встречу славным подвигам, а он плакался, что было сил.
     - За сутки я не прошел и пятой части положенного пути,  а ноги  чуть ли
не отваливались. Надо  ли говорить, что продукты закончились гораздо раньше,
чем замок предстал передо мной.
     - И ты добрался?
     -  Добрался. Сначала от усталости я даже не заметил, что он уже  совсем
рядом. Я не  смотрел вперед.  Приходилось постоянно  глядеть под ноги, иначе
каждый бугорок так и норовил встать перед носками моих сапог. Но даже ровные
участки не спасали. Голова от голода почти  не соображала. Перед глазами все
двоилось  и  расплывалось.  Ноги  заплетались  друг  за  друга,  я  падал  и
поднимался,  чтобы  пройти  еще  несколько  шагов, а  затем  снова  падал  и
поднимался.  Даже  страх  притупился. Мне невыносимо хотелось  добраться  до
замка только за тем,  чтобы  эта бесконечная дорога  закончилась. Но когда я
увидел  замок,  то  страх  снова завладел  мной целиком.  Он повалил меня  в
дорожную пыль и я пролежал там до вечера.
     - До вечера, - отголоском тихого эха повторила Лена.
     -  Долину перед  замком окутали  ночные  тени.  Казалось, каждое дерево
ожило и тянется  ко мне своими  ветками. Казалось, земля трясется от страха.
Казалось, трава полегла от такого  страшного соседства. Я лежал на выходе из
кустарника,  а через долину  высился колдовской замок.  Я лежал,  уткнувшись
лицом в твердь земли. Я не  смел поднять глаза, потому что мне казалось, что
невидимые глаза врага ищут встречи с моими глазами, а, поймав мой  взор,  не
отпустят уже никогда,  словно тьма в подвалах замка Черной Воронки. Но страх
заглатывал мою  душу кусок за  куском. И наступил  момент, когда  я  не смог
выносить  эту  давящую неизвестность. Осторожно я  поднял голову и  устремил
свой взгляд вперед. Там стоял замок.
     Раньше  я  видел  его  только   на  картинках  в  летописях.  Старинные
черно-белые гравюры  на  пожелтевших листах.  Черточки слагались  в башни  и
зубчатые  стены.  Звезды на  полосатом небе  затягивались черными  облаками.
Настоящий  замок прежде  всего потрясал  объемом.  Каждая  башенка  рельефно
выступала на  фоне  темнеющего  с каждой  минутой  неба.  Звезды  то  ли  не
появлялись, то  ли их  заслоняло призрачное  сияние, срывавшееся с  замковых
стен.  Бледно-зеленоватое.  Словно  потухший  изумруд.  Самоцвет  с  зеленой
сердцевиной, из которой сумел вырваться свет, почти  весь. И по граням ходят
теперь только блики былого сияния.
     На  фоне пульсирующих стен  мертвыми глазами  чернели  потухшие окна. Я
видел потухшие окна в ваших домах.  Они чем-то  сродни, но  в каждом  из них
живет надежда на возрождение света. А в замковых окнах надежда давно умерла.
Потом я увидел огоньки. Лучше бы все окна оказались мертвыми, но три из  них
- одно  вытянутое  и  два  маленьких по  бокам  - продолжали жить далекой  и
непонятной  жизнью.  Словно злой  треугольник  сиял  на одной из центральных
башен, а над ней нависала черной скалой самая большая, самая главная.
     - И ты пошел в замок? - сжала кулачки Лена.
     - Я не осмеливался даже встать с земли. А  потом  я увидел Черную Луну,
выползшую  из-за скал. Тогда она висела  еще  низко, но уже поднималась  над
горизонтом и примерялась на свое место в зените.
     - Какая она? - прошептала Лена.
     -   Словно  черная  дыра  в  небе.  Черный  круг,  поглотивший  звезды.
Беспросветный  мрак,  притягивающий  внимание  и  давящий  своим  величием и
грозностью.  Непонятно, почему она должна  пугать  наш  народ. Астрономы  не
могут  ответить на этот вопрос. Но  когда она  показала свой горб впервые, а
гномы содрогнулись от неизъяснимого  ужаса, старейшины решили, что мое время
пришло.
     - Ты так лежал и смотрел?
     -   Нет!   На   секунду  оторвавшись   от   Луны,   я   углядел   столб
бледно-сиреневого сияния, возносившегося из остроугольного провала на куполе
одной из дальних башен. Не знаю почему, но этот мерцающий свет напугал  меня
больше Черной Луны. И я перестал видеть что бы то ни было.
     Очнулся я  уже  днем. Сиреневого столба не замечалось. Треугольник окон
просто чернел. Но замок  не  казался добрым. Несмотря на  восходящее солнце,
башни кутались в тень.  Не  казался он  и покинутым. Только теперь я увидел,
что замковые ворота открыты. Если  бы я мог не идти, то  я бы не соблазнился
никакими сокровищами.  Но  я знал,  что  еще  одной ночи вблизи замка  я  не
переживу. И медленно-медленно мои ноги  двинулись к раскрытым створкам. Я не
знал,  что стану делать,  когда кого-нибудь увижу.  Наверное, я  бы выставил
вперед жезл  и постарался бы четко и  внятно произнести слова-ключи,  хотя в
себе был крайне не уверен. Стены приближались. Я испуганно всматривался то в
дыру ворот,  то  в  промежутки между зубцами  стен. Никого. Ни призраков. Ни
чудовищ. Ни надписей.  Меня  не собирались добивать страхом, но я  не  верил
никаким предзнаменованиям. Может враги ждали меня в засаде?
     С робеющим сердцем я переступил порог и ступил на замковую площадь. Она
была залита черным веществом с блестящей пленкой поверху. На секунду я  даже
испугался,  что  подскользнусь   и  упаду.   И  добьет  меня  не   страх,  а
издевательский смех врагов.  Я подскользнулся и, каким-то  чудом удержавшись
на ногах, ждал  насмешек и угроз. Но вокруг стояла  тишина, какой не  бывает
нигде.  Звуки   моих  шагов  растворялись  при  касании  пружинящей  пленки.
Постепенно я догадался, что  вошел  в замок не через главные  ворота. Здание
встретило  меня  глухой стеной. Лишь  под  высокой крышей тянулся ряд  узких
стрельчатых  окошек. Никто не преграждал  мне путь.  Но мог ли я поручиться,
что злые глаза не следят за мной из потайных ходов.
     Шаг за шагом  я добрался  до угла.  После поворота  я увидел  небольшой
скверик.  Бывший  скверик, поскольку деревья  его  скрючились  и  почернели,
словно  их  сжимала  в  жарких объятьях огненная  лапа. Но  за покореженными
деревьями  виднелись завороты  крыльца. К  черным створкам  двери  вели  две
спирали. Я подбирался к правой.
     Здесь завершился мой путь, ибо ступеньки оказались чересчур высоки. Они
не  строились  для  гномов. Я  уже  говорил,  что  замки гномам  никогда  не
принадлежали. Мне оставалось только стоять и смотреть на коричневые ступени,
которые прошедшие века  рассекли  продольными трещинами, да на серые  стены,
которые не светлели даже в солнечных лучах.
     И тут от  черных  створок отделилась фигура, укрытая темным  плащом  до
земли.  На мгновение  складки  блеснули, ухватив лучи  утреннего светила, но
потом свет был безжалостно съеден и плащ снова налился беспросветным мраком,
словно материал для его пошива предоставила  Черная  Луна. В эту секунду мое
сердце  чуть  было не  остановилось,  а  потом чуть  не  выскочило из груди.
Мрачная  фигура   бесшумно  проплыла  по   воздуху  и  замерла  нал  третьей
ступенькой.
     Я  протянул жезл вперед, готовясь  сказать  слова-ключи,  чтобы голубая
молния отбросила врага, а может быть уничтожила совсем...
     Гном судорожно сглотнул и смолк.
     - И что?
     -  Я забыл  слова. Я ведь  их специально не учил. Не учили же их ни мой
отец, ни мой  дед,  да и вообще никто  на памяти всего нашего рода. Конечно,
мне их вдалбливали в голову перед самым отбытием, но страшная  ночь погасила
их в моей памяти.  Жезл был вытянут вперед, а  я  стоял и силился  вспомнить
хоть  начало.  Бесполезно. В мозгу бродили  смутные обрывки,  большинство из
которых и рядом не стояло с заклинанием, складывавшимся в слова-ключи.
     - Враг испугался? Ну хоть вначале?
     - Не знаю. Как я могу знать, если у врага не было лица. Из под капюшона
выглядывало нечто округлое,  похожее  на  белесое яйцо, испещренное зелеными
прожилками.  Ни  глаз,  ни носа, ни рта. Никаких  органов, по  которым можно
проследить реакцию. Потом  в  моем  мозгу  загремел  голос.  "Отдай жезл,  -
приказал он. - не тебе что-то  менять. Тем более в этом замке."  Я знал, что
не  мне.  Я чувствовал, что  следующим шагом  он просто  наступит  на меня и
раздавит. Голос  исходил не от  фигуры. Голос заполнял собой весь  воздух от
земли до неба...
     - И ты отдал жезл? - презрительно спросил Коля.
     - Отдал, - печально кивнул гном. - Громадная рука опустилась  с высоты,
прорвавшись сквозь складки  плаща, и  я  положил  жезл в  ладонь,  обтянутую
черной морщинистой кожей. "Теперь иди," - праказал  голос. Фигура вознеслась
вверх, под самый  козырек  крыльца.  Я так  и  не  понял,  то  ли  она снова
спряталась  на фоне черных створок,  то ли она прошла сквозь двери. Но  я ее
более  не  интересовал,  а  мне  здесь  более  делать  было   нечего.  Страх
соседствовал  с  пустотой и я  поспешил уйти,  мечтая никогда не видеть  эти
стены - свидетельницы моего бесславного поражения.
     - Как ты мог! -  Коля более не  имел в себе  сил сдерживаться. - Отдать
волшебный жезл. Теперь понятно, почему тебя хотели казнить. Да я бы сам тебя
казнил на их месте! Да я бы никогда не принял за тебя ответственность, знай,
кто ты на самом деле. Да я...
     Колинн кулак вознесся над  столом,  готовясь впечатать  в  полированную
поверхность золотистое ничтожество.
     - Постой, - Лена сердито ткнула пальчиком  в Колин  локоть и склонилась
над сжавшимся гномом. - Хватит про замок. Расскажи, как ты пробрался к нам.
     - Не знаю, - пожал плечами  гном.  - Я шел и шел. Ночи сливались друг с
другом, а дни ничем не отличались  от них. Помню только высоченные  деревья,
небо,  скрытое развесистыми  лапами веток,  и  две звезды  -  яркую и  почти
незаметную. А потом я почувствовал магию.  Магия приближалась, целясь мне  в
спину. Я повернулся  и заметил сияние, мелькавшее  меж стволов. Пока оно еще
находилось  весьма  далеко,  но  быстро  приближалось.   Это   я  понял   по
усилившемуся  свету. Сначала я подумал, что наши маги выслали  свою кару мне
вдогонку.  Бесполезно  увиливать от направленной гномьей магии. Я забрался в
кусты  и улегся  лицом в  землю, укрыв  голову руками.  Я  ждал смертельного
укуса. Призрачное копье должно было  впиться  в  мою спину и  унести с собой
жизнь гнома, не справившегося со своей миссией.
     Что-то  с  тихим  свистом   пронеслось  надо  мной.   Я  сжался.  Свист
повторился,  затем  еще  раз.  Я несмело  приподнял  голову.  Мимо, сверкнув
магическим светом, пронеслось белоснежное  копье. Я еще не успел догадаться,
что сей предмет был вовсе не  копьем, как вслед мелькнул точно такой  же, но
оранжевого цвета. В  сильном  удивлении я посмотрел им вдогонку.  Несомненно
предметы  являлись  причиндалами  какого-то  мага,  но  что  гномы  таким не
пользовались,  я  знал  наверняка.  Почти  наверняка,  потому  что  усердным
читателем магических фолиантов меня все же назвать трудновато.
     Шестой предмет оказался белым. Седьмой тоже. Они летели по ночному лесу
то  исчезая, то снова  заливая  пространство вблизи себя магическим сиянием.
Когда мимо  пролетел оранжевый,  я  с ужасом увидел,  что  вовсе  не деревья
являлись помехой свету. Предметы просто растворялись в  воздухе, чтобы вновь
объявиться, но уже сотней  шагов впереди. Когда рядом просвистел девятый,  я
вспомнил причину такого странного полета. Вещи, выхваченные из чужих миров и
вновь  отправленные обратно, не могут  мгновенно прорвать  границы. Какое-то
время  они летят, прошивая смежное пространство, словно  два  куска материи.
Вопрос был лишь в том,  на какой стороне закончится  последний стежок. И тут
мне впервые за многие дни полегчало. Мне выпал шанс на спасение. Здесь я уже
ничего  бы  не смог  потерять,  а  вот  в  другом  мире... В общем, как  тут
выражаются  в вашем телевизоре: пятьдесят на пятьдесят. Десятый предмет чуть
не задел мое лицо. За одиннадцатый смело  ухватились мои руки. Сильный рывок
оторвал  меня  от  земли  и  потащил вперед. Летящий  меж миров не  видит ни
одного. Только яркий свет. Нестерпимо яркий. Такой, что невозможно выносить.
Я и не  вынес.  А очутился на крыльце подъезда. Конечно,  первой моей мыслью
было спрятаться. А в убежище я вдруг поверил, что неспроста  оказался именно
здесь.  Возможно, меня  призвало какое-то  могущественное  существо. И когда
Коля склонился надо мной, я не испугался... Правда, тогда я еще не знал, что
на счет могущественного существа мне придется сильно разочароваться.
     Коля зло потер  локоть, все еще ноющий после Лениного  тычка, но ничего
не  сказал.  Лена тоже промолчала.  Она  просто  положила перед  гномом  все
оставшиеся мандарины.
     Воцарилось молчание. То ОСОБЕННОЕ молчание.  Не пустое  и не тягостное.
Хорошее  и  глубокое.  Молчание,  открывающее  то,  что  стоит  за  нелепыми
нагромождениями ненужных слов.
     Но   ничто  не  вечно   под   Луной.  Хоть   под   черной,   хоть   под
золотисто-обыкновенной.   Может  ли  долго  длиться  молчание   в  квартире,
расположенной в центральном районе миллионного города?
     Многоголосье звуков словно вырвалось на свободу.
     Затархтел мотоцикл, а  потом  раздались  переливы чьей-то потревоженной
сигналазации.
     - Света, домой, - раздалось с улицы.
     - Ви-и-итя, - призывно заверещали с балкона третьего этажа.
     - Убила бы этого Витю, - покачала головой Лена.
     - Эва! - вскричал Коля, глянув на часы, - полодиннадцатого. Меня  домой
не пустят.
     - Не пустят, - проворчал гном. - Тебя-то как раз пустят.
     Коля развернулся к столу. Лена укрыла гнома барьером из своих ладоней.
     - Гнома я тебе не отдам, - серьезно сказала она.
     - Нужен он мне, - фыркнул Коля. - Ладно, побегу.
     Лена кивнула.
     Коля бежал  через  двор,  но в  душе видел  себя смело поднимающимся по
ступеням колдовского замка. Не одна, две фигуры, укутанные в черные плащи до
земли, с  противными  яйцеобразными лицами молча  шагнули навстречу Коле. Он
протянул вперед  два  жезла  и выкрикнул  волшебные  слова.  Фигуры  в ужасе
отшатнулись и истаяли.
     Жезлы в Колиных руках походили на счетные палочки.

        Глава 15,
     <i>в которой Коля строит планы мести</i>

     Колю  били  за  школой.  Били  молча.  Не  сильно,   но  очень  обидно.
По-деловому. Чтобы  запомнил. Чтобы  у  него и в мыслях больше не  возникало
кидаться на кого-нибудь  с кирпичом. И в первую  очерель на Владяна, который
пожаловался знакомым старшеклассникам, и те отвели Колю в специальное место,
чтобы разобраться с накопившимися делами.
     Нужное место было между  основным зданием школы и пристроенными к  нему
мастерскими.  Мимо этого  квадратного закоулка  редко кто шастал, разве  что
неразумные  первоклашки,  которых никто по молодости  лет  не трогал.  Почти
никогда.  С трех сторон  к небу взметнулись стены. С четвертой эту маленькую
площадку  от  посторонних  взглядов  заслоняли  кусты  аллеи  боевой  славы,
посаженные предыдущими  школьными поколениями. По  углам бетонного  квадрата
рассыпались бутылочные  осколки и  бычки,  из которых было  выжато все,  что
только возможно. На самой середине стояли Коля и старшеклассник, который его
бил.
     Собственно говоря, дракой  происходящее назвать сложновато. Так, учеба.
Старшеклассник не отличался ни  развитой мускулатурой, ни ростом, ни умением
наносить эффектные удары с разворотом, какие отпускает на все четыре стороны
света  непобедимый  Жан-Клод  Ван  Дамм  в  своих  фильмах  и  показательных
выступлениях.  Собственно говоря,  поэтому  старшеклассника сюда  и привели,
чтобы ему было  на ком поучиться. Еще  у  старшеклассника  в наличии имелась
немерянная  наглость,  которая  позволяла  наседать  на  Колю.  Коля   такой
наглостью не обладал, поэтому он только лишь пытался защищаться.
     А защищаться  невозможно,  если ситуация  безвыигрышная.  Руки  скованы
тоскливой обидой.  Мысли искривлены неправильностью обстановки. Разве  может
хоть  что-то  считаться правильным, когда  тебе  достаются только  боль,  да
обида? В голове лишь страх, да желание,  чтобы все это закончилось поскорее.
А  оно   не  заканчивалось,  оно  затягивалось   и  затягивалось.   И   Коля
поворачивался боком, чтобы не пнули в живот или между ног. Но его не пинали.
Просто били,  чтобы  Колин  противник  вырабатывал  в  себе  уверенность для
будущих  драк,  когда по  окрестным школам станут  собирать  бригаду бойцов,
чтобы гонять нефоров.
     Уверенность   старшеклассника  подпитывалась  и   присутствием  друзей,
которые  кольцом  стояли  вокруг дерущихся  и  следили  "чтоб  все  было  по
правилам". Правила складывались не в пользу Коли. Толпа давила на него своей
мощью. Кто-то лениво курил. Троица слева на ходу играла в "очко". На лацкане
ближайшего к Коле старшеклассника  ярко блестел значок, на котором улыбалось
синюшное лицо под надписью "THE PRODIGY". И Коля знал, что он уже никогда не
полюбит группу "THE PRODIGY", какой бы замечательной она ни была. Не полюбит
с этой самой минуты, потому что у хороших людей не висят на пиджаках  значки
"THE PRODIGY". Они  висят  у тех, кто  стоит вокруг  и наблюдает, как Колина
жизнь становится все отвратительнее и отвратительнее.
     Щека, по которой хлестнул старшеклассник,  ныла. С  каждой  новой болью
тоскливое одиночество становилось  все  невыносимее.  Убегать  нельзя.  Ноги
становились ватными, как  только  Коля представлял  толпу, несущуюся следом.
Толпу  догоняющую  и догоняющую успешно, ведь  победа  заранее  была  на  их
стороне. Да и бессмысленность побега вообще не вызывала сомнений. Потому что
тогда  учеба автоматически переносилась на завтра. И никто не поможет. Здесь
такие законы: или дерись, или терпи, когда тебя учат.
     На этот раз Коле досталось по уху.  Больно досталось. Он вскинул  руку,
чтобы  защититься   от  следующего  удара,   но  наливавшийся   уверенностью
старшеклассник легко отбил Колин блок и стукнул по подбородку. Колина голова
смешно  дернулась и  все  вокруг  загыгыкали.  Слева  закончилась  партия  и
потрепанные карты тасовались в очередной раз. Коля не смотрел на толпу. Коля
краем  глаза смотрел  на пронзительно-голубое небо. Внутри Коли  теперь жила
только  пустота,  перемешанная   с   остановившимся   временем.   На   глаза
наворачивались  слезы. Бледно-противное лицо старшекласника, которе и раньше
казалось  совершенно  невыразительным,  расплывалось.  Коля  сдерживался  из
последних сил. Плакать нельзя,  потому  что это  -  последняя  ступенька, за
которой уже  невозможно чувствовать к  себе уважение. Не можешь драться, так
хоть не плачь. Или, по крайней мере, не сейчас.
     Старшекласник изловчился и ткнул Колю в нос.  На землю закапали красные
капли. Старшеклассник  довольно улыбался. В его жизни сверкал триумф победы,
звездный час.  Он выигрывал  и выигрывал с  каждой  минутой. Он мог стоять и
беспечно выбирать, куда ударить в следующий раз.
     -  Ладно, братан, хватит,  - по-дружески хлопнул старшеклассника кто-то
из толпы. - Он уже все понял.
     Круг  разомкнулся,  сбился  в  команду  и  отправился  по  своим делам,
беспечным и веселым, оставив Колю на  месте  поражения. Из  толпы  вынырнула
неприметная личность, пнула Колю на прощание и побежала к своим.
     Колин   нос  шмыгнул  три  раза  подряд,  чтобы  убедиться,  что  кровь
остановилась. Когда старшеклассники скрылись за поворотом, Коля отправился в
другую сторону. Он  прошел по  школьному двору,  где  весело бегали  друг за
другом  первоклашки. Неужели  и  он  был  когда-то таким же?  И точно  также
беспечно  носился по  улицам,  не  заботясь,  что  откуда  ни возьмись могут
вывернуть Пашка  и  Владян  или посторонняя компаха.  Жизнь-то, оказывается,
продолжалась. И  ничего в  мире не изменилось  из  за того, что  кому-то  за
школой сошлось по роже. И сильно  сошлось. Невыносимо смотреть  сквозь слезы
на чужое веселье. Это радоваться можно, не замечая  ничего вокруг. А можно и
замечая.  Потому что теперь каждому встречному ясно:  вот он,  Коля  - самый
распоследний неудачник на свете. И будет за Колю стыдно и маме, и папе, если
они узнают. А особенно - самому Коле. За себя.
     Но это вечером. Родители пока  на работе, сестра в  садике. Дома тихо и
хорошо. И это неправильно! Всюду  неправильно, где теперь тихо и хорошо! Где
весело и безмятежно.  Где ярко и  празднично. Неправильно, потому  что  Коле
сейчас до невозможности обидно и плохо.
     И Коля отправился бродить по городу.
     Теперь  становилось заметно,  что  пришла  осень.  Несмотря  на  теплую
погоду,  желтая  листва  заполонила  деревья.  Изредка  среди  нее  мелькали
зеленые, подзадержавшиеся в развитии клочки. А листья срывались  и срывались
с деревьев,  устилая  дорогу перед Колей и за ним. И все дороги в  городе. И
дворы. И  школьную  территорию. И на следующей неделе Колиному классу  снова
предстоит расчищать желтые и бурые завалы на своем участке, потому что общий
труд для школьной пользы должен, по идее, объединять.
     К счастью, школа  осталась за спиной. Перед  Колей простиралась улица с
редкими прохожими. А в душе разгорался маленький уголек счастья от того, что
завтра можно  отсидеться в штабе. За  выходные драка забудется  под  напором
других, более  значимых событий,  и в школу будет идти не  так горько. Слезы
высохли, горечь тоже начинала исчезать,  растворяться в наступившей свободе,
но еще властвовала над Колей и затуманивала глаза обидой.
     Треугольник засветился надписью "Он приближается!!!" и  снова погас  до
обычного состояния.  Треугольник  не понимал Колю.  Никто не  понимал  Колю.
Никто не мог помочь и хоть что-то поменять в этом мире.
     В такие  минуты Коля  отчаянно желал, чтобы  с неба спустилась летающая
тарелка и забрала Колю с собой в глубокий космос. Не одного чтобы забрала, а
с Веней и Ленкой. Был  такой  фильм раньше - "Москва-Кассиопея", где  группа
школьников отправилась на звездолете к далекому созвездию. И  не было на том
корабле ни Пашек, ни Владянов.
     Коля задумался. Это у него все так в жизни плохо или у всех? И долго ли
это еще протянется? Ничего, скоро он вырастет и тогда все  будет по-другому.
Как  у  папы.  Правда, папа не лепит  пластилиновые фигурки  и  не  собирает
коллекцию моделей автомобилей с открывающимися дверцами. Но он  ведь сильный
и веселый. И никогда  не  переживает.  Когда  Коля вырастет,  он  тоже будет
сильным и веселым. И никогда больше не встретится с Пашкой и Владяном.
     Но  до этого еще оставалось целых шесть лет.  Поэтому Коля не отказался
бы от  летающей  тарелки,  если  бы  она  спустилась с  небес прямо сейчас и
гостеприимно раскрыла бы свой люк перед ним. И Коля забрался бы в нее, туда,
где узкие наклонные коридоры из металлических полосок  и комнаты со стенами,
на  которых мигают  тысячи разноцветных лампочек.  Тарелка  бесшумно закроет
свой  люк  и унесет Колю  к другим планетам,  где живут  другие люди,  как в
хороших фильмах и книгах. А напоследок  из  мощного бластера  Коля испепелит
мерзкого Владяна. И Пашку тоже. Потому что такие пацаны жить не должны.
     Но НЛО не  опускаются в больших  городах  на почти  пустых улицах перед
мальчиками,  которые их отчаянно ждут.  Возможно, они прилетают только когда
мальчики вырастают  и НЛО им уже не нужны. Ведь папа, к примеру,  не сядет в
НЛО и не улетит ведь от мамы и от Коли, потому что он взрослый.
     И Коля  не улетит. Или... Или улетит! Ведь если семь  палочек  запросто
перенесли его в центр города, то, может быть, они доставят Колю и в  космос!
Если трех палочек  вполне хватило  на настоящий "Икарус",  то  семь  палочек
способны сотворить летающую  тарелку. Пусть  не огромную, а маленькую. Как в
фильме  про  жандармов и инопланетян.  Такой  тарелки вполне достаточно  для
Коли, даже если с ним полетят Веня и Ленка. Они ведь полетят,  не откажутся.
И на этой тарелке  найдется  мощный бластер,  чтобы разделаться с врагами. И
больше не будет на свете ни Пашки, ни Владяна, ни  мерзких старшеклассников.
Особенно  того, кто бил Колю. И того,  кто пнул  его после драки.  Жаль, что
Коля его не запомнил.
     Грусть исчезла. Колю наполняло неведомое ранее  чувство  могущества. Он
словно поднялся над крышами и летел, рассекая грудью  воздух. И он  полетит!
Прямо сегодня  вечером  и  полетит.  Только  вытащит их дома  свои волшебные
палочки  и сотворит на пустыре летающую тарелку. Надо срочно бежать в штаб и
предупредить  Веньку,  что  они  сегодня  улетают  в  космос.  ПО-НАСТОЯЩЕМУ
улетают! А потом заскочить к Ленке и позвать ее с собой.
     Но Коля  не побежал. А вдруг не получится  тарелка? Три  палочки сумели
вызвать "Икарус". Вызвать,  а не сделать! Вряд  ли в городе  появился  новый
"Икарус"  с  новым  водителем.  Скорее  всего,  палочки  подогнали  к   Коле
совершенно обыкновенный, но подзадержавшийся  в пути автобус. А ведь тарелка
-  это не "Икарус".  Это  посложнее  будет, чем перенести Колю с  автобусной
остановки в центр  города. Хватит ли  на летающую  тарелку семь палочек? Эх,
если бы в руке у Коли находились еще те пять, которые сжег Владян.
     У Коли захватило дух. А ведь еще по одной палочке было у Веньки и Лены.
Если бы  ему удалось  выцепить палочки  у  них,  то их становилось  бы целых
девять. Девять палочек  вполне  могут соорудить  летающую тарелку  с  мощным
бластером. Впрочем, впрочем...  Зачем Коле мощный  бластер?  Ведь  он  может
расправиться с противным  Владяном  и без всякого  бластера!  Пойдет  Владян
домой, а на голову ему свалится кирпич. Или даже несколько кирпичей.
     Коля  ясно  представил, как это будет. Вот по карнизу  старой довоенной
пятиэтажки  проходит извилистая  трещина. Вот блок сцеметрированных кирпичей
отваливается  от  карниза. Медленно.  Так, что  Коля может разглядеть каждую
трещинку на каждом  кирпиче. Отчетливее всего виделась серая лепешка старого
цемента,  вылезшая в щели,  да так и  застывшая навсегда. Кирпичи неумолимой
глыбой летели  вниз. Туда,  где беспечно  шагала маленькая  фигурка Владяна,
размахивающая  сумкой, на  которой шариковой ручкой были  написаны  названия
самых  известных  RAP-групп. Владян  возвращался из школы.  И ничего-то  он,
дурак, не подозревал.
     На сердце  у Коли стало  невероятно легко.  Проблемы решались.  Скинуть
блок кирпичей -  это в пять раз  проще, чем  вызвать  автобус. В  десять раз
проще. Тут и две палочки справятся.
     Но про Веню и Лену забывать не следовало. Палочки надо  забрать. Ведь с
девятью палочками  Коля  станет  гораздо  могущественнее, чем  с  семью.  Ну
почему, почему  пять  палочек уже  не  вернутся  в Колины  руки. Не вернутся
никогда!

        Глава 16,
     <i>в которой Лена отказывается расставаться с палочкой</i>

     Лена смотрела  на Колю своим пристальным взором и видела,  что Коле  от
этого становится неуютно.
     - Зачем? - повторила она свой вопрос.
     - Надо! - повторил Коля свой ответ.
     Лена не  отводила взгляд. Не было еще  такого человека, которого она не
могла бы переглядеть.
     - Да отдай ты ему, - миролюбиво предложил Веня. - Я же свою вернул.
     - Ты - это ты, - сказала Лена. - Почему у Коли должны быть все палочки?
Это же наша общая тайна. А если я захочу чего-то сделать?
     - Скажешь мне, - хмуро пояснил Ленино будущее Коля, - я тебе сделаю.
     -  Мне  надо самой, -  последнее слово  Лена выделила специально, иначе
Коля и до вечера не догадается, что палочка нужна Лене, и она  не собирается
расставаться с волшебством.
     - Зачем? - теперь к вопросам перешел Коля.
     Но Лена не собиралась отмалчиваться.
     -  Сегодня я спускалась в подвал, -  начала  она.  - Там живет собачка.
Бездомная и голодная. Я ей представила две сардельки. Собачка была довольна.
Ты ведь не стал бы спускаться в подвал, чтобы ее накормить?
     - Не стал бы, - ответил Коля.
     Коля не любил собак. И  считал  кормление  животных  на  улице  детской
ерундой. Настоящие  собаки живут  или у хозяев или в  питомнике.  А те,  кто
живет на улице, кормятся на свалках и без всякой Лены.
     Лена придерживалась  насчет  собак совершенно иного мнения.  Она знала,
что домой ей собаку  привести не разрешат, и поэтому не пропускала ни  одной
собачонки,   скармливая  ей  свои  бутерброды.  Веня  относился   к  собакам
совершенно  равнодушно. Но  они с Колей всегда  терпеливо ждали Лену, потому
что  каждый человек имеет право на слабости,  тем более  если этот человек -
девочка.
     - Значит, не отдашь? - сердито переспросил Коля.
     -  Отдам,  - кивнула  Лена,  - если объяснишь,  зачем тебе целых девять
палочек.
     Почему-то Коле не хотелось раскрывать  тайну  зависимости волшебства от
количества вертящихся палочек. Поэтому приходилось чуть-чуть приоткрыть свои
намерения.
     - Разобраться кое с кем надо.
     - С кем? - спросила Лена.
     Тяжелый вздох Коли  подтвердил,  что  он так и ждал  этого вопроса,  но
крайне не хотел на него отвечать.
     - Да так... с одним пацаном, - не сдавался Коля.  Большего никому знать
было не обязательно. Ни Вене, ни Ленке.
     - А как разобраться?
     Коля перевел дух. По  крайней мере не придется  выдавать  кандидатов на
расправу. А о мести можно было расказывать подробно и красочно.
     - Обрушу дом на голову, - сурово сказал Коля.
     Ну,  про дом он, конечно, погорячился.  Но  ведь Колины дела в Ленкиных
глазах должны предстать грандиозными и зловещими.
     - Целый дом? - настороженно спросила Ленка.
     - Ну, - подтвердил Коля.
     Веня молчал. Он думал о чем-то  своем и не мешал  Коле. Ему  было о чем
подумать, ведь волшебная палочка с ним уже распрощалась.
     - А какой дом?
     - Девятиэтажный, - соврал Коля.
     Девятиэтажный дом не подходил. Кирпич будет слишком долго оттуда падать
и Владян  успеет увернуться.  Да и  говорят, что девятиэтажки  строят не  из
кирпичей,  а  из  железобетонных блоков.  Целой стены для Владяна,  пожалуй,
будет много. С него достаточно и десятка прочно сцементировавшихся кирпичей.
     Лена  заволновалась. Рядом с ними стояла всего одна девятиэтажка и  как
раз в ней жила бабушка. На седьмом этаже. И если Коля  обрушит этот дом... А
с палочками это будет раз плюнуть.
     - Нет, - сказала Лена. - Теперь  я тебе точно не верну палочку. Если ты
разрушишь бабушкин дом, то где моя бабушка будет жить?
     - Хорошо, - пошел Коля на мировую. - Если отдашь мне палочку, я разрушу
другой дом.
     - Я не хочу, чтобы дом разрушался, - сказала Лена. - Любой дом. В любом
доме кто-то живет.
     - Ну не дом, не дом, - разнервничался Коля, - просто кирпич.
     - Я не хочу, чтобы кирпич падал на голову. Все равно кому.
     Лена начала раздражать Колю. Впервые в жизни он  понял, что она - самая
обыкновенная девчонка.  Ничем не  лучше всех остальных  девчонок.  Ничем  не
отличающаяся  от них, даром,  что в штаб пролезла. Лена не могла его понять.
Она не видела, что творилось у него внутри. Не ее  били за школой, а Колю. И
поэтому Коле без разницы  были  все  дома в  городе,  ему требовалось только
рассчитаться с Владяном. Раз и навсегда. Окончательно и бесповоротно.
     Она  была только девчонкой. А  Коля знал,  что кирпич должен  падать на
голову.  Вот если  по  городу  ползет террорист,  чтобы  отравить  воду  или
подзорвать   важный  объект  государственного  значения,  то   ведь   просто
замечательно будет, когда ему на голову упадет кирпич. А Владян был в тысячу
раз хуже любого террориста. Ведь не террорист бил Колю, а старшеклассники по
просьбе этого самого Владяна.
     -  Помнишь, как ты мой портфель на шкаф забросил? - спросила Ленка не в
тему.
     Коля  помнил. Это  было  давно. Тогда он  еще не  знал, что  Ленка быга
Ленкой.  Он  сам тогда учился только в третьем классе.  Он стоял  в школьной
раздевалке,   а  руки  его  сжимали   портфель.  Чужой   портфель.  Портфель
второклашки с  широко  раскрытыми глазами.  Она  еще  не понимала, как можно
забрать и не отдать. Она стояла и ждала,  когда  Коля вернет ей  портфель. А
Коля смотрел на шкаф.
     Казалось,  шкаф   этот  стоял   здесь  всегда.  Каждый  год  летом  его
перекрашивали под  цвет стен. В этом шкафу хранилась обувь, потерянная давно
выросшими ребятами.  Там  можно  было  отыскать  порванные кеды,  ботинки  с
раззявленным носком,  просившим каши, чешки для занятий ритмикой. Что  такое
ритмика, Коля  представлял смутно. Он только знал, что  когда мама училась в
школе, у  них по расписанию была  ритмика. И на  эту самую ритмику надо было
надевать чешки. Обязательно. Иначе двойка. Странный предмет - эта ритмика.
     Но  тогда Коля  думал не  о  ритмике. Коля  смотрел на  верхушку шкафа,
высоченную-высоченную.  Конечно, какой-нибудь одиннадцатиклассник без  труда
дотянулся  бы до верхушки, но Коля не мог. Зато он мог зашвырнуть туда чужой
портфель. А  мог и  не зашвырнуть. Коля не знал, что выбрать, а  второклашка
ждала и почему-то была уверена, что портфель ей непременно вернут.
     Но Коля  размахнулся  и забросил  портфель на  шкаф. Так,  что от  него
только уголок был  виден. А  потом развернулся и, не дожидаясь, пока малышка
разревется, выбежал из  школы.  И на  душе  у него  было какое-то  странное,
неописуемое чувство.
     Вот из-за этого  чувства он и не  любил вспоминать ту историю. С  одной
стороны  что-то грело его внутри от  того, что он мог взять и  распорядиться
чужой вещью. С другой стороны он не хотел сейчас смотреть ни на второклашку,
ни на Ленку, которая из этой второклашки выросла.
     Возможно, из-за  этого  чувства  он  и  запомнил  тот случай, полностью
уверившись,  что  Ленка  давным-давно  все  позабыла.  А  вот  не  позыбыла,
оказывается.
     - Долго тогда ревела? - через силу спросил он.
     - Совсем не ревела, - замотала головой Ленка. - Пришла  Ирина Сергеевна
и достала мне портфель. Но пока она его еще не достала, я  думала, хорошо бы
приехал  высокий-высокий кран, зацепил бы  тебя крючком, поднял бы над всеми
домами, даже над  самыми  высоченными, а потом  бы сбросил  вниз. Я тогда  в
голове звала Незнайку, чтобы попросить у него  палочку. Мне мама по  вечерам
как раз  про Незнайку  в  Солнечном  Городе читала. Я даже видела этот кран.
Такой же, как у Вовкиного дома. Только в десять раз выше. Или в сто.
     Коля  замолк.  Он  усилием  воли  отогнал  неприятные  воспоминания. Но
палочка! Палочка так и осталась у Лены.
     Зашуршал спичечный коробок и оттуда весь в клочьях ваты вылез гном. Ему
там Лена устроила мягкую постель. Он потянулся и неодобрительно уставился на
своего бывшего хозяина.
     - Палочку у Лены забираешь?  - проворчал он. - Все бы девочек  обижать.
Не слушай его, Леночка, не слушай.
     Гном становился... ну как взрослый. В глазах у Коли защипало. Гном тоже
не поймет Колю. Никто его не поймет.
     - Да пошли вы все, - прошептал Коля,  отчаянно лязгнул входным замком и
вынесся в теплый осенний вечер.
     Захлопнувшаяся  дверь  отделила  его  от Лены,  глядящей ему вслед,  от
гнома,  нацелившегося на мандарин,  и  от  Вени, продолжавшего размышлять  о
чем-то своем.

        Глава 17,
     <i>которая повествует о первой встрече Коли с хозяином Темных Стекол</i>

     Коля шел, глядя себе под ноги. Он привык глядеть  себе под ноги, потому
что внизу  всегда попадалось чего-нибудь замечательное. В детстве Коля любил
собирать  на  дорогах  пуговицы.  Они  были  маленькие и  большие,  с  двумя
дырочками  и  с  четырьмя.  А   уж  цвета  пуговиц  вообще  невозможно  было
перечислить.  Больше  всего  Коле  нравились  две  маленькие  полупрозрачные
пуговки:  розовая  и  ярко-зеленая.  Через  несколько  месяцев  у  него  уже
скопилось несколько десятков пуговиц. Но  на свою беду прочитал Коля "Белеет
парус одинокий..." про Гаврика и Петю. И про игру в пуговицы. Тогда Коля еще
любил поступать так, как известные книжные герои. А в том, что Гаврик и Петя
были  известными,  сомневаться не  приходилось.  Ведь  про них  сняли  целый
многосерийный фильм. Коля  тоже хотел, чтобы про него  сняли фильм, но с ним
не случалось  таких удивительных событий,  как с  Петей и Гавриком.  Ни тебе
шпиков,  ни  раненых  матросов,  ни  революционеров,  которым  Коля   должен
притащить  патроны  на  чердак.  Но в  пуговицы  поиграть  можно  было и без
революционеров.
     Конечно,  свинцовых  бит  не  нашлось и  их  пришлось заменить обычными
камнями.  Но  если после  ударов биты знаменитые форменные  пуговицы, звеня,
отпрыгивали по сторонам, то Колины оставались лежать на месте, частенько при
этом  расколотые  пополам.  Коллекция  стремительно  сокращалась.  И в  один
злосчастный  день,  находясь  в  глубоком проигрыше, Коля  выставил  розовую
красавицу, надеясь немедленно отыграться. Но бита тут же отколола от ровного
круга безобразный зубчатый кусок. И Коля потерял всякий интерес к злой игре.
Он  спрятал осиротевшую ярко-зеленую пуговку в  мешок и  старался  больше не
вспоминать о ней. Словно обидевшись за  бойню, пуговки  перестали попадаться
на  Колином пути.  Но  продолжали  встречаться монетки, почти целые  брелки,
значки с гербами городов и детальки от самых невероятных конструкторов.
     Сегодня Коле явно не везло. Пустой асфальт с трещинами, если не считать
растоптанных сигаретных окурков и смятых  билетов  на проезд в  общественном
транспорте. Все еще  надеясь на удачу, Коля  не отрывал взгляд от тротуара и
поэтому  не заметил встречного прохожего, пока не ткнулся в прохладную  полу
длинного серого плаща.
     Осторожно подняв голову  он увидел пояс с  серебристой пряжкой, а затем
гладкий,   словно  приклееный   воротник  плаща.  За   воротником  находился
невероятно  пышный бант, какому позавидовала бы любая девчонка из  тех,  что
играют в куклы и прыгают через скакалку круглые сутки.  Над бантом  виделась
короткая шея.
     Но  главным  было  лицо.   Невероятно  бледное.  И  огромные  очки.   С
непроницаемыми темными стеклами.
     "Вот очки, - пронеслось у Коли в голове, - а это стекла. А за ними тетя
Фекла."
     Но  неведомая тетя Фекла  мухой  вылетела из  Колиного сознания. Да что
тетя,  все  без исключения тети и даже  девушки покинули Колины  мысли,  как
только Коля опустил свой взор пониже темных стекол.
     Незнакомец не  сердился на Колю, но и не улыбался. Губы его плотно были
сжаты прямой линией.
     Коля застыл на месте. Таких личностей не встретишь на каждом шагу.
     Заметно похолодало.
     -  Зздравсствуй,  мальчик Коля, - сказал незнакомец, по-странному  двоя
"з" и "с".
     -  Здравствуйте,  -  поздоровался  Коля,  так  как  несмотря  на  обиду
оставался культурным мальчиком. - А откуда вы меня знаете?
     Коля не  был  самым  культурным  мальчиком  в  городе,  какую-то  часть
культуры у него давно отвоевало любопытство.
     - Так уж получилоссь, - сказал незнакомец с виноватым видом.
     Коле даже стало его немного жаль. Ну не хотел этот субъект знать Колино
имя, но не  повезло,  кто-то голосистый высмотрел  и раззвонил, а  теперь уж
ничего не поделаешь.
     - Ничего, - махнул Коля рукой, прощая незнакомца, - знаете, и пускай.
     -  Не печальсся, мальчик Коля, - сказал незнакомец, - ты  тоже уззнаешь
мое  имя.  Приготовьсся  сслушать.  Тебе, именно  тебе,  полеззно  будет его
ззапомнить.
     Коля приготовился.  Он еще не знал к чему. То ли слушать, то ли убежать
отсюда на самой реактивной скорости.
     - Я  - хозяин Темных Стекол, - мрачно возвестил бледнолицый. - Я хорошо
ззнаю тебя, Коля. Более того, мне иззвесстны вссе твои проблемы. И про Пашку
сс Владяном я насслышан. И про то,  что  никто тебе помочь не  может. Не так
ли?
     Коля подозрительно посмотрел  на обладателя  столь странного  прозвища.
Пожалуй, следовало удирать.
     Хозяин Темных Стекол заметил перемену Колиного настроения.
     - Не бойсся, - мягко сказал он. - Ессли кто  тебе и ссможет помочь, так
только я.
     Коля все  понял. Это  был один  из тех,  что  заманивают детей  на свои
квартиры и убивают их. А потом  может даже съедают. Сейчас он предложит Коле
пройти  с ним. И  больше никто никогда не увидит несчастного мальчика  Колю.
Вот про таких  субъектов и думают родители, наказывая детям не разговаривать
с незнакомцами.
     - Хотел бы ты, Коля, - хозяин  приспустил очки и сощурил глаза в  узкие
щелки, - жить в ссовершенно другом мире, - голос звучал с прохладной, словно
у ручья, затерянного  в чаще,  проникновенностью. -  Крассивом и неопассном.
Безз  Пашек,  Владянов  и ззлобных  сстаршекласссников.  В таком  мире,  что
сслушалсся бы каждого твоего приказза?
     Коля промолчал. Пусть даже незнакомец хорошо изучил Колину жизнь. Что с
того?
     - Хотел  бы,  Коля, -  утвердительно  кивнул таинственный  хозяин, - по
глаззам вижу, хотел бы. И мы  можем  туда уйти. Мир безз сстраха.  Мир  безз
боли. Твой ссобсственный мир.
     Ну вот,  начинается. Коле нестерпимо  захотелось уйти. Только  не в мир
без страха и боли, а свою собственную квартиру, где его ждут папа и мама. Он
сам сделает свою тарелку и улетит на ней. Без  помощи непонятного проводника
с темными стеклами.
     - Меня ждут, - сказал Коля, открыто глядя в темные стекла,  которые уже
успели закрыть глаза-щелочки.
     - Как хочешь, мальчик Коля, как  хочешь, - сказал хозяин Темных Стекол,
уступая  Коле  дорогу. - А вот сс палочками эксспериментировать не ссоветую.
Не надо.
     -  С какими палочками, -  Коля  остановился и  развернулся к обладателю
серого плаща.
     - Вссе сс  теми же,  - незнакомец  на секунду успел  убрать очки и  еле
заметно подмигнуть Коле. - сс теми, что лежат в твоем кармане. Воссемь штук.
Я не ошибсся.
     Коля автоматически хлопнул по карману и понял, что выдал себя целиком и
полностью.
     -  Так  вот,  мальчик  Коля,  -  голос  хозяина  приободрился,  но  все
впечатление  портила мертвая  линия  губ.  - Ессли  кирпич проломит  Владяну
голову,  то те, кому положено, непременно ззаинтерессуютсся, почему  это  сс
крыш падают кирпичи. И те, кому положено,  найдут мальчика Колю. Что сскажет
мальчик Коля тем, кому положено?
     Коля не знал, что он скажет. Вся история начала представать перед Колей
в каком-то совершенно невыгодном свете.
     - Вот  видишь, мальчик  Коля, -  хозяин  Темных  Стекол оказался совсем
рядом.  -  Не так-то вссе проссто в этой жизни. Чтобы исчезз  Владян и чтобы
никто,  ссовершенно  никто  не всспоминал  о  нем...  Не этого ли  ты хотел,
мальчик  Коля?  Но тут  тебе  не помогут палочки,  ссовссем  не  помогут.  В
палочках желательная магия, а тут нужна ззабывательная. Разз, и вссе ззабыли
про Владяна. И про Пашку ззабыли, ессли ты только ззахочешь.
     - А за  это я должен отдать вам свои палочки, да? - Коля стоял с  таким
видом, словно Буратино, говорящий Лисе Алисе и Коту Базилио: "Нашли дурака!"
     - Маленький ты еще, мальчик Коля, - прямая линия губ на самое маленькое
мгновение улыбнулась кривой односторонней улыбкой. - Ты думаешь, что палочки
дадут тебе ссилу? Нет в палочках ссилы! Палочки - это воззможноссти и только
воззможноссти. А ссила, она в другом, мальчик Коля, ссовершенно в другом.
     - А в чем сила? - спросил Коля, ежась от холода.
     Ответ его не интересовал, но  Коля  боялся тишины.  Когда  рядом  стоит
хозяин Темных Стекол, то тишина кажется мертвой.
     - Вссе в ссвое время, мальчик Коля. Уззнаешь и о ссиле, - хозяин Темных
Стекол повернулся и шагнул прочь. Коля смотрел ему вслед.
     -  Только не ссвязывайсся с принцесссами, - глухо  донеслось до него. -
Помни, либо дорога в твой мир, либо принцесссы.
     Голос уже не пугал,  а убаюкивал. Казалось,  хозяин вот-вот исчезнет за
дальним поворотом.
     И вдруг Темные Стекла вновь блеснули совсем рядом,  отражая огни люстры
первого этажа.
     - А нассчет мира подумай. Мир предлагаю хороший, мальчик Коля, ззапомни
это. ПО-НАСТОЯЩЕМУ хороший.
     Хозяин повернулся и быстро  зашагал прочь. Серый плащ на глазах темнел,
сливаясь с вечерними сумерками.
     Коля  потоптался на месте и направился к своему двору. "Верни друга," -
посоветовал  ему  треугольник. Но чтобы  вернуть,  надо сначала  потерять, а
перед этим еще и найти. А Коле не хотелось искать, ему хотелось домой.
     - О! - воскликнула мама. -  А мы тебя  так  быстро и не  ждали. Думали,
опять допоздна просидишь в своем штабе.
     -  А  не  сыграть ли нам, Николя,  по такому случаю партию в шахматы? -
спросил папа, потирая руки.
     Все в  квартире  выглядело  таким привычным и  родным,  что  прохладную
пустоту в Колиной груди заполнила  необъяснимая теплая волна. И в этой волне
растаяла  обида  на далеких старшеклассников и не сумевшую  его понять Лену.
Таинственный   хозяин  Темных  Стекол  превратился  в   плоскую  ненастоящую
картинку.  Забылся и  пропал.  Забылись  даже  и восемь  волшебных  палочек,
прятавшихся в кармане Колиной куртки.

        Глава 18,
     <i>в которой Веня обдумывает свою невеселую жизнь</i>

     И снова не спалось Вене.
     Крысомуммии  сидели  на  бортиках кресла и разглядывали  Веню  красными
немигающими глазами. Разглядывали неторопливо, по-хозяйски.
     "Предатель!" - безмолвно говорили глаза.
     И нечего было сказать им в ответ. Крысомуммии вовсю  шныряли по комнате
и нельзя Вене встать и вышвырнуть их одним рывком.
     Шорохи были заодно с крысомуммиями.
     "Предатель!" - шептали они.
     А от  шепотов  нельзя  было  спрятаться,  даже  если заткнуть  оба  уха
подушкой.
     Днем Веня был самым нормальным мальчиком. Да что нормальным!  Самым что
ни  на есть  положительным мальчиком был Веня  днем. Мальчиком,  который  не
опаздывает в школу, не забывает вторую  обувь дома. И даже если уж  отвечает
по географии, то отвечает на "отлично".
     Ночью все менялось.
     Раньше Веня просто боялся и не спал.
     Теперь он боялся по делу.
     Каждое утро  он шел в школу  с тайной опаской.  Глаза  зорко смотрели в
толпу, вливающуюся  в  школьные  двери,  и боялись отыскать Колю. И  в то же
время страстно желали его найти,  чтобы уж точно убедиться, что и этой ночью
ничего страшного с Колей не случилось.
     Коля поворачивался к Вене, и Венино сердечко замирало в ужасе.
     "Предатель!  -  грозно восклицал  Коля. -  Ты выдал мой адрес! И хозяин
Темных Стекол разыскал  меня сегодня ночью!"  Коля отодвигал от шеи воротник
рубашки, показывая глубокий багровый шрам с рваными краями.
     Но  все это проносилось лишь в Вениной голове, проносилось  за какие-то
доли секунды, чтобы почти стать реальностью. И все же не успеть ей стать.
     А на самом деле Коля улыбался, будто видел самого лучшего своего друга.
Возможно, с его стороны это выглядело именно так.
     С Колей  ничего не  происходило.  Гном спокойно жил у Ленки, лопал свои
мандарины.
     А Веня не спал.
     Посреди  ночи  наступал  момент,  когда  лежать  в  темноте становилось
невозможно. Тогда Веня вздыхал, предупреждая крысомуммий, и тащился в ванную
комнату. Крысомуммии прятались под кроватью в Венино отсутствие.  На бабушку
крысомуммии не реагировали.  Бабушка  в  них  не  верила  и поэтому  для нее
крысомуммии  не  существовали. Возможно,  для  крысомуммий  не  существовало
бабушки. Но это уже неважно. Главное, для них  существовал Веня.  Именео его
они сторожили во тьме,  пялясь колючими  бусинками красных  глаз. Они жили в
темноте. Включив свет в ванной комнате и надежно заперев дверь, Веня отдыхал
от ночных страхов.
     На всякий  случай  за  ванну  Веня  прятал  свое единственное настоящее
оружие - старый консервный нож.  Его изогнутый язычок напоминал Вене выступ,
на котором крепились шасси, под фюзеляжем самолета Дыбовского. Много  раз за
ночь  Веня дотрагивался  пальцем  до  острия  и  на  душе  становилось  чуть
поспокойнее.
     Но сидеть  просто  так  было  невыносимо  долго. Тогда  Веня вставал на
цыпочки и  доставал  из глубин  встроенного шкафа  ворохи старых пожелтевших
газет.  Шевеля губами,  читал Веня странные  названия и мысленно перекатывал
слова, иногда разбивая их по слогам. "Социалистическая индустрия", "Правда",
"Советская   Россия",  "Звезда",  "Учительская  газета"  (вот  смехота,  для
учителей была  своя,  особая  газета).  Но чаще иных  встречалась "Вечорка".
Древняя, аж  за  семидесятые  годы, когда Вени и на  свете не  существовало.
Газеты хранились  для ремонта  и прочих  хозяйственных целей. Но ремонт  все
откладывался и откладывался по  непонятным  для Вени причинам.  А Веня любил
ремонт. Во время  ремонта  все  вещи  сдвинуты  и можно поиграть  в лабиринт
Минотавра. И  спать приходилось в  самых неожиданных  местах.  Эх,  начал бы
папка  ремонт, так все проклятущие  крысомуммии разбежались  бы из квартиры,
как тараканы, как во время последнего ремонта,  когда начали отрывать старые
обои  на кухне.  Нет, ремонт бы Вене  однозначно не помешал. Но ни Веня,  ни
газеты так  его и  не  дождались. Оставалось объединиться  в команду,  чтобы
ночные часы тянулись не слишком долго.
     Особенно  Веня любил раздел  юмора,  изредка  мелькавший  на  последней
странице. Там всегда было над чем  подумать. "Все 5 000 номеров нашей газеты
собрал в  своей  домашней  коллекции  наш постоянный  читатель  В.  Пузиков.
Подобным собранием не могут похвастать даже  такие  известные хранилища, как
библиотеки Оксфордского и Гарвардского университетов." Где они, этот Оксфорд
и Гарвард? Почему не  смогли собрать все номера?  Живут ли там крысомуммии и
кто  их боится?  В  голове  роились  вопросы,  на которые  изредка возникали
ответы. А потом Веня обводил  глазами обширную стопку газет. В эту  минуту и
ему  хотелось  собрать все  5 000 номеров. Но  хватало  одного  оценивающего
взгляда, чтобы незавидная участь далеких университетов становилась отчасти и
Вениной.
     Прочитав  смешные истории и разглядев карикатуры,  Веня  убирал  газету
обратно в стопку. Он погружался в раздумья, но так и не понял, почему нельзя
печатать  юмористический раздел  в  каждом  номере. Когда юмор заканчивался,
Веня  переходил  на  третью  страницу.  Там,  прижавшись  к  правому   краю,
находилась колонка с веселыми художественными повестями. Они оказались самым
настоящим спасением. Плохо было только то, что повести разбивались на части.
Приходилось сначала вести  отбор нужных номеров,  затем  раскладывать  их по
порядку и уж только  тогда  приступать к  чтению. Иногда  необходимый  номер
отсутствовал  и Веня грустил. Особенно ему понравилась повесть про  молодого
вратаря,  который  раньше работал в церкви,  а  потом решил  уйти  в большой
футбол.  Его   отыскал  начальник   новой  команды  с  непонятным  названием
"Питатель".  А  по  лесным  дорогам  там   ездил  маленький  тракторчонок  с
водителем, постоянно влипавшим во всяческие интересные дела.
     А еще Веня не отказался бы перенестись к  летчикам. К  военным или даже
полярным.   В   далекие   тридцатые  годы,   когда  любой,  считавший   себя
интеллигентным  человек, обязан был  совершить  не  менее десяти  прыжков  с
парашютом. И Веня не испугался  бы. Веня прыгнет и  десять, и сто раз.  Ведь
прыгать  с парашютом - это совсем не то, что бороться с непобедимым хозяином
Темных Стекол.
     Веня погружался в те светлые миры и на  время переставал  верить в свои
страхи.  Он забывал крысомуммий  с их грозным повелителем. В тех  мирах были
яркие  солнечные дни, честные, сильные,  уверенные в  себе  и в  жизни люди,
совершенно не сверхъестественные, но тем  не менее захватывающие события.  И
ни  капельки, ну ни  единой  капелюшечки предательства.  Грустно было только
возвращаться обратно, в маленькую комнату с ванной и унитазом, с полочками и
шкафчиками,  с  газетами  и  журналами. Грустно  было  потому,  что  к  утру
приходилось выбираться обратно  и тащиться в остывшую постель под бдительный
надзор крысомуммий.  Веня успевал  заснуть, чтобы через полчаса  или час его
поднимали  в  школу. На  уроках  он  сидел  отчаянно борясь со  сном и  едва
выдавливая нужные учителю фразы. Учителя не  верили в  крысомуммий. Учителям
надо было только, чтобы Веня исправно учил уроки. И он учил.
     По литературе проходили Есенина.  Веню  поднимали и он сквозь полудрему
бубнил заученные строчки.

     Нивы сжаты, рощи голы,
     От воды туман и сырость.
     Колесом за сини горы
     Солнце тихое скатилось.

     Веня грустно смотрел  на  ряд  портретов  великих  русских писателей  и
обращался  то  ли к ним, то  ли к потолку  с шарами-плафонами, забрызганными
известкой во время летнего ремонта.

     Дремлет взрытая дорога.
     Ей сегодня примечталось,
     Что совсем-совсем немного
     Ждать зимы седой осталось.

     Изображения великих людей расплывались и сочувственно подмигивали Вене.
И Есенин, и  писатели-классики жили в далеком мире прошлого, где всегда было
место  подвигу,  где  не  существовало  никаких крысомуммий и хозяев  Темных
Стекол. Враг  был зрим и ощутим и  с  ним боролись сообща, чтобы в перерывах
между  непримиримыми  схватками любоваться  родной природой  и  вздыхать  от
восхищения.

     Ах, и сам я в чаще звонкой
     Увидал вчера в тумане:
     Рыжий месяц жеребенком
     Запрягался в наши сани.

     Стихотворение  закончилось,  но Елена  Игнатьевна не торопилась  садить
Веню на место.
     - А почему  ты выбрал именно это  произведение?  - сверлила  она взором
Веню.
     Веня молчал. Причина Вениного выбора учительнице не понравилась бы.
     - Наверное,  тебя тронули  красоты природы, - немного заученным голосом
твердила Елена Игнатьевна,  а  потом глаза ее  заблестели  и  она  принялась
декламировать последнее четверостишие.
     Веня молчал. Он уже рассказал все, что мог.
     - Ведь так? - уточняла учительница.
     Веня молчал и утвердительно кивал в такт Елене Игнатьевне.  И душа-то у
него сопутствовала  изучению  именно  этих строк.  И  время-то  над  ними не
властно. Да-да, именно так. Венин кивок подтвержал каждое новое предложение.
Врать сил уже не оставалось. Ведь не говорить же учительнице, что  заученное
стихотворение оказалось в томике Есенина самым коротким.
     - Хорошо, садись, - радовалась Елена Игнатьевна.
     В далеком журнале появлялась пятерка, а Веня  садился и снова вступал в
продолжительную борьбу  со  сном,  терпеливо ожидая звонка на  перемену.  На
перемене он выискивал  взором  Кольку,  ждал  мрачных  вопросов и придумывал
оправдания.
     Но  Коля подбегал шумно  и  радостно, словно  в  эти моменты с его плеч
сваливался  тяжелый груз. Он заговорщецки шептал Вене  в ухо, что Лене снова
приходится упрашивать маму купить очередной килограмм мандаринов, потому что
вредному гному не  нравятся мандарины,  доставленные  с помощью палочек. Что
он, Колька, тоже собирается купить гному мандаринов на  сколько хватит денег
и что неплохо было бы  и от Вени  получить мандарины, так  как гном все-таки
общественный.
     Веня  соглашался  и обещал  купить мандарины,  хотя  по идее надо  было
попробовать сделать деньги и  уж на них  покупать  и мандарины,  да и вообще
все,  что душе угодно.  Но  эти рассуждения, да и любые другие,  не покидали
Вениного  рта,  испуганный взгляд  смотрел не в глаза Коле, а  буравил доски
коридорного пола. Вене казалось, что на  самом деле Коля уже  давно знал про
предательство  и только выжидал момент, чтобы оглушить Веню  своим  знанием.
Момент подходящий. Такой, чтобы Веня был не готов,  чтобы не смог  высказать
свои оправдания. Такой,  чтобы и Ленка  была рядом,  и гном.  Поэтому боялся
Веня  идти в гости к  Ленке, боялся встречаться с гномом.  И  в штаб он  шел
крайне неохотно. Даже рисование самолетов почему-то теряло свою прелесть.
     Теперь Веня сидел дома и со  страхом  наблюдал,  как темнеет за окнами,
как  бабушка готовит  на кухне  ужин, как заканчивается программа "Время"  и
папа  с мамой  готовятся  ко  сну.  Самыми  счастливыми  вечерами  для  Вени
становились  те, когда родители засиживались у  телевизора. Сквозь  неплотно
прикрытую дверь  пробивался лучик живительного света от люстры, а из большой
комнаты доносились приглушенные  голоса актеров.  Дрема охватывала Веню и он
счастливо проваливался в сон. Но посреди  ночи сон прерывался  и Веня  снова
оказывался в совершенно темной  комнате, набитой  смутными  силуэтами вещей,
шорохами  и  крысомуммиями.  Сон  исчезал  напрочь,  как  ни  старался  Веня
поднапрячься и снова вызвать то необъяснимое состояние перед сном, когда все
вокруг смазывается и превращается во что-то мягкое и теплое.
     "Предатель!" -  звучало в Вениной голове,  и мысли становились  ясными,
как  на контрольной по алгебре, когда в доставшемся варианте примеры слишком
простые.
     "Предатель!" - беззвучно  раскатывалось в пустоте,  которая сжималась и
разжималась внутри у Вени.  И заснуть не  получалось. И спастись тоже. Новая
ночь. Новые мучения. И  Веня  вел нескончаемый отсчет  минутам, чтобы в  тот
самый  момент, когда  хозяин  Темных  Стекол должен  проявиться  из  тьмы  и
заставить Веню  совершить еще  что-нибудь  ужасное, вскочить  и броситься  в
ванную  комнату, где на  желтых  страницах  черные  буковки  составляют  мир
добрых, хороших людей.

        Глава 19,
     <i>в  которой рассказывается о прибытии принцесс и новом появлении Золотой
Капли</i>

     "До  встречи," - сказал  треугольник  и  Коля  напугался. Но серебряное
волшебство  не исчезло.  Чуть  погодя к первой надписи добавилось "с тобой".
Потом  треугольник  видимо вспомнил  ,  что на  дворе  выходной  день, и  на
покачивания не реагировал.
     Воскресенье  таяло с  каждой минутой. Оно горчило не так, как последний
день лета, но все равно  становилось обидно, что  уже завтра этот огромный и
необъятный мир вновь сузится до мрачных  школьных коридоров. Коля даже минут
пять  повертел палочками, загадывая, чтобы ему не надо было  ходить в школу.
Но ничего удивительного  рядом не случилось,  и  Коля не знал, сработало  ли
волшебство или нет.
     Хозяин сказал, что палочки могут сделать не все. В палочках желательная
магия. Какая магия нужна для  того, чтобы не ходить в  школу, Коля даже и не
догадывался. Однако, он чувствовал, что магии бывают разные.
     Месяц назад Венька водил его в  гости к своему  брату.  Брат  уже давно
вырос и жил отдельно. Коля не очень  запомнил ни  где живет Венькин брат, ни
какая у него квартира. Это  все  были мелочи, потому  что  на свелом столе с
пристроенными полосками у Венькиного брата  стоял  настоящий компьютер. Коля
до этого никогда не играл на настоящем компьютере. Время, сожранное сидением
за Серегиной  "Сонькой",  Ванькиной  "Сегой"  и  Борькиным  "Денди-Юниором",
исчислялось неделями. Но  компьютер -  это  вам не приставка.  Он и выглядел
совершенно иначе.
     Играть  на  нем   посложнее,  потому  что  игра   досталась  длинная  и
непонятная.  Надо  было  строить  замок  и всякие нужные  домишки,  а  затем
завоевывать  шахты с золотом  и самоцветами. У  Коли  даже  стало получаться
управлять  четырьмя   своими   рыцарями,  скачущими  на  лошадках  по  карте
неизведанной  страны, но тут из  зачерненного пространства  стали  прибывать
чужие герои, которые  завоевали у Коли пустой город,  так  как все  войска у
него  были  брошены  на  отвоевание  совершенно  необходимой шахты  с рудой,
охраняемой кентаврами.  Коля так и не сумел отвоевать свой город обратно. Но
он хорошо запомнил, что пользовались магией там совершенно разные  существа.
Колдуньи, волшебники, маги и повелители мертвых с некрасивыми синими лицами.
Каждый  из  них имел свою магию. Значит и Колины палочки не  пригодились  бы
кому-нибудь из них. А ведь на свете существуют еще  и  ведьмы, и ворожеи,  и
баба-яга, которые в  игре не успели объявиться возле Колиного замка. Да мало
ли еще кто. Кем делали Колю палочки? Он не мог понять.
     Воскресенье  получалось долгим. Время не летело, а тянулось. Пойди Коля
в штаб и встреться там  с Венькой и Леной, оно промелькнуло бы незаметно. Но
Коля не хотел мириться. Нет, они еще узнают, как жить без Коли. Тогда-то они
поймут. А сейчас Коля не  хотел их  даже видеть. Штаб был  далеко-далеко,  а
Коля сидел  в пустынном переулке, где  напрочь отказался работать  волшебный
треугольник.
     Конечно,  Коля  мог  пойти  в  штаб и  сидеть там,  заявив, что раз  он
придумал, как  обустроить это местечко,  то оно только его и больше ничье. И
Веня с этим согласился бы. А вот Ленка нет. У, вредина!  Она сама выгнала бы
Колю,  если бы захотела. Поэтому Коля сидел на клочке травы возле утоптанной
тропинки и время от времени вертел палочками.
     Он уже успел создать и съесть пять мороженок, три шоколадных батончика,
полмешочка  пастилы и нежную  розоватую  зефирину. Возле Коли  стояла  почти
пустая  бутылка "Спрайта", тоже  вызванная из ниоткуда. А Колины пальцы то и
дело касались маленького красно-синего грузовичка. Того самого, что похитили
давным-давно. Теперь он  стоял  рядом, но  почему-то не радовал Колю. И было
немного непонятно, из-за  чего тогда так сильно  расстроился маленький Коля.
Из-за простой машинки? Или тогда она была не простой? Но Коля не помнил, что
было тогда, а сейчас ему хотелось совершенно других вещей.
     Воскресенье  превратилось  в  день  подарков.  Маленьких,  но приятных.
Большие  подарки  делать  нельзя.  Большие  подарки  могли  сооружать только
взрослые,  которых никогда никто не спрашивает, откуда  взялась та или  иная
вещь.  Час  назад  Коля  все-таки  не  выдержал  и  попробовал  сделать себе
компьютер.  Но палочки не помогли. И снова было непонятно почему. Потому что
силы  у  них  не  хватало?  Или потому что Коля  нечетко  запомнил компьютер
Венькиного  брата?  А смазанная картинка в его  голове плохо  напоминала эту
штуковину.
     Но Коля не огорчался.  Все  равно  Коле никто бы не разрешил  притащить
компьютер домой, даже если бы тот получился такой, какой надо. Вот если бы у
Коли была собственная квартира... Коля  мысленно представил ее, но палочками
пока  не  крутил.  Да,  весьма  неплохо  иметь свою  квартиру. Тогда  и штаб
становился  ненужным.  А уж какими  бы вещами Коля ее обставил... Нет,  Коля
вздохнул, вряд ли палочки сумеют ему  помочь. Или сумеют? Квартира - это уже
не штаб. Квартира - это свой собственный мир.  Не об  этом  ли  ему  говорил
хозяин Темных Стекол.
     А  еще  хозяин говорил  Коле  не  думать о принцессах. Вот поэтому Коля
сидел и думал как раз  о них. Ну невозможно  не думать о принцессах, если  о
них приказано не думать. Тем более, само слово "принцессы" звучало загадочно
и по-сказочному.
     Принцессы вырастают из  девчонок. Только  почему-то не из всех. Коля не
знал, как отличить тех  девчонок,  которые  станут принцессами  от  тех, кто
принцессами  не вырастут, зато научатся ловко упрятывать в банки помидоры  и
огурцы.
     А  из  парней  зато вырастают принцы. Вернее, раньше  вырастали.  Потом
парням  запретили вырастать в  принцев и стали выращивать из них пионеров. А
из пионеров принцы  не получаются. Из пионеров иногда получаются космонавты,
но  чаще всего - комсомольцы. Такие,  как Колин запа, который ну ни капельки
не переживает, что был не принцем, а пионером. Теперь про пионеров забыли, и
Коля не  знал,  можно  ли сейчас  расти так, чтобы  в  один прекрасный  день
проснуться самым настоящим принцем. Могут ли палочки сделать Колю принцем?
     А вот из Ленки принцесса получилась бы.
     Коля вздохнул. Несомненно получилась  бы. Окончательно  и бесповоротно.
Без  всяких  палочек. И получится! Вот вырастет Ленка  и станет  принцессой.
Будет ходить в длинном и  пышном платье, как Золушка на балу. И Ленка  тогда
на бал поедет. Только вот на карете сейчас ездить  не разрешается. А как она
поедет в троллейбусе в таком платье? Коля силился представить  и  не мог. Со
всех сторон  выходило,  что  в  троллейбусе  такое платье помнут и затопчут.
Получалась нестыковочка.
     Постойте,  постойте.  Но  ведь  и  сейчас  есть  принцессы. Только  они
неинтересные,  потому  что  уже  взрослые.  Коля  их даже  в  "Новостях"  по
телевизору видел. А в "Новостях" не врут. "Новости" - это  вам не "Спокойной
ночи,  малыши!" Информационную программу  "Время"  и  показывают  специально
после  "Спокойной ночи, малыши!", чтобы малышня с  детства училась отличать,
где  Филя  с  Хрюшей  и  Степашкой, а  где бывший  премьер-министр Степашин,
совершающий визит на уровне глав правительств. Интересно, что  бы  сказали в
"Новостях" про Колю и про его волшебные палочки?
     Ах  да, принцессы... Ну вот,  опять вспомнились  и никак  не отвяжутся.
Принцесс тоже показывают  в "Новостях". Только  редко. Потому  что их меньше
осталось, чем каких-нибудь министров. К тому  же министры умеют  придумывать
каждый день что-нибудь новенькое. Пусть скучное и непонятное,  но новенькое.
Вот  и показывают их по  телевизору  каждый день.  А  принцессы умеют только
кататься  на яхтах и  горных  лыжах.  А  еще они умеют  быстро менять  своих
друзей.
     Коля  знал, что он, когда  вырастет, тоже научится менять друзей. Может
быть  так же  быстро, как  и принцессы.  Тогда  и Колю будут  показывать  по
телевизору. Но сейчас он совершенно не представлял, на что в этом мире можно
сменять Веньку или Ленку, хоть она и зажилила последнюю девятую палочку.
     И  тут  захотелось  Коле увидеть  принцессу. И  не одну. Но  только  не
взрослую. Взрослая  принцесса, появись  она тут, сразу раскапризничалась бы.
Ведь  Коля  жил  в таком городе,  где нельзя  кататься ни  на  яхтах, ни  на
странных горных лыжах, у которых тяжеленные лыжные ботинки  из пластмассы. А
если принцесса захочет меняться? А если она попросит взамен Веню? Нет, такие
принцессы Коле не нужны.
     А  палочки уже  плясали  в Колиных  руках.  А  палочки  уже  крутились,
выписывая  замысловатые  выверты  в  руках  мальчика, сидевшего  в пустынном
переулке  огромного города, над  которым полыхал  багровый закат. И тянулось
время, и было  его столько, что хватило бы на  много-много принцесс, если бы
только сумел бы Коля и его палочки вызвать их в этот огромный город.
     Хотелось  Коле  увидеть  самую  настоящую  принцессу.  Только   как  их
представить,  этих принцесс, если не похожи  они на взрослых. И не похожи на
детей. На что похожи такие принцессы? И что похоже на таких принцесс?
     Палочки замерли  в  окоченевших  от удивления  пальцах.  На  утоптанной
тропинке  перед Колей лежали ручки. Четыре яркие корейские ручки:  багряная,
розовая, нежно-голубая и ярко-зеленая. Замерло  у Коли  сердечко, а  палочки
крутанулись в последний, но самый главный раз.
     И исчезли ручки. Вместо них на самой обыкновенной утоптанной тропинке в
самом  обыкновенном безлюдном переулке  самого  обыкновенного города-гиганта
стояло четыре девчоночки в ярких платьях, с пышными  разноцветными волосами,
крошечными острыми носиками и пухлыми губками, как у самых дорогущих куколок
из  магазина. Весьма капризными  губками. Таким  капризными,  что сердечко у
Коли моментально сдвинулось с места и учащенно забилось от волнения.
     Принцессы... А это несомненно были  принцессы.  Потому что  скажите  вы
мне, кто еще может появиться из разноцветных корейских ручек, которые и сами
по себе красочны и необычны. Принцессы появились ПО-НАСТОЯЩЕМУ. Убедительнее
всего  это доказывал  тот  факт, что  дяденька, куривший  на  втором  этаже,
поменял направление взгляда. Раньше он буравил окна противоположного дома, а
теперь неодобрительно косился на разноцветные волосы принцесс. Он не кричал,
не хватался руками за голову, не  выронил сигарету от удивления, а продолжал
курить и  наливаться  недовольством  за  современную  молодежь.  И  большего
доказательства реальности принцесс Коле не требовалось.
     А  принцессы не  улыбались  своими капризными губками. Они настороженно
смотрели на  Колю и,  краешками глаз,  на дома с  обсыпавшейся  штукатуркой.
Настоящим принцессам нельзя бестолково вращать головами по сторонам.
     Коля тоже не  вращал  головой.  Губки он надувать не умел, а радоваться
боялся. Он вызвал принцесс сюда, в реальный мир, и совершенно не знал, что с
ними делать дальше. Взрослых принцесс обычно встречают на аэродроме солидные
дядьки  в  строгих  костюмах.  Играют  военные  духовые  оркестры.  А  люди,
высовывающиеся из-за плеч  милиционеров с непроницаемыми лицами, размахивают
флажками и радуются. Может быть палочки и сумели бы соорудить Коле аэродром,
да только не поместился бы он в этом переулке. И не  нужен аэродром ни Коле,
ни прибывшим из сказки принцессам.
     Дядька  докурил, сбросил  бычок  вниз  и ушел  за  стеклянную балконную
дверь. Коля  даже пожалел,  что аэродром  не успел появиться.  Вот тогда  бы
дядька точно закричал  бы. Дядьки всегда кричат, когда видят аэродромы. А на
принцесс  не кричат. То ли не знают, что делать с настоящими принцессами, то
ли не верят в них. Окончательно и бесповоротно.
     Но Коля-то не был взрослым дядькой, который только и умеет, что бросать
бычки с  балкона.  Коля  не  читал ни исторических,  ни рыцарских романов, в
которых благородные сеньоры то и дело припадали на одно колено  и обращались
к принцессам  "О! Ваше Высочество!" Коля считал себя самым  обычным пацаном.
Поэтому он шумно  шмыгнул  носом,  так как постеснялся утереться  рукавом  в
присутствии сказочных персонажей, и спросил хриплым от волнения голосом:
     - Штаб мой видали?
     Головы принцесс образовали полукруг, а  взгляды вонзились в одну точку.
Точкой  этой  был  Коля,  переступающий с  ноги на ногу  от волнения.  Чтобы
принять  совсем уж солидный вид, Коля шмыгнул носом еще раз  и  уставился  в
землю. Хоть принцессы и не  обычные девчонки, а  все равно  глазеют так, что
хочется  от стыда провалиться сквозь землю, хоть и стыдиться Коле совершенно
нечего.
     - Нет,  -  раздался хор  из четырех  девчоночьих  голосов. - А нам туда
можно?
     - Да легко! - ободрил их Коля. - Бежим прямо сейчас.
     - Бежим, -  сморщила носик голубенькая принцессочка. -  Мы его обгоним,
правда, девочки?
     -   Его-то?  -  покосилась  на  Колю  зелененькая  и   лицо  ее   стало
презрительным. - Такого запросто.
     - Да я... - завозмущался Коля.
     - Молчи уж, спортсмен, - оборвала его розовая.
     - Показывай, где твой штаб, - направила Колю от слов к делу багряная.
     Коля  не стал спорить.  Даже  по Ленке  сразу понятно, что с девчонками
спорить   бесполезно.  А  ведь  Ленка  еще  не   превратилась  в  принцессу.
Настоящих-то  принцесс вообще переспорить нереально. Да Коле и  не  надо. Не
для  того же появились принцессочки,  чтобы поскандалить с Колей. И Коля, не
тратя лишних слов, стартовал, сразу же набрав приличную скорость.
     Он  бежал,  ухватив  второе  дыхание.  Ведь  принцессы появились.  Ведь
принцессы пока не собирались менять Колю на что-то или кого-то,  хотя уже не
раз и не два могли провернуть такую  операцию. Вон их сколько, целых четыре!
А Коля еще бежит впереди  них, а Коля сейчас покажет  им штаб, а в штабе они
просидят  до  самой темноты  и  перед возвращением  домой они вместе с Колей
увидят  далекие  огни  большого  города. Вот  удивятся родители,  когда Коля
предъявит им принцесс. Папа наверняка похвалит. Ведь далеко не каждый сумеет
отыскать в жизни НАСТОЯЩУЮ принцессу, а Коля вот отхватил сразу четырех.
     Неизвестно  почему,  ведь  на  принцессах были  надеты  пышные  длинные
платья,  но  вся  четверка быстро  вырвалась вперед.  Коля,  хватая  воздух,
ускорился  как только мог,  но  скорость  не  спасала. Наверное,  принцессам
положено быть первыми. Наверное,  поэтому им и запрещают выступать на всяких
там  олимпиадах, потому что тогда они отхватят  все медали и мастерам спорта
международного класса  не  достанется ни одной. А мастерам  ведь  тоже охота
медальку,  пусть даже бронзовую.  Если уж не получилось родиться принцем там
или принцессой, то хоть олимпиаду выиграть надо, а то зачем тогда и на свете
жить?
     А принцессочки  легко  бежали  перед  Колей  и  весело  щебетали что-то
неразборчивое то ли на птичьем языке, то ли на своем принцессочьем, то ли на
обыкновенном девчоночьем,  ведь  ни  один нормальный  пацан не  поймет  этих
девчонок,  хоть они в ухо ему ори.  А принцессочки словно летели по воздуху,
чуть касаясь земли острыми  носочками своих  туфелек. А  потом  они  взяли и
исчезли.  Коля даже поперхнулся  глотком воздуха и остановился, то открывая,
то закрывая рот, словно рыба выброшенная на берег.
     Принцессы  не   исчезли  бесследно.  Вместо  них  на  утоптанной  земле
врассыпную   валялись  четыре  разноцветные   ручки.   Впереди  всех  лежала
зелененькая.  Еще чуть-чуть и она бы вывернула на тропинку, ведущую к штабу.
Колину  грудь жестким  кольцом  охватила обида.  Словно  его  пригласили  на
праздник,  а  потом передумали. Словно жесткая  безжалостная рука  вцепилась
Коле за шиворот и  вышвырнула  из  теплой сказки,  куда ему  посчастливилось
проникнуть. Но мы  еще посмотрим! Мы еще  поборемся! Палочки  завращались  в
Колиных руках. Ручки  продолжали безвольно  лежать на земле.  Они  не желали
превращаться  в принцесс. Никакая  сила не могла  заставить их  снова  стать
прекрасными девочками.
     Слезы  выступили  на  глазах.  Теперь  Коля  не  злился бы даже  на  их
девчоночью вредность и задиристость. Но неведомым силам, подарившим мальчику
несколько  минут  чуда,  стало  недосуг заниматься  Колиными  проблемами.  И
ничего, совсем ничего не мог изменить Коля, и от этого было вдвойне обидно.
     Тут  Коля  почувствовал,  что он  не один. Неуловимым движением  загнав
слезы  обратно,  Коля  повернулся  направо.  Чуть поодаль  стояла  невысокая
старушка. Бабушка была героиней. Об этом свидетельствовали два ряда медалей,
наискось висевших на  пиджаке  и две  золотых звезды. Коля растерялся.  Одно
дело   встретить  ветерана  на  плановом  уроке  мира  и  совсем  другое   -
натолкнуться  на  него в переулке. Коля удивился  обилию  медалей.  Чего  их
сейчас надевать,  ведь до  дня  победы  еще  далеко. На  всякий  случай Коля
быстренько подобрал ручки и стал рассматривать орденоносную бабушку.
     С пиджаком Коля  ошибся.  На любом мужчине  такой  пиджак смотрелся  бы
смешно, сразу видать, что женская одежка.  Следом Коля увидел,  что называть
бабушку дважды Героем Советского Союза нельзя. У второй звездочки не хватало
красного кирпичика  наверху. Подозрительная звездочка то и дело посверкивала
так, что попристальнее разглядеть ее не представлялось возможным.
     А бабушка  изучала  Колю.  Странная  была  бабулька.  То  в глаза  Коле
заглянет, то на ручки посмотрит, то снова в глаза. Коля чувствовал себя ужас
как неуютно. Он хотел запихать ручки в карман, но не посмел. Нельзя совать в
карман тех, кто еще недавно был самыми настоящими принцессами.
     Бабушка  засеменила  к Коле и Коля заволновался еще сильнее. На  вечере
ветеранов он бы непременно спросил у такой бабушки, нет  ли у нее медали  за
освобождение Варшавы. Коля  всегда задавал такой вопрос ветеранам, начиная с
первого класса. Но теперь ветеранов  осталось мало, может поэтому в школу их
больше не  приглашали. Но не спрашивать же про Варшаву в пустом переулке. Не
про Варшаву же поговорить сюда пришла бабушка.
     Пока Коля метался в раздумьях, бабушка задала вопрос первой:
     - Принцессочками интересуешься, Коленька?
     Коля  аж  вздрогнул.  Одно  дело, что бабушка  знала  его  имя. Но  про
принцесс-то она откуда в курсе. Принцессы и ветераны - вещи несовместимые.
     - А  зря,  - продолжила  бабушка,  не  дождавшись ответа. - Говорили же
тебе, Коля, не стоит думать о принцессах.
     Подозрительная звездочка, как пригляделся  Коля,  оказалась вовсе  и не
звездочкой. Рядом с самой настоящей звездой Героя  Советсткого Союза  висела
золотая капля. Может  даже Золотая Капля. Ведь рядом со звездой Героя  может
висеть только что-то очень значительное. Даже не  медаль, а,  скажем, орден.
Но названия  орденов  всегда пишутся с заглавных букв. Скажем, орден Боевого
Красного Знамени. Или орден Красной Звезды.
     - Вы пришли вместе с хозяином? - Коля сразу пошел в наступление.
     - Нет, - чуть  качнула головой старушка. - Я здешняя. Я  за  тебя Коля,
как и хозяин. Только он с одной стороны, а я с другой.
     - А  тогда скажите,  - не утерпел Коля. - Уйти  с хозяином - это хорошо
или плохо?
     - Съесть мороженку хорошо или плохо? - хитро улыбнулась бабушка.
     - Ну хорошо, - осторожно согласился Коля.
     - А после заболеть ангиной?
     - Плохо, - сказал умудренный опытом Коля. Ангиной переболеть он успел.
     - Так что, совсем мороженок не есть?
     - Почему же не есть?
     - Так съесть мороженку хорошо или плохо?
     Коля  запутался.  Окончательно  и  бесповоротно.  А  коварная  старушка
подобралась  совсем близко. Как  грозовую тучу  Коля  чувствовал  опасность,
нависшую над радужными девочками.
     - Я принцесс не отдам, - заявил Коля.
     - Знаю, - кивнула старушка. - А зачем они тебе Коля?
     - Принцессы?
     - Да, принцессы. Зачем?
     - Так ведь принцессы!
     - Ты не ответил.
     А как тут ответишь. Зачем они, принцессы? Ну вот зачем? Тем более Коле,
у которого не то что  яхты, а даже самых завалященьких горных  лыж нет. Ну и
что! Принцессы все равно нужны Коле, пусть даже он и не знает - зачем.
     -  Молчишь? И хорошо, что  молчишь. Сейчас  важно каждое слово.  Сейчас
слова в цене. Каждое слово может стоить очень дорого. Поэтому помолчи, Коля.
Вспомни, что молчание зовется золотом. Настоящим золотом, таким, как она.
     Смощенная  ладошка  коснулась  медалей  и  указательный палец  тихонько
щелкнул по Золотой Капле.
     Но Коля не хотел молчать.
     - Я буду дружить с ними. Я покажу им штаб.
     - А много ли  толку принцессам от  твоего штаба? Жить - дружить. И если
дружить они еще смогут, то где они будут жить?
     -  Со  мной,  -  храбро ответил Коля.  - Вернее,  в моей семье. В нашей
квартире.
     - А обрадуется ли мама с папой еще четырем ртам?
     - Но ведь они - принцессы!
     -  Ну и что? Едят  они, как  самые  обыкновенные люди. И  далеко не все
едят. И не так уж мало. Нет-нет, Коля, не говори, что отдашь им свою порцию.
Порцией дело не решишь.
     - Не  надо мне  зубы заговаривать,  - насупился Коля. -  Папа и мама не
выгонят принцесс.
     - Не выгонят,  -  не стала спорить  старушка.  - Но подумай сам,  Коля.
Образование у нас пока всеобщее. Будут ли твои принцессы ходить в школу?
     - Будут, - решил за принцесс Коля.
     Бабушка  посерьезнела.  Она  быстро  осмотрелась   по  сторонам,  потом
склонилась над Колей и зашептала в ухо:
     -  А  помнишь, Коля, как ты забыл застегнуть  молнию на джинсах  и  так
ходил целую перемену. Никто тебя не одернул,  но  как смеялись девчонки. Все
девчонки, и старшие, и младшие.
     Коля покраснел. Тот  случай он вспоминать не хотел. Злополучные голубые
джинсы  прятались в  глубине шкафа  и  даже  мимолетный  взгляд  на  них был
мучительным испытанием.
     - Принцессы тоже будут смеяться над тобой. Какая уж тут дружба?
     - Нет!!! Принцессы не будут!!!
     - Не будут? Почему же нет?
     -  Но ведь  они же принцессы! Если они  станут смеяться,  когда кому-то
плохо, то они перестанут быть принцессами.
     - Для тебя, Коля, перестанут. А для  кого-то  останутся.  Для того, кто
придает  принцессам совершенно иные  качества. Ну а ты, Коля?  Что ты будешь
делать тогда?
     - Нет, - из правого глаза скатилась случайная слеза. - Так не будет.
     Старушка  не  стала спорить.  Она  нагнулась  еще  ниже.  Золотая Капля
оказалась    прямо   перед    Колиным   глазом.    Переливы    завораживали,
гипнотизировали. Голос старушки отдалялся.
     - Не  спеши, Коля тащить принцесс в реальную  жизнь.  Она,  наша жизнь,
такова,  что твои принцессочки непременно наделают поступков, по  которым  и
ты, и многие  другие перестанут  их  считать  чем-то сверхъестественным. Они
превратятся  в  обыкновенных  девчонок. И  не  самых  лучших.  А если  и  не
превратятся,  то  когда-нибудь вырастут.  Ты  ведь,  Коля  уже  знаешь,  что
взрослые принцессы совершенно не  похожи  на  тех, про  которых ты  читал  в
сказках. Пусть, Коля, они остаются в сказках. Наша жизнь не для  них.  Какая
бы ни была тяжелая, непостоянная, скучная, она - наша. Она зависит от нас, а
не  от  принцесс.  Если  принцессы  станут  нами,  то  они  перестанут  быть
принцессами. Давным-давно  мы выводили  на  школьных  досках: "Мы - не рабы!
Рабы - не мы!" Это уж потом школьники стали писать: "Мама мыла раму." Поверь
уж  мне,  Коля,  потому  что  все  эти  медали получены  не за  так.  Спрячь
принцессочек, Коля. Спрячь в самом лучшем  месте. И они  обязательно придут,
когда  наступит их время,  их  ночь. Тогда  они и  помогут тебе.  Есть вещи,
которые надо хранить до лучших времен. И...
     - Что "И"?
     - И надо уметь не прозевать эти лучшие времена.
     Голос растаял. Коля с удивлением увидел, что нет рядом никакой бабушки.
Перед  носом парила в  свободном  полете странная  Золотая Капля.  Потом она
отъехала от Коли и медленно поплыла к углу  ближайшего дома. Коля  без труда
успел бы пристроиться  за ней. Но он остался на месте. Потом Коля вздохнул и
тихонько побрел  к  штабу, где в сплетениях ветвей  он  знал немало укромных
щелей.  Если уж  принцессам нельзя жить в реальном мире, то пусть поживут  в
Колином. Это  ведь только  издали штаб  кажется деревом,  раскинувшимся  над
гаражом.  Коля знал,  что штаб -  это штаб. Поэтому дерево являлось реальным
миром, где  взрослые торопились по своим делам за своими газетами и огурцами
с помидорами. А штаб существовал в  совершенно другом измерении - Колином, а
иногда Венькином  и Ленкином. Если уж  три человека видят Колин мир,  то  он
имеет достаточно  место, чтобы надежно  укрыть четырех маленьких принцесс до
той странной поры, когда придет их время.

        Глава 20,
     <i>в которой Лена проникает в таинственный замок</i>

     Воскресенье.  Оно  было  нескончаемо  длинным.  И  может  даже  немного
скучным, если бы Ленины пальцы не сжимали волшебную палочку.
     Мама ушла  в гости  и  Лена осталась одна.  Первым  делом она сбегала в
подвал, где жила собачка. Собачки на  месте  не обнаружилось.  Вероятно, и у
собачек бывают важные и неотложные дела.  Лена аккуратно перелила содержимое
большой  кастрюли в глинянный  горшок для  цветов. Дырку  в нем она заделала
заблаговременно. В кастрюле находился суп. Раньше. Пока Лена не перелила его
в собачью посудинку. Этот  суп Лена должна была разогреть на  обед. Но зачем
греть какой-то суп, если в руках волшебная палочка. Так что пускай суп съест
собачка,  если  вернется  в  подвал.  Или никто, если  дела  уведут  собачку
навсегда и от Лены, и от подвала, где в глиняном горшке ждет ее теплый суп.
     Затем Лена вернулась домой.  В штаб идти не хотелось. Колька не простил
ей  то, что  она  не вернула палочку. А Венька  без  Кольки  скучал и только
рисовал свои самолеты. А в одиночестве Лена вполне могла посидеть и дома.
     Взгляд ее  скользнул по книжной  полке. На  самом  видном  месте стояли
сказки. Они сейчас не нужны были  Лене. Зачем ей то,  что  придумали другие,
если палочка давала возможность сделать сказку самой.
     Лена   зажмурила  глаза,   откинулась  на   спинку   кресла  и   начала
представлять,  где бы  она  хотела сейчас  очутиться. Вот всегда  так.  Если
сидишь на  уроке, то в голову  лезут самые  невероятные мысли, а  стоит  эти
мысли пригласить в гости, так они сразу лопаются, как мыльные пузыри.
     Лена зажмурила глаза еще сильнее. В темноте перед ней величаво проплыли
радужные кругляшки и убежали за темный горизонт. Лена попыталась ухватить их
взором но  не смогла. На смену им выдвинулись расплывчатые фиолетовые пятна.
Но после радужного конфетти они казались противными и скучными.
     И тут Лена  увидела солнечного зайчика. Он,  как  искорка, мелькнул  во
тьме. Может это  был еще  один  гном? Но зайчик превратился  в ослепительную
звезду  и рассыпался  солнечными бликами на  речных  волнах.  Лену  несло на
высоте птичьего полета над вечерней рекой. Солнце багровело где-то справа, а
на земле уже лежали сумрачные тени. Но в небесах было привольно и спокойно.
     Солнце,  не успев  сверзиться  за горизонт, спряталось  за скалой. Лену
развернуло  и  понесло прямо  на  эту  черную громадину.  Сердце  ухнуло  от
неприятных  предчувствий, а  потом сжалось в испуге. Скала мчалась навстречу
Лене с ужасающей быстротой.
     Но  в скале оказалась узкая расселина. Лена летела в холодном полумраке
горного ущелья,  не зная,  что ждет ее впереди. Если  бы она развела  руки в
сторону,  то без труда бы дотронулась  до шероховатых  камней. Но  руки были
прижаты к груди и пальцы правой вращали волшебную палочку.
     И  тут ущелье  кончилось.  Горизонт развернулся  огромной чашей  где-то
внизу  и  вдагеке. А впереди, заслоняя все на  свете, сверкал замок.  Солнце
пряталось за ним и расцвечивало его самыми волшебными красками. Наверное, он
был  хрустальным,  этот  замок.  Потому  что  в  его  стенах  жили  миллионы
разноцветных огоньков,  какие прыгают в  пробке  хрустального графина,  если
через нее смотреть на самую  обыкновенную  электрическую  лампочку. А тут не
было электричества.  Тут  было алое  солнце  и полыхающие огненными  бликами
башни. Много  их тянулось к небу,  маленьких и  больших, узеньких и толстых,
увенчанных узкими шпилями  и полукруглыми,  как  планетарий,  куполами. А за
ними виднелась самая высокая, самая изукрашенная, на шпиле которой вращалось
ажурное розовое сердечко.
     И  конечно же Лену несло прямо  к  ней. Промелькнули внизу  и  остались
позади широкие  замковые  ворота. Теперь  в  недосягаемом  низу расстилалась
пустынная площадь, вымощенная странными синими  камнями. Солнце не доставало
своими лучами до площади. Огромная тень от замка  покрывала ее  целиком. И в
этой тени  особо  удивительно  выглядели искорки, вспыхивающие и угасающие в
тех синих  камнях.  Искорки были голубыми и фиолетовыми. Иногда им удавалось
вырваться из камней и тогда они наливались изумрудной зеленью,  превращались
в  маленькие шарики  и  медленно-медленно  поднимались в небеса. Но ни  один
шарик не пролетел рядом с девочкой.
     Теперь  башня  занимала  все  пространство перед  Леной.  Даже  страшно
подумать,  насколько  она  оказалась большой, невыносимо громадной. По серым
стенам кое-где  вились зеленые побеги  с  длинными  и  узкими,  как  у  ивы,
листиками.  Отвернуть не получалось. Башня надвигалась на Лену. Нависла  над
ней.  Шпиль с  сердечком уже  реял в поднебесье.  Мимо него проплыл  зеленый
пузырек и растворился  в небесной  синеве. Шарики уплывали к закату,  словно
стремились  убежать  от  подступавшей тьмы, поедавшей синеву неба  за Леной.
Камни стены  нагрелись от солнца и Лена чувствовала,  как это тепло покидает
серые блоки  и струится вверх. Ветер исчез. Башня  заслонила и его, и все на
свете.
     Перед  Леной  оказалось окно, украшенное  картиной  из  цветных стекол.
Длинный согнувшийся  человек с  печальным лицом дул в  длинную  трубу. А над
человеком  реяла серебряная птица, то ли  летевшая на  звуки  мелодии, то ли
убегавшая от нее.
     Лену с размаху швырнуло в  это окно. В самую последнюю секунду  створки
окна распахнулись  и ушли в темноту  комнаты,  но было уже поздно. От испуга
Лена прекратила вращать палочку и открыла глаза.
     Она находилась в высоченном сумрачном зале. В массивных подсвечниках на
стенах крепились сотни потушенных свечей. Лучи Солнца били в противоположное
окно,   отчего   по   полу   протянулась   странная   цветная  мозаика.   На
противоположном окне была другая картинка.  На зеленом холме стоял человек в
сером. Его серебряные глаза сверкали украденными бликами солнца. Возле холма
сидела крыса  с красными злющими глазами. А от холма за горизонт отпрыгивала
стремительная черная пантера с почтовым рожком на шее.
     Кроме Лены  в зале никого  не  оказалось. Но  Лена  не  боялась. Теперь
все-все-все,  что  еще  секунду  назад  никому не  принадлежало,  переходило
исключительно в  Ленину собственность. И чтобы окончательно  закрепить  свое
владычество над свалившемся под ноги богатством, Лена побежала в центр зала,
туда, где протянулся длинный широченный стол, уставленный едой.
     Столешница  из  светлого  дерева  изобиловала  тарелками,   блюдами   и
салатницами, наполненными незнакомой едой. Хотя нет,  некоторые из этих блюд
Лена видела  в маминой "Книге о вкусной и здоровой пище",  а еще кое-какие в
западных боевичках,  где богачи собираются  около  бассейна с  голубой водой
рядом  с  белостенной  загородной  виллой и  ведут  за обедом  свои важные и
непонятные разговоры. Над столом гуляли удивительные запахи. На секунду Лена
почувствовала себя героиней "Аленького цветочка"  и  заоглядывалась, ища  за
колоннами огромную фигуру лохматого чудища с прекрасной душой.
     Но за колоннами прятались шкафы с книгами.
     Лена пока  решила туда  не ходить.  Сначала надо  пообедать, иначе мама
заругается,  потому что сидеть  целый  день  без  еды невероятно  вредно для
желудка.  Интересно,  а  сидеть  в таком месте без еды тоже  вредно? Но  над
глупыми вопросами Лена не задумывалась. Еда стояла на столе, значит ее нужно
было съесть, иначе все тут попросту испортится, потому что в  замках никогда
не бывает холодильников. Вот и все.
     Больше всего Лене  понравился запеченный поросенок. Не задумываясь, она
отломила  ножку  и  стала  своими зубками отхватывать нежное мясо. Пальцы на
руках  сразу  стали жирными и  скользкими.  Бурая капля упала  на  джинсы  и
расплылась  некрасивым  пятном.  Лена  расстроилась.  Стиральных машин,  как
известно, в замках не бывает. А мама  обязательно заметит и станет ругаться.
Мама всегда следит, чтобы Лена ела аккуратно.
     Руки  пришлось  вытирать о  свой собственный  носовой платок, поскольку
никаких умывальников поблизости не было. Значит, ей попадет еще и за платок.
Но попадет потом, когда вернется мама, а вокруг Лены будет не пустынный зал,
а ее квартира. Потом - не сейчас.
     Стемнело. Солнце унесло свои лучи вместе с собой. Зажглись свечи.
     Они горели  странным серебряным  пламенем.  По залу разлился  волшебный
свет от этих, одновременно вспыхнувших серебряных язычков на концах фитилей.
Сами  свечи  были и  желтыми,  и  розовыми, и бордовыми, а пламя  получалось
серебряным.  Нет,  никогда   не   видела   Лена   такого   пламени.  Поэтому
осторожно-осторожно  потянулась к  язычку огня.  Палец коснулся  серебряного
лепестка. Огонь не ужалил Лену. Тепла не чувствовалось. Даже наоборот,  Лена
как будто дотронулась до  ледяной  сосульки. Стало  холодно.  Такому огоньку
наверное  обрадовался  бы   только  сердитый  пожарник,  который  много  раз
нарисован   на   стенде,  припертом  к   запасной,   вечно   запертой  двери
физкультурного  зала. Дети испуганно смотрели на него, а он сурово  объяснял
им,  что "Жучок -  причина  пожара".  Лена любила  жучков.  Даже навозников,
которые  умеют скатывать противный  мягкий  шар.  И  не  любила  пожарников,
особенно  в красных касках. Как хорошо,  что настоящие  пожарники никогда не
ходят в таких  отвратительных  касках и никогда  не призывают  детей  давить
пожароопасных жучков.
     Лена  больше  не крутила палочку, но сказка не исчезала. Она продолжала
жить своей, непонятной для Лены жизнью. Перед Леной вытянулась тень. Девочка
испуганно обернулась и увидела, что  тень ей  подарила  Луна, заглянувшая  в
распахнутое окно. Луна здесь  была в  четыре раза больше, чем  нормальная. И
ярко-голубая,  с  синими  разводами  Лунных гор.  По  такой Луне  не  ходили
Незнайкины  ноги.  По  такой  Луне наверное  вообще  никто не  ходил,  если,
конечно, там не  жили свои собственные Лунные человечки со своей собственной
далекой и непонятной для Лены жизнью. Все сейчас здесь было  непонятным  для
Лены. И жило в девочке какое-то таинственное и завораживающее чувство. Такое
бывает, когда  первый раз тебя ведут на горки, или когда первый раз смотришь
захватывающий фильм, или когда  ты залезаешь  на дерево, продираешься сквозь
густую листву и впервые обнаруживаешь там незнакомых мальчишек.
     Серебристые  лучи  Луны сплелись с пламенем свечей. Таинственное сияние
окутало  зал.  Наступило  время,  когда  можно  подойти к книгам.  Тем,  что
загадочно выставляли свои корешки из шкафов, укрытых за колоннами.
     Там было темно и поэтому Лена прихватила с собой  тяжеленный подсвечник
из голубоватого металла. Подсвечником  был дракон  со  сложенными  крыльями,
попиравший развалины  крепости, с высовыющимся оттуда  обломком меча. Голова
дракона  была  задрана к  небу,  а  пасть  сжимала  массивную чашу,  куда  и
вставлялась  свеча. Обхватив  дракона, Лена зашла за пояс  колонн и осветила
ближайший шкаф.
     Ух  ты! Таких  книг она никогда не видала. Нет,  видала.  У  бабушкиной
знакомой в деревне.  Они назывались  "Псалтирь", "Библиа" и "Евангьлие".  На
них везде были  выдавлены кресты и всякие  разрисованные заворотистые линии.
Книги из замка выглядели иначе.
     На  корешке  самой  толстой  книги  задумчиво  мерцал  рубиново-красный
выпуклый овал. Лена побоялась дотронуться до него и поэтому потянула на себя
книгу потоньше, стоявшую рядом.  На корешке не было ничего, кроме золотистой
виньетки. Такая же виньетка украшала обложку.
     Лена осторожно поставила подсвечник,  положила  книгу на пол, присела и
отворила ее почти на середине.
     Буквы  были почти  знакомыми, только какие-то  извилистые. Зато  первая
буква главы выделялась своей величиной и красным цветом с белыми прожилками.
И тут Лена увидела, что прожилки образуют картину. Тоненькое деревце гнулось
под напором  ветра и  едва не вываливалось за пределы буквы.  Вот  они какие
оказывается, настоящие заглавные буквы!
     Лена  осторожно перевернула страницу  и  наткнулась  на  картинки.  Они
расположились по углам, а вокруг них мелькали маленькие буковки надписей. Да
совершенно невозможно же разглядеть! Пришлось подтащить подсвечник  поближе.
Теперь на картинках обнаружились грибы, а надписи описывали, как их отличить
от остальных.
     "Лисий глаз, - прочитала Лена. - Шляпка рыжая, с  круговыми  разводами.
На ощупь  скользка  и неприятна.  Края  вздернуты наверх, иногда  обкрошены.
Мякоть  рыхлая, с  горьковатым  вкусом.  Ножка также  рыжего  цвета,  к низу
сужается. Пластинки светло-желто-охряные..."
     Девочка  захлопнула книгу, вставила ее в щель между соседями и потянула
следующую.
     "Невероятно бледная, вспученная  засохшими болячками кожа  собралась на
лбу мрачными морщинами. Тонкий нос, как клюв, как острый кинжал, как стрелка
компаса,  и круглые немигающие глаза делали его похожим на поверженного царя
птиц, тайно возвращающегося к своему гнезду за мстительным удовлетворением.
     Глаза отпугивали, рот притягивал. Широкий, алый, влажный, с раздвоенным
языком  и  изогнутыми  клыками.  Рот,  таящий  опасность  смерти  и  несущий
избавление бессмертия одновременно..."
     Лена ничего не поняла и поэтому книга тоже вернулась на место.
     "Четверо  служителей   Черной   Горы   расступились.   За   их  спинами
обнаружилась мрачная пропасть. И только бледный хрупкий мостик вел через нее
к  пещере,  где  лежал  легендарный меч  Лаклы. Но к пещере  надо  было  еще
прорваться.
     Над   мостиком  крутились  завихрения   черного  тумана,  то   и   дело
собирающиеся  в  отвратительную   голову  с   пустыми  глазницами  и  рваным
ухмыляющимся ртом..."
     Пальцы руки  загнули уголок страницы. Эта книга  оказалась  интересной.
Неплохо бы захватить ее с собой. Потому что такие книги надо читать в уютном
кресле  при  свете  настольной  лампы,  но ни  в коем  случае  не  в  пустой
полутемной комнате таинственного, невесть где построенного замка.
     По залу  прошелся  ветер. Скрипнула дверь в темном углу. И не успел еще
этот скрип утихнуть, как тут же раздался еще более таинственный скрип в углу
противоположном. Лена испугалась. Вернулся хозяин замка. Или даже два сразу.
     Девочка  легла  на пол  и  бесшумно покатилась  по холодному  полу  под
широкий стол. Совсем  как  на уроках физкультуры. Только на физкультуре  все
перекатываются по мягким матам, разложенным у стены зала, а по жесткому полу
катиться совсем неприятно.
     Из углов  торжественно и  бесшумно  выплыли  две сверкающие  серебряные
звезды и заскользили вдоль книжных шкафов на уровне Ленкиной головы, если бы
она  сейчас не пряталась под  столом,  а стояла в  полный  рост. За звездами
следовали две высоченные фигуры.
     Первую, ту, что двигалась вдоль левой стены, Лена узнала сразу. Это был
тот  самый печальный трубач, чей портрет в окне она чуть не раскокала  своей
головой  при  прибытии в замок.  Он шел,  грустно  уставившись перед  собой,
понурив голову, а  длинная труба, сжатая опущенной рукой,  едва  не  скребла
каменные плиты пола.
     Второй походил на противоположный портрет. И не походил.
     Одежда  его  казалась  темной даже в  свете  серебряной звезды.  Голова
беспокойно  дергалась, словно незнакомец  пробовал  уследить за мечущейся по
залу  мухой. Лена испугалась, как бы противная муха не умудрилась  забраться
под стол, и даже хотела  зажмуриться, но побоялась.  Почему-то  ей казалось,
что стоит только  закрыть глаза,  как высоченный незнакомец тут же обнаружит
ее и шагнет из-за колонн навстречу.
     Это оказался не  Ленин замок. Чужой. Совершенно чужой.  И Лене хотелось
немедленно покинуть его, но она боялась даже пошевелиться, не то что вертеть
палочкой. А фигуры двигались дальше и дальше. И холодные звезды то сверкали,
то снова исчезали за колоннами, обвитыми каменными растениями.
     Снова  раздался скрип теперь уже  в других углах. Это открывались новые
двери, чтобы звезды могли уплыть из зала в неведомое и невидимое. А вслед за
ними ушли бы и сумрачные фигуры.
     Трубач  так и  не обернулся в Ленину сторону, а вот второй чуть замер и
вонзил свой  взор прямо  под стол. Лена  испуганно сжалась, но не утерпела и
взглянула навстречу. Глаза незнакомца  сверкали, словно  язычки  серебряного
пламени. Но  уже в следующую секунду Лена поняла, что  ошиблась, что приняла
за  серебряные  глаза отблески блеснувшие  на стеклах  больших непроницаемых
очков.  Незнакомец  продолжил  свой  путь.  Может  Лене  показалось, что  он
остановился.  Может,  ей показалось,  что  он чуть-чуть улыбнулся  и  что-то
выронил из складок своего темного плаща.
     Двери со скрипом захлопнулись, язычки свечей  одновременно  моргнули  и
снова  загорелись ярким ровным светом. Лена постепенно  успокоилась. Хозяева
ушли. И  замок  снова  стал  как  бы ее. Но больше всего  ей сейчас хотелось
посмотреть  на вещичку,  оброненную таинственным  незнакомцем. Потому  что и
вещичка  должна быть  удивительной, ведь такие невероятные существа не могут
носить  простых, обыкновеных  вещей. Лена в  три  прыжка  вернулась к шкафу,
подхватила свой подсвечник и побежала  в темный  противоположный угол  зала.
Больше всего она боялась, что таинственная вещичка всего лишь показалась ей.
     Но  нет! Огонь свечи осветил новую  плиту  на которой валялся маленький
черный квадратик. Лена  немедленно  подхватила  его, словно боялась, что тот
растает,  как кусочек  черного  льда. Квадратик оказался мягким на ощупь. От
него пахло маминой кожаной курткой.
     И  тут  свечи начали  угасать,  словно  прощаясь  с  Леной. Так  гаснут
лампочки в кинотеатре, куда Лена прошлой осенью ходила с мамой на "Титаник".
Огоньки  свечей  уже превратились в  крохотные,  почти  неразличимые во тьме
искорки. Свеча в чаше,  сжимаемой пастью  дракона, пока  держалась,  но тоже
начала слабеть. Голубая  Луна  в  проеме  окна  давно  исчезла и сейчас рама
обрамляла кусок непроглядно-черного неба.
     Пора было возвращаться в привычный  мир. Туда,  где есть мягкое кресло,
недочитанный  "Хоббит", вернувшаяся из гостей мама. А во дворе запрятанный в
ветках  штаб, где  сидят помирившиеся Венька и  Колька.  Не  дожидаясь, пока
наступит кромешная тьма,  Лена достала палочку и завертела ее пальцами левой
руки. Пальцы правой сжимали необычную находку.
     Лена  представила кресло, зажженую лампу, шкаф, диван, стул, на котором
начала разбирать каждую ниточку обшивки сиденья. Палочка вращалась быстрее и
быстрее. Лена еще придет  сюда и заберет забытую книгу с отогнутым  уголком.
Но сейчас замок потух, а картинка Лениной квартиры вырисовывалась все ярче и
ярче. Наконец,  Лена не выдержала и приоткрыла  глаза узенькими  щелочками в
полной готовности захлопнуть их обратно.
     Но  не  понадобилось.  Она  снова  сидела  в  кресле.  Невдалеке  стоял
письменный  стол,  у  которого  примостился  стул  со  знакомой  потрепанной
обшивкой.  Тишина сменилась гомоном мальчишек  за  окном и ревом  мотоцикла,
выписывающего по двору новые  и  новые круги. Наступил  вечер.  Мама вот-вот
могла вернуться, а комната оставалась такой же неприбранной, как и утром.
     Интересно,  а  могла  ли  палочка  прибрать  квартиру.  Лена  неутомимо
закрутила ее в руках, но представить блестящую от чистоты и порядка квартиру
не сумела. Перед глазами всплывали картины загадочного замка.
     Лена вздохнула. Уборку придется делать  своими силами.  Но сначала  она
рассмотрит находку.
     Пальцы  развернули кожаный квадратик и обнаружили в  его глубинах пачку
белой бумаги, сшитую у основания. Обыкновенная записная книжка! Да к тому же
совершенно пустая.
     Стоп! А что это  мелькнуло? Лена пролистнула  несколько страниц назад и
уставилась на корявую надпись.
     Ее сделал будто бы пятилетка, уже выучивший буквы, но не умеющий писать
их красиво,  как положено ученику начальной школы. Но смысл надписи был ясен
и прост.
     "Венька - предатель!"
     Корявые буквы смазались  и растворились. Перед глазами у Лены находился
совершенно  чистый  лист.  Но  надпись прочно  отпечаталась  где-то  внутри.
Отпечаталась,  словно на белом листе. В мире, даже не сказочном,  продолжали
твориться удивительные события.

        Глава 21,
     <i>в которой к Вене привязывается вампир</i>

     Веня  сидел в штабе и ему было одиноко.  На  дворе  воскресенье,  а все
равно грустно, хоть ты  плачь.  Нет, плакать Веня конечно не собирался, зато
он собирался обидеться на весь белый свет за такой одинокий выходной.
     С  Колькой он так и не помирился. И не  будет  он с ним мириться,  даже
если сейчас ветки раздвинутся и  в проем засунется подстриженная к  учебному
году  Колькина  голова.  Но  Колька  пропадал невесть  где.  И  все же  Вене
хотелось, с каждой  минутой хотелось, чтобы Колька пришел. Пусть  даже он не
вернет  Вене волшебную  палочку. Ведь и до волшебных  палочек с Колькой было
интересно. Ведь все лето прошло без всяких волшебных палочек. Неужели теперь
все будет  иначе? Неужели Колька загордился и забросил  штаб. Да нет, Колька
не  мог  так поступить, потому  что  штаб  придумал именно  он.  Ну может он
все-таки  придет.  И  ничего  не скажет про  палочки. И Веня  ему ничего  не
скажет. И все пойдет как прежде.
     Ленка тоже не  пришла.  Конечно, Вене не трудно было зайти  за ней,  но
тогда  любой мог с полным правом раззвонить по всей школе, что Венька  начал
бегать  за девчонками. Да  еще и за  малолетками  впридачу. Нет, такой славы
Веня  не желал. Он желал,  чтобы  Ленка самостоятельно догадалась о том, что
Веня  скучает  в  штабе в  полном и беспросветном  одиночестве. Но  Ленка не
выходила. Никуда не выходила, даже в магазин.
     Со  своим прежним другом Женькой  Самохваловым  Веня на днях рассорился
окончательно. Вернее, не рассорился, а так. У Женьки появился толстый альбом
для марок и неисчислимое множество этих бумажных  наклеечек со всего мира. И
теперь, если  Веня  заходил к  Женьке, тот с  неудовольствием  отрывался  от
бесконечного  созерцания своей коллекции  и смотрел на Веню тоскливо-тяжелым
взглядом, словно не  мог  дождаться, когда нежданный  гость  оставит  его  в
одиночестве, чтобы  вновь погрузиться в  изучение очередной страницы. И Веня
уходил, унося в памяти зубчатые края марок, напоминающие