вторяет в бессильном бешенстве: -- Ворюга... ворюга... -- От ворюги слышу, -- цедит Царапов. -- Остальные ты мне выложишь сам из-под ковра... -- Он вдруг видит лицо Раисы, шагнувшей в комнату. И такое на этом лице выражение, что его будто ледяной водой окатывает. Она слышала? Она поняла? -- Зачем ты сюда... -- бормочет вор растерянно. -- Мы ведь договорились... -- Глеб! Ты рылся в его вещах? -- а глаза просят: опровергни! Пузановский улавливает какую-то несработанность, разногла-сия парочки и тотчас же пользуется этим: он толкает Раису на вора, выскакивает за дверь, захлопывает и запирает ее снаружи торчащим в замке ключом. Вор подхватывает Раису, та отшатывается и спрашивает свое: -- Ты рылся в его поганых вещах? Она почти не замечает проделанного Пузановским фокуса, ей сейчас всего важнее ответ Глеба. И ему в этот момент всего важнее оправдаться. Он лишь мельком оборачивается на щелчок замка. Исчезновение Пузановского даже на руку: легче врать. -- Я же тут долго сидел... перебирал от скуки книги и вот, -- он поднимает "Стихи о спорте", показывает Раисе тайник. -- Тут он прятал деньги. -- И ты взял? -- Тебя шокирует, что без спросу? -- Царапов постепенно овладевает собой. -- А разве твой "жигуль" не угнали без спросу? -- Чем же ты тогда лучше них! Пока они выясняют отношения, Пузановский, навалившись всей тушей, медленно, но упорно двигает массивный шкаф. Шкаф без ножек и по толстой ворсистой обшивке ползет почти без шума... Между Цараповым и Раисой соотношение сил уже отчасти изменилось, женщина несколько сбита с толку. -- Но ты же говорил, "мужской разговор"!.. -- И как это тебе рисовалось? -- Что ты припугнешь его нашими сведениями... Может быть... набьешь морду... -- Две уголовные статьи. Шантаж и нанесение телесных пов-реждений. Это тебя устраивало! С концом его фразы совпадает тяжелый бухающий звук -- шкаф доехал и уперся торцом в дверь. -- Чем-то задвинул, сволочь! -- определяет вор и мигом собира-ется в кулак. Запертый замок был в его глазах пустяком, паничес-ким жестом Пузановского. Дверь, припертая шкафом, свидетель-ствует, что тот что-то задумал. "Будет вызывать своих субчиков! -- понимает вор и взглядывает на часы. -- Ближе всех живет длин-ный блатняга. Сколько оттуда езды? Минут двадцать пять, не больше. Значит, через двадцать нас тут быть не должно. Но пустой я не уйду!" Пузановский унес телефонный аппарат на длинном шнуре в кухню, чтобы не слышно было, и там, конечно же, названивает: -- Лешу, пожалуйста... А куда -- не сказал? В досаде разъединяет и набирает снова: -- Можно Юру?.. А где он?.. Если вернется, пусть сразу позво-нит Пузановскому! Алло, Молоткова позовите!.. Плевать, что занят, у него дома ЧП! Борис?.. Бросай все к чертям -- и ко мне в пожарном порядке, понял?.. А где Лешка с Тыквой, не знаешь?.. Точно?!.. Ну, жми! Скорей! Следующего номера Пузановский на память не помнит и лихо-радочно роется в блокноте. -- Извините, у вас, говорят, Леша с Юрой... Если можно... Леша?.. Наконец-то! Леша, ты мне с Тыквой -- позарез... И срочно!.. Постарайся, хорошо? Отдуваясь, Пузановский кладет трубку. -- Хоть поесть нормально, -- говорит он, утирая лоб. x x x А вор, свернув ковер перед диваном, отковыривает стамеской паркетины, маскирующие главный тайник Пузановского. Под паркетом открывается небольшая металлическая плита. Вор пытается нащупать секретный запор. -- Во что я ввязалась! -- бормочет Раиса. -- Во что я ввяза-лась?!.. Металлическая крышка откинута, тайник являет взору свое набитое деньгами нутро. Вор раскрывает на полу кейс. На верхней крышке его прикреплены изнутри петли для подзорной трубы, крепкого ножа, каких-то длинных не то пассатижей, не то щипчи-ков и небольшого изогнутого ломика, традиционно называемого "фомка". В пустую петлю он вставляет стамеску и принимается за деньги. Пачки крупных купюр быстро и плотно ложатся в кейс. Царапов с торжествующей и какой-то пьяноватой улыбкой вскидывает глаза и видит на лице Раисы глубокое отвращение. -- Дорвался и не можешь остановиться? -- А по-твоему, оставить этим бандитам? -- хитрит он. -- Лишнее сдадим в милицию, там разберутся. Пузановский снимает с плиты большую сковородку с яични-цей, режет хлеб, достает пучок зеленого лука. Наливает себе стопку водки. Из комнаты доносятся приглушенные удары. -- Бейся, длинноногий, бейся, -- злорадно усмехается Пузанов-ский и чокается с бутылкой. Яростно, смаху бьется Царапов плечом в дверь. Дверь понемногу поддается -- в щель уже всунуты паркетины, и Раиса держит наготове следующие. Удар... удар... -- и втискивается пятая до-щечка. Оба не разговаривают и не смотрят друг на друга, но опять заодно. Куда Раисе деваться, надо выбираться из западни. Пузановский с недожеванной былинкой лука в руке входит в комнату. На лице издевка, пока он не замечает угрожающей щели. С утробным рыком Пузановский упирается в шкаф и перебирает ногами, пытаясь вернуть его на прежнее место. Это не удается, дощечки вставлены не зря (а ему за торцом не видны). Сантиметр за сантиметром шкаф наступает на Пузановского, а тот смотрит на часы, оглядывается, хватается еще за какую-то мебель, не зная, что предпринять. Но он все-таки додумывается. Спешит в прихожую и возвращается с железным костылем и молотком. Он забьет костыль в пол перед шкафом и тем застопо-рит его движение. При такой комплекции приходится опираться о стул, чтобы присесть или стать на колено. Кряхтя и постанывая, он проделы-вает это, прилаживает костыль и уже заносит молоток -- но раздается спасительный звонок в дверь. x x x Звонок останавливает и Царапова. Он слышит радостные воз-гласы Пузановского и отвечающие ему мужские голоса. Это по-доспели Печкин с Тыквой. Еще бы пяток минут -- и вырвались! А что теперь? -- Ты очень удачно прервала наш тет-а-тет с хозяином, -- зло говорит он Раисе. -- Теперь их трое. -- Он отходит от двери, убирает ненужный ломик в кейс и по привычке тщательно запирает замки. x x x Татьяна, подруга Раисы, смотрит на часы и томится ожидани-ем. Трещит телефон, она радостно хватает трубку, но... -- Нет, вы не туда попали. x x x По городу, обгоняя всех, кого можно, едет злой автомеханик. Чуть не на середину проезжей части вылезает "голосующий" парень и показывает пальцем по шее -- дескать, позарез. Обог-нуть его трудно. Молотков притормаживает и кричит: -- Следующий раз подвезу -- на тот свет! x x x -- Поподробней, -- тихо говорит Печкин Пузановскому. -- Что насчет высшей меры? -- Да так, сболтнул. Печкин обменивается взглядом с Тыквой. -- Мочить! -- скор на решение Тыква. -- Сдурел? -- ахает Пузановский. -- Отбить гаду печенку, заб-рать все и выкинуть. А ей пригрозить -- и вся любовь! -- Легко живешь, -- роняет Печкин. А Тыква вносит ясность: -- Мы тут одного "шашлыка" в речку уронили. У Пузановского сразу одышка и сердцебиение. -- Уголовник! -- сипит он. -- Учтите, я за вас не отвечаю! -- Да он, Пузо, к тебе шел, -- сообщает равнодушно Печкин. -- Тебе деньги нес. Так что, вроде и ты причастен... -- Мочить их! -- радостно трепещет Тыква. -- Мочить!.. Это сказано уже достаточно внятно, чтобы Царапов услышал и -- в противоположность Раисе -- понял. -- Что могут с нами сделать? -- спрашивает Раиса, уловив его реакцию. -- У меня есть нож, -- говорит он после паузы. -- Но я не пробовал его на людях. Раиса зябко передергивает плечами: -- Надо позвать на помощь! Кругом же народ! -- С двенадцатого этажа ори -- не ори... -- он направляется к окну. -- Глеб... Все-таки кто ты такой? Эти инструменты... и вообще все... Что это значит?! Перегнувшись наружу, вор осматривает стену. С отчаяния бьет кулаком о подоконник. -- Ни трубы, ни карниза, ни балкончика! Гладко. Сволочи!.. Экономят все!.. Он оборачивается к Раисе: -- Кто я? -- И вдруг его прорывает: -- Ошиблась ты со мной, Раиса! Я же вор! Квартирный вор. Как ты не догадалась? По-староблатному -- домушник! Спрашивала, чем я лучше них? А ничем! Только вид поприятней. А Пузановского я наколол рань-ше тебя. Ты со своей слежкой мне поперек горла была, я бы его давно обчистил!.. Что так смотришь? Мразь я для тебя, да? Он извлекает из холодильника бутылку пива, откупоривает, пьет из горлышка. Допив, отбивает дно бутылки о батарею (на худой случай тоже оружие). Осколки он загоняет ногой в угол, расчищая поле боя. Раиса сидит на диване, окаменев. x x x -- Тебе бы только дорваться до мокрого! -- шипит Пузановский на Тыкву. -- Откуда ему про "шашлыка" знать?! -- Откуда про остальное? -- возражает Печкин. -- Ты, слушай, отнесись трезво. Если сгорим -- и впрямь вышка! -- Леша... Но не здесь же... не у меня... -- слабеет Пузановский перед властностью Печкина. -- А где? Потом вывезем. x x x Вор отходит от двери -- слушал и основное из разговора шайки расслышал хорошо. Раиса занята другими мыслями. -- Какая подлость... -- говорит она. -- Использовать меня для своих целей! -- Ну уж тебе я не хотел ничего плохого. И деньги на машину отдал бы до копейки, клянусь! -- Да будь они прокляты, эти деньги! Будь они прокляты! -- Раиса вскакивает вне себя и с размаху швыряет кейс в окно. Царапов даже не шевельнулся, чтобы ее удержать. -- Думаешь, крепко меня наказала? Я уже наказан крепче некуда. Раиса, не вслушиваясь, срывается к двери, начинает бараба-нить: -- Откройте!.. Негодяи!.. Немедленно откройте!.. Вы за это ответите!.. Под дверью слышится хихиканье Тыквы. -- Люблю, когда кошечка такая нетерпеливая! Чуток еще обожди. Раиса падает на диван и рыдает. -- Ну не плачь... тише... Не доставляй этим гадам удовольст-вие... Давай поговорим по-человечески. Почему ты босиком? -- С тобой? О чем мне с тобой говорить?!.. Я думала: встретила настоящего человека! А ты... Ты же меня обокрал хуже, чем они! -- Дорого бы я дал, чтобы мы с тобой не встретились... Я должен быть один. Не застревать, ни за что не цепляться. Мне привязы-ваться нельзя! Ни к чему, ни к кому!.. -- Зачем вы мне сказали, кто вы такой? -- спрашивает Раиса после молчания. -- Не знаю... Наверно, приходит момент, когда хочется сказать правду... x x x В смежной комнате Печкин разливает водку, Пузановский бессильно расплылся в кресле, а Тыква мечтательно играет но-жом, поставя его острым концом на палец и ловко удерживая в вертикальном положении. -- Немножко выпьем за благополучное окончание! -- Печкин вручает стопки Пузановскому и Тыкве: -- Пусти меня вперед! -- просит его Тыква. -- Раз, раз -- и иди руки мой! -- делает он выпады ножом. -- Зачем в комнате сырость?! Врубим музыку погромче, и ты, Пузо, ее вот так -- оп! -- показывает, как следует придушить Раису. -- И в ванну. А мы отключим его. -- Он здоровый! Он мне чуть руку не перешиб! -- хнычет Пузановский. -- Поимеем в виду. -- Леша, я не могу! Ну почему я, Леша?.. Это вообще Борис виноват! С него все пошло! Вот приедет и пускай он, пускай он! Это ж он нас подвел! А я не умею!.. -- Учиться надо, -- мерзко ухмыляется Печкин, но, видя, что Пузановский ненадежен, решает: -- А, ладно, пять минут не расчет, ждем механика. Ему полезно. x x x Все же есть передача мыслей на расстояние: Татьяна в мучи-тельной тревоге. Нет, больше ждать невозможно! Она набирает ноль два. Ей отвечают: "Дежурный по городу слушает". -- Я вас умоляю, как мне позвонить следователю Знаменскому на Петровку? Это страшно срочно, это по его делу!.. Знаменский с трубкой в руке слушает, что рассказывает ему Татьяна. -- Секунду, -- говорит он и набирает внутренний номер. -- Саша, безумный день не кончился. Пробегись до моего кабинета. -- И снова Татьяне. -- Как вас зовут? Адрес?.. Слушаю дальше. Татьяна тараторит в трубку: -- Надо срочно что-то делать! Она давно должна была позво-нить! Я чувствую, что с ней худо!.. Как давить на Пузановского? Сейчас объясню. Они собрали улики... Это трудно по телефону, но, в общем, у Раисы есть факты... Да, мне известно. Это тот, с которым она пошла... Глеб... Он подбил ее отказаться на опознании... Он?.. Я толком не знаю, они с неделю как познакомились... Во время разговора в кабинет Знаменского входит Томин. Пал Палыч прикрывает ладонью трубку и объясняет: -- Глазунова с неведомым человеком отправилась выколачи-вать деньги из Пузановского. -- А, что б ее! -- Не волнуйтесь так, мне надо понять, в чем дело, -- говорит Знаменский в трубку. -- Скажите, факты, которыми собирались давить... хорошо, назовем "мужской разговор"... эти факты дейст-вительно могли напугать Пузановского?.. Понятно... Да-да, мы примем меры! -- Пал Палыч кладет трубку, и они с Томиным глядят друг на друга, взвешивая услышанное. -- Так или иначе, надо вмешиваться. -- Да, -- соглашается Томин. -- И, может быть, минуты дороги. Это такая братия! -- Я звоню дежурному по городу, чтобы ближайший патруль прорвался в квартиру. А ты, Саша, звони Пузановскому и расшифровывайся! -- Еще утром мы завязывались в три узла, чтобы его отпустить! -- восклицает Томин, однако Знаменский уже соединился с де-журным, и Томин берется за городской телефон: -- Иван Данилыч? По вопросу твоей жизни и смерти! На проводе брюнет, с которым тебя сегодня задерживали! Слышу голоса, шум... Драка? Двое чужих пришли права качать. Верно?.. Помолчи! Я дело говорю! -- Он переходит на жесткий тон. -- Слушай внимательно! Я -- не Неизвестный, а майор из уголовно-го розыска! Квартира окружена. Не набирай себе лишних статей! Я тебя предупредил, ты понял? За все будешь отвечать первый! Скажи своим, чтобы я слышал: "Ребята, все, мы засыпались!.." Громче: "Ребята, мы засыпались, милиция!" Вот так, молодец. Не вешай трубку! Я тебе в порядке исключения разрешу взять в камеру побольше колбаски... (Томин старается удержать Пузановского у телефона, чтобы хоть так отчасти контролировать ситуацию.) Бывший на связи с дежурным Знаменский сообщает: -- Патруль подъезжает. -- Сейчас позвонят в дверь, -- окрепшим голосом говорит Томин в трубку. -- Открыть немедленно! И не вздумайте сопро-тивляться! x x x Знаменский и Томин выскакивают у дома Пузановского и спешат в подъезд мимо милицейской машины. А в квартире, в первой комнате, под наблюдением милиционе-ров все, кроме Раисы, стоят лицом к стене с заложенными за голову руками. -- Товарищ майор, застали форменную поножовщину, -- док-ладывают Знаменскому. -- Разберемся, -- говорит он и подходит прежде всего к Раисе. По разгрому вокруг можно судить, что звонок Томина был более чем своевременным: шкаф от двери в смежную комнату отодвинут, там виден сломанный стул, ковер комком сбит в угол, на полу разные неожиданные предметы. В первой комнате беспорядка меньше, но и тут валяется поче-му-то затоптанное полотенце, кресло лежит на боку, подмяв под себя туфли Раисы. На столе два ножа -- Тыквы и Царапова. Не лучше выглядят задержанные. У Печкина оторван рукав пиджака и подбит глаз, у Тыквы по лицу размазана кровь, у Царапова на груди остались лишь клочья от рубашки и майки; автомеханик всклокочен, на щеке багровый подтек. Только на Пузановском не заметно следов борьбы; видно, он уклонился-таки от свалки -- потому и трубку снял. -- Вы спасли мне жизнь, -- говорит Раиса. Она стоит босиком, опершись о стол, и ее сотрясает то ли дрожь, то ли сухое, без слез рыдание. -- Извините за опознание... -- Об этом позже. -- Знаменский поднимает кресло и жестом предлагает ей сесть. Раиса садится, машинально надевает туфли. А Томин обходит задержанных и каждому достаются наручни-ки. -- Фасадом попрошу, -- говорит Томин, трогая за плечо Тыкву. -- А, Юрочка! Недолго на свободе погулял. -- Зато душу отвел! -- вызывающе ощеривается Тыква и при-вычно подставляет руки для металлических браслетов. Автомеханик, увидя наручники, неумело протягивает перед собой ладони. -- Ага, мастер -- золотые руки... -- Томин качает головой. -- Привет, Иван Данилыч! Вспоминай скоренько, где сбережения. Придут понятые -- начнем обыск. А добровольно выданное зач-тется на суде как вид раскаяния. -- Нечего мне выдавать, -- жалобно отвечает Пузановский. -- Все выгреб! Вот тот... длинноногий... -- Голос его пресека-ется, и он всхлипывает, будто карикатурный обрюзгший младе-нец. -- Неужели все? -- весело удивляется Томин. -- Так облегчил нам работу? -- и он смотрит в спину вора с любопытством. -- Повернитесь! Ба!.. -- ахает Томин. -- Ца-ра-пов!.. Вот так встреча! По всем разумным расчетам, вы должны подъезжать к Батуми или Норильску! Однако вор не расположен беседовать. Он протягивает Томину руки как что-то ему самому теперь не нужное, но даже не смотрит на инспектора и следователя. Не "подыграл" он им, даже подпортил торжество тем, что как-то не отреагировал на поимку. И Знаменский с Томиным взгля-дывают в сторону Раисы: что свело эту женщину с Цараповым в дикой авантюре? То ли от мимолетной своей задумчивости, то ли от жалкого вида Печкина Томин обращается к нему иным тоном, чем к другим. -- Эх, Печкин, Печкин! -- только и произносит он, но звучит это обвиняюще. Печкина словно током бьет от тона инспектора, от щелканья наручников. -- Что Печкин? Что Печкин? Все на меня? Я хуже всех?! -- Тихо, задержанный! -- подает басистый голос ближайший милиционер. -- Начальник! -- Печкин вдруг валится перед Томиным на колени. -- Я первый признаюсь! Я первый! Про всех расскажу! Про Пузо расскажу! Про Самородка расскажу! Убить хотели, все признаю! Виновен... Не хочу вышку... Простите... Только жить!.. А-а-а... Все скажу! Кого в речку бросили, скажу!.. x x x Прошло несколько месяцев. В кабинете Знаменского заканчи-вается очная ставка между вором и Шариповым -- завмагом, которого он когда-то обворовал, притворившись вершителем правосудия. Ситуация парадоксальная -- преступник уличает потерпевшего. -- Никакого ареста я не пугался! -- Шарипов демонстрирует дутое негодование. -- Как вы даже можете верить?! Этому прес-тупнику! -- Вопрос, собственно, не в том, чего вы там пугались или не пугались, -- со скрытым юмором говорит Знаменский. -- Была ли кража и признаете ли вы своими перечисленные Цараповым ценности? -- Да откуда у меня такие деньги... такие вещи! Ну вы сами подумайте! Просто смешно! -- через силу смеется Шарипов. -- Итак, записываем в протокол, что от вещей вы отказались? -- Минуточку... -- в смятении бормочет Шарипов, и рука его непроизвольно дергается вперед, чтобы остановить занесенную над протоколом авторучку. -- И... что с ними будет? -- Как бесхозные поступят в государственный доход. Гримаса страдания искажает черты Шарипова. Второй раз он утрачивает кровное добро, которое уже было горько оплакано! Но страх все же пересиливает жадность: -- Отказываюсь... Не мои. Знаменский ногтем отмечает место в протоколе: -- Подпись. -- Шарипов расписывается. -- Пропуск. Идя к выходу, Шарипов невольно описывает дугу, стараясь держаться от Царапова подальше. У двери оборачивается и видит его издевательскую усмешку. -- У-у, воровская морда! -- выпаливает он. Вор оборачивается к Знаменскому: -- Такого грех не почистить, Пал Палыч! -- Не будем строить Робин Гуда. Вор опускает глаза. Помолчав, Знаменский меняет тему: -- Послушайте, Царапов... Мы уже подбиваем бабки, а что я о вас знаю? Царапов молчит, колеблясь. -- Интересуетесь, как я свихнулся? Подножка судьбы. А потом уже катишься... Стоит споткнуться, Пал Палыч, по тебе пройдут, затопчут, не оглянутся. Знаменский примерно представляет, о чем речь: крутой жи-тейский переплет, из которого двадцатилетний парень вышел замаранным и его отторгла прежняя благопристойная среда. Но... -- Вас не затоптали, Царапов. Вы после подножки три года работали. -- Если не затоптали, то выкинули на обочину. И я стал жить поперек... Геологические партии, спасатель на водах... Мне нужно было напряжение, полная отдача, опасность. Нервы, риск... Ну, а потом надоело выкладываться задаром. -- Как-то обидно за вас, Царапов. Значит, будь вы посерее да потрусливей -- жили бы благополучно? -- Наверняка. -- Н-да... А вы думали, как будете там? И как потом? -- Был знакомый алкаш, он говорил: "Под каждым забором можно найти свою ветку сирени". -- Я серьезно, Царапов. Царапов проводит рукой по лицу и произносит безнадежно: -- Думать... О чем же думать? Сколько ни думай, вывод один -- жизнь не состоялась. -- Знаете, в этом кабинете сиживали люди, которые меняли курс в пятьдесят, -- говорит Пал Палыч, неисправимый пропо-ведник. -- Не понимаю, что так гнет вас в дугу. Ну дадут срок, вы же знали, что когда-то не миновать? На суд вы пойдете в прилич-ной упаковке: обвиняемый чистосердечно во всем признался. Выдал котел денег в лесу, который бы медведь не раскопал. По словам Глазуновой, проявил даже некое рыцарство, защищая ее в квартире Пузановского. Она -- отличный свидетель защиты. -- Пал Палыч! -- звенящим голосом прерывает Царапов. -- Не надо! В эту сторону поезда не ходят! "Вот оно, значит, как, -- думает Знаменский, стоя позже у окна. -- Тут уж ничего не поделаешь. Тут следователь бессилен... До чего жизнь изобретательна бывает по части мелодрамы!" 2001 Электронная библиотека Алексея Снежинского