если не будет эликсира, их отпустят. Ведь тогда больше не будет нужна материя для колпаков. Ведь правда? Я пролью его, вот ты увидишь, я пролью! -- Ну, конечно, конечно... -- прошептал Щетка, хотя он сам в это не очень-то верил. Пролить невидимый эликсир! Нет, такое никому не под силу. Но ему так хотелось хоть немного утешить Татти. -- Конечно, ты прольешь его, ты такая смелая. А у меня, наверное, вся смелость была в голове. Но меня так много били по голове... А может, она была в спине. Но меня так часто били по спине... Мимо них, шаркая подошвами, прошел человек в зеленом. Он вел за руку противного мальчишку. -- Папка! -- хныкал Цеблионок. -- Принцесса приказала мне принести ее духи. Дай мне ключ от черного шкафа. -- Ты же сам знаешь, я сделал его невидимым, -- с огорчением сказал Хранитель Запахов. -- Я же тебя тогда попросил, помнишь, пошарь под троном. Он где-то там. Пойди туда сейчас и... -- Мне какое дело! Подавай ключ и все, -- капризно топнул ногой Цеблионок. -- Хорошо, хорошо, сыночек, умоляю тебя не нервничай, -- торопливо сказал Цеблион. -- Я только взгляну на невидимый эликсир и тут же пойду искать ключ. Мы вместе... Но Цеблион не успел договорить. Послышались громкие голоса и топот множества ног. Потом загремел голос Министра Войны. -- Немедленно найти девчонку!!! Закрыть все двери!!! Осмотреть подземные ходы!!! Расспросить жаб!!! Обыскать весь воздух во дворце!!! Усилить стражу!!! Никого не пускать в Белую Башню!!! -- Что случилось? -- как безумный закричал Цеблион. -- Что случилось? -- Маленькая дрянь украла колпак принцессы!!! -- задохнулся от злости Министр Войны. -- Этот идиот Министр Чистого Белья уже двадцать минут лежит в обмороке и не желает приходить в себя, сколько его ни уговаривают!!! -- Проклятье!.. -- прошептал Цеблион. -- Лучше бы они поручили их выстирать мне... Он прислонился спиной к лестнице. Под лестницей стало совсем темно. -- Еще бы!!! -- рявкнул Министр Войны. -- Уж вы бы украли сразу два!!! -- Негодяй, -- прошептал Цеблион. Всюду был слышен топот невидимых стражников. Одни бежали вверх по лестнице, другие вниз. Щетка нашел невидимую руку Татти и сжал ее. -- Теперь тебе нельзя отсюда вылезать! -- шепнул он. -- Даже и не думай идти в Белую Башню. Да и все равно теперь туда никому не пройти. -- Никому? -- горестно повторила Татти. -- Ну, королю или королеве... Им-то, конечно... -- Ну а... принцессе? -- И принцессе, конечно, тоже. -- Вот если бы у меня... -- тихонько сказала Татти. -- Что у тебя? -- Да нет, я просто подумала... -- Что ты подумала? -- Да так, пустяки. Вот если бы у меня были духи принцессы... И вдруг Щетка рассмеялся. Каким-то странным старческим дребезжащим смехом. Татти даже вздрогнула. -- Ты не пугайся. Я просто не очень умею смеяться. Но я придумал, придумал. Наверное, смелость была у меня в животе. А меня не очень много били по животу. Вот ее и осталось еще немного. Я сейчас пойду натирать пол в тронном зале. И найду невидимый ключ. А потом я открою им черный шкаф. Я принесу тебе духи принцессы. Жди меня, слышишь? Жди! Щетка исчез так быстро, что Татти подумала, уж не снится ли ей все это. "Может быть, и я себе только снюсь?" -- подумала она. -- Меня же не видно, может, меня нет?" Татти сильно ущипнула себя правой рукой за левую. -- Больно! -- прошептала Татти. -- Значит, на мне колпак-невидимка и я сижу под лестницей. Ну, раз так, что ж, надо ждать Щетку. Татти на цыпочках подошла к окну. Уже наступил вечер. В городе во всех домах уютно затеплились свечи. Татти разглядела дом своих братьев под высокой черепичной крышей, и сердце ее сжалось. Только он один стоял темный, и его неосвещенные окна казались черными дырами. Глава 10. ПОРТРЕТ ПРИНЦЕССЫ И НЕВИДИМЫЙ КЛЮЧ ОТ ЧЕРНОГО ШКАФА В тронном зале горели свечи. Придворный Художник рисовал портрет принцессы. Невидимая принцесса сидела на троне, то и дело зевая от скуки, напевала глупые песенки без конца и начала и сбрасывала с трона тяжелые подушки. Придворный Художник тут же подбегал и почтительно клал подушки на место. Художник, встряхивая длинными волосами, то вплотную подходил к портрету, то отскакивал от него, как будто его что-то испугало, и, наклонив голову набок, смотрел на него издали. Портрет был почти закончен. Только вместо лица белело пятно, по форме напоминающее яйцо. -- Итак, итак, приступим к самому главному! -- с волнением проговорил Художник. -- Ваша Прекрасная Ослепительность, конечно, ни один художник на свете не в силах передать вашу красоту! И все же я постараюсь, насколько смогу, изобразить ваше несравненное личико! Позвольте узнать, какого цвета у вас... глаза? -- Конечно, голубые! -- нежным и мелодичным голосом сказала принцесса. -- Какие они еще могут быть, по-твоему? Только голубые! -- О-о! Безусловно, безусловно! -- в восторге простонал Художник и нарисовал два лучистых голубых глаза. -- Не забудь ресницы! -- напомнила принцесса. -- Несомненно! Самые длинные на свете! Невиданной красоты! А ваш ротик, позвольте узнать? -- Маленький и ярко-красный, -- недовольно проговорила принцесса. -- Мог бы сам догадаться. -- Я именно так и думал! Как же иначе! -- Художник нарисовал маленький рот, похожий на атласный бантик. -- Теперь, простите, хотя бы несколько слов о вашем носе. Представляю, как он бесподобно красив! -- Еще бы! -- томно сказала принцесса. -- У меня чудесный маленький нос. Неужели ты этого не знаешь, невежа, тупица? Это всем известно! -- Ах, извините, конечно, конечно! -- смутился Художник. -- Сейчас мы его нарисуем. Это будет прелесть, а не носик! -- Еще меньше, еще меньше, -- твердила невидимая принцесса. Она слезла с трона и придирчиво рассматривала свой портрет. -- Что ж, пожалуй, неплохо. Вот тут на щечках добавь немного румянца. Да, я похожа. Но на самом деле, можешь не сомневаться, я в тысячу раз красивее. -- Уверен, уверен, не сомневаюсь ни на мгновение, -- торопливо подхватил Художник. -- И вот еще последнее. Прошу извинить меня, Ваше Незримое Очарование: я желал бы знать, какого цвета у вас волосы? -- О-о! -- с обидой протянула принцесса. -- Нет, это просто удивительно. У меня необыкновенная золотая коса. Как ты смеешь этого не знать! Все знают, а ты нет. Вот я пожалуюсь папочке-королю, тогда ты навсегда запомнишь, какие у меня волосы! Принцесса больно ущипнула Художника за руку. На руке тут же проступил лиловый синяк, и Художник со вздохом замазал его белой краской. -- Ах, извините! Просто не понимаю, как это могло вылететь у меня из головы, -- смутился Художник и принялся рисовать золотой краской длинную золотую косу. Руки у него дрожали. А принцесса стояла позади него и больно щипала между лопатками. -- Длиннее! Длиннее! Длиннее! -- капризно твердила она. -- К сожалению... -- пробормотал испуганный Художник, -- длиннее просто невозможно. Здесь уже край картины. При всем желании... -- Ах, невозможно, -- умирающим голосом простонала принцесса. -- Ты смеешь мне говорить такие ужасные слова! Тогда сейчас же нарисуй мой голос. Он самый нежный на свете. Слышишь? Он звенит, как колокольчик. -- Нарисовать голос? Ваш голос? -- Художник от изумления открыл рот и уронил кисточку. -- Только посмей еще раз сказать мне слово "невозможно"! -- пронзительно завизжала принцесса. Неизвестно, чем бы все это кончилось, но в этот миг произошло следующее. Дверь, скрипнув, чуть приоткрылась, и в зал на четвереньках вполз Щетка. Ни на кого не обращая внимания, он быстро подполз к трону и принялся торопливо шарить под ним рукой, словно ища там что-то. -- Нет! Его нет!.. -- горестно прошептал Щетка и быстро пополз вдоль стены, водя ладонями по полу. -- Что это? -- пронзительно завизжала принцесса, и, честное слово, ее голос вовсе не походил на колокольчик. -- Художник, вышвырни его отсюда! Художник ударил Щетку ногой. Мальчик был такой худой и легкий, что скользнул по гладкому полу, как по зеркалу, и мгновенно исчез. -- Как он посмел? -- Теперь принцесса шипела, как змея. -- Я пожалуюсь папочке-королю, и он сегодня же... Ну уж папочка придумает, что с ним сделать. Бросить в тюрьму или... Но невидимая принцесса не успела договорить. К своему изумлению она увидела, что возле трона, где только что был Щетка, на коленях ползает Цеблионок и тоже что-то пытается нащупать рукой. -- Мерзкая лягушка! Чудовище! Прочь отсюда! -- вне себя от ярости закричала принцесса. -- И немедленно принеси мне мои духи. Беги за ними, урод! Цеблионок встал, отряхнул ладонью колени, обиженно надув губы, посмотрел туда, откуда доносился истошный вопль принцессы. -- Говорил я тебе, папка, что все это глупости! -- проворчал Цеблионок. -- Сам сделал ключ невидимым, сам его и ищи. Цеблионок посмотрел на портрет принцессы, жадно облизнулся, мрачно покосился на королевский трон и вышел из зала. -- Ай! -- режущим голосом взвизгнула невидимая принцесса. -- Ты посмел меня тронуть! Ты меня толкнул! Незаметно вошедший в зал Цеблион задрожал всем телом. -- Умоляю, простите великодушно. Ваша Юная Прекрасность! -- задыхаясь, проговорил он. -- Вы так слабо пахнете, а я так волнуюсь. Я тут потерял одну мелочь, безделицу, но очень важную. Так, пустячок, но мне он необходим. Ерунда, но государственная тайна, поэтому я осмелился... Пробормотав всю эту бессмыслицу, Цеблион рухнул на колени, охая и хватаясь за поясницу, пополз к трону. Он растянулся на животе и засунул руки как можно глубже под трон. При этом, к несчастью, он случайно задел ногой мольберт, на котором стоял портрет принцессы. Мольберт покачнулся, и портрет плашмя упал на пол. С треском раскололась на куски рама. Художник вскрикнул и бросился к своему творению. Но что осталось от портрета красавицы принцессы! Краски размазались, черные ресницы растеклись по лицу. Один глаз исчез, а вместо него почему-то оказался атласный алый бантик, а самый прекрасный на свете нос невесть как превратился в довольно большую картофелину. -- Простите, простите, прос... -- лепетал насмерть перепуганный Цеблион, пятясь к двери. -- Никакого уважения к красоте, к подлинному искусству! -- кричал Художник, который, как и все придворные, тайно ненавидел Цеблиона. -- И-и-и! -- пронзительно визжала принцесса. Она топала ногами, паркет так и трещал под острыми каблуками. Щетка был уже далеко. Он не слышал ни униженного голоса Цеблиона, ни жуткого визга невидимой принцессы. Он присел на корточки в темном углу, за занавеской. -- Глупый я, ничтожный мальчишка, -- горестно прошептал он. -- Разве может быть прок от мальчишки, которого зовут Щетка? Разве он кому-нибудь сможет помочь? А Татти поверила мне, она надеется... О-о!.. Щетка тихонько всхлипнул. Слеза, как капля расплавленного серебра, скатилась по его темной щеке. Вдруг что-то зашевелилось, зашуршало совсем рядом. Из-под занавески с важным видом вылезла серая мышка. Ее бархатная спинка блестела, круглые ушки просвечивали насквозь и казались розовыми. -- Ах! -- вздохнула мышка. -- Я все знаю. Это иногда даже утомительно, знать так много, все-все на свете. Например, мне известно, что ты ищешь невидимый ключ. Так ведь? Ну что ж. Вот он. Держи! Бархатная мышка подняла тонкие, гибкие лапки. -- Ну бери же скорей, он тяжелый! -- недовольно воскликнула мышка. Щетка подставил руки. Что-то невидимое упало ему на ладонь. Ключ, невидимый ключ! Да, это был он! -- Забавная вещичка этот невидимый ключ, -- с некоторым сожалением проговорила бархатная мышка. -- Я уже рассказала о нем моей племяннице, и она собиралась на днях навестить меня, чтоб посмотреть на этот ключ, хотя его и не видно. Я держала его на моем туалетном столике. Но я знаю, тебе он очень нужен. -- Ой, спасибо, госпожа Мышка, -- счастливым голосом пролепетал Щетка. -- Уж так нужен, так нужен... -- Можешь звать меня госпожа Круглое Ушко, -- снисходительно разрешила мышка. -- Что ж... Пойду расскажу обо всем Лесному Гному, только вот куда он запропастился? Опаздывает к обеду, а я терпеть не могу подогревать жаркое второй раз... -- Госпожа Круглое Ушко почесала задней лапкой животик. -- Не знаю никого, кто был бы добрей и порядочней, чем мой друг, Лесной Гном. Только в одном мы расходимся: он считает, что в этой жизни ничего нельзя ни знать, ни предсказать заранее. Лично я знаю все на свете, и пусть попробует кто-нибудь меня разубедить в этом... Госпожа Круглое Ушко милостиво кивнула Щетке и исчезла. Глава 11. В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ, ПРИ КАКИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ МИНИСТР ВОЙНЫ СХВАТИЛ ЗА ВОЛОСЫ ЦЕБЛИОНОКА Щетка вбежал в темную комнату. Он остановился, чутко прислушиваясь, нет ли в комнате какого-нибудь невидимки. Ни дыхания, ни малейшего шороха, значит, никого нет. Щетка на цыпочках подошел к черному шкафу. Луна на миг выглянула из-за тучи и залила комнату голубым молоком. Но Щетка успел разглядеть замочную скважину. Ключ повернулся неожиданно легко. Дверцы шкафа длинно заскрипели. Шкаф протяжно вздохнул и открылся. "Как же я отыщу здесь духи принцессы? -- растерянно подумал Щетка. -- Тут сколько флаконов и все разные". Щетка почувствовал слабый, свежий запах ландышей. Он протянул руку. -- Это не то... И это не то... А вот этот? -- Щетка схватил маленький флакон, сверху украшенный стеклянным бантом. Скрипнула пробка. Его окутал нежный ночной запах ландышей. Круглая, как шар, радость остановилась посреди горла, мешая дышать. Задыхаясь, Щетка прижал маленький флакон к груди. -- Татти, Татти... -- тихонько шепнул он, -- Вот видишь, я нашел для тебя... В это время за дверью послышались тяжелые шаги. Кто-то засмеялся так громко, что флаконы с духами звякнули в черном шкафу, как будто тоже засмеялись. Щетка заметался по комнате. Но в этой мрачной неуютной комнате было негде спрятаться. "Это Министр Войны! Он идет сюда. Ой, ой, больше нет на свете маленького и несчастного негритенка..." Щетка сдвинул пузырьки на нижней полке в одну сторону, забрался в шкаф и закрыл дверцы. Он прижал глаз к замочной скважине. Хотя в замочную скважину был вставлен ключ, это не мешало ему все видеть. Ведь ключ был невидим. Теперь в комнате стало светлее. На стол поставили две зажженные свечи. Они осветили снизу огромный нос Цеблиона. Тень от носа, расширяясь, закрыла его лоб. -- Твои дела из рук вон плохи, должен тебе сказать, Цеблион!!! Напрасно ты усмехаешься!!! -- с угрозой проговорил Министр Войны. -- Ткачи наотрез отказались ткать полотно!!! Тебе придется доложить об этом королю, а наш король, сам знаешь, скор на расправу!!! Так что, берегись!!! Цеблион отвратительно хихикнул. -- Есть новости и неплохие, -- сказал он, понизив голос. -- Оказывается, эта маленькая дрянь, которая украла колпак, приходится им родной сестренкой. Этим братьям ткачам. Достаточно изловить ее и пригрозить ткачам, что мы ее казним... Ну, сами понимаете... Они тут же как миленькие согласятся. -- А не врешь? Откуда знаешь??? -- задохнулся от волнения, Министр Войны. Пламя свечей испуганно качнулось в сторону Хранителя Запахов. -- Мне доложили об этом жабы, мои хорошенькие миленькие жабы. -- Цеблион оперся руками о стол и наклонился вперед. Пламя свечей качнулось теперь в сторону Министра Войны. -- Они все у меня на жалованье. Плачу по мелочишке, а вести, как видите, важные. Жабы рассказали, что девчонка ухитрилась пробраться в Черную Башню. Ей помог проникнуть туда Лесной Гном. Давно собираюсь прихлопнуть его мокрой тряпкой, да никак не дознаюсь, где он прячется, проныра. -- Это уже кое-что!!! Ха-ха-ха!!! -- Министр Войны так и затрясся от хохота. -- А девчонку мы изловим!!! Пренепременно!!! Я приказал обыскать весь воздух во дворце!!! Обшарить все углы и закоулки!!! Ей не спрятаться, не скрыться!!! Ха-ха-ха!!! Одна свеча покачнулась, мигнула и погасла. -- Они согласятся, они согласятся, -- как безумный прошептал Цеблион. -- И тогда... Только они владеют секретом... умением ткать полотно, которое не рвется сто лет. -- Неужели ты собираешься прожить сто лет? Не много ли? -- с насмешкой спросил Министр Войны. -- Но у меня сын, Цеблионок. Единственный... -- изменившимся голосом сказал Хранитель Запахов. -- Он... "Когда же, когда же они уйдут?" -- с тоской подумал Щетка. Он задыхался в черном шкафу. Справа от него пахло паленой шерстью, слева -- фиалками. Около уха пахло лимоном, около подбородка -- столярным клеем. Снова хлопнула дверь, и в комнату вошел Цеблионок. Вид у него был очень несчастный, грязные слезы бежали по щекам. -- Папка, -- всхлипнул он. -- Принцесса меня прогнала. Еще обозвала уродом и чудовищем... Она сказала: "Пойди принеси мои духи". Папка, сломай шкаф! "Ой! Если он потянет за ручку шкафа, -- ужаснулся Щетка, -- он сразу увидит, что шкаф не заперт. Ой, все кончено, больше нет бедного, несчастного Щетки..." Цеблионок стоял совсем близко. Щетка слышал, как слезы булькают у него в горле. -- Ладно, ладно, сыночек, -- с нежностью сказал Главный Хранитель. -- Только не волнуйся, лапочка, успокойся. Вы знаете, это такой нервный ребенок, -- смущенно добавил он, обращаясь к Министру Войны. -- Ха-ха-ха!!! Нервный!!! Пусть идет ко мне в солдаты!!! Война -- лучшее лекарство от нервов!!! -- так громко захохотал Министр Войны, что вторая свеча упала набок, зашипела и погасла. Стало совсем темно. В окно заглянула лучистая звезда, которой раньше не было видно. -- Папочка! -- взвизгнул Цеблионок. -- Я боюсь! Здесь темно! Подойди ко мне. Ой, куда ты? Куда ты уходишь? Если ты меня любишь, не уходи! -- Война -- это лучшее лекарство от любви!!! -- завопил Министр Войны. Черный шкаф тяжело вздохнул и покачнулся. Дверцы его скрипнули и отворились. -- Папка! Здесь крысы! -- заорал Цеблионок. Щетка скатился с полки, вскочил на ноги и тут же угодил головой в чей-то твердый выпуклый живот, похожий на огромную кастрюлю. -- Дон-н-н!.. -- сказал живот. Это был живот Министра Войны, одетого в железные латы. -- Дрянной мальчишка!!! -- заорал Министр Войны, хватая за волосы Цеблионка. -- Оставь в покое мой живот!!! -- Оставьте в покое моего ребенка! -- в ярости закричал Главный Хранитель, стараясь нашарить в темноте своего сына. -- Папочка, спаси меня! -- кричал Цеблионок, упираясь руками в железный живот. Щетка в темноте нашел дверь и выскочил из комнаты. Он скатился по ступеням как черный мячик и бросился в темный угол под лестницей. Под лестницей никого не было. Глава 12. О ТОМ, КАК ЦЕБЛИОНОК ЧУТЬ БЫЛО НЕ СТАЛ ОБЛАДАТЕЛЕМ КОЛПАКА-НЕВИДИМКИ Теперь, мой маленький друг, давай вернемся немного назад. Я надеюсь, ты не забыл, что Татти осталась одна под лестницей. Она сидела, сжавшись в комочек, туго обхватив колени руками. В окно ей была видна луна, медленно плывущая над крышами. Когда на нее наплывали тучи, они становились прозрачными, влажными, словно луна пропитывала их голубой влагой. Мимо нее топало множество ног, струились, перемешиваясь, всевозможные запахи. Это невидимые стражники обыскивали воздух во дворце. Они бегали, раскинув руки, и хватали подряд всех невидимок. -- Не доверяйте воздуху! Обыскать его! Воздух всегда опасен -- вопил, пробегая, Цеблион. "О, если бы я мог арестовать весь воздух во дворце, в мире, повсюду!.." -- подумал Цеблион и скрипнул зубами. Невидимки, попавшие в крепкие руки стражников, вопили, визжали и царапались, но стражники все равно тащили их к Цеблиону. Хранитель Запахов тщательно всех обнюхивал, одного за другим. -- Ну, какая же это девчонка! Это Министр Денег! Он так же похож на девчонку, как дракон на букашку! -- Тьфу, да это же тетка Министра Чистого Белья! Она, наверно, лет сто назад была девчонкой! -- Как вы смеете это говорить? Я была девчонкой еще в прошлом году! -- Вы меня ловите уже в третий раз! -- пищала какая-то придворная дама. -- Ах, мне поставили синяк под глазом! Я буду жаловаться! Да! Да! Да! От усталости нос у Цеблиона светился красным светом, как будто был набит раскаленными углями. Под лестницей стало совсем темно. Луна закуталась в непрозрачные, влажные покрывала. -- Татти, это я! -- услышала Татти дрожащий от счастья голос. И худенький, незаметный в темноте Щетка шмыгнул под лестницу. -- Смотри, смотри, что я раздобыл. Это духи принцессы! Татти разглядела на темной ладони круглый флакон с маленькой крышкой, украшенной стеклянным бантом. -- О!.. -- прошептала Татти. -- О!.. Татти уже протянула руку, чтобы взять флакон, но в этот миг где-то рядом загрохотали сапоги: -- Долго ты будешь путаться под ногами, несносный мальчишка! -- раздался злобный голос. Невидимая рука вцепилась в густые курчавые волосы Щетки и отшвырнула мальчика в сторону. Щетка вскрикнул. Флакон скатился с ладони. Он чуть блеснул в волнистом лунном луче. Чья-то невидимая нога наступила на него, и он покатился дальше, делая круг по полу. Мгновение -- и флакон исчез под большим креслом. Татти отчаянно вскрикнула и бросилась к креслу. Она сделала несколько шагов, и тут же кто-то невидимый налетел на нее и вцепился ей в рукав дрожащими пальцами. -- Я кого-то поймал! -- завизжал невидимка. Затопали сапожищи. Татти вырвалась из грубых рук и вскочила на стул. Стул покачнулся. Татти прыгнула на высокий подоконник и прижалась спиной к раме, стараясь занять как можно меньше места. Где-то совсем рядом стражники тяжело дышали и рычали сквозь стиснутые зубы. Кто-то невидимый с проклятьями пытался вырваться из их рук. -- Уж очень тяжела эта девчонка! -- задыхаясь, еле выговорил один из стражников. -- А? -- Да все равно, потащили! -- отвечал второй. -- Вон видишь. Керосин и Скипидар тоже кого-то волокут. -- Эй, Керосин, кого поймали? -- Да вот нашел какую-то девчонку под столом, -- отвечал хриплый голос. -- Но, кажется, у нее борода! -- Постой, постой! Не отпускай ее. Может быть, это вовсе и не борода, а косы? -- Обыщите воздух! Не доверяйте воздуху! Проверьте все углы, закоулки, подоконники! -- прокричал Цеблион, пробегая мимо. Чья-то большая, грубая рука наткнулась на ногу Татти, скользнула по ней, вверх и вцепилась в передник. -- Тут кто-то прячется. Здесь, на этом подоконнике! Скорее! -- завопил стражник. Передник развязался. Один башмак со стуком свалился на пол. Другой Татти успела подхватить в воздухе. Татти взмахнула башмаком. -- Ой! -- заорал стражник. -- Это она! Она дерется! Хватайте ее! Но передник он все же выпустил. Татти еще раз взмахнула башмаком. -- Это она! -- вскрикнул второй стражник, потому что на этот раз он тоже получил башмаком по голове. А башмак-то был деревянный, не будем это забывать. Поднялась немыслимая возня и суматоха. -- Ты отдавил мне руку! -- Она здесь! Поймали! -- На помощь! -- Она здесь! -- Да слезь же с моей руки, болван! В зал ворвался Цеблион. -- Идиоты! Держите ее! Не выпускайте! Он бросился к окну с протянутыми руками. Его глаза сверкали такой неистовой злобой, что у Татти на миг закружилась голова. Цеблион в несколько скачков пересек зал, но вдруг налетел на лежащего, как бревно, стражника и рухнул на пол, высоко задрав ноги в зеленых башмаках. "Все пропало, сейчас они меня схватят", -- подумала Татти и изо всех сил ударила по стеклу башмаком. Ударила еще раз. Стекло зазвенело, посыпались осколки, Татти выпрыгнула в сад. К счастью, под окном росло круглое дерево. Татти повисла на ветке, и ветка, гибко прогнувшись, ласково опустила ее на землю. Татти увидела свои босые ноги, башмак, зажатый в дрожащей руке. Все кончено, все погибло. Какое несчастье! Она потеряла колпак-невидимку! Татти взглянула наверх, на разбитое окно. Она увидела Цеблиона. Нет, он не смотрел на Татти. Высунувшись, как только мог, он дрожащими от алчности руками ощупывал одну ветку дерева за другой. Слезы выступили у Татти на глазах. Лунный свет блеснул в них и ослепил ее. Сейчас стражники выбегут в сад. Спилят дерево, обшарят все вокруг и найдут колпак. А она... она все погубила, и теперь ей уже не спасти братьев. Цеблион еще больше высунулся из окна. Стражники держали его за ноги. Татти увидела его страшные руки, растопыренные пальцы с перепонками, как на гусиной лапе. Улыбка раздвинула губы Цеблиона. -- Что, девчонка, больше нет у тебя колпака-невидимки! Потеряла его, проворонила? Теперь он мой, мой!.. -- Что это набросили на мое гнездо? -- услышала Татти тоненький недовольный голос. -- Ничего не видно, а душно как! Чик-чирик. Так и задохнуться недолго. Бедные мои птенчики! Маленькая птичка недовольно шевельнулась в гнезде, взмахнула крыльями и прямо в руки Татти упало что-то легкое, мягкое. -- Колпак-невидимка! -- задохнулась от радости Татти. -- Целехонек, вот и кисточка на месте. -- Вот он! -- Татти с торжеством помахала колпаком-невидимкой. Цеблион закричал так дико и неистово, что крик его, повторенный эхом, гулко разнесся по всем залам дворца. Он посмотрел на Татти. В этот миг луна сбросила свои отсыревшие облачные покрывала. Цеблион увидел залитую лунным светом большую плачущую девчонку в заштопанной юбке. Ее кудрявые волосы были растрепаны, на щеках еще светился румянец испуга. Девчонка повертела маленькой босой ногой и сунула ее в деревянный башмак. Потом она что-то натянула на голову и исчезла. Пуст и тих был сад. Тихо спала в гнезде маленькая птица. Она накрыла птенцов крыльями, и ее перья отливали в лунном свете цветным перламутром. Глава 13. ПЧЕЛКА ЖОРЖЕТТА ВСТРЕЧАЕТ ГОСПОЖУ КРУГЛОЕ УШКО Госпожа Круглое Ушко выглянула из своей норки. Она неодобрительно оглядела высокий потолок и мраморные колонны. "Слишком много комнат, и все такие большие и неуютные, -- рассуждала она. -- То ли дело моя норка. Кому он нужен, этот дворец, честно говоря, не пойму. Ну я еще понимаю -- кухня. Там полно разной вкуснятины. Но бродить по дворцу, как Лесной Гном? Нет, благодарю, это не по мне. Да в этих залах ничего нет интересного. Погодите, погодите, что там блестит под креслом?" Госпожа Круглое Ушко своими ловкими лапками вытащила из-под кресла небольшой сверкающий флакон, украшенный стеклянным бантом. Без особого труда она вытянула пробку. -- Ап-чхи! -- громко чихнула она и снова: -- Апчхи! "Да это же духи принцессы! -- догадалась госпожа Круглое Ушко. -- Забавная находка. Пахнет приятно. Но уж слишком крепко. На сколько лучше пахнет моя бархатная шкурка. Чем-то нежным, уютным, домашним. Впрочем, надо показать этот флакон Лесному Гному. Может, это хоть немного его развлечет. А потом я поставлю флакон на свой туалетный столик. Это будет выглядеть очень мило". Тут мышка услышала звонкий стук. -- Тинь-тинь-тинь! Маленькая золотистая пчелка со стоном билась об оконное стекло. Госпожа Круглое Ушко осуждающе покачала головой и сложила на животе лапки. -- Дурочка, -- сказала она. -- Долго ты собираешься заниматься этими глупостями? Стекло ты все равно не разобьешь, а свои хрупкие крылья сломаешь, это уж наверняка, можешь мне поверить. Как тебя зовут, малышка? -- Жоржетта, -- почтительно прожужжала пчелка. -- А вы, я знаю, госпожа Круглое Ушко. Весь наш улей наслышан о вас. -- Ну, уж не такая я важная особа, чтобы обо мне знал весь улей, -- насмешливо сказала госпожа Круглое Ушко, хотя в глубине души она была очень польщена. -- Вы понимаете, здесь кто-то разбил стекло, -- сладкие слезы потекли из глаз Жоржетты. -- Некоторые мои сестрички, кто пошустрее, успели долететь. Но прибежали слуги и тут же вставили новое стекло. И я осталась. Мне здесь так не нравится. Здесь все такое странное. Чувствую -- пахнет розами. Лечу. И что же? Никаких роз. Только кто-то визжит и чьи-то невидимые руки хотят меня прихлопнуть. Боже мой, что же мне делать, госпожа Круглое Ушко? -- Да, во дворце надо уметь жить. Впрочем, я помогу тебе выбраться отсюда, -- с важностью сказала мышка. -- Для такой маленькой пчелки это вовсе не сложно. -- Ах, госпожа Круглое Ушко, медовое спасибо! -- обрадовалась Жоржетта и вежливо присела. -- Я так хочу к цветущим липам, в свой родной улей! -- Ишь, торопыга, -- нахмурилась госпожа Круглое Ушко. -- Сначала ты отправишься со мной в мою норку. -- В норку? -- испугалась Жоржетта и снова залилась медовыми слезами. -- Что вы, ни за что на свете! Там темно, там темно! -- Ах ты, негодница! -- возмутилась госпожа Круглое Ушко. -- Еще смеешь мне перечить. Во-первых, у меня в норке вовсе не темно. У меня на столе горит чудесная керосиновая лампа. Во-вторых, не в моих правилах приглашать в гости всякую мелочь: бабочек, пчел и прочих насекомых. Учти, для тебя это большая честь. Дело в том, что у меня в норке живет мой старый друг. Лесной Гном. Ему страсть как хочется узнать, какие новости на его холме, поросшем маргаритками. Как там растет трава, нежные корни и все прочее. Узнать, цел ли замок на его двери. Вот расскажешь ему все это и отправляйся восвояси. -- Я отлично знаю это местечко, -- обрадовалась Жоржетта. -- Белые маргаритки... И дядюшку Гнома я тоже знаю. И ступеньки, и дверь в его домик... -- Ну, так лети за мной, плакса, -- уже ласково сказала госпожа Круглое Ушко. -- Только не вздумай хныкать и ронять слезы на ковер в моей норке. Не хватало мне еще потом оттирать липкие пятна. Порядок, прежде всего порядок. -- Медовое спасибо, -- пролепетала Жоржетта. -- Вся к вашим услугам. -- Вот так-то лучше, -- кивнула мышка. -- А то сразу слезы и всякие капризы. Лети за мной, я напою тебя чаем и дам чистый носовой платок. А Татти тем временем шла по темным дорогам парка. Она посасывала порезанный о стекло палец и немного прихрамывала, потому что одна нога была у нее босая, а на другой был надет башмак. Скоро ей это надоело. Она сняла башмак, завязала его в передник и пошла босиком. Дорожка кончилась. Татти увидела высокую ограду парка. За оградой была улица. Татти слышала голоса людей. Их шаги. Кто-то проскакал верхом на лошади. Подковы звонко стучали по камням. -- Мама, дай мне хлебушка, -- сказал чей-то детский сонный голос. -- Вот придем домой, я дам тебе и хлеба, и супа! -- ласково ответил женский голос. Татти тоже очень захотелось есть. Перед ее глазами проплыла миска с супом. Пар над ней был как парус. Рядом, как маленькая лодочка, покачивался кусок хлеба. Татти вздохнула и погладила живот. Татти вскарабкалась на ограду и села, опустив вниз ноги. Здесь было светлее. Из окон на мостовую падали желтые квадраты света. По улице шли люди. Мать несла на руках спящего мальчишку. Маленькая рука свесилась и сонно болталась, как маятник. Здесь все было понятно Татти. Худая девочка вела по улице корову. Корова шла медленно, и если бы не колокольчик на ее шее, она, наверно, уснула бы посреди улицы. Двое мужчин в холщовых куртках остановились недалеко от Татти. -- Они там! -- негромко сказал один из них и показал рукой на Черную Башню. -- Их держат в каменной башне, как воров и убийц, только за то, что они честные люди, -- сказал другой. Татти увидела поднятое кверху молодое лицо. Она увидела мрачные глаза и сдвинутые брови. -- Тише! -- шепнул первый и дернул второго за рукав. -- Здесь повсюду невидимые уши... Мужчины пошли дальше. "Может быть, мне надо было спрыгнуть к ним? -- подумала Татти. -- Обо всем им рассказать. Но только что они могут? Нет, я должна сама..." Татти соскочила с ограды и пошла в глубь парка. Деревья во мраке шумели громче, будто здесь они не боялись говорить то, что думают. Дорожка кончилась. Татти пошла в темноту по скрипящей от росы холодной траве. "Я так все хорошо придумала... -- На Татти накатило отчаяние, сердце сжалось от тоски. -- Куда я иду, зачем? Мне же теперь не пробраться снова во дворец. Мои братья... Все погибло..." -- Мне давно пора спать... Мне давно пора спать... -- кто-то сонно прожужжал над ухом Татти. Маленькая пчела опустилась ей на плечо. -- Светлячки, милые светлячки, зажгите ваши огоньки, осветите все вокруг. Вы должны помочь этой девочке. Так сказала госпожа Круглое Ушко! А мне пора спать, спать... На длинной травинке вспыхнул сияющий дрожащий огонек. -- Знать не знаю никакую госпожу Круглое Ушко, -- сердито отозвался светлячок. Обиженно мигнул и погас. -- А еще вас просил об этом дядюшка Лесной Гном! -- еле слышно прожужжала пчела. -- Ой, я сейчас засну прямо на лету. -- Дядюшка Гном! Дядюшка Гном! Это другое дело! -- послышалось из травы множество негромких голосов. И будто в траву бросили горсть сверкающих драгоценных камней. Маленькие мерцающие огоньки окружили Татти. -- Только бы мне не уснуть, пока я вам все не расскажу, -- заплетающимся голосом проговорила пчелка. -- Так вот, слушайте... Глава 14. В БЕЛОЙ БАШНЕ Был поздний вечер. Невидимые стражники Горчица и Черный Перец охраняли вход во дворец. От скуки стражники играли в "подкидного дурака". Двери они надежно заперли, из сада не доносилось ни звука. Правда, играть в "подкидного дурака" было очень трудно, потому что карты становились невидимыми, как только стражники брали их в руки. Зато стоило им только услышать шаги начальника королевской стражи, Горчица быстро сгребал с пола все карты, и начальник стражи, пробормотав: "Молодцы, молодцы, так дальше и сторожите...", проходил мимо. Но без двадцати или без пятнадцати девять случилось вот что. Чей-то маленький крепкий кулачок весело и твердо постучал в дверь. Стражники вскочили. Карты, кружась, посыпались на пол. -- Кто это? Кто там может быть? -- испуганно прошептал Черный Перец. -- Ну, чего ты, чего ты? Наверное, кто-нибудь из министров. Ведь сегодня бал в честь новых колпаков-невидимок, которые скоро будут готовы, -- успокоил его Горчица. -- Открой дверь. Только, как положено, сначала спроси: "Кто там?" -- Кто там? -- закричал Черный Перец, вытягивая шею. Ответ был ошеломляющий. -- Это я, принцесса! -- ответил звонкий голос. И кулак снова громко и требовательно постучал в дверь. Стражники замерли на месте. Они были потрясены. -- Эй, дураки, откройте немедленно! -- опять послышался звонкий голос. -- Ну что вы там стоите? Вот я скажу своему папочке, и он отрубит вам головы! -- Про папочку заговорила! -- ахнул Черный Перец и бросился к двери. -- Это она, принцесса! Но Горчица схватил его за невидимый рукав. -- Постой, постой! -- прошептал он. -- А вдруг это опять та девчонка? А? Давай откроем дверь и обнюхаем ее хорошенько. Если что не так -- хватай сразу. Ты -- слева, я -- справа. Если это она, так нам еще мешок золота отвалят. -- Точно! -- прошептал Черный Перец. -- Нас еще наградят, если мы поймаем девчонку. Он немного приоткрыл дверь. И сейчас же вместе с вечерней прохладой, звездами и шумом деревьев в душный дворец ворвался свежий запах ландышей. Стражники с поклоном распахнули двери. Татти вошла во дворец. -- Все равно я пожалуюсь папочке и мамочке! -- сказала она. -- Вас высекут крапивой. Невидимые стражники упали на колени. Татти почувствовала на голых ногах их частое, испуганное дыхание. -- Пропали мы с тобой... -- заскулил Черный Перец, когда шаги Татти затихли. -- Что мы наделали? Надо было ей сразу открыть! Что теперь с нами будет? -- Постой, постой. -- В голосе Горчицы была недоверчивость и тревога. -- Тут что-то не то. Ты слышал, она сказала "крапивой". А разве принцессы знают, что такое крапива? Да они таких слов сроду не слышали! -- Конечно, нет! -- А она сказала: "Кра-пи-вой!" -- Слушай, тогда это не принцесса! Что мы натворили! -- Но ведь она пахла ландышами! -- Тогда это принцесса. -- Но почему она оказалась в парке? С чего это она туда отправилась? Одна, ночью. -- Тогда все. Это не принцесса. -- Но она сказала: вас высекут... -- Принцесса! Принцесса! Ясно, она. Больше так никто не скажет! Ох, пропали мы с тобой. -- Кра-пи-вой! -- Нет, это не принцесса! -- Слушай, Горчица! Я все-таки схожу к Цеблиону и доложу. На всякий случай. А вдруг... Татти тем временем шла по дворцу. Она обула свой единственный башмак, а он громко стучал по паркету. Невидимки расступались перед ней, подобострастно шепча: "Принцесса! Принцесса!" Кто-то невидимый даже ухитрился поцеловать ей руку. Двери распахивались сами собой, словно их открывал запах ландышей. "Но как мне попасть в Белую Башню? Туда тоже ведет подземный ход, -- растерянно подумала Татти. -- Дядюшка Гном, конечно, знает, но как его отыскать? Что же мне делать?" -- Ап-чхи! -- вдруг услышала Татти и тут же увидела госпожу Круглое Ушко. -- Ха-ха-ха! -- рассмеялась госпожа Круглое Ушко. -- Вот умора. Никогда в жизни так не смеялась. Нечаянно капнула на себя духами принцессы и... ой, не могу, ха-ха-ха! Все мне кланяются, распахивают передо мной двери. А потом визжат: "Мышь, мышь!" и разбегаются кто куда. Ап-чхи! -- Госпожа Круглое Ушко, вы не знаете, где подземелье, которое ведет в Белую Башню? -- У Татти от волнения перехватило дыхание. -- Только что там была, -- беспечно ответила мышка. -- Я сегодня обежала, наверное, весь дворец. Прямо лапы отваливаются. Ой, больше не могу смеяться, даже живот болит! -- Может быть вы покажете мне туда дорогу, -- с мольбой сказала Татти. -- Я была бы вам так признательна! -- Что ж, -- мышка перестала смеяться, отряхнулась и кивнула головой. -- Изволь. Будь по-твоему. Полагаю, ты идешь туда не из глупого любопытства. Следуй за мной. Только не наступи на мой нежный, чувствительный хвост... Мышка быстро побежала, мелко семеня лапками, а Татти -- за ней. Один зал сменял другой, но Татти не смотрела по сторонам. Они спустились в подземелье, освещенное тусклыми дымными факелами. Здесь не было жирных жаб, только вспугнутые летучие мыши, как живые тряпки, бились о стены. -- Учти, они мне вовсе не родня, -- на бегу шепнула госпожа Круглое Ушко. -- Хотя, конечно, они были бы очень даже не прочь со мной познакомиться. Прийти ко мне в гости на чашечку чая. Но этой чести они от меня не дождутся... Ну вот. Дальше я не пойду. Видишь вон ту дубовую дверь, обитую медью? За ней -- лестница. Поднимешься на самый верх и попадешь как раз, куда тебе надо. Я подожду тебя здесь. Туда меня не заманишь, нет! Там, ох, душа замирает, живет самый страшный зверь на свете... Татти подошла поближе к обитой медью крепкой двери. Невидимые стражники Чеснок и Трухлявый Пень упали на колени, но дверь и не подумали открыть. -- Принцесса! -- в замешательстве прошептал Трухлявый Пень. -- Простите великодушно! Не извольте гневаться! Но Цеблион запретил, запретил нам. Он сказал: никто не должен... -- Никто не должен, -- подтвердил Чеснок. -- Даже... -- Ах, никто! -- звонко воскликнула Татти. -- Это вы смеете говорить мне, принцессе! Я пожалуюсь папочке-королю, и он отрубит вам ваши глупые головы! -- И хвосты! -- добавила из угла госпожа Круглое Ушко. Стражники ахнули и распахнули дверь, окованную медью. Татти бегом бросилась вверх по крутой мраморной лестнице. "Топ-топ-топ!" -- застучал по ступеням ее деревянный башмак. Невидимые стражники замерли, задрав головы. -- Надо было нам сразу открыть ей дверь, -- обреченно простонал Чеснок. -- Плохи наши дела. Ишь, сказала: папочке пожалуется. А он нам отрубит головы. -- И хвосты... -- добавил Трухлявый Пень. -- И хвосты... -- повторил Чеснок. -- Погоди! Чудно что-то. Какие хвосты? Слушай, Трухлявый Пень, а вдруг это была не принцесса? -- Да ты что? Конечно, Принцесса! Ведь пахла она ландышами. -- Да, пожалуй, ты прав. Конечно, принцесса. -- Только вот одно, брат Чеснок. Слышал ли ты когда-нибудь, чтобы принцессы бегали так быстро, сразу через две ступеньки? -- Нет, -- с сомнением сказал Чеснок, -- но она сказала: нам отрубят головы. -- И хвосты, -- подозрительно протянул Трухлявый Пень. -- Что-то тут не то... Знаешь, мне пока что моя невидимая голова еще не надоела. -- И я к своей голове как-то привык, -- добавил Чеснок. -- Вот что, брат Чеснок, сбегаю-ка я быстренько к Цеблиону. Просто так, на всякий случай. Тем временем Татти, задыхаясь, поднялась на самый верх Белой Башни Вот он зал, где Цеблион готовит духи для всех невидимок. Наконец-то она тут! Татти замерла на пороге Все стены были заставлены шкафами Между ними на полках стояли всевозможные реторты, пробирки и разноцветные флаконы. С потолка свешивались пучки трав, цветов и кореньев. Тут же висели связки сухих змей Посреди зала на треножнике горел и приплясывал синий огонек. На столе стояла позеленевшая медная ступка с пестиком, похожим на человечью кость. "Ой, сколько здесь всяких бутылок и флаконов! -- растерялась Татти, оглядывая полки. -- Как я узнаю, в какой из них невидимый эликсир? Может, флакон на вид и пустой, а в нем как раз и налит эликсир?" Татти начала сбрасывать с полок на пол все подряд: бутыли и реторты. -- Дзынь, дзынь! -- звенели осколки, и на мраморном полу каждый раз возникала лужа нового цвета. "Нет, так я никогда не найду невидимый эликсир", -- в отчаянии подумала Татти. -- Боже мой, Боже мой, мы погибли, мы пропали, -- услышала Татти еле слышные трепещущие голоса. Она подняла голову. Под потолком, связанные за лапки длинной крепкой веревкой, бились, вывихивая крылья и не в силах улететь, два белых голубя. Белоснежное перо, плавно качаясь, пролетело мимо Татти, словно спускаясь по невидимым ступеням. -- Кто вас связал? Зачем? Вам же больно! -- вырвалось у Татти. Голуби забились еще сильнее. -- Нас связал Цеблион! Здесь живет страшный зверь! Он съест нас! Сегодня на обед! -- бестолково, перебивая друг друга, заговорили голуби. -- Каждый день двух белых голубей! На обед... О, как мы несчастны! Цеблион... "Госпожа Круглое Ушко тоже говорила о какомто страшном звере", -- вспомнила Татти. -- Сейчас я развяжу веревку, -- заторопилась Татти. -- Фу, сколько узлов. Только не бейте крыльями. Вы не знаете, где здесь невидимый эликсир? -- Мы ничего не знаем! -- обезумев от страха, лепетали голуби. -- Нас съедят! На обед! Это ужасно. Больше мы ничего не знаем! Татти развязала последний узел, крепкая веревка упала на пол. Голуби взлетели к потолку. Там, над узким окном, старые камни растрескались и сквозь трещину текли лучи солнца. Голуби, дрожа и мешая друг другу, протиснулись в щель и исчезли, растворившись в небесной лазури. "Делать нечего. Эликсир где-то здесь. А времени у меня ни минуты..." -- подумала Татти. Она сняла колпак-невидимку, чтоб он не свалился ненароком с головы, сунула его в карман передника и начала громить все подряд. Можно было подумать, что в башне началось землетрясение. Татти взламывала шкафы, сбивала полки. Звон, треск, грохот. Осколки летели во все стороны. -- Эликсир-невидимка! Где же он? -- шептала Татти. -- Неужели... Вдруг она услышала позади себя угрожающее шипение. В страхе она оглянулась и увидела огромного серо-зеленого кота с кровавыми горящими глазами. Это был знаменитый кот Хранителя Запахов по имени Ногти-Когти. Цеблион каждый день кормил его белыми голубями, а по вечерам целый час сам точил ему когти. Ногти-Когти изогнул свою полосатую спину, подрожал задними лапами и бросился на Татти. Блеснули его кровавые глаза. Ногти-Когти хотел вцепиться ей в горло, но промахнулся и всей тяжестью повис на рукаве. НогтиКогти перехватил повыше. Его ужасные когти впились Татти в плечо. -- Ай! -- закричала Татти. Она схватила кота одной рукой, с усилием оторвала от себя и изо всех сил швырнула в сторону. И тут случилось нечто невероятное. -- Мяу! -- жалобно крикнул Ногти-Когти и исчез. Исчез, как будто на свете никогда и не было такого противного кота. Вместо него Татти увидела перевернутый золотой котел. Потом Татти увидела, что пол вокруг золотого котла становится прозрачным. Совсем прозрачным, как будто он сделан из самого тонкого стекла. Можно было даже подумать, что в мраморном полу появилась дыра, и это дыра становилась все больше и больше. -- Я все-таки пролила эликсир-невидимку! -- Татти, ликуя, захлопала в ладоши. -- Теперь братьев отпустят! Ну и поработала, прямо руки устали. Уф!.. Эликсир-невидимка растекался струйками в разные стороны. Татти попятилась. Почти весь пол в зале стал прозрачным. Где-то в углу по-собачьи скулил невидимый Ногти-Когти. Татти боялась шагнуть вперед, хотя она знала, что перед ней прочный мраморный пол. Голова у Татти закружилась. Она прижалась спиной к стене. Сквозь прозрачный пол она увидела лестницу. Мраморные потрескавшиеся ступени, уходящие вниз. Глава 15. ЦЕБЛИОН СЧИТАЕТ, ЧТО ДЕЛА ИДУТ НЕ ТАК ПЛОХО, А ПОТОМ УЗНАЕТ УЖАСНЫЕ НОВОСТИ Теперь, мой маленький друг, вернемся в зал, где прикованный цепями к стене стоял черный шкаф. Как ты помнишь, в зале стало совсем темно, потому что обе свечи погасли. Министр Войны кричал: -- Оставьте в покое мой живот!!! Главный Хранитель кричал: -- Оставьте в покое моего ребенка! Цеблионок кричал: -- Папочка, спаси меня! А железный живот Министра Войны гудел: дон-н!.. Услыхав этот удивительный и необыкновенный шум, в зал вбежали слуги со свечами. И тут все увидели, что черный шкаф открыт. Он стоял открытый, и цепи, которыми он был прикован к стене, покачивались и негромко позвякивали. Главный Хранитель задрожал так сильно, что нос его принял расплывчатые очертания. Он подскочил к шкафу и начал быстро пересчитывать бутылочки: -- Одна, две, десять, четырнадцать... Не хватает... не хватает, -- закричал он, -- духов принцессы! Цеблионок отчаянно завизжал. От его визга у всех стало кисло во рту. -- Клянусь бочкой с порохом!!! Эта кража духов пахнет изменой!!! -- рявкнул Министр Войны. -- Кто? Кто украл? -- закричал Цеблион. -- Кто посмел? Кто проник? Кто?.. -- Папка! -- вдруг пискнул Цеблионок. -- Посмотри-ка сюда, вот сюда, ну что ты такой бестолковый! Все разом повернули головы и увидели старую щетку, которая лежала на полу около черного шкафа. Щетка была старая и облезлая. Она была хорошо знакома с каждой половицей во дворце. -- Мальчишка! -- Полотер!.. -- Это он, он... он украл духи принцессы, -- растерянно пробормотал Цеблион, вытирая лоб, на котором выступили капли пота, похожие на волдыри. -- Какой сегодня ужасный день! Сначала эта девчонка, потом мальчишка... Сегодня, наверное, понедельник! -- По понедельникам тоже надо ловить мальчишек!!! -- завопил Министр Войны. -- Ночью? В темноте? -- В темноте тоже надо ловить мальчишек!!! -- Ну, папка, папка, надо скорей поймать его! -- задохнулся от злобы Цеблионок. -- Я сам слышал, он сидел под лестницей и плакал, и все время повторял: "Татти, Татти, я так хотел тебе помочь и не смог!" -- Татти? -- задумчиво повторил Цеблион. -- Видимо, так зовут эту проклятую девчонку. "Хотел тебе помочь и не смог?" Ага! Все ясненько. Значит, он не успел отдать ей духи принцессы! Ну тогда наши дела еще не так плохи. Цеблион отвратительно рассмеялся и потер руки. -- Сейчас мы в два счета поймаем этого дрянного негритенка. Для этого надо только взять крепкий сундук и написать на его крышке: "Волшебный сундук! Кто залезет в этот сундук, тот непременно встретит своего друга и поможет ему. Последний сундук. Больше таких не будет". Мальчишка, конечно, тут же заберется в сундук, и мы... Но Цеблион не успел договорить. Дверь распахнулась, и в зал, громко топая, вбежал невидимый стражник. Это был Черный Перец. -- Принцесса, уф, сказала, что высечет нас крапивой! -- тяжело дыша, доложил он. -- Что?! -- Цеблион так вытаращил глаза, что всем показалось, что его глаза сейчас упадут на пол. -- Крапивой?! Где? Когда это она сказала? -- А вот когда она постучала, а мы с Горчицей не сразу открыли дверь... А она рассердилась... Вас, говорит, папочка, говорит, крапивой... -- Что?! Вы ее впустили во дворец? Дверь в комнату снова открылась. Вбежал еще один невидимый стражник. На этот раз это был Трухлявый Пень. -- Принцесса, уф, в Белую Башню, уф, побежала через две ступеньки! -- Что?! Через две ступеньки? Не может быть! -- закричал Цеблион. -- А потом принцесса сказала: "Папочка король отрубит вам головы". -- Тут Трухлявый Пень немного смутился, но все же добавил: -- И хвосты... -- И хвосты? -- повторил Цеблион, хватаясь за сердце. -- Нет, кажется, я с хожу с ума. Но, надеюсь, нет, я уверен, вы не пустили ее в Белую Башню? Ну, говори же, болван! -- Пустили... -- виновато сказал Трухлявый Пень и обреченно опустил голову. Этого, впрочем, никто не мог видеть. -- А-а! -- отчаянно завопил Цеблион. Оттолкнув невидимых стражников, он бросился к двери. Огромными скачками промчался он по подземному переходу. Летучие мыши в обмороке падали на мраморные плиты. Он распахнул дверь и бросился вверх по ступенькам. Вдруг он поднял голову и замер как вкопанный. Нос его позеленел, руки сжались в кулаки. Он увидел, что потолок над ним совершенно прозрачен. Видны были связки сухих трав и кореньев, распахнутые шкафы и пустые полки. -- Мой невидимый эликсир! О!.. Мой невидимый эликсир!.. -- Голос его осекся, он пошатнулся. Татти, которая стояла, прижавшись к стене, замерла, не дыша. -- Кто? Кто его пролил? -- взвыл Цеблион и, раскрыв руки, ринулся вверх по лестнице. "Боже мой, он сейчас увидит меня!" Татти в последний момент дрожащими руками натянула на голову колпак-невидимку. "Здесь такая узкая лестница. А он все ближе". Цеблион бежал прямо на Татти. Ай! Сейчас левая рука заденет ее. Татти увидела на волосатом пальце кольцо с синим камнем, как будто на пальце у Цеблиона был глаз. Но тут случилось вот что. Раздался страшный крик и визг. Это Цеблион наступил ногой на невидимого Ногти-Когти. Злобный кот в ярости отчаянно вцепился в ногу своего хозяина. Цеблион с трудом оторвал кота и не глядя отшвырнул его. Невидимый зверь угодил прямо в окно, пробил стекло и с жалобным мяуканьем полетел вниз. Но Татти не стала попусту тратить время. Пока Цеблион сражался с котом, Татти проскользнула мимо него и стремглав бросилась вниз по лестнице. Цеблион упал на колени. Он ползал по прозрачному полу, жадно ощупывая его руками. -- Мой эликсир, мой бесценный эликсир... -- со стоном, как безумный, повторял он. -- О, хотя бы несколько капель, одну каплю... Мой эликсир... Но за это время эликсир успел испариться. -- Как это мило! -- с удовлетворением сказала госпожа Круглое Ушко. -- Я слышала голос НогтиКогти. Он вывалился из окна Белой Башни. Ну, если он не разбился, мы с ним разберемся по-своему. Укоротим ему коготки. Устроим над ним суд и решим, что делать дальше. -- Мой эликсир! -- по-волчьи бешено выл Цеблион. За окном появилась огромная разноцветная голова. Она завертела глазами. Нос у нее оторвался и полетел куда-то в сторону. Потом вся она рассыпалась. Во все стороны полетели звезды. Это был фейерверк. Во дворце начинался бал. Глава 16. ДВЕ ПРИНЦЕССЫ В главном зале Дворца слуги зажгли множество свечей. Дрожа и сияя, они уходили в зеркала и, вспыхивая, снова выбегали оттуда. Двери поминутно открывались и закрывались. В зал входили все новые и новые невидимки. Придворные здоровались. -- А, это вы? -- Да, это я! А это вы? Как приятно! На балконе невидимые музыканты настраивали свои инструменты. -- Что это за жизнь, -- жаловалась скрипка. -- Разве это настоящая музыка? Возьмите, к примеру, любимую песенку нашего короля: Буби, пупи, буби, Бом! Буби-бом! Буби-бом! Где мелодия? Где благородство линий? -- И денег не платят, -- вздохнула старая труба. Труба позеленела от времени и была похожа на огромную улитку. -- Я уже целый год хожу без рубашки. -- Подумаешь, без рубашки, -- грустно сказал контрабас. -- Я хожу без... Ну, в общем, я кутаюсь в одеяло. А дети у меня уже два года не ходят в школу. Я укладываю их спать в футляр от контрабаса. На ночь я закрываю футляр, чтобы им было теплее... -- Тише! Тише! -- зашипел невидимый дирижер. -- Идет король! Как только я скажу: "Раз-два-три!" -- сейчас же начинайте. Учтите, я поднимаю палочку! Раз-два-три! Раскрылись высокие двери в глубине зала. Оркестр заиграл, а все придворные громко подхватили: Буби, пупи, буби, Бом! Буби-бом! Буби-бом! Тупи, пупи, глупи, Глом! Глупи-глом! Глупи-глом!.. -- Прекрасно, прекрасно! -- воскликнул король. -- Восхитительная музыка! Но пока довольно. Сегодня великий день, и все должны знать об этом! Элексирневидимка готов! Братья ткачи уже ткут материю. Двадцать три королевских портных вне себя от нетерпения, вдели нитки в иголки и готовы приняться за работу. Скоро у нас будет много новых колпаков-невидимок! -- О, счастье! О, радость! -- хором закричали придворные. -- Мы начнем войну!!! Такую хорошенькую победоносную войну!!! Но пока тс-с-с!!! -- с восторгом завопил Министр Войны. -- Ох! -- печально сказала труба. Невидимый Трубач сказал "Ох!" совсем тихо. Но он не рассчитал и сказал "Ох!" прямо в трубу. Получилось очень громкое "Ох!". -- Мерзавец! -- прошипел начальник невидимых стражников. -- Я покажу тебе, как охать по поводу нашей будущей войны! -- Я нечаянно! -- Это мы выясним. В тюрьму его! -- Дирижер постучал невидимой палочкой. -- Вальс! Вальс! Сейчас принцесса будет танцевать вальс. Попрошу расступиться, -- торжественно объявил дирижер. Оркестр заиграл вальс. Послышался легкий стук каблуков и шелест шелковой юбки. -- Она танцует! -- Какая грация, легкость! -- Прелестно! -- Я восхищен! -- Само изящество! -- послышался хор подобострастных, льстивых голосов. -- Художник, где Художник? Это надо немедленно запечатлеть на полотне! Неожиданно дверь со стуком широко распахнулась, и в зал шатаясь вбежал Хранитель Запахов. Скрипка фальшиво взвизгнула, захлебнулся фагот, музыка рассыпалась. Цеблион был страшен. Всклокоченные волосы стояли дыбом. Глаза горели, и, казалось, из глазниц идет дым клубами. Злоба и ненависть придали его лицу нечто волчье. Цеблионок, уплетавший пирожное, поперхнулся и закашлялся. -- Невидимого эликсира больше нет! Его пролили! Конец всему! Надежда умерла. Прощай, колпак! Прощай, мечта... Цеблион без сил рухнул на стул и принялся со стоном раскачиваться из стороны в сторону. Что тут началось! Крики, рыдания, проклятия -- все смешалось в один невообразимый вопль! В это время в зал сам собой, прямо по воздуху въехал большой деревянный сундук. Невидимые руки откинули крышку и вытащили из ящика дрожащего, перепуганного Щетку. Его огромные глаза светились от страха. -- Это он украл мои духи! -- закричал противный тоненький голос. -- Бейте этого негритенка! Я приказываю: бейте! И в этот миг произошло нечто потрясающее. -- А я приказываю: не смейте! -- закричал другой голос. Он тоже был тоненький, но очень милый. -- Отпустите его! Невидимые руки, державшие Щетку, разжались, и он упал на пол. -- Я -- принцесса! -- снова закричал противный голос. -- Бейте его, бейте! Невидимые руки снова схватили Щетку. -- А я приказываю -- не смейте! -- зазвенел милый голос. -- Я, я -- принцесса! -- Ай! -- вскрикнула королева. -- Какой ужас! -- Что это? -- прошептал король. -- Я всегда думал, что у меня только одна дочь! -- Мамочка, это я! -- запищал противный голос. -- Папочка, это я! -- звонко донеслось из другого конца зала. -- Хранитель Запахов! -- простонала королева. -- Учтите, я ломаю руки и рву на себе волосы. Немедленно определите, кто моя настоящая дочь? Где мое бедное дитя? Хранитель Запахов завертел головой. От напряжения его нос раздулся и запел какую-то странную песню, как закипающий чайник. -- Ничего не понимаю, -- пробормотал он. -- Ландышами пахнет... Нет! Это невероятно! Ландышами пахнет из-под кресла! Не могла же принцесса... Цеблион опустился на колени и пополз по полу, громко принюхиваясь. -- Татти! Татти! Беги! -- послышался острый мышиный голосок. -- Нет, я сошел с ума! -- задохнулся Цеблион. Лицо его стало огненно-красным. -- Теперь ландышами пахнет из-под шкафа! Не могла же принцесса забраться под шкаф! Нет, я сплю и вижу кошмарный сон. Разбудите меня, умоляю! -- Татти, спасайся! -- снова пискнул скрипучий голосок. Цеблион с трудом подполз к шкафу. Он весь дрожал, потные волосы упали ему на лоб. -- Там только мышь... -- задыхаясь прохрипел он. -- Серая мышь. Всего-навсего. И еще пустой флакон. Там были духи принцессы. Мышь, духи... Конечно, это сон, теперь я уверен. Я проснусь уютненько дома, у себя в кровати... -- Погоди, Цеблион, -- в ярости прошипел король. -- Я тебя еще уютненько разбужу за все эти штучки! -- Татти, ну что же ты! Беги, беги, Татти! -- уже с отчаянием пропищал вытянутый в ниточку голосок. -- Татти, это девчонка! Она тут! Она где-то тут! -- озираясь как безумный, вскричал Цеблион. -- Но здесь столько запахов! Как, как распознать, где мерзкая девчонка, а где Ее Величество принцесса? -- Папка, -- вдруг сказал Цеблионок. -- А что ты мне дашь, если я тебе скажу, где девчонка? -- Все, все, что ты попросишь, сыночек! -- Пятьдесят золотых монет, идет? -- Это все, что я накопил, -- простонал Цеблион. -- Ты хочешь, чтоб я стал нищим? -- Тогда ничего не скажу! -- Ну, ладно, ладно! Только скорее. -- И еще пистолет, стреляющий пробками. -- Ладно, ладно. -- Тогда вот. Слушай. Настоящая принцесса пахнет... розами! -- Моими духами? -- умирающим голосом еле выговорила королева. -- Ах! Учтите, я бледнею и падаю в обморок! -- Она сама меня попросила: "Дай, дай немножко маминых духов", -- продолжал Цеблионок. -- Пристала ко мне. Говорит: "Все равно мама умрет и я стану королевой". А мне что? Мне-то все равно. Ну, я и отлил ей духов королевы. -- Розы! Ландыши!.. Принцесса!.. Девчонка!.. -- Цеблион закрутился, как флюгер, жадно принюхиваясь, широко раскинув руки с жабьими перепонками между пальцев. И вдруг одним бешеным прыжком кинулся на ту, которая пахла ландышами. Он схватил ее за плечи и затряс изо всех сил. Колпак-невидимка свалился на пол. И все увидели Татти. Она стояла посреди зала и вся серебрилась, как будто была покрыта инеем. На светлых волосах Татти был венок из ландышей. Ландыши падали на румяные щеки и горячие уши. Ландыши висели на шее, как ожерелье. Они выглядывали из рукавов и торчали из карманов ее старого передника... Даже к единственному башмаку длинной болотной травой были привязаны пучки ландышей. Ландыши были свежие и упругие. Кое-где на них еще блестели капли росы. И ландыши пахли тишиной. Они пахли влажной землей и немного лесными озерами. Щетка так загляделся на Татти, что забыл обо всем на свете. Он даже забыл, что висит в воздухе и его держат грубые руки невидимых стражников. -- Какая ты красивая! -- прошептал он. -- Какая ты красивая... Но тут все зашевелились. Женщины зашипели, как кошки, а мужчины дружно зарычали. -- Не надо было этого делать, -- прошептал Щетка. -- Ты попалась потому, что хотела мне помочь... Татти тряхнула светлой головой. Ландыши от этого запахли еще сильнее. -- Ерунда, -- сказала она. -- А ты попался потому, что хотел помочь мне. А поляну, где растут ландыши, мне показали светлячки. Цеблион от ярости кусал себе руки. На руках оставались полукруглые следы зубов, похожие на собачьи укусы. -- Из-за такой жалкой, ничтожной девчонки... Изза каких-то светлячков, мышей... -- стонал он. -- Все погибло! Такой великий замысел! Такая идея! Почему я не выпрыгнул тогда из окна? Я бы раздавил", задушил эту девчонку! О... мой сын! -- Мы тебя казним!!! Слышишь, мерзкая девчонка??? -- заорал Министр Войны. -- Мы тебя казним!!! -- Ну и пусть! -- сказала Татти своим ясным, звенящим голосом. -- А может быть, я хочу, чтобы меня казнили? Это Татти сказала просто так. Ей хотелось позлить невидимок. -- И войны не будет! -- крикнул Щетка. -- А тебя мы тоже казним! -- Ну и пожалуйста! Подумаешь! Плакать не буду! -- Зато я спасла своих братьев, -- сказала Татти. У нее в этот момент было такое счастливое и любящее лицо, что у Цеблиона от ярости по щекам поползли круглые красные пятна, похожие на каких-то красных насекомых. -- Я знаю, они все равно ни за что не согласились бы ткать для вас материю, а теперь... -- Не согласились? -- Злобная усмешка исказила лицо Цеблиона. -- Смотри, глупая, глупая, наивная девчонка! Цеблион повернул Татти и грубо толкнул к окну. Его пальцы глубоко впились в ее плечо, так глубоко, словно пустили в них корни. Татти увидела дом своих братьев. Он был освещен снизу доверху. Она увидела старшего брата, его широкие плечи. Рядом с ним -- младшего, высокого, тонкого, с волосами, падающими на плечи. Вот они наклонились над ткацким станком, что-то перекручивая, перевивая. -- Видишь! Видишь! Видишь! -- с торжеством визжал Цеблион. Татти страшно побледнела. Она стала белее ландышей. Весь зал поплыл у нее перед глазами. Негритенок Щетка стал совсем маленьким и уплыл кудато в сторону. -- Если это так, -- тихо сказала Татти, -- если это правда, то мне больше не нравится жить... Татти опустилась на пол и закрыла лицо руками. Венок съехал ей на одно ухо. Она поджала под себя маленькую голую ногу. Лица ее не было видно. Теперь она была похожа на холмик, сплошь заросший серебристыми ландышами. -- Возьмите эту девчонку и этого мальчишку и бросьте их в тюрьму!!! -- приказал Министр Войны. Невидимый стражник подхватил Татти, и она, как по воздуху, поплыла из зала, безжизненно уронив руки и опустив кудрявую голову. И никто не заметил, что Цеблионок, опустившись на колени, ползает по полу и старается нащупать что-то невидимое. Глава 17. О ТОМ, КАК ЩЕТКА, ВЕЛИКИЙ САДОВНИК И НЕВИДИМЫЙ ТРУБАЧ СТАРАЛИСЬ УТЕШИТЬ ТАТТИ На полу в подземелье стояла короткая свеча. В углу на соломе сидели Татти, Щетка и Великий Садовник. Около них тихо вздыхал Невидимый Трубач, которому и в тюрьме не разрешали снять колпак-невидимку. -- На это у нас есть свои невидимые соображения! -- сказал ему капитан невидимых стражников. -- Вот отрубим тебе голову, тогда... Перед каждым из узников стояла кружка с водой, покрытая куском сухого черного хлеба. Щетка быстро съел свой хлеб и выпил воду. Ведь он никогда в жизни не ел ничего другого. Хлеб и вода, стоящие перед Невидимым Трубачом, тоже постепенно исчезли. Даже Великий Садовник отломил от своей корки несколько кусочков. И только Татти ни к чему не притронулась. -- Неужели ты ничего не будешь есть? -- ужаснулся Щетка. -- Ведь нас казнят только завтра утром. Неужели ты и на казнь пойдешь голодная? -- Она разочарована, -- прошептал Трубач. -- О, это ужасно быть разочарованной в таком нежном возрасте!.. Щетка придвинулся к Татти. -- Ну, Татти, ну, поешь... -- прошептал он, стараясь заглянуть ей в глаза. -- Ты что, плачешь? Татти подняла глаза. Ее светло-зеленые глаза были сухими и горячими. -- Я больше никогда не буду плакать, -- сказала она. -- Я плакала, когда мне было чего-нибудь жалко. А теперь мне больше ничего не жалко. Мне все противно. -- И я? -- прошептал Щетка и опустил голову. -- Не спрашивай меня. Я не буду тебе отвечать. Щетка отвернулся, руки его мяли солому. Рыдания просто разрывали ему грудь. Он задыхался, кашляя от соломенной трухи и пыли. Великий Садовник положил руку на худое плечо Щетки. Рука у Великого Садовника была тяжелая и древняя. По ней, как корни, извивались синие и коричневые жилы. -- Ты не права, девочка! Ты поступаешь слишком жестоко. Так нельзя... -- А они? Они не поступили жестоко? Я им так верила. Больше, чем себе. Я была хорошей... Ну, может быть, я не была уж такой хорошей... Но я хотела хоть немного походить на них. Я им верила. Я думала, таких на свете больше нет. А они... Лучше бы их... -- Ох!.. Ты бы предпочла, чтобы братьев казнили?! -- Да! -- в запальчивости закричала Татти, вскакивая на ноги. Ландыши посыпались на солому. -- Да! Хотела бы! Я бы тогда тоже умерла от горя. Но я умерла бы от хорошего горя. Я бы все равно не могла без них жить. А теперь пускай меня казнят. Я все равно умру от плохого горя. Я все ненавижу! Мне все отвратительно! -- Бедная девочка, -- прошептал Великий Садовник. -- Ты еще ничего не знаешь и знаешь слишком много. Но в жизни так много прекрасного. -- Ничего, ничего в ней нет прекрасного! -- И Татти упала лицом на колючую солому. -- Музыка! -- тихо сказал Невидимый Трубач. -- Глубокая и печальная. Она могла бы рассказать все, о чем я сейчас думаю. О том, что ждет меня завтра утром. И даже о том, что будет со мной после казни. Только музыка знает эту тайну. -- Мама... -- всхлипнул Щетка, -- я только не знаю, какие они бывают. Но, я думаю, мама -- это самое лучшее на свете. -- Зеленый лист, -- сказал Великий Садовник. -- С тонкими прожилками... Лист дуба, клена, все равно. Молодая острая травинка -- это уже чудо. Он посмотрел на небо в маленькое окно под самым потолком. Небо было похоже на кусок черного бархата с вышитой в одном углу серебряной звездой. Невидимый Трубач вздохнул у себя в углу. -- Надо ее чем-то развлечь, -- шепнул он на ухо Великому Садовнику. -- Или хотя бы отвлечь. Ведь она совсем еще ребенок. Расскажите ей что-нибудь такое, от чего она стала бы хоть немного повеселее. -- Я сам уже думал об этом, -- тихо сказал Великий Садовник. -- Но что я вам расскажу? Что-то ничего не могу припомнить. Хотя, пожалуй, вот что. Я расскажу вам удивительную историю старой дубовой рощи. Великий Садовник поудобнее устроился на соломе, привалился спиной к стене. И вот что он рассказал. Это было в долине, окруженной горами. Там, в долине, росла чудесная дубовая роща. Белки прыгали по веткам. Под деревьями была холодная, влажная земля. Да. Рос в этой роще один удивительный дуб. Ствол такой могучий, даже втроем не обхватишь. Между его корнями из-под земли выбивался голубой прозрачный ключ. Как он звенел! Будто в земле был спрятан серебряный колокольчик. На опушке рощи стоял дом. В доме жили отец и три сына. Старшего звали Чел. Он был похож на отца. К тридцати годам волосы у него на висках начали седеть. Он любил работать в поле. Рано вставал. Всегда был тих и спокоен. Среднего сына звали Ов. Он любил бродить по лесу и петь песни. И каждая малая пичуга вторила ему. Ну да, был еще младший -- Ек. До того веселый парень, если уж начнет смеяться, будет смеяться до вечера. Однажды в полдень, когда солнце стояло прямо над головой, к дому на опушке подошла какая-то старуха. На беду отец куда-то отлучился, так вот вышло, не было его в этот час дома. Ек посмотрел на старуху и еле удержался от смеха. Глаза, как угли в яме, а изо рта торчит один-единственный желтый клык. Старуха оперлась рукой о перила, и дерево обуглилось под ее рукой. Ов вынес ей стакан воды, а Чел -- тарелку с яблоками и вишнями. Старуха только поглядела на них, и вода тотчас же высохла в стакане, яблоки почернели, а от вишен остались лишь косточки, обтянутые кожей. Ек как увидел, чем собираются Ов и Чел угощать старуху, так от смеха чуть не свалился на землю. Но тут Чел рассердился и велел ему уйти в дом. Что хорошего -- смеяться над старостью? А старуха сказала Ову и Челу: -- Глупые мальчишки! Живете в нищете, а могли бы иметь дворец не хуже любого королевского. Разве вы не знаете, что в стволе одного из этих дубов спрятано золото? Надо только срубить этот дуб. И тогда вы будете богаты! Золото, золото, золото!.. -- повторяла старуха, раскачиваясь из стороны в сторону. Ов и Чел смотрели на нее, не в силах выговорить и слова. -- Много полновесных блестящих, звонких монет, -- будто про себя бормотала старуха. В воздухе что-то заманчиво заискрилось, забренчало. -- В каком дубе они спрятаны? Укажи нам этот дуб! -- закричал Ов. -- Много хочешь знать! Много хочешь знать! -- захихикала старуха. Трава дымилась под ее ногами. -- А не врешь? Может, ты обманываешь нас? -- подозрительно спросил Чел. -- Мы колдуны и ведьмы никогда не лжем, -- старуха хитро посмотрела на юношу. -- Другое дело, чем это оборачивается для вас, людей. Но это уже ваше дело. Старуха прошептала какое-то заклинание трухлявыми губами и вмиг исчезла с глаз. Ек выскочил из дома, услышав бешеный стук топоров. Ов и Чел рубили дубы. -- Золото! Золото! -- повторяли Ов и Чел хриплыми голосами. До позднего вечера Ов и Чел валили дубыю А Ек в отчаянии сидел на первом срубленном ими деревею Птицы с криком кружились над нимию Белок становилось все больше и большею Они перебирались на еще не срубленные деревья и, мелькая, как рыжие огоньки, прыгали с ветки на ветку. Наконец, остался один последний дуб. Тот самый дуб Самый высокий и могучий. Помните, я говорил? У корней которого бил ключ. Это было уже на третий день Ов и Чел стояли под ним такие измученные. Они еле держались на ногах Лица черные, исцарапанные Ек стал их умолять не рубить этот последний дуб. -- Ты посмотри, мы вырубили уже всю рощу! -- закричал в ярости Чел -- Поздно! Разве ты не понимаешь, мы уже не можем остановиться -- простонал Ов -- Иначе, иначе. Чел с трудом поднял топор, размахнулся и вонзил его в старый дуб. Топор зазвенел. Чел ударил еще раз. Длинный кусок коры упал на землю. И сейчас же из ствола, как из кошелька, в котором проделали дыру, на землю потекло золото. Тут они с яростью набросились на старый дуб. Даже Ек начал помогать им. Топоры, звеня, сталкивались в воздухе. Во все стороны летели искры, щепки и золотые монеты. Старый дуб заскрипел, затрещал, вздохнул и тяжело рухнул на землю. Тогда они остановились и перевели дыхание. Их поразила тишина. Ужасная, непривычная тишина Не пели птицы. Куда-то улетел ветер. -- Вот что, -- озираясь, сказал Чел -- Здесь страшно Нам теперь нельзя здесь оставаться Все. Мы уйдем отсюда. Мир велик. А для богатого дом повсюду. И родина там, где он захочет. И тут они увидели своего старого отца. Они даже не заметили, как он подошел к ним. Слезы текли по его лицу. -- Отец, отец! -- закричал Ек, протягивая к нему руки. -- Нам привалило счастье! Мы нашли золото, золото! -- Что вы наделали глупые, неразумные дети? -- тихо сказал отец. -- Человек, срубивший одно дерево, уже виноват перед всем миром. А вы?.. Сколько зеленых жизней погублено вами. А птицы? Пение птиц на заре? А прохлада, а узорные тени? Нет, вы не уйдете отсюда, пока здесь не поднимутся, не зашумят молодые деревья. А тогда делайте что хотите... Отец повернулся и ушел в дом. Он как-то сразу постарел, сгорбился. -- Старик спятил с ума, -- сказал Чел. Он ползал по земле, сгребая в кучу золотые монеты. -- До чего же я устал. Как ломит спину. Тяжело было рубить эти проклятые дубы. Ладно, утешим старика. Посадим новые деревья. Это проще простого. Ткнул в землю желудь -- вот тебе и дерево. Это не то что их рубить. На следующий день братья взялись выкорчевывать пни. -- Они словно когтями держатся за землю! -- в ярости сказал Чел. Так прошли лето и осень. Зиму братья метались в доме, ссорились, делили деньги. Отец сидел, запершись в своей комнате. Чел стал злым. Теперь карманы его куртки всегда были оттянуты. В одном он носил нож, в другом -- связку ключей. Ек больше не смеялся, а Ов не пел песен. Весной они, наконец, посадили желуди. И когда из земли полезли зеленые ростки, Чел захохотал и сказал Ову и Еку: -- Ну вот, скоро мы будем далеко отсюда. Богатые и свободные. Но лето пришло сухое и засушливое. Земля потрескалась. Источник пересох. Напрасно Ек разрывал в этом месте чуть влажную землю. Он нашел только почерневшие щепки и три золотые монеты. Чел был страшен. Он сжимал кулаки и проклинал солнце. К нему боялись подходить. На следующую зиму Ов и Ек уехали далеко-далеко, захватив с собой свою долю золота. Но к весне они вернулись. Они привезли с собой семена чудесных деревьев, которых раньше никто не знал в этих краях. Семена голубой ели, кедра... Чел расчистил источник и обложил его камнями, и ручей снова побежал между деревьями. В молодом лесу появились птицы. И вот как-то вечером Ов запел одну из своих любимых песен. Шли годы. Умер старый отец. Они все трое были уже не молоды, а Чел ходил с палкой, и волосы у него стали совсем серебряные. Однажды Ов и Ек сказали Челу: -- Видишь, два дуба соединили ветви над крышей нашего дома. Ты можешь уйти, твое золото лежит нетронутым на чердаке. -- Уйти отсюда? -- прошептал Чел. -- Да разве я могу жить без моего леса? Каждое третье дерево я посадил своими руками. Здесь мне говорит "здравствуй" каждая белка и каждая птица. Здесь вся моя жизнь. Я здесь счастлив. А дождь в лесу, когда стоишь под большой елью?.. А потом выходит солнце... А весной, когда зелень еще такого цвета, как будто деревья пьют зеленое молоко... А осень? Какое золото сравнится с осенним лесом? Ведь каждый лес -- это золотой клад, и осенью он говорит об этом всему миру. Великий Садовник замолчал. -- Значит, они вырастили новый лес, -- прошептал Щетка. Он слушал Великого Садовника, полуоткрыв рот, моргал глазами, когда тот моргал, вздыхал, когда тот вздыхал. Великий Садовник тихо улыбнулся. -- О... вырастить лес, вырастить лес! Для этого нужна целая человеческая жизнь. А иногда и этого мало. Ведь дерево растет медленно-медленно, впитывая в себя время, пение птиц, соки земли. -- А почему братьев так звали? -- тихонько спросил Щетка. -- Я никогда не слышал таких имен. У меня-то имя, конечно, еще хуже, но все равно они какие-то не такие. -- Чел, Ов и Ек. Отец дал им такие имена, потому что все они вместе составляют слово "Человек". Человек всесилен, дитя мое. Но не потому, что он может вырубить лес, а потому, что он может совершить чудо, если только он этого захочет. -- А та старуха, кто она была? -- Не знаю, мой мальчик. Но мудрые люди говорят, что дьявол посылает на землю своих умелых в обмане слуг смущать юные неокрепшие души. Горе тому, кто доверится злу и ступит на дорогу, протоптанную дьяволом, но еще хуже тому, кто не раскается и не свернет с нее вовремя. Может, все это и так, а может быть, это просто сказки, рассказанные у камелька долгими зимними вечерами, когда за окном темно и воет ветер. Великий Садовник замолчал и посмотрел на Татти. Она лежала не шевелясь, закрыв лицо руками. Нет, нет, она не стала веселее. Невидимый Трубач смущенно кашлянул и зашуршал соломой. -- То, что вы нам поведали, удивительно, необыкновенно, но, я бы сказал, чуть-чуть мрачновато... Признаться, я тоже хочу рассказать вам одну историю. Я много раз рассказывал ее перед сном дочке и сыну. И они на следующий вечер снова просили ее повторить. Конечно, это история о музыке и музыкантах. Только, может быть, вам это неинтересно? -- Нет, нет, расскажите, непременно расскажите, -- тихо сказал Великий Садовник. -- А то я своей историей, кажется, еще больше огорчил нашу девочку... И Невидимый Трубач начал свой рассказ. Это было далеко отсюда, совсем в другом королевстве. Правил там король Самый Первый. Конечно, вы скажете, странное имя для короля? Да нет, если вдуматься, оно как раз ему подходило. Ведь он собрал у себя во дворце все самое редкое и невиданное, что только можно сыскать на свете. В короне у него сверкал самый большой алмаз, бесценный, заглядишься на него, так, пожалуй, ослепнешь. На охоту он выезжал на самой породистой прекрасной лошади, а в его свинарнике хрюкала самая толстая свинья на свете. В погребах он хранил старинные благородные вина, привезенные из далеких стран. Вино за обедом он прихлебывал из бокала столь тонкого и прозрачного, что, казалось, вино висит в воздухе. Его дворец был самый высокий на свете, и облака ночевали на зубцах дворцовых башен, как на горной вершине. -- Я самый добрый король на свете! -- частенько говорил Самый Первый король. -- Потому что я ничего не требую от своих подданных. Пусть только девушки приносят мне свои самые красивые украшения, старухи -- самые теплые платки и чулки, рыбаки -- самых больших рыб, а гончары -- самую красивую посуду. Словом, пусть все приносят мне все самое лучшее, что только у них есть. А больше мне ничего не надо. Однажды слуги донесли королю, что в его страну приехал какой-то заморский ученый. Карета у него набита книгами. А еще он возит с собой какуюто большую трубу, чтобы смотреть на звезды. Уж онто, конечно, объездил полмира, а может быть, даже и больше. Король, конечно, тут же пригласил ученого к себе во дворец, ему не терпелось показать ему все свои сокровища и диковинки. -- Да, -- сказал ученый королю. -- Я побывал во многих странах. Я много чего повидал, но должен признаться: вы владеете самым большим сокровищем на свете. Король, ясное дело, пришел в восторг от его слов. -- Так что ж тебе больше всего понравилось? Самые высокие колонны у меня во дворце или самый пушистый ковер? Нет, наверное, драгоценный алмаз в моей короне? Ну, говори же скорей, мне не терпится узнать! -- В вашей стране живет великий музыкант. Самый великий музыкант на свете, -- ответил ученый. -- Когда я слушал его музыку, я был так счастлив, как никогда в жизни. -- А, так это Иги-Наги-Туги, -- сказал король. -- Так вот что тебе больше всего понравилось! Ну еще бы! Мой Иги-Наги-Туги -- самый замечательный музыкант на свете. Он живет у меня во дворце и играет только для меня и моих придворных. -- Нет, нет, -- сказал ученый королю, -- его зовут как-то иначе. И живет он вовсе не во дворце, а в маленьком доме, на чердаке. Я поселился в этом доме. Я услышал шаги над головой, а потом эту музыку. Я был потрясен. Король Самый Первый от неожиданности чуть не поскользнулся на полу. Этот пол был натерт, конечно, лучше всех полов на свете. -- Как?! -- вскричал он. -- Этот музыкант еще лучше, чем мой Иги-Наги-Туги? Мерзкая выдумка! Низкий обман! Мой Иги-Наги-Туги -- лучший музыкант на свете! Эй! Привести сюда этого музыканта с чердака. Этого нахала! Немедленно. Пусть они оба сыграют нам. И тогда сам убедишься, кто лучший музыкант! Право, удивляюсь тебе, я думал ты умнее. Через полчаса в зале собрались все придворные. Пришел знаменитый музыкант Иги-Наги-Туги. Он вошел в зал, помахивая своей золоченой скрипкой. Стражники втолкнули в зал бедного музыканта. Он был еще совсем молодой, но волосы седые. Узкие плечи. Печальные глаза. -- Ну, играй же, мой Иги-Наги-Туги! -- нетерпеливо приказал король. Иги-Наги-Туги заиграл. Он заиграл веселый лукавый танец. Король стал притопывать толстой ногой. Иги-Наги-Туш заиграл еще быстрее и веселее. Придворные начали повторять в такт музыке: -- Иги-Наги-Туги! Иги-Наги-Туги!.. -- Все громче и громче Раскачиваясь и хихикая. Колени начали сами сгибагься. Лица у них сгали бессмысленными. Они высоко вскидывали нот. Широко раскрытые рты орали: "Иги-Наги-Туги! Иги-Наги-Туги!.." Можно бьию подумать, что все они сошли с ума. Сам Иги-Наги-Туги, длинный, гибкий, сверкающий, крутился среди танцующих, и скрипка в его руке взвизгивала и хохотала. Вдруг: дзинь! На скрипке лопнула струна. Тут сразу все заговорили, перебивая друг друга, тяжело дыша: -- Какая чудесная музыка! -- Прелестный танец! -- Невозможно усидеть на месте! -- Ну, конечно, конечно, Иги-Наги-Туги самый великий музыкант на свете! -- Ну что, убедился? -- с торжеством сказал король ученому. -- Понял теперь, а? Ну, что ты теперь скажешь? Ученый повернулся к бедному музыканту. -- Сыграйте, прошу вас, -- сказал он. И бедный музыкант заиграл. Первый звук, чистый и легкий, как будто стер остатки глупой веселой мелодии. Исчезли улыбки. Шире открылись глаза. А музыка все лилась и лилась. Музыка говорила каждому: проснись и оглянись вокруг! Ты забыл о главном! Ты забыл о главном! Вспомни, вспомни! Музыка вела за собой куда-то вверх, на вершину волшебной горы, откуда был виден сразу весь мир. И сердце поднималось вместе с ней и стучало все громче и громче... и вдруг: дзинь! Лопнула струна! Все кончилось. Музыкант опустил смычок. -- Нет! -- закричал вдруг Иги-Наги-Туги. Он наклонился вперед. Глаза его были полны слез. -- Продолжай, доиграй до конца! Иначе я умру! Тут все зашевелились и стали оглядываться. Одни -- с тупыми лицами, пожимая плечами. Другие -- растерянно улыбаясь. Музыканты мелодично сморкались. В дверях, позабыв обо всем на свете, стоял повар в белом колпаке. На его лице застыла неподвижная улыбка. Старый поэт сидел отвернувшись. Плечи у него тряслись от рыданий. Король с досадой посмотрел вокруг. -- Ничего не понимаю! -- воскликнул он. -- Какая это музыка? Грустная и все тянется-тянется. От нее пахнет болотной гнилью. От нее чешется в носу и хочется спать. Нет, эта музыка просто никуда не годится! И вдруг все, кто был в зале, услыхали какой-то шум. Будто море подошло к дворцу, и его волны бьются о стены. Король распахнул окно. Вся площадь перед дворцом была заполнена народом. Люди стояли, подняв кверху взволнованные лица. Они слушали музыку. -- Как? -- с изумлением закричал король. Но изумление быстро перешло в гнев и ярость. -- Им тоже понравилась эта музыка? А! Теперь я понял! Есть королевская музыка, достойная только королей. А эта музыка для глупцов, для бедняков и оборванцев! -- Эту музыку надо слушать сердцем! -- сказал ученый. -- А-а-а! -- завопил король. -- Новое дело! Ты что же, считаешь, что у меня нет сердца? Сейчас же из толпы вышли четыре доктора. Они были одеты во все черное. Они с четырех сторон подошли к королю. -- Сердце на том самом месте, где ему полагается быть! -- строго сказал первый врач. -- Самое-самое здоровое сердце. Здоровее не сыщешь, -- сказал второй. -- В высшей степени самое! -- сказал третий. -- Самое! -- сказал четвертый. -- Что -- видал? -- закричал король. -- И вообще, что ты мне морочить голову? Музыку надо слушать не сердцем, а ушами! Но тут короля обступили придворные. -- Дурацкая музыка. Ваше Величество, и больше ничего. Ноет, стонет, рассказывает о чем-то далеком и грустном. Гоните вы этого музыканта. Поберегите ваши бесценные ушки для дивной музыки Иги-Наги-Туги! Лучшей музыки на свете! -- А ты чего хнычешь? -- с угрозой спросил король старого поэта, который все еще сидел, закрыв лицо руками. -- Может быть, она тебе понравилась, а? -- Я плачу потому, что мне жаль этого бедного музыканта, который так плохо играет, -- глухо ответил старый поэт и еще ниже опустил голову. -- А ты? -- спросил король у Иги-Наги-Туги. -- У меня болят зубы, -- ответил Иги-Наги-Туги и рыдая выбежал из зала. Вечером ученый услыхал какие-то тяжелые шаги у себя над головой. Потом раздался чей-то крик и хрупкий треск. Потом тяжелые шаги протопали вниз по лестнице. Встревоженный ученый поднялся наверх к бедному музыканту. Музыкант стоял посреди чердака, держа в руках обломки своей скрипки. -- Они топтали ее ногами, -- сказал он ужасным голосом. Ученый молча сел на стул. Да что можно было сказать? Чем можно было его утешить? А музыкант, уже забыв о нем, ходил из угла в угол, прижимая к груди маленькие изогнутые дощечки темно-вишневого цвета. Так прошел вечер и наступила ночь. Вошел человек, весь закутанный в черный плащ. Это был Ити-Наги-Туги. Он распахнул плащ и протянул бедному музыканту чудесную старинную скрипку. -- Возьмите ее себе, -- сказал он. -- Я играл на ней, когда был молодым. Теперь она уже не нужна мне. У меня есть другая, позолоченная, которую мне подарил король. У меня к вам только одна просьба. Сейчас ночь. Все спят. Мне так хочется еще раз услышать вашу музыку. Если, конечно, вам не противно трать мне. Бедный музыкант взял чудесную скрипку и поцеловал ее. А потом он поднял смычок и заиграл. На столе догорала свеча. В окно заглянула звезда. Она словно бы заслушалась и облокотилась о подоконник. А Иги-Наги-Туги слушал и плакал. -- Я завтра уйду из этою города, -- сказал бедный музыкант Иги-Наги-Туги. -- Хотите, уйдем вместе? -- Не могу, -- ответил Иги-Наги-Туги. -- Я привык к этой жизни во дворце. Но главное не это. Я всю жизнь сочинял только глупую, пошлую музыку. Это как ядро, привязанное к моей ноге. Моя музыка держит меня. Вот что сказал Иги-Наги-Туги и ушел, всхлипывая, завернувшись в свой плащ. На следующий день карета ученого подъехала к городским воротам. На козлах рядом с кучером сидел нищий музыкант. -- А это еще кто? -- подозрительно спросил капитан стражников. -- Да вот нанял парня в услужение, -- сказал ученый. -- Будет бездельничать -- прогоню взашей! -- А что в этом ящике? -- спросил капитан стражников, заглянув в карету. -- Да ничего особенного, -- небрежно отмахнулся ученый. -- Тут у меня ядовитые змеи и больше ничего. Не желаете ли убедиться? Но начальник королевской стражи так поспешно захлопнул дверцу кареты, что чуть не прищемил край своего плаща. Когда городские стены остались позади, ученый приказал остановить карету. Он открыл деревянный ящик и вытащил из него скрипку... -- Я сразу же догадался, что там никакие не змеи, а скрипка, -- сказал Щетка. -- Ну вот, музыкант взял скрипку и ушел. -- А что дальше? -- О, это уже другая история. Он стал знаменит. Люди приезжали из разных стран, чтоб услышать, как он играет. -- Они полюбили его музыку, значит, они полюбили и его, -- тихо сказал Щетка. -- Как это, наверное, хорошо... -- А разве тебя никто никогда не любил, бедный ты мой мальчик? -- спросил Великий Садовник, наклоняясь к нему. Щетка посмотрел прямо в глаза Великому Садовнику. -- Меня? Нет. Я так думаю. Больших любят за то, что они могут сделать что-нибудь хорошее. А маленький что сделает хорошего? Маленьких любят только папы и мамы. Просто так, ни за что. А у меня никогда не было папы и мамы. Поэтому меня никто никогда не любил. -- Какая страшная мысль! -- воскликнул Великий Садовник. -- Как же странно ты жил, чтобы прийти к такой мысли... Но Щетка уже не слушал его. Он думал о чем-то другом. Он очень волновался. -- Я... я тоже хочу рассказать вам сказку, -- сказал он, и голос его зазвенел. -- Я только не умею так хорошо говорить, как вы. -- Говори как можешь, мой мальчик, -- сказал Великий Садовник. -- Сначала я вам расскажу про дракона, -- начал Щетка, волнуясь и сбиваясь. -- Нет, сначала я вам расскажу про мальчика. И он начал свой рассказ. Жил-был один мальчик. У него была мама. Живая, настоящая. Она держала его за руку, когда он шел по узкой дощечке, чтоб он не упал в ручей. Мама любила своего мальчика. Они жили в маленькой деревушке. А за холмом в глубокой пещере поселился дракон. Все люди из деревни ходили к его пещере и клали там разную еду. Ну, прямо на землю. Всякую вкусную еду, которую любят драконы. Однажды этот дракон приполз в деревню. Он был большой-большой, длинный-длинный. Он зарычал громким голосом: -- Пусть все-все выйдут на улицу! И люди, и быки, и собаки! Все очень испугались и вышли. И большой дракон сказал: -- Мне мало одной еды. Мне еще нужен ваш страх. Вот сейчас я дохну огнем на хижину, и хижина сгорит. Дохну огнем на человека, и человек сгорит. Что, испугались? Ваш страх очень вкусный. Я буду есть ваш страх. А потом дохну огнем... Дракон закрыл свои огромные глаза и стал думать, кого ему сжечь огнем. Вдруг к дракону подбежала мама мальчика. -- Дохни огнем на меня! Дохни огнем на меня! -- закричала она. -- Почему ты хочешь, чтобы я дохнул огнем на тебя? -- спросил страшный дракон эту маму. -- Может быть, я дохну огнем на ту птицу или на эту лачугу. Ведь я еще не придумал, на кого я дохну огнем. -- Здесь стоит мой маленький мальчик. Мой сын, -- сказала мама. -- Я ведь не знаю... А вдруг ты захочешь дохнуть огнем на него. Я не могу стоять и ждать, пока ты там думаешь. Хочешь кого-нибудь сжечь -- сожги меня! Вот! Эта мама посмотрела прямо в глаза дракону. И дракон увидел, что мама его совсем не боится. Совсем-совсем его не боится. Нисколечко. Дракон заморгал своими страшными глазищами. Лапы у него задрожали, и он упал брюхом на землю. Он повернулся и пополз в гору, волоча брюхо по земле. Люди перестали ходить к его пещере и носить туда вкусную еду. И больше о драконе никто ничего не слышал... Щетка замолчал. По старому лицу Великого Садовника текли слезы. Он потянул Щетку за руку, нагнул его к себе и поцеловал. -- Вам понравилась эта сказка, да? -- сказал Щетка, прижимаясь к нему. -- Я даже сам не знаю, откуда я ее знаю. Но эта сказка была мне вместо мамы. Нет. Не вместо. А просто я люблю думать, что мама из этой сказки немножко и моя мама. Великий Садовник протянул руку и коснулся плеча Татти. -- Ну, девочка, ну неужели тебе не понравилась эта сказка? Эта удивительная сказка? Татти вздрогнула, как будто его рука обожгла ее, и вскочила на ноги. Ее глаза горели ненавистью. -- Вы тут все сидите и врете! -- закричала она. -- Ничего мне не понравилось. Придумали какие-то деревья! Или музыка. Не хочу я никакой музыки. Это Просто, как деньги. И вас всех можно купить. За музыку, за деревья. Моих братьев тоже купили. Купили! Значит, можно купить человека. Как лошадь, как связку сушеной рыбы... как кусок хлеба. Только вместо денег им дали жизнь. А тебя вот можно купить за маму. Вот тебе дай добрую маму, которая будет тебя любить и целовать на ночь... И ты... И вы все... Татти снова упала на солому и заткнула уши пальцами. -- Обманутое сердце... Вот что бывает, когда обманывают сердце... -- пробормотал Великий Садовник. -- Она все равно не слышит нас, что бы мы ни говорили, -- вздохнул Невидимый Трубач. -- Она слишком несчастна... Свеча догорела и, зашипев, погасла, захлебнувшись в лужице растаявшего воска. Наступила ночь. Шаги стражника, ходившего под окном, в тишине зазвучали громче. А вместе с тем они стали более медленными и сонными. Все молчали. Так, с открытыми глазами, молча, ждали они рассвета. Глава 19. КОТОРАЯ ПУСТЬ ЛУЧШЕ ОСТАНЕТСЯ БЕЗ НАЗВАНИЯ, ЧТОБЫ ТЕБЕ БЫЛО ИНТЕРЕСНЕЕ ЧИТАТЬ Утро было ясное и безветренное. Небо -- чисто умытое и нежно голубое. В королевском пруду лебеди так ярко отражались в неподвижной хрустальной воде, что, казалось, их не десять, а двадцать. И все-таки Цеблион то и дело выбегал на балкон посмотреть, не поднялся ли ветер. -- Нет, Ваша Исключительная Прозрачность, -- докладывал он, -- ветра нет! Ни оттуда, ни отсюда. Просто на редкость приятный и подходящий день для казни! Вид у Цеблиона был какой-то бледный и мрачный. Нос вяло повис. Глаза обведены красными кругами. На щеках -- отпечатки пальцев. Видимо, он просидел всю ночь, закрыв лицо руками. -- Не видели ли вы моего сына? -- спрашивал он поминутно у всех слуг и придворных. -- Только подумайте, он не пришел ночевать домой. И ведь отлично знал, что его лапочка не будет спать до утра. Такой чудесный ребенок, но слишком нервный и впечатлительный... Я так волнуюсь! Где он? -- Расспроси бродячих собак да ворон на куче мусора, -- с насмешкой посоветовал ему кто-то из невидимок и, захихикав, тут же спрятался за колонной. -- Проклятие... -- прошипел Цеблион. В этот день все придворные, все до единого собрались во дворце. Еще бы! Такое случается не часто. Ведь в этот день, едва часы на городской башне пробьют двенадцать, должны были казнить Татти, Щетку, Великого Садовника и Невидимого Трубача. На этот раз сам король решил присутствовать при казни, конечно, вместе с королевой, принцессой, а заодно со всеми придворными. Это было большое событие. Ведь невидимки не выходили из дворца уже много лет. А если и выходили, то лишь для того, чтобы, придерживая обеими руками колпак, добежать до кареты и сесть в нее. Поэтому весь дворец был украшен флагами. А с перил свешивались ковры, похожие на высунутые языки. На площадь выходило три улицы. Эти три улицы были похожи на три реки, впадающие в одно море. По ним текли и текли толпы народа. Посреди площади стояли четыре виселицы. И все, кто пришли на площадь, вздрагивали, когда видели эти виселицы. А солнце светило все так же ярко и весело. Ведь оно не понимало, что здесь должно произойти. Но люди, которые пришли сюда, прекрасно все понимали. У мужчин лица были мрачные и решительные. А у женщин -- испуганные и печальные. -- Надо казнить преступников как-то побыстрее. -- Цеблион извивался, крутился возле короля. -- Както скоренько, уютненько, незаметненько... Не нравятся мне что-то сегодня лица этих мужланов. И главное -- их глаза, глаза... Случайно вы не видели моего сына? -- Ишь, испугался этих уродов!!! -- рассмеялся Министр Войны. -- Да они побоятся и подойти к виселицам!!! Двадцать пять пушек выстрелят в них разом, пусть только посмеют приблизиться!!! -- Эй, назад, голодранцы, нищие! Один шаг -- и будем стрелять! -- кричали пушкари. Лица у них были зверские, налитые кровью. В руках они держали зажженные факелы. -- Ах вы, проклятые, что у вас, детей, что ли, нет? -- всхлипывала тетушка Пивная Кружка, стоявшая в толпе. Глаза у нее были красные, а нос удивительно распух. -- А эти ваши невидимки, что в них хорошего, кроме красоты-то? Казнить такую девчонку! Такую славную и работящую! А они еще радуются, смеются... Действительно, над площадью пронесся веселый смех, зазвучали нетерпеливые, возбужденные голоса. Высокие двери дворца торжественно распахнулись. Оркестр заиграл любимую песенку короля, а все придворные громко подхватили: Буби, пуп и, буби, Бом! Буби-бом! Буби-бом! Но в это время раздались совсем другие звуки. Совсем не похожие на веселый смех и музыку. Это зазвенели цепи и уныло заскрипели двери тюрьмы. -- Ох! -- разом выдохнула вся площадь. Из дверей тюрьмы вышли Татти, Щетка, Великий Садовник и Невидимый Трубач. Первой шла Татти. Ее лицо было зеленоватым от бледности. Руки вяло опущены. Губы белые. От ресниц на щеках лежали длинные неподвижные тени. Она совсем не была похожа на живую девочку. За ней шел Великий Садовник, обнимая за плечи Щетку. Его старая рука казалась голубой на черном плече. Позади вздыхал и что-то бормотал о похоронном марше Невидимый Трубач. -- Изверги! -- всхлипнула тетушка Пивная Кружка. -- До чего девчонку довели. Наверное, совсем не кормили! Невидимки радостно зашевелились. Засмеялись, злорадно захихикали. -- Глупая девчонка, так тебе и надо! -- Вот теперь ты пожалеешь! -- Папочка, а почему она не плачет? -- послышался недовольный голос принцессы. -- Я хочу, чтобы она плакала! -- Да, да! Пускай она плачет! -- А то неинтересно! -- Дон-н-н! -- протяжно пробили часы на городской башне. Люди на площади вздрогнули. Как странно бьют часы! Печально и тревожно. Звук поднялся, задрожал и замер. -- Смотрите-ка, вон братья-ткачи! -- удивился король. -- Тоже пришли посмотреть на казнь. Сейчас девчонка их увидит и заплачет. И действительно, Татти вдруг вздрогнула и опустила голову. Она увидела своих братьев. Она на миг остановилась, но невидимый стражник подтолкнул ее, и она, словно во сне, шатаясь, пошла вперед. А братья и не взглянули в ее сторону. Лица у них были серьезные и сосредоточенные. Они стояли на самой нижней ступеньке лестницы. Один с правой стороны, другой -- с левой. В руках у них ничего не было, но мышцы на руках вздулись от напряжения и, казалось, они что-то держат. -- Дон-н-н! -- пробили еще раз большие часы, словно прощаясь с кем-то, словно заговорила вдруг сама душа часов. И опять: -- Дон-н-н!.. -- Даже часы жалеют этих невинных! -- всхлипнула тетушка Пивная Кружка. -- Король! Его Величество король спускается по ступенькам! -- перекрывая бой часов, закричали придворные. -- Какая честь! Подумайте только, король будет смотреть на казнь! -- Дон-н-н! -- Казалось, сама печаль плывет над площадью. И каждое сердце отвечало этим звучным и гулким ударам. -- Часы бьют! Часы бьют! Пока бьют часы, все должно быть кончено! Шестой удар! Седьмой! -- взвизгивая, считал Цеблион. Он, пятясь, спускался по лестнице, повернувшись лицом к королю, взмахивая руками, словно дирижировал невидимым оркестром. -- Восьмой удар, девятый! Еще ступенька, Ваша Прекрасность, умоляю, не споткнитесь, смотрите под ваши королевские ножки! Круглые удары часов словно разбивались о мраморные ступени, и слышался унылый звон осколков. Толпа зашумела. Бой часов смешался с гневными голосами. -- Отпустите их! -- Освободите детей! Мы не допустим! -- Десятый удар, одиннадцатый! -- отсчитывал Цеблион. -- Сейчас все свершится! Эй, палачи, стража, хватайте осужденных! -- Дон-н-н... -- тихо, словно остановилось сердце часов, пронесся, замирая, последний удар. -- Двенадцать! -- нечеловеческим голосом закричал Цеблион и вдруг... Вдруг случилось нечто невероятное. Цеблион сделал еще один шаг, зацепился ногой за что-то невидимое, взмахнул руками и с воплем полетел кувырком, задрав кверху зеленые башмаки. И в то же мгновение, возникая из пустоты, на мраморные ступени лестницы посыпалось множество пышно разодетых людей. Дамы в шелку и бархате, мужчины в золотых камзолах, споткнувшись обо чтото, рядами валились друг на друга. -- Мой колпак! Колпак-невидимка! Он свалился! О, ужас, ужас! -- истошно вопили они. -- Я потерял мой колпак! Лица братьев покраснели, они откинулись назад, изо всех сил все туже и крепче натягивая что-то невидимое. Придворные, спускавшиеся сверху, напирали на тех, кто шел впереди, и, не удержавшись, роняя колпаки, гроздьями валились вниз. Звеня, покатилась по плитам площади золотая корона. Все это длилось одно мгновение, но, казалось, прошли долгие годы, так много случилось за это время. Теперь на ступенях лестницы уже копошилась целая куча придворных. Одни закрывали лица руками, другие, как огромные пестрые насекомые, пытались расползтись в стороны и укрыться в зеленых кустах. -- Корона! Где моя корона? -- завизжал носатый толстяк. Его трясущиеся пальцы не сгибались, потому что на каждом было надето по крайней мере пять колец. -- Да это же наш король! -- догадалась тетушка Пивная Кружка. -- Батюшки мои! Да какой же он урод! А я-то думала... И тут захохотали все, все люди на площади. Радостно, взволнованно, с облегчением. -- Ха-ха-ха! Ну и король! -- А мы-то думали, он красивый! -- А борода-то у него как у козла! Ха-ха-ха! -- А какие у него тощие руки! -- А ноги совсем кривые! -- А принцесса! Какая она злючка! -- А все придворные! Какие они уроды! -- А королева? Ха-ха-ха! Она вся заплыла жиром! Все бледные, зеленые! -- А стражники! Какие трусливые, жалкие! И действительно, все увидели, что невидимки самые некрасивые люди на свете. Их лица уродовали жестокость, глупость и жадность. А злоба и страх делали их еще отвратительней и безобразней. Великий Садовник, словно сам себе не веря, смотрел на короля и придворных и вдруг закрыл глаза своими древними руками. -- О, я безумный, глупый старик! -- пробормотал он. -- Я хотел под колпаками скрыть все самое безобразное на свете и считал, что тогда все будут счастливы. А ведь так оно и было. Колпаки-невидимки скрывали все самое отвратительное и уродливое. И никому это не п