о, - проворчал волшебник и взял в руки красный пузырек и ложку. - Значит, ты хочешь быть обыкновенным шалопаем? Нет ничего проще. Открой рот! Максик - двухсполовинометровый великан - послушно раскрыл рот и проглотил густую красную микстуру. И даже облизал ложку. В ушах его сразу засвистело и загремело. Голова разболелась. Сердце бешено колотилось. Пестрые круги завертелись в глазах, как фейерверк. И вдруг наступила тишина. - Посмотри в зеркало! - приказал волшебник. Сначала Максик струсил. Потом осторожно приподнял веки на два миллиметра. Потом вытаращил глаза, соскочил со стула и с радостным криком вскинул вверх руки. - Да!-орал он во всю глотку. - Да! Да! Да! А в зеркале какой-то мальчишка размахивал руками. Это был очень симпатичный мальчуган лет двенадцати-тринадцати. Максик подбежал поближе к зеркалу и вытянул вперед руки, словно пытаясь обнять собственное отражение. - Это я?!-кричал Максик. - Это ты, - крякнул волшебник и засмеялся. - Это Макс Пихельштайнер, самый обыкновенный мальчик тринадцати лет. - Я так счастлив! - тихо сказал Максик. - Надеюсь, что навсегда, - заметил медицинский советник. - Ну, а теперь сматывай удочки! - Как же мне вас отблагодарить? Волшебник встал и указал на дверь: - Ступай и не благодари! Глава 12 "Ну и осел!" Странные плакаты в городе. Директор Грозоветтер называется Громовержцем, Галопинский - Рысаковским. Йокус его не узнает. Макс и Максик. Это был всего лишь сон Наконец-то он стал ростом с обычного мальчишку. Но то, что другие дети считают совершенно естественным, для него оказалось необыкновенно новым. От радости он готов был остановить любого прохожего и спросить: "Ну, что вы скажете? Разве не здорово?" Конечно, он этого не делал. Люди, наверное, немало бы удивились и в лучшем случае только ответили бы: "Что же тут особенного? Мальчишек твоего роста что песку морского !" А кое-кто, может быть, даже и рассердился бы. Но некоторые прохожие все-таки смотрели на него во все глаза, хотя он их ни о чем и не спрашивал. Лицо его сияло, словно он только что выиграл автомобиль. Кроме того, он как-то странно себя вел: то и дело вздрагивал и даже отскакивал в сторону, словно боялся, как бы его не раздавили. Хотя теперь перед его глазами мелькали лица, и шляпы, и шапки, а не ботинки и каблуки, как прежде. Вечная история со старыми привычками! От них труднее избавиться, чем от хронического насморка! Но было и еще нечто более странное в его поведении: он останавливался чуть ли не перед каждой витриной. И вовсе не из-за красивых вещей. Нет, он останавливался, чтобы поглазеть на отражение замечательного, как ему казалось, мальчика. Он смотрел и не мог насмотреться досыта. При этом случалось, что кто-нибудь за его спиной произносил: - Ну и осел! На сей раз это был мальчуган его возраста с волосами соломенного цвета. Спереди у него не хватало одного зуба. - Это всего лишь десятая витрина, в которую ты на себя любуешься, - сообщил мальчуган. - Я таких обормотов, как ты, за всю свою жизнь еще ни разу не видел. Ты поцелуй себя в зеркале. Или объяснись самому себе в любви. Конечно, Максик разозлился. Но, с другой стороны, не мог же он, этот парень, знать всех обстоятельств дела. - Отвяжись, - спокойно сказал ему Максик. Но паренек с соломенными волосами и не думал отвязываться. - А шажочки-то у тебя, словно у годовалого младенца, которого ходить учат. Дай-ка, пупсик, свою ручоночку, а то головку зашибешь. В Максике все кипело. - Сейчас ты получишь ручоночку! Вернее, ручоночкой по роже! - Ой, испугался! - не унимался мальчуган. - Эх ты, пупсик, ходить не научился, а уж лезешь драться! Ха-ха-ха ! Максик не выдержал. Он закипел, как суп в кастрюле, размахнулся - и как влепит обидчику оплеуху! Тот так и присел на тротуар, держась левой рукой за щеку. Максик даже сам удивился. - Прости, пожалуйста, - сказал он. - Честное слово, первый раз в жизни дрался! И пошел своей дорогой. Кроме витрин, а вернее, витринных стекол, его еще интересовали - и с каждой минутой все больше - афишные тумбы. Куда он ни бросал взгляд, всюду он узнавал себя. На афишах, правда, был изображен не тот обыкновенный мальчик, каким он был теперь, а Маленький Человек - ученик фокусника, крохотный помощник известного профессора Йокуса фон Покуса, с которым они вместе выступали в цирке "Стильке" и приводили публику в такой бешеный восторг. На всех плакатах был изображен Максик Пихельштайнер, но подписи к его портретам были какие-то ненормальные. Казалось, что афишные тумбы вынесли на улицу из сумасшедшего дома. На одной рекламе он стоял, прислонившись к спичечной коробке (и коробка и сам мальчик были в два метра длиною). Текст рекламы гласил: <> Новейшая и ярчайшая ЗВЕЗДА <> <> на Цирковом небосклоне <> <> СПИТ ТОЛЬКО В СПИЧЕЧНОЙ КОРОБКЕ <> <> марки "СИРИУС" <> На другом плакате он держал обеими руками огромную электробритву серебристого цвета. Надпись рядом нахально утверждала: <> Маленький человек <> <> бреется ТОЛЬКО бритвой <> <> "БОРОДУвон" супер*63 <> Максик подумал: "Что за чушь! Мне ведь еще по крайней мере четыре года расти, пока на подбородке появится первый пух. Вот уж Йокус удивится, когда прочтет этот вздор!" Но и остальные плакаты были не лучше. Странные люди! Чего только они не выдумывают, чтобы избавиться от своих товаров! Вот теперь они пытаются внушить прохожим, что Маленький Человек ведет себя как взрослый. А ведь все знают, что он мальчик. "Ну и бред! - подумал Максик. - Йокус совершенно прав, когда говорит, что у этих рекламных дядей нервы из канатов. Неужели действительно люди, прочитав такую рекламу, сломя голову помчатся в магазины покупать электробритвы, сигары и шампанское, которые им так настойчиво навязывают?" Мальчик собрался было бежать дальше. Но тут его взгляд остановился на афише, которая была скромнее и меньше соседних и которую он чуть было не упустил из виду. На афише не было пестрых рисунков. Не было и фотографий. Но от текста, который он прочел, его бросило в дрожь: Ежевечерне ЦИРК "Стильке" Для детей дневные представления 3 раза в неделю. БОЛЬШОЙ ВОР и маленький ЧЕЛОВЕК СЕНСАЦИЯ ИЗ СЕНСАЦИЙ Восторг и изумление без предела Открыта предварительная продажа билетов "Ой, какой ужас! - подумал Максик. - А вдруг сегодня среда, или суббота, или, может быть, воскресенье?! Только бы не опоздать к дневному представлению! Йокус даже не знает, где я!" И он помчался, не чувствуя под собой ног. В цирке посреди манежа сидел господин директор Грозоветтер, в белых перчатках и черном цилиндре, и читал газету. Максик вихрем ворвался в цирк. - Что стряслось? - осведомился директор, глядя поверх газеты. - Простите меня, пожалуйста! - крикнул запыхавшийся мальчик. - Но я не знаю, среда сегодня или нет. Директор поднял брови. - А может, суббота? - продолжал мальчик. - Или воскресенье? - Ты в своем уме? - рассердился директор. - Врываешься в цирк и спрашиваешь, не среда ли сегодня. Ты нарушаешь неприкосновенность жилища! Потом он снова спрятался за своей газетой. - Но господин директор Грозоветтер!.. - Максик стоял как громом пораженный. Почему этот человек был так недоброжелателен к нему, к новому любимцу публики?! - Ты далее не знаешь, как меня зовут! - Грозоветтер! - Меня с самого моего рождения зовут Громовержец! - строго поправил его директор. - Понял? Не Грозоветтер, и не Километр, и не Сантиметр, а Гро-мо-вер-жец! - Громовержец! - чуть слышно повторил Максик. Ему очень хотелось провалиться сквозь землю. Но тут к ним подошел наездник Галопинский и спросил: - Что это вас так рассердило, господин директор Громовержец? - Да вот мальчишка мне на нервы действует, - ответил директор. - Врывается на манеж, спрашивает, среда ли сегодня, и называет меня Грозоветтером! - Пошел вон! - зашипел на него наездник. - Сию же минуту убирайся! - Но господин Галопинский!.. - испуганно начал Максик. - Вот вам! Слышите? - закричал директор и всплеснул белыми перчатками над цилиндром. - Меня зовут Рысаковский, а не Галопинский! - рявкнул наездник. - И сегодня четверг, нервотрепщик, - ворчал директор. - Иди домой делать уроки. - Но я же артист! - робко возразил мальчик. - Новое дело! - вздохнул директор. - Час от часу не легче. Что же ты умеешь? - Шнурки развязывать, - прошептал Максик. Тут оба - и директор и наездник - побагровели; казалось, их вот-вот хватит удар. Наездник сжал кулаки: - Ах вот как! Шнурки умеешь развязывать! Я это умел трех лет от роду. Директор пыхтел и сопел, как морж. - Можно сойти с ума, - стонал он. - Умеет шнурки развязывать! Гениальный ребенок! - А еще я могу отстегивать подтяжки, - прошептал Максик со слезами в голосе. - Довольно! Всему есть предел! - взвыл директор. - Это уж верх наглости! - И галстук я умею развязывать, - продолжал Максик тихо и жалобно. Тут наездник вскочил, схватил Максика за шиворот и стал трясти его изо всех сил. Директор тоже поднялся, продолжая стонать. - Всыпать ему как следует! - сказал он. - И выбросить вон! - С огромным удовольствием! - заявил наездник и по всем правилам искусства положил мальчика к себе на колени. - Эх, жаль, очень жаль, что я не захватил свой новый хлыст, - прибавил он. И стал бить мальчика. - Помогите! - заорал Максик, и крик его доносился до самой вершины купола. - Помоги-и-ите! В этот момент на манеже появился профессор Йокус фон Покус. - Кто это кричит так жалобно? - спросил он. - Это я, дорогой Йокус! - крикнул мальчик. - Пожалуйста, спаси меня! Они меня не узнают! Он вырвался из рук наездника, подбежал к профессору и, еле дыша, повторил: - Они не узнают меня! - Прежде всего спокойствие! - сказал профессор. Потом он посмотрел на мальчика и спросил: - Они тебя не узнают? - Не узнают, Йокус! - А кто же ты? - осторожно спросил профессор. - Дело в том, что я тоже тебя не узнаю. Словно бездна разверзлась под ногами мальчика. Голова закружилась. В глазах поплыли круги. - Йокус меня не узнает, - прошептал он. - Даже Йокус меня не узнал... Слезы ручьями потекли по его щекам. Стало совсем тихо. Даже директор и Рысаковский молчали. - Откуда же мне тебя знать? - спросил растерянно профессор. - Но ведь я же твой Максик, - рыдал мальчик. В отчаянии он закрыл лицо руками. - Я же твой Максик Пихельштайнер! - Врешь! - раздался звонкий мальчишеский голос. - Максик Пихельштайнер - это я! Большой мальчик опустил руки и в ужасе посмотрел на нагрудный карман профессора. Из кармана высовывался Маленький Человек и гневно размахивал руками. - Пожалуйста, унеси меня отсюда! Я не люблю лгунишек! - Дорогой Йокус! - крикнул большой мальчик. - Останься здесь! Останься со мной! У меня ведь только ты один на свете! - Ну, Максик! - сказал профессор. - Почему ты так расплакался? Я ведь с тобой, я всегда с тобой! Тебе плохой сон приснился? Максик широко раскрыл глаза. На его ресницах еще висели слезинки. Но он видел над собой озабоченное лицо Йокуса. Он вдыхал запах ландышей и знал, что сидит в цветочном горшке на балконе своего номера. И все опять было хорошо. Глава 13 Это был всего лишь сон. Разговор об изобретателе застежки-"молнии". Отчаянные ребята и закадычные друзья - Правда, это был только сон? - Маленький Человек облегченно вздохнул. Словно камешек с его души свалился. - Ох, Йокус, милый, какое счастье, что ты меня опять узнаешь! - Я тебя не узнавал? Ну знаешь ли... - Да, это потому, что я очень вырос, - объяснил Максик. - Я был такого же роста, как все мальчишки моих лет. - Но кроме того, я был еще и маленький, как теперь, и торчал в твоем кармане. - Значит, ты был и Макс и Максик одновременно? Здорово! Маленький Человек рассмеялся. Правда, в горле все еще стоял комок. Но Максик знал, что скоро ему опять станет весело. - Пожалуйста, возьми меня в руки, - сказал он. - Тогда мне не будет страшно. - Кстати, на балконе довольно холодно, - заметил Йокус и вынул его из цветочного горшка. - Искупайся в мыльнице - и марш в спичечную коробку. Перед сном ты мне расскажешь, что тебе приснилось. - Все-все-все? - Да, все-все-все. От начала до конца. Потому что сон - дело хитрое. - Вдруг Йокус испугался: - Ты не голоден? Или ты во сне ел сосиски? - Нет, - ответил Максик, - сон был совсем без еды. Но все равно я сыт. При свете ночника Максик рассказал свой сон. Все до последней мелочи. О доброй фрау Хольцер и о том, как она чихала. О профессоре Ваксмуте, который оказался взаправдашним волшебником и превратил Максика сначала в великана, а после в обыкновенного школьника. Потом он рассказал о драке с мальчишкой с соломенными волосами. И о тумбах с глупыми афишами... О цирке, о директоре Громовержце и наезднике Рысаковском. И наконец, о том страхе, который он пережил, когда к ним подошел Йокус с Маленьким Человеком в кармане и даже не узнал его - настоящего Максика. Йокус молчал довольно долго. Потом откашлялся и сказал: - Вот видишь. Сон все и выдал. Ты мечтал стать обыкновенным мальчишкой, вместо того чтобы оставаться самим собой. Максик кивнул печально: - Мечтал уже давно. Только никому не рассказывал. Даже тебе. Хотя я тебе всегда все рассказываю. - И вот, когда ты вырос, тебе стало жутко! - Ага, - подтвердил Максик смущенно. - Ты как-то говорил, что надо кем-то быть и что-то уметь. А тут я вдруг стал никем и ничего не умел. Когда я рассказал директору и Рысаковскому, что умею развязывать шнурки, они смеялись надо мной. - Просто ты стал большим, как все. Все умеют расшнуровывать ботинки. Но только один Маленький Человек делает так, что никто ничего не замечает. - Это совсем немного, - сказал Максик. - Немного, - подтвердил Йокус. - Но все же лучше, чем ничего. Ибо кто на свете может много? Вот, например, некто, сидя в тюрьме, изобретает застежку-"молнию". Теперь она чуть ли не на каждом чемодане или костюме. Итак, изобретена застежка-"молния". Это много? Максик внимательно слушал профессора... - Или другой пример. Кто-то пробегает стометровку на десятую долю секунды быстрее, чем все остальные спринтеры во всех частях света, - сказал Йокус, - и люди в восторге забрасывают шапками стадион. Но я своей шапки не сниму. Установлен новый рекорд? Хорошо. Я тоже радуюсь и хлопаю в ладоши. Но много ли это? - Может быть, это и немного, - заметил Маленький Человек, - но что же больше? И что вообще тогда "много"? - Предотвратить войну, - ответил Йокус. - Победить голод. Избавить человечество от болезней, которые считались до сих пор неизлечимыми. Но ведь этого мы с тобой не можем, - заметил Максик. Йокус кивнул: - Не можем. И очень жаль. С нашим искусством много не сделаешь. Мы можем добиться лишь двух вещей: удивить и развеселить людей. У нас нет повода зазнаваться. И тем не менее завтра все газеты сойдут из-за нас с ума. - Ты так думаешь? - Да, я в этом уверен, малыш. Завтра будет черт знает что твориться. А теперь - спать. Утро вечера мудренее. Йокус положил голову на подушку. - По-моему, я еще совсем не устал, - заявил Маленький Человек. - Глубокоуважаемый господин Пихельштайнер, - обратился к нему профессор. - Я был бы вам чрезвычайно признателен, если б вы не сочли за труд задуть свечу. Максик засмеялся и выключил свет. - Значит, я опять маленький, - пробормотал он в темноте. - Но когда ты рядом, мне это нравится. - Спи, пожалуйста. - А правда, мы с тобой отчаянные ребята? - подумал вслух Максик. - Да, - пробурчал задремавший Йокус. - Отчаянные ребята и закадычные друзья. А теперь пора спать. - Закадычные - это от слова "закат", да? - спросил Маленький Человек. - Нет, от слова "кадык". Сколько раз тебе говорить, что пора спать! - сердитым голосом сказал профессор и так громко зевнул, что даже ландыши на балконе услышали. - Я уже сплю! - сказал Маленький Человек и закрыл глаза и рот. Не берусь утверждать, заснул ли он сразу, потому что, во-первых, в комнате было очень темно, а во-вторых, меня там не было. Глава 14 Слава в первой половине дня. Телефонные звонки. Первый посетитель - директор Грозоветтер. Деньги не главное дело, но важнейшее из второстепенных. Крольчиха в чужом цилиндре. Заголовки и слухи Следующий день навсегда остался в их памяти. Максик проснулся знаменитостью. Главный швейцар гостиницы, который за сорок лет службы приобрел не только солидное плоскостопие, но и солидный опыт, уже в девять утра объявил телефонисткам: - Небывалый успех, поверьте мне, барышни. Паренек прославится, как Пизанская башня. Попомните мои слова. Девушки захихикали, прикрыв ладошками телефонные трубки. Но времени посмеяться в этот день у них совсем не оставалось. Вызовы следовали один за другим. Весь мир жаждал побеседовать с Маленьким Человеком. Особенно какая-то настойчивая дама. Она интересовалась, женат ли Маленький Человек. - Я его вчера видела в цирке, и он меня совершенно очаровал, - объяснила она. - К сожалению, - ответила телефонистка, - он уже шесть лет состоит женихом наследной принцессы Австралии. - Чего он найдет в этой Австралии, кроме кенгуру? - раздраженно спросила женщина. - То ли дело я. У меня магазин детской одежды. Конечно, не все звонки были такими дурацкими. Но ведь и дельные разговоры отнимают много сил и времени. Девушки на коммутаторе и швейцар чуть не падали от усталости. Тем временем Йокус и Максик сидели на балконе и мирно завтракали. - Не облизывай ложку от варенья, - сделал ему замечание профессор. - Мне теперь можно! - уверенно возразил Максик. - Когда человек так знаменит, ему все можно. - Странное у тебя представление о знаменитостях, - сказал Йокус. Обе голубки сидели в ящике для цветов, а крольчиха Альба высунула голову за балконную решетку. Для всех троих сей славный день ничем не отличался от обычного. Маленький Человек хитро улыбнулся. - Минна, Эмма и Альба, - сосчитал он. - Не хватает лишь Розы. В этот момент в дверь три раза постучали, и вошел первый посетитель. Но это не была Роза Марципан. Посетителем оказался директор цирка Грозоветтер. В одной руке он держал цилиндр, в другой - пачку утренних газет. - Успех сенсационный, - задыхающимся голосом произнес директор и тяжело опустился на стул. - Хотя пресса и не присутствовала на представлении, она безумствует: перед гостиницей толпятся любопытные. Лифтер сбился с ног, официант отбился от рук, а швейцар потерял голову. Максик смеялся, а Йокус быстро пробежал первые короткие сообщения о колоссальном успехе - своем и Максика. - Лавина катится, - отметил он удовлетворенно. - Да к тому же еще в гору, - добавил Грозоветтер. - Жалко, что нам придется расстаться. - И он печально опустил глаза. - Что-о-о? - удивленно протянул Маленький Человек. - Я этого не понимаю. Грозоветтер обвел перчаткой вокруг цилиндра. - Вот господин профессор - тот, вероятно, меня попонимает. - Да, - буркнул Йокус и кивнул головой. - Сегодня ночью я не сомкнул глаз, - сказал Грозоветтер . и сунул цилиндр под стул. - Все считал и подсчитывал. И знаете, никак не выходит. Наш цирк не балаган, а солидное заведение, снискавшее уважение публики и собратьев по ремеслу. Но вы оба со вчерашнего дня - мировой экстракласс, а этого я оплатить не в силах. Йокус заметил: - Но вы же еще не знаете наших требований. - Не знаю. Но я не вчера родился... Я знаю, какие суммы вам теперь предложат. Конкурировать мне не под силу. Я солидный предприниматель. Другой директор на моем месте, возможно, подумал бы: "Мне одним этим номером обеспечен полный сбор. Даже если я выставлю на улицу семью Бамбус..." - Нет! - крикнул Максик. - Или если я продам слонов в зоопарк. - Нет! - крикнул Максик. - Или если я уволю глотателей огня и трех сестер Марципан... - Нет! Ни за что! - возмущенно кричал Максик. - Этого вы не должны делать! - Я и не сделаю! - с достоинством ответил директор Грозоветтер. - И именно по этой причине нам придется с вами расстаться. Йокус сказал: - Выкладывайте-ка на стол ваши карты! Сколько вы можете нам платить? - В четыре раза больше, чем сейчас. Но другие предложат вам в десять раз больше. - Нет, - возразил Йокус. - В двадцать раз. Я этой ночью тоже занимался подсчетами. Вы, глубокоуважаемый господин директор, можете нам платить больше, чем в четырехкратном размере, не закладывая при этом в ломбард цилиндра и слонов. - Сколько же? - В пятикратном! На лице Грозоветтера появилась вымученная улыбка. - В таком случае мне придется отказаться от моих любимых сигар. - Ну, положим, этому не поверит далее ваш поставщик! - Он-то, конечно! - устало усмехнулся директор. - Ты все понял, Максик? - спросил Йокус. - Но прежде чем отвечать, отложи в сторону ложку. Максик отложил в сторону ложку с вареньем. Потом он сказал: - Я все понял. В другом месте мы могли бы заработать в пять раз больше, чем у директора Громовержца, то есть Грозоветтера. Да и то только, если он бросит курить. - Какой смышленый малыш! - заметил директор. - Что нам теперь делать? - спросил Йокус. - Остаться у директора Грозоветтера? или ради большего жалованья перейти в другой цирк? Обдумай это как следует. Речь идет о больших деньгах, а деньги на дороге не валяются. Максик наморщил лоб. - Ты сам знаешь, чего ты хочешь? - Знаю. - Ну и я знаю, - заявил Маленький Человек. - Я хочу остаться у господина директора Грозоветтера. Он принял на работу в цирк моих родителей и вообще был очень добр ко мне. Как родной дядя. - Браво! - сказал Йокус. - Значит, мы едины в нашем решении. - Он обратился к директору цирка: - Решение принято единогласно. Мы останемся у вас. - О! - прошептал Грозоветтер. - Вот это я называю благородством. - И он растроганно провел рукой по глазам. - Подробности обсудим после обеда, - сказал, улыбаясь, Йокус. - Для меня и для моего партнера деньги, как вы, вероятно, успели заметить, не главное дело в жизни, но все же... - Но все же?.. - с любопытством перебил его Максик. - Но все же важнейшее из второстепенных, - закончил старший партнер. Директор слегка поклонился. - Ну конечно же, господин профессор. Конечно! Разрешите мне сообщить представителям печати и радио, что вы остаетесь у меня? Йокус кивнул: - Пожалуйста, дорогой мой! Грозоветтер вскочил со стула: - Тогда я побежал. Он вынул из-под стула свой цилиндр и от радости надел его набекрень. Но цилиндр словно с ума спятил - он переваливался с боку на бок. - Что это значит? - спросил ошарашенный директор и сорвал с головы цилиндр. Из цилиндра выпрыгнула белая крольчиха Альба. Она до смерти перепугалась и быстро поскакала в комнату к своей корзинке. - Ай-ай-ай!-Йокус погрозил господину Грозоветтеру пальцем. - Это нечестно! Альбе нечего делать в чужих цилиндрах! Директор рассмеялся и, в свою очередь, погрозил пальцем. - Говорите это не мне, а вашему кролику. И, придерживая на ходу свой живот, директор побежал что есть духу. Он спешил скорей преподнести редакциям, агентствам печати и радио еще не успевшую остыть новость о том, какое счастье свалилось на голову, а точнее, на купол его цирка. Уже через несколько часов читатели в городе узнали важное известие. Бульварные листки поместили его на первой полосе. Огромные заголовки гласили: МАЛЕНЬКИЙ ЧЕЛОВЕК остается у "Стильке" ВЕРНОСТЬ, НЕСМОТРЯ НА НЕВИДАННЫЙ УСПЕХ. ГРОЗОВЕТТЕР ПОБЕДИЛ КОНКУРЕНТОВ. ФОКУСНИК И ЕГО АССИСТЕНТ ПРОДЛИЛИ КОНТРАКТ. В этот вечер - перед вторым выступлением Маленького Человека - у цирка толпилось и толкалось больше ста тысяч человек! Глава 15 Второе представление и вторая сенсация: Максик в роли летчика. Архив "Стильке". Предложение из Голливуда. Переписка с деревней Пихельштайн. Королевский подарок из королевства Бреганзона Сто тысяч человек! На девяносто восемь тысяч больше, чем вмещал цирк. Они тотчас же приступили к осаде кассы предварительной продажи билетов, и уже через два часа билеты на все дни были проданы, хотя цирку "Стильке" предстояло еще сорок дней оставаться в городе, а билеты подорожали на целую марку! Три специальные автомашины отвезли ночью деньги в несгораемые шкафы городского банка. "Береженого бог бережет", - рассуждал директор Грозоветтер. Само же представление было новым триумфом для "Большого вора и Маленького Человека". Дяди из телевидения явились со своими аппаратами. Повсюду торчали фотографы с камерами. Иностранные корреспонденты сидели, раскрыв глаза и блокноты. Для остальных артистов этот вечер, несмотря на полный сбор, не был столь уж приятным. Ведь все они понимали, что нетерпеливые зрители вместе с прессой и почетными гостями ждут только Йокуса и Максика. Я не ошибся - почетные гости действительно присутствовали: обербургомистр с золотой цепочкой на шее, два его заместителя, председатель городской палаты, городские советники, американский генеральный консул, три директора банка, целый рой кинопродюсеров, главных режиссеров и главных редакторов и даже один ректор университета, который в последний раз был в цирке сорок лет тому назад! Поднялась круговая решетка. Йокус представил изумленной толпе своего маленького помощника и тут же объявил о следующей сенсации. - Сейчас, - воскликнул он, - Маленький Человек на спине своей приятельницы - голубки Эммы - полетит к куполу и, совершив над нашими головами круговой полет, опустится ко мне на руку! Так оно и случилось. Оркестр молчал. Не только потому, что так было задумано. Все равно от волнения музыканты не смогли бы извлечь из своих инструментов ни единого звука. И только два живых существа не испытывали во время этого необыкновенного полета и тени страха - Эмма и Максик. Он держался правой рукой за голубой шелковый бант, который Йокус перед полетом самым тщательным образом завязал вокруг Эмминой шеи. Эмма стартовала в полном спокойствии: круто, по спирали набирая высоту, она достигла купола, три раза облетела вокруг него и, наконец, словно маленький белый планер, плавными, изящными виражами стала опускаться все низке и ниже, пока не приземлилась на вытянутую ладонь профессора. Никогда прежде эта рука так сильно не дрожала. И весь цирк облегченно вздохнул, как очнувшийся от глубокого обморока великан. В гардеробе Йокус тихо сказал: - Нельзя было разрешать тебе этот полет. Ни за что и никогда! - Это было так чудесно! -воскликнул Максик. - Спасибо, что разрешил! Обе голубки сидели на зеркале в гардеробе, прижавшись друг к другу, и ворковали. Маленький Человек потирал руки. - Знаешь, о чем они говорят? Эмма рассказывает о полете, а Минна ей завидует. Причем абсолютно напрасно! - Почему же? - Потому что завтра очередь Минны! Вдаваться во все детали этого всемирного успеха я, естественно, не могу. Впрочем, за подробностями можно обращаться непосредственно в архив "Стильке". Заведующий архивом Куниберт Кляйншмидт добросовестно собрал и разложил по порядку все фотографии, сообщения, интервью, письма и отклики. Он довольно охотно отвечает на вежливые запросы (только не забудьте приложить почтовую марку для ответа!). Разумеется, в журналах появились целые фотосерии, частью цветные. Французский еженедельник "Пари-матч" воспроизвел на обложке цветную фотографию Максика, стоящего на ладони Йокуса. Миллионы людей наблюдали по телевизору, как Максик выдергивал украдкой шнурки из ботинок обербургомистра. Американский журнал "Лайф" предложил Маленькому Человеку сто тысяч долларов за право первой публикации его воспоминаний. Кинокомпания "Метро-Голдвин-Майер" приступила к переговорам о создании широкоэкранного фильма с Максиком и профессором в главных ролях. Спичечный концерн запросил лицензию на этикетки для спичечных коробок с надписью: "Маленький Человек дает прикурить". Что-то Йокус разрешал. От чего-то наотрез, по крайней мере временно, отказывался. - Но ведь на этот голливудский фильм мы могли бы согласиться, - сказал Максик. Профессор покачал головой: - Не горит. Когда-нибудь позднее. Всему свое время. Все же кое-что мне придется рассказать вам подробнее. Например, историю с письмом из деревни Пихельштайн, которое однажды получил Максик. Вот текст письма: Дорогой и многоуважаемый Макс Пихельштайнер! На днях мы восхищались тобой по телевидению. Мы - это хозяин "Голубого гуся" и телевизора, а также остальные тридцать восемь семейств Пихельштайна. Зрелище было в высшей степени замечательное, и мы очень гордились тобой и твоим мастерством. Все мы хорошо знали твоих родителей до того, как они покинули нашу деревню, а ты вылитый Пихельштайнер. Ты гораздо меньше ростом, но зато ты больше похож на родителей, чем они сами на себя. Мы все сразу воскликнули, что ты настоящий Пихельштайнер, и выпили за твое здоровье. Это было празднично и незабываемо. Мы следили за тобой, пока у нас не закружились головы, и по этой причине единогласно решили избрать тебя почетным членом нашего Гимнастического союза, коим, да будет тебе известно, ты отныне являешься. Надеемся, что для тебя это такая же радость, как для нас - честь. Нашему самому Маленькому Человеку и величайшему гимнасту троекратное: "Смелость, свежесть, сила, слава!" Твой Фердинанд Пихельштайнер. 1-й председатель и 1-й инструктор Гимнастического союза. Пихельштайн (Г. С: 1872). Максик так обрадовался этому несколько беспомощному письму, что обратился к Розе Марципан со следующей просьбой: - Знаешь что? Я хочу сразу же ответить этому Фердинанду. Можно, я тебе продиктую письмо, а сам сяду на пишущую машинку? Девушка, помогавшая Йокусу в разборке корреспонденции, сказала: - Диктуй, дружок! Роза вставила в машинку чистый лист бумаги, посадила Маленького Человека верхом на каретку и объявила: - Я вся внимание. Максик продиктовал ей благодарственное письмо Фердинанду Пихельштайнеру. Роза стучала на машинке, а Максик катался справа налево, пока не раздавался сигнальный звоночек. Потом Роза передвигала каретку вместе с сидевшим на ней Максиком до отказа вправо, и катание начиналось сызнова. Как раз в ту минуту, когда он диктовал последнюю фразу: "Ваш благодарный Максик Пихельштайнер, артист", в комнату вошел Йокус. Он только что закончил в холле переговоры с представителем Нюрнбергской игрушечной фабрики. Он сказал, входя в номер: - Рабочий день кончился, господа! Сейчас мы будем пить кофе с яблочным пирогом! Роза собралась было вынуть бумагу из машинки, но Максик взволнованно закричал: - Пожалуйста, не вынимай! Осталось совсем немножечко. Очень важное! И он продиктовал еще несколько фраз, не имевших ни малейшего отношения к почетному членству Гимнастического союза: Так как все Пихельштайнеры очень маленькие, то возможно, что в Пихельштайне найдется девочка моего возраста и одного со мной роста. Если такая девочка у вас есть, я был бы очень счастлив. Йокус, мой самый лучший друг, наверняка позволит мне пригласить ее к нам в гости, чтобы она пожила у нас подольше... - И, конечно, вместе с родителями, - вставил Йокус. И Маленький Человек продиктовал: Конечно, вместе с родителями. А если у вас в Пихелынтайне нет такой маленькой девочки, а есть только мальчик, то это будет почти так же здорово. Хотя, конечно, девочка все же лучше, потому что ведь я сам мальчик. Чего мне иногда не хватает, так это друга моего роста. Попутно я должен упомянуть еще об одном важном письме. Отправителем его был король государства Бреганзона - Билеам. В его королевстве, а также и за границей короля прозвали Билеам Симпатичный. Все, кто с ним знаком, утверждают, что этого еще мало. По-настоящему, мол, его следует называть Билеам Самый Лучший. На голове он носит золотую корону и черную шляпу, причем и то и другое разом. Украшенная драгоценными камнями, корона пришита к полям шляпы, и получилось совсем не так плохо. Но хватит о шляпных делах. Короче, король Билеам тоже прислал письмо. Он писал, что и он, и королева, и наследный принц, и принцесса - все они в восторге от телевизионной передачи. Он выражал надежду, что у цирка скоро начнутся отпуска и тогда Маленький Человек вместе с профессором немедленно и непременно приедут к ним в Бреганзону, где им уже отведены покои в королевском дворце. И принцесса Юдифь и принц Орам - десятилетний наследник престола - с нетерпением ждут их приезда. Но для начала дети опустошили свои копилки и выслали Маленькому Человеку подарок, который, как они надеялись, его порадует. ...Уже два дня спустя прибыли два больших ящика с надписью: "Королевский подарок". И это не было преувеличением. В одном ящике помещалась целая игрушечная квартира: столовая, спальня, кухня с электрической плитой и ванная с холодной и горячей водой. Маленькие лампочки, баки для воды, запасные батарейки - ничего не забыли! Во втором ящике был большой низкий стол, на котором удобно размещались все четыре комнаты. Роза и Йокус чуть не выбросили вместе со стружками маленький целлофановый мешочек. А это было бы очень жалко, потому что в нем была спрятана узкая шелковая лестница, которая прикреплялась к столу: по ней Максик мог взбираться на стол в свою роскошную квартиру. Он это и сделал, как только квартиру установили на столе. Он даже поджарил на плите в малюсенькой сковородке кусочек говяжьего филе, который вместе с каплей масла и мелко накрошенным луком принес ему официант. Все, в том числе и официант, попробовали мясо, и всем оно очень понравилось. Всем, кроме Максика. Потому что ему ничего не досталось. После представления в цирке Максик выкупался в собственной ванне и сказал Йокусу, наблюдавшему за этой процедурой: - Совсем другое дело. Не то что эта дурацкая мыльница... Потом он улегся в своей роскошной мягкой кровати, сладко потянулся и пробормотал: - Совсем другое дело! Не то что спичечная коробка... Но на следующее утро он лежал в своей старой спичечной коробке на ночном столике Йокуса. - Вот тебе на! - сказал Йокус. - В чем дело? Максик смущенно улыбнулся: - Я ночью перебрался сюда. - А почему? - Знаешь, спичечная коробка - это совсем другое дело! Глава 16 Маленький Человек у собственной плиты. Слава утомляет. И слава усыпляет. Второе письмо из Пихельштайна. Нюрнбергская игрушка. Об одной популярной песенке. Страшное открытие Искуса. Пропал Максик! Подарок короля Билеама и его наследников оказался, что называется, ценной находкой для журналистов. Они со своими фотоаппаратами толпились в номере, щелкали изо всех сил и дарили миру новые снимки с роскошными заголовками: "Маленький Человек в фартуке и в поварском колпаке у собственной плиты", "Маленький Человек после обеда в качалке", "Маленький Человек перед маленькой книжной полкой с маленькими книжками", "Маленький Человек в своей новой кровати", "Маленький Человек впервые в жизни принимает ванну", "Маленький Человек демонстрирует голубям Минне и Эмме свои покои" и так далее, и так без конца. Наконец, эти деятели, с фотокамерами вместо глаз и вспышками вместо мыслей, удалились, а Максик в отчаянии три раза подряд воскликнул: - Почему я не невидимка? - Слава утомляет, - заметил Йокус. - Это уж так полагается. А кроме того, мы наклеим все фотографии в альбом и пошлем его в Бреганзону. Король и маленькие королята наверняка ему обрадуются. - Так мы и сделаем, - сказал Маленький Человек. - Но приглашение придется пока отклонить. Слава утомляет. Надев свой тренировочный костюм, он целый час путешествовал по Вольдемару. Потом улегся в свою спичечную коробку, широко зевнул и, засыпая, пробормотал: - Слава усыпляет! Через несколько дней Максик получил второе письмо из Пихельштайна. Фердинанд Пихельштайнер, первый председатель Гимнастического союза, писал глубокоуважаемому почетному члену того же союза, что в их деревне нет ни девочки, ни мальчика Максикиного роста. Правда, многие молодые семьи странствуют по свету. Но есть ли у них дети, - говорится дальше в письме, - мы, до сих пор, к сожалению, не знаем. Они нам даже не написали, живы ли они еще или уже умерли. Если мы узнаем что-нибудь подходящее, мы тебя сразу же известим. Даю тебе честное слово гимнаста. Мне пятьдесят лет, но я все еще в хорошей спортивной форме. Особенно на турнике. Твой верный тезка Фердинанд Пихельштайнер. Йокус медленно сложил письмо и сказал: - Не огорчайся, мой мальчик! - Ну что ты, Йокус, - сказал Максик. Он сидел на зеленом диване в своей уютной комнатке и болтал ногами. - Конечно, это было бы очень здорово! Особенно теперь, когда у меня целая пустая квартира. Ведь я все равно никогда не расстанусь со своей спичечной коробкой. - Но ведь новая кровать гораздо удобнее! - Это верно, - согласился Максик. - Но она слишком далеко стоит от твоей постели. Да, я, кажется, уже упоминал об адвокате, с которым Йокус беседовал внизу, в холле гостиницы. Он приезжал по поручению Нюрнбергской игрушечной фабрики. Они вели переговоры. Соглашение было достигнуто, и они подписали контракт. И вот в один прекрасный день пришла посылка с Нюрнбергской фабрики. А в посылке было десять спичечных коробок. Десять спичечных коробок? Да. Со спичками? В том-то и дело, что нет. В каждой спичечной коробке на белой вате лежал Маленький Человек. А всего их было десять Маленьких Человечков, как две капли воды, вернее, как десять капель воды похожих на нашего Максика. И все они были в пижамах в серую и голубую полоску, совсем как любимая пижама Максика. Десять Максиков двигали руками и ногами. Их можно было вынимать из коробок и ставить на ноги. Их можно было усадить в кресло. И положить спать. Короче говоря, это была новая игрушка, которую вскоре стали продавать во всех магазинах мира, а также и в кассе цирка. Эта игрушка принесла игрушечной фабрике много денег. Впрочем, я бы не стал рассказывать о новой игрушке, не сыграй одна из этих проклятых коробок такую важную роль в следующей главе. Но потерпите еще чуточку. Потому что... Потому что сначала мне надо рассказать вам о песенке, которая появилась примерно в то же время и вскоре стала очень популярной. Ее записали на пластинку. Ее пели по радио, под нее танцевали в ресторанах. Музыку сочинил Романо Корнгибель, дирижер оркестра в цирке "Стилъке". Кто написал слова, я не знаю. Песенка называлась: ПЕСНЯ О МАЛЕНЬКОМ ЧЕЛОВЕКЕ Несколько строф я даже запомнил наизусть. Она начиналась так: Взволнован целый свет. У каждого из граждан Выпытывает каждый: "Вы случайно не встречали Маленького Человека?" От полицейских тоже Ответа ждет прохожий. У них один ответ: "Нет!" Потом по очереди расспрашивали всех, не видел ли кто-нибудь Маленького Человека. До слов: Вдруг возглас из трамвая: "А я о нем все знаю: Он, выпив чашку чая, Ложится по привычке В коробку вместо спички. Он весит по утрам Лишь восемьдесят грамм, А вечером в нем просто Пять сантиметров роста. Ему король и принцы Шлют письма и гостинцы. Он в цирке по программе Ворует вечерами, А после все подряд Он отдает..." На этом месте нить моей памяти обрывается. Я только помню еще самый конец: кто хочет увидеть Маленького Человека, пусть поспешит, потому что Маленький Человек с недавних пор становится все меньше и меньше ростом: Спешите все проворней-ка Его застать до вторника. Во вторник же чуть свет Его простынет след. Эти две последние строчки вскоре приобрели особый смысл. Причем такой страшный, что я с трудом решаюсь об этом заговорить. Пожалуйста, не слишком пугайтесь! Ведь поправить дела я все равно не могу. Ничего не поделаешь. Придется вам все рассказать. Крепче держитесь за стул или за край стола, можно и за подушку! Итак, не пугайтесь. Обещайте. Иначе я не буду рассказывать! Согласны? Ну, пожалуйста, не надо так волноваться. Итак: во вторник след его простыл! Чей след? Максика! Он как сквозь землю провалился! Йокус вошел в свой номер и увидел, что Эмма и Минна чем-то очень обеспокоены. Йокус спросил Максика, мирно лежавшего в своей спичечной коробке: - Что случилось с голубями? Ты не знаешь? Ответа не последовало. - Гм, молодой человек, ты что - язык проглотил? Тишина. - Максик Пихельштайнер! - воскликнул Йокус. - Я с тобой разговариваю! Если ты мне сейчас же не ответишь, у меня разболится живот. Ни слова. Ни шороха. Ничего. И тут Йокуса охватил ужас. Он наклонился над спичечной коробкой, потом распахнул дверь и выбежал в коридор с криком: - Максик, где ты?! Максик! Гробовое молчание. Йокус вернулся в комнату, схватил телефонную трубку и рухнул в кресло. - Коммутатор? Немедленно соедините меня с полицией. Исчез Максик! Директор гостиницы отвечает за то, чтобы никто не покидал здания. Ни гости, ни служащие! Ни о чем не спрашивайте. Делайте, что вам сказано! Он бросил трубку, вскочил с кресла, подошел к ночному столику и изо всех сил швырнул спичечную коробку в стену. Вместе с Максиком... Потому что это был вовсе не Максик, а проклятая нюрнбергская кукла в полосатой пижаме. Глава 17 Волнение в гостинице. Появление полицейского комиссара Штайнбайса. Пробуждение Максика. Важное сообщение по радио. Отто и Бернгард. Маленький Человек просит вызвать такси. Приступ смеха у Отто Итак, Максика похитили. Но кто? Зачем? С какой целью? Было ясно, что Максика обменяли на куклу, чтобы его исчезновение не сразу было обнаружено. Одна из горничных видела, как из комнаты выходил официант. Нет, она не знала его в лицо. - По-видимому, это был не официант, - сказал директор гостиницы, - а переодетый официантом преступник. - Почему же мальчик не позвал на помощь? - спросила горничная. - Я бы наверняка услышала крик. - Его усыпили, - объяснил Йокус. - Разве вы не чувствуете запаха? Директор и горничная потянули носами. Директор кивнул: - Вы правы, господин Йокус. Пахнет больницей. Хлороформ? - Эфир, - ответил Йокус. Он был близок к отчаянию. Полицейский комиссар Штайнбайс, руководивший расследованием, тоже не мог сообщить ничего утешительного. Он вошел в комнату с белым кителем в руках. - Мы нашли его во дворе в мусорном ящике. Преступник успел скрыться через служебный выход. - А что еще? - спросил директор гостиницы. - Хоть какой-нибудь след? - Ровным счетом ничего, - ответил полицейский комиссар Штайнбайс. - Я отослал моих людей. Они битый час обыскивали спичечные коробки у всех выходящих из гостиницы. Все напрасно. Ни в одной из коробок не было Маленького Человека. Во всех коробках были обнаружены только спички. - Аэродром, вокзалы, автострады? - спросил Йокус. - Мы делаем все, что в наших силах, - ответил Штайнбайс. - Но больших надежд я не питаю. Скорее найдешь иголку в стоге сена. - Радио? - Каждые полчаса сообщается о ходе розыска. Объявление о вашей награде в двадцать тысяч марок передается регулярно. Йокус вышел на балкон и взглянул на небо. Но и там он не увидел своего Максика. - Увеличиваю сумму до пятидесяти тысяч марок, - сказал Йокус, обернувшись. - Мы немедленно сообщим об этом по радио, - сказал полицейский комиссар. - Если в дело замешана банда, то, может быть, кто-нибудь из них и запоет. Пятьдесят тысяч марок - сумма немалая. - С чего это он станет петь? - спросила горничная. Комиссар сделал недовольную гримасу. - Это специальный термин. "Петь" - значит "предать" или "выдать". - Но все же я никак не пойму, - начал директор гостиницы, - зачем им понадобился мальчик ростом в пять сантиметров, знаменитый, как Чаплин или Черчилль? Ведь его не продашь ни в один цирк. Частным образом его тоже не покажешь. Тут же явится полиция. У горничной на лице появилось таинственное выражение. - Может быть, это способ вытянуть деньги у профессора? - прошептала она. - Может, они ему вернут Максика, если профессор ночью положит деньги в дупло какого-нибудь дерева? Такие случаи бывают. Директор гостиницы пожал плечами: - Но тогда кто-нибудь из них позвонил бы или прислал письмо. - А может быть, это всего-навсего сумасшедший, - увлеклась горничная. - И такие случаи бывают. Тогда мы совершенно бессильны. Кто знает, что бы ей еще пришло в голову, если бы в этот самый момент в комнату не ворвалась Роза Марципан. - Бедный мой Йокус! - зарыдала она и бросилась профессору на глею. За ней размеренным шагом вошел господин директор Грозоветтер. В руках у него был цилиндр, а на руках, как всегда и везде, лайковые перчатки. Он снимал их, только ложась спать. Сегодня они были мышиного цвета. Черные перчатки он надевал на похороны, а белые - на радостях и в торжественных случаях. В отношении цвета перчаток он был очень разборчив. - Дорогой господин профессор, - обратился он к Йокусу, - мы все до глубины души потрясены случившимся, и я должен вам передать сочувствие всех наших коллег. Десять минут тому назад мы решили на общем собрании отменить все представления, пока к нам не вернется Маленький Человек. До тех пор цирк "Стильке" будет закрыт. - А вы думаете, это поможет? - спросила горничная. Директор Грозоветтер строго посмотрел на нее. - Прежде всего, это проявление дружбы и солидарности, моя дорогая. - Которое может оказаться полезным! - добавил комиссар Штайнбайс. - Поскольку привлечет всеобщее внимание. Роза Марципан тряхнула своими кудряшками. - Здесь может помочь только один человек. - Кто же? - удивился директор гостиницы. - Ты совершенно права, - перебил его Йокус. - Он наша единственная надежда. - Кто же? - повторил свой вопрос директор гостиницы. - Сам Максик! - только и сказала девушка. Наконец Максик пришел в себя. Голова у него трещала. Он по-прежнему лежал в своей спичечной коробке, но лампа на потолке была чужая. Где же он? Из радиоприемника слышалась танцевальная музыка. В воздухе висел голубой табачный дым. Какой-то мрачный мужской голос произнес: - Отто, взгляни-ка, не проснулся ли наконец карлик. Ответа не последовало, и голос недовольно повторил: - Ты что, ждешь письменного приглашения? - Поспешишь - людей насмешишь, - спокойно ответил другой голос. - Торопиться вредно, Бернгард. Послышался скрип отодвигаемого стула. Кто-то тяжело поднялся и стал медленно приближаться. Наверно, человек по имени Отто. Максик закрыл глаза. Он почувствовал, как кто-то наклонился над ним. Отто кряхтел и сопел. От него несло, как из табачной лавки, расположенной по соседству со спиртным заводом. - Все еще спит! - произнес голос. - Надеюсь, Бернгард, ты ему капнул не слишком большую дозу эфира. А то сеньор Лопес прикажет кому-нибудь из своих ребят снять с тебя голову. - Заткнись! - буркнул другой голос. - Я сделал все, как положено. В этот момент танцевальная музыка оборвалась, и третий голос объявил: "Внимание! Внимание! Повторяем важное сообщение". - Провалиться мне на месте, если это не полиция, - начал Отто. - Тихо! - зашипел на него Бернгард. Максик затаил дыхание, весь превратившись в слух. "Как мы уже сообщали, - продолжал голос в приемнике, - сегодня утром из гостиницы был похищен всем вам известный Маленький Человек. Преступник переоделся официантом. Брошенный им белый китель найден. Полиция обращается к населению с призывом оказывать ей активное содействие. Профессор Йокус фон Покус увеличил объявленную им награду до пятидесяти тысяч марок. Все сведения, которые могут нам помочь в розыске, просим сообщать на радио или непосредственно полицейскому комиссару Штайнбайсу. Цирк "Стильке" объявляет об отмене всех представлений до особого распоряжения дирекции цирка. Передача окончена". Опять раздалась музыка. Немного погодя послышался полный благоговения голос Отто: - Здорово, черт побери! Этот Йокус-Покус дает жизни! Пятьдесят тысяч? Вот это называется легкий заработок! А, Бернгард? Что скажешь? - Я скажу, что ты осел, ослом был, ослом и остался, - проворчал Бернгард. - Пятьдесят тысяч? Ради этого не жертвуют положением. - Ну ладно, ладно, - пробормотал Отто. - Просто мысль такая мелькнула. - Тоже мне мыслитель... - заметил Бернгард. - Мыслить предоставь мне, понятно? А теперь я пойду звонить. Снова заскрипел стул. - Следи за карликом! Когда дверь захлопнулась, Максик чуть приоткрыл глаза. Он увидел за неприбранным столом большого лысого мужчину. Тот рассматривал на свет бутылку. Вот, значит, он каков, этот Отто. - Жажда хуже тюрьмы, - сказал самому себе Отто. И стукнул бутылкой об стол. "Теперь или никогда!" - подумал Максик и стал изображать пробуждение. Он так сильно потянулся, что чуть было не перевернул спичечную коробку. При этом он кричал: - Помогите! На помощь! Где я? Он в отчаянии огляделся вокруг и зарыдал. Это было проделано на высоком артистическом уровне. Отто был ошарашен. Он спрыгнул со стула и в бешенстве зашипел: - Заткнись, мерзавец! Максик заорал изо всех сил: - Скажите мне, где я? Как вы смеете так со мной разговаривать? Кто вы такой? На помощь! Йокус! На помощь! Он кричал в надежде, что его услышат. Но кругом было тихо. Его никто не услышал, никто, кроме лысого пьяницы, по имени Отто. - Попробуй еще заорать! Я тебе рот лейкопластырем залеплю. Понятно? - мрачно заявил Отто. - Мне ваш тон не нравится, - ответил Максик. - Вызовите, пожалуйста, такси! Эта просьба вызвала у Отто припадок смеха. Вернее, это была смесь смеха, кашля и чихания. Казалось, Отто вот-вот взорвется. Но, к сожалению, этого не произошло. Наконец он успокоился, вытер слезы и прохрипел: - Такси ему понадобилось. Только и всего! А Бернгард пошел самолет заказывать! Глава 18 Кто купил белый китель? Переполох в "Золотом окороке". Статья в вечерней газете. Лысый Отто громко рычит. Пустой дом. Бернгард опаснее, чем Отто. Максик изучает комнату. "Белый китель официанта ж был куплен в городе за два дня до похищения Маленького Человека в специальном магазине. Полиция это в конце концов установила. В магазине продавались фартуки для мясников, шапочки для кондитеров и медсестер, медицинские халаты, комбинезоны для землекопов, водолазные шлемы, нарукавники для бухгалтеров, наколенники для паркетчиков - короче говоря, это был очень большой магазин. Продавцы очень хотели бы помочь полиции. Но кто купил белый китель и как выглядел покупатель, они не знали. Роза настояла на том, чтобы Йокус пошел с ней в ресторан. - В конце концов ты должен что-то съесть, - объясняла она. - Нельзя же все время сидеть неподвижно в своем номере и смотреть на стены. И делу это не поможет. Еще заболеешь, не дай бог. И вот они сидели в "Золотом окороке" - так назывался ресторан, - Йокус на сей раз смотрел не на стену, а в свою тарелку. Но он по-прежнему не открывал рта ни для еды, ни для разговора. Так продолжалось уже более суток, и девушка всерьез обеспокоилась. В конце концов она заставила его выпить чашку горячего бульона. Чтобы хоть немного утешить его, она сказала: - Завтра, самое позднее - послезавтра Максик будет с нами. Он слишком хитер и ловок, чтобы долго сидеть взаперти. Ни одна собака его не удержит. - В том-то и дело, что это не собаки, а преступники, - возразил Йокус. - Кто знает, что они сделали с бедным мальчиком. Он вздохнул. Потом покачал головой. - Ведь, их даже вознаграждение не соблазнило. А я, признаться, очень надеялся на это. - Они боятся полиции. - Я бы их не выдал ради Максика... - пробормотал Йокус, глядя в свою тарелку. И у Розы Марципан тоже пропал аппетит. Но она старалась не показывать виду и даже немножко поела, надеясь, что Йокус по рассеянности тоже что-нибудь возьмет в рот. Не тут-то было. Пока она тыкала вилкой в гуляш, из-за соседнего столика внезапно выскочил какой-то человек и залепил затрещину газетчику, который продавал газету. - Это еще что за новости! - орал господин. - Немедленно верните мне спички! - Браво! - крикнул кто-то за соседним столиком. - Сейчас я ему тоже съезжу по уху. - Он и у меня хотел стащить! - крикнул третий. - Официант, позовите скорее заведующего. Начался переполох. Продавец газет держался за щеку. Гости держали продавца. Официант привел заведующего. Заведующий вызвал младшего официанта. Младший официант привел постового. Полицейский вытащил из кармана записную книжку. - Я не понимаю, что вам всем от меня надо? - возмущался продавец газет. - Все время твердят по радио, что надо быть бдительным, потому что похитили Маленького Человека. А когда вот я, например, проявляю бдительность и заглядываю в чужие спичечные коробки, меня бьют. Мне это очень не нравится, господин полицейский. Услышав это, посетители ресторана и полицейский сразу успокоились. Все стали просить друг у друга прощения. И даже продавец перестал возмущаться. Он вмиг распродал все номера газеты и, довольный, покинул ресторан. Полицейский же бесплатно выпил кружку пива. Все углубились в чтение вечерней газеты. Хоть газета и была свежей, но свежих новостей о Максике в ней не оказалось. Тем не менее один репортер поместил небольшую статью об этом нераскрытом преступлении. Ее читали все посетители ресторана "Золотой окорок". У всех остыла еда. Роза Марципан и Йокус тоже читали газету. На первой странице в правом верхнем углу было напечатано следующее: ЗАГАДКА ВОКРУГ МАЛЕНЬКОГО ЧЕЛОВЕКА  Где он? Где его скрывают? На какой улице? В каком доме? В какой комнате? Огромный город затаил дыхание. Огромный город в растерянности. Комиссар полиции Штайнбайс пожимает плечами. Он и его подчиненные сбились с ног. Что им удалось обнаружить? Белый китель официанта в помойном ведре. Магазин, в котором был куплен китель. А что еще? Больше ничего. Как выглядел покупатель? Был ли он похитителем? Или одним из его сообщников? Сел ли похититель в машину? Или затерялся в толпе пешеходов? Население помогает полиции советами. Круглые сутки звонит телефон. Поток писем не прекращается. Работа неимоверная. Результаты ничтожны. В итоге - нуль. Тем не менее мы не должны ослаблять бдительности. Только тогда всеобщий любимец населения - Маленький Человек будет найден. Да, дела были плохи. Даже очень плохи. Никто не знал ни улицы, ни дома, ни комнаты, в которой держали в плену Максика. А сколько улиц, домов и комнат в городе с миллионным населением?! Но даже сам Максик не знал, где он находится. Он знал лишь комнату, в которой его сторожили Бернгард и лысый забулдыга Отто. Это была одна из тех дешевых меблированных комнат, которые похожи друг на друга, как костюмы в магазинах готового платья. Но будь то даже салон с венецианскими зеркалами и автопортретом Гойи на стене, какой толк был бы от всего этого маленькому пленнику? Ведь это не помогло бы ему узнать ни номера дома, ни названия улицы! Правда, одно преимущество в сравнении с Йокусом, Розой Марципан, цирком и всем остальным миром у него все-таки было: он точно знал, что все еще жив и здоров! А мир этого не знал! И Максик очень страдал, потому что думал, что из-за него страдает Йокус. Да, плохи были дела. Очень плохи. Оба жулика не спускали с него глаз. Ни днем, ни ночью. Они не покидали его ни на секунду. Один из них все время дежурил возле спичечной коробки. Есть они ходили по очереди. И ели, чтобы не обращать на себя внимания, каждый день в другом ресторане. Отто готовил Максику еду на керогазе. Он делал это скорее плохо, нежели хорошо, хотя и очень старался. - Ешь как следует, - приговаривал он каждый раз. - Потому что, если ты заболеешь или загнешься, Лопес с нас три шкуры сдерет. - А кто он такой, ваш сеньор Лопес? - спрашивал Максик. - Не твоего ума дело! - раздраженно отвечал Отто, поблескивая узкими воспаленными глазками. Максик молча улыбался. Потом ни с того ни с сего требовал: - Открой окно, пожалуйста! Мне нужен свежий воздух! Отто, кряхтя, вставал, открывал окно и также тяжело садился на место. Через пять минут Максик притворялся, будто он мерзнет: - Я замерз. Закрой окно, пожалуйста! Отто, кряхтя, вставал, закрывал окно и тяжело опускался на стул. Через пять минут Максик снова обращался с вопросом: - Осталось что-нибудь от ананасного торта? Отто, кряхтя, подымался, подходил к шкафу, садился на место и ворчал: - Нет, ты все сожрал. - Пожалуйста, сходи в кондитерскую и купи новый. - Нет, - рявкал Отто, да так, что стены дрожали. - Нет, лилипут! Потом он вдруг вспоминал, что отвечает за здоровье мальчика, и, сделав над собой усилие, произносил как можно мягче: - Ладно, принесу, когда Бернгард вернется с обеда. - Заранее благодарен, - вежливо говорил Максик и с нетерпением ожидал каких-нибудь событий. Например, чтобы кто-нибудь постучал или позвонил в дверь или чтобы сосед устроил скандал по поводу крика среди бела дня. Ведь только ради этого он и доводил Отто до белого каления. Пусть рычит, как пес на цепи! "Странно, - подумал Маленький Человек. - Неужели в доме всего две комнаты? Должны же здесь жить еще и другие люди. Никто не стучит и не звонит! Где же я?" Он старался не показать, что у него на душе. Но ему было страшно, очень страшно. Больше всего он боялся Бернгарда, потому что тот никогда не орал. Но он разговаривал всегда таким ледяным тоном, что казалось, будто голос его раздается из холодильника. Каждый раз, когда он раскрывал рот, у Максика мурашки пробегали по коже. И мальчик остерегался злить его. К счастью, Бернгард часто отлучался из дому. Когда он возвращался, Отто каждый раз спрашивал: - Есть новости? И Бернгард обычно отвечал: - Нет! Или: - Будут новости - скажу! Или: - Заткнись! Или: - Проваливай жрать! Однажды Отто не вытерпел и заорал на Бернгарда: - Мне надоело быть нянькой при карлике! Понятно? Когда мы наконец полетим? Бернгард посмотрел на него, как на дряхлого цепного пса, и ответил холодно: - Нам надо подождать, пока полиция ослабит контроль. Еще несколько дней! - Черт подери! - ругался Отто. - Если бы все шло по-моему, мы бы уже давно не сидели здесь! Бернгард кивнул: - Правильно! Мы бы уже давно сидели в тюрьме. Отто быстро вылакал стакан водки, кряхтя, встал со стула и, ворча что-то себе под нос, отодвинул миску с едой. Бернгард сел в освободившееся кресло и от нечего делать стал читать газету. Немного погодя Максик с невинным видом спросил: - Куда же мы едем? - Я иногда бываю туг на ухо, - ответил Бернгард, не опуская газеты. - Это ничего, - заметил Максик. - Я могу и погромче. - И он гаркнул во все горло: - Куда же мы едем? Тогда Бернгард медленно отложил в сторону газету. - Теперь я тебя понял, - сказал он тихо. Он даже позеленел от бешенства. - Зря стараешься, лилипут! Тебя здесь никто не услышит. - Он опять взялся за газету. - Тем не менее советую тебе вести себя прилично, потому что я получил задание сдать тебя живым. Живым и здоровым. Как можно более здоровым. За это я получу очень много денег. Следовательно, в моих интересах, чтобы ты не заболел или случайно не помер. Понятно? - Понятно, - сказал Максик, изо всех сил стараясь не лязгать зубами. - Но если у меня с тобой будет слишком много возни, то я могу и плюнуть на деньги. Были люди и побольше тебя ростом, которые умирали внезапно. У Максика мороз пробежал по коже. - Поэтому будь послушным мальчиком, - продолжал Бернгард, - и подумай о своем драгоценном здоровье. Он снова раскрыл газету и стал читать спортивную хронику. Заботы и страхи Максика увеличивались. Полиция и Йокус его не находили. Объявление о высоком вознаграждении не давало результатов. Сам он тоже не мог придумать выхода. Конечно, по ночам, когда лысый Отто спал на кушетке, Максик изучал комнату. Он спускался по скатерти вниз, а потом взбирался вверх по шторам на подоконник. Но что он видел? Дома на другой стороне улицы. За ними - церковную башню. Окно было закрыто наглухо. Он ползал по полу и тщательно изучал стены и двери. Нигде ни малейшей щелки! Ну, а если бы ему далее удалось в конце концов выбраться в коридор? Там ведь тоже двери! Дверь от квартиры, входная дверь с улицы! По крайней мере две! Но бесполезно думать о щелях, которых не существует. Он сидел теперь в этой проклятой комнате. И сидел прочно, как гвоздь в стене! А время шло, и остановить его было невозможно. Скоро оба мошенника, которых он и знал-то лишь по имени, сядут в какой-нибудь самолет. Со спичечной коробкой в кармане куртки. А в спичечной коробке будут вовсе не спички. В ней будет лежать усыпленный хлороформом Максик Пихельштайнер - знаменитый Маленький Человек, о котором мир больше никогда ничего не узнает. И не только мир, а что в тысячу раз хуже - о нем не узнает - знаменитый фокусник профессор Йокус фон Покус. Максик стиснул зубы. "Ни в коем случае не падать духом, - подумал он. - Бежать! Не выйдет? Ну мы еще посмотрим!" Глава 19 Подробный отчет о сеньоре Лопесе. Крепость в Южной Америке. Картины Трибрата и Инкассо. Билеты на пятницу. Колики в желудке. Лысым Отто мчится в аптеку. Максик стоит на заборе Среда оказалась богатой событиями. Отто уже с утра солидно надрался и по собственной охоте стал рассказывать Максику разные вещи про таинственного сеньора Лопеса. Позднее из города вернулся Бернгард. Он показал Отто билеты на самолет, вылетающий в пятницу, но вскоре опять ушел. - Я поем в "Кривом кубке", - сказал он, - и через час тебя сменю. - Хорошо, - согласился Отто, - закажи мне двойную порцию свинины с кислой капустой. И больше ничего. Аппетит что-то пропал. Когда Бернгард ушел, у Максика вдруг ужасно разболелся живот. Он кричал и стонал так громко, что Отто пришлось зажать уши. Но об этом потом. Сначала выполню свое обещание и передам вам разговор о таинственном сеньоре Лопесе. ...Итак. Отто уже за завтраком успел перехватить. Он напился, что называется, в дым. Наверное, спутал кофейник с бутылкой. Или просто решил прополоскать горло спиртом. Так или иначе, но вдруг ни с того ни с сего он заговорил: - Сеньор Лопес - это персона. "Сеньор" - по-нашему "господин". Так сказать, важная особа. Хозяин, одним словом. Он богаче английского банка. На каждом пальце у Лопеса по два кольца. А на некоторых - три. За одно такое кольцо можно купить всю Швейцарию. Что Швейцарию! Лопес владеет по меньшей мере половиной Южной Америки. Медь, олово, кофейные плантации, серебряные рудники и фермы. Одних быков - целая пропасть. Они по конвейеру идут в консервные банки. Шагом марш! Ать-два, ать-два, ать-два! У него своя крепость. Между Сантьяго и Вальпараисо. Собственный самолет и собственная охрана. Отчаянные стрелки. Целая сотня. Они у мухи сигару изо рта отстрелят. Тут Максик не выдержал и захихикал. - Брось, - сказал Отто. - Над Лопесом не посмеешься. Если где украли картину, которой цена миллион, будь спокоен: она уже висит у него в подземной галерее. Будь то Адольф Тюря, Трибрат или такой нынешний художник, как сам Инкассо. - Пикассо, - поправил его Максик, - и Рембрандт, и Альбрехт Дюрер. - Мне плевать, - сказал Отто и опрокинул еще стакан. - Главное, чтобы картины висели в его подвалах. Только об этом никто не знает. Даже Интерпол. А если даже и узнают, ничего не смогут поделать. Его охрана их близко к крепости не подпустит. - Какой это Интерпол? - спросил Максик. - Интерпол - это Международная полиция. Один раз она меня и Бернгарда чуть не сцапала. Это было, когда мы украли цыганку и на лиссабонском аэродроме собирались сесть в личный самолет Лопеса. Но, слава богу, все обошлось хорошо. Теперь она вот уже два года в его крепости и по утрам гадает ему на картах. Покупать ли ему акции на бирже или обождать. Или про его печень, например, потому что он сильно зашибает, даже чересчур. Или выиграет ли какая-нибудь из его скаковых лошадей. - А я ему на что? - заинтересовался Максик. - Зачем он велел украсть меня? Отто налил себе еще стакан. Бутылка была почти пуста. Он прополоскал водкой горло, потом стал откашливаться. Наконец он произнес: - Человеку скучно, вот он и коллекционирует. Картины и людей. Вроде почтовых марок. За любую цену. Он даже целый балет украл. Одни красотки. Они ему каждый вечер танцуют. Ты думаешь, Лопес их отпустит на волю? Черта с два. Даже когда старухами станут. Потому что они его тогда сразу выдадут. Думаешь, я не прав? У него даже есть один знаменитый профессор: он всегда отличит настоящую картину от подделки. - А если профессор его надует? - Пробовал однажды! Это отразилось на его здоровье. Сеньор Лопес шутить не любит. - А на что я ему сдался? - спросил Максик дрожащим голосом. - Понятия не имею. Захотелось ему тебя видеть. И баста. Потому что ты чудо природы. Вроде теленка с двумя или тремя головами. Максик смотрел на уши Отто. "У него уши такие оттопыренные, потому что он Отто: "Отто-пыренные". И в голове его пронеслось молнией: "Надо скорее бежать отсюда. Теперь самое время!" Потом пришел Бернгард (об этом я упоминал). - В пятницу мы летим, - сказал он, входя и показывая билеты. Вскоре он опять ушел. Он торопился в "Кривой кубок", чтобы через час сменить Отто, хотя лысый и потерял аппетит: он ведь сказал, что ему хватит двойной порции свинины с кислой капустой. "Через час вернется Бернгард, - подумал Максик. - Надо действовать. Билеты уже у него. Сейчас или никогда!" Поэтому-то так и разболелся живот у Маленького Человека. Это были колики, и мальчик громко плакал и стонал от боли. Отто далее пришлось зажать свои пыренные, вернее, оттопыренные уши - так громко вопил Максик. Если вы мне обещаете, что не расскажете пьяному Отто, я вам раскрою один секрет. Договорились? Никто нас не подслушивает? Ну вот: только пусть это останется между нами. На самом деле у Максика живот вовсе не болел. И вообще у него ничего не болело. Нисколечко это не были колички, вернее, нисколько это не были колики. Просто это входило в его планы. - А-а-а! - кричал он. - Ой-ой-ой! - вопил он. - У-у-у! - стонал и орал он во всю мочь, извиваясь, как гусеница, в своей спичечной коробке. - Доктора! - кричал он. - Скорее доктора! Ой-ой-ой! Доктора! - Где я тебе возьму доктора! - нервничал Отто. - Доктора! - ревел мальчик. - Немедленно! - Ты совсем спятил! - прикрикнул на него Отто. - Тебя весь город ищет, а я пойду за доктором, чтобы он нас выдал полиции. - А! - стонал Максик, корчась и катаясь от боли. - Умираю! Спасите! - Не смей! - в отчаянии закричал Отто. - Еще этого не хватало! Да он нам шею обоим свернет, если мы тебя живым не довезем! - Лысый даже вспотел от ужаса. - Где у тебя болит? Максик держался за живот. - Вот здесь! - причитал он. - Ой-ой-ой! Это колики! Доктора скорее! Или валерьяновых капель! Он выл, как целых восемь гиен. - Валерьяновых капель? - кряхтел Отто, носовым платком стирая пот с лица. - Где я их возьму? - В аптеке! - заходился Максик. - Скорее! Скорее! В аптеку! Ой-ой-ой! - Я же не могу оставить помещение! - волновался Отто. - Выпей водки! Это помогает! - Он поднял бутылку к свету. Бутылка была пуста. - Проклятье! - В аптеку! - стонал Максик. - А то... - Он весь как-то сразу сжался, тяжело глотал воздух и уже почти неподвижно лежал в своей спичечной коробке. Отто испуганно смотрел на коробку. Он совершенно обалдел. - Ты в обмороке? - Еще не совсем, - шептал Максик. Глаза его закатились, и он стучал зубами. - Я запру дверь, побегу в аптеку и сразу же вернусь. Понял? - Да. Отто нахлобучил шляпу, выбежал из комнаты, дважды повернул ключ в двери, сунул его в карман брюк, потом открыл вторую дверь, захлопнул ее за собой, повернул другой ключ, сунул и его в карман и сбежал вниз по ступенькам. Из дому. Через палисадник и железную калитку. В поисках аптеки. Или хотя бы аптечного киоска. "Валерьянку для карлика, - кряхтел он про себя. - И пол-литра для бедного Отто". Комната была заперта. До возвращения Отто никто не мог в нее войти. И выйти никто не мог. Включая Максика. Но ему уже это было вовсе не нужно. То есть почему не нужно? Сказать вам почему? Наверное, вы уже сами догадались! Нет еще? Тогда слушайте! Максику это было не нужно по той простой причине, что его уже не было в комнате. Он ее покинул одновременно с Отто. Как же ему это удалось? Очень просто - на его спине! Ведь это как раз и был тот самый план, который про себя составил Максик. Он, конечно, ни минуты не верил, что Отто пойдет за доктором. Но так надо было. Лысый Отто в миллион раз охотнее согласится побежать в аптеку. Так думал Максик. Так оно и случилось. Только Отто повернулся спиной к столу, чтобы достать с вешалки шляпу, как Максик одним прыжком оказался у него на пиджаке. Это был прыжок, достойный такого знаменитого артиста, каким был Максик. И уже совсем простым делом было забраться по пиджаку на плечо. Пока Отто запирал на ключ дверь комнаты и входную дверь, пока он спускался вниз по лестнице и перебегал палисадник, Максик сидел на его плече. У калитки он спрыгнул на один из чугунных прутьев решетки. И этот прыжок был удачным. Школу, как мы знаем, Максик прошел отличную. Правда, немного побаливал лоб: чугун все-таки не резина! Наверное, останется шрам или шишка на лбу или и то и другое. Ну и что! Максик теперь стоял на каменном столбе у калитки. Столб был украшен большим каменным шаром. Максик прислонился к шару и дышал полной грудью. Пахло жасмином. А главное - свободой! Максик блаженствовал. Но для жасмина и блаженства время еще не подошло! Надо было отсюда уходить. И поскорее! Меньше чем через час вернется Бернгард из "Кривого кубка". Сейчас минута была ему дороже, чем год! Улица была пустынна, будто людей на свете вовсе никогда и не было. Дома по другую сторону улицы словно вымерли. Максик, обернувшись, посмотрел на входную дверь, через которую он незадолго перед тем проходил, сидя на спине у Отто. Рядом с ней висела голубая табличка с белым номером. А под номером маленькими белыми буквами было выведено название улицы. - "Петушиная улица, двенадцать, - пробормотал Максик. - Петушиная улица, двенадцать". Когда он в третий раз подряд произнес название улицы, окно на первом этаже в доме напротив отворилось. На подоконник вылез мальчик. В руке у него был кулек с вишнями. Он кидал их одну за другой в рот и выплевывал косточки прямо на улицу, пытаясь попасть в маленький зеленый мячик, лежавший на мостовой. Надо сказать, ему это неплохо удавалось. Глава 20 Мальчик, по имени Эрих, плюется вишневыми косточками и злится. Максик разговаривает по телефону и ждет развития событий. Машины 1, 2, 3. Лысый Отто едет в машине. Максик едет в машине. Эрих едет в машине. Тихая улица опять стала тихой. - Алло! - крикнул Максик. Но мальчишка на окне даже и ухом не повел. Он продолжал упражняться в стрельбе. Надо сказать, что вовсе не так просто попасть в мячик. Матрос бы, конечно, попал. Матросы - и это знает каждый ребенок - мастера плеваться. Но когда они становятся штурманами и капитанами, у них это получается уже не так хорошо. Видно, мастерство с годами слабеет. - Алло! - крикнул Максик еще громче. Мальчик кинул взгляд на улицу, но, никого не увидев, продолжал свои упражнения. Максик забеспокоился. Время шло. Что делать? Как отвлечь парня? "Идея! Я буду дразнить его до тех пор, пока он не разозлится!" - решил он. Он еще раз крикнул: - Алло. Парень не отзывался, Максик добавил: - Ты что, старая тетеря, совсем оглох? Парень вздрогнул и поперхнулся косточкой. Он мрачно посмотрел в сторону Максика. - Где этот нахал? - Что глазами хлопаешь? - продолжал Максик. - Эх ты, ворона! Тут парень перекинул ноги через подоконник. - Сам ты ворона! - крикнул он. - Ну, берегись! Он перебежал мостовую, остановился перед калиткой, сжал - кулаки, но так никого и не обнаружил. - Покажись, трус! - кричал он в бешенстве. - Вылезай из-за кустов! Сейчас я сотру тебя в порошок! Максик громко рассмеялся. Парень поднял голову и увидел Максика, который стоял на столбе, прислонившись к шару. От изумления парень широко раскрыл рот. Он пытался произнести что-то, но у него отнялся язык. - Ты знаешь, кто я? - спросил Максик. Парень кивнул. - Хочешь мне помочь? Парень опять кивнул. Глаза его засветились. - Мне пришлось тебя разозлить, - -оправдывался Максик, - иначе бы ты ни за что не подошел. Прошу прощения. Парень опять кивнул. - Пустяки, Маленький Человек! -наконец чуть слышно сказал он. - Меня зовут Эрих. - А меня Максик. У тебя есть телефон? Эрих кивнул. - Протяни руку, - попросил его Максик. - Но только не сотри меня в порошок! Эрих густо покраснел и протянул Максику руку. Максик спрыгнул на протянутую ладонь. Эрих перебежал улицу и посадил Маленького Человека на подоконник, а сам через окно пролез в комнату, потом подхватил Максика и подбежал к письменному столу. На столе стоял телефон. - Куда ты хочешь звонить? - спросил Эрих. - В полицию, - ответил Максик, - потому что если я позвоню в гостиницу к Йокусу... Но ты ведь не знаешь Йокуса? - Не знаю? - обиделся Эрих. - Профессора Йокуса фон Покуса? Я вас обоих знаю. По цирку, по телевидению, по газетам и вообще... - Потому что если я позвоню Йокусу, то он тут же прибежит сюда и свернет лысому Отто шею. А потом и Бернгарду. А это сильно помешает делу. - Я все понял, - сказал Эрих. - Отто и Бернгард - похитители. - Он взглянул на газетную вырезку, лежавшую под стеклом на письменном столе. - Вот обращение полиции. С номером телефона и так далее. - Молодец, Эрих, - сказал Максик, потирая руки от радости. - Когда дозвонишься, положи трубку на стол. Ладно? Я сам хочу говорить. Эрих набрал номер, потом сказал: - Соедините меня, пожалуйста, с полицейским комиссаром господином Штайнбайсом. Ему некогда? Очень жаль! Передайте ему привет от Маленького Человека! - Эрих подмигнул Максику и шепнул:- Проняло! Дежурного чуть удар не хватил. Через три секунды из телефонной трубки загремел голос, словно комиссар находился здесь же, рядом с ними: - Штайнбайс слушает! Что случилось? Максик встал на колени перед микрофоном и крикнул: - Говорит Маленький Человек! Я удрал! Из дома номер двенадцать по Петушиной улице. Отто сейчас вернется. Я нахожусь в доме напротив... - Дом номер семнадцать, - быстро подсказывал Эрих. - У Шустриков. Первый этаж: слева. - Дом номер семнадцать, у Шустриков, первый этаж; слева. Вы меня поняли? Одну минутку, я только перебегу к другому концу трубки. Мальчик помчался к слуховому концу трубки. - Сейчас мы к тебе приедем! - кричал полицейский комиссар. - Будь осторожен! Что еще? Максик отбежал назад к микрофону и от волнения чуть не просунул голову внутрь. - Не включайте, пожалуйста, сирену и сигнальную лампу. Отто еще в аптеке и может пронюхать про опасность. А самое главное, господин комиссар, ничего не говорите Йокусу! Пока еще ничего не говорите! Очень, очень, очень вас прошу! А то он будет очень, очень, очень волноваться! А как он себя вообще чувствует? А Роза Марципан? А... Эрих прижал к уху трубку и сказал: - Все. Тишина. Наверное, дежурный с третьего этажа прыгнул прямо в машину. С двадцатью пистолетами в кобуре. - Мы живем в век скорости, - заметил Максик. - Отнеси меня на окно, пожалуйста. Эрих положил трубку на аппарат. - Благодарю за честь, господин фон Пихельштайнер. Они сидели у раскрытого окна и с нетерпением ждали развязки. Кто первым подойдет к финишу? Полицейский комиссар Штайнбайс со своими людьми? Или лысый Отто с валерьянкой? Эрих продолжал плевать косточками в зеленый мячик, но все еще не мог попасть. - Плевать в цель очень трудно, - сказал он. - Почти так же трудно, как жить. - Почему же ты решил, что жить еще труднее? - спросил Максик. - Мой дорогой друг, - вздохнул Эрих. - Перспективы довольно мрачные. Родители уехали. Сын питается ягодами. Это, по-твоему, пустяки? - Когда же они тебя бросили? - Сегодня утром. - Навсегда? - Не совсем. Завтра вечером они вернутся. Тут оба мальчика рассмеялись. - Тете Анне аист принес ребенка, - рассказывал Эрих. - Они во что бы то ни стало решили посмотреть на аиста, или на корзинку, или на ребенка. Я, конечно, не стал их отговаривать. - И они тебе оставили одни вишни? - Ну что ты! - сказал Эрих обиженно. - Я был богат, как три полные копилки. И должен был три раза в день питаться в кафе. Сегодня днем, и сегодня вечером, и завтра в обед. Но... - Но что? - Но по пути в школу я встретил Фрица Грибица. Он стоит и ревет, а на руках у него такса, которая его всегда в школу провожала. А такса-то мертвая. Ее машина переехала. Пуффи ее звали. - Ой... - вздохнул Максик, - Ну, мы и стали ему деньги собирать. На похороны и на новую Пуффи. А когда пришли в класс, учитель посмотрел на часы. Ну, в общем, нам здорово влетело. А тут еще бедняга Фриц, и несчастная такса, и жалкие восемьдесят пфеннигов на жизнь. И эти вишни... Вот и скажи теперь: трудно жить человеку или нет? Максик молча кивнул. Он ел вишню, держа ее обеими руками, словно это была не вишня, а огромная тыква, получившая золотую медаль на всемирной выставке. При этом он заметил: - Еще чуточку потерпи, и нам достанется ананасный торт! - Опять сладкое! - сказал Эрих печально. Полицейский комиссар Штайнбайс и инспектор Мюллер Второй шли быстрым шагом по Петушиной улице. Три машины ждали за углом в переулке. - Вон там, напротив, дом номер двенадцать, - сказал инспектор. - Здесь они его прятали. - Очень тихая улица, - заметил полицейский комиссар. Вдруг ом схватился за щеку. - Кто это тут вишневыми косточками стреляет? - Это я, простите! - крикнул мальчик. - Я метил в зеленый мячик. - С каких это пор я похож на зеленый мячик? - Номер семнадцать, первый этаж слева, - пробормотал инспектор Мюллер Второй. - Мы у цели. Комиссар подошел к открытому окну: - Тебя случайно не Шустриком зовут? - Да, Шустриком, - последовал ответ, - но о случайности не может быть и речи. Инспектор Мюллер Второй усмехнулся. - Мы из уголовного розыска, - проворчал комиссар. - Нам нужен Маленький Человек. Эрих сказал: - Он всем нужен. Покажите-ка ваше удостоверение! У комиссара вдруг очень зачесались руки. Но ничего не поделаешь: он вынул удостоверение и предъявил его дерзкому мальчишке. Эрих внимательно прочел документ. - Бумаги в порядке, Максик, - сказал он. Только теперь они увидели на окне Максика. - Добро пожаловать, господа! Как он себя чувствует? - Кто он? - Йокус! - Привыкает к голоду, - сухо ответил комиссар. Лицо Максика омрачилось. Но только на секунду. Потом он вновь просиял и стал потирать руки. - Сегодня вечером Йокус съест не меньше четырех шницелей. Вот будет зрелище! Послышались быстрые неровные шаги. Максик вылез на самый край подоконника. - Вот он, лысый Отто, - сказал Максик. Отто шел зигзагами по другой стороне улицы; в руке у него была большая бутылка. - Столько валерьяновых капель? - спросил обомлевший Эрих. Максик захихикал. - Это водка! У него вся водка кончилась. Поэтому он так быстро и собрался в аптеку. - Ну что ж, примемся за дело, - сказал господин Штайнбайс господину Мюллеру Второму. - Одну минутку, - шепнул Максик. Через мгновение он уже стоял на рукаве комиссара, а еще через мгновение - в его нагрудном кармане. Отто как раз собирался войти в калитку дома номер двенадцать, но ему преградили дорогу. - Что надо? - спросил он, искоса посмотрев на обоих мужчин. - Уголовный розыск, - сказал комиссар. - Вы арестованы. - Что вы говорите! Неужели? - удивился Отто и повернул назад. Но господин Мюллер Второй оказался проворнее. И схватил его за руку. - Ай! - сказал Отто и выронил из рук бутылку. Она вдребезги разбилась. Господин Штайнбайс свистнул. Из-за угла выскочили три машины и резко затормозили. Шестеро полицейских в штатском спрыгнули на мостовую. - Машина номер один отвезет арестованного в управление, - приказал комиссар. - Инспектор вместе с командой машины номер два обыщет дом и квартиру. - Первый этаж налево, - сказал Максик. - Ключи у Отто в правом кармане брюк. Ключи сразу же оказались в руках одного из полицейских. Лысый Отто как громом пораженный взглянул на карман комиссара. Потом зарычал: - Мухомор карликовый... Как ты сюда... Он докончил фразу, уже сидя под надежной охраной в машине номер один. А из машины номер два доложили: - Господин комиссар! Мы только что получили по радио сообщение: дом номер двенадцать по Петушиной улице принадлежит южноамериканской торговой фирме. - А как же иначе! - опять раздался голос Максика. - Ведь все это связано с сеньором Лопесом. Инспектор Мюллер Второй удивленно спросил: - Что тебе известно о Лопесе? - Немного, - ответил мальчик. - Но на сегодня достаточно. Господин Штайнбайс кивнул. - Он прав. А нам надо очень спешить. Машина номер два берет на себя этот дом. Машина номер три отвозит меня и Максика к профессору в гостиницу. - Нет, - сказал Максик, - сперва арестуем в "Кривом кубке" Бернгарда. Он сейчас там обедает. Он в десять раз опаснее лысого Отто. Знаете, он был тем официантом в белом кителе... Комиссар засмеялся. - Ай да Максик! Все умеет, все знает. Итак, машина следует в "Кривой кубок". Он сел в кабину рядом с шофером и нащупал в кармане пистолет. - Минутку! - крикнул Максик, высунувшись из кармана. - Пусть машина номер два захватит мою спичечную коробку, а то мне придется спать в королевской постели. - Какой ужас! - воскликнул инспектор Мюллер Второй и вместе со своими людьми бегом направился к дому. - Ну, а вы чего ждете? - обратился комиссар к шоферу машины номер три. - Поехали! Марш! - Не так-то просто! - сообщил шофер. - Мальчишка стоит на подножке. Эрих заглянул в кабину: - А как насчет ананасного торта? Максик вздохнул так, словно это был последний или по крайней мере предпоследний вздох в его жизни. - Какой стыд, - вымолвил он, - только выбрался из беды и сразу же забыл о друзьях! Эрих Шустрик мигом залез в машину. Машина номер один повезла Отто в Главное полицейское управление. Машина номер три помчалась по направлению к "Кривому кубку". Машина номер два по-прежнему стояла перед домом номер двенадцать. Петушиная улица и зеленый мячик посреди мостовой выглядели так же, как и полчаса назад. И только на тротуаре сверкали осколки бутылки. Глава 21 Волнение в "Кривом кубке". Эрих предпочитает телячью отбивную. Слезы или тренировка? Острая горчица. Кто получит награду? Максик изображает лысого Отто. Самое маленькое пятизначное число "Кривой кубок" не особенно изысканное заведение, но кормят там вкусно. Тут ничего не скажешь. Ведь если бульон сварен из свежей курицы, не так уж обязательно подавать его в фарфоровой тарелке. Гости сидели за чисто выскобленными столами. И еда им нравилась. Только Бернгарду она была не по вкусу. Суровая хозяйка, подавая ему сладкое, мрачно спросила: - Опять не по нутру? - Самое время улететь туда, где готовят по-человечески! - Самое время убраться из моего ресторана! И чтоб ноги вашей здесь больше не было, - сказала хозяйка и выхватила у него из-под носа тарелку. (Кстати сказать, на тарелке был творожный пудинг с малиновым сиропом.) - Немедленно поставьте на место эту дрянь, - холодно приказал Бернгард. Вы же знаете этот голос, раздававшийся словно из холодильника! - Проваливайте отсюда, и поскорее! - сказала она спокойно. - Две порции свинины с кислой капустой, так и быть, я оставлю вашему плешивому другу. А сами ступайте вон! Денег не надо! Считайте, что я вас пригласила и сама же вышибла! Вон, висельник! Бернгард пытался выхватить тарелку из ее рук. Хозяйка отступила на шаг и запустила ему тарелку прямо в лицо. Конечно, творожный пудинг с малиновым сиропом любят не все. Я, например, тоже не большой поклонник такого пудинга. А когда пудинг летит вам в физиономию... Такое угощение вряд ли кому понравится. Тем не менее Бернгард высунул язык и стал слизывать со щек малиновый сироп. Он боялся за свою белую сорочку, светло-серый костюм и щегольской галстук. Но пудинг - а он был отличного качества - склеил бандиту волосы и залепил глаза. Гости смеялись. Хозяйка смеялась. А когда девочка за соседним столом воскликнула: "Мама, посмотри, какая свинья!" - всеобщему восторгу не было предела. И вдруг стало совсем тихо. Что же произошло? Бернгард кое-как разлепил склеенные пудингом ресницы и остолбенел. Надо сказать, что для этого у него были все основания. Трое мужчин стояли вокруг него и совсем не смеялись. Но это еще не все. Из нагрудного кармана у одного из них выглядывал маленький знакомый, который, указав на Бернгарда рукой, отчетливо произнес: - Господин комиссар, это он! После того как вымазанный пудингом Бернгард был препровожден в Главное управление, Максик должен был отправиться в гостиницу. Эрих Шустрик остановился у машины и сказал: - Ну, больше я вам мешать не буду! - Ты едешь со мной, - сказал Максик. - Из-за ананасного торта. И вообще... - Конечно, ты едешь с нами, - сказал комиссар, - я же должен записать все твои данные. И вообще... - Идет, - сказал Эрих. - Все равно мои родители у тети Анны, у младенца и вообще... Тут все трое рассмеялись и быстро покатили в гостиницу. А в гостинице - инспектор Мюллер Второй уже позвонил туда - собрался весь персонал, начиная от директора и кончая лифтерами. Все они столпились в вестибюле и кричали: - Слава Маленькому Человеку! Трижды слава! Девушки-телефонистки размахивали огромными букетами. А главный кондитер протянул Максику ананасный торт. Он был величиной с автомобильное колесо. - Ну, что я тебе говорил? - обратился Максик к Эриху. - Ананасный торт! Эрих поморщился: - И ничего другого? Меня бы больше устроила телячья отбивная! Максик подозвал директора: - У вас найдется телячья отбивная? - Не меньше трех дюжин, - ответил директор, - нежные, как масло. - Сколько ты съешь? - спросил Максик. - С меня хватит одной, - ответил Эрих. - С картофельным салатом, если можно. - Прекрасно. Значит, телячью отбивную для молодого человека, - повторил директор гостиницы. - Не для какого-то молодого человека, а для меня, - поправил Эрих. Роза Марципан поднялась с Максиком на лифте. Она крепко держала Маленького Человека обеими руками, нежно прижав его лицо к своей щеке. - Он знает? - спросил Максик. Роза кивнула. - Уже целых пять минут. Только он не хочет спускаться. Лифт остановился. Роза пошла по коридору. Постучала в дверь. - Это мы! Дверь отворилась. Профессор протянул к ним навстречу руки. - Проходите! - сказал он чуть хриплым голосом, словно был прослужен. Роза, смеясь, покачала головой. - Не могу видеть плачущих мужчин. Через час я за вами зайду. Она вручила Йокусу Маленького Человека, сделала реверанс и побежала к лифту. Ровно через час она прижала ухо к двери. И не поверила этому уху: из комнаты слышались команды. Просунув голову в дверь, она увидела, что Максик тренируется на красавце Вольдемаре. Он старался что было сил. - Быстрее, сынок! - командовал Йокус. - Проворней! Я гляжу, ты растолстел. Вот чего б я не хотел! А чего бы я хотел? - Чтобы я не растолстел! - радостно рифмовал Максик, исчезая в Вольдемаровом галстуке. Узел вмиг развязался, и Максик вместе с галстуком, незаметно направляемый рукой Йокуса, исчез в левом внутреннем кармане куклы. Красавец Вольдемар тупо смотрел перед собой, но ничего не чувствовал. Роза просунула голову в дверь. - Браво, артисты! - воскликнула она и захлопала в ладоши. Эмма и Минна, обе голубки, прыгали взад-вперед по шкафу и восторженно хлопали крыльями. - Еще два часа таких упражнений, и он обретет прежнюю форму, - удовлетворенно сказал Йокус. - В пятницу мы сможем выступить. Максик высунулся из кармана профессора. - Ваша милость, это невозможно! В пятницу я лечу с Отто и Бернгардом к сеньору Лопесу в Южную Америку! Обед состоялся в Голубом салоне и понравился даже Эриху. Правда, когда дело дошло до отбивной, у него на глазах выступили слезы. Но этому была виной английская горчица, с которой он раньше не был знаком. - Век живи, век учись, - сказал он, обмахивая язык салфеткой, как веером. Йокус съел не четыре шницеля, а только два. Впрочем, обед и так затянулся. Потому что на Йокуса сразу свалилась куча дел: надо было обсудить с директором Грозоветтером предстоящее в пятницу представление. А тут еще беседы с репортерами, то и дело врывавшимися в ресторан. И наконец, хотя и не в последнюю очередь, разговор с полицейским комиссаром Штайнбайсом, который с небольшим опозданием, но все же явился в гостиницу из Главного полицейского управления. - А кто, собственно, получит объявленную мной награду? - спросил профессор у полицейского комиссара. - Эрих! - вмешался Максик. - Это ясно как день! - Я? Почему же я? - возражал Эрих. - Если бы Максик меня не дразнил, я бы до сих пор сидел у окна и ничего не знал. Лучше уж послать деньги Отто в тюрьму. Вот кто на самом деле освободил Максика! - По недосмотру, - сказал директор Грозоветтер. - Он пошел за валерьянкой. Только и всего. - А я разве собирался его спасать? - спросил Эрих. - Я его хотел как следует отлупить, вот и все! - Не отлупить, а стереть в порошок! - весело крикнул Максик. Он сидел на столе и уплетал торт, которым его кормила Роза. Но комиссар отодвинул тарелку и решительно заявил: - Маленький Человек обязан спасением только самому себе. Он был пленником и освободителем в одном лице. Докажите, что это не так, и с вашего позволения я тут же пойду в трубочисты. Конечно, никто не захотел ему этого позволить, и всем опять стало весело. Максик превзошел самого себя. Он изображал лысого Отто: расхаживал пьяной походкой по столу между тарелками и чашками и повторял рассказ о сеньоре Лопесе, о его крепости в Южной Америке, о подземной картинной галерее, о цыганке, о личной охране сеньора, о его балете. Единственный человек, который не все время смеялся, а только изредка усмехался, был полицейский комиссар Штайнбайс. Он застенографировал весь рассказ Максика, громко захлопнул блокнот и быстро распрощался со всеми. - Придется продолжить допрос, - сказал он. - С Лопесом даже Интерпол не может справиться! - крикнул ему вдогонку Максик. - Он слишком богат. Комиссар, уже стоя в дверях, обернулся. - Мал, да удал, - сказал он, не скрывая восхищения. - Хочешь стать моим ассистентом? Максик отвесил элегантный поклон. - Нет, господин комиссар, я был и останусь артистом. Когда Эрих Шустрик стал раздеваться, чтобы лечь в постель, и повесил пиджак на спинку стула, он услышал, как во внутреннем кармане зашуршала бумага. Он обнаружил в нем заполненный на его имя чек и произнес вслух: - Вот это да! Он сел на край постели. К чеку была приложена записка. В ней было сказано: Дорогой Эрих! Сердечное спасибо за помощь! Твои новые друзья Максик и Йокус. Число состояло из пяти цифр. И даже если это было бы самое маленькое из всех пятизначных чисел на свете, то и тогда оно составляло бы огромную сумму для мальчика, чей отец работал агентом по продаже мебели. Кстати: назовите-ка самое маленькое пятизначное число?! Когда Йокус с Максиком вернулись в свой номер, они обнаружили на ночном столике старую добрую спичечную коробку. Под ней лежала записка. В ней говорилось: Дорогой Маленький Человек! При сем, согласно твоему пожеланию, прилагается твоя кровать с Петушиной улицы. Мюллер Второй, инспектор уголовного розыска. Максик, потирая руки, сказал: - Ну, теперь у меня опять есть все, что надо. Глава 22 Почему парадное представление затянулось на двадцать семь минут. Директор Грозоветтер оглашает три телеграммы. Эрих сердится. Полиция раскланивается. Выступление главных действующих лиц. Восторг без конца. Конец В пятницу директор Грозоветтер был, что называется, в ударе. Вечер пришелся ему по душе. Он бы с удовольствием надел на руки целых три пары белоснежных перчаток и два цилиндра. И понять его легко, потому что о таком парадном зрелище можно только мечтать! В этих делах он знал толк. Программа длилась на двадцать семь минут дольше обычного. Ни львы, ни слоны, ни артисты в этом неповинны.. Все у них шло гладко. А причин - две. Во-первых, господин Грозоветтер огласил несколько важнейших поздравительных телеграмм, полученных Максиком. Три из них я запомнил. Гимнастический союз Пихельштайна в своей телеграмме писал: МАКСИКУ ПИХЕЛЬШТАЙНЕРУ ЦИРК "СТИЛЬКЕ" БЕРЛИН ПИХЕЛЬШТАЙН Т 13 ВЕРА И НАДЕЖДА СТОЯЛИ НА ПОДХВАТЕ КАК ПРИ СОЛНЦЕ С ПОСЛЕДУЮЩИМ СОСКОКОМ ТЧК БРАВО ТЧК ГОРДИМСЯ ТОБОЙ ТЧК ВСЕ ПИХЕЛЬШТАЙНЕРЫ ИЗ ПИХЕЛЬШТАЙНА Вторая телеграмма была из королевства Бреганзона. Она особенно понравилась публике. Ведь королей-то теперь совсем мало осталось на земле! И они не так часто подают признаки жизни. МЕЖДУНАРОДНАЯ ТЕЛЕГРАММА БРЕГАНЗОНА К 1435 МАКСИКУ ПИХЕЛЬШТАЙНЕРУ ЦИРК "СТИЛЬКЕ" БЕРЛИН ОЧЕНЬ ВОЛНОВАЛИСЬ ТЧК СНАЧАЛА ОТ СТРАХА ПОТОМ ОТ РАДОСТИ СПЕЦИАЛЬНАЯ ДВЕРНАЯ ЦЕПОЧКА ДЛЯ ГОСТИНИЦЫ СЛЕДУЕТ ЭКСПРЕССОМ ТЧК ОТДОХНИ БРЕГАНЗОНЕ ТЧК ПРЕЛЕСТНЫЙ ЗАМОК ПРЕЛЕСТНЫЕ ЛЮДИ ТЧК ПРИВЕТЫ ПРОФЕССОРУ ЙОКУСУ ТЧК ТВОЙ КОРОЛЬ БИЛЕАМ ДОМОЧАДЦАМИ И ПОДДАННЫМИ Третья телеграмма была из Голливуда. Киностудия сообщала: ГОЛЛИВУД МАЛЕНЬКОМУ ЧЕЛОВЕКУ ЦИРК "СТИЛЬКЕ" БЕРЛИН ПОЗДРАВЛЯЕМ ПОХИЩЕНИЕМ И САМОСПАСЕНИЕМ ТЧК ВЕЛИКОЛЕПНО ПОДХОДИТ ДЛЯ ФИЛЬМА ТЧК ПРОЕКТ ДОГОВОРА ПУТИ ТЧК НАЧАЛЬНИК ЕВРОПЕЙСКОГО ОТДЕЛА ВСЕМИ ПОЛНОМОЧИЯМИ ПРИБУДЕТ ПОНЕДЕЛЬНИК А во-вторых, директор Грозоветтер до начала выступления Йокуса и Максика представил публике почетных гостей этого вечера. Их ложи были озарены лучами прожекторов. Первым был представлен школьник Эрих Шустрик. Как только раздались аплодисменты, он начал раскланиваться, подняв руки над головой. Как борец, который только что победил знаменитого лесоруба из Миннесоты! Потом Эрих послушно уселся между своими любимыми родителями. - Не сутулься! - шепнула ему мать, толкнув его в спину. (Ну, это нам всем знакомо!) Лицо Эриха омрачилось. Он подвинулся поближе к отцу и шепнул ему на ухо: - Разве так обращаются со знаменитостями? Тем временем снова раздались аплодисменты. Директор Грозоветтер представил команды трех полицейских машин, инспектора Мюллера Второго и, наконец, лично полицейского комиссара Штайнбайса. Не успели стихнуть аплодисменты, как послышались громкие возгласы группы молодых людей, которые хором скандировали: - Покажите лысого Отто и Бернгарда! А так как все зрители читали газеты и слушали радио, то стены огромного шатра затряслись от смеха. Ведь каждый знал, что Отто и Бернгард сидят за решеткой и не могут быть показаны публике! Но вот директор Грозоветтер поднял руку. Зал сразу затих, как перед бурей. - Дамы и господа! - воскликнул директор Грозоветтер. - Наконец-то вы сами сможете увидеть и поздравить, восхититься и полюбоваться вашим, и нашим, и всеобщим любимцем, величайшим маленьким артистом в истории мирового цирка - им и его приемным отцом и воспитателем Йокусом фон Покусом, профессором и тайным советником прикладной магии. Овация - я знаю это наперед - будет беспримерной. Можете не беспокоиться! Если кто-нибудь при этом отобьет себе руки, он может после окончания представления получить в кассе пару новых рук. Грозоветтер поднял правую руку. Так поднимает руку кавалерийский генерал, подавая сигнал к атаке. Потом он помчался вон с манежа галопом. Оркестр исполнил туш. Это был самый настоящий металлический гром. На манеж вышел подтянутый, гибкий и элегантный, как всегда, профессор Йокус фон Покус. На его вытянутой руке стоял Максик и, улыбаясь, приветствовал публику. Ну что я могу еще добавить? Ведь у этой книги, в отличие от восторга публики, есть КОНЕЦ.