-- и за стол. Из кухни доносился запах чего-то вкусного. Поэтому мылись быстро. Ужасно хотелось есть. -- Слышь, Пастух, -- сказал Кожевников, -- где-то я ее видел. -- Не, не пройдет, -- усмехнулся Пастухов. -- У нее жених... Сволочь, правда, еще та. Но -- любовь зла, полюбишь и козла. За ужином, который действительно был вкусным -- пальчики оближешь, -- балагурили, смеялись, наперебой ухаживали за Аней. А что, подумал Сергей, может, у Кожевникова и впрямь с Аней что сладится? Девушке уступили спальню, а сами расположились в двух комнатах на диванах поперек. Особенно это понравилось Носорогу. -- Давно я вповалку не спал. Аж с войны! -- Вы воевали? -- Ага, во Вьетнаме. Артиста отправили на пост. И уснули как убитые. Сергею, правда, хотелось поделиться с ребятами своими планами, но он решил -- все завтра, утром. Утром обнаружилось, что Кожевников пропал. В курсе оказался только Артист. Он рассказал, вернувшись с поста, как Кожевников вышел из дома часов в пять утра. Просил передать Сергею, чтоб не волновался: он их не заложит. Но оставаться с ними не может. У него свои дела. -- Ты ему веришь? -- спросил Док. Пастухов пожал плечами. -- Если бы он нас заложил, сюда уже пришли бы. Я ему верю. -- С добрым утром, -- вышла из спальни Аня. Разговор пришлось прервать. Потом умывались, завтракали, а потом Пастухов собрал своих друзей и вывел на улицу. Теперь совещаться можно было только здесь. Сначала подвели неутешительные итоги. Филина и Дашева они потеряли, трупы множатся в геометрической прогрессии. Можно, конечно, строить догадки и вызывать на связь Голубкова, но Пастухов любил пощупать все своими руками, в том числе и информацию. Пока противник опережал их на полшага. Полшага в их ремесле все равно что полсекунды. Если ты на полсекунды раньше нажал на спуск, ты жив. Пастухов очень не хотел, чтобы умер еще кто-нибудь. И больше всего, чтобы страдали невинные люди. Наверное, где-то и у кого-то есть такая статистика гибели гражданского населения в войнах по отношению к военным. Если вдуматься, то с развитием техники вооружений, точечных ударов и тому подобного гражданского населения должно погибать больше. -- Нет, славяне, надо ехать. Взглянуть, если удастся, на этого Иванова. Заодно, может, Голубкова прощупаю... -- Вот это верно, -- одобрил Док. -- Ладно. На это мне потребуется меньше суток. А вы займитесь вплотную командой губернатора. И еще, не нравится мне эта история с Аней. Найдите ее прежнего женишка и поговорите с ним внушительно. -- Серега, ты не зря встрял в эту историю? -- спросил Док. -- Если мы что и делаем на этой земле, то не ради Голубковых и УПСМ, а ради вот таких людей. -- Сильно, -- улыбнулся Боцман. -- Ладно, лирическое отступление закончено. Значит узнайте все о губернаторе. Должна быть еще одна, основная база. Вооружение. Численность. Послушайте их. Муха, это по твоей части. Глаз не спускать с Носорога, чтоб не совался в этот гадюшник. -- Попробуй его удержи. Старая гвардия, -- усмехнулся Артист. -- Уж постарайтесь. -- Легкое сотрясение? -- оживился Боцман. -- Нет, просто запереть. -- И банкир мне этот не нравится, Мурыгин, -- продолжил Сергей. -- Прощупайте заодно и банкира. Муха, влепи ему жучка в кабинет... -- Будет сделано. -- Все, поехал. Артист хотел было что-то сказать, но замялся. Пастухову достаточно было одного взгляда, чтобы все понять. -- Зайду я к Александре, зайду, не волнуйся. Глава пятидесятая Когда Голубков доложил генералу Нифонтову -- начальнику Управления планирования спецмероприятий, -- что его люди не только изъяли весь материал по "Меркурию", но и, похоже, вышли на ту самую сделку с Бен Ладеном, которую они ждали, и что в ближайшие несколько дней все прояснится, Нифонтов долго молчат, тихо постукивая пальцами по столу. -- Ну что думаешь? -- спросил он после молчания. -- Это политика? -- Пока не могу сказать наверняка. Но очень не хотелось бы. -- Вот именно. Не хотелось бы. -- Особенно если учесть, так сказать, политическую ориентацию депутата Круглова. -- А что у него там с ориентацией? -- слегка озадаченно спросил Нифонтов. -- Коммунист, -- коротко пояснил Голубков, -- Тяготеющий к национализму. Правда, в КПРФ не состоит. Пытается создать свое политическое движение. -- Это, Константин Дмитриевич, конечно, стоит учитывать, -- возразил генерал. -- Но меня беспокоит другое. -- Что? Нифонтов действительно казался обеспокоенным. Даже утром этого дня, когда еще ничего не было известно, он выглядел значительно увереннее. -- Я расскажу тебе одну историю, -- сказал вдруг он, и Голубков с интересом прислушался. -- Это было в девяносто третьем. В ночь с третьего на четвертое октября. Перед штурмом парламента. Тогда ведь неизвестно было, кто кого быстрее штурмовать начнет... -- Он немного помолчал. -- Как я потом узнал, к Коржакову пришли Бурбулис и Филатов, и рассказали, что знают где-то в Подмосковье суперфизика, создавшего лазерный прибор, который способен влиять на толпу. Несколько, мол, пучков света -- и враги демократии ослепнут... Ну а мне-то как раз и выпало срочно съездить по этой наводке да проверить что к чему. -- И что, -- спросил Голубков, -- туфта? -- Да, ерунда полная. Недоработано все, экспериментальная модель, да и действует не совсем так... Но дело не в этом. Чувствуешь, как просто появляются подобные идеи и как просто решаются на самые невероятные акции наши политики? А тут не лазер... Кто поручится, что кому-то в голову не пришла мысль устроить землетрясение в Москве? Чтобы померли враги президента? Ведь все у них в руках, не так ли, Константин Дмитриевич? Голубков пожал плечами. -- Может быть, не стоит преувеличивать опасность? -- произнес он. И генерал ответил именно так, как думал Голубков. -- Нет, Константин Дмитрич, -- ответил он, -- пока мы не знаем всех фактов и не уверены в деталях, мы должны как можно страшнее малевать черта... -- И кто же хочет перед президентом выслужиться? ФСБ? -- Может быть. Я узнаю. -- Побыстрее бы. Нифонтов почесал подбородок: -- А что, если тут что пострашнее? -- Еще страшнее? -- Переворот. -- Даже так? -- Ну. Та же ФСБ. -- Зачем им? Бывшие кагэбэшники сейчас плечи вон как расправили. -- Им всегда тесновато. Кстати, по поводу этого твоего... сейсмографа. Есть одна зацепка... Глава пятьдесят первая Иванов вызвал Макса по сотовому. Это значило -- экстренно. Макс примчался пулей с другого конца Москвы. Иванов метался по кабинету, его невыразительное лицо было исковеркано злобой. -- Плохо, Макс, плохо! -- начал он, даже не поздоровавшись. -- Депутат наш сдох. -- Что значит "сдох"? -- не понял Макс. -- Это значит, что он позвонил в контрразведку и сообщил, что собирается сделать заявление. Владимир Петрович выходит из игры, и остановить это уже невозможно, понимаешь? -- Думаешь, Шафран постарался? -- Какая разница! А осталось всего два дня! Два. -- Да, действительно плохо, -- сказал Макс. -- Ему плохо, не нам, ему. Как наш Стрелок? -- Полный порядок. Ждет. Иванов кивнул: -- Вводи его в дело. -- Но он ведь для... -- Я знаю, для чего. Этот парнишка мне нужен сейчас, Макс, нужен как воздух. -- Я понял. -- Найди его и заряжай. -- Как скоро? -- Сегодня. Немедленно. Круглова надо выводить из игры. -- Я понял. -- Если потребуется, дай Стрелку еще денег. -- А если очко сыграет? -- Заштопай! -- Понял. -- Стрелок-то из него говенный, но попасть с двух шагов сможет? -- Сможет. -- А нам больше и не надо. Если что, ты подстрахуешь. -- Понял. -- Только не потеряй мне его. Круглов -- это так, по ходу дела. Так что береги Стрелка как зеницу ока. На этот раз собеседник кивнул головой, видимо устав повторять слово "понял". -- Как все закончишь, сядешь на самолет -- и ко мне. Ты мне нужен будешь там. -- Понял. Есть. Проводив Макса, Иванов зашел в соседний кабинет. Теперь он сюда заходил по-хозяйски. -- Здравствуй, Олег, -- сказал он Седому. С некоторых пор он решил, что можно с компаньоном разговаривать на "ты". Седого это коробило, но виду он не подавал. -- Ну что, сработала твоя хитрость? -- ехидно спросил Седой. -- Вот за этим и зашел. Тебе не кажется, Олег, что сидеть на двух стульях ужасно неудобно: разъедутся -- задницу отшибешь, -- склонился он к лицу Седого. Седой недоуменно уставился на Иванова. -- Не сработала, -- сквозь зубы сказал он наконец. -- И ты об этом только что догадался? -- Слушай, Иванов, ты свои восточные штучки брось, нахватался там по эмиратам. -- Ты что, на Голубкова теперь работаешь? -- в лоб спросил Иванов. -- Почему Пастухов не кончил всех твоих железных бойцов? А? Что, пожалел? -- Худо, -- сказал Седой. -- Еще как худо. -- И кто остался? -- Старший. Младший в больнице, этот уже не боец. А вот Старший... -- Что Старший? Что?! -- испуганно спросил седой. -- Думаешь, он не сможет сложить два и два. Думаешь, он не придет тебе мстить? -- Что делать? -- Думай, ты у нас стратег. Я так -- мелкая сошка. Седой действительно схватился за голову обеими руками. Посылать сейчас команду, чтобы разыскала и ликвидировала Старшего, немыслимо. Невозможно! Ехать самому? А что он может? Пистолет уже года четыре в руках не держал. -- Сколько? -- спросил он. -- Чтобы я убрал твою головную боль? -- иронично спросил Иванов. -- Сто. -- Ну ты замахнулся... -- Все, тогда ищи другого, -- резко сказал Иванов и пошел к двери. -- Согласен. -- Тогда я поехал. -- Куда? -- Отрабатывать денежки. И прошу тебя, больше не называй меня Ивановым. Начинаются другие времена, с таким именем стыдно быть богатым... Глава пятьдесят вторая -- Ну как вы? -- спросила Александра. Сергей понимал, что вопрос "ну как вы?" имеет совершенно определенный смысл и означает он только: "Ну как там Артист?" Она имела достаточно ясное представление о работе своего любимого Семки Злотникова по прозвищу Артист, но была достаточно умным человеком, чтобы не лезть в это. Вопрос ее был закономерным. Сергей понимал это, как понимал и то, что достаточно банального ответа "все нормально". Потому что при их работе это уже было более чем подробно, это означало, что все живы и здоровы. В том числе и Артист. -- Все нормально, -- сказал Сергей. -- У тебя всегда все нормально, -- улыбнулась Сашка. Она поставила две чашки с кофе на стол и ушла в комнату. Полковник Голубков достал пачку сигарет и положил рядом с собой. Полковник добрался сюда на городском транспорте десять минут назад и выглядел совершенно неожиданно в черных джинсах и цветной шелковой рубашке. Сергей выложил перед Голубковым прозрачную пластиковую коробочку с двумя блестящими лазерными дисками, на которые они перекачали всю информацию из лаборатории профессора Кариева в бакинском институте геологии. -- Здесь, -- сказал Сергей, -- весь ваш "Меркурий". Полковник забрал диски. -- Но ваша работа на этом не закончилась. -- Ясно. Почему вы мне сразу не сказали, что вообще этим интересуется ФСБ? Голубков пожал плечами: -- Потому что мы были не уверены. -- Константин Дмитриевич, важно, что это началось полгода назад. Понимаете? Они уже тогда начали перекачивать информацию по проекту и сейчас ее имеют в достаточном объеме, чтобы продать вашему террористическому интернационалу. Получается, что наша акция в Баку была бессмысленной. Деза теперь не сработает. -- Почему же бессмысленной? -- полковник потряс коробочкой с дисками. -- Твоя информация имеет большое значение. И именно теперь мы можем заняться ею вплотную. Голубков закурил. -- Мы знали, что чуть больше полугода назад депутат Круглое ездил в Пакистан. Ну, это знали многие. Но нам стало известно, что там он посещал пакистанское отделение центра беженцев "Алькифах". -- Что это за центр? -- спросил Сергей. -- Это один из крупнейших духовных центров Бен Ладена. Я тебе о таких вещах рассказывал. -- Это точно? -- Точно. Запротоколировано. Не отвертишься. -- Значит, о Круглове вы знали? -- Это знали. Но тогда вокруг депутата ничего не происходило, и было совершенно очевидно, что все это просто выкрутасы его политических интересов. Ты же слышал, наверное, что он проповедует банальный, но достаточно агрессивный антиамериканизм? Так что ничего удивительного в его поездке не было. Голубков смолк, глядя на Сергея. -- А когда вы поняли, что у Бен Ладена здесь есть конкретный интерес? -- Совсем недавно. Потому я и торопил тебя. -- Торопили, -- согласился Сергей, -- но упустили одну простую вещь. Что интересовать их в первую очередь должна информация, которая разрабатывалась в Москве. И специалист был нужен им отсюда же, из лаборатории Барка. А бакинскую технологию они либо знали из других источников, либо выудили раньше. Во всяком случае, вербовщик там на них работал давно. А Игорь Филин, так сказать, последнее звено. -- Да. Но и это еще не все. Им нужен суперсейсмограф. -- Но он же в надежном месте, как я понимаю. -- Может быть. -- Что значит -- может быть. -- Мы не знаем, где он. А они, возможно, знают. -- Ничего себе. -- Главное, что они торопятся и обратного хода себе не оставляют. -- Боюсь, то, чего вы опасались, Константин Дмитриевич, произойдет уже на днях. -- Я понял. Что ты предлагаешь? Голубков затушил в пепельнице сигарету и разогнал рукой стелящийся под лампой сигаретный дым. -- Надо разговорить депутата Круглова, -- сказал Сергей. -- Я не думаю, что он играет большую роль. Он либо вообще не понимает, куда его втянули, либо быстро испугается, когда мы на него надавим, но совершенно очевидно, что он может полностью прояснить ситуацию. Причем сделать это надо сегодня же. Голубков на секунду закрыл глаза, вспоминая, а потом принялся рассказывать все, что он знал о Круглове. Имена, положение, адреса, последние события. Больше всего Сергея, естественно, интересовали люди, которые крутились вокруг депутата. И выходило так, что кроме семьи наиболее приближен к нему и, возможно, посвящен во все детали только один человек -- Роман Шафран. Он фигурировал в информации Голубкова как помощник депутата Круглова. Официальный помощник. -- Вот с него и начну, -- сказал Сергей. -- Дома его застать сложно. Он неделями там может не появляться. Голубков вынул из папки несколько цветных фотографий. -- Взгляни на этого человека... Можешь не запоминать, я дам тебе комплект, -- сказал Голубков. На фотографиях был снят митинг. На трибуне Круглое, а чуть сбоку, почти выходя из кадра, где пол-лица, где только профиль, человек с аккуратной короткой стрижкой. На телохранителя он явно не тянул. Не те габариты. Но и ближайшим советником не назовешь. Далековато от лидера. -- Вот это Шафран. Но главное -- этот. Полковник ткнул пальцем в крайнего, который совсем не стремился попасть в кадр. -- К сожалению, лучше не достали. -- Иванов? -- Он. Мы подняли все, что у нас есть на него. Долгое время работал в Юго-Восточной Азии. Ни одного провала. Потом был брошен в арабский регион. Это -- профи. -- И не любит фотографов. -- Да. Это единственное событие, в котором ему пришлось принять участие, потому что... Замолчали, потому что вошла Александра и предложила еще кофе. Гости отказались, сославшись на дела. Пока шли к машине, возобновили беседу. -- Депутат Круглов родом из Йошкар-Олы. Там сейчас базируется его человек. Андрей Андреевич Мурыгин. Банкир, который оказывает финансовую поддержку Круглову. -- Значит, в этом городе и состоится сделка. Банк под боком. Филин там же. Зачем тащить его на полигон. Все финансовые вопросы решатся в России, а там уж дело людей Бен Ладена. Главный козырь -- московская технология и специалист будут предъявлены именно там. -- Логично. -- Сейчас самое главное -- расколоть Круглова... Глава пятьдесят третья Первым делом Кожевников навестил в больнице Младшего. Тот лежал в шумной густонаселенной палате, где в основном лечили переломы и порезы от пьяных драк, контингент еще тот. -- Ничего, скоро я тебя отсюда заберу, -- сказал Кожевников. Младший был не румянее подушки, на которой лежал. -- Отлично выглядишь, -- соврал Кожевников. Он старался не смотреть откровенно на забинтованную руку, но краем глаза заметил, что кисть восстановили. -- Еще мы с тобой наделаем дел, -- бодро сказал Кожевников. -- А зачем? -- вдруг тихим голосом спросил Младший. Кожевников все еще улыбался. Но сказать ему было нечего. -- Ты это... Ты держись. Пару дней меня не будет. Младший покачал головой: -- Не приходи. -- И отвернулся. Кожевников сначала хотел пойти к губернатору и свернуть его бычью шею, потом отправиться в Москву и свернуть шею Седому. Но эта мстительная мысль быстро уступила место другой, более, как ему казалось, разумной. Он доведет задание до конца. Теперь было ясно, что аппарат не какая-то очередная побрякушка. Если ради него пожертвовали ими, лучшими из лучших, значит, дело слишком серьезное, чтобы просто кому-то отомстить. Он бы мог остаться с Пастуховым и его ребятами, но они уж больно чувствительные. Он бы ни за что не оставил себя в живых, будь на месте Сергея. Ему сейчас нужно еще больше железа в душе. То, что он задумал, не потерпит никакой жалости. Вот только у Кожевникова в кармане не было ни гроша. Более того, у него не было никаких документов. Да если бы и были, он бы ими не воспользовался. Он теперь сам по себе, родная контора ему не поможет, разве что отправиться на тот свет. -- У вас тут авторынок есть? -- спросил он у водителя, копавшегося в моторе своей "шестерки". -- Не местный? -- оторвался от карбюратора водитель. -- Из Москвы. -- Ну тогда, считай, нет. Так, малюсенький рыночек. -- Где? Водитель подробно объяснил, как добраться до расположенного почти за городом "колхозного" рынка, который по совместительству был и автомобильным, и барахольным. -- Сегодня работает? -- Всегда работает. И Кожевников отправился по указанному адресу. Конечно, по сравнению с Москвой это было курам на смех. Несколько сильно подержанных "Москвичей", десятка два "Жигулей" и по две-три штуки "Волг", "уазиков" и "окушек". Зато мотоциклов было несметно. Да, тут деньгами сильно не пахнет. Кожевников пристроился в сторонке и начал наблюдать. Любая операция начиналась с разведки. Торговля шла вяло, если можно назвать торговлей робкое оглядывание выставленных на продажу машин без всякого продолжения. За два часа, которые Кожевников простоял на рынке, только какой-то смельчак один раз сел на продававшийся мотоцикл, но даже не завел его. Зато Кожевников заметил, что основное движение происходит на обочине автобазара. Какие-то люди кучковались для тихих бесед, расходились, чтобы снова сойтись, а потом уйти и не вернуться. Кожевников пристроился к такой компании. И сразу понял, что попал. -- Красный, коцаный, двенадцать штук -- это запредел, -- торговался здоровенный мужик с другим, худым, черноволосым, с горящими торговым огоньком глазами. -- Слушай, да, шестисотый "мэрин", -- с густым акцентом говорил черноволосый. -- Пять лет. За такие бабки... -- Э! Салон -- эксклузив, кожа натуральний. -- А знаешь, сколько я за документы отдам? -- Я тэбе сам документы сделаю. Кожевников в разговор встревать не стал. Заметив на себе подозрительный взгляд, спросил: -- Ребята, джип ищу. Компания на минутку замолчала. -- К Вагану пойди, -- сказал кто-то и кивнул на другую компанию. К Вагану Кожевников не пошел. Он снова устроился в сторонке и стал ждать. Дело с ворованным "мерседесом", видно, сладилось, потому что от кучки отделились черноволосый и здоровенный, к ним тут же приклеились по три человека кавказской и славянской наружности, которые, очевидно, были гарантами честности сделки. И тут Кожевников их чуть не упустил. Они вышли с рынка и сели в две машины. -- Мужик, почем твой "Иж"? -- моментально нашелся Кожевников. -- Попробовать можно? -- А чего, пробуй, -- тоскливо согласился продавец. -- Садись сзади, -- приказал Кожевников. Продавец надел шлем и сел на заднее сиденье. Машины уже отъехали. Кожевников ударил по стартеру, мотоцикл чихнул, но не завелся. Кожевников еще раз. Никакого результата. Машины уже скрылись. -- Газ отпусти, -- посоветовал хозяин "Ижа". Мотор фыркнул, завелся, Кожевников вскочил в седло и отпустил сцепление. Мотоцикл встал на заднее колесо и погнал к дороге. -- Э-э! -- схватил Кожевникова за талию хозяин. -- Ты че, гонщик? Угробишь ведь. -- Не угроблю. Кожевников гнал мотоцикл по улицам города, пока наконец не увидел те самые две машины. Они как раз сворачивали на какой-то пустырь, к железным коробкам гаражей-ракушек. -- А как он по бездорожью? -- спросил Кожевников и тоже свернул. Машины остановились у крайнего гаража. Люди вышли. Кожевников остановился. -- Ну, мужик, спасибо, классная машина. Сколько ты за нее просишь? -- Да пятьсот, как? -- Дорого... -- Краем глаза Кожевников видел, как продавцы распахнули двери гаража и выкатили на свет божий красную машину. -- Ну ладно, четыреста пятьдесят. -- Нет, за двести я бы его взял, твой велосипед. -- Охренел? -- скучно спросил мужик. -- Как хочешь... Мужик пересел на водительское место, поехал с пустыря. А Кожевников двинулся к гаражам. Славяне забрали ключи, кавказцы забрали пакет с деньгами, достали деньги и начали скрупулезно их пересчитывать, перещупывать, проверять на просвет. -- Ладно, давай двести. Кожевников даже не заметил, как мужик вернулся. -- Договорились. Езжай на рынок, я за деньгами и к тебе. -- А ты тут недалеко, что ли? -- Да, недалеко. -- Так я подожду. Лучше уж подождать. Правда? -- Неправда, -- сказал Кожевников зло. -- Езжай на рынок. У меня еще дело. Я приеду, понял? Мужик слегка растерялся от взгляда покупателя, но спорить больше не стал, уехал. "Мерседес" выехал со стоянки и поехал куда-то не в город, а в поле. Но "мерседес" Кожевникова не интересовал. Когда славяне скрылись, он двинулся к машине кавказцев. Те что-то укладывали в багажник, на приближающегося человека внимания не обратили. А зря. Первым Кожевников вырубил торговца. Так, легко, без членовредительства. Ребром ладони по шее, и маленький человек ткнулся лицом в землю. Двое других были куда крепче. В первую секунду они даже не поняли, что произошло, а Кожевников уже двинул в солнечное сплетение одному, выставленной костяшкой согнутого пальца в висок другому. Кавказцы повалились, как снопы. Пакет с деньгами беззаботно лежал на заднем сиденье машины. Кожевников сел за руль, машина рванула с места, когда вдруг сзади ударила автоматная очередь. -- Вон как, -- сказал Кожевников и вильнул рулем. Было большое желание вернуться и добить торговцев, но отвлекаться ему сейчас было нельзя. Через час он был в аэропорту. Через три часа вылетел в Таджикистан. Глава пятьдесят четвертая -- Этот козел нас всех завалит! Роман Шафран уже достаточно набрался, чтобы позволить своему раздражению выплеснуться наружу. Его собеседнику приходилось время от времени напоминать перебравшему помощнику депутата, что вокруг люди. Шафран каждый раз понимающе кивал головой, но через пару минут его голос снова поднимался. -- Этот козел сначала утопит в говне Петровича... Выпил. -- ...а за Петровичем поползу туда же и я! Шафран гоготнул. А потом снова отпил пива. -- Козел! -- Потише, Роман. -- А ведь я предупреждал... Вот вам, пожалуйста, и результат! Ну ничего, теперь я его разделаю под орех. Петрович дал мне карт-бланш. Воистину логика пьяного не поддается никакой логике. Собеседник жестом прервал помощника депутата: -- Погоди, Роман, я пойду отолью. Шафран глотнул еще "Гиннеса", обвел зал мутным взором. Сегодня утром в разговоре с ним Круглое вспомнил, что Иванова посоветовал Петровичу один его знакомый, человек, занимающий вполне солидный пост. Олег... какой-то Григорьевич, что ли? И вот тогда Шафран предложил своему шефу проверить хорошенько Иванова. Шафран тут же, прямо из депутатского кабинета, начал звонить. Он пошустрил по своим милицейским связям и попросил проверить Петра Иванова. Даже номер водительского удостоверения сообщил, которое как-то подсмотрел при случае и запомнил. Они ждали звонка почти час. Наконец знакомый Шафрану генерал перезвонил и каким-то удивленным голосом сообщил, что человека с такими данными не существует. То есть Ивановых-то навалом, но именно такого нет. Выяснять какие-то еще подробности да уточнять теперь просто не было смысла. И так было ясно, что с такими подозрительными людьми лучше не иметь дела совсем. Вот после этого Шафран и почувствовал, что начинает выигрывать, и отправился в бар на втором этаже Ирландского Дома, чтобы хорошенько хряпнуть по этому поводу темного и расслабиться. Но расслабиться не удалось. Уже через мгновение он увидел, как какой-то наглец уселся напротив за его столик. -- Але, мужик, занято, не видишь?! -- Не вижу, -- честно признался молодой человек и сел рядом. -- Топай отсюда! -- возмутился Шафран. -- Поговорить бы надо. Лицо депутатского помощника вытянулось от такой фамильярности: -- Ни х... себе, а ты кто такой? -- Ого, -- сказал молодой человек, -- это в какой же фракции используют такие непарламентские выражения? Шафран вздрогнул: -- Так вы от Иванова! Руки марать не хочется! Козлы, бля... Боль в правой руке прервала речь депутатского помощника. Шафран сдавленно, чуть слышно всхрипнул и удивленно уставился на свою руку. Ее, словно клещами, сжала рука молодого человека. -- Лучше сядем в машину и поедем к вам домой. Ясно? Шафран обалдело молчал. Молодой человек чуть сильнее сжал его руку. -- Ай! Ясно, ясно... Парень, сжимавший его руку, чуть ослабил хватку, поднялся и подтолкнул Шафрана. Так под ручку они и вышли из бара. Когда они уже направлялись к припаркованным в ряд автомобилям, Шафран вдруг встрепенулся и повернул голову в сторону группы из четырех человек, стоявших у серебристого БМВ. Это был автомобиль и люди его собеседника, того самого, который ушел в туалет. Круглое, правда, не любил, когда он связывался с теми, кого обычно называют бандитами, но вот вам простое доказательство: кто еще может помочь ему в этой ситуации? -- Вован! -- крикнул Шафран. Люди у БМВ насторожились и через мгновение разглядели Шафрана, конвоируемого к машинам. Но молодой человек даже не остановил своего движения. Он повернул Романа в противоположную сторону, так, чтобы Шафран оказался спиной к своим, и потащил дальше. -- Эй, мужики! -- окликнули их от БМВ, и трое быстро пошли вслед за ними. -- Вован! -- еще раз попытался крикнуть Роман, но получил короткий и болезненный удар в живот, и голос его сорвался в хрип. -- Заткнись, -- тихо проговорил молодой человек. Тем временем трое из БМВ нагнали их. -- Роман, что у вас? -- спросил один беспокойно. -- Эй, братан, ты кто? -- спросил грозно другой. -- Давай-ка обратно! Разберемся! -- потребовал третий. Роман так и не разглядел, что там произошло. Неожиданно он почувствовал резкую боль в лодыжке левой ноги, вскрикнул и повалился. Видимо, молодой человек решил пресечь его возможную попытку к бегству, пока сам будет разговаривать с тремя людьми Вована. Но разговора как-то не получилось. Как только Шафран рухнул на асфальт и пока еще даже не успел схватиться за поврежденную лодыжку, все общение молодого человека с ребятами Вована уже практически было закончено. Только несколько возгласов, несколько резких движений, один явно сильный удар по лицу. И через пару секунд трое из БМВ разлетелись в разные стороны. Удивленные прохожие поворачивали свои головы в сторону "разговора", но любопытства старались не проявлять и быстро шли своей дорогой. Еще через минуту Роман сидел в машине и пони-мат, что поговорить с ним хотят серьезно, и не на шутку испугался, что это может иметь отношение к Иванову. Сергей Пастухов, конечно, не имел никакого отношения к Иванову, но догадки и страх Шафрана принял к сведению. Добрались до его дома быстро, Сергей отобрал у Романа ключи от квартиры и сам отпер дверь. -- Отпусти руку, -- потребовал Роман. -- Больно. -- Терпи, казак, -- проворчал Сергей. Из комнаты вдруг послышался какой-то приглушенный шум и торопливый шепот. Оба тут же насторожились. Особенно Шафран. Он понимал, что в его квартире сейчас должна находиться Лина, его сожительница. Двадцатитрехлетняя красавица Лина, приехала с Украины. Шафран взял ее, как говорится, на полный пансион. Он обеспечивал ее, холил и лелеял. Ведь она должна стать его собственностью. Что там такое в комнате? Неужели она не одна?! От такого предположения Шафрану захотелось рассмеяться на весь подъезд, от души, потому что более неподходящего момента для этого трудно себе представить. Сергей не отпускал его руку. Во второй его руке мелькнуло оружие. Роман усмехнулся. -- Кто там? -- тихо спросил Пастухов. И тут Шафран не выдержал. -- Я не знаю, кто там, -- неожиданно громко сказал он. -- Но пристрелить можно обоих. В комнате что-то упало. Сергей распахнул дверь, за которой оказалась просторная комната с широким эркером. Большой угловой диван был разобран, и на нем сгрудилось постельное белье, на креслах разбросана одежда. У дивана склонилась красивая и очень испуганная женщина в шелковом халате, которая пыталась что-то убрать, а в конце комнаты, в свете окна, застыл молодой человек. Молодой человек успел надеть только джинсы. Когда дверь распахнулась и девушка, и парень увидели Пастухова с пистолетом в руке, полное оцепенение и панический страх сковали их немедленно. -- Здравствуй, Лина, -- сказал Шафран и рассмеялся. А Пастухов вошел в комнату. -- Одевайтесь, -- сказал он молодым людям вполне миролюбиво. -- Мы не думали, -- залепетала девушка, -- мы тут... -- Меня это совершенно не интересует. Мое дело доставить Рому домой и уложить спать... Он, кстати, пьян напрочь. Так что если вы не будете мозолить ему глаза и быстро слиняете отсюда, то он спокойно проспится и уже к утру ни хрена не вспомнит. Все ясно? -- Да, да, -- радостно закивала девушка. Сергей вышел из комнаты, подхватил Шафрана и выволок его на кухню. -- Кстати, это мой водитель, -- вдруг ни с того ни с сего признался Шафран. -- Понятно, -- сказал Сергей. -- Да что тебе понятно!.. Роман склонил голову. Шум в коридоре означал, что любовнички торопились слинять. Потом щелкнул замок и стало тихо. -- Ну-с, господин Шафран, я вас слушаю. -- Что вам от меня надо? -- Все, что вы знаете. -- Что я знаю? Что вы от меня хотите? Я же должен понять.... -- Можете начать с Иванова. Шафран вскинул глаза на своего конвоира. Он словно первый раз его увидел. Ах вот оно что! Оказывается, этот человек никакого отношения к Иванову не имеет. Вот и хорошо. Не надо ничего скрывать. Даже наоборот, надо все честно рассказать. Ну, козел, держись! -- Петр Иванов, -- начал Шафран, -- помощник Владимира Петровича Круглова... И Шафрана понесло... Все, что накипело. -- Дальше. Зачем Иванову твой Петрович? Он что, без депутатов не может свои дела вести? -- Так если бы не Петрович, Иванов бы и не пронюхал про эти дела! Это же все Круглов начал. Это же на него вышли пакистанцы с просьбой помочь. А Иванов подмял под себя все это дело, стал договариваться сам, и теперь речь уже идет о... -- Роман чуть подался вперед, -- миллионах! И о чем он там договаривается, я не знаю! А отвечать кому? -- А как он вообще у вас появился? Откуда? -- Как раз вчера мне Круглов сказал. Его какой-то человек из ФСБ порекомендовал. Олег... Георгиевич, нет, Григорьевич... Ага, подумал Сергей, уже теплее. -- Где этот Иванов сейчас? -- Улетел куда-то. В Чебоксары, что ли... Или в Йошкар-Олу... Точно не знаю. Сергей поднялся, прошелся по кухне, заглянул в холодильник, достал банку с огурцами, бутылку водки и поставил на стол. Шафран с опаской следил за его манипуляциями. -- Теперь быстро о пакистанцах, -- потребовал Сергей. -- Да откуда я знаю... -- Знаешь! Сергей достал стакан и поставил рядом с бутылкой. Роман вздохнул: -- Я правда мало знаю. Я к этому делу отношения не имею, -- сказал он. -- Знаю только, что у Круглова есть один старый знакомый. Его зовут Мустафа. В России бизнес у него. Вот с ним Иванов и законтачил. Этот Мустафа посредник, что ли. А тех, кто ведет переговоры, я не знаю... Да, по-моему, они и появлялись-то всего один раз. А теперь только связываются через этого Мустафу... -- Адрес Мустафы. -- Сергей придвинул к Шафрану листок бумаги и ручку. -- Домашний адрес, адрес его фирмы, телефоны. Все, что знаешь. -- Я знаю только телефон. Один. Не знаю, домашний или... -- Пиши. Роман взял ручку и склонился над бумагой, а Сергей тем временем достал из хлебницы горбушку черного хлеба, положил рядом с водкой и огурцами на стол, сел снова напротив Шафрана и открыл бутылку водки. -- И последний вопрос: что ты знаешь о суперсейсмографе. Вот этого вопроса Шафран никак не ожидал. И это не ускользнуло от взгляда Сергея. Наконец хоть кто-то что-то знает про эту чертову машину. -- Ну? -- поторопил он Романа. -- А что вы хотите знать о сейсмографе? -- Во-первых, где он? -- Он в надежном месте. -- Где?! -- Куляб, -- тихо сказал Шафран. -- Один наш депутат, в смысле из нашей фракции, когда-то работал в КГБ, он сам принимал участие в закрытии проекта. Вот он и рассказал. Иванова как раз это больше всего интересует. Но Петрович, в смысле Круглов, ему ничего не говорит, боится, что тот выкинет его из дела. -- Где в Кулябе? -- На заброшенном полигоне какой-то воинской части. Шафран говорил правду, он боялся теперь -- не того, что окажется не у дел, он боялся за свою жизнь. Слишком серьезными оказались ребята, которые интересовались проектом. Сергей наклонил бутылку. В стакан до краев булькнула водка. Граммов двести получилось. -- Давай. Шафран вопросительно взглянул на него. Сергей утвердительно кивнул: -- Пей. -- Что, все? -- Все. -- Мужик, я это... -- Пей, Роман, а то козленочком станешь. На столе перед Шафраном появился пистолет. Официальный помощник депутата Круглова взял стакан в руки и, давясь и морщась, принялся глотать холодную водку. Когда он глотал последние капли, то уже задыхался и на глазах его выступили слезы. Роман с шумом выдохнул и захрустел огурцом. Перед глазами все поплыло, в голове постепенно зашумело. -- Давай, усугуби-ка, Рома, это дело, -- торопливо произнес Сергей и вложил в его руку еще один полный стакан. Шафран хотел что-то возразить, но способность мыслить стремительно покидала его. Еще огурчик, потом сигарету в зубы. -- Ну, бывай, Роман Сергей хлопнул его по плечу и быстро удалился. Роман Шафран просидел пару минут на табурете, пытаясь попасть сигаретой в рот, а потом покачнулся, еще раз покачнулся и наконец свалился совершенно без чувств на пол. Глава пятьдесят пятая 11 октября. Обстановка в секторе Газа на границе Израиля и Палестины остается напряженной. Израильским войскам то и дело приходится открывать ответный огонь С обеих противоборствующих сторон количество жертв уже перевалило за двести человек Главари чеченских незаконных вооруженных формировании сообщили журналистам, что собираются выехать в Палестину для помощи, как они выразились, "своим братьям мусульманам" (НТВ). x x x После этого звонка Круглова все утро колотил озноб, и в конце концов он не выдержал и отправился домой... Как и договорились, он позвонил Олегу Григорьевичу сегодня ровно в половине десятого, чтобы назначить встречу, на которой сам же настаивал. -- Да-да, -- сказал Олег Григорьевич, -- конечно, можно встретиться. Так вы хотите сегодня? -- Я не понимаю. Вы сами назначили. -- Владимир Петрович, я готов встретиться в любое время, но, простите, даю вам время хорошенько все обдумать. Согласитесь, что ваши признания больнее всего ударят по вас же. Тут, знаете ли, изменой Родине пахнет. -- Я не изменял Родине! -- Уверены? -- Я... Что вы хотите этим сказать? -- Я только спрашиваю: вы уверены? Круглов замолчал. -- Вот и подумайте, Владимир Петрович. Или все-таки вы настаиваете на встрече? -- Нет, -- не сразу выдавил из себя Круглов. Вот тогда ему стало по-настоящему страшно. Вот тогда он бросил все и поехал домой. Ему действительно надо было все хорошенько обдумать. Он очень устал. У него болела голова и покалывало сердце. Надо было обязательно принять лекарства и лечь. Пощелкав кодовым замком и открыв двери подъезда, Круглов вошел внутрь, прошел мимо консьержки, которая только молча взглянула в его сторону, и вызвал лифт. С грохотом раскрылись автоматические двери, и через три секунды кабина унесла депутата на восьмой этаж. Круглов задумчиво расстегнул пуговицы пиджака и нащупал в кармане ключи от квартиры. Кабина вздрогнула и остановилась. Раскрылись двери. И прямо перед Кругловым возникла девушка в длинном платье, с длинными светлыми волосами, сумочкой в руках, правда, с каким-то слишком грубым для женщины лицом. И здесь эти гребанные трансвеститы. Надо бы консьержке втык сделать... Больше Владимир Петрович Круглов не успел подумать ни о чем. Девушка, не давая ему выйти, сама двинулась в кабину, а через мгновение что-то хлопнуло, и тут же страшный удар в голову поразил Круглова, словно изо всех сил он врезался головой в стену. В следующее мгновение все в его глазах померкло, и жизнь покинула его еще до второго, контрольного выстрела. Торопливый перестук каблуков по лестнице, и двери лифта захлопнулись, прикрывая на время от посторонних глаз мертвое тело Владимира Петровича Круглова с двумя пулями в голове... Глава пятьдесят шестая Больше всего Дока беспокоил Носорог. Он уже перестал балагурить, мрачно выслушивал все новости, что-то думал, сев в глубокое кресло. А потом выдавал одну только фразу: -- Вот же суки. Но Док оставил свои опасения на потом. Теперь начиналась спешка. Настоящая спешка, подгоняемая непрекращающимся ощущением, что все надо делать очень быстро, потому что от этого зависит жизнь не только Филина, но и многих сотен, а может быть, и тысяч людей. Док остался за старшего. Именно ему предстояло прощупать связи и интересы банкира Мурыгина. И Док спешил. Он быстро вышел из базовой квартиры, быстро спустился, почти сбежал по лесенке вниз и толкнул дверь подъезда от себя. И в то же мгновение с улицы один за другим прогремели два выстрела. Первый разнес стекло в двери, и Док почувствовал, как обожгло левое плечо. Что-то горячее потекло по руке. Вторая пуля угодила в стену и оставила после себя выбоину. Док успел только пригнуться, а потом схватился за пистолет, но было уже поздно: стрелявшего и след простыл. Он только услышал металлический стук от брошенного предмета. Оглушенный выстрелами, зажимая кровоточащую рану, Док вышел на улицу и осторожно, чтобы не оставить отпечатков, подобрал упавший предмет -- это был пистолет -- и вернулся в квартиру. Каждый день какие-то новости. Док снял рубашку и обнаружил, что пуля сильно царапнула по плечу, кровь текла, не переставая. -- Ух, е, -- сказал Боцман. -- Уже стреляют? Ты как? -- Жить буду, -- через силу улыбнулся Док. В дверь позвонили. Боцман выглянул в глазок -- нет, ничего страшного, это вернулась Аня, ходившая за покупками, -- кормить такую ораву здоровых мужиков теперь была ее прямая обязанность. Увидев окровавленное плечо Дока, Аня испугалась: -- Что случилось, почему в вас стреляли? Неужели из-за меня? -- Хорошо бы, -- усмехнулся Док. -- Это не из-за меня? -- Нет-нет, успокойтесь. -- Давайте я вам помогу. Я умею. Она промыла Доку рану, сделала перевязку, хотела уложить Дока, но тот отказался. Артист скатал с пистолета отпечатки пальцев и, сделав выстрел в подушку, отсканировал пулю. Муха все эти данные быстро перегнал в Москву. Пока ждали ответа, Док собрал команду в уголке, чтобы Аня не слышала их переговоров. Девушку они не хотели пугать. -- Значит, так, ничего не меняется, -- сказал Док. -- Я сейчас отправляюсь к Мурыгину. Муха ищет базу губернатора. Артист ему в помощь. Боцман на связи... -- Если я вам мешаю, -- сказала Аня, выглянув из кухни, -- вы мне только скажите, я уйду. -- Нет, что вы, -- любезно ответил Муха. -- У нас тут просто мужские проблемы, в которые мы не посвящаем женщин. Это прозвучало двусмысленно. Аня улыбнулась. -- Ваша проблема -- это я? -- Вы -- это проблема губернатора. И он очень скоро поймет, что вы -- его серьезная проблема. Все, ребята, пошли. Док встал, но вдруг пошатнулся и снова сел. Все-таки рана была не так безобидна, как казалось на первый взгляд, и крови он потерял прилично... Глава пятьдесят седьмая От Шафрана Сергей ушел уже поздней ночью, и отправляться к Круглову было бессмысленно. Он начал звонить депутату прямо с утра. Но ни по рабочему телефону, в Государственной думе, ни по домашнему Круглова невозможно было найти. Домашний не отвечал, рабочий все время был занят. Наконец рабочий номер ответил приятным женским голосом секретарши. -- Девушка, -- любезно произнес Пастухов, -- будьте любезны, Владимира Петровича к телефону... Это очень важно... Да? Когда?.. Вот как. Ну, хорошо, спасибо. Полчаса назад Круглов ушел. Он, оказывается, плохо себя чувствует. Сергей прыгнул в машину и погнал к проспекту Вернадского. Снова набрал домашний. Занято. Это уже лучше. Минут через десять он будет у депутата. Сергей набрал снова: -- Алло? Добрый день. Вы бы не могли передать трубочку Владимиру Петровичу?.. Досадно. А когда, не говорил?.. Ну извините за беспокойство. Дома его еще не было, а ехать из центра минут сорок от силы. При этом с работы он полчаса как ушел. Значит, сейчас он должен появиться. Спустя минуту Сергей свернул на улицу Удальцова и повел машину медленно, в поисках нужного поворота во двор. Наконец нашел и собрался направить свой джип в этот переулок. Неожиданно ему навстречу выползла грузная и неуклюжая "Волга" с думским пропуском и думским же номером. -- А вот и Круглов, -- пробормотал Сергей. Теперь не было необходимости торопиться, и его машина уже спокойно катилась по длинной дорожке, огибавшей несколько кирпичных многоэтажек. К подъезду самого дальнего дома подкатил "фольксваген-пассат", из подъезда выбежала женщина, с ходу запрыгнула в "фольксваген", и машина рванула по дорожке навстречу Сергею Расстояние быстро сокращалось, и Сергей обратил внимание на то, что встречная машина заметно сбавила скорость при подходе к нему. А когда "фольксваген" подъехал достаточно близко, чтобы можно было разглядеть пассажиров, Сергей вдруг увидел, как девушка поднимает руку к волосам и волосы оказываются париком. Сидящий на месте водителя резко и раздраженно прерывает эту попытку, но поздно, потому что уже становится очевидным, что это не девушка, а переодетый мужчина. Все это происходит перед глазами Пастухова в считанные секунды, но двух-трех секунд достаточно, чтобы Сергей все понял и принял решение. Плавно, стараясь не делать резких движений, он приоткрыл левой рукой дверцу, а правой достал пистолет и снял его с предохранителя. Еще через секунду Сергей нажал на газ и крутанул руль влево. Джип взревел, и его бросило на встречную машину, как взбесившегося быка на тореадора Силы были явно неравны, поскольку "фольксваген-пассат" и по мощности, и по высоте, и по крепости кузова значительно уступал джипу Пастухова. Раздался гулкий удар, звон стекол от разлетевшихся фар, и две машины замерли, уткнувшись друг в друга. В то же мгновение Пастух распахнул дверь и выскочил, держа на прицеле водителя "фольксвагена" и крича: -- Не двигаться! Но реакция водителя оказалась не хуже, чем у Сергея. При ударе он успел сгруппироваться, чтобы его не долбануло обо что-нибудь, пока Пастух выбегал из машины, он успел достать свое оружие -- массивный ТТ -- и распахнуть свою дверь, поднимая дуло на Сергея. В какое-то мгновение они оказались, что называется, лицом к лицу, не раздумывая, как действовать дальше, и не сомневаясь. Но все-таки у этого высокого с крючковатым носом водителя реакция оказалась на какую-то, едва уловимую, долю секунды медленнее. И этого было достаточно, чтобы Пастух был первым. Оглушительный выстрел. Вскрик водителя, грузно повалившегося вслед за этим на землю, и все стихло. Только звон в ушах. Пассажир "фольксвагена", тот, что был в женском парике и женском платье, откинулся в своем кресле без сознания с напрочь разбитой о лобовое стекло физиономией. Пастух быстро пошел в сторону последнего дома. Он очень надеялся, что ошибся и что там, в подъезде этого дома, не лежит с простреленной головой депутат Круглов. Консьержка на входе сказала, что Круглов прошел к себе, и больше никого не было, кроме какой-то малахольной девушки. -- А из какой она квартиры? -- строго спросил Сергей. -- Да почем я знаю, -- отмахнулась бабка, -- она вроде и не отсюда вовсе. Сергей сделал консьержке выговор за раздолбайство на рабочем месте и сказал, что если она впредь не будет внимательно следить за теми, кто входит и выходит, то он ее арестует. Не на шутку перепугав бедную женщину, Пастухов отправился на восьмой этаж. А когда увидел в лифте убитого депутата, то понял, что все опасения его были не напрасны. Вот и все. Надежда только на самих себя. Черт! Надо же было так опоздать! Пастух подошел к дверям квартиры Владимира Петровича Круглова и нажал на кнопку звонка. Там еще ни о чем не подозревали. Не очень-то хотелось Сергею выступать в роли гонца трагических вестей, но выбора у него не было. x x x ...Человек, который с некоторых пор уже не хотел, чтобы его именовали Петром Ивановым, спустился по трапу, но не проследовал с общей толпой, а направился к машине, где его уже поджидал шофер. -- Что новенького? -- Возникли некоторые затруднения. -- Некоторые?.. -- Они на Мурыгина вышли. -- Ну а вы у него на квартире были? -- А как же... Там в бардачке... Иванов открыл крышку и достал пистолет. Проверил наличие боезапаса. Удовлетворенно вернул оружие на место. -- Знаешь, кому передать? -- Знаю, -- ухмыльнулся шофер. -- Поехали. К Тягунку. Глава пятьдесят восьмая Вопрос. Вы хотите добровольно рассказать следствию об убийстве Владимира Петровича Круглова? Ответ. Да. Вопрос. Ваше имя? Ответ. Алексей Сухонин. Вопрос. Дата рождения? Ответ. Девятнадцатое января семьдесят шестого года. Вопрос. В каких войсках проходили службу? Ответ. В воздушно-десантных. Вопрос. Где работаете? Ответ. Нигде... Ну то есть я работал сразу после армии охранником в частной фирме больше года, но потом ушел оттуда. Вопрос. Значит, это было четыре или пять месяцев назад? Ответ. Четыре. Вопрос. Почему вы ушли? Там, наверное, неплохо платили? Ответ. Я ушел, потому что меня нашли те люди, которые организовали убийство Круглова. Они предложили очень большие деньги, и первым делом я должен был на некоторое время исчезнуть. Вопрос. Какую работу они вам предложили? Что надо было делать? Ответ. Сначала просто сказали, что им нужны надежные подготовленные люди для боевых операций и предложили деньги. Я согласился, и через неделю Джеф мне уже выплатил часть обещанных денег. А потом дали мне понять, что речь идет о ликвидации человека, но акция будет только одна, после чего мне заплатят все остальное и мы расстанемся. Вопрос. Кто такой Джеф? Ответ. Тот человек, который организовал убийство Круглова и втянул меня в это дело. Вопрос. Расскажите подробней. Ответ. Ну я толком-то и не знаю его. Видел его только один раз. В основном со мной общался другой человек, с которым я был в машине. Его зовут Макс. Настоящую фамилию не знаю. Макс много раз говорил от имени Джефа. Мол, Джеф все сделает, Джеф нас ждет, Джеф приказал и так далее. А самого Джефа я видел только один раз недели две назад. Вопрос. Посмотрите на эти фотографии. Узнаете кого-нибудь? Пауза. Ответ. Да. Вот это Джеф, а вот это Круглов. Вопрос. Что можете рассказать об этом Максе? Ответ. Да что рассказывать? Нос у него такой, крючковатый, а на левой руке нет мизинца... Мне показалось, что он военный человек. Вопрос. Сколько вы получили денег? Ответ. Десять тысяч долларов при третьей встрече, после того как я согласился, еще десять тысяч после того, как мне рассказали, кто будет объектом... Вопрос. Расскажите конкретно об операции. Ответ. Макс объявился вчера около пяти часов вечера. Сказал, что операция назначена на сегодня... Потом вывез меня на место. Все показал, все рассказал. Потом мы поехали и проверили оружие, потом подготовились. Он сказал, что мне надо переодеться в женскую одежду, чтобы консьержка или какой-нибудь сосед в глазок видели бы женщину. Потом он сказал, что после операции мы сразу отправляемся на самолет и улетаем из Москвы, а уж там со мной рассчитаются окончательно. Вот. И документы новые обещал... Спрашивал еще, как мне понравится фамилия Иванов. Вопрос. Иванов? Вам собирались сделать документы на фамилию Иванов? Ответ. Не знаю. Наверное. Просто он спросил... Вопрос. Куда надо было лететь? Ответ. Я не знаю, он не успел рассказать. Вопрос. Вас было только двое? Ответ. Нет. Был еще кто-то. Макс постоянно связывался с каким-то человеком, который вел Круглова. Когда нам сообщили, что машина, на которой Круг-лов возвращался домой, свернула с проспекта Вернадского на улицу Удальцова, ну то есть когда оставалось минут пять-семь до его появления, я пошел в подъезд... Вопрос. А имя Мустафа вы от Макса не слышали? Ответ. Мустафа... Да! Точно, один раз слышал. Так Макс один раз назвал того человека, который вел Круглова сегодня. Вопрос. А раньше вам приходилось когда-нибудь участвовать в подобных акциях? Ответ. Нет... Вопрос. Алексей, а вы никогда не задумывались, почему они выбрали именно вас? Ответ. Ну посчитали, наверное, что я им подхожу. Вопрос. Не показалось ли вам странным, что внешне вы очень похожи на Джефа? Ответ. А это тут при чем? Магнитофон щелкнул, и запись прекратилась. Глава пятьдесят девятая К таджикской границе вышли почти в срок. По дороге потеряли четверых. Один просто сбежал, не выдержал тяжести перехода, его пришлось догонять и расстреливать. Двое заболели. Щуплый приказал открыть один из мешков, сам сделал раствор и ввел больным наркотик. Они умерли с блаженными улыбками на устах. Передозировка убила их безболезненно. После этого никто в отряде не жаловался на недомогание. А вот четвертый -- это была головная боль Щуплого. Четвертый пропал, когда они уже были у цели. Пущенный в погоню отряд не нашел его. Останавливаться, чтобы найти предателя, времени не было. Впрочем, Щуплый не переживал. Никто в отряде не знал конечного пункта назначения и самого задания. Они шли, чтобы исполнить волю Аллаха, воспользоваться его грозным оружием, но что это была за воля и что за оружие приготовил им Аллах, в отряде не знал никто. Даже Щуплый. Может быть, это знал Крюк, но Крюк теперь разговаривал со Всевышним. Щуплый много раз совещался со своими соплеменниками. И они пришли в выводу, что и Крюк вряд ли что знал. Никаких карт или документов у него не было. Когда его спрашивали о подробностях задания, он делал многозначительное лицо и молчал. Наверняка он был так же не посвящен, как и все остальные. Значит, теперь им надо дойти до местечка на границе, найти колодец и ждать. К ним должен выйти проводник. Он-то и знает дальнейший их маршрут. Остался один ночной переход. Бойцы спали, а кавказцы, как обычно, собрались в кружок, обсуждая сегодняшний день и намечая план на завтра. -- Меня все тревожит сбежавший, -- сказал Щуплый. -- Как бы он не оказался шпионом. Соплеменники молча кивнули. Их это тоже тревожило. Вся операция должна была пройти в строжайшей тайне. Если хоть крупица информации достанется врагам, все дело будет поставлено под угрозу срыва. И не потому, что на отряд будут охотиться, что его могут уничтожить -- этого бойцы не боялись. Они боялись, что оружие Аллаха может достаться кому-нибудь другому. А вот этого они допустить никак не могли. -- Я предлагаю, -- сказал Щуплый, разбудить сейчас всех бойцов и двигаться небольшими группами, чтобы опередить врагов, если они захотят нас встретить в назначенном месте. Соплеменники задумались. И так все были уставшими до невероятности. Ночные переходы вымотали людей окончательно. Короткие дневные сны не приносили облегчения. Было жарко, не хватало воздуха, ведь все люди прятались в укрытиях, а ими служили тесные пещеры, ямы, заброшенные караван-сараи. Пища была более чем скудная. Не хватало воды, многие болели, хотя и боялись в этом признаться. Кроме того, все понимали, что переход -- это только начало, что самое трудное впереди. Скоро они ступят на чужую территорию. Там уж и такого укрытия не найти. Там уж о сне и думать не придется, там, возможно, начнутся бои, смерти, раненые, там начнется настоящий ад, к которому, впрочем, они готовы. Но поднимать сейчас бойцов в их последнем привале и снова вести по раскаленной пустыне -- с этим не могли согласиться даже соплеменники Щуплого. Их вело вперед, в отличие от остальных, не только великое чувство причастности к грандиозным событиям в жизни исламского мира. У них были и другие стимулы -- ненависть, мщение, джихад. Они ушли из дома давно, когда русские войска утюжили их землю танками. Они ушли, чтобы вернуться. Но не простыми боевиками, как остальные, кто воюет на стороне Ичкерии, а чтобы вернуться в сиянии белых одежд победителей. Победителей раз и навсегда. Они долго искали тех, кто даст им надежду именно на такую победу. И вот нашли. Сопливые причитания американцев и европейцев об исламе казались им смешными. Это было от ума, а не от сердца. Те шли воевать за голую веру, эти шли воевать, потому что хотели крови. Щуплый подождал ответа. Но никто не посмел ему сказать -- нет. Никто, впрочем, не сказал -- да. Щуплый все понял. Он встал, вскинул на плечо автомат и спросил: -- Я отправлюсь туда сам, кто еще пойдет со мной? Три соплеменника поднялись: -- Мы пойдем. -- И мы пойдем, -- встали остальные. Кроме Щуплого, их было двенадцать. -- Хорошо, -- сказал Щуплый. -- Выступаем сейчас. Один останется, чтобы довести отряд до места. А мы двинемся прямо сейчас. Солнце быстро стало в зените, палило нещадно, пот заливал глаза, но это продолжалось недолго, потому что пить было нечего, скоро кожа стала сухой и ужасно болезненной. К полудню прошли больше половины пути. Без мулов, небольшим отрядом идти было легче. Щуплый уже прикидывал, как они устроят засаду, чтобы встретить предполагаемых врагов. Засада -- это было лучшее из военной тактики и даже стратегии, что умели кавказцы. Собственно, это было все, что они знали и умели. Надо ударить исподтишка, в спину. А потом добивать с высоток. А в этой местности как раз высоток было предостаточно. Если колодец на равнине, то устроить засаду будет сложнее, но Щуплый надеялся, что горы не кончатся через двадцать километров, которые им осталось пройти. И в этот момент они увидели впереди пыльный столб в заходящих лучах солнца. Это шла техника, только огромные машины могли поднять столько пыли. По заведенной привычке прятаться при первых же признаках близости постороннего человека двенадцать бойцов сошли с дороги и притаились за камнями. Они не собирались нападать на колонну. Они должны были ее пропустить. Щуплому интересно было -- это едут талибы или максудовцы. Здесь, на севере, на узком клочке по соседству с Таджикистаном, еще шла война. Уже не такая страшная, как год назад, позиционная скорее, но время от времени то талибан, то "законное правительство Афганистана" объявляли широкомасштабную операцию, даже выдвигали вперед свои войска, но этим часто все и кончалось. Талибан пытался договориться с противоположной стороной, а те с талибами. Когда тайные переговоры заходили в тупик, противники и начинали показушные военные действия. Это было психологическое давление, которое, впрочем, ни на кого уже не действовало. Колонна показалась из-за поворота. Здесь было несколько БТРов, пушки, несколько машин с солдатами. Щуплый выглянул из-за камня -- форма на солдатах была талибская. Щуплый удивился: в этом районе талибам нечего было делать. Эту территорию контролировали их враги. Может быть, это диверсионная группа. Но для диверсантов их, во-первых, слишком много, а во-вторых, они едут себе открыто, никого не страшатся. Щуплый подумал, что за время их похода талибы могли и взять эту территорию. Даже лучше -- талибы были лояльны к Усаме Бен Ладену. Их группу они не тронут. Но на всякий случай показываться войскам бойцы не стали. Когда колонна прошла и пыль улеглась, воины не сразу покинули свои убежища. И верно. Через несколько минут вторая такая же колонна прошла по дороге. Только когда час прождали и убедились, что больше никого не встретят, бойцы вышли из убежищ. Снова двинулись в путь, оживленно обсуждая только что увиденное. Все решили, что движение талибан уже контролирует эту гористую выжженную землю, а это значит, что враждебных талибам, а значит, и отряду территорий в Афганистане не осталось. К колодцу вышли в сумерках. Как и ожидали, местность здесь была полна естественных укрытий. Собственно, колодец стоял в котловине, а узкая дорога еще больше сужалась в этом месте. Щуплый подумал, что это место как будто специально предназначено для засады. Противнику негде укрыться, а бить его легко: он виден со всех сторон. Щуплый распределил огневые точки между соплеменниками, сам занял самую опасную, которая была на въезде в котловину. И они стали ждать. Дневной переход вымотал их. Глаза слипались, ведь они не спали уже двое суток. Но спать было нельзя. Время от времени Щуплый обходил огневые точки, проверял, не спит ли кто. Но отряд бодрствовал. Более того, через какое-то время спать совсем уже не хотелось. Непонятное возбуждение царило среди бойцов. Они пытались найти причину этого возбуждения, но не могли. А волнение все нарастало и нарастало. Протянулось несколько тревожных и томительных часов. Приближалось время, когда должны были уже показаться остальные. Но их пока не было. Мимо колодца прошел человек с ослом, груженным дровами, не остановился, пить не стал. Это мог быть связник, но Щуплый не стал его окликать. Связник все делал правильно. Здесь останавливаться было нельзя. Потом, если этот человек действительно их проводник, он вернется. Взошло солнце, отряд совершил утренний намаз. А остальных все не было. Вот теперь тревога выросла и превратилась в самые дурные предположения: отряд взбунтовался, люди потребовали отдыха, еще кто-нибудь сбежал, и все ждут, пока предателя поймают... Но эти предположения оказались радужными по сравнению с настоящим ходом событий, узнать о которых кавказцам только предстояло. В десять утра на дороге показался человек. Он шел, все время оглядываясь, он шатался, словно был пьян. Издали нельзя было рассмотреть, кто это. Но почему-то одинокая фигура вызвала у Щуплого прилив самого жгучего отчаяния. Когда человек подошел поближе, оказалось, что это соплеменник, которого они оставили руководить отрядом. Кавказец был ранен... Глава шестидесятая Борис Евгеньевич Тягунок был зол, как пес. Он отменил уже пару деловых встреч, перенес заседание совета на следующий день, выгнал из кабинета молодого холеного помощника, который занимал модную нынче должность пресс-секретаря, то есть такого человека, которого всегда можно было послать оправдываться перед настырными журналистами за очередную неразбериху в городском хозяйстве или за очередное, некстати всплывшее злоупотребление. А теперь, наорав на нерасторопную секретаршу, Тягунок заперся в своем кабинете и, бормоча вполголоса проклятия, собирался с мыслями, чтобы снять телефонную трубку. А причиной такого катастрофического неудовольствия Бориса Евгеньевича была тупая ноющая боль в паху. Сейчас уже немного отпустило, а два часа назад он просто готов был выть. Никто бы не поверил губернатору, расскажи он, что два часа назад получил злобный удар по гениталиям лично от президента их республики. Кисалин откуда-то пронюхал про конеферму и озлился, что деньги могут поплыть мимо него. Губернатор растерялся. Москвич, приходивший якобы по поводу этой самой конефермы, был, конечно, никакой не бизнесмен. Позавчера Иванов переслал ему фотографии команды Пастухова со строгим приказом -- не трогать их до поры, впрочем, изредка прощупывая. Губернатор все сделал, как приказано. Он до сих пор не мог отделаться от потного страха из-за того, что запер в "Могиле" спецназовцев. И там все кончилось, к сожалению, не так гладко, как предсказывал Иванов. Двое остались в живых. Теперь и спецназовцы, и солдаты были в курсе дела. Тягунок шарахался каждой тени, потому что понимал: спецназовцы в первую очередь придут к нему, чтобы свернуть шею. Он усилил охрану, он не ночевал дома, ему хотелось сейчас же, сию секунду, вызвать на ковер начальника УВД города, пусть тот берет своих лучших бойцов и накроет квартиру Гоноросова. Пусть всех там перекрошит в мелкую крошку. Чтоб ни одного в живых не оставалось. Но Иванов, словно угадав кровожадные мысли Тягунка, приказал -- солдат не трогать -- опять! Убрать разрешалось только спецназовцев. Но так, чтобы солдаты не догадались, чьих это рук дело. Опять тайны мадридского двора! Какие-то хитрые игры. Ладно, Тягунок все сделает. Он напряг начальника УВД, тот выделил команду. Бросились искать того спецназовца, который ночевал в доме Гоноросова, но опоздали, того и след простыл. Кинулись в больницу, но и раненый спецназовец куда-то исчез. Прокол? Прокол. Но Тягунок-то здесь при чем? И откуда поползли разговоры о конеферме? Глупость какая-то! Губернатор пытался объяснить все президенту, но тот и слушать не стал. Нет, понятно, что дело серьезное и пахнет почти лимоном "зеленых". Во всяком случае, по утверждению Иванова. Но ведь можно было хоть что-то объяснить. А Кисалин прямо без предисловий: "Сегодня приедет Иванов, отдашь ему дачу в Яковлевке", да еще с таким раздражением! Вот тут Тягунок не сдержался! Отдать свою дачу? Да они что, совсем его за "шестерку" держат? -- Может, мне еще жопу ему подставить? -- спросил он ядовито. И тут же получил от Кисалина без лишних разговоров ногой в пах. -- Борис Евгеньевич, к вам Иванов, -- со всем возможным подобострастием сказала по селектору секретарша. -- Зови, -- проскрипел зубами Тягунок. С каким удовольствием он бы сейчас этому Иванову не дачу свою отдал, а морду набил. Дверь распахнулась. Борис Евгеньевич внимательно взглянул на посетителя. Человек, одетый в шелковую цветную рубашку, легкие брюки, туфли, уверенно вошел в кабинет. Взгляд сосредоточенный, чуть ироничный, и совершенно никогда не скажешь, что этот человек решает какие-то серьезные дела. А еще Борис Евгеньевич своим наметанным взглядом сразу определил, что Иванов либо имеет какое-то отношение, как он называл это одним словом, к органам, либо имел к ним отношение раньше. Губернатор, конечно, и ошибиться мог, но очень уж навязчивым оказалось ощущение. -- Садитесь. -- Борис Евгеньевич указал на кресло перед своим столом. Иванов сел и положил ногу на ногу. -- Мы с вами все заочно... Рад видеть. Как мне обращаться к вам? -- на всякий случай сразу спросил Тягунок. -- Ну что, я по-прежнему могу рассчитывать на вас? -- не ответил на вопрос Иванов. -- Безусловно. -- Очень хорошо. Мне снова потребуется ваша помощь. Тягунок кивнул. -- Все, что в моих силах, -- сказал он. -- Не прибедняйтесь, в ваших силах сделать практически все. -- Ну уж... -- А мне на сей раз потребуется совсем немного. Я надеюсь, господин Кисалин ввел вас в курс дела? -- начал он. -- Дача в полном вашем распоряжении. -- Отлично. Сегодня же туда переберемся. Это во-первых, -- сказал Иванов. -- Во-вторых, завтра в город приедет один наш... партнер, и я хочу обеспечить не только его безопасность, но и конфиденциальность его пребывания здесь. У меня с этим человеком состоится очень серьезная деловая встреча, от которой, собственно, и зависит исход дела. Поэтому мне нужно дать нашему партнеру убедительные гарантии безопасности и его лично, и тех переговоров, которые нам предстоят. Вы меня понимаете? -- Подключить городское Управление внутренних дел? -- Да. -- Будет сделано, -- вдруг по-лакейски улыбнулся Тягунок. -- Значит, завтра мне необходимы в полное распоряжение сотрудники ГУВД. Я должен поставить в известность Кисалина? -- Зачем? Я все вопросы решаю сам. И до сих пор решал, -- внушительно сказал Тягунок. Иванов внимательно посмотрел на губернатора. -- Надо мне понимать вас так, что Кисалин не помогал в организации нашего дела? -- Ни грамма. Иванов пожевал губу. -- При распределении дивидендов я это учту, -- наконец сказал он то, чего так добивался Тягунок. Ладно, пусть Кисалин бьет его ногами в промежность. Он даст достойный ответ. -- Благодарю, -- сказал Тягунок. -- Только один вопрос. -- М-да. -- На какое вознаграждение я могу рассчитывать? -- А вы как оцениваете свой вклад? -- Один миллион долларов меня бы вполне устроил. -- Два, -- сказал Иванов. -- Вы заслужили два. И вы их получите. А вот Кисалин не получит ни гроша. -- Ну-у... Зачем уж так... Я готов от своей суммы выделить ему тысяч пятьдесят, сто... -- Это ваше дело, я благотворительностью не занимаюсь, -- улыбнулся Иванов холодно и поднялся. Тягунок немедленно повторил его движение, собираясь попрощаться с ним да выпроводить из кабинета, но человек остановился и улыбнулся. -- Еще одно, -- сказал он. -- Да? -- Если позволите одну личную просьбу... -- Ради бога. -- Меня очень беспокоит один человек. Андрей Андреевич Мурыгин, генеральный директор банка Интервест. Знаете? -- Знаю. -- Нельзя ли как-то повлиять на него? -- Как вы хотите на него повлиять? Иванов чуть вскинул удивленно брови и снова усмехнулся. -- Вам виднее, -- сказал он негромко. -- В вашем распоряжении прокуратура, налоговая инспекция, уголовный розыск, в конце концов... Вы ведь знаете, что фээсбэшники из Москвы разворачивают здесь большие дела. Они давно точат зубы и на вас, и на господина Кисалина. Так что думайте сами... Тягунок несколько секунд молчал, переваривая эту неожиданную информацию. -- А при чем здесь Мурыгин? -- спросил наконец он. -- А вы забыли, что его банк обслуживает некоторые городские программы и накопать там можно много интересного. Да вы что, только проснулись? Поймите, что за него уже взялись... -- Но, насколько я знаю, -- напомнил сбитый с толку Тягунок, -- Мурыгин оказывал вам финансовую помощь в нашем деле? -- Совершенно верно, именно через его банк проходят все наши платежи. Но этот человек успел показать свою ненадежность. Именно поэтому он сейчас и опасен для нас. Но если хорошенько задуматься, для вас Мурыгин сейчас несет еще большую опасность. Понимаете? Тягунок даже забыл о боли в паху. Вот это новость! Значит, эти лихие спецназовцы и остановившиеся у Гоноросова ребята приехали по его, Тягунка, душу. -- А не проще ли?.. -- начал было он. -- Убрать москвичей? -- поймал его мысль на лету Иванов. -- Нет, не проще. Пришлют других, тогда уж вытрясут всю душу. Москвичей не трогать. А вот Мурыгин... -- Хорошо, -- сказал Тягунок и подал руку Иванову. -- Я подумаю над этим. -- Благодарю вас. Иванов развернулся и вышел из кабинета. Озадаченный Тягунок закрыл за ним дверь, постоял минуты две у закрытой двери, а потом задумчиво двинулся к столу. Он позабыл и о нанесенном ему два часа назад оскорблении, и о нерасторопности подчиненных, не говоря уже обо всем остальном. Теперь его мозг был занят одним. Значит, так -- немедленно связаться с Кисалиным, чтобы обсудить полученную информацию, кроме денежного вопроса, конечно. Потом людей Иванову. Будут ему люди. Человек пять офицеров из городского управления ему вполне хватит. Тягунок сел за свой стол и придвинул поближе телефон... Но набрать номер он не успел. Дверь с грохотом распахнулась -- на пороге стояли крепкие парни, те самые, с фотографии Иванова. -- Здравствуйте, Борис Евгеньевич, -- сказал Док. -- Мы вам не помешали? Губернатор так и застыл с телефоном в руке. Этого не могло быть. Они не могли войти сюда живыми, а мертвыми тем более. Где же его охрана, где все? -- Простите... Я вас приглашал? Тягунок вдруг почувствовал, как у него дрожит челюсть. Он почувствовал себя беззащитным мальчиком, которого любой может обидеть. -- А мы не в гости. Мы по делу, -- сказал Док. -- Мы ведь посылали вам девушку, которую незаконно выселили из квартиры, вы ее не приняли. Почему? -- Ах, вы за этим пришли? -- обрадовался губернатор. -- Нам очень неприятно вас разочаровывать, но мы именно за этим и пришли. Док позвал из-за двери Аню. -- Вам придется ее принять. Расскажи ему, Аня, что там у тебя произошло. Девушка вышла из-за спины Дока, потупилась и сказала: -- Вы ведь все знаете, Борис Евгеньевич, мой жених -- ваш родственник. И меня вы знаете... -- Какой родственник? Я вас не знаю! -- Как-то нехорошо, -- сказал Док, -- не узнавать знакомых. Значит, так, чтобы в два дня квартира была освобождена. Ясно? Иначе мы придем не с такими добрыми намерениями. Губернатор под столом дотянулся до кнопки вызова и нажал ее. Сейчас влетят охранники и всех этих гостей положат на пол, намылят им рожи и вышвырнут за дверь, те и дорогу сюда забудут. Если не кончить, то хотя бы покалечить этих москвичей он имеет полное право, сами напросились. -- Это вы что, охрану вызвали? -- "удивился" Док. -- Зря. Мы же пытались по-хорошему, вы все время пытаетесь по-плохому. Придется вас поучить. Он бесцеремонно вытащил из-за стола упиравшегося губернатора и, недолго думая, двинул ему коленом в пах. Как раз в то место, в которое сегодня губернатора уже бил Кисалин. Тягунок взвыл. -- Это на первый раз. Ну, вы поняли нашу просьбу? -- Да, да! Не надо меня бить! Я все понял -- завтра она сможет вселиться обратно, -- завизжал Тягунок. -- Вот и здорово, -- сказал Док. -- Но словам вашим мы почему-то не верим. Напишите вот тут распоряжение, поставьте подпись и печать. Он шлепнул на стол перед губернатором бланк. Губернатор заскрипел зубами, но распоряжение написал. Все равно он достанет их. И девку эту он вышвырнет на улицу, да что там -- он ее закатает в каталажку! Пусть себе потешатся сегодня. Док забрал бумагу, внимательно прочитал и сказал: -- Мы никуда из города не денемся. Мы будем следить, как станут развиваться события, и если, не дай бог, что-то пойдет не так, как нам хочется, мы придем снова. С этими словами команда покинула кабинет губернатора. На выходе Док открыл каморку, в которой томились связанные, с кляпами во рту охранники. Не погибать же людям из-за того, что их начальник -- сволочь... Глава шестьдесят первая 17 декабря. В окрестностях чилийской столицы произошло землетрясение силой до шести баллов по шкале Рихтера. В самом Сантьяго толчки были почти незаметны, так как эпицентр землетрясения находился на расстоянии шестидесяти километров. Однако ученые отмечают, что подобной силы землетрясения в этом регионе явление крайне редкое. Возможно, это результат деятельности человека, как известно, в тех местах идет открытая разработка меди (Си-эн-эн). x x x На Куляб ходили только автобусы. Кожевников понимал, что он по разбитым таджикским дорогам потеряет дня три. А он обещал Младшему, что вернется через два. Но другого выхода не было, вот разве что... Кожевников вышел на летное поле, лег локтями на ограждение. Самолеты, конечно, транспорт куда более быстрый, весело подумал он. Денег в кармане было достаточно, чтобы долететь хоть до Америки, но в Америку ему пока не нужно. Ему нужно на заброшенный полигон. -- Мужик, билеты нужны? -- спросил остановившийся рядом невзрачного вида человечек. -- Билеты не нужны, -- ответил Кожевников. -- Самолет нужен. Человечек подозрительно посмотрел на Кожевникова и отошел. Что-то помимо ловушки, в которую их заманил не кто иной, как Седой, волновало Кожевникова. Что-то еще было... Ну да, губернатор, сволочь, которому он поверил, хотя чувствовал неладное, да, ребята, которые погибли ни за понюшку табака, да, Младший, который остался в больнице сломленный и испуганный, но что-то еще мелькнуло, что он не успел осмыслить. Что-то важное. Пастухов? Боцман, Носорог? Док или Муха с Артистом?.. -- Ты не шутишь? -- оказался рядом тот же человечек. -- В каком смысле? -- не понял Кожевников. -- Тебе борт нужен? -- Да. -- А бабки есть? -- Есть. -- Покажи. Кожевников улыбнулся: -- Ты что, денег не видел? -- Ты за базар отвечаешь? -- Ладно, мужик, забудь, -- махнул рукой Кожевников. -- Никогда не поверю, что у тебя самолет есть. -- Куда лететь? -- вызывающе спросил человечек. Кожевников посмотрел на него внимательнее: -- В Куляб. -- Далеко. -- Было бы близко, пешком бы дошел. -- Три штуки. Баксов. -- Что, деньги очень нужны? -- Две. -- Мимо. -- Штуку дашь? -- Рублей. -- Я серьезно. -- И я серьезно. Чего мы торгуемся? Ты, что ли, пилот? -- Ладно, -- мужик осторожно оглянулся, -- пошли. Кожевников пожал плечами и двинулся за человеком. Тот вывел его из аэропорта и повел вдоль забора туда, где стояли вертолеты, "кукурузники", списанные лайнеры и прочая аэродромная рухлядь. Тут жили люди. Из корпуса от самолета Ан-24 торчала ржавая труба, из которой даже шел дымок. Человечек постучал в дверь: -- Колян, это я. Дверь открылась, и выглянуло небритое опухшее лицо. -- Че надо? -- Пассажир есть. Откатишь до Куляба. Небритый вышел из самолета, оглядел с головы до ног Кожевникова. -- Ты? -- Я. -- Три штуки. Баксов. -- По новой, -- усмехнулся Кожевников. -- На мне не озолотишься. -- Две. -- Все, надоело. -- Кожевников уже повернулся, чтобы уйти. Как бы спешно ему ни нужно было в Куляб, он знал точно: если с этими людьми не торговаться, примут за лоха, просто надуют. -- Сколько? -- сам спросил небритый. -- Штука. Рублей. -- Да я за эти бабки даже горючку не окуплю. -- А ты на автозаправке заливаешься? -- иронично спросил Кожевников. -- Двести баксов. -- Ладно. Небритый вытянул раскрытую ладонь: -- Давай. -- Когда в Кулябе сядем. Небритый снова исчез в самолетном домике и через минуту вышел уже в летной куртке, шлеме, с планшетом. За ним вышел одетый так же еще один и тоже небритый, черноволосый мужик с раскосыми азиатскими глазами. -- Пошли. Кожевников двинулся за пилотами и скоро оказался возле потрепанного Ан-2. В салоне не было ни одного сиденья. Вообще самолет этот не предназначался для пассажиров. Очевидно, лучшие свои времена он пережил, когда посыпал хлопковые поля пестицидами. -- Пристегнись, -- сказал небритый азиат. -- Не кури. Кожевников оглянулся -- пристегнуться было нечем. Он ухватился за какие-то веревки, болтавшиеся в большом количестве по всему салону. На удивление легко самолет завелся, моторы работали ровно. Вырулил на грунтовую взлетную полосу и, разогнавшись, оторвался от земли. Кожевников боялся радоваться: не верилось, что все катилось так гладко. С такими темпами он действительно завтра вернется за Младшим. С этими же пилотами уговорится, чтоб забрали его и груз, который, Кожевников был уверен, будет с ним. Он выглянул в иллюминатор -- желтые горы, обожженные солнцем, были почти вровень крылу. Самолетик натужно переваливал через вершины. -- А сколько лететь? -- спросил, заглядывая в кабину пилотов, Кожевников. -- Уже прилетели, -- ответил азиат. Что-то слишком быстро, удивился Кожевников. Но самолет действительно заходил на посадку. Кожевников поскорее опять вцепился в веревки. А самолет, несколько раз подпрыгнув на ухабах, замер. -- Это Куляб? -- спросил Кожевников, когда мотор заглох. -- Ага, -- сказал небритый, -- деньги давай и -- счастливо. Кожевников выложил, как договорились, двести долларов, открыл дверь. Хорошо, что не спрыгнул на землю. Ничего похожего на город Кожевников поблизости не увидел. Ни одного человека, ни даже ничего похожего хотя бы на сельский аэродром. Сама площадка, на которую они сели, была с пятак. -- Что за дела? -- сказал Кожевников, возвращаясь к кабине. -- Все, дальше не полетишь, -- сказал небритый. -- Выходи. -- Но мы договаривались до Куляба... -- А мы передумали. -- Вы чего, мужики, охренели? -- За двести баксов мы не полетим. -- Но договорились... -- Колян, выкинь его из самолета, -- сказал азиат. Небритый поднялся из пилотского кресла и шагнул к Кожевникову, выставив руки. -- Давай отсюда, пошел... -- Хорошо, сколько? -- миролюбиво спросил Кожевников. -- Три штуки, -- тут же сказал опять небритый. Кожевникову ничего не стоило сейчас навалять этим дельцам так, что на всю жизнь запомнят, но он только скрипнул зубами. -- Две. Небритый быстро взглянул на азиата, тот кивнул. -- И деньги вперед. -- Нет, деньги, когда прилетим. -- А вдруг у тебя нет? -- осклабился небритый. -- Есть. -- Покажи, иначе не полетим. Кожевников достал из кармана пачку банкнот. Если бы мотор работал, он, возможно, не услышал бы, но сейчас было тихо, и Кожевников в последнюю секунду успел отклонить голову -- железяка просвистела рядом с его ухом и с глухим стуком ударила в плечо. Дальше он действовал машинально. Рванул руками, полуобернувшись назад, и поймал чье-то щуплое тело. Тело шмякнулось о переборку. Деньги рассыпались по салону. Это был билетный человечек -- как он оказался в самолете, Кожевников даже не пытался понять. Он уже выкинутой ногой ударил в грудь небритого -- тот улетел в кабину. Кожевников метнулся к азиату, но наткнулся на уставленное ему прямо в лоб дуло пистолета. -- Назад! Назад! Я стреляю! -- заполошно орал азиат. Кожевников и на секунду не замер. В следующую секунду пистолет был в его руках, а азиат лежал на грязном полу, прижатый коленом Кожевникова. -- И как же ты, сука, -- тихо спросил Кожевников, доставая обойму и, убедившись, что в ней есть патроны, вставляя ее обратно, -- догадался, что оружие мне тоже нужно? -- Не убивай! -- взмолился азиат, услышав щелчок затвора. -- Я пилот, кто самолет поведет, если ты меня убьешь? -- Да сам и поведу, -- пожал плечами Кожевников. -- Подумаешь, хитрость. Но убивать незадачливых грабителей он не стал. Просто связал их веревками, которые были в самолете, уселся на пилотское кресло, посмотрел летную карту, примерно определил, где они находятся -- до Куляба было еще далеко. Взглянул на датчик горючего -- стрелка показывала половину баков. Не снимая пут, усадил рядом с собой азиата и сказал: -- Штурманом побудешь, если, конечно, хочешь жить. Взлетел он мастерски. Даже сам от себя не ожидал. Ведь водил самолет аж полгода назад. Азиат смотрел на него с ужасом и восхищением. -- Ты кто? Шпион? -- спросил наконец. -- Ага, -- улыбнулся Кожевников. -- А ты теперь -- предатель Родины. Глава шестьдесят вторая С Ивановым Док разминулся буквально на секунды. А Иванов тем временем вышел из здания мэрии и сел в припаркованную на стоянке черную машину. Теперь операция вступила в самую приятную, но и самую сложную -- завершающую стадию. Иванов, конечно, не был большим стратегом, но разумно рассудил, что солдат удачи кончать раньше времени не стоит. Действительно, долго ли прислать других, а с другими еще поди повозись. Эти были уже такие привычные, тут сидели, под рукой, под присмотром. Были до смешного предсказуемы. Поэтому окончание операции должно пройти под девизом -- "синхронно". Все будет совершено в один день и час. Ох как долго и муторно он к этому готовился. Сколько переворотил лишних на первый взгляд дел, но вот теперь все часы заведены, на всех курках лежат пальцы, моторы воют, требую хода. Теперь ему осталось только отмахнуть клетчатым флажком, как на "Формуле-1", и погнали. Он первым делом съездил на явочную квартиру, где томились без дела его двое боевиков и Игорь Филин. Приказал готовиться к передислокации. Ребята собрались быстро, но Иванов умерил их пыл: -- Ждите моей команды. И снова сел в машину. Задача стояла простая, но трудновыполнимая. Надо было... навести солдат удачи на дачу губернатора, куда он собирался сейчас переправить и свою команду, и Филина. Только надо было, разумеется, сделать это так, чтобы солдаты "сами нашли" базу. Если бы он знал, что Док был у губернатора почти в то же время, что и он, задача упростилась бы. Хотя кто знает... Иванов снова выехал в центр, оставил машину в подворотне и сел с видом отдыхающего в том самом скверике, где недавно Боцман боролся за свободную конкуренцию. -- Привет. -- Привет, -- ответил Иванов, окидывая взглядом своего агента. -- Как дела? -- Мы что, будем вести светскую беседу? Иванов виновато поморщился: -- Извини. -- Ну хватит, зачем звал? -- Их надо вывести на базу в Яковлевке. Сможешь? -- Есть идеи? -- Да... Иванов стал излагать агенту план, искоса поглядывая на площадь перед губернаторской резиденцией. -- Считаешь, клюнут? -- Уверен, -- кивнул Иванов. -- Что от меня требуется? -- Остаться в живых. И еще. Где-то в поле зрения не сегодня завтра должен объявиться однорукий спецназовец. Его надо кончить. -- Это легко. Еще что-нибудь? -- Да. Проверь, чтоб не сорвалось. -- Мог и не говорить. -- Начнем через два часа. Успеешь? -- Успею. -- Иди. Иванов подождал еще немного, тоже поднялся со скамейки и неторопливо отправился к машине. Ну, тут он спокоен. Теперь закинуть наживку. Он вернулся на явочную квартиру, проверил оружие у боевиков. Приказал отвести Филина в машину. Игорь был в состоянии прострации. Сначала ему кололи транквилизаторы, а потом, то ли их количество перешло в качество, то ли характер у ученого был слабоват, он сидел безропотно в углу, прикованный наручниками к ножке массивного стола, ел, если давали, выходил в туалет, если выводили, спал, если не будили, и молчал. Иванов внимательно посмотрел в глаза Игоря, недовольно поморщился: -- Не переборщили? -- Нет. Самую малость давали -- Чего-то он вялый какой-то Эй, господин Филин, вы меня слышите? -- Да, -- не сразу ответил Игорь. -- Я справлялся о здоровье вашего отца -- идет на поправку. Когда он выйдет, вы будете его встречать, -- соврал Иванов. В глазах Игоря даже не мелькнула мысль. Он тупо смотрел на Иванова, словно тот говорил не по-русски. -- Да под шизанутого косит, -- сказал боевик, расстегивая наручники. -- Вполне может быть, -- кивнул Иванов, -- надеюсь, у наших друзей найдутся средства, избавляющие от симуляции. Видите, господин Филин, не хотели по-хорошему, пришлось вас силком тащить. Ну все, -- обернулся он к боевикам. -- Значит, как договорились. Если кончите одного-двух, в обиде не буду. Но не больше. И сразу сматываемся. Он вышел на улицу, подождал, пока пройдут прохожие, и свистнул. Боевики быстро вывели из дома Игоря и усадили его в "Ниву". Эту машину Игорь узнал. На ней его увезли из собственного дома. В ней были затемненные стекла, поэтому с улицы его никто видеть не мог, а кричать было бессмысленно. Да Игорю почему-то и не хотелось кричать. Ему было все равно. Убьют -- ладно, не убьют -- и на том спасибо. На водительское место сел Иванов, боевики сели в другую "Ниву". -- Сейчас будет вам, господин Филин, небольшое развлечение. Впрочем, вы мало что увидите. И Иванов тронул машину. Въехали в город -- квартира была на окраине, в тихом месте, Игорь это место даже не узнал. Впрочем, оно и понятно, он уехал из Йошкар-Олы уже давно, здесь так много изменилось. Потом проехали мимо дома отца, Игорь взглянул на окна -- было уже темно, -- но окна не горели. Значит, отец еще в больнице. Игорь не верил ни одному слову Иванова. Он знал, что отца больше не увидит, то ли потому, что никогда больше не будет свободен, то ли потому, что отец не выживет. Ведь он уже наверняка знает, что Игоря похитили. Потом свернули на тихую улочку, на которой -- Игорь узнал сразу, -- был дом Гоноросова. Вот возле него и остановились. Иванов посмотрел на часы. "Нива" с боевиками проехала чуть вперед, развернулась. Иванов мотор не выключал. Ждал чего-то. Сверху упала прямо перед носом машины скомканная газета. Тогда Иванов открыл окно и махнул рукой своим боевикам. Те выскочили из машины и, прикрывая полами курток автоматы, скрылись во дворе дома Гоноросова. -- Ах, как бы я сам хотел быть сейчас с ними, -- сказал он. -- Но не могу вас оставить, господин Филин. Ведь вы натворите глупостей. Был уже поздний вечер. На улице ни души. Тихо и мрачно. Что происходит, Игорь не понимал, только чувствовал -- что-то плохое, и для него в том числе. Впрочем, что теперь могло ухудшить его положение? Ничего. Только смерть. А он будет осторожным, он будет послушным, он сделает все, что ему скажут, он постарается выжить, чтобы... Додумать свою мысль он не успел. Вокруг загремело оглушительно и часто. Откуда-то сверху посыпались стекла, потом громко бабахнуло, Игорь даже закрыл голову руками... Боевики не стали утруждать себя каким-то хитрым планом. Они позвонили в дверь базовой квартиры солдат удачи, а когда услышали, что к двери кто-то идет, просто открыли пальбу из двух стволов сразу. Дверь тут же разнесли в щепки. Но перед тем как успели бросить в квартиру гранату, оттуда тоже стали стрелять. И не вслепую, не панически, а прицельно, точно. Пули сразу стали ложиться в опасной близости от боевиков. Они залегли на лестнице, позиция у них была выгодная, но это мало помогало. Бетонная крошка осыпала их с ног до головы. Пули не давали высунуться. И боевики поняли, что легкая задача превращается в тяжелый бой, что просто так уйти им не удастся. Первой мыслью было -- бежать, бежать сломя голову. Но это была бы верная смерть. Если бы кто из них попробовал хоть приподняться, свои девять граммов он получил бы гарантированно. -- Гранату, бросай гранату! -- закричал лежащий на ступеньках выше боевик. Его граната уже взорвалась в квартире, но, похоже, безрезультатно. Второй боевик стремительно замахнулся и бросил гранату в разбитый пулями проем двери. Только успел пригнуть голову, как вдруг услышал рядом с собой металлическое бряканье по ступенькам, открыл глаза -- его же граната катилась прямо к нему. И вот тут нервы не выдержали, он вскочил и бросился бежать. Выстрел из двери прошил лопатку, он налетел на стену и покатился по лестнице вниз. В этот момент громыхнул взрыв. Второй боевик не вскочил и не побежал. И поэтому остался жив. В поднятой взрывом пыли он кувырком покатился к выходу, слыша, как пули ложатся рядом, рядом, совсем рядом. Когда вылетел на улицу, по лестнице уже грохотали шаги. Игорь едва успел увидеть, как боевик вскочил за руль заведенной "Нивы" и она рванула с места. Иванов тоже не ожидал такого быстрого окончания боя, поэтому замешкался, и это едва не стало полным провалом всей операции. Не успел он погнать машину вслед улепетывающему боевику, как из двора вылетел черный ЗИМ и погнался за ними. От ЗИМа на "Нивах" можно было и не уйти... Боцман высунулся из окна и трижды выстрелил по шинам. Но не попал: ЗИМ как раз подпрыгнул на кочке -- пули ушли в "молоко". А "Нивы" уже сворачивали на главную улицу. -- Бей! -- закричал Док. И Боцман снова высунулся. Но на этот раз уже не стал стрелять. Заднее стекло второй "Нивы" вдруг разбилось, и из машины по пояс высунулся -- Игорь Филин. Он махал руками, что-то кричал. -- Игорешка! -- взвыл в машине Носорог. -- Это же Фил! Игореня! Не стреляй! -- Давай, Носорог, жми, а то уйдут, -- молил Муха. -- Ах, суки какие! Жми, Носорог! Гоноросов выжимал из ЗИМа последние лошадиные силы, "Нивы" приближались. Еще минута-другая -- и они будут рядом. Они уже выехали за город, здесь им никто не помешает... Но в этот момент обе преследуемые машины вдруг слетели с дороги и покатились по вспаханному полю. В горячке Гоноросов тоже крутанул рулем, но вовремя опомнился. По пахоте ЗИМ не ходит. -- Муха, давай! -- закричал Док. Муха выскочил из машины, вскинул помповое ружье, задержал дыхание и выстрелил. -- Попал?! Попал, спрашиваю?! -- Не знаю, вскрытие покажет, -- мрачно ответил Муха. Он сел в машину, достал ноутбук, включил его, настроил. Долго смотрел на экран, а потом сказал, словно и не сомневался никогда: -- Обижаешь, начальник, конечно, попал. Вот он, жучок, движется, видишь? Носорог, это куда они намылились? Гоноросов посмотрел на карту и сказал: -- Знаю я и это место -- Яковлевка... -- Ну что ж, там их и брать будем, -- сказал Док. Глава шестьдесят третья Мустафа оказался человеком невысоким, худым, со смуглой кожей, козлиной бородкой, хитрым взглядом. По-русски он говорил с сильным акцентом. -- В чем дело? -- недовольно спросил он, когда к нему вошли двое неизвестных ему людей -- Пастухов и человек Голубкова. Настроены они были решительно, но не агрессивно, что сразу смутило Мустафу. Значит, проблема к его бизнесу не имеет никакого отношения, а это, увы, значительно хуже. Впрочем, Мустафа никак не проявил охватившую его вдруг тревогу. -- У нас мало времени, господин Мустафа Ахмед Рахман, -- сказал Пастухов. -- Поэтому мы сразу изложим суть дела. -- Только покороче... -- Боитесь опоздать на рейс в Швейцарию? Пакистанец осекся. Сергей взглянул на часы. Сейчас должны начаться "Вести" по второму каналу. Сергей включил телевизор и пощелкал кнопкой в поисках РТР. А когда на экране появился диктор, увеличил громкость. -- ...нам неизвестно, -- говорил диктор, -- правоохранительные органы пока не сделали никакого заявления. Но мы надеемся получить комментарии руководства МВД и ФСБ в самое ближайшее время, потому что это не просто очередное заказное убийство... -- На экране появилась фотография Круглова. Сергей уменьшил громкость. -- Правоохранительные органы, -- пояснил он, -- еще не сделали никакого заявления, потому что прежде хотят поговорить с одним из организаторов этого убийства. С вами, господин Рахман. Мустафа побелел, что было совершенно неожиданно при его смуглой коже, и на лице его выступили капельки пота. -- Вы что?! -- хрипло воскликнул он. -- Вы не имеете права! Я подданный другого государства! Я буду жаловаться! -- Чтобы все узнали, как вы помогаете Усаме Бен Ладену организовывать террористические акции? И вам это надо? Мустафа замолчал, не в состоянии сообразить, как ему сейчас надо себя вести. -- А чтобы у вас больше не появилось желания испытывать наше терпение, -- продолжил Сергей, -- мы вам кое-что объясним. Люди Иванова, которых он отправил убрать депутата, нами арестованы. Оба. И Сухонин, и Макс. И уже дали показания о том, как вы корректировали их действия. Так что сидеть вам за убийство очень долго. Но это в крайнем случае, если Иванов выкинет какую-нибудь глупость, например, изуродует сам себя до неузнаваемости, и мы не сможем доказать его сотрудничество с террористическими международными организациями, шпионажа в их пользу, угрозы интересам России и нескольких других государств и десятка убийств. Вероятность такого крайнего случая очень мала, потому что практически все материалы на него, включая сговор с вами в целях получения нескольких миллионов долларов за разглашение государственной тайны, нами собраны. Поэтому, скорее всего, вас приговорят к смертной казни. И очень может быть, что не в России, а в Америке. Ну, на худой конец, личным судом Усамы Бен Ладена за предательство товарищей по борьбе. Согласитесь, что нам ничего не стоит доказать ему, что вы собирались мошенническим путем содрать с него деньги и никакой технологической документации по российскому тектоническому оружию у вас и в помине нет, а главное -- нет суперсейсмографа... Чувствуете, какой богатый у вас выбор? -- торжественно закончил свою речь Пастухов и с секунду помолчал. -- Что вы от меня хотите? -- глухо спросил Мустафа. -- Если нам удастся остановить Иванова и пресечь его попытку передачи проекта представителям мусульманского террористического интернационала Бен Ладена, то вы... -- Это все бесполезно, -- сказал вдруг Мустафа. -- Вы ничего не сможете сделать. -- В чем дело, господин Рахман? -- недовольно спросил Пастухов. -- Вы что, не знаете, кто все это затеял? -- Интересно, это кто же нам может помешать выполнить свою работу? -- Человек из президентской администрации! -- Как его фамилия? -- грозно спросил Сергей. -- Не знаю, -- ответил Мустафа. И было ясно, что он не врет. Вот оно что! Сергей что-то в этом духе предполагал. Теперь вот подтвердилось. Да тут, оказывается, и до антигосударственного заговора недалеко. А ведь это значит, что Голубков что-то недоговаривает, что-то знает во всей этой истории... Или, наоборот, не знает?.. -- Вы видели этого человека? -- спросил Сергей. -- Нет. -- Мустафа, -- напомнил Пастухов, -- не усложняйте себе жизнь. -- Я не знаю человека, который командует Ивановым, -- повторил Мустафа. -- Сейсмограф? Мустафа покачал головой. Неожиданно запиликал телефон. Мустафа взглянул на Сергея. -- Возьмите, -- разрешил тот. -- И включите внешний динамик. Не делайте глупостей. Мустафа переключился на внешнюю связь. -- Да? -- Мустафа, где Макс? -- тут же без предисловий начал голос, принадлежащий, как все быстро убедились, Иванову. -- Не знаю, -- ответил Мустафа. Держался он вполне спокойно, но после каждой своей реплики поднимал взгляд на стоящего над ним Пастухова. -- Почему он не выходит на связь? Что там стряслось? -- Не знаю, но они все сделали. -- Знаю, слышал... Иванов шумно выдохнул и немного помолчал. Голос его был явно обеспокоенным, и это казалось совершенно неожиданным для Пастухова. -- К утру мы должны все закончить. И завтра будем ждать Юсефа. -- Э-э... -- Мустафа прищурился, словно напрягая память. -- Может быть, эго будет важно для вас. Юсеф добирается через Чечню. Там у наших гостей хорошие завязки. Будьте осторожны: до конца им верить нельзя. Я знаю. Они могут попытаться применить силу и забрать все, чтобы не рассчитываться. -- Вы думаете? -- Иванов немного помолчал. -- Ну ладно, спасибо за совет. Связь отключилась. -- Господин Рахман, -- недовольно проговорил Пастухов, -- на кой хрен вы приплели в разговоре о чеченцах какого-то Юсефа? Это что -- код? -- Юсеф, -- нервно пояснил Мустафа, -- это человек Бен Ладена. А то, что он идет через Чечню и может привести с собой боевиков, я знаю точно. Должен же я был предупредить об этом партнера? Сергей достал наручники. Мустафа с каким-то искренним удивлением смотрел на него. -- Но я правду сказал. Видимо, он хоть и боялся Пастухова, но был настолько уверен в могуществе Иванова и тем более тех, кто за ним стоит, что появившиеся для его холеных рук металлические браслеты показались ему нонсенсом. -- А я вам поверил, -- сказал Сергей и защелкнул наручники у него на запястьях. -- Так, а теперь очень быстро и подробно. Место встречи, время встречи, количество людей и как будет задействован полигон в Кулябе?.. Мустафа сначала молчал минуты три. А потом принялся рассказывать. Не то чтобы говорил он с удовольствием, но облегчение от этого явно получал. Глава шестьдесят четвертая Мурыгин занимал пятидесятиметровый зал, обставленный шикарной немецкой офисной мебелью, оборудованный системой кондиционирования воздуха и соединенный с небольшой комнатой отдыха, ванной комнатой и сортиром. Короче говоря, здесь вполне можно было бы жить и постоянно. Док сидел в мягком крутящемся офисном кресле за большим столом. Мурыгин с заметным неудовольствием посматривал на своего посетителя поверх дорогих очков. -- Я отложил свои дела и, как видите, попросил оставить нас с глазу на глаз, -- произнес снисходительно Мурыгин. -- Надеюсь, что дело достаточно серьезное? -- Боюсь, что более серьезного дела у вас еще не было. -- Что-то случилось? -- Случилось. В меня стреляли. -- Сочувствую. Надеюсь, все обошлось? -- Ирония здесь совершенно неуместна, Андрей Андреевич, потому что сочувствовать надо вам. -- Что вы имеете в виду? -- нахмурился Мурыгин. -- Видите ли, -- охотно пояснил Док, -- я сначала удивился, каким образом мне удалось остаться в живых и почему стреляли нападавшие настолько бездарно -- меня не убили, а вот пистолетик потеряли. Но быстро понял, в чем тут дело, когда отправил на экспертизу пистолет. -- Ну и? -- Это револьвер тысяча девятьсот шестнадцатого года выпуска, подарочный вариант со змейками на дуле и полустертым клеймом императорского оружейного завода... Одним словом, это револьвер из вашей коллекции, Андрей Андреевич. Припоминаете? -- Вы уверены? -- Может быть, вы хотите сказать, что из вашей коллекции не пропал ни один экспонат? -- На что вы намекаете? -- возмутился Мурыгин. -- Я ни на что не намекаю. Я не сказал еще главного. Дело в том, что именно из этого оружия был убит начальник вашей охраны Феликс Карпенко. -- Вы думаете, что я имею отношение к убийству Феликса и к покушению на вас?! -- Не думаю, -- честно признался Док. -- На револьвере, кстати, не нашли никаких отпечатков. Но это не имеет никакого значения, потому что подставить вас теперь с этим револьвером проще, чем вы себе представляете, Андрей Андреевич, и никакие пальчики не будут им нужны. -- Меня хотят подставить?! Кто?! -- Вы пытались сунуть нос в дела человека Круглова. А дела т