----------------------------------------------------------------------------
     Louise Labe. Oeuvres
     Луиза Лабе. Сочинения
     Издание подготовила И. Ю. Подгаецкая
     Серия "Литературные памятники"
     М., "Наука", 1988
     OCR Бычков М.Н.
----------------------------------------------------------------------------



                 Сочинения разных поэтов в честь Луизы Лабе

     Поэтам Луизы Лабе. Сонет. Перевод Э. Шапиро
     О песнях Луизы Лабе. Перевод с греч. М. Гаспарова
     О поцелуях Луизы Лабе. Перевод с латин. М. Гаспарова
     В знак признательности за "Диалог Амура  и  Безумия",  сочинения  Луизы
Лабе из Лиона. Перевод Ю. Денисова
     Созерцая Даму Луизу Лабе. Перевод Ю. Денисова
     К портрету Дамы Луизы Лабе. Перевод Ю. Денисова
     Сонет. Перевод Ю. Денисова
     К той, что не только сама по себе прекрасна. Перевод Э. Шапиро
     Другой сонет к ней же. Перевод Ю. Денисова
     К Даме Луизе, первой или десятой из Муз, венчающей их сонм. Перевод  Э.
Шапиро
     Сонет. Перевод с итал. Э. Шапиро
     Сонет. Перевод с итал. Э. Шапиро
     "Цветы вы так счастливы..." Перевод с итал. Э. Шапиро
     Дары Даме Луизе Лабе. Перевод Э. Шапиро
     К Д. Л. Л. Перевод Э. Шапиро
     Послание друзьям о прелестях Дамы Луизы Лабе. Перевод Э. Шапиро
     О совершенстве Дамы Луизы Лабе. Перевод К). Денисова
     К ней же. Перевод Э. Шапиро
     Двойное рондо к ней. Перевод Э. Шапиро
     Ода в честь Дамы Луизы Лабе к любезному ее Сеньору. Перевод А. Парина
     Мадригал. Перевод с итал. Э. Шапиро
     Ода. Перевод Ю. Денисова
     Сонет А. Ф. Р. к Д. Л. Л. Перевод Ю. Денисова
     Даме Луизе Лабе из Лиона, сравнивая ее с Небесным  сводом.  Перевод  Ю.
Денисова
     Похвалы Даме Луизе Лабе из Лиона. Перевод А. Парина


                           ПОЭТАМ ЛУИЗЫ ЛАВЕ {1}



                       Вы, кто судьбу Луизы описали,
                       Когда фантазия подвигла вас
                       Воспеть красу ее прекрасных глаз,
                       Как много для себя вы получали!

                       Дары ей Музы щедро расточали,
                       Она делила с вами их не раз:
                       Хваля стихов божественный экстаз,
                       Вы ими сами жизнь свою питали.

                       Петрарка о Лауре пел прелестной.
                       Но что Луизе восхвалений чад?
                       Дарами Муз и красотой известна,

                       Она себя прославила стократ
                       И потому уверена по праву,
                       Что восхвалителям дарует славу.


                          О ПЕСНЯХ ЛУИЗЫ ЛАБЕ {1}
                               (С греческого)

           Сладко звучащие песни Сапфо, поглощенные жадной
                                      Всеядной пастью времени,
           Ныне явила на свет Лабея, питомица нежной
                   Киприды с купидонами.
           Сочинения разных поэтов в честь Луизы Лабе
           Кто, изумясь, пожелает узнать, отколе предстала
                   Слагательница юная,
           Тот узнай: и она, злополучная, мучилась страстью
                   К Фаону {2} непреклонному,
                Бегством его была сражена {3} и печальные песни
                   Струне кифарной вверила,
           Жалами их заострив, язвящими гордое сердце
                   Любовь презревших юношей.
                     На очи, где в истоме гаснет свет,
                     И внемлют вздохам сладостных томлений.

                     Но, ни в кого из них не влюблена,
                     В капкан улыбки манит их она,
                     Чтоб превратить в свои живые тени.


                         О ПОЦЕЛУЯХ ЛУИЗЫ ЛАБЕ {1}
                               (С латинского)

                       Уже тебе не надобны певчие
                       Геликониды {2}, ни лавроносный бог {3}
                            Парнаса, ни струя Диркеи {4},
                                 Ни опустелый дарами Эвий:

                       Взыскуй иного! Пей вдохновение
                       Из уст Лабеи, дышащих нектаром,
                            Фиалкой, розой, майораном
                                 И аравийского слаще сока.

                       Ее лобзанья не на губах умрут,
                       Но в недра сердца, к страсти раскрытого,
                            Слетят стрелой благоуханной,
                                 В грудь зароняя огонь любовный.

                       И плоть и кость обымется пламенем,
                       Меж тем как вздох, пронесшийся веяньем
                            Всех распустившихся соцветий,
                                 Нежно застынет в губах Лабеи,

                       Ее лобзанье, столь сладострастное,
                       Достойней песни, нежели девичий
                            Точеный ноготок в любовной
                            Схватке и зуб,
                                           прикусивший губку,

                       Чем оборот небес, чередующих
                       В году четыре должных времени,
                            И чем заемный свет Дианы
                                 И замерцавшие в высях звезды;

                       Оно достойней песни, которую,
                       Сливая голос с струнными звонами,
                            Ты пропоешь, певец венчанный,
                                 Над кекрогийской {5}
                                                  и римской лирой.



                     СОЧИНЕНИЯ ЛУИЗЫ ЛАБЕ ИЗ ЛИОНА {1}

                   Что есть любовь? Иль божья благодать,
                   Нежданное Небес благословенье,
                   Иль добродетель, что в сердечной лени
                   Мы не хотим как высший дар принять?

                   Или души встревоженная гладь,
                   Желаний тайных тщетное волненье?
                   Или надежды эфемерной тени,
                   Ушедшие, чтобы прийти опять?

                   Кто знал, что, даровав безумству волю,
                   Влюбленный в рабстве обожжется болью,
                   Сгубив полынью горькой все услады?

                   Ведь ум, презрев законы, должен пасть;
                   Его повергнет в хаос злая страсть
                   И обречет блужданьям без отрады!


                        СОЗЕРЦАЯ ДАМУ ЛУИЗУ ЛАБЕ {1}

                      Кто изваял изгиб влекущий стана
                      И ясный лоб - врата ума живого?
                      Дитя какого царского алькова
                      Ты, чья краса смертельна и желанна?

                      Сирен ли песнь звучит, полна обмана,
                      Что Лаэртида {2} устрашила б снова?
                      Чье слышу я чарующее слово?
                      Кому Амур дал стрелы из колчана?

                      Здесь в милости своей Судьба сама
                      Явила мне и честь, и блеск ума,
                      И грацию в их совершенстве строгом.

                      Нет, не избегнуть мне Амура власти!
                      Мне сердце разорвет он на две части
                      И даст тебе одну любви залогом!


                       К ПОРТРЕТУ ДАМЫ ЛУИЗЫ ЛАБЕ {1}

                  Холодной статуе прекрасной Афродиты
                  Когда-то пел хвалы Афинянин безвестный {2}.
                  Пыл сердца охладив, Богини лик чудесный
                  Во мрамор обратил Пракситель знаменитый.

                  Я, на портрет взглянув, увидел лоб открытый,
                  Кораллы свежих губ, очей огонь небесный.
                  О, как легко узнать весь облик твой прелестный!
                  Я созерцал красу, достигшую зенита.

                  Что б сделал Грек, когда красавица нагая
                  С картины бы сошла, в объятьях оживая?
                  О, что со мной, когда в горячем поцелуе

                  Луиза льнет ко мне и вновь целует смело?!
                  В блаженстве гибну я, душа летит из тела,
                  Но у любимых уст ее тотчас ловлю я.


                                 СОНЕТ {1}

                     Того, кто на Медузу бросил взгляд {2},
                     Страстей своих не обуздавши пыла,
                     Она в гранит холодный превратила,
                     Но диво есть чудеснее стократ.

                     Узнайте, как опасен нежный взгляд
                     Во всем прекрасной поэтессы милой,
                     Как прелестей ее всевластна сила!
                     Ведь безотрывно многие глядят

                     На тела совершенного расцвет,
                     На очи, где в истоме гаснет свет,
                     И внемлют вздохам сладостных томлений.

                     Но, ни в кого из них не влюблена,
                     В капкан улыбки манит их она,
                     Чтоб превратить в свои живые тени.



                         ЧТО НЕ ТОЛЬКО САМА ПО СЕБЕ
                                 ПРЕКРАСНА

                    Коль Солнцу не дано светить всегда,
                    Того, что светит, не беги напрасно,
                    И если к Небу пламень рвется властно,
                    В нем свет иной сияет иногда.

                    Но как? Увы! Что делать нам, когда
                    Его низводят до Звезды неясной,
                    Что освещает темный мир ненастный,
                    И свету оттого грозит беда?

                    Где первый свет? В Обители какой
                    Мог, умирая, жить, не знав другой
                    Опоры, как в лучах Звезды влюбленной?

                    И если, кроме как собой самим,
                    Не озарен он светочем иным,
                    Без Феба будет меркнуть неуклонно.




                     Влюбленные, вы видите: я тот,
                     Кто понапрасну призывает жалость.
                     Я в пустоте - одна душа осталась,
                     Для коей дружба - недоступный плод.

                     Какой злой рок ее мне не дает,
                     Моей души другую половину {1}?
                     Я думал: ради милой все покину,

                     Но лишь вражду снискал я, сумасброд.

                     Хочу, о Смерть, чтоб ты ко мне явилась!
                     Будь милосердной, окажи мне милость:
                     Пусть ненависть со мной исчезнет прочь!

                     Меня, ее питавшего, не станет,
                     Без пищи эта тень бродить устанет:
                     Ведь без меня ей некому помочь!



                         ПЕРВОЙ ИЛИ ДЕСЯТОЙ ИЗ МУЗ,
                           ВЕНЧАЮЩЕЙ ИХ СОНМ {1]

                    Избрав из многих Замыслов сюжет {2},
                    Природа превзошла себя саму,
                    И дар богов, неведомый уму,
                    Она нежданно извлекла на свет.

                    Любовь к нему объединит весь Свет,
                    И много добрых, судя по всему,
                    Влияний Небеса дарят тому,
                    Чьей благости превыше в мире нет.

                    Сиянье Солнца, равного Богам,
                    Вы, Боги, терпите; предстанет вам
                    Его краса в весенний час расцвета.

                    Ужель дадите юности победной
                    Пасть в ужасе пред Атропою {3} бледной,
                    Бессмертного не оставляя света?


                                 Сонет {1}
                             (С итальянского)

                 Та, кого жадно ждет в свои объятья Рона {2},
                 Медлительно плывет и, к югу осторожно
                 Свернув, проходит путь, от века непреложный.

                 В тот край, куда и ты, задумчивая Сона,
                 Я, в пояс верности незримо облаченный,
                 Амуром был ведом, как все, кто безнадежно
                 Влюблен, и тяжких мук измерить невозможно
                 Душе, еще вчера блаженством упоенной.

                 Вздыхая горестно, повсюду Вас зову
                 Из безмятежности, которой вы дышали,
                 И жду, что сон придет, желанный мой спаситель.

                 Вдруг слышу голос Ваш как будто наяву:
                 "Я менее, чем ты, слез пролила едва ли.
                 Ведь жизнь для нас с тобой - лишь горестей обитель".



                             (С итальянского)

                  Сгораю день за днем, и сладостное пламя
                  Унять я не хочу; напротив, так желанно
                  Оно мне, что в огне ему ж кричу: "Осанна!" -
                  И возношу хвалу моей прекрасной Даме.

                  Я Господа молю смиренными устами,
                  Чтоб одарил меня наградой долгожданной,
                  Чтоб вечно слез не лил я в скорби непрестанной
                  И чтоб пожар любви Вы ощутили сами.

                  Любовь для каждого была бы дар безмерный,
                  Когда б сердцами двух она равно владела,
                  Но, Вами брошенный, жду Смерть и трепещу.

                  Молю Вас, спутницей моею станьте верной,
                  Вдохните жизнь в мое безжизненное тело -
                  И Вам свое перо отныне посвящу.




                   Цветы, вы так счастливы {1},
                        Что на груди бесценной
                        Покоились, что в косы любимой
                                                   вплетены;
                        И так благословенно
                        То небо, под которым весной
                                              вы рождены;
                        Всех красок переливы!
                        Как в зеркало, природа
                        Глядится в вас подчас.
                        На вас благословенье
                        Судьбы, и день весенний
                        Померкнуть будет счастлив, в траве
                                                   увидя вас.
                        И этот аромат ваш
                                         утонченно-слабый
                        Сумеет победить все благовонья
                                                  Сабы {2}.
                   Луиза, друг мой милый,
                        Вам красота была дана
                        Богами щедрыми сполна;
                                     как сердце, несомненно,
                        Любовь нетленной и нежность
                                              сохранило,
                        Так и в очах запечатлен след ясный
                        От этих рук певучих,
                        От поцелуев жгучих и от души
                                             прекрасной.
                        Лишь смерть от Ваших чар меня
                                          избавить властна.
                        Но только б жало ревности
                                             постылой
                        Сердца нам не пронзило.
                   Другой свет не дойдет сюда:
                        Другого солнца не найти,
                        Чем солнце неземного взгляда.
                        И я прошу, чтобы всегда
                        Звезда вела меня в пути,
                        Как в дни, когда я счастлив был.
                        И зависти другой не надо
                        К вам - тем, кого она любила,
                        Когда бы небо так судило,
                        Чтоб каждый миг я проводил
                        Подаренной мне жизни краткой
                        В сиянье сладостном лучей Луизы
                                                   сладкой.


                          ДАРЫ ДАМЕ ЛУИЗЕ ЛАБЕ {1}

                      Луиза так изысканна, прекрасна,
                      Луиза так приветлива, любезна,
                      Лицо Луизы с телом так согласно,
                      Луизы взор горит как луч небесный,
                      Луизы стан, улыбка так прелестны!
                      Луизе голос Муза подарила,
                      Луиза струны лютни оживляла,
                      Луиза красотой всех озаряла.
                      Нельзя не воспевать Луизы милой,
                      Но, чтоб воспеть Луизу, слов так мало! {2}


                               К Д. Л. Л. {1}

                       Под пальцами нежнейшими твоими
                       Звучала лютня в комнате вчера
                       Я тронул струны. Звуками живыми
                       Она поет... Но Демону игра
                       Наскучила. И, будто бы добра
                       Желая, он сказал: "Вот благодать!
                       Склонясь над лютней, яростно желать
                       Обвить веревкой сердце Дамы юной
                       И этою петлей его поймать".
                       И в тот же миг порвал на лютне струны.


              ПОСЛАНИЕ ДРУЗЬЯМ О ПРЕЛЕСТЯХ ДАМЫ ЛУИЗЫ ЛАБЕ {1}

                       Как поживает ваш союз
                       Питомцев милых милых Муз?
                       Признайтесь, в эти дни едва ли
                       Об Оливье вы вспоминали,
                       Но, несомненно, в эти дни
                       О вас бы вспоминал Маньи,
                       Когда б не крепкие оковы
                       Любви нежнейшей к Даме новой {2}
                       И если бы среди тревог
                       Он о себе хоть вспомнить мог.
                       Но, истомлен Амура властью,
                       Бедняга полон пылкой страстью
                       И, нежно Даму возлюбя,
                       Забыл друзей и сам себя,
                       Бедняга ваш, не размышляя
                       И ни о чем не вспоминая,
                       Стремится только к ней одной,
                       К той, у кого он под пятой,
                       О ней одной лишь размышляя,
                       О ней лишь только вспоминая.
                       Любовным обожжен огнем,
                       Не спит ни ночью он, ни днем
                       Под игом страсти к Даме новой,
                       Надевшей на него оковы,
                       К той, у которой в рабстве он,
                       Цепями снова оплетен.
                       Во взорах Дамы безучастной
                       Погибель бы обрел несчастный,
                       Когда б не ждал он каждый раз
                       Спасения от тех же глаз,
                       Что прежде пламенем пылали
                       И сердце в нем воспламеняли
                       И чей бы нежный свет смягчил
                       Влюбленного горячий пыл.
                       Но ни жаркое, ни салаты,
                       Ни вин тончайших ароматы -
                       Ничто его уж не спасет
                       И радость жизни не вернет,
                       Ни множество красот прелестных
                       Красавиц, прелестью известных,
                       Которым был определен
                       Богами путь на Геликон,
                       Которых с детства чтил он нежно,
                       Которых обожал прилежно
                       И с молодых ногтей своих
                       Слугою был покорным их.
                       Красавицы, прощайте все вы,
                       Прощайте, Нимфы, Феи, девы,
                       Прощай, хор Муз, прощай, Пегас,
                       Прощай, прославленный Парнас!
                       Богиня нежная Венера,
                       Царица острова Цитера
                       И Купидон, малыш живой,
                       Зажгли свой факел надо мной.
                       От ваших песен, без сомненья,
                       Прийти не может облегченья
                       Терзаньям сердца моего.
                       От вас я тоже ничего
                       Не жду, любезнейшие девы.
                       Красавицы, прощайте все вы!
                       Теперь ни золота сундук,
                       Ни изумруды, ни жемчуг,
                       Ни тихие разливы Соны,
                       Ни бурное теченье Роны,
                       Ни плавно льющийся ручей,
                       Журчащий в тишине ночей,
                       Зовущий сон вкусить счастливый
                       На мягком берегу под ивой;
                       Ни ласковый лесной приют,
                       Где птицы мирно гнезда вьют;
                       Ни скрипки, арфы и виолы,
                       Ни разбитной напев веселый,
                       Ни хоровод девиц, парней,
                       Танцующих в тени ветвей,
                       Под затихающее пенье
                       Кружась в счастливом упоенье;
                       Ни те, кто радостью полны
                       При возвращении весны,
                       Ни утешения Живеса
                       (Он так мне предан, мой повеса,
                       Тот самый, что, подобно мне,
                       В любовной бьется западне) -
                       Ничто не может подсказать,
                       Как боль в душе моей унять.
                       Хотя богиня молодая,
                       Мои терзанья понимая,
                       Жестока не была ко мне,
                       Узнав, что я горю в огне,
                       Хотя обидеть нету силы
                       Мне ту, чей взор любезный, милый
                       Зажжет внезапно сто огней,
                       Сто факелов в груди моей.
                       Но для чего надежды эти
                       Мне дарит та, что всех на свете
                       Дороже мне? Ведь тьма ночная
                       Придет, надежды разрушая,
                       Потом мучительный рассвет,
                       Когда ее со мною нет.
                       Я без нее отравлен ядом
                       И гибну, если, с нею рядом,
                       Сказать не смея (вот напасть!),
                       Как душу мне сжигает страсть.
                       Да, тот воистину несчастен,
                       Кто Купидону стал подвластен.
                       В огне сгорает кто влюблен!
                       Всего превыше им ценимы
                       Услад неуловимых дымы,
                       Хотя тотчас за ними вслед
                       Приходят миллионы бед.
                       И мною были так ценимы
                       Услад неуловимых дымы!


                     О СОВЕРШЕНСТВЕ ДАМЫ ЛУИЗЫ ЛАБЕ {1}

                   Где злата для волос достал малыш Эрот,
                   Чтоб ослепляла ты сияньем идеала?
                   В каком саду он взял бутоны розы алой.
                   Чтоб цвет ланит манил и был желанным рот?

                   Задумчивость чела, снискавшая почет,
                   Лучистые глаза, твоей души зерцало.
                   Жемчуг зубов - все, все меня очаровало.
                   Сокровищ столько где сыскал проказник тот?

                   Но где Эрот нашел еще крючки и сети,
                   Чтобы поймать меня в силки, в капканы эти,
                   Когда ловлю твой смех и взгляда тайный зов?

                   Взял для тебя Эрот всю свежесть у Авроры,
                   У солнца - блеск лучей, у Геры - томность взора,
                   Все чары, чтоб пленять и смертных, и богов.


                                К НЕЙ ЖЕ {1}

                          О недруг мой прекрасный {2}!
                          С жестокостью всечасной
                          Улыбкой-западней
                          Ты разум ловишь мой,
                          Иль оплетешь словами,
                          Как тонкими сетями,
                          Иль, свой потупя взгляд,
                          Таишь в нем сладкий яд,
                          Иль легкостью движенья,
                          Небесной, без сомненья,
                          В мою сумеешь грудь
                          Ты жар любви вдохнуть.
                          О недруг мой прекрасный,
                          С жестокостью всечасной
                          В мою сумела грудь
                          Ты жар любви вдохнуть.
                          Ужели не смогу я
                          Просить лишь поцелуя,
                          Чтоб остудить ожог
                          В груди моей он смог?
                          О недруг мой прекрасный,
                          Жестокость так ужасна!
                          Но, если в этот раз
                          Я получу отказ
                          И сотни новых мук
                          Умножат мой недуг,
                          За это оскорбленье
                          Мой маленький Эрот
                          Рассердится, и вот
                          Из дамы непреклонной
                          Ты станешь вдруг влюбленной,
                          Как некогда и я
                          Влюбился вдруг в тебя.
                          И ты, о жертва мщенья,
                          Узнаешь, без сомненья,
                          Возможно ль отказать
                          Уставшему страдать.
                          И если поцелую
                          Малютку дорогую,
                          Когда одержит страсть
                          Над черствым сердцем власть,
                          То ты, став жертвой мщенья,
                          Узнаешь, без сомненья,
                          Какая благодать
                          Любимых целовать!


                          ДВОЙНОЕ РОНДО К НЕЙ {1}

                 В плену скорбей стрелою Купидона
                      Я тайно ранен, болью обожжен.
                      Но я глушил в себе мольбы и стоны,
                      Охвачен страстью и надежд лишен.
                      Виновник этой муки Купидон
                      Меня ободрил, и сказал мне он,
                      Чтоб не скрывал я жар любви своей.
                      С тех пор я больше не молчал о ней
                           В плену скорбей.
                 Теперь я стал в речах своих смелей.
                      Из страха, что отвергнут буду ей,
                      Я дерзко изменил свой прежний тон
                      И стал молить спасти меня скорей
                      За то, что был страданьем иссушен,
                      Поскольку не хочу я быть смешон
                           В плену скорбей.
                 И слышу голос ласковый богини,
                      Той, что дороже мне моей души.
                      "Забыв ее, лишусь я благостыни, -
                      Сказал себе, - лишь ей одной дыши,
                      Ведь от нее ты получил отныне
                      Честь, разум, чувство, сердце, жар души
                           В плену скорбей!"


           ОДА В ЧЕСТЬ ДАМЫ ЛУИЗЫ ЛАБЕ К ЛЮБЕЗНОМУ ЕЕ СЕНЬОРУ {1}

                 О девять аонид-сестер {2},
                      Да воспоет ваш вещий хор
                      Фюме, кто мудрым зван по праву,
                      Кто, лет презрев жестокий ход,
                      Все лучшее от вас берет,
                      Дабы свою упрочить славу.
                 Он должен мне, а я - ему:
                      Велевши своему уму
                      Ответный дар принесть со рвеньем,
                      Воображаю я, как он
                      Был столь же страстно увлечен
                      Латинской оды сочиненьем [3}.
                 С чего начать нам в этот раз?
                      Ответьте, Музы, - я без вас
                      Сброд не отрину неученый,
                      Без вас вовеки не спою
                      Так, чтоб одобрил песнь мою
                      Создатель лиры закругленной {4}.
                 Когда герой (рожденный встарь
                      В той медной башне {5}, в кою царь
                      Богов проник уловкой мудрой)
                      Отсек главу, что вмиг могла
                      В каменья превращать тела,
                      Главу Медузы змеекудрой,
                 И в воздух взвился, оседлав
                      Коня крылатого {6} стремглав,
                      И сотрясал в руках добычу;
                      В соседстве с небом, в тыще мест
                      Он людям виден был окрест,
                      Постигшим подвига величье.
                 Меж тем, еще полужива,
                      Усекновенная глава
                      По каплям кровью истекала;
                      Где кровь упала, из земли
                      Цветы багряные росли,
                      И вся округа представала -
                 Нет, не драконом, не ручьем,
                      Не волком, девой иль орлом,
                      Не лебедем и не сатиром -
                      Но камнем, копи всем явил:
                      Цвет по наследству сохранил
                      Губительную власть над миром.
                 Вот потому и верю я,
                      Что, воздух в тыще мест бия
                      Над тыщей стран, нам неизвестных,
                      Он и над Францией летал
                      И с мерзостной главы ронял
                      Густую кровь меж гор отвесных;
                 Умчался прочь, мост {7} окропив,
                      Что возведен насупротив
                      Фурвьевра {8} дерзостной вершины,
                      Там, где за вами вслед мой взгляд
                      Был с пылом устремляться рад
                      Меж двух потоков {9} средь долины.
                 В тот миг, как рока произвол
                      Меня впервые к вам привел,
                      Увидел я воспламенение
                      Цветок, что сказочно красив, -
                      Он, сердце мне поработив,
                      Его окаменил мгновенно.
                 Вкруг забавлялись от души
                      Амура братья-малыши
                      И с тысячей проказ резвились;
                      Влюбленных так же, как и я,
                      Сновала тысяча, тая
                      Сердца, что в камни обратились.
                 Вот камнем стал я в свой черед
                      И вижу, что ко мне идет
                      Медуза {10}, многажды хитрее
                      Той, что пошла Афине в щит {11},
                      Дала Атланту новый вид {12},
                      Весь свод держащему на шее.
                 Та, что не столь была мила,
                      Власами-змеями могла
                      Окаменять свою поживу,
                      А здесь грозил единый взгляд,
                      Очей струивший сладкий яд,
                      Метаморфозою счастливой.
                 Кто смотрит на ее чело,
                      Тот пред собою зрит стекло,
                      Хрусталь иль свод небес слепящий,
                      А кто на бровь ее глядит,
                      Тот лук эбеновый следит,
                      Стрелой Амура нам грозящий.
                 Кто зрит румянец нежный щек
                      Тот видит розана цветок,
                      Что утром Фебу рад раскрыться,
                      А кто стремит на кудри взгляд,
                      Тот зрит в струях Пактола клад {13},
                      Которым весь поток златится.
                 Кто двойню зрит ее очес,
                      Тот зрит два светоча небес,
                      Что разгоняют мрак безбрежный,
                      А тот, кто слушает порой,
                      Пленяясь, голос неземной,
                      Внимает зов Сирены нежный.
                 Кто пьет, целуя рот ее,
                      Дыханья сладкое питье,
                      Тот чует Савы ароматы {14},
                      А кто увидит зубы вдруг,
                      Тот узрит искристый жемчуг,
                      У стран восточных с бою взятый.
                 Кто грудь узрит, что столь гладка,
                      Пышна, крепка и высока,
                      Тот попадет к Амуру в гости,
                      А кто увидит два сосца,
                      Узрит два млечных бугреца,
                      Два кругляка слоновой кости.
                 Кто руку смог ее узреть,
                      Себя уверить может впредь,
                      Что зрел воочью длань Авроры;
                      Кто видел пару легких ног,
                      Тот убедить себя бы мог,
                      Что тешила Фетида {15} взоры.
                 Что до того, куда наряд
                      Не позволяет бросить взгляд,
                      Чтоб совершенством наслаждаться, -
                      Лишь Другу этот рай открыт,
                      Но пухлость мягкая ланит
                      Дает о многом догадаться.
                 Вот так и был я взят в полон,
                      Киприды чадом уловлен,
                      Пронзен стрелой, для сердца милой,
                      Вот так Медуза, лик явив
                      И сердце в камень обратив,
                      Благой ущерб мне причинила.
                 На самом деле красота,
                      Что в ней с изяществом слита,
                      Чарует люд, пред ней склоненный,
                      А неожиданность затей
                      Лишает воли всех людей,
                      Как чары страшные Горгоны.
                 Косою вооружено {16},
                      В лазурный цвет одето время -
                      Понять Нам должно, что оно,
                      Хоть и царит над над всеми,
                      Законами небес живет;
                      Брада седая нас наводит
                      На мысль, что от Косца наш род
                      И даже боги происходят.
                 Вобрал он разные цвета
                      В свою лазурь, поскольку вечно
                      Вслед за блаженством - маета,
                      За болью вслед - покой сердечный:
                      Сносить нам должно бремя бед
                      И верить в лучшее упрямо,
                      Как уповать влюбленным след,
                      С терпеньем милость ждать от Дамы.
                 Покрыт лазурный тот наряд
                      Мирьядой крыльев оперенных,
                      Являя, что лета летят
                      Быстрее облаков взвихренных.
                      Сопровождает Старца ход
                      Весьма приятная девица,
                      И знайте: от его щедрот
                      Нам без нее не насладиться.
                 Ее Удачею зовут {17},
                      Плешива дева только сзади
                       (Намек мудреный виден тут),
                      А спереди - густые пряди:
                      Кто с ней в один прекрасный день
                      Столкнется вдруг, пусть потруд_и_тся
                      Тотчас свою отбросить лень
                      И в волосы рукой вцепиться.
                 Коль отвернувшись, вдаль уйдет,
                      Как ни старайся, все напрасно,
                      Не будет толка от хлопот.
                      Нам Время даст досуг прекрасный -
                      Мы станем слушать остряка,
                      Сойдясь в беседах пустословных,
                      И прочь развеется тоска
                      Рассказом о делах любовных.
                 В грядущем Время в свой черед,
                      Дивясь красой своею вечной,
                      Чрез Авансона {18} воспоет
                      Твой лучезарный облик вечный -
                      Сейчас Удача заждалась,
                      Словам пора установиться:
                      Не упустить бы мне свой час,
                      Иной личине б не явиться.


                                МАДРИГАЛ {1}

                    О Донна, сожжено отныне сердце Вами:
                    Попала в цель коварная стрела,
                    И мысль вдруг обожгла,
                    Что в нем уж никогда не сможет
                                             вспыхнуть пламя.
                    Но с каждым часом Вы прекрасней и милее,
                    И вновь горит огонь во мне сильнее.
                    И, если Ваше не сдержать цветенье,
                    Грозит мне гибель от самосожженья.

                                  ОДА {1}

                      К смертным порой благосклонный,
                           Зевс, всевластительный бог,
                      Жизнь сотворяя бессонно,
                           Сделать из атомов смог
                           Женщину дивную эту,
                           Милости к смертным залог.
                           Равной красавицы нету!
                      Судьбы хранят свои тайны!
                           Рок проявил свою власть,
                           Чтобы в тот день не случайно
                           Славная дочь родилась.
                           Часть обрела свою часть:
                           Встреча, союз их счастливый,
                           Богом внушенная страсть
                           Миру дала это диво.
                      Девятерым юным Музам
                           Стала одной из сестер.
                           Гордая этим союзом,
                           Светит им, словно костер,
                           Внемля одический хор
                           Тех, кто снискал у ней право
                           Дружбой своей с этих пор
                           Пить из источника славы,
                      И перед ними явила
                           Дар удивительный свой.
                           Кротко склоняется сила
                           Перед ее красотой.
                           Все поклоняются той,
                           Чьи им понятны уроки.
                           Женщины той молодой
                           Будут бессмертными строки!
                      Кто от пылающих, страстных,
                           Верных Амуру людей
                           Обособляет несчастных,
                           Тех, в ком душа холодней?
                           Кто же, надеждой своей
                           Щедро одних одаряя,
                           Скуп до скончания дней
                           С тем, кто не создан для рая?
                      Чьим победительным словом
                           Был Мусагет {2} покорен?
                           Как оказался готовым
                           Слушать, безмолвствуя, он?
                           Кто посещал Геликон?
                           Чьи средь богов неизменно
                           Длятся работа и сон?
                           Кто манит всех, как сирена?
                      Над ее ликом чудесным
                           Среди густой синевы
                           В трепете льется прелестном
                           Зелень лавровой листвы -
                           Память о Дафне {3}, увы!
                           Будь ей сестрою, Паллада.
                           Вышедшая из главы
                           Зевса - на счастье Эллады!


                       СОНЕТ А. Ф. Р. К Д. Л. Л. {1}

                  Кто не знаком с тобой, Луиза, должен счесть
                  За счастье прочитать твоей любви сонеты.
                  Кто слышал, как поешь ты с лютнею дуэты,
                  Тот думал, что ему рай посылает весть.

                  В лучах твоих очей для многих чары есть,
                  Плененные тобой дают любви обеты.
                  Так цепи рабские и на меня надеты,
                  Так бремя страсти мне ты повелела несть.

                  Мной властвуя, твой взгляд мне
                                             растравляет рану,
                  Но в танце, в пении, в игре ты так мила,
                  Что от тебя бежать пытаться я не стану.

                  Поэзии твоей везде слышна хвала,
                  Хоть до меня тобой пленялись и другие,
                  Твой дар прославленный я угадал впервые.


        ДАМЕ ЛУИЗЕ ЛАБЕ ИЗ ЛИОНА, СРАВНИВАЯ ЕЕ С НЕБЕСНЫМ СВОДОМ {1}

                      Сияют семь светил среди небес -
                      И все воплощены в тебе одной:
                      Ты знаешь толк в науках, как Гермес,
                      Диану превосходишь белизной.
                      Венера - идеал, но предо мной
                      Ты предстаешь не менее прекрасной.
                      У Феба блещет золото кудрей,
                      Но у тебя они еще светлей.
                      Всем страшен Марс, ему же ты опасна.
                      Покорны небеса Зевеса нраву,
                      А ты красой над всем царишь одна.
                      Сатурн средь звезд прославился по праву,
                      А ты любовью покорила Славу
                      И счастьем, как никто, вознесена.


                    ПОХВАЛЫ ДАМЕ ЛУИЗЕ ЛАБЕ ИЗ ЛИОНА {1}

                     Мне не надо исступленно
                          Всех богов на помощь звать
                          Или дев кружок ученый,
                          Чтоб достойно речь начать.
                          Ибо Боги с прилежаньем,
                          Муз и Небо взяв в союз,
                          Преисполнили блистаньем
                          Лик и тело, ум и вкус
                          Той, к кому иду, смятенный,
                          С похвалою несравненной.
                          Для сомнений нет причин:
                          Божество любое станет
                          Пособлять мне - пусть же грянет
                          Подобающий зачин!
                     Ну же, шуйца белоснежна,
                          Соизволь на струны пасть,
                          Ты вослед, десница нежна,
                          Сотвори созвучий сласть:
                          Воспоем мы лик небесный,
                          Златовласую главу,
                          С коей быть сравненным лестно,
                          Верно, даже божеству.
                          Воспоем в стихах умело,
                          Как красавица сумела
                          Нежну плоть вооружить:
                          На верху главы прекрасной
                          Гребень высится ужасный {2},
                          Всех грозящий сокрушить.
                     О священный перл творенья,
                          Дочь божественных высот!
                          О, яви хоть на мгновенье
                          Свет очей, что радость льет,
                          Чтоб рукой моей водила
                          Музы мощная рука
                          И в хвалах тебе затмила
                          Римлянина-старика {3},
                          Коий древний край Сатурна {4}
                          Бросил ради страсти бурной,
                          Полюбив навек тебя,
                          И тебе, глядящей грозно,
                          Стал, несчастный, жертвой слезной,
                          Верность истово блюдя.
                     Музой старца удалого,
                          Чей высокий слог учен,
                          Образ твой на крыльях слова
                          Был бы в небо вознесен -
                          Все же рок решил иначе:
                          Парка к старцу в дол пришла,
                          С крыльев песен, с крыльев плачей
                          Перья разом сорвала
                          И рекла: старик хвалящий,
                          Юности твоей претящий,
                          Телом пусть лежит в земле,
                          А душой своей влюбленной
                          Вступит в край, отрад лишенный,
                          Что покоится во мгле.
                     Боги сводов многозвездных,
                          Что навеки облекли,
                          Хороня от вихрей грозных,
                          Ширь бескрайнюю земли,
                          Дайте мне прожить спокойно
                          Естеством сужденный срок,
                          Чтобы выразить достойно
                          Я в труде нетленном смог
                          Чары красоты великой
                          Ослепительного лика,
                          Что над смертными царит, -
                          Пусть Прекрасная по праву
                          Вечную обрящет славу
                          И потомков покорит.
                     Как Семирамида {5}, чадом
                          Мнясь супруга своего,
                          Принесла назло преградам
                          Вавилону торжество
                          И, презрев свою природу,
                          Что податливо-нежна,
                          Шла в военные походы,
                          С долей жен разобщена,
                          Устрашая всех бронею,
                          Воинов вела стеною,
                          И в лесов индийских мрак
                          Сабля всех гнала кривая,
                          Наземь с маху повергая
                          Сотни вражеских вояк.
                     Так взнесен средь Альп рагатых
                          (Где и летом и зимой
                          Небо застит туч косматых
                          Ветрами несомый рой),
                          Весь в кудрях ветвей еловых,
                          Пик, глава крутой горы {6},
                          Что к раскатам бурь грозовых
                          Был привычен до поры;
                          Громом пущенный с обрыва,
                          Он топтал нещадно ниву -
                          Тяжкие волов труды, -
                          По дороге все сметая,
                          В скачке к долу оставляя
                          Взор страшащие следы.
                     Или как Пентесилея {7},
                          Что за Гектора дралась
                          И, меж греков ужас сея,
                          Ослепляла златом влас,
                          Одного копьем удалым
                          Выбивала из седла,
                          А другому смерть кинжалом
                          Неизбежную несла.
                          Иль как девы, коих рвенье {8}
                          Грудь одну без сожаленья
                          Нудит выжечь, чтоб вести
                          Жизнь в походах, в тяжких войнах,
                          Добрых воинов достойных,
                          И врага сметать с пути.
                     Так Луиза, вмиг на латы
                          Платье женское сменив,
                          В бой бросалась {9}, как солдаты,
                          И готовила прорыв
                          Меж испанцами, бессчетно
                          Осаждая вражий стан
                          В час, когда французы плотно
                          Окружали Перпиньян.
                          Силу там она явила:
                          Грозной пикой подчинила
                          Истового смельчака.
                          Ловкость дамы станем славить:
                          Так конем умеет править
                          Только рыцаря рука.
                     Вот она на иноходце
                          Ровным шагом едет вспять,
                          Вот, пришпорив, вскачь несется,
                          Чтобы прыть коня узнать.
                          Шлем дрожит на ней султаном,
                          Коли в ход пошло копье -
                          Принцы все на поле бранном
                          Хвалят доблести ее.
                          Шуйцей шпагу крепко сжала,
                          А в деснице - сталь кинжала,
                          На котором злат узор.
                          Рать Луиза покидает -
                          Между ратников блистает,
                          Как Ахилл или Гектор.
                     Горделивый сын Климены {10}
                          Делом нам помог понять,
                          Что не ради славы бренной
                          Должно подвиги свершать.
                          Дело, кое затевают
                          Без согласия богов,
                          Никогда не доставляет
                          Ожидаемых плодов.
                          Но у Всадницы гордыни
                          Не было и нет доныне -
                          Не за славой в бой пошла.
                          В брань влеклась она, Венере
                          Вняв, что в некий вечер к дщери
                          С вестью наземь снизошла.
                     Выше дола {11}, где взъяренный,
                          Буйный и кипучий Рон {12}
                          Взял бесхитростную Сону
                          В рук извилистых полон,
                          Сад тенистый и отрадный {13}
                          У прелестной девы цвел,
                          Столь приятный и нарядный,
                          Что иные превзошел.
                          Тот, кто видел это чудо
                          (Красота жила повсюду
                          В сказочном саду услад),
                          Мнил, что кущи Алкиноя {14}
                          Зрел, где всякою порою
                          На ветвях плоды висят.
                     Осенясь листвой древесной,
                          Там с лилеями росли
                          Полумесяцы прелестны {15}
                          Властелина сей земли.
                          Рядом с ветвью майорана,
                          В коей средь густых листов
                          Цвет пестрел благоуханный,
                          Помещалось шесть стихов:


                     ПОЛУМЕСЯЦ СТАНЕТ ЧИННО
                     РОСТ ЛЕЛЕЯТЬ С КАЖДЫМ ДНЕМ
                     ДО ПОРЫ, КОГДА, ДРУГ С ДРУГОМ
                     СЛИВШИСЬ, РОГИ ПОЛНЫМ КРУГОМ
                     ЗАБЛЕСТЯТ НАД КОРОЛЕМ".

                     И стояли там беседки
                          Столь пленительны вокруг,
                          Что пример являли редкий
                          Мастерства искусных рук:
                          Свод вздымался данью богу,
                          Что в бедре Зевеса рос {16},
                          Ибо сень сплелась чертога
                          Из листвы мускатных лоз.
                          А колонны глянцевиты
                          Украшали, в плети свиты,
                          Розаны и Розмарин,
                          Что взбегали вверх красиво,
                          Прилегая к прутьям ивы
                          Ровно, ладно, чином чин.
                     Посреди, в ветвленьях плотных,
                          Нес орешник свой шатер,
                          И покров дерев бессчетных
                          Сень свою над всем простер:
                          Лист оливы убеленный {17},
                          Что хвален Афиной был,
                          И побег вечнозеленый,
                          Коий Аполлон любил {18},
                          Древо, верное Кибеле {19},
                          И кусты, что студят в теле
                          Афродитино тепло {20},
                          Древо темное {21}, что в небо
                          Волей плачущего Феба
                          Ствол высокий вознесло.
                     Здесь под сению порхая
                          В дни веселого тепла
                          Иль когда нас стужа злая
                          Крепко дома заперла,
                          Соловей и коноплянка,
                          Чиж, малиновка и дрозд
                          Распевают спозаранку
                          До вечерних поздних звезд,
                          Плачет горлинка-вдовица,
                          Все тоскует, все томится,
                          Мила друга потеряв;
                          Хрипловатый голос льется,
                          Скорбь напевная несется
                          В шепотах дерев и трав.
                     Чтобы не было изъяна
                          В дивной красоте такой,
                          Чтобы сад благоуханный
                          Тешил взоры день-деньской,
                          Там родник, цветам на благо,
                          Сад кропил и мчался вдаль,
                          И струящаяся влага
                          Свет дробила, как хрусталь.
                          Не одет родник в оправу,
                          И не встали величаво
                          Мирты Кипра {22} на брегу,
                          Пестрота растений броских,
                          Мраморы из гор паросских
                          Не пристали роднику.
                     Но коврами, взор чаруя,
                          Протяженный устлан брег,
                          Где неистовые струи
                          Утишают шумный бег, -
                          Травы там благоухали,
                          Множеством цветов пестря,
                          Нежно воды рокотали,
                          Зелень всю животворя.
                          Кто Нарцисса зрел, с тоскою
                          Никнущего над рекою,
                          Взор к зерцалу вод стремя,
                          Тот сказал бы, что витает
                          Здесь юнец и здесь страдает,
                          Образ дивный возлюбя.
                     Цвел средь зелени приречной
                          Скорбный желтый Ноготок,
                          Что своей тоски сердечной
                          Все никак избыть не мог, -
                          Он в неистовом круженье
                          Друга жаждал зреть в выси {23}
                          Утром, в пору появленья,
                          Или вечера вблизи.
                          Были там {24} и Маргаритки,
                          И Фиалки в преизбытке
                          Красили собою дол,
                          И цветок там рос, в котором,
                          Смерти став живым укором,
                          Юный Гиацинт {25} расцвел.
                    Родниковых вод разливы
                          То бурлили, всласть резвясь,
                          То текли неторопливо,
                          Извиваясь и крутясь,
                          Ходом всем напоминая {26}
                          Место, где ужасный вид
                          Порожденья Пасифаи
                          Был от глаз людских сокрыт.
                          А в конце, утишив рвенье,
                          Рукавов переплетенье
                          Омывало дивный луг,
                          Где назло зиме суровой
                          Вечной зелени покровы
                          Одевали все вокруг.
                     Вотчин перейдя границу,
                          К нам стремил Титан свой ход {27},
                          И распряг он колесницу
                          У испанских теплых вод {28}.
                          Там, на благодатном бреге,
                          Шла Луиза в некий день
                          И, взыскуя тихой неги,
                          Села родника под сень.
                          Лютню взяв, она играла,
                          Струны все перебирала
                          И, поняв, что лад струнам
                          Дан, свой голос, полный силы,
                          С шумом струн соединила,
                          Песнь такую спела там:
                     "Дщерь-соратница Зевеса {29},
                          Что воинственно-храбра,
                          И охотница Эфеса,
                          Сребролукого сестра {30}, -
                          Только эти две богини
                          Мной владеют наяву,
                          Их с младенчества доныне
                          Госпожами я зову.
                          Хоть по милости Венеры
                          Я прекрасною без меры
                          Между смертных названа,
                          Но девичество за это
                          От меня как знак обета
                          Пусть приять не мнит она!"
                     Девственница из Лиона
                          Столь строптивые слова
                          Песни, с лютней съединенной,
                          Дважды молвила едва,
                          Как неспешный и спокойный
                          Сон среди небес возник
                          И прервал созвучья стройны
                          Струн и гласа в тот же миг,
                          И на ложе травяное,
                          Все волненья успокоя,
                          Сон красавицу склонил,
                          К ней в глаза вошел он смело
                          И в разнеженное тело
                          Сласть отдохновенья влил.
                     В сновидении пред нею
                          Славная явилась мать,
                          Красотой блеща своею,
                          Как во дни, когда обнять
                          Дивную Анхис {31} решился
                          Симоента {32} на брегу -
                          Дерзостный герой родился,
                          Что погибель нес врагу;
                          Он вернул былую славу
                          Стенам Трои величавой,
                          За убитых храбро мстя;
                          Закаляясь в испытаньях,
                          Землю обошел в скитаньях,
                          Добродетелью блестя.
                     Мать восторженно взирала
                          На высокое чело,
                          Губы, что полны и алы,
                          Ушко кругло и мало,
                          На румяные ланита;
                          Брови были всех нежней,
                          Их коснулась Афродита,
                          Чтоб лучи узреть очей;
                          Взор летел не отрываясь,
                          Бесконечно упиваясь
                          Круглотой тугих сосцов,
                          Негой дышащих весенней,
                          В коей тыщи дуновений
                          Самых нежных ветерков.
                     А когда свой взор Киприда
                          Всласть натешила красой
                          И прельстительностью вида
                          Дочери своей родной.
                          От услады зренья стало
                          На душе ее светло
                          И к красавице немало
                          В ней пристрастье возросло.
                          И, веселая, живая,
                          В нежном голосе являя
                          Предвещение щедрот,
                          Розам уст веля раскрыться
                          Лишь чуть-чуть, сердец царица
                          Вот какую речь ведет:
                     "Праздным мыслям человека
                          Боги свергнуть не дадут
                          Власть, что им дана от века:
                          Хоть дымами там и тут
                          Ввысь мольбы возносят храмы,
                          Дабы выгоды купить
                          Или гнев богов упрямый
                          В милосердье обратить,
                          Но обеты их невнятны,
                          Ибо клятвы многократны -
                          Лишь нечестная игра.
                          Ни молитвы, ни обеты
                          Не дойдут, коль не согреты
                          Истой жаждою добра.
                     Ужли, гордостью объята,
                          Мнишь, о дочерь, устоять
                          Против стрел родного брата,
                          Коль возьмется он стрелять?
                          Всех разит напропалую
                          Лук, что бить не устает:
                          Океан и твердь земную,
                          Воздух, ад, небесный свод.
                          Девы я досель не знала,
                          Чье бы сердце не пронзала
                          Всеразящая стрела.
                          Но теперь тебе отвечу,
                          Для чего с тобой на встречу
                          Я сюда с небес сошла.
                     Здесь, тщеславию в угоду,
                          Долов жители земных
                          Мнят, что ты из их породы,
                          А не дщерь богов самих.
                          Но, тебя сестрою клича,
                          Лишь себя обманом льстят,
                          Красоты твоей величье
                          Им откроется навряд.
                          Кто, глазам всецело веря,
                          Звать тебя посмеет дщерью
                          Смертных, суетных людей?
                          Персть нечистая земная
                          Дать не может, порождая,
                          Красоту, подобну сей.
                     Так же люди в неведенье
                          Верили, что дар царей -
                          Красоту - вручил Елене
                          Как наследство Тиндарей {33}.
                          Но была Елена чадом
                          Бога, мечущего гром,
                          Кто, влеком к земным усладам,
                          Свой небесный кинул дом;
                          Кроясь белым опереньем,
                          Птицей стал, что нежным пеньем
                          Предвещает смерть свою;
                          Леде, восхваленной всеми,
                          Дал божественное семя,
                          В сладком дочь зачал бою,
                     С нею двух отважных братьев {34}:
                          Первый был боец лихой,
                          Он, отваги не утратив,
                          Вмиг отвел кулак стальной
                          Бебриков царя Амика {35},
                          Коий пришлецов привык
                          Убивать с ордою дикой,
                          Поднимая наглый крик;
                          А второй в великом рвенье
                          Изобрел соединенье
                          Колесницы и коня,
                          Он повозкой смело правил
                          И дрожать людей заставил,
                          Сталь ободьев вскачь гоня.
                     Хоть молва и не считает,
                          Что тебя я родила
                          От того, кто управляет
                          Воинами без числа,
                          Но не дам в ошибку впасть я,
                          Знай: могучий бог Градив {36}
                          Дал тебя родить мне счастье,
                          Край прекрасный наградив -
                          Там, где медленная Сона
                          Вдаль стремится неуклонно,
                          Разрезая град Лион,
                          Холм возвышен {37}, всеми зримый,
                          Где досель людьми я чтима:
                          В честь мою он наречен.
                     Местом твоего зачатья {38}
                          Был не замок и не град -
                          Лес, где, листья свив в объятье,
                          Древеса стеной стоят.
                          Лес хочу я (в подтверждена
                          Твоего родства со мной)
                          Передать в твое владенье
                          Вкупе с местностью иной:
                          Долы пышны и просторны,
                          Где Цереры светлы зерна {39}
                          Тучной нивой возрастут,
                          Сок созреет, что по нраву
                          Вакху, и луга, где травы
                          Зеленеть не устают.
                     В том краю и рощиц купы
                          Там и сям к себе манят,
                          Где, на пение нескупы,
                          Вечно птицы гомонят.
                          Там ты сможешь сеть поставить,
                          Коль на ум тебе взбредет,
                          И к отрадам дней добавить
                          Дичь, что в сети попадет.
                          А не то, прельстясь охотой,
                          Станешь зайцев гнать с налета
                          (У бедняг захватит дух),
                          Окруженная борзыми,
                          Коих тропами кружными
                          Направляет к цели нюх.
                     Коль от скачки ты устанешь
                          И найти захочешь кров,
                          Для бесчисленных пристанищ
                          Хватит места у ручьев;
                          От усталости врачуя,
                          Воды стан твой охладят,
                          А рокочущие струи
                          В сон отрадный погрузят.
                          А потом под ношей дичи,
                          Вожделенной сей добычи,
                          К замку ты направишь путь,
                          Коий я вблизи построю
                          И надеюсь, что душою
                          Там ты сможешь отдохнуть.
                     Все же, дочь, ты виновата -
                          Слишком поров твой суров:
                          Презирать негоже брата,
                          Что сильнее всех богов
                          Красотой твоею редкой
                          Многих он берет в полон,
                          Но рукой своею меткой
                          И тебя настигнет он.
                          О, внемли увещеваньям,
                          Ибо он нацелил с тщаньем
                          Грозной стрелки острие -
                          Он стрелой в тебя ударит
                          И воителю подарит {40}
                          Сердце жаркое твое.
                     Тем отмстит он за Поэта,
                          Что из Рима к нам пришел {41},
                          Чьи страданья без привета
                          Твой оставил произвол.
                          Знай, Амур тебя научит
                          Выносить несчастий гнет,
                          Горестей уздой замучит,
                          Тяжкой упряжью забот:
                          Часто будешь ты метаться
                          От заката, может статься,
                          И до утренних лучей
                          Тенью по лесам бездомной,
                          Вся дрожа от неги томной,
                          От Амуровых бичей.
                     Защищать себя возьмешься,
                          Но предстанешь не женой -
                          Рыцарем ты наречешься
                          И с копьем поскачешь в бой.
                          Вижу: ты громишь надменно
                          Дюжих конных без числа,
                          Что похвастались мгновенно
                          Даму выбить из седла;
                          В грудь копьем их ударяешь,
                          Вмиг из седел вышибаешь,
                          С легкостью верша сей труд;
                          А они, стеная в муке,
                          С жалким видом тянут руки
                          И шатаясь прочь бредут.
                     Но за подвиги от брата
                          Кара ждет тебя страшна:
                          От военных дел в расплату
                          Будешь ты отрешена.
                          Ты победы не умножишь,
                          В новый бой не поспешишь -
                          Наземь ты оружье сложишь
                          И гордыню усмиришь,
                          Чтобы впредь не мчались в страхе
                          И не ползали во прахе
                          Все отважные мужи,
                          Что, едва тебя встречали,
                          Тотчас с криком покидали
                          Боевые рубежи.
                     От меча ты отвернешься,
                          Платье женское надев,
                          К играм сладостным вернешься,
                          Сложишь сладостный напев.
                          И поэтов восхищенных,
                          Сладкопевцев шумный рой
                          Воспоет в стихах ученых
                          Совершенный образ твой.
                          Песнь Маро {42} и Лафонтена {43}
                          Вместе с песнею Мулена {44}
                          Дерзостный подхватит Сэв {45},
                          Чей могучий гром словесный
                          Сотрясает свод небесный,
                          К звездам молнией взлетев.
                     Все же их воображенье
                          Так тебя не воспоет,
                          Как поэта вдохновенье,
                          Что от волн к тебе придет
                          Невеликой речки Клана {46},
                          Чей безбурный ток простер
                          На прибрежье невозбранно
                          Трав невянущих ковер.
                          Будешь музою поэта
                          Для потомков ты воспета;
                          Благодарен он судьбе:
                          Лишь ему дана по праву
                          Честь воздать земную славу
                          Полной мерою тебе.
                     Оцени же чутким сердцем
                          Песнопевца дивный труд:
                          Песни те единоверцам
                          Радость вечную несут.
                          Кто воспел тебя, счастливый,
                          Тот бессмертен навсегда,
                          Ведь ни Лавр и ни Олива
                          Не завянут никогда.
                          Так Буше {47} своей хвалою
                          Имя ангела благое {48}
                          Для веков запечатлил:
                          Образ ангельского лика,
                          Что красою полн великой,
                          В храме славном поместил".
                     Завершило это слово
                          Речь милейшей из богинь,
                          И повозка уж готова
                          С нею взвиться в неба синь.
                          Голубки порхали нежно,
                          Колесницу ввысь влекли,
                          Трепетаньем крыл неспешно
                          Отрываясь от земли.
                          Тут Луиза пробудилась,
                          Всей душою подивилась
                          Сна вещаньям своего;
                          И не знала: сон столь странный -
                          Правда, иль игра обмана,
                          Иль иное волшебство.
                     Стан и лик ее прелестный,
                          Твердость грудей, ясность глаз,
                          Нежных взоров свет небесный,
                          Лба белеющий атлас,
                          Смех, что с губ слетает звонко,
                          Лоно - алавастр точь-в-точь -
                          Говорят нам, что лионка -
                          Царственной Киприды дочь.
                          Удаль же и непокорность,
                          Смелость, храбрость и проворность,
                          Все сметающий порыв,
                          Мощь руки и превосходство
                          С Богом войн дают ей сходство:
                          Верно, был отцом Градив.
                     Но высокая ученость,
                          К знаньям всяческим любовь
                          И ко всем искусствам склонность
                          Выдают иную кровь:
                          Стих премудрый, ухищренный,
                          Что красавица поет.
                          С плеском лютни утонченной
                          Съединяя слов полет,
                          Целомудрие, что явно
                          Неразлучно с девой славной, -
                          Все уму о том твердит,
                          Что родство ее законно
                          С чадами благой Латоны {49}
                          Иль с семейством аонид {50}.
                     Надлежит нам верить все же
                          Тем таинственным словам,
                          Что вещают, сон тревожа,
                          Боги в час полночный нам.
                          Так пришел Гектор к Энею {51},
                          Не нарушив крепкий сон,
                          Речью долгою своею
                          Всю судьбу поведал он.
                          Так грядущее таящий
                          Образ ум тревожит спящий,
                          Проступая в смутном сне.
                          Сон, что бредом нам казался,
                          Но в дальнейшем оправдался,
                          Подтвержденьем служит мне.
                     Все же нам окончить дело
                          Ныне, лира, час пробил.
                          Ты не все сказать сумела,
                          Но вложила весь свой пыл.
                          Рокот арфы Ариона {52},
                          Волновавший моря гладь,
                          Чары Нимфы из Лиона
                          Не способен передать,
                          Равно как и вся музыка
                          Рати лирников великой,
                          Что столетьями цвела
                          В Греции, царю, иль граду,
                          Иль стране даря отрады
                          Несравненны без числа.




     При составлении примечаний нами были использованы следующие издания:
     Oeuvres de Louise Labe, publiees par Ch. Boy.  P.,  1887;  это  издание
положено в основу перевода.
     Labe L. Oeuvres completes / Ed. par E. Giudici. Geneve, 1981;
     O'Connor D. Louise Labe: Sa vie et son oeuvre. P., 1926;
     Zamaron F. Louise Labe. Dame de Franchise. P., 1968;
     Berriot K. Louise Labe. La Belle Rebelle  etle  Francois  nouveau.  P.,
1985.
     В тексте примечаний названные источники обозначаются лишь именем автора
издания.
     Пользуемся случаем, дабы  выразить  признательность  М.  Л.  Гаспарову,
оказавшему деятельную помощь нашей работе.





     Автор сонета - Жак Пелетье дю Ман (1517-1582), поэт и теоретик  поэзии,
математик, медик, ученый-гуманист, учитель  Пьера  де  Ронсара.  В  качестве
домашнего врача и воспитателя детей маршала де Коссе-Бриссака с 1546 до 1557
г., ненадолго отлучаясь, жил в Лионе, где сблизился с Морисом  Сэвом  Луизой
Лабе и лионскими гуманистами. Уже в  его  сборнике  "Поэтических  сочинений"
("Oeuvres Poetiques", 1547) есть несколько стихотворений, явно  адресованных
лионской поэтессе (см.: Zamaron F. Р. 191-197),  а  в  небольшом  цикле  его
стихов ("Opuscules"), опубликованном в Лионе в 1555 г. у того  же  издателя,
что и книга сочинений Луизы Лабе, помещена "Ода Луизе Лабе, Лионке". Начиная
оду с описания прелестей лионских дам, средь которых Луиза Лабе  "Сияет  как
Луна в ночи // На фоне  слабого  света  звезд",  П.  дю  Ман  большую  часть
стихотворения посвящает прославлению ее поэтического дара  и  заключает  оду
следующими строками:

                  Sus doncq, mes vers, louez cete Louise;
                  Soiez, ma plume, a la louer soumise,
                  Puisqu' ele a merite,
                  Maugre le terns fuitif, d'etre menee
                  Dessus le vol de la Fame Ampannee
                  A I'lmmortalite,
                  (Так хвалите же, стихи мои, Луизу,
                  И будь, перо мне, подчинено тому, чтобы ее хвалить,
                  Ибо она удостоилась
                  Вопреки времени быстротечному быть вознесенной
                  Высоким летом Крылатой Славы
                  К Бессмертию),

Возможно,  что  и  героиней его 86 любовных сонетов цикла "Наивысшая Любовь"
("Amour des Amours", 1555) была Луиза Лабе,



     1 Большинство исследователей (Брего дю Лю, Проспер Бланшемен, Шарль Буа
и  др.)  полагали,  что  эта  греческая  ода  написана  Антуаном  Де  Баифом
(1532-1589), одним из талантливейших поэтов Плеяды.  Им  написаны  и  другие
стихи в честь Луизы Лабе - "Послание к друзьям.." и "К ней  же..."  (см.  с.
125-128; 129-131 наст. изд.). Однако А. Картье в своей статье  "Поэты  Луизы
Лабе" писал, что лишь один поэт из окружения Луизы Лабе -  Пелетье  дю  Ман,
превосходно знавший греческий язык, - мог решиться написать оду  по-гречески
(см.: Cartier A. Les poetes de Louise Labe // Revue d'Histoire litteraire de
la France. 1894. T. 1.  P.  433).  He  исключают  авторства  П.  дю  Мана  и
современные "лабеведы" (Ф. Замарон, К. Беррьо).
     2 ...мучилась страстью // К Фаону... - Имеется в виду легенда  о  любви
Сафо к юноше-красавцу Фаону с о. Лесбос. Отвергнутая  им,  она  покончила  с
собой, бросившись со скалы в море. Эта легенда была широко  известна  прежде
всего из "Героид" (XV) Овидия.
     3 Бегством, его была сражена... -  Продолжая  сравнение  Луизы  Лабе  с
Сафо, автор напоминает о том, что Оливье  де  Маньи,  возлюбленный  лионской
поэтессы, тоже покинул ее, уехав в Рим.



     1 Автор этой латинской оды - Антуан Фюме, лионский гуманист  и  крупный
политический деятель, член Королевского совета,  друг  Мориса  Сэва,  О.  де
Маньи и Г. Обера (см. примеч. 1 к "Похвалам  Даме  Луизе  Лабе  из  Лиона").
Познакомился с Луизой Лабе предположительно в конце 30-х годов в доме  брата
Мориса Сева, где собирался кружок просвещенных людей пь рода  и  где  бывала
Луиза Лабе. Очевидно, А. Фюме принимал участие и в занятиях Л. Лабе античной
литературой  и  ранее  других  мог  оценить  талант  будущей  поэтессы,  что
подтверждается и в написанном им "Сонете А. Ф. Р. к Д. Л. Л.  ..."  (см.  с.
139 наст. изд.). Ода написана в подражание "Поцелуям"  Иоанна  Секунда  (см.
примеч. к XVIII сонету Л.  Лабе).  Однако  непосредственным  источником  для
Фюме,  возможно,  послужила  латинская  эпиграмма  на  тему  Иоанна  Секунда
писателя-гугенота Теодора де Беза  (1519-1605)  "In  basium  Candidae"  ("На
поцелуй Красавицы"), опубликованная в 1533 г. в  Лионе  (Theodore  de  Beze,
Epigrammata. Lyon, 1533. P. 109).
     2 Геликониды... - т.  е.  Музы,  обитавшие  на  горе  Геликон  (Средняя
Греция).
     3 ...лавроносный бог... - т. е. Аполлон.
     4 ...струя Диркеи...  -  река  в  Фивах,  на  родине  греческого  поэта
Пиндара.
     5 ...кекропийской... - т.е.  аттической  (по  имени  легендарного  царя
Кекропа, завоевавшего Аттику).


                               ЛАБЕ ИЗ ЛИОНА

     1 Стихотворение подписано девизом "Non si non la",  который  стоит  под
двумя сонетами, обрамляющими поэму Мориса  Сэва  "Микрокосм"  ("Microcosme",
1562).  Характерно,  что  даже  учитель  Луизы  Лабе  неверно  называет   ее
сочинение, так как все современники воспринимали "дебат"  Л.  Лабе  на  фоне
наиболее распространенного прозаического жанра того времени - "диалога" (см.
нашу статью, с. 220, 222 и след.). О роли М. Сэва в формировании  творческой
личности Л. Лабе см. нашу статью, с. 195.



     1 Инициалы, которыми подписан сонет, - П. Д. Т. -  принадлежат  Понтюсу
де Тийару (1521-1605), поэту, одной  из  "звезд"  ронсаровской  Плеяды.  Был
знаменит и как автор сочинений о музыке, философии и  математике.  Вместе  с
Морисом Сэвом и Пелетье дю Маном он создал в Лионе кружок поэтов, называемый
"Sodalicium"  ("Содружество"),  где  разрабатывались  способы  соединения  в
поэтическом творчестве поэзии, музыки и математики. По образцу этого  кружка
Жан-Антуан де Баиф (см. примеч. к стих. "О песнях Луизы  Лабе")  в  1570  г.
создаст в Париже свою Академию поэзии и музыки. Этот сонет был включен П. де
Тийаром в III книгу его цикла "Любовных заблуждений" ("Erreurs  amoureuses".
Ill, 12), изданного в 1555 г. у ЗКана де Турна, издателя книги Луизы Лабе.
     Очевидно, что П. де Тийар был близко знаком с Луизой Лабе, а  некоторые
исследователи (Д. О'Коннор, А. Жанде и др.) полагают, что на-зитея,  героиня
его любовных стихотворений, не кто иная, как Прекрасная Канатчица.
     2 Лаэртид  -  т.  е.  Одиссей,  сын  царя  Итаки  Лаэрта.  Об  Одиссее,
избежавшем  коварства  сладкоголосых  сирен,  увлекающих  мореплавателей   к
гибельным скалам, см.: Одиссея. XII, 166-200.



     1 Автор неизвестен. Предполагают, что им мог быть Оливье де Маньи (см.:
"Berriot К. Р. 116). Портрет, о котором идет  речь  в  сонете  (см.  с.  I),
принадлежит Пьеру Воэрьо (Pierre Woeriot, 1530-1589), известному граверу  на
дереве и меди, золотых дел мастеру из Лотарингии. Получив  художественное  и
гуманитарное образование в Италии и приехав в Лион в 1554  г.,  он  издал  в
1556 г. книгу своих гравюр, среди которых есть и его автопортрет (см. ил. с.
XXII) и гравюру, на которой запечатлен Лион  середины  50-х  годов  (см.  с.
VII).
     Портрет  Л.  Лабе  небольшого  формата  (10,5  X  7  см)  был  известен
современникам, о чем свидетельствует и данный сонет, но затем был  утерян  и
обнаружен  в  Национальной  библиотеке  лишь  в  1871  г.  Впервые  он   был
воспроизведен в издании сочинений Л. Лабе Пьера Бланшемена в 1875 г.,  но  с
"улучшенной копии" портрета Воэрье,  сделанной  тоже  превосходным  лионским
гравером  Жозефом  Дюбуше  (1833-1909).   Возможно,   что   портрет   Воэрьо
предназначался для одного из изданий сочинений Л.  Лабе,  но  был  отвергнут
самой поэтессой, так как на нем она предстает уже зрелой женщиной  и  отнюдь
не той "божественной Луизой", которая воспевается  в  стихах,  обращенных  к
ней.
     Эта гравюра послужила моделью для весьма  посредственного  портрета  Л.
Лабе художника С.-А.-О. Сезара (1794-1865), скульптуры  поэтессы,  сделанной
А.-Ж.  Девене  в  1886  г.,  а  также  для  мраморного  бюста,  выполненного
современным талантливым скульптором Агостино Стагетти  в  1965  г.  (см.  с.
XXXI).
     2 Афинянин безвестный. - Имеется в виду легенда о любви грека из Книда.
См. примеч. 105 к "Спору Безумия и Амура",



     1 Девиз "Devoir  de  voir"  (букв,  "долженствующий  видеть"),  которым
подписан сонет, принадлежит лионскому поэту Клоду де  Тальемону,  известному
своим соотечественникам "Рассуждением в честь и во прославление Любви и Дам"
("Discours a l'honneur et l'exaltation de l'Amour et des Dames", 1553), где,
в частности, были высказаны близкие Луизе  Лабе  идеи  о  необходимости  для
женщин овладевать "знаниями и ученостью". Ему принадлежат  и  следующие  два
сонета, что свидетельствует о том, что К. де Тальемон входил в  круг  друзей
лионской поэтессы.
     2 ...кто на Медузу бросил взгляд... - В  оригинале  букв,  сказано;  "Я
оставляю в стороне Медузу и ее красоту,  //  Что  превращала  в  холодный  и
твердый камень // Тех, кто пытался на нее посмотреть... " Т. е. автор  хочет
сказать, что он не будет подробно останавливаться  на  теме  роковой  власти
взгляда  Медузы.  Тем  самым  он  указывает  на  постоянство  этого  мотива.
Действительно, он стал повсеместным в поэзии Возрождения. Так, Ропсар в 1559
г.  в  одной  из  своих  од  писал  без  каких-либо  разъяснений:  "У   меня
возлюбленная  -  странная  Горгона"  ("J'ai  pour  maistresse  une  estrange
Gorgone"), справедливо полагая, что смысл этого образа всем достаточно ясен.
     В 6-й строке сонета содержится выделенная заглавными буквами  анаграмма
имени Луизы Лабе - Belle a Soy (Loyse Labe), вошедшая в название  следующего
сонета "К той, что не только сама для себя прекрасна" ("A  celle  qui  n'est
seulement a soy belle") и фигурирующая также в "Другом сонете, с ней  же"  в
9-й строке, при переводе утратившей эту анаграмму - О  douce  Mort  (a  tous
plus qu'a soy belle).



     1 Моей души другую половину... - См. примеч.  33  к  "Спору  Безумия  и
Амура".



     1 Сонет  подписан  девизом  "D'Immortelzele"  (букв.:  "с  нескончаемым
усердием"),  являющимся  анаграммой  имени   одного   из   братьев   Возель,
принадлежавших  к  окружению  Л.  Лабе,  -  Матье  де  Возель  (Mathieu   de
Vauzollos), королевского адвоката города Лиона.
     2  Избрав  из  многих  Замыслов  сюжет...  -  Первый  катрен   является
контаминацией темы двух сонетов Петрарки. Ср. сонет CIX, с. 1-4:

                      Ее творя, какой прообраз вечный
                      Природа-Мать взяла за образец
                      В раю Идей? - чтоб знал земли жилец
                      Премудрой власть и за стезею Млечной -

                      Пер. Вяч. Иванова

и сонет VI, с. 1-2:

                      Кто мирозданье создал, показав,
                      Что замысел творца не знал изъяна...

                      Пер. Е. Солоновича

     3 Атропа (или Атропос). - См. примеч. 12 к "Спору Безумия и Амура".



     1 Автор - известный итальянский поэт Луиджи Аламанни (1495-1559, с 1522
г. неоднократно приезжавший, а после изгнания его из Флоренции в конце  20-х
годов обосновавшийся в Лионе,  где  он  издал  свои  "Тосканские  сочинения"
("Opere Toscane", 1531). Он немало способствовал  итальянизации  французской
культуры, знакомству с  наследием  Данте  и  Петрарки,  оказал  значительное
влияние на поэтов Плеяды (см.: Hauvetle U. Un exile florentin a la  cour  de
Franjois I: Luigi Alamannni; sa vie et son oeuvre. P.,  1903).  Л.  Аламании
был в дружеских  отношениях  с  Морисом  Сэвом,  П.  де  Тинаром  и  другими
лионскими просвещенными людьми на окружения Луизы Лабе.  Его  идентифицируют
со "старым романским поэтом",  о  несчастной  любви  которого  к  Прекрасной
Канатчице идет речь в "Похвалах Даме Луизе Лабе нз Лиона" (см. с. 140  наст.
изд.).
     2 Та, кого жадно ждет е свои объятья Рона...  -  т.  е.  река  Сона,  у
слияния которой с Роной стоит г. Лион.



     И этот сонет, возможно, написан Л. Аламанни. См.: Boy Ch. P. 194.



     1 Некоторые комментаторы (Д. О'Коннор, Ф. Замарон и др.) полагают,  что
это стихотворение, тоже написанное по-итальянски, принадлежит флорентийскому
поэту Габриэле Симеони, так же как и Л. Аламанни, приехавшему во  Францию  и
жившему в Лионе. Он был особенно известен как историк и археолог. В Лионе  у
Де Турна, издателя сочинений Л. Лабе, им опубликованы на  французском  языке
"Извлечения" ("Epitome"), где рассказана история герцогства  Феррарского,  а
на итальянском - несколько эпиграмм.
     2 ...благовонья Сабы. - Саба (или Сава) - древнее царство на юго-западе
Аравии.



     1 Многие  исследователи  считают,  что  это  стихотворение  принадлежит
крупнейшему  французскому  поэту  Возрождения  Клеману   Маро   (1495-1544),
неоднократно бывавшему в Лионе  (1536,  1537,  1538,  1541)  и,  несомненно,
близко знавшему Л. Лабе, так как был дружен с Морисом Сэвом  и  его  сестрой
Жанной, воспетой  им  в  том  же  галантном  жанре  "подарка"  (estrenne)  -
короткого стихотворения на случай. Очевидно, что "Дары..." - одно из  первых
стихотворений, написанных в честь Луизы Лабе. Карин Беррьо  утверждает,  что
Л. Лабе была вдохновительницей большей части любовных стихотворений Маро, но
"Дары..."  написаны  Пелетье  дю  Маном  (Berriot  К.  Р.  233-235).  Однако
аргументов в пользу авторства Маро, на наш взгляд, значительно больше.
     2 Но, чтоб воспеть Луизу, слов  так  мало!  -  Последние  строки  почти
дословно повторяют заключительный терцет сонета К. Маро 1539  г.  (опубл.  в
Лионе в 1543 г.), адресованного "Двум  юношам...",  лионским  поэтам  А.  дю
Мулену и К. Галану ("A deux  jeunes  hornmes  qui  escrivent  a  sa  louange
scavoir Antoine de Moulin et Claude Galland"), где Маро писал:

                     ...louez-moi Loyse
                     . . . . . . . . . . . . . .
                     Mais au surplus escrivez hardiment
                     Ce que voudrez: faillir aucunement
                     Vous ne sauriez, sinon de trop peu dire,
                     (...воспойте мне Луизу
                     . . . . . . . . . . . . . .
                     Не бойтесь хвал чрезмерных, а иначе
                     Подстерегать вас будет неудача.
                     Что слишком мало скажете о ней.)

На  этом  совпадении К. Беррьо и основывает свое доказательство авторства П.
дю   Мана,   который,   по   ее   мнению,  перелагает  строки  Маро.  Однако
автореминисценции  были  столь же распространены в поэзии Возрождения, как и
заимствования из чужих сочинений.



     К Д. Л. Л. - т. е. к Даме Луизе Лабе.
     Автор неизвестен.



     1 Казалось бы, авторство О. де Маньи очевидно  (строка  "Об  Оливье  вы
вспоминали", упоминание имени Жпвеса, друга Маньи). Однако  это  послание  с
небольшими изменениями (вместо имени Оливье - Баиф, вместо Живеса  -  Таюро,
друг Ж.-А. де Баифа) включено в III книгу цикла "Любовь к Франсине" ("Amours
de Francine") Ж.-А. де Баифа (см. примеч. к стих. "О  песнях  Луизы  Лабе"),
опубликованного в 1555 г., т. е. в год выхода книги Луизы Лабе. До  сих  пор
комментаторы не  пришли  к  окончательному  решению  относительно  авторства
?Послания...". Наиболее вероятно, на наш взгляд, что  оно  написало  Банфом,
так как, учитывая манеру Маньи "присваивать" без  указания  источника  чужой
текст, будь то почти дословное воспроизведение  сонетов  Петрарки,  строк  и
образов Ронсара, Дю Белле и мн. др.,  и,  напротив,  щепетильность  Баифа  в
отношении к "чужому", вполне вероятно предположить, что  Баиф  подарил  свой
текст Маньи, дабы от успел поместить его в книгу Л. Лабе (см.:  Auge-Chiquet
М. La vie, les idees et l'euvre de Jean Antoine de Baif. P., 1909.  P.  98).
Сама Луиза Лабе, выпуская в 1556 г. второе  "просмотренное  и  исправленное"
издание своих сочинений,  сохранила  вариант  с  именем  Маньи,  что  вполне
объяснимо ее желанием оставить еще одно доказательство его любви  к  ней.  К
Даме новой... - т. е. к Луизе Лабе.



     1 Сонет принадлежит О. де Маньи, который включил его  в  свой  сонетный
цикл "Вздохи" ("Soupirs", 1557. XXXII), и является переложением ССХХ  сонета
Петрарки ("Onde tolse Amor Того..."):

                      Земная ль жила золото дала
                      На эти две косы? С какого брега
                      Принес Амур слепительного снега
                      И теплой плотью снежность ожила?

                      Где розы взял ланит? Где удила
                      Размерного речей сладчайших бега?
                      Уст жемчуг ровный? С неба ль мир и нега
                      Безоблачно-прекрасного чела?

                      Любови бог! кто, ангел сладкогласный,
                      Свой чрез тебя послал ей голос в дар?
                      Не дышит грудь, и день затмится ясный,

                      Когда поет царица звонких чар...
                      Какое солнце взор зажгло опасный,
                      Мне льющий в сердце льдистый хлад и жар?

                      Пер. Вяч. Иванова



     1 Автор - Ж.-Л. до Баиф, который включил  его  в  III  книгу  "Любви  к
Фраисипе". Стихотворений написано в жанре  "поцелуев"  Иоанна  Секунда  (си.
примеч. к VII сонету Л. Лабе) и носит чисто литературный характер,  так  как
скорее всего Бапф не был хорошо злаком с Л. Лабе.
     2 О недруг мой прекрасный! - В оригинале употреблено словосочетание "la
belle rebelle" (букв.: "прекрасная врагиня"). Заимствованное  у  Петрарки  и
итальянских петраркистов, оно стало  поэтическим  клише  в  любовной  лирике
Возрождения. К. Беррьо склонна видеть в этом словосочетании, особенно  часто
употреблявшемся у поэтов - почитателей Л. Лабе (К. Маро, Пелетье дю  Мана  и
др.), анаграмму "La belle le brula" ("красавица его воспламенила") или "Labe
elle le brula" ("Лабе, она его воспламенила"). См.: Berriol К. Annexe II.



     1 Это - одно из самых неловких с точки зрения версификации сочинений  в
честь Луизы Лабе. Автор рондо неизвестен, но скорее  всего  оно  принадлежит
поэту-маротисту, так как после жанровой реформы Плеяды рондо  практиковалось
лишь в кругах исследователей Клемана Маро.



     1 Написана О. де Маньи и адресована Антуану Фюме (см. примеч. 1 к стих.
"О поцелуях Луизы Лабе"). Называя друга и покровителя Л. Лабе "Сеньором", т.
е. так, как средневековые куртуазные поэты именовали своих сюзеренов,  мужей
воспеваемых ими прекрасных дам, О. до Маньи дает понять, что он  считает  А.
Фюме своим соперником. О. де Маньи включил ее во  вторую  книгу  своих  "Од"
("Odes", 1559), разделив на две: первые 22 строфы составили "Оду  к  Антуану
Фюме", а шесть последних - "Оду Господину д'Авансону о Времени и Случае...".
     2 ...девять аонид-сестер... - т. е. девять Муз.
     3 Латинской оды сочиненьем... - т. е. одой "О поцелуях Луизы Лабе" (см.
с. 116).
     4 Создатель лиры закругленной... - т. е. Аполлон.
     5 Когда герой, рожденный... // В той медной башне... - т. е. Персей,  в
греч. миф. сын Данаи и Зевса, проникшего в ее медный терем в  виде  золотого
дождя. Будучи посланным Полидектом - царем острова Серифа, на котором он жил
с матерью, на поиски Горгоны Медузы, от чьего взгляда все живое превращалось
в камень, Персей  убил  ее  и  отсек  ей  голову,  глядя  в  блестящий  щит,
подаренный ему Афиной.
     6 Коня крылатого -  т.  е.  Пегаса,  родившегося  из  капель  крови  из
отсеченной головы Медузы.
     7 ...мост... - мост через реку Рону, возле которого находился дом Луизы
Лабе.
     8 Фурвьевр (или Форвьевр) - гора, у подножия которой стоит Лион.
     9 ...двух потокоо... - т. е. рек Роны и Соны.
     10 ...ко мне идет // Медуза... - О  клишированности  этого  образа  см.
примеч. 2 к "Сонету" К. де Тальомона (с. 119). Он связан с представлением об
особой значимости взгляда для зарождения любви - идеей, восходящей к Платону
(см. примеч. 104 к "Спору Безумия и Амура"). Маньи вольно перелагает  миф  о
Медузе, дополняя его другими мифами о превращении  крови  в  цветы  (миф  об
Адонисе, Аяксе и др.), дабы отождествить саму Луизу с  "пурпурным  цветком",
обладающим силой взгляда Медузы.
     11 Той, что  пошла  Афине  в  щит...  -  На  огиде  (щите)  Афины  была
прикреплена голова Медузы, отданная ей Персеем (см. примеч. 5).
     12 Дала Атланту новый вид... -  По  одному  из  вариантов  мифа  Персей
превратил Атланта, который поддерживал небесный свод, в  гору,  показав  ему
голову Медузы.
     13 ...Пактола клад... - т. е. золото.  Пактол  -  река  и  Малой  Азии,
согласно легенде ставшая  золотоносной  после  того,  как  в  ней  искупался
фригийский царь Мидас и тем был избавлен богом Дионисом от  гибельного  дара
превращать в золото все, к чему он прикасался.
     14  ...Савы  ароматы...  -  См.  примеч.  2  к  стих.  "Цветы,  вы  так
счастливы...".
     15 Фетида - в греч. миф. одна из нереид, морских божеств.
     16  Косою  вооружено...  -   Пассаж   о   всесилии   Времени   является
реминисценцией  из  "Романа  о  Розе"  Гильома  де  Лорриса  (XIII   в.)   и
соответствует  античным  изображениям   Хроноса   (Времени),   по   народной
этимологии отождествленного с одним из титанов - Кроносом (в рим.  мифологии
- Сатурном), пожиравшим им же рожденных сыновей.
     17 Ее Удачею зовут... - В оригинале - Случай (Ocasion). Его изображение
совпадает с атрибутами Кайроса,  персонификации  счастливого  случая  (букв,
"подходящее время для действий") греческих  скульптур  V-IV  вв.  до  н.  э.
Описание могло быть заимствовано Маньи из эпиграммы Посидиппа,  содержащейся
в "Антологии Плануда" (4, 275),  составленной  в  XIV  в.  монахом  Максимом
Планудом и очень популярной в эпоху Возрождения. Ср. у Посидиппа (с. 7-10):

          Что за вихор на челе у тебя? ? Для того, чтобы встречный
          Мог ухватить за него, - Лысина  сзади  зачем? ?
          Раз только мимо тебя пролетел я на стопах крылатых,
          Как ни старайся, меня ты не притянешь назад.

          Пер. Л. В. Блуменау

     18 Чрез Авансона... - Герцог Жан д'Авансон, посол Франции  при  папском
дворе, с которым О. де Маньи в 1554 г. в качестве секретаря отбыл в Рим.



     1 Автор  не  установлен.  Судя  по  структуре,  он  предназначался  для
исполнения с музыкальным сопровождением. Предположение об  авторстве  Луиджи
Аламанни сомнительно, так как мадригал по стилю и лексике сильно  отличается
от его стихов. См.: Boy Ch. P. 194



     1 Инициалы G. С. Т., которыми подписана ода, скорее  всего  принадлежат
поэту Габриэлю  Шапюи  Туранжо  (Gabriel  Chappuys  Tourangeau),  о  котором
известно лишь, что им была опубликована в  Лионе  книжечка  "Образы  Библии,
переложенные в стансы" ("Figures de la Bible declarees par stances", 1582).
     2 Мусагет - от греч. Mousagetes, букв, "ведущий Муз", т. е. Аполлон.
     3 Память о Дафне.., - Нимфа Дафна была  превращена  богами  в  лавровое
дерево и тем избежала преследований влюбленного в нее Аполлона.



     1  Инициалы  А.  Ф.  Р.  расшифровываются  как  Антуан  Фюме,  Советник
(Rapporteur). См. примеч. 1 к стих "О поцелуях Луизы Лабе".



     Стихотворение является переводом латинской эпиграммы Иеронима Ангериана
(Джеромо Анджериано, 1480-1538), неолатинского поэта из Неаполя.  Его  книга
эпиграмм "Забавы Эрота" ("Erotopaegnion", 1512) была широко известна  поэтам
Возрождения. О его читаемости и значимости свидетельствует  и  сборник  1595
г.,  где  Ангериан  соседствует  с  такими  популярными  латинскими  поэтами
Возрождения, как Михаил Тархарниот (?-1500),  Михаил  Марулл  (1453-1500)  и
Иоанн  Секунд  (Michael  Tarch.  Marullus.  Hieron.  Angerianus  et  Joannes
Secundus, poetas elegantissimi. Spire Nemetmn. P. 221-227).
     Предположительным автором стихотворения называют  Меллена  де  Сен-Желе
(1487-1558), талантливого придворного поэта-петраркиста, часто  бывавшего  в
Лионе, друга Оливье де Маньи.



     1 Автор - Гийом Обер (Guillaume Aubert,  1534-?),  генеральный  адвокат
Податного суда, уроженец Пуатьо. Очевидно, был хорошо знаком с Луизой Лабе и
ее окружением, прежде всего с поэтами-пуатуазцами Пелетьо дю Маном, Антуаном
де Баифом, а также с Оливье де Маньи, который посвятил Оберу одну  из  своих
од. Точно можно сказать, что он был  в  Лионе  в  1546-1547  гг.,  когда  по
поручению Маргариты Наваррской  (1492-1549)  он  издавал  у  Жана  де  Турна
(издателя сочинений Луизы Лабе) цикл ее стихотворений  "Les  Marguerites  de
Marguerite de Navarre" (1547).
     "Похвалы..." написаны после 1549 г., так как в них  упоминается  Олива,
героиня сонетного цикла Дю  Белле,  опубликованного  в  1549  г.  Г.  Оберу,
почитателю Плеяды и особенно Дю Белле,  принадлежит  и  "Элегия  на  кончину
Жоашена Дю Белле" ("Elegie sur le  trepas  de  Joachim  du  Beilay",  1580),
стилистически напоминающая "Похвалы...". См.: Berrlot К. P. 235.
     2 Гребень высится ужасный... -  Автор  сравнивает  Л.  Лабе  с  Афиной,
богиней военной мощи, на гребне шлема которой были змеи.
     3 Римлянина-старика... - Большинство исследователей полагают, что  речь
идет о Луиджи Аламанни (см. примеч. к  стих.  XI).  Однако  К.  Беррьо,  идя
вослед Люку Ван Брабанту (Brabant Luc vun. Louise Labo  et  ses  even  turns
amoureuses... Coxydesur-Mer, 1906), усомнившемуся  в  справедливости  такого
утверждения, считает, что речь идет о Клемане Маро, который долгое время жил
в изгнании в Италии (см.: Berriot К. Р. 107-109, 235-236).  Эта  версия  нам
представляется недостаточно аргументированной: характеристика  Музы  старого
поэта,  данная  в  стихотворении  Обера,   -   "docle,   divine"   ("ученая,
божественная") - в 50-с годы не прилагалась к К. Маро, но закреплена была за
Морисом Сэвом, поэтами Плеяды и последователями их доктрины "ученого  поэта"
("doctus poeta"), к которой К. Маро не успел приобщиться. Применительно же к
поэзии Луиджи  Аламанни,  автора  изысканной  эпической  поэма  "Благородный
Джироне" (1548) и неопетраркистских стихотворений,  это  определение  вполне
приложимо.
     4 ...край Сатурна... - т.е. Италия,  так  как  Сатурн  почитался  богом
золотого века Лациума (центральной области Италии).
     5 Как Семирамида... - См. примеч. 6 к Элегии I.
     6 Пик, глава крутой горы... - пик Монблана.
     7 Пентесилея (или Пенфесилея) - в греч.  мифологии  царица  амазонок  -
дев-воительниц. Во время троянской войны она пришла  на  помощь  троянцам  и
погибла в битве с Ахиллом.
     8 ...девы, коих рвенье... - т. е. амазонки. Их именование ('Aua'gove  -
букв, "безгрудые"), как принято считать, происходит  от  обычая  выжигать  у
девочек правую грудь, дабы дальше оттягивать тетиву лука.
     9 В бой бросалась... - Имеется в виду участие Л. Лабе в костюмированном
турнире, изображавшем битву французов и  испанцев,  а  не  в  походе  против
Испании, как полагали раньше ее биографы. Турнир был организован в 1542 г. в
честь дофина Генриха (будущего  короля  Генриха  II),  останавливавшегося  в
Лионе, откуда он отправлялся на осаду испанской крепости Перпиньян. См. нашу
статью, с. 196.
     10 Горделивый сын Климены... - т. е. Прометен, сын океаниды  Климены  и
титана Иапета, против воли Зевса укравший огонь, дабы подарить его людям.
     11 Выше дола... - т. е. чуть выше  долины  слияния  Роны  и  Соны,  где
расположен Лион.
     12 Рон... - по-фр. река Рона мужского рода.
     13  Сад  тенистый  и  отрадный...  -  Описание   сада,   занимающее   в
"Похвалах..."  столь  значительное  место,   составляет   устойчивый   топос
средневековых стихотворных сочинений, где он является символом райского сада
и совершенства его обитателей. Схожее описание содержится в  версии  "Романа
об Александре" (XII в.), "Сада Наслаждении" в "Романе  о  Розе"  Гильома  де
Лорриса (XIII в.) и мн. др.
     14 Алкиной - в греч. миф. царь феаков, у  которого  на  о.  Схерия  был
вечнозеленый сад.
     15 Там с лилеями, росли // Полумесяцы  прелестны...  -  Букв,  сказано:
"Лилии  и  гордые  полумесяцы  //  Нашего  могущественного  Принца".   Автор
"Похвал..." не случайно соединил лилии, цветы королей Франции, с  удвоенными
полумесяцами, так как они входили в  герб  Дианы  де  Пуатье,  герцогини  де
Валантинуа (1499- 1560), возлюбленной дофина Генриха, которая присутствовала
на турнире, о котором выше шла речь  (см.  примеч.  9).  Именование  Генриха
Принцем свидетельствует о том, что "Похвалы..." написаны до 1547  г.,  когда
он уже стал королем.
     16 Что в бедре Зевеса рос... - т. е.  бога  плодородия  земли  Диониса,
рожденного из бедра Зевса. Непременный атрибут Диописа - виноградная лоза.
     17  Лист  оливы  убеленный...  -  Олива  -  священное   дерево   Афины,
почитавшееся как "дерево судьбы". Однако оно  упомянуто  лишь  для  антитезы
лавру (см. след, примеч.), так как в Лионе оливы (маслины) не растут.
     18 ...побег вечнозеленый // Коий Аполлон любил... -  т.  е.  лавр.  См.
примеч. 3 к "Оде".
     16 Древо, верное Кабеле... - т.е. сосна, посвященная фригийской  богине
Кибеле, дарующей плодородие. Ср. у Ронсара (Сонеты к Елене. Кн. II. VIII):

                    Сажаю в честь твою я дерево Кибелы ?
                    Сосну, чтоб о тебе все знали времена.

                    Пер. С. Шервинского

     20 И кусты, что студят в теле  //  Афродитино  тепло...  -  До  XIX  в.
комментаторы не могли идентифицировать растение, которое  в  тексте  названо
"cerverin". Лишь ученые-ботаники по просьбе  Брего  дю  Лю,  биографа  Луизы
Лабе, определили, что это vitex agnus castus, разновидность вербы,  из  ягод
которой в монастырях готовился напиток, подавляющий плотские  желания  (см.:
Zamaron F. Р. 26). Т.е. в саду  Луизы,  еще  чуждой  чувства  любви,  растут
растения и цветы, охраняющие ее целомудрие.
     21 Древо темное... - т. е. кипарис,  в  который  был  превращен  юноша,
носивший это имя, любимец Аполлона  (Феба).  См.:  Овидий.  Метаморфозы.  X.
106-142.
     22 Мирты Кипра... - т. е.  деревья,  посвященные  Венере,  рожденной  у
берегов о. Кипр.
     23 Друга жаждал зреть в выси... - т. е. солнце. Ноготок, так же  как  и
подсолнух, в течение дня поворачивается за солнцем.
     24 Были там... - Среди цветов в райском саду  Луизы  названы  и  многие
редкие цветы: damas - вид примулы, mastis - душистый  тимьян,  а  также  les
brunettes - европейский цикламен, который как  и  votex  agnus  castus  (см.
примеч. 21) "студит в теле" любовное желание. См.: Berriot К. Р. 124.
     25  Гиацинт  (или  Гиакинф)  -  в  греч.  миф.  прекрасный  юноша,  сын
спартанского царя Амикла, любимец Аполлона, которого бог  случайно  убил  во
время состязания по метанию диска. Из его крови вырос цветок.
     26 Ходом всем напоминая... - т. е. извилистостью напоминая лабиринт  на
Крите, куда был заключен Минотавр, чудовище  с  головою  быка,  "порожденье"
дочери Гелиоса Пасифаи и быка, страсть к которому ей была внушена Афродитой.
     27 К нам стремил Титан свой ход... - т. е.  река  Рона  как  воплощение
бога вод.
     28 У испанских теплых вод...  -  Рона  впадает  в  Средиземное  море  у
берегов Испании (в Лионский залив).
     23 Дщерь-соратница Зевеса...  -  В  оригинале  букв,  сказано:  "Мощная
Тритонида // Дочь бога кандийского", т. е. Минерва,  богиня  мудрости,  дочь
Юпитера (Зевса), особо почитавшегося на Крате, в средние века  именовавшемся
также и Кандий. Минерва отождествлялась с Афиной, родившейся близ оз. Тритон
в Ливии.
     30 ...охотница Эфеса, //  Сребролукого  сестра...  -  т.  е.  Артемида,
сестра-близнец Аполлона,  богиня-девственница  и  охотница,  покровительница
амазонок.
     31 Анхис - царь Дардапиил, пленивший Венеру, от которого ею был  рожден
герой троянской войны Эней.
     32 Симоент - река, на берегу которой согласно одной  из  мифологических
версий родился Эней.
     33  ...вручил  Елене  //  Как  наследство  Тиндарей.  -  Согласно  мифу
прекрасная Елена была дочерью Леды не от ее супруга  царя  Типдарея,  но  от
Зевса, явившегося к ней в образе лебедя.
     34 С нею двух отважных братьев... -  т.  е.  Кастора  и  Поллукса  (см.
примеч. 34 к "Спору Безумия и Амура"). Кастор - укротитель копей, Поллукс  -
кулачный боец. Автор уподобляет "божественным близнецам" братьев Луизы  Лабе
- Франсуа, принимавшего участие в турнире 1542 г. и в костюмированной  битве
гладиаторов, разыгранной перед Генрихом II в  Лионе  в  1548  г.,  и  Матье,
известного своим искусством возничего.
     35 Амик - в греч. миф. великан, царь племени бебриков в Вифинии  (Малая
Азия), которого в кулачном бою сразил Полидевк.
     36 Градив  -  одно  из  именований  Марса  (Gradivus  -  букв.  "идущий
вперед").
     37 Холм возвышен... ? т. е. гора Фурвьевр (см. примеч. 8 к "Оде в честь
Дамы Луизы Лабе..."), на  которой,  по  преданию,  стоял  храм,  посвященный
Венере и называвшийся "Forum Veneris" ("Форум  Венеры").  Во  времена  Луизы
Лаба этимологию названия  Форвьевр  (Forvievre,  Fotirvievre  или  Forviere)
связывали именно  с  "Forum  Veneris".  Однако,  как  утверждают  позднейшие
лингвисты, оно восходит к  латинскому  именованию  Лиона  -  Lugudanum,  что
означает "воронья гора", в переводе на французский  -  Corviere,  искаженной
формой которого и является Форвьевр. См.: Boy. Ch. Р. 196.
     38 Местом твоего зачатья... - Исходя из описания места рождения  Луизы,
данного  в  последующих  строках,  комментаторы   идентифицировали   его   о
Парсье-ан-Домб, владением матери Л. Лабе, которое она часто посещала  и  где
была похоронена. Оно находилось в пяти лье от Лиона, на излучине  Соны,  меж
городками Невиль и Треву.
     39 ...Цереры светлы зерна... - В рим.  миф.  Церера  -  богиня  хлебных
злаков и урожая, ей посвящались праздники посевов и жатвы (цереалии).
     40 ...воителю подарит... - До сих пор неясно, кто был юношеской любовью
Л. Лабе. Версии некоторых исследователей, что им был Генрих  II  или  Клеман
Маро, не получили сколько-нибудь заслуживающих внимания подтверждений.  См.:
Zamaron. P. 32; Berriot К. Р. 53, 252 (note 3).
     41 ...Поэта // Что из Рима к нам пришел... - В тексте он назван так же,
как и в начале "Похвал...", - "Poete Rommain" (романский поэт). См.  примеч.
2.
     42 Маро - Клеман Маро. См. примеч. 1 к стих. "Дары Даме Луизе Лабе".
     43 Лафонтен  -  очевидно,  Жан-Шарль  Фонтен  (1513-1588),  друг  Маро,
плодовитый поэт из Лиона, автор  сборников  "Любовный  источник"  ("Fontaine
d'Amour", 1545), "Ручьи" ("Les  Ruisseaux",  1555)  и  мн.  др.,  содержащих
послания, элегии, эпиграммы и песни в духе маротической поэзии.
     44  Myлен  -  Антуан  де  Мулеи,  лионский  поэт,  секретарь  принцессы
Маргариты Наваррской. Предполагают, что среди стихотворений  к  Луиае  Лабе,
авторство которых не установлено, может быть, есть и сочиненные им.
     46 Дерзостный... Сэв - т. е.  поэт  Морис  Сэв.  См.  нашу  статью,  с.
195-196.
     48 Невеликой речки Клана... - На  реке  Клан  (или  Клэн)  стоит  город
Пуатье, родина Г. Обера.
     47  Буше  -  Жан  Буше,  так  же  как  и  Г.  Обер,  уроженец   Пуатье,
второстепенный поэт, по известный юрист, друг и покровитель  Г.  Обера.  Его
упоминание подтверждает, что "Похвалы..." принадлежат именно Г. Оберу, а  не
другим поэтам из Пуатье (П. дю Ману или Ж.-А. де Баифу).
     48 Имя ангела благое... - Далее в тексте названо  имя  возлюбленной,  в
честь которой Ж. Буше слагал стихи, -  Анжелика.  Однако  сведений  об  этих
стихах нам разыскать не удалось.
     49 С чадами благой Латоны... - т. е. Аполлоном и Артемидой,  рожденными
от Зевса дочерью титана Коя и Фебы (рим. Лето) Латоной.
     50 ...с семейством аонид. - См. примеч. 2 к "Оде  в  честь  Дамы  Луизы
Лабе".
     51 Так пришел Гектор к Энею... - Имеется  в  виду  эпизод  из  "Энеиды"
Вергилия (II, 268-302), где Энею во сне является Гектор и предсказывает  ему
его судьбу.
     52 Рокот арфы Ариона... - греческий поэт-кифаред с о. Лесбос (VII в. до
н. э.), который, согласно легенде, был спасен в море дельфином,  очарованным
его пением.

                                                            И. Ю. Подгаецкая

Популярность: 27, Last-modified: Wed, 15 Feb 2006 06:02:59 GmT