ю Одаркою ?й помогли. Дядина також не з порожнiми руками прибула, велику мисалу холодницi привезла та величезного пшеничного калача... Настя якраз перед тим дещо свiжого сиру вiддушила, наробила швидко м'ялохи, десь там ще шматок сала завалялося з торiшнього року, розбила з тузйн я?ць. Вареники, я?шня, холодниця - ге! Чого ще треба! Вийшли всi наверх, пiд лiс, знайшли гарне, зелене мiсце пiд дубком, що почав щойно розвиватися. Сонце грi?, сосна пахне, килим зеленого жита стелиться вниз, сад квiтучий, луг зелений. Хвиля в хвилю, краса в красу i яких тiльки барв на всьому, на землi i на небi. I почали "Христос Воскрес" спiвати - Господи, як голоси тахнуть в просторi, як м'яко все звучить. А потiм до прикуски пили, за кожним разом "Христос Воскрес", ближче i ближче христосувались, так що й Настя розчервонiлася, а тiтка Зiнька так зовсiм, як мак, зробилася, шкода, що Катерини нема. - Ну, а як там у тiм Смоленськiм? - пита? ?лисей. - Е! Нема чого й казати. Не наша культура,- каже Матвiй, i нiхто не зна?, що це вiн за слово таке висловив, один хiба ?лисей може то сказати. А Настя радi?. Казала ж вона - не ?дь! Може, тепер дасть спокiй з тим. - То, зна?те,- вiв сво? Матвiй.- Не сподобалось менi там. Нi. Не наша, кажу вам, культура. (Знов те слово!) Правда, лiс там заздрощi, та що з лiсу. Земля не пашна, громиш, та й орати ?? там не вмiють. Вийде ото вам з таким гаком, сохою то звуть, i поре отак, як попало. Сiна там хоч гатку гати, але i тому ладу не дають. До дому не звозять, а гни? то в копицях, де скошенр,цiлу зиму... I народ, кажу вам, невзрачний... (Знов чуже слово!) Добрий люд, щирий, та сiрий такий. Самi вам лаптi. Я думав, що це у нас бiда, та коли я порiвняв... Ге! То ми, виходить, багатi? проти них. Баба там усiм заправило, а мужик то спить, то пиячить, то йде в "iзвоз", то на промисли... А баба i цiпом молотить, i оре, i... - Та невже баба? - перебива? Матвiя Корнiй. - Ха-ха-ха! - регоче Макар. - Ну, вже як баба того наробить! - говорить ?лисей. - А, хай йому частець, щоб я ото i молотила, i орала, i всю чоловiчу роботу робила,заявила Зiнька. - ?в таку землю хотiв вiн мене, людоньки, волокти,- каже Настя. - Та я б туди нi за якi грiхи не пiшла б,- озвалась Одарка. - Е, в таку землю не варто лiзти,- дода? ?лисей. - Але народ, кажу вам, добрий, сердечний. I погуторити з вами, i се i те, лише лiнивий дещо. Поспати, по?сти любить... Випити. Анi дорiг там, кажу вам, нема, навiть отаких, як ось у нас, а що вже мiста - ерам один. Був я в тому Переяславцi, де ото пам'ятник проти француза за I8I2 рiк сто?ть, так, кажу вам, що за смiтник, що то за гноярня... При?де вам кацап, стане серед мiста, кине сiна коневi, що кiнь з'?в то з'?в, а решта так i лиша?ться. I нiхто того анi прибира?, анi пiдмiта?. Отак затоптують в болото i все. А болото, особливо оце весною - страх, кажу вам. Конi по черева грузнуть... Та й усе у них там таке: ночував я у однiй хатi, мужик собi нiчого, добряга, i "тюрою" мене гостив - ?жа така: квас та сила цибулi, аякже, аякже... Так ото ночую у нього втомлений, а тут вiн усе менi говорить та говорить, та все пита? та пита?, як там у вас, а що, а земля яка, а люди як живуть... До пiвночi не мiг заснути. А до того ще й "клопiв" у них там така, кажу вам, сила-силенна, що, кажу вам, цього нiяк не розкажеш. - А що це таке тi клопи? - зацiкавилась Зiнька. - О! - озвався ?лисей.- Худоба така кацапська... - Та блощицi. У нас ?х нема по селах. Таке мале, а таке вам противне, а кусюче, а смердить... Бачив я i те "iм?нi?". От вам таке запущене, паскудне, лайдацьке хазяйство. I город бачив, i садок... А хрукта у них кисла, така, кажу вам, кислятина, що в рот не можна взяти. А господарство просто... Нi! Що й казати! - Та вже звiсно. Де баба хазяйну?,- озвався Корнiй, який, усi знають, у Зiньки пiд патинком. -- О! Ти-но глянь на нього,- засмiялась Зiнька. - Е, Зiнько, що там не кажiть,- чоловiк чоловiком. - Як який! - не здавалась Зiнька. - Що вам, бабам, у нас. От у кацапi? так баби на шiсть цiпiв так жито перiщать, аж курява йде,- заявив ?лисей, що зна? також тi кра?. - От. би i нашим бабам отаке, куме,- додав Корнiй. - Я б тобi того намолотила! Я б тоб? намолотила,- каже Зiнька. - Зате як ти молотиш язиком - ха-ха-ха! Усi засмiялись. - А ось як прийде вiйна - i будете молотити,- озвався й Улiян. - Е, що там вiйна! Поки вiйна! Мого на вiйну не вiзьмуть. Я сво?му сказала: роби що хоч, рiж мене, пали мене, а в чужу-чужиницю не пiду. Досить з мене i ось цього, виволiк нас на безлюддя, вийду, бувало, i анi душi живо?. Три роки проплакала... - Але ось привикла i не хочеш звiдсiль,- каже Матвiй.- Кобто чоловiк вас слухав - давно свiт не був би свiтом. - Свята правда,- додав Корнiй. Гуторили, але за чарку не забували, i гутiрка робилась все голоснiшою i голоснiшою. А як сонце стало над млином, так усi просто звеселiли. Пiд дубом стало мiсця замало, посунулись далi, i вставали, i ходили, i обнiмалися, i цiлувалися. А Настя так голову стратила, що почала навiть пiдспiвувати та в долонi плескати. А потiм удвох з Зiнькою за руки побрались i без музики в танець пiшли. - Ех, кума! - говорив Корнiй.- Перша колись була танцьовниця. - Була та загула! - озвалась Настя. Макар i собi вмiшався, брав Одарку, що дуже ухиляяась, i щось там також вигупував, невiдомо що, якийсь, мабуть, танець. I навiть Матвiй ледве втримувався, i ?лисей та й дiд Улiян. Радiсно стало навкруги, а вечiр зiйшов разом з мiсяцем, сосни стояли i тiнь густу кидали, вiяло вiд млина холодним, а гостi вже гуртом виспiвували, аж луна ген довкруги котилася, летiла вниз рiчки, до заставсько? соснини i там ще раз вiдбивалася, нiби не хотiла одразу зникнути. А Василь, Володько i Хведот також тут. Василь випив кiлька чарок i "вичворя? комедi?". Вiн не ма? товариства, бiга? по лiсi, кружля? довкруги сосон, викрику? окремi незрозумiлi слова, перекида?ться через голову. Хведот, хоча випив лише молока, зовсiм перейнявся загальним настро?м, бiга? за Василем, кача?ться по травi, верещить. Усе, що зробить Василь, вiн негайно наслiду?: "I я! I я! I я такоз!" - кричить вiн i вiд захоплення не ма? сили докiнчити слово. Пiдбiга? до Володька, смика? того за рукав i кличе: "Ходи! Воводьку! Ходи!" А Володько лише лежав спокiйно на зеленiй, м'якiй травi, опершись на лiкоть, i зо всього посмiхався. Йому смiшно i при?мно, його пестить свiжiсть весни, що вило-ню?ться з нагрiтого лiсу, де кожне дерево пуска? соки, набира? зеленi i випромiню? запахи. I Володько п'яний вiд тi?? велико? сили життя, вiн любу?ться сво?ю матiр'ю, що он так весело спiва?, та притупу?, та плеще в долонi, i сво?м батьком, що зовсiм змiнився, розiйшовся, згубив он шапку i все намага?ться оповiдати, що то вiн бачив у тiй кацапщинi... I Володьковi зробилось радiсно, вiн зрозумiв, що життя може бути рiзним. I сiрим, i нудним, i повним турбот, i разом барвистим, радiсним i при?мним. Давно вже не вичував Володько стiльки сили, як саме тепер, йому хотiлося вже зiрватися на сво? ноги i бiгти. Але ноги поки що не хотiли його слухати i казали чекати. Геть за мiсяця верталися гостi на подвiр'я, а пiсля довго ще цiлувалися та прощалися, та запрошували "до нас", та дякували, аж поки вiз за возом поволi викотились на м'яку дорогу i зникли в темнотi. Хутiр зiстався на сво?му мiсцi самий, i, як завжди, його обливав мiсяць сво?м сяйвом, довкруги крякотали жаб'ячi хори, повiвав iнколи вiтрець, на траву падала роса. Пiсля того Володько став почувати себе зовсiм добре, може сам рухатись, не просити матерi, щоб його перенесла. Вiн ще, лравда, не може ходити, але вiн може повзти на чотирьох, може переступати, опираючись на щось. Батько зробив йому пару милиць i вiн учиться ними користатися. I для нього почалося життя, радiсно стало навкруги, зда?ться, що вiн наново на свiт народився. Шкода лише, що харчi такi мiзернi, а йому тепер дуже хочеться ?сти. I обiйшлося без лiкаря, що дуже всiх тiшить. Батько, правда, розумi?, що негаразд отак сполягати на волю Божу, але в ньому ще надто твердо сидить його та сама "сила Божа", що змушу? його в не? вiрити. Цiлими днями пересиджу? тепер хлопець на дворi, сильно загорiв, попiкся. Особливо попiкся вiн "на Миколи", в Гiльчi, на одпустi, куди вiн ?здив разом з батьками i що спричинило йому багато втiхи. На Миколи, дев'ятого травня за старим стилем, в селi Гiльчi великий одпуст. Там ? невеликий пригiрок, що з-пiд нього витiка? струмок води i творить невеличкий ставок. Кажуть, що над тим струмком з'явилась колись iконка Матерi Божо?, а тому ту воду вважають цiлющою i над нею збудували невелику капличку. Тисячi люду, з далеких i близьких околиць, щороку дев'ятого травня приходить сюди, щоб молитись, бавитись, гоститись, зустрiтись зi знайомими, залицятись. На селi в цей самий день ставляться буди, каруселе, книжечки. I гамiр великий сто?ть в той час над селом, тисячi пiдвiд заповняють усi дороги, всi площi, усi подвiр'я. Матвiй рiдко коли вiдвiдував такi вiдпусти, не було то в його вдачi, але цього року щось напало на нього i вiн несподiвано рiшив по?хати зо сво?ю родиною, це, зрештою, не так далеко, перше село за Лебедями, щось шiсть чи сiм верстов звiдсiль. Цiла родина була захоплена цi?ю думкою, вже звечора почалися приготування, кожне ма? якiсь намiри i побажання, Настя висповiдатись i причаститися, Василь купити нову сопiлку (останнiм часом вiн почав цим цiкавитись), Хведот не мав нiяких особливих бажань, крiм булки i цукеркiв, Матвiй щось мав, але про це нiхто не мiг довiдатись. Найбiльше захоплювався цi?ю по?здкою Володько. Вiн не мав нiяких особливих бажань, не думав нiчого особливого купувати, хоча вiн ма? у сво?й схованцi цiлi сiм копiйок, але вiн взагалi любить ?хати, бачити новi мiсця, бувати мiж людьми. Вiн уже бував у Гiльчi, але то було давно, вiн ще був зовсiм малим i з того мало що залишилося в пам'ятi. Пам'ята? все-таки, що треба ?хати здовж лугу, пiсля через село Лебедi, далi пiднятися на невеликий пагорбок глибокою дорогою, пiсля через поле, здалека видно село в садах, багато високих дерев, гарнi чеськi садиби, якийсь високий димар стирчить на обрiю. У четвер раненько ви?хали. Хату замкнули, все замкнули i залишили зовсiм без догляду. Злодi?в тут, як свiт-свiтом, нiхто не чув, а тому нема чого боятися. День видався просто чудовий, рано холоднувато, як то завжди бува? на Миколи, дуже свiжо, дуже тихо. Довкруги все яскраво-зелене i на всьому сто?ть краплиста роса, що перелива?ться кришталем i виблиску? промiнням сонця. Лугом здовж рiчки лежить легкий туман, що якраз дуже подоба?ться Володьковi, бо йому зда?ться, що це хтось там невидимий кадить пахощами, щоб легше дихалось. А скiльки квiтiв всiляких - i бiлих, i синiх, i жовтих - ромашки всипали геть увесь схил до лугу, малi бузовi дзвiночки, жовтi кульбаби, пурпурово-червонi дикi гвоздички, на кущах бiлi парасольки-повiйки... I народу стiльки здовж дороги i здовж рiчки стежкою, i по тамтому боцi попiд заставською сосниною - ?дуть i йдуть, молодь i старшi, i всi святочно, барвисто, легко одягнутi, дiвчата цiлими гуртами, як мак, як гурт айстр, йдуть i все йдуть, часом босi, черевики чистi несуть у руках, спiдницi часто спереду пiдiткнутi, мiцнi, загорiлi литки нiг швидко мигають, босi ноги ступають по м'якiй, вогкiй, холоднуватiй стежцi. За дiвчатами так само гуртами йдуть парубки. Цi не босi, на кожному чоботи з високими халявами, що виблискують на сонцi. На кожному сорочка бiла, чи чорна, чи пасмужиста, пояском пiдперезана, на головi у кожного кучер з лiвого боку, а на кучерi кашкет з напнутим дашком, що дивом-дивним трима?ться сливе на потилицi. I дiвчата, i хлопцi не йдуть разом, але то лиш так для людського ока. У дiйсностi вони чують себе i душею, i серцем, вони одна цiлiсть, особливо коли котрась чи котрийсь ма? отам в тому гуртi когось, до кого тьохка? серце. Дiвчата лише нижуться, щось одна однiй пошiптують, iнодi вирветься стиснутий смiх, iнодi якесь слово паде. А хлопцi йдуть, як i личить чоловiчiй статi - спокiйно та поважно, але кожного очi стрижуть за тими литками, за тими розкучерявiлими голiвками, iнколи котрийсь дотеп пустить, що Уляна, мовляв, ступа?, нiби просо товче, або що у Маланки надто все гойда?ться, але то тiльки так собi, у дiйсностi кожному з них так би й хотiлося догнати отой стан i обвинути його мiцною рукою, щоб чути ближче побiля себе... Так тi? стрiчки надто розхвилювалися в повiтрi i кожна з них манить за собою. У Гiльчi нема де стати, все скрiзь заповнене. Матвi?вi вда?ться зупинитися бiля одного подвiр'я, при плотi, але зовсiм на сонцi. Довкола повно пiдвiд, повно людей. Усi кудись iдуть, квапляться, вiтаються... Володьковi лиша?ться не зовсiм заздростне завдання. Усi йдуть хто куди, навiть беруть з собою Хведота, а вiн мусить сидiти на возi i чекати, i вiн чека?. Сонце пiднялося понад стрiхами хат i пражить просто на вiз. Пiд хатою розцвiта? Сузок, пiвонi?, жовтi лiле? i ще квiти, дверi замкненi на колодочку, вiкна зачиненi, всi, видно, пiшли на одпуст. Сусiднi вози стоять переважно самi, без людей, конi щось там шпортаються мордами в сухому сiнi в опалках, на них пада? овiддя, вони оганяються довгими хвостами. Iнколи котрась неспокiйна коняка зовсiм "розбереться", скине з себе i оброть, i нашилник, i снажиться дiстатися до сво?? сусiдки, щоб скубнути чужого, солодшого сiна, або гризнути з ласки за шию. Приходять i вiдходять люди, щось приносять, щось вiдносять. Появляються дiти iз свистунами, дудками, сопiлками, гармоньками, все то пищить, свистить, трубить... Там далi на дорозi вздовж видно чергу лiрникiв з лiрами, що сидять просто в поросi i викрикують рiзних пiсень. Туди i сюди про?жджають пiдводи, iнколи брички, запряженi гарними кiньми, збиваються хмари куряви, що зовсiм закрива? лiрникiв, але то ?м, мабуть, не заважа?. Вони далi грають i далi спiвають. Ось знов молодий, кучерявий, у червонiй сорочцi, парубок з великою сулi?ю, наповненою чимсь рожевим. Вiн весь час щось викрику?, а коли пiдходить ближче, Володько розбира? i слова, хоча вони не нашою мовою говоренi. "Квас малиновий, С?м раз надiваний, Восьмий раз для вас! Квас! Кто мой квас попiва?т, Тот сто л?т пожiва?т..." - виговорю? парубок i iнодi хтось зупиня?, налива?ться склянка рожево? рiдини, i Володько здалека вичува? розкiш тако? насолоди... Бо сонце порядно його пiдогрiва?, уста його сохнуть, йому дiйсно хотiлося б чого-небудь, бодай звичайно? води, випити, але тут нiчого нема. Так само йому дуже хотiлося б пiти в оту юрбу, помежи тими возами, подивитися на тих лiрникiв, заглянути туди, де то здалека чути награвання каруселi, де то тi буди стоять, де стiльки гамору i крику. Але вiн не може i вiн нiяк не дума? перечити цьому. Вiн i так повний щастя, йому i так гарно... Десь бiля полудня вiн пережив одно видовисько. Несподiвано зi замкнено? хати, що напроти, почав з вiкон йти дим. Люди кинулись туди, вирвали вiкна i почали щось там гасити. По короткому часi дiйсно все вгасили, але Володько чув, як люди перекрикувались через вози, що там мало-мало до великого нещастя не дiйшло. Люди, мовляв, пiшли до церкви, але залишили пiд образами лампадку. I хтозна яким робом загорiлись вiд лампадки паперовi рушники на образах. З образiв, мовляв, самi вуглики зiстались. I коли вернулись господарi, застали в хатi лише сажу i сморiд. I десь геть пополуднi нарештi прийшли i Володьковi батьки. Спочатку батько й мати з Хведотом, пiзнiше приволiкся i Василь. Багато розмов, бачилися з рiдними, запрошувано ?х у гостi, була i Катерина клопiтська, i багато, багато своякiв. Володько дiстав гостинця - маленьку гармоньку з одним рядом голосникiв, а Хведот глиняного пiвника-свистунця з позолоченою голiвкою. Володько пробував щось грати, але нiчого путнього не виходило, а Хведот свистав безупину, так що мати не раз мусiла йому казати: - Та у вухах лящить! Не свисти! А тодi Хведот свистав ще дужче... Усi разом по?ли, напилися води i рушили додому. Ледве виплутались з тi?? колотнечi возiв та коней, ?хати було при?мно, дорогою знов ?хали вози i йшли гурти молодi. Але хлопцi вже йшли разом з дiвчатами, переважно парами, деякi обнявшись. Дiвчата вже не несли сво?х черевикiв на руках, у кожно? з них пакунок, то серце з тiста, здоблене зелено-червоною плетiнкою, то вузлик чогось солодкого, то знов щось з оздоб - разок намиста, стрiчки, хрестики... Парубки лиш iнодi мали якусь там гармонiю чи щось такого... А сонце вже над Лебедями, i коли дiйшли до Матвiйового хутора, воно почало сiдати за Дерманський парк отам геть далеко, сливе на обрi?... Володька зовсiм спекло, цiлу нiч не мiг заснути, ним iнколи тiпало, мов ганчiркою. Але минуло. По кiлькох днях на обличчi почала лупитись шкiра. Йому зовсiм покращало, вiн мiг уже ходити на сво?х милицях, i коли на таке дивилась мати, вона одночасно i смiялась, i плакала... - Не допусти, Господоньку святий, щоб моя дитина отако все життя дибала, краще вже пiшли менi смерть,- молилась вона з повноти свого великого серця. ВЕЛИКЕ ЛIТО Хутiр. Нiчого кращого нема? на землi вiд цього мiсця. Той луг широкий та зелений, з округлими копицями срiблисто? верби, з гаями молодих,стрункихвiльх, з кущами диких поричок, ожин та повiйки. Те стависько з тими темними стiнами густо-зеленого шелестячого очерету i та рiчка з прозорою, жовтавою водою, що в'?ться змi?ю здовжлугом, вкритим густими i високими осоковитими травами. I квiти квiтнуть, i птахи спiвають... А з обох бокiв долини лiс валом темним сто?ть, особливо вечорами та ночами, нiби зачарований, i несеться з нього, особливо з того, що по лiвому схилi, спiв соловейка - розкiшний, сильний, барвистий, луннодзвiнкий... Йдеш недiльним полуднем вверх широкою, порослою подорожниками й шпоришем, стежкою, злiва й справа жито хвилю?, вибива? нiжний колос, пахне iнодi квiтом, iнодi говорить до тебе спiвом великим. Далi вище почина?ться лiс. Спочатку там то там сосна-самiтко сто?ть i, зда?ться, диву?ться, що так далеко наперед вибiгла i така округла, нiби панi в пишнiй робi, що вибралась на танець. Пiд соснами трава тверда, хов-зька, всипана минулорiчними, розчепiреними шишками. Там то там ростуть жовтавi маслюки з липкими голiвками, iнодi бiля старого пня купка суничника з зеленими ще ягiдками, десь-не-десь пiднiма?ться самiтн? стебло лiсових дзвiночкiв, десь на бiльшiй полянцi густо й щиро, мов розтанцьованi дiвчата, бiлiють ромашки. У старих, погнилих пнях люблять тут бувати сiрi, блискучi, не шкiдливi вужики - вбогi, покаранi Богом сотворiння, що лежать десь на гарячiй стежинi спiралькою, або мiнливо просмикуються помiж густим суничником, тiкаючи вiд непри?много зору отого високого, двоногого сотворiння, що не лише само не мусить по землi повзати, але й кара? смертю тих, що до того приреченi. А далi, вище почина?ться мiшаний лiс,- густiша? i густiша? - i дуби, i липи, i явори, i ясени, i берези. Чорний лiс, похмурий лiс. Скiльки тут тiнi i свiжостi - сонце не сонце, спека не спека. А як пройде злива, все тут пахне водою, нiби губка насичена, i густi тумани пiдносяться i звиваються звоями над коронами дерев. А скiльки пiд ногами гриба всiлякого, топчешся по слизьких, старих бабках з м'якими капелюхами, по бiлих, твердих хрящах-гiрчаках, по рожевих i синiх сиро?жках, по червоних бiлокраплистих мухоморах. А скiльки тут шуму всiлякого, птахи лiтають помiж гiлляччям, шмигають дикi голуби, десь вистуку? дятел в дупляву липу, десь дзвiнко i лунко кряче крук... Рано чи пiзно завжди почува?ш тут ту стукотнечу, те крукання, те воркотання. А там знов шмигне маленька, метка тiнь з гiллi на гiллю. Бiлочка. Вона, бiдачисько, задивилася, забулася, перейнялася тим i хоче швидше зникнути. Навiщо, щоб ?? зайво бачили... А ще далi, отуди в долину, що межу? з лебедськими володiннями, мiсцями галявини з травою високою, i квiтами, i суничником... i чагарники молодих дерев - грабини, дубини, ясенини... Тут i пташки iншi, не круки i не голуби, а соловейки, та синички, та жовтобрюшки, та всяке iнше дрiбне i крикливе сотворiння. Володько часто, як нема? чого робити, штикiльга? сюди, здебiльшого самий, Хведотовi було б тепер з ним скучно, та й не хоче вiн мати з собою тi?? замороки. Сяде десь у травi - коники-стрибунцi бризкають довкола, дзижчать мухи, поволi побриньку? череватий джмiль. Дивнi думки тиснуться в дитячу голову, а не так думки, як почуття. Якось тут так радiсно, так шириться маленька душа, стiльки родиться щастя. Нi, вiн нiколи, нiколи не перестане любити життя. Болюче, розкiшне, соковите! Думи несуться i несуться, сили наповняють зiв'яле тiло, гомiн дерев входить в душу... - Той наш мрiйник задрiпаний! - казала про нього мати, коли вертався додому, весь загорiлий, весь розсяяний, лише все ще на милицях, а очi ?? свiтилися вдоволенням. Володько лиш непомiтно шморгав носом i брався за якусь ?жу. ?сти йому тепер так само хочеться, як хочеться все любити. I знов свята надiйшли. На цей раз Зеленi, якi тут звуть Трiйцею. Цього року припали вони на недiлю двадцять шостого травня старого стилю. Перед тим цiлий тиждень дощило, але в суботу почало прояснятися i д'обiдовi зовсiм вибралось на добре. При?хав на хутiр дядька ?лисея Василь. Було багато радостi i Володьковi, i Хведотовi, бо привiз вiн повний вiз клечання, яке мають позатикати скрiзь у землю на подвiр'?. Потiм Володько по?хав з Василем на Запорiжжя, ?дучи селом, скрiзь помiчався вже святочний настрiй. Втикалось клечання, верталися з полiв люди, бiля монастиря розташовувались на завтра буди, де продаватимуть всяку-всячину. На Запорожжi Володько зустрiвся зi сво?ми приятелями Мефодом та Архипом, але тепер вiн з ними не товариш. Вiн все ще на милицях i ?м це дуже дивно. Постояли, поговорили i розiйшлися. А надвечiр при?хав батько i забрав Володька додому. Було дуже гарно того вечора. Вернувшись, Володько застав цiле подвiр'я замаяним. Матвiй привiз ще кленового та липового гiлляччя i все то також позатикали в землю. На дворi постав гай, i шкода лише, що Володько не може цього року, як бувало, лазити по тих деревцях, вдавати птахiв i викрикувати оклики захоплення. Зате Хведот гасав помiж тими деревцями, мов навiжений, лазив на них, подер штанята. Мати мусiла на нього крикнути, хоча вона тепер не ма? анi хвилинки часу. Завтра ж велике свято... А як став вечiр, не хотiлося зовсiм йти до хати. Небо пiсля дощу випогодилось, стало таким чистим i таким синiм. Золотi зорини появилися на висотi. Так би тут i заснув десь на травi, але треба йти до хати. Ось вийшла мати i гука? за ним. Уже i батько он пiшов з хлiва до хати, он i Василь докiнчив чищення сво?х чобiт i понiс ?х до сiней, мати вирвалась ще раз, цiла пiдтикана, схопила якогось цебра i понесла його до свининця. По хвилинi там закувiкали свинi, але дуже скоро знов утихомирились, i ось мати знов верта?ться назад: - Коли то ти пiдеш до хати? - каже вона. - Я, мамо, не хочу до хати,- говорить Володько. - А що ж ти, тут ночувати будеш? - Нi. Я трохи лиш посидю,- каже вiн. - Ти-но ходи молитись Богу та будемо вечеряти! При вечерi був гарний настрiй, вечеряли крупник зi старим салом, зовсiм не святочна вечеря, але всi до цього вже звикли. Пiсля вечерi Володько вiдважився промовити до батька. - Тату? Ви хочете продати наш хутiр? - запитав несподiвано. - Ну, ще нi... А тобi що? - Я так собi. Гарно тут у нас... - Хм... Гарно,- буркнув батько. - Садок такий гарний,- веде сво? Володько... Батько на хвилинку вмовка?, хита? головою. "Бач - паршук"! - дума? вiн. А вголос дода?: - Ну, зна?ш... Ти ще малий на таке. Ми мужики. Гарно не гарно, а як треба, кидай усе i шукай не гарного, а потрiбного. Хлiба треба, хлопче! От що. Бачиш, як мало ма?мо поля пiд скибу? Виростеш - побачиш. У Сибiр заманеться, там простору безлiч... У нас тут на Волинi тiснувато. - То наша, тату, земля Волинь зветься? - пита? Володько. - Еге ж! Волинська губерня. Губернський город - Житомир. До школи от пiдеш - довiда?шся. - А Хведот також пiде до школи? - пита? далi Володько. - Певно! Усi! Всi вчитись мусите. Учення свiтло - невчення тьма... Поговорили так, поговорили, Матвi?вi, видно, i самому вгод отак погуторити з малим, мале то мале, а диви ось, дума?. Росистий, свiжий ранок, зозуля кука? на Мартиновому, сонце зiйшло бистро, яскраво, трiпотливо, мов живе. Якiсь, видно, святобливi руки урочисто зносили його на висоту, щоб уся земля i всi люди на нiй бачили, що це сонце святочне. Володько прокинувся свiжим i здоровим, i не хотiв уставати, але пригадав, що це за день сьогоднi, i зiрвався одразу. На дворi довгi тiнi вiд хати, вiд молодо? грушечки за причiлком, вiд клечання, що, мов гай, сто?ть на подвiр'?. За плотом вигналось кiлька стрiлок мальви, i на них з'явилися лапатi, рiзно? барви - бузовi, червонавi, рожевi квiти. Драбиняк сто?ть по лютрини вимощений свiжою горохвянкою i застелений новим, пасистим килимком. Батько вивiв за гриву сво? "ста?ннi" i запрiг ?х. Конята, хоч малi, але круглi i жвавi i Василь зовсiм не ма? потреби на них нарiкати. Матвiй он знов подуму?, як би то ?х вигiдно продати i купити щось на викорм. Iдеться трусячком, глибокою, з гори на гору, дорожиною, згори видно широке стависько, що над ним звиваються бiлi птахи, якi весь час то зносяться догори, то знов падають i блискають на сонцi крилами. Бiля обох церков - монастирсько? i приходсько?, повно люду i пiдвiд. Здовж пiд монастирським муром постали намети зi стоянами, пiд ними виблискують низки хрестикiв, та намиста, та образкiв, i хоча ще рано, там вже товчуться юрбами хлопцi та дiвчата. Нелегко знайти мiсце для коней, але Матвi?вi пощастило, стиснувся помiж пiдвiд зараз тут же пiд муром в тiнi розложистого, величезного ясена. Одразу всi йдуть до церкви - батько й мати "до прихода", i беруть Хведота, а Василь хтозна-куди, нiхто його не пита?, бо все одно не буде вiн сидiти на мiсцi, а перейде разiв двадцять вiд монастиря до прихода дорогою i стежкою, де повно таких же, як i вiн, богомольцiв. А Володько, як звичайно, мусить сидiти на возi, тепер вiн може вже i злiзти i дещо вiдiйти, але недалеко, i бiльше побачити. Цього року Трiйця дерманська дуже вдалася, люду сливе, як i в Гiльчi, хоча тут i нема цiлющо? води, та сама каруселя, що i в Гiльчi, отам далi на майданi пiд "трахтиром" крутиться i крутиться. Пiсля церкви вiдвiдали Володька рiзнi свояки, а мiж ними залузька Катерина, що принесла йому рожевого коника з дуже смачного, крушного тiста. Хотiла взяти його на каруселю, але мати спротивилась: "А! Куди там з ним! Ще полетить". А Хведот знов дiстав глиняного пiвня, що свистить, i знов свище ним без милосердя так, що всi люди на нього оглядаються, хоча тут повно таких, що свистять, що трублять, що грають, що барабанять, що викрикують. Пiсля всi по?хали на Запорiжжя до дядька ?лисея. ? то мiсце, звiдки походить весь рiд Довбенкiв, там родились i там умирали ?х дiди i прадiди. Тяжко сказати, чому це мiсце так зветься, кажуть, нiбито давно колись тут оселився козак з Запорiжжя, що вiд нього i пiшов цей рiд, але i самим сво?м виглядом цей куток нагаду? оту Сiч Запорозьку, що про не? iнодi ?лисей чита? в сво?х книгах. З трьох бокiв - полудневого, схiдного i пiвнiчного, замкнено воно, нiби клiщами, яром глибоким i тiльки iз заходу ма? сполучення з рiвниною. А яр, особливо той пiвденний, весь зарослий деревом усiляким - дубом, ясеном, липою, березою, а дерево все стрiмке, та росле, та густе. Схили яру вкритi овочевими садами та гаями, що ?х тут звуть "лiтниками", бо росте в них переважно лiщина вперемiшку з кущами грабини, липи, десь-не-десь калини, крушини i диких черешень. Пiвнiчний схил яру голий, весь покопирсаний кар'?рами та завалений стосами бiлого камiння i зарвами жовтого пiску. У гаях та садах плоти та перелази, та копанки внизу, та кiлька криничин з коритами, черпаками й вербами, i там завжди гамiрно, голоси дзвенять лунко, смiхи дiвочi, брязкiт вiдер, ляскiт прачiв... А ранками та вечорами весiнньою порою, аж поки не висиплеться ячмiнь, безлiч соловейкiв засипа? цiлу долину сво?м дзвiнким переливом, i особливо ?х багато у тому Михалковому гайку, що по другому боцi яру. Хто-хто, але Володько страх як любить це мiсце, завжди i завжди тягне воно його, i стiльки та?мничого наслухався вiн про нього. То ж це тут оте Ляшове займисько, отi там дуби та берези товстючi за тим он бгiжем, що через нього веде стежка вниз до Шавронських лугiв, кудою ходять запорожцi до церкви, до школи i взагалi до села i де ?х пiзнiми ночами нiби зустрiча? той страшний вiшальник. Тут також i та шопа городжена на сiно, де нiбито ночами чути тяжкi стогони. Тут також i те вiкно, куди втягнуло Ровiцького, i багато iншого цiкавого та незрозумiлого хоронить у собi це чудове мiсце. I поки гостi гостяться у дядька ?лисея, Володько лиша? все i бреде стежкою сюди. Ще поки був здоровим, вiн нiколи не був самий, але тепер хлопцям з ним нецiкаво та й йому нецiкаво з ними. Пiсля минуло? зими якась нова сила найшла на нього. Якiсь дивнi, незбагнутi думи з'явилися в його головi. Вiн полюбив самотнiсть, йому закортiло пiзнати багато дечого такого, про що до цього часу нiколи не думав. Ось, наприклад, той сад, що розлiгся по схилi яру на сонцi, що про нього Володько стiльки чув вiд батька, бо ж то батьковi руки його посадили. - А чи зна?те,- казав, бувало, батько,- що на цьому мiсцi однi дички, та кислицi, та кущi тернини росли... До цього часу Володько не зважав на такi слова, але тепер ось вiн почина? все то розумiти i з великою при?мнiстю дивиться згори на тi дерева, що одно за одним, нiби по шнурi, бiжать в долину ген аж до тi?? стежки над лугом. I для чого тато все то роблять? I навiщо вони все то кидають? I чому знов роблять? Гарно провiв Володько цей день, хоча весь час був самий, бо навiть Хведот десь там з дiтьми гаса?, але час тiка?, сонце похилилось отуди над Середiвськi садки, з другого боку, десь з того зеленого моря, що зветься Балабiвськими садами, вирвались звуки бубна, що лунко й лоскотливе розсипались яром i диви он стежками, через перелази вже мигають помiж деревами барвистi спiдницi дiвчат, що спiшать на заклик бубна. А за ними он i гурт парубкiв бозна-звiдки вирвався i ?х регiт нiби вiдповiда? бубновi: йдемо! Зараз будемо! Там у садах, у клунi, на току танець буде, i все довкруги про це зна?. - Волооодьку! - чу? Володько згори голос дядькового Василя. - А чогооо! - вiдповiда? вiн знизу. - А ходи до хааати! - котиться вниз луною. - Я не хооочу! - вiдповiда? друга луна. - Ходи, ходи! Щось дiстанеш! Володько, хоч-не-хоч, а мусить йти. Гостей було багато, з'?халася вся рiдня i дядькова, i дядинина, зо всiх кiнцiв великого Дерманя i навiть з чужих сiл. Дядько Омелько прибув зi свого Бiлашева, Володькова хрещена мати Домаха з Пiвча. Усi напiдпитку, всi веселi, повний двiр гамору. Матвiй збира?ться вiд'?жджати, його задержують, ще рано, а тут ще й не вечеряли, але Матвiй на це не зважа?, а найпаче Настя, що i хотiла б ще в гостях побути, але ж "там у мене, зна?те, i худiбка, i свинi, i кури, i все то так на Божу волю залишене"... Нi, нi. Треба ?хати. Довге обiймання та цiлування, i Матвi?в вiз викочу?ться з дядьково? брами в дорогу. Ще день, ще два - i по святi, незабаром навинулись i буднi. Лiто видалось гарне, але ж воно i вимогливе. "В потi лиця твого будеш ти ?сти хлiб свiй" - каже Святе письмо, i ? то чиста правда. Цiла Матвi?ва родина по саму шию в роботi. Сам Матвiй знайшов для себе нову каторгу; десь там на Валах у нього та десятина поля i частина його каменем та шанцями та хтозна-якою повiтрою завалена, бозна-що там було, кажуть, якась фортеця чи щось таке, i Матвi?вi вже давно кортить все то на поле родюче обернути, i от вiн щодня туди ходить, весь день там копа?, та носить, та рiвня?, а ввечерi приходить i ледве його пiзнати, такий замучений. Настя казала: - Цiлi вiки лежало, а вiн прийшов i хоче землю перевернути! Так. У Матвiя i камiнь мусить родити i "пользу" давати. Настя ма? також повнi-повнiсiнькi руки роботи, отой город, тi грядки, все то росте, буя?, бур'яни такi поймають усе дочиста, що страх один. А там далi на новинi те просо i та пшениця, i все то зароста? осотом та будяччям, що й посiву не видно. На все рук, рук i рук треба, а Настя ма? ?х лише дво?. Василь знов гонить товар пасти, як тiльки скiнчилась школа, одразу знов на пастуха обернувся. Пасе там ген на Мартиновiй долинi з хлопчиськами дерманськими, на сопiлцi трундика?, в карти ляпа?, гаса?, чуда вичворя?. В обiд прижене, i що вб'?ш, то й в'?деш, нiзащо не хоче хлопчисько помогти щось на господарцi. I Володько тепер не дарму?, ще не ходить гаразд, ще лиш, як каже мати, "сова?ться", але вже мусить за няньку бути, Хведотиська глядiти, i ? то для нього справжньою карою Божою, лiпше заставили б його гори вернути, нiж пильнувати ту дитину. За зиму та за весну з нього щось таке виросло, що батьки з дива вийти не можуть. - З тi?? дитини якийсь кат, чи хтозна-що вийде. Все вiн б'?, все нищить,- скаржиться мати. На городi зовсiм молоденьку моркву позполював, на пiвонi? всi бульбашки позривав, а це ось, на саму Трiйцю, всi качата перебив, було ?х семеро i всi до одного понищив. Настя аж руки заламала, як побачила, привела за вухо бахура, показу? на мертвi качата i пита?: - Хто то зробив? - Я,вiдповiда? той спокiйно. - I навiщо ти зробив? - тормосить його за рукав. - Так,вiдповiда? так само. I говори з таким. Лясь, лясь по задку, той у плач, але що то помага?. Десь за пару днiв лобур наглядiв малого, зацяпаного пiвника, що його чомусь курчата не приймали до гурту, почав гонити довкруг хати i так довго гонив, поки те сотворiння впало мертвим. - То я тебе, шмаркачу ти, роздеру! - трясе його за рукав мати.- Та я тебе розтрясу! - кричить вона. Але тому хоч би що. - Догляду до нього треба,- скаржиться Настя, i ця конечнiсть пада? якраз на Володька. Господи, що це за муки для Володька! Хведот анi хвилини не посидить на мiсцi, все вiн кудись преться. То був ще тут, а то диви вже он там. Володько щось там одвинувся, коли чу?, а за клунею на дорозi якiсь крики. Скаче на тих сво?х милицях туди i бачить: його Хведот сидить серед дороги, бавиться пiсочком, а перед ним сто?ть шiсть пiдвiд лебедських. - Гей, ти там, малий! З дороги! - гукають дядьки, але тому малому гей би що! Володько до нього, намага?ться його пiдняти, нема? сили, кричить, свариться. А малий, замiсть зiйти на бiк, вереск страшний пiдняв, б'?ться з Володьком, ногами паца?, не да?ться, i дядьки мусiли ?х обох об'?хати боком, зачепивши колесом Григорчукiв овес, i коли тi по?хали, тодi тiльки хлопчисько посунувся на подвiр'я, грiзно шморгаючи замурзаним носом. А дещо пiзнiше, не встиг Володько пiти води напитися, як Хведот знов зник. Володько сюди i туди, скаче на милицях, гука? - нема хлопця. Шкутильга? на город, довкруги хати - нема. Йде на дорогу - нема. Гука? щосили - нiхто не обзива?ться. Йде далi, дiйшов аж до трепетка, коли бачить свого Хведота: ген там далi в долинцi з якоюсь тичкою бiга? i щось там робить. Володько кличе: - Хведоооте! А ходи-но до дому! А то мааамi скажу! Де там. Володько мусить шкутильгати туди, i коли дiйшов, побачив величезне гнiздо в житi, виваляне Хведо-том, а там насипано цiлу купу пiску з дороги, i коли вiн усе то встиг зробити, диву?ться Володько, а пiсля того мiж ними счиня?ться справжнiй бiй. Володько тягне Хведота додому, Хведот не да?ться. Володько кричить - той також кричить. Володько погрожу?, той робить те саме. Хоч сядь та плач. Стоять обидва i верещать на все довкiлля, аж поки мати не навинулася, прибiгла з гамором, схопила Хведота за руку i потягла, як щось непотрiбне, за собою. Але найгiрше було недавно... Хведот зовсiм зник i нiхто не мiг його знайти. Володько обскакав увесь город, усю дорогу, весь луг - даремно. Надiйшов вечiр, поприходили батьки, пригнав корови Василь, а Хведота нема. Володько весь в страху, бо це ж вiн винен; мати пiшла в поля шукати дитину, i аж геть смерком на подвiр'? з'явився Настин двоюрiдний брат Титко: в руцi у нього хлопець. - Ти-но, Насте, не пускай так ту дитину саму - каже Титко. Настя до хлопця. - А де ж ти його вискипав? - кричить вона i не зна?, чи дякувати Титковi, чи карати хлопця. - Та де... Он геть на лебедському. Сидить пiд сосною i кричить. Я до нього: ти чий? А вiн ще дужче кричить. Це, думаю, нiчий iнший, як Настин, i ось ма?ш його,- каже Титко. Настя шарпа?, як звичайно, за руку хлопця, тягне його до хати, ми?, да? щось ?сти. Титко також заходить до хати, почина?ться розмова. Скаржиться на дiда Улiяна, що той десь там межу його переорав, що в суд його за це подати хоче. - А чого ж ти, Титку, тиснешся з ними на тому городi,- каже Настя.- Шматок - двi добрi баби задами засядуть, а ти чогось там чапиш. - А що порадиш? Вiшатись! - Чого ж вiшатись? Землi шукай. Стiльки он землi в свiтi... - У свiтi, у свiтi! Дума?ш, отак устав i пiшов,- перечить Титко. - А ти-но з мо?м порадься, вiн тобi щось порадить. Титко пошкрябався за ухом, напився води i пiшов. Коли прийшов Матвiй, що десь там на садку вештався, Настя нiчого не сказала за Хведота, а щоб одвести розмову на iнше, почала за Титка. - Був он Титко. Знов на батька скаржиться. - Дурний вiн, той твiй Титко. Я б на його мiсцi давно звiдти вибрався. Батьки починають говорити про конюшину, що, як лiс, поросла, про пшеницю, що ?? геть будяччям поняло, про худобу, що щось та Ряба замало молока да?, про собаку, що його нема чим кормити. Володько лиш тiшиться, що бодай про нього не згадують, вiн i так за той день набiгався та настрахався. А Хведот вже лежить на полу невкритий, босi ноги з розчепiреними короткими пальчиками зовсiм подряпанi, i спить. Його нiчого бiльше не цiкавить. Володько почина? власними ногами, без милиць, обходитись. Спочатку то йшло зле, але згодом покращало. Одно? суботи, пополуднi, пiсля доброго дощу напередоднi, коли небо випогодилось i засяяло всiма сво?ми барвами, вiн вибрався в далеку мандрiвку - верстви двi вiд дому, до Василя, де той пасе корови. Йшлось дуже довго. Часами вiн сiдав, спочивав. Iнколи його цiкавили тi чи iншi речi. Ось вiн бачить рiвненьке, гладеньке мiсце, нанесене вчорашнiм дощем. Сонце намул пригрiло, i вiн почав репатись. Володьковi при?мно шляпати по тому босими ногами, вiдколупувати вiдсохлi кусники намулу, виписувати на них лiтери. В iншому мiсцi вiн зупиня?ться бiля потiчка, що тече через дорогу без мiстка, зупиня?ться над ним i вдивля?ться у воду, що по нiй швидко бiгають лапатi водянi павуки. Володькове прибуття дуже було вгод Василевi. Пасовисько широке, але все-таки з обох бокiв шкода. Василь зi сво?м приятелем Семеном ляпають у карти, а Володько ходить i одверта? вiд шкоди корови. Пiсля Семен почав грати на сопiлцi; засюрчав, запищав i Володьковi це дуже подобалось. Виходив якийсь танець чи пiсня. Володько почав думати, щоб i йому купили таку сопiлку, це куди краще, нiж гармонька, а до того дешевше. Таку сопiлку можна купити за двi копiйки, а гармонька кошту? три. А Василь усе-таки купив не сопiлку, а якраз гармоньку, i не таку просту, дешеву, а дорожчу, широку, i заплатив за не? десять копiйок. I гарно гра?. Тепер вони з Семеном виграють гопака, польку, а як навинуться дiвчата, то й в танець iдуть. До того Василь ма? ще пiсенника i байкаря. Гарнi там пiснi - i сумнi, i веселi, i жартiвливi, i байки даже гарнi, стiльки з них смiху, i про цигана, що залiз у чужий город i просив господаря, щоб викинув його лише за плiт, i про одного дядька, що шукав дьогтю в мiстi, i багато iнших. Володько i нестямився, коли сонце стало над заходом. - Смали додому, поки заповзеш - смеркне,- каже Василь.- Ти тепер смiливо з черепахами в перегони ставати можеш. I Володько поплужився. Пастухи ще залишилися. Долиною в'?ться дорожина на двi глибокi, ви?ждженi колесами, колi?, середнiй пруг порослий шпоришем, Петровим батогом, горiшиною. Справа й злiва смужка лугу, на ньому густо ромашок. Трохи вище в пшеницi цвiтуть червонi маки, синi волошки. Над головою зо всiх бокiв видзвонюють жайворонки. Володько не квапиться, ма? час. Його нагнав дядько, що веде пару конят. Конята маленькi, а дядько довгоногий, ?де верхи, а постоли його по землi волочаться. - Гей, малий! Що це ти так повзеш? - гука? дядько. Володько зупиня?ться, не вiдповiда? нiчого, проводить дядька поглядом i йде далi. На половинi мандрiвки, де схрещуються дороги, сто?ть великий копець, що вiдмежову? дерманськi поля вiд лебедських, i Володько присiв на ньому. Сонце над заходом, вiд млина доноситься кляпiт, здалека чути пiсню, що Василь уже жене сво? корови i спiва?: Повiй, вiтре, на Вкра?ну, Де покинув я дiвчину... А слова "де покинув карi очi" вiн особливо високо витягав. Хутко вiн надiйшов i зрiвнявся з Володьком. - Ти ще не дома? - пита? вiн i йде далi.- Ходи, на корову посаджу! - Iди, iди собi,- каже Володько. Гей, чук-чумайдра, Чумачина молода! Заспiвав Василь весело i пiшов далi. Корови лише поскрипують ратицями. Володько лиша?ться на мiсцi, ма?статна краса вечора полонить його, очеретяний мур стависька - та?мничий i грiзний, сто?ть насупротив, кiлька чайок лiта? над ним, нiби вони сховзають по повiтрi, десь квакають дикi качки, що згодом вириваються з очерету i спiшать, нiби ?х хто жене, в далечiнь. Батько, мати, Василь i Хведот сидiли вже бiля вечерi, коли Володько приволiкся. - О! Нарештi! Повзе наш рак,- каже мати.- Ходи-но, ходи, небораче! Ждемо тебе! Вечеряють надворi, мати насипа? крупник до мисок, над головами звиваються i дзеленчать комарi. Батько оповiда?, що тут ще у нас не так багато комарiв, а от у тiй Смоленщинi... Говорять про се i про те, а потiм iдуть хто куди, батько ще огляне худобу - i спати. I спить вiн тепер надворi, пiд повiткою, а часом i просто пiд голим небом на соломi. Так йому подоба?ться, легко, як вiн каже, диха?ться, щоб було тепло, прикрива?ться кожухом. На нього пада? роса, вiтер кошла? його волосся, дзеленчать комарi i з лугу доноситься безперервний крекiт жаб. У невдовзi почина?ться косовиця; на лугу одного соняшного ранку, нiби на замовлення, з'явля?ться багато чоловiкiв, i вiд рiчки до поля, впоперек лугу лягають валки покосiв. Косарi з'являються разом зi сонцем, вони переважно босi, колошнi ?х штанiв по колiна закачанi, одягнутi у самi сорочки, на головi або бриль солом'яний, або якийсь старий, пiм'ятий кашкет. На поясi у кожного спереду висить кушка з бруском, а ззаду застромлена за пояс дерев'яна мантачка. Iдуть косарi легко, вiльно, ритмiчно, коса, зда?ться, сама сховза? по землi, великi покоси соковито? трави лягають набiк, а ззаду залиша?ться двi колi? нiг. I коли доходять до кiнця, витирають травою коси, спочатку гострять ?х мокрими брусками, а потiм мантачать мантачками. При?мний брязкiт i шелест кiс розноситься лугом. Матвiй почина? також косити, але вiн не ма? лугу, а ма? лише конюшину, що отам за лiсом насiяв минулого року. I поросла вона йому на доброму полi, як лiс. Йому радили посипати поле ще й фосфором, i для проби вiн висiяв тим погно?м сво? iм'я, i тепер здалека видно було на конюшинi слово МАТВIЙ, пiсля чого вiн любив казати сусiдам: - Вiрте менi, що оте "удобренi?" добра штука. Треба назарiк спробувати, чехи то вживають, i диви як у них родить... Але i без того Матвiй накосив порядно конюшини, i любив вiн цю рослину, вийде не раз, щоб отак лише пройтися й полюбуватися, а вона, мов килим дорогий, розклада?ться, i тiльки джмелi гудуть... Разом з косовицею неодмiнно починаються i сльоти, небо затяга?ться у брудну бавовняну отороку, без перерви сi? дрiбний дощ, на лугу мокнуть покоси, або вже копицi. Такий час не подоба?ться господарям, не подоба?ться вiн i Матвi?вi з Настею. У полi мокне конюшина, город зароста? бур'яном, усе скрiзь мокре, збiжжя похилилося в один бiк, плаксиво лiта? i кряче ворiння. У Матвi?вiй родинi ледве-ледве хвата? хлiба, вживають його дуже ощадне, ?дять здебiльша картоплю, молоко, зеленину з городу, Настя умi? дуже смачний зi щав'ю борщ варити. I ще одна важлива подiя в родинi. Настя завагiтнiла. Матвiй став куди лагiднiшим. Щоб трохи Настi помогти - полоти, окопувати, вибирати коноплi плоскуннi, Матвiй пiшов i замовив дiвчат. Прийшли обидвi Катерини. На хуторi стало гамiрно. Дощi скiнчились i знов погода ясна. Дiвчата то бiля конюшини, то на городi, то бiля проса. Говорять, спiвають, жартують. Оповiда? одна однiй про сво?х хлопцiв, але клопiтська Катерина анi здалека не може похвалитися таким, що залузька. Вона сама, на хуторi, та й вродою ?й далеко до залузько?. У тi?? там i Павло якийсь там, що не да? проходу, приносить ?й якiсь там дуже гарнi цукорки, i ма? вiн дуже гарнi, русявi кучерi... I залузька Катерина розповiда? й розповiда?, а клопiтська лиш слуха? i беруть ?? заздрощi. А вечором дiвчата сидять на колодi i спiвають на два голоси, хоча ?х тут нiхто, крiм сво?х, не чу?. Василь весь час тут крутиться i намага?ться ?м щось "встругнути". Володько лише з залузькою Катериною дiло ма?. Вони вже ось i говорять, Володько оповiда? про Гiльче, про щось прочитане, багато вiн того не ма?, але що ма?, то ма?. А Василя гонять вiд себе, вiн ?м робить збитки. Ось вiн, наприклад, дуже негарно обдурив клопiтську Катерину. Надер гороб'ячих я?ць у клунi, нанизав ?х на соломинку, пiднiс Катеринi пiд нiс i каже: -Дми! Катерина вага?ться. - Навiщо дути? - пита?. - Дми! Побачиш. Млинок буде. Все то буде крутитися... Катерина дме, а Василь несподiвано збива? всi яйця долонями i обмазу? Катеринi уста i носа. - О! О! Здурiв! - сердиться Катерина, обтира? уста хустиною, а Василь ляга? зi смiху.Ото менi жарт! Дiвчата змовляються йти до рiчки купатися пiд мiсяцем. Вечором вода теплiша, нiж удень. ?м дещо страшно i вони беруть зi собою Володька, лише просять його не казати про це Василевi. Володько й собi вага?ться, йому трохи соромно самому з дiвчатами, але годиться. I ось вони так викрадаються, щоб "той кручений" не бачив. Викрались та йдуть лугом стежкою, тихенько, одна за одною, а за ними Володько; i знiчев'я з-за куща щось волохате з криком вирива?ться i пада? на стежку. Дiвчата у вереск, зриваються бiгти, але тут же чують голос Василя: - Та чого? Це ж тiльки я! - Ах! - вiдсапнули дiвчата, а клопiтська Катерина вже напустилась на Василя: - Чи ти, бува, не здурiв зовсiм, чи на тебе лиш памороки найшли? I чи ти при сво?х? От менi втяв штуку! Соромся! Йди додому! - А що як не пiду? - каже здалека Василь. - Iди, iди, Василю, бо можеш побачити таке, що тобi брови посмалить, - каже залузька Катерина, що все сприйма? жартiвливо... - А куди це ви йдете? - пита? Василь. - Не тобi знати,- вiдповiда? клопiтська Катерина. - Може, часом купатись? А там, зна?те, русалки... Та водяник... Та в кущах Гук сидить... - ?й-богу, як ти менi не пiдеш,- сердиться клопiтська Катерина.- Як нарву кропиви - геть випарю тобi спину. - Васильку, голубчику! Ну, лишай нас. Ми хочемо купатися,- каже друга Катерина. Василь нiби ?х лиша?, iде геть, а дiвчата швидко-швидко бiжать у лози, тягнуть за собою Володька, тут ще деякий час прислухаються, а пiсля роздягаються. Володька пройма? сором, вiн бачить дво? струнких, з розпущеними, довгими косами, зовсiм без одягiв дiвчат, а тут ще одна з них пiдбiга? до нього: "Володьку! Роздягайся! Швидше!" - i почина? хутко-хутко роздягати його. Вiн весь знiяковiлий, йому хочеться тiкати, але все так швидко робиться, що тiкати нема куди. Вони вже ось над рiчкою, вже стрибають у воду, вже плюскаються. А вода лише спочатку холодна, пiсля вона ста? дуже теплою, дiвчата плюскаються, пiдстрибують, хлюпають одна на одну водою, стишено, щоб далеко не чути, викрикують вiд захоплення. А Володько також тут, вiн уже не так соромиться, йому при?мно вiдчувати свiжу насолоду води, Катерина його швидко ми?, облива? водою... Пiсля дiвчата миють одна одну, над рiчкою сто?ть туман. I враз щось у воду пада?. Дiвчата притихли, перечекали. - Це знов той кручений! - каже клопiтська Катерина.- Ох, як зловлю його. - Нехай кида?,- каже друга Катерина.- Василю! - гука? вона.- А ходи! Але Василь не йде i вона зна?, що вiн не прийде, вiн бiльше соромиться за них усiх. А опiсля обидвi Катерини з Володьком, свiжi, чистi, охолодженi вертаються додому. Дома оповiдають, як вони купалися i як Василь ?х налякав. Настя лише говорить: - А навiщо ви того гниляка тягали з собою? - i показу? на Володька. - Е, нi, мамо! Не кажiть. Володько не гниляк. Володько козак. Вiн нас оберiгав вiд русалок, вiд водяникiв...- i Катерина обнiма? Володька, розчiсу? гребiнчиком його густе, мокре, неслухняне волосся. Матвiй на все то дивиться i лише посмiха?ться в ус. Сплять дiвчата на горищi на сiнi i беруть, знов-таки для охорони, Володька. Цi?? ночi Володько враз не захотiв з ними спати. Катерина дуже здивована - нi, так не можна, Володьку, нам самим страшно. Так. Володько йде, але цi?? ночi вiн довго не може заснути. Якийсь особливий запах вичував вiн вiд тi?? Катерини, якась свiжiсть, святiсть, чарiвна опо?нiсть, щось таке дивне, дуже дивне i незбагнуте промiнювало на нього, а ранком вiн уже не мiг так просто й вiдважно дивитися в тi чарiвнi, яснi i синi очi свiтло-русо? сво?? сестри... Дiвчата побули иа хуторi тиждень i вiдiйшли. Волопьковi робиться сумно. Вiн ось iзнов ма? на ши? того свого Хведотиська, тепер його ноги вже окрiпли, i коли Хведот кудись тiка?, негайно дiста? за те вiд Володька. Вiйна мiж ними жорстока. Б'ються чим попало, i внедовзi Хведот перекону?ться, що все-таки Володько сильнiший вiд нього, що його золотi де свободи минулися. Ось вони сидять обидва за хатою на землi, на них пада? вечiрн? сонце, десь там далi в житi пiдпiдьомкають перепелицi, Володько довго ?х слуха?, а пiсля почина? i собi ?х наслiдувати. - Пiт-пi-льоп! Пiт-пi-льоп! - пiдпiдьомка? Володько. I враз сердито, поважно й категорично вiдзива?ться Хведот: - Не льоптай менi тутенька! Володько дивиться на брата i враз голосно смi?ться. Той не розумi?, що тут таке смiшне, i каже: - Дулний! Але бувають мiж ними i iншi вiдносини. Ось, наприклад, вечорi?, субота, така тиша, що чути вечiрнi дзвони з Дерманя. Володько самий верта?ться згори з-пiд лiсу i коли доходить до хати, бачить: на стежцi бiля тi?? молодо? грушечки-цукрiвки сидить Хведот, а проти нього собака Пундик. Сидять, один одному дивляться у вiчi, похитують головами, а Хведот при тому вичиту?: - На, на, ц?нцiй баця - на! На, на, викий бака - на! - I це трива? довго, i нiкого вони, крiм себе, не бачать, i похитують вони головами одним ритмом, i собака, зда?ться, розумi?, що той його приятель говорить. Володьковi не хотiлося ?х рушити, але першим вiдчув його наближення Пундик i все пропало. Хведот, нiби засоромився, пiдбiг до Володька i каже: - А! А! А ти сцо? Де ти був? Лови мене! - сам тiка?, а Володько бiжить за ним, i так уганяються обидва до хати. - Дiти, дiти,- казала мати вечором, коли тi йшли спати.- Що то з вас буде? - i в ?? голосi та ?? очах вичувалося стiльки до них любовi, стiльки велико?, неповторно?, матiрньо? любовi, що свiт, навiть коли б його одним великим злом вважати, то задля однi?? крапельки тi?? любовi варто жити, болiти i на глибокому схилi життя вiдiйти у вiчнiсть. Велична, благословенна любов матерi! Кожний промiнь сонця, дихання кожного листочка, кожний погляд закоханого дiвочого ока, щирий порух звiряти, смiх i плач дитини i легiт небес - усе то з'?днано в одному теплому поглядi матерi! Будь благословенна! I здавалось, усе гаразд. Вiдколи Настя завагiтнiла, на хутiр упав спокiй. Та одного разу заходить до Матвiя Знахорець з пансько? частi. Це високий, тонкий, з рудуватою, цапиною борiдкою дядько, що дуже розтяжне, поволi, з сильною мiсцевою вимовою, говорить. Матвiй саме полудна?. - Доброго здоровля вам! Смачного! - привiтався Знахорець, стягнув з лоба кашкета, пiдтер кулаком рiдкi вуса i сто?ть бiля порога, мовляв, не в час попав. - Дай-бо здоровля! Просимо i вас,- вiдповiда? Матвiй. - Спасибi, я вже пополуднав,-каже Знахорець. - Та заходьте далi. Сiдайте,- озвалась i Настя iз запiчка. Знахорець заходить, сiда? на лавi, вийма? кисета, крутить поволi цигарку. Матвiй диву?ться: чого це вiн у таку пору прийшов, щось напевно важливе. Матвiй також зна?, що Знахорець цiкавиться землею, i це ще збiльшувало увагу господаря. - Що там у вас доброго? - пита? Матвiй. - Та що доброго! Стара бiда. Оце-о, зна?те, зайшов до мене один фактор i каже, що десь там земля прода?ться. Матвiй пiдносить голову. - А де ж то ?? - пита?. - Десь аж у Калужчинi,- каже Знахорець. - О! Знов у кацапщинi. - Це нiби iнше. Нiби, каже, земля там добра. I дешева. - Ет! - махнув Матвiй рукою. - Чого ет? Воно-то всякому заволоцi вiри йняти негаразд, але подивитись можна. Чи не по?хати б нам, Матвiю? - Тобi, видно, по нутрi тi по?здки. - Ну, не постука?ш - не вiдчинять, дiло звiсне, само до хати не прийде, а хто шука? - знаходить,- каже Знахорець. До розмови втруча?ться Настя: - Дайте йому вже чистий спокiй з тими по?здками. Он дiти ?сти не мають чого, а вам по?здки. Кидай сво?, рiдне i прися пiд повiтру лиху хтозна-куди. Нiкуди вiн не по?де! Матвiй мовчить, Знахорець каже: - Саме i ?здимо, щоб дiтям було ?сти, чи не так кажу? Пiд лежачий камiнь i вода не тече. Матвiй чуха? потилицю. - Воно то кортить... Звiсно... Але щось менi та кацапщина не по густу, щось там... того... Не вiриться воно менi, щоб там лiпше вiд Смоленщини. З цього й почалось. Знахорець пiшов i понiс Матвi?в спокiй. А й справдi, може б, того... Думав, думав, а одного дня каже до Настi: - Спечи-но менi що на дорогу... Настя, розумi?ться, в лемент. - А ти зачекай з криком. Не для себе ж дбаю. Коли б бiльше варила головою - розумiла б... - Розумiла б, розумiла б. Я вже, по-тво?му, стовп дурний, що нiчого не тямить. Куди хочеш нас волокти? Де знайдеш краще мiсце на землi? Тут i лiтечко, дивись, он яке, тут i город, i садок, i сво? люди, i могилки, а що там? Чужа-чу-жаниця! А де знов тих рублiв набереш на ту дорогу? I туди грошi, i сюди грошi, що ти, ?х на дорозi збира?ш? Старий, старий! Як не на мене - на тих дiтей зглянься! Голi ж, босi - жеброта не дiти, сором мiж люди показатися, дивись, що вони в тебе мають, а ти витрачу?шся бозна на що. А тобi кажу, мов на вiтер, але скорше мене нараженою побачиш, нiж я пiду в оту твою западенну кацапщину! - Но, но, но! Розспiвалася! - каже Матвiй спокiйно, i чим бiльше вона говорила, тим бiльше переконувався вiн, що ?хати таки треба, що землi шукати конечно, що за краще життя змагатися ? його обов'язком. - Ах,- казав вiн.- Дума?ш, розкiш ?здити. Не зна?ш, що то людина намучиться, але треба! Жизня! Чортова жизня - мужича! А третього дня раненько Матвiй все-таки знов почимчикував до Мизоча на станцiю. Василь пiшов на Залужжя, щоб прийшла Катерина, Настя зiсталась сама. "ПРИЙДИ i ПИЙ ВОДУ ЖИТТЯ ДАРОМ" _ Володько з напруженням чекав Катерини, а прийшов дiд Юхим. Було надвечiр. Заплакана Настя вешталася бiля печi. Володько i Хведот, повитягавши ши?, чекали на картоплю, що вариться пiд комином. Старий мав намiр вiдвiдати Матвiя i дещо з ним перебалакати, та не застав того дома. Настя одразу почала вичитувати, i при тому по ?? змарнiлому, негарному, покритому жовтавими плямами обличчю текли патьоки слiз. З ?? мови старий довiдався про життя цi?? родини, хоча багато з того знав вiн i до цього часу. - Ну,- казав вiн...- Зна?ш, Насте, воно, звiсно, не легко, але подумай сама: як же йому сидiти на мiсцi, коли ось так воно живеться, i я не раджу йому далеко ?здити, пошукай отут, поза Дерманем, отуди на пiвдень, на Крем'янеччину. Там ще поля й поля,- казав Юхим. Але на Настю це мало вплива?. Вона нiкуди не хоче, ?й тут найкраще, а з часом усе полiпшиться i вони будуть жити, як i всi люди. Для Володька прихiд Юхима визнача? цiлу подiю, нiколи не переставав його дiд цiкавити, хоча тепер, пiсля хвороби, хлопець став ще соромливiшим i нав'язати з ним якiсь стосунки, здавалось, не було нiяко? надi?. Але дуже кортiло. У дiда такi при?мнi, теплi, яснi очi, таке звичайне i одверте обличчя, така завжди спокiйна i рiвна мова. i коли той розмовляв з матiр'ю, Володько весь час iздалека позирав на нього, помiчав рiзнi дрiбницi його одягу, його рухiв. I йому здавалось, що дiд Юхим також цiкавиться ним. Нема, нема, а диви, i гляне, i щось нiби запита? поглядом. А потiм, коли скiнчив мову з матiр'ю, вiн цiлком перевiв увагу на Володька. - Ну? Що? Здоровий уже? Ну, бач, а то такий був. I вирiс... Бавишся з Хведотом? - Нi,вiдповiв одним словом Володько. - О! А то ж чому? - Бо вiн малий,- знов коротка вiдповiдь. Дiд, помiтно, посмiхнувся, а мати промовила: - Деруться весь час... Як тi пiвнi. Володько ще дужче засоромився, цiле обличчя пала?, хотiв би дати драла, та ноги не слухають, кортить тут бути. - То ти з нiким не бавишся? - пита? далi дiд. - Нi,- знов те саме i похитнув головою, а по хвильцi додав: - У Дерманi. З хлопцями. Ще поки був здоровий... До розмови встрянула Настя: - А, лазить усе. По лузi, по лiсi, дивиться, дума?. Таке дивне видалось, дивiться, ще сопляк пiд носом, а вигляда? нiби мудрець який. Володькiв зiр упав на матiр, i нотка легкого докору торкнулась ?? нiжного чуття. ?й стало нiяково, знiяковiв i Юхим. - Чи дозволиш, Насте, взяти менi його з собою? - обережно запитав старий. Вiн зна? настро? Настi i не певний, чи та дозволить. - Ой, тошненько менi! Хiба такого обiдранця слiд куди пускати. То ж дивiться ж, якi в нього колiна. Володьковi штани на колiнах дiйсно самi дiри, вiн до цього часу якось того зовсiм не помiчав. Його зiр напружився, його увага збiльшилась. Йому хочеться йти з дiдом, але як це сказати. I не чекаючи згоди матерi, вiн запитав: - Хiба я так далеко... дiйду? - А ти хочеш? - запитав дiд. - О! - вирвалось у нього. Мати лише глянула i одразу вiдгадала його думку. - Такий замурзаиий! - промовила i цим дала згоду йти з дiдом. -Темно було надворi, коли тi вийшли. Настя провела ?х ах за причiлок, де цвiтуть мальви та дикi ружi. Пiшли стежиною вверх. Було тихо. Земля руки сво? долонями щедрими догори розложила, все спочивало, дихало теплом, вiд лугу долом клався туман i несло злегка болотом. Пiд ногами кашка й чебрець видiля? сво? пахощi, у Трихоновому житi пiдпiдьомка?, не дивлячись на вечiр, перепелиця. У лiсi зовсiм темно, Володько не бачить дiда, лише вичува? свою руку в його теплiй долонi. Iшли повз "контору", де мешкав недавно Лiсовський, що його звали "Кон?шно". Тепер та будова сто?ть пусткою, i Володько наважився запитати: - А куди вибрався Кон?шно? - Кажуть, до Верхова,- вiдповiда? дiд. - А чого вiн вибрався? - пита? далi Володько. - То зна?ш... Вiн служить у Таксарiв за побережника. Куди пiшлють, туди й мусить iти. - А хiба тут уже не треба побережника? - Видно, що нi. Лебедську соснину зрубали, а тут цей шматок лiсу не оплачу?ться стерегти... - А кому цей лiс належить? - пита? знов Володько. - Одному багатому жидовi,- вiдповiда? Юхим. - А де вiн, той жид? - цiкавиться далi Володько. - В Острозi. Вiн там живе. Питання чергу?ться за питанням, Юхим на все вiдповiда?, Володьковi все то дуже цiкаве, зда?ться, вiн iде глибше в життя, перед ним вiдкриваються новi простори. У лiсi щось засвистало, помiж вiтами дерев благальне хрусталiють зiрки, щось трiснуло, нiби там хтось ступив ногою на суху галузку, вичува?ться, як листя вдиха? свiжiсть пiсля гарячого дня. На хуторi Юхима безлiч нового. По-перше, самий хутiр - багатий та просторий, велика, чиста хата з фiранками на вiкнах. Володька всi привiтали, дiстав ще раз вечерю, а потiм вiн спав на широкiй лавi пiд вiкном у свiтлицi, сам-один на цiлу свiтлицю. Звечора вiн не мiг довго заснути, щось ввижалося за вiкном, було трохи моторошно, пригадав собi всiлякi оповiдання про дiда Юхима, пригадав iншi речi, що ?х колись чув у млинi, уява розбурхалась, почав уявляти себе десь далеко у свiтi без батька й без матерi, як це вже не раз уявляв собi, коли то вiн одного разу все покине i пiде далеко. Що буде там робити? Вiн не зна?. Свiт бачити, людей пiзнавати, новi кра? вивчати. Увесь другий день вiд раннього ранку до пiзнього вечора Володько занятий. Дiд Юхим усе з ним i з ним. То вони снiдають i при тому розмовляють про Володькову науку читання й писання, то вони йдуть на пасiку i дiд показу? йому бджiл, трутнiв, маток, вощину, мед. Оповiда? й оповiда?, що i як роблять тi малi неспокiйнi тваринки. То вони йдуть до хлiва, до стайнi, до клунi i там знаходять щось цiкавого, то знов заходять до Юхимово? комiрки, де вiн самий мешка?. На стiнi в нього висить якийсь цар, на поличках лежать книжки. I цар, i книжки цiкава тема для розмов. Це той цар, що визволив народ з панщини, i це тi книжки, в яких написано про минуле, про святi речi, про бджiл, про всяку всячину. Володько натомiсть оповiда? дiдовi про сво? гри, забави, думи, як то вони в Дерманi на Запорожжi бавляться, хто там i з ким товаришить, що вони роблять, якi забавки з глини вилiплюють, як поле мiряють, якi грошi з мушлiв мають i хто з них найбагатший. Господи, як багато цiкаво? всячини, i дiд вiд того не надиву?ться, а Володько весь у тому, вiн тепер нiкого, крiм дiда, не зна?, геть-чисто забув i про дому, i про Катерину, i все з дiдом, i помага? йому крутили медогонку, i носить щiльники, i замiта? повiтку. I нiкого ?м при тому бiльше не треба, нi Катерини, нi Клима, нi наймита Свирида, анi тих дiвчат, що десь там за садом валкують конюшину... А вечором, диви, пiшли обидва на прохiдку. Тихий, соковитий вечiр, над усiм перепнута зеленава баня з рожевим присвiтом, iз-за лiсу нiч поволi висува? шматок мiсяця, зорi там то там блимають, никнуть, то знов з'являються, зда?ться, йдуть одна за одною безмежною безоднею, нiби одна одну ловлять iз зав'язаними очима. Пройшли дорожиною на двi колi?, що веде з Мизоча до Лебедiв i далi до Гiльча, минули придорожнi кущi грабини, що творять здовж дороги нiби живоплiт, i подалися навпростець на лiс малою, зовсiм вузенькою, для однi?? людини, стежинкою здовж широкого поля, засадженого цукровими буряками, i доходять до долини. Тут обидва зупиняються, присiдають на старих пнях i розмовляють далi. Вони ще не все один одному сказали. Тепер ось Юхим оповiда? про самий цей край, оцю землю, по якiй вони ходять, про людей, що тут живуть. I це також дуже цiкавить Володька, хоча вiн i не все гаразд з того розумi?. Вiн задер догори сво? округле, з ямочкою на пiдборiддi, обличчя i весь слуха?. А дiд говорить, брови його весь час рухаються, мiсяць сипле на нього свiй промiнь i вiдкида? набiк його тiнь. А перед ними широка долина з порубом на протилежному схилi. Там ще минулого року стояла густа, струнка, нiби восковi свiчi, соснина. Тепер там лише густо розсипанi пнi, на них цiлий день пада? палюче сонце, а тому тут так мiцно пахне живицею... - Колись тi?ю долиною,- казав дiд,- текла рiчка, та висохла. Вирубали лiс, висохла i рiчка, а було тут колись того лiсу. Ще я сам пам'ятаю, як усе довкiлля було самий лiс i лiс, а наш хутiр був сливе весь у лiсi. Тепер лише отам чубок того запусту на Мартиновому зiсталось, та ще оцей ось кущик на землi твого батька... Ах, як шкода того лiсу i тi?? рiчки! Але нема на те ради. А все покрива? пахучий, мов кадильний дим, туман. Там далi, де зупинився лiс, що нагаду? лаву грiзного вiйська, що вийшло з мечами до бою i враз закам'янiло, там сто?ть невидимий, бородатий жрець i кадить. Його дим поволi, плавно, розгортаючи поли, волосся й палькатi, широкi долонi, пливе по воздусi, намагаючись, але не маючи сили, пiдняти i понести у безлiч цiлу землю. Збиваючи росу, що обсiла широколисту натину бурякiв, плутаючись у хащавиннi Петрового батога, кашки, деревiю та заячо? гречки, що густо покрила широку межу, дiд i внук вертаються до свого дому. Вони натхненнi, ?м радiсно. Назустрiч ?м розгонно мчить здоровенний кудлай Боско, що цiлий день сидить прив'язаний i тiльки на нiч вiдпуска?ться. Вiн повний сили, щастя i свободи, накида?ться на дiда, мало не валить того з нiг, скавулить радiсно, метушиться. Володьковi його трохи страшно, але вiн анi не дума? робити хлопцевi якiсь збитки. Щось поблажливе почува?ться в настро? Боска по вiдношеннi до Володька. I так утрiйку, з мокрими до колiна штанями, вони приходять до двору, пiсля до хати. Сонний настрiй, Катерина вже спить, iншi також. Пора?ться лише одна невiстка Ганна. На Володька у свiтлицi на лавицi чека? постiль i сон. Другий ранок - недiльний ранок. Про це зна? все. Сонце недiльного ранку сходить не так, як завжди, лiс сто?ть бадьорiше, поле майорить, мов прапор святочний, небо син?, таке син?, аж нiяково... Мов залiзнi гравюри, стоять на тлi синяви велетенськi, непорушнi черешнi, цвiтуть дикi ружi у бгiжi, а довгий, зi стрiшкою, частокiл простягнув сво? рамена уздовж дорiжки на схiд i захiд, зникаючи-кiнцями у зарослях бузнику та бозу. Пасiка нагаду? забутий музичний iнструмент. Хтось ударив по його струнах i вони бринять, зливаючись iз далеким дзвоном, що птахами несеться з пiвдня, з-за лiсу, де в синiй далечi горить на сонцi позолотою хрест i бiлi? над зеленню прадавня дзвiниця. Воздух насичений медовими випарами... По роздзявлених устах лев'ячих пащек совгають сво?ми тяжкими задами джмелi з незграбними, набубнявiлими лапами... Великий квадратовий шмат розцвiло? конюшини, що в нiй довго живе нiчна роса, нагаду? килим тонко? тканини, розстелений тут для яко?сь урочистостi, а вiд нього похило, довгою стрiчкою до молодого дубняку, тiка? нивка гречки, обсипана мiрiадами бадьорих бджiлок. Чекайте! Зараз iз того темного дубового гаю, зi спiвами гiмнiв вийдуть величнi люди у довгих, бiлих одягах. Вони пройдуть повiльно, урочистою ходою нивою гречки i зупиняться на килимi конюшини. Дзвони литимуться просто з небес, сонце спiватиме величне "Гльорiя"[7], тiнi хмарин, що нечутно торкаються землi, торкнуться спiву, пiдхоплять його i вiднесуть, вiднесуть. Старий Юхим i малий Володько не йдуть цього ранку до церкви, ?м це зайво. Юхим ста? iз сонцем, Володько спить мiцно i довго, а пiсля обидва сходяться i йдуть. Не зупиняються, анi в саду на лавицi пiд широколистим, волоським горiхом, анi в куренi бiля пасiки, а йдуть далi i далi в найдальший кут саду, де стоять поодинокi сливи-хруставки з пообсиханими верхами i де на розi бгiжа височить здоровенна, косата береза, вся подовбана дiрками, бо з не? кожно? весни сочать ?? цiнний сiк. I тут просто у травi обидва сiдають. Довкруги бiлi ромашки i синi дзвiночки. На них пада? ранiшн? сонце. У старого на колiнах товста, у шкiрянiй оправi, книга. Старий чита?, малий слуха?. Нi, то вже не про Кощея Безсмертного i не про Iвана Царевича. Це дивна книга, Володько тако? ще не чув. У нiй про Бога, що ходив по землi, що говорив з людьми, що карав чи милував, про людей, що творили чудеса... Володько мало з того розумi?, дуже мало, але ?дине, що вiн вичува?: ? то продовження того ж чудесного, що вiн чув з книг Василя. Великий, дивний, незвичний свiт. I як добре, що дiд узяв його за руку i повiв туди у те iнше, не земне, царство. У книзi говорилося: "Прийди i пий воду життя даром". Цiлющу воду. Ту саму, що ?? пив Iван Царевич, коли його заворожила зла мачуха його кохано?. Казка. Ой, чи казка? Може, дiйснiсть? Може, життя? Володько ще цього не зна?, вiн лише вслуха?ться у мову дiда, його голова пiднята, його очi широко дивляться, його уста вiдкритi... Три днi пробув Володько у дiда Юхима, у понедiлок його вiдвiз Клим назад, ?хали не впорожнi, на возi лежали якiсь клунки, а мiж тим видно баньку, що в нiй був мед. ?хали довкруги до Мартинового хутора, пiсля дорожиною, що веде до Дерманя, а далi знов повернули до Матвi?вого хутора. Усi тi пакунки i та банька з медом лишилися разом з Володьком дома. Настя була i щаслива i, якось десь далеко, в собi, нещаслива. Уже не раз дiд Юхим пропонував Матвi?вi свою помiч, але Настя завжди перечила. На цей раз не перечила. Може, тому, що була в тяжi, а може, i тому, що ?? мазун Володько вернувся сяючим, нiби вiн переродився. У клунках була мука пшенична, були крупи рiзнi, була дещиця сала. На хуторi повеселiшало. Матвiя ще не було. Пару днiв була тiтчина Катерина, але вона вiдiйшла. Дуже жалувала, що Володька не було дома. Настя ходила "на пшеницю", "на буряки", "на просо". Спiдниця ?? завжди високо пiдтикана, рукави завжди закачанi, обличчя завжди спалене. Вона носить ряднами зiлля, осот рiзний, горошок польовий. Усе то йде на поживу свиням, коровам, коням, ?й тяжко ходити, вона голосно сапа?, Володько спостерiга? за нею здаля i все мiрку?, що це з його мамою сталося. Василь iнодi, коли зiставався самий з Володьком та Хведотом, робив "псiкуси". Ось вiн витягнув Володька на Горище хати i мало-мало не впустив його вниз через дверцi у фацiятi даху. Довго тримав хлопця перевiшеного через перекладину головою вниз - Господи, що за страхiття, як казала Настя. Володько кричав кричма, на це навинулась мати, i Василевi дiсталось. Геть-чисто спарила кропивою його сiданку. Але Василевi це не перешкоджа? далi щось таке видумати. Вони залiзли до матiрньо? скринi, дiстали сулiю слив'янки, половину з не? "видудлили", а пiсля обидва лежали п'янi трупами. Василь i корiв не погнав пасти, i не чув, коли прийшла мати. Настя знайшла його сонного в соломi, але це не спасло його вiд прочухана. Володько, розумi?ться, дiстав також i свою порцiю ляпасiв, один Хведот, що тим часом прогулявся по городi i знищив пiвгрядки цибулi-сiянки, був покараний не за пияцтво, а за звичайну шкоду. Але траплялось, що Василь з Володьком зробили i щось корисного. Так, наприклад, одного разу, як тiльки Василь пригнав "з роси" корови, вони пiшли обидва, за дозволом матерi, у заставську соснину i назбирали повний горщик малин, суниць та чорниць. Володько геть-чисто поколов собi ноги, бо там багато тернини, шипшини i сухих шишок, але як смачно було споживати вечором ягоди зi свiжою сметаною. Хведот так обмурзався чорницями, з Володьковою допомогою, що походив на сажотруса, або на того муринчика, що його намальовано у Василевiй книзi. I коли йому пiднiс Володько дзеркало, щоб той побачив "свою пику", вiн так настрашився, що почав ревiти. А Володько ще й дражниться: - О! О! Чекай, чекай! Тепер ти завжди такий будеш! Хведот вiд того реве ще дужче, а мати вiд печi гука?: - Дiти! Як вiзьму костура, то я вас утихомирю! Але хто там бо?ться ?? костура? Хiба вони не знають, що батька нема дома, а тим самим свобода ?х нiчим не обмежена. НАЙБIЛЬШЕ ЩАСТЯ Але ось одного вечора, перед самими жнивами, появився i батько. Здорожений, брудний, ?халося довго й невигiдно, у найгiрших вагонах, туди й назад на сво?х сухих харчах, лише вряди-годи взялося десь ту склянку чаю, щоб сухе горло промочити. I був невдоволений. Про?здив гарма-дарма стiльки грошей, але мовчить. Краще про це, не згадувати, бо пiсля вiд Настi не вiдчепишся. I так прогризла вона йому голову за тi вiчнi по?здки. Знов приходили люди послухати, як то воно там у тiй кацапщинi, i знов Матвiй усе то дуже ганив, нiчого йому там не сподобалось, нi поле, нi природа, нi села, нi господарка. Знов спав у кацапа, де його цiлу нiч гризли блощицi. - Нi, нi,казав.- 3 таких господарiв не буде... Але Знахорцевi все то бiльше сподобалось, i вiн навiть почав збирати бажаючих пере?хати туди на життя... Настя, розумi?ться, ще i ще раз забожилася i заклялася, що нiкуди ?? з цього мiсця "вiн" не потягне. Тут гарно, тут добре, тут найкраще. Вона ходила он до Поча?ва, iшли три днi, а такого мiсця, як тут, нiде не бачила. Зовсiм близько пiдступили жнива. Жито зовсiм половi?, а пшениця, хоч ще й зелена, одначе ?? колос уже набряк тугою силою дорiдного зерна. Були зливи, громи, блискавицi, i мiсцями вони наробили шкоди. У самого Матвiя вилягло вiд того багато пшеницi. Хоча тi зливи i тi громи дуже подобались Василевi, Володьковi, Хведотовi. Як при?мно, коли, наприклад, на тво?му власному подвiр'? стоять цiлi озера i ти можеш досхочу дрипатись у них, а потiм як чудово, коли цiла природа втихомирю?ться, а в городi на розквiтлому маку стоять i переливно горять величезнi краплини прозоро? води. А якi пiсля того ранки, яка соковитiсть i яка духмяна яскравiсть. Шкода лишень, що такого ранку так гарно спиться, так солодко i так блаженно, коли нiякi сили не можуть вплинути, щоб звести людину зi сну. Але одного разу знайшлася сила, що зiрвала Володька раннiм ранком ще до схiд сонця на ноги. Ще темнувато. Сонце ще за обрi?м, десь там за лебедським зрубом, на шпоришi подвiр'я, на городi i на всьому довкруги роса. Над лугом i рiчкою сто?ть бiлий туман. Володько ще спить побiч Хведота на Соломi в клунi, спить мiцно, як i кожного ранку, майже нечуйно, нерухомо, нiби вiн неживий, i враз ного будять. Роздер соннi очi - перед ним батько. - Уставай, як хоч,- каже батько,- по?демо до Острога. - Що?!! - вирвалось у Волвдька. До Острога? Нi, нi. Може, це вiн спить далi i йому сниться. Володько не вiрить. Таке щастя! Таке шалене щастя! Але батько наглить: - Ну, ну! Уставай, вставай! По?демо. Володько як стiй зрива?ться, нiби його опечено. То ж Острiг мiсто. То ж Володько там ще не був. То ж там великi будинки з такими, як нашi дверi, вiкнами, то ж там мощенi дороги, гладенькi хiдники, крамницi з блискучими вiкнами, повнi всяко? всячини, то ж там казарми i марширують москалi... I пани там такi дивнi i незрозумiлi, що так "не по-нашому" балакають i носять такi чистi i гарнi одяги. I все це Володько буде бачити! Вiн миттю зiрвався, i треба було одно? хвилини, щоб бути готовим i щоб сидiти на вимощеному сухою конюшиною возi. Усi хочуть ?сте, усi снiдають, але Володьковi нiяка ?жа не на умi. Вiй сидить на сво?му возi i лише бо?ться, щоб батько часом не роздумав i не скинув його, бо воно й таке бувало. ?хати до мiста - для Володька найбiльша радiсть. Скiльки б разiв не ?хав батько до Мизоча, Володько завжди "канючить", щоб i його взяли. Але рiдко його бажання сповнялися. Бувало, коли вiн ще був "меншим", вiн дуже вперто просив його взяти. - Тату! Вiзьмiть, вiзьмiть! Я буду вам на возi сидiти. Я не буду нiкуди йти,- морочить малий. Батьковi набридне це, вiн мовчить, Володько дума?, що "вони вже погодилися", вiн сiда? на вiз, конi запрягаються, ось-ось i вiз рушить. I враз батько, нiби пригаду? собi Володька, огляда?ться i каже: - Злазь! Володько - весь переляк, але не злазить. - Злазь, кажу тобi. Володько вага?ться. Тодi батько бере батога i так смикне хлопця, то тому аж зашкварчить десь там поза спиною... i тодi вiн летить униз, мов куля, i нема? часу навiть плакати, лише його серце сильно'б'?ться i жаль залива? думку... Володько добре пам'ята? цi випадки, а тому вiн уже нiколи не настоював, щоб ?хати. Вiн лише десь там далеко в собi мрiяв про це i не вiрив, що колись та мрiя сповниться. I ось вона сповнилась. Вiн сидить на возi i на цей раз батько нiчого йому не каже, лише мати чiпля?ться, щоб щось по?в, бо куди ж так у дорогу далеку рушати. Але Володько ?сти не хоче i не може, вiн цiлком виразно заявля?: - Я, мамо, не хочу ще ?сти! Викрику? вiн з виразом, щоб дати йому святий спокiй. Батько виводить з хлiва за гриву, один за одним, конi, впряга? ?х у шле?, насаджу? нашилники, надяга? вiжки. Мати виносить i вмощу? в конюшину кошичок я?ць, якогось пiвня, ще щось iз льоху. Сама вона сьогоднi не ?де, ?й тяжко, та й дома мусить хтось зi старших лишитися. I коли все то полагоджене, коли вiз намощений, аж тодi Володько певен, що вiн таки нарештi "?де до Острога". Пережива? це надзвичайно, бачить усе до подробиць. Ось рушив з двору вiз, ось вiн ви?жджа? з маленького пагорбка на дорожину, крутий поворот улiво, праве передн? колесо зачiпа? овес сусiднього поля, груба маточина колеса торка? стеблини i стряса? з них росу. Мати проводить ?х аж на дорогу, хвилинку сто?ть з випнутим животом i, зда?ться, молиться. Володько сидить ззаду на мiшку з оброком. Вiн мiг би сидiти i спереду, бiля батька, потiм вiн туди й пересяде, але поки що йому тут цiкавiше, вiн може краще все бачити, може вертiтись, обертатись, соватись, i нiхто не буде йому дорiкати. Йому видно лише спини i вуха коней, що спочатку йдуть хода, потiм батько торка? ?х злегка батiжком, зади коней починають танцювати, колеса воза починають вертiтися швидше, драбини воза починають глухо деренчати. ?дуть так далi i далi, минають поля, Володько зна?, кому котре належить, це ось Михалкове, то знов Григорчукове, далi Михтодове. Межi зарослi рiзним квiттям, далi нижче луг, трава скошена, зеленi? нова, туман кри? те мiсце, де тече рiчка, пахне болотом, в'ялою лепехою, диким коситинем. Десь там попiд заставською сосниною кричать качки. Куций драбинячок деренчить далi, минають долину, що дiлить дерманське вiдлебедського, минули криничину з купкою вiльх, з яко? вони беруть воду, минають три старi, залишенi для насiння сосни, що колись стояли на взлiссi, а тепер серед поля, пiд пагорбком, нiби три сироти, викинутi напризволяще. I коли вибрались на пригiрок, звiдки видно вже Лебедi, ?м назустрiч iз-за кучерявих садочкiв вийшло величаве, округле свiтило, що почало швидко пiдноситись. Конi бiжать бадьоро i прихають. - Здоров, здоров! - примовля? до них Матвiй, а конi прихають далi, нiби ?м те привiтання подоба?ться. Минають Лебедi. Крiм греблi i млина, нiчого цiкавого тут нема. Ославлене стависько i став, де колись кублились лебедi, зовсiм змалiли i ще меншi, нiж у того мельника чеха. Бiля млина видно оббiлених борошном людей, знайшлись i знайомi. - Ей, дядьку Матвiю! Куди ?дете? Дай-бо здоровля! - Трру! - зупиня? Матвiй конi.- Та до города. Пора ось така, а тут серпа нема путнього. - Що там у вас доброго? Чув, що кудись отуди ?здили? - Та ?здив. - I що ж там бачили? - Ет! Нема про що й говорити. Говорити б воно знайшлося про що, та ось сонце пiдiйма?ться, а дорога ще далека. Матвiй торка? конi i тi йдуть. Iдуть далi, поля, глибока дорога, потiм з обох бокiв висад, це вже тракт, якийсь, кажуть, граф висадив отi дерева - берези та осокори, що поросли такi здоровеннi, потiм ?дуть старим, дуже густим лiсом. - Тут,оповiда? Матвiй,- часом, бува?, людей переходять. Ого! Володько зна?, що це значить "переходити". ? то такi люди, що нападають i забирають, що ?м подоба?ться, а часом навiть убивають... Це дуже цiкаво... - А отуди,показу? батько батогом на гущавину,- Верхiв. Коли ви?демо вище з лiсу, буде видно церкву... - А чи далеко ще до Острога? - пита? Володько. - О, ще шмат... Ось ви?демо з лiса, а там хутори...- каже батько. I коли до?хали до тих хуторiв, вiн знов зауважив: - Бачиш? Самi хутори. А я ще знаю, як i, тут був лiс. Бач, як народ множиться. Володьковi страшенно подоба?ться, що батько з ним так, мовби з дорослим, розважа?. Вiн дивиться на всi боки, бачить чепурнi хати з вишневими садками, iнодi зустрiнеться хтось iз людей, якась баба у червонiй хустцi, криниця-журавель з довгим коритом, бiля нього вiз iз кiньми, баба з вiдрами, налива? пузату баньку водою, iдуть дiвчата iз серпами, на що батько одразу зауважив: -- Бачиш? Тут уже, видно, жнуть. А воно тут завжди жнива скорше, нiж у нас... Далi знов поля i гайки, сонце пiднялося i почина? припiкати, на коней падають гедзi, за возом лиша?ться хмаринка куряви, що поволi скочу?ться влiво i осiда? на землю. Володько знов i знов пита?, чи далеко ще до Острога, батько терпеливо вiдповiда?, що "ще шмат". - От як ви?демо за отой гай, почнеться "соша", а там i до города недалеко... Соша? Цього ще Володько не бачив. Що це ма? бути? I дiйсно до?хали до сощи. Володько диву?ться: ? то дорога, вся вимощена камiнням, i як тим людям хотiлося все то робити? А ?хати по нiй не дуже добре, тарахтить сильно i так трясе, що мало печiнок не витрясе. Володько терпеливо все то зносить, бо ?хати таким усе-таки дуже цiкаво. Десь тут незабаром ма? бути й мiсто. - Дивися, дивися! - каже батько i показу? батогом перед себе. Володько дивиться i бачить, як один молодий панич ?де насупроти машиною на двох тiльки колесах. Володько вже таке бачив бiля монастиря, але все-таки його то дуже цiкавить. Йому дивно, як то так, що той крутить лише ногами, машина бiжить на двох колесах i не перекинеться. Порiвнявся з возом, задзвонив i по?хав далi. Володько довго проводить його поглядом, дуже вдоволений, що побачив таке, буде що оповiсти Хведотовi. Також цiкавлять його отi стовпи, що стоять здовж дороги, i тi дроти, що на них висять. Коди про?здиш бiля такого стовпа, вiн гуде, нiби на тих дротах виграють. Володько вже чув, що по тих дротах "шлють телеграми", i йому дуже кортiло побачити, як то тi телеграми бiжать по них. Але скiльки вiн не задирав голову, скiльки не дивився, йому не пощастило побачити анi одно? тако? штуки. Дуже шкода. Тепер саме нiхто, видно, не слав телеграм. I чим воно ближче до мiста, тим бiльше несподiванок. Ось вже почали не лише люди, але й пани появлятися. Он iде один, у черевиках i палицею помаху?, штани бiлi, пiджак темний - гарний панок. Дещо далi нагнав ?х фа?тон, запряжений блискучими, ста?нними кiньми, у фа?тонi якiсь великi пани, колеса тоненькi i блискучi, що зда?ться ось-ось розсипляться. Але вони крутяться, котяться далi, блищать на сонцi, мов зi скла. I нарештi мiсто, i виросло воно нагло, нiби з-пiд землi. Перш за все цiлий ряд великих, кiлькаповерхових будинкiв, зовсiм один на один подiбних. Батько пояснив одразу, що то казарми i що там живуть "москалi". Це Володька дуже цiкавить, бо вiн любить дивитись на москалiв... Але й без того тут ? що дивитись. Баби з величезними кошиками на коромислах спiшать одна за одною, нiби навперейми. Пiдвiд усе бiльша? i бiльша?. Отам далi сто?ть вусатий, у чорному одязi з блискучими гудзиками, чолов'яга з шаблею при боцi i якимись плетеними шнурками через плече. Володько ще такого не бачив, а батько пояснив, що то "городовий". Володьковi цiкаво знати, що вiн тут робить, але цього вже вiв не пита?. Володько лише старанно, зо всiх бокiв його оглянув i досить налюбувався. Чоботи ма? добрi, халяви блискучi, аж мiнить. Вiн йому подобався. ?дуть бiля казарм, Володько весь там. Бачить багато москалiв, ходять, марширують, такi гарнi, такi виструнченi. Володько зовсiм не мав би нiчого проти й самому бути таким москалем. Батько дещо поясню?, тика? в той бiк батогом. - Он, бачиш, старший? То офiцер. Вiн команду?. А там он причандалля всяке. Стiна висока, рiв, драбини. Москалi мусять на то лiзти, перескакувати, дряпатись. Котрий не потрапить - дiстане одразу. Все то для вiйни. Хм... Володько диву?ться. Йому незрозумiле, навiщо все то для вiйни... Вiн бачив вiйну на малюнках, там б'ють, рубають, стрiляють, але... I вiн мiрку? i одразу пригаду?: , - А то ж на вiйнi беруть фортецi! ?дуть на штурм... Ага! Вiн уже розумi?. Мiсто. Скiльки тут привабливого i цiкавого. Як тут, мабуть, при?мно ходити по отих рiвних дорiжках, а якi тут хати, якi он балкони, якi вiкна, якi дверi. I скрiзь якiсь образки, папери, скрiзь щось написано. Володько намага?ться все то прочитати. "Штатскiй i во?нний портной i. Цiмерман". "Салон дамскiх мод - Роза Шапiро". "Ресторан Кi?в". "За?жжiй двор - Iцко Цукер". А як тут гамiрно, скiльки грюкоту, як усi голосно говорять... Пiдводи ?дуть одна за одною поволi, iнодi зупиняються. До них пiдходять жиди i щось торгують. От i до Матвi?вого воза пiдходить стара жидiвка у хустинi з великою, темною плямою на тiменi. Нiс у не? подiбний на кривульку, губи розтяжнi, широкi, у кутках заслиненi, голос скрипучий. - Хазя?н! - гука? вона.- Що ма?те продати? - Яйця,байдуже, не дивлячись на не?, кида? Матвiй i ?де далi. - Ну! Стiйте-но! По чому хочете? Покажiть! - цупотить вона за возом, вчепившись сухою рукою за полудрабок. Володько розгляда? ??, але Матвiй не зверта? на не? найменшо? уваги. - А! - байдуже кида? вiн.- Усе одно не купиш. Це нiби обурю? жидiвку. - Ну, чому не купиш? Що значить, не купиш? Бодай менi стiльки лiт жити, скiльки я вже купила, щоб я мала стiльки грошiв, скiльки я вже купила я?ць. Стiйте! По чому хочете? Ну, чого ви, хазяй, так поспiша?те, хай менi руки вiдлетять, якщо ви там далi продасте краще! - По двi копiйки даси? - перебива? Матвiй ?? лемент, не зупиняючи коней. - Ой-вей, менi! По двi копiйки! Ви жарту?те зi старою жидiвкою, я вже не молода. Жартувати - чому б нi, але жартують з дiвчатами, молодицями... - Ну, то йди собi до чортово? матерi! - рiшуче висловлю?ться Матвiй.- 3 тебе, видно, купець, як з мо?? жiнки попадя. Хоч, щоб сперезав тебе батюгою? - Ну! Хазяй! Чого ви такi? Станьте! Хай мене Бог скара?, коли вам хтось дасть по двi копiйки. Де видано, щоб у цю пору хтось платив за яйце двi копiйки? Ниньки двi копiйки - грiш, двi копiйки на дорозi не валяються. Берете за двi - три грошi? - Не морочи менi, Рухльо...- i тут Матвiй дода? негарне слово. Вiн i говорити не хоче, iде далi, але жидiвка вже помiтила i пiвня. Це змусило ?? ще сильнiше залементувати, вона ще мiцнiше вчепилася за полудрабок, жовта, нiби копчений оселедець, рука вже лiзе до коша, розгорта? полову, пробу? яйця, маца? пiвня. Матвiй ?де далi, огляда?ться, обiця? "оперезати ?? батюгою череззауш", посила? ?? "до ста чортiв", до "чортово? матерi", але то мало йому помага?. Жидiвка вже не вiдста?, щось трохи набавля?, встигла вже переклясти себе, сво? руки, сво? ноги, сво?х дiтей, свою рiдню, якщо вона заробить на тому хоча грiш. Вона купу? на страту, зовсiм на страту, вона да? йому нечувану цiну, от хай ?? грiм заб'?, якщо це не так. Матвi?вi це набрида?, вiн щось спуска?, вiн готовий вiддати яйце за три грошi, а тепер, як вона не хоче, хай iде собi, бо, ?й-богу, вiн уже не жарту?. Жидiвка почина? вiрити i снажиться виторгувати бодай пару грошiв на копi, вона вже да? п'ять злотих i грошiв двадцять за копу, а Матвiй хоче рiвно шiсть злотих i нi гроша менше. Ну, вона ще накине два грошi i хай вона не доживе до шабасу, коли то варто бiльше. - Ну, вже бери - хай тебе хал?ра,- резюму? Матвiй i зупиня? конi. За цей час устигли до?хати сливе до середини мiста. Почина?ться рахування, спочатку я?ць, пiсля грошей. Жидiвка огляда? кожне яйце, декотре прогляда? на сонце, Матвiй пильно за нею слiдку?, щоб "клята" не общитала. - А що хочете за пiвня? - пита? одразу. - Ти-но плати за яйця, а там будемо говорити за пiвня. Жидiвка вийма? з глибоко?, заяложено? кишенi великий гаманець-пулярес i тремтячими руками вiдлiчу? срiбними й мiдяками п'ять золотих i двадцять два грошi, тобто вiсiмдесят шiсть копiйок, пода? ?х Матвi?вi, той ще раз перелiчу?, хова? до вузлика, а пiсля почина?ться вперта i доготривала боротьба за пiвня. Жидiвка знов клене себе, знов без упину лементу?, Матвiй знов ла? ??, знов обiця? оперезати ?? батюгою, жене до ста чортiв. Жидiвка тим не обража?ться, прийма? то як належне до продажу, i по довгому торзi годяться на сорокiвку i грошiв двадцять. Пiврубля, що його вперто домагався Матвiй, нiяк не можна вдержати, натомiсть жидiвка дiйшла до цi?? суми вiд одного золотого, осудивши нещасного пiвня геть дощенту, що вона, либонь, купу? самi костi та пiр'я i хай вона ще сьогоднi "сво?х дiтей не побачить", коли вона не втратять на ньому половину. - Чорти тебе не вiзьмуть,- зазиачу? вже спокiйно Матвiй i хова? сво? сорокiвки. А вiд'?хавши далi, з полегшею сказав: - Слава Богу, що позбувся клопоту.- Терпiти не мiг вознi з яйцями та курми - бабське дiло. А Володько весь час уперто слiдку? за цi?ю боротьбою. Вiн весь у душi на боцi батька, i його нехiть до жидiвки дуже виразна. Вiн майже переконаний, що "та клята" ?х усе-таки обдурила, що тi яйця i той пiвень коштують значно бiльше, але вiн мовчить. Не його дiло до цього втручатися. Вiн ось уже не встига? на всi боки озиратися, щоб усе бачити, щоб нiчого не пропустити. Усе тут йому подоба?ться, i як було б добре i собi тут жити. I крамницi, i люди, i панночки такi делiкатнi, спiднички на них такi тоненькi, аж прозорi, i черевички маленькi на маленьких ногах, i жебонять вони, мовби малi дiти, такими тоненькими голосочками. Очi хлопця хочуть усе обняти, але хiба то можливо? До?хали до великого мосту. Знов нове. I сам мiст, i рiка широка, яко? ще нiколи не бачив, далi муре з вежами видно. Батько не ма? часу всього того пояснити, тут треба пильнувати, щоб нi на кого не на?хати, але все-таки тицьнув батогом на мури i сказав: - То замок князя Острозького. А це ось рiчка Горинь. До не? отам далi в Рiвному i наша рiчка впада?. О, Володько вже чув про того Острозького, це, либонь, той самий, що ото ?хав тим конем i на нього дикий вепр напав i що вiн збудував монастир у Дерманi. Його образ з "частинкою мощей" висить у тому монастирi... А Горинь рiчка широка i гарна, так от вона де, у нiй, мабуть, i риби безлiч, але, напевно б, i втопився одразу, дна зовсiм не видно. Пере?хали до Нового мiста i зупинилися на торговицi. Тут уже безлiч пiдвiд, що годi пройти, скрiзь снують дядьки, жиди, галас неймовiрний, погано пахне i духота нестерпна. Матвiй заклада? коням опалку i одразу вiдходить. Володько мусить сидiти на возi i пражитися на сонцi - при?мнiсть абияка, але вiн не нарiка?. Вiн зна?, що за щось його мусять iз собою брати, що ?хати так даремно для само? при?мностi йому не належиться. I, як звичайно в таких випадках, тут стiльки цiкавого, що й нема? часу сумувати. Вози, конi, дядьки, хтось приходить, хтось вiдходить, там щось торгують, б'ють долонею в долоню, клянуться, божаться, розходяться, знов сходяться. Усе то полонить Володькову увагу, все то його дуже цiкавить. А по довшому часi приходить батько, обвантажений двома фабричними серпами, новою косою i ще якимись пакуночками. Володько дiста? сво? - велику, за три копiйки, французьку булку. Його радостi нема? меж. До Матвi?вого воза починають сходитися дядьки, оглядають серпи, випробовують косу. Серпи знаходять добрими, а косою довго по черзi подзвонювали об обруч колеса, i думки ?х розходились. Однi казали, що "нiчого собi", iншi знов, що "зда?ться, зам'яка". Матвiй казав: - Яка ?, така ?. Косу i жiнку не вгада?ш. - То, зна?те, найлучче купувати косу у кацапа. Я, бачте, ще позаторiк купив, скiсок один лишився, але тне, як бритва,- говорить один. - То як попадеш,- говорить другий.- Я, було, також купив у кацапа, а покосив трохи i викинув. Нiби з бляхи. Довго говорили про серпи та коси, хто де i коли купив, як купив i що купив, згадували старi ковальськi серпи, якi то вони були добрi, зовсiм не те, що тепер ота фабрична тендита. Хтось при тому i ковалiв-циган згадав, що вони, мовляв, виробляли найкращi серпи i що з них взагалi були ковалi добрi. I наговорившись уволю - розходяться. Матвiй з Володьком полуднають - чорний, житнiй хлiб, свiжi, малосольнi огiрки i по шматку старого сала. Свою булку Володько береже, вiн ма? привезти ?? додому i похвалиться нею Хведотовi. Пополуднi Матвiй одразу здiйма? опалку, гнузда? конi i вони iдуть додому. Дорога не близька - двадцять верстов, до вечора ледве доплужаться. По дорозi бiля рiчки напувають конi. Володько знов весь увага, але тепер його дещо турбу? булка, йому дуже кортить ?? спробувати i по часi вiн вiдрива? вiд не? шматочок - навiть не було видно. Але булка так йому смаку?, що, ?дучи далi, вiн усе щипа? i щипа?, поки з не? лишився тiльки малий кусник, що його навiть соромно везти додому. Вiн так i не привiз нiчого i лише на другий день похвалився Хведотовi, що вiн самий з'?в цiлу велику булку. I взагалi пiсля цi?? по?здки Володько ста? розумним неймовiрно. Вiн там стiльки того бачив, що в цiлому Дерманi ледве хто мiг бiльше чогось бачити, i Хведот просто чуду?ться, як його у свiтi ? стiльки всiляко? всячини i як то все можна пам'ятати. А Володьковi довго ще марилось мiсто, воно навiть йому снилось, а дещо згодом вiн почав морочити маму, щоб купити йому такого кашкета зi звiздою, як то вiн бачив у того городовика, хоча це його бажання нiколи не сповнилось. Жнива видались добрi, жито вродило та й пшениця була не кепською, от хiба дещо вилягла. Настя в тяжi, а тому прийшлося кликнуть дiвчат. Коли воно дещо полiпшиться, коли засiки заповняться зерном, а кадуби борошном, коли в боднi появиться дещо скоромного, тодi воно i дихати легше, i, може, тодi, думала Настя, i "вiн" дещо втихомириться i залишить отi сво? по?здки хтозна-де по цiлому свiтi, хоча вона добре зна?, що "його" не переговориш i не перепреш i що "вiн" задума?, те i зробить. А воно тут не так-то вже i зле. Ма?мо ось i хлiб, i до хлiба, правда, воно прийшлося отягнутись дещицю, зате ж десятина поля ?, аби Бог дав, людоньки, здоровля, а решта - фрашки. От одно: трохи далеко до тi?? церкви, а дiтиськам до школи, але людина собi мiрку?, що коли можеш пiти до церкви - пiди, а не можеш - вiзьми та стань перед образом дома i помолися вiд щирого серця, i дума?те - Бог не почу?? Почу?. Скрiзь почу?. Принаймнi, я так, дурна, нетямуща баба, мiркую. Так дiйсно мiркувала "вона", але iнакше мiркував той "вiн". Вродило то вродило, але не на те вiн ма? твердi руки i на в'язах голову, щоб засiсти з жiнкою в запiчку i тари-бари розводити. Землi, як не кажи, мало,.а дiти ростуть - розiрвуть, рознесуть по куснику, i що то вони скажуть, що ми ?м не лишили того бiльше? Треба i якийсь будинок прибудувати, i худобину прокормити та й жебраком вiчно не може людина бути. А тому не дай собi спокою, не оплутай неробством, не ляж колодою, хай ти як день, так нiч трудишся, мiрку?ш, дба?ш, шука?ш, i тодi Бог тебе благословить, бо ж недурно сказано: хто шука? - знаходить, хто стука?, тому вiдчиняють. ПРИЙШЛА ВАСИЛИНКА Увесь день Настя в'язала за лiсом овес, ?й тяжко, але день погожий, а завтра святечко Пречиста i хтозна чи та погода видержить до пiслязавтра. А прийдуть сльоти i все пропало. Нiчого нема гiршого, як сльота на покоси. Сапа? i сапа?, горне i горне валки, в'яже i в'яже снiп за снопом, з намагою нагина?ться через той свiй живiт, руки тяжко орудують бирюком. Матвiй також тут, також в'яже, також i в нього в'язка перевесел ззаду при поясi, ?х дво? на цiлому полi, працюють мовчки, нема про що говорити та й нiколи. Пополуднi, коли сонце стало над дерманськими могилами, там, де виднi? каплиця святого Онуфрiя, Настя нараз кликнула: - Матвiю! Не можу далi... Пiду додому. Ти, може, самий дов'яжеш. Матвiй зна?, чого ?й треба додому, нi, вiн не буде в'язати, вiн також мусить iти з нею. Може, щось не те, може, який трапунок, щось помогти, за бабою повитухою побити. - Пожди хоч - снопи знесу,- каже вiн. Нi. Вона ждати не може, це вже видно по нiй. Усе канула i як ? - пiшла. Матвiй забiгав по полi, хапав снопи, скидав, на галай-балай, на купу, пiт його залива?, сорочка нiби з води, схопив обо? граблiв i вже бiля само? хати нагнав Настю. Тут таки на порозi i родила, не встигла дотягнутись до полу. Матвiй ?й помагав, мив швидко руки, стелив постiль, обчищав, опрятував, грiв воду, на руках перенiс "?х" обо? на пiл. Бог дарував йому донечку. Маленьку, дуже маленьку, боявся ?? торкнутись, а погiм усе залишив i побiг бiгом аж до Дерманя за повитухою. А Володько того дня пас товар, бо Василь орав житнисько на Валах... I коли вiн увечерi гнав корови згори вiд лiсу дорожиною, назустрiч йому досить далеко вийшов Хведот i заговорив: - Haсi мама напели маленьку дiвцинку пiд тлепетком. Володько враз знiяковiв, на нього найшло дивне, незбагнуте почуття, якого вiн не може висловити. А коли увiйшов обережно до хати, мама стояла бiля комина i трималась за пiдпiрку, ?й треба було щось iз печi взяти, була блiда, не дивлячись на загар сонця, нерухлива, говорила тихо й лагiдно. - Дiтоньки... там... для вас,- i вказала на ?жу пiд комином. Щось ?й, мабуть, догаряло, слова не виходили легко, але Володьковi не до ?жi. На поду в ганчiрках щось дуже безрадно закувекало, i вiн з острахом пiдiйшов туди. - Сестлицка? - диву?ться Хведот i спина?ться навшпиньки, щоб щось побачити. Володько вилiз на пiл. - Можна менi, мамо, побачити? - запитав обережно. - Дивись, дивись, дитино... А я ось устану i пiдкину в огонь...- i знов почала вставати. Володько довго сидiв над сестричкою, довго дивився на те малесеньке, розмiром у кулачок, яко?сь червонаво? барви, головеня. Очi тiсно затиснугi, ледь помiтний, з бiлим дрiбненьким мачком, носик, усточка iнколи ворушаться, нiби вони ссуть. I коли вiн так дивився - вiдчув до того сотворiння велику любов. Щось сильне i тривале увiйшло до його серця, щось таке, що вiн понесе через усе життя. Це ж бо прийшла його найулюбленiша сестра, яку названо в церквi Василиною. Десь опiвночi вернувся Матвiй з повитухою. Дiти вже, хто де, спали. Довго порались, а над ранок породiлля добре заснула. Пiсля того була зовсiм здоровою. На тижнi понесли новонароджену до хресту. Кумами тiтка Зiнька i дядько ?лисей. Коли йшли до церкви, Володько i собi попросився. Йому не вiдмовили. Радо йшов, як i всi, пiшки, вiдчуваючи, що вiн ? учасником яко?сь важливо? подi?. Його маленька сестричка спокiйно лежала на руках у тiтки Зiньки. У церковнiй проскурницi довго чекали на священика, що пiсля прийшов i щось довго говорив з дядьком ?лисе?м. Потiм усi пiшли до велико?, порожньо? церкви, священик накинув на себе щось таке, як хвартух, i почав хрестити. Володько не пропустив анi одно? рисочки у цiлiй тiй урочистостi. То священик щось чита?, що знов каже тiтцi й дядьковi повертатися i на щось дути, то знов тiтка i дядько проказують "Вiрую", то знов дитину розгортають, мажуть ??, кроплять, стрижуть. То знов беруть i кладуть до води в великiй мидницi. Дитина розкричалася, тiтка Зiнька старанно колише ?? на руках. I ?дине, що Володьковi не дуже подобалось, це те, що священик надто квапився. Здавалось, що вiн анi в гадцi не ма?, що це його, Володькова сестричка i що з нею треба поводитись бiльш святочно. Найближчо? недiлi вiдбулися i хрестини, на?хало, як звичайно, повний двiр гостей, усi сво?, з нових при?хала лише Домаха з Пiвча, хрещена Володькова мати, при?хала, як казала, навмисне, щоб побачити свого хрещеника, якого так давно не бачила, була страшенно здивована, що Володько так вирiс, що "такий гарний", i так була з того втiшена, що дала Володьковi цiлого пiврубля. Володько сво?м очам не повiрив, так сильно знiяковiв, так почервонiв, так розгубився, що навiть забув поцiлувати маму в руку. - Поцiлуй же, смаркачу, маму в руку,- нагнала його мати. Вiн поцiлував, але ж, Боже! Хiба це можливо, щоб вiн дiстав цiлого пiврубля? Де ж таке .видано? То ж це такi грошi, що за них можна купити зовсiм новi штани i кашкета навiть зi звiздою. Просто не вiрилось. Але пiврубель лежав у його долонi як явний доказ, що це правда. Велика, срiбна з головою царя монета, Володько не може надивитися, намага?ться розiбрати, що там на нiй написано. Великий, круглий, двоголовий орел, а пiд ним: "50 коп??к I899 г."; з другого боку голова царя з написом довкола: "Б. М. Нiколай I iмператор i самод?рж?ц вс?росс." - слов'янськими лiтерами. Володько ще не розумi?, що то значить, але йому то подоба?ться i вiн завчив це напам'ять. То були великi грошi i першi. Таких ще вiн нiколи не мав. Хрестини пройшли дуже гарно, день видався прозорий i соняшний, було досить з'?джено i випито, а пiсля гостi розiйшлись по дворi, по саду, по городi. Садок зародив, молодi яблуньки погнулись пiд плодами, деякi з них можна ?сти,