хотя по части попадания и противника достаточно силен. Вот если бы можно было пленить девушку игрой в чехарду или прыжком в седло в полном вооружении, я бы - простите за хвастовство - живо допрыгался до жены. Или если бы мне пришлось ради моей любезной иступить в рукопашную или прогарцевать на коне, я бы дрался, как мясник, и сидел бы в седле цепко, как мартышка, которую ни за что не стряхнешь с седла. Но, ей-богу. Кет, я не умею томно вздыхать и красно говорить, уверяя в любви; я умею давать клятвы, которые никогда не даю без нужды, но зато и не нарушаю их даже по нужде. Можешь ты, Кет, полюбить молодца, у которого лицо такого закала, что даже солнцу глядеть на него неохота, и который если и смотрится в зеркало, то не из любви к тому, что там видит? Если можешь, так приукрась его собственным взором. Говорю с тобой попросту, по-солдатски: можешь полюбить меня, каков я есть, - так бери меня; а нет, - то если я скажу тебе, что умру, это будет правда, но если скажу, что умру от любви к тебе, - нет. А все-таки я люблю тебя от души. Бери себе, Кет, в мужья человека прямого и честного, без фальши; он уж, конечно, будет тебе верен, потому что не умеет увиваться за другими женщинами. А вот краснобаи, которые умеют ловко пленять женщин стишками, так же ловко и ускользают от них. Все эти говоруны - пустые врали, а стишкам их - грош цена. Стройная нога высохнет, прямая спина сгорбится, черная борода поседеет, кудрявая голова облысеет, красивое лицо покроется морщинами, блестящие глаза потускнеют; но верное сердце, Кет, оно - как солнце и луна; нет, скорее солнце, чем луна: оно всегда светит одинаково и не меняется, - оно твердо держит свой путь. Хочешь такого мужа, так бери меня; бери меня, бери солдата; бери солдата, бери короля. Ну, что ты ответишь на мою любовь? Говори, милая, и говори мило, прошу тебя. Екатерина Как можно, чтобы я полюбить враг Фракции? Король Генрих Нет, Кет, полюбить врага Франции тебе невозможно. Но, полюбив меня, ты полюбишь друга Франции. Ведь я так люблю Францию, что не хочу расстаться ни с одной ее деревушкой. Я хочу иметь ее целиком. И вот, Кет, если Франция будет моя, а я - твой, то Франция будет твоя, а ты - моя. Екатерина Я не понимать, что это. Король Генрих Не понимаешь, Кет? Ну, так я скажу тебе по-французски, хоть и знаю, что французские слона повиснут у меня на языке, словно новобрачная на шее у мужа, - никак не стряхнешь. Je quand sur le possession de France, et quand vous avez le possession de moi... (Как же дальше-то? Помоги мне, святой Дионисий!) done votre est France et vous etes mienne {Когда я буду владеть Францией, а вы мною... тогда Франция будет ваша, а вы моя. (Франц.)}. Ей-богу, Кет, осилить такую речь по-французски для меня то же самое, что завоевать королевство. Никогда больше не буду уговаривать тебя по-французски: это может только рассмешить тебя. Екатерина Sauf votre honneur, le Francais que vous parlez, il est meilleur que l'Anglais lequel je parle {С разрешения вашей чести, ваш французский язык лучше моего английского. (Франц.)}. Король Генрих Нет, Кет, честное слово, это не так. Мой разговор на твоем языке и твой на моем - стоят друг друга. Но, Кет, ты ведь знаешь настолько английский язык, чтобы понять меня? Можешь ли ты меня полюбить? Екатерина Я не умеет это сказать. Король Генрих Так не сумеет ли кто-нибудь из твоих близких, Кет? Я спрошу у них. Но полно! Я знаю, что ты меня любишь, и сегодня вечером, в своей спальне, станешь расспрашивать обо мне свою подругу и, конечно, будешь бранить как раз то, что тебе больше всего во мне нравится. Но, милая Кет, будь ко мне снисходительна, главным образом потому, что очень уж крепко я тебя люблю, прекрасная моя принцесса. И если ты станешь моей, Кет, - а я верю всей душой, что так будет, - то выйдет, что я возьму тебя с боя, и ты непременно станешь матерью славных солдат. Не смастерить ли нам между днем святого Дионисия и днем святого Георга мальчишку, полуфранцуза-полуангличанина, который отправится в Константинополь и схватит турецкого султана за бороду? Хочешь? Что ты скажешь мне на это, моя прекрасная белая лилия? Екатерина Я это не знать. Король Генрих Ну, конечно, знать об этом можно только потом. А пока что обещай мне, Кет, что ты со своей французской стороны позаботишься о таком мальчишке, а уж с английской стороны я позабочусь об этом - даю тебе слово короля и холостяка. Ну, так что вы мне ответите, la plus belle Katharine du monde, mon tres cher et divine deesse {Прекраснейшая из Екатерин в мире, моя милая и божественная богиня. (Франц.)}. Екатерина Ваша majeste достаточно знает fausse по-французски, чгобы обмануть самую sage demoiselle, который есть en France {Величество... фальши, притворства... благоразумную девушку... во Франции. (Франц )}. Король Генрих К черту мой ломаный французский язык! Клянусь тебе честью на самом настоящем английском языке: я люблю тебя, Кет! И хотя не могу поклясться честью, что и ты меня любишь, все же сердце мое льстит себя надеждой, что я мил тебе, несмотря на мое несчастное, неприглядное лицо. Черт побери честолюбие моего отца! Он думал только о междоусобных войнах, когда зачинал меня; потому-то я и вышел с таким угрюмым, словно железным лицом, которое пугает дам, как только я начинаю за ними ухаживать. Но, честное слово, Кет, с годами я буду все больше тебе нравиться. Меня утешает, что старость, эта плохая хранительница красоты, уже не испортит моего лица. Взяв меня теперь, ты возьмешь меня в самом худшем виде, и если теперь сможешь перенести меня, то впоследствии будешь переносить меня все лучше и лучше. Так скажи же мне, прекраснейшая Екатерина, хочешь ли ты взять меня? Отбрось свою девичью стыдливость и выскажи мысли своего сердца взглядом королевы: возьми меня за руки и скажи: "Гарри Английский, я твоя". И не успеешь ты меня осчастливить этими словами, как я воскликну: "Англия - твоя, Ирландия - твоя, Франция - твоя и Генрих Плантагенет - твой". И если он - говорю это ему прямо в глаза - и не лучший в мире король, то во всяком случае он лучший король для своих подданных. Ну, отвечай же мне своей нескладной музыкой - потому что, если твой английский язык нескладен, голос твой - музыка. Итак, Екатерина, королева всего мира, отвечай мне на ломаном английском языке: хочешь ли ты меня взять? Екатерина Да, если это угодит le roy mon pere... {Королю, моему отцу. (Франц.)}. Король Генрих Это ему будет угодно, Кет. Он будет рад этому. Кет. Екатерина Тогда это и меня угодит. Король Генрих За это поцелую твою ручку и назову тебя своей королевой Екатерина Laissez, mon seigneur, laissez! Ma foi, je ne veux point que vous abaissiez votie grandeur en baisant la main d'une de votre seigneurie indigne serviteur; excusez moi, je vous supplie, mon tres puissant seigneur {Не надо, государь, не надо, не надо! Право же, я не хочу, чтобы вы унижали ваше величие, целуя руку вашей недостойной служанке; увольте, прошу вас, великий государь. (Франц.)}. Король Генрих Ну, так я поцелую тебя в губки, Кет. Екатерина Les dames et demoiselles pour etre baisees devant leur noces, il n'est pas la coutume de France {Не в обычае французских дам и девиц позволять себя целовать до свадьбы. (Франц.)}. Король Генрих Госпожа переводчица, что она говорит? Алиса Что это не есть обычай pour les дам Франции... не знаю, как по-английски baiser {Для... целовать. (Франц.)}. Король Генрих Целовать. Алиса Ваше величество entendre лучше que moi {Понимать... чем я. (Франц.)}. Король Генрих У французских девушек нет обычая целоваться до свадьбы? Это она хотела сказать? Алиса Oui, vraiment {Да, действительно. (Франц.)}. Король Генрих О Кет! Ничтожные обычаи склоняются перед великими королями. Дорогая Кет, нас с тобой нельзя запереть в слабой ограде местных обычаев. Мы сами создаем обычаи, Кет, и свобода, которой мы пользуемся в силу самого положения нашего, зажимает рот всем хулителям: совсем так, как я сейчас зажму ваш ротик За то, что вы придерживаетесь строгих обычаев вашей страны и оказываете мне в поцелуе. Стерпите и уступите. (Целует ее.) В ваших губках. Кет, волшебная сила: в их сладком прикосновении больше красноречия, чем в языках всего Государственного Совета Франции, и они скорее убедят Гарри Английского, чем просьбы всех монархов мира. - Но вот идет ваш отец. Входят французский король с королевой, герцог Бургундский и другие вельможи. Герцог Бургундский Бог да хранит ваше величество! Вы учите принцессу по-английски, мой царственный кузен? Король Генрих Я хотел бы втолковать ей, мой добрый кузен, как сильно я люблю ее, - чисто по-английски. Герцог Бургундский Что ж, она - плохая ученица? Король Генрих Наш язык груб, кузен, да и сам я не слишком любезен; и потому я, не обладая ни голосом, ни сердцем льстеца, не в силах вызвать в ней духа любви в его настоящем виде. Герцог Бургундский Простите мне вольную шутку, которою я вам отвечу. Если вы хотите подвергнуть ее действию волшебства, вы должны очертить ее кругом. Если вы вызовете духа любви в его настоящем виде, то он предстанет пред нею нагим и слепым. Так можно ли упрекнуть девушку, на щеках которой пылает девственный румянец стыдливости, за то, что она не хочет увидать нагого и слепого мальчика в своем собственном обнаженном и зрячем сердце? Девушке трудно подчиниться такому требованию, государь. Король Генрих Однако девушки подчиняются, зажмурив глаза, когда слепая любовь их принуждает. Герцог Бургундский В таком случае, государь, их надо извинить, раз они не видят того, что творят. Король Генрих Так уговорите, мой добрый герцог, вашу кузину согласиться зажмурить глаза. Герцог Бургундский Я подмигну ей, государь, чтобы она дала свое согласие, если только вы сумеете втолковать ей мое мнение на этот счет. Ведь девушки, воспитанные в тепле и неге, похожи на мух в Варфоломеев день: они слепы, хотя глаза у них на месте; их можно тогда ловить руками, хотя раньше они не позволяли даже взглянуть на себя. Король Генрих Отсюда вывод, что я должен возложить надежды на время и дождаться жаркого лета? В конце концов я поймаю вашу кузину, как муху, потому что она будет слепа? Герцог Бургундский Как и сама любовь, государь: прежде чем полюбить, надо ослепнуть. Король Генрих Правда; и кое-кто из вас может поблагодарить любовь за мою слепоту: я не вижу многих прекрасных французских городов из-за прекрасной французской девушки, которая встала на моем пути. Французский король Нет, государь, вы их видите, но как бы в кривом зеркале: они приняли образ девушки; ибо они окружены девственными стенами, через которые еще никогда не вторгалась война. Король Генрих Будет Кет моей женой? Французский король Да, если вам это угодно. Король Генрих Я этому очень рад. В таком случае пусть девственные города, о которых вы говорите, станут ее прислужницами, и девушка, преградившая путь моим желаниям, укажет путь моей воле. Французский король Мы приняли разумные условья. Король Генрих А вы что скажете, друзья мои? Уэстморленд Король все наши пожеланья принял: Во-первых, дочь дает он, а затем Все пункты принимает он всецело. Эксетер Он не подписал только одного пункта, где ваше величество требуете, чтобы французский король при всяком письменном обращении к вам по какому бы то ни было поводу именовал и титуловал вас по-французски: "Notre tres cher fils Henri, Roi d'Angleierre, Heritier de France", а по-латыни: "Praeclarissimus filius noster Henncus, Rex Angliae, et Haeres Franciae" {Наш дрожайший сын Генрих, король Англии и наследник Франции.}. Французский король Нет, не вполне отверг я это, брат; По вашей просьбе соглашусь на это. Король Генрих Я вас прошу в залог любви и дружбы Принять и этот пункт в ряду других, А также дочь свою мне дать в супруги. Французский король Ее берите, сын мой, и потомство Произведите с ней, - да прекратится Вражда давнишняя двух королевств, Чьи берега от зависти бледнеют, На благоденствие друг друга глядя. Пусть нежный ваш союз в их сердце дружбу И христианский мир произрастит; И пусть отныне меч войны кровавый Не разделит содружные державы. Все Аминь! Король Генрих Ну, Кет, привет тебе! Как королеву Тебя целую на глазах у всех. Трубы. Королева Изабелла Господь, премудрый устроитель браков, Сольет сердца и страны воедино! Как муж с женой сливаются в любви, Так две страны соединятся в браке. Пусть никогда раздор и злая ревность, Тревожащие ложе добрых браков, Не омрачают дружбы наших стран, Чтобы расторгнуть мирный их союз. Дружите с англичанами, французы! Пусть бог скрепит навеки эти узы! Все Аминь! Король Генрих Мы к свадьбе приготовимся. В тот день, Бургундский герцог, вы мне присягнете, А также пэры, чтобы мир скрепить. Кет милой клятву верности я дам, Она же - мне. Да будет благо нам! Трубы. Уходят. ЭПИЛОГ Входит Хор. Хор Итак, рукой неловкою своей Наш автор завершил повествованье, Вмещая в тесный круг - больших людей И ослабляя подвигов сиянье. Не долго в славе дни твои текли, Свет Англии! Но взыскан ты судьбою: Ты приобрел прекрасный сад земли, И сыну он завещан был тобою. И стал младенец Генрих королем, И Англии и Франции владыкой. За власть боролись многие при нем, - Отпала Франция в разрухе дикой. Все это представляли мы не раз; Примите ж ныне милостиво нас. (Уходит.) "ГЕНРИХ V" В конце второй части "Генриха IV" Шекспир обещал публике, что она еще раз увидит Фальстафа, а заодно и французскую принцессу Катерину (см. эпилог). Своего обещания он полностью не сдержал. Когда в 1599 году был поставлен "Генрих V", зрители не увидели здесь своего любимца. Вместо этого из уст миссис Куикли они узнали о том, что Фальстаф умер. Эта перемена была обусловлена глубокими причинами. Сюжет "Генриха V" не содержит ничего драматического. Шекспир, правда, мог взять из истории царствования этого короля его борьбу против восставших лоллардов. Но, поскольку это движение носило религиозный характер, он уклонился от изображения его, ибо всегда предпочитал избегать сюжетов, затрагивающих религиозные споры современников. Тогда оставалось показать воинские победы этого короля, и Шекспир положил их в основу сюжета. Как всегда, он внимательно прочитал Холиншеда и воспользовался его повествованием в качестве канвы для фабулы пьесы. Несколько деталей он заимствовал из последней части хроники "Славные победы Генриха V"", но, как и прежде, подчинил весь заимствованный материал собственному творческому замыслу. "Генрих V" - произведение странное по сочетанию несомненного мастерства и сравнительной пустоты содержания. Даже самые безоговорочные поклонники Шекспира вынуждены признать, что это произведение стоит в ряду тех, которые меньше всего говорят о величии Шекспира. Понять сильные и слабые стороны пьесы можно лишь в связи с конкретными условиями ее создания. Написать эту хронику Шекспир был просто обязан. Дело было не только в обещании, данном в эпилоге второй части "Генриха IV". Всем предшествующим развитием цикла исторических драм Шекспир как бы подводил себя к теме "Генриха V". Он создал картины прошлого Англии, когда страну раздирали внутренние противоречия. В каждой из пьес утверждалась идея патриотического единства нации, управляемой мудрым и справедливым государем. Такое единство и такого государя надо было показать. Уже весь диптих "Генрих IV" подводил к этому. Он и был, вероятно, задуман в таком плане, однако, осуществляя замысел, Шекспир сделал открытие - создал Фальстафа и фальстафовский фон, и это так увлекло его, что уже в конце второй части он оказался перед противоречием. Оно состояло в том что симпатии публики к юмору Фальстафа невозможно было примирить с идеей государственности, которая логически должна была завершать пьесу. Фальстаф вырос в жизненную силу, опрокинувшую все идеологические расчеты. Поэтому, приступая к созданию "Генриха V", Шекспир с самого начала должен был решить очень важный для него как художника вопрос: как быть с Фальстафом? Сохранить его означало заранее лишить себя возможности создать пьесу, в которой во весь рост встало бы величие Генриха V как "народного" короля, каким он был в сознании масс. Поэтому Шекспир решил: Фальстаф должен умереть. Он, правда, умирает по-фальстафовски в великолепном монологе миссис Куикли, но умирает так, чтобы уже не воскреснуть и не затенить величия нового героя, какого намеревался показать Шекспир. "Генрих V" - патриотическая пьеса, прославляющая монархию и монарха, воинскую доблесть англичан и оправдывающая внешние завоевания. Это со всей ясностью выражено в произведении, драматические эффекты которого рассчитаны так, как это мог сделать только мастер ранга Шекспира. Мы не найдем здесь почти никаких следов всепроникающего шекспировского гуманизма. Нет никаких оснований подвергать в данном случае сомнению авторство Шекспира (на это не решались даже самые отчаянные дезинтеграторы шекспировского текста), и нам остается лишь присоединиться к тем критикам, которые считают это произведение выполненным по "социальному" заказу. Время, когда писался "Генрих V", было напряженное. Опять поднялась Ирландия, и Англия вооружилась, чтобы привести непокорный Зеленый остров к повиновению. Карательную экспедицию возглавил граф Эссекс, фаворит королевы и лондонской толпы. Шекспир прямо указывает на него в прологе к V акту "Генриха V", желая ему, "генералу нашей милосердной королевы", подавить ирландское восстание. Итак, внутренней логикой собственного творчества и внешними обстоятельствами текущего момента Шекспир был подведен к созданию пьесы, утверждающей сложившуюся к тому времени абсолютистскую государственность как политический идеал. И он это сделал, сделал со всем мастерством, накопленным за десять лет драматургической работы. Трудно было найти менее подходящий для драмы материал. Шекспир решил тем не менее извлечь из него все, что было возможно. Исторг давала повод лишь для эпической драмы, и Шекспир мастерски драматизировал эпопею царствования Генриха V. Он отбросил ряд подробностей, оставив в центре одно событие - битву при Азинкуре. Читая внимательно пьесу, можно увидеть, как Шекспир тянет все нити действия к этому событию. Он смещает обычный пункт кульминации действия, который у него, как правило, приходится на III акт, то есть на середину пьесы. В "Генрихе V" кульминационный пункт придвинут почти к финалу. Кульминация и развязка в хронике совпадают - они приходятся на IV акт. Здесь пьеса, по существу, кончается. V акт - своеобразный апофеоз уже достигнутой победы - как бы закругляет все, сглаживая примирением все острые углы предшествующего этического конфликта между Англией и Францией. Ни в одной пьесе Шекспира нет столь откровенной риторичности, как в "Генрихе V". Каждое действие наполнено звучными тирадами персонажей, особенно самого Генриха V, наиболее красноречивого из всех действующих лиц. Любопытно отметить, что эта самая, казалось бы, воинственная из всех пьес Шекспира непосредственного изображения битв не содержит. Мы помним, что во всех предшествующих хрониках на сцене постоянно происходили сражения. Вероятно, их разыгрывали, как шутил впоследствии Бен Джонсон, при помощи четырех заржавленных мечей. Шекспир отказался от этого приема в "Генрихе V". О битвах и сражениях здесь говорят, но публика их не видит. По-видимому, Шекспир опасался, что современными ему сценическими средствами он не сможет передать величия побед британского оружия. Тогда он решил прибегнуть к силе слова, возбуждающего воображение зрителей. Это ясно из пролога, открывающего пьесу, где автор призывает зрителей помочь театру своим воображением. Он просит публику мысленно представить себе все то, о чем актеры будут говорить. Бравурный тон воинственной риторики действительно создает впечатление действия, наполненного стычками и сражениями. А на самом деле ни одно из них в пьесе не показано. Это ли не признак удивительного мастерства Шекспира, умеющего активизировать воображение его зрителей и читателей? Но красноречие не является единственным средством в руках Шекспира. Он слишком хорошо знает, что патетика создает лишь впечатление искусственности. Стремясь придать жизненную достоверность действию, он вводит в него бытовые штрихи и детали, используя опыт исторической драмы, накопленный при создании "Генриха IV". Фальстафа, правда, нет, но фальстафовский фон оставлен. Прежние спутники и собутыльники толстого рыцаря - Бардольф, Пистоль и новый персонаж - Ним, появившийся в "Виндзорских насмешницах", - участвуют в походе Генриха V. Правда, они производят жалко-комическое впечатление. Но другого Шекспир в данном случае и не хочет. Они должны быть смешны, но вместе с тем и вызывать презрение, чтобы тем яснее вставало величие мужественного короля. К этому фальстафовскому фону добавлена еще группа персонажей: это воины различных национальностей - шотландец капитан Джеми, ирландец Мак-Моррис и уэлец Флюэллен. Из них последний, пожалуй, наиболее яркий образ в пьесе после Генриха V. В нем есть подлинная мужественность в сочетании со старомодной приверженностью к ритуалам рыцарства. Изображение противоположного лагеря в "Генрихе V" нисколько не отличается от карикатурной обрисовки французов в ранней хронике Шекспира "Генрихе VI" (первая часть). Видимо, в этом Шекспир должен был следовать за предрассудками, возникшими в извечной войне между Англией и Францией, так же, впрочем, как и французские авторы, которые в своих поэмах о Жанне д'Арк и Столетней войне рисовали противников англичан не в лучшем виде. Перо Шекспира смягчается лишь тогда, когда он с добродушным юмором изображает французскую принцессу, в которой трогательно перемешиваются придворное воспитание с непосредственной живостью юной девушки. Пьеса имеет лишь одного героя. Все остальные персонажи, как ни живо обрисованы некоторые из них, составляют лишь фон для Генриха V. В этом смысле можно было показать, что принцип композиции хроники повторяет структуру "Тамерлана" Марло. Но лишь в схеме эти произведения могут быть сопоставлены. В тональности, характере героя и идейном смысле концепции Марло и Шекспира не только различны, но и противоположны. Тамерлан знает только одно оправдание - свое желание. Этого ему достаточно, чтобы притязать на обладание всем миром, Генрих V исходит из законности. Вспомним хотя бы, как он ищет обоснования своим притязаниям на французскую территорию в наследственном праве. Если Тамерлан одержим личной страстью к завоеваниям, то Генрих V исходит из интересов страны. Так, во всяком случае, он думает сам. Но не только Тамерлану, - Генрих V противостоит всем героям-индивидуалистам английской драмы эпохи Возрождения, в том числе и героям, выведенным самим Шекспиром, - Ричарду II, Ричарду III, даже своему отцу - Генриху IV. В образе Генриха V Шекспир стремился показать идеального короля и образец подлинного народного героя. Нужно сразу же сказать, что Генрих V в этой пьесе имеет мало общего с принцем Генрихом, каким он выведен в "Генрихе IV". Он, несомненно, выдающаяся личность, но личного в нем осталось мало. В себе самом он видит только короля, никаких личных стремлений и интересов у него не осталось. Правда, он обладает индивидуальностью, и она сказывается в его поведении - то в гневе, то в сомнениях, то в шутках. Но Генрих-человек всегда подчинен Генриху-королю. Он не политик - в том смысле, в каком это слово употреблялось Шекспиром. Быть политиком - значит хитрить, притворяться, лицемерить, и таким "политиком" был отец Генриха V, хитростью и силой добившийся престола. Генрих V - человек прямой. В нем нет ни капли макиавеллизма. Свои цели он объявляет открыто и идет к ним прямой дорогой. Таков он в государственных делах, на войне и в личных отношениях. Он без лицемерия - наоборот, с горячностью - заявляет французам, что хочет получить их земли, принадлежащие ему по праву. Военачальника осажденного Гарфлера он предупреждает, что, если крепость не сдастся, пощады никому не будет. Наконец, руки французской принцессы он добивается без всяких галантностей, просто объявляя ей о своем желании взять ее в жены. Прямой и горячий, он может простить вину, как прощает он человека, поносившего его личность, но он беспощаден даже к прежним друзьям, когда они замышляют убить его (II, 2), потому что усматривает в этом преступление против государственной власти. Полнее всего личность Генриха V раскрывается в ночной сцене накануне битвы при Азинкуре. Генрих V понимает, что судьба его и государства зависит от простых людей, составляющих армию. Он беседует с ними переодетый, стараясь понять их настроения и вселить в них бодрость, сознание долга перед страной. Демократизм Генриха V искренний, он проистекает из ясного понимания того, что сила государства покоится на преданности подданных. Он знает язык простых людей, понимает их мысли и вместе с тем сознает свой долг, состоящий в том, чтобы быть руководителем, направляющим их поступки на благо страны. Подлинным пафосом проникнута его знаменитая речь перед боем, в которой он взывает к лучшим чувствам воинов - их национальной гордости, патриотизму, чести и достоинству. Генрих V сочетает качества справедливого монарха, храброго воина и честного, прямодушного человека. К тому же он прост и естествен в обращении, и эти качества вместе взятые должны сделать его в наших глазах идеальным и одновременно убедительным в своей жизненности. Шекспир вложил много старания " мастерства как в построение действия, так и в характеристику образа Генриха V. Мастерства, умения здесь, бесспорно, много. Только мало сердца. Генрих V оставляет нас холодными. Возможно, что для публики шекспировского театра этот образ был иным. Мы не исключаем того, что пьеса могла зажигать современников чувством патриотизма. Она несомненно была злободневным произведением и отвечала настроениям времени. Может быть, даже это была не только пьеса широкого патриотического звучания, но и драматический документ более узкого политического значения - прославление завоевательной политики британской короны в Ирландии и восхваление полководца, выполнявшего эту отнюдь не благородную миссию, Эссекса. Бесспорно, что этой хронике недостает обычной шекспировской глубины, не только той, какой он достиг в великих трагедиях, а хотя бы той, которая уже явственна в произведениях второй половины 1590-х годов - "Ромео и Джульетте", "Ричарде II", "Генрихе IV". Иначе и не могло быть. Искренне или неискренне пытался здесь Шекспир создать образ идеального короля, для нас несущественно. Шекспир-мыслитель мог всерьез разделять иллюзию гармонического сословного государства, в котором все трудятся, подобно пчелам в улье, как об этом говорит архиепископ Кентерберийский (1, 2). Шекспир - художник-реалист не мог найти этому вполне убедительного воплощения. Во всяком случае, сам Генрих V сознает всю трудность положения, когда он как король обязан объединить индивидуальные стремления своих подданных и повести их к единой цели (IV, 2). Живее всего в пьесе именно те сцены, где проявляются центробежные силы, то, что свидетельствует о непрочности и иллюзорности национального единства в классовом государстве. Всего лишь один год отделяет "Генриха V" от "Юлия Цезаря". Едва ли разница в изображении общественной жизни может быть отнесена за счет внезапного перелома в мировоззрении Шекспира. Скорее и естественнее предположить, что в "Генрихе V" было немало уступок идеологии официальной государственности, чем то, что Шекспир разделял иллюзии относительно природы современной ему абсолютной монархии. Впрочем, и это безразлично, ибо ни вынужденный отказ от реалистического взгляда на сословное государство, ни искренние иллюзии относительно его природы в равной мере не способствуют достижению жизненной правды в искусстве. "Генрих V" остается памятником того, что даже такой великий мастер, как Шекспир, свободно распоряжавшийся всем арсеналом художественных средств драмы, не мог безнаказанно нарушать законов жизненной правды в искусстве. Попытка искусственной идеализации абсолютистского государства даже у Шекспира не могла привести к большому художественному свершению. Великого реалиста Шекспира мы узнаем в этой пьесе лишь в частностях. А. Аникст ПРИМЕЧАНИЯ К ТЕКСТУ "ГЕНРИХА V" Действующие лица. Крупнейшим событием недолгого царствования Генриха V (1413-1422) была война с Францией. Заключив тайный союз с герцогом Бургундским, Генрих выступил в поход в июле 1415 года с войском в 10 000 человек. Взяв в сентябре Гарфлер, он был вынужден 25 октября принять при Азинкуре бой с французской армией, во много раз превосходившей его силы, и одержал полную победу. Малочисленность его войск все же заставила его вскоре затем вернуться в Англию. Одной из главных причин военного бессилия Франции была происходившая внутри ее господствующих классов борьба за власть нескольких партий, принявшая форму настоящей гражданской войны. Ввиду слабоумия короля Карла VI официальным правителем Франции являлся его старший сын, дофин; но власть его партии фактически оспаривалась партией графа Арманьяка и его зятя, герцога Орлеанского. Третью группу образовала партия крупнейшего феодала, почти совершенно независимого от французской короны, герцога Бургундского, союзника королевы Изабеллы, которая за распутное поведение была сослана партией дофина в Тур. В процессе борьбы между этими партиями Париж несколько раз переходил из рук в руки. Воспользовавшись этой междоусобицей, Генрих V в 1417 году предпринял второй поход во Францию, длившийся три года. К концу 1419 года он овладел всей Нормандией, и вскоре Франция должна была капитулировать. В мае 1420 года был заключен мир. Генрих получил ряд областей Франции и был объявлен законным наследником Карла VI, а при жизни его (лишь номинально, в виде почетного титула) правителем всей Франции. Вслед за этим произошло обручение Генриха с младшей дочерью Карла VI Екатериной. Этим моментом заканчивается шекспировская хроника. Дальнейшие события были таковы: дофин не признал договора и вскоре возобновил борьбу. Чтобы окончательно закрепить свое господство над Францией, Генрих V в 1422 году предпринял новый поход, протекавший очень успешно, по среди своих побед он внезапно заболел и умер, после чего королем Англии был провозглашен малолетний сын его Генрих VI (см. хронику Шекспира "Генрих VI"). Из числа вымышленных Шекспиром персонажей Флюэллен, Джеми и Мак-Моррис говорят ломаным английским языком, с сильным акцентом, соответствующим фонетическому складу их родных языков ("п" вместо "б", "ш" вместо "с" и т. п.). Эти особенности мы не сочли возможным воспроизвести в переводе и ограничились лишь передачей некоторой тяжеловесности речи названных персонажей. И вместит ли помост петуший - Франции поля?- Сцены некоторых лондонских театров были переделаны из сцен для петушиных боев. Вместит ли круг из дерева... - Здание театра "Глобус" первоначально имело круглую форму. Салический закон. - Имеется в виду одно из положений Салической правды, древнейшего свода законов у франков, некогда владевших Францией. Притязаньям вашим преградой служит лишь один закон... - Вся аргументация архиепископа целиком заимствована Шекспиром из "Хроник" Холиншеда. На самом деле притязания Генриха V на французскую корону, даже если допустить наследование по женской линии, были юридически неосновательны, так как такого рода права могли иметь только Мортимеры (см. генеалогическую таблицу) в качестве потомков старшего внука Изабеллы Французской, жены английского короля Эдуарда II и матери Эдуарда III. Фарамонд - легендарный основатель династии меровингов; его имя в достоверных хрониках не упоминается. Людовику Десятому... - На самом деле - Людовику IX (Шекспир повторяет здесь ошибку, сделанную Ходиншедом). Книга Числ - одна из книг библии. ...Меркурьи наши, окрылив пяты. - На дошедших до нас изображениях Меркурия, быстролетного вестника богов, он представлен с крылышками у пяток. ...Чтоб вам от нашей пьесы тошно стало. - Шуточный намек на морскую болезнь. Ну как дела, хозяин Пистоль? - Пистоль стал "хозяином" с тех пор, как женился на хозяйке трактира Куикли. ...страшное убийство и кровосмешение. - Хозяйка говорит "кровосмешение" вместо "кровопролития". Палить я мастер; вот нажму курок, - и вылетит огонь. - Намек на имя Пистоля: pistol значит "пистолет". Барбазон - имя одного из дьяволов. О критский пес! - Крит славился своими лютыми охотничьими псами. Крессида - гречанка, неверная возлюбленная троянского царевича Троила. Ее имя стало синонимом "распутницы" (см. пьесу Шекспира "Троил и Крессида"). Нобль - старинная золотая монета. Хемптон - сокращенная форма, вместо: Саутемптон. ...поскорей мое намерение осуществить. - В хронике Холиншеда сообщается, что граф Кембриджский стремился к низложению Генриха V и пользу Мортимера. ...позволь мне проводить тебя до Стенса. - Местечко Стенс было конечным пунктом первого перегона по дороге из Лондона в Саутемптон. ...в лоне Артуровом. - Хозяйка хочет сказать: "в лоне Авраамовом". Артур - легендарный король древних бриттов. Авраам - библейский персонаж, считавшийся одним из "патриархов", то есть родоначальников племен. ...с кончался он... как раз с наступлением отлива. - По старинному поверью, люди умирают, когда начинается отлив. Но ведь он был ревматик... - Хозяйка говорит rheumatic (ревматик) вместо lunatic (безумный). Брут Старший - древнеримский герой, который долгое время притворялся слабоумным, чтобы вернее осуществить свой план свержения царя-тирана Тарквиния Гордого. ...проигранную битву при Креси... - Битва эта произошла в 1346 году. Гарфлер - небольшой приморский город поблизости от Гавра; в старину был крупным портом. Прошу тебя, капрал... - Небрежность Шекспира: выше, в сцене II, 1, Бардольф назван лейтенантом. Но щит и меч... О, если б было мне дано... - отрывки из не дошедших до нас английских песен. Все норманнские ублюдки! - Намек на происхождение английского королевского дома от нормандского герцога Вильгельма Завоевателя (XI в.), который был незаконнорожденным. Вот за труды тебе. - Существовал обычай одаривать послов даже вражеских государств, приносивших дурные или оскорбительные вести. Благодарю вас, государь. - Благодарность эта относится к щедрому дару. Самый скверный рог его копыт... - Рог - двумысленно: как роговая ткань и как музыкальный инструмент, "Самый скверный" - потому, что разные части копыт состоят из вещества разного качества. ...поспорит в гармонии со свирелью Гермеса. - Пастушеский бог Гермес умел искусно играть на свирели. Весь мир, ведомый нам и неведомый... - Неведомый мир - еще неоткрытые земли. Мне кажется, он съест все, что убьет. - Коннетабль хочет сказать, что дофин умеет убивать только дичь, а не людей. ...каждый, знатный и простой, глядит на облик Генриха в ночи, начертанный рукою нашей слабой. - Поэтический паралогизм: солдаты, по ходу пьесы глядящие на Генриха, сливаются со зрителями, которых драматург приглашает посмотреть на выведенный им на сцене образ короля. ...в Давидов день сорву я с его башки порей. - В битве при Креси (происходившей в день св. Давида), в которой Эдуард III разбил наголову французов, отряд уэльцев отличился в стычке, имевшей место в огороде, засеянном пореем. В память об этом уэльцы в день св. Давида стали украшать свои шапки пореем, сделавшимся своего рода их национальной эмблемой. ...вы рвать у них эти кроны, - В подлиннике игра слов: "crown" крона (монета) и макушка головы. Гиперион - одно из наименований Феба - Апполона. Прах Ричарда я царственно почтил. - Тело Ричарда II, погребенное без всяких почестей в Ленгли (в Херифордшире), Генрих V велел торжественно перенести в Уэстминстерское аббатство. ...падаль островная собой пятнает утреннее поле. Их тряпки рваные висят плачевно... - Предвосхищая события, Гранпре говорит об англичанах уже как о трупах, об английских знаменах - как о рваных тряпках. И ты, кузен... - Солсбери обращается к Уэстморленду. Криспин и Криспиан - два брата, празднование памяти которых приходилось на один и тот же день (25 октября). ...ведь он родился в Монмуте. - Монмут находится в Уэльсе, на родине Флюэллена. ...когда бы полководец королевы вернулся из похода в добрый час... мятеж ирландский поразив мечом. - Намек на экспедицию Эссекса, предпринятую летом 1599 года с целью подавления восстания в Ирландии. Вмешался в дело даже император... - Германский император Сигизмунд пытался, хоть и безуспешно, выступить посредником между Англией и Францией. Кадуаладер, или, точнее, Кадуаладр, - последний уэльский король. Его именем названа гора в Уэльсе, славившаяся обилием коз. Вчера вы назвали меня горным эсквайром... - Насмешки над пустынными горами Уэльса были обычными в устах англичан. Убийственные взоры василисков. - В подлиннике "роковые ядра смертоносных василисков", с двойным значением слова "basilisk": василиск - сказочное чудовище, убивающее будто бы одним своим взглядом, и василиск - старинный тип пушек. А. Смирнов