ай заметил  человека,  который  стоял  на  берегу
моря, согнувшись под тяжестью  груза  вдвое,  среди  камней  и,  казалось,
вцепился в них обеими руками. Увидев Гая, он  выпрямился  и  направился  к
нему, волоча за собой груду мокрых водорослей. Это был высокий, нескладный
мужчина, без шляпы, в грубом, кожаном костюме. Его седая борода  трепетала
на ветру, как у карикатурного пророка; кожа на  немногих  открытых  частях
тела была старая и морщинистая, как его кожаные штаны; он носил  пенсне  в
золотой оправе и говорил с акцентом Магга, однако изъяснялся  педантичным,
профессорским тоном.
   - Имею ли я честь видеть полковника Блэкхауса?
   - Нет, нет, - ответил Гай. - Полковник Блэкхаус в Лондоне.
   - Он ожидает меня. Я  прибыл  сегодня  утром.  Поездка  длилась  больше
времени, чем я рассчитывал. Я приехал на север на  велосипеде  и  попал  в
очень  плохую  погоду.  Я  только  что   позавтракал,   перед   тем,   как
представиться. Могу предложить и вам. - Он протянул водоросли.
   - Благодарю, - сказал Гай. - Я как  раз  иду  в  отель.  Вы,  наверное,
доктор Гленденинг-Риз?
   - Разумеется. - Он набил рот водорослями  и  принялся  с  удовольствием
жевать, разглядывая Гая с отеческим интересом. - Завтракаете  в  отеле?  -
удивился он. - На поле боя, знаете ли, вы отелей не найдете.
   - Надо полагать.
   - Мясные консервы, - сказал доктор, - печенье, крепкий чай  -  все  это
отрава. Уж я-то знаю. Я был на  первой  мировой  войне.  Чуть  не  погубил
желудок на всю жизнь. Именно поэтому я посвятил себя своей профессии. - Он
залез в карман и извлек горсть больших моллюсков. - Попробуйте. Только что
поймал. Ничуть не хуже устриц, но _гораздо_ безвреднее. В  них  содержится
все, что нужно человеку,  -  добавил  он,  глядя  влюбленными  глазами  на
пустынный берег. - Редкостное блюдо. Смею вас заверить, что вашим солдатам
будет недоставать этого, когда они двинутся в глубь острова. Им будет  там
нелегко, особенно в это время  года.  Не  много  чего  найдешь  на  земле.
Придется покопаться, и надо знать, что ищешь. Надо иметь _чутье_.  Молодые
корни вереска, например, сдобренные маслом и солью, - превосходное  блюдо,
но стоит подмешать немного болотного мирта - и вы готовы.  Не  сомневаюсь,
что мы сумеем их научить.
   Он жадно сосал моллюсков.
   - Я прикомандирован к штабу. Мы слышали  о  вашем  прибытии.  Полковник
будет очень жалеть, что вы его не застали.
   - О, я могу начать без него. У меня подготовлен план. А теперь не  смею
вас задерживать. Идите завтракать в  свой  отель.  Я  еще  немного  побуду
здесь. Один  из  уроков,  которые  надо  усвоить,  -  это  есть  медленно,
естественным, рациональным способом. Где  я  смогу  найти  кого-нибудь  из
начальства?
   - В отеле, я полагаю. - Это было не то слово, которое  могло  успокоить
доктора Гленденинг-Риза.
   - В Галлиполи отелей не было.


   Часа через  два,  закончив  свой  естественный,  рациональный  завтрак,
доктор Гленденинг-Риз сидел в полковой канцелярии напротив Джамбо и Гая  и
излагал свой план действий.
   - Мне потребуется от  вас  показательное  отделение.  На  данном  этапе
достаточно полдюжины солдат. Подберите их произвольно. Мне нужны не  самые
сильные, или самые молодые, или самые здоровые, а просто средние  солдаты.
Мы уйдем на пять дней. Главное - сначала произвести тщательный осмотр. Мой
последний эксперимент потерпел неудачу из-за  плохой  дисциплины.  Солдаты
тайком прихватили с собой еду. А у офицера оказалась даже бутылка виски. В
результате вся диета нарушилась, и вместо того, чтобы постепенно  приучить
себя к естественной пище, они  ночью  убежали  из  лагеря,  убили  овцу  и
наелись до тошноты. Единственное; что им может понадобиться,  это  немного
оливкового масла  и  ячменного  сахара.  Я  буду  держать  это  у  себя  и
раздавать, если замечу, что в корнях чего-то не хватает. По истечении пяти
дней я предлагаю устроить состязание по перетягиванию  каната  между  моим
отделением  и  шестью  солдатами,  которые  ели   обыкновенную   пищу,   и
гарантирую, что мои солдаты покажут себя с лучшей стороны.
   - Да, - сказал Джамбо. - Да. Это должно быть очень интересно. Жаль, что
нет командира.
   - Не сомневаюсь, что он будет присутствовать при перетягивании  каната.
Я изучал карту Магга. Это идеальное место  для  нашей  цели.  На  западном
побережье имеется большое  пространство,  кажется,  почти  необитаемое.  У
солдат не будет  соблазна  воровать  у  фермеров.  Яйца,  например,  могут
погубить все дело. Я разработал полный  учебный  план:  марши,  физические
упражнения, окапывание. Солдаты получат бесценный опыт в устройстве бивака
в снегу. Нет ничего удобнее, если сделать все по правилам.
   - Ну что ж, -  сказал  Джамбо,  -  остается  только  подготовиться,  а?
Командир вернется завтра или послезавтра.
   - Но я получил распоряжение  непосредственно  от  штаба  особо  опасных
операций. Мне надлежит приступить немедленно. Разве вам не сообщили?
   - Мы получили письмо о вашем прибытии.
   - Такое, да? - Доктор, обнажив  мохнатую  грудь,  достал  из-за  пазухи
отпечатанную на машинке копию того самого письма, что  лежало  в  корзинке
"На доклад". - Поправьте меня, если я  ошибаюсь,  но  я  понимаю  это  как
прямой приказ предоставить мне все средства для моих исследований.
   - Да, - согласился Джамбо. - Его можно понимать в этом  смысле.  Почему
бы вам сначала самому не произвести рекогносцировку? Я никогда не бывал на
западном побережье. Карта,  знаете,  может  устареть.  Так  часто  бывает.
Должен сказать, что теперь  все  это  место  застроено.  Почему  не  взять
несколько дней и не проверить?
   Джамбо насытился неестественной и нерациональной пищей. Его клонило  ко
сну, и он не мог тягаться с оппонентом, взбодренным  редкостными  морскими
солями и эссенциями.
   - Я не так понимаю свои предписания, - возразил доктор, - да и ваши.
   Джамбо бросил беспокойный взгляд на Гая.
   - Не вижу, кто из командиров рот за это возьмется.
   - Кроме майора Грейвса.
   - Да, это дело явно для специалистов.
   - Для Триммера и его саперов.
   - А там представлены разные люди?
   - Да, доктор Гленденинг-Риз. Думаю, это именно то, что вам нужно.


   Майор Грейвс,  казалось,  испытывал  огромное  удовольствие,  передавая
распоряжение Триммеру.
   - С завтрашнего дня вы выходите из моего подчинения. Ваше подразделение
в полной походной форме явится к гражданскому  медику  и  поступит  в  его
распоряжение до дальнейших указаний. Вы будете жить на открытом воздухе  и
питаться вереском и водорослями. Большего  сказать  вам  не  могу.  Приказ
штаба особо опасных операций.
   - Я понимаю, сэр, что мне не потребуется отправиться с ними?
   - О нет, Мактейвиш. Вам предстоит  большая  работа.  Вы  должны  будете
следить, чтобы ваши солдаты не раздобывали никаких продуктов  питания,  и,
конечно, показывать им личный пример.
   - Почему именно мы, сэр?
   - Почему, Мактейвиш? Потому что мы не гвардейцы и не "зеленые  куртки",
вот почему. Потому что мы  рота  с  бору  по  сосенке,  Мактейвиш.  Именно
поэтому и _вы_ находитесь здесь.
   Триммер повел свой отряд в неизвестность, так и не услышав в напутствие
доброго слова.



        3

   - Знакомое зрелище, правда? - спросил Айвор Клэр.
   Гай посмотрел на яхту в бинокль.
   - "Клеопатра", - прочел он.
   - Джулия Ститч, - сказал Клэр. - Просто не верится.
   Гай тоже помнил это судно. Оно заходило  в  Санта-Дульчину  не  так  уж
много лет назад. В кастелло существовала традиция,  которую  Гай  довольно
неохотно соблюдал, - наносить визиты на  английские  яхты.  Он  обедал  на
борту. На следующий день пассажиры яхты - их было шестеро  -  поднялись  в
гору позавтракать с ним, беспечно, преувеличенно расхваливая все.
   Дымилось большое блюдо спагетти. Жарилось несколько тощих,  разрезанных
на части кур, подавали вялый салат-латук, смазанный  маслом  и  посыпанный
мелко нарубленным чесноком. Это был унылый завтрак,  который  не  оживляли
даже красота и  веселость  миссис  Ститч.  Гай  рассказывал  романтическую
историю  о  происхождении  "кастелло  Крауччибек".  Vino  scelto  начинало
оказывать усыпляющее действие. Беседа постепенно  замирала.  Потом,  когда
они сидели с довольно хмурым видом на крытой  галерее,  пока  Джозефина  и
Бианка убирали тарелки, сверху  раздался  дикий  крик:  "C'е  scappata  la
mucca!"  [Корова  убежала!  (ит.)].  Это  была  вечная   драма   в   жизни
Санта-Дульчины - бегство из подвала на ферме  коровы,  больше  похожей  на
пони, чем на Минотавра.
   Джозефина и Бианка подхватили  крик:  "Accidente!  Porca  miseria!  C'е
scappata la mucca!" [Беда!  Проклятая  скотина!  Корова  убежала!  (ит.)].
Бросили все и перепрыгнули через перила.
   "C'e  scappata  la  mucca!"  -  закричала  миссис  Ститч,  стремительно
бросаясь за ними.
   Ошеломленное животное неуклюже  скакало  с  террасы  на  террасу  между
виноградными лозами. Миссис Ститч догнала корову первой. Она ухватилась за
веревку и с успокаивающими словами отвела корову в ее подземный хлев.
   - Я как-то был на этой яхте, - сказал Гай.
   - А я плавал на ней. Три недели мучительных неудобств. Чего  только  не
вытворяли в мирное время!
   - Мне она казалась верхом комфорта.
   - Только не холостяцкие каюты, Гай.  Джули  была  воспитана  на  старых
традициях давать жару холостякам. Все время назревал бунт. Она вытаскивала
их из казино, как патруль военных моряков при облаве  на  квартал  красных
фонарей. Но нет никого, никого на  свете,  кого  бы  я  так  хотел  сейчас
видеть, как ее. - За все время их знакомства Гай ни разу не видел Клэра  в
таком восторженном состоянии. - Пошли на причал.
   - Разве она может знать, что мы здесь?
   - Будь уверен, Джулия не теряет связи с закадычными друзьями.
   - Увы, я не принадлежу к ее закадычным друзьям.
   - Для Джулии все друзья.
   Но, когда "Клеопатра" подошла ближе,  у  обоих  наблюдателей  по  спине
пробежал холодок.
   - О господи, - прошептал Клэр, - _военные_.
   У поручней стояло с полдюжины мужчин. Там был Томми  Блэкхаус  рядом  с
моряком, обильно разукрашенным золотом; там  был  генерал  Уэйл;  там  был
бригадир Ритчи-Хук; там был даже,  непонятно  почему,  Йэн  Килбэннок.  Но
миссис Ститч там не было.
   Вновь прибывшие, даже адмирал, имели бледный вид. Гай и Клэр вытянулись
по стойке "смирно" и отдали честь. Адмирал поднял слабую  руку.  Ритчи-Хук
оскалил зубы. Затем, словно  по  предварительной  договоренности,  старшие
офицеры спустились вниз в поисках покоя, которого они были лишены во время
плавания. "Клеопатра",  грубо  реквизированная,  отплатила  им;  она  была
построена для более спокойных вод.
   Томми Блэкхаус и Йэн Килбэннок сошли на берег. Денщик Томми, похожий на
серый призрак, следовал за ними с багажом.
   - Джамбо на месте?
   - Так точно, полковник.
   - Надо подготовить учение к завтрашнему вечеру.
   - Должен ли я тоже участвовать?
   - Нам придется расстаться, Гай. Твой бригадир  забирает  тебя.  Вернее,
наш бригадир. К твоему сведению, мы теперь  входим  в  оперативную  группу
Хука, которой командует бригадир Ритчи-Хук. Почему вы, черт возьми, не  со
своей ротой, Айвор?
   - Сегодня у нас занятия повзводно, - ответил Клэр.
   - Ладно, отправляйтесь и помогите подготовить распоряжения на завтра.
   -  Полагаю,  Томми  мог  бы  распорядиться  насчет  моего  чемодана,  -
проворчал Йэн. - У нас в военно-воздушных силах денщики не предусмотрены.
   - Что ты сделал со своим маршалом авиации?
   - Избавился  от  него.  Совершенно  избавился  наконец.  Все  начальные
симптомы мании преследования. Ему пришлось  отпустить  меня,  как  фараону
Моисея, если такое сравнение допустимо. Правда, мне  не  пришлось  убивать
его  первенца,  но  я  заставил  его  покрыться  волдырями  и  чирьями  от
социальной неполноценности в буквальном смысле слова. Кошмарное зрелище! И
вот теперь я неплохо устроился в штабе отчаянно опасных операций. Нет ли у
тебя солдата, которого можно послать за моими вещами?
   - Нет.
   - Ты, наверное, заметил, что меня повысили в чине? -  Он  показал  свой
обшлаг.
   - Боюсь, не знаю, что это значит.
   - Но считать-то ты умеешь? Я не рассчитываю, что  люди  понимают  знаки
различия военно-воздушных сил, но должен же ты заметить, что этих штуковин
стало на одну  больше.  Она  выглядит  новее  остальных.  Думаю,  мой  чин
соответствует  майору.  Безобразие,  что  приходится  самому  тащить  свой
чемодан!
   - Тебе не потребуется чемодан. На этом острове негде  ночевать.  А  что
ты, собственно говоря, тут делаешь?
   - На борту должно было состояться совещание  по  совершенно  секретному
оперативному планированию. Помешала морская болезнь. Я как ненормальный, -
пожаловался Йэн,  -  собирался  на  прогулку.  Думал,  хорошо  отдохну  от
бомбежек, помоги мне бог. Но не мог  ни  спать,  ни  есть.  Эта  кошмарная
нижняя каюта над машиной!
   - Помещение для холостяков?
   - Я бы сказал, помещение для рабов. Мне пришлось делить  его  с  Томми.
Его отвратительно рвало. Между прочим, я не возражал бы теперь чего-нибудь
поесть.
   Гай повел его в отель. Поесть нашлось, и  за  едой  Йэн  объяснил  свое
новое назначение.
   - Должность как раз для меня. Я даже думаю, что ее  _ввели_  специально
для меня по настойчивой просьбе маршала авиации Бича. Я поддерживаю  связь
с прессой.
   - Не приехал ли ты раструбить о _нас_?
   - Упаси боже. Вы все еще страшно секретные. В этом  вся  прелесть  моей
работы. В управлении особо опасных  операций  все  секретно,  поэтому  мне
остается лишь время от времени выпивать  с  американскими  журналистами  в
"Савое" и отказывать им в информации. Говорю им, что  я  сам  журналист  и
глубоко им сочувствую. Они считают меня славным парнем. И я, черт  возьми,
такой и есть.
   - Правда, Йэн?
   - Ты никогда не видел меня с  журналистской  братией.  Я  показываю  им
демократическую сторону своего характера - не  ту,  которую  видел  маршал
авиации Бич.
   Гаю нечего было делать в то утро. Он наблюдал,  как  Йэн  ест,  пьет  и
курит. Когда вернулась иллюзия благополучия, Йэн разоткровенничался.
   - Сегодня к вам приходит корабль.
   - Это мы уже слышали и раньше.
   - Дорогой мой, уж  я-то  _знаю_.  Группа  Хука  отплывает  с  очередным
конвоем. Три других отряда  командос  уже  на  борту  своих  кораблей.  Вы
составите целую армию, если вас не потопят в пути. -  Его  доверительность
перешла границы дозволенного. - Это учение - только ширма. Томми, конечно,
не знает, но, как только над вами прочно закроются люки, вы отправитесь  в
далекий путь.
   - Ходили слухи о каком-то острове.
   - Операция "Бутылочное  горлышко"?  Отменена  несколько  недель  назад.
После этого намечались операция "Зыбучий песок"  и  операция  "Мышеловка".
Обе отменены. Теперь намечается операция "Барсук".
   - А это что такое?
   - Раз ты не знаешь, я не имею права тебе говорить.
   - Теперь слишком поздно отступать.
   - Ну, откровенно говоря, это та же операция "Зыбучий песок", только под
другим названием.
   - И  тебе,  Йэн,  все  это  рассказывают  в  управлении  особо  опасных
операций?
   - Я сам добываю сведения. Журналистская сноровка.
   В тот день, как и во все предшествующие дни,  транспортный  корабль  не
прибыл. Томми подготовил распоряжения на учение и отдал их командирам рот;
командиры рот довели их до командиров взводов.  "Клеопатра"  хранила  свои
тайны. Начальство приходило в себя и планировало. Вечером отель  заполнили
офицеры. В присутствии Томми в отряде "Икс"  всегда  становилось  веселее.
Большинство  обедающих  были  старыми  знакомыми  Йэна.  Его  угощали  так
обильно, что в конце концов после полуночи  ему  пришлось  искать  помощи,
чтобы найти дорогу к яхте. Провожал его Гай.
   - Замечательный" вечер! - восторгался Йэн. -  Замечательные  ребята!  -
Когда он был пьян, его речь всегда текла медленнее и на высоких  нотах.  -
Совсем как в "Беллами", только без бомбежек. Ты правильно  поступил.  Гай,
что устроился сюда. Я побывал в других  отрядах  командос.  Совсем  не  те
ребята. Хотелось бы написать обо всех вас. Но ничего не выйдет.
   - Да, не выйдет. Никак не выйдет.
   - Ты меня не так понял! - Ночной воздух  выветривал  у  него  последние
остатки сдержанности. - Я говорю не о секретности. Министерство информации
добивается, чтобы вас рассекретили. Остро требуются герои,  чтобы  поднять
дух народа. Скоро увидишь в газетах целые страницы о  командос.  Но  не  о
вашей братии. Гай. Не  подходит,  понимаешь?  Замечательные  ребята,  тоже
герои, можно сказать, но не то время.  Пережитки  прошлой  войны.  Ушли  с
поэтом Рупертом Бруком.
   - Ты находишь нас слишком поэтичными?
   - Нет, - сказал  Йэн,  остановившись,  и  обернулся  в  темноте,  чтобы
взглянуть Гаю в  лицо.  -  Вы  не  то  что  поэтичные,  но  высший  класс.
Безнадежно высший класс. Вы - цвет нации. Ты не можешь этого  отрицать,  а
_это не подходит_.
   В шутливом перечне различных стадий опьянения,  сложившемся  в  течение
веков, заслуживает места категория "пророчески пьян".
   - Это народная война, - пророчески изрек  Йэн,  -  а  народу  не  нужна
поэзия и не нужны цветы. Цветы  воняют.  Высшие  классы  засекречены.  Нам
нужны народные герои - для народа, именем народа, из народа и с народом.
   Морозный воздух Магга завершил свое вредоносное действие. Йэн запел:

   Когда же ты спасешь народ,
   О милосердный бог? Когда?
   Народ, мой бог, народ!
   Не троны и короны, а народ!

   Он перешел на рысь и, задыхаясь, повторял один и тот же куплет,  громко
и монотонно, пока они не добрались до трапа.
   Из глубины ночи грозно прозвучал голос Ритчи-Хука:
   - Прекратите этот адский шум, кто бы вы ни были, и отправляйтесь спать!
   Гай покинул Йэна, съежившегося  среди  мусора  на  причале  в  ожидании
подходящего момента, чтобы проскользнуть на яхту.


   На следующее  утро  с  первыми  лучами  солнца,  к  удивлению  Гая,  из
мифической дымки наконец выплыл войсковой транспорт; было  видно,  как  он
прочно встал на якорь у входа в гавань.
   - Гай, если ты не нужен бригадиру, можешь мне помочь. Нам с Джамбо надо
подготовить приказ на посадку. Отправляйся на корабль и вместе с  моряками
займись распределением мест для  размещения  подразделений.  Предстоит  до
черта работы, пока погрузим все на борт. Молю бога,  чтобы  нам  дали  еще
день до начала учения.
   - По словам Йэна, никакого учения не будет.
   - Чепуха. Наблюдать за учением прислали половину  штаба  особо  опасных
операций.
   - Йэн говорит, что это ширма.
   - Йэн сам не знает, о чем говорит.
   - Как быть с тем отделением  Мактейвиша,  о  котором  я  докладывал?  -
спросил Джамбо. - Они ушли куда-то в самые дебри.
   - Отзовите их.
   - Нет связи.
   - Черт! Где они находятся?
   - Сведений нет. Должны вернуться послезавтра.
   - Придется им не участвовать в учении, вот и все.
   Для Гая это была не первая  погрузка.  Он  испытал  все  это  прежде  в
Ливерпуле с алебардистами. Корабль не был зафрахтованным  транспортом.  Он
был укомплектован новым экипажем из  военных  моряков.  Гай  добросовестно
осмотрел палубы и каюты. Через два часа он доложил:
   - Свободных мест просто нет, сэр.
   - Должны  быть,  -  ответил  старший  помощник.  -  Корабль  оборудован
согласно армейским требованиям для перевозки одного  пехотного  батальона.
Это все, что мне известно.
   - Но мы не совсем обычный батальон.
   - Это дело ваше, - отрубил старший помощник.
   Гай вернулся, чтобы доложить Томми, но застал одного Джамбо.
   - Лучше бы вы, бригадир и другие члены штаба, которых он берет с собой,
отправились на другом корабле, - сказал Джамбо.  -  Думаю,  без  бригадира
поездка будет приятнее для всех.
   - Это не решает проблемы сержантов. Разве они не могут  хоть  один  раз
разместиться с солдатами?
   - Это невозможно. Сержанты уже начали волноваться. Гренадеры обратились
к полковнику Томми. Все их сержанты носят три нашивки и  требуют  питаться
отдельно. Тогда "зеленые куртки" заявили, что в таком  случае  их  капралы
тоже должны питаться отдельно. Кстати, надеюсь, вы подобрали мне приличную
каюту?
   - С майором Грейвсом и доктором.
   - Я, откровенно говоря, рассчитывал на что-нибудь получше.
   За вторым завтраком мишенью для нападок оказался Гай.
   - Вы должны понимать, - с необычной суровостью сказал Берти, - что  мои
солдаты - крупные люди. Им нужно больше места.
   - Мой денщик должен помещаться в соседней каюте, - потребовал  Эдди.  -
Не могу же я каждый раз, как  мне  что-нибудь  понадобится,  вызывать  его
криками из солдатских помещений.
   - Но, Гай, мы _не можем_ спать с колдстримцами.
   - Я не могу отвечать  за  тяжелые  пулеметы,  если  они  не  будут  под
запором, Краучбек, - заявил майор Грейвс. - А помещаться в общей  каюте  с
доктором? Это уж слишком.
   - Я не могу делить корабельный лазарет с судовым  врачом,  -  жаловался
доктор. - Мне положена отдельная каюта.
   - Мне кажется, вы для нас _ничего_ не сделали.
   - Сюда бы Джулию Ститч, она призвала бы их к  порядку,  -  сочувственно
отозвался Клэр.
   Тем временем Томми Блэкхаус готовился к неприятному разговору,  который
больше нельзя было откладывать. Томми, как и большинство военных, старался
по возможности перепоручать неприятные обязанности другим.  Но  теперь  он
понимал, что он, и только он, должен сообщить Джамбо печальную весть.
   - Джамбо, - начал он, когда они остались наедине в канцелярии, - вам не
нужно сегодня садиться на корабль. Вы, собственно, не понадобитесь нам  на
учении, а тут надо привести в порядок кучу дел.
   - В канцелярии все дела в ажуре, полковник.
   - Корабль набит до отказа. Вам будет лучше на берегу.
   - Я предпочел бы принять участие в плавании.
   - Беда в том, Джамбо, что для вас не найдется места.
   - Краучбек нашел для меня койку. Правда, тесно, но я устроюсь.
   - Видите ли, вы не входите в состав оперативного штаба.
   - И не вхожу в состав отряда командос?
   -   Вы   же    знаете    наш    штат.    Нам    не    положен    офицер
административно-хозяйственной-службы. Вы сверхштатный.
   - Если дело только в этом, - сказал  Джамбо,  -  я  думаю,  меня  можно
ввести в штат.
   - Боюсь, что дело не только в этом. Разумеется, я хочу  вас  взять.  Не
знаю, что буду без вас делать. Но бригадир приказал взять только  строевой
состав.
   - Бен Ритчи-Хук? Я знаю его больше двадцати лет.
   - В том-то и беда. Бригадир  считает,  что  вы  немного  староваты  для
такого рода операций.
   - Бен так считает?
   - Боюсь, что да. Конечно, если мы организуем постоянный штаб на Ближнем
Востоке, вы можете приехать и присоединиться к нам позднее.
   Джамбо  был  алебардист,  с  юности  приученный  отдавать  и   получать
приказания. Это был для него  тяжелый  удар,  но  он  исключал  какие-либо
личные счеты.
   Он сидел среди своих папок и пустых корзинок для бумаг, и в его  старом
сердце не было надежды.
   - Как вы думаете, если я поговорю с Беном Ритчи-Хуком, это поможет?
   - Да, - охотно согласился Томми, - я бы  так  и  сделал.  У  вас  будет
достаточно времени. Он пробудет в Лондоне  по  крайней  мере  три  недели.
Прилетит к нам в Египет на самолете. Думаю, вы сумеете уговорить его взять
вас с собой.
   - Нет, раз уж он меня не хочет, то не возьмет. Не  знаю  случая,  чтобы
Бен сделал что-нибудь, чего не хочет. А Краучбека вы берете?
   - Он будет офицером разведки бригады.
   - Я рад, что у вас будет хоть один алебардист.
   - Я не знаю, когда мы отплываем. До тех пор вы, разумеется,  останетесь
здесь.
   - Конечно.
   Оба вздохнули с облегчением, когда вошел майор Грейвс  и  спросил,  как
быть с имуществом саперов.
   - Никому из моей роты нельзя доверить взрывчатку. Есть  ли  на  корабле
подходящий склад?
   - А, оставьте ее на месте, пока не вернутся саперы.
   - Без охраны?
   - Никуда не денется.
   - Слушаюсь, сэр.
   Когда майор Грейвс ушел, Томми опять занялся распоряжениями на  учение.
От него скрывали, что это напрасный труд, пока  не  закончилась  погрузка.
Тогда на борт явилась группа офицеров с "Клеопатры", и было объявлено, что
никакого учения  не  будет.  Никаких  отпусков  перед  отплытием.  Никаких
прощальных писем.  Корабль  присоединится  к  другим  кораблям  с  другими
отрядами командос и к эскорту в установленном месте в открытом море.
   - Вот так надули нас, черт возьми, - сказал Клэр.
   Джамбо не мог знать, что  Томми  тоже  держали  в  неведении.  Для  его
старинного  понятия  о  чести  это  было   настоящим   предательством.   С
обледенелого берега он наблюдал, как уходят корабль и яхта,  потом  устало
побрел в опустевший отель. Его увеселительная прогулка кончилась.


   Магг тайком вышел из замка на своем покинутом  острове,  чтобы  украсть
запасы саперов, а вскоре появились и сами саперы -  истощенные,  небритые,
они  еле  передвигали  ноги,  неся  на   носилках   из   прутьев   доктора
Гленденинга-Риза.


   Сильный взрыв, убивший  Магга  и  его  племянницу,  приписали  диверсии
противника.
   Оперативная  группа   Хука,   совершив   глубокий   обходный   путь   в
Атлантическом океане, прибыла в Кейптаун, где ее приняли с почетом.
   - Должен сказать, - заметил Айвор Клэр, - что местные жители необычайно
любезны.
   Он и Гай на закате сидели в баре отеля.  Сквозь  незатемненные  окна  в
сумерки  лился  свет,  сливаясь  со  светом  фар  автомобилей,  мчавшихся,
разворачивавшихся и останавливавшихся на покрытой гравием мостовой, у ярко
освещенных витрин магазинов. Кейптаун, расположенный на самом краю  одного
из двух затемненных континентов,  был  настоящим  ville  lumiere,  который
тщетно искал Триммер.
   - Прибыли три корабля, и для каждого создан  комитет  по  встрече.  Для
всех накрыты столы.
   - Это отчасти для того, чтобы  подразнить  голландцев,  отчасти,  чтобы
удержать  солдат  от  озорства.  Наверное,  были  инциденты  с   последним
транспортом.
   - Отчасти и добродушие, я думаю.
   - Да, отчасти, конечно, и это. Я не спешил сойти на  берег,  но,  когда
сошел, там все еще околачивались дружелюбно настроенные туземцы.  Подходит
ко мне красивая баба и говорит: "Чего бы вам особенно хотелось сделать или
увидеть?" А я отвечаю: "Лошадей". За последние шесть недель  я,  представь
себе, ни о чем особенно не думал, кроме как о лошадях и, конечно, о  своем
китайском мопсе Фриде. "Это довольно трудно, - говорит она. - А вы  хорошо
ездите верхом?" Тогда я отвечаю, что служил  в  кавалерийском  полку.  "Но
разве вы все теперь не механизированы?" - спрашивает она. "Думаю, еще могу
держаться в седле", - говорю. "Есть тут один мистер, Как Бишь  Его,  но  у
него свои странности. Впрочем, я попытаюсь". И вот она уцепилась за  этого
мистера Как Бишь Его, и, к счастью, оказалось, что  он  видел,  как  Тимбл
победил в Дублине, и он в меня прямо-таки влюбился. У  него  действительно
очень приличная конюшня где-то на берегу. Он позволил мне выбрать  лошадь,
и мы все утро ездили верхом. После завтрака  я  взял  лошадь,  которую  он
тренирует  для  препятствий.  Я  чувствую   себя   другим   и   прямо-таки
поздоровевшим человеком. Ну, а ты что делал?
   - Мы с Эдди и Берти ходили  в  зоопарк.  Гнались  за  страусами,  чтобы
заставить их прятать голову в песок, но они  не  стали.  Эдди  забрался  в
ограду и гонялся за ними по всему загону, а по  ту  сторону  сетки  черный
сторож умолял его прекратить это. Берти говорит, что  страус  может  одним
ударом ноги убить трех лошадей. Потом я пошел  в  художественную  галерею.
Там есть два замечательных полотна Ноэля Пейтона.
   - Я ничего не понимаю в живописи.
   - Ноэль Пейтон тоже не понимал. В этом вся его прелесть.
   В бар вошли, нетвердо держась на ногах, Берти и Эдди, огромные, румяные
и улыбающиеся.
   - Мы весь день пробовали вина.
   - Эдди пьян.
   - Мы оба пьяны в стельку.
   - Хотели потанцевать с девушками, но чересчур набрались.
   - Почему бы вам не полежать? - сказал Клэр.
   - Я как раз об этом думал. Потому и привел сюда Эдди - принять ванну.
   - Еще, чего доброго, утону, - сказал Эдди.
   -  Чудесные  бабенки,  -  вздохнул  Берти.  -  Мужья  на  войне.   Надо
протрезвиться.
   - Лучше всего поспать.
   - Поспать, принять ванну, а потом танцевать. Пойду сниму комнаты.
   - Чудно, - заметил  Айвор  Клэр,  -  теперь,  когда  есть  возможность,
совершенно не хочется напиваться. На этом корабле я почти не просыхал.
   - Пойдем пройдемся.
   Они не спеша вышли на улицу.
   - Кажется, одна или  несколько  этих  нелепых  звезд  называются  Южный
Крест, - проговорил Клэр, вглядываясь в теплую звездную ночь.
   Все здесь  сверкало.  В  витринах  магазинов  заманчиво  сияли  товары,
бесполезные и некрасивые. Улицы были полны солдат из группы Хука. Медленно
проезжали грузовики с  солдатами,  нагруженные  плодами  ферм  и  садов  -
корзинами с апельсинами и библейскими гроздьями винограда.
   - Так или иначе, Гай, кажется,  Кейптаун  снабдил  нас  всем,  что  нам
хотелось.
   - Лампа Али-Бабы.
   - Нам это было нужно. Куда теперь?
   - В клуб?
   - Слишком много приятелей. Обратно в отель.
   Но когда они вернулись в отель, Клэр сказал:
   - Слишком много солдат.
   - Может быть, тут есть какой-нибудь сад?
   Сад был. Гай и  Клэр  сидели  в  плетеных  креслах,  глядя  на  пустой,
освещенный теннисный корт. Клэр зажег сигарету. Он курил довольно редко. А
когда курил, то с явным наслаждением.
   - Ну и путешествие! - сказал он. - Теперь уже почти  кончилось.  Иногда
так хотелось торпеды. Стоишь,  бывало,  ночью  на  палубе  и  воображаешь:
красивый пенящийся бурун, взрыв, потом вокруг  меня  головы,  в  третий  и
последний  раз  появляющиеся  на  поверхности,  и  я   сам,   единственный
оставшийся в живых, медленно уплывающий к какому-то ближнему острову.
   - Принимаешь желаемое за действительное. На самом  деле  набьют  вас  в
открытые лодки, и вы сойдете с ума оттого, что будете пить морскую воду.
   - Что за путешествие! - повторил Клэр. -  Нам  говорят,  и  мы  говорим
своим солдатам, что мы должны оборонять  Египет,  чтобы  защитить  Суэцкий
канал. А чтобы добраться до Суэца, пришлось проплыть полпути до  Канады  и
Тринидада.  А  когда  мы  наконец  доберемся  туда,  окажется,  что  война
кончилась. По словам одного парня, с  которым  я  завтракал,  не  успевают
строить лагеря для  пленных  итальянцев.  Мне  кажется,  нас  превратят  в
караульную команду.


   Шел февраль 1941  года.  Английские  танки  ушли  далеко  на  запад  от
Бенгази. Банкиры со значками AMGOT [Allied Military Government of Occupied
Territory - союзная военная администрация на  оккупированных  территориях]
каждый вечер обедали в каирском клубе "Мохамед Али". А Роммель, еще никому
не известный, уже организовывал свою первую штаб-квартиру в Африке.


   - Сержанты вели себя ужасно.
   - Всеми успешными бунтами руководили сержанты.
   - Я нисколько  бы  не  удивился,  если  бы  старшина  Людович  оказался
коммунистом.
   - Он порядочный малый, -  сказал  Клэр,  автоматически  защищая  своего
подчиненного.
   - У него страшные глаза.
   - Просто бесцветные, вот и все.
   - Почему он весь день ходит в домашних туфлях?
   - Говорит, что у него болят ноги.
   - Ты ему веришь?
   - Конечно.
   - Таинственный человек. Он раньше был кавалеристом?
   - Кажется, был. Когда-то.
   - Он похож на мошенника-лакея.
   - Да,  возможно,  он  был  и  лакеем.  Он  слонялся  по  Найтсбриджским
казармам, и никто не знал, что с ним делать. В начале войны он прибыл  как
резервист и претендовал на звание капрала кавалерии. Его фамилия значилась
в списках, но  никто,  видимо,  ничего  о  нем  не  знал,  поэтому,  когда
формировалась рота, его, естественно, навязали мне.
   - Он был eminence grise ["серое преосвященство" (истинный руководитель,
остающийся в тени) (фр.)] за всеми жалобами на  то,  что  обходы  капитана
нарушают неприкосновенность сержантской столовой.
   - Так оно и было. Интересно, - сказал Клэр, деликатно меняя тему, - как
ладили с моряками другие командос?
   - По-моему, отлично. Они заставили своих офицеров  придерживаться  норм
выпивки, установленных на флоте.
   - Ручаюсь, что это противоречит уставу. - Помолчав, Айвор добавил: - Не
удивлюсь, если мне не удастся избавиться от Людовича, когда мы прибудем  в
Египет.
   Некоторое время они сидели молча. Потом Гай сказал:
   - Становится холодно. Пойдем в бар и забудем хоть  на  один  вечер  про
корабль.
   В баре они обнаружили Берти и Эдди.
   - Теперь мы совсем трезвые, - сообщил Эдди.
   - Только выпьем еще по одной, перед тем как пойти  к  девочкам.  Добрый
вечер, полковник.
   Позади них возник Томми.
   - Хорошо, - сказал он, -  хорошо.  Я  так  и  думал,  что  найду  здесь
кого-нибудь из своих офицеров.
   - Выпьете, полковник?
   Да, конечно. У меня был чертовски трудный  день  в  Саймонстауне,  и  я
получил довольно тревожное сообщение.
   - Подозреваю, что нам предстоит повернуться кругом и отплыть обратно, -
сказал Клэр.
   - Не то. Речь идет о нашем бригадире. О нем и начальнике штаба бригады.
Их самолет вылетел из Браззавиля на прошлой неделе, и  с  тех  пор  о  нем
ничего не  слышно.  Кажется,  оперативной  группе  Хука  придется  сменить
название.
   - Он найдется, - сказал Гай.
   - Пусть поторопится, если собирается руководить нашей операцией.
   - Кто теперь командует?
   - В данный момент как будто я.
   - Лампа Али-Бабы, - прошептал Клэр.
   - Что?
   - Ничего.


   Поздно вечером Гай, Томми и Клэр вернулись на  корабль.  Эдди  и  Верти
прогуливались по палубе.
   - Протрезвляемся, - объяснили они.
   После каждого второго круга они прикладывались к бутылке.
   - Посмотрите, - сказал Эдди. - Надо будет купить. Называется "Команде".
   - Это бренди, - сказал  Верти,  -  порядочная  дрянь.  Вы  не  думаете,
полковник, что следует послать его Олуху на крышу? (Так  военные  прозвали
капитана корабля.)
   - Нет.
   - Единственное, что я еще могу придумать, это выкинуть бутылку за борт,
пока нас не стошнило.
   - Да, я бы так и сделал.
   - А как же esprit de corps? Ведь оно называется "Командо"?
   Эдди бросил бутылку  за  борт  и  следил  за  ней,  перегнувшись  через
поручни.
   - Кажется, меня все равно стошнит, - признался он.
   Потом в крошечной каюте, которую он делил с двумя спящими глубоким сном
коллегами, Гай долго лежал без сна. Еще рано было  оплакивать  Ритчи-Хука.
Он был уверен, что этот  неистовый  алебардист  в  данный  момент  яростно
пробивается через джунгли, чтобы "уничтожать и уничтожать" противника. Гай
с глубокой любовью думал об отряде "Икс". Цветом нации  иронически  назвал
их Йэн Килбэннок. А ведь он был недалек от  истины.  Какая-то  героическая
простота  отличала  Верти  и  Эдди.  Айвор  Клэр  был  совершенно   другим
человеком: язвительным, замкнутым,  неисправимым.  Гай  вспомнил,  как  он
впервые увидел Клэра в Риме в солнечный  весенний  день,  среди  кипарисов
Боргезских  садов,   безупречно   направляющего   коня   на   препятствия,
сосредоточенного, как монахиня на молитве. Айвор Клэр, подумал Гай, лучший
цветок из всех. Он - квинтэссенция Англии,  человек,  которого  Гитлер  не
принял в расчет.




        ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ. ОФИЦЕРЫ И ДЖЕНТЛЬМЕНЫ


        1

   Генерал-майор Уэйл занимал должность командующего  сухопутными  частями
для  проведения  особо  опасных  операций.  В   бесчисленных   официальных
документах  он  именовался  сокращенно  КСЧООО;  немногие  старые   друзья
называли его Малышом. В субботу предпасхальной недели  1941  года  он  был
вызван в военное министерство на еженедельное  заседание  военного  совета
при   генерал-инспекторе.   Уэйл   направлялся   туда,   томимый   дурными
предчувствиями. Он не был информирован полностью о недавних катастрофах на
Ближнем Востоке, но знал, что дела  там  идут  отвратительно.  На  прошлой
неделе  пал  Бенгази.  О  том,  где   собирается   оказать   сопротивление
отступающая армия, никто, по-видимому, не имел ни малейшего представления.
В  четверг  предпасхальной  недели  противник  атаковал   открытый   фланг
австралийских частей в Греции. Где эти части займут оборону,  также  никто
не знал. В вербное воскресенье  подвергся  бомбардировке  Белград.  Однако
Малыша в то утро занимали совсем иные  мысли.  Стоявший  на  повестке  дня
военного совета вопрос, в связи с которым понадобилось присутствие Малыша,
гласил:  "Будущее  частей  специального  назначения,   дислоцирующихся   в
Великобритании".
   Восседавшие   за   столом   заседаний   представляли    собой    плеяду
военачальников, облеченных могущественными полномочиями, носителей  важных
титулов: генерал-адъютант,  генерал-квартирмейстер,  начальник  управления
личного состава, начальник управления снабжения.
   То были не седоголовые тупые ветераны, хранители английских традиций, а
поджарые, средних  лет,  поддерживающие  себя  в  форме  мужчины  -  люди,
делающие  карьеру.  "Члены  суда,  собравшиеся  для  вынесения   смертного
приговора", - подумал Малыш, сердечно приветствуя их.
   Председательствующий генерал-лейтенант попросил:
   - Будьте добры, Малыш, напомните  нам  точный  численный  состав  ваших
частей на данный момент.
   - Во-первых, сэр, у нас были алебардисты.
   - Но только до прошлой недели.
   - И оперативная группа Хука.
   - Та-ак, группа Хука. В каком она состоянии согласно последним  данным?
- Он повернулся к сидевшему слева генерал-майору, окутанному клубами  дыма
из трубки.
   - По-видимому, никто так и не придумал, как их использовать на  Ближнем
Востоке. Операция "Барсук" отменена, конечно?
   - Конечно.
   - Конечно.
   - Конечно.
   - Вряд ли это их вина, сэр, - продолжал Малыш. - Сначала  они  потеряли
своего командира, затем лишились десантных кораблей.  Помните,  когда  они
прибыли в Суэц, канал был закрыт. Их разместили в палатках в зоне  канала.
А  когда  канал  открыли,  эти   корабли   понадобились   для   переброски
австралийцев  в  Грецию.  Потом  их  перевезли  по   железной   дороге   в
Александрию.
   - Да, Малыш, это нам известно. Конечно, они не виноваты.  Я  хочу  лишь
сказать, что они, по-видимому, не очень-то оправдывают свое назначение.
   - По-моему, сэр, - сказал рыжий  бригадир,  мы  скоро  узнаем,  что  их
просто расформировали и использовали для пополнения линейных частей.
   - Вот именно. Так или иначе, но сейчас они находятся в составе  сил  на
Ближнем Востоке. Меня интересует  другое:  какими  сухопутными  частями  в
метрополии вы командуете в настоящий момент?
   - Э-э, сэр, как вам  известно,  вербовка  добровольцев  после  отплытия
оперативной группы Хука временно прекращена. В результате наши  сухопутные
части оказались без личного состава.
   - Да, да.
   Сидящие  за  столом,  опустив  глаза,  машинально  рисовали  что-то  на
лежавших перед ними листках с повесткой дня.
   - В данный момент, сэр,  я  располагаю  одним  офицером  и  двенадцатью
рядовыми, четыре из которых обморожены и находятся в госпитале -  вряд  ли
они останутся годными к службе в строю.
   - Вот именно. Я просто хотел, чтобы вы подтвердили это.
   В кафедральном соборе,  купол  которого  был  виден  из  окон  военного
министерства и значительно дальше, как на территории противника, так  и  в
союзных странах, зажигали пасхальные огни. Здесь же  все  казалось  Малышу
холодным и мрачным. Палачи из управления министерства нацелились  на  свою
жертву. Председатель управления личного состава  нарисовал  ряд  маленьких
лиц на своем экземпляре повестки дня.
   - Откровенно говоря, сэр, мне кажется, управление личного состава так и
не смогло уяснить полностью, какие  задачи  частей  командос  относятся  к
категории невыполнимых личным составом обычных линейных частей или морской
пехоты. Управление неодобрительно относится к  системе  комплектования  на
принципе добровольности. Каждый военный должен быть готов выполнять  любую
поставленную перед ним задачу, как бы опасна она ни была.
   - Совершенно верно.
   - Штабные офицеры выносили свой приговор по очереди.
   - Я только могу сказать, сэр, что система комплектования частей особого
назначения ставит перед нашим управлением множество новых трудностей...
   - По нашему мнению, сэр, командос либо станут corps d'elites  [отборные
части (фр.)] и в этом случае будут серьезно ослаблять другие  рода  войск,
либо превратятся в своего рода иностранный легион, состоящий из  подонков,
и в этом случае мы вряд ли можем ожидать от  них  значительного  вклада  в
военные усилия...
   - Я не хочу  сказать  ничего  плохого  о  ваших  ребятах,  Малыш.  Они,
несомненно, отличный сырой материал. Но, по-моему, вы должны  согласиться,
что этот эксперимент с ослаблением дисциплины  в  казармах  совершенно  не
удался. Этот взрыв на Магге...
   - Я полагаю... Если разрешите, я могу объяснить...
   - Да, да,  несомненно.  Действительно,  это  не  относится  к  существу
вопроса. Извините, что мы затронули это.
   - Если мы могли бы начать новый набор, я уверен, что отклик был бы...
   - Именно против этого-то и возражает командование войск метрополии.
   - Министерство информации... -  начал  Малыш  нерешительно,  совершенно
отчаявшись. Руки, машинально чертившие что-то на листках с повесткой  дня,
замерли. На мгновение все затаили дыхание,  затем  резко  выпустили  клубы
табачного дыма. - Министерство информации, - теперь уже вызывающе повторил
Малыш, - проявило к нам большой  интерес.  Оно  ждет  только  какой-нибудь
успешной операции, чтобы разрешить прессе  опубликовать  все  материалы  о
наших частях. Моральное состояние гражданских... - невнятно продолжал  он.
- Мнение американцев...
   - Да, да, конечно, - сказал председатель. - Но это не  касается  нашего
комитета.
   В конце заседания был составлен проект памятной записки военного совета
при  генерал-инспекторе,  в  которой  в  отношении   частей   специального
назначения рекомендовалось не предпринимать никаких мер.
   Малыш возвратился к себе в управление. Во всем мире  в  это  утро  пели
псалом "Ликуй, о господи". Но Малыш не слышал этого пения, и звуки  псалма
не находили  никакого  отклика  в  его  пустом  сердце.  Он  вызвал  своих
офицеров-операторов и офицера связи.
   - Они жаждут нашей крови, - заявил он без лишних слов. Ему не надо было
объяснять, кто занес над ними топор. Никому и в голову не пришло,  что  он
мог иметь в виду немцев.  -  Только  одно  может  спасти  нас.  Мы  должны
немедленно организовать какую-нибудь операцию и привлечь  к  ней  внимание
прессы. Что там у нас есть подходящее для довольно посредственного офицера
и восьми солдат?
   Операторы в штабе особо  опасных  операций  были  весьма  плодовиты.  В
стальных сейфах в различной степени готовности и под  различными  кодовыми
наименованиями у них лежали планы высадки на  почти  каждый  заслуживающий
внимания пункт бесконечной береговой полосы, занятой противником.
   Наступила пауза.
   - Как насчет "Пугача", сэр?
   - "Пугач"? "Пугач"? Это один из ваших планов, не так ли, Чарлз?
   - Этим планом никто особенно не заинтересовался. Но  я  всегда  считал,
что в нем кроются большие возможности.
   - Напомните мне его.
   План операции "Пугач" был наименее претенциозным по сравнению с планами
всех других  операций.  Целью  этой  операции  был  крошечный  необитаемый
островок, расположенный недалеко от острова Джерси в проливе  Ла-Манш.  На
необитаемом  островке,  как  предполагалось,   стоял   заброшенный   маяк.
Рассматривая  от  безделья  карту,  кто-то  из  военных  моряков  высказал
предположение:  если  допустить,   что   противнику   взбрело   в   голову
позабавиться радиопеленгованием, этот островок и эти  развалины  могли  бы
оказаться вероятным местом для радиопеленгатора. Чарлз напомнил Малышу  об
этих подробностях.
   - Хорошо. Запускайте "Пугач". Йэн, вам  придется  заняться  этим  делом
вплотную. Лучше всего немедленно свяжитесь  с  Мактейвишем.  Вам  придется
отправиться вместе с ним.
   - А где он? - спросил Йэн Килбэннок.
   - Где-нибудь да должен быть. Кто-то  должен  знать.  Пока  вы  и  Чарлз
будете разыскивать его, я постараюсь добыть подводную лодку.


   Пока в христианском  мире  повсюду  раздавался  пасхальный  колокольный
звон, с бесформенного белого минарета,  огороженного  колючей  проволокой,
муэдзин призывал правоверных на молитву. На юге, на  западе  и  на  севере
правоверные пали ниц, повернувшись лицом к Мекке. Лишь среди  бесчисленных
дюн Сиди-Бишра голос муэдзина остался неуслышанным.
   Давно проснувшийся Гай поднялся  с  походной  койки  и  крикнул,  чтобы
принесли воду для бритья. Он  был  дежурным  офицером  по  бригаде.  Время
выполнения обязанностей у телефона на командном пункте близилось к  концу.
В течение ночи была одна воздушная тревога. Главный штаб в Каире молчал.
   Бригада,   по-прежнему   именовавшаяся   оперативной   группой    Хука,
разместилась в нескольких бараках, стоявших в центре  палаточного  лагеря.
Томми Блэкхаус, получивший  временный  чин  полковника,  был  заместителем
командира бригады. На третий день пребывания в Египте  он  возвратился  из
Каира с красными петлицами  на  воротнике  и  с  кучей  штабных  офицеров,
старшим среди которых был небольшого роста,  лысый,  моложавый  человек  в
чине майора по фамилии Хаунд, назначенный начальником  штаба  бригады.  Ни
среди алебардистов, ни среди командос Гай не встречал никого, похожего  на
Хаунда. Равным образом и майор Хаунд никогда до  этого  не  сталкивался  с
частями, подобными оперативной группе Хука.
   Военную карьеру он избрал потому, что не был достаточно умен  и  ловок,
чтобы  устроиться  на  гражданской  службе.  В  1925  году  в   Сандхерсте
[населенный пункт, в котором находится  английское  военное  училище]  все
считали, что британская армия никогда больше не будет вынуждена воевать  в
Европе. Молодой Хаунд проявил способности в  административной  области,  а
его неудачи в школе верховой езды  компенсировались  призами,  которые  он
получал на всеармейский стрелковых состязаниях в Бислейе.  Позднее,  когда
превратности войны привели оперативную  группу  Хука  в  Суэц  без  своего
командира, майор Хаунд находился в составе резерва офицеров штабной службы
в Каире. Отсюда его и назначили в  оперативную  группу  Хука,  где  он  не
скрывал своего отвращения к отступлениям от армейских порядков, которые он
встретил здесь. У них не было ни транспорта, ни поваров;  среди  них  было
слишком много офицеров и сержантов; они были одеты в  самое  разнообразное
обмундирование  и  соблюдали  многочисленные  и  противоречивые   традиции
различных полков; они  носили  необычное  снаряжение  и  оружие:  кинжалы,
веревки с узлами и автоматы. Они могли бы показаться самыми  распущенными,
не будь среди них полусотни испанцев, сражавшихся за свободную Испанию,  а
позднее попавших сюда из Сирии и, непонятно почему,  включенных  в  состав
бригады. На фоне анархии, внесенной этими испанцами, все мелкие  нарушения
порядка стали незаметными. Из бараков,  в  которых  разместились  испанцы,
лагерная военная полиция  постоянно  выгоняла  женщин.  Однажды  утром  за
оградой лагеря полиция обнаружила слегка засыпанный песком труп египтянина
с перерезанным горлом - это был шофер такси.
   При отъезде из Каира майору сказали:
   -  Здесь  не  место  разнузданным  бандам,  не   признающим   армейской
дисциплины. Мы должны выбить дурь из этих  типов,  кто  бы  они  ни  были,
сформировать из них нормальную пехотную бригаду.
   Позднее поступило распоряжение: оперативную группу Хука расформировать,
а личный состав ее использовать для пополнения других частей. Однако вслед
за  этим  был  получен  приказ  из  Лондона:  от  выполнения   предыдущего
распоряжения  воздержаться,  так  как  вопрос  о   будущем   всех   частей
специального назначения будет решаться на высшем уровне. Свое  собственное
мнение по этим вопросам  майор  Хаунд  держал  при  себе.  Официально  эти
вопросы перед ним, собственно, и не ставились. Он узнал о них в  Каире  из
разговоров с закадычными  приятелями  во  время  своих  частых  поездок  в
Жокей-клуб и в отель "Шеперд".  О  состоянии  дисциплины  в  лагере  Хаунд
упоминал в этих разговорах тоже  только  неофициально.  Итак,  оперативная
группа Хука осталась в  Сиди-Бишре,  разлагаясь  от  безделья,  катясь  по
наклонной плоскости от беспросветной скуки к дезорганизации, все больше  и
больше оправдывая подозрения главного штаба.
   Гай по-прежнему был офицером разведки штаба. Подчиненное ему  отделение
разведки состояло из пяти очкастых солдат, признанных негодными к службе в
частях командос и по этой причине изгнанных из строевых подразделений.  По
вопросам использования этих людей Гай с первых же дней вступил в  жестокую
личную войну с начальником штаба  бригады.  Позднее  он  ухитрился  укрыть
своих солдат от поползновений майора,  передав  их  начальнику  связи  для
прохождения специальной подготовки.
   Завтрак - что-то вроде  обжаренных  в  масле  пирожков  с  начинкой  из
говяжьего мяса и песка и чая, отдававшего хлором, - ему доставили на  стол
в канцелярию. В восемь часов утра появились штабные писари, через четверть
часа пришел старшина Людович, которого Айвору Клэру  удалось  перевести  в
штаб с повышением. Старшина осмотрел  барак  своими  бесцветными  глазами,
заметил Гая, отдал ему честь  жестом,  напоминавшим  скорее  о  ритуальных
пассах в церкви, чем о военной выправке, и начал неторопливо перекладывать
бумаги из одной корзинки в другую, не  то  что  начальник  штаба  бригады,
бодро вошедший в канцелярию в двадцать минут девятого.
   - Привет, Краучбек, - энергично сказал майор Хаунд. - Из главного штаба
ничего не  было?  Тогда  мы  можем  считать  последний  приказ  об  отмене
распоряжения остающимся в силе. Подразделения могут  выходить  за  пределы
лагеря. Как насчет вашего отделения? Чем вы собираетесь занять их сегодня?
Я полагаю, они уже прошли курс специальной подготовки по связи?
   - Они  занимаются  физической  подготовкой  под  руководством  сержанта
Смайли.
   - А потом?
   - Строевая подготовка, - импровизируя на ходу, сердито ответил  Гай,  -
под моим руководством.
   - Отлично. Подтяните их.
   В девять часов прибыл Томми.
   - Опять неприятности с отрядом командос "Икс", - сказал майор Хаунд.
   - Черт бы их побрал!
   - Грейвс находится на пути к вам с докладом.
   - Черт с ним! Гай, материалы перспективной аэрофотосъемки для  операции
"Барсук" еще у вас?
   - Так точно, полковник.
   - Отфутбольте их обратно в главный штаб. Теперь они не понадобятся.
   - Вам нет необходимости быть  в  канцелярии,  если  сюда  придет  майор
Грейвс,  -  сказал  Гаю  начальник  штаба.  -  Лучше  займитесь   строевой
подготовкой со своими людьми.
   Гай отправился на поиски своего отделения. Заметив Гая, сержант  Смайли
поспешно поднял солдат на ноги. На песке остались дымиться шесть сигарет.
   - Через четверть часа построиться у штаба бригады с винтовками и полной
выкладкой, - приказал Гай.
   В течение часа Гай  муштровал  солдат  на  мелком,  как  пудра,  песке.
Строевой плац окутался тучами пыли. Стоя  под  окном  кабинета  начальника
штаба, широко разевая рот, Гай орал, как истый алебардист. В бараке  майор
Грейвс повествовал о несправедливости  и  невнимании  к  службе.  Старшина
Людович печатал на машинке свой дневник.

   "Человек - отражение того, что он ненавидит, - отстукивал он. - Вчера я
был Блэкхаусом. Сегодня я - Краучбек. Завтра, о милосердное небо, буду  ли
я Хаундом?"

   - ...Нечетные номера первой шеренги берут левой рукой  винтовки  четных
номеров второй  шеренги  за  ствол,  скрещивают  их  у  дульного  среза  и
разворачивают  магазинными  коробками   наружу.   Одновременно,   действуя
указательными и большими пальцами обеих рук, поднимают верхние антабки...
   Гай  запнулся,  осознав  очевидную  несуразность  сказанного   в   этих
обстоятельствах.
   - В данном случае, - продолжал он, подражая сержанту, муштровавшему его
в прошлом, - поскольку нет второй  шеренги,  нет  и  четных  номеров  этой
шеренги. Поэтому третий номер пусть считает себя в учебных целях четным...
   Закончив объяснение, Гай подал команду:
   - Отделение, составить винтовки в козлы! Отставить!  Повторяю  еще  раз
подробно. Нечетные номера первой шеренги - это вы, номер первый,  -  берут
винтовки четных номеров второй шеренги - это вы, номер третий...
   Из окна высунулась голова начальника штаба.
   - Послушайте, Краучбек, не могли бы  вы  отвести  своих  людей  немного
подальше отсюда?
   Гай повернулся на каблуке кругом и козырнул.
   - Сэр!
   Он снова повернулся кругом.
   - Отделение, к Отходу! Кру-гом! Бегом марш! Стой!  Кру-гом!  Отставить!
Кру-гом! Отставить! Кру-гом!
   Теперь солдаты находились в пятидесяти ярдах от Гая,  но  он  продолжал
подавать им команды еще громче.
   - Еще раз объясняю  подробно.  Нечетные  номера  первой  шеренги  берут
винтовки четных номеров второй шеренги...
   Сквозь запотевшие стекла очков солдаты заметили, что это  представление
разыгрывается не только ради их неудобства. Сержант  Смайли  своим  зычным
голосом начал повторять команды, отдаваемые Гаем.
   Через полчаса Гай скомандовал: "Вольно". Томми Блэкхаус  позвал  его  в
канцелярию.
   - Чрезвычайно впечатляюще, - заметил  он.  -  Первый  класс.  Однако  я
должен попросить вас немедленно прекратить занятие. У меня есть поручение.
Отправляйтесь в город, навестите Айвора и узнайте, когда он вернется.
   Уже две недели Айвор Клэр не показывался на службе. Возглавляя команду,
вооруженную деревянными колотушками для забивания колышков  при  установке
палаток, выделенную для преследования арабов-мародеров, он  споткнулся  об
оттяжку палатки и вывихнул ногу в колене.  Остерегаясь  забот  медицинской
службы сухопутных войск, Айвор устроился на лечение в частную больницу.
   В автопарке Гай  нашел  грузовик,  отправлявшийся  за  продовольствием.
Дорога шла вдоль кромки воды. Ветер нес с берега  тучи  песка.  На  пляжах
молодые гражданские парни, подставляя солнцу свои волосатые  тела,  гоняли
мяч, громко и возбужденно крича. По  дороге  один  за  другим  бесконечной
лентой двигались армейские грузовики. То в одном, то в другом месте  лента
из грузовых машин прерывалась новенькими,  наглухо  закрытыми  лимузинами,
мчавшими дам с ярко-красными губами, наряженных в черный атлас.
   - Высадите меня у "Сесила", - приказал Гай, ибо в  Александрии  у  него
кроме посещения Айвора были и другие дела. Он  хотел  отстоять  пасхальную
службу и предпочитал сделать это в городской  церкви,  а  не  в  лагерной.
Незаметно для себя в делах, имевших для него важное значение, он уже начал
отделять себя от армии.
   Церквей  в  Александрии,  в   этой   древней   колыбели   теологических
нелепостей, в настоящее время было довольно мало. Гай нашел одну из них на
какой-то боковой улочке. Это было большое  скромное  здание,  примыкавшее,
по-видимому,  к  школе  или  госпиталю.  Он  вошел   в   царивший   внутри
непроницаемый мрак.
   Упитанный малый в шортах и жилетке апатично  подметал  боковой  придел.
Гай подошел и обратился к нему по-французски.  Тот,  казалось,  не  слышал
его. В темноте быстро, но плавно промелькнула бородатая фигура в рясе. Гай
пошел за ней и напряженно спросил:
   - Excusez-moi, mon pere. Y  a-t-il  un  pretre  qui  parle  anglais  ou
italien? [Извините, отец. Есть ли здесь священник, говорящий  по-английски
или по-итальянски? (фр.)]
   - Francais [по-французски (фр.)], - ответил тот, не остановившись.
   - Je veux me confesser,  en  francais  si  c'est  necessaire.  Mais  je
prefere beaucoup anglais ou  italien,  si  c'est  possible  [Я  не  против
исповедаться на французском, если это необходимо. Но  я  предпочел  бы  на
английском или итальянском, если возможно (фр.)].
   - Anglais, - сказал спешивший священник. - Par-la [На английском... Вон
там (фр.)].
   Он неожиданно свернул в ризницу, показав на ходу в  сторону  еще  более
темного придела. Из исповедальни торчала пара ног в гольфах цвета  хаки  и
армейских ботинках. Гай опустился на колени и стал  ждать.  Он  знал,  что
должен  сказать  священнику.  Бормотание  в   тени,   казалось,   тянулось
бесконечно долго. Наконец из исповедальни вышел молодой солдат. Гай  занял
его место. Бородатое лицо за решеткой было едва различимо, гортанный голос
благословил его. Гай исповедался  и  умолк.  Темная  фигура  за  решеткой,
казалось, стряхнула с плеч тривиальность только что сказанного Гаем.
   - У вас есть четки? Произнесите молитву тридцать раз.
   Священник отпустил ему грехи.
   - Благодарю вас, отец, и молитесь обо мне.
   Гай сделал движение, собираясь уходить, но священник задержал его:
   - Вы находитесь здесь в отпуске?
   - Нет, отец.
   - Давно вы здесь?
   - Несколько недель.
   - Вы прибыли из пустыни?
   - Нет, отец.
   - Вы только что из Англии? Прибыли с новыми танками?
   Гая внезапно охватили подозрения. Ведь он уже исповедался, и  священник
больше не связан тайной исповеди. Их по-прежнему  разделяла  решетка.  Гай
продолжал стоять на коленях, но  обряд  покаяния  закончился,  грехи  были
отпущены. Сейчас они были просто двумя людьми в стране, где шла война.
   - Когда вы отправитесь в пустыню?
   - Почему вы спрашиваете об этом?
   - Чтобы помочь вам. Для таких  случаев  имеется  специальное  отпущение
грехов. Если вы отправляетесь прямо на фронт, я могу дать вам причастие.
   - Я не собираюсь на фронт.
   Гай поднялся с колен и вышел из церкви. Его обступили нищие. Он  сделал
несколько шагов в направлении главной улицы,  по  которой  ходил  трамвай,
затем повернул обратно. Упитанный малый с метелкой исчез.  В  исповедальне
никого не было. Он постучал в открытую дверь ризницы.  Никого.  Он  вошел,
увидел  чистый,  вымощенный  плитками   пол,   стенные   шкафы,   раковину
умывальника.  Священника  здесь  не  было.  Гай  вышел  из  церкви   и   в
нерешительности остановился среди нищих. Переход от роли исповедующегося к
роли расследующего офицера был полным. Сейчас он  не  мог  вспомнить  весь
разговор дословно. Вопросы священника были неуместными. Но обязательно  ли
в них был зловещий смысл? Смог бы он опознать священника? Смог бы он, если
бы от него потребовали, найти свидетеля, чтобы опознать молодого солдата?
   Церковь от дома настоятеля отделяли  только  две  выросшие  между  ними
пальмы. Гай позвонил. Перед  ним  появился  уже  известный  ему  упитанный
парень. Через открытую дверь был виден длинный коридор с высоким  потолком
и белыми стенами.
   - Я хотел бы узнать фамилию одного из ваших священников.
   - В данный момент преподобные отцы отдыхают. Утром  у  них  была  очень
продолжительная служба.
   - Я не хочу беспокоить его, мне нужно только  узнать  его  фамилию.  Он
говорит по-английски и исповедовал в церкви несколько минут назад.
   -  До  трех  часов  исповедовать  никого  не  будут.  Преподобные  отцы
отдыхают.
   - Я исповедовался у этого священника. Я  хочу  знать  его  фамилию.  Он
говорит по-английски.
   - И я говорю по-английски. Я не знаю, какой священник вам нужен.
   - Мне нужно узнать его фамилию.
   - Приходите в три часа, пожалуйста, когда преподобные отцы отдохнут.
   Гай повернулся и пошел прочь. Его снова окружили нищие. Он выбрался  на
многолюдную улицу. Посреди  залитой  солнечным  светом  мостовой  на  него
опустилась египетская тьма сомнений. Возможно, он просто придумал все это,
а если нет, то какую пользу  может  принести  преследование?  Есть  же  во
Франции  священники,  работающие  на  союзников.  Почему  бы   священнику,
находящемуся в Египте, в эмиграции, не поработать на своих?  Египет  кишел
шпионами.  Любое  передвижение  войск  было  открыто  миллионам   пытливых
взглядов. Благодаря бесчисленным источникам  группировка  английских  сил,
должно быть, становится известной противнику до  мельчайших  подробностей.
Чего   может   добиться   этот   священник,   кроме,    возможно,    более
благожелательного  отношения  к  своей   общине,   если   Роммель   займет
Александрию? Если Гай доложит о происшедшем, то единственным  результатом,
вероятно,  будет  приказ,  запрещающий  военнослужащим   королевских   сил
посещать городские церкви.
   Фасад больницы, в которой лежал Айвор  Клэр,  выходил  в  муниципальный
парк. Гай направился туда по оживленным, заполненным  прохожими  улицам  с
таким мрачным видом, что глазевшие на него зазывалы приходили в отчаяние и
беспрепятственно пропускали его.
   Клэр сидел в кресле-каталке на балконе своей палаты.
   - _Намного_ лучше, - сказал он в ответ на вопрос Гая. - Здесь все очень
довольны мною. Возможно, мне удастся на следующей неделе поехать в Каир на
скачки.
   - Полковник Томми начинает немного беспокоиться.
   - А кто не беспокоился бы в этом Сиди-Бишре? Что ж, он ведь знает,  где
найти меня, когда я понадоблюсь.
   - Он, по-видимому, не прочь увидеть тебя уже сейчас.
   - О, не думаю, что от меня будет много пользы, пока  я  не  поправлюсь.
Мое подразделение в хороших руках. После того как  Томми  любезно  избавил
меня от старшины Людовича, все мои неприятности кончились.  Тем  не  менее
контакт  следует  поддерживать.  Я  не  хочу,  чтобы   вы   навязали   мне
какого-нибудь Мактейвиша.
   - Две ложные тревоги с тех пор, как ты уехал. Однажды  мы  просидели  в
двухчасовой готовности три дня подряд.
   - Я  знаю.  Все  это  вздор,  связанный  с  Грецией.  Когда  произойдет
что-нибудь настоящее, я узнаю об этом от Джулии Ститч  раньше,  чем  будет
знать Томми. Она просто  кладезь  данных,  не  подлежащих  разглашению,  и
выбалтывает их, не стесняясь. Ты знаешь, что она здесь?
   - Половина отряда командос "Икс" проводит вечера у нее.
   - А почему ты там не бываешь?
   - О, она не помнит меня.
   - Мой дорогой Гай, она прекрасно помнит каждого.  В  обязанности  Элджи
входит,  так  сказать,  не  спускать  глаз  с  короля.  Они  очень  хорошо
устроились. Я подумывал переселиться к ним, но нельзя быть уверенным,  что
Джулия даст инвалиду все, в чем он нуждается.  Там  бывает  слишком  много
людей, слишком много генералов и слишком много  простых  смертных.  Джулия
забегает ко мне почти каждое утро и приносит все сплетни и слухи.
   Гай подробно рассказал о случае в церкви.
   - Не слишком много, чтобы поставить этого  типа  к  стенке,  -  заметил
Клэр. - Пусть он даже и священник.
   - Должен ли я предпринять что-нибудь в связи с этим?
   - Спроси Томми. По-моему, это может оказаться ужасно скучным  делом.  В
этой стране каждый встречный - шпион.
   - Я тоже так подумал.
   -  Я  уверен,  что  здешние  медсестры  -  шпионки.  Они   шатаются   с
французами-вишистами с корабля, стоящего здесь  в  гавани.  Что  нового  в
Сиди-Бишре?
   - Стало хуже. С каждым днем все хуже и хуже. Второй отряд  командос  на
грани бунта. Прентис запретил увольнение из лагеря, пока каждый из них  не
проплывет сто ярдов в ботинках и снаряжении. Они пристрелят его  в  первом
же бою. Майор Грейвс по-прежнему считает, что должен  командовать  отрядом
командос "Икс".
   - Он просто безумец, если действительно хочет этого.
   - Да. У  Тони  неприятности.  Все  гренадеры  свалились  от  египетской
дизентерии. Пять гвардейцев  из  Колдстримского  полка  подали  рапорт  об
откомандировании в свой полк. Старшина Людович подозревается  в  сочинении
стихов.
   - Более чем вероятно.
   -  Наши  каталонские  эмигранты  заставили  встревожиться  даже  Томми.
Араб-официант офицерской столовой сбежал с  запасом  медикаментов  первого
отряда  командос.  Четыре  солдата  ожидают  военного   суда,   а   десять
дезертировали. Одному богу известно, сколько  разворовано  оружия.  Дважды
обворована  касса  лагерной  лавочки.  Кто-то  пытался  поджечь   лагерный
кинотеатр. О нашем бригадире ничего не слышно.
   - Единственная хорошая новость.
   - Не для меня, Айвор.
   Их прервал донесшийся с улицы пронзительный сигнал клаксона.
   - Джулия, - сказал Айвор.
   - Мне, пожалуй, лучше уйти.
   - Нет, нет. Оставайся.
   Через минуту миссис Элджернон Ститч вошла к ним. На ней было полотняное
платье и мексиканское сомбреро; на белой руке  висела  чем-то  наполненная
корзинка для покупок. Джулия склонила огромный диск соломенной  шляпы  над
Клэром и поцеловала его в лоб.
   - Почему ваши медсестры такие противные, Айвор?
   - Политика. Все они заявляют, что потеряли своих братьев  в  Оране.  Вы
помните Гая?
   Она перевела взгляд своих сочно-синих, как два миниатюрных океана, глаз
на Гая, внимательно  изучала  его  несколько  секунд  и  очень  громко,  с
заметным генуэзским акцентом заявила:
   - C'escappata la mucca [Корова убежала! (ит.)].
   - Ну вот видишь, -  сказал  Айвор,  будто  демонстрируя  умную  выходку
своего мопса Фриды. - Я же говорил тебе, что она вспомнит.
   - Почему мне не сказали, что вы здесь? Придете на завтрак?
   - Гм... боюсь сказать твердо... Очень любезно с вашей стороны...
   - Отлично. А вы придете, Айвор?
   - Будут и другие гости?
   - Я не помню, кто будет.
   - Мне, пожалуй, лучше не ходить.
   Миссис Ститч пристально посмотрела с балкона на парк.
   - Форстер пишет, что парк нужно тщательно осмотреть, - заметила она.  -
Как-нибудь на днях осмотрим. У вас есть путеводитель Форстера? -  спросила
она, обращаясь к Гаю.
   - Я давно за ним охочусь, но нигде не могу найти.
   - Его только что переиздали. Возьмите мой. Я  без  труда  достану  себе
другой. - Она вынула из корзинки экземпляр "Александрии" Е.М.Форстера.
   - Право, не знаю. Если путеводитель переиздали, то я смогу достать его.
Тем не менее весьма благодарен вам.
   - Берите этот, глупыш, - сказала она.
   - Ну что ж, большое спасибо. Я, разумеется, знаком с его книгой  "Фарос
и Фарийон".
   - Да? Путеводитель тоже великолепная книга.
   - А мне вы принесли что-нибудь, Джулия? - спросил Клэр.
   - Сегодня нет,  если  вы  только  не  польститесь  на  разные  турецкие
сладости.
   - Да, пожалуйста.
   - Вот вам. Я еще не все купила,  что  хотела.  Надо  ехать.  Идемте,  -
обратилась она к Гаю.
   - Не очень-то долго вы побыли у меня.
   - Нужно было сказать "да", когда вас пригласили на завтрак.
   - Ну что же, спасибо за сладости.
   - Я еще буду у вас. Идемте, Гай.
   Она повела Гая на улицу. Он  попытался  сесть  за  руль  ее  небольшого
открытого автомобиля, но она не допускающим возражений тоном приказала:
   - С другой стороны, глупыш. Садитесь.
   Машину  она  вела,  искусно  лавируя  между  верблюдами  и   трамваями,
легковыми автомобилями и танками. На улице Салтен у Неби Дэниел она  резко
свернула влево и, остановив машину посреди перекрестка, сказала:
   - Вот посмотрите. Это Сома. Во времена Клеопатры  улицы  шли  от  Ворот
Луны к Воротам Солнца и от озерной гавани к морскому порту, и на всем пути
стояли колонны. Белый мрамор и навесы из  зеленого  шелка.  Вы,  наверное,
знаете это.
   - Нет, я не знал.
   Она поднялась на ноги.
   - Гробница Александра Македонского, - сказала она, -  где-то  под  этим
уродливым сооружением.
   Раздавшиеся автомобильные гудки вступили в  соревнование  со  свистками
полицейских и громкими голосами людей,  говоривших  на  полдюжине  языков.
Египтянин в  форме,  вооруженный  небольшим  мегафоном,  придя  в  ярость,
исполнил перед ними нечто вроде  ритуального  танца.  Галантный  шофер  из
английского интендантства остановил свою машину рядом с ними.
   - Заглох мотор, леди?
   В машину Джулии попытались втиснуться два гида.
   - Мы показать мечеть. Мы показать вам все мечеть.
   - Форстер пишет, что мрамор так светился,  что  в  полночь  можно  было
продеть нитку в игольное ушко. Чего это они так суетятся? У нас еще  масса
времени. Здесь никто не завтракает раньше двух часов дня.
   "Миссис Ститч, - подумал Гай, - по-видимому, не рассчитывает на  особую
разговорчивость с моей стороны". Он сидел молча, поглощенный ею.
   - Я никогда до этого  не  была  в  Египте.  Надо  сказать,  эта  страна
оказалась для меня  большим  разочарованием.  Я  не  могу  заставить  себя
полюбить этих людей, - уныло призналась  она,  рассматривая  толпу  своими
бездонными глазами. - За исключением  их  короля,  а  любить  его  слишком
сильно - это неполитично. Пожалуй, нам надо  ехать.  Мне  еще  надо  найти
какие-нибудь туфли.
   Усевшись за руль, она нажала на клаксон и безжалостно рванула маленькую
машину вперед.
   Вскоре она свернула в боковую улочку, в начале  которой  висел  знак  с
надписью: "Вход и въезд английским военнослужащим запрещен".
   - На днях здесь были подобраны два мертвых австралийца, - пояснил Гай.
   Миссис Ститч интересовалась многим, но в любой данный момент  -  только
одним. В то утро предметом ее интереса была история Александрии.
   - Гипатия! - воскликнула она, сворачивая в грязный кривой переулок. - Я
расскажу вам интересные вещи  о  Гипатии.  Мне  говорили  раньше,  что  ее
зарезали устричными раковинами. Вам в  школе  тоже  так  говорили.  А  вот
Форстер пишет - черепками.
   - Вы уверены, что мы проедем по этому переулку?
   - Не очень-то. Я никогда не бывала  здесь.  Кто-то  порекомендовал  мне
здесь одного человечка.
   Проезжая часть переулка сузилась настолько, что  крылья  машины  начали
скрести стены.
   - Придется немного пройти,  -  сказала  миссис  Ститч,  поднимаясь  над
ветровым стеклом и опуская пониже свою шляпу.
   Вопреки ожиданиям Гая они нашли нужную  лавочку.  "Человечек"  оказался
рослым детиной, восседавшим на  скамеечке  у  входа  в  лавку  и  курившим
кальян.  Он  любезно  поднялся,  и  миссис  Ститч  немедленно  уселась  на
освободившееся место.
   - Как нагрел местечко, - заметила она.
   Вокруг на шнурках висели туфли различных фасонов и расцветки. Поскольку
миссис Ститч не обнаружила того, что ей было нужно, она достала  из  своей
корзинки  блокнот  и  карандаш   и   принялась   рисовать,   а   сапожник,
приблизившись, дышал ей в шею. Затем  он  поклонился,  закивал  головой  и
достал пару малиновых вечерних туфель-лодочек с высокими загнутыми носами,
красивых и забавных одновременно.
   - Как раз то, что надо! - воскликнула миссис Ститч. - Сидят как влитые.
   Свои туфли из белой кожи она положила в корзину. Ногти  на  пальцах  ее
ног  оказались  бледно-розового  цвета  и   отполированными   до   блеска.
Расплатившись за туфли, она пошла в них. Гай последовал за ней. Сделав три
шага, она остановилась и, опершись на Гая, легкая  и  благоуханная,  снова
сменила обувь.
   - Не для улицы, - пояснила она.
   Подойдя к автомобилю,  они  обнаружили,  что  его  облепили  ребятишки,
приветствовавшие их звуками клаксона.
   - Вы управляете машиной? - спросила миссис Ститч.
   - Не очень хорошо.
   - Сможете выбраться отсюда задним ходом?
   Гай посмотрел поверх маленького автомобиля на кривой,  забитый  людьми,
похожий на ущелье переулок.
   - Нет, - ответил он.
   - Я тоже не смогу. Придется прислать кого-нибудь. Видите ли,  Элджи  не
любит, когда я управляю машиной сама. Который час?
   - Без четверти два.
   - Проклятие! Придется  взять  такси.  Было  бы  забавно  проехаться  на
трамвае, но это как-нибудь в другой раз.
   Предоставленная Ститчам вилла  находилась  за  Рамле,  за  Сиди-Бишром,
среди пиний и бугенвилий.  Одетые  во  все  белое,  с  красными  кушаками,
слуги-берберы были единственными африканцами в  доме.  На  всех  остальных
лежал отпечаток Приморских Альп.  Собравшееся  на  веранде  общество  было
небольшим, но не однородным. Элджернон Ститч держался на заднем плане;  на
переднем красовались две местные сестры-миллионерши. Увидев миссис  Ститч,
они льстиво, на цыпочках бросились навстречу ей.
   - Ah, chere madame, ce  que  vous  avez  Fair  star,  aujourd'hui  [Ах,
дорогая мадам, сегодня вы выглядите, как кинозвезда! (фр.)].
   - Леди Ститч, леди Ститч, какая шляпа! Je crois bien  que  vous  n'avez
pas trouve cela en Egypte [я думаю, в Египте такой не найти (фр.)].
   - Chere madame, quel drole de panier  [дорогая  мадам,  какая  забавная
корзинка (фр.)]. По-моему, она очень оригинальная.
   - Леди Ститч, ваши туфельки - просто прелесть!
   - На базаре за пять пиастров, - отозвалась миссис Ститч  (в  такси  она
снова сменила туфли), увлекая за собой Гая.
   - Ca, madame, c'est genial [о, мадам, это гениально (фр.)].
   - Элджи, ты помнишь подземную корову?
   Элджернон  Ститч  взглянул  на  Гая   смущенно,   но   благожелательно.
Представляя   ему   незнакомых   людей,   его   жена   чаще   пользовалась
иносказательными, чем определенными выражениями.
   - Привет, - сказал он. - Очень рад снова встретиться с  вами.  Полагаю,
вы знакомы с главнокомандующим?
   Сестры-богачки обменялись полными недоумения, настороженными взглядами.
Кто такой этот захудалый офицер?  Son  amant,  sans  doute  [ее  любовник,
несомненно (фр.)]. Как хозяйка назвала его? La vache  souterraine?  Ou  la
vache au Metro? [Подземная корова? Корова из  метро?  (фр.)]  Значит,  это
новый шикарный эвфемизм. Надо запомнить его и  эффектно  блеснуть  им  при
случае.
   - О, дорогая, по-моему, подземная корова - это ее шофер.  В  этом  есть
что-то великосветское.
   Кроме главнокомандующего среди приглашенных были: молодой  магараджа  в
форме Красного Креста, министр по особым поручениям английского кабинета и
выделявшийся изысканными манерами паша. Миссис Ститч,  не  слишком  строго
придерживавшаяся этикета, посадила Гая за столом справа от себя,  но  живо
участвовала в общем разговоре. Тему для начала она предложила сама.
   - Махмуд-паша, расскажите нам о Кейвефи.
   Махмуд-паша - печальный изгнанник из Монте-Карло и Биаррица - ответил с
хладнокровным видом:
   - Такие вопросы я оставляю его превосходительству.
   "Кто такой Кейвефи? Что он представляет  собой?"  -  эти  вопросы  живо
светились в черных глазах обеих сестер, сидевших по  сторонам  от  хозяина
дома, однако они придержали свои пунцовые язычки.
   Английский министр по особым поручениям, по-видимому,  был  начитан  по
Греции. Он  начал  подробно  объяснять.  Дама,  сидевшая  справа  от  Гая,
заметила:
   - Возможно, они говорят о Константине Кавафисе? -  Она  произнесла  это
имя совсем-иначе, чем миссис Ститч. -  Мы  в  Александрии  в  эти  дни  не
слишком восхищаемся им. Понимаете ли, он весь в прошлом.
   Главнокомандующий сидел с унылым видом, имея на  то  веские  основания.
Все ускользало из-под его контроля, и все обстояло из рук  вон  плохо.  Он
долго ел молча. Наконец он неожиданно сказал:
   - Я прочту вам поэму, лучшую из когда-либо написанных в Александрии.
   - Декламация! - объявила миссис Ститч.

   Сказали мне, Гераклит,
   Сказали мне, что ты уж мертв...

   - Это просто изумительно! - воскликнула греческая дама. - Как  поэтичны
все ваши деловые люди! Они не социалисты, я надеюсь?
   - Тише, - прошептала миссис Ститч.

   ...Да, смерть - она уносит всех,
   Но их унесть не может!

   - Очень мило, - заметила миссис Ститч.
   - Я  могу  прочитать  это  по-гречески,  -  сказал  министр  по  особым
поручениям.
   - Быть гречанкой в настоящее время, - сказала дама,  сидевшая  рядом  с
Гаем, - это значит жить в тоске и печали. Мою страну распинают.  Я  пришла
сюда потому, что люблю хозяйку. Теперь я избегаю бывать  на  приемах.  Мое
сердце осталось в родной Греции вместе с ее  народом.  Там  мой  сын,  два
брата, племянник. Мой муж слишком стар. Он отказался от карт. Я отказалась
от сигарет. Конечно, не  слишком-то  много.  Но  это  все,  что  мы  можем
сделать. Это, как правильно сказать, эмблематично?
   - Символично.
   - Это символично. Но не помогает моей стране. Это немного помогает  нам
_здесь_. - Она приложила  к  сердцу  руку  со  сверкающими  бриллиантовыми
кольцами.
   Главнокомандующий  слушал  молча.  Мысленно  он  тоже  был  на   горных
перевалах Фессалии.
   Магараджа говорил о скачках. На следующей неделе две его лошади  должны
участвовать в скачках в Каире.
   Вскоре все поднялись. Главнокомандующий пересек  веранду  и  подошел  к
Гаю.
   - Второй батальон алебардистов?
   - В настоящее время нет, сэр. Оперативная группа Хука.
   - Ах да! С вашим  бригадиром  дело  обстоит  неважно.  Похоже,  что  вы
останетесь не у дел. Очень плохо с судами. И так все время. Да, но мне уже
надо было бы быть на пути в Каир. Вам в какую сторону?
   - Сиди-Бишр, сэр.
   - Как раз по пути. Хотите, подвезу?
   Адъютанта пересадили на переднее сиденье к шоферу. Гай уселся  рядом  с
главнокомандующим. Машина очень быстро подкатила  к  воротам  лагеря.  Гай
собрался выходить.
   -  Сидите,  сидите,  я  довезу  вас   до   места,   -   остановил   его
главнокомандующий.
   В этот день караульную службу  у  ворот  несли  каталонские  эмигранты.
Небритые, со свирепыми лицами, они столпились вокруг большого автомобиля и
тыкали дулами автоматов в открытые окна машины. Затем, убедившись,  что  в
ней сидят их временные союзники, они расступились, распахнули ворота  и  в
знак приветствия подняли вверх сжатые в кулак руки.
   Начальник штаба бригады покуривал, развалившись в шезлонге у  откинутой
полы своей палатки. Распознав флажок проезжавшего автомобиля,  он  вскочил
как ужаленный, ринулся к зеркалу, застегнулся на все пуговицы, собрался  с
духом, надел тропический шлем, вооружился стеком и  припустился  бегом  по
той самой песчаной площади, на которой утром Гай муштровал свое отделение.
Автомобиль важной персоны уже  удалялся.  Навстречу  майору  шагал  Гай  с
путеводителем под мышкой.
   - А, Краучбек, это вы. Наконец-то! А мне  показалось,  что  эта  машина
главнокомандующего.
   - Да, это была она.
   - А зачем она сюда попала?
   - Меня подвозила.
   - Водитель не имел  права  ехать  с  флажком  главнокомандующего,  если
главнокомандующего не было в машине. Вам следовало бы знать это.
   - Но он _был_ в машине.
   Хаунд измерил Гая строгим взглядом:
   - Вы случайно не пытаетесь морочить мне голову, Краучбек?
   - Я никогда не осмелился бы. Главнокомандующий поручил мне принести его
извинения полковнику. Он хотел остановиться здесь, но вынужден  спешить  в
Каир.
   - Кто сегодня несет караул?
   - Испанцы.
   - О господи! Они хоть построились как полагается?
   - Нет.
   - О боже!
   Хаунд стоял в нерешительности, терзаемый  противоречивыми  чувствами  -
спесью и любопытством. Любопытство победило.
   - Что он сказал?
   - Он читал стихи.
   - И больше ничего?
   - Мы разговаривали о проблемах нехватки судов, -  ответил  Гай.  -  Это
чрезвычайно беспокоит его.
   Начальник штаба повернулся и пошел прочь.
   - Между прочим, - добавил Гай, - сегодня я,  по-видимому,  обнаружил  в
церкви вражеского агента.
   - Исключительно забавно! - бросил Хаунд через плечо.


   Великая суббота в Мэтчете. Мистер Краучбек  разговелся  после  великого
поста. В дни поста он,  как  обычно,  отказывался  от  табака  и  вина.  В
предшествовавшие недели он получил от своего поставщика вин  две  посылки,
значительно уменьшившиеся  в  результате  воровства  на  железной  дороге,
однако несколько бутылок  все  же  уцелело.  За  вторым  завтраком  мистер
Краучбек выпил пинту  бургундского.  Он  предпочел  бы  выпить  что-нибудь
другое, но, так как поставщик прислал ему бургундское, он и  это  выпил  с
благодарностью. После завтрака мистер Краучбек набил трубку. Теперь, когда
он лишился гостиной, ему приходилось курить на первом этаже. В этот  день,
казалось, было достаточно тепло, чтобы посидеть на воздухе. В закрытом  от
ветра уголке повыше пляжа, размышляя  о  начавшейся  с  этого  утра  новой
жизни, он закурил свою первую пасхальную трубку.



        2

   Транзитный  лагерь  N_6  Лондонского  округа  был  лагерем  только   по
названию.  В  действительности  это  был  большой,   старомодный,   вполне
респектабельный отель. Царившая в нем атмосфера навевала  представление  о
беззаботном благополучии. Осколки бомб  еще  не  выбили  здесь  ни  одного
оконного  стекла.  Управление  воинскими   перевозками   направляло   сюда
заблудившиеся подразделения и части.  Изредка  сюда  присылали  капеллана,
посаженного под строгий арест. В этих райских кущах оказался  на  время  и
Триммер со своим отделением. Здесь же  обосновалась  и  Кирсти  Килбэннок,
чтобы внести свою лепту в военные усилия.
   Кирсти  была  хорошей   женой   Йэну:   представительной,   верной,   с
уравновешенным характером и экономной. Все приличные вещи в их  доме  были
куплены  по  дешевке.  Свои  туалеты  она  умудрялась  шить  экономно,  но
изысканно. Ее иногда подозревали в том, что она фабриковала  подаваемое  к
завтраку vin rose, смешивая оставшиеся от обеда красные и белые  вина,  но
более порочащих обвинений против нее не выдвигали. Во всех отношениях  она
была полной противоположностью своей подруге Вирджинии Трой.
   Когда Йэн надел военную форму, его доход  уменьшился  на  1500  фунтов.
Кирсти не жаловалась. Она отправила двоих сыновей к  бабушке  в  Айршир  и
взяла к себе в дом своих подруг Бренду и Зиту в качестве пансионерок.  Она
также устроила их на работу в столовую в транзитном лагере N_6 Лондонского
округа, в которой работала сама, но без оплаты. Кирсти платили в  столовой
немного, но достаточно. Однако в  целом  компенсация  была  отрицательной:
пользуясь спецодеждой, бесплатно питаясь, работая весь день, валясь с  ног
от усталости к вечеру, она ничего не тратила. Когда  Вирджиния  Трой,  все
еще сохранившая былой отблеск богатства  и  способность  покорять  мужчин,
которую Кирсти случайно встретила в отеле "Дорчестер" во время  воздушного
налета, поделилась с ней по секрету, что осталась без денег и  без  крова,
Кирсти приняла ее жить в свой дом на Итон-терэс и устроила на работу в  ту
же столовую.
   - Дорогая, ни звука Бренде и Зите о том,  что  ты  не  платишь  мне  за
пансион, и ни слова, милая, о том, что тебе платят в столовой.
   Работая  официантками,  эти  хорошо   воспитанные   леди   хихикали   и
сплетничали о своих клиентах не хуже, чем заправские  официантки.  Еще  до
того как Вирджиния начала работать, ее ознакомили с  некоторыми  объектами
их многочисленных шуток. Главным среди них,  по  причине  продолжительного
пребывания в лагере,  был  офицер,  которого  они  прозвали  Шотландчиком.
Различные случаи полнейшего неумения Шотландчика  вести  себя  в  обществе
приводили их в восторг.
   - Вот подожди, дорогая, ты увидишь его сама.
   Вирджиния ждала неделю. Все леди предпочитали работать в  столовой  для
унтер-офицерского и рядового  состава,  так  как  большинство  посетителей
этого  заведения  вели  себя  более  благовоспитанно,  чем  питавшиеся   в
офицерской столовой. На второй день пасхи, когда Вирджиния  проработала  в
столовой уже неделю, наступила ее очередь вместе с Кирсти работать в  баре
для офицеров.
   - А вот и наш Шотландчик! - воскликнула Кирсти.
   Пересекая холл неторопливой походкой, с пронырливым и  хитрым  видом  к
ним направлялся Триммер.  Он  знал,  что  его  появление  всегда  вызывало
известную неловкость и с трудом подавляемые смешки,  но  неизменно  считал
это следствием воздействия своих чар.
   - Добрый вечер, красотка, - сказал он любезным, непринужденным тоном. -
Как насчет пачки "Плейере" из-под прилавка? - Однако увидев Вирджинию,  он
внезапно застыл в безмолвии, и не только потому, что увидел ее,  а  скорее
потому,  что  увидел  и  понял,  как  она  посмотрела  на  него   в   этот
знаменательный для него вечер.
   Любезный  и  непринужденный,  пронырливый  и  ловкий  -  таким  казался
Триммер, но все это было  напускным,  потому  что  в  этот  день  медленно
надвигавшаяся тень тотальной воины накрыла  своим  черным  крылом  и  его.
Пришедшая на имя  Триммера  телефонограмма  содержала  требование  прибыть
завтра в штаб особо опасных операций к определенному часу  в  определенный
кабинет. Ничего хорошего это не могло предвещать. Он пошел  в  бар,  чтобы
подбодриться и немного развлечься в обществе  девушек,  и  здесь,  в  этом
самом невероятном из всех месте, в этот потрясший его до основания  момент
он увидел некое предзнаменование, нечто, выходящее за рамки его  привычных
расчетов. Дело в том, что в медленно тянувшиеся дни безделья он то и  дело
мысленно возвращался к своему приключению с Вирджинией в Глазго. Насколько
такое ощущение было доступно Триммеру, Вирджиния была для  него  священным
воспоминанием. Ему очень хотелось сейчас, чтобы Вирджиния была здесь одна.
Ему очень хотелось также, чтобы на нем, как и тогда в Глазго, был килт.  В
действительности  же  встреча  получилась   совсем   не   такой   встречей
любовников, какую  он  иногда  живописал  в  воображении  в  конце  своего
путешествия.
   В этот момент безмолвия и замешательства Вирджиния метнула на  Триммера
долгий, холодный и предостерегающий взгляд.
   - Добрый вечер, Триммер, - сказала она.
   - Так вы знакомы? - спросила Кирсти.
   - О, да. Хорошо. Еще до войны, - ответила Вирджиния.
   - Очень странно.
   - Не так уж странно, правда, Триммер?
   Насколько это было  в  пределах  человеческих  возможностей,  Вирджиния
обладала способностью не испытывать стыда, но вместе с  этим  у  нее  было
твердое,  врожденное  чувство  уместности  тех  или  иных   поступков.   В
одиночестве далеко отсюда некоторые вещи  казались  естественными  там,  в
Глазго, в ноябре, под покровом тумана; здесь  же,  в  Лондоне,  весной,  в
обществе Кирсти, Бренды и Зиты такие вещи были недопустимы.
   Пришедший в себя Триммер энергично подхватил:
   - Мне приходилось делать прическу миссис Трой на "Аквитании".
   - Неужели? Однажды я  пересекла  океан  на  этом  лайнере,  но  вас  не
припоминаю.
   - В те дни я был довольно разборчив в выборе клиенток.
   - Это ставит тебя на место, Кирсти, - заметила Вирджиния. - Со мной  он
всегда был ангелом. Тогда он назвал себя Густавом.  А  настоящее  его  имя
Триммер.
   - Мне кажется, довольно милое имя. Вот ваши сигареты, Триммер.
   - Спасибо. Закурите?
   - Не на работе.
   - Ну ладно. До встречи.
   Ни разу не взглянув больше на Вирджинию, ленивой походкой, напустив  на
себя важность. Триммер удалился, смущенный и растерянный. Ах, если  бы  на
нем был килт!
   - Знаешь, - сказали Кирсти, - по-моему, из-за этого пропадает вся  соль
нашей шутки. Я хочу сказать, что теперь уже не так смешно, что  он  такой,
какой есть, потому  что  знаешь,  кто  он  на  самом  деле,  правда  ведь?
Понимаешь, о чем я говорю?
   - Понимаю, о чем говоришь, - ответила Вирджиния.
   - Тем не менее все это очень мило с его стороны.
   - Да, конечно.
   - Надо будет рассказать Бренде и Зите. Он не обидится, как ты  думаешь?
Я хочу сказать, не убежит же он теперь отсюда после того,  как  мы  узнали
его секрет?
   - Нет, Триммер не таков.


   На следующий день в десять часов утра  генерал  Уэйл,  уныло  глядя  на
Триммера, спросил:
   - Мактейвиш, в каком состоянии ваша готовность?
   - Что вы имеете в виду, сэр?
   - Все ли ваше отделение  в  наличии  и  готово  ли  оно  к  немедленным
действиям?
   - Да, сэр, полагаю, что готово.
   - Полагаете? - спросил офицер по  планированию  общей  части  штаба.  -
Когда вы проверяли их в последний раз?
   - Гм... Откровенно говоря, мы не проводили никакой настоящей проверки.
   - Ладно, Чарлз, - вмешался генерал Уэйл, - не думаю, что нам необходимо
вникать в это. Мактейвиш, у меня есть для вас хорошие новости. Держите  их
в секрете. Я посылаю вас на небольшую операцию.
   - Сейчас, сэр? Сегодня?
   - Сразу же, как только флот выделит подводную лодку.  Они  не  заставят
вас  долго  ждать,  я  надеюсь.  Сегодня  вечером  выезжайте  в  Портсмут.
Составьте  список  подрывного   имущества   и   согласуйте   его   там   с
артиллерийско-техническим  управлением.  Своим  людям  скажите,  что   это
обычная боевая подготовка. Понятно?
   - Да, сэр. Полагаю, что понятно, сэр.
   - Отлично. Так вот, идите с майором Олбрайтом в оперативную комнату. Он
обрисует вам всю картину и проинструктирует вас. С вами пойдет  Килбэннок,
но только в качестве наблюдателя. Понятно? Операцией руководите вы. Ясно?
   - Да, сэр. Полагаю, что ясно, сэр. Благодарю вас.
   - Ну что ж, на случай, если мы больше не увидимся, желаю удачи.
   Послед того как офицер по планированию, Йэн Килбэннок и  Триммер  вышли
из кабинета, генерал Уэйл сказал своему адъютанту:
   - Что ж, он воспринял это совершенно спокойно.
   - По-моему, вероятность встретить противодействие не слишком велика.
   - Да. Но Мактейвиш не знает об этом.
   Пока  Триммеру  "обрисовывали  всю   картину",   он   сохранял   полное
спокойствие. "Весьма симптоматично,  -  размышлял  Йэн  Килбэннок,  слушая
объяснения офицера по  планированию,  -  что  этим  метафорическим  словом
"картина" начали пользоваться как раз в то время,  когда  художники  всего
мира отказались наконец от четкого рисунка". У офицера по планированию был
небольшой пластмассовый,  макет  объекта,  против  которого  планировалась
операция "Пугач". У него имелись материалы аэрофотосъемки и копии  боевого
распоряжения летчикам.  Он  говорил  о  приливах,  течениях,  фазах  луны,
пироксилиновых зарядах, запалах и детонаторах. Он набросал проект  приказа
на переход. Он объяснил, к  какому  флотскому  начальнику  должна  явиться
группа "Пугач". Он  сообщил  время  отбытия  поезда  в  Портсмут  и  место
расквартирования по прибытии туда. Он сделал строгое  внушение  по  поводу
необходимости сохранения тайны. Триммер  слушал  разинув  рот,  но  не  от
страха, а, как во сне, витая в  царстве  грез.  Он  чувствовал  себя  так,
словно его пригласили петь  в  Гранд-опере  или  скакать  на  фаворите  на
скачках в Дерби. Любая перемена, влекущая за собой оставление  транзитного
лагеря N_6 Лондонского округа, могла быть только переменой к худшему, и  в
это утро он прибыл в штаб с уверенностью, что его  райскому  житью  пришел
конец. В лучшем случае он ожидал, что его  снова  отправят  в  оперативную
группу Хука на Ближний Восток,  а  в  худшем  -  обратно  в  свой  полк  в
Исландию. Операция "Пугач" в сравнении с этими возможностями выглядела  не
более чем веселой забавой.
   По окончании инструктажа к нему обратился Йэн:
   - Когда об этой операции будет сообщено в печати, представители  прессы
захотят узнать кое-что о вашем прошлом.  Не  сможете  ли  вы  придумать  и
рассказать им что-нибудь поярче?
   - Не знаю. Думаю, что смогу.
   - Пожалуй, нам следует встретиться сегодня вечерком. Приходите  ко  мне
домой,  выпьем  чего-нибудь  перед  отъездом.  А  сейчас  вам,   наверное,
предстоит куча дел.
   - Да, наверное.
   - А вы, случайно, не растеряли свое отделение, а?
   - Не совсем так. Я хочу сказать, что они должны быть где-то поблизости.
   - Тогда вам лучше потратить день на то, чтобы разыскать их. Правильно?
   - Да, по-моему, правильно, - уныло согласился Триммер.


   Для леди в доме на  Итон-терэс  этот  день  был  выходным.  Кирсти  так
организовала смены, что они вчетвером могли проводить день отдыха  вместе.
В такие дни они вставали поздно, завтракали в отелях, ходили по магазинам,
а по вечерам встречались с кавалерами. В половине седьмого  все  они  были
дома. Светомаскировочные шторы были опущены, огонь в камине горел.  Сирены
первой воздушной тревоги  еще  не  прозвучали.  Бренда  и  Зита  сидели  в
пеньюарах. Зита накрутила волосы на бигуди и обмотала  голову  полотенцем.
Бренда красила лаком ногти на ногах Кирсти.  Вирджиния  еще  не  вышла  из
своей комнаты. Эту идиллию нарушило вторжение Йэна.
   - Найдется у нас что-нибудь поесть? - спросил  он.  -  Со  мной  пришел
приятель, с которым мне надо поговорить. Он  уезжает  поездом  в  половине
девятого.
   - Та-та-та, - протянул Триммер, входя следом  за  ним.  -  Вот  это  уж
действительно сюрприз так сюрприз для всех.
   - Капитан Мактейвиш, - представил его Йэн, - из отряда командос "Икс".
   - О, мы знаем его.
   - Ты? Они? Вы знакомы?
   - Обратите внимание на героя, - объявил Триммер. -  Перед  отъездом  за
смертью или славой. Как я понимаю, одна из вас, милочки, замужем  за  этим
пэром нашего королевства?
   - Да, - ответила Кирсти. - Это я.
   - Что все это значит? - в недоумении спросил Йэн.
   - Просто встреча старых друзей.
   - У нас ничего нет из еды, - сказала Кирсти, - если не считать какой-то
ужасной, отвратительной на вид рыбы. Бренда и Зита собираются  куда-нибудь
пойти, а Вирджиния говорит, что ей ничего не хочется. У нас  есть  немного
джина.
   - Значит, миссис Трой живет здесь? - спросил Триммер.
   - О, да. Мы все живем здесь. Я позову ее. - Кирсти подошла  к  двери  и
крикнула: - Вирджиния, посмотри, кто к нам пришел!
   - Здесь происходит что-то такое, чего я не могу понять,  -  пробормотал
Йэн.
   - Это неважно, милый. Налей Триммеру джина.
   - Триммеру?
   - Мы так его называем.
   - Мне, пожалуй, лучше пойти,  -  сказал  Триммер,  ужаленный  мыслью  о
близости Вирджинии.
   - Что за вздор! - возразил Йэн. - Мне надо о многом расспросить вас.  В
Портсмуте у нас может не оказаться времени.
   - Что же это такое ты и Триммер собираетесь делать в Портсмуте?
   - Так, ничего особенного.
   - Скажите, пожалуйста, какие секреты!
   В этот момент к ним присоединилась  Вирджиния,  стыдливо  закутанная  в
большую купальную простыню.
   - Что это такое? - спросила она. - Гости? Ах, это снова вы! Вы,  как  я
вижу, действительно всюду поспеваете.
   - Я как раз собираюсь уходить, - сказал Триммер.
   - Вирджиния, ты должна быть с ним поласковее. Он говорит,  что  уезжает
за смертью или славой.
   - Это просто шутка, - запротестовал Триммер.
   - Разумеется, - язвительно сказала Вирджиния.
   - Вирджиния! - укоризненно вмешалась Кирсти.
   - Я могу поесть в нашей лагерной столовой, -  сказал.  Триммер.  -  Мне
надо идти и проверить, не улизнул ли кто-нибудь из ребят.
   Йэн пришел к заключению, что перед ним какая-то тайна, которая, подобно
многим другим, выше его понимания.
   - Ладно, - сказал он. - Раз вам надо...  Встретимся  завтра  на  пирсе.
Боюсь, что такси здесь вам поймать не удастся.
   - Ничего, тут близко. - С этими словами Триммер вышел в уличную темь.
   И сразу же завыли сирены, оповещавшие о начале воздушной тревоги.
   - Должен сказать, - начал Йэн, возвратившись к  дамам,  -  вышло  очень
неловко. Что это с вами со всеми произошло?
   - Он наш друг. Мы просто не ожидали встретить его здесь, вот и все.
   - Вы были не очень-то приветливы.
   - Он привык к нашим капризам.
   - Ладно, оставим это. Как насчет этой ужасной рыбы?
   Однако позже, когда Йэн и Кирсти остались наедине в своей комнате,  она
все рассказала ему.
   - Наконец, - заключила она, - если ты хочешь знать  мое  мнение,  между
ним и Вирджинией что-то было.
   - Что ты имеешь в виду под "было"?
   - Милый, что всегда бывает между Вирджинией и любым другим?
   - Да? Но это же просто немыслимо.
   - По-твоему, немыслимо, а по-моему, мыслимо.
   - Вирджиния и Мактейвиш?!
   - А ты не заметил ничего странного в их отношениях?
   - Что-то странное было. Все вы странно вели себя, вот что я заметил.
   Помолчав, Кирсти спросила:
   - А не слишком ли близко упали эти бомбы?
   - Нет, не думаю.
   - Спустимся вниз?
   - Если ты считаешь, что там выспишься лучше...
   Они  перенесли  свои  простыни  и  одеяла  на  кухню,  расположенную  в
полуподвальном этаже, где вдоль стен  стояли  железные  кровати.  Там  уже
спали Бренда, Зита и Вирджиния.
   - Это очень важно,  что  он  был  дамским  парикмахером.  Первоклассный
материал для печати.
   - Милый, неужели ты собираешься писать о нашем Триммере?
   - Может быть, напишу, - ответил Йэн. - Кто его знает? Вполне  возможно,
напишу.



        3

   В лагере Сиди-Бишр в штабе бригады Томми Блэкхаус спросил:
   - Гай, что все это значит? Ты что же, общаешься со шпионами?
   - Общаюсь со шпионами? - ответил вопросом на вопрос Гей.
   - Вот здесь у меня совершенно секретный доклад из контрразведки. У  них
находится под подозрением священнослужитель из Эльзаса, и они ведут за ним
слежку. Они опознали тебя среди тех, с кем он вступал в контакт.
   - Толстый малый с метелкой? - спросил Гай.
   - Нет, нет, какой-то римско-католический священник.
   - Я хочу узнать, это тот толстый парень с метелкой донес на меня?
   - Портреты своих источников информации они, как правило, не прилагают.
   - В воскресенье я действительно был на исповеди в Александрии. Это одна
из обязанностей, которые нам приходится выполнять время от времени.
   - Такого же мнения всегда придерживаюсь и я. Но  в  донесении  сказано,
что ты слонялся около дома, в котором он живет, и  пытался  встретиться  с
ним с глазу на глаз.
   - Да, это верно.
   - Весьма странный поступок! Зачем?
   - Откровенно говоря, я решил, что он шпион.
   - Ну и что, он _действительно_ шпион.
   - Вот именно. Я так и думал.
   - Послушай, Гай, это может привести к очень  серьезным  по  следствиям.
Какого черта ты не доложил об этом?
   - О, я сразу же доложил.
   - Кому?
   - Начальнику штаба бригады.
   Майор Хаунд, сидевший за соседним столом, смакуя то, что он  принял  за
назревающую для Гая неприятность, вздрогнул.
   - Я не получал никаких донесений, - возразил он.
   - Я доложил вам, - настаивал Гай. - Разве вы не помните?
   - Нет. Я определенно не помню.
   - Я доложил вам.
   - Если бы вы доложили, в моих  бумагах  остался  бы  какой-то  след.  Я
просматривал их сегодня утром, перед вашим приходом, но  ничего  подобного
не обнаружил.
   - В тот день, когда меня подвез сюда главнокомандующий.
   - А-а, - смущенно протянул Хаунд. - Это тогда-то?  Я  подумал,  что  вы
просто пытаетесь морочить мне голову.
   - Ради бога, - вмешался Томми, - доложил вам Гай или не доложил?
   - Кажется, он действительно сказал что-то в этом  роде,  -  пробормотал
майор Хаунд, - но в самой неподобающей форме.
   - И вы не приняли никаких мер?
   - Нет. Это был неофициальный доклад.
   - Вам, пожалуй, надо будет составить официальный ответ  этим  шутникам,
чтобы снять с Гая все подозрения.
   - Слушаюсь, полковник.
   Так майор Хаунд написал  в  самых  изысканных  выражениях,  принятых  в
штабном колледже, официальное донесение о том, что  капитан  Краучбек  был
допрошен, и заместитель командира оперативной группы Хука убедился в  том,
что никакого нарушения бдительности этим офицером допущено  не  было.  Это
донесение  вместе  с  первоначальным   докладом   было   сфотографировано,
размножено и разложено в бесчисленные оцинкованные ящики для  хранения.  В
положенное  время  один  экземпляр  донесения  был   получен   полковником
Грейс-Граундлинг-Марчпоулом в Лондоне.
   - Подшить ли это в досье "Краучбек"?
   - Да. И в досье "Бокс-Бендер", и в досье "Магг". Все это взаимосвязано,
- спокойно ответил полковник,  приятно  обрадованный  еще  одним  примером
скрытой гармонии в мире, в котором более тупые умы способны видеть  только
хаос.



        4

   В Портсмуте Триммер со своим отделением застрял надолго. Военные моряки
проявили гостеприимство, отсутствие любопытства и торопливости. Йэн  ездил
в Лондон  и  обратно,  когда  ему  заблагорассудится.  Дамы  в  доме  Йэна
забрасывали  его  вопросами.  Триммер  сделался  для  них  главной   темой
разговоров.
   - В свое время вы все узнаете, - отвечал им Йэн, еще  больше  возбуждая
этим их интерес.
   Сержант Триммера кое-что понимал в подрывном деле. В уединенном  месте,
окруженном холмами, он успешно произвел пробный  взрыв.  Этот  эксперимент
был повторен через день или два  в  присутствии  офицера  по  планированию
общей части штаба  особо  опасных  операций.  При  этом  один  солдат  был
изувечен. В один прекрасный день группу "Пугач"  разместили  на  подводной
лодке и Триммер ознакомил своих подчиненных с предстоящей операцией. Через
час их высадили обратно на берег,  так  как  получили  сообщение  о  новых
минных постановках в Ла-Манше. С этого времени они находились на  флотских
казармах  практически  под  строгим  арестом.   Денщик   Триммера,   давно
проявлявший явное неповиновение, улучил момент  и  дезертировал.  В  штабе
особо опасных операций реакция на это была весьма скверной:
   - Конечно, сэр, строго говоря, -  доложил  офицер  по  планированию,  -
операцию "Пугач" следовало бы отменить.  Секретность  операции,  возможно,
нарушена, поэтому ее безопасность поставлена под угрозу.
   -  У  нас  нет  времени  для  разговоров,  -   огрызнулся   командующий
сухопутными частями для проведения особо  опасных  операций.  -  К  чертям
собачьим безопасность!
   - Совершенно верно, сэр. Я только хотел сказать,  что  Мактейвиш  будет
выглядеть довольно глупо, если окажется, что противник поджидает его.
   - По-моему, он уже сейчас выглядит достаточно глупо.
   - Так точно, сэр.
   В конечном счете группу "Пугач" снова разместили на подводной лодке.  В
ее состав вошли  Триммер,  сержант,  пять  солдат  и  Йэн.  Даже  в  таком
поредевшем виде их казалось слишком много.
   Они вышли в море  в  полдень.  Подводная  лодка  погрузилась,  и  сразу
полностью исчезли всякое ощущение движения, все переживания,  связанные  с
пребыванием в море. "Как  все  равно  в  вагоне  метро,  остановившемся  в
туннеле", - подумал Йэн.
   Ему и Триммеру предложили устроиться поудобнее в тесном отсеке, который
подводники  называют  кают-компанией.  Сержант  находился  в   старшинской
кают-компании. Солдат разместили между торпедами.
   - Мы не сможем всплыть до наступления  темноты,  -  разъяснил  командир
подводной  лодки.  -  К  этому  времени  вам,  возможно,  покажется  здесь
несколько душно.
   После  второго  завтрака  командир  минно-артиллерийской  боевой  части
раздал всем специальные таблетки против отравления углекислотой.
   - На вашем месте я бы  попытался  поспать,  -  посоветовал  он  Йэну  и
Триммеру.
   Они улеглись на обитые чем-то жестким диваны и вскоре уснули.
   Когда офицеры корабля собрались к обеду, Йэн  и  Триммер  проснулись  с
головной болью.
   - К вашему острову мы подойдем  приблизительно  через  четыре  часа,  -
сообщил им командир.
   После обеда моряки возвратились в центральный пост  и  машинный  отсек.
Йэн лениво потягивал виски. Триммер сочинял  письмо.  Писал  он  всегда  с
трудом, а сегодня это казалось особенно трудным.

   "Я оставляю это письмо для отправки вам на тот случай, если не вернусь.
Как видите, мои слова "смерть или слава" - это вовсе  не  шутка.  Я  хочу,
чтобы, вы знали: я думал о вас до последней минуты. С первой нашей встречи
я понял, что нашел настоящего человека. Пока  мы  были  вместе,  нам  было
хорошо..."

   Триммер исписал три  страницы  своего  блокнота  для  донесений.  После
долгих раздумий он подписался: "Густав". Перечитывая письмо от  начала  до
конца, он вызвал в памяти образ той  Вирджинии,  какой  видел  ее  в  день
своего бегства из Глазго и какой  увидел  ее  снова  в  Лондоне,  даже  не
столько такой Вирджинии, какой увидел ее он, сколько такой, какой, как ему
показалось, она увидела его.  Он  перечитывал  письмо,  чувствуя  на  себе
воображаемый презрительный взгляд  ее  широко  раскрытых  глаз,  и  в  нем
заговорила таившаяся в глубине души мизерная крупица мудрости.  Ничего  не
выйдет. Вирджинии  такое  письмо  ни  к  чему.  Он  сложил  листки  письма
несколько раз, порвал их и дал клочкам упасть на стальную палубу.
   - Глоток виски и мне, пожалуй, не помешает, - обратился он к Йэну.
   - Нет, нет. Позже. Вам предстоит ответственное дело.
   Время тянулось медленно. Неожиданно на лодке все оживились.
   - Что это?
   - Свежий воздух.
   Вскоре в кают-компанию вошел командир и сказал:
   - Ну вот, по времени мы должны уже подходить.
   - Пойти и разбудить моих ребят?
   - Нет, оставьте их в покое. Я  сомневаюсь,  сможете  ли  вы  высадиться
сегодня.
   - Почему же нет? - спросил Йэн.
   - Кажется, я потерял ваш проклятый остров.
   Командир вышел.