озможным? - Почему же, считаю возможным. Было возможным. Но только не в наше время. К р и в и ш ь д у ш о й . - Почему? - Потому что Боги ушли, древний Ашэдгун слился с Хуминдаром, а Пресветлых больше нет. Вот почему. Время Богов миновало, Карна. И теперь не стоит надеяться на сверхъестественные силы. Мы сами становимся Богами, изобретая самолеты, пароходы, телевизоры и многое другое, мы летаем в небесах и спускаемся под землю. Мы, если вам будет угодно, заняли ту экологическую нишу, которая до сих пор была прерогативой Богов. А сами Боги вымерли. Поэтому и х чудеса стали невозможными, хотя раньше были объективной реальностью; теперь же наши самолеты-телевизоры превратились в такую реальность - а тогда о н и были невозможными. Вот такие пироги. - Да, - согласилась она. Ну, по крайней мере, кивнула так, будто согласилась. - Но сон-то ей приснился. - Мне сны тоже снятся, - признался я. - Некоторые даже сбываются. Конечно, не полностью, но все же... Понимаете, если я очень хочу приобрести, скажем, дачу на одном из "живописных берегов Ханха", как принято об этом писать в рекламных проспектах, - так вот, если я о ч е н ь этого хочу, думаю об этом все время, то и присниться мне эта дача может запросто, даже не раз и не два. Ну а удивительно ли будет то, что в конце концов я накоплю денег - или, скажем, ограблю банк - и приобрету-таки эту свою двухэтажную мечту? По-моему, вполне закономерное явление. - Но Сэ лла не мечтала о том, чтобы ее сын погиб, - заметила девушка. - Да. Не мечтала. Но она могла, предположим, беспокоиться о нем, бояться, что такая катастрофа произойдет. Вот и приснилось. Карна остановилась и внимательно посмотрела мне прямо в глаза. - Нулкэр, вы же не верите ни единому своему слову. Тогда зачем говорите? Чтобы утешить меня, да? Н е з н а ю , н а с ч е т и с т о р и к а , н о п с и х о л о г и з н е е в е л и к о л е п н ы й . А у т е ш и т е л ь и з м е н я ... - Верю, - сказал я. - Верю, Карна. Потому что если не верить в мои слова, тогда - что же остается?.. - Наверное, раскрыть глаза и посмотреть на правду. Сделать то, чего так боялся Талигхилл. Карна развернулась и ушла, а я некоторое время так и стоял, с некрасиво отвисшей челюстью. П о г о в о р и л и , з н а ч и т . П о д у ш а м . Т о л ь к о т в о и с л о в а е е н и в ч е м н е у б е д и л и , д а ж е н е у т е ш и л и , а е е - ш а р а х н у л и т е б я п о т е м е ч к у . Т о л ь к о ... я ж е н е Т а л и г х и л л ! Я ж е з н а ю : п р о и с х о д и т ч т о - т о н е п о н я т н о е . Я д а ж е с а м д о г а д а л с я п р о т о , ч т о э т о о ч е н ь п о х о ж е н а б о ж е с т в е н н ы й д а р П р е с в е т л ы х . Т о г д а п о ч е м у ?.. . - Судорога челюстных мышц? - участливо осведомился Данкэн. Я отстраненно посмотрел на него, но смолчал. Рот, правда, закрыл. - Вы сейчас куда? - поинтересовался журналист. - К себе, - неприязненно ответил я. - Расслабьтесь, Данкэн. Пока все нормально. Помолчал, а потом добавил: - Да и изменить сейчас мы ничего не в силах. Он молча кивнул и ушагал. Н а в е р н о е , в с п о м н и л п р о с в о ю р а б о т у и п о ш е л р а з г л я д ы в а т ь в ы с т а в к у д р е в н е а ш э д г у н с к о г о ф а р ф о р а - и л и ч т о з д е с ь е щ е и м е е т с я , в " Б а ш н е "? Я тоже вспомнил про работу и решил, что до ужина было бы неплохо ею заняться. Ну и занялся в меру сил, исписал несколько листов, наговорил целых две кассеты. Потом пошел ублажать чрево. За столом было тихо и задумчиво, словно у нас там поминки справляли. Я пристроился рядом с Карной и злорадно отметил, что Данкэн еще экскурсоводит самого себя по выставкам "Башни". Девушка улыбнулась мне - мягко и искренне: - Простите, что сегодня сорвалась. Нагрубила, вы, наверное, обиделись. Вы ж хотели как лучше, а я... - она сокрушенно махнула рукой. Я - тоже. - Оставьте, мне досталось поделом. Просто день сегодня такой... Тяжелый день. - Это точно. Знаете, хочется, чтобы пошел дождь. А то в воздухе так... сухо, что ли. Словно в склепе. Я согласился с этим ее высказыванием, но сам подумал о том, что в комнатах холодно и так. Е с л и е щ е и д о ж д ь п о й д е т , я т о ч н о з а м е р з н у и л и п р о с т ы н у . И л и - и т о , и д р у г о е . Не успел я как следует поесть, а в зал уже ввалился Данкэн, весь сияющий, как лампа-факел с первого этажа нашей распрекрасной "Башни". Взглядом отыскал меня и чуть ли не обниматься полез - б-болван! Я, конечно, сверкнул на него глазами, но журналисту - как с гуся вода. Бухнулся рядом, начал накладывать себе в тарелку все, что только видел, да еще при этом какой-то мотивчик мурлыкал под нос. - Что с вами, Данкэн? - спросила Карна. - Чему вы так необычайно радуетесь? Он вскинул голову, несколько секунд растерянно изучал лицо девушки, словно видел ее впервые в жизни, а потом сообщил: - Представьте, здесь есть библиотека! А там... Там такие книги! Уф! Завершив свою речь этим многозначительным высказыванием, он уткнулся в тарелку. Я заметил, как удивленно вытянулось лицо господина Чрагэна, а сам он наклонился к уху своего соседа, жилистого седовласого мужчины - этакого генерала в отставке. До меня донеслось сказанное "академиком": "молодежь просто удивительная - представьте, интересуются книгами!" Генерал в отставке скептически хмыкнул и расчленил тушку куропатки, хищно орудуя ножом и трехзубцовой вилкой. Я вздрогнул и поежился. Карна уже прощалась с нами. Я кивнул и слабо улыбнулся, что должно было означать поддержку... ну и все такое прочее. А сам подумал: о п я т ь п р и д е т с я в ы с л у ш и в а т ь б р е д Д а н к э н а . Ч т о , и н т е р е с н о , о н о т к о п а л н а с е й р а з ? Но журналист так ничего вразумительного и не сказал. Я не стал дожидаться, пока он доест, пожелал спокойной ночи и тоже удалился. З а в т р а б у д е т т я ж е л ы й д е н ь , и с т о и т в ы с п а т ь с я . Я даже не догадывался, насколько был прав. ДЕНЬ ПЯТЫЙ Всю ночь шел дождь. В комнате мгновенно стало еще холоднее и неуютнее, я закрыл окно заглушкой, но выстукивание дождевых капель все равно было слышно. А потом... Даже не знаю, как это описать. В первый момент я подумал, что башня рушится - началось землетрясение или что-нибудь в таком духе. Все вздрогнуло, меня подбросило на кровати, как детский надувной мячик. Я ощутимо приложился к каменной стене и помянул всех предков до седьмого колена - н а д о ж е , у г о р а з д и л о м е н я о к а з а т ь с я в э т о м м е с т е в э т о в р е м я ! Н е т , ч т о б ы д о м а с и д е т ь , в п о т о л о к п л е в а т ь - п о е х а л д е н ь г и з а р а б а т ы в а т ь . Ж и т ь н а д о е л о , и д и о т у !.. - ну и все такое прочее. Потом выпутался из одеял, впрыгнул в одежду, содрогаясь от ночной прохлады, и подумал, что надо бы, наверное, выйти и поинтересоваться, в чем, собственно, дело. Вышел. Коридор выгибался дугой, а из соседних комнат не выглядывала ни одна озадаченная рожа. Наверное, меня поселили на этом этаже одного. По крайней мере, никого из гостей я здесь не замечал (кроме себя, разумеется). В общем, тихо в "Башне", тихо и благодатно было в эту пору. Что уже само по себе казалось неправильным. Я вернулся к себе в номер, обулся и вышел снова, мысленно одобряя свой последний поступок. Н е ш а р к а т ь ж е ш л е п а н ц а м и п о х - х о л - л о д н о м у п о л у ! Когда я выбрался на лестницу, до меня долетели наконец первые признаки того, что землетрясение (или что это там было?) мне не приснилось. Хотя лучше, наверное, если б все-таки приснилось. В общем, чей-то громкий голос вопрошал: "В чем, собственно, дело?! Я требую объяснений!" Кажется, это был господин Валхирр. Впрочем, я вполне мог и ошибиться - эхо и все такое. Кто-то вторил вопрошавшему: "Да! Кто-нибудь здесь способен прокомментировать случившееся?!" Ну, Данкэн, понятно, был при исполнении. " П р о к о м м е н т и р о в а т ь с л у ч и в ш е е с я "! Д а т у т б ы х о т ь к т о о б ъ я с н и л , ч т о в о о б щ е с л у ч и л о с ь ! Я начал спускаться по лестнице вниз, к голосам, все еще поеживаясь от холода. Тем временем к беседе подключилась и Карна: "Представьте, у меня в комнате была мышь! Это просто..." Я захохотал. Надо было, конечно, сдержаться: во-первых, не прилично, во-вторых, не по-мужски это как-то - смеяться над испуганной девушкой, а в-третьих... В общем, надо было сдержаться. Но не смог. Они все так и уставились на меня, а я хохотал и хохотал, присев и схватившись руками за живот. - По-моему, он свихнулся, - заметил Данкэн со свойственной ему непосредственностью. Я мысленно поаплодировал. - Что с вами? - строго и как-то обиженно вздымая кверху выцветшие брови, вопросил господин Чрагэн. - Вам нездоровится? Я расхохотался пуще прежнего. Потом все-таки нашел в себе силы и простонал сквозь смех: - Простите... Просто... Тут вся "Башня" трясется, а... Мышь!.. Карна первой поняла, в чем дело, и засмеялась, весело и задорно. - А ведь он прав! - заметила она, немного успокоившись. - Здесь земля трясется, а я мыши испугалась. Остальные по-прежнему смотрели на нас с изрядной долей неодобрения. Но у меня словно гора с плеч свалилась: Карна не обиделась на мой бесцеремонный смех. А мнение остальных меня мало заботило в тот момент. Появился Мугид, аккуратный и собранный - словно не спал вовсе, а так, стоял где-нибудь в темной нише и дожидался утра; но случилось непредвиденное, повествователю пришлось покинуть нишу и присоединиться к нам. Прежде всего - чтобы успокоить встревоженных и всех отправить по номерам, убеждая и заверяя, что к утру все непременно выяснится. А завтра - день тяжелый, так что вместо того, чтобы мерзнуть на морозе, шли бы вы, гости дорогие, спать. И не путались бы под ногами. Уж не знаю, как ему удалось, но старик действительно всех успокоил. Утихомирил Валхирра, окоротил журналиста, пообещал Карне непременно извести всех мышей, сколько их есть в окрестностях "Башни" и в самой гостинице, - в общем, я даже не заметил, как все разбрелись по номерам. Но им-то как раз было хорошо, они здесь жили, на третьем, а мне еще до четвертого нужно было топать и топать. Под пристальным взглядом мугидовых глаз. И я пото пал. А этот старик все глядел мне вслед, словно на спине у меня было написано, сколько ему жить осталось, мелким таким почерком написано, и он все силился разобрать - потому и всматривался. Вошел я к себе в номер, рухнул на кровать, завернулся в одеяла и стал размышлять о том, что же все-таки произошло. Так ни до чего не додумался, и только решил, что завтра и так выяснится. Выяснилось. Утро было какое-то неприятное - полусонное и серое. Все сидели за столом, как травленые Мугидовым ядом мыши, разговаривать разговоры не желали, только изредка вяло скородили вилками да ложками по тарелкам. Наверное, не я один исстрадался, ломая голову над тем, что же это так знатно громыхнуло. Теперь вот досыпали и додумывали. Только Данкэн вел себя как-то не так. (Он всегда вел себя "как-то не так", но на сей раз это "как-то не так" отличалось от уже привычного). Журналист тоже сидел, опустив голову, и ни с кем не разговаривал - но ел тщательно, базисно так ел: словно впереди у него было несколько недель поста и он набивал брюхо впрок. Меня это наблюдение словно подхлестнуло, и я тоже с удвоенным старанием налег на еду. В особенности потому, что вспомнил: Мугид предупреждал - некоторые повествования могут затянуться от рассвета до заката. Грех не внять таким словам. Еще больший грех - не сделать из этого соответствующих выводов. М о ж е т , и Д а н к э н п о э т о м у н а м и н а е т з а д в о и х ? Выяснить сие до повествования мне не удалось. Мугид (видимо, предчувствуя возможные вопросы касательно ночного происшествия) скоренько построил нас, вывел вниз, в повествовательную комнатку, усадил в кресла и начал повествовать. Мы, не то чтобы там вопросы задавать, и оглянуться не успели, как уже началось. ПОВЕСТВОВАНИЕ ШЕСТОЕ ... Н а ч а л о с ь ... Тиелиг оказался сильным игроком. С ним было интересно, потому что жрец играл... нет, играл-то он по правилам. Только не по тем, что были в свитке Раф-аль-Мона, а по другим. У него имелся свой стиль... вернее, стиля, как такового, у Тиелига как раз не было. Жрец оказался непредсказуемым. В отличие от Талигхилла. И - в отличие от Талигхилла - он не любил играть в махтас. Принц заметил это еще в тот, первый раз, когда застал Тиелига в желтой комнате за разглядыванием игрового поля и фигурок бойцов. Жрец тяготился игрой - но играл. И почти никогда не отказывался от предложений Пресветлого сразиться на расчерченной правильными восьмиугольниками деревянной доске. Талигхилл знал, что происходило это не потому, что он - Пресветлый. В чем-нибудь другом Тиелиг, пожелай он того, отказал бы принцу, и сделал бы это абсолютно без страха за собственную жизнь. Он был жрецом, а это многое дозволяло. В том числе - отказывать наследнику. Но он играл. Садился в кресло, или на коврик, или на подушку, откладывал в сторону высокий деревянный посох и начинал двигать по доске фигурки - но при этом лицо Тиелига застывало, словно маска. И только внимательно приглядевшись, можно было заметить в прорезях-глазах огоньки неодобрения. Может быть, даже ненависти. Впрочем, принц старался не присматриваться. Минула неделя, плавно перетекла в другую - такую же жаркую и суетливую, наполненную многочисленными делами, делищами и делишками государственной важности. А еще оставались обязательные тренировки с оружием, после которых впору было лезть в бассейн с благовониями и долго отмокать - так бренное тело пропитывалось по том за эти несколько часов. А еще - церемонии и охота. А еще - махтас, хотя для него-то оставалось все меньше времени. А еще - черные лепестки, не желавшие покидать сны принца. Жизнь продолжалась. В один из таких душных дней, когда все просители были одарены, бумаги подписаны, а улыбки розданы; когда наставник довольно кивнул и сообщил, что на сегодня тренировок достаточно; когда выдалось несколько свободных от людей часов, Талигхилл велел вынести доску с фигурками в сад и установить там в тени каких-нибудь подходящих для этого деревьев. Дворцовый сад, конечно, не чета приусадебному парку - поменьше и поправильнее, но здесь все же лучше, чем во дворце. Да и отыскать здесь принца, наверное, будет посложнее. Тиелига не нашлось - кажется, сегодня проводились очередные служения в честь Ув-Дайгрэйса - так что играть пришлось в гордом одиночестве. Разумеется, сражаться с живым противником в сотни раз интереснее, но иногда не мешает и вот так - сам с собой. И пускай победит сильнейший! Он сидел в саду, в легком соломенном кресле, и раздумывал над очередным ходом, когда прямо на игровое поле рухнул белый голубь. То есть, это когда-то птица была белой, теперь же она истекала кровью. Голубь рухнул в самый центр сражения, разбрасывая хрупкие фигурки крылом и вздрагивая всем телом. Сверху на птицу упала легкая тень, принц поднял взгляд и увидел сокола. Тот, напуганный присутствием человека, не стал преследовать добычу дальше, он сделал над головой Талигхилла круг, пронзительно вскрикнул и улетел в тень деревьев. Там сокол отыскал подходящую ветвь и уселся, внимательно наблюдая за происходящим. Принц снова посмотрел на игральную доску. Голубь продолжал биться на ней, расшвыривая воителей и башенки в разные стороны. Видимо, когда падал, он сломал себе крыло, и теперь никак не мог понять, почему же ему так больно. Талигхилл осторожно протянул руки и взял в ладони маленькое липкое тельце. Голубь еще несколько раз ударил крыльями и затих. Тогда принц приподнял его и внимательно осмотрел. На лапке птицы он нашел то, что искал - миниатюрную бамбуковую трубочку, залитую с обеих сторон воском. Он отвязал трубочку от лапки голубя, а птицу уложил обратно на доску. Сокол потоптался на месте, наклонил голову сначала так, потом этак, присматриваясь к человеку. Спасшаяся добыча безжизненно лежала на доске, вывернув левое крыло. Сцарапать воск и выбить на ладонь плотно свернутую трубочку было делом одной минуты. Потом принц развернул послание, прочитал, перечитал еще раз, дернул шеей, словно на нее села докучливая муха - затем медленно отложил записку в сторону. "Этого не может быть... Отец мертв? То есть... Руалнир - мертв? Война? Войско хуминов уже движется к границе? Бред какой-то!" Талигхилл встал с кресла и направился к дворцу расшатанной походкой дряхлого старика. Голубь почувствовал, что теперь его уже ничто не спасет, снова забился на доске, сполз почти к самому ее краю, когда сокол решил наконец, что опасности нет, и слетел со своего наблюдательного поста. Он рухнул на добычу, ударил клювом, потом еще раз, и еще - для верности, после тяжело взлетел с безжизненным телом в когтях и отправился подальше в сад, чтобы беспрепятственно пообедать. Подбежал встревоженный Джергил. - Что с вами, господин? На вас кровь. - Не моя, Джергил. Еще не моя. Телохранитель пронзительно свистнул, в галлерее появилось несколько охранников, и все они помчались в сад, выяснять, что же произошло. Талигхилл стоял, схватившись за плечо Джергила и не замечая, что тот едва сдерживается от вскрика. Телохранителю было больно. Принцу было больнее во сто крат. /смещение, от которого во рту остается горький привкус. У горла - колючий ком/ Храмовый район Гардгэна, как и столичный рынок, жил своей жизнью, обособленной, но не изолированной. В нем размещались все храмы и строения, связанные с той или иной религией. Кроме, разумеется, запрещенных культов Фаал-Загура и его жены. Приверженцы этих культов до сих пор считали, что Бог Боли и Богиня Отчаянья живы, хотя на самом-то деле, конечно... Ну, положим, как было на самом деле, знали одни Боги, но уж они-то точно правды не скажут. Боги вообще крайне молчаливы. Для того и существуют жрецы - чтобы говорить вместо Богов. А в случае чего... - там уж между собой как-нибудь разберутся. Вэтнэ кл редко бывал в этом районе. Ув-Дайгрэйс, которому он поклонялся, не требовал от своих приверженцев ни частых посещений храма, ни обильных жертвоприношений. Раньше было совсем по-другому. Но времена меняются, и Боги достаточно мудры, чтобы не требовать от людей невозможного. Молодой воин ступил на мощеную черным булыжником улицу Церемоний. На этой, самой широкой и длинной улице храмового района, сейчас почти не было прохожих. Где-то вдалеке брели два монаха Оаль-Зиира - тощие фигуры в белых халатах, постукивающие х э ш аг а м и - традиционными для служителей этого культа посохами. У облупленной стены храма Гэ эр-Дила, Бога Удачи, сидел низенький обрюзгший человечек и торговал амулетами. Заприметив Вэтнэкла, он набрал в грудь побольше воздуха и крикнул: - Молодой человек! А, молодой человек! Мне кажется, вам сейчас не помешает немного удачи. Могу кое-что предложить. Вэтнэкл отмахнулся от продавца и поспешил дальше. Удача, конечно, ему сейчас не помешала бы. Но вряд ли у торговца найдется что-нибудь по-настоящему эффективное - особенно, если учесть масштаб того, что надвигается... Молодой воин помотал головой: думать об этом сейчас не стоило. Он и не знает-то всей правды. Вот только брошенные мимоходом фразы, которые довелось услышать Вэтнэклу... их было достаточно. П р е - д о с т а т о ч н о . Храм Ув-Дайгрэйса стоял по левую руку, среди наиболее богатых и почитаемых храмов. Впрочем, даже он выглядел не так ослепительно, как когда-то... Широкие фиолетовые ступени вели к портику перед входом, обрамленному с трех сторон витыми колоннами. Распахнутые створки ворот приглашали: "Входи, прохожий!" Вэтнэкл взбежал по ступеням, остановился на мгновение перед раскрытыми створками, вызывая в душе необходимое почтительное состояние - потом ступил в храм. Внутри оказалось не так жарко, как на улицах; в изящных подставках дымились ароматные палочки. Когда Вэтнэкл входил, в помещении не было ни души, но через мгновение рядом с ним уже стоял мускулистый парень в традиционном одеянии младшего жреца Ув-Дайгрэйса. - Бог Войны приветствует вас, господин, - пророкотал жрец. - Что... - Мне нужно видеть Тиелига, - оборвал его Вэтнэкл. - Сообщение от Пресветлого Талигхилла. Срочное. - Ступай за мной, - велел жрец. Он направился к алтарю - высокому, со скульптурным изображением Ув-Дайгрэйса, - приоткрыл маленькую дверцу, скрывавшуюся в стене, и жестом пригласил Вэтнэкла входить. Молодой воин колебался всего мгновение. Нагнувшись, он шагнул сквозь дверной проем и оказался в узком коридоре. Коридор выгибался натянутым луком, а концы его скрывались за поворотами. Сзади кашлянул жрец, Вэтнэкл смущенно отошел от двери, и тогда в коридор пробрался его провожатый. Он запер за собой дверцу и, не задерживаясь, направился в левый отрезок коридора. Вэтнэкл последовал за жрецом. Они шли недолго, и за все это время повстречали всего одного человека. Жрец удивленно посмотрел на Вэтнэкла и его проводника, но смолчав, отправился дальше по своим жреческим делам. А проводник уже стучался в невысокую деревянную дверь. - Не заперто. - К вам посланник, господин, - сообщил проводник. - От Пресветлого Талигхилла. - Пускай войдет. Вэтнэкл вошел. Келья, в которой он очутился, была не слишком просторной, но достаточной для жизни одного человека. Этот самый человек сидел сейчас у стола и прихлебывал из пиалы душистый чай. Тиелиг внимательно посмотрел на молодого воина: - Приду. Вот только чай допью. Скороход - уже усатый, но еще юнец - покачал головой: - Срочно, господин! Пресветлый Талигхилл велел... Жрец оборвал его небрежным жестом левой руки. Пиала в правой даже не покачнулась. - Ты слышал мой ответ. Ступай. Младший жрец мягко подтолкнул посланца к выходу, поклонился Тиелигу и закрыл за собой дверь, оставляя верховного наедине с собственными мыслями и недопитым чаем. И к а к т о л ь к о т а к и х м о л о д ы х п у с к а ю т с п о д о б н ы м и п о р у ч е н и я м и ? Тиелиг отогнал прочь вздорную мысль, оказавшуюся здесь совершенно некстати. Н а ч а л о с ь . Эта мысль тоже была некстати - здесь и сейчас. Но зато - весьма актуальная. Он допил чай, отставил пиалу и стал собираться. В общем-то, особенно собирать было нечего: посох, нараг с ножами, несколько мешочков с чаем, бальзамы всякие, то да се. Мудрый живет долго, наживает мало. Потому, кстати, и живет долго. Тиелиг вышел из кельи и прикрыл за собой дверь - не плотно, так, чтобы не нанесло через порог мусор. Воровать в храме некому. Тем более у верховного жреца. Да и уходит он не навсегда. Просто дела, скорее всего, потребуют его присутствия во дворце - в течении нескольких дней. Руалнир ведь просил приглядывать за сыном. А если судить по лицу скорохода, приглядывать за Талигхиллом придется. И очень внимательно. ... Н а ч а л о с ь ... ДЕНЬ ПЯТЫЙ - А что же дальше? - требовательно спросил кто-то, и я с минутным запозданием узнал дрожащий голос Карны. - Госпожа, - немного укоризненно проговорил Мугид. - Вам ли, историку, этого не знать? - Но в летописях нету упоминания о верховном жреце Ув-Дайгрэйса, Тиелиге, - возразила девушка. - И о многом другом тоже. - Да, разумеется, вы правы, - согласился старик. - И обо всем стом вi узнаете в свой срок. Просто я хотел, чтобы мы все пообедали перед тем, как продолжим. - Сегодня? - уточнила Карна. - Сегодня, - заверил ее повествователь. Девушка, кажется, немного успокоилась. Все стали нехотя подниматься из кресел и выходить наружу. Меня - к а ж е т с я , э т о у ж е с т а л о д у р н о й п р и в ы ч к о й ! - ухватил за рукав Данкэн и вынудил приотстать. - Пойдем-ка, прогуляемся, - предложил он мне. - Конечно, это лишит нас обеда, а в сложившихся обстоятельствах сие не очень хорошо, но зато я покажу вам кое-что, достойное внимания. - Надеюсь, не раритет из местной библиотеки? - ядовито поинтересовался я. - Нет, - улыбнулся журналист. - Отнюдь. То есть, конечно, могу и раритет показать, их тут несколько, но, думаю, вам будет интереснее узнать о причине ночного шума. - Данкэн, вы склонны преуменьшать, - заметил я. - То, что случилось, вы называете "ночным шумом"?.. Далеко идти-то? - На самый верх башни, - предупредил журналист. - Но иначе показать вам э т о , не привлекая внимания других, будет сложновато. - Вы считаете, что отказавшись от обеда, мы не привлечем их внимания? - Нет, если потом, когда вернемся в повествовательную комнатку, вы станете расхваливать раритеты. - ...которых я в глаза не видел, - добавил я. - Что-нибудь придумаете, - небрежно кинул Данкэн. - Они, небось, их тоже не видели. И тоже - в глаза. Как выяснилось в течение нескольких следующих минут, лестница в башне была очень длинной. А ступеньки какими-то чересчур низкими - одной мало, а через две уже не перешагнешь. Я шел и ругал все, что только приходило на ум. А еще размышлял о том, что имел в виду Данкэн: " л и ш и т н а с о б е д а , а в с л о ж и в ш и х с я о б с т о я т е л ь с т в а х э т о н е о ч е н ь х о р о ш о " . Подниматься пришлось долго. Я упарился и запыхался, и утешало только то, что журналист тоже выглядел не лучшим образом. Наконец лестница закончилась, упершись в узкую высокую дверь, и Данкэн самым бесцеремонным образом толкнул эту дверь, она распахнулась, и на нас выплеснулась волна обжигающего холодного воздуха. - Заходите, не бойтесь, - журналист шагнул наружу, показывая мне, что боятся на самом деле нечего. Кроме, разумеется, ветра, который пробирал до самых поджилок, заставляя оные безудержно трястись. - Ну и чем же таким вы желаете меня порадовать, а? - вопросил я, щурясь от яркого солнечного света, от которого, признаться, отвык за последние дни. - Местными пейзажами вам вряд ли удастся меня удивить. - И не думал, - хмыкнул Данкэн. - Вы слишком черствый и ограниченный человек, чтобы удивлять вас пейзажами. Себе дороже обойдется. Вон гляньте-ка лучше туда, - он бесстрашно перегнулся через каменный парапет и тыкал пальцем куда-то вниз. Мне, признаться, подобный подвиг удался с большим трудом. Не в смысле пальцем тыкать, а в смысле перегнуться через парапет. Падать было далеко, тут не то что всю жизнь, тут много чего вспомнить можно. Хотя... Что кроме жизни еще вспоминать?.. Г л у п ы е к а к и е - т о м ы с л и в г о л о в у л е з у т . К р а й н е н е с в о е в р е м е н н ы е . О с о б е н н о е с л и у ч е с т ь ... Я отшатнулся, захлебываясь на вдохе и отказываясь верить своим глазам. Потом задрал голову вверх: над нами возвышалась односкатная крыша, прикрепленная одним своим краем прямо к скале, к которой, собственно, тулилась и вся башня. Между площадкой, на которой мы стояли, и вторым, внешним краем крыши, протянулись каменные полосы, оставлявшие щели для бойниц. Из одной такой бойницы и выглядывал наружу Данкэн, я секунду назад смотрел из второй. Еще, кроме огромного пустого пространства, под крышей имелись большие нечищенные колокола. Пестиков в них не было... - с л о в н о я з ы к и в ы р в а л и . Но это я уже обращал внимание на совершенно не важные детали. Отвлекался от самого главного. Боялся подумать. Потому что самая важная деталь лежала внизу, на площадке перед выходом из "Последней Башни" - огромный валун, невесть как там очутившийся. То есть, понятно, что свалился он откуда-то сверху - оттого и грохот ночью был, - но к а к он свалился, и что стало этому причиной? Впрочем, положа руку на сердце - даже это сейчас было не важно. А важно было то, что мы оказались запертыми в этой проклятой башне. И мой план разваливался, - как гнилой плот в могучем речном потоке, - разваливался и тонул. А к а к б ы л о х о р о ш о п р о д у м а н о : и с т е р и к а , о т ъ е з д р а н ь ш е н а з н а ч е н н о г о с р о к а ! Е щ е б ы и д е н ь г и с б е р е г . Г л а в н о е в е д ь , ч т о я п о ч т и в с е , ч т о м о ж н о б ы л о , у з н а л . О с т а л о с ь т о л ь к о у д а л и т ь с я , н е з а д е р ж и в а я с ь д о с а м ы х ф и н а л ь н ы х с ц е н . П о т о м у ч т о в с е п р е д ы д у щ и е м о и к о л л е г и о с т а в а л и с ь д о з а в е р ш е н и я п о в е с т в о в а н и й - и н е и з м е н н о в о з в р а щ а л и с ь н и с ч е м . Е с л и в о з в р а щ а л и с ь ... П о х о ж е , и м н е г р о з и т р а з д е л и т ь и х н е з а в и д н у ю у ч а с т ь . Н о о б о в с е м э т о м м о ж н о б у д е т п о д у м а т ь и п о з ж е , а с е й ч а с н у ж н о с п у с к а т ь с я к н а ш и м к о л л е г а м - в н и м а ю щ и м , д а б ы н е п р о п у с т и т ь о ч е р е д н о й с е а н с . И мы с Данкэном стали спускаться. - Мугид уже знает? - спросил я. Г л у п ы й в о п р о с , е с л и з а д у м а т ь с я . К о н е ч н о , о н з н а е т . В о т т о л ь к о - ч т о п р е д п р и м е т ? Журналист кивнул: - Знает. Я сегодня ночью, когда он всех разогнал по номерам, подумал как раз о чем-нибудь таком, - подобном тому, что мы сейчас видели. И решил сходить посмотреть. Сначала выглянул из своего окна, но оттуда площадку не видно. Пришлось подниматься наверх. Я, конечно, мог просто попытаться открыть наружную дверь на первом этаже, но... Внизу был Мугид, поэтому я не решился на такое. ...В общем, я поднялся наверх. Увидел то, что сегодня показал вам - было темно, но как раз к тому времени, когда я поднялся, из-за туч вышла луна - и решил было уже уходить. Я к лестнице, а там - стоит старик. Не поверите, но почувствовал себя нашкодившим мальчишкой, которого застали на месте преступления. И теперь должны выпороть... или того хуже. А он только сказал - тихо так, властно: "Идите спать", - и отодвинулся вбок. Меня пропускал. Я и припустил вниз по лестнице. А он ведь наверняка поднимался не за тем, чтобы меня в кровать отослать. То есть, может и затем, но не только. Выходит, знает. ...На то, чтобы спуститься, у нас ушло меньше времени, чем на восхождение. Торопились, чтобы не опоздать на сеанс. Но когда пришли, обнаружили, что на первом этаже еще ( и л и у ж е ?! ) никого нет. Я решил было заглянуть в комнатку, но сверху на лестнице раздались голоса, и вся честна компания, поевшая и довольная, снизошла к нам. Впрочем, это только на первый взгляд мне показалось, что они довольные. Потом я пригляделся и понял, что ошибаюсь. Они были скорее перепуганы - просто, слишком старательно прятали свой испуг за фальшивыми улыбками. Только долговязый юноша в очках смотрел на мир растерянно и кривил уголки губ. Только неестественно громко смеялась Карна. Только... Мугид заметил нас и произнес ровным голосом, словно говорил о меню на ужин: - Думаю, новость, которую я сообщил всем вам, господа, повторять для господ Нулкэра и Данкэна не нужно. Вы ведь были наверху и видели все своими глазами, не так ли, господин журналист? Тот отвесил шутовской поклон: - Как и вы, господин повествователь. Но если вы поделитесь со мной вашими соображениями по поводу того, что мы предпримем, дабы выбраться отсюда - что в ы предпримете - я буду вам очень признателен. - Пойдемте в комнату, я все расскажу. Я шагнул к Карне и сжал ее тонкие холодные пальцы: - Не переживайте, все будет хорошо. Она кивнула и попыталась улыбнуться, но улыбка получилась вымученной: - Конечно, все будет хорошо. Я не переживаю. Девушка замолчала, хотя чувствовалось: сказала она не все, что хотела. Мы расселись по своим местам; Мугид опустился на трон и начал вещать ровным бесстрастным голосом. - Господин Данкэн интересуется, что мы предпримем для того, чтобы выбраться из "Башни". Что я предприму. Так вот, господа, - ничего. Супруга Валхирра громко охнула. Долговязый юноша напряженно засопел и поправил сползшие на нос очки. Генерал в отставке привстал со своего места и открыл рот, чтобы призвать господина повествователя к самому строгому ответу по всей форме. - Успокойтесь, господа, - прервал его Мугид. - Дайте мне договорить. Он дождался, пока генерал сел, и продолжил. - Так вот, я не предприму ничего, чтобы выбраться из "Башни". У нас впереди еще несколько дней с повествованиями, а за это время сюда успеют добраться спасатели, камень уберут, и все вы, живые и невредимые, покинете гостиницу. Припасов у нас предостаточно, так что не беспокойтесь - от голода или от жажды мы не умрем. - Отлично! - воскликнул Данкэн. - Прекрасно! Великолепно! А как же сюда доберутся эти самые спасатели? - Так же, как добрался автобус, который увез госпожу Сэллу. У меня имеется небольшой радиопередатчик, господин журналист. - Значит, уже завтра здесь будут люди и вход очистят? - гнул свою линию Данкэн. - Я бы не рассчитывал на завтра. Скажем так: завтра-послезавтра. Журналист удовлетворенно кивнул и откинулся на спинку кресла. - Я могу начать повествование? - спросил Мугид. Возражений не последовало. ПОВЕСТВОВАНИЕ СЕДЬМОЕ У южных ворот Гардгэна было людно и пыльно. А еще жарко. Стражники, одетые в кольчуги и шлемы, истекали по том и завистливо глядели на проходивших. Те могли себе позволить оголиться до пояса или же вообще идти в одной набедренной повязке - какой спрос с простолюдина? А им, хранителям порядка, приходилось выстаивать целый день в полном облачении - хуже, чем пытки в застенках Губители. (Губителью называли темницы Гардгэна, которые имели еще и официальное название - Обитель Преступивших). Раньше стражники могли себе позволить мелкие отклонения от устава - и пользовались этим во всю, заступая на пост без кольчуг и шлемов. Но два дня назад ситуация в городе изменилась, и эти перемены отразились также и на стражниках. Теперь любого, кто рискнул бы появиться на посту без полного облачения, ожидало суровое наказание плетьми. Так что приходилось молчаливо терпеть изощренную пытку руководства и ломать голову над тем, что стало причиной подобных ожесточений. (Слухи о войне с Хуминдаром еще не просочились за пределы дворца - Армахог позаботился об этом). Сквозь глотку распахнутых ворот в Гардгэн грязным потоком вливались путники. По большей части это были крестьяне окрестных поселений, везущие на рынок свои товары; значительно реже попадались купцы или вельможи. Но самым удивительным было то, что за последние два дня - как раз с той поры, когда приказы начальства обрели неожиданную строгость - в город стали стекаться Вольные Клинки. По одному, по двое-трое они входили через южные ворота, ловко швыряли стражам монетку, расплачиваясь за вход, и спрашивали, где находится "Благословение Ув-Дайгрэйса". Пока их было еще мало, но умные люди подозревали, что это только пока. К сожалению, среди приходивших все чаще и чаще попадались нищие, не способные заплатить пошлину. Таких приходилось отгонять прочь. Впрочем, самые ловкие все же проникали в город. Один из стражников, с узкими слезящимися глазами и бородкой клинышком толкнул в бок другого: - Опять. По тракту к воротам шли, пошатываясь, три путника. Их одежды давным-давно превратились в бесформенное и бесцветное тряпье. Словно вознамерившись отыграться за это, оно обладало резким запоминающимся запахом. Очень резким и очень запоминающимся. Один из бродяг прижимал к впалой, словно вдавленной внутрь груди небольшую котомку. Вокруг котомки распространялось зловоние, которого не перебивал даже специфический аромат нищенских одежд. Стражник со слезящимися глазами прорычал нечто нечленораздельное и потянулся за алебардой: - Стоят-ть!!! Я сказал, стоят-ть, выр-родки! Вся пыльная колонна, постепенно вливавшаяся в котел города, вздрогнула, но сообразив, что обращаются не к ней, продолжила свое движение. Три оборванца остановились и безропотно ждали, пока к ним подойдут. Стражник вздернул кверху бородку и направился к нищим, небрежно поигрывая алебардой. То ли от того, что она была тяжеловатой, то ли из-за жары и скользких пальцев, алебарда выскользнула из рук воителя и чуть было не отсекла ему полстопы. Стражник крякнул, поднял оружие и злобно посмотрел на бродяг, ставших невольными свидетелями его конфуза. - Кто такие? Что нужно в столице? Один из оборванцев заговорил, и голос его оказался неожиданно властным и громким: - Мы пришли по важному делу. Нам необходимо видеть Армахога или самого Пресветлого. У нас для них очень важные сведения. Кто-то из проходивших при этих словах хихикнул, представляя, какие важные дела могут быть у бродяг к старэгху или наследному принцу. Стражник побагровел, выкатил глаза и прорычал: - Пшли пр-рочь, мр-разь! Живо! - Ты слишком много себе позволяешь, - заявил оборванец, чем поверг толпу в еще больший восторг. Некоторые даже начали останавливаться лишь затем, чтобы полюбоваться на редкостную картину: нищий отчитывает стражника. - Ты рискуешь своим.... - Молчать!!! - оборвал его стражник. - Это ты рискуешь - не дожить до завтрашнего... В это время трое нищих, как по команде, сорвались с места, и пихнувши самым бесцеремонным образом хранителя порядка, ввинтились в толпу. Алебарда снова рухнула в опасной близости от ног стражника, и тот взревел черным буйволом, который во время брачного периода заметил самку. Сотоварищи оскорбленного кинулись было ловить дерзких оборванцев, но не успели. Все-таки на них висели доспехи, а демонстрировать рекорды по бегу с такой ношей тяжеловато. Да и толкаться по улочкам Гардгэна, покинув пост на произвол судьбы... Тут дело могло закончиться чем-то большим, нежели просто порка плетьми. Бродяги же пробежали несколько кварталов, не останавливаясь ни на мгновение, и только окончательно убедившись, что погони нету, позволили себе перевести дыхание. Впалогрудый по-прежнему прижимал к сердцу зловонную котомку - бережно и одновременно брезгливо. Отдышавшись, бродяги направились в сторону дворца. Видимо, они не лгали стражникам, когда говорили о том, ч т о им понадобилось в столице. У внешних стен, окружавших дворец, сад и комплекс придворных построек, оборванцев остановили. Здешние стражники тоже не отличались хорошим настроением, поскольку, как и постовые у городских ворот, были вынуждены носить на себе полный доспех. Но эти, по крайней мере, не были настолько тупы, чтобы не понять: если трое бродяг ломятся во дворец, то у них есть для этого какая-то причина. Младшего из караула, как водится, послали к сотнику, чтобы тот решил, что делать с "гостями". Но буквально у ворот гонец столкнулся нос к носу с Армахогом, а тот, услышав в чем дело, решил разобраться с бродягами лично. Старэгх подошел к воротам, и оборванец с впалой грудью неожиданно вскрикнул. Стражники угрожающе надвинулись, но Армахог остановил их резким взмахом руки. - Шэдда ль? Э т о ... ты? - изумленно прошептал военачальник. - Да, - дрожащим голосом ответил впалогрудый бродяга. И стражники, присмотревшись, узнали в нем того, кого менее всего могли ожидать встретить в таком виде. Это был Шэддаль - сотник элитной гвардии Руалнира. Вернее, бывший сотник бывшей элитной гвардии. - Я... - начал было впалогрудый. - Молчи, - оборвал его старэгх. - Пойдем, вас накормят и отмоют, оденут в нормальную одежду, а уж потом - расскажешь. Письмо дошло. - Благодарение Богам! - вскричал сотник и неожиданно рухнул на колени, складывая руки в молитвенном жесте. - Благодарение Богам! Они услышали наши мольбы! Значит, вы готовитесь?.. Армахог хмуро кивнул: - Готовимся. И ты будешь здесь очень кстати. Вставай и пошли. Он повел "гостей" через дворик к казармам. Потом резко остановился, досадливо скривил губы и пошел во дворец, знаком приказывая всем троим не отставать. - Да, - кинул старэгх как можно небрежнее. - О том, что вы знаете - ни слова. - А если будут спрашивать? - уточнил Шэддаль. - Демоны, ты же сотник! Вот и рявкнешь на всех, чтобы заткнулись. Или, за время пути сюда разучился? - Нет, не разучился. - Вот и отлично. Я поселю тебя у себя, мои слуги не болтают лишнего. ... Армахог оставил сотника и двух его спутников приходить в чувства, а сам поспешил в зал для совещаний. Там уже в течение двух дней, с перерывами на обед и сон, продолжалось заседание военного совета. В просторном помещении без окон стояли волнистые ароматные свечи; на стене висела карта мира, каким его знали лет этак пятьдесят назад. Впрочем, за эти полсотни лет никаких особенных изменений в познании мироустройства не произошло, разве только пара-тройка мелких самостоятельных княжеств признала власть империи, да на белом пятне, что красовалось в верхнем правом углу (то есть, на северо-востоке) обнаружилась небольшая долина, а за ней - снова горы. А что за горами, ведают только Боги. Вокруг п-образного стола сидели люди, от которых сейчас могло что-нибудь зависеть: Пресветлый Талигхилл (скорее всего, уже не наследный принц, а правитель), военачальники, Харлин и несколько его помощников, градоправитель и Тиелиг. Все они безвылазно находились здесь с момента получения принцем /то есть, правителем/ письма о том, что посольство в Хуминдар было уничтожено и что теперь к южной границе Ашэдгуна движется огромное войско хуминов. На повестке дня стоял, практически, всего один вопрос. "Война". Талигхилл интересовался, какое войско можно собрать за тот срок, который у них имеется. Харлин мямлил что-то о скудной казне. Армахог заявил, что такие сведения предоставит только через пару дней, но по его предварительным подсчетам рекрутированных вкупе с регулярщиками не хватит - если, конечно, верны те цифры, которые фигурируют в письме. Тиелиг молчал. Старэгх вообще не понимал, что здесь делает верховный жрец Бога Войны, как бы парадоксально в данной ситуации это не звучало. Парадоксальность немножко уменьшалась, если вспомнить о прежнем отношении Талигхилла к Богам и их служителям. Правда, последнее время Тиелиг часто играл вместе с Пресветлым в махтас... И н т е р е с н о , п о ч е м у в ы б о р п р и н ц а ( п р а в и т е л я !) п а л и м е н н о н а в е р х о в н о г о ж р е ц а У в - Д а й г р э й с а ? И н а с к о л ь к о с т р е м и л с я к э т о м у с а м ж р е ц ? Армахог рассказал о неожиданном появлении Шэддаля, и сидевшие за столом заметно оживились. Пресветлый объявил небольшой перерыв, и все задвигали креслами, выбираясь из их мягкого плена. Сам Талигхилл с удовольствием поднялся и прошелся по залу, разминая затекшие ноги. Он приблизился к старэгху и вопросительно посмотрел на него. - Не знаю, - развел руками тот. - Не знаю, Пресветлый, сам мучаюсь в догадках. - Когда их приведут? - Как только помоются и переоденутся. И как только будут в состоянии говорить. Насколько я понимаю, весь путь сюда они проделали пешком. - Из самого Хуминдара? - поразился Талигхилл. - Не знаю, они не говорили об этом. Просто... по ним не скажешь, что последние несколько дней они ели и спали в достаточном количестве. Пресветлый кивнул и снова заходил по залу, как дикий зверь, пойманный и посаженый в клетку. Сколь бы не была просторна эта клетка, он все равно будет ходить из угла в угол, словно отыскивая выход, словно не веря собственным глазам, свидетельствующим: выхода нет. Во йска, которое имелось сейчас у них в наличии, недостаточно. А когда - и если - удастся собрать остальное, может быть уже слишком поздно. Наиболее выгодное во всех отношениях место для битвы - ущелье Крина. В нем враг окажется зажат, завязнет и задержится; пообтреплется. Но это сражение не будет решающим для всего хода войны. Для остальных же боев может попросту не хватить солдат. И что делать - Талигхилл не знал. Раскрылись двери, в зал вошел один из людей Армахога и сообщил старэгху, что Шэддаль со спутниками готовы ответить на все вопросы. - Пускай войдут, - велел Пресветлый, усаживаясь на свое место. Остальные тоже забирались в кресла и с нетерпением поглядывали на дверь. Бывший сотник элитной гвардии Руалнира и два гвардейца - все, что от нее осталось, - вошли и замерли на пороге. - Вы можете совершенно свободно говорить все, что сочтете нужным, - сказал Талигхилл. - На этом заседании нету лишних ушей. - Пресветлый, мне сказали, что вы уже знаете о том, что произошло в Хуминдаре, - хриплым голосом вымолвил Шэддаль. - Только в общих чертах. Расскажите подробнее. - Сперва я должен показать вам то, что мы принесли с собой. Только сейчас Армахог заметил, что Шэддаль прижимает к своей впалой груди ту самую котомку. Она по-прежнему распространяла зловоние, и кое-кто из сидящих уже уткнулся носом в надушенные платки. Старэгх презрительно хмыкнул, хотя, наверное, не имел права судить этих людей. Все-таки, они не знают, что такое война, они с самого рождения жили в домах знатных вельмож и справляли нужду в туалетах, где пахло розами или нарциссами. Шэддаль протянул котомку принцу, и на лице бывшего сотника отразилось такое нечеловеческое страдание, что впору было подумать: в котомке лежит сердце впалогрудого. Он поставил ее на край стола и открыл. В зале завоняло еще сильнее, а Шэддаль медленно опустил в котомку руку и вытащил оттуда за волосы чью-то голову. Распухшая, начавшая разлагаться, она все равно еще не до конца утратила те черты, которые были свойственны ей при жизни. Армахог, например, сразу узнал острый нос и широкие скулы - нос и скулы Руалнира. Да и чью еще голову стал бы нести Шэддаль столько дней, борясь со зловонием и отвращением?.. - Это... - сотник вздрогнул. - Это, Пресветлый, то, что оставили от твоего отца братья Хпи рны. - Кто они такие, эти братья Хпирны? - спросил Талигхилл, и по голосу принца нельзя было даже подумать, что ему только что показали голову родителя. Но Армахог видел глаза Пресветлого и не обманулся: в них застыла сама смерть. - Это те, кто нынче властвует в Хуминдаре, - объяснил Шэддаль. Он немного успокоился, и голос его уже не так дрожал и хрипел, как раньше. - Они - близнецы. - Сколько их? - так осведомляться можно о количестве воинов во вражеском отряде, а не о правителях. - Двое, Пресветлый. - Хорошо. А теперь расскажите нам о том, что же произошло. Взгляды всех, кто был в зале, буквально впились в Шэддаля. Тот заговорил. /смещение - головокружительное и стремительное, как падение с двенадцатого этажа/ Тиелиг шел по улицам Гардгэна и не узнавал их - так все изменилось за последних два дня, которые он провел рядом с принцем и властимущими Ашэдгуна. (Впрочем, теперь принц стал правителем... - станет завтра, когда состоится официальная церемония захоронения тела Руалнира и сразу после этого - возведение Талигхилла на престол). В городе появилось больше людей, в толпе все чаще попадались вооруженные до зубов молодцы, которые со скучающим видом шагали по мостовой и угрюмо смотрели по сторонам. Каким-то непостижимым образом до них дошла весть о наборе в армию, и воители пришли, чтобы послужить Ув-Дайгрэйсу. Скорее всего, они не знают, что у них очень мало шансов вернуться с этой войны. Но - такова уж суровая жизнь. Вряд ли их оставят в покое, если в Ашэдгуне станут править эти самые братья Хпирны... Сегодня Тиелиг решил покинуть совещающихся и сходить в храм. Нужно было приготовиться к завтрашней церемонии и возведению на престол. А заодно отдохнуть от постоянных дебатов о том, что же делать. Властимущие ходили по кругу - до сегодняшнего дня. Они ведь только от Шэддаля узнали состав вражеского войска и то, как быстро армия движется к границе, только сегодня узнали, что случилось в Хуминдаре... Только сегодня Тиелиг, проснувшись рано утром в чужой комнате и с трудом вспомнив, где он находится и почему, понадеялся, что, может, все еще обойдется. Нет, не обошлось. Положение даже хуже, чем он ожидал. Руалнир и вся его свита были вероломно убиты прямо во дворце Хпирнов. Лишь сотнику и пяти гвардейцам чудом удалось спастись - они во время резни находились за пределами дворца. Благодаря случайности Шэддаль узнал о происходящем, смог затаиться и даже отправить письмо в Ашэдгун с помощью доверенного человека. На следующий день в голубятню нагрянули солдаты Хпирнов, и, опять-таки, благодаря невероятному совпадению, Шэддаль и два его гвардейца сумели прорваться сквозь кольцо окружения и сбежать. Еще троих в этой облаве убили. Как выяснилось, именно тогда Хпирны решили уничтожить всех осведомителей Ашэдгуна - одним ударом. Они знали многое, так что смогли обезвредить если и не всех, то почти всех. Остальные, видимо, затаились и боялись лишний раз привлечь к себе внимание, а не то что послать письмо в Ашэдгун. Тиелиг знал, что подобный рассказ у слушавших вызвал недоверие. Слишком много совпадений. Но жрецу казалось, что Шэддаль не лжет. Сотник на самом деле сумел спастись, на самом деле выкрал голову Руалнира, на самом деле пробрался через все препятствия и попал в Гардгэн всего на два дня позже, чем прилетел почтовый голубь. Шэддаль был не из тех людей, которые способны предать. А Тиелиг был не из тех, кого можно обмануть складными речами или искусной игрой. Поэтому когда Пресветлый спросил, верит ли жрец рассказчику, жрец сказал, что верит. И этим спас сотника от казни - а Талигхилл уже готов был отдать приказ. Р а з у м е е т с я , м а л ь ч и к д е р ж и т с я н и ч е г о , н о п о д о б н ы е р а с с к а з ы в о с п р и н и м а т ь с п о к о й н о о ч е н ь т я ж е л о . Н е у д и в и т е л ь н о , ч т о о н б ы л н а в з в о д е . Тиелиг покачал головой и ступил на улицу Церемоний. У облупленной стены храма Бога Удачи, Гээр-Дила, как и два дня назад, сидел торговец амулетами. Тиелиг подошел к нему и встал рядом со столиком. - Торгуешь? - тихо спросил у низенького человечка. - Торгую, - согласился тот, не поднимая головы. - Но только никто не желает покупать. Не верят. - Да, знаю. Не верят. Но возможно, скоро все изменится. - Думаешь? - Война, - сказал жрец. - Война заставит их поверить. Когда человеку не на что больше надеяться, когда от его силы, ума, доброты уже ничего не зависит, - он вспоминает о Богах. - И проклинает их за то, что дали ему слишком мало силы, ума и доброты, - горько рассмеялся торговец амулетами. - Мне кажется, что даже война ничего не изменит. По крайней мере, для Гээр-Дила. Но не для Ув-Дайгрэйса, так что - поздравляю. Тиелиг покачал головой: - Даже не знаю, принимать ли от тебя эти поздравления... Он заметил вопросительный взгляд продавца и объяснил: - Война. После чего, не прощаясь, пошел дальше, к своему храму. Человечек смотрел ему вслед и растерянно перебирал пальцами позвякивающие амулеты. /смещение/ Принц не спал всю ночь. Ничего удивительного в этом не было, но и ничего хорошего - тоже. Как внезапно все изменилось! Талигхилл обкатывал на языке слово "война" так, будто у него болел зуб, и он постоянно дотрагивался до этого зуба; зуб от этого ныл еще больше, но какая-то неведомая сила заставляла касаться его вновь и вновь. "Война". Талигхилл никогда не был на войне. Вот отец его был. / п о л о ж и м , н е т в о й о т е ц , а Р у а л н и р / Д а к а к а я , в с у щ н о с т и , с е й ч а с р а з н и ц а ?! / Н и к а к о й / Отец был на войне. Усмирял восточные племена. Усмирил за пару недель и вернулся. Вот и всей войны - одно название. / Ч т о т ы р а с с т р а и в а е ш ь с я ? Е с л и н и ч е г о н е и з м е н и т с я , э т а в о й н а т о ж е з а к о н ч и т с я ч е р е з п а р у н е д е л ь . Т о л ь к о в р о л и Р у а л н и р а б у д у т б р а т ь я Х п и р н ы , а в р о л и в о с т о ч н ы х п л е м е н - а ш э д г у н ц ы /. Принц перевернулся на другой бок. Слишком много всего сразу. Признание Домаба, проблемы с войском, которого не достаточно, чтобы сдержать напор хуминов; завтрашняя церемония и последующее возведение на трон. Он должен будет доказать свое право на этот трон. Признать, что у него есть дар Богов, отметина каждого правителя династии Пресветлых. Да, это всего лишь церемония, но для Талигхилла подобное признание значит слишком много. И все равно он сделает его. Отказаться от трона в такие дни он не может. Не имеет права. Придется сжать свою гордость в кулак и выдавить по капле, как смрадный застоявшийся гной. Да и... Гордость? Но он ведь на самом деле видел сны, которые теперь стали реальностью. Черные лепестки? Завтра будет вдоволь черных лепестков. Они устелют собою улицы, по которым пройдет траурная процессия. Я з н а л э т о н а м н о г о р а н ь ш е , ч е м о т е ц у е х а л . Я м о г е г о с п а с т и ! / В о - п е р в ы х , э т о н е т в о й о т е ц . А в о - в т о р ы х , т ы н е з н а л . Ч е р н ы е л е п е с т к и м о г л и о з н а ч а т ь и т в о и с о б с т в е н н ы е п о х о р о н ы . Л ю б о г о П р е с в е т л о г о х о р о н я т п о д о б н ы м о б р а з о м . В с п о м н и , м а т ь т о ж е т а к х о р о н и л и / До утра принц не заснул, а утром круговерть неотложных дел схватила его за шкирку, как беспомощного котенка. Каковым он, в сущности, и являлся в эти дни. ДЕНЬ ПЯТЫЙ И мы, между прочим, сейчас не очень отличались от древнего принца. Мы тоже были беспомощны, и все зависело только от того, как скоро до "Башни" доберутся спасатели и как скоро они смогут убрать камень. Я, конечно, верил словам Мугида о том, что в гостинице имеется достаточный запас пищи и воды, что мы здесь не загнемся от голода или холода; верил, - но волновался не об этом. Старик не учел одного-единственного фактора. Не учел, потому что не знал о нем, или же знал, учел, но смолчал. Все равно - главное, что я тоже знал об этом факторе и поэтому не мог чувствовать себя в безопасности. Я сходил с ума от вопроса: "Кто сегодня обладает сверхъестественной способностью? И - какой именно?" - Прошу всех в Большой зал - думаю, там уже накрывают на стол, - Мугид поднялся со своего трона, и я мельком отметил то, что сегодня он двигается как-то замедленно. У с т а л , н а в е р н о е . - Нулкэр, с вами можно?.. - ... Поговорить? - завершил я. Карна удивленно сдвинула брови. - Простите, но за эти дни подобную фразу мне приходилось слышать слишком часто. Похоже, Данкэн собирается написать обо мне статью. А то и сразу несколько статей. - Да? Интересно будет почитать. - Мне тоже, - признался я. - Так о чем вы хотели поговорить со мной? - О вчерашнем вечере... И об этой жуткой ночи, - поколебавшись, добавила она. Из комнатки для повествований все уже вышли, так что мы остались с девушкой одни. - Дело в том, что я, если помните, вчера вечером сказала: "Как было бы хорошо, если бы пошел дождь". Или что-то подобное - сейчас уже не могу точно вспомнить. - А потом всю ночь лил дождь. - Вот, вы тоже заметили! - воскликнула она. - Нет, догадался только сейчас, когда вы сказали. Ну так что же, вас смутило подобное "дождевое" совпадение? - Вы не знаете всего, - с отчаяньем в голосе произнесла девушка. - Помните, когда упал камень, который завалил вход, все выбежали на лестницу, и я тогда кричала про мышь? Помните? Так вот, я увидела мышь д о т о г о , как камень упал. Я почувствовала, что по мне кто-то бегает, испугалась, закричала и наощупь зажгла лампу. Я заметила только серую спину и длинный хвост, потом мышь скрылась в щели, а я со всей силы швырнула туда книгой. Знаете, когда очень напугана... - Знаю, - я накрыл ее руку своей. - Я понимаю, что вы представили себе. Но даже если ваши предположения верны, все уже закончилось. Вы н е м о ж е т е б о л ь ш е управлять силами природы. - Откуда вы знаете?.. - Я знаю, потому что я был первым, кто испытал на себе подобное. Вы обретаете некое сверхъестественное свойство - но всего на сутки. Так было со мной, так было с Данкэном, так было и с вами. И еще с Сэллой. Только у каждого появляются разные способности. Карна закусила губу и встала. - Пойдемте к столу. О нас, наверное, уже подумали демон знает что. Нужно было, наверное, сказать, что я бы не прочь дать повод таким мыслям. Или просто-напросто обнять ее... А я, как проклятый, думал о том, что нас ждет завтра. И еще о том, что в "Башне" нас семеро - внимающих; и - что будет, когда каждый по разу почувствует себя Пресветлым? И еще мне почему-то казалось, что камень не уберут - ни сегодня, ни завтра. Слишком уж кислая рожа была у Мугида, слишком уверенно он говорил с Данкэном - ч е р е с ч у р у в е р е н н о . Мы вышли из комнатки и стали подниматься на второй этаж, не прерывая своего молчания. В зале находились только Данкэн с генералом, так что наше появление не вызвало излишне пристального внимания. Я принялся за еду, жалея о том, что не могу как следует порыться в местной библиотеке. В о з м о ж н о , т а м и м е ю т с я о т в е т ы н а м о и в о п р о с ы ... В о з м о ж н о - т о в о з м о ж н о , н о в р е м е н и н а п о и с к и у ж е н е о с т а е т с я . Е с л и М у г и д и д а л ь ш е с т а н е т п о в е с т в о в а т ь т а к д о л г о , т о м ы т о л ь к о т е м и б у д е м з а н и м а т ь с я , ч т о е с т ь , с п а т ь и в н и м а т ь . К о н е ч н о , е м у э т о в ы г о д н е е в с е г о - в е д ь т о г д а н а д о с у г е н и к т о н е с т а н е т з а д а в а т ь с е б е л и ш н и х в о п р о с о в . И е м у - т о ж е . Н а ш с т а р и к о ч е н ь н е л ю б и т л и ш н и х в о п р о с о в . Поужинав, я отправился спать и даже не стал работать - сил уже не оставалось. С л и ш к о м м н о г о в с е г о н а в а л и л о с ь в э т о т д е н ь - к а м е н ь , в о й н а , с м е р т ь ... Я вздрогнул и подумал, что начинаю потихоньку отождествлять себя с Талигхиллом. К а ж е т с я , е щ е в с а м ы й п е р в ы й д е н ь Д а н к э н г о в о р и л о ч е м - т о п о д о б н о м . Д л я п о л н о г о к о м п л е к т а н е х в а т а е т е щ е т о л ь к о э т о г о ! Сон избавил меня от подобных размышлений, но успокоения не принес. НОЧЬ С ПЯТОГО ДНЯ НА ШЕСТОЙ Сегодня ночью снова случился караул. Кажется, это приобретает все более грандиозные масштабы. Я проснулся от жуткого трубного крика, словно умирало какое-то животное и из последних сил просило о помощи, взывая к человеческому милосердию. Вообще-то я не считаю себя особо впечатлительным, но здесь, в этой проклятой "Башне" поневоле становишься таковым. Накинув на себя рубаху и натянувши брюки, я выскочил наружу и помчался к лестнице. Крик донесся снизу, уже немного тише и спокойнее, словно опасность, угрожавшая тому, кто кричал, миновала. К моему удивлению, никто, кроме меня, крика этого не услышал. Или же решили отсидеться за дверьми своих номеров, что маловероятно. Я перегнулся через перила и посмотрел вниз. Внизу, у одного из гобеленов, стоял олень. Могучий зверь устало запрокинул назад голову, отягченную роскошными рогами, и вздрагивал всем телом; из раны над лопаткой сочилась кровь. Перепрыгивая через ступеньки, я помчался "на помощь". Не знаю, что стукнуло мне в голову, - ведь олень запросто мог распороть мне живот одним взмахом своих "роскошных" рогов. Но когда я, запыхавшийся и растрепанный, оказался внизу, зверя и близко не было. Зато там стоял Мугид и невозмутимо смотрел на меня. - Что-то случилось, господин Нулкэр? - Где олень?! - Какой олень? Вам, кажется, приснился дурной сон. Я покачал головой, с трудом переводя дыхание. В с е - т а к и п о т е р я л ф о р м у , с и д я в э т о й п р - р о к л я т о й " Б а ш н е "! - Не мне, господин Мугид. Не мне. Так что же вы сделали с оленем? - А что я, по-вашему, м о г сделать с оленем? И - кстати - откуда ему здесь взяться? Если вы не забыли, мы изолированы от внешнего мира. Да и не водятся в горах олени. - А эта кровь - она откуда просочилась? - я устало ткнул пальцем в черное пятно на полу. - Полноте! Какая же это кровь, господин Нулкэр? Это просто кто-то из слуг разлил масло. Я прикажу, и к утру пятна не будет. - Не сомневаюсь, господин Мугид. Наверху все-таки захлопали двери, и чьи-то ноги застучали по ступенькам. Видимо, господа внимающие решили наконец выяснить причину ора, разбудившего их. А Мугид теперь спишет все на меня - мол, проснулся, выбежал чуть ли не в исподнем и кричал что-то об олене. Противно стало. Я развернулся и пошел наверх. - Что случилось? - спросил Данкэн, перевешиваясь через перила. - Ничего, - угрюмо бросил я. - Но кто-то же кричал, - раздраженно проговорил Валхирр. Я отмахнулся: - Спросите у господина Мугида. Данкэн, кажется, понял. Остальные захлопали глазами и провожали меня взглядами до тех пор, пока я не скрылся у себя на этаже. Парня в очках среди них не было - наверное, слишком крепко спал. ДЕНЬ ШЕСТОЙ Мугид, конечно, оказался прав - утром пятна не было. А раз не было пятна, то и говорить, в сущности, не о чем. Приснилось, привиделось, прислышалось. Показалось. Я мрачно сидел за столом и с садистским удовольствием расковыривал залежи салата в своей тарелке. Одинокий, умаявшийся от переживаний и весь блестящий маслом гриб, откатился в сторону и делал вид, что он здесь ни при чем и уж конечно - несъедобен. Я наколол его на вилку и сжевал. Н е ч е г о п р и к и д ы в а т ь с я ! - Признайтесь, Нулкэр, вы ведь вчера что-то видели, - небрежно произнес Данкэн. В е л и к и й К о н с п и р а т о р ! М о ж н о п о д у м а т ь , М у г и д н е з а м е т и т н а ш и х п е р е ш е п т ы в а н и й . Я удивился этой мысли. В к о н ц е к о н ц о в , с к а к о й с т а т и м н е с к р ы в а т ь о т с т а р и к а т о , ч т о я г о в о р ю с к е м - л и б о о в ч е р а ш н е м ? В е д ь э т о я о к а з а л с я в д у р а ц к о м п о л о ж е н и и . - Видел, - проворчал я. - Скажите, Данкэн, в горах водятся олени? Тот озадаченно посмотрел на меня и сморщил лоб: - А при чем здесь олени, Нулкэр? Или вы таким образом пытаетесь уйти от вопроса? - Нет, просто интересно. Понимаете, я вчера видел оленя. - Во сне? - Наяву, Данкэн, наяву! Хотя наш почтенный повествователь желал бы убедить меня в обратном. Журналист кивнул: - Итак, олень. И что же он делал, этот ваш олень? - Стоял и истекал кровью. И еще кричал. Кстати, вы не слышали крик этой ночью? - Слышал, - Данкэн отпил из своего бокала и потянулся за пирожным. Кажется, не существовало ничего, что могло бы заставить этого человека хоть на несколько минут потерять интерес к завтраку. - Слышал, поэтому и выбежал наружу. Жаль только, что не сразу - сначала лежал и думал: "Показалось мне это или нет?" Остальные, между прочим, поступили подобным же образом. - Вы уже и это успели узнать? - Как говориться, положение обязывает, - самодовольно заявил Данкэн. - По сути, вы последний. - А вот и нет. Очкарика, по-моему, среди нас нету, так что я думаю, вы его не успели допросить. Журналист скривился: - Ну у вас и выраженьица, господин Нулкэр! "Допросить!" Впрочем, вынужден признать вашу правоту: не успел. Зато выяснил, что юноша заболел. Видимо, держал открытым окно и простудился. Я пренебрежительно хмыкнул: - Спрашивали, небось, у Мугида? - А у кого же еще? - парировал Данкэн. - Он на данный момент - самый информированный человек в гостинице. - И самый правдивый, - саркастически добавил я. - Ну, по крайней мере, будем знать официальную версию случившегося. В это время к моему плечу прикоснулись. Я обернулся. - Вы сплетничаете, не хуже двух столетних старушек, - сказала, улыбнувшись нам, Карна. - Может, поделитесь парой секретов с умирающей от любопытства девушкой? Я взглянул на Данкэна: - Спасем умирающую? - Вы всегда отличались неоправданным человеколюбием, - заметил тот. - Рассказывайте, а я займусь тортом. - Похоже, господин журналист наедается впрок, - сказала девушка. - Ага, он просто узнал, что на самом-то деле запасы в гостинице скоро подойдут к концу, а никакого радиопередатчика у Мугида нету. Вот и старается перед смертью на... накушаться. - Нулкэр, прекратите грубить! - велел журналист. - Просто не вижу никакой причины обижать повара, готовившего сей шедевр, - он указал на укремленный кусок торта. - Ведь кроме меня его никто не ест: остальные наши, с позволения сказать, коллеги ударились в философию и разглядывают собственные тарелки так, словно это - ключи к разгадке всех тайн бытия сразу. А повара жаль. - Так что же вы так увлеченно обсуждали? - спросила Карна. - Неужели, кондитерские таланты местного кулинара? - Нет, - рассмеялся я. И вкратце пересказал то, что случилось этой ночью и наш разговор с журналистом. Девушка внимательно выслушала меня и кивнула: - Понятно. Скажите, Нулкэр, у вас не складывается впечатление, что господин Мугид превосходно осведомлен о происходящем с нами? Я имею в виду эти сверхталанты на сутки. - А даже если и так? Он в этом не призна ется, можете не сомневаться. - А вы не задумывались, п о ч е м у ? - Что - "почему"? - Да все - почему! - воскликнула Карна. Потом понизила голос и пояснила: - Почему Мугид стал повествователем и почему живет здесь, в "Башне", почему мы на сутки становимся обладателями сверхъестественных способностей, и почему старик знает об этом, и почему он скрывает свое знание, а не помогает нам? Почему, наконец, мы сами ничего не предпринимаем? - Ну, последнее я могу вам объяснить. Заметьте, что с самого утра и до позднего вечера у нас нету ни одной свободной минуты. Мы просыпаемся - нас будят стуком в дверь, - завтракаем и внимаем. Затем обедаем и внимаем. Или вообще сидим до вечера голодные, потому что не отрываемся от повествования, после ужинаем и идем спать, вымотанные настолько, что не способны даже подняться ночью, когда слышим чей-то крик. Разумеется, мы ничего не предпринимаем. У нас н е т у в р е м е н и даже задуматься об этом как следует. - Господа, - произнес Мугид. - Если вы не против, давайте отправимся вниз, чтобы начать новое повествование. Я обличающе взмахнул рукой: - Видите? - Да, - кивнула Карна. - Вижу. Но с этим нужно что-то делать, вы не согласны? - Согласен, но что? - мы поднялись из-за стола и вышли вслед за остальными. Только Данкэн увлеченно колдовал над тарелкой с тортом. Девушка вздохнула. - Не знаю. Но что-то, несомненно, делать нужно. Журналист оторвался от сладкого и присоединился к остальным. - Давайте поразмыслим над этим, - предложил я, - а завтра утром поделимся своими мыслями по этому поводу. - Давайте. Это на самом деле... ПОВЕСТВОВАНИЕ ВОСЬМОЕ Это на самом деле была всего лишь церемония, а не торжественные похороны, которых удостаивался каждый усопший правитель-Пресветлый. Просто предыдущие умирали на руках своих слуг, а от Руалнира осталась только полуразложившаяся голова, которую и в гроб-то не положишь. Какие уж тут похороны... Скорбная процессия вышла из ворот дворца и направилась к Аллее владык. Под эту Аллею еще в незапамятные времена отвели обширную парковую зону, в которой устанавливали памятники всем бывшим правителям-Пресветлым. А в самом дальнем конце Аллеи чернела большая металлическая дверь, ведущая в гробницу усопших членов династии. Аллея была свободна для посещения и считалась одной из достопримечательностей Гардгэна. Лишь в гробницу невозможно было войти постороннему: хитроумный механизм, изготовленный древними мастерами, открывал дверь только тогда, когда в небольшую замочную скважину вставляли и проворачивали положенное количество раз специальный ключ. Ключ сей хранился у Харлина, и сейчас лежал в кармане его траурного одеяния. Когда настанет время, дворцовый казначей выйдет и исполнит свой долг, отпирая дверь в гробницу, а покамест он шагал, скорбно склонив голову, вместе со всеми. Рядом с Харлином шел с прямой спиной Талигхилл, и лицо его не отражало ни единого чувства. В городе стало непривычно суетно и серо. Хмурые лица прохожих, угрюмые взгляды, сжатые в кулаки руки. Не было здесь того, что именуют всеобщей скорбью об усопшем, хотя Руалнира, вроде бы, и любили, и почитали. Т а к в о т о н о и п о л у ч а е т с я : ж и в е ш ь и н е з н а е ш ь , к а к о т е б е п о с л е у п о м я н у т - о д н о й с т р о ч к о й в к р о ш а щ е м с я л е т о п и с н о м с в и т к е и л и м а с с о й т о л с т е н н ы х к н и г ; н а д г р о б н ы м к а м н е м и л и р о с к о ш н ы м п а м я т н и к о м ; и с к р е н н е й с л е з о й и л и б е з р а з л и ч н ы м в з г л я д о м , б р о ш е н н ы м н а м е р т в о е т е л о ... Длинная похоронная процессия растянулась. Впереди несли пустой закрытый наглухо гроб, украшенный цветами и лентами, за ним шли скорбящие. Простой люд несмело толпился у домов и смотрел. Тонко пищали дудки, вяло отзывались барабаны и совсем уж жалобно подавали голос струнные инструменты. Талигхилл шагал по мостовой, наступая на черные лепестки, которыми ее усеяли согласно традициям. Они добрались до Аллеи владык к тому моменту, когда небо над головами стало угрожающе темнеть. Жрецы, как и полагалось, вознесли к нему свои молитвы (Руалнир почитал многих Богов, так что сегодня вспомнили не только имена Ув-Дайгрэйса и Оаль-Зиира), потом вход в гробницу с ее прелым воздухом был распечатан. Гроб внесли внутрь и водрузили на каменное возвышение, спугнув оттуда сонную крысу. Хвостатая спряталась в углу за кучкой ветоши и удивленно наблюдала за людьми - маленькие круглые глазки блестели в свете факелов. Наверное, крыса рассчитывала знатно попировать после того, как они уйдут, но просчиталась - гроб пуст. Были произнесены необходимые слова, сыгран прощальный гимн, и церемония завершилась. Еще один правитель династии стал историей. Когда вышли, снаружи уже вовсю лил дождь. Джергил заботливо протянул Талигхиллу накидку, но тот чуть резковатым жестом передал ее какой-то из вельможных дам, моментально вымокших и напоминавших теперь мокрых павлинов. Ко дворцу Талигхилл пошел так же, пешком. Влажные расползающиеся на кусочки черные лепестки липли к сапогам. С э т и м п о к о н ч е н о . П о с л е о б е д а - в о з в е д е н и е н а т р о н . П р и л ю д н о е . И п р и л ю д н о е ж е о б ъ я в л е н и е в о й н ы с Х у м и н д а р о м - д л я т е х д у р а к о в , к т о е щ е н е д о г а д а л с я , ч т о Р у а л н и р у м е р н е о т а п о к а л и п с и ч е с к о г о у д а р а . Джергил с Храррипом одними взглядами раздвигали толпу перед Пресветлым, и он шел, разбрызгивая сапогами пьющие дождь лужи. Только сейчас ему до одури, до невозможности захотелось спать. Н о п о х о ж е , ч т о д о в е ч е р а у р в а т ь н а о т д ы х х о т я б ы п а р у ч а с о в н е у д а с т с я . Д а и в е ч е р о м ... Ч т о т а м ? - о ч е р е д н о е з а с е д а н и е ? С к о р е е в с е г о ... Процессия втянулась во дворец, и ворота захлопнулись, отсекая смущенную, почти немую толпу от вельмож и телохранителей. Народ не расходился, потому что еще с утра глашатаи сообщили о предстоящих мероприятиях государственной важности. Хотя, конечно, людей интересовало не красивое зрелище (ну чего красивого в мокром, как котенок, будущем правителе?), а новости. Неопределенность всегда пугает, а особенно тогда, когда в воздухе начинает пахнуть войной. Во дворце все уже было готово к возведению на трон. В том числе и сам трон. Его украсили двумя черными лентами, символизировавшими траур по Руалниру, а над спинкой повесили венок из алых цветов. Сам тронный зал пропах благовониями и немножко - свежестью, которую принес с собой нежданный дождь. Вельможи толпились вдоль золотистой ковровой дорожки, ведущей от дверей к трону. У самого трона, по обе стороны, стояли Тиелиг и Вашу к - верховные жрецы Богов Войны и Мудрости. Талигхилл заглянул в тронный зал через щель в двери и мрачно покосился на стражников. Те почтительно задрали к потолку подбородки и делали вид, что не видят ничего из того, что видеть им не положено. Жутко хотелось спать, и уж совсем не хотелось идти сейчас в зал. Но он все-таки толкнул створки двери и вошел, а герольд уже торопливо выкрикивал ритуальные слова. Н а ч а л о с ь . Вельможи у стен зашевелились, забряцали парадными саблями и испустили волну разнообразных духов, которая мгновенно перебила ощущение свежести, пришедшее вместе с дождем. Талигхилл мысленно поморщился, но на лице его ничего не отразилось - для подобных вещей Пресветлый был слишком хорошо воспитан. Он всегда старался и будет стараться впредь избегать многолюдных церемоний, но если уж судьба вынудила попасть на таковую - терпи. Тиелиг поймал его взгляд и опустил свои морщинистые веки, подбадривая: иди, не волнуйся. Принц сделал первый шаг по дорожке к трону, понимая, что это было последнее мгновение в его жизни, когда он осознавал себя принцем. Через десяток шагов он станет правителем Ашэдгуна. Для этого нужно всего самую малость: признаться в том, что у него есть дар Богов. Ж а л ь , ч т о Д о м а б с е й ч а с в и м е н и и - у ж о н - т о п о р а д о в а л с я б ы , у с л ы ш ь т а к о е и з у с т / с в о е г о с ы н а / Т а л и г х и л л а . Неслышно ступая по ковровой дорожке, Пресветлый приблизился к трону на установленное традицией расстояние. Очередь теперь была за жрецами. Вашук - низкорослый немолодой мужчина с сединой на голове и в бороде и с необычайно светлыми голубыми глазами - шагнул вперед и произнес речитативом первую т х о р у : - Ты к нам пришел, чтоб править этим миром, и пыль дорог лежит на сапогах. Но прежде, чем воссесть на трон, скажи нам, что есть богатство? Тхоры были построены так, чтобы испытуемому не нужно было ломать голову и вспоминать ответ. - Прах. Теперь шаг в сторону Пресветлого сделал Тиелиг: - Был Хреган удостоен Дара. Нынче т ы претендуешь на старинный трон. Яви ж нам знак, как то велит обычай, что ты - Пресветлый. Есть ли Дар? Эту тхору верховный жрец Бога Войны писал специально для Талигхилла. - Да. Сон. Теперь предстояло самое сложное. Пресветлый надеялся, что он не позабудет слова, которые должен был произнести. - Моя отметина - провидческие сны. Они - вам знак, что избран я Богами. Ответьте мне - и будьте же честны - вы признаете? Оба верховных жреца склонили головы, а потом весь зал, как один великан, прогремел: - Да! Ты будешь править нами! Талигхилл величаво подошел к трону и воссел на нем под шумные овации всех присутствующих. Е щ е о д н о , и з д е с ь в с е з а к о н ч и т с я . О с т а н е т с я т о л ь к о в ы с т у п л е н и е п е р е д н а р о д о м , и м о ж н о б у д е т в е р н у т ь с я к д е л а м . - Я вам клянусь, что стану править мудро, не буду кланяться ни року, ни деньгам. Заботиться не о себе - о людях, я обещаю вам. Тиелиг и Вашуг громко провозгласили: - Да будет так! На этом церемония завершилась, и правитель Талигхилл, поднявшись с трона, вышел из зала прочь. Снаружи его ожидали другие дела, более важные, чем принятие заверений в преданности от сотни надушенных вельмож. С ними можно будет поговорить потом. Жрецы шагали позади. Талигхиллу не нужно было оглядываться, чтобы убедиться в этом. Он миновал долгий коридор, вышел во внутренний дворик и остановился, чтобы подождать Тиелига и Вашука. - Ну что, все прошло, как следует? - спросил он у них. - Да, Пресветлый, - подтвердил Тиелиг. - Закон соблюден, так что ни у кого не будет ни малейшей причины сомневаться в вашем праве на трон. - Отлично. Теперь давайте закончим все это выступлением перед народом и займемся более насущными проблемами. - Да, время поджимает, - согласился Вашук. - И сейчас дорога каждая минута. - Я боялся, что ты скажешь нечто подобное, - проворчал Талигхилл. - Ну что же, пойдем. Он направился к выходу из дворца. Телохранители мгновенно образовали вокруг него плотное кольцо и не разжимали до тех пор, пока не пришли на главную площадь города. Жрецы, оказавшись чуть позади процессии, переглянулись, и Тиелиг развел руками: - Некоторые пытаются шутить, когда смерть заглядывает им в лицо. Талигхилл относится как раз к такому типу людей. Но это совсем не означает, что он не способен реально оценить сложившуюся ситуацию. - Кажется, ты знаешь о нем очень много, - улыбнулся Вашук. - Что поделать? Руалнир просил меня присматривать за ним. - А если бы не попросил? - Но он ведь попросил, - пожал плечами Тиелиг. - К чему думать о том, чего не случилось, хотя и могло случиться? - этого ведь не изменить. Лучше уж как следует поразмыслить над тем, что еще м о ж е т случиться. И соответствующим образом подготовиться к этому. - Если сие возможно, - уточнил Вашук. - Разумеется. Процессия добралась к главной площади Гардгэна, и Талигхилл, сопровождаемый телохранителями, поднялся на помост, с которого обычно провозглашались важные новости. Вокруг уже колыхалась непривычно молчаливая толпа. Среди простого люда мелькали доспехи стражников, следивших, чтобы никто не злоумышлял против правителя. Тиелиг и Вашук поднялись на помост вслед за Талигхиллом и встали с двух сторон. Пресветлый легонько дернул плечом, словно хотел обернуться к жрецам, но потом передумал. Он поднял к небесам правую руку - требование тишины, - и толпа, казалось, перестала дышать. - Народ Гардгэна! Вместе с вами я скорблю об ушедшем правителе, моем отце - великом Руалнире. Он правил вами мудро, и тень войны не закрывала солнце над вашими головами. До последних дней это было так, но Хуминдар, куда ваш правитель ездил с посольством мира, вероломно уничтожил всех приехавших и объявил нам войну. В такие тяжелые дни я принимаю трон и титул ашэдгунского правителя. И обещаю, что до тех пор, пока будет биться мое сердце, я не перестану мстить хуминам за смерть отца. Мужчины, настала пора отложить в сторону молоты и взяться за мечи! Вы нужны армии, чтобы защитить ваших детей и женщин от того, что движется на нас. Ашэдгунцы никогда не были рабами - не станем же ими и сейчас! Толпа взревела, и сотни людей взметнули свои руки к небу, потрясая ими в приступе ярости. Во всеобщем гаме слова Тиелига смог расслышать только Пресветлый: - Хорошо сказано! Самое время уходить. Ничего более говорить не нужно - это только перебьет то настроение, в котором они находятся сейчас. Правитель кивнул: - Именно так я и собирался сделать. Они начали спускаться с помоста, и телохранителям пришлось как следует поработать, чтобы проложить путь к дворцовым воротам через бушующую толпу. Уже у самых стен дворца их догнала высокая мускулистая женщина в блестящих доспехах. Ее черные, коротко остриженные волосы стягивал тонкий обруч; большие карие глаза смотрели на Пресветлого внимательно и требовательно. Из-за плеча у воительницы выглядывал короткий боевой лук, а на полном бедре покачивался в ножнах изогнутый клинок. Женщину можно было бы назвать красивой, если бы не тонкая нитка шрама, пересекавшая ее левую щеку. - Мой правитель, - сказала она сильным, не лишенным привлекательности голосом. - Мой правитель, мне нужно поговорить с тобой. Джергил вопросительно посмотрел на Талигхилла. - Пускай войдет вместе с нами во дворец, - велел Пресветлый. - Там и поговорим. Да поторапливайтесь - я не хотел бы умереть, будучи раздавленным в объятиях восторженной толпы! - Похоже, ты оказался прав касательно шуток, - тихо заметил Вашук. Они миновали ворота и оказались во внутреннем дворе, где сейчас было непривычно людно. Предвоенные хлопоты сказывались на всем, в том числе и на жизни дворца. Правитель обернулся к воительнице и, нахмурившись, сказал: - Так о чем же ты хотела говорить со мной? - Вам нужны бойцы? - без обиняков спросила женщина. - Я уполномочена представлять членов Братства Вольных Клинков. Мы пришли в Гардгэн, чтобы подороже продать свое умение сражаться. - Джергил, пускай кто-нибудь отведет ее к Армахогу, - велел своему телохранителю Пресветлый. - А нам, пожалуй, стоит отправиться в зал для совещаний. - Думаю, господин, что старэгх тоже находится там, так что нам по пути с этой дамой, - заметил верховный жрец Бога Войны. - Скорее всего, вы правы, Тиелиг. Пойдем. Они зашагали по коридорам к залу, и за все это время воительница ни единым знаком не выказала своих эмоций по поводу увиденного. А ведь все-таки коридоры дворца оставались коридорами дворца, даже в военное время. На целые стены дорогие гобелены, изображавшие древние сражения в таких деталях, о которых могли только мечтать некоторые сказители; бесценные вазы с уникальной росписью; ковры, по которым и ходить-то совестно своими грязными туфлями!.. Но ничего из окружающих красот не отразилось эмоциями на лице воительницы. Тиелиг подумал, что, наверное, не зря она представляет здесь всех наемников, собравшихся в столице, чтобы как можно дороже продать свои мечи. И побывала эта женщина в переделках, о которых Талигхилл даже представить себе не сможет. Одним словом, весьма полезный человек, если как следует ее заинтересовать. Но цену себе воительница знает, так что придется поломать голову. В зале для совещаний было пустовато - часть из тех, кто последние два дня почти безвылазно находился в нем, воспользовались сегодняшним перерывом, чтобы хоть немного поспать. Только Армахог напряженно шелестел древними картами да в углу, прислонившись к стене и наполовину соскользнув с кресла, дремал Харлин. Шаги вошедших заставили его проснуться, и некоторое время дворцовый казначей озадаченно глядел на Талигхилла со спутниками, пытаясь сообразить, где же он находится. Потом вспомнил, приосанился и, прикрывая рукой непрошеный зевок, поднялся: - Церемонии завершились? - Да, - подтвердил Талигхилл. - Вполне успешно. Но кажется, Харлин, вы их благополучно проспали. Казначей смущенно кашлянул: - Признаться, так оно и было. - Ничего, - успокоил его правитель. - Я бы на вашем месте поступил точно так же, поверьте. Потом повернулся к старэгху: - Армахог, я привел вам женщину, которая представляет некоторое количество Вольных Клинков. Они предлагают нам свои услуги. Старэгх оторвал взгляд от карт и посмотрел на гостью; глаза его неожиданно сверкнули: - Тэ сса, ты ли это?! - Вы знакомы? - Да, Пресветлый, - признался Армахог, выбравшись из-за стола и заключая воительницу в свои объятия. - Когда-то она служила сотником под моим командованием - самым молодым сотником из всех, мне известных. Но потом... - старэгх наткнулся на тяжелый взгляд Тэссы и скомканно завершил, - потом ей захотелось погулять по миру. Вот и ушла. - Вполне объяснимое желание. Ну и как он, мир? - Ничего особенного, - пожала плечами воительница. - Правда, я здесь не затем, чтобы делиться впечатлениями, но если когда-нибудь попросите, я расскажу вам, мой правитель. В устах другой эта фраза могла бы приобрести определенную двузначность, но произнесенная Тэссой, она означала именно то, что означала. - Хорошо, оставим на некоторое время разговор о впечатлениях, - произнес Талигхилл, усаживаясь на свое место во главе п-образного стола. - В данный момент меня интересует два вопроса. Первый: где все, кто должен сейчас находиться в зале? Харлин, если вас не затруднит, передайте стражникам у дверей, чтобы они разыскали всех необходимых людей и настоятельно пригласили сюда. Проблема с Хуминдаром еще не разрешена, так что отдыхать рано. - А второй? - спросила Тэсса. - А второй как раз касается тебя, женщина, - невозмутимо продолжал Пресветлый. - Я хотел бы поподробнее услышать о твоем предложении. Воительница прищурила свои большие изумрудные глаза: - Скажите, Пресветлый, почему, обращаясь к Армахогу и своему казначею, вы используете уважительную форму, а ко мне - нет? * --------------- * Примечание. В Ашэдгуне существует несколько форм обращения. Те из них, которые соответствуют русскому "ты", применяются между господином и рабом (слугой), т. е. используются человеком, находящимся на более высокой общественной ступени; или же между близкими людьми. Форма, соответствующая русскому "вы", употребляется теми, кто плохо знаком, но имеют примерно одинаковый общественный статус; также выказывает уважение и почтение. --------------- Талигхилл удивленно привстал: - Что?! Да ты... - Подождите, Пресветлый, - вмешался старэгх. - Тэсса - такого же высокородного происхождения, как и господин Харлин. Кроме того, сейчас, как я понял, она управляет достаточно большим количеством воителей, что приравнивает ее к моему статусу. Так что вопрос Тэссы вполне закономерен. - Оставь это, Армахог, - резко произнесла женщина, делая шаг вперед и глядя на правителя глазами, в которых полыхал гневный огонь. - Даже если бы я была последней безродной девкой, достаточно того, что я - вольный человек. И я не позволю обращаться со мной, как с какой-то рабыней! Желаете иметь со мной дело - извольте меня уважать, Пресветлый! Рядом с готовым взорваться правителем неожиданно появился Тиелиг и положил свою легкую ладонь ему на плечо. - Она права, Пресветлый, - прошептал он на ухо Талигхиллу. - И... она нужна вам. Вспомните, что говорил Армахог: каждый человек на счету. А за ней - несколько сотен профессионалов. Они, в отличие от регулярщиков, знакомы со звоном мечей не по наслышке. Это их ремесло, Пресветлый, и жаль будет отказаться от такой силы только из-за... дурацких условностей, сковывающих всю нашу жизнь. - Да вы философ, Тиелиг, - с досадой обернулся правитель. - Я просто поражаюсь вашим положительным качествам - их с каждым днем становится все больше и больше. - Вы переоцениваете меня, Пресветлый. - Скорее, недооцениваю. Ну да ладно, вы правы, Тиелиг. Тэсса, простите, что был столь неосмотрителен. Мне следовало поинтересоваться вашим положением в обществе. Воительница покачала головой: - Вы так и не поняли, мой правитель. Впрочем, надеюсь, со временем все станет на свои места. Теперь же - что касается моего предложения. Когда слухи о близящейся войне стали распространяться, члены нашего Братства поняли, что появилась возможность подзаработать. Мы не очень любим связываться с государством - долгие годы научили нас тому, что оно обманывает раза в два чаще, чем приватные заказчики. Прежде всего из-за ощущения безнаказанности. Мнимого, если честно, ощущения... - Может быть, мы обойдемся без ненужных угроз? - раздраженно поинтересовался Талигхилл. - Я не услышал еще ничего конкретного, а вы уже предупредительно пытаетесь запугать меня. - Что вы, мой правитель?! - искренне удивилась воительница. - Запугать вас? Разумеется, у меня и в мыслях такого не было, поверьте! - Кажется, госпожа, вы собирались подробнее рассказать о том, с чем пришли, - напомнил Тиелиг. - У нас нету времени выслушивать ваши заверения. Давайте переходить к делу. - Да, разумеется, - холодно кивнула воительница. - Итак, как я уже говорила, мы не очень любим связываться с государством, но на сей раз решили сделать исключение. Кое-кто из Братства не так давно был в Хуминдаре и знаком с тамошней обстановкой. Они считают, что Клинкам н е о б х о д и м о вмешаться в то, что должно произойти. Иначе нам придется стать гражданами Объединенного Хуминдара. - Что означают ваши слова? - нахмурившись, спросил Талигхилл. - Только то, что должны означать, мой правитель, - женщина обвела взглядом всех присутствующих в зале (а было их там не так уж много: Пресветлый, старэгх, казначей и жрецы). - Без нашей помощи Ашэдгуну не выиграть войны. Армахог недовольно покачал головой, и его рыжие усы взлетели в воздух длинными тонкими кисточками. - Прости, Тэсса, но мне кажется, ты слишком высокого мнения о тех людях, которых представляешь здесь. Сколько их наберется? Сотня? Две сотни? Такое количество вряд ли сыграет сколько-нибудь значительную роль в том, что должно произойти. - Пять сотен, - чеканя слова, произнесла воительница. - Пять сотен профессионалов. Не мне объяснять тебе, старэгх, что это совсем не так мало. В это время двери в зал для совещаний с громким скрипом раскрылись и на пороге появился градоправитель - тощий высокий мужчина с гладко выбритым, немного синеватым лицом и глубоко посаженными глазами, над которыми нависали раскидистые густые брови. Градоправитель насупил эти брови - над переносицей вырос черный мохнатый куст: - Плохие новости, Пресветлый. В Гардгэне уже в течение трех дней находятся члены Братства Вольных Клинков. К сожалению, мне доложили об этом только сегодня - по известным вам причинам. - Разумеется, Ланги л, никто не станет винить вас в этом, - заверил градоправителя Талигхилл, - ведь все три дня вы находились здесь вместе с нами. К тому же, представительница Братства уже пришла к нам с деловым предложением. Познакомьтесь: Тэсса - Лангил. Воительница вежливо, но не слишком почтительно кивнула градоправителю и повернулась к Пресветлому: - Так что же, вы что-нибудь постановили? - Нам нужно все обдумать, - покачал головой Талигхилл. - Завтра, в это же время мы скажем о своем решении. - Я прийду, - пообещала Тэсса. Потом она сдержанно простилась со всеми и ушла, сопровождаемая удивленными взглядами. - Странная женщина, - пробормотал правитель. - Армахог, я хотел бы поговорить с вами о ней. - Хорошо, Пресветлый. Когда вам будет угодно. - Ну уж не сейчас - это точно, - улыбнулся Талигхилл. - Итак, господа, приступим к тому, от чего нас оторвали все эти церемонии. Старэгх, вы выяснили, каковы наши возможности в военном плане? - Выяснил, - ответил Армахог. Он встал с кресла и прошелся вдоль стены, на которой висела карта мира. Потом прокашлялся и начал говорить. - Дело в том, что по моим данным, мы оказались в парадоксальной ситуации. У нас не хватает всего одной составляющей, которая бы обеспечила нам полную победу в этой войне. Эта составляющая - время. Старэгх помолчал, меряя зал шагами. Выходило пятнадцать в одну сторону и четырнадцать с половиной в обратную. Он раздраженно подумал, что так всегда: в жизни все хоть на волосок да отличается от того, что должно было бы быть, исходя из человеческой логики. Вот и сейчас... - Итак, время, - вымолвил Армахог наконец. - Мы можем собрать армию, способную победить войско хуминов, но для этого не хватает времени. В нашем распоряжении сейчас имеется слишком мало по-настоящему сильных бойцов, - тех, кого Тэсса называет профессионалами. Лето - время отпусков, и почти все офицеры, - да и рядовые тоже - разъехались. При той системе информирования, которая существовала и частично существует по сей день, мы могли не бояться того, что кто-либо из соседей нападет внезапно и не будет времени собрать войско. Братья Хпирны лишили нас всех осведомителей и успели совершить достаточно большой бросок к границе до того времени, пока мы узнали об этом. Офицеры и рядовые не успеют вернуться к крайнему сроку, после которого армия должна отправиться в ущелье Крина. После сообщения этой потрясающей новости, Армахог на некоторое время замолчал и снова стал вышагивать вдоль стены с картой. Сидящие в зале напряженно следили за ним. Наконец Талигхилл не выдержал: - Это все? - Нет, не все, - покачал головой старэгх. - Далеко не все. Дело в том, что некоторое количество воинов у нас имеется. С их помощью мы можем задержать хуминов в Крина и тем самым выиграть время. - Отлично, - воскликнул Харлин. - Тогда почему же?.. Армахог устало вздохнул и поднял руку, требуя тишины: - Потому что это не решит всей проблемы. Наоборот, если все имеющиеся у нас в наличии на данный момент силы мы бросим к Крина, а те, в свою очередь, задержат хуминов, но погибнут там, - мы проиграем войну. Тех людей, что мы успеем собрать за выигранное таким образом время, не хватит на то, чтобы разбить вражеское войско. Повторяю: н е х в а т и т ! - Значит, нужно посылать в башни только часть тех сил, которые сейчас имеются в нашем распоряжении, - спокойным ровным голосом произнес Талигхилл. Он отлично понимал, что старэгх давным-давно сказал бы об данном варианте, будь таковой приемлемым. И при всем при этом Пресветлый говорил о невозможном, чтобы отыскать возможное. После стольких партий в махтас у правителя не возникало сомнений: выход существует. Только нужно его найти. - Если мы пошлем лишь часть войска, оно не задержит хуминов на достаточно долгий срок. Мы просто не успеем собрать людей, - Армахог снова начал вышагивать вдоль стены, заложив руки за спину. Лежавшие на столе карты тихонько шелестели, когда волна воздуха касалась их - словно силились подсказать людям решение, такое простое, такое очевидное. Талигхиллу тоже казалось, что это решение находится где-то рядом: стоит только протянуть руку. Но к у д а протягивать руку - он не знал. - Нам нужно послать туда всех, понимаете?! - с неприкрытой мукой в голосе громко произнес старэгх. - Всех, кто сейчас имеется в нашем распоряжении. Но - они нам будут нужны потом. А "потом" для тех, кто войдет в башни, уже не будет. Они придется сражаться до последнего. - Как долго? - бесстрастно спросил Пресветлый. - Как долго они должны будут сражаться? - Пока смогут. Не знаю точно, сколько времени. Все зависит от того, как скоро хуминские разведчики отыщут обходные тропы. Тогда часть вражеского войска пройдет по ним, зайдет с тыла и ударит по башням с двух сторон. Не исключено даже, что обнаружат входы - те, что в долине Ханха. В любом случае смерть наших людей неминуема. Талигхилл задумался. Что-то очень знакомое виделось ему в обрисованной старэгхом ситуации. Но он пока еще не уловил это "что-то". - Хорошо, - вымолвил Пресветлый. - Хорошо, я подумаю над этим. Теперь давайте перейдем к двум другим вопросам. Первый: как много продовольствия и оружия мы можем перевезти сейчас в башни Крина? Второй: что будем делать с Братством Вольных Клинков? Армахог опустился в кресло перед своими картами и стал расправлять их дрожащими пальцами. Он почти не слушал, что говорил Харлин касательно денег, нужных на то, чтобы закупить "продовольствие и оружие". Т э с с а ... К а к н е о ж и д а н н о - э т о т а к н а н е е п о х о ж е ! Я в и т ь с я п р я м о к П р е с в е т л о м у и г о в о р и т ь о т л и ц а э т и х н а е м н и к о в . Армахог никогда не воспринимал членов Братства - имелись свои причины. В частности, то, что его лучшая ученица /да что там скрывать, много больше, чем просто ученица/ ушла когда-то, предпочла Братство ему, Армахогу. Он понимал и частично принимал ее поступок, но "профессионалы" Тэссы для старэгха всегда оставались просто наемниками. Когда-то он надеялся, что она вернется. Теперь... теперь у Армахога была жена, взрослые сын и дочь. Он не станет разрушать семью ради /настоящей любви?/ того, что было когда-то давно, в полузабытом прошлом. М ы и з м е н и л и с ь з а п р о ш е д ш и е г о д ы . Г л у п о б ы л о б ы н а д е я т ь с я , ч т о м о ж н о в е р н у т ь с у щ е с т в о в а в ш е е к о г д а - т о . Э т о б ы л е е в ы б о р - и м о й т о ж е . За столом Харлин обещал правителю немедленно отдать распоряжения о доставке в башни всего необходимого для длительной осады. Талигхилл кивал. Н а ч т о о н н а д е е т с я ? Н а ч т о м ы в с е н а д е е м с я ? Н а ч у д о ? Б о г и д а в н о п о к и н у л и н а с . И д а ж е " п р о ф е с с и о н а л ы " Т э с с ы н е с п а с у т п о л о ж е н и я , р а з в е ч т о т о л ь к о о т с р о ч а т г и б е л ь . Т э с с а !.. О н а в е д ь н а в е р н я к а п о ж е л а е т о т п р а в и т ь с я в б а ш н и . Т а л и г х и л л п о ш л е т н а е м н и к о в т у д а , а о н а ... о н а в е д ь н е о с т а н е т с я в с т о р о н е . Ч т о д е л а т ь ?! Я н е м о г у д о п у с т и т ь , ч т о б ы ... Я ... Он отодвинул в сторону карты и уставился в огонь факела, что висел на противоположной стене. А ч т о я м о г у ? - ... храм поможет, - говорил Тиелиг. - Разумеется, мы сейчас переживаем не лучшие времена, но кое-что... - Я не забуду этого, - пообещал Талигхилл. - Хорошо, вопрос с продовольствием решен. С оружием, вроде бы, тоже все понятно. Что с Братством? - Мне кажется, Пресветлый, в этом зале никто не сомневается: они нам нужны, - Армахог не узнал своего голоса - тот стал сиплым, надорванным, как лоскут древнего пергамента. - Верно, - согласился правитель. - Вопрос в цене. - Думаю, нам п р и д е т с я принять их условия, какой бы ни была цена, - вздохнул Харлин. - Я, конечно, не воин, но вижу, что в предстоящей кампании каждый меч будет на счету. А Вольные Клинки - это Вольные Клинки. - Бесспорно, - Талигхилл повернулся к старэгху. - Этот вопрос я перекладываю на ваши плечи, Армахог. Займитесь членами Братства, составьте договор или что там... Вам лучше знать. К тому же их предводительница - ваша знакомая, так что вам будет легче найти общий язык. - Как прикажет Пресветлый, - поклонился старэгх. - На этом вроде бы все, - подытожил правитель. - У каждого из нас достаточно неотложных дел, так что не буду вас задерживать. Встретимся вечером, господа, и обсудим, кто что успеет за это время уладить. Задвигались кресла - сильные мира сего, смущенные и озабоченные, покидали зал заседаний. - Да... Армахог... - произнес уже в спину старэгху Талигхилл. - Останьтесь, мне необходимо поговорить с вами. Рыжеволосый военачальник молча встал у спинки своего кресла, дожидаясь, пока все выйдут и правитель объяснит, в чем же дело. - Вот что, - Пресветлый выбирался из-за подковы стола и внимательно посмотрел на карту, висевшую на стене. - Мне кажется, я нашел выход из создавшейся ситуации. Армахог вежливо молчал и ждал продолжения. - Итак... - Талигхилл заложил руки за спину и приблизился к вороху карт, которые принес сюда старэгх. Взглянул на них мельком и продолжил: - Итак, проблема в недостатке времени - или сил. Нам нужно и то, и другое. И, признаться, я думаю, мы можем получить и то, и другое. Выход есть. - Пресветлый, я молюсь, чтобы вы оказались правы, - совершенно искренне сказал Армахог. Талигхилл засмеялся, пряча за смехом усталость: - Полноте, Армахог. Зная мое отношение к Богам, говорить о том, что вы молитесь, чтобы я оказался прав?.. Это не смешно. Старэгх развел руками: - Вы правы, мой правитель. Это не смешно. И думаю, Боги поступят по своему усмотрению. Если пожелают, помогу нам, не глядя на то, что вы в них не верите. А нет - значит нет. - Подобный фатализм мне не нравится, - нахмурился Пресветлый. - От него веет пораженческими настроениями. Надеюсь, вы не станете распространяться о своем мнении по поводу "Божественной помощи". Не дожидаясь, пока старэгх ответит, Талигхилл перешел наконец к изложению своего плана. - Так вот, о том, что пришло мне в голову, пока я выслушивал Харлина и прочих. Нам, как я уже говорил, нужно время и силы. Бесспорно, время мы можем выиграть только одним способом: задержав противника в ущелье Крина. - Простите, что перебиваю вас, Пресветлый, но только что я понял - существует еще один способ. Талигхилл вопросительно изогнул правую бровь: - Да? Какой же? - Переговоры, - объяснил Армахог. - Мы можем выслать к военачальникам хуминдарской армии парламентеров, которым будет приказано как можно дольше вести переговоры с врагом. - Но согласитесь, что времени, которое мы выиграем таким образом, нам все равно не хватит на мобилизацию армии. - Согласен, - кивнул старэгх. - Но это все же лучше, чем ничего. Талигхилл медленно покачал головой: - Нет. Конечно, отказываться от этого варианта мы не будем. Но... Вернемся к тому, о чем я так упорно пытаюсь рассказать. Не вызывает сомнений, что нам придется встретить хуминов в Крина - как бы не задержало их посольство. Также не вызывает сомнений, что те силы, которые мы можем сейчас послать в башни, способны дать нам фору во времени - но после они будут нужны нам здесь. Вывод напрашивается сам собой: когда хумины обнаружат горные тропы и станут обходить ущелье с флангов, мы отведем большее количество воинов из башен, а оставим там только минимальный состав, способный ввести врага в заблуждение относительно реальной численности гарнизонов в ущелье. Таким образом мы выиграем время и сохраним бо льшую часть наших сил. - Насколько я понял, - мрачно произнес Армахог, - часть воинов должна будет полечь в тех башнях. Но никто не захочет добровольно умирать ради каких бы то ни было идеалов. Если вы думаете иначе, то прошу вас, избавьтесь от подобных заблуждений, пока не поздно! - Странно слышать от вас такие слова, старэгх. Мне кажется, вы преувеличиваете. - Разумеется, я преувеличиваю, - спокойно сказал Армахог. - Кое-кто, конечно, согласится умереть во имя того, чтобы остальные смогли выиграть эту войну. Просто здесь примешивается одна маленькая деталь, которая все портит. Те, кого вы изберете в качестве откупных жертв, в душе будут обиженно вопрошать: почему выбрали именно меня? Потом учтите - в течение некоторого, как мы рассчитываем, - весьма продолжительного времени, -"смертники" и "несмертники" будут находится рядом. Единственное чувство, которое может возникнуть у них друг к другу, - ненависть. Думаю, к урочному часу они пр