А ПЕРЕВОДЫ ДОКУМЕНТОВ В ПОЛЬЗУ НЕГАТИВНОГО РЕШЕНИЯ БЕЖЕНСКОЙ КОМИССИИ По этому поводу имеются документальные подтверждения Пункт Четвертый: КОМИССАРЫ УТВЕРЖДАЮТ, ЧТО Я И МОИ бЛИЗКИЕ - МЫ ЗАСЛУЖИЛИ ПРЕСЛЕДОВАНИЯ (члены комиссии называют их "трудностями") ЗА НЕЖЕЛАНИЕ ИЗМЕНИТЬ СВОИ ВЗГЛЯДЫ, УБЕЖДЕНИЯ И РЕЛИГИОЗНУЮ ОРИЕНТАЦИЮ В своем отказе признать нас беженцами члены комиссии написали (цитирую дословно): "Вполне может быть, что, живя в Израиле, Гунины сталкивались с определенными трудностями. Это была естесственная реакция ультра-религиозных индивидумов на то, что присутсвие двух нерелигиозных взрослых людей, отказывавшихся практиковать еврейскую религию, ущемляло права ультра-ортодоксов". Тут я цитирую с французского варианта, так что возможны незначительные расхождения с английским переводом. В другом месте члены комиссии написали: "Мы убеждены, что Гунины - опасные клеветники, которые обрисовали свою страну как страну рабства и беззакония, где русских людей избивают, если они работают недостаточно быстро, где русские дети являются жертвами издевательств учителей и учеников, где русские женщины становятся жертвами сексуального насилия, и где государство не желает защищать их. Именно в результате своей клеветнической позиции они и столкнулись с тем, что ни полиция, ни члены парламента, к которым они писали, ни многочисленные организации, ни правозащитные группы, ни государство, ни адвокаты не пожелали их защищать". Это есть в тексте отрицательного ответа, который я Вам прислал. Пункт Пятый КОМИССАРЫ УТВЕРЖДАЮТ, ЧТО РУССКИЕ ИММИГРАНТЫ ИЗ ИЗРАИЛЯ НЕ ИМЕЮТ ПРАВА НА СТАТУС БЕЖЕНЦЕВ В КАНАДЕ, ТАК КАК ЯВЛЯЮТСЯ СОБСТВЕННОСТЬЮ ГОСУДАРСТВА ИЗРАИЛЬ Снова цитирую строки из негативного решения: "Мы утверждаем, что претензии Гуниных на статус беженцев не имеют даже минимума доверия потому ... что государство Израиль оплатило транспортировку иммигрантов из бывшего СССР, а также предоставило им бесплатные курсы и мед. помощь". Я бы сравнил это с тем, как если бы кто-то говорил, что узники фашистких лагерей смерти не имеют права на сострадание потому, что Германия оплатила их провоз в лагеря, а также еду, которую они получали в лагерях. Пункт Шестой КОМИССИЯ НА СЛУШАНИЯХ ИСКАЖАЛА МОИ СЛОВА, ДЕЛАЛА НЕДОПУСТИМЫЕ МАНИПУЛЯЦИИ Пример 1 Г-н Ив Буарон (комиссар): почему в истории написано: "израильтяне нас трактуют как рабов, эксплуатируют нас, издеваются над нами, а, если мы не хотим работать так, как они того желают, они избивают нас"? Я: г-н Буарон, вы умышленно исказили одну из фраз этого пассажа, там не написано "не хотим работать так, как они того желают"; там написано "не работаем так, как они того желают"! Теперь я должем заметить, что эта фраза не касается всех израильтян, а относится к совершенно определенному случаю, описанному в моем заявлении о просьбе беженства. А именно - относится к такому явлению как "кабланут". Термин и явление "кабланут" исчерпывающе описан в двух статьях талантливых журналисток, переводы которых я Вам предоставил. Слова об избиении касаются того, что один из русских рабочих, вместе со мной находившихся на стадионе (смотрите мою историю), был избит надсмотрщиком-израильтянином, который обвинял "русского" в том, что тот умышленно медленно работает, в то время как "русский" уже был на грани обморока от непосильного труда и невыносимой жары, к которой был непривычен. Израильтянин сказал тогда: "Тут вам не Россия, тут надо работать, а не отдыхать!" Когда "русский" на минуту замешкался, один из израильтян, наблюдавших за нашей работой, подошел к нему и ударил его по лицу. Когда тот был в шоке, растерявшись от удара, израильтянин с силой пнул его ногой, и тот упал... Если Вы хотите дать оценку сказанному мной, Вы обязательно должны дать оценку такому израильскому явлению, как кабланут. Пример 2 Г-жа Малка: Я прочитала вашу заметку, и у меня есть определенные замечания, которые я хочу сообщить. Вы говорите о многих инцедентах, когда полиция с вами была очень жестока, очень часто отказывалась вам помочь. Это вступает в противоречие с теми документами, которые у нас имеются об израильской полиции. Например, документ номер 19 на второй странице, в параграфе 4, указывает на интервью с директором группы наблюдения за полицией, ассоциации гражданских прав в Израиле. Это интервью имело место 11 апреля 1995 года, при этом указывается, что обычной формой поведения офицера полиции в Израиле является оказывание помощи всем, без различия их происхождения, и указывают на случай, когда полицейский отказался оказать такие услуги палестинцу, и этот полицейский оказался перед дисциплинарной комиссией полиции. Следующий, вернее, тот же параграф, говорит, что они не знают ни одного случая, когда бы новый иммигрант нееврейского происхождения пожаловался на израильских полицейских за отказ помочь. В то же время указывается, что эта организация получает примерно 100 жалоб в год. Это документ А-19, параграф 5. Я бы хотела ваши комментарии, по поводу этого документа, если они у вас есть. Я: Начну с того, что этот пример формально не подходит к морему случаю, потому что описывается 1995 год, а я уехал из Израиля еще в 1994. Кроме того, там говорится о лицах нееврейского происхождения, а я лицо еврейского происхождения. И еще одно - Вы говорите, что офицер израильской полиции оказался перед дисциплинарной комиссией. Но что решила эта комиссия? Может быть, она решила, что офицер был прав и поблагодарила его за неоказывание помощи палестинцу? Но главное даже не в этом. Отсутствие сведений о жалобах может объясняться очень просто. я обращался с жалобами в письменной форме в Мин. Полиции, в Мин. Внутренних дел, в полицию ( я предоставил вам квитанции всех заказных писем, отправленных мной в такие учреждения, и, если вы сомневаетесь в подлинности квитанций, могу дать подлинники на экспертизу). Иммиграционный офицер (мадам Малка) снова перебивает, не давая мне продолжить, она переходит на крик: это не ответ на мой вопрос!!! Теперь уже я перебиваю ее: дайте же мне ответить на ваш собственный вопрос! Не перебивайте меня! - Я не получил никакого ответа на мои письма. Кроме того, я приходил в Тель-Авиве в специальную организацию, которая рассматривает жалобы на полицейских, и эта организация также не отреагировала на мои жалобы. я думаю, что все жалобы от русскоязычных остаются не принятыми и даже не зарегистрированными. Иммиграционный офицер (мадам Малка) снова перебивает: "Вот что надо было вам сделать!" Пункт Седьмой - КОМИССАРЫ ПРОВЕЛИ СРАВНИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ КАНАДЫ И ИЗРАИЛЯ, ИЗ КОТОРОГО КАНАДА ПРЕДСТАЛА ОТТАЛКИВАЮЩЕ, А ИЗРАИЛЬ ОНИ ОПИСАЛИ КАК ПОКАЗАТЕЛЬНОЕ, ОБРАЗЦОВОЕ, ИДЕАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВО Так, комментируя мои рассказы об издевательствах, которым подвергались наши дети в детском саду и в школе в Израиле, об издевательствах полиции, г-н Буарон сказал:: "А что, в Канаде, где вы просите убежища, лучше, что ли? Мы не можем знать всех случаев, не можем утверждать, что в Канаде полиция не издевается над представителями меньшинств. Наоборот, в Канаде полиция жестока, и зверски издевается. А в школах! Тут в школах каждый день происходят кровавые побоища между англофонами и франкофонами. То, что вы описали, скорей, похоже на Канаду, а не на Израиль". Я отвечаю: "Господин судья, меня не интересует общая политическая обстановка в Канаде. Мы прибыли сюда не потому, что выбрали Канаду из всех стран, а потому что не могли оставаться дальше в Израиле. И для нас главное, что именно нас тут никто не избивает, именно над нашими детьми тут никто не издевается изощренными способами, как это имело место в Израиле. И потом - я не верю, что в монреальских школах происходят кровавые побоища между англофонами и франкофонами. Мои дети тоже учатся в школе, у нас есть много знакомых, дети которых участся в десятках школ города, и ни от кого мы подобных вещей никогда не слышали". Г-н Буарон - "У вас плохая информированность". А теперь сравним эти высказывания о Канаде с высказываниями комиссаров об Израиле (цитирую текст негативного решения) Страница 4, параграфы 2-5: "Израиль имеет самое демократическое общество, справедливые юридические законы и охраняет права своих граждан. Полиция никогда не дискриминирует русских или арабов". Страница 5: "В Израиле существует множество организаций, занимающихся правами человека". Насчет того, как полиция НИКОГДА не дискриминирует арабов, есть сотни тысяч документов ООН, Amnesty International, Human Rights Watch и других наиболее уважаемых в мире организаций с описаниями зверских пыток, беззаконий, издевательств и насилия. А насчет русских есть тысячи газетных статей. Но для комиссаров - Канада - плохая страна, а Израиль хорошая. Пункт Восьмой - КОМИССАРЫ ПРОВОКАЦИОННО ЗАЯВИЛИ, ЧТО ИГНОРИРУЮТ ВСЕ НАШИ ДОКУМЕНТЫ, ТАК КАК ЭТИ ДОКУМЕНТЫ НЕ ПРЕДСТАВЛЯюТ СОбОЙ НИЧЕГО ОСОБЕННОГО В негативном решении нагло написано: "Трибунал игнорирует медицинские, юридические и другие документы просителей статуса". А между тем документы, представленные нами, доказывали систематическую дискриминацию, избиения, преследования, издевательства. Комиссары написали, что наши документы не показывают ничего в особенности. А ведь среди них были такие, как переписка моего адвоката с Министром образования и культуры Израиля г-ном А. Рубинштейном, из которой выясняется, что мне отказывали в положенных всем новым иммигрантам курсах, или как переписка моего адвоката с Государственной Биржей Труда, фактически отказавшей мне, человеку с израильским паспортом, в полноценном разрешении на работу, с Институтом Национального Страхования, отказавшимся выплачивать мне пособие, когда я был без работы. Среди них были еще, например, анкеты из Налогового Управления в Иерусалиме, с требованием заплатить налоги за какой-то мифический бизнес, которого у нас и в помине не было, в то время как в первые три года все новоприбывшие освобождаются от налогов, или переписка с Начальником Управления Делами Культуры Тель-Авивского Округа всвязи с отказом мне в эквиваленте диплома, или переписка с администрацией университета Бар-Илан всвязи с отказом мне в анкетах на поступление на факультет музыкологии, а потом - всвязи с отказом принять заполненные анкеты, а также всвязи с отказом принять меня на факультет языка идиш, или статьи обо мне в израильских газетах, доказывающие то, что я не придумал свою беженскую историю после приезда в Канаду, а жаловался и боролся за свои права еще в Израиле, переписка с полицией и квитанции об отправке жалоб в Министерство Полиции и Министерство Внутренних Дел Израиля, доказывающая, что свои жалобы в полицию я не придумал, медицинские документы, подтверждающие получение травм в результате избиения, и многое другое. Пункт Девятый - МОИ АДВОКАТЫ МЭТР ЛЕ БРОН, МЭТР ДОРЕ, МЭТР БУШМЕН, А ТАКЖЕ ЧЕТЫРЕ МОИХ КОНСУЛЬТАНТА ИЗУЧИЛИ ДОКУМЕНТЫ, КОТОРЫЕ ЦИТИРОВАЛИ КОМИССАРЫ ВО ВРЕМЯ СЛУШАНИЙ, И ПРИШЛИ К ВЫВОДУ, ЧТО ЧЛЕНЫ КOМИССИИ НЕДОБРОСОВЕСТНО ЦИТИРОВАЛИ ИХ Комиссары пропускали одни слова и вставляли другие, выпускали строки, критикующие Израиль за нарушения прав человека, а читали только такие строки, какие были им выгодно читать, и так далее. Все это было сказано Мэтром Бушменом в его речи в Федеральном Суде. СЛУШАНИЕ Всего у нас было три слушания, но я даю материалы пока только первого. Если Вы решите, что целесообразно дать материалы остальных, я это сделаю также. Как обычно, перед слушанием - вступительное слово членов комиссии, объяснения и пояснения адвоката. Выясняется между прочим, что анкета номер "си" не была подписана переводчиком; начинается выяснение этого происшествия. На вопрос, согласен ли я с переводом текста моего заявления о просьбе убежища, я отвечаю: язык перевода издевательски-ироничный по отношению к переводимому материалу, с этим я не согласен; кроме того, несмотря на то, что господин Ле Бр?н, мой основной адвокат (господин Доре мой адвокат для слушания только), исправил то, что я считаю умышленными искажениями, осуществленными г-жой Элеонорой Бродер, отдельные фразы и места перевода все еще несут отпечаток этих искажений. Кроме того, я обращался в Израиле в намного большее число инстанций и организаций, а она [переводчица] этого не указала. Г-н Буарон, коммиссар: К этому мы еще вернемся! Но это было обратно переведено? Я: Я не хотел бы, чтобы из-за этого вопроса откладывалось или переносилось слушание, поэтому заявляю, что я сам прочел и в общих чертах согласен с окончательным вариантом перевода. Г-жа Малка (иммиграционный офицер): Так была или нет переведена история официально на язык, понятный для Вас? Я неопределенно покачал головой и буркнул что-то. Буарон: Да. Я думаю, да... Обращается ко мне: здесь подпись переводчицы и ее клятва в том, что она перевела ее французский вариант на русский язык, и Вы поняли, и Вы согласны. Я молчу. Следует выяснение списка документов, дежурные фразы, обмен документами между комиссией и моим адвокатом (мэтром Доре). Г-жа Малка: Я хочу вам задать вопрос по параграфу 17 (истории). Это касается инцедента, имевшего место в августе 1991 г. Вы тогда были на работе, и полицейские пришли за Вами и за другим человеком, я хотела бы, чтобы вы мне рассказали подробней об этом событии. Короче, сколько полицейских пришло за вами? Я: ва полицейских пришли за мной, третий сидел в машине. Они взяли меня и одного из рабочих-арабов и посадили нас в машину. Они привезли нас к дому недалеко от улицы Орлов. Там, на земле, лежали связки очень тяжелых напольных плиток. - Перебивает иммиграционный офицер. Г-жа Малка: Когда офицеры пришли за вами, где находился Лев Гинзбург? Я: ?н находился на стадионе, где он работал (в тот момент начался перерыв, но Гинзбург еще что-то делал). Г-жа Малка: И что он точно видел? Я: он должен был видеть в проем ворот стадиона, как подъехала полицейская машина, как полицейские вышли из машины и позвали меня и одного из рабочих-арабов, когда нас привезли назад; он также видел как нас привезли и как нас выпустили. Г-жа Малка: В вашей истории вы говорите что 2 полицейских появились: "они заставили меня и одного араба сесть в машину и привезли нас к одному дому недалеко от улицы Орлов". Так вот, я везде усиленно ищу - и не могу найти даже слабого упоминания о третьем полицейском. Есть ли какая-то причина, по которой вы не упомянули о третьем полицейском? Я собираюсь отвечать, и даже выговорил уже первое слово, но меня перебили г-н Буарон и г-жа Малка одновременно, но г-н Буарон повысил голос, и перекрыл голос г-жи Малки: А афидевит говорит "два полицейских"! Г-н Мишель Доре, адвокат: Свидетельство моего клиент? согласно закону намного важнее афидевита, так дайте ему сказать, послушайте, как он сам это объяснит, не перебивайте его! Иммиграционный офицер (г-жа Малка) снова перебивает, не дает говорить ни адвокату, ни мне, заглушая своим теперь уже поднявшимся до пронзительности криком наши голоса. Г-жа Малка: Я хочу заново задать вопрос: ваш свидетель сказал (и вы можете поправить это свидетельство, если хотите, но так уже написано), что два полицейских пришли за вами, и один сидел в машине. Это так? Я: это так, но... Иммиграционный офицер снова перебивает, не дает продолжить. Г-жа Малка: Но в вашей истории не упоминается об этом. Чем это вызвано? Я: это совершенно понятно. Если спрашивают у человека - сколько полицейских вас забрали? - он говорит "два". Третий не имел прямого отношения к уводу меня со стадиона. Он просто сидел в машине. И сейчас, некоторое время назад, я сказал, что два полицейских пришли за мной. И только потом добавил, что третий сидел в машине. А ведь мог всвязи со смещением акцентов или из-за нежелания быть многословным и не добавить; ну и что, по Вашему, это значит, что я неточен или скрываю что-то? Ничего подобного! Г-жа Малка: Что это был? за фирма, в которую вы трудоустроились для работы на стадионе? Я: это была фирма "Каплан и Леви". Фирма по уборке и очистке улиц. Кроме того, было указано в названии фирмы, что это фирма кабланская, каблан. Г-жа Малка: Что такое "каблан"? Я: что такое "каблан" - об этом я могу вам прочитать в газете, которую могу достать, если позволите, так как в этом заключается главн?я причина того, что произошло со мной ? тот раз, о котором идет речь, и также в другие моменты. У ва? должен быть перевод этой статьи, так как я знаю, что дал г-же Бродер уже готовый перевод, который она должна была проверить и заверить. Но я бы хотел прочитать из газеты, что?? сделать акцент на конкретных местах или фразах. Иммиграционный офицер, г-жа Малка, игнорирует мою просьбу. Г-жа Малка: какую работу вы и мсье Гинзбург делали в тот день, когда это произошло? Я: вместо того, чтобы нас повезти убирать улицы, нас отвезли на стадион, где приказали корчевать кусты и траву. Г-жа Малка: Всвязи с этим инцедентом пытались ли вы жаловаться кому-нибудь, куда-нибудь по поводу того, что произошло? Я: сравнительно мало времени прошло со времени моего приезда. Мой иврит был еще недостаточно хорош, и, когда я обращался с жалобой на то, что меня послали на курсы языка, которые были для меня очень неудобны, я обнаружил, ?то без достаточно хорошего знания иврита я не могу жаловаться. Г-жа Малка: вы не знали организаций, которые помогают людям, которые приехали так, как вы - из России? Я: я и сейчас не знаю таких организаций, какие бы оказывали реальную помощь, а тогда - тем более. Малка: Когда вам приходилось иметь дело с различными государственными депортаментами государства Израиль, вы обращались к ним на иврите или по-русски? Я: даже если чиновники и говорили по-русски, они старались этого не показывать. Г-жа Малка: вы хотите сказать, что они не хотели с вами говорить по-русски? Переводчица переводит с противоположным смыслом: " Вы хотите сказать, что они хотели с вами говорить по-русски?" Я: нет, наоборот. Г-жа Малка: Я прочитала вашу заметку, и у меня есть определенные замечания, которые я хочу сообщить. Вы говорите о многих инцедентах, когда полиция с вами была очень жестока, очень часто полиция отказывалась вам помочь. Это вступает в противоречие с теми документами, которые у нас имеются об израильской полиции. Например, документ номер 19 на второй странице, в параграфе 4, указывает на интервью с директором группы наблюдения за полицией, ассоциации гражданских прав в Израиле.Это интервью имело место 11 апреля 1995 года, при этом указывается, что обычной формой поведения офицера полиции в Израиле является оказывание помощи всем, без различия их происхождения, и указывают на случай, когда полицейский отказался оказать такие услуги палестинцу, и этот полицейский оказался перед дисциплинарной комиссией полиции. Следующий, вернее, тот же параграф, говорит, ?то они не знают ни одного случая, когда бы новый иммигрант нееврейского происхождения пожаловался на израильских полицейских за отказ помочь. В то же время указывается, что эта организация получает примерно 100 жалоб в год. Это документ А-19, параграф 5. Я бы хотела ваши комментарии, по поводу этого документа, если они у вас есть. Я: Начну с того, что этот пример формально не подходит к морему случаю, потому что описывается 1995 год, а я уехал из Израиле еще в 1994. Кроме того, там говорится о лицах нееврейского происхождения, а я лицо еврейского происхождения. Но главное даже не в этом. Отсутствие сведений о жалобах может объясняться очень просто. Я обращался с жалобами в письменной форме в Мин. Полиции, в Мин. Внутренних дел, в полицию ( я предоставил вам квитанции всех заказных писем, отправленных мной в такие учреждения, и, если вы сомневаетесь в подлинности квитанций, могу дать подлинники на экспертизу). Иммиграционный офицер (мадам Малка) снова перебивает, не давая мне продолжить, она переходит на крик: это не ответ на мой вопрос!!! Теперь уже я перебиваю ее: дайте же мне ответить на ваш собственный вопрос! Не перебивайте меня! - Я не получил никакого ответа на мои письма. Кроме того, я приходил в Тель-Авиве в специальную организацию, которая рассматривает жалобы на полицейских, и эта организация также не отреагировала на мои жалобы. Я думаю, что все жалобы от русскоязычных остаются не принятыми и даже не зарегистрированными. Г-жа Малка: мьсье, ты сказал, что после сотрясения у тебя постоянные проблемы со здоровьем. Что именно? Я: повышенное давление, слабость, головокружения, головные боли, неприятные ощущения под ложечкой и другие... Малка: что сделали в больнице? Я: сделали рентген-снимок головы и настоятельно потребовали полежать дней 7, и только тогда обратиться к неврапатологу. Малка: это врач сказал, что повышенное давление связано с сотрясением? Я: нет, я заметил, что ухудшение здоровья началось у меня именно с тех пор. Малка: мсье, обращался ли ты зд?сь к неврапатологу? Я: к семейному врачу, г-же Бжезинской, она отказала в направленнии к неврапатологу на том основании, что сама знает, что мне нужно, и выписала мне медицинские средства, положенные при серьезно протекающей гипертонии. Первый раз я обращался к ней по поводу головных болей и других проблем, связанных с тем. Что может являться последствиями сотрясения, ?????? ??? ? ????????? ? ??? в декабре 1994 г., второй раз - в 1995 году, но когда точно - не помню. Г-н Ив Буарон (комиссар): почему в истории написано: "израильтяне нас трактуют как рабов, эксплуатируют нас, издеваются над нами, а, если мы не хотим работать так, как они того желают, они избивают нас"? Я: г-н Буарон, вы умышленно исказили одну из фраз этого пассажа, там не написано " не хотим работать так, как они того желают"; там написано "не работаем так, как они того желают"! Теперь я должем заметить, что эта фраза не касается всех израильтян, а относится к совершенно определенному случаю, описанному в моем заявлении о просьбе беженства. А именно - относится к такому явлению как "кабланут". Термин и явление "кабланут" исчерпывающе описан в двух статьях талантливых журналисток, переводы которых я Вам предоставил. Слова об избиении касаются того, что один из русских рабочих, вместе со мной находившихся на стадионе (смотрите мою историю), был избит надсмотрщиком-израильтянином, который обвинял "русского" в том, что тот умышленно медленно работает, в то время как "русский" уже был на грани обморока от непосильного труда и невыносимой жары, к которой был непривычен. Израильтянин сказал тогда: " Тут вам не Россия, тут надо работать, а не отдыхать!" Когда "русский" на минуту замешкался, один из израильтян, наблюдавших за нашей работой, подошел к нему и ударил его по лицу. Когда тот был в шоке , растерявшись от удара,израильтянин с силой толкнул его ногой, и тот упал... { Два следующих документа (нажмите стрелкой на связку) - ПЕРВЫЙ - - ВТОРОЙ - } Дорогие друзья! Мы просим Вас рассматривать это обращение не как обычную просьбу о помощи, и не только как отчаянный крик о помощи. В октябре, 1998 года, Федеральный Суд Канады принял второе решение по делу семьи Гуниных (первое было положительным). Это трагическое решение подвело печальный итог нашей просьбе о статусе беженцев, - процедуре, отнявшей у нас четыре года нашей жизни. Позвольте нам кратко описать события, предшествовавшие этой грустной дате. Глава семьи - Лев ГУНИН, - как и все остальные члены нашей семьи, родился в Бобруйске, Беларусь (бывший СССР). Бессмысленное, слепое стечение обстоятельств в считанные дни превратило его из преуспевающего ученика средней школы, юного композитора и подающего большие надежды молодого пианиста в человека, преследуемого советскими властями. Они пытались не дать ему получить образование, однако, его настойчивость и счастливый случай помогли прорвать этот заколдованный круг, и ему удалось начать учебу и получить сначала среднее, а потом и высшее музыкальное образование. тем не менее, Лев не имел возможности сделать успешную карьеру в качестве композитора, так как подвергался преследованиям. В то же время он сыграл специфическую роль в культурной жизни бывшего СССР. он автор романов, повестей и рассказов, поэзии, серьезной и электронной музыки, статей, работ по истории, истории музыки, музыкологии, философии, и так далее. Его статьи и письма помещали и помещают газеты многих стран мира. Он владеет несколькими языками (русский, французский, английский, немецкий, польский, беларуский, идиш) и понимает двенадцать других, включая четыре древних языка. 1979 - 1986 годы. Лев стал объектом широких преследований и издевательств. Он был избит человеком, связанным с милицией (КГБ). Советские власти грудью встали на защиту двух атаковавших его человек. Они начали преследовать Льва еще интенсивней за то, что он добился суда над одним из этих людей. Во время другого инцидента на него и его брата устроили настоящую охоту, в которой были замешаны две хорошо координируемые группы - подготовленные, атлетического телосложения громилы, и (вторая группа) юные хулиганы. Эти "охотники" координировали свои действия и с милицией. если бы не особое мышление братьев, не их способность к принятию нетривиальных, неожиданных решений, Лев и его брат могли быть уже тогда убиты. На следующее утро братья Гунины подверглись допросу офицеров милиции (КГБ). Брат Льва, Виталий, стал жертвой секретных медицинских манипуляций. Лев Гунин жил в двух городах: Бобруйске, его родном городе, - и Минске, столице республики Беларусь (между ними - 100 км). В Бобруйске он имел кооперативную квартиру, а в Минске снимал квартиру в течение многих лет. Он работал в музыкальной школе в Бобруйске, играл в ресторанах "Интурист" в Бобруйске, Минске, и в Мышковичах, работал руководителем художественной самодеятельности в одной из школ Минска. Поэтому он должен был жить материально неплохой, обеспеченной, жизнью. Однако, в результате преследований он вынужден был неоднократно бежать из двух вышеупомянутых городов, так как оказывался либо в безвыходном положении, либо, несмотря на неплохие заработки, без средств к существованию. Так он, бывало, месяцами жил в Петербурге (Ленинграде), Москве, Одессе, Вильнюсе, Риге, Тбилиси, в Польше и во Франции. Лев имел многочисленные связи с представителями диссидентских кругов и культурной элиты в Москве, Санкт-Петербурге, Вильнюсе, Варшаве, и Беларуси. Он также был связан с западными журналистами в Москве и со специальными представителями правительств стран Запада. 1980-е годы. Из-за преследований Лев решился на участие в диссидентском движении. Вот основные направления его диссидентской деятельности: #Участие в движении за права человека и связь с наиболее видными его представителями #Членство в неофициальных ("нелегальных") литературных кружках #Преподавание языков идиш и иврит, запрещаемое советскими властями, а также общее участие в еврейском национальном движении #Защита старого центра Бобруйска от нивелирования и сноса #Сотрудничество с запрещенными или не приветствовавшимися в бывшем Союзе организациями: НТС (Народно-Трудовой Союз) и Народный Фронт Беларуси #Создание идеологически независимых и стилистически необычных прозы, поэзии, серьезной и электронной музыки, работ по истории, политологии, истории музыки и музыковедению, литературно-критических и прочих работ #И так далее... 1985-1989. Возник конфликт между возглавляемой Львом Гуниным группой - и институтом израильских эмиссаров в СССР, создавших на территории бывшего Союза своеобразную еврейскую политическую мафию. С их целями - разрушение еврейской культурной жизни в СССР, конфискация помощи от еврейских общин Запада, а также усиленная пропаганда переселения всех советских евреев в Израиль - Лев Гунин стал активно бороться. Возник также конфликт между Львом - и тремя тогда еще никому не известными личностями, в то время мелкими бюрократами: Алимбачковым, Кебичем и Лукашенко. Все они выдвинулись на высокие политические должности только после того, как Лев уже покинул СССР. Первый стал мэром Бобруйска, родного города Льва Гунина, и, как считает Лев, главой всебелорусской неосталинской организации, второй - Председателем Совета Министров Беларуси, третий - диктатором Беларуси. Попытки Льва получить иммиграционную визу в Германию или США, чтобы спасти жизнь брата, тоже не увенчались успехом. Не вышло получить и израильскую визу. Израильтяне открыто заявили, что не желают принять Льва и его брата Виталия. 1991. После трагической смерти брата Виталия Лев больше не собирался никуда уезжать. Он принялся отменять все, что делалось раньше для выезда из СССР. Но вскоре его посетили два человека, одного из которых он знал как активиста произраильского крыла бобруйского еврейского движения, второго - как сотрудника КГБ. Они приказали ему с семьей покинуть СССР. Они сообщили, что все ранее конфискованные (советскими властями или израильским консульством) визы вскоре начнут приходить. И это оказалось правдой. Необходимость покинуть СССР не означала, что мы смирились с приказом ехать именно в Израиль. Мы планировали добраться до Варшавы, а там перебраться в Германию. На Центральном вокзале в Варшаве нас должны были встречать друзья и родственники Льва. Они действительно пришли. Но к вагону подошли и представители Израиля (Сохнут или Моссад - мы так и не знаем), которые, несмотря на наши протесты и приход двух польских полицейских, нас захватили силой и насильно отправили в Израиль. Уже в аэропорту Бен-Гурион представитель Моссада обвинил Льва в том, что, устроив скандал на Центральном вокзале в Варшаве, он поставил под удар всю операцию по доставке советских евреев в Израиль. Нас также обвинили в том, что из-за нас отправка самолета была задержана на два часа. В Израиле мы подверглись следующим преследованиям: #Израильское гражданство было навязано нам силой #Алла, жена Льва, подверглась массированным оскорблениям, нападкам, дискриминации, и даже побоям #Елизавета, его мать, подверглась оскорблениям, нападкам, была атакована и получила травму #Дети стали жертвами систематических насмешек и издевательств #Лев оказался лишенным всех прав. Израильские власти отказали ему: а) в действительном эквиваленте диплома б) в профессиональных курсах и праве поступления на любые другие курсы или в университет в) в полном и действующем разрешении на работу г) в регистрации на Государственной бирже труда д) в освобождении от налогов, как всех прочил новых иммигрантов ж) в пособии, когда он был без работы з) в сокращении муниципальных налогов, положенном новым иммигрантам и) в нормальном медицинском обслуживании к) в юридической и полицейской защите л) в разрешении на выезд м) и так далее Он систематически подвергался также другим видам дискриминации, избиениям, издевательствам, насмешкам и оскорблениям. Израильское государственное радио "Рэка" назвало его "врагом"; одна из ведущих израильских газет написала, что надо не оставить от его произведений камня на камне. Лев постоянно получал повестки являться на армейский призывной пункт в Тель-Га-Шомер, что нарушало его нормальную жизнь и подрывало наше финансовое положение. В период жизни в Израиле Лев опубликовал ряд статей и книг в России, Израиле, Германии, Литве, Франции и Польше. 1994-1996. Благодаря косвенному вмешательству "Эмнести Интернэшьнэл" нам удалось вырваться из государства Израиль и прибыть в Канаду, где мы попросили статус беженцев. Мы подкрепили нашу просьбу следующими типами документальных свидетельств: #Юридическими документами #Документами, выписанными израильскими властями и разными учреждениями государства Израиль #Аффидавитами #Письмами #Почтовыми квитанциями #Медицинскими документами #Газетными статьями #Исследованиями, проведенными разными международными комиссиями, правозащитными движениями, и так далее #Документальными подтверждениями того, что в Израиле мы обращались во все возможные места с просьбами о защите #Документами нашего израильского адвоката Практически каждая фраза нашей просьбы о статусе была подтверждена документально. Только список документов занял шесть машинописных страниц, и на четырех страницах уместился список мест, куда мы обращались за помощью. 1994-1997. В своих переводах секретарь-переводчица нашего адвоката исказила практически все документы нашего дела, от нашего заявления о просьбе статуса беженцев до свидетельства о рождении Аллы и газетных статей. Помощник нашего адвоката, адвокат Доре, направил протесты комиссии по статусу беженцев по этому поводу. Он утверждал, что комиссия использовала фальшивые переводы как средство отклонить нашу просьбу о статусе. Комиссары использовали нелегальные, агрессивные, нечестные методы против Льва. Они допрашивали только его, не задав ни одного вопроса больше никому из нас. Они явно продемонстрировали, что, по их мнению, он должен быть наказан за его взгляды. Два члена комиссии - иммиграционные судьи -передали всю инициативу третьему члену комиссии - иммиграционному офицеру, которая по национальности еврейка и, по некоторым сведениям, израильская гражданка. Судьи практически самоустранились от хода слушаний. Иммиграционный офицер продемонстрировала беспредельную ненависть к нам, как если бы мы были ее личными врагами. Они поддерживала письменные контакты с израильским консульством на протяжении многих месяцев, пока проходили слушания по нашему заявлению на статус беженцев. На слушаниях была создана атмосфера запугивания, вражды и психологического террора. Отклоняя нашу просьбу о статусе члены комиссии не просто допустили ошибки и несправедливость. Их негативный ответ - это открытый манифест отрицания всех прав человека. В форме декларации они высказали свое отрицание прав людей на основные политические и личные свободы. Они отрицают право на независимое мнение, право придерживаться либо не придерживаться религиозного мировоззрения, право получить защиту государства. Они утверждают, что, если правительство оплатило транспортировку иммигрантов, эти иммигранты становятся собственностью правительства (как недвижимость). Они также заявили, что действия полиции, которая отказывает в защите, правомерны, раз мы имели альтернативные мнения, и это могло каким-то образом стать известно полиции. Они также заявили, что, не желая отказаться от своих убеждений, мы тем самым оскорбили израильтян, а, значит, заслужили преследования (они называют их "трудностями"). И так далее...  * ЧАСТЬ ВТОРАЯ *  В своей речи в Федеральном Суде госпожа Мэрфи, представитель Министра Иммиграции, поддержала негативное отношение комиссаров к правам человека. Она обратила вопрос о правомерности нашей просьбы о статусе беженцев в вопрос о "недопустимых" (для кого?) взглядах Льва. Так же, как и комиссары, она не подумала даже одним словом упомянуть кого-либо еще из членов нашей семьи, как будто не мы все, а только Лев Гунин подал просьбу о статусе беженца! Федеральный судья просто скопировал заявление госпожи Мэрфи. Он даже не стал рассматривать наше дело. Он заявил в своем негативном решении, что, так как комиссары использовали формулировку "нет минимума доверия", такие дела автоматически получают отказ в Федеральном Суде. На самом деле он проявил свою пристрастность в едких и несправедливых фразах в адрес нашего третьего адвоката, а также в искажении реальных фактов и вещей. Кроме того, фамилия "Дюбе" уже встречалась нам ранее. Свои факсы иммиграционный офицер, г-жа Малка, отправляла в консульство Израиля сама, от своего имени, но поступали они, почему-то, для нее на имя Дюбе. Кто такой был этот Дюбе мы так и не смогли выяснить. В Immigration and Refugee Board его не знают и ничего о нем не слышали. Мы считаем, что это мог быть родственник г-на Дюбу, судьи Федерального Суда или даже сам г-н Дюбе. Так же, как нацисты сжигали в своих крематориях всех подряд, кто подпадал под подлежащую уничтожению категорию, так же и канадская иммиграционная машина отвергает всех русскоязычных беженцев из Израиля, не делая различий между пусть даже подвергавшимися преследованиям, но имеющими возможность вернуться в Израиль людьми - и нами, для которых депортация в Израиль означает смерть. О каких правах человека может идти речь, если члены комиссии по беженцам начисто отвергают эти права. Страшно, в каком мире мы живем. От Льва ГУНИНА Lev GUNIN (address) Монреаль, КВЕБЕК [Телефон] [Leog@total.net] Уважаемый Господин, Леди! Мы нуждаемся в срочной помощи в связи с нарушением наших прав. Пожалуйста, сообщите нам - 1) что возможно предпринять, 2), куда обратиться, 3), какие методы мы могли бы использовать для борьбы против произвола. Пожалуйста, помогите! Наиболее опасным и тревожным является манипулирование Иммиграцией медицинскими данными и медицинским персоналом. Ниже Вы найдете краткое описание нашей невероятно длинной истории. Я - активист прав чяеловека, журналист и историк с многочисленными публикациями. Мои убеждения и гуманитарная активность сделали меня мишенью преследований в экс-СССР и - затем - в другой стране (после депортации), куда я был доставлен вместе с моей семьей против нашего желания. Я глубоко убежден, что члены моей семьи, и я сам - мы прибыли в Канаду, потому что имели веские основания опасаться за свою жизнь. Наша просьба о статусе беженцев была отклонена при исключительных обстоятельствах и в условиях тотально пристрастного отношения к нам. Решение в отношении нас было несправедливым, жестоким и беззаконным. При слушании и администрировании нашего беженского файла представители иммиграционных властей использовали незаконные методы, злоупотребление властью и демонстративное пренебрежение правами человека. На фоне бесспорных преследований, очевидных фактов, представленных нами, наших бесчисленных документарных доказательств-свидетельств наша просьба о статусе беженцев была отклонена с помощью множества нарушений и нелегальных действий. Мы обратились с апелляцией в Федеральный суд, но в Федеральном суде защитник IRB (Иммиграции) подчеркнула вопросы безопасности и другие не конвенциональных вопросы - и Федеральный суд закрыл наше дело. Во время наших беженских слушаний член судья г. Boiron сказал, что мы можем столкнуться с такими же преследованиями в Канаде. Это была самая откровенная угроза! Теперь мы уже более 6-ти лет в неизвестности, в подвешенной ситуации административного беспредела и крайне ранимого состояния. Это подрывает наше психическое и физическое здоровье, социальный и профессиональный статус и возможность еще когда-нибудь возвратиться к нормальной жизни. Однако, несмотря на противников прав человека в IRB и других департаментах, про - израильское лобби (с его людьми в Иммиграции), цель которого состоит в недопущении претендентов на статус беженцев из Израиля в Канаду, мы получили положительное решение. Мы высоко оцениваем то, что, несмотря на все, в ответ на наше гуманитарное обращение 1 (один) год назад нам предоставляли гарантию статуса иммигрантов. В том же время некоторые противники этого решения не прекратили своего давления. Они не хотели нам позволить получить статус иммигрантов. В своих попытках раздавить нас во что бы то ни стало они решили преследованием меня, моей семьи разрушить нашу жизнь прежде, чем мы получим статус в Канаде. Каждая обычная процедура иммиграции - продление разрешения на работу или студенческого разрешения, и т.д. - превращалась в издевательства и оскорбление. Мы должны бороться за каждую крошечную процедуру, которая должна проводиться автоматически! Тем более после того, как нам давали Certificat selectione du QUEBEC: более восьми (8) месяцев назад. Ненужные дорогостоящие медицинские проверки (Иммиграция утверждала, что потеряла наши медицинские данные) и другие бесчисленные издевательства сделали нашу жизнь невыносимой. Они oбъединили файл моей маткри с моим в иммиграционном компьютере, когда в действительности они не имеют ничего общего. ( Она - спонсируемая супруга канадского гражданина начиная с ноября 1998, - а мы была приняты по гуманитарному обращению). Госпожа Представитель иммиграционных властей Helene ROY незаконно вмешалась в медицинские вопросы, не имея на то права, и по ее запросу врач Госпожа W. BRZEZINSKA (М. D.) сделала ложное сообщение - до того, как моя мать прошла медицинскую комиссию! Мадам ROY отказалась признать брак моей матери из-за медицинских вопросов, но на следующий день внезапно заменила это отрицательное решение другим. Когда я звонил в Иммиграцию относительно моего дела, мне сказали трижды, что наш файл заморожен из-за ситуации моей матери. Иммиграцию, якобы, беспокоила вероятность развития у нее возможных болезней. Теоретически каждый человек, даже самый здоровый, может когда-нибудь получить любую болезнь - и получает: потому что каждый умирает. Предлог, выдвинутый Иммиграцией - "потенциальная опасность развития терминальной болезни" нелеп и является основанием для дискриминации, пристрастности и злоупотреблений. Ряд фактов показал, что одной из их целей было стремление оказать на мою мать такое давление, какое повредит ее здоровье настолько возможно. Они вошли в контакт с медицинской лабораторией, где моя мать делала рентген, до того, как она туда пошла. Позже имели место замешательства относительно того рентгена. В январе 2000 медицинская комиссия Иммиграции приказала моей матери сделать дополнительные тесты: strum creatinine (анализ крови) и эхо кардиограмму. "Strum creatinine" (проверка почечной функции) был уже сделан прежде и был в норме. Cardio функция была уже также проверена - и не имелось никаких нарушений. Не было никаких веских причин для дополнительных обследований. Strum creatinine снова был в норме. Эхо кардиограмма не отразила ничто, кроме некоторых анатомических особенностей, известных прежде. Доктор, который делал ее, сказал мне, что отклонения имеют анатомическую, не патологическую, природу. Однако вместо выдачи наконец моей матери документов Иммиграция представила ей (28 июня, 2000) другое нелепое требование: послать им резюме ее "последнего посещения в кардиолога". Но она никогда не посещала кардиолога и у нее не было, что им послать! Она пошла к г. Giannakis М. D., который был ее иммиграционным врачом. Он послал ее к доктору Gordon Creenstein, известному авторитету в кардиологии, который обследовал ее и сказал то же самое: увеличение имеет анатомический характер, это - не патология. Он представил свой рапорт в Имимграцию 27 июля 2000. Любой беспристрастный наблюдатель может увидеть, что и почечная и сердечная "главы" медицинской эпопеи теперь закрыты. Однако, и это не удовлетворило Иммиграцию. В сентябре 2000 года они прислали другое решение. Это был приказ моей матери сделать новый анализ мочи, и затем посетить уролога. Она сделала анализ немедленно - а посещение уролога было намечено на ноябрь. Но даже это не удовлетворило Иммиграцию! 19 сентября моя мать получила письмо от другого иммиграционного чиновника, который потребовал от нее отчета в том, как она повиновалась последнему требованию Иммиграции, и обвинял ее в отсрочке и саботаже процедуры. Это было подписано L. Cawchesne. Тем временем доктор Giannakis позвонил в Иммиграцию и сказал, что не имелось никакого основания требовать посетить уролога: потому что мочи не показал абсолютно никаких отклонений. У них не было выбора, как только согласиться с ним. Он отменил назначение к урологу, потому что медицинский отдел Иммиграции закончил работу с ее файлом и проинформировал иммиграционного офицера, что не имеет больше никаких медицинских претензий. Однако, Иммиграция все еще не принимала никакого решения, отказываясь завершить файл моей матери и дать ей статус. Теперь к них нет вообще никаких причин, никаких оправданий или объяснений. Они не дали никакого ясного ответа одному из иммиграционных советников моей матери и отказались говорить с другим. Не имеется никакого решения, никакого постановления. И моя мать снова находится в limbo. А мне отвечают, что мой файл заморожен из-за ситуации моей матери... Другим оправданим бюрократической пытки, которую Иммиграция нам устроила был вопрос полицейских клирингов для меня и моей жены. Так как я пытаюсь удержать это письмо в разумных размерах, предоставлю подробности позже. Нам никогда не был дан ясный ответ, были ли полицейские сертификаты для нас получены в Иммиграции и приложены к нашему файлу. Должностные лица Иммиграции прекратили подписывать свои официальные письма к нам и давать свои имена. Нет никакой надлежащей эмблемы Иммиграции, специальной бумаги, чего-нибудь, что показывало бы, что это - не мошенничество или шутка ... Когда Иммиграция нам звонит, высвечивается "частный номер"! Когда я прошу, чтобы анонимные лица идентифицировали себя или сказали мне, кто ведет мое дело, я всегда получаю отказ! Если иногда они подписывают письмо, они подписываются такими именами как Жанна Д'Арк, Оноре де Бальзак... Они не упоминают свою должность. Нет ни фразы "иммиграционный офицер", ни чего - нибудь еще. Только Жанна Д'Арк! 26 октября письмом Иммиграция приказала моей дочери Марте и мне пройти медицинскую комиссию. Но шесть (6!) месяцев назад, когда я в письменной форме потребовал, чтобы мне и членам моей семьи позволили пройти медицинскую комиссию, начиная с соответствующего решения с надлежащим письмом и анкетами (Med1A.doc) моя просьба была отклонена. Тогда Иммиграция возразила, что только моя жена должна подвергнуться медицинским проверкам, и прислали медицинскую анкету (февраль 2000) только для моей жены, исключив моих дочерей и меня. Теперь они снова не прилали нам медицинскую анкету уже для моей старшей дочери. Совершенно очевидно, что это лишь еще один инструмент для саботажа нашего файла в дальнейшем. Зная, что моя мать имела с ее медицинскими "хождениями по мукам", можно было предположить, что и для нас это не будет легко. К тому времени срок действия результата медицинской комиссии моей жены истечет, и ее заставят проходит ее снова! Тогда Иммиграция скажет, что теперь моя старшая дочь, Тна, должна пройти медицинскую комиссию. Теоретически они могут так срывать завершение нашего файла вечно, отказывая нам в статусе бесконечно, в то же самое время делая нашу жизнь невыносимой и невозможной. Моя дочь и я - мы прошли медицинскую комиссию 31 октября 2000. Доктор Giannakis сказал нам, что он не нашел ничего, что вызывало бы озабоченность и что все должно быть окей. На следующий день после 5 вечера раздался анонимный звонок (частный номер), как мне было сказано - из Иммиграции. Этот человек сказал мне, что я могу быть наказан за административное преступление - не прохождение требуемой флюорографии и отказ от лечения. Я даже не успел спросить, какого. Первого ноября я прошел рентген в Монреальском Институте Грудной Клетки. Мне сказали, что все в норме и нет оснований для беспокойства. 2-ого ноября анонимный (частный номер) телефонный звонок из израильского консульства сообщил, что прибыли наши полицейские клирингы. Почему тогда Иммиграция сказала нам, что они были получены 17 октября?! 6 ноября 2000, прибыло анонимное (никаких подписей, телефонов, имен), письмо из Монреальского Института Грудной Клетки. Обращаясь ко мне, письмо говорило, что мой рентген груди показал признаки туберкулезной инфекции. "Канадский Отдел Иммиграции - говорилось в письме - уведомил Инфекционную Ботльницу"... и т.д. Письмо требовало быть готовым к уплате пятиста долларов и подписать специальный юридический документ: constat для инфицированного заразной болезнью не гражданина Канады. 9/затем 15 ноября я направил письмо протеста в Монреальский Институт Груди. Главными пунктами моего письма были: 1) Эти и другие анонимные письма я буду впредь игнорировать. 2) Процедурные требования были нарушены потому, что Иммиграция должна была прислать письмо мне (моему врачу), но в больницу. 3) Нарушив их, Иммиграция лишила меня моего конституционного права выбрать учреждение, где пройти - если потребуется - дополнительную проверку. 4) Потому что больница от имени Иммиграции приказала, чтобы я подписал constat и явился в Инфекционное Отделение, со мной незаконно обращаются как с носителем TB. Они не имели на то никакого юридического права до тех пор, пока не представлены бесспорные медицинские доказательства. 5) Медицинская этика не должна была позволить никому обращаться со мной таким обюразом на основании только заявления Иммиграции. 6) Единственный снимок не может определять, является ли затемнение (если оно есть) туберкулезным, или просто пневмонией, бронхитом, или комбинацией (см. медицинские книги). Любые выводы, основанные на только одном рентгене, смешны, пристрастны и незаконны. 7) 14 ноября я сделал другой рентген. Он показал, что нет никаких затемнений, никакие отклонений от нормы и (как мои медицинские советники сказали) не могло быть 2 недели назад, особенно туберкулезноподобных. 8) Посылая меня в Инфекционное Отделение они могли подвергнуть меня контактам с реальными инфицированными. 9) Для выяснения ситуации мне просто должен был быть назначен другой рентген. 10) Я указал ряд причин, почему я не мог бы быть инфицирован TB и предложил, что a), мой снимок была заменен снимком кого - то другого или b) инсинуации Иммиграции не соответствовали снимку. 17 ноября лаборатория CDL MED прислала мне по факсу квитанцию, утверждая, что я должен оплатить анализ крови на сифилис, который якобы я сделал 31 октября 2000, и должен был (мог) пройти только в их помещении. Однако, я никогда не делал этого анализа крови, и даже никогда не был в CDL MED. 20 ноября я получил (анонимный) звонок из Иммиграции, и был обвинен в сокрытии того, что был инфицирован спидом на момент въезда в Канаду! В ответ на эти инсинуации я послал запрос в архив Reddy Memorial Hospital и звонил туда много раз, чтобы получить копии моих анализов крови и рентген-снимков, но не получил до сих пор никакого ответа. 28 ноября, 2000 Иммиграция постановила, что имеется сомнение в том, что рентген от 14 ноября мой. Однако, они получили оригинал документа из лаборатории Clark и не имели абсолютно никакого юридического права сомневаться в нем! Они также высказали инсинуацию, что не я, но кто-то другой вместо меня пошел и сделал этот снимок. Однако, стоимость рентгена была покрыта моей медицинской картой, на которой есть моя фотография! Кроме того, Иммиграция - не криминальный суд и не имеет никакого права выносить криминальные приговоры (а это то, что они делают). Они просто обезумели от злости! Они потребовали оригинал рентгена, сделанного в Clark LAB (в то же время, возможно, что Иммиграция сообщала MCI, что рентген от 1 ноября потерян!). Далее они настаивают, что я так или иначе должен быть направлен к специалисту-пульмонологу! Манипуляция медицинскими диагнозами ведет к потенциальной возможности принудительного лечения от того, чем человек не болеет, а, через это, к его убийству. Вот как далеко пошла Иммиграция, преследуя меня. Права наших детей нарушены. Они живут в Канаде седьмой год без статуса. Это нарушает их самые основные права, воздействует на их каждодневную жизнь! Если мои иммиграционные советники правы, эта ситуация нарушает как международные стандарты, так и канадские законы: дети не должны быть лишены статуса после 5 лет в стране и не должны быть оставлены без каких либо документов гражданства или лессе-пассе. Наши дети не имеют никаких паспортов никакого государства или даже лессе-пассе. Так или иначе - необоснованная и незаконная бюрократическая травля с целью оставить нас и далее бесправными, в неизвестности, в тупике ситуации социального, финансового, профессионального, и юридического прозябания и бесправия недопустима. Каждодневный страх депортации уже итак раздавил нас. Из-за этого и многих другого ситуационных, административных, психологических, и и т.д. проблем и неудобств, и интенсивного прессинга Иммиграции, мы подавлены, наша жизнь уже итак разрушена!Пожалуйста, ПОМОГИТЕ!!! Требования по делу семьи ГУНИНЫХ: 1. Мы нуждаемся в ясном ответе в письменной форме, получила ли Иммиграция наши полицейские клирингы. И если нет, то a), почему; b), что должно быть сделано теперь. 2. Если прохождение медицинской комиссии требуется для всех членов семьи, почему Иммиграция не назначила их для всех членов семьи шесть месяцев назад? Мы также нуждаемся в гарантии в письменной форме, что от Ины не будут требовать пройти медицинскую комиссию. 3. Мы хотели бы, чтобы любые другие искусственные задержки нашего дела были немедленно прекращены. Мы также имеем право знать, кто отвечает за наш файл! 4. Если нам не предоставить статус иммигрантов немедленно, представители иммиграционных властей полностью уничтожат нас. 5. Уголовное дело розыск должен быть начато по манипуляции медицинскими данными. Требования по делу Елизаветы ГУНИНОЙ: Имеется только одно требование(спрос): ей нужно дать ее посаженные статьи иммигранта немедленно и безоговорочно. Искренне Ваш, Лев GUNIN 14 ноября 2000 Монреаль БОЛЕЕ РАЗВЕРНУТЫЙ ВАРИАНТ С ПОДРОБНОСТЯМИ НЕВЕРЯТНЫХ НАРУШЕНИЙ ПРАВ ЧЕЛОВЕКА Этот вариант (как и его название) был составил - перевеел с английского - Ним РОБЕРГ, человек, который сам выучил русский язык и использовал компьютерную программу для перевода. Поэтому нижеследующий текст звучит по-детски и с "иностранным акцентом". Но времени переделывать его сейчас уже нет. Лев ГУНИН и его семья находятся в состоянии самой страшной и реальной узрозы! От Льва ГУНИНА Лев ГУНИН [адрес] {Телефон} [leog@total.net] Дорогой Лев Гунин! Прочитал ваше послание. Оно такое длинное и путанное, что его вряд ли будут читать. Вы повествуете так, как ребенок рассказывает маме. Сперва я сделал то-то, затем побежал к тому-то и т.д. по порядку действий и страхов. Писать надо кратко и по сути. На мой взгляд, в такой очередности. 1. Нам шесть лет не давали права жить в Канаде, придумывая для этого всевозможные отводы... 2. Наконец, право жить дали. Официально. Люди, которые долго не давали этого права, видимо, уязвленные тем, что их не послушали, начали отравлять нашу жизнь, разорить нас, довести до сумасшествия... 3) Но не будем голословны: Далее А) идет перечень лиц, которые участвуют в травле В) Краткое перечисление издевательств. Над самим Гуниным, над его матерью, дочерью и т. д 4) И в завершении просите помочь. Все повествование, дающее картину надругательства, мести и прочее, должно занимать максимум полторы страницы. ДОКУМЕНТЫ, подтверждающие издевательства, в ПРИЛОЖЕНИИ. Затем пришлите все это так же и мне, я отправлю Кретьену. С уважением и глубоким состраданием Григорий Свирский Уважаемый Господин, Леди! Мы нуждаемся в срочной помощи в связи с невероятными нарушениями наших прав. Пожалуйста, сообщите нам, если Вы можете, - 1) что мы можем делать, 2), куда обратиться, 3), какие возможности мы могли бы использовать, чтобы бороться с этой несправедливостью, произволом. Самые последние события в развитии нашей ситуации (снова) привели нас не только на грань полного финансового и социального краха, но даже еще хуже - мы имеем основания опасаться за наши жизни, потому что наши преследователи хотят раздавить нас во что бы то ни стало. Они продемонстрировали способность нанести урон не только нашей социальной или финансовой ситуации, но и нам самим (здоровье, и т.д.). Мы полагаем, что наша ситуация чрезвычайно тревожна. Мы обращаемся к Вам с просьбой игнорировать некоторые эмоциональные преувеличения, который могут прорываться в этом обращении. Мы просим Вас отнестись к этому с пониманием, так как на фоне невероятного давления, какое мы испытываем, это вполне естественно. Нам нужна Ваша помощь! Вы найдете короткое описание нашей чрезвычайно длинной истории ниже. Я - активист прав человека, журналист и историк с многочисленными публикациями. Мои убеждения и гуманитарная активность сделали меня мишенью преследований в экс-СССР и - затем - в другой стране, куда я был доставлен вместе с моим семейством против моего желания после того, как мы были заставлены покинуть нашу родную Беларусь. Я глубоко убежден, что члены моей семьи, и я сам - мы прибыли в Канаду, потому что имели веские основания опасаться за свою жизнь. Наша просьба о статусе беженцев была отклонена при исключительных обстоятельствах и в условиях тотально пристрастного отношения к нам. Решение в отношении нас было несправедливым, жестоким и беззаконным. Это было чисто политическое решение без какой бы то ни было связи с вопросом о беженстве. При слушании и администрировании нашего беженского файла представители иммиграционных властей использовали все возможные (и невозможные) незаконные методы, злоупотребление властью и нарушения прав человека. На фоне бесспорных преследований, очевидных фактов, документов и материалов, что мы имели, тонн наших документарных доказательств наша просьба о статусе беженцев была отклонена с помощью многих нарушений и нелегальных способов. Мы обратились с апелляцией в Федеральный суд, но в Федеральном суде защитник IRB's подчеркиванием вопросов безопасности и другими необычными трюками - буквально вынудила Суд закрывать наше дело. Во время наших беженских слушаний член IRB судья г. Boiron сказал, что мы можем столкнуться с теми же самыми преследованием, которые имели прежде, также и в Канаде. Это была самая откровенная угроза! И теперь эта угроза становится действительностью. Следующая часть была написана до 27 октября и включалась в письмо Министру Иммиграции, которое было послано Министру перед 27 октября. Вот уже более 6 лет мы в неизвестности, в подвешенной ситуации, в административном беспределе и крайне ранимом состоянии. Это продолжает разрушать наше моральное и физическое здоровье, социальный и профессиональный статус и возможности еще когда-нибудь восстановить свою профессиональную деятельность и возвратиться к нормальной жизни. Каждая обычная процедура иммиграции, продление разрешения на учебу или студенческого разрешения, и т.д. превращается в насмешку и издевательство. Мы должны бороться за каждую мелочь, какая обычно предоставляется автоматически! В то же самое время мы высоко оцениваем то, что, несмотря на все, нам предоставили гарантию статуса иммигрантов в ответ на нашу апелляцию по гуманитарной программе 1 (один) год назад. Затем мы получили Certificat selectione du QUEBEC: более восьми (8) месяцев назад. Оскорбления, саботаж разрешений на работу и учебу для детей, ненужные дорогостоящие медицинские тесты и обследования, которые нас заставляли делать (и мы были вынуждены были подчиняться), потому что Иммиграция утверждала, что потеряла наши медицинские данные, и многое другое, сделали нашу жизнь невыносимой. Не удивительно, что на фоне всего этого мы беспокоились, что вид на постоянное жительство нам так никогда и не предоставят несмотря на положительное решение. Чем больший срок проходил с того момента, как мы получили Certificat selectione du Квебек, тем больше мы начинали беспокоиться. Когда я названивал в Иммиграцию, спрашивая, когда ожидать наших документов, мне сказали дважды, что наш файл заморожен из-за ситуации моей матери. Согласно Закону Иммиграции файл моей матери не имеет ничего общего с нашим. Вероятно именно потому, когда я позвонил в Иммиграцию в третий раз, они нашли другое оправдание: якобы, мы не получаем ничего из-за проверки по безопасности. Однако, они не могли сказать, был ли сделан запрос об уголовных записях, был ли направлен в страну нашего последнего места жительства. Они не могли сообщить, были ли у них специальные формуляры, подписанный моей женой, и мной (которые мы отослали вместе с нашим гуманитарным обращением) или они потеряли их (и тогда никогда даже не начинали эту процедуру). Позже, когда я позвонил в Иммиграцию в следующий раз (это был четвертый звонок), мне сказали снова (в третий раз!), что мы не можем получить документов из-за того, что моя мать " не закончила медицинские обследования"! Это имело место 23 октября, 2000. Я знаю, что неправомочная аудио запись - не юридическое доказательство. Однако, я все же сделал запись устного ответа Иммиграции, что наше дело нельзя закончить до того, как моя мать "пройдет все медицинские обследования". Все это убедило меня в том, что мое дело все еще имеет какое-то отношение к делу моей матери ... Теперь у Вас больше информации, чтобы понять, почему создается впечатление, что мою мать преследует Иммиграция из-за того, кем являюсь я (правозащитником, активистом). Тот же самый звонок в Иммиграцию 23 октября выявил два момента, на которые стоит обратить внимание. Первое - то, что файл моей матери все еще объединен с нашим в компьютере Иммиграции. Другое - то, что все полицейские сертификаты для нас, якобы, прибыли в Иммиграцию (17 октября), наш файл был "закрыт", и теперь мы должны "получить документы". Мне обещали, что данные моей матери будут отделены от наших. Однако, 26 октября Иммиграция написала нам письмо, требующее, чтобы моя дочь Marta прошли медицинскую комиссию. Но шесть (6!) месяцев назад, когда я требовал от Иммиграции позволить мне и членам моей семьи пройти медицинскую комиссию (генерируя эту процедуру, начиная с соответствующего решения и кончая надлежащим письмом и анкетой (Med1A.doc), мое требование было отклонено. В то время Иммиграция утверждала, что только моя жена должна пройти медицинскую комиссию, и прислали медицинскую форму (февраль 2000, форма Med1A.doc) только для моей жены, исключив моих дочерей и меня. Совершенно ясно, что они намеренно отложили медицинскую комиссию для остальных членов семьи на полгода как следующее оправдание за дальнейшую задержку закрытия нашего файла и предоставления нам документов. И снова: теперь (26 ноября, 2000) они не прислали нам анкету на медицинскую комиссию для моей старшей дочери. Очевидно, что это еще один другой инструмент для саботажа нашего дела в будущем. Зная то, что моя мать перенесла с ее "медицинской чисткой" (читайте дальше), можно предположить, что Иммиграция сделала все, чтобы растянуть наши медицинские экзамены на многие месяцы различными бюрократическими уловками и оправданиями. К тому времени срок действия сертификата медицинской комиссии моей жены истечет, - и она будет вынуждена делать проходить комиссию! И снова платить за это! Тогда Иммиграция скажет, что теперь моя старшая дочь, Ina, должна подвергнуться медицинским проверкам. Теоретически, они могут срывать выдачу нам документов вечно, отказывая нам в статусе иммигрантов всегда; и в то же самое время делая нашу жизнь уязвимой, невыносимой и несчастный. Следующая часть - это экстракт из измененной версии письма, написанного 1 ноября, 2000. Дата приказа нам пройти медицинские обследования (26 октября) была неслучайной. Когда мы получили этот приказ, это было примерно в районе дня рождения моей жены и моего собственного дня рождения (ноябрь, 2-ое и 3-ье). Мы знали, что в Иммиграции любят такие акции, от которых чиновники испытывают бюрократическое садистское удовлетворение: присылая депортационные ордеры и другие жестокие решения в день рождения людей. Ряд наших друзей имели счастье получить приказ покинуть страну в день рождения. Мы знаем также, что представители иммиграционных властей имеют тягу и к другим символическим жестам. Это означает, что будущая медицинская комиссия сулит неприятности. Эта часть была написана 30-31 октября и была включена в письмо Министру Иммиграции, которое была отправлено Министру 31 октября. Другой обращающий на себя внимание элемент - стиль и идентификация вышеупомянутого письма Иммиграции от 26 октября, 2000. Это письмо так упоминает о нашем деле, как будто мы только-только подали анкеты на гуманитарную программу, как будто прежде никакого положительного решения не было сделано по нашему делу и не было нам прислано. Письмо было подписано Jeanne D'Arc (Жанна Д'Арк) без какого-либо указания на то, кто она, с единственным замечанием: " для: Иммиграционный Counsellor ". (И снова без указания на то, кто - этот Советник Иммиграции и что он / она, делает в Иммиграции). Я хотел бы выразить глубокое беспокойство относительно анонимных телефонных звонков Иммиграции (на моем определителе номере телефона всегда высвечивается private call - анонимный звонок). Большинство других писем из Иммиграции либо вообще не подписаны (анонимны), либо подписаны: Дидро, Оноре де Бальзак, Наполеон Бонапарт. Нас также тревожит, что решения подобные решению отказать нам полгода назад в анкетах на всех членов семьи для прохождения медицинской комиссии были приняты не в местном центре Иммиграции в Монреале, куда переведен в соответствии с правилами наш файл, но в Оттаве, что означает к нам "особое отношение". Эта часть была написана 1 ноября. Потому что ничего не оставалось делать - я взял мою дочь Marta, и мы прошли медицинскую комиссию, которая была выполнена доктором Giannakis. Это было 31 октября 2000. Доктор сказал мне, что у нас все в порядке и не о чем беспокоиться. Он сказал нам, что все будет о'кей. В тот же самый день Marta сделала флюорографию. В конце того же самого дня я послал жалобу Министру Иммиграции, достопочтимой Мадам Eleonore Kaplan. Письмо Министру включало такую фразу: "Зная то, что моя мать пережила с ее "медицинской чисткой" (читайте далее), можно предположить, что иммиграционные чиновники сделают все, чтобы растянуть наши медицинские проверки на много месяцев различными бюрократическими уловками и оправданиями". На следующий день после 5 вечера (как я думаю) раздался анонимный телефонный звонок (снова высветилось на определителе номера "анонимный звонок"), и мне сказали (я полагаю, так оно и было) что звонят из Иммиграции. Этот человек сказал мне, что я могу быть наказан за административное преступление, то есть за невыполнение приказания Иммиграции сделать флюорографию и отказом от лечения. Это было настолько нелепо, что я даже не спросил, какое лечение. Однако, я связал этот звонок с моим письмом Министру Иммиграции. (Я помню, как однажды (пару лет назад) незнакомец приблизился ко мне в автобусе и предупредил меня не посылать апелляцию в Федеральный суд: потому что это бесполезно. Он сказал мне, что они могут сделать мою жизнь полностью невыносимой так или иначе. Он сказал мне, что он говорит от имени Иммиграции - и для доказательства сказал мне мой номер моего иммиграционного ID. Я быстро написал этот номер. Когда я пришел домой, я был потрясен, когда увидел, что номер, который он мне дал, действительно соответствует номеру моего иммиграционного файла. Следующая часть была написана 3-6 ноября. На следующий день, 1-го ноября, я сделал рентген в той же самой больнице, что и Marta - "Монреальском Институте Грудной Клетки". Мне сказали, что все в норме и нет никаких оснований для беспокойства. На следующий день, 2-ого ноября 2000, раздался анонимный (опять "частный номер" на ID caller) телефонный звонок из консульства Израиля, страны, от которой мы попросили статуса беженца более шести лет назад. Потому что я узнал эту женщину по голосу (я говорил с ней уже прежде), и по манере говорить, и по другим признакам я знаю, что звонок был действительно из консульства. Мне сказали, что наши полицейские сертификаты прибыли, и мы можем забрать их, или они могут даже посылать их почтой с некоторыми формальностями. Однако, через 15 минут она позвонила снова и сказала, что я должен дать им адрес Иммиграции и мой иммиграционный номер в картотеке, чтобы позволить им подачу полицейских клирингов в Иммиграцию. Это было особое отношение, потому что я знаю многих других людей, которым из от того, что она говорила, что никто никогда не запрашивал полицейские клиринги раньше для нас, что может означать, что Иммиграция вероятно обманула меня относительно прибытия полицейских клирингов. 6 ноября 2000, прибыло другое письмо, с эмблемой больницы университета McGill Монреальского Института Грудной Клетки. В адресованном мне письмо было сказало: "Отдел Канадской Иммиграции уведомил Больницу Инфекционных Болезней, что ваш рентген груди показывает признаки наличия возможной туберкулезной инфекции. В соответствии с законом Иммиграции Вам необходимо явиться для дальнейшего медицинского обследования этой проблемы". Это анонимное письмо (анонимное, потому что не имело никакой подписи и никакого номера телефона на случай возникающих вопросов) приказывало, чтобы я стал пациентом Больницы Инфекционных Болезней. Оно требовало подготовиться к выплате пяти ста долларов и подписать специальный юридический документ: constat для инфицированного инфекционной болезнью не гражданина Канады. Потому что я ожидал чего-либо подобного и расценил такое письмо как серьезнейшее нарушение прав человека, я подготовил письмо, которое планирую отослать в Монреальский Институт Грудиной Клетки завтра, 07 ноября, 2000. Вот его текст: ( Письмо было отправлено 09 ноября; ниже Вы находете измененную версию (12-14 ноября), которая была отправлена по тому же назначению 15 ноября - и будет также включена в текст жалобы в Иммиграцию Канада, которую скоро мы отправим). Лев GUNIN (адрес, телефон) От Лева GUNIN анонимному человеку, автор письма (копия письма приложен). Монреаль Институт Груди 3666 St - Urbain Монреаль, КВЕБЕК H2X 2P4 Сэр или Леди! Пожалуйста, переправьте это письмо в соответствующий отдел Иммиграции, который Вы упомянули на странице 1 вашего письма. туберкулезом, абсолютно нелепы. У меня были некоторые собственные предположения о том, что могло произойти (я не снял майку и одел халат другой стороной, когда делал рентген), но позже медицинский доктор, с которым я говорил, а также как мои юрисконсульты сказали мне, что, единственное возможное объяснение тому, что произошло - это то, что Иммиграция, сделала ложное сообщение относительно моего рентгена. Кроме того, рентген сам по себе не мог определить, является ли какое либо затемнение в легких tuberculosis, или это просто какой-то род пневмонии, бронхита, или комбинации (см. медицинские книги). Любые выводы, основанные на только одном рентгене нелепы и пристрастны, наносящие ущерб своими домыслами. В современном мире, когда имеется так много вирусов гриппа, сопровождаемых pneumonic последствиями такие выводы - полная ерунда. Очевидно, что ваше решение приписать меня к Инфекционной Больнице прежде, чем у Вас имеется 100-процентное доказательство наличия какой либо туберкулезной инфекции и начать соответствующую юридическую процедуру, было решительно должностным преступлением. Единственный допустимый метод решения ситуации был (до отправки меня в Инфекционную Больницу) 1) запросить второе мнение в существующем рентгене 2) прислать мне письмо для моего врача для прохождения другого рентгена 14 ноября я по собственной инициативе сделал другой рентген. Он показал, что не имеется ни единого подозрительного затемнения, никаких абнормальностей, и (как мои медицинские советники сказали) не могло бы быть две недели назад, особенно туберкулезно-подобных затемнений. Была ли мой рентген-снимок заменен рентгеном другого человека или Иммиграция только фальсифицировала чтение моего рентгена, - я не знаю. Но что все это - предмет уголовного расследования, не подлежит сомнению. Потому что я нахожусь в угнетенном, подавленном состоянии, я не заметил того, что Монреальский Институт Груди относится к Больнице Королевы Виктории, учреждению, с которым я имел несколько формальных конфликтов. Кто - то из администрации больницы имел обыкновение присылать мне агрессивное количество требований о пожертвовании на больницу даже после того, как я послал им мою ноту, что в то время находился на социальном пособии. Администрация больницы также делала попытку вымогать деньги за услуги, которые были охвачены медицинской страховкой (Medicare). В той же больнице мне пришлось выслушивать несколько раз, что люди, подобные мне "находятся в Канаде незаконно, и не должны были получать медицинскую помощь " за счет канадцев ". Со мной там несколько раз обращалась халатно, небрежно в отделении "Скорой Помощи", куда я приходил с травмами, имело место и недопустимое поведение по моему иску CSST (рабочая страховка в связи с травмой, полученной на работе). Ряд юридических и медицинских нарушений имел место там. С мая по ноябрь 2000 года секретарша доктора Эвенсона из той же больницы постоянно переносила и откладывала мою запись на прием к этому врачу, и в течение всего этого времени я был без семейного врача и без медицинской помощи. И во все эти незначительные конфликты-инциденты иммиграционные вопросы или даже сама Иммиграция непосредственно были вовлечены. Один из специалистов по иммиграции советовал мне не обращаться в Больницу Королевы Виктории, потому что эта больница "чрезвычайно манипулируется Иммиграцией ". В конечном счете возможно, что доктор Giannakis послал меня для рентгена не в " Ла Сите" - как мою мать и жену - или в другое медицинское учреждение, а именно в Монреальский Институт Груди потому, что получил указание (не запрос, но приказ, которому он не мог бы не повиноваться как иммиграционный врач) от Иммиграции, сделать именно так. Этим письмом я объявляю, что я рассматриваю ваш путь обработки ситуации dangerously наступлением и лишением меня моих конституционных прав из-за вышеупомянутого также как следующих причин: ПЕРВОЕ, я БУДУ ИГНОРИРОВАТЬ любые анонимные письма подобные данному вашему письму, до тех пор, пока письмо от Вас не будет подписано, адресовано от реального человека с его / ее ясным именем и номером телефона. ВТОРОЕ, Вы не имеете никаких законных прав обращаться со мной как инфицированным вирусоносителем, пока бесспорное медицинское доказательство не установлено. ТРЕТЬЕ, посылая меня в Инфекционную Больницу Вы можете подвергнуть меня контактам с реальными инфицированными вирусоносителями. ЧЕТВЕРТОЕ, Вы - не полиция, не Иммиграция, не тайная полиция и не подразделение карательных отрядов, чтобы a), принимать решение тайно - анонимно, отказываясь подписать ваше письмо, b), чтобы приказывать мне: " в соответствии с законом Иммиграции, Вам приказывается (...) ". Так как Вы - не иммиграционный адвокат или представитель иммиграционных властей, Вам запрещается судить в случае подобном моему, чего требует закон Иммиграции. Такое заявление в случае, подобном моему, должно быть направлено только непосредственно от Иммиграции. Если Вы - часть Иммиграции (официально), тогда мои права были нарушены в момент, когда я не был информирован относительно этого перед прохождением рентгена в вашей лаборатории. ПЯТОЕ, мои юрисконсульты, и я сам, мы уверенны, что Вы не имеете никаких законных оснований лишить меня выбора медицинского учреждения для прохождения медицинских тестов или обследования. Вы не можете в соответствии с действующим порядком приказывать мне проходить их исключительно в вашем учреждении. Это нарушает мои основные права человека. Даже КГБ не имело никакого официального права обязать любого, кто не являлся заключенным в тюрьму подозреваемым или уголовным преступником, проходить медицинское обследование без некоторого выбора. ШЕСТОЕ, я просил бы, чтобы иммиграция позволила меня делать другой рентген перед прохождением каких либо других тестов или обследований. СЕДЬМОЕ, оценивая мой случай, некоторые активисты прав человека полагают, что кто - то в Иммиграции настолько разъярен, так сердит относительно меня, демонстрируя в моем случае настолько серьезные и вызывающе-открытые должностные преступления, что Иммиграция в конечном счете готова нанести любой ущерб моему здоровью через анализ крови, рентген или путем садистских бюрократических издевательств. ВОСЬМОЕ, я думаю, что наиболее разумные реалистические объяснения случившегося, если только мой рентген не был подменен другим, могут быть следующими: 1) Возможная тень от нижнего белья, которое я не снял, а также завязок больничного халата, оказавшихся впереди 2) Пыль или другое вещество, каким-то образом оказавшееся на больничном халате 3) Следы газа, отличного от воздуха, который непонятно как я вдохнул ДЕВЯТОЕ, перед выполнением флюорографии я получил странный звонок из Иммиграции, когда я был обвинен в отказе от "лечения". ДЕСЯТОЕ, Ваша медицинская этика не должна была позволить Вам посылать меня в Инфекционную Больницу до ваших собственных медицинских выводов, основанных не на заключении Иммиграции, но на Вашей собственной оценке моего рентгена. ОДИННАДЦАТОЕ, мои юрисконсульты сказали мне, что я имею права просить о возможности обсудить результат рентгена с любым из медицинских специалистов вашего учреждения, до того, как мы пойдем дальше. Это Вы (от имени Иммиграции, или нет - не имеет значения) посылаете меня в Инфекционную Больницу. Потому Вы не можете отказать мне в таком обсуждении. Я хотел бы видеть оригинал рентгена, который был сделан в вашем учреждении 1 ноября 2000 и также показывать его моим медицинским советникам. ДВЕНАДЦАТОЕ, я предпочитаю не проходить более никаких тестов или обследований для иммиграционных вопросов (для медицинских целей - это другое дело) в вашем учреждении. Искренне Ваш, Лев ГУНИН Ноябрь 2000 Монреаль 06 ноября 2000 я повторно послал письмо Министру Иммиграции, потому что я не получал никакого подтверждения, что мое предыдущее письмо было получено в Ее офисе. Однако, я не упомянул последних происшествий с рентгеном: потому что ко времени отправки письма еще я не проверил своего почтового ящика. Вот почему в письме Министру я писал, что пока не имею никаких намерений предавать дело публичной огласке, однако, то, что случилось теперь, настолько невероятно и опасно, просто зачеркнуло все прежние установки. Как известно уже из письма, 14 ноября я пошел в обычную лабораторию и сделал рентген, который был абсолютно в норме. Даже малейшая возможность того, что какая-то патология могла существовать, была исключена. Легкие (обе стороны) были абсолютно ясны. Это было только еще одно доказательство, что Иммиграция зашла слишком далеко! Однако, они нанесли большой ущерб моему здоровью, потому что произошедшее шокировало меня и заставило быть озабоченным своим здоровьем. Эта часть была написана 17 ноября 2000. 17 ноября мне позвонили из ЛАБОРАТОРИИ CDL MED и велели оплатить анализ крови на сифилис, который, они утверждали, я сделал у них для доктора Giannakis'a 31 октября 2000. Они представили мне по факсу квитанцию которая утверждает, что я делал такой анализ крови. Однако, я никогда не делал этого анализа и даже никогда не был CDL MED ЛАБОРАТОРИИ. Потому что дата квитанции соответствовала дате, когда я поехал к доктору Giannakis для медицинской комиссии, я спросил CDL MED ЛАБОРАТОРИЮ, могло ли это быть компонентом анализа крови, который был мне сделан в офисе доктора Giannakis'a им самим и потом был послан доктором для оценки в их лабораторию. Они сказали мне - "Вы должны были придти только к нам, чтобы делать этот анализ; сдавать кровь для этого анализа не у нас - это абсолютно исключено". Я думаю, что именно сейчас вопросы иммиграции закончились, и возник субъект уголовного расследования. Любые дальнейшие жалобы или требования на уровне иммиграции были бы бесполезны, потому что мы имеем дело с преступными методами. Мне необходима помощь в представлении этого дела RCMP, так как я уже звонил в их офис в Калгари, но мне сказали, что в дела, в которые замешана Иммиграция, они не рассматривают. То же самое я мог бы услышать в бывшем СССР, если бы обратился в милицию с жалобами на КГБ! Я хотел бы обратить главное внимание вот на что: права наших детей серьезно нарушены. Уже седьмой год они живут в Канаде (начиная с 1994) без статуса постоянных жителей. Это затрагивает их самые основные, базисные права, воздействуют на их каждодневную жизнь! Если то, что мои иммиграционные советники сказали мне, правильно, эта ситуация также нарушает как международные стандарты, так и канадские законы: потому что дети не должны быть лишены статуса иммигрантов после 5 лет в стране и не должны быть оставлены без каких либо документов гражданства или лессе-пассе. Потому второй факт отягощает ситуацию и состоит в том, что наши дети не имеют никаких паспортов или даже лессе-пассе никакого государства. Так или иначе - необоснованная и незаконная бюрократическая травля с целью оставить нас и далее бесправными, в неизвестности, в тупике ситуации социального, финансового, профессионального, и юридического прозябания и бесправия недопустима. Дополнительная информация 09 ноября 2000. Ноябрь. 8 2000 к моей жене обратились двое людей (Вы может называть их моими потенциальными работодателями) - от них мы во многом зависим в меньшей или большей степени, они канадские граждане, один из них урожденный канадец. Они сказали ей, что я должен закрыть мои Интернет сайты и прекратить критиковать нарушение прав русскоговорящего меньшинств в Израиле. Мне также звонил анонимный человек и сказал, если я не прекращу мою деятельность в области прав человека, медицинские обследования для Иммиграции могут оказаться для меня смертными. L. G. Дополнительная информация 23 ноября 2000. Ноябрь. 23 2000 L. G. Удалось выяснить, кто мне написал письмо из Монреальского Института Грудной Клетки. Это была Lucy Gefroy (Jefroi или Joyfroid?). Удалось также выяснить, что она никогда не видела моего рентгена, а только была автором письма мне. Узнали ее телефон. Я позвонил мадам Lucy на работу по телефону 849-5201, коммутатор 2166, оставил ей сообщение на автоответчик, назвав свое полное имя и номер телефона. Когда я звонил ей, я не набирал перед номером телефона *67, чтобы скрыть свой номер. Мадам же Люси, когда мне позвонила в два пятнадцать, звонила анонимно, так, что на определителе номера телефона высвечивалось: анонимный звонок. Уже это одно говорит о ее неискренности и вине. Она сама мне позвонила, однако, когда я стал говорить по-английски, она упорно говорила только по-французски. Тогда я стал говорить по-французски. Она тут же перешла на такой ломаный английский, что понять ее было невозможно. Я попросил ее говорить по-французски, и убедился, что она знает, кто я такой, и помнит о том, что со мной произошло. Тогда я спросил у нее , видела ли она мой снимок. Она ответила, что мой снимок смотрела именно она и помнит, что на нем было. Так как по моим сведениям она не видела моего снимка, я спросил у нее, что она увидела на нем: слабое или сильное затемнение, с какой стороны, в каком именно месте. А, если точно не помнит, то какая была общая картина. Она заявила, что не имеет права мне этого говорить. Чтобы прервать мои вопросы, она сказала по-французски, что мое дело закрыто и что мне необязательно приходить. Ниже вы найдете текст, который возник из обсуждений с моей матерью ее ситуации, и описывает то, что случалось с нею. Лев ГУНИН Короткое описание развития основных последних событий в деле моей матери: В ноябре 1998-го она вышла замуж за канадского гражданина. Это не имело никакого отношения к ее иммиграции или просьбе о статусе беженца. Однако, должностные лица Иммиграции продолжали обращаться с нею, как будто она все еще была беженцем - и рассматривали ее брак как расширение ее требования о статусе беженца (они были разъярены тем, что не имелось никаких доказательств этого). Они так или иначе связали ее иммиграционное дело с делом ее сына, когда в действительности, начиная с его гуманитарного обращения и ее брака, они не имеют больше общего файла. Вот что произошло: В ноябре (23) 1999 года моя мать имела интервью по поводу ее брака в Иммиграции. Опустим описание всех нарушенный и уловок, которые агент Иммиграции, Госпожа Helene ROY, совершила, чтобы отказать ей в признании ее брака. Что случилось в течение интервью, было уже описано в жалобах в Иммиграцию и к Медицинской Комиссии Иммиграции. Пристрастие мадам ROY было проявлено не только косвенно - оно было визуально! Я хочу постановиться на двух главных фактах: 1. На первоначальном отрицательном решении в письменной форме - которре M-me ROY позже заменила другим. 2. Вмешательство M-me ROY's в компетенцию Медицинской Комиссии, что и предрешило дальнейшие решения Комиссии. Решение M-me ROY было следующим: она не признала брак моей матери из-за вопросов по поводу ее здоровья. (Копия этого документа может бы быть приложена). Когда я позвонил ей и сказал, что ее решение незаконно не только потому, что вопросы здоровья моей мамы не имеют никакого отношения к признанию или непризнанию ее брака, но и потому, что в решении не предусмотрено обращение с апелляцией в Федеральный суд, что является нарушением, m-me ROY быстро изменила свое решение и попросила, чтобы мы пришли в Иммиграцию забрать другой документ. Она забрала у нас ее предыдущее решение (заверенную копию которого я успел сделать) и дала нам другой документ, копия которого может быть приложена. Мы также выяснили, что первое начальное (отрицательное) решение было основано на медицинском рапорте доктора Wanda BRZEZINSKA, который m-me ROY у той затребовала. По запросу M-me ROY, доктор BRZEZINSKA, постоянный и единственный "семейный" врач моей мамы с момента нашего прибытия в Монреаль до времени интервью, написала, что моя мать имеет риск сердечной и почечной недостаточности. По нашему мнению и согласно мнению наших консультантов любое решение, основанное на медицинских вопросах, не было в полномочии m-me ROY, потому что она - не медицинский доктор и не имела никаких законных прав вмешаться в медицинские вопросы. Доктор BRZEZINSKA сделала ложное утверждение в пользу M-me ROY, исказив факты. Факты - это то, что моя мать никогда не направлялась доктором BRZEZINSKA ни к какому кардиологу, а также никогда не посылалась ей ни на какие серьезные кардиологические тесты, которые требовались бы в случае серьезных кардиологических осложнений. Доктор BRZEZINSKA никогда не выписывала ей никаких лекарственных препаратов, связанных с сердечной болезнью или ее предотвращением. Она никогда не говорила моей матери или мне, что моя мать имеет слабое сердце. Тот же самое соответствует заявлению BRZEZINSKA относительно почечной недостаточности. Когда моя мать спрашивала ее "Вы находите что-нибудь серьезное с моим здоровьем?", она имела обыкновение сообщать, что здоровье моей мамы является нормальным для ее возраста ... Согласно нашим консультантам, иммиграционные правила и инструкции говорят, что только фактические, а не потенциальные, болезни могут быть приняты во внимание Иммиграцией. Теоретически у каждого человека, даже у самого здорового, может развиться любая смертельная болезнь - и разовьется: потому что каждый умирает. Предлог отказать в статусе иммигранта на основании "потенциальной опасности развития летальной болезни" является просто смешным и становится основанием для дискриминации, пристрастия и злоупотребления. Превышая свои полномочия, Госпожа Roy вмешалась в дела медицинского отделения Иммиграции (Иммиграция - Медицинские Услуги), искусственно сформировав почву для пристрастного отношения медицинского департамента Иммиграции. Моя мать знает, что она гипохонтрик (мнительна) и легко внушаема, но не в состоянии контролировать себя. И Госпожа Brzezinska, и Госпожа Roy знали об этом и попыталась своими действиями подорвать здоровье моей матери. В телефонной беседе с Госпожой Roy перед брачным интервью (она сама позвонила мне) я предупредил ее, что в случае негативного решения "моя мать могла бы проявить гипер реакцию, переволноваться - и тогда у нее мог бы иметь место инфаркт или инсульт в результате этого". Было ясно что Госпожа Roy преднамеренно и злонамеренно использовала эту информацию для нанесения ущерба здоровью моей матери. Я полагаю, что она заранее планировала заменить первоначальный документ с отрицательным решением - положительным. Это был только фарс, цель которого состояла в том, чтобы поместить мою мать в стрессовую ситуацию и повредить ее здоровью сколько возможно. Моя мать признавалась, когда мы готовили не посланную жалобу-апелляцию: "...когда мой сын объяснил мне значение первой отрицательной бумаги Госпожи Roy, я начала кричать, мое сердце дико стучало в моей груди, я не могла обрести дыхание. Я чувствовала себя раздавленной и больной. Нет никакого сомнения, что это нанесло большой ущерб моему здоровью. Потребовалось некоторое время, чтобы я оправилась от шока и стресса. Потом я прошла требуемые Иммиграцией медицинские обследования. Доктор Giannakis, который проводил обследование, сказал, что мое здоровья не вызывает никаких опасений. Моча и анализ крови были в норме. Только когда я поехала делать рентген грудной клетки, произошло нечто вроде недоразумения: потому что я не могла понять команды - когда я должна была вдохнуть и не дышать. Мой сын попросил, чтобы повторили рентген. Тогда мы были окружены враждебным отношением персонала - и моему сыну сказали, что Иммиграция уже итак вошла в контакт с ними от нетерпения, что я до сих пор не сделала флюорографию". В январе 2000 года из медицинской комиссии Иммиграции (Иммиграция - Медицинские Услуги) прибыл приказ моей матери сделать дополнительные обследования: анализ крови strum creatinine и эхо кардиограмму. Это было совершенно ненужно, необоснованно - и даже преступно. " Strum creatinine " (тест почечной функции) был уже сделан в процессе медицинского обследования, выполненного доктором Giannakis для Иммиграции. И результат той проверки был в норме. Доктор Giannakis провел очень тщательное обследование - и не нашел никаких серьезных проблем с ее здоровьем. Никто не мог бы дать иного объяснения, как то, что реальная цель иммиграционного решения состояла в стремлении морально сломить и уничтожить мою мать, подорвать ее здоровье. Цель этого решения состояла в том, чтобы подвергнуть ее дополнительным стрессам и суматохе. Приостановка Иммиграцией процедурной работы с файлом моей матери оправдываемая "медицинскими проблемами" помещала ее и далее в ситуации ожидания, неизвестности, в подвешенного состояния, разрушая ее финансовую, социальную, и личную ситуацию, и требовала астрономических расходов, преодоления организационных и других проблем. Это поставило ее в условия чрезвычайных затруднений. Почти пять лет мы были под постоянной угрозой высылки. Наш страх быть депортированными назад, в страну (куда мы никогда не хотели ехать и были доставлены силой, подвергаясь там самым серьезными преследованиям) последнего места жительства был такой сильный, что у нас даже возникали мысли о самоубийстве. Тот ежедневный страх разрушал наше здоровье и опустошил наши жизни. Из-за него и многих других ситуационных, административных, психологических, и т.д. беспокойств и неудобств, связанных с более чем шестью годами в неизвестности и интенсивного психологического давления Иммиграции с целью сломить нас, мы разрушены, наши жизни уже поломаны! Имеется другое признание моей мамы: "Когда я получила первое силовое решение иммиграционной медицинской комиссии (Иммиграция - Медицинские Услуги), я была потрясена. Я не могла спать две недели, мои руки дрожали, и я была в панике. Возможно, что вместе с действиями Госпожи Roy's это несправедливое и необоснованное решение нанесло непоправимый ущерб моему здоровью. Я полагаю, что это и была их цель. Не спрашивайте меня, почему. Если это не было чистом садизмом, тогда они, значит, хотеть отомстить мне из-за моего обращения с просьбой статуса беженца раньше, в 1994 году, или наказать меня за активизм моего сына в области прав человека и его журналистскую активность". Еще одним нарушением является то, что должностные лица Иммиграции, не подписываются под официальными письмами, не дают своих имена, должностей, телефонов. На письмах нет никакой надлежащей эмблемы (лого) Иммиграции, они не написаны на специальной бумаге, нет ничего, что позволило бы понять, что это - не мошенничество и не чья-то шутка; когда Иммиграция звонит вам - высвечивается "частный звонок"! Использование решений секретных анонимных судей / чиновников - особенность тоталитарных режимов. Это идет против всего, за что страны, подобные Канаде, стоят. Люди должны иметь право знать, кто принимал решения против них и иметь возможность его оспорить. Моя мать имела снова финансовые, административные, и другие затруднения и прессинг в процессе прохождения несправедливо приказанных ей Иммиграцией обследований. Может быть, представители иммиграционных властей были правы в своих предложениях относительно здоровья моей мамы, и тесты подтвердили это? Нет, результаты их были противоположны! Strum creatinine был снова в норме, и эхо кардиограмма только отразила некоторые анатомические особенности, известные прежде, но ничего чрезвычайно плохого или серьезного. Моей маме сказали два врача, что она может даже работать с такой кардиограммой! Врач, кто делал испытание, сказал мне, что кардиограмма показала некоторые особенности, но они имеют анатомическую, не патологическую, природу. Однако, вместо того, чтобы наконец-то выдать моей матери документы, они подвергли ее (письмо от 30 июня, 2000 - но приложение для доктора было датировано 28 июня) новым лишенным всякого здравого смысла и нелепым издевательствам: потребовали послать им резюме ее "последнего" посещения кардиолога". Но она никогда не посещала кардиолога! У нее не было ничто, чтобы послать им! Она снова поехала к доктору Giannakis. Он послал ее к доктору Gordon Creenstein, известному авторитету в области кардиологии, который обследовал мою мать и сказал ей то же самое: некоторое увеличение сердца имеет анатомический, врожденный, характер и это - не патология. Он представил Иммиграции свое заключение 27 июля 2000. Любой беспристрастный наблюдатель может видеть, что и почечные и сердечные "главы" медицинской эпопеи закрыты, что вся история была теперь закрыта. Однако, это было недостаточно для Иммиграции. В сентябре 2000 года медицинский отдел Иммиграции сделал другое решение. Они приказали, чтобы моя мать сделала новый анализ мочи и затем посетила уролога. Она сделала анализ немедленно - и посещение уролога было намечено на ноябрь 2000. Но даже это не удовлетворило Иммиграцию! 19 сентября 2000 она получила письмо от другого представителя иммиграционных властей, который потребовал от нее отчета в том, как она повиновалась прошлому приказу Иммиграции, и обвинял ее в отсрочке и саботаже процедуры. Это было подписано L. Cawchesne. Тем временем Доктор Giannakis позвонил в Медицинский отдел Иммиграции, сообщив им, что у них не было никакой причины для требования посещения уролога: потому что абсолютно никаких отклонений от нормы не имелось в анализе мочи. Они вынуждены были с ним согласиться. Он позвонил моей маме и сказал, что он отменил назначение к урологу, потому что медицинской отдел Иммиграции закончило работать с ее файлом и информировал представителя иммиграционных властей, что не имеет больше никаких медицинских вопросов относительно нее. Однако, Иммиграция все еще не принимала никакого решения, отказываясь закрывать файл моей матери представить ей вид на жительство. Теперь они вообще не имеют никаких причин, даже извинений или оправданий. Они просто молчат. Когда один из иммиграционных советников моей мамы позвонила в Иммиграцию, ей отвечали, что никакого решения не будет сделано, пока не прибудет полицейский клиринг. Но моей маме никогда не говорили, чтобы она обязана получить полицейский сертификат; кроме того, людей в ее возрасте никогда не просят представить полицейский сертификат. Она