---------------------------------------------------------------
     © Copyright Алексей Сотский
     Email: alex100@cityline.ru
     Date: 8 jan 1999
     Три рассказа предложены на номинирование в "Тенета-98"
---------------------------------------------------------------



     Получено по электронной почте сети "Интернет", обратный адрес в
системе не зарегистрирован.



     Вы когда-нибудь собирали осенние опята? Если нет - напрасно, ибо
такой коктейль из азарта и в то же время умиротворения, пожалуй,
больше никак не испытать. Если выбрать нужный день, то грибов в
лесу больше, чем Вы способны унести при всем желании, а желание
возрастает с возрастанием веса наполняемой корзинки. Вот и
появляется азарт, который накладывается на поразительное
умиротворение, навеваемое тишиной осеннего леса. Это удивительная
тишина, какая бывает лишь в ту пору, когда еще не холодно, а лишь
слегка прохладно, ровно настолько, чтобы остудить разгоряченную
обилием грибов голову, в ту пору, когда опавшие листья еще не
размокли от дождей, которые зарядят после бабьего лета, и их хруст
под ногами, шум ветра в кронах деревьев, крики птиц - все это
странным образом не нарушает тишину, а вплетается в нее...
     В такое вот утро я оставил свою старенькую "Самару" на обочине
шоссе и углубился в лес. День был ясен той пронзительной ясностью,
которая только и бывает в Подмосковье в конце бабьего лета.
     Странно: вроде бы других машин на обочине было в это раннее утро
еще немного, и в лесу грибники не перекликались, но в то же время
было видно, что я в лесу не первый. Полно пней, заросших так, что мха
не видно, и все срезано! Обидно, досадно, ну, ладно: видно, что и мне
тоже грибов хватит, надо только углубиться в лес. У меня был компас,
я слышал шум дороги за спиной, день был ясный - словом, заблудиться
я не боялся. Не угодить бы только в болото, но уж как-нибудь отличу
его от остального леса. А диких зверей вроде бы уже лет двадцать как
грибники распугали.
     Я прошел километра полтора. Шум дороги стих, заглушенный
подлеском, и только слышно было, как где-то наверху вопит дятел. Вы
наверняка слышали этот исполненный прямо-таки социалистического
оптимизма клич, короткий и отрывистый, но в то же время звонкий.
Кто не знает: это так кричит дятел. Черт его знает, что он при этом
имеет в виду.  Этот крик меня развеселил, и я сказал беззлобно:
     - Ну чего кричишь, дятел?
     Не в смысле, что это - дятел, а в смысле, что ну и дятел же он.
     - Сам ты дятел! - раздалось с верхушки березы.
     Так. Картина Репина "Не ждали". Вроде как с утра я был в своем
уме, а слуховыми галлюцинациями я не страдал никогда, только в
детстве - обостренным воображением. Так или иначе, лицо у меня,
наверное, довольно глупое. Хорошо, что никто не видит...
     Сверху раздался смешок.
     - Ну и лицо у тебя! Будто подушкой долбанули.
     - Кто это говорит?! - воскликнул я со злостью.
     - Кто, кто! Я говорю. Дятел. Ну и бестолков же ты, приятель.
     Н-да... Щипок себя за руку показал, что я не сплю. Стало быть, кто-
то надо мной шутит. Дурацкая шутка, кстати. Ну, погоди, я тебя выведу
на чистую воду! А для этого сначала приму предложенные правила
игры.
     - Послушайте, господин дятел, Вы не могли бы спуститься пониже,
а то я Вас там за ветками не разгляжу.
     Дятел слетел на куст передо мной. Впервые я видел эту птицу так
близко не в зоопарке. Странно: хоть я, мягко говоря, не знаток мимики
птиц, но он явно был польщен вежливым обращением.
     - Итак, спрашиваешь, чего кричу?
     А вот это уже за гранью технических возможностей, достижимых
посреди неэлектрифицированного леса. Значит, передо мной
настоящий говорящий дятел, хоть их и не бывает. НЕ БЫВАЕТ. НЕ
БЫВАЕТ!!! Но - вот он, сидит на ветке, кокетливо склонив голову, и
ждет ответа на заданный вопрос.
     - Да нет, это я так... Хотя, вопрос, конечно, интересный.
     - Чего интересного... Тебе ведь тоже иногда хочется крикнуть что-
нибудь вроде, например, "Эге-гей." И у тебя спрашивают, чего
кричишь, но вопрос-то риторический.
     - Ну, знаете, если бы я знал дятловый язык, я бы это понял,
конечно...
     - Ладно, с кем не бывает. Слушай, я тебя прежде здесь не встречал.
Ты, вообще, откуда?
     - Из Москвы, а что?
     - Из Москвы... Иван Петрович Рюриков, год рождения одна тысяча
девятьсот шестьдесят восьмой, специалист по защите от
несанкционированного доступа в вычислительных сетях?
     Ну, вот все и выяснилось. Откуда в Подмосковье быть говорящему
дятлу, и к тому же осведомленному о том, кто я какой? Это-таки
галлюцинация. Я вчера перетрудился. И то верно, компьютерный
вирус попался весьма заковыристый, его безымянный автор заложил в
конструкцию несколько довольно красивых ходов. Его бы энергию - да
в мирных целях...
     - Так. Спокойно. Это пройдет. Домой. Спать.
     Я развернулся и зашагал в направлении, где по моим расчетам
должна была быть дорога. За спиной раздалось хлопанье крыльев
птицы, в существовании которой я усомнился, летевшей, как ни
странно, не прочь, а вслед за мной.
     - Так это Вы - Иван Петрович Рюриков?
     - Да, это я. Чур меня, сгинь! - рявкнул я, не оборачиваясь.
     Но вместо того, чтобы сгинуть, в следующий момент дятел
долбанул меня клювом в макушку.




     Все-таки хорошо, что я пока еще помоложе, чем царь Додон из
сказки Пушкина. Он-то от эдакого обращения вообще полетел с
катушек долой, а я только отключился.
     Я лежал на земле под сосной, мне на темя лилась струя воды, а я с
трудом пытался сообразить, где нахожусь. Попытки не увенчались
успехом, хотя картина, представшая моим глазам, казалась до боли
знакомой.
     Начать с того, что передо мной была медведица с тремя
медвежатами, один из которых залез на покосившийся сухой ствол.
Все это освещалось косыми лучами солнца, падавшими сквозь туман.
     Ну, да. Шишкин. "Утро в сосновом лесу." С конфеты "Мишка
Косолапый." Только в натуре. Там, правда, на стволе сидели два
медвежонка, впрочем, и здесь второй начал карабкаться вверх по
бревну.
     Совпадение маловероятное, к тому же откуда в ближнем
Подмосковье медведи?
     Гораздо менее знакома была рука, лившая воду, причем не из чего-
нибудь, а из берестяного туеска. Формы вполне человеческой, она
была исполинского размера и покрыта зеленой шерстью. Обладатель
ее помещался у меня за головой, разглядеть его я не мог.
     - Вы вполне пришли в себя?
     Голос обладателя зеленой руки был глубоким и низким, немного с
хрипотцой.
     - Похоже на то...
     Я сел, и повернувшись к нему, понял, что, кажется, поспешил с
утвердительным ответом. Представьте себе павиана двух с половиной
метров роста, покрытого гладким зеленым мехом, только без хвоста.
Примерно так выглядел мой новый знакомый. А на плече у него,
заинтересованно глядя на меня, сидел Дятел.
     Уже пора его называть с большой буквы, ибо он в моей истории -
всерьез и надолго.
     - Как видите, Иван Петрович, Дятел - вовсе не галлюцинация. Хоть
и не дипломат, как выяснилось.
     - Верно, верно! - вставил Дятел, - Меня ведь просили тебя
встретить. Кстати, прости, что пришлось применить клюв для
убеждения.
     - И ты извини, что я на тебя наорал.
     Так. Возвращение домой откладывается. Сначала надо вернуться в
себя. Вспомним опыты Фейнмана по управлению сном. Пусть герои
этого бреда пошлют меня домой. А для этого буду воспринимать их
как реальность, и действовать в этой реальности, по возможности
стараясь ее не злить, а то выйдет из под контроля.
     - Итак, чтобы покончить с персоналиями: Вы - Иван Петрович
Рюриков, с Дятлом Вы уже знакомы, ну а я - Леший, - сказал зеленый
павиан, - У Вас, я полагаю, накопилось немало вопросов. Давайте
пройдем в более удобное место, и я на них отвечу.
     Я покорно поднялся на ноги.
     - Мальчики, домой! - раздался за спиной хотя и рык, но вполне
членораздельный, так иногда разговаривают медведи в мультфильмах.
     Я оглянулся. Медвежата помладше, хныча: "ну ма-а-ам, давай еще
погуляем," слезли с бревна, старший вдруг вынул изо рта здоровенный
комок жевательной резинки, клубничный запах которой явственно
донесся за десять метров, прилепил было ее к дереву, но под
укоризненным взглядом мамаши отодрал и понес в лапе.
     Все семейство тронулось мимо нас в кусты, причем старший
медвежонок ритмично притопывал на ходу, если не сказать:
пританцовывал. Когда он поравнялся со мной, я разглядел среди
густой шерсти стереонаушники в его ушах и плейер, который он для
удобства повесил на шею. Дополняла картину доносившаяся из
наушников, как это ни удивительно, песенка тридцатилетней
давности, знаменитая "Шизгара". Медвежонок лукаво мне подмигнул,
и это меня доконало.
     Давясь от смеха, я повернулся к Лешему и увидел среди кустов его
стремительно удалявшуюся спину. Не будь осень, я бы его уже потерял
из виду, а так мелькавшая на фоне пожелтевших листьев орешника
зелень его меха позволяла хоть как-то ориентироваться, пока я бежал
за ним. Потом он вдруг исчез, как сквозь землю провалился. Я
подбежал к тому месту, где это произошло, и увидел открытый лаз в
земле, из которого доносился громоподобный хохот. Вниз вели
ступеньки. Я скатился по ним и тоже расхохотался в голос.




     Минут пять мы на пару отводили душу, потом я вытер слезы и
увидел, что Леший опять серьезен, хотя в глазах его и осталась
смешинка.
     - Уж эта мне современная молодежь... Ну, ладно, к делу. Я готов
ответить на Ваши вопросы. Присаживайтесь.
     Пока я оглядывался, Леший закрыл входную дверь (именно дверь,
ибо в помещение вел коридор, оканчивавшийся лестницей наверх).
Освещенный то ли керосиновой лампой, то ли чем-то под нее
стилизованным, ибо таких ярких керосиновых ламп я в жизни не
видел, интерьер землянки был прост, если не сказать: аскетичен.
Грубо сколоченный стол, три колченогих табурета, в углу - топчан,
явно под размер Лешего, то есть величиной с небольшой аэродром. А в
другом углу... В другом углу синел экран компьютера. Черт его знает, к
чему он был подключен, но вид экрана при загруженном девятом
"Нортоне" я ни с чем не спутаю. Хотя древнеславянский шрифт на
экране и делал картину чуть менее привычной, но в конце концов, на
общем фоне это - мелочи. Ибо монитор представлял собой овальное
серебряное полированное блюдо, стоявшее на ребре под углом,
исключавшим любую возможность равновесия, по его краю катался
роскошный фрукт - алма-атинский апорт с два кулака величиной,
системного блока просто не было, а клавиатура явно лежала отдельно,
безо всяких соединительных проводов, что само по себе - не такая уж и
новость, не будь она сделана из дерева, то, что называется: без единого
гвоздя. Все-таки, удивительно изощренный у меня бред. Пожалуй, пора
вообще перестать удивляться, если я не хочу окончательно сойти с ума.
Я сел на один из табуретов и повернулся к Лешему.
     - Вопросов у меня, надо сказать, слишком много, и они почти все
сплошь дурацкие. Наименее дурацкий - где я нахожусь, и как мне
попасть домой.
     - Ну, не такой уж он дурацкий, а на самом деле - вы ведь любите
фантастику, кстати, это одна из причин, почему мы обратились
именно к Вам, вот и подберите в ней объяснение по вкусу. Что-нибудь
о параллельных мирах... Мы здесь как-то не задумываемся о физике
этих вещей, просто пользуемся. Если хотите, колдовство. А домой мы
вас вернем. Именно в то место и то время, которое Вы нам укажете. У
вас дома и волноваться не начнут. Для них Вы на полдня уехали - так и
вернетесь. Хотя, у вас дома и волноваться-то некому. Как видите, Иван
Петрович, мы Вас неплохо знаем.  Если на то пошло, Вы уже и сами
заметили, что мы с вашим миром вполне знакомы, а стало быть можем
его навещать, когда захотим, и даже кое-что заимствуем, хотя главным
образом в культурном плане или в виде общих идей. Та же "Шизгара",
та же идея вычислительной техники... Кстати, специалист по ней нам
и нужен.
     - А зачем, собственно?
     - По специальности. Вы - специалист по компьютерным вирусам и
защите сетей данных. А к нам кто-то залез и портит помаленьку,
причем делает это настолько тонко, что не удается его вычислить.
     - А что, ваши сети организованы сходным образом с теми, что у
меня дома?
     - Они одинаковы во всех мирах. Существует одна наилучшая схема,
и как ни идет развитие - результат один. Если бы мы не хотели не
слишком афишировать у вас факт своего существования, можно было
бы даже ставить вопрос о совместимости форматов данных, хотя
техническое исполнение у нас совсем другое.
     - Хорошо. Тогда еще вопрос. Вот Вы все говорите: мы, мы. А
собственно, кто это - вы?
     - Хм. Признаться, этого вопроса я ожидал раньше. Мы - это лесной
народ Княжества Московского. Так мы сами себя называем, а Вам из
книг более знакомо другое наименование: маленький народец.
     - То есть всяческая местная нечистая сила.
     - Можно, конечно, сказать и так, и для первого раза я даже не
обижусь. Видите ли, между лесным народом и нечистой силой
примерно такая же разница, что и между известной вам германской
нацией и теми германскими племенами, которых именовали
варварами, и которые разрушили Рим.
     - Мне кажется, я понял. Прошу прощения. Только, Вы конечно
извините, я кроме Вас еще не видел ни одного представителя этого
самого лесного народа.
     - Ну, как же! А Дятел?
     - Дятел... А другие лешие, а Кикимора, а Баба-Яга, а Водяной?
     - Вообще-то, состав лесного народа с тех времен, что отражены в
ваших сказках, сильно изменился. А с теми, кто здесь теперь живет,
еще познакомитесь. Ведь головоломка, которую мы Вам предлагаем -
не на один день.
     - Если только я за нее возьмусь.
     - Возьметесь. Не потому, что мы Вас вынудим, этого не будет, а
просто потому, что это интересно. Кстати, все наши технические
приемы, а в терминологии Вашего мира - магические приемы,
работают и у Вас. Представляете, как Вы поднимете свою
квалификацию!
     - Звучит заманчиво, тем более что, кажется, вы уже тут все за меня
решили. Но где я буду жить?
     - Это мы уже организовали. Дятел проводит. А пока - что Вам
нужно для работы?
     - Немного. Компьютер, исполненный на ваших принципах, каковы
бы они ни были, подключенный к вашей сети, для начала хотя бы на
минимальном уровне доступа, какой дается новичкам. Плюс полная
системная документация и руководство пользователя на то и другое.
Какое-то время я потрачу просто на то, чтобы научиться работать как
обычный пользователь. Я надеюсь, все мои слова понятны, ведь у вас
наверняка терминология отличается от той, к которой я привык.
     - Не беспокойтесь. За большинство не поручусь, но я сам ваши
названия понимаю. И я не один такой, есть еще головастые ребята. А
документацию сейчас дам.
     Леший повернулся к колоде, на которой стоял компьютер.
Оказалось, что это - не колода, а что-то вроде тумбочки. На передней
стороне располагалась дверца, искусно замаскированная под общий
фон. Леший распахнул ее, запустил руки внутрь и, сосредоточенно
пыхтя, начал вынимать громоздкие инкунабулы, одни складывая в
стопку около себя, а другие откладывая в сторону по одному ему
понятному признаку. Я с интересом наблюдал за ним, как вдруг
откуда-то сверху раздался скрип.
     Я поднял голову.
     В потолке открылся люк.
     - Не пугайтесь, это глюк, - сказал Леший, даже не оборачиваясь.
     - О, йа, Хайнер Глюк, к фашим услугам! - приглушенно донеслось
сверху.
     Из люка выпала здоровенная связка воздушных шариков, как только
он ее протиснул! И уже на шарики спрыгнул небольшого роста человек
довольно гротескного вида. Он был одет в панталоны неопределенного
цвета и черные потертые ботфорты выше колен, засаленную
университетскую мантию и съехавшую набок квадратную
университетскую шапочку с кисточкой. Из-под покосившегося белого
парика с косичкой выбивались непокорные рыжие вихры, веснушчатое
лицо с голубыми глазами, просто излучавшее обаяние, украшали
небольшие очки. С первого взгляда было видно, что на такого человека
если и можно сердиться, то исключительно заочно. В руках Хайнер
Глюк сжимал огромный потертый портфель самого бюрократического
вида, какой только можно себе представить.
     В результате приземления Глюка несколько воздушных шариков
лопнули с громким треском, а остальные он принялся засовывать в
свой портфель, неожиданно распахнувшийся прямо-таки до
необъятной ширины.
     - Вот, знакомьтесь, - сказал Леший - магистр астрологии
Веймарского университета, Хайнер Глюк. На два вопроса о нем я не
знаю ответ: войдет ли он хоть раз по-нормальному, и чего нет в его
портфеле. Иван Петрович Рюриков, согласившийся помочь нам с
нашей проблемой в сети.
     - Это хорошо, - сказал Хайнер, закрывая портфель, - Я думаю, фам
тут понравится.
     Он отряхнулся, поправил шапочку и парик, опять открыл портфель
и достал оттуда мандариновое дерево в кадке, увешанное
мандаринами.
     - Угощайтесь! - сказал Глюк, а сам вдруг заграбастал яблоко с
экрана компьютера и принялся смачно хрустеть. Экран погас.
     - Ну что ты наделал! - с досадой воскликнул Леший.
     - Та ладно фам, стелайте перерыфф!
     От яблока в момент остался один огрызок.  Хайнер опять нырнул в
свой портфель, да так, что снаружи остались только болтающиеся
ноги. Из портфеля донеслись самые разнообразные звуки: стук, треск,
скрип, громыхание каких-то жестянок, даже, по-моему, собачий
скулеж... Наконец, Глюк кончил в нем рыться и вынырнул наружу с
видом, с каким укротитель в цирке вынимает голову из пасти тигра, за
всю свою жизнь ни разу не чистившего зубы. В руке он держал кочан
капусты. Стоило пустить кочан катиться там, где раньше катилось
яблоко, как картинка на экране восстановилась, хотя зрелище было
еще более занятное.
     - Скашу фам по секрету, в более южных краях обычно используют
ананас, - сказал Глюк таким тоном, каким сообщают великую тайну, и
заговорщицки нам подмигнул.
     Портфель захлопнул пасть, зато Леший распахнул ее, заразительно
хохоча. Я уже знал, как он это умеет, да и сам устоять не смог. Хайнер
лукаво глядел на нас, поблескивая стеклышками очков, потом снял их
и протер краешком своей мантии. Уж не знаю, стали ли они от этого
чище. Протерев очки, Глюк водрузил их на место, удовлетворенно
потер руки и повернулся ко мне.
     - Итак, Ифан Петрофичч, Фы тоже сетевик, как и я, а значит, будем
работать цузамен, фу, черт, как это по-русски... Софместно!
     - Ихь ферштее этвас дойч (я немного понимаю по-немецки), -
успокоил я его.
     - Зато я не ферштее, укоризненно сказал Леший.
     - Та уш, лучше будем гофорить по-русски.
     Люк в потолке все это время был открыт, но мы начисто про него
забыли, как вдруг на плечо Лешему опустился влетевший через него
Дятел.
     - Хорошо сидим? И без меня... - с легкой обидой в голосе сказал он.
     - Прости, пошалуйста, - отозвался Хайнер, - но у них тут не было
фесело, пока я не пришел.
     - Я только объяснил Ивану Петровичу ситуацию. Он согласился для
нас поработать.
     - А документацию по вашей технике мне так до сих пор и не дали.
Леший было за ней полез, да Глюк на нас свалился.
     - Ага! Он как услышал эту вашу присказку, с тех пор только так и
появляется. Благо может сделать люк в любом месте любого потолка.
А Леший про его люки всегда забывает, а от них сквозняк, между
прочим.
     - О, йа, Ежи Сквозняк - отличный парень. Я-таки его сюда из
Варшавы перетащу.
     - Не увиливай. Все мы из за тебя насморк схватим.
     - Фот фсегда он меня, как это... О! Пилит. Прилетит, сядет на плечо
и пилит.
     - Ну, ну, не плачь. Я ж по дружбе. Ты ведь прекрасно знаешь, что на
тебя невозможно сердиться. И пользуешься. Ну, ладно. Замнем для
ясности. Ивана уже поселили?
     - Вроде бы да, но я там еще не был. Леший сказал, ты покажешь.
     - Покажу, покажу. Вот еще что: Ивану сейчас, пожалуй, мандаринов
маловато будет!
     Тут я и сам это ощутил. Да уж, Дятел был более, чем прав.
     Леший смущенно засопел и уставился в угол.
     - Кайне проблеме! - воскликнул Глюк и полез в свой портфель.




     Из портфеля была извлечена пара лакированных туфель, в которых
неторопливо материализовался официант, склонившийся перед
Хайнером с вежливым: "Битте?" Последовал диалог на немецком
языке в таком бешеном темпе, что я улавливал только отдельные
слова. Я вообще немецкий знаю неважно. Как я понял, Хайнер делал
заказ, причем какой-то вычурный. Наконец официант кивнул, сказал:
"Яволь, айн момент, битте," и удалился за дверь землянки, как будто за
ней находилась раздаточная ресторана. Ни интерьер, ни мебель, ни
внешний вид клиентов (это включая Лешего и Дятла!), казалось, его
нисколько не смутили.
     - Это что, какая-нибудь новая вариация на тему скатерти-
самобранки? - спросил я Глюка. Тот кивнул с довольным видом:
     - Йа, а дизайн - мой, натюрлихь!
     - Здорово. А он чаевых не требует?
     - Никогда!
     Официант вернулся с посудой, быстро и ловко накрыл на стол и
через минуту принес нам жареных сарделек с зеленым горошком,
салату и... баночного пива "Берлинер Бэрен" Откуда только он его тут
взял? Тут же я получил и ответ: из двери высунул голову верблюд и
спросил официанта: "Ист эс алес?" (Это - все?) Официант ответил "Йа,
алес гуте" (да, все хорошо) и удалился за дверь.
     Я спросил Лешего:
     - Послушайте, у вас тут что, весь наш фольклор реализован в
буквальном понимании?
     - А я иначе вопрос поставлю: откуда берутся идеи для вашего
фольклора? И хорошо, что мы для вас - всего лишь фольклорные
персонажи, а то ведь житья не дадите.
     - Но сколько вы сможете так продержаться?
     - Там видно будет. Пока держимся, а там, глядишь, вы станете
мудрее, избавитесь от этого неугомонного стремления все переделать,
здесь и сейчас, под свое неосведомленное понимание того, что лучше,
тогда можно будет уже не скрываться. Да это уже происходит. Фраза
из той части вашего фольклора, которая не навеяна нами: процесс
пошел.
     - А люди здесь? Они движутся в этом направлении?
     - Здесь не так много людей, не причисляющих себя к лесному
народу. Но и для них мы - часть привычной обстановки.
     - И довольно интересная часть! - вставил Дятел.
     - Если бы было фосмошно потомство от смешанных браков, люди и
лесной народ давно уже слились пы в единое целое, - добавил Хайнер.
     - Кстати, Хайнер, отчего ты здесь не женишься? - спросил Дятел
насмешливо, - вон у нас невеста на выданье, у болота живет.
     - Это он Бабу-Ягу имеет в виду, - шепнул мне Леший, еле
удерживаясь, чтобы не фыркнуть, - Один - ноль.
     - Нет уш, фы простите, она - девушка не в моем вкусе. Вот если бы
ты был девушкой, я бы на тебе женился, пили тогда на здоровье.
     - Один - один, боевая ничья! - объявил Леший.
     - Ладно, доедайте, и отведем Ивана домой. А то уже стемнеет
скоро, - подытожил Дятел.
     Вновь появился официант, убрал пустые тарелки, (может быть, он
грузил их на верблюда?) присев у двери, переобулся в принесенные с
собой кирзовые сапоги, отдал туфли Хайнеру, который убрал их
обратно в портфель, и ушел. Послышался удаляющийся топот
верблюжьих ног.
     Леший вручил мне стопку книг.
     - Литература и документация, которую ты просил.
     Все вместе на глаз тянуло килограмм на тридцать, перспектива
переть их голыми руками по лесу в сумерках меня почему-то не очень
обрадовала. Вновь выручил Глюк. На этот раз его портфель исторг из
себя небольшой коврик, обыкновенную сетчатую авоську и собачий
ошейник с поводком. Коврик оказался уменьшенной разновидностью
ковра-самолета. На него уложили книги, сверху надели авоську,
пропустили через ручки ошейник и пристегнули поводок, за который
мы тянули всю эту парившую у нас над головой конструкцию за собой,
как воздушный шарик - за ниточку. Впрочем, особой нужды в этих
ухищрениях даже и не было, ибо провожать меня тронулись всей
толпой.
     Как выяснилось, до выделенного мне жилища надо было идти
метров пятьдесят через кусты по едва заметной тропинке вниз к
ручью. Это тоже оказалась землянка, но на удивление более
комфортабельная, чем у Лешего. Стены не просто бревенчатые, а
обшитые тесом, пол не земляной, а дощатый. Такая же
псевдокеросиновая лампа, такой же компьютер на такой же колоде-
тумбочке в углу, но не колченогие табуреты, а изящные стулья со
спинками и стол явно от одного с ними гарнитура. Вместо простого
топчана - кровать примерно таких же размеров что и у Лешего, с
пуховой периной полуметровой толщины. В одной из стен - не русская
печь, как можно было бы ожидать, а самый настоящий камин!
     Несмотря на близость ручья, совершенно не было сыро, зато эта
близость позволила устроить довольно остроумную систему
водопровода и канализации. Был даже отдельный дровяной
водогрейный котел. Среди глухого леса иметь водопровод с холодной
и горячей водой - это все же что-то!
     - Ну вы даете, - только и смог сказать я, когда мне показали мое
жилище.
     - Это Глюк с Дятлом постарались, - проинформировал меня Леший.
     - Догадываюсь, что без портфеля не обошлось.
     - Та, конечно, а Дятел осуществлял общее рукофодстфо.
     - Конечно, а то ты бы половину забыл.
     - Ой, ой! А кто предлагал пол перед камином берестой выстелить?
     - Ну, не подумал, с кем не бывает.
     - Фот с ним, пошалуй, - Глюк кивнул на Лешего.
     - Ошибаешься. Я ведь не подумал, что Иван с утра ничего не ел.
     - Да нет, друзья, все просто отлично. Ничего себе поездочка за
грибами получается...
     - Будут тебе и грибы, все будет. Только помоги.
     - По крайней мере, постараюсь.
     Леший как-то незаметно перешел со мной на "ты", против чего я
нисколько не возражал.
     Уже позже, перед тем, как уснуть, я разглядел на потолке люк как
раз над кроватью. Стало быть, Глюк позаботился и о себе, а точнее -
решил сэкономить шарики. Ну, ладно, лишь бы не сваливался в сапогах
на неубранную постель. Впрочем, ему, пожалуй, можно простить и не
такое. Вообще, компания подобралась на редкость приятная. Дома-то
я почти все время один, с людьми схожусь туго. Так что здесь даже в
чем-то лучше, чем там, по крайней мере, по первому впечатлению.
Посмотрим, что дальше будет.




     Уже на следующее утро началась напряженная работа по
ликвидации моей безграмотности в отношении принципов построения
местных информационных сетей, структуры команд и всего прочего,
что необходимо, чтобы система слушалась тебя, а не наооборот. Мне
ведь надо было досконально разобраться во всех тонкостях, чтобы
суметь отловить этого пакостника!
     Отраден был тот факт, что даже техническая документация была
написана так живо и доступно, что читалась как авантюрный роман.
Очень быстро мне перестал мешать древнеславянский алфавит,
который здесь используется повсеместно. А забавный акцент Глюка
мне с самого начала не мешал. Чего только он не знал про их
компьютеры, использующие не электричество, а ментальную энергию
Вселенной, основанные не на известной нам технике, а на магии! Без
него я бы в этих вещах разбирался несколько лет. Между прочим,
несмотря на глубинные различия, информационные сети были
организованы очень похоже на общепринятую в моем мире систему
Интернет.
     За ежедневными занятиями проходила неделя за неделей. Вот уже и
лес облетел и стоял голый и какой-то нахохленный, зарядили дожди, а
лужи по утрам стали покрываться ледком. Глюк хотя и появлялся
привычным для себя способом, снимал свои ботфорты и тут же
выставлял их за дверь, в сени. Дятел грелся у камина дни напролет, по-
дружески нас попиливая за пренебрежение бытовыми мелочами. Я не
возражал против его присутствия, ведь в моей землянке было гораздо
уютнее, чем снаружи. Когда он первый раз прошелся в мой адрес,
Глюк сказал мне:
     - Поздрафляю. Раз он начал тебя пилить, ты стал здесь софсем
сфоим.
     Наконец, в тот день, когда в первый раз выпавший под утро снег не
растаял к вечеру, я почувствовал, что в состоянии от общих вопросов
перейти к стоявшей перед нами проблеме. Вечером Леший рассакзал о
ней более подробно.
     - Видишь ли, Иван, среди прочего наш мир позаимствовал у твоего
идею безналичных платежей. На свою голову. Это, конечно, очень
удобно, если бы не возможность жульничать для тех, кто хорошо знает
технику. Вот и нашелся такой клиент. Увы, ни вычислить его, ни
защититься от него нам не удается. Он уже украл у нас столько, что
даже внуку нынешнего князя и то хватило бы на содержание дружины
до конца дней своих.
     - Но мне раньше не приходилось заниматься банковскими
системами.
     - Может, это и к лучшему. Мы ведь их разрабатывали сами, от
начала до конца. Наверняка то, что получилось, отличается от
принятого у вас. Да и защитная система тоже.
     Что касается защитной системы, ключик к которой сумел
подобрать наш неизвестный оппонент, то она была не слишком
заковыристой. Тренировки ради, я попытался самостоятельно найти,
какие в ней есть бреши. Как ни странно, мне это удалось довольно
быстро, то есть всего недели за три. Последовательность команд,
каждая из которых в отдельности вполне допустима, приводила
программу в замешательство, в результате которого злоумышленник
получал права администратора системы, обеспечивавшие полный и
неограниченный доступ ко всем данным. Когда я показал это Хайнеру,
он аж присвистнул:
     - Фот это да! Если он сюда пролез, таких делов мог наворотить!
     - А ты уверен, что других проколов в системе нет?
     - Нет, конечно. Но про другие мы еще не знаем, а этот - фот он.
     - А что мы будем с ним делать?
     - Наверное, закроем.
     - Это само собой. А взломщик? Как-нибудь до него самого
добраться бы.
     - Ты прафф. Тафай поговорим с Лешим.
     Леший, хотя и был дома, против обыкновения не резался в "тетрис",
более того, был не один. У входа в его землянку стояла огромная ступа,
около которой уже успел образоваться небольшой сугроб. Из ступы
торчала затрапезного вида швабра. Глюк хмыкнул:
     - Ну фот. Сейчас познакомишься с той, за кого меня Дятел сватает.
     На этот раз Хайнер решил не сваливаться с потолка, а вошел в дверь
вместе со мной. Напротив Лешего за самоваром сидела старушенция
какого-то замшелого вида. Видел я старушек, старых на вид, но все же
не настолько. Кстати, в ее лице были все знакомые черты: торчащий
клык, нос крючком... Странно, я себе представлял внешность Бабы-Яги
более злобной, а по тому, как она ворковала над почему-то
увивавшимся вокруг нее Дятлом, и вовсе было невозможно
предположить, что она была когда-то способна на описанные в сказках
козни.
     - Добрый день. Мы, кажется, не вовремя...
     - Отчего же, Иван, не вовремя? Давайте, оба заходите, садитесь.
Вот, бабушка, наша славная молодежь.
     Бабушка хихикнула:
     - Вы, конечно, будете смеяться, но я их так-таки да, уже знаю.
Лесную молву слышала, в чудо-блюдце видела. А ну ка, Иванушка, а ты
меня узнаешь? Глюк, не подсказывай!
     - Вы, конечно, будете смеяться, но я Вас так-таки, да, узнал. Да и по
сказкам я Вас знаю, хотя надо сказать, не с лучшей стороны.
     - Об передразнивать старших лучше бы ты таки забыл еще до
школы. А сказки - ох, было же да, дело, грехи наши тяжкие...
     По тому, как мечтательно Баба-Яга закатила глаза, я бы не сказал,
что в своем прошлом она видит исключительно грехи тяжкие. А
еврейский акцент и говор, который можно скорее ожидать услышать
где-нибудь на Дерибасовской (и легко же-таки он прилипает!), и уж
никак не из уст сказочного персонажа, слегка сбил меня с толку.
     - Вот, Иван, что я имел в виду, когда объяснял разницу между
нечистой силой и лесным народом. Впрочем, у вас обоих на лице
написано, что вы зашли не просто проведать старика.
     - Ты угадал. Ифан нашел пробел ф защите.
     - Да? Отменно. Теперь наш друг уж им не воспользуетя.
     - Верно, только им ли он пользуется? И не правильнее ли
попытаться еще раз на него самого выйти?
     - Конечно, только как? - Леший подпер щеку кулаком и водрузил
локоть ка стол.
     - А вот тут, касатики, таки пригодится мой опыт. Любой проход,
любой лаз, любую дыру в любом заборе, любой стене можно
заговорить, и на тех, кто в нее полезет, останутся метки. Они сами не
узнают что их сглазили, а от нас им уже таки не скрыться, по следу из
земли достанем, на части разорвем...
     Вы, конечно, будете смеяться, но от как Баба-Яга вновь
мечтательно закрыла глаза и пошевелила пальцами, мне таки стало не
по себе.
     - Нет уж, обойдемся без грубостей, - запротестовал я - А как
заговаривают дыру?
     - Есть на чем записать?
     Хайнер извлек из портфеля сердито гудевшее осиное гнездо
прежде, чем кто-то успел его остановить. Я так просто потерял дар
речи. Впрочем, вместо того, чтобы наброситься на присутствующих,
осы разлетелись по стенам, и обкусав бревна в обычной своей манере,
которую легко можно подсмотреть, если только не замахиваться сразу
газетой, принялись изготавливать листок бумаги, как ни странно,
прямоугольной формы. И как их Хайнер сумел так надрессировать?!
Бумага вышла на удивление, такая, что хоть в ксерокс заряжай. Еще
пять минут усилий со стороны трудолюбивых ос - и был готов
карандаш, причем на грифель пошел уголь из печки. Все это Хайнер
торжественно вручил Бабе-Яге, пока осы слетались в распахнутый
портфель, куда он смахнул со стола гнездо.
     То, что Баба-Яга написала на листке, я здесь приводить не буду. Во-
первых, это звучит нецензурно, а во-вторых, это действует, а сглазить
уважаемых читателей в мои планы никоим образом не входит.
     - И что с этим делать?
     - В прежние времена, касатик, достаточно было проговорить это в
заговариваемую дыру. А как вам справиться - я уж и не знаю. Таки не
понимаю я этих новомодных штучек...
     - Ты просто набери этот текст, и в виде сообщения проведи
обнаруженным путем, - посоветовал Леший, - Вдруг сработает.
     - А если сработает, как его потом найти?
     - Потом я его видела в чудо-блюдце. А у вас - вон какие, любо-
дорого посмотреть, - Баба-Яга кивнула на экран компьютера,
светившийся в углу.
     Простая вежливость требовала, чтобы мы с Глюком посидели,
поболтали, выпили чаю (как обычно, от верблюда, который успел за
осень выучить несколько русских слов, зато приобрел привычку
громко жаловаться на холод и отсутствие любимого сорта колючек),
но усидеть на месте Хайнер не мог, в течение всего чаепития у него
был такой вид, будто он осиное гнездо убрал не в портфель, а себе за
пазуху, и там осы решили восстать против эксплуататора. Очень уж
ему не терпелось попробовать заговор на деле. Так что вечеринка
вышла несколько скомканной. Тем более что Дятел нас просто в упор
не видел, а пикировки с ним были на таких мероприятиях фирменным
блюдом
     В тот же вечер мы сделали так, как советовал Леший, благо формат
команд допускал словесный комментарий любой длины.
Предварительно Глюк слегка поработал над данным Бабой-Ягой
текстом, усмотрев там упоминание чудо-блюдца в качестве
устройства, призванного показать злодея. Вместо него он вставил имя
файла, созданного в моем компьютере. Итак, силки были расставлены,
осталось только ждать.




     Не буду утомлять почтеннейшую публику описанием нашего
мучительного ожидания, хотя бы потому, что мучительным оно не
было, во всяком случае для меня: я искал другие лазейки в системе. На
это я убил еще несколько месяцев.
     Настал январь, и в лесу намело такие сугробы, что я по достоинству
оценил способ передвижения, которым пользовался Глюк: ему не
нужно было вообще выходить на улицу, ведь он сам себе в любом
месте организовывал люк, по другую сторону которого могла быть
точка, географически находящаяся хоть на другом конце Европы.
     Хотя он сам обычно так далеко не забирался, чаще всего
предпочитая скромное общество Лешего, Дятла, Бабы-Яги, меня и Ежи
Сквозняка, магистра прикладной магии из Варшавы. А я-то думал, что
в том первом разговоре при нашем с ним знакомстве Глюк просто
отшучивался, отвечая на замечания Дятла! Он как-то затащил
Сквозняка в гости, а потом и уговорил присоединиться к нам. Ежи
явился ценным дополнением к нашему обществу: во-первых он был
врач, что называется, Божьей милостью, что само по себе уже не
лишне, а во-вторых за обликом угрюмого белобрысого верзилы,
темпераментом напоминавшего скорее скандинава, чем уроженца
Центральной Европы, скрывался такой же шутник и балагур, как и сам
Хайнер. Вот уж верно: рыбак рыбака видит издалека... Вместе они
могли бы выступать в цирке, составляя классическую клоунскую пару:
Белый и Рыжий. Узнав, что на русском языке означает его фамилия,
Сквозняк повадился со свистом просачиваться в щель под дверью,
причем делать это под отвлекающий скрип люка, через который
готовился свалиться Глюк.
     Кстати, в их способе перемещения не оказалось ничего такого уж
очень сложного. Как-то хохмы ради они весь вечер потратили на то,
чтобы обучить меня, и им это вполне удалось. К сожалению, я не в
состоянии описать это словами: тут надо все самому увидеть и
почувствовать. Если бы существовало словесное описание, все
транспортные компании нашего мира давно бы вылетели в трубу. Я,
правда, предпочитал проникать через входную дверь, пользуясь новым
самым сокровенным знанием только чтобы не лезть через снега по
пояс.
     Несмотря на все усилия, больше проколов в системе я не нашел,
может быть просто потому, что не успел, ибо наконец настал тот день,
когда наше ожидание закончилось.
     Меня разбудил стук во входную дверь, с каким обычно являлся
Дятел. Странно: почему в такую рань? Я торопливо оделся и вылез на
улицу. Брезжило раннее апрельское утро, осевший и утративший свою
экологически чистую белизну снег, покрывшийся за ночь крепкой
коркой наста, был едва окрашен восходом в розовый цвет. Уверяю вас,
весенний сугроб, освещенный утренней зарей - зрелище не менее
впечатляющее, чем горы на картинах Рериха, хотя в силу меньших
масштабов - гораздо более камерное, скажу больше: интимное, ибо
даже стоящему рядом с вами оно предстает в несколько ином ракурсе,
поэтому в точности так, как вы, его не видит больше никто.
     Но на этот раз мне не удалось полюбоваться игрой розового света и
синих теней на снегу, потому что Дятел подлетел ко мне и закричал:
     - Он опять! Он опять!
     - Кто опять?
     - Наш злодей!
     - Которого мы ждали?
     - Да, да! Ой, и не терпится же посмотреть, что получилось с
бабушкиным наговором!
     Мне тоже было интересно это узнать, и уж во всяком случае гораздо
интересней, чем прерванный сон и откладывающийся завтрак.
     Мы подлетели к компьютеру, я пустил по блюду первое, что
подвернулось под руку, кажется, это была еловая шишка, и, попадая от
волнения не по тем клавишам, с грехом пополам вызвал на экран файл,
который мы с Глюком назначили для информации о проходивших в
заговоренную лазейку.
     Файл не был пуст, как даже еще вчера, он имел немерянный объем,
и содержал протокол передачи команд, посланных нашим оппонентом
по сети. Разъясняю для незнакомых с вопросом: любая сеть данных
имеет сложную структуру, и сообщения, посылаемые по конкретному
адресу, проходят несколько промежуточных пунктов, где их сортируют
и пересылают дальше, так что по протоколу передачи можно
проследить весь путь, который они проходят, как можно проследить
путь обычного письма по штемпелям на конверте.
     Сама последовательность команд была менее изящна чем та,
которую удалось найти мне, но в целом оказывала то же действие.
Кроме того она предусматривала перезапись тех самых протоколов
передачи ложными данными в нескольких местах, причем для обхода
защиты на промежуточных станциях использовался тот же прием, что
и у нас.
     Я впервые видел, какие махинации может творить обладающий
соответствующими знаниями человек, используя компьютерные сети.
Так что, поскольку я этими знаниями обладаю, не побоюсь сказать:
отселе править миром я могу, причем так, что мир этого и не заметит,
хоть и будет всецело в моей власти. Только мне совершенно ни к чему
такая головная боль. Наш оппонент, видимо, думал иначе, хоть и
принял все меры для маскировки. Но против того лома, который
вручила нам Баба-Яга, у него приема не оказалось.
     Я перелистнул текст на экране, и вдруг, в духе лучших профанаций
идей мультимедиа, вместо текста пошла видеозапись. Какие-то
древние развалины, я бы даже сказал, благородные руины. Огромный
амфитеатр, посреди которого - замысловатое сооружение из дерева.
Часть деталей старее на вид, часть - новее, так что в целом
поверхность этого... артефакта была пестрой. Я напряженно думал: что
же оно мне напоминает? Продолговатая по форме, поднятая над
землей на четырех опорах и увенчанная с одного конца странной
асимметричной башенкой, эта штуковина была окружена толпой
народа, одетого, как мне показалось, чрезвычайно бедно, но опрятно,
на лицах людей было написано нетерпеливое ожидание, сменившееся
едва ли не фанатичным экстазом, когда в брюхе сооружения вдруг
открылся люк, опустилась лесенка, и по ней под приветственные
крики толпы начал спускаться человек.
     Был он высок и тощ, облачен в матово блестевшие латы, осанкой и
комплекцией напоминая Дон Кихота, как его обычно представляют,
но вот лицо... Лицом он скорее напоминал, если кто помнит,
румынского диктатора Чаушеску, непосредственно перед событиями
1989 года. Та же хищная уверенность в себе в сочетании с затаенной
невменяемостью в глазах.
     - Ты его знаешь? - спросил я Дятла.
     - Сейчас, подожди... Что-то до боли знакомое... Нет, не припомню,
как его зовут.
     Через крики толпы на экране долетело повторявшееся имя: Глориус
Викториус Гранд Цесариус Кассиус Иммортур. Славный
Победоносный Великий Цезарь Кассий Бессмертный. Н-да... В целом,
не хуже, чем Любимый Руководитель, Великий Вождь, Дорогой
Товарищ Ким Чен Ир, даже более напыщенно. Кассий Бессмертный...
Кощей Бессмертный?! Чем черт не шутит...
     Я перелистнул файл назад и вчитался в названия узловых станций
сети, через которые проходили команды. Москва, Казань, Астрахань,
Арзрум, Константинополь, Троя. Троя! А эта штука на видеозаписи
вполне сойдет за Троянского коня, ей Богу!
     - Послушай, Дятел, ты не знаешь, кто сейчас руководит городом
Троей?
     - Троей? Да Кощей Бессмертный же, он! Вот это чьи козни,
оказывается... Скорее к Лешему!
     - Постой, надо всех собрать!
     - За Глюком и Сквозняком я залечу, а Бабе-Яге он уже сообщил.
     Дятел упорхнул, а я для скорости сотворил дверь к Лешему в сени.
Дверь в комнату была распахнута настежь, равно как и входной лаз, а
сам Леший мерял землянку шагами, бросая нетерпеливые взгляды то в
сени, то на потолок. Увидев меня, он обрадовался:
     - Наконец то! Дятел уже сказал тебе, что мы получили очередной
привет от нашего неизвестного друга?
     - Да, и он уже не столь неизвестен. Баба-Яга - гений
криминалистики.
     - Сработало?
     - В лучшем виде. Теперь мы с Дятлом знаем его имя и адрес.
     - Здорово. И кто же это?
     - Подожди, пусть все соберутся, Дятел полетел за Ежи и Хайнером.
     - Хорошо. А гений криминалистики уже в пути.
     Снаружи раздался шум, как от взлетающего Боинга-767,
заглушивший и нашу болтовню, и скрип люка, из которого вслед за
Глюком выскочил и Сквозняк, пока Баба-Яга спускалась по
ступенькам входной лесенки. Все они столпились у меня за спиной,
дыша мне в затылок, пока я вызывал по сети со своего компьютера
файл, который мы с Дятлом смотрели несколько минут назад.




     Глюку не потребовалось много времени на то, чтобы понять
последовательность кощеевых действий по проникновению в нашу
сеть, Лешему и Бабе-Яге - чтобы узнать его в лицо на первых же кадрах
видеозаписи. Впрочем, на том месте, где мы с Дятлом прервались,
запись не кончалась. Вслед за торжественной церемонией выхода из
Троянского коня шел фрагмент, где Кощей затворился в одном из
помещений своего дворца, больше похожего на подземный командный
пункт дивизиона ракетных войск, а снаружи напоминавшего
исполинский дзот. Сидя за компьютером, Кощей ввел те самые
команды, протокол прохождения которых содержался в начале файла,
а отследив появление на своем счете круглой суммы, тут же перевел ее
еще куда-то, при этом на лице его было написано чувство глубокого
удовлетворения, впрочем, вскоре сменившееся беспокойством, которое
Кощей старался изгнать со своего лица, пока шел по узким переходам
своего бункера из потайной комнаты в более обширное помещение.
     В этом помещении он принимал посетителей, сначала -
приветливо, затем - более раздраженно. Разговор шел на латыни,
поэтому лично я не понимал ничего, но Глюк и Сквозняк слушали
внимательно, время от времени давая короткие пояснения. Кощей
распекал своих министров за... отсутствие в казне денег на некие
неразъясненные "траты на поддержание государства." В гневе он
истерично грозил им всевозможными хитроумными пытками,
разработанными на основе изощренного сочетания последних
достижений науки, техники и магии, по сравнению с которыми
"Молот ведьм" - просто детские сказки. Судя по побледневшим лицам
придворных, угрозы возымели определенное действие. Не знаю,
насколько эффективен подобный стиль руководства, и уж во всяком
случае я никогда не был его сторонником.
     Здесь запись кончалась.
     - Н-да... Мрачный тип, - подытожил я.
     - Но он-таки таким отродясь не был! - возразила Баба-Яга.
     Сквозняк попросил перелистнуть файл назад, а просмотрев запись
снова от начала до конца, заявил:
     - Да он явно не в себе! Точнее - в какой-то момент вышел из себя,
после того как деньги перевел. До того держал себя в руках, а тут не
выдержал.
     - То есть, по тфоему, он малость того? - Глюк покрутил пальцем у
виска.
     - Ну, я бы так сразу не сказал, но повод для визита к врачу у него
налицо.
     - Или на лице написан, - уточнил Дятел.
     - Жаль. Очень жаль, - Леший сокрушенно покачал головой, - Еще
десять лет назад он правил своей империей вполне эффективно. Вон,
народ его до сих пор любит, и было за что. Они там как сыр в масле
катались. Что с ним случилось?
     - Причем похоже, что он постоянно тратит бешеные суммы на
какие-то свои цели, вон, из страны все жилы вытянул, а теперь
воровством занялся - и все туда, - заметил я, - Может, наш истинный
клиент - вовсе не он?
     - А кто?
     - Вот уж чего не знаю, того не знаю.
      У меня по этому поводу возникла догадка, но слишком смутная и
слишком невероятная, так что обнародовать ее я пока не стал.
     - Вот что, ребята, надо нам поехать и разобраться, - заявил
Сквозняк, с таким же серьезным видом, с каким он выдавал свои
самые лучшие шутки, так что не всегда было сразу понятно: шутит он
или говорит серьезно, - Очевидно, что выручить его - в общих
интересах. Удивлюсь, если он только к вам в карман руку запускал.
     На этот раз, кажется, Ежи не шутил. Не скажу, что его предложение
привело меня в восторг, но я промолчал. А Баба-Яга высказалась,
причем радикально:
     - Это-таки что же, к волку в пасть? И думать забудь. Сами сгинете,
и на нас еще бед накличете.
     - Но у меня есть мой портфель, - возразил Глюк, - а из тфух зол
надо фыбирать меньшее.
     - Резонно, - твердо сказал Леший, - а значит решено. Хайнер, Иван,
Ежи, поедете вы трое. На месте действуйте по обстановке.
     Авторитет и старшинство Лешего я чувствовал всегда, теперь же я
воочию убедился, что он здесь обладает и властью. Баба-Яга, сердито
покачав головой, промолчала, хоть ее прямо-таки распирало изнутри,
Глюк просто кивнул, Сквозняк никак не отреагировал (А что ему
реагировать, если сам и предложил!), поэтому и я, вздохнув, кивнул:
     - Надо, так надо.
     - Без меня?! - обиженно воскликнул Дятел, - Вечно все без меня!
Они же там дров наломают без меня!
     - Ну ты все-таки и дятел! - заметил я, - Это же может оказаться
действительно опасно.
     - Что дятел, что дятел?! Что ты ко мне цепляешься? Раз я головой
работаю по-другому, значит по-твоему я ни на что уже и не гожусь?
     - Нет, но...
     - И вообще, не тебе мне говорить, что такое опасно, - запальчиво
воскликнул наш пернатый друг, - В общем так, я тоже лечу с вами, и не
возражайте.
     Леший только развел руками, и тут Баба-Яга, не выдержав, закатила
ему такой великолепный скандал, что Дятел в мгновение ока вылетел
на улицу, да и мы трое сочли за благо ретироваться, перебравшись ко
мне завтракать. А я-то думал, что здесь во взаимоотношениях
сплошная тишь да гладь! Впрочем, я совершенно точно знаю, что до
битья посуды у них там дело не дошло. Потому, что берестяные туеса
не бьются.




     - И часто они так? - спросил я Дятла, когда мы надежно укрылись
от неожиданного разгула стихии у меня в землянке.
     - Бывает иногда, примерно раз в лет этак двадцать. Правда, истории
вроде нынешней тоже случаются не намного чаще.
     - Ого! А тебе-то самому тогда сколько?
     - Замнем для ясности.
     Замяли для ясности, тем более что шум стартующей ступы все равно
заглушил все разговоры.
     Через полчаса пришел Леший.
     - Вот что, братцы. В такую поездку нет смысла пускаться с бухты-
барахты. Надо подготовиться, предусмотреть что только можно.
     - В этом есть резон, но ведь так заранее не скажешь, с чем нам
придется столкнуться, - возразил Ежи, - Как тут готовиться? Всего-то
не предусмотришь...
     - Тут нам может помочь Остромысл, князь московский. Он здесь
обладает верховной властью, хотя бы и чисто номинально, он и
сделает все, что только можно, чтобы вы не столкнулись с
проблемами, которых можно избежать.
     - Та, но захочет ли он помочь?
     - Обязательно. Во первых, его тоже обокрали, а во вторых он
прислушивается к моим советам.
     - Значит, надо его навестить?
     - В этом нет необходимости. Он и сам не прочь наведаться к нам в
гости.
     - Даже так? А сумеем встретить достойно? - поинтересовался я.
     - Не беспокойтесь. С моим портфелем - осилим. А скоро он
приедет?
     - Сегодня в полдень. Я уже договорился.
     К полудню мы все вышли на лесную опушку к дороге, ведшей из
Москвы в Звенигород. Здесь уже весь снег растаял, и на колее развезло
непролазную хлябь. Я гадал: это на чем же таком приедет князь,
способном не застрять среди этой, с позволения сказать, дороги.
     Издалека раздался шум, какой в этом мире способна издавать, как
мне казалось, лишь ступа Бабы-Яги, а на его фоне... вой
автомобильной сирены, и почему-то топот, от которого дрожала
земля.
     Шум приближался, и вскоре из за поворота вылетела необычная
процессия: в центре ее, тяжело топая, летела размеренной рысью
самая натуральная избушка на курьих ногах, на коньке крыши которой
была укреплена синяя мигалка с раструбами истошно завывавших
сирен по бокам. Всю эту музыку почти совсем заглушал шум,
издаваемый шестью ступами, шедшими на малой высоте и
образовывавшими, по всей видимости, эдакий почетный эскорт. Ступы
пилотировали княжеские дружинники, облаченные в островерхие
шлемы и сверкавшие кольчуги. Развевающиеся бороды а-ля Илья
Муромец с картины Васнецова "Три богатыря," красные бунчуки на
концах поднятых пик, каменное выражение насупленных лиц - все
вместе производило даже более сильное впечатление, чем если бы они
просто традиционно ехали верхом.
     Избушка свернула с дороги на опушку, дружина переменила строй,
чтобы проскочить по узкой тропе, на которой стоял Леший с Дятлом
на плече, а в трех шагах позади - мы трое.
     Князь Остромысл оказался среднего роста, среднего возраста и
вполне среднестатистической внешности человеком. Поместите его в
толпу где-нибудь на Новом Арбате - и в момент затеряется. Хотя его,
пожалуй, поместишь... Впрочем, и манеры его были вполне
среднестатистические, без того величия, которое можно было бы
ожидать от носителя такого титула.
     - Оставим церемонии, господа. Время не терпит, так что к делу, -
сказал он, когда мы все спустились в мою землянку. Я так понял, что
удостоился этой чести как первооткрыватель недоработки, сделавшей
возможными кощеевы козни.
     - Как мне рассказал господин Леший, вам, господа, удалось
выяснить, кто же причинил нам столько хлопот, и как он это проделал.
Вы же вызвались поехать к нему и привести его в чувство, хоть я и не
очень себе представляю, как вам это удастся, и на что вы вообще здесь
рассчитываете. Тем не менее, господин Леший попросил меня
обеспечить вам максимальную поддержку. И вот что я могу для вас
сделать, - он принялся загибать пальцы, - Во-первых, я привез с собой
рекомендательное письмо к Кощею, чтобы он вас принял. Характер
вашего визита я в нем отразить, конечно же, не могу, хотя бы в силу
его конфиденциальности. Как вы собираетесь на него воздействовать -
ума не приложу, хотя, кажется, господин Сквозняк знает, что делать.
Далее: чтобы вы в Трое не претерпели неприятных приключений, по
крайней мере до посещения Кощея, нужны деньги. Ими я могу вас
снабдить, сумма почти безграничная, но прошу, чтобы ваши траты
оказались в разумных пределах. Хотя, конечно, Троя - всемирно
известный туристский центр, и не воспользоваться возможностью ее
осмотреть, конечно же, глупо. А раз вы туда едете под видом туристов,
то и в страну следует проникнуть так, как это делают туристы,
обычным способом, без этих ваших штучек с дверьми. В качестве
средства перемещения предлагаю вам воспользоваться ступами. Это и
быстро, и удобно.
     - Но мы не умеем ими управлять, - возразил я.
     - Научитесь, это очень просто. Вот, держите. Это -
рекомендательное письмо, - Остромысл протянул нам свиток плотной
желтой бумаги, скрепленный огромной красной сургучной печатью, -
а вот финансовое обеспечение, - у меня в руках оказалась маленькая
карточка, с виду очень похожая на обычную кредитную или чиповую,
хотя, как я догадывался, лишь совпадение назначений диктовало
совпадение форм, - Учтите, господа, что с этой картой Вы получаете
доступ ко всей казне княжества. Кощеевыми стараниями, она не столь
полна, как хотелось бы. В любом случае, надеюсь на вашу
ответственность. Ступы - на улице. Мне пришлось взять их из
неприкосновенного запаса моей дружины, так что буду очень
признателен, если вы их вернете. Поупражняйтесь недельку, и вы
вполне осилите перелет. И еще, господа: постарайтесь вернуться сами,
не на ступах, так вашим способом. Без вас будет гораздо сложнее
доработать нашу платежную систему.
     Я невольно проникся к князю уважением: за его вполне заурядной
внешностью, определенно, скрывался весьма толковый руководитель,
хотя и не без страсти к внешним эффектам, которые, может быть, как
раз и были призваны скрасить заурядный облик.
     На этом, собственно, визит Остромысла и закончился. Хотя, назвать
это визитом можно было бы с очень большой натяжкой: так, человек
по делу заехал на минутку - и дальше. А портфель Глюка так и не
понадобился. Забегая вперед скажу, что и в Трое мы обошлись без
него.
     Князь влез в свою избушку, три дружинника - вместе с ним, оставив
свои ступы, остальные заняли места в ступах. Закрывая дверцу,
Остромысл крикнул нам, перекрывая шум ступ:
     - Удачи, господа! Сообщите, когда будете отправляться, чтобы я мог
вас проводить!
     Избушка тронулась по тропинке шагом, выбралась на дорогу,
поредевшая дружина выстроилась вокруг нее, врубилась мигалка,
взвыла сирена, пробиваясь через шум, и вся процессия, набирая ход,
скрылась за изгибом лесной дороги.




     Летать на ступе действительно здорово. Управлять ею оказалось
чрезвычайно легко, маневренность и скорость - выше всех похвал.
Полет на ступе - удовольствие, сравнимое, разве что, с
дельтапланеризмом. Но пробовали ли вы на дельтаплане зависнуть на
одном месте, дать задний ход? Вы скажете: шум. Как выяснилось, его
можно отключать! Ибо он играет исключительно ту же роль, что
габаритные огни автомобиля. И кстати, даже если он включен, свой
шум внутри ступы не слышен, зато слышны все малейшие звуки
окрест: шорох мыши, треск ветки под ногой кабана внизу, свист
встречного ветра, рев ступ товарищей, выстроившихся сзади
журавлиным клином... Хотя что я, какой клин из трех журавлей.
     Так или иначе, к исходу недели тренировок мы вполне могли
показывать класс группового пилотажа не хуже, чем эскадрилья
"Голубые ангелы" ВВС США. А значит, пора было лететь.
     Князь Остромысл обставил наш отлет целым ритуалом:
напутственные речи князя и Лешего, сводный оркестр рожечников...
Стартовали мы не с лесной поляны, а с площади перед красным
крыльцом княжьего терема, на которой собралось едва ли не все
население Москвы, а также лесной народ со всех окрестностей. Тут-то
я и увидел наконец их всех: и лешие, и водяные, и домовые, и
кикиморы, и звери лесные, и молодежь из университетов Западной
Европы... И даже наш знакомый медвежонок, поклонник группы
"Шокинг Блю", в этот раз оставил дома свой плейер.
     И люди, и лесной народ стояли единой толпой, не видя друг в друге
ничего необычного, да и что было видеть: если не считать лесных
зверей или таких приметных фигур как лешие, в массе своей
представители лесного народа отличались от москвичей разве что
одеждой. Как я понял, лесной народ играл в местном обществе ту же
роль, что Немецкая слобода во времена царя Алексея Михайловича. И
как я понял, сам я тут считаюсь именно представителем лесного
народа.
     Я, кстати, впервые увидел здешнюю Москву. Располагалась она не
на Боровицком холме, как можно было бы ожидать, а немного северо-
западнее, у впадения в Москву реку речки Сходни. В целом - вполне в
духе исторических описаний: на холме, за деревянным частоколом,
располагался княжий терем, неподалеку от него - казармы
дружинников и подсобные постройки: арсенал, продовольственный
склад, товарный склад... Все - бревенчатые, опрятные и добротные
постройки, украшенные резными карнизами, наборной крышей из
дранки, вычурными башенками... В целом - похоже на зимний корпус
Покровской церкви в Кижах.
     Столь же добротны были посадские избы, располагавшиеся на
противоположном, низком берегу Сходни. Посад скорее напоминал
фешенебельный коттеджный поселок в ближнем Подмосковье, а
вокруг него значительную площадь занимали сельскохозяйственные
угодья, на мой неискушенный взгляд,  весьма ухоженные. Апрель уже
перевалил за середину, снег сошел, и на полях дружно зеленела озимь,
на удивление ровно, без проплешин, как хороший газон. То, что
паслось на лугах, пытаясь выдать себя за коров, вряд ли на самом деле
ими являлось, во всяком случае, в это было трудно поверить:
совершенно не исхудавшие за зиму, эти ходячие горы мяса поражали
размерами. Я таких прежде не видел не то что живьем, но даже и по
телевизору, в зарубежной хронике о выставках достижений народного
хозяйства где-нибудь в Дании.
     Что удивительно: никаких религиозных сооружений я не увидел. Ни
христианских церквей, ни капищ в честь Перуна - ничего! Впрочем,
оно и понятно: для чего религия, когда людям доступна магия, и с ее
помощью каждый - сам себе ровно настолько бог, насколько ему
нужно.
     Но вот отзвучали речи и приветствия, умолк оркестр, и мы, для
пущего эффекта врубив шум ступ на полную громкость, рванули вверх,
выстроились треугольником и, сделав круг над городскими стенами,
взяли курс на юго-запад.
     Земля развернулась под нами, как исполинская топографическая
карта, освещенная лучами весеннего Солнца, лишь кое-где на нее
падали тени от редких высоких облаков. Среди поросшей лесом
равнины виднелись пятна возделанной почвы около поселений, как
заплаты изумрудного шелка или черного коленкора там, где распахана
зябь, на нежно-зеленом от лопнувших почек бархате лесов, расшитом
серебряными нитями рек и полированными лазуритовыми бляшками
озер. Это удивительное полотно медленно прокручивалось под нами,
пока вдруг не вздыбилось бурыми складками Карпатских гор,
коронованных усыпанными бриллиантами, как Российская
Императорская корона, венцами вечных снегов.
     За горами пейзаж изменился: бледно-зеленый бархат лесов уступил
место изумрудному шелку степей, крытые дранкой бурые избы - белым
пряничным домикам с черепичными крышами, черный коленкор
пашни - оливковому вельвету виноградников.
     Мы обошли Карпаты с юга и сочли за благо повернуть на юго-
восток, держа курс на Босфор. Показалось море, сверкавшее в
солнечных лучах, как хрусталь. Мы полетели над побережьем.
Окрашенные розовыми лучами заката, горы простирали свои склоны
под воду, как будто в замысловатую оправу вставили зеленое
бутылочное стекло.
     Вот и Босфор, Мраморное море, Дарданеллы. Зеленое бутылочное
стекло Черного моря сменилось лазурью моря Средиземного.
Вечерние тени углубили прибрежные долины, обрамленные
оранжевыми вершинами гор, и там, в непроглядном синем мраке,
засветились грозди огней. Дятел, до того отважно рассекавший воздух
крыльями чуть впереди нас, теперь пристроился на маленькой
приступочке внутри моей ступы, сунув голову под крыло.
     Оранжевый цвет горных склонов сменился рубиновым, потом
вишневым, как будто Солнце за день накалило горы добела, и теперь
они постепенно остывали от подножий к вершинам. Синий мрак
долин сгустился и почернел, а в стремительно темнеющем небе, будто
отражения огоньков прибрежных селений, как-то вдруг сразу
высыпали звезды.
     По моим расчетам, Троя уже была недалеко. И правда, впереди
показалась россыпь огней, похожая на исполинский костер, угли
которого едва подернулись пеплом. Мы пошли на посадку, и уже через
полчаса входили в приемный покой одной из гостиниц на побережье.




     Как приятно иметь много денег! Мы свято помнили завет
Остромысла о том, чтобы траты были хоть и безграничными, но в
пределах разумного (Альтова он читал, что ли?), тем не менее
первоклассный отель лучше, чем третьеразрядная гостиница,
согласитесь! А сэкономить можно и на времени пребывания. В конце
концов, мы же не отдыхать сюда прилетели. Но отчего не позволить
себе пару экскурсий?
     Отвергнув пешую экскурсию "Корабли и лагерь ахейцев", мы
остановили выбор на двух ковровых экскурсиях: обзорной по Трое и
"Троя - город-герой", по местам боев Троянской войны. Кто еще не
догадался - ковровая экскурсия отличается от привычной нам
автобусной только тем, что вместо автобуса используется ковер-
самолет. Большой, комфортабельный, ручной работы, турецкий ковер,
один из такого множества, что если бы не строгое соблюдение
эшелонов высоты - не миновать несчастных случаев...
     Вскоре мы воочию увидели это странное сооружение, игравшее
роль Троянского коня. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что
оно довольно грубо сколочено из горбыля, который периодически
перебирали и по мере износа заменяли, и разве что гвозди
использовались бронзовые, как в те времена, когда по этому берегу
ступали Ахилл, Патрокл, Одиссей и другие герои.
     Гораздо интереснее оказалась толпа туристов, которые глазели на
это чудовище от архитектуры. Наших бы этнографов сюда! Кого в ней
только не было. Японцы в кимоно и папуасы в перьях; африканцы в
пестрых развевающихся одеждах и, по-моему, родовитые вельможи
империи инков, опять же не без перьев; европейцы, будто сошедшие с
картин Веласкеса и Рембрандта (известны ли этому миру такие
имена?) и китайцы, в свою очередь тоже будто сошедшие, но уже с
росписи на изящном фарфоре...
     Как живут местные жители, нам старались не показывать, но сами
понимаете, нет такой щели, в которую не пролезут туристы. Троянцы
жили и в правду бедно но опрятно, хотя все-таки дома ветшали без
должного ухода. Зато улицы были увешаны лозунгами типа (только не
смейтесь!): "Экономика должна быть экономной!", "Решения Великого
Победоносного Славного Цезаря Кощея Бессмертного - в жизнь!", "К
2010 году каждой семье - отдельную квартиру!" Последний плакат был
уже несколько потрепанный, за исключением недавно
переправленных цифр года.
     Но экскурсии экскурсиями, а пора и честь знать. И здесь уже
большую роль сыграло официальное письмо от князя Остромысла, ибо
как выяснилось, очередь на прием к Кощею была расписана на годы
вперед. Он мало кого вообще принимал, как мы догадывались, просто
в силу своего плачевного физического состояния. Но для нас было
сделано исключение, и вот уже перед нами - фортификационный
шедевр, воплощение параноического бреда, дворец Кощея.
     Не буду дальше останавливать ваше внимание на том, что разговор
велся на латыни, Глюк и Сквозняк беседовали напрямую, а я
использовал Глюка в качестве переводчика.
     Перед тем, как нас пустили к Кощею, я сказал Дятлу:
     - Мне необходимо проверить одно предположение, быть может
бредовое. К тому же отсюда еще надо будет выйти. Я знаю, ты умеешь
убеждать клювом. Может быть, придется его применить. Сможешь?
     - Несомненно. Только когда это понадобится, некогда будет
разговоры разговаривать.
     - Я просто скажу: "Фас!"
     - Заметано.
     - Что ты затумал, Ифан?
     - Увидите.
     Мы вошли в то самое помещение, где на видеозаписи Кощей
распекал своих министров. Повинуясь движению кощеевой руки,
охранники и свита вышли из комнаты. Он сам обратился к нам, не
поднимаясь с места:
     - Итак, господа, его светлость князь Остромысл просил меня
принять вас, причем без лишних свидетелей. Просьба довольно
необычная, как видно, он хочет таким способом сообщить что-то
важное. Я вас внимательно слушаю.
     - Ваше императорское величество, в последнее время хозяйство
Княжества Московского терпит большой урон в результате
злонамеренных действий извне.
     - Сочувствую, но я здесь причем?
     - У нас имеются веские основания подозревать Вас в нанесении
этого урона.
     - Ха! Это даже интересно. Позвольте спросить, с этим заявлением
вы выступаете как частные лица или тоже от имени и по поручению
князя?
     - От имени. Нас уполномочили заявить протест и потребовать
возмещения причиненных убытков.
     - А есть ли у вас доказательства? И учтите: ваши жизни в ваших
руках. Вы нанесли мне серьезное оскорбление, и так просто сносить
его я не намерен.
     - К сожалению, есть, и мы их Вам предъявим, если позволите.
     - Позволю. У вас пять минут на это.
     Мы могли бы пройти вместе с Кощеем по коридорам, виденным
мной в нашем файле, но вряд ли он допустил бы до этого. Поэтому я
сотворил дверь прямо в его потайную комнату и жестом подозвал его.
     Увидев интерьер за дверью, он изменился в лице. Вновь та же
метаморфоза: от спокойной уверенности в себе - к истеричной
неуравновешенности. Поразительно, как легко его выбить из колеи!
Либо он - искусный актер, либо моя гипотеза не так уж далека от
истины, как это ни невероятно в этом благополучном мире.
     Не дав ему опомниться, я прошел внутрь потайной комнаты, Глюк
кинул мне апельсин из вазы на столе, я пустил его по экрану
компьютера и через сеть соединился с Лешим, который уже
подключился к моему компьютеру и послал по сети наш заветный
файл. На его пересылку ушло минуты полторы, в течение которых
Кощей начал постепенно оживать, но не успокаиваясь, а наоборот
впадая в истерику:
     - Я не знаю, кто вам указал путь сюда, и знать не хочу! Я с них со
всех шкуру спущу! А с вас - первыми!
     Мне даже было его жалко. Он кричал, оскорблял нас, но кричал-то
от страха, не нужно было обладать медицинскими познаниями Ежи,
чтобы это заметить.
     - Успокойтесь, Ваше величество. Соблаговолите лучше взглянуть.
     И я перелистнул сразу на то место видеозаписи, где он сидел за вот
этим самым компьютером.
     Кащей как-то сразу съежился, задрожал, а в глазах уже не было
разума - одна звериная злоба. Я тихо сказал Дятлу "Фас." Он снялся с
моего плеча, сделал боевой разворот, заходя на цель - кощееву лысину
- как Су-35 на демонстрационном полете в Ле-Бурже, как вдруг Кощей
захрипел, схватился за горло и повалился на пол.
     Ежи склонился над ним.
     - Что с ним? - воскликнул Дятел.
     - Обморок. Жить будет.
     - Та уш, хотелось бы. А то объясняться тут...
     Я подошел к Кощею и задрал ему рукав до локтя.
     Так я и думал! На его руке не было живого места от следов
инъекций. Как в сказке: жизнь Кощея - на острие иглы...
     - Что это? - спросили все трое разом.
     - Ничего особенного, во всяком случае для моего мира, хотя от
этого не менее страшно. Он - наркоман.
     - Это как это?
     - Подержи его немного в отключке, Ежи. Сейчас расскажу.
     Я вкратце объяснил друзьям, что такое наркомания в медицинском
и социальном плане. Мой рассказ был неполным, не больше того, что я
сам знал, слава Богу, лишь понаслышке. Но Ежи по своей части понял.
     Я не знаю, что такое Сквозняк делал с Кощеем, но провозился он
около часа. Со стороны это выглядело, будто между его руками,
совершавшими над телом Кощея замысловатые пассы, и собственно
телом проскакивали высоковольтные разряды, потом оно засветилось
каким-то мерзким желто-зеленым светом. Оттенок свечения
постепенно начал меняться, медленно проходя через весь спектр, пока
не дошел до чистого василькового, и погас.
     Сквозняк обессилено сполз по стене и с полчаса сидел прямо на
полу, ловя воздух широко открытым ртом. Я сунул ему в руку гроздь
винограда из вазы на столе Кощея в приемной зале. Поблагодарив
меня одними глазами, он стал медленно жевать виноград.
     До меня постепенно дошло, что в двери кто-то ломится.
Оказывается Глюк додумался заговорить все входы и выходы, чтобы
Ежи никто не мешал.
     Кощей застонал и пошевелился. Мы с Глюком усадили его на его
трон, где он начал приходить в себя.
     - Что вы со мной сделали? - еле слышно спросил он.
     - Ничего плохого. Как Вы себя чувствуете? - участливо осведомился
Дятел.
     - Сил нет. Но легкость какая-то... Будто освободился от груза.
     - Вы и освободились, - подал голос Сквозняк из угла, - Радуйтесь,
что Иван сумел догадаться, что с Вами такое.
     - Что именно Вы себе кололи? - спросил я, - Деньги переводили, я
смотрю, в Бангкок. Кокаин? Героин? Какую-нибудь синтетику?
     - Героин... - отозвался Кощей даже прежде, чем Глюк перевел
вопрос, потом с ужасом посмотрел на меня.
     - Вы оттуда? - спросил он.
     - Оттуда, да не от тех, не бойтесь. Как Вы на них вообще вышли?
Или они до Вас добрались? С чего началось?
     - Мне интересно было иногда совершать вылазки в ваш мир. Ради
острых ощущений. Он так не похож на наш. Интереснее всего - места
темные, грязные, неспокойные. Эдакая игра в поддавки с судьбой.
Дело было в Гонконге. Как-то раз на улице ко мне подошел человек и
предложил. Я заинтересовался, просто так, ради любопытства. Я не
знал, что можно привыкнуть так быстро, вот и оказался на крючке у
торговцев. Цену задрали неимоверно... Я переводил деньги, потом
приходил в определенное место, в порту, около парома. Они не знают,
откуда я взялся, хотя, кажется, начали догадываться, что со мной не
все так просто. Слишком уж необычно я с ними расплачивался. Может
быть, они захотят меня убить на всякий случай. Но сюда им не
добраться. Я каждый раз закрывал проход за собой.
     - И правильно делали. Денег уж не вернешь, но хоть больше они от
вас не получат.
     - Да, пожалуй. Только как я теперь проживу без обычной дозы?
     - Не беспокойтесь, - ответил Сквозняк, - Вам она больше не
понадобится.




     Кощея будто подменили, но не сразу, а после того, как он
почувствовал, что не почувствовал тех мучений, которые несло
промедление с очередной инъекцией. Теперь он был сама любезность,
причем совершенно искренняя. А вот его охрана едва нас не
растерзала, когда Глюк открыл двери. Если бы не отменная реакция
Кощея, не читать бы вам сейчас этих строк. Он успел остановить своих
гвардейцев. Не знаю, что он им наговорил, я по латыни не понял, хотя
Глюк и Сквозняк покраснели и опустили очи долу, но после его слов
нас опять едва не растерзали, но уже на сувениры. Один Дятел спасся,
взлетев под потолок, и оттуда изводил нас, комментируя
происходящее, будто вел спортивный репортаж.
     - Только дайте мне добраться до этого пестрого, я ему шею сверну! -
в сердцах воскликнул Ежи, попутно обмениваясь очередным
рукопожатием.
     - Оставь мне немножко, - попросил Глюк, вырываясь из десятка
рук, порывавшихся его качать, наверное, как самого легкого, несмотря
на портфель.
     - Поймайте сначала! - парировал Дятел.
     Конечно, мы его не поймали. Просто не было ни сил, ни желания за
ним гоняться, когда мы наконец ввалились в гостиницу, буквально
измочаленные бурным изъявлением симпатий кощеевой свиты.
     Что ж, больше здесь делать было нечего, но Кощей был навязчиво
гостеприимен. Между прочим, он вообще-то совсем не похож на то
воплощение зла, которое выведено в сказках. Как я понимаю, он
прошел ту же эволюцию, что и Баба-Яга, а изображенные в сказках
события тысячелетней давности как раз приходились на тот период,
когда он активно расширял свою империю, пользуясь теми методами,
что были тогда в ходу.
     Мы прожили у Кощея почти месяц, облазили все руины, загорели до
черноты на пляже, благо начался купальный сезон. Хорошо, что я
догадался в первый же вечер после исцеления Кощея отбить по сети
депешу Лешему и князю.
     В конце концов нам удалось-таки вырваться из Трои, едва ли не с
боем. Очень уж Кощею не хотелось нас отпускать, так что пришлось
пообещать ему, что мы приедем на будущий год, только немного
позже, когда будет больше фруктов.  А почему и не дать такое
обещание? Ведь отдыхать там действительно здорово. Кто отдыхал,
скажем, на Тенерифе, может себе представить, хоть и приблизительно.
     Прощальному вечеру, который устроил для нас Кощей, и в подметки
не годится та церемония, что затеял для нас Остромысл при отлете
сюда. Во всяком случае, парад духовых оркестров и фестиваль
фейерверков в мою честь устраивали один раз в жизни - в Трое, в мае
2003 года, в ночь перед отлетом обратно в Москву.
     Мы вылетели под утро, провожаемые приветственными криками
толпы на набережной, среди которой выделялась высокая худощавая
фигура Кощея, махавшего нам рукой.
     Хорошо, что день увеличился, потому что около Москвы нет таких
приметных географических ориентиров, как возле Трои. Пришлось
ориентироваться по рекам, это сильно удлинило маршрут. А выбирать
среди леса место для приземления в темноте - это увольте. Поэтому
нам пришлось-таки заночевать под открытым небом, к тому же бурные
проводы в Трое отняли много сил. Мы продолжили путь на следующее
утро, благо оставалось где-то полдня полета. И все было бы прекрасно,
не начни портиться погода.
     "Люблю грозу в начале мая," - сказал поэт. Его любовь сильно
поутихла бы, окажись он хоть раз внутри грозового облака. Вы
думаете, воздушные ямы на ступу не влияют? Черта с два! Гроза
возникла перед нами неожиданно, когда ни обойти ее сбоку, ни
миновать, набрав высоту, уже было невозможно, тем более, что уже
показалась знакомая поляна с сухим сосновым стволом, где полгода
назад медвежье семейство разыгрывало для меня интермедию по
картине Шишкина.
     Холодные пальцы облака охватили нас и начали швырять. Так,
наверное, чувствует себя мяч, которым играют в американский футбол.
Один раз я едва не столкнулся со Сквозняком, потом Глюк чуть не
снес мне голову, вынырнув из фосфоресцировавшего фиолетовым
электрическим светом тумана. Бедняге Дятлу приходилось, наверное,
еще хуже. Он не успел укрыться ни в одной из ступ, и его швыряло
немилосердно. К тому же в облаке проскакивали молнии, удивляюсь,
как ни одна из них не затронула никого из нас, ведь
наэлектризованный туман щедро поделился с нами статическим
зарядом. Очевидно, на фоне облаков мы были слишком малы...
     Я быстро потерял из виду всех троих и еще быстрее оглох от грома,
будто резвяся и играя, грохотавшего в небе голубом. Тут уж было не до
посадки, удержаться бы в ступе и не перепутать, где верх, где низ.
Думаю, и у моих спутников были те же проблемы. На пару секунд
облака расступились, и во вспышке молнии я увидел Дятла, храбро
борющегося со стихией. Молния сверкнула еще раз, осветив Дятла, но
он уже не боролся, а безвольно падал, будто камень, завернутый в
пеструю тряпочку.
     Не раздумывая, я бросил ступу вниз, почти в свободное падение,
стремясь обогнать легкий комочек черно-белых перьев, то
скрывавшийся в сумраке, то вновь возникавший из него в мертвенном
сине-фиолетовом свете. Облако осталось сверху, к счастью - и Дятел
тоже, я подлетел к нему и схватил рукой, высунувшись из ступы так,
что едва не выпал сам. И теперь пришлось уже резко тормозить
падение, ибо земля стремительно приближалась, уже можно было
разглядеть верхушки деревьев, которые трепал ветер. Эти несущиеся на
меня ветки я не забуду до конца дней своих...
     До сих пор не знаю, как мне удалось вывернуть, а не нанизать себя
по частям на эти ветки, как шашлык. Они лишь хлестнули по ступе
снизу. Чтобы сориентироваться, мне пришлось подняться аршин на
полтораста. По счастью, наша поляна оказалась неподалеку. Я
настроил ступу на автоматическую посадку (Представьте себе, есть и
такая возможность!), а сам сотворил дверь в свою землянку.




     Сердце у меня бешено колотилось. Во-первых, я еще не совсем
пришел в себя после неожиданного сеанса воздушной акробатики, а
во-вторых... Во-вторых, я очень боялся, что не сумею спасти Дятла.
Хоть он и изводил всех нас, хоть  меня самого неоднократно тянуло
свернуть ему шею, но я вдруг почувствовал, именно почувствовал, ибо
это произошло где-то за гранью осознания, что его колкости, его
пилеж я бы не променял ни на какие шутки Глюка, ни даже на весь его
портфель, все медицинские познания Сквозняка (а сейчас бы они ох
как пригодились!), всю казну княжества Московского и троянский
трон впридачу.
     Он лежал на подушке, как бесформенная тряпка, глаза затянуты
пленкой, клюв безвольно приоткрыт. Я приложил к нему ухо: сердце
не билось. Сколько длится у птиц клиническая смерть? Полминуты,
которые прошли, пока я его ловил в воздухе и нес сюда? Пять минут?
Полчаса? Это-то вряд ли. Ладно, вспомним занятия по гражданской
обороне, тема: приемы реанимации. Непрямой массаж сердца,
искусственное дыхание изо рта в рот. То есть, в данном случае - изо
рта в клюв. Не переусердствовать бы только, я ведь могу его надуть,
как воздушный шар, а сердчишко раздавить вместе с грудной клеткой.
Сквозняка бы сюда... Но он где-то там, наверху, боролся с грозой,
раскаты грома которой доносились через входную дверь. Значит, надо
самому.
     Пять нажатий на грудку (легонько, одним пальцем, но все-таки
чтобы затронуть сердце!), теперь вдох, выдох ему в клюв. Нет, так не
пойдет. К клюву особо не примеришься. Где-то у меня были
соломинки для коктейлей, как-то раз верблюд не захватил... Я побежал
в кухню. Вот они, на полке! Хорошо, что искать не пришлось. Буду
вдувать в него воздух через соломинку.
     Я вернулся в комнату, и застыл в дверях, буквально остолбенев. И
было от чего! Дятла на кровати не было. А вместо него, прикрывшись
одеялом, сидела особа женского пола, вытряхивая из пышной
шевелюры на пол пестрые дятловы перья. Она взглянула на меня,
приветливо улыбнулась, потом фыркнула и сказала таким знакомым
голосом:
     - Ну и лицо у тебя! Будто подушкой долбанули.
     - Вы - Дятел? - растерянно спросил я. Когда прежде мог я слышать
эту фразу про свое лицо?
     - Уже нет, как видишь.
     - А какое у Вас было бы лицо на моем месте?
     - Наверное, такое же. Видать, судьба моя такая: казаться тебе
бредом.
     Да это уже не просто бред, а бред в квадрате! Все мое пребывание
здесь - бред, а теперь в рамках этого бреда - бред еще более
изощренный. У кого-то - зеленые чертики, у кого-то - розовые слоны, а
у меня стало быть - красивые женщины. Тоже ничего... Я надавил на
левый глаз, вся картинка благополучно раздвоилась, включая красотку
на кровати. Кстати, значит не только она - не бред, но и все мои
здешние приключения - тоже!
     - Послушай, Иван, пощади свой глаз, а дай лучше какую-нибудь
одежду.
     А вот это я мог бы и сам догадаться. Что значит прежде с
женщинами не то чтобы вовсе дела не имел, а ни до чего серьезного не
доходило. И несерьезного тоже. И это в тридцать пять лет! Позор на
мою пока еще не седую голову... Я сотворил первый же пришедший в
голову фасон (еще одна премудрость, которой меня обучил Сквозняк),
как ни странно, вышло довольно удачно. Она выстрелила в меня
благодарным взглядом, и я снова ушел в кухню, все еще крутя в руках
ненужную соломинку.
     Нет, но голос-то, голос! Мне казалось, нормальный птичий голос (а
что это вообще такое: нормальный птичий голос?), а ведь это -
чудесный женский голос, глубокий, с красивыми модуляциями!
Кстати, ну и надула же она всех! Ведь не только я применительно к
Дятлу применял исключительно местоимение "он"... И кто бы мог
подумать, что за пестрым оперением скрывается эдакое чудо в перьях,
то есть, пардон, без перьев... Ну и набил же я эту фразу перьями, как
подушку, ей Богу! Хотя мои мысли путались, конечно, не в этих
перьях, а скорее в ее ресницах. Ведь чисто "Портрет неизвестной"
Рокотова!
     За спиной послышался шорох, я обернулся. Она стояла в двух шагах,
стройная, с потрясающей фигурой, и насмешливо глядела на меня
снизу вверх.
     - Аль не люба я тебе такой, а, Иван?
     Узнаю прежнего Дятла! Хоть внешность и поменялась, а язык по-
прежнему колюч. Не люба... Да она просто сразила меня наповал. И
кстати, это наверняка у меня на лице написано.
     - И как Вас теперь называть? Не Дятлом же...
     - А как бы ты хотел меня назвать?
     - Может быть, Еленой Прекрасной.
     - Троя навеяла?
     - Наверное...
     - Значит, пусть будет Елена. А лучше - просто Лена. Пока я была
Дятлом, мы же были на "ты".
     - А сейчас можно на "ты"?
     - Нужно!
     - Ладно, договорились. А как ты стала Дятлом?
     - Упражнялась. Вышла из себя и не сумела вернуться. Мне ни
бабушка, ни Леший не смогли помочь. Так и осталась Дятлом. Даже
имя свое забыла. А у бабушки - и подавно склероз...
     - А я, значит, тебя расколдовал. Как в сказке.
     - Почему "как"? Просто - в сказке. И не только расколдовал. Ты
один ни разу вслух не грозился свернуть мне шею, пока я была Дятлом.
А ведь хотелось, признайся! - я кивнул, - Ты один кинулся меня
спасать во время грозы.
     - Ребята просто не увидели! И тебе очень повезло, что я увидел.
     - Повезло или нет - но именно ты меня расколдовал, своими
попытками сделать мне искусственное дыхание. Ты же не знал, что я
такая живучая, почти как Кощей Бессмертный, или бабушка.
     - А кто твоя бабушка?
     Впрочем, я уже и сам догадался. Как она ворковала над Дятлом, и
как он при этом не видел нас в упор! Какой она закатила скандал
Лешему, когда Дятел вызвался с нами лететь! Ясно же, что это -
неспроста. Ну да все мы умны задним умом...
     На улице послышались голоса, и в распахнутую дверь ввалились
Глюк и Сквозняк.
     - Фот он где! А мы-то по фсему лесу разыскифаем тфой хладный
труп! Дятла не видел?
     - Да подожди ты, - одернул Глюка Сквозняк, - не видишь - в нашей
компании пополнение.
     - О, майн думмкопф! Простите, пошалуйста. Ты пы нас представил,
а, Ифан!
     Лена фыркнула:
     - Иван, они, кажется, меня не узнали. А кто грозился мне шею
свернуть? Ежи, не потеряй челюсть.
     Ежи медленно закрыл рот, а потом широко улыбнулся:
     - Никак, Дятел!
     - Глюк меня однажды почти расколол. Только ты, Хайнер, извини,
придется-таки тебе жениться на бабушке. А то еще и правда шею
свернешь, давно грозился.
     Хайнер тоже улыбнулся, только его улыбка вышла против
обыкновения виноватой и какой-то жалкой. Лена подошла к нему и
положила руки ему на плечи.
     - Ладно, не горюй. Ты же обещал Кощею приехать на будущий год.
А в Трое знаешь сколько красивых девушек, не мне ровня.
     - Она права, - сказал Ежи, - пошли, не будем им мешать. Вечером
собираемся у Лешего, не забудьте, - добавил он уже в наш адрес.
     Они вышли, и уже с улицы донеслось:
     - Будет и на твоей улице праздник. А пока давай завалимся в
"Элефант". Там тебе Штирлиц про себя таких анекдотов нарасскажет -
обхохочешься.



     Если эта история не покажется Федеральному казначею США
убедительным объяснением того, почему весь 2002 год курс доллара на
Токийской бирже постоянно падал - что ж, его трудности.





     Получено по электронной почте сети "Интернет", обратный адрес в
системе не зарегистрирован. По факту повторного
несанкционированного подключения назначено служебное
расследование.


     Из нависшего над облетевшим подмосковным лесом низкого
октябрьского неба сыпался мелкий дождичек. Земля впитала уже
столько воды, что казалось, больше не войдет и капля, но продолжала
и продолжала жадно поглощать ниспосланную небесами влагу. И даже
несмотря на это маленькое осеннее чудо, было серо и тоскливо.
Впрочем, как оказалось, это было еще ничего по сравнению с
Берлином, над которым как разверзлись хляби небесные несколько
дней назад, так и ныне продолжали посылать тонны воды на головы
горожан. В подземном переходе под Унтер-ден-Линден, в который мы,
как бычно, сотворили дверь из подмосковного леса, было воды по
щиколотку, а на самой улице лило, как из ведра. Тем заманчивей был
уютный желтый свет за стеклянными дверьми со слониками.
     - Давно вас не видел. Рад, очень рад. Вот свободные места,
садитесь.  Пива сюда! - возвысил свой хриплый голос толстый Готлиб,
призывая официанта к нам троим.
     Было жарко, очки Глюка моментально запотели, и он принялся их
протирать, пристроив свой портфель у ножки стола. Сквозняк с
высоты своего роста начал разглядывать публику, периодически
приветственно помахивая рукой кому-то, кого мне не удалось
расслеповать.
     Вообще-то в "Элефанте" отдавали предпочтение немецким сортам,
но сегодня в виде исключения угощали "Клинским светлым". На то
была причина: отмечали двадцатилетие появления дяди Фени.
     Вы прекрасно знаете дядю Феню, только не по имени. Его крик:
"Маловато будет!" по праву занял свое место в современном русском
языке. Когда он в "Элефанте" знакомился с народом, выяснилось, что
его зовут Семен Петрович, а можно просто: дядя Сеня. С его
произношением получилось "дядя Феня", да так и прилипло.
     Его здесь все любили. Вообще, умениям мультипликационных
персонажей несть числа, в частности, дядя Феня мог поглощать пиво в
неограниченных количествах, а кроме того - часами  импровизировать
на флейте, да так, что брало за душу даже таких отъявленных пошляков
и грубиянов, как поручик Ржевский, Василий Иванович с Петькой и
Вовочка.
     Но сегодня собрался народ более интеллигентный. Вокруг
Штирлица с Мюллером образовался кружок из разношерстной
публики, которая периодически сползала со стульев, заходясь в хохоте,
так как эти двое в лицах изображали анекдоты про себя. Как вы
понимаете, более обширной коллекции ни у кого нет и просто быть не
может, к тому же, как выяснилось, они ее регулярно пополняют,
инкогнито наведываясь в богемные места той России, откуда я родом.
     Забавно, но местные жители великолепно понимали такой
специфический жанр технологического мира, как анекдоты. Прав был
Леший при нашем с ним первом разговоре:  они тут наш мир
прекрасно знают.  Более того, напряженно следят и пользуются. То
есть вместо того, чтобы собственных дров наломать, пользуются
готовыми.  Это, пожалуй, самый мудрый способ паразитизма, который
можно вообразить: пользоваться ошибками других. Если вообще здесь
применимо слово "паразитизм", ведь они тоже влияют на
технологический мир, влияют мудро и ненавязчиво:  просто пытаясь
внушить обществу те или иные мысли, никогда не настаивая,
проявляясь через фольклор.  В так называемой народной мудрости
значительный процент составляет именно мудрость сказочного мира.
Надо только уметь ее понять, и иметь достаточно своей мудрости,
чтобы согласиться ее использовать. Впрочем, я отвлекся.
     Вскоре после нас, тяжело отдуваясь, вошел профессор Плейшнер.
Он кипел негодованием:
     - Нет, вы только послушайте, что придумали эти пройдохи в Берне!
Шоу на потребу туристам: сначала в окне второго этажа на
Блюменштрассе 9 выставляется цветок, а через пять минут оттуда
должен выпадать я. И так каждые полчаса! Я, пожилой уважаемый
человек! Не говоря уже о том, что это - другое окно.
     - Ладно, профессор, не берите в голову. Выпейте лучше пива, а дядя
Феня нам сыграет, - принялся утешать его красноармеец Сухов,
оторвавшийся на этот вечер от своих Екатерины Матвеевны, Гизель,
Зульфии, Саиды, Зухры, Гюльчатай и прочих.
     - Дядя Феня, по просьбам публики! - обратился к юбиляру Мюллер.
     Дядя Феня встал со стула, поправил свой пластилиновый треух,
прошел к стойке, присел на один из круглых высоких табуретов, вынул
из за пазухи флейту и начал играть. Это было божественно, как всегда.
Разговоры смолкли, звон пивных кружек прекратился, и только с
улицы, сплетаясь с мелодией, доносился шум непрекращающегося
дождя. А потом из-под входной двери побежал ручей, быстро
превратившийся в бурный поток.
     - Господа, кажется, придется прерваться!  - закричал Готлиб,
перекрывая шум воды, - у нас сегодня особый посетитель, который не
любит пива: Шпрее!
     Впрочем, народ уже это сообразил.  Все дружно принялись
оттаскивать по узкой винтовой лесенке на второй этаж все, что только
можно.  Образовалась давка, пока кто-то не додумался передавать
вещи по цепочке, в начале которой оказался Готлиб, решавший, что
тащить наверх, а что нет.
     В опустевшем помещении кафе было уже по колено воды, когда все,
что стоит вынести, было вынесено, и народ начал расходиться, кто как
умел. Мюллер достал из за пазухи надувную лодку, на которой
Штирлиц вместо паруса укрепил свой парашют. Сухов принялся
названивать Верещагину, чтобы тот прислал баркас.  Ну, а мы втроем
сотворили дверь ко мне в сени.
     - Наконец-то!  - воскликнула Баба-Яга, которую никто не ожидал
здесь увидеть.
     - И все-то они шляются по кабакам, а мы тут жди их, волнуйся! -
заявила Лена, гневно сверкая глазами.
     - И в каком они виде!  Будто-таки ни одной лужи по дороге не
пропустили!
     - Иван, я понимаю, когда эти оболтусы, но ты-то!
     Вот когда начинаешь остро чувствовать, что твоя теща - Баба-Яга.
     - Прости пожалуйста, - принялся оправдываться я, - но как было
дядю Феню не поздравить с двадцатилетием?
     - Да, а потом Шпрее поднялась, Готлиба затопило, - подхватил
Сквозняк.
     - Фсе стали помогать, йа, просто так уйти - это не есть прафильно.
     - Вот почему мы мокрые, - заключил я.
     - Хороши, нечего сказать. А, бабушка?
     - Ох же да. Как Леший за порог - в натуре от рук отбиваются. Между
прочим, вы, конечно, будете смеяться, но он так-таки еще не вернулся.
     - А фот это уже лихо! Исфините за айнен каламбур, какого лешего
он там так долго делает?
     Дело в том, что две недели назад Леший отправился куда-то на
Кавказ, навестить местного коллегу. Что-то там изобрел по части
системного программного обеспечения один тамошний парень по
имени Гоги Камикадзе, вот Леший и поехал посмотреть. Вы, конечно,
будете смеяться, но до самых недавних пор от него - ни слуху, ни  духу.
Мы все, разумеется, понимаем, на Кавказе народ гостеприимный, но
никак не сообщить о себе, даже письмо по сети не послать - это на
Лешего было мало похоже.
     - Об что он там делает - это вы-таки сами же у него спросите, когда
до него доберетесь.
     - Что значит: когда доберемся? - удивился я.
     - То и значит. Депеша от него пришла. Вас зовет. Больше всех ему
там нужны Иван с Хайнером, но приглашает и Ежи за компанию.
     - С чего это вдруг мы ему понадобились?
     - Да он-таки сам не смог разобраться, что там наваял этот
Камикадзе. Бился, бился, но не понял, вот и зовет вас.
     - Понятно. А куда конкретно ехать? - спросил Сквозняк.
     - Да вы почитайте сами. Что мы в испорченный телефон играем, в
самом деле, - резонно предложила Лена.
     Письмо практически не содержало новой информации по
сравнению с той, что пересказали нам Лена и Баба-Яга. В сетевом
адресе отправителя значилось: Кахетия.
     - Это где ф лесах много диких обезьян? - уточнил Глюк.
     - Нет, обезьяны - это в Абхазии, - разъяснил я. Обезьяны там
появились из моего мира, улепетывая в 1992 году из Сухумского
питомника.
     - Вы, конечно, попытаетесь улизнуть без меня? - вздохнула Лена.
     - Попытаемся, родная, - ответил я, - И вот почему: когда мы летели
в Трою, мы представляли себе, какое время займет поездка. А сейчас
пойди угадай, сколько мы там проболтаемся. Да и князь Остромысл
вряд ли снова даст нам ступы.
     - Я-таки не понимаю, зачем ступы, когда есть моя куроножка?!
     - Ваша что? - переспросил я.
     - Избушка на курьих ногах. Тебе какие сказки в детстве
рассказывали?
     - Разные...
     - Ну так должен же знать.
     - А вы-то сами где жить будете? - все-таки чувствовалось, что я
пока еще не очень здесь ассимилировался, спрашиваю, по-видимому,
об элементарных вещах. Но ведь и то верно, что она меня пока в гости
не звала, даром, что Ленина бабушка.
     - А то я сейчас в ней живу. Вы-таки не беспокойтесь. Поезжайте, и
без Лешего не возвращайтесь!




     Вот так и получилось, что уже на следующее утро мы тряслись в
тесной избушке по Звенигородскому тракту к Москве, чтобы от нее по
Большой Ордынской дороге направиться на юг. Я вполне понимаю
Бабу-Ягу, которая в избушке не живет, ибо она была размером где-то с
железнодорожное купе. Нам пришлось разместить в ней койки в два
яруса и ограничиться минимумом вещей. Фактически, мы взяли с
собой только портфель Глюка и компьютер, подключенный в местную
сеть. Все-таки хорошо, когда для этого не нужны провода! И очень
хорошо, что среди предоставляемых сетью услуг оказалась
возможность навигационного обеспечения. В технологическом мире
для этого нужен радиомаяк, связь через систему спутников, которые
определяют твои координаты. Здесь всех этих причиндалов не
требовалось. Мы получили подробную карту, на которой был
обозначен оптимальный маршрут с учетом существующих дорог
(предлагалось обогнуть Кавказский хребет с запада, дальше двигаться
по взморью до Колхиды, и по южным предгорьям Главного
Кавказского хребта пересечь с запада на восток практически всю ту
территорию, на которой в нашем мире располагается Республика
Грузия, а здесь - с десяток небольших княжеств, находящихся в
полувассальной зависимости от Великого Царства Армянского), и
отмечалось наше положение. Система только что сама не рулила.
     Едва избушка свернула на Ордынскую дорогу, мы увидели
"голосующего" на обочине маленького зверька, явно представителя
лесного народа. Почему не подвезти человека?
     - Общий привет! - провозгласил он, перевалившись через порог.
Маленький, кругленький, он распространял вокруг себя такой
сумасшедший аромат сдобы, что не узнать его было невозможно.
Колобок, собственной персоной. В руках он держал узелок, в котором
угловато побрякивали какие-то железки.
     - Далеко путь держите? - дружелюбно осведомился он.
     - В Закавказье.
     - Ого! А я поближе собрался. К сестрице Аленушке, на именины.
     - И как, успеешь не зачерстветь?
     - Как-нибудь. Здесь вы подвезете, там - еще кто. Так и доберусь.
     - А где она живет? - спросил я. Вдруг и наш путь мимо нее лежит?
Глядишь, и покормит, в благодарность за доставку Колобка. При его
запахе кроме еды ни о чем другом думать положительно невозможно.
     - Здесь, неподалеку. Верст двадцать прямо по тракту, а там по
лесной дороге - рукой подать.
     - Так мы же тебя и довезем.
     - Спасибо, а то тащить эти железки... - Колобок указал на свой
узелок.
     - А что это? - поинтересовался Глюк.
     - Да запчасти, для братца Иванушки. Дед просил передать.
     Колобок развернул тряпочку. В свертке довольно неожиданно
оказался распредвал и комплект свечей зажигания. Откуда они здесь, а
главное зачем?! Ведь в этом мире автомобилями не пользуются, по
крайней мере в славянских странах, таких, как Княжество Московское,
это я знал точно. Хотя в Берлине я пару - тройку видел. Ладно, лучше
потом его самого спрошу. Может, он тоже не местный? Вряд ли, тем
более что в нашем мире он в качестве сказочного персонажа известен
уже не одну сотню лет, и наверняка заведомо дольше, чем автомобиль
как таковой. Н-да, как говорится, без поллитры не разберешься. Мое
любопытство разгорелось не на шутку.
     - Здесь налево, - сказал Колобок, когда мы через несколько минут
дружелюбной болтовни наконец достигли нужного перекрестка.
     Некоторое время пришлось простоять, пропуская разномастный
встречный транспорт. Состав его настолько любопытен, что достоин
отдельного описания. Эквивалентом легковых автомобилей служили,
по-видимому, всевозможные здания на курьих ногах. Строительный
материал, размеры и число ног сильно варьировались, от простейшего
сруба с одним окошком, крытого дранкой, как у нас, или даже
соломой, на одной паре ног, до солидных каменных сооружений с
числом этажей достигавшим пяти, фасадом шириной саженей семь,
только-только чтобы вписаться в ширину дороги, многочисленные
конечности которых шагали, так сказать, по отделениям, на одного
взводного дистанции. Судя по вывескам на фасадах, так
осуществлялось регулярное пассажирское сообщение. Для перевозки
грузов использовались экипажи, конструкция которых уже не
покажется вам неожиданной: большие дровни, запряженные
самоходными русскими печками.
     Вскоре нам удалось-таки свернуть налево, на узкую просеку в лесу.
Через пару минут показалось поле, окружавшее уединенный хутор. Во
дворе сестрица Аленушка, обливаясь слезами... мыла машину. Мыла
непонятно зачем, ведь старенький "Запорожец", самой первой модели,
которую в нашем мире в шоферской среде называют "горбатый", и без
того буквально сиял оранжевой краской и хромированными
молдингами, разгоняя серость осеннего дня.
     Чавкая ногами по раскисшей дороге, наша избушка зарулила на
двор под удивленным взглядом хозяйки. Я вполне понимал ее
удивление: представьте себе, как к вам на дачный участок вдруг
заезжает машина, которую вы впервые видите, а в ней - какие-то
незнакомые люди! Назревавшую напряженность сняло появление
Колобка, которого явно ждали.
     - Здравствуй, Аленушка. Бабушка с дедушкой просили передать тебе
поздравления с именинами. Как Иванушка?
     - Спасибо, Колобок. Ванюша, вроде, ничего, только вот завести
третий день не могу. А кто это с тобой?
     - Они меня подвезли. Вот такие парни, - Колобок поднял большой
палец, - кстати, один из них - из технологического мира, между
прочим, тоже Иван. Он и посмотреть может, что там стряслось.
     Я был несколько смущен, ведь вдруг оказалось, что я представляю
уже не сам себя, а весь наш мир. Я, правда, не совсем понял, что с
моим тезкой.
     - Я, конечно, могу посмотреть машину. Только Ваш братец не мог
бы рассказать более подробно, как эта неисправность проявляется,
просто чтобы время не терять.
     Я тут же пожалел о своих словах, ибо Аленушка вдруг залилась
слезами. Видно, я сморозил какую-то бестактность. Только вот какую?
Алена проговорила сквозь слезы:
     - Не может он рассказать...
     - Простите, пожалуйста. Я не хотел Вас обидеть. А что с ним
случилось?
     Не надо было этого говорить, по крайней мере сейчас. Опять слезы
ручьем...
     - Покажи да покажи ему, как у вас там люди живут... Говорила ему:
не пей из колеи... А он... А сейчас вот не заводится...
     До меня, наконец, дошло. Носорог я толстокожий! От стыда я был
бы рад провалиться сквозь землю, к тому же после осенних дождей это
вряд ли составляло большого труда.
     - Извините, прошу Вас. Я же не знал...
     - Да, я понимаю. Так Вы его посмотрите?
     Чтобы хоть как-то загладить свою бестактность, я прошел к
машине.
     - Ну, тезка, давайте разберемся, что с Вами.
     Я открыл капот (к счастью, вовремя вспомнив, что у "Запорожца"
мотор сзади).  Вроде, все было в порядке. Может, с электрикой что?
Попробуем крутануть. Забравшись за руль, я включил зажигание. Так,
аккумулятор не сел, просто удивительно! Стартер вращался, но мотор
даже не чихнул. А как у нас со свечами? Я уж совсем было собрался
выйти из машины и лезть под капот откручивать свечи, когда мой
взгляд упал на приборную доску. Эге, да все гораздо проще! Бензин-то
на нуле. Если они вообще знают, что это такое и с чем его едят. Или
пьют? Ладно, неважно. А важно то, что его не было. И взять в пределах
трех - четырех тысяч верст - негде.
     Отнюдь не обнадеживающее известие, однако, лишь обрадовало
всех присутствующих.  Ведь могло быть и гораздо хуже, но если речь
идет о здоровье человека, пусть даже и в случае, когда медицина
бессильна... А в том, что она бессильна, сомнений не было, потому как
уж если и Сквозняк не знает, что делать, то кому вообще знать?
     Я, правда, поторопился недооценивать Сквозняка, ибо он вдруг
заявил:
     - На самом деле, есть средство вернуть Вашего братца в норму.
Живая вода могла бы снова сделать его человеком. Но вот где ее взять
- я не знаю. Могу лишь пообещать, что запрошу всех своих знакомых
коллег в Европе.
     Это окончательно успокоило Аленушку, что в свою очередь
обрадовало всех остальных.  Колобок от радости начал пахнуть так
сильно и вкусно, что у нас засосало под ложечкой, поэтому
предложение незадачливой автовладелицы остаться пообедать было,
конечно же, с благодарностью принято. А после сытной и чисто
русской еды, которой нас попотчевала хозяюшка, очень к месту
пришелся кофе с банановым ликером от верблюда: Глюк, разумеется,
не удержался от того, чтобы продемонстрировать свой маленький
магический шедевр. На том и расстались, ибо наш путь лежал дальше
на юг.
     При переправе через Оку перед нами предстали две альтернативы:
либо воспользоваться весьма затрапезным паромом, который к тому
же пару раз застрял по дороге с правого берега на левый, либо
применить свое магическое умение и организовать тоннель с концом
на том берегу, точно так же, как Глюк организовывал себе люки.
Естественно, мы предпочли бы второй способ, если бы не колоритная
персона паромщика - маленького подвижного старичка с реденькой
бородкой и чем-то монгольским в разрезе глаз. По сравнению с ним
дядя Феня - просто Цицерон. Он шепелявил на все свистящие буквы
алфавита и присвистывал на букву "с".
     - Ну, фь-то, ребята, надо вам на тот берег? Фь-ейчаш, фь-ходни фь-
пущу... Заезжайте.
     Мы загнали избушку по шаткому трапу на паром. Других клиентов
не нашлось, так что этот дедушка флота компании "Эстлайн" наконец
отчалил. Старик-паромщик оказался словоохотлив:
     - Да, ребята. Фь-ейчас на паромах пофти никто не еждит. Не то, фто
прежде... Прямоевжей дорожкой польжуютшя. А окольная
замуравела... Только вот вы, а до того неделю никого не было. А
бывало раньфе...
     Старичок мечтательно закатил глаза и принялся насвистывать
какую-то азиатскую мелодию, резкую, протяжную и заунывную,
которая вскоре оказалась прервана самым грубым образом: паром
налетел на мель. Паромщик выругался по-татарски и раскидал кучу
каких-то веников посреди палубы. Под ней оказалась переговорная
труба, вроде той, что на знаменитой "Севрюге" из фильма "Волга -
Волга". Старик принялся орать в нее, в ответ послышалось что-то
нечленораздельное даже с позиций татарского языка, после чего около
левого борта вынырнул какой-то тип сине-лилового цвета, с обильной
шевелюрой из зеленой тины.
     - Фь-ейчас, братшы, Водяной нас стащит, дальфе поплывем.
     - А скажите, дедушка, что это Вы все время присвистываете? -
полюбопытствовал Сквозняк.
     - Жуб мне выбили, вот фто. Теперь по-другому не полушает-фь-я.
Только это ражве фь-вишт... Вот раньфе, ш жубом - это был фь-вист.
Деревья валил...
     - А кто ж Вам зуб-то выбил? - не унимался Сквозняк.
     - Да Илюшка, фулюган... Пошпорили мы ш ним по пьяному делу, уш
не помню, иж жа шего, только он ка-ак двинет... Шилен был мужик,
фь-вист мой выдерживал, а ведь вековые дубы ш корнем вырывало!
     - А что фы сепе протез не сделаете? - спросил Глюк.
     - Не ражрешают. Штобы нашаждения не портил... Да нишего, жить
и так можно. Паромом жарабатываю, хватает. Мне много не надо, не
то, что раньше, когда я увлекался худовештвенным фь-вистом... А ведь
народ пошледнюю рубашку был готов отдать...
     - Чтоб Вы посвистели? - уточнил Ежи.
     - Нет, фтобы перештал, - на полном серьезе ответил паромщик, - Эх,
хоть бы кто жжалился, фь-делал мне протеж.
     Паром пристал к берегу, мы расплатились и поехали дальше.
     - Напрасно ты, Хайнер, подал ему мысль о зубных протезах.
     - А что?
     - А то, что он еще чего доброго снова возьмется за свой
художественный свист лесоповальный.
     - А ты-то откуда снаешь?
     - Ну, не знаю, как вы, а я его, кажется, узнал. Это же Соловей-
Разбойник! Зря его, что ли, так прозвали?
     - Н-да... - Глюк принялся чесать в затылке.
     Это была не единственная переправа на нашем пути, но дальше мы,
уже не раздумывая, творили тоннели. И чтобы время не терять, и
чтобы не сморозить лишнего.




     У меня сохранились самые радужные воспоминания
двадцатилетней давности от отличного отдыха вместе с родителями в
Пицунде. Какой же это был славный край! На щедрой земле жили
веселые гостеприимные люди, обилие приезжих давало им приличный
и надежный доход, так что было приятно смотреть на ухоженные дома,
увитые виноградом и окруженные фруктовыми деревьями. И
насколько обидно было впоследствии видеть по телевизору те же дома
разоренными и пустыми, когда местные жители вместо шампуров
взялись за автоматы. Я надеялся, что хоть теперь увижу этот край
цветущим, как в нашем мире в прежние времена. Увы, открывшаяся
нашим глазам картина была безрадостной.
     Шаги нашей избушки гулко отдавались на пустой улочке одного из
пригородов Сухуми. За обветшалыми каменными оградами зияли
пустыми глазницами выбитых окон покинутые дома. Сидевший на
одном из заборов павиан тревожно закричал, завидев нашу избушку, и
из заросшего сада, вереща, стали разбегаться его многочисленные
подданные, которые до того беспощадно обирали одичавшие деревья.
Как видно, обезьяны и разорили эти места, начисто лишив местных
жителей всех видов на урожай, до которого они с безнадежным
постоянством добирались первыми. А того равновесия, как например в
Индии, где хватает и места, и питания и людям, и обезьянам, добиться,
похоже, пока не удалось.
     К счастью оказалось, что бедствие было локализовано на
небольшой территории, которую люди отдали на откуп своим
хвостатым пародиям. С севера ее ограничивали горы, с юга - море, а с
запада и востока - заговоренная разделительная черта избирательного
действия, через которую могли беспрепятственно проникать все
живые твари кроме павианов и макак. По другую сторону этой черты я,
наконец, увидел цветущий край.
     Здесь еще ярко светило солнце, и сезон сбора винограда был на
исходе, так что местные жители уже не столько работали, сколько
веселились. Кругом царил один сплошной праздник, оглашая долины
замечательным многоголосием, о котором все, конечно же, имеют
представление. В каждой долине - свои песни, одна лучше другой.
     Рекомендованная навигационной системой дорога на одном из
перевалов оказалась перегорожена обвалом, и мы неосторожно
остановились спросить путь в деревне с многообещающим названием
Ахалшени.
     Это оказалось весьма опрометчиво. Во всяком случае, именно эта
остановка предопределила то обстоятельство, что последующие шаги
избушки были неуверенные, заплетающиеся, я бы даже сказал:
синусоидальные. Впрочем, на своих двоих мы передвигались не лучше.
Воистину, гостеприимство местных жителей не знает границ. Мы
оказались в Ахалшени часов в одиннадцать утра. Нас проводили к
местному старосте, батоно Давиду, представительному старику,
который единственный из всех немного знал общепринятый в этом
мире язык межнационального общения - латынь. Он обстоятельно
рассказал нам обо всех местных козьих тропках, после чего не
терпящим наших робких возражений тоном предложил немного
перекусить.
     Я начал догадываться о масштабах того, что нас ждет, когда под
большим тутовым деревом на главной площади деревни в
ошеломляющем темпе появились столы, лавки и мангал.  В какой-то
момент я испугался, что зажарить решили нас, потому что со всех
сторон начали собираться мрачного вида лица, как когда-то говорили,
кавказской национальности. Но на шашлыки пошел молодой барашек,
появились кувшины с вином, блюда со свежими фруктами... Мы и
опомниться не успели, как оказались сидящими за этим обильным
столом, с солидной горкой дымящегося шашлыка перед каждым из
нас, с рогами в руках, полными благородного напитка рубинового
цвета, дружно в меру сил и слуха подпевая прекрасному хору.
     Между прочим, когда каждый голос ведет свою партию, подпевать
гораздо проще, чем когда все поют одну мелодию: можно как угодно
импровизировать, главное - правильно подхватить ритм, и не орать
благим матом, а выдавать хоть сколько-нибудь гармоничные созвучия.
Это все вполне по силам, если есть хоть минимальный слух. А после
третьего рога уже и это совершенно неважно.
     Дальнейшее я помню смутно. Помню батоно Давида,
дирижировавшего дымящимся шампуром на фоне пламеневшего
заката. Помню Глюка в свете луны, сидевшего бок о бок с местными
парнями. Дружно раскачиваясь, они распевали что-то, причем Глюк
пел по-немецки, а местные парни - по-абхазски, тирольское "Голарио"
эхом раскатывалось по окрестностям, и собаки подвывали в ответ.
Помню свой сольный номер, кажется, это было ленноновское "Let it
be", причем так исполненное, что бедняга Джон, наверное,
перевернулся в гробу, и тоже подвывали собаки...
     Следующее утро прошло под девизом: "Привет с большого бодуна".
Батоно Давиду пришлось отливать нас водой. Я надеюсь, мои друзья
сумели объяснить ему, что до тех пор, как мы сели здесь завтракать со
вторника на пятницу, у нас не было опыта столь тесного знакомства с
местными винами. Про свой латинский я точно знал, что в моем
нынешнем состоянии высказать что-либо в таком смысле было за
пределом возможного.
     Удивительно, но вода, которую лил нам на лоб батоно Давид,
оказала поистине магическое действие: похмелье как рукой сняло,
более того, я себя давно так бодро не чувствовал, как после этой
водной процедуры. Поливая нас, старик приговаривал на латыни:
     - Да, ребята, слабы вы против нашего вина... Ну, ничего. Сейчас
живой водой оболью - голова и пройдет...
     Живой водой! Я ткнул Сквозняка локтем в бок.
     - Я слышал, не беспокойся, - ответил Ежи. Глаза его горели. Он
вскочил на ноги и начал оживленно расспрашивать батоно Давида. Тот
отвечал, сначала нехотя, потом оживился, не устояв перед напором
обаяния моего друга.
     Выяснилось, что местная родниковая вода обладает всеми
свойствами живой воды. Точнее, это была не родниковая вода, а
скорее минеральная, для лечебных надобностей, так как воду для
питья жители Ахалшени брали из другого родника. Неподалеку был и
третий, из него текла вода мертвая, ее тоже использовали в
медицинских целях. Кстати, как выяснилось, такие родники били по
всему Кавказу. Примечательная информация!
     Но несмотря на эту новость, я все-таки с легким ужасом ожидал
продолжения нашего пути. Ведь мы были еще только в Абхазии,
предстояло пересечь Сванетию, Колхиду и Картвелию, прежде чем мы
доберемся до Кахетии. А сами названия мест, через которые лежал
наш путь, навевали ностальгические воспоминания об ассортименте
магазина "Российские вина" года этак 1989-го: Рухи, Зестафони,
Ахалдаби, Гурджани, Ходашени... Или придется их объезжать за
версту, или наше путешествие очень и очень затянется.




     Мы решили дальше продвигаться в автономном режиме. Бедняга
Верблюд! Не то чтобы мы были так уж привередливы, но кроме него
не к кому было обратиться за едой. То есть можно было бы заехать в
какой-нибудь аул, но по опыту посещения Ахалшени мы уже знали, во
что это выльется, а ведь надо было спешить: мы уже вторую неделю
находились в пути.
     Так или иначе, наша избушка мерно трусила по дороге, шедшей
вдоль правого берега Риони. Ярко светило солнце, с реки дул легкий
ветерок, с гор периодически погрохатывало: обвалы, обычное дело.
Нам через них то и дело приходилось перебираться. Неожиданно
загрохотало как-то уж очень близко, лишь чуть-чуть впереди. Мы
тормознули. В полуверсте перед нами на дорогу посыпались камни,
сначала мелкие, затем крупнее, и наконец весь склон сполз,
перегородив нам путь. Зрелище было монументальное, те обвалы,
через которые мы ежечасно перелезали, этому не годились и в
подметки. Прямо-таки первобытный разгул стихии возбуждал
инстинкт самосохранения, который заставил нас отойти назад еще
саженей на полтораста. Кусок склона, аршин этак четыреста на
семьсот, как был так и съехал прямо в Риони, перегородив реку и
слегка ее запрудив. По ту сторону завала быстро, даже слишком
быстро, разливалось озерцо.
     - Хайнер, айда наверх, - крикнул я. Глюк в этот момент командовал
избушкой.  Он меня понял: если сейчас хилая новообразованная
плотина прорвется, пойдет такой селевой вал, что нам на берегу не
поздоровится!
     Избушка повернула влево и начала карабкаться вверх по склону. Мы
решили пробираться выше того места, которое оказалось затронуто
оползнем. Избушка уже влезла до уровня половины склона,
обнаженного в результате наблюдаемого нами катаклизма, как вдруг
среди развороченной земли что-то желто блеснуло в солнечном свете,
чем и привлекло наше внимание.
     - Что пы это могло быть? - указал на эту штуку Глюк.
     - Ума не приложу. Сходим посмотрим? - ответил я.
     - Но, но! А если этот склон опять поедет? Где я вам с ходу родники
с живой водой найду? - стал возражать Сквозняк.
     - Да ладно тебе, в случае чего успеем организовать люк.
     - Люк - дас ист прафильно!
     И Глюк сотворил люк из нашей избушки прямо на обнажившийся
склон, так что мы вылезли в аршине от этого блестящего предмета.
Верьте или нет, но это оказался не какой-нибудь кувшин, как можно
было бы ожидать, а вовсе даже сверток какой-то то ли ткани, то ли не
ткани, на пленку, вроде, не похоже, скорее все-таки на текстильное
изделие. Этот материал имел ни с чем не сравнимый цвет и блеск
червонного золота. Когда мы его взяли в руки, он и на вес оказался
довольно тяжелым, опять-таки как золото.
     Когда мы с Глюком притащили этот куль в избушку, Сквозняк долго
чесал в затылке, пытаясь вместе с нами сообразить, что же это такое.
Простейший химико-магический анализ, проведенный на краешке
этой красивой материи, показал, что глаза нас не обманывают: это
действительно было золото! С четверть пуда самого настоящего
золота, причем в такой замысловатой форме.
     Преодолев опасный участок осыпи, мы вышли из избушки уже
втроем и развернули полотно на всю ширину. Саженей пять в длину и
три в ширину, оно по форме напоминало выделанную шкуру. Это и
навело меня на мысль. Мы же в Колхиде!
     - Парни, а это часом не Золотое Руно?
     - Как, то самое?! - воскликнули мои друзья не то чтобы хором, но
около того.
     - Этого уж я не знаю. А что, истории известно еще одно?
     - Я не слышал, но ведь я не историк, - ответил Хайнер.
     - Надо запросить по сети, - неуверенно проговорил Ежи.
     - Послушай, ты фсю дорогу только и делаешь, что обещаешь
запросить по сети.
     - Ну, положим, с живой водой удалось обойтись без этого.
     - А с этим надо заехать к местным старожилам, - предложил я.
     - Как заехать?! Мы ше спешим!
     - Да ладно вам. Ну просидит Леший еще денек за шашлыком. Тут
ведь такая интересная история получается!
     Ребята согласились, а я грешным делом не стал их просвещать
насчет своих ассоциаций по поводу названия столицы Колхиды -
Твиши.
     Нам пришлось отклониться от маршрута, ведь город лежал немного
севернее, однако добраться до Кахетии можно было и таким путем,
миновав Рачинский хребет с севера, а не с юга. А нам до Твиши -
полдня пути вверх по Риони. На самом деле, избушка отмахала этот
путь даже быстрее, часа за три с половиной.
     Первое, что мы увидели - это дым, поднимавшийся из за горизонта
густым столбом. Я сначала несколько самонадеянно предположил, что
это сработала местная система дальнего обнаружения, и для нас уже
жарят шашлык, но ошибочность этой гипотезы, к счастью не
высказанной вслух, очень быстро стала очевидной.  Слишком уж
густой был этот дым, и слишком тревожно галдели суетящиеся в
городе люди. Горела одна из башен исторической крепости. Горела
изнутри, причем в силу особенностей архитектуры - она была
выстроена скорее в духе сванских башен - подобраться к помещениям
верхних этажей снаружи, через узенькие окошки-бойницы, было
невозможно. А ведь внутри были люди! Мы слышали их крики.
Кажется, наш прием колдовского создания дверей здесь неизвестен, а
то народ изнутри давно бы уже вывели. Похоже, что мы вовремя!
     Тяжело топая, избушка на всех парах подлетела к подножию
крепости. Мы выскочили наружу под ошалелыми взглядами
столпившихся жителей, уже оплакивавших находившихся в башне
людей. Пока мы со Сквозняком организовывали в каменной стене
дверь, по другую сторону которого предполагалось помещение на
верхнем ярусе охваченного пожаром здания, Глюк на ходу достал из
портфеля три противогаза, а также маленького дракончика,
изрыгавшего вместо пламени углекислотную пену. Навстречу нам
вывалил клуб дыма. Хайнер и Ежи скинули свои университетские
шапочки, мы натянули противогазы и нырнули внутрь.
     К счастью, мы не сильно ошиблись, так что пол помещения, в
котором мы оказались, был всего на три четверти аршина ниже чем
обрез дверного проема. Еще одно везение: это не был какой-нибудь
чулан или чердак, а именно та комната на вершине башни, с
окошками-бойницами, через которые доносились крики. Это была, по-
видимому, спальня. Помещение было полно дыма, а вот огонь еще не
успел сюда добраться, так как дверь была забаррикадирована
огромной кроватью.  Удивительно, как сумели это проделать две
находившиеся в комнате женщины!
     Разглядывать лица присутствовавших здесь дам было некогда, да и
их психическое состояние вряд ли позволяло вести речь о длительной
церемонии взаимных представлений. Мы успели только заметить, что
по возрасту это могли быть мать и дочь. Ежи и я подошли к той, что
постарше, и взяв ее под локти, повели к созданной нами двери.
Хайнер тем временем, не очень церемонясь, схватил в охапку ту, что
помоложе, и буквально выбросил ее через дверь наружу, после чего
вылез сам и, уже стоя в двери, помог вылезти старшей женщине,
которую мы подсаживали сзади.  Наконец она оказалась снаружи, и
тут прогоревшая "родная" дверь с треском упала, а огонь набросился
на кровать. Вылез Ежи, я - за ним. Одно могу сказать: нижней части
моей спины было при этом весьма и весьма жарко. Стоя в двери, я
оглянулся, и только успел увидеть, как обвалилось перекрытие, и
вместо пола комнаты зазиял огненный провал, как жерло
извергающегося вулкана.
     Я запустил внутрь огнетушащего дракончика и поспешил
ликвидировать созданную нами дверь, пока Сквозняк приводил в
чувство обеих женщин.
     - Противогаз сними, - посоветовал я ему. Я сам никак не мог
отдышаться, и обессилено прислонился было к стене горевшей башни,
только очень быстро об этом пожалел. Стена была как сковородка! А
что вы хотите, если внутри - огонь...
     Спасенные лежали в тени подошедшей избушки, Ежи и Хайнер
размахивали над ними своими университетскими шапочками, когда
собравшийся местный народ вдруг вышел из прострации. Возникший
гвалт, видимо, окончательно вывел женщин из состояния шока, но в
себя они еще не совсем пришли, хлопая на все стороны огромными
черными глазами. Люди заботливо суетились вокруг, все наперебой
предлагали всяческую помощь, насколько можно было судить, не зная
языка.
     И среди этого гомона, просто не замечая его, Хайнер Глюк при
всем честном народе смотрел на младшую из женщин и глупо
улыбался. Если я вообще могу судить о таком расплывчатом понятии,
как национальный менталитет кавказцев, Глюк рисковал, и довольно
сильно. В то же время было видно, что говорить ему об этом было
совершенно бессмысленно, он просто не обратил бы внимания. Ибо в
этом мире сейчас был только один объект, на который он его обратил.
Тем более что молодая колхидянка тоже это заметила, улыбнулась в
ответ и что-то проговорила. Проскочило слово "Гамарджоба". Глюк
отрицательно покачал головой и ответил на латыни:
     - Простите, не понимаю. Как Вы себя чувствуете?
     - Спасибо, вроде, неплохо, - девушка оказывается тоже знала
латынь! - А кто вы, и откуда?
     - Вообще-то из Веймара, а сейчас - из Княжества Московского. Мы
с парнями едем к одному другу, ему в Кахетии потребовалась наша
помощь.
     - Из такой дали... Вас не Ясон зовут?
     - Нет, не Ясон. Глюк. Хайнер Глюк.
     - Медея Шпиндель.
     Глюк густо покраснел, и я понял, что его уже не спасти. И еще не
очень-то к месту вспомнилось высказывание Чехова о том, что нет
такой вещи, которая не сгодилась бы еврею для фамилии. Хотя, при
чем тут евреи? Да ни при чем, разве что кроме фамилии Шпиндель.
     Внезапно гвалт стих, толпа расступилась, и к нам подошел высокий,
статный и властный на вид человек. Он порывисто обнял обеих
женщин, обменялся с ними парой фраз, затем повернулся к нам и
заговорил на чистейшем русском языке.
     - Вас послала сама судьба, парни. Вы спасли мою семью. Вы
должны получить вознаграждение по заслугам.
     - Спасибо, только нам, в общем-то, ничего не надо. А с кем имеем
честь? - осведомился Сквозняк, - Мы ведь здесь проездом...
     - Да, конечно. Мой официальный титул - Великий князь Колхиды,
Якуб Хан Шпиндель. Моя жена Тамара, моя дочь Медея.
     - Хайнер Глюк, Иван Рюриков, Ежи Сквозняк. Знакомство в Вами -
большая честь для нас, - Похоже, что Сквозняк взял дипломатическую
инициативу на себя, ну и ладно, у него это отменно получается.
     - Взаимно, взаимно. Но позвольте вопрос, господа: имена выдают в
вас представителей разных народов. Как случилось, что вы собрались
вместе, откуда вы едете и куда направляетесь?
     - Это - долгая история, Ваша светлость. Мы охотно развлечем Вас
ею, но лучше если сначала Ваши близкие разместятся в более удобной
обстановке. Это им будет полезнее для здоровья.
     - Уж в чем в чем, а в этом Сквозняк несомненно прав. Другого
такого врача в целом свете нет, - вставил я, - Да и мы тем временем
слегка переведем дух после этой истории.
     - Да, конечно. Извините, что обстоятельства не позволяют принять
вас подобающим образом в большом дворце, - Князь кивнул в сторону
башни, из окошек-бойниц которой все еще шел дым, - но пройдемте же
в летнюю резиденцию. Прошу вас оказать мне честь быть нашими
гостями.




     Летняя резиденция князей Шпиндель оказалась такой же
крепостью, но стоявшей не посреди города, а немного северней, в
живописной долине. Вновь не обошлось без вина, шашлыка и песен.
Но коронным номером был, конечно, наш рассказ.  О том, как
появились признаки воровства в платежной системе Княжества
Московского. О том, как год с лишним назад перетащили меня из
технологического мира в сказочный, чтобы я помог решить эту
проблему. О том, как вскоре после этого к нам присоединился
Сквозняк, с которым Глюк, оказывается, был знаком еще по учебе на
бакалавра астрологии в Сорбонне (Этого даже я не знал!), где
Сквозняк в то же самое время осваивал прикладную магию, уже тогда
специализируясь по медицине.  О нашем полете в Трою и излечении
Кощея. И наконец о том, как нас вызвал Леший, и как мы в итоге
оказались здесь.
     Князя насмешил рассказ о нашем визите в Ахалшени, княгиня ахала,
принимая близко к сердцу опасности путешествия в Трою, а юная
княжна Медико неотрывно глядела на Хайнера, подтверждая худшие
мои опасения. Это оказалось чрезвычайно интеллигентное и
образованное семейство, все изъяснялись на добром десятке языков,
так что мы спокойно общались по-русски, что было для меня особенно
удобно, так как английского, на котором я говорю свободно, наоборот
не знали Ежи с Хайнером. И поскольку это были люди начитанные, я
решил, что можно к ним и обратиться за консультацией: что же мы
такое нашли сегодня утром. Точнее, теперь уже вчера утром.
     - На что, Вы говорите, это похоже? - воскликнул князь, которого
почему-то сильно взволновало сообщение о находке.
     - Очертания - как у выделанной шкуры, только размеры раз в десять
больше, сделана из золота, причем так искусно, что скорее похоже на
текстильное изделие. То ли тканое, то ли вязанное. Да если Вы
позволите, я его принесу сюда, сами посмотрите.
     - Конечно, несите скорей!
     Я для скорости сотворил дверь в нашу избушку, отыскал золотой
сверток и вернулся с ним в увитый виноградом крытый дворик. Якуб
Хан дрожащими от волнения руками осторожно развернул сверток.
Золотая материя сверкала в свете факелов, но этот блеск был ничто по
сравнению с тем блеском, который загорелся в глазах всех
присутствующих.  Разумеется, кроме нас, не понимавших всю
значимость этого момента.
     - Поистине, счастливый день. Это - величайшая наша национальная
реликвия.  Мы утратили ее несколько веков назад и распростились с
надеждой обрести вновь. И вдруг вы нам ее преподносите, можно
сказать, на блюдечке, - Мне тут же невольно вспомнилось: "с голубой
каемочкой", - и теперь я уже не знаю, как вас отблагодарить, ибо
заслуги ваши перед Колхидой безмерны.
     - Ваша светлость, не терзайте себя. Ведь в обоих случаях нам всего
лишь повезло, - возразил Сквозняк.
     - А что такое любая заслуга, как не использование везения? Везение
в том, что вы ехали мимо, когда случился этот оползень, но ваша
заслуга в том, что вы догадались взять находку с собой. А то сейчас это
место наверняка уже засыпано очередным обвалом. Мы ведь так его и
потеряли: греки везли его нам, в качестве дружеского жеста, и их
караван был погребен таким же вот оползнем, ставшим могилой почти
всей делегации. Это было семьсот лет назад... Да, но ведь и на пожаре
тоже! Конечно, везение в том, что вы оказались в Твиши вовремя, а не
на десять минут позже, но ведь вашему магическому умению обязаны
своим спасением два самых дорогих мне человека.
     Так говорил князь, а остальные присутствующие глядели на нас
едва ли не как на богов. До чего же идиотское положение! Второй раз
в жизни мне поют вот эдакие дифирамбы, и второй раз я себя
чувствую - глупее некуда. И не спрятаться... Судя по выражению лиц
моих друзей, им тоже было несладко, и по той же причине.
     Снаружи вдруг раздались голоса, переросшие в рев толпы.
     - Ну, вот! И откуда они успели узнать! - удивленно воскликнула
княгиня Тамара.
     - Надо предъявить им Золотое Руно, - сказал князь и что-то рявкнул
стоявшим здесь же людям.
     Они подошли к нему и бережно, со всей почтительностью, взяли из
его рук это удивительное изделие, развернули его и начали
подниматься вверх по лестнице, в башню. Мы отправились за ними.
     На верхней площадке был громоотвод, использовавшийся по
совместительству как флагшток. Сейчас на нем развевалось знамя, на
котором на синем фоне были желтые очертания Золотого Руна.
Штандарт опустили и вместо него прицепили само золотистое
полотнище, которое, как видно, раньше использовалось в качестве
знамени, на нем были соответствующие кольца. Золотая материя
заколыхалась на ветру, отблескивая в рассветных лучах, и ее появление
вызвало такой рев толпы внизу, что мог бы, пожалуй, заглушить
Ниагарский водопад. Никогда прежде в этом мире я не видел такое
количество народа, даже в Трое. Вся долина была заполнена людьми,
это столпотворение я просто не знаю с чем сравнить. Может быть, с
Вудстокским фестивалем? Но о нем в свою очередь до меня дошли
только легенды, а как сравнивать реальность с легендой?
     Князь обратился к толпе с краткой речью. Слабо себе представляю,
что именно он говорил. Нам никто не потрудился перевести, за что
впоследствии все долго извинялись, объясняя этот конфуз общим
волнением и торжественностью момента. Тем не менее, для нас речь
князя имела фатальные последствия, которые нет большого смысла
описывать, ибо феномен такого рода хорошо знаком исторической
науке нашего мира на примере небезызвестной "Битломании".
Впрочем, наше преимущество перед знаменитой ливерпульской
четверкой было неоспоримо: умение создавать себе двери в
произвольном месте избавляло нас от необходимости передвигаться
перебежками. Но возможности появляться на людях мы все-таки
лишились, слишком велик был риск, что нас просто растерзают в
бурном порыве симпатий. И попутно мы лишились возможности
двигаться дальше, ибо вышеупомянутых симпатий не выдержала бы,
пожалуй, и наша избушка.
     Больше всех вынужденное заточение в княжеском дворце было,
пожалуй, на руку Глюку, которому явно не везло в смерти - везло в
любви. Я, конечно, имею в виду его отношения с княжной Медико. Так
что с ним было все ясно. А что было делать нам со Сквозняком? Мы
честно написали Лешему, по тому адресу, с которого было отправлено
его последнее письмо, обрисовали ему ситуацию. Он ответил
достаточно быстро: "Раз уж вы так влипли, сидите в Твиши. Я буду в
составе кахетинской делегации на торжествах в честь обретения
Золотого Руна, тогда и увидимся." Вот такие пирожки с котятами...
Ничего не поделаешь, пришлось оставаться в Колхиде все две недели,
до самого праздника.
     Чтобы как-то убить время, Сквозняк принялся поднимать мою
колдовскую квалификацию. Как вы понимаете, с таким профаном как
я это не было очень обременительно. Я, правда, сразу потребовал,
чтобы это был не набор разрозненных маленьких хитростей, которых я
от ребят нахватался уже достаточно, а систематизированный краткий
вводный курс. Узнав об этой затее, князь Якуб Хан тут же кооптировал
в состав слушателей десятка полтора местных толковых ребят. Забегая
далеко вперед, скажу, что впоследствии эта группа слушателей
магического ликбеза составила костяк Университета Колхиды, где
Ежи, теперь уже на постоянной основе, читает гораздо более
объемный курс. Впрочем, это - отдельная история, к тому же не самая
интересная из всех.




     Так или иначе, настал день официальных торжеств, организованных
весьма пышно и помпезно. Официоз - он и в Африке официоз, поэтому
не буду тратить на него время уважаемых читателей, за исключением
отдельных занятных моментов, к описанию которых я и перехожу.
     Делегации начали прибывать за несколько дней, причем самыми
различными способами. Князья Московский, Киевский, Галицкий и
Псковский (правители четырех государственных образований, в
которые объединилась большая часть восточных славян) вместе с
сопровождающими лицами прилетели целыми эскадрильями ступ,
грохот которых раскатывался по Твишийской долине, и не удивлюсь,
если он вызвал в окрестных горах парочку обвалов.
     Эффектно выглядело, как князь московский Остромысл сотоварищи
заходил на посадку с широкого виража, сохраняя строй "Журавлиный
клин". Ему явно запало в душу то каре, которое мы весной описали над
стенами Москвы при отлете в Трою, и надо сказать, с тех пор он
достиг заметных успехов. Роспуск "фонтан", который они выполнили
перед перестроением из походного порядка, то есть Остромысл в
центре и эскорт двумя колоннами с боков, в собственно "журавлиный
клин", был просто великолепен. Тем, кто не знает, что такое роспуск
"фонтан", и чем он отличается от роспуска "тюльпан", могу
посоветовать съездить на любое авиашоу, их в течение года бывает в
Москве не меньше трех, или, по крайней мере, бывало не меньше трех
до того, как я оказался здесь.
     Кощей Бессмертный со свитой прилетел из Трои на огромном
ковре-самолете ручной работы, выделкой и узором, пожалуй,
затмившем само Золотое Руно, поэтому они его моментально
свернули.
     Греки прибыли на довольно точной копии корабля "Арго",
которую, впрочем, телепортировали магическим путем в среднее
течение Риони, верст за пятьдесят до Твиши, даже выше по течению,
чем место памятного обвала. Возглавлял делегацию сам тетрарх Афин,
Демокрит Трицератопс. Ради торжественного случая все они
вырядились в разноцветные хитоны, отчего мне, например, стали
напоминать буддийских монахов, только что волосы не побрили.
     Султан Магрибский, Гарун Аль-Рашид, тот самый, бессмертностью
своей способный потягаться с Кощеем, как и подобает джиннам,
появился из кувшина, посреди облака едкого дыма, судя по запаху,
явно обладавшего антисептическими и инсектицидными свойствами,
слегка переходящими в нервно-паралитические. Причем сам кувшин
прилетел по баллистической траектории, а пробка из него выскочила в
результате удара о землю, как, собственно, и было задумано.  Не
пошли он заранее предупреждение, можно было бы подумать, что кто-
то начал против Колхиды военные действия и принялся обстреливать
Твиши химическими снарядами. Свиты при нем не было, так что он
был просто джинн - сам по себе джинн, да простит меня Эдуард
Успенский за навеваемый мотив. Конечно, весьма занятно было
слышать в устах Гаруна Аль-Рашида латынь, но тут уж ничего не
поделаешь: ноблесс оближ. Кроме него без свиты был, пожалуй, лишь
батоно Давид, который просто пришел пешком.
     Индийский правитель Рави Джамму-и-Кашмир Нау-Шах привез с
собой десяток слонов, на которых и состоялся его торжественный
въезд вместе со свитой в город. Слоновья сбруя была украшена
драгоценными камнями с кулак величиной, но это, разумеется, не
убавило хлопот по их (слонов) размещению. Как вы понимаете,
индусы, как и греки, преодолели большую часть пути простым
магическим переносом.
     Фамилия Великого Инки Тачанки Кецалькоатль недаром
переводится как "Пернатый змей". Как он и его делегация прилетели -
это было нечто. Представьте себе стаю археоптериксов с размахом
крыльев метра три, сверкающих радужно-перламутровым оперением.
Хичкоку, когда он снимал своих "Птиц", такое и не снилось. Впрочем,
эти не стали нападать на мирных жителей, а напротив, спокойно
опустились на центральную площадь и превратились в небольшого
роста смуглых людей, облаченных в сверкающие одежды из тех же
перьев, и устало отдуваюшихся после утомительного перелета через
Атлантику.
     Китайская делегация и сам император Ло Хань тоже прибыли по
воздуху, но не в птичьем облике, а на летевшем наперекор всем ветрам
бумажном драконе. Описать их у меня просто не хватает слов. Скажу
лишь: если посчастливится вам побывать в Китае - не поленитесь
сходить на спектакль пекинской оперы, это даст хотя бы
приблизительное представление о красочности китайской делегации.
     Впрочем, если описывать всех, то получится книжка объемом с
энциклопедию Брокгауза и Ефрона, что не входит в мои планы. Да я и
не сумею их всех описать, ибо человеческая способность
воспринимать новую визуальную информацию ограничена. Все эти
пышно, торжественно, красочно одетые группы очень быстро слились
для меня в одно большое пестрое нечто, рябящее в глазах и не
поддающееся анализу. Наверное, так же оглушает и ослепляет
рождественский карнавал в Рио-де-Жанейро, впрочем, я там не был,
не знаю. На время торжеств население не только Твиши, а пожалуй и
всей Колхиды, удвоилось, за счет нескольких сотен съехавшихся сюда
делегаций.
     Для торжественных прибытий была отведена площадь перед
свежеотремонтированным Большим дворцом, причем члены всех
ранее прибывших делегаций составляли основной контингент
зрителей и ревниво следили за появлением высокопоставленных
коллег. Как я понял, это было своего рода соревнование: выпендриться
при появлении круче, чем остальные, или по крайней мере не так, как
остальные, причем не для какого бы то ни было публичного жюри,
нет! У них был свой гамбургский счет, поэтому место и повод не
имели особого значения. Нет нужды дополнительно упоминать, что
такое шоу увидишь, пожалуй, лишь раз в жизни, а жителям по-
провинциальному тихой Колхиды и подавно хватило впечатлений на
несколько поколений вперед.
     Великий князь Колхиды Якуб Хан Шпиндель, по понятным
причинам, не смог поучаствовать в конкурсе "Прибытие", но зато, по
тем же самым причинам, ему в данном турнире не было равных в
номинации "Торжественная встреча и приветствие". В полном
соответствии с разработанным им же протоколом, он вместе с
княгиней Тамарой и княжной Медико, красочно одетыми в нарядные
костюмы, которые в нашем мире увидишь, пожалуй, лишь на
фольклорных праздниках, выходил из башни большого дворца и
подносил всем вновь прибывшим, начиная с главы делегации и далее
по порядку субординации и ранга, огромные, то есть объемом литра в
три, богато инкрустированные серебром рога, полные молодого вина.
Что это за вино - мы уже знали. Я до того пил такое лишь раз в жизни -
коллекционный массандровский белый мускат красного камня урожая
1974 года. Раз ощутив его на языке, оторваться невозможно,
независимо от объема посуды, из которой пьешь. От объема зависит
лишь амплитуда и длина волны синусоиды, по которой начинаешь
идти. А когда это вино приправлено еще и прекрасной многоголосой
песней специально отобранного хора, ощущение получается
незабываемое. Может быть, это не такой уж выпендреж, но на душе
становится тепло, а что еще нужно, право!
     Положение обязывало, поэтому без того, что обычно называется
торжественной частью, нельзя было совсем обойтись, но отношение
князя к таким вещам, кажется, совпадало со среднестатистическим
"как это все нудно", поэтому он постарался сократить ее до минимума.
Мы тоже оказались в ней задействованы, так что нельзя было
улизнуть. Начиналась церемония с краткого вступительного слова,
произнесенного князем на латыни, где он, к нашему вящему
дискомфорту, превозносил до небес "троицу отважных парней,
благодаря которым и стало возможно нынешнее торжество".
     А пока он нес всю эту славословящую околесицу на наш счет, от
которой у нас волосы встали дыбом, когда мы впоследствии прочитали
официальный отчет, мы, ничего не подозревая, снова тряслись в своей
избушке, которую нам основательно подновили, даже перебрали сруб,
покрасили и покрыли новой дранкой, это, безусловно, явилось
положительным моментом во всей истории. Да, так вот, мы тряслись в
избушке, вновь въезжая в Твиши с юга, как и две недели назад, точнее -
инсценируя свой тогдашний въезд, с той лишь разницей, что теперь по
обеим сторонам дороги стояла публика, шумно нас приветствуя.
Может, кто помнит официальные дружественные визиты
тридцатипятилетней давности, приветствовать которые добровольно-
принудительно сгоняли студентов МГУ, срывая их с занятий, чему
они, собственно, и были, конечно, очень рады, а отнюдь не тем
проезжавшим высоким лицам, из "братских" стран, которым они
махали розданными бумажными флажками. Здесь у людей флажков не
было, но шума они поднимали не меньше.
     Наша роль состояла в том, чтобы подъехать к лестнице парадного
входа Большого Твишийского дворца, на ступенях которого стояла
великокняжеская семья, выйти с Золотым Руном в руках и предъявить
его князю в развернутом виде. У князя была какая-то мысль о
дальнейшем ходе церемонии, правда он с нами делиться ею не стал.
Мы исполнили все в лучшем виде, но вместе с князем Руно подхватили
десятки рук. Я грешным делом думал, что его просто торжественно
поднимут над башней дворца. Ничего подобного! Вместо этого
Золотое Руно поплыло по толпе, люди передавали его друг другу,
задавая общее направление движения явно куда-то прочь с площади.
     - Что происходит? - спросил я князя.
     - Не беспокойтесь, юноша. По нашим древним поверьям, тем, кто
хоть раз прикоснется к Золотому Руну, всю жизнь будет
способствовать удача. Как я могу лишить их этой возможности?
Теперь Руно пропутешествует по всей Колхиде, не миновав ни одного
самого отдаленного селения. На всем пути его будут передавать из рук
в руки, вот как сейчас. А потом оно снова окажется здесь, и тогда уже
мы поднимем его над Твиши, как знамя нашего общего грядущего
счастья.
     Это действительно было волнующе. Я видел, как к Руну тянулись
одновременно десятки рук, но без всякой давки, все строго по очереди.
В этой толпе были и стар и млад, матери подносили к нему ручки
грудных детей. Полотнище тихо колыхалось на ветру, но его крепко
держали по всему периметру, в то же время передавая все дальше и
дальше, и все это сопровождалось радостным ревом тысячеголосой
толпы, перекатывавшимся в горах многократным эхом, и начисто
заглушавшим бравурную мелодию, которую играл сводный оркестр. Но
когда мы вылезали из избушки с Руном в руках, ее еще было слышно, и
вы поймете мое удивление, поскольку именно это я уж никак не
ожидал услышать: по-моему, она называется "Звезды и полосы
навсегда," автора не помню, но в США по всяким торжественным
поводам ее исполняют весьма часто. Ля, ля, соль-ля-ля соль-ля-ля,
соль-ля-ля соль-ля-си, соль, си-соль, фа ... Не уверен, что точно
воспроизвожу ее мелодию, но Вы меня поняли. Не так удивительно то,
что здесь вообще ее знают, как то, что именно она пришлась как
нельзя более кстати.
     - Не заиграют? - спросил князя Сквозняк, когда полотнище Руна
скрылось вдали.
     - Что вы, исключено.
     - Да, конечно, что это я...
     Итак, Золотое Руно отправилось в свой путь по Колхиде, и на этом
торжественная часть подошла к концу, а после нее там же, на
площади, начался концерт, да такой, что в нашем мире его уж точно не
услышать потому, что не услышать никогда. Сказать, что это был
джем-сейшн - значит ничего не сказать, если не упомянуть состав
исполнителей: на двух огромных роялях "Стейнвей" (Угадайте: где
были спрятаны рояли во время официальной части? Разумеется, в
окружающих площадь кустах!) - Моцарт и Сальери. Да, да, не
удивляйтесь! В этом мире они составляли еще одну широко известную
в богемных кругах неразлучную сладкую парочку, как и Мюллер со
Штирлицем, только в отличие от последних, они работали не в
разговорном жанре, а в музыкальном. А третьим с ними был... дядя
Феня на флейте. Оказывается, его популярность простиралась и по эту
сторону Кавказского хребта. Да плюс местный хор! Да тема для
импровизации - финал Девятой симфонии Бетховена... Ни в сказке
сказать, ни пером описать этот концерт нельзя, конечно. Поэтому не
буду более тратить слов.




     А вот следующий день преподнес сюрприз, хоть ничего
неожиданного, в принципе, не было, ибо дело явно к тому шло. Я
имею в виду свадьбу Глюка и княжны Медико. Удивительно, как они
сумели это сладить всего лишь за те три недели, которые мы пробыли
в Твиши. И даже не столько удивительно, сколько тревожно: они ведь
за это время вряд ли успели узнать друг друга как следует! Я-то Лену
до того знал больше чем полгода, причем не в качестве красивой
женщины, а в качестве Дятла - отменного товарища в самых сложных
переделках, немного занудного в бытовых мелочах, но тем лучше
оказалась Лена как хозяйка и как человек, присматривающий за таким
оболтусом, как я.
     А как это у Хайнера с Медико сложится совместная жизнь,
особенно с учетом того, сколь романтичной натурой была княжна? С
детства она бредила местными легендами о посещении этих мест
аргонавтами в стародавние времена, и решила, что вот так же появится
из дальних стран ее суженный. А Глюк в данном случае едва ли не
просто первым снял противогаз тогда после пожара. Впрочем, и то
верно, что Хайнер в нее с первого взгляда влюбился по уши, это
чувствовалось невооруженным носом. Сквозняк со своей стороны не
стремился составить ему конкуренцию, более того, некоторые
косвенные признаки позволяли достаточно достоверно предположить,
что его сердце осталось на хуторе к югу от Москвы. Как это, однако, у
моих друзей получилось, почти одновременно. Этак вскорости из всей
нашей компании останется холостым один Леший. Но придумать, где
для него подобрать пару, у меня не получилось.
     Такие вот мысли обуревали меня, пока Хайнер и Медико шли по
ковровой дорожке через большой зал в цокольном этаже
великокняжеского дворца в Твиши к возвышению, на котором стоял
Великий князь Колхиды. Как и Княжество Московское, Колхида
представляла из себя страну совершенно нерелигиозную, по той
причине, которую я уже упоминал в прошлой повести: религия не
нужна в силу того, что доступна магия. Это, правда, лишало людей
множества волнующих обрядов, как например венчание (самый
животрепещущий пример в данной ситуации), поэтому вся процедура
сводилась к перекрестному допросу вроде тех, которые можно
наблюдать в загсах едва ли не каждый день.
     А когда они шли из дворца на улицу, никого кроме друг друга не
видя, я ткнул Ежи локтем в бок:
     - Эр ист нихьт меэр Глюк. (Он больше не Глюк.)
     - Варум? (Почему?)
     - Денн эр ист нур глюклихь. (Потому, что он просто счастлив.)
     Сквозняк сдержанно улыбнулся и поднял большой палец. И то
верно, как ни плох мой немецкий, а каламбур получился - что надо.
Ведь среди прочего, Глюк по-немецки и означает "счастье"...
     Снова были шашлыки, вино и песни. Вечер проходил в гораздо
более неформальной обстановке, чем вчера, я бы даже сказал, в теплой
и дружеской обстановке, так что все государственные мужи позволили
себе расслабиться и просто повеселиться в хорошей компании. Я
подумал: если бы в технологическом мире хоть раз устроили вместо
сессии Генеральной Ассамблеи ООН такую вот вечеринку, на ней
удалось бы решить в десять раз больше проблем, чем на регулярном
заседании. Ведь сказав коллеге-президенту за стаканом вина "Я тебя
уважаю," ни один нормальный человек не пойдет на него же наутро
войной.
     Глюку было не до нас, так что мы со Сквозняком пили на помин его
холостяцкой души, когда к нам подошел Кощей.
     - Да, парни, что вы - личности мирового масштаба, я понял еще по
вашему визиту в Трою, а теперь лишний раз убедился в этом.
     - Ну Вы и скажете, Ваше величество! Нам просто повезло, что в тот
раз, что в этот. Стечение обстоятельств, не более.
     - Да нет, не скажите. Обстоятельства всегда работают на тех, кто
может ими воспользоваться. А вы как раз можете, потому вам и везет.
Кстати, поздравьте меня, я нашел себе для путешествий такой мир -
пальчики оближешь!
     - Ну, Ваше величество, здесь как раз поздравлять не с чем. Неужели
Вам мало той истории, в которую Вы в технологическом мире
вляпались?
     - Что поделаешь, так уж я устроен. Поживите с мое - Вам тоже
захочется новых ощущений.
     - Как знаете. Только не пришлось бы Вас снова выручать.
     Сквозняк как в воду глядел: не далее, как в начале следующей весны
нам пришлось опять мчаться в Трою и там разбираться с драконом,
который увязался вслед за Кощеем. Дракон был как дракон,
единственно занятная его черта - вкус, который он проявил к
троянской архитектуре. Гастрономический. В частности, он
предпочитал поедать мосты, телефон и телеграф в первую голову. Нам
удалось призвать его к порядку, и теперь он применяет свои
пиротехнические способности в подвале у толстого Готлиба,
поджаривая сосиски и отапливая помещение "Элефанта". Появление
Володи, как мы, по-моему, вполне логично назвали дракона,
отталкиваясь от его троянских гастрономических пристрастий, резко
увеличило популярность заведения, и теперь Готлиб знай себе
подсчитывает дополнительные доходы.
     Но это все случилось через несколько месяцев после описываемых
событий. А здесь мы наконец, после всех мытарств и пьянок, сумели
встретиться с Лешим.
     Мы сидели в избушке вчетвером: Ежи, я, Леший и князь Остромысл.
     - Ну, господа, натворили вы дел, - говорил нам князь, - могу вас
только поздравить: вы себе больше не принадлежите. Вас теперь будут
по всему миру использовать, как скорую помощь. Не знаю, радоваться
за вас, или огорчаться. Пожалуй, огорчаться, ведь ваши ряды редеют.
     - Да нет, князь, что Вы! Глюк от нас никуда не денется. Я же не
делся.
     - Как знать, Иван, как знать... Теперь из вашей славной троицы
только Ежи остался бессемейный. Или это тоже ненадолго, а?
     Сквозняк ответил лаконично и красноречиво: просто молча
покраснел. Остромысл сочувственно обратился к Лешему:
     - Какие кадры гибнут, а, коллега?
     - И не говорите, князь. Придется нам теперь обходиться без них.
     - Но почему? - воскликнул я.
     - Как, почему? - ответил Леший, - Вы останетесь вроде бы
прежними, да не совсем. Женитьба вас изменит, вот увидите! Ты,
Иван, должен уже это ощущать в полном объеме. Ответственность за
семью, а не только за себя, вот что у вас прибавится. И от прежней
вашей бесшабашности не будет и следа. Слетать в Трою, разобраться с
Кощеем, пусть опасно - а что делать! Вот ты, Иван, полетел бы сейчас?
Представь, как бы ты Лене в глаза посмотрел, сообщая, что летишь?
     - Но ведь сюда-то я поехал.
     - Ну, здесь - другое дело! Гораздо менее опасное по своей сути. Так
что, князь, принимаю Ваши соболезнования. Как всегда, уходят
лучшие...
     - Ну, вот что, - решительно заявил Сквозняк, - Ты кончай эту
панихиду. Расскажи лучше, что придумал этот Камикадзе. Глюка нет -
так Иван-то хоть остался.
     - Разумно. Действительно, займемся делом. Мы и так уже столько
времени потеряли. Только, может быть, лучше он сам расскажет? Я
ведь потому вас и позвал, что сам не очень-то понял.
     - А где он? Здесь, что ли?
     - Представьте себе. Видели бы вы, как у него глаза загорелись, когда
я ему сказал, что еду на такое вот мероприятие. Если угодно, он
воспользовался служебным положением, упросив меня похлопотать
перед кахетинским князем, чтобы и его взяли.
     - Так давайте с ним побеседуем. Зря, что ли, мы сюда добирались!




     Гоги Камикадзе оказался серьезным молодым человеком, лет на
двенадцать моложе меня. Его прямо-таки качало, но не от выпитого
вина, а от волнения, вызванного встречей с ТАКИМИ людьми. То есть
с Ежи и со мной. Нет, это решительно невозможно! За кого нас тут
вообще принимают?! Мы ведь - дутая сенсация, не более. Был бы
здесь, к примеру, Альберт Эйнштейн или Питер Нортон - тогда я еще
понимаю. Но мы-то!
     - Ежи, это, кажется, скорее по твоей части. Сделай с ним что-
нибудь, чтобы он смог говорить по-человечески.
     Сквозняк подошел к юноше, взял его за плечи и встряхнул.
     - А ну-ка приди в себя, парень. Все, что о нас наговорил вчера князь
Якуб Хан, надо поделить на двадцать. Прекрати стесняться, сейчас же!
     - Ага. Я попробую. Так вы хотели посмотреть, что я сделал?
     - Если позволишь, конечно.
     - Что вы, не вопрос. Только надо перебросить программу по сети
сюда.
     - Вперед! - я усадил его за компьютер, который мы взяли с собой.
     Сосредоточившись на своих действиях и отрешившись от
окружающей обстановки, он теперь уже окончательно пришел в себя.
     То, что он скопировал со своего компьютера и запустил, оказалось
обычным, достаточно удобным графическим интерфейсом, наподобие
известной вам системы "Уиндоуз". Это когда не надо печатать на
клавиатуре компьютера длинные замысловатые команды на понятном
ей и плохо понятном вам языке, а все построено на картинках, которые
можно с помощью "мыши" передвигать по экрану, "нажимать кнопки"
для выполнения тех или иных действий. В целом, гораздо более
наглядно, только ничего нового в этом нет. Так мне казалось.
     - Вы какой мышью пользуетесь, когда работаете с такими
программами? - спросил Гоги.
     - Обычной, серенькой.
     - Просто тычете ее хвостиком в экран, да?
     - Да...
     - Вот! Можете оставить животное в покое.
     - Но без мыши тут работать невозможно. Или программа распознает
речевые команды?
     - Не речевые, мысленные!
     - Это как это?
     - Ну, пока еще нельзя ее мысленно попросить скопировать тот или
иной файл или ввести текст, но перемещать указатель по экрану и
нажимать на кнопки, как если бы вы поднимали лапки настоящей
мыши, уже можно, не шевельнув для этого и пальцем.
     Поясняю. В технологическом мире используется особое устройство
- "мышь". По экрану перемещается картинка-указатель, отслеживая,
как вы водите "мышью" по столу, различные действия выполняются,
когда вы нажимаете на расположенные на ее корпусе две или три
кнопки, которые, если правильно разместить устройство под ладонью,
оказываются как раз под указательным, средним и безымянным
пальцами.
     В сказочном мире для тех же целей служит особым образом
тренированная живая серая мышь. Ее кладут на ладонь, она спокойно
лежит, и только хвостик вытянут в струнку. Магоструктура
компьютера вводит ее в своеобразный транс, и взаимодействует с ней.
Кончиком хвоста Вы указываете прямо в нужное место на экране, а
указательным или безымяным пальцем приподнимаете ей
соответственно правую или левую лапку, что соответствует нажатию
на кнопку "мыши" в технологическом мире.
     А теперь вот Гоги Камикадзе изобрел схему, при которой можно
все действия, для которых прежде требовалась мышь, выполнять
мысленно, предоставив наконец серому зверьку спокойно заниматься
своими делами! Действительно здорово, и кстати укладывается в то
направление разработок, которыми я здесь занялся: применять
обычные заклинания и наговоры в программировании. Как
выяснилось, это совершенно новая концепция! До того здесь
использовались те же приемы, что и в технологическом мире, а
уникальный пласт собственного накопленного опыта оставался за
бортом. Впрочем, как видно, во всех мирах самые интересные вещи
происходят на стыке отраслей знания.
     Оказалось, что этот парнишка самостоятельно додумался до той же
идеи, на которую меня натолкнуло использование предоставленного
Бабой-Ягой наговора, чтобы поймать неизвестного вора, проникавшего
в платежную систему Княжества Московского через компьютерную
сеть. У Камикадзе не было такого опыта, он просто счел саму идею
достаточно сумасшедшей, чтобы попробовать применить на практике.
Мы с ним протрепались пару суток кряду, и эта беседа оказалась
весьма плодотворной для обоих. Я потом спросил Лешего:
     - Послушай, а ты-то чего не понял в его разработках?
     Леший лукаво взглянул на меня:
     - Я не понял, отчего вы с ним до сих пор не знакомы.
     - А почему было просто не привезти его к нам?
     - Ты же видишь, какой он робкий. Мне казалось, ему для первого
раза будет проще, что называется, играть на своем поле.
     Мы с Гоги решили в дальнейшей работе взаимодействовать, к
обоюдной пользе и вящему успеху дела. Я взял с него обещание
приехать к нам в Подмосковье, он в свою очередь предложил мне
провести какое-то время во вновь организуемом Университете
Колхиды, решение о создании которого было к тому моменту уже
принято. И давно пора, ведь как оказалось, до этого во всем
Закавказье, от Абхазии до Ленкорани, не было ни одного учебного
заведения такого класса, за исключением Матенадарана в Армении,
имеющего исключительно гуманитарную направленность.




     Мы покидали Колхиду, когда и сюда уже добралась осень. С
деревьев облетали листья, в горных ручьях пересвистывались
собравшиеся на зимовку перелетные раки, а мэтр местного
животноводства, человек русского происхождения по имени Макар,
пригнал стадо своих телят с горных лугов на зимнюю стоянку в долине
Риони. Как и прежде, в избушке нас было трое, вот только
персональный состав другой: Сквозняк, я и Леший. Хайнер остался в
Твиши, хоть и клялся в итоге перебраться обратно к нам в лес.
     Под нижней койкой в огромной бутылке булькала живая вода,
которую Сквозняк запас для братца Иванушки, а рядом с ней - другая
такая же бутылка со сладким колхидским вином, которым нас снабдил
на дорогу князь Якуб Хан.
     По двум соображениям мы решили сократить маршрут в том же
духе, в каком мы до того переправлялись через реки: во-первых, чтобы
довезти-таки хотя бы часть вина до Лены и Бабы-Яги, которые вряд ли
в своей жизни пробовали что-нибудь подобное, а во-вторых - портфель
Глюка, позволявший питаться от верблюда, остался в Твиши, а
укреплять здоровье с помощью лечебного голодания как-то не очень
хотелось.
     Вокруг хутора сестрицы Аленушки было белым-бело от
свежевыпавшего снега. Здесь уже стояла настоящая зима. Могу себе
представить, какая скукотища бывает, когда на улице делать нечего, а
в доме все вроде бы уже переделано по третьему разу, да еще в
отсутствие привычек куда-то девать образовавшееся свободное время.
У меня по первой встрече почему-то создалось впечатление, что
сестрица Аленушка относится как раз к такому типу людей, которым
всегда надо заниматься какой-то работой, которые отдыхать и
развлекаться не любят и не умеют. Впрочем, жизнь лишний раз
показала, что первое впечатление часто бывает обманчиво, и уж во
всяком случае никто из нас и представить себе не мог, что у сестрицы
Аленушки - такие знакомые. Не подумайте плохого!
     Снег скрипел под лапами нашей избушки, когда мы подруливали к
крыльцу. Вечерело, и в окошке был виден свет, тем не менее никто не
вышел нам навстречу. Если человек не подключен к компьютерной
сети, с ним связаться непросто, так что предупредить о своем
появлении мы не могли. Хорошо, что в нашей избушке было тепло.
Сквозняк поднялся на крыльцо Аленушкиной избы и постучал.
Послышались торопливые шаги, и молодой женский голос, не
хозяйкин, спросил из за двери:
     - Ху из хиэ? (Кто там?)
     - Пардон, - ответил Ежи и жестом подозвал меня, - По-английски
говорят...
     Мне пришлось вступить в разговор на английском языке:
     - Прошу прощения, миледи, вряд ли Вы нас знаете, мы здесь были
проездом в октябре и обещали Алене на обратном пути заехать и
помочь с ремонтом ее брата. Мы в избушке на куриных ногах, может
быть, Алена Вам рассказывала.
     - Подождите минутку, я ее позову, - ответили из за двери.
     Аленушка оказалась более приветлива:
     - Ой, здравствуйте. Заходите скорее. А где вы Глюка потеряли? А
это кто с вами? Алиса, познакомься, я тебе о них рассказывала: Иван
Рюриков и Ежи Сквозняк.
     - А это - просто Леший.
     - Ошъень приятно, - с трудом выговорила Алиса, - я раньше нье
видела леших. В льесу ниэ... около наш дом живет один Уайт... Белый
Рыцарь. А из где вы едете?
     Подумать только: Алиса! И не какая-нибудь, а похоже, что та самая,
приключения которой описал в свое время Льюис Кэролл!
     - Из Колхиды. Не Зазеркалье, конечно, но тоже страна занятная.
Там мы и Глюка потеряли, кстати.
     - С ним что-то случилось? - испуганно ахнула Аленушка.
     - Да. Влюбился и женился. Так что кофе с банановым ликером нам
сегодня не светит.
     - Жаль... Он такой славный.
     - Ликер? - спросил я.
     - Нет, Глюк. Так забавно русские слова коверкает...
     - Но вьедь и я тоже, - возразила Алиса, - А как вы разузнали
Зазеркалье? - обратилась она ко мне.
     - Читал. И о Стране Чудес тоже. И при этом думал: что бы еще с
Вами приключилось, если бы Льюис Кэролл любил играть также в
домино и "морской бой".
     - Думаю, я бы тогда познакомилась с Рыбой, - серьезно ответила
Алиса.
     Дамы с испугом глядели на смеющегося Лешего - картину столь же
монументальную, как и тот памятный обвал около Твиши.
     - Ему пльохо? - спросила Алиса.
     - Отнюдь, он просто воздает должное хорошей шутке. Не обращайте
внимание, - разъяснил Сквозняк.
     - Да, но ведь мы приехали не просто так. Помните, Сквозняк
обещал узнать насчет живой воды?
     - Что-нибудь удалось выяснить? - заинтересованно спросила
Аленушка.
     Сквозняк торжественно внес в дом бутыль.
     - Ежи, ты перепутал, - укоризненно сказал Леший.
     Ежи вынул пробку, понюхал.
     - Да, действительно. Но за неимением той сгодилась бы и эта,
может быть, даже еще лучше.
     Он моментально принес другую бутыль, на этот раз действительно
с живой водой, набранной в самом чистом роднике, какой только
удалось отыскать в окрестностях Твиши.
     - Так, а где пациент?
     Пациент оказался в пристроенном сзади к избе бревенчатом дворе,
какие не редкость в крестьянских домах средней полосы России. В
данном случае он был переоборудован под отличный теплый гараж, со
смотровой ямой, слесарным верстаком и даже газосварочным
аппаратом. На меня повеяло родиной... То есть легким флером
выхлопных газов.
     - Да, Алена, не знаю, а стоит ли Иванушке снова становиться
человеком? Вон он какой заботой окружен...
     Я не хотел никого обидеть, только чуть-чуть подковырнуть.
     - Стоит, оф корс, - горячо возразила Алиса.
     - Так, я попрошу всех выйти, - объявил Сквозняк, - зрелище будет
малопривлекательное. Аленушка, будьте любезны, позаботьтесь пока
об одежде для братца.
     Мы пошли обратно в избу, Аленушка отнесла в гараж комплект
одежды и присоединилась к нам. Вещи она дала явно на вырост, что,
впрочем, вполне разумно: кто знает, какие размеры у братца Иванушки
через столько лет. То есть, будучи машиной он, конечно же, не рос, но
вот на каком этапе физического развития он теперь находится как
человек?
     Бревенчатые стены заглушали звуки, так что мы даже слышать не
могли, что творилось в гараже. В сказках я читал, что живой водой
обычно кропят. А что получается в итоге, и как это выглядит на
практике? Впрочем, как это выглядит - вопрос скорее к голливудским
специалистам по компьютерной графике и спецэффектам. Они
сделают. А как это выглядит на самом деле - меня, например,
удовлетворило данное Сквозняком определение: малопривлекательное
зрелище. Так что посмотрим лучше на результат.
     Результат не заставил себя долго ждать. Вскоре Ежи вошел в дом,
ведя за руку серьезно ковырявшего в носу мальчонку лет пяти.
     - Сестрица! - закричал мальчик и бросился к Аленушке.
     - Иванушка, - сквозь слезы проговорила Аленушка.
     Желающих дальнейших подробностей этой душещипательной
сцены отсылаю к любому индийскому фильму или
латиноамериканскому сериалу. Только не забудьте подставить русские
имена, хоть от этого их обаяние улетучится на девяносто процентов.
Что и предопределило провал опытов 90-х годов по варке
отечественного "мыла".
     Таким образом, кстати, было экспериментально проверено, что
превратись Иванушка во что-нибудь живое - он бы, может, и вырос, но
будучи автомобилем, он все это время находился как бы в анабиозе.
Эту информацию я бы попросил довести до сведения сотрудников
Института Космических Иссредований РАН, пусть имеют в виду на
будущее, когда наконец зайдет практически речь о дальних полетах.
Между прочим, попутно решается также и проблема передвижения
космонавтов по поверхности исследуемых планет. Но это уже так, к
слову.
     А возвращаясь к этому вечеру у сестрицы Аленушки и братца
Иванушки, я могу только заметить, что твишийское вино явилось
достойной заменой тем изыскам, которыми нас от верблюда потчевал
Глюк в предыдущий заезд сюда, так что мы правильно сделали, что
отлили в отдельную посуду с четверть ведра для Лены и Бабы-Яги. Мы
рассказали о поездке, по ходу Иванушка буквально завалил нас
вопросами, в результате я пообещал показать ему, где раки зимуют, но
следующим летом. Не моя вина, что это обещание выполнить не
удалось, все претензии - к Кощею.



     Из нависшего над занесенным снегом подмосковным лесом серого
ватного неба крупными хлопьями падала, казалось, сама тишина, как
будто природа вздумала убить в зародыше любой звук, любые
признаки жизни как таковой. Было сумрачно, умиротворенно но как-
то уж очень пусто. Впрочем, это было еще ничего по сравнению с
Берлином, где зима отняла у города все цвета кроме серого, дрожащая
от холода Шпрее заторможенно-тягуче несла свои свинцово-
задубевшие воды сквозь серый строй набережных, а дувший с нее
промозглый ветер, пробиравший до костей невзирая на поднятый
воротник, пел заунывную песню в озябших липовых ветвях на Унтер-
ден-Линден. Тем заманчивей был уютный желтый свет за
стеклянными дверьми со слониками.
     - Давно вас не видел. Рад, очень рад. Вон свободные места,
проходите, садитесь. Где вы Глюка потеряли? Пива сюда! - возвысил
голос толстый Готлиб, призывая к нам официанта.
     Лена и Алиса озирались с интересом, пока Сквозняк делал заказ.
Впрочем, обстановка была вполне обычная: Штирлиц с Мюллером
травили анекдоты, дядя Феня, после очередной кружки пива
восклицал свое знаменитое "Маловато будет!", остальная публика
негромко беседовала, уютно потрескивали дрова в камине, жарко
растопленном по случаю мерзкой погоды. Уж не знаю, чего это вдруг
сестрица Аленушка решила, что братцу Иванушке еще рано ходить в
такие места, сама из за этого осталась дома, а ведь тут вполне
благопристойно.
     Готлиб воспользовался временным затишьем у стойки и подсел к
нам.
     - Так, во-первых, давайте познакомим с народом милых дам. Я вас
раньше здесь не видел, хоть та компания, в составе которой вы
появились - наилучшая рекоммендация.
     Милые дамы охотно согласились, и на некоторое время все частные
беседы между посетителями подвальчика влились в одну общую, пока
мы со Сквозняком рассказывали о путешествии в Колхиду.
     - Заливаешь, - авторитетно заявил Готлиб, когда я рассказал о том, в
состав какой семьи вошел теперь Глюк.
     - Шпрее заливает, - возразил я, - Дядя Феня, подтверди!
     - Так и было, Готлиб, новости хоть иногда смотреть надо.
     У Готлиба хоть и есть чудо-блюдце, но он его принципиально не
смотрит, называя "идиотской тарелкой". Я когда услыхал это впервые,
еще раз удивился про себя: насколько же все тут похоже на
технологический мир, при всей разнице в природе вещей. Впрочем,
одно дело - природа вещей, а другое - природа людей, которая во всех
мирах одинакова.
     Вошел профессор Плейшнер, не разобиженный, как в прошлый раз,
а со смешинкой в глазах:
     - У меня опять новости из Берна. Ну и номер же отчебучили звери в
тамошнем зоопарке! Неизвестно по какому наитию вдруг принялись
играть в демократию. И ладно бы всерьез отнеслись! Провели выборы.
Тбличку на одной из вольер пришлось сменить, чтобы вместо "Птица-
секретарь" было написано: "Птица-президент".
     - На фига им это нужно, хотел бы я знать, - удивленно проговорил
Штирлиц, - чем их не устраивала существующая администрация, а?
     - Так она и существует, как и прежде, и всеми делами как
занималась так и занимается.
     - А "птица-президент"?
     - У нее ни новых прав, ни новых обязанностей, одно сознание
собственной значимости, которое она торжественно носит по вольере
из угла в угол. Анекдот, право же, анекдот!
     - Ну, не более, чем предложение кухарке управлять государством,
профессор.
     - Да, Иван, уж кто-кто, а ты видел, что получается из такой
профанации демократических идей...
     Двери подвальчика вдруг распахнулись от пронзительного свиста, в
резонанс с которым задребезжал буфет. Свист был залихватский и
какой-то явственно радостный, уши, впрочем, заложило. На этой
акустической волне, стремительной и несокрушимой, как горный
поток, появился наш старый знакомый - старик-паромщик. Его
пытался удержать за фалды здоровенный мужик в руском народном
костюме, с необъятной черной бородой.
     - Ну, уймись, ишь развеселился, понимаешь! Стекла побьешь, -
протяжно басил он.
     - Да ладно тебе, Илья! Я ж тихонько.
     Соловей-Разбойник больше не шепелявил, а в его широкой улыбке
блестел белой фарфоровой новизной зубной протез.
     - Поздравьте меня, - радостно обратился он ко всей честной
компании, - завязал я с паромным делом и решил махнуть в Европу,
людей посмотреть и себя показать, как говорится.
     - И зуб, я смотрю, разрешили вставить? - обрадовался за него
Сквозняк.
     - Ага! Свисти - не хочу. Вот я на громкость и не хочу, кстати.
     - Реабилитировали, понимаешь, за давностью, - вставил
сопровождавший старика мужик, в котором я без большого труда узнал
Илью Муромца.
     - И как же Вы теперь будете свистеть? - спросил я.
     - Тихонько-тихонько. Вот так, - и Соловей принялся насвистывать
мелодию: ля, ля, соль-ля-ля соль-ля-ля, соль-ля-ля соль-ля-си, соль, си-
соль, фа ... Дядя Феня достал свою флейту и вступил вторым
регистром, за ним и Сальери сел за старенькое расстроенное пианино
аккомпанировать...
     - В честь чего веселье? - справшивали у Готлиба вновь пришедшие.
     - А просто так, - отвечал Готлиб, и его ответ всех вполне устраивал.






     Получено по электронной почте сети "Интернет", обратный адрес в
системе не зарегистрирован. По факту неоднократного
несанкционированного подключения назначено служебное
расследование. Результат комплексной проверки отрицательный:
ввиду того, что за последние годы число абонентов Сети сильно
возросло, проследить что-либо оказалось физически невозможно.
Дело списано в архив.



     Гнев, богиня, воспой Ивана, Петрова сына, когда на дисплее
компьютера, по краю которого совершала свой бесконечный круг
душистая аппетитная антоновка (неплохо сохранилась к маю!),
появилась новая надпись: "Е-7".
     Точнее, не гнев, а досаду. Я вполголоса чертыхнулся в сердцах и
отстучал в ответ: "Ранил." Где-то там, по другую сторону Кавказского
хребта, Гоги Камикадзе сделал пометку на разграфленном листе
бумаги.
     "Е-8."
     "Мимо. В-5."
     Я получил передышку, но это ненадолго. Камикадзе напал на мой
четырехклеточный линкор. До функционального морского боя в
банаховом пространстве мы с ним оба еще не доросли, но вот
классический вариант позволял отменно отдохнуть от напряженного
хорового скрипения мозгами, когда ни у кого из нас не было идей
насчет того, как применить к компьютерным сетям или
программированию вообще то или иное заклинание из нашей
обширной коллекции, включавшей в себя как полную антологию
среднерусского волхвования, так и самобытные магические приемы
Закавказья.
     "Мимо. Е-9."
     Опять мимо! Я занес карандаш над своим листочком, размышляя,
куда бы нацелиться в следующий раз, как вдруг вместо очередного
хода Гоги на экране возникло системное сообщение:
     "Получена почта, класс срочности Аз".
     Поганое свойство этой почтовой системы: пока не отреагируаешь
на такого рода сообщение - ничего другого нельзя сделать. Ладно,
посмотрим, что за почта. Мысленно воздав в очередной раз хвалу
талантам Гоги, избавившего все причастное к компьютерам
человечество сказочного мира от манипуляций с мышью, а самих
домовых мышей - от связанных с этим проблем, я (тоже мысленно)
щелкнул указателем по единственному доступному выбору -
"посмотреть почту".
     Ага: от сестрицы Аленушки. Странно, чего это вдруг я ей
понадобился, когда есть Ежи Сквозняк, примчится через две секунды,
только свистни. Видать, что-то важное, она ведь у нас вообще
аккуратистка, к тому же не так давно в сети, так что с приоритетами
не шутит.
     "Иван, требуется твоя помощь и твое знание технологического
мира. У нас пострадавший. Ждем немедленно. Можешь воспринимать,
как сигнал на сбор нашей группы быстрого реагирования. Ежи
Сквозняк."
     Во, дела! Нет, в сказочном мире точно не соскучишься. Так, первым
делом - переслать это послание Гоги: сбор - так сбор. И пусть Глюка
известит. Хотя, насколько я знаю Ежи, Хайнер и Гоги наверняка
получили нечто подобное, причем одновременно со мной. Больше
незачем тратить время на какие-то дополнительные сборы, разве что
черкнуть пару строк Лене, ушедшей навестить бабушку. Я нацарапал
ей записку и сотворил дверь в избушку Аленушки.
     Пострадавший спал на лавке прямо в горнице. Над ним склонился
Ежи, Аленушка хлопотала, собирая на стол, братец Иванушка во дворе
растапливал самовар, возле него почему-то околачивался Кузьма
Потапыч - молодой медведь, державший пасеку неподалеку, не по
годам серьезный зверь, хотя и немножечко рокер в душе (между
прочим, тот самый, что, будучи еще медвежонком Кузькой, так меня
насмешил в первую же мою минуту в сказочном мире, когда первым
живым существом, которое я увидел, оказалась Кузькина мать).
Хайнера и Гоги пока не было видно, ну да и они появятся с минуты на
минуту. Аленушка повернулась ко мне.
     - Иван, здравствуй. Прости, что отрываем от дел, но тут такое-
Ежи, Иван пришел.
     - Угу. Я сейчас, только наведу дополнительное успокаивающее.
     - А кто это и что с ним?
     - Сами толком не знаем. Сейчас, Глюк появится, расскажу сразу
всем.
     Сквозняк, как всегда, угадал: не успел он рта закрыть, как над
нашей головой раздался, как обычно, скрип сотворенного Хайнером
люка, вывалилась, как обычно, связка воздушных шариков, и на нее
спрыгнули Глюк и, что необычно, Камикадзе.
     - Так. Фсем прифет. Фсе на месте, дас ист отлично, а где
постратафший?
     Пострадавший на лавке дрых, как младенец. Следов
вышеупомянутых страданий, физических либо душевных, на нем
заметно не было, за исключением одного: он был явно не местный.
Лет двадцати двух на вид, лицо этакого общестатистически-
европейского интеллигентного типа, темноволосый, парниша запросто
затерялся бы в толпе студентов любого из университетов
технологического мира, но никак не здесь. Ну не носят в сказочном
мире джинсов "Джордаш" и футболок с надписью на английском
языке: "Университет Карнеги - Меллона, Питтсбург, Пенсильвания"!
     Аленушка принялась рассказывать:
     - Заваливается вдруг без стука Кузьма, висит у него на плече этот
вот молодец, без сознания, как куль с мукой. Ежи определил у него
нервный шок. Парень не наш, откуда взялся - неизвестно, что с ним
дальше делать - тоже.
     - А Кузьма-то его где подобрал? - поинтересовался я.
     - Да ты его самого спроси, - ответил Ежи и крикнул в окно:
     - Эй, Кузьма Потапыч, пожалуйте сюда!
     - А я не попаду в безвыходное положение, как Винни-Пух? - вполне
резонно поинтересовался медведь.
     - Нет, тут дверь широкая.
     Кузьма Потапыч, кряхтя, протиснулся через двустворчатую дверь в
сени, не рискуя двинуться дальше.
     - Где Фы его фсяли герр медфеть?
     - Иду на свою пасеку, первый взяток пора брать, кругом природа,
погода, напеваю себе "Отель Калифорния" от полноты чувств, выхожу
на полянку возле Калужского тракта, а на ней стоит прислонившись к
дубу незнакомый человек и провожает диким взглядом рейсовый
двухэтажный куроног из Тулы, опаздывал, кстати, на полчаса. Ну, Вы
знаете, у меня бесшумно ходить не получается, тем более - напевая, он
обернулся на хруст кустов, увидел меня, крикнул что-то вроде "Уау!" и
как стоял к дубу прислонившись, так спиной по стволу и сполз на
землю. Ну, думаю, дело плохо, прикинул, кто ближе живет, и поволок
его сюда. А вы уж тут разбирайтесь с ним.
     Не сказать, что рассказ Кузьмы сколько-нибудь прояснил дело.
Парень явно впервые в жизни увидел двухэтажный куроног, это
чудесное средство передвижения - дальнего потомка избушки на
курьих ножках. Если верить рекламе изготовителей, фирмы
"Муромский Леший и сыновья", даже когда куроног идет рысью всех
своих шестнадцати ног, на остекленной веранде верхнего этажа можно
спокойно пить чай. Мне самому обычно некогда, поэтому приходится
для скорости сотворять себе двери, но как только найдется спокойная
неделька - обязательно надо будет съездить вместе с Леной куда-
нибудь на куроноге, это получится вроде морского круиза в
технологическом мире. Да кстати, вспомнить хотя бы наше с ребятами
путешествие в Колхиду в позапрошлом году в избушке Бабы-Яги, какой
это был кайф!
     Но то был кайф для меня, я знаю, что это такое - куроног, а
неподготовленному человеку из технологического мира увидеть его
впервые в жизни - поневоле задашься сомнениями: то ли вон там по
дороге поехала крыша, то ли у тебя. Рациональное мышление обычно
склоняется в пользу последнего. Особенно когда для полноты
впечатления вдруг из кустов появляется медведь, напевающий "Отель
Калифорния", да так, будто ему в детстве кто-то из собратьев на ухо
наступил- Парень еще не слышал в исполнении Кузьмы его коронный
номер - "Шизгару", вот тогда бы у него точно крыша поехала.
     Ну, хорошо. Что он не местный - и так было видно, и это
исчерпывающе объясняло его состояние, но вот кто он и как сюда
попал - по-прежнему было неясно.
     - Ладно, Ежи, пока мы его самого не расспросим - толку не будет.
Буди, что-ли, - подытожил Камикадзе.
     - Сейчас. Только пусть Кузьма спрячется пока, чтобы парня не
нервировать, - и Сквозняк принялся колдовать над молодым
человеком, бережно выводя его из сонного состояния. Через пару
минут его усилия увенчались успехом: парень открыл глаза и сел на
лавке, испуганно озираясь.
     - Где я? - спросил он по-английски.
     - В безопасности, - ответил я. Поневоле пришлось мне взять
инициативу на себя, ибо кроме меня из присутствующих лишь
сестрица Аленушка достаточно хорошо знает английский, поскольку
закадычная подруга Алисы, знакомой читателям по книжкам Льюиса
Кэролла. Забегая вперед, скажу, что и в дальнейшем мне, так сказать,
назвавшемуся груздем, пришлось взять на себя труд выступать у парня
в роли переводчика.
     - А как я сюда попал? - задал он следующий вопрос, впрочем,
совершенно безучастно.
     - Это как раз мы и хотели бы выяснить, чтобы помочь Вам
вернуться. Кто Вы? Что с Вами?
     - Меня зовут Джефф Сименс, и со мной все в порядке, просто я
сошел с ума.
     - Это Вы так решили, увидев поющего медведя? Не бойтесь, он
замечательный зверь, мухи не обидит. Кстати, он Вас сюда и принес,
когда Вы у дороги потеряли сознание. А что было перед этим?




     Вот что рассказал Джефф Сименс:
     "Я поступил в аспирантуру Университета Карнеги - Меллона,
отделение статистики. Приехал к началу летнего семестра, снял
квартиру, а там стоял громадный холодильник, ну, знаете, прямо-таки
динозавр, наверное, лет шестьдесят как с конвейера. Занимал пол-
комнаты. Хотел я его передвинуть, тяжелый, зараза, где-то как-то
неудачно повернул, чем-то сзади зацепил за ручку двери - порвал
какую-то медную трубочку, зашипело-
     "Ну, думаю, влип. Хозяйка голову оторвет, как узнает, что я его
сломал. А кто возьмется починить этакий музейный экспонат, да во
сколько это встанет?
     "Тут то я и сошел с ума, во всяком случае начались галлюцинации,
которые продолжаются и сейчас.
     "Из этой проклятой трубочки валил не бесцветный газ, а
невообразимого цвета коптящий едкий дым, который вместо того,
чтобы улетучиться в форточку,  сконденсировался в самого
натурального джинна, ну, знаете, как в сказках из 1001 ночи, большого
и страшного.
     - У, ха-ха-ха-ха! Пятьдесят лет беготни по трубкам - это почище,
чем полторы тысячи лет в кувшине! Слушай, вьюнош! Я поклялся, что
отомщу за свой плен первому попавшемуся, так что на свою беду ты
появился на свет! Я не стану убивать тебя, а переброшу в такое место,
где увиденное тобой помутит твой разум. Готовься!
     - Постойте, как Вас там, ибн- - я сумел вспомнить, каким приемом
уходили в сказках от такого рода напасти, - Это что же, Вы в этом
холодильнике вместо фреона были?
     - Да, был, и больше не желаю!
     - Прямо-таки не верится. Не покажете ли Вы, перед тем, как меня
перебросить куда Вы там собрались, как же это Вам удалось тут
поместиться?
     - Ладно, так и быть, у тебя ведь все равно нет паяльника, как у того
типа, что меня сюда засунул.
     "Паяльника у меня действительно не было, только жевательная
резинка, а ведь ею можно залепить все, что хочешь, ну, знаете.
Единственно я впопыхах не учел, что надо заткнуть два оборванных
конца! Поэтому джинн влез в агрегат холодильника и благополучно
вылез, а уж дальше не стал терять времени, взмахнул руками, прорычал
что-то такое неразборчивое по-арабски, и вот, земную жизнь пройдя
до половины, я очутился в сумрачном лесу, два дня блуждал по этой
чащобе, пока наконец не оказался под этим дубом, и не увидел этот
дом, который шагал по дороге, а потом на меня напал медведь,
который страшно ревел- А теперь вот я вижу Вас, джентльмены,
одетых, будто на маскарад, так что просто сам удивляюсь богатству
своей больной фантазии-"
     Это он так о вечной засаленной до неопределенного цвета
академической мантии Глюка, Сквозняковском сером кителе в духе
Председателя Мао, удобном и неудобном одновременно своим
немерянным количеством карманов, вышитом красным крестиком
белом выходном сарафане сестрицы Аленушки и моей патриотичной
бело-сине-красной косоворотке!
     Джефф потряс головой, быть может, надеясь, что наваждение
исчезнет и он вновь окажется в своей комнате в Питтсбурге, наедине
со сломанным холодильником. Я, впрочем, исчезать не собирался,
категорически не считая себя всего лишь чьей-то галлюцинацией.
     - Насчет богатства больной фантазии - это Вы себе льстите, -
заметил я, - а вот медведю этому не вздумайте говорить, что он
страшно ревет. Обидится до глубины души, а ведь душа у него - чистое
золото. Имейте в виду, когда он наткнулся на Вас, он напевал "Отель
Калифорния". Точнее, думал, что напевает-
     - Уж не хотите ли Вы сказать, что и джинн, и Вы действительно
существуете?
     - А Вы бы хотели, чтобы галлюцинация осознавала, и главное -
признавала себя галлюцинацией, переступив через собственное
самолюбие? Нет, милейший! Впрочем, не Вы первый, не Вы
последний, кто испытывал такие вот приступы нездорового
солипсизма. Не бойтесь, они быстро проходят, лишь бы котелок варил.
А теперь извините, я должен пересказать друзьям наш разговор.
     Пересказывал я, разумеется, вкратце, только самую суть. А суть
сводилась к тому, что в технологическом мире находится на свободе
непредсказуемый, неуправляемый и обозленный джинн, и с этим надо
что-то делать, пока не появились новые жертвы.
     Глюк аж присвистнул:
     - Фот это да! Надо его лофить, наферное.
     - Ага, причем если мы на это не вызовемся, нас могут неправильно
понять, - добавил я, - составили себе репутацию на свою голову-
     - Оно конечно, только учти, дорогой: все джинны находятся под
юрисдикцией султана Гаруна Аль-Рашида, так что как минимум надо
известить его, - возразил Сквозняк.
     - Да кто нас будет слушать, сообщи мы хоть о грядущем конце
света? - засомневался Камикадзе.
     - Нет, полюбуйтесь только на них! - закипятилась сестрица
Аленушка - Кто их будет слушать! Это вас-то, чьи фамилии года не
проходит, чтобы не мелькали в международных новостях! Обратитесь
к князю Остромыслу, к князю Якуб-хану, пусть выйдут на султана на
своем уровне, или к Кощею, на худой конец.
     - А федь ферно. Дафайте сперфа зайдем к Лешему, пусть замолфит
слофечко князю Остромыслу.
     - Точно. Пошли, ребята. Аленушка, пусть Джефф у вас посидит
пока, оклемается окончательно. Не таскать же его повсюду, хватит ему
впечатлений для начала.
     Леший, к счастью, оказался дома.
     - Ого! Да ко мне целая делегация! Вся честная компания, как в
старые добрые времена. И разумеется, неспроста?
     - Неспроста. У нас трудности. Точнее, не у нас, а у
технологического мира.
     Я вкратце рассказал Лешему про Джеффа, и что мы предполагаем
предпринять.
     - Да, дела- Значит, вам нужно выйти на Гаруна Аль-Рашида. Ладно,
сделаем. Только придется подождать, пока я свяжусь с князем
Остромыслом. Вы возвращайтесь на аленушкин хутор, а мы с князем
туда подъедем.
     Мы так и поступили, а вернувшись застали занятную картину:
Джефф учил Кузьму Потапыча петь. Познания Кузьмы в английском
ограничивались тем, что он услышал из песен, Джефф по-русски не
понимал ни бельмеса, но каким-то образом им удалось найти общий
язык, состоящий главным образом из жестов и междометий. На
удивление, у Кузьмы прорезался слух, и исполняемая на два голоса "Не
переживай, будь счастлив", звучала настолько здорово, что мы
устроили необычному дуэту маленькую овацию.
     - Дас ист фантастиш! Это долшны услышать ф "Элефанте"!
     - Согласен, только потом, - отрезал Сквозняк.
     Дела ждали нас, а мы ждали князя Остромысла, попивая чай с
вкуснющими плюшками, которые испекла сестрица Аленушка. Джефф
поначалу принялся было подсчитывать калории, но очень быстро
насчитал их столько, что махнул рукой. Хуже нету ждать и догонять,
так что расслабиться, будучи в ожидании - великое дело, особенно
когда все остальные дела стоят, отодвинутые на задний план, поэтому
да здравствуют плюшки!




     Всякое ожидание в конце концов завершается. Не прошло и
полгода, как за окном раздался топот избушки на курьих ногах,
которой обычно пользовался для ближних поездок князь Остромысл.
Точнее, не прошло и трех часов.
     Князь без лишних слов подошел к новенькому компьютеру
сестрицы Аленушки, быстрым движением пустил по краю блюдца-
экрана принесенный с собой лесной орех, принялся деловито бить по
клавишам и уже по ходу своих действий заговорил:
     - Был у меня Леший, вот только что. Рассказал он мне, что за
история. Интересная история, просто любо-дорого. Затею вашу
связаться с султаном Аль-Рашидом одобряю, хотя и не очень понимаю,
зачем я-то тут понадобился, уж кого-кого, а вас он бы и сам выслушал
со всем вниманием. Ну, ладно. Между прочим, я сейчас как раз
устанавливаю с ним связь. Предварительно я уже переговорил, а
сейчас вы ему еще раз подробно сами все расскажете, и обсудим
детали. Классная все-же штука эта компьютерная сеть, не то что
раньше, когда почтовые голуби по три дня летели-
     Султана Гаруна Аль-Рашида, не считая программ чудо-блюдечных
новостей, я видел в свое время лишь мельком, в Колхиде, на празднике
новообретения Золотого Руна, о чем подробно шла речь в прошлой
повести. Конечно, ни о каком непосредственном общении в тот раз не
было и речи, не говоря уже о моем тогдашнем знании латыни -
общепринятого языка межнационального общения в сказочном мире.
     Связь установилась. На отполированном до зеркального блеска дне
блюдца-экрана появилось изображение могущественного повелителя
джиннов - одетого в пышные восточные одежды благообразного
седобородого старца с властным взглядом.
     - Я вновь приветствую Вас, светозарнейший султан! - начал
разговор князь.
     - Да, князь, добрый день еще раз. Итак, продолжаем разговор. Эти
Ваши добры молодцы при Вас?
     - Точнее, я при них, - князь сделал нам жест рукой, призывая
подойти к компьютеру поближе, чтобы оказаться в поле зрения чудо-
блюдца. Между прочим, до сего момента у меня не было повода
рассказать, что широко упоминаемое в сказках чудо-блюдце, в
котором их персонажи сплошь и рядом наблюдают всяческие
удаленные события, имеющие непосредственное отношение к своей
судьбе, так вот, это блюдце - устройство двустороннего действия. Если
в том месте, которое чудо-блюдце в этот момент показывает, есть
такое же, можно вести разговор, видя собеседника в своем чудо-
блюдце, как в технологическом мире - по видеотелефону. Тем проще в
сказочном мире устройство домашних мультимедийных компьютеров,
которые просто по определению таковы в силу свойств своего дисплея.
     - Здравствуйте, молодые люди, - приветствовал нас султан, когда
мы появились в поле зрения аленушкиного компьютера, - А где же
наш невольный гость?
     Я подозвал Джеффа, который подбежал, дожевывая плюшку. По
всей видимости, запас гормонов, ответственных за удивление, у него в
организме иссяк, ибо предстоящий разговор он воспринял, как
должное: Гарун Аль-Рашид, так Гарун Аль-Рашид, подумаешь, эка
невидаль-
     - Вы меня извините, господа, я хотел бы задать нашему гостю
несколько вопросов, так что перейду на его язык, - и султан
продолжил уже по-английски, - Здравствуйте, мистер Сименс.
     - Добрый день, сэр. Или я должен говорить "Ваше Величество"?
     - Как Вам угодно, отношения к делу это не имеет. Итак, Вы
говорите, Вас сюда перебросил джинн?
     - Да, сэр. Он появился самым неожиданным образом, из
охлаждающего контура холодильника.
     - Да, это довольно необычно. Он не представился?
     - Нет-
     - Ладно, мы его личность все равно установим. Видите ли, это
необходимо, чтобы по всем правилам призвать его сюда. Так-
Опишите, пожалуйста, его внешний вид. Какого цвета был дым, из
которого он возник?
     - Ну- зеленого, знаете, может быть, едкий такой оттенок, как будто
светящийся.
     - Так- А сам он как выглядел?
     - Ну, знаете, как выглядят джинны- Лицом похож на Ясира
Арафата, с таким же платком на голове. Смуглый, глаза черные. Рост -
выше среднего- Одет знаете, ну- среднестатистически-так по-
восточному. Широкие штаны синие, курточка белая, до талии, на ней -
шитый золотом орнамент, знаете, такой восточный, растительный.
Под курткой - шелковая рубашка синяя, одноцветная. Больше не
припомню ничего. Сами понимаете, мне было не до этого.
     - Понимаю. Так- Ага- Кое-что вырисовывается, сейчас попробую
навести справки поконкретнее. Подождите немножко, не
отключайтесь, пока я в базе данных копаюсь, это недолго.
     У султана под рукой оказался еще один компьютер кроме того,
который он использовал для связи. Насколько я мог судить, он
составил запрос и отправил его куда-то, где собственно и хранилась
сама база данных. О содержании этого запроса я ничего сказать не
могу, так как арабского языка не знаю, но наверное это было данное
Сименсом описание джинна. Ума не приложу, как можно выудить
хоть что-нибудь содержательное из описания того, во что он был одет.
Ну да ладно, посмотрим- Прошло несколько минут, и Гарун Аль-
Рашид вновь обратился к Джеффу.
     - Так- Сейчас я к Вам на компьютер сброшу по сети несколько
картинок, а Вы скажете, если узнаете на них своего знакомого.
     В углу экрана замигало системное сообщение "Принимаю данные",
которое быстро сменилось приглашением "Просмотреть данные".
Остромысл щелкнул по нему указателем и раскрылось еще одно окно,
а в нем - несколько цветных то ли фотографий, то ли рисунков,
исполненных с фотографическим качеством. Джефф внимательно в
них всмотрелся.
     - О! Вот он.
     - Так- Не спешите, проверьте еще раз, посмотрите на других. Вы
уверены?
     - Да. Вот этот, на четвертом снимке.
     - Сейчас я перешлю Вам только эту картинку, а Вы скажете: та или
не та.
     Это не заняло много времени, и Джефф уверенно заявил:
     - Да. Это он.
     - Так, отлично. Первый вопрос выяснили. Теперь: если я правильно
понял князя Остромысла, вы, господа, предлагали свои услуги по
содействию возвращению нашего гостя домой, а моего подданного - в
Магриб. Кстати, его имя - Ахмед ибн-Хуссейн Аль-Халиди. Учитывая
ваш опыт в делах такого рода, с радостью принимаю ваше
предложение. Только для этого придется отправиться в
технологический мир. Так, я надеюсь, вы в курсе общепринятой в его
отношении политики: минимум непосредственного воздействия,
которое нельзя было бы объяснить с позиций тамошней науки и
техники, ибо чем меньше они будут знать о нас точно, тем меньше
своей предприимчивостью создадут проблем себе и нам. В нашем
случае совсем без этого не обойтись, но хотя бы выбирайте наименее
сильнодействующие средства.
     - Да, разумеется, светозарный султан, - ответил я за всех, так как
Гарун Аль-рашид продолжал разговор по-английски.
     - Ах, оставьте эти церемонии для официальных приемов. Так,
теперь последний вопрос: чтобы вы смогли диктовать свои условия
Ахмеду ибн-Хуссейну Аль-Халиди, вам необходим амулет,
удостоверяющий ваши полномочия. За этим амулетом вам придется
наведаться ко мне, прежде чем вы отправитесь за океан. В наших
общих интересах сократить путь. Я знаю, вы можете пройти в любое
место, сотворив дверь. Так что как только соберетесь - милости
прошу, прямо сюда.
     - Мы готовы хоть сейчас, но к сожалению, ничего не получится,
разве что в следующий раз. Чтобы сотворить дверь, нужно четко
представлять себе относительное положение того места, где будет ее
другая сторона. Мы не представляем, где именно и как именно
расположена комната, где Вы сейчас находитесь.
     - Жаль. Так, а может быть, есть промежуточная точка, с которой
ближе добираться обычным путем? Троя, например? Я слышал, когда
вы утихомиривали тамошнего дракона, то прибыли туда именно так.
     - В Трою - вполне возможно, вопрос лишь в конфиденциальности
нашей миссии.
     - Особой закрытости, в общем-то, не требуется. К тому же если
договориться прямо с императором Кассием- Да, так и сделаем.
Чтобы не вламываться к нему без разрешения. А я зарезервирую для
вас места на скоростном пароме Троя - Карфаген. Так- Будет,
пожалуй, лучше, если я его вызову прямо сейчас, - и султан принялся
долбить по клавишам, устанавливая связь с Троей. Вскоре его усилия
увенчались успехом, и на экране аленушкиного компьютера появилось
еще одно окно, а в нем - изображение нашего старого знакомого,
Кощея Бессмертного, он же Цезарь Император Анатолийский Кассий
Иммортур.
     - Привет, Гарик. Ой- Здравствуйте, светозарнейший султан.
Здравствуйте, господа.
     - Брось, Кассий, не церемонься, тут все свои.
     - И вон тот, судя по одежде, из технологического мира, тоже свой?
     - Его не опасайся, он по-латыни не понимает. Из за него как раз
весь сыр-бор.
     - Я слушаю.
     - Тут такая история- У меня еще один джинн нашелся, в
технологическом мире, надо его вернуть, а этого парня - домой, он его
сюда кинул от щедрот душевных. Команда, которую ты видишь, этим
займется, но им нужно заехать ко мне за удостоверяющим амулетом.
Могут они срезать путь через Трою, сотворив дверь?
     - Конечно. А вы, ребята, учтите на будущее: я вас всегда рад видеть,
и незачем каждый раз спрашивать разрешения.
     - Спасибо. В принципе, нам только до порта дойти.
     - Давайте, заходите, хоть сейчас.
     - Да, господа, отправляйтесь, а я как с паромом разберусь - извещу
вас через императора Кассия.
     - Хорошо, сейчас идем. Конец связи.
     Не люблю растягивать прощания надолго, но хоть как-то
попрощаться нужно было. Я вызвал избушку Бабы-Яги, которую пошла
навестить Лена.
     - Здоровеньки булы, Ванюша. Тебе Лену?
     - Здравствуйте. Да, если можно. Меня в очередной раз посылают.
     - Это же таки даже не смешно! Кто, куда, зачем? Лена! Ты,
конечно, будешь смеяться, но твой супруг-таки опять невесть куда
улизнуть хочет!
     - Это правда, Иван? - спросила подошедшая Лена, - Что на этот
раз?
     - Беглый джинн, в технологическом мире, в Америке.
     - А не в "Элефант"?
     Ко мне подошел князь Остромысл:
     - Могу удостоверить, голубушка, не в "Элефант", -(Если на то
пошло, не голубушка а дятлушка, - машинально отметил я) - Они уже
отправляются, так что вы его теперь увидите только когда вернется.
     - Н-да- Ну, что-ж, раз такое дело - успеха вам там, и разберитесь с
ним поскорее. Буду ждать. Пока!
     Она отключилась, с выраженьем на лице чернее тучи. У меня тоже
на душе кошки скребли. Каждый раз, сообщая Лене о такого рода
обстоятельствах, чувствую себя виноватым- Князь Остромысл
похлопал меня по плечу:
     - Ничего, не грусти без толку. Она у тебя молодец, выдержит. Я
тоже желаю вам завершить это дело поскорей. Глюк, а ты с Медико
капитально попрощался или сказал, что отойдешь на минуточку?
     - Аллес рихтихь, князь (все в порядке), Скфозняк так состафил сфое
послание, что пыло понятно, дас это надолго. Я есть готофф.
     Сквозняк тоже был готов, хоть у сестрицы Аленушки и стояли в
глазах слезы. Чего я не могу понять, так это как они до сих пор еще не
поженились, при их-то отношениях- Проще всего было Гоги, ему
прощаться пока что не с кем, поэтому он был, пожалуй, наиболее весел
и бодр, хотя, положа руку на сердце, скорее он просто по молодости
лет бодрился более остальных.
     Сквозняк глубоко вздохнул и сотворил дверь в замок Кощея.
     - Пошли, ребята!




     Кощей нас уже ждал, но нам удалось с ним перекинуться лишь
парой фраз. Хоть он и вызвался лично проводить нас в порт, ничего у
него не вышло: появился кто-то из министров, и началось одно из этих
бесконечных нудных совещаний, из которых главным образом и
состоит государственная работа. Так что он просто сунул нам в руки
пачку билетов, и мы откланялись. Наш паром отходил через сорок
минут - только-только добежать. Во Гарун Аль-Рашид дает! Или у
него всегда наготове на всех парах стоят корабли по всему свету?
Джефф тоже меня просто восхитил: уж не знаю, какой компромисс он
нашел с привычными своими представлениями о мире, но испуг его,
кажись, окончательно прошел, и он настроился на какой-то
туристский лад. Сейчас, несмотря на спешку, он умудрялся еще
оглядываться во все стороны одновременно, используя на полную
катушку тот факт, что мы увлекали его за собой. Сомневаюсь, что он
сумел бы потом найти дорогу обратно, случись в том нужда.
     Троя - город живописный, располагается на холмах, окружающих
обширную бухту. Это прекрасно, если не нужно куда-то быстро
добежать, в противном случае получается кросс по пересеченной
местности. Хорошо еще, что наш путь лежал в основном под горку по
мощеным брусчаткой улицам с белыми домами, выстроенными в
причудливом сочетании мавританского и классического стилей. До
сих пор удивляюсь, как нам удалось преодолеть расстояние от дворца
Кощея до пассажирского порта в таком спринтерском темпе. И мы
оказались правы, взяв этот темп, ибо сумбур, царивший в порту, не
поддается никакому описанию, как, впрочем, в любом порту,
аэропорту или на вокзале: шум, толчея, энное количество указателей
взаимоисключающего содержания, так что для принятия решения по
имеющейся в них информации требуется использовать статистику-
     Худо-бедно, но в итоге удалось найти причал, спрятавшийся
укромно в дальнем уголке порта, и пришвартованный к этому причалу
паром, совершенно неожиданно оказавшийся до смешного маленьким.
Кто видел в технологическом мире современные морские паромы, тот
меня поймет: вряд ли он будет величиной с речной трамвай или даже
меньше. Деревянная посудина имела одну палубу с трюмом под ней, в
котором была выгорожена крошечная каюта, длина этой калоши
составляла аршин двадцать пять от носа до кормы. На таком корабле,
должно быть, плавал Синдбад-Мореход- Хотя, не совсем. И дело не
только в том, что в сказочном мире вся техника выглядит несколько
архаично и до крайности кустарно, ведь ее потребительские качества
определяются отнюдь не свойствами грубой материи, а в том, что это
отражается и на конструкции.  В частности, здесь не было и намека ни
на паруса, не говоря даже о мачтах, ни на любой другой движитель,
соответственно, и команда состояла всего лишь из капитана и двух
стюардов. Что интересно, не было также ни штурвала, ни рулевого
весла - ничего такого. Как говорится, без руля и без ветрил-
     Капитан лично встречал пассажиров на причале у сходней, точнее -
маялся за неимением оных (пассажиров), переминаясь с ноги на ногу.
Странно, ведь это за пять минут до отплытия! Поэтому когда на
причал ворвалась наша запыхавшаяся орава, это его заметно
обрадовало.
     - Здравствуйте! Приветствую вас от имени компании "Феакийские
Средиземноморские Линии". Персонал парома "Офир" и лично я,
капитан Синдбад, надеемся, что путешествие будет приятным для вас.
Покорнейше прошу подняться на борт.
     Эту формулу, заученную наизусть и произнесенную уже, наверное,
в тысяча первый раз, капитан протараторил по-латыни, как из
пулемета, а потом, к нашему удивлению, повторил ее на всех языках,
родных членам нашей разношерстной компании: русском, немецком,
польском, кахетинском и английском. Этим он вверг нас в состояние
легкой прострации, в котором мы и находились, карабкаясь по узким
сходням.
     Как только мы оказались на палубе, стюард убрал сходни и
принялся отвязывать швартовы. Я спросил капитана:
     - А что, других пассажиров не будет?
     - Нет, по моим данным - только международная оперативная
группа, откомандированная Князем московским в распоряжение
султана Аль-Рашида. Насколько я понимаю, это вы пятеро. Так что не
извольте беспокоиться, домчим быстрее ветра. А теперь простите, я
должен управлять судном.
     Синдбад прошел на корму и принялся сосредоточенно делать
руками какие-то пассы. Паром отошел от причальной стенки,
развернулся к выходу из гавани и двинулся вперед. Не было ни шума
мотора, ни дрожания палубы, свойственных кораблям в
технологическом мире, а только плеск воды, шум ветра и долетавший с
берега гомон многоязыкой толпы.
     Мы проплывали мимо кораблей разной величины и назначения,
буквально заполонивших гавань. Удивительно, что при всех
достижениях магии, в сказочном мире все еще были выгодны морские
перевозки. Хотя, почему бы им не быть выгодными, когда груз лежит
себе, не портится, так как на него наведена соответствующая защита,
каши не просит. В свою очередь, современный корабль в сказочном
мире сам по себе не требует практически никакого обслуживания,
никаких расходных материалов, являясь при этом с одной стороны -
практически всепогодным, с другой стороны - практически вечным, а
самое главное - чтобы отправить груз по морю, знать самому магию
совершенно не обязательно. Как не нужно в технологическом мире
уметь управлять трамваем, чтобы ехать в нем пассажиром.
     Насколько можно было понять, умение делать себе двери, которым
обладали мы - пока еще экзотика, хотя со временем система из такого
рода дверей, или точнее - широких постоянно открытых ворот,
наверняка убьет все прочие виды регулярного сообщения. Однако при
этом никуда не денутся морские путешествия, совершаемые просто
ради удовольствия, вспомнить хоть встреченный нами на обратном
пути на том же пароме "Офир" шедший под голландским флагом
двухмачтовый парусный фрегат, на котором шумела веселая компания
скелетов. Все снасти его были расцвечены коронарными
электрическими разрядами, известными публике под названием огней
Святого Эльма, так что он сверкал в сумерках через туман, как
новогодняя елка, а с палубы доносился нестройный хор: "Пятнадцать
черепов на гроб мертвеца, Йо-хо-хо, и банка вишневого варенья!"
     Паром тем временем миновал волнорезы, обозначающие вход в
гавань. При той скорости, с которой мы пересекали акваторию порта,
плыть бы нам несколько лет. Но вдруг паром приподнялся над
волнами, развернулся на месте, ложась на курс, и принялся
разгоняться, летя на высоте всего пары аршин, как экраноплан. Теперь
стало понятно, почему борта на носу такие высокие: не будь их,
встречный ветер запросто сбросил бы нас с палубы. Если прикинуть на
глаз, скорость достигла полусотни узлов. Берег быстро скрылся из
виду.
     Джефф выглядел несколько обескураженным.
     - О чем беспокоетесь, сударь? - спросил я его.
     - Да ни о чем конкретно, все вместе как-то- Больше всего угнетает
то, что непонятно: как это все действует, при полном отсутствии
технического устройства.
     - Не берите в голову. Я сам долго пытался в этом разобраться, а
потом махнул рукой. В этом мире невозможно оставаться
материалистом, он имеет другую природу. Поэтому все и работает.
     - Вы говорите так, будто и сами не местный.
     - А я и есть не местный, я тоже из технологического мира. Меня
однажды взяли и утащили сюда, им нужен был квалифицированный
программист. Обещали даже вернуть домой, как только отпадет нужда.
А я вот остался. Здесь интересно.
     - Да, это я успел заметить. Более чем. А Вы не в курсе, если уж на
то пошло, наш капитан имеет какое-нибудь отношение к Синдбаду-
Мореходу из сказок 1001 ночи?
     - Не в курсе, но подозреваю, что это именно он. Однофамильцы
мне тут еще не попадались. А Вы спросите его сами.
     - Да ну, неудобно-
     - Бросьте. Его наверняка об этом спрашивает всякий встречный и
поперечный, так что не Вы первый - не Вы последний.
     Капитан Синдбад тем временем сам подошел к нам.
     - Ну, вот. Теперь три часа пути - и Карфаген. А пока можно
расслабиться. Выпейте чаю.
     Стюарды с молниеносной быстротой организовали на корме
чаепитие: развернули богатый восточный ковер, вынесли блюда с
разными восточными же сладостями, под которыми (сладостями)
впоследствии обнаружилась чеканка исключительно тонкой работы,
расставили пиалы и чайники. Все с удовольствием расположились.
     - А скажите, капитан, - обратился к Синдбаду Сквозняк, - почему
Ваша компания называется "Феакийские средиземноморские линии"?
     - Вы давно последний раз перечитывали "Одиссею", молодой
человек? Вспомните, Одиссей ведь воспользовался услугами
феакийцев, чтобы добраться наконец до Итаки. Они уже тогда были
искусными мореходами, правда, то, что описано у Гомера - в точности
так мы движемся сейчас - все-таки преувеличение, в те времена
современные способы судостроения и судоколдования еще не были
разработаны.
     - Попутно хочу предвосхитить вопрос, который наверняка вертится
у вас на языке, - продолжал капитан, - Да, я - тот самый Синдбад-
Мореход, чьи путешествия отчасти описаны в сказках.
     - Но отчего Вы поступили на работу в судоходную компанию? Ведь
если верить сказкам, Вы - большой авантюрист по натуре. Не скучно?
- спросил Джефф.
     - Ну, знаете, в те времена, когда я начинал, нельзя было не быть
авантюристом. Но вспомните: большинство моих приключений
носило скорее характер злоключений, хоть и удавалось в итоге
выбраться. А здесь- Немножко скучновато, конечно, зато спокойнее.
Впрочем, я на этой линии только потому, что она сравнительно новая.
Моя основная обязанность - разработка и первоначальная, так сказать,
обкатка новых маршрутов. Так что скучать на самом деле не особенно
приходится.
     Шумел вспарываемый бушпритом воздух, вспененные гребни волн
стучались в днище, плескались сопровождавшие паром дельфины,
выделывая разные акробатические номера. Над седой равниной моря
гордо реял глупый пингвин, словно сильною рукою в небо брошенный
булыжник, прямо будто угодил я на студенческий капустник. Или нет,
пожалуй, море было не седым - лазурным, впрочем, это не так важно.
Кроме того, еще одно отличие от ситуации с буревестником: небо
было ясное, только кое-где на бирюзовом фоне виднелись мелкие
перистые облака, да еще среди них летело что-то, оставляя белый
облачный след. Будь мы в технологическом мире, было бы понятно:
самолет. Будь мы в Княжестве Московском, тоже было бы понятно:
один из дружинников князя, или сам князь, или моя ненаглядная теща
- Баба-Яга - направляется в ступе по своим делам. На худой конец,
будь мы в степях под Киевом, тоже было бы понятно: субмарина
"Князь Аскольд". С ней, кстати, отдельная история.
     В 1516 году подводная лодка "Князь Аскольд" приняла в
запорожских степях неравный воздушный бой с экадрильями драгун-
метельщиков речепосполитского короля Витовта, совершавшего
бросок на юг (оказавшийся, кстати, для него последним!) и
собиравшегося отхватить солидный кусок от Галицкого и Киевского
княжеств. Тридцать лет назад ее нашли и отреставрировали
энтузиасты-историки из Киевского университета, при всемерной
поддержке киевского княжеского дома, потому как к вящей его славе,
и с тех пор князь Всеслав XXII редко когда упускает случай поднять
над рубкой "Князя Аскольда" рядом с флагом Черноморского флота
свой личный штандарт.
     Но здесь, над Южным средиземноморьем, кто бы это мог быть
такой летучий?
     - Кто это там летит? - спросил я Синдбада.
     - Ифрит. Границы патрулирует. Теперь почти приплыли, через
пятнадцать минут - Карфаген.




     Карфаген! Город, легендарный и сам по себе, и как столица
Магриба - легендарной таинственной страны, населенной народом
самых могущественных волшебников, уже узнавших ответы на такие
вопросы, которых другие не успели и задать. Город, где составляются
самые точные гороскопы, а философский камень продают туристам в
многочисленных сувенирных лавочках. Город, над которым царит
колоссальная крепость с шахматными башнями из желтого песчаника,
а небо вокруг нее пронзено шпилями разноцветных мраморных
дворцов с кровлями из чистого золота. Город, где в многочисленных
садах, зеленеющих круглый год, по дорожкам ходят павлины, беседки
из агата, нефрита, бирюзы и горного хрусталя дают спасительную
тень, а струи говорливых фонтанов придают свежесть сухому воздуху
Сахары, накатывающему с юга раскаленными волнами-
     Эти строчки я впоследствии на досуге вычитал в туристическом
проспекте, оставшемся у меня среди прочих сувениров. Мне кажется,
они здесь уместны: хоть есть в них некоторое (очень небольшое!)
преувеличение и некоторый излишний (очень большой!) пафос,
представление о Карфагене они дают. Это действительно город садов
и дворцов, а кровли городских построек действительно из чистого
золота, что стало возможным благодаря повсеместному
использованию философского камня - несбывшейся мечты алхимиков
в мире, тогда еще не сделавшемся технологическим.
     Вообще, строительство дворцов - национальное хобби магрибских
джиннов, и этому хобби они предаются со всей страстью.
Тысячелетняя практика способствовала развитию филигранного
умения и утонченного вкуса, в котором самым невообразимым
образом сочетаются и строгие классические линии, и разнузданная
роскошь.
     Впрочем, разглядеть это нам удалось лишь мельком, пока "Офир"
подходил к порту. Пришвартовались мы к уединенно расположенной в
уголке огромной гавани маленькой пристани, выстроенной из
зеленого мрамора и обставленной с расточительностью, достойной
лучшего применения. Уж не ошибся ли капитан, подумал я. То, что
пристань так богато убрана - еще куда ни шло, мало ли, вдруг здесь так
принято, я ведь не видел других причалов, но группа встречающих
явно к нам никакого отношения не имеет! Шесть ифритов в богатом,
шитом золотом обмундировании (о том, что это именно какая-то
униформа, можно было догадаться лишь по одинаковости нарядов)
стояли по стойке "Смирно!" двумя шеренгами вдоль длинных сторон
необьятного ковра, расстеленного прямо на брусчатке причала, а в
дальнем конце коридора, образованного этими шеренгами, седьмой
ифрит, судя по превосходящему остальных богатству одежд - старший
в этом подразделении, тоже вытянулся в струнку и лихо отсалютовал
своим кривым ятаганом, когда мы ступили на пристань.
     - До свидания! Да пребудет с вами удача! - напутствовал нас с
парома капитан Синдбад.
     - Удачи и Вам, капитан, - ответили мы. Хотя, какая там удача, если
начинается все с какой-то явной неловкости и недоразумения. Эти
люди на пристани кого-то ждут, и миновать их нет никакой
возможности, разве что вплавь. Судя по действиям старшего ифрита,
те, кого они встречают, вот-вот будут здесь, иначе с чего бы тогда ему
салют отдавать? А тут мы мешаемся-
     - Добро пожаловать в Магриб, - обратился к нам старший ифрит, -
прошу вас следовать за нами.
     - Спасибо на добром слове, но тут явная ошибка, разве только у вас
так обставлено прохождение таможни-
     - Ошибки быть не может. Вы прибыли из Трои на пароме "Офир"
на личную пристань султана. Под имеющееся у меня описание вы
также подходите, да пошлет вам судьба тысячу лет счастья. Значит,
именно вас пятерых мне приказано доставить во дворец султана со
всяческим почтением и удобствами. Взойдите же на этот ковер-
самолет, он вас домчит в мгновение ока.
     - Что, Ифан, нас фызыфают на кофер к начальству?
     - Похоже, что так. Ну, пошли.
     Восходить, по пышному выражению старшего ифрита, на ковер,
лежащий у ваших ног, не составляет большого труда, будь он хоть
десять раз самолет. Вот если бы он парил на высоте полутора сотен
саженей - тогда другое дело. Именно эту высоту он набрал, как только
мы, следуя рекомендациям, уселись в серединке, ведь как это
свойственно всем коврам-самолетам, никаких бортов или поручней у
него не было. Встречавшие нас ифриты, этот не то почетный караул,
не то конвой, поднялись в воздух рядом с нами безо всякого ковра,
образовав вокруг него правильный семиугольник. Мелькнула внизу
панорама города со всеми его дворцами, выглядевшими сверху как
игрушечные, или точнее - как выставка изделий какого-нибудь
продолжателя дела Фаберже, свихнувшегося на почве того, что он не
наигрался в детстве с конструктором "Лего", с вершины холма на нас
обрушилась крепость из желтого песчаника и тоже осталась внизу,
поравнявшись с нами вершиной одной из своих башен. Наверху башни
оказалась открытая площадка, где мы и приземлились. Все произошло
действительно с молниеносной быстротой, как старший ифрит,
оставшийся в нашей памяти безымянным, нам и обещал, а сам он
умчался вдаль вместе со всем своим отделением (или правильнее
сказать: эскадрильей? Тут так сразу и не разберешь, к какому роду
войск их отнести - пехоте или авиации).
     Повинуясь какому-то общему импульсу, мы подошли к краю
площадки, окруженной высокими зубцами стен, и принялись глазеть
на город. Зрелище того стоило. Стены крепости уходили отвесно вниз,
будто скалы по краям Большого Каньона в Колорадо, а там, у ее
подножия, начиналась пестрая мозаика всевозможных дворцов,
замков, мавзолеев- Среди них не было и двух одинаковых. Похожие -
да, но ни один из них не повторял в точности другой, и тянулось это
разноцветное лоскутное одеяло с одной стороны - до самого
горизонта, застланного песчаной дымкой близкой пустыни, с другой -
до лазурных вод Средиземного моря, под которыми проглядывали
темные и светлые пятна на дне, а корабли в гавани напоминали
муравьев, неторопливо ползущих каждый по своим делам мимо
каменного изваяния - торчащей напротив входа в гавань скульптурной
копии феакийской галеры. Уж не на ней ли плыл Одиссей на
последнем этапе своих странствий? Помнится, окрысившийся за что-
то на царя Итаки бог морей Посейдон превратил на обратном пути это
судно в камень, как раз в виду порта приписки, чобы, значится,
неповадно было феакийцам возить кого попало.
     - Вот и вы! - раздался голос у нас за спиой. Я обернулся.
     Султан Гарун Аль-Рашид оказался на удивление маленького роста.
А ведь издали (вновь колхидские воспоминания!) он не производил
такого впечатления! Разговор по видео - не в счет, он вообще не может
передать истинный масштаб вещей. Вблизи же повелитель джиннов
оказался ни дать, ни взять - один из тех трех аксакалов, что в "Белом
солнце пустыни" восседали на ящике с динамитом.
     - Не было ли путешествие чересчур утомительным для вас? -
участливо осведомился султан.
     - Что вы, ничуть, - ответил за всех Сквозняк, - все просто здорово.
     - Вот и хорошо. Пройдемте внутрь.
     Мы спустились вслед за Гаруном Аль-Рашидом по узкой винтовой
лесенке и оказались в помещении этажом ниже - той самой комнате,
из которой султан беседовал с нами по сети. Обстановочка, доложу я
вам - мечта поэта- Впрочем, заглядываться на нее было некогда.
     - Итак, к делу, господа. Верительный амулет, ради которого вам
пришлось сделать такой крюк, уже готов, потрудитесь получить, -
султан вручил нам платиновый перстень с небольшим топазом, ничем
особенным не выделяющееся так себе колечко, но, как видно, имевшее
для джиннов определенное значение, - Еще я хочу предложить вам
способ достигнуть Северной Америки в кратчайшие сроки, порядка
получаса.
     - А переход в технологический мир?
     - Как хотите: можно по пути, можно на месте.
     - И что за способ?
     - Помните, как я прибыл в Колхиду? В кувшине, в форме дыма. Вот
так же, самоцветы очей моих. Запечатаем, выстрелим - и готово.
     - Н-да- Впрочем, быстрее все равно не получится никак, -
вздохнув, согласился я, - Только тогда переход в технологический мир
- по прибытии. А то увидит кто - невесть что подумают, понаедут
репортеры-
     В технологическом мире единственный шанс обратиться в дым - у
покойника в крематории, обитателям сказочного мира в этом плане
повезло больше. Впрочем, все равно не уверен, что это так уж приятно:
быть запечатанным в сосуд и не знать, когда вынут пробку. Поэтому
меня обуревали сложные чувства, пока люди султана проводили
необходимые приготовления. Джеффу я решил ничего не говорить до
поры до времени, чтобы поберечь его психику, хоть я и не сторонник
того, чтобы из гуманных соображений отрезать собаке хвост по
частям. Пока он держался молодцом, воспринимая как должное все те
с его точки зрения чудеса, которые за время поездки нам попадались.
     Первым этапом приготовлений к переброске по магрибскому
методу явился подбор подходящего кувшина, в котором нам
предстояло совершить этот суборбитальный перелет. Нас привели в
необъятных размеров подземелье, стены которого были от пола до
потолка уставлены разнообразными сосудами - греческими амфорами,
западноевропейскими штофами, примитивными масляными лампами
и конечно же всевозможными кувшинами, объемом от двух чашек до
нескольких ведер, от самых затрапезных до богато изукрашенных
тончайшей чеканкой, золотой и серебрянной насечкой,
перегородчатой эмалью и драгоценными каменьями, причем такой
роскоши я прежде не видел ни разу в жизни.
     - Это что, колумбарий? - спросил Джефф.
     - Скорее, колумбарий наоборот, - ответил я, - или вообще поле
аэропорта. В одном из этих сосудов мы полетим.
     - Ага, - безучастно отреагировал Сименс.
     - Короля Артура бы сюда, - сказал Сквозняк, переходя от стеллажа
к стеллажу.
     - А при чем тут король Артур? - переспросили мы с Джеффом.
     - Ну, как же! Неужели вы не слышали о его коллекции?
     И Сквозняк мимоходом сообщил нам любопытнейшие факты. С XII
века, в котором разворачивается действие легенд о короле Артуре и
рыцарях Круглого Стола, сказочный мир сильно изменился, так что
доблестным рыцарям пришлось спрятать мечи в ножны. Хоть их
бронепоезд, который они в свое время по случаю перекупили у
матроса Железняка, и стоит на запасном пути, они теперь приняли
название Британское Королевское Общество искателей исторической
посуды, и избрали своим постоянным занятием историю и
археологию. Кстати, об истории: когда сэр Артур спросил матроса
Железняка, как так получилось, что он, направляясь на своем
бронепоезде из Петрограда, шел на Одессу, а вышел к Херсону, тот
ответил коротко и просто: стрелочник виноват.
     Начало удивительной коллекции, собранной Обществом, положил,
разумеется, Священный Грааль, но за девять веков активной
деятельности собрание Общества пополнилось и другими
любопытными экспонатами, в частности: чашей, в которой Сократу
была поднесена цикута, горшком, в котором Прометей пронес огонь
мимо бдительных вахтеров на главной проходной Олимпа, чаркой, из
которой испил поднесенного волхвами квасу, прежде чем встать, Илья
муромец - обидчик, а впоследствии лучший друг Соловья-Разбойника,
тогда еще не переквалифицировавшегося ни в паромщика на переправе
через Оку, ни обратно. Кроме того, в их собрание среди прочего
попали латунные кружки с вышеупомянутого бронепоезда, и наконец
гордость коллекции - первый сосуд, вылепленный человеком,
кроманьонцем с красноречивым прозвищем Чокнутый. Вот с каких
пор, оказывается, справедливо утверждение, что нет пророка в своем
отечестве!
     Так или иначе, ифрит, которому поручили нас запустить,
наметанным взглядом отыскал не слишком приментый сосуд объемом
с небольшую бочку.
     - И что, мы ф нем поместимся? - удивился Глюк.
     - Впятером-то? Вполне, - тоном знатока ответил ифрит.
     После того, как подобрали кувшин, в котором нам предстояло
лететь, осталось только навести катапульту, призванную осуществить
это своеобразное бомбометание. Много времени на все это дело не
потребовалось: тысячелетняя практика - это, знаете ли- Интересно,
что чувствует джинн, превращаясь в дым?
     Мы узнали это довольно скоро. Боялся я совершенно напрасно:
джинны кроили эту форму существования для себя, совершенствовали
ее веками, так что всякий дискомфорт был исключен. Беседовать? Это
не представляет труда. Перемещаться? Пожалуйста, куда угодно, и
никаких тебе хлопот со вторым законом термодинамики. В то же
время, чувствуешь каждую свою молекулу, каждую молекулу
контролируешь отдельно. Вот только в химические реакции вступать
надо с осторожностью, а то не ровен час отравишься, когда станешь
опять человеком, в газообразном-то состоянии это не грозит, хоть
построй себя целиком из зарина пополам с синильной кислотой. И
еще требуется определенная степень доверия к тем, кто заключит тебя
в кувшин и запустит по баллистической траектории. Но сейчас
оснований не доверять у нас не было.
     Пробка кувшина встала на свое место, оставив нас в темноте.
     - А мы не перемешаемся? - спросил Гоги.
     - Раньше надо было об этом думать, - зашипел на него Сквозняк.
     - Да нет, вроде, надо только повнимательнее быть, - предположил
я, физически ощущая толчки и покачивания: наш кувшин тащили
волоком по полу и устанавливали в катапульту. Несколько мгновений
неподвижности, удар - и вот уже только воет снаружи вспарываемый
воздух, ощутимо нагревая стенки кувшина.
     - Фсе целы? Фсе на месте? - беспокойно осведомился Глюк.
     - Да что нам сделается- - пробурчал кто-то, сконцентрировавшийся
около донышка.
     Шум воздуха постепенно стих, стенки сосуда остыли. Как видно,
мы вышли за пределы земной атмосферы. Эх, был бы кувшин
стеклянный, что за зрелище предстало бы нашим глазам! Хотя, что это
я, какие глаза у газообразных существ, какими мы в этот момент
являлись. Но с другой стороны, как бы то ни было, мы же все видели,
пока не залезли в кувшин. Так или иначе, следующие несколько минут
прошли в невесомом безмолвии. Как описать его? Не знаю.
Единственное, на что это состояние похоже - полеты во сне, и в них -
ощущение безграничного умиротворенного спокойствия. Впрочем,
длилось оно недолго: вновь нарастающий шум снаружи и сила
сопротивления воздуха, прижавшая нас к той стенке, вперед которой
летел кувшин, возвестили, что через пару минут мы узнаем, насколько
точно была нацелена катапульта.
     Последовал удар, хоть и не такой сильный, как первоначальный,
пробка исчезла где-то снаружи, и через горлышко кувшина хлынул
яркий свет. Впрочем, при ближайшем рассмотрении - не такой уж
яркий. Светила луна, и судя по положению звезд, едва перевалило за
полночь. Шумели вязы, пахло цветущей черемухой. Мы выбрались
наружу и постепенно сконденсировались, медленнно и неумело.
     - Так Ну и где ше мы находимся? - осведомился Глюк.
     - Фиг его знает- По идее, где-то в районе Питтсбурга, если перейти
в технологический мир. Кстати, лучше момента не придумаешь, чтобы
никого не напугать внезапным появлением, - заметил Сквозняк, - И
вообще, во время пребывания там особенно выделяться не стоит.
     Он был прав, как всегда, и он же взял на себя сам переход, так что
всем остальным и пальцем шевельнуть для этого не пришлось. И здесь
наше стопроцентное везение, стопроцентное, поскольку обеспеченное
поддержкой всех наших августейших знакомых, кончилось.




     Это называется "не выделяться!" Мы оказались на ярко освещенной
автомобильной стоянке, в пяти шагах от сторожа, негра преклонных
годов, ошалело глядевшего на нас.
     - Превращаемся в дым - и за ворота, - тихонько скомандовал я.
     Четыре облачка дыма поплыли против ветра по направлению к
воротам, а я подобрался к бедняге сторожу, ошарашенно протиравшему
глаза:
     - Все в порядке. Это Вам приснилось. Всего хорошего, и спокойной
ночи!
     Вот, так. Уши тоже надо держать в чистоте, а не только глаза, так
что от того, что он и их лишний раз протер, хуже не будет.
     По другую сторону улицы, на которой располагалась стоянка,
раскинулся небольшой парк.
     - Ну, Джефф, теперь Вы нас ведите, Вы эти места знаете, мы - нет.
     - Ладно. Так, посмотрим- О! Ректорат! - Джефф указал за деревья,
где смутно чернело среди ночи какое-то старинное здание, - Во
точность!
     - Хорошо. А где Вы жили?
     - Пошли.
     Мы вышли из университетского городка и отправились через
деловую часть Питтсбурга на другой конец города, в пригород.
     Питтсбург представляет из себя типичный не очень крупный город
севера США. До таких мегаполисов, как, например, Нью-Йорк, ему
далеко - так, дюжины две небоскребов в центральной, деловой части,
а вокруг - пригороды, зеленые районы с коттеджным типом застройки,
тянущиеся на десятки миль. Среди этих районов есть выстроенные в
самых разных стилях, смотря по тому, что на момент строительства
было в моде. И да здравствует мода, ибо только ее изменчивость
позволяет впоследствии не заблудиться с непривычки. Университет
располагается в одном из таких пригородов, но снять квартиру там
Джеффу не удалось, все было уже занято, даром, что май. Летние
факультативные семестры в последние несколько лет стали
необычайно модными в Америке, просто какое-то сумасшествие. Так
или иначе, пришлось Джеффу остановиться на противоположном
конце города, откуда добираться не пять минут пешком, а целых
полчаса на велосипеде, но зато через оживленный центр.
     На залитых электрическим светом улицах в центре и сейчас было
многолюдно, но публика не производила впечатления
праздношатающейся. Люди с сосредоточенными лицами толпились у
витрин магазинов и кафе, где были выставлены телевизоры,
настроенные на программы новостей. Мы тоже остановились у одной
из витрин. Ведущий сосредоточенно вещал:
     "-все спокойно. По мере развития событий мы будем держать вас в
курсе, а сейчас разрешите напомнить вам обо всех необычных
происшествиях, которые имеют место в Питтсбурге в последние дни.
     "Три дня назад, в четверг, посетители центрального городского
парка обнаружили на месте летнего театра безупречно исполненную
копию знаменитого индийского мавзолея Тадж-Махал, совпадающую,
по свидетельству очевидцев, вплоть до фактуры мрамора и
нацарапанных туристами надписей на стенах. Ни в городском
муниципалитете, ни в администрации парка никак не смогли
прокомментировать этот факт, который и для самих ответственных
работников, к которым мы обратились за разъяснениями, явился
полнейшей неожиданностью. Проживающие в районе парка люди
утверждали, что ни накануне, ни ночью никаких признаков ведения
строительных работ замечено не было.
     "После того, как эта новость была распространена по
общенациональным информационным каналам, публика со всей
страны ринулась в Питтсбург, чтобы своими глазами увидеть это в
высшей степени необычное явление. На въездах в город образовались
автомобильные пробки длиной в несколько миль. Как предположили
наши аналитики, решающее влияние на произошедшее оказало именно
то, что такого рода скопления автомобилей называются пробками. В
половине двенадцатого утра в пятницу произошло так и не
объясненное учеными превращение: сталь автомобильных деталей
превратилась в пробочную кору, через которую из бензобаков начал
просачиваться бензин. В результате возникших пожаров четырнадцать
человек доставлены в больницы с ожогами разной степени тяжести.
     "Практически одновременно с этими пожарами, обнаруженный в
центральном парке мавзолей начал испаряться, как если бы был
сделан из сухого льда, в течение пятнадцати минут он полностью
исчез.
     "По неблагоприятному стечению обстоятельств, ни одно из этих
событий не было зафиксировано на пленку, так что мы не располагаем
даже любительскими фотографиями, а только показаниями
многочисленных очевидцев. Технические причины не позволили
зафиксировать и необыкновенное событие, происшедшее в субботу на
проходившем в Питтсбурге этапе чемпионата мира по автоспорту,
формула -Инди-. После того, как был дан старт, гоночные болиды
превратились в гигантских тараканов, сходных с самими машинами
как по величине, так и по окраске, вплоть до наклеек спонсоров. Эти
тараканы пробежали положенное количество кругов и опять
превратились в автомобили, как только организаторы догадались
выкинуть клетчатый флаг. Сейчас все пилоты, принимавшие участие в
гонке, проходят курс психотерапии в центральном госпитале штата
Пенсильвания.
     "При этом начавшийся при невыясненных обстоятельствах пожар в
передвижной аппаратной телекомпании ESPN, обеспечивавшей
трансляцию гонки, привел к тому, что трансляция была сорвана, в
результате чего убытки компании, по нашим оценкам, составляют
несколько миллиардов долларов по неустойкам. Точные цифры
компанией не разглашаются, однако стало известно, что полученная
компанией страховка этих убытков не покрывает, в связи с чем
стоимость акций ESPN на нью-йоркской бирже упала к концу
торговой сессии в четыре раза. В случае ее банкротства, под угрозой
увольнения окажутся по меньшей мере 3500 человек персонала
компании.
     "Несмотря на выводы ученых, сводящиеся к тому, что подобные
явления произойти просто не могут, наши аналитики считают, что мы
столкнулись с первым за сотни лет столь явным проявлением
полтергейста. Окончилась ли его разрушительная деятельность - пока
неясно, ясно только, что наш мир устроен сложнее, чем принято было
думать. Напоминаю, что пока все относительно спокойно, по мере
развития событий мы будем держать вас в курсе."
     За неимением тротуара на улице пригорода Питтсбурга, в котором
Джефф снял квартиру, мы шли прямо по блестевшей в свете фонарей
мостовой, имевшей после недавнего дождя остро модный во все
времена цвет "мокрый асфальт", и обсуждали услышанное.
     - Ясно, что это все - проделки нашего клиента, - говорил Сквозняк,
- вопрос лишь в том, где и как он объявится в следующий раз.
     - Фы обратили фнимание, ничего из происшедшего не удалось
снять на пленку? - заметил Глюк, - Это наферняка тоше его рук дело!
     - Браво, Хайнер, ты попал в точку. Но не можем же мы приставить
часового к каждой телекамере, - возразил я.
     - Да, и к каждому туристу с фотоаппаратом или видеокамерой, -
прибавил Сквозняк.
     - Но феть на этой афтогонке испортилась аппаратная, а не камеры.
     - Тоже верно. Кстати, еще одно наблюдение: пока что все свои
гадости Аль-Халиди творил в Питтсбурге и окрестностях. Предлагаю
предположить, что и следующая случится здесь же, - добавил Гоги
Камикадзе.
     - Разумно. Для начала надо на чем-то остановиться, - согласился я.
     - Вот и супермаркет, - сказал Джефф, - еще миль пять - и пришли.
     В отличие от оживленного центра, здесь было пустынно, хотя в
витрине также вещал включенный телевизор, передававший вечерние
новости бизнеса с западного побережья:
     "- если будет сорвана воскресная трансляция матча финала кубка
Стенли между питтсбургскими -Пингвинами- и -Могучими утками-
из Аннахайма, банкротство ESPN, которое еще неделю назад никто и
представить себе не мог, станет свершившимся фактом. А теперь -
биржевая сводка. Здесь тоже сообщения нерадостные. Убытки
телекомпании ESPN и ее крупных корпоративных акционеров уже
привели к общему спаду. Индекс Доу - Джонса снизился за
прошедшие сутки на 136 пунктов, что является рекордным
показателем за последние 10 лет. Возможное банкротство ESPN
может, по принципу падающего домино, инициировать крах,
сравнимый с крахом 1929 года, явившимся началом Великой
Депрессии. Таким образом, судьба экономики Соединенных Штатов, а
в значительной степени - и экономик других стран-участниц
Североамериканской ассоциации свободной торговли, зависит от
завтрашнего матча, если только Правительство и Федеральная
резервная система не предпримут решительных мер по стабилизации
финансового рынка. В пресс-службе Министерства экономики нас
заверили, что в настоящее время такие меры разрабатываются."
     - Вот назвали команды на свою голову! - заметил Сквозняк.
     - Это ты о чем? - спросил Гоги.
     - Да об этих финалистах, которые завтра играют. Одни - пингвины,
другие - утки- Я бы на месте Аль-Халиди над этим поиздевался.
Вспомните: пробка.
     - Логично, - сказал я, - к тому же так или иначе, это - ближайшее
крупное событие, которое тут намечается. Значит, мы должны там
быть.




     Что настоящим хоккейным фанатам какой-то там полтергейст, или
даже землетрясение, или даже конец света! Если в этот момент будет
играть их любимая команда, они просто ничего не заметят. Во всяком
случае, их набились полные трибуны десятитысячного дворца спорта.
Кто как, а мы просочились через вентилляцию. А что делать, билеты-
то были распроданы за две недели- К тому же по билетам из всех
служебных помещений пускают только в туалет, а нам надо и в другие.
     Время начала матча приближалось, напряжение нарастало.
Болельщики - с ними все понятно, они предвкушали игру. Мы тоже
нервничали, и вот почему: никаких признаков жизни джинн не
подавал. Во дворце спорта была своя телевизионная аппаратная,
нашпигованная самой современной техникой, связанной с полутора
десятками раскиданных по всему залу камер. Все это работало, как
наручные часы "Командирские" производства Первого московского
часового завода, а ведь судя по истории с автогонкой, что-то здесь
должно было бы капитально испортиться. Или сегодня ничего не
случится? В последнее почему-то верилось слабо.
     Началось представление команд, комментатор в зале принялся
"заводить" публику, да ей много и не надо было, с учетом несколько
нервозного из за последних событий и порожденных ими слухов
настроения нефанатствующего меньшинства зрителей. Все шло без
эксцессов. Вот уже на лед вышли арбитры, стартовые пятерки
играющих команд расположились на площадке, остальные игроки
заняли свои места за бортиком, а пристроившийся на галерке
музыкант с электроорганом урезал на трех или даже четырех (большое
достижение музыкального искусства!) аккордах некий бравурный
марш. Не про его превосходительство, любившего домашних птиц, и
бравшего под покровительство хорошеньких девиц, как у Булгакова, но
что-то такое. Еще несколько секунд - и будет первое вбрасывание.
Неужели ибн-Хуссейн из каких-то соображений взял тайм-аут? -
недоумевали мы. Но наконец, эта неопределенность разрешилась: в
главном пульте телевизионной аппаратной дворца спорта сгорели
предохранители.
     Те, кто были на льду, не знали об этом, да и ни к чему им было.
Капитаны команд подъехали к точке первого вбрасывания в
центральном кругу, судья свистнул в свой свисток и кинул шайбу.
Шайба коснулась льда, и над ней скрестили клюшки двое мультяшек:
пингвин и утка, будто вышедшие из-под пера художников студии
Уолта Диснея (или Уорнер Бразерз, а может быть и Метро Голдвин
Майер). Одетые в хоккейную форму соответствующих команд, они
даже не сразу почувствовали разницу, равно как и фламинго - главный
арбитр.
     Трибуны, после нескольких секунд оцепенения, выдохнули вопль
удивления, смешанного с ужасом, и в этом вопле потонули возгласы
цветистой матерщины, долетавшие с площадки. Лично я такого не
слышал ни разу в жизни. Это не были банальные, не несущие
смысловой нагрузки высказывания, которыми перебивают свою речь
маловоспитанные люди, восполняя бедность своего словарного запаса.
Напротив, это были поистине жемчужины ораторского искусства,
мастерски выстроенные и сбалансированные с соблюдением всех
правил как грамматики, так и риторики. Что в одной, что в другой
команде половина игроков оказались русскими, и как видно,
неожиданная ситуация, в которую они угодили, пробудила у них это
неслыханное красноречие.
     В любом случае, одно дело - наблюдать этакое в кино, ибо картина
напоминала сценку из фильма "Кто подставил кролика Роджера", и
совсем другое - в жизни, и тем более оказаться в ней
задействованным, так что я вполне понимаю как зрителей, так и
хоккеистов. И так или иначе, что-то надо было с этим делать.
     - Гоги, перекрой все линии связи. Телефоны, факсы, сотовые
телефоны, пейджеры - все. Хайнер, заговори входы, выходы и все
щели, чтобы он и дымом не просочился нигде. Ежи, займись игроками
и публикой, успокой им нервы. Я - за джинном.
     Я сжал в кармане перстень-амулет от Гаруна Аль-Рашида и
принялся осторожно просматривать весь дворец спорта, от подвала до
крыши. Не обладай я всеми навыками, приобретенными в сказочном
мире, бегать бы мне для этого по лестницам и коридорам часа
полтора: здание-то немаленькое! А так я исследовал все его закоулки
не сходя с места, способом, который вряд ли смогу описать словами,
имеющими хождение в технологическом мире. Ага, вот и Аль-Халиди!
Удобно устроился в районе свисающего с потолка над ареной
центрального четырехстороннего табло и трясется от смеха, насколько
может трястись от смеха сгусток газа, презревший второй закон
термодинамики. Я тоже испарился и направился к нему.
     Сгусток газа не может передвигаться со скоростью большей, чем
скорость составляющих его молекул, этот закон материальной физики
даже в сказочном мире не обойти. Как впоследствии выяснилось, в
этом и состояла моя ошибка. Я уже почти добрался до табло, когда у
меня над ухом (в той мере  над ухом, в какой это возможно в
газообразном состоянии) раздался скрипучий, до боли знакомый, хотя
и невесть откуда знакомый, голос:
     - Какие проблемы, шеф?
     На балке перекрытия, беспечно болтая ногами, сидел кролик Багз
Банни и хрустел морковкой, кто видел мультфильмы с его участием -
знают, как. Я отвлекся на него буквально на секунду, а когда перевел
свой взгляд снова на табло, джинна рядом с ним уже не было.
Разозленный, я сконденсировался рядом с длинноухим мультяшкой.
     - Банни! Ну что Вы тут делаете!
     - Э, шеф, раз тут и так творится невесть что, почему не оттянуться
по полной программе?
     - Вот я Вас сейчас за уши-то оттяну! Тут джинн на свободе
разгуливает, а он оттягиваться собрался! Извините, конечно, за
резкозть- Я его упустил из за Вас. Промолчать бы Вам минутку, мы бы
прекратили это безобразие-
     - А- Вот, оказывается, в чем дело. То-то я смотрю такая ерунда
творится. Только он бы все равно улизнул, раз ему хватило той
секунды, на которую Вы отвлеклись..
     - Пожалуй что. И что теперь прикажете делать?
     - Хотите, я пока публику развлеку?
     - Давайте, что-то же надо делать, пока мои друзья тут порядок
наводят-
     Сквозняк тем временем стоял посреди арены и в открытую
колдовал: от его поднятых вверх рук исходили волны фиолетового
свечения и медленно, как круги на воде, катились во все стороны.
Первая из них достигла хоккеистов и погасла, но фиолетовое свечение
обволокло и совсем скрыло их, так что не было видно, остались ли они
в гротесковом мультяшечном обличье, или приняли привычный вид.
Вторая волна покатилась дальше, касаясь зрителей, ряд за рядом, и
даже здесь, под самой крышей, ощущалось навеваемое ею
умиротворенное спокойствие.
     Стены дворца, пол и потолок светились желтым, на этом фоне
четко выделялись все кабели связи, все датчики всевозможной
сигнализации, все ослепшие телекамеры и прочее, включая умолкшие
мобильные телефоны и пейджеры в карманах зрителей, а также
портативные компьютеры с погасшими экранами на коленках
репортеров спортивных газет и информационных агентств: все это
хозяйство как бы обволакивало ярко-розовое свечение. Короче - Глюк
и Камикадзе тоже старались вовсю, да так, что прямо-таки искры
летели. Сдается мне, попытайся они в эту минуту подключиться к
электрической розетке, дабы через нее восполнить свои энергозатраты
- без света осталась бы половина Соединенных Штатов.
     - Хайнер, Гоги, можно снимать блокировку. Мы его упустили.
     Это было сделано как нельзя более вовремя, ибо техники в
аппаратной уже заменили предохранители и теперь бились над
блокированной аппаратурой, а значит могли чего доброго сломать
голову, пытаясь понять то, чего им не понять вовек, ибо не относится к
электронике.
     Кролик тем временем нырнул в какую-то щель, и через мгновение
оказался уже на льду:
     - Почтеннейшая публика! У нас маленькие неполадки, их скоро
устранят, а вы пока отдохните.
     Тут же рядом с ним оказалась неразлучная парочка - Том и
Джерри. И они показали такой класс, до какого ни одна клоунада
дотянуть не в состоянии. Сквозняк оценил ситуацию и исчез с арены,
переместившись поближе к игрокам, поскольку ему еще надо было над
ними поработать. Самая большая хохма  в том, что эти безобразия, в
отличие от предыдущих, творились уже в прямом эфире. Оставалось
утешаться тем, что ESPN наверняка добьется эксклюзивного права на
эти кадры, после чего банкротство ей уже не грозит.




     В технологическом мире последние хоккейные болельщики,
ошалевшие от пива и таких зрелищ, что никакого хлеба не надо,
добирались среди ночи кто домой, кто в гостинницу. Улицы
Питтсбурга пустели и только выставленные в витринах телевизоры
рассказывали телевизорам напротив о событиях сегодняшнего вечера
голосами ведущих теленовостей разных каналов. И даже глаза этих
самых ведущих приняли почти обычный вид, а ведь поначалу они
имели форму телеэкрана, и размер, кстати, тоже.
     А в сказочном мире среди глухого леса, росшего на том месте, где в
технологическом размещалась питтсбургская ледовая арена, горел
костер, отбрасывая оранжевые блики на стволы вязов, кусты
усыпанной цветами рябины и хайнеровы очки, в которых помимо
костра отражалась вся наша компания, включая примкнувшего невесть
почему мультяшку-кролика. Сквозняк был как всегда, флегматичен,
Глюк, напротив, выглядел слегка обескураженным, хоть это на него
было совсем непохоже. Гоги задумчиво пошевеливал костер длинным
суком. Джефф лежал на спине, закинув руки за голову и устремив свой
взор в проглядывавшее между верхушек деревьев звездное небо. Багз
Банни методично перерабатывал морковки в хвостики. Чего он вообще
за нами увязался - не знаю. Их, мультяшек, особенно такого типа,
вообще не разберешь, что у них на уме, при всей кажущейся
одномерности их характера. Дядя Феня, кстати, тоже при всем своем
обаянии персона хотя порой и довольно однообразная, зато в другие
моменты - начисто непредсказуемая- На физиономии кролика нельзя
было прочитать о состоянии его души, зато я состояние своей души
чувствовал четко: досада.
     - Ну, братцы-кролики, что дальше делать будем? - нарушил
затянувшееся молчание Сквозняк.
     - Между прочим, среди нас только один братец кролик, - отозвался
Гоги. А по делу - не знаю.
     - Ладно, разложим ситуацию по косточкам, - предложил Ежи, -
Джеффа мы домой доставили. Это нам в плюс. Кстати, Джефф, Вы
как, останетесь тут учиться, или у Вас теперь другие планы?
     - Вообще-то до начала семестра еще неделя. Знаете, мне уж очень
интересно, чем кончится вся эта история. Можно я с вами?
     - Дело Фаше, герр Сименс, только это мошет быть надолго.
     - Ну, хотя бы пока что-
     - Ладно, там видно будет. Теперь к делу, - продолжил Сквозняк, -
Джинна мы упустили. Это минус. Зато теперь мы знаем, что он явно
неравнодушен во-первых к каламбурам, во-вторых к публичным
зрелищам. Это в плюс. Мы также знаем, что заблокировать его
перемещения не можем. Это в плюс. Но заблокировать его
перемещения мы не можем. Это минус. Что же отсюда вытекает? Есть
мнения?
     - Это есть нихт гут, то, что мы телали. Магия версус магия, а тут он
нас сильнее. Надо что-то притумать, что-то сумасшедшее. Помните,
как в Трое Ифан дракона огнетушителем?
     - Не знаю, Гоги, что-то сейчас у меня ничего не придумывается, -
сказал я, - хотя, конечно, может и удастся чего сымпровизировать.
Интересно, что Аль-Халиди теперь замышляет.
     - Знаешь, Ифан, у меня слошилось фпечатление, что он тоше
импровизирует. Как тумаешь, он нас засек?
     - Думаю, да. Он ведь улетучился через твою блокировку. Должен
был ее почувствовать. Вот только что он с этим делать будет-
     - Вот об этом ты не беспокойся, - заметил Гоги, - как сделает - тут
же узнаем.
     - И будем опять плестись в хвосте событий?
     - Хотя бы и так. Или ты предпочитаешь быть из них вовсе
выключенным?
     - Тоже верно. А раз такое дело, пойду ка я посмотрю, не натворил
ли он еще что-нибудь?
     - Валяй.
     Во всем Питтсбурге бодрствовали, пожалуй, одни только
телевизоры в витринах. Хотя нет, в центральной части работали какие-
то увеселительные заведения. Мне, впрочем, не было до них никакого
дела. Великая вещь - журналистика, не нужно самому находиться в
тысяче мест одновременно. По CNN крутили какую-то рутину, диктор
увещевал, что все спокойно. Да так оно и было, это я увидел по его
глазам: случись что, снова были бы квадратные.
     - Интересуетесь? - раздался голос у меня за спиной.
     - Угу-
     - Не беспокойтесь, дня два интересоваться будет нечем. Между
прочим, вы меня сегодня почти поймали.
     Я резко развернулся. Ростом выше среднего, лицом похожий на
Ясира Арафата, мой собеседник, одетый в восточного вида наряд,
вполне подходил под описание, данное Джеффом Гаруну Аль-Рашиду.
     - Аль-Халиди?
     - Ахмед ибн-Хуссейн Аль-Халиди, с Вашего позволения. Только
вам меня не взять, нипочем не взять.
     - Вы же сами сказали, что мы вас почти поймали.
     - Почти поймали, почти! Не знаю, кто вы и откуда, но я-то был
лучшим по колдовской части во всей дружине самого Гаруна Аль-
Рашида, а это что-нибудь да значит!
     - Однако, от скромности Вы не помрете. Сумели же Вас заточить!
     - Дело прошлое, к тому же с тех пор у меня была уйма времени,
чтобы усовершенствовать теорию.
     - Ладно, посмотрим. Кстати, о том, кто мы и откуда, а также кто
нас послал-
     Я полез в карман за Гарун-аль-Рашидовым колечком, но Аль-
Халиди меня прервал:
     - Ни слова больше! Все равно я смываюсь отсюда. Привет! - и
джинн, как стоял, так и устремился вверх.
     - Холодильник, где я сидел, я залепил жевательной резинкой,
можно включать! - донеслось с высоты. Поравнявшись с верхними
этажами небоскребов, Аль-Халиди обратился в язык пламени и исчез в
ночном небе, оставив на тротуаре меня и негра преклонных годов -
сторожа автостоянки, которому мы накануне вечером едва не
свалились на голову. Видать, он возвращался домой с дежурства.
Сейчас он только качал головой и чего-то ворчал насчет
распущенности современной молодежи: уж в его-то времена никто не
позволял себе летать без самолета-




     В университетском Интернет-кафе (на поверку - обычный
Макдональдс, только что с сетевыми терминалами) народу в этот
утренний час было немного. Это нас вполне устраивало: хоть ни
видеоконференциями, ни преобразованием изображения их
участников к самому экстравагантному виду, этим давним потомком
идеи псевдонимов, никого уже не удивишь, особенно после
вчерашнего, но все-таки-
     Гарун аль-Рашид был немало удивлен:
     - Ну вы даете! Прямо вот так, в открытую- А как же принцип
невмешательства?
     - Есть шанс, что приказал долго жить. Чтобы долго не
рассказывать, почитайте, что тут творится!
     Я послал султану подборку новостей, посвященную питтсбургским
событиям последних дней, которую составил, пошарив по бесплатным
страничкам ведущих информационных агентств, перед тем как
связаться с Карфагеном.
     - Так- Ого! Ну, дела- Эдак придется собирать Всемирный совет,
расхлебывать всю эту кашу.
     - Ну, это уже вне нашей компетенции. Но вот еще что, - я
пересказал султану свой неожиданный разговор с джинном, - Как Вы
думаете, на что он теперь способен?
     - Так- Для начала - на двухдневную паузу. В этом любому джинну
можно верить, как себе самому. А потом - на что угодно. И кстати, в
любой точке земного шара.
     - Милое дело! И где же нам его перехватывать?
     - Нигде. Вы же не можете быть сразу повсюду. Вот выкинет
очередную штуку, тогда и будете думать, что делать. Да, кстати, а как
Вы оттуда вышли на мой сетевой адрес?
     - Это как раз просто: ввел с клавиатуры - и готово дело. Да и
потом, переводил же император Кассий оттуда сюда деньги.
     - Так ведь это отсюда, сам будучи здесь-
     - Никакой разницы нет. Сеть слишком велика, чтобы на такие
соединения кто-либо обратил внимание. На поисковых машинах
ссылок на сказочный мир нет, а без них кто не знает - не доберется,
Вы же знаете.
     - Да, действительно. Так- Ну, вот что. Придется вам посидеть в
Питтсбурге, а уж когда он объявится - не мешкайте.
     - Быть посему, Ваше величество.
     Эти два дня и в самом деле прошли более чем спокойно. На
новостных каналах место репортеров заняли комментаторы, которые
вместе с научными обозревателями принялись вполне успешно
забалтывать недавние события, плавно подводя общественность к
мысли, что все, что было в Питтсбурге - происки неизвестных
информационных террористов, подпольным образом подключившихся
к телестудии ледовой арены, благо при современном уровне развития
вычислительной техники не составляет труда сфальсифицировать
любую видеосъемку, да так, что ни один эксперт не отличит от
сделанной по-честному, а что до предшествовавших событий -
вероятно, эти же невыявленные террористы устроили сеанс массового
гипноза, может быть распылив предварительно в воздухе какую-
нибудь химию, вызывающую галлюцинации.
     Слушал я весь этот бред и поневоле вспоминал роман "Мастер и
Маргарита" Булгакова, где именно в таких ввыражениях описывалось
официальное объяснение соответствующих органов, данное всему
тому, что натворил дьявол в Москве. Все-таки официальные органы
есть официальные органы, независимо от времени и пространства.
Всегда-то все у них "под контролем", даже если на самом деле совсем
наоборот, ибо на такой случай всегда приготовлено объяснение,
основанное на предположении о чьих-то происках-
     Как бы то ни было, в среду линии связи мировых агентств опять
раскалились, сообщая о странном землетрясении в Италии. Первая
странность его была в том, что единственным местом, где оно
проявилось, был расположенный в относительно сейсмически
благополучном районе город Пиза, главной достопримечательностью
которого, как известно любому мало-мальски эрудированному
человеку, была знаменитая падающая башня. И вторая странность -
вместо того, чтобы окончательно разрушить это примечательное
сооружение, как того можно было ожидать, подземный толчок ее
выпрямил, оборвав попутно все провода, связывавшие город с внешним
миром. Вот только спутниковую связь этот каприз стихии нарушить не
смог, поэтому глаза ведущего новостей ABC, вновь имевшие форму и
размер телевизора, сменились прямой трансляцией из Пизы.
     Башня действительно стояла прямо. На ее фоне репортер ABC нес
какую-то околесицу насчет того, что наконец-то благодаря капризам
природы мы видим эту башню такой, какой замышлял ее архитектор.
Какая глупость! Ведь как известно, эту башню отстроили примерно на
треть и остановились, потому что она начала заваливаться. Впрочем, в
горячке можно позабыть и не такие факты, относятся они к делу или
нет. К тому же все равно парень сам себя прервал на полуслове, ибо
опять что-то произошло:
     - Погодите, что-то появилось на верхушке башни- Джон, снимай
же!
     Оператор по имени Джон уже и так направил объектив на
верхушку, дав максимальное увеличение. Там чернела фигурка
человека небольшого роста, в темно-сером развевающемся на ветру
пальто, лысого, с короткими усами и бородкой. В одной руке
человечек держал свернутую в трубку кепку, а другую простер вперед,
как- Вот именно. Помните проект Дворца Советов, ради которого в
Москве взорвали храм Христа Спасителя? Во-во. Итак, человечек
простер руку вперед и заговорил по-русски, совершенно пародийно
картавя:
     - Товагищи! Выпгямление падающей башни в Пизе, о
необходимости котогого так долго говогили большевики, свегшилось!
Уга, товагищи! А тепегь, пголетая над Пизой, посылаю вас всех-
посылаю вам всем пламенный пгивет! Кар-р! - он раскинул руки,
прыгнул в воздух, обернулся вороной и скрылся из виду. Лица
телевизионщиков после этого я не буду описывать, ибо русский язык
при всем своем величии недостаточно для этого могуч.
     Чеховские три сестры, помнится, все время причитали: "В Москву!
В Москву!" Нам теперь впору было точно так же причитать: "В Пизу! В
Пизу!" Еще бы в этих причитаниях был хоть малейший смысл- Мы
стояли у информационного табло питтсбургского аэропорта, глядя на
мелькающие строчки о взлетающих один за другим разноцветных
лайнерах. Легальный путь на них - через стойку регистрации - был
нам заказан. Как сказал бы почтальон Печкин: "Потому, что у вас
документов нету." Хорошо джиннам, эти настоящие воздушные асы
способны на полет в любую точку земного шара, затратив на него от
силы часа четыре, а с карфагенской катапульты - и того быстрее. Нам
же придется таиться, проникать на борт зайцем, в виде дыма. К тому
же прямого сообщения с Италией из Питтсбурга не было. Таким
образом, налицо все прелести: мало того, что полдня болтаться в
газообразном состоянии, так еще и пересадку делать! Я чесал в
затылке, не решаясь настаивать на таком малоприятном маршруте.
     - Какие проблемы, шеф? - раздаля у меня над ухом знакомый
скрипучий голос.
     - Банни! Ну что Вы тут делаете, при всем честном народе? Ведь
невесть что подумают!
     - Подумают: переоделся человек кроликом, его дело. Не
беспокойтесь Вы, им тут уже не до удивлений. Куда-то хотите
отправиться?
     - Хотеть-то хотим, только в самолет не пускают. А зайцем -
неудобно-
     - Может, кроликом удобнее будет?
     - Нет, герр кролик, - ответил Глюк, - ни кроликом, ни зайцем, ни
морской сфинкой.
     - А оно вам вообще надо, шеф?
     - Джинн в Европе, занчит мы за ним, - грустно констатировал
Сквозняк.
     - Да нет, я имею в виду, зачем непременно самолетом? Ну их в
баню!
     - Вы мошете претлошить что-то еще?
     - Могу. Хотите пешком?
     - Ответить вежливо или честно?
     - А на летающей тарелке? Доконаем их тут всех!
     - А тарелку где взять?
     - Где, где! В Голливуде! Хотите я поговорю с ребятами?
     - Что, прямо сейчас?
     - Хотя бы.
     Не дожидаясь ответа, кролик юкнул в какую-то щель.
     - Ерунда какая-то, - подытожил Ежи, - Ладно, когда тут у них
ближайший рейс? - он повернулся к табло.
     - Вон, через сорок минут, на Нью-Йорк, - предложил я, - Из Нью-
Йорка летают по всему миру, там не придется ждать больше десяти
минут.
     - Хорошо, ждем рейса на Нью-Йорк.
     Мы не дождались рейса на Нью-Йорк. Через четверть часа под
сводами зала ожидания раздалось объявление:
     - Международную оперативную группу, следующую специальным
рейсом Питтсбург - Пиза, просим пройти на посадку к четвертому
посадочному коридору Повторяю-
     Голос информатора дрожал, к тому же объявлению предшествовал
нервный глотательный звук. Тем не менее, я переглянулся с Ежи:
     - Идеальный вариант! Доедем, как короли. Вперед!
     Мы испарились и направились в зал регистрации, а оттуда,
руководствуясь развешанными повсюду указателями, к посадочному
коридору номер четыре - длинной, в рост человека высотой,
телескопической кишке, которая выдвигается из стены здания
аэропорта и упирается в открытый люк самолета. В России это пока
экзотика (или уж точно была экзотика до того, как меня выдернули в
сказочный мир), хотя остальной технологический мир пользуется
такими штуками уже лет тридцать.
     Вопреки ожиданиям, коридор был пуст, ни малейшего следа этой
самой международной оперативной группы. Впрочем, вскоре
появилась компания из шести подтянутых, как говорится,
искусствоведов в штатском, которых, видать, полиция штата или даже
ФБР отослало в помощь итальянцам, распознав сходство творящейся
там и здесь чертовщины.
     До сих пор не могу понять, чем им не понравилась стюардесса,
переминавшаяся у открытого люка на своих трех ножках, пошмыгивая
зеленым хоботком и дружелюбно прядая крабовыми глазами на
стебельках. Подумаешь, ну зеленая, ну три ноги, ну позади у нее
длинный хвост (кстати, не такой уж и длинный, аршина полтора
всего), ну трогать ее не моги за ее малый рост (где-то мне по пояс), ну
четыре щупальца вместо рук, но зачем же сразу стрекача-то давать?
Вот они, хваленые американские копы! Их даже не успокоило, что
рядом с прекрасной по канонам своей расы инопланетянкой стоял,
жуя свою неизменную морковку, вездесущий кролик Банни, причем он
явно был доволен произведенным эффектом. Видя такое дело, я
сконденсировался.
     - Ну Вы даете! Их же мог кондратий хватить!
     - Так не хватил же, шеф! Мы еще разрешение на взлет получим у
диспетчерской.
     - А нельзя ли как-нибудь без этого обойтись мистер Банни? -
серьезно спросил Сквозняк, - Им же там потом разбираться со всеми,
кто сейчас в воздухе. Представляете, как они наруководят после
нашего отлета! У них же все столкнутся! Столько народу сгубим-
     - Ну пожалуйста, шеф!
     - И все-таки не стоит.
     - Еши, не горячись. А как по-тфоему они сепя почувстфуют когта
мы просто так сунемся ф эту толчею? Инфаркт гарантирофан!
     - К тому же, шеф, я с ними уже договорился.
     - Это как же это, и вообще, как Вы это так быстро устроили? -
спросил я, предчувствуя нехорошее.
     - Очень просто. Взял Годзиллу, он за меня попросил всех, кого
нужно. А что, шеф?
     - Да нет, ничего. Поехали отсюда, пока Вы еще чего нам не
организовали.
     Уж эти мне мультяшки! Спору нет, милы, веселы и обаятельны, есть
в них некая искра, некая сумасшедшинка, которую человек утратил,
сделавшись серьезным и усложнив себе жизнь всякими условностями.
Собственно, тоскуя по этой утрате, он и наделил мультяшек всеми
любезными сердцу но потерянными им самим чертами. Но в своей
святой простоте они подчас способны на такое-
     Люк летающей тарелки был с шипением задраен, и она, лавируя
между воздушными коридорами, повинуясь командам глотавшего
успокоительное после визита Годзиллы диспетчера, понеслась вверх.
Очень скоро зона интенсивного движения воздушного транспорта
осталась далеко внизу, а еще через пару минут Земля в широких
иллюминаторах приняла отчетливо круглую форму, знакомую всем по
сделанным со спутников снимкам. Космический корабль парил в
пространстве, а земной шар неторопливо поворачивался под ним.
     Управлявший тарелкой инопланетянин вдруг отвлекся от пульта,
усеянного всевозможными заковыристыми приборами и
индикаторными лампочками, как июльский луг - светлячками, и
повернулся к нам:
     - Похоже, вам уже нечего делать в Пизе, - пробулькал он своим
хоботком-воронкой, - этот ваш деятель только что восстановил
Парфенон. Во! - он щелкнул каким-то тумблером, и на главном
обзорном экране отобразился внеочередной выпуск новостей WTN.
Показали и новый облик всемирно известного памятника.
     Подозреваю, что вся Греция пила в этот момент валидол, за
исключением тех, кто лечился проверенным жидким средством,
получаемым из виноградного сока путем длительной выдержки в
пыльном подвале-
     Были ли Вы, уважаемый мой читатель из технологического мира,
когда-нибудь в Москве, на ВВЦ? Той, которая бывшая ВДНХ, а еще
раньше - ВСХВ? Так вот, возьмите всю аляповатую лепнину с
Главного павильона и позолоту с фонтана (Золотой колос(, увеличьте
количество того и другого в десять раз и таким образом украсьте
главное здание доминирующего над Афинами древнего храмового
комплекса. Поставьте внутрь статую Зевса, более похожую на садово-
парковых уродцев в духе приснопамятной девушки с веслом (не
оригинал Шадра, а то убожество, что было растиражировано).
Разбейте вокруг этого дела клумбы, где на фоне цветущих сплошным
ковром маков живописно возвышаются группы кустов конопли,
поставьте аляповатые фонтаны, которые можно спроектировать
только в горячечном бреду, вроде Самсона, грозящего льву, дескать,
моргалы выколю и пасть порву- Одним словом, вместо классической
строгости линий - такое, что рука просто тянется к кувалде,
переработать это все в оружие пролетариата.
     - И что теперь? - подавленно спросил Сквозняк, глядя на результат
архитектурной самодеятельности Аль-халиди.
     - Стается мне, кута нам точно не нато, так это ф Афины, -
предположил Глюк, - Он там уше стелал фсе, что мог-
     - У нас бы за такое морду набили, - заметил Камикадзе, - Что он
еще захочет построить, вот вопрос.
     - Как насчет малого джентльменского набора семи чудес света? -
предложил Сименс, - выберем одно какое-то из них и встанем в
засаде. Уж такие известные объекты он вряд ли пропустит.
     - Попробовать можно, - вздохнул Сквозняк, - с какого начнем?
     - Ну- Например, с колосса Родосского, - от фонаря предложил я
первое, что вспомнилось.
     - Какая разница, можно и с него, - неуверенно заметил Камикадзе.
     - Значит, Родос? - уточнил командир летающей тарелки.
     - Родос, - сказал я.
     Через две минуты аппарат пошел на снижение.




     Мы не успели на Родос. К моменту нашего приземления там уже
стоял очередной монунент работы Аль-Халиди. На этот раз джинн не
стал напрягать фантазию, а просто поставил памятник Колумбу, тот
самый, который так и не судьба оказалось воздвигнуть в Америке
Зурабу Церетели, причем увеличенный даже по сравнению с далеко не
маленьким оригиналом, увеличенный настолько, что вознесся выше он
главою непокорной телебашни в Торонто (или Останкинской? Кто из
них выше-то сегодня? Обе наращивают антенну за антенной,
соревнуясь друг с дружкой). Аль-Халиди умудрился не только
увеличить но и опошлить творение нуемного московского
монументалиста. Так навскидку не скажешь, какую линию он
подчеркнул а какую затушевал, какую черту спрятал а какую выпятил,
но результат оказался воистину омерзителен.
     Меня в этой истории больше всего потрясла реакция местных
жителей: экс-крестьяне, ударившиеся в последние десятилетия в
пляжно-туристский бизнес, забыли о своих православно-христианских
верованиях, наскребли по горным деревушкам весь имевшийся в
наличии крупный рогатый скот, сложили жертвенный костер-
гекатомбу (как известно, "гекатомба" в переводе с древнегреческого
означает "сто быков") и устроили грандиозное аутодафе, вознося
молитву Посейдону, богу морей и по совместительству на полставки
колебателю земли, чтобы он смилостивился, приступил к выполнению
служебных обязанностей по своей второй должности и ликвидировал
это безобразие.
     Для очистки совести, я просмотрел весь остров и его ближайшие
окрестности. Разумеется, джинна уже нигде не было.
     - Ну, вот что, - решительно заявил Ежи, - Так мы за ним можем по
всему свету гоняться, а толку чуть. Надо остановиться, подумать.
     - А заодно можно денек поваляться на местном пляже, - высказал
крамольную в своей заманчивости мысль Джефф.
     - Так что, дальше своим ходом доберетесь? - спросил командир
летающей тарелки.
     - Да, пожалуй.
     - Ну тогда успехов! - и через минуту стремительно уменьшающееся
круглое пятнышко сгинуло меж облаков, в которые превращался,
поднимаясь в безмятежное голубое небо, дым от гекатомбы. Не знаю,
что по этому поводу скажут местные "зеленые", но аромат был тот
еще. Хорошо, что костер горел жарко и быстро, так что нам не
пришлось очень долго наслаждаться запахом жертвенного дыма (и как
его только переносили олимпийские боги?), который вскоре был
успешно развеян свежим ветром с моря.
     Впрочем, похоже что Посейдон мольбам не внял: почва как будто
не собиралась уходить из-под ног, и истукан оставался на прежнем
месте неколебим, пялясь вытращенными глазами куда-то в
направлении Гибралтарского пролива, видимый с любой точки как на
самом острове, так и в радиусе верст, наверное, ста тридцати - ста
пятидесяти вокруг него.
     Единственное, что мы смогли сделать, это выбрать такой пляж,
чтобы оказаться у Колумба за спиной. Уединенная бухточка была со
всех сторон окружена скалами так, что не подойти, видимо, поэтому
на нее не только не наложил лапу ни один из окрестных
пятизвездочных отелей (теперь им всем одну звезду долой, причина -
вид из окна), но и окрестные жители вкупе с "дикими" отдыхающими
не баловали ее своим вниманием, а нас это устраивало как нельзя
лучше.
     Глюк пошарил в своем портфеле и извлек оттуда стол,
сервированный под фрукты, а вслед за этим и огромную вазу, полную
всевозможных плодов. Жаркий полдень не располагал к большему, а
вот розовая мякоть арбуза сделала его малость попрохладнее. В центре
стола Хайнер поставил на ребро большое серебрянное блюдо, пустил
по его ободку виноградину и таким образом организовал телевизор,
настроенный на CNN. Но там показывали только изуродованный
Парфенон и родосского истукана, а значит джинн на сегодня покуда
ограничился этими двумя безобразиями.
     У меня была мысль, и я ее думал: семь чудес света - это конечно
хорошо, но проследить ход мыслей Аль-Халиди невозможно, а значит
нельзя предугадать, где он окажется в следующий раз, и что он еще
натворит. Вот если бы ему как-нибудь внушить некую мысль, направив
его в такое место, где бы мы его уже ждали- Но ведь он - хитрая
бестия, осторожный, так просто этот номер не пройдет. А может, и
пройдет, если наоборот действовать нарочито топорно, ведь в этом
случае он может решить, что это не мы, поскольку мы не стали бы
настолько уж лезть на рожон. Не правда ли, рассуждения похожи на
те, которыми Винни-Пух обосновывал предложенную им конструкцию
хитрой ловушки для слонопотама?
     Так или иначе, взгляд мой уперся в надпись краской из баллончика
на одной из скал, окружавших бухточку. Угадайте с трех раз, что за
надпись. Ну конечно же, по-русски: "Здесь были Федя и Юля." Кто
еще кроме русских мог, рискуя сломать себе шею, забраться на этот
уединенный пляж? Кто еще кроме русских мог, рискуя нарваться на
штраф, так бездарно оставить память о себе на несколько лет, пока не
выцветет краска? Но в любом случае, хоть эти Федя и Юля и неправы,
что испачкали скалу, спасибо им за поданную мысль.
     - Хайнер, у тебя в портфеле нету краски в баллончике? Какой-
нибудь едкий оттенок попротивнее.
     У Глюка в портфеле есть абсолютно все, разумеется, нашлась там и
краска.
     - Зачем это, Иван? - удивленно спросил Ежи.
     - Хочу послать Аль-Халиди анонимное приглашение. Не все нам за
ним бегать.
     Сквозняк только пожал плечами, состроив на лице скептическую
мину. Ну, ничего. Пусть хмурится, пусть даже затея и не выгорит, но
бетонного Колумба даже надпись на лбу не испортит: все равно хуже
уже некуда, а так наоборот, получится хоть некий комический эффект.
Вот я и отправился наверх, сотворив себе дверь в отвесной скале, той
самой где была надпись, прямо в тулью истукановой шляпы. Ну и вид
оттуда, доложу я вам! Горы на островах в Эгейском море удивительно
хороши с птичьего полета, это я успел заметить еще когда мы летели в
Трою два года назад, но тогда дело было вечером, а сейчас, при свете
яркого полдня, это просто чудо!
     По колоссальным полям Колумбовой шляпы можно было, пожалуй,
устроить легкоатлетический забег. Вот только ветер норовил сдуть
вниз, тем не менее я практически не рисковал: в крайнем случае успел
бы превратиться в дым. Ядовито-розовыми аршинными буквами я
вывел на бетонной тулье: "Здесь был Яша Брюс с Сухаревской
Площади, Москва." А что? Как на бескозырке, у которой все на лбу
написано. В конце концов, Колумб ведь был моряк. Только бы ибн-
Хуссейн намек понял- Хотя, похоже он в курсе того, что творится в
технологическом мире. Холодильник, что ли, позволял ему
прослушивать эфир? Он ведь, как любой электроприбор, в состоянии
улавливать радиоволны, другое дело, что холодильнику от радиоволн
ни жарко, ни холодно-
     Довольный собой, я вернулся к своим товарищам, которые от
фруктов перешли к чаепитию, и соответственно на столе возвышался
кремовый торт, при виде которого я еще раз мысленно воскликнул:
"Эврика!"




     Как сформулировала бы моя разлюбезная теща - костяная нога, Вы,
конечно, будете смеяться, но подлетая к Москве, предчувствия меня
так-таки не обманули. Я это понял даже не по пробкам на Садовом
кольце, ведь пробки на Садовом кольце - это явление природы, столь
же неотвратимое и столь же постоянное, как наступление после захода
Солнца темного времени суток. Но над ярко освещенной майским
полднем Москвой лишь в одном единственном месте маячила
небольшая по площади но весьма угрюмая грозовая туча, и торчала она
как раз над Сухаревской площадью, а под ней в нагнанном облаками
пятне неестественно густого сумрака виднелось белокаменное по
малахитово-зеленому кружево Сухаревой башни - прекрасного здания,
восстановлением которого гордился бы нынешний московский мэр,
имей он к этому хоть малейшее отношение, а также, в соответствии с
намеком, который, судя по этой грозе местного значения, был
правильно понят Аль-Халиди - мистическая обитель мрачного
чернокнижника Якова Брюса, раскладывающего в башне по ночам
пасьянсы человеческих судеб. И со своим стремлением к гротесковому
преувеличению деталей, сам джинн, в образе старого колдуна, должен
здесь быть, без этого наверняка не обойдется! Дождаться бы полуночи,
когда он разложит свои засаленные карты-
     Полночь настала, и перед дверью башни материализовались наши
темные фигуры. Спортивного вида пассажиры проезжавших мимо
черных джипов широких не выражали никаких эмоций по поводу
появления из ничего на крыльце здания пяти необычного вида людей и
одного кролика (ну конечно, Багз Банни и сюда за нами увязался!),
державших в руках, как ни странно, кремовые торты. Еще
внимательный наблюдатель, найдись такой среди персонажей ночной
жизни Москвы, мог бы во вспышках молний от непрекращающейся над
башней грозы и отсветах неоновых огней шести окрестных казино
увидеть кольцо-амулет на моей руке. Вообще-то я колец не ношу, но
это дал мне Гарун Аль-Рашид, а без него нечего было и думать
справиться с Ахмедом Аль-Халиди. Ну и Глюк, разумеется, тащил свой
вселенский портфель.
     Обшаривать башню своим сто восемнадцатым магическим
чувством, чтобы найти джинна, я не стал: я и так знал, что он здесь.
Поэтому я просто толкнул входную дверь. Эффектный жест оказался
несколько смазан, так как выяснилось, что ее нужно тянуть на себя,
сражаясь с довольно тугой пружиной.
     Так или иначе, мы прошли темный гулкий вестибюль, поднялись по
винтовой лестнице и забрались под самую крышу. Здесь, в комнатке на
самой верхотуре, если верить святочным рассказам столетней
давности, чернокнижник Брюс и раскладывал свои пасьянсы. Так оно
и оказалось, за исключением того, что в этих пасьянсах не было
ничего таинственного: перед склоненной над столом фигурой в
камзоле и парике начала осьмнадцатого века горел зеленым глазом
экран портативного компьютера-ноутбука, и Яков Брюс - Аль-Халиди
- сосредоточенно водил мышкой по столу, раскладывая на этом
компьютере Солитер - пасьянс, входящий в комплект поставки
Windows. Я и сам до переходя в сказочный мир любил его раскинуть!
     Джинн был так увлечен, что ничего вокруг не замечал. Не слышал
он и наших шагов, звучавших в ночной тишине как шаги статуи
Командора, обутой в чечеточные ботинки. Я встал у него за спиной и
посмотрел на расклад, маячивший на экране ноутбука.
     - Десятку из колоды на вальта, второго слева, потом на нее
червовую девятку из правого ряда и можно открыть, что там дальше,
шепнул я на ухо Аль-Халиди.
     Джинн последовал моим советам, открыл новую карту - трефового
туза, последнего еще не выложенного на верх игрового окна, буркнул:
"Спасибо," - и вдруг удивленно замер. Видать, не ожидал моего здесь
появления. Не дав ему опомниться и придумать какую-нибудь
очередную штуку, я размахнулся и залепил свой торт прямо ему в
лицо.
     Аль-Халиди вскочил, пытаясь стереть с лица ванильный крем,
потом издал боевой клич индейцев североамериканских прерий и в
свою очередь принялся закидывать нас тортами собственного
изготовления. Я облизнулся. Вот что за талант он в себе загубил:
кондитера! Кролик Банни издал ответный клич и в свою очередь
запустил в джинна тортом, за ним и остальные.
     Это была великая кремовая битва! Глюк только и успевал доставать
торты из своего портфеля, снабжая всех нас. Аль-Халиди брал их
просто из ничего. Бавнни прыгал вокруг в какой-то сумасшедшей
пляске, все примериваясь к Ибн-Хуссейну с огромной сувенирной
бутылкой из-под джина Gordon's, и где только он ее взял! Несчастный
ноутбук с отломанным экраном валялся где-то под столом,
погребенный слоем бисквитно-кремовой мешанины. Гроза за окном
иссякла, ибо джинну некогда было отвлекаться на ее поддержание, а
главное - думать тоже некогда. Сказать, что мы все перемазались в
креме значит ничего не сказать, поскольку тортовая каша доходила
нам уже местами до щиколоток.
     Наконец, Банни удалось ухватить Аль-Халиди за ногу, и джинн
плюхнулся спиной в мешанину из крема, кусков бисквита, цукатов,
орехов, крошек безе, и мало ли что еще кладут в торты. Мы все дружно
навалились на него, стараясь удержать как всеми доступными
магическими способами, так и грубой физической силой. Я поднес к
его лицу Гарун Аль-Рашидово колечко - верительный амулет.
     - Ну, все. Поймали, - констатировал запыхавшийся Аль-Халиди, -
нечего было так долго тут торчать.
     - Но Вы же должны были окончить представление этой живой
картины, - возразил я.
     - А иначе неинтересно. Впрочем, лафа должна была в конце концов
кончиться.
     - Да уж, мы для этого постарались. Ну и задали Вы нам жару-
     - И что теперь?
     - Теперь - к султану, он решит, что с Вами делать. Вот только все
то, что Вы тут нагородили- Нельзя ли, чтобы оно исчезло, как Тадж-
Махал в Питтсбурге, и все стало, как раньше?
     - Зачем? - обиделся Аль-Халиди, - Я с Фидием советовался, он все
одобрил, сказал, что так и было задумано, только потомки его
замыслы забыли и исказили.
     - Может быть и так, но лучше вернуть им их любимый миф. Вот
Сухарева башня хороша. Зачем только Вы ее поставили прямо на
тоннель, ведь рухнет!
     - А фундамент? Я такой фундамент подвел! Монолит, до самого
скального основания, на тысячу локтей! А все, что они тут накопали,
так и осталось, как дырки в сыре. Не бойтесь, я тысячу лет строил,
тысячу лет и стоять будет. Вот если султан прикажет - уберу.
     - Ладно. Не знаю, как у Вас с художественным вкусом, но вот вкус
того торта, которым Вы в меня засветили, просто великолепен. Вы же
свой кулинарный талант зарыли на эту самую тысячу локтей! Вот о
чем подумайте.




     Мы сидели, расположившись в кружок: султан Гарун Аль-Рашид,
виновник недавнего переполоха в Питтсбурге и других местах - джинн
Ахмед ибн-Хуссейн Аль-Халиди, Хайнер Глюк, Ежи Сквозняк, Гоги
Камикадзе, я и Джефф Сименс. В полутора сотнях саженей под нами
раскинулось море ночных огней, сменившее пеструю панораму
дневного Карфагена. Вечер принес с собой свежий ветер с моря,
заставивший отступить раскаленное дыхание пустыни, поэтому
приятнее было расположиться на открытом воздухе, за зубчатыми
стенами из желтого песчаника, окаймлявшими смотровую площадку
на вершине одной из башен старинной крепости - дворца султана.
     Перед нами тоже раскинулось, иного слова и не подберешь,
огромное блюдо яблок невероятного размера и вкуса. Спасибо султану,
он не стал с места в карьер требовать от нас отчета о поездке, а сперва
угостил этими вот райскими плодами. Почему райскими? Да так,
рекламный лозунг: "Райские плоды - к Вашему столу!" И еще потому,
что поставляет их под этим девизом не кто иной, как сам Зеленый
Змей, напыщенная древняя рептилия. Конечно, четыре с половиной
тысячи лет успешной деятельности, аж со времен Адама и Евы (самый
крупный, пожалуй, его прокол) дают ему право на самодовольство, но
общение с ним наслаждения отнюдь не доставляет. А вот яблоки
хороши.
     Аль-Халиди рассказывал:
     - В свое время я не был в большом восторге от Вашей политики,
мой повелитель, да Вы и сами прекрасно помните, за какие
провинности заточили меня в кувшин. Полторы тысячи лет я провел в
нем на дне Персидского залива, угодив в ходе Великого разветвления
вместо сказочного мира в технологический.
     Необходимое пояснение. В сказочном мире Великим разветвлением
именуют тот период, порядка то ли семисот, то ли двух тысяч лет
назад, когда произошло разделение сказочного мира и того, который
сейчас именуют технологическим. Они имели общую историю, пока
одному богобоязненному магу в начале XIV века не вздумалось во
искупление греха, коим счел он свое колдовское умение и практику
свою, спасти Иисуса Христа от распятия. Это удалось, но течение
событий разветвилось, и вместо одного мира образовалось два. В
сказочном мире развивалось магическое искусство, астрология и
алхимия, тем более, что многие практикующие специалисты бежали в
него, спасаясь в Европе - от инквизиции, в других местах - от своих
дураков, которых, увы, во всех странах навалом. В технологическом же
мире набирал обороты технический прогресс. С другой стороны, в
технологическом мире Иисус остался богом, одним из самых
почитаемых - но в значительной мере лишь символом, а здесь он -
живой человек, давно не пытающийся учить кого-то жить, а просто
сам живущий по своим принципам, к тому же очень веселый, душа
любой компании. Всякий раз, как он заглядывает в "Элефант", вечер
получается особенно удачным. Впрочем должен заметить, что когда я
встретил его там в первый раз, малость обалдел от неожиданности,
хоть должен был бы уже привыкнуть!
     Но даже и теперь, когда наши два мира существуют отдельно,
между ними возможна связь, взаимное влияние очень сильно.
Находились горячие головы, призывавшие и к более решительным
воздействиям на технологический мир, некоторые даже пробовали
действовать на свой страх и риск, особенных результатов это, впрочем,
не принесло, только разные нелепые слухи, превратившиеся в
мистические легенды, типа историй о вампирах, оборотнях и т.п. С
другой стороны, многие персонажи легенд, сказок и даже анекдотов и
мультфильмов живут в сказочном мире, и живут расчудесно. В связи с
этим можно было бы сказать, что именно сказочный мир порожден
технологическим, всеми его сказками и верованиями, его
изысканиями в области культуры и гуманитарных наук, вот только что
было раньше: курица или яйцо?
     Между тем, Аль-Халиди продолжал:
     - В 1940 году кувшин выловил один ныряльщик за кораллами.
Разумеется, он захотел посмотреть, что внутри. И разумеется, ему в
детстве рассказывали сказки. Все прошло совершенно определенным
образом, ведь древний закон предписывает джинну по первому
требованию показывать свою способность прятаться в тот сосуд, в
котором он находился, или любой другой, который укажет просящий.
Поэтому, кстати, это и попало в такое количество сказок. Я ничего не
смог поделать, он снова меня заточил, вот только вместо того, чтобы
кинуть кувшин обратно в море, ушлый ныряльщик продал его в
сувенирную лавочку в Тегеране.
     В 1943 году этот кувшин купил американский солдат, как-то там
участвовавший в охране делегации США на Тегеранской конференции
антигитлеровской коалиции. Через какое-то время он
демобилизовался, вернулся домой в Пенсильванию и открыл
мастерскую по ремонту холодильников. Кувшин пылился на полке в
этой мастерской, пока в один прекрасный момент он его случайно не
смахнул на кафельный пол, где тот и разбился вдребезги.
     Парень как раз собирался заправлять фреоном вот этот самый
холодильник, который впоследствии достался мистеру Сименсу,
собственно, за ампулой с фреоном он и полез на полку. У него вонял
нагретый паяльник, дымил так, что я оказался немного не в себе, когда
принял телесный облик. Со стороны это, наверное, выглядело, будто я
пьян, хотя пьяных джиннов не бывает.
     В сказках 1001 ночи, естественно, тоже об этом ни слова, а этот
джентльмен неплохо их знал, после пребывания в Тегеране всякие
восточные штучки сделались его хобби. Так вот, он возьми да и
спроси, смог бы я поместиться вот в этих вот трубочках. Я-то прежде
ни с холодильниками, ни с паяльниками дела не имел, никакой
затычки поблизости видно не было, так что я спокойно забрался
внутрь холодильного агрегата, а он трубку запаял. Ладно бы в кувшин,
это еще пол беды, а то сюда. Ух, и набегался же я по этим трубкам-
Теперь, повелитель, можете послать меня хоть в самое пекло пустыни,
я с радостью, вот снег и лед видеть не могу, мне просто плохо делается
от воспоминаний об этой беготне.
     - Ладно, что с тобой делать - я еще решу, подытожил Гарун Аль-
Рашид, - А вот то, что ты в технологическом мире натворил, теперь
расхлебывать и расхлебывать. Так- Что теперь прикажешь делать с их
мыслями? Раньше они если и верили в наше существование, то в
полушутку, а теперь? Масштаб событий, которые ты учинил, такой, что
не отмахнешься, как это привыкли делать их ученые, сталкиваясь со
сверхъестественным, к тому же в жульничестве обвинить некого- Вот
Сухареву башню вы напрасно там оставили.
     Тирада султана была прервана донесшимся от двери деликатным
пофыркиванием, и в следующую секунду мы удивленно воззрились на
стоявшего в дверях ежа в белоснежном смокинге и с громадным
атташе-кейсом крокодиловой кожи в передней лапе.
     - Как Вы сюда попали, сударь? Ведь дворец охраняется, - не
предвещающим ничего хорошего тоном спросил неожиданного
посетителя Гарун Аль-Рашид.
     - Один из профессиональных навыков, Ваше величество. Вот такие
вот мы, ежики, загадочные зверьки. Но я, собственно, не к Вам. Кто из
присутствующих Джефф Сименс?
     Глюк, с неожиданно появившейся смешинкой в глазах, кивнул на
Джеффа, почему-то одновременно незаметно ткнув меня локтем в бок.
Джефф в свою очередь ошарашенно глядел на вновь пришедшего,
который направлялся к нему, деловито топоча по каменным плитам
смотровой площадки.
     - Мистер Сименс, я представляю здесь адвокатскую контору
"Скудерия". Наш девиз "Понимание и успех". Мне поручено передать
Вам сугубо деловое предложение.
     - Какое же?
     - С Вашего позволения, мог бы быть выставлен иск к
присуствующему здесь Ахмеду ибн-Хуссейну Аль-Халиди о
возмещении нанесенного Вам переброской сюда морального ущерба.
     - Моральный ущерб- Да это приключение, которое бывает раз в
жизни! Хотя с другой стороны, конечно, не по своей воле я в него
угодил-
     - Ага! А сколько я сил положил в самом начале, пока тебя
откачивал! - подзадорил Ежи, у которого тоже, как и у Глюка, прыгали
в глазах веселые искорки, - Давай, давай, слупи с него по первое
число!
     - Вот, господин- - ежик вопросительно посмотрел на Ежи.
     - Сквозняк. Ежи Сквозняк.
     - Вот господин Сквозняк все правильно понял.
     - Ну, хорошо. А ваш-то какой тут интерес? - не сдавался Джефф.
     - А комиссионные? Процент небольшой, но нашей конторе хватает.
Вы не беспокойтесь, если мы беремся за дело - значит в исходе его
уверены. Да и пресса так считает, вот, глядите! - из атташе-кейса была
извлечена пачка вырезок, коими еж принялся махать перед Джеффом.
Замелькали заголовки: "Успех Чингачгука на тропе судебной войны.
Союз ирокезов на игле у -Скудерии-," "С доктора Франкенштейна
снято обвинение в контрабанде донорских органов," "-Скудерия-
выступает на стороне Буратино в процессе по иску против Карабаса-
Барабаса. Ёжику понятно, что дело кукловода проигрышное."
     - А вот, - на морде ежа появилось чувство глубокого
удовлетворения, которое испытывает профессионал от хорошо
исполненной работы, - наш маленький шедевр, - и он торжественно
развернул годичной давности номер англоязычного выпуска
Всемирного вестника с заголовком на всю первую полосу: "Принц и
Русалочка добились компенсации от Морской Колдуньи. -Скудерия-
доказывает: Закон о защите прав потребителя действует и в Океане."
     - Это дело стоило мне лично нескольких седых иголок, зато теперь
у меня есть бунгало на одном из островов в Южных морях и
кругленькая сумма на банковском счете, хоть и на порядок меньшая,
чем у этих голубков. Ну как, согласны?
     Джефф выглядел несколько ошарашенным, видно было, что этот
напор его смутил. Аль-Халиди наблюдал за происходящим с
высокомкеной усмешкой на лице. Гарун Аль-Рашид, напротив, был
доволен, хоть и качал сочувственно головой, глядя на ибн-Хуссейна.
     - Ну вот, заботой меньше. Теперь тебе, Ахмед, всыплют по первое
число и без моего участия.
     - Что, это так серьезно? - переспросил джинн.
     - Да ладно, адвокатом я тебя обеспечу, - ответил султан.
     Я же все время, пока длился этот разговор, пытался вспомнить:
откуда мне-то знакомо это название? В технологическом мире есть
команда по автогонкам в классе Формула-1, называется Феррари, но
все ее зовут "Скудерия" - "Конюшня" - Феррари. Но она тут
совершенно ни при чем. Я уже здесь чего-то еще слышал! И тут я
вспомнил, как однажды во время одной из вечеринок в Элефанте, уж
не помню по какому поводу, я шутя сказал Готлибу: "Смотри,
дошутишься, окажешься под колпаком у Мюллера," - на что сидевший
за соседним столиком Мюллер заметил: "Под колпаком у Мюллера!
Пфуй! Это мелочи. Вот оказаться на игле у -Скудерии- - это да.
Лэхаэм!" - и поднял свою кружку с пивом.
     Ёжик между тем дал Джеффу какие-то бумаги, тот их бегло
просмотрел и подписал, после чего неожиданный визитер откланялся.
Сквозняк перегнулся через парапет смотровой площадки и махнул
рукой, подзывая нас, а когда мы подошли, указал вниз. Там, на улице у
подножья башни, появился белый смокинг, его окружили еще
несколько ежей, и все они устремились по улице, деловито топоча и
фыркая.
     - Ну чем не кони, - с усмешкой произнес Сквозняк, - Кстати,
потому они и назвались "Скудерией". Вот, Джефф, надумаешь тут
обосноваться - будут тебе подъемные.
     - Все это хорошо, - заметил султан, - но все-таки что делать с
мыслями людей в технологическом мире? Эта-то проблема осталась!
     - А может быть, нам поможет Джефф? - спросил я.
     - Это как это? - настороженно спросил Сименс.
     - А вот как. Эту тему надо, что называется, "заездить".
Признайтесь, Джефф, Вы ведь подумывали о том, чтобы все увиденное
здесь сплавить в Голливуд в качестве сценария. Если снять про это
фильм, получится отменное доведение истории до абсурда. Надо
только, не обижайтесь, пожалуйста, снять плохой фильм. Чтобы вся
роскошь Магриба, чтобы спецэффекты, но чтобы штамп на штампе, да
так, чтобы это почувствовали не только снобы-критики, но и просто
зрители. Тогда вся эта история тут же выйдет из моды.
     - Ну уж нет! - резко возразил Сквозняк,  - Ничто не может быть
поводом делать вещи плохо. Если снимать кино - то как следует. Все
равно для них это будет сказка, слишком непохожая на то, к чему они
привыкли, да и на привычные сказки тоже. А то, что относится к
сказочному миру, они и подавно воспримут, как вставленное для
пущего интереса.
     - Ежи прафф. Пусть фсе будет зер гут. Главное - отвлечь, а чем
качественнее отвлечение - тем лучше.
     Сименс это все слушал, рдея, как девица, к которой пришли
свататься. Значит, я в точку попал, подозревая его в киношных
намерениях.
     - Только вы учтите, господа, мы тут все так мило обсуждаем, а ведь
не пробиться ему в Голливуде, - заметил я.
     - Как это? Что? Почему? - загалдели мои друзья.
     - Потому, что он не из их среды, пришлый человек, чужак. Если бы
его кто-то из тамошних привел, или денежный мешок какой- Не
желает ли светозарный султан выступить продюсером?
     - Это абсолютно исключено, молодой человек. Как Вы это себе
представляете? Я ведь тоже должен буду как-то объяснить свое
появление-
     - Да нет, я пошутил.
     - Вы не беспокойтесь, господа, - подал голос Джефф Сименс, - В
Америке не только в Голливуде кино снимают, уж я как-нибудь
прорвусь, вот увидите. Потом вам пришлю по электронной почте
оцифрованную копию фильма. Отправьте только меня обратно.
     - Разумеется. Если хотите, прямо сейчас.
     Джефф кивнул, султан вызвал к себе одного из дежуривших под
дверью ифритов, отдал необходимые распоряжения, и тот ушел вместе
с Сименсом, должно быть - к катапульте. Итак, Джефф отправился
покорять Голливуд. Уж не знаю, кого потеряла в его лице
статистическая наука, и кого приобрело киноискусство- Аль-Халиди
также испарился в неизвестном нам направлении ожидать процесса,
затеваемого ушлыми ежами из "Скудерии". Раз такое дело,
отправились и мы домой. Ведь и нас ждали повседневные дела, а
может быть - новые приключения- Нет, покамест лучше все-таки
повседневные дела, ибо если жизнь переполнена приключениями -
это, знаете ли, тоже приедается.

Популярность: 41, Last-modified: Sat, 10 Apr 1999 13:57:29 GmT