рики:
   - Говори же! Говори скорее!
   Одмассэн угрюмо усмехнулся и медленно покачал головой:
   - Сначала давайте решим вопрос, стоит ли нас казнить.
   Золг, один из членов Совета, нервно вскочил:
   - А где доказательства, что все сказанное вами - правда, а  не  попытка
уклониться от ответственности за содеянное?!
   - "Ответственность"? - переспросил Одмассэн, и его тихий угрожающий тон
заставил  долинщика  содрогнуться.  -  "Правда"?  Что  же,  подтверждением
правдивости моих слов будут руны Ворнхольда Всезнающего на мече Ренкра.
   Монн сделал знак кому-то  за  спинами  заключенных,  и  стражник  подал
долинщику его меч в стареньких ножнах. Ренкр извлек лезвие, и  руны  вновь
проступили на клинке голубоватым пульсирующим сиянием.
   - Это что касается правды, - заметил Одинокий все тем же мрачным тоном,
когда в зале утихла очередная волна шума. - А теперь  об  ответственности.
Мы не просто укажем вам путь к избавлению от льдистых змей  -  мы  поведем
вас к победе. Пускай Ренкр заменит Монна,  и  тогда  мы  уничтожим  тварей
Тьмы!
   Совет зашумел, и  Дэрк  уже  собирался  возразить  дерзким  зарвавшимся
подсудимым, что, мол, если ответ нашли единожды, то его смогут отыскать  и
во второй раз, - когда вэйлорн неожиданно для всех встал и вскинул  правую
руку, призывая к вниманию и тишине:
   - Я согласен.
   Дернулся Одмассэн, растерянно глядя на старого друга
   /врага?/
   /соперника?/,
   вскинули головы обалдевшие члены Совета, ахнул Мнмэрд, и вздрогнул зал,
- а Монн продолжал говорить, глядя в пустоту справа от Одинокого  -  будто
там  кто-то  стоял,  невидимый  для  всех,  но  только   не   для   седого
военачальника.
   - Вы хорошо помните мой единственный бой со  змеями  и  мое  поражение.
Многие  знают,  что  после  него  я  ушел  в  паломничество  к  Ворнхольду
Всезнающему, но никому не ведомо, о чем я его вопрошал.  А  я  вопрошал  о
том, как победить змей. Мудрый ответил мне, что сделать это я  никогда  не
смогу. "Но, - молвил он,  -  настанет  день,  и  придет  юноша,  способный
освободить Гору от змей". Я спросил тогда, как же я смогу узнать, что  это
- он, и Ворнхольд пообещал, что подаст мне знак -  меч  судьбоносца  будет
украшен рунами Всезнающего! Вы видели руны, и я глаголю пред  всеми  вами,
что отныне снимаю с себя всякие полномочия и передаю их Ренкру, обещая  со
своей стороны любую помощь ему, поддержку и научение. Я сказал.
   Зал загомонил, и уже ни Дэрк, ни  кто  иной  не  мог  сдержать  наплыва
эмоций, овладевших горянами. Пленникам вернули оружие, воины оставили их и
смешались со стражниками, которые пытались сдержать все возраставший напор
толпы, - заключенные  перестали  быть  таковыми,  и  надобность  в  охране
отпала.


   <b>всплеск памяти</b>

   Когда  собрание  расходилось,  людская  круговерть   разделила   бывших
паломников, но Ренкр случайно  оказался  около  Одмассэна  и  Монна,  тихо
переговаривавшихся между собой.
   - Спасибо тебе, - сказал Одинокий и обнял друга за плечи. - Ты сотворил
великое. Трудно бороться самому, но  еще  труднее  уступить  право  борьбы
другому. Рианна была бы горда тобой.
   - Ты думаешь? - тихо спросил Монн. - Ты на самом деле так думаешь?
   - Да, я так думаю. Она бы гордилась твоим поступком.
   Ренкру показалось, что на глазах старого вэйлорна выступили  слезы,  но
толпа уже разъединила его и этих двоих, так что он так и не смог убедиться
в своих догадках. Не был он уверен и в своих подозрениях, однако же Ренкру
мнилось, что Монн не все рассказал в Пещере.


   Ренкр кое-как выбрался из толпы, отчаянно  рвавшейся  поближе  к  нему,
дабы услышать что-нибудь  интересное.  Благо  рядом  оказались  стражники,
которых удалось подозвать, и те быстро успокоили любопытных.
   В это время, расталкивая горян, к Ренкру пробился Монн. Старый  вэйлорн
выглядел усталым, но успокоенным, умиротворенным.
   - Вот что, - молвил он. - Пойдем сейчас ко мне, Одмассэн и  Мнмэрд  уже
там.
   Сопровождаемые стражниками, они вышли из Пещеры. Монн жил  недалеко,  и
вскоре за военачальником и Ренкром закрылась небольшая каменная дверь -  в
отличие от простых охотников или уборщиков, член Совета  отгораживался  от
односелян более основательно. Разумеется, пещера вэйлорна была и размерами
побольше, и обстановкой покраше, чем  Ренкрово  или,  скажем,  Одмассэново
жилище. В удобных, обшитых шкурами креслах сидели Мнмэрд и Одинокий,  тихо
переговариваясь между собой.
   Ренкр и Монн заняли еще два таких же кресла, и  последний  обратился  к
своим гостям с маленькой речью:
   - Вот что. После сегодняшних событий вы, конечно,  можете  вернуться  в
свои пещеры, но, боюсь, любопытные вас очень  скоро  "достанут".  В  общей
суматохе все забыли о льдистых змеях, вы  же  так  и  не  рассказали,  как
собираетесь с ними бороться, и, думается мне, народ это  уже  смекнул.  Я,
правда, тоже, и на завтра назначено еще одно общее собрание, до тех же пор
приглашаю вас погостить у меня.  Если  вы  не  против,  я  достану  шкуры,
постелим их на полу и так решим эту проблему.
   Гости выразили согласие, и Монн продолжил:
   - Ренкру же, по моему разумению, лучше вообще перебраться жить  если  и
не ко мне, то хотя  бы  рядом  со  мной,  иначе  как  я  его  смогу  учить
чему-либо? Кстати, вам тоже не помешало бы бывать на наших с ним занятиях,
ведь все равно ваша охотничья  группа  со  смертью  Азла,  Свэда  и  Бэрка
распалась, помощники же Ренкру понадобятся. А Одмассэн все-таки  в  войске
служил и неплохо разбирается в ратных делах. Но это так, к  слову,  сейчас
же меня интересует следующее: как же вы  собираетесь  уничтожить  льдистых
змей?
   Что-то насторожило Ренкра в этом вопросе, что-то было не так, но он  не
смог уловить, что именно...


   Они рассказывали долго,  обстоятельно,  и  только  к  вечеру  завершили
повествование. Потом Монн сходил в трапезную и с помощью Мнмэрда принес их
порции в пещеру. Поужинав, они расстелили шкуры и заснули.
   В последнее мгновение, балансируя на грани между  сном  и  явью,  Ренкр
понял,  что  удивило  его  в  вопросе  старого   военачальника:   тот   не
поинтересовался у них, что же они видели в котловане.

   Мне кажется, пришла пора прощаться -
   я слишком задержался на земле.
   И хоть не видывал ни леса, ни морей,
   мне кажется, пришла пора прощаться.
   Возможно, кто-то скажет: "Он сгорел.
   Он был так юн и так трагично помер".
   Не нужно слов. Прошу вас только помнить:
   я был когда-то с вами на земле.
   За малый жизни срок я много понял
   и слишком много видел крови и смертей.
   Но все они кругами по воде
   всплеснули и исчезли.
   И не вспомнить. Так и со мной.
   Ведь я не отступлю,
   останусь до последнего мгновенья
   с мечом в руках, себе не вскрою вены,
   а страх в самом себе доистреблю.
   Ну вот и все, пришла пора прощаться...



        7

                                  - Ну, что он говорит сегодня? -  спросил
                               полковник Аурелиано Буэндиа.
                                  - Он грустит, - ответила Урсула.  -  Ему
                               кажется, что ты должен скоро умереть.
                                  - Скажи ему,  -  улыбнулся  полковник, -
                               что человек умирает не тогда, когда должен,
                               а тогда, когда может.
                                                    Габриель Гарсиа Маркес

   Когда страсти улеглись и немножко поутих восторг от появившейся надежды
на избавление, бывшие паломники снова  смогли  появляться  в  селении,  не
опасаясь  "увязнуть"  в  толпе  взволнованных  горян.   Жизнь   потихоньку
возвращалась  в  привычное  русло,  напоминая  о   том,   что   избавление
избавлением, но есть и повседневные хлопоты,  заботы,  о  которых  следует
помнить.
   Охотничьи  группы  формировались  путем  тщательного  подбора   каждого
добытчика, и теперь Одмассэн с Мнмэрдом рисковали надолго  остаться  не  у
дел. Недовольно  поворчав,  Одинокий  заявил,  что,  пожалуй,  переселится
вместе с Ренкром поближе к Монну: где, мол, советом помогу, а  где  и  сам
подучусь. Мнмэрд почесал в затылке да и присоединился к  ним,  подчеркнув,
что уж он-то, конечно, никогда не возьмется руководить войском, но  и  ему
знания  не  помешают.  Неподалеку  от  Монновой  пещеры   отыскались   три
пустующие, туда перенесли нехитрый скарб "учеников",  и  друзья  принялись
обживать новое место.
   Новые пещеры оказались несколько обустроенное,  чем  прежние,  но,  как
выяснилось через несколько дней, это ничего не меняло. В том  смысле,  что
бывать в них Ренкру удавалось очень и очень редко - с утра и  до  позднего
вечера он находился рядом с Монном, который всерьез принялся  за  обучение
всей троицы, а особенно, разумеется, Ренкра - своего будущего преемника.
   Все началось как-то обыденно,  без  долгих  вступлений  и  впечатляющих
речей. Просто военачальник собрал у себя всех трех  учеников  и  повел  их
проверять посты - а заодно и познакомиться с расположением оных.
   А потом было еще много всего:  за  эти  долгие  месяцы  им  приходилось
упражняться в воинском мастерстве, изучать теорию руководства  войском  на
переходе, процесс изготовления мечей и самострелов, запоминать, как  зовут
всех воинов... Монн, насколько мог, старался  ускорить  процесс  обучения,
так как было решено, что уже к следующему Теплыню горяне  выступят  против
змей. Разумеется, ничто не мешало отсрочить поход еще на ткарн или два, но
змеи и впрямь, как говорил Андрхолн, стали злобствовать пуще прежнего, так
что откладывать кампанию никто не хотел. Вот и  старались  как  проклятые,
где уж тут думать об отдыхе, когда каждый день на счету.  Вобрать  в  себя
то, чему вэйлорн учился  ткарнами,  -  задачка  не  из  простых!  Поневоле
задумаешься: справлюсь ли?
   Не один Ренкр сомневался в том, удастся ли ему  роль  нового  вэйлорна.
Многие горяне с недоверием косились на молодого альва, что теперь все чаще
и чаще попадался им на глаза: вот он встречает у внешних врат  вернувшихся
с рейда добытчиков, расспрашивает о чем-то; вот - идет в компании  Мнмэрда
и Одмассэна  и  весело  смеется,  недоверчиво  качая  головой,  а  иногда,
говорили, преемник Монна даже заявлялся в трапезную и - дело небывалое!  -
ел со всеми... Поселяне реагировали на подобные слухи по-разному, но самым
удивительным было отношение к Ренкру воинов.  В  него  верили  и  серьезно
относились к нему ветераны - умудренные бойцы в шрамах и рубцах,  бившиеся
и с долиной, и со змеями. То, что они, былые (да  и  нынешние)  противники
хэннальцев, не были враждебны к Ренкру, приятно удивляло  его.  Куда  хуже
относились к  новоиспеченному  вэйлорну  его  сверстники-воины  и  мужчины
средних лет, то ли  из  гордости,  то  ли  еще  по  каким-то  причинам  не
признававшие его за такового. "Ничего, - успокаивал Ренкра Монн,  -  будет
первый бой, и, если ты  поведешь  себя  как  подобает,  отношение  к  тебе
постепенно изменится. Дай им пообвыкнуться с мыслью, что  отныне  командир
моложе их самих".
   Старый вэйлорн пока вел большую часть дел, постепенно,  но  неотвратимо
втягивая  Ренкра  в  руководство  войском.  "Привыкай,  -  говорил  он,  -
привыкай. Теперь тебе предстоит заниматься этим всю оставшуюся жизнь".
   Парня удивляло собственное отношение к происходящему. Казалось, это  не
он из полупленника стал военачальником горянского войска, он даже  никогда
не думал всерьез, что "будет заниматься этим всю оставшуюся  жизнь".  Нет,
Ренкр оставался лишь наблюдателем, холодным и бесстрастным. У него имелась
цель: избавиться от льдистых змей, - и нужно только двигаться к этой цели.
   Он почти не вспоминал о долине. Однажды Монн заметил, что не  исключена
возможность войны с хэннальцами. Ренкр пожал плечами: "Уничтожим  змей,  и
воевать будет незачем". Сам он после этого  случая  долго  думал:  "Зачем?
Зачем я все это делаю?" И внезапно, как откровение, - понял, что он просто
не смог бы жить дальше, и причина даже не в желании странствовать, хотя  и
это - тоже. А дело все в том, что нельзя оставаться безразличным  к  тому,
что  он  увидел  и  услышал  за  последний  ткарн,  нельзя  просто   уйти,
отвернуться, нельзя, потому что это уже поселилось в его душе, оно рвет ее
на клочки, и единственный шанс на избавление -  убить,  искоренить  это  в
окружающей жизни. Потому что неправильно то, что  альвы  враждуют  друг  с
другом, неправильно, что  драконы  взимают  с  них  ежеткарные  жертвы,  и
неправильно, что на земле вообще существуют льдистые змеи, -  неправильно!
И уж тем более неправильно знать обо всем этом и ничего не  делать.  Ренкр
же находился и вовсе  в  уникальной  ситуации,  потому  что  у  него  была
реальная возможность исправить если и не все, то по крайней мере  -  часть
этой неправильности. Он сделает это - и довольно слов!
   А долина тут ни при чем, нет. Ренкр  и  вспоминал-то  о  ней  последний
раз... Ого-го когда!..


   <b>всплеск памяти</b>

   Собирая вещи для того, чтобы переселиться в новую пещеру,  Ренкр  вдруг
наткнулся на старую куртку, ту самую, в которой он полткарна  назад  попал
сюда. Долинщик уже намеревался  было  ее  выбросить,  но  нащупал  ладонью
что-то твердое в кармане и, заинтригованный, решил посмотреть, что же  это
такое.
   Сначала он только недоуменно  смотрел  на  маленький  тяжелый  сверток,
лежавший на ладони, но потом вспомнил.
   Вальрон  на  крыльце  Дома  Юных  Героев,  запоздалый  подарок  к   уже
прошедшему дню рождения, а потом - дракон, полет, горяне...
   Сухая шуршащая  бумага  буквально  распадалась  под  пальцами,  клочки,
кружась, опускались на каменный пол... Сквозь бумажное крошево  проступало
лицо. Чье?
   Ренкр не знал, ясно было только одно: этот человек (то  есть,  конечно,
альв) никогда ему не встречался. На лице чело...  альва  читалось  скрытое
напряжение, легкая досада на какие-то мелкие препятствия,  которые  мешают
ему, и еще - решимость закончить начатое. Чудное сочетание.  Впрочем,  что
бы ни хотел сказать этим Вальрон, теперь  узнать  об  этом  представлялось
весьма затруднительным.
   Ренкр уже хотел было положить деревянную голову в карман чеша - и снова
забыть о ней Создатель ведает на  сколько  времени,  но  в  это  мгновение
заметил небольшую  дырочку  в  волосах  безделицы.  Повинуясь  мгновенному
порыву, долинщик подхватил обрывок бечевки, лежавший  в  том  же  кармане,
продел в отверстие, завязал взлохмаченные концы и повесил подарок Вальрона
на шею. Пускай висит, все же память о Хэннале.
   Нахлынула волна легкой ностальгии - по дому, по матери, по Тезару, по
   /высокой  девушке  с  короткими  светлыми  волосами,  завивающимися  на
концах, с большими светло-синими  глазами,  в  которых  когда-то  блестели
слезы. Слезы по другому/
   мастеру и деду.
   Потом к Ренкру заглянул Одмассэн:
   - Ты идешь?
   И он, стряхнув мимолетное  чувство,  кивнул,  подхватил  вещи  и  пошел
"переезжать".


   Когда  были  вычислены  сроки  выступления  армии.  количество  воинов,
припасов и оружия, когда было  приготовлено  и  перепроверено  снаряжение,
изготовлены факелы и свистки, когда прошли обучение бойцы,  а  излюбленной
детской игрой стал "поход на льдистых змей" -  неожиданно  быстро  и  ярко
наступил,  ворвался,  зажурчал  тающими  снегами  Теплынь  и  пришла  пора
выступать.
   Изменения в составе командования произошли в последний  момент:  вместо
Монна по непонятным причинам в поход отправился Одмассэн, а старый вэйлорн
и Мнмэрд остались в селении. Кое-кто удивлялся подобным перестановкам,  но
большинству было не до  размышлений:  мужчины  собирались  и  прощались  с
женщинами  и  детьми,  жены  и  матери,  сдерживая  слезы,  наказывали  им
непременно вернуться, сыновья и дочери просили папку принести  камешек  из
пресловутого котлована льдистых змей.
   Выступили на рассвете и скрылись в  утреннем  тумане.  Тихо,  бесшумно,
будто и не было их вовсе. Туман вскоре сошел, но воины были уже далеко  от
селения, поднимаясь все выше и выше по  пока  еще  пологому  склону  Горы.
Каждый был одет в чеш, для чего охотникам пришлось  очень  постараться  за
прошедший ткарн. Несли с собой заготовленные факелы, несли кремни, оружие,
пищу, палатки и посуду. Каждый был нагружен до предела, но никто не  думал
воспротивиться, даже сказать недоброе слово - все знали, что,  если  удача
не отвернется от них, со змеями будет покончено. И это заставляло, забывая
распри, дружно идти вперед и вверх.
   Змеи уже покинули склоны Горы и на пути воинов не попадались, что  хоть
немного, да облегчало тягостный путь к котловану.
   На третий день под сильным  напором  ветра  один  из  воинов,  примерно
двадцати весен от роду, не удержался и сорвался вниз. Всю  ночь  Ренкр  не
мог  заснуть,  ворочаясь  в  палатке  от  громкого   предсмертного   крика
неудачника, по-прежнему звучавшего в его ушах.
   Через четырнадцать дней (пятый, сорвался пятый...) он привык.
   На тридцатый они достигли  первого  колодца.  По  составленному  еще  в
селении плану, не спеша и по очереди,  воины  спустились  в  ход,  оставив
наверху лишь треть своих соратников.  Оставшимся  предстояло  разделиться:
немногие должны были сторожить выходы из этого колодца, остальные  -  идти
искать другие  входы.  Ренкр  вместе  с  воинами  шел  выше,  Одмассэн  же
спустился в колодец и повел часть войска к котловану.
   Когда обнаружили второй колодец, все произошло таким же образом, только
теперь уже никто не пошел выше, лишь малая часть горян осталась у входа.
   Ночью они устроили привал, но жечь костры не  решились,  опасаясь,  что
дым вспугнет змей или разбудит их раньше срока.  Ренкр  лежал  в  темноте,
закутавшись в плащ, и все никак  не  мог  заснуть.  Только  наутро  понял:
подсознательно ожидал гостя, но гость не явился.
   "Ничего, может, еще явится. К Монну, по крайней мере, он пришел  уже  в
котловане..."


   <b>всплеск памяти</b>

   Старый вэйлорн пожаловал  в  пещеру  Ренкра  за  день  до  отправления,
предварительно постучавшись и дождавшись приглашения войти.
   - Мальчик, - начал он без  обиняков,  -  я  не  могу  идти  с  тобой  к
котловану.
   - Но почему? Тревожат призраки былого?  -  Ренкр  был  сегодня  изрядно
раздражен тем, что, как  оказалось,  некоторые  из  заготовленных  факелов
слишком коротки, и теперь не сдержался.
   - Нет, - медленно покачал головой Монн. - Если что-то и тревожит  меня,
то это не призрак.
   - Прости, сорвался. Но что же в таком случае?
   - Это... - Седой горянин закашлялся, и Ренкр подал ему кувшин с водой.
   Монн благодарно кивнул и  судорожными  глотками  стал  пить.  Несколько
капель прохладной жидкости пролилось на его рукав, и он стряхнул их резким
движением.
   Наконец вернул кувшин и продолжил:
   - Это - Темный бог.
   На несколько секунд в пещере повисла мрачная тишина.
   - Но почему именно он?
   - Потому что я видел его лик и слышал его голос. И на мне - его  метка.
- Монн ткнул пальцем в свой шрам, что тянулся извилистым рубцом от правого
уха к левой скуле и вниз, к горлу. - И я  боюсь,  что  он  учует  меня,  -
завершил старый вэйлорн, обессиленно опустив руки. -  Я  не  могу  идти  с
вами.
   - Расскажи мне эту историю, - тихо попросил Ренкр.
   - Ну что  же,  слушай...  Тогда  мы  погнали  змей  вверх,  безжалостно
истребляя их. Я собрал огромное войско, наше нынешнее - малая часть  того,
прежнего. Наверху змеи стали исчезать в колодцах и уползать  к  котловану.
Мы последовали за ними. Но когда войско достигло котлована,  там,  посреди
змей, возвышался гигантский темный силуэт человека. Этот человек  произнес
слова, в которых  я  почувствовал  великую  мощь,  способную  разрушать  и
созидать континенты... - Монн замолчал, уставившись в  пол  у  себя  перед
ногами. Затем поднял голову и заговорил снова: - В следующее мгновение все
мое войско исчезло. Я стоял один,  а  вокруг  извивались  и  шипели  змеи.
Темный силуэт уменьшился до нормальных размеров и приблизился ко мне.
   "Ты отважен, полководец, - молвил он, - но я - Бог, а  ты  -  ничто.  Я
дарую тебе жизнь, ибо  кто-то  же  должен  объяснить  твоему  народу,  что
бороться с моими созданиями бесполезно. Иди и скажи им об этом".
   Человек уже собрался было удалиться, но тут какая-то мысль пришла ему в
голову, и он  резко  обернулся:  "Чуть  было  не  забыл.  Ты  ведь  можешь
подумать, что я тебе привиделся. Так вот тебе знак, что я - не видение".
   Из своих темных одежд он извлек кинжал и быстро  полоснул  им  меня  по
лицу. А потом исчез.
   Я вышел наверх и стал спускаться к селению, и змеи не тронули меня. Но,
пожалуй,  я  не  был  этому  особенно  рад.  Вернувшись,  я  отправился  в
паломничество к Ворнхольду -  в  этом  я  видел  единственную  возможность
решить, как же мне жить дальше. Прежде всего я спросил его, откуда взялись
льдистые змеи. Ведь я сам был в горах и не видел там дичи  для  них,  хотя
некоторые утверждают, что до поры эти твари жили там. Ворнхольд  объяснил,
что змей создал Темный бог, но даже Всезнающий не ведал - с  какой  целью.
Еще он сказал тогда, что мне не стоит продолжать борьбу, надо лишь  ввести
некоторые  законы,  дабы  уберечь  горян  от  змей.  Он  предсказал   твое
появление, и я покорился судьбе.
   Так, по крайней мере, я думал тогда. Но  сладость  и  привлекательность
власти завладели мной, и, когда ты пришел, я не  торопился  уступать  тебе
свое место, все надеясь, что ты - не тот, о ком  говорил  Ворнхольд.  Твое
счастье, что в последнее мгновение я вспомнил одну мою  ныне  уже  неживую
знакомую, и мысль о том, как Рианна отнеслась  бы  к  подобному  поступку,
отрезвила меня... Рианна... - Монн задумчиво посмотрел в огонь.  Казалось,
он запамятовал о существовании Ренкра, о том, где он и кто он.  Как  будто
вэйлорн вдруг увидел в огне чье-то лицо и для него не  осталось  ничего  -
ничего, кроме этого лица. Монн рассказывал о своей возлюбленной, забыв обо
всем и не замечая двух капелек влаги, появившихся  в  морщинистых  уголках
его глаз: - С ней всегда было легко и хорошо. Мы с Одмассэном влюбились  в
нее одновременно, как только увидели, в тот самый день, когда семья Рианны
переехала в нашу часть селения. У нее был талант  при  первой  же  встрече
располагать к себе каждого. После знакомства  мы  часто  виделись  с  ней.
Одмассэн и я, мы старались ходить к ней поодиночке, особенно Одмассэн - он
тогда  был  жутко  ревнив,  и  ему  казалось,  что   Рианна   отдает   мне
предпочтение:  разговаривая,  чаще  обращается  ко  мне,  его  же  напрочь
игнорирует. Мы часто гуляли с ней вдвоем, когда выпадал  свободный  часок,
болтали о каких-то пустяках, смеялись... Впрочем, наши проклятые законы...
Я ведь все равно знал, что ей хорошо со  мной,  видел,  как  она  искренне
радовалась моему приходу! Увы, она выбрала Одмассэна.  Они  поженились,  я
же, как водится, пожелал им счастья и отошел в  сторону.  Она  родила  ему
Бефельда, сама же вскоре погибла - тогда, когда змеи прорвались в селение.
Я жалею только об одном - что так и не сказал ей "люблю"...
   Очень долго они сидели в тишине: Монн - глядя на извивы огня,  Ренкр  -
на каменную стену пещеры. Каждый думал о своем.
   Первым прервал молчание седой военачальник.
   - В общем, я не могу идти, - тихо сказал  он,  не  отрывая  взгляда  от
огня.
   Ренкр согласно кивнул:
   - Я подыщу замену.


   На следующее утро Ренкр вывел воинов к котловану.
   Все было как в прошлый раз: свет  из  серо-коричневого  купола,  клубок
меняющих цвет недвижных змей, отверстия по  периметру  котлована:  одни  -
выше, другие - ниже, третьи - наравне с тем, откуда удивленно смотрели  на
пещеру воины Ренкра. Он внимательно оглядел  эти  отверстия  и  справа,  в
одном из ближайших, расположенном выше их коридора, разглядел Одмассэна  с
его отрядом. Тот помахал руками над головой, давая знать, что заметил его.
   Теперь предстояло совершить  самое  опасное:  следовало  перекрыть  все
выходы из котлована. Для этого теоретически существовало два пути. Один  -
отыскать входы в коридоры изнутри Горы, второй - спуститься в  котлован  и
потом  подняться  в  отверстия  выходов.  Было  совершенно  ясно,  что  на
осуществление первого варианта просто не хватит  времени.  Посему  выбрали
второй, более рискованный.
   По  распорядку,  выработанному  полткарна  назад,  первые   воины   уже
прилаживали канаты и, забросив на плечи дорожные  мешки,  скользили  вниз.
Каждый из ушедших нес с собой свисток. В назначенный час все, кто добрался
до отверстий-дыр, должны были поочередно дать об  этом  знать  специальным
сигналом, а Ренкр с Одмассэном подсчитают количество свистевших  и,  если,
не приведи Создатель, с кем-то случится беда, пошлют замену.
   Они сосчитали свистки, и вышло так, что одного недоставало.
   Повторная проверка дала тот же результат.


   Одмассэн с удивлением узнал в скользнувшем  вниз  воине  Ренкра.  Всего
мгновение назад тот  переговаривался  о  чем-то  с  горянами,  отчаянно  и
горячо, - и вот уже стоит на дне котлована, придерживая левой рукой канат,
а правой - ремень заплечного мешка.
   - Какого тролля!.. - выругался Одмассэн. - Он  что,  спятил,  что  ли?!
Так, Сноромл - за старшего, я скоро вернусь.
   Он подхватил канат и прямо-таки слетел на дно котлована. Быстрым  шагом
подойдя к Ренкру, он тихо, чтобы ненароком не потревожить змей, лежавших у
их ног, процедил сквозь зубы:
   - Ты что это вытворяешь, парень?
   Ренкр объяснил. Оказалось, некоторые из воинов все еще смотрели на него
с недоверием, и поэтому, когда  он  отбирал  сменщика  пропавшему,  кто-то
бросил ему в спину: "Конечно, сам не пойдет!" Он ответил что-то досадливое
и злое, собрал необходимое и спустился в котлован. Вот и весь сказ.
   - О Создатель, ну и что теперь?! Тебе ж тысячу раз  объясняли:  вэйлорн
не лезет в драку, вэйлорн руководит войском, чтобы как можно больше альвов
остались в живых... а-а, да что с тобой говорить! Обратно ты, сам понимаю,
не вернешься. Ну, иди, герой! Давай, давай, собственный гонор  потешить  -
самое время! Иди! Иди, парень, - добавил он, помолчав, - иди и обязательно
вернись.
   И Одинокий, ловко лавируя между змеиными телами,  подошел  к  канату  и
стал взбираться наверх.
   Ренкр поправил завязки мешка и отправился дальше. Его путь  пролегал  у
стены котлована, и, хотя змей здесь было меньше, чем в  центре,  долинщику
то и дело приходилось перепрыгивать через змеиный хвост или кольцо. Он шел
среди  постоянно  меняющих  цвет  чешуйчатых  тел,  стараясь  не  обращать
внимания на терпкий чужеродный запах, смешавшийся  с  воздухом  настолько,
что, казалось, все легкие уже пропитались  этой  вонью.  Поднимая  голову,
парень видел над собой отверстия и машущих оттуда благополучно добравшихся
воинов.
   Вскоре обнаружил и недошедшего. Видимо, одна из змей случайно дернулась
и придавила неудачника своим телом. При этом  позвоночник  воина  оказался
перебит чуть выше пояса, и он лежал, еще живой, но абсолютно  беспомощный.
Свисток калеки, когда-то висевший у него на шее, отлетел далеко в сторону.
   Ренкр присел на корточки, заглядывая умирающему в глаза. Тот обратил на
него затуманенный взор и удивленно поднял бровь:
   - Ты?
   Ренкр молча кивнул.
   - Меня зовут Хилгод, запомни это  имя,  -  прошептал  воин.  -  Там,  в
селении, у меня остались жена, дочь и сын. Скажи им, что я погиб в честном
бою, скажи что угодно,  только  не  говори,  что  смерть  оказалась  такой
нелепой! Обещаешь?
   - Но ты ведь еще не умер...
   - Ты обещаешь?! - почти выкрикнул Хилгод.
   - Да, - тихо ответил долинщик.
   - Скажу тебе правду: я никогда не думал, что ты  сам  спустишься  сюда.
Многие не могли помыслить о тебе такое. Однако ты здесь. Тогда сделай  то,
что каждый горянин делает по просьбе другого в такой ситуации, как  моя...
Сделай это быстро. Впрочем, если не получится быстро, сделай это так,  как
сможешь. Но - сделай это!
   Ренкр кивнул и потянулся за мечом...


   - Он добрался, - с  облегчением  выдохнул  Одмассэн,  когда  перекличка
завершилась. - Командуй подготовку, потом проверь готовность - и начнем.
   И они начали. Горящие факелы летели вниз, роняя искристые крошки во все
стороны. Вначале змеи  никак  не  отреагировали,  но  потом  зашевелились,
окрашиваясь в коричнево-черные разводы. Стало ясно, что огонь не жжет  их.
Но все же он причинял им беспокойство.
   Впрочем, беспокойство он причинял и горянам.  Стало  жарко  и  смрадно,
теплые одежды повисли тяжелым и бесполезным грузом, стесняя  движения.  Но
сбрасывать их никто не  стал,  да,  впрочем,  на  это  и  времени  уже  не
оставалось. Змеи, казалось, пришли в себя  и  осознали,  что  происходящее
угрожает    их    существованию.    Движения    рептилий    стали    более
целенаправленными, твари ринулись к отверстиям выходов, и  здесь-то  их  и
встретили воины. Пока  хватало,  они  швыряли  в  змей  факелами,  метя  в
раскрытые пасти или глаза.
   К Ренкру рванулось сразу три змеи, но  отверстие  могло  впустить  лишь
одну. Ее, пытающуюся вползти, он огрел по носу пылающим факелом, а  затем,
как только она зашипела, сунул горящее дерево ей в пасть.  Тварь  застыла,
глаза ее как-то странно потускнели,  потом  вспыхнули  изнутри  изумрудным
огнем, и она медленно сползла в котлован.
   Тотчас к  отверстию  рванулась  следующая.  Третья  цапнула  ее  сзади,
деликатно предлагая пропустить себя вперед. Ренкр  тем  временем  повторил
свой маневр, но, хотя факел и попал змее в рот, та мотнула головой, и  он,
шипя и рассыпая светящиеся куски, вылетел и  упал  в  коридор.  Сама  змея
вновь рванулась было в сторону долинщика,  но,  видимо,  сзади  ее  сильно
достала товарка, и поэтому тварь выползла и огрызнулась на подругу.
   Пока змеи сражались, парень проверил, сколько еще осталось факелов, - и
выругался. Их больше не было. Он  оглядел  свое  снаряжение:  меч  да  два
кинжала. Не густо.
   Подумал: "А ведь, пожалуй, придется умереть".
   Ренкр  не  чувствовал  страха,  только  разочарование  и   обиду,   что
задуманное так и не удалось осуществить. Но, если честно, то  так  умирают
все - что-то не доделав, чего-то не успев.
   Ренкр мысленно пожал плечами. Отступать ведь все  равно  нельзя,  иначе
все, что они  проделали,  окажется  напрасным,  змеи  прорвутся  и  уйдут.
Итак...
   Пока две рептилии выясняли  отношения,  третья  обползла  их  справа  и
втиснулась в отверстие. Она была настолько огромной, что  почти  полностью
закупорила ход.
   Ренкр ухватил рукоять меча обеими руками и приготовился к смерти.



        ЭПИЛОГ. ЖИЗНЬ ПРОДОЛЖАЕТСЯ

   Одинокий рубился, как и все, потому что  запасы  факелов  у  горян  уже
давно закончились. Но он был более опытен, и поэтому  ему  удалось,  отбив
очередную атаку, добиться передышки и оглядеться.
   Он увидел, что в котловане  оставалось  еще  много  змей,  не  успевших
добраться до отверстий и умереть от рук воинов. И все они  не  шевелились.
Твари, которых он видел, валялись  дохлые,  лишь  одна,  на  дальнем  краю
котлована, все еще была жива. Она как раз вползала в отверстие, и Одмассэн
обмер, сообразив, что это отверстие очень может быть тем самым, где  стоит
Ренкр.
   Тем временем тела змей, валявшиеся в беспорядке на дне котлована, стали
смердеть  так,  что  казалось,  вознамерились  хоть  напоследок  отомстить
обидчикам. Туши текли, чешуя,  слипаясь,  отваливалась  целыми  кусками  и
смешивалась в разнородную омерзительную  массу.  Эта  самая  масса  начала
пузыриться, в ней возникли водовороты,  а  на  поверхности,  все  убыстряя
движение, плавали обгоревшие куски факелов. Пузыри все увеличивались  -  и
взрывались, разлетаясь клочьями к стенам пещеры.
   Раздались крики боли - это ошметки пузырей зацепили некоторых воинов, и
те кричали, обожженные и напуганные происходящим.
   - Уходим, - скомандовал Одмассэн.
   Мгновенно  приказ   был   передан.   В   ответ   послышались   свистки,
подтверждавшие, что команда услышана. Теперь каждый выходил  своим  путем,
чаще всего незнакомым.
   Одинокий и несколько его воинов, оказавшиеся с ним  в  одном  коридоре,
так как замены  не  потребовалось,  поднялись  тем  же  колодцем,  которым
спускались сюда.
   Ситуация, когда каждый мог оказаться отдельно от других,  была  заранее
предусмотрена. В этом случае  следовало  отправляться  обратно  в  селение
поодиночке или группами, не дожидаясь остальных. Так Одмассэн и поступил.


   Они, Одинокий и его  отряд,  вернулись  в  селение  первыми.  Потом,  в
течение  еще  двух  месяцев,  возвращались  остальные.  Они   рассказывали
странные и удивительные вещи о том, что им довелось  пережить,  они  редко
улыбались с тех пор, но  они  все-таки  возвратились,  а  змеи  больше  не
появлялись.
   Одмассэн ждал еще два месяца после  того,  как  вернулся  последний  из
воинов, но потом, сжав кулаки, признался как-то Монну, что уже не верит  в
то, что Ренкр остался жив.  В  Пещере  Совета  Одинокого  попросили  стать
вэйлорном, и он молча кивнул, стиснув зубы. "В память о мальчике".
   Больше он никогда не говорил о Ренкре, лишь раз мельком заметил  Монну,
что самое страшное в жизни - потерять двух взрослых  сыновей  и  при  этом
знать, что мог их спасти, обоих. Одмассэн сильно корил себя за то, что  не
остановил Ренкра тогда в котловане, хотя и понимал, что никогда не  сделал
бы этого.
   Однако же... Однако же жизнь продолжалась.




         * ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ОСКОЛОК КАМНЯ ЖИЗНИ * 

                              - ...И пить кровь противно, и тоска в глазах
                           такая, что выть впору... Ведь противно, а?!
                              - Противно, - честно признался  подмастерье.
                           - Но иначе нельзя. Времена такие... порванные.
                                                          Генри Лайон Олди


        ПРОЛОГ. СТРАННИК

   В общем, чего-то подобного, наверное, стоило ожидать. Нельзя все  время
прятаться от своего прошлого, даже на другом конце материка.
   Я хотел было убедить себя в том, что это не более чем мои  беспочвенные
опасения, хотя прекрасно знал: демоны не лгут. По  крайней  мере,  до  тех
пор, пока вы не даете им такой возможности.  В  моем  же  случае  Хризаург
просто не мог говорить неправду - по известной нам обоим причине.
   Чешуйчатое тело демона склонилось в низком, до  самой  земли,  поклоне,
острые кончики рогов нацелились в мою сторону,  но  я  только  усмехнулся.
Хризаургу уже предоставлялось множество возможностей напасть на меня, и он
так ни одной и не воспользовался. Следовательно, знает.  И  знает,  что  я
знаю, поэтому в самой глубине зрачков тщательно пытается скрыть ненависть,
- правда, удается ему сие с превеликим трудом.
   Демон распрямился - теперь он возвышался надо мной на несколько метров,
то еще зрелище! - и спросил грудным рычащим голосом:
   - Что-нибудь еще, повелитель?
   Я задумался. Вызывать  демонов  слишком  тяжело  и  накладно,  так  что
следовало мобилизовать свою фантазию и попытаться вспомнить, что же я  еще
хочу или захочу в ближайшее время узнать.
   - Да нет, пожалуй, Хризаург, это все, о чем я желал...
   Он ухмыльнулся, очень осторожно, краешком  ороговевших  губ.  Наверное,
мог бы сдержаться - да вот не захотел,  и  теперь  я  знал,  что  главного
вопроса, того, которого он ждал - и боялся, - я до сих пор  не  задал.  Ну
так не беда, задам.
   Хризаург догадался, что сам себя перехитрил, но проявлять  недовольство
не рискнул. Все еще надеялся.
   - Впрочем, мил демон, погоди, - я задумчиво потер подбородок  ("Что  же
он такого мог скрыть?"), - сдается мне, ты не все рассказал.
   Хризаург развел  руками  -  мощными  коричневыми  конечностями  о  трех
пальцах на каждой:
   - Спрашивай.
   Легко сказать "спрашивай". Знать бы о чем.
   Я поднялся с плетеного кресла, подошел к  краю  балкончика  и  поневоле
залюбовался  картиной,  что  открывалась  внизу.  Там   плескалось   море,
сине-зеленые волны обрушивались на влажноватый песок, погружались в него и
отступали прочь. И  никаких  жестяных  банок,  осколков  стекла,  бумажных
фантиков от липких конфет и прочей атрибутики  пляжа  земного.  Благодать.
Правда, если забыть о ждущем позади Хризаурге и о том, что  он  уже  успел
мне рассказать (вернее, о том, что я смог у него выспросить - сам бы демон
ничего мне говорить не стал, только фыркнул бы, метнул молнию  и  смотался
от греха подальше). А забывать обо всем этом мне сейчас было  не  с  руки,
хотя и очень хотелось.
   Обернувшись  и  облокотившись  на  каменное  ограждение,  я  пристально
посмотрел на вопрошаемого:
   - Скажи, о чем ты подумал, когда усмехнулся краем губ -  когда  я  тебе
сказал, что больше ничего не желаю услышать?
   Задавать вопрос следовало как можно точнее, иначе Хризаург  вполне  мог
начать  пороть  всякую  чушь,  ложью  не  являющуюся,  но  и  к  делу   не
относящуюся.
   Демон тяжело вздохнул:
   - Может быть, ты предпочтешь не задавать этого вопроса?
   - С какой  это  стати?  -  Я  подался  всем  телом  вперед,  удивленный
последними словами своего собеседника.
   Да,  демоны  пытались  увиливать  от  ответов,  но  вот  так   запросто
предложить мне отказаться от него - нет, что-то все-таки творилось в  этом
проклятом мире!
   - Когда ты придешь туда, тебе самому все станет ясно, а мне этот  ответ
может стоить слишком многого. Даже жизни. - По его мощному телу  пробежала
легкая дрожь, и я понял, что Хризаург боится.
   Он, наверное, думал, что я заставлю его говорить. А  может  быть,  этот
чертов хитрец знал меня слишком хорошо. В общем, я отпустил  вопрошаемого,
стараясь заглушить в душе  тоненький  голосок  беспокойства:  "Деталь,  ты
упустил о-очень важную деталь".
   Отпустил и пошел собираться в путь.


   Записка лежала на столе, прижатая сверху гладким  камешком  с  морского
берега. Сначала я не заметил ее, погруженный в свои мысли,  и  мог  вообще
уйти, так и не обратив на нее внимание, но внезапно окно рядом  со  столом
тонко дзенькнуло, просыпая прямо в комнату разноцветную стеклянную крошку,
- я обернулся.
   Столовая комната, в которой все это происходило, была  моей  любимой  -
отчасти потому, что в окнах здесь сверкали  сочными,  солнечными  красками
витражи,  отчасти  же  благодаря   небольшому   балкончику,   позволявшему
лицезреть море. Именно  на  балкончике  я  предпочитал  вызывать  демонов,
подтверждением чему и была сегодняшняя беседа с  Хризаургом.  Когда  же  в
вашей любимой комнате рассыпается в крошево лучший витраж, сколь сильно бы
вы ни были погружены в тяжкие мысли о судьбах мира, обернуться придется.
   Я обернулся.
   Ровный листок, чуть загнутые края, плотная ворсистая бумага и ряд косых
букв. Ах да, еще небольшой окатыш, придерживающий послание.
   Под окатышем обнаружилось влажное пятно, расползшееся по краю листа,  -
видимо, камень подобрали на берегу совсем недавно.  Может,  именно  это  и
вызвало  улыбку  у  Хризаурга?  Пока  я  беседовал  с  ним,  кто-то  сумел
прокрасться в башню, оставить послание и исчезнуть.
   Неизвестно почему, но я знал: искать гонца не стоит.  Просто  не  имеет
смысла, потому что всякие поиски окажутся безрезультатными.
   Ладно. Так что же нам пишут?
   А писали следующее: "Твое поведение начинает меня раздражать. Сиди и не
рыпайся, а то ведь всякое может случиться. Горные цветки имеют обыкновение
вянуть". И подпись - "Недоброжелатель".
   Нет, то, что он хам, я понял еще по разбитому витражу. Вот то,  что  он
дурак, - это было приятным открытием. Хотя... Кто знает, возможно,  именно
такой реакции мой "недоброжелатель" и добивается?..
   Все равно. Решение принято, и записка, по сути, ничего не меняет.
   Почти ничего. Потому что с этого момента я  пообещал  себе  быть  более
осторожным.


   Это только в глупых сказках герой, услыхав о необходимости отправляться
в дорогу, кричит: "Коня!" - и прыгает в седло, позабыв  даже  запереть  за
собою дверь. Мне же, во-первых, некому  было  кричать  что-либо  подобное;
во-вторых, кони в Нисе не водятся. И  наконец,  в-третьих,  в  отличие  от
сказочного героя, которого в конце пути ждала должность придворного принца
и соответствующие апартаменты, мне хотелось вернуться обратно  в  башню  и
найти ее целой и невредимой. В общем, собирался я долго.
   Мое пристанище находилось на южной оконечности горной  цепи  Сиаут-Фиа,
нависая прямо над морем, что разделяет Ивл и Срединный  материк.  Когда-то
давно приплывшие сюда эльфы-первооткрыватели долго присматривались, где же
лучше устроить свой форпост, да  и  выбрали  эту  скалу,  превратив  ее  с
помощью гномов в высеченную из камня башню. Потом настали смутные  времена
Великой Тоски, поселенцы немного поспорили, да и подались - кто обратно на
Срединный, а кто и на запад Ивла, к Валлего - одному  из  двух  крупнейших
южных портов Ивла. А потом пришел я и решил, что лучшего  места  для  дома
мне не найти.
   Привести башню в порядок оказалось непросто, но в конце концов я с этим
справился. Потом  еще  некоторое  время  ушло  на  то,  чтобы  обзавестись
необходимой мебелью, посудой и всем прочим. Вечный Странник  обретал  дом.
Правда, прожил я здесь недолго.  Дела,  как  всегда,  подхватили  меня  за
шкирку,  выволокли  из  угла,  в  котором  я  чувствовал  себя   полностью
отгородившимся от всех забот, и швырнули в самый центр водоворота по имени
Жизнь. Хочешь не хочешь, а поплывешь... И вот теперь снова приходилось все
бросать и возвращаться.
   В конце концов я убедился, что в  мое  отсутствие  проникнуть  в  башню
постороннему будет несколько проблематично, еще раз  пересмотрел  дорожный
мешок, проверяя, все ли необходимое  взял,  -  и  вышел  на  старую  узкую
тропку, ведущую вниз, к берегу моря. Путь предстоял  долгий,  и  проделать
его иначе как пешком не представлялось возможным. Уже стоя внизу  и  глядя
на закрывавшую полгоризонта башню, я - в который раз - подумал о том,  что
демоны почти никогда и никого не боялись.
   Оборвал мысль и пошел вниз, задумчиво глядя на плещущиеся у  ног  волны
прибоя.

   Мы рано или поздно все умрем.
   И в землю ляжем или пеплом по ветру
   развеемся. Но, друг, пока живем,
   мы пьем до дна всех бедствий чашу полную.
   Хоть лжет мудрец, и выбор есть всегда:
   коль хочешь - то сгоришь, а хочешь -
   будешь вечно тлеть.
   И если в жилах кровь, а не вода,
   умей, раскрывши дверь, достойно встретить смерть!



        8

                            ...Состав биографии наряду  со  встречающимися
                         в ней действующими лицами требует еще  и  участия
                         тайной неведомой силы, лица почти символического,
                         являющегося на помощь без зова...
                                                           Борис Пастернак

   Ренкр сжимал рукоять меча обеими  руками,  внутренне  приготовившись  к
смерти. Поэтому, когда его резко толкнули в спину,  отшвырнув  в  сторону,
долинщик просто-таки опешил от подобного обращения. Тем  более  что  сзади
никого не должно было быть.
   Он облегченно вздохнул, когда понял, что при падении не изрезал себя на
кусочки своим же клинком, - поднялся и, развернувшись, посмотрел вокруг.
   В мрачном  полутемном  коридоре,  который  освещали  несколько  крупных
фосфоресцирующих пауков размером с кулачок младенца, стоял альв, одетый во
все  черное.  Подобный  наряд   делал   пришельца   почти   незаметным   в
нагромождении  ломаных  теней  тоннеля.   Шагах   в   трех-четырех   перед
незнакомцем яростно  шипела  льдистая  змея,  та  самая,  которой  удалось
протиснуться в  коридор.  Обнажив  меч,  обладатель  черных  одежд  шагнул
навстречу рептилии; змея сделала  выпад,  пришелец  уклонился  и,  в  свою
очередь, рубанул тварь мечом.  Затем  -  повторил  то  же  еще  раз.  Змея
отчаянно зашипела, отпрянула, разбрызгивая по стенам голубую кровь,  после
чего рухнула на пол и замерла.
   Ренкр  решил,  что  его   собственная   смерть   откладывается.   Потом
внимательнее присмотрелся к незнакомцу... Да, все одно к одному.
   Пришелец
   /Темный бог/
   вытер черный клинок замшевой тряпицей, извлеченной из мешочка на поясе,
вложил меч в ножны и повернулся к Ренкру.  Внимательно  осмотрел  парня  с
головы до ног, улыбнулся - не то чтобы очень уж приветливо, но по  крайней
мере и не особенно угрожающе - и заметил:
   - Симпатичная тварь.  Здесь  поблизости  должен  быть  целый  котлован,
битком набитый такими. Случайно не знаешь, где он?
   Ренкр покосился на дохлую змею и  вдруг  увидел,  что  тело  ее  начало
изменяться. Потемневшие чешуи кусками отваливались от туловища и  плыли  в
тягучей вязкой жидкости, в которую превратилась туша. Эта жидкость  начала
пузыриться и медленно наплывать на альва в черном.
   В общем, ответить на вопрос  парень  так  и  не  смог.  Его  собеседник
догадался, что у него  за  спиной  творится  что-то  неладное,  обернулся,
молниеносно выхватывая меч, чтобы посмотреть  на  это  неладное,  а  потом
громко и непонятно выругался. И отошел подальше, так и не вкладывая клинка
в ножны, хотя было непонятно, чем тот сможет помочь  в  случае  проявления
агрессии со стороны... лужи.
   - Слушай-ка, дружище, - сказал незнакомец, - не  знаю,  как  ты,  а  я,
пожалуй, пойду отсюда - и как можно дальше. Боюсь, в котлован сегодня  мне
уже не попасть.
   С этими словами он зашагал по коридору прочь.
   Ренкр спрятал меч, еще раз опасливо взглянул на лужу  (та  не  подавала
признаков жизни, только тихонько  булькала  и  пускала  пузыри),  мысленно
соглашаясь с тем, что идея убраться отсюда  подальше  достаточно  разумна.
Кроме того,  долинщика  страшно  заинтриговал  незнакомец.  Теперь  он  не
казался парню Темным богом, по крайней  мере,  мощи,  о  которой  упоминал
Монн,  в  пришельце  не  чувствовалось.  Да   и   речь   незнакомца   мало
соответствовала Ренкровым представлениям о  богах.  Предмет  его  нынешних
размышлений, как оказалось,  ушел  недалеко.  Он  стоял,  прислонившись  к
покрытой капельками влаги стене коридора, и ожидал Ренкра.
   Дождавшись, незнакомец повернул к нему свое загорелое лицо:
   - А теперь рассказывай, кто ты такой?
   Это прозвучало как приказ, вернее, это и был  приказ.  А  за  последнее
время Ренкр слишком устал от приказов, в особенности от собственных, -  от
чужих же он просто отвык. И привыкать не собирался.
   Парень стоял перед пришельцем и нахально, в упор рассматривал его.
   Он был загорелым и широкоплечим, этот дерзкий  незнакомец.  Его  черные
волнистые волосы опускались на плечи, а густые брови  почти  срослись  над
острым,  с  горбинкой,  носом.   Тонкогубый   рот   сжимался   в   усталой
снисходительной улыбке,  а  глаза...  Они  оказались  самыми  странными  в
незнакомце. Глаза были темно-карие, глубокие, их взгляд оставался  цепким,
скучающим и усталым одновременно. Все остальное: черные невысокие  сапоги,
черные штаны и куртка, черный плащ и черный пояс с черными ножнами, -  все
казалось малозначительным по сравнению  с  этими  глазами.  Словно  в  них
застыла сама вечность.
   Незнакомец пошевелился, рукав куртки чуть съехал, и Ренкр  увидел,  что
вся кожа альва на запястье и ладони покрыта шрамами.  Это  жуткое  зрелище
отвлекло парня от мягкой туманной мысли: "Где-то я его уже видел".
   - Ты неблагодарен и невежлив, - заметил незнакомец.
   - Я не просил помогать мне, - отрезал Ренкр.
   - Не просил, - согласился пришелец. - Но помощи моей был рад, тем более
что пришлась она как нельзя кстати.
   - С чего ты взял? - огрызнулся парень,  понемногу  выходя  из  себя  от
слишком самоуверенного тона собеседника.
   - Облегчение. Облегчение в твоих глазах, когда ты понял, что  со  змеей
покончено. А теперь расскажи мне, кто ты такой и что ты здесь делаешь.
   - С какой стати я должен тебе что-либо рассказывать? И зачем  тебе  это
нужно?
   - Мне скучно, а это, возможно, поможет мне развеять скуку.
   - Но кто ты такой? Сперва расскажи о себе.
   Незнакомец медленно, словно забавляясь, покачал головой.
   - Только после тебя. Может быть, расскажу.
   - Я не стану выполнять чьих-либо приказов.  Я  ухожу.  -  Ренкр  шагнул
вперед, но черный альв  легко  и  быстро  пошевелился,  загораживая  собой
коридор и все так же невозмутимо рассматривая своего собеседника.
   - Ты не уйдешь, - спокойно сказал пришелец.
   - Уйду. Если понадобится, я убью тебя, но уйду своей дорогой.
   - Нет.
   В Ренкре тугой пружиной развернулось упрямство. Он сжал губы.
   - Ну что же... -  Долинщик  обнажил  клинок  и  сделал  шаг  вперед.  -
Защищайся.
   Незнакомец покачал головой и не двинулся с места.
   - Змея тебя съешь! - взорвался Ренкр. - Ты что, оглох?
   Ответа не последовало. Взбешенный, парень  поднял  клинок,  намереваясь
приставить его к горлу незнакомца, но тот неожиданно пошатнулся и  нарочно
(нарочно?!) рухнул на меч. Лезвие легко вошло в горло пришельца, и  оттуда
сумасшедшим фонтаном брызнула кровь.
   Ренкр выругался и потянул оружие на себя. Меч выскользнул  из  мертвого
тела, и оно рухнуло на парня, потом содрогнулось -  и  свалилось  на  пол.
Долинщик растерянно посмотрел на свою нечаянную жертву и увидел,  как  она
внезапно окуталась расплывчатым колебанием воздуха, похожим на то, которое
возникает вблизи  от  костра.  И  там,  за  этой  зыбкой  пеленой,  что-то
шевелилось.


   <b>СТРАННИК</b>

   Совершенно случайно  в  голове  всплыла  фраза,  звучавшая  в  каком-то
сказочном фильме на Земле:  "Бессмертный  я,  бессмертный.  Только  кафтан
порвал!.." Впрочем, паренек скорее уж не  порвал,  а  беспощадно  выпачкал
свою - да и мою - одежду в крови.
   Разумеется, процесс регенерации проходит  болезненно,  и,  в  общем-то,
никаких особых причин лишний раз бросаться грудью  на  клинок  у  меня  не
было. Просто этот вариант казался самым эффективным, чтобы убедить  парня.
А мне требовалось с ним поговорить, - похоже, он что-то знал о котловане.
   Когда все закончилось, я привстал, с сожалением  глядя  на  испорченную
куртку и с интересом - на своего "убийцу". "Убийца" держался  неплохо:  он
немного отошел от меня и выставил перед собой клинок - грамотно  выставил,
из этой позиции меня при определенном умении можно было бы  раскрошить  на
мелкие кусочки. Ну, не меня, так кого-нибудь другого...
   Я потер свежий шрам и огромный синячище под глазом - это же  надо  было
так неудачно упасть! - и развел руками:
   - Говорил же, что ты меня не убьешь.
   Он непонимающе, но настороженно  ожидал  продолжения.  Я  не  собирался
"заводить" парня еще больше, отлично зная этот тип молодых людей (то  есть
альвов). Для того чтобы показать, что он независим  в  своих  действиях  и
решениях, такой парень способен сигануть с обрыва -  лишь  бы  вы  его  от
этого обрыва оттаскивали, да желательно поактивнее. Второй закон  Ньютона:
сила равна противосиле. Знаю, сам был таким же "самостоятельным".
   Так что я просто уселся  на  холодный  каменный  пол  коридора  и  стал
объяснять, что "бессмертный я,  бессмертный",  и  все  в  таком  же  духе.
Вьюноша вроде поверил и даже согласился рассказать мне свою историю,  хотя
я и ожидал какого-нибудь подвоха с его стороны. Такие легко не  сдаются  -
достаточно  было  вспомнить,  как  он  стоял  тогда  в  коридоре,   ожидая
смертельного для себя броска змеи.
   В общем, так оно и вышло. Когда парень (которого, как выяснилось, звали
Ренкром) начал мне  рассказывать  свою  историю,  в  его  глазах  зажглись
огоньки, и огоньки эти ясно давали  понять:  хитрость  уже  придумана.  Но
потом я внимательно вслушался в то, что он рассказывал,  и  ахнул.  Потому
как девятнадцать с половиной лет, то бишь ткарнов, назад я уже видел его -
правда, тогда молодой альв  был  немного  поменьше  размерами,  нравом  же
гордым отличался уже в том  возрасте  и  разорался  примерно-показательно,
когда его мне представляли. Младенцем.
   Я  решил  пока  не  посвящать  парня  в  эти  подробности,  предпочитая
дослушать его рассказ до конца. Ренкр же имел  другое  мнение  по  данному
поводу; на самом интересном месте он прервался и  сообщил,  что  окончание
истории я услышу только после того, как поделюсь своей.
   ...Нет, а что мне еще оставалось делать?


   Когда  Ренкр  добрался  до  того  места  в  своем  повествовании,   где
Ахнн-Дер-Хамп ссадил его на уступ Горы (история с Трандом  была  полностью
опущена парнем по непонятным ему  самому  причинам),  он  сделал  паузу  и
улыбнулся. Потом снял заплечный мешок и начал его развязывать.
   - Итак... - поторопил он незнакомца. - Теперь твоя очередь.
   Тот искренне расхохотался, признавая свое поражение:
   - Хорошо, парень, сдаюсь и приступаю к рассказу. Но не забудь,  что  за
тобой - вторая часть истории.
   - Договорились, - довольно кивнул Ренкр.
   Он достал несколько полосок вяленого мяса и протянул их собеседнику:
   - Есть не хочешь, бессмертный?
   - Спасибо, пока не хочу. Итак, начинаю.


   <b>СТРАННИК</b>

   Бессмертным я, само собой, был не всегда. Родился я в другом мире, мире
смертных, или людей, жил там, и нельзя сказать, чтобы очень уж бедствовал.
Так,  понемногу  беды,  понемногу  радости.  А  потом  поцапался  с  одним
колдуном, крепко поцапался, да при этом еще  и  не  догадывался,  что  мой
противник обладает магическими знаниями. У нас вообще  мало  кто  верит  в
колдовство, многие считают, что оно невозможно. Я тоже считал...
   В общем, он оказался достаточно умен, чтобы разглядеть  во  мне  угрозу
своему безбедному существованию, и достаточно могуществен, чтобы  от  меня
избавиться. Но, опять же, человек он был необычный,  этот  мой  противник,
потому и действовал... соответственно. Там,  где  заурядный  сильный  мира
сего (вернее, того) просто убил бы, колдун, само собой, зачаровал. Короче,
он сделал меня бессмертным и вышвырнул в этот мир. Правда,  предварительно
не отказал себе в удовольствии поиздеваться надо  мной  и  рассказал,  что
именно  сотворил.  (Всей  пользы-то:  колдун  признался,  что   существует
один-единственный способ, благодаря которому я смогу обрести  смерть,  но,
разумеется, раскрывать его мне не стал; так что пока живу - надеюсь.)
   В Нисе я уже торчу черт знает сколько лет. Сначала было интересно  и  я
много странствовал. Облазил весь Срединный,  навестил  Аврию,  но  там  не
понравилось,   перебрался   в   Ивл.   Вот,   последнее   время    (весьма
продолжительное) живу здесь. А бессмертие... Когда меня впервые убили -  и
я ожил, - мне стало страшно.  Спустя  некоторое  время  я  понял,  что  не
старею. Внешне остаюсь таким же, каким был  в  тот  момент,  когда  колдун
зачаровал меня. Только, пожалуй, количество шрамов увеличивается  -  прямо
коллекция, ни у кого такой нет.
   Это - плюс. Что же касается минусов... Я жил не изменяясь, в  то  время
как существа, к которым я успевал привязаться,  старели  и  умирали.  Я...
разгневался. Я искал смерти, изобретая различные способы самоубийства,  но
все было бессмысленно. Теперь я давно уже отказался от  этого.  Все,  чего
хочу: вернуться в  свой  мир  и  отыскать  того  колдуна.  Говорят,  когда
наложивший чары гибнет, то и само заклятие теряет силу. Именно  поэтому  я
оказался здесь. Мне стало известно, что в здешних краях  появились  твари,
которых в Нисе раньше не было. Может статься, мне удастся уйти из мира тем
же путем, которым они попали сюда. Ты ничего об этом не знаешь?


   - Кое-что знаю, - ответил Ренкр, помолчав.
   В нем шла борьба двух  мнений:  стоит  ли  этому,  по  сути,  абсолютно
незнакомому человеку (именно человеку, как ни  удивительно!)  рассказывать
то, о чем поведал Ворнхольд. Вряд ли, ведь он может оказаться кем  угодно,
сей бессмертный незнакомец: скажем, если не Темным богом, то  его  слугой,
посланцем, задание которого есть проверка, как много знают о происках  его
хозяина в Нисе. С другой стороны... А с другой стороны,  не  было  ничего,
кроме необъяснимого, все крепнущего чувства доверия, которое  Ренкр  начал
испытывать к своему собеседнику. Помнится, точно так же было с Монном и  в
тот раз интуиция не подвела.
   В принципе, это воспоминание и  завершило  борьбу:  парень  решил,  что
незнакомцу  можно  довериться.  А  мелочи,  вроде  имен  и  названий,   он
ненавязчиво опустит - знать их собеседнику совсем ни к чему.
   - Кое-что знаю, - повторил он. И стал рассказывать.
   Когда долинщик закончил, бессмертный хмыкнул, покачал головой - а потом
резко вскочил, всматриваясь в коридор за спиной Ренкра.  Тот  оглянулся  и
увидел, что полужидкая масса, в которую превратилось тело убитой  льдистой
змеи, пузырясь, течет к ним. И течет  слишком  быстро,  чтобы  можно  было
медлить и раздумывать над тем, почему все это происходит.
   Ренкру пришлось срочно прервать свою трапезу, сложить и завязать мешок,
после чего он вскочил и поспешил вслед за бессмертным подальше от странной
лужи. В отличие от уже  знакомых  ему  ходов  к  котловану,  этот  был  на
удивление ровным, почти без поворотов,  но  в  данном  случае  сие  только
помогало жидкости быстрее течь. Она, пузырясь, накатывалась сзади  подобно
неотвратимой тугой  волне,  готовой  захлестнуть  и  уничтожить  все,  что
попадется у нее на пути. И это были не досужие фантазии, Ренкр сам  видел,
как случайно упавшие в лужу светящиеся пауки  начинали  судорожно  дрыгать
лапами, а потом попросту растворялись в странной жидкости. Не было никаких
оснований думать, что с альвом лужа поступит по-другому.
   В конце концов они перешли на бег. Мешок больно ударял в спину,  в  нем
громыхало и звенело, на висках выступил пот, дыхание стало  прерывистым...
Черный несколько раз оборачивался, взглядом подбодряя парня бежать дальше.
Впрочем, для увеличения энтузиазма долинщику хватало собственных взглядов,
бросаемых назад. Жидкость не отставала,  даже  начало  казаться,  что  она
приближается. Ренкр выжимал из себя все, что мог, он бежал, как  не  бегал
еще никогда, даже в тот раз, спасаясь  от  льдистых  змей.  Но  все  равно
проклятая субстанция была быстрее, и, если  б  не  отверстие  выхода,  так
вовремя появившееся над их головами... кто знает, что могло бы случиться.
   - Взбирайся мне на плечи, - выдохнул иномирянин, приваливаясь к стене.
   - А ты?
   - Я же бессмертный! Быстрее!
   Ренкр  вскарабкался  наверх.  Затем  он   лег   животом   в   холодящий
облачно-белый снег и протянул руку бессмертному, помогая тому выбраться из
колодца.  Успел  вовремя,  только  каблук   правого   сапога   иномирянина
задымился, прикоснувшись к тому, что когда-то было льдистой змеей.
   Они повалились в снег и  лежали  навзничь,  глядя  в  прозрачное  небо.
Отдышавшись, Ренкр заглянул в колодец и заметил, что уровень  пузырящегося
неизвестно чего заметно снизился.  Бессмертный  тоже  поднялся,  отряхивая
снег.
   - Ну и куда ты теперь? - спросил он.
   Ренкр, не оглядываясь, пожал плечами:
   - Попробую вернуться в селение.
   - А потом?
   - Буду готовиться к походу в Эхрр-Ноом-Дил-Вубэк.
   - Всем воинством? - удивился иномирянин. - Только альвов загубишь,  вас
ведь заметят задолго до того, как до границ страны доберетесь.
   -  Ну  и  что  же,  по-твоему,   я   должен   делать?   -   раздраженно
поинтересовался Ренкр.
   Все то, о чем сейчас говорил бессмертный, уже ему  самому  приходило  в
голову, но другого выхода он не видел.
   Новый знакомый пожал плечами:
   - Взять меня с собой.  И  отправляться  в  путь  прямо  сейчас.  Отсюда
значительно ближе, да и возвращаться тебе, по сути, незачем.
   Ренкр задумался. Разумеется, все это звучало заманчиво, но...
   - Но что тебе нужно в Эхрр-Ноом-Дил-Вубэке?
   - Приключения, - кратко ответил тот.
   Разумеется,  Ренкр  не  поверил  этому  объяснению.  И  разумеется,  он
попросил времени, чтобы подумать.


   <b>СТРАННИК</b>

   Снова  дыхание  судьбы   коснулось   меня.   На   сей   раз,   кажется,
основательнее, чем когда-либо прежде. Но не мог я поступить иначе,  просто
не мог, так что оставалось только задавить  в  корне  все  предчувствия  и
воспоминания, задавить, уничтожить и идти туда, куда собрался. Потому что,
когда Ренкр дорассказал мне свою историю, я понял, что другого пути у меня
на ближайшее время не предвидится. Все шло к этому -  тот  сон  в  далеком
Хэннале, маленький уютный домик Апплта и орущий  благим  матом  сверток  в
руках его жены, рассказ Хризаурга и...  да,  и  та  записка,  придавленная
влажным  окатышем.  Все  это  складывалось  в  одну  сумасшедшую   стрелку
гигантского  компаса  судьбы,  и  она,  стрелка,   совершенно   однозначно
указывала на северо-запад. Кроме того, у меня возникло желание  разузнать,
что же  на  самом  деле  происходит  в  этом  странном  месте,  называемом
Эхрр-Ноом-Дил-Вубэк. И еще...
   В общем,  мы  спустились  вниз,  к  моей  палатке,  разожгли  костер  и
приготовили еду. Перекусили, устроились у костра, молчали. ...Я ждал этого
вопроса, и в конце концов Ренкр задал его:
   - Почему ты носишь все черное?
   - Да так... Это долгая и тяжелая история. Может  статься,  когда-нибудь
расскажу, но не сейчас.
   Он рассеянно кивнул:
   - Кстати, ты ведь так до сих пор и не представился.
   - Меня зовут по-разному. В этих местах я наиболее известен  как  Черный
Искатель Смерти. Если хочешь, зови меня просто Черным.
   Почему я не назвался Дреем? Наверное, на то имелись  какие-то  причины,
но тогда я мог лишь догадываться  об  их  существовании.  Ренкр  вышел  из
палатки наружу, чтобы подумать, а я остался внутри с той же  самой  целью.
Видит Создатель, мне было о чем поразмыслить.


   Темнело. В горах всегда очень красивый закат, особенно если у тебя есть
время обращать внимание на подобные мелочи. Сегодня, похоже, у Ренкра  оно
появилось. Долинщик сидел, повернувшись спиной к костру и  палатке,  глядя
на заснеженные вершины соседних пиков и  наблюдая,  как  алое  око  солнца
медленно опускается за горизонт.
   Ренкр думал о том, что ему делать  дальше,  и  чем  больше  думал,  тем
меньше ему хотелось принимать какое бы то ни было решение. С одной стороны
- селение с его проблемами, часть из которых с некоторых пор  он  взял  на
себя. Конечно, отправившись в  путешествие  в  страну  драконов,  он  тоже
попытается помочь горянам, но... Одмассэн будет волноваться, да и  Монн  с
Мнмэрдом - в общем, там найдется, кому распереживаться. И ведь не  пошлешь
весточку - вот что больше всего  тяготит!  Они  там  Создатель  знает  что
подумают о нем, и, пока не вернешься, этого никак не исправить.
   Но идти нужно. Здесь у него не было ни малейшего сомнения.  Тысячу  раз
прав бессмертный,  когда  говорит,  что  направиться  со  всем  войском  в
Эндоллон-Дотт-Вэндр равнозначно массовому  убийству,  и  Ренкр  это  очень
хорошо понимал. Слишком хорошо  понимал,  чтобы  у  него  оставалось  хоть
какое-нибудь право на выбор или сомнения. Чуть позже он пойдет к  Черному,
чтобы согласиться на этот поход, который принесет... Что  принесет?  Новые
смерти, новые страдания, новые испытания?  Избавление  горян  от  льдистых
змей? Погибель драконов?
   Все зависит сейчас от него, Ренкра, от его слов, но он-то знает, что на
самом деле все давным-давно предрешено обстоятельствами, он знает,  и  все
равно - это будет зависеть только от его слов.
   Но все разговоры, все свершения - позже. Сейчас он смотрел на  то,  как
заходит солнце.


   На  спуск  с  Горы  ушло  несколько  недель,  заполненных  непрестанным
движением вниз по наклонной. Благо в этих краях оказалось достаточно тепло
для того, чтобы путники могли снять  часть  одежды  и  двигаться  налегке.
Поскольку Ренкр не умел охотиться в горах, Черному пришлось взять на  себя
заботу о дичи, парень же рубил горюн-камень да изредка -  чахлые  деревца,
уже начинавшие попадаться на  пути.  Постоянно  встречалось  на  удивление
много зверей, разных, крупных  и  мелких,  -  большинство  долинщик  видел
впервые. Позже бессмертный объяснил: сейчас Теплынь, и  поэтому  животные,
уверенные в своей безопасности, стремятся к продолжению  рода,  пока  змеи
снова не вернулись.
   - Откуда ты так много знаешь о змеях? - спросил Ренкр.
   - Перед тем как подняться к котловану, я некоторое время жил  на  южном
склоне Горы, пытаясь разузнать об этих тварях как можно больше.
   - Там что, живут альвы?
   - Нет, разумных существ там нет, - покачал головой Черный. - Так что  я
просто поселился в тех местах и наблюдал за происходящим  вокруг.  Знаешь,
иногда очень полезно замереть и осмотреться. Я, конечно,  бессмертный,  но
боль чувствую так же, как и раньше, потому лезть на рожон  лишний  раз  не
люблю.
   Вообще,  за  время  этого  перехода  через  горы  Ренкр   узнал   много
интересного  от  своего  спутника.  Вечерами,  когда  темнело  и   костер,
разбрасывая во все стороны падучие  звездочки-угольки,  высвечивал  только
непостоянный  купол  света,  путники  садились  на  шерстяные  одеяла,   и
бессмертный рассказывал парню про свои странствия по  Нису.  Эти  рассказы
были в чем-то схожи с историями  Транда,  но  бессмертный,  в  отличие  от
неправильного горгуля, никогда не отказывался разъяснить,  что  значит  то
или иное название, как выглядят циклопы и грифоны, где находится Аврия. Из
рассказов Черного следовало,  что  родная  долина  Ренкра  -  малая  часть
огромного полуострова, уходящего на северо-запад от материка, что  зовется
Ивлом, или Северным. А сам полуостров - малая часть этого материка. Многое
было в этих рассказах, но главное, что  понял  Ренкр:  неладное  и  чуждое
творится не только с Хэнналом и Горой, это - по  всему  миру.  Вернее,  не
совсем еще по всему, но в большей его части...
   Конечно, проживший множество ткарнов (или  лет,  как  по-старому  любил
выражаться Черный), бессмертный не мог стать равным другом Ренкру, но  дух
товарищества возник между ними и за время похода лишь укрепился.  Их  цели
были разными; по сути, Ренкр так и не узнал, почему  Черный  отправился  с
ним в это путешествие, но озабоченность бессмертного тем, что происходит с
Нисом, была очевидной. А именно это сейчас серьезно начинало волновать его
самого. Где-то на самом краю сознания возникали какие-то смутные догадки -
еще неоформившиеся, только тени догадок, - и  оставалось  лишь  надеяться,
что тени эти обретут плоть раньше, чем... Чем что? Ренкр не знал.
   Шли дни, складывались в недели и месяцы... Где-то это уже было.  Где-то
уже был этот нескончаемый, длиной в полжизни переход через горы, когда  за
каждым преодоленным горным пиком оказывался  новый  -  и  все  повторялось
сначала. Где-то уже было  широко  распахнутое  небо,  белые  рваные  куски
облаков, снег и зеленая трава, ледяной ручей и упавший с  обрыва  диадект,
которого так долго выслеживали, мозоли  на  руках  и  загрубевшие  ступни,
скрутившийся в тугую пружину боли пустой желудок и намерзший на усах иней,
освещающий пустоту ночи костер и густой вязкий  сон,  в  котором  падаешь,
падаешь, падаешь, а дна все нет, и только мох на стенах  колодца,  мох,  к
которому боишься прикоснуться, потому что этот мох может  оказаться  вдруг
чем-нибудь другим. Например, окровавленным скальпом...


   - Ну что же, примерно треть пути уже позади, - криво усмехнулся  Черный
однажды утром, сидя у палатки  и  помешивая  в  котелке  ложкой  заманчиво
пахнущее варево.
   Ренкр кивнул, не в силах даже  испытывать  какие-то  чувства  по  этому
поводу. Еще одна гора - и он, кажется, просто сойдет с ума. Именно это  он
и сообщил своему спутнику. Тот довольно покачал головой, встал,  отряхивая
с колен какой-то желтоватый порошок, принесенный сильным порывом ветра.
   - Больше никаких гор. Это была последняя, сегодня мы спускаемся в леса.
   Ренкр снова кивнул, хотя по достоинству оценил эту новость только через
полтора часа, когда его взгляд заблудился в высоких  мощных  стволах.  Они
плавно покачивались под порывами сильного ветра, взбивающего перистолистые
верхушки древовидных папоротников и развевающего во все стороны желтоватые
облачка спор. Эта величественная  картина  зачаровала  путников,  и  Ренкр
почувствовал,  как  буквально  оживает  при  одной  мысли,  что  с  горами
покончено. Да здравствует лес!
   Лес здравствовал, правда,  земля  между  деревьями  оказалась  завалена
обломками стволов; некоторые были повержены сильными ветрами, а  некоторые
сгнили и рухнули сами.
   - Считаешь, мы сможем здесь пройти? - спросил Ренкр у Черного. - Все  ж
ноги себе переломаем.
   - Не переломаем. Пойдем. - И иномирянин начал спускаться вниз.
   Еще на подступах к лесу их  обволок  кокон  теплого  влажного  воздуха,
окутавший деревья со всех сторон -  так  заботливый  внук  кутает  в  плед
немощного деда, чтобы тому  не  просквозило  его  старческие  ноги.  Влага
оседала на одежде, лицах и руках, стекала за шиворот и капала  с  обвисших
усов,  подтверждая  еще  раз  расхожую  истину,  что  в  мире  нет  ничего
идеального. Когда они добрались наконец  до  первых  деревьев,  Ренкр  уже
готов был сбросить  с  себя  большую  часть  одежды,  чтобы  хоть  немного
избавиться от этой духоты, но Черный остановил его:
   - В здешних краях слишком много ядовитых созданий,  один  укус  которых
может означать для тебя смерть. И не только укус - некоторые растения ни в
чем не уступают своим животным собратьям. Так что лучше потерпи.
   Ренкр в очередной раз проклял судьбу и последовал  совету  иномирянина.
Тот, между прочим, тоже не раздевался: мол, он-то,  бессмертный,  конечно,
не умрет, но на несколько часов может оказаться выведенным из строя, да  и
ощущения при этом получит не  совсем  приятные.  Так  и  шли,  методически
продираясь сквозь  листья,  ветки,  корни,  стебли,  прорубая  путь  через
сплетение колючих цепких лиан, проваливаясь по щиколотку в  слой  сгнивших
листьев, кишащий Создатель знает какими тварями. Ренкра спасали  таццы,  с
честью выдержавшие весь  долгий  путь  от  котлована  до  этого  странного
влажного леса, а Черного... а Черного спасать не надо было.  Он  сам  кого
хочешь спасет. Несколько раз сквозь мощный заслон  из  кричащих,  пищащих,
стрекочущих, жужжащих и еще дракон ведает каких звуков прорывалось громкое
хищное урчание, а однажды - тонкий отчаянный вопль узревшего  свою  смерть
существа. Ренкр вздрагивал и косился на иномирянина. Тот как ни в  чем  не
бывало шагал впереди, прокладывая путь. Наверное, не  раз  бывал  здесь  и
привык к подобным звукам.
   Внезапно весь этот акустический букет  рассыпался,  распался,  осталась
только настороженная тишина, и в этой тишине прозвучал  хохот  -  злобный,
торжествующий, предвкушающий. Черный, ничего не  говоря,  немного  изменил
направление - так, чтобы место, откуда раздался  хохот,  оказалось  за  их
спинами. Ренкр воздержался от расспросов,  хотя  слова  от  нетерпения  аж
пританцовывали на языке.
   Так они шли до тех пор, пока небо, едва видневшееся в  просветах  между
листьями и ветвями, не начало постепенно тускнеть. Черный придержал Ренкра
за руку и показал куда-то  в  сплетение  стволов,  лиан  и  листьев.  Там,
подобно гигантской черной змее, вился широкий ровный тракт.


   <b>СТРАННИК</b>

   - Вот это да! - ахнул Ренкр.
   Тракт на самом деле смотрелся отлично, особенно издали. Вблизи же  глаз
помимо воли начинал замечать просевшие участки, грязь,  рухнувшие  стволы,
термитник,  выросший  прямо  посреди  дороги,  траву,  то  там,   то   тут
выглядывавшую на когда-то людном (ну, разумеется, не совсем людном, вернее
даже - совсем не людном, но не "гномном" же!)  тракте.  Здесь  можно  было
снять превратившуюся в мокрые тряпки одежду, не опасаясь, что какой-нибудь
лист, к которому ты притронулся, окажется смертельно ядовит. Правда,  меня
сильно смущал тот хохот, который мы слышали, продираясь через  лес,  но  в
данном случае одежда не имела никакого значения. Словно откликаясь на  мои
мысли, хохот повторился. Кажется, чуть ближе, но будем надеяться, что  это
только кажется. Ренкр наконец спросил:
   - Что это было?
   Я отмахнулся:
   - Подожди. Я слишком  суеверен,  так  что  спросишь,  когда  дойдем  до
Брарт-О-Дейна... Что такое Брарт-О-Дейн, я расскажу - но чуть  позже.  Нам
сегодня нужно еще хоть немного пройти до того, как стемнеет.
   Помнится, где-то здесь должна быть хижина - старая, заброшенная хижина,
о которой знает не так-то много народу. Если все выйдет, как  я  планирую,
мы успеем до нее добраться. После всех этих хохотков из  леса  предпочитаю
ночевать в доме, даже если этот дом не посещали последние... сколько  лет?
Впрочем, для математики сейчас тоже не время. Вот дойдем - тогда  будет  и
математика, и воспоминания, а сейчас нужно торопиться.  Очень  торопиться.
Да-а, давненько  я  не  хаживал  вместе  со  смертными,  совсем  разучился
заботиться о ком-то еще.
   Хижина на самом деле была неподалеку. Об этом  свидетельствовал  дымок,
меланхолично поднимавшийся к небесам. Впору было удивиться: кто же это  не
боится странствовать, идет по  тракту,  да  еще  и  ночует  в  заброшенном
домике? Вид у него  был  тот  еще:  прохудившаяся  крыша  с  перекошенными
бревнами едва не падает на землю, последние колья от забора валяются почти
на противоположной стороне тракта, а дверь  исцарапана  чьими-то  когтями.
Пока мы приблизились,  уже  совсем  стемнело.  Сквозь  неплотно  прикрытые
ставни наружу падала полоска света.
   - Здесь кто-то живет, - констатировал Ренкр. - Интересно, кто?
   - Сейчас выясним, - молодецки крякнул я и постучался  в  дверь,  тотчас
занозив палец.
   Было слышно, как в хижине резко встали, отодвигая то  ли  стул,  то  ли
табурет, и подошли к двери. Оная широко  распахнулась,  и  к  моему  горлу
нежно прижался длинный узкий клинок, ярко блестевший в свете от очага.
   Всегда ценил гостеприимство.


   Когда меч, выскользнув из-за двери, замер у горла  иномирянина,  Черный
только криво ухмыльнулся и сделал рукой незаметный знак Ренкру  оставаться
на месте и ничего не предпринимать. Тот повиновался, тем более что не  был
уверен, сможет ли что-нибудь сделать в  этой  ситуации.  В  конце  концов,
неизвестно - может, хозяин домика (вернее, тот, кто решил  переночевать  в
нем) поступил так из простого опасения перед незнакомцами.
   Тем временем из-за двери чей-то голос хрипло произнес: "Входи,  гость",
- делая ироническое ударение на последнем слове.
   - Всегда ценил гостеприимство, - медленно проговорил Черный. - Ну, да я
войду, не гордый. - И он шагнул в дверной проем.
   Ренкр, поколебавшись, последовал за бессмертным.
   Изнутри хижина имела такой же печальный вид заброшенного  дома,  как  и
снаружи. Лишь горел очаг,  около  которого  валялись  неаккуратной  горкой
нарубленные поленья да стоял  рядом  грубо  сколоченный  стол  с  треногим
табуретом. На столе лежали полураскрытый дорожный мешок и секира в  чехле.
Оказалось, "хозяином" был гном - широкоплечий, коренастый,  ростом  Ренкру
по плечо; он был в кольчуге из неизвестного долинщику темного металла, под
нею виднелась полотняная рубаха с искусно вышитым  узором.  Широкие  штаны
были подвязаны крепким кожаным поясом  с  причудливой  золотистой  бляхой,
сапоги - заляпаны свежей дорожной грязью с  налипшими  поверх  листьями  и
щепками. С круглого гномьего лица на вошедших настороженно смотрели широко
расставленные голубые глаза. Вьющиеся,  изрядно  тронутые  сединой  волосы
были коротко острижены. Сейчас они выглядели растрепанными и неухоженными.
   - Ну что же, здравствуй, Свиллин, -  молвил  Черный,  отстраняя  лезвие
меча от своей шеи. - Или ты до сих пор меня не узнал?
   Гном внимательно всмотрелся в лицо бессмертного  и  кивнул,  откладывая
меч на столешницу дряхлого, подгнившего стола:
   - Прости, Ищущий, таки не признал поначалу. А кто это с тобой?
   Иномирянин познакомил гнома с Ренкром, после чего удивленно спросил:
   - А что же ты делаешь в здешних краях, Доблестный?
   Гном замялся.
   - Позже расскажу, - пробурчал он. - Не знаю, как вы, а я жрать хочу  до
смерти. За целый день во рту крошки не держал.
   - Что ж так? Нечего?
   - Некогда, - отрывисто  бросил  Свиллин,  распаковывая  свой  мешок.  -
Хватит болтать, давайте-ка к столу.
   Ренкр и Черный присоединились к гному, доставая собственные припасы.
   Ел гном торопливо. Не жадно, а именно торопливо, будто  боялся  куда-то
опоздать.  И  Ренкр  и  Черный  заметили  это,  но  промолчали  -   только
переглянулись между собой.
   Свиллин доел, встал из-за стола и поспешил к двери. Распахнул ее, долго
всматривался и вслушивался в ночь, потом захлопнул и запер  на  прочный  с
виду засов.
   - Что стряслось? - поинтересовался бессмертный.
   Гном обернулся и нахмурился:
   - Подожди.
   Он вернулся к столу, убрал с него все, что там лежало, сваливая  оружие
и вещи прямо на пол, затем кивнул  "гостям",  чтобы  помогли.  Втроем  они
придвинули стол к двери, и только после этого Свиллин,  казалось,  немного
успокоился. Он опустился на  табурет,  расчехлил  секиру  и  стал  править
лезвие, в этот момент очень напоминая Ренкру Одмассэна.
   Бросив косой взгляд на парня и его спутника, Свиллин заметил:
   - Вы бы тоже лишний раз проверили свое оружие. Не помешает.
   Черный весь подобрался, как  это  бывало  с  ним  перед  боем,  подошел
вплотную к гному и спросил:
   - В чем дело, Свиллин?
   - Во мне дело, - угрюмо ответил гном. - Погоня за мной, дней десять  по
пятам шли, в затылок дышали, а сегодня, видать, достанут.
   - Кто такие? Сколько? И с какой стати ты им понадобился?
   Гном  ответил.  В  кратком  его  ответе,   исключавшем   многочисленные
междометия,   местоимения   и   анатомические   подробности,   содержалось
следующее: Свиллин и сам толком не знает, сколько врагов, зато уж кто  они
такие и зачем он им нужен - здесь сомнений нет.
   - Поподробнее, -  потребовал  иномирянин.  -  Очень  мне  это,  прости,
любопытно.
   Гном хмыкнул:
   - Слушай, ваше любопытство. Было у меня на востоке одно "дельце", я как
раз возвращаюсь. Ну, и по  дороге  наткнулся  на  мантикорку  одну.  Тварь
засела под одной деревушкой, в лесу, и всякого, кто рисковал нос за ворота
высунуть, норовила схарчить. Я, ты знаешь, себя никогда героем не  считал,
просто так уж вышло:  и  селяне  просили,  и  дорога  моя  через  тот  лес
пролегала - совпало, одним словом. Ну и я ее зарубил к...  Н-да,  зарубил,
стал быть. Ну а зарубимши, дальше отправился.
   - Награду хоть взял или за так старался? - подначил Черный.
   - Да ну тебя в пень! Взял бы, так деревня бедная была, что мне,  деньги
на себе переть прикажешь? А  самоцветов  или  других  камушков  у  них  не
нашлось. Понял? И вообще, что за манера дур-рацкая, перебивать гнома! Дело
не в награде, дело в выродках мантикорочьих. Иду, значит,  себе  по  лесу,
никого не трогаю... не лыбься ты, Ищущий, не лыбься, Создателем  заклинаю!
- иду, а тут грифон какой-то шалый подлетает. Так, мол, и так, говорит, ты
б поспешал, Доблестный. Я:  с  какой  стати?  Он:  дык  погоня  за  тобой,
дружище. Оказалось, мантикора попусту  время  не  теряла,  успела  детишек
нарожать, и те детишки меня по всему лесу ищут.  Само  собой,  не  спасибо
сказать за смерть мамашкину. Ну, грифон мне подсобил, до гор  подвез  (нам
как раз  по  пути  было),  а  потом  уж  я  своим  ходом.  Только  выродки
мантикорочьи не отстают, я знаю. Думаю, этой ночью до нас доберутся.
   - Доберутся, - подтвердил  Черный.  -  Мы  сегодня  их  хохот  слышали.
Веселые они у тебя.
   Гном сплюнул:
   - Скажешь тоже - "у меня"!
   - Ладно, не обижайся, - махнул  рукой  бессмертный.  -  Лучше  вот  что
объясни: какого черта ты мне у двери клинок к горлу приставлял?
   - Ты  это  брось  -  по-иномирянски  ругаться,  -  ответил  гном.  -  А
касательно...
   В дверь постучали.
   Свиллин вздрогнул.
   - А вот, похоже, тот, с кем ты меня  перепутал,  пожаловал,  -  заметил
бессмертный, доставая из ножен свой черный клинок.
   Стук повторился. Вместе с ним раздался уже знакомый хохот. Одновременно
в то окно, у которого  раньше  стоял  стол,  ударилось  что-то  массивное,
ударилось так, что даже вздрогнули бревенчатые стены хижины. Еще удар -  и
ставни исчезли.  Громадная  коричневая  клешня,  сорвавшая  их  с  петель,
принадлежала  гигантскому  скорпиону   с   лицом,   удивительным   образом
напоминавшим одновременно альвское и тролличье.


   <b>СТРАННИК</b>

   Вообще-то меньше всего мантикоры  имеют  отношение  к  скорпионам.  Ну,
телом похожи,  так  ведь  голова  у  них  альвская  -  что  теперь,  будем
родословную от альвов выводить?  Тварь  эта,  как  правило,  имеет  еще  и
крылья, как у стрекозы, но детишки убитой Свиллином матери-героини их  еще
не отрастили. И ума, похоже, не  нажили...  Нет,  я  лично  ничего  против
мантикор не имею. Жизнь - борьба, и  так  уж  получилось,  что  твари  сии
питаются  разумными  двуногими  существами.  Сами  разумные  двуногие   их
постепенно и выбьют, я же в Гераклы никогда не записывался.  Но  в  данный
момент детеныши угрожали жизни моих друзей, так что пришлось вмешаться.
   Свиллин с Ренкром уже готовились геройски пасть в бою,  но,  по  правде
говоря, в мои планы это не входило.  Поэтому  я  попросил  их  остаться  в
домике, а сам вышел к гостям - через развороченное тварями окно.
   Мантикор было пять штук,  и  все  норовили  ударить  меня  хвостами  со
скорпионьими жалами на конце. Один я успел отсечь, потом все-таки пришлось
заняться регенерацией (вернее, это регенерация  мной  занялась,  поскольку
штуку сию я контролировать неспособен - а жаль). Разумеется,  после  того,
как я восстановился, мантикоры немного обалдели от  подобной  живучести  и
замешкались, чем я и  воспользовался  (подло)...  И  все-таки  еще  дважды
приходилось выбывать из боя,  пусть  и  ненадолго.  Словом,  было  в  меру
весело. Вернулся я так же - через окно, весь  измазанный  зеленовато-бурой
кровью мантикор, в изорванной одежде и с  несколькими  новыми  шрамами.  В
общих чертах ознакомил ребят с происшедшим и предложил:
   - Ну что, вернем стол на место?
   Свиллин отрицательно  покачал  головой.  Примерно  такой  реакции  я  и
ожидал. В противном случае все было бы слишком просто. Я  медленно  присел
на табурет рядом с ним:
   - Так кого же ты ждешь в гости, гном?


   Переход был мучительный. Как и всегда. Но он был вызван необходимостью.
Как всегда.
   Человек с бледным узким лицом, больше напоминающим посмертную  гипсовую
маску, осмотрелся и пошел по тракту, морщась  при  виде  царившего  вокруг
запустения. Скоро впереди  показалась  хижина  с  выдернутыми  ставнями  и
дымком над крышей. В хижине горел огонь, бросая пляшущие отблески на  туши
мантикор, живописно разбросанные снаружи.
   Человек мысленно  поаплодировал  победителю  и  направился  к  зарослям
напротив выбитого окна, прилаживая арбалетный болт в ровный паз оружия.


   После вопроса Черного Свиллин долго молчал, потом поднялся и извлек  из
дорожного мешка карту. Гном расстелил ее на полу, придавив края поленьями,
извлеченными из общей кучи. Потом подозвал к себе Ренкра и Черного:
   - Смотрите.
   Карта отображала крайний запад Ивла, в  том  числе  и  район,  где  они
сейчас находились. Дальше, на северо-западе  от  хижины,  была  обозначена
огромная территория,  именуемая  Брарт-О-Дейном,  страной  гномов.  А  еще
дальше лежал Эхрр-Ноом-Дил-Вубэк.
   - В Свакр-Рогге, столице моей родины, -  заговорил  Свиллин  спокойным,
ровным голосом, - находится предмет, который я создал.  Вернее,  подделка,
подобие того, что я создал на самом деле. Истинное творение со мной, и  за
ним сейчас охотятся. Это - то, что позволяет гномам не давать живой подати
драконам, то, что может расколоть Камень их жизни, тем самым разрушив чары
Темного бога. Я знаю сие, потому что три ткарна назад тайком  пробрался  в
Эндоллон-Дотт-Вэндр и отколол кусочек Камня. Тем самым я посягнул на  чары
Темного бога, создал угрозу его власти - и теперь он ищет меня.
   Ренкр удивленно наблюдал за переменой в  речи  Доблестного.  Черный  же
только усмехнулся и деловито спросил:
   - Означает ли существование предмета, о котором ты  говоришь,  то,  что
драконы могут больше не пить крови; что они  освобождены  от  чар  Темного
бога?
   - Нет, увы, нет. Это значит, что Камень можно уничтожить, освободив  их
от жизни - но и от  ежеткарных  мучений.  К  сожалению,  я  не  успел  это
свершить. Меня заметили, и я едва  спасся.  Драконы  знали  о  силе  моего
творения и перестали брать с нас подати-жертвы.  Но  о  предмете  узнал  и
Темный бог. Когда он  начал  за  мной  охотиться  с  тем,  чтобы  отобрать
предмет, я бежал на восток, подменив свое изделие безобидной копией; но  и
на востоке не  смог  прятаться  -  Темный  бог  нашел  меня.  Я  попытался
пробраться тайком обратно, но и на этот раз случай  с  мантикорой,  боюсь,
раскрыл мое местоположение. Возможно, скоро я умру.  На  всякий  случай  я
хочу сказать тебе, Ищущий, что это за  предмет,  чтобы  ты  мог  завершить
начатое мной. Слушай же.


   Человек с лицом, похожим на гипсовую маску, скривился.  Жертва  все  не
подходила к окну, и он не мог прицелиться как следует. Переход  черпал  из
организма силы, время играло против  него.  Это  было  даже  тяжелее,  чем
тогда, в котловане, когда пришлось усмирять самонадеянного альва-горянина.
Нужно было что-то делать, и человек сотворил простенькое заклятьице.


   В дверь постучали.
   Свиллин оборвал рассказ и обернулся в поисках своей секиры. Она  лежала
там, где он ее оставил, - под окном, рядом с другими вещами. Пока гном шел
к ней, Черный вскочил и мягким пружинистым шагом направился к двери. Ренкр
обнажил меч и стоял, ожидая дальнейшего развития событий. Именно он первый
понял, что произошло. Доблестный, подошедший  к  окну,  внезапно  охнул  и
начал медленно  опускаться  на  пол,  схватившись  за  шею.  Черный  резко
обернулся, ожидая увидеть все, что угодно
   /ТОЛЬКО НЕ ЭТО!/,
   но даже он не думал о таком.
   Бессмертный прыгнул к окну и тут же отлетел к стене. В его груди тяжело
покачивался арбалетный болт.


   <b>СТРАННИК</b>

   Когда я пришел в себя после регенерации, было  уже  слишком  поздно.  Я
вытащил из тела болт, выскочил через окно в густую вязкую ночь и  бросился
на поиски убийцы, почти наверняка зная, что они окажутся безрезультатными.
Но я не мог оставаться в этом домике,  насквозь  пропитавшемся  страхом  и
смертью, рядом с погибшим отчасти по моей вине другом, - просто не мог;  и
поэтому брел по лесу, продираясь сквозь густые заросли, не чувствуя, как в
тело впиваются сотни колючек и тысячи сучков  рассыпаются  под  ногами.  Я
просто шел. В конце концов я обнаружил место,  откуда  убийца  стрелял  по
Свиллину: прямо напротив окна - кусты там были изломаны, трава помята,  на
мягкой земле неподалеку отчетливо проступал  след  от  подошвы.  Странный,
замечу, след, никто здесь таких подошв  вроде  не  делает.  Но  интереснее
всего то, что он никуда не вел - просто внезапно обрывался, будто  стрелок
вдруг взял да исчез, просто перестал существовать для  всего  мира.  Этого
мира.
   Делать здесь больше было нечего, и я вернулся в хижину. Честно  говоря,
мне стало стыдно перед Ренкром: оставил его  одного,  с  умирающим  гномом
вместо того, чтобы помочь. Он, правда, держался молодцом: уложил  Свиллина
на стол, вытащил из шеи гнома арбалетный болт и сидел у  очага,  время  от
времени подбрасывая в огонь дрова. В ответ на его вопросительный взгляд  я
только развел руками:  "Не  нашел",  -  и  спросил,  как  тут,  ничего  не
случилось, пока меня не было?
   - Ничего. Вот только...
   - Что?
   - Когда Доблестный умирал, он из последних сил вытянул руку  в  сторону
окна, вон туда. Как будто на что-то намекал.
   Я посмотрел, куда показывал парень. Это  было  прямехонько  под  окном.
"Дорожный мешок Доблестного, его меч и секира.  Странно,  что  гном  хотел
этим сказать?"
   Покойный лежал на столе, глядя широко раскрытыми глазами в  потолок.  В
последнем  взгляде  Свиллина  читалось  отчаяние,  но   не   от   сознания
собственной гибели, нет - здесь было что-то другое.
   Я закрыл ему глаза. "Ты, как всегда, поторопился, гном. Ты же забыл мне
сказать, что ты нес с собой! Ты же забыл..."
   Я повернулся и пристально посмотрел туда, куда указывал  перед  смертью
Доблестный.


   Вернувшись, человек с лицом гипсовой маски вздохнул с облегчением и сел
в свое любимое кресло. Идти  в  хижину  и  забирать  предмет  было  совсем
необязательно. Его просто не найдут. Вернее, найти-то как раз  найдут,  но
кто же решит, что это и есть предмет, способный разрушить Камень жизни?
   Человек улыбнулся своим мыслям, вытягивая ноги и поудобнее усаживаясь в
кресле.

   В этом мире давно затерялись пути,
   где дорога пряма и приветлива,
   где ты можешь по ней без опаски пройти
   и секиру свою не расчехливать.
   Раньше домик любой вас встречал как друзей,
   раньше стрелы на зверя готовили,
   а теперь... Где тот домик? У тракта - репей,
   а мечи на друзей друзья подняли.
   Из-за ветки любой в вас помчится стрела,
   заждалась уж засада в урочище -
   и не всякий вернется домой. Да, дела!..
   Все мрачней и мрачнее пророчества.
   И как хочется мне разорвать этот круг,
   проложить через лес тракт ровнее, но...
   Но как сделаешь все, когда предал твой друг,
   оступился, пусть не преднамеренно?



        9

                                 Среди прочих рас Ниса гномы - неожиданная
                              и парадоксальная.
                                                          Мэрком Буринский

   Они так и не стали отодвигать стол на место, хотя и было  понятно,  что
больше  их  никто  не  потревожит.  Черный  закрыл  гному  глаза,  постоял
некоторое время, глядя на развороченное окно, потом подошел к нему, присел
и начал внимательно просматривать вещи Свиллина, методично  выкладывая  их
из мешка. Иномирянин, несомненно, что-то  искал,  но  что?  Ренкр  не  был
уверен, хочет ли он это узнать. Сегодняшняя ночь принесла  и  так  слишком
много  неприятных  открытий  и  потрясений.  Видит   Создатель,   с   него
предостаточно!  Глаза  слипались;  юноша  прилег  поудобнее  у   очага   и
прислонился спиной к  шершавым  занозистым  доскам,  на  одну-единственную
минутку смыкая веки.
   Все было так же,  как  тогда,  впервые:  мчащийся  на  него  с  бешеной
"скоростью колодец, мох, свисающий  с  каменных  стен,  отчаянное  желание
прекратить падение - во что бы то ни стало. Впрочем, нет, не во что бы  то
ни стало, иначе бы Ренкр снова попытался ухватиться за  эти  зеленые  (или
только во тьме кажется, что зеленые, а на самом деле  -  кроваво-красные?)
пучки. Он падал. И - удивительно - голоса снова зазвучали, хотя уже долгое
время, с того самого первого раза, не появлялись:
   - Остановись!..
   - Остановись!..
   - Остановись!..
   Он не стал отвечать - что толку? Он падал. Просто падал.
   В конце концов голоса исчезли, зато впереди, внизу,  что-то  появилось.
Одна только мысль об этом  бросила  парня  в  холодный  пот,  и  он  снова
попытался ухватиться за мох. С тем же результатом, как и обычно.
   Оно приближалось. Ренкр закрыл  глаза,  чтобы  не  видеть  наплывающего
кошмара, закрыл и...
   ...проснулся оттого,  что  Черный  сильно  тряс  его  за  плечо.  Когда
долинщик немного пришел в себя, иномирянин  с  довольной  улыбкой  раскрыл
ладонь левой руки и гордо произнес:
   - Гляди!
   Там, завернутый в тряпицу, лежал гномий резец по камню. По Камню.
   Ренкра бросило в дрожь, хотя он и лежал рядом с очагом. Нечто  подобное
он себе и  представлял.  Да,  именно  так  и  должна  выглядеть  созданная
Свиллином вещь. Значит...
   Мысли разбегались сумасшедшими  тараканами.  С  помощью  Черного  Ренкр
перебрался на расстеленное одеяло, сонно поблагодарил за то, что разбудил,
и снова уснул - на сей раз без кошмаров.


   <b>СТРАННИК</b>

   Вся эта история принимала угрожающе  слаженный,  какой-то  уж  чересчур
подогнанный характер, словно нечто упорно и терпеливо вело  нас  к  одному
Создателю известному финалу. Я спрятал резец в карман  и  присел  у  огня,
понимая, что сегодня уже не усну. Впрочем, сонливости  как  и  не  бывало,
зато мрачных мыслей - хоть отбавляй. Уж во всяком  случае  -  больше,  чем
хотелось бы.
   Итак, что мы имеем. Имеем мы удивительную,  но,  несомненно,  правдивую
историю Свиллина. Еще - не менее правдивую и удивительную историю  Ренкра.
И кстати, как насчет моей-то? Вот и выходит, что в этой хижине встретились
три... скажем так,  уникальных  существа,  встретились,  и  одно  из  этих
существ погибло при весьма странных обстоятельствах, в то  время  как  два
других получили как раз то, чего им больше всего не хватало для достижения
конечной цели их странствия. Ну и что? Да ничего! Хотя что-то точно должно
за этим быть. В этом-то все дело: я нутром чувствую, что все  происходящее
- не простая цепь случайных совпадений, чувствую, но ни черта  не  могу  с
этим поделать. Забавно, не правда ли?
   Я еще раз достал  резец,  развернул  тряпицу  и  повнимательнее  изучил
небольшой,  примерно  с  ладонь,  инструмент,  его   рукоять,   украшенную
маленькими перистыми листочками  и  тонкими  побегами;  скошенную  рабочую
часть,  черную,  гладкую,  без  единой  царапины,  словно   только   вчера
изготовленную умелыми руками Свиллина.  Интересная  вещица.  Если  она  на
самом деле способна сотворить чудо  и  разбить  Камень  жизни,  это  будет
весьма и весьма кстати. Впрочем, как знать, что именно будет кстати к тому
времени, когда мы доберемся до Эндоллон-Дотт-Вэндра?.. Если доберемся.
   Где-то у самых стен хижины раздался короткий угрожающий рык, но  я  его
проигнорировал, уверенный в том, что нынче падальщикам хватит работы и они
не сунутся к нам. А если даже и сунутся...
   Когда  уже  почти  рассвело,  я  повнимательнее  обследовал  хижину   и
обнаружил в углу старую проржавевшую лопату с короткой ручкой. Пригодится.
   Снаружи было свежо, дул легкий ветерок, несущий слабую  (пока)  примесь
вони от мертвых мантикорочьих туш. Их уже  успели  попользовать:  огромные
куски исчезли, и только широкие полосы в земле  свидетельствовали  о  том,
что оные части туш падальщики уволокли в чащу.  Но  несколько  животных  -
длинные четвероногие твари с  огромными  клыками,  торчавшими  из  верхней
челюсти двумя угрожающими саблями (кажется, на Земле этих тварей  называли
зверозубыми), - решили, что носиться с мясом  уж  очень  утомительно.  Они
попросту остались здесь, у туш; и мне следовало отогнать зверей  прочь.  Я
потянулся за клинком... Не знаю, каким образом, но твари учуяли, что я  не
совсем обычный двуногий, - ушли почти сразу, не сопротивляясь. Догадливые,
черти!
   Как бы то ни было, теперь я мог заняться тем,  ради  чего,  собственно,
пришел сюда. Закатал рукава и воткнул лопату в мягкую влажноватую землю...
   К тому времени, когда Ренкр проснулся, могила  была  готова.  Он  жутко
обиделся на меня за то, что я выполнил работу один. Пришлось соврать,  что
почти все сделали падальщики, намеревавшиеся  закопать  мясо  впрок,  а  я
только  прогнал  их  прочь  и,  завладев  вырытой  ямой,  расширил  ее  до
необходимых размеров. Он, разумеется, ни на грош не поверил моим словам  и
все утро ходил с угрюмым видом обделенного жизнью. Чудак.
   Мы опустили тело Свиллина в могилу, туда же я отправил его мешок, потом
некоторое время смотрел на меч и секиру, отложил секиру в сторону,  а  меч
воткнул в землю рядом с телом. Так полагалось по  гномьему  обычаю:  когда
хоронишь друга, обязательно что-то из  его  оружия  кладешь  в  могилу,  а
что-то,  хоть  кинжал,  хоть  просто  добрый  охотничий  нож,  обязательно
оставляешь себе, а еще лучше - отдаешь  своему  товарищу.  Считается,  что
таким образом гном не уходит насовсем,  а  как  бы  остается  жить  в  том
оружии, которое переходит в твои руки или руки твоего знакомого. В  общем,
я объяснил Ренкру, в чем дело, и передал секиру в его пользование.
   Я уже собирался закапывать могилу, но парень внезапно спрыгнул  туда  и
сложил руки Свиллина у него на груди. На мой вопросительный  взгляд  Ренкр
смущенно ответил:
   - Так принято у нас, в долине. В Хэннале боятся, что похороненный не по
правилам может вернуться, чтобы забрать с собой обидчиков. Глупо, конечно,
но мастер Вальрон рассказывал, что однажды такое произошло на самом  деле.
А впрочем, чепуха...
   Он отобрал у меня лопату и принялся работать, а я, ошарашенный,  отошел
в сторону и присел на землю, не  зная,  что  и  думать.  Интересно,  зачем
старику понадобилось выдумывать такие нелепые подробности? Но, как бы  там
ни было, я решил рассказать сегодня  Ренкру  о  том,  что  на  самом  деле
произошло в Хэннале тогда, около двадцати ткарнов назад.
   Рассказывать пришлось долго,  парень  очень  часто  останавливал  меня,
просил поподробнее повторить все еще раз, и в какой-то момент я догадался,
что он просто сильно скучает по своей родине, хотя и старается  разубедить
в этом самого себя. Я не знал, почему он решил улететь с драконом,  вообще
многое  в  той  истории  казалось  недоговоренным,  некоторые   части   не
стыковались, но, признаться, я и сам не был  откровенен  до  конца.  Да  и
теперь я, наверное, какие-то детали опустил, может, даже и неосознанно.
   Конечно, все было не так страшно, как об этом впоследствии  рассказывал
Вальрон. Меня, убитого, оставили на Площади, я полежал некоторое время,  а
когда окончательно стемнело и выяснилось, что до утра никто не  собирается
заниматься моим телом, встал и ушел. Мне следовало где-нибудь  спрятаться,
а идти, кроме как в Дом, мне было некуда. Мастер встретил меня  у  порога,
провел в Комнату Легенд и усадил там на цветастый коврик. Предстоял долгий
разговор и кое-какие объяснения. Причем не только с моей  стороны.  Старик
поведал мне (не  знаю  почему,  но  при  воспоминании  об  этом  сухощавом
яшероподобном создании  у  меня  по  большей  части  начинают  прорываться
тяжелые торжественные словеса - видимо, сама его личность  требует  такого
обращения), так вот, он поведал, что убили меня вовсе не из кровожадности,
а только потому, что сделать я ничего бы не смог (я скептически  хмыкнул),
а драконы обязательно отомстили бы всему Хэнналу за этот поступок. "Как же
мне быть теперь?" - поинтересовался я. "Все зависит от того, хочешь ли  ты
скрывать свой дар", - молвил Вальрон. "Дар? - Я горько засмеялся. -  Дар?!
Скорее уж проклятье!" "В данном случае это  не  имеет  значения".  "Да,  -
ответил я ему. - Хочу". "Тогда лучше всего тебе будет уйти - и  как  можно
скорее. Желательно до рассвета. Я дам тебе самое необходимое,  собирайся".
Я собрался и ушел. Вот, собственно, и весь сказ.
   Ренкр кивнул, полез за пазуху и достал за веревочку какой-то  медальон,
висевший у него на груди. Я уже давно обратил внимание на эту  вещицу,  но
парень никогда не показывал ее  мне,  а  я  не  торопился  с  расспросами.
Оказалось, что медальоном  было  вырезанное  из  дерева  изображение  моей
собственной головы! Да, силен старик, силен, ничего не  скажешь.  Хотелось
бы знать, для чего он ее сделал, ну да ладно, не  возвращаться  же  назад,
чтобы спросить.
   В конце концов мы вроде бы уладили все туманные вопросы нашего прошлого
и я отправился на поиски  камня,  который  можно  было  бы  установить  на
могиле. Помнится, вчера, когда я бродил по этим зарослям в поисках убийцы,
где-то здесь видел подходящий. Через некоторое время я  обнаружил  его,  с
помощью Ренкра притащил к  могиле  и  начал  вырезать  на  ровной  стороне
памятную надпись. Инструмент работал на удивление легко и ровно, было одно
удовольствие пользоваться им. и я подумал, что все-таки мой выбор оказался
верным.
   Наконец мы закончили все дела, позавтракали, собрали вещи и  продолжили
свой путь по тракту в сторону Брарт-О-Дейна, родины покойного Свиллина.


   Путешествие по лесу требовало  от  путников  совершенно  другой  манеры
поведения. Но если Ренкр вначале надеялся, что здесь окажется легче, чем в
горах, следующее же утро напрочь развеяло все сомнения. Тракт был старый и
заброшенный,  по  нему  давно  уже  никто  не  ходил,  так  что  постоянно
приходилось продираться сквозь подлесок, задиристо топорщивший ветки и  не
желавший пропускать странников. А  ночевки?  Оказалось,  для  того,  чтобы
чувствовать себя хотя бы в частичной безопасности, следовало уже к  вечеру
высматривать дерево попрочнее и поудобнее, чтобы  с  приближением  сумерек
взобраться на него, стесать все лишние ветви и устроить  импровизированный
настил. Потом путешественники привязывали себя прочными веревками к ветвям
потолще - и так пытались заснуть. Знатная получалась головоломка (а  также
руко-, ного- и спиноломка, потому что такой сон никак нельзя было  назвать
ни крепким, ни здоровым). Зато уж  проблем  с  пропитанием  не  возникало.
Конечно, Ренкр не мог сравниться с Черным в знании животных и плодов, но и
он  постепенно  учился...  среди  прочего,  и  на   собственных   ошибках.
Иномирянин старался не слишком ворчать, когда пару раз они вынуждены  были
днями оставаться на месте: отравившись  очередными  "съедобными"  ягодами,
юноша устраивался под кустами и проводил там  долгие  и  скорбные  часы...
Охотиться в этих краях было просто, непуганая дичь прямо кишела вокруг,  и
смущало только то, что среди этой непуганой дичи встречалось слишком много
хищников. Ну и, конечно, насекомые, а точнее - мелкие насекомые. Их  здесь
водилось превеликое множество, и все, видимо, просто считали своим  долгом
время от времени наносить путникам  визиты  вежливости.  В  такие  моменты
хотелось спрятаться под землю, только бы не слышать  громкого  монотонного
гудения со всех сторон. Увы, избавиться от непрошеных гостей не удавалось.


   <b>СТРАННИК</b>

   До Брарт-О-Дейна было идти  и  идти,  но,  слава  Создателю,  до  самой
границы с  нами  больше  ничего  выдающегося  не  произошло.  То  есть  ни
представители диких племен не нападали, ни принцессы с криком  "Помогите!"
не выбегали из  чащи  -  будни,  одним  словом.  Дикие  звери,  те  -  да,
попадались, но не слишком  часто,  и,  как  правило,  расходились  мы  без
кровопролития.
   Более интересным событием (по сути, единственным)  оказалось  открытие,
сделанное мной совершенно случайно. Во время одного из привалов, когда  мы
сидели и ужинали перед тем, как забраться на настил в ветвях, речь зашла о
поэзии. Я что-то продекламировал наизусть (я вообще невероятно развил свою
память в Нисе -  одиночество,  включая  культурное,  этому  способствует),
прочел, кажется, что-то  из  Высоцкого.  У  нас  давно  вошли  в  традицию
подобные "чтения при костре", во мне  куча  всяких  строк  накопилась.  За
долгие годы вспомнилось почти все, что я когда-то  читал.  Вот  и  делился
понемногу,  парню  было  интересно,  он  вообще   оказался   на   редкость
любознательным. Прямо идиллия получалась: мне требовался слушатель, ему  -
рассказчик.
   И вот, когда я продекламировал одно из стихотворений, что-то  о  горах,
Ренкр в ответ неожиданно прочел другое. Я никогда его не слышал, я  вообще
ни разу не слышал от парня и двух рифмованных строчек, за исключением тех,
которые я сам ему пересказывал. "Откуда?" - спрашиваю. "Сам  придумал".  И
невероятно смущается от этого  признания.  Ну,  стихотворение  он  "выдал"
приличное, так что я, само собой, спросил, не записывает ли он свои  вещи.
Ренкр покачал головой: "Нет. Во-первых, не на чем; во-вторых, ни  к  чему.
Да они и приходят неожиданно. Ты рассказывал, что поэты часами  сидят  над
той  или  иной  строчкой.  У  меня   по-другому.   В   любой,   совершенно
неподходящий,  момент  в   голове   может   "щелкнуть"   и   "засветиться"
стихотворение - готовое, от начала до конца. Например, одно  из  них  я...
даже не знаю, ну не придумал же - высветил, что ли? - в тот момент,  когда
ты появился в