изменилось со времени
достопамятного паломничества к Ворнхольду; по крайней мере, долинщик легко
узнавал знакомые места. Вот здесь они впервые заночевали после того, как,
израненные и усталые, вошли в Пещеры; вот здесь - наткнулись на троллей.
Чуть дальше было видно ответвление, созданное тогда каменным червем и -
ирония судьбы! - спасшее от него.
Наконец альв и тролль спустились к берегу подземной реки, который
уходил узким карнизом в плещущуюся тьму. Пошли по нему. Ренкр старался не
смотреть на стену, где кишмя кишели светящиеся насекомые, но как-то не
получалось, взгляд самовольно возвращался к этой неприятной картине.
Но вот карниз закончился... Впрочем, закончился и день. Путники
разложили небольшой костерок, Ренкр присел у огня и повернулся к Скарру:
- Почему мы идем так долго? Мне казалось, ты этот же путь преодолеваешь
значительно быстрее.
- Преодолеваю, - поморщился молодой тролль. Его нос при этом смешно
вздрогнул, но Ренкр уже стал потихоньку привыкать к странностям своего
спутника.- Правда, я пользовался Путями карлика, а это не так просто. И я
решил, что на твою долю (да и на мою тоже) еще хватит подобного
удовольствия. Поэтому до Ролна мы доберемся пешком.
- Понятно, - протянул альв.
Говорить не хотелось, да говорить-то, в общем, было не о чем. Так что
после ужина он пожелал троллю спокойной ночи и заснул.
...Сначала невозможно было понять, где он находится. Какой-то туман
вокруг, серый, клочковатый. Потом из тумана вышла сгорбленная фигура. Кто
это? Неужели...
- Здравствуй, мальчик, - молвил мастер Вальрон. - Я ухожу - навсегда. У
меня очень мало времени, поэтому послушай, что я тебе скажу, и не перебивай.
То место, куда ты сейчас отправляешься, находится далеко, путь туда труден,
и поэтому, надеюсь, ты не потерял мой подарок тебе. Да-да, ту самую
деревянную голову Странника, не знаю уж зачем...- Он оборвал себя: - Не
важно. В общем, ступай, и да пребудет с тобой милость Создателя. Это одно из
твоих последних дел. Предпоследнее. Не расстраивайся, все закончится скорее,
чем ты можешь предполагать. Все закончится намного скорее - для тебя.
- Значит, мне удастся вернуться живым?
- А? - переспросил мастер. - Да, конечно. Я же говорю, тебе предстоит
совершить еще кое-что. Конечно, живым. Прощай.
И прежде чем Ренкр успел задать хотя бы один вопрос, мастер исчез,
просто растаял в тумане. Парень прыгнул за учителем, надеясь ухватить за
полу халата, остановить, расспросить - раньше он ужаснулся бы даже одной
мысли о такой дерзости, но теперь ему было все равно.
Ничего не получилось. Мастера он не догнал, а под ногами внезапно
разверзся колодец, и началось падение, долгое, бесконечное падение, и только
тонкая белая рука снова предлагала свою помощь, а он все отказывался - и
летел, летел, летел...
8
- Ты кричал во сне, - сказал Скарр, подогревая воду.
- Извини, - смутился Ренкр. - Наверное, тебе придется привыкать. Я
кричу часто. Чаще, чем хотелось бы.
- Привыкну, - пожал плечами тролль. - Мне теперь ко многому нужно
привыкать... - Он замолчал.
Долинщик похлопал себя по карманам, нащупал в одном из них то, что
искал, и достал - вырезанную из дерева голову Черного. Подержал на ладони,
пытаясь решить для себя, насколько можно верить снам, но так и не пришел к
сколько-нибудь подходящему выводу.
- Ты веришь в сны?
- Что значит - верю ли я в сны?
- В сновидения, - уточнил Ренкр, не сводя глаз с маленькой деревянной
головы на свой ладони. - Если, предположим, к тебе во сне явится твой
учитель и скажет, чтобы ты поступил так-то и так-то, - что ты сделаешь?
- Во сне? - не понял Скарр. - Что я сделаю во сне?
- Нет, что ты сделаешь, проснувшись?
Молодой тролль пожал плечами:
- Спрошу у него наяву, что он имел в виду.
- А если...
/он мертв/
ты не можешь в ним встретиться?
("Что за чушь?! Откуда могла прийти эта мысль? Ведь Вальрон - альв, а
альвы бессмертны... до тех пор, пока сами не захотят смерти, или не
заболеют, или не будут убиты...")
- Я последую его указаниям, - сказал тролль, да так уверенно, что
Ренкр, не сдержавшись, воскликнул:
- Но почему?!
Скарр отшатнулся:
- Что с тобой? Кажется, тебе сегодня приснилось нечто... важное.
- Да, - согласился долинщик. - Прости.
- Зря ты извиняешься. Я вполне понимаю тебя. Ты спрашиваешь, почему я
поступлю именно так? Очень просто. Об этом у нас знают многие - после своей
смерти душа может на некоторое время задержаться на пороге между прошлым и
будущим возрождением для того, чтобы завершить неоконченные дела.
- Душа? - удивился Ренкр. - Возрождение? О чем ты?
Скарр недоуменно посмотрел на него:
- Неужели ты думаешь, что, умирая, исчезнешь навсегда, растворишься в
окружающем и тебя больше не будет - НИКОГДА?
- Ну да, - растерянно кивнул парень. - А как же иначе?
Тролль рассмеялся:
- Какие глупости! Разумеется, ты будешь жить дальше, ну, не совсем ты,
а то, что останется в тебе самого лучшего, твоя душа. Твой огонь, которым
тебя наделил Создатель. И через некоторое время ты вернешься в этот мир, но
уже другим.- Скарр вздохнул: - Это так сложно - рассказывать о том, чего сам
не до конца понимаешь.
- В общем, - подытожил Ренкр, - ты считаешь, что в снах отражается
нечто, существующее на самом деле. А формы, которые принимает... это?
- Формы? - переспросил тролль. - Не знаю. Наверное, самые разные. Формы
ведь, по сути, не главное. Главное, чем они наполнены, и то, что ты видишь,
ты видишь именно так, потому что тебе таким образом легче воспринять и
понять происходящее. Уф, ну и вопросики у тебя!
Они снова надолго замолчали...
Позавтракав, путешественники направились в Ролн. Деревянное изображение
головы Черного Ренкр переложил поближе к груди, а потом, поразмыслив, надел
на шею, благо старая нить осталась пропущенной через специальную дырочку.
В караулке - не слишком большом помещении, расположенном справа в стене
узкого, перегороженного решеткой прохода, - их остановили. Начальник стражи,
пожилой тролль с чрезвычайно выразительными бровями, которыми он усиленно
двигал, словно бы помогая себе при разговоре, начал тщательно проверять вещи
и расспрашивать о том о сем, причем если некоторые его вопросы были
сообразны обстоятельствам, то другие звучали несколько странно. И все-таки
поначалу Ренкру верилось, что это обычная проверка, да и сам Скарр тоже так
считал - до тех пор, пока из города за ними не явился отряд Стражей
спокойствия.
- Так вот зачем ты так долго проверял нас? - Тихий голос Скарра был
полон презрения.
Пожилой начальник караула развел руками:
- Приказ, сынок. Велено при появлении задержать.
- Когда-то ты считал себя другом моего отца, - холодно заметил молодой
тролль.
- Да, - сказал начальник караула. - Я и сейчас считаю себя его другом.
Просто времена изменились, и...
- Времена? - поднял бровь Скарр. - Времена, может быть, на самом деле
изменились. Только еще больше изменились мы сами - кто в лучшую, кто в
худшую сторону. Пойдем. - Он обернулся к предводителю Стражей.
- А с какой, собственно, стати нас задержали? - спросил у приятеля
Ренкр чуть позже, когда они уже вошли в главный район Ролна, менее прочих
пострадавший при нападении тварей карлика.
Молодой тролль к этому времени, кажется, немного успокоился. На вопрос
своего товарища по несчастью он пожал плечами:
- Не знаю. Даже не представляю, что они могли такое выдумать.
Посмотрим.
- Что, обвинения у вас не сразу объявляют?
- Как только доберемся до темниц, объявят, - пообещал Скарр.
- А-а... - протянул Ренкр.Задержка его мало радовала, но за последнее
время долинщик успел свыкнуться с мыслью, что не все в этом мире происходит
так, как того хотелось бы ему или его хорошим знакомым. Скорее, как раз
наоборот.
Темницы Ролна не особенно отличались от прочих темниц, которые Ренкру
довелось повидать на своем веку: те же темные убогие каморки с прочными
дверьми и лязгающими замками, тот же гнилостный запах, паутина, легкие
шорохи по углам. Где-то вдали капала вода; редкие увесистые капли, падая,
рождали гулкое эхо.
Стражи молча отвели задержанных в такую вот убогую каморку и оставили,
так и не предъявив им никаких обвинений. Ренкр удивленно приподнял бровь, но
промолчал. Было ясно, что и Скарр не ожидал подобного оборота.
Где-то через полдня - немалый срок - о пленниках наконец-то вспомнили.
В узеньком проходе, соединявшем дверь камеры с коридором, послышались шаги.
К тому времени, когда пришедшие отворили замок, Скарр и Ренкр уже сидели на
нижней койке, вонючей, с острыми пучками соломы в матрасе, и дожидались
дальнейших событий. Узников заставили сложить руки за спиной и надели
колодки. Скарр был потрясен: он явно не ожидал подобного обращения. Ренкр
надеялся, что все не настолько плохо, но сам слабо в это верил.
Закованных, пленников препроводили наверх, в сектор кабинетов для
допросов, и там впихнули в один такой - с большим количеством зажженных
факелов на стенах, массивным каменным столом и лавкой у стены для
заключенных. Судя по размерам, вся мебель изготовливалась специально с таким
расчетом, чтобы ее невозможно было поднять и швырнуть в голову
допрашивающего.
Пленникам не позволили сесть - так и оставили стоять посередине
кабинета, сами стражники удалились. Ренкр думал, что уже свыкся с внешним
видом троллей, но сидевший за столом тип отличался той вызывающей омерзение
уродливостью, которую можно встретить и у альвов, и у гномов, и у прочих
рас, - гнилостью души, а это всегда прорывается наружу, отображаясь во
внешности. Парень вздрогнул, и когда следователь начал говорить склизким
голосом, с сожалением подумал об отобранном троллями оружии и скованных
руках.
- Оставим официальные речи, - произнес он, щурясь от яркого света
факелов и кривя пухлые слюнявые губы. - Тем более что вашим делом
интересуется Властитель.
- Не понимаю, - прервал его Скарр. - Каким "нашим делом"?
- Не понимаешь, - улыбнулся тролль. - Что же, я объясню. Ты ведь не
станешь отрицать того, что тебе известен путь к пещере Ворнхольда
Всезнающего? И то, что ты держал в руках, более того - читал некоторые из
его свитков. Так вот, Властитель Крапт считает, что сокрытие подобных знаний
является преступлением. Разумеется, случай необычный, ранее ничего такого не
происходило, поэтому мы готовы простить твою преступную скрытность - в том
случае, если ты отведешь нас к пещере мудреца.
Молодой тролль развел руками:
- Все это глупости. Я не знаю, с чего вы решили, что я был в этой
пещере. Я в ней не был.
- Запираться нет смысла, - возразил следователь. - Но если ты так
желаешь... Посиди, подумай, может быть, сменишь свое решение, "вспомнишь".
- Минуточку, - вмешался Ренкр. - А в чем обвиняют меня?
- Тебя? - переспросил дознатчик, брезгливо покачивая плешивой головой,
которая особенно отвратительно смотрелась на фоне шерстистого тела. - А кто
ты, собственно, такой? Чужак? Хорошо, предположим, я выпущу тебя. Куда ты
пойдешь? Ответь мне, альв, если тебе есть что ответить. А если нечего - жди,
пока твой спутник одумается и "вспомнит". Или - помоги ему "вспомнить".
Ренкр промолчал, но, когда за ними пришли вызванные стражники, сплюнул
на пол и смерил следователя презрительным взглядом. Тот лишь демонстративно
пожал плечами.
Когда ключ утробно провернулся в замке, снова отсекая узников от
внешнего мира, альв покачал головой: везде одно и то же, чужаки и тюрьмы -
вот два неизменных, обязательных признака разумных существ. Для каждой расы
найдется другая, которую именуют чуждой, и всегда, всегда существует место,
в котором лишают свободы! Если точнее, в котором одни разумные создания
лишают свободы других разумных созданий.
- И что теперь?
Молодой тролль не ответил - он сидел на койке, безразлично уставившись
в пол.
"Кажется, его здорово задело все происходящее".
- Скарр, ты слышишь?
- А? - Тот поднял голову и рассеянно посмотрел на Ренкра. - Прости, я
отвлекся.
- Я говорю, что теперь будем делать? Есть какие-нибудь идеи?
Тролль сокрушенно покачал головой:
- Абсолютно никаких. Извини, мне нужно было предусмотреть подобную
ситуацию.
- Вряд ли ее можно было предусмотреть. Значит, подождем, - подытожил
Ренкр.
Легкий тон, которым он это произнес, дался непросто, внутри все
кричало: "Нельзя медлить ни минуты! А ты здесь можешь застрять надолго".
"Помолчи, - сказал долинщик самому себе. - Вальрон обещал, что все
получится. Значит, все получится. Подождем".
Повернулся к стене, натянул на спину хлипкое одеяльце и попытался
уснуть.
9
Ситуация разрешилась самым неожиданным образом. Властитель Крапт
внезапно заболел, потерял всякий интерес к наследству Ворнхольда
Всезнающего, и пленников... выпустили. Плешивый следователь так и не
появился, просто пришли Стражи спокойствия, безмолвно вернули вещи и
выпроводили бывших заключенных из тюремного сектора в город.
Скарр последнее время находился в ступоре и никак на это не
отреагировал, Ренкр же только недоверчиво покачал головой, но сетовать на
судьбу не стал, а проверил сохранность возвращенного имущества и пошел со
Скарром (вернее, повел того) прочь от темниц. Молодой тролль выглядел
совершенно сломленным, и Ренкру даже приходила в голову мысль, что теперь он
лишился своего единственного провожатого. А ведь это только начало пути...
Когда-то изрисованные цветными картинами и украшенные скульптурами,
улицы Ролна претерпели жуткое изменение: к краскам примешивались какие-то
хаотичные мазки в основном кровяных оттенков, особенно хрупкие части статуй
и каменных растений, обломанные, валялись по углам - видимо, забот хватало и
без них, так что никто не удосужился убрать уже никому не нужный мусор. В
некоторых местах остались завалы, следы былых баррикад: их немного
расчистили, чтобы можно было ходить - но не более.
Рядом с одной из таких изуродованных скульптур - когда-то это был
громадный раскрывшийся цветок с хрупким стебельком и тонкими волнисто
изогнутыми лепестками - топтался тролль. Подняв с земли кусочек сломанного
лепестка, он пытался приставить его обратно, словно надеясь вернуть жизнь
искалеченному цветку.
Секунду Ренкр стоял, пытаясь разобраться, что так поразило его в
увиденном, потом вспомнил: это же тот самый стражник с выразительными
густыми бровями, который задержал их перед арестом.
Но, если честно, других знакомых в Ролне у долинщика не было, а своими
силами ему с навалившейся бедой - чего уж скрывать - не справиться.
Парень окликнул тролля.
Тот удивленно обернулся, потом в глазах мелькнуло узнавание.
- Вас все-таки выпустили? - подытожил стражник, вопросительно выгибая
правую бровь. - Слава Создателю. Значит, все в порядке.
Однако, присмотревшись, тролль понял, что все далеко не в порядке.
- Что с ним? - Он кивнул в сторону Скарра, безучастно глядевшего перед
собой.
- Не знаю.
Ренкр решал, как быть. Открыться этому троллю? Он вроде бы говорил
что-то о дружеских отношениях с покойным Хлэммом, пусть даже и помог
задержать альва со Скарром до прихода Стражей. И если не этот - то кто? Ведь
парень, по сути, все решил уже тогда, когда окликнул его - стоит ли сейчас
идти на попятный?
Выслушав обьяснения, тролль нахмурился:
- Значит, это началось у него в тюрьме? Ладно, пойдем-ка ко мне домой,
думаю, нам нужно поговорить. А улица - не самое подходящее место для
подобных бесед.
- Не знаю, - протянул Ренкр. - Скарр, кажется, не слишком доверял тебе.
- Альв, мне неизвестна и половина твоей истории, но, по-моему, у тебя
просто нет выбора.
Долинщик промолчал.
Тролль положил на землю кусок каменного лепестка, который до сих пор
держал в руках, и пошел прочь, не оглядываясь, чтобы удостовериться, следует
ли за ним альв.
Альв следовал.
10
Пришлось рассказать все. Ну, почти все, большую часть. Ренкр понимал:
шансы на то, что Хвилл (так звали старого тролля) поможет найти выход, -
мизерные, но выбора и вправду не было. Уж себе-то он мог в этом признаться.
Хозяин досыта накормил гостей, после тюремного пайка домашняя еда
показалась особенно вкусной. На слова благодарности Хвилл смущенно
отозвался, сложив брови домиком:
- Это ведь не я. После того как моя старушка погибла, ходит ко мне
одна, такая же дряхлая, как я, троллиха и помогает по хозяйству - самому-то
мне ни за что не управиться. Я ведь потому и из арбалетчиков ушел: без
Хлэмма там уже не то, да и мне сложновато одному. Вот, перевелся в
стражники.
Тролль отправил их отдыхать, а сам остался, чтобы подумать над
возникшей проблемой.
Спустя примерно час после того, как Ренкр выложил все Хвиллу, в голову
альву пришла идея, как можно спасти Скарра. Парень удивился, почему он не
додумался до этого раньше, ведь это так просто. Конечно же обломок Камня! В
подобной ситуации Монн был спасен именно таким образом. Ренкр вскочил и
торопливо рассказал об этом Хвиллу, а потом проделал все, как и тогда, в
пещере с больными стариками (разве что в лоб Скарра целовать не стал).
Когда и на третий раз ничего не получилось, долинщик раздосадованно
дернул головой и, оставив молодого тролля в покое, отправился в гостиную,
где его дожидался Хвилл. Тот внимательно посмотрел на вошедшего и
констатировал:
- Ничего не получилось.
Отвечать Ренкр не стал - все и так было ясно.
- Ладно, альв, не тужи, - похлопал его по плечу Хвилл. - Я помогу вам
выбраться из города, а там, глядишь, к Скарру вернется память.
- А если не вернется? Что тогда?
- Тогда я отведу вас к Путям, - вздохнул тролль.
11
К вечеру стало ясно, что ничего не изменится. Скарр вел себя словно
младенец. Правда, младенцы обычно кричат и тянутся ручонками во все стороны,
им интересен мир, в который они пришли, а молодой тролль оставался
безучастным, что бы вокруг ни происходило. В конце концов Хвилл, недовольно
кряхтя, признал: нужно отправляться в путь.
Они выбрались из дома; предварительно старый арбалетчик приготовил себе
дорожный мешок не хуже, чем у Ренкра. В ответ на вопросительный взгляд альва
тролль только пожал плечами, мол, всякое может случиться. Уже за одну эту
готовность к любым опасностям парень был весьма признателен Хвиллу.
Идти пришлось осторожно, скрываясь от посторонних взглядов, потому что
тролль очень не хотел, чтобы их с альвом заметили. Что же, это было вполне
понятно.Оставалось лишь следить за Скарром, чтобы тот случайно не выдал их.
В результате они все-таки выбрались за город, пусть даже это и стоило
каждому нескольких ткарнов жизни. Особенно опасным был момент, когда их едва
не обнаружил ночной патруль. Ну да и это осталось в прошлом...
- Не понимаю, ты же вполне мог привести сюда троллей Крапта, тех же
стражей. - Ренкр удивленно смотрел на черное круглое отверстие в полу
коридора. - Небось получил бы вознаграждение.
Хвилл тяжело вздохнул:
- Может, так бы и случилось. Не исключено, конечно, что меня бы надули
казначеи Властителя, но все равно заработок был бы неплохой. Дело в другом -
я поклялся, что никому не скажу ни слова об этом месте. Не об этом
конкретно, а вообще обо всем, что может указать дорогу к пещере Ворнхольда.
И еще - я очень боюсь Путей. До последней минуты надеялся, что мальчик
очнется и мне можно будет уйти.
Хвилл посмотрел на Скарра. Все тот же безразличный взгляд, отрешенное
расслабленное лицо, безвольные руки. Молодой тролль так и не пришел в себя.
- Эх, - проворчал старик, махнув рукой. - Зря я во все это ввязался,
ведь и из арбалетчиков ушел, чуял, что не по мне все эти выкрутасы, после
смерти Хлэммовой, ни к чему, а вот же, гляди, нашла нелегкая. Ну что,
прыгать будем?
Прыгнули.
12
Сводчатый потолок над их головами обвисал хрупкими тонкими и массивными
толстыми "слезами камня". Ренкр потер виски, провел дрожащей ладонью по
глазам, пытаясь изгнать ту тьму, что засела за веками, засела и не желала
убираться. Он старался не вспоминать, что возвращаться придется тоже Путями,
и был благодарен Скарру за то, что тот вел его к Ролну обычной дорогой.
Правда, выражать свою благодарность сейчас не имело смысла, молодой тролль
оставался все так же безучастен к происходящим вокруг него событиям - даже к
тьме Путей! Его по-прежнему пустой взгляд скользил по Ренкру и Хвиллу, по
стенам и толстой каменной двери в два альвьих роста, по "слезам камня";
безвольные руки тряпичными лохмотьями обвисли по бокам, ноги передвигались
шаркая, словно их владелец - дряхлый старик.
- Что с дверью? - спросил Ренкр. - Она заперта?
- Вход был опечатан, - объяснил Хвилл, - но, если ты говоришь, что
мальчик принес тебе один из свитков, печать, скорее всего, сорвана.
- То есть никаких охранных мер вы не предпринимали? - уточнил долинщик
попутно пытаясь свыкнуться с тем, что тролль называет Скарра мальчиком.
- Нет, - пожал плечами старый арбалетчик. - Никаких. Зачем?
Если вспомнить о том, что в коридор можно было попасть только с помощью
Путей (это был даже не коридор, а отрезок: с одной стороны - глухая стена, с
другой - дверь), - если учесть все это, то и впрямь запирать пещеру
Ворнхольда не требовалось.
Ренкр подошел к двери и легонько нажал. Каменная плита скрипнула и
чуть-чуть откатилась в сторону.
То, что все называли пещерой Ворнхольда, на самом деле являло собой
систему нескольких больших и малых залов, соединенных коридорчиками и
переходами.
Первая, уже знакомая парню комната с многочисленными полочками и
нишами, в которых располагались пузырьки, деревянные ступки и много прочего
(в том числе и свитки), заметно изменилась, словно здесь когда-то бушевал
ураган, который в ярости расколотил большинство этих самых пузырьков да
ступок, рассыпал и разлил их содержимое, но до свитков не смог дотянуться:
те лежали под самым потолком в узких футляроподобных нишах, свернутые и
прикрытые крышечками. Кое-где крышечки отвалились (то ли от времени, то ли
из-за загадочного урагана), благодаря чему и можно было понять, что там -
именно свитки. Правда, оставалось неясным, как их доставал Всезнающий - да и
Скарр, кстати, тоже.
Ренкр обернулся - тролли вошли в пещеру вслед за ним, и теперь Хвилл с
легким интересом оглядывал комнату и разрушения, ей причиненные, а его
молодой спутник замер, по-прежнему ко всему безразличный. Ренкр побродил
немного по остальным залам: вот спальня, вот еще один рабочий кабинет, как и
первый, разоренный, только этот, похоже, чаще использовался для каких-то
опытов, вот - кладовая... Ходить здесь можно было часами, но долинщик уже
догадывался, что нужного не найдет. Поэтому вернулся к троллям и спросил у
Хвилла:
- Скажи, а где-нибудь поблизости есть река?
- Река? - выгнул тот бровь. - Нет. А что?
- В свитке Ворнхольда было написано, что неподалеку от его пещеры течет
река и там нас будет дожидаться динихтис, чтобы отвезти к вертикали. Вот я и
спрашиваю...
Громкий стук прервал их разговор. Что-то массивное упало в соседнем
зале, и только сейчас Ренкр заметил, что Скарра с ними нет. Долинщик,
предчувствуя беду, помчался на звук, но с троллем было все в порядке - он
все так же стоял, пустыми глазами глядя перед собой. Позади Скарра лежала
поваленная колонна-подставка (на этой подставке, видимо, Ворнхольд размещал
пергаменты, чтобы было удобнее читать: по ее краям имелись зажимы и в центре
- гладкая доска); Скарр, наверное, прислонился к подставке - и та упала.
Хвилл отвел безумца в сторону, а Ренкр наклонился, чтобы поднять и вернуть
колонну в прежнее состояние.
Там, за подставкой, в тени и паутинных клочьях скрывалась маленькая - в
пол-альвьего роста - дверца. Еще не открыв ее до конца, Ренкр уже знал, что
увидит. Конечно же - берег подземной реки и динихтиса, весело чирикнувшего
при его появлении. И все бы ничего, и оставалось бы лишь благодарить
спасительный случай, но заковыка в том, что вряд ли можно было свалить такую
тяжелую колонну-подставку, просто неудачно о нее оперевшись. Последнее
наблюдение Ренкр оставил при себе и протиснулся наружу, к дождавшемуся их
динихтису.
13
- Я не уверен, стоит ли мне сопровождать тебя дальше? - тяжело выдохнул
Хвилл, одновременно почесывая нос и смещая брови так, что они превратились в
одну мохнатую гусеницу, выгнувшуюся посередине. - Вернее, я не уверен, стоит
ли брать с собой дальше мальчика.
Они сидели на берегу, рядом, на расстоянии вытянутой руки, плескалась
вода, а тролль с альвом никак не могли решить, как же им поступить.
- Боюсь, одному мне не справиться, - признался Ренкр. - И кстати,
именно благодаря Скарру мы нашли дверцу. Потом - предположим, ты отведешь
его в Ролн и вернешься, я дождусь тебя и мы отправимся к вертикали вдвоем. А
что будет с ним, кто станет заботиться о нем, пока мы не вернемся? А если мы
вообще не вернемся?
- Считаешь, будет лучше, если он не вернется, как и мы? - спросил
Хвилл.
- Понимаю: глупый довод, - развел руками долинщик. - Но...
- Да нет, ты прав, безусловно прав, - вздохнул пожилой тролль. - Это-то
и плохо. Я не могу оставить тебя одного, и мы не можем оставить его одного,
и я даже не могу уйти, потому что ты один, с обузой, в которую превратился
мальчик, со всем не справишься - или, по крайней мере, тебе будет
значительно тяжелее это сделать. Вот в чем беда - нам нужно идти втроем - и
именно этого я боюсь: идти туда, наверх.
- Мне очень жаль, но это, кажется, единственный выход.
- Червь с ним, тогда хоть прокатимся с ветерком, - бодрясь, произнес
Хвилл. - Ты же еще ни разу не плавал на этой рыбине, я прав? Тогда
показываю...
Динихтис выдержал всех троих. Он терпеливо снес все неудобства,
причиненные ему при "посадке пассажиров", но, как только они устроились, тут
же поплыл - вот тогда-то Ренкр и понял, что значило троллево "с ветерком"...
Плыть пришлось долго, и все то время, пока Ренкр сидел, ухватившись за
холодный изгиб плавника, сжатый в поясе обхватившими его мощными руками
Хлэмма, чувствуя спиной тепло Скарра, стиснутого между ним и Хлэммом, чтобы
- не приведи Создатель! - не упал во время этого плавания "с ветерком", -
все это долгое, тягучее мгновение, никак не желавшее прекращаться, Ренкр
пытался представить, что их ждет впереди. Что это за такая вертикаль и что
это за такие мастера? И что делать, если таинственные мастера не пожелают
пропустить их к вершине Горы? Потому что зловредная память тут же
подсовывала воспоминание о трех паломниках, уверенных в своей
неприкосновенности... до встречи с троллями. И много еще подобного всплывало
из темных, покрытых ряской глубин забвения, много такого, о чем
предпочитаешь не вспоминать - а приходится! Рано или поздно, так или иначе,
как любил говаривать Мнмэрд. Жизнь давно уже превратилась не просто в
непонятный клубок событий, ошеломительно быстро катящийся вниз
/падающий в колодец/,
- она, жизнь, потеряла свое естество, осталось только название да
рваная цепь чужих судеб, тобою же и разорванная, - а больше ничего. И на
этом сумрачном фоне горящими строчками проступали слова Вальрона о том, кто
ты есть и для чего существуешь. Приходилось только тешиться обещанием, что,
мол, этот подвиг не убьет тебя. А других?..
Шипела разбуженной льдистой змеей вода, билась о ноги, но все равно
отступала прочь, откатывалась назад, испуганно колыхалась за спиной. Не
становись на пути у героя, себе же проще - отойти в сторону. Друг ли, враг -
все равно, расплата за подобное знакомство - смерть. В лучшем случае. Или
безумие, как в случае со Скарром. Или плен, как в случае с Черным. Или...
Что еще?
И замолкала вода. Воде иногда тоже бывает не по себе.
14
На то, чтобы обсушиться, ушло не так уж много времени. Но все равно по
какому-то своему внутреннему небосклону, с собственными солнцем и звездами,
можно было с уверенностью определить, что пора спать. Прощально плеснул в
реке динихтис, пискнул и уплыл по своим рыбьим делам. Вползла тишина,
скрутилась тугой пружиной, готовая распрямиться и взорваться - если будет
нужно. Ренкр слышал, как сопит во сне Хвилл, похрапывает, тяжело ворочается,
слышал ровное дыхание Скарра, а сам никак не мог заснуть. Это путешествие по
черным тоннелям реки, когда отовсюду, сзади, спереди, из воды, доносятся
непонятные, совершенно необъяснимые звуки, стремительное движение динихтиса
сквозь эти звуки, его, Ренкра, мысли - все смешалось в один пугающе живой
мазок, застыло в сознании и не желало уходить. Вроде бы ты уже и на земле,
на твердом берегу, с которого не упасть, куда вряд ли доберутся местные
чудовища, - а сердце сжимается и бьется испуганно, осторожно, готовое при
малейшем признаке угрозы юркнуть в пятки. Что-то не так. Ренкр невольно
обернулся, наткнулся взглядом на черный тоннель - вход в вертикаль - и в
очередной раз вздрогнул: "Да, что-то не так".
И он даже знал что.
Никому из них не хотелось входить туда.
В общем-то, никаких причин для этого не было. Но едва они выбрались на
карниз и, хлюпая таццами, обследовали его, разбираясь, что к чему, сразу же
все трое (Скарр, заметил Ренкр, тоже дернулся, точно получил разлапистую
пощечину) обратили внимание на черный тоннель, ведущий к вертикали. А Хвилл
с альвом переглянулись, словно сверяя свои ощущения. Но, так и не сказав ни
слова, стали откалывать куски горюн-камня, складывать их в центре карниза
для костра - в общем, заниматься чем угодно, только бы не смотреть на вход в
вертикаль. Скарр, как обычно, просто опустился на землю, чтобы не путаться
под ногами, но тоже сел спиной к черному отверстию. Вернее, не так: не
спиной, а вполоборота, чтобы одновременно и не видеть тоннеля, и удерживать
его на краешке зрения. Просто, на всякий случай...
Ренкр отметил необычное поведение Скарра и удивился: с какой собственно
стати приписывать поступкам молодого тролля разумность? Ведь ясно же...
Что "ясно", он так и не додумал. Хвилл заявил, что камня достаточно, и
нужно было разжигать костер, потом стаскивать с себя мокрые таццы, вертеть
их над пламенем, как будто ты предельно проголодался и намереваешься ими
поужинать - вот только пускай покоптятся чуток. Потом и впрямь поужинали
(правда, не высушенными таццами) и улеглись спать.
Тролли уснули почти сразу, лишь альв все вертелся с боку на бок,
вздыхал, смотрел то в сонное пламя, то в вязкие темные воды реки, пытался
считать светящихся насекомых - насекомые под взглядом робели и прятались в
норки да щели; заснуть не удавалось. А глаза то и дело поворачивались в ту
сторону, где чернела глотка тоннеля. И пугались неведомого, и все же не
могли не смотреть, не могли просто спрятаться за шторками век и не
выглядывать оттуда - так и норовили хоть на мгновенье еще раз увидеть это.
Взгляд натыкался на зияющее отверстие и испуганно шарахался в сторону, снова
бродил по воде и костру, а потом снова обращался к тоннелю - и так по кругу.
В конце концов Ренкр поднялся со своего каменного ложа и направился к
черной дыре. Нужно было выяснить раз и навсегда, в чем дело, иначе так
недолго и помешаться! Он приблизился к отверстию и тут почувствовал, как ему
на грудь словно бы опустилась большая, сильная ладонь, которая не дает ему
сделать следующий шаг. Еще не желая себе признаваться в поражении, но уже
ясно предчувствуя, что ничего не выйдет, Ренкр снова и снова пытался
преодолеть невидимое сопротивление - не удавалось.
Оттого, что заслон оказался невидимым, он не был менее силен. Просто
мастера, как видно, предпочли не привлекать излишнего внимания запорами и
прочей дребеденью. А может, у них имелись другие мотивы... Впрочем, какая
разница, если проникнуть внутрь невозможно.
Наверное, надо было бы озлобиться на Ворнхольда за подаренную им
обманную надежду, но сил на это не хватало. Да и зачем - разве что-то
изменится в мире оттого, что ты станешь ненавидеть мертвого старика,
желавшего добра?
"А вот теперь - на самом деле все", - отстраненно подумал Ренкр,
возвращаясь на свое место у костра.
Огонек презрительно фыркнул и потух.
15
- Нет. - Хвилл покачал своей массивной головой и снова обернулся,
разглядывая вход в тоннель. - Не верю! Не стал бы Всезнающий советовать тебе
невозможное, ведь, наверное, проверил, можно ли войти, прежде чем...
Ренкр устало вздохнул. Они спорили так уже несколько часов, с того
самого момента, как Хвилл проснулся и узнал что к чему. Спор был изначально
бессмыслен, ведь он ничего не мог изменить - тоннель не желал впускать в
себя чужаков. А они, чужаки, не знали, как попасть в него.
- Ну и что ты намереваешься делать? - спросил тролль. - Согласись, это
ведь был единственный путь наверх.
- Что-нибудь придумается, - ответил парень. - Что-нибудь...
- А указания твоего учителя, те, что ты получил во сне? Они разве не
касались того, что сейчас происходит?
Сначала Ренкр удивился, потому что Хвилл, в общем-то, не знал о том
сне. Потом сообразил, что голос, задавший вопрос, принадлежал не Хвиллу, а
Скарру. Впрочем, старый тролль был удивлен не меньше альва.
- Мне почему-то кажется, что ты все это время был в полном сознании, -
вкрадчиво произнес бывший арбалетчик. - Хотелось бы узнать, мальчик, ради
чего ты затеял подобное представление?!
Скарр легко пожал плечами:
- Я расскажу об этом попозже. Так что насчет сна? Он не может нам
помочь?
Ренкр задумался. Вальрон не говорил, для чего конкретно может
понадобиться его подарок, и, честно говоря, все это было совершенно
непонятно, но... Хвилл ведь прав, говоря, что сей путь - единственный. А
значит, нужно попытаться.
Долинщик расстегнул куртку чеша и за веревочку вытащил наружу тот
странный подарок - деревянное изображение головы Черного. Подержал его на
ладони, словно взвешивая шансы на успех, на саму вероятность того, что этот
кусочек дерева сможет им помочь. Потом поднялся и направился к тоннелю, хотя
и не имел ни малейшего понятия о том, что станет делать. Просто шел к
отверстию, ощущая постепенно усиливающееся сопротивление невидимой руки. Он
даже помахал перед собой кулаком с подарком Вальрона, словно дразнил
кого-то. Безрезультатно. Можно было возвращаться к костру и не торопясь
выслушать рассказ Скарра. Что Ренкр и сделал.
Молодой тролль снова пожал плечами:
- Все очень просто. Признаться, я думал, ты догадаешься, но ты поверил
- и тогда я понял: так даже лучше. Потому что ты вел себя так, как будто я
на самом деле сумасшедший.
Поскольку слова эти были адресованы Ренкру, тому пришлось с умным видом
кивнуть. Правда, он до сих пор ничего не понимал, но надеялся, что со
временем все разъяснится.
- Я ни минуты не верил, кто Крапт болен, - продолжал Скарр. - А вернее,
что именно его болезнь стала причиной того, что нас отпустили. Зато ожидал
от наших тюремщиков чего-то такого - вот и притворился, будто сошел с ума.
- Кхм, - глубокомысленно изрек Ренкр. - Понятно. Но все-таки - зачем ты
так поступил? И потом - разве Крапт выиграл что-нибудь оттого, что выпустил
нас?
- Еще нет, - процедил молодой тролль. - Еще нет.
При этом он смерил Хвилла долгим взглядом, каким уже одарил его однажды
- когда они входили в Ролн и были задержаны в караулке.
Ренкр терпеливо ожидал дальнейших пояснений.
- Да, - внезапно признался Хвилл. - Да, мальчик, ты почти прав. За
исключением одной детали: я играю на вашей стороне.
- С каких пор? - презрительно поинтересовался Скарр.
- С тех самых, когда, как и все, дал клятву, - ответил старый
араблетчик. Было заметно, что он уязвлен таким недоверием. - Просто они
нашли меня и "предложили сотрудничество". А отказываться было нельзя. Потому
что все мы вроде бы и могли не быть в пещере Ворнхольда - а ты не мог не
быть. Не имело смысла даже отпираться - и я пообещал, что отправлюсь вместе
с вами и разузнаю о местоположении пещеры. И отведу туда троллей Крапта.
- Но тогда зачем ты согласился сопровождать нас к вертикали? - вмешался
Ренкр.
- Потому что я на вашей стороне, - повторил Хвилл. - Я не стану
рассказывать им ничего.
Скарр покачал головой:
- К сожалению, они умеют спрашивать.
- Если есть у кого спрашивать, - отрезал старый арбалетчик. - Но это
уже мои заботы.
- Это наши заботы, - поправил его Ренкр. - Потому что нам предстоит
очень скоро вернуться обратно.
"...И ни с чем".
- Поправьте меня, если я ошибаюсь, но Транда с вами нет, - прозвучал за
их спинами хриплый голосок.
Все трое, как по команде, обернулись.
16
Спутники Ренкра, кажется, с горгулями знакомы не были. По крайней мере,
удивление на их лицах читалось неподдельное. Наверное, примерно такое же
было и у самого альва - вот уж кого он не ожидал встретить в Горе, так это
родственников Транда!
Невысокое существо с ровной коричневой шерстью стояло перед ними и
моргало большущими глазами с вертикальным зрачком светло-малинового цвета.
Две широкие ноздри, вместе образующие сердечко, раздулись, впитывая запах
чужаков, острые треугольные зубы выглядывали изо рта и поблескивали в свете
фосфоресцирующих насекомых и слабенького костра, у которого расположились
долинщик со товарищи. Ну и, разумеется, существо шевелило ушами. Вернее -
УШАМИ.
- Привет, - сказал Ренкр и протянул горгулю руку.
Тот рассеянно пожал ее и заключил:
- Транда таки с вами нет. А жаль.
Он направился к стене, сковырнул оттуда слизняка поувесистей и, чмокая,
вернулся к костру.
- Но его мо с вами, - продолжал пришелец как ни в чем не бывало. -
Странно. Я всегда считал Транда неправильным горгулем, но не настолько же!
- Да, кстати, - существо доело слизняка и теперь скользило взглядом по
стенам: наверное, в поисках следующей жертвы, - кстати, не знаете, кто это
прошлой ночью ломился в вертикаль?..
- Я, - отозвался Ренкр.
- А то, видите ли, стоит на минутку отлучиться... Что?! Так это... Они,
видишь ли, ломятся, а я, понимаешь, мучайся, каждый раз заново все
перенастраивай!
- Но нам необходимо попасть внутрь, - с нажимом произнес альв.
- Я всегда говорил, что неправильность Транда - штука заразная, -
заявил горгуль. - Нет, вы только послушайте! Им необходимо! А каким, я вас
спрашиваю, каким образом?! Опять Гунмелю лишние заботы, опять страдания - а
ради чего?
- Это долгая история, - осторожно произнес Ренкр.
- Ха! Ну так у меня есть время ее выслушать, - громогласно заявил
Гунмель и поспешил к стене, пока облюбованная многоножка не убежала.
- У нас есть пословица, - тихо произнес Хвилл, пока горгуль возился со
своей жертвой. - "Лучше иметь дело со стихийным бедствием, чем с горгулем".
- Но выбора нет, - так же тихо ответил Ренкр.
- Зато есть горгуль, который очень хорошо вас слышит, - вклинился в
разговор Гунмель. - Так что, как насчет рассказа?
Вопрос, разумеется, был чисто риторическим.
Ренкр вкратце (насколько это представлялось возможным, учитывая
постоянные вопросы и уточнения, делаемые горгулем по ходу повествования)
пересказал ему свою историю. Тот выслушал до конца, кивнул, от чего
громадные уши всколыхнулись и опали, - а потом хмыкнул:
- При чем же здесь мо Транда?
- Не знаю, - честно признался альв. - Что это за такое мо?
- Мо - это мо, - ответил Гунмель. - Его невозможно объяснить. Оно
просто есть.
- Пойдем, - добавил он вставая.
- Куда? - вопросительно воздел левую бровь Хвилл.
- Нет, вы только послушайте, сначала они требуют, чтобы я отвел их к
вершине, а потом спрашивают "куда"!
- Мы вовсе не требовали, - уточнил Ренкр. - Просто впусти нас в
тоннель, а дальше мы доберемся сами.
- И заблудитесь, чтобы вмешаться в какие-нибудь жизненно важные
процессы в отростках? Или скормите себя каменным червятам - а они ведь от
обжорства могут умереть! Ну уж нет! - Гунмель был не на шутку рассержен. -
Если желаете попасть на вершину, то только со мной.
Горгуль развернулся и направился к тоннелю.
- Я думал, мы ему в тягость, - растерянно произнес Ренкр.
- Значит, ты ничего не понял, - улыбнулся Скарр. - Ну, пошли, что ли?
На сей раз тоннель впустил их внутрь без сопротивления, словно никогда
и не существовало той невидимой гигантской ладони, что ложилась на грудь и
удерживала тебя на месте. Только очутившись внутри, Ренкр понял, что стало
причиной их беспокойства, что было не так в тоннеле - его неосвещенность.
Везде, где только возможно, во всех коридорах и переходах в Горе кишели
фосфоресцирующие насекомые и прочая мелочь, которая светилась. Тут же не
было ни единого подобного существа, и это пугало. Но Гунмель что-то тихонько
прошептал, взмахнул руками - и в тоннеле зажегся знакомый Ренкру зеленоватый
шарик. Все стало на свои места, потому что здесь, в вертикали, естественным
казалось именно такое положение вещей, когда роль насекомых выполняла
маленькая светящаяся сфера.
Однако, сделав всего несколько шагов по вертикали, пусть даже и
освещенной, Ренкр почувствовал ужас перед ограниченным пространством - ужас,
которого не испытывал еще ни разу, хотя и находился в Горе не первый день.
Раньше он даже не задумывался, как это страшно, когда над твоей головой
нависают мощные пласты неимоверной тяжести, когда вокруг на многие и многие
километры один лишь камень, давящий, холодный, безразличный, а ты, маленькая
букашка, ползешь во внутренностях Эллин-Олл-Охра, не уверенный в том, что
случайным обвал через мгновение не похоронит тебя навсегда, - вообще ни в
чем не уверенный. Сейчас же ноги не желали повиноваться, и Ренкру вдруг
показалось даже, что он не сможет идти дальше; потом все прошло. Точнее, не
совсем все, ибо ощущение собственной ничтожности в масштабах Горы осталось.
Тоннель, неожиданно ровный и чистый, потихоньку начал выгибаться,
поднимаясь вверх и закручиваясь налево. Потолок был низковат для Ренкра и
троллей, но горгуль чувствовал себя здесь свободно, как, кстати, и
зеленоватый шарик. Последний медленно плыл по воздуху за спиной Гунмеля,
видимо только лишь для того, чтобы гости могли что-то видеть (как подозревал
альв, сам горгуль не испытывал необходимости в свете). Через какое-то время
Гунмель сообщил, что уже полдень и самое время перекусить. Он свернул в
невесть откуда взявшийся коридорчик, "отросток", и гостям не оставалось
ничего иного, как следовать за горгулем, хотя, помня о гастрономических
предпочтениях своего проводника, они бы с большим удовольствием
воспользовались собственными припасами.
Отросток скоро закончился уютной пещеркой, в которой обнаружилось
четыре каменных выступа-сиденья и много фосфоресцирующих насекомышей на
стенах. Странно, как они не распространились по всей вертикали, хотя, если
вспомнить невидимую ладонь на входе, ничего особо удивительного здесь не
было. Гунмель снял со стены парочку, по его мнению, наиболее привлекательных
мокриц и протянул троллям. Те двумя пальцами приняли "порции", но есть не
решались.
- Что-то не так? - поинтересовался горгуль.
- Обычно мы питаемся несколько иначе, - осторожно сообщил Скарр, сжимая
пальцы, чтобы извивающаяся "порция" не сбежала.
- Но это же специальные кормовые мокрицы! - заявил Гунмель и, оторвав
от стенки еще одну, отправил ее в зубастый рот. - Вот, держи. - Он протянул
членистоногое Ренкру.
Тот за время своего путешествия с Черным перепробовал много всяческих
необычных созданий, поэтому, наверное, ему и удалось с ничего не выражающим
лицом съесть угощение. Мясо оказалось вкусным, видимо, Гунмель был прав,
когда говорил о "специальных кормовых"; вот только если бы еще не лапки,
противно царапающие язык... В общем, для себя Ренкр решил, что в любом деле
нужно уметь вовремя остановиться, и поэтому стал развязывать свой дорожный
мешок, поклявшись никогда больше не поддаваться на уговоры горгуля. Лучше уж
вяленое мясо страйца, оно хоть лапками не дергает.
Тролли последовали примеру альва, и им, к собственному удивлению,
подобная пища понравилась, поэтому к своим припасам они не притронулись. Так
и хрустели панцирями "специальных кормовых форм" да обменивались с горгулем
гурманскими впечатлениями. Впору было истерически расхохотаться, слушая эту
многомудрую беседу.
После трапезы они вернулись в тоннель и пошли дальше. Только сейчас
Ренкр окончательно пришел к мысли, которая давно зародилась в его сознании
уже давно: горгули и есть те самые мастера. Вот только непонятно, почему
Транд оказался в Хзннале... ах да, он же "неправильный горгуль"! - если это,
конечно, что-то объясняет. И что за такое мо, спрашивается, которое еще к
тому же путешествует вместе с ними?
До вечера (опять-таки вечер это был или нет - неизвестно, просто
маленькое собственное солнце со звездами и небосводом заявили, что, мол,
пора на покой) никаких выдающихся событий не случилось - шли себе и шли,
идти было удобно, пол ровный, потолок, хоть и низковат немного, все равно не
вынуждает тебя скрючиваться в три погибели; достаточно светло, чтобы не
наткнуться на изгибающуюся стенку.
А вот когда Гунмель свернул в очередной отросток, и началось самое
интересное. Потому что в пещерке, куда он их привел, гостей поджидала
горгулья. Она упорно пыталась делать вид, что занимается чтением какого-то
пергамента, даже водила когтистым пальчиком по строкам, но Ренкр сразу
понял: горгулья с нетерпением ждет, пока их представят, пока наконец можно
будет спросить о чем-то, о чем ей очень хотелось спросить. И альв даже
догадывался о чем.
- Привет, - сказал горгулье Гунмель, несколько более холодновато, чем
этого можно было ожидать. - Знакомьтесь: Рафкри, Скарр, Хвилл, Ренкр. - Он
указал на каждого. Потом добавил: - Располагайтесь, здесь заночуем, - и ушел
куда-то в угол пещеры.
Горгулья отложила в сторону пергамент и направилась прямиком к альву:
- Мо Транда у тебя. - Это был не вопрос, это была констатация факта.
Ренкр пожал плечами:
- Гунмель тоже так считает, но я...
- Как он? - Внезапно Рафкри схватила его за рукав и с мольбой
посмотрела в глаза. - Расскажи... пожалуйста!
- Нормально, - смутившись, ответил долинщик. - То есть, когда мы
виделись с ним в последний раз, а это было давно... - Он знал, что отвечает
совсем не так, как хотела бы Рафкри, но очень сложно было представить себе,
что Транд когда-то жил здесь, и то, что когда-то его любила эта маленькая
горгулья с большими молящими глазами... Впрочем, почему любила, ведь и
сейчас, кажется, любит... Он присел на корточки, чтобы Рафкри не приходилось
смотреть на него снизу вверх: - Когда я схожу на вершину и вернусь обратно,
я обязательно отправлюсь в Хэннал и, если хочешь, передам Транду все, что ты
скажешь.
К удивлению альва, Рафкри отрицательно покачала головой:
- Не нужно. Он... он все равно не вернется. Он не сможет жить здесь, он
слишком неправильный горгуль. И потом, у него есть настоящее дело там,
внизу, он не должен оставить его незаконченным. Поэтому... ничего не
передавай.
Горгулья отвернулась, отошла в сторону и снова склонилась над своим
пергаментом, хотя Ренкр был уверен: читать она не станет.
Гунмель, деликатно стоявший в стороне во время разговора, вернулся и
предложил поужинать. Тролли снова захрустели светящимися панцирями местных
насекомых, а Ренкр медленно жевал вяленую полоску мяса и раздумывал о том,
что же за такое "настоящее дело" есть у неприметного неправильного горгуля,
который живет в Доме Юных Героев? Дело, ради которого Транд бросил любимую
женщину, родственников, дом и отправился вниз? Почему-то Ренкр не
сомневался, что Рафкри на подобные вопросы не ответит, да и вообще,
беспокоить сейчас ее, напряженно всматривающуюся в какую-то строку на
пергаменте, было бы жестоко.
Перед тем как лечь спать, альв взглянул на два светящихся шарика,
(второй выпустила горгулья), зависших под потолком. Они тихонько кружились
вокруг общей оси и пульсировали, словно разговаривали. Под эту мягкую
пульсацию он и уснул.
17
Утром Ренкр спросил у горгульи:
- Послушай, а что такое это самое мо?
Она поджала губки, подбирая нужные слова:
- Тролли и гномы называют это словом "душа", у вас, местных альвов,
вообще не сохранилось такого понятия. В общем, наверное, представления тех
же троллей верны, только мо мастеров - нечто иное, чем просто душа. Вот это,
- она протянула руку, и шарик слетел вниз, устроился на ладошке и вспыхнул,
а потом снова отправился к своему товарищу, - это тоже мо. Кстати... -
Рафкри помедлила, словно не знала, как продолжить, - ты не мог бы... отдать
мне мо Транда?..
И робко, боясь отрицательного ответа, заглянула в глаза альва.
- Но... - тот растерянно развел руками, - я же не знаю, где оно. Если
бы знал...
Рафкри дотронулась пальчиками до его груди, щекочущим движением
прикоснулась к шее и потянула за веревочку, к которой был привешен подарок
Вальрона. После положила деревянную голову Черного на свою ладошку и накрыла
сверху другой. Ренкр почувствовал, как внезапно потяжелела, потянула вниз
веревочка, - а в следующее мгновение уже только два разорванных конца
болтались из стороны в сторону. Рафкри тихонько отвела сомкнутые лодочкой
ладошки от груди альва, а потом посмотрела на потолок, и шарик снова
спустился к ней, окутал кисти, так что они исчезли за ярким свечением. И
вдруг, неожиданно, празднично - взлетел вверх, но уже не один, потому что
Рафкри развела ладони, то между ними замер на мгновение, неуверенно
покачиваясь, а потом поспешил за собратом точно такой же зеленоватый шарик -
мо неправильного горгуля по имени Транд. И невесть отчего Ренкр улыбнулся,
на душе сразу стало как-то тепло и уютно, словно откуда-то из дальнего
далека, из позабытого прошлого пришел привет от лучшего друга, от старинного
приятеля. Да так, наверное, оно и было.
Даже пребывавший весь вечер и все утро в мрачном настроении Гунмель
улыбнулся и покачал головой:
- Не забыл ведь, не забыл! Ну и дела!
Но рано или поздно всегда наступает пора уходить; все шумно прощались с
Рафкри, Гунмель терпеливо дожидался у выхода, почесывая одно ухо и
сворачивая в трубочку другое, зеленоватые шарики кружились под потолком -
все три.
Уже напоследок, застыв под аркой, соединявшей отросток с пещерой, Ренкр
обернулся и помахал рукой горгулье. Та благодарно кивнула ему и с улыбкой
перевела взгляд наверх, к мо Транда. "Наверное, не так уж просто - отдать
кому-то свой кусочек души, взаправду, отломать горячий, исходящий в месте
разлома паром кусок самого себя и протянуть другому. Наверное, для такого
нужно любить этого другого больше всего на свете. Ведь Транд даже не знал,
что я встречу Рафкри... Или знал? Впрочем, в любом случае его подарок не
станет менее ценным".
Коридор все тянулся уверенным пальцем вверх, к невидимым небесам.
Впереди было еще много дней пути к вершине. Камень на шее долинщика перестал
разогреваться еще с того памятного дня, когда излечился Монн, и теперь
только тяжело покачивался в такт шагам да поблескивал иногда в свете огней,
будучи извлеченным из-за пазухи. Ждал, наверное...
Исподволь мы меняемся, изнутри,
когда дремлет разум в пустыне сна.
"Не смотри в глаза мои, не смотри,
их тебе уже не узнать!"
И вздыхает старец, смеется враг,
и в истерике бьется ребенок твой.
Ведь еще вчера было все не так,
а сегодня... ты сам не свой.
Вроде все как раньше: легка рука
и смеяться не разучился ты.
Лишь вода из ручья не была б горька,
лишь бы снова не поджигать мосты.
А ты жжешь их, не ведая сам о том,
и ковыль склонился - печали знак.
Ты захочешь вернуться сюда потом,
но уже не узнаешь, как...
Глава двадцать третья
Каждый из нас мудр, когда дело касается других...
Андре Моруа
1
Эльтдон как раз сидел в алом шатре Фтила и изучал Книгу, когда она
вошла и застыла, внимательно рассматривая эльфа своими большими
черно-блестящими глазами. Астролог смутился, предчувствуя очередные излияния
в благодарности - очень уж за последнее время наскучили ему эти знаки
внимания.
Хриис оказалась худенькой девочкой с огромными глазами, хотя, наверное,
ее неестественная худоба была результатом перенесенной болезни - и только. И
все равно, уже сейчас в ней угадывалась та утонченная красота, из-за которой
мужчины способны потерять голову и влюбиться самозабвенно, до потери разума,
до сумасшедших подвигов. Неудивительно, что Химон так себя вел...
Здесь Эльтдон оборвал собственные мысли - очень уж они показались ему
гадкими, неприятными. Он потер пальцами покрасневшие от долгого чтения веки
и снова посмотрел на вошедшую, ожидая, что та заговорит, но она молчала,
только внимательно смотрела в лицо эльфу, без малейшего признака робости,
просто разглядывала, как разглядывают с интересом необычный цветок... или
жука.
Эльтдон бережно отложил в сторону Книгу и поднялся, чтобы поздороваться
с Хриис. Как-никак Левсова дочь, пусть даже у кентавров дети и не наследуют
положение родителя в стойбище - тем паче девочки.
На его "здравствуй" Хриис ответила легким рассеянным кивком, продолжая
изучать лицо эльфа. "Да что же такое, в самом-то деле! - Он почувствовал,
как в душе поднимается соленая волна раздражения. - Я же все-таки жизнь ей
спас. Кто ж дал право вот так смотреть... словно в душу пальцами..."
- Мне страшно, - тихо сказала Хриис, и Эльтдон мгновенно забыл все
обиды. В этом голосе звучала такая обреченность... - дух захватывало, а
сердце дергалось и спешило убраться подальше, в пятки.
- Я говорю тебе это только потому, что тебе тоже страшно, - продолжала
девочка, соскользнув взглядом с его лица и блуждая глазами по раскрытой
Книге. - Потому что ты тоже в плену у звезд и планет. Тебе, наверное,
страшно даже больше, чем мне, ведь ты знаешь, что должно случиться. А я не
знаю. Просто чувствую. Я не благодарю тебя за хладяницу - может, было бы
лучше, если б я умерла. Но я и не виню тебя - так должно было произойти.
Эльтдон стоял молча, догадываясь, что от него ждут каких-то слов, но не
было у него слов. Лишь мысль о том, что девочка ее возраста не должна
говорить так, по-взрослому.
- Зачем ты пришла? - спросил он, удивляясь тому, как хрипло и
по-стариковски прозвучал вдруг голос.
- Все от меня ждали, что я пойду тебя поблагодарить, - объяснила Хриис.
- И еще... в будущем, я знаю, мы встретимся, и мне... нужно знать тебя в
лицо.
- Что же, буду рад тебя увидеть снова, в будущем. - эльф чувствовал,
что нацепил самую фальшивую из своих улыбок, но другие сейчас не
натягивались на помертвевшие губы.
Хриис покачала головой:
- Нет, не будешь.
И покинула шатер. Эльтдон тяжело опустился на траву и пустыми глазами
уперся в Книгу. Думал. О взрослых девочках и случайностях, которые потом
превращаются в Создатель ведает что. И о себе, внешне таком мудром и
спокойном, а на самом деле - испуганном. Как и эта девочка. Как и весь этот
мир.
2
Жизнь стойбища изменилась, и это было очень заметно. Кентавры старались
теперь как можно реже появляться на старом месте, многие даже переселились
подальше, свернули шатры и отправились вдоль берега вниз по реке. На прежнем
месте остались только те, кто общался с циклопами, да Эльтдон, поскольку его
запах не раздражал одноглазых гигантов. Те тоже старались появляться в
стойбище лишь по необходимости, обычно обходили стороной, хотя это и
удлиняло их путь к реке, где возводился мост. После долгих обсуждений решено
было делать его постоянным, из каменных глыб-опор и деревянного настила.
Подходящие глыбы циклопы подбирали у Псисома и переносили к реке, деревьями
же занялись кентавры. Подданые Левса отправлялись в чащобу, срубали нужные
стволы и оттаскивали их туда же, к реке, к тому месту, где возводился мост.
Эльтдон в окружающей суматохе чувствовал себя неуютно - помогать он не
мог (в лес его не пускали, и, если вспомнить случай с лягушкой, вполне
резонно; а таскать камни от самого Псисома...) - в общем, помогать он не
мог, а уйти, как сделало большинство кентавров, не захотел, потому что здесь
оставался Фтил и, следовательно, Книга. А времечко-то шло, летело времечко,
и нужно было как можно больше успеть прочесть, ведь потом ждал его караван
Годтара-Уф-Нодола... И Бурин.
И... и еще Создатель ведает что: то самое, что скрывалось в забытых
кровоцветных снах. Он читал Книгу как последнее отдохновение души, словно
предчувствовал, будто маленькая толика знаний Хриис передалась и ему.
Месяц пролетел незаметно. Мост был почти достроен, по договоренности с
циклопами кентавры перейдут на тот берег и отправятся искать Сиртарово
стойбище, но даже если не найдут - то все равно не воротятся на этот берег
уже никогда. А мост... ну что же, достаточно и просто честного слова,
мост-то зачем разрушать?
Но Эльтдону не суждено было дождаться конца этой истории. Где-то южнее,
в Мокрых Лесах, Дольдальмор Лиияват, двигался караван Годтара-Уф-Нодола, и
следовало поторопиться. Асканий, как, впрочем, и несколько других кентавров,
намеревался съездить на выбранное для встреч место, в какой-то поселок на
окраине Лесов для привычного торга. А заодно сопроводить туда Эльтдона и
помочь ему пристроиться к каравану. (Здесь, кстати, возникла проблема: река,
разделявшая два берега, тянулась далеко, брала начало где-то в дебрях тех
самых Дольдальмор Лиияват, и поэтому, чтобы встретиться с караваном, нужно
было переходить на этот берег, который скоро станет запрещенным для
кентавров. Поговорив с циклопами, решили, что раз в полткарна группе воинов
будет дозволено перебираться сюда и по берегу, не углубляясь в степь, идти к
Лесам.)
Прощание вышло долгим и пронзительным, как крик одинокой чайки над
морем.
Если до сих пор эльфу казалось, что окружающие забыли о нем, занятые
своими делами и работой, то теперь он так не думал. С дальнего стойбища
пришли, наверное, все до единого, да и здесь, на прежнем месте, работники
оставили недостроенный мост и собрались, чтобы проводить в путь его -
чужака, примирившего два народа. Чужака, который давным-давно перестал быть
для них чужаком. Прощальное празднество началось в полдень и затянулось до
глубокой ночи. Все, кентавры и циклопы, собрались вместе, хотя одноглазые
гиганты и старались дышать не слишком глубоко. Впрочем, за последнее время
они понемногу притерпелись к запаху кентавров, так что теперь все было в
порядке. В этот день просто ничего не могло быть не в порядке, ведь здесь
собрались друзья.
Было весело и тепло, разожгли громадный костер, у которого разместились
все желающие, пламя взлетало к небесам и колыхалось на ветру гуттаперчевой
танцовщицей. Это зрелище напомнило Эльтдону Бурин, и на душе стало тягостно.
Только сейчас он понял, что одновременно страшился этого города и был болен
им, горя желанием оказаться там еще раз. Ибо можно звать родиной страну или
континент, но всегда в твоей памяти остается только город, где прошли лучшие
дни твоей жизни - дни, которые возвращаются снова, стоит тебе ступить на
улицы этого города-родины. И от невозможности оказаться там снова ты теряешь
что-то в себе. Вот так и он - утратил частицу себя, ту частицу, что осталась
в Бурине. Теперь предстояло за ней вернуться.
Вокруг улыбались чьи-то лица, кучерявились растрепанные чубы, сверкали,
поблескивали глаза, и среди всего этого веселья было только две фальшивые
улыбки. Одна из них принадлежала Эльтдону. Он старался всех уважить, всем
ответить на добрые слова, не оставить без ответного смешка ни одной удачной
шутки и отведать всякого угощения - но мысли его были уже далеко. Так
далеко, как только могут быть мысли эльфа-странника, возвращающегося домой.
В завершение праздника Муг-Хор сыграл на своей арфе - да так сыграл,
что взорвалось звездами небо, застрекотала ночными скрипками степь, так, что
пламя костра влилось в зрачки каждого, проникая дальше, в самую душу - да
там и осталось. Мир качался, точно детская колыбель, баюкаемая любящей
матерью. "Или как чаши весов, растревоженные мальчишкой-озорником", - мрачно
подумал Эльтдон и горько усмехнулся. На сей раз арфа не подействовала на
него так сильно. Может, потому что голова была занята мыслями о возвращении.
А может, потому что невозможно оказалось слиться с музыкой арфы, когда
рядом, среди общего единения и смеха, оставалась девочка-кентавр с деланной
улыбкой на серьезном лице. Иногда она смотрела на эльфа так, словно хоронила
его. В подобные мгновения Эльтдон отворачивался в сторону, смеялся громче
всех и хрипло подпевал - не в такт. Никто этого не замечал - опять же кроме
Хриис, но та ничего никому не говорила. Эльтдон догадывался почему. И пел
еще громче и фальшивее.
А потом наступил похмельный рассвет. Протирая глаза и разминая затекшие
конечности, чествовавшие поднимались с земли и, попрощавшись, отправлялись
по своим делам. Остались только Фтил да Асканий; кентавры, которые должны
были идти в Дольдальмор Лиияват, проверяли, прочно ли увязаны тюки с
товаром, а Левс стоял поодаль и дожидался, пока наступит его черед сказать
слово. Из алого шатра лекаря осторожно выглянул Химон, а немного погодя
тихонько подошел к Эльтдону и дернул за рукав. Эльф обернулся; на сей раз
его улыбка была неподдельной.
- Да, малыш?
Химон подумал, что надо бы, наверное, возразить, мол, никакой он не
малыш, а очень даже взрослый кентавр, - но почему-то решил промолчать.
Просто протянул эльфу мешочек.
- Что это? - спросил Эльтдон, развязывая тоненький шнурочек.
- Это... - Химон смущенно вздохнул. - Это семена аллха. Говорят, тот, у
кого в доме растет аллх, не знает бед. Болезни и горести обходят его
стороной и... - Мальчик запнулся.
- Много разного говорят, - подытожил Фтил, складывая руки на груди. -
Мы сами не проверяли. У нас, как видишь, нет и никогда не было постоянных
домов, а аллх не терпит перемещений, приживаясь на том единственном месте,
где прорастает из семени. Но существуют кое-какие легенды - и мой ученик
очень хорошо их знает, судя по тому, что говорит. Одним словом, бери семена
и обязательно посади у своего дома.
- Посажу, - кивнул Эльтдон. - Спасибо.
- Позволь и мне сделать подарок, - вмешался Левс. - Он будет не столь
прекрасным, но ведь в дороге (которая тебе предстоит) нужны одежды и много
других полезных вещей. В этих двух тюках - все, что необходимо для такого
путешествия. Лучшее, что у меня есть.
Кентавр-альбинос откланялся, извинился и поспешил к мосту, потому что
дела требовали его немедленного там присутствия.
- Клянусь (сам проверял), что оружия там нет, - фыркнул Асканий. Он
вырядился в дорожные рубаху и плащ, на голове поблескивал все тот же
металлический обруч с чеканными листьями. - А поскольку странник без оружия
- легкая добыча для всяких тварей... Короче, вот тебе, держи. - И охотник
сунул в руки опешившему Эльтдону меч в ножнах.
Эльф вытянул клинок и с удовольствием отметил, что на нем поблескивает
клеймо мастера; о благородном происхождении меча говорили и прекрасная
балансировка, легкость оружия и великолепная заточка. Лишенный ненужной
вычурности и украшений, меч имел лишь одну деталь, свидетельствующую о том,
что его владелец отнюдь не беден: на рукояти, выполненной в виде
оскалившейся змеиной головы, между металлическими зубами был вставлен
огромный алый рубин, который переливался изнутри и плескался сочным цветом,
словно наполненный до краев хрустальный кубок. "До краев наполненный
кровью", - мелькнуло в голове Эльтдона - мелькнуло и погасло, потому что в
этот момент он увидел, что несет в руках отлучившийся на минутку Фтил. Этот
зеленоватый том астролог узнал бы из тысячи подобных по одному лишь аромату
старины, который источала книга. Нет, не так - Книга. Не решаясь поверить в
происходящее, он удивленно посмотрел в глаза лекаря, заранее зная, что это
не шутка, не совпадение - Фтил дарит ему Книгу. Навсегда.
- Не говори о ценности моего подарка и о том, что ты не можешь его
принять. - Лекарь упредил готовые сорваться с уст эльфа слова. - Потому что
на другой чаше весов лежала судьба двух народов, которые ты сумел примирить.
И еще жизнь одной маленькой девочки.
"С которой мне еще придется встретиться в будущем. И я совсем не
обрадуюсь тогда - по ее же словам".
- Я не знаю, кому она нужнее, тебе или мне, просто бери и владей ею. -
Фтил протянул Книгу эльфу, и тому ничего не оставалось, как принять том
дрожащими потными ладонями. Что астролог и сделал.
Итак, все - подарки были розданы, настал час отправляться. Эльтдон
заботливо укутал Книгу в кожи, чтобы, не приведи Создатель, не намочил
дождь, потом упрятал ее поглубже в один из "подарочных" тюков. Только после
этого тронулись в путь.
Когда кентавры сворачивали к лесу, вдали, у шатров, появилась еще одна
худенькая фигурка. Остальные махали, неистово, искренне, а она просто стояла
и смотрела. Наверное, потому, что остальные с ним больше никогда не
встретятся, а она...
Ветви деревьев заслонили эту картину. Странствие к Повелителю драконов
продолжалось.
3
Прежде чем выехать на южную дорогу, кентавры свернули к мосту. Муг-Хор
попросил об этом, потому что рано утром, когда Эльтдон еще спал, вынужден
был отправиться на стройку - и не успел еще преподнести астрологу свой
подарок.
Эльф, конечно, ничего об этом не знал. Поэтому и удивился, когда за
деревьями внезапно появилась огромная поляна, на которой то там, то здесь
виднелись обрубки деревьев, четыре каменные глыбы - то ли еще не
установленные, то ли отбракованные по каким-то причинам; кучи листьев, веток
и каменных обломков, больших и малых. Здесь берег был очищен от камыша и
плавучих растений; вдалеке, почти на горизонте, виднелся другой берег, и к
нему, еще не законченный, тянулся мост. Большую часть работы уже сделали,
осталось закончить настил - и исход кентавров начался бы. Асканий и его
спутники явно не успеют к завершению, так что им потом придется искать
соплеменников по оставленным Левсом меткам.
Каменные опоры для моста доставлялись с Псисома, а циклопы и кентавры
подгоняли их потом под необходимые размеры, стесывая лишнее, подравнивая
бока, прорезая выемки и желоба для досок. Деревья рубили тут же у реки, так
что поляна получилась солидная. Всякий мусор: ветки, листья, кору -
старались сметать в огромные кучи и сжигать, но все равно пространство
вокруг было усеяно ими в большом количестве.
Недавно обнаружилась досадная ошибка, из-за которой строительство
задержалось. Настил моста сооружали циклопы, и одноглазые как-то не подумали
о том, что там, где они сами со своими широкими ступнями могут ступать без
опаски, кентавры с их копытами могут переломать себе ноги. Кое-где зазоры
между досками настила оказались слишком широкие - стало ясно, что надо
делать все заново.
Муг-Хор очень расстроился из-за этого. Вчера вечером, когда все
отправились спать, циклоп бережно укутал свою арфу в пушистую шкуру и
отправился к реке. Всю ночь работал без устали, так что к утру успел кое-что
поправить. А теперь, покинув своих соплеменников, он спешил попрощаться с
путешественниками.
Эльтдон боялся, как бы Муг-Хор тоже не вознамерился подарить ему
что-нибудь ценное. Эльф считал, что недостоин всех тех подарков, которые ему
уже преподнесли, а если еще и Муг-Хор... Но тот, похоже, сам понял, что на
сей раз нужно что-то совсем другое. Поэтому он просто склонил громадную
курчавую голову и приложил к груди широкую, покрасневшую от трудов ладонь.
- Тебя наградили многим, - заговорил он звучным голосом, и кентавры,
работавшие неподалеку, подняли головы, с интересом наблюдая за происходящим;
то же сделали и циклопы.
- Тебя наградили многим, но все это - по праву заслужено тобой, -
продолжал Муг-Хор. - Я же дарю свое доброе слово. Когда тебе станет плохо,
просто вспомни о нем и пожелай чего угодно. Помощь придет к тебе.
Циклоп снова поклонился и, развернувшись, направился к мосту.
Вот теперь все. Нужные слова были сказаны, оставалось только одно -
отправляться на юг.
Кентавры взмахнули хвостами и, подбадривая друг друга громкими
гортанными звуками, снялись с места и помчались по берегу. Трава и деревья
слились в одну сплошную линию, бешено уносясь назад, за их спины. Над
головами пьяно раскачивалось небо, еле заметное в просветах между листьями и
ветвями. Где-то позади вдогонку убегающим кричали их товарищи - кентавры,
которые не убоялись взойти на пока что опасный для них мост, чтобы проводить
взглядом путешественников. Эльтдон покрепче обхватил торс Аскания, чувствуя
себя одним из этих удивительных существ - как будто он сам несся вскачь, так
же, как они, кричал и взмахивал хвостом. Тут эльф запнулся, представив себя
с хвостом, и оглушительно расхохотался. Кентавры, хотя и не знали, почему он
смеется, присоединились к нему. Лететь сквозь чащу и хохотать оказалось еще
упоительнее. Так они и скакали на юг - туда, где предстояло встретиться с
караваном Годтара-Уф-Нодола.
Впрочем, такое бесшабашное передвижение по лесу не могло длиться долго.
Лес не прощает фамильярности, так что путешественники перешли вскоре на шаг.
Первый восторг поулегся, и теперь они вели себя значительно осторожнее. Да и
Эльтдону на память пришла встреча с той лягушкой... Он тоже стал
оглядываться по сторонам, пусть даже Асканий и уверял, что поблизости ничего
опасного нет.
Вскоре кентавры выбрались на привычную дорогу. Почти незаметная для
случайного взгляда, она тянулась сквозь чащобу, устремляясь на юг. То
превращаясь в узкую тропку, то раздуваясь, словно только что пообедавшая
змея, она порой сливалась со звериным путям или же ныряла в заросли
краснолистных кустов, непредсказуемая, но заведомо безопасная. Или, если
точнее, более безопасная, чем лес вокруг, ибо более знакомая кентаврам.
Дни развернулись перед Эльтдоном ярким цветным веером, изредка задевая
его, но чаще скользя мимо, как и эти листья по обе стороны дороги. Он
колыхался на спинах своих спутников, послушно делал все, что они советовали,
читал перед сном Книгу, неизменно бережно закутывая ее в кожи, пил, ел,
спал, справлял естественные надобности, но, в общем, оставался как бы в
стороне от бытия. Он проходил сквозь события и само время. Он ждал встречи с
караваном. Именно тогда должна была начаться новая фаза его жизни... вот
только какая?
4
То ли Эльтдон был настолько погружен в собственные мысли, то ли
кентавры двигались очень быстро - но только путь закончился скорее, чем эльф
ожидал. Два или три дня они ехали по лесу, а потом вышли в степь. Там уж его
четвероногие спутники развили и вовсе немыслимую скорость, невзирая на
тяжелые тюки с товаром и дополнительный живой вес в особе Эльтдона. Но вот
степь начала меняться, на горизонте осторожно показался краешком лес, а уже
к вечеру путешественники были под его слезливым пологом. Дольдальмор Лиияват
не зря так назывались. Дождь шел здесь большую часть года, а туманы почти
никогда не покидали этих мест. И жили тут в основном существа, которые были
не против подобного положения вещей: низенькие болотники, именовавшие себя
кикморами, и долговязые дождевики; кроме них, конечно, можно было встретить
и представителей других рас Ниса, по тем или иным причинам оказавшихся в
этих краях, - но в значительно меньших количествах.
Попетляв немного по скользким тропинкам, кентавры выбрались к тому
самому поселку, где и должны были встретиться с караваном.
Дома кикмор - а именно они составляли основное население поселка -
устанавливались на сваях, так что кентаврам не приходилось надеяться на
местное гостеприимство. Они и не надеялись; поздоровавшись со старыми
знакомыми, путешественники обосновались на небольшой полянке, развели слабый
костерок и коротали время за неторопливым разговором. Некоторые, правда,
отправились к кикморам, чтобы разузнать, когда ожидают караван да как жилось
здесь болотникам за последние полгода. Эльтдон тоже не усидел у костра. Он,
заприметив, что Асканий встает и намеревается куда-то идти, попросил
кентавра взять его с собой. Тот легко согласился, и они зашагали по хлипкому
настилу из досок, которыми здесь было принято выстилать тропы. Иначе дорога
очень быстро становилась непроходимой, и не то что кентавр, непривычный к
подобной жизни, а даже и сам болотник или тот же дождевик мог поскользнуться
и получить серьезную травму.
Доски легкомысленно пружинили под ногами, но эльф меньше всего обращал
внимание на эту досадную деталь. Он приглядывался больше к высоким домам на
сваях да к их необычным обитателям. Кикморы были малы ростом и сплошь
покрыты длинной густой шерстью, так что даже лиц их увидеть было практически
невозможно. Это показалось Эльтдону странным, потому что он всегда считал,
что в подобных условиях шерсть, сваливаясь от влаги, способна лишь мешать ее
обладателю. Однако же, вот - перед его глазами было явное опровержение
этого, и оставалось лишь смиренно признать свою неправоту.
Речь кикмор состояла, как обычно, из слов, но из-за того, что
произносились эти слова чрезвычайно пискляво, на неестественно высоких (для
эльфового уха) тонах, разобрать, что они говорят, было очень сложно. Видимо,
подобная особенность речи кикмор была вызвана необходимостью слышать друг
друга в постоянно шумном лесу. Эльтдон поделился своими выводами с Асканием,
но тот лишь пожал плечами:
- Ты учен, дружище, а я, в общем-то, такими делами не интересуюсь. Ну
скажи, какая разница в том, что болотники говорят не как мы? Понять-то их
можно, пусть и с трудом, - это и главное.
Эльф вынужден был признать, что Асканий прав по-своему, что, впрочем,
ничуть не умерило его исследовательского энтузиазма. Постоянное общение
(именно "общение", никак иначе свои вечера за Книгой он бы не осмелился
назвать), так вот, постоянное общение с Книгой навевало мысли о собственных
заметках, которые он мог бы вести. Конечно, астрологу никогда не сравниться
с тем же Мэркомом Буринским, но все равно подобный труд способен принести
пользу обитателям Ниса. Так что сейчас Эльтдон не просто предавался
праздному любопытству - он собирал материал.
Мимо них, звонко шлепая пятками по доскам, проскочил очередной кикмор,
шмыгнул к домику на сваях, подхватил конец веревочной лестницы и стал
карабкаться наверх. При этом болотник еще ухитрялся что-то пищать, да так
оглушительно, что многие его собратья оставили свои дела и заоглядывались.
Асканий удивленно поднял брови и тоже начал смотреть по сторонам. "Наверное,
понимает больше, чем я", - с легкой досадой подумал Эльтдон. Но спрашивать у
кентавра о причине волнения не решился: рано или поздно и так станет
известно, в чем дело.
И тут из-за деревьев донесся слитный гул и скрежет, отдельные вскрики
погонщиков, утробное рычание парайезавров - одних из немногих вьючных
рептилий Срединного континента. Приближался караван.
Годтар-Уф-Нодол не стал въезжать в поселок, слишком уж тот был мал для
этого. Тяжело груженые животные и их хозяева миновали домишки кикморов, и
вскоре неподалеку был разбит лагерь.
Асканий заторопился к костру. Времени на торги отводилось не много,
караван и так задержался в пути и сегодня же должен был отправляться дальше.
Кентавры распаковывали тюки, перебирали и сортировали товар, и несли к
стоянке каравана. Годтар-Уф-Нодол тем временем договаривался о проводнике по
оставшейся части Дольдальмор Лиияват. Прежний - долговязый дождевик -
заявил, что условия договора позволяют ему отказаться от дальнейшей работы,
что он и делает.
Вместе с кентаврами Эльтдон направился к стоянке. Он совершенно не
ожидал увидеть здесь такое количество разнообразных существ. Казалось,
владелец каравана, или, как их принято звать, дуршэ специально старался не
набирать в свою команду двух представителей одного и того же народа. Так что
астролога не слишком поразило и то, что сам дуршэ - киноцефал. Телом
Годтар-Уф-Нодол был подобен эльфу, однако носил на плечах отнюдь не эльфью
голову. Книга утверждала, что в мире Создателя существуют животные,
именуемые собаками. И будто бы у них именно такие головы: хищные, с
вытянутыми острозубыми челюстями, с огромным свисающим языком, с
остроконечными ушами и черными внимательными глазами.
Все то время, пока кентавры торговались (а делали они это яростно,
словно от монетки самого мелкого достоинства зависела их собственная судьба
и судьба их родных), а потом еще и выбирали другой товар, поскольку деньги в
стойбище были абсолютно бесполезны, а менять товар на товар кентавры не
желали по чисто экономическим причинам, - так вот, все это время Эльтдон
рассматривал дуршэ. Тот отметил излишне пристальный взгляд незнакомца, но
терпеливо дождался конца торгов. Спрятав руки в широкие карманы ярко
расцвеченного халата, Годтар-Уф-Нодол лениво покачивал головой и торговался
- не менее искусно, кстати, чем его партнеры. Но киноцефал делал это скорее
для того, чтобы не терять авторитета - да еще, пожалуй, для собственного
удовольствия.
Наконец вопрос с товарами был решен; обе стороны, довольные и уверенные
в том, что остались в выигрыше, разошлись, унося с собой покупки, чтобы
приготовиться к дальней дороге. Остались только дуршэ, эльф да Асканий.
Кентавр рассказал Годтару-Уф-Нодолу, что Эльтдону нужно попасть в Бурин, и
попросил от имени всего стойбища Левса взять с собой эльфа. Собакоголовый
заявил, что для этого ему необходимо сначала переговорить с Эльтдоном с
глазу на глаз - Асканий согласился и, сказав, что подождет решения на
стоянке кентавров, удалился.
- Итак, - молвил Годтар-Уф-Нодол, снимая с себя халат и натягивая
защитного цвета куртку, более подходящую для странствий по Дольдальмор
Лиияват, - итак, ты желаешь попасть в Бурин.
- Да, - подтвердил Эльтдон, ничуть не греша против истины. - Желаю.
- Я согласен тебя взять, да ты, наверное, об этом уже догадался, -
небрежно заявил киноцефал, аккуратно складывая халат и пряча его в один из
тюков на ближайшем парайезавре. Рептилия скосила левый глаз, следя за
действиями хозяина, потом снова вернулась к прерванной трапезе, методично
выдирая всякую растительность в досягаемых пределах. - Я возьму тебя, но
прежде поклянись, что ты не станешь чинить вред каравану или же какому-то из
его постоянных участников, а также клиентам, животным, а в общем - мне,
потому что в каждом из этих случаев прежде всего пострадаю я.
- Клянусь. Нужно выполнить какой-нибудь ритуал?
- Нет, - ответил Годтар-Уф-Нодол. - Клятвы вполне достаточно. Если у
тебя есть вещи, которые ты хочешь взять с собой, и желание попрощаться со
своими знакомыми, ступай - у тебя есть полчаса. Потом караван отправится
дальше, и, если ты опоздаешь - придется ждать еще два года.
Эльф поспешил к стоянке кентавров. Там уже все пришло в движение: его
бывшие спутники собирались в обратный путь, торопясь поскорее вернуться к
стойбищу. Завидев Эльтдона, они окружили его, чтобы узнать, чем же
закончился разговор с дуршэ. Узнав, что все в порядке, кентавры стали
прощаться с астрологом; кто-то подхватил и помог донести до каравана тюки с
подарками - и вот уже не остается ничего другого, как вскарабкаться на
корявую спину парайезавра и - в путь, в путь... Асканий смущенно хлопнул
Эльтдона по плечу и ушел вслед за остальными кентаврами, не промолвив ни
слова. Слова, впрочем, были бы только лишними.
Годтар-Уф-Нодол внимательно следил за происходящим, его искривленные
губы не покидала чуть ироничная улыбка... хотя кто способен до конца
разобраться в мимике киноцефала? Эльтдон укрепил свои тюки на нужном
животном, а потом не утерпел, соскользнул на землю и подошел к дуршэ.
- Что-то не так?
- С чего ты взял? - невинным тоном откликнулся собакоголовый.
В своей защитного цвета куртке он смотрелся значительно лучше, чем в
халате, - конечно, не так представительно, но зато меньше выделялся среди
местных. Краем глаза дуршэ следил за тем, как о чем-то оживленно
разговаривают седой тролль и кикмор. Тролль отрицательно рубил ладонью
воздух, пресекая возражения болотника, и снова принимался в чем-то его
убеждать. Но безуспешно - кикмор, судя по всему, не соглашался.
- Кажется, у вас проблема с проводником?
- У нас проблема с проводником, - поправил эльфа Годтар-Уф-Нодол.- На
самом-то деле нашему проводнику только кажется, что у нас с ним проблема. В
действительности же все давным-давно решено. Сейчас появится Мать и закроет
?тот вопрос. Ее мы, собственно, и ждем.
- Мать? - переспросил Эльтдон. - Какая Мать?
- Ты не знаешь? - В голосе киноцефала прозвучал легкий интерес. - У
кикморов в обществе главенствуют женщины. Поэтому... Да вот, смотри сам.
Действительно, со стороны поселка к беседующим направлялась неожиданно
роскошная процессия, состоявшая из множества болотников. В центре этого
парада шагала стройная женщина, которую, видимо, Годтар-Уф-Нодол и называл
Матерью. Приблизившись к троллю и смутившемуся кикмору, она о чем-то
спросила у последнего. Тот, потупясь, отвечал, потом быстренько юркнул к
парайезаврам и больше не появлялся до тех пор, пока Мать с процессией не
удалились. Кикмора же поговорила о чем-то с троллем и, подойдя к
Годтару-Уф-Нодолу, завела длинную речь о том, что она рада была видеть его
на своих землях... и все такое прочее.
Эльтдон дальше уже не слушал, - он снова вскарабкался на спину
парайезавра. Моросивший до той поры дождик вдруг полил с ужасающей силой.
Эльф спешно перепроверил, надежно ли запакована Книга, потом вытащил из
общей неразберихи подарочного тюка плащ и надел его, поскольку легкая куртка
уже не спасала от холодных плетей падающей воды. Так астролог и просидел на
покатой спине рептилии до самого момента отправления.
Усилившийся дождь заставил Мать скомкать церемонию прощания - не теряя
торжественности, матриарх удалилась; сопровождавшие ее болотники громко
шлепали босыми ногами по вздувавшимся на глазах лужам и косились на
парайезавров, которые лениво порыкивали на кикморов.
Наконец дуршэ отдал приказ, и погонщики засуетились, занимая места на
зверях, выкрикивая команды; рептилии неохотно поднялись из грязи и двинулись
в лес, не упуская при случае возможность сорвать с ближайшего куста
приглянувшуюся ветку. Сам киноцефал дождался, пока с ним поравняется
парайезавр Эльтдона, легко подпрыгнул и уселся рядом с эльфом.
- Итак, - сказал Годтар-Уф-Нодол, устраиваясь поудобнее, - итак, что же
привело тебя в мой караван?
Эльтдон надвинул на лоб капюшон плаща, чтобы хоть немного уберечься от
неприятностей, причиняемых дождем. "Хотя это, - подумалось ему, - в
общем-то, мало что меняет". Вода все равно проникала под одежду и холодила
тело, переплетала и склеивала мокрые волосы и - что самое неприятное -
каким-то неведомым образом добиралась до затылка и оттуда стекала за
шиворот.
Дуршэ сидел, глядя прямо перед собой и ожидая ответа.
- Книга, - произнес Эльтдон и на мгновенье испугался, что киноцефал
сейчас попытается отобрать у него это сокровище.
- Книга, - тихо повторил Годтар-Уф-Нодол. - Книга. Именно этого я и
боялся.
всплеск памяти
Бурин - город величественный и старый, как сам мир. Это не вычурность
языка здешних поэтов, это факт. Правда, если быть точным, город возник не
одновременно с Нисом, а чуть позже, но это "чуть" настолько незначительно,
что никто не желает обращать на него внимания. Просто Бурин стал первым
городом в мире. Кажется, этого вполне достаточно.
Здесь все указывает на древние времена, времена до Ухода Создателя: и
булыжные мостовые, и строгая архитектура каменных домов в несколько этажей,
и сады с могучими старыми деревьями, и даже лица горожан, строгие и грустные
одновременно. И неудивительно - большинство из них застало Зарю мира, и,
если спросить буринцев, когда было лучше, тогда или сейчас, они, конечно,
ответят "тогда". Хотя, может статься, просто память играет с ними в странные
игры, обманывая собственных хозяев, ведь не зря утверждают мудрецы: всякое
время хорошо по-своему. И отвратительно тоже - по-своему.
Годтар-Уф-Нодол не особенно задумывался над подобными проблемами, у
него хватало собственных. Стать дуршэ непросто, на это ушло много, очень
много ткарнов. Сначала ему пришлось наняться в караван Хратола простым
подручным, этаким мальчишкой на побегушках, за одни только хлеб да воду.
Так, по крайней мере, считал сам Хратол, угрюмый тролль, относившийся к
маленькому киноцефалу как к домашнему животному - не более того. Но
Годтар-Уф-Нодол уже тогда стал присматриваться к тому, как ведет себя
толстый дуршэ, и учиться на его ошибках, запоминая все, что видел и слышал.
А видеть и слышать за время, проведенное в чужом караване, довелось много
чего. Иногда собакоголовый казался самому себе живой губкой, впитывающей все
подряд. Поэтому неудивительно, что наступило время, когда киноцефал покинул
старого тролля с небольшим кошелем за пазухой и знаниями в голове, которые
были значительно дороже содержания того кошеля. Впрочем, последний тоже
стоил немало - на нескольких парайезавров, партию товара и наемных рабочих
хватило. А потом... Потом исчез маленький никому не нужный
мальчишка-собакоголовый и появился уважаемый дуршэ по имени Годтар-Уф-Нодол.
Правда, прежде ему пришлось рискнуть: все караванные пути были изучены и
забиты конкурирующими между собой предпринимателями, так что не оставалось
ничего другого, как искать свой собственный путь. Он и нашел, да не только
нашел, а еще и сделал его прибыльным. Кое-кто сомневался, стоит ли ездить на
такие дальние расстояния. Годтар-Уф-Нодол пожимал плечами и честно отвечал:
не стоит. Вам не стоит, господа, ибо вы не сможете извлечь из этого выгоду.
А я смогу.
Не верившие пытались пройти, казалось бы, уже проторенной дорогой - и
неизменно оставались в убытке. Были даже такие, кто разорился после
единственной подобной попытки, а киноцефал лишь пожимал плечами, мол, я же
предупреждал. И как-то само собой оказалось, что на пути между Бурином и
западными землями протянулся только один мост - маршрут каравана
Годтара-Уф-Нодола. Дуршэ это вполне устраивало.
Его хорошо знали в городе, и, появляясь на местном базаре, киноцефал не
рисковал затеряться в толпе точно таких же запыленных, загорелых купцов,
крикливых и молчаливых, нервных и уверенных в себе, бедных и богатых. Все
они были величинами переменными: сегодня есть - завтра нет, - он же
оставался той постоянной, в которой никто не сомневался. И поэтому свои
покупатели всегда находили караван с далекого запада, забирали загодя
заказанный товар, благодарили, а иногда даже приглашали на чашечку цаха -
чтобы посидеть и спокойно обсудить условия следующей сделки. Известно ведь:
два года - срок крайне малый, не успеешь моргнуть, а уж пролетел. Вот и
стараются местные торговцы заранее решить возможные проблемы, уладить
недоразумения, обговорить детали, скрепить все это рукопожатием и поспешить
в лавку - распаковывать товар да выкладывать на прилавок, подсчитывая
грядущие барыши. А тем летом случилось нечто странное. Киноцефал как раз
отдал привезенный товар, договорился о будущих поставках и приказал паковать
закупленное здесь - не ехать же, в самом деле, порожняком! - когда из толпы
выделился и поспешил к нему старец в сером плаще с натянутым на самый нос
капюшоном. Было ясно, что сей эльф не желает, чтобы его узнали, а,
следовательно, его могли узнать. И Годтар-Уф-Нодол поневоле заинтересовался
незнакомцем.
- Здравствуй, - сказал тот. - Мы можем поговорить с тобой где-нибудь в
более удобном месте?
Киноцефал молча повел старика к ярмарочной гостинице "Приют почтенных".
Это заведение предназначалось специально для приезжих торговцев, чтобы им
было удобнее и отдыхать и работать. Сам Годтар-Уф-Нодол по достоинству
оценил "Приют" и, приезжая в Бурин, останавливался только в нем.
Они миновали узенькую лестницу и каморку распорядителя под ней,
оказавшись на втором этаже. Здесь, в небольшой, но уютной комнатке, и
поселился дуршэ. Он ввел сюда старика и опустился в кресло, предлагая гостю
самому выбрать тот из предметов мебели, который ему больше нравится, и
присесть. Эльф отрицательно покачал головой. Вместо этого он подошел к окну,
так что широкая прохладная тень протянулась от старца прямо к ногам
Годтара-Уф-Нодола.
- Ты ездишь через множество безжизненных мест, где нет и следа
цивилизации, даже в ее зачаточном состоянии. Теперь задумайся и скажи,
способен ли ты вспомнить сейчас такой потайной уголок, где, однажды там
спрятанная, небольшая вещь могла бы храниться долгие годы?
Дуршэ помедлил с ответом. Ему начало казаться, что он зря согласился
выслушать этого эльфа, но... В конце концов, киноцефал может в любую минуту
выставить старика вон.
- Да, я знаю несколько таких мест.
- Сколько ты хочешь за то, чтобы отвезти и схоронить там это? - Старик
резко развернулся и извлек из-под полы плаща толстый том в зеленом
переплете.
- Прежде всего я желаю услышать, почему, - Дуршэ внимательно следил за
реакцией старика и заметил, как тот вздрогнул: - почему ты хочешь, чтобы я
совершил это?
- Тебе предлагают деньги - думаю, подобного аргумента достаточно, чтобы
не задавать лишних вопросов, - отрезал старик. - Кроме того, могу
гарантировать: никто не станет охотиться за Книгой или мешать тебе прятать
ее. Прежде всего потому, что об этом никто не знает.
- Твоего слова недостаточно, - лениво, как он надеялся, промолвил
киноцефал. - Ведь я тебя не знаю.
- Ты знаешь меня, - раздраженно сказал эльф, снимая капюшон.
... Некоторое время спустя, когда караван уже готов был отправиться в
путь, дуршэ вышел из гостиницы, сжимая под мышкой увесистый сверток. Этот
сверток он спрятал потом в одном из своих личных тюков и не доставал...
целую неделю. Дело в том, что среди прочих черт киноцефалов особенно
выделялось любопытство. Иногда - как, например, в случае с
Годтаром-Уф-Нодолом - любопытство губительное.
5
- Хоу!
- Хоу! Хоу! Хоу! - закричали впереди, и парайезавры начали
останавливаться.
Эльтдон, немного разбиравшийся в том, как командовать этими рептилиями,
тоже крикнул "Хоу!" и натянул поводья.
Киноцефал уже спрыгнул на землю и спешил к голове каравана, чтобы
выяснить, в чем дело. Эльфу подумалось, что услышать конец истории с Книгой
в ближайшее время ему не удастся. Он поправил съехавший на затылок капюшон и
мысленно выругался, когда часть собравшейся на воротнике воды от этого
движения перелилась за шиворот. Потом, беспокоясь, не промокла ли Книга,
Эльтдон снова принялся копаться в тюке и прервал свое занятие лишь когда
услышал чавкающие шаги. Из тумана вынырнул раздосадованный Годтар-Уф-Нодол
и, покачивая головой, словно не веря тому, что узнал, подошел к рептилии
Эльтдона.
Встретившись с вопросительным взглядом эльфа, дуршэ хлопнул себя
ладонями по бедрам:
- Сбежал!
Киноцефал уже намеревался было идти дальше, но Эльтдон остановил его:
- Кто сбежал?
- А? - рассеянно переспросил киноцефал. Потом, махнув рукой, пояснил: -
Проводник сбежал.
И прежде чем эльф успел задать еще один вопрос, зашагал прочь, громко
оповещая всех о происшествии.
Это известие смутило многих, ведь без проводника они вряд ли доберутся
даже до следующей деревни. Или - доберутся? Ждали, что же решит дуршэ, а
тот, нахмурившись, молчал да стискивал побелевшими пальцами чашку с цахом.
На вопросы отвечал невпопад, но не потому, что был невнимателен, - просто в
то время, как все пытались сообразить, что делать дальше, он один размышлял
над тем, почему сбежал кикмор.
Наконец седой тролль, тот самый, который договаривался с проводником,
подошел к Годтару-Уф-Нодолу и заметил, что скоро стемнеет. Что решит дуршэ?
Тот раздраженно махнул рукой и приказал двигаться дальше. В команде новичков
почти не было, все в основном - старые караванщики; одним словом, дорогу до
следующей деревушки как-нибудь найдут. Проблема в том, что Дольдальмор
Лиияват не отличались постоянством рельефа, так что там, где полткарна назад
была надежная тропинка, теперь могло находиться болото, но... не
возвращаться же назад, в конце-то концов!
Эльтдон покачивался на спине парайезавра рядом с погруженным в
размышления киноцефалом и пытался понять, насколько серьезна проблема встала
перед караваном. Не задержит ли это его в пути? И не помешает ли узнать ту
историю, которая прервалась так некстати?
Один лишь Годтар-Уф-Нодол размышлял о том, почему сбежал кикмор. И
вправду, почему?..
Из-за непредвиденной и продолжительной задержки к ночи караван так и не
добрался до следующей деревушки. Как ни старались погонщики, а все равно
пришлось останавливать парайезавров, слезать в чавкающую жижу и спешить к
дуршэ за дальнейшими указаниями. А тот лишь махнул рукой, мол, все сами
знаете - и остался сидеть этакой живой скульптурой. Только рептилии,
довольные остановкой и обстановкой - болото всегда оставалось их любимым
укрывищем, - с сопением опускались в грязь, утробно перерыкиваясь между
собой.
Лишь когда весь лагерь успокоился и у небольших слабых костров
завязались разговоры, Годтар-Уф-Нодол обратил внимание на окружающее. Он
зябко повел плечами и попросил цаху. Получив чашку с горячим напитком,
киноцефал вылакал немного своим длинным языком и снова задумчиво уставился
перед собой. Эльтдон решил, что окончания истории ему сегодня не услышать, и
спустился вниз, к одному из костров, чтобы хоть немного подсушиться. В
неспешных разговорах, с долгими паузами, которые заполняло потрескивание
поленьев, промелькнул вечер. Эльф попрощался с новыми знакомыми и отправился
спать все туда же, на спину парайезавра. Небольшие сиденья, укрепленные
здесь с помощью веревок и лент, раскладывались в некое подобие кроватей.
Жалкое, между прочим, подобие.
Годтар-Уф-Нодол уже лежал, укрывшись шкурами, но блеснувшие в темноте
глаза подтвердили подозрение эльфа: дуршэ не спал.
- Что ты думаешь обо все этом?
- Очень не нравится, - честно признался Эльтдон. - У кикмора были
какие-нибудь причины, чтобы сбежать?
- Нет, - ответил дуршэ. - Вернее, были, конечно, но я о них ничего не
знаю.
- Но из-за чего-то он же спорил с тем троллем.
Киноцефал засмеялся:
- Из-за оплаты он спорил. - Потом, помолчав, добавил: - Вот это-то и
тревожит меня больше всего. Кикмор не взял того, что мы ему должны. Он
просто исчез. Соскочил с переднего парайезавра и убежал в чащу. И кричи
"Хоу!" сколько угодно - болотник, он и есть болотник. Вот так.
В наступившей тишине было слышно, как какой-то гном ругает своего
напарника, случайно пролившего цах на его ночные шкуры, - мол, чем теперь
укрываться?! Другой голос оправдывался, что он не нарочно, но гном не желал
ничего слушать. Он все продолжал ворчать, пока его наконец раздраженно не
попросили заткнуться.
Годтар-Уф-Нодол только прицокнул во тьме:
- Раньше такого не было. Видно, не один я беспокоюсь. Команда взвинчена
до предела. Нехорошо это, неправильно. - Помолчав еще немного, он произнес:
- Не знаю, у меня такое чувство, будто что-то должно произойти. Стараюсь
успокоиться, убедить себя, что все это чушь, но не спится. Хочешь дослушать
конец той истории? А то я все равно не усну...
всплеск памяти
Прошла ровно неделя после странной встречи дуршэ с владельцем Книги.
Больше терпеть Годтар-Уф-Нодол не мог. Он ни секунды не сомневался в
правдивости слов старика в плаще, просто... Ну никому ведь не станет хуже от
того, что он заглянет в этот растреклятый сверток! А кое-кому даже станет
лучше. В конце концов он, дуршэ, достаточно мудр, чтобы не сделать ничего
плохого.
Книга холодила руки, шершавая поверхность обложки словно специально
терлась о ладони, как будто желала, чтобы ее погладили. И открыли. И прочли.
Вначале текст не поведал Годтару-Уф-Нодолу ничего нового. Главы о Заре
мира, о Создателе, о существах, им сотворенных, - все это киноцефал и так
знал. Вот только... что-то было не так в этих строках, словно чего-то не
хватало здесь. Но чего?
Дуршэ отмахнулся от этого ощущения, и так бы оно все и продолжалось...
Создатель ведает до каких пор, если бы Сафельд, тот самый седой тролль,
случайно не заметил, что киноцефал читает какую-то книгу. И, проходя мимо,
не обронил всего одну фразу, просто так, безо всякой задней мысли:
- Ого, а книгу-то тебе подсунули порченую. Страниц не хватает.
Только тогда Годтар-Уф-Нодол заметил то, на что должен был бы
давным-давно обратить внимание: некоторые страницы кто-то вырвал. Кто?
Когда? Вернуться бы да спросить у старика в плаще, но... Он не мог этого
сделать. Поэтому просто продолжал каждый вечер перед сном читать по
несколько листов. Это уже вошло в привычку.
Однажды караван оказался в некоей деревушке, и, поскольку у тамошнего
старосты как раз родилась двойня - случай небывалый, - пришлось кутить до
поздней ночи, так что было уже далеко за полночь, когда Годтар-Уф-Нодол
отправился спать, изрядно утомленный как дорогой, так и празднеством. Но
заснуть, как это ни удивительно, не мог. Покрутившись какое-то время с боку
на бок, он в конце концов встал и принялся искать в тюке Книгу. Сафельд, и
на сей раз проходивший мимо, засмеялся:
- Старина, ты что - замерз? У тебя еще есть силы искать лишние шкуры?
Ночь, конечно, холодная, но я, например, боюсь, что даже до сиденья не
доберусь, а если и доберусь, то уж точно не стану его раскладывать, упаду и
засну - пускай морозит меня сколько угодно. А ты, гляди ж, чего-то еще
ищешь!
И вот тогда, стоя на коленях перед разворошенным тюком, Годтар-Уф-Нодол
понял, что от Книги необходимо избавиться. Дуршэ не имел представления,
почему она творит с ним такое, - просто знал, что пора, самое время отыскать
болотце поглубже да помрачнее и швырнуть туда этот том в зеленой коже. И,
поклявшись, что именно так и поступит, не стал читать в ту ночь ни строки.
Наоборот, заснул, а проснувшись утром, обнаружил, что у него слишком много
неотложных дел и с болотцем придется погодить. И погодил сначала день, потом
еще один, потом еще неделю- все никак не подворачивалось удобного случая.
А потом он оказался в деревушке кикморов, и, беседуя о чем-то с
Асканием, заметил, как, невесть почему из тюка, вроде бы надежно
завязанного, выскальзывает и падает прямо в руки кентавру все та же
проклятая Книга! А Асканий вцепился в нее и так упрашивал продать, что
Годтар-Уф-Нодол не смог отказать.
Создатель, да ведь в дальнем стойбище томина будет похоронена лучше,
чем в болотце!
Неужели он на самом деле в это верил? Наверное, нет. Просто... так уж
получилось. А теперь Книга вернулась к нему снова.
6
Сафельд громко кашлянул, стараясь привлечь к себе внимание дуршэ. Тот
прервал рассказ и посмотрел вниз. Там, еле заметные в ночном полумраке,
стояли тролль и невесть откуда взявший