Леди Брэкнелл. Можете впредь называть меня тетя Августа. Сесили. Благодарю вас, тетя Августа. Леди Брэкнелл. Свадьбу, я думаю, не стоит откладывать. Алджернон. Благодарю вас, тетя Августа. Сесили. Благодарю вас, тетя Августа. Леди Брэкнелл. Я, по правде говоря, не одобряю длительных помолвок. Это дает возможность узнать характер другой стороны, что, по-моему, не рекомендуется. Джек. Прошу прощения, что прерываю вас, леди Брэкнелл, но ни о какой помолвке в данном случае не может быть и речи. Я опекун мисс Кардью, и до совершеннолетия она не может выйти замуж без моего согласия. А дать такое согласие я решительно отказываюсь. Леди Брэкнелл. По какой причине, смею вас спросить? Алджернон вполне подходящий, более того - завидный жених. У него нет ни гроша, а с виду он кажется миллионером. Чего же лучше? Джек. Мне очень жаль, но приходится говорить в открытую, леди Брэкнелл. Дело в том, что я решительно не одобряю моральный облик вашего племянника. Я подозреваю, что он двуличен. Алджернон и Сесили смотрят на него изумленно и негодующе. Леди Брэкнелл. Двуличен? Мой племянник Алджернон? Немыслимо! Он учился в Оксфорде! Джек. Боюсь, что в этом не может быть никакого сомнения. Сегодня, во время моей недолгой отлучки в Лондон по весьма важному для меня личному делу, он проник в мой дом, прикинувшись моим братом. Прикрываясь вымышленным именем, он выпил, как мне только что стало известно от дворецкого, целую бутылку моего "Перье-Жуе-Брю" тысяча восемьсот восемьдесят девятого года; вино, которое я хранил специально для собственного пользования. Продолжая свою недостойную игру, он в один день покорил сердце моей единственной воспитанницы. Оставшись пить чай, он уничтожил все лепешки до единой. И поведение его тем более непростительно, что он все время прекрасно знал, что у меня нет брата, что у меня никогда не было брата и что я не имею ни малейшего желания обзаводиться каким бы то ни было братом. Я совершенно определенно сказал ему об этом еще вчера. Леди Брэкнелл. Гм! Мистер Уординг, всесторонне обсудив этот вопрос, я решила оставить без всякого внимания обиды, нанесенные вам моим племянником. Джек. Весьма великодушно с вашей стороны, леди Брэкнелл. Но мое решение неизменно. Я отказываюсь дать согласие. Леди Брэкнелл (обращаясь к Сесили). Подойдите ко мне, милое дитя. Сесили подходит. Сколько вам лет, дорогая? Сесили. По правде сказать, мне только восемнадцать, но на вечерах я всегда говорю - двадцать. Леди Брэкнелл. Вы совершенно правы, внося эту маленькую поправку. Женщина никогда не должна быть слишком точной в определении своего возраста. Это отзывает педантством... (Раздумчиво.) Восемнадцать, но двадцать на вечерах. Ну что ж, не так уж долго ждать совершеннолетия и полной свободы от опеки. Не думаю, чтобы согласие вашего опекуна имело бы такое значение. Джек. Простите, я снова прерву вас, леди Брэкнелл. Но я считаю своим долгом сообщить вам, что по завещанию деда мисс Кардью срок опеки над нею установлен до тридцатипятилетнего возраста. Леди Брэкнелл. Ну, это не кажется мне серьезным препятствием. Тридцать пять - это возраст расцвета. Лондонское общество полно женщин самого знатного происхождения, которые по собственному желанию много лет сряду остаются тридцатипятилетними. Леди Дамблтон, например. Сколько мне известно, ей все еще тридцать пять с тех самых пор, как ей исполнилось сорок, а это было уже много лет назад. Я не вижу причин, почему бы нашей дорогой Сесили не быть еще более привлекательной в указанном вами возрасте. К тому времени ее состояние значительно увеличится. Сесили. Алджи, вы можете ждать, пока мне исполнится тридцать пять лет? Алджернон. Ну конечно, могу, Сесили. Вы знаете, что могу. Сесили. Да, я так и чувствовала, но я-то не смогу ждать. Я не люблю ждать когда-нибудь даже пять минут. Это меня всегда раздражает. Сама я не отличаюсь точностью, это правда, но в других люблю пунктуальность и ждать - пусть даже нашей свадьбы - для меня невыносимо. Алджернон. Так что же делать, Сесили? Сесили. Не знаю, мистер Монкриф. Леди Брэкнелл. Дорогой мистер Уординг, так как мисс Кардью положительно утверждает, что она не может ждать до тридцати пяти лет, - замечание, которое, Должна сказать, свидетельствует о несколько нетерпеливом характере, - я просила бы вас пересмотреть ваше решение. Джек. Но, дорогая леди Брэкнелл, вопрос этот всецело зависит от вас. В ту самую минуту, как вы согласитесь на мой брак с Гвендолен, я с великой радостью разрешу вашему племяннику сочетаться браком с моей воспитанницей. Леди Брэкнелл (вставая и горделиво выпрямляясь). Вы прекрасно знаете: то, что вы предложили, - немыслимо. Джек. Тогда безбрачие - вот наш удел. Леди Брэкнелл. Не такую судьбу мы готовили для Гвендолен. Алджернон, конечно, может решать за себя. (Достает часы.) Идем, дорогая. Гвендолен встает. Мы уже пропустили пять, а то и шесть поездов. Если мы пропустим еще один - это может вызвать нежелательные толки на станции. Входит доктор Чезюбл. Чезюбл. Все готово для обряда крещения. Леди Брэкнелл. Крещения, сэр? Не преждевременно ли? Чезюбл (со смущенным видом указывая на Джека и Алджернона). Оба эти джентльмена выразили желание немедленно подвергнуться крещению. Леди Брэкнелл. В их возрасте? Это смехотворная и безбожная затея. Алджернон, я запрещаю тебе креститься. И слышать не хочу о таких авантюрах. Лорд Брэкнелл был бы весьма недоволен, если бы узнал, на что ты тратишь время и деньги. Чезюбл. Значит ли это, что сегодня крещения не будет? Джек. Судя по тому, как обернулись обстоятельства, досточтимый доктор, я не считаю, что это имело бы практическое значение. Чезюбл. Меня весьма огорчает, что вы это говорите, мистер Уординг. Это отдает еретическими взглядами анабаптистов, взглядами, которые я полностью опроверг в четырех моих неопубликованных проповедях. Однако, так как вы сейчас, по-видимому, полностью погружены в заботы мира сего, я тотчас же возвращусь в церковь. Меня только что известили, что мисс Призм уже полтора часа дожидается меня в ризнице. Леди Брэкнелл (вздрагивая). Мисс Призм? Вы, кажется, упомянули о мисс Призм? Чезюбл. Да, леди Брэкнелл. Мне сейчас предстоит встреча с мисс Призм. Леди Брэкнелл. Позвольте задержать вас на одну минуту. Этот вопрос может оказаться чрезвычайно важным для лорда Брэкнелла и для меня самой. Не является ли упомянутая вами мисс Призм женщиной отталкивающей наружности, но притом выдающей себя за воспитательницу? Чезюбл (со сдержанным негодованием). Это одна из самых воспитанных леди и само воплощение респектабельности. Леди Брэкнелл. Ну, значит, это она и есть! Могу ли я осведомиться, какое положение занимает она в вашем доме? Чезюбл (сурово). Я холост, сударыня. Джек (вмешиваясь). Мисс Призм, леди Брэкнелл, вот уже три года является высокочтимой гувернанткой и высокоценимой компаньонкой мисс Кардью. Леди Брэкнелл. Несмотря на все ваши отзывы, я должна с ней немедленно повидаться. Пошлите за ней! Чезюбл (оглядываясь). Она идет; она уже близко. Поспешно входит мисс Призм. Мисс Призм. Мне сказали, что вы ждете меня в ризнице, дорогой каноник. Я ожидала вас там почти два часа, (Замечает леди Брэкнелл, которая пронизывает ее взглядом. Мисс Призм бледнеет и вздрагивает. Она боязливо озирается, словно готовясь к бегству.) Леди Брэкнелл (суровым прокурорским тоном). Призм! Мисс Призм смиренно опускает голову. Сюда, Призм! Мисс Призм крадучись приближается. Леди Брэкнелл. Призм! Где ребенок? Всеобщая растерянность. Доктор Чезюбл в ужасе отступает. Алджернон и Джек заслоняют Сесили и Гвендолен, подчеркнуто стараясь оградить их слух от подробностей ужасающего разоблачения. Двадцать восемь лет назад, Призм, вы оставили дом лорда Брэкнелла, 104 по Гровнор-стрит, имея на попечении детскую коляску, содержавшую младенца мужского пола. Вы не вернулись. Через несколько недель усилиями уголовной полиции коляска была обнаружена однажды ночью в уединенном уголке Бэйсуотера. В ней нашли рукопись трехтомного романа, до тошноты сентиментального. Мисс Призм негодующе вздрагивает. Но ребенка там не было! Все смотрят на мисс Призм. Призм, где ребенок? Пауза. Мисс Призм. Леди Брэкнелл, я со стыдом признаю, что я не знаю. О! Если бы я знала! Вот как все это произошло. В то утро, навсегда запечатлевшееся в моей памяти, я по обыкновению собиралась вывезти дитя в коляске на прогулку. Со мной был довольно старый, объемистый саквояж, куда я намеревалась положить рукопись беллетристического произведения, сочиненного мною в редкие часы досуга. По непостижимой рассеянности, которую я до сих пор не могу себе простить, я положила рукопись в коляску, а ребенка в саквояж. Джек (слушавший ее с большим вниманием). Но куда же вы дели саквояж? Мисс Призм. Ах, не спрашивайте, мистер Уординг! Джек. Мисс Призм, это для меня чрезвычайно важно. Я настаиваю, чтобы вы сказали, куда девался саквояж с ребенком. Мисс Призм. Я оставила его в камере хранения одного из самых крупных вокзалов Лондона. Джек. Какого вокзала? Мисс Призм (в полном изнеможении). Виктория. Брайтонская платформа. (Падает в кресло.) Джек. Я должен вас на минуту покинуть. Гвендолен, подождите меня. Гвендолен. Если вы ненадолго, я готова ждать вас всю жизнь. Джек убегает в крайнем волнении. Чезюбл. Что все это может означать, как вы думаете, леди Брэкнелл? Леди Брэкнелл. Боюсь что-нибудь предположить, доктор Чезюбл. Едва ли надо говорить вам, что в аристократических семьях не допускают странных совпадений. Они считаются нереспектабельными. Над головой у них слышен шум, словно кто-то передвигает сундуки. Все смотрят вверх. Сесили. Дядя Джек необычайно взволнован. Чезюбл. У вашего опекуна очень эмоциональная натура. Леди Брэкнелл. Весьма неприятный шум. Как будто он там с кем-то дерется. Я ненавижу драки, независимо от повода. Они всегда вульгарны и нередко доказательны. Чезюбл (глядя вверх). Вот, все прекратилось. Шум раздается с новой силой. Леди Брэкнелл. Хотела бы я, чтобы он пришел наконец к какому-нибудь выводу. Гвендолен. Это ожидание ужасно. Я не хочу, чтобы оно кончалось. Входит Джек. В руках у него черный кожаный саквояж. Джек (подбегая к мисс Призм). Этот, мисс Призм? Поглядите получше, прежде чем ответить. От вашего ответа зависит судьба нескольких человек. Мисс Призм (спокойно). Похоже что мой. Да. Вот царапина, полученная при катастрофе с омнибусом на Гауэр-стрит в лучшие дни моей юности. А вот на подкладке пятно от лопнувшей бутылки безалкогольного напитка - это случилось со мной в Лимингтоне. А вот на замочке мои инициалы. Я и забыла, что из каких-то экстравагантных побуждений велела выгравировать их на замке. Да, саквояж действительно мой. Очень рада, что он так неожиданно нашелся. Мне все эти годы так его не хватало! Джек (торжественно). Мисс Призм, нашелся не только саквояж. Я - младенец, которого вы в нем потеряли: Мисс Призм (пораженная). Вы? Джек (обнимая ее). Да... мама! Мисс Призм (вырываясь и в полном негодовании). Мистер Уординг! Я девица! Джек. Девица? Признаюсь, это для меня большой удар. Но, в конце концов, кто посмеет бросить камень в женщину, которая столько выстрадала? Неужели раскаяние не искупает минуты увлечения? Почему должен быть один закон для мужчин и другой для женщин? Мама, я прощаю тебя. (Снова пытается обнять ее.) Мисс Призм (в еще большем негодовании). Мистер Уординг, здесь какое-то недоразумение. (Указывая на леди Брэкнелл.) Ее сиятельство может сказать вам, кто вы такой на самом деле. Джек (помолчав). Леди Брэкнелл! Простите, что докучаю вам, но скажите мне, кто я такой. Леди Брэкнелл. Боюсь, эти сведения придутся вам не по вкусу. Вы сын моей покойной сестры, миссис Монкриф, и, следовательно, старший брат Алджернона. Джек. Старший брат Алджи! Так, значит, у меня всетаки есть брат! Я так и знал, что у меня есть брат. Я всегда говорил, что у меня есть брат. Сесили, как могла ты сомневаться, что у меня есть брат? (Хватает Алджернона за плечи.) Доктор Чезюбл, - мой беспутный братец. Мисс Призм, - мой беспутный братец. Гвендолен, - мой беспутный братец. Алджи, негодник, ты теперь обязан относиться ко мне с большим уважением. Ты никогда в жизни не относился ко мне как к старшему брату. Алджернон. Да, каюсь, дружище. Я старался, но у меня не было практики. (Пожимает руку Джеку.) Гвендолен (Джеку). Родной мой! Но кто же вы, если стали кем-то другим? Как вас теперь зовут? Джек. Силы небесные!.. Про это я совсем забыл. Ваше решение относительно моего имени остается неизменным? Гвендолен. Я неизменна во всем, кроме своих чувств. Сесили. Какой у вас благородный характер, Гвендолен. Джек. С этим вопросом надо покончить сейчас же. Минуточку, тетя Августа. К тому времени, как мисс Призм потеряла меня вместе со своим саквояжем, я, вероятно, был уже крещен? Леди Брэкнелл. Все жизненные блага, которые можно приобрести за деньги, были вам предоставлены вашими любящими и заботливыми родителями, в том числе, конечно, и крещение. Джек. Значит, я был крещен! Это ясно. Но какое же мне дали имя? Я готов к самому худшему. Леди Брэкнелл. Как старший сын вы, разумеется, получили имя отца. Джек (сердится). Да, но как звали моего отца? Леди Брэкнелл (задумчиво). Сейчас не могу припомнить, как звали вашего батюшку, генерала Монкрифа. Не сомневаюсь, однако, что его все же как-нибудь звали. Он был чудак, это правда. Но только в преклонных летах. И под влиянием индийского климата, женитьбы, несварения желудка и прочего в этом роде. Джек. Алджи, ты-то можешь вспомнить, как звали нашего отца? Алджернон. Дорогой мой, мне ни разу не пришлось беседовать с ним. Он умер, когда мне еще и году не было. Джек. Его имя должно быть в армейских справочниках того времени. Не так ли, тетя Августа? Леди Брэкнелл. Генерал был человеком весьма мирного характера во всем, кроме семейной жизни. Но я не сомневаюсь, что имя его значится в любом военном альманахе. Джек. Армейские списки за последние сорок лет - это украшение моей библиотеки. Мне бы надо было без устали штудировать эти воинские скрижали. (Бросается к книжным полкам и выхватывает одну книгу за другой.) Значит, М... генералы... Магли, Максбом, Маллам, - какие ужасные фамилии - Маркой, Миксби, Моббз, Монкриф! Лейтенант - в тысяча восемьсот сороковом. Капитан, подполковник, полковник, генерал - в тысяча восемьсот шестьдесят девятом. Зовут - Эрнест-Джон. (Не торопясь ставит книгу на место; очень спокойно.) Я всегда говорил вам, Гвендолен, что меня зовут Эрнест, не так ли? Ну, я и на самом деле Эрнест. Как тому и следовало быть! Леди Брэкнелл. Да, теперь я припоминаю, что генерала звали Эрнест. Я так и знала, что у меня есть особая причина не любить это имя. Гвендолен. Эрнест! Мой Эрнест! Я с самого начала чувствовала, что у вас не может быть другого имени. Джек. Гвендолен! Как это ужасно для человека - вдруг узнать, что всю свою жизнь он говорил правду, сущую правду. Вы прощаете мне этот грех? Гвендолен. Прощаю. Потому что вы непременно изменитесь. Джек. Милая! Чезюбл (к мисс Призм). Летиция! (Обнимает ее.) МиссПризм (восторженно). Фредерик! Наконец-то! Алджернон. Сесили! (Обнимает ее.) Наконец-то! Джек. Гвендолен! (Обнимает ее.) Наконец-то! Леди Брэкнелл. Дорогой мой племянник, вы, кажется, проявляете признаки легкомыслия. Джек. Что вы, тетя Августа, наоборот, впервые в жизни я понял, как важно Эрнесту быть серьезным! Немая картина. Занавес ПРИМЕЧАНИЯ  "КАК ВАЖНО БЫТЬ СЕРЬЕЗНЫМ"  ("The Importance of Being Earnest") Премьера комедии состоялась 14 февраля 1895 года в лондонском театре Сент-Джемс. Первое издание - Лондон, - 1899 год. Название комедии, как и ее фабула, построено на игре слов: имя "Эрнест" имеет по-английски такое же звучание, как слово "earnest" ("серьезный"). Название имеет, таким образом, два смысла: "Как важно быть серьезным" и "Как важно быть Эрнестом". Примечания А. Аникста