ня, одиннадцатого августа тысяча девятьсот девяносто пятого года, приблизительно в четыре часа утра по Вороньему времени, на озере Вороньем после тяжелой и продолжительной болезни скоропостижно скончалась Народная Утешительница всех угнетенных и вымокших Хорошая Погода. Добрые духи, непроходимые дураки, все прогрессивное человечество понесли тяжелую утрату. Хорошая Погода родилась в конце июля... отличалась наилучшими качествами... тепло и солнечный свет... всегда на самые ответственные посты... работа с туристами... болела почти с рождения... тяжелый приступ восьмого августа... почти полностью оправилась... надеялись... вновь ухудшение... надеялись... Удар. Непоправимой утратой... Безвременная кончина Хорошей Погоды потрясла... возмущенные туристы... некому заменить... тепло... моральные качества... солнечный свет... навсегда останутся в наших сердцах. 11 августа Мы одними из первых узнали о смерти хорошей погоды. Это было немудрено. Весь день с утра и до вечера погода была смертельная, даже, скажем прямо, убийственная. Очень плохо. Ну очень плохо. Мама! Как нам плохо. А жить хочется. Безумные идеи идти в такую погоду погибли сами собой прямо утром. Весь день и холод собачий, и дождь идет не переставая, Лебедю вот к обеду залило палатку. Все ходят туда-сюда мокрые, злые, шурша накидками и проклиная судьбу. Все вещи вокруг тоже холодные и мокрые, и на них постоянно налипают грязные сосновые иголки. Костер с утра минут сорок никак не разводился, и это несмотря на то, что вокруг стоянки в достаточном количестве есть и береста, и лапник. И дров на этой стоянке сколько угодно, - просто редкостное изобилие. Но все настолько мокрое, что без оргстекла не обошлись. Солнца и света день совершенно не принес, - все было беспросветно серым, и вид на озеро только удручал своей тоскливостью. У всех весь день все нормальные мысли находились в кристаллическом состоянии по причине мороза (красного носа). Все же остальные мысли делились условно на две четко разделяемые категории. Первая (героическая) - в течение всего дня - "Если эта погода будет продолжаться и дальше, то что? И как нам жить? И кто вообще пойдет дальше? Я пойду дальше? Нет, я в такую погоду не пойду. Ищи дурака". Вторая (прозаическая) - примерно после пяти часов дня - "А ведь сегодня мы уже ничего больше есть не будем". Эти мысли вызывали тоску и отчаяние. В пояснение к первой, героической, следует сказать, что впереди по московской раскладке оставалось еще в лучшем случае четыре ходовых дня (причем два ближайших - даупские числа), а денисов сволочной радиоприемник авторитетно заявил, что погода портится окончательно и, судя по всему, бесповоротно на всем европейском севере (будьте здоровы), и что таких могучих циклонов сюда уже давно не приходило, и что вообще по народным приметам какой сегодня день, таким и будет все оставшееся больное лето. Несложно было видеть, что день был отвратительным, а следовательно, и от будущего не стоило ждать ничего мало-мальски доброго. Общее настроение неплохо ассоциировалось с темой ободряющей песни "Дети юга". Комментарии же ко второй, прозаической категории всеобщих мыслей, вкратце таковы. Поскольку мы, руководствуясь инстинктом самосохранения, в море не вышли, была дневка. Дневка обычно характеризуется отдыхом и едой. И здесь еда была на должном уровне - мы ели грибной суп, делали блины, все, кажется, только кроме меня (потому что у меня, видимо, лучше, чем у всех, развит инстинкт самосохранения), собирали чернику, и к блинам было сделано не меньше обычного протертой черники, мы ели также всю плановую еду с завтраком и ужином (только халву Ченцов зажал из-за своего злобного нрава), Фионин даже ловил рыбу (!!) и поймал двух селедок (потом их пришлось выбросить), короче, питались мы хоть и плохо, но не хуже, чем обычно. А вот отдыхать там было невозможно, и потому свободное время никак не тратилось. Соответственно все время уходило на еду, и еда закончилась гораздо быстрее ожидаемого. Часов в пять был съеден ужин, и делать стало нечего. Навалилась тоска по еде, захотелось повыть на луну. Луны, к сожалению не было, ужин закончился непривычно рано, а если б и поздно, все равно на небе были только сплошь серые тучи и ничего более. Кто смог влезть в одну палатку - отправились тихо петь тоскливые песни про дожди преимущественно. У меня оторвалась подошва от кроссовка, и я побрел его реанимировать. Наташа и Алексей Владимирович помогали мне морально, а также иногда заходил Ченцов, поэтому кроссовок мой приобрел вид несколько пугающий, - с него почти по всему периметру свисала разной длины бахрома от капроновых ниток. Такие кроссовки - мечта любого индейского шамана, и если я их когда-нибудь кому-то и продам, то только за большие деньги. Был в тот день и ужасный, зловещий момент - нам довелось наблюдать, как в дождь поплыл по озеру вдаль член уже совершенно дикой и внушающей рефлекторный ужас Тайной Лиги Безумных Пловцов На Резиновых Лодках. Или это был член партии соответствующих пловцов. Я подозреваю, что он в этой партии только один, иначе в мире было бы слишком много сумасшедших маньяков, следовательно, он Председатель этой партии. Он проплыл мимо нашего мыса, мыса Уютного, если так можно выразиться, он сурово и молча глянул на нас так, что у всех душа ушла в пятки, и уплыл в серый туман на своей резиновой неопределенного цвета лодке с каким-то непонятного происхождения спутником, свирепо глядящим из-под горы барахла. Мы были потрясены, и долго еще мы не могли забыть это ужасное видение. В общем, такой вот грустный день, бессмысленный, заполненный капающей со всех окрестных веток водой и раздражающий однообразным затянутым моросью серым пейзажем озера Вороньего. Единственное решение дня - уходить скорее с маршрута, так что двигаться завтра по любой погоде, если только не будет дождя. Остров Добрых Духов, видимо, пролетел, но уж тут не до жиру. Я хочу домой. Moral level: 1 (Hopeless). 12 августа Господи, опять это озеро поганое прямо с утра, как же оно уже надоело! И когда же это прекратится! Впрочем, не исключено, что сегодня, но по большому счету погода сегодня тоже безобразная. И холодно, и мокрое все кругом, и ветер, и проч. Но дождя тем не менее нет. Такое обстоятельство превращает погоду в хорошую, можно во всяком случае уходить отсюда с минимальным риском. Вообще с утра были вопросы типа "а пойдем ли мы или все плохо", но тем не менее запланированный вечером на то, чтобы быть сэкономленным (две порции на три раза), и без того скудный паек пшенной крупы - "ченцовский паек" - не был урезан, а был съеден полностью. С радостью. Радость как-то сама собой уменьшилась, когда по озеру на нас понесло тучи серой измороси, которые неплохо задели наш мыс (уютный) и накрыли ко всем чертям остров Добрых Духов. Бедные духи! Как им несладко пришлось, тупицам. И поделом. Мне их не жаль. Я так понимаю, что если ты добрый дух, то уж будь любезен обеспечить на вверенной тебе территории хорошие условия для существования честных людей. Тем более, что там не один какой-нибудь захудалый добрый дух, а целый остров таковых. Чем же, спрашивается, эти бездельники там заняты? А еще навешали табличек дезориентирующего содержания, здесь, мол, страна Духов, а там якобы страна Дураков. Дураки дураками, а просветы-то пришли именно от них. Дело делают дураки. В то время как эти на первый взгляд добрые духи занимаются демагогией. Вот такая есть поучительная иллюстрация расхождения слов с делами. От страны, так сказать, дураков и вправду пришел просвет. Изморось накрыла нас по древнему закону в тот момент, когда лагерь был уже частично свернут, а байдарки только-только начинали паковаться, однако к тому времени, когда мы собрались выходить, ее окончательно унесло к добрым, если так можно выразиться, духам, а далеко слева (то есть на западе, в Финляндии то есть, а судя по табличкам, это и есть в стране дураков) среди ярко-серых туч появились просветы неопределенных оттенков. Развиднелось, в общем, в стране дураков, духи получили по заслугам, а мы запаковали свои истекающие водой байды и печально тронулись в путь, уповая на поддержку все тех же дураков (финнов), которые у себя погоду уже наладили и теперь неспешно улучшали ее в Карелии, в районе озера Вороньего. Вот. Тут еще ветер оказался на подхвате. То на него никто не обращал внимания, все больше интересовались состоянием атмосферы, а как дошло до дела, выяснилось, что ветер как был, так и есть, и он готов приятно холодить неготовых к этому туристов, и волны опять же просты как правда. Они заняты своим обычным делом. Они заливают. Причем они определенно достигли в этом деле профессионализма. Так что они заливают профессионально. Черт бы побрал эту юбку!!! Ненавижу всех. Достали меня все. Тут вдруг выяснилось, что дураки победили, и ближе к выходу из озера мы даже получили несколько секунд солнца. Это было прекрасно. Вода вокруг сверкала, Данилов сзади сиял, настроение просто лучилось радостью, и с умилением думалось, что самая прекрасная в мире реакция - термоядерная. Через эти несколько секунд солнце свалило за облака и больше не появлялось до вечера. Вместо него появилась в поле нашего зрения последняя из плотин - выход из озера Вороньего. Плотина была хороша. Ее явно построили злобные Добрые Духи. Слив был очень широкий, но почти весь загаженный направляющими бревнами, за счет чего очень мелкий и с сильным течением, соответственно и плохопроходимый, притом его почти невозможно нормально просмотреть благодаря его ширине. Единственное точно проходимое место выглядело весьма и весьма непривлекательно. Бревна лежали там глубже, но такая малина там недостаточно широка. Соответственно там надо идти очень осторожно, чтобы не нарваться ненароком на границы, опять-таки бревенчатые, этого прохода, а вероятность этого достаточная, потому что чуть только не так вошел в струю, начинает упорно сносить к краям. Но это полбеды, а вообще-то еще там есть такой забавный момент, как ступенька по окончании бревен. Там сразу, как водится, организована бочка. Данилов все ходил и боялся, как бы нам не сломало байдарку в тот ответственный момент, когда ее первая половина уже пройдет ступеньку и зависнет в воздухе, но еще не упадет в воду. Ведь наш доблестный Пельмень был в этом смысле наиболее уязвим. И вот Данилов долго ходил вокруг плотины, смотрел на нее и кидался в нее камнями, - очевидно, чтобы поднять таким образом уровень воды после ступеньки и тем самым уменьшить время зависания. Еще там ходил Ченцов А.А., и Фионин Д.А., и прочие официальные лица, и еще лица неофициальные, представленные группой катамаранщиков, только собирающихся выходить, и еще там ходил один сумасшедший рыбак из той же группы, он ничем не занимался, не обсуждал плотину, не переживал со всеми, не собирался в путь, а угрюмо бродил туда-сюда с удочкой и то и дело мрачно совал ее в воду. Он был исключительно тосклив и навел на некоторых упаднические настроения. Но мы прошли плотину нормально, без всяких проблем. Если не считать, конечно, таких мелочей, как долгое и бессмысленное, я бы сказал, просто покрытое маразмом натягивание юбки перед плотиной и соответствующее слетание этой же юбки во время прохождения, точно во время входа в бочку. Счастливым результатом такой мелочи явилось, естественно, мое абсолютное вымокание. Поход, прямо скажем, не то, чтобы только начался, так что, надо полагать, именно поэтому сие обстоятельство меня почти не тронуло. И мы поплыли дальше. Вперед. Вперед. Подальше от всяких ультрапессимистических рыбаков. И мы уплыли. Кстати, в протоке, уходящей из этой плотины, было очень приятно, - протока там неширокая, поэтому с быстрым течением, и при этом абсолютно чистая. Там так здорово плыть по прямой, тем более, что можно почти не грести, а двигаться тем не менее с заметной скоростью. "После плотины, - гласит отчет, - перекат, за ним порог Олений и Корнизозеро". Отчет прав, там и впрямь находится порог Олений. Но прошли мы его кто как. Первым по обыкновению срулил в неведомое Финик. За ним ушел в порог Ченцов, успев на всякий случай сказать Лебедю, что проходить Олений надо по центру. А сам ушел влево. Шутка удалась. Лебедь, который до того тоже думал идти влево и который до сих пор еще не научился правильно реагировать на злобные слова хитрого как бабуин Ченцова, простодушно поверил в то, что он что-то такое знает, и пошел по центру. Он быстро раскаялся в этом. Он уже точно видел, что основная струя уходит влево, но все еще думал, что это потом, а входить-то надо по центру. Скоро он сел на камни и тогда все понял, но было поздно. Сел он так здорово, что нос сидел на одном камне, а корма в то же самое время - на другом. Но это выяснилось не сразу, и он еще долго и безуспешно пытался сняться. Потом ему в сапогах пришлось вылезать по пояс, дергать байдарку и тихо ругать коварного Ченцова. Как только он снялся с камней и запрыгнул в байдарку, та села на следующий камень. Он снова вылез, вымок еще больше, помял обручи для юбки на фартуке и проклял все подряд. Так что в порог они вошли кое-как. Поэтому когда мы вышли в Корнизозеро, среди нас были потери, Лебедь вылез на берег, сел там под сосной и пока мы проплывали мимо, он сидел там, мокрый и злой, и перематывал свои мокрые портянки по принципу "переодень носки, Карлсончик". Я лично давно не видел его таким сердитым, его раздражало буквально все вокруг, а Наташа одиноко сидела в байдарке и думала, судя по всему, о смысле жизни. Однако потом они поплыли за нами дальше. Все-таки все потрясения можно пережить. Просто было очень холодно и мокро. Корнизозеро - последнее озеро на маршруте, и больше ничем оно не интересно. Маленькое это озеро и гнусное, мелкое и забитое камнями и разной дрянью. По плану за ним следует порог Пичепорог. Отчет взволнованно сообщает нам следующую удивительную деталь: "В дальнем конце озера уже слышен шум Пичепорога". Я подозреваю, они неправы, авторы этого отчета. Наверное, они слышали шум Кивиристи или даже шум самолета. Многие ориентируются по самолетам. Как бы то ни было, мы еще довольно долго пилили до тех мест, где стало небесполезно искать Пичепорог. Это занятие увлекательное и многотрудное. Река делится на несколько рукавов, и сложно сказать, где точно находится порог. Отчет всячески увиливал от прямого ответа, плел басни и в итоге ничего вразумительного не сказал. Карта, которой в принципе все равно, где туристы будут проходить порог, и которая знает, что военные-то пройдут по любому рукаву, а скорее всего, они там не пойдут, нарисовала черточку порога справа. В таких условиях мы, руководствуясь собственной интуицией, ушли сначала вправо, а потом влево, тем более, что ориентиры порога по отчету (валуны светлого цвета на входе) то и дело валялись тут и там сразу во многих местах. Порог, к которому нас принесла судьба, оказался на диво омерзителен. Широкая струя, густо заваленная камнями, продраться через которую тяжело даже вплавь, все это удовольствие опять же под серым небом и на холодном ветру. Пошли продираться. Потом уперлись в необходимость проводки. Потом Фионин ушел вниз по течению, а мы остались грустно проводить свои байдарки. Вдруг откуда ни возьмись приплыл давешний Председатель Партии Безумных Пловцов На Резиновых Лодках. Он как раз там прогуливался и выглядел он так же колоритно, как и прежде. Он мрачно и несколько сварливо осведомился, почему это мы не идем через Пичепорог, а идем здесь, и дал несколько неутешительных прогнозов по поводу реальности нашего благополучного прохождения здесь. Мы так испугались того, что он с нами заговорил, что немедленно развернулись, не сумев докричаться до Финика и надеясь, что он доберется до цели и без нас, и втопили с максимальной скоростью обратно. Правда, с учетом течения и наличия в воде бесконечных камней эта максимальная скорость оказалась близкой к нулю, но Председатель Партии Безумных Пловцов На Резиновых Лодках не погнался за нами, и спустя полчаса мы благополучно, если не считать неудачей потерю двух наших невезучих товарищей, вырулили к началу Пичепорога. Там очень приятное место, причал для нескольких лодок чуть ли не песчаный, и еще там стоит деревянный усатый дядька, не иначе, как поссорившийся с соплеменниками бывший Добрый Дух. Еще полчаса мы осматривали порог, а бедные Денис и Дмитрий Александрович тем временем прошли порог сбоку, по местам боевой славы Пловцов На Резиновых Лодках, и развлекались тем, что плавали внизу и беседовали со всеми подряд. В том числе им удалось побеседовать и с катамаранщиками с последней плотины, везущей с собой неуемного сумасшедшего рыбака, которые вышли значительно позднее нас, но коварно обогнали нас на этом пороге. Пичепорог, вообще говоря, несложный, и если бы не юбка, я бы прошел его без потерь. Разве что вот был момент - нас резко вынесло на отвратительного вида длинный камень, среагировали мы поздно, и хотя все же мы ушли от прямого столкновения, но пришлось неплохо задеть за него бортом. Ну это пустяки, лишней воды это не прибавило все равно, и соответственно настроения не испортило. А вот Фионину порог почему-то заметно не понравился, он ходил хмурый, как туча. Тучи составили ему компанию и ходили хмуро, как Фионин. Было опять же холодно, и сыро, и неуютно, и холодная вода, гнусно радуясь, постоянно капала с мокрой юбки. В таких уродливых условиях мы развели костерок и принялись греться. Начался перекус. Он подозрительно быстро закончился, и мы скоро действительно почувствовали, что вошли в такую фазу похода, где не озера сменяются плотинами, а пороги идут один за другим. В данном случае нам встретился порог Кожаный, а вообще потом постоянно то и дело встречались всякие пороги и перекаты. Они набросаны по реке достаточно равномерно, так что создается ошибочное впечатление, что их неприлично много. Непросто писать про все эти дурные пороги, потому что они, по сути, все одинаковы, и выделяются из них явно немногие. Ну вот, к примеру, порог Кожаный. Видим заводь, за которой река бурлит там и сям на камнях и, как правило, уходит за поворот. Все встали, потормозили, посмотрели, где идет главная струя. Первым туда пошел Фионин. Несколько взмахов веслами, и его байдарка быстро делается маленькой и уходит за поворот. Все стоят и думают о его печальной судьбе, ждут, пока он гарантированно снимется со всех камней, на которые успел сесть за поворотом. Потом обычно на маршрут уходит Ченцов. Мы вчетвером качаемся на волнах и насуплено смотрим ему вслед. Скоро он тоже исчезает вдали. Мы оживленно переглядываемся, но скоро вперед уходит Лебедь. Потом отправляемся и мы, нас быстро проносит по валам, в самых ответственных местах подлые волны сбивают с фартука мою юбку, меня моментально заливает, и нас выносит на спокойную воду, где иногда ждут нас все те же безрадостные лица. Лица друзей. И это повторяется каждый раз. Так что вспоминать о таких порогах отдельно совсем неинтересно и достаточно бессмысленно, и поэтому от многих порогов остается одно название. Обычно оно не делает чести тому, кто его дал, например я подозреваю, что только последний тупица может назвать порог Кожаным или Муравейным. Как бы то ни было, пороги приходится преодолевать, и вечернюю программу завершил порог, зовущийся в народе большой бочкой Ойнагайне. Произносить это по традиции почему-то нужно особенно, с благоговейным трепетом и завываниями, так, чтобы сразу становилось ясно, что это не большая, а просто огромная, гигантская бочка, и не бочка даже, а скорее небольшой контейнер Ойнагайне, причем само слово Ойнагайне должно звучать таинственно и мрачно. Фионин научился искусству произношения имени Ойнагайне, и несколько раз старательно и небезуспешно пугал нас этим. Порог Ойнагайне действительно представляет собой лишь одну большую бочку и больше ничего. Нормального места для осмотра порога нет, оба берега заболочены и в теплую погоду несомненно крайне мошконасыщены. В этот раз погода была не ах, но к вечеру сквозь облака, вызывая наше умиление, проглянуло синее небо, и несколько непонятно как прошедших естественный отбор предыдущих дней комаров попытались из-за угла подло напасть на нас. Попытки были пресечены, и все отправились осматривать порог. Надо сказать, что к этому времени почти все в нашей группе плыли в сапогах, и их не смутило, что на берегу ноги постоянно проваливаются на пять-десять сантиметров в воду, Поэтому все храбро вылезли и ушли, забыв, в частности, меня, который не пошел на то, чтобы пожертвовать сухими кедами ради какой-то большой бочки. Я остался сидеть в байдарке, но я же не ожидал, что вид Ойнагайне так напугает их всех, что они останутся там в шоке бродить целый час. Но именно так и случилось, и я настолько замерз, что уже собирался плюнуть на все и вылезать. Тут неожиданно вернулись первые исследователи. Ничего хорошего они не сказали, но общий смысл выразил Финик, сказав примерно в том смысле, что если мы усилием воли заставим себя пройти этот порог, то мы будем героями (как будто бы мы не сделались героями, пережив в полном составе вчерашнюю дневку). Потом вернулись и остальные. Они не были очень уж словоохотливы, и заметно мрачно смотрели в будущее. Потом наконец одним из последних появился бодрый и незамерзший Данилов, он радостно сказал мне, что не вымокнуть мне не светит, и я с ним с удовольствием немножко поругался. Финик все думал, как же идти Ойнагайне, я думал, как же согреться, а Ченцов думал, как же уйти с московского графика, который подвергался уточнениям и дополнениям уже много раз, но назло всем стойко держался. На 12 августа было запланировано встать на Ойнагайне, и было уже очевидно, что так все и получится. Остается только сказать, что большую бочку Ойнагайне все прошли абсолютно без потерь, а мы прошли даже не сквозь саму бочку, а сильно вправо от нее, что, однако, мало спасло от заливания. Лично я так и не почувствовал, чем же навел на всех такой страх этот коротенький порог. Стоянка была уже занята все теми же катамаранщиками, и их рыбак уже ловил рыбу. Однако поляна там большая, и мы сумели встать на порядочном расстоянии от них. Стоянка, по большому счету, оказалась козлиная, - сама по себе каменная, она окружена со всех сторон болотами, на которых непонятно как во мху среди кустиков голубики растут двухметровые сосенки, и в хорошую погоду нас бы там обязательно съели какие-нибудь летучие уроды. Но погода, по счастью, была оптимальной для этого места, - холодно и без дождя. Немедленно вся поляна была перегорожена веревками, завешана промокшей на проходе большой бочки одеждой, и мы удовлетворенно сели к костру. Ужин был отмечен распитием даниловской бутылки вина с названием Рошудехинчести, которое своей бессмысленностью напоминает название Ойнагайне, и прибытием еще одной группы на то же место. Мы назвали их панками. Наверное, потому что в пути они были похожи на панков. Это не значит, что сами мы были похожи на что-то более благородное. Сначала кто-то пустил слух, что они из Минска. Потом, два дня спустя, оказалось, что они из Москвы, причем узнали мы это потому только, что они как-то раз вслух зачитывали избранные отрывки из того же отчета, что был и у нас. Панки встали между нами и катамаранщиками, и потом долго суетились там. Ченцова волновали не они, а соблюдение графика, по этому поводу он ходил и бесился. День закончился надеждой на лучшее. Moral level: 4 (Satisfactory). 13 августа С утра сегодня денек выдался заметно поганый. Поганый денек-то. Даупское число потому что. Вчера вечер был с подходящей погодой, кое-где мелькало синее небо. Сегодня утром халява кончилась, и небо снова было заложено тучами. После по обыкновению скудного завтрака, когда мы уже было начали собираться и даже свернули все содержимое палатки, вдруг пошел дождь, и все с радостью залезли под свои тенты и затаились. Минут через пять дождь унялся, и нам пришлось снова вылезать и паковаться дальше. Порядочно осточертевшая жизнь продолжилась, а это значило, что и сегодня нам светит ходовой день, наполненный холодом и промоканиями. Вдобавок к этим печалям наконец закончилось растительное масло, и мы слазили за второй бутылкой, а она оказалась хоть и пластиковой, но на редкость непрочной, поэтому она уже когда-то успела дать несколько трещин, и масло из нее наполовину вытекло. Так что мне пришлось его переливать в нормальную бутылку, и я весь испачкался маслом. Я подозреваю, что это все случилось из-за Ченцова. Проснулись мы, разумеется, поздно, но тем не менее вышли на маршрут раньше всех. Начало дня ознаменовалось всего-то перекатом, на нем, однако, мы крепко сели на мель, и в итоге у нас появилась дырка. Сначала мы только смутно догадывались об этом, но надеялись на лучшее. Примерно минут через сорок наша надежда окончательно исчезла, и в это время мы как раз подошли к Лоунапорогу. Небо было, как обычно, мрачным и серым, порог - длинным, а берега - болотистыми. Сидеть в байдарках не захотелось никому, и все по болотистым берегам дружно отправились осматривать порог. Лоунапорог начинается большим количеством разных камней, накиданных по обыкновению без всякой системы, и эти камни создают небольшие, но многочисленные трудности при прохождении. Подлая сущность Лоунапорога в том и заключена, что честные люди отвлекаются на долгий слалом между препятствиями на протяжении не менее чем двухсот метров и забывают об основном сливе в конце порога, тем более, что с воды он очень плохо различим. Главный слив Лоунапорога очень эффектен. Там стоят под некоторым углом друг к другу и в целом вдоль течения, как раз так, что по течению образованный ими угол сходится к вершине, две гигантские плиты. Они, однако, не соединяются, так что образуются своеобразные ворота по ширине примерно двух байдарок, что, в общем-то, очень мало по сравнению с размерами и этих плит, и всего сооружения в целом. Туда, в слив, уходит с большой скоростью мощная струя воды, а кроме того, вода идет и поверх самих плит слоем в несколько сантиметров, так, что плиты очень хорошо видны, но при этом постоянно спрятаны под движущимся блестящим покрытием, что создает замечательный вид, который, как мне кажется, невозможно нормально передать ни словами, ни фотографиями. Такая картина сильно напоминает порог Собачий на Воньге, где одинаковым образом стоит под сливом черная плита, но там она одна, и она там больших размеров. За воротами, образованными двумя маленькими Собачьими, находится резкий перепад высоты, не то, чтобы очень большой, но ощутимо заметный, и хотя высоты не хватает, чтобы образовать что-то вроде небольшого водопада, зато ее хватает на активное красивое и шумное бурление. Еще несколькими метрами ниже по течению находится большая бочка, которая, однако, чистая, хотя через нее и не слишком приятно проходить. Сразу после бочки надо забирать вправо, и тогда гарантирован нормальный выход из порога. Мы долго бродили вокруг этих плит и вычисляли свой маршрут, между тем мимо нас на своих катамаранах проплыли бывшие соседи, и еще к месту действия подтянулись панки. Катамаранщикам не понять всей прелести Лоунапорога, их легко проносит над всеми камнями, и главный слив они прошли просто поверх плит, там, где байдарка неизбежно садится, разворачивается бортом к воде и переворачивается, и все это за несколько секунд. У панков же, напротив, как я понимаю, иногда возникали еще дополнительные по отношению к нам проблемы (с головой), поэтому они не тратили лишнего времени на осмотр, пришли, наскоро посмотрели и пошли порог всем скопом в перерыв между нашими стартами, то есть в тот момент, когда Финик порог уж прошел, а мы еще нет. В итоге они прошли Лоунапорог за полчаса вместо наших полутора, но у нас не было таких неловких ситуаций, как у них, когда одна байдарка сидела по итогам неудачного слалома среди камней, а другая уже с криками неслась на нее. Фионин проплыл порог первым из нас, они с Денисом взяли вправо не после бочки, а до нее, сразу после слива, их вынесло бортом на большой камень, и они как-то даже в один момент плохо накренились к воде, но сумели выправиться, снялись со своего камня и ушли из порога благополучно. Потом Финик вылез, забрался на плиту как раз напротив слива и принялся фотографировать всех проплывающих. Лебедь сел на камни где-то перед основным сливом и что-то около минуты нервничал, пытаясь сняться с них. Такие моменты сильно раздражают, поскольку вылезать из байдарки, чтобы снять ее практически невозможно, - на сильном течении после этого не удастся залезть обратно, а сниматься не вылезая слишком тяжело, и никогда потом не понимаешь, как же это удалось. Кроме того, все время сильное течение угрожает так развернуть байдарку, что она либо затонет, либо встанет так, чтобы в случае успешного освобождения от камней пойти в порог бортом или кормой. Однако когда Лебедь снялся с камней, дальше он прошел нормально. У нас за полтора часа сквозь дырку от утреннего переката натекло еще больше воды, просадка была как у бывалого бегемота, иначе говоря, в воде все брюхо, поэтому мы, насколько заметил Данилов, сели везде, где только было можно. Однако, насколько заметил я, мы нигде слишком долго не засиживались, отовсюду нас сразу срывало течением и несло дальше. Мокрые, довольные и сфотографированные на очень красивом месте, мы последний раз поглядели на Лоунапорог и отправились дальше. Нам с Даниловым надо было бы вылить воду и заклеиться, но нас убедили идти до порога Хемег, где все равно был предусмотрен обнос, а следовательно, полное выгружение вещей и некоторое время. Никто еще не знал, что предстоит перед Хемегом. Позорный манускрипт, называемый в народе отчетом, пишет по этому поводу следующее: "Через 300м после порога Лоуна начинается каменистый перекат длиной 200м. В 500м ниже по течению - еще один каменистый перекат длиной 200м". Отчет неправ и глуп. Если то, что мы прошли, можно назвать всего-навсего каменистыми перекатами, то непонятно, почему бы не назвать порог Ойнагайне небольшим стоячим валом. Впрочем, пусть это остается на совести безымянных авторов такого дурацкого отчета. Свиньи, они добились того, что хотели, - мы промокли насквозь два раза в тех местах, где не ждали. Было неприятно, но смешно. Наконец, как сказали бы в подобном отчете, показался шум порога Хемег. Хемег - порог не длинный, но производит достаточно сильное впечатление. Хемег - могучий порог. Там очень много воды уходит сразу в одно русло, гораздо более узкое, чем раньше. К этому добавляется порядочный перепад высоты, в отчете говорится, что это полтора метра, и это реально. Правда, еще там говорится, что скорость в течении составляет 25-30 км/ч, так что относиться ко всем цифрам там надо с опаской. К такому отчету вообще всегда надо относиться с опаской. Естественно, струя такого порога давно унесла все обозримо большие камни, а необозримо большие камни там только по берегам, поэтому слив чистый, хотя и с большими неприятными валами. Зато там каменные берега, и небольшой поворот реки налево обеспечивает заметную боковую бочку от берега справа. В целом порог не слишком сложный, но приходится постоянно внимательно следить, куда плывешь. Я уж не говорю о том, что проплыть Хемег и остаться при этом сухим нечего и думать. Хемег находился у нас в прямых кандидатах на обнос. Мы даже не думали его идти, а непосредственно у нас с Даниловым были в основном проблемы иного свойства - насчет воды, залитой в Пельмень без всякой меры. Пока мы разгружались, и выливали воду, и вытаскивали байдарку сохнуть, некоторые товарищи поглядели на порог и выдвинули идею проходить его. Тропа осмотра, она же тропа обноса, там широка и удобна, есть много мест, с которых так приятно попялиться на порог. Мысль проходить Хемег была воспринята настороженно, но с интересом, и все принялись тормозить. Это продолжалось долго. Даже очень долго. Процесс отдаленно напоминал выращивание баобаба. Все ходили и кто во что горазд тратили время, даже не очень старательно делая вид, что принимают решение, идти нам или обносить. За это время не только Данилов проклеил байдарку (там оказалась замечательных размеров сквозная дыра), но также все просмотрели, как проходят Хемег панки, побродили, поели черники, пообсуждали наши перспективы. Вдруг наименее ответственная часть нашей группы неожиданно свалила посмотреть порог Кивиристи, начинающийся метров за сто ниже по реке, хотя непонятно было, зачем это делать. Обратно они пришли минут через сорок. Вообще достаточно сказать, что порог Хемег, который мы обносили бы ну никак не больше часа, проходился нами три с половиной часа. Разумеется, что в итоге мы его пошли. Главное в таком деле - подбросить идею, а уж ее осуществление - дело десятое, оно несомненно происходит издевательски успешно, и единственно плохо то, что полный процесс сильно задалбывает всех непосредственных участников. Я лично к моменту принятия окончательного решения успел полностью высохнуть и сильно замерзнуть. Было откровенно не жарко. То есть стояла по обыкновению противная погода. И уж ни в коем случае не хотелось по новой промокать. Но это уж сущность водного похода. Ее однажды умело и точно выразил Денис, но я затруднился бы дословно повторить здесь его героическую фразу. В целом она сводится к тому, что неприятно вновь почувствовать себя сидящим в луже после того, как высохла промокшая на последнем пороге одежда, и проходится порог новый. В этом заключена поэтическая сущность жизни туриста-водника. Наконец решение было принято, но еще долго после того продолжался процесс прохождения порога. Прохождение каждой байдарки было событием, к которому готовились, как к долгожданному празднику. Зрители расходились по своим местам и налаживали свои фотоаппараты. Фотоаппаратов было четыре, соответственно четыре фотографа и один сочувствующий. Еще один вставал ниже основной, боковой, бочки по течению, цепко держась за спасконец и поджидая, пока еще двое, проплывающие мимо, вдруг перевернутся. Если бы это случилось, настал бы звездный час страхующего. Он бы тогда с радостью размахнулся и бросил бы со счастливым гиканьем в воду веревку, и принялся бы наблюдать, как спасаемые им друзья тщетно пытаются за нее ухватиться. А со всех сторон щелкали бы фотоаппараты, запечатлевая его звездный час. Надо сказать, что на первом прохождении у дерева со спасконцом стоял Ченцов, поэтому Финику вообще ничего не светило. После того, как все вокруг занимали исходные позиции и устраивались поудобнее, будущие герои-участники штурма сдержанно, но долго прощались со всеми и уходили по тропе обноса к своим байдаркам. Там они долго надевали спасы и каски, и влезали в байдарку, и одевали фартук, и привязывали его веревочками, и натягивали на обручи фартука юбку, и после этих трудов они еще некоторое время отдыхали. А в это время друзья наизготовку с фотоаппаратами уже не знали, куда себя деть, дубели от холода и настойчиво спрашивали друг у друга, не появилась ли заветная байдарка. Ее экипаж наконец-таки собирался отплыть, долго отталкивался от глинистого берега веслами, в итоге отчаливал и выходил на исходные позиции. Потом были небольшая шивера и десятисекундное прохождение собственно порога, сопровождающееся глубоким промоканием, многоразовым фотографированием, обиженным бухтением снова оставшегося в тени и основательно замерзшего спасателя с веревкой. На этом эпопея не завершалась, так как предстояли еще вылезание победителей, их оживленные комментарии, передача другим касок, обмен фотоаппаратами, смена спасателя. Теряется еще десять минут. Начинается новый цикл. Так все мокрые, но счастливые, потерявши три с лишним часа, мы прошли порог Хемег. Сразу же перед нами встала задача обноса порога Кивиристи. Идея проходить Кивиристи даже не выдвигалась. Хотя это было бы интересно. Порог Кивиристи имеет три ступени. Первая - сама по себе нормальный порог, но она бледнеет перед второй. Вторая - замечательный настоящий водопад, вовсю бурлящий и наводящий на самые неожиданные мысли. После водопада река с шумом уходит в живописный каньон, образованный скалами высотой метров в пять-семь над рекой. Сверху эти скалы протоптаны туристами вдоль и поперек, и на них то и дело растут тоненькие сосны. Место очень красивое. Каньон продолжается метров пятьдесят, причем река так поворачивает, что сверху не видно ни входа, ни выхода из него, так что создается впечатление замкнутости картины. Фотографии, мне кажется, достаточно хорошо передают замечательный вид каньона Кивиристи, загаженный, однако, надписями на одной из скал о том, что ее столкнули в воду кретины такие-то и такие-то такого-то числа сего года. Ну это неудивительно. Порог Кивиристи реально проходится. И даже на байдарках, хотя это, наверное, средненькое удовольствие. Иллюстрацией тому служит прохождение некой группы сквозь Кивиристи, которое наблюдали те, кто пошел раньше времени осматривать Кивиристи. Говорят, что байдарка свалилась в главный слив так, что ушла в воду вместе с седоками, и что одному из них выбило весло, и он поймал его, когда байдарку вынесло обратно из воды. В целом, если байдарка грамотно вошла в слив, и если ее экипаж вовремя загребает в нужных местах, Кивиристи проходится без проблем, так как дно его опять же чистое. Но если, скажем, войти в порог боком, то можно перевернуться, покалечиться и даже потерять байдарку. Это не слишком желательно, и большинство групп Кивиристи обносят. Дорога обноса примечательна своей широтой и универсальностью, - там проедет любое транспортное средство, какое может придумать человеческий ум. Впрочем, самолет там не проедет. Узковато. К сожалению, на этой дороге в тот день было сыро и грязно, но мы прошли по лесным тропам, в больших количествах проложенных вдоль нее. Еще там есть порядочное количество стоянок, но туго с дровами, что неудивительно, если учитывать количество групп, встающих там на ночлег или перекус. Мы тоже устроили там перекус, причем даже нашли дрова, чтобы согреться, обсохнуть и приободриться. Приключения продолжались, солнце двигалось к закату. Но что интересно - в этот знаменательный момент стало ясно, что московский график наконец-таки нарушен, и что мы не будем сегодня стоять на Кивиристи, а пройдем дальше, хотя бы через пороги Бычий, Белый и Темный, которые предстояли впереди. Мы с сожалением оторвались от костра и пошли по высокому грязному склону вниз к воде паковаться. За пренебрежение к графику мы были наказаны. Кроме того, мы явно расслабились. За спиной были Лоунапорог и Хемег, и казалось пустяком прохождение всяких там мелких Бычьих и прочих. Действительно, эти пороги слабы по сравнению с Хемегом или там с Пичепорогом, но бдительность всегда должна быть на высоте, а были среди нас люди неорганизованные, поэтому на пороге Бычьем Финик кильнулся, а Ченцов пошел прямо на него, еле ушел от столкновения, и у Ксени утонула каска. Финику с Денисом пришлось туго. Финик еще успел ухватиться за байдарку, и его протащило сквозь весь порог, хотя и не слишком длинный, но неприятный, тем более, что он плыл в сапогах. Денис же вообще от байды отделился и промчался по порогу самостоятельно, после чего долго и, может быть, без особого повода благодарил свой спасжилет. Плюс ко всем несчастьям Финик утопил фотоаппарат. Как он сказал, это была единственная в байдарке непривязанная вещь. Погибли единственные фотографии с Лоунапорога. Вот такая грустная ситуация. Это грамотно, что мы съели уже весь рис и прочие продукты, которые Финик вез. Финик потом вылезал и ходил вокруг порога, но совершенно гиблым делом было искать фотоаппарат где-то в волнах весьма-таки глубокого порога, в вечерней черной воде, где было трудно разглядеть даже бревно в пяти сантиметрах под водой. Оба они, и Денис, и Дмитрий Александрович, промокли просто насквозь, в сапогах, шапках и шерстяных свитерах. Я неплохо понимал их. Я почему-то мерз весь день, но тут высох, а они вот промокли. Возникла непосредственная необходимость оперативно вставать на стоянку. Но стоянок уже не было, и нам пришлось пройти еще некоторое время, покоряя пороги Белый и Темный. За ними следует тяжелый Печкопорог, он тоже явный кандидат на обнос, и нам не светило сегодня идти его. Ориентир - большая плита на входе. Когда Ченцов пошел на порог Темный (естественно, без просмотра), мы вдруг увидели там на входе большую плиту и здорово испугались. Неизвестно было, не настал ли это уже Печкопорог, и не придется ли нам сегодня его идти. Потом, посоветовавшись, мы пошли его без просмотра, как и Ченцов. Нам повезло, это оказался не Печкопорог. Настоящий Печкопорог был вовремя отслежен, и оказалось, что на нем есть стоянка, метрах в десяти над рекой среди деревьев, идеально ровная. Там даже был деревянный серый стол и табличка, как-то эту стоянку именующая. Стоянка моментально была завешана мокрой одеждой. А погода вдруг разошлась, выглянуло синее небо, появились залетные мошки. Ставиться на стоянке пришлось на колышках, камней просто не было, и если нам с Даниловым это обстоятельство забот не прибавило, так как мы всегда ставились на колышках, то другие ходили и друг у друга стреляли все, что может сойти за колышки. Ужин был ударный, все праздновали уход с графика, сушились и ели, между прочим, сгущенку, хотя Лебедю она и не досталась. Когда стемнело, вышла луна, и ее бледные лучи окрасили в бессмысленный бледный цвет стволы завешанных мокрой одеждой деревьев. На этой лирической ноте мне бы очень хотелось закончить описание предпоследнего нашего полного дня пути - даупского дня 13 августа. Moral level: 9 (High). 14 августа А это последний нормальный день. Собственно, никто не думал, что он станет последним, и даже никто не подозревал этого. Планы строились совсем по-другому. Мы мечтали дойти поближе к выходу, а выход находится в реке Кемь, притоком которой является Охта. Мы хотели продвинуться так, чтобы в крайнем случае иметь возможность без особых проблем закончить маршрут, и сделать в этом месте заслуженную последнюю дневку. Отчет клятвенно заверял нас, что проблем со стоянками на участке Муравейные пороги - порог Охта нет. Поэтому мы рассчитывали на этом участке встать на хорошую стоянку, и достойно отметить там окончание похода, которое было теперь заметно более близко, чем окончание продуктов и нормальной погоды. Погода и впрямь решила хоть чуть-чуть реабилитироваться перед нами и разродилась солнцем и мошками. С самого утра погода была не сумрачной, как обычно, а облачной с большими и частыми прояснениями. Благодаря тому, что мы стояли над Печкопорогом, проходить его, а тем более обносить, не пришлось. Вообще Печкопорог проходится без таких уж офигенных трудностей. Основное его препятствие - столообразная скала посреди реки, и в нее с полной скорости ударяется основная струя. Чтобы вовремя уйти с этой струи и тем самым избегнуть столкновения со скалой, надо приложить значительные, но, уж конечно, не титанические усилия, и, в общем, вряд ли многие из тех, кто идет Печкопорог, получают на нем неожиданные и малоприятные сюрпризы. С другой стороны, особого удовольствия от прохождения такого порога тоже не получишь, потому что он какой-то невзрачный, и незрелищный, и даже мнимой особой опасности он из себя не представляет, и, я надеюсь, что его успешное прохождение не вызывает чувств борьбы и одновременного единения с природой, не то, что Хемег или же Лоунапорог. За скалой находится маленький тихий участок с неплохими местами для причала, а то, что идет дальше, даже сложно и назвать порогом, хотя официально это должно быть продолжение Печки. Там идут все. А мы наблюдали процесс прохождения Печкопорога панками. Панки были удивительной, просто чудесной группой. Они все значительные пороги проходили тогда, когда и мы находились на этих порогах, там панки нас обгоняли и уходили вперед. Но мы приходили на следующий порог, тормозили там по разным причинам, и вдруг из-за угла снова, как будто они нас и не обгоняли, выплывали они же. Мне представляется ужасная картина - группа панков, в своих коричневых болониевых куртках и бесформенных кепках, кусаемая всеми возможными погаными мошками, затаившись в болотной траве незаметного заливчика ниже порога и обгрызая от нетерпения последние ногти, нервно и настороженно следит за рекой. Они ждут, пока мимо радостно проплывем мы, чтобы, подвывая от чувства наконец удовлетворенного ожидания, незаметно отправиться вслед за нами, а в самый неожиданный момент вырваться из-за угла и лихо пройти порог на виду у нас в надежде спутать тем самым наши карты и испортить нам настроение. Эта картина, правда, несколько дебильная, но зато забавная. Панки прошли порог нормально. Мы тоже скорее всего прошли бы его нормально, но уже не хотелось, и, собственно, что бы мы себе ни говорили, сделать уже ничего нельзя - Печкопорог мы благополучно выбросили из своего маршрута. Ну и фиг с ним. Там, где панки причаливали, радуясь своим победам и отплевываясь от воды, мы тихо загружали байдарку, тоже радуясь, но тому, что нам отплевывться от воды совершенно не нужно. А еще мы ловили в байдарке у Натальи и Лехи малую мышку, которая накопилась там за ночь. Вообще, надо сказать, мышки там на Охте такие наглые, - ты на них идешь по тропе, а они только сидят и скалятся, и разве что на расстоянии метра они соизволят величественно свалить в траву. Впрочем, это лирическое отступление, а так я писал, как мы прошли Печкопорог. Дальше начались пороги и порожки просто один на другом. Из них имя достоин носить один порог Петрушка, да и тот, честно говоря, не порог, а черти-что, несколько стоячих валов в чистой струе и не более того, их даже можно пройти немного сбоку, иначе говоря, по сравнению с давешними "каменистыми перекатами" порог Петрушка и вовсе не порог. Солнце разошлось, оно светило вовсю и старательно высушивало одежду в перерывах между перекатами, да еще мы с Даниловым на всех порогах брали сильно вбок от всех, так что все стоячие валы проходились нами относительно без потерь. После нескольких дней постоянного холода это навело всех на полнейшую расслабуху, тем более, что впереди прохождения особо сложных порогов не ожидалось. После серии порогов наступило время долгого плеса, на солнце и без порогов было очень приятно, и настроение было отличным у всех, кроме Лебедя, у которого сильно болела голова. Наконец начались Муравейные пороги. Всего их пять, но только последний представляет из себя настоящий порог, а все остальные на столь громкое название тянут явно с трудом. Тем не менее на Третьем Муравейном Лебедю удалось сесть посередине реки прямо на плиту. Дело в том, что идти там посередине нельзя, а надо рулить вплотную к левому берегу, иначе выносит на необъятную плиту таких размеров, что навряд ли с нее реально сняться не вылезая из байдарки. Бедный Леха! Ему пришлось вылезать и мокнуть по пояс. Он снялся только через несколько минут. Мы с Даниловым в это время отдыхали около берега, наблюдали его печальную участь и просчитывали все варианты, как идти нам. Когда мы наконец по двадцать раз объяснили друг другу, что идти следует слева, Лебедь снялся с плиты, запрыгнул в байдарку и унесся вниз по течению, а мы вышли влево, зашли в порог и там резко повернули к середине, где и сели благополучно на ту же самую плиту. Естественно, все попытки сняться с нее оказались тщетными. Откуда ни возьмись вдруг из-за угла выплыли панки, мы печально сказали им, куда плыть, и они благополучно прошли. Бедный Данилов! Ему тоже пришлось вылезать и мокнуть по пояс. На берегу перед Муравейными порогами, как говорит отчет, "есть небольшая избушка". Эта явная неприкрытая ложь должна была насторожить нас, чтобы мы не так доверяли отчету, но мы совсем расслабились и все уверенней говорили о том, как мы организуем в районе порога Тютерин себе дневку. Мы честно прошли порог Еловый слева от руин древнего деревянного моста, и нам даже пришлось разобраться с панками, причем тогда и оказалось, что они из Москвы. Мы устроили долгий перекус, удивительно обильный из-за того, что от сэкономленных дней осталась прорва продуктов. Мы пропустили все боле-менее сносные места для стоянок, уповая на то, что уж дальше проблем со стоянками нет. Это Ченцов накаркал. Он еще в Москве сказал, что проблем со стоянками нет, так как нет самих стоянок. Стоянок действительно там нет. Мы шли вперед и вперед, как последние идиоты, высматривая сначала хорошие места для дневок, потом просто места для дневок, потом наконец и вообще хоть какие места, а вечер уже стал неумолимо приближаться. Скоро почувствовалось, что мы еще ни в один день не прошли столько, а впереди был порог Тютерин. Нас вынесло к нему, когда уже никто не хотел ничего обносить, и вообще никто уже не хотел работать. Тютерин пришлось обносить. Это объективно самый непроходимый порог на всем маршруте. Мощная струя воды сваливается вниз с большой скоростью под заметным углом по гигантским плоским плитам по всей ширине реки. При этом основной струи нет, вода валится вниз сплошной массой, все бурлит, и абсолютно невозможно точно сказать, где есть в воде камни, а где нет. Порог Тютерин берется не столько техникой, сколько везением, и проходить его неприятно. Никто его и не ходит. Дорога обноса Тютерина никак не меньше дороги обноса Кивиристи, причем проходит не в лесу, а по траве, так что там запросто проедет и самолет. Там сосредоточено трудновообразимое количество мошки, летучие гады нетерпеливо поджидают там очередную группу туристов и деловито набрасываются на них. Поэтому обнос порога Тютерин потребовал от нас большого нервного напряжения, и как только мы покидали вещи в байдарки, мы отгребли на середину реки на максимальной скорости, которую только из наших байдарок удалось выжать. В середине реки было больше ветра и меньше мошек. Из зарослей на другом берегу выбрался некий старичок и опасливо осведомился, не хотим ли мы там встать. Мы самоуверенно обрадовали его отказом и отправились дальше. Больше стоянок нам не попадалось. Уже совсем никому не хотелось идти последний на маршруте порог, называющий себя порогом Курна. Но пришлось. Благостная идея вставать как раз на пороге, как и в прошлую стоянку, с треском провалилась, точнее сказать, она утонула в том болоте, которое окружает порог. Курна-порог не слишком интересен, там чистый и бурлящий слив, но уж очень не хотелось снова мокнуть. Вдруг мы с Даниловым заинтересовались, нельзя ли пройти порог сбоку от всех валов, это выглядело очень реальным. Подслушав наши разговоры, так прошли, почти даже не намочив деку, и суровый Фионин, и грустный Лебедь, и по обыкновению замышляющий недоброе Ченцов. Мы шли последними. Пока мы всех ждали, да пока опять надевали спасы, да юбки, да натягивали фартук, нас так заели местные мошки, что мы уже не знали, как спастись от них. В итоге мы, как только смогли выйти, сразу рванули вперед не разбирая дороги. Наверно, не стоит объяснять, что мы, инициаторы идеи безболезненного прохождения последнего на маршруте порога, вошли почти в самую середину всех валов и только что не наглотались воды. Юбку, разумеется, сорвало, и я опять почувствовал, что сижу в луже. Так часто бывает - выдвигают прекрасные идеи гении, а пользуются ими всякие тормоза. Жизнь так несовершенна, и я лишний раз ощутил это сидя в холодной луже на рюкзаке. День подходил к концу, а стоянка и не думала появляться. В воздухе принялись носиться озорные мысли пройти сегодня до Кеми, собраться и уехать домой. Это стало бы прохождением трех дней московского графика за один ходовой. Но судьба решила иначе. Следующим оказался порог Охта. Его тоже надо обносить, хотя можно и пройти, и это все, что о нем следует сказать. На Охта-пороге много мест для стоянок, но, естественно, дров там еще меньше, чем на Кивиристи. Около трех групп, и в том числе наши ненаглядные так же жестоко прокинутые отчетом панки, уже стояли на Охта-пороге, и ожидалось прибытие еще многих. Места так себе, главным образом потому, что там все лето постоянный проходной двор, и совершенно нет дров, и много опять же мошек. Мы долго ходили и прикидывали, что же делать дальше. Выходило, что надо вставать, так как идти дальше слишком рискованно, а здесь медлить нельзя, - будет совсем мало места и, главное, дров, которые так необходимы, чтобы посидеть у костра и проводить поход. Встали мы быстро, а вот дрова всем скопом искали еще очень долго. Но в итоге нашли сразу две сухие сосны, и стоянка удалась. Свободных продуктов за счет экономии сразу нескольких дней оказались целые горы, что-то здесь Ченцов не рассчитал. Ну да ладно, от него и не стоит многого ожидать. Зато было много разнообразной еды. Все наелись и сели вокруг костра петь песни и просто так, ничего не делая, не беспокоясь о завтрашнем дне и не экономя время наслаждаться мельканием рыжих всполохов костра, отдаленным шумом порога и мягким шорохом листвы и невозможным в городе чувством душевного спокойствия от того, что ты так сидишь среди чувствующих то же, что и ты, и просто греешься у костра под звездным небом, и ни о чем не заботишься. Это чувство почти не проявляется в течение всего похода, и только когда действительно остается последний такой вечер, последние несколько часов, оно вдруг остро ощущается всеми и от того только усиливается. Я так понимаю это, и, видимо, за этим мы идем в горы, на воду, в лес. И всегда хочется продлить это состояние, и всегда обидно, когда все разбредаются от костра, и оно уходит. Так заканчивается поход. Поэтому я думаю, что наш поход закончился в половине четвертого утра в ночь с четырнадцатого на пятнадцатое августа. Потом еще были свои замечательные моменты, и мы в ту же ночь, разойдясь от костра, веселились и хотели побродить вокруг палатки панков и попеть сдавленными голосами "Э, але, болюа-болюэ"; потом мы утром грузились, и вода то уходила от финиковской Мурены, то снова приходила, а Денис стоял и удивлялся; потом и Ченцов так же неумело, как Финик, использовал пакет с зеленой гадостью, которая якобы способна помочь самолетам найти на воде потерпевших крушение; потом еще мы топили на устье Охты в реке мелкие деньги и лебедевская байдарка с Наташей впереди, как первая вошедшая в Охту из Козледеги, первой же вышла из Охты в Кемь. А еще мы потешались над тем, как Данилов вылавливал с гневными криками ченцовскую байду, одиноко отплывающую в сторону ГЭС, и разбирали байдарки, и сжигали разное оставшееся барахло. А еще мы ждали под тучами мошки автобус, а потом ехали не без приключений в поезде. Но поход-то кончился уже тогда, ночью на Охта-пороге, когда погас костер. Moral level: Утром: 10 (Highest); Вечером: 4 (Satisfactory); Ночью: Уже никакой. Эпилог Это был хороший поход. Прекрасный поход, по которому даже в один безумный момент захотелось написать записки. И неважно, как они получились, они лишь кусочки памяти об удавшемся походе. Нам очень повезло с составом, при котором мы даже отлично обошлись без системы дежурств, так, что ни разу не возникло никаких претензий друг к другу, нам повезло с тем, что мы выбрались в поход все вместе, - единственный раз за семь лет, что мы вместе с восьмого класса, нам даже повезло с атмосферой, которая в равной мере навалила на нас плохую погоду без мошки и хорошую с мошкой, и, кстати говоря, пороги-то лучше проходить именно в пасмурную погоду, когда солнечные блики на воде не бьют в глаза, а мы только по пасмурной погоде пороги и проходили, в общем, нам повезло с тем, что поход удался. Отвечайте все быстро - когда еще мы пойдем в такой поход? Послесловие Представленная вниманию читателя повесть изначально не претендовала на то, чтобы быть лоцией по пройденному маршруту. Однако отдельные участки маршрута описаны настолько субъективно, что могут ввести этого самого читателя в заблуждение. Автору настоящей повести не хотелось бы уподобляться авторам того убогого отчета, по которому пришлось проходить маршрут, поэтому родилось данное послесловие. Кроме общего предупреждения о художественной интерпретации маршрута, здесь помещены некоторые замечания по отдельным участкам, которые, как строго указал автору его капитан (и все остальные капитаны), описаны чересчур вольно. На том автор выразил капитану признательность и с удовольствием перевалил на него составление нижеследующих замечаний. 1. Маршрут проходился по высокой воде, так что некоторые его сложности, вполне возможно, прошли для нас незамеченными. Следите за такими местами внимательно. 2. Как оказалось впоследствии, плотину при выходе из Алозера мы проходили действительно не в том месте, где ходят нормальные люди. Если Вы видите перед собой совсем никудышную плотину, лучше поищите, не сливается ли основной поток где-то сильно левее. 3. Порог Ойнагайне на самом деле великолепно просматривается с правого берега, где и находится значительное число мест для стоянки. Мы высадились на берег немного не доходя до входа в порог, и там действительно был небольшой болотистый участок. Автор не заметил этого только потому, что просидел все время в байдарке.