наете, а сейчас и вовсе... -- Бычков надо растить, мясо сдавать по хорошей цене, так? -- Нет, Лев Сергеевич, для вас секретов нет, вы такой же, как и раньше. -- Лучше. Раньше мне работа мешала все знать, все-таки какое-то время я был в магазине... А теперь я свободный человек и свое природное любопытство удовлетворяю полностью. Знаю, почем мясо сдали и кому, -- сразу скажу, не советую больше, -- и что скоро вас душить начнут, тоже знаю. И не говорите мне, что вы приехали к Льву только затем, чтобы попарить его старые кости н попить чайку. -- Не буду, Лев Сергеевич, не буду. Хочу еще партию бычков взять, побольше -- теперь сын и жена со мной работать будут, а вот куда сбывать, чтоб повыгодней -- к вам приехал. Морщинистое лицо Льва Сергеевича расплылось в довольной улыбке -- нужен еще старик, никуда вы без меня не денетесь... Он хорошо помнил Павла по его старой работе, уважал в нем неподдельную любовь к хорошему делу, его порой излишнюю щепетильность, даже бескомпромиссность. -- Я знаю , Паша, вас и ценю, что вы хороший работник, но плохой коммерсант. Вы потеряли на своих бычках, я вам скажу, тысяч пять зеленых... -- Ну и черт с ними... -- Нет, Паша, с ними теперь не черт, а тот человек, кому вы сдали бычков. Это же дважды два -- у вас нет пяти тысяч, у кого-то они есть! И вы поедете к нему еще раз и снова будет так. Вы хорошо сделали, что пришли ко мне. Кстати, вы были на базаре? Вы поняли, что вам туда нечего лезть без хорошей руки? Вы поняли? Так эта рука -- я. Да, старый Лев еще пока царь зверей, а это же звери, эти самые молодые предприниматели, они делают на грош, а хотят получить три рубля. Мне за них стыдно, Паша... Они думают, что открыли Америку, куда им так хочется поскорее уехать... Я вам помогу, не будем больше говорить за пустое -- как я скажу, так и будет на рынке. Лемешонок слушал и понимал, что каждое слово этого старика сущая правда и лучше иметь его другом, чем врагом. Друг, это, конечно, сильно сказано, но воевать с ним нет никакого резона, это уж однозначно... Лев Сергеевич некоторое время пил чай молча, потом неожиданно продолжил с глубокой горечью: -- Скоро останемся с Машей вдвоем. Сын уезжает, увозит моих внуков навсегда... Дочь тоже не удержишь, говорит, Миша устроится и мне вызов пришлет. -- А вы почему не поедете с сыном, сейчас многие так делают? -- Куда мне ехать, Паша? Кому я там нужен? Детям? Для того, чтобы они могли получить на меня пособие? Скажите, кому нужна в Израиле или в Америке моя Маша, если я, не дай Бог, конечно, умру? Не потому я не еду, что моя Маша русская, просто я не хочу быть голым королем на чужой свадьбе. А может быть у человека две родины, скажите, Паша? Если у человека душа не душа, а постоялый двор, может, таки да. Но я останусь тут. Я как тот Беня Крик -- мне другой Одессы не надо. Ведь-таки верно? -- Не знаю, Лев Сергеевич, не судья я вам... Согласен с вами, двух родин не бывает, но только здесь как-то уж больно хитро накручено. Одна родина -- нормальная, где родился и жил, другая -- историческая. Какая важнее, роднее? Не берусь судить, не знаю. -- Вы умный человек, Паша. Вы не беретесь судить и если бы так поступали все! А то: евреи осуждают меня за то, что я не еду никуда и сижу дома, как будто сидеть в таком доме это уже плохо! Русские называют моего сына чуть ли не предателем, а за что? Он хочет жить там, а не здесь, это что, тоже плохо? Так скажите мне, где теперь хорошо? Я думаю -- дома, он -- в гостях: кто прав? Лемешонок поднял шутливо руки вверх. -- Сдаюсь, Лев Сергеевич. Вы настоящий философ, и как философ знаете: есть проблемы вечные и пусть вечность их и решает, а мы снова в парную, не возражаете? -- Ох, умный вы человек, Паша. Еще бы я возражал! x x x "Девятка" медленно скатилась к берегу озера, еще немного попылила по прибрежной дороге и подъехала дому Лемешонков. Первым из машины выскочил Стас, сделал несколько энергичных приседаний, разминая затекшие ноги. Алексей повернулся к Семену и весело сказал: -- Приехали, ребята. Вот и наше поместье. Шварц спросонок соображал плохо, но Семен преобразился. Куда девались его расслабленность и благодушное настроение: сейчас он напоминал небольшого, но опасного зверька, который ищет случая напасть и выбирает, как это сделать выгоднее. Светлана вышла из дверей сарая с ведром в руке и удивленно рассматривала незнакомых мужчин. Алексей заметил ее удивленное лицо. -- Светлана, не волнуйся, это мои друзья. Ребята, познакомьтесь с моей мачехой. Прошу любить и жаловать -- Светлана Ивановна. Удивление Светланы при виде незнакомцев перешло в смущение за свой рабочий наряд. Она кивнула всем, быстро прошла в дом и поманила к себе Алексея. -- Ты что ж, привозишь гостей, не предупреждаешь... И отца дома нет, он тебя встречать поехал, думал, что ты на автобусе... Кто такие? -- Я же сказал, друзья. Они видик завтра достанут и пленки, поняла? Ребята что надо, знаешь, как меня встретили! -- Знаю, до сих пор сивухой несет. Ох, смотри, отец узнает... -- Ничего, он поймет -- это же в последний раз, на прощанье можно гульнуть. Даже перед смертью исполняют последнее желание, а мы ведь не помираем, а? Алексей подмигнул Светлане и выскочил во двор. Семен встретил его вопросом: -- Она что, одна дома? А где отец? -- Поехал меня встречать с автобуса. Так, автобус приходит через два часа, значит, отец будет через два с половиной. Ну, как у меня мачеха? Шварц рассмеялся. -- Ну и батя у тебя: что ни жена, то красавица. Видать и сам мужик будь здоров? -- Да, отец у меня... Стас припомнил разговор с Алексеем в машине, о том, что забыл рассказать о нем Семену и Шварцу, хотел было исправить ошибку, но почему-то расхотел. Сейчас, когда они были в гостях у человека, которого через два с половиной часа они собирались ограбить, Стасу снова стало не по себе, словно какая-то невидимая пропасть легла сейчас между ним и этим симпатичным мирным деревенским домом. -- Ребята, может на озеро махнем, искупнемся? Шварц было откликнулся, но Семен взглядом приказал помалкивать и громко сказал: -- Да нет, мы лучше тут посидим, на свежем воздухе, может хозяйка угостит чем-нибудь... -- Конечно, Семен, угостим... Не каждый день такие гости у нас бывают. -- Точно, не каждый... А было б неплохо каждый день, да в такой дом, как ты думаешь, Шварц! Шварц заржал, у Стаса непроизвольно дернулись плечи от циничной двусмысленности Семена. Алексей снова побежал в дом, а Семен, от которого не укрылось движение Стаса, зло и негромко произнес: -- Что, шмаровоз, дергаешься? Не нравится тебе, я вижу...Это тебе не б..дей возить, тут ручки придется запачкать, если скажу... Стас не ожидал такой проницательности от этого тщедушного уголовника, как он в душе не переставал звать Семена, и снова пожал плечами: -- Я так, ничего... Мое дело машина и я свое дело делаю. -- Ишь ты какой, машина... Нет уж, ты с нами на всю катушку мотать будешь. Сделаешь все, что скажу. И опять Стас пожал плечами, теперь уже, как согласие со словами Семена -- а что ж, сделаю... Семен повернулся к Шварцу. -- Так, теперь достань коньяк, пошли в дои. Много не пить, к бабе не приставать. Тебе, Стас, "кока-кола", сегодня хоть ночью, но уходить будем. Дорогу запомнил до райцентра? Они вошли в дом. Светлана давно переоделась и собирала на стол снедь из холодильника. Алексей шарил н погребе, доставая соления для закусок. Шварц нарочито бодрым тоном стал восхищаться увиденным на столе. Светлане, чувствовалось, это было приятно. Семен зорко оглядывал помещение, прикидывая, где могут быть спрятаны деньги: так, значит, стенка, шкаф -- сюда часто эти идиоты и кладут свои трудовые, под белье засовывают, так, комод старый -- здесь тоже могут быть... Если очень хитрый, может и в погреб засунуть, хотя вряд ли: они ему скоро понадобятся, так что поближе положил... Ха, понадобятся, да поздно будет... Семен снял куртку и повесил на вешалку в прихожей поверх синей спортивной сумки. Шварц тоже разделся и, потирая руки, ходил вокруг стола. Семен обратил внимание на шкуры кабанов и лосей на полу и на стенах. -- А что, хозяин охотник? -- Да, каждый год новые шкуры, скоро уж не знаю и куда девать будем... -- Как эта куда -- продавать надо. Такие шкуры в городе, если не на стенку, так на сиденья в машины идут -- большие деньги за них люди платят, правда, Стас? -- он подмигнул Стасу и жестом показал -- забрать надо... Шварц посмотрел, что хозяева заняты и не обращают на гостей пристального внимания, проскользнул в спальню и через несколько секунд появился в проеме двери, держа в руках ружье и знаками указывая на него Семену. Тот, продолжая болтать со Светланой, огляделся и тоже знаками показал: надо спрятать ружье с привычного места. Посмотрел еще раз на Шварца и снова жестом спросил где патроны? Шварц развел руками -- нету! Тогда Семен ткнул рукой в сторону комода -- засунь туда... Светлана поставила последние блюда на стол, Алексей мыл руки на кухне -- все было готово для дорогих гостей. Шварц, как обычно, занялся бутылкой, налил Семену, себе, Светлане... Алексей неожиданно отодвинул стопку и налил себе "кока-колы'". -- Мы со Стасом беэалкогольные. Шварц покосился на Семена, а тот равнодушно бросил: -- Как хотят, нам больше будет... x x x Лев Сергеевич провожал гостя. Павел, распаренный и довольный разговором, был в редком для него в последнее время хорошем настроении. Толи под влиянием отличной бани, толи от чего другого, или всего вместе, но будущее в этот вечер пpедставлялось ему просто радужным... -- Лев Сергеевич, последняя просьба: надо бы хорошей водки купить, мало ли зачем понадобится. -- И опять вы смотрите в корень, Паша, то есть, как это мало ли зачем понадобится? Это же настоящая валюта, без подделок, Паша! Покрепче любого доллара. Ладно, дам я вам писулечку в магазин, там меня еще помнят и уважают. Сколько? -- Бутылок пять-десять... -- Паша, бросьте ваши колхозные штучки -- вы теперь бизнесмен, вас должны здесь знать и знать с хорошей стороны, как подпоpучика Дуба. Напишем -- три ящика. Вам трех хватит? Очень хорошо. И не вздуиайте давать за эту водку что-нибудь лишнее, Паша, не позорьте мои седины. Они получат все с меня, если получат, конечно... Павел долго прощался со словоохотливым стариком, заскочил в магазин. Записка сотвоpила в магазине маленькое чудо -- обслуживание прошло по высшему разряду. Павел только заплатил деньги, все остальное, включая погрузку аккуратно упакованных ящиков в машину, произошло без его участия. Павел крякнул, увидав впервые своими глазами, как это все делается, сунулся было в карман, но вспомнил последние слова старика и сдержался, только поблагодарил. К автостанции Павел подкатил как раз вовремя, "Икарус" начинал выпускать из своего чрева пассажиров. Алексея среди них не было. Увидев машину Лемешонка, какой-то пьяненький мужичок подскочил, размахивая трешкой: -- В Карзюки не подвезешь? Озабоченный отсутствием сына, Павел коротко отказал и включил стартер. Машина выбралась из узеньких улиц райцентра и понеслась по знакомой дороге домой. x x x Веселья за столом не получалось. Светлана вела себя сдержанно, как и подобает хозяйке дома, Алексей пил только "кока-колу" и ощущал неприятный холодок внутри, ожидая отца, -- скажет или нет Светлана о том, что он приехал выпивши? Семен пил мало и молча, поглядывая на часы. Один Шварц веселился, как обычно. Ему не надо было ни о чем думать, все уже за него придумали, а теперь эти умники посмотрят на его работу, он покажет им, что такое Шварц. Потом можно будет погладить и эту недотрогу, плевать он хотел, если Семен будет возражать. Предвкушая все эти удовольствия, он и веселился. Стас помалкивал, его напугала догадливость Семена. Яснее ясного он понял, что с этой поездкой и закончится его прежняя беззаботная жизнь... Павел еще от озера заметил, что в доме светятся все комнаты и удивился: обычно Светлана сидит, ожидая его, перед телевизором, иногда и засыпает даже, не дождавшись. Приехал Алексей, наверно на попутке, решил Павел и прибавил гаэу. Во двор машина влетела непривычно быстро -- Павел едва успел затормозить: на стоянке находилась незнакомая "девятка". Он вышел, в свете фар посмотрел на номер -- городской, потушил фары и пошел в дом. На пороге остановился, разглядывая неожиданное застолье: стол был выдвинут на середину, вокруг стола -- незнакомые люди. Светлана встала ему навстречу. -- Наконец-то, а то тебя гости заждались. Знакомьтесь, это Павел Алексеевич. Алексей тоже сорвался с места. -- Отец, это мои друзья. Я с ними приехал, так что извини... Павел похлопал сына по плечу, незаметно втянул воздух -- нет, спиртным вроде от него не пахло, бросил взгляд на стол -- вместо рюмки стоял фужер с чем-то явно беэакогольным, на душе полегчало... -- Друзья моего сына? Рад, душевно рад... Давайте знакомиться. Семен, весь подобравшийся при виде Павла, процедил: -- Сейчас познакомимся. Вот он у нас всегда первый руку подает... Шварц вытер губы скатертью, вяло поднялся из-за стола, медленно повернулся. Павел успел заметить радостно-жестокие глаза и в следующий момент в его животе разорвалась бомба: Шварц ударил правой снизу... Черная боль заставила Павла согнуться и следующий удар показался не таким уж сильным, но он отбросил Павла снова назад. Шварц ударил в грудь, в сердце... Павел стал хватать воздух раскрытым ртом, нечем стало дышать. От следующего удара в челюсть он, все еще держась обеими руками за живот, отлетел к стене и медленно сполз вниз. Из разбитой губы потекла кровь... Шварц размахнулся для удара ногой, но Семен остановил его. -- Хватит. Для знакомства хватит, пусть очухается... Светлана за эти короткие секунды не могла сдвинуться с места от ужаса и только зажала кончик полотенца в зубах, сдерживая готовый вырваться крик. Алексей тоже в оцепенении наблюдал за всем происходящим, но когда отец упал, рванулся к нему. Схватив за руки, Стас попытался его удержать. Алексей вывернулся и бросился к отцу, но на полпути его встретил железный кулак Шварца... Светлана, наконец, пришла в себя и закричала. Семен повернулся. -- Стас, заткни ей глотку. Стас вырвал из рук Светланы полотенце, скомкал его и зажал кричащий рот. Семен выразительно покачал большим кухонным ножом перед испуганными глазами Светланы. Она вдруг ощутила весь кошмар происходящего и почувствовала, что теряет сознание... Стас едва удержал ее вдруг обмякшее тело, подтащил к дивану, бросил... Шварц заржал, глядя на некрасиво задравшееся платье, обнажившее светланины ноги. -- Потом, Шварц. Все твое будет, а сейчас займись этим. Шварц перешагнул через лежащего на полу Алексея и пошел на кухню. Стас, повинуясь команде Семена, подхватил Алексея и оттащил к дивану. Шварц принес кружку воды и стал медленно лить на голову Павлу Алексеевичу. Но это было излишним, Павел не потерял сознания, он все слышал, только вот не мог даже пошевелиться, боль в животе отняла все силы. Он открыл глаза, стараясь повернуть голову в сторону дивана. Это ему удалось. Светлана полулежала на диване, сын был рядом. На какое-то мгновенье ему показалось, что они мертвы и он застонал от бессилия. Шварц снова заржал. -- Ты гляди, какой живучий. А ты боялся... Его ломом не убъешь. Одно слово -- мужик. Семен подошел к Павлу, наклонился. -- Где деньги, дядя? Давай побыстрее, а то мы торопимся, да и тебе легче будет, меньше мучиться... Павел постепенно приходил в себя, боль медленно отступала, на ее место в животе приходило ощущение сильного жара, но это можно было терпеть... Семен провел пятерней по его лицу, выругался и снова спросил: -- Где деньги, сука? -- и неожиданно плюнул в лицо,-- Где, падло? x x x Я ПОМНЮ, как сидел посреди поляны и тот вьетнамец в грязно-зеленой форме со сломанной рукой тоже плюнул мне в лицо. Руки я должен был держать за головой, но сделать этого не мог на затылке у меня была кровоточащая шишка, величиной с яблоко... Пришлось положить ладони на макушку. Надо ж было так глупо подзалететь! Вчерашняя удача пригасила ненадолго привычное чувство опасности, без которого в джунглях можно прожить один день. Ну -- два, не больше. И вот, пожалуйста! Они появились бесшумно, как призраки -- я не успел дотянуться до пистолета, как сзади на мне уже повис один. Его-то я его кинул, сломал руку, но больше ничего сделать не успел. Судя по шишке, они вломили мне прикладом.. Сашка лежал рядом. С него они стянули куртку и на майке по всей спине расплылось кровавое пятно, черное в середине... Стреляли в упор. Сашка тоже не успел выстрелить. Он завалил одного -- вон валяется, другому, видимо сломал позвоночник, или еще что, но живой, сука... Тогда и застрелили. Видимо, хотели обоих живьем брать, да вот я один дурак для них остался. Допрыгался. Пересчитал: десять и двое американцев, трое уже не в счет все равно иноговато... Я повернул голову и чуть не заорал,-- больно! -- рация валялась под деревом, вроде бы ее не трогали, значит мой сигнал будет в эфире, пока не сдохнет питание, хоть это успел сделать, лопух. Быстро, как мог, отвернулся -- еще заметят. А это все-таки надежда: от меня пока толку мало, но Славка и Эдик не могли уйти далеко и пока они рядом, не все потеряно... Лишь бы эти не заторопились уходить и не поволокли меня с собой. Один из американцев -- амбал, ну, амбалище! Другой -- толи индеец, толи полунегр, но он явно главный. Ага, макаки достали и свою станцию. Плохо дело -- вызовут "вертушку"' и, прощай родина... Главный аиериканец вертит в руках мой "стечкин" с удлиненной обоймой, в первый раз видит что ли? Был бы он у меня в руках, я б тебе показал, как он работает... Амбал тоже повертел пистолет в руках, направил его на меня -- вот те раз, меня из моего же "стечкина"? Стрелять он не станет, шутит дядя. Я еще раз попытался оглядеться. На Сашку смотреть не могу и думать о нем тоже, совсем развалюсь... Сашкин АК у одного из этих макак уже эа спиной висит, любят они АК, это давно известно... А почему только один "стечкин"? Этот -- мой, у меня щечки на ручке коричневые, а на сашкином -- черные. Значит Сашку не обыскали, как меня, только куртку сняли, документы искали. Ищите, ищите, кретины, я бы и сам не прочь посмотреть хоть на какой-нибудь документ, удостоверяющий мою личность. Все там, в Союзе, если доживу -- увижу может быть... Хватит об этом! Думай о главном: значит пистолет у Сашки, как обычно, за поясом под майкой. Лежит он ничком... Могли и не заметить: АК -- забрали, стянули куртку, а по-настоящему не обыскали... Теперь думай, как до него добраться... Этот вьетнамец со сломанной рукой подошел близко, что-то лопочет по-своему, на руку показывает. А потом он плюнул, сволочь! И я плюнул ему в ответ, но, кажется, не попал... Он захватил в горсть полужидкой грязи и запустил мне в лицо. Где уж мне с моей шишкой увернуться -- он попал куда надо. Грязь потекла по подбородку, по груди... Рейнджеpы хохотали, тыкали пальцами, весело им... Даже амбал гнусно усмехнулся: он держал н руках сашкину куртку и ощупывал все швы -- понял, кто был старшой... Потом ткнул пальцем в погончик и спросил меня на пальцах одна, две, три звездочки? Дескать, понял, что офицер, но, в каком, мол, звании? Я снова посмотрел на этого недобитка с рукой -- жалко шею тебе не сломал -- и еще раз плюнул в его желтую рожу. Он озверел, подскочил ко мне и засадил ногой в бок, я повалился на Сашку, лицом в его окровавленную спину, потом поднялся. И сообразил! Теперь я уже молил Бога, чтобы он ударил меня еще, и даже не один раз. Я изобразил нечто вроде улыбки и снова плюнул -- этак скоро у меня и слюны не хватит... Но эффект получился: вьетнамец снова набросился на меня, к нему присоединился еще один, я это понял по удвоившейся частоте пинков. Лежа на Сашке и прикрывая одной рукой шишку, другой я пытался вытащить пистолет. Я его нащупал, захватил, теперь надо как-то засунуть его себе под майку... Есть, уложил, только не торчит ли? Но это уже все равно, не исправишь. Заметят, придется стрелять сразу, хоть парочку уложу, если успею... Не заметят -- еще покувыркаемся! Пусть только Славка и Эдик начнут, я им помогу, покажу, как работает пистолет конструктора Стечкина... x x x Павел сидел и набирался сил, сейчас для него это было главное. Этот подонок ударил по язве! Если бы куда-нибудь в другое место... Грудь и голова тоже болели, но это было терпимо, а желудок просто выскакивал наружу... Семен подал знак Шварцу и тот покорно и радостно пнул Павла в ногу. Вполсилы, от чего у Павла потемнело в глазах. -- Слушай меня внимательно: деньги мы все равно найдем, но ты этого уже не увидишь. Так что лучше сдай сам, понял, фрайер? Павлу нужно было время, чтобы окончательно придти в себя... Можно было пока и поболтать. -- А ты эти деньги заработал? Скажи мне, за что тебе я должен отдать такие деньги, докажи, что ты их заслужил, отдам сразу. Шварц снова замахнулся. -- Ах ты, сука, еще и доказательства требует! Просто прокурор.. мДай я ему еще врежу? Но Семена начал забавлять этот разговор. Он был уверен, что деньги они заберут без особого труда -- больно хлипкий мужичок попался -- и ему захотелось потолковать. Времени особо много не было, но и не поджимало, можно и поболтать... -- Зря ты так считаешь. Вот возьми нас -- это же сколько труда на тебя угрохали! Искали, адрес твой узнавали, сына твоего, дурачка, по кабакам водили, девочку ему подарили, сколько бензина сюда сожгли, а еще и отсюда... Мой друг все кулаки об тебя отбил и еще отобьет, а ты говоришь -- не работали. Это работа умственная, тебе не понять. Ты привык со скотиной дело иметь, а здесь думать надо, так что не прав ты во всем. Гони деньги наши трудовые. Где они у тебя, а то ведь мы и сами найти можем. Шварц, Стас, поскребите у него по заначкам. Оба взялись деловито шарить в комоде, шкафу... Шварц довольно быстро обнаружил деньги, быстро пересчитал. -- Здесь мелочевка, где же остальные? -- Ищи, хозяин в молчанку вздумал поиграть, да только не соображает, если сами найдем, ему еще хуже будет. Стас копался в настенном шкафчике, вытащил оттуда шкатулку, отдал Семену. Тот начал методично доставать и просматривать бумаги, документы. -- Так, так... Мура какал-то... И зачем люди хранят... Даже сберкнижки нет. Вот деревня... Ого, медаль! "За боевые заслуги". Еще какая-то иностранная цацка... Твои что ли? Так ты у нас ветеран? Где же это отличился? Для Афгана ты вроде староват, а на той войне пешком под стол ходил. Стас подал голос: -- Он во Вьетнаме был... -- Во как! Молодец... А ты откуда знаешь? -- Он в машине рассказывал, -- Стас кивнул в сторону лежащего Алексея. -- А что ж раньше молчал? -- Какая сейчас разница... Семен зло посмотрел на Стаса, но промолчал -- погоди, еще поучу тебя, шмаровоз, чистюля... Потом прицепил медаль и орден на грудь. -- Шварц, погляди, идут мне эти цацки? -- Чапаев! Натуральный Василий Иванович! Семен потер рукавом потускневшую медаль и покосился на Павла -- заведется или нет? Павел полузакрыл глаза и, не поднимая голову, смотрел на пол: по теням от люстры он четко определял передвижения воров по комнате... По тону Семена понял, что тот пытается вывести его из равновесия и это ему почти удалось... Надо было сбить настрой, перевести разговор на другое. Павел поднял голову. -- А ведь вам придется меня убить. Если оставите живым -- заявлю в милицию, мне ведь стыдиться нечего -- деньги чистые, не ворованные... Семен даже обрадовался такому повороту и, хоть нехотя, воздал должное Валерию Петровичу, который предусмотрел и этот вариант. -- А заявляй, пожалуйста. Ну, найдут нас, хотя вряд ли, посадят, что уж совсем невероятно, а знаешь, кто четвертым с нами сидеть будет? Сынок твой ненаглядный! Ведь он наш друг, у нас и свидетели есть: он всем об этом рассказывал, даже тебе. Вот он нас сюда и привел. Так, мол, и так, дружки мои задушевные, есть у меня папаша, а у папаши много денежек. Давай, мол, папашу за пищевод, а денежки поделим: вам за работу, мне за наводку. Наводчик твой сын, вот кто. И никто ему не поверит, если он другое говорить станет, ведь так оно и было, папаша. Так что заявляй... Павел оценил простоту и надежность этого хода и подумал, что вряд ли этот крысенок мог сам такое придумать, кто-то подумал за него и этот кто-то много знал о Лемешонке... Вслух этого говорить не стоило, но показать, что он сражен таким ходом, пожалуй, можно. -- Да, влип я из-за этого слабачка. Но что поделаешь, сын... -- Вот и я говорю, сын ведь. А ты прав, папаша, слабачок он у тебя. С такими знаешь, что в зоне делают? Вот то-то... Шварц и Стас обшарили уже почти все полки, комната была завалена вещами, бельем, тряпками, бумагами... Время шло, а результат был мизерный. Семену это начало надоедать, он решил ускорить события. -- Слушай, даром время теряем. Не хочет говорить. А мы его жену спросим, неужто не знает, где у мужа деньги лежат? Стас, вот и тебе работа по профилю -- приведи бабу в сознание. Шварц было рванулся. -- Может лучше я? -- Нет, тебе с мужиком работать надо. Стас сходил за водой, набрал н рот и брызнул Светлане в лицо, потом похлопал ее по щекам. Она застонала и попыталась отвернуть голову в сторону. -- Молодец, Стас, пусть прочухается. Дай ей коньяка, веселее будет. Стас налил коньяк, поднес к губам Светланы. Она неожиданно жадно начала пить, но поперхнулась и закашлялась. С трудом приходя в себя, осмотрелась, увидела на полу Павла, слабо рванулась к нему. Стас придержал ее за руки. -- Во, и баба в порядке, соображать стала. Слушай сюда -- сейчас мы твоего мужика учить будем, а ты нам расскажешь, где у него деньги лежат. Или, может ты и так нам скажешь, пожалеешь своего... Светлана посмотрела уже довольно твердо на Павла и сжала губы. Павел хорошо знал привычки жены -- это означало, что сейчас в ней упрямство стало главным качеством -- будет стоять на своем. -- Спрашивайте у мужа -- он разрешит, скажу, где деньги. -- Ух ты, какая верная! А если вот он сейчас тебя трахнет на глазах у мужа, ты и потом у него разрешения спрашивать будешь? Светлана побледнела еще больше, но упрямо задрала подбородок. -- И потом буду, всегда буду... Павел понимал, что пришло время действовать, только вот как... Сейчас этот амбал возьмется за него снова, а новую серию ударов ему не вынести, здоровье уже не то. Значит надо что-то предпринимать, пока они не решили, что делать сначала... Взгляд Павла скользнул по комнате и остановился на старом железном ящике, где он хранил охотничьи припасы. Ящик был надежный, старинный, с отличным потайным замком. Без ключа его не возьмешь, разве что динамитом... Потом перевел глаза на Светлану и снова взглянул на ящик. Светлана проследила за его взглядом. Этот немой разговор привлек внимание Семена и он тоже внииательно посмотрел в угол, где под тряпками стоял ящик. Сработало! Семен встал и медленно пошел в угол, сбросил тряпки и увидел ящик, очень похожий на сейф. Губы его расплылись в самодовольной улыбке, наконец-то он расколол этих деревенских придурков -- сейф себе завели! Жестом приказал Шварцу вытащить ящик из угла. Тот лихо взялся, но быстро понял -- вещь увесистая. Павел чуть не усмехнулся, этот ящик он забрал когда-то в одной конторе, там его использовали как сейф, и еще тогда он подивился его тяжести. А теперь в нем хранилась помимо прочего и дробь, много дроби... Постанывая от натуги, Шварц поставил ящик на стол, потрогал пальцем скважину замка. -- А ключ где? Светлана неотрывно следила за Павлом, пытаясь угадать, что он задумал. И опять Семен, гордый своей догадливостью, купился на это -- он решил, что ключ у хозяина. Павел успел засечь догадку в его глазах и громко застонал, пытаясь приподняться. По теням он снова сориентировался в расположении главных действующих лиц: амбал возился около ящика, белобрысый стоял позади Светланы, а крысенок походил к нему. Это его не устраивало. Главная опасность -- амбал. Семен -- подлый тип, но если у него нет оружия, он не опасен. Белобрысый далеко -- да и Светка может вмешаться. Главное -- показать им свою слабость. Стонать, стонать пожалостливей... Рука соскользнула, не держит... Теперь лечь так, чтоб неудобно было обыскивать, а ключ они искать прежде всего будут в карманах. Так, согнуть ногу... Кажется все. Теперь -- ждать и тихо скулить... Семен подошел ближе, наклонился заглянуть в лицо, но сам шарить по карманам не решился: Шварц все-таки надежнее -- если что, утихомирит быстро. -- Шварц, брось ты возиться, поищи у него ключ. Шварц подскочил, засунул руку в один карман куртки, выгреб содержимое, не глядя сунул Семену. Тот посмотрел, отбросил в сторону. -- Здесь нет, ищи. Шварц попытался залезть в другой карман, но Павел плотно прижался к полу, так что Шварцу пришлось немного оттащить его от стены. Павел слегка подогнул ногу и еще громче застонал. Семену не терпелось быстрее заполучить заветный ключ и он не выдержал. -- Что ты с ним лежачим возишься, не баба ведь. Поставь его на ноги и спокойно обшарь все карманы: видишь, он совсем поплыл, а ты говорил здоровый... x x x Я ПОМНЮ скуластое лицо капитана-иструктора, часто видел его, склоненным над собой, когда пытался провести против него какой-либо прием и потом сам оказывался на земле. В перерывах между занятиями он любил втолковывать нам прописные истины. -- Запомните раз и навсегда: я не учу вас драться, я вас учу убивать. Вы едете туда, где за каждую ошибку придется платить головой, это вам не кино и не пьяная потасовка. Убивать лучше всего сразу, добивать -- занятие неприятное... Убил или начисто вырубил -- вот ваш девиз. И никакого сдерживания себя, выбросьте из ваших дурьих голов все слова о гуманизме, которые вы когда-либо слышали. Если вы, не самоубийцы, конечно... Так, кто у нас камикадзе, шаг вперед! Нету, и слава Богу. Пусть самоубийцами будут те, кто вам встретится на узкой дорожке... -- Кретины! Сколько я должен повторять, что проигрывает не тот, кто опоздал с первым ударом, а тот, кто решил, что он сильнее! Никогда не показывайте все свои возможности, вы не перед бабами выступаете. Если противник считает вас мешком с дерьмом, вы наполовину победили... x x x ...Мешок с дерьмом, это еще слабо сказано. Павел ощущал, что именно так сейчас он и выглядит в крохотном мозгу этого амбала. Для убедительности он даже покачнулся, когда Анатолий положил руку ему на плечо. Другой рукой Шварц начал похлопывать по карманам -- фильмов насмотрелся, кретин. Павел посмотрел на Светлану, на сына -- Алексей слегка зашевелился... Все, больше ждать нельзя, Алешка придет в себя и может все испортить. Пора. Павел изобразил на лице отчаяние и, слегка повернувшись в сторону сына, так, чтобы не терять из поля зрения голову амбала, громко застонал. -- Алешка! Нужно было быть суперменом или Станиславскии, чтобы не купиться на этот отчаянный стон. Шварц попалсл: он резко обернулся и подставил подбородок. Павел слегка присел и, вложив в удар массу тела, локтем врубил амбалу в квадратную челюсть. Буйвол свалился бы от такого удара, но Шварц устоял, хотя и поплыл. Павел с отчаяния провел "атеми" справа в основание его бычьей шеи и только после этого амбал стал медленно валиться на бок. Павел успел достать его коленом снизу в челюсть и тот, развернувшись, рухнул. Павел обернулся к Семену. Он не ожидал от него такой мгновенной реакции и был неприятно поражен, увидев, как тот метнулся к столу за ножом. Семен звериным чутьем уловил начало схватки и, проклиная себя, что не взял с собой пистолет, бросился к столу, где оставил свою "бабочку". Павел так же мгновенно оценил ситуацию и бросил тело в разворот, выбрасывая вперед ногу -- "уpамаваши" и достал Семена в момент, когда он уже наклонился к столу за ножом. Удар пришелся куда надо и Павел понял, что крысенок тоже вырублен. Оставался белобрысый... Стас растерялся. Вместо того, чтобы прикрыться Светланой, как это делали не раз герои его любимых фильмов, он отпустил ее. Она развернулась и сильно толкнула его в грудь. Стас невольно сделал пару шагов назад и уперся в стену. Павел подошел к нему не спеша -- почему-то он не опасался этого парня. И совершенно зря. Едва Павел приблизился к нему на дистанцию удара, Стас нанес ему сильный боковой, однако Павел среагировал и кулак Стаса попал в локоть. Павел повторил свой излюбленный удар -- его локоть описал короткую дугу и врезался в челюсть Стаса. Добавлять не пришлось, тот тихо сполз по стене... Павел, не глядя ни на пораженную Светлану, ни на сына, который приходил в себя и пытался встать на четвереньки, быстро взял на веранде моток бельевой веревки и профессионально связал сначала Семена, потом Стаса и лишь после этого осторожно подошел к Шварцу. Тот лежал на боку, слегка согнув правую ногу. Павел внимательно заглянул ему в лицо: вроде не притворяется, но береженого Бог бережет, и он сильно ударил носком сапога по коленной чашечке Шварца. Тот не шелохнулся. Павел облегченно вздохнул и связал его. Затем стащил всех троих на середину комнаты и дополнительно подтянул связанные ноги каждого к рукам... Светлана не могла никак придти в себя от всего происшедшего, -- оно пор казалось ей чем-то нереальным, происходящем не с ней, а с кем-то другим. И только стон пришедшего в себя Алексея, затуманенным взглядом глядевшего вокруг, вернул ей равновесие. Для него весь "боевик" закончился с ударом Шварца и теперь он тупо смотрел на лежащие тела, Светлану, окровавленное, но улыбающееся лицо отца, не понимая, что произошло. Только когда Светлана присела около него и мягко провела рукой по разбитому лицу, он дернулся от боли и все вспомнил... Но воспоминание это было настолько тяжелым, что он снова застонал, на этот раз от стыда. Отец снова улыбнулся. Улыбка была стpашноватой. Так, наверно, улыбается лев, сваливший антилопу-гну... x x x Первым пришел в себя Стас, но почувствовав себя связанным, затих и не подавал признаков жизни. На Шварца Павел вылил кружку воды и тот захлопал глазами, соображая, почему лежит он, а не этот мужик, и почему именно он не может свободно двигать ни рукой ни ногой. Рванулся распрямиться, но связанные вместе ноги и руки дали о себе знать резкой болью в спине. Шварц понял все и успокоился. Семен, очнувшись, сразу оценил обстановку и тоже застонал от злобного бессилия. Павел никак не реагировал на проявления жизни у рекетиров. Он стоял молча, а Светлана рыдала, уткнувшись ему в грудь. Павел легонько гладил ее волосы и уговаривал, как маленькую. -- Тихо, тихо... Все уже прошло... Все хорошо... Успокойся... Постепенно Светлана затихла, только изредка вздрагивали ее плечи. Алексей уже поднялся, так же молча сходил умыться на кухню и теперь сидел, подперев больную голову руками, и старался не глядеть на лежащих "друзей". Он постепенно вспоминал их шуточки, намеки и только теперь понял, какой он был лопух и тетеря. Светлана затихла, присела на краешек дивана. Павел прочитал мысли сына и незлобиво сказал: -- Понял, с кем связался? То-то... Хотел еще что-то добавить, но сдержался и промолчал, понимая, каково сейчас сыну. Алексей тихо кивнул. -- Ладно, как ты себя чувствуешь? У этого бугая лапа крепкая... Ну-ка встань, пройди по одной половице. Э-э, да ты в полном порядке, хоть все снова начинай... По той быстроте, с которой сын вскинул голову, Павел понял, как тот был напуган и что шутка вышла грубой и неудачной. -- Ладно, ладно... не буду. Давай-ка вытащим их на веранду, пусть свежим воздухом подышат, а ты, мать, убери тут... Павел и Алексей вдвоем быстро оттащили всех троих на веранду. Тpоица кpотко помалкивала, никто не издал ни звука, решили, что безопаснее быть вырубленными... Когда отец с сыном вышли во двор, первым подал голос Семен. -- Шварц, ты еще дышишь, сука? У Анатолия в голове сильно шумело, но на оскорбление он отреагировал. -- Кто из нас сука, еще вопрос. Это ты нам мозги полоскал: мужик, деревня, голыми руками возьмем... Тебе и Стас сказал, что он воевал, так что мужик крутой будет. -- Когда он мне сказал! Ты, жлоб белобрысый, почему раньше не сказал? Относительное добродушие и даже жалость к Лемешонку сменились теперь у Стаса мрачной решимостью отомстить за унижение. Зачем он сам приехал сюда, Стас уже забыл, все вытеснила ненависть. Коротко и зло бросил, признавая вину: -- Промашка вышла. -- У, сука, промашка... Погоди, я еще тебе припомню. Шварц, несмотря на сильно болевшую челюсть, гоготнул: -- Припомнишь... Только когда? Этот мужик сейчас ментов выэовет и тогда н другом месте считаться будем. -- Не каркай, чую, что другое он задумал, только не пойму, что. Ты, Шварцнеггер, освободиться не сможешь? -- Не, связал он нас классно; я и не знал про такое... -- Ты много чего не знал, как я понял. Видел, как ты летал по хате, как воздушный шарик... При этом упоминании Шварца передернуло, он сделал отчаянную попытку освободиться от веревок, впрочем совершенно бесполезную. Катаясь в углу, он рычал от натуги, пока Семен не прикрикнул на него: -- Заткнись! А то он снова тебя успокоит. Лежите тихо, надо ждать. Тяжелое, пропитанное ненавистью молчание, воцарилось на веранде... x x x Отец с сыном возились в сарае: Павел отпилил две доски, вытесал в них три полукружья и теперь примеривал доски между столбами пустого стойла. Алексей помогал отцу, не понимая, что тот задумал сделать, и не решаясь спросить. Доски ровнехонько укладывались в пазы, надежно закреплялись длинными болтами. Все было просто и надежно, так, как и любил все делать Павел. Он в последний раз оглядел сооружение и довольно крякнул: -- Вот и стойло для гостей дорогих готово. А то что получается: приехали, поесть не успели, давай руками махать... Нет, сначала подкормить их надо... Алексей начал догадываться о назначении странных досок, но молчал, опять робея отца. Павел вытащил из соседнего помещения тачку, в которой обычно они вывозили навоз, и бросил коротко сыну: -- Пошли за новыми свиньями. Вчерашних друзей грузили, как бревна, один на одного, с трудом дотолкали тачку к двери хлева и, просто перевернув ее, вывалили всех на испачканный свинячим дерьмом пол. Павел первым приподнял и поволок Семена, затем в середину -- Шварца, и замкнул троицу Стас. Никто из троих не произнес ни слова -- действия Павла казались им непонятныии и потому зловещими. А он, насвистывая, уложил их головами между досок, закрепил концы болтами, отчего все сооружение стало походить на групповую гильотину. Вытирая руки, Павел Алексеевич почти весело сказал: -- Ну, вот и все, приехали. Ночуйте, ребята, завтра поговорим, а нам еще поработать надо. Троица угрюмо молчала. Необычность ситуации заставляла задуматься, а решительность Павла, в которой они убедились не так давно, позволяла фантазии предполагать все, что угодно... Павел плотно прикрыл дверь и загремел висячим замком. В хлеве было темно и тихо, потревоженные за стенкой свиньи успокаивались на ночь. У Павла с Алексеем еще была работа в темноте и когда немного встревоженная долгим отсутствием мужчин Светлана вышла на крыльцо, в неясном свете звезд она увидела, что они заканчивают складывать здоровенную копну соломы на том месте, где стояла чужая машина. Павел умудрился заметить ее в темноте и тихо успокоил. -- Все, на сегодня закончили. Идем, Светлана. Кончай, Леша, пойдем в дом. Мужчины мыли руки, раздевались в молчании, так же молча уселись на кухне за стол, где их ждал чай. Павел продолжал молчать и смотреть в стену, только губы изредка подергивались, как будто он вел с кем-то давно начатый разговор. Светлана уже не раз замечала такое и знала, что сейчас с ним говорить бесполезно, он где-то очень далеко... Сыну же очень хотелось поболтать. Такая безудержная болтливость была Павлу хорошо знакома -- она всегда приходит после перенесенной и уже прошедшей опасности. Он усмехнулся, вспомнив, как орал песни в воздухе, когда впервые прыгал и после бесконечно долгих секунд падения над ним раскрылся купол, как он сам трепался и без конца травил анекдоты после первой обезвреженной мины... И как потом, привыкнув к этой опасности и глубоко уважая ее, никогда больше не позволял себе балагурить или просто много говорить о ней -- только самое необходимое, что было важно для дела. И он прощал сейчас сыну эту болтовню, не слушая ее, глядя только на тревожные глаза Светланы, которая тоже слушала Алексея, но не вмешивалась в поток вопросов и восторгов. -- Здорово все у тебя получилось, я ничего не понял даже. Здесь Павел не выдержал, рассмеялся. -- Да как же тебе понять! Ты только вскочил, как тебе сразу этот амбал и врезал. Небось до сих пор башка трещит? -- Трещит... Да, и тебе не помог и сам нарвался... -- Ну, это ты не горюй, что не помог. Оно даже и лучше. А то бы я еще и за тебя беспокоился. -- А ты научишь меня драться, как ты? -- Ладно, ладно, посмотрим, Аника-воин, иди спать. Алексей все еще взбудораженный, все-таки встал и пошел в комнату. -- С ними-то как, не убегут, может дежурить надо? -- Иди спи, никуда они не денутся до утра, а потом посмотрим. Светлана осталась сидеть у стола, молча и настороженно наблюдала за Павлом. То, что она увидела пару часов назад как-то даже заслонило ее собственные переживания, волнения и страх. Таким она видела мужа впервые и понимала, что неожиданно для себя приоткрыла в его жизни и характере такое, о чем бы никогда и не догадалась в обычных, будничных условиях. Она испытывала любопытство и какой-та страх перед его прошлым. То, что он скупо рассказывал о жизни ТАМ, на войне, выглядело чем-то обыкновенным, ничем не привлекательным и уж, конечно, не страшным. Тем более, что он обычно вспоминал какие-либо смешные случаи. -- Сегодня я как будто первый раз тебя увидела. -- Я и сам себе удивляюсь, тоже первый раз,-- попробовал отшутиться Павел, но посмотрел внимательно на жену и понял, что шуточками не отделаться. -- Ты был -- не ты. Другой человек, незнакомый, чужой. Ты же ничего не видел, не слышал... -- Успокойся, никого чужого не было, это был я. Должен же был я как-то выкручиваться их этой паскудной истории, не отдавать же им деньги в самом деле... -- Да я не о деньгах, а о тебе. В тебе будто пружину какую спустили, ты был, ну как тебе это объяснить, как инопланетянин: все, что вокруг тебя вдруг престало существовать, ты стал какой-то машиной уничтожения. Как ты их бил... -- Что, жалко стало? А что они с тобой сделали, с Алешкой -- не жалко? -- Да не жалко мне их, подонков, я за тебя тревожусь -- да разве можно все это в себе носить, Паша? Родной ты мой, я же не их жалею, а тебя... Светлана вдруг заплакала и, обнимая Павла за шею обеими руками, стала истово целовать. Павел стоял неподвижно, не убирал голову от ее поцелуев, мокрый от ее слез... x x x Ранним утром Павел отпер двери сарая. Внутри было довольно светло и прохладно. Три пары горящих ненавистью глаз встретили его появление. -- Ты что, мужик, заморозить нас хочешь? Павел удивленно поднял бровь. -- Глупый ты парень, Сема. Я бы на твоем месте думал, как мне живым остаться, а ты про легкую прохладу толкуешь. Семен и Шварц насторожились, только Стас равнодушно прикрыл глаза. -- Так ты что, сука, кончать нас задумал? -- Вы сами себя кончили, ребята. А я -- упаси Бог. Я от вас максимальную прибыль хочу получить, а заодно и поучить вас, что такое хорошо и что такое плохо. Видать, вы в детстве Маяковского не читали, а зря. Семен захлебнулся от ярости, дернулся головой, засучил ногами. -- Отвяжи, гад! Сдавай нас ментам, но отвяжи, не могу я, как скотина... -- Вот, наконец, я слышу разумные речи. И отвечаю: никаким ментам я вас сдавать не собираюсь, вы же отделаетесь легким испугом. Второе, -- ты, подонок, глубоко заблуждаешься, когда причисляешь себя и твоих дружков к людям. Вот вы и есть скоты безмозглые, хотя скотине оскорбительно такое сравнение, она не творит того, что делаете вы. Но придется вам, ребятки, побыть здесь у меня на воспитании, проведу, так сказать, опыт по превращению скотины в человека. Посмотрим, что получится. Разговаривая с Семеном, Павел неторопливо делал свое дело вытащил большое корыто, подготовил подставки и теперь устанавливал корыто на уровне подбородков пленников, прибил его гвоздями, попробовал надежность крепления и остался доволен. -- Вот, ребята, я вам и кормушку подготовил, чтоб вы с голоду не сдохли, сейчас принесу жратвы от пуза. Едва Павел скрылся за дверью, в сарае начался оживленный обмен мнениями. -- Что он такое задумал? -- А ты что, не понял? Будет здесь держать нас, как скотину... Он -- псих, у него, наверно, еще в этом Вьетнаме крыша поехала, а теперь мы ему попались. Под горячую руку... Стас сначала слушал перепалку безучастно и вдруг подал голос -- А чего ты к нему ехал, чай с ним пить? -- Ты, белобрысый, молчи лучше, пасть заткну. -- Попробуй, если дотянешься... Ты лучше не дразни его, давай попробуем откупиться, сам говорил -- кулак, мужик жадный... Шварц заржал. -- Ну, ты даешь! Ехали за двадцатью кусками, а теперь откупаться? Чем, у тебя и сотни не наберется... Семен примолк, обдумывая положение. Пожалуй, это можно: предложить мужику деньги, пусть отпустит, а там, когда будем на свободе, еще посчитаемся, кто кому должен. -- Точно, предложим ему деньги или что-нибудь еще... Павел вошел в сарай с двумя ведрами вареной холодной картошки, высыпал ее в корыто. -- Вот вам и завтрак, извините, что холодная, к обеду что-нибудь тепленькое хозяйка приготовит. -- Ты что, мужик, вот это мы жрать должны? -- Кто сказал, что должны? Не хотите, не ешьте. Просто другого не будет. А уж будете или нет это жрать -- ваше дело. На день я вам руки развязывать буду, если баловать не будете. На всякий случай сообщаю, что никуда уезжать не собираюсь, дома буду и что ружье у меня хорошее, зря вы его под комод засунули -- пыльно там. Стрелять буду сразу, как только увижу что-нибудь нехорошее. Понятно или еще повторить? Павел ножом разрезал веревочные узлы. Все трое энергично и дружно задвигали до невозможности затекшими руками. -- Слышь, хозяин, а может ты совсем нас отпустишь? Ну, потешился и хватит. А мы в долгу не останемся. -- Да ты никак меня купить захотел. Интересно, сколько же я стою? -- Маг возьми в машине, импортный... Не меньше двух сотен баксов тянет. -- Так, две сотни... Маловато оценили, дешево. Ничего, посидите еще, цена мне, думаю, возрастет. Кушайте, поправляйтесь... Ведро с водой здесь поставлю. Достанете, если очень захотите. x x x Павел вымыл руки, прошел на кухню, где уже пили чай Алексей и Светлана. -- Как там они, не шумят? Пусть теперь попробуют. За что боролись, на то и напоролись... -- Помолчи-ка, Алеша, не болтай. -- А что? Разве не так? -- Так-то, оно так, но злорадствовать не смей. -- Как это? Как они с тобой обошлись, они что, не издевались над тобой? -- Они, да, а вот ты, пожалуйста, не делай этого. Светлана в который раз за последние сутки удивилась мужу -- опять он повернулся к ней стороной, о которой она тоже не знала, как оказалось, ничего. -- А что ж с ними делать будем? -- Ничего, пусть живут пока, как свиньи. Может научатся чему. -- А это не издевательство? -- Нет. Это урок. Не всегда уроки бывают приятными, но это только уроки. -- И ты всерьез думаешь, что можешь их научить чему-то хорошему? -- Хорошему -- нет, а вот отучить от привычки бить людей и грабить можно попробовать. Ведь самое страшное, что их вдохновляет, это их безнаказанность. Милиция их ловит с пятого на десятое, а сами жертвы и ведут себя, как жертвы. Потому такие, как они, после одного дела идут на другое, пока не попадутся. А там отсидят половину срока и снова на дело. А тут у них осечка вышла, есть над чем подумать, если еще мозги есть... -- Паша, а может все-таки лучше сдать их в милицию и все? -- Сдать... Это можно, конечно, но ты не слышала, как они угрожали вот его наводчиком объявить, что он сам привел их ко мне. Они так и сделают, будь уверена. Алешка столько наворотил за два дня, что ни один адвокат его оттуда не вытащит. Так что и ему наука, с кем пить, с кем дружбу водить... И еще одно обстоятельство -- не верю я ни в нашу милицию, ни в наше правосудие. Эти жлобы не сами по себе -- за ними кто-то стоит, повыше и поумнее их. Тот, кто их прислал сюда. Только вот, кто? Это мне тоже очень интересно узнать... x x x x x x В сарае было шумно. Потревоженные громкими выкриками, заволновались свиньи в соседнем загоне. -- Что ты ему предложил, идиот? У него на кармане почти четыре десятка кусков, а ты ему паршивый маг предлагаешь... У тебя деньги есть дома, настоящие? -- Откуда... Так, пара сотен... -- А у тебя? -- То же самое... -- Слушай, а Валера? Ведь у него-то бабки есть. Пусть нас и вытаскивает. -- Ты что, сдурел, Валеру сюда припутывать! Тогда нам точно кранты. Про Валеру ни звука, а этому психу и подавно, он же его прибьет. -- А что ты так за него хлопочешь? Он что, брат, сват? Он нас сюда и навел, не предупредил... Мы из-за него здесь сидим, если на то пошло... -- А жрать хочется.... -- Тебе же наложили полное корыто. -- Офонарел, это жрать... -- А что, картошка, как картошка... -- Иди ты... x x x Уже смеркалось, когда Павел снова вошел в сарай. Трое налетчиков были угрюмые и молчаливые,-- выговорились, накричались за целый день. -- Что я вижу, жратва не тронута... Этак вы совсем отощаете, мне же убыток: у хорошего хозяина и скотина должна быть справная. Но должен вас огорчить -- другого ничего не получите. Воды дам, а вот с едой -- ешьте, что есть. -- Слышь, хозяин, может отпустишь нас в город, бабки привезем, рассчитаемся и забудем все, а? -- Не то говоришь. Я-то как раз и хочу, чтоб вы получше все запомнили, а ты говоришь -- забудем... -- Да я тебя, падла, с дерьмом смешаю, на куски порежу, я тебя удавлю, как собаку! -- Ну-ну, брось истерику закатывать, меня пугать... Ты, если орать будешь, надолго у меня застрянешь, все равно искать тебя никто не будет, никому ты не нужен. Если б деньги привез, тогда и тебе что-нибудь перепало, а без них ты никому, даже твоему пахану, или как там у вас он именуется, ты ни к чему без денег. Бросит он тебя, не захочет себя марать. Семен, понимая правоту Павла, от бессилия заскрежетал зубами, но ничего не сказал. В разговор внезапно включился Стас. -- Ладно, хозяин, поучил ты нас и все -- забирай мою машину и... отпусти. -- Ты что, Стас! Такую машину отдавать! -- у Шварца не хватало слов от возмущения. Он даже попытался дотянуться и стукнуть Стаса по спине. -- Кажется, я поднимаюсь в цене. Быстро вы, однако... Но еще не вечер, ребята, поживем -- увидим. Стас замолчал, поняв бесполезность предложения, зато Шварц не мог уняться, так его потрясло видение расставания с автомобилем вот просто так, даром... -- Дурак ты, Стас, такую тачку отдавать... Стас устало возразил: -- Это у тебя мозгов нет и не было, кажется, никогда. Что она стоит, эта тачка, если мы вот тут с голода сдохнем... Подумай, если можешь. -- Вижу, ребята, у вас есть о чем поговорить. Только не деритесь, а то убьете кого-нибудь, а мне лишние хлопоты... Здесь вокруг болота непроходимые, если туда человека или... труп закинуть -- никто в жизни не найдет. А теперь прощайте, ребята, приду только послезавтра, чтоб у вас время было подумать. Руки связывать не буду, вижу, что вам и руками побаловаться охота. -- Слышь, хозяин, а если мне с...ть охота...? -- Так я ж тебе руки развязал -- расстегни штанишки и давай... -- Прямо здесь, что-ли? -- А где ж еще? Как и положено скотине -- где жрать, там и с...ть. x x x За семейным столом все эти дни, а прошла уже неделя, о пленниках в сарае не разговаривали. Алексей каждый день ездил в телятник, где с наемной бригадой занимался его ремонтом, а вечерами докладывал отцу о сделанном. -- Сегодня починили крышу в дальнем углу. Иван скаэал, что еще нужен рубероид, завтра поедет за ним. Досок хватает, завтра будем настил переделывать. Мужики все спрашивают, когда Алексеич поправится, даже наведать хотели... -- Этого не надо, скажи, что дня через два приеду, мол, сам... -- А еще сегодня милиционер заезжал, со мной не разговаривал, а мужиков расспрашивал, не видали ли машину светлую... Откуда он знает? Павел задумался. Да, свысока эти мальчики спланировали -- милиция уже беспокоится. Не о нем, а о них! Вот это да... Что-то новенькое в уголовном розыске -- забота о налетчиках, как бы не случилось с ними чего. -- Ты ни о чем не знаешь, ничего не видел. Тебя в их машине никто не засек, так что ты в стороне. И будь там. Не вздумай делать никаких намеков или, не дай Бог, хвастать... Держись незнайкой, и все. А участковый наверняка и к нам заглянет, вот я у него кое-что и узнаю... Павел понимал, что участковый, конечно, никак не связан с налетчиками, но почему-то ищет их... А может они вообще в розыске, еще где-то наворотили дел? Светлана настороженно смотрела на Павла, но вопросов не задавала. После того разговора на кухне она перестала интересоваться судьбой налетчиков и полностью положилась на мужа, ни о чем не спрашивая и ничего не советуя. Павел оценил это и сейчас, чувствуя ее тревогу, решил сам рассказать о ситуации. -- В общем, все нормально, волноваться нечего. Участковый сам не знает, кого ищет. Ему кто-то задание дал, где и кого искать, вот он и носится, как наскипидаренный. Скоро к нам заявится. Так что делаем, как уговорились -- вы ничего не видели, никого не встречали. Я пойду на машину посмотрю, не торчит ли из соломы... Павел вышел во двор, придирчиво осмотрел копну соломы над "девяткой", остался доволен. Подошел к забору, посмотрел на дорогу -- по ней пылил "уазик" участкового. Легок на помине... Участковый был небольшого роста, полноват, с мятыми погонами и подозрительно красным лицом -- толи от солнца, толи от чего еще... Павел знал его давно, вместе частенько ходили охотиться на уток. Правда, Павел не любил быть с ним на охоте рядом -- участковый был нетерпелив и потому стрелял часто и бестолково. У него первого кончались патроны и он клянчил их у других. Павел, который стрелял только наверняка, к концу охоты обычно бывал самым богатым на патроны и часто становился снабженцем участкового. Участковый остановил машину, не въезжая во двор и, утирая вспотевший под фуражкой лоб, подошел к Павлу Алексеевичу. -- Здоров, Алексеич! Видал, сколько уток в этом году? Вот поохотимся... Ты на патроны не богат? А то я в район поеду, могу и тебе купить... -- Здоров, Марьян. Нет, ты же знаешь, я сам патроны набиваю, не люблю заводские. Заряд у них слабоват... -- Это точно, "живят" иногда, сам знаю. Слушай, Алексеич, я ведь не просто так к тебе, спросить хочу: не видал ты в последние дни в поселке машину, светлую "девятку"? Три человека в ней, молодые ребята, а? -- Нет, не видал. Я в последние дни прихворнул что-то, дома сижу... А что, пропал кто или бандитов каких ищешь? -- Да каких бандитов, три заготовителя пропали. Уехали и неделю ни слуху ни духу. -- А почему решил, что они к нам уехали, может они где в другом районе крутятся? -- Да нет, мне из города звонили, из управления: ищи у себя, к вам поехали. -- Ишь ты, из управления. Выходит не простые заготовители, если о них так заботятся. Тут этих заготовителей за лето сотня бывает, а что-то не помню, чтоб хоть об одном беспокоились... Ничего, заготовители ребята ушлые -- завалились к какой-нибудь бабенке на самогон и гуляют. Погода хорошая, отдохнуть можно... -- Да кто их знает, может и так. Я и сам удивился, что такая спешка, сроду такого не было, чтоб начальство из города лично мне приказы отдавало... Даже в район сказано не сообщать... Ну их к едрене фене, этих заготовителей. Ты мне лучше кабанчиков своих покажи, говорят какие-то они у тебя необыкновенные. Милиционер направился к сараю. Павел эамер: хотя на сарае висел замок и Костя не мог войти внутрь, однако одуревшие налетчики могли поднять шум и тогда... Что могло быть тогда, Павел уточнять не стал и пошел вслед за участковым, на ходу лихорадочно перебирая варианты, как отвлечь его от кабанчиков. -- Это ты хорошо сделал -- соломы столько заготовил, а у меня кончилась, надо бы еще подвезти... Ну, показывай своих... x x x Трое в сарае прислушивались к происходящему во дворе. Всех слов разобрать не удавалось, но понятно было, что кто-то интересуется их судьбой и этот кто-то -- милиционер, кажется. Семен шикнул на друзей, принявшихся было обсуждать ситуацию, и задумался: шуметь или не стоит? А подумать ему было о чем. Если бы на нем не висело кроме этого случая еще кое-что, он бы уже орал, как резаный... Он посмотрел на друзей. Стас по-прежнему был безучастным, а Шварц явно собирался крикнуть. Семен одной рукой погрозил ему, а другой нашарил ведро и запустил его в соседнее стойло, к свиньям. С перепугу те подняли дикий визг... x x x Свиньи начали визг так внезапно, что Марьян вздрогнул. И тут его окликнула с крыльца Светлана. -- Эй, мужики, да вы никак к свиньям собрались? А ну марш назад! Я им чай приготовила, а они в свинарник наладились, за стол не пущу грязных... Павел взял расплывшегося от внимания хорошенькой женщины милиционера под руку и заговорщицки сказал: -- Пошли, Марьян, не возражай ей... Видишь, как расстаралась ради твоего прихода, не то, что мне... Пошли чай пить, а то рассердится и мне же хуже будет. Марьян без колебаний забыл о кабанчиках и пошел с Павлом в дом, где их ждал наскоро накрытый стол с нехитрым угощением. За столом сидели недолго, участковый куда-то торопился и о кабанчиках больше не вспоминали. О пропавших заготовителях разговор тоже не заходил... Павел посмотрел вслед "уазику" и пошел к сараю. У дверей остановился, послушал, было тихо. На вошедшего Павла никто из троих почти не обратил внимания: последняя вспышка активности, вызванная приездом милиционера, погасла от слабости. Все трое почти висели на досках, на лицах, обросших щетиной, голодно сверкали глаза. На ругань сил уже не оставалось... Павел покачал головой. -- Да, дошли супермены до ручки. Вижу, что и соображения прибавилось: не стали орать, когда за вами милиционер приезжал. -- Так он нас разыскивал? Продал Валера! -- Шварц застучал кулачищами по корыту. -- Заткнись, ботало! Язык отрежу! -- Семена явно вывело из равновесия упоминание о Валерии Петровиче. Павел заметил это и понял, что это и есть, видимо, тот, кто их сюда послал. -- Вот что, ребята, то что вас продали, это ежу понятно. И не просто продали, а еще и наводят на вас милицию. Ведь он вас искал, у него даже приметы ваши есть,-- для убедительности добавил Павел. -- Так решайте, или вы остаетесь у меня еще на недельку или расскажете про вашего Валеру все, что знаете и поедете домой. Решайте. Не дожидаясь реакции на свое предложение, Павел быстро вышел и загремел снаружи замком. x x x Алексей приехал под вечер, умылся и, как обычно, приготовился за столом рассказать отцу о работе в телятнике. Отец сидел озабоченный и выслушал отчет сына без комментариев, просто принял к сведению и все. Сын замолчал, посматривая на Светлану, мол, случилось что? Светлана незаметно махнула на него рукой, молчи, не спрашивай... Павел, наконец, допил чай и тихо сказал, ни к кому не обращаясь. -- Сегодня они проговорились насчет того типа, который их сюда послал. Хочу узнать и потолковать с ним по душам. Их отпущу, если скажут, как его найти. Сейчас не скажут, завтра скажут, они уже сломались, а будут артачиться -- картошку на них окучивать буду, вместо лошади... Скажут. Голос его был негромким, но настолько жестким, что Светлане и Алексею стало не по себе, чем-то неведомым повеяло от этого голоса, словно заглянули они в темную комнату и не решились войти... Лицо Павла затвердело, словно кулак перед ударом. Он посмотрел на жену, на сына и закончил: -- Хватит с ними возиться, работать надо. И так столько времени из-за этих поганцев потерял. Вот только узнаю имя и отпущу на все четыре стороны, потом, попозже займусь и этим самым Валерой или как там его зовут. x x x Уже смеркалось, когда Павел и Алексей пошли к сараю. В руках сына была отцовская двустволка. Павел плотно прикрыл за собой дверь, включил свет. В тусклом свете слабенькой электрической лампочки налетчики выглядели совсем неважно. Грязные, небритые, с впалыми щеками, они не походили сейчас на тех наглых молодцов, что еще неделю назад глумились и издевались над семьей Лемешонков... Павел показал сыну, где занять позицию с ружьем, а сам сел на табурет перед стойлом. -- Видите, я устроился надолго, надо мной не каплет, могу и подождать. А вот для вас я работенку нашел. Колхоз мне лошадь не дает, так я на вас завтра с утра пораньше картошку окучивать буду, все-таки скотина какая никакая... У Семена на ругань не было ни сил, ни желания. Он только по привычке заскрипел зубами. Шварц ошалело замотал головой -- пахать, на нем? Стас тоже замычал от стыда и унижения. Павел сделал вид, что не заметил никакой реакции и продолжал валять ваньку... -- Хорошо завтра поработаем, у меня картошки восемь соток думаю, к вечеру управимся. А потом я что-нибудь новенькое для вас придумаю, работы у нас хватает. Вижу, вы тут застоялись, пора размяться. -- Слышь, мужик, а если мы тебе Валеру сдадим, точно отпустишь? -- Глупый ты человек, Семен. На что мне вас после этого держать? Все, что мне надо, я о вас знаю, теперь вы мне про Валеру вашего расскажете и катитесь отсюда, пока вас ноги держат. -- Ладно, у нас выбора нет. Пиши... -- Ты говори, я и так запомню. Только, не вздумайте мне лапшу на уши вешать, каждый по отдельности мне выкладывать будет... Павел подошел к Стасу, наклонился к нему. Услышав несколько негромких слов, Павел кивнул и перешел к Шварцу. Тот неожиданно схватил Павла и попытался провести захват. Павел не сопротивлялся, дал Шварцу возможность захватить его за руку, потом рассмеялся. -- Ну и дурной же ты, первый раз такого встречаю. Ты хоть подумал, где твоя голова дурная находится? Вот я сейчас легонько надавлю...-- Павел положил свободную руку на голову Шварца, тот завопил и отпустил Павла. -- Слава Богу, сообразил, а то бы всю жизнь со сломанной шеей так и прожил... Давай, выкладывай, только не так громко. Шварц, все еще морщась от боли, охотно выложил, что знал. -- А теперь твоя очередь, бугор. Говори вслух, пусть они тоже послушают. -- Чего это -- они тихо, а я вслух. Иди, я тебе скажу... -- Нет, ты громко говорить будешь, я посмотреть хочу, как ваша воровская порука работает, как вы один другого сдаете за свою шкуру. Семен чуть не взвыл, но только опять заскрипел зубами. -- И что ты все время скрипишь, зубов не жалко? Ладно, хватит посторонние звуки издавать, говори. Только быстро, не останавливайся. -- Пугачев... Валерий Петрович... живет, не знаю где ... работает ... не знаю... на проспекте, какой-то начальник... телефон 244-12-52... все... -- Быстро, еще раз телефон. Семен бросил быстрый взгляд на друзей и повторил. -- 244-12-62... ошибся. -- Ну вот, а ты боялась... Павел подошел к стойкам и начал ключом развинчивать болты, освобождая пленников. Те, вытащив головы из ярма, сидели на полу и ощупывали свои натертые шеи. Павел бросил им куртки. -- Вот ваши шмотки. Кстати, вам так хотелось узнать, где деньги лежали? Как ни слабы были налетчики, любопытство взяло верх. -- Где? -- В сумке, что под вашими же куртками висела, на вешалке... -- А в ящике? -- А ничего, там мои охотничьи припасы хранятся. -- Ну, мужик... Шварц, вскочил на ноги и попытался броситься на Павла. Тот легко увернулся и несильно толкнул Шварца в грудь, от чего он снова шлепнулся на пол. -- Сейчас в тебе наглости гораздо больше, чем силы. Ты, как весенняя муха, только жужжать можешь. Так что сиди и не рыпайся, а то передумаю... Качаясь, налетчики вышли во двор. -- Сука, машину все-таки взял... Павел усмехнулся. -- Алексей, подержи их на мушке, в случае чего -- стреляй по ногам, с них и этого хватит. Он зашел с обратной стороны соломенной копны и через несколько секунд из-под соломы выползла "девятка". Шварц снова невольно восхитился. -- Ну, мужик... Троица стояла у машины. Павел внимательно смотрел в их лица. -- Вот так, ребята. Думаю, больше неповадно будет в наши края заезжать. Если мстить задумаете, не советую, хуже будет. Валере привет передайте, расскажите, что вы его мне продали с потрохами и что я с ним очень хочу встретиться. Думаю, он вам благодарность в приказе объявит. А это вам от меня зарплата, ведь столько потратились, а у самих в кармане вошь на аркане. Пока, разбойнички, и не дай Бог вам еще раз со мной встретиться. -- А это уж мы поглядим, может и встретимся... Павел кротко согласился и засунул каждому в карман по тонкой пачке "зайчиков". -- Может, только я не советую... Машина отъехала. Павел еще несколько мгновений смотрел ей вслед, потом повернулся к сыну, взял ружье, зачем-то переломил стволы, снова закрыл затвор и тихо пошел к дому... x x x "Девятка" неслась по дороге, практически не соблюдая ни единого правила движения, кроме тех, что обеспечивали лишь ее собственную безопасность. Стас включил дальний свет и не выключал его, несмотря на мигания встречных машин, которые, ослепленные мощными фарами, метались по полосе дороги, тормозили, сбрасывали скорость или вовсе останавливались. Водители на чем свет стоит материли Стаса... Шварц и Семен притихли на заднем сиденье, закрывая глаза при особенно крутых маневрах машины. Наконец, Семен не выдержал. -- Не гони, сука, убьемся ведь... Стас даже не повернул к нему головы. -- На такие дела нас водишь, а по простой дороге быстро проехать боишься? А, бугор? Так тебя тот мужик называл? Или ты уже не бугор? Семен опешил: какая-то сявка, шмаровоз, над вором шутки шутит! Он уже размахнулся, чтобы ударить Стаса сзади по голове, но тот заметил его движение в зеркале и продолжал: -- Давай, давай, ударь! Еще за руль можешь схватиться... Знаешь, что с тобой будет, если мы сейчас во что-нибудь стукнемся? Хочешь попробовать? Стас вывернул руль и машина понеслась прямо на столб, стоящий на обочине метрах в ста пятидесяти, у поворота дороги... Семен посмотрел на этот бетонный столб, приближающийся с жуткой быстротой и завопил: -- Куда ты прешь, тормози! Голос его сорвался и перешел в истошный вопль... Стас медленно, чтобы не сорвать машину с полотна, повернул руль влево и прошел почти впритирку со столбом. Машину все-таки немного занесло, несколько мгновений она повихляла по шоссе и, выровнявшись, снова понеслась сквозь ночь. Семен и Шварц, вцепившись в спинки передних сидений, выпученными глазами смотрели вперед и тяжело дышали. Семен пришел в себя первым и, отдышавшись, решил даже извиниться. Черт его знает, этого Стаса, может он малость свихнулся, пока сидел в сарае у этого мужика, разобьет еще, к едрене фене... -- Ты, Стас, извини, не хотел я тебя бить... так, машинально... Стас сжал губы и не ответил. Шварц ничего не понял, кроме того, что они только что чуть не сыграли в ящик, а уж от извинения Семена у него глаза на лоб полезли. -- Ты, че, перед ним извиняешься? Во, дела! Резкий удар тыльной стороной ладони по губам заставил его изумленно замолчать. Он ничего не понимал, но драться с Семеном не стал, кто их знает, чего они таки вздернутые? Ну, посидели, так не в тюрьме же? Теперь на свободе еще поквитаются с этим мужиком, это уж точно... Так чего психовать? Больше в машине разговоров не было до самого города... x x x Павел не мог заснуть, ворочался, считал верблюдов, приказывал себе спать, но ничего не получалось. Утомленный бесплодным ворочаньем, он осторожно, чтобы не разбудить жену, встал и тихо пошел н кухню, на свое излюбленное место в этом доме. Он помнил, как мальчишкой иногда заставал здесь своего отца, украдкой курившего по ночам крепчайший самосад... Ему казалось невозможным, что кому-то может не хотеться спать и что есть такая болезнь со смешным названием "бессонница". Теперь вот сам частенько, несмотря на физическую усталость, сидит здесь, курит и не хочет спать. Не может. Поставил на плиту чайник, зажег настольную лампу, пригнул абажур к столу, чтобы не разбудить Светлану. Но она тоже не спала. Впрочем, она с трудом засыпала почти все ночи, пока в сарае сидели эти... И сейчас она слышала, как Павел осторожно пробирался на кухню, как прикуривал сигарету, звякнул чайником... Потом наступила тишина, только чайник завел тоненьким голосом свою песню. Она прислушалась -- Алексей спал сном праведника, слегка посапывая, как ребенок. Павел не удивился, почувствовав на плече руку жены. Он догадывался, что она тоже не спит, только проверять догадку не стал... -- Садись, полуночничать будем. Помнишь, когда я за тобой ухаживал, мы по ночам чай пили? -- Помню... Только ты тогда другой был... -- Как это другой, такой же. -- Может и так, может это я тебя другим видела. Проще, понятней. -- Вот уж, нашла сложную личность... -- Да уж куда проще, казалось, вот он, весь на ладони. А оказалось, что дура я была. -- Жалеешь? -- Что ты, Паша. Я ведь не о том... Мне ведь казалось, что люблю тебя без памяти, а потом -- нет, не люблю, а жалею... Потом снова так к тебе тянет, так тянет... Кажется, еще полчаса тебя дома не будет и умру. А иногда, как тебя нет дома подолгу, думаю, что не нужна я тебе, что тебе вообще никто не нужен... Я только теперь поняла, чем ты меня тогда взял -- ты, Паша, надежный... Тебе можно довериться на всю жизнь. Я не понимала, только ощущала это, а теперь... -- Теперь поняла. Набил морду подонкам -- поняла, так что ли? -- Нет, поняла я другое: не могу я без тебя. Вот увидела, как они тебя... и знаю: пусть меня убьют вместе с тобой, но без тебя мне не жить. Люблю я тебя, Паша... -- Ну-ну, на высокие материи потянуло... Сколько лет не слышал от тебя таких слов. -- А сам-то? Я эти слова от тебя когда слышала в последний раз, а? Павел смущенно рассмеялся, поднял руки вверх... -- Сдаюсь на милость победителя. Права ты, Светланка, такой характер дурной, лишний раз боюсь слово ласковое сказать, не идет оно из меня, хоть ты режь... -- Знаю, не обижаюсь... Страшно мне стало за тебя. -- Это когда эти жлобы на меня навалились? Ну что ты, все уже позади. -- А мне сейчас страшно, когда ты их отпустил. И не понимаю, как в тебе уживаются два человека, таких непохожих? -- Каких? -- Один -- сильный, решительный и жестокий -- как ты их бил, мне жутко вспомнить, а другой -- наивный, как ребенок -- отпустил бандитов на все четыре стороны. Поучил их немного, повоспитывал и... отпустил. Приезжайте, мол, еще. ' -- Ну, это ты преувеличиваешь, не вернутся они. Им подавай все на блюдечке, как их герой Остап Бендер учил, а если им за деньги шкурой рисковать придется, так они не очень-то и поторопятся. -- Ох, Паша, ошибаешься. Этот маленький тебе своего позора не простит. Ты ж его растоптал, его воровской авторитет перед дружками в свином дерьме утопил. Этот -- не простит. -- Простит, не простит. Много чести думать о его прощении. Я подарил ему жизнь -- вот пусть и живет. -- Да не о нем я говорю, о тебе. В тебе какой-то механизм заложен, пружина какая-то... и как будто его завели когда-то, а выключить забыли. Вот он и тикает до поры до времени. А случилась вот такая ситуация, он и заработал. Как курок кто-то внутри тебя нажал. Я ведь наблюдала за тобой -- ты был какой-то автоматический, дрался, как машина... прости, как машина для убийства. Павел слушал ее, упрямо глядя в стену. Немного было у него слов, чтобы опровергнуть ее или хотя бы успокоить. Он сам ощутил в тот вечер, как проснулась в нем та адская машина, которую в него вложили почти тридцать лет назад. Никогда за прошедшие годы не думалось ему, что такое может произойти, казалось, что все уже позабыто, нет ситуации, которая могла бы пробудить ее. А вот, случилось... Он понимал, как это должно быть страшно видеть женщине, которая его любит. x x x В город "девятка" въехала поздней ночью. Стас продолжал вести машину, не обращая внимания на знаки, только сбросил скорость. На одном из поворотов Семен взял его за плечо. -- Заедем на вокзал... Шварц, гони в буфет, он всю ночь работает. Возьми жратвы, а то я скоро дуба дам от голодухи... Шварц выскочил из машины и бросился к буфету, расталкивая очередь. Здоровенные кулаки, грязная небритая физиономия сдерживали естественное возмущение граждан и он беспрепятственно нагрузился ворохом пакетов с нехитрой вокзальной едой. На площади кучкой стояли таксисты и любители заработать на ночных пассажирах дурные деньги. Некоторые лениво торговались, всем своим видом показывая полное презрение к людям с чемоданами и сумками. Семен вытащил из потайной заначки деньги и, размахивая купюрами над головой, приблизился к толпе. -- Водка есть? Один из таксистов подозрительно покосился на небритую семенову физиономию, но ничего не сказал, только поманил Семена к машине. Торг был коротким и через минуту Семен плюхнулся на сиденье "девятки", прижимая к груди пару бутылок водки. -- Поехали к Шварцу. У тебя никого нет? -- Не знаю, Веронику оставлял, а есть она или нет... -- Сплавишь, нам свидетели не нужны. Вероника действительно была в квартире, но даже не проснулась, когда троица довольно шумно ввалилась в дверь. Семен грубо растолкал ее. Она увидела Шварца и защебетала, но Анатолий бесцеремонно отодвинул ее и сказал, не глядя в глаза: -- Собирайся, вали отсюда... -- Куда я ночью пойду, меня ж домой не пустят? Шварц растерянно посмотрел на Семена, тот не обращал на него никакого внимания -- был занят открыванием бутылки, поиском посуды. Нашел, налил полный стакан и залпом выпил, даже не поморщившись. Вероника поняла, что с друзьями произошло что-то необычное и тихо присела в уголке, мечтая, чтобы ее подольше не замечали. Шварц оставил ее и последовал примеру Семена. Налил Стасу, тот поколебался, но тоже выпил. Теперь они сидели, кто где, и ожидали расслабления после изнурительной гонки. -- Шварц, звони Валере, пусть дует сюда... -- Да спит он сейчас, лучше уж утром. -- С..ать я хотел, что он спит, звони. Шварц нехотя набрал номер, долго ждал, пока, наконец, Валерий Петрович взял трубку. -- Валерий Петрович, это я, Шварц... Мы вернулись... Нет, не по телефону. Да что вы кричите, все мы здесь, у меня, ждем... Шварц, не дожидаясь ответа, быстро дал отбой. Видно было, что таким тоном он разговаривал с Валерием Петровичем впервые. Когда это до него дошло, он даже повеселел и пошел в ванную умываться и бриться. Стас одобрительно хмыкнул, потер свою щетину и пошел за Анатолием. Семен покосился им вслед, но остался на месте, только выпил еще водки. Размягченный безопасностью и выпитой водкой, он обратил внимание на Веронику, которая пыталась незаметно проскользнуть на кухню. -- Стой, ты почему до сих пор не слиняла? Тебе что сказали? -- Некуда мне до утра линять... -- Ладно, сиди на кухне и помалкивай. Сюда не показывайся и не подслушивай, целее будешь. Валерий звонил в дверь требовательно и долго. Шварц, вытираясь на ходу полотенцем, бросился открывать. Валерий, сердитый за прерванный сон, и, догадываясь о неудаче, сразу взял резкий начальственный тон. -- Ну что, напортачили? Что у вас там? Пьянствовали, небось, неделю? -- Ты бы так попьянствовал... Об одном жалею -- тебя с нами не 6ыло! Стас с Анатолием, несмотря на паршивое настроение, представили Валерия в сарае Лемешонка вместе с ними и расхохотались. Да, это была бы картинка. О том, как они сами выглядели в этом сарае, им вспоминать не хотелось. -- Что ржете, мудаки, лучше расскажите, чем вы там занимались? Где деньги, зажилить хотите? -- Шварц, покажи ему деньги. И ты, Стас. Тут все. Бери любую половину. -- Издеваешься, подонок... Валерий не договорил. Семен наотмашь врезал ему по лицу... -- Заткнись и слушай. Ты куда нас послал? Ты знал, что он из спецвойск? -- Н-нет.. а что, он действительно...? -- Еще как действительно, погляди на Шварца. Валерий повернулся к Шварцу -- на умытой физиономии ясно виднелись следы ударов Лемешонка. Анатолий невольно прикрыл лицо рукой. -- Он что, вас троих... один? Ну, налетчики, ну, рекетиры... -- А ты заткнись, сам бы попробовал. Храбрый только командовать, да планы составлять. Плевать тот мужик хотел на твои планы! Знаешь, где мы неделю сидели? В хлеву, как свиньи... Семен не стал вдаваться в подробности, ему вовсе не хотелось рассказывать, как его уравняли со свиньей и жрал он свинячий корм... Валерий обдумывал ситуацию. Значит этот мужик вломил его громилам, посадил их в хлев, но в милицию не заявил... А может заявил? -- А в милицию почему он вас не сдал? Или сообщил все-таки? -- Нет, не сообщил, это точно. Нас кто-то другой заложил... Скажи-ка, Валера, зачем ты нас сдал ментам? Решил, что мы эасыпались и решил от нас отмазаться по быстрому? Семен встал и взял Валерия Петровича за горло. Шварц и Стас подошли и расположились позади. Валерий попробовал вырваться, но Семен посильнее надавил, а Шварц вполсилы стукнул ладонью плашмя по голове. Валерий задохнулся, выпучил глаза и захрипел: -- Вы с ума сошли... Я же своим людям звонил, просил, чтоб в районе ваши следы поискали... вы ж пропали... это я вас страховал... Семен медленно разжал пальцы. Валерий потер горло, закашлялся... -- Я звонил майору, он -- через управление сообщил, что пропали заготовители, то есть вы... Чтобы выяснили, где вы, и сообщили... -- Так... Выходит этот мужик и тут нас купил К нему мент приходил, о нас спрашивал, он и сказал, что нас милиция ищет, даже приметы, мол, у них есть... -- Кретины безмозглые! -- к Валерию возвращался начальственный тон. -- Может вы и обо мне ему рассказали? Семен молчал. Шварц поспешно выпалил: -- Что вы, Валерий Петрович, могила! -- Могила... Ладно, поверю. Только вот что: никаких действий, больше этого мужика не трогать, пусть тешится, что вас проучил. И все, сидите тихо. -- Пусть тешится? А тебя бы к свиньям посадить, г..ном кормить, как бы ты запел? Валерий Петрович не выдержал и высокомерно усмехнулся. -- Не мое дело по сараям сидеть, я вас клиентами и безопасностью обеспечиваю. Мое дело -- голова! -- Где твоя голова будет, когда этот мужик к тебе заявится? -- Как заявится? Вы что, все-таки сдали меня, суки? Стас вздохнул и неожиданно признался: -- Сдали... -- Кто сдал, ты? Ты? -- Все сдали... По очереди. Валерий Петрович вскочил с места, забегал по комнате, матерясь от страха и возмущения, Вот она, благодарность... Сдали... Связался с дерьмом! Что же делать? Замирая от непонятного ощущения обреченности, тихо сказал: -- Кончать с этим мужиком надо, как хотите, а сделать, чтоб замолчал. Только я в этом деле сторона, мне вас прикрывать надо... Но без мокрухи. Напугайте его, избейте, бабу тоже припугните по настоящему, но только без мокрухи. Семен рассмеялся. -- Ишь, как заметался... Мы его уже пугали, и били -- не пугается, гад, и сам дерется. Вот ты с нами и поедешь, ты его будешь пугать и бить. Валерий замолчал и только смотрел на Семена, как удав на кролика. Он понимал, что выхода у него нет, и если эти трое скажут, чтобы он ехал с ними на дело, придется ехать... Повязались накрепко. -- Ладно, на сегодня все, спите, отъедайтесь, а то на вас смотреть тошно. А мужик пусть успокоится, решит, что научил вас уму-разуму. Я подумаю, как лучше сделать... Напряжение в комнате спало, давали знать о себе и недоедание, и усталость и бессонная ночь... Никто не возразил Валерию Петровичу и, не прощаясь, он быстро ушел. Семен разлил водку по стаканам... x x x В семье Лемешонков после отъезда налетчиков быстро установился привычный жизненный ритм. Павел Алексеевич и Алексей рано утром отправлялись на ферму, где полным ходом шел ремонт. Павел спешил -- осенью он хотел взять новую партию бычков, а ферма к зиме была явно не готова. Старое помещение, которое колхоз отдал в аренду Лемешонку, годилось только на слом, но Павел понимал, что в умелых руках и при должном порядке оно еще послужит, пока не наберутся деньги на строительство или покупку нового. Потому торопил, загонял на работе и себя, и сына, и наемную бригаду шабашников. Светлана, оставаясь одна дома на целый день, боялась, что вот она выглянет сейчас в окно и увидит ненавистную белую машину. Но в окне кроме грузовиков, деловито сновавших по дороге и мальчишек на велосипедах, никого не было и она постепенно успокаивалась. К вечеру запирала дверь на надежный засов и ждала приезда мужчин, не зажигая света. Павел замечал ее страх, но не пытался погасить его словами, он знал, что это пройдет само и не мешал Светлане обрести уверенность. Алексей было пошутил над ее страхами, но отец так резко одернул его, что больше таких шуток не последовало. Мужчины держались спокойно и уверенно, говорили только о насущных делах и это было лучшим лекарством для растревоженных нервов Светланы. И все-таки какое-то неизвестное чувство постоянно напоминало ей, что опасность существует, она рядом. Не раз перед ней вставали горящие злобой глаза этого плюгавого уголовника. Уж кто-кто, а этот не простит... Но за делами, разговорами, домашними хлопотами страхи уходили, рассеивались, забывались. Павел достал из ящика патроны, набил патронташ и положил неподалеку от ружья. Это не укрылось от Светланы. -- На всякий пожарный случай, береженого -- Бог бережет,-- успокоил Павел. Он показал ей, как заряжать ружье, снимать его с предохранителя, заставил несколько раз проделать эту процедуру, пощелкать курком... Все это он делал, как бы в шутку, но Светлане от этого легче не становилось. По-прежнему предчувствие угнетало ее и она боялась поделиться с Павлом. x x x x x x Семен первую ночь провел у Шварца, а потом исчез на несколько дней. Он сидел безвыходно в своей грязной комнатушке, пил водку и обдумывал план мести. При каждом воспоминании о днях, проведенных в хлеву, он едва не сходил с ума от ярости и еле сдерживался, чтобы не разнести все вокруг. Только боязнь соседей, которые могли вызвать милицию, удерживала его. Милиции он не боялся, но мысль о том, что это может помешать его мести, заставляла только бессильно ругаться и привычно скрежетать зубами. Чтобы забыться, пробовал спать, но сон получался нервный, отрывистый и не давал желанного отдыха. Проснувшись в очередной раз, Семен больше не пробовал уснуть. Выпил немного водки, помотал всклоченной головой и решил заняться подготовкой к поездке к этому гаду, мужику, мать его так... Пусть он хоть из "зеленых беретов" будет, против пистолета не попрет. Это проверено, не такие ломались... В том, что он убьет его, Семен не сомневался, но еще хотелось заставить горько пожалеть, что он так обошелся с ним, Семеном... Чтоб на коленях прощения просил, сука. Семен достал из тайника пистолет, вынул обойму. Почистил ствол самодельным шомполом, пересчитал патроны, пошарил еще в тайнике, достал полиэтиленовый пакет, отсыпал из него еще патронов, набил запасную обойму. "Макаров" был хоть куда, Семен усмехнулся, вспомнив, как они забрали этот пистолет у одного мента, тот даже пикнуть не успел, как ему врезали по голове и оттащили в подворотню... Тоже мне, борец с мафией... И рацию забрали, жалко что одна, а то бы пригодилась завтра. Он аккуратно завернул пистолет, запасную обойму и патроны россыпью в тряпку, уложил в "дипломат", достал из тайника нож. Это был, нож неизвестно почему называемый финским. Не добрый надежный армейский клинок, а хищное тонкое оружие убийства, специально придуманное для внезапного нападения, с наборной рукоятью. Нож тоже последовал за пистолетом в "дипломат". Встала новая задача: видимо, уходить нужно оттуда сразу далеко, сюда возвращаться нельзя. Он вздохнул, пошарил по ящикам, карманам, разложил на столе скомканные деньги, паспорт один, другой. Забирать надо было все... x x x Валерий Петрович встретился с Семеном без посторонних. Он понимал, что от второй поездки в Крисвяты ему отговорить этого уголовника не удастся. Что ж, надо из этого получить максимальную выгоду. И все-таки, не мог заставить себя говорить открыто, хотя и знал, что Семен не обращает внимания на его лицемерную маскировку и видит в его словах истинный смысл. -- Семен, надо избежать мокрухи, хотя я понимаю, что тебе это трудно... Но ведь сколько свидетелей будет, ты об этом подумал? Знаю я тебя, начнешь, так не остановишься... -- Не знаешь ты меня, Валера, только догадываешься и трусишь, как бы я тебя не замарал. А ты в дерьме по самые уши: все, кого мы потрошили, это твои клиенты. И дурной ты к тому же -- мне из-за обиды, но без денег тоже незачем мочить этого мужика, надо заставить деньги отдать, а там посмотрим. Но ты прав, свидетелей много и расколются они, как пить дать... Валерий не выдержал. -- Сам-то ты тоже не долго продержался, как я понял, так что.. -- За меня не бойся, за своих ребят молись, ненадежные. Один дурак, другой жалостливый оказался. -- Оба пойдут, сделают, что скажешь, только ты прав, не надежные... -- Валера, я тебе вот что скажу: самый ненадежный -- это ты. И когда я вернусь, мы с тобой еще поговорим, сколько ты мне за все-про-все должен будешь, а за тобой должок, запомни. Приготовь кусков десять, не меньше. Валерий побледнел, закусил губу: вот оно, ждал ведь такого, что этот бандит потребует деньги, и вот потребовал... Валерий знал, что Семен от своего не отступится и тогда... Тогда повязаны они будут так, что дальше уже все равно... -- Ты что, Сема? Какие деньги? Ты возьмешь у мужика, мне ничего не надо... Ребятам дашь малость, пусть отстанут. А тебе все деньги, мало? -- Мало, мне линять надо будет отсюда и залечь надолго, понял? Или растолковать? Половину принесешь сегодня вечером, остальные, когда позвоню, скажу куда. Попробуешь зажать -- сам знаешь, что с тобой будет, а то я вижу, ты многого хочешь -- и мальчики уже не нужны, и мужику рот заткнуть. Соображаю, к чему клонишь. Я б тебя послал подальше, да все это и мне надо самому, потому тебя пока не трону, только заплатишь, Валера. Поедем завтра рано утром, надо подготовиться, не так как в прошлый раз... Позвоню, жди. x x x Валерий Петрович пришел домой подавленный: влип в историю, из которой не выбраться. Даже если у Семена все пройдет гладко и он слиняет и заляжет надолго, все равно спокойствия не будет. Останется только ждать, что вот-вот возьмут этого уголовника, он расколется и тогда... С другой стороны, если Семен натворит дел, а этот мужик, как его, Лемешонок, останется, то опять-таки несладко придется, мужик, видать, тертый, просто так этого дела не оставит... Хорошо, если бы никого не осталось... Валерий даже привстал с любимого кресла при этой мысли. Никого, даже Семена... Тогда все было бы по другому -- перебили друг друга эти бандиты, и все. Он тут не при чем. Остается Валя и бывшая жена этого мужика, так ведь тут никаких доказательств нет, разве что знакомство с Анатолием, но это можно и отмазать, прямых улик нет, а это главное. Валерий, возбужденный открывшейся перспективой, налил себе коньяку и... отставил рюмку в сторону. Взял табуретку и полез на антресоли, вытащил оттуда запыленный длинный сверток. Брезгливо отряхнул пыль, разложил сверток посередине комнаты на ковре. В нем оказалась охотничья малокалиберная винтовка с патронами. Винтовка оказалась в полном порядке, патронов почти две пачки... Валерий проверил затвор и все снова завернул в тряпку. ...Часы показывали половину третьего ночи, когда "Волга" Валерия Петровича выехала из города на шоссе. x x x Около шести стасова "девятка" тихо подъехала к дому Анатолия. Сам Шварц, поеживаясь от утренней прохлады и недосыпа, ждал на углу. Семен встретил машину около парка, стремительно сел на заднее сиденье, едва Стас успел притормозить, захлопнул дверцу и приказал: -- Гони. Стас вел машину не так, как той ночью, но достаточно быстро и уверенно. Все молчали, говорить было не о чем, все уже обговорено и продумано, оставалось только определиться на месте, как осуществить задуманное... x x x Против обыкновения Павел встал довольно поздно, около восьми. Светлана еще спала и он осторожно прошел на крыльцо. Утро было свежее и солнечное. День обещал быть жарким и сухим. Павел облился водой у колонки и пошел к машине -- сегодня надо было бы съездить в район, разузнать насчет стройматериалов. Ремонт затягивался и Павел беспокоился, успеют ли они закончить его до дождей. Павел осмотрел мотор, проверил и долил масла, захлопнул капот. Все в порядке, можно ехать. Светлана проснулась от стука капота и, не вставая, сладко потянулась. Вспомнила, что Павел собирался в район, вскочила и побежала на кухню -- он не любил ждать свой любимый чай... -- Может и мне с тобой съездить? Кое-что купила бы... -- Как хочешь, только ничего не купишь, день будний, базара нет... -- И то верно. Ты-то долго будешь? -- Нет, думаю, засветло вернусь, но не раньше. Много успеть надо. Вы тут без меня чем-нибудь займитесь, не скучайте. -- Где уж нам скучать, я займусь сегодня уборкой, а Леша... -- Леша пусть забор починит, а то дожди пойдут, опять на зиму останется с дырками, перед людьми неудобно. Павел наскоро собрался, поцеловал жену и его "луноход" через пару минут запылил по дороге в райцентр. Светлана проводила его взглядом через окно, переоделась в старый халатик и энергично принялась за уборку. Проходя с ведром мимо алешиной комнаты, весело закричала: -- Подъеи, лентяй! Петушок пропел давно. Заспанный Алексей, подражая отцу, сразу же побрел на кухню за чаем. Не обнаружив налитой чашки, начал что-то ворчать про порядки в доме, но Светлана весело ответила на его ворчание: -- Не велик барин, сам нальешь. Вот будешь зарабатывать, как отец, так тебе и в постель кофе подавать будут. -- Кто это мне подавать будет? -- А это уж, не знаю, кто. Тебе видней, из города привезешь кралю, у тебя их много, видать? Алексею было приятно, что Светлана шутит с ним, не пытается "воспитывать", особенно после всего случившегося, понимает его. Он сидел на отцовском месте, прихлебывал чай и улыбаясь слушал Светлану. -- Еще отец наказал, чтобы забором занялся, стыдно, говорит, фермеры, а забор дырявый. Так что, топор-пилу в руки и давай, марш отсюда, я хоть в доме приберу... Алексей взял в сарае инструменты и пошел к дальнему концу огорода. Вскоре оттуда послышалось веселое постукивание и не менее веселое пение. x x x x x x Валерий Петрович остановил машину у поворота на грунтовую дорогу. Табличка на придорожном столбе указывала направление и расстояние -- "Крисвяты 12 км". "Волга" медленно съехала в небольшую низину и укрылась в кустах. Валерий Петрович вышел из машины, захватив сумку с провизией, и принялся за завтрак, внимательно поглядывая на дорогу. С завтраком было давно покончено, тянуло в сон на свежем воздухе... Валерий начал поклевывать носом, когда на повороте появилась знакомая "девятка." Она, не останавливаясь, проскочила поворот и небыстро пошла по грунтовке. Валерий не спеша выехал на дорогу и пошел следом, стараясь не обнаружить себя, а главное, вовремя заметить остановку "девятки" и не наткнуться на ее пассажиров... Когда машина свернула к Крисвятам, Семен насторожился и снова стал похож на небольшого хищного зверя. Он вертел головой по сторонам, замечая все ответвления дороги. Наконец, сказал Стасу: -- Свернем сюда, посмотрим. Машина, переваливаясь по корням деревьев, катилась по лесу. Неожиданно большие деревья закончились, дорога стала ровной, но мокрой. Стас вышел, потопал ногами по земле. -- Болото начинается, как бы дальше не застрять. -- Давай еще немного... "Девятка" осторожно поползла по мягкой дороге. Через полкилометра стало, ясно, что дальше ехать некуда... x x x Валерий потерял "девятку": по спидометру вроде бы и Крисвяты должны вот-вот показаться, а машины впереди не было. Валерий не решился повернуть обратно, чтобы не наткнуться на дружков, а снова повторил маневр -- загнал машину в кусты и стал наблюдать за дорогой. Расчет не подвел -- минут через двадцать "девятка" проползла мимо него. Проехав метров двести, она вдруг свернула в лес по мало наезженной дороге. Валерий не сразу решился преследовать их, подождал, не возвратятся ли... Примерно через час и его "Волга" поползла по болотистой, едва заметной колее. Через некоторое время дорога поднялась повыше и стала песчаной, а еще через минуту Валерий неожиданно для себя выехал почти на берег озера. Интуиция подсказала ему не показываться на открытом месте. Снова укрыв машину, он пошел разведать обстановку. Дорога кончалась на берегу, однако в сторону вела свежая колея -- значит проехать все-таки можно. Валерий вернулся к машине, проверил надежность маскировки и снова стал ждать. И опять он не ошибся: "девятка" показалась на берегу. Валерий удовлетворенно хмыкнул, но их машина вдруг остановилась всего метрах в пятнадцати от него. Он быстро втиснулся в кусты, однако тревога была ложной -- Стас вышел посмотреть на колею. -- Здесь быстро не поедешь, машину надо оставлять ближе к дороге, иначе мы тут засядем на скорости и все... -- Ладно, умник, так и сделаем. Садись, еще успеешь оглядеться, когда вернемся. У Валерия отлегло, значит они наметили это место для стоянки, что ж, очень хорошо... Едва "девятка" скрылась за деревьями, он отправился по ее следу в обратную сторону. Колея довольно быстро оборвалась и он сначала не понял, почему. Оглядевшись, даже присвистнул -- метрах в ста, почти на берегу стояла бревенчатая избушка, по виду -- нежилая. Валерий, держась кустов, осторожно приблизился -- никаких следов людей не было видно. Он обошел избушку. Вокруг была засохшая чешуя, в полураскрытом чулане свалены ящики из-под рыбы, но рыбного запаха не было, видимо, рыбаки или браконьеры были здесь давно, не меньше нескольких дней назад. Отличное убежище, ай да Семен... Валерий быстро пошел к машине. Перегнать "Волгу" в удобное место было делом нескольких минут, еще полчаса заняла тщательная маскировка ее ветками и травой. Теперь снова надо было ждать... x x x Машину оставили в лесу, не доезжая до поселка. Дальше шли пешком. Перед поворотом к дому Лемешонков, Семен круто взял в сторону и стал обходить дом со стороны небольшой возвышенности, откуда хорошо просматривался двор. Друзья залегли в кустах, разделись, словно загорая на августовском солнце. -- Стас, дай-ка сюда бинокль. Стас вытащил из сумки бинокль в чехле и подал Семену. Неожиданно, зацепившись за ремень бинокля, из сумки вывалился охотничьий нож. Семен с любопытством поглядел на Стаса. -- Да мы никак вооружились? Это зачем же, неужели хотите человека зарезать, а? Ка-а-ак интересно! Стас быстро уложил нож в сумку и ничего не ответил. Семен тоже не стал больше подкалывать его и занялся наблюдением. Алексея он засек сразу -- тот работал в углу огорода. Больше никто из дома не показывался. -- Так, пащенок дома, а вот кто еще -- не знаю. И где этот гад сейчас? Трудится, наверно... В дом идти Семену не хотелось, особенно днем, не будучи уверенным в том, что хозяина нет дома. Он помнил и кулаки Павла и ружье, что висело на стене. Этот мужик может и пристрелить, чего доброго. Правда, Семен кокетничал сам с собой, он был уверен, что против пистолета Павел не попрет, поймет, на чьей стороне сила и уж второй раз он так не отделается... -- Будем ждать до шести -- приедет мужик, будем брать всех троих, не приедет -- только этих. Загорай, ребята, вдруг больше никогда так позагорать не придется. -- Не каркай... -- А ты закрой хавало и заткнись, я не каркаю, а рассуждаю... Больше никто не промолвил ни слова до самого вечера. x x x x x x Павел мотался по райцентру из одной конторы в другую, от одного начальника к двум другим. Они вырастали на его пути, как новые головы у дракона. Стоило договориться с одним, как тут же возникала необходимость подкрепить договор еще двумя, а то и тремя подписями. Павел собрался в кулак, чтобы не дать волю эмоциям и не высказывать в каждом кабинете все, что он думает о его владельце. В последней конторе, где наконец-то подписали заказ, Павел обратил внимание на человека в кожаной курточке, внимательно следившего за борьбой Павла с бюрократами. Когда Павел облегченно закурил на крыльце, пряча заветные договоры в карман, человек в кожаной куртке окликнул его. -- Здравствуйте. Вы -- Лемешонок? -- Да, он самый, а вы, простите, кто? -- Степанов, из газеты. Мне тут про вас столько рассказывали -- лучший в районе арендатор, фермер. Хотелось бы поговорить, вы не торопитесь? -- Да нет, уже не тороплюсь. Не думал, что до конца рабочего дня все успею подписать, загоняли проклятые по кабинетам... -- Идемте, посидим где-нибудь, перекусим. -- Это бы не помешало, целый день пообедать некогда было. Садитесь в машину, поедем в ресторан, пока там пусто. Ресторан мало чем напоминал своих городских собратьев по названию -- столовая и столовая, только по вечерам здесь подавались и спиртные напитки. Тогда здесь было не протолкнуться, пили за столами, на подоконниках, в коридоре, вестибюле, на лестнице. Что нельзя было выпить здесь, уносили с собой... Сейчас пока была тихо, только за двумя-тремя столиками виднелись посетители, явно командировочные. Степанов и Павел сели у окна и стали тоскливо поджидать официантку, одну-единственную на весь зал. -- Я пишу на сельхозтемы, вот и решил с вами познакомиться, хотел даже к вам домой ехать, но вот так получилось... -- А что вас интересует, я ведь фермер без году неделя и успехов пока особенных нет. Взял бычков, откормил, продал -- вот и вся работа. -- Мне не хотелось бы писать о вашем хозяйстве, о вашей работе, меня интересует ваша пол