в именно в том виде, в каком она была изъявлена. В конце концов, самые высшие силы настолько необъятны и необъяснимы, что их подчиненные, каждый на своем уровне, могут только предполагать, чего именно желает начальство, трактуя эти желания сообразно собственному разумению. При спуске руководящих указаний вниз по командной лестнице их содержание неизбежно извращалось, зачастую доходя до конкретного исполнителя в совершенно противоположном виде. Классическим примером подобных курьезных аберраций были так называемые священные книги, якобы надиктованные людям свыше. Содержание этих книг неизменно веселило знакомых Мориса, гораздо более посвященных в механику принятия космогонических решений, чем самый возвышенный земной пророк или мессия. Промежуточная зона, в которой находились Морис и братья, сменилась видом Юпитера с расстояния в несколько сотен тысяч миль. Поскольку поверхность планеты была покрыта жидким водородом, земляне осваивали ее спутники. -- Вот и наш текущий объект,-- пояснил брат Фил, указывая на Ганимед.-- Основную массу работы мы уже выполнили. Иерархи потребовали, чтобы образ планеты был избавлен от вмешательства чужеродной психики. На спутниках было несколько крупных -- по земным понятиям, естественно,-- колоний, поэтому даже израсходовав четверть астероидного пояса, окончательно уничтожить следы людей не удалось. Они как зараза, как чума. От них никогда нельзя избавиться до конца. Ты же знаешь, как было на Земле -- потопы, обледенение, эпидемии, думаешь, ну вот, все, очистка закончена, а глядишь -- они опять размножились. За каждой щелью, в которой они прячутся, не уследишь. -- Я давно говорю, что у них где-то есть покровитель, агент вражеских сил,-- убежденно добавил брат Ояма. -- Перестань, ради бога. Ты уже всем надоел со своей шпиономанией,-- поморщился Якоб. -- Ради какого бога? -- ехидно спросил Ояма. -- Не цепляйся к словам. Ради куратора, если хочешь,-- ответил Якоб. -- Угомонитесь вы! -- призвал братьев к порядку Фил.-- Так вот, Морис, нам приказали полностью очистить окрестности планеты от следов человеческой деятельности. Мы носимся над Ганимедом уже битый час -- то там метеорит швырнем, то тут, землетрясение организуем, а все равно какое-то шевеление происходит. Это последний участок на Юпитере остался, все остальные уже вычищены. Ты среди нас -- самый большой мастер по обнаружению человеческих сознаний. У тебя врожденный локатор лучше всех. Помоги, пожалуйста! Сроки уже поджимают, а нам еще Венеру с Марсом астренизировать. У иерархов какие-то планы в отношении всей системы, но нас в них, само собой, не посвящают, только требуют, чтобы все было быстро и аккуратно. Морис задумался. Он старался избегать участия в астренизации (астральной ассенизации), так как вполне обоснованно считал, что после своей земной смерти успеет вдоволь натаскаться космического мусора. Кроме того, оставался непроясненным один вопрос. -- Скажи, Фил, а что, неужели эти внеземные колонии были настолько плохи? -- Ты имеешь в виду... -- Да, основное людское предназначение,-- договорил за брата Морис. Как-то на одном из совещаний куратор вскользь намекнул, для чего вообще была затеяна вся эта история с разведением человечества на Земле. Когда ему задали несколько уточняющих вопросов, он уклонился от ответов и больше эту тему в разговорах не затрагивал. Однако братья для себя сделали вывод, что люди представляли для иерархов интерес своими сновидениями, причем не всеми, а, как выразился куратор, "системообразующими". Содержание этих системных сновидений определялось многими факторами, но в наибольшей степени -- психикой Земли. Массовое переселение людей на другие планеты не привело к тому, что снов стало меньше, просто качество их изменилось. Ведь каждая планета Солнечной системы имеет свою психосферу, отличную от земной. Даже элементы выстроенной людьми периодической таблицы своими психическими и физическими качествами отличались от, казалось, точно таких же атомов и молекул, с которыми человечество привыкло иметь дело за годы развития земной техники. Эту горькую истину первыми усвоили передовые межпланетные отряды хореоматиков. Их тревожные сообщения были, однако, проигнорированы земными властями, стремившимися поскорее эвакуировать население прочь с угасающей, изуродованной войнами планеты. Такое пренебрежительное отношение имело печальные последствия. После начального триумфального, как думалось пришельцам, освоения чужих миров прошла полоса необъяснимых катастроф и загадочных эпидемий (Морис и братья были уверены, что космические силы к этому непричастны -- все объяснялось психическим сопротивлением планет), отбросившая колонистов далеко назад, на средневековый уровень. Кое-где население даже опустилось до полуживотного существования. Впрочем, это были сугубо людские проблемы, мало волновавшие космические инстанции. Галактические силы более заботило то обстоятельство, что просочившаяся за пределы своей колыбели и оказавшаяся во враждебной психосфере цивилизация стала генерировать не системообразующие, а системоразрушающие сны. Это было недопустимо. -- С точки зрения иерархов, хуже некуда,-- ответил Морису Фил.-- Поэтому и комиссия нагрянула сюда вне плана, и в рамки нас вогнали очень жесткие. Сказали, что мы на Земле околачивались долго, местную специфику знаем, нам и карты в руки. Впрягайся, брат. Мы на тебя надеемся. Ты нам их только покажи внизу, а дальше мы сами все сделаем. -- Ладно,-- согласился Вейвановский. Он заметил, как астральные коконы остальных братьев радостно засветились. Морис пару раз приходил к ним на помощь в таких делах, но сейчас, похоже, дело было особо срочное. Вейвановский отделился от братьев и немного снизился над поверхностью Ганимеда. Даже быстрый психический анализ показал, что спутник сильно утомлен пребыванием пришельцев. Стало понятно, почему иерархи всячески препятствуют встречам разных цивилизаций -- небесные тела нервно реагируют на появление чужеродных элементов, а это нарушает общий психический баланс в галактике. Вокруг Юпитера колонии были почти полностью разрушены: от огромных городов остались развалины; силовые поля, защищавшие колонистов от неприветливого космоса, были пробиты и уже никого не могли спасти. Уцелевшие горстки людей забаррикадировались в нескольких сохранившихся подземных сооружениях, не предпринимая попыток выйти наружу. На Ганимеде Морис оценил их численность в человек пятьдесят-шестьдесят. Он еще больше сконцентрировался; спутник предстал перед ним как совершенно гладкое синее поле, на котором видны были несколько десятков светящихся бугорков -- сознания колонистов. Эта картина немедленно стала достоянием всех братьев. -- Спасибо, Морис! -- Вейвановский почувствовал несколько благодарных прикосновений к своей оболочке. -- Спасибо, брат! Мы -- твои должники! -- Сейчас мы их, мерзавцев, всех до одного! Воспоминаний не останется! -- мимо промчался возбужденный брат Ояма. Братья выстроились в линейку, готовясь к скоординированной атаке на последние очаги земной цивилизации вокруг Юпитера. Морис же почувствовал какую-то неясную тревогу -- что-то должно было вот-вот произойти на Земле, прямо в его особняке, и ему необходимо было срочно туда возвращаться. Братья тоже это ощутили: -- Морис, мчись скорее назад! Он очнулся на коврике и услыхал, как на крышу что-то с грохотом упало, покатившись вниз. В слуховом окне промелькнули человеческие ноги, и Морис подумал, что ему больше никогда не следует давать соседям напрокат старинные транспортные средства. Похоже, Филомела Венис ошиблась с расчетом траектории: трекболид ожидал ее в другом месте. *** "... нет ничего более эфемерного, чем земные науки -- точные или любые иные. За кажущейся надежностью расчетов, формул и теорий кроются зыбкие допущения, гипотезы. Здание науки стоит на очень шаткой, вернее, несуществующей, основе. Одну из таких основ представляет собой точка, самая призрачная из всех абстракций. Та или иная наука на каком-то этапе неизбежно начинает оперировать математико-геометрическими понятиями, иными словами, принимает как данность существование точки, а за ней -- линии, кривой или прямой, отрезка, окружности, остальных геометрических фигур, множеств, функций, синусоид, парабол и так далее. Любая, самая сложная или простая фигура представляет собой множество точек. Так как точка аксиоматически не имеет измерений, иными словами, ничего из себя не представляет, то и фигуры, состоящие из множества ничего, на самом деле не существуют. Чтобы потрогать фигуру, необходимо также иметь возможность потрогать точку. Как может существовать нечто, на самом деле состоящее из ничего? Объем определяется плоскостями, плоскости -- линиями, линии -- опять-таки точками, иначе говоря, несуществующими понятиями. Хорошо, согласимся с существованием точки как с рабочей гипотезой. Но существуют ли в реальном физическом мире прямая или кривая так, как они описываются математикой? Вы не найдете их. Поднесите увеличительное стекло к любой идеально вычерченной на бумаге линии и вы увидите, что она имеет толщину, и при желании ее можно было бы острым скальпелем аккуратно разрезать вдоль на две или три такие же линии. Кроме того, согласно утверждениям точной науки, той же физики, любой объект состоит из атомов, между которыми имеются промежутки. Таким образом, линия в физическом мире представляет собой пунктир, или условно выстроенную траекторию между молекулами. Естественно, у такой линии (или у более толстой) края неизбежно окажутся шероховатыми, с зазубринами, образованными молекулярными или атомарными выступами..." -- Ну что, нашел? Джейн уже в который раз задавала этот вопрос. Комнату опять тряхнуло, с потолка посыпалась пыль. -- Не торопи меня, пожалуйста. Я этим никогда не занимался, и мне нужно хоть немного разобраться,-- Джон листал страницы "Рассуждений о хореоматике". -- Джон, я боюсь! -- Она опять скривила лицо в плаксивой гримасе. -- Потерпи. Еще чуть-чуть. Мы его обязательно откроем! -- Джон посмотрел на непроницаемую поверхность телепортера и подумал, что, скорее всего, они останутся здесь навсегда. "... все числа втиснуты в пространство между нулем и бесконечностью. Более того, подразумевается, что между двумя любыми целыми числами может существовать бесконечное число дробей. Мы имеем еще два понятия, принятые, как и точка, для удобства, но совершенно лишенные смысла: ноль и бесконечность. Начнем с последнего. Я не призываю вас представлять в уме бесконечность -- так недолго потерять рассудок. Однако есть ли в окружающем нас мире хотя бы нечто, приближающееся к ней? Вы скажете -- Вселенная? Я отвечу: нет, она безусловно конечна. Небо должно сиять от бесконечного числа звезд, однако этого не наблюдается. Выдвигается оговорка: небо будет сиять при равномерном бесконечном заполнении. Но это нонсенс: как может быть бесконечность равномерной или неравномерной? Может ли она вообще иметь какие-либо качества? Бесконечность должна вмещать в себя беспредельное число всех возможных вариантов: иными словами, небо должно сиять от бесконечного числа звезд и одновременно быть совершенно темным от безразмерной тьмы. К тому же, здесь наступает парадокс: должно быть нечто, вмещающее в себя эту бесконечность, затем еще что-то, где располагается это нечто, после чего опять нечто, где должно быть это что-то -- и так до бесконечности (которая, в свою очередь, тоже должна в чем-то находиться). А как быть с числами? Они, что же, должны представлять собой часть бесконечности? Но каким образом можно поделить бесконечность? От ее деления образуется опять-таки бесконечность. Иными словами, числа, которыми оперирует наука, и ею же придуманное понятие бесконечности между собой никак не соотносятся и находятся в глубоком противоречии. Существует еще один парадокс -- только что, кстати, я употребил понятие "один". А возможно ли существование такого понятия? Когда мы говорим, что предмет существует сам по себе, то мы всегда подразумеваем его в сопоставлении с другими предметами. Один предмет сам по себе не может существовать -- всегда должно быть рядом нечто, на фоне чего или по сравнению с чем данный предмет определяется как таковой. Иначе говоря, напрашивается вывод, что может существовать ноль или не менее двух предметов. Если вернуться к бесконечности, то должно обязательно быть нечто, по сравнению с чем или на фоне чего она определяется как бесконечность. Я называю это парадокс "плюс один". Но поскольку одного предмета не может существовать, то не существует и множества предметов, состоящих, как мы знаем из отдельных -- одних -- предметов. Не существует предмета одного; не существует предметов нескольких или многих, состоящих из множеств одного предмета. Иными словами, не существует ничего". -- Чушь какая-то,-- вырвалось у Джона. Отбросив книгу в сторону, он потянулся за следующей из стопки. Удары астероидов не прекращались, но стали немного слабее. Аддиману даже показалось, что они стали уходить в сторону. Джейн, до сих пор неподвижно сидевшая на полу в углу комнаты, вдруг вскочила, подбежала к телепортеру и изо всех сил замолотила по нему кулаком: -- Дрянь! Мерзость! Ты откроешься когда-нибудь?! А?! Джон схватил ее в охапку, успокаивая и предостерегая: -- Будь умницей, Джейн, успокойся, ты молодец, хорошая девочка, но если ты его поломаешь, то убьешь и себя, и меня. Телепортер -- наш последний шанс. Еще совсем немного осталось, потерпи, я сейчас обязательно что-нибудь придумаю. Джон Аддиман и Джейн Эветт застряли на глубине ста тридцати ярдов под поверхностью Ганимеда в небольшом помещении, бывшем частью крупного хранилища устаревшей техники. Все это оборудование накапливалось здесь долгие годы колонизации и планировалось к использованию в недалеком будущем, когда должен был состояться массированный рывок на Тритон. Появлению в хранилище Джона и Джейн предшествовали следующие обстоятельства. Джон Аддиман, по профессии художник, прибыл на Ганимед с Марса. До этого он успел побывать на Венере и Ио, гастролируя по колониям с выставкой своих абстрактно-аморфных анимированных картин (вернее, едва успел бежать, прежде чем там ввели карантин в связи с эпидемией непонятной болезни). Искусство Джона особого успеха нигде не имело -- потенциальные покупатели проявляли больший интерес к реалистическим поделкам его конкурентов или антиквариату земного происхождения, а космогонический размах произведений Аддимана чаще всего вызывал у публики смятение. Выставка в ее последнем варианте являла собой разновидность парка аттракционов, поскольку Джон был убежден, что зажравшееся человечество нуждается в хорошей встряске. Посетитель, забредший на экспозицию, подвергался суровым испытаниям: войдя в зал и полагая увидеть на стенах картины, он поначалу не обманывался в своих ожиданиях. "Я вывешиваю приманки. Обыватель, как тупое животное, повинуется рефлексам: видит красивую картинку и ползет к ней, чтобы насладиться искусством",-- раскрывал Джон в интервью (единственном за всю биографию) тайны своей творческой кухни. Однако зрителя, приблизившегося к какому-нибудь невинному пейзажу или натюрморту, ожидал неприятный сюрприз. Пол под ним проваливался, и он оказывался в кромешной тьме, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой или же позвать на помощь (Джон, воздействуя особой комбинацией волн на спинномозговой модуль, вызывал у жертвы частичный паралич). В кабинке, куда попадал любитель изящных искусств, также была полная тишина. Так продолжалось секунд двадцать-тридцать. Затем раздавался чудовищный грохот, и вспышка света ослепляла зрителя. После того, как к нему возвращалось зрение, он обнаруживал, что окружен плотным, как вата, темно-серым туманом, застилающим глаза, рот и нос и не дающим дышать. Асфиксия продолжалась полминуты, затем начинал дуть ужасающей силы ветер, готовый, казалось, сорвать кожу с тела; сверкала молния, и душераздирающий гром вновь испытывал на разрыв барабанные перепонки (некоторые дамы по окончании просмотра выгружались из кабинки лишь в небольших фрагментах одежды; на полу часто оставалось пропитанное мочой нижнее белье). Обычно к этому моменту зритель уже пребывал в бессознательном состоянии, поэтому следующим этапом Джон предусмотрел воду -- много воды, притом очень холодной. Обреченный посетитель, быстро придя в себя, с ужасом замечал, что вследствие извергающихся со всех сторон потоков кабинка начинает стремительно заполняться. Вскоре уровень воды устанавливался ровно на два дюйма выше макушки (друзья Джона, разрабатывавшие всю автоматику выставки по его заказу, сделали так, чтобы учитывался рост каждого посетителя). Оказавшись как бы внутри аквариума, зритель -- если глаза его все еще были открыты -- замечал, как на дно начинают опускаться сгустки вещества мутно-белого цвета. Тут же всю толщу жидкости пронизывало несколько бодрящих электрических зарядов, вода начинала спадать, и посетитель обнаруживал, что его заливает нестерпимо жаркий свет и что он весь облеплен засыхающими сгустками. Температура внутри кабинки достигала 95 градусов по Цельсию, сохраняясь такой в течение пяти минут (иначе бы сгустки не окаменели до требуемой твердости, лишь немного уступавшей граниту). Затем к зрителю возвращались двигательные и речевые функции; мощным ударом поршня под финальный аккорд громов с молниями его выбрасывало за пределы музея. Джон предусмотрел, чтобы выход из выставки находился на достаточном отдалении от входа, и побывавшие в кабинке жертвы своим видом, напоминавшим коралловый атолл, не отпугивали следующих любителей живописи. Описанное выше действо, названное Аддиманом "Происхождение молекулы", было лишь одним из пятнадцати зрелищ выставки. Менее удачливые посетители могли провалиться в кабинки с названиями "Колодец и маятник", "Жернова судьбы" или "Вспышка сверхновой", где их ожидали совершенно незабываемые впечатления. Но, как ни странно, никто не жаловался, не подавал на художника в суд и не караулил его за углом, чтобы выяснить отношения. К XXV веку искусство успело пройти через все мыслимые и немыслимые эксцессы, да и, по большому счету, уже мало кого волновало. Холовизор правил бал. Продолжая, тем не менее, несмотря на равнодушие толпы, свои творческие поиски, Джон решил заглянуть на склад законсервированной техники, чтобы взять в аренду некоторые образцы для своего штурма-суаре под рабочим названием "Галактический ретроскоп". В блужданиях по многочисленным лабиринтам хранилища его вызвалась сопровождать Джейн Эветт, сотрудница бухгалтерии, о которой сказать можно лишь то, что она была обычной девушкой 230-летнего возраста. Они взяли с собой сумки с аптечкой и пайком, как того требовали правила безопасности, и отправились в поход. Верхние уровни, где была складирована относительно свежая техника, Аддимана не удовлетворили, и они опускались все ниже, пока не достигли, наконец, последнего подземного этажа. В последний раз нога человека ступала здесь лет сто назад. Джон остался весьма доволен, отобрав несколько аппаратов, а в полный восторг привела его одна изъеденная межзвездной пылью капсула-скафандр,-- он живо представил, как в нее можно было бы кого-нибудь невзначай захлопнуть, а затем подвергнуть изысканным испытаниям. Пытаясь найти к ней документацию, Джон и Джейн перешли в другое помещение, где были свалены всякие бумаги. В этот момент на Ганимеде начался метеоритный дождь. Склад оказался наглухо запертым -- сработала защитная автоматика. По внутреннему холофону пленники связались с центральной конторой, однако там уже царила паника -- сквозь окна офиса было видно, как астероиды, пробивая силовое поле, превращают остатки колонии в пыль. Затем холофон погас. Люпусы на Ганимеде также прекратили существование -- Джон и Джейн сразу это почувствовали и бросились к аптечкам, где хранились гиперконсерванты. В сумках обнаружились фонарики, света которых хватило бы на несколько суток. Это было кстати, так как одновременно с вентиляцией выключилось освещение; дверь, однако, оставалась прочно запертой, не поддаваясь никаким усилиям со стороны Джона. Введя консерванты, Аддиман и Эветт тут же от боли потеряли сознание, но очень быстро очнулись от метеоритных толчков, сотрясавших всю комнату даже сквозь толстый слой грунта. Оценив ситуацию, они поняли, что оказались в западне и обречены долго и мучительно умирать, в случае если космическая бомбардировка утихнет, или же погибнуть очень скоро, если астероиды обвалят верхние этажи. Последний вариант выглядел более вероятным. Осознание этого вызвало у них полную апатию -- до тех пор, пока взгляд Джейн, в состоянии прострации бродившей между шкафов с бумагами и книгами, случайно не упал на небольшой ящик, стоявший возле дальней стенки. На крышке его было написано: "Телепортер TX-65/78F. См. инструкцию". Внутри действительно был телепортер, сжатый и упакованный для длительного хранения. Очевидно, в эту комнату он попал по ошибке. Это был шанс, хотя весьма слабый. Во-первых, инструкции к телепортеру не прилагалось. Во-вторых, ни Джейн, ни, тем более, Джон не имели никакого хореоматического образования, а без последовательности строго определенных ритуалов машина не запустилась бы (с учетом гибели всех люпусов им пришлось бы прилагать дополнительные усилия). В-третьих, радиус действия телепортера и, соответственно, пункт прибытия были неизвестны. На принимающем конце должен был находиться аналогичный действующий аппарат, что представлялось почти нереальным: по окончании межпланетных переселений телепортеры этого поколения, отработавшие свой ресурс, были повсеместно ликвидированы. Но у Джона и Джейн не было иного выбора, кроме как стремительно освоить азы хореоматики. Старых справочников в шкафах было более чем достаточно, но никак не удавалось найти подходящее руководство, которое позволило хотя бы разжать телепортер до рабочих размеров -- в своем теперешнем виде он представлял собой небольшой твердый кубик. -- Попробуй еще раз просмотреть, вдруг найдется,-- уговаривал Джон рыдающую Джейн. -- Я уже все посмотрела на той полке, где хореоматика,-- там ничего нет,-- сквозь всхлипывания отвечала она. -- Ну еще разок. Вдруг опять повезет. Загляни в другие шкафы, я чувствую, что инструкция где-то рядом. Тебе же не хочется здесь погибнуть? Джейн, естественно, не хотелось умирать, но поиск руководства к телепортеру представлялся непростой задачей: размеры комнаты были двадцать на тридцать ярдов, а шкафы и полки уходили под самый потолок, плотными рядами занимая почти все пространство. С тяжким вздохом, утирая слезы, она отправилась опять перебирать бумаги, а Джон принялся листать очередное пособие под многообещающим названием "Хореоматика для начинающих". "Необходимо четко представлять, что хореоматическое воздействие возможно только на объекты, обладающие законченными психическими свойствами, т. е. имеющие сформированный набор элементалов. Объекты, лишенные психической составляющей, или лишь частично ею наделенные, на такое воздействие не реагируют, независимо от состояния окружающей психосреды. Не представляется также возможным силами хореоматика создать требуемый набор элементалов или каким-либо иным образом его дополнить. Подобные технологии выходят за рамки рассматриваемой дисциплины, более того, на современном этапе развития науки пока носят сугубо экспериментальный характер". Джон посмотрел на телепортер и подумал, что уж этот кубик явно наделен прочной психикой. "Оккультные исследования, на которых в значительной степени основывается хореоматика, показывают, что характеристики психосреды существенным образом изменяются в зависимости от географического расположения (здесь, естественно, не имеются в виду аномальные психические возмущения, суть которых разъясняется ниже). Следует полагать, что вне пределов Земли психосреда будет обладать такими свойствами, которые сделают работу хореоматика крайне затруднительной или вообще невозможной. Первые опыты на Луне выявили наличие элементалов, выходящих за рамки известных классификаций и реагирующих на хореоматическое воздействие совершенно непредсказуемым образом". Аддиман пропустил дальнейшие теоретические разъяснения и перешел к разделу, озаглавленному "Первые практические опыты". Здесь он обнаружил главу "Архивация и деархивация предметов". -- Вот оно! Ура! -- Джон помчался к Джейн, чтобы похвастать своей находкой. Та, вскарабкавшись по лестнице почти под самый потолок, ворошила кучи каких-то загадочных технических наставлений. Услыхав радостные возгласы Аддимана, она недоверчиво спросила: -- Все, мы уже можем отправляться? -- Да нет пока,-- Джон смутился.-- Я только нашел описание, как разжать эту штуку. -- А-а,-- разочарованно протянула Джейн.-- Позовешь, когда запустишь. Я буду искать дальше. С этими словами она с ногами забралась на просторную полку, откуда стала яростно швырять книжки на пол. Аддиман удрученно вздохнул и вернулся к телепортеру. Относительно деархивации книга содержала следующие наставления: "Данная стандартная хореоматическая операция предполагает наличие типовых предварительных настроек психосреды, в настоящее время повсеместно обеспечиваемых локальными юнитами психосферы". Джон остановился. Люпусы здесь уже не работали, следовательно, насколько он понимал, психосреду придется создавать с нуля. В оглавлении он не нашел ничего по этому вопросу и вернулся к предисловию, где, к его огорчению, говорилось следующее: "Настоящее руководство не ставит своей целью обучить читателя хореоматике во всем ее разнообразии. Это -- новая и развивающаяся дисциплина, обладающая столь широким спектром возможностей, что овладеть даже малой их толикой под силу лишь хорошо обученному специалисту, прошедшему многолетний курс обучения. Особо отмечаем, что все приведенные во второй части книги практические рекомендации и опыты основаны на типовой настройке психосреды в районе Гринвичской обсерватории. Авторы не несут никакой финансовой, юридической или иной ответственности за любой материальный и моральный ущерб, который может последовать в результате несоблюдения указанных в книге правил". -- Джон! Джон! Скорее иди сюда! -- в голосе Джейн чувствовалось ликование. Аддиман поспешил к ней. Джейн высунула голову из шкафа, крикнула "лови!" и бросила вниз увесистый том. Джон еле успел отпрыгнуть в сторону; книга шлепнулась на пол, подняв кучу пыли. Подняв ее, Аддиман прочитал на титульном листе: "Изделие TX-65/78F. Руководство по эксплуатации". -- Молодчина, Джейн! Теперь у нас все пойдет легко и быстро! Давай, слезай! Эветт стремительно спустилась по лестнице, и вдвоем они помчались к телепортеру. Аддиман, бегло пролистав инструкцию, воскликнул: -- Вот оно! Мы спасены! "2.6. Расконсервация изделия Прежде чем приступить к расконсервации, убедитесь в сохранности наружной и внутренней упаковки, отсутствии внешних повреждений и комплектности изделия. Изделие поставляется и хранится в компрессированном виде. Перед началом эксплуатации необходимо произвести декомпрессию изделия. 2.6.1. Декомпрессия изделия 2.6.1.1. Декомпрессия изделия в условиях подготовленной психосреды Декомпрессия изделия в условиях подготовленной психосреды производится при помощи комплекта инструментов, прилагаемого к изделию". -- Так, это нам не совсем подходит,-- Аддиман перевернул еще несколько страниц.-- Ага, вот, кажется, то, что нужно. "2.6.1.2. Декомпрессия изделия в условиях неподготовленной психосреды Декомпрессия изделия в условиях неподготовленной психосреды производится при помощи комплекта инструментов, прилагаемого к изделию". Джон бросился к ящику, где был упакован телепортер, и вытряс из него крошечную пластинку. Повертев ее в руках, он опять схватил инструкцию. "Комплект инструментов поставляется и хранится в компрессированном виде. Перед началом работы с инструментом необходимо его предварительно декомпрессировать, используя стандартную процедуру". -- Джейн, ты случайно не помнишь, как начинается стандартная последовательность декомпрессии? Я что-то подзабыл,-- деловито осведомился Джон. Джейн развела руками: -- Нас этому не учили. Джон заскрежетал зубами, отшвырнул инструкцию и начал кругами ходить по комнате. -- Что-то не так? -- поинтересовалась Джейн. -- Да нет! Все прекрасно! Только вот совершенно непонятно, что с этой хреновиной дальше делать! Ну что за идиоты пишут эти инструкции! -- Джон в отчаянии отправился крушить шкафы в дальнем углу. Джейн Эветт подобрала брошенную им книгу и раскрыла на той же странице. "Перед началом декомпрессии изделия следует произвести настройку психосреды. Для этого необходимо начертить на горизонтальной поверхности окружность диаметром один ярд и вписать в него пантакль таким образом, чтобы три луча пантакля смотрели вверх. Разместите изделие внутри пантакля таким образом, чтобы оно находилось на точке пересечения биссектрис, исходящих из каждого луча пентаграммы. Метка N на корпусе компрессированного изделия при этом должна смотреть точно на верхний луч пантакля, а боковые риски -- соответствовать остальным лучам пентаграммы. Став лицом к пантаклю на расстоянии двух футов от его нижнего луча, совершите прыжок на высоту одного ярда, развернувшись при этом в воздухе на 180 градусов. Повторите указанный выше прыжок три раза. В момент соприкосновения с землей при последнем прыжке начинайте произносить следующую формулу: "Беральд, Бероальд, Бальбин, Габ, Габор, Аагаба, Аризе, Аризе, вызываю вас и повелеваю вам! Кольприциана, Оффина, Альта, Нестера, Фуаро, ко мне!" Изделие при этом должно окраситься в ярко-желтый цвет". Джейн похлопала себя по карманам комбинезона: в правом нагрудном оказалась ручка. Опустившись на колени, она стала чертить окружность, высунув от усердия язык. С четвертой попытки у нее получилась вполне приличная фигура, в которую она вписала пантакль. Затем Джейн переписала формулу на клочок бумаги, оторванный от инструкции, и поставила кубик телепортера точно в центре пентаграммы. Отмерив два фута, она завертелась в воздухе. Все это время из дальнего угла склада доносился грохот -- Аддиман продолжал громить мебель, сгоняя злость. Приземлившись после четвертого витка, Джейн начала по бумажке призывать декомпрессирующие элементалы, хотя от прыжков буквы у нее перед глазами слегка кружились и путались. Произносимые ею заклятия услышал Джон, который, перестав терзать мебель, прибежал посмотреть на происходящее. Джейн, услыхав его топот, обернулась и вместо объяснений торжествующе показала на кубик, перекрасившийся в желтый цвет. -- Неужели получилось? -- Аддиман не поверил своим глазам. -- Не совсем, то есть, не до конца. Я решила просто попробовать -- так, на всякий случай,-- Джейн скромно улыбнулась.-- Давай посмотрим, что там дальше по инструкции. Далее инструкция гласила: "После того, как изделие приобретет устойчивую окраску, необходимо произнести следующую формулу: "Омгрома, Эпин, Сейок, Галлиганон, Зогоген, Ферстифон, разожмись!" и, пользуясь входящей в комплект инструментов дудкой, издать сигнал частотой 2000 Герц, продолжительностью 6 секунд". *** -- Сворачиваемся, ребята! Время истекло! -- Фил подгонял остальных братьев.-- Тут все закончено? -- Вроде бы да,-- ответил брат Якоб.-- Ояму спроси -- он знает точнее. Брат Ояма сосредоточенно вслушивался в поверхность Ганимеда: -- Сидят где-то, сволочи. Зарылись на глубину. У них же там катакомбы, целый подземный город. Фил обратился к брату Розенкранцу: -- Ты с элементалами договорился? -- Да,-- неуверенно пробормотал тот. -- Точно? -- угрожающе спросил брат Фил. Розенкранц ничего не сказал. -- Понятно. Наш Розик опять все завалил. Ребята, аврал! -- Но Филимон... -- попытался возразить проштрафившийся Розенкранц. -- Ты -- первый кандидат на разгребание самого залежалого дерьма на Луне. Усвоил? -- грозно сказал брат Фил. -- Усвоил,-- покорно ответил брат Розенкранц. -- Внимание! Отрабатываем вариант номер три! Землетрясение, вулканы, трещины в коре -- все как обычно! Иоганн! Командуй элементалами в ядре! Вильгельм! Договорись с духами гор! Франц! За тобой -- все жидкости, что там есть. Якоб! -- Да, Фил. -- Астероиды еще есть? -- Что-то было в резерве. -- Кидай их всех туда! Ну что, готовы? Тогда начали! Вперед! На штурм! *** Как только Макналти и Эшер сделали первый шаг на территорию Сапалы, погода мгновенно изменилась. Сверху свалились мощные сиреневые тучи, подул порывистый ветер, ударил гром. Приятели переглянулись и опустили на шлемах полупрозрачные забрала -- изготовленные из специального материала, они позволяли правым глазом видеть обитателей астрального мира. Как и следовало ожидать, после столь радикального ухудшения погоды где-то вдалеке раздался волчий вой, а колокол на церкви Святого Обрезания Господня, стоявшей за горой, хрипло прозвонил один раз. -- С чего начнем, Густав? -- вынул из рюкзака намагниченный жезл, Стив взмахнул им вокруг себя. Жезл оставил светящуюся траекторию -- фрагмент неиспорченного солнечного дня, царившего за пределами Сапалы. Этот яркий след был тут же поглощен клубами тьмы. Эшер задумался. Перед ними был широкий простор для деятельности. По каждой стороне улицы, уходившей в гору за поворот, было около тридцати коттеджей. Кроме этого, в Сапале со старых времен остались здания ресторана, казино, пиццерии, спортивного салона, небольшого супермаркета и уже упоминавшиеся церковь с кладбищем. Маловероятно, чтобы Богенбрум решил подыскать себе здесь новое жилище и отправился осматривать особняки, заключил Густав. Поиски следовало начинать, скажем... -- С пиццерии,-- Эшер вынул из ножен меч и решительно шагнул направо, к неказистому домику, стоявшему неподалеку на облезлых куриных ногах. Вывеска гласила: "Птицца-Хат". Внизу мелкими буквами было написано: "От нас еще никто не уходил..." Последнее слово было смазано. Пиццерию окружала плетеная изгородь, на которой висело невнятное меню; по периметру забора на торчавшие палки были насажены отрубленные человеческие головы. Подойдя ближе, Макналти и Эшер увидели, что изгородь слегка шевелится (так как свита из змей), а головы -- все девичьи -- приветливо улыбаются и строят глазки. -- Привет, красавицы! -- поздоровался Стив.-- А что у нас сегодня на обед? -- Мы рады, мы рады, мы рады вас видеть. Заходите, заходите, мы вас пиццей угостим,-- хором пропели головы. Языки у них раздваивались, из-за чего девушки слегка присвистывали. -- Непременно зайдем. А вы друга нашего не видели случайно? -- поинтересовался Густав. -- Это такой в спортивных трусах и майке, с веточкой в руках? -- спросила девушка, прикрепленная у самого входа. -- Да, он самый,-- обрадовался Стив. -- Нет, не видели,-- ответила голова.-- А может, и видели, да не упомнили. Место тут бойкое, народу много ходит. Вы бы зашли на огонек, а мы с подругами, глядишь, поднатужились и вспомнили бы, как отобедаете. -- Что скажешь, Густав? Зайдем? Девушки приглашают, неудобно отказывать,-- Стив воинственно покрутил жезлом. -- Почему бы и не зайти,-- ответил Эшер, шагнув за изгородь. Стив последовал за ним. Краем глаза Густав увидел, как та самая голова, с которой они только что беседовали, отпружинила от забора на длинной и ребристой, как гармошка, шее и, широко раскрыв рот с неожиданно выросшими длинными клыками, собралась вонзиться Стиву в плечо. Макналти, не оборачиваясь, хлопнул ее по лбу жезлом. От удара она звонко раскололась на две половинки и, вспыхнув сиреневым пламенем, исчезла. -- Постой-ка, Стив,-- Густав вернулся к забору, сорвал еще одну хористку, и не обращая внимания на протесты дамы, швырнул ее в закрытую дверь пиццерии. Поверх входа с лязгом соскользнул огромный нож гильотины, на лету рассекший скандалившую голову. -- Гостеприимный домик,-- прокомментировал Стив. Вдвоем они поднялись по нескольким скрипучим деревянным ступенькам, ведшим к двери, ударом ноги ее распахнули и, перешагнув через лезвие гильотины, оказались внутри домика. Интерьер не воодушевлял. Заведение было оформлено в рустикальном стиле середины XVIII века, причем из особо гнилых, заплесневелых сортов дерева. Ближе ко входу стояло два замызганных стола с несколькими покосившимися табуретками; в глубине прокопченной комнаты у печки, где, похоже, происходили кулинарные таинства, спиной к посетителям хозяйничало существо непонятного пола и очертаний. Элементом дизайна было большое количество летучих мышей, гирляндами развешенными под потолком. Мыши подрагивали и нервно шевелили крылышками. Углов комнаты не было видно из-за толстого слоя паутины, а по полу что-то бегало, шурша. -- Хозяин! Принимай гостей! -- зычно крикнул Эшер. -- Ой! Как вы меня напугали! -- существо отшатнулось от печи и оказалось крайне скверного вида старушкой, которой, не опасаясь, можно было дать минимум лет семьсот. Кончик ее носа украшала грандиозная перламутровая бородавка.-- Одну секундочку, я сейчас, переоденусь только! Старушонка скрылась куда-то за печку, через мгновение вернувшись в виде длинноногой и слегка косоглазой блондинки, одетой в микроскопическое платьице с исключительным по своей глубине декольте. На носу фосфоресцировала небольшая родинка. -- Присаживайтесь, гости дорогие,-- хрипловатым контральто произнесла хозяйка пиццерии. Эшер и Макналти скептически осмотрели мебель, а Густав поднес к одной из табуреток острие меча. Табуретка, взвизгнув, отбежала в сторону. -- Ну что же вы делаете! -- укоризненно сказала бывшая старушка.-- Эдак вы мне всю обстановку распугаете! -- Не волнуйтесь, мы просто пошутили,-- успокоил ее Стив. Посетители присели за стол, который им показался наименее загаженным, сняли шлемы и рюкзаки. Густав вложил меч в ножны, чтобы не нервировать даму. -- Что будем заказывать? -- девица достала из-за уха карандаш, послюнила его и приготовилась записывать в обшарпанный блокнотик. -- А на меню можно взглянуть? -- поинтересовался Густав. Перед ним на столе тут же возник листик бумаги. Взяв его в руку, Густав начал читать вслух: -- Так, "пицца с грибами"... "пицца с бледными грибами"... "пицца ложная с пятнистыми грибами"... "пицца Борджиа"... "пицца с бройлерами"... Бройлеры -- это те, что под потолком висят? Хозяйка оживленно закивала головой: -- Самые лучшие, откормленные. Свежее не найти. Экологически чистый продукт. Без генетических модификаций. Последние две фразы, выговоренные медленно, чуть ли не по слогам, дались ей с большим трудом. Густав продолжил чтение: -- "Пицца в красных тонах"... "хот-дог Баскервиль"... А это тут при чем? Девица опустила глаза: -- Для ассортимента. Народ ныне испорченный, все им фаст-фуд подавай. Не ценят штучную кулинарию. -- "Лазанья Виктория"... В этот момент одна из летучих мышей, висевших над головой Эшера, решила опорожниться. Продукт мышиного метаболизма громко шлепнулся прямо на меню, образовав широкий круг, который скрыл перечень остальных яств. Густав брезгливо отбросил бумажку в сторону. -- Ну а вы сами что посоветуете? Фирменное блюдо какое-нибудь имеется? -- А как же! -- с гордостью ответила девица.-- "Лазанья Гадес"! -- Мы, пожалуй, "Викторию" закажем. А что есть из напитков? Холодное и безалкогольное желательно. -- Напиток "Пиноккио". Газированный. -- Давайте его сначала, пока лазанья созреет. У нас с дороги в горле пересохло,-- вмешался Стив. -- Как скажете,-- хозяйка щелкнула пальцами, и перед ними на столе возникла пыльная стеклянная бутылка с мутной жидкостью, на дне которой, среди мощного осадка, виднелись маленькие, словно игрушечные, курточка с полосатым колпачком. Рядом с бутылкой выросли два граненых стакана, украшенные следами губной помады самых разных цветов. -- Замечательно. Большое спасибо. Руки где помыть можно? -- спросил Эшер. -- А это еще зачем? -- изумилась дама. -- Вы нас извините, мы издалека приехали, местных правил не знаем. У нас дома положено перед едой руки мыть,-- пояснил Густав. -- Понятно,-- подозрительно прищурилась девица.-- Пойдем, покажу. Через маленькую боковую дверь, еле заметную из-за печки, они вышли на крыльцо и по приставной лесенке спустились во двор, посреди которого стоял колодец аляповатой конструкции -- большой, как склеп, по виду мраморный, украшенный скульптурными фигурами сатиров, демонов и прочей козлоногой живности. -- Вас как, извините, зовут? -- спросил Густав. -- Маргарита,-- ответила хозяйка, игриво улыбнувшись.-- А вас как? -- Густав. Очень приятно. Скажите, Мэгги, вы тут давно работаете? Девица задумалась. -- Да лет четыреста, пожалуй, будет,-- ответила она и спохватилась.-- Ой, что это я, какие четыреста! Лет пятьдесят, не больше! -- Народу много у вас бывает? -- Раньше очень много было, а сейчас почти никого,-- приложив большой палец к ноздре, Мэгги шумно высморкалась на землю, после чего вытерла руку о край мини-юбки. -- А сегодня до нас никто не показывался? -- продолжал допрос Эшер. Маргарита вздохнула. -- Нет. Вы -- первые. -- Точно? -- Что я, врать буду? -- возмутилась девица.-- Воду сами наберете или помочь? Они стояли друг напротив друга по разные стороны скважины; Маргарита сняла навесной замок со ржавых створок и подтолкнула ведро, свисавшее с барабана, к Густаву. Эшер сказал, что не знает, как пользоваться старинными колодцами, и попросил Маргариту набрать воду. Та открыла створки, выпустив из колодца нечто серое и мохнатое, упорхнувшее в туман, затем, размахавшись ведром, как пращой, что есть сил швырнула его в дыру. Длинная ржавая цепь, к которой было прикреплено ведро, начала разматываться. Спустя секунд пятнадцать из глубины пришел нехарактерный звук: как будто камень упал в глину. Маргарита низко склонилась к краю колодца, и Густав, скользнув взглядом по нижнему краю ее вопиющего декольте, определил, что хозяйка пиццерии -- ненатуральная блондинка. -- Теперь крутите,-- сказала Мэгги, задумчиво уставившись вниз и зачем-то сплюнув. Эшер начал вращать рычаг, понемногу выбирая скрипучую цепь. Минут через пять ведро показалось над краем; Маргарита, крикнув "стоп!", потянула его к себе и поставила на землю. Густав, обогнув колодец, посмотрел в ведро, полное кристально чистой воды. -- Замечательно,-- сказал он, бросив в ведро большую таблетку. Вода вскипела; из нее с жалобным воем повыскакивали какие-то зеленоватые зверьки и бросились врассыпную. -- Это еще что за штучки? Вы чего воду портите? -- сердито спросила Мэгги. -- Не волнуйтесь, все в порядке. Это дезинфицирующее средство такое. -- Чего? -- недоверчиво переспросила девица. -- Мыло! И минеральная вода в придачу,-- пояснил Густав, медленно ополаскивая руки в ведре. Между тем, Стив, натянув шлем, осматривал пиццерию. Для начала он заглянул в печку, где над углями в большом котле что-то булькало. Подняв крышку, он увидел торчащую из нестерпимо вонючего варева ногу -- судя по педикюру, женскую. -- Виктория? -- спросил Стив. Нога утвердительно пошевелила пальцами и нырнула в глубь лазаньи. Стив закрыл котел и залез на печку, где стал открывать один за другим стоявшие здесь сундуки. Внутри находились черепа, берцовые кости, грудные клетки, позвонки -- все аккуратно рассортированные и помеченные: "Белинда, 2002", "Гутьерес, 2013", "Хильда, 2087" и так далее. Признаков Франца не было -- да он бы уже рассыпался в зеленую пыль, если бы его решили утилизировать. Современный человек как источник сырья для элементалов и элементариев (представителем последних была Маргарита) интереса не представлял. Над печкой в потолке была дверца; отодвинув жезлом связку пищавших бройлеров, часть из которых, вспыхнув, попадала на пол, Макналти включил фонарь на шлеме и приподнял дверцу головой, внимательно осматриваясь по сторонам. На чердаке были пучки растений, метлы, нерассортированные скелеты, но, в основном, толстая, как шерстяной чулок, паутина, заполнявшая все свободное пространство. Спрыгнув на пол, Стив обошел печку, за которой обнаружил дверь в чулан. Здесь были чучела черных котов, воронов, сов, бутыли с заспиртованными человеческими и звериными органами, опять метлы, бадья со ртутью,-- вперемешку со всяческим хламом. -- Ну вот и все,-- сказал Густав, выпрямляясь и отряхивая руки от воды. -- А ваш друг, он что, руки мыть не будет? -- поинтересовалась Мэгги, выливая воду обратно в колодец. -- Нет. Он вчера перед обедом их мыл. Слишком часто водой пользоваться нельзя -- язвы будут,-- последовало объяснение. Вернувшись в сопровождении Мэгги в пиццерию, Густав вопросительно взглянул на Стива. Тот отрицательно помотал головой. Подойдя к столу, Эшер подхватил рюкзак, вдел руки в лямки и, набросив на голову шлем, решительно направился к выходу. -- Ой, что же это? Куда вы? А за заказ кто расплачиваться будет? -- растерянно спросила Маргарита. -- Какой заказ? Мы ничего не ели,-- ответил Стив, закидывая за спину свою поклажу. -- Что значит не ели? Ситро открывали? А это еще что такое? -- Мэгги заметила обгорелых мышей на полу.-- Кто за паленых курей заплатит? Видя, что ее слова не производят никакого эффекта, Мэгги, на ходу осыпая гостей замысловатыми проклятиями, подбежала к двери и загородила ее своим телом. -- Не уйдете, пока все не сожрете и не расплатитесь! Паршивцы какие! Я-то думала -- приличные клиенты, а они -- жулики! Внешность Маргариты ввиду, очевидно, избытка эмоций стала меняться: родинка превратилась в мясистую фиолетовую бородавку, из подбородка проклюнулась жидкая седая бороденка, ноги укоротились и сильно погнулись. -- Маргарита,-- очень тихо сказал Стив. -- Да? Чего? -- встрепенулась хозяйка "Птицца-Хата". -- Ты в зеркало давно гляделась? -- Что за зеркало? Какое зеркало? -- недоумевающе переспросила Мэгги. -- А вот какое,-- с этими словами Стив достал из нагрудного кармана и щелчком раскрыл небольшую вещь, похожую на пудреницу.-- Угловое. Маргарита мгновенно сплющилась до размеров небольшого блинчика, перекатилась в противоположный угол, где, развернувшись до исходного вида скверной старушки, запричитала: -- И не стыдно вам таким мучениям пожилых женщин подвергать! Что я плохого сделала! Хулиганы! -- Ты лучше подумай, Маргарита, как следует, и вспомни, не проходил ли кто сегодня утром мимо твоей харчевни,-- вкрадчивым голосом доброго следователя произнес Густав. -- У нас, кроме зеркальца, еще кое-что поинтереснее есть,-- подбодрил старушку Стив. Мэгги помолчала, посопела, потом сквозь зубы проскрежетала: -- У плетня спросите. Им там все видно. Я тут на кухне хлопочу весь день, мне на улицу пялиться некогда. -- Спасибо за помощь! -- Густав открыл дверь, но, сразу же захлопнув ее, повернулся к Маргарите: -- У тебя, смотрю, шинковальный аппарат на вход и на выход работает. Нам как, в твоей харчевне порядок навести? Старуха, ворча, залезла за печку и что-то со скрипом повернула. -- Проваливайте. Эшер вновь открыл дверь; лезвие гильотины медленно опустилось перед ними. Уже на пороге Стив резко повернулся и погрозил жезлом старухе, которая бормотала по их адресу проклятия, царапая воздух узловатыми пальцами. Старушка запнулась, засмущалась и бежала через боковую дверь. Возле плетня Стив, ничего не говоря, для устрашения ткнул угловое зеркало в нос ближайшей голове, и когда та с громким хлопком исчезла, следующая голова, запинаясь, рассказала все, что хотели узнать посетители пиццерии: -- Тот мужик сразу пошел по левой стороне, а сюда не сворачивал. Он весело так шел, веточкой помахивал. В нашу сторону даже не глянул. В ресторан не заходил. Дальше отсюда не видно. -- Все согласны с тем, что было сказано? -- грозно спросил Густав остальные головы. Те, насколько позволяла анатомия, оживленно закивали. -- Будут добавления или исправления? -- задал вопрос Стив. Самая дальняя голова прокашлялась и робко сказала: -- Он, по-моему, прямо к церкви пошел. -- А ты откуда знаешь? -- Густав подошел к голове вплотную и испытующе посмотрел ей в глаза. -- Мне тут в щель между домами видно. В казино он не пошел, в магазин тоже,-- голова совсем застеснялась; языки путались у нее между зубов. -- Ишь ты, наблюдательная какая. Как тебя зовут? -- Сюзанна. -- Молодец, Сюзанна. А ну-ка, открой рот, закрой глаза,-- с этими словами Густав пошарил в отсеке рюкзака. Голова послушно выполнила приказание, и Эшер бросил ей в усеянную гнилыми зубами пасть небольшую пилюлю. От неожиданности Сюзанна проглотила таблетку, не жуя. Остальные ее подруги на заборе сильно скосили глаза, так как особо крутить шеей не могли, и с интересом наблюдали за происходящим. Сюзанна выпучила глаза, побагровела, потом пожелтела. Затем внутри головы что-то треснуло, и уши Сюзанны развернулись до размеров крупных лотосов, только фиолетового цвета, волосатых и с перепонками. -- Счастливая,-- вырвался у остальных голов вздох зависти. Сюзанна радостно помахала своими чудесно изменившимися органами и скороговоркой стала благодарить Эшера. -- Не стоит, не стоит,-- Густав с интересом наблюдал, как одна из гадюк, высвободившись из плетня, норовит цапнуть его за ногу. Поскольку комбинезон был защитным, змею подстерегало крупное разочарование: вскоре последовал хлопок, и на месте пресмыкающегося осталась горстка пепла. -- Больше ничего вспомнить не получается? -- Густав, довольный исправностью своего обмундирования, вновь обратился к Сюзанне. -- Ой, я только что вспомнила,-- затараторила голова,-- он в спортзал зашел. На правой стороне. -- Ладно, спасибо, будем иметь в виду. Прощайте, девочки,-- с этими словами Густав пересек улицу; Стив последовал за ним. -- Итак, мы знаем, что Франц не пошел ни в злачные места, ни в лавку, ни в гимнастический зал. Если мы его найдем, у меня к нему будет один вопрос -- как ему удалось так легко проскользнуть через всю улицу без какого-либо снаряжения? -- рассуждал по дороге Эшер. Относительно спортзала Густав был совершенно уверен, поскольку знал, что разновидность элементариев, распространившаяся в Сапале, имела свойство: после того, как им сделаешь добро, всегда норовили учинить какую-нибудь мелкую гадость или соврать. -- А я хотел бы его спросить...-- начал было Стив, но осекся и стал внимательно вглядываться в коттедж, мимо которого они проходили. -- Что там? -- спросил Густав. -- Пошли со мной,-- Макналти свернул на дорожку, которая подходила к особняку.-- Если не ошибаюсь, Богенбруму, кроме церкви, больше быть негде. Не доходя до двери ярдов десяти, Стив поднял с дорожки камешек и, размахнувшись, бросил его в стенку дома. Вместо того, чтобы отскочить, камень проделал обширную дыру в особняке, где, судя по звукам, развалил внутри большое количество мебели и стекла. -- Так оно и есть. Смотри, Густав,-- Стив подошел к двери и легко проткнул ее пальцем.-- В эти дома зайти невозможно. Их строили хореоматики. Густав понимающе кивнул. Они со Стивом жили в старых коттеджах, построенных из натурального камня. Последние же годы все дома возводились хореоматическим методом: архитектор перед глазами клиента вытанцовывал полупрозрачный мираж здания, и если проект устраивал заказчика, через несколько минут дом был готов. Естественно, такие дома могли сохранять прочность только в условиях поддерживаемой люпусами психосреды, а ввиду того, что в Сапале люпусы не действовали, от коттеджей остались одни оболочки, не прочнее яичной скорлупы. Остальными крепкими сооружениями, не считая старинных каменных, кирпичных или бетонных (если, кроме церкви, таковые имелись), в поселке могли быть только те, где, пользуясь аномалиями в земной психике, развелись астральные существа,-- наподобие "Птицца-Хата". Густав зашел за угол коттеджа и пнул его ногой. От удара завалилась боковая стена, дом, накренившись, рассыпался, даже не подняв пыли. -- Ну что ж, задача несколько упрощается,-- заключил Густав.-- Остаются или старые здания, или свежезаселенные. Пиццерию мы осмотрели, поэтому, как ты справедливо заметил, Франца следует искать в церкви. На всякий случай прощупаем весь поселок. Они вышли на середину улицы, набрав камней, и стали бросать их в ближайшие особняки, проделывая в фасадах зияющие пробоины. Пройдя ярдов сто, они безнадежно испортили наружность ресторану, казино, супермаркету, а также нескольким коттеджам. Израсходовав свой запас камней, Стив нагнулся, чтобы поднять с земли булыжник, но тот выскользнул из руки и по-лягушачьи упрыгал в кусты. -- Бегом вправо! -- вдруг воскликнул Густав. Макналти, не разгибаясь, кувыркнулся несколько раз и оказался за живой оградой из кактусов. Через мгновение к нему присоединился Эшер. В ответ на немой вопрос Стива он показал пальцем на дорогу. Осторожно высунув голову, Макналти увидал, как через то место, где они только что стояли, вверх по улице промчалось мощное торнадо, сопровождаемое кольцом из шаровых молний. -- Трактирщица? -- спросил Стив. -- Скорее всего,-- пожал плечами Густав.-- Надо будет ей весточку послать. Высидев за оградой пару минут, они осторожно вышли на улицу. Густав достал колоду таро, вытащил оттуда одну карту, что-то шепнул в нее, затем щелчком подбросил в воздух. Карта свернулась в трубочку и, постепенно набирая скорость, ракетой полетела к пиццерии. -- Лучше будет присесть,-- посоветовал Эшер. Они сели на корточки, немного пригнувшись. Взрыв действительно оказался сильным, даже слишком: Густава и Стива сбило с ног и отбросило на несколько ярдов. Поднявшись и отряхнувшись, они увидели, что от пиццерии, а заодно двух третей Сапалы больше ничего не осталось, лишь колокол на церкви усиленно зазвонил, потревоженный ударной волной. Психосреда, однако, от взрыва не изменилась -- мрак, наоборот, сгустился, стал накрапывать дождь, а вокруг засуетились какие-то тени. -- Сильно карта легла! Интересно, как ты объяснишь соседям столь радикальные изменения в архитектуре поселка? -- поинтересовался Стив.-- Насколько я понимаю, ты никому не рассказывал, что в молодости увлекался боевыми искусствами, тем более в составе штурмовых отрядов. Кстати, Густав, на чьей стороне ты воевал? -- Ты удивляешь меня. Такие вопросы не принято задавать в приличном обществе,-- улыбнулся Эшер.-- А вдруг мы с тобой встречались на поле боя -- по разные стороны, разумеется? -- Да ладно, брось. Старым воинам нечего делить. Во всяком случае, у нас теперь появится масса новых тем для вечерних бесед у камина. Каждому найдется что вспомнить, ведь правда? -- Верно. А воевать приходилось на той стороне, которая хватала меня за шкирку и тащила в бой. В разное время это были, по-моему, все. Стоило мне только втихую дезертировать и, подделав документы, осесть в неприметном месте, хоть на другой планете, как тут же меня опять брали в оборот. Я убегал раз десять, наверное, и всякий раз меня забирали как новобранца -- меня, ветерана-штурмовика! Заново всему обучали -- я, естественно, прикидывался ничего не знающим и не умеющим. Так, покочевав из одной армии в другую, набрался некоторых знаний и приемов. А ты, Стив? -- У меня приблизительно то же самое,-- рассмеялся Макналти.-- Но последнюю войну я закончил с Южной коалицией. -- А я -- с Северной! -- А начинал с кем? -- С южанами! -- А я -- с северянами! Оба расхохотались. -- Интересно, почему мы с тобой до сих пор не говорили об этом? -- спросил Густав. -- Во-первых, опытные штурмовики приучены держать язык за зубами. Во-вторых, все затмил твой интерферотрон -- кстати, не хочешь попробовать его здесь? Густав остановился, посмотрел по сторонам, но нигде не увидел просветов. -- Если мы и разгоним тучи, то хватит этого ненадолго. Я просто не успею запустить машину. Не думал, что здесь будет такая шизофрения, знал бы -- оставил интерферотрон дома. -- Ладно, дойдем до конца поселка, а если Богенбрума нигде не будет видно, тогда поневоле придется включать машину, пусть хоть полдня пляши вокруг нее. Я могу подключиться к настройке среды, ты только объясни как. -- Хорошо, Стив. А что это там, в развалинах? Они подошли к полуразрушенному зданию казино и увидели торчащие из-под кусков стены волосатые мускулистые ляжки. Густав мечом сдвинул обломки в сторону; оказалось, что ноги заканчиваются копытами. -- Похоже, это не Франц,-- заключил Эшер.-- Просто удивительно, до чего элементариев тянет ко всяким злачным местам. -- А что это была за карта, которую ты бросил в старушку? -- поинтересовался Стив. -- Обычная семерка посохов. С моими наставлениями. Действует в основном на астральные силы, хотя, как видишь, нас тоже порядком встряхнуло. -- Я в таких случаях пользуюсь тройкой чаш. Помню, было дело в Карпатах. Нас тогда бросили на сильно заговоренный участок, элементалы попались ну просто бешеные... Под рассказ Стива они проделали остаток пути до церкви. Храм Святого Обрезания Господня представлял собой древнее сооружение, пережившее все войны, но заброшенное еще с XXI столетия ввиду отсутствия прихожан и священников. Постройку можно было датировать серединой XVI века, судя по конкистадорам, вылезшим из могил и бродившим между крестов и склепов. -- Ну вот, в точности как тогда в Карпатах,-- сказал Стив.--Там, правда, приходилось делать поправку на православие. А ты с католиками работал? -- Да, попадались. Только, боюсь, ситуация здесь будет посложнее, чем в карпатском замке,-- Эшер сосредоточенно принюхался.-- Мне что-то тут совсем не нравится. -- Брось, Густав. Где наша не пропадала,-- Стив достал торсионный аннигилятор и перевел его в боевое состояние. -- Не думаю, что это здесь поможет,-- Густав в задумчивости остановился у ворот невысокой церковной ограды. Конкистадоров насчитывалось штук десять; у всех на боку была шпага, кости их желтели сквозь лохмотья и сухо постукивали с каждым шагом. -- Почему? -- изумился Стив.-- По пять на одного. Мы их уделаем как младенцев. -- Дело не в них,-- Густав, приподняв край шлема, почесал подбородок.-- Это всего лишь наружная сигнализация. Посмотри наверх. Стив поднял голову и увидел, как к шпилю церкви из туч плыли светящиеся бледно-зеленые сгустки. Достигнув креста, они растекались по нему, из-за чего тот вспыхивал таким же цветом, а потом опускались вниз, по крыше, исчезая внутри здания. -- Что будем делать? -- спросил Стив.-- Неудобно как-то оставлять знакомого в беде. Похоже, он там, в церкви. В подтверждение этих слов из храма донесся сдавленный крик, очень похожий на голос Богенбрума. -- Конечно, неудобно. Более того, противоречит кодексу чести штурмовика,-- со вздохом Эшер достал свой торсан, взвел его и переложил в левую руку, а в правую взял меч. Макналти сделал так же. Концом меча Густав отпихнул калитку, и ее протяжный ржавый скрип, а может быть, совпавший с ним удар молнии и душераздирающий гром привлекли внимание нескольких конкистадоров, с необычайной резвостью примчавшихся к воротам. -- Ух ты, какие шустрые,-- удивился Стив.-- Не иначе, новой смазкой натерлись. По ту сторону калитки стояло уже шесть скелетов. Обнажив шпаги, они уставились пустыми глазницами на чужаков. Эшер сделал Стиву чуть заметный знак, и приятели стремительно разбежались вдоль ограды на небольшое расстояние друг от друга, а потом запрыгнули на нее. Скелеты, повертев черепами, разделились на две группы и побежали к пришельцам. Блеснуть искусством фехтования никому не пришлось: Стив и Густав моментально перестреляли конкистадоров из торсанов. К забору подбежали остальные призраки, но и от них после нескольких вспышек остался лишь легкий дымок. До церковных дверей оставалось ярдов семьдесят, пройти которые нужно было через открытую лужайку. Эшер и Макналти, сохраняя между собой прежнюю дистанцию, легкой трусцой побежали от ограды. Но не успели они сделать и десяти шагов, как земля под ними судорожно затряслась, а в грунте появились трещины, из которых вырвались дым и пламя. Бежать или стоять на лужайке было невозможно, поэтому Стив с Густавом предпочли ретироваться за ограду, на безопасное расстояние. Вибрация продолжала нарастать, усилившись настолько, что колокол в очередной раз зазвонил, а остатки ближайших домов, уцелевших после взрыва пиццерии, окончательно рассыпались. Эшер жестом дал понять Стиву, что надо отходить еще дальше. Макналти кивнул, и они отбежали на противоположную сторону улицы, где залегли в кустах. -- Ты с таким сталкивался, Стив? -- прокричал сквозь грохот Эшер. Стив отрицательно помотал головой. Раздвинув ветки, они увидели, как за оградой, словно океанская волна, начал вздыматься огромный земляной вал шириною в ярдов сто. Поверхность его лопалась, трава и глина осыпались, однако того, что подпирало снизу столь большую массу земли, видно не было. На правом краю этого вала, где находилось кладбище, стали опрокидываться склепы и выворачиваться наружу могилы; из треснувших гробов вываливались уже вполне материальные останки конкистадоров. Земляной гребень вознесся на такую высоту, что заслонил половину церкви, но продолжал стремиться вверх с той же скоростью, покрытый дымом и выпуская из расщелин языки пламени. Друзья почувствовали, как и под ними земля начинает понемногу накреняться; церковная ограда, вздыбленная неведомой силой, развалилась, калитка с воротами свалились куда-то в пропасть. Когда вал достиг высоты семидесяти футов (двух третей высоты храма), подъем прекратился, и все затихло. Внутри дымившейся громады, однако, что-то происходило. После непродолжительной паузы земля вновь содрогнулась, и слой грунта, укрывавший гребень, взлетел в воздух, обнажая то, что рвалось наружу из недр. Макналти и Эшер сжались в комок, защищаясь от кучи камней, посыпавшихся на них сверху. Стив охнул, когда у него на спине раскололся приличный кусок земли, а Густава от неминуемой смерти спас шлем: фрагмент забора свалился ему на голову. Присыпало их изрядно; высвободившись, они обнаружили, что от куста, за которым они прятались, как и от всей растительности вокруг, ничего не осталось. То, что они увидели перед собой на месте лужайки, вызвало у них легкое оцепенение. Там стояла гигантская темная стена, поверхность которой клубилась и сверкала небольшими искрами. Внутри стены что-то продолжало формироваться, а край ее рвался вверх, смыкаясь куполом над церковью. Как только храм оказался полностью закрыт шатром, через всю стенку прошло содрогание; в воздухе пронесся победный рев сотен голосов. На поверхности шатра начал вырисовываться какой-то неясный рельеф. -- Подойдем ближе? -- прервал молчание Стив. Густав кивнул. Они пересекли засыпанную землей улицу, остановившись на расстоянии двадцати ярдов от стены. То, что показалось им непонятным рельефом, приобрело уже четкие очертания, став тысячами глаз, ртов и рук, вперемешку покрывавшими всю поверхность шатра. Это были совершенно одушевленные органы, хотя назвать их человеческими язык не поворачивался из-за огромных размеров. Глаза не имели зрачков, желтовато светились и все как один внимательно смотрели на Эшера и Макналти. В полуоткрытых ртах угадывались острые клыки, а разжатые и выпиравшие из стены когтистые руки, казалось, были готовы мгновенно схватить за горло. -- Пошли вокруг,-- предложил Густав. Они завернули направо, затем налево, думая обойти стенку или найти какую-нибудь щель, но вскоре увидели, что шатер одинаково непроницаем по всему периметру. Густав для пробы швырнул камень в стену,-- одна из лап моментально его перехватила и вернула отправителю с такой скоростью, что Эшер еле успел увернуться. -- Итак, какие мысли насчет этого шапито? -- поинтересовался Стив у погрузившегося в раздумья Густава.-- Может, будем считать, что знакомство с Богенбрумом завершилось? Да и вообще, что это такое? -- Насколько я понимаю, это защитный силовой купол, наподобие того, что отбросил нас сегодня от домика в Кантабиле. Вот только соорудили его, очевидно, очень непростые силы. Элементарии и элементалы такое сделать не в состоянии. Неужели вся эта суета ради одного Франца? -- А вдруг это как-то связано с самой церковью? Земные энергетические узлы, критические точки и тому подобное? -- Тоже возможно. Богенбрум мог забрести в церковь из простого любопытства, а оказался на чужом празднике. Может, именно в этот момент иерархи -- я имею в виду силы из противоположного лагеря -- решили попользоваться церквушкой в своих целях. Как бы то ни было, стенка сделана из элементалов, следовательно, пробиваема. -- Идем на абордаж? -- оживился Стив. -- Считай, что да. Вот только пока не знаю, чем ее прошибить. Хочешь пока сам попробовать? Макналти закивал головой. До стены было ярдов пятнадцать; Стив достал меч, прикрылся щитом и отправился на штурм. Он подошел почти вплотную -- все это время глаза на шатре за ним внимательно следили -- и поднес кончик меча к одному из ртов. Тот не дрогнул, хотя, как известно, элементалы смертельно боятся железа, особенно намагниченного. Стив попробовал просунуть меч в пасть, однако попытка не удалась: соседние рты выпустили мощные струи огня, от которого Макналти едва смог прикрыться щитом. Одна из рук дернулась к ноге Стива, но обожглась о защитный комбинезон. Макналти отошел на пару шагов, достал торсан и, не целясь, пальнул в стену. В ней образовалась дырка, которая тут же затянулась новыми глазами и руками. Одновременно на Стива из расположенных вверху ртов низвергся обильный поток какой-то жижи. -- Пока не получается,-- доложил запыхавшийся и мокрый Стив, отбежав от стены. -- Вижу, вижу,-- сказал Эшер.-- Понадоблюсь -- позовешь. Макналти принялся чертить на земле магический круг,-- Густав деликатно отошел назад, чтобы не мешать. Нарисовав круг и произнеся необходимые заклинания, Стив достал из рюкзака "руку Будды" и начал растирать ее между ладоней, что-то непрерывно бормоча. Затем он вынул пробирку с бурой жидкостью ("рука Будды" при этом не упала, а продолжала тереться о ладонь) и, уронив несколько капель на высушенное растение, отвел от него вторую руку. Цитрус, ускорив свое вращение, вдруг вспыхнул насыщенным оранжевым огнем. Макналти громко выкрикнул команду, ткнув указательным пальцем в направлении стенки, после чего пригнулся. Густав тоже на всякий случай присел на корточки. Получив команду, "рука Будды" вышла за пределы магического круга, взмыла и тут же резко увеличилась до размеров огненного шара высотой в несколько Стивов. Цвет огня изменился до ярко-серебристого, вращение ускорилось. Повисев в воздухе несколько секунд, шар устремился к стене. Удар получился очень впечатляющим, но Густав не смог увидеть его результатов, так как взрывом его сдуло за обрыв. В падении он успел зацепиться за край скалы и повис на довольно неуютной высоте. С трудом цепляясь за небольшие выступы, он приподнялся на полкорпуса над краем и увидел перед своим носом кусок веревки, которую сверху спустил Макналти. Через полминуты Густав был уже наверху. -- Ну что, как стена? -- первым делом спросил он Стива. Тот расстроенно махнул рукой. Густав перевел взгляд на то место стены, где, по идее, должна была образоваться зияющая дыра, но увидел только затягивающийся шрам, вокруг которого быстро разрастались новые глаза, пасти и руки. Эшер, оглядевшись по сторонам, заметил: -- Благородное дело уничтожения Сапалы доведено до конца. Смотри, Стив, везде солнце, только у нас с тобой тут темно! Действительно, организованный Макналти фейерверк потряс окрестную психосферу до основания. Оставалось, правда, неясным, вправил Стив психическую обстановку или же вызвал контузию с переходом в новую разновидность шизофрении. Инфернальный шатер, скрывавший церковь, продолжал распространять вокруг себя мрак и плохую погоду. -- Тебя-то хоть не сильно тряхнуло? -- спросил Густав. -- Прилично, но круг смягчил. Ты видел, как они столкнулись? Красота! Так, наверное, огромные метеоры бомбят планеты! *** Джон Аддиман некоторое время недоумевающе смотрел в инструкцию, затем перевел взгляд на Джейн Эветт. -- Что такое две тысячи Герц? -- спросил он. Джейн пожала плечами. -- Звук. Высокий, наверное. -- Я понимаю, что звук,-- раздраженно сказал Джон.-- Но насколько высокий? Что это за нота? -- Ми. А может быть, фа,-- неуверенно ответила Джейн. -- А может быть, ля-бемоль? Или ре-диез? Какой октавы? -- Джона опять начинала душить ярость.-- Что тут пишут эти недоумки дальше? "Изделие готово к эксплуатации. В случае сбоев во время деархивации изделия следует обнулить психосреду и повторить все действия, указанные выше, сначала. Обращаем особое внимание на необходимость тщательного обнуления психосреды во избежание нежелательных побочных эффектов". -- Ве-ли-ко-леп-но! -- саркастически произнес Аддиман.-- Инженерная мысль в ее наитипичнейшем проявлении. У меня появилось непреодолимое желание сдавить горло тому болвану, который писал всю эту чушь. Интересно, а на дудке что, возле нужной дырки ярлык висит с обозначением "две тысячи Герц"? Дегенераты! -- Джон, но, может быть, не все так безнадежно? -- робко спросила Джейн.-- Тут еще какая-то формула есть... -- Ах, да, конечно! А к ней, случайно, консервный ключ еще не понадобится? -- иронически отозвался Аддиман, взял инструкцию в левую руку и, отведя ее далеко в сторону, принялся, как поэт, с трагическими интонациями декламировать.-- Омгрома! Эпин! Сейок! Галлиганон! Зогоген! Ферстифон! Разожмись! Сверху раздался чудовищный силы удар. Похоже, возобновлялся астероидный дождь, но, в придачу к нему, комната завибрировала в горизонтальной плоскости, а по стенам поползли трещины, через которые закапала огненная жидкость. -- Что это? -- уставившись на капли, недоуменно спросил Джон. -- Лава,-- тихо сказала Джейн. -- Какая лава? Откуда на Ганимеде лава? -- заорал Аддиман. Вскоре выяснилось, что на Ганимеде появилась лава, притом в изрядном количестве. От нее вспыхнули бумаги в разных углах, а так как астероиды продолжали с силой молотить по поверхности, верхние этажи склада начали проваливаться один за другим. -- Джон! Что с нами будет?! -- Джейн, рыдая, повисла у Аддимана на шее. Тот не знал, что сказать, и только гладил ее по голове, хотя предпочел бы чем-нибудь заткнуть ей рот. В хранилище было невыносимо жарко, все застилал ядовитый зеленый дым -- книги уже давно печатались на синтетических материалах. Огонь неумолимо приближался, поглощая шкафы один за другим. Аддиман и Эветт стояли посреди островка, пока не захваченного пламенем, но эта территория быстро сужалась. Вверху опять грохнул удар, с потолка посыпалась пыль, и он стал понемногу проседать, причем неравномерно: металлические опоры ближайших к Джону и Джейн стеллажей начали гнуться первыми, производя при этом заунывный скрежет. Джейн закашлялась от дыма, отшатнулась от Джона и краем глаза увидела, как внутри пантакля, который своей спиной закрывал Аддиман, что-то зашевелилось. Это не был пепел, гонимый жаркими струями воздуха. Это не был также телепортер, чудесным образом решивший прийти к ним на помощь. То, что выползало из круга, представляло собой элементал Ганимеда, а, следует отметить, вид у них резко отличается от земных -- в худшую сторону. Более того, не каждый опытный штурмовик в состоянии выдержать визуальный контакт с ними без серьезных последствий для нервной системы. Неудивительно поэтому, что Джейн, увидев ганимедовского элементала, высунувшего небольшой край своей наружности, начала кричать. От этого протяжного вопля, целиком поглотившего ресурсы голосовых связок и легких Джейн Эветт, заложило уши Джону Аддиману. Рев скромного бухгалтера также испугал непривычного к проявлениям человеческих эмоций элементала, тут же в панике скрывшегося под пол. Но, самое главное заключалось в том, что в богатом букете частот и обертонов, составлявших крик Эветт, находились заветные две тысячи Герц, продолжавшиеся немногим дольше шести секунд. Раздался сухой треск,-- внутри круга возникла небольшая кабина. Двери ее тут же раскрылись, и приветливый женский голос произнес: -- Добро пожаловать! Наш телепортер мгновенно и надежно доставит вас на любую обитаемую территорию Солнечной системы! Просим обратить внимание на то, что... -- Джейн, мы спасены! Ура! -- подпрыгнул, от дикой радости хлопая в ладоши Аддиман.-- Ура! Эветт непонимающе посмотрела сначала на Джона, потом на волшебно появившуюся кабину, бока которой отблескивали в огне пожара. Аддиман тряс Джейн за плечи, вопя и захлебываясь от восторга, а потом замолчал, подавившись дымом. Из глаз его полились слезы. Откуда-то сверху стал спускаться нарастающий гул. Из стены совсем рядом хлынула толстая струя лавы, залив инструкцию к телепортеру. Книжка сразу вспыхнула, а Джейн опять взвизгнула -- на этот раз тише. Аддиман схватил ее за руку и потащил за собой в кабину, хрипло нашептывая: -- Сейчас, сейчас. Еще чуть-чуть осталось. Потолок хранилища, дрогнув, опустился еще ниже. Из лопающихся боковин шкафов вокруг телепортера посыпались книги, загораясь от лужиц лавы на полу. Внутри кабины Аддиман пытался разобраться в том, как пользоваться табло управления на стенке и что могут обозначать многочисленные красные и одна зеленая точка на условной карте планет. -- Сейчас, сейчас! Пару секунд! Ну что за идиоты! Гул усиливался: это складывались нижние этажи. Часть потолка, просевшая больше остальных, обвалилась, не выдержав; сквозь дыру вниз хлынули потоки какой-то пенистой слизи. Джейн пискнула и, как обезьяна, запрыгнула на Аддимана, мертвой хваткой обвив ему шею и талию. -- Джейн, пусти! Мне не видно,-- прохрипел Джон, но сбросить с себя запаниковавшую женщину было невозможно. Куски потолка обрушивались на кабину; Аддиман в спешке наугад ткнул в карту. Двери телепортера закрылись, и женский голос встревоженно произнес: -- Еще раз обращаем ваше внимание на то, что... Джон стукнул кулаком по табло управления: -- Хватит! -- Просим подтвердить ваше решение нажатием панели,-- никак не могла угомониться невидимая стюардесса. Аддиман еле-еле, насколько позволяла вцепившаяся Джейн, повернулся, увидел зеленый квадратик внизу табло управления и двинул по нему коленом. -- Спасибо. До отбытия остается десять секунд. Начинаем отсчет: десять, девять, восемь... По кабине что-то сильно ударило сбоку, телепортер зашатался. Джон, балансируя внутри, попытался утихомирить раскачавшуюся машину, но с грузом на шее это было непросто. Джейн рыдала ему в плечо, перемежая всхлипывания истерическими бормотаниями и кашлем. Дым сгущался. -- ... шесть, пять, четыре... Послышался скрежет, Джон опустил голову и увидел, как кабину и его ноги выше колена насквозь пронзил кусок металлической опоры. Свет в телепортере погас, отсчет прекратился. Аддиман поначалу не почувствовал боли, но когда через мгновение она схватила его, громко завыл. То ли от этого воя, то ли в силу других причин освещение восстановилось, а стюардесса вежливо осведомилась: -- Произошел сбой. Продолжать отсчет? На этот раз по табло ногой ударила Джейн, истерику которой нарушил вой Аддимана. -- ... три, два, один. Старт! Кабина после очередного толчка начала заваливаться набок и упала в лужу лавы. Внутри телепортера что-то затрещало, заискрило, в агонии, разъедаемый кипящей жидкостью, он раскрыл двери,-- внутри было пусто. Наконец, на пантакль сверху рухнуло то, что сдерживалось остатками перекрытия -- куски раздавленных агрегатов, упаковки, всяческий мусор; полились потоки химикатов. Хранилище было уничтожено. Если бы Джон не торопился, не нервничал, а внимательнее изучил инструкцию к телепортеру, то обнаружил бы следующие весьма ценные указания: "Изделие предназначено для индивидуальной транспортировки. Категорически запрещается нахождение в кабине более одного пассажира. Перед телепортацией удостоверьтесь в том, что в кабине одновременно с пассажиром не находятся животные, насекомые или растения. Несоблюдение данных требований опасно для жизни! Изготовитель не несет никакой ответственности за последствия, вызванные несоблюдением данных требований". И если бы не нервозная обстановка, сложившаяся в хранилище, то Джон и Джейн, скорее всего, с вниманием отнеслись бы к предупреждениям автоматической стюардессы, озабоченной тем, что телепортером с риском для жизни хотят воспользоваться два человека одновременно. *** -- А знаешь, Стив, мы с тобой, кажется, не учли одного обстоятельства,-- Густав продолжал задумчиво изучать стенку с безопасного расстояния. -- Какого? -- отозвался сидевший на земле Макналти. Фантазия Стива, похоже, пока иссякла, и он больше не предпринимал попыток дырявить шатер. -- Ну допустим, кто-то из нас или мы вдвоем прорвались бы внутрь, за стену. Что бы нас там ожидало? -- Как что? Церковь, конечно. Может, парочка духов у дверей. -- Нет, я не это имел в виду. Мы пока видели ту сторону стены, которая обращена к нам. Но откуда мы знаем, что у нее с другой стороны? -- Наверняка такие же пасти и лапы. -- А может быть, задницы,-- по принципу аналогий? Стив рассмеялся. -- Да, Густав, это был бы скверный вариант, если бы задницы решили разом атаковать. Но я думаю, что без абордажа здесь все равно не обойтись. Тем более что стена ведет себя исключительно оборонительно. Мы ее не трогаем -- она нас не трогает. Если бы удалось сделать приличную дырку, такую, чтобы продержалась пару секунд, то можно было бы через нее проскочить. -- Стив, за пару секунд я не успею выкарабкаться из обрыва и добежать до стенки. Кроме того, чем ты собираешься ее взламывать на этот раз? От церкви, надеюсь, что-нибудь останется? -- Хорошо, прямой прорыв не подходит. Какая будет альтернатива? Густав немного помолчал, потом сказал: -- Есть один старый прием, но я им до сих пор не пользовался. Суть его в том, что...-- тут он, взглянув на сотни черных глаз, пристально следивших за ними, решил, что слишком громко об этом говорить не стоит.-- Стив, сними, пожалуйста, шлем,-- посекретничать надо. Эшер обнял Макналти за плечи, отвел его в сторону и, повернувшись спиной к шатру, стал нашептывать ему на ухо. Стив понимающе кивал головой, потом, хлопнув в ладоши, воскликнул: -- Ага! Понятно! После этих слов бывшие штурмовики принялись за дело. Густав, порывшись в рюкзаке, вынул музыкальный бокс и заменил в нем вкладыш, а Стив взялся приделывать к своему торсану навесные приклад, прицел и длинное дуло. Закончив с музыкой, Густав также нарастил свой торсан и вручил его Стиву. Пока Макналти в ковбойской позе с двумя ружьями в руках стоял в ожидании, Густав извлек из колоды карту, пошептал в нее и подбросил вверх. Карта превратилась в длинный серебристый стержень, застывший в воздухе на высоте человеческого роста. -- Ну что ж, счастливого полета,-- с этими словами Эшер прикрепил бокс сзади стержня, затем, прошептав заклинание, легким шлепком подтолкнул их в направлении стены. Стержень проплыл немного по горизонтали, резко взлетел в небо и медленно закружился над шатром. Из бокса полилась музыка -- фанфары и литавры. -- Стив, смотри, стена начинает нервничать! -- воскликнул Густав. Макналти бросил Густаву его оружие, а сам приложился к прицелу и увидел, как от верхнего края шатра к летавшему стержню потянулись лапы. Их было много, и вытянулись они ярдов на десять, хватая воздух и чуть не доставая до бокса. Одна из рук едва не цапнула стержень, но Густав успел разнести ее выстрелом. За летающей шарманкой тут же потянулся с десяток других лап. -- Стреляй, Стив! Нам нужно семь витков! -- прокричал Эшер. Вдвоем они принялись палить по рукам, не давая им зацепить стержень, который продолжал описывать круги над шатром, распространяя все ту же бодрую мелодию. Вскоре над краем стены вырос целый лес лап: пока одни обрубки втягивались назад, из верхушки шатра вырывались новые. Стив и Густав перевели торсаны на повышенную мощность; разрывы снарядов, как молнии, непрерывно сверкали над стеной. Отстреленные куски рук падали с высоты вниз и, не долетев до земли, вспыхивали, превращаясь в пепел. Откуда-то из середины шатра послышался глубокий вздох; Густав заметил, как глаза на стене тускло засветились красным. Неожиданно над шатром взметнулись многочисленные струи огня,-- это на подмогу рукам пришли рты. Однако высота, на которой реяла музыкальная шкатулка Густава, была для них недосягаема, к тому же, горючее, не долетев, падало на сами рты и руки, обугливая их и нанося ущерб не меньший, чем пальба с земли. -- У стены с сообразительностью туговато,-- сбросив шлем и вытирая пот, сказал Стив.-- Сколько еще? -- Полтора витка! -- Густав, сдвинув свой шлем на затылок, подравнивал уже заметно редеющую чащу рук. В этот момент их ослепил ярчайший свет: глаза напротив засияли тысячами огней. Приятели тут же судорожно натянули шлемы и увидели, как исходящие из глаз лучи становятся все тоньше и фокусируются на их комбинезонах. Густав с удивлением заметил, как у него прямо на груди, в районе сердца начал плавиться материал, и что есть сил заорал: -- Стив, ложись! Однако Макналти не надо было предупреждать -- он уже залег на землю, с проклятиями доставая из рюкзака какие-то вещи. Густав бросился в сторону, за валявшийся рядом небольшой кусок забора. Подняв голову, он увидел, как новый пучок лап яростно пытается схватить стержень. Густав приложился к прицелу, сделал несколько выстрелов, затем опять посмотрел на Стива. Тот лежал на открытой местности, костюм на нем уже дымился. -- Стив, беги сюда! -- крикнул Эшер. Макналти махнул рукой, вскочил и, сжимая что-то в руке, побежал к стене. Глаза продолжали светить, но не могли свести на нем лучи: Стив усиленно вилял из стороны в сторону. Остановившись за несколько ярдов до стенки, он поднял над головой предмет (какой именно -- Густав сквозь прицел не разглядел), очертил им в воздухе фигуру, похожую на прямоугольник, затем с размаху метнул этот предмет в стенку. В том месте, куда ударила брошенная Стивом вещь, образовалось светлое пятно, от которого в разные стороны быстро расползались нити трещин, уничтожая глаза, рты и руки. Стив, так же петляя, вернулся и упал рядом с Густавом. -- Долго еще? -- спросил он. -- Сейчас начнется,-- ответил Эшер.-- Ты как? -- Ничего, подпалился немножко, но пока терпимо. Стержень завершил свой седьмой виток сравнительно благополучно,-- лапы уже высовывались невысоко. Музыка замолкла, и в наступившей тишине Густав и Стив услыхали плач, похожий на детский. К этому плачу присоединился другой, тоже детский, затем еще один. Вскоре мощный сиротский хор оглашал рыданиями Сапалу. Приподняв голову из-за камня, Эшер увидел, что лучи исчезли, а со стенкой происходят изменения: рты, скривившись в жалобной гримасе, вопили, из погасших глаз текли слезы. -- Знаешь, что мне кажется, Густав? -- сказал Стив, замазывая дыры в комбинезоне небольшим флакончиком с шариком на конце.-- Похоже, эта стенка -- из жидкой эктоплазмы. Если она обвалится, нас снесет не только за скалу, но и в океан. Ты когда-нибудь попадал под цунами? Эшер признался, что нет. -- Я тоже, причем пробовать не хочется. Давай дернем отсюда. Сто ярдов вниз по улице были преодолены за десять секунд. Отсюда друзья увидели, как вершина шатра провалилась внутрь, стенка задрожала и выплеснулась наружу, огромной волной уйдя за обрыв. Угрожающий вал жидкости ринулся вниз и, несомненно, домчался бы до Стива с Густавом, но, попав под солнце, мгновенно исчез. Храм Святого Обрезания Господня вновь предстал на отдалении в своем первоначальном, хотя слегка отсыревшем, виде,-- к нему устремились, хлюпая по лужам эктоплазмы, бывшие штурмовики. Вверху продолжал парить стержень,-- Густав, коротким свистом позвав его к себе, обернул в карту, а музыкальный бокс засунул в сумку. У церкви их не встретила никакая дополнительная охрана, и, взявшись каждый за створку, Эшер и Макналти распахнули двери, держа мечи наготове. Они поразились тому, что увидели: большой витраж на противоположной стене, изображавший торжественное событие, в честь которого церковь получила свое название, был перевернут вверх ногами. Вглядевшись в полумрак, Стив и Густав поняли, что весь интерьер храма, как картинка, повернут на 180 градусов. Обстановка при этом не была нарушена -- подняв голову, друзья увидели, как, наперекор закону тяготения, вся мебель стояла на полу, вниз пламенем горели свечи из черного воска, а напрестольное покрывало плотно облегало алтарь, под которым, раскинув руки, лицом к потолку висел обнаженный Франц Богенбрум. Шагнув внутрь, Стив и Густав почувствовали, как и сами переворачиваются в пространстве, а ощутив под ногами камни пола, на всякий случай оглянулись, через раскрытый вход увидев небо там, где полагалось быть земле. Дверь тут же с силой, но бесшумно захлопнулась. В храме было безлюдно, за исключением Богенбрума, неподвижно парившего в воздухе на небольшой высоте над полом, и таинственной фигуры в черном балахоне. Лицо этой фигуры было полностью скрыто капюшоном, она бесшумно ходила вокруг алтаря, медленно взмахивая длинными рукавами. Издалека приятели заметили, что Франц безжизненно бледен и что тело его покрыто загадочными пунктирами и узорами. Все пространство вокруг алтаря было уставлено черными свечами, горевших неестественно ровным пламенем. -- Франц! -- крикнул, вернее, попытался крикнуть Стив. Крика не получилось -- звуков в церкви не существовало. Стив повернулся к Густаву, потрогал его за руку и попробовал еще раз крикнуть. Эшер качнул головой, знаками показав, что шуметь здесь не имеет смысла. В абсолютной тишине они приблизились к месту действа и увидели, что пол вокруг алтаря расчерчен магическими линиями, по которым, как по рельсам, скользила фигура. Там, где линии пересекались, в вершинах углов были нарисованы какие-то знаки,-- Густаву они показались искаженными рунами. На алтаре стояла чаша с жидкостью, похожей на немного загустевшую кровь, лежали ножи причудливого вида, крюки, куски шерсти и пергамента. Богенбрум висел над всем этим, как на невидимой опоре; глаза его были широко раскрыты, глядя, не мигая, вверх,-- похоже, он был в оцепенении или под гипнозом. Эшер переглянулся с Макналти, и вдвоем они шагнули к алтарю, аккуратно переступая через линии. Загадочная фигура в это время курсировала по другую сторону. Держа мечи наготове, Стив и Густав ожидали ее приближения. Эшер вспомнил старинные сказки, в которых отдельные безрассудные личности заглядывали подобным духам под капюшон, после чего умирали от разрыва сердца или сходили с ума. Стиву тоже в голову пришло нечто похожее,-- он беззвучно хмыкнул. Выйдя из-за алтаря, фигура по установленной траектории устремилась к тому месту, где были экс-штурмовики, и уперлась в острия мечей, которые до уровня груди подняли Эшер и Макналти. Густав, и тем более Стив, готовы были померяться взглядами с тем, кто укрывался под капюшоном, однако фигура еще немного подалась вперед, напоровшись на лезвия. Балахон, как тряпка, свалился на мечи, затем соскользнул на пол. Внутри никого не было; фигура испарилась. Друзья переглянулись -- Стив бросился тормошить Богенбрума, а Густав, не опуская оружия, внимательно осматривался по сторонам: можно было ожидать новых сюрпризов. Под пощечинами Стива Франц очнулся довольно быстро. Он привстал на невидимом ложе, странно посмотрел на своих новых знакомых, безмолвно зашевелил губами и поднял руку в предостерегающем, как показалось Макналти, жесте. В этот миг свечи все разом погасли, затушенные гигантским дуновением. В наступившей темноте Густав и Стив почувствовали, как какая-то сила схватила их и подняла высоко под церковные своды, затем начала вытряхивать из лямок рюкзаков. Приятели отчаянно брыкались, размахивая мечами, но это не помогло: ремни лопнули, будто сделанные не из специального сплава, а из гнилой кожи, и Густав первым, а затем Стив выскользнули из лямок. Упав с высоты в восемьдесят футов, куда их затащил неведомый враг, они неминуемо бы разбились, однако снизу их подхватил неизвестно откуда взявшийся мощный поток воздуха, закрутил в диком вихре, разогнал и с грохотом, звоном стекла и треском дерева (Эшер автоматически отметил восстановление звука) швырнул сквозь витраж. Вылетев наружу, отважные воины не упали, но, влекомые ветром, продолжали на огромной скорости лететь сквозь воздух, кружась словно пушинки. Шлемы, сбрую, остатки оружия сорвало, ураган стянул с ноги Густава ботинки, а на Стиве разорвал наспех залатанный комбинезон. Они неслись внутри то ли желоба, то ли спирали; в ушах у них стоял адский рев, перед глазами появилось сияние, и Густав подумал, что, кажется, такие картины видят при наступлении клинической смерти. Стиву пришли такие же мысли. Из глубин памяти всплыла заветная тибетская фраза, которую подобало произносить про себя в таких случаях. *** Тело, скатившись с крыши, упало на пристройку. Морис встал с коврика и подошел к слуховому окну, чтобы взглянуть на жертву свободного прыжка, но не успел он высунуть голову, как еще что-то шлепнулось сверху и загрохотало вниз. "Неужели Филомела приземлилась по частям? Не повезло девушке",-- подумал Вейвановский и решил через люк в ангаре подняться на крышу. Проходя через гостиную, он глянул в окно: снаружи стоял дымящийся трекболид, из которого выпрыгнула живая и здоровая Филомела Венис. Морис выбежал во двор. -- Ну просто замечательно! -- воскликнула Филомела.-- Давно так не щекотала себе нервы! -- А как же...-- Морис запнулся.-- Филомела, извините, мне нужно вас срочно оставить. -- В чем дело? Что случилось? -- Кажется, кто-то свалился на крышу. -- Как свалился? Кто? -- Не знаю -- не разглядел. Я сейчас как раз собирался подняться туда. -- Вы что, еще кому-то дали машины из вашей коллекции? -- Господь с вами, Филомела, кто из соседей рискнет на этом кататься? Конечно, нет. -- Можно, я с вами? -- Вы уверены? Зрелище может оказаться не из приятных. -- Вообще-то я -- органотехник и участвовала в трех войнах,-- гордо заявила Филомела. -- Тогда идемте. Ваш опыт может пригодиться. Морис открыл ворота пристройки, поднялся по прикрепленной к стене узкой вертикальной лестнице, откинул люк и выбрался на крышу. Близко к ее краю неподвижно лежали два человека. Филомела высунула голову из люка: -- Это они? Вейвановский помог ей подняться; Венис, не мешкая, подбежала к телам. Опустившись на корточки, она приложила руку к одной шее, затем другой, выпрямилась и сказала: -- Почти что живы. Но, похоже, масса внутренних повреждений. Действительно, у одного тела была неестественно заломаны обе ноги, а у другого рука отходила в сторону так, как не бывает у живых людей. -- Что с ними теперь делать? -- озадаченно спросил Морис. -- Как что? -- удивилась Венис.-- Спасать! Лечить! Но для начала их нужно снять отсюда. Побудьте здесь, я сейчас сбегаю домой за аптечкой и носилками. Вейвановский послушно кивнул. После того, как Филомела скрылась в отверстии люка, он решил прощупать мысли чужаков. Однако у обоих в голове царил полный хаос, из которого ничего связного выбрать не удалось. Неужели это те самые гости, о которых меня предупреждал куратор, подумал Морис. Теперь ради них придется оборудовать полевой госпиталь на дому. Если выживут, конечно. Интересно, откуда они могли свалиться,-- Вейвановский посмотрел по сторонам, затем поднял голову вверх. Он вскоре получил ответ на свой вопрос: на высоте двадцати ярдов, прямо над особняком, в небе начал прорисовываться круглый предмет розовато-коричневого цвета. "НЛО?" -- вздрогнул Вейвановский, вспомнив о тех ужасах, которые летающие тарелки творили на Земле в XXII веке. К счастью, это был не НЛО. Над домом оформился объект, очень похожий на кольцевидное мышечное отверстие. Небесный сфинктер пару раз разжался и сжался, как бы тренируясь, а затем изверг из себя обнаженного мужчину, который, вопя и размахивая руками, с противным хрустом ударился о трубу дымохода. Дырка в небе тут же исчезла, а мужчина, отпружинив от крыши, описал в воздухе дугу и безжизненно свалился к ногам остолбеневшего Мориса. Из дверей своего дома показалась Филомела; в руках у нее были две пары складных носилок, которые она бросила на пол веранды. Посмотрев на Мориса, она помахала рукой и крикнула: -- Уже иду! Вот только аптечку прихвачу! Холовизор что-то никак не выдаст. Морис очнулся и прокричал ей в ответ: -- Берите третью пару! Тут еще один! -- Как еще один? -- не поняла Филомела. -- Вот только что свалился! -- Может, мне про запас еще штуки две взять? -- Возьмите! -- Хорошо! -- Филомела скрылась за дверью. Третий человек при падении пострадал менее остальных: лежа ничком, он чуть слышно постанывал, конечности его на вид были целыми. Ран на теле, не считая неизбежных ссадин, не наблюдалось,-- Морис, однако, не рискнул его переворачивать, опасаясь что-нибудь повредить или сместить. Вскоре на крышу энергично запрыгнула Филомела и бросила рядом с телами охапку носилок и несколько пакетов с аптечками. -- Это -- новенький? -- кивнула Венис на стонавшего раненого. -- Да,-- развел руками Морис, чувствуя некоторую неловкость за то, что у него тут, как жабы после смерча, из облаков валятся люди.-- Вам помочь? -- Спасибо, сама управлюсь. Вы лучше посмотрите вокруг по окрестностям, может, еще кто-то завалялся. Морис послушно принялся осматривать территорию, обходя крышу по периметру, а Филомела, орудуя как заправская полевая медсестра, занялась потерпевшими. Носилки представляли собой небольшие штыри, которые Венис по одному разложила слева и справа от каждого тела. После нажатия на маленькую кнопку штыри раздвинулись в человеческий рост, а между ними под телами прошуршала пленка, так что раненые оказались лежащими на тончайшей, но прочной основе. Повторное нажатие кнопки подняло все носилки в воздух на небольшую высоту. Филомела раскрыла аптечку, вынула из нее шесть пластинок и прикрепила их попарно ко лбам и пяткам раненых. Затем она достала из аптечки кусок ткани, встряхнула его -- это оказался крошечный экран, на котором тут же возникли три условные человеческие фигуры, пронзенные многочисленными линиями с вынесенным на них текстом. Венис углубилась в чтение диагноза, озвучивая выдержки из него для ходившего рядом Мориса. -- Совсем плохие. Здесь,-- она посмотрела на тело с вывернутой рукой,-- перелом шейных позвонков, повреждение костей черепа. Осколки кости вошли глубоко в левое полушарие. Открытый перелом правой руки. Разрыв левого легкого. Перелом шести ребер. Остановка сердечной деятельности. Вытек правый глаз... -- Филомела, он же покойник! --отозвался Морис, рассматривавший с другого конца крыши кусты роз, окружавшие дом. -- Почему? -- удивилась Венис. -- Ну как... Сердце не бьется, голова разбита. -- Это ровным счетом ничего не значит! -- подняв указательный палец, назидательно сказала Филомела.-- Лишь бы основные модули были без повреждений. -- А клиническая смерть? Он же практически мертв? -- Да. -- И сколько он может протянуть без оживления? -- Максимум -- два часа! Мы их сейчас перенесем ко мне домой, а там я через холовизор подключусь к системе интенсивной терапии и регенерации. Через пару недель, от силы месяц, будет скакать... С головой, правда, могут оказаться проблемы... -- Может быть, оставим их у меня? Мне очень неудобно вас обременять. -- У вас? Да вы что? Как вы сможете обеспечить квалифицированный уход? И при чем здесь "обременять"? Я выполняю свой долг медика! Вы лучше скажите, с какой высоты они упали. -- Насчет первых двух -- не знаю, я только слышал, как они катились по крыше, но этот голый летел с двадцати ярдов вниз. -- Он что, вывалился из летательного аппарата? -- Да нет, все это выглядело довольно странно. Морис описал Филомеле обстоятельства, при которых появился третий пострадавший. -- Гм, действительно, странно. Ну ладно, придут в сознание -- сами расскажут. Первые двое тоже, судя по всему, падали с большой высоты. -- Вокруг никого не видно,-- обойдя крышу, Вейвановский подошел к Филомеле.-- А что со вторым? -- Ноги перебиты. Но это и так заметно, как говорится, невооруженным глазом. Диагностика показывает, что тут еще... Впрочем, смотрите сами. Морис прочитал на экране, неподвижно застывшем в воздухе, что второй гость разорвал себе селезенку и мочевой пузырь, переломал позвоночник, но, как ни странно, был жив, находясь в состоянии шока. Третий раненый был почти цел, если не считать сильного ушиба мозга, глазных травм и перелома челюстей. -- Все понятно,-- сказал Вейвановский.-- Будем отвозить? -- Да,-- ответила Венис.-- Толкните их за крышу, только осторожно, а я пока соберу аптечки. Здесь они больше не нужны. Морис легонько подтолкнул первые носилки, которые, проплыв за ангар, медленно опустились вниз и замерли над землей. -- Правильно, вот так,-- обернувшись, сказала Филомела.-- Они автоматически зависают в трех футах над любой поверхностью. Мы в войну их пихали так, что они летели через все окопы прямо в госпиталь, за полмили. Такими же легкими толчками Морис доставил вниз двоих других раненых. Спустившись с крыши и выйдя во двор, Филомела опытной рукой послала носилки к дверям своего дома, где они, не доехав совсем чуть-чуть до того, чтобы врезаться в стенку, замерли. На пороге ангара показался Морис, в руках у него были аптечки и оставшиеся носилки. -- Да бросьте вы их,-- махнула рукой Венис.-- Все равно они через полтора часа рассыплются. Я думаю, в ближайшее время посетителей не будет. -- А если все-таки кто-нибудь свалится? -- Морис аккуратно отложил в сторону медицинское оборудование. -- Вам охота дежурить на крыше? Может, поставите фантома? -- Он здесь не будет действовать. Создаваемые холовизором фантомы могли функционировать только внутри домов своих хозяев. Это было сделано специально, чтобы исключить