захотел?
     Веня не хотел к директору.  Он судорожно  выдохнул  и  сунул  палочку в
карман.
     - Данилов, - нехотя ответил он. - Шестой "А".
     -  Марш в класс,  -  распорядилась биологичка,  - и чтоб  больше я тебе
здесь не видела.
     Веня медленно,  словно убитый непереносимым  горем человек, поплелся  в
класс. Сбоку к нему пристроился Коля.
     - Ты что, очумел? - грозно зашептал он в ухо другу.
     - Я только проверить хотел, - оправдывался  Веня, - кто ж знал, что они
не всегда  работают.  Я так  старательно  представлял  как  она  передо мной
извиняется за то, что я залез на окно. А палочка не подействовала.
     - Наверное, она только на вещи работает, - предположил Коля.
     -  Не  на  все.  Я вчера вертолет  заказал настоящий. На  крышу  чтобы.
Представлял, представлял, а он так и не появился.
     - Может быть ты плохо представлял?
     - Я?  -  обиделся  Веня. -  Да  я  любой вертолет  могу  представить по
деталям, - и он немедленно  принялся  перечислять.  - Фюзеляж, несущий винт,
рулевой винт и шасси.
     Коля хоть  и  не  видел  секретной тетради,  но знал, что  в знаниях по
авиации Вене равных не  сыскать. Поэтому он согласно закивал, чтобы прервать
список вертолетных составляющих.
     Веня  вытащил палочку и  завертел ее  в  руках. Просто так,  без всяких
желаний.
     - Спрячь, - испугался Коля. - Увидят!
     - Ну и что, - удивился Веня. - Никто не знает, что они волшебные.
     - А если узнают? - язвительно спросил Коля.
     Веня вздохнул и спрятал  палочку  обратно.  Прозвенел  звонок  и друзья
разбежались по своим классам.
     Влетев в класс, первым делом Коля увидел свой шмотник в раскрытом виде,
валяющийся на крышке парты. А в руках Владяна - пенал с заветными палочками.
     - Отдай, - кинулся к нему Коля.
     -  Во тебе, - Владян  больно пнул Колю в  щиколотку и протянул половину
палочек стоявшему рядом Пашке.
     -  По  местам,  по  местам,  -  захлопала  в  ладоши Ираида  Сергеевна,
преподававшая алгебру и геометрию.
     Коля  бессильным  взором проводил похитителей  и  плюхнулся  на  место.
Совершенно невозможно  было  подняться  и пожаловаться  учительнице,  словно
обиженный  первоклассник. Еще невероятнее  казалось  вернуть пропажу  своими
силами.  Он  высидел  урок  как на  иголках. А после  урока, как  оказалось,
следовало не разбегаться, а идти на уборку территории.
     - Отдайте палочки! - взмолился Коля, забегая перед Пашкой и Владяном.
     -  Держи!  -  Пашке палочки были  совершенно не нужны и он протянул  их
обратно Коле.
     Коля быстро сунул в карман куртки Пашкину порцию.
     - Отдай, - попросил он Владяна.
     - Пошшел,  - Владяну  палочки тоже были не нужны,  но он видел, что они
нужны Коле. Поэтому Владян их возвращать не собирался. Что может быть слаще,
чем вдоволь подоставать человека.
     - Пошшел прочь, Наркота, - он отодвинул  Колю с дороги и  зашагал вслед
за Пашкой.
     Коля смотрел ему в спину ненавидящим взглядом.
     Папа звал Колю "Николя", но в школе Колю не считали красивым, сильным и
удивительно храбрым. Сначала его дразнили по фамилии. "Эй, Конопля, Конопля,
шмотник обронил!" - вопили ему вслед одноклассники. Но после лекции  о вреде
наркотиков к Коле прочно приклеилось прозвище "Наркота".
     Краем  глаза Коля  постоянно косил  на  Владяна,  а  тот подсмеивался и
постоянно вертел палочки в руках. У Коли аж дух  захватывало. А  что, если в
этот  момент Владян загадает желание и  оно исполнится? Тогда Коле  уж точно
палочек не  видать.  Но до  сих пор не произошло  ничего удивительного.  Или
желания  в голове  у  Владяна  не  водились.  Или  палочки  отказывались  их
выполнять, как не исполнили они для Вени вертолет в натуральную величину.
     А потом Владян подбежал  к костру и с размаху зашвырнул палочки туда. У
Коли  внутри что-то натянулось и оборвалось.  А потом он  уже  несся, сбивая
дыхания, к  оранжевым языкам пламени, куда старшеклассники сгребали высохшую
листву.
     Колины руки прихватили  по пути  железяку,  чтобы  разворошить огонь  и
вытащить   палочки  на  свободу,  но  его  бег  оборвала   рука  высоченного
десятиклассника, цепко ухватившая Колино плечо.
     - Куда, дурило? Не видишь?
     Коля  вывернулся  и увидел  палочки. Он  протянул железяку  вперед,  но
старшеклассник зло выругался  отобрал  ее у Коли  и выкинул. Другой рукой он
ухватил  Колю  за шиворот. Зло  ухватил, так, что воротник  рубашки впился в
Колино горло.
     Палочки плавились  в огне.  Они  почернели  и согнулись. Поверхность их
вспучилась  пузырями.  На  кончиках,  которые  так часто грызли Колины зубы,
набухали тяжелые  капли. В костре корчились  в смертельных  конвульсиях пять
волшебных палочек. И оживить их  теперь  не  могло никакое  волшебство.  Это
невыносимо обидно: стоять, смотреть, как догорает сказка, и не иметь никакой
возможности ее спасти.
     Заметив, что Коля утих, старшеклассник рывком  развернул Колю от костра
и подтолкнул к  своим. Владян торжествующе улыбался. Что-то лопнуло внутри у
Коли. Что-то  оборвалось раз  и  навсегда.  Подхватив с земли обломок белого
кирпича,  он  запустил  его  в  бледное пятно,  в которое  превратилось лицо
Владяна от набежавщих на Колины глаза слез. Он налетел на Владяна как смерч,
как  ледокол,  как  астероид. Возможно,  со  стороны  все  выглядело гораздо
скромнее,  но этого толчка хватило,  чтобы  повались  врага на  разрыхленную
граблями землю. Коля не помнил  ничего. Он  не чувствовал ни  свои удары, ни
ответные от  Владяна и  Пашки,  который  пытался  пинками  спихнуть  Колю  с
приятеля. А  потом  откуда-то издалека, возможно,  из другого мира  раздался
грозный голос: "Коноплев! Рузиков! Прекратить!"
     Коля  поднялся с поверженного врага. Он ничего не видел. Перед  глазами
все расплывалось и покачивалось. А  в голове все еще бушевала  невосполнимая
утрата волшебной пятерки.
     Учительница  оглядела  перепачканного  Колю с расцарапанным лицом.  Она
чувствовала, что  ругать  его нельзя,  но  и  оставлять  дело  на самотек не
следовало.  Шестой "Б" молча  столпился вокруг  нее и ждал. Разбираться?  Не
сейчас. Потом, когда что-нибудь прояснится.
     - Коноплев.
     Коля вскинул лицо, по которому пролегли черточки слез.
     - Иди домой.
     Коля кивнул,  подобрал рюкзак,  на который  кто-то уже успел  наступить
выпачканной в жирной глине ногой, и побрел прочь.
     Домой он не пошел.
     Идти домой в таком виде совершенно невозможно. Пристали бы с вопросами.
Жаловаться  не  хотелось. И в  самом  деле,  не пойдет же папа и  не отлупит
Владяна за его подлый  поступок. Он же не знал,  что в  школе  Коля вовсе не
сильный и удивительно  храбрый.  А  если бы  знал,  то что? Вздохнул  бы, да
перестал бы  называть Колю красивым французским именем "Николя". Не заслужил
Коля такого  имени. Не оправдал. Разбираться  с  Владяном требовалось своими
силами, а их было у Коли очень немного.
     В  штаб тоже  идти  не  хотелось.  Там мог сидеть Венька. Счастливый  и
безмятежный Венька, что-то там черкающий в своих тетрадках.  Венька, который
учился  в другом  классе и  не страдал ни от Пашки,  ни  от Владяна. Везучий
человек Венька.  А  еще там могла  оказаться Ленка.  Ленка,  которая  читает
книжки про храбрых героев с мечами.  Ленка,  умеющая смотреть таким глубоким
взглядом, что жуть брала. Может она сравнивала Колю с книжными героями. А он
не тянул на них, смелых и храбрых. Совсем не тянул. Только Ленка  об этом не
знала. И хорошо. Но все же немного грустно. Гномам вот замечательно живется.
Налопался мандаринов и никаких тебе Пашек и Владянов.
     Коля  вздохнул. Ничего. Осталось потерпеть каких-то шесть лет.  А потом
начнется  взрослая  жизнь.  Как у папы. Может быть  Коля даже женится. Может
быть он даже научится заворачивать в стеклянные банки огурцы и помидоры. Или
лучше купит аквариум и станет разводить золотых рыбок.
     На ходу Коля пересчитал палочки. Их оставалось семь штук.  Да, утром их
было целых двенадцать. Вы только вдумайтесь, двенадцать волшебных палочек! А
теперь  из-за  Колиной глупости,  да  из-за  подлого  Владяна  пять  палочек
погибло. Коля  клятвенно пообещал, что больше никогда не возьмет  палочки  в
школу. Но ведь любыми клятвами происшедшее переиграть невозможно.
     Ноги подвели Колю к  автобусной остановке. А  не поехать ли  в центр? У
Коли аж  дух  захватило.  Тогда  он заявится домой,  когда начнет темнеть  и
увильнет от любых каверзных вопросов. Вот только денег у Коли негусто.
     Коля  завертел  в  левой руке палочку,  представляя в уме металлический
рубль и желтый полтинник. Правая рука тотчас  ощутила тяжесть  двух монеток,
сразу  начавших  нагреваться  от  тепла  Колиных  пальцев.  Рубль  получился
новенький, с Пушкиным. Коля достойно подготовился  к встрече с автобусом. Но
вот автобус, видимо, еще не был готов  к встрече с  Колей. Он  скрывался  за
углом  и спешно  приводил себя в порядок,  чтобы такому мальчику, как  Коля,
было не стыдно ехать в его салоне.
     Автобус не  появлялся.  От нечего  делать Коля  пошарился в  рюкзачке и
извлек  на свет божий треугольник, спрятанный в дальнем кармане. Треугольник
он  тоже не рискнул оставлять дома,  но  теперь придется.  А  пока волшебная
вещичка переливалась в Колиных руках. На секунду показались буквы из темного
серебра. Коля замер, вчитываясь в строчки. "Пронзив пространство, обнаружишь
ту,  что  многое  расскажет".  Надпись  поблекла и  растворилась в  дымчатом
серебре пластмассы.
     Коля не  знал,  как  пронзить  пространство,  и  поэтому  решил  просто
поторопить  автобус.  Он  прищурился  и  представил  себе  желтый  "Икарус".
Длинный,   с  гармошкой,  у  которого  половина  передней  двери   уходит  в
водительскую кабину. Пальцы  крутили и  крутили палочку,  а автобус  все  не
появлялся.  Волшебство словно  испарилось  из  палочек,  побывавших в  чужих
руках. А вдруг  палочки нельзя никому отдавать! Коля  перепугался.  Но  ведь
работали же палочки  в руках и Вени, и Лены. А тут вдруг перестали. Нет, тут
дело нечисто.
     Машинально Коля прибавил к оранжевой палочке белую. Совсем, как Лена. И
автобус появился. "Икарус", но странный  "Икарус". Не длинный, а обрезанный.
В таких по  городу разъезжает  техпомощь.  Тем не  менее  он лихо подкатил к
остановке.   На  переднем  стекле  красовалась  табличка  "47-Т".  Из  этого
следовало, что автобус выполнял коммерческие рейсы  и полтора рубля за право
войти в него  не хватало. "В  центр!"  -  возвестила  молоденькая, но полная
кондукторша, и пассажиры, до этого странно поглядывавшие на автобус, стали в
него загружаться.
     Тут  Коля  понял,  что  его  удивило.  На  этой  остановке  никогда  не
останавливались коммерческие автобусы. Более того, маршрут за номером "47-Т"
не значился ни на какой карте общественного транспорта. До этой самой минуты
Коля никогда не видел автобусов такого маршрута.
     Автобус тем временем  уехал, а Коля остался. Рядом стояли более стойкие
пассажиры,  видимо,  обладатели  проездных.  Палочки  сработали,  но  как-то
неправильно.  Словно  они, не  дослушав Колю до  конца,  бросились выполнять
приказ. Или не смогли вытянуть заказанный Колей автобус. Не хватило сил, как
не  хватило  сил  у Коли отлупить  Пашку и Владяна. Коля задумчиво добавил к
паре палочек еще одну белую и снова продолжил вращение.
     Немедленно  из-за  поворота   вывернул  желтый  "Икарус".   Длинный.  С
гармошкой.  Точно такой, как нарисовался у  Коли  в голове. Три палочки, как
три богатыря, выполнили Колин приказ точь-в точь.
     Автобус подъехал и приветливо распахнул двери, приглашая Колю вовнутрь.
Передняя была наполовину разделена тонкой  пластмассовой стойкой. Но Коля не
спешил.  Коля дождался, когда вызванный  по его  просьбе автобус скроется за
поворотом, а остановка опустеет окончательно. Он вытащил из кармана все семь
палочек и завертел их, сжав плотной стопкой. В  ту же секунду он просто взял
и растворился в нагретом, еще по-летнему жарком воздухе.
     Прасковья Феоктистовна, проходя мимо длинной стеклянной витрины, охнула
и перекрестилась. Перед ней, прямо из воздуха, появился взъерошенный мальчик
в  темных брюках  и  желтой, кое-где перепачканной землей  куртке. "Господи,
спаси и сохрани!" - прошептала она  зажмурив глаза  и пообещав  поставить  в
церкви  дополнительную  свечку.  Когда  она  раскрыла  глаза,   то  никакого
удивительного  мальчика рядом  уже  не стояло. Обычная толпа  народа в своем
обычном ритме  перетекала  по  главной улице  города.  Потоптавшись немного,
двинулась  Прасковья Феоктистовна  дальше,  списав  удивительное явление  на
жаркую погоду и решив на свечке все же сэкономить. Пока не выдадут пенсию. А
там видно будет.
     Коля зачаровано шагнул вперед. Перед ним высился центральный универмаг.
Именно  его  загадал  Коля, представив  в  уме двери из тяжеленного  стекла.
Именно перед этими дверями  и  оказался Коля  и, нажав на ручку,  двинулся к
прилавкам, чтобы не задерживать скапливающихся за  ним  взрослых, все так же
спешащих по своим важным и неотложным делам.

        Глава 10,
     <i>которая повествует  о том,  как  сбылась Венина мечта  и  что  из этого
получилось</i>

     Веня сидел за столом и делал уроки. Вернее, считалось, что он их делал.
На самом  деле Веня мечтал. Если, конечно, подходить  к этому делу серьезно,
то мечтами его занятие тоже не назовешь. Так, обрывки мыслей.  Изредка  Веня
косил глазами на часы и разрешал себе  еще пять минут побездельничать. Уроки
всегда  надо  начинать  на  круглой минуте.  Почему  так,  Веня  не знал, но
старался придерживаться этого правила  неукоснительно.  Он снова взглянул на
часы. 16:36. Ну вот! Опять пропустил пятерку!  Значит, четыре  минуты  можно
смело  посвятить  самолетам. Конечно, за четыре минуты самолет не нарисуешь.
Зато помечтать о нем можно вволю.
     16:38.   Пора   было   начинать   становиться   осторожным.   Чуть-чуть
задумаешься, а  на  табло  уже  единичка вместо нолика. А  какой  нормальный
человек будет  начинать  уроки  с  единички. Нет, надо  дождаться нолика или
пятерки.
     16:39.  Вот-вот. Может, поэтому и не  думается совсем. Вернее думается,
но о чем? Веня затруднялся сказать что-то определенное  о скачущих обрывках.
Какие уж тут уроки, когда не получается думать даже о самых приятных вещах.
     16:40. Теперь  главное - успеть распахнуть тетрадь и написать хоть одну
букву до того, как нолик заменится на единицу. Тетрадь уже давно лежала  под
рукой  и Веня немедленно раскрыл  ее на первой странице, где  еще оставалось
немного места для размещения домашнего задания. А ручка? Где ручка? Вот она!
Пальцы уверено хватанули ее  и вывели "Второе  сентября". Веня  оторвался от
тетради и снова взглянул  на часы. 16:41. Успел! И не одну какую-то букву, а
целую строчку. Теперь можно немного передохнуть.
     Веня вспомнил о Колькином, вернее уже Ленкином гноме. А вместе с гномом
вспомнился  проклятущий хозяин  Темных  Стекол.  Но ведь  с  Колей ничего не
случилось,  не  так  ли?  Может  этот  хозяин с  серебряными  глазами только
приснился Вене. Всего-навсего ночной кошмар. Тогда получается, что Веня - не
предатель. Ведь если предашь во сне,  то это не по-настоящему, а,  значит, и
не считается вовсе.
     16:49.  Ух  ты!  Времени-то  прошло!  А  в  тетради  больше  ничего  не
появилось. Но  ведь  Веня не пустяками  занимался. Он  думал о важных вещах,
поэтому никто не мог сказать, что Веня терял  время зря. Никто!  Кроме мамы,
разумеется. Сейчас-то  она на кухне, но может заявиться сюда в любой момент.
И ведь придет в самый неудобный для Вени.
     16:53. Нет, не получаются у Вени сегодня уроки. Может, улизнуть в штаб.
Ну ее, эту алгебру. А ведь кроме алгебры еще русский язык и история. Их тоже
надо  учить, а  Веня историю даже  еще не  открывал.  Но постойте! Зачем нам
уроки, если у нас есть волшебная палочка. Пусть она поработает за Веню, а он
посвятит свой труд обдумыванию нового самолета.
     Веня завертел в руках палочку, думая о примерах по алгебре.  Но мысли в
голове не  прояснялись,  как  картинка,  а  наоборот,  запутывались. Цифры и
номера задач  переплетались с  изгибами  крыла и алыми  звездами.  Веня даже
руками  замахал, отгоняя перепутавшиеся мысли.  Не  хватало  еще,  чтобы  на
чистом листе тетради появилась вся эта мешанина.
     17:01. Дело  замерло  на  мертвой точке. Невероятным усилием  воли Веня
забыл про  самолеты. Не насовсем, конечно, забыл, а  так, минут на двадцать,
если получится.  Он представил себе свою тетрадь по алгебре, лист в клеточку
и аккуратно написанные  на нем цифры. Без всяких там  помарок. Веня глянул в
тетрадь и возрадовался. Лист оказался полностью заполненным. Так, с алгеброй
покончено. Теперь надо придумать как с помощью палочки выучить историю.
     Но  что  это! Веня переводил взгляд  со строчки на  строчку. В примерах
стояли совершенно не те числа! Вот, к примеру, "73". Откуда оно взялось?! Не
было в  исходных данных никакого "73". Палочка слизала числа, вертевшиеся  у
Вени  в голове,  и расставила их по листу. Хоть и  аккуратно, но  совершенно
бестолково.
     17:08.  Ничего не сделано.  Даже в минус. Теперь придется  переписывать
всю классную работу  в новую  тетрадь. Веня хотел обидеться  на  палочку, но
передумал. Он  представил себе всю  классную работу от  первой до  последней
строчки,  а  за  ней белоснежную поверхность листа, расчерченного тончайшими
линиями на  фиолетовые квадратики.  Рядом  с  испорченной  тетрадью  тут  же
возникла  новая, на которой  отразилось все, отрисованное в Вениной  голове.
Очевидно, палочка  нарочно не  хотела ничего исправлять в настоящей тетради,
руководствуясь принципом "что написано пером - не вырубишь топором". Веня не
возражал.
     17:12. Минус исправлен, но задачки решать надо. Никто Веню не освободит
от сей тяжкой обязанности, а мысли вновь и вновь возращаются к самолетам. Но
Веня  не  страдает.  Он  решит эти задачки.  Решит прямо  сейчас.  И русский
сделает самостоятельно. И историю выучит. Ведь он может себя вознаградить за
потраченное время. И он-то уж знает, чем себя вознаградит.
     17:32.  Задачки решились за двадцать минут. За двадцать  минут?! Так не
бывает!!!  Обычно на задачки  у Вени уходил час или полтора. Но размышлять о
странностях  было  некогда. Веня  уже  тянул из  сумки тетрадь по  русскому,
проглядывая одним глазом учебник истории.
     17:57. Все! Уроки позади.  Донельзя счастливый Веня откинулся на спинку
стула,  заложил   руки  за  голову  и  закрыл   глаза.  Пальцы  правой  руки
прокручивали палочку. Перед взором Вени в серой дымке проплывали самолеты. И
как только  очередной самолет представал перед Веней во всей своей красе, на
столе появлялась его точная копия в масштабе 1:48. Не прошло и получаса, как
весь   стол  перед  Веней  был  заставлен  штурмовиками,   истребителями   и
стратегическими бомбардировщиками.
     О  моделях  Веня мечтал давно и безнадежно. Ведь  кто,  скажите вы мне,
купит  мальчику  невероятное  множество  вещичек,  на  которые  почти  любой
взрослый  смотрит,  как  на незаслуживающие  внимания безделушки? Нет,  одна
моделька  у  Вени была.  На  полке красиво  разместился  одинокий  "Ил-18" с
обломанными лопастями  на третьем  пропеллере. Разумеется, Веня просил еще и
еще. "Зачем? -  удивилась мама. - У  тебя же уже есть!" Веня-то знал, зачем,
но объяснить не  мог. Не прибавляли модельки  самолетов Вене  ни знаний,  ни
умения. Но сейчас Венина душа цвела и пела.
     Веня  выдумывал такие  модели, что  в магазинах и не встретишь.  Первым
делом  он  заказал "Ту-154",  модель  которого  на тонких,  почти незаметных
проволочках висела  в  кассах "Аэрофлота".  Конечно, там он не продавался, а
только  манил в заоблачные высоты  и подталкивал  взрослых  купить билеты. А
теперь пластмассовый красавец стоял на столе и радовал Веню.
     После появился "Боинг-747", который  можно увидеть  только  в  западных
фильмах. Не летают  в Венин город такие  вот  воздушные махины. Ну и  пусть.
Теперь и у Вени есть свой Боинг.
     Далее возник из пустоты  "Бристоль-Британия-320".  Его длинное название
заметно перекрывало "Боинг" по звучанию, зато летал он  чуть ли не в полтора
раза медленнее. На всякий случай  кроме "747-го" Веня заказал и "Боинг-707".
Тоже красивый самолет, хоть  каждая  из четырех турбин в три раза и послабже
турбины своего именитого собрата.
     А  потом перед  Веней  возник  похожий  на  сказочную  птицу  "Ту-144",
таинственно сгинувший со всех без  исключения  воздушных линий  страны. Веня
почему-то  верил, что эти  огромные удивительные  самолеты  все  еще  где-то
летают, и ему очень хотелось увидеть хотя бы один из них.
     Как  только   на   самом   краю  столешницы   объявился   стремительный
краснозвездный "МиГ", вспомнил Веня знаменитые воздушные схватки, и на столе
один  за  другим стали возникать бомбардировщики и истребители всех времен и
народов.
     - Что это?! - раздался мамин голос над самым Вениным ухом.
     Веня вздрогнул и последний самолет растаял вместе  с дымкой,  так  и не
воплотившись в реалии.
     -  Самолеты!  -  радостно  объявил  Веня,  обозревая  свою  грандиозную
эскадрилью.
     - Вижу, что самолеты, - с нажимом сказала мама.  -  А у кого, позвольте
спросить, ты их взял?
     И Веня замолк,  потому что не получалось ничего сказать-то. Купил? А на
какие, позвольте спросить, деньги? Подарили? А позвольте спросить, знаешь ли
ты,  сколько  стоит  весь  этот  подарок?  Дали поиграть? А  кто,  позвольте
спросить, именно дал?
     Мама  взяла ближайший  самолет и  тщательно рассмотрела все его  мелкие
детальки.
     - Эти самолеты или упали с неба... - протянула мама, но Веня видел, что
она совершенно не верит в такой вариант  появления дорогостоящей  техники на
его столе, - или...
     Мама не закончила  фразу. Веня  понимал, что  мама запнулась неспроста,
что  она не  может  произнести "или украдены", потому  что боится,  что Веня
кивнет своей неразумной головой, взваливая  тем  самым  на мамину несчастную
голову ворох ненужных проблем.
     И Веня не мог сказать, что это его, ПО-НАСТОЯЩЕМУ его  самолеты. Потому
что  самолеты,  которые ПО-НАСТОЯЩЕМУ  никогда  не появляются просто так  на
столах у мальчиков, решающих задачки по алгебре.
     -  Веня,  -  мама  начала  нервно  заламывать руки, и Веня по  привычке
почувствовал  себя виноватым. - Веня, можешь мне  ничего не рассказывать, но
ты немедленно, слышишь, немедленно отнесешь все эти самолеты туда, откуда их
взял.
     Тяжелая сумка оттягивала руку. Веня выволок ее из подъезда, спустился с
крыльца и  остановился на  перепутье.  Он уже знал, что  бывают  задачки без
ответа.  Сейчас  мама  задала  ему именно такую  задачку. На  нее просто  не
существовало решения. Потому что  не существовало такого места, откуда  Веня
взял эти  самолеты. Возможно,  в  природе  имелось  местечко,  где  самолеты
находились до  того, как  их вытащила  оттуда  волшебная палочка. Но Веня не
знал,  где оно  находится и поэтому ему было все равно куда идти: налево или
направо. И Веня никуда не пошел.
     Зато с левой стороны пронесся малыш и вдруг замер, восторженно глядя на
самолет, высовывающийся из сумки.
     - Красивый! - сообщил он Вене.
     Веня не отреагировал.  Беседовать  с  малышней было ниже его уровня. Но
помимо воли все же глянул в  сторону сумки. Да, самолет притягивал внимание.
Стремительный и изящный. Кто-то из представителей семейства "Фантомов".
     - А можно... можно мне его подержать?
     - Можно, - снисходительно разрешил Веня. Малышня, что с нее возьмешь.
     Малыш осторожно прикоснулся к крылу, а  затем вытащил самолет из сумки.
Затем  мальчик  загудел,  подражая двигателю,  и начал выписывать  самолетом
мертвые  петли. Вене хотелось домой, но не бросать же такое сокровище просто
так.
     - Мне такой  не  купят, -  пожаловался малыш.  - Такой наверное миллион
стоит или три тысячи сто сорок семь рублей.
     - Бери, - услышал Веня свой голос.
     - Насовсем? - удивился малыш.
     - Насовсем, - кивнул Веня.
     - За так? - подозрительно спросил малыш.
     -  Угу, - снова кивнул Веня  и в свою очередь спросил  малыша. - У тебя
нет трех тысяч ста сорока семи рублей?
     - Нет, - испугался малыш.
     - Значит, за так, - подтвердил Веня свое решение.
     Малыш  держал в руках самолет и не уходил. Он,  похоже, не мог поверить
наступившему счастью.
     Веня ободряюще кивнул ему.
     Малыш сорвался с места и унесся, задрав руку с самолетом к небу и крича
на ходу что-то неразборчивое. Из кустов уже высовывалась другая голова, а из
сумки  торчало крыло  "Стеллса",  американского самолета-невидимки,  сбитого
весной в небе Югославии.
     - Иди сюда, - позвал Веня и, выкладывая самолеты на асфальт, спросил. -
Тебе какой больше нравится?
     До  вечера Веня дарил самолеты. И когда с  последним экземпляром убежал
розовощекий  первоклассник,  а  за  ним все  остальные, кому уже  ничего  не
досталось, Веня почувствовал себя безудержно счастливым. Он вдруг понял, что
если бы у него дома оставались другие модели, его, личные, то он и их  вынес
бы во двор, чтобы вот так  же раздать за просто  так. У  Вени больше не было
самолетов, но он чувствовал, что вечер сегодня очень удачный. Просто на диво
замечательный выдался вечер для Вени.

        Глава 11,
     <i>в которой Веня  убеждается, что удивительные существа  встречаются  и в
реальной жизни</i>

     Ко второй половине дня Коля успокоился и пришел в норму. Палочки уже не
вернутся, так не вешаться  же теперь. Все  равно Коля оставался волшебником.
Пусть послабже, чем накануне, но все же волшебником. А волшебником быть, это
вам не баран чихнул.
     С  этими, почти что радостными мыслями Коля забрел  в  тенистый сквер и
уселся на лавочку.  Все-таки  хорошо,  что  в далекие-далекие  времена  люди
додумались  устроить скверы посреди города, иначе  шел бы сейчас  Коля  мимо
бесконечных  однообразных  подъездов,  у  которых-то  и  самой  обыкновенной
скамейки не сыскать.
     Практически любой человек, столкнувшись с трудноразрешимыми или  вообще
непреодолимыми  проблемами, хоть  один  раз в жизни задумается  над тем, как
хорошо  все-таки быть  волшебником.  А,  задумавшись, неизменно замечтается,
какой  легкой  была бы  его  жизнь, окажись  в  его руках волшебная палочка.
Детские книги  пестрят  тут и там историями  об  удивительных  событиях, где
лодыри  и  лентяи  использовали волшебство  во  вред  себе и  людям, а умным
мальчикам  и  девочкам  взрослые  дяди, тети  али даже профессора  терпеливо
объясняли  словом  и  делом, что самое  лучшее волшебство  - это то, которое
творят человеческие руки и мысль. И, странное дело, умные мальчики и девочки
неизменно соглашались  и ни  капельки  не  расстраивались,  когда волшебство
заканчивалось.  Может  они были не совсем умными? Нет, что-то не сходилось в
этих  книгах.  Лентяи  и  лодыри радовались, ведь теперь им  можно совсем не
работать. А Коля? Коля тоже обрадовался. Но разве он лентяй? Нет! Конечно же
нет. И не лодырь. Почему же потеря палочек так огорчила Колю,  ведь и руки и
голова  пока  оставались  при  нем?  Либо  книги  были  неправильными,  либо
неправильным  оказывался сам Коля. Но как он мог быть неправильным?  Ведь он
учится и  неплохо  учится.  По  русскому  языку,  скажем, у  него  четверка.
Следовательно, лентяем его не  назвать. Но разве отказался бы Коля мгновенно
выучить все правила русского  языка,  чтобы всегда их  помнить  и  правильно
применять в любых жизненных ситуациях? Ни за что не отказался бы.
     А  ведь  он  может! И  прямо  сейчас!  Коля  бешено  завертел  палочки,
представляя себя  если уж не  академиком русского  языка, то  уж профессором
точно. Через полминуты  он  призадумался, проверяя свои знания.  Так,  "жи",
"ши" пиши с буквой "и". Ну это  он с первого класса знает.  "Не" с  глаголом
пишется отдельно. И это правило он и раньше не забывал. А причастия? Что там
с причастиями, вернее с причастными оборотами? Их Коля еще  не  проходил, но
знал, что где-то там ставится запятая. А где? Непонятно. Так профессор он по
русскому языку  или нет? Коля  поднапрягся,  собрал все мысли и  стал думать
исключительно  о  запятых  и  причастных  оборотах.  Ничего не выходило.  Не
появилось в Колиной голове новых знаний.
     У Коли  похолодело внутри. Палочки  зерестали работать! Ну конечно, все
повернулось как  в сказке, где  козлик... вернее,  ослик... да, точно, ослик
нашел волшебный гребешок.  Пока ослик ценил и берег удивительную вещичку, та
выполняла все его желания. Но потом ослик возгордился, стал  воспринимать их
как  должное,  пожелал  себе новый  гребешок,  и гребешок обиделся и  исчез,
оставив  ослика  с носом.  И ослику  еще повезло. Такой  гребешок вполне мог
оставить ослика и  без носа,  и без ушей.  Может, палочки тоже  обиделись на
Колю за  то,  что  он  не  уберег  их  братьев и  сестер.  Обиделись,  но  с
запозданием. И  сидит сейчас на лавочке не  волшебник,  а самый обыкновенный
школьник, которому еще учиться и учиться.
     Нет! Коля чуть не завопил.  Не приснилось же ему мгновенное перемещение
с  остановки  в  центр  города.  А если  приснилось?  Может тогда и гнома-то
никакого не было?!
     Колины  руки  зачесались проверить  истинность  данного  предположения.
Сказано - сделано. Палочки повернулись всего  один раз,  и рядом с Колей, на
самом краю бетонного  основания лавочки появилась желтая фигурка, отливавшая
золотистыми отблесками. Гном ошалело оглядывался по сторонам. Любой недотепа
понял с первого же взгляда,  что гном не  рассчитывал на  столь молниеносную
перемену обстановки. Гном  тоже  не претендовал  на  роль  недотепы. Уставив
гневный взгляд своих колючих маленьких  глаз на Колю, он мгновенно опознал в
мальчике источник всех своих бед.
     - Ты чего? - хоть и пискляво, но грозно спросил Колин подопечный.
     Коля не знал,  что  ответить. Гном почувствовал  свое  превосходство  и
начал разнос.
     - А известно ли тебе, от каких дел  ты меня оторвал?  Да где уж такому.
Развертелся  палочками-то. А зачем  они тебе даны? Молчишь? Не знаешь? Да уж
не  затем,  чтобы   в   самый  ответственный  момент  перетаскивать  бедного
несчастного путешественника невесть  куда. Эх,  Коля, видел  бы ты мандарин,
который еще минуту назад находился в совершеннейшей близости от  меня. Я уже
тянулся к нему, тянулся, почти касаясь кончиками пальцев, тянулся... И вот я
здесь! А где же, позвольте спросить,  сей  сказочный фрукт? Где?  Остался на
прежнем  месте  без  всякого,  заметьте,  присмотра.  И  наверняка...  да  я
стопроцентно уверен,  что этот фрукт исчезнет в неизвестном  направлении  до
моего возвращения.  Но  конечно, тебе нет никакого дела.  Ты большой, а гном
маленький. Что может сделать такая кроха? Так почему бы не  поиздеваться над
ним  в полной  мере возможностей своего скудоумия.  Я  сижу  тут  в холоде и
голоде, но Коле нет никакого дела до страданий гостя другого мира...
     Бурчание  гнома становилось все монотоннее. И  тут  Коля просиял.  Нет,
никто не  мог назвать его  недогадливым!  Изящный  поворот  палочек,  и  два
больших  оранжевых шара мгновенно прервали стенания гнома.  Тот  недоверчиво
покосился   на   Колю,   словно  проверяя,  не  продолжаются   ли  над   ним
издевательства. А ручонки  уже  лапали  пористые  бока,  предвкушая  сладкое
пиршество. Коля благосклонно кивнул и гном занялся делами.
     Коля тоже занялся делами. Он снова извлек треугольник, надеясь отыскать
следущую подсказку. Надпись не  замедлила явиться. "Молодец," - гласила она.
И  через  некоторую  паузу:  "Без   свидетелей."  После  в  серебряном  дыму
проскакивали лишь  черточки,  словно свои  сообщения треугольник кодировал в
азбуке Морзе. Но ее Коля выучить  еще не успел. "Без свидетелей," - повторил
он. Может треугольник намекал на гнома?
     Не медля, Коля  вознамерился отправить и  гнома,  и  два сладких фрукта
обратно.  Но  палочки замерли. С другой стороны  от Коли  кто-то сидел. Коля
сжался, приготовившись к худшему,  но тут же  от  сердца отлегло.  Кто бы ни
присел на  лавочку,  гнома  он или она увидеть  бы не смогли в  силу  своего
взрослого неверия, по крайней мере  так утверждал  сам гном. Коля  осторожно
повернул голову  и скосил глаза  на  непрошенного гостя. Так  и есть,  слева
уселась совершенно взрослая тетенька. Ну не  совсем, чтобы тетенька,  но  уж
девушка  без всякого сомнения. И Коля знал совершенно  точно, что думал он о
гноме, а не о девушке.
     Их  взоры встретились  на  мгновение.  Коля в  торопливом  испуге отвел
глаза,  уставившись  на  значок,  приколотый  к  бледно-сиреневому  джемперу
девушки. Там  сияла маленькая,  чуть  изогнутая  золотая капелька.  Коля уже
видел раньше такие значки. Один из них валялся в ящике папиного стола. Ну не
совсем такой, но очень похожий. Тоже капелька, только не золотая, а красная.
С  выдавленными крестом и полумесяцем. Располагал  ли этими символами значок
незнакомки Коля не мог разглядеть из-за бесконечных переливов. Папа говорил,
что такие значки вручают только донорам, то есть людям, сдающим свою кровь в
больницы  тем,  кому  ее по  каким-то причинам  не хватает. Так  что  значок
Колиного удивления не вызвал. Его цвет тоже.  Кто знает, может среди доноров
проводятся олимпиады, и эта девушка выиграла одну из них.
     Девушка оказалась хоть  и  взрослой,  но весьма  симпатичной.  Ее  лицо
располагало к себе. Коля успокоился.  Он любил, когда в автобусе или трамвае
на двойное  сиденье рядом с ним садилась такая вот девушка. По крайней мере,
ей не надо уступать место. А еще Коле нравилось подсматривать за девушками с
балкона.  Девушки шли веселыми стайками, быстро  переговаривались, то и дело
подсмеиваясь, и  совершенно не подозревали, что  за  ними кто-то  наблюдает.
Только  Коля  очень  уж   не  любил  моменты,  когда   к  девушкам  на  ходу
пристраивались  парни.  Он  считал,  что  девушки хороши  сами по себе,  без
всяческих сопровождающих.  Но парни  почему-то неизменно портили Коле жизнь,
наверное они придерживались противоположного мнения.
     Девушка, однако, на Колю внимания не обращала. Она смотрела на бетонный
краешек, где  гном осваивал второй мандарин. Колю пронзил  мгновенный  ужас.
Выходило так, что девушка видела гнома. Но это ведь невозможно!!!
     В следующий  миг  Коля  снова  поймал взгляд девушки.  Та  поощрительно
улыбнулась. На всякий случай Коля придвинулся к гному и  заслонил его ногой.
Гном  не заметил перемещений. Мандарин  полностью  занимал  его  внимание. А
девушка не отпускала Колин взгляд.
     - Привет, ершик! - весело подмигнула она.
     - Почему, ершик? - обиделся Коля.
     -  Взъерошенный  уж очень.  Но  не  тигр.  До  тигра  пока далеко. И до
дикобраза тоже не дорос. Можешь  быть  ежиком. В эту минуту все равно кто ты
есть такой: ершик или ежик. Выбирай сам.
     - Я не ершик и не ежик, - торопливо объяснил ничего не понявший Коля. -
Моя фамилия Коноплев, а звать - Коля.
     - Я не пользуюсь  именами,  - улыбнулась девушка, и  улыбка  получилась
такой теплой  и открытой, что  Коля  невольно улыбнулся в  ответ. - У  меня,
например, совершенно нет имени.
     -  Так  не бывает,  -  наставительно заметил  Коля. - Я вот  уже  давно
замечаю, что взрослые  постоянно норовят  разыграть  тех, кого  они  считают
малышами. Думают, мы ничего не соображаем.
     - Я не из таких,  - заверила  его  девушка. - Но у меня, действительно,
нет   имени.  Ты  когда-нибудь  слыхал   понятие   "Красавица!   Комсомолка!
Спортсменка!"?
     - А  то,  -  согласился Коля,  - слышал,  конечно, но  где -  не помню.
Кажется, папа когда-то говорил. Или в фильме каком старом...
     - Неважно  где, - примирительно  махнула рукой  девушка. -  Важно,  что
когда кто-нибудь, без разницы кто, практически любой человек, произносит эти
слова, то он мысленно представляет меня. Поэтому мне и  не требуется имя. Во
мне  воплотились качества  всех трех  вышеупомянутых особ.  Можно сказать, я
едина в трех лицах.
     - Как бог? - удивился Коля.
     - А ты откуда знаешь? - подозрительно прищурилась девушка.
     - Кто сейчас  про бога  не знает,  -  сказал  Коля  покровительственным
тоном.
     - Я не знаю, - весело сказала девушка. - Комсомолкам  про бога знать не
положено.
     - Не положено, - кивнул Коля. - Мой папа тоже был комсомольцем и в бога
не верит.
     - А ты веришь в бога?
     Коля пожал плечами. Он никогда не задумывался над такими вопросами.
     - А в меня веришь?
     - В вас-то верю. В вас и верить не надо. На скамейке сидите, причем тут
вера-то?
     - Вера - это то, что объединяет меня с богом.
     -  Да ну! - восхитился Коля и тут же его начали грызть сомнения. -  Это
как?
     - Есть личности,  что верят в меня, даже не увидев  ни разу.  Шагают  в
толпе  хорошие люди, навстречу им спешат девушки. И верится этим людям,  что
среди девушек,  идущих  навстречу,  когда-нибудь встречусь и я. И встречусь,
может быть, очень скоро.
     Коле  не  было дела до посторонних  людей, пусть даже верующих  и очень
хороших.
     -  Почему   вы  гнома  видите?  -  шепотом  перевел   он   разговор  на
действительно важную тему.
     - Знаешь такое выражение "до всего есть дело". Слыхал?
     Коля кивнул, хотя и  обиделся немного.  Кто любит,  когда  указывают на
такую вредную черточку характера, как любопытство?  Но  девушка оказалась не
такой вредной.
     - Оно тоже про меня. И для  меня.  Поэтому все дела я могу видеть. Даже
участвовать в них. Даже если эти дела представляют собой нечто  удивительное
и  для  большинства нереальное. А  гном, как  ты понимаешь, не вписывается в
понятия обыденной реальности.
     Здесь Коля не все понял, но спорить не стал.
     -  Но хочу  тебя, Коля, предупредить,  -  серьезно заметила девушка.  -
Увидеть гнома могу не только я. Поэтому ему,  а, значит,  и  тебе,  угрожает
опасность.  Ведь  не  все существа,  умеющие  видеть  необычное,  приятные и
добрые.
     Мозги у Коли работали с  устрашающей быстротой, но  все  равно  Коля не
догонял.  Оставалось  только  прервать разговор и  повернуть  его  на  более
понятный путь.
     - А его спрячу, - храбро заявил он. - Тогда никто не увидит.
     - Пряталками  гнома  не спасти, -  вздохнула  девушка.  - Многие уже  в
курсе,  что  гном прорвался сюда. Многие  уже идут по его  невидимым следам.
Когда ты,  Коля, взял ответственность за гнома на себя, то следы оборвались.
Но те, кто шел по следу, обязательно найдут гнома, как нашла я. И увидят.
     - Да как увидят то?
     -  Очень просто, Коля, они  смотрят иначе, чем  вы, люди. У них  другой
взгляд на вещи. Сейчас я тебе постараюсь объяснить. Взять, к примеру, прямую
линию. Только не говори, что ты не знаешь о ней.
     - Знаю! - обиделся Коля. - У меня по геометрии твердая четверка.
     - Тогда все проще. Представь ее.
     -  Представил,  -  перед Колиными  глазами возникла линия, выходящая из
туманного  ниоткуда  и   исчезающая  в  запредельной  бесконечности.  Словно
ниточка. Словно гитарная струна. Словно провод, чернеющий на фоне пасмурного
неба.
     - А теперь пускай на ней появится зубец.
     Зубец появился.  Его острый угол  взмыл  в сторону и уполз  за  пределы
Колиного восприятия.
     - Ну не такой большой.
     Зубец значительно поубавил свои размеры.
     - А теперь постарайся не смотреть на него.
     Коля  старался,  но  мысленный взор  то и  дело возвращался  к одинокой
вершине и никак не мог от нее отцепиться.
     - Получается?
     Коля не ответил. Он  собрал всю свою волю, но коварный зубец  неизменно
стоял  перед  глазами.  Взор  скользил  по ничем не примечательной  прямой и
приковывался к тому, что отличалось от нее.
     - Получается или нет?
     Коля расстроенно махнул головой.
     -  Вот такие дела,  Коля,  - печально продолжила объяснения  девушка. -
Взгляд охотников не замечает прямую, потому что имя ей - обыденность. Но они
никогда не  пропустят, как не пропустил и  ты, все то,  что не лежит на этой
прямой. Мы можем перевести доказательство  в плоскости,  но  по-моему прямой
вполне достаточно. И мне остается задать последний вопрос: так смогут ли они
НЕ увидеть твоего гнома среди обыденности окружающего мира?
     - Увидят, - мрачно согласился Коля.
     -  А  когда увидят, то найти его будет проще простого,  как тебе  проще
простого найти на прямой этот единственный пик.
     - Но почему тогда они еще не нашли?
     -  Потому  что кроме твоего  гнома  существует  еще  множество вещичек,
которые разительно  отличаются от  обыденности.  Гнома пока скрывают деревья
невидимого  леса,  но  те,  кто  занят  его  поисками, терпеливо прочесывают
квадрат за квадратом, а данный лес, смею тебя заверить, вовсе не бесконечен,
в отличии от нашей прямой.
     -  А  те  существа, на  кого они  похожи? - спросил  Коля,  рассчитывая
подробнее узнать про хозяина.
     - Ой, Коля, ты даже не представляешь, насколько они все разные. Слыхал,
например, о Злом Отражении?
     - Не-а.
     - Представь,  появляется перед тобой девушка, точно такая же,  как я. И
говорит похоже. И улыбается так же. Но как только ты расслабляешься,  наружу
выходит то,  что стоит  за ней. Ты ведь  не можешь увидеть в зеркале то, что
находится за твоим отражением.
     - Ничего там нет, - хмуро  произнес Коля, окончательно  запутавшийся  в
надмировых сущностях.
     -  Это тебе только  кажется. Ты  ведь  читал сказки  про то, как кто-то
проходил за зеркало.
     - Читал, - согласился Коля. - Алису читал  и это...  Королевство кривых
зеркал. Но там всего лишь сказки.
     -  Да, Коля, сказки. Но их  пишут  те, кто  там побывал. Физически  или
мысленно. Особой разницы нет.
     Но Колю уже не заботили сказки.
     - А как отличить Злое Отражение от вас? Может это и не вы сидите сейчас
здесь, а оно.
     Коля устроился на лавочке поудобнее и приготовился слушать оправдания.
     - Никак, Коля. Вернее способ один есть...
     - Ну-ка, ну-ка, - заинтересовался Коля, по-деловому надувая щеки.
     - Я могу больше никогда не встречаться с тобой. Значит, если ты увидишь
меня снова, то перед тобой буду не я, а Отражение, которое пришло за гномом.
     Нельзя сказать, что Колю устроил данный способ, но раз уж он отвечал за
гнома, значит пришла пора побеспокоиться о своем подопечном.
     - И что будет с гномом, когда за ним придут?
     -  А  это уже от тебя  зависит, Коля,  - решительно  кивнула девушка, -
насколько мне помнится, за гнома отвечаешь именно ты.
     Все-то  она  знала.  И  у Коли засосало  под  ложечкой  от  неприятного
ощущения собственной ответственности. Вернее, от  боязни эту ответственность
не оправдать. В эту  секунду мелькнули и развернулись во всей красе где-то в
глубине  Колиного сознания прекрасные, добрые, бесконечно-яркие миры, и Коле
захотелось унестись туда, где не придется ни  за кого отвечать. А  может эта
девушка заберет Колю с собой?
     - Нет, Коля, - холодно  возразила девушка. - Ты  можешь не верить, но я
не из другого мира. Я живу здесь. И никогда не хотела наш  мир покидать. Так
уж сложилась моя  судьба, что  позабытой-позаброшенной  я не была. Про  меня
постоянно  кто-то  помнит.  Хоть  на  маленькую  секунду.   Но  эта  секунда
превращается  в секунду  МОЕЙ жизни. Так что если хочешь уйти, то я тебе  не
попутчица.
     И мысли-то она читать умела. Как это по научному называется?
     - Телепатия, - подсказала девушка.
     - Угу, - невесело согласился Коля и покосился на гнома.
     Тот  закончил  свой полдник  и заинтересованно  озирался  по сторонам в
поисках чего-нибудь, достойного  его гномьего внимания.  Самое удивительное:
он в упор не замечал девушку.
     -    Ну    что,   Коля,    сумеешь   защитить   его?    -    подмигнула
Красавица-Комсомолка-Спортсменка.
     - Не знаю.
     - А кто знает?
     И этого Коля тоже не знал, что было заметно без всякой телепатии.
     -  Меня зовут, - забеспокоилась девушка.  - Решай,  Коля.  Ты сейчас на
перекрестке судьбы.
     Коля  встревоженно огляделся, ожидая увидеть  четыре  огненные  дороги,
сходящиеся  в  одну  точку   под  Колиными  кроссовками.  Но  вокруг  шумели
поредевшей листвой деревья все того же сквера.
     -  Решай, как будешь  защищать. Справишься  в  одиночку? Или тебе нужен
кто-то еще?
     - А как это?
     - Объясняю  по-быстрому. Есть три пути. Если перевести на язык понятных
тебе слов, то они носят имена... вот ведь, не могу подобрать...  ну, скажем,
октябрятский,  пионерский  и  комсомольский.  Какая самая известная  песня у
октябрят.
     Коля напряг мозги, вспоминая старые книги на антресолях.
     - Пять концов у звездочки, - неуверенно промямлил он.
     - Вот именно,  -  согласилась девушка. -  Значит, кроме себя, ты можешь
привлечь еще четырех защитников. А сколько концов у галстука?
     - Три, - попробовал угадать Коля.
     -  Отлично,  значит  кроме  тебя  еще  двое. И  самый  трудный  путь  -
комсомольский. Там тебе придется действовать в одиночку. Об этом  я тебя уже
спрашивала. Итак, что ты решил?
     Коля не искал трудных путей.
     -  Звездочку, - рубанул он  рукой  воздух,  в  самый  последний  момент
отказавшись от варианта, где действовали только он сам, да Венька  с Ленкой.
Но  сам  Коля не  был в  себе  уверен, а  в  своих друзьях был уверен и того
меньше.
     -  Ищи  остальных,  - сказала  девушка странным  бесстрастным  тоном  и
растворилась в воздухе.
     - А  зачем он им нужен, гном-то? - задал Коля глупый вопрос в  пустоту.
Единственным существом, кто прореагировал на Колины слова, был сам гном.
     -  Гном-то зачем? Эх, Коленька,  маловат ты пока. Гном-то, он всем  как
раз нужен.
     Колины глаза безмолвно повторили вопрос.
     -  Расскажу,  -  кивнул гном, -  за ужином и расскажу. Давай, тащи меня
обратно к Леночке. Может не пропали еще мои мандарины.
     - Хорошо, -  согласился Коля, посадив гнома в ладонь. -  только сначала
завернем в штаб.
     - А мандарины-то, - испугался гном. - Мандарины!
     - Обойдешься, - оборвал Коля ненужные споры. Он все еще чувствовал себя
волшебником, а волшебники, как известно, никогда не меняют своих решений.

        Глава 12,
     <i>в которой Лена готовится писать сочинение</i>

     Подперев  щеки кулачками,  Лена  смотрела  на  совершенно  чистый  лист
совершенно новой тетради. К вечеру там должно появиться сочинение минимум на
трех страницах.
     Название сочинения  оказалось банальным.  Естественно,  "Как я  провела
лето". Поэтому оно все еще не появилось наяву, чтобы разбавить разлинованное
белоснежье  тетради.  Тема  из года  в  год совершенно  не  менялась. А  вот
учительница  пришла  новая.  Милка  Суворова  сказала  по секрету,  что Анна
Дмитриевна  только-только  выучилась на психолога,  но психологов нынче пруд
пруди,  вот  и  отправилась  работать в школу.  Мало кто мог похвастать, что
видел  живого  психолога, поэтому  все ожидали появление новой учительницы с
нетерпением.
     Литераторша, действительно, оказалась молодой и  нестрашной. Правда, на
психолога не  походила. Но психолог  на то и  психолог, чтобы  прятать  свои
способности от вредных  глаз. Закончив  перекличку,  Анна  Дмитриевна  бегло
рассказала  про русские  народные  сказки и былины. Лена заскучала.  Сказки,
включенные  в программу для пятиклассников,  она  прочитала еще  до школы, а
былины  изучила  в   свои  первые   зимние  каникулы.  Не  по  программе,  а
самостоятельно.  Лена  никак не  думала,  что  сказки придется  разбирать на
уроках.  Хотя  на  рисовании  им  рассказывали  про  картину Васнецова  "Три
богатыря". Да  и в учебнике по русскому языку то и  дело встречались строчки
из  былин. По  крайней мере, о Добрыне  Никитиче  и змее  точно. Надо только
постараться вспомнить:  какое  правило ими проверялось. Лена  задумалась, но
так  и не  вспомнила.  Мысли поскучнели и вернулись к  сочинению,  а затем к
минувшему школьному дню.
     Когда Анна Дмитриевна объявила тему, по классу пронесся гул недовольных
голосов.
     - Не нравится? - удивилась Анна Дмитриевна.
     Класс молчал. Если можно не ввязываться в неприятности, то почему бы не
использовать свой шанс на тихую и спокойную жизнь?
     - Значит, не нравится.
     - Не-а, - торопливо  сказанул кто-то сзади и затерялся среди  шепотов и
перелистывания страниц нового, еще неисследованного учебника.
     - Почему не нравится? Разве лето - это плохо?
     - Лето  - хорошо, - сказал круглый отличник Песков, бессменный редактор
классной стенгазеты, единственной на всю школу, - но ведь писать надо  не об
этом. Писать надо о том, с какой пользой ты это лето провел.
     - Во! - согласился  Михалев, у которого по русскому выше тройки никогда
не поднималось. - А если я его на улице провел? Если я грядки не вскапывал и
там... ну, деревья не сажал еще. Носовой вон повезло, ее в Кипр возили.
     Носова гордо  выпрямилась. Большая часть  класса  посмотрела на  нее  с
уважением.
     - На Кипр, - поправила учительница.
     - Да пускай на Кипр, - не стал спорить Михалев. - Но  ей-то сейчас есть
о чем писать, а нам нет.
     - Почему? - спросила Анна Дмитриевна.
     - Потому что Кипр - это круто, а наш двор - нет, - подсказал Песков.  -
На Кипре можно хоть все лето на пляже пролежать, уткнувшись носом в песок, а
потом  написать,  что столица  Кипра  -  Никосия.  А  Никосия  -  это  город
контрастов. И сочинение готово.
     - И ты считаешь, что это будет хорошое сочинение?
     - А че? - не сдавался Михалев.
     -  Но  тебе было бы интересно  читать про то, как  Носова  побывала  на
Кипре?
     - Не,  - сморщил  нос  Михалев. - Вот если бы меня туда  свозили, а так
пусть сама читает.
     Носова обиженно показала  средний палец. Михалев в ответ погрозил всеми
пятью, сжатыми в увесистый кулак. Учительница тяжело вздохнула.
     -  Я вижу,  вам главное, чтобы три страницы были чем-то заполнены  и на
них в конце ясно виднелась мораль, что ваше лето пролетело не зря.
     - Ну, - в запале согласился Михалев. Осторожный Песков промолчал. Класс
затаил дыхание.
     - Ты считаешь, Михалев, что твое лето прошло зря?
     - Да не, - замотал головой Михалев. - Потянет, хотя и маловато.
     - А почему оно прошло не зря?
     - Ну... - загрузился Михалев.
     - Все равно на три страницы не хватает, - выручила его Боровкина.
     -  Наверное,  в  предыдущих  классах  вам забыли  объяснить, что  объем
сочинения не так уж и  важен. Или  объясняли,  да вы слушали  невнимательно.
Знаете, что такое теорема?
     - Знаем, - сказал Песков. - Утверждение, которое надо доказывать.
     - Сочинение - это такая же теорема. Там, где вы пишете "Дано", ставится
тема  сочинения, а  следом  своими  мыслями  вы  доказываете выбранную тему.
Понятно?
     Класс послушно кивнул. Только умный Песков криво улыбнулся.
     -  Чего  тут  доказывать? -  сказал Воробьев  с третьей парты.  -  Лето
прошло, это всякому понятно. А раз оно прошло, значит  как-то  я его провел.
Вот и все, безо всяких там доказательств.
     - А оно прошло для тебя интересно?
     Воробьев задумался.
     -  Нормально прошло.  На  Кипр, правда,  не  возили,  - и  он с вызовом
поглядел на Носову.
     У той дернулась верхняя губа.
     - Тогда изменим тему домашнего сочинения, - предложила Анна Дмитриевна.
- Теперь она будет звучать так: "Почему мое лето прошло интересно."
     - А если я не считаю,  что оно получилось  интересным? -  хитро спросил
Песков и по классу раскатились довольные смешки.
     -  Кто  еще  считает,  что у него  лето  прошло  неинтересно? -  строго
спросила Анна Дмитриевна.
     Смешки разом стихли. Дополнительные  руки над партами не взвились. Даже
Песков заметно посуровел в предвкушении неприятностей.
     - Тогда для тебя, Песков, задание  усложняется. Твоя  тема будет такой:
"Чего я не сделал, чтобы лето получилось интересным". Понятно?
     - Угу, - согласился Песков, - только название не слишком литературное.
     - Поработай и над названием.  Или ты  считаешь свою голову неподходящей
для такого рода работ?
     -  Подойдет, -  мирно  кивнул Песков  и принялся записывать свою личную
тему  в  тетрадь.  Народ  последовал  его  примеру,  и  класс  заполнил  тот
неописуемый  звук, который создает  бумага тихонько кряхтящая  под давлением
трех десятков ручек.
     - Только помните, для меня  важны не столько события,  сколько чувства.
Умело  описанное чувство привлекает читателей. И если бы  Носова  сумела  бы
выразить свои  чувства  на достойном  уровне,  то  ее сочинение  захотел  бы
прочитать даже Михалев.
     Михалев не отреагировал.
     - И не надо буквальностей, старайтесь мыслить  образно, - добавила Анна
Дмитриевна.  -  А то у меня  на практике  один ученик, характеризуя  Евгения
Онегина, написал, что тот был ужасно экономной личностью. А  в подтверждение
привел цитату: "Зато читал Адама Смита и был глубокий эконом."
     Лена оторвалась  от воспоминаний. А как это - мыслить образно? Может за
образами что-то скрывается? Может там зашифрована вся тайна произведения?
     Взволнованная, она соскочила со стула и перебежала к книжной полке, где
быстро отыскала "Евгения  Онегина"  малого формата, подаренного еще бабушке.
Она раскрыла наугад и прочла:

     "Но Ленский, не имев, конечно,
     Охоты узы брака несть,
     С Онегиным желал сердечно
     Знакомство покороче свесть.
     Они сошлись. Волна и камень,
     Стихи и проза. Лед и пламень..."

     - Достаточно, - сказала Лена самой себе и закрыла книгу. Образов  перед
глазами стояло  более чем требовалось. Оставалось понять, что Пушкин спрятал
за ними. Льдом он, конечно, назвал Онегина. Ледяной. Холодный. Бесстрастный.
В  пушкинский  год трудно  не  знать  "Евгения Онегина", тем  более, что его
весной три  раза  в день  читали по первому каналу.  Значит, Онегин  -  лед.
Хотя... постойте-постойте, тщательнее надо изучать  отечественных классиков,
ведь буквально перед  этим значилось "Стихи  и проза". А уж стихами мог быть
только  Ленский, зря  он  что ли  стихи  писал. Лена  заулыбалась, довольная
своими   дедуктивными  способностями.  Следовательно,  для  Пушкина  Ленский
представал в образе волны, стихов и льда. Тогда, как Онегину отводилась роль
камня, прозы и огня. Стоп!  Не  надо мыслить буквально. Почему Пушкин назвал
Ленского  льдом?  Ну конечно  же! Как она раньше не  догадалась!  Ленский  в
детстве прочитал  множество  романов про  мореплавателей. Вот вам и волна! И
наверняка он собирался предпринять морскую экспедицию  сквозь полярные льды.
Почему же он оказался в деревне? Не прошел медицинскую комиссию! Точно, ведь
его всегда рисовали таким худющим. Поэтому он  и  уехал из  Петербурга, не в
силах выносить веяние моря, такого близкого и такого недоступного. Но в душе
он чувствовал, что его призвание -  быть моряком. Это и помогало  ему писать
стихи. Если подумать, так любой образ можно разложить по полочкам.
     Теперь Евгений. Огонь... огонь... огонь... причем тут может быть огонь?
А, знаю-знаю. Онегин мечтал  стать пожарником! Ну и  почему не стал? Что ему
помешало? Наверное, происхождение.  С благородным происхождением всегда было
трудно  устроиться на  стоящую работу. А  не в годы ли его жизни  по столице
прошла  череда пожаров?  Может их устраивал  сам Евгений? Подожжет,  встанет
рядом  и  смотрит, как разгорается  пламя.  А  в душе пылает точно такой же,
только невидимый,  огонь  несбывшихся желаний.  Вокруг  народ бегает, тушит.
Несется, к примеру, настоящий пожарник.  Из ведер  срываются блестящие блины
воды. Онегин смело заступает  дорогу.  "Дай  мне ведро, - просит  он горячим
шепотом, - дай, чего тебе стоит." Судьба не  благоволит "лишнему  человеку".
"Нельзя, барин,  - крестится пожарник, отскочив  на безопасное расстояние, -
не  положено  вам." А  в  воде плещутся багряные  сполохи пламени, и Онегин,
взглянув  на  них, не сдается, не  может отступить  просто  так. "Ну  дай, -
умоляет  он.  - Клянусь, никто  не  узнает."  Но  пожарник  непреклонен.  Он
увертывается от Евгения и в следующие разы опасливо огибает странного барина
по широкой  дуге.  Занимательно  пишет Александр  Сергеевич. Жаль, Онегина в
старших  классах  проходят,  а  то  есть у Лены  почти  готовое  сочинение с
доказательствами.
     В старших классах  учиться  интереснее.  У  них и темы  для размышлений
более  глубокие. У места на  первой парте все-таки  есть свои  преимущества.
Пока   Анна  Дмитриевна  разъясняла  классу   суть  сочинения,  Лена  успела
подглядеть строчку  в  ее  записнушке. Та, конечно, лежала  вверх ногами, но
Лена умела  читать в любом положении.  "Десятый класс, -  гласила надпись. -
Как  поссорился Герцен-художник с Герценом-публицистом." Вот  это тема - то,
что  надо.  А  как  они  могли поссориться?  Сейчас  разберем.  Сначала надо
выяснить, кто такой публицист? Не критик ли это?  А если нет? Неважно, пусть
будет  критиком,  так интереснее. Значит, жил на свете Герцен и было у  него
раздвоение личности. Когда художником себя считал,  когда  публицистом, а  в
остальное  время  спал.  И  вот  однажды нарисовал Герцен-художник  картину.
Смотрит - не налюбуется. И слева-то она хороша, и справа  не  хуже, а если к
дальней стеночке отойти,  то и вовсе замечательно выглядит. В  ознаменование
появления на  свет  шедевра  русской  живописи  побежал  Герцен-художник  за
друзьями,  дабы  созвать их на славную пирушку, но  на улице переключилось у
него  в   голове  что-то,   и  повернул  он   назад,   возвратившись   домой
Герценом-публицистом.  Смотрит - картина  стоит. Свежая. Нераскритикованная.
Тут же  перо  в руку и ну статью  писать. Сразу нашел,  где недокрашено, где
перекошено,  где кривовато,  а где не отражена актуальность эпохи. Написал и
на улицу пошел. В скверике  посидеть, голову  от умных мыслей проветрить.  А
когда  последняя умная  мысль испарилась,  снова  стал он  художником. Домой
вернулся. Картина на месте, а что  это у  нас там на столе лежит? Поклонники
написали? Нет, лучше поклонницы! Махом прочитал  и разгневался. "Вот ведь, -
думает, - гады, вот ведь козлы. Замысла не увидели, величия не поняли. Да им
бы  только   ругаться!  А  понять?  Понять  тонкую  душу  художника!  Понять
неординарность его мировоззрения!"
     Тут  Лена  запнулась,  запутавшись  в труднопроизносимых словах. Она  и
простыми  бы обошлась,  но  помнила,  что  художники и  публицисты  простыми
словами не выражаются. Тем  временем Герцен-художник  порвал статью  и кинул
клочки бумаги под  стол,  а  потом побежал снова на улицу  за  водкой.  Лена
знала, что творческие натуры все свои неприятности заливают водкой. Особенно
художники и публицисты. А домой как раз пришел Герцен-публицист. Где статья?
Нету! Куда задевали? Заглянул под стол и завопил в небеса: "Вот она! Горькая
доля российского критика.  Никаких тебе почестей! Никакого тебе уважения. Не
успел написать, а уже нашелся кто-то, поиздевался. Добро бы только помял, да
под стол  кинул. Нет же, обязательно  надо порвать, да  еще так  порвут, что
потом  и  собрать-то  невозможно!"  И  с   горя  выпил  он   водку,  которую
Герцен-художник  для  себя   припас.  Выпил  и   заснул,   а  тут   как  раз
Герцен-художник проснулся. Смотрит, писем от поклонников нет,  от  поклонниц
тем более, да еще водку кто-то выпил.
     Лена перевела  дух. Пора  останавливаться.  Так ведь не до ссоры  -  до
мордобития дойдет.  А драки Лена не любила.  Она  снова взглянула  на чистый
лист  бумаги. И так ей плохо  стало от того, что  сочинение о прошедшем лете
все еще не написалось, что  она  поспешно отвела свой взор  от  стола. Умные
мысли  не  приходили.  В  голове  у  Лены  роились  пустячки,  которые любой
посторонний  субъект  непременно  обозвал  бы  фантазиями. Да, так бы  он  и
сказал:  "Пустые фантазии!"  И гневно фыркнув, удалился  бы навстречу важным
делам.
     А еще  Лене  хотелось сказку.  Но  не  русскую  народную и не  свою про
Онегина и Герцена. Ей  хотелось такую сказку, которую  еще  никто никогда не
слышал. Она даже не загадывала, чтобы попасть туда. Просто послушать. Но кто
тебе расскажет сказку в совершенно пустой квартире?

        Глава 13,
     <i>в которой Коля добирается до штаба и встречается с серыми гномами</i>

     Штаб   находился  не   то  чтобы  в  укромном  местечке   -  скорее,  в
труднодоступном. Хотя любой  взрослый без  труда  бы  влез на  эту маленькую
площадочку, но какому взрослому  придет  в  голову  карабкаться по  деревьям
средь бела  дня. Оставалась, конечно,  ночь, а ночью взрослые спят. Не  все,
разумеется.  Но тем,  кому  ночью взбрело  шататься по  городу,  обследовать
деревья и вовсе недосуг.
     А Коле дорога была открыта. Разумеется, в штаб  он  попадал  не  сразу.
Сначала   следовало   забраться  на   покатую  крышу  гаража,   давным-давно
покрашенного  зеленой  краской.  Нога  ставилась на  цилиндрик  петли,  тело
взмывало вверх, а рука в мгновенном броске  ухватывалась  за негнущийся лист
крыши,  выступающий  над  стенкой.  Если  пальцы  соскальзывали,   то   Коле
приходилось спрыгивать обратно, потому что способностями циркового  гимнаста
он не  обладал и  удержаться на кругляшке, где помещался всего-навсего носок
кроссовки было невозможно. Но  если пальцы цепко держали  опору,  то  вторая
нога  смело  становилась на петельки,  скрепленные дужкой черного  замка,  а
первая  перебиралась на  верхнюю  петлю. Теперь оставалось закинуть  ногу на
крышу, сделать пятисекундный передых, чтобы собраться с духом, совершить еще
один рывок, перевернуться с бока на бок и блаженно распластаться на железных
листах. Только  в дождь эта операция становилась противной. Зато в солнечные
дни  можно развалиться на  крыше  и, заложив  руки  за  голову, уставиться в
безоблачное   небо,  чувствуя,  как  тепло  от   нагретого  солнцем   железа
пробирается сквозь рубашку.
     "Так это и есть штаб?" - разочарованно спросите вы.
     Ну нет, на такую простоту Коля не  купился бы. К тому же какой владелец
гаража будет счастлив,  наблюдая на своей хрупкой недвижимости  постороннего
сорванца. Какой владелец  не выбежит  во двор  и  не  попытаетсч надрать уши
возмутителю спокойствия, пользуясь малым возрастом  и совсем не боевым духом
нарушителя.
     Гаражу  отводилась  роль  первой  ступеньки.  Не  зря же  мы  постоянно
упоминали  дерево. Но сейчас лезть на него  еще не  следовало. Теперь стоило
перебраться на  плоскую  крышу кирпичной трансформаторной  будки.  Здесь уже
можно  отдохнуть подольше.  Полуметровый  бортик  неплохо  скрывал  Колю  от
непрошенных  зрителей, то и дело проходивших мимо. В  былые годы Коле вполне
хватало  и этой высоты, чтобы высунуть из-за бортика пластмассовый автомат и
играть. Поочередно освобождать Кибертрон от Автоботов или  Десептиконов. Или
помогать Стивену  Сигалу  расчищать  нижнюю палубу мощнейшего ракетоносца от
снующих внизу террористов. Игры полностью захватывали Колю, пока он не вырос
и  не догадался взглянуть в  листву  рядом растущего дерева попристальнее. И
что  бы вы  думали?  Там,  в сплетении  веток,  кто-то  неведомый приколотил
небольшую  дощатую  площадочку  для  неведомых  Коле  целей.  Прошло  немало
времени, прежде чем  Коля, зажмурив глаза от страха, решился перепрыгнуть на
самую  ближнюю ветку и чуть  не сверзился. Он проскользил подошвами сандалий
по старой  коре и удержался лишь потому, что неведомо как ухватился за ветку
повыше.  Так  он висел  еще пять минут, стуча зубами от страха и  открыв  на
всякий случай  только левый глаз.  Потом пальцы  разжались, и Коля  мешком с
картошкой ухнул вниз, приземлившись на спружинившие подошвы.
     Повторить попытку он рискнул через неделю. На сей раз он каким-то чудом
остался стоять на ветке. Сердечко ухало. Ноги дрожали от ужаса и возбуждения
и совершенно не хотели пробираться дальше.  Пришлось опять спрыгнуть. Третью
попытку он совершил на следующий день, в среду, но до заветной площадки Коля
добрался только в  пятницу вечером.  Тогда-то  он и оценил  все  достоинства
обнаруженного наблюдательного пункта. Его глаза  смотрели сквозь колышущуюся
листву на двор,  который был как на ладони. И ни одна  живая  душа не знала,
что за ней кто-то подсматривает с высот скрытого в зелени штаба.
     Постепенно Коля  так наловчился в преодолении препятствий, что весь его
путь от  первой петли до  штаба  занимал уже  меньше минуты. Спроси Колю: "А
почему  штаб?"  и  он  бы  затруднился ответить. Он бы просто  посмотрел  на
вопрошающего  внимательными голубыми глазами и задал бы ответный  вопрос: "А
что там еще может находиться?" Конечно,  на настоящий штаб Колино укрытие не
тянуло. Не  хватало штурвала, от которого убегали бы провода.  Не  доставало
горна и разноцветных треугольных флажков.
     Штаб вполне устраивал  Колю  и  таким.  И  Веню  устраивал.  Но  Ленка,
начитавшаяся  затрепанных  книжек,  вечно  напоминала  Коле  о   недостающих
предметах. Поэтому в ее присутствии просыпалось  у Коли беспокойство. Ну вот
хотелось ему, чтобы любому  Колин штаб казался самым настоящим. Во снах Коля
отчетливо видел  и  щелястые  стены из шершавых досок,  и  знамя в  углу,  и
сигнальные  флажки,  и  провода, тянущиеся  к штурвалу.  Но, проснувшись, он
никак не  мог вспомнить, где и как все это крепилось. У  Ленки спрашивать не
хотелось.  Тогда штаб  получался  не  Колин, а Ленкин.  Обустроить Коля  его
должен был сам.
     Начал он с главного. Со штурвала. Коля тщательным  образом обследовал и
"Детский  Мир", и "Спорттовары",  но штурвалы туда почему-то не  завозили. А
Коля бы купил. Он бы не пожалел своих тридцати семи рублей семидесяти  одной
копейки. Видимо, деньгам на роду было написано оставаться в Колиной копилке.
Не  найдя  главного, глупо  было браться за мелочи. Вот  и оставался штаб  в
изначальном виде и меняться не собирался.
     Он являлся бесценным сокровищем  и  без  всяких причиндалов. К примеру,
есть  у Коли своя комната, но  скажите вы мне, разве комната может считаться
своей, если туда  постоянно заходят папа и  мама, которые  переставляют  все
вещи по своему усмотрению, ни капельки  не  спросясь  у Коли.  Своя  комната
предполагает лишь наведение в  ней  порядка Колиными руками,  что ни в какие
достоинства  не  запишешь.  В  штабе  все  получалось  иначе.   Ни  в  одной
прочитанной   книжке  Коля  не  встречал,  чтобы   кто-нибудь   когда-нибудь
прибирался в своем штабе.
     И Коля не  мог  объяснить, почему штаб казался ему удивительным.  Гараж
был самым что ни на есть обыкновенным, за исключением того момента, что Коля
ни разу не видел его открытым. А так подобных гаражей сыскать два десятка  в
соседних  дворах  не  составляло особого  труда. И будка сверхъестественными
достоинствами не блистала. Правда, на ее стенах не было ни единого матерного
слова, и одно это уже  явно намекало на тайну. Зато сверху донизу кто-то уже
давно  выросший  раскатал меловыми  каракулями  шедевр  какого-то  классика.
Покосившиеся, но не подвластные времени строчки завлекали читателя картинами
наступившей весны с  сопутствующими ей трудностями.  "Люблю  грозу  в начале
мая, - вещали белые  буковки, - когда весенний  шумный гром как долбанет  из
под  сарая, и ни  дверей в нем, ни окон."  Заканчивалось стихотворение уже у
самой земли печальным финалом: "Построю новый я сарай, а тут опять  нагрянет
май." Коля  частенько задумывался над  этими  строчками,  особенно на уроках
алгебры,  но  так  и  не  мог  найти  в  них  тайного  смысла,  указывавшего
посвященным на штаб, спрятанный в ветках наверху.
     И дерево было самым обыкновенным. Коля считал его тополем, но проверять
свою догадку  не спешил, ему  хватало собственной  уверенности.  Как-то  он,
проходя  мимо  штаба,  показал  папе  на  краешек площадки,  выступающей  из
отогнутой  сильным  порывом  ветра  листвы. "Угу, - рассеяно кивнул папа.  -
Ничего особенного, Николя.  Наверное, кто-то  строил  там голубятню." И папа
вновь ушел в свои мысли. Папа что-то  напутал. Кому  они  нужны, эти голуби,
важно прогуливающиеся возле луж с радужными нефтяными разводами? Кому придет
в голову их ловить и строить им  голубятню? Да  ну, сущая ерунда получалась.
Коля не  любил  собак,  но понимал, что завести породистую овчарку  или  там
мастиффа круто. Но голуби-то! Нет, папе  просто было в ту минуту не до Коли,
также как и Коле в эту минуту не было дела до всего мира.
     Мир  остался внизу,  отделив  Колю тысячами начинавших опадать листьев.
Еще  месяца  полтора  и  штаб  вылезет  на всеобщее  обозрение.  Вернее,  на
обозрение  тех,  кто  смотрит  не  только  под ноги, но иногда  догадывается
обшарить взглядом балконы верхних этажей. Но Колю не волновало то, что будет
через  полтора месяца, ему  вполне хватало и этих безмятежных минут, скрытых
от взрослых дел и наставлений шелестом остроконечной  листвы. Если  бы  Коля
хотел  стать моряком,  ему не составило особого труда вообразить, что вокруг
него колышется  бескрайнее  море. Но полное  однообразие  морских  просторов
никогда не прельщало Колю. Если бы Коля готовился стать летчиком,  то листва
легко  превратилась бы в плотное облако,  сквозь  которое пробивался  бы его
самолет. Но и  в небо  Колю не тянуло. На самолетах ему летать приходилось и
он никак не мог  забыть  тягостный момент посадки, когда  уши закупоривались
невидимыми пробками и эти пробки немилосердно  вдавливались в ушные раковины
все глубже и глубже.  Да Коля и не знал, кем он будет, когда вырастет. Никем
Коле  быть  не  хотелось. В  детстве  Коля  любил,  раскачиваясь на качелях,
воображать  себя известным  автогонщиком, несущимся к  победному  финишу. Но
потом качели сломали и чувство куда-то испарилось. Нет, конечно же, Коля мог
представить   себя   взрослым,   сильным   и  решительным,  особенно   после
незаслуженного  подзатыльника от старшеклассников, на который  можно  только
промолчать, скрипнув зубами. Но в штабе Коле больше всего хотелось вообще не
расти. Чтобы папа и мама не старели, а Коля вечно оставался точно  таким же.
И чтобы ему разрешили не ходить в школу.
     Коли руки покачивали треугольник.  Черная  надпись изгибалась  змеиными
танцами,  но  читалась  вполне  отчетливо.  "Много-много  гномов  запекли  в
пирог..." Треугольник говорил загадками и Коля на всякий случай посмотрел на
гнома.
     Тот сидел  в  отдалении.  Штабные  тайны его нисколечко не  тронули. Он
непрестанно   бормотал  несвязные  словечки,  в   которых  проклинал  вполне
определенные  силы, оторвавшие его от мандаринов. То, что его ноги утопали в
россыпях  оранжевой шелухи, гнома на радостный  лад  не  настраивало. Или он
хотел, чтобы  Коля  так думал. Но Коля  думал о совершенно иных  вещах. Он и
видел окружающий  его  мир  и  одновременно  не  видел. Призрачные  картины,
возникавшие у него в голове, перемешивались с реальностью.  Оживали деревья,
раззявив  огромные   пасти  с  редкими  колючими  зубами.  Желтые   автобусы
превращались в ракеты и взмывали  в  небеса вместо того, чтобы следовать  по
маршрутам.  Средь  толпы  сновали  одноглазые  люди  из  тайной  страны  без
названия,  законспирировавшиеся   под   обычных.  Подъездные  двери  коварно
заманивали доверчивых людей  и тут  же  исчезали, оставив пленников до конца
времени мучаться в  холодных подъездах, из которых уже не существовало путей
на свободу. Сказки  не выглядели  оторванными  от жизни. Не  было  здесь  ни
замков, ни рыцарей, ни крестьян, вспахивающих свои поля, ни царей с угрюмыми
дочерями, ни  емель,  лихо скачущих на печках. Но  ведь  сказки живут  не по
шаблону,  даже если  кто-то  их  хочет  впихнуть  в  отведенные рамки  и  не
выпускать.  Сказки всегда  просочатся в щели и улизнут  окольными путями.  И
тот,  кто  захочет  их   увидеть,  увидит.  Но  чтобы  их  увидели  все  без
исключения...  Нет,  на  это Коле не  хватило  бы  и миллиона палочек. Да  и
взрослые не  обрадовались бы.  Взрослые  больше привыкли  к тому,  что жизнь
течет по правилам, определенным ими. И, определив правила, они уже не смогли
видеть мир иначе.
     Может за  это  и  любил  Коля  штаб.  За  то, что  отсюда  мир  виделся
совершенно   иным.  За  то,  что  здесь   прямая   обыденности  вспучивалась
округлостями  холмов  и зубами  горных пиков. Может  и волшебный треугольник
угодил к  Коле только  потому, что был у Коли штаб. И поэтому сидит с  Колей
гном. Вернее, уже не сидит, а настойчиво дергает за штанину.
     - Еще  мандаринов?  -  участливо  спросил  Коля.  Он плавал  в ощущении
собственного  могущества  и  хотел,  чтобы  весь  мир немедленно  наполнился
добрыми делами.
     - Нет, - капризно заявил гном.
     -  Нам  же  легче,  -  кивнул  Коля  и  приготовился нырнуть обратно  в
собственные мысли. - Наше дело - предложить, ваше дело - отказаться.
     Но  весь вид  гнома говорил о  том, что никакой уважающий себя гном  не
будет просто  так стоять рядом с человеком и без видимых причин дергать того
за штанину.
     -  К Леночке  хочу, -  сказал  гном  тоном,  не терпящим  не  малейшего
возражения. - С тобой скучно.
     Коле было все равно, скучно кому-то  с ним  или нет. Главное,  что  ему
самому с собой никогда скучать не приходилось.
     -  Подожди  минут пять,  -  отмахнулся  он,  надеясь продлить мгновения
сказочного блаженства.
     Гном  отпустил штанину,  но начал нетерпеливо разгуливать  взад-вперед.
Как ни  мал был  его вес, но  штаб легонько подрагивал после каждого шажка и
это дрожание отгоняло Колину отстраненность.
     - Ну хотя бы минутку, - взмолился Коля.
     Гном внял просьбам, уселся, скрестив ноги. Его губы безмолвно принялись
отсчитывать секунды. Когда над твоей душой кто-то стоит (или сидит с нервным
видом),  то  она  категорически   отказывается  мечтать.   Коля   пристально
всмотрелся  вниз, туда, где начинался ствол  дерева. Там происходило  что-то
интересное. Множество крошечных созданий сновало туда-сюда, сталкиваясь друг
с  другом  в  странном  ритме. Отсюда  казалось,  что они  водят  извилистые
хороводы. Будь  Коля поближе к земле, он бы принял эти неведомые существа за
серых  муравьев.  Но  шестикласснику  всегда  понятно,  что с  такой  высоты
муравьев  не углядеть,  будь  ты хоть  пять  раз  дальнозорким. Нет,  стоило
бросить  все  дела   и   посмотреть  на  творящееся   внизу.  С  только  что
растворившейся секунды Колины планы и планы гнома совпадали. Коля немедленно
вскочил  на  ноги  и, убедившись,  что гном  успел  зацепиться  за  штанину,
заскакал по веткам.
     Внизу оказались совсем не  муравьи. Сначала  они исчезли, расчистив для
Коли посадочную площадку. Потом  из-за  камешков  и  веток показались  сотни
голов, укрытых остроконечными колпачками. "Гномы,  - радостно ухнуло в груди
у Коли. - Да их тут целая тысяча!" Чудеса продолжались.
     Гномы немедленно вылезли из  своих кратковременных убежищ и  столпились
вокруг своего  золотистого собрата. Сотни  писков запонили воздух противными
вибрациями,  сотни  почти  неразличимых  пальчиков  уставились  на  Колиного
знакомца.  А тот  почему-то не радовался,  завидев  земляков, не  вопил,  не
прыгал, но  и  не делал никаких  попыток  улизнуть. Золотой  гном сник,  его
сияние поблекло и помутнело. А писк становился все громче и непереносимее.
     - Чего это они? - спросил не вникнувший в обстановку Коля.
     Любитель мандаринов не отвечал.
     Толпа  расступилась  и в кольцо  выбрался гном-одиночка.  Его  рост  на
гномью голову  превышал  остальных собратьев  гномьего  племени. Его  пышная
борода,  загибавшаяся к низу  в  дугу, почти  доставала до  земли. Он что-то
неразборчиво  крикнул переминавшемуся  с  ноги на ногу золотистому гному,  а
потом гневно ткнул воздух в направлении Коли.
     "Забрать  хотят,  -  с  ужасом  подумал Коля  и  на  глаза  навернулись
непрошенные  слезы. - Вот гады,  добрались-таки. Ну  что  за  день!  Сначала
палочки, теперь гном."
     Гном набрал воздуха в грудь и, задрав голову, что-то прокричал Коле. Но
его громкость даже близко не стояла с  вокальными данными Колиного знакомца.
По видимому он ждал ответа.
     - Не слышу! - нерешительно сказал Коля.
     Гном  крутанулся  на  носке,  обведя  толпу  распростертой ладонью.  Та
разбежалась в стороны, освободив весьма вместительный круг. Затем  он указал
на землю. С  трудом  Коля догадался,  что его просят сесть. Он нагнулся, для
порядка  смел в сторону три сухих палочки и расплющенную картонку спичечного
коробка и приземлился на посадочную площадку.
     -  Ты знаешь, кто это? - хмуро спросил гном, показав на своего земляка,
которого теперь бы никто не назвал золотым.
     - Знаю, - кивнул Коля.
     - И мы знаем, - кивнул гномьий предводитель.
     -  Ну, - сказал  Коля.  То ли он чего-то  не  понимал, то ли беседа  не
клеилась.
     -  Что "ну"? - возмутился гном. -  Если ты знал, то почему взял на себя
ответственность?
     - Что "если я знал"? - удивился Коля.
     - Ты  же сам  сказал,  - раздраженно произнес главный  гном, растягивая
слова до  предельной разборчивости, - что  знал, кто  такой тот,  за кого ты
будешь нести ответственность.
     - Конечно, знал,  - облегченно кивнул  Коля. - Гном.  Золотой гном. Или
желтый. Я не в курсе, как там у вас обзываются такие гномы.
     - И все? - гном сощурил глаза, придирчиво изучая Колю вдоль и поперек.
     - А то, - честно произнес Коля и покосился на гнома.
     К его удивлению обычная сварливость гнома куда-то задевалась. Теперь он
стоял словно проштрафившийся первоклассник в кабинете директора.
     -  Это  не  просто  гном,  -   слова  Колиного   собеседника  буквально
впечатывались  в память,  как минувшей весной  впечаталось в  сырой  горячий
асфальт Колино имя, выложенное  из гравия возле новостройки, - это Вершитель
Миссии.  Бывший Вершитель Миссии.  Но теперь это  -  тьфу, тряпка, грязь  на
подошвах сапог самого ленивого рудокопа.
     - Почему? - спросил Коля.
     -  Потому  что  он  нас  подвел!  В горах  зародились  предвестия  зла.
Вершитель  Миссии  был  призван в колдовской замок,  дабы  остановить восход
Черной Луны. Но  он позорно  бежал, оставив  волшебный  жезл в руках  врага,
который  пленил Хранителя мира своими лапами, пользуясь захваченной  магией.
Черная  Луна взошла раньше срока и теперь  подбирается к зениту. А  мы ждем,
трепеща, мига смерти. Мы умрем из-за презренного беглеца, из-за недостойного
из  недостойнейших,  из-за  самого   нечестивого   отродья,  которое  только
порождало гномье племя.
     Гном, непременно обижавшийся на обжору, увальня и прочие мелочи, сейчас
даже  не думал  протестовать.  Он сжался, ссутулился  и покорно ожидал новых
ругательств.
     Коля не знал,  что и сказать, но ему сильно не понравилось, что  кто-то
распекал  его  гнома, а он,  Коля, просто так стоял  и сносил эту творящуюся
несправедливость. Надо же, гном их подвел. Надо же, ему следовало тащиться в
одиночку,  чтобы сражаться невесть с кем. А  эти, они-то что,  сами не могли
собраться и всей толпой вынести предвестника зла, что с замка, что с гор.
     -  Почему ты  взял отвественность за  дела того,  кто  не  имеет  права
вдыхать воздух даже три раза в день? Почему не сослал его на  самое смрадное
болото, почему не приковал цепями на самом солнечном месте, почему  разрешил
ему жить?
     - А  сами-то,  - возмутился Коля. -  Сами-то  что?  В лом пойти и самим
разнести весь этот колдовской замок? Указывать-то каждый горазд.
     Коля еще раз взглянул  на  гнома, но тот никак не реагировал на горячую
Колину заботу.
     - Не спеши мальчик, - прервал гном Колины попытки  обернуть случившееся
против него. - Что бы ты сделал, если твой путь преградило упавшее дерево.
     - Да спихнул бы с дороги, - рубанул Коля воздух, представляя как от его
могучего пинка  толстенный ствол со сморщенной  корой кувыркается  с крутого
склона.  Мощные  ветки  переламывались  с  треском   пистолетных  выстрелов.
Скукоженные  листья стайкой мертвых  воробьев  взмывали  в  потоках  жаркого
сухого воздуха.
     Главный гном улыбнулся.
     - А если бы у тебя не хватило сил?
     - Почему бы это не хватило? - обиделся Коля.
     - Тебя не учили, что невежливо отвечать вопросом на вопрос?
     Коля помнил этот  анекдот,  но  не  до  конца. Пришлось с  достоинством
промолчать.
     -  Продолжим.   Так  что  случится,  если  у  тебя,  мальчик,  окажется
недостаточно силенок, чтобы спихнуть, как ты выражаешься, дерево с пути.
     -  Ну  я бы это...  друзей позвал, - догадался  Коля, вовремя  вспомнив
поучительную сказку про веник и про отдельные палочки.
     - А если и у них не хватит сил?
     Такого  варианта  сказка,  несмотря  на  всю  свою  поучительность,  не
планировала.
     - Что мы заладили "если",  да "если", -  попробовал Коля увернуться. Да
он бы  без труда  раздавил своей кроссовкой и этого гнома, и всю тысячу, вот
только...  Только  Коля понял,  что  не  сможет, нога у  него не  поднимется
наступить на существо,  с которым он  только  что  разговаривал,  хоть  весь
разговор и состоял из одной ругани.
     - Если не хватил  сил? - повторил  гном  свой вопрос  и в его писклявом
голоске почувствовалась твердость, как у директора,  устраивавшего разнос на
школьной линейке. Даже больше, потому  что во  время линейки  старшекласники
перешептывались  и  плевали на пол, а  Коля  сейчас внимал каждому  гномьему
слову.
     Гном  ждал  ответа, постукивая об  землю  носком  своего остроконечного
сапожка.
     - Ну... не знаю... ну позвал бы кого-нибудь сильного.
     - Так  вот,  мальчик, и  мы призвали  сильного. ПО-НАСТОЯЩЕМУ сильного.
Этот  гном  обладал  невероятной силой,  которая в соединении с  могуществом
волшебного  жезла была призвана прорвать  завесу зла и прогнать Черную Луну,
прячущуюся за горизонтом в иные миры. Но он  всего лишь отдал жезл врагу  за
право сбежать. И сбежал. А мы его отыскали. Не будь тебя, мальчик, мы бы тут
же  казнили этого  отщепенца. Но ты взял ответственность за его поступки  на
себя. Ты чувствуешь эту ответственность?
     Странный вопросец. Что по-вашему, должен  сейчас  чувствовать Коля? Сам
он  об  этом  и  не  догадывался. Не  так уж  и часто  в его жизни случались
моменты,  когда ответственность  за  поступки,  тем более за чужие поступки,
выбиралась на поверхность.
     А  вот отвечали  ли  за  него? Пожалуй,  что  да.  Воспоминания  смутно
проступали  из глубины. Неприятные воспоминания.  Осколки стекла, валяющиеся
на  темно-красных  досках пола.  Безобразно-угловатая дыра в оконном стекле.
Никто, никто в целом мире  не мог убрать эту дыру, прогнать ее в  прошлое, в
такое прошлое, которое никогда бы не происходило. И это сделал Коля, швырнув
пенал  в Веню, который  пробегал мимо по школьному коридору. По всем статьям
виноватым  получался  Веня. Это  он не  успел схватить пенал в  воздухе,  но
беспощадная рука  посторонней  учительницы уже ухватила несчастного  Колю за
плечо и безостановочно тянула его к учительской.
     А вечером  Коля  снова стоял в учительской в  присутствии папы.  Сквозь
затуманенное сознание проникали слова "Безответственный поступок", "Придется
отвечать за разбитое стекло",  "Пора бы  уже научить ребенка ответственности
за  свои  дела". Не научили Колю  отвечать.  И  поэтому отвечать приходилось
папе.  И  поэтому на следующий  вечер  именно  папа, а не  Коля, вставлял  в
квадрат оконной рамы стекло, купленное в "Стройматериалах".
     Но теперь-то  все получалось наоборот. Натворил  делов гном, а отвечать
Коле.  И тут  стеклом не отделаешься. Эх, если бы требовалось только стекло.
Тогда Коля попросил  бы папу купить еще одно, и папа непременно купил бы. Но
замок,  Черная  Луна, волшебный жезл плавали по  Колиной голове  стеклянными
осколочками и не  хотели складываться ни  в  целое  стекло,  ни  в красочную
мозаику, на которую идут осколки, заслужившие вторую жизнь.
     - Ты чувствуешь? - продолжил гном свой бесконечный допрос.
     - Чувствую, - сказал Коля,  надеясь отделаться чем-нибудь  вроде нового
стекла.
     - Очень хорошо, - чуть  ли  не  по  слогам  сказал гном.  - Тогда  тебе
придется остановить Черную Луну.
     Остальные гномы утвердительно запищали.
     - Постойте... - завопил Коля.
     - Ответственность, -  возвестил  гном и ткнул пальцем в небо. Если бы с
кончика его пальца сорвался луч, то он бы уткнулся  в небесный купол в самом
его зените.
     Гномы  исчезли как по мановению  волшебной палочки, хотя  Коля даже  не
думал крутить свое  богатство. Мановение. Что это  за слово такое? Но сейчас
Колю волновал другой вопрос.
     - Как остановить Черную Луну?
     - А я знаю? - пропищал гном. - Если бы знал, то давно бы уже остановил.
     Возразить Коле было нечего.
     - И  что  нам теперь делать?  - задал Коля извечный вопрос, звучащий на
всех языках во все времена от всех, угодивших в неприглядную ситуацию.
     - Не  нам, - напомнил  гном. - Тебе. Ты думай.  А меня  неси обратно  к
Леночке.
     У Коли внутри родилась грустная волна, прокатившаяся по груди. Выходило
так, что он оставался наедине со всеми бедами. И со своими, и с гномьими.
     Гном уже не выглядел растерянным. Он проворно забрался в  подставленную
ладошку  и  теперь ворочался, устраиваясь  между  пальцев.  Коля  беспомощно
оглянулся  назад,  словно  надеялся прочитать на  стене гаража решение  всех
проблем, написанное сверкающими  буквами. Но гараж только угрюмо являл карту
с темными морями,  а  также материками и  архипелагами,  нанесенными зеленой
краской.
     На  мгновение  Коля  увидел  два крохотных  глаза,  высунувшиеся  из-за
обломка кирпича, но потом решил, что они ему только почудились.

        Глава 14,
     <i>в которой гном  рассказывает Коле  и Лене о  весьма удаленных местах  и
очень невеселых событиях</i>

     Коля  стоял и переступал с ноги на ногу, не касаясь коврика, лежащего у
Ленкиной двери.
     - Звони! - приказал гном.
     - Сам звони, - предложил в ответ Коля.
     Гном  обиженно  надулся. По  всему  было видно,  что  этот  случай  еще
зачтется  Коле,  непременно  зачтется.  Коля  даже  чуть  не  задохнулся  от
возмущения.  Вот ни фига себе, у  него  из-за гнома  проблемы наворачиваются
чуть ли не каждую минуту, а это позорное существо  еще смеет на него дуться.
Наполнившись гневом, Коля даванул кнопку звонка, совершенно позабыв, что еще
полминуты назад совершенно не знал, как объяснить Лене исчезновение гнома из
ее  квартиры.  Вернее,  не  исчезновение,  а  его  причины.  Тогда  придется
рассказать про  Красавицу-Комсомолку-Спортсменку, а разного рода  тайны Коля
предпочитал  держать  при себе. Но провинность гнома будет доложена Ленке  в
обязательном порядке. То-то гном разобидится. Ничего, ему полезно.
     -  Заходи,  - сказала Ленка, открыв дверь.  Коля зашел. Гном немедленно
соскочил с ладони и побежал проверять наличие своих фруктовых сокровищ. Коля
уже  не удивлялся,  наблюдая прыжки гнома.  Тараканы  вон  тоже, свалятся  с
потолка, да по щелям.  А гном сейчас ничуть  не  лучше таракана.  По крайней
мере проблем от него не меньше.
     Коля рассказал про серых гномов, а потом негаданно-нежданно выложил все
про знакомство с очаровательной Красавицей-Комсомолкой-Спортсменкой.
     - Получается, что гном, действительно всем нужен, - подвела итог Лена.
     - Получается, - со вздохом согласился Коля, а гном довольно закивал.
     - А что за Черная Луна? - уточнила Лена.
     - Этого я и сам пока понять не могу. Спроси у гнома. Он-то знает.
     Гном знал.  Он развел руками, показывая, сколько  мандаринов ему нужно,
чтобы он начал свой рассказ. Коля тут же  завладел оставленным без присмотра
последним  мандарином.   Гном  издал  изумленно-недовольный  звук,  но  Коля
неумолимо покачал головой.
     - А разве мне не положено... - начал было гном.
     - Вопросы здесь  задаю  я, -  оборвал Коля гнома фразочкой из фильма. -
Давай, выкладывай все, что знаешь про Черную Луну.
     - Лучше сначала  расскажи про свой мир, - предложила Лена. - Тогда мы и
про Луну лучше поймем.
     Коля  не возражал.  Гном уселся  на столешницу,  откинулся на подставку
лампы, заложил  руки  за  голову, прищурил глаза  и  погрузился  в раздумья.
Долгое время он не  произносил ни  звука.  Но в тот момент,  когда  Коля уже
окончательно  решил, что  рассказчик  уснул,  с губ гнома  сорвалась  первое
слово.
     - Видели бы вы наш мир,  и вам ни за что на свете уже не захотелось  бы
возвращаться. Горы и озера меж ними. Горы высокие-высокие, такие, что  порой
облака мягко стелятся даже не по  верхушкам, а гораздо  ниже.  А озера! Один
взгляд - и ты видишь  каждый  камешек на дне.  А в маленьких  даже  в  самый
солнечный день отражаются звезды.
     - У нас тоже есть горы, - вступился Коля за свой мир.
     - Горы, -  хмыкнул гном. -  В таких горах, как у вас, не разместится  и
самый захудалый гномьий городишко. Ты уже понял, что для нас, гномов, "гора"
и  "город"  -  понятия  однокоренные.  Самые  лучшие,  самые  надежные  горы
пронизаны  ходами  и  пещерами.  Каждый день  появляются все  новые и  новые
ответвления.  Каждый день  гномы отыскивают  все новые и  новые  драгоценные
камни для своей страны.
     - А зачем гномам  драгоценности? - не утерпела Лена. - В каждой истории
гномы  непременно владеют  кладами,  но нигде не  объясняется, зачем они им.
Нет,  с человеческой точки зрения все понятно.  Сокровища  все-таки. Власть,
деньги. Но с гномьей стороны все выглядит иначе. Но как?
     - Вот именно, Леночка, вот именно, - довольно закивал гном. - Самоцветы
гномам нужны не для власти. Но они греют гномам души и освещают им путь.
     - Куда освещают? - спросил Коля. - К новым свершениям, да?
     - Не  надо  понимать  так извилисто, - рассердился гном. -  Проще  надо
быть,  проще. Камни освещают гномам путь  в самом прямом смысле этого слова.
Ловишь лучик света, и он остается в плену, отражаясь от тысяч граней и не  в
силах  вырваться  на  свободу.  Свет  бывает  разный  и летит он  с  разными
скоростями. В вашем  мире, в основном, быстрый свет. А у нас есть  не только
быстрый,  но волнистый, уступчивый  и замедленный. Последним мы и пользуемся
для создания светильников.
     - А можно посмотреть? - восхитилась Лена.
     - Нельзя, - буркнул гном, - не захватил ни одного.
     - И ты тоже добывал самоцветы?
     - Я то как раз не добывал. Ты  думаешь, что гномы только и делают,  что
роются в недрах гор, разыскивая самоцветы?
     - Нет, конечно, а чем они еще занимаются?
     - Еще есть  гномы-строители,  -  величественно  заявил  гном. - Те, кто
строит  все чудеса гномьих городов, кто украшает  залы  многоцветьем красок,
кто нанизывает  на  расселины  многие ярусы этажей,  кто  облицует  коридоры
наикрепчайшей обшивкой.
     - И ты как раз и был гномо-строителем?
     - Нет, способность строить и  проектировать никогда  не входила в число
моих достоинств. Я рожден для иного.
     - Для магии и волшебства?
     - Среди  гномов,  разумеется,  есть и маги,  и волшебники,  но  знания,
которыми  они  обладают,  слишком  сложны  для того,  чтобы  я  влился в  их
братство.
     - А изобретатели у гномов есть?
     -  Да знаешь ли  ты,  что гномы  -  самый изобретательный народ во всех
известных мирах. И в неизвестных тоже, пожалуй.
     Коле пока не  представлялось  случая поглядеть другие миры,  поэтому он
спорить не стал, хотя хвастливый тон гнома вызывал  большие сомнения. А Лена
спросила:
     - И что же ты изобрел?
     - А  разве  я сказал, что был изобретателем? Кроме изобретателей  гномы
могут стать кем угодно. Да хоть звездочетами. Только  тяжеленная это работка
-  каждую ночь  звезды пересчитывать. Не хочешь  звездами заниматься, иди  в
летописцы. Сиди, пиши себе события старины  или горы черти в разрезе. Только
там  точность  нужна, у  меня  ручки  слишком кривоваты,  чтобы  буковки  да
загогулины  вырисовывать. Зато уж у кого получается,  труды их непременно  в
библиотеку попадают.
     - Ты наверное все время в библиотеке просиживал?
     - Не совсем чтобы все, но заглядывал, конечно, заглядывал. В нашей горе
была самая большая библиотека. Кстати, о светильниках-самоцветах, именно они
ее и освещали.
     -  А почему  ты  к  нам сбежал?  -  задал  вопрос  Коля, которому  было
неинтересно слушать про всякие там светильники.
     - Ты бы тоже  сбежал, - сказал  гном. -  Никто бы не смог противостоять
тому, кто захватил Замок Волшебства.
     - В замке тоже жили гномы? - нагнулась к рассказчику Лена.
     - Вовсе нет! Зачем гномам замки, когда есть горы.
     - Значит, и у вас живут люди?
     - Люди? Ага, как же! Люди нашему миру не нужны. Люди все только портят.
Взять вот ваш  собственный  мир. Кто, как  не люди,  испортил его  до  такой
степени, что в нем не осталось места ни для одного гнома.
     - А  сказка про гномобиль? - не сдавалась Лена. - Та  самая,  которую я
тебе вчера читала!
     - Ну так и что?  - гном поднял  на нее свои немигающие глаза.  -  Что с
того? Разве там гномы? В кого они  превратились?  Главный гном  вместо того,
чтобы  изучать  недра  гор и постигать  гномью магию,  стал  промышленником.
Гномья гора превратилась в  кукольный  домик,  в крохотное отражение людских
дел снаружи.  Разве не так? Ну, и кто  теперь живет в той горе? Гордые гномы
или карлики, которые копируют все с людей и боятся  сунуться на поверхность,
чтобы эти  самые  люди  не задавили их  силой, да  не приспособили под  свои
нужды. Нет, нашему миру такие гномы не нужны! Равно, как и люди.
     - Тогда кто живет в ваших замках?
     - Не в наших. У гномов не бывает замков. А в  замках  живут... ну я  не
знаю кто. Видимо  те, кому положено жить в замках, как нам, гномам, положено
жить в склонах гор. По замкам я не  путешествовал,  ну... кроме одного. Того
самого, магического.
     - Расскажи про замок, - попросила Лена.
     - Ладно, - хмуро кивнул гном. - Не нравилось ему вспоминать.
     -  Замков более чем достаточно, - продолжил он.  -  Понастроили на свою
голову. Почти  у каждого озера  замок, а то  и два. Озерные замки беленькие,
чистенькие,  раскидистые.  Но  есть и  другие  замки.  Они  таятся  в горных
ущельях. Сунешься в расщелину, а оттуда тебе серая башня  торчит. Эти  замки
ужас какие невместительные и  почти всегда однобашенные. Одной башни как раз
хватает  на то,  чтобы ущелье  перегородить.  Говорят, их  раньше строили  в
защитных целях. Зато  уж башня  высоченная, чтобы с нее поглядывать, если не
до другой такой башни, то  хоть до ближайшего озера. Вот в этих башнях точно
никто не живет. Не от кого нам защищаться. Было не от кого.
     - А сейчас?
     -  Подожди,  дай  про замки дорасскажу. Кроме белых и  серых  есть  еще
четыре огромаднейших замка.  Первый из них - замок Хранителя. У каждого мира
есть Хранитель,  даже  если  мир напрочь  отрицает  его  наличие.  Мы-то  не
отрицаем.  Мы наоборот  даже замок ему выстроили.  Не наше племя,  правда, а
другое, и  не в теперешние времена, а в доисторические, ну да неважно.  Пока
Хранитель в замке,  с  миром ничего страшного случиться не может. Но в  одну
ночь, когда Хранитель путешествовал, разразилась над замком  странная гроза.
Ударила голубая  молния в самую  высокую  башню  и мгновенно все двери замка
исчезли, будто и не было их никогда. Поэтому Хранитель вернуться  в замок не
смог. Сначала  мы думали, что опасность пришла из замка Черной Воронки - это
второй замок...
     Гном замолчал, раздумывая.
     - И? - поддержала его Лена.
     - Что  "И"?  -  развозмущался гном.  - Может и  оттуда!  Кто сходит, да
проверит.  Всем  известно, что тот,  кто  заглянет в черные  подвалы  замка,
никогда уже не  вернется обратно. Его сразу поманит тьма.  И он  вечно будет
ходить по черным коридорам, спускаясь по спирали все ниже и ниже.
     - Зачем?
     - Видимо, искать что-то будет. Я почем знаю. Если бы я сам туда  пошел,
то встретил бы Коляна не в подъезде, а в коридоре этих бесконечных подвалов.
Говорят,  эти  коридоры достигают неимоверных глубин. А иные утверждают, что
оттуда можно выбраться на ту сторону. Вранье, конечно.
     Последней фразочкой гном разогнал растущее напряжение.
     - А  нет  ли у  вас, гномов, старинной  легенды, что  из этих  подвалов
должно выбраться нечто ужасное?
     - Не-а.  У нас, гномов,  все  легенды  про горы,  да  пещеры. Про замки
легенды  пусть  те  сочиняют,  кто  в  них  живет.  Мы  на  свою  голову  ни
приключений, ни легенд не ищем.
     - А третий замок? Может надо было сходить туда?
     - Третий  зовется замком Песочных Часов. Там, в самом  центре подвешены
песочные  часы.  Говорят,  что  все великие и ужасные события  в нашем  мире
происходят, когда часы переворачиваются.
     - А они должны были вот-вот перевернуться?
     - Я почем знаю? Может и должны.
     - Так почему никто из вас не сходил и не проверил?
     - Да ну, переться  в  такую даль кому охота. Как говорят  в вашем мире:
"Мне за  это деньги  не платят". Кто-нибудь из ваших взрослых бросил  бы все
дела и отправился бы посмотреть на эти часы?
     - Нет, - сказал  Коля, вспомнив усталый вид прохожих по вечерам, хоть в
будни,  когда  они идут  с работы, хоть в  праздники и выходные,  когда  они
возвращаются из садов и огородов.
     - Да, - сказала Лена, вспомнив неисчислимую  армию  мечтателей, готовых
отбросить  всю прежнюю  жизнь в надежде  ухватиться за что-то  ПО-НАСТОЯЩЕМУ
удивительное.
     - Люди, - пробурчал гном. -  Сами не знают, чего хотят. То  ли дело мы,
гномы...
     - О замках, - напомнил Коля. - Там еще четвертый оставался.
     -  Самый  поганый замок,  -  прокомментировал  гном. - Век  бы туда  не
сунулся. Да  никто  бы  туда  не сунулся. Даже название  никто  упоминать не
хотел, так оно  и  забылось за долгие  года.  Там  волшебники  жили, а когда
померли  все, то замок покрылся  паутиной  и  уснул. Но  месяц...  да, месяц
назад, по-вашему... из восточной  башни пришла весть, что паутина исчезла, и
в  замке  кто-то  появился.  На следующий  день гонец сообщил, что  к  замку
проследовал сам Хранитель. Дальше мы ждали новостей  целую неделю, но больше
никто не явился. Измученные подозрениями,  мы послали  к  сторожевому  посту
большой гномий  отряд.  Он  нашел  только пустую  пещеру.  Все  наши  словно
исчезли.  Инструменты на месте, четырехгранные пики как стояли себе в  углу,
так  и  стоят. В  котле остывшая похлебка. На столе миски расставлены, рядом
хлебалки лежат.
     - Головы? - испугался Коля.
     - Да нет же, хлебалки.
     - Ложки? - догадалась Лена.
     -  Хлебалки, - упорствовал гном. - У  вас такого нету. Так что понятнее
не объяснить.
     - Что там про замок-то?
     - Посмотрели наши на замок. Испугались.  Вроде  на  солнце он, а словно
тень  на  его  стенах. То и  дело  меж зубцами  рожи  отвратные  скалятся, а
всмотришься  - нет  никого. И письмена серебряные на стенах. Но не успеваешь
прочитать, как тают, словно туман  под солнцем. Засобирался отряд в обратный
путь,  и  объявили  эту  дорогу  запретной  до  того дня, как  мне  пришлось
отправиться в этот замок несмотря ни на что.
     - Вот видишь? - сказала Лена. - Ты ведь пошел!
     - Пошел? - взвился гном. - Заставили!
     - Почему тебя-то заставили?
     - Вот  мы  и  добрались до самого  печального, - сбавил  голос  гном. -
Помните, что меня не было ни в рядах добытчиков, ни в рядах сборщиков, ни  в
изобретательских мастерских, ни в горных кельях, ни в ученых библиотеках, ни
в лабораториях?..
     - Помним, - прервал Коля бесконечный список.
     -  А  где  же ты  был? -  спросила Лена. Почему-то самые нужные вопросы
получались именно у нее.
     - Да  в самом лучшем месте,  -  вздохнул гном.  -  Представь, что среди
обыкновенных  серых гномов непременно живет один золотой. Это  вот я и есть.
Род  у  меня  такой.  С  незапамятных  времен  этот  один-единственный  гном
бережется всем гномьим племенем для  великих  дел.  Забредет в наши владения
какое-нибудь чудовище, или  колдовская рука протянется к сокровищнице, тогда
выходит на битву Вершитель Миссии и одерживает славную победу.
     - И часто у вас такие битвы бывают?
     -  Никогда! В этом-то и преимущество - быть  золотым  гномом.  Тебя  не
заставляют работать, тебе  достается лучшая еда и лучшие вещи. Тебя возят по
окрестным  горам  во  славу Добрых Лет. Ты  можешь научиться  всему, чему ни
пожелаешь. А можешь совсем не учиться. Можешь  даже вообще ничего не делать.
Так вот и повелось. Дед мой ничего не делал. И отец мой ничего не делал...
     - А ты?
     - И я  ничего не делал.  Зачем себе на голову приключения искать,  если
можно ничего не делать?
     - Но ведь скука заест!
     - Да не скажи! Что ты о гномах знаешь? Тоже мне, "скука".
     - Но  сбежал-то зачем?  - не унимался Коля,  стремясь  отхватить и свою
долю вопросов.
     -  А ты думаешь кого  выпихнули из пещеры  холодным утром? А ты думаешь
кого послали  в колдовской замок? А ты  думаешь, кому впихнули жезл  в руку,
чтобы остановить Черную Луну?
     - Тебе, - кивнула Лена. Гном тоже кивнул, но ничего не сказал.
     - Постойте, - вмешался Коля.  - Я про эту самую луну не очень  понял. У
нас вот тоже Луна есть, не черная, правда, но никому и в голову не придет ее
остановить. Да и не получится это.
     - Объясню, - сказал  гном.  - Прямо сейчас.  У вас-то земля тоже  не на
трех китах стоит. Вот и наша планета круглая и одну из ее сторон освещает та
самая Черная Луна.
     - А те гномы, что под Черной Луной живут, что говорят?
     -  Нет  там никаких  гномов! Вообще никого  нет! Под Черной  Луной жить
невозможно.  Тебя  раздирает   беспричинный  страх,   от   которого  хочется
избавиться  любой  ценой.  Но  цена  недоступна.  Страх  держит  и  начинает
притягивать. От  него  невозможно  сбежать.  Тот,  кто видел Черную  Луну  в
зените,  никогда уже не  сможет  жить на безлунной стороне. Поэтому  в замок
Черной Воронки никто и не  суется.  Если его коридоры действительно ведут на
ту  сторону,  то  в   них  гуляют  отражения   черного  света,  пугающего  и
притягивающего одновременно. Страх -  это такая вещь. Когда он властвует, то
платишь за то,  чтобы  он ушел. Когда его нет, платишь за то, чтобы получить
его  маленькую частичку.  Страх разрушает нас, но одновременно  притягивает,
сплочает, заставляет думать и действовать.
     -  А  разве  может Луна освещать лишь  одну сторону планеты? - спросила
Лена.
     - Наверное, может,  -  предположил Коля. -  Например, наша Луна  всегда
повернута к Земле одной стороной. Вдруг то, что гномы зовут Черной  Луной, и
является основной планетой, а гномья обитель - всего-навсего спутник.
     Гному такая гипотеза не понравилась, но  Коля не  собирался слушать его
возражения.
     - Теперь рассказывай про замок, - скомандовал он.
     Гном сник и минут  пять набирался  духу, чтобы продолжить свою историю.
Наконец, он громко шмыгнул носом и повел рассказ дальше:
     -  Двери  захлопнулись за мной и  пути  обратно  уже не было. Моя  рука
сжимала жезл, изукрашенный  магическими самоцветами. За спиной висел мешок с
припасами, которого  должно было  хватить  на трое суток. Знали  бы  вы, как
тяжело идти пешком после того, как тебя всю жизнь возили и переносили. Знали
бы вы,  как давит  одиночество после того, как тебя всю жизнь развлекали. Но
хуже  всего  был страх.  Я  пугался  каждого  шороха,  каждого  треска.  Мне
казалось,  что  неведомое  чудовище не  будет ждать  меня в  замке,  что оно
притаилось  в  кустах и  сейчас выскочит и  проглотит. Меня,  между  прочим,
проглотит.  Много ли надо чудищу, чтобы сожрать одного-единственного  гнома,
пусть даже с волшебным жезлом.
     -  Дальше,  -  прервал  излияния  Коля,  наливаясь  досадой  за  гномью
растерянность и несообразительность. Гному  дали  в  руку мощнейшее  оружие,
отправили на