Дмитро Мiщенко. Лихi лiта Ойкумени ------------------------------------------------------------------------ Оригинал этого текста расположен в "Сетевой библиотеке украинской литературы" OCR: Евгений Васильев Для украинских литер использованы обозначения: ?, ? - "э оборотное" большое и маленькое (коды AAh,BAh) ?, ? - "i с двумя точками" большое и маленькое (коды AFh,BFh) I,i (укр) = I,i (лат) ------------------------------------------------------------------------ Частина перша. Утигури и кутригури I Та нiч була воiстину лiтня: тепла й тиха, з безмежно високим i чистим небом над землею, з густо засiяними зорями в небi. А ще пахощi виповнювали степ i розпирали груди неземними знадами. Присяйбiг, лише ?х доста було б, аби усолодити себе й задовольнитися солодощами земного буття. Та люди ? люди, ?м всього замало. Милувалися степовим привiллям i прагнули пiднебесного, упивалися пахощами i не казали: наситились. Однi - здебiльше молодшi - розпалювали багаття та обзаводились паливом, iншi клопоталися бiля баранини, що смажилась на вогнi. Незабаром вечеря, а вечеря в степу, пiд погожим лiтнiм небом - не менша втiха, нiж милування знадами. Вона збира? до гурту всiх: i мовчунiв, i балагурiв - тих, що лише полюбляють слухати бесiду, i тих, що згуртовують бесiдникiв сво?м веселим словом. Вогонь то пригаса?, то знову розгоря?ться й жене прiч темiнь, дода? тепла, а тепло спонука? пастухiв до вигадок i робить бесiду такою ж при?мною, як i знади степовi. Тож i не вмовка? вона анi за вечерею, анi по вечерi. Супокiй, тиша, властива супокою, нерiдко лускають i уступають мiсце реготу, регiт - черговiй тишi, а то й злагодженiй пiснi. I так до глибоко? ночi. Хтось, набiгавшись за день, засина? ранiш, хтось - тодi вже, як бесiдують найзавзятiшi, а комусь (здебiльше то лiтнi чи й зовсiм лiтнi) доводиться пильнувати за вогнищем, як i за комонями, що пасуться там десь, поодаль, до самого свiтанку. Лише вдосвiта дозволять собi склепити повiки й заснути, як i всi, мiцним, непробудним сном. Спали й тодi, як у степу зняли тривогу. - Гей, кутригури! - гнав хтось iз вибалка огира й кричав що було сили. - Бiда! На наших комоней посягнули татi! В погоню мерщiй!! В погоню!! Того було доста, щоб збудився весь степ. Бо поскакали гiнцi степом - вiд стiйбища до стiйбища i вiд оджаку до оджаку. Тривога кличе всiх, хто здатний тримати меча в руках, i зводить у сотнi, а сотнi - в тисячу. Во? стають па свое мiсце, кметi - на сво?, нерiдко й хан об'явля?ться мiж потривожених. - Хто бачив татей? - пита?. - Хто може сказати, куди погнали наших комоней? - Бачити не бачили, - знаходяться обiзнанi, - а слiди ведуть до Широко? рiки, не iнакше як до утигурiв. Тi, що повiдали це, ведуть хапа до слiдiв, i того вже досить хановi. Здиблю? застояного за нiч огира й показу? десницею: туди, кутригури! Там ваш кривдник i ваш супостат! Кiнь для кутригура все: i живнiсть для роду (та ще яка: дав набiл, да? м'ясо), i сила, що перевозить той же рiд iз долу в дiл, iз випасу на випас, i найвiрнiший побратимрятiвник у сiчах. Що пiший супроти комонного i що кутригур без коня? I вiд сво?х вiдстане, i чужих не наздожене, у лави мечникiв не врiжеться й мечем не вразить супостата, що возсiда? на конi. То хтось там - роме?, анти можуть стинатися i так, i сяк, кутригури - во? комоннi i тiльки комоннi. Втрата комоней - то втрата всього, на що сподiваються жити i чим живуть у свiтi. Тож i пала? в кожного жагучим гнiвом серце, тож i прагне кожен знайти, настигнути татей, що посягнули на ?хнi статки. Гуде пiд копитами земля, свище повз вуха прохолодний з ночi аер, а кутригури прихтрожують та й прихтрожують комоней, стелять та й стелять ?м пiд ноги стривожений степ. Бо певнi: татi не могли так швидко втекти, вони ось-ось будуть настигнутi. Коли того не сталося, не знали, що й думати. Обманливi були слiди чи пастухи пiзно кинулися? Певно, що так: пiзно подалися в погоню. Хто ж замишля? таку, як ця, татьбу на свiтаннi? Ще звечора зайняли, мабуть, табуни, й погнали на схiд. А тi, кому доручено було пасти, теревенили в той час при вогнищi або ж спали сном праведних. Що ж тепер буде? Як вчинить молодий хан? Вiтець його не злякався б рiчково? широчiнi, знайшов би спосiб переправитись i розшукати кутригурських комоней у стiйбищах утигурiв. А цей сто?ть, дивиться за рiку й мiрку?. Невже так i не зважиться? - Звели, хапе, - пiдказують i спонукають пiдказкою. - Звели переправитися поночi i вивiдати, де комонi, якi утигурськi стiйбища причетнi до татьби. Вивiда?мо - не лише сво? повернемо, ?хн? теж прихопимо. Обернувся, дивиться пильно. - Гада?те? - Чом нi? Аби лиш знати, хто причетний... - А я iнше мислю собi: доки це буде? Утигури до нас ходитимуть iз татьбою, ми - до утигурiв. Що те дасть нам i що - утигурам? Мовчали кметi. I хан мовчав. Дивився за Широку рiку, видно було: он як гнiва?ться на татей, а не приста? до ради. Може, передума? ще? Молод-бо ?, гарячий, а вiд молодого всього можна сподiватися. Та хан не передумав. Велiв дати комоням перепочинок i повертатися до сво?х стiйбищ. Знав, вiд нього ждуть заступництва, тож не раз i не двiчi ви?здив опiсля в степ, триножив огира i пускав пастися, а сам розстилав на травi попону, лягав горiлиць чи долiлиць i дошукувався путi, що могла б привести його роди до супокою i благодатi. Нерiдко схоплювався, вжалеУ ний досадою, тинявся степом i знову дошукувався. I день так, i два, i три, аж поки не натрапив на сподiване i не ;t возбуяв духом, сподiваючись. Прискакав одного надвечiр'я до стiйбища, велiв зiбрати малу раду з кметiв i сказав на нiй кметям: - Маю податися до утигурiв. Не з тисячами, - пояснив, аби знали: йдеться не до сiчi, - подамся з сотнею вiрних й i лiпших. Хай утигури бачать i вiдають, хто ми. - Сподiва?шся, це дасть щось? - перепитав котрийсь, будучи певним: хан ?де до Сандiла на перетриктацi?. - Сподiваюся. Мало було вiри в очах радних. "Молодiсть, молодiсть, - казали вони. - Тiльки нею й можна пояснити цю легковажнiсть". Проте вголос не перечили Завергановi. Нехай по?де, коли так хоче, хай обсмалить сво?м сподiванням крильця. А хан взяв та й обсмалив ?х пiiздючцi-зневiрi, що засiла в помислах кметiв: повернувся через седмицю-другу й :? оголосив усiм: бере собi в жони наймолодшу доньку хана Сандiла Каломелу. Чули, висватав серед утигурiв жону, а то не якась там абищиця, то видима певнiсть: бути миру та злагодi мiж утигурами i кутригурами, бути благодатi! Родаються ж бо, а родаки мусять жити мiж собою так, як i належить родакам. Тим паче, що на те ? й iншi резони. Всяк зна?: утигури - кровники кутригурам. Були часи, коли одними стiйбищами жили, спiльно в походи ходили i здобували в ратних потугах звитягу за звитягою. Вiдтодi ж, як не змирили мiж собою хани-брати та подiлились на два роди-племенi, гейби з путi збилися. Умикають однi в одних дiвиць, йдуть у стiйбища татями i викрадають комоней, часом - i отари овець, череди корiв. А де татьба або ж насильно умикання - там злоба, де злоба - там i мста. Тож i дiйшло мiж крвними колись племенами до справжньо? сiчi,ганебного гвалту i полону. Хан Заверган, видно, хоче покласти цьому край. Зовсiм недавно став на мiсце вiтця свого - привiдцею кутригурiв - та й лiтами надто молод, а ба, як мудро розмислив: не мстою-злобою вiдповiда? Сандiловi за татьбу - сватанням i тим возвеличу? себе в очах усiх. Бо це таки добра прикмета. Вона засвiдчу? й упевню?: з нього буде мудрий хан, а на них за такого хана чека? найзаповiтнiше - мир i згода, злагода i благодать. Хай пособля? йому Небо у шлюбi жаданiм, а ?м, кутригурам, у заходах цих, на добро i добробут нацiлених. Коли станеться так, як хочуть, гляди, зупиняться вже i не кочуватимуть далi, пiд меч i зашморг непевних сусiдiв. Бо куди справдi йти, на що покладатися, коли дiйшли до краю? Були володарями земель на Дону - i пiшли з Дону, були на полуночних та полуденних берегах Меотiди - i знов пiшли. Нинi не лiпшi часи переживають. Зi сходу тиснуть на утигурiв обри, а утигури - на них, кутригурiв, у полуночнiй сторонi давно i твердо усiлись анти, на захiд сонця, мало не до моря - знову анти, за антами сидять роме? та склавини. Хто пустить у тотi землi, коли там ? свiй люд? Треба шукати спiлки з утигурами, тодi й обри не смiтимуть бути такими, як е нинi, i анти визнають за достойних уваги i шани сусiдiв. Ханового стiйбища не пiзнати нинi. По один бiк широкого, добряче втоптаного за цi днi подвiр'я, стоять вистеленi барвистими килимами, оббитi зсередини бiлою повстю фургони-повози - i по другий також. То оселi для гостей, що привезуть обраницю ханового серця. За десять-п'ятнадцять крокiв вiд повозiв - теж по один i другий бiк - святково застеленi i заставленi стравами та питвом столи. Вони знов-таки для гостей i тих кутригурiв, що ? найближчими родаками та кметями-содругами князевi. Саме ж подвiр'я у стiйбищi, а надто околi?, що прилягають до стiйбища, - для всiх iнших, званих i незваних, тих, що прийшли погуляти на воседлi ханово? обраницi, i тих, що хочуть всього лиш глянути на обраницю. В глибинi подвiр'я, ближче до Онгул-рiки i тих просторiв, що одкриваються за рiкою, височi? над усiм стiйбищем ханський намет, яскраво-рожевий, великий i величний. То i ? та оселя, куди хан поведе по гульбищi жону свою. Челядь те й робить, що сну? мiж столами, стара?ться зробити все, що належить робити ?й до появи гостей. А бубни, сопелi, рiжки повмовкають узко, i кутригури збираються та й збираються на те мiсце перед стiйбищем, де возсiдають на узвишшi зугарнi на витiвки потiшники i куди кличуть збадьорюючi звуки ?хньо? музики. Хтось iз молодцiв почува? себе безсилим перед тим закликом-спокусою, пiдходить до дiвиць, що юрмляться осiбно, й заохочу? котрусь iз них до танцю. Його одвага ста? спонукою для iнших, i вивiльнене перед потiшниками коло доволi швидко заповню?ться тi?ю молодою пагiнню кутригурських родiв, для яко? воседля хана з молодою ханшею - добра нагода потiшити себе, усiх, до кого проситься веселiв. Пiсня для кутригурiв - так собi, аби будилося в завзяттi й виспiвувало себе завзяттям тiло. Найбiльше вогню вкладають вони у танок, так злагоджений i до солодкого щему гожий кутригурський танок, котрим вiддавна славиться ?хнiй рiд i який донинi лиша?ться чи не найдостойнiшою пишнотою роду. Он як чинно йдуть по колу i ваблять усмiшками, та позирками очей, та манiрним вигинанням тонкого стану святково зодягненi дiвицi i якими вiддано прихильними, ладними на все почувають себе перед ними отроки. Об'явися тут супостат - i вони нi на мить не завагаються, нi перед ким i нi перед чим не зупиняться. Грудьми стануть на захист, одвагою серця свого заступлять дiву вiд бiди-напастi. Як i заступали вже не раз. Коли не в минулiм, то в позаминулiм лiтi, коли не в однiй, то в iншiй сутичцi-сiчi. Бо чомусь так склада?ться, що рiд ?хнiй постiйно мусить захищатися вiд iнших родiв. Як i самi вони в сво?м родi. А хто захистить ?х, коли сплохують i не захистяться? Для того й ?днаються в рiд, аби вiн множився й множив свою сподiванку на захист. Небо свiдок, для того й ?днаються! Один танок поступа?ться мiсцем iншому, той iнший - ще iншому. Мiняються отроки та отроковицi на колi, як мiня?ться й саме коло. А люд громадиться й громадиться бiля музик. Та й по другий бiк в'?зду до ханового стiйбища, позначеного свiжоскладеними копицями з сухого бур'яну та хмизу, вистачало його, - там збиралися переважно лiтнi кутригури. Старшi з них, правдиво, найстаршi, натомившись, ждучи, вiдходили осторонь i сiдали перепочити та перекинутись словом. - Пора б уже бути хановi з сво?ю утигуркою, - зауважу? чи й нарiка? котрийсь. - Будьмо терплячi, - заспокоюють його. - Багато? наречено? довго ждуть. - Гада?те, багата? - А то нi? Не табунщицю ж бере Заверган - ханову доньку. Бесiда вкорочу? час i все ж не так швидко, як хотiлося б. Та всьому наста? край, настав вiп i цьому очiкуванню. В пiзню пообiдню пору вихопився на найближче вiд стiйбища узвишшя комонник i тим оповiстив усiх: хан наближа?ться вже, незабаром буде. Стихли враз бубни, рiжки та сопелi, уклякли й танцюристи в колi. Зате оживились стiйбищани, надто тi, на кому лежала повиннiсть зустрiти хана i його наречену. Однi подалися мерщiй до вогнищ, над якими варилися страви, вихопили звiдтам надiйно палаючi головешки й стали з ними напоготовi: як тiльки хап наблизиться до стiйбища й вiзьме пiд сво? накриття наречену, мають запалити згромадженi по одну i другу руч купи сухого бур'яну та хмизу, iншi ставали при в'?здi у стiйбище й готувалися зустрiти належно ту, що вiдсьогоднi ма? ввiйти в Заверганiв рiд i стати вогнищанкою в його родi. Пiдiйшли ближче до в'?зду й сурмачi, усi цiкавi. Якже, кортить побачити зблизька майбутню ханшу, на власнi очi пересвiдчитись: чи ж достойна ?хнього хана. А комонник близько вже. Ось-ось над'?де й оповiстить: радiйте, кутригури, воседля почина?ться. Бо й без тих оповiщень бачили: валка з ханом та його обраницею перевалила через узвишшя, тепер уже недовго ждати того видива, заради якого зiйшлися. Хан ?хав попереду, у супроводi во?в та кметiв сво?х, його обраниця - певно, в одному з численних повозiв, що правилися слiдом за комонниками. Коли наблизилися до крайнього з вогнищ, урочисто засурмили сурми. Завергап зiйшов з огира й попростував до переднього повозу, до жiнки клопоталися вже бiля його наречено?. Пождав, доки поправлять на пiй вбрання, утихомирять словом, i вже потiм сказав усiм, а найперше Каломелi: - Хай наречену мою не бентежить те, що пiдемо мiж вогнiв, - кивнув на багаття, що розгорялися вже й палахкотiли дужо. - Я буду поруч. - Таких, як паша Каломелка, - заступилася старша з сестер, - вогонь не страшить. Вона у нас непорочна. Дiвчина нiчого не сказала па те. Мовчки потупила збентежений хановим усмiхом зiр, мовчки й рушила, коли хан узяв ?? за руку й повелiв iти. Сестра правду сказала: ?й нема? чого страхатись вогню, охоронця роду Заверганового. Усiм i кожному може заприсягти: нiчого лихого не помишля? су протi? того роду Раз так сталося, що хан обрав ??, а вiтсць повелiв бути хановою, вона буде i в оселю, що назве вiн ?хньою домiвкою не понесе анiчого порочного чи лиховiсного. Йде неохоче - то правда, наперекiр серцю - то так, та коли вже мусить iти, то йтиме такою, як мати породила. Тож прiч пiшли страхи, негоже думати про них i брати на карб Небом заприсяга?ться: негоже! Ось тiльки вгомонити себе не сила. Бо й таке може статися: сама не вiда?, що несе в Заверганову оселю. ? ж бо донькою чужого роду i чужих поконiв. Що коли дума? про себе одне, а насправдi ? iншою? Вогонь, яко охоронець ханово? оселi, узрить те i не пропустить тако?, духи ханового роду стануть супроти волi самого хана i передусiм супроти не?. А стануть - спопелять. Чомусь подумалося в останню мить: вороття нема? i вороття не буде вже. ?дина надiя на того, хто ? тут володарем, а вiдтак i повелителем. Тож нiчого не лиша?ться як горнутися до нього й шукати захисту. З боязнi та непевностi не бачила, як зустрiча? ?? згромаджений по один i по другий бiк вогненно? путi люд. Знала: вiн ?, бо завважила його тодi ще, як наближалася до стiйбища, певна була, по?да? ?? очима, а пересвiдчитись, що так i ?, неспроможна: усе i всiх заслоня? вогонь та страх перед вогнем. Он як палахкотить вiн, та тягнеться до тiла, та норовить лизнути сво?м гарячим язиком ?? й без того розпашiле тiло. Коли не помиля?ться це вже Друге вогняне кiльце поминула. А скiльки ? ще ?х попереду, не спромоглася полiчити, заслiплена людом, що рябi? в очах, урочистостями, що наближалися. Тепер i поготiв неспроможна. Анi волi, анi сили в тiлi, анi пам'ятi яко?сь. Коли б не хан i не його мiцна рука, певно, упала б отут, мiж вогню, а то й пiшла б, затуманена безвiллям, на вогонь. Ще голоснiше засурмили в роги, чути, як галасу? мовчазний досi люд. Чим потiшений вiн? Нею, ?? доброликiстю? А так. Погляди всiх i всякого прикутi до не?, усмiшки, здравицi посилаються ?й. Та й хап Заверган не знати який вдоволений. Хилить ??, свою наречену, до себе i заспокою?: - Не страхайся тепер. Ти пройшла крiзь вогонь тебе вподобали духи нашого роду, а отже, вподобав i рiд.' Будь вiльна серед вiльних i достойна серед достойних. ?сть-бо вiднинi жоною хановi, а вiдтак i володаркою на кутригурах. Землю давно затопила темiнь, а тi, що прийшли до хана на воседля, знай трапезують при багаттi, та вдаються до витiвок, та регочуть, вдоволенi з себе. Каломола тримала ся скiльки могла. Сидiла за етилом i споглядала титi витiвки. Коли ж надокучили з ними, а нiч зморила i зморила до краю, покликала сестру й шепнула ?й: - Я геть змалiла на силi. Скажи хановi, аби дозволив уже пiти до намету. Заверган не перечив. Вiн був хмiльний i менш за все зважав на свою обраницю. Бiльше був iз родаками та содругами сво?ми. Одначе, коли Каломела почала виходити з-за. столу, покликав сестру ?? й мовив щось ута?мничено. Котра з жiнок - навiть коли вони зовсiм младомладi ще - утрима?ться, аби не поцiкавитися, що прихову? од не? муж. Не була винятком i Каломела. Сестра осмiхнулась на те й вiдбулася жартом-вiдмовкою: - Сама не збагну. Так дорожить тобою Заверган чи такий непевний за содругiв сво?х. Велiв берегти, аби не викрали. У наметi зняла з сестри вбрання, повела осторонь i зробила омивання. Вже потiм, по омиванню, подала ?й тунiку з тонко? ромейсько? тканини й велiла спочивати по виснажливiй путi. - Я буду з тобою, газелько, - сказала обнадi?но й поцiлувала Каломелу - точнiсiнько так, як робила те мати, бажаючи сво?й дитинi добро? ночi. - I тодi, як вiн прийде? - подала збентежений голос Каломела. - Ба нi, тiлько до того, поки прийде. Опiсля лишу тебе з ним. А так, рано чи пiзно залишать iз ним. I сестри, i мужi, що супроводжували ?? до кутригурiв, i навiть челядь - усi сядуть завтра-пiслязавтра на огирiв чи в повози й подадуться за Широку рiку, в рiднi стiйбища, до кревних сво?х. Тiльки вона, Каломела, нiкуди вже не по?де, залишиться в Кутригурах, на ласку чи гнiв хана Завергана. Як то буде ?й тут, у чужiй землi, серед чужих людей? Добре, коли так, як обiця? хан, а коли нi? Анi вiтця, анi матерi, ба навiть поради чи розради ?хньо? звiдси не докличеться вже. Мати, вiтець он як безнадiйно далеко вiд не?, десь аж за Широкою рiкою. ?дине, що лиша?ться, - уповати на добрiсть тих, хто, як каже хан, прийняв ?? в iцм родi i прийняв прихильно. Та й сам вiн нiби прихильний до не?. Чому ж тодi така холоднеча йде тiлом, коли згада?, що ма? належати йому? Не прийма? його серцем, жада? iншого? Пробi, кого може жадати в сво? шiстнадцять лiт? Окрiм цодруг-иотiшпиць, матирi-цорадницi та безмежного степу, що засiвав думи i серце передзвоном тирси, нiкого i нiчого не знала. Не iнакше як чужий вiн ?й хан Заверган, не прийма? вона його серцем. ТI? о ж воно буде, коли й не прийме? Згубить же себе, присяйбiг згубить! Така що вислизнула б, доки п'ють-гуляють, за стiйбище, взяла б першого-лiпшого огира й подалася б куди очi глядять. Та ба, куди подасться зi сво?ю кривдою, коли ?й навiть у рiдну землю, до вiтця-матiнки нема? вороття. Казала ?м: "Не хочу!" Криком кричала: "Не пiду!" Хто ?? послухав, хто зважив на те, що не хоче? "?дь i будь йому жоною", - сказали, i сказали, твердо. - Сестро, - покликала. - Ти чу?ш мене, сестро? - Чую, - обiзвалася. - Чого тобi? - А ти не йди, коли прийде хан. - Як можна? - Можна. Скажеш, я так хочу. - Вiн муж тобi, Каломелко. Рано чи пiзно ма?ш належати йому. - Якщо й маю, то хай потiм, не зараз. Сестра засмiялася стиха. Чути було: глузу? з Каломели. По-доброму, а все ж глузу?. - Гада?ш, не послуха?ться? - Гадаю... - Сестра не барилась з вiдповiддю, та змушена була обiрвати ?? на словi: зачулись чи?сь кроки, а вслiд за тим вiдхилилася запона, i до намету ввiйшов хан. - Каломелка спить уже? - поцiкавився. - О нi, - спiшно i, як здалося Каломелi, вдоволено заперечила охоронниця. - Вона жде на хана. Дiвчина аж кинулася вiд несподiванки чи й образи. Ладна була схопитися як ? i крикнути на повний голос: "Неправда! Ти, сестро, неправдива ?сть!" Та не встигла подумати так, як хан розбив ?? думку о свою. - То вона у нас така розумниця? Чула, вельми вдоволений з того, що його ждуть. I сестрi Дякував та й дякував, зiгрiтий сво?м вдоволенням, правда, ?м i казав ?й: ти зробила сво?, можеш iти вже. Каломела не бачила, як виходила сестра, - лежала принишкла й аж геть переполохана. Чула тiльки, що вийшла вже, що хан повернувся по тому й сiв осторонь, певно, перепочива? пiсля всього, що було на воседлi. Зрештою пiдвiвся й покликав челядника. - Зробиш менi омивання, - повелiв звично й одразу ж иiшов туди, де була перед тiм Каломела. Хлюпався довiй i не бе;i насолоди. Затпм i челядник;1! спровадив. Зайшов iз передпокою i довго стояв посеред ложницi, чи то доглядався до не?, сво?? обраницi, що лежала поруч i нiмувала ждучi?, чи всього лиш витирався пiсля омивання. Та ось погасив вогниво й став умощуватися на ложi. Каломела чула себе натягнутою до краю. Здавалось, доторкнеться Заверган - i вона лусне, як луска? тятива, коли вiд не? хочуть бiльше, нiж може. Не помiчав того чи й не зважав на те хан Заверган. Обняв ?? дужою, вкритою жорстким волоссям рукою й доволi таки грубо пригорнув до себе. - Ти чого? - запитав, вiдчувши опiр. - Боюся хана. - Отак?! - дихнув у лице хмiльними випарами й збудив у нiй всю, яка була, вiдворотнiсть, весь, що мала в серцi, супротив. Зiбралася з силою, скористалась тим, що вiд не? не сподiвалися такого, й вислизнула з обiймiв, ба навiть подалася прiч. Така зухвалiсть, певно, i в хановi розбудила не просто мужа - звiра. Не питавсь уже, чому втiка?. Згрiб обiруч, повернув у ложе, так дужо i так рвiйно став домагатися свого, що в Каломели дух перехопило, чула, задихнеться зараз вiд страху та безвиходi. - Благаю тебе, не треба!.. Хай колись, хай потiм!.. I вмовляла, i пробувала захиститися руками - дарма. Що такому ?? сила, коли в нього стократ дужча вона, i що благання, коли загорiвся вогнем? Заклав за комiр п'ятiрню й так люто рвонув старанно шиту матiр'ю тунiку, що вона розпанахалась до самого подолу i явила Каломелку в усiй ?? неторканiй красi та ута?мниченостi. Зацiпенiла з жаху i тим, мабуть, вирiшила свою долю. Бо вiдчула й усвiдомила: ?? вивiльнено з материного накриття. А такiй не дозволено належати iншому. Така ма? належати тому, котрий домiгся вивiльнення i спромiгся вивiльнити. II Третього дня по воседлi усi, хто супроводжував Каломелу до ханового стiйбища в Кутригурах, поверталися за Широку рiку, до свого роду. Хан влаштував ?м гучнi проводи, сам сiв на вигуляного за цi днi огира й Каломелi велiв подати - проведуть родакiв ?? до переправи, а вже звiдтам по?дуть у супроводi довiрених мужiв ("вiрних", як iмопур, ?х Заверган) по обводах Кутригурсько? землiма? намiр показати ?? жонi сво?й, а заодно й жону показати кутригурам. На те пiде стiльки днiв, щоб народився, виповнився i знову народився мiсяць. В усякiм разi, до ханового стiйбища над Онгулом повернуться лиш тодi, як об'?дуть усю землю вiд схiдних до полуночпих обводiв i вiд полуночних до захiдних. Полуденнi залишаться на останок. Вони йдуть уздовж моря, отож мають стати для Каломели окрасою мандрiвки, а може, й справжнiм дивом. На першу ночiвлю мусили стати в степу, на другу постаралися вийти до одного з кутригурських стiйбищ над Широкою рiкою i там, у стiйбищi, хан знову влаштував утигурам прощальну вечерю, а Каломелi дозволив побути з сестрами стiльки, скiльки дозволяла нiч. Знав-бо: жона його розлуча?ться з кревними надовго, хто вiда?, може, й назавжди. Хай побуде з ними наостанок та вдовольниться тим, що дозволя? останок. Плакала, прощаючись, так дуже i так по-дитячому ревно, що навiть у нього, бувалого вже, ворухнулося серце i змусило розщедритися на ласку та умовляння. Така вдячна була за них чи тепер тiльки, як обiрвала останню нитку, що ?днала з кревними, усвiдомила: крiм хана,, у не? нема? й не буде на цiй землi рiднiшо? людини, - хилила ся до нього довiрливiш, нiж дозволяла собi хилитися досi, i жаданням його не противилася вже, як перше. Хто-хто, а Заверган знав: путь у них далека i втомлива. Через те не поспiшав долати ??, давав час на перепочинки, на зустрiчi i урочистостi, що на них не скупилися стiйбищани, вiншуючи хана i младомладу жону його. Аби все те не просто втiшало, щораз дивувало Каломелу, висилав наперед - i та?мно вiд не? - роз'?зди, попереджав родакiв про сво? наближення. А вже родаки вiдали, де зустрiчати i як зустрiчати хана з ханшею: ви?здили далеко за стiйбище, вiншували щораз щедрiшими й при?мнiшими словесами, вручали окремо хановi, окремо ханшi подарунки. Спершу знiчувалась: схоже, що Заверган зумисне повiз ?? по обводах землi сво??, аби зiбрати iз стiйбищан бiльше, ; нiж може дати звичайне воседля, подарункiв, далi почала й дивуватися: звiдки стiйбищани знають про не?, навiть у найвiддаленiших закутках? Позирала на хана силилася вивiдати все те, та хан удавав, що не розумi? нiмих ?? позиркiв, i одбувався жартами. Те, мабуть, сподобалось Каломелi: перестала знiчуватись i дивуватися, хвалу та й дарунки сприймала як належне. А ще щораз прихильнiшою видавалася йому. Були в путi - питалась-розпитувала: де вони, чи далеко звiдси до антiв i що то за однi - анти, ставали на перепочинок чи сiдали до трапези - не покладалася на челядь, власноручно ставила перед ханом ?жу, цiкавилась, чи до вподоби йому те, чи до вподоби iнше. Заверган радiв таким одмiнам. Не дивувався, що жона його швидко звиклася до верхово? ?зди. У вiтця свого, там, на берегах Бiло? рiки, не завжди сидiла в стiйбищi та ?здила в повозi, певно, i гасала, як усi в ?? вiцi, на молодiй кобилицi по степу, i полюбляла далечiнь, i ганялась за далечiнню. Дивувало iнше: доволi просто i по-мужньому стiйко зносила он яку тривалу i виснажливу путь, якось пiдтяглася в путi й стала схожа на отрока-воя. Аби впевнитися в ?? вправностi чи невправностi яко верхiвця, показав на синiюче в далинi плесо й повелiв одному з мужiв: - Проскач, Коврате, вдвох iз Каломелою та вивiдай, чи пригодна вода в тамтiм поду для пиття i варива. Стiйбища нема та й нема, а комоней час би напо?ти вже, самим не завадило б лаштуватися на нiч. Знав: огир у того мужа прудкий та й муж не з тих, що ?здять ступою. Хотiлось удостовiритися, що вдi? Каломела, коли Коврат пустить свого бистрохода вскач? Iтиме слiдом чи вiдстане? А коли йтиме, то як? Всiм iншим повелiв спiшитись i ждати. А поки ждали, те й робив, що позирав у той бiк, куди послав гiнцiв. Туди ?хали врiвнi i, на його подив, легкою риссю. А звiдти нiби знали, чого хоче вiд них хан - пустили комоней вскач. Каломела дещо вiдстала вiд Коврата, все ж не так дуже, щоб сумнiватися в нiй i ?? спроможностях бути содругом хановi i не лише в наметi, а й у походах та ратних виправах. Здибила услiд за Ковратом кобилицю й поспiшила сказати хановi: - Вода на поду прiсна. I людям, i комоням буде чим утопити спрагу - почайни б'ють у прибережжi. - Тодi по?хали. Оглянув, як прибули, степове озеречко, - там, виявля?ться, брала початок одна з рiчок, що текли до моря, - соковитi трави по його берегах i повелiв путникам розбити стiйбище. - Далi на захiд, - пояснив, - пiде незайманщина, що лежить мiж нами i тиверцями. Туди не правитимемося. Дамо перепочинок комопям та й спряму?мо ?х до моря. Путь до морського узбережжя iiiшiшлася неблизькою, а стiйбища траплялись все рiдше й рiдше. Як на те грянула гроза, зайшло на тривалий iз вiтром дощ. Хан спершу не надав тому ваги. Коли ж утямив: туча не з тих, що налетiла - й нема?, та повелiв ставити намети, було пiзно вже: злива промочила всiх, i добряче, до кiсток. Мужам не зашкодило те. Розклали, коли перемеженилося, багаття, висохли при багаттi, зiгрiли себе для певностi хмiльним, - i байдуже, а Каломела трималася лише до ночi. Вночi прокинулась вiд удушшя, що пiдступало до горла i не давало дихати, вiдчула смагу на губах i збагнула: дощова купiль не обiйшлася ?й так собi, через не? нажила вогневицю. Злякалася чи тiльки подумала, як це невчасно, - i сама не добере. Мабуть, i те i друге вiдвiдало разом. Бо вогневиця - не якась там абищиця, а спiткала он де, в безлюднiм степу, там, де нема? поблизу стiйбищ, а вiдтак тих iз людей, що могли б зарадити бiдi. Що ж справдi буде тепер i як буде? Затрима?ться коло не? хан i ждатиме видужання чи прив'яже у коня на хребтi й поскаче шукати стiйбище, знахарiв, що могли б допомогти його жонi? Хотiла було покликати його, та згадала: нiч зараз, що вiн може вдiяти поночi, i утрималась. А дихання спирало, i вiдчутно. Уже й покривало зняла з себе, намацала поворозки, якими тунiка стягувалася довкола ши? - таки ж розпущенi вони i тунiка розстебнута. "Матiнко! - простогнала а чи подумала тiльки: - Що ж це таке? Я задихаюсь... Я задихнуся до ранку!" Поворушила губами, торкнулася язиком пiднебiння - геть пересохло в ротi. - Води! - попросила i, не почувши вiдповiдi, знову повторила: - Води! Хана, видно, розбудило те благанпя-стогiн, звiвся на лiктi i прислухався. Зрештою простягнув у темрявi руку й торкнувся нею Каломелиного чола. - Що з тобою, жоно? Ти вся гориш... - Пити... - простогнала, ледве чуючи вже свiй голос. - Пити! Схопився мерщiй, засвiтив вогниво, подався з намету в нiч, а звiдтам повернувся по недовгiм часi з водою. Чула, як пiдводить ?? з постелi, пiдносить до уст студену, нiби зимня, водицю i припрошу?, i бiдка?ться ?? бiдою. Зрештою уклав на ложе, запустив руку i перевiрив, чи добре вимощене воно. - Як тобi, що тобi, Каломелко? - схилився низько й знову торкнувся рукою чила. - Вогневиця в мене, - осилила немiч i розплющила очi, глянула на нього зболено i благальне. - Дихати нема? чим. Не питався бiльше. Посидiв, помислив i знову вибiг iз намету. Чула: зняв тривогу, комусь щось пояснював, зрештою повелiв сiдлати комоней i скакати на всi чотири сторони свiту, шукати людське стiйбище, а в стiйбищi - баянiв-лiчцiв чи басих-знахарок. - Нiч, хане, - ослухався котрийсь, - де знайдемо його, стiйбище? Може, почекати б до ранку? - До ранку вогневиця може спалити Каломелу. Скачiть i приглядайтесь - вогонь уночi далi видно, анiж дим удень. Скачiть i спиняйтеся час вiд часу, наслухайте. По лаю собак, по крику пiвнiв поночi легше визначити, де стiйбище. Уже й не вiдходив, мабуть, вiд не?. В усякому разi, скiльки повертала себе зусиллям свiдомостi до буття, стiльки й бачила над собою схилений ханiв вид. Питався чи потiшав ??, до пуття не пам'ята?. Одначе щось казав, i казав при?мне, бо он як свiтився його лик, коли промовляв до не?, i он як свiтилися очi. А вдень - не вдосвiта i не вранцi, таки вдень - прибули й посланцi, за посланцями - тi, вiд кого сподiвалися порятунку. Навмисне одкрив запону, потiм узяв ??, жону свою, на руки й винiс iз намету - аби бачила, до них поспiшають iз степу не лише баяни-лiчцi та басихи-знахарки, поспiшають потривоженi слами стiйбища-кочев'я з дiтьми, жонами, з усiма, що належали стiйбищам, повозами, на яких возсiдали дiти та жони, а вiдтак i з уготованими вiд недуг травами та напоями. - Возбуяй духом, Каломелко, - радiв хан i старався передати свою радiсть слабiй. - Тепер повернемо тво?му тiлу силу, а серцю - супокiй. Бачиш, всi кутригури знялися й поспiшають тобi на помiч. ?х було немало, баянiв-лiчцiв, басих-знахарок, та були серед них такi, кому стiйбищани вiрили найбiльше, бо саме на ?хнi руки передали Каломелу. Розбили iнший - високий i просторий - намет, послали iншу - м'яку та теплу - постiль. Спершу розтирали настояною на зiллi вогненною водою тiло, потiм укутували теплiш, напували якимсь вiдворотне гiрким зiллям i велiли заснути. А прокидалася - знову те саме, хiба з тi?ю лиш одмiною, що спершу по?ли теплим, щойно з дiйок кобилицi молоком, потiм радилися всi?ю знахарською радою i вже аж потiм просили всiх зайвих вийти з намету. Бо натиратимуть i напуватимуть, укутуватимуть i напучуватимуть ханську жону: роби те i те, корись i слухайся, коли знову хочеш бути такою, як була, тебе баять тi, що знаються на баяннi. Вона й слухалась. Бо що лишалося робити? Таки слабою почувала себе, i дуже, а те, що радять i роблять хановi баяпки, не така вже й марниця. Вогонь не полишав тiла, одначе й поступився примiтне. Не наморочиться голова, не застила? туманом зiр. Коли б повернулася ще й колишня сила - i зовсiм стала б уже на ноги. Та ба, не все так склада?ться, як жада?ться. Доки ? в тiлi жар, доти й лежати ?й. А так... - Бабцю! - покликала найстаршу з баяпок, ту, яко? всi слухаються тут. - Чого тобi, дитино? - Це котрий день ви пора?тесь бiля мене? - П'ятий, голубонько, п'ятий. - А вогневиця усе не поступа?ться. - Поступиться, лебiдонько. Ти - младомлада i дужа тiлом, повинна подолати ??. - Чом же не подолала досi? - Бо це вогневиця. На те, щоб подолати ??, потрiбне не лишень зiлля i не тiльки здорове тiло, потрiбен i час. - Скiльки ж менi лежати ще? - А скiльки треба, стiльки й лежатимеш. Доки не одужа?ш зовсiм, i не помишляй про путь, тим паче верхи. Помовчала i знов запитала: - Хан зна? про це? - А то ж як. - I що каже? - Анiчого поки що не каже. Ходить - дума? i сяде - теж дума?. "Йому не терпиться, мабуть, вiн порива?ться до стiйбища. IЦо ж буде, коли терпець увiрветься, а я не встигну одужати?" - Бабця може покликати до мене хана? Стара обернулася на ?? голос, повагалася мить i вже потiм кивнула: гаразд, вона покличе. Завергап не барився, одразу ж i зайшов. З виду потiшений був: якже, жона покликала, одужу?, виходить. - Тобi лiпше, Каломелко? - Атож. - Який я радий. Коли б ти зпала, який радий! Так налякала мене сво?ю немiччю. - I все ж я ще немiчна, хапо. Тож i покликала... Хочу знати, як ти намислив учинити зi мною. Ждатимеш, доки видужаю, чи вiд'?деш до стольного стiйбища без мене? Не сподiвався, мабуть, що запита? про це, бо й сам не знав ще, як вчинить, коли доведеться вибирати мiж одним i другим. - Зiзнаюсь Каломелi, - заговорив перегодом, - менi конче треба бути там. За седмицю-пiвтори повернуться нашi люди з чужкраю, зберуться кметi на важливу раду, Одначе й тебе не зважуюсь полишати тут. - I не полишай. Благаю тебе, будь зi мною. - Доки не впевнюсь, що видужа?ш, не полишу, Каломелко. - I тодi, як впевнишся, теж не полишай. Мене роздиратиме страх, я не зможу без тебе. Застиг, подивований, не вiда?, що сказати ?й. - Ти серед сво?х, жоно моя, тебе нiхто не посмi? зобидити. Чи забула: володаркою на Кутригурах е. - При хановi пам'ятають, що володарка, без хана можуть забути. Тямив: це для не? багато важить, i поспiшив заспоко?ти. - Ну, гаразд. Як бачиш, я не ?ду ще, лишаюсь i жду. Аби певна була: таки не ?де, частiше й частiше став навiдуватися до жони. Як тiльки бабця вчинить сво? баяння, а Каломелка виспиться по ньому, уже й бiля не?. Коли молока принесе й нагоду? з власних рук, коли всього лиш втiшне слово скаже чи розвеселить тим-таки словом. Примiтив якось: Каломелка найбiльше веселiсть полюбля?, тому й не скупився па не?. I все ж настав той день, коли змушений був говорити з жоною серйозно. - Бабця повiдала менi, - сказав, - немiч помiтно вiдступилася вiд тебе. Та повiдала й iнше, Каломелко: тобi довго ще доведеться бути тут i слухатись бабцi. - Немiч вiдступилася, а бути маю довго? - Бо це вогневиця. Вона може й повернутися до тебе, коли не вбережешся. Отож прийшов сказати тобi: мушу ?хати вже. - Таки без мене? - Таки без тебе. Не гнiвайся i не нарiкай. Не напризволяще залишаю. Вiзьму з собою лише кiлькох во?в, всi iншi будуть при тобi. Кметь Коврат орудуватиме ними. Сторожа надiйна, тож певна будь: доправить до стiйбища так само, як я доправив би - бережно i зичливо. - А може, пождеш? - Нi, жоно моя, усi ждання вичерпались. Мушу повертатися до ханства i повинностей, що лежать на менi яко хановi. III Тепер у Каломели тiльки й вiдради було, що бесiди з бабою-баянкою, а в бесiдах як не кружляла околiями, до одного поверталася: коли дозволять ?й вийти з намету, коли - сiсти в сiдло. Бабця вiдмагалася, а то й гримала: про те лиш Небо зна?. Зрештою змилостивилася й сказала: - З намету, горлице, можеш виходити вже, а в сiдло сядеш тодi, як не побачу в тобi слабостi. - Я не слаба вже. Глядiть, нема? вогнива-жару в тiлi, б сила в руках. - Вiрю, усе те е, та б й слабiсть в очах, а блiдiсть - на виду. Казала ранiш i зараз кажу: пий молоко з-пiд кобил i пий, скiльки можеш. Зiлля дола? немiч, молоко поверта? силу. Що мала робити? Лишалося слухатись. Тож i пила молоко, яке ?й не барились пiдносити, та заглядала у воду, силилася вивiдати, чи поверта?ться уже червiнь до щiк, зникла чи все ще посвiчу? немiч в очах. А днi спливали на диво тоскно й уповiльнено. Аби скоротити ?х, питалася дозволу i йшла за стiйбище, на бесiду з небом i степом. Бо сподiвалася, щиро кажучи, вiрила: саме небо i степ можуть коли не погасити, то бодай якось притлумити в нiй i сум, i жаль, i непевнiсть. Хай не такi вони, як там, в краю дитячих та отрочих лiт, все ж он як схожi, а тим уже й рiднi. Гляне в один кiнець - тi ж доли стеляться в безмежжя, гляне в другий - те ж небо синi? над долами, гляне в третiй - як i там, за Широкою рiкою, буйнотрав'я розкошу? на долах. Поблякло воно, щоправда, пiд сонцем, не таке свiже й барвисте, яким хотiла б бачити. Та дива в тiм нема: пора зараз не та. Веселим та барвистим степ бува? лише на передлiттi, раннього лiта, а зараз полiття вже. Погасли синi очi волошок, одцвiливiдчервопiли степовi маки, скинули золотаве вбрання сво? завжди наряднi буркуни. Багато чого прижухло за лiто в степу, втратило свою веселу знаду, а проте не збляк до краю степ. Менше в ньому веселих барв, як i веселого гомону, - це правда. Зате оп якою при?мно-знадливою й нiжно-голосистою стала вибiлена сонцем тирса, як весело перебiга? по пiй знята вiтром хвиля. Не шумом - баянням-насолодою й баяшiям-покорою засiва? серце. Як i там, аа вiтцевим стiйбищем, на берегах тихоплинно? Бiло? рiки. "Чи не занадто часто повторюю я: як там, у краю отро'пiх радощiв i снiв? - сумно осмiхнулася Каломела. - Такi вони рiднi менi, тi колишнi радощi, чи таке не чуже вже те, що встигла набути тут? Йой, лишенько! Було б найлiпше, коли б до кiнця днiв сво?х не розлучалася з кревними i всiм, що було втiхою пiд надiйним крилом вiтця-матерi. Та коли вже сталося так, що розлучилася з утiхами отрочих лiт, коли й кревнi вiдмовились вiд мене, то що лиша?ться робити? Мушу вдовольнятися тим, що в. А так, мушу вдовольнятися". Дола? видолинок i звiльна, як всякий, кому нема? куди поспiшати, виходить на узвишшя. Виходить i знову зупиня?ться. Бо свiтлiша? на серцi, коли спогляда? землю i все, що ? на землi, з високостi, бо як би там не було, а прагне ж не холодних туманiв i не безпросвiтно? мокви - таки погожо? днини, а вiдтак долiв просторих, лiпоти й привiлля на долах. Правду каже: тут вони нiчим особливим не вiдрiзняються вiд тих, що за Широкою рiкою, та чогось i недоста? ?м, аби була повна радiсть на серцi. Може, рiки? Так ? ж вона. Стiйбище хана Завергана гнiздиться над сипiм Онгулом, таким же замрiяним i тихоплинним, як i Бiла. Не встигла звикнути до Онгулу чи та рiка, що тече в землi ?? роду-племенi й iмену?ться Бiлою, таки лiпша? Либонь що так. Голубих та синiх он скiльки на свiтi, а Бiла одна така. I хан-вiтець казав про те, i сивобородi кметi. А сивобородим не можна не вiрити - вони вiк звiкували, знають геть усi билини роду свого. Тож не дивно, що й ту, в якiй оповiда?ться, як наймогутнiша рiка землi утигурсько? бiлою стала, пам'ятають. До них, утигурiв, жили на берегах Меотiди iншi роди - таври. З давнiх-давен жили, тож i покони мали давнi, як свiт. Один iз них повелiвав таврам: що б там не сталося з родом, iз кожним у родi, рука тавра не повинна пiднятися на твар, iм'я яко? носить плем'я. Хай комусь скрута, хай повальний голод, все одно не повинна. Бо то буде дамах на самих себе, па свою плоть. А ще й тому, що корова - твар священна, вона дарована люду богами й покликана супроводжувати його вiд першого до останнього дня, бути другою матiр'ю немовлятам, дiтям, що тiльки-по спинаються на ноги, старим, що доживають вiку. Через те в недоторканою, ма? жити стiльки, скiльки визначать боги. Кожен iз таврiв знав той заповiт предкiв i не зважувався порушувати його. Тому такi чисельнi череди були у таврiв, тому такi багатi були таври на спр, масло, набiл. Та ось сиiткало ?х безлiття: прийшли з чужкраю злi люди в шоломах й сiли в ?хнiх землях, а сiвши, не стали зважати на таврiв, як i на ?хнi покони. Побачили, якi чисельнi череди корiв випасаються в степах, й зняли на них руку: виловлювали й перетинали мечем горло, виловлювали й перетинали. Скiльки хотiли i коли хотiли. Аж поки не розгнiвили тим насиллям Небо i не примусили богiв явити гнiв свiй. Чужинцi там-таки, неподалiк вiд череди, змушенi були пустити з котрогось iз аж надто дужих i непокiрпих бикiв кров, корови зачули ?? й зняли ревище, затим я наставили роги й рушили всiм родом сво?м на чужинцiвнасильникiв. Так чисельно i так нестримно дужо, з таким диким ревищем, що чужинцi не посмiли опиратися тому божевiллю й кинулися хто куди: однi - в степи, iншi в протiкаючу поблизу рiку. Думка була, що вода поряту? ?х - зупинить зворохоблену люттю твар. Та де там. Видно, тих, що шукали порятунок у водi, було найбiльше, бо й корiв найбiльше подалося до рiчки. У них-бо теж сво? норови: де бiльшiсть, там i всi. Гинули во?-чужинцi у хвилях, гинули й корови. Так повально, що забiлiла вода вiд випущеного перед кончиною набiлу з вим'я. Забiлiла та й стала навiчно бiлою. Подейкують, нiби неспроста все те. То застереження родовi таврiв та й усiм, хто житиме по берегах Бiло? рiки: пам'ятайте, ми загинули в борнi з насильниками. Будьте мужнi i не корiться насиллю. "А я скорилася, - зiтха? Каломела. - Надi мною поглумилися - i я не спромоглася подати голос супротиву. Чом так? Забракло духу чи, може, через те, що насилля чинили кревнi? Сказали: йди - i я пiшла..." Довго сто?ть, усамiтнена, на узвишшi, що пiдносилося над степом, вдивля?ться в ту сторону свiту, де Онгул-рiка, за нею - Широка, за Широкою - Бiла, i дума?, вдивля?ться й дума?. Аж поки не спiткнулася об одну iз сво?х думок: а може, через те пе противилася волi кревних, що побачила в Завергаповi не такого вже й чужого серцю мужа? Щось дуже схоже. Серцем чу?, щось дуже схоже! Звiдтам, вiд стiйбища, долiта? чийсь приглушений вiдстанню клич i обрива? задуму. Озирнулася й побачила: кличуть таки ??, ханську жону. Вимахують чимось примiтним над головою й дають тим вимахуванням знак: "Вернись, ходи назад, до стiйбища!" "Чого вони? Так бояться за мене чи таки справдi потрiбна?" Противитись не випадало якось, тож обернулася й пiшла. А стала перед мужами й почула, чого кликали, збудила гнiв у серцi i роз'ярилася: - Яка в потреба ходити за мною по п'ятах? Чи я для сторожi - усе ще дитя безтямне? ? бо не хтось там - ягона ханська! - Ми те зна?мо, однак пам'ята?мо й iнше: хан повелiв берегти младомладу жону його бiльше, нiж око в лобi. - I вволювати ?? найпершу волю, так? Мужi промовчали. - То знайте, - по-сво?му зрозумiла ?х Каломела, - моя воля така: збирайтеся в путь i везiть уже мене до хана. Зараз, негайно! ?й. не перечили, одначе й не поспiшали лаштуватися. - Ханша ма? знати, - заговорили зрештою, - не ми визнача?мо, коли правитись iз нею на Онгул. Те право надано баяннi. - I менi, жонi ханськiй. Тож i повелiваю: лаштуйтеся в путь, баянку я переконаю. I заварилося в них. Стара на сво?му сто?ть: "Не можна, рано ще". Каломела на сво?му: "Я почуваюсь на силi, такiй, як i до слабостi, а то ознака певна: значить, при здоров'?". "Перша холодна нiч, перша ночiвля пiд небом - i вогневиця знову нагада? про себе. "Не бiда. Я зодягнуся в тепле. А крiм того, на мiсцi ночiвлi, як i тут, мужi розбиватимуть для мене намета". "Ну, а що буде, коли застукають посеред степу дощi, коли не встигнеш сховатися в наметi та промокнеш?" "У стiйбищi е критi повози. Коли баянка так дуже вже бо?ться за мене, хай звелить стiйбищному дати хановiй нюнi такого повоза. Хан не залишиться в боргу, вiддячить за це, i великою дякою". Бабi й одпиратися вже нiчим. Казала ще: не зовсiм певна, що вилiкувала Каломелу, що повторна вогневиця таки погубить ??. Та дарма: Каломела дiяла iменем ханово? жони, i дiяла завзято. Тож i поступилася перед тi?ю завзятiстю баянка. - В повозi, ясна рiч, безпечнiше буде, - сказала. - В повозi, коли так уже наполяга?ш, можна вирушати... Що довше посувалися степом, то невiдступнiше переслiдувала думка: чи буде колись кiнець сьому тошнотному скрипу та гуциканню? Аж надто вже надокучили вони. Як i постiйне перебування в путi. Мужi такi, що i вскач пустили б комоней, та не смiють: повоз не вженеться за ними. Навiть тодi, як пiдуть пiдстьобнутi iiугою комопi риссю, вона, Каломела, змушена бува? благати: - Доста, ?дьте ступою. Нутрощi витрушу? така ?зда. I вже згодом, як примiтить невдоволення ханово? челядi, скаже виправдовуючись: - Хай потiм, як перепочину трохи. А ?хати безмежжям, якому, зда?ться, не буде кiнцякраю, ступою до лиха нудно i мулько. Аби бодай якось забутися i не думати про тi незручностi, сiдала ближче до возницi i питала-допитувалась, хто так порiзав колесами путь, чому вона вида? давно не ?ждженою? - Одразу пiсля дощу ?хали, тому й порiзали так, - мiрку? вголос возниця. - А хто - пiди знай. Може, такi, як ми, а може, й гостi чи сли заморськi. Путь над морем - вiльна для всiх. Не тiльки валками, ордами, бува?, правляться. - Орди не такий лишають слiд. - А так. Коли наближалися до берега, дивилася на море, що синiло вдалинi, i знову розпитувала: хто той одважний, що йде пiд вiтрилом аж ген там, мало не при самiм овидi? Кутригури такi ж завзятi рибалки, як i ?? сородичi, утигури? Бачила: ?? не цураються, охоче стають на розмову, потурають першiй-лiпшiй забаганцi. I те подоба?ться Каломелi, щораз при?мнiше грi? ?й серце. "Це тому, - схиля?ться до думки, - що бачать неабияку прихильнiсть до мене хана. Чимсь iншим я не могла зродити в ?хнiх досi вiдчужених серцях прихильностi. А коли так, чи треба сторонитися хана та й люду його? Той, утигурський, рiд, може, й не перестав бути для мене родом. Як уже там не сталося i що б там не було, мати завжди залишиться матiр'ю, i пам'ять про зеленi береги Бiло? рiки, як i про рiку, в якiй так при?мно було викупуватися лiтньо? пори, нiколи не згасне, як не гасне дзвiнкоголоса пiсня степу, духмянiсть трав, що розпирали солодощами груди, кликали в вись i ставали якимсь неземним, тiльки висi мабуть i властивим блаженством. А проте навiть клич родства що став пам'яттю кровi, не мiня? мого становища в отчiм родi. Я - вiдрiзана вiд нього гiлка, i вiдрiзана немилосердно жорстоко". Подумати тiльки: лише шiстнадцяте лiто вiдлiтувала, а вже твердо переконалася: згадка нiколи не бува? втiшною. Коли не жаль, то сум супроводжу? ??, коли не сум, Не вiрила тому, що чула, чи така приголомшена була почутим. Туманiла перед вiтцем сво?м, кметями, що сидi ли обабiч вiтця, i мовчала. Аж поки iю повелiли iти до матерi i готуватися разим iз матiр'ю, сестрами до заручин, а там - i до воседля. Тодi вже, як вийшла з намету, в якому чула повелiння вiтця, а його устами - i всього роду, зiбралася на мислi й утямила зрештою, що до чого. А втямивши, сполохалася й побiгла чимдуж до найближчо? в свiтi людини - до матерi. Мати як мати: i розплакалась, i поспiвчувала сво?й дитинi. Ось тiльки рятунку не обiцяла та й не порятувала зрештою вiд того, що визначив ?й рiд. Кажуть, це доля. Дуже можли'во. Бо он як боялася тодi чужого ?й хана Завергана, роду-племенi його, а побула з Заверганом та його родом двi-три седмицi - i вже не певна, хто ?й рiднiший: тi, що визначили правом кревних - оце твоя доля, чи тi, що з ними порiднило iменоване долею насилля. Присяйбiг, таки не певна. Не загледiла, заколисана думкою, коли вiддiлилися вiд ?? супроводу два комоннi кутригури й поскакали до ледве примiтного в долинi стiйбища над Онгулом. Тодi аж довiдалася про те, як мужi заговорили мiж собою. - А гляньте, не лише вiстуни, ще хтось скаче до нас. - Чи? вiстуни? - збудилася. - Хановi? - Ба нi, нашi. Послали звiдомити хана, що твоя милiсть наближа?ться до стiйбища. Повертаються он, i по самi, далебi, й хан з ними. "Он як!" - солодко лягла на серце думка i вже не переставала тiшити: таки радий ?й, таки жде ??. IV Вiдтодi не сумнiвалася вже: вона люба хановi, вiн знайшов у нiй свою вiдраду, тому не може набутися з нею. То немала втiха для Каломели. Видить Небо: чи не найбiльша. А все ж нема-нема та й закрадеться в остуджене самотою серце холодний подув вiтру: чи ж так надовго полишають жону, коли вона - жадання iз жадань? Що з того, що ханське стiйбище не безмовна пустеля, що в ньому клопочеться щораз новими клопотами люд? Вона, Каломела, осторонь вiд тих клопотiв, ?? нiхто не помiча?. I хан не з нею. Зовсiм поруч, а все ж не з нею. Мужi та кметi полонили його й тримають на сво?х радах вiд ранку до ночi. Хай би день так - де не ходило. Хай би два - i то можна стерпiти. А що мав думати-гадати, коли тримають хана в сво?х сiтях мало не седмицю? I п'ють кумис - сперечаються, i не п'ють - теж сперечаються. Гейби л безоднi йде звiдтам гул, часом i ознака гнiву - крик. А запита? мужа свого, про що так довго та гучно може йти бесiда, махне рукою й вимiря? ?? пильним оком. Тодi лиш, як залишаться без жодних свiдкiв, окрiм ночi, як аж надто вже розчулиться бiля не? та уп'?ться нею, пригорне мiцно i скаже: - Хочуть розлучити мене з тобою, Каломелко. - Як то? - У похiд кличуть. I далекий, радiсть моя, а вiдтак надовго. Нишкла, перестрахана, i мовчала. Була ж бо донькою хана i вiдала: жонам не належить знати те, що знають мужi, тим паче завчасно. А знати он як хотiлося. Тож i не втрималась, запитала: - На антiв чи ще далi? Засмiявся потiшено й закрив ?й аамилуваним цiлунком уста. - Ми ще спереча?мось, як бачиш. Опiсля довiда?шся. Коли взагалi треба буде довiдуватись. Може ж, я обстою в тих змаганнях iз кметями себе, тебе, нашу слюбну усолоду. Чу?ш, може, ще обстою! Обiймав i вицiловував ??, де сам того хотiв i де тiльки нiч могла дозволити. А Каломела задихалася вiд лоскоту й чула: малi?, упокорена, на силi. Ще мить таких пестощiвцiлункiв - i ?? не стане, розчиниться в розкошах або ж утоне в солодких хвилях забуття. Вiдтодi, як повернулася з степу i недвозначно засвiдчила сво?му мужу й повелителю: вона не та вже, що була колись, iншим став у стосунках iз нею й хан. Iде до кметiв - шкоду?, що йде, повернеться вiд кметiв - нiкого й нiчого не хоче знати, окрiм Каломели. Радi?, бачачи ?? потiшеною, смi?ться, бачачи усмiхненою, а прихилиться, розчулена, не зна?, де сiсти з сво?ю Каломелою, як дiждатися того часу, коли може бути з нею i тiльки з нею. Серцем чу?: одкрив ?? собi такою, як хотiв, а може, й лiпшою, нiж сподiвався. Каломела в усьому стара?ться бути угодною сво?му мужевi. Бо теж, як i вiн, упевнилася: що не день, то рiднiший ста? ?й Заверган, i не лише в та?нствi слюбно? ночi. Бачить у ньому людину, ладну й спроможну захистити ?? в суворому свiтi, мужа, що заступив собою вiтця, матiр, став ?диною твердю в життi i надi?ю з надiй. Через те он як сполохалася, почувши, що може покинути ??. Бо що, справдi, буде, коли покине? За попонами утигурiв у вiдсутностi хапа володаркою землi, що належить роду-племенi, став жона його. А в кутригурiв покони мало чим вiдрiзняються вiд утигурських. Дуже можливо, що пiде Заверган у похiд i повелить ?й, жонi сво?й, правити стiйбищем, родом, землею. Що робитиме, коли повелить? Чи вона вiда?, що то ? - правити, як повестися з усiма, аби вiдчували: над ними ? надiйний розум i тверда рука володарки? - Не полишай мене, муже мiй! - благала не тiльки голосом, усiм ?ством сво?м i ще довiрливiш тулилася до Завергана. - Я не те що довго, дня не зможу без тебе. - Кажу ж, ми ще спереча?мося. - Усе зроби, аби подолав кметiв сво?х i лишився. Хай потiм... Хай колись, як приживуся у вашiм родi та звикнуся до роду, а зараз не полишай, бо пропаду без тебе. - Правда? - Атож. Ти ?диний нинi, на кого можу звiритися, за ким живу i збираюся жити. Не стане тебе - не буде в мене й захисту-опори. - А кревнi? - Вони вiддали мене тобi i тим вiдрiзали вiд себе, сказали: "Вiднинi належиш iншому родовi". - Тодi я тим паче опиратимусь i перечитиму намiрам кметiв. Чу?ш, утiхо моя, тим паче! Мабуть, повiрила, бо ще рвiйнiше нiж будь-коли, обняла Завергана i тим сказала Завергановi: "Ти не пошкоду?ш, що вчинив так. Небо свiдок тому: не пошкоду?ш!" Обiцянка та зробила твердiшим у намiрах та дiяннях i завергапа. Вийшов другого дня перед кметiв i сказав: - Говорили доста. Настав час визначити, що вдi?мго. Хай кожен встане i скаже. Майже повен був: скажуть не те, що хоче, i не тому, що звикли дiяти наперекiр хановi, що забракло па старостi лiт глузду. Випнi не звичка i не глузд, винна убогiсть, котру пустив за кутригурськиii стiл вiтець його та й залишив гостею на довгi лiта. А ще винен вiн, молодий хак кутригурiв. Бо нiчого iншого по вигадав по смертi вiтця, зголосився, не помисливiшi, з кмстями i пристав до поради кметiв: земля кутригурська по може вже прогодувати всiх кутригурiв, слiд шукати iншу. А коли так, вишукаймо серед нас бувалих та мудрих i пошлiмо ?х у свiти шукати iншу землю - ту, що позбавила б убогостi, винагородила б статками i благодаттю. Воно нiби й так: збiднiв стсiг, не тоiт, що був колись. До всього й лiтн? сонце смалить нещадно. Хай не щолiта, все ж доволi часто вигорають дарованi землею трави, а не ста? в степу трави, не ста? й поживи для комопсi?, корiв, овець, ширяться пошестi i наста? падь. Та ба, й посланцi не потiшили знахiдками. Три лiта ходили, вдаючи iз себе калiк перехожих, а виходили мало. "Лiпшо? землi, як при Дуна?, - сказали, - нема?, хаiiе. То не земля - дар Неба. Одна бiда: обсаджена вона. Коли хочемо сiсти на нiй, мусимо йти i брати силою або ж проситися в iмператора в пiдсусiдки. Вiн дозволить оселитися, коли вiзьмемо на себе повиннiсть берегти обводи його iмперi? вiд вторгнення слов'ян". Колись засумував би, чуючи такi звiди. Тепер же, пiсля розмов iз Каломелою i сво?х намiрiв щодо Каломели, збудився втiшено i воспрянув духом: ось тi перепони, що змусять кожного, хто ма? здоровий глузд, утриматись вiд походу. Бо хто з супротивно мислячих зважиться змагатися з такою силою, як ромейська, кому спаде на думку пiддаватися пiд ромс?в, бути колонами в них чи й рабами iз вдячностi за те, що дозволять жити на щедрiй злаками землi? Наперед не виривався, ждав, що скажуть кметi. Та не дiждався сподiваного. Слово взяли iншi звiдуни й додали до того, що чули вже вiд ?хнiх содругiв: роме? ув'язли в затяжну сiчу, мають намiр пiдкорити собi Захiдну Римську iмперiю. Коли кутригурп справдi нацiлилися йти за Дунай, мусять скористатися нагодою i йти зараз. Склавини, до речi, роблять це i дуже успiшно: йдуть до Iллiрика всiма сво?ми родами, добувають оружно землю й сiдають на пiй. Отодi й заговорили кметi. - А ми чим гiршi? Чи в нас не доста сили, щоб вiдтiснити роме?в з Придупав'я i сiсти при Дуна?? Iти - i тiльки! Знiматися всiма родами i правитися до Мiзi?, а то й далi - у Фракiю! - Це нагода, братове! Користаiiмося нею i йдiм! Друго? тако? може й не буде. - А що буде, коли в ромо?в вiдшука?ться сила, що витурить нас звiдтам? - перечили ?м обачнiшi. - То могутня iмперiя, кметi. Не забувайте про те. Зчинилась суперечка. Однi стояли па сво?му, iншi - на своему: пощо зривати з iiасi?джспих мiсць роди; хай лишаються па Опгулi, а во? пiдуть i добудуть для них землю. Чи тодi, як добудуть та утвердяться, не можна буде пересилитися? I тi, i другi вдавались до хапа: скажи, достойний, що це так, що правда на нашому боцi. Та хап вiдмовчувався. Бачив-бо: кметi не подiлилися ще так, щоб гору взяли однi чи другi, а крiм того, брав пiд сумнiв те, що казали однi, брав i тс, що казали другi. Щось вiн не помiчав, будучи на обводах, аби люд так дуже знемагав, терплячи безлiття, чи почував себе стiсненим, аби зрiкався, гнаний убогiстю, землi батькiв сво?х. Бачив iнше: стiiiбищапи возвеличували хана за те, що замирився з утигурами i тим замиреппям утвердив ?х у мислi: час класти край кочiвлi. Доки тинятимуться по свiту та шукатимуть лiпшого мiсця на землi? Чи не пора замиритися з усiма iншими сусiдами, приглянутись, як живуть осiдлi, та й самим сiсти вже, множити на дарованiй богами землi роди сво?? "Це вам, кметям, всього замало, - чув себе обуреним Заверган. - Це ви прагнете походiв i наживи в походах. То так i скажiть. Пощо згадувати бозлiття i накликати його на себе?" А проте не поспiшав казати це вголос. - Не галасуйте всi, - пiднiс над собою руку. - Настав час стати на твердiй мислi. Кажiть ?? кожен окремо. Мiй рiшенець визрi? лиш пiсля того, як знатиму ваш. Кметi не скоро вгомонилися. Зрештою, видно, домовились мiж собою i виставили наперед найстаршого - Котрагiга. - Я був би тричi проклятий родом сво?м, - сказав вiй, - коли б забув про здоровий глузд i зголосився з тими, якi ладнi знятися з усiма пожитками, з дiтьми та старинею i йти, не вiдаючи куди. Твiй, хане, дiд - хай буде благословенним iм'я його, яко ж i пам'ять про нього - казав свого часу: "Не той одважний, що може стати з сильнiшим за себе па прю, а той, хто певний, що здола? його". Отож раджу покладатися спершу на мудрiсть, а потiм уже па одвагу. Не потурай тим, хто не думас, iдо робить. Другим пiдвiвся i попросив слова Коврат, вiрний побратим i найбiльш наближений до хана кметь - кавхан. - Кажи, Коврато. - Скажу. Я теж був би тричi, проклятий родом сво?м, коли б забув про його бiду i став зважати на то, що можу бути потятий у сiчi за землю обiтовану. Не забуваймо: йдеться не лише про хлiб насущний, йдеться про життя або смерть люду кутригурського. Той, кому вида?ться нинi, що не те кажу, завтра сам узрить, що я казав правду. Роди знемагають, кметi! Вiд суховi?в, спеки, падежу. А коли так, чи треба уподiбнюватися зайцю, що тука? куща iтаптрттотт;ого мудрiстю? Усi, хто чуп тут .iиiдуиiш, yuuitiiuлися: багата на злаки i всi iншi дари земля ?, бiльше того ? слушна пагода прийти i сiсти на пiй володарями. Скажете, у нас не така сила, як у склавший? Так i землi ж нам треба склавшiам! Ма?ш! Вiд багатьох сподiвався почути таке, тiльки по вiд Коврата. Невже збився з путi й повiрив, що хан саме так хоче? Прокляття! За ним багато хто сто?ть, можуть вчяти гору над помiркованiшими. Покон не дозволя? хановi перечити радним, ба навiть виказувати свою прихильнiсть чи неприхильнiсть до ?хньо? речницi. Одначе, коли висловляться всi, мусить пiдвестися й сказати сво? слово - таке, щоб всiма сприйнялося i всiх утвердило в хановiй правотi. На що пошлеться, дошукуючись того слова, коли бiльшiсть мислитиме iнакше? Назве ту бiльшiсть недостойними бути привiдцями в родах? А чи личить йому, молодому хановi, виставляти себе так перед кметями? "Чому ж тодi ?м личить виставляти мене перед усiх безтямком i вважати за безтямка? Еге, чому?" - Усi висловилися? - пiдвiвся i став на повний i не набагато менший, нiж у Коврата, зрiст. - Усi! - I сказали, що хотiли сказати? Мовчання. - Питаю: чи все сказали, що хотiли сказати? - Та нiби ж усе. - То слухайте, що я скажу. Подiляю намiри вашi полiпшити долю люду кутригурського. Подiляю й ту, всiма сподiвану, мисль, що зараз ? нагода пiти за Дупай i сiсти на лiпших, нiж ма?мо, землях. Та по подiляю всього iншого, кметi, i найперше пе подiляю поспiшностi. Кажете ма?мо знятися родами сво?ми i йти з усiма пожитками негайно. Л я питаю: як же цс ми знiмемося й пiдемо з дiтьми, родовою старинею, пожитками, що ? в кожному родi, на зиму глядячи? Чи встигнемо i землю взяти па меч i сулицю, i стiйбища розбити в одiбранiй у роме?в землi, i про тепло в наметах подбати? Стужi там такi ж лютi, як i тут, на Онгулi, i поживи для себе, комопей, товару, що ? в кожному родi, теж треба буде не менше, нiж тут. А ще хотiв би знати й таке: посяга?мо на Задунав'я i забува?мо чомусь, що перш нiж вийти в ромейськi землi й утвердити себе в них, ма?мо пройти по антськiй землi. Чому нiхто з вас не замислився, як пройдемо, коли анти сiли вже на самому Дуна? й перекрили колпсь доступну всiм гостипну цуп"? З мечем i сулiiцсю? Л чи етапе в пас сплп i па аптiв, i на роме?в? Не етапе, кметi. Отож i гадаю собi: коли вже ми нацiлилися йти в ромейськi землi, спершу ма?мо пiти до антiв та скласти з ними ряд па мир i злагоду. Без того похiд наш у роме? не буде успiшним i пожиточним. - Досi ж всi ходили за Дунай та з-за Дунаю i по питали згоди. - Досi - так, а вiднинi не ходитимуть. Кажу ж, апти стали там ратною силою, сподiваюсь, розумi?те, що то по так собi. Кметi, мабуть, не сподiвалися такого - знов загомонiли. Та гомiн ?хнiй не обiцяв уже бурi. - Хто ж пiде з сольством? На кого покладемо повиннiсть ублагати антiв, аби дозволили iти через ?хню землю з миром? I знову викликався говорити Котрагiг. - Сольство, як i всю виправу, очолюй, хане, сам. Ти двiчi вже явив нам мудрiсть свою, гада?мо, являтимеш ?? i далi. За сим разом нiхто не зважився перечити старому, окрiм самого Завергана. "А цього я й не хотiв би брати на себе, кметi", - подумав, щоправда, вголос нiчого не сказав. Як би там не склалося, сольство не триватиме так дуже вже довго, лише зиму наблизить. А за зиму встигне набутися з Каломелою i вгомонити Каломелу. Вона тямковита в нього, мусить зрозумiти: бiльшого домогтися вiд кметiв несила, принаймнi зараз. V Вiдгримiли бубшi, вiдспiвали сопслi й у стольпому городi тиверцiв. Два лiта тому - однi, учора - другi. Вiд тих, перших, лишилася у князя Волота всього лиш при?мна згадка, вiд сих - i вiдчуття видимо? присутностi. Воно й зрозумiло: тi гримiли й виспiвували давно, цi - учора. А проте зна?, певен: пе лише свiжiсть вражень ма? вагу. Вiдчуття дотримання дано? колись обiтницi - також. Апо, хiба не казав собi i раз, i вдруге, i вдесяте: "Клопiт - клопотом, устави - уставами, а про те, що обiцяв Малцi, не забувай". Зда?ться, все робив, аби було так, як вона хотiла. Послюблення ж - останн?, що мiг зробити для дiтей Малчиних i передусiм для найменшо? з них - Милани. Так обернулося, що не кликав одну з другою i не казав; "Слюбся ти з сим, а ти з сим". Мужiв обирали серцем i зда?ться, не схибили. Златка почува? себе за Блiшш.ою слюбною та втiшеною, i Милана йшла до свого Кушти на воседля i квiтнула, гейби квiтка передлiтньо? пори Бо таки втiшена, що слюбиться саме з Куштою, а тим немало тiшить i iiuro, князя Волота. Одне, то неабияка радiсть бачити дитя сво? щасливим, а друге, не лише доньки вдоволенi сво?м вибором, вiн, вiтець ?хнiй, теж. Бо обрали не гiрших, таки лiпших, достойних. I вiком та видом бравi молодцi, i па розум та вдачу не скуднi. Та й в ратнiм дiлi зда?ться, не останнi будуть. Кушта, щоправда, занадто молод iще щоб ставити його па чолi тисячi чи во?водою на обводах. А проте молодiсть - не гандж i не завада Мав би мiцну руку та був би на розум гострий, все iнше принде. Ближика теж не набагато старший був, коли паспiла потреба ставити його на чолi залоги в Тiрi i заодно - волостелином подаровано? доньцi займанщини мiж Днiстров ським лиманом, Третьою рiкою i Третiм озером Хiба не вагався князь, зважуючи на молодiсть зятя? А поставив бач, i не помилився. Ближика он який лад навiв у Тiрi i на обводах поблизу Тiри. Вепр тiльки мислив зробити те а Ближика уже зробив: забрав туди передусiм жону свою Злату, затим повелiв забрати жон, дiтей чiльним мужам ба навiть не чiльним. "Вiднинi ваше мiсце тут, - сказав - Укореняйтеся i будьте твердi на мислi: iншого посаду для вас у Тиверськiй землi нема? й не може вже бути" Те саме каже й поселянам, що зголошуються сiдати у його волостi. I що найбiльше, мабуть, важить - казання тi пiдпира? вигодами та винагородами, а де вигода, там спокуса де спокуса, там пожвавлення i певнiсть: з таким во?водою i волостелипом не пропадеш. Кушта яко ратний муж теж достойний того, щоб покладати на нього надi? i на розум не скудний. Отож пожде якнйсь час та й посадить його по сусiдству з Ближикою - у вiдiбраному в Вепра, яко зрадщ, Холмогородi. Як бп там не було, кровне ?днання - найбiльш надiйне ?днання. А йому, князю, надiя на вiрнiсть во?вод, тпм паче у полуденних обводах Тиверсько? землi он як потрiбна. Мас Чужкрая, Власта, Ближику Коли посадить там Кушту та ще двох-трьох синiв, кого тодi боятися йому? Твердь он яка падiппа буде. Сiюнукувашiii втiшною думкою, рушив до дверей що вели з опочивальнi, i тiльки-но прочинив ?х, як одразу ?к нагледiв Миловиду в оточеннi дiтей. Старшi - Радим та Добролик - либонь, спали ще, натомлсш Милаичиним восрдлям, сi ж, найменший та два середульшi, були вже спiжi й збадьоренi, з усього видно, давно одiйшли вiд сну i иршиуть исселощi??, мплого серцю привiлля. - Чи не до мене, сини мо?? - пропустив до опочивальнi й присiв перед усiма, усмiхнувся приязно. - А так. Прийшли привiтати вас, отче, з добрим ранком та й помишатимемо вже на вольготнiсть, - Спаси бiг, соколята. Ви теж будьте здоровi та щасливi. Не вельми бешкетуйте на вольготностi, аби не вразили один одного. - Ми не самi, з нянею-наставницею пiдемо. Поглянув, провiвши дiтей, на жону й невiльно замилувався нею. Завжди умиротворено тиха, осяяна тим внутрiшнiм свiтлом, що било з не?, гейби почайна з землi, й виказувало щедроти ?? вдачi, Миловида була невпiзнане одмiнена зараз. Так пломенiла вся, таке м'яке та нiжне свiтло посвiчувало у не? на виду, а надто в очах, що князевi самому захотiлося перейнятися тi?ю щедрiстю й бути таким же щирим на ласку, на добро, на щастявтiху. "Се вона дiтьми так вознесена", - утверджувався в мислi, а тим часом дошукувався вже iншого: що скаже Миловидi, аби знала, що й вiн он який вознесений нею? - Жона теж iде з малими па вольготнiсть? - Ба нi, - поспiшила заперечити. - Менi не до вольготностi. Он який безлад залишився пiсля воседля. Мушу прибирати та ставити усе на мiсце. - Челядi скажи, най прибирав, сама ж дай повелiння та й заходь до мене. Глянула незрозумiле чи й подивовано i вже потiм кивнула: - Гаразд. Коли полишала опочивальню, була, як i належить кпягинi, стримана, а все ж не зовсiм. I в ходi вiдчувалося: он як вдоволена тим, що князь повелiвав перекласти клопоти на iнших, самiй же прийти й бути з ним, i в поставi також. А обернулася, вiдчиняючи дверi, й зовсiм виказала себег таки неабияк утiшена його турботою-бажанням. Це скiльки ж лiт спливло, як йдуть вони у парi? Либонь, вiсiмнадцять. А так, найстаршому ?хньому, Радимовi, сiмнадцяте минуло вже, пiшло вiсiмнадцяте. Пробi, а набутися мужем i жоною як слiд i не набулися. Нiби ж мирними були цi лiта, нi самi не ходили па сусiдiв, нi сусiди па них, а ом якi клопiтнi. Воно й по дивно. На його плечах лежали турботи про землю, про благо люду землi Тиверсько?, на Миловидiших - терем iз його численними "треба", челяддю та дiтьми в теремi. Чи ?й иули кили розглянутися на ними, подумати про щось iнше, крiм них? Одно дитя пр встигало стати па ноги, потiшити вiтця, матiр першим словом-лепетом, iнше народжувалося, за тим iншим - ще iнше, i кожного разу його княгиня, його жона-утiха вiдходила вiд нього, була з малям i з малям та з тими, що пiдростали вже, одначе вимагали ?? нагляду i ?? турбот. Зато нiхто не скаже, що вона не господиня в княжому теремi i не мати сво?м дiтям. I Малчиних виростила, до ума-розуму довела, i сво?х ростить достойно. "Один лиш я нарiкаю? - осмiхнувся. - Пробi, чи можу нарiкати на таку?" Таки довгенько оберталася мiж челяддю. А може, й сама поралась. Коли зайшла, iнший мала вже вид. - Най вибача? князь, - нiяковiла. - Я змусила його ждати. - Не бiда, - простягнув назустрiч ?й руки й посадив супроти себе. - Знаю, скiльки на тобi повинностей, тому й не ремствую. Скажи, чи всi i всiм задоволенi? - Що ти, княже! - подивувалася. - Чи на такiм воседлi, як Миланчине, могли бути невдоволенi? Весь Черн i його околi? гуляли-пригощалися. - В тiм-то й ба, що люду он скiльки було, комусь могли й пе догодити. Посидiла, нiяковiючи, i вже потiм сказала: - Я все робила, княже, аби догодити. - Чи я кажу: ти чогось не доробила, - помiтив ?? бентегу й поспiшив заспоко?ти. - Твою щирiсть я бачив. Питав затим, аби пересвiдчитися, що обiйшлось як слiд. Був добрий i ласкавий з нею, та не одразу прогнав осмуту з серця. - Менi се не подоба?ться, жоно. - Що саме? - А то, що ти вдалася в тугу i без видимо? причини. Волiв би завжди бачити тебе свiтлою та ясною, як умiпш бути. Коли хочеш знати, затим i покликав, аби винагородити за все, що робила й робиш для мене, дiтей мо?х. - Правда? - Як я - се я, а ти - се ти. Скинула повитi болем нiяковостi очi й тицьнулась мужевi сво?му до плеча. Горнулася й казала щось, казала й горнулася, а вiн обiймав ??, гладив, заспокоюючи, плечi й тiшився з того, що знову бачить свою Миловиду такою, як там, в оточеннi ясноликих дiток, - Милана зна?ш що повiдала менi, коли йшла вiд нас? - почув нарештi ?? казання. - А що? - Зiзналася, що вельми прикипiла серцем до роду вiтця свого, що коли б пе велiння лади та не повиннiсть перед тим же родом, нiзащо не пiшла б iз нього. "Най мамця знають, - сказала, - кому я найбiльше вдячна в сiм родi, то се вам. Бо умiли бути кревною на мiсцi некревно?, бо такими щедротами винагородили за багато лiт, як, може, не винагородила б i кревна". - Так i сказала? - Ано. - Ось бачиш. Я тiльки збирався подякувати тобi за тво? щедроти, а Милана уже подякувала. Гада?ш, то так собi? О нi. То правда промовля? нашими устами. Бо ти не тiльки вiдрада, ти - божа винагорода усiм нам. Чу?ш, усолодо моя, не тiльки вiдрада - винагорода! - Як i князь для мене. - Правда? - Не було б правдою, чи народила б йому шiстьох синiв? Осмiхнувся втiшено i вже потiм поправив: - П'ять ?х у нас. - Буде й шостий, княже. Знай, непраздна я. - Отак? Тепер вiн, князь Волот, нiмував подивовано. Зрештою вiдкинув геть сумнiви, заяснiв видом й став вицiловувати жону свою, так солодко й гаряче, гейби вперше доступився до не?, свого найбiльшого жадання. Ось чому вона видалася йому сьогоднi до иевпiзнання лiпою i миловидою! Непраздна ?! - То, може, за сим разом дiвка буде? - спинився нарештi й заглянув, збуяпий радiстю, в осяйнi ?? очi. - Хотiла б мати дiвку. Коли б ти знав, муже мiй, як хотiла б! Та ба, не буде ??. - Звiдки така певнiсть? Пригадала: колись давно мала про це вже бесiду. Одначе чимось iншим не може пояснити князевi сво?? певностi. - Ще в Випалi, коли була пiвдiвкою, наснився менi сон. Буцiмто рву на водi лiле?, а кладу собi до рук маленьких хлопчикiв. Одного, другого, третього отак. Жахнувшись, прокинулася и повiдала сво? сновидiппя бабусi. Старепька вислухала мене й сказала: "Лiле? - русалчинi дiти, негоже зривати ?х. А оскiльки ти брала серед них лиш хлопчикiв, то знай, у тебе будуть самi лиш хлопчики". Пророкування ??, як бачиш, справджу?ться: уже п'ятьох народила. - Одначе на водi, ти взяла лиш трьох. - Таки трьох. - Ось бачиш, серед всiх iнших може бути й дiвка. Повiрила чи лиш хотiла вiрити, в усякiм разi, мала намiр сказати втiшне для себе й для мужа, та ?й не дали висловитись. Хтось стороннiй над'?хав тi?? митi до терема й дав знати челядниковi, що хоче бачити князя. То був гiнець вiд сторожово? вежi па Днiстрi. Прибув сказати князевi: до нього правиться з миром та злагодою кутригурський хап Заверган i просить дозволу на в'?зд до стольного города Черна. Повелiв запросити хана i дати йому достойний високого гостя супровiд, а тим часом думав: "Чого се йому тра' вiд мене? Сказав, з миром та злагодою. Чи не обри заворушилися?" Кочовища кутригурiв пе доходили до Днiстра, отож i чвар iз ними у тиверцiв не було. Ото тiльки й клопоту мали через них, що пустили вiсiм лiт тому за Дунай i ви' слухали докiр iмператора: "Пощо пустили? Чи соузники так чинять?" Опiсля кутригури не поривалися до роме?в i до Днiстра не доходили. Випасали череди корiв, отари овець, а найбiльше комоней далi па схiд, коли й мали якiсь сутички чи перетрактацi? з антами, то лише з тими, що сусiдять iз ними - уличами та ще полянами, коли тi спускалися на пониззя Днiпром або ж Бугом чи Онгулом. Ратних змагань мiж ними та антами, скiльки й пам'ята? себе, не було. Невже справдi заворушилися обри и погрожують походом через кутригурськi землi? Дуже можливо. Досi вони, сидячи за Днiпром, на уличiв та полян ходили яко татi, тепер могли обiйти ?х i правитись до Днiстра через Кутригурську землю. Чом би й нi? Скiльки тих нутригурiв i що для обрiв кутригури? Тi пруги i не таких здатнi поглинути. Хан не поспiшав об'явитися в гридницi Черна, одначе й не зволiкав аж надто. Коли ж завiтав, був по-асiйському ввiчливий i щедрий на хвалу. А ще вразив князя Волота молодечою ставпiстю i доброликiстю. Не лише кров, сила i здоров'я буяли в ньому. - Припiс я кпязiо на Тиворi, - схиляв покiрно голову i клав руку до серця, - жопi та дiтям його низький уклiн i найсолодпii iюб.iжа??iш здоров'я та супокою вiд сгбе i всього люду па Кутригурах. Хай славиться iм'я його яко гонителя роме?в i буде доброю пам'ять про цього пе лишень серед сущi?х, а й серед нащадкiв. - Спаси бiг. - А ще кланяюсь мужам його та воеводам, усiм, хто i пiдпорою князевi в дiлах ратних та вiчових. "А вiн добре обiзнаний з нами, як i з тим, що дi?ться в нас", - мiрку? тим часом Волот i дошуку?ться нагоди заговорити про сутт?вiше. - Ще раз дякую хаповi за прихильнiсть серця, як i за добрi побажання. Привiдця кутригурiв, сподiваюсь, вперше у нашiй землi? - Так. - То най буде повен: па добро вона завжди вiдповiда? добром. Висловлю?мо й свою найсердечнiшу здравицю хановi, усьому родовi його, мужам ратним та думаючим й просимо бути серед нас, як серед сво?х. Сiдай, хане, на чiльне мiсце, най сiдають по обi руч мужi тво? та й кажiть, що привело вас у землю нашу. Заверган не примушував господаря просити вдруге. А поки всiдавсь та розглядавсь, зважував давно виваженi думки й прицiлювався, котра з них буде зараз найбiльш слушна. - Князь мусить знати: у привiдцiв люду нема? нiчого вищого за потреби люду. Те, що зняло мене та мо?х кметiв iз насиджених мiсць i повело в Тиверську землю, не в винятком. Опустив на мить долу зiр, схоже, що черпав там десь, поза гридницею, сво?му серцю снагу, i вже потiм почав оповiдати, якi безлiття переслiдують його люд, i доволi часто. Тож i намислили кутригури: чи не пошукати ?м щедрiшо? на злаки, а вiдтак i на благодать землi? Раз уже прибули до них, тиверцiв, як до добрих сусiдiв i не приховали того, з чим прибули, то не ховатимуться й далi: усi вбачають таке благо в задунайських землях Вiзантi?, не iнакше мислять i кутригури: коли вже йти кудись, то йти треба лиш туди. - Чим же може прислужитися вам Тивер? - не зовсiм розумiв князь хана чи пiдганяв iiого, аби одкрився шиидше з тим, заради чого прибився до Черна. - Прийшли просити князя, аби пропустив нас туди, по ставав на нашiй нутi з раттю. Лихого намiру до люду тиверського у нас нема?. Пройдемо до Дунаю i зникнемо за Дуна?м. - А що скаже нам Вiзантiя? - Йдете ж не ви, ми пiдемо, i пiдемо з добрим намiром - поселитися. "Ви не щирни зi мною", - казав на дулiцi князь Водит i ни вагався вже. - Не дiло кажеш, хане. У нас iз Вiзантi?ю давно укладено ряд на мир i злагоду, ми не можемо порушувати його i тнм ставити себе нiд загрозу ромсйського вторгнення. - Досi ж за Дунаi, як i з-за Дунаю, вiльно було ходити. Невже князь не може послатися на це, коли заремству? Вiзантiя? - Тiш, хто йде туди з добрими намiрами, i зараз вiльно йти. Кутригури ж хочуть пiти й сiсти на ромейських землях гвалтом - так, як сiдають склавини. А мiж ними й ромеями - хан, сподiваюсь, зна? те - йде справжня сiча. Як же ми, соузники ромейськi, можемо напустити па ромс?в ще й вас? Завергап перезирнувся з кметями. - А колi? за Дунай схочуть пiти ис лише кутригури, - сказав i глибоко заглянув Волотовi у вiчi, - а й утигури обри? Невже князь усiм ?м стане на путi? Невже вiн захо^ че знекровлювати себе лиш тому, що ма? з ромеями ряд? Волот вiдчув себе загнаним у глухий кут. Сидiв, дивився на привiдцю кутригурiв i вiдмовчувався. Хап не забарився скористатися тим. - Кутригури пе хотiли б знекровлювати себе у сiчi з тиверцями, - сказав довiрливо. - Вiддавна мають ?х за добрих сусiдiв, тож i волiли б мати тiльки за таких. Пошлись, кпяже, на правiчний покоп - вiльно ходити гостинною путтю на обводах - i тим уймеш роме?в, матимеш, як i мав, iз ними мир та злагоду. - Нi, хане, про злагоду годi тодi й помишляти. Це було схоже па вiдмову, i Завергап занепав духом. Дивився па привiдцю тиверцiв усе ще благальне, та разом з тим i примiтне нiяково. Волот заглсдiв те i, мабуть зглянувся па нього i його бiдкання. - Най хан погостю? в пас день-другий, - обiзвався перегодом. - Мушу зiбрати всiх лiпших мужiв Черпа та його околiй i порадитися, як нам повестися в сiм дiлi, аби i з ромеями не розбити глека, i з вами, сусiдами в Помор'?, також. А зараз прошу всiх за княжий стiл, одвiдати страв господинi мос?, знесолити серце i розум питi?м. Вдовольiтилися стравами та паноями княгинi Миловиди за дня, вдонилi, нялися ii тодi, як стемнiло, зайшло па нiч. I не лише князь iз ханом та тi, що стояли коло них. Прибули на княжий пир чiльнi мужi тверсько? дружини, було немало i з городських, надто мужiв думаючих, нагодився з Волiша й иарочi?тпii муж князя Доброта М?замiр. Тигк i бесiда весь час точилася довкола одиою й тою ж: чи гоже, справдi, сваритися з кутригурами? Чи вiддавна не так було: хто хотiв, той i йшов за Дунай, кому треба було правитися з-за Дунаю, той i правився? Племена-сусiди, як i привiдцi племен, не в одвiтi за тих, що приходять, вони в одвiтi за себе - i тiльки. Хан правду каже: Тиверi на всiх не вистачить i всiх собою вона не прикри?. Так мають i сказати ромеям: ви пильнуйте себе, ми - себе. А те, що ? ряд про невторгнення, то так воно i ?: Тивер не вторга?ться, вторгнулись кутригури, користуючись поконом вiльно ходити обводами чужо? землi. Хан розчулився в тих бесiдах i поривався присягнути кров'ю, що буде вiрний обiцянцi, що матиме Тивер i тиверцiв за добрих сусiдiв як нинi, так i в вiках. Йому вiрили, з- ним були щедрi на питi? i ще бiльше на благоволi?. А другого дня по обiдi вже князь зiбрав радних i вчинив iз ними осiбну вiд гостей раду: як бути з кутригурами? Радилися довго i ставилися до того, чого хотiв хан, повсякому, а утвердилися на несподiванiй i, як видалося всiм, ?дино можливiй гадцi: хай iдуть кутригури за Дунай, одначе не там, де ? тиверськi сторожовi вежi й проторенi до них путi. Самi мають прокласти ?х i переправитися в мiсцях, де на них нiхто не сподiва?ться, Тивер удаватиме, що не вiдала про те. Князь Волот не одразу, все ж змушений був визнати: то справдi слушна порада, i не барився уже ознайомити з нею привiдцю кутригурiв. VI Флавiю Петру Саватiю Юстинiану не було пiдстав парi пати на давно померлу й забуту в житейських клопотах матiр. Як би там не було, не хтось iнший - таки вона, убога селянка з Верхньо? Македонi?, винагородила його по тiльки ликом i статурою Аполлона, а й щасливою долею, коли начистоту, може, найщасливiшою з усiх смертних. Хто вiн був, коли правився з загубленого мiж гiр, iiiiгому не вiдомого селища Таурiсiй у та?мничу столицю Вiзантiйсько? iмперi?? Звичайнiсiнький пастух: босий, паiiiвзодягнений, з висмаленою сонцем кучмою волосся на головi i з полотняною бесагою за плечима. А он як обернулося; став iмператором найбiльшо? в свiтi iмперi?, повiювладним володарем мало не пiвсвiту - всi?? Передньо? А-п? з числоiiпшiи провiпцiямп, почшiаючi? дiд Палестини Сiрi?, Аравi?, Фiшкi?, Миси?штамi? м кiнчаючи Вiрменi?ю' а ще Понта Пелемона, ?леноионта, Дакi?, Фракi? стародавнього Iллiрика i ще стародавнiших грецьких провiнцiй полупочпо? Африки, мало не всi?? Iталi?. Чи це так собi i чи тому тiльки, що в Константинополi сидiв тодi, в день його, Юстинiаново?, появи, кревний дядечко в 'iпостасi iмператора Юстина? Ба нi, пе тiльки тому. Була ще й воля Всевишнього, покликана молитвами матерi, що проводжала сина в таку далеку i таку попевну путь, як була й дарована тi?ю ж матiр'ю в день появи Флавiя Петра Савагiя па свiт всеблага заступниця - доля. Це вона подбала тодi ще, як Флавiя колисали в колисцi, аби iмператор Анастасiй не залишив для трону, на якому он скiльки возсiдав, спадко?мця, аби серед тих, хто щойно оплакував його, восторжествувала не злагода - ворохобня, i така що не лишала найменшо? надi? па примирення. Сенат, цирковi партi?, аристократи Константинополя уповали на Iпатiя Анастасiйового небожа, а всесильний Амантiй, тимчасо^ вий правитель по Анастасiю - на розпаленi в собi'жадання: нi в якому разi не випустити з рук даровану богом владу. I пiшло, i завертiлося. Поки аристократи справляли по Анастасiю поминки та обходжували Iпатiя (а то ж як слiд було втокмачити йому, чого сiда? в .iмператорське крiсло, чию руку ма? тримати, коли сяде), Амантiй накинув оком на дядечка Юстина, тодiшнього привiдцю сили що на не? спирався трон - iмператорсько? гвардi?, i сунув йому до рук яко особi впливовiй серед гвардiйцiв немалу купу солiд, а заодно i повелiння: не скупитися ними сипати щедро й навсiбiч, одначе з неухильною метою: ' аби гвардiя посадила на трон не Iпатiя, а Феокрита, особу довiрепу i в усьому покiрну Амантiю. "Досить аристократам правити нами", - сказав ута?мничено i гнiвно, уповаючи ясна рiч, на те, що дядечко яко колишнiй плебей вiзьме той гнiв до серця й подба?, аби па трон сiв Фоокрит, коли вже вiн, Амантiй-евнух, не може сiсти. Не хтось iнший, саме вона, всесильна i всеблага доля, надоумила тi?? дни-' пи й сенаторiв не поступатися сво?м, вiддати скипетр iмператора кому завгодно, тiльки пе Амантiю i його креатурi_ Феокриту. "Прiч ?внухiв!" - заволали й почали гуртуватися та розкидати мiзками, хто може стати Амаптiю на перепуттi. "Юстип, привiдця iмператорсько? гвардi?!" - пiдказала та ж доля, i оскiльки iншо? сили при Августiонi справдi не було, а дядечко Юстип теж був особою не без олi? в тiм'?, обернулося так, що гвардiйцi по стали па бiд Феокрита, одначе не стали й на бiк Iнатiя, проголосили i'.iпрратором Пiлпптi? Юстiпiп. Лмиптнii лмуiпнiвiп бупубрити голову в плечi, а сенатори, як i цирковi партi?, схилитися па бiк гвардiйцiв. "Лiпше буде, - сказали собi, - коли iмперi?ю правитиме в усьому покiрний нам смерд, до того ж лiтнiй i бездiтний, анiж владппй i пiдсту?ший ?внух". Швидко перетасували мiж собою наявиi в сенатi мiсця, пiдняли вiтрила й, упевнившись - корабель iдо сво?ю, раз i назавжди обраною путтю, стали спiвати новому iмператоровi осанну. I во?н вiн, яких свiт ще не знав, i державця яких iмперiя досьогоднi не мала. Не подивували й тодi, як той во?н i державця укоротив вiку спершу Амаптiю, котрий мiг не змиритися й торувати путь до iмператорського столу, затим Феокриту, стяв голови популярному на тi часи привiдцi палатiйських легiонiв Вiталiану, iнiцiаторовi фiнансових реформ i вельми впливовiй за Анастасiя особi в iмперi? - префекту Преторiя Морину. Важливо, що ?х, сенаторiв, обiйшов караючий меч i що досягнуто найголовнiшого - нема? Амантiя. Були, щоправда, iншим спантеличенi: новий iмператор, виявля?ться, не просто собi мало обiзнаний з грамотою, вiн неспроможний навiть поставити пiдпис пiд едиктами, що ?х готують iншi! Спершу ширили очi, потискували плечима, далi почали дозволяти собi шептатися: як бути? Меншi йшли до старших, старшi - ще до старших, а тi, не вiдаючи, що можна вдiяти, робили кам'яними лиця i тим казали: ви про со не вiда?те, вам те наснилось. Та не спить людська мисль, коли зна?: над нею висить i щомитi погрожу? карою меч. Хай не серед вищих i найвищих, все ж знайшовся в сенатi такий, що прибiг одного досвiтку й вигукнув, подiбно Архiмеду: - Еврика! Я знайшов! - Що саме? - пеповпо поглянули на нього. - Виготуймо для iмператора платiвку з чотирьох лiтер: legi ("я прочитав") - i того буде доста. Вона засвiдчуватиме пiдданим i всьому свiтовi його грамотнiсть та компетентнiсть в дiлах iмперi?, i?у, а поставити таку платiвку не важко. Потiха - велика спокуса, а бажання бачити себе мудрiшим самого iмператора тилi паче. Тож i змагання сенату з iмператором-смердом що далi, то помiтнiше входило в силу, i хто вiда?, чим завершилося б, коли б та ж доля не стала на бiк дядечка Юстина i не нашептала йому: сенатори пiдсовують тобi посмiховиська замiсть едиктiв, а ти розкинь мiмками i пiдсунь сенаторам щось таке, вiд чого у них не лише у лосi закрутило б. I дядечко послухався тих нашiптувань. Перше, що вчинив, став бувати - i доволi часто _ на циркових виставах, збирати в себе i щедро винагороджувати поетiв, якi подобалися публiцi i яким найзавзятiпте аплодувала публiка. Не вiдаючи доти, що таке наука i культура, iмператор став неабияк дбати про ?хнiй розквiт в iмперi?, заклав i воздвиг за сво?? пам'ятi бiльше, нiж будьхто, наукових i культурних закладiв, церков, яко щирий християнин заходився переслiдувати ?ресь та ?ретикiв i тим примусив служителiв церкви, ба навiть цирковi партi? поставити рогом очi й сказати прилюдно: "О-о!", а вся iнша просвiщепна братiя - i найперше поети та актори, не забарилися пiдхопити те "о-о" й возвеличити iмператора Юстина в очах непросвiщенних яко мудрого серед мудрих i просвiщепного серед просвiщенних. Нiхто не смiв уже пiдсовувати iмператоровi лживi письмена замiсть едиктiв. Супротивно тому, засвiдчували щирiсть, присягалися в вiрностi, хоча позаочi й уповали па час. Юстин, гадали собi, похилий вiком, до того ж не ма? спадко?мцiв. Вiдiйде - i вдiють сво?: надiнуть iмператорський вiнець особi iмператорсько? кровi. Та й тут помилилися: дядечо Юстин справдi виявився мудрiшим за наймудрiших. Тодi ще, як сiв на тронi, послав до Верхньо? Македонi? гiнцiв з повелiнням: хай хтось iз небожiв кида? гирлигу, з якою ходить за вiвцями, й пра, виться до Константинополя. А коли небiж прибув, сказав йому: "Я старий уже для того, щоб сiдати за лаву i оволодiвати науками, тим паче у вищiй школi - унiверситетi - сядеш ти. Часу матимеш обмаль, тож не гай його, вдень i вночi сиди над книгами - мудростями вiкiв. А осягнеш ?х бiльш-менш, прийдеш i станеш поруч зi мною, допомагатимеш менi править iмперi?ю i сам навчатимешся. Не брязкай там, серед павчителiв i тих, з ким навчатимешся, iменем мо?м, натомiсть постарайся осягнути розумом бiльше, нiж будь-хто, i стати пiд кiнець навчання вище, нiж усi". Вiн, Юстинiан, теж був не з якогось iншого тiста, таки з дядечкового, тож пе забарився утямити, куди хилить iмператор, надто коли вiн покликав його i ще кiлькох таких, як вiн, до Августiопа i повелiв бути його довiреними в Августiонi. Може, котрийсь iз сенаторiв i втямив перегодом, до чого йдеться, та було вже пiзно. Iмператор Юстин вiдчув на той час, що днi його лiченi, й усиновив обiзнаного з науками як i з сенатськими премудростями небожа сво?м чи не останнiм едиктом,-- тпм, иа якому стояло по звичне для всiа "Я нричiгiаи", сiинли набагато значимiше: "Я передав владу над вами i всi?ю iмперi?ю сво?му небожу Юстинiану Першому". Хай та воля iмператора не подобалася комусь, хай хтось рвав на собi волосся, збагнувши, що сталося в iмперi? i в чи? руки потрапила iмперiя, - дарма. Таким було велiння долi, так мало вже й бути: вiднинi на iмператорському тронi сидiтимуть пе спадко?мцi Зенона i його вдови Арiадни, ба навiть не родаки Анастасiя, сяде рiд Юстинiв з далеко? Македонi? i сяде надовго. Бо хто насмiлиться чинити всупереч заповiту, коли той Юстинiв наступник мав уже сво?х прихильникiв i в сенатi, i серед гвардiйцiв? Юстинiан спиня?ться перед глибоко посадженим у стiнi, вiкном iмператорського палацу i довго дивиться в далину, що стелиться через Босфор i десь далi. Он скiльки лiт минуло вiдтодi, як надiли на нього iмператорський вiнець i посадили на мiсце покiйного дядечка. Жарти хiба - понад тридцятьi За цей час померли не лише тi, хто рвав на собi волосся, шкодуючи, що якийсь пройдисвiт з iллiрiйцiв зу- 'я мiв напустити туману i лишити всiх у дурнях, померли; навiть тi, хто пам'ятав, з якого роду-племенi iмператор Юстинiан, як став вiн повелителем найбiльшо? на всю ойкумену iмперi?. То давно, в першi лiта його присутностi на тронi, кричали на iподромi: "Було б лiпше, коли б не народжувався твiй вiтець Саватiй! Вiн не породив би вбивцю! " Тепер нема? кому кричати. Та й не посмiють. Он який слiд лишив по собi в iмперi?, а вiдтак i в пам'ятi людськiй. "Який? - вигульку? котрийсь iз тих, що дозволяли собi ширити на iподромi роти й кидати в його бiк обурливi фрази. - Той, що кривавив землю на численних бородищах в пiвнiчнiй Африцi, Iталi?, в багатолiтнiй рiзанинi з готами, персами, де лягли з тво?? ласки сотнi i сотнi тисяч, чи той, що укоротив вiку тим же тисячам, а то й мiльйонам громадян iмперi?, не кажучи вже про рабiв, через нечуванi до тебе побори, пайвигадливiшi податi?" "Не тiльки, - Юстипiан оберта?ться в тоii бiк, звiдки, смикнули його за руку, i прийма? позу легiонера, що налаштувався до бою. - Ви, либонь, ото тiльки й зна?те, що нагадувати про податi та боролища. Так, обкладав вас, i па смерть посилав. А чому? Ви хоч колись замислитеся: чому? Хочете жити в багатiй, славнiй на весь свiт iмперi? i lie . лити кровi, не терпiтi? вiд податей? Ба пi, не було так до мене, не буде й по менi. Чули, не буде!" Чому сказав так, сам не вiдав, одначе певен був: сказав правду. Як правда й те, що його не за податi i по за'прол iгi у па биролшцах крив пам'ятатиме iмцерiн. Були ж Go не тiльки податi, були й творення само? iмщ-рi?, Дядечко Юстин лиш загравав iз поетами та акторами, вiн же, Юстинiан, в iм'я розвитку само? поезi?, як i науки, не тiльки оточив себе сонмом блискучих поетiв i вчених мужiв, наступив на горло власних переконань i поступився перед ними сво?ми переконаннями. Усiх переслiдував i жорстоко карав за вiдступ вiд християнсько? iдеологi?, а на вiдступи поетiв i вчених закривав очi i дозволяв користуватися мовою еллiнiв-язичникiв, якою нiкому не дозволялось користуватися. Хiба того не пам'ятали колись i не пам'ятають нинi хоча б i Прокопiй Кесарiйський, Агафiй Мiрiнейський, поети-епiграмiсти Павло Сiленцiарiй, Юлiан ?гипетський, Македонiй, брати Схоластики? Вищi школи - унiверситети були й до нього, те всяк зна?. Та хто посприяв так розвитку науки в унiверситетах i не тiльки в Константинопольському, а й у Бейрутському, Александрiйському, Афiнському, Едеському, в школi риторiв i софiстiв у Газi, в медичному училищi в Нiсiбiсi? Саме при ньому, Юстинiановi, забурлило там життя, стали можливими дискусi? мiж вченими-фiлософами i вченимибогословами, мiж блюстителями права i законодавцями, iсториками i географами. Де ? такi бiблiотеки, як у Константинополi, Александрi?, Бейрутi, чи в багатьох кра?нах Християнського свiту з'явилися такi, знанi серед вчених i невчених, просто просвiщенних мужiв працi, як "Християнська топографiя" Косьми Iндикоплова, трактати його опонента, александрiiiського фiлософа Фiлопона, науково аргументованi рекомендацi? медикам лiчця з Емiди Аецiя? А чи?ми зусиллями створено зведення законiв Вiзантiйсько? iмперi?? А так, чи?ми? Багато чого можуть пригадати згодом iмператоровi Юстинiану: i те, що зiбраний на iподромi повсталий охлос плавав у власнiй кровi й просив пощади, а вiн не дозволив залишити живим бодай когось iз тридцятi? п'яти тисяч, i що лив ромейську кров на численних бородищах поза Вiзантi?ю, та нe забудуть, не можуть забути, що зведення юридичних законiв його епохи iмену?ться Кодекс Юстинiана. Не професорiв права Феофiла, Дорофея, Стефана, Фалалея, якi немало потрудилися над ним, складаючи та коментуючи Дiгести, а таки Юстинiана. Бо той винятково? ваги i значимостi пам'ятник юридично? мислi створений таки при ньому i дякуючи йому. Податi, пролита на боролищах кров... А ви ж як думали? Обводи Вiзантiйсько? iмперi? он якi, ?х до сього часу iiе спромоглися облiчити. Хто дбатиме про них, крiм iмператора, i хто зупинить варварiв, що варяться та й заряться на багатства iмперi?? Ви? Ба нi, iмператор. Тож i дайте iмператоровi, щоб мав ким заступити варварам путь у землi iмперi?, щоб мав за що звести фортецi, через якi пе могли б пройти тi ж варвари, щоб дбав про спасiння душ ваших зрештою. Скажете, не дбав про все те? А чи?ми клопотами i солiдами вiдновлено сотнi старих, збудовано новi фортецi на обводах, споруджено городи, церкви та монастирi по всiй iмперi? i серед них окрасу православ'я - храм свято? Софi? в Константинополi? Чи хтось колись спромiгся звести таке диво, чи доклав стiльки зусиль, аби процвiтало християнство, аби церква i iмперiя стали ?диним цiлим? Усе то мо? турботи i моя гордiсть. Чули, моя i нiчия iнша! Скiльки стоятиме храм свято? Софi?, як i споруджений для гнаних i голодних дiм Сампсона, стiльки й пам'ятатимуть Юстинiана. Так, я не шкодував на все це вашого поту, як i вас. А хiба я сам мало пролив його? Може, чревоугодничав, володiючи такою iмперi?ю, може, дозволив собi бодай раз побути на дозвiллi, по-людськи виспатись? Не було того, ви пе зна?те, як зна?те й те, що я нiкого не вiдштовхував вiд себе, був доступний для всiх i щедрий з усiма, коли йшлося про творення iмперi?, а не про руйнацiю ??. Хто, крiм Юстинiана, дбав так про ратну спроможнiсть роме?в, про розвиток ремесла, торгiвлi? Хiба не мо?ми зусиллями добута золота жила вiзантiйсько? економiки - шовк-сирець? Хiба той найбiльший за всi вiки здобуток мало дав вам? Таке не забувають, вельможнi i невельможнi крикуни, як не забуде люд вiзантiйський i того, скiльки сили й розуму доклав iмператор Юстинiан, аби здiйснити давно сподiванi законодавчi реформи, обмежити владу сенату i сенаторiв, заборонити крупним землевласникам мати сво? в'язницi, творити суд над пiдлеглими, аби подолати згубне для iмперi? запустiння земель у провiнцiях. Звичайно, знайдуться й такi, що нарiкатимуть. Яиже, ввiв таможнi мита для тих, що привозять i продають у його гаванях товари, стягу? високi проценти з боржникiв, зберiг рабство i нi на йоту пе полегшив долю рабiв, ввiв примусову скупку хлiба, пiдвищив старi i вигадав новi податки, серед них такий навiть, як податок на повiтря - аери-i кон, був жорстокий як iз знаттю, так i з охлосом, пе брезгував доносами та?мних послухiв, карав по ?хньому доносу всiх, навiть тих, що творили з ним iмперiю й булгi свого часу улюбленцями. А хiба влада не ? насиллям, може, папбiль?ппм i найжорстокiшимУ Хiба такою iмперi?ю, як Вiзантiя, можна управляти без та?мних послухiв, вивiдувачiв, донощикiв? Усiм подоба?ться те, що здолав силою меча свого варварiв i повернув у лоно iмперi? Пiвнiчну Африку, Iталiю, вiдновив, по сутi, славнозвiсну Римську iмперiю в ?? iсторичних обводах. А хiба усе те можна було зробити без належних витрат? Хiба державний фiск - бездонна бочка, я яко? можна черпати та й черпати солiди? Он скiльки йде ?х на велич i славу Вiзантiйсько? iмперi?, - ту саму велич, яка всiм веселить серце i плодить гординю. А за якi небеснi дарствспицi можна творити ??? За якi?! Може, повернеться в когось язик сказати, що всi отi податi-здирства iмператор впроваджу? заради себе, свого благополуччя? Юстипiап полиша? нарештi облюбоване бiля вiкна, що виходить па Босфор, мiсце i звiльна йде через простору залу. В один куток, затим - у другий. "Чому це минуле так невiдступне переслiду? мене, будить неспокiйну думку, бiльше того, полиша? в серцi непри?мний щем? Постарiв, чую, педалеко той час, колi? доведеться стати перед всевишнiм i дати вiдповiдь за всi сво? дянпя. Господи, пспжо тс стлпсться i стапотт.ся тi прдллркiм часi? А-а... - чу? в собi силу i доволi рiшуче зрива?ться з мiсця, йде до дверей. - Чи цим маю сушити собi голову? Живий дба? про живе, а надiлений владою iмператор - про владу". - Кличте до мене настоятелiв храмiв свято? Софi? i свято? Iрини. Скажiть, хай прибудуть з ученою братi?ю, i негайно. Останнiм часом становище iмперi?, а вiдповiдно i церкви в iмперi?, чи не найбiльше хвилю? його. Певен, не таке тверде й мiцне воно, як декому зда?ться. Захiднi землi он як довго перебували пiд варварами. Чи то так собi? Чи за тi численнi лiта мало нашкоджено християнству i найпаче % люду християнському, його побуту, вiруванню, мбралi? Варвари, як i варварськi покони - iзчадi? ?ресi, яко? й без того доста. Однi манихе? чого вартi. А монтанiсти, самаритяни, а монофiсити, яким, нiде грiха та?ть, потурав сама iмператриця i до яких причетна мало не вся знать. Там, на заходi, а перемiною влади не все саме по собi неремiниться, i iмператор яко глава держави та церкви не може не дбати про це. Мусить дбати. Ходив i розмислював, з чого почне ??, бесiду, а може, й суперечку, з богословами. Та йому не дали зiбратись з мислями, ба змусили навiть перенести призначену вже бесiду на iнший час. Прибув до Константинополя гiнець iз Фракi? й занiс до Августiона тривожнi вiстi: варвари перейшли через Iстр не лише в середнiй, а й у нижнiй течi?, плюндрують Скiфiю та Нижню Мiзiю. - Хто такi? Нашi зрадливi соузники анти? - Ба нi, за сим разом не вони. Вторгнулось знайоме iмператоровi по недавнiй сiчi плем'я, iменоване гуннамикутригурами. - Всього лиш? Що вдiяв намiсник, аби зупинити? Чому не зупинив i шле до мене вiстуна з лихими вiстями? - Бо варварiв не так уже й мало. Вони обминули фортецi й пiшли гуляти по провiнцiях. Беруть у поселян лиш живнiсть, самих же не чiпають, пускають поголос, нiби прийшли обрати собi землю й сiсти на нiй. - Мають намiр осiсти, а тим часом оббирають люд? Iмператор був явно iiепдоволопий вiстуном, як i вiстям ??. - Чого хоче намiсник? - Просить помочi, василсвсс. Так i сказав: самим ла стримати, хай iмператор шле палатiйськi легiони. Юстинiапа аж пересмикнуло од тi?? нагло? вимоги. - Усi шукають захисту в iмператора, усiм подай палатiйськi легiони! А де провiнцiйнi? На що покладався намiсник Фракi?, боришгiи иилуиочиi обииди, коли неспроможний оборонитися навiть вiд кутригурiв? Па крик його нагодилася, i нагодилась, як завжди, вчасно iмператриця. - Що сталося, Божественний? Хто збентежив твою душу, порушив такий жаданий супокiй? - Ось, послухай та полюбуйся, - показав на посланника з Фракi? i вiдiйшов набiк. Феодора - сама цiкавiсть i увага. Анi в очах ??, без того великих i насторожених, анi на виду жодно? тiнi гнiву чи невдоволення, лише подив i благання, благання i подив. Те й пiдкупило, певно, посланця. Без захвату, часто затинаючись, однак переповiв iмператрицi все, що розповiдав уже, не поминув i подробиць, якими з ляку чи через забудькуватiсть не удосто?в iмператора. - Скiльки ж все-таки вiйська у кутригурiв? Казав чи не казав се намiсник? - Достеменно нiхто не зна?, судячи з того, як густо i нестримно йдуть по провiнцi?, далебi, не менше десяти тисяч. - Бог милостивий, упора?мось. Iди й перепочинь з дороги, а iмператор подума? тим часом, що вдiяти, аби витурити варварiв, уберегти Фракiю i фракiйцiв вiд напастi. Ждала, коли стихне хода вiстуна, чи збиралася з мислями василiса, - вагкко сказати. Стояла при входi, виважувала допитливим зором Юстинiана й вiдмовчувалась. - Цi варвари не дадуть спокiй