Василий Шукшин. Волки!



      Spellchecked by Tatyana Andrushenko (1 Oct 1998)



      В воскресенье, рано утром, к Ивану Дегтяреву явился тесть, Наум Кречетов, нестарый еще, расторопный мужик, хитрый и обаятельный. Иван не любил тестя;
      Наум, жалеючи дочь, терпел Ивана.
      -- Спишь? -- живо заговорил Наум. -- Эхха!.. Эдак, Ванечка, можно все царство небесное проспать. Здравствуйте.
      -- Я туда не сильно хотел. Не устремляюсь.
      -- Зря. Вставай-ка... Поедем съездим за дровишками. Я у бригадира выпросил две подводы. Конечно, не за "здорово живешь", но черт с ним -- дров надо.
      Иван полежал, подумал... И стал одеваться.
      -- Вот ведь почему молодежь в город уходит? -- заговорил он. -- Да потому, что там отработал норму -- иди гуляй. Отдохнуть человеку дают. Здесь как проклятый: ни дня, ни ночи. Ни воскресенья.
      -- Што же, без дров сидеть? -- спросила Нюра, жена Ивана. -- Ему же коня достали, и он же еще недовольный.
      -- Я слыхал: в городе тоже работать надо, -- заметил тесть.
      -- Надо, Я бы счас с удовольствием лучше водопровод пошел рыть, траншеи: выложился раз, зато потом без горя -- и вода и отопление.
      -- С одной стороны, конечно, хорошо -- водопровод, с другой -- беда: ты б тогда совсем заспался. Ну, хватит, поехали.
      -- Завтракать будешь? -- спросила жена.
      Иван отказался -- не хотелось.
      -- С похмелья? -- полюбопытствовал Наум,
      -- Так точно, ваше благородие!
      -- Да-а... Вот так. А ты говоришь -- водопровод... Ну, поехали.
      День был солнечный, ясный. Снег ослепительно блестел. В лесу тишина и нездешний покой.
      Ехать надо было далеко, верст двадцать: ближе рубить не разрешалось, Наум ехал впереди и все возмущался:
      -- Черт те чего!.. Из лесу в лес -- за дровами.
      Иван дремал в санях. Мерная езда убаюкивала.
      Выехали на просеку, спустились в открытую логовину, стали подыматься в гору. Там, на горе, снова синей стеной вставал лес.
      Почти выехали в гору... И тут увидели, недалеко от дороги, -- пять штук. Вышли из леса, стоят, ждут. Волки.
      Наум остановил коня, негромко, нараспев заматерился:
      -- Твою в душеньку ма-ать... Голубочки сизые. Выставились.
      Конь Ивана, молодой, трусливый, попятился, заступил оглоблю. Иван задергал вожжами, разворачивая его. Конь храпел, бил ногами -- не мог перешагнуть оглобину.
      Волки двинулись с горы, Наум уже развернулся, крикнул:
      -- Ну, што ты?!
      Иван выскочил из саней, насилу втолкал коня в оглобли... Упал в сани. Конь сам развернулся и с места взял в мах.
      Наум был уже далеко.
      -- Грабю-ут! -- заполошно орал он, нахлестывая коня.
      Волки серыми комками податливо катились с горы, наперерез подводам.
      -- Грабю-ут! -- орал Наум.
      "Что он, с ума сходит? -- невольно подумал Иван. -- Кто кого грабит?" Он испугался, но как-то странно: был и страх, и жгучее любопытство, и смех брал над тестем. Скоро, однако, любопытство прошло. И смешно тоже уже не было. Волки достигли дороги метрах в ста позади саней и, вытянувшись цепочкой, стали легко нагонять. Иван крепко вцепился в передок саней и смотрел на волков.
      Впереди отмахивал крупный, грудастый, с паленой мордой... Уже только метров пятнадцать -- двадцать отделяло его от саней. Ивана поразило несходство волка с овчаркой. Раньше он волков так близко не видел и считал, что это что-то вроде овчарки, только крупнее. Сейчас понял, что волк -- это волк, зверь. Самую лютую собаку еще может в последний миг что-то остановить: страх, ласка, неожиданный властный окрик человека. Этого, с паленой мордой, могла остановить только смерть. Он не рычал, не пугал... Он догонял жертву. И взгляд его круглых желтых глаз был прям и прост.
      Иван оглядел сани -- ничего, ни малого прутика. Оба топора в санях тестя. Только клок сена под боком да бич в руке.
      -- Грабю-ут! -- кричал Наум.
      Ивана охватил настоящий страх.
      Передний, очевидно вожак, стал обходить сани, примериваясь к лошади. Он был в каких-нибудь двух метрах... Иван привстал и, держась левой рукой за отводину саней, огрел вожака бичом. Тот не ждал этого, лязгнул зубами, прыгнул в сторону, сбился с маха... Сзади налетели другие. Вся стая крутнулась с разгона вокруг вожака. Тот присел на задние лапы, ударил клыками одного, другого... И снова, вырвавшись вперед, легко догнал сани. Иван привстал, ждал момента... Хотел еще раз достать вожака. Но тот стал обходить сани дальше. И еще один отвалил в сторону от своры и тоже начал обходить сани-с другой стороны. Иван стиснул зубы, сморщился... "Конец. Смерть". Глянул вперед.
      Наум нахлестывал коня. Оглянулся, увидел, как обходят зятя волки, и быстро отвернулся.
      -- Грабю-ут!
      -- Придержи малость, отец!.. Дай топор! Мы отобьемся!..
      -- Грабю-ут!
      -- Придержи, мы отобьемся!.. Придержи малость, гад такой!
      -- Кидай им чево-нибудь! -- крикнул Наум.
      Вожак поравнялся с лошадью и выбирал момент, чтоб прыгнуть на нее. Волки, бежавшие сзади, были совсем близко: малейшая задержка, и они с ходу влетят в сани -- и конец. Иван кинул клочок сена; волки не обратили на это внимания.
      -- Отец, сука, придержи, кинь топор!
      Наум обернулся:
      -- Ванька!.. Гляди, кину!..
      -- Ты придержи!
      -- Гляди, кидаю! -- Наум бросил на обочину дороги топор.
      Иван примерился... Прыгнул из саней, схватил топор... Прыгая, он пугнул трех задних волков, они отскочили в сторону, осадили бег, намереваясь броситься на человека. Но в то самое мгновение вожак, почувствовав под собой твердый наст, прыгнул. Конь шарахнулся в сторону, в сугроб... Сани перевернулись: оглобли свернули хомут, он захлестнул коню горло. Конь захрипел, забился в оглоблях. Волк, настигавший жертву с другой стороны, прыгнул под коня и ударом когтистой лапы распустил ему брюхо повдоль. Три отставших волка бросились тоже к жертве. В следующее мгновение все пять рвали мясо еще дрыгавшей лошади, растаскивали на ослепительно белом снегу дымящиеся клубки сизо-красных кишок, урчали, Вожак дважды прямо глянул своими желтыми круглыми глазами на человека...
      Все случилось так чудовищно скоро и просто, что смахивало скорей на сон. Иван стоял с топором в руках, растерянно смотрел на жадное, торопливое пиршество. Вожак еще раз глянул на него... И взгляд этот, торжествующий, наглый, обозлил Ивана. Он поднял топор, заорал что было силы и кинулся к волкам. Они нехотя отбежали несколько шагов и остановились, облизывая окровавленные рты. Делали они это так старательно и увлеченно, что, казалось, человек с топором нимало их не занимает. Впрочем, вожак смотрел внимательно и прямо. Иван обругал его самыми страшными словами, какие знал, Взмахнул топором и шагнул к нему... Вожак не двинулся с места. Иван тоже остановился,
      -- Ваша взяла, -- сказал он. -- Жрите, сволочи. -- И пошел в деревню. На растерзанного коня старался не смотреть. Но не выдержал, глянул... И сердце сжалось от жалости, и злость великая взяла на тестя. Он скорым шагом пошел по дороге.
      -- Ну погоди!.. Погоди у меня, змей ползучий. Ведь отбились бы и конь был бы целый. Шкура.
      Наум ждал зятя за поворотом. Увидев его живого и невредимого, искренне обрадовался:
      -- Живой? Слава те господи! -- На совести у него все-таки было нелегко.
      -- Живой1 -- откликнулся Иван. -- А ты тоже живой?
      Наум почуял в голосе зятя недоброе. На всякий случай зашагнул в сани.
      -- Ну, что они там?..
      -- Поклон тебе передают. Шкура!..
      -- Чего ты? Лаешься-то?..
      -- Счас я тебя бить буду, а не лаяться. -- Иван подходил к саням.
      Наум стегнул лошадь.
      -- Стой! -- крикнул Иван и побежал за санями. -- Стой, паразит!
      Наум опять нахлестывал коня... Началась другая гонка: человек догонял человека.
      -- Стой, тебе говорят! -- крикнул Иван.
      -- Заполошный! -- кричал в ответ Наум. -- Чего ты взъелся-то? С ума, что ли, спятил? Я-то при чем здесь?
      -- Ни при чем?! Мы бы отбились, а ты предал!..
      -- Да где же отбились?! Где отбились-то, ты што!
      -- Предал, змей! Я тебя проучу малость. Не уйдешь ты от меня, остановись лучше, Одного отметелю -- не так будет позорно. А то при людях отлуплю, И расскажу все... Остановись лучше!
      -- Сейчас -- остановился, держи карман! -- Наум нахлестывал коня. -- Оглоед чертов... откуда ты взялся на нашу голову!
      -- Послушай доброго совета -- остановись! -- Иван стал выдыхаться. -- Тебе же лучше: отметелю и никому не скажу.
      -- Тебя, дьявола, голого почесть в родню приняли, и ты же на меня с топором! Стыд-то есть или нету?
      -- Вот отметелю, потом про стыд поговорим. Остановись! -- Иван бежал медленно, уже далеко отстал, И наконец вовсе бросил догонять. Пошел шагом.
      -- Найду, никуда не денешься! -- крикнул он напоследок тестю.
      Дома у себя Иван никого не застал: на двери висел замок. Он отомкнул его, вошел в дом. Поискал в шкафу... Нашел недопитую вчера бутылку водки, налил стакан, выпил и пошел к тестю. В ограде тестя стояла выпряженная лошадь.
      -- Дома, -- удовлетворенно сказал Иван. -- Счас будем уроки учить.
      Толкнулся в дверь -- не заперто. Он ждал, что будет заперто. Иван вошел в избу...
      Его ждали: в избе сидели тесть, жена Ивана и милиционер. Милиционер улыбался:
      -- Ну что, Иван?
      -- Та-ак... Сбегал уже? -- спросил Иван, глядя на тестя.
      -- Сбегал, сбегал, Налил шары-то, успел?
      -- Малость принял для... красноречия. -- Иван сел на табуретку.
      -- Ты чего это, Иван? С ума, что ли, сошел? -- поднялась Нюра. -- Ты што?
      -- Хотел папаню твоего поучить... Как надо человеком быть.
      -- Брось ты, Иван, -- заговорил милиционер, -- Ну, случилось несчастье, испугались оба... Кто же ждал, что так будет? Стихия.
      -- Мы бы легко отбились. Я потом один был с ними...
      -- Я же тебе бросил топор? Ты попросил, я бросил. Чего еще-то от меня требовалось?
      -- Самую малость: чтоб ты человеком был, А ты -- шкура. Учить я тебя все равно буду.
      -- Учитель выискался! Сопля... Гол как сокол, пришел в дом на все на готовенькое да еще грозится. Да еще недовольный всем: водопроводов, видите ли, нету!
      -Да не в этом дело, Наум, -- сказал милиционер, -- При чем тут водопровод?
      -- В деревне плохо!.. В городе лучше, -- продолжал Наум. -- А чево приперся сюда? Недовольство свое показывать? Народ возбуждать против Советской власти?
      -- От сука! -- изумился Иван. И встал. Милиционер тоже встал.
      -- Бросьте вы! Пошли, Иван...
      -- Таких взбудителев-то знаешь куда девают? -- не унимался Наум,
      -- Знаю! -- ответил Иван. -- В прорубь головой... -- И шагнул к тестю.
      Милиционер взял Ивана под руки и повел из избы. На улице остановились, закурили.
      -- Ну не паразит ли! -- все изумлялся Иван. -- И на меня же попер.
      -- Да брось ты его!
      -- Нет, отметелить я его должен.
      -- Ну и заработаешь! Из-за дерьма.
      -- Куда ты меня счас?!
      -- Пойдем, переночуешь у нас... Остынешь. А то себе хуже сделаешь. Не связывайся.
      -- Нет, это же... што ж это за человек?
      -- Нельзя, Иван, нельзя: кулаками ничего не докажешь.
      Пошли по улице по направлению к сельской кутузке,
      -- Там-то не мог? -- спросил вдруг милиционер.
      -- Не догнал! -- с досадой сказал Иван. -- Не мог догнать.
      -- Ну вот... Теперь -- все, теперь нельзя.
      -- Коня жалко.
      -- Да...
      Замолчали. Долго шли молча.
      -- Слушай: отпусти ты меня. -- Иван остановился. -- Ну чего я в воскресенье там буду?! Не трону я его.
      -- Да нет, пойдем. А то потом не оберешься... Тебя жалеючи, говорю. Пойдем счас в шахматишки сыграем... Играешь в шахматы?
      Иван сплюнул на снег окурок и полез в карман за другой папироской.
      -- Играю.

      Данный текст предназначен исключительно для чтения!
      Не допускается получение коммерческой выгоды.

      Если у вас имеются литературные произведения, которые не проходили по
      файлэхам R46.FANTASY, XFANRUSF, BOOK;
      если у вас есть только нераспознанные графические файлы со сканера;
      если Вы обнаружите ошибку в данном файле
      --
      пишите на адрес 2:5020/614@Slawa_Alexeew