зубчики на элеронах
и рулях высоты почти забытого "Гаккеля-IX".
     И в отсутствие Коли, Ленки и прежних приятелей не хотелось Вене ничего.
Даже рисовать не хотелось, хотя  тетрадь, как всегда, была у него под рукой.
Самолеты  не лезли в  голову. А  лезли совершенно  иные,  посторонние мысли.
Грустные и бесполезные. И воскресенье радовало только тем, что сегодня школа
побоку,  но  одновременно  и огорчало, потому что  туда  придется  идти  уже
завтра. Значит, опять  вставать спозаранку  и  тащиться по  темным  улицам к
школе, дверь которой то и  дело открывается и  проглатывает очередную порцию
учеников. А  до  того славного времечка, когда дверь  возжелает  выплевывать
своих  жертв обратно,  еще  надо  дожить,  поскольку не выучена у  Веньки ни
история, ни география.  Такая тоска, что даже помыслить нельзя  о том, чтобы
раскрыть учебник. Если  бы у Вени  была  волшебная палочка, то он немедленно
вознаградил бы себя шоколадкой для поднятия боевого духа. Но палочку зажилил
Коля. Зажилил не одну, а целых восемь!  И теперь  дома сидит, не появляется.
Географию  учит.  Значит,  не  только  жмот,  но и зубрила.  И Ленка  тоже -
зубрила!
     Эх, да если б знать, что палочку заберут! Веня успел бы подготовиться к
неприятностям. Он  соорудил бы овощную яму рядом с отцовской. Но не компоты,
не помидоры, да огурцы в банках заполняли бы ее полки. Не картошка в серых и
грязных мешках  валялась бы на полу.  Нет, в Вениной яме на полках стояли бы
упаковки "Марса", "Сникерса" и "Натса".  А "Баунти" не стояло бы, потому что
"Баунти"  Веня  не любил.  А на  полу  красовалась бы  эскадрилья  собранных
моделей.  А  еще  в яме  требовался столик,  на котором  Веня собирал  бы по
выходным  и  после школы  очередную модельку. Тогда  Вене  и штаб был бы  не
нужен.  Впрочем,  без  Ленки и Кольки  штаб  Вене  не  нужен  и  при  полном
отсутствии овощной ямы, заваленной шоколадными батончиками.
     Самолет не получался. Не было голубоватой ручки, чтобы оттенить фюзеляж
так, как нарисовался  он в Вениных мечтах. И обозлился  Веня на  Кольку.  Да
если бы не отобрал  Колька палочку, загадал бы сейчас Веня голубоватую ручку
и  нарисовал бы ТАКУЮ картину. Конечно,  ручку можно  выпросить у Димки. Тем
более, что все равно  надо возвращать  ему алую ручку. Но если бы не Колька,
был бы  сейчас у Вени полный набор разноцветных  ручек и без  всякого Димки.
Нет в жизни  справедливости!  А  вместе с  обидой  на Кольку  пришла к  Вене
великая тоска.
     И тогда от  глубокой тоски перевернул Веня свою тетрадь другой стороной
и открыл  там,  где он  черкался, когда ничего путнего  в голову не лезло. И
несколькими   взмахами  обычной  шариковой  ручки  нарисовал  голову  злобно
оскаленного  вампира. Он старательно закрасил темный провал рта, чтобы клыки
на его  фоне  выделялись особенно  ярко. Оттенил  глаза, от чего  они  стали
смотреть весьма  мрачно. Изменил прическу. Присмотрелся.  Изменил еще раз  и
принялся усердно раскрашивать получившуюся шевелюру.
     Окончив  работу, он придирчиво  осмотрел ее со  всех сторон. Получилось
просто  великолепно.  Оставалось только  подумать, что с ней  теперь делать.
Можно просто оставить ее на этой странице, чтобы,  быть может,  похвастаться
потом Ленке. Но можно было оконтурить портрет  и выменять на пять жвачек или
даже  "Нестлюшку" с орехами и  виноградом. В мае  он нарисовал на тетрадке у
Севы  шикарного  волка на фоне полной  Луны  и  получил  за  это  английскую
точилку-самолет,  отобранную у какого-то неизвестного  первоклашки,  которая
Севе уже надоела.  А уж сколько было написано "U. S. ARMY" и не перечесть. И
на партах, и в тетрадях, и на обложках дневников, и на руках одноклассников.
После физкультуры многие подходили к Вене и просили написать "U. S. ARMY" на
фоне  американского флага.  Венина ручка  вовсю  гуляла  по  скользкой  коже
предплечий, а сам он чувствовал свою нужность и полезность. Затем обладатели
восторженно рассматривали получившийся рисунок в зеркало  и, убедившись, что
он ничем не отличается от самой настоящей татуировки, убегали хвастаться.
     Взамен  Вене  доставались  почет  и  уважение.  Зайдет  Веня  в  буфет,
пристроится   в   конец   очереди,   так   обязательно   сыщется   горластый
старшеклассник,  орущий:  "Э,  мелкота! Ну-ка в  сторону!  Художник пришел!"
Сильные  руки подхватят Веню и пропихнут его  вперед всех. А  теперь и вовсе
стараться  бы  не пришлось. Представит  Веня  картинку  в  голове,  крутанет
палочку, а рисунок уже на нужном  месте. Хоть на предплечье, хоть в тетради,
хоть у учительницы  на лбу. Но нет у Вени волшебной палочки. Забрал ее Коля.
И Венины мысли вернулись к вампиру.
     Да  за  такого  великолепного  вампирчика можно  содрать  и  два  литра
"Пепси". Надо только  подумать,  кому бы срочно понадобился такой вампирчик.
Понадобился бы так, чтобы  не жалко  за  него  отдать  двухлитровку.  Ну,  в
крайнем случае 1,25.
     Но подумал Веня не  об  этом.  В голову  закралась довольно  неприятная
мыслишка.  "А бывают ли  вампиры на  самом деле?" -  подумал  Веня.  И  ужас
продрал его от макушки до пяток.
     Еще несколько дней назад рассмеялся бы Веня над  такой мыслишкой. Но не
сейчас.  Сейчас  Веня определенно  знал, что живут  на белом свете и золотые
гномы,  и  крысомуммии,  и  злобный хозяин Темных  Стекол. И если  уж  такой
могущественный монстрюга спокойно  является к Вене  по ночам,  то  почему не
может зацапать Веню какой-нибудь обыкновенный вампир.
     Кто такие вампиры, Веня точно  не знал. Отец гнал  его взашей, когда по
телевизору показывали ужасы. Кассеты с  вампирскими фильмами многочисленными
рядами стояли на полках у старшего брата, но Венин взор неизменно притягивал
компьютер. Поэтому и не смотрел Веня кассеты,  когда приглашали его к брату.
Некогда. Ведь брат приглашал нечасто.
     Веня был  твердо уверен только в одном - лицо у вампира белое, словно у
циркового артиста, а на губах постоянно  кровь. Может  он  жрет  людей? Вене
стало  неприятно  и он  на  всякий  случай  прикрыл  тетрадь. Пожалуй,  надо
оконтурить рисунок  и менять  его как можно  скорее пусть  даже на  поллитра
"Пепси".  Вене  и  поллитра хватит. "За глаза хватит",  как говорил  Венькин
отец. Веня еще ни разу не пробовал заливать "Пепси" за глаза. Ему было жалко
переводить  столь  замечательный  напиток.  Но  мысли  крутились  не  вокруг
"Пепси". Мысли неуклонно возвращались к вампиру.
     Темное  Солнце  катилось  по  верхам крыш.  Последние лучи  пробивались
сквозь листву и  распластывались по  штабу кровавыми пятнами.  Страх  заполз
Вене  в душу. Не  тонкий  и безысходный, когда ночью к  нему приходил хозяин
Темных  Стекол.  А липкий  и тягучий.  Обволакивающий страх. Страх, глушащий
умные мысли.
     Нет, больше не  мог  оставаться  Веня  в одиночестве.  Еще мгновение  и
протянутся из листьев  длинные руки в черных рукавах с выглядывающими из под
них манжетами. Уцепятся тонкие пальцы за Венины плечи и поволокут  его прямо
в раззявленную вампирскую  пасть, где сверкают два длиннющих клыка, жаждущих
разорвать Веню  на  несобираемые  клочки.  Веня  встал,  выгнулся как  лодка
амфибии Ш-2, потянулся и спрыгнул сквозь листья и ветки к спасительной улице
с хоть и редкими, но прохожими.
     На беду прохожих на улице не оказалось. Зато вампир был тут как тут. Он
стоял  привалившись  к  гаражу.  Лицо  его  в  тени  выглядело  не белым,  а
мертво-синим. Из уголка губ к подбородку тянулась тоненькая полоска крови.
     Венины ноги подкосились и он едва не упал.  Только  невероятным усилием
ему удалось сдвинуть их с места, сделать шаг, а затем еще один. О том, чтобы
сбежать, не могло быть и речи. Медленно Веня выбирался к  своему подъезду на
невероятно мягких ногах. Один  раз он обернулся. Вампир не  отстал.  Он тоже
притормозил, открыл  свою пасть, словно  предлагая Вене прыгнуть туда, чтобы
проверить, не сон ли это,  а затем хищно улыбнулся. Два клыка так и выпирали
из страшной пасти. Вампир облизнулся и спрятал клыки.
     Веня  с  тоской задумался о своей жизни. По  ночам  он трясся от ужаса,
ожидая  появления страшного  хозяина  Темных  Стекол.  До  сей  минуты  днем
существовал некий,  уже устоявшийся  порядок.  Сначала Веня боялся, что Коля
узнает о предательстве, но потом успокоился. Может и в самом деле приснилось
ему предательство. Так Вене казалось днем. Ночью он отворачивался от красных
глаз крысомуммий и забивался лицом в угол между сиденьем и стенкой кресла.
     А теперь, выходит, и днем Вене никуда  не спрятаться. Ну почему Веня не
подумал о сказочной  фее?  Почему не ее нарисовал в тетради? Фею в воздушном
платье  с волшебной палочкой  в руках. Палочка! Веню  спасла бы палочка!  Но
ведь не даст ее Колька-жмот. Ни за что не даст. Он и так обозлился на Ленку,
а  тут еще Веня  придет.  В вампира  Колька,  конечно,  не  поверит. Это  не
Колькин, это его собственный вампир.  И страдать от вампира будет только сам
Веня.
     Когда Веня приоткрыл  дверь в подъезд, то осмелился оглянуться еще раз.
Вампир прощально  махнул рукой и  вдруг  побежал  по отвесной стене,  словно
человек-паук, но на одних  ногах. Веня понял:  теперь вампир  будет  жить на
чердаке  и ждать его. Когда-нибудь  он проголодается и  съест Веню. В  снах,
если не получалось броситься в  пасть, оставался какой-то  крошечный шанс  -
сбежать. В реальной жизни побег был невозможен.

        Глава 22,
     <i>в  которой  происходит  вторая  встреча с хозяином, а палочки оставляют
своего незадачливого владельца</i>

     Хозяин Темных Стекол ждал Колю за школьной  оградой. Школьники веселыми
стайками пробегали мимо и не обращали на фигуру в сером плаще  ни  малейшего
внимания,  словно  так и  положено. Впрочем, вряд  ли такое невнимание можно
счесть чем-то  удивительным,  время  удивлений прошло.  Экзотический  прикид
вызовет  только  завистливый   взгляд,  который  немедленно  перекинется  на
что-нибудь   еще   более   экстравагантное  с   люминесцентными  врезочками,
составляющими  названия  известных  фирм.  А  рост?  Да  что  рост?!  Сейчас
школьники уже не засматриваются на высоченных мужчин и не называют их Дядями
Степами,  а субъекта в темных очках  даже  детсадовцы не посчитают за агента
империалистической разведки. Вот  если  бы  перед  ними вдруг очутился негр,
тогда еще можно остановиться, да поразмышлять  пять секунд на тему, а не тот
ли это американец, что приехал играть за городскую баскетбольную команду. Но
даже  и в этом случае темнокожий  субъект вряд ли удостоился бы пристального
внимания.
     А  хозяин Темных Стекол не был негром. И  поэтому  все просто пробегали
мимо.  Или проходили.  Коля  тоже хотел  пройти  мимо,  но не успел.  Хозяин
отделился от ограды и заступил дорогу перед Колей.
     Мальчик  замер, поняв, что не заметить  не получится. Он застыл, задрав
голову кверху и в первый раз пожалел, что с ним нет Веньки.
     Да, это был первый школьный  день, когда  Коля ни на  одной перемене не
отправился  на Венькины  поиски.  Он  хотел было  разыскать  Ленку,  но тоже
передумал. Вряд ли Ленка притащила  бы гнома в школу. "Придется зайти  к ней
после уроков, - думал Коля на истории, - и гнома  своего рек-ви-зи-ро-вать."
Это  словечко нравилось Коле.  Оно звонко перекатывалось  по языку  и  легко
дробилось на отдельные слога. Славное слово, полезное.
     Но  к  Ленке зайти Коле не пришлось. Теперь  он стоял и,  задрав голову
кверху, смотрел  на  бледное лицо.  Хозяин на короткую секунду снял  очки  и
проткнул  Колю серебряным взглядом.  Все перевернулось в душе у Коли. О  чем
пойдет разговор? О гноме? Или уже о принцессах? А ведь принцессы  продолжали
томиться в тайничке.  А может настырный Венька уже вытащил их и теперь водит
тончайшими стерженьками по шершавой  коре безвозвратно губя изящество тонких
линий! Но по лицу  хозяина невозможно  прочитать, о чем предстоит  разговор.
Серебряные глаза надежно защищали себя Темными Стеклами.
     -  Подумал о  мире, мальчик Коля?  -  голос хозяина  был  холодным,  но
миролюбивым.
     - Подумал, - согласился Коля.
     И наврал. Потому что не  думал  он ни о каком мире. Он даже  о летающей
тарелке не думал. Некогда было думать, столько проблем  на голову свалилось.
Когда у человека слишком много проблем, то думается почему-то  о них, а не о
сказочно прекрасных мирах. Не дают проблемы думать Коле.
     По  виду  хозяина  невозможно понять и того, догадался  ли он о Колином
вранье.
     - Когда уходим? - спросил он.
     - Куда?
     -  В ссчастливую сстрану, -  хозяин улыбнулся своей странной мгновенной
улыбкой.
     Коля похолодел. Не думает же этот фрукт, что  Коля вот так просто уйдет
с  ним,  оставив  папу  и  маму. Приедет  к  ним дядя  Вова с  тетей  Светой
рассядутся за столом, да  спросят: "Ну, как Колян-то, растет? С останкинскую
телебашню  еще не вырос?"  Останкинская телебашня в  Москве,  про это Ванька
рассказывал.  Он  еще  говорил,  что  там,  на  самой верхотуре,  расположен
ресторан под  названием "Седьмое небо". Врал, конечно. Любому первокласснику
известно, что на телевышках ресторанов не бывает. Телевышки, они для работы,
а  рестораны -  для  отдыха. Построй  там ресторан,  так  все  телевизионные
дикторши  туда сбегут  и некому будет всякие программы  вести.  Но суть не в
ресторане. Суть в том, что папе  нечего будет  ответить на дядивовин вопрос.
Потому что не будет  знать папа ни вырос ли Коля, ни выучился ли, ни жив  ли
вообще. А мама что скажет?
     Но ведь есть у хозяина забывательная магия. И забудет  про Колю и папа,
и мама, и дядя  Вова с тетей Светой. А это почему-то не нравилось  Коле. Ое,
конечно, понимал, что шутит дядя Вова, и никогда он, Коля, не вырастет не то
что с останкинскую телебашню,  а даже с пятиэтажку не вырастет. Но почему-то
приятно было Коле, что помнил про него дядя Вова. Хоть  редко,  да помнил. А
если уйдет  Коля  из  этого мира, то получится, словно не жил он тут совсем.
Словно его не было с самого начала. Значит, есть какой-то смысл в том, чтобы
тебя помнили или хотя бы вспоминали.
     Хозяин   Темных  Стекол  ждал.  Очки  поблескивали.   Не  по-солнечному
поблескивали, потому что солнце впивалось по-летнему жаркими лучами  в спину
хозяина. Поблескивали по-серебряному.  И глядя на эти мимолетные  проблески,
мерз Коля  отчего-то. А особенно мерз  у  него язык, который  никак не желал
говорить ждущему хозяину слова отказа.
     И пока не замерз Коля окончательно, как неповоротливый язык, замотал он
головой. Размашисто и понятно.
     - Ладно,  - кивнул хозяин. -  Думай еще. Ззамок пока не посстроен.  Как
только  досстроится  ззамок, уйду  я от васс.  Так что время у тебя, мальчик
Коля, имеетсся.  Немного, но ессть.  К  тому  же ссюда направляютсся те, кто
помогут тебе думать. Хорошо помогут, и в правильном направлении.
     Хозяин  шагнул вбок и за  Колю. Колю на секунду ослепило  солнце  и  он
отвернулся.  За  ним уже никого не  было,  кроме  задумчивого втроклассника,
жующего булку.  Хозяин  исчез,  никого не  удивляя ни появлением  своим,  ни
отбытием.
     Коля  повернулся  обратно  и  обнаружил перед собой  Пашку  и  Владяна,
смотрящих на него насмешливыми и изучающими взорами.
     Настроение у Коли потрескалось и осыпалось никому не нужными осколками.
А он-то решил, что у него сегодня неплохой день.
     - Слышь, Наркота, - обратился к нему Пашка, - дай пятерик до завтра. Не
боись, только взаймы.
     Коля не собирался расставаться с деньгами. Ему было без разницы: взаймы
или  навсегда.   Если  его  деньги  оказывались  у  Владяна  или  Пашки,  то
бессмысленно надеяться получить их назад.
     - Нету, - хмуро соврал он.
     - Врет? - спросил Пашка у Владяна.
     - Врет, - презрительно ответил Владян.
     - Щас проверим, - трудолюбиво сказал Пашка. - Ну-ка, сюда иди.
     С безмерной печалью на сердце Коля подошел. Владян потными от  жадности
руками хлопнул его по карманам пиджака.
     "Палочки!!!"  - пронеслось  в  голове  у  Коли.  Но поздно!  Владян уже
выхватил пенал из кармана.
     - Гремит, - радостно сообщил он. - А чего гремит?
     Он раскрыл пенал и высыпал на ладонь все восемь палочек.
     - Отдай, - хмуро протянул руку Коля.
     Владян  мгновенно   отпрыгнул  и,  увидев,  что  ничего   страшного  не
случилось, больно врезал пеналом по Колькиным  пальцам. Пальцы  дернулись от
боли. Владян с Пашкой заулыбались.
     - Палочки, - показал Владян добычу Пашке.
     - Ё-мое,  - сердито  произнес  Пашка. -  Тебя  чего, Наркота,  в первом
классе считать не научили?
     - Научили, - понурив голову ответил Коля.
     Ему ясно представлялась картинка, где Владян  возвращает ему  палочки и
уходит с Пашкой. Пусть даже больно пнув Кольку. Пусть даже два раза пнув.
     - Так чего же ты их сейчас таскаешь, - Владян не спешил  расставаться с
неправедно нажитым добром. Что-то уж часто стали встречаться эти палочки. Не
к добру это. Для Наркоты, конечно, не к добру.
     Коля молчал.
     -  Отвечай,  -  больно  пнул  Владян  Колину  щиколотку  и  стало   ему
удивительно хорошо. Теперь он даже знал, что сказать дальше.
     - Так просто, - выдавил из себя Коля.
     - Тебе так просто, а  нам не так, - Владян пнул по второй щиколотке.  -
Ты прикинь,  Наркота,  приедет  в школу большая шишка, а у шестиклассника  в
кармане счетные палочки. Позор на весь класс. Да что  на класс! На всю школу
позор! Ты, Наркота, любишь школу?
     Коля промолчал. Это был заведомо проигрышный вопрос. На  любой  вариант
ответа Владян поставил бы Колю в виноватое положение. Потому что школу могут
любить только дураки,  и  на это Владян непременно указал  бы. А потом они с
Пашкой  заставили  бы Колю умнеть.  Быстро так, доходчиво. И  ответить "нет"
было тоже нельзя. Потому что сейчас Владяну выгодно, чтобы любил Коля школу.
Любил всей своей шестиклассничьей душой.
     - Любишь? -  настала  очередь левой щиколотки. Досталось по косточке, и
Коля скривился от боли.
     - Чего как Луна сморщился? - сердито спросил Пашка. - Отвечай.
     - Люблю, - выдавил Коля. Из двух зол приходится выбирать меньшее.
     - Так не позорь  школу! - правая щиколотка терпеливо  дожидалась удара,
но  Владян вдарил под  дых.  И Коля согнулся,  тяжело  хватая  воздух. Пашке
начинало  надоедать. Одно  дело  гонять  Наркоту на  уроках,  когда заняться
больше нечем. И совсем другое терять на него  свое свободное время. Пашка по
натуре был не злой, но уж слишком его раздражали такие слюнявые мальчики. По
жизни их следовало бить. И Пашка бил их, как следует.
     -  Дай  сюда! - он  забрал  у Владяна  оранжевую палочку  и  с  треском
переломил ее.
     -  НЕ-Е-Е-ЕТ! - заорал Коля, видя, как ушла из жизни еще  одна палочка.
Он бросился головой на Владяна, но тот  не наступал два раза на одни и те же
грабли.  Он  отскочил,  и  Коля,  пробив  головой  воздух,  распластался  по
асфальту.
     Он  поднялся  и посмотрел на  грозную парочку.  Запал  кончился и  Коля
совершенно не знал, что  теперь  делать.  Палочки были во вражеских руках  и
одна из них уже погибла. Пашке  ничего  не  стоит сломать их все.  Но скорее
всего это сделает  Владян. Просто так,  из  вредности.  Никто  не мог спасти
Колины  палочки. Весь мир отвернулся от Коли, а все человечество сократилось
до двух злобных врагов.
     - Отдайте,  - сказал он и почувствовал, как в голос закралась противная
плаксивая нотка.
     Владян  тоже почувствовал эту нотку и по  его лицу  зазмеилась победная
уверенная улыбка. Теперь он твердо знал, что может вытворять с Наркотой все,
что  только душе  угодно.  Жить было не просто хорошо,  жить было невыразимо
интересно и замечательно. Вокруг шумел  огромный  мир и в  нем  имелось куча
интереснейших вещей. Таких вот, как эти палочки.
     - Отдам, - кивнул Владян. - Если объяснишь, зачем они тебе.
     Робкая надежда проснулась в Колиной душе. Если  они узнают, что палочки
волшебные, то не сломают их, это уж точно.  Нельзя ломать волшебные палочки.
И тогда они вернут их  Коле.  И  даже если они заберут одну из  них себе, то
ничего страшного. У Коли-то их будет семь! Вернее, уже шесть.
     - Ну, - прикрикнул заскучавший Пашка. Было жарко и ему хотелось пива. А
для пива предстояло еще наскрести денег. Но они теряли минуту за минутой.
     - Палочки волшебные, - давясь, произнес Коля.
     - О! Хы-хы-хы-хы, - заперхал Владян. - Наркота-то у нас в детство впал.
     - Нет, - мрачно произнес Пашка. - Он еще оттуда и не выбирался.
     С этими  словами  он забрал у  Владяна  все  палочки и начал быстренько
прикидывать: то  ли  забросить  их  в  заросли  шиповника, то  ли  сломать и
окончательно покончить со всей этой проблемой.
     И  тут  Колю  прорвало.  Захлебываясь  от  нахлынувших  слез,  он начал
выкладывать  историю  час  за  часом,  случай  за  случаем.  Он  уже  не мог
сдерживаться. Он был готов  на все, что угодно, только  бы безжалостные руки
не сломали еще оставшиеся в живых палочки.
     - Гонишь, - презрительно сказал Пашка, но палочки не сломал.
     - Дай ему одну, пусть покажет, - предложил Владян.
     - Все дайте, все, - умолял Коля, еще надеясь, - вдруг одной  не хватит.
Чем больше, тем лучше получается!
     Если бы они дали ему все палочки, то крутанул бы Коля свое волшебство и
очутился  бы  за  тридевять  земель.  Или  хотя  бы  у  дверей  центрального
универмага.
     - Одной хватит, - распорядился Пашка и  выделил  для эксперимента белую
палочку.
     Коля нервно сжал  ее в  руках. Нет, одна палочка не  спасет  Колю.  Ему
нужны  все.  А чтобы ему  их  вернули,  Коле  непременно надо  доказать свою
правоту.
     Пальцы  привычно крутанули палочку и  в  Колиных  руках оказался  "Опал
Фрут". Апельсиновый. В прохладной упаковке. Прибывший из другого  спокойного
мира, где  мама  и Коля без всякой опаски  могут гулять  по тенистым  летним
улицам.
     - О, о! - высказался Владян на  американский манер. - А  ну-ка, дай и я
попробую.
     Он забрал  палочку  из рук Коли и  тоже крутанул ее в  руках. Ничего не
произошло.
     - Ну ты, фокусник гребанный, - разозлился Владян.
     Правая щиколотка дождалась своей очереди.
     - Надо представлять, представлять, - испуганно объяснял Коля. Теперь он
больше  всего  хотел, чтобы  у  Владяна получилось. Он  не хотел  делиться с
Владяном  кусочком своего  мира с переулками  и морозилками.  Он представлял
яблоко,  наблюдая,  как  Владян вертит  в  руках  палочку. Большое,  красное
яблоко. Такое, как хотел когда-то Алька  из Гайдаровской "Военной Тайны". Но
в руках у Владяна появилась красно-белая пачка "Мальборо".
     - А ты, Наркота, молодец, - внезапно заулыбался Пашка по-доброму и даже
поощрительно хлопнул Колю  по плечу. - Мы-то думали, что нам даже на пиво не
хватит.
     И они ушли. Коля  не стал задавать идиотский вопрос про палочки, потому
что и последнему дураку ясно, что палочки к нему не вернутся. Ни одна.
     В  руке пламенела  пачка  мороженого.  Кусочек  другого  мира,  который
остался за  спиной  у Кольки  далеко-далеко.  Мир,  в который вернуться  уже
невозможно.
     Коля  побрел  вдоль  школьной  изгороди.  Сказка кончилась. Вернее,  ее
отобрали. Как  красивый  грузовик из детства,  который,  вернувшись  сейчас,
продолжал оставаться чужим и ненужным. Как пачка "Опал Фрутс".
     Нельзя было ее есть.  Невозможно. И Коля осторожно, повертев головой по
сторонам, положил  ее на цементный пьедестал ограды. Выкинуть ее в урну, как
это подобает  культурному  человеку,  Коля не смог. Несправедливо  кидать  в
мусор кусочек счастливого мира.
     У поворота Коле повстречался хозяин Темных Стекол.
     -  Ну  что, мальчик Коля,  - чуть слышно прошептал он. - Палочки... Где
теперь те палочки. Ты сснова ссамый обычный мальчик. Далеко не ссильный и не
храбрый. Мир ждет тебя, мальчик Коля. Ззамок еще не досстроен.
     Но когда Коля поднял голову вверх,  то на месте  хозяина  Темных Стекол
оказался всего лишь  столб для электрических проводов. Самый обычный столб с
двумя неровными пятнами гудрона,  размазанными по  деревянной поверхности  в
незапамятные времена.

        Глава 23,
     <i>в которой Веня думает о несовместимых вещах</i>

     Вене не хотелось ни домой, ни  в штаб.  Дома припашут на хозработы, а в
пустом штабе тоже не очень-то развлечешься. Перестали ходить в штаб Колька с
Ленкой. Пробежали меж ними волшебные палочки. И особенно  последняя, та, что
осталась у Лены. Странный человек Коля.  Разве мало ему восьми палочек? Нет,
подавай  все  до единой. А вот  Вене хватало одной. И  Ленке  тоже. Но  Веня
вернул палочку истинному владельцу, а она не захотела.  Почему? И штаб сразу
стал  никому  не  нужен.  Веня еще изредка вспоминал  счастливые деньки,  но
постепенно новые события затеняли старые встречи.
     Чего же тогда хотелось Вене? Хотелось вдоволь пошататься по улицам. Тем
более,  он заслужил.  Из наспех выученной перед уроком  географии получилась
твердая  четверка.  Пусть  даже  все  параграфы  теперь напрочь вылетели  из
головы,  но четверочка, вот она, никуда  из  дневника  не  денется. Хотелось
срочно  поделиться  своей  радостью.  Или   сделать  для  кого-нибудь   хоть
что-нибудь хорошее.
     Веня  даже бабушку через дорогу не отказался бы  перевести. Но ни одной
бабушки,  терпеливо стоящей перед дорогой, не наблюдалось.  Перевелись нынче
те  бабушки,  к  которым  весело  поскакивали  пионеры  из  старых  фильмов,
подхватывали за руки и, ни  о  чем  не  спрашивая, переводили через  дорогу,
независимо от того, хотела бабушка оказаться на той стороне или нет. Жили те
бабушки  в  странном  черно-белом  мире  с  широкими  улицами,  улыбающимися
милиционерами  и непонятным  транспортом.  Вроде  трамвай  едет,  но  это  ж
ухохочешься, какой трамвай. Да и машины тоже. Сейчас-то все понятно. Это вот
"Ниссан",  это "Опель-Кадет", а  вон  "Мерс"  проскользнул. По молодости лет
Веня путал "Мерс" и "Мессер", но потом вырос.
     Машины, что самолеты, только им не дано оторваться от земли.
     Союзные автомобили Веня тоже различал без труда.  Вон  катит старенький
первый  "Жигуль",  рядом "Запор". Лихо  развернулось  восьмое  "Зубило",  за
которым  сразу  же  пристроилось  девятое.  Снова мелькнул "Жигуль",  только
носящий ласковое  прозвище  "Шаха",  за  ним  "Сапог"  и  "Выкидыш  Камаза".
Последнее   название   принадлежало   маленькой  "Оке"   и  Веня   частенько
представлял,  как  бедный  автомобиль  выкидывается с  Камазовского прицепа,
перевозящего новые машины без номеров по скоростной трассе. Наверное, ему не
хватало веса удерживаться на прицепе. Но несмотря на странное прозвище "Ока"
была реальностью в отличие от тех  больших  и удивительных машин, ездящих по
блестящим  от чистоты  улицам. Те  машины казались  ненастоящими,  словно  в
компьютерной игре.  И люди казались ненастоящими. Пионеры  ходили в  рубахах
навыпуск, подпоясанные  ремнями, а на головах у  них  красовались офицерские
фуражки.  А переводимые через дорогу бабушки  тащили продукты не в  фирмовых
кульках, а в смешных веревочных сумках, называемых сетками.
     Веня несказанно удивился, когда в гостях у бабушки полез в дальний шкаф
за  молотком и обнаружил  там такую вот сетку. Он бережно  взял  ее  в руки,
погладил по скользким веревкам и спрятал  обратно. Веня никому не  сказал  о
своей находке, боясь,  что  ему не поверят. Но из-за  этой сетки  ему иногда
казалось,  что тот  черно-белый мир  где-то все же существует  и что пионеры
бывают не только в детских сказках.
     Так  вот,  размышляя  о  бабушках,  пионерах,  а  также  об   личном  и
общественном автотранспорте,  шел  Веня по  улице, пиная мятые пачки из  под
сигарет, и радовался жизни. Пока не наткнулся на вампира.
     Вампир ничего не  сказал.  Он только улыбнулся своей кровавой пастью  и
зашагал  за Веней, словно работа у него была такая.  И несказанно захотелось
Вене  в тот черно-белый  мир, к бабушкам и  пионерам. Потому что в мире, где
есть пионеры, нет места для вампиров.  Несовместимые это  понятия "пионер" и
"вампир".
     И не  радовала Веню  ни  пустая улица, ни пачки сигарет, которые  можно
залихвастки подпинывать, ни четверка  по географии.  Раньше  Веня думал, что
география  и  вампиры  тоже  несовместимы,  так  как в  черно-белых  фильмах
обязательно  стоял  у доски какой-нибудь пионер и  бодро рапортовал о  реках
Сибири, уверенно тыча указкой в положенные места. А оказалось, что география
сама по себе, а вампиры сами по себе.  Идет Веня по городу, тащит в дневнике
четверку по географии, а за ним  как приклеенный следует вампир. И никуда-то
Вене от него не деться.
     А люди не замечали вампира. Люди проходили мимо. Это только в странном,
черно-белом  мире   любой   гражданин  считал   своим  наипервейшим   долгом
остановиться перед опечаленным школьником, присесть  на корточки и спросить:
"Кто тебя  обидел, малыш?"  В  реальном мире по Вениному лицу проскальзывали
равнодушные взгляды.  И только один из них навязчиво буравил затылок. Взгляд
того, кто шел следом.
     С каждой минутой становилось Вене все грустнее. Потому что вампир - это
не та компания, которая требуется для веселой прогулки. Так и утонул бы Веня
в своей печали, если бы не наткнулся на Ленку.
     Ленка  обрадовалась,  заулыбалась. И  Веня  вдруг ясно  ощутил, как это
замечательно, когда тебе радуются. Не за  что-то  конкретное, а просто  так,
потому что попался навстречу. Вене тут же захотелось показать Ленке вампира,
но за спиной бледнолицего не обнаружилось.  То  ли отстал, то  ли  "Ленка" и
"Вампир" все-таки несовместимые понятия в реальной жизни.
     Тогда Веня предъявил ей картинку с острозубым. Вампир в черном плаще на
кровавом  фоне  заката сегодня  восхищал  всех (кроме учителя по труду),  но
самому  Вене  рисунок стал казаться кривоватым и неказистым. Автору портрета
уже не жалко было расставаться со своим творением, просто он  пока  не успел
навести  мосты  на  два  литра  "Пепси",  так  чего  бы  не  показать  Ленке
нарисованного вампира. А о настоящем промолчать. Вампир - не гном. В вампира
Ленка могла и не поверить. Она и в гнома поверила только тогда, когда Колька
предъявил ей золотистого на своей ладони.

        Глава 24,
     <i>в которой Коля не знает, верить ли свалившемуся на него счастью</i>

     А  все-таки  удача не забыла  про Колю.  Ну, скажем, не удача,  а некие
сверхъестественные силы, которые непременно желали снабдить Колю  палочками.
Иначе чем объяснить то, что Коля, выдвинув третий ящик  стола, отыскал между
фигурками индейцев и  ковбоев, оставшихся  еще от папы, две белые палочки из
того же набора.
     У  Коли аж  дух захватило. Он бесцельно мял их в руках, не веря  своему
счастью. Ласковые  волны  прокатывались  по Колиной груди.  И  так  хотелось
поделиться  радостью хоть с кем-то  в этом большом и светлом  мире.  На этой
мысли палочки и сделали свой первый оборот.
     Дверь  раскрылась  и на  пороге появилась мама, сверлящая  Колю строгим
взглядом.  С мамой  делиться радостью бесполезно. Не  то, что  мама - плохой
человек,  но ведь  она  не  верила в  палочки. Однако мама  пришла  вовсе не
радоваться вместе с Колей.
     -  Ерундой  занимаешься,  - сказала она  решительно, заметив, что перед
Колей  не  лежат раскрытые  учебники и тетрадки. -  Поэтому вылезай и срочно
беги за капустой.
     "Пускай мне не надо  будет бежать за капустой,  ну  пускай,"  -  шептал
Коля, украдкой вращая палочки.
     -  Да,  -  вдруг  сказала мама. - В  магазин бежать не  надо. На  рынке
капуста получше и подешевле. Будь добр,  съезди-ка до рынка,  сынок, да купи
там заодно килограмм лука.
     Коля мог быть добрым, мог быть злым, все равно его настроение ничего не
меняло. Это только кажется, что  у школьника до  ужаса свободного времени, а
на  деле,  куда ни кинь, везде  лишь уроки,  домашние  задания,  да  скучные
обязанности.
     Об  этом размышлял Коля, направляясь к троллебусной остановке. По  пути
он  заглянул в  овощной  магазин  и  понаблюдал за  капустой.  Отличная  там
продавалась капуста.  Коля даже не  смог  представить  лучше. Следовательно,
ехать   надо,  иначе  мама  зорким   взглядом  мгновенно   отличит  капусту,
скопированную с  магазинской, от  рыночной.  И  палочки не  помогут. Палочки
делают только те вещи, которые можно представить.
     На  остановке  толпился народ.  Коля  крутанул  палочки,  желая вызвать
троллейбус, как  можно быстрее. Ничего не произошло. Коля крутанул  еще раз.
Троллейбус  не появился.  Коля подозрительно осмотрел  волшебное  имущество.
Самые  обыкновенные  палочки. Ничуть  не лучше тех,  что достались  Пашке  и
Владяну.  Может  троллейбус  вызвать сложнее, чем автобус?  Двумя  палочками
получался дефектный автобус,  но автобусов-то  различных куча, а троллейбусы
все на одно лицо. Видимо, не хватает у палочек мощи.
     Коля   задумчиво   повертел   палочками    в   обратном   направленнии.
Далеко-далеко     появился    корпус     троллейбуса,    украшенный    двумя
палочками-рожками. Непонятно, то  ли троллейбус  приехал сам, то ли все-таки
Коле  удалось его  вызвать.  И  Коля  оставил  палочки  в  покое. Бесполезно
ускорять ход общественного транспорта, пользы такое мероприятие не принесет.
     В  троллейбусе  Коля  решил  воспользоваться  бесплатным  проездом.  Он
повертел  палочки  перед носом  женщины в  фиолетовой блузе, и  кондукторша,
смерив  его усталым взором, начала пробираться в  другой  конец салона. Коля
прислонился к прохладному стеклу вспотевшим лбом  и попытался  прилипнуть  к
нему,  чтобы на ухабах  стекло не отклеивалось от кожи и  не  било  Колю  по
возвращении  на  место.  Не  получалось.  И  когда  стекло  особенно  больно
врезалось в  Колин  лоб, так  что голова  обиженно загудела, Коля мстительно
повернулся к окну  спиной  и  начал изучать  пассажиров,  едущих  в  том  же
направлении.
     Взгляд  его  сразу  наткнулся на высокого мужчину с  усами  соломенного
цвета и прильнувшего к нему мальчишку. Последнего Коля узнал, это был Димка,
живший  в соседнем  доме. Димка был наполнен  своими  заботами  и беспокойно
ерзал, совершенно  не замечая  Колю. Его  папа,  напротив,  словно застыл  и
смотрел куда-то в сторону грустно и устало.
     - Папа, - слова вылетали  из  Димки как  из пулемета. - А ты  ведь  мне
купишь на рынке жвачку?
     -  Да зачем тебе, Димка,  жвачка? -  папа  отвечал ему тихим, тягучим и
заунывным голосом.
     - Как зачем? Дирол защищает ваши зубы с утра до вечера.
     - И кто это тебе такое сообщил. Сенька Любушкин?
     - Не мне, папа!
     - А кому? Ты что, подслушивал.
     - Да не, по телевизору. Ты еще скажи,  что  не  видел! Телевизор -  это
ведь не Сенька!
     - Видел, Димка, - вздохнул его папа. - И телевизору ты веришь больше?
     - Конечно, ведь Сенька  может  и наврать. А по телевизору врачи всякие.
Врачи-то не врут.
     - Эх, Димка, - опечалился его папа. - Какие  там врачи. Не  верь  тому,
что показывают по телевизору.  Если  всему верить,  то  в самый неподходящий
момент останешься без денег, без машины и без крыши над головой. Верить надо
себе, своим друзьям и хорошим книгам.
     - Нет, папа, вон Сенька  мне друг,  а  врет. И  дразнится еще. Димка  -
Сардинка. Зачем люди дразнятся?
     - Чтобы дать тебе шанс похвалить самого себя.
     - А Ольга Петровна сказала, что хвалить себя... как его...  недостойно.
Во!
     - Перехваливать недостойно. А хвалить даже полезно.
     - А ругать, папа, себя можно?
     - Ругать? А разве ругать себя - более достойное занятие?
     - Не знаю, папа.
     - Вот и подумай хорошенько. А я тебе скажу так:  не стоит  себя ругать.
Зачем отнимать это удовольствие у других?
     Димка промолчал. Голос его папы внезапно оживился и перешел от морали к
более конкретным делам.
     - Кстати, Димка, а куда запропастилась моя алая ручка?
     Димка  виновато  опустил  глаза и Коля  стал  пробираться к  выходу. Он
страшно не любил, когда на его глазах хорошему знакомому доставался разнос.
     У  выхода не оказалось почти никого, хотя народ постоянно  готовился  к
высадке.  Тем более,  что  следующей остановкой значился  Центральный Рынок.
Однако  сейчас пассажиры почему-то  осторожничали и не пробирались к выходу,
осведомляясь друг  у друга о планах на ближайшие несколько минут. Оказавшись
впереди  всех,   Коля  понял  причину  всеобщего  соблюдения  дистанции.  На
ступеньках примостилась стайка пацанов обшарпанного вида. На них были старые
пыльные болоньевые  куртки.  Лица  то  ли загорели  до невозможности, то  ли
месяцами  не мылись. Люди старались не  касаться  своими яркими  блузками  и
белоснежными  рубахами  грязных курток.  Но пацаны  не обращали ни малейшего
внимания   на   презрение  широких  слоев  общественности.  Они  то  и  дело
распахивали  куртки  и  совали  голову  в  образовавшуюся  дыру,  откуда  на
мгновение-другое являлся таинственный  мешок. Носы  жадно  вбирали воздух из
этого  мешка, за стенками которого Коля, как ни  силился,  не смог разобрать
содержимого, а вновь поднявшиеся лица смотрели в окно пустыми отсутствующими
взглядами,  словно  перед  ними были не двери с овалами стекол, а бескрайняя
пустыня, покрытая асфальтом.
     Коля  понял,  что и  здесь от разноса  не  уйти.  Самый  высокий  пацан
раздраженно выговаривал худенькому,  едва  стоящему  на ногах. У этого кроме
осенней  куртки  с  уродливо  располосованной  спиной на голове  была  одета
круглая шапочка  из черной  синтетической  шерсти, словно на  дворе  был  не
сентябрь, а вторая половина октября с морозной погодой.
     - Дурак  ты, Батон, - говорил высокий, голос хоть  и ругал,  но в то же
время как бы сочувствовал. - Выкинул бабки, а зря. Если  бы не поторопился и
шнягу  купили  бы, и  на тачку бы еще осталось.  А  теперь,  сам  видишь, на
троллейбусе пилим.
     Худенький от смущения стянул шапку и отчаянно мял ее  в руках. Ему  так
хотелось оказаться на месте кого-нибудь  другого, кто  может позволить  себе
отключиться  и  не  чувствовать  себя  виноватым.  А может он ждал окончания
разноса, чтобы в очередной раз  сунуть  голову  в таинственный  мешок.  Ведь
нельзя же  отвлекаться  на  что-то важное, в то  время, когда тебя ругают за
дело.
     - Пидорку свою не потеряй, - заметил высокий.
     Худющий  сразу  затолкал  ее  обратно  на  голову,  натянул  судорожным
движением до упора, отчего  его голова сразу стала похожа на черный мячик, и
взглянул  на высокого  преданно  и  виновато, как  щенок, сделавший  лужу  в
неположенном месте.
     Высокий оценил этот взгляд.
     - Не  боись,  Батон, - ободрил он своего  попутчика.  -  Все  зашибись.
Сейчас вылезаем. Возьмем "Дядю Гену". Пожалуй, на "Дядю  Гену" бабок нам еще
хватит. И почапаем на хату.
     Глаза худющего весело блеснули, словно  во всем мире больше не осталось
ни   единой   опасности.  Блеснули  на  секунду  и  исчезли.   Ворот  куртки
распахнулся, на поверхность вылез полиэтиленовый  мешок с мутными стенками и
лицо тут  же утонуло  в разверзнувшихся краях.  На самой  макушке шапки Коля
неожидано заметил золотую блестку.
     Это была еще одна капля. Точно такая же, как у бабушки-орденоноски.  Но
одно дело - бабушка, а тут совсем  несуразный пацан. Высокий, заметив Колино
внимание, просверлил  Колю  нехорошим взглядом  и  зловеще  осклабился. Коля
поспешно отвел глаза. Не хватало только нарваться на незнакомую компаху. Ему
и Пашки с Владяном больше  чем достаточно. Когда край глаза еще не оторвался
от  золотой блестки, она резко рванулась  в сторону. Лицо худущего вынырнуло
из мешка и он повернулся к Коле.  Коля и  отошел бы, да не получилось. Сзади
дядька  поставил  высокий  здоровущий чемоданище.  При любом толчке Коля мог
налететь на странного  пацана. Тот  продолжал пялиться  на  Колю.  Сам  Коля
разглядывал   ступеньку.  Ребристую.  Давно  немытую.   С  вдавленной  между
резиновых полосок полусгоревшей спичкой и лохмотьями перекрученного билета.
     - На, - вдруг сказал худющий и что-то сунул Коле в руку.
     Дверь  раскрылась  и  подозрительная  компаха  выскочила  наружу, сразу
затерявшись в рыночной суете. Следом, как пробка из бутылки, вылетел и Коля.
Это  дядька  взметнул  свой  чемодан  и  послал его к выходу,  заставив Колю
перескочить через все ступеньки  сразу. Дядька и не заметил стоящих впереди.
Он,  натужно пыхтя,  потащил свой  груз  по направленю к  автовокзалу. Толпа
завертела Колю, приняла в свой поток и  понесла по течению прямо на  овощные
ряды,  расположенные  за  высокими  воротами  из  железных  полос.  Коля  не
сопротивлялся, ему было по пути.
     В зажатых пальцах  чувствовался кругляшок. Может, монетка? Вот здорово!
Но  выступ на  одной из сторон смущал Колю и  в  голову больше  не приходило
никаких  гипотез. Только  когда  в  Колиной сумке уместились  три крепеньких
кочанчика капусты и полкилограмма лука, Коля рассмотрел неожиданный подарок.
Кругяшок, зажатый  в  руке, оказался легкой  аллюминевой пуговкой.  Пуговка,
прежде чем попасть к Коле, успела вываляться в грязи. Сейчас грязь засохла и
забилась  во все  щели рисунка и дырку ушка на  обратной  стороне.  И все же
грязь не смогла скрыть рисунок. Вырвавшись из бурого месива,  по  серебряным
волнам  плыл  парусник с длиннющим  флагом  на  верхней  мачте.  За  мачтами
виднелись смазанные контуры чего-то непонятного. То ли солнце рябое всходило
над морем, то ли дерево с  отпадающей  листвой. Но  не горизонт был главным.
Главным  оставался  парусник,  который,   несмотря  на  обрушившуюся  грязь,
залепившую все вокруг, все-таки плыл и плыл по намеченному курсу.
     Непонятно  было,  откуда мальчуган раздобыл эту пуговку.  И  непонятно,
зачем сейчас она оказалась у Коли? Может выбросить?  Не  дай  бог, наткнется
мама,  и  тогда очередного  скандала  не оберешься.  Это  ведь не  волшебная
пуговка,  в  отличии  от  треугольника.  Коля  бы  обязательно  почувствовал
волшебство,  будь  оно  спрятано  там,  внутри.  Но пуговка  оказалась самая
обыкновенная. И совершенно ненужная Коле. И все-таки выкинуть не получалось.
Пусть даже ее  вручили Коле просто так. Пусть даже она не  понадобится  Коле
никогда. Но вдруг она совершенно необходима Вене или  Ленке?  Вдруг  кто-то,
пока неизвестный  Коле, жить без нее не может. Это ведь  так просто: взять и
выкинуть.  Но может через  минуту с Крогей столкнется именно тот, кому она и
предназначалась. И может кто-то прямо сейчас  выкидывал вещичку, без которой
жить не мог уже сам Коля. Пусть хоть кому-то повезет. И Коля положил пуговку
в карман. В такой, про который Коля точно знал, что он без дырки.
     - Ззначит, принял подарочек? - осведомился удивительно знакомый голос.
     Рядом с Колей медленно вышагивал хозяин.
     - Принял, - согласился Коля. - А разве нельзя?
     -  Можно,  Коля, отчего же нельззя? Вссе в жиззни можно. Выбор  вссегда
зза ссамим человеком.  Ты выбрал, кто тебя может упрекнуть?  А даже ессли  и
может, это вссе равно уже ссделанный выбор. Твой выбор.
     Коля промолчал, а хозяин продолжил:
     - Не сстрашно было принимать подарок?
     -  Почему  страшно, - удивился Коля. - Он ведь тоже человек, как вы или
я.
     - А, Коля, ты еще понимаешь, что он - человек. Многие-то уже выроссли и
думают по другому.
     -  Я не буду, - пообещал Коля. - Да у него на шапке была Золотая Капля.
Вы не знаете случайно, что это такое - Золотая Капля?
     - Сслучайно  ззнаю. Иззвини  зза банальность.  То,  что  ты  наззываешь
ззолотой каплей, это жиззнь.
     - Жизнь?
     - Жиззнь. Она  есть  у многих.  Да только как  ее раззглядишь. Подумай,
Коля. Жиззнь, она совсем как капля.  Может упассть в пессок и расстворитьсся
бессследно,   а   может  сскольззнуть  на  плодородную  зземлю  и  пробудить
прекрассный  цветок.   Или  хотя  бы  травинку.  Ссамую  обыкновенную.   Она
прекрассна.  Пуссть  вокруг  целый  миллион  точно таких же,  но  она ссразу
сстановитьсся единсственной и неповторимой...
     - Травинка или Капля?
     -  А  хоть  та,  хоть  другая. Тебя  привлекает  капля, потому  что она
необычна для твоего раззума и непонятна. Но ты даже не предсставляешь, Коля,
как выглядит ссамая обыкновенная травинка черезз Темные Стекла.
     - Если Капля - жизнь, то что тогда темные стекла?
     - Темные Стекла. Попроссту говоря, это - та ссторона.
     - А, понял! Жизнь и Смерть. Это две стороны, как Добро и Зло.
     - Ну, Коля,  ты меня раззочаровываешь. Уж  кому-кому, а тебе сследовало
бы  ззнать, что  жиззнь - штука ззлая и нессправедливая.  Ззачем делить вссе
только на две сстороны?
     - Так ведь и бывает только  две стороны! Вот хотя бы тот же человек. Он
или жив или мертв...
     - Или, сскажем, за Темными Стеклами, - закончил хозяин. - Так что жизнь
- это далеко не добро. А Темные Стекла - не ссмерть. Не  надо четких границ.
Жиззнь, ссмерть, черное, белое...
     - Истина всегда посередине? - не утерпел Коля.
     -  Ессли попроссту,  то примерно  так. Но никогда  не забывай, ессли ты
ссможешь вззглянуть на  исстину  под  другим  углом,  то  ссам  нессказзанно
удивишьсся нассколько далеко она окажетсся в сстороне от того, что каззалось
тебе неззыблемой ссерединой.
     - Если жизнь - не добро, то...
     -  Ну вот опять. Не будь таким категоричным,  Коля. Ты ссам  выбираешь,
чем ссчитать жиззнь. Помойной ямой или, сскажем, даром небесс. Выбор вссегда
за ссамим человеком.
     - Но тогда... Что такое ссам человек?
     -  Человек - это  ззамкнутый мир.  Каучуковый  шар,  утыканный осстрыми
иглами. На  каждой иголке наколоты улыбки, улыбочки и гримассски. В глубинах
же  прячетсся либо кусок  железа, либо драгоценный камень, либо куча помоев.
Не вссегда хватает упорсства проссочится  между иглами, и выясснить, что там
внутри. И  времени,  чтобы  раззобраться, никогда  не хватает. Вот и прыгают
реззиновые  шары,  и колют  друг  друга  иголками,  пряча  ссвою  внутреннюю
ссущноссть.
     - Да в чем разбираться-то? А вдруг внутри всякая дрянь? Кому она нужна?
     -  Чуть  передохни,  Коля.   И  подумай.   Вссегда   ли  то,  что  было
бессполеззным  муссором для твоей мамы, оказывалось  беззделушкой  для тебя?
Можно ли наззвать беззделушкой то, что хотя бы иззредка может ссогреть душу?
Из любого  помойного  ведра можно  выудить масссу полеззных  вещичек. Только
вот, Коля,  люди  не  любят  рытьсся в  помоях. Им  подавай  новое,  чистое,
неисспольззованное и неремонтированное.
     - Капля тоже уводит в другой мир? - посерьезнел Коля.
     - Нет, Коля.  Капля  - это  жиззнь. А жиззнь, вот  она, - хозяин  обвел
рукой толчею рынка и чуть  не  задел  двух багровых от  напряжения  мужиков,
волокущих с  частыми передышками  коробку с громадным  телевизором.  -  Всся
перед тобой. В другой  мир уводят  другие. Например, я. Могу увессти, а могу
предложить тебе маленькие сстеклышки. Пока только маленькие.  Подумай, Коля.
Ты ссейчасс одинок. У тебя уже нет ни друззей, ни палочек. Одни проблемы.
     "Зато  есть родители. -  хотел  сказать Коля. - Ссамые  (ой, что это?),
ззамечательные." Но тут он внезапно вспомнил про палочки.
     -  А это  видали, - похвастался он,  крутя палочки без всяких желаний и
посторонних мыслей.
     -  На них  не надейсся,  - грустно  сказал хозяин  голосом, пронизанным
сочувствием.  - В этой парочке нет даже  желательной магии. Две пусстышки. В
ззвезздный миг проникновения они лежали отдельно  от осстальных. На их  долю
магии не доссталось.
     - Как это не досталось... - закипятился Коля.
     -  А  ты  проверь,  -  не  стал  слушать  хозяин.  -  Прямо ссейчас. Не
откладывая в долгий ящик. Жиззнь  коротка, а усспеть надо многое. Не так ли,
мальчик Коля?
     На  этот раз  хозяин  шагнул  широко и  сразу  вырвался  вперед.  Затем
последовал еще  один  шаг. И  еще. Хозяин  незаметно  растворился в рыночной
толчее. На  пустых  улицах  он казался  невероятно высоким, а  тут  ничем не
отличался от обычных людей. Но Коля мгновенно позабыл про хозяина.
     Он  хотел  прогнать  облако,  заслонившее  солнце.   Облако  продолжало
скользить  невыносимо  медленно.  Он пожелал,  чтобы  самая лучшая машина из
бесконечного ряда такси отвезла Колю домой. Никто из водителей не выскочил и
не  распахнул  перед Колей дверцу. Да что такси,  самая обыкновенная  порция
самого дешевого мороженого не желала возникать  в руках у Коли, а  в кармане
отказывался появляться даже спичечный коробок. Палочки  не работали, хозяин,
как  всегда,  не соврал. Сверхъестественные  силы  обнадежили Колю, а  потом
отвернулись от него окончательно.

     I'm a Barbie girl, in a Barbie world
     Life in plastic, it's fantastic.
     You can brush my hair, undress me everywhere.
     Imagination, life is your creation.

     Из киоска лилась песня.  Она  плыла над просторами моря, сотканного  из
людских  голов. Она рассказывала про красочный  пластмассовый  мир, где жила
невыносимо  прекрасная  и недостижимая девочка  Барби,  мечта всех остальных
девочек на всем земном  шаре. И  на восточном  полушарии, и на западном.  Из
пластмассового  домика выбирался шикарно прикинутый Кен и  противным голосом
звал   Барби   на  вечеринку.  А   Барби   никогда  не  отказывалась.  Яркий
пластмассовый  мир совершенно не  походил на  раскинувшуюся  вокруг жизнь  и
может поэтому хотелось хоть разок  взглянуть  на него глазами пластмассового
жителя. А может и  не только взглянуть, но и остаться. Сбежать отсюда. Уйти.
Насовсем. Туда, где все просто и правильно. Где никто не посмеет  оспаривать
красоту  Барби  и ее  подруг. Где никто не посмеет назвать туповатого Кена с
пластмассовыми волосами неудачником.
     Едва  сдерживая  слезы,  Коля  зашвырнул   палочки  в   груду  обломков
деревянных  ящиков, оставшихся  от  закончивших  торговлю продавцов, и пошел
прочь. Он уже не  видел, как из случайно затесавшейся между щепок  картонной
коробки высунулась маленькая мохнатая ручонка и утащила  выброшенные палочки
в недра мусорной горы.

        Глава 25,
     <i>в которой Веня отвоевывает свободу, но не для себя и ненадолго</i>

     Вампир Ленке понравился безоговорочно.
     - Класс! - похвалила рисунок она. - Нарисуй мне в дневнике такого же.
     - Ладно, - согласился Веня. - Вот домой приду...
     -  Нет, - заспорила  Ленка. - Сейчас нарисуй.  Дома у тебя  на уме одни
самолеты.
     -  Да  у меня и  красок  с  собой нет, - пробовал  отказаться  Веня, но
увильнуть от возложенных обязанностей не получилось.
     - У меня есть, - сказала Лена. - Зайдем ко мне.
     Дал слово - держи. И Веня послушно следовал за Леной, прикидывая в уме,
каким будет рисунок вампира на внутренней стороне обложки дневника.
     Работа надолго не затянулась. Уже  через полчаса  Веня и Лена сидели на
скамейке  у дома, находящегося на  полпути  между Ленкиным и  Вениным местом
жительства.  Вампир  сох  под лучами  солнца и  внешне был собой  совершенно
доволен.  И правда, придраться к нему было невозможно.  Развевался по  ветру
укутавший  плечи черный  плащ. Белело  лицо с  глубоко  посаженными глазами.
Клыки злобно выпирали из раскрытого рта. А за вампиром простиралась кровавая
полоса заката. Венин вампир получился даже  лучше, чем настоящий. Кто знает,
если бы он вдруг ожил и сошел с картонного листа, то наверняка разобрался бы
с Вениным мучителем. Просто  сгреб  бы его  за шиворот серого костюмчика, да
зашвырнул  бы за горизонт  вместе с  угасающим солнцем. А потом, быть может,
разобрался  бы  и с  хозяином  Темных  Стекол.  Но  нарисованный  вампир  не
собирался   входить  в   реальную   жизнь.  Видимо  его   вполне  устраивало
существование  на  плоском листе.  Внешне он  чем-то  получился  похожим  на
Виктора Цоя, но Лена не возражала.
     - Пускай, - заметила она. - Так даже и лучше.
     Веня не стал  спрашивать,  чем лучше. Возможно, вампир и Виктор  Цой  в
одном лице являли собой нечто  родственное шампуню и  ополаскивателю в одном
флаконе.  Веня  просто  любовался  проделанной работой,  уж очень  она  была
хороша.
     Оторвавшись от шедевра, Веня краем глаза заметил знакомое лицо. Колька?
Он вскинул взгляд. Колька попытался ускользнуть за угол,  но понял, что  его
заметили, и  остановился.  Странно вел себя Колька.  Не хотел попадаться  на
глаза ни Вене, ни Лене.  Даже сейчас он  еще стоял сжавшись, не решив, то ли
идти к друзьям, то ли  все-таки смыться куда подальше. На всякий случай Веня
махнул рукой, и Коля, увидев, что теперь и Лена смотрит ему навстречу, уныло
поплелся к скамейке.
     Он подошел и плюхнулся на сиденье, ничего не говоря.
     - Смотри, - похвастался Веня, сунув другу под нос свое творчество.
     Коля печально посмотрел на  картину,  потом так же  печально  на  Веню,
словно тот показывал не портрет  Повелителя Тьмы,  а чепуховую иллюстрацию к
"Курочке Рябе".
     -  Залакировать  бы,  -  вздохнул  Веня,  не   в  силах  оторваться  от
созерцания. - Эх, и заблестела бы. Коль, сотвори бутылочку лака.
     Коля хмуро отвернулся от Вени  и носком  кроссовки начал ковырять сухую
землю у  ножки  скамейки.  Наконец,  земля треснула,  закрошилась  и  вокруг
посыпались влажные черные комочки.
     - Колька.
     Коля не отвечал.
     Из  образовавшейся  воронки  выскочил  верткий  жук с черным  блестящим
панцирем, засуетился  вокруг, а потом  резво убежал  и затерялся  в джунглях
пожухлой травы.
     - Ничего, - успокила Веню Лена. - Он и такой красивый.
     - Но будет лучше, - настаивал Веня. - С лаком-то.
     У Коли был вид, словно он вот-вот сорвется и убежит невесть куда. Может
ему хочется в штаб?  Веня  и  не  возражал бы, да  Колька молчал и  все тут.
Только воронка разворочанной земли становилась глубже и глубже.
     -  Коля, у тебя сколько белых  палочек, а сколько оранжевых? - спросила
Лена.
     Коля  отвернулся  еще  дальше  и  ушел  в  себя  глубоко-глубоко.  Веня
прямо-таки чувствовал, насколько Коля сейчас чужой и ему, и Лене. Но почему?
     Внезапно  Коля вздрогнул и подобрался.  Лена внимательно посмотрела  на
него.  Колькин  взгляд стал испуганно-затравленным. Такой взгляд Лена видела
всего один раз. Год назад большие пацаны гоняли палками по двору ободранного
щенка. Тот злобно огрызался и уворачивался,  надеясь сбежать. Но парней было
слишком много, и любой только что свободный проход заполняли грозно топающие
ноги и палка, рассекавшая воздух с противным свистом. А потом щенок оказался
в тупичке. И тогда он перестал лаять,  присел на задние лапки,  скорчился, а
его выпуклые блестящие глазки вдруг потускнели, покрывшись пленкой усталости
и безысходности. Кто-то с размаху вдарил  щенка по хребту. Щенок взвизгнул и
вжался  в землю.  И тогда Лена скользнула меж запыленных туфель и вываренных
штанин и выхватила щенка  из угла  гаражей, прижав его к груди.  Щенок мелко
дрожал, а где-то в глубине стучало его маленькое сердечко. Глаза смотрели на
Лену  невидящим  жалобным  взором,  словно   щенок  уже  смирился  со  своей
незавидной участью и  больше уже не надеялся ни на что. Лену больно стукнули
палкой по коленке, приказывая отпустить щенка, но девочка ничего  не слышала
и не видела,  кроме теплого тельца щенка с лохматой, свалявшейся  шерстью. И
большие  пацаны ушли, на прощанье  отругав Лену нехорошими словами,  которые
пронеслись где-то в отдалении, противные, но уже не опасные.
     Щенок не  остался с Леной. Когда она опустила его  на  землю, он быстро
засеменил  лапками  и  унесся  за  пределы двора,  два  раза  оглянувшись на
прощание,  словно  зовя  Лену  с собой. С  тех пор  Лена  полюбила  собак. И
маленьких,   и   больших.  Она   неизменно  вглядывалась   в   каждого  пса,
находившегося  в  пределах  ее  видимости,  боясь обнаружить  этот  нехорший
взгляд. Но теперь она нашла его не у собаки, а у друга.
     Она быстро огляделась по сторонам. Видимой  опасности не наблюдалось. К
скамейке подходили два Колькиных одноклассника, да и только. Но затравленный
Колин  взгляд скользил  по  приближающимся  фигурам, не смея заглянуть им  в
глаза. Парни подошли  и по-хозяйски опустились  на сиденье.  Один  слева  от
Коли, на самом краю. Другой  справа, ловко оттеснив Веню от приятеля. Первый
широко расставил ноги  и приветливо хлопнул Колю по плечу.  Тот, что сдвинул
Веню, напротив, вытянул свои ноги и положил их одна на другую, превратившись
в дугу,  касавшуюся скамейки лишь  двумя точками: сутулой  спиной и кончиком
зада, обтянутого почти новыми джинсами "Colin's".
     - Здорово, Наркота, - сказал один из подошедших.
     - Здорово, - промямлил Коля.
     - Ну если здорово, дай рупь до тридцать второго.
     Коля не ответил и опустил голову еще ниже.
     - Че, Наркота, пригорюнился? -  весело  спросил  ближний к Вене. Из его
рта вываливался густой пивной запах.
     Коля молчал.  Он согнулся  в три  погибели и взглядом буравил землю под
сиденьем скамейки. Веня вдруг ясно почувствовал, как праздничное настроение,
до  этого  витавшее  в воздухе,  разбилось  вдребезги, а ему на смену пришла
тоскливая  неопределенность  и  тягучее  ожидание  чего-то  пакостного,  что
неотвратимо должно вот-вот произойти.
     - Встань, когда с тобой  разговаривают, - Колин собеседник  лениво пнул
по Колиной ноге.
     Коля поднялся и  развернулся. Он ссутулился  как мог и не смел  поднять
взгляда, зная, что тогда творящееся вокруг закрутится по еще более зловещему
сценарию. Лена и Веня смотрели на Колю во все глаза, не зная, что и сказать,
а  тот, чувствуя,  что находится  под всеобщим  наблюдением,  приобретал все
более жалкий  вид, изучая  землю под ногами. Если  бы Колин  взгляд  обладал
силой огня, то могучий пожар  охватил  бы весь двор  и теперь бушевал бы  на
половине города. К несчастью для Коли силой не обладал ни взгляд, ни он сам.
Вот и  оставалось стоять и ждать, когда мучители поприкалываются над Колей и
уйдут восвояси. Коля отдал бы все свои сокровища только за то, чтобы Пашка и
Владян отправились отсюда как можно скорее.
     Веня  тоже  не  знал,  как поступить. Вроде вокруг  творилось что-то не
очень  хорошее, но  пока никто  не дрался,  заступаться было  не за  кого  и
немедленных действий от Вени никто не  требовал.  Однако двое  новоприбывших
вели себя очень уверенно,  словно все так и  должно было  происходить.  Веня
ерзал по сиденью, недоумевая, почему  Коля  не объяснит этой парочке, что не
следует  на  него  так  давить. Или им  было положено? Но почему тогда  Коля
ничего никогда не рассказывал?
     Лена наоборот ни секунды не размышляла, положено ли  себя  вести так  с
Колей  или нет.  Она  знала  истинный смысл  этого безысходного  взгляда.  И
поэтому она вскочила и встала рядом с Колей. Во взгляде ее бушевала буря той
силы, что девятым валом сворачивает самые надежные корабли. Парочка смотрела
на Лену с любопытством. Парочка знала, что при необходимости заткнет пасть и
этой девчонке и  даже  десятку  таких  девчонок.  Силы  хватало.  Кроме того
Пашкина рука сжимала волшебные палочки.
     И  тут  Лена  заметила  кончики  палочек, высовывавшихся  из  Пашкиного
кулака.  Неужели Колька отдал  палочки?  Все палочки?!  Судя  по  Колькиному
поведению, именно так все и случилось. Но знала ли эта парочка про волшебную
силу? Лена  мысленно  заметалась в  поисках  решения  по  возврату  палочек.
Решение не приходило. В голову  лезли  только идиотские вопросы типа: "Зачем
вы забрали у Коли палочки?!" Известно ведь зачем. Захотели и забрали.  Такие
могут. А может ли Лена вернуть их?
     Колиным одноклассникам надоело сидеть молча.
     - Это хто? - поинтересовался один, кивнув в сторону Лены.
     - Шалашовка Наркоты, - пояснил другой.
     -  Да  ну? -  деланно  удивился первый. -  Мал еще Наркота, чтобы иметь
такую офигенную биксу.
     -  Иметь?  Хы-хы-хы-хы-хы, - то ли засмеялся, то ли закашлялся от смеха
второй.
     - Сами вы биксы и  шалашовки, - возмутилась  Лена.  Злоба  в  ее глазах
разгорелась с невиданной силой. Но слова,  емкие и  спасительные слова так и
не нашлись.
     - Не-е-е, - мотнул головой первый. - Ты - бикса. А мы - пацаны.  А этот
твой, он сява еще.
     Коля не возражал. Коля даже не поднял взгляд.
     Лену трясло от злости и от невозможности предпринять хоть что-то. В это
время  второй что-то зашептал первому, обводя  Лену  сальным взором.  Второй
довольно ухмыльнулся.
     - Слышь, Наркота, - сказал  он. - Мы пожалуй позаимствуем твою биксу на
часок, а? Что скажешь?
     Коля ничего не сказал.
     - Вот  и  лады,  -  кивнул головой  второй. - Пусть-ка она  разденется,
поглядим-ка стоящая деваха или так себе.
     Лена поняла, что сейчас,  да-да, прямо сейчас вцепится в  это противное
лицо. Но у противного лица обнаружились еще и руки,  и одна из этих рук  уже
раскручивала палочки. Лицо затуманилось  и поплыло. И что-то затуманилось  и
поплыло внутри Лениной головы. Она уже не видела мир вокруг. В сознании жили
только чужие приказы, и  Лена знала,  что  должна им  подчиняться.  Ее  рука
потянулась к замочку юбки. Маленькая ручка к маленькому замочку.
     Колю  тоже трясло, но  не от злости, а  от  страха.  Он  не осмеливался
глядеть  на творящийся  беспредел. Он понимал,  что  сейчас  может произойти
нечто  такое,  из-за чего Лена никогда не  станет  принцессой. Ни сейчас, ни
когда вырастет. Происходило что-то  очень неправильное. Но  кто  сказал, что
жизнь - это правильная штука. Жизнь зла и несправедлива. И будь рядом хозяин
Темных Стекол, он тотчас  подтвердил  бы Колину мысль.  Но  хозяин  научился
выбирать  такие  пути,  котрые не  упирались в  подобные  ситуации, а  легко
проскальзывали мимо.  Он и Колю хотел  научить, да не захотел Коля, а теперь
вот  приходиться  стоять,  прятать взгляд и разве  что  не кулаки  грызть от
осознания  собственной  беспомощности.  А  что  мог  Коля  сделать?  Ничего.
Вступиться? А что это даст? Ничегошеньки. Ну  встанет Пашка, ну даст Коле по
физии,  ну повалит на  пыльную землю,  да испинает  хорошенько. Ведь это  ни
черта не поможет Лене. Так стоит ли соваться, если не можешь ничего сделать?
Стоит ли  усугублять  и без  того непростую ситуацию?  Ведь  Коле совершенно
ясно, что изменить  он ничего  не в силах, как бы ему не было плохо от этого
бессилия. Ведь знает же он, ПО-НАСТОЯЩЕМУ знает.
     Но этого не знал Веня. Он не знал, что  Владян сильный. Он не знал, что
Пашка еще круче. Он  не знал, что не стоит соваться  в заведомо  проигрышные
ситуации,  ища  на  свою  голову неласковые  приключения. Зато  он знал, что
палочки,  которые раскручивал  нахальный парниша,  принадлежат Коле. И знал,
что творимое ими волшебство не должно быть таким. Не должно и все. Он не мог
объяснить почему, он только знал безо  всяких объяснений, что неправильности
надо  искоренять.  Или  хотя  бы  стараться,  чтобы Лена  не глядела на  мир
отсутствующим мертвым взором.
     Веня вскочил и ринулся на Пашку. Владян ловко вытянул  ногу в подножке,
но Веня  успел перескочить через подставочку, а растерявшийся Владян  больше
ничего предпринять не успел. Венина ладонь ребром  вдарила по Пашкиной руке.
Палочки  разноцветным  веером  разлетелись  по воздуху. Удивительным образом
Веня  еще  успел  заметить,  как  Ленкин  взгляд  потерял  мутность  и  стал
осмысленным,  а потом мальчугана занесло. Потеряв  равновесие, Веня согнулся
головой   вперед  и   не  мог   остановиться,  чтобы  не  распластаться   по
растрескавшемуся асфальту. Голова  летела  вперед, как бронепоезд из  старой
песни, ноги на автомате следовали за ней,  невероятным  образом умудряясь не
споткнуться  и не  заплестись  одна  об  другую.  Рука шаркнула по  земле  и
ухватила пластмассовые полоски. Сколько там их было? Веня не знал. Он только
чувствовал, что всяко уж больше одной.
     Веня  уносился от злосчастой лавочки, набирая скорость, как легендарный
"Ту-144" перед взлетом.  Сзади  слышался  торопливый бег нескольких слаженно
работающих ног. Кто преследовал его?  Друзья? Враги?  Веню  не волновал этот
вопрос. Скорость уже  приближалась  к  той,  когда  шасси  в  последний  раз
отталкиваются  от  полосы,  а луговые травы  и бетонные плиты плавно  уходят
вниз. Вопросы, мысли, знания остались позади. Они не успевали за Веней. Веня
уносился  прочь  в  победном  рывке,  а  перед  глазами проплывали старинные
конструкции первых самолетов, для которых оторваться от земли было уже самым
настоящим подвигом.

        Глава 26,
     <i>в которой идет разговор о  снах, а Коля наблюдает за своими палочками в
отдалении</i>

     Веня постукивал по  ножке скамейки каблуком и скамейка ощутимо дрожала.
А может и стояла она спокойно, просто Коля не мог успокоиться.
     По  небу плыли  редкие  облака.  Совсем  недалеко серый  потрескавшийся
асфальт  расцвечивали солнечные  лучи. Воздух  тихонько  подрагивал вместе с
Колей, только  не от  пережитого, а от тепла, словно на дворе все еще  стоял
август, а по утрам в школу не тянулись сотни и тысячи учеников.
     Веня  раскладывал на коленях  отвоеванные палочки, а  у Коли не хватало
духу попросить их обратно.
     Лена смотрела  не на Колю и не на палочки, а на стеклянную коробку, над
которой  гордо значилась надпись "Искра" из  громадных  металлических  букв,
увитых  полуобсыпавшимися полосками,  которые  раньше наливались  по вечерам
неоновым  красным светом. Возле входа громоздились  рады иномарок с  черными
нетронутыми покрышками. Сквозь стекла  второго  этажа  проглядывали  контуры
дорогой мебели, выставленной напродажу.
     - Кинотеатр был, - пояснил Веня, поймав Ленин взгляд.
     - Угу, - подтвердил Коля. - Слева от названия еще синие буковки стояли.
Так и написано было "кинотеатр".
     - Не синие, а зеленые, - поправил его Веня.
     Коля не стал  спорить. Во-первых, он до  конца  не  был уверен  в своей
правоте.  Может синие  буквы  отложились  в  памяти,  потому  что Коля любил
переплетения  светящихся алого и голубого  цветов.  А  во-вторых, Венька  бы
разозлился,  и тогда  на  палочки можно вообще не рассчитывать. Мало ли, что
когда-то они  принадлежали Коле. Кого  волновало,  что на  них указал  гном,
найденный не кем-нибудь, а Колей.  Главное,  что  палочки у Коли  забрали  и
вернул их не он, а Веня. Значит и  права на  волшебное имущество у Коли, как
ни крути, отсутствовали.
     Взор Лены перебрался с бывшего кинотеатра, где теперь торговали мебелью
и автомобилями на пустынную заасфальтированную площадь, изредка разбавленную
островками газонов с пожухлой, полувытоптанной травой. Скамейка, на  которой
удобно расположилась троица,  стояла возле лесочка,  когда-то отдвинутого от
кинотетра аллеей с фонарями. Тень от деревьев укрывала скамейку и сидящих на
ней. И когда Коля не думал о палочках, то  поглядывал на  соседнюю  лавочку,
которая призывно  звала  нагретым  от солнца сиденьем. Хотелось  тепла. Хоть
чуть-чуть.  Потому что  еще  немного и наступит грязная слякоть, когда после
самой короткой прогулки штаны чуть ли не до колена оказываются забрызганными
противными коричневыми каплями.
     Но  скажите вы мне, как не думать про  палочки. Совсем недавно они были
Колиными. А теперь вернулись и... не вернулись. Кто ж  знает, что в голове у
этого Вени?
     -  Здесь  телевышку должны были строить, -  сказал  Веня, махнув  рукой
вдоль пустынного квадрата площади.
     - Зачем? - удивилась Лена. - Ведь есть же уже.
     - Вторую, - важно кивнул Веня. - Высокую, почти как в Москве.
     - Да зачем вторую-то? - не понимала Лена.
     Веня замолчал, потому  что и  сам не  понимал  зачем. Ему  понадобилось
полминуты, чтобы придумать правдоподобную версию.
     -  Там она  самолетам  мешает, -  объяснил он с жутко  деловым видом. -
Видела  на  телевышке красные огни? Так  это чтобы  они в темноте на нее  не
наткнулись. А  если ее здесь построить, то она пройдет в стороне от  этих...
От воздушных трасс.
     - А почему тогда воздушные трассы не перенесут? - не унималась Лена.
     На этот раз ответ Вене пришел в голову почти мгновенно.
     - Горючее экономят, - зловеще зашептал он. - Самолет один крюк сделает,
другой... Глядишь, и  целая цистерна  горючего псу под хвост. А если  взять,
скажем, в государственном масштабе... - и так  как он сам не до конца  успел
поверить  в  только что придуманное предположение,  то  немедленно  запросил
подтверждение у друга. - Скажи-ка, Колян.
     Но  Коля не слышал. Коля  мучительно рассуждал, отдаст ли Веня палочки.
Взять вот его самого. Он бы не отдал. И Лена бы не отдала,  вон  как  в свою
палочку тогда вцепилась. Может и хорошо, что вцепилась. Теперь у них на одну
палочку больше, чем могло бы быть. Вернее, не у них, а у Веньки с Ленкой.
     Веня погладил палочки.
     - Надо бы проверить, - хмуро сказал он. - Вдруг да подменили.
     "Дай,  я проверю!" - чуть  не  крикнул  Коля, но  не крикнул и отдернул
бросившуюся к Вениным ногам руку как  от раскаленной  печки. Веня не заметил
торопливый жест друга. Или сделал вид, что не заметил.
     - Лучше бы все, - предложила Лена. - Держи и мою. Посмотрим, на что они
вместе способны.
     И в руках у Вени оказалась четвертая палочка.
     "Дура," - испугался Коля, подумав, что четыре палочки  Вене  понравятся
куда больше,  чем  три. У  него  даже  холодок по  спине скользнул от  такой
мрачной перспективы, потому что  он все-таки надеялся позаимствовать палочку
у Лены.  Как,  он еще не  знал. Но надеялся.  Холодок  почти сразу же исчез,
сменившись жаркой обидой. Коле тогда палочку не вернула, а Веньке так сразу.
     - Все проверим, -  миролюбиво согласился  Веня, и Коля в  очередной раз
начал надеяться на палочки. В конце концов, он нашел гнома.
     Палочки завертелись в Вениных пальцах так быстро,  что в глазах у Коли,
который не мог оторвать взор от своего достояния, зарябило. Веня мечтательно
прищурился. Лена даже испугалась. Как  знать, а не взбредет ли в голову Вене
вызвать сюда настоящий самолет. Раз уж разговор о них зашел.
     Но Веня думал масштабнее. Он решил, что раз уж  зашел разговор о второй
телевышке,  то неплохо  бы  проверить  способности палочек  по  максимуму. В
какую-то секунду телевышка  представилась  ему  настолько отчетливо,  что он
даже вспотел и  быстро раскрыл глаза,  отказавшись  от грандиозных замыслов.
Пальцы замерли.
     Коля  и Лена  откинулись  на  спинку скамейки, задрав  головы вверх  до
предела. Чуть помедлив, Веня развернул туда и свою.
     Телевышка получилась на славу. Не зря Веня раза  по два в день проходил
мимо  нее  по  пути  к  дешевому  гастроному.  Цементный квадрат  ступенькой
возвышался  над  площадью.  А  вверх  уходили   четыре   толстенных  столба,
соединенных друг с другом широченными наклонными перекладинами. Новоселка до
ужаса  напоминала свою  родную сестру, верхушка которой скромно высовывалась
из-за  крыш пятиэтажек. И раскраска получилась  бело-малиновой. И прожектора
стояли  на своих местах. Веня даже подумал их убрать,  раз уж самолеты здесь
летать  все равно  не  будут,  но  скрюченные от  волнения пальцы  не желали
вращать пластмассовую четверку.
     Друзья  смотрели  на  появившуюся конструкцию молча. Подходящих слов не
находилось. Зато  они нашлись у мужика,  выбравшегося из лесочка с порванным
пакетом, откуда выглядывали донышки пустых бутылок из под пива.
     Несмотря на  то,  что  аллея никогда  не была  многолюдной, сейчас  тут
собиралась толпа.
     - Ты что, - зашептал Коля, которго на время покинули даже размышления о
палочках. - Надо выше. И как в Москве.
     - Я почем знаю как в Москве, - зашипел в ответ Веня. -  Я Московскую-то
всего раза два и видел. Да и то по  телеку,  - и он снова  воззрился на свое
творение. Народ возбужденно гудел.
     - Разгоняй их  всех, - зашептала Лена, больно ткнув  оторопевшего  Веню
локтем  в  бок.  Тот засуетился  и  завращал палочки.  Под сомкнутыми веками
вырисовывалась панорама  исключительно  пустой  площади. Однако  шум  и  гам
ничуть  не  утихали  и Веня  решил открыть глаза. Думаете, хоть кто-то ушел?
Думаете, ноги  последних  уже маршировали где-нибудь за  лесочком? Куда там!
Никто и не собирался расходиться. Напротив, толпа все прибывала и сгущалась.
Кто-то особо нахальный уже взгромоздился ногами на спинку и чуть не наступил
Лене на волосы.
     Растолкав  толпу  как  парочка  ледоколов, к телевышке  пробились  двое
мужчин.  Один низенький и плотный.  Второй смуглый  и  кучерявый. От обычных
зевак их отличал крайне расстроенный вид.
     -  Што за хреновина? -  заорал на  телевышку  низенький. - Какой  козел
распорядился поставить?  У  меня  ж  завтра две группы  тут вождение сдавать
будут. Ну что, Вартан, -  обратился он к  кучерявому. - Вот и построили мы с
тобой стояночку. А планы, планы-то были. Но какие козлы, а? У нас же с тобой
тут до двухтысячного года проплачено как положено!
     Кучерявый  выразился  настолько витиевато  и  злобно,  что пространство
вокруг него заметно поредело.  А  он  не утихал. И люди  начали отодвигаться
подальше. Так, на всякий случай.
     Взвизгнула  сирена,  и,  раздвинув  толпу,  к  непредвиденной постройке
ввинтился форд с  милицейской  раскраской и надписями "ГИБДД" по  бокам.  На
капоте проступали силуэты букв "ГАИ", закрашенных под общий фон.
     Вылезший из автомобиля лейтенант задрал голову, придерживая фуражку,  и
тихо присвистнул.
     - А ну-ка,  назад,  -  оттащил он низенького хозяина утерянной площади,
который в  неистовстве  пинал  одну  из  стоек,  -  а ты утихни,  - это  уже
относилось к кучерявому.
     Кучерявый, зыркнув  черными глазами на представителей власти, заткнулся
и в воздухе заметно поубавилось брани и нецензурщины.
     - Убери их, - взмолилась Лена.
     - Не могу, - пожаловался Веня.
     "Дал  бы мне, я  бы  мигом тут все расчистил," -  сурово подумал  Коля,
оглядывая свои ботинки, но вслух предложить свои услуги не посмел.
     - Почему? - удивилась Лена.
     - Да не получается, - взорвался Веня, снова начав крутить палочки.
     - Ты не стараешься, - предположила Лена.
     - Я? - возмутился Веня. - Не стараюсь?!
     Кучерявый  молча сел  рядом  с  друзьями и  отодвигаться  от  него было
некуда.
     Лена с опаской уставилась на нового соседа.
     - Тогда нас убирай отсюда поскорее, - предложила Лена.
     - Нас? - обрадовался Веня. - Это сейчас. Это мигом.
     У Коли  закружилась  голова  и он  на  мгновение перестал  видеть  хоть
что-либо, а очнулся он на плоской крыше неизвестной многоэтажки.
     - Я  знаю, как управлять снами, -  сказала Лена,  всматриваясь в плавно
скользящее по глубокой голубизне маленькое облачко.
     - С нами? - переспросил Веня. Он лежал на животе, в отличие от  Лены, и
раскладывал перед  собой палочки.  -  Не надо с нами  управляться.  Мы и без
управления неплохо проживем.
     -  У,  силища,  - похвалил он  волшебные  предметы, перетащившие  их  в
совершенно безопасное место.
     "Не  отдаст, - грустно  подумал Коля, переворачиваясь  на правый бок, -
Теперь не отдаст точно."
     - Снами, - поправила Лена. - Сон. То, что снится.
     - А-а,  - кивнул Веня, - раскладывая палочки парами и  по цветам.  -  А
зачем ими управлять?
     - Как  зачем? -  удивилась  Лена. -  Вот,  например, самовар  снится  к
счастью.  Тогда надо просто поставить  самовар на самое видное место в своей
квартире.
     "Палочки, - думал Коля, наливаясь горечью утраты. - Мои палочки."
     - А толку? - не понял Веня.
     - Толк-то как раз  есть, - объяснила Лена. - Мне вот часто моя квартира
снится. И вещи там стоят так, как снаружи происходит.
     - Где? - спросил Веня.
     - Снаружи. Не во сне то есть.
     - А, - кивнул Веня, смешав палочки, - Наяву.
     "Может хоть одну?" - загорелся надеждой Коля, но тут же прогнал надежду
прочь. Бесплодные  надежды  разрушают... Что  разрушают, Коля уже забыл. Эту
фразочку он  подслушал, когда мама разговаривала с гостями, завалившимися на
восьмое марта, но окончание уже  успело улетучиться из  памяти. Осталось еще
прогнать бесплодную надежду на то, что окончание все-таки вспомнится.
     - Наяву, - повторила Лена.  - Пусть будет наяву. Вот вырасту и обставлю
свою квартиру нужными  вещами.  Тогда, как  приснится квартира,  значит  все
хорошее уже почти рядом.
     - А  что,  самовар  к  счастью снится?  - спросил Веня, корябая  концом
палочки размякший  гудрон. От  такого  зрелища по Колиному сердцу  заскребли
стальные когти. Но не смотреть на палочки Коля не мог.
     -  Не помню, - мотнула Лена головой.  -  Я же сказала "например".  Надо
сначала сонник купить.
     - Самовар  - ерунда! - воскликнул Веня. - Мне вот вчера самолет снился.
К чему бы?
     - Сейчас, поглядим,  - сказала Лена и подхватила с крыши одну  палочку.
Коля чуть  не  задохнулся  от волнения.  А  что, если  и он попробует  взять
палочку. Вот прямо сейчас потянется за ней... А Веня его по рукам, по рукам.
     Тем временем  перед Леной оказалась увесистая  книга с  яркой обложкой.
Лена вернула палочку на место. Вене вернула, не Коле.
     - Значит, самолет?
     - Самолет, - кивнул Веня.
     -  Посмотрим,  -  пробормотала  Лена  и,  открыв книгу  на  букве  "С",
углубилась в поиски.
     - Тут нет про самолет, - заявила она через полторы минуты.
     - Не может быть! - не поверил Веня.
     - На, - протянула книгу Лена, - смотри сам.
     Веня лихорадочно залистал страницы.
     -  Действительно, нет, - изумленно  произнес он. - Салфетка есть,  сани
есть, а самолета нету. Неужели никому никогда самолеты не снились? Да ну, ни
за что не поверю.
     - Ты бы еще асфальтовый каток загадал, - мстительно произнес Коля, не в
силах оторвать свой взор от палочек.
     Веня торопливо просматривал книгу в начале.
     - Вертолет  ищу, - хмуро  объяснил он. - Не дай бог, там и вертолета не
окажется.
     Вертолета не оказалось. Не было среди составителей сонника ни летчиков,
ни космонавтов.
     - Дай-ка сюда, - потребовала книгу Лена.
     Веня, значительно утративший веру  к  столь  несостоятельной книженции,
выпустил фолиант из рук и тот перешел в безраздельное Ленино владение.
     - Вот, смотри, - ткнула она разворот Вене под нос. - Все тут есть.
     - Видеть во  сне аэроплан - хороший  знак, - прочитал Веня. -  Он сулит
благоприятное  завершение  некоторых  коммерческих  дел.  Но  если  аэроплан
совершил  аварию, это обещает вам множество  новых планов, которые  внесут в
вашу жизнь беспорядок и беспокойство.
     Веня подумал и добавил:
     - А если я не занимаюсь коммерческими делами?
     - Тогда не знаю,  -  сердито сказала Лена,  не в силах найти правильный
ответ.  - Значит, он  тебе зря приснился. А если часто снится, займись этими
делами. Чего таким хорошим снам понапрасну пропадать.
     - Вообще-то мне современные самолеты снятся, - задумчиво произнес Веня,
- а не аэропланы.
     -  Для  сонника  нет  никакой разницы,  современный  самолет  или  нет.
Аэроплан и все.
     - Ничего себе! - завозмущался Веня. - Как это:  никакой разницы? Назови
"Ту-204"  аэропланом,  так  тебя  любой  летчик высмеет.  И  все  равно  там
вертолета нет.
     -  Ладно тебе, - примирительно сказала Лена, - давай-ка посмотрим, чего
там еще есть интересного.
     Она раскрыла случайно выбранную страницу и прочитала:
     - Если молодая женщина видит  во сне белого мула, то это предвещает ей,
что  она  выйдет  замуж  за   богатого  иностранца   или  за  богатого,   но
малокультурного человека.
     - Может, и не врет книга, - кивнул Веня. - У нас ведь так и  есть. Если
богатый, значит, малокультурный, либо иностранец. Анекдотов  вон сколько про
новых русских напридумывали.
     - Значит, белого, - медленно повторила Лена. - Надо будет запомнить  на
всякий случай.
     - А кто такой мул? - отважился спросить Коля.
     - Не знаю, - пожал плечами Веня.
     - И я не знаю, - растерянно удивилась Лена. - Значит, мул отпадает.
     - Ты ищи тех, кого мы знаем, - попросил Веня.
     Лена кивнула и пролистнула книгу назад.
     - Если вы видите  во сне коз,  - прочитала она, - которые бродят вокруг
вашего подворья, этот сон означает хорошую погоду и прекрасный урожай зерна.
Такой сон  может означать и ваше  осмотрительное  поведение в  будущем,  что
приведет к скорому росту богатства.
     - Кто-нибудь видел во сне коз? - уточнил Веня.
     Коля мотнул головой.
     - Нет, - сказала Лена. - Я их несколько лет как не видела.
     - То-то у нас повсюду саранча и засуха, - с умным  видом объяснил Веня.
- Давай, читай дальше. Сейчас мы все про современную жизнь поймем.
     - А если не про современную,  - загадочно сощурилась Лена. -  Что, если
бы мне приснились октябрята или комсомольцы?
     Октябрят  и  комсомольцев в  книге  не нашлось. И  это  показалось Коле
донельзя  удивительным. Его  папа  в  детстве чуть ли не  каждую  ночь видел
октябрят и пионеров, когда ему снилась школа. Неужели составители сонника не
ходили в школу? Или, быть может, им лет-то не больше, чем Коле?
     Еще более странным оказалось то, что соннику было известно про гномов.
     - Видеть карлика или гнома - всегда хорошо, - гласило черным по белому.
- Если карлик хорошо сложен и имеет приятную наружность - это предвещает вам
интересную жизнь, в которой вы сможете постоянно развивать свои способности.
Такой  сон сулит вам долгое физическое и  психическое  здоровье, позволяющее
принимать участие во многих выгодных предприятиях.
     - Только гному об этом не говори, - предупредил Веня. - Он и так гордый
не в меру. Читай что-нибудь еще.
     - Очки во сне  - не очень  благоприятный  признак. За  таким сном,  как
правило, следуют перемены в жизни, а виной тому будут неизвестные  вам люди.
Обманщики станут злоупотреблять вашим доверием.
     Лица Коли и Вени одновременно напряглись и помрачнели.
     - Разбитые очки означают, что разлука с близким человеком толкнет вас к
недозволенным удовольствиям, - продолжила Лена.
     - Там  что,  только про очки? - настороженно  спросил Коля, на  секунду
отбросив   контроль  за  Вениными  руками,  строящими  из  палочек  фигурные
композиции.
     Лена не ответила.
     - Увидеть защитные очки -  это  сон,  предупреждающий  вас о могуществе
людей  с дурной  репутацией, которые находятся рядом  с  вами, - читала  она
дальше.
     - Посмотри-ка про носорога, - нашелся Веня. - Кажется, неделю назад  он
мне снился.
     Но Лене не хотелось смотреть про носорога.
     - Если защитные очки увидит во сне молодая женщина,  это  означает, что
она напрасно  прислушивается  к  лживым уверениям, которые могут  сбить ее с
толку,  -  ей   вспомнился  трубач   в  замке.  И  тот,  второй,  потерявший
таинственную записнушку. Он точно носил очки. Но ведь это не сон. Она видела
его ПО-НАСТОЯЩЕМУ.
     - Что там с носорогом? - настаивал Веня. - Ведь снился все-таки.
     -  Если вы увидели во сне носорогов, это предвещает вам огромные потери
и тяжелые беды. Но  если  во  сне  вы убьете носорога,  значит,  мужественно
преодолеете все трудности на своем пути.
     - Ты его убил? - поинтересовался Коля.
     - По-моему мне  снился не носорог, -  замотал головой Веня. -  Посмотри
лучше про жирафа.
     - Он тебе точно снился? - настороженно спросила Лена.
     - Точно-точно,  - сказал Веня и  даже сам  в это поверил.  Желтый такой
жираф  с  коричневыми  пятнышками. Он  шел по пустынной улице, откуда  чудом
исчезли  все машины, а  Веня  смотрел на  него из  окна,  прижавшись  лбом к
холодному стеклу.
     -  Зря  снился,  - наставительно заметила Лена. -  Нет тут  ничего  про
жирафов.  Что-то  тебе вечно не  то снится. Давайте, я вам лучше про сверчка
прочитаю.
     - Не надо про сверчка, - сердито сказал Коля. - Глупости все это.
     -  А вот и нет, - заспорила Лена. -  Для взрослых даже  не  глупости. А
межпрочим для взрослых все твои палочки - самая настоящая глупость.
     "Мои палочки, - заныло Колино сердечко, - если бы они были моими!"
     - Я вот все думаю, - протянул Веня,  положив  палочки одну на другую. -
Почему они то работают, а то не работают. Когда я  хотел народ разогнать, то
и не вышло ничего. А как только нас потребовалось перенести,  то  без всяких
проблем. Или вон телевышку выстроить. Неуж такую махину легче соорудить, чем
народ разогнать.
     Друзья  приподнялись  и  посмотрели в сторону  второй  телевышки.  Коля
быстро отвел взор.  Наличие  телевышки на необычном  месте сбивало привычную
ориентацию.
     - А тут неплохо, - заметил Веня. - Не хуже, чем в штабе.
     К свербившей  боли за палочки прибавилось покалывание ревности за  свою
находку. Коля беззвучно вздохнул. Эх,  если бы  палочки сейчас были  у него.
Тогда бы он высказал Вене все, что думает по этому поводу. Но палочки сейчас
лежали  в  виде  квадрата  и   Веня   ловкими  движениями  скашивал  их  под
параллелограм.
     - Красиво, -  согласилась Лена. - Я  раньше никогда не  была  на крыше.
Господи, весь мир как на ладони.  Крыши, крыши, крыши... А вон там даже  лес
видно.
     Если бы Коля не тонул в ужасающей  грусти, то непременно рассказал  бы,
что темными вечерами он любил посиживать на ступеньках подьезда, вглядываясь
в уходящее в пол  окно, за которым мерцали  огни центральных районов города.
Он мог сидеть там чуть ли не часами, пока кто-нибудь  из соседей навязчивыми
вопросами не прогонял Колю домой. Если бы принцессы согласились жить у Коли,
то он  непременно  показал бы им  сумеречные  искорки  завечерья. В  далеких
желтых и фиолетовых огнях жило мерцание чего-то волшебного, недостижимого. В
далеком всегда  чувствуется  необычное и  чуть-чуть тоскливое. Но  сейчас  в
Колином сознании  жили  только  палочки.  И  Венины.  И Пашкины.  И навсегда
утраченные. И все они когда-то лежали в  руках  у  Коли.  Ну почему  счастье
никогда не длится вечно?
     - Телебашня - это железяка, - вдруг сказала Лена.  - Может ей все равно
где стоять.
     - Ну и что? - набычился Веня на всякий случай. Он не любил,  когда  его
рисунки  называли  каракулями  или  почеркушками,  а только  что выстроенную
телебашню - железякой.
     - Ничего.  Вот  только ты  хотел разогнать людей,  а им  расходиться не
хотелось. Поэтому они и не  разошлись никуда. Может мы, как и палочки,  тоже
желательной магией обладаем.
     Коля вздрогнул,  услышав "желательной магией". Откуда  Ленка  взяла это
словечко? Повеяло ледяной струей, словно  хозяин  стоял рядом и  подсказывал
Лене понятия своего мира.
     - Кто мы?  - настороженно спросил  Веня,  оставив палочки в покое. Коля
представил, как он ловко  подкатывается к  палочкам, выхватывает  их  из под
носа у  не успевшего среагировать Вени  и одним изящным поворотом исчезает с
крыши,  а  потом  переносится  в штаб,  где сейчас  прохладно  и одиноко. Но
настоящий Коля  остался  на месте, поглядывая  с тоской на белые и оранжевые
полоски.
     -  Мы, люди, - пояснила Лена. -  Те,  кто  собрался  у твоей телевышки,
вовсе  не желали  исчезать  и  расходиться.  Вот палочки и не  сумели с ними
справиться. А мы наоборот хотели  смыться оттуда  как  можно скорее, поэтому
нас  палочки  забросили  сюда за  какую-то секунду. Просто наша  желательная
магия совпала  с  палочкиной. Ведь  когда  мы мороженое получали, ведь  тоже
хотели его. А тому, кто ненавидит мороженое, мы бы при всем желании  всучить
его не смогли бы.
     Веня  хлопнул  себя  по  лбу, крутанул  палочки и  у  каждого  в  руках
появилось по вафельному стаканчику с холодной сладкой горкой внутри.
     - Силы не хватило у палочек, - задумчиво  сказал Веня.  - Вот если бы у
меня их был, скажем, миллион. Всех бы подчистую разогнал. Даже ГАИшников.
     "Миллион, - тоскливо подумал Коля. - Да мне бы хоть одну..."
     Лена   вскочила   и   подошла  к  бордюру,   огораживающему  крышу   от
девятиэтажной пропасти.
     - Красиво, - вздохнула она. - Каждый бы день сюда приходила. Это же так
здорово, когда  весь  мир  под  нами,  а  мы  - высоко-высоко, словно  птицы
перелетные. Только гляньте, какие они там все крохотные.
     Веня вскочил и тоже побежал смотреть. Коля с тоской поднялся и поплелся
к друзьям.  Нет, не  радовал его  солнечный  день.  Совершенно  не  радовал.
Палочки-то были у Вени.
     - Ой, полетать бы, - пропищала Лена, свешиваясь за бордюр.
     - За чем дело встало? - солидно предложил Веня и протянул ей палочки.
     Лена уже собиралась их крутануть, уже даже крутанула, уже  и поднялась,
ПО-НАСТОЯЩЕМУ  поднялась  над  крышей   сантиметров  на  пятьдесят  и  вдруг
безвольно опустилась обратно.
     - Не получилось? - тревожно спросил Веня.
     - Получилось, - грустно ответила Лена. - Только сейчас нельзя. Мне  еще
географию учить. Если сейчас полечу, то меня уж до вечера не остановить.
     - А я алгебру забыл сделать, - вспомнил Веня.
     "Ну-у-у, еще летчиком стать хочет, а сам только алгебра,  да алгебра, -
злобно протянул  Коля про себя. - Какие-то эти двое неправильные." Ну почему
в Колину голову не  приходили летные мысли? Эх, ему бы сейчас палочки, он бы
полетал. К черту  алгебру!  К черту географию! Один-единственный полет стоил
всех знаний десятилетней школьной программы.
     - Тогда к штабу, - предложил Веня.
     - Раз учить, то лучше к дому, - уныло произнес Коля. - Давай к моему.
     Веня кивнул
     Лена тоже не возражала и вернула палочки обратно.
     Возле Колиного подъезда выяснилось, что она замарала гудроном локоть.
     - Дай-ка на минутку, - попросила она Веню.
     Тот не замедлил сунуть ей палочки.
     - Попробую одной, - решила девочка и на секунду зажмурилась.  Пятно тут
же исчезло со светлой ткани и Лена счастливо рассмеялась.
     - Надо было и в замке также, - сказала она, вспомнив жирную каплю.
     - В каком замке? - удивился Веня.
     - Потом  расскажу,  мальчики,  - пообещала  она,  возвращая палочку.  -
Некогда. Подумать только, от полета отказалась. От самого настоящего полета.
     И  заулыбалась  так,  будто  уметь  отказываться  от  чего-то  -  самое
настоящее удовольствие.
     "Как   все  просто-то,"   -  горестно  размышлял   Коля,  наблюдая   за
перемещениями  палочек.  Мысленный  Коля  протянул  руку  за  палочками,  но
мысленный  Веня  скорчил такую  ехидную  рожу,  что  мысленный Коля  тут  же
воспламенился и сгорел от стыда. Реальный Коля продолжал топтаться на месте.
     -  Держи,  - сказал  реальный Веня,  протягивая  палочки Коле.  -  Твои
все-таки. Пусть лежат рядом. Вместе они - сила.
     Глаза у Коли расширились.
     - Погоди-ка секунду, - палочки замерли, не добравшись до Коли.
     Сердечко  Колино остановилось.  По  крайней  мере так показалось самому
Коле. Нет, не хотел Веня расставаться с палочками. Просто решил поиздеваться
над Колей. Коля понимающе кивнул и начал изучать асфальт под ногами.
     А Веня крутил палочки.
     И на ногах у него внезапно обнаружились  ролики. На черной  пластмассе,
изящно обхватившей каждую ступню,  ослепительно  горело целых три  солнечных
блика. Темно-зеленые застежки притягивали взор. "New Age" значилось на них.
     И  у  Лены оказались точно  такие же ролики.  Только размером поменьше.
Девочка робко  оттолкнулась  от лавочки и медленно поехала по  дорожке. Веня
тут же  догнал ее и покатил рядом.  На одной ноге. Четверка колес, обтянутых
каучуком, мягко шуршала.
     С  каждым новым толчком Лена обретала все большую  уверенность. И когда
она решительно  развернулась, на  лице у девочки  сияла  счастливая  улыбка.
Веня, показывавший высший пилотаж, тоже торжествовал.  Парочка  конькобежцев
весело неслась навстречу Коле.
     А он стоял и смотрел.  На Колиных ногах  не появилось ничего. Они так и
остались в потертых кросовках. Счастье свое Коля посеял.  Гном переселился к
Ленке, а палочки - к Веньке. А душе была пустота, затопляемая горькой обидой
на незадавшуюся жизнь.
     - Сам сделаешь, -  сказал ему Веня, затормозивший в крутом развороте. -
Всяко-разно ты черные цвета не любишь.
     И палочки снова очутились перед Колей.
     Коля не  верил. Но  руку  навстречу протянул. Палочки не исчезли.  Веня
даже подъехал поближе. Лена уселась на скамейку, раскатывая колеса на правом
коньке.  Но Коля  не смотрел  на Лену. Коля не видел ничего. Не мог  видеть.
Просто не был в состоянии видеть.
     Ничего, кроме палочек.
     Пальцы дрожали, принимая хоть и легкий, но невероятно ценный  груз. Уши
напряглись, ожидая  с Лениной стороны заслуженной ругани. Сейчас, вот  прямо
сейчас, Веня поймет свою ошибку и отберет палочки обратно.
     - Только никому не отдавай, - сказала Лена. - Если что, ори, царапайся,
зови нас с Веней.  Но не  отдавай.  Теперь у нас и у них поровну. Теперь  мы
одинаково сильны. Не отдавай их, слышишь, никому не отдавай.
     Коле  поверили. Он стоял,  проникнувшись величием  наступившей  минуты.
Стоял в  одиночестве, потому что чудесные ролики уносили своих новых  хозяев
навстречу  алгебре  и  географии.  "Бывают  же   упорные  люди,  не  то  что
некоторые,"  - пожаловался Коля самому себе на самого себя, а перед  глазами
стояли ролики.  Он  уже почти  окончательно  решил  сделать  себе  такую  же
обновку. Синие ботинки с ярко-алыми липучками,  потому что черный  цвет  он,
действительно, не любил. Но в последний момент Коля передумал.
     "Что ролики..."  -  пронеслось у него в голове, а пальцы в  первый  раз
крутанули возвратившиеся палочки.
     А потом  он оторвался от земли  и взмыл в свободном вертикальном полете
на  собственный   аэродром,  находившийся   на  балконе   внешне   ничем  не
примечательной квартиры третьего этажа.
     Солнце   неслось  навстречу  Вене,  удивительным  образом  оставаясь  в
недостижимой  вышине. С деревьев  срывались  листья,  похожие  на  желтые  и
красные дельтапланы.  Но они не  могли догнать Веню, потому  что кататься на
роликах он умел ничуть не хуже, чем играть в футбол или рисовать замки.
     Рядом  скользила  Лена.  Она  начала уставать, но не сдавалась,  и Веня
сбавил скорость.
     "Быстро же  научилась," - уважительно  подумал он.  Деревья проносились
мимо  и оставались за спиной, словно метки на взлетной  полосе.  Сейчас Вене
было нисколечко не жаль волшебные палочки, с которыми он так скоропалительно
расстался. Он забыл про них, потому что эти минуты наполнялись волшебством и
без всяких потусторонних странностей.

        Глава 27,
     <i>в которой Лена знакомится с черепом</i>

     Лена  медленно  шла  по  сумрачным  коридорам с  высокими  полукруглыми
потолками. На  стенах,  сложенных из непроницаемых серых каменных блоков  не
было  ни  окон, ни  дверей. Совсем как в детской загадке про арбуз. Или  про
огурец.
     Зато  по  бокам к  потолку тянулось  множество колонн, а им навстречу с
потолка спускались другие колонны. Словно сталактиты и сталагмиты из Ледяной
Пещеры, ищущие встречи друг с  другом. Лена искала дорогу к  залу, где стоял
стол,  постоянно  накрытый всяческой  вкуснотищей,  а  в  стенах  скрывались
книжные  шкафы.  Прежде,  чем  окончательно  расстаться   с  палочкой,  Лена
выпросила ее на вечер. Она хотела забрать  ту таинственную книжку, в которой
рассказывалась  история про Черную  Гору и про мостик, над которым крутилось
призрачное страшилище, преграждающее путь героям.
     Надо было сразу загадывать зал. Так нет  же, Лене захотелось посмотреть
другие  башни замка.  И  пока  палочка  крутилась,  Лена представляла в  уме
длинный  полутемный  коридор, ведущий... А вот куда  ведущий, она  так и  не
успела придумать, потому что глаза неожиданно раскрылись, и Лена оказалась в
этом самом коридоре. Подошвы туфелек глухо печатали шаги по каменному  полу,
сложенному из поцарапанных округлых камней,  удивительно  плотно подогнанных
друг к  другу,  так что между ними не оставалось ни  единой, самой  узенькой
щелки. В темной  дали коридор  сужался, зато  справа обнаружилась широченная
лестница.  Но на  ней  было  совершенно  темно. А коридор  все же пронизывал
тусклый  свет. Лена  не  знала,  откуда  он идет. Может  под потолком витало
расплывчатое  серебристое  сияние.  Но  на  лестницу  оно  не совалось.  Там
начинались владения Тьмы.
     Итак, предстояло выбирать:  идти ли  в сужающуюся даль или окунуться во
тьму. Честно сказать, Лене  коридор уже надоел. Стены, да  колонны. Странная
башня  попалась  Лене. А вот  лестница...  Лестница вполне могла увести ее в
следующую  башню, которая  совершенно не похожа  на эту,  серую  и  скучную.
Значит, на лестницу.
     Лена боязливо вгляделась во тьму. Ничего не видать.  Надо было настоять
и  забрать отнекивающегося гнома с  собой. По  крайней  мере было бы  не так
страшно.  Ворчание  гнома  куда лучше  глухой  тишины. А сам  он вполне  мог
заменить маленький фонарик.  Но ведь у Лены есть  палочка! Так  чего  же она
ждет?!
     Пальцы закрутили палочку в руках. Лена представила  фонарик. Такой, как
она видела у одного мальчишки  во дворе. Черная коробочка с круглым окошком.
А еще там можно было менять цвета, надвигая на стеклышко красную или зеленую
пленку.  Но  фонарик  не  получился. Вместо  него в свободной  руке возникла
длинная лиловая  спиралевидная свеча, чьи витки были плотно приплюснуты друг
к другу. Наверное, у замка имелись свои правила жизни и некоторым вещам сюда
вход был  запрещен. Категорически. Лене нравилось это слово. Все вещи в мире
делятся на категории. И  если вход  запрещается категорически,  значит  сюда
кого-то пускают, а кого-то нет.  И вместо фонарика  появляется свеча, потому
что  фонарик из  запрещенной категории, а свеча нет. А свет все равно нужен,
неважно,  откуда  он возьмется, от фонарика или от пламени  свечи. Кстати, о
пламени. Свеча-то не горела  и сама зажигаться не собиралась. Не идти  же во
тьму  с   потушенной  свечой.  Лена  представила   зажигалку  из   сиреневой
пластмассы.  На  черной  железке  белела  вдавленная  надпись  BiC,  а рядом
красовалась  махонькая  буква  R  в  кружочке.  Ниже  совсем мелкие  буковки
поясняли, что сделана сия вещичка  во Франции. Но даже такие  подробности не
помогли зажигалке  получить  пропуск  в  сказочный  замок.  Лена  попыталась
представить  спичечный  коробок,  но  в руке  появилась  печенька.  Сухая  и
твердая,   как   плитка   от   облицовки   цветочной   клумбы.  Тогда   Лена
сосредоточилась  и вызвала в  памяти  картинку  зажженых  свеч на новогоднем
столе.
     И на  фитиле  волшебной свечи  появился огонек.  Стройный.  Серебряный.
Такой цвет вовсе не устраивал Лену и  она попыталась изменить его сначала на
желтый, потом на оранжевый и наконец на  темно-красный. Но посторонние цвета
не жили в  пламени  свечи дольше одной секунды  и  снова власть в  свои руки
брало  серебро.  Значит  так  оно  и  должно быть.  Значит,  в  замке  живут
исключительно серебряные огоньки и звездочки.
     Серебряный свет отодвинул  тьму и обозначил несколько ступенек, которые
раньше прятались от Лениного  взора. Лена решительно  повернулась и зашагала
вверх. Интересно, а если бы в подъездах были такие  же прекрасные лестницы с
круглыми, витиеватыми столбиками перил  и  теплыми  поручнями,  то мальчишки
черкались бы на стенах? На мраморных-то? На мраморных надо уже не черкаться,
а  выцарапывать. Но  зачем? Лена задумалась. Обычно надписи оставляют, чтобы
при взгляде на них в памяти возникали картинки самых светлых событий. "Здесь
был  Серый",  или  "Лена+Артур=Л",  или "Aqua", или  "Спасибо за то, что  ты
есть".  Но  на  эти картинки немедленно накладывались  другие,  где  надписи
составлялись из  коротких ругательных  слов.  А вдруг?.. Вдруг это тоже были
чьи-то светлые моменты, воспоминания о которых хотелось  сохранить. Ведь все
думают  по-разному.  И  все  видят  мир,  жизнь  и  светлые  моменты  в  них
по-разному.  Лена  вот увидела  этот  замок,  а кто-то  может видел  в жизни
совершенно другое, о чем и оставлял память  на стенах с  выцветшей краской и
полуобсыпавшейся побелкой.
     Ступеньки  плавно  заворачивали  влево, и Лена догадалась, что лестница
крутится  вдоль башенных стен,  уходя к куполу. Лена поднималась  все  выше,
поглаживая рукой  по ровной стене справа. Пламя свечи выхватывало из сумрака
то ли  иероглифы,  то  ли извилистые разводы на  мраморе, но Лене было не до
них.  Слева,  за  перилами,  вниз уходил  мрачный  колодец.  Теперь  уже  не
разглядеть, как высоко ушла Лена от серого  коридора.  Над головой  тянулась
полоса, на которой были высечены ступеньки следующего  витка. Лена понимала,
что эта  спираль  никоим  образом  не  приведет  ее  в зал, но так  хотелось
посмотреть, что находится там, на самом верху башни.
     Витков  через пять  или шесть Лену  встретила дверь.  Она  нависала над
девочкой  суровой преградой под  углом градусов в сорок пять. За дверью жила
тишина.  Пока еще дверь  не открыта, Лена могла представить  за ней все, что
угодно.  Но  больше   всего  ей  хотелось  увидеть  там  маленькую  комнатку
смотрителя маяка.  Чтобы  почти всю  ее занимал гигантский фонарь с  толстым
стеклом, превращающийся  по  ночам  в  яркую  звезду  для  далеких кораблей,
медленно следующих  своим курсом. Но тут ведь нет поблизости никакого  моря!
Не беда! Корабли вполне могли быть и летучими, а маяк отводил  их от высокой
скалы,  притаившейся во мраке. Может это  и  была та самая Черная Гора. Лена
пролетела мимо нее на такой  скорости, что вполне могла и не заметить  внизу
тонкую полоску мостика, уводившую в пещеру с легендарным оружием.
     Постояв еще  немного, Лена собралась с духом и толкнула дверь вовнутрь.
Пришлось  поднапрячься, чтобы створка сдвинулась с места и ушла в глубину. И
Лена  шагнула на последнюю ступеньку, располагавшуюся уже за порогом. Язычок
серебряного пламени свечи вытянулся тонкой спицей и исчез.
     Никакого фонаря внутри не оказалось, хотя комнатка вполне могла служить
маяком. Она  была маленькой, низенькой, с круглыми  стенами. И если бы в них
прорубить  окна...  Но Лене уже было совершенно не до окон.  Посреди комнаты
стоял круглый столик  на выгнутых ножках,  а  на  столике  красовался череп,
уставившийся  на Лену. Бледно-мертвенное сияние, исходившее от него, служило
единственным источником света.
     Череп казался ненастоящим. Не таким, как его рисуют в учебных пособиях.
Он  напоминал дыню,  поставленную на кирпич со скошенными  стенками. Круглые
глазницы  являли  две дыры  непроницаемого мрака. Внизу  кирпич  разлиновали
черными полосками зубов.  Похоже,  Лена  уже где-то  видела такой  череп.  В
каком-то мультике. Но  там  он  выглядел совершенно плоским и не страшным. А
тут череп  совершенно ПО-НАСТОЯЩЕМУ стоял на столе и пялился на Лену  своими
черными отверстиями.
     - Не пугайся, Леночка, не пугайся,  - проговорил он голосом Бабы-Яги из
старых фильмов.  Во время разговора  зубы то уходили вглубь, то возвращались
на свои места, словно клавиши пианино. - Я  здесь не просто так,  да и ты не
случайно сюда пришла.
     И он замолк.
     -  Ты  здесь  живешь?  -  поинтересовалась  Лена,  потому  что  молчать
становилось невыносимо, а все остальные вопросы, возникающие у нее в голове,
казались еще более глупыми.
     - Живу ли я? - вопросил череп пустоту. - В твоих  терминах, если у тебя
они есть, нельзя сказать, что я - живу! Допустим, я просто нахожусь здесь. И
все.
     - Ты очень похож на череп, - поделилась впечатлениями Лена. Ее никто не
учил, о чем можно, и о чем нельзя разговаривать с черепами.
     - Я и есть череп, - гордо утвердил собеседник.
     Он щелкнул клавишами зубов. На секунду за ними показалась пасть. Такая,
что в ней свободно поместилась бы Ленина голова.
     Лена промолчала.
     - Знаешь ли  ты, -  спросил череп, - что все существа на земле, которые
так  похожи на  людей, делятся на два  основных класса: люди  и черепа.  Они
невероятно  похожи. Я бы даже  сказал - невыносимо похожи. Можно ли выносить
такое положение дел, при котором мы вынуждены  напоминать  людей,  да еще до
такой степени, что сами люди не способны отличить нас от себя самих.
     - Я бы никогда не приняла тебя за человека, - о