ппе разом з Максимом та Яремком перенесли мертвого Данила в панську карету. Стангит цьвохнув батогом - i карета повiльно рушила до села. - А що з цими робити? - Олександр показав на графських охоронникiв. - Змилуйтеся! - попадали вони на колiна. - Що скажете ви? - запитав Олександр у селян. - Лихi вони люди, - озвався Максим Балабай. - Служки такi, що не приведи господи. Кати, а не люди. - Змилуйтеся! - У нас, у Чорногорi?, - озвався Йован, - катам вiдрубують руку, щоб знали... - Змилуйтеся! - заволали графськi слуги. - Ух, як я ?х ненавиджу! - скреготнув зубами Петро i, тримаючи на прицiлi зразу двох бранцiв, вигукнув: - Ну, кажiть менi зараз, ви хто - поляки? - Нi, не поляки, - захлипали охоронцi. - Ви хто - католики? - Нi, православнi! - Щоб вас усiх чорти позабирали! Кому ви служите? Тим, хто кату? землякiв, одновiрцiв? - вилаявся Петро. I, розшалiвши од лютi, закричав: - Ану, пiдвести вгору руки! Я вам покажу, як сво?х продавати! - Петре! - застережливо крикнув Олександр. - Я на сво?й землi! - вигукнув Петро i тут же вистрелив з двох пiстолiв у пiднятi руки... Дво? графських охоронцiв завили вiд болю й закрутилися в пилюцi. - Йоне, давай пiстолi! Молдаванин кинув два пiстолi в руки Петровi. Знов пролунали два пострiли. - Як тво? прiзвище? - показав Петро пiстолем на крайнього. - Биченко. - Отак. А тво?? - показав на другого. - Олексi?нко. - А тво?? - Скрипник. - Скрипник? - закричав Петро. - Ану вийди наперед! Вийшов один з групи - високий, похмурий. - То якраз вiн дядька Данила пiймав для пана. I мучив! - гукнув Яремко. - Я тобi нiс i вуха повiдрiзаю, мерзото, за те, що ганьбиш рiд Скрипникiв. Де ти взявся, паскудо такий? Серед нас, Скрипникiв, не було ще зрадникiв! - Тодi краще рубай голову, - люто блиснувши зеленими вогниками з-пiд широких брiв, озвався Скрипник. - Нi, я тобi очi повиколюю! - i Петро вихопив шаблю з пiхов. Скрипник-другий метнувся вбiк, де лежала кинута зброя, щоб вхопити шаблю. Та Яремко встиг стрибнути, як кошеня, просто пiд ноги зеленоокого. Той гепнув через Яремка, але скочив на рiвнi i, вихопивши з-за пояса нiж, кинувся на Петра. Пролунав пострiл. Це вистрелив Олександр. Мертвий графський охоронник упав пiд ноги коневi. - Все! - сказав Олександр, витираючи пiт з лоба. - Досить уже, хай iдуть. Джузеппе, вибирай коня для себе i для цих двох... Через п'ять хвилин сiмка вершникiв мчала до Ки?ва. Позаду лишився невеликий п'ятачок шляху, на якому тiльки-но було розiграно стiльки трагедiй. Усе це здавалося поганим сном. ?хали, смiялися, слухали побрехеньки Джузеппе, i раптом: ота дикiсть польського графа... Потiм - дика сцена калiчення, що ?? затiяв Петро... Та й вiн, Олександр, не кращий - бахнув з пiстоля, от i нема? людини... Дивно, як усi рвуться на Запорiжжя. Богданець Йон Кодряну ладен був бiгти через усю Вкра?ну на ту далеку й невiдому Сiч. Оцi дво? - теж. Навiть хлопчак - i той.. "Турки тутешнi!" - це так сказав хтось про полякiв. Як же це треба було туркам лютувати, щоб iм'я цiлого народу стало символом розбою й звiрства. А хiба лише турки звiрюками стають? Та в яничарах хтозна-скiльки укра?нцiв, болгарiв, албанцiв, грузинiв, ? вiрмени та ?вре?. З дитинства забрати та вiдповiдно виховати - от тобi й звiр, кат, насильник... Всмiхнувся невесело сам до себе. Колись Устя називала його iшкенджеджi. А вiн не сердився. Думав, що так i треба. I тiльки пiзнiше зрозумiв, що бути iшкенджеджi - мучителем, катом, нелюдом - ганебно. Коли вiн, Олександр, уперше вiдчув себе людиною? Не просто живою iстотою, а людиною з розумом i серцем? Чи тодi, коли ?хали вони вночi, ховаючись вiд убивць, розбурханим морем, чи отодi, коли брели пiшки горами Болгарi?? Чи тодi, коли Махмуд залишився з кiлькома пiстолями й шаблею при виходi з провалля, щоб затримати турецьких дозорцiв, якi погналися за невеличким загоном утiкачiв? Про що думав Махмуд, якого вiн, Олександр, так не любив змалку за його тонкий голос i м'якенькi щiчки та ручки? Вiн пiшов на смерть, аби врятувати того, хто його ненавидiв... Чи, може, зрозумiв вiн, що таке людина, в ту хвилину, коли архiепiскоп Душан узяв його, маленького мешканця грiзного Цетинського монастиря - твердинi християнства й незалежностi в нескоренiй Чорногорi?, - взяв його на руки й заплакав, бо тiльки-но сказали йому, що турки загатили гiрську рiчечку трупиками чорногорських немовлят - i та рiчечка вiдтодi стала називатися Крвавицею... "Ну, чому люди стають нелюдами? Чому Туреччини бояться всi? Усi проклинають туркiв. Чому? Звiдки оця дикiсть у народу, який створив таку велику державу? Хто винен у цiм? Iслам? А чим кращi служителi Христа? Вiра Христова iстинна, це так, але ж скiльки пiдлого й чорного цi?ю вiрою прикрива?ться? Що, отой поляк - хiба вiн не християнин?" Позаду Йован - несмiливо до Джузеппе: - Ну, так що ж далi було з отi?ю ,доньею, до яко? ти та?мно прийшов уночi? - Сакраменто! - визвiрився Джузеппе. - Нiчого не було. I донь? не було. I дайте менi спокiй. Дво? новачкiв ?хали мовчки, роздивляючись сво?х визволителiв. Обличчя Максима Балабая було вкрите якимось темно-червоним струпом, запорошеним пилюкою. На цей струп Петро звернув увагу одразу. - Збив, чи що? - запитав вiн зараз. - Може, шмаровидлом яким-небудь помастити? - Не допоможе, - скривившись, мов од болю, промовив Максим. - Це в мене вiд народження. Моя мама, як мною тяжка була, вхопилася обома руками за лице - пожежа якраз сталася... От i вродився я такий - все лице мов попечене вiд самого народження... Увечерi боюся вийти на вулицю, щоб людей не лякати... - А, - видихнув Петро. I - знову тиша. РОЗДIЛ ДЕСЯТИЙ, _ у якому розповiда?ться про Лейбу, його сон i про те, як вiн збувся... _ Надвечiр турецька орта переправилася через Днiстер. Та перед тим яничари ще за?хали в Лейбину корчму. Якби старий шинкар знав, скiльки лиха принесуть йому тi вiдвiдини, вiн ще вчора звечора зiбрав би сво? лахи i втiк би звiдси свiт за очi, а корчму спалив би i забув про це прокляте мiсце. Якби то Лейба знав!.. А то ж нiщо не вiщувало бiди. Навiть сон приснився - вошi. Сняться вошi - будуть грошi... А бодай ?х зовсiм не було! Турки пiд'?хали до корчми гомiнливою веселою ватагою. Лейба виглянув з вiкна i зрозумiв, чого це вони такi веселi - взяли багато живого товару - дiвчат. Нещаснi, розпатланi, заплаканi, вони виглядали з кiлькох критих возiв, якi пiд'?хали разом з вершниками. - Ай-ай-ай! - скрушно похитав головою Лейба. - Бiднi дiвчата. Ай-ай-ай! Як це зараз ?хнiм матерям... Вiн заглянув у кiмнатку, де мала бути його донька Ривка, - i не побачив ?? там. - Лемеле, Мотеле, Ха?ме! - надтрiснутим мiдним дзвоном задеренчав його голос. - Де Ривка? Дiти повискакували з тiсно? кiмнатки i дружно задзидзикали: - Ривка пiшла до мiста! - Лемеле, Мотеле, Ха?ме! Бiжiть до мiста i кажiть, хай не йде додому, бо буде бiда! Ой, бiда на мою голову!.. Лемеле, Мотеле, Ха?ме, хай вона прийде, як турки по?дуть... Ну, бiгом! Через двiр! Тiльки-но хлопчаки вискочили з корчми, як у дверi затарабанили кулаками. Лейба вискочив, широко розчинив дверi. - Мерхаба! Мерхаба! [97] - Мерхаба! - вiдповiв за всiх Селiм, ступаючи в примiщення. - Усього - на всiх! - Зараз буде! - зiгнувся в поклонi Лейба. - Негайно! - Зараз буде! Лейба забiгав як навiжений, ставлячи на?дки на столи. - Горiлку ма?ш? - запитав Селiм. - Маю, але ж Коран... - Ти, гяуре, знай сво? дiло, а ми, правовiрнi, зна?мо сво?... Ну, швидше! Лейба тут же вийняв з десяток чотиригранних пляшок з жовтуватою рiдиною й почав ставити на столи. - Чи здалеку ?дуть лицарi? - запитав, мовби мiж iншим. - Не дуже, - неохоче вiдповiв Селiм. Потiм, пильно подивившись на Лейбу, спитав: - Один богданець утiк iз зiндану. Молодий ще. Йон Кодряну з села Миндри. Не бачив? - Тут багато народу бува?, - ухилився од вiдповiдi Лейба, а сам одразу згадав того, кого ще днiв кiлька тому мив, стриг, голив, одягав. - Та й... Та й звiдки в такого розбишаки грошi? Чом би вiн заходив до корчми? - А вiн був не сам! Його виручило кiлька вершникiв, якi ?хали з Богданi?, а може, просто через Богданiю. - Я там знаю?.. Тут бува? багато всякого люду. - Слухай, невiрний, я тобi грошi дам - скажи тiльки правду, - витяг з кишенi гаманця Селiм. Очi Лейбинi спалахнули, наче хто запалив у них по свiчцi, але хутко згасли. - Славний лицарю, не мучте бiдного ?врея. Якби вiн хоч щось знав, вiн би сказав i без грошей... В цю хвилину за вiкном почувся пронизливий свист. Потiм загупотiло, загоготiло, заревло, зарепетувало. Лейба пополотнiв i прожогом кинувся до вiкна. Через мить вiн уже стояв на колiнах перед Селiмом: - Славний i хоробрий лицарю! Найхоробрiший серед найму дрiших, найшляхетнiший серед найяснiших! Тво? яничари схопили мою доньку Ривку. Змилуйся! Накажи ?? вiдпустити! - А вона в тебе гарна? - лихо всмiхнувшись, промовив Селiм. - I-i-i погана, кривонога, бруднуля, нечепура, та ще й за?ка?ться, - ридаючи кричав Лейба. - Скажи про Йона Кодряну. Ти його бачив? Лейба заклiпав очима i тут же вiдповiв: - Я ж казав, ясний лицарю, що нiчого не знаю. Та й куди вже вам упiймати його? Вiн уже, мабуть, на Сiчi... Скажiть, хай вiдпустять мою доньку! Я вам золото дам... Я маю трiшки, з кров'ю збирав, ясний лицарю, але дам, дам, дам! Тiльки пустiть мою Ривку, мою донечку кохану! Селiм пiдвiвся. - Ну, ходiм, я скажу сво?м хлопцям... Та йди ти зi сво?ми грiшми! - Спасибi, ясний лицарю, спасибi! - заспiшив Лейба. Вони вийшли надвiр. Дво? яничарiв тримали за руки Ривку. Вона щосили виривалася й плакала, ?й було рокiв шiстнадцять. Густе чорне волосся обрамлювало ?? вродливе личко. Брови були, мов два галчинi крила, тонкий нiс, маленький рот, а над усе - переляканi, чорно-матовi, як згасле вугiлля, очi. Селiм гарикнув: - Пустiть негайно! Один з яничарiв - це був Урхан Сирик - вигукнув: - Це наша здобич! - Пусти! - знову гукнув Селiм. I, обернувшись до Лей-би: - Он йому дай грошi! Урхан почув про грошi. Його худе, схоже на конячу морду обличчя ще подовшало. - Ось нате вам, лицарю, грошi, - пiдбiг до нього Лейба i тицьнув гаманець iз золотом. Сирик вiдпустив руку Ривки, i дiвчина, плачучи, впала на батькове плече. - Бiжи звiдси скорiше! - сказав вiн Ривцi. - Бiжи в свою кiмнату та замкнися! Лейба ще раз поглянув на критi вози, звiдки виглядали дiвчата-полонянки. Вiн повiв доньку за корчму, i тут почувся пронизливий, схожий на ослячий крик. Це кричав Абдуррахман Ешек. - Зiнджир! [98] - вигукував Ешек. Вiн бiг вiд хлiва й нiс у руках ланцюг. Лейба похолов. Цим ланцюгом було закуто Йона Кодряну... Селiм стрибнув до Ешека, вихопив з його рук ланцюг, кинув тiльки один погляд на нього i пiдскочив до Лейби. Щосили вдарив його по обличчю залiзним ланцюгом. Лейба вужем вився по землi, а Селiм бив його i бив, аж поки вiн не зомлiв... ...Шинкар отямився через кiлька хвилин пiсля того, як турки переправилися через Днiстер. Стояли порожнi вози - яничари позабирали дiвчат на коней. У розгромленiй корчмi з повибиваними вiкнами та повiдриваними дверима лiтало пiр'я з подушок та перин. Валялися розбитi пляшки. Гостро смердiло порозливаною горiлкою. Калюжа вина темнiла бiля розбитого барила. Шинкар намагався пiдвестися, але в головi страшенно гуло, болiло все тiло, наче з нього зiдрали всю шкiру. - Лемеле, Мотеле, Ха?ме, - простогнав вiн. - Ми осьде, тату, - озвалися дiти. - Де Ривка? - простогнав Лейба. У вiдповiдь залунало дружне ревiння. - Де Ривка? - несамовито зарепетував Лейба. - 3-за-а-забрали турки! Лейба тут же схопився на ноги I, хитаючись, кульгаючи, спотикаючись, побiг до Днiстра - за турками. Дiти, ревучи, побiгли за ним. - Лемеле, Мотеле, Ха?ме! - обернувся Лейба. - Сидiть удома. Чу?те? Дiти зупинились, а Лейбу нiщо не могло зупинити... РОЗДIЛ ОДИНАДЦЯТИЙ, _ з якого читач довiду?ться про вельми та?мну i вельми важливу бесiду _ - _Прошу зайти, - вклонившись, мовив лаврський служка i прохилив невеликi залiзнi дверi. Олександр кивнув головою i пiшов за ченцем. За ним - Петро. У невеликiй темнiй келi? стояв бiля столу сивий чоловiк i дивився на тих, що зайшли. - Добрий день! - низько схиливши голову й приклавши руку до серця, мовив Олександр. Потiм став на колiно i поцiлував простягнуту руку. Петро зробив те ж саме. - З чим, сину мiй, прийшов ти сюди? - мовив сивий чоловiк Олександровi. - Скажи менi... Олександр не вiдчув у мовi Йова Борецького тi?? теплоти, на яку чекав... Вiн пiдвiвся з колiна. - Сiдайте на лаву... Ось сюди, - так само рiвно сказав Йов Борецький. Сiдаючи, Петро обдивився келiю. Стiни темнi, похмурi, як i в Цетинському монастирi, темна iкона в кутку, лампадочка, що ледь-ледь освiтлю? святий лик. Та ще - книги. Цiла стiна зайнята книгами, що стоять на грубих полицях, тесаних сокирою. Олександр уважно вдивлявся в обличчя знаменитого ки?вського митрополита, що прославився далеко за межами сво?? землi мудрiстю, проникливiстю й людянiстю. Це ж вiн, знаменитий Йов, самовiддано бореться проти унi? [99], сi? освiту на Укра?нi. Силами й стараннями преподобного Йова на Вкра?нi вiдкриваються братськi школи, а Ки?вська - то е справдi академiя мудростi... А от його, графа Олександра, прийняв байдуже... Митрополит був невисокого зросту, чорняве волосся його густо помережане сивизною, сiрi очi пильно дивилися на прибульця. Великi жилавi руки спокiйно лежали на столi - цими руками можна добре кувати в кузнi й рубатися в бою. - Знаю, сину мiй, з чим ти прибув здалеку до Ки?ва, - сказав Йов Борецький, - та хочеться менi послухати з тво?х вуст твою розповiдь. I тебе послуха?мо, - перевiвши погляд на Петра, додав митрополит. - Можете говорити зi мною грецькою мовою чи латиною, по-турецьки чи по-польськи, по-французьки чи по-сербськи, арабською чи й нiмецькою мовою. Я вас зрозумiю. - Дозвольте мо?м недостойним вустам узбро?ти себе мовою вашого народу, - сказав Олександр трохи закручено, i Петро навiть у пiвтемрявi постерiг, як граф почервонiв. - Я радий слухати тебе, сину, - всмiхнувся Йов. - Звуть мене, преподобний отче, Олександром, графом Чорногорським. А при народженнi звали мене Ях'?ю. Я - син турецького султана Амурата Третього, онука великого Сулей-мана Канунi та Роксолани-хуррем. До само? смертi батька я жив i виховувався в Трапезонтi. Коли ж стало вiдомо, що батько вмер, а на престол став мiй брат Мухаммед Третiй, ми втекли з Трапезонту. Бачте, новий султан повинен був знищити всiх сво?х можливих суперникiв. На мене чекала смерть. Але моя хоробра мати - гречанка ?лена - разом з ?внухом Махмудом та нянькою-рабинею Устею вирiшили мене врятувати. Темно? ночi ми втекли з палацу на корабель - i через кiлька дiб плавання по бурхливому морю прибули до Болгарi?. Олександр витер пiт з чола - йому згадалися тi страшнi днi й ночi, свист вiтру, трiск дощок та бабахкання вiтрил... - Продовжуй, сину мiй, - тихо мовив Йов. - I от, дiставшись до Болгарi?, ми всi пiшли пiшки через гори, минаючи турецькi пости. То була дальня, тяжка дорога, в якiй, захищаючи нас, загинув болгарин Махмуд. Голоднi й змученi, ми прибилися до Чорногорi?. Хоробрi чорногорськi во?ни пiдiбрали нас, коли ми чекали на холодну й голодну смерть... Я був тодi малий, i все це пам'ятаю погано... Пам'ятаю ще - ми в Цетинському монастирi. Там я виховувався серед ченцiв i во?нiв. Це були суворi й сердечнi люди, якi боронили свiй край вiд яничарiв. Олександр зробив невелику паузу. Вiн шукав слiв, якi були б найвиразнiшими. - Ну, там мене й охрестили - назвали Олександром; з огляду на мо? високе, - тут Олександр криво всмiхнувся, - походження, надали менi титул графа Чорногорського. Я зненавидiв туркiв, отче! Тяжко було менi думати, що й я - турок. Коли я охрестився, менi здавалося, що все минуле - то поганий сон. Та нi! Нiякi перехрещення й вiдхрещення, преподобний отче, не виривають кореня людини... Пам'ятаю, як прийшла вiстка про те, що яничари загатили вбитими дiтьми цiлу рiчку. Як закричали тодi ченцi й во?ни! I як хтось гукнув: "Нашi дiти гинуть, а оце турченя - навiщо воно живе?!" Тодi архi?пiскоп Душан ухопив мене на руки й заплакав. I сказав усiм, що я - християнин Олександр Чорногорець... Я вивчив сербську й болгарську мови, навчився розмовляти по-iталiйськи, по-грецьки, по-укра?нськи. Я навчився латини. Мо? чорногорськi друзi, якi всиновили мене, добре подбали про мою освiту. Я вчився в Iталi?, в Болонь?. Якщо пригаду?те, понад сто лiт тому там учився й був професором, а далi й ректором славний земляк ваш - укра?нець Юрiй Дрогобич... - Чимало чув про Дрогобича... Славний муж землi нашо?, - озвався Йов. - Шкода, що не сво?й землi свiтильник мудростi вiн нiс... - Та й як же? Тодi Ки?в димiв ру?нами... - Продовжуй, сину мiй... Те, що ти говориш, дуже цiкаво... - Я ненавидiв туркiв, отче. Коли був молодий, молив Всевишнього, аби послав вiн на них мор страшний - щоби вимерли вони до одного й слiду не лишили на землi. А ввi снi бачив Трапезонт, i снилась менi турецька мова, i з криком "ана!" я прокидався - кликав свою матiр по-турецьки... Я вивчився, я був при дворах багатьох ?вропейських королiв. Я мав - i маю - багато друзiв, я розумiвся - й розумiюся - на придворних iнтригах i на всесвiтнiй полiтицi. Я маю й ворогiв, якi називають мене самозванцем-авантурником. Але я - чесна людина. Не раз доводилося менi брати участь у боях за того чи iншого короля. Я нажив ма?тностей, я набув досвiду. В мене - славний титул. Та хоч як старався забути свою батькiвщину i проклинати ?? - не мiг ?? забути. Не мiг ?? проклинати. Бо я - османли, панотче, я син сво?? землi, свого народу... Але що зробити, щоби мiй народ перестав бути бичем i прокляттям iнших народiв? Я довго думав про це... Олександр важко передихнув. - Я прийшов до вас, як бачите, не сам. Разом зi мною прийшов сюди мiй укра?нський побратим Петро Скрипник. Саме йому належить iдея, яку я хочу здiйснити з божою i вашою, отче, помiччю. Петро сидiв, роздивляючись сво? здоровеннi долонi, наче мовилось не про нього, а про когось третього. - Я скажу цю iдею в кiлькох словах... Зараз у ?вропi нема? тако? сили, яка могла б протистояти османськiй навалi. Якби ?вропа - маю на увазi Iспанiю, Францiю, нiмецькi держави, Англiю, Португалiю та iншi кра?ни - об'?дналася, вона б щось могла вдiяти... Щоправда, турки били й об'?днанi сили... Олександр замовк, мов збирався з думками, хоч вiн говорив давно вже обдумане, вивiрене, зважене. - Але ? сила, яко? туркам не поталанило розбити ще жодного разу. Це - хоробре запорiзьке во?нство. Вся ?вропа ось уже яке десятирiччя не спуска? сво?х захоплених очей з цих лицарiв, якi уособлюють у собi все краще, на що здатний ваш мудрий i мужнiй народ. Саме вони, цi лицарi, - якщо, звiсно, вони погодяться, - можуть зробити свiй вирiшальний внесок у справу миру й спокою... Зрозумiла рiч, ?вропейськi держави допоможуть, але головна сила - запорожцi... Тим бiльше, що зараз обстановка вельми сприятлива. - Для чого? - спитав Йов. - Для того, щоби я, Олександр Чорногорський, став султаном Ях'?ю. - Знаю про це тво? бажання й вiтаю його, - мовив Йов. - Як вам добре вiдомо, зараз у Туреччинi сталися великi змiни. Пiсля поразки в Хотинськiй вiйнi Османська iмперiя зазнала великого внутрiшнього потрясiння. Перед тим, за яких десять лiт, Туреччина кипiла в повстаннi Каландара-огли, Петро Скрипник, до речi, був з Каландаром... То було повстання, як у Московi? повстання Болотникова чи й страшнiше... - Ти добре зна?ш сьогочаснi подi?... - Навеснi цього року повсталi яничари скинули з трону молодого султана Османа Другого. На престолi нинi мiй племiнник - дурноверхий Мустафа, який веде Туреччину до катастрофи. Вiн i ранiше - до Османа - правив Туреччиною, i ви зна?те, що то було за правлiння. Знаю я, що там знову готуються розпочати вiйну з Персi?ю. Наче мало тих втрат, яких зазнали в Хотинськiй вiйнi... Турецький трон, по сутi, порожнiй, його треба просто вiдiбрати в Мустафи... I мусить це зробити справжнiй спадко?мець... Ви чудово розумi?те, що в разi здiйснення нашого плану всi сусiднi народи - i передусiм народ укра?нський - матимуть те, про що вони стiльки десятирiч марно мрiють, - мир... Олександр замовк. - Так, для нас це питання чи не першорядно? ваги, - погодився Йов Борецький. - Я багато думав про це, як тiльки довiдався, що ? на свiтi султанський син Ях'я. Ми не можемо не цiкавитися, кому належатиме узавтра султанський трон. Ми кревно зацiкавленi, щоб правили Туреччиною люди розумнi й доброзичливi. Але, - Йов Борецький розвiв руками, - не все в силах наших... Хоча, ти ж, певне, добре зна?ш, сину мiй, як укра?нка Роксолана надоумила великого Сулеймана Законодавця не воювати проти Укра?ни. Сорок лiт турки не йшли проти нашого народу. I, певне, саме тому так розквiтла ваша держава, ремеслами сво?ми, а не збро?ю дивуючи свiт... - Саме так я й думаю, - мовив Олександр. - Саме тому я при?хав на Укра?ну - просити допомоги в козакiв. Рiч не тiльки в тому, що козаки - найдужча, наймогутнiша сила, а в тому, що саме укра?нцi мусять бути зацiкавленi в торжествi нашого задуму. Бо, - тут Олександр зробив невеличку паузу, - укра?нськiй людностi ? за що боротися i всерединi сво?? держави. Якби не потреба щороку вiдбивати турецькi й татарськi напади, козаки давно б уже визволили Укра?ну з-пiд влади польських королiв... Якщо менi вдасться посiсти належний менi трон, така можливiсть буде забезпечена... - Так, сину мiй, - задумливо, взявши в долоню бороду, сказав Йов. - I про це ми думали. I бачу - тво? думки збiгаються з нашими... Ти не живеш на Укра?нi, але ти зна?ш, що робиться тут. Над нашим народом нависла загроза окатоличення, спольщення, морального знищення. З одного боку, весь час пильнуй, щоб на тебе турки й татари не наскочили, а з другого боку - щоб поляки не задушили. Мiж двома страшними силами вже не одне сторiччя сто?мо. I поки що трима? нас господь на свiтi. Спасибi йому, що дав нам мужнiсть i мудрiсть! Скiльки свiтлих умiв наших погинуло в боях... Скiльки свiтлих умiв наших не нашими стали... Зодчi й ремiсники в Туреччинi - звiдки вони? З Укра?ни. Медики, фiлософи, географи в ?вропi - хто вони? Укра?нцi. Запитай на будь-якому галеонi, що возять з Нового Свiту злото iспанцям та португальцям, чи ? там укра?нцi - i почу?ш: ?! Запитай У будь-якого короля ?вропи, яких во?нiв вiн би хотiв мати. I почу?ш: козакiв... Чому ж на рiднiй землi слово укра?нець лайкою стало? Чому на рiднiй землi все, що ма? талант, мусить або загинути, або сполыцитися? Що таке нинi Укра?на? Польське подвiр'я. Ми не ма?мо права зватися людьми. Ми мусимо перекидатися в католицтво, спольщуватися - i лише тодi нами будуть задоволенi. Нашi думи i мрi? топчуть, нашу люднiсть гнiтять, а на нашi святинi плюють, мов на поганськi капища та iдолища... - Знаю й це... - Мало знати, - аж скрикнув Йов. - Ми мусимо всi боротися проти найпiдлiших кайданiв - унi?. Це - як павутиння душi. Пiд машкарою вiчно? унi?, себто спiлки, ?днання, навiть любовi, нашим людям прищеплюють ненависть до сво?? вiри, мови, слави. Це робиться нахабно й пiдло. Це здiйсню?ться силою й хитрiстю. Католицтво впроваджу?ться всiма засобами. Польськi королi та ксьондзи мрiють про той час, коли всi укра?нцi забудуть, хто вони такi. А коли який сарака за?кнеться про волю й незалежнiсть, тут же його затюкають фiлозопи з Варшави, та ? доморощенi, продажнi, якi, бач, звiдкись узяли, що без Польщi ми будемо негайно завойованi чи Туреччиною, чи Кримом, чи ще кимось... Якби ми мали таку зажерливiсть, то, напевне, зараз, користуючись слабкiстю сусiдiв, ми б завоювали багато кого... Нi ж, не дума?мо про це - собi на лихо! Йов Борецький поклав руку на стос книг, пильно придивлявся до них, нiби вперше ?х побачив, i його обличчя посвiтлiшало, сiрi очi пiд крутим лобом налилися свiтлом. - Бачиш, сину мiй, оцi книги?.. Оце - наймогутнiша зброя наша. Цього ще нiхто не зна?. Всi думають про хлiб насущний та гостру шаблю. Але то - минуще. А оце - вiчне. - Шаблi не буде - нiяка книга не поряту?, отче, - глухо озвався Олександр. - Влада шаблi - вона тимчасова. I шаблi iржавiють. - А книги горять, преподобний отче. - Ще й як горять! Ще й на яких вогнищах! I народ сто?ть, смi?ться: хай горить в iм'я Христа. I народ сто?ть, смi?ться: хай горить ?ретик Гус чи ?ретик Бруно. Бо ж Земля не оберта?ться, як казав богопротивний Коперник i як на те йому натякав ще Юрiй Дрогобич. А Земля сто?ть... - Йон Борецький узяв у руки книжку, погладив ??, розгорнув. - I все ж горить не книга, а тiльки пергамент. А думки не горять... Скiльки мала фортець, кам'яниць наша Земля, а чи тiльки вiд них ?? слава? А от у простих темних келiях свiточ науки на Землi нашiй ми знов запалили, свiточ, пригашений навалою Чiнгiса та Батия... Братськi школи нашi - слава наша, майбутн? наше. Ось книжки, вже випущенi нами... Це - наша зброя. Настала тиша. Йов, всмiхаючись сам до себе, знову погладив рукою стос книг. I тут же, без будь-якого переходу: - Ми спробу?мо тобi допомогти, Олександре Чорногорцю. Ми обдумали все це в деталях ще до твого прибуття. Багато чули про тебе доброго. Й радi, що не помилилися... - Спасибi, отче, - сказав Олександр, пiдвiвшись. - Ваша прихильнiсть надасть менi сили... - Я не во?н, ти це зна?ш, - промовив Йов Борецький, та хотiв би почути вiд тебе, як ти практично плану?ш свiй похiд... Може б, i якась моя порада тобi пригодилася. - Думаю, що найлiпше про це розповiсть Петро. Петро вийняв з кишенi складену увосьмеро велику географiчну карту iталiйсько? роботи, розгорнув ??, вiдкашлявся й почав: - Якщо ми матимемо п'ятнадцять тисяч во?нiв, яких розмiстимо на трьохстах чайках, та якщо захiднi держави навеснi наступного року одночасно з нами почнуть тривожити Османську iмперiю з пiвдня, то ми можемо зробити от що, - Петро дiстав гусяче перо i став показувати ним по картi: - Козацький флот iде вiд Очакова до Трапезонта. Беремо Трапезонт, визволя?мо бранцiв... Йов Борецький кивнув головою схвально. Це додало Петровi впевненостi. - Далi йдемо на Синоп. Беремо. Визволя?мо бранцiв. Якщо вдасться захопити хоч кiлька галер, - вiзьмемо. Вони нам згодяться для штурму Стамбула. А що ж у Стамбулi?.. Ми з тиждень дрейфу?мо в морi, щоб турки подумали, що на цьому наш похiд закiнчився. I от саме в цей час ми шлемо до Стамбула невелику частину козацького флоту - чайок п'ятдесят. Турецький флот кида?ться в догоню... Ну, i в морi ми його оточу?мо з усiх бокiв, знищу?мо... По тому - шлях на Стамбул вiльний... Петро закiнчив сво? коротке пояснення i дивився на митрополита, чекаючи на його слово. Митрополит мовчав. Нарештi пiдвiв голову, пильно подивився на Петра. - Тобi вiдомо, що кiлька лiт тому такий похiд здiйснив Сагайдачний? Але ж Туреччина сто?ть! - Султан Осман мав тодi величезну силу. А, крiм того, то був Осман, полководець розумний i дiйовий. А Мустафа - то не Осман. - Добре. Припустiмо, ми беремо Царгород. Що далi? Царгород - то ще не вся Туреччина, - Йов Борецький пiдвiвся, взяв з полицi сувiй, розгорнув його. - Пiдiйдiть ближче, ця карта точнiша. Нашi ки?вськi майстри креслили... Так от. Подивiться уважнiше. Величезна держава. I вона не потерпить султана-християнина... - Отче, дозвольте ще кiлька слiв, - втрутився Олександр. - Я довго думав над цим. I дiйшов ?диного можливого висновку. Тiльки-но ми беремо Стамбул, як я тут же повертаюся в лоно iсламу. Тодi мене визна? i вiйсько, i мусульманське духовенство, i зрештою весь народ. А я даю пiльги i християнам, обмежую владу шейхуль-iсламу та дервiшських орденiв, знищую яничарство, знищую отой iсламський фанатизм, при якому проповiду?ться, що зелений прапор пророка мусить майорiти над усiм свiтом. I от тодi Туреччина стане державою миролюбною i справедливою.... - Так-так-так, - мовив мовби сам до себе Йов. - Десь так само думали й ми... А тепер трет? запитання - до Петра. Що робитиме ваш флот пiсля Синопу? Буде в морi цiлий тиждень? - Так, - кивнув головою Петро. - А чи не подумали б ви ось про яку можливiсть - пiсля Синопу та пiти на Кафу. Якщо вдасться розбити турецький гарнiзон у Кафi, визволити бранцiв, зруйнувати порт, - це дуже послабить турецький вплив у Криму й допоможе Мухаммеду-Гераю та Шагiну-Гераю скинути Джанибека. А ми якраз допомага?мо Мухаммеду й Шагiну. - Це добре, але чи вистачить у нас на все це сили? - сказав Петро. - А ви не думали про донцiв? Адже вони могли б вам добре допомогти. - Ми думали, але не зна?мо, чи погодяться донськi козаки взяти участь у спiльному походi. Ви вважа?те, що вони можуть погодитись? - Думаю, що так. - Як нам з ними стрiтися? - Я допоможу... А що обiцяють ?вропейськi держави? - Багато слiв, але конкретного поки що нiчого, - похмуро сказав Олександр. - Я, на жаль, ще не така значна сила, щоб... - Це гiрше. Треба менi послати сво?х людей до правителiв християнських держав, ?хня допомога конче необхiдна. Але навiть без ?хньо? допомоги ми мусимо здiйснити цей похiд. Така можливiсть випада? нечасто. Туреччина й справдi нинi на гранi катастрофи. Вiйсько розбите, султана, по сутi, нема?, народ ремству?. Треба поспiшати... Митрополит пiдвiвся, пройшов по келi?. Подивився на Олександра, з жалем промовив: - Шкода, шкода, Сагайдачного не стало. Тодi було б бiльше впевненостi, що вдасться наш похiд... Ну, та будемо сподiватись на милiсть божу. Зупинився. Запитав. - Ви не помiчали - за вами нiхто не слiдку?? - Зда?ться, нi, - невпевнено сказав Петро. - Якщо хтось iз турецьких чи польських вивiдувачiв узна?, хто ви такi, буде дуже погано. Вони здатнi на все... - Це ми зна?мо, - вiдповiв Олександр. - Але хай нам допоможе господь бог. - Дай боже! А я даю тобi, Олександре, благословення сво?. Граф Олександр опустився на колiна. Приклався губами до сильно? жилаво? руки митрополита. Вiдчув запах чебрецю й землi... РОЗДIЛ ДВАНАДЦЯТИЙ, _ який сплуту? та розплуту? людськi шляхи... _ Яремко Цiпурина, Джузеппе i Йон блукали осiннiм Ки?вом. Опадало жовте листя з кленiв, сторiчнi дуби коло Софi? сяяли темно-червоними кронами. - Екуте, Джеремi?, - казав Джузеппе на сво?й сумiшi з кiлькох мов. - Подивись, яка бардзо бона церква. Тiльки чому бiля не? корови пасуться? - А що таке бона? - перепитав Яремко i тут же здогадався: - Гарна, так? - Так, так, гарна, - закивав головою Джузеппе. i, моди-товно склавши руки, майже заспiвав: - Ай, яка ж вона гар-на!.. Слухай, Джеремi?, хто то ?? таку високу й красиву поставив? Яремко нiяково здвигнув плечима. Вiн не знав того. Вiн сам уперше побачив Софiю й Лавру лиш кiлька днiв тому, як потрапив у товариство графа Олександра. Подорожнi зупинилися в Лаврi - сюди не любили заходити католики, а отже, польськi солдати та чиновники. Таким чином, Олександр та його супутники почувалися тут хоча б у вiдноснiй безпецi... Ченцi не радили Олександровi та його людям виходити за лаврськi мури; "Ки?в - хоч мати городiв руських, та нинi цяя мати ? рабою. Поляки тут хазяями, ?хня влада свiтська, ?хня влада й духовною став... Ходять ляхи святими ки?вськими вулицями, поганять нашi святинi, намагаються нас у католицтво перевести. На нашi iкони тичуть пальцями i регочуть: примiтив, простота, ось ми вам культуру несемо, а ви, темнота непросвiщенна, ще й одбрику?теся. Нi, на вас, крiм католицького хреста, треба й меча ще польського! Не ходiть за лаврськi мури, бо там повно доглядачiв i дослухачiв польських. Отой граф Болеслав Лозовицький, безперечно ж, ма? сво?х людцiв, якi нишпорять по Ки?ву, видивляючись тих, хто завдав стiльки ганьби зацному пановi. I вони, будьте певнi, знайдуть спосiб "вiддячити"... Нi Олександр, нi Петро, нi Йован старалися без потреби не ходити по Ки?ву. Надiщо даремно ризикувати? Та й нiколи було. Треба було зробити дуже багато. Майже у всi столицi ?вропи пiшли листи Олександра, ?х повезли вiрнi люди самого Йова Борецького. На Сiч теж подався гонець, там уже чекали на Чорногорця, який мав прибути туди з самим митрополитом. Потроху готувалися до походу. - ...То що, Джеремi?, так i не скажеш, хто таку красу воздвиг? Який маестро? Не знав Яремко, мовчки дивився на Софiю, яка могутнiми велетенськими свiчами пiдняла пiд небеса сво? викуване з металу полум'я. Аж тепер згадалося Яремковi, як про це говорив йому старший брат Мусiй. Де то вiн зараз? Як подався в далекi нiмецькi кра? - так i досi нi чутки, нi звiстки. Хтось казав, буцiм турки його в неволю забрали. "Нiчого, ось я пiдросту i порятую свого брата", - заприсягнувся Яремко сам собi. Пiдрiс - хотiв утекти до козакiв. Та попався, ледь не загинув... Але ж е таки щастя на свiтi. Виручив граф Олександр, i тепер хлопець знову мрi? про Запорiжжя, про морський похiд, про напад на туркiв i про зустрiч з братом. О, вiн обiйде всю Туреччину, а брата знайде - з найтемнiшо? в'язницi визволить!.. - То що, Джеремi?, не зна?ш? - перепиту? Джузеппе. - Ходiмо заглянемо всередину. Йон, що досi мовчав, озвався: - Не треба... Хiба не бачиш, що ця дзвiниця давно вже не дзвонить? - Чому так? - обурився Джузеппе. - Не розумiю. Я ладен лементувати... плакати перед оцi?ю красою... А чому ж люди так ?? занедбали? - Не знаю, - зiтхнув Йон. - Але слава боговi, що в них ? Сiч. - Сiч? - обернувся Джузеппе. - Якщо не вберегти сво?? мови, сво?? вiри, духу свого - пардон, я мовлю надто пишно - то на якого Люципера тодi потрiбна ота Сiч? - Не знаю, - сказав Йон. - На це може Петро вiдповiсти. - Сакраменто! - гарикнув Джузеппе. - Я говорив з Петром про це. Петро мало не заплакав, коли я це запитав, i сказав, що й досi почува? себе етранже[100], як кажуть французи, на сво?й землi. Вiн каже, що був меншим етранже в Туреччинi та Чорногорi?... Яремко не брав участi у цiй розмовi. Знову згадався йому його старший брат Мусiй - здоровий, з кучмою на головi, з вiспинками на обличчi. При?здив з Ки?ва i дражнив Яремка, джеркотючи з ним по-латинi. Яремко нiчого не розумiв, а Мусiй реготав i пiдкидав його до стелi. Та не тiльки хвацько джеркотiв. Якось став жартома з п'ятьма чоловiками з охорони графа Лозовицького "рубатися" на шаблюки. Так вiн ?м усiм шаблюки з рук повибивав... Як же це вiн од туркiв не вберiгся? Йон з Джузеппе про щось сво? говорили, а Яремко обдивлявся доокола. Заходило сонце десь за мiстом та за лiсами, його вже давно не було видно, але про те, що воно ?, засвiдчувало червоногаряче промiння, яке обливало баню дзвiницi, - вона жарiла, мовби розпечена в ковальському горнi. - Агей, гей! - почувся голос. Молода дiвчина лозиною гнала корiв, i вони лiниво брели, вiдмахуючись вiд лозини хвостами. Яремко перевiв погляд управоруч i побачив пiд кленом кiлька чоловiк, що пильно дивилися на Йона та Джузеппе. Видно було по всьому, що ?м особливо хочеться розгледiти Джузеппе, але вiн стояв за Йоном, i його гаразд не було видно. Яремко придивився до групи. Нiкого знайомого вiн там не уздрiв. - Йоне, - сказав Яремко тихенько. - Подивися пiд третiй од краю клен: там хтось у нас дуже вшнипився. Йон повiльно повернув голову. Яремко помiтив: чоловiки одвернулися. - Йоне, - сказав Яремко, - вони хочуть роздивитися Джузеппе. Може, Джузеппе ?х зна?? - Зна?. I я знаю. - Що ви там шепочетесь? - поцiкавився трi?стинець. - Та ось, - озвався Йон, - стрiлися з тими поляками, якi ще в Лейби сварку хотiли затiяти. Чого це вони тут? - А-а-а! - зиркнув Джузеппе. - Знайома пика. Пан Станiслав Сулятицький. Сакраменто! Присягаюсь на тисячу дукатiв, якщо ця кумпанiя не захоче зараз почати бiйку. Але хто то з ними? - Уперше бачу, - сказав Йон. - Вони тебе не пiзнали. Ну, бо ти ж зараз - парубок, а тодi був барбудо - дiд з бородою. - Але хто ще? - Якийсь ?хнiй приятель. - Ходiмте потихеньку звiдси, - сказав Джузеппе. - ?х п'ятеро, нас усього дво?... - А я? - образився Яремко. - Ну - тро?... Я не люблю, коли на мене отак дивляться. Колись в Iспанi? на мене отак дивився один тип, а потiм ножа в спину загнав... Вони перетнули зарослу бур'яном площу, швидко пiшли вниз. - Джеремiе, - звернувся Джузеппе до Яремка. - Джеремi?, ми будемо йти, а ти озирайся, чи не бiжать вони за нами. - Добре. - Тiльки так - як я скажу, тодi й озирайся. Ну, от зараз. Яремко озирнувся. Нiкого не було. - А ти уважнiше. Може, мiж деревами... Справдi, мiж деревами перебiгали якiсь тiнi. Джузеппе сказав: - Повернiмо в завулочок, а там дворами якось перебiжимо. Я так колись у Францi? втiкав вiд одного ревнивого чоловiка. О, л'амур [101], - мрiйливо пробурмотiв iталi?ць. - Ну, й що? - поцiкавився Йон. - А, нiчого. Вони повернули в завулок i чимдуж помчали до великого будинку, обгородженого кам'яним муром. За огорожею росли кущi й дерева. Побiгли вздовж огорожi. Потiм повернули праворуч. Зразу ж за парканом росло кiлька густенних бузинових кущiв. Джузеппе кинувся туди й потяг сво?х товаришiв. Вийняв два пiстолi. - I ти вийми, Джованнi, - кивнув Йоновi. Йон мовчки помахав пiд самим носом Джузеппе сво?ми пiстолями. - Стрiлятимеш за мо?ю командою, - сказав Джузеппе. Почувся тупiт нiг - i п'ятеро задиханих переслiдувачiв зупинилися бiля кам'яного муру. - Я вважаю, що вони побiгли лiворуч, - сказав один голос. - Пан Сулятицький, - прошепотiв Джузеппе. - А менi дума?ться, що прямо, - заперечив довготелесий. - Ну, що ви, пане Адамку, таке кажете? Якби прямо - ми б побачили. А то вони раптом зникли. - Тихо, - озвався незнайомий. - А може, вони десь тут прича?лися? - Що ви, сеньйоре! - реготнув пан Сулятицький. - Вони нас помiтили й кинулися тiкати, аби чимдуж попередити свого Олександра про... - Та замовкнiть ви, базiко! - визвiрився той, кого назвали сеньйором. - То я ? базiка? - верескнув пан Сулятицький. - Прошу в найяснiшого пана пробачення. - Гаразд, - похмуро озвався пан Сулятицький. - Не будемо про це говорити. - Так от. Треба нам обдивитися все, що тут е... А там - побачимо... Джузеппе i Йон перезирнулися й пiдняли сво? пiстолi. РОЗДIЛ ТРИНАДЦЯТИЙ, _ у якому врятований називав свого рятiвника Iсмарiотом _ Коли мiмаровi Мусi ставало тяжко на душi, вiн сiдав читати вiршi одного хоросанського емiра. Той емiр, дарма що посiдав високий державний пост i мав, певно, до дiдька турбот, умiв ще й гарнi вiршi складати. Недаремно ж вiн сам себе називав Спiвучим[102]. Його книжка назива?ться "Пташина мова". I тут Муса знайшов притчу про шейха Санаана. Той шейх покохав християнку. Але християнка сказала: "Я прийму тво? кохання, якщо ти вип'?ш вина i з'?си свинини, тобто зробиш те, що кораном заборонено i що роблять християни". I Санаан випив вина, з'?в свинини i перехрестився... Поет не засуджу? шейха. Вiн говорить, що Санаан зробив те, що звелiло йому кохання. I в цьому - найвища правда. - Так, у ц-цьому ? в-висока п-правда, зодчий Мусо, - прошепотiв колишнiй Мусiй Цiпурина. Вiн задумливо гортав книгу, помережану пунктиром арабсько? в'язi. А сам думав про те, що великий поет, мабуть, зрозумiв би його, Мусiя Цiпурину, коли вiн став мiмаром Мусою. Любов до зодчества привела його на цей шлях. Вiн мусить перевiрити сво? та Атанасi?вi математичнi пiдрахунки, збудувавши небачену мечеть у Стамбулi. Якщо розрахунки правильнi, то тодi всi люди, весь свiт, i не тiльки турки, а й зрештою рiднi земляки одержать з його рук новий спосiб проектування, розрахунку й побудови великих споруд. Перед тим вiн, Мусiй, ще не перейменований на Мусу, врятував для Туреччини одну велику фортецю, що будувалася на вiдвойованiй у Персi? територi?. Зодчий-iталi?ць помилився в розрахунках. I от фортечнi мури та бiйницi, виведенi майже наполовину, стали загрозливо вiдхилятися од вертикалi. Всi мiмари Баба-Алi ламали голови, що робити. Не ламав голови тiльки iталi?ць - султан Осман Другий власноручно ?? йому одрубав, мовивши при цьому, що такi плечi достойнi носити голову далеко розумнiшу... Тодi ж то Мусiй Цiпурина, зробивши цiлу систему пiдрахункiв, переконливо довiв султановi та всiм його радникам, що фортецю можна врятувати - i це обiйдеться зовсiм недорого... Пiсля цього йому й було доручено зайнятися спорудженням ново? мечетi Османi?. - Чи п-правильно я р-роблю, споруджуючи м-мечеть, яка зараз навiть назвиська свого н-не ма?? Чи не знак т-то аллахiв? - проговорив Муса вголос сам до себе. I озирнувся. Тихо. Нiкого нема?... Тiльки спить у кутку поранений грек. Знову опустив голову, став роздивлятися план велико? мечетi, яка споруджу?ться, аби прославити велику iмперiю Османiв... Делавер - покiйний Делавер! - якось сказав: - Ти дивись, щоб не збудував посеред Стамбула гяурського собору! Тодi полетить твоя голова в Босфор. Дурний вiн був, цей Делавер. I загинув по-дурному. Не здатен вiн був зрозумiти, що християнський храм з хрестом на макiвцi зовсiм iншого геометричного вирiшення вимага?, анiж мечеть, яку завершу? пiвмiсяць... ...Так, хрест вимага? iнших вигинiв попереднiх лiнiй. Баня собору - ну, хоча б Ки?всько? Софi? - нагаду? пуп'янок нерозквiтло? троянди. Якщо подати в розрiзi, то двi лiнi? спочатку намагаються рiзко розiйтися. Але стягуванi могутнiм вза?мним тяжiнням, вони повертають одна до однi??. Але розлiт лiнiй дужий i природний i головне - пружний... - Мов двi сталевi пластинки з шолома, - пригадалося "ненаукове" визначення Атанасiя Слабошпицького. I от оцi сталевi пластинки нарештi починають сходитися. Але тут, в мiру наближення, на них мовби починають дiяти сили вза?мовiдштовхування, i лiнi? нiяк не можуть злитися в одну. Вони прагнуть паралельностi. I от вона - паралельнiсть. Вони непомiтно злилися в одну лiнiю, що рветься увись, наче взяла силу вiд двох геометричних сил якi в малюнку банi лиш брали розгiн для польоту по вертикалi... Шпиль рветься в нескiнченне син? небо, лiнiя мовби тоне в синявi. Але ця нескiнченнiсть невиразна. Тодi цю лiнiю й перетина? горизонталь хреста. ...Спиридон заворушився в кутку, заскреготiв увi снi зубами й скрикнув: - О мерзотний Надир-бею! Я тебе... Ось уже скоро два тижнi, як грек живе у мiмара Муси. Надир-бей добився в султановiй канцелярi?, щоби Спиридона було знайдено за будь-яку цiну й вiддано до суду. Бiля будинку Спиридонового батька весь час тиняються капиджi - вони мають заарештувати коханця-невдаху, як тiльки вiн прийде додому. Муса й сам не знав, чому вiн трима? у себе вдома цього пораненого грека. Адже Надир-бей розiслав сво?х джасусiв по всьому Стамбулу, i якщо вони довiдаються, де перехову?ться грек Спиридон, то Мусi, хоч вiн i султанiв мiмар, усе ж не минути непри?мностей. - О М-Мусiю, - мовив сам до себе. - Що т-таке Надир-бей? Що вiн т-тобi з-зрештою з-зробить? А ти зробиш добру справу, оборонивши нещ-щасного грека. Здавалось би, нiчим особливим той Спиридон не вiдзнача?ться, але тягне Мусу до нього. Чи тому, що Спиридон вiрно коха? свою Софiю, чи тому, що Спиридон нiяк не може зрозумiти, як це вiн, Муса, мiг зректися сво?? вiри? - Т-ти не спиш, Спиридоне? - запитав, бо вiдчув на собi погляд. - Не сплю. Знову снився Надир-бей. - Б-бо?шся? - Нi, ненавиджу. - А Софiю? Адже в-вона с-сама пiшла до цього т-турка? - ?? змусили. Вона батька рятувала. - А м-мене н-ненавидиш? - Нi, не ненавиджу. Ти просто слабий чоловiк. Духом слабий. Ти - той же Iскарiот, тiльки замiсть тридцяти срiбнякiв ти береш Красу й Iстину. А забув, що вiра - то вище за все. - Т-ти фанатик. С-спи ото. Я д-думаю над мечеттю. Ще торiк було викопано глибокi ями й закладено фундамент. Щодня по двiстi робiтникiв працювало тут. Але дiло рухалось поволi. То не було грошей, то не встигали вчасно пiдвезти камiнь. А недавнi подi? - повстання, вбивство Делавера й султана Османа - призвели до того, що половина майстрiв розбiглася, а робiтники працювали сяк-так. Якось iшло дво? яничарiв. П'янi були, причепилися до Муси-мiмара, що розмовляв iз майстрами. - Що ви робите, гяури? - М-ми н-не г-гяури. Ми п-правовiрнi. М-ми р-робимо д-для вас м-мечеть. - З яких ви кра?в, га? I виявилося, що всi майстри - чужинцi. Хто з Сербi?, хто з Грузi?, хто з Московi?, хто з Ляхистану, хто з угорсько? землi, хто з нiмцiв. I всi зреклися вiри сво?? й мови. - 3-заради в-вас же ж, - сказав мiмар Муса, за?каючись бiльш нiж завше. - Ха-ха-ха! А ми заради кого зрiкались свого?.. I пiшли далi, п'яно верзякаючи... Нiкчеми... РОЗДIЛ ЧОТИРНАДЦЯТИЙ, _ у якому надто багато стрiлянини _ Джузеппе i Йон перезирнулися i пiдняли сво? пiстолi. - Вони десь тут, - закип'ятився пан Сулятицький. - Може, в оцiй бузинi... I вiй вистрелив в кущi. То? ж митi озвався Йонiв пiстоль. Та куля в пана Сулятицького не влучила. - Сакраменто! - ревнув iталi?ць i вистрелив. Але поляку i на цей раз пощастило. Якраз у момент пострiлу пан Славек наступив на свiжий коров'ячий кизяк, пiдсковзнувся й гепнув на землю. - До стiни! - скрикнув той чоловiк, що його пан Сулятицький та його друзi називали сеньйором. - До стiни, там вони нас не дiстануть! Джузеппе швиденько перезарядив свого пiстоля. - Джеремi?, - не обертаючись, прошепотiв вiн до Яремка. - Джеремi?, негайно бiжи до Олександра. Скажи, що ми зараз вiдбива?мося вiд розбiйникiв, якi, виконуючи волю якогось лихого чоловiка, полюють на Олександра... Хай пришле нiдмогу, ми ?х половимо й допита?мо, будь певен... Ясно? Ну, аррiведерчi[103]... I так: щоб одна нога тут, а друга там! - Добре, - прошепотiв Яремко. Але як? Вони стрiляють... - Перестрибнеш через мур, а там - швидко, як за?ць... Ну, давай, а я тебе прибережу. Тiльки хто висунеться - я йому в пику всаджу стiльки свинцю, скiльки вiн заслужив... Яремко пригiнця побiг поза кущем до цегельно? стiни. Ой, як довго бiжиться! I зда?ться, що одразу десять пiстолiв цiляться в спину... Нарештi стiна. Яремко з розгону ставить ногу в заглибину, пiдстрибу?, хапа?ться руками за верхнiй пруг, пiдтягу?ться й видира?ться нагору... Зирка? вниз - кропива. Заплющу? очi й вiдчайдушне стриба?... I, вже стрибнувши, чу?, як десь поряд ляскають два пострiли, як щось невидиме зi свистом пролiта? над ним. Яремко хутко зводиться, охкаючи, озира?ться навкруги, намагаючись збагнути, куди йому зараз бiгти. Ага, треба обiгнути оцю садибу i чимдуж летiти до Лаври - ой, як це далеко! Вiн мчить попiд кам'яною стiною. Ось вона кiнча?ться. Вiрнiше, зверта? круто вбiк. Сюди ж забiга? й Яремко. I даремно. Бо потрапля? у якийсь вузенький i довгий двiр, що закiнчу?ться високим дерев'яним парканищем. Палi та дошки цього паркану вгорi загостренi, мов ратище, - такий паркан не перелiзеш. I дiрки не видко... Яремко швидко маца? дошку за дошкою - може, яка з них погано прибита, якщо вiдсунути таку дошку вбiк, то в щiлину можна буде пролiзти... I тут щось схопило його за литку. Всi думки про дiрку в парканi тут же вилетiли з голови. Щосили труснув ногою, рвучко обернувся. Вiд нього з гарчанням одлетiло щось темне й кудлате. Пес... I де вiн тут узявся, триклятий? Яремко притулився спиною до паркану, втупився очима в пса. Пес прилiг на переднi лапи й теж не спускав сво?х лютих баньок з хлопця. Вiн весь час загрозливо гарчав, от-от кинеться знову... - Iроде розпроклятий! - мало не -заплакав Яремко. - Ну, зачекай, матиму я пiстоля - прийду сюди i тебе застрелю! Знатимеш, як нападати на людей! У вiдповiдь почулося гарчання. Яремко хотiв посунутись убiк, та собака, скажено загавкавши, кинувся до нього. Хлопець ледве вiдбився ногою. А собака гавкав з таким завзяттям, що його собачий лемент почули, певно, аж на Подолi. "Пропав! - подумав Яремко. - Пропав, якщо не вирвуся звiдси зараз". Вiн почав посуватись уздовж паркану, не спускаючи з собаки погляду, а ногою намагався намацати щось пiдходяще - або камiнь, або палицю. Поряд пролунало два пострiли. Собака перелякано заскавчав, а Яремко тим часом устиг вiдскочити на кiлька крокiв убiк. Подумав: "Нашi вiдбиваються. Бiдний Джузеппе! Бiдний Йон!" А собака насiдав iзнову... I тут Яремко наступив на щось. Нахилився, вхопив. То була добряча палюга. - I-i-iх! - вигукнув Яремко радiсно i з палюгою накинувся на собаку. - Я тобi зараз покажу, на чiм свиня хвiст носить! Та пес не став чекати, доки хлопець викона? свою погрозу. Вiн шалено заскавчав, наче Яремко вже встиг його огрiти ломакою, i, не оглядаючись, дав драла. Яремко вибiг за ним на вулицю i помчав униз, до Хрещатика. ...Яремко не знав, що той чоловiк, якого називали сеньйором, побачив, що хлопець кинувся бiгти. Вiн зрозумiв - хлопця послано по допомогу. Устиг вистрелити йому навздогiн, i був уже впевнений, що влучив, коли невдовзi почув собачий гавкiт. Тодi вiн наказав сво?м спiльникам не випускати Йона та Джузеппе з-пiд обстрiлу, а сам подався слiдом за хлопцем. Сеньйор Гасперонi тупотiв по вулицi, а попереду мелькав п'ятами Яремко Цiпурина. "Швидко бiга?, прокляте цуценя", - з люттю подумав сеньйор Гасперонi. - Але я тебе все одно впiймаю... А, власне, навiщо його ловити? Просто пiдстрелити - та й усе... Нi, краще пiдслiдити, куди воно прибiжить..." Сеньйор Гасперонi вiдчував, що задиха?ться. Та зупинитись бодай на хвилину не можна. I вiн бiг, обливаючись потом, гупаючи чобiтьми, махаючи на ходу пiстолем... Ось хлопець уже близько. "Буду стрiляти, - вирiшу? Гасперонi, - бо от-от мо? серце розiрветься вiд тако? скажено? гонитви." - Стiй! - вигуку? сеньйор Гасперонi, розраховуючи, що хлопець вiд несподiванки на якусь мить зупиниться. А цього досить для того, щоб прицiлитись i вистрелити. Та проти сподiваного Яремко не зупиня?ться, а кида?ться вбiк, у якийсь двiр. Сеньйор Гасперонi з розгону пробiга? мимо, зупиня?ться, верта?ться назад. Якась брама, якась хвiртка... Вiн врива?ться у двiр, огляда?ться. У дворi порожньо. Кинувся до дверей хатини, щосили загупав у них. - Вiдчиняйте! - заволав по-польськи. - Влада! - Яка там ще влада? - озвався з-за дверей сердитий голос. - Одчиняйте самi. Сеньйор Гасперонi влетiв у хатину. Бiля столу сидiв сивобородий чоловiк i здивовано дивився на прибульця. - Що таке? Всi податi, якi польська влада придумала, мною заплаченi. Що ще? - Тут хова?ться збiглий селянин! - переводячи подих, вигукнув сеньйор Гаоперонi... - Цей селянин належить графовi Лозовицькому. Показуйте, куди ви заховали цього розбiйника... - Якого ще в бога розбiйника? На дворi щось гупнуло й залопотiло. Сеньйор Гасперонi метнувся до дверей, щосили штовхнув ?х i знову вилетiв У двiр... Яремко летiв, як на крилах. Коли його переслiдувач пробiг повз хвiртку, хлопець догадався, що вiн тут же повернеться, i кинувся на дерево. Щойно сеньйор подався в хату, як Яремко шурхнув униз. Уже вилiтаючи за хвiртку, побачив, як у хатi заметушилися. Перебiг Хрещатик - i на гору. Бiг задихаючись, оглядаючись, чи не женеться за ним отой страшний чоловiк. Ки?в - мiсто велике, спробуй здогадайся, куди повели ноги того, хто вiд тебе втiка?. А сеньйор здогадався. Яремко, озирнувшись на пiвдорозi до Лаври, побачив переслiдувача... Яремко крутнув у бiчну вуличку. Бiг та й бiг мiж будинками, парканами, деревами, а кiнця ?й нiяк не було... Попереду почулося кiнське хропiння. Хтось учвал мчав йому назустрiч. Може, козак iз Запорiжжя? - Дядьку! - кинувся Яремко до вершника. - Стiй! - натяг вершник поводи. - Дядьку! Виручiть! Порятуйте! За мною лихий чоловiк женеться! - А ти втiкай та й усе! - Дядьку, наших людей православних обступили ляхи й ще хтось такi... Пролунали пострiли... - Чу?те, це вони вiдбиваються... Йшли на Запорiжжя, а в Ки?вi погибати доводиться... Козак був веселий i молодий, його вусики стирчали, як у таргана, а очi блищали, мов пiсля добро? чарки. Од нього пахло ще димом, морем i степом... Вiн нахилився до Яремка. - Давай до мене. Зараз помчимо виручати. А тих гадiв примусимо фуга самотем петере![104] Його руки легко пiдняли хлопця. - Там ?х багато, - задихаючись сказав Яремко. - А тут поблизу ? нашi люди, ?м треба сказати... - Далеко? - Як пiшки, то ще ?... А я'к екво вегi?[105] - Що? - Ну, конем, верхи? - Та нi! Тiльки треба швидко-швидко... А чого ви так чудно говорите? Все латиною... - Бо такий розумний. Козак тут же повернув коня назад - i вони помчали дворами, городами та провулками на Печерськ, до Лаври, що вже бовванiла сво?ми банями перед ?хнiми очима. А сеньйор Гасперонi, пробiгши ще кiлька срт крокiв, нарештi зрозумiв, що хитрий хлопець од нього втiк. "Проклятий гяур! - аж заскрипiв зубами сеньйор Гасперонi. - Але чого я стою? Цей поганець зараз прибiжить до сво?х, розповiсть ?м про все - i тодi буде бiда. Треба назад..." ...Уже зовсiм стемнiло, а Йон i Джузеппе вiдстрiлювалися вiд супротивникiв. Коли сеньйор Гасперонi побiг за Яремком, цього нiхто не побачив, але за кiлька хвилин перестрiлки Джузеппе зрозумiв, що число нападникiв зменшилося. - Зда?ться, одного пiдстрелили, - прошепотiв вiн. - Фарте бiне![106] - озвався Йон Кодряну. Невдовзi Джузеппе вцiлив у плече пановi Адамку, яке той необачно висунув з-за муру... - Шкода цього довготелесого, - пробурчав Джузеппе. - Вiн з-помiж цi?? польсько? компанi? найбiльше менi подоба?ться. - Хай зна?... Стрiлянина то вщухала, то знову спалахувала. - Будемо триматися, поки нашi не прийдуть, - сказав Джузеппе. - Треба цих iродiв половити й допитати... Бо це не просто якiсь там панки, а щось бiльше... Особливо той, хто з ними... Я нiяк не мiг роздивитися нi його обличчя, нi навiть який вiн на зрiст. Темно... Пiдмога прийшла ранiше, нiж на не? сподiвалися. Кiлька вершникiв проскакали вулицею, стрiляючи з пiстолiв. За муром почулося тупотiння нiг. Коли Джузеппе здогадався, що сталося, було вже пiзно - вороги втекли... За якихось пiвгодини Йон та Джузеппе разом з козаками сидiли в однiй з келiй Лаври i розповiдали Олександру та Петровi про пригоду. - Ясно для нас ось що, - мовив Петро. - За графом Олександром полюють. Хто? Ми й досi не зна?мо. Хто сто?ть за тими поляками? - Не будемо гадати! - перебив Петра Олександр. - Майбутн? покаже, хто то й що... А зараз ми мусимо бути в усьому обережнi й обачнi. - Вiн подивився на Яремка, всмiхнувся тепло: - Ось кому треба сказати спасибi. Якби не вiн, то було б нам дуже туго. Може б, i не сидiли ми всi отут. - Це ось хто, - Яремко показав пальцем на кумедного козака, що говорив з ним латиною. - Диви, яке розумне! - вигукнув Клюсик (а це був вiн). - Митрополитом колись буде. Яремко закрутив головою: не хочу. Олександр нахилився над Яремком: - Хочеш на Запорiжжя? Яремко аж пiдплигнув вiд радостi. ЧАСТИНА ДРУГА РОЗДIЛ ПЕРШИЙ, _ у якому значний державець та нiкчемний пiдслухач мудрують про високу полiтику Великий вiзир Iбрагiм-паша пiдiйшов до високого вузенького вiконця. Побачив сiре, нецiкаве небо, з якого сипалася дрiбненька мряка з крупою, мокре голе гiлля шовковицi, мовби вимазане дьогтем. Проплив перед очима спис охоронця. Розсердився. Хотiв ударити в долонi, покликати служника. Зрештою якщо цей йолоп не може стояти на вартi як слiд, а швендя? туди-сюди, то треба його кимось замiнити. О аллах, знову цей спис! Великий вiзир щосили ударив долонею об долоню - аж засудомило в руках. Вiд того розлютувався ще дужче. У дверях з'явився служник Джемал. Дивиться запитливо, чека? наказу. - Забери вартового од вiкна. Вiдправ його в гарем. На обличчi Джемаловому, мовби витесаному з цiльно? замшiло? вапняково? брили, - подив. Але то - на мить. Вiн не смi? нi дивуватися, нi обговорювати накази свого пана й вершителя... Закутався в халат. Морозило. Чого б це? Роздратовано пройшовся по кiмнатi. Ноги тонули в м'яких килимах, хутра й дорогi тканини вбирали в себе будь-який звук, навiть тишу вбирали вони. А великому вiзировi хотiлося лютого дзвону, оглушливих громiв i шалених крикiв ув'язнених та допитуваних у зiнданi. Схопив би шаблюку й рубав би, як оскаженiлий сипах, рубав би геть усе: i оцi килими, й оцi леопардовi та левинi шкури, й оце ганчiр'я аж до чинських ?двабiв та ангелянських сукон. Отой спис нагадав йому, як сидiв вiн довгi роки в зiнданi на Кандi?[107], куди його було посаджено з наказу султана Осма-на. I щоразу виглядаючи в загратоване вiконце, бачив спис вартового. Ух, як насточортiли йому тодi отi грати й отi списи!.. Вiн уже й вiрити перестав у те, що буде на волi - надто молодим був султан Осман, надто довго треба було чекати на Його смерть. Тiльки дво? кримських ханiв - Мухаммед-Герай та Шагiн-Герай усе ще сподiвались на милiсть божу. I от - вiдкриваються дверi темницi, i вiн, Iбрагiм, хитаючись, виходить iз зiндану, i його привозять до столицi, щоб вiн став вiзиром у султана Мустафи, що повернувся на трон!.. О нi, тепер вiн свою волю i свiй пост вiзира дешево не вiддасть... Тiльки з життям! Вiн метався вiд вiкна до вiкна, кутаючись у халат, але щось холодило душу, наче вiн наковтався криги. - Сиди! - махнув рукою на чоловiка, що пiдвiвся в кутку. Перед ним стояло кiльканадцять пiдносiв з найрiзноманiтнiшою ?жею. - Сиди, я просто хочу походити... - Хай буде благословенна ваша велика милiсть, - пробелькотiло з кутка, - але ж чи можу я, нiкчемний раб, сидiти в присутностi такого сонцесяйного пана? - Сиди! - гримнув Iбрагiм-паша i люто пiдчепив ногою череп'яну пiалу з духмяним напо?м. Чоловiк у кутку тут же сiв на подушку. Запала тиша. - Розповiдай далi! - наказав вiзир. Чоловiк у кутку вiдкашлявся. - Ях'я готу?ться до нападу. У Ки?вi вiн зустрiвся з Йовом Борецьким. Борецький ненавидить унiю й так само ненавидить нас. Спершу була надiя, що Борецький не захоче пiдтримувати Ях'ю... - У кого це була така надiя? - рiзко обернувся великий вiзир. - У Суса, в мене... - Ваша справа не думати, а виконувати накази... Далi! - Борецький пiдтримав Ях'ю, хоч i внiс у його плани змiни... - Якi? - Ми ще не зна?мо. - А коли дiзна?теся? - Коли дозволить милостивий аллах... - Чому я дiзнаюся про все оце перед самим походом Ях'?? Великий вiзир, який до того метався по кiмнатi й старався не дивитися на джасуса (не хотiв сквернити сво?х очей), раптом зупинився i вп'явся у благальнi хитрi i водночас холоднi сiрi очi пiдглядача й пiдслухача. - Ми послали до вашо? милостi свого гiнця одразу ж. - Де ж вiн? - Я думав, що про це краще зна? ваша найяснiша милiсть. Я ж не знаю нiчого. Але якщо гiнець не дiйшов, то значить вiн загинув. Ми так це й зрозумiли. Потiм послали в Кафу чотирьох гiнцiв. Та, мабуть, i з ними щось сталося... Великий вiзир знову заходив по кiмнатi. Подумати тiльки - доля iмперi? залежить вiд якогось нiкчемного шпигуна, що, напевне, десь перепився з невiрними, й вони його пустили пiд днiпрову кригу, витягши перед тим з його кишень усi грошi... Якесь нiкчемне життя - i доля iмперi?! Жах... - Далi! - Взимку Ях'я подався на Запорiжжя. Ми хотiли по дорозi його вбити. Але в Ях'? чудова охорона. Всi прекрасно стрiляють i рубаються на шаблях. Ми вирiшили пiдсунути Ях'? свого чоловiка. Це нам вдалося. Недалеко вiд Сiчi одного з наших людей роздягли й вiдшмагали - аби подумали, що його пограбували якiсь розбiйники. Ях'я повiрив i взяв цього чоловiка з собою. - Хто цей чоловiк? - Гяур... На жаль... - Я не про те. Чи - зможе цей чоловiк зробити те, що потрiбно? - Вiн уже нiчого не зробить. Заряджав рушницю й ненароком застрелився. - А може, не ненароком? У козакiв теж ? своя служба безпеки. - ? в них така служба... - Далi! - Козаки будують великий флот. Набирають людей щось на триста чайок. Це тисяч п'ятнадцять козакiв. - I це все? - Нi. Послали гiнцiв на Дон... Звiдти навеснi ма? вийти в море на сво?х суднах щось близько десяти тисяч вiйська. Так-так... Отже, двадцять п'ять тисяч. Що ж, це нiби не так уже й багато, але ж це козаки. Скiльки ?х було пiд Хотином? Тисяч сорок. А туркiв - уп'ятеро бiльше. I що ж? Ех, якби ж то можна було зiбрати вiйсько вдесятеро бiльше та зустрiти козакiв на мiсцi ?хньо? висадки... Великий вiзир нервово мотався по кiмнатi. Джасус мовчав, не перебиваючи йому думок. А думки справдi були невеселi. Султан знову встряв у вiйну з Персi?ю. Мало йому тих втрат, якi принiс iмперi? Осман Другий! Отож, де ти набереш стiльки вiйська, щоб здолати козакiв?.. Але що ж зробити, щоб зiрвати авантюру вiдступника й самозванця Ях'?? Треба не пропустити його в море. Треба негайно вiдправити до Ячакова[108] ескадру Шакiр-ре?са, щоб замкнув вихiд з лиману. I хай там ескадра навiть уся погине, але козакiв пропускати в море не можна... Далi, дати знать кримчакам, щоб пильнували в протоцi мiж Азовським та Чорним морями. - Коли козаки мають вийти в похiд? - Як тiльки зберуться, тут же посилають сво?х гiнцiв на Дiн, а самi рушають. Тижнiв за три-чотири. - Чому так? - Очевидно, мають зiйтися в морi десь напроти Трапезонта чи Синопа. Запорiжцям довша дорога, - шпигун показав пальцем у повiтрi, як плистимуть запорожцi, оминаючи Крим. - А донцям - прямiше. - А коли приблизно можуть вони пiти по Днiпру? - Мабуть, на початку квiтня, не ранiше. - Чому так? - Чекатимуть, поки зiйде крига. Навiщо ризикувати? - А разом з кригою чи слiдом за нею вони не можуть пiти? - Навряд. Ранiше такого нiколи не було... "Ранiше не було..." Великий вiзир скривився. Ранiше й справдi багато чого не було. Ранiше не було таких розгромiв, як пiд Хотином. Ранiше не було такого, щоб яничари вбивали-сво?х султанiв та вiзирiв. Ранiше не було такого, щоб султана по закутках називали недоумкуватим... Дожилися!.. Великий вiзир зупинився й подивився лихим оком на джасуса. - Ти принiс менi недобрi вiстi. Шпигун зблiд i тут же впав лицем до землi. Вiн знав, що за недобрi вiстi султани й вiзири частенько наказували рубати вiстунам голови. - Змилуйтеся, о найяснiший з найяснiших владик! - Ти принiс недобрi вiстi, - голос великого вiзира загримiв металом. - I тебе треба за це скарати... - Ай-ай-ай! - заверещав джасус. - В iм'я найяснiшого аллаха, не робiть цього! - Я зроблю це, але не зараз! - О спасибi, о спасибi, найяснiший з найяснiших, хай аллах дару? вам щасливi лiта! - Я тебе скараю тодi, коли пересвiдчуся, що ти набрехав. Якщо ж ми переможемо гяурiв, то я тебе нагороджу! - О спасибi вашiй найяснiшiй милостi! Я врятований i нагороджений, бо наше славне вiйсько обов'язково розгромить гяурiв! Хай поки що живе, вiн робить свою роботу, йому за це грошi платять. Вiн ризику? сво?м поганим життям, перебуваючи серед гяурiв, ?сть там свинину, п'? вино, губить свою душу - хоч яка вона в нього нiкчемна, а все ж таки душа - i все це в iм'я найяснiшого аллаха й Османсько? iмперi?, яка мусить владарювати над свiтом. Ось тiльки треба вийти iз смуги невдач. А всi цi невдачi - вiд iснування на свiтi розбiйницького згра?ща, яке назива? себе Запорiжжям. Це - вiчний нiж у спину, це, як казали отi нечестивi греки, Дамоклiв меч, що на волосинцi висить над Османською iмперi?ю, готовий кожно? хвилини завдати ?й смертельного Удару. - ...смертельного удару, - уголос повторив Iбрагiм-паша i здригнувся, почувши свiй голос. Шпигун лежав на землi i мовчав. - Сядь! - наказав, гидливо кривлячись, великий вiзир. - Я не смiю! Але - сiв. Iбрагiм-паша ударив у долонi. Знову з'явився Джемал. Сто?ть, дивиться вiдданими очима розумного собаки. Сто?ть, не дише, чека? наказу. - Принеси цьому гяуровi вина. Хай вип'?. А я подивлюся. Джемал зник. Через мить вiн з'явився, нiби вiн був не Джемал, а джiнн. На руцi в Джемала була таця, а на нiй - глечик з вином i два кухлики. Пройшов швиденько й тихо, поставив усе, як треба, - i знову зник, мов випарувався. - Пий, - наказав вiзир. - А я подивлюся. Ходив, кутаючись у халат, дивився, як цей безхвостий павiан дудлить богопротивне питво. Всi вони безхвостi павiани, а вiн, Iбрагiм-паша, великий вiзир Баба-Алi, мусить за них думати. Бо в них голiв нема?. У них ? горлянки й черева. Всi вони переконанi, що геть усе на свiтi робиться само собою, а не зусиллями таких людей, як вiн, вiзир. Так само й великий султан вважа?. О аллах, навiщо ти забрав розум у султана Мустафи? Вiн, великий вiзир Iбрагiм-паша, вiдда? себе всього державi. Всi оцi пашi, капудани-аги - в них бiльше пихи, нiж розуму. Той же Шакiр-ре?с... Таж про нього ото говорено: "Дурний, як корок, а нахабний, як два!" I вiн, великий вiзир, мусить вiдповiдати за все... Небо у високому вузенькому вiконцi було тьмяне, сiре, невиразне, як пика оцього суб'?кта, що допався до вина. О, павiани!.. Зупинив погляд на джасусовi. Помовчав, наче не наважувався запитати. А потiм: - Ти бачив Ях'ю на власнi очi? - Так, найяснiший з най... - Вiдповiдай коротко. Ти вiриш у те, що вiн - син султана? Джасус завагався. Забiгав очима. Повалився на пiдлогу: - Змилуйтеся... - Сядь! Вiдповiдай! Ну? - Менi зда?ться, що вiн - син султана. Але вiн зрадив вiру, вiн зрадив батькiвщину - чи ж може вiн навiть думати про те, що вiн - султанський син?! Вiн здрайця! - Що це - здрайця? - Зрадник. Поляки так кажуть... Його треба покарати, посадити на палю, щоб вiн здох перед очима всього Стамбула. "Досить того, що Стамбул бачив ганьбу Османа, якого водили вулицями й плювали на нього", - подумалося тут же великому вiзировi, але вголос вiн нiчого не сказав. - Вiн добре розмовля? по-?хньому. Навчився ще в Чорногорi?. Часто переходить на турецьку мову. Козаки ?? розумiють. Розмовля? й по-польському та по-iталiйському. Зна? латинь i грецьку мову. Надзвичайно освiчений, знайомий майже з усiма королями ?вропи. Собою показний. Козакам сподобався його розум, його слова, якi вiн перед ними виголошував... - Що вiн говорив, цей зрадник, ця лялька в руках Борецького? - Казав, що вiн не зрадник. Казав, що вiн мрi? зайняти належний йому престол... О, найяснiший з найяснiших, я тiльки передаю його нечестивi слова!.. - Далi!.. - Казав, що коли вiн займе престол, то Туреччина замириться з усiм свiтом й не буде нападати на християн. Казав, що християн у Туреччинi переслiдувати не будуть. Казав, що велика наша iмперiя живе не по кишенi, казав, що ?? чека? страшна доля, якщо вона не вiзьметься за розум i не стане мирною кра?ною. Колись, казав вiн, Рим загинув, не витримавши власно? ваги. Так само було й з державою Чiнгiса. Так само з тiмуридами. Не кажучи вже про Македонського - Iскандера Великого... - Вiн багато зна?, твiй Ях'я! - прошипiв Iбрагiм-паша. - Але вiн не зна? того, що так було колись. А зараз ми живемо в новi часи. Чiнгiс i Тiмур дбали про себе та про свою велич. А ми дба?мо про те, що мусить привести весь свiт до щастя - ми дба?мо про найлравдивiшу, найiстиннiшу вiру - про iслам. Зелений прапор пророка мусить замайорiти над усiм свiтом. I це буде щастя для всього свiту. I тая воно й буде. Такий закон iсторi?, така воля аллаха. Iбрагiм говорив це рiвним, спокiйним голосом, мов карбував, а в душi, десь на глибинi, зловтiшався в скепсисi малий шайтан... I це лютило. - Я з захопленням вбираю у себе цiлющу воду вашо? мудростi, - пробелькотiв джасус. - Вашi слова - мов подих пророка Iси, вони можуть оживити навiть мертвих. "Досить одного мого слова, щоб я тебе перетворив на мертвяка", - подумав Iбрагiм-паша. - Що вiн ще казав, цей нечестивець? - Цей нечестивець казав, що коли вiн стане на престолi Туреччини, вiн вiльно пропускатиме козакiв у Середземне море - i аж за Геркулесовi стовпи. Що вiдмiнить рабство. Що османи мусять здобувати собi хлiб власними руками, iнакше вони виродяться. Що бог велiв здобувати хлiб у потi чола свого, а не розбо?м... - То ?хнiй собачий бог так велить. А що ж козаки? - "Iстину глаголицi!" - от що козаки. "Веди нас на турка!" - кричать. "Визволимо з неволi наших братiв i сестер!" Наш чоловiк пiдпо?в кiлькох козакiв, а вони вiзьми та й вигукни пiсля того: "Визволимо з турецько?, а в польську вiддамо!" ?х там ледь не розiрвали на частини. Кричать: "I до ляхiв доберемося, католикiв проклятих!" - Хто кого бiльше слуха?ться - Ях'я козакiв чи козаки Ях'ю? - запитав вiзир. - Зда?ться менi, що вiн ?х. Вiн усе-таки чужинець, бо?ться, що як почне надто забирати владу, то його скинуть... "Нехай iдуть просто на Стамбул. А ми ?х тут стрiнемо... На Кафу вони не пiдуть. Та й iнших мiст, певно, не братимуть, аби сил не розпорошувати. Так-так-так, - вирiшив Iбрагiм-паша. - Тiльки треба негайно розробити план ?хнього розгрому". З неба сипалася дрiбненька мряка з крупою, мокре голе гiлля шовковицi здавалося вимазаним у дьоготь. Сиротою стирчав далекий мiнарет. Уже пахло весною. РОЗДIЛ ДРУГИЙ, _ у якому гинуть та воскресають людськi душi _ За кiлькадесят верст вiд Могилева - на пiвдень по Днiстру - стояла на богданському березi стара турецька батура [109]. Одно з вiконець ?? на самому верху дивилося на Укра?ну. Блiде лице виднiлося крiзь грати. ...Хмара усе росла й росла, сунула й сунула, аж доки, чорно-сиза, не затулила все небо. Якби це було влiтку чи бодай у травнi, то можна було б чекати дощу з громом i блискаязицею. А от щоб на Великдень дощило по-лiтньому - цього Галя не пам'ята?. Ой, як давно був той - торiшнiй - Великдень, коли вона, щаслива й радiсна, бiгала з дiвчатами по селу й кожному стрiчному весело гукала: - Христос воскрес! I у вiдповiдь чула таке ж веселе: - Воiстину воскрес! Мiнялися крашанками, цiлувалися, спiвали, танцювали... Ой, як давно це було! I сьогоднi - Великдень. Десь здалеку долинають дзвони, а вона сидить у турецькiй батурi й дивиться у маленьке вiконечко на бiлий свiт... З двору чути щебет дiвчат-полонянок. Потурчилися вже. За якихось пiвроку басурманками поставали. Тiльки вона, Галя Шлапакiвна, не хоче кидати сво?? вiри. Та ще - Ривка, донька Лейби-шинкаря. Ця не зраджу? юдейсько? вiри. Ода-башi Селiм казав: - Ех, Галiя, Галiя!.. (Вiн уже ?? iм'я на свiй склад i лад переiнакшив)... Ставай туркенею - матимеш щастя. - Не кину сво?? вiри! - люто огризалася Галя. - Ось подивися, скiльки кинуло свою вiру дiвчат i жiнок. I що? - А я не кину. Пiшов ода-башi. Нахмурений. Здалеку докотилися удари дзвону. Галя приклала холоднi руки до розпашiлих щiк; ?й хотiлося плакати. Бамкав вiддалений дзвiн. I хмара велика-велика затягла всеньке небо. Згадалася пiсня: Ой був газда Андрi?чко да мав доньку Марi?чку, за сiм тисяч продав ??... Десь за якусь сотню верстов батько рiдний побива?ться за нею, за Галею. Та де ж вiн дiстане сiм тисяч золотих червiнцiв, щоб викупити свою доньку, якщо навiть Лейба-шинкар не в силi визволити свою Ривку. Коли вiн, скривавлений, заплаканий, нещасний, з'явився перед яничарами, Селiм здивовано вигукнув: - Та ми ж тебе вбили, проклятий шинкарю! Як же ти ожив? Лейба впав на колiна i заридав: - Пане преславний, пане хоробрий, хай нiколи не затупиться шабля ваша, вiддайте менi мою Ривку! - Не можу вiддати, - вiдповiв Селiм. - Я ?? повезу в дарунок самому султановi Мустафi. Буде твоя Ривка султанською дружиною. Радiй, Лейбо! Грошi великi матимеш! - Не треба менi тих грошей, - залементував Лейба i став рвати на собi волосся. - Паночку, рiднесенький, вiддай менi мою Ривку, я дам тобi великi грошi. - Вiдiйди! - Я дам п'ятсот золотих червiнцiв!.. Я бiдний шинкар, але я пiду просити грошей у всiх ?вре?в - вони менi ?х дадуть. - Менi султан дасть за твою Ривку п'ять тисяч. - Ва-вай! - упав на землю Лейба. - Продай мене на додачу, тiльки вiдпусти Ривку. - За тебе в Кафi дадуть хiба що барило бузи, та й то, якщо кращих веслярiв на галери не буде. - Паночку, а якщо я розповiм, куди подався Йон Кодряну, що втiк з тюрми? А якщо я розкажу, що турецькiй землi загрожу? страшна небезпека - що тодi? Вiдпустиш мою Ривку?.. - Йди звiдси! - вже розсердився яничар-ага. - Навiщо султановi погана ?врейка? - Султан Сулейман одну свою доньку за ?врея потурченого вiддав. Чув таке? - Я розповiм, що хочуть убити найяснiшого султана Мустафу!!! - Не хочу слухати. То все брехня. - Присягаюся сво?ю сивою головою, паночку! - Можеш не присягатися. Все одно ми уже не наздоженемо Йона Кодряну... А те, що найяснiшого султана хоче хтось убити - так на те ? мухафизлар... Отак. Iди звiдси, доки самого в ясир не забрали. - Паночку, ну, якщо я буду тут, бiля вас, буду робити всяку роботу, щоб тiльки Ривку свою бачити... Селiм пожував сво? вуса й кинув: - Лишайся. Тiльки не сподiвайся, що ми тобi твою Ривку вiддамо. Десь унизу, у дворi батури, бiга? тепер Лейба, допомага? по господарству; вiдкрив щось на зразок корчми, намага?ться грошей заробити, догодити туркам, щоб доньку свою з неволi виручити. Лемеле, Мотеле й Ха?м, дарма що малi, лишилися порядкувати в Могилевi. А Галиних матiр з батьком навiть до брами не пiдпустили. I молили, i благали, i ридали, i ноги туркам цiлували... Знову захотiлося плакати. Знову згадалася тая пiсня про продану доньку. - Здiймiть, тату, головочку! Що то в полi за димове? Чи воларi огонь кладуть, чи вiвчарi вiвцi женуть, Чи то турки людей беруть? - Не вiвчарi вiвцi женуть, не воларi огонь кладуть, Анi турки людей беруть - Марiйчинi боярове, Поганий цар з весiллячком та до тебе, Марi?чко. - Ай! - почулося ззаду розпачливе. Ривка стояла в кутку й ламала руки. Галя витерла сльози. - Чого ти. Ривко? - Якщо вони не хочуть вiддати мене батьковi, я накладу на себе руки! Я себе задушу оцi?ю косою! - Кинь цi розмови! - А я не можу, не можу... - То грiх великий, непростимий, - сумно сказала Галя. ?й теж не раз спадала в голову думка про те, що отак, покiнчивши життя самогубством, можна обiрвати всi муки. Та щось весь час спиняло. Жила якась надiя. - Не роби цього, - сказала Галя Ривцi. - Ще невiдомо, як воно все обернеться. - Як то невiдомо? - вигукнула Ривка. - Як то невiдомо? Вiдвезуть у Стамбул, продадуть у дружини чи в невольницi до якогось аги... Не хочу, не хочу!!! - I я не хочу... Але ж треба вiрити в краще. - Що може бути кращого на турецькiй сторонi? Яка менi рiзниця - чи дружина аги, чи невольниця самого султана? Все одно рабиня. - Я не про те, - вже спокiйнiше промовила Галя. - Козаки можуть врятувати... Можуть викупити нашi... Грошей десь назбирають, може, десь скарб викопають... Та мало що може бути? Ривка безнадiйно махнула рукою. - Не махай. От ми й досi тут сидимо, а могли б давно бути в Туреччинi. Значить, хтось заважа? ?м вивезти нас... I справдi, сталося те, що часто траплялося на окра?нах турецько? держави. Збунтувалася одна з татарських орд, не захотiла пiдкорятися нi турецькому султановi, нi його васаловi - хановi кримському. Навiть у часи найдружнiших стосункiв i найглибшо? покори татари не любили коритися султанським наказам. Навiть тодi вони могли вiдiбрати в туркiв ясир i перепродати потiм у Кафi як свiй, могли вiдбити караван iз збiжжям, могли пограбувати купцiв, що мали охороннi грамоти од самого султана. Бахчисарайський державець - i той завжди мав мороку з дикими ордами мандрiвних татар. То вийдуть з покори ногайцi. А то не зважа? на найгрiзнiшi накази Киргизька орда, що весь час мандрувала зi сво?ми табунами й шатрами бiля Кубанi, мiж Волгою й Доном... Цього разу збунтувалася орда Буджацька й "зачинила" днiстровське гирло. Саме через те барка з невольницями-укра?нками затрималася в невеличкiй фортецi на Днiстрi. На фортецю iнодi нападали загони молдавських повстанцiв, але ?хнi сили були нечисленнi, отож яничарський загiн без особливих труднощiв вiдбивав кожен такий напад... - Ти зна?ш, що то роблять у дворi? - запитала Галю Ривка. - Не знаю, - дiвчина виглянула у вiкно. У дворi кiльканадцять теслярiв встановлювали якiсь стовпи з перекладками. - Що то таке буде? - Гакiв хiба не бачиш? - Гакiв? Яких гакiв? Навiщо? - розгублено запитала Галя. - Богданцiв будуть вiшати на них за ребра. Отих, що перед Великоднем туркам удалося захопити в полон... Галя дивилася вниз, у двiр. Перебiг Лейба, полохливо озираючись на стовпи з перекладками. Один з майстрiв пiдстрибнув, ухопився рукою за гак i повис, смiшно дригаючи ногами. З-за рiки долинали дзвони. Десь люди святкуватимуть великдень, а тут комусь доведеться вмирати. Боже мiй, невже це станеться? Невже ти допустиш? - Ведуть уже, - Ривка прилипла обличчям до грат. - Ведуть, ведуть... Сотня яничарiв вишикувалася на невеличкому плацу. Тиша. Тiльки дзвони - бам-бам... Ось уже з'явилися й приреченi. Шiсть чоловiкiв. З ними йде невеличкий хлоп'як. Рокiв йому дванадцять - не бiльше... Сорочки на них подертi, скривавленi. Обличчя змученi. Йдуть, мов нiчого не бачать, ?х пiдштовхують - швидше, мовляв! Пiдвели до стовпiв з гаками на перекладинах. Щось говорить до них кадi[110]. Вони мовчать. Галя вiдчува? - в не? наморочиться голова. - Що вiн каже? - побiлiлими вустами пита? в Ривки. - Каже, щоб ставали мусульманами, тодi помилують, - мовить Ривка, теж блiда, як стiна. - А вони? - А вони мовчать, - схлипнула Ривка. Галя бачила, як кадi пiдiйшов до найменшого i щось запитав. Той заперечливо закрутив головою. Тодi кадi пода? знак рукою, i тро? катiв хапають хлопця. Вони тягнуть його до шибеницi, знiмають з нього штаненята i пiдiймаються, тримаючи його, по драбинi. Ось оголений живiт хлоп'яти - над гостряком гака. Кадi знизу щось пита?. Хлопець вiдчайдушне крутить головою. Галя у вiдча? кида?ться на грати, трясе ?х, б'?ться об них головою i кричить, кричить, кричить... Вона не бачить, що кати внизу пiдвели голови й дослухаються, як вола? у вежi красуня укра?нка. ?? пiдтриму? вся батура. Всi кричать, благають помилувати хлопця. Кадi знову пита?. Хлопець уперто крутить головою. Один з повстанцiв - найстарший - ста? на колiна, простяга? руки вперед i про щось блага? туркiв. Його б'ють у груди, i вiн пада?, кача?ться по забрудненому майдану, Галя трясе грати, б'?ться об них, несамовито вола?: - Вiдпустiть! Вiдпустiть! Змилуйтеся! Благаю вас! Благаю! Благаю! Не чують чи чути не хочуть. Ось зараз загойда?ться на гаку дитина, пiдвiшена за ребро... Галя кида?ться до дверей. Дверi замкненi. Вона б'? у них ногами. Ривка плаче, розмазуючи сльози по щоках. - Галю! - кричить вона. - Що ти хочеш? Галя мов не чу?. - Ода-башi! Селiме! Селiм рвучко пiдводить голову. - Ода-башi! Я буду мусульманкою! Помилуйте цих людей. Я буду мусульманкою... Вона не бачить, як ззаду рве на собi волосся i б'?ться головою об стiну Ривка. Вона бачить, як Селiм щось швидко говорить суддi. Кадi уважно слуха?, маха? рукою. Кати вiдпускають повстанця. Галя притислася чолом до залiзних грат. Нестерпно блиснуло перед очима - i тут же бабахнув грiм. Задимилося височезне дерево, що виглядало з-за вежi. Сипонув дощ. Вiн мив Галi обличчя, i вона ковтала холодну воду. I вона ?й здавалася теплою й солоною. За спиною ридала Ривка. А грiм бив i бив, а блискавки стрибали й стрибали, мов хотiли доскочити до Галi. - Громе дужий! Блискавко палюча! - благала Галя, притиснувшись до грат. - Вдарте сюди, в цю батуру! Пробийте менi серце! Бо я вчинила найбiльший грiх! Я зреклася вiри свого народу!.. Я душу свою загубила навiки. Але ж я врятувала цих сiмох... Я врятувала, врятувала... Боже мiй! Я вже не твоя... Ривка ридала. Бив грiм. Блискавки стьобали землю - люто, мов кат у Стамбулi лупив присудженого до тисячi бичiв святотатця... РОЗДIЛ ТРЕТIЙ, _ у якому мiмар_ Муса_ блага? грому на голову Надир-Бея _ Мiмар Муса прийшов на будiвництво сво?? мечетi, пiдiткав поли халата й став з мулярами на риштовання. Камiнь за каменем ляга? в стiни ново? споруди. Мiмар Муса, не дивлячись на подавальника, простяга? лiву руку, бере нею цеглину, випалену за староруським способом, правою бере розчин, приготований за порадами ки?вських майстрiв, намащу? камiнь i акуратно кладе... Працю?ться радiсно, працю?ться весело, наче у себе вдома, в Ки?вi, на батькiвщинi. Мiцна мечеть буде - тисячолiття стоятиме, бо зна? мiмар Муса науку будiвничих свого краю... По-весняному сонце пригрiва?. А що ж - Великдень минув... Отже - людська пам'ять: здавалося, став правовiрним мусульманином, а згадуються, мимоволi згадуються i великдень, i рiздво, i петрiвка, i спасiвка, i всi iншi свята вiтчизни. Чого б то? Чому ти, мiмаре Мусо, не мислиш ширше? Чому ти лише розумом розумi?ш, що ? цiлий свiт i в нiм - Iстина. I для всього свiту одна Iстина. Невже ти не розумi?ш, мiмаре Мусо, що це треба й серцем сприйняти? Так чому ж тво? серце ни? за Вкра?ною? Що в нiй, поневоленiй, гарного?.. Нi, нi, вона прекрасна, але ж де ти прикладеш на Вкра?нi свiй талант? Бо не укра?нцям нинi Укра?на належить... Куди ти подiнеш свiй талант, мiмаре Мусо, якщо вiн хоче дi??! А на Вкра?нi йому дiяти не дадуть. Що мiг зробити зi сво?м генiальним хистом Атанасiй Слабошпицький, цей укра?нський Архiт, Евклiд, Птоломей, Архiмед i Коперник, якщо його книга iсну? в однiсiнькому примiрнику, бо вельми мудрi земляки, побоявшись кари божо?, не видрукували ??? Тепер сiя книга лежить за тридев'ять земель од Укра?ни... Камiнь за каменем вляга?ться в стiну. Якщо пiдвести голову й окинути оком весь будiвельний майдан, то можна вже бачити, як поволi росте iз землi велична споруда, восьме диво свiту. Вона встане як виклик небесам... Нi, не як виклик, а як гармонiйне по?днання земного в небесному. Коли Надир-бей подивився на малюнок мечетi на паперi, а потiм на ?? модель у глинi, вiн перелякано спитав: "А не впаде?" - "Ч-числа к-кажуть, що н-нi" - вiдповiв Муса. "Що ти менi - числа? - роздратовано перебив Надир-бей. - Не з чисел голови знiматимуть, а з тебе i з мене, як що не так... Скажи, а що тобi аллах пiдказу??" - "Аллах-х з-зi мною числами говорить, а з т-тобою, о с-славний Надир-бею, як?.." Надир-бей не знайшов, що вiдповiсти. Погладив свою мовби вiдпрасовану бороду i по паузi мовив: "Оскiльки числа вигадав аллах i надшив кожне число сво?ю премудрiстю, то, звiсно, числа мають говорити iстину. Та чи вмi?ш ти читати божу премудрiсть у числах, мiмаре Мусо?" - "Намагаюся. I д-дещо м-можу". Тодi Надир-бей замовк зовсiм... Але не заспоко?вся. Кiлька раз був вiн у Баба-Алi, радився з чиновниками, навiть з великим вiзиром... Камiнь за каменем, камiнь за каменем... Уже жарко стало. Робiтники дивляться, як скажено працю? сам мiмар Муса, i теж намагаються не вiдстати. I враз Муса мов закляк. Камiнь трима? в руцi, стиска? його побiлiлими пальцями. Згадалося... ...Невелика, але вельми красива мечеть на околицi Адрiанополя. Коли Муса бував у цьому мiстi, вiн завжди приходив помилуватися вишуканим ?? силуетиком, лiнiями, що рвонулися увись, якоюсь незвичнiстю вiзерункiв з кольорових плиток. Нiби дiвчинка-вкра?нка у вишиванiй сорочцi стала тут, на землi турецькiй, та дивиться в небо, на журавлiв, що летять у рiдний край - за море... Мiмар Муса знав, що зодчим не дозволялося залишати сво? грiшнi iмена на священних стiнах зведених ними будiвель. I все ж вiн шукав це ймення, бо знав, що не було ще такого зодчого, який не захотiв би сво? iм'я лишити десь на стiнi чи колонi... Як правило, майстри залишали сво? iмена у плетивi вiзерункiв. Муса обiйшов тую мечеть не один раз, обдивився кожен вiзерунок, та заплетених у вiзерунки арабських слiв не побачив. Тодi вiн узявся перемальовувати вiзерунки на папiр. I, виводячи лiнiю за лiнi?ю, раптом усе збагнув. Невiдомий майстер стилiзував пiд арабську в'язь лiтери кирилицi, змiнив ?х майже до невпiзнання, але умудрився написати таке: "Воздвиг сю мосхiю зодчий Димитрiй з Переяслава". П'ять плиток, на кожнiй по одному чи по два слова. Всмiхнувся тодi Муса, подивувавшись кмiтливостi майстра. Кирилиця чита?ться злiва направо, а арабське письмо навпаки. Отже, нiхто з туркiв не зможе прочитати. Тiльки земляки, та й то... Хто вiн був, зодчий Димитрiй з Переяслава? Муса передивився старi документи - жодного слова. Навiть його турецького iменi нема?. Наче не було зодчого... Кiлька днiв тому Муса знову був в Адрiанополi. I знову пiшов до мечетi. Був вечiр. Бiля не? побачив кiлькох робiтникiв, якi пiд охороною яничарiв щось робили. - Гяур проклятий хотiв осквернити дiм аллаха, - прошипiв вусатий ода-башi. - Та я прочитав його собаче iм'я. - Щ-що ж-ж т-то з-за iм'я? - запитав мiмар Муса. - Я тут же його забув... Ми розбили вдрузки отi плитки. I тепер ставимо новi, з новими вiзерунками. - Щ-що ж-ж т-там -б-буде н-написано? Як-ке iм'я? - Мiмар Амурат з Адрiанополя. - А ч-чи ж-ж можна - отак? Адже н-нiяких iмен н-не в-велено лишати на мечетях? - Вам - не велено. Нам - велено. Через сто лiт Висока Брама на весь свiт розповiсть про творiння свого генiального майстра тюрка Амурата з Адрiанополя. I свiт скаже: коли вони ще хтозна-коли таке вмiли робити, то хай вони i свiтом правлять. - Але ж Д-димитрiй д-думав п-про аллаха, а н-не про т-те, що х-хочеться якомусь яничаровi. - Цить, - засичав ода-башi. - Звiдки тобi вiдоме це iм'я? Ти що - теж урус? - Як i ти, - спокiйно сказав мiмар Муса. - Але ж-ж i ти, i я - за-р-раз i до кiнця життя - османли. - Так, ми османли. Але чому ж ти не розбив це богопротивне iм'я? Чому? - Т-тому щ-що я сам м-мiмар i дбаю про сво? iм'я. Н-не хочу, щоб зникло воно в безвiсть... А до того ж а-аллах с-сто лiт терпiв iм'я Д-димитрiя з-з Переяслава на стiнах свого дому - i земля не запалася... ...Камiнь випав iз зацiпенiло? руки мiмара Муси i загримiв униз. - Чия то псяча лапа каменi швирга??! - зарепетував хтось по-польськи. - Тихо! То мiмар Муса! - зашикали на поляка. - А менi все'дно - чи комар, чи мiмар! - Майстре Б-болеславе, - озвався мiмар Муса, - я п-прошу в-в тебе пробачення. Рука втомилася. - Втомилася, втомилася! А якби вбив? - Н-нiчого б страшного н-не сталося, - раптом розiзлившись, гарикнув Муса. - Поставили б на це мiсце iншого - в-в iм'я аллаха. Майстер Болеслав замовк. Замовкли i всi навколо. Мiмар Муса простяг руку за каменем, але камiнь не лiг на його долоню. - Ну чого ти? - пiдвiвши очi на стрункого хлоп'яка - подавальника з рудим пушком на верхнiй губi - мовив Муса. Подавальник, набурмосений, стояв перед мiмаром, мовби не бачив його... Спересердя хотiв штовхнути його зi стiни, та вмить охолов. Що з тобою, Мусiю-Мусо? Чом ти раптом так розлютився? А якби i штовхнув оцього рудого вниз - то що? Хто зна? його iм'я? Кому вiн потрiбен? Оцiй мечетi потрiбнi його руки, а не iм'я. Нiхто й не згада? його через рiк... Та й чи зараз кому цiкаво, що ? на свiтi оцей парубок з Москви?.. I враз згадалася адрiанопольська мечеть i яничарський ода-башi... "Хай зна? свiт, що то будував тюрк Амурат з Адрiанополя, а не якийсь там задрипаний слов'янин Димитрiй з Переяслава..." Хотiлося заскреготiти зубами й стрибнути зi стiни вниз. Аж паморочно стало... Не помiтив, як спустився з риштовань, як мовчки минув мовчазних будiвельникiв. Халат з пiдiтканими полами надавав мiмаровi Мусi вигляду дервiша чи божевiльного, а вiн iшов i нiчого не бачив. ...Але ж, Мусо, i на батькiвщинi нiхто не зна? iмен зодчих. Хто воздвиг Софiю Ки?вську? Хто Лавру? Хто у Чернiговi святому здiймав собори пiд небо? - Але т-то - б-батькiвщина. То - для рiдного краю... - Мусо, нема для Iстини рiдного краю. - Нема? А м-може. Iстина не в б-безмежжi, а в... - А в чому? - Не з-знаю, н-не знаю, не знаю... Зупинився - почув знайомий голос. Спиридон? Мiмар Муса труснув головою, озирнувся. Побачив руки сво? - бруднi, розчином будiвельним вимазанi. Пiдiйшов до калюжi, став ?х мити. Вимив, поправив свiй халат, помацав чалму на головi, провiв вологими руками по обличчю. Знову почувся голос Спиридона. Муса повернувся на голос. Спиридон iшов не сам. Його вели пiд руки кiлька озбро?них воякiв. Грек намагався вирватись, але даремно. - Мiмаре! Мусо! - закричав Спиридон. - Рятуй мене! Плутаючись у полах халата, мiмар Муса побiг назустрiч грековi. - Ану, стiй! - чотири чи п'ять ратищ уперлися в мiмаровi груди. - Ми ведемо цього злочинця до Надир-бея. Геть з дороги! Муса окинув оком вулицю. Що робити? Зупинився очима на Спиридоновi та вояках. Дванадцять ?х... - С-слухайте, - отерплими вустами говорить мiмар Муса. - Я вам-м д-дам б-багато г-грошей, т-тiльки вiдпустiть ц-цього нещасного. - Не вiдпустимо, - за всiх вiдповiв здоровенний бурмило. - Сам Надир-бей нас найняв, щоб ми його спiймали. Вiн годував i по?в нас ось уже рiк. Вiн щодня дарував нам злото i коштовнi каменi. I це - тiльки для того, щоб ми пiймали оцього паршивого грека, коли вiн коха?ться з дружиною Надир-бея. Тепер нам буде видано заразом по стiльки, скiльки ми мали за рiк. Ну?.. Ти ма?ш такi грошi? - В-вiдпустiть його! Я подарую вам б-бiльше - я п-пода-рую в-вам м-мечеть, що затьмить к-красою м-мечеть Сулейманi?! Я - мiмар Муса. - Мiмар Муса - не зна?мо такого, - вiдповiв бурмило. - А мечеть ми собi в кишеню не покладемо. - Т-тодi х-ходiмо д-до м-мене д-додому - берiть усе, що п-побачите. - Ми - не грабiжники. Нам бiльше - i законно - дасть Надир-бей. - I, трохи стишивши голос: - Iдiть геть! А то ми вас уб'?мо! - Прощай, Мусо! - заридав Спиридон, i його потягли вулицею до будинку Надир-бея. * * * - Так, я п-переховував його у с-себе i не збираюся к-кая-тись у тiм, - вiдповiв Муса Надир-бе?вi. - То твоя справа, мiмаре Мусо, - сказав Надир-бей. - Не це для мене головне. Ти - мiмар, отже, будуй. А кого ти в себе перехову?ш - мене не обходить. - Вiдпустiть його н-на в-волю. - Я не збираюся порушувати законiв. Якщо мусульманка зна?ться з гяуром - вони мусять умерти обо?... - Ви н-не дозволите, щоб умерла в-ваша дружина. Ви ж-ж коха?те ??. Вона ж-ж така м-молода... - I така пiдла. Пiдлiсть мусить умерти разом з тим, хто носить ?? в сво?й душi. - Але я прошу в-вас, Надир-бею, - мiмар Муса ледь не плаче, - я б-благаю в-вас... Якщо в-ви вчините т-так ж-жор-стоко, чи ж буду я здатний споруджувати м-мечеть? Чи н-не замутиться з-з розпуки м-мiй розум? - Не замутиться. Я втрачаю улюблену дружину - i мiй розум не замутився. - Вашого р-розуму н-нiщо н-не з-замутить, - тремтячим голосом мовив Муса i встав. - Але я в-вам цього не пробачу. Мiмар Муса вибiг з будинку Надир-бея весь червоний, наче хтось надавав йому ляпасiв. Лице палало, безсилi сльози закипали на очах. Нi, нi, нi, вiн мусить щось зробити, аби врятувати Спиридона. * * * Уже згорталося на вечiр, коли мiмар Муса знову прийшов до будинку Надир-бея. Йому конче треба було поговорити iз заарештованим Спиридоном. Мiмар Муса знайшов, як можна врятувати грека та його кохану од неминучо? смертi. "Це зовсiм просто! Нехай Спиридон перейде в мусульманство. Тодi його Софiю i його самого не будуть судити за тим нелюдським законом, про який говорив Надир-бей. Тодi просто Надир-бей розлучиться з невiрною дружиною i вiддасть ?? Спиридонов!... I - все. I Спиридон житиме, i Софiя житиме..." Так думав мiмар Муса, простуючи до будинку Надир-бея. Його не спиняло те, що Надир-бей нещодавно вигнав його, великого султанського мiмара, зi свого дому. Ах, яке це ма? значення? Вiн, Муса, зайвий раз попросить пробачення, але вiн стрiнеться iз Спиридоном i пiдкаже, як треба врятуватися. Вiн пiдiйшов до дверей i постукав. Вони тут же розчинилися, але тут же й зачинились. Очевидно, слуга при дверях одержав наказ - бiльше не впускати мiмара Мусу до будинку Надир-бея... Це погано, але, як би там не було, вiн, Муса, мусить врятувати Спиридона. Муса щосили загупав кулаками. Знову розчинилися на мить дверi, та, перш нiж служник устиг ?х зачинити, Муса рвонув ?х на себе. Дебелий служник вилетiв iз сiней разом з дверима, а Муса тут же вхопив шаблю: - Ти, к-котяче л-лайно, т-ти ще смi?ш з-зачиняти п-пе-редi мною дверi?! Т-та я т-тебе!.. Служник щось забурмотiв по-сербськи, та Муса його не слухав - вiн помчав у дiм. - М-менi п-потрiбен Н-надир-б-бей, - намагаючись угамувати сво? хвилювання, мовив Муса, побачивши перед собою зразу ж кiлькох охоронцiв покою хазя?на цього дому. - Ти хто такий? - вибивши з рук у Муси шаблюку i _вхопивши його за барки, заревiв вирлоокий негр. - Я м-мiмар Муса, ч-чи ж ви не зна?те?! - Хазя?н звелiв не пускати мiмара Мусу й на порiг. - Скажiть хазя?новi, щ-що мiмар Муса п-падае до його ясних нiг-г - п-проха? п-пробачення з-за все, - i Муса невмiло став тицяти до негрових рук гаманця з грошима. Той гаманець узяв i тут же вiдпустив Мусу. - Передайте х-хазя?новi, що я п-падаю до його нiг i прошу, а-аби в-вiн зволив в-вислухати мене. Негр мовчки кивнув головою й зник мiж килимiв, ширм та завiс. За хвилину вiн повернувся, мовчки вiддав гаманець Мусi i тут же, вхопивши мiмара в сво? сталевi обiйми, понiс його до виходу. Вiн винiс Мусу на вулицю, обережно поставив на землю, а потiм з такою силою вдарив дверима, що будинок Надир-бея аж захитався - нiби в нього тiльки-но бабахнуло громом. - А щ-щоб г-грiм ударив у т-твою г-голову, щ-щоби б-блискавицi т-твою б-бороду с-спалили, - застогнав Муса i, заскреготiвши зубами, бiгцем кинувся додому... РОЗДIЛ ЧЕТВЕРТИЙ, _ що оповiда? про хороброго козаченка Яремка Цiпурину _ та про його незвичайнi пригоди _ Виступати мали на свiтаннi. Ще звечора поклали в судна всi потрiбнi припаси: ?жу, одяг, набо?, порох. Тiльки зброя була при козаках. Отже на свiтаннi загримлять бубни, оживе Сiч. Кiльканадцять тисяч козакiв займуть сво? мiсця у трьохстах чайках - i вдарять мiцнi дубовi весла по тiльки-но скреслому Днiпру. Яремко бiгав то до Петра Скрипника, то до Карпа Недайборща: - Вiзьмiть мене з собою! У вiдповiдь чув одне: - Сиди тут. Малий ще. Яремковi хотiлося плакати. Але вiн стримувався. Вiн благав: - Ну, вiзьмiть мене! Я вам буду там потрiбен. Робитиму все, що накажете. Я сильний. Вiзьмiть мене... - Не вiзьмемо... Йди до Олександра. Як вiн вiзьме, тодi... Добився Яремко й до Олександра. А той вислухав, подивився втомленими очима на хлопця й мовив: - Похiд - то не прогулянка. Там стрiляють. Можуть убити. - А чого то мене треба берегти? - Наймолодший. Якщо, скажiмо, зi мною щось станеться, то не так страшно. Я прожив уже сорок лiт. А ти? Ти й п'ятнадцяти не ма?ш. У тебе все ще попереду. Ще навою?шся. - Вiзьмiть мене зараз. - Не вiзьму. Оце й усе. Сльози кипiли в душi, руки самi стискалися в кулаки. - Агов, хлопче! Що то ти ногами землю гребеш? Закульгав на обидвi? Реке Агесiлаус альтеро педе клавдус фу?т [111]. Пiдвiв голову - Клюсик iде. Мабуть, учора десь добряче випив, бо сьогоднi аж зелений. - Та... - махнув рукою Яремко. - Iди ти з сво?ю латиною пiд три... - А все-таки? Скажи Клюсиковi, а вiн, може, тобi колись щось порадить. Чи тобi - горребiле дiкту [112], а менi - мiзерабiле вiзу? [113] - У похiд не беруть. - Що ти кажеш? - сплеснув Клюсик долонями. Тоненький чорний тарганячий вусик аж застрибав пiд кирпою. I тут же - урочисто: - Вiртус iмiтацiоне дiгна ест, нон iнвiдiа [114]. - Та йдiть ви! - i Яремко рушив далi. Та тут же гепнув на землю. То чортiв Клюсик ногу пiдставив. - Чого тобi треба? - кинувся на нього Яремко. - Тихо, Цiпуринко! - знову застрибали тоненькi вусики. - Як тебе скажений собака вкусив - узвару з дрику напийся - допомага?. Ой, та почекай. Ну, ну, ну, здалося. Послухай мене... - Не хочу!.. - Ти хочеш iти в похiд? - Ага! - Яремковi кулаки опустилися. - Так от. Дiстань менi сулiю горiлки - i я тебе вiзьму в похiд. По?деш турка бити, туркеню красиву впiйма?ш - жiнкою тобi стане. Тiльки охрести ?? спочатку. Зна?ш, як це робиться? - Нi! - Ну, так дiстань менi сулiю горiлки - i тодi все знатимеш. - Як же я тобi ?? дiстану? Клюсик глузливо подивився на Яремка. В очах колючi бiсики забiгали. - Як же ти будеш дiставати Синоп чи Трапезонт, коли ти сулi? горiлки не годен дiстати? Пiсля тако? насмiшки пiдеш на все. Яремко не довго думав, тут же подався до корчми, скинув iз себе майже нову (в Ки?вi Олександр справив) свиту й одержав од шинкаря Iцика вiдерну сулiю з горiлкою. - Слухай, хлопче, а ти не змерзнеш? Чи ти дума?ш горiлкою грiтися? - захихикав Iцик. - Бережи мою свиту, восени злото привезу. Викуплю. - О, то славний пан козак теж iде до походу? - пiдскочили кудлатi брови Iцика. - Тихо менi тут! Туум - дiсцере! - гарикнув латиною Яремко. - Вах-вах-вах! - ударив рукою об руку, Iцик. - Ах, який розумний козак! ...Клюсик, побачивши горiлку, розцвiв од радощiв, аж кулаком по чоботу вдарив: - Оце козак! Вiртус iмiтацiоне дiгна ест... Штани проп'?, а сво? докаже! Ходiмо до наших хлопцiв - разом вип'?мо й умовимо ?х узяти тебе в чайку. - Я уже в Недайборща питав, не дозволя?. - Подума?ш, велике цабе твiй Недайборщ! Вiн i не знатиме нiчого. Та вiн з нами й не пливе. Вiн з Олександром Чорногорцем в однiй чайцi. З десяток хлопцiв-козакiв, Клюсикових друзяк, видудлили оту сулiю за якусь годину. Пригощали Яремка, але вiн не хотiв: "Уп'юся, а ви мене тут кинете!" Закивали головами: диви, яке хитре. - От що, хлопче, будемо робити. Перед свiтом ти залазиш у нашу чайку - вона сто?ть двадцять третьою вiд каменя. На кормi ? такий тайничок - туди ми здобич склада?мо рiзну... Ну, а зараз iще ми здобичi не ма?мо. Залазь туди. Тiльки щоб нiхто з старшини не побачив. Бо тодi нiчого не вийде... - Мене варта до чайки не допустить, - похнюпився Яремко. - I справдi, - почухав свою кучму Клюсик. - Що ж його робити? Нараз ударив себе кулаком по лобi й засмiявся: - ? така думка. Ми тебе зараз проведемо туди. Ти заляга?ш у тайник, а ми собi йдемо додому. Вранцi приходимо - й руша?мо в похiд... Доки будемо по Днiпру плисти - не виглядай, а вже як вийдемо в море - тодi боятися нiчого. В море ж тебе не вкинемо... Ти ж у нас - оптiмус омнiум [115]. Ну, то як? - пiдвiв Клюсик сво? очi на Яремка. - Що сказав би Архiмед? Не зна?ш? А я знаю. Вiн побiг би до Iцика ще раз, вискочив би звiдти голяка i закричав би: "Еврика!" Яремко, скулившись, лежав у якiйсь скринi, вкутався у дрантя, що дали йому козаки, й намагався не заснути. Тихенько гойдалося козацьке суденце, iнодi вiтер пробiгав по в'язцi очерету - i тодi чув Яремко тихий шурхiт; хлюпалися хвилi - хлюп та хлюп, хлюп та хлюп. "Тiльки б не заснути, - думав Яремко. - А то ще захроплю, як хропуть Йован та Джузеппе, то мене тут же почують..." Вiн насторожено вслухався в тишу. Iнодi чув кроки вартового. "Боже, - думав Яремко, - допоможи менi! Не викажи мене нi Олександровi Чорногорцю, анi Карповi Недайборщу, анi Петровi Скрипнику... Ось як вирушимо в похiд, то тодi можеш ?м сказати, але тiльки в морi..." Бог мовчав, тихенько хлюпала вода, було холодно... "Свиту продав за горiлку, тепер доведеться померзнути, - подумав Яремко. - Ну, та нiчого. Ось прийду з походу - то я ?? назад викуплю. А кому тая свита влiтку потрiбна? Адже ж улiтку жарко..." Нiби щось недалеко хрюкнуло чи кашлянуло. Нiби завовтузилося - i знову тихо. Це, мабуть, вартовi ходять. Плеснуло водою. Риба скинулась, чи що? Кажуть, що в Днiпрi водяться такi рибини, як Яремко завдовжки. Почулися кроки. Мабуть, вартовий... Яремко завмер, аж дихати перестав. Тихо-тихо... Невже вартовий бачив, скiльки козакiв iшло до чайок, а скiльки верталося назад?.. Шерех. Це шелеснув очерет, прив'язаний до борту. Потiм чайку гойднуло. Хтось уже тут, на суденцi... Яремко завмер, дихати перестав... Хтось невiдомий нiби щось шукав - обережненько так, обережненько... Яремко чув навiть сопiння невiдомого чоловiка. Закляк... Тiльки б не виказати себе... Тiльки б не виказати... Тiльки б не полiз вiн до тайника... А може, то Клюсик?.. Нi, Клюсик сказав би, що то вiн. Яремко почув, як захлюпала вода за бортом, задзюркотiла, забулькотiла - мовби хтось набирав ?? в посудину... Тиша. Тiльки тихенько сопе невiдомий