оставит. С Дашевым уже все в порядке -- парень проспит еще сутки, а к тому времени они уже окажутся на базе, которую предоставит им Т. Ну разве что погода испортилась на неделю. Но и этот вариант был предусмотрен: если к утру они не вылетят на Яке, им приказано отправляться на военный аэродром. Там их посадят на всепогодные истребители. Им не привыкать. Просто Седой не хотел лишний раз кланяться военным. И так между ФСБ и МО идет подковерная тайная война. Вот и эта операция, если она благополучно завершится, выбьет еще один козырь из рук у вояк. И передаст этот козырь фээсбэшникам. Впрочем, эти политические дела тоже не волновали Старшего. Он вспоминал Пастухова. Да, жаль парня. Когда-то они начинали вместе. Потом Сергея за что-то турнули из рядов. А Старшего, наоборот, приметили, забрали в спецподразделение, а оттуда уже на базу под Ростов. Знаком он с Пастуховым был мало, но слышал -- парень крепкий, честный. Чем он там начальству не угодил? Впрочем, смерть Старший придумал Сергею легкую. Может, ему эго когда и зачтется. Старший не был верующим, тот свет его не тревожил. Он, как и все боевики, был немного суеверным. И знал одно: хороших людей, даже если они враги, надо убивать без мучений. Быстро и безболезненно. Он так старался и делать. В сообщении Седому он не сообщил об оставшемся в живых Боцмане. Решил, что сделает это потом, когда операция будет закончена. Если Седой останется недоволен, найдет этого Боцмана и доведет дело до конца. -- Надолго эта погода там, командир? -- Через часок обещают принять, -- ответил первый пилот. В Як-40 они летели одни. Самолет в Баку прислала какая-то шишка, связанная с Седым. Салон был отделан орехом и золотом. Бар, телевизор, даже душ, не говоря уж о спальне, столовой, кабинете, который, впрочем, был заперт. Ничего стали жить слуги народа, подумал Старший. Нет, он не завидовал неведомому начальнику, чей самолет они сейчас занимали. Он вообще никому не завидовал с некоторых пор. Даже самым сильным мира сего. Старший знал, что все богачи и властители -- обыкновенные смертные. И очень даже смертные. Существовала даже такая прямая зависимость -- чем выше, тем смертнее. Никакая охрана, никакие стены и заборы, никакие бронированные автомобили, бункеры, да хоть армии не могли никого из них уберечь от смерти. Они все были во власти смерти, а значит, его, Старшего. И не деньги, не комфорт, не чуть испуганное уважение начальства заставляли его любить свою профессию, а -- власть над людьми. Над всеми без исключения. Он, и только он, ставил последнюю точку в их жизни. Или не ставил. Нет, он и команда понимали, конечно, что всего-навсего выполняют чей-то приказ. Но что такое приказ -- слова. От слова мало кто умирает. А вот поди попробуй этот приказ выполнить. Попробуй исхитриться, обойти всю охрану, стены и заборы, броню и бункеры и добраться до живого человека. Только они могут это. До сих пор они выполняли все приказы. Все. Но Старшего всегда грела одна почти озорная мысль, что в любой момент, как только он пожелает, он может не выполнить приказ. И он даже обязательно когда-нибудь это сделает, иначе какая у него власть? -- Взлетаем, -- выглянул из кабины первый пилот. Да, долго просидели. Обычным рейсовым самолетом, даже с пересадкой, было бы быстрее. Нет, не нравится ему эта последняя фраза из шифровки, хоть убей... Глава тридцать шестая -- Ничего, молодежь, прорвемся, -- балагурил Носорог. -- Я ж тут не последний человек. Ага! Свое сыскное агентство открыл, опыт есть, связи кое-какие. Ничего, прорвемся. Он привез команду в свой дом, который оказался чуть ли не в центре города. В доброй памяти сталинской шестиэтажке, когда-то построенной для партэлиты. Носорог занимал четырехкомнатные апартаменты. Видно, среди этой самой партэлиты он был не последний человек. -- Да нет, -- разгадал мысли Сергея Носорог. -- Это мама моя -- она главным гинекологом обкомовской клиники была, на дому принимала жен и любовниц парттоварищей. Эти, собаки, такие плодовитые были, что ни сунет -- залет. Вот и устроили маме на дому и приемную, и хирургическую. Теперь я один пользуюсь. Располагайтесь. Сейчас в холодильнике поглядим, чего у нас есть... До холодильника, впрочем, дело не дошло. Вдруг затрезвонил требовательно телефон. Носорог сдернул трубку: -- На проводе. Такого допотопного отклика Сергей не слышал уже давно. А Носорог, прикрыв трубку рукой, радостно прошептал: -- Фил! Сам! Команда так и застыла на полужестах, не сняв с плеч рюкзаки, не сев на стулья, не скинув башмаков. -- Ага, ясно, Игореня, бу сделано! -- гремел в трубку Носорог. -- Только я не один приеду, ты не против? У меня теперь помощник классный есть. Ага. Серега зовут. Ас. Профи. Бест. Это по-английски -- лучший. Ха-ха-ха! Сергей кивнул. Носорог рвал подметки на ходу. x x x Дверь распахнулась почти сразу. Игорь суетливо пригласил гостей в квартиру, усадил за стол в комнате, потом перетащил на кухню, тут и остались. Филин был самым настоящим "паршивым интеллигентом" -- очки, острый кадык на тонкой шее, костлявые руки и большие беззащитные глаза. Он почти плача рассказал о том, как только что отправил отца в клинику. Потом все трое выпили. Игорь даже предложил тост за знакомство, Сергей ему явно понравился. Уже слегка захмелев, Носорог спросил Игоря о трудностях и проблемах. -- Видите ли... -- начал тот, трезвея. -- Не в отце дело. Старенький, конечно. Тут разбираться надо с логарифмической линейкой, а не с топором. Думаю это связанно с моей работой. Тему прикрыли. Перебивались с хлеба на квас, и вдруг меня приглашает к себе депутат... Круглов... Сергей про себя отметил, что фамилию эту слышит не впервые. И Филин все рассказал. Упомянул и о приходе Иванова, о вербовке, о том, что сделал запись на диктофон этой самой вербовки, да еще присовокупил туда же свои собственные соображения относительно возни вокруг его работы над проектом. -- Где эти записи? -- спросил Сергеи. -- Оставил Вике, бывшей своей. Мы с ней... ну, в общем, не живем, но официально еще не развелись. А может, и не надо разводиться?.. -- Это точно, -- согласился Сергей. Выложив все, Игорь Филин как будто снова захмелел. -- А может, ну их всех в баню? -- взыграло в нем ретивое. -- С федералами надо держать ухо востро, -- остудил его Носорог. -- Что ты для них? Тьфу. Растереть и смыть. Это же промышленный шпионаж... -- Какой промышленный? Мы ж на оборонку пахали... Мамочки... -- вдруг стало Филину страшно. -- Чего делать-то, ребята? -- Завтра идите в больницу к батюшке, а мы справки наведем, -- добавил Сергей, отметив про себя, что и фамилия Иванов ему уже попадалась. -- Иванов? -- спросил Носорог. -- А я сегодня уже ждал одного человечка с информацией на какого-то Иванова. -- Кого? -- спросил Сергей. -- Такого Феликса -- охранник у Мурыгина. -- Правда, он чего-то не явился. Странно... -- Ясно, -- уверенно сказал Сергей, хотя кто такой Мурыгин, он и знать не знал. -- Ты, главное, никуда не рыпайся, -- внушал Игорю Носорог. -- Особо не светись. Сейчас уже поздно, а завтра я твоей Вике брякну. Пусть она кассеты поглубже спрячет. Если тебя на фук попробуют взять, ты нас посредниками назови, мы им такие кассеты покажем, мало не покажется. Правда, Серега? -- обернулся он к Пастухову. -- Истина, -- уверенно кивнул тот. Они дернули на посошок, и Носорог с "помощником", попрощавшись, ушли. Док ждал их во дворе. -- Ну? -- Игорь сегодня уже никуда не рыпнется, -- сказал Пастухов, а вот к нему может кто-нибудь пожаловать. -- Зачем? -- Мало ли любопытных на свете. Ты только проследи, куда этот любопытный потом уйдет. -- Ясно. -- В пять часов пришлю тебе смену. -- А если его попытаются увезти? -- А ты не давай. Глава тридцать седьмая Стамбул. 15 января 2000 года. Подземные толчки силой до восьми баллов по шкале Рихтера сотрясли вчера крупнейший город Турции. Многочисленные разрушения и пожары унесли жизни по крайней мере четырех тысяч жителей города. Спасательные работы ведутся силами армии и полиции. В Стамбул отправлен самолет МЧС России со спасателями и гуманитарной помощью (Рейтер). x x x Такой встречи они не ожидали. Прямо к трапу самолета подогнали автобус с бронированными стеклами, из него вышел человек в строгом костюме, сказал: -- Тягунок. С приездом. Наш транспорт, -- широким жестом пригласил команду в автобус. Старший пропустил бойцов вперед, а сам задержался у встречавшего. -- Наше оборудование, -- сказал он. -- Багаж? Багаж отправят за вами следом. -- Я должен проследить. -- Хорошо-хорошо, -- кивнул Тягунок. В тот же момент к багажному отделению Яка подкатила поднимающаяся платформа, открылась дверь, и грузчики начали вытаскивать из самолета вооружение, рации, взрывчатку -- одним словом, все снаряжение военной команды. -- Стоп, -- сказа! Старший. -- Сначала большой ящик. -- Да-да, конечно. Грузчики бросили рюкзаки и сумки с экипировкой команды и вытащили ящик с дырочками, в котором спал, не ведая, где оказался и как, Дашев. -- Ящик в автобус, -- приказал Старший. К сожалению, это было невыполнимо: ящик не пролезал в дверь. А прямо здесь, на глазах грузчиков, пилотов и обслуживающего персонала аэропорта, вынимать из ящика человека было бы, мягко говоря, странно. -- Ладно, -- кивнул старший. -- Только осторожнее с ним. Ящик с Дашевым осторожно погрузили на платформу. -- Можем ехать? -- спросил Тягунок. Старший пересчитал сумки и рюкзаки. Все было на месте. Общаться с гражданскими он не любил. Они вечно совали нос не в свое дело, хорошо еще, что народу у самолета было мало, а под его взглядом грузчики не посмели заглядывать в багаж. Кажется, он все сделал правильно. Или не все? -- Мы можем ехать? -- еще раз спросил Тягунок, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Нет, он волнуется зря. Все сделано по правилам. Их встречает сам губернатор Тягунок, "Т" -- в шифровке. Его фотографию Старший видел еще в Москве. Они прилетели в Йошкар-Олу -- Старший видел неоновые буквы на главном здании аэропорта. Весь багаж на месте. Все идет по плану. Просто он ожидал чего-то другого. А получилось... А что получилось? Да все нормально. Быстро, без лишнего шума, а то, что Тягунок волнуется, тоже понятно. Наверняка он хоть намеком предупрежден, что люди, которых он будет встречать, не просто командированные инженеры, даже не правительственные чиновники, что дело секретное, государственной важности, что прибывает боевая команда. Нет, Старший зря сомневается. Да и откуда эти сомнения? -- Мы едем на базу? -- спросил он Тягунка. -- Да, разумеется. Старший кивнул, пропуская хозяина в автобус. -- Нет, я поеду на своей машине, а вы за мной. Старший вспрыгнул на ступеньку автобуса и увидел лица бойцов. Они были какие-то напряженные, встревоженные. Одно из главных правил бойцов спецподразделений гласило: если есть сомнения, сомнений нет. Но сейчас это правило показалось Старшему бессмысленной заумью. -- Поехали, -- сказал он усатому водителю, который ждал команды. Водитель просигналил, черная "Волга" тронулась, машины за ней. -- Останови! -- крикнул вдруг Старший водителю. Тот просигналил и нажал на тормоз. Машины встали. -- Открой дверь. Дверь распахнулась. Старший вышел. Машины еще не выехали из аэропорта. -- Что случилось? -- выглянул из "Волги" Тягунок. -- Я поеду с вами. Тягунок пожал плечами: -- Да-да, конечно, пожалуйста. Старший обернулся к команде. -- Ты за старшего, -- сказал он одному из бойцов. -- Есть. В губернаторской машине были кожаные сиденья. -- Что-то не так? -- спросил Тягунок, когда колонна снова тронулась. -- Нет. Все в порядке. -- Сейчас доедем до места, отдохнете, умоетесь с дороги, вы просто устали. Мы просто устали, мысленно согласился с губернатором Старший. Никаких сомнений нет. Он откинулся на кожаную спинку сиденья и чуть прикрыл глаза. Говорить с губернатором больше было не о чем. У того была простая и короткая задача -- обеспечить бойцов укрытием, транспортом, когда понадобится, снова предоставить им самолет, в крайнем случае -- отвести от них не в меру любопытных служак из милиции. И все Остальное уже было делом команды. -- Я все подготовил, как и договорились, -- сказал Тягунок. -- Вы будете жить... -- Одни? -- перебил Старший. -- Разумеется. Транспорт -- четыре "Нивы". Старший открыл глаза и выразительно посмотрел на водителя. -- Все нормально, -- успокоил Тягунок. -- Смета по геологоразведочным работам уже готова. Ага, местная самодеятельность. Они тут проходят для всех как геологоразведчики. Да хоть как артисты -- это проблемы губернатора. -- Уже скоро, -- вглядывался в дорогу Тягунок. -- Европейских удобств не обещаю, но горячая вода, кухня, чистое белье, телевизор, бар... Зазвонил телефон. -- Извините. Тягунок снял трубку спутникового телефона, лежащую на подлокотнике. -- Тягунок... Да... А раньше вы не могли?.. Нет, сейчас не могу... Я сказал -- не могу... Тьфу на вас, идиоты!.. Зачем было звонить Кисалину?! Вы что, не знаете?! Ну ладно, минутку... -- Он прикрыл трубку рукой. -- Военные заняли электроподстанцию, представляете? Там чуть не бой завязался! Электричество им отключили... А эти идиоты президента вызвали. Вы не против, если мы заедем, это тут рядом? -- Против, -- сказал Старший. -- Ну хоть на пять минут. -- Нет. -- Я должен там быть. Старшин посмотрел в испуганные глаза губернатора: -- Мы поедем на базу. Водитель автобуса дорогу знает? -- Разумеется. -- И снова заговорил в трубку: -- Сейчас приеду. Вызывайте ОМОН. С Кисалиным я сам буду разговаривать. Он положил трубку, утер со лба пот. -- Вы уж извините. -- Ничего. -- Вить, останови. Товарищ выйдет. А вы там располагайтесь. Я загляну к вам, как только разберусь с этими идиотами. Старший вернулся в автобус, а "Волга" развернулась, укатила. -- Поехали, -- скомандовал водителю Старший. Он успокоился. Да нет, все в порядке. Что с ними может случиться? И главное, кому это нужно? Это просто уставшие нервы. -- Там есть бар, -- сказал Старший. И сам почувствовал, как напряжение спало. Бойцы чуть улыбнулись. -- Спать охота, -- сказал один. -- И чистое белье, -- успокоил Старший. Они проехали город и теперь катили по пустынному шоссе к темному одноэтажному строению, похожему почему-то на мавзолей Ленина, но массивнее, больше. -- Вон ваша гостиница! -- крикнул усатый водитель. -- "Степная" называется! Автобус замедлил ход, въехал в распахнутые железные ворота. Вблизи "мавзолей" оказался еще больше. Над огромной железной дверью в центре фасада горела желтая лампочка. Автобус въехал в черный зев гаража и остановился. Свет фар уперся в стену. -- Приехали! -- сказал водитель. Погасли фары, заглох мотор, стало совсем темно. Потом что-то загудело сзади, -- Старший обернулся, -- хлопнула водительская дверь, простучали по бетонному полу быстрые шаги... -- Стой! -- закричал, вскакивая, Старший. По памяти в темноте он ломанулся в дверь автобуса, выпрыгнул на бетонный пол. Чиркнул зажигалкой. В стене была еще одна железная дверь, но и она, конечно, была заперта. Старший чуть не завыл от досады. Если есть сомнения, сомнений нет! Вот теперь никаких сомнений и не было. Они оказались в тюрьме... Глава тридцать восьмая Ночь выдалась спокойная. Док знал, что его подопечный утомлен выпитым. Носорог с Сергеем постарались. Впрочем, опасаться надо было не возможного исчезновения Игоря, а "бойцов" тех, что они засекли в аэропорту на запасной полосе. Поэтому Док не позволил себе даже покемарить. Под утро явился Муха. По дороге он прихватил в магазине пару бутылок пива и палку ливерной колбасы. Пусть соседи думают, что два алкаша или командировочных зашли в подъезд, долой с глаз общественности. Уж на что Муха был шустрым, но и для него стало неожиданностью появление Дока. Двор он осмотрел. Там его не было точно. Оставался подъезд. И тут Док снегом на голову. И не скажешь, что бессонная ночь. Даже щетины вроде нет. -- Ты где засел-то? -- Места надо знать... И Муха успокоился этим оправданием собственной невнимательности. Подоконник был достаточно широк, чтобы разложить закуску и примоститься рядом. -- Сходил бы, послушал... -- предложил Док на правах старшего. Ему было тридцать шесть, и в группе он самый старший, потому Муха нисколько не обиделся. -- Хорошо, Ваня, сделаем. На крайняк попрошу стаканчик. Муха спустился на этаж и подошел к нужной двери. Прислушался. Ничего подозрительного. Разговаривают, но в глубине. Ничего не слышно. Хотя нет, вот что-то зажужжало. Или пылесос, или еще что... Муха вернулся к напарнику. -- Ничего не слышно. Стены на совесть, -- уважительно сказал он. -- Это внешние, несущие. Внутри перегородки -- труха. В сортир пойдешь -- вся квартира в курсе. -- У него пылесос включился, -- добавил Муха. -- Пылесос? -- удивился Док. -- Хозяйственный геофизик... Кофемолка -- другое дело. А может, женщину ждет? Тогда и я бы пропылесосил. -- Вань, а чего ты не женишься? -- С такими, как я, долго женщины не живут. -- Это почему же? Мужик ты основательный. Не Артист. -- А что Артист? Это он при нас хорохорится. Нет, Олежка, я больше одиночество люблю. Кто не любит одиночества, не может оценить свободы. Когда ты свободен, поневоле больше думаешь о вечном, а в суете, в толпе приходится о конкретном, то бишь о людях. Но маловато их, тех, о ком думать надо. -- Ты у нас философ... -- Когда все это закончится и не надо будет думать о конкретном, об этом Филине например, закачусь куда-нибудь и залягу как медведь в берлогу. Надоело мне все. Идеи нет. -- Как же нет?! -- даже захлебнулся Муха. -- Какие-то засранцы взрывают бомбы, люди гибнут ни за что... -- Это не ИДЕЯ. Это долг. Долг я выполняю. Опять же из корыстных побуждений. Чтобы мою берлогу не разрушили, чтобы было куда уйти. Муха хотел продолжить оказавшуюся интересной беседу, но ниже этажом открылась дверь и кто-то вышел на лестницу. Док спрыгнул с подоконника и сделал знак напарнику оставаться на месте... Глава тридцать девятая Утром Пастухов побрился, причесался, надел свежую рубашку и двинул к губернатору. Он не имел четкого плана действий. Не примет САМ, примет ЗАМ. Надо было как-то решать вопрос с Аней, но главное -- установить, кто из местных замешан в этом деле. То, что посланцы из Баку прилетели на самолете администрации, говорило само за себя. По дороге Сергей заглянул в ресторан с броским названием "У БОРИ". Не столица, но довольно красиво. Да и то сказать, были б деньги, а европейский интерьер тебе создадут в два счета. -- Скажи, любезный, а хорошо ли тут кормят? -- спросил он у швейцара. -- Че? -- в свою очередь спросил швейцар. Господи, провинция есть провинция. Ты тут хоть европейский интерьер сделай, хоть инопланетный -- привычек не вышибить. -- Проходите, пожалуйста. У нас сегодня раки... -- заговорил, даже не успев еще подойти, метрдотель и кивком головы отогнал швейцара на положенное место. -- Ну и сотрудник у вас. Отвечает вопросом на вопрос. Скверная привычка, -- посетовал Сергей. -- Не обращайте внимания. Держим исключительно в целях безопасности. Боксер. Вы надолго к нам? -- Как сложатся дела... Может быть, открою у вас филиал... -- Кушать будете? -- Вечерком. Я у друга остановился, не в гостинице. Вот и зашел поинтересоваться, можно ли будет здесь достойно организовать встречу, отметить переговоры. -- Конечно, конечно, какой разговор... Число, время, сколько персон? -- Еще не знаю. У меня сегодня переговоры с губернатором. Там и решим. А почему у ресторана название такое? Метрдотель хитро прищурился: -- Неужто не догадались?.. А ведь вы к Борису Евгеньевичу на прием собрались. -- Вон оно что... Молодец, люблю хозяйственных. И казино тоже? Сергей и метрдотель одобряюще переглянулись, прекрасно поняв друг друга. -- Ну, всего хорошего. Я к Борису Евгеньевичу. От него и сделаю заказ, -- сказал Пастухов. -- Не беспокойтесь, его помощник известит... Пастухов вышел на площадь и подумал, что этот Борис Евгеньевич неплохо устроился. Владелец ресторана и казино. Естественно, предприятия записаны на другое имя, но зато каково -- сидишь у себя в кабинете и любуешься в окно на "У БОРИ". Душа радуется. Губернаторский дворец как раз напротив. Сергей перешел площадь и зашел в здание. В вестибюле, как и во всех вестибюлях, отделанных мрамором, было прохладно. -- К Борису Евгеньевичу... -- бросил он таким тоном, что милиционер не стал даже документы спрашивать, да и знал он всех нежелательных просителей наперечет. Пастухов поднялся по лестнице на третий этаж. Он знал, что с незапамятных времен начальство никогда не селилось на первом. Для того чтобы проситель пре исполнился уважения, он должен попыхтеть, дабы предстать пред светлые очи начальства униженным. Сергей зашел в приемную. Вот те раз -- никого. Секретарь и два пустых стола. Дверь зама приоткрыта, и оттуда раздается грозный рык. Секретарь умоляюще приложила палец к губам. -- ...Понял, придурок, сделаешь как сказано... И губы подбери... Спустя секунду дверь открылась и из кабинета зама в свой кабинет напротив проследовал губернатор Борис Евгеньевич Тягунок. Проходя по приемной, он мельком взглянул на Пастухова и скрылся в кабинете. Но Сергей за это короткое время успел заметить пять наколотых точек между большим и указательным пальцем руки губернатора. Четыре образовывали квадрат, а пятая располагалась по центру. Сергей знал, что это обозначает: четыре вышки, а посередине сижу я. Ну, милок, твою подноготную мне даже уточнять не надо, подумал Пастух. Секретарь подняла на Пастухова еще полные ужаса глаза. -- Скажи своему шефу, девица, чтобы хобот подобрал и самописку чернилами заправил. Писать сам будет. Ты нам без надобности. -- А как сказать, кто вы? -- Передай слово в слово. Про хобот, про самописку и чернила. Скажи, из Москвы гонец. Секретарь ушла докладывать. Прошло минуты три. Время, достаточное, чтобы раз пять произнести сказанное выше. Наконец она показалась в дверях: -- Войдите... Пастух вошел в кабинет и прошел прямо к столу губернатора, но сел не на отведенное в таких случаях место, а взял стул и передвинул его к стене. Губернатор молча наблюдал за его действиями, сцепив пальцы в замок на столешнице. Молчание длилось уже с минуту. Пастух решил нарушить его первым. В конце концов это он явился, а не к нему. -- Давайте, Борис Евгеньевич, поговорим без фени? Приехал я издалека. Сладится дело -- партнерами станем. Внакладе не останется никто. Ну а не сладится... Переживем. У нас с вами, как я понял, родники не пересохнут. -- Вы кто? -- Доброжелатель. -- Ближе к делу. Мне еще... в больницу надо. Рентгеновский аппарат немцы прислали. Первый пуск. -- Был в вашем заведении напротив. Хвалю. Сразу видно делового человека. А раз вы человек деловой, то и мы к вам с деловым предложением. Что такое казино в Йошкар-Оле? Это, Борис Евгеньевич, не масштаб. Мы вам предлагаем конезавод... Сергей сделал паузу. Пусть переварит. -- Что? -- Конезавод. Нет. Сначала это будет образцовая ферма. Завезем пару ахалтекинцев, дончака-буденновца... Словом, порода будет. Начнем по маленькой, а там и завод годика через три. Торговля напрямую с заграницей. Вы ж от центра сейчас не очень зависимы. Валюта в республике оседать будет... Сергей подмигнул, намекая, где будет оседать валюта. Губернатор смотрел на него слегка ошалевшими глазами, потом они зажглись азартным блеском с оттенком недоверия. -- А кого вы, собственно, представляете? -- Есть в столице группа солидных людей. Нет, о них в газетах не пишут, а если и писали когда-то, то только в хронике происшествий и из зала суда. Теперь это просто солидные люди. О вас вспомнили, можно сказать, случайно. Был здесь один человек проездом. Поведал, что в губернаторах сидит Борис Евгеньевич, человек высоких моральных принципов и незапятнанного прошлого... Губернатор проворно убрал руки со стола. Теперь и на другой руке Сергей заметил густую голубизну татуировки -- Что от меня будет нужно? -- Разрешение на строительство, земля, ну и хотя бы номинально... миллиона два "зеленых"... Чтобы провести завод как республиканский... Остальные деньги пойдут из Москвы и Харькова. Почему он сказал про Харьков, Сергей потом и сам понять не мог. Но сработало. Именно из-за Харькова. Другая держава -- значит, капитал международный, хотя какая для славян разница... -- Два лимона? Да вы мой бюджет знаете? -- возмутился губернатор. -- Никто вас о бюджете и не спрашивает, -- вдруг став жестким, сказал Пастухов. -- Бюджет так, для дураков с вопросами. Посоветуйтесь с друзьями. Здесь что, ни одного коммерческого банка нет? -- Деньги найти можно, конечно. Надо только подумать. Нужно будет, депутатов подключим. Про Круглова слышали? Наш... Вы где остановились? -- Не в "Олимпе". У друзей. -- А... -- А вот моя подружка в "Олимпе". -- Подружка? -- Да. И знаете почему, потому что ваши чинуши ее из квартиры выперли. Незаконно, кстати. -- Не может быть, -- слегка удивился губернатор такому быстрому переходу к другой теме. -- Мы можем, как вы понимаете, эту проблему и без вас решить, но зачем же шуметь в чужом городе... Губернатор поспешно кивнул: -- Да-да, шуметь не надо. Я разберусь. -- Отлично, она завтра придет к вам в десять утра, вы уж ее примите. И помогите. -- Хорошо-хорошо... Сергей так ничего и не выяснил. Надо было уходить. Оставалась еще слабая надежда на телефонный звонок, о котором говорил Тягунок. И тут ему повезло. Вообще-то Пастух верил в свою звезду. Дверь открылась без доклада, и в кабинет стремительной походкой ворвался усатый мужик. -- Борис, время бежит. А геологи -- ребята рукастые. Набурят лишних скважин -- не отобьемся. Что с ними делать?! -- рявкнул он. -- Москва звонила? Губернатор сделал знак вошедшему, что они не одни, но тот уже и сам заметил присутствие постороннего. Он не увидел с самого начала только потому, что Сергей сидел за спиной вошедшего. -- Жду с минуты на минуту... Э-э-э... -- Юрченко... Господин Юрченко... Я зайду к вам завтра в это же время. Подумайте над моим предложением, Борис Евгеньевич... До завтра. -- Всего доброго. Я подумаю. Обязательно подумаю. -- Это еще кто? -- спросил усатый, когда Сергей покинул кабинет. -- Да так... Губернские дела, -- уклончиво ответил Борис, совершенно не желавший посвящать других в свои финансовые проблемы. -- Что они там? -- Затаились чего-то. Я за последствия не отвечаю. Может, травануть их всех? -- Дождемся звонка из Москвы. Между тем Сергей не спешил покидать приемную. Звонок должен был прозвучать с минуты на минуту. И он раздался. Секретарша нажала кнопочку на пульте. -- Борис Евгеньевич, вас Иванов из Москвы... Соединить? -- Соединяй! -- рявкнул губернатор, и в приемной стало слышно, как он выругался. -- Дура, я же говорил тебе, что мне из Москвы должны звонить... Самого разговора Пастух, естественно, слышать не мог, но ему и этого было достаточно. Губернатор, депутат Круглое -- одна шайка-лейка. Еще какой-то Иванов. Значит, точно, операция будет проходить здесь. Но где и когда? Надо было подключать Муху с его ноутбуком. Если в Дашеве еще сидит радиомаяк, то они быстро выйдут на базу. Глава сороковая Иванов опаздывал. Седой вообще не любил, когда опаздывают, а если это еще и подчиненные, он просто бесился. Он срочно вызвал Иванова на двенадцать, а сейчас уже было половина первого. Что себе позволяет этот мальчишка? Ну он за это получит по полной программе. Вчера весь день и всю ночь он пытался связаться с командой, но та почему-то не выходила на связь. Пришлось позвонить самому губернатору. Тягунок подробно доложил, как вчера он ждал самолет, как подготовил базу и транспорт, но самолет почему-то прилетел без команды. -- А что пилоты? -- Пилоты говорят, что ваши люди сошли в Самаре. Седой запросил Самару, но там ничего не знали. Команда пропала бесследно. Этого не могло быть. При самой экстренной ситуации Седому обязательно сообщили бы. У Старшего был спутниковый телефон, он с ним никогда не расставался. Но сейчас набранный номер не отвечал. Что им понадобилось в Самаре? Какого черта они сошли с самолета? Что вообще происходит? Ведь он дал им понять, что не все здесь гладко, чтобы они держали ситуацию под контролем, он думал, Старший догадается -- нельзя доверять никому. А может быть, команда не успела получить его шифровку? Да нет же -- был отзыв, шифровка дошла до адресата. Седой связался с управлением ФСБ Самары. Те вообще были не в курсе дела, но обещали выяснить все обстоятельства. В аэропорту у них, разумеется, дежурили люди, которые обязательно выведут на след пропавшей команды. Но, не дожидаясь сообщения из Самары, Седой вызвал Иванова. Он понял вдруг, что и сам потерял контроль над ситуацией. О существовании команды и ее задачах знало не так уж много людей. Все подробности были известны только ему и Иванову. Действительно, сверху поступила команда продублировать операцию "Меркурий", а Седой знал, что таким образом страхуются от возможных провалов и двойной игры кого-нибудь из участников операции. Иванов, правда, очень быстро раскусил, что Седой играет уже отдельно. И Седой не стал отнекиваться. Ему, правда, не понравилось, как говорил с ним Иванов. Иванов довольно давно служил в секретных органах, с начальством разговаривал только предельно уважительно. Впрочем, новые веяния, может, Иванов решил, что в России действительно демократия... -- Олег Григорьевич, -- заглянул в кабинет секретарь, -- к вам Иванов. -- Я вызову, -- сказал Седой, -- пусть посидит. Решил, что можно опаздывать, -- посиди, помайся там в предбаннике. Седой снова набрал Йошкар-Олу. Тягунка на месте не было. Секретарша ответила, что Борис Евгеньевич только что отъехал. (В самом деле это было наглое вранье, Тягунок сидел в своем кабинете и слушал разговор с Седым.) Потом Седой снова связался с Самарой. Тамошние фээсбэшники уже успели опросить своих коллег. Но те в один голос утверждали, что из Яка никто не выходил. Это было уже странно. То ли самарцы не уследили, то ли Тягунок врет. Но Тягунок врать побоится Значит... Седой вдавил кнопку селекторной связи. -- Иванова, -- сказал коротко. Дверь тут же распахнулась, и вошел человек с незапоминающимся лицом. Иванов даже не извинился. Он без приглашения сел в кресло напротив Седого и сказал: -- Слушаю вас, Олег Григорьевич. У Седого от такой наглости даже не сразу нашлись слова. -- Встать! -- заорал он. -- Доложить по форме! Иванов встал, но докладывать не стал. Подошел к двери кабинета, выглянул и сказал громко: -- Олег Григорьевич приказал машину. Мы спускаемся. Седой чуть рот не открыл от изумления. -- Поехали, Олег Григорьевич, -- широким жестом пригласил Иванов. Седой хотел было уже поставить наглеца на место, но тот приложил пальце к губам, дескать, ничего не говорите. И Седой не стал отчитывать подчиненного. Действительно, кабинеты в ФСБ выборочно прослушивались. И серьезный разговор можно было вести только где-нибудь на лоне природы. И очевидно, время серьезного разговора пришло. Они спустились, сели в черную "Волгу" и покатили на набережную, а там к храму Христа Спасителя. Вокруг храма было теперь приятно погулять, красота, благоговение. Иванов вышел из машины, оперся о парапет ограды, устремив взгляд на Театр эстрады. -- В чем дело? -- спросил Седой. -- Бывали там? -- спросил Иванов, кивнув на дом на набережной. Седой удивленно посмотрел на подчиненного. -- По всем стенам мемориальные доски. Наверное, девять из десяти легли в могилу. А за что? Страшное время. -- Я вас вызвал не для экскурсов в историю. Вы знаете, что спецкоманда не долетела до Йошкар-Олы? -- Долетела, -- скучным голосом сказал Иванов. -- Сидит под замком в надежном месте. Там даже глушители есть, чтобы радиосигнал не прошел. Это я распорядился. Седой громко сглотнул: -- Вы!.. Ты!.. -- Олег Григорьевич, -- повернулся к Седому Иванов. -- Я ведь не зря с вами начал про страшные жертвы сталинизма. Вам сколько лет? Шестьдесят четыре. И что у вас есть, кроме подагры? Дачка, тачка и коллекция никому не нужных марок. -- Вы это к чему?.. Вы что?.. Вы меня подкупить?.. -- Давайте без дурацких вопросов, -- перебил Иванов, -- я все сам объясню. Иванов решительно взял Седого под руку и повел вокруг храма. -- Да, вы правильно поняли -- я вас покупаю. И знаете почему, потому что уважаю вас беспредельно. Тех, кто мне не хочет помогать, я просто убираю А вам я предлагаю, сотрудничество. -- Вы с ума сошли. -- Что касается маразма, то вы к нему поближе будете, а? -- улыбнулся Иванов. -- Ладно, не обижайтесь, Олег Григорьевич. Эта сделка стоит один миллион. Я предлагаю вам ровно половину -- пятьсот тысяч американских долларов в швейцарском банке на предъявителя. Седой вырвал свою руку, отступил на шаг от Иванова. Тот смотрел ему прямо в глаза безо всякою испуга. -- Ты, подонок, предатель, враг народа... -- зашипел Седой. Иванов громко расхохотался: -- Во-во, как раз в духе тридцать седьмого. Бросьте, Олег Григорьевич. Вы тоже не ангелок с крылышками. Мне очень не хотелось, но, видно, придется. -- Иван сокрушенно вздохнул и достал из внутреннего кармана желтый конверт. -- Я почему задержался -- копировал вот эти интересные документики. Интересуетесь? Тут ваши дела в Афганистане, в Приднестровье, в Чечне. Так, мелкие делишки. Обшей стоимостью всего в сто тысяч долларов. Но на несколько лет лагеря тянут вполне. Впрочем, думаю, до этого не дойдет. Вас просто шлепнут ваши же бойцы, чтобы концы не всплывали. Так интересуетесь, Олег Григорьевич? Седой тяжело задышал, протянул руки к конверту. Иванов охотно отдал его в руки Седому, который лихорадочно достал документы и стал бегло просматривать. Наконец сунул бумаги обратно, безвольно опустил руки и сказал: -- М-молодец... -- Учусь у вас, Олег Григорьевич. Так что? Седой спрятал конверт в карман, скрипнул зубами: -- Семьсот. -- Вот видите, можно было и без опереточного шантажа. Это вы меня вынудили. Я о вас лучшего мнения. Но, думаю, вы тут разорялись не потому, что вам претит мысль о приличной сумме. Просто вы, Олег Григорьевич, сами хотели всю эту денежку огрести, не правда ли? -- спросил Иванов и понял, что попал в самую точку. -- З-зараза, -- уже спокойнее сказал Седой. -- Ну вот и ладненько, -- потер руки Иванов. -- Шестьсот. -- Шестьсот пятьдесят и ни копейкой меньше. Иванов секунду думал, а потом залихватски махнул рукой: -- А! Где наша не пропадала. Шестьсот двадцать пять. По рукам? И Седой пожал протянутую руку. -- Теперь к менее приятным вещам, Олег Григорьевич. Что нам делать с вашими железными бойцами? Они же не в курсе нашего маленького бизнеса. А подчиняются они не лично вам, так? -- Да. -- Значит, придется их нейтрализовать? Они свое дело сделали. -- И что, опять посылать людей? -- Зачем же? Я уже послал. Ваши бойцы, кстати, крупно налажали -- солдат удачи они так и не ликвидировали. -- Не может быть. -- Увы. Те живы и здоровы. И очень, должен вам сказать, активны. Впрочем, надеюсь, их активность будет недолгой. -- Ладно, -- сказал Седой. -- И что ты предлагаешь? -- Да есть у меня один хитрый планчик, Олег Григорьевич. Глава сорок первая Носорог покопался в записной книжке и набрал номер Феликса. -- Да? -- Трубку сняли почти сразу. -- Могу я поговорить с Феликсом? -- спросил Носорог. -- Его сейчас нет, но вы можете передать ему сообщение... Точно! Голос в трубке еще не закончил фразу, а Носорог уже понял, кому он принадлежит. -- Алексей? Гладков, ты, что ли? Зависла короткая озадаченная пауза. -- Носорог? -- Точно. -- А ты чего сюда звонишь? -- В голосе майора Гладкова послышалось неподдельное удивление. -- А ты чего мне оттуда отвечаешь? -- с таким же неподдельным удивлением ответил вопросом Носорог. -- Я первый задал вопрос. -- Да в общем-то ничего особенного, -- сказал Носорог. -- Мне Феликс вчера звонил, встречу назначал, а сам почему-то... Лучше ты мне расскажи, что ты делаешь в чужой квартире? -- Я здесь работаю. -- Не понял. -- Застрелили твоего Феликса вчера. Теперь понял? -- Та-ак. -- Носорог, давай-ка двигай сюда. Поговорим. Адрес знаешь? -- Что? -- спросил Пастухов, услышавший только обрывки разговора. -- Хреново, -- сказал Носорог. -- Феликса застрелили, охранника мурыгинского. -- По дороге расскажете. Пока Носорог рассказывал Пастухову о банкире и охраннике, Сергей думал совершенно о другом. Впрочем, внимательно слушая Гоноросова. С самого начала эта затея казалась Пастухову подозрительной. Он кое-что знал и о землетрясениях, и о земной коре, и о теории спускового крючка, которая заключалась в том, что стоит найти место наибольшего напряжения, взорвать там, и все -- покатится волна землетрясений. Но теория эта была почти фантастической. Ни одно, даже самое мощное, взрывное устройство и рядом не стоит с силой подземной стихии. Это во-первых, во-вторых, найти эту самую точку напряжения -- занятие еще более фантастическое. Мы так много знаем о космосе, а вот о земле родной почти ничего. Ну а в-третьих, и, пожалуй, самое главное, даже если все предыдущее получится, никто и близко не сможет предсказать, в какой точке произойдет запланированное землетрясение. Даже вместе с их суперсейсмографом. Мы вон даже погоду на завтра точно предсказать не можем. Этими своими сомнениями Пастухов с ребятами не делился. Он хотел все додумать до конца. И вот сейчас, кажется, ухватил суть. Тут он кстати вспомнил об американской программе СОИ. Если вся эта возня не что иное, как грандиозный блеф ЦРУ с целью выкачать из нашей экономики как можно больше средств на оборонку и тем самым отбросить народное хозяйство огромной страны лет на десять -- пятнадцать назад, то это им вполне удалось. Кто знает, создали они свою программу СОИ на 30 процентов или на 75 процентов или вообще отделались возней разведок с утечками материалов, самими же американцами инспирированными, и трескотней на самом высоком уровне. Может, они и своих сенаторов, и свой народ в заблуждение ввели ради такого грандиозного блефа. И наши поверили. Раз пошла такая пьянка, рви последние штаны... Нет, ну было же, было... Пешки. Пешки мы все. Что, если и Голубков, и Филин, и эти, кто охотится, -- все пешки? Не может ли так быть, что все это делается несколькими ушлыми людьми, которые понимают, что сегодняшней армией никого не сдержишь в этом ядерном паритете. Вот и пугают противника. А чтобы взаправду выглядело, накрошат вокруг пяток-десяток таких, как он. И даже Голубкова с академиком Барком не жалко. Деньжищи-то какие! Опять же американцы в штаны наложат, пока не разберутся. А как они разберутся, когда крови столько будет? Носорог не сразу заметил, что за ними прицепился хвост. Зато это заметил Сергей, хотя и был мыслями далеко отсюда. "Нива", кажется, он где-то ее уже видел. Через пять мину г их уже встретил хмурый Леха Гладков. Человеку этому было уже порядочно лет, как и Носорогу, но общались друзья исключительно панибратски -- Леха, Носорог, -- словно так и остались молодыми парнями, которым море по колено. В квартире работала следственная группа. И пока они заканчивали свой осмотр и прочие следственные действия, Гладков увел Носорога с Сергеем к окну в большой комнате. Там они присели рядом на подоконник. -- ...так что пока ничего не понятно, -- рассказывал Гладков. -- Сегодня рано утром нашли труп с огнестрельными ранениями грудной клетки и головы. Ну и медэксперт установил, что смерть наступила около трех часов прошлого дня. Никто, естественно, ничего не видел и не слышал. О самом Феликсе здесь тоже никто ничего не знает. В этой квартире он жил всего год. В общем, полный туман. Думали, очередной висяк, и тут ты со своим звонком. -- И что это тебе дает? -- Может, его как раз и грохнули, чтоб с тобой не встречался. -- Логично. И Носорог повторил то, что Сергей уже знал. -- Выходит, Феликса убили, чтобы ты не задавал ему лишних вопросов? Носорог выразительно посмотрел на Сергея. -- А это кто? -- наконец обратил внимание на Пастухова милиционер. -- Это мой заместитель и помощник, -- сказал Носорог. -- Сергей Пастухов, прошу любить и жаловать. -- Не завидую тебе, парень, -- сказал Гладков, пожимая руку Сергею. -- А чего так? -- Да к начальнику твоему одни проблемы липнут. -- А у меня как раз профессия такая -- решать проблемы, -- улыбнулся Сергей. -- Кстати, можно на гильзы посмотреть? Гладков подозвал эксперта, тот подал Сергею пакетик с желтыми гильзами. Все сходится, подумал Сергей. Такими же пулями был убит в Баку Рустам. Значит, черные маски. В кармане его зазвонил мобильник. -- Алло, Серега, беда, -- закричал в трубку Док, -- упустили мы Филина!.. Глава сорок вторая Какое-то время и Старший, и его команда слабо надеялись на какую-то абсурдную ошибку. Нет, не сидели сложа руки, ожидая, когда все счастливо разъяснится, они обследовали небольшое пространство, в котором оказались запертыми вместе с автобусом, попытались взломать двери, искали вентиляционные отверстия, даже была идея завести машину и протаранить дверь. Но пока это были только слабые попытки вырваться. Все-таки они никак не могли поверить в то, что так легко попались в ловушку. Старший ругал себя на все корки, что не поверил собственной интуиции, а поверил своему разуму и этому подонку Тягунку. Нет, в боевых ситуациях они разбираются отлично, а вот в людях -- хуже некуда. И главное, они не могли понять, почему им эту ловушку устроили, зачем их туда заманили. Если хотели кончить, то сделали бы это уже давно, сразу же. Пустили бы в герметически запертое помещение газ, и все -- бойцы быстро отдали бы Богу души. Им могли выдвинуть какие-нибудь условия, но и этого не было. А была какая-то даже неземная тишина. Словно мавзолей, в котором они сидели, стоял не в степи, а летал в далеком черном космосе. Даже радиосигнал сюда не проходил. Телефоны и рации молчали. В автобусе обнаружили кое-какие инструменты -- монтировку, домкрат, отвертки -- это было уже кое-что. Сутки-двое работы -- и они окажутся на воле. И все равно, они почему-то были уверены, что окажутся на воле раньше. Через два часа после того, как они оказались в этом бетонном саркофаге, когда обследовали его вдоль и поперек, когда несколько раз безуспешно пытались открыть двери, Старший приказал команде отдыхать. Они действительно устали. А им предстоит тяжелая работа, потому что вскрывать свою тюрьму им придется долго и тяжело. Он выставил на пост Младшего. Неужели, думал Старший, пытаясь уснуть, это и есть тот момент перемены цели? Кто их предал? Седой? Почему? Они ему мешают? Возможно. Однако Седой прекрасно понимает, что так просто их исчезновение ему с рук не сойдет. Они слишком дорого стоят государству, чтобы их можно было, как слепых котят, засунуть в мешок и утопить. Нет, Седой на это не пошел бы. Более того, он предупредил их -- держите ситуацию под контролем. Тоже догадывался, тоже в чем-то сомневался? Нет, это не Седой. Значит, враги? Но кто эти враги? Солдат удачи они ликвидировали. Один Боцман ничего бы этого сделать не мог. Эту ловушку готовили не впопыхах. Ее готовили заранее. Да и смог бы Боцман заставить работать на себя и президента республики, и губернатора? Ни за что. Тут уровень повыше. И Старший впервые за все время выполнения задания задумался над предметом и целью действий команды. С самого начала команде показалось, что задание у них слишком простое. Похитить каких-то двух очкариков, изъять аппарат СПЧ-1. Для тех, кто легко обыгрывает охраны президентов и известных террористов, это было плевым делом. Неужели какие-то Филин и Дашев шишки поважнее? И что это за аппарат такой? Команда знала только ближнюю цель своего задания. Но ведь была здесь и какая-то стратегическая задача. Какая? Этого ни Старший, ни его бойцы не знали. Только теперь они стали понимать, что слишком переоценили свои силы, что на этот раз задание действительно сложное, может быть, невыполнимое. Но о чем же идет речь? О больших секретах, о больших деньгах? Что там делает этот самый СПЧ-1? Продлевает жизнь до бесконечности или наоборот? Если это оружие, то какова же его мощь? Даже водородная бомба, взорви ее какой-нибудь придурок, не сможет сколько-нибудь серьезно повлиять на миропорядок. Даже вряд ли начнется третья мировая война. А тут какой-то аппарат. Что-то связанное с геологией. Может, с его помощью ищут золото или бриллианты? Или радий? Старший терялся в догадках. Но одно он теперь понимал четко: цель их задания куда серьезнее, чем убрать какого-нибудь политика. Значит, выполнить они его должны во что бы то ни стало. Через четыре часа он поднял команду. План был разработан им в несколько этапов. Каждый последующий этап предполагал, что предыдущий выполнен быть не может. Первый -- попытаться домкратом сдвинуть дверь. Второй -- попытаться сделать подкоп. Третий -- разрушить стену. Был и четвертый этап, но уж совсем на крайний случай, отчаянный и непредсказуемый. О нем Старший предпочел пока не говорить. Для вскрытия была назначена маленькая дверь, через которую ушел водитель. Такие обычно ставили в советских бомбоубежищах. Здоровенная ручка, которая ее открывает, а с другой стороны накрепко закручено уплотнительное колесо. Попытаться взломать дверь было бесполезным занятием. Старший предложил соорудить упор и, вставив между дверью и упором домкрат, попробовать хотя бы отогнуть край. Над упором долго не думали, завели автобус и подогнали его вплотную к двери, колесо и стало упором. Вставили домкрат, а это был сработанный на совесть домкратище, которым можно было поднять автобус, полный людей, начали качать. И в первое время дверь поддалась. Край отогнулся, жутко скрипя, но потом дело застопорилось. Видно, дверь была двойная. Дальше этого небольшого повреждения не продвинулись. Домкрат уже двигал автобус, а двери хоть бы что Разбортировали колесо, чтобы упор был более надежным, чтобы автобус не двигался. Но и это ни к чему не привело. Этот этап, занявший два часа работы, оказался бесполезным. Тогда начали простукивать стены, надеясь обнаружить пустоты. Нашли довольно большой участок, который на стук отзывался не звонко, как положено бетону, а гулко, глухо. По очереди стали долбить в этом месте. И снова поначалу казалось, что они пробьют дыру. Но, когда упали первые куски, за ними оголилось заржавленное сплошное железо. Нет, не жесть, а прочная клепаная сталь. В саркофаге, а теперь его уже все называли именно так, было тяжело дышать, только из щели, которую они отогнули на двери, слабо тянуло воздухом. По очереди ложились к этой щели и дышали. Старший приказал больше не расходовать огонь спичек и зажигалок, во-первых, он может еще пригодиться, а во-вторых, огонь съедал кислород. Теперь работали в полной темноте. Простукивали и ощупывали кафельный пол, тоже надеялись найти пустоты. Но пол был крепким, словно саркофаг стоял на гранитной монолитной плите. -- Отдыхаем, -- приказал Старший. Его команда была голодна, их мучила жажда, но ни один не пожаловался. Во время тренировок им устраивали еще и не такие испытания. -- Что будем делать, командир? -- спросил Младший. Старший еле узнал его голос -- охрипший, как будто треснувший. -- Отдыхаем. Он приказал постовому разбудить их через час, а сам лег на сиденье автобуса и закрыл глаза. Конечно, они могли попытаться все-таки пробить пол. Скорее всего, там никакой стальной обшивки не было. Но это заняло бы несколько дней, а может быть, и недель. Этого времени у них не было. Им надо было выйти отсюда сегодня, сейчас. Значит, оставался безумный четвертый план. И через час, когда постовой разбудил команду, Старший изложил этот план. Они должны будут взорвать дверь. Конечно, будь у них экипировка, они бы давно уже вышли отсюда. Но оружие, взрывчатка, спецсредства, питание, аптечки -- все это осталось в трейлере. Впрочем, даже тогда Старший не решился бы применить взрывчатку: слишком маленькое пространство, негде укрыться (именно поэтому был отвергнут план протаранить дверь автобусом, здесь просто негде было разогнаться), взрыв запросто мог ранить или даже убить кого-нибудь из команды. Но теперь другого выхода не было. Правда, у них не было и взрывчатки, но у них был -- Старший проверил это сам -- полный бак бензина. Глава сорок третья 14 ноября. Террористическая организация мусульманского толка обезврежена на территории Польши. Арестованы несколько подозреваемых в террористических актах в странах Европы и Америки, в частности, двое из задержанных подозреваются в совершении взрыва в Москве в подземном переходе на Пушкинской площади. Имена задержанных следствием не раскрываются (Рейтер). x x x Его встретили Док и Муха. -- Он мусор выносить вышел, -- начал оправдываться Муха. -- Вон они, контейнеры, во дворе. -- А вам лень было задницу от подоконника оторвать? Отсюда наблюдали?! -- окинул скромное застолье Сергей. Док и Муха потупились. -- Я за ним вышел. -- И? -- Я ничего не смог поделать. Они въехали на полном ходу -- "Нива" зеленого цвета, втащили, и все. -- Ты стрелял?! -- Я ж не дурак. Там окна затемненные, мог и Игоря ранить. -- Видел их? -- Видел. Толку-то... -- Черные маски? -- Они. -- А тачка тебе на что? -- Шины у тачки прокололи, все четыре... Сергей почесал подбородок. -- Ладно, все, облажались по полной программе. Пошли теперь отсюда. -- И что делать будем? -- Будем искать. Вернулись на квартиру Носорога. Тот успел соорудить довольно аппетитный обед -- пельмени, салат из помидоров и огурцов, корейские, заправленные ядреным перцем, овощи и, конечно, запотевшая бутылка водки. -- Ну, к столу! Пастухов был какой-то рассеянный. -- Вот что, Боцман, иди на пост, с этого дня будем дежурить на улице. У нас сеанс связи через сорок минут, а потом я вам кое-что расскажу. Это пока еще предположение, но знать вы его должны. Иди, иди, тебе потом перескажут... Боцман с сожалением посмотрел на с гол, поднялся. Ох как не хотелось ему на посту сидеть. Но такова профессия. Не всегда в ней положительный результат приносит вылетевшая пуля. Иногда победу высиживают задницей. Муха сразу уселся за ноутбук. Носорог бегал между ними, предлагая сейчас же бросить все и поесть. Но ребята кое-как без аппетита ковыряли в тарелках на ходу. -- Муха, сначала свяжемся с Голубковым, а потом ты поищешь маячок. -- сказал Пастухов. Спустя пять минут после настройки экран выдал позывной Голубкова. -- Слушаю тебя, Пастухов, -- раздался голос полковника. -- Докладывай. -- Да что там докладывать, Константин Дмитриевич, упустили мы Филина. -- Так... Кто? -- Я, -- сказал Пастухов, коротко взглянув на Дока -- Кто увел, я спрашиваю, -- перебил полковник. -- Да повадились тут нам палки в колеса ставить крутые ребята. В черных масках работают. Крепкие. -- Откуда? -- Это я у вас хотел спросить. -- Узнаю. Что еще? -- Был у губернатора По-моему, вся операция здесь должна пройти. -- Какая операция? -- И наша, и противников. Здесь у них сделка состоится. Вам такая фамилия Иванов ничего не говорит. -- На Ивановых вся Россия держится. -- Он приходил к Филину якобы от ФСБ. Предлагал сотрудничество, по я думаю, просто пугал, выманивал Филина из Москвы. И именно сюда. Игорь все записал на пленку, оставил ее жене. Можете съездить к ней послушать -- Уже съездил. -- И что? -- Убили жену Игоря. Сергей быстро взглянул на Носорога, тот сидел мрачный. -- Значит, говоришь, Иванов? -- спросил Голубков. -- Еще кто? -- Прошу сообщить информацию по депутатам Госдумы, имеющим связь с Йошкар-Олой. -- Узнаю -- Константин Дмитриевич, я думаю, все это наши спецслужбы. -- Опять ФСБ? -- Может быть. Сделайте еще запрос о личностях губернатора и банкира Мурыгина. -- А эти что? -- Эти как раз и обеспечивают операцию. -- Значит, деньги? -- И большие, думаю. Небольшие из рук в руки бы передали. -- Ладно, придется покрутиться. -- Бедный Игореня, -- сказал Носорог, когда сеанс связи закончился. -- Я его вот с таких знал. Вот же суки, чем он им помешал? Пастухов усадил ребят и поведал им о своих мыслях по поводу истинных целей операции. О многом поведал своим товарищам командир. И о том, что никакого тектонического оружия, возможно, в природе и не существует. В базовой квартире повисла такая тишина, что стало отчетливо слышно осу, бесполезно бьющуюся о стекло в поисках выхода. -- Раньше я слушал слова людей и верил в их дела, теперь же я слушаю слова людей и смотрю на их дела, -- сказал Док. -- Что-то я не пойму тебя, Док, -- сказал Артист. -- Это не я. Это Конфуций. -- А тут и понимать нечего. Не вздумайте Боцману рассказать. Нас просто подставили. Подставили, как мальчишек-исполнителей, -- заявил Муха. -- Но ты же никогда не претендовал на роль стратега? -- полуутвердительно спросил Док. -- И не буду. Без меня головастые найдутся, -- огрызнулся Муха. -- Обидно... Я так понимаю... Ты, Пастух, считаешь, что это все грандиозный блеф в размерах государства. Если нам нечем сдерживать чужие потуги, будем бряцать несуществующим, имея шиш в кармане на закуску. Но шиш вынимать не будем, будем только шевелить им в кармане. А чтоб убедительнее было, надо навалить трупов, нас, например. Так? -- Так, да не так, -- вмешался Док. -- Мне скоро тридцать семь, и мой послужной список вы знаете. Вряд лив ближайшее время удастся создать нормальную семью. Так что маловероятно, что кто-то, кроме вас, вообще вспомните моем существовании. Но если от меня зависит, проживет ли мой народ без войны еще пять -- десять лет, я готов вложиться в этот блеф своей жизнью. В сущности, мы не дети и знали, на что шли. Не все, но знали. И мне не важно, будут помнить люди обо мне или нет. Важно, что по этому поводу думаю я сам... Ну и, конечно, вы... -- Но ведь уже есть трупы и неизвестно, кто следующий... -- сказал Артист. -- К тому же мы не знаем, сколько их уже было до нас. -- сказал молчавший до сих пор Пастухов. -- Я думаю, что моя жизнь была бы пресна, нелепа, невыносима, если бы я один раз в жизни не осознал, за что я могу умереть без сожаления. Я думаю, что если каждый из нас хорошенько покопается в себе, найдет за что. Пусть это покажется мизерным. За жену, за потомство, за возможность посидеть у тихой речки -- все это, по-моему, называется одним словом -- за Родину. -- Хорошо сказал! -- восхитился Муха. -- Только Боцману надо объяснить попроще. -- А ведь мы можем не только вставить Западу пистон, но и расшевелить весь бандитский муравейник... -- размышлял вслух Артист. -- Без всякого сомнения. Надо только постараться накрошить их как можно больше. Я думаю, не стоит ставить в известность полковника о наших догадках. Сдается мне, что он тоже пешка. Парадокс: ферзь, но пешка. -- Давайте выпьем за Родину? -- тихо сказал Артист. С ним молча согласились. Все встали. Носорог разлил водку. Подняли локти на уровень несуществующих погон и выпили. Вот теперь закусили аппетитно. Но Носорога это уже не утешало. Глава сорок четвертая Сколько Муха ни перенастраивал параметры ноутбука, маячок не светился. То ли сняли уже, то ли был он вне досягаемости. Этот способ найти противника отпал. -- Значит, так, -- сказал Сергей, -- вся команда отправляется в город и ищет. -- Чего? Иголку в стоге сена? -- ахнул Боцман. -- "Ниву". -- Серега, ты не перегрелся? Где ж мы ее найдем? -- Не знаю! Муха и Боцман идут к резиденции губернатора. И глаз не спускать. Уж больно эта "Нива" нахальная. Вполне может и там появиться. А мы с Носорогом к Мурыгину. Все, пошли. Мурыгин не стал противиться визиту Носорога и Пастухова, хотя впустил их несколько неуверенно. Кажется, он нервничал. -- Проходите в комнату. Выпьете что-нибудь? -- поинтересовался Мурыгин, проведя визитеров в гостиную и открывая бар. -- Нет, спасибо, на работе не пьем, -- соврал для большей важности Носорог. -- Ну и о чем вы хотели поговорить? Мурыгин закрыл бар и сел. Их разделял столик. -- О Феликсе. -- О Феликсе? -- Очередная порция виски аккуратно булькнула в рюмку. -- Феликс нам звонил по вашему поручению, -- сказал Носорог, когда Мурыгин выпил и закусил маслиной. -- Вы просили проверить одного вашего клиента? -- Ну! Это было больше суток назад, -- усмехнулся Мурыгин -- Вы, конечно, знаете, что Феликса убили? -- Это ужасно. Мне утром уже сообщили. -- Хорошего в этом действительно мало. Но дело в том, что убили его накануне встречи с нами. Вы понимаете? -- Не преувеличивайте, при чем тут вы? В голосе Мурыгина во второй раз проскользнуло искреннее удивление, и во второй раз оно показалось Сергею хорошо разыгранным. -- Вот об этом мы и хотели спросить у вас. -- Что вы хотите сказать? -- Мы хотим сказать, -- впервые подал голос Сергей, -- что нас подозревают в причастности к этому убийству. Наглая ложь возымела свое действие, и Мурыгин пару минут молчал, явно припечатанный этой информацией. -- Я не знал об этом и... даю вам слово, что не понимаю, каким образом эго может касаться вашего агентства. -- А что это был за клиент, Андрей Андреевич? -- Это к делу отношения не имеет, -- отрезал Мурыгин -- Вы уверены? Мурыгин пожевал маслину. -- Фамилия его Иванов, -- начал он неохотно. -- Мне сказали, что он помощник депутата. Я не поверил. Решил попросить вас навести справки. Но теперь сомнения отпали. Так что... Мурыгин развел руками. -- У вас с этим человеком какие-то важные дела? -- спросил Пастухов. Мурыгин усмехнулся: -- А зачем бы я стал его проверять? Важные, молодой человек, очень важные. -- Насколько важные? Тысяча, сто тысяч? Миллион? -- Это, извините, коммерческая тайна, -- покачал головой банкир. Но Сергею и этого было достаточно. Он не назвал правильную сумму -- увидел это по глазам Мурыгина. Значит, -- больше, намного больше. Попрощавшись с Носорогом, Сергей отправился в гостиницу к Ане, надо было сообщить ей, что губернатор ждет ее. Аня встретила его в халатике, немного смутилась, увидев Сергея, пригласила войти. -- А я с добрыми новостями: завтра с утра идите к губернатору, он знает о вас, возьмите документы, все будет в порядке. -- Вот так просто? -- удивилась девушка. -- А чего там... -- смутился Сергей. -- Кофе, чай? -- Воды, если можно -- похолоднее. Такая жарища. Аня достала из холодильника бутылку воды. Когда она наклонилась, Пастухов увидел в вырезе халата ее упругую, небольшую, почти девичью грудь. С трудом заставил себя отвести глаза. Но Аня все-таки успела уловить его взгляд, снова смутилась, быстро запахнула на груди халатик. -- Вы занимаетесь моим делом, -- сказала она немного охрипшим голосом, -- потому что?.. -- Потому что -- что? -- Я вам... ну... нравлюсь? -- Вы мне нравитесь, да, -- тоже одеревеневшим голосом произнес Пастухов. -- Но я не поэтому. У меня есть жена... -- Жена.. -- Я говорю глупости, -- совсем растерялся Сергей. -- Дело не в этом, я ничего такого... -- Спасибо вам... У меня, вы знаете, был жених. Сейчас никого нет, но я так быстро не могу освободиться. Знаете, я его все-таки любила... -- И любите? -- Нет, уже нет. -- Аня помолчала. -- А жаль. -- Что жаль? Что не любите? -- Что у вас есть жена. То есть это, конечно, замечательно, но... немного грустно. -- Да... Разговор получался какой-то странный, натянутый, но волнующий, заставляющий голову Сергея сладко кружиться. -- А как ваши дела? -- вдруг спросила Анна. -- Нормально. -- Вы извините, я терпеть не могу этого-слова. Так говорят, чтобы только отделаться. Я не из приличия спросила. Мне правда это интересно. -- Но правда, все идет, как должно. Сложностей нет -- Господи, как загадочно. А подробнее нельзя? -- М-м.. Нет. Просто скучно. Сергей налил себе еще холодной воды. Она мало помогала, голова все кружилась. -- Вы уже второй раз сегодня меня обидели. -- Я?! -- опешил Сергей. -- Да. Я же не пустышка какая-то, которую надо развлекать. И не дурочка. У меня инженерное образование. Я кандидат наук. Хотите, покажу документы? -- Что вы... Я и не думал. Просто я... В дверь постучали -- Извините. -- Аня направилась к двери. Пастухов снова налил себе воды. Да уж, попал... Додумать он не успел. -- Сука! -- гаркнул из двери грубый голос, и Аня вдруг отлетела от сильного удара на середину номера. Пастухов вскочил. Ударивший Аню его еще не видел. Но в следующее мгновение увидел. Пастухов коротким ударом двинул здоровенному мужику прямо в челюсть. Тот коротко охнул и осел. Аня закричала. Пастухов обернулся было к ней, но сильный удар по затылку чуть не лишил его чувств, во всяком случае, на долю секунды он потерял равновесие и чуть не упал. В номер вломились еще двое таких же здоровых мужиков и принялись колотить Пастухова чугунными кулаками. Сергей уворачивался, не очень, впрочем, удачно. Но ему надо было прийти в себя, ему нужна была хотя бы секундочка, чтобы вздохнуть. Эта секундой не выдалась. Сергей сжал пресс, резко отклонился назад, оставив противникам пустоту, а потом сразу двумя руками, выкинутыми в сторону, припечатал по удару в переносицы мужикам. Те не ожидали такого мощного сопротивления. Один схватился за разбитый нос, второй безвольно мотнул головой. Дальше было проще. Сергей сначала серией коротких ударов вырубил одного, тот с грохотом повалился на журнальный столик, сломав его, опрокинув воду, затих. А потом Сергей взялся за другою. Этого лишать чувств он не хотел. Оттолкнувшись ногами от стены, он вспрыгнул нападавшему на спину и железным захватом передавил тому горло. Придушил только чуть-чуть. Мужик забил бестолково руками, зарычал сдавленно, опустился вместе с Пастуховым на колени. -- Ты кто? -- спросил Пастухов. -- Чего надо? -- Пусти, падла, угроблю, -- просипел мужик. -- Это еще когда будет, сначала я тебе шею сверну. Не веришь? Пастухов придавил горло мужика посильнее. Тот закатил глаза. -- Пусти, пусти... -- Кто тебя послал? -- Пусти... Сергей придавил еще сильнее, мужик высунул серый язык. Еще чуть-чуть -- задохнется. -- Говори, сволочь, кто тебя послал? Аня стояла у окна, огромными глазами смотрела на Пастухова и до белых костяшек сжимала руки. -- My... Ma... Пастухов чуть ослабил хватку. -- Максим... -- Это... Это мой жених, -- испуганно пролепетала Аня. Пастухов отпустил мужика, тот кулем свалился ему под ноги. -- Быстро собирайтесь, пошли отсюда, -- приказал он Ане, связывая нападавших электрошнуром от торшера. -- Ну и женишок у вас. -- Подонок, негодяй, гнида. -- плакала Аня, бросая вещи в чемодан. -- Поживете пока с нами, -- сказал Сергей, когда они выбежали на улицу. -- А с вашим Максимом я разберусь. Глава сорок пятая "Нива" раскалилась под солнцем, как тефлоновая сковорода на газовой плите. Муха с Боцманом увидели ее сразу, как только подошли к губернаторскому дворцу. -- Та? -- спросил Боцман. -- Вроде, -- неуверенно сказал Муха. Ему еще не верилось в удачу. -- Жарко в машине-то. Пивка бы ему, -- посочувствовал водителю Муха. Отследить ее путь надо было во что бы то ни стало. Но машина, во-первых, никуда не ехала, а во-вторых, водитель парился в ней, не давая приблизиться к машине посторонним. Ребятам тоже приходилось нелегко. Жара вымочила их рубахи так, что хоть выжимай. -- Пивка бы хорошо, -- согласился Боцман. И вдруг внимательно посмотрел на Муху. -- А что, идея, -- кивнул тот. Боцман поднялся и двинулся в сторону рынка, который был в трех кварталах отсюда. Денег у Боцмана было не так уж много, но на десяток бутылок какого-нибудь российского пива у него должно было хватить. Да, еще придется корзинку достать или что-то вроде того. Ведь Боцман решил сыграть роль лоточника. С бутылками проблем не возникло, Боцман даже выбрал получше, "Очаковское", а вот с корзинкой ничего не получалось. Продавались, конечно, какие-то сумки, рюкзаки, корзин не было. Боцман даже подумывал, не обменять ли у старушки с сигаретами ее тару на более приличную, но вся беда в том, что денег на приличную с собой не было, а кроме того, ни одна старушка не соглашалась расстаться со своим орудием производства, как ни уговаривал их Боцман. Более того, старухи тут же поднимали невообразимый вой, откуда-то немедленно появлялись плечистые парни и угрожающе надвигались на Боцмана. Конечно, он мог бы их всех разметать одной левой, но к цели его это не подвинуло бы ни на шаг. Нужно было что-то придумать экстраординарное. А вот с придумыванием у Боцмана было туговато. Он слонялся по рынку, пока не набрел на пацана, раскладывающего овощи на деревянном ящике. -- Слышь, хлопец, тут такое дело, -- как за соломинку хватается утопающий, обратился Боцман к пацану. -- Мне бы тару какую, вишь в руках грею товар. Пацан подозрительно посмотрел на Боцмана оглянулся по сторонам и спросил: -- Горбатого лепишь? -- В смысле? -- не понял Боцман. -- Фуфло гонишь, -- пояснил пацан. -- Какое фуфло? Слепой, что ли? -- Сам ты слепой. А я вижу -- мент. -- Я не мент! -- возмутился Боцман. -- А чего тогда у тебя бутыли с акцизом? Розница торгует не так. Знать надо, куда ходишь, кого ловишь. -- Ладно, -- согласился Боцман. -- У меня этот заработок действительно очень временный. Но жутко необходимый. -- С такой рожей я бы не пивом торговал, а замочил пару-тройку кошельков и жил припеваючи. -- Принципы не позволяют. -- Тогда целуй фикус, поливай бабушку. И пацан принялся снова раскладывать свои продукты. Боцман решил было уже отчалить, но обернулся к пацану и сказал: -- А может, ты мне поможешь? -- Чего, сдавать леваков? Нашел идиота. -- Не, толкануть эти бутылки. Я тебе заплачу... -- Пятьдесят процентов, -- тут же сказал пацан. -- Сговорились, -- улыбнулся Боцман. -- Не сговорились, -- сказал пацан. -- Семьдесят. -- И ключ от квартиры, где деньги лежат, -- хмыкнул Боцман. Пацан классики не знал, он не обиделся. -- Шестьдесят. -- Ладно, пятьдесят пять. -- Давай. Боцман протянул было пацану бутылки, но тот отмахнулся: -- Деньги давай. Предоплата. Боцман развернулся и двинулся прочь. -- Ладно, пятьдесят! -- крикнул вслед пацан. Боцман не остановился. -- Сорок! Тридцать! Двадцать! -- Десять процентов и без предоплаты. -- Заметано. -- Только торговать будешь не здесь. -- А где? -- Пойдем, покажу. Пацан свистнул, тут же возникла тетка, на которую он оставил свои овощи, и уже через пять минут они были у губернаторской резиденции. -- Вот здесь будешь торговать. -- Вот блин, -- выругался пацан. -- Сразу бы и сказал, что ты тягунковский. Боцман смекнул, что торговать на этом людном месте могут только люди, отстегивающие губернатору и его команде, но давать задний ход было поздно. -- А то. -- Тогда я с тобой дружу. Тебя как зовут? -- Боцман. Тут вот какая история, пивко это надо толкнуть вон тому водиле в "Ниве". Пацан подозрительно посмотрел на Боцмана, но, пожав плечами, сказал: -- Сделаем. Муха уже был на позиции -- вертелся у машины, ожидая, когда пацан отвлечет водителя. Поставить жучок было делом секунды. Пацан обошелся безо всякой тары, он взял три бутылки и двинулся в самую толпу, предлагая всем встречным и поперечным "холодненького пивка" Боцман внутренне праздновал победу. Однако рано. Это, видать, были тягунковские ребята. Очень оперативные. Пацан не успел даже приблизиться к "вольво", как они встали на его пути и спросили: -- Жить надоело? -- Отвали, шкаф, я от Боцмана. -- А мы от капитана, -- ухмыльнулся "шкаф". Пацан растерянно оглянулся на Боцмана, и тот понял, что надо срочно идти на выручку. -- Але, гараж, что за дела? -- как можно более приблатненной походочкой подошел он к тягунковцам. -- Убери отсюда своего сынка, если хочешь, чтобы он школу закончил. -- Ребята, спокуха, торчок, отойдем, -- сказал Боцман. -- Вы, видать, не в курсе. -- Он показал на сквер, предчувствуя телесные развлечения типа мордобоя. Но надеялся, что, пока он будет отмахиваться от "шкафов", пацан успеет отвлечь водилу, а Муха поставить жучок. Шкафы двинулись за Боцманом, даже не подозревая, что идут, как бараны на заклание. Впрочем, и Боцман не знал, что этими "шкафами" дело не ограничится. Один из них по дороге отстал, чего Боцман, увы, не заметил. -- Ну че? -- спросил самый здоровый, когда они оказались в безлюдном сквере. -- Че мы не в курсе? -- Вы не в курсе, что в России теперь частное предпринимательство и свободная торговля. Рынок, так сказать, и конкуренция. Эти немудреные слова долго доходили до "шкафов", но, видно, так и не дошли, потому что они вдруг решили, что их обидели. Первым внушительно замахнулся толстый. Боцман развлекся таким образом -- он дернул другого "шкафа" на свое место, и удар толстого пришелся тому аккурат в челюсть. -- Ой, что ж ты своих бьешь? -- "удивился" Боцман. Две-три секунды толстый ошалело смотрел на свалившегося дружка. А потом кинулся на Боцмана, набычив голову. Боцману осталось только сделать шаг в сторону -- толстый шмякнулся об дерево, щелкнув зубами. Дальше драка была уже не так весела. Боцман краем глаза видел, что пацан заинтересовал водителя, а Муха стремительно нырнул сзади под багажник "Нивы", а через три секунды вынырнул. Боцман дубасил тягунковцев по всем болезненным частям тела, приговаривая: -- Как нехорошо, четверо на одного. Э-э! Так и убить можно. А где же мужская честь? Некрасиво. Тягунковцы урок морали уже не воспринимали. Они сами валились с ног и расползались в разные стороны. Когда самый здоровый запросил пощады. Боцман решил, что можно и сматываться. Но тут прямо в сквер вкатила милицейская машина, из которой выскочили трое экипированных милиционеров и направили дула коротких автоматов прямо на Боцмана. -- На землю! Лежать! Руки на затылок! -- заорали они что было сил. Ага, смекнул Боцман, крепкая поддержка. Милиционеров он бить не стал. Не потому, что боялся оружия. Шуму было бы слишком много в городе. А шум команде был ни к чему. Боцман свалился на землю, милиционеры уже бросились к нему, звеня наручниками, как за их спиной вдруг оказался Муха. -- Ограбление! Там, сберкасса! -- заполошно закричал он. -- Бегом! За вами послали! Там целая банда! Вооруженные! Милиционеры сомневались только секунду. Брать одного-единственного хулигана или целую банду -- выбор однозначный. Они снова бросились к машине и были таковы. Когда вернулись на базу, Муха подключил компьютер и отсканировал жучок. Машина двигалась к окраине города. Глава сорок шестая Впервые Старший узнал, что такое неподчинение приказу. Вернее, приказа никакого он отдать не мог. Он просто изложил команде свой план. Он считал, что, как и всегда, бойцы беспрекословно возьмутся этот план исполнять. Но никто не двинулся с места, хотя Старший отдал четкие указания. -- Все, за работу, -- сказал Старший. Но снова никто даже не шевельнулся. -- Ты что? -- спросил вдруг Младший. -- Ты нас угробить хочешь? В темноте Старший снова не сразу узнал его голос. Теперь он был не только хриплый и треснутый -- это был злой, угрожающий голос. Этого Старший никак не ожидал. -- Если бы я хотел вас убить, я бы придумал что-нибудь более эффективное. -- Мы тут сгорим заживо, -- подал голос другой боец. -- Или сдохнем от голода, -- возразил ему Старший. Он старался отвечать ровным, уверенным тоном. -- Или задохнемся. -- Нас выпустят, -- неуверенно сказал кто-то -- Тебе это пообещали? -- Нас не могут тут держать всю жизнь. -- Могут, тем более что жизни нам осталось от силы суток пять. Кроме того, у нас задание. -- Да плевал я на твое задание! -- вдруг закричал Младший. -- Если бы мне сказали, что нас собираются просто сгноить в бетонном мешке, я бы ни за что не пошел. Я, как это ни странно звучит, жить хочу! -- Если мы будем сидеть сложа руки... -- Нет, давайте костер из самих себя устроим! -- перебил Младший. -- У нас есть шанс! -- У нас нет шанса! Надо копать, или долбить, или кричать, в крайнем случае, звать на помощь!.. Старший ничего не ответил. Младший и сам понимал, что предлагает нечто неразумное. Впрочем, то, что предложил Старший, было немногим разумнее. Но это была хоть какая-то надежда. -- Надо что-то делать! Надо как-то выходить, -- спокойно сказал другой боец. -- Если мы взорвем бензин... -- Мы можем освободиться, -- перебил его Старший -- Сами укроемся в автобусе. -- Да автобус первым и загорится! -- снова закричал Младший. -- Мы снимем сиденья, -- словно не услышав Младшего, продолжил Старший, -- колеса, все, что может гореть. А когда рванет, ждать не будем, выскочим в открытую дверь. -- А если дверь не откроется? Старший и сам больше всего мучился именно этим вопросом. Если дверь не откроется, они погибнут все. Они даже не сгорят -- они просто задохнутся. Огонь сразу же сожжет весь кислород. Да, да, это была безумная идея. Но другой у них не было. -- Если дверь не откроется, -- тихо сказал Старший, -- вот тогда и будем помирать. А сейчас еще рано. Бойцы молчали. Старший даже кожей чувствовал эту напряженную тишину. И в этой тишине вдруг кто-то заплакал. Не скрываясь, почти в голос, грубо, по-мужски завыл, всхлипывая. Старший протянул руку на звук, дотронулся до плеча, которое тут же отпрянула. -- Зачем я с вами пошел?! За-ачем... -- выл Младший. -- Я не хочу умирать... Я не хочу выполнять никакого задания, я хочу жить... -- Мы всегда рискуем жизнью, -- мягко сказал Старший. -- Мы?! Рискуем?! Мы никогда не рискуем! -- закричал Младший. -- Хоть когда-нибудь мы рисковали?! Вранье! Брехня! Я не хочу рисковать, я не хо-чу! -- А ты думал, что так будет всегда?! Ты думал, всегда мы будем иметь дело с лохами, всегда проскакивать в дырки раздолбайства и лени? Тебя для того и учили, чтоб ты мог выкручиваться из любых ситуаций. Из любых! Это просто -- примчался, накрошил головотяпов и сделал свое дело. Ты что, вправду думал, что так будет всегда? Младший не ответил. Но стонать перестал. -- Все, -- сказал Старший. -- Поговорили -- и хватит. Не получается по-военному, будем голосовать. Кто за то-, чтобы использовать последний шанс вырваться отсюда? Прошу... -- он уже хотел сказать "поднять руки", но понял, что в темноте их никто не увидит, -- прошу сказать. -- Я, -- сразу ответил один голое. -- Ай ладно, я тоже, -- ответил, другой. -- И я, -- мрачно проговорил третий. -- Вы идиоты. Вы себя убьете! -- Большинство -- за! -- подвел итог Старший. -- Приступаем. На ощупь, пользуясь только теми немногими инструментами, которые нашли в автобусе, они скрутили здоровенный тяжеленный бак с бензином. Установить его было решено у большой двери. Она, во всяком случае на звук и на ощупь, казалась не такой толстой, как маленькая. Кроме того, ее огромная площадь создавала парусность, которая могла усилить силу взрыва. Нет, убеждал себя Старший, ее должно снести. Она не выдержит. Бак уложили у края створки, накрепко закрутили, пропустив внутрь тряпку, которая должна будет сослужить фитилем. Потом стали выкорчевывать из автобуса все горящее и сваливать к баку. -- Стоп, -- сказал вдруг Младший. -- Это фигня. Нам нужен направленный взрыв. Бензин не снесет эту железяку. -- И что ты предлагаешь? -- Я предлагаю поставить щитом автобус. -- Прямо к двери? -- Да, вплотную. Тогда взрыв уйдет не внутрь саркофага, а ударит в дверь. -- А мы? -- А мы... -- Младший вдруг захохотал истерически, -- а мы заляжем! -- Но если дверь снесет, а перед ней будет автобус, то мы не успеем выскочить. -- Успеем. Младший зажег зажигалку, сказал другому бойцу: -- Подержи. И показал, как они должны успеть. Он разогнался, одним махом, только оттолкнувшись от окна, взлетел на автобус и перекатился на другую сторону. -- Но там будет огонь. -- Там будет свобода, -- сказал Младший. Но Старший должен был предусмотреть все, они промеряли автобус и высоту большой двери, пространства сверху оставалось недостаточно, чтобы быстро выскочить из будущего пекла. Пришлось снять колеса, предварительно поставив автобус к двери. Разворачивать его пришлось руками: во-первых, слишком узкое было пространство, слишком мала маневренность автобуса, во-вторых, включать здесь мотор было бы то же самое, что устраивать душегубку, которую изобрели еще в НКВД и поделились опытом с гестапо. Поэтому, напрягая все силы, волоком придвинули махину автобуса к большим воротам. В лязге и скрежете металла они не услышали, как в щелку, которую они сами сделали на маленькой двери, вкатился в саркофаг небольшой кругляшок. Увидеть его они тем более не могли: ни спичек, ни зажигалок они по-прежнему не использовали. Теперь все было готово. Старший да и вся команда, конечно, понимали, что если им даже удастся освободиться из саркофага, то там, снаружи, их вовсе не будут встречать с цветами. Наверняка вокруг саркофага есть охрана, которая тут же и откроет шквальный огонь. Но это было уже не так страшно. На базе их научили уворачиваться от пуль, добывать оружие голыми руками. И все же Старший еще раз предупредил команду: в них, скорее всего, будут стрелять. Распределил бойцов по позициям, которые они должны будут занять, когда окажутся снаружи. Кому направо, кому налево, кто отвлекает противника, кто заходит с тыла... -- А если они нас сейчас слышат? -- спросил вдруг Младший. -- Если они нас слышали все время? -- Они бы уже давно нашли способ нас остановить, -- ответил Старший. -- Ясно, -- сказал Младший. Все, больше говорить было не о чем. Пока работали, как-то забылось, отступило на второй план то. что им предстоит. А сейчас вот подошло вплотную. Наступил тот самый час "X", или "Ч", или, что вполне вероятно для них, "С". Свобода или Смерть. -- Надеть маски, -- приказал Старший. -- Приготовиться. Коля, -- впервые назвал он Младшего по имени. -- давай. Младший лег под автобус и зажег спичку... Глава сорок седьмая Время снова побежало вприпрыжку, полетело пулей. Только поспевай. Как только установили маршрут движения "Нивы" с жучком, точка на экране ноутбука погасла. -- Что за?.. -- чуть не ругнулся Муха, но вовремя опомнился, теперь среди них была женщина. -- Где? Где он пропал? -- приник к экрану Пастухов. -- Вот здесь. Носорог помог по карте составить маршрут "Нивы" и отметил точку, где связь с маячком была прервана -- Кажется, я знаю, где это, поехали. Аню оставили на квартире Носорога, теперь она была тут хозяйкой, что, впрочем, усложняло, а не облегчало жизнь солдат: ведь девушке вовсе ни к чему было знать, чем в самом деле занимаются ребята, приходилось шептаться или уходить в другую комнату. Но никто не высказал даже тени недовольства. Аня понравилась всем, Артист даже по случаю ее появления на базовой квартире пропел: "Я помню чудное мгновенье, передо мной явилась ты..." Тем временем Носорог отвез ребят к своему загородному гаражу и, открыв в полу люк, начал доставать аккуратно спеленатое, чистенькое, исправно клацающее оружие. Свое прежнее команде пришлось оставить в Баку. На самолеты, как известно, с оружием не пускают. -- У вас тут прямо копи царя Соломона, -- восхищенно сказал Артист. -- Скорее сокровища Скупого рыцаря, -- поправил Носорог. -- Это ж не мое. Это ваше. Через десять минут солдаты были вооружены до зубов. Теперь они ехали в тот район, где потерялась "Нива" Наверняка именно там они и наткнутся на базу масок. -- А я знаю это место, -- сказал Носорог, когда они, проехав по степи, вдруг увидели черное здание, напоминающее склеп. Было уже темно, поэтому здание выглядело особенно зловеще. -- И что за место? -- спросил Муха. -- Это одна из президентских резиденций. Ее в народе прозвали "Могила". Правда, Кисалин тут почти не бывает. Говорят, там укрепления, как у Гитлера в Волчьем логове. -- Ни хрена себе. И зачем ему бункер? -- А кто его знает? Может, с Россией за независимость республики воевать собрался, -- хохотнул Носорог. Машину замаскировали за километр от "Могилы" Носорога оставили за рулем, а сами сначала перебежками, а потом по-пластунски приблизились к ограде. "Могила" казалась безлюдной. Не горел ни один огонь в окнах, только над огромной железной дверью прямо на фасаде, куда, наверное, мог въехать даже грузовик, желтела лампочка. Пастухов отправил на разведку Артиста, тот обошел ограду вокруг и вернулся с сообщением, что ни одной живой души не увидел. -- Могила, одним словом. -- А где же "Нива"? -- недоумевал Муха. -- В гараже, наверное, -- сказал Артист и показал на железную дверь. -- Я рискну? Что-то сильно тут не нравилось Пастухову. Он еще и сам не понимал что. Им слишком просто удалось выйти на базу. Конечно, хитрость с маячком кое-что значила, то есть заслуга солдат удачи была, но Пастухов и к ней относился подозрительно. Ведь в городе их приезд не остался незамеченным. Более того, их наверняка ждали. А если не ждали, наивно решив, что все они полегли в пожаре и взрыве дворца, то конечно же теперь, когда Пастухов засветился и на квартире Филина, и у губернатора, и на квартире Феликса, их снова попытаются ликвидировать В своем крае губернатор мог практически все, но никто им не препятствовал, на них вообще внимания не обращали. Или делали вид, что не обращают?.. Ну конечно, вдруг понял Пастухов, зачем устраивать побоище в городе, когда можно сделать это подальше от людских глаз и ушей. Вот здесь, возле этой "Могилы". Сюда их и заманили. Чего ждут? Ничего не понятно. -- Так я разведаю? -- повторил свой вопрос Артист. -- Осторожно, -- сказал Пастухов. -- Что-то мне здесь совсем не нравится. -- Да уж, не Диснейленд, -- согласился Док, который, правда, никогда в Диснейленде не бывал. Но слышал, что там весело и ярко. Артист бесшумно пополз к дому. Солдаты замерли в ожидании. Нет, что-то здесь было не так, все мучился сомнениями Сергей. Они не сделают больше ни шага, пока окончательно не проверят все. Он уже даже решил отозвать Артиста по рации, но рация почему-то не работала. -- Какие-то помехи сильные, -- сказал Муха, покрутив настройки. -- Тут у них глушилки, что ли? Теперь было ясно, почему погас маячок. Да, хитро придумано. Артист вернулся очень быстро. -- Там... за воротами... -- сбиваясь от прерывающегося дыхания, зашептал он, -- там они. Я до самых ворот дополз -- какой-то там скрежет, лязг, как будто машину ломают. -- Думаешь, Филин здесь? -- спросил у Пастухова Док. -- А где ж ему еще быть? И Филин здесь, и Дашев. Это вообще их главный гадюшник. -- Так что, будем атаковать? Сергей попытался убедить сам себя, что вот она, цель, вот он конец операции. Там же по крайней мере два ни в чем не повинных человека. Нет, атаковать надо. Но не сейчас. Они дождутся, пока противник сделает первых шаг. К чему-то ведь они там готовятся... -- Муха, Док, отправляйтесь на другую сторону. Себя не выдавать. В бой вступать только в экстренном случае, если вас обнаружат. Артист -- отходи к Носорогу. Заведите мотор. Ждите. Если увидишь красную ракету -- мотайте отсюда без оглядки. Если зеленую, катите сюда. -- Подожди, Пастух, как без оглядки? -- Так. Значит, нам уже не поможешь. Берешь продолжение операции на себя. Ты знаешь, что надо делать. -- Я не пойду. Иди ты. -- Думаешь, меня бы совесть замучила? -- горячо зашептал Сергей. -- Нет, не замучила бы. Операция должна быть закончена в любом случае. Помрем мы все или нет. Ты понял? Вперед. -- Я не пойду. Меня совесть замучает. -- Да мы тут для чего, чтобы свои задницы спасать или дело сделать? Артист не ответил. -- Выполняй приказ, -- отрезал Пастухов. Артист нехотя повиновался. Сергей с Боцманом остались одни. -- Круто ты с ним, -- тихо сказал Боцман. -- Не до нежностей. -- А тебя правда совесть не мучила бы? -- еще тише спросил Боцман. -- Меня и сейчас мучит. Что я одного Артиста отослал, а надо было вас всех. -- Думаешь, нас сейчас тут?.. -- не договорил Боцман. -- Все, прекратили разговоры. Американцы говорят -- мысли позитивно. Но у самого Сергея следовать этому мудрому совету не получалось. Почему-то казалось, что их ждет самое плохое. Но даже если бы Пастухов сейчас захотел отменить операцию, не смог бы: связи с ребятами у него не было. Вот так они и лежали, ожидая неизвестно чего. Уже над степью спустилась глубокая ночь, звезды сверкали, пели в траве сверчки, дул теплый летний ветер, донося запахи далеких конских табунов, костров, степных цветов -- словом, запахи жизни, а они лежали тут и ждали смерти. Своей или чужой... В первую секунду Пастухову показалось, что он случайно уснул, а проснулся утром: светит восходящее красное солнце, озаряя степь багрянцем так, что видно далеко-далеко. Но солнце это всходило почему-то из ворот "Могилы". Только через секунду докатился страшный звук взрыва. В сознании Пастухова стремительно мелькнули картины, как две капли воды похожие на эту: подножие Апшерона, взрыв дворца... Неужели их снова хотят заманить той же хитростью? Но в следующее мгновение в огне полыхающего пожара Пастухов увидел горящие фигуры людей. Они бежали от вывалившихся ворот, крича от боли, -- живые факелы. -- Огонь! -- закричал Пастухов скорее самому себе, чем лежавшему рядом Боцману, и длинной очередью свалил бегущего прямо на них человека в черной маске. Второго, сбившего уже пламя, катившегося кувырком в кусты, убил Боцман. Думать было некогда -- перед ними были враги. Что там у них случилось, что у них не сработало, Сергея сейчас не интересовало. Он посылал очередь за очередью туда, где укрылись трое остальных. Он даже не знал, живы ли они, успели ли погасить огонь, сжигающий их. Он стрелял. Боцман бросил гранату. Она взорвалась у самых ворот, на секунду сбив пламя. И стало темно, после ослепляющего пожара солдаты как бы ослепли. Наступила секунда тишины. И этой секунды Сергею хватило, чтобы все понять. Вернее, не понять, а угадать, проинтуичить, уловить из ноосферы. -- Прекратить огонь! -- крикнул он. И даже не посмотрел на вытаращившего глаза Боцмана. В следующий момент сзади на Боцмана вдруг навалился кто-то, сцепив руки замком на шее. Метнувшегося на выручку Сергея остановил сильный удар в горло. Сергей инстинктивно присел, откинув голову назад, чтобы схватить воздуха, это его и спасло. Прямо перед носом просвистела тяжелая железяка, которая, наверное, снесла бы голову Пастухову. Сергей упал на спину, ударил ногами нападавшего. И попал. Чье-то тело отлетело в сторону. Сергей успел перекатиться на правый бок, и снова вовремя, потому что железяка теперь грохнулась о землю как раз в том месте, где только что лежат Пастухов. Враг был умел и отчаян. И Сергею на долю мгновения показалось, что он не справится. Но это была лишь одна тысячная секунды, а потом Сергей обеими ногами прыгнул на железяку, она выпала из рук нападавшего, тот невольно сделал шаг вперед и напоролся на направленное прямо в его грудь острие кинжала. Сергей даже услышал, как разрывается живое тело, как нож скребанул по ребру. Он дернул руку назад, чтобы нанести последний, смертельный удар. У Сергея даже не было времени удивиться, как этот человек, раненный в грудь, продолжает борьбу. Боцман уже хрипел. Еще немного -- и его соперник свернет Боцману шею. Сергей бросился под ноги нападавшему, ему нужно было успеть выхватить пистолет. Однако противник его маневр успел разгадать, и нож полоснул Сергея по правому плечу, рука мгновенно потеряла подвижность, и, хотя Сергей уже почти достал "Макарова", удержать его он не смог. Пистолет выпал, а Сергей, сгруппировавшись, вжав голову в плечи, боднул противника как раз в то место, где была ножевая рана. Но тот только отшатнулся от удара. Прогремел выстрел. Пуля попала черной маске в лоб. Голова дернулась назад, противник свалился на Сергея, дергая рукой с зажатым ножом, словно и сейчас еще хотел добить Пастухова. Док летел на помощь, вскидывая автомат. -- Не стрелять! -- прохрипел Сергей. Слава богу, Док его услышал, он не стал стрелять, прикладом со всего размаха огрел врага по затылку, и тот свалился с Боцмана. -- Вяжи его, -- тяжело дыша, приказал Сергей. Боцман сел, уперся руками в землю. Его стошнило. Муха и Док связывали оглушенного, который уже начинал брыкаться, приходя в себя. -- Что это было? -- ошалело спросил Боцман. Пастухов зарядил ракетницу зеленой ракетой и выстрелил. -- Я не знаю, -- сказал он, когда ракета, описав в черном небе дугу, погасла. Завизжал тормозами подкативший ЗИМ. Сергей сдернул с пришедшего в себя бойца черную маску и застыл. -- Ты? -- спросил он ошалело. -- Ты? -- не менее удивленно спросил Старший. Глава сорок восьмая Заседание Государственной думы подходило к концу. Полупустой зал заседаний гулко шумел. Депутаты ходили туда-сюда, разговаривали друг с другом, кто-то смеялся (то ли там анекдоты рассказывали, то ли сплетни), а двое особенно невосприимчивых к политике депутатов вообще спали, уютно устроившись на своих местах и склонив головы. Владимир Петрович решил было чего-нибудь перекусить, но аппетита не чувствовал. Выпить бы граммов пятьдесят, а то и сто коньяка, но ни в столовой, ни в буфете Госдумы спиртное не продавали. На душе стало еще противнее. Поджарый, пожалуй даже худой, но обладающий неуклюжей походкой и грубоватым лицом, что называется "лицо лаптем", Владимир Петрович не производил впечатления элегантного человека. И даже очень хороший костюм сидел на нем как-то мешковато. Он ослабил узел галстука, чтобы не так душил, и направился по просторному холлу к лифтам. Взгляд Круглова был мрачен, и сейчас он испытывал просто жгучую зависть к руководителям крупных объединений и фракций в Думе, тем, кто имел возможность реально влиять на ход любого голосования. Он только пешка, да что там -- его вообще нет на шахматной доске... Выйдя на этаже, Круглов прошел по пустому коридору и открыл дверь в свой кабинет. Когда Иванов убедил его воспользоваться предложением Мустафы, которое сулило приличную сумму для его партии, Круглов подумал, что скоро пойдет в гору. Правда, когда Мустафа признался в своих убеждениях и политических пристрастиях и намекнул, что является личным представителем Бен Ладена в Москве, Владимир Петрович перетрухал от таких признаний. Смутно депутат осознавал, что тут недалеко до промышленного шпионажа. И даже, страшно подумать... до измены. Но он решительно спрятал это опасение в дальний и самый темный уголок своей души... -- Владимир Петрович, -- заглянула к нему секретарша, -- тут по факсу прислали дополнения к закону... -- Потом, Оля, потом. -- Но ведь это к завтрашнему заседанию... -- Вот завтра и разберемся. Я плохо себя чувствую и собираюсь уходить... Оля пожала плечами и закрыла за собой дверь. Иванова Владимир Петрович знал плохо. А теперь выясняется, не знал совсем. Круглов взял Иванова без оклада, в качестве добровольного помощника. Поначалу тот был услужлив и деловит. И только когда началась эта история с Мустафой, когда Иванов где-то откопал нужного человека по фамилии Филин и Мустафа полностью одобрил его выбор, Круглов начал замечать что-то неладное. С одной стороны, Филин сразу и наотрез от всего отказался, и, по мнению Владимира Петровича, надо было завязывать со всей этой историей от греха подальше. Но Иванов убедил его, что все нормально и надо запрягать Мурыгина, земляка и единственного банкира, с которым Круглое был хорошо знаком и, стало быть, мог уверенно рассчитывать на его помощь. Деньги ведь надо было как-то оформлять, причем официально. Круглов принялся "запрягать", но на душе у него становилось все неспокойнее. И вот вчера он узнает от своего официального помощника Романа Шафрана, который просто не переносил Иванова и изо всех сил пытался его скомпрометировать, а значит, постоянно вынюхивал, подслушивал и перепроверял своего коллегу, что в разговорах Иванова и Мустафы речь идет не о миллионе долларов, а как минимум о пятидесяти миллионах! Владимир Петрович решил тут же откровенно поговорить с Ивановым. А тот вдруг взял да и подтвердил все. И при этом впервые в их отношениях позволил себе повысить голос на Круглова. Он сказал, что это единственный их шанс, что надо хвататься за него обеими руками, что здесь хватит всем и на все. Когда Круглов пришел в себя от шока, то понял, что слишком боится такой суммы. Но еще больше боится самого Иванова. Очень страшно было то, что такие огромные деньги просто так не платят, тем более террористы. А это означало, что Иванов получит деньги за какие-то государственные секреты и за какие-то преступления, но отвечать за все это будет не эфемерный Петр Иванов, а совершенно конкретный Владимир Петрович Круглов. И отвечать на полную катушку. Но еще страшнее было, что Иванов прямо после разговора с ним куда-то пропал. То есть само собой возникало ощущение, что Иванов никогда больше не вернется и нигде больше не объявится. И деньги тоже. Вот это было уже последней каплей. -- Оля, -- сказал он по селекторной связи, -- Иванов так и не появлялся? -- Нет. -- Тогда соедини меня с ФСБ... Глава сорок девятая ...11 июня. Землетрясение силой до пяти балов по шкале Рихтера зафиксировано в Японии на севере острова Хоккайдо Жертв нет, разрушения оцениваются экспертами в пятьдесят миллионов долларов Японское правительство оказывает помощь семьям, лишившимся крова и личного имущества (Рейтер). x x x Пожар догорал медленно. Солдаты, отправленные Пастуховым обыскать "Могилу", вернулись ни с чем. Огромный дом был пуст. Правда, Сергей и не ожидал уже кого-нибудь здесь найти. Все-таки он попал в ловушку. Кто же так хитро ее расставил? Сергей расспрашивал Кожевникова, но тот только мотал головой. Что это значило -- не знаю или не скажу, Сергей так и не понял, впрочем, это было все равно. Кожевников -- а это была фамилия Старшего -- и так, насколько помнил Сергей по Чечне, был молчуном, а сейчас и вовсе онемел. Сидел на земле, уставившись тяжелым взглядом себе под ноги, и только желваки ходили на скулах. Когда обходили дом, нашли еще одного живого бойца. У него была оторвана кисть, он терял кровь и был без сознания. Кисть завернули в бумажку и вместе с раненым отправили в город на носороговской машине, а сами остались довести тут все до конца. "Могила" действительно была неприступной крепостью. Солдаты с трудом проникли вовнутрь. Гранитные ступени, холодные стены, огромные мрачные пространства и гулкая пустота. Кожевников только спросил Сергея: -- На кого пашешь? -- А ты? -- ФСБ. -- А я УПСМ, -- сказал Пастухов и вдруг мрачно улыбнулся. -- Ты чего? -- Да Апшерон вспомнил. -- Кончишь меня? -- Нет, я не потому -- тогда еще подумал, что вот такие игры со смертью потом обязательно аукнутся. -- Я не суеверный. -- Может, с нами поживешь? -- Подумаю, -- ответил Кожевников. То, что один из его бойцов -- Младший -- был жив, казалось, не произвело на Кожевникова никакого впечатления. Он только мельком взглянул на своего коллегу и отвернулся. Что за мысли донимали его, понять было можно. Если уж кого и затащили в капкан, то, конечно, их. Но в самом деле Кожевников сейчас не думал о том, кто их предал. Он просто растерялся. Враг оказался другом. Такой разительной перемены цели он не ожидал. Впрочем, он уже почти сообразил, что будет делать дальше. Потому что понял, что он делал до сих пор. Кожевников старался никогда не мыслить глобально. Вот есть его узкое дело, а на кой черт оно делается, не его забота. Его куда-то отправляли, что-то он делал, а что будет потом, ему наплевать. Но, видно, настал момент, когда пора бы и задуматься. Можно, конечно, было спросить у Пастухова, в какое дерьмо они попали, из-за чего это побоище, что за аппарат они ищут, но Кожевников считал, что Сергей такой же послушный исполнитель, как и он, что и ему мало что понятно и известно. Стало быть, теперь он все постигнет сам. В лагере его учили выживать и в одиночку. Вернулся Носорог. Младшего он определил в больницу, парня сразу положили на операционный стол. Может быть, даже руку пришьют, правда, вот сможет ли Младший после операции по-прежнему быть бойцом спецподразделения -- весьма проблематично. -- Ну, поехали, капитан, -- сказал Пастухов Кожевникову. -- Полковник, -- машинально поправил тот. Он уже немного пришел в себя. -- Быстро, -- качнул головой Пастухов. -- А ты все в капитанах? Пастухов не ответил. -- И куда мы? -- спросил Кожевников, когда забрались в огромный ЗИМ. -- Хочешь, можешь пожить пока у нас. К своим, я так понимаю, тебе сейчас соваться не стоит. -- Почему же это? -- А кто вас нам подставил? -- М-да. Пожалуй, поживу с вами. Бара у вас, конечно, нет, но хоть душ-то есть? -- Душ есть. В очередь. Нас теперь с тобой восемь. -- А кто еще? -- Девушка одна. -- Твоя? -- Ничья. Аня встретила их на пороге. И ахнула. У Сергея перебинтовано плечо, у Кожевникова голова, все в копоти, пыли, в грязи. Хорошо еще, что они по дороге оставили в закромах у Носорога оружие. А то были бы, как разбойники с большой дороги. -- Вы что? Под поезд попали? -- спросила Аня совершенно серьезно. -- Почти, -- криво улыбнулся Пастухов. -- Мы спасали бабушку на пожаре! -- воскликнул Артист. -- А такое впечатление, что целый дом престарелых. Ну все, мыться