стороны. 1 июля 1967 года в Лондонской Times появилась большая, умная редакционная статья за подписью самого редактора -- "WHO BREAKS A BUTTERFLY ON A WHEEL?" ("Кто стреляет из пушек по воробьям?"). Старый "Громовержец" прогремел еще раз. "Thunderer" (Громовержец) разбирал обвинение против Джаггера и настаивал на том, что "проступок Джаггера носит технический характер", его мог совершить, по недосмотру, любой человек. Далее автор указывал на излишне тяжкое наказание: "Я подозреваю, что суровость приговора объясняется просто тем, что обвиняемым был именно Мик Джаггер... Многие люди примитивно судят об этом деле... Они считают, что мистер Джаггер "получил то, на что он нарывался". Они испытывают отвращение к анархизму выступлений Rolling Stones, не любят их песни, осуждают их влияние на тинейджеров и подозревают их в декадансе..." В конце июля были заслушаны апелляции по этому делу. Приговор Ричарду вообще аннулировали, а Джаггера осудили условно, то есть условием снятия с него обвинения было не совершать никаких проступков в течение года. Вскоре ведущие программы "Мир в действии" доставили Джаггера на вертолете в тихий садик загородной дачи. Здесь его уже ждали: William Rees Mogg, тот самый редактор Таймс, автор аргументированной статьи; отец Corbishley, видный иезуит; лорд Stow Hill и John Robinson, епископ Вулвичский. Они ждали его -- этого 24-летнего поп-певца, чтобы вступить с ним в дискуссию. Знатные люди, все до единого. И собрались они здесь, чтобы обговорить важные вопросы с поп-певцом перед ТВ-камерами. Критик Таймс писал: "Они осторожно вовлекли его в обсуждение таких вопросов, как: является ли наше общество коррумпированным и в каких границах желательна абсолютная свобода. Идея устроить подобную дискуссию по ТВ была хорошей, но дискуссии, в общем, не получилось..." И не удивительно! Важнее то, что внезапно Джаггер и рок, которого он был представителем, были признаны достойными приглашения на такой форум. Рок перестал быть просто развлечением и вошел в сферу общественных интересов. Рок-звезды отныне стали не только шоу-мэнами, но и политиками, пропагандистами, духовными наставниками, учеными мужами, людьми искусства. О них писали центральные газеты. Все это были важные симптомы будущих событий. Одним из таких симптомов являлся тот факт (менее известный, потому что он оказался в тени шумихи, поднятой вокруг Джаггера), что во время суда над двумя его товарищами Брайан Джонс тоже был арестован и обвинен в хранении каннабиса. Его также судили, также признали виновным, также посадили (на 9 месяцев), он также подал апелляцию и также был, в итоге, освобожден. Разница в том, что Джонса не приглашали на ТВ-дебаты с именитыми людьми, ему не досталось никакой рекламы, никакой славы. Через три дня после отмены приговора, в декабре 1967, Брайан Джонс попал в больницу, уже вторично за этот год. Он страдал от физического и нервного переутомления. Лихорадочный темп жизни не всем был под силу. Но не только черные дни знавал Джонс в том году. Были у него и светлые деньки. Потому что он был в Монтерее. Джаггер не был там, Ричард не был. Битлз тоже не были. А Брайан Джонс побывал -- а также Association, Animals, Buffalo Springfield, Grateful Dead, Simon and Garfunkel, Jefferson Airplane, Big Brother and the Holding Company, The Mamas and the Papas ("Папа" Джон Филлипс был одним из организаторов этого фестиваля), Canned Heat, Otis Redding, Jimi Hendrix (со своей горящей гитарой) и Who (инструменты -- в щепки! Это был их первый, как и у Хендрикса, большой успех в Америке). Вместе с ними там были 60000 зрителей (среди которых звезды ходили спокойно, в атмосфере всеобщей эйфории) и 1100 журналистов со всего света. Монтерей был первым в мире рок-фестивалем. Он первым утвердил единство молодых людей, их сплоченность под знаменем рока. На нем впервые было основано международное братство рок-звезд, точнее -- рок-суперзвезд. Как вспоминал впоследствии Roger McGuinn из Byrds (в книге Тони Палмера "All You Need Is Love"), "там поп-группы впервые встретились все в одном месте, перезнакомились и обсудили свои взгляды на музыку и вообще все остальное". В мире рока сформировалась элита. Некоторые группы признали друг друга равными, будучи ведущими по популярности (или по творческому значению) -- они объединились в своего рода федерацию. Отдельные исполнители были признаны ведущими мастерами по классу того или иного инструмента, лучшими вокалистами или лучшими композиторами. Этот музыкальный магнетизм прорвал кордоны, ранее препятствовавшие общению. Оно уже не ограничивалось какой-либо одной нацией или даже лояльностью к той или иной группе. Некоторые исполнители начинали ощущать, что их стесняют рамки хитового ансамбля. Они чувствовали, что коллеги по группе мешают их развитию, и испытывали потребность объединиться с другими, более подходящими музыкантами. И не важно, что этих музыкантов уже связывали контракты с другими группами. Не важно, что они выступали где-то далеко, за тысячи километров. Международное братство суперзвезд не признавало таких границ. Они хотели создавать собственные, новые группы -- более компетентные, состоящие из одних виртуозов -- супергруппы. В сентябре 1967 года Мelody Maker -- наиболее осведомленный и серьезный музыкальный еженедельник Англии -- назвал Magnificent Seven (Великолепную Семерку) лучших гитаристов мира. Шестеро из них были англичанами, а седьмой -- американцем, переехавшим в Англию в поисках признания. Это были Eric Clapton, Pete Townshend, Jeff Beck, Jimmy Page, Stevie Winwood, Peter Green, Jimi Hendrix. Из них Клэптон, Бек и Пейдж в разное время входили в состав Yardbirds; Тауншенд был в Who (естественно); Винвуд ранее играл в Spencer Davis Group, после чего создал свою группу Traffic; а Грин, воспитанник Джона Мейолла, успешно выступал с Fleetwood Mac. Среди всех этих супергероев (многие из них составили ядро будущих супергрупп) Jimi Hendrix был "третьим лишним". Он же был и самым великим и изобретательным. Хендрикс был волшебником. Это подтвердит вам каждый, кто видел его в 1967 году. Он и внешне напоминал волшебника-ифрита (арабского злого духа). Колдуя на сцене над своей гитарой, он улыбался дикой, маниакальной улыбкой. Гитара была его любовницей. Он занимался с ней секс-магией. Звуки, которые он извлекал из нее, стреляли, низвергались, вздымались, плавали, скользили, жалобно скулили, гневно рычали, заикались, пели и свистели. Хендрикс играл так, как никто никогда до него не играл. Он брал безобразные звуки и делал их прекрасными. Он любил свою гитару. Он факовал ее прямо на сцене, а затем с отвращением швырял в сторону или крушил о дощатый пол. Он ласкал ее, перебирал струны зубами. Он небрежно закидывал ее за плечо и продолжал играть! Он был полновластным господином своей гитары. Он был верховным жрецом на языческом ритуале. Он служил извращенную литургию, управляя реакцией своей паствы, доводил ее до экстаза, успокаивал, произнося магические заклинания, околдовывая нас своими чарами, выворачивал наружу наши эмоции, требуя нашего полнейшего соучастия. Он доводил нас до оргазма святотатственного поклонения, а затем приносил в жертву гитару -- свой волшебный жезл, свой смысл жизни, свой фаллос. Он поджигал ее и быстро покидал сцену под рев усилителей, подобный вою терзаемых джиннов. А мы падали в кресла опустошенные, измученные, возбужденные, восторженные. Вне сцены Хендрикс терял всю свою магию: это был застенчивый, неразговорчивый человек, который высказал все, что хотел, на сцене, через свою музыку. Он тихо смеялся, прикрывая рот длинной, красивой рукой и говорил (если вообще говорил) тоже так тихо, что невозможно было что-либо понять. Уже в '67, глядя, как он воспламеняется, врезаясь в нас песней 'Wild Thing' (поп-песней, беспрецедентной по своей банальности, которую он ухитрился превратить в сексуальный гимн) -- уже тогда мы понимали, что гореть ему недолго -- слишком уж ярко пылал он, точнее сверкал короткими, ослепительными вспышками. Когда Хендрикс играл, скажем, в театре Сэвил в Лондоне (где Брайан Эпштейн летом '67 устроил серию памятных воскресных концертов), послушать и посмотреть его приходил весь рок-мир. Супергерои признавали, что он -- primus inter pares, первый среди равных. На этих и подобных шоу в клубах для "богов-олимпийцев", вроде Speakeasy или Bad O`Nails, Великие общались, беседовали и строили планы. А планы воплощались в новые супергруппы. Первой супергруппой были Cream (Cливки). Не очень скромное название, но трое ее участников никогда не славились скромностью. Однако, люди прощали им тщеславие, потому что все знали: нет более мощного барабанщика, чем Ginger (Рыжий) Baker, более зажигательного гитариста, чем Eric Clapton (Хендрикса тогда еще никто не знал), более изобретательного басиста, чем Jack Bruce (до Брюса понятия "басист" и "изобретательность" были несовместимы!). Все внушали им, что они самые виртуозные, и не их вина, что они в это уверовали. Если они действительно лучшие, то почему бы им не объединиться в команду? Трио -- это само по себе уже необычно: без ритм-гитары, без клавишных. Трио, ориентированное скорее на инструментальное, чем вокальное исполнение. Так они и поступили. Объединившись в трио, они сделали смелый шаг вперед и преуспели. В свои лучшие моменты Cream были великолепны, блистательны, в худшие же -- скучны своей самовлюбленностью и претенциозностью. Впоследствии они сами признавали, что скверно они играли чаще, чем хорошо, заменяя импровизацию соревнованием в чисто физической выносливости: кто сыграет дольше и громче. Они стремились сломать стереотипы, в тисках которых находился рок. Их песни не имели четко определенной длительности, они играли до тех пор, пока не начинали чуять, что повторяются и пора заканчивать. Беда в том, что чутье подчас подводило их, и они переигрывали. Не будем, впрочем, судить их излишне строго за недостаток самодисциплины: не вина музыкантов, что толпа настолько возвеличила их, что они потеряли способность к критической самооценке. Говорят, что Клэптону достаточно было повернуться на сцене, чтобы публика вскочила с мест и устроила ему бурную овацию. Поначалу идея супергруппы действовала возбуждающе. Плохо лишь, что она, эта идея, будучи элитарной по сути, попахивала геноцидом. К счастью, они одумались прежде, чем это могло зайти слишком далеко. Это была первая попытка крупнейших эгоманьяков работать вместе, и завершилась она тем, чем и должна была завершиться -- распадом. Три таких мощных таланта, три разных личности, три эгоманьяка не могли долго быть вместе. Бэйкер и Клэптон, правда, ничему не научились и составили половину еще одной супергруппы -- Blind Faith (Слепая Вера). Если название "Сливки" родилось от чрезмерного самомнения, то вторая супергруппа была названа с иронической точностью. К двум нашим супергероям в '69 присоединились: вундеркинд ранних 60-х Стиви Винвуд (ставший уже ветераном культового поклонения после успешных выступлений с Traffic) и Rick Grech, стяжавший славу участием в превосходной, но недооцененной группе Family. Попытка оказалась неудачной, и после одного-единственного альбома (запомнившегося не столько музыкой, сколько "спорной" обложкой -- едва созревшая девочка демонстрировала свои юные груди, сжимая в руках бронзовый фаллический символ), одного бесплатного концерта в Лондоне и двух-трех выступлений в Америке, участники группы склонились перед неизбежным и бросили эту затею. Международное братство супергероев нашло свое наилучшее воплощение в супергруппе, созданной в 1968 году. Если верить сплетням, три друга были приятелями Джони Митчелл. Все трое играли в разных командах, которые пользовались известностью, но ребята задыхались в их тесных рамках. Тогда они решили соединиться. Дэвид Кросби (David Crosby) сбежал из Byrds, Стивен Стиллз (Stephen Stills) все еще цеплялся за разваливавшийся Buffalo Springfield (один из лучших составов Лос-Анжелеса в период Сан-Францисского бума, сделавший две классические песни: 'For What It`s Worth' о столкновениях хиппи с полицией и 'Rock`n`Roll Woman'), а Грэма Нэша (Graham Nash) угнетал бессмысленный, как он считал, поп-стиль Hollies. Втроем они записали прекрасный софт-роковый альбом (soft -- мягкий) 'CROSBY, STILLS AND NASH' с острыми, но деликатными выпадами Кросби. Казалось, появилась супергруппа, имеющая хорошие шансы выжить. Затем они привлекли еще одного беглеца из Buffalo Springfield -- Нила Янга (Neil Young), который прибавил их музыке крутизны, и отправились в турне по разным городам. Но беда в том, что они по-прежнему оставались четырьмя музыкантами, сочинявшими разные песни. Альбомы превращались в разношерстные компиляции, и лишь изредка имели успех. А вскоре обострились личные разногласия, антипатии, соперничество. В каком-то смысле, правда, Crosby, Stills, Nash & Young никогда по-настоящему не распадались, потому что никогда не являлись по-настоящему спаянной группой. Шли годы, они собирались в различных комбинациях, давали несколько концертов и опять разбегались. В общем, это была такая же супергруппа, как и все остальные: никогда по-настоящему "супер", никогда по-настоящему "группа". А настоящая группа, меж тем, продолжала процветать: непрерывно меняясь, Beatles не cдавали ведущих позиций. В течение всего десятилетия они сами порождали эти перемены. Однако, в середине '67 одно изменение случилось помимо их воли. В августе умер Брайан Эпштейн -- их бессменный менеджер во все годы славы. Он умер в одиночестве от сверхдозы снотворного. Битлы, которых он любил, лелеял и ревновал, находились в это время в Уэльсе: они возлежали у ног своего духовного ментора Maharishi Mahesh Yogi. Битлз в последние годы не зависели от Брайана Эпштейна. А его не могла утешить одна лишь мысль, что он -- "пятый Битл". Занимаясь деловой стороной, рутинными вопросами, он беспомощно наблюдал за тем, как на его глазах они превращаются в сильные, независимые личности. Возможно, оно и к лучшему, что он тогда умер, так как события последующих лет причинили бы ему невыносимые страдания. Смерть Эпштейна побудила Битлз принять решение, которое они, видимо, откладывали при его жизни, боясь доставить ему боль. Они решили отныне сами управлять своими делами. На конверте "Сержанта Пеппера" были слова: "Обложка производства MC Productions and The Apple". Они решили снять исключительно собственными силами фильм для ТВ (два их предыдущих фильма -- "A Hard Day`s Night" и "Help!" -- как и все, за что они брались, были лучше любого другого поп- или рок-фильма). Брайан умер, и Пол взвалил на себя организаторские функции. ТВ-фильм "Magical Mystery Tour" ("Волшебное таинственное путешествие") был первым крупным продуктом фирмы Apple. Он был показан по ТВ на второй день после Рождества и оказался первым крупным провалом Битлз. Пресса набросилась на него с плохо скрываемым злорадством. Второй авантюрой Apple стал магазин на Бейкер Стрит в Лондоне, в котором продавались экзотические, магические, всех цветов радуги шелковые и атласные наряды для изнеженных телес богатых молодых хиппи. Наружные стены высокого здания были расписаны бригадой художников-хиппи во главе с супружеской четой из Дании Simon'ом и Marijke, которые называли себя The Fool -- Дурак. (Они уже разукрасили гитары Клэптона и Хэндрикса и оформили обложку дебютного альбома Incredible String Band -- Невероятного Струнного Ансамбля.) В торговле тряпками Битлз продержались около семи месяцев, после чего с отвращением прикрыли лавочку и раздали товаров на 20 тысяч фунтов. Но эти две неудачи не заставили их свернуть с идеалистического курса. В паузах между поездками в Индию для изучения трансцедентальной медитации, они выработали план организации корпорации Apple для помощи молодым художникам, поэтам, писателям, дизайнерам, музыкантам, актерам, изобретателям, которым отказывали обычные источники финансирования. Apple должна была также заниматься собственными проектами Битлз. Это начинание было абсолютно в духе тех идеалистических лет, и неудивительно, что Битлз-таки его осуществили. В 60-е годы в Англии было возможно все, что угодно. Оставалось лишь сожалеть о том, что Лондон ХХ века не совсем смахивал на Флоренцию XV столетия, а Битлз, как меценаты, все же не могли сравниться с де Медичи! Проект Apple свидетельствовал о новом образе мышления рок-звезд и о том, как они теперь оценивали себя и свое место в мире. Разумеется, Apple был обречен на неудачу. Идея была грандиозной, но ни сами Битлз, ни их сотрудники не имели понятия о том, чего они, собственно, хотят и как этого добиться. Apple и ее социально-художественные замыслы были порождением 1967 года -- года любви и прекрасных грез. Этот год принес много ценного, и кое-что из этого уцелело, например, Pink Floyd. Другие, вроде Хэндрикса, внезапно расцвели пышным цветом, но быстро увяли. А уже на следующий год наступил крах многих прекрасных проектов, теорий, мечтаний. Отец LSD Тимоти Лири спустя 10 лет (за это время его арестовывали 14 раз в течение 5 лет; он сидел в Калифорнии за хранение 0,5 унции марихуаны, удрал из тюрьмы, скрывался в Алжире и вернулся в Штаты, помилованный под честное слово) на вопрос, что стало с теми цветами, что так пышно цвели в то необыкновенное лето, ответил, что "сегодня банками управляют молодые длинноволосые люди", и подытожил: "Цветы дали семена, и сейчас их миллионы, этих семян от цветов 60-х". Он мог бы добавить, что мы имеем на сегодняшний день огромное число жертв LSD-мании 60-х. Этот наивный, невероятно восхитительный, полный надежд, опьяняющий, одурманивающий, поразительный год кончился тем, что Грэм Нэш объявил "цветочную власть" мертвой, а Донован, типичнейшее дитя цветов и менестрель, обратился к молодым людям с призывом "прекратить употребление наркотиков". Нэш был прав, Донована никто не слушал. 20 января 1968 года в Нью-Йоркском Карнеги Холл состоялся мемориальный концерт памяти Woody Guthrie, умершего 4 октября 1967 года. Гатри оказал огромное влияние на целое поколение исполнителей, которые свой политический гнев, недовольство пороками американского общества, непримиримую ненависть к ядерному оружию и холодной войне превратили в музыкальный крестовый поход. Аккомпанируя себе на гитарах, они пели всюду, где собиралась передовая молодежь. Они пели американские народные песни, песни Вуди Гатри 30-х годов. Впрочем, они все яснее чувствовали, что обличения Гатри, его протесты против депрессии, нищеты и фашизма устарели и не имеют прямой связи с их сегодняшней борьбой -- против сегрегации в южных штатах, против войны и распространения ядерного оружия, за гражданские права. Им нужны были новые, свои песни, и новый, свой Вуди Гатри. Но тот Вуди Гатри все же был их вдохновителем и учителем, и в этот субботний вечер все они пришли в Карнеги. Они сидели на сцене и по очереди вставали, чтобы отдать ему дань, спев одну из его песен. Там присутствовали почти все крупные деятели так называемого "движения протеста" ранних 60-х: Pete Seeger, Judy Collins, Arlo Guthrie (сын Вуди), Tom Paxton, Jack Elliott, Odetta. И вот они все пели поочередно, а остальные аккомпанировали. Затем поднялся стройный, худощавый молодой человек. Бородка и усы делали его похожим на раввина и совсем не вязались с серым костюмом, голубой рубашкой, запонками, украшенными драгоценными камнями, и с сапогами из замши. К нему присоединились два гитариста (один играл на электробасе, второй на акустической гитаре, усиленной через пикап) и барабанщик. Вместе они ринулись в знакомые всем песни Вуди 'Grand Coulee Dam', 'Mrs Roosevelt', 'Roll On Columbia'. Публика вскочила на ноги, крики и топот ног заглушали пение. Bob Dylan вернулся! Он был жив-здоров, шрамы не обезобразили его лицо. Он мог петь и играть, как раньше. Для некоторых фанов его возвращение было сравнимо разве что с воскрешением Христа. В какой-то степени это и было воскрешение, но, несмотря на усилия иных самозванных "дилановедов", чудом здесь не пахло. Хотя верно и то, что полтора года тому назад он был весьма близок к смерти. В июле '68 Дилан упал с мотоцикла у своего дома в Вудстоке и сломал шею. Увечье было тяжелым, и поправлялся он медленно, вдалеке от неистового поклонения, окружавшего его многие годы. Когда ему полегчало, он продлил свою ссылку в узком кругу старых друзей, пересмотрел свои взгляды на все, в том числе и на музыку. Но жизнь "в подполье" затянулась, в то время как все более тревожные слухи о его смерти ширились среди тех, кто считал Robert'a Allen'a Zimmerman'a мессией. Поправка: Мессией. В истории рока Боб Дилан -- третья великая фигура. По славе и влиянию, он единственный, кого можно поставить рядом с Пресли и Битлз. У него были те же музыкальные корни, несмотря на то, что в течение ряда лет он намеренно отвергал их. И дорога к славе, и его цели, по крайней мере в начале карьеры, были совсем другими. Боб Дилан родился 24 мая 1941 года в городе Duluth, штат Миннесота. Затем семья переехала на север Штатов, в Хиббинг. Здесь в конце 50-х он организовал в своей школе ансамбль и пел, удивительно ловко подражая Литтл Ричарду. Но интерес к року уступил место фолку, музыке студенческих баров и молодежного протеста. Он увлекся Вуди Гатри и стал мечтать о переезде в Мекку фолксингеров -- в Нью-Йоркский Гринвич Вилледж, чтобы самому стать великим фолксингером. В 1961 году мечта отчасти сбылась: он добрался до Нью-Йорка и даже познакомился с Вуди Гатри. Он уже обращал на себя внимание внешним видом: курчавые волосы (ранний вариант популярной впоследствии прически "афро"), кепи, губная гармоника, закрепленная прямо на гитаре. Но более всего привлекала в нем прямота исполнения. Он играл в резкой, необычной манере. Скрежещущий звук его гармошки был зеркальным отражением его холодного, сердитого, скрипучего голоса. Многим его исполнение казалось настолько атональным, что они вообще не считали его музыку музыкой, однако другие (в конечном итоге, большинство) находили интересным сочетание его голоса, текстов песен и музыки. Он начинал со стандартного фолк-репертуара, состоявшего из песен Гатри и традиционных баллад, но необычная их трактовка начала привлекать к нему все больше поклонников. В "деревне" (Гринвич Вилледж) он вскоре стал своим человеком. Известность его росла, и в 1962 Columbia (в Англии -- CBS) заключила с ним контракт. В том же году вышел его первый диск 'BOB DYLAN'. Он имел хорошую прессу, но не привлек особого внимания, ибо мало чем отличался от обычных фолковых альбомов. Все изменилось с выходом альбома 'FREEWHEELIN` BOB DYLAN' ("Свободный Боб Дилан"). На нем он уже выступил как поэт, появления которого ждало аморфное "движение протеста". Он дал им гимн -- 'Blowing` In The Wind' ("Ответ Носит Ветер"), он дал им песню протеста -- 'Masters Of War' ("Хозяева Войны"), он дал им описание ядерного кошмара -- 'A Hard Rain`s A-Gonna Fall' ("Скоро Выпадет Тяжелый Дождь"), он дал им образец песенного журнализма -- музыкальный репортаж о борьбе негров в штате Миссисипи -- 'Oxford Town', он дал им песни о любви: 'Girl Of The North Country' ("Девушка Из Северной Страны") и 'Corrina Gorrina', песни о горькой любви -- 'Don`t Think Twice' ("Не Бери В Голову"), 'It`s All Right' ("Все В Порядке") и песню, казавшуюся просто бредом сумасшедшего -- 'I Shall Be Free' ("Я Буду Свободным"). Альбом явился откровением и во многих отношениях освобождением. Он изменил природу популярной песни, сломал ее формат и структуру: отныне песня могла быть сколь угодно длинной, сколь угодно туманной и загадочной. Она могла быть стрелой Амура или колючим шипом ненависти. Чтобы показать значение и влияние Дилана, я мог бы привлечь какого-нибудь рок-эрудита и составить целую книгу из хвалебных эпитетов в адрес Дилана. Но я предпочитаю обратиться к представителю иного поколения, пишущему для иного контингента читателей и происходящему из иной, враждебной к року, культурной среды. Бернард Левин -- видный английский журналист, остроумный, проницательный обозреватель газеты Times, любитель оперы, поклонник Вагнера. Он автор правдивой, резкой книги о Британии 60-х годов "Годы маятника" (1972). Из 430 страниц он посвятил популярной музыке всего 5, из них Битлз -- без малого 2! Как видите, он явно не относится к числу рок-фанов. Так вот, из тех 5 страниц, посвященных поп-музыке, 2 отданы песне 'A Hard Rain`s A-Gonna Fall'. Об авторе которой Левин пишет следующее: "...Боб Дилан пел как средневековый flagellant (член религиозной секты самобичевателей), попрекающий людей тем, что они погрязли в грехе и навлекли гнев Божий и виде смертоносной эпидемии чумы... Одна из наиболее известных его песен ('Hard Rain') состояла из безошибочно узнаваемых и далеко не утешительных апокалипсических видений... Песня проникнута истинной поэзией... Очень многие музыканты и певцы, а также их аудитория -- студенты, заполнявшие бары и маршировавшие с требованиями запретить бомбу и освободить негров, -- ясно понимали, что означают эти апокалипсические видения в песнях Дилана". Итак, Левин пишет об "истинной поэзии" Дилана. Поэзия! Музыку Битлз уже анализировали в терминах классической музыки, а теперь вот тексты Дилана назвали поэзией. Да, рок ушел далеко вперед по сравнению с ранними, "примитивными" годами. Дилан двигал его все дальше и дальше. От пропагандистских и документалистских заявлений (апогеем этой фазы был альбом 'THE TIMES THEY ARE CHANGIN`' ("Времена, они меняются") с его страшным предостережением, обращенным к родителям и к властям, в заглавной песне, с ироническим выпадом против поджигателей войны в 'With God On Our Side' ("Бог На Нашей Стороне") и с тремя историями о бесчеловечности и несправедливости -- 'Ballad Of Hollis Brown' ("Баллада О Холлисе Брауне"), 'Only A Pawn In Their Game' ("Всего Лишь Пешка В Их Игре") и 'The Lone Some Death Of Hattie Carroll' ("Одинокая Смерть Хэтти Кэрролл"), он пришел к более личностным и менее политическим заявлениям на альбоме 'ANOTHER SIDE OF BOB DYLAN' ("Еще одна сторона Боба Дилана"). Он шел так быстро, что многие не поспевали за ним. Те, кто видел в нем нового Вуди Гатри, -- либералы и левые интеллектуалы, составлявшие зрелый костяк движения протеста, -- были озадачены и даже раздражены такими песнями, как, например, 'Motopsycho Nightmare' -- "Мотопсихозный Ночной Кошмар" (из 'ANOTHER SIDE', где дала себя знать сюрреалистическая черта дарования Дилана, еще сильнее проявившаяся в следующем альбоме 'BRINGING IT ALL BACK HOME' -- "Объясню все, вернувшись домой"), 'Subterranean Homesick Blues' -- "Подпольный Ностальгический Блюз", представлявший собой словоизвержение, пулеметную череду образов, предлагавший десятки идей и заставлявший слушателя затаить дыхание. Его песни стали еще туманней, еще загадочней. Я думаю, никто из нас в ту пору не догадывался, что 'Mr Tambourine Man' ("Человек С Тамбурином") -- это песня про продавца наркотиков. Это не имело значения -- наше неведение не мешало нам наслаждаться ею. Мы уже привыкли к тому, что тексты Дилана не совсем понятны и воспринимали их как часть звуковой мозаики песен. Отдельно взятые, они ничего не значили, но расположенные в порядке, заданном артистом, создавали определенный рисунок, цельную картину со всеми цветами и оттенками звучания. В 1965 мы не могли, конечно, постигнуть смысл такой, скажем, строчки: "А потом возьми и проведи меня сквозь дымовые кольца моего сознания, чтобы я в них исчез" (пещеры, ветряные мельницы и даже гардеробы сознания стали впоследствии штампами наркотической философии рок-песен). Но нас это ничуть не беспокоило. Дилан оставался Диланом, и его песня пронзала нас как стрела. Мне кажется, мы согласились бы с Робертом Шелтоном, критиком New York Times, если бы прочли его комментарий к этой песне: "Интроспективная символическая вещь, то входящая, то выходящая за пределы понимания слушателя, но в обоих случаях передающая сильные эмоции". 'Tamburine Man' значителен еще в одном отношении: он знаменовал собой встречу Дилана с роком. Группа с Западного Побережья Byrds дала роковую трактовку этой песни. Успех был огромный. Я думаю, Дилан отметил для себя, в каком направлении может пойти его музыка в будущем. Это был уже второй случай. Первый был, когда он услышал, как Animals интерпретировали песню из его репертуара 'The House Of The Rising Sun'. "Тамбуринщик" в исполнении Byrds положил начало стилю фолк-рок. Итак, Дилан понял, что его песни могут исполняться в стиле рок. К тому же, он начинал испытывать давление обоих роковых корней. В '65 он сделал длинный, горький, мстительный, абсолютно великолепный рок-сингл 'Like A Rolling Stone' ("Как Перекати-поле"). Это был совершенно новый, роковый Дилан, ему аккомпанировали гитарист Mike Bloomfield, органист Al Kooper и другие прославленные блюз-роковые музыканты. Сингл стал большим хитом, а Дилан нашел новую аудиторию слушателей среди тех, кто раньше отмахивался от его "чересчур умной музыки". Теперь Дилан делал рок -- такой же, как у Rolling Stones и Animals. В июле '65 Дилан появился на фолк-фестивале в Ньюпорте. Он вышел на сцену с электрической гитарой в сопровождении группы Paul Butterfield Blues Band. Ньюпорт -- этот храм фолк-пуристов -- был осквернен присутствием электрических вандалов. Дилан посмел явиться с оружием, разрушавшим чистоту фолка, -- с электрогитарой! Ясное дело, публика встретила его враждебно. Чтобы потрафить ей, он спел несколько песен под простую гитару. Спустя месяц он играл на теннисном стадионе Forest Hills. В первом отделении выступал акустический Дилан, во втором -- электрический. Первая часть прошла с огромным успехом, во втором отделении публика равнодушно молчала. Прошел еще месяц, и Дилан решил попробовать снова. Теперь он выступил в Карнеги Холл. И публика, наконец-то, приняла нового Дилана. Перевоплощение Дилана из фолк-звезды в рок-суперзвезду свершилось. Он нес также тяжелое бремя, возложенное на него поклонниками. Они сделали его своим рупором. Если ранее он уподоблялся Иоанну Крестителю (John the Baptist), то теперь его превратили в Христа. В книге "Bob Dylan" (1972) Энтони Скатудо цитирует Дилана, встревоженного поклонением фанов: "Они хотят, чтобы я управлял их жизнями. Но это большая ответственность. У меня и своих забот хватает. Чтобы руководить чьей-то жизнью, надо быть очень сильным человеком... Такое бремя мне не под силу". Тем, кому хотелось, чтобы Дилан "управлял их жизнями", каждое его слово казалось насыщенным глубоким символизмом. Они не только требовали, чтобы он расшифровал, что имеет в виду, но и сами его толковали. Они раскупали его диски миллионами, а взамен требовали объяснений. Но чем больше к нему приставали, тем загадочнее он отвечал. А чаще он предлагал людям видеть в его песнях то, что они желают увидеть. Дилан сделал два блестящих рок-альбома: 'HIGHWAY 61 REVISITED' -- "Снова шоссе 61" (с 'Like A Rolling Stone' и 'Desolation Row') в 1965 и 'BLONDE ON BLONDE' -- "Блондинка на блондинке" в 1966-м, где среди одинаково прекрасных песен я выделяю жемчужины -- 'Rainy Day Women No.12 & 35', 'I Want You' и 'Just Like A Woman'. А бесподобную 'Positively 4th Street' он выпустил также как сингл. А к нему все приставали с вопросами. Репортер: "Ты считаешь себя в первую очередь певцом или поэтом?" Дилан: "О! Я считаю себя в первую очередь развлекателем". Репортер: "Почему?" Дилан: "Я думаю, нам некогда сейчас вдаваться в это". В 1966 Дилан разбился на своем мотоцикле. А может, и не разбился -- на сей счет существуют разные версии и "теории". Во всяком случае, он исчез на целых полтора года. Если он и вправду разбивался, то, по Фрейду, авария была вызвана им подсознательно, чтоб на какой-то срок скинуть бремя со своих плеч. Как бы там ни было, эти полтора года были нужны Дилану для отдыха. Для того, чтобы прийти в себя. Чтобы спокойно, без давления контрактных обязательств, поработать в тиши своего дома в Вудстоке. Чтобы порепетировать со своим ансамблем the Band (бывшими Hawks -- Ястребами). В 1966 он вернулся и записал альбом 'JOHN WESLEY HARDING'. Его голос смягчился, утратив резкость. То был грустный альбом, проникнутый настроением поиска духовных истин. Впрочем, он подтвердил его величие и показал, что есть еще порох в снарядах. Два года молчания не подорвали его творческих сил. Через год произошла очередная крутая смена курса. И настроения. Альбом 'NASHVILLE SKYLINE' ("Контуры Нэшвилла") состоял из жизнерадостной сельской музыки. Веселый, легкий Дилан -- еще одно открытие. Дилан -- певец кантри! Он возвращался к истокам народной музыки (между прочим, на этом пути он шел вслед за Byrds, которые удивили всех, выпустив в '68 кантри-альбом 'SWEETHEART OF THE RODEO'. Тогда нам казалось, что они делают себе харакири. Кантри, по нашим понятиям, пели только деревенщины, пожилые пьяницы в рабочих клубах, сентиментальные крунеры и ирландцы!). В 1970 году состоялся еще один невероятный поворот, и он ушел от всякой категоризации, сделав альбом 'SELF PORTRAIT' ("Автопортрет") -- причудливую смесь из своих и чужих песен. Даже самые ревнивые его приверженцы были озадачены, сбитые с толку его постоянными изменами. Поклонение Дилану пошло на убыль, да и сам он вошел в 70-е годы, подрастеряв свой "огонь". В течение всех 60-х он прокладывал собственную борозду. Он вел свою музыку туда, куда хотел, ждал, пока мы нагоним его, ухватив за фалды, и снова вырывался вперед. Боб Дилан заново переписал грамматику рок-песни, подобно тому, как Джеймс Джойс переписал правила романа. Он был единственным рок-сочинителем, которого без всяких оговорок можно назвать поэтом. Он был величайшим, уникальным талантом в роке. То, что Битлз совершили коллективно, он сделал один. Вот вам и развлекатель! Будучи настоящим музыкантом и настоящим поэтом, Дилан был осторожен в самооценке и никогда не оценивал ни себя, ни свои произведения слишком серьезно. Чего, к сожалению, нельзя было сказать о других. С 1968 года рок воспринимал себя, да и к нему тоже относились излишне всерьез. Музыканты рассматривали свое творчество, цели и намерения с такой важной глубокомысленностью, что не будь это всего лишь жалким самообольщением, это было бы просто смешно. Заразительная веселость '67, конечно, не могла длиться долго. Идеализм того лета обернулся в '68 насилием и злобой. Ширилась война во Вьетнаме, росло и противостояние ей. В Америке и в Лондоне происходили кровавые беспорядки, а в Париже они едва не вылились в настоящую революцию. Американская молодежь пыталась повлиять на курс политики. Результат: окровавленные головы демонстрантов -- "подарок" полиции Чикаго, где проходил съезд демократической партии. Впервые со времен рок-н-ролла произошли массовые столкновения между молодежью и властями. Одни музыканты чувствовали потребность вести свое поколение на баррикады, другие все еще старались охладить его пыл с помощью наркотиков. Одни были революционерами, другие -- "звездными детьми". Это были дни Вудстока и расправы в Кентском университете, хиппи и йиппи, "черных пантер", коммунаров и уклоняющихся от призыва в армию, дни 'Give Peace A Chance' ("Дайте Миру Шанс") и 'Up Against The Wall Motherfuckers!' ("Становитесь К Стенке, Фак Вашу Мать!"), "черной власти" и International Times, голландских Dutch Provos (левых экстремистов) и American Weathermen ("Американских погодников" из песни Дилана 'Subterranean Homesick Blues': "Чтобы узнать, куда дует ветер, не нужен погодник"). А ветер в конце 60-х дул холодный и пронизывающий. Это было время бурных страстей и беспорядков, гнева и насилия, страха и безнадежности. То, чего не удалось достичь с помощью любви, теперь пытались добиться с помощью кулаков, бомб, винтовок и поджогов. Это было время, когда молодежь ушла в подполье, загнанная туда преследованиями за любимые стимулянты, репрессиями полиции, арестами ее лидеров, налетами на ее печать. Музыка тоже ушла в подполье. В лондонских клубах так называемые underground ("подпольные") команды играли музыку двух направлений. С одной стороны, такие группы, как Pink Floyd, Tyrannosaurus Rex, Soft Mashine, исполняли усложненную, психоделическую, экспериментальную музыку, тяготевшую к свободным джазовым формам. С другой стороны, наблюдался новый взрыв интереса к блюзу -- во главе сего движения по-прежнему стоял Патриарх английского блюза Джон Мейолл (John Mayall). Многие его ученики основали собственные ансамбли. В 1967 году возникли интересные новые группы -- Savoy Brown, Chicken Shack, Fleetwood Mac, Jethro Tull (с одной из самых ярких фигур того периода -- безумным флейтистом Йаном Андерсоном). Андеграундные составы перетасовывались меж собой, обменивались своими групи, играли джэмы и устраивали грандиозные бесплатные концерты на открытом воздухе. Они продолжали исповедовать идеализм "альтернативного общества" образца 1967 года. Однако, коммерческого успеха они еще не имели. Как сказал Джон Пил, британский диск-жокей, единственный энтузиаст "подполья": "Подполье подобно женщине, которая беременна, но никак не может родить. Это очень печально". Но еще печальнее то, что когда успех, наконец, пришел в 1969 -- для Fleetwood Mac с инструментальным хитом 'Albatross' (#1) и песнями 'Man Of The World', 'Oh Well' (обе #2), для Chicken Shack с песней 'I`d Rather Go Blind' и для Jethro Tull с 'Living In The Past' и 'Sweet Dream', -- те самые люди, что так страстно желали этого раньше, теперь стали обвинять свои любимые группы в том, что они "продались"! Любопытна история психоделического андеграунда. В '67 Pink Floyd издали два сингла, ставших хитами: 'See Emily Play' и 'Arnold Layne' (песня о трансвестите, выпущенная под смелой розовой (pink) обложкой!). Но коньюнктура грамзаписей менялась: если в начале 60-х коммерциализм рока был сосредоточен на пластинках малого формата -- синглах, то "Сержант Пеппер" положил начало новому подходу -- он продемонстрировал возможности альбома для реализации крупномасштабных замыслов. Группы, скованные узкими рамками сингла, создавали миниатюры. Альбом же позволял им писать широкие полотна. А двойной альбом -- это уже целая стенная роспись! Новые группы не могли выразить все, что хотели, за 2( минуты. Потому они отвергли формат сингла и сконцентрировали свою энергию на подготовке альбомов. И их аудитория -- более образованная, более требовательная, более чуткая, чем раньше (фактически она уже была ближе к той аудитории, которая понимала и поддерживала современный джаз), -- приветствовала эти перемены. Альбомы Пинк Флойд и им подобных стали раскупаться в громадных количествах. Такие диски Пинк Флойд, как 'THE PIPER AT THE GATES OF DOWN' ('67), 'A SAUCERFUL OF SECRETS' ('68) и двойной альбом 'UMMAGUMMA' ('69) показали новым группам, что широкого признания можно достичь и через такой медиум, как LP. В 1969 году, например, на британскую сцену ворвалась, без единого сингла, группа King Crimson -- благодаря полному слуховых фейерверков альбому 'IN THE COURT OF THE CRIMSON KING' ("При дворе Малинового Короля"), который одним махом поставил их в число ведущих ансамблей. LPs перестали быть сборниками из 12 песен, сваленных в кучу. Теперь они имели "концепцию", сюжетную нить, передавали какое-то определенное настроение, превратились в своего рода звуковые романы. Moody Blues, например, издавали альбомы -- философские трактаты. Они стали известны в 1965, когда их песня 'Go Now!' заслуженно стала хитом. В общем, это был неплохой поп-бэнд, несмотря на то, что им никак не удавалось повторить первый успех, несмотря на текучку кадров (один из них, Denny Laine, искал счастья во многих составах, пока, в итоге, не нашел надежного пристанища в команде Пола Маккартни Wings). Приход новых, свежих сил, "откровения" acid (кислоты), приобретение меллотрона (одного из многих новых инструментов семейства синтезаторов) поставили Moody Blues в число самых успешных ансамблей тех лет. Они не ведали границ. На первом их альбоме нового стиля 'DAYS OF FUTURE PASSED' ("Дни прошедшего будущего" -- подобные названия указывают на псевдофилософию, которую они разрабатывали) широко применялась электроника, а в записи участвовал Лондонский Симфонический Оркестр. Несмотря на гигантские финансовые расходы и массу времени, затраченной на подготовку этого LP, он имел большой успех и положил начало целой серии "звуковых евангелий". От альбома к альбому их "евангелический рок" становился все более претенциозным, как и сами названия -- 'IN SEARCH OF A LOST CHORD' ("В поисках потерянного аккорда"), 'ON THERE SHOLD OF A DREAM', ("На пороге мечты"), 'TO OUR CHILDREN`S CHILDREN`S CHILDREN' ("Детям детей наших детей"). Появление концептуальных альбомов и синтез рока с классической музыкой, наряду с выдвижением рок-музыканта как "композитора" (вместо скромного "сочинителя песен") принесло много любопытного. Например, группа Nice специализировалась на обработке классики. Органист Keith Emerson играл в зажигательном, атакующем стиле (данный эпитет приведен здесь не ради красного словца: он и вправду атаковал свой несчастный инструмент, бросаясь на него с кнутом, нанося ему ножевые раны!). Пуристы с негодованием наблюдали за тем, как он кромсает дорогую их сердцу классику вроде 'Rondo A La Turque' -- "Турецкое рондо" Моцарта, но молодая публика была в восторге и поддерживала его варварские эксперименты и в Nice, и в следующей его группе Emerson, Lake and Palmer. Широкую известность приобрел диск этой новой группы -- обработка "Картинок с выставки" Мусоргского (у них это называлось "Картинки на выставке": 'PICTURES AT AN EXHIBITION' вместо 'Pictures From An Exhibition'). Бедный Мусоргский вынужден был довольствоваться ролью соавтора собственных фортепианных пьес. К примеру, на обложке мы читали: 'The Old Castle' (Mussorgsky/Emerson), 'The Gnome' (Mussorgsky/Palmer) и т.д.! (Впрочем, мне думается, он должен был бы сказать спасибо, что его хоть приняли в компанию, -- потому что на той же обложке о "Щелкунчике" ('Nutrocker' -- вместо 'Nutcracker') cказано: "Автор Kim Fowley, аранжировка Эмерсона, Лэйка и Палмера". А Чайковский, настоящий автор этой оскверненной вещи, даже не упоминается!) Опыты по слиянию рока с классикой, используя симфонические оркестры, продолжили Deep Purple и Barclay James Harvest. Чаще эти попытки оказывались вымученными и неудачными. Более успешными были эксперименты по синтезу рока и джаза. Здесь пальма первенства принадлежит ансамблю Blood, Sweat and Tears (Кровь, Пот и Слезы). Они тоже не страдали отсутствием претенциозности, вообще характерной для тех лет. На конверте их второго, очень популярного, альбома 'BLOOD SWEAT AND TEARS' можно было прочесть: "Перерождение, обновление и возрождение. Кровь, пот и слезы. Девять музыкантов -- ярких и не похожих друг на друга. Их богатые музыкальные гобелены поразят вас. Их смелая, возбуждающая музыка -- это сочетание элементов рока и джаза. Этот альбом принесет вам радость свежих впечатлений". Что действительно поражало, так это наглая самореклама. И тем не менее, на альбоме было несколько запоминающихся композиций, имевших огромный успех в виде синглов: 'And When I Die', 'Spinning Wheel', 'You`ve Made Me So Very Happy', не говоря уже об интерпретации 'Trois Gymnopedies' ("Трех Гимнопедий") выдающегося французского композитора Эрика Сати (Erik Satie), умершего в 1925 году. Новаторские идеи Сати, применявшего в своем творчестве элементы джаза, революционизировали современную ему классическую музыку. Blood, Sweat & Tears опередили других рок-музыкантов в признании Сати: он стал моден среди рок-братии только в конце 70-х годов. Из всех этих заигрываний с классикой, авангардом и джазом, видно, что часть рокеров стала ориентироваться на более образованные, зрелые по возрасту слои молодежи. А что же сталось с теми бедными кретинами -- то есть, с большинством из нас, кто продолжали смотреть на рок, как на развлечение? Рынок рока начал дробиться. "Умный рок" Pink Floyd и иже с ними оторвался далеко вперед от народных масс. Интроспективность музыки, высокомерная самоуглубленность музыкантов (игравших, стоя на сцене спиной к залу, длиннейшие соло ради собственного удовольствия) оставляли большую часть зрителей равнодушными. Но несмотря на то, что в музыке доминировал интеллектуализм, не следует забывать, что самыми популярными исполнителями в те годы (Господи, спаси нас!) являлись Энгельберт Хампердинк (Engelbert Humperdinck) и Том Джонс (Tom Jones). Поп существовал отдельно от андеграунда и продолжал процветать как ни в чем не бывало, благодаря молодежным бэндам вроде Love Affair; Dave Dee, Dozy, Beaky, Mick & Tich; Bee Gees; Marmalade Amen Corner в Англии. В Америке уровень был повыше из-за черных музыкантов, оказывавших освежающее воздействие на поп, взбодренных подьемом борьбы негров за гражданские права. Все больше артистов заявляло: "Я черный и горжусь этим". Уже никого не удивляло, что черные певцы занимают первые места в хит-парадах. В 1967-69 вышли ставшие классическими песни таких исполнителей, как Оtis Redding -- 'Dock Of The Bay', Marvin Gaye -- 'I Heard It Through The Grapevin' и Sly and the Family Stone -- 'Everyday People'. В конце 60-х по обе стороны Атлантики был открыт новый, еще неосвоенный и очень прибыльный рынок сбыта пластиночной продукции -- дети среднего и младшего возраста, teenyboppers и weenyboppers. Да будет мне позволено поведать один эпизод из своей жизни. В конце 1966 года, когда я служил младшим репортером New Musical Express в Лондоне, меня послали на ТВ-студию ВВС, чтобы взять интервью у парня, которого тогда никто еще не знал. Редактор, уклончивый человек, сообщил лишь, что парень сей -- англичанин, успешно выступающий на американском ТВ, а нынче приехал на Рождество к своим родственникам в Манчестере. Я потащился на студию без всякой надежды услышать от него что-нибудь интересное. Парня звали David Jones, а группа и ее ТВ-шоу назывались the Monkees (Обезьянки). Дэвид повез меня обратно в центр города и по дороге рассказал, каким "революционным" способом была открыта их группа. Он и три других парня -- Mickey Dolenz (в детстве игравший роль циркачонка Микки Брэддока в ТВ-шоу), Peter Tork и Mike Nesmith -- откликнулись на объявление в одной музыкальной газете. Вместе с сотнями других они прошли прослушивание и были выбраны -- потому что умели немного петь, играть (как актеры) и имели подходящие внешние данные. Дело в том, что Дон Киршнер -- тот самый человек с "золотым ухом" из далекой эпохи Брилл Билдинга -- вместе с двумя ловкими продюсерами решил попытаться "искусственно синтезировать" Битлз. Они -- Киршнер, Боб Рафелсон и Берт Шнейдер -- видели, какой огромный рынок охватили Битлз, но в то же время видели и другое: большая аудитория детей среднего и младшего возраста оставалась еще неохваченной. Сделать это можно было с помощью ТВ. А Киршнер был убежден, что знает, какого рода музыка нужна детишкам. И вот эта троица сделала серию ТВ-шоу о веселых, озорных, остроумных ребятах-обезьянках, взяв за образец два битловских фильма Ричарда Лестера "A Hard Day`s Night" и "Help!". Киршнер собрал своих сочинителей из Брилл Билдинга -- Гоффина и Кинга, Нила Седака, Кэрол Байер, Джеффа Бэрри и Нила Даймонда, прибавил к ним новый тандем Томми Бойс и Бобби Харт, и засадил их всех за работу -- писать хиты на основе наиболее удачных добитловских структур с использованием всего того нового, что дали Битлз. Каждое шоу Monkees рекламировало, по меньшей мере, две песни, и, ясное дело, многие из них становились хитами: 'Last Train To Clarksville', 'I`m A Believer', 'A Little Bit Me', 'A Little Bit You' и др. По какому принципу выбирались ребята на роль Манкис? Во-первых, они должны были уметь "играть", т.е. кривляться и прыгать, как козлята, перед камерами. Разумеется, умения играть на инструментах от них не требовалось -- это брали на себя студийные музыканты. Ну, а если они могли немножко бренчать на гитаре или колотить в барабан -- что ж, тем лучше. Для "трансатлантической связи" требовался хотя бы один англичанин, и тут пригодился Дэвид Джонс (он, правда, был не из Ливерпуля, а из Манчестера, но, во-первых, это совсем рядом, а во-вторых, нельзя же хотеть сразу всего. И потом, разве Herman of the Hermits были не из Манчестера? А они ведь являлись крупнейшими звездами тини-попа тех лет). Майк Несмит подходил (как казалось создателям шоу) на роль язвительного, рассудительного Леннона-индивидуалиста. Питер Торк взял на себя задачу воплощения образа Ринго -- простоватого, некрасивого, но обаятельного человека с сентиментальной улыбкой. Оставалось еще найти двойника Джорджа Харрисона. Честно говоря, Харрисон никогда не был заметной личностью -- он, конечно, был симпатичен, но и только. Даже в фильмах он был наименее яркой фигурой. И тогда Киршнер решил пожертвовать Харрисоном и создать нечто американское -- сплав миловидности и комичности, что-то вроде пародии на Маккартни. Вот такими и были Манкис -- продукт откровенно циничной операции по искусственному созданию поп-группы. Но, что удивительнее всего, продукт этот оказался не столь уж плох. Моя встреча с Джонсом в тот холодный декабрьский день принесла свои дивиденты. Через три недели Манкис заняли первое место в Англии с песней 'I`m A Believer'. Началась "манкимания" среди женщин от 8 до 12 лет. Всякому, кто писал о них или встречался с ними, не было покоя от расспросов, телефонных звонков и писем. Психоз достиг таких пропорций, что когда в середине '67 я перешел из NME в Rave, этот журнал, к моему большому смущению, поместил на своих страницах мой портрет и заметку с огромным заголовком: "Манки Мэн Паскаль Переходит в Rave!" За Манкис последовал целый потоп подобной продукции, нацеленной на детскую аудиторию. Сами Манкис оказались неглупыми ребятами, талантливыми и весьма музыкальными, и очень скоро они начали тяготиться эксплуатацией. Марионетки расправили мускулы и разорвали ниточки, за которые их дергали хозяева-манипуляторы. И тогда Киршнер решил попробовать опять -- ему не хотелось терять столь золотоносную жилу. Он снова обратился к ТВ, снова полагаясь на свое "золотое ухо" и на Джеффа Бэрри. Однако, на сей раз он не стал рисковать и взял все дело под свой полный контроль -- потому что теперь никакой группы у него не было: the Archies были картонными фигурками. И они имели внушительный хит с 'Sugar Sugar'. Так родилась Bubblegum Music (музыка-жвачка). То, что иные ансамбли имели хиты, на которых вместо них играли другие, в сущности, не являлось новостью. Еще в '68 разразился шумный скандал, когда выяснилось, что на хите #1 группы Love Affair 'Everlasting Love' ("Вечная любовь") за них играли студийные музыканты. Хотя пели они сами, и весьма недурно! Делалось это следующим образом: продюсер или сочинитель брал песню, записывал ее с помощью студийных музыкантов и певцов и выпускал на рынок. Если она пользовалась спросом, он сколачивал ансамбль под тем или иным именем и отправлял его рекламировать песню. Если же песня проваливалась, он платил сдельные студийным музыкантам и ничего не терял -- во всяком случае, ему не надо было содержать группу и оплачивать расходы, связанные с гастролями. Так в конце 60-х -- начале 70-х расплодилось невероятное количество "бабблгамных" ансамблей, чья продукция была однообразна до тошноты. Да и сами ансамбли невозможно было отличить друг от друга. Образцами бабблгама были 'Tie A Yellow Ribbon' группы Down, 'Na Na Hey', 'Kiss Him', 'Goodbye' группы Steam, 'Chirpy Chirpy Cheep Cheep' группы Middle of the Road (подходящее название -- "Середина Дороги"), 'Love Grows Where My', 'Rosemary Goes', 'My Baby Loves Lovin`', 'United We Stand' и другие групп Edison Lighthouse, White Plains и Brotherhood of Man. В сущности, весь бабблгам вышел из одного источника -- из фирмы Buddah, контролируемой Джерри Казенацем и Джеффом Кацем. Чистый бабблгам вертелся вокруг телячьей любви и таких детских интересов, как конфеты, эскимо и прочей чухни -- помните эту жидкую тошниловку 'Yummy Yummy Yummy' группы Ohio Express? Такой была "классика" бабблгама, опустошавшая карманы детишек, требовавших теперь своей музыки в исполнении своих звезд. Эта тревожная тенденция еще больше усилилась в 70-е годы. 60-е же завершились столкновением между светом и тьмой. Светом был Вудсток, где последним цветом цвело движение за мир и любовь. Племя хиппи собралось на ферме Макса Ясгура, в центре штата Нью-Йорк, на три августовских дня 1969 года. Фестиваль был задуман как коммерческое мероприятие, но полумиллионная толпа сломала все организационные препоны, и фестиваль распахнул двери для всех желающих -- бесплатно. На второй день отверзлись небеса и хлынул дождь, превратив все вокруг в непролазную грязь. Но царивший там мир не был нарушен, и "нация Вудстока" продолжала наслаждаться музыкой Ten Years After, Sha Na Na, Santana, Richie Havens, John Sebastian, Joan Baez, Arlo Guthrie, the Who, Country Joe MacDonald, Sly And The Family Stone, Canned Heat, Joe Cocker, Jimi Hendrix, Crosby, Stills, Nash and Young, Jefferson Airplane, Grateful Dead, the Band, Blood Sweat and Tears, Creedence Clearwater Revival, the Incredible String Band, Johnny Winter, Paul Butterfield, Janis Joplin, Melanie, Ravi Shankar, Mountain and Keef Hartley. Это был прекрасный фестиваль, вошедший в анналы рока как апогей молодежного трайбализма. Его организаторы потеряли много денег от концертов, но нажили состояние на продаже альбомов и фильма о Вудстоке. Казалось, этот фестиваль подтверждал реальность того, во что мы верили в '67. Состоявшийся спустя 4 месяца другой фестиваль навсегда похоронил эти иллюзии. Оборотная сторона поздних 60-х достигла одной из своих кульминаций 3 июля 1969, когда, купаясь в своем личном бассейне, погиб Брайан Джонс. Вряд ли когда-нибудь нам станут известны точные детали этого печального события. Говоря сухим языком следственного протокола, Брайан Джонс умер "вследствие погружения в воду... под влиянием наркотиков и алкоголя". Также в протоколе упоминалось о "серьезной дисфункции печени вследствие ожирения сердца и приема наркотиков и алкоголя". Не стало одного Роллинг Стоуна. Правда, Брайан Джонс уже не был им: в июне он ушел из группы, заявив о музыкальных разногласиях с другими членами группы. Через четыре дня его место занял воспитанник Джона Мейолла Mick Taylor. Когда пришла весть о смерти Брайана, Stones готовились к объявленному ими бесплатному концерту в Гайд Парке. Они решили не отменять его -- они были уверены, что Брайан хотел бы этого. Брайан Джонс был жертвой рок-н-ролла. Когда он умер, ему было всего 27 лет, но он был уже истощен до предела. Он был первым в той волне жертв рокового образа жизни, что унесла некоторых выдающихся рок-музыкантов. Которых 10 лет спустя Ian Dury поминал в песне 'Sex And Drugs And Rock And Roll'. Мик Джаггер "совершил богослужение" на концерте в честь Брайана Джонса в Гайд Парке. Он был облачен в белую рясу и читал из Шелли: "Мир, мир! Он умер, он не спит...", после чего выпустил из картонных коробок сотни белых бабочек (точнее, тех, кто выжил в этом карцере). И все это снималось для ТВ. Ему внимали 500000 зрителей. Они вели себя спокойно. Cпустя несколько недель Stones начали свое первое за 2( года большое турне по Штатам. Джаггеру, естественно, хотелось, чтобы это турне всем надолго запомнилось. Для этого он делал на сцене все, особенно налегая на свой садомазохистский имедж в таких песнях, как 'Midnight Rambler' ("Ночной бродяга") и 'Sympathy For The Devil' ("Симпания дьяволу"). Турне началось с огромным успехом. Казалось, так будет и дальше. Jerry Garcia из Grateful Dead подал им мысль организовать бесплатный прощальный концерт -- просто для того, чтоб отблагодарить своих фанов. Джаггер постановил: быть по сему. Может, он вспомнил о тех 500 тысячах, что пришли в Гайд Парк, и хотел повторить успех. А возможно, то был стихийный жест любезности в адрес поклонников, многие из которых сетовали по поводу высоких цен на билеты. Джаггер распорядился провести все подготовительные работы за один месяц. Что было, разумеется, нереально. Они никак не могли подыскать подходящего места для выступления, а когда нашли, обстоятельства заставили сменить его всего за 2 дня до концерта. В страшной спешке они перебрались на мототрек в местечке Альтамонт, в нескольких милях от Сан-Франциско. За 20 часов надо было успеть собрать сцену, наладить звуковую систему, организовать удобства для громадной толпы и позаботиться о мерах безопасности. С последней проблемой обстояло проще всего: их заверили, что местная мотоциклетная банда Hell`s Angels ("Ангелы Ада") -- люди прямо-таки ручные, и охотно возьмутся следить за порядком в обмен на большое количество алкоголя. С самого начала эта затея была обречена на провал. Место оказалось абсолютно неподходящим. Было холодно и неудобно, с задних рядов сцена вообще не просматривалась. Дилеры торговали некачественной "кислотой", которая гибельно действовала на тех, кто ее принимал. "Ангелы Ада" оказались отнюдь не ручными: они потребляли свой "гонорар", напиваясь вусмерть, и занимались рукоприкладством. Карлос Сантана, выступавший в первом отделении, вспоминал: "С самого начала там были дурные вибрации. То и дело вспыхивали драки, потому что "Ангелы" говорили с людьми на языке насилия. Все это началось так быстро, прямо на наших глазах... Когда мы играли, я видел около сцены одного такого охранника -- в руке у него был нож, ему не терпелось пустить его в ход... Многие тогда получили по черепу, многим вставили перо в бок". Звездам тоже перепало. Marty Balin из Jefferson Airplane увидел, что один "Ангел" избивает подростка, и в гневе бросился на помощь. Его жестоко избили. Люди из "медицинской команды", некомпетентные и обдолбанные, едва успевали выносить пострадавших из толпы. Многие надеялись, что появление Джаггера и Stones охладит горячие головы. Но уже стемнело, а они все не выходили. Говорят, Джаггер специально ждал, когда совсем стемнеет, чтобы усилить театральный эффект от явления Stones. "Рад с вами познакомиться. Надеюсь, вы угадали, кто я такой. Завести вас в тупик -- в этом суть моей игры", -- так пел Джаггер в своей роли Люцифера в песне "Симпатия Дьяволу". Многие в тот вечер не оценили сути его игры и полагали, что роль Сатаны завела его слишком далеко. Одни утверждают, что это усугубило "дурные вибрации". Большинство говорит, что он не сделал ничего, чтобы остановить их. Подробности того, что произошло дальше, отчего это произошло и в какой последовательности -- все это не вполне ясно. Известно только, что в этот вечер "Ангелы Ада" убили молодого негра по имени Меридит Хантер. Его избили дубинкой, истоптали ногами, искромсали ножом. Его убивали медленно и систематически. Его убили люди, нанятые для охраны порядка. Он умер не сразу. Его искромсанное тело начало трудный путь через толпу к медицинской палатке, в которой, разумеется, не оказалось ничего, что могло бы ему помочь. Меридит Хантер умер. Один доктор заявил: "В его смерти повинны организаторы концерта. Они несут моральную ответственность". Дэвид Кросби, тоже выступавший в тот вечер, сказал: "Нам не нужны были "Ангелы"... Но главные виновники не "Ангелы", а те, кто устроил из обычного концерта игру в звезду и его трип, т.е. Rolling Stones. Эти эгоманьяки не понимают, что они натворили... У них преувеличенное самомнение. Они совершают гротескный эготрип, это снобы, и я презираю их". "Преувеличенное самомнение", "эготрип" -- эти обвинения можно было бросить вообще всему року. В прошлом исполнители порой умирали, но виноват был в этом гибельный образ жизни, который они вели. Многим еще предстояло умереть по этой причине. Но теперь смерть шагнула и в публику. Неужели рок породил монстра, которого сам не может сдержать? В 60-е годы рок из безобидной, легкомысленной музыки для танцев превратился в высокое искусство, имеющее культурную ценность. И он зазнался. Переоценил себя. Его исполнители были вознесены на вершину поп-Олимпа. Он выработал стиль жизни, от которого секс и наркотики были неотделимы. 60-е годы начинались так славно. Они обещали так много. Рок создал много хорошего, творчески ценного, забавного и веселого. А кончились 60-е годы разочарованием, насилием и разрушением. Они кончились также нечестностью, самообольщением и раздутым самомнением. Беда в том, что слишком многие молодые люди полагали, что эта музыка и все, что с нею связано, -- это и есть жизнь. Они с восхищением говорили о "рок-н-ролльной жизни" -- тяжелой, стремительной, подстегиваемой наркотиками, жадной до секса. Они мечтали умереть "рок-н-ролльной смертью" -- преждевременно, от сверхдозы наркотика и физического истощения. Они не понимали, что рок-музыка -- это еще не сама жизнь, а только ее придаток, развлечение, интермедия. 60-е годы и рок подарили нам сладкую мечту. И то, и другое обернулось кошмаром. РАСКОЛОТЫЕ 70-е 70-е годы можно определить одним словом -- зловещие. Кто не верит мне, пусть обратится к газетным заголовкам тех лет: война, смерть, коррупция, убийства, терроризм, похищения людей, изнасилования, преступность -- назовите любой порок, и я скажу вам, что в 70-е годы он был порочнее, чем когда-либо прежде. Не хватало лишь мировой войны. Популярная музыка всегда отражает ту эпоху, когда она создавалась. 70-е были эпохой страха и нищеты -- прежде всего духовной, культурной нищеты, эпохой лицемерия и насилия. Это были пустые годы. Бедные годы. Годы истощения. Для рока это были годы творческой импотенции. Как будто все были духовно кастрированы после 8-летнего взрыва воображения и созидательной активности. Конечно, и наркотики сделали свое гнусное дело, высосали из людей живительные телесные и душевные соки, отняли у них волю. У многих они отняли даже жизнь. Новое десятилетие началось мрачно. В сентябре 1970 умер Джими Хендрикс. Через месяц, в октябре, умерла Janis Joplin. Оба были жертвами наркотиков, оба спешили жить, предчувствуя близкий конец. В музыкальном плане Джэнис дала року совсем немного: она оставила после себя всего лишь несколько пластинок. Ее значение в другом: она доказала, что женщины могут петь рок не хуже мужчин. Это была разбитная девка: много пила, принимала наркотики, о ее сексуальных победах ходит много легенд. На сцене она была неподражаема: мощный голос, абсолютная раскованность, личный магнетизм. Она орала свои блюзы так, как прочувствовала их. Нелегкая жизнь болью и ненавистью ворвалась в ее песни. Публика любила ее, любила страстно и похотливо. На сцене она была счастлива, вне сцены -- нет. Однажды она призналась: "На сцене я занимаюсь любовью с 25 тысячами людей, а потом иду домой одна". Она умерла 4 октября 1970 года в номере одного голливудского отеля. Jimi Hendrix умер в Лондоне. Согласно заключению экспертов, смерть наступила в результате "удушья, вызванного ингаляцией рвоты после отравления барбитуратом". Последнее, что он написал до своей смерти, были слова: "Жизнь проходит быстрее, чем успеешь моргнуть". Beatles тоже умерли в 1970. Ушел Пол Маккартни. Его бранили, но этот шаг был неизбежен. Затея с Apple кончилась финансовым крахом. Битлз уже не являлись четырьмя гранями одной личности, теперь это были четыре очень разных человека, каждый с собственной жизнью, собственными интересами и собственной музыкой. Маккартни сделал решительный шаг. Если б не он, это сделал бы Леннон. Они расстались в обстановке взаимных распрей и желчных обвинений. Джон Леннон произносил обидные слова и пел язвительные песни про своего бывшего партнера. А Пол яростно нападал на бизнес-ментора Джона -- Аллена Клейна. Для тех, кто был молод в 60-е, кто рос вместе с Битлз, их раскол и ссоры были невыносимой мукой. Не столь мучительный, но все же достойный сожаления распад случился в начале 70-х и по ту сторону Атлантики. После триумфального творческого и коммерческого успеха альбома 'BRIDGE OVER TROUBLED WATER' подошло к концу многолетнее плодотворное сотрудничество Paul Simon & Art Garfunkel. Они были свидетелями и участниками химерических метаморфоз рока еще с 1957 года, когда их дуэт Tom & Jerry (что ж вы так?) имел в США хит с 'Hey! Schoolgirl'. Казалось, им суждено стать поп-идолами не хуже братьев Эверли. Но закрепить успех не удалось, и они вернулись в школу. Саймон пытал счастья в разных поп-группах (он сотрудничал даже с Кэрол Кинг), но бросил эти попытки, взял акустическую гитару и отправился в Англию, где стал известен в качестве фолк-певца в те самые годы, когда там царили Битлз. Потом он вернулся в Америку, отыскал Арта и записал с ним песню 'Wednesday Morning 3 A.M.' ("Среда, 3 Часа Утра") -- так впервые родился сплав их оригинальных гармоний с современным фолком. Дилан проторил дорогу таким сочинителям, как Саймон и Byrds, рок-версия которых 'Mr.Tambourine Man' показала одному ловкому продюсеру из СВМ (Сolumbia), что можно сделать из песен, написанных для простой гитары. Он взял песню Саймона 'The Sounds Of Silence' ("Звуки Тишины"), добавил мягкое электрическое и ударное сопровождение, выпустил пластинку и довольно улыбался, глядя, как она поднимается на вершину хит-парада. Это случилось в 1965 году и определило стиль дисков Simon & Garfunkel на ближайшие годы. Они издали несколько умных синглов (взятых из альбомов) вроде 'Homeward Bound' ("По Пути Домой" -- одна из лучших песен об одиночестве артиста на гастролях) и 'I`m A Rock' ("Я Скала"). Затем появился великолепный альбом 'BOOKENDS' c такими песнями, как 'America', 'Hazy Shade Of Winter', 'Punky`s Dilemma', 'At The Zoo'. И хотя это был грустный альбом с песнями об одиночестве и депрессии, он отличался безупречным музыкальным вкусом и прекрасным, эмоциональным исполнением. Саймон и Гарфункель были уже звездами с мировым именем и со своей армией поклонников. Саймон вошел в число лучших композиторов, а вокальное мастерство дуэта до сих пор остается непревзойденным. Режиссер Майк Николс искусно использовал их музыку на звуковой дорожке своей картины "Тhe Graduate" ("Выпускник"): фильм открывался мелодией 'The Sounds Of Silence' , в то время как камера фиксировала непроницаемое лицо Дастина Хоффмана. Это был удачный синтез музыки и зрительного образа, подчеркивавший страшную амбивалентность юного героя. Удачным было и использование в разных эпизодах фильма главной музыкальной темы фильма -- песни Саймона 'Mrs Robinson' о стареющей женщине, пытающейся влюбить в себя Хоффмана. И сам фильм, и альбом с музыкой из фильма имели громадный успех, но им удалось большее: в 1970 вышел альбом 'BRIDGE OVER TROUBLED WATER' ("Мост над бурной водой"), где было много великих песен: 'El Condor Pasa' (переработка перуанской народной мелодии), 'Sesilia', 'Keep The Customer Satisfied', 'The Boxer'. Но самой великой была заглавная песня, ставшая вселенским хитом. Это была ладно скроенная баллада, исполненная с большим чувством, изящная и прекрасно оркестрованная. Она мгновенно стала "стандартом", ее подхватили лучшие певцы мира, и вскоре она зазвучала во всех богатых кабаре и роскошных концертных залах. Эта песня привлекла к року многих людей, до сего времени враждебно настроенных. Нечего и говорить, что она принесла альбому невиданный коммерческий успех. Вероятно, Саймон и Гарфункель сознавали опасность стать рабами шоу-бизнесовского имеджа. И они постепенно стали отходить друг от друга. Арт Гарфункель ушел в кино, снялся в двух фильмах, а вскоре они разошлись окончательно. Гарфункель записывался, хотя и нерегулярно, порой даже имел хиты, но наибольший успех выпал на долю Саймона. В 70-е годы он издал по крайней мере два отличных альбома -- 'PAUL SIMON', 'THERE GOES RHYMIN` SIMON' -- с песнями высокого качества: 'Mother And Child Reunion', 'Me And Julio Down By The Schoolyard', 'Kodachrome', 'Take Me To The Mardi Gras' и 'Loves Me Like A Rock'. Его позиции были прочны, репутации своей он не растерял. И все же люди тосковали по красивым, уникальным гармониям былого дуэта. Да, 70-е начались очень плохо. Конечно нельзя требовать от нового десятилетия нового стиля лишь потому, что это удобный отрезок времени. И все же мы делаем это. 20-е годы -- годы Flappers Gay Young Things, the Charleston (чарльстона), 30-е ассоциируются с хлебными очередями и блеском Голливуда, 40-е -- это мировая война, 50-е годы -- рок-н-ролл, 60-е -- Битлз и т.д... Разумеется, стиль десятилетия не возникает сразу, уже оперившимся, с первыми ударами часов в полночь. Рок-н-ролл стал широко известен не ранее 1952 года. Битлз дали знать о себе в 1963 и 1964-м. Мы ждали и ждали, а стиля все не было. Если, конечно, не считать убогость за стиль. Рок 70-х был раздробленным, фрагментарным. Новые "течения" -- чаще всего это были переработки старых -- появлялись на очень короткое время, а затем исчезали в небытие, увлекая за собой и своих протагонистов. Первым из течений рока 70-х годов был Glam, или Camp Rock. Он, несомненно, явился как реакция на heaviness (тяжелый) -- как в смысле звучания, так и в смысле интеллектуальных претензий -- рок. Самое странное в истории глэм-рока то, что его родоначальником был человек из андеграунда, рок-мистик и идеалист конца 60-х Marc Bolan. Его группа Tyrannosaurus Rex использовала акустические гитары и выпускала альбомы с названиями типа 'MY PEOPLE WERE FAIR AND HAD SKY IN THEIR HAIR BUT NOW THEY`RE CONTENT TO WEAR STARS ON THEIR BROWS' ("Мои люди были светлые и в волосах у них было небо, а теперь они носят звезды на своих бровях"). Болан был очень красив. Это был непоседливый, безрассудный человек. Но он был еще и честолюбив. Честолюбие привело Mark'a Feld'a из Ист-Энда в underground ("подполье"). Он сбросил свой кафтан, выкинул акустическую гитару, схватил электрическую, намазал лицо гримом и вышел на сцену вертеть задницей. Он выпускал песни, звучавшие абсолютно одинаково и раскупавшиеся миллионами: 'Ride A White Swan' (в '70), 'Hot Love', 'Bang', 'A Gong (Get It On)', 'Jeepster' (в '71), 'Telegram Sam', 'Metal Guru', 'Children Of The Revolution', 'Solid Gold Easy Action' (в '72) и др. Он сократил своего "тираннозавруса" до первой буквы, и группа превратилась в T.Rex. На короткое, но славное время Болан стал крупнейшей звездой в Англии. Его музыка была однообразна, позы нелепы, одежда еще нелепее -- но Болан оживил рок, сделал его пышным и красочным (отсюда термин "глэм-рок", т.е. пышный, блестящий). Он говорил, что перенял сей "блеск" у Фреда Астера и Мэй Вест, и удивлялся, что из этого "столько всего выросло". Среди того многого, что "выросло", был целый выводок тиниидолов, шедших все дальше и дальше в своих стараниях перещеголять друг друга в портновском искусстве. Если верить New Musical Express, то Марк Болан спас поп: "Он один создал рынок тини-бопа и вытащил поп из могилы... Он был первой после Хендрикса крупной звездой, делавшей упор на сексуальность и визуальный образ". Лично я не согласен с тем, что он якобы создал рынок тини-бопа. Он просто умело воспользовался им, сделал более утонченным. Не думаю, чтобы он спас поп -- он просто омолодил его, дав ему большую дозу гормонов. Но то, что именно он породил глэм-рок -- это бесспорно. По его стопам пошли многие другие. Одни из них замкнулись на детской музыке -- как, например, Sweet. Другие -- такие, как Bowie, -- имели более крупные амбиции. Sweet ("Конфета") выпускали песни-пустышки для младшего школьного возраста: 'Funny Funny', 'Co-Co', 'Poppa Joe', 'Little Willy', 'Wig Wam Bam' и прочую дребедень. Их внешний облик чем дальше, тем больше приобретал черты гермафродизма: становилось непонятно, к какому полу они относятся. Потом они устали от пустышек и перешли к добротному, но столь же тривиальному тинейджеровскому материалу: 'Blockbuster', 'Hell Raiser', 'Teenage Rampage'. Лучшей группой этого периода были, бесспорно, Slade ("Сраженный" -- Slade