Ольга Лаврова, Александр Лавров. До третьего выстрела
---------------------------------------------------------------
Origin: Электронная библиотека Алексея Снежинского
---------------------------------------------------------------
Они встретились в коридоре на Петровке, 38 -- Знаменский и стройная
светловолосая девушка в вязаном нарядном платье. Лицо было знакомое, и Пал
Палыч поздоровался, но не сразу понял, кто она. Прежде он видел девушку
только в милицейской форме, когда бывал в Бутырке. Там, в проходной тюрьмы,
она сидела, отгороженная от посетителей стеной металлических прутьев, а
посетители -- адвокаты и следователи -- коллективно ухаживали за миловидной
дежурной, ведавшей вызовом аресто-ванных и распределением кабинетов.
Знаменский тоже любил поболтать с ней, знал, что учится заочно на
юрфаке, и однажды обещал посоветовать, какую выб-рать специализацию после
диплома.
-- Вот и пришла советоваться, Пал Палыч, -- девушка с улыб-кой
протянула пропуск, умалчивая, что битый час дожидалась под дверью.
Апартаменты у Знаменского после повышения новые, поп-росторней. И диван
новый, без коварно торчащей пружины. Вполне пригодный для неофициального
разговора тет-а-тет.
-- Итак, Антонина Васильевна Зорина. Года четыре сдавал вам в окошко
оружие, получал взамен ключ и, честно говоря, не знал, что вы -- Зорина.
Ниночка и Ниночка.
-- А я столько раз держала в руках ваш пистолет, что помню царапину на
рукоятке.
-- Справа или слева?
-- Справа.
-- Вы, оказывается, наблюдательны.
Девушка смущенно опустила глаза.
-- Я все годы мечтала: вот подойду к окошку с наружной стороны и сама
получу ключ от следственного кабинета.
-- Так вы хотите стать следователем?
-- Конечно!
-- Даже "конечно". А собственно, почему?
-- Ну... долгий разговор.
На самом деле разговор короткий, но абсолютно для Ниночки немыслимый;
пришлось бы сказать: "Пал Палыч, вы -- мой идеал".
Если бы у нее хватило духу на подобное признание, неведомо, как
обернулась бы судьба. Но поскольку духу не хватает, Знамен-ский
руководствуется общегуманными соображениями:
-- Попробую вас отговорить, Ниночка.
-- То есть, на что-то серьезное я не гожусь?
-- Не в том дело.
Не знаю, годишься ли ты для следственной должности, но она для тебя --
нет. Зачем раньше времени вгонять себя в гроб?
-- Вы ведь, помнится, колебались -- то ли юрфак, то ли педаго-гический.
Или путаю?
-- Когда-то колебалась.
-- Тогда вам прямая дорога работать с детьми!
-- Как -- с детьми?
-- Есть такая прекрасная должность -- инспектор по работе с
несовершеннолетними.
-- Но у меня голова набита криминалистикой...
-- Ниночка, что бы следователь ни делал со своей криминалис-тикой, он
не может изменить того, что преступление произошло! А его нельзя было
допускать!.. Великая вещь -- удержать подрос-тка, чтобы не свихнулся. Тогда
уже ничего не воротишь и впереди суд, небо в клеточку и родители, у которых
сын "отбывает срок".
-- Никогда об этом не думала... то есть относительно себя. И, Пал
Палыч, ведь очень трудно сделать то, чего не смогли родите-ли.
-- А вы боитесь трудностей? -- подначивает Знаменский.
Естественно, Ниночка не может ответить "Боюсь"...
Она стала инспектором в детской комнате милиции. Часто руки опускались
от бессилия -- институтская наука мало помога-ла. Правда, доведись ей
заглянуть в день сегодняшний со всеми молодежными его бедами, Ниночка
признала бы, что ей доста-лось не худшее поколение.
* * *
Прошло почти полгода. Сейчас август, пахнущий прокален-ным асфальтом и
выхлопными газами и лишь к концу дня отдаю-щий свежестью политых газонов да
ароматом молодых яблок с лотков...
Вечереет. По старомосковскому переулку, наполовину перего-роженному
забором новостройки, бежит плотно сбитый человек в кепке и плаще. Какой-то
прохожий мельком оглядывается ему вслед. Переулок почти безлюден. Человек
ныряет в квартал пустых, подготовленных к слому домишек. Бежит уверенно,
вид-но, что путь знаком. Сзади доносится приглушенный расстояни-ем
милицейский свисток. Потом еще один -- громче и с другой стороны. Человек
кидается в противоположном направлении.
Метрах в ста впереди уже угадывается оживленная улица, но оттуда
наперерез выруливает патрульный мотоцикл. Беглец успе-вает скрыться за углом
дома, так что с мотоцикла его не видно. Притормозив и не глуша мотора,
патрульные осматриваются: не мелькнет ли где фигура. Между тем свистки
приближаются, человек чувствует, что оказался в кольце. Он вынимает
пистолет, крепко обтирает носовым платком и хорошо рассчитанным дви-жением
забрасывает в чердачное окошко стоящего на отшибе сарая. Озирается,
лихорадочно пытаясь что-то придумать, чем-то отвлечь от себя внимание.
Поодаль замечает стайку голубей на земле. Сильно размахнувшись, швыряет в
них камнем. Голуби взлетают, и на их испуганный взлет стремительно срывается
мотоцикл.
А человек крадучись, но быстро пробирается от развалюхи к развалюхе.
* * *
-- Вы узнали бы его?
-- Конечно бы, узнала!
-- А вы совсем не запомнили лица?
-- Револьвер как сейчас вижу, а лицо -- нет...
Знаменский допрашивает двоих продавщиц, одна из которых по
совместительству и кассирша в магазине "Трикотаж-галанте-рея". Магазинчик
маленький и тесный. Переднюю стену занима-ет окно-витрина с входной дверью.
Вдоль двух других буквой "Г" расположены прилавки. На том, что против входа,
стоит кассо-вый аппарат.
-- Ну хорошо, давайте по порядку. Значит, в магазине, кроме вас, никого
не было?
-- Никого, -- подтверждает кассирша. -- С обеда очередь стоя-ла даже на
улице, а куртки кончились -- и как отрезало.
-- Что за куртки?
-- Хорошие, по сто сорок три рубля. Завезли к концу квартала двести
штук.
-- Когда он вошел, вы были за прилавком?
-- Да, вот так сидела. -- Она придвигает ногой табурет и садится к
кассе; на щеках продолжают рдеть красные пятна. -- Ящик был открыт.
Женщина выдвигает денежный ящик, и Знаменский отступа-ет, давая
фотографу возможность сделать общий снимок поме-щения. Кибрит молча слушает
-- ее черед впереди.
-- Обычно я сразу выручку раскладываю, как надо, а сегодня толчея,
совала кое-как. И вот сижу после, по купюрам разбираю... и вдруг он передо
мной стоит и говорит: "Давай деньги!" Я вот так -- раз! -- резко подавшись
телом вперед, она задвигает ящик, -- и голову-то подняла, а в лоб револьвер
нацелен. -- Кассирша на секунду зажмуривает глаза. -- У меня все отнялось...
Которая пачка была в руках, двадцатипятирублевками, ту он выхватил и
говорит: "Давай остальные, пристрелю!" Честно скажу: я бы уж и рада отдать,
дергаю ящик, а его заело. Тут Настасья как шарахнет-ся за дверь! Он
выругался -- и следом на улицу. Спасла меня Настасья!
-- До чего-нибудь он дотрагивался? -- спрашивает Кибрит.
-- Не знаю, милая, не знаю, -- трясет женщина головой.
-- Расскажите теперь вы, -- оборачивается Знаменский ко второй
продавщице.
-- Я здесь находилась, -- густым голосом сообщает круглая, на
ногах-тумбах Настасья и показывает, как сидела за прилавком. Неподалеку от
витрины у нее поставлен стул и еще скамеечка для опухающих ног. -- Сижу, в
окно смотрю. Еще на той стороне улицы я его заметила.
Фотограф нацеливается в нее объективом, продавщица ни с того ни с сего
улыбается: условный рефлекс на фотоаппарат.
-- Почему вы обратили на него внимание?
-- Да просто так. Он шел слева, а вон от того столба стал наискосок
сюда переходить, к витрине. И остановился.
-- И долго стоял?
-- Нет, только зыркнул -- пусто внутри или нет. И входит. Быстрым таким
шагом. Воротник поднят, и кепка на лоб. И -- уже возле кассы с револьвером,
и Женя ему деньги отдает. И, он слышу, говорит: "Всех перестреляю!" С этих
слов меня будто кто подбросил -- сейчас была за прилавком, а сейчас уже по
переулку бегу, себя не помню... Только когда на двух мужчин набежала,
очнулась. Зовите, кричу, милицию, магазин грабят! Обратно уже люди довели,
ноги не слушались.
-- И что вы застали, вернувшись?
-- Женя сидит за кассой, как пришитая, и трясется. Даже товар не
собирает, который я на пол смахнула.
-- Когда прыгали через прилавок? -- Знаменский прикидыва-ет, каково
было брать такой барьер.
-- Ну да. Носки, рубашки, все полетело!
-- А где они сейчас? -- вмешивается Кибрит.
-- Вон отдельно сложены. Упаковка загрязнилась, протереть надо.
Кибрит начинает осторожно перебирать и осматривать указан-ные
продавщицей вещи, упакованные в целлофановые пакеты.
-- Не помните, как они валялись, эти пакеты? -- спрашивает она
продавщицу-кассиршу.
-- Да почти по всему полу.
-- На бегу от кассы к двери можно было наступить?
-- Почему ж нельзя...
-- А до возвращения вашей напарницы кто-нибудь в магазин входил?
-- Никто.
-- У вас какой размер обуви? -- обращается Кибрит к Настасье.
-- Тридцать седьмой. -- Она снимает с ноги тапочек и предъяв-ляет в
доказательство.
-- Один неполный след есть, Пал Палыч.
Кибрит опыляет след. Входит Томин.
-- Скрылся. Никто его и близко не видел!
Кибрит кладет на пол пакет с отпечатком следа, который теперь виден
отчетливее, и фотограф щелкает его сверху; Томин вздыхает:
-- Эх, от следа до человека...
* * *
А человек преспокойно идет по улице -- уже без кепки, плащ на руке.
Заворачивает в обувной магазин.
-- Обслужите меня, пожалуйста.
-- Только если быстро, -- предупреждает продавщица. -- Зак-рываем.
-- Я все делаю быстро, милая девушка, -- и скидывает старые ботинки.
* * *
В милицейском микроавтобусе друзья возвращаются с места происшествия.
-- Ты бы все-таки назначил ревизию, Паша, -- советует Томин. --
Магазины у нас грабят редко.
-- Замаскированная недостача? Почему бы тогда не сказать, что выручку
отдали?
-- По-моему, на инсценировку не похоже, -- замечает Кибрит.
В городе уже ночь, по лицам скользят тени и свет.
-- Неизвестно, кого искать, -- снова нарушает молчание То-мин. -- То ли
дурака, которому повезло, то ли умника, который промахнулся.
-- В смысле?
-- Сейчас, Зинуля, объясню. Примем для начала вариант дура-ка. Местный
дурак. Шел мимо, учуял, что в галантерее сегодня деньгами пахнет, и думает:
где наша не пропадала! Взял какой-нибудь пугач или крашеную болванку и
отправился на дело. И случай уберег его от всех напастей. Ухватил дурак
сколько успел, забился в свою норку и радуется: я от дедушки ушел, я от
бабушки ушел!
-- В принципе, возможный вариант, -- соглашается Кибрит.
-- Разберем противоположную модель. Человек опытный, бывалый. Все
взвесил до мелочей. Точно выбрал маленький мага-зинчик в тихом переулке.
Точно знал, какой куш его ждет. Точно рассчитал момент -- час до закрытия и
по телевидению междуна-родный футбол. Кстати, наши выиграли: три -- два.
-- Ура -- ура.
-- Мужское население следит за мячом, а наш умник отправля-ется
грабить. И потом мастерски уходит от погони. Но пожилая грузная женщина
проявила со страху фантастическую прыть. Теперь он сидит и злится, что не
удалось взять всю кассу.
-- Опять похоже.
-- Вот видишь, Зинуля, это две модели. Не исключены и гиб-ридные. Скажи
хоть, сколько у этой модели в холке.
-- Сейчас посчитаю, -- заглядывает в записную книжку, крас-новато
освещенную проплывающей мимо рекламой, и бормочет. -- Ширину каблука множим
на три и девять, получаем полную длину следа. Отсюда выводим рост...
Сантиметров сто шестьдесят семь. Посмотрю таблицу, завтра скажу точнее.
* * *
Ранним утром следующего дня, когда во дворе лишь воробьи, дворники да
владельцы собак, веснушчатый пятнадцатилетний Сенька Гвоздарев помогает
матери: они метут, в четыре руки вытряхивают урны; работают слаженно, явно
не впервой.
-- Ну чисто, сынок, пошли чай пить. -- Гвоздарева развязыва-ет низко
надвинутую от пыли косынку и сразу молодеет.
-- Ага, ты ставь, я сейчас.
-- Куда, Сеня?
-- Нужно. Минут на пятнадцать.
У Сеньки дело в квартале пустых домов. Подобрал старый стул,
заглядывает в окна: "Ага, кресло тоже сгодится!"
Пытается отодрать доску, которой наискось забита дверь, доска не
поддается. А кресло дразнит.
Досадливо что-то бормоча, Сенька направляется к сараю, что-бы раздобыть
какой-нибудь рычаг. Отыскав ржавую лопату, возв-ращается к дому и повторяет
попытку открыть дверь. Лопата гнется. Сенька снова идет в сарай, видит в
дальнем углу лом. Через кучу хлама лезет туда. И вдруг останавливается,
ошеломленный, а затем медленно, затаив дыхание, опускается на колени. Среди
мусора перед ним лежит большой черный пистолет...
* * *
Тем же утром, но попозже, на бульваре встретились двое. Один -- тот,
что удирал от милицейских свистков, ограбив кассиршу, Бондарь, старый
вор-рецидивист. Другой -- Виктор Лабазников, его подручный, парень лет
двадцати трех. Тенниска обтягивает налитые мускулы, голова ладно сидит на
загорелой шее, лицо почти приятное, если б не уклончивый, рыскающий взгляд.
Разговор между ними вполголоса, но крутой:
-- Нету? -- шипит Бондарь. -- Как нету? Искать надо уметь!
-- Каждый сантиметр носом перекопал, маэстро. Клянусь!
-- Значит, не в том сарае!
-- Строго по вашим координатам: дом с голубятней, скамейка, две липы.
-- Сарай к дому дверью? -- проверяет Бондарь.
-- Нет, боком. Дверь на одной петле.
-- Ну там и есть! Неужели самому лезть после вчерашнего?
-- Бесполезно, маэстро. Нету, -- Виктор сокрушенно вздыхает и
повторяет: -- Нет.
В расстройстве Бондарь опускается на скамью.
-- Влетела мне твоя поганая галантерея... Себе дороже.
-- Главное -- сами целы! Как за вами рванули на мотоцикле, я думал --
конец. И все-таки не пустой ушли.
Бондарь пренебрежительно машет рукой.
-- Еще кое-что я наколол, -- спешит задобрить Виктор. -- Во-первых,
кассу взаимопомощи в одной конторе, где я взносы соби-раю как страховой
агент. В получку они все по червонцу склады-ваются и на следующий день
решают, кому давать ссуду. А ночь денежки лежат у казначейши в письменном
столе...
-- И мне ты сватаешь эти паршивые червонцы?! Мне нужен настоящий,
жирный кусок! В идеале надо работать полчаса в году. Остальное время
путешествовать... на просторах родины чудес-ной.
-- Есть жирный кусок, маэстро. Директор мебельного магази-на. Козел в
золоте и при нем коза в бриллиантах. Три комнаты битком добра, деньги прямо
под ногами шуршат. Насчет имущес-тва мы с ними уже договорчик оформляем.
Дальше думают сынка застраховать -- от законного брака.
-- От чего?
-- Это новую штуку придумали: родители страхуют парня или дочку,
предположим, на тысячу рублей, платят взносы, а к свадьбе молодым выдается
вся сумма на руки. Но после восемнадцати за каждый холостой год полагается
надбавка от Госстраха.
-- Не бреши.
-- Да какой брех! Дотерпел до двадцати пяти -- огребаешь четырнадцать
процентов чистой прибыли. Для парней прямо клад: чуть какая заикнется про
загс, а он ей нашу квитанцию -- плюнем, дорогуша, на формальности, не наноси
мне материаль-ный ущерб. Мой козел заблеял от удовольствия, как услышал. Не
знает, во сколько и оценить своего козленочка. Уточню, когда дома не бывают,
и можно действовать без риска.
-- В такой квартире без хозяина мороки часов на пять: что в подушки
зашито, что по щелям рассовано. Надо самого просить, чтобы тайники
выскребал. А он резонно спросит, на каком основании? Если я показываю
калибр, вопросы отпадают. И на буду-щее острастка.
-- Да с него ножа хватит! Даже вообще голыми руками. У него от 02 на
пальце ожег будет!
-- С голыми руками ходи сам. А холодным оружием я брезгую, да и не
привык. Мне нужен пистолет.
-- Как же вы его кинули?
-- Потому что меня могли взять, дурень, уже в загривок дыша-ли. Я не
кинул, я аккуратно пристроил. Не впервые расстаемся, и всегда он ко мне
возвращался. -- Бондарь утирает потный лоб. -- Не верю, что пропал. Куда ему
за ночь деваться? Или ты продрых? Продрых?
-- Обижаете, маэстро! Только-только первых прохожих дож-дался, чтобы не
бросаться в глаза. Между прочим, до ночи еще вечер был. А там шпана шляется.
Может, свести знакомство? Послушать разговоры и вообще?
* * *
В тесной казенной квартирке Гвоздаревых на первом этаже бедновато.
Сенька собирается уходить.
-- Ма, я пошел!
-- Даже и не поел толком. Что с тобой приключилось?
-- Ничего, ма. Я к Терентьевым.
-- Стой, дыра на рукаве. Снимай, зашью.
-- Да ведь долго!
-- Чего тут долгого, по шву. -- Зашивая рубашку, она сообщает: -- А
вчера магазин ограбили, слыхал?
-- Слыхал что-то. За новостройкой, да?
-- Угу. С револьвером, представляешь?
Сенька вздрагивает.
-- Поймали?
-- Нет. Сейчас Миронов-участковый рассказывал, что прямо по пятам
гнались. Между пустых домов чуть, говорит, не схвати-ли, непонятно, как из
рук ушел.
-- Ма, а точно, что... револьвер! -- спрашивает Сенька. -- Случайно, не
пистолет?
-- А какая разница...
-- Если Миронов что новое узнает, расскажи мне, ладно? -- Он быстро
надевает рубашку.
-- Все-таки чудной ты сегодня. Что-нибудь натворил?
-- Мм... Понимаешь, мама, врать я тебе еще не научился, а всю правду
говорить не могу. Это называется "трудный возраст".
-- Больно что-то трудный, Сеня.
-- Переживем! Хлопни на счастье.
Гвоздарева шлепает Сеньку пониже спины, и он убегает.
Лихо насвистывая, он идет по двору. Сворачивает в подъезд дома, где
живут Терентьевы.
* * *
Терентьевы -- отец, мать и дети, Леша с Наташей, еще только садятся
завтракать на кухне. Три звонка в дверь заставляют мать недовольно поджать
губы:
-- Кто это в такую рань?
-- Сенька Гвоздик, наверно. -- Леша идет отпереть.
-- Странная манера -- являться в дом, когда люди едва сели за стол.
-- Почему! На Западе есть даже обычай приглашать к завтраку, --
парирует Наташа.
-- Но мы, кажется, не на Западе? -- замечает отец с видом лихо
сострившего человека.
-- Это -- во-первых, -- подхватывает мать. -- А во-вторых, не помню,
чтобы я его приглашала.
-- Он, между прочим, не к тебе, -- бросает Леша, вернувшийся в кухню на
последних ее словах. Он наливает две чашки чаю, сгребает со стола какую-то
снедь и уходит.
-- Вот так. И ничего не скажи. Рта невозможно раскрыть -- сразу обиды!
Растишь их, воспитываешь... -- она свернула на привычную тему.
-- Ну, завела, -- скучливо тянет Наташа. -- Подумаешь, собы-тие --
Гвоздик пришел!
-- Ваш Сеня Гвоздарев -- отпетый хулиган!
-- Да кто его отпевал?
-- Наташа, -- присоединяется отец, -- вы обязаны считаться с мнением
мамы. Она пытается уберечь вас от дурных влияний.
-- Курам на смех! Какое Гвоздик может оказать влияние?
-- А такое, что этот дворничихин сын...
-- Ну-ну-ну, -- прерывает жену Терентьев, -- подобные выраже-ния... это
не аргумент.
-- Я, разумеется, лишена сословных предрассудков, но согла-сись, что
его мать... Мужа бросила, вокруг хоровод мужчин... просто страшно
представить, чего ребенок нагляделся и как это подействовало на его психику!
-- Кисонька, может быть, не следует при Наташе... И, по-моему,
Гвоздарева производит приятное впечатление.
-- Ах и на тебя она производит приятное впечатление?!
-- Ну что ты, я же не в том смысле!..
В дверях появляется Леша.
-- Нельзя потише? Там все слышно.
Он затворяет дверь. Неловкая пауза.
-- Но... в конце концов, я у себя дома... Имею я право говорить то, что
думаю? И вообще -- воспитанный человек не слышит чужих разговоров.
-- Ты спутала, мамочка, это глухие не слышат.
-- Наташа, не дерзи, -- отцу очень не хочется ссоры.
-- Имею я право говорить то, что думаю?
-- Нет, не имеешь. Не доросла.
Наташа встает, забирает чашку и недоеденный бутерброд.
-- И эта туда же! -- кипятится мать. -- И снова до вечера на улицу?
Почему хоть в субботу не побыть немного дома! Вам созданы все условия для
культурного отдыха!
-- Ой, мамочки! Холодильник, телефон, ванна, газ, магнито-фон -- голова
кругом от развлечений!
Отец укоризненно цокает языком.
-- А что на улице?
-- То, что рассказывали на лекции в ЖЭКе, -- отвечает за Наташу мать.
-- Очень жаль, что вас не было. Приводились убийственные факты!
Наташа прыскает и уходит. Слышно, как ребята включают музыку.
-- Ну что за дети, Гриша! Даже аппетит пропал. Разве я посмела бы
хамить матери! Бывало, если делаешь что-нибудь не то, так ведь тайком, с
оглядкой.
-- Да, наши не стесняются. Хоть бы соврали для приличия. Холодильник,
телефон... Не ценят ничего, что досталось труда-ми!
-- По выражению твоего сына, они ищут иной смысл существо-вания. А у
самого две тройки в году, и из спортивной школы исключили. Как он без спорта
в институт! Ты с ним говорил?
-- Еще не определился. Выбирает.
-- Какие могут быть выборы! Надо найти вуз, где требуется
боксер-перворазрядник. Разве мы с тобой выбирали?
-- Что же сравнивать, кисонька, мы были другими.
-- Вот именно. Мы понимали, чего хотим, и добивались. Спроси свою дочь
-- какую общественную работу она ведет! Никакую. Ей скучно. Будто мне в ее
годы было весело возиться со стенгазетой. Но я рисовала аршинные заголовки
ради комсомольской характе-ристики.
-- Да... -- отец в задумчивости катает хлебные крошки. -- Мы относились
к жизни серьезно и ответственно.
Терентьевы свято верят в правоту своей жизни.
* * *
Наташа, Леша и Сенька выходят на улицу.
Хорошенькая Наташа выглядит старше своих лет, Сенька -- моложе, а
плотного Лешу легко со спины принять за взрослого мужчину, но полудетское
упрямое лицо выдает мальчишку. К приятелям присоединяется Миша Мухин --
смазливый, черноб-ровый. "Салют -- салют", -- дальше шагают вместе.
-- Натка, я пришел к тебе с приветом. -- Миша крутит пальцем у виска,
-- рассказать, что солнце встало... Что-то вы кисло-зеленые?
-- Субботнее утро в кругу семьи, -- бурчит Леша. -- Интересно, взрослые
-- все идиоты или выборочно?
-- Выборочно. Но многие.
-- Неужели и мы такими будем? -- задает Наташа извечный вопрос
подростков.
-- Я против, -- заявляет Миша. -- Кто "за", прошу поднять руку.
Воздержавшихся нет? Принято: мы будем другими.
-- Леха! -- предостерегающе произносит Наташа.
На пути стоит кучка их ровесников. Леша выдвигается вперед, возглавляя
свою компанию. Сенька порывается идти плечом к плечу, Наташа дергает его
назад.
-- Не лезь! Леша это не терпит!
-- Он же Леха-Ледокол, -- поясняет Миша. -- Флагман. А мы в кильватере.
Леша идет на враждебную группу, как на пустое место, свобод-но свесив
тяжелые кулаки. И группа в последний момент не выдерживает, расступается,
пропуская его и остальных.
-- Красиво! -- восхищается Сенька.
-- А-а... -- поводит плечами Леша. -- Подраться стало не с кем.
* * *
Место ребячьих сходок -- ободранная квартира на втором этаже пустующего
дома. Кое-какая мебелишка, частью брошен-ная хозяевами, частью собранная
ребятами по окрестным домам. Здесь Наташа, Леша, Сенька, Миша и пятый --
долговязый, разболтанный Фитиль.
Леша осматривает колченогое кресло.
-- Гвоздик, ты молоток. Отличное седалище для председателя. Итак,
очередное собрание нашего Общества покровительства самим себе объявляю
открытым. Для тонуса и по традиции словесная разминка.
-- Тема?
Наташа поднимает руку:
-- Предлагаю, как в ЖЭКе : "Молодежь и влияние улицы". Очень жаль, что
нас не было.
-- Сейчас воспроизведем. Даю запев. Мы, жертвы безнадзор-ности и
дурного воспитания... -- гнусаво заводит Леша.
-- Подпали под улицы пагубное влияние... -- подхватывает Фитиль.
И дальше идет по кругу:
-- Под трамваев и троллейбусов влияние опасное...
-- Под пешеходов влияние ужасное...
-- Правила уличного движения производят в наших умах бро-жение!
-- О, влияние улицы, разлагающее!
-- О, мусорных урн влияние развращающее!
-- А фонари? Что они освещают?
-- Они понаставлены в каждом переулке, чтобы видеть темные жизни
закоулки!
-- Дети, берегите глаза и уши!
-- Спасайте свои неокрепшие души!
-- Долой светофоры!
-- Свободу Карабасу-Барабасу!
"Разминка" переходит в беспорядочный гвалт, кто-то вскаки-вает на стул,
стул ломается.
-- Хватит, ребята, -- проявляет благоразумие Наташа. -- Нас опять
застукают... Кстати, на этом стуле всегда сидел Алька. Тут стоял его стол, а
тут висела гитара...
-- Жалко, что дом сломают. У Альки мы хорошо собирались.
-- Что ж он не приехал? Ведь обещал.
-- Его запрягли, -- сообщает Фитиль. -- Скребет и покрывает лаком пол.
-- Твои тоже малярничают? -- интересуется Миша.
-- Пока смету составляют... Знаешь, Сэм, а бабка на балкон выходить
боится. И все горюет о своем палисаднике, можно поду-мать, у нее здесь Парк
культуры был.
Сенька тихо спрашивает Наташу:
-- Почему он "Сэм"?
-- Сильно эрудированный мальчик, -- расшифровывает та.
-- Ну-с, продолжим заседание, -- усаживается Леша в кресло. -- На
повестке дня проводы Фитиля.
Фитиль выходит на середину.
-- В связи с переменой места жительства мы расстаемся сегод-ня с нашим
Фитилем. Он был достойным собратом, и мы с прис-корбием провожаем его в
новый путь.
-- Прошу не считать окончательно выбывшим. Прошу оста-вить за мной
совещательный голос и право посещать собрания.
-- Наверно, иногда ты будешь приезжать, но эти уже не то, -- печалится
Наташа.
-- Натка, я буду обязательно приезжать! И Алька тоже. Мы обязательно!
-- Ладно, Фитилек, не копти, глаза щиплет, -- усмехается Миша.
-- Думаю, можно переходить к следующему вопросу, -- "ведет собрание"
Леша. -- Так сказать, гвоздик программы. Сеня, прошу. Сэм, докладывай.
-- Товарищи-братцы-господа-граждане-сеньоры-и-сеньориты, -- тараторит
Миша. -- Для пополнения нашего состава предлага-ется принять нового собрата
со стажировкой в течение месяца. Семен Гвоздарев, он же Сенька Гвоздик,
проживает в нашем микрорайоне около трех лет. За это время ничем
положительным себя не зарекомендовал. Так что причин для отвода кандидатуры
не вижу. Есть вопросы к стажеру?
-- Расскажи автобиографию, -- доброжелательно предлагает Фитиль.
-- Родился... учился... В общем, все.
-- Больше ничего? -- насмешничает Наташа.
-- Имею два привода: за разбитое окно и за то, что назвал дуру дурой.
Мать -- дворник, -- Сенька начинает вибрировать. Отец автоконструктор и
пьяница. Находятся в законном разводе.
-- Спокойно, стажер. Анкетные данные устраивают. Дату рождения. Когда
подарки дарить?
-- Тридцать первого февраля.
Фитиль улыбается одобрительно: здесь ценят выдумку.
-- Почем фунт лиха? -- спрашивает сам "председатель".
-- Выдается бесплатно, посуда своя, -- без запинки отбивает Сенька.
-- Для начала достаточно, -- решает Миша. -- Познакомьте новичка с
принципами.
-- Принципов покровительства самим себе имеется шесть, --
приосанивается Леша. -- Стажеру полагается знать три. Запоми-най. Бей
первым! Смейся последним! И не мешай себе жить, это сделают другие.
Приемлешь?
-- Само собой. Только почему -- "смейся последним"?
-- Потому что хорошо смеется -- кто? -- подсказывает Фитиль.
-- А-а, понял.
-- Голосуем. Кто "за"? -- и Леша первым поднимает руку. -- Единодушно.
Решение будет утверждено общим собранием, когда съедутся остальные ребята.
От имени коллектива поздравляю. Запомни этот миг своей жизни, о Гвоздик, и
постарайся дорасти до Гвоздя! Есть стажеру задание?
-- Пусть что-нибудь придумает, -- капризно складывает губы Наташа. --
Чтобы не было скучно.
-- Натка, человечество создало целую индустрию развлечений и все
продолжает скучать.
-- Ну пусть хоть попробует! -- настаивает она.
-- Придется поднатужиться, брат-стажер, -- решает Леша. -- Попытайся
нас чем-нибудь развлечь. Или хоть удивить.
* * *
Знаменский допрашивает простуженного мужчину лет сорока: Губенко.
-- Гражданин следователь, ну ни сном, ни духом! -- клянется тот. -- Я
как освободился, жена ультиматум поставила: если, говорит, еще хоть с одной
уголовной рожей увижу, -- конец. Высчитала, что до дому ходу двадцать две
минуты. В восемнадцать ноль-ноль смена кончается, в восемнадцать десять я на
проход-ной, в восемнадцать тридцать пять ужин на столе, и я должен быть как
штык, иначе допрос похуже вашего. Хоть соседи, хоть кто хотите подтвердит!
-- Жестокая женщина. Позавчера тоже весь вечер провели с женой?
-- Она к сестре ездила. А я дома футбол смотрел.
-- Хорошая была игра?
-- Ну!!
-- А куда же вы сломя голову бежали этак в середине второго тайма? Как
раз невдалеке от ограбленного магазина?
Допрашиваемый шмыгает носом.
-- Эх, мать честная...
-- Так куда бежали?
-- Футбол смотреть, -- уныло говорит он.
-- Забавно.
-- Телевизор испортился, гражданин следователь. Острый момент, атака на
наши ворота, а он, паразит, хлоп -- и сдох. Пришлось бегом к дружку --
досматривать.
-- Не застали его?
-- Почему? Застал. Если надо, он подтвердит.
-- Но кто мне подтвердит, откуда вы прибежали к дружку? Кто подтвердит,
что до той поры сидели дома у телевизора?
-- Соседку спросите. Я сначала к ней рвался. Не пустила. Тут
международного значения матч, а она муру смотрит, танцы ка-кие-то!
-- Ну хорошо, допустим, все все подтвердят. Как мы определим
промежуток, в который вас уже не было дома, но еще не было у приятеля?
-- Экран у меня вырубился на девятнадцатой минуте. К Федору я ввалился,
когда штрафной назначили. Второй гол уже при мне забили. Выходит, минут
девять я прозевал.
-- Сколько из них вы препирались с соседкой?
-- Показалось долго, но, наверно, минуты три.
-- Сбрасываем три минуты, остается шесть. Какую часть пути занял
переулок?
-- Примерно полдороги.
-- Значит, вы находились поблизости именно в то время, когда ограбление
совершалось или когда грабитель удирал с места преступления. Не заметили
чего-нибудь, что может нас интересовать? Думаю, вопрос понятен.
-- Понятен... -- мужчина тяжело вздыхает. -- Парень там один ошивался,
гражданин следователь. Тогда я, конечно, ноль внима-ния, но как теперь
рассуждаю -- по разным признакам -- в общем, на стреме он стоял... Главное,
видел я его раньше. Лицо знакомое.
-- Где?
-- Не помню.
-- А если сосредоточиться?
-- Пробовал уже, самому интересно. Но вот хоть убей!
-- В какой обстановке вам его легче представить: в парикмахер-ской?., в
метро?., в поликлинике?., сигаретами торгует?..
На каждый вопрос Губенко отвечает секундной задумчивостью и пожиманием
плеч.
-- Опишите его.
-- Да так себе, белобрысый, крепкий, румяный. Без особых каких примет.
Года двадцать два или двадцать пять. Блондины, они моложе выглядят, личное
наблюдение.
-- Не мешало бы прийти в милицию и поделиться личными наблюдениями,
чтобы вас не разыскивали как предполагаемого сообщника.
-- Да ведь, гражданин следователь...
-- Между прочим, товарищ следователь.
-- Правильно, товарищ следователь. Вы учтите мою ситуацию: соседка
пожаловалась жене, что я ее обругал за телевизор по-нехорошему, я жене
объясняю обстоятельства, но я говорю, что бегал к Сосновым, а бегал-то я к
Феде Антонову потому что до него ближе, а Федор тоже судимый и, значит, по
жениному пониманию, он для меня под запретом, а она мне ультиматум
поставила, так что теперь, если узнает, она мне такое выдаст...
* * *
Миша Мухин, он же Сэм, валяется дома на диване с книгой. В соседней
комнате вполголоса препираются мать Миши и ее отец, древний благообразный
старец.
-- Папаша, послезавтра Константин из поездки вернется. Скажите вы своим
богаделкам, чтобы не ходили пока.
-- Неча ими брезговать! Сестры они мне по древлепрославленной нашей
вере.
-- Вам -- сестры, а Косте -- хуже горькой редьки.
-- Срамишь седины мои, Аксинья. Чужие люди идут за духовным
наставлением, а родная дочь лба не перекрестит. Гореть тебе дура, в геенне
огненной.
-- Да отстаньте, папаша, молюсь, молюсь я.
-- Когда тебе молиться, ты телевизор смотришь.
-- А то вы не смотрите!
Чего дед не желает слышать, то он попросту пропускает мимо ушей.
Мухина переобувается в передней.
-- В магазин? -- осведомляется дед.
-- Хлеба к обеду.
-- А что на обед?
-- Щи вчерашние да яичницу зажарю.
-- Знаешь ведь, что нынче постный день! -- Нет чтобы отцу грибочков
подать, рыбки. Котлеты да яичницы -- словно назло во искушение вводишь!
-- Грибочки, папаша, на базаре кусаются. И рыбка в цене: вы ведь не
селедку просите, а что поблагородней.
-- Константину небось припасла уже и красненького и белень-кого. Как
приедет, пир горой. А отцу жалеешь!
-- Мне ваши посты влетают дороже пиров! -- Она направляет-ся к двери. .
-- Стой! Куда простоволосая? -- и таким грозным тоном, что Мухина без
звука повязывается косынкой.
Дед переключается на Мишу.
-- Все читаешь?
-- Что поделать, грамотный.
-- А чего читаешь?
-- Исторический роман.
-- Из какой же истории?
-- Времен царя Алексея Михайловича.
-- Тьфу! С него вся скверна пошла.
-- Никона разжаловал, что ли?
-- Не разжаловал, а низложил на собрании всех патриархов. Законно
низложил.
-- Тогда какие к Алексею Михайловичу претензии?
-- Исконное наше двоеперстие, истинное, кто запретил? Ни-кон. До Никона
все двумя перстами крестились. А если Никона потом вон, да в простые монахи,
можно сказать, как врага народа, то почему троеперстие его сохранили? Как об
этом в романе объясняется?
-- Никак.
-- Дурак твой историк.
-- Дед, ругаться грех, -- уличает Миша.
-- С вами кругом грех.
За окном слышен условный свист. Перед домом дожидается вся компания.
Выбегает Миша. Обычные приветствия, и дальше раз-говор на ходу.
-- Чего застрял?
-- Дед все ведет среди меня религиозную пропаганду.
-- И как ты?
-- Ничего, мне на пользу: заставляет извилиной шевелить. Слушайте,
какую недавно мыслишку подпустил. Насчет проис-хождения людей. Если,
говорит, человек -- венец творения, по образу и подобию, то с него и спрос
великий. Происхождение, так сказать, обязывает. Поэтому, говорит, вы
нечестивцы, и решили быть лучше от обезьян. С обезьяньих потомков что
возьмешь? Никакой ответственности. Если говорит, считать, что ваши пра-бабки
нагишом по деревьям скакали, тогда, говорит, конечно, кругом сплошной
прогресс. Хоть бомбы друг в друга кидайте, хоть пьяные под забором дрыхните
-- все равно можете гордиться и возноситься, потому что обезьянам до вас
далеко. Даже послед-ний, говорит, болван все ж таки на двух ногах ходит и
даже в штанах.
-- Богатая идея! -- смеется Леша.
Наташа добавляет:
-- И с ядом.
-- А что ты ответил? -- спрашивает Сенька.
-- Начал про эволюцию, про научные данные. А он говорит: ваша
"еволюция" -- чушь. Небось, говорит, сколько ни копают, а в главном-то месте
дырка. Тут обезьяна -- тут человек, а переход-ного звена промеж них нету.
-- Да откуда он знает?
-- Начитался журнала "Знание -- сила", таскает у меня поти-хоньку.
-- Силен старик! -- Сеньке разговор любопытен.
-- Да, въедливый. При отце помалкивает, а без отца -- хозяин в доме.
Мать его до сих пор боится. Как зашипит: "Аксинья, прокляну!" -- она чуть не
в ноги: "Папаша, простите!"
-- Ничего себе! -- фыркает Наташа.
-- Лично я -- от обезьяны, -- говорит Леша, -- внутренний голос
подсказывает. А ты, Натка?
-- Сколько красивых зверей! Нашли действительно, от кого произойти.
-- С обезьяной сравнивают только в насмешку, -- поддакивает Сенька.
-- Миш?
-- Лелею надежду, что предки прилетели из космоса. Затем часть их
выродилась в людей, часть -- в мартышек.
-- Назревает идейный раскол, -- констатирует Леша. -- Надо выяснить
мнение общественности. Стажер! Будешь опрашивать каждого третьего прохожего.
-- Только прямо в лоб, -- оживляется Наташа. -- Дяденька или тетенька,
вы от обезьяны произошли?
-- Чудно! -- кивает Гвоздик. Он отсчитывает прохожих на другой стороне
улицы. Третий по счету останавливается у витри-ны, и Сенька, подойдя, бойко
начинает ему в спину.
-- Гражданин, разрешите спросить...
Тот оборачивается. Это гориллообразный детина. Спрашивать его о
происхождении -- недвусмысленное оскорбление. Сенька невольно подается
назад.
-- Я хотел спросить...
-- Ну?
-- Скажите, сколько времени?
-- Пожалуйста. Пятнадцать сорок три. -- И он добавляет нео-жиданно
добродушно: -- Пора свои иметь, парень.
Сенька бредет обратно под хохот компании, слышавшей весь разговор.
-- Что ж ты, Гвоздик? А обещал нас удивить.
-- Роняешь свою репутацию, стажер.
-- От имени присутствующих выражаю глубокое разочарова-ние!
От насмешек Сеньке бросается в голову кровь.
-- Хорошо же... Хорошо. Я вас удивлю!
-- И сильно? -- коварно улыбается Наташа.
-- Увидишь, чего в жизни не видела!
-- Ой, сейчас он устроит затмение Луны, Земли и Солнца! -- "пугается"
Миша.
* * *
"Штаб-квартира" ребят в пустом доме. Наташа, Леша и Миша ждут.
-- Идет, наконец! -- говорит Наташа, первой услышав шаги.
Входит сосредоточенный и напряженный Сенька. Быстро выг-лядывает в
окна, проверяя, пусто ли вокруг.
-- Дайте честное слово молчать. Если кто проболтается, я... я не знаю,
что сделаю!
-- Нагнетаешь атмосферу для эффекта?
-- Сэм, я серьезно.
-- Да о чем речь, стажер, мы своих не продаем!
Еще секунду Сенька медлит, обводя всех взглядом, и достает пистолет
"ТТ". Воцаряется глубокое молчание.
-- Он что -- настоящий? -- осмеливается наконец Наташа.
-- Ясно, не игрушечный, -- Сенька наслаждается произведен-ным
впечатлением.
-- Дай подержать, -- благоговейно подставляет ладони Леша.
Сенька вынимает обойму и отдает пистолет.
-- Да-а... -- произносит Леша после молчания. -- Удивил так удивил!
Слушай, ты его не пробовал?
-- Нет. Берегу патроны. Красивый, правда?
-- Хорош гад!
Они дети 70-х. Даже на экране оружие мелькает коротко и редко -- еще
нет в помине видеоклипов или американских боеви-ков. Они не привыкли к
пистолетам, это шок.
-- Сеня, откуда? -- шепчет Наташа.
Тот дергает плечом и отмалчивается.
-- Сеня, ты влипнешь. Это запрещено.
-- Вот из тебя и вылезла пай-девочка, отличница, -- усмехает-ся Миша.
-- Между прочим, это тебе было скучно, -- напоминает девочке Сенька.
-- Действительно, мамзель Натали, по вашей собственной просьбе. Вы
желали сильных ощущений, прошу! -- Миша прице-ливается в нее.
-- Перестань, Сэм! -- топает Наташа ногой.
-- Если пистолет не устраивает, иди в Третьяковку, -- говорит он.
-- Полюбуйся, как Иван-царевич катается на сером волке, -- иронически
добавляет Сенька.
Мишу осеняет идея:
-- Ребята, давайте из-за нее стреляться! В обойме шесть штук? По две
пули на брата. К барьеру!
Он принимает картинную позу, но Леша отмахивается:
-- Нет, вы вообразите такую картину. Подходит Гвоздик в тому
орангутангу. "Дяденька, сколько времени?" -- "Пора свои часы иметь, парень".
Тут Гвоздик говорит: "Я тоже так считаю", -- и достает пушечку...
-- Орангутанг снимает часы и скачками уносится прочь! -- хохочет Миша.
Даже Наташа не выдерживает, смеется:
-- А Гвоздик бежит следом и кричит: "Дяденька, возьмите назад, я
пошутил!"
-- Смотря, какие часы, -- небрежно роняет Сенька. -- Можно и себе
оставить на память.
-- А если серьезно?
-- Если серьезно, Натка, то у меня в жизни не было такой настоящей...
такой сильной вещи! С ним в кармане я -- новый человек. -- Он ловко
вставляет обойму.
-- Сень, дай пройтись, -- просит Леша.
Сенька великодушно протягивает"ТТ".
-- Только осторожно!
* * *
Ребята шагают по улице.
-- Ваши ощущения, сеньор Ледокол? -- спрашивает Миша.
-- Новый человек!
-- Леша, слева по борту превосходящие силы противника.
-- Вперед смотрящий не дремлет. Благодарность в приказе. Лево руля!
-- С ума сошел! -- вскрикивает Наташа. -- Это же Топор с компанией!
-- С ними нельзя связываться, Леха, -- поддерживает и Миша.
-- Связываться не обязательно. Просто пусть знают, что мы их не боимся!
Группа парней лет по семнадцать-восемнадцать стоит, зани-мая весь
тротуар, беседуют:
-- И оправдали его?
-- Середка на половинку -- навесили год условно.
-- Это еще терпимо.
Леша трогает крайнего парня за локоть.
-- Разрешите.
Тот машинально отступает на полшага. Леша делает своим приглашающий
жест. Наташа, Сенька и Миша, стараясь не торо-питься, проходят по тротуару.
Леша замыкает шествие.
Парни несколько оторопело смотрят вслед.
-- Ишь ты-ы!
-- Похоже, смена растет. Перспективный мальчик.
-- Пора поучить.
-- Поучить при случае не вредно, -- тянет узкоглазый, скулас-тый
Топорков, лидер компании.
* * *
Среди товарищей по работе Томин слывет человеком не уны-вающим. Но
бывают дни, когда он раздражителен, впадает в тоску: если в расследовании
возникает вдруг "мертвая полоса". Томину лучше любая изматывающая гонка, чем
топтание на месте.
Сегодня один из таких дней. Замнач по розыску в отделении обстоятельно
докладывает, что сделано и что проверено. Все про-верки дали пока
отрицательный результат.
-- ...Что касается свидетеля Губенко, -- заканчивает замнач, -- то он
действительно любитель футбола, и жена строгая, и все обстоятельства
подтвердились без вранья. Я думаю, можно ве-рить его показаниям в отношении
парня, который, возможно, стоял "на стреме". Будем искать.
Томин ворчит:
-- Мы считали подозрительным того, кто бежал, -- а у него телевизор
сломался. Он подозревает того, кто стоял, -- а тот, глядишь, ждал, у кого
прикурить... Но искать, конечно, надо. В дело просится наводчик из здешних.
-- Вот и мне сдается. Такой, понимаете, что все окрестные ходы-выходы
проверил и в очереди потолкался, прикинул, что к чему.
-- Как раз на этот случай, товарищ капитан, у меня для вас списочек,
кому продавщицы заранее сообщили про модные куртки. Они, естественно,
старались подготовить рынок сбыта -- место в переулочке не бойкое.
Читая список, капитан приговаривает:
-- Кое-кто попадается знакомый. Есть тут над чем поработать, есть.
Займусь.
А в дежурной части того же отделения милиции на барьере,
разгораживающем помещение пополам, лежат в полуразверну-той газете два
мертвых голубя. И энергичная пожилая женщина прорабатывает Антонину Зорину.
-- Это отнюдь не ложная сентиментальность! Сегодня из ро-гатки в голубя
-- завтра из той же рогатки человеку в глаз! Подобные явления общественно
опасны, и вы обязаны принять меры!
-- Хорошо, я выясню...
Она берет в руки одного из голубей, и в это время из внутренней двери
появляется Томин.
-- Ба! Ниночка!
-- Александр Николаевич! Здравствуйте.
-- Рад видеть. Вы здесь трудитесь?
-- Да, я с несовершеннолетними. А вы по поводу ограбления, да?
-- По поводу.
-- Мне вот тоже предстоит расследовать преступление, -- гово-рит Нина,
усмехнувшись. -- Гибель двух птичек... -- Она поднима-ет голубя, и что-то
привлекает ее внимание. Оборачивается к женщине. -- А вы уверены, что это из
рогатки?
-- Полагаете, птички покончили самоубийством?
-- Александр Николаевич, посмотрите! -- Нина раздвигает перья.
-- Н-да, это... Отправим-ка на Петровку в НТО. Расскажите, пожалуйста,
как и где вы их нашли, -- просит он женщину.
-- От нас неподалеку расположен квартал домов, предназна-ченных на
слом. Там осталось много зелени, я ходила выбрать кусты сирени для
пересадки. Жалко, что все пропадет. И вот в одном из дворов... лежат
несчастные! По-моему, это безобразие.
-- Согласен, -- горячо подхватывает Томин. -- И если вы сумеете
показать место...
-- О, безусловно сумею! -- заверяет женщина.
Томин проходит за барьер к дежурному и звонит:
-- Зинаида Яновна? Сейчас доставят двух голубей... Посмот-ришь --
поймешь. Распорядись скоренько определить, с какого расстояния их подбили.
* * *
На скамье в парке в ожидании Виктора сидит Бондарь. Тот подходит с
приветствием:
-- Добрый день, маэстро!
Он хочет сесть рядом, Бондарь останавливает его жестом.
-- Когда была назначена встреча?
-- В полтретьего.
-- А сейчас?
Виктор взглядывает на часы.
-- Два тридцать пять.
-- На сколько ты опоздал?
-- Троллейбуса долго не было.
-- Я спрашиваю, на сколько ты опоздал? -- жестко повторяет Бондарь.
-- Всего на пять минут.
-- Всего? Ты понимаешь, что такое время?
-- Время -- деньги.
-- Бывает время -- деньги, бывает время -- годы. За пять минут можно
сесть на десять лет!.. В нашем деле человека ждут одну -- ну две минуты. Две
минуты нет -- значит, либо хвост за собой тянет, либо ссучился.
-- Да что вы мне -- не верите? Целую пятилетку коечки рядом стояли!
Бондарь встает и направляется вдоль аллеи. Виктор рядом.
-- Теперь рассказывай.
-- Искомый предмет забрезжил на горизонте, маэстро! У ребят он, как
чувствовал. Есть у меня нюх, признайте!
-- Все у тебя есть. Даже много лишнего. У каких ребят?
-- Сегодня утром захожу на пустырь, где выселенные дома. Извиняюсь, по
малой нужде. И вдруг рядом стреляют! Раз и погодя -- второй. Я -- на звук.
Гляжу: пацанье через забор сигает -- и деру, а посреди голуби подстреленные.
Еще трепыхались.
-- Ну? И ты что?
-- Не мог же я гнаться за ними и при народе отнимать.
-- Ах, черт!.. В лицо не рассмотрел?
-- Нет, со спины. Но, по-моему, одного раньше видел. Примет-ная спина.
-- Какого возраста пацаны?
-- Лет пятнадцать-шестнадцать. Мое мнение -- возраст удач-ный. Взрослый
мужик понес бы в милицию, совсем малец -- маме показывать.
-- Дожил. Моим пистолетом мальчишки играют!.. Не у тебя одного, Витек,
уши торчком.
-- Больше никто не слыхал, ручаюсь...
* * *
Виктор ручается не зря: ребята хитро выбрали "стрельбище": впритык к
стройке, где весь день грохот, хуже пальбы.
Это типичный окраинный старомосковский дворик, обстав-ленный домами и
сараюшками. Вместе с заборами и палисадника-ми они создают замкнутое
пространство.
-- Вон мой колышек, -- говорит Томин в ухо инспектору угро-зыска из
отделения. -- Там и перышки целы и кровь. По данным НТО, стреляли с семи --
десяти метров.
-- Это придется обшарить весь двор и палисадники?
-- Придется. А гильзы -- не арбузы, провозимся. Хорошо бы без
посторонних глаз.
-- Займу на стройке спецовки и какой-нибудь теодолит, что ли. Станем
"размечать план" будущего котлована.
* * *
-- А ведь если добуду пистолетик, мне уже другая цена пойдет, а? --
говорит Виктор.
-- Ты, парень, не забывайся. Помни, кто был -- примитивный хулиган.
-- Хулиган, -- с удовольствием подтверждает Виктор. -- Но только не
примитивный, маэстро, нет. Про меня хорошо адвокат на суде сказал: истоки,
говорит, поведения Виктора Лабазникова коренятся в том, что его природная
энергия и фантазия не получили выхода в повседневной жизни. Лишенный,
говорит, разумного руководства в юные годы, он встал на путь изощренно-го
хулиганства.
-- Это для красоты, Витек. Все твои истоки от зависти, что другие лучше
живут.
-- Что?!.. Да плевал я...
-- Брехня. Допустим, тебе приспичило похабщину изобразить. Ты ведь не
забор выберешь?
-- Большой интерес -- забор. Выберу "Волгу" с иголочки и процарапаю до
железа.
-- Вот-вот. А почему? Потому что знаешь -- никогда у тебя "Волги" не
будет.
Виктор порывается что-то сказать.
-- Я говорю. Заткнись. Тебя, шантрапу, взяли в серьезное дело. Пойдешь
ты по-крупному в одиночку? Нет. Только при мне будешь кое-что иметь кроме
срока. Чем торговаться, подумай как с пацанами управишься.
-- Ну, маэстро, тут уж моя стихия!
* * *
В одном из помещений НТО звучат выстрелы.
-- Ну и отдача! Попробуйте, Зинаида Яновна, -- эксперт Мари-на
протягивает огромный старомодный пистолет.
Кибрит стреляет в стену для экспериментальной стрельбы --
"улавливатель", затем достает стреляные пули, вставляет их в специальный
сравнительный микроскоп и разглядывает.
Входит Томин. Кибрит встречает его вопросом:
-- Нашли?
-- Нашли. Думаю от "ТТ", -- он достает упакованные гильзы.
-- Но от какого?
-- Если в одном микрорайоне в течение десяти дней дважды фигурирует
огнестрельное оружие... Где бы присесть? Два часа на четвереньках. -- Томин
берет пистолет, из которого стреляла Кибрит.
-- Экзотический зверь! Здоровые, наверно, дырки бьет.
-- Американский кольт.
-- А калибр?
-- Одиннадцать и сорок три. -- Кибрит распечатывает гильзы.
-- Откуда вынырнул?
-- Один старичок хранил, участник первой мировой. Проверя-ем для
порядка, нет ли за этим зверем грехов... Марина, посмот-рите.
Та поочередно вставляет гильзы в другой микроскоп, что-то подкручивает,
щурится.
-- Да, гильзы "ТТ". Семь и шестьдесят два. С характерными
индивидуальными особенностями.
-- Зинаида Яновна! Мариночка! Последнее желание Томина! На сегодняшний
рабочий день, разумеется.
-- Ладно, Шурик, понимаем. Но пулегильзотека... Там возни надолго.
* * *
Трое парней-топориков стоят курят, скучают.
Появляется Леша; несет в авоське бутылки с молоком. Поо-даль за ним
следует Виктор. Парни дают Леше приблизиться.
-- Глядите, Леха-Ледокол плывет!
-- А где ж твоя флотилия?
Леша оценивает обстановку.
-- На приколе.
-- Ходят слухи, он задается! -- не отстают парни.
-- Ходят слухи, она стал очень смелый!
-- Соответствует действительности, -- говорит Леша.
-- Ах, как он грубо разговаривает! Ах, я боюсь.
-- Ты что же ребенка обижаешь, Ледокол? За это можно и схлопотать.
-- Вообще-то, я против вас ничего не имею. Но, если охота, готов, -- он
отступает на шаг, аккуратно ставит авоську и прини-мает боксерскую стойку.
Виктор наблюдает.
-- Слыхал? -- балаганит парень. -- Он на все готов!
-- Это очень опасно.
-- Для него, разумеется.
-- Учтите, бью первым. Такой принцип.
-- Ах у него еще и принципы!
Парни надвигаются на Лешу. Короткая схватка, в результате которой один
падает, другой хватается за скулу, третий в замеша-тельстве отступает.
-- Удар! Еще удар! -- "болеет" Виктор.
-- Могу быть свободным? -- бравирует Леша. -- Или желаете еще по
порции?
-- Отвесь им, отвесь посочней! С горошком! -- подзуживает Виктор.
-- По-моему, уж сыты.
-- В следующий раз возьмем нож и вилку, аппетит будет лучше, -- обещают
побитые.
Виктор уважительно подает Леше авоську.
-- Лихо!
Тот забирает авоську и двигается дальше. Виктор идет радом.
-- Первый разряд?
-- Был одно время.
-- Бокс -- штука полезная. Но на улице может подвести.
-- До сих пор служил.
-- Это пока до серьеза не дошло.
-- Что вы подразумеваете под "серьезом"?
-- Видишь ли, парень... тебя Лехой звать? Может, будем знако-мы?
Виктор. -- Обменивается рукопожатием с несколько озада-ченным Лешей. --
Сцепился ты, Леха, со шпаной, они теперь не забудут. Про ножик-то с вилкой
поминали не зря.
-- Да это треп.
-- Сегодня треп -- завтра серьез. Вилку, понятно, дома оставят, а нож
возьмут, раз плюнуть. И что ты тогда с одним боксом?
-- Ну, самбо я тоже немного знаю.
-- А если и они немного знают? С чем ты против них выйдешь? Чтобы
наверняка?
-- Не на жизнь, а на смерть? -- усмехается Леша.
-- Вот именно.
-- Не собираюсь.
-- Не зарекайся, Леха. Прицепятся всей кодлой, а тебе характер не
позволит хвост поджать, я же вижу.
-- И что вы предлагаете? Есть продажный пулемет? Дымовые шашки?
-- Три-четыре спецприема могу показать с удовольствием, потренируемся.
Будут отлетать, как жареные.
-- С какой стати подобная благотворительность?
-- А что особенного? Понравилось, как держался, жаль, если дуриком
покалечат.
* * *
Кибрит "принимает" Пал Палыча и Томина в лаборатории.
-- Ну, Шурик, ты не зря ползал под лопухами, а Марина не зря сидела в
пулегильзотеке. У пистолета бурное прошлое. Впервые он зарегистрирован как
орудие преступления тридцать лет назад.
Томин присвистывает.
-- Да, в феврале сорок седьмого. При ограблении магазина из него тяжело
ранили сторожа. Поймали их... сейчас скажу: -- заглядывает в записи: --
"Шайка грабителей обезврежена спустя три месяца. По оперативно-розыскным
данным, стрелял один из осужденных -- И. Бондарь". Но твердо доказать это не
удалось, и "ТТ" не нашли.
-- А откуда он первоначально? Неизвестно?
-- Значится как утерянный.
-- Значится... это допускает разнообразную трактовку.
-- Через тридцать лет что гадать, -- говорит Пал Палыч. -- Дальше,
Зиночка?
-- Дальше год пятьдесят девятый. Убийство. Дело не раскрыто. Затем
семидесятый год. Убийство. Сводили свои уголовные сче-ты. По подозрению
арестовали двоих, в том числе...
-- Снова Бондаря! -- догадливо восклицает Томин.
-- Да, он тогда с год как освободился. И опять-таки были сведения, что
он -- главная фигура. Но соучастник принял вину целиком. Бондаря осудили за
недоносительство.
-- Если позже ни на чем не попался, то давненько гуляет на воле, -- Пал
Палыч оборачивается к Томину: тебе, дескать, карты в руки.
-- Задача ясна, -- кивает Томин. -- Найти гуляющего Бондаря и проводить
в твой кабинет. Ох вы, ноги мои, ноги, почему вас только две?.. А вдруг
Бондарь -- двоюродный дядя кассирши?
-- Еще бы! -- посмеивается Кибрит.
-- Зинаида, пятнадцать секунд в месяц я имею право помеч-тать?
-- Мечтай. Засекаю время, -- она следит по часам. -- Все, Шурик.
-- Уже? -- Томин поднимается. -- Точные данные о Бондаре?
-- Отдала справку печатать. Зайди в машбюро.
Томин весело подмигивает Пал Палычу:
-- Утешаюсь злорадной мыслью, что тебе тоже предстоит пошевелиться. В
частности, контакты с отделением...
-- Понял, Саша, на мне.
* * *
-- Видите, Ниночка, как мы скоро встретились. И на сугубо
криминалистической почве.
-- Скоро? -- вырывается у Нины.
-- Конечно. Прошло ведь месяца четыре?
-- Целых пять с половиной! И вы даже не позвонили, -- тихонько
заканчивает она.
-- Каюсь, замотался. А почему вы -- Нина? От Антонины, скорей, Тоня.
-- Девчонкой больше нравилось Нина, ну и прилипло. Но вы как хотите.
-- Тоня... Нина... -- пробует Знаменский на язык. -- Ладно, решим.
Рассказывайте, как вам работается.
-- Ничего пока не выходит, Пал Палыч, замучилась.
-- Не заметно, вид оживленный.
-- Это потому что... просто рада вам. А с работой плохо. Про меня
говорят: "Тетя маленьких не обижает, а больших сама боится".
-- А я вам прибавлю забот.
-- Догадываюсь. Конечно, тайком стрелять голубей -- это ребята
дорвались, не взрослое занятие. Но что пистолет тот же самый... как это
возможно, Пал Палыч?
-- Не знаю. По фотографии продавщица предположительно опознала
Бондаря.... И голуби застрелены из пистолета Бондаря. А уж откуда он у
детей... от "взяли без спросу" и до того, что кто-то дал разок
побаловаться... с целью втянуть потом в какое-нибудь... Не знаю. Нужно
искать подростков, которые имеют контакты с уголовниками. Семейные,
соседские.
-- По нашей картотеке -- прямых контактов нет. Что до собст-венных
впечатлений, то пока... -- девушка виновато улыбается. -- Плохая я вам
помощница.
-- Ладно, Нина-Тоня, будем знакомиться с вашими подопеч-ными живьем.
Знаменский подходит к окну, словно обозревая будущее поле деятельности.
Нина тоже подходит к окну и зябко запахивает жакет.
-- Страшно подумать: вдруг кто-то и сейчас ходит с пистолетом в
кармане. Две пули -- в птиц. В кого третья?
-- Надо успеть до третьего выстрела.
* * *
Леша с сестрой сидят буквально под забором, на сухой и жест-кой траве
-- траве пустырей. Забор отделяет "их" двор от соседне-го.
-- Да не мешай ты себе жить, Натка! Чего ты боишься?
-- Этот пистолет -- вы от него ошалели. И вообще, с тех пор, как ты
ушел из спорта...
-- Не деликатничай, из спорта я не уходил. Меня ушли.
-- Ну верно, тебя ушли -- и ушли несправедливо. Но нельзя же со зла
драться непрерывно! Вчера дрался, позавчера дрался, сегодня еще нет, но до
ночи далеко.
-- Сами лезут.
-- Тебе последние дни хочется, чтобы лезли! Хочется покрасо-ваться
перед этим Виктором. Скажи на милость, что он такое и зачем?
Как всегда, она первой слышит приближение друзей и еще издали встречает
их вопросом:
-- Что вы думаете о Викторе?
-- Староват, правда, но ничего, не зануда, -- высказывается Сенька.
-- Местами даже занятен, -- вторит Миша. -- Есть конкретные претензии?
-- Он слишком от обезьяны.
-- Все-таки ты чистюля, Натка! -- вскакивает Леша. -- Мы закисаем в
собственном соку. Почему не поконтактировать со свежим человеком?
-- По-моему, к Виктору надо подходить потребительски, -- рассуждает
Миша. -- Брать, что можно. Кое-что он знает, кое-что умеет. Леху тренирует,
рассказывает довольно любопытные исто-рии...
-- Половину врет.
Сенька косится лукаво:
-- Просто ты злишься, что он зовет тебя куколкой.
-- Ставлю вопрос на голосование, -- гнет свое Наташа.
-- В какой формулировке? -- деловито осведомляется "предсе-датель".
-- Мы прекращаем сближение с Виктором.
-- "За"? "Против"?
Ребята голосуют "против". Наташа передергивает плечами:
-- Легок на помине, рекомендую!
Приметная спина, которую Виктор видел после выстрелов, была Лешина
спина. И Виктор вовсю обхаживает ребят. Он манит их в пустой дом, к ветхой
деревянной лестнице, ведущей на второй этаж.
-- А ну, кто пройдет и не скрипнет? -- предлагает он.
Леша, посмеиваясь, поднимается. Лестница отчаянно скрипит.
-- Двойка, -- оценивает Виктор.
-- Хорошо еще, не развалилась, -- Леша трогает шатучие перила.
-- Сэм, давай.
Стараясь ступать осторожно, идет Миша.
-- Три с минусом. Ну-ка, Гвоздик.
Сенька крадется на цыпочках. Лестница упрямо скрипит. Все смеются.
-- Плохо, ребятки. Утиль. Слушайте -- не услышите.
Двигаясь по самому краю ступенек, Виктор бесшумно под-нимается на
второй этаж, где ребята встречают его аплодис-ментами.
-- Конечно, если знать секрет... -- скептически говорит снизу Наташа.
-- А ты попробуй, -- подзадоривает Виктор.
Наташа повторяет маневр Виктора. Лестница поскрипывает, но тихонько.
-- Молодец, куколка, соображаешь!
Галдя, ребята спускаются вниз, а Сенька шепчет:
-- Витя, не зови ее куколкой, она злится.
Во дворе Виктор усаживается на лавочку и закуривает.
-- Зря не употребляете: копченое мясо дольше не портится.
Леша глядит на соседний дом.
-- - Давно ль мы с Фитильком ставили антенну, а уже покоси-лась.
-- Дома знают, что в них больше не будут жить. Как только уходят люди,
они начинают разваливаться сами собой... -- задум-чиво говорит Наташа.
-- Это который Фитилек? -- выясняет Виктор.
-- Вы его не видели.
-- Натка, что ты все "выкаешь"? -- обижается Виктор.
-- Я с вами на брудершафт не пила.
-- Но ведь мы друзья? Я так считаю, что друзья. А, Леха? Отчаянный у
тебя братишка. Прет безо всякого, один против троих!
-- Бывало и жарче. Хук справа, хук слева, двое лежат; трое сидят,
шестой бежит менять штанишки!
-- А тебя исключают из спортшколы, -- по-маминому поджи-мает губы
Наташа.
-- По какой же, так сказать, статье? -- Виктору все надо знать.
-- Применение профессиональных приемов в драке.
-- Ну и что?
-- Нет, ну, формально говоря, правильно, но там были такие
обстоятельства, что если бы разобрались по совести...
-- Да плюнь ты, Леха! Плюнь и разотри, -- обнимает его за плечи Виктор.
-- А я и плюю.
-- На словах. А надо набрать полон рот слюней -- и на всех... Тогда
вместо переживаний будешь иметь удовольствие.
-- Абсолютно на всех? -- колко произносит Наташа.
-- Нет, ну... с разбором, конечно. Конечно, на друзей, напри-мер,
плевать не стоит, вы же понимаете, о чем речь... Ладно, нате вам еще одну
задачку. Нужно до зарезу попасть вон туда, на второй этаж. А ключа нет.
Допустим, потеряли. Какие будут мнения?
-- Раздобыть по сходной цене пару крыльев, -- говорит Леша.
Миша более изобретателен:
-- Лечь под асфальтовый каток, стать как блин, и попросить соседей,
чтоб сунули под дверь.
-- Не ломайте голову, я звоню в ЖЭК и вызываю слесаря, -- обрывает
Наташа.
-- А дело вечером, слесарь уже культурно отдыхает. -- Виктор скидывает
пиджак, подходит к растущему рядом с домом дереву, подпрыгивает,
ухватывается за нижний сук и быстро лезет вверх.
Леша следит недоверчиво. Миша -- с интересом, Сенька -- завистливо,
Наташа -- с нарастающим страхом.
-- Виктор, не надо! -- не выдерживает она. -- Ой, сейчас упадет!..
А Виктор уже в верхнем окне:
-- Оп-ля, и готово!
-- Надо попробовать! -- загорается Сенька.
-- Сеня, не смей!
-- Он сумел, чем мы хуже?
-- Леша, не позволяй ему!
Леша берет сторону сестры:
-- Гвоздик, вобью.
* * *
Парк -- удобное место для встреч.
Бондарь черпает ложкой раскисшее мороженое, смотрит на Виктора с
раздражением.
-- Мою науку на сопляков тратишь. Массовик-затейник!
-- Нет, маэстро, я на правильном пути. Им интересно, и они у меня
морально разлагаются.
-- Если интересно, бери круче. Не знаешь, как сделать, что ли?
Вечерком, по холодку, гуляючи. "А ну-ка, ребятки, попугаем вон ту дуру.
Раз-два, за мной!" И сам на бегу сумочку у нее -- хоп. Отдышались немножко:
давайте, мол, делить выигрыш. Огля-нуться не успели, как стали участниками
преступления. Тут их и прижать, чтобы выложили пушку.
-- Не выйдет, маэстро, -- вздыхает Виктор. Не простые ребята, языкатые.
Мудреные словечки любят. Не всегда и поймешь.
-- Значит, культуры не хватает! Анекдот получается: нашему брату стала
культура нужна! Ты хоть уверен, что "ТТ" у них?
-- Уже прямо при мне помянули.
-- В открытую?!
-- С хитростью. Думают, я не пойму. Девчонка что-то брату сказала, а он
говорит: "Тотоша лежит дома". Я дурачком таким спрашиваю: "Заболел?" -- А
другой отвечает: "Нет, наш Тотоша -- железный малый, но ему вреден солнечный
свет".
-- "Наш Тотоша"!.. -- взъярившийся Бондарь даже тряхнул зонт, под
которым они сидят. -- Котята паршивые. Всех бы в один мешок. Значит, они с
ним не ходят?
-- Каждый раз щупаю.
-- Вот что, помощничек дорогой, брось-ка ты культуру и всякие
церемонии. Поставь пацанов в такое положение, чтобы им понадобилось с
пистолетом ходить!
* * *
Под вечер Сенька возвращается домой. Входит в комнату, принюхивается.
Мать, пригорюнившись, сидит без дела.
-- Отец был?
-- Уже сказали?
-- Нет -- накурено. В соответствующем виде?
-- Трезвый. -- Она уходит и приносит Сеньке ужин. -- Только винегрет,
Сеня. Зато чай будет с тортом.
-- С каким?
-- Не смотрела. Наверно, твой любимый. Он помнит.
-- Совсем трезвый?
-- Недавно из больницы. Теперь долго даже в рот брать нельзя. Не
пересолила я?
-- Нормально, -- Сенька уписывает винегрет. -- Сто лет его не видел, с
самой зимы. Ничего он?
-- Ничего, Сеня поправился. Помолодел даже.
-- Может, совсем вылечили?
-- Дай, бог...
-- А как он вообще?
-- Работает. На прежней должности. Денег принес.
-- Не взяла?
-- Взяла уж, Сеня. Трезвого неловко обижать.
-- Что он меня не подождал?
-- Да так... Ты сам навести, Сеня. Я обещала, что навестишь.
-- Ма, обратно звал, да?
-- Теперь поздно, Сеня. Зови -- не зови...
-- Если он не пьет... Когда не пил, он был ничего, а?.. Ты надрываешься
за жилплощадь, а там квартира пустует.
Гвоздарева пытается отделаться шуткой:
-- Там тоже работы полно: пять окон мыть, да ковры...
-- Сравнила! Рассуждаешь, просто как девчонка!
-- Чайник поставлю... -- растерянно говорит Гвоздарева.
Возвращается она и с большим тортом, опускает его на стол и обнимает
сзади сына.
-- Сеня, родненький, прости ты меня... Конечно, отец нужен, надо было
терпеть, да ... не люблю я его.
-- Ну ладно, ладно. Не любишь, как хочешь... -- он легонько отталкивает
ее. -- Вышла бы замуж за другого, что ли. Пока не очень старая.
-- За кого?
-- Хоть за начальника ЖЭКа. Он, правда, зануда, но пережить можно.
У Гвоздаревой высыхают ресницы, губы дрожат в улыбке.
-- Сеня, да он женатый! На что это ты родную мать подучаешь?
-- Подумаешь! Я бы на твоем месте отбил у какой-нибудь, да и неженатые
есть. Ну чего смеешься?
-- Сенечка, хватит с меня одного раза. Вот так хватит!
-- Ладно, как хочешь... Только противно, что выдумывают...
-- Они не со зла, Сеня. Просто понять не могут, зачем это от мужа
уходить, который обеспечивает. Ну их! Давай чай пить!
Сенька машет рукой и открывает коробку с тортом.
-- Обалдеть!
И тут -- звонок. Гвоздарева отпирает, в дверях стоят Нина и Знаменский
в форме.
-- Здравствуйте. Можно?
-- Пожалуйста. Проходите, -- как дворника вид милицейской формы
Гвоздареву не пугает.
Все входят в комнату.
-- Мы хотели бы с вами побеседовать, -- говорит Нина.
-- Сеня не помешает?
-- Напротив, разговор о нем.
-- О нем?!
-- Нет-нет, ничего не случилось. Я новый инспектор по работе с
несовершеннолетними, решила познакомиться с ребятами поближе, в домашней
обстановке. Антонина Васильевна. А это Знаменский, Пал Палыч.
-- Александра Владимировна, -- представляется Гвоздарева и подает руку
Нине, затем с вопросительным выражением -- Зна-менскому.
-- Я -- следователь и занимаюсь одним происшествие в ваших краях. Вдруг
случайно выявятся новые свидетели, -- поясняет он.
-- Сенька, по прозванию Гвоздик, -- нервно заключает церемо-нию Сенька.
-- Да присаживайтесь, что ж мы стоим.
Нина достает записную книжку, куда вносит при разговоре короткие
пометки. Пал Палыч пристраивается в сторонке.
-- Как ты кончил учебный год? -- спрашивает Нина.
-- Нормально.
-- По литературе едва на тройку вытянул, -- честно уточняет Гвоздарева.
-- Литература, я думаю, милиции не касается.
-- Отчего же, Сеня, это характеризует твои интересы. Какой кружок ты бы
стал посещать?
-- Автомобильный. "Мерседес" на днях покупаю, права нужны. Ой, чайник
сбежал! -- бормочет он под внимательным взглядом Знаменского и удирает на
кухню.
-- Вечно перед чужими ершится, -- извиняется Гвоздарева.
-- Большие трудности с его воспитанием?
-- Да как сказать?.. Озорной, конечно. Но у нас не поймешь теперь, кто
кого и воспитывает: он тоже меня жить учит. У него тоже трудности.
Улыбка у Гвоздаревой хорошая, Нина охотно улыбается в от-вет.
Возвращается Сенька.
-- Сеня, кто твои друзья? С кем чаще встречаешься?
-- С кем придется.
-- Сейчас его компания -- Терентьевы да Миша Мухин. Осталь-ные
разъехались.
-- Ма, ведь не тебя спрашивают.
-- Терентьевы -- это брат с сестрой?
И снова отвечает Гвоздарева:
-- Да. Леша и Наташа.
-- Сеня, они хорошие ребята?
-- Друзья должны быть интересные, -- подчеркивает Сенька.
-- Хорошие -- не обязательно?
-- Обязательно -- надежные!
Сеньку не занимает Нина с ее "детским лепетом"; внимание мальчика
приковывает следователь, тем более, что он откровен-но его разглядывает.
-- А вы вопросов не задаете? -- идет Сенька в разведку.
-- Присматриваюсь, -- отзывается Пал Палыч. -- Ты для меня загадочная
личность.
-- Почему?
Знаменский выдерживает тревожную для Сеньки паузу.
-- Потому что про тебя есть загадка: "А посредине -- гвоздик".
Александра Владимировна, недавно было совершено вооружен-ное ограбление
магазина.
-- Да, Миронов -- участковый рассказывал.
-- Сверх этого вы ничего не слышали?
-- Нет.
-- А ты, Сеня?
-- Его поймали? .. -- жарко выдыхает Сенька.
Следующий визит -- к Мухиным. Самого Миши нет, но зато дома Мухин-отец,
бригадир поездных проводников.
Беседуют об ограблении магазина, Мухин выдвигает ряд неле-пых версий и
предлагает практическую помощь.
-- Когда же тебе-то? Дома почти не бываешь! -- машет руками жена.
-- Я на линии Москва -- Владивосток, -- вносит ясность Мухин. -- Туда
-- назад -- больше двух недель.
-- Значит, воспитание сына в основном на вас? -- оборачивает-ся Нина к
Мухиной.
-- Нет, извиняюсь, тут мое влияние главное. Отец -- не мать. Парень
меня уважает.
-- И-и, никогошеньки он не уважает! -- ехидно вставляет дед.
-- Это вы, папаша, бросьте, -- хмурится Мухин. -- Я и всыпать могу и
материальными рычагами владею. Он вон книжки собира-ет, а книжки денег
стоят. Как меня не уважать, если я хочу -- дам, хочу -- не дам?
-- Есть трудности с воспитанием Миши? -- Нина принимается за свой
вопросник.
-- Кругом трудности. Постричься, и то не допросишься!
-- Тут Ксюша права. Трудности имеются. Но, я бы сказал... -- Мухин
подыскивает слово, -- рядового порядка.
-- А как учится? -- осведомляется Знаменский от стеллажей, где пестрит
корешками обширная библиотека.
-- Способный парень. Все на свете знает, даже на удивление! --
самодовольно говорит Мухин. -- Да что же мы разговариваем всухомятку?
Соорудить бы чего-нибудь.
-- Извините, мы на работе.
-- Так хоть чайку, а? Пока Мишу дожидаетесь.
-- Как, Антонина Васильевна? -- советуется Знаменский.
У той еще во рту сладость от гвоздаревского торта, но она покорно
разводит руками. Мухина обрадованно убегает хлопо-тать. Дед солидно
откашливается:
-- В мое время -- не в обиду вам, конечно, -- приходит, бывало,
околоточный либо квартальный, так ему непременно на подносе -- стопка и
ассигнация. Он и не мыслил, чтобы отказываться. А озорства, между прочим,
меньше было!..
Громко хлопает входная дверь, и появляется Миша. При виде гостей
настороженно останавливается.
-- Добрый вечер.
Мухин делает свирепое лицо.
-- Милиция в доме. Ясно? Думаешь, все шито-крыто? Выплы-ли твои штучки,
придется ответ держать!
Миша зыркает на деда, тот подмигивает, давая понять, что розыгрыш.
-- Минутку, сейчас соберу вещи и сухари.
Знаменский тотчас улавливает привычный Мише тон.
-- Если кроме сухарей я разрешу взять три книжки, какие возьмешь?
-- "Сумму технологии" Лема, "Алису в стране чудес"... и отрыв-ной
календарь для женщин, -- полупоклон в сторону Нины.
-- Любимое изречение?
-- Жизнь дается человеку один раз, и прожить ее надо так, чтобы не было
мучительно больно. Конец цитаты.
-- Хм... И каковы отношения с преподавателем литературы!
-- Пакт о ненападении.
-- Какое качество ты ценишь больше всего?
-- Не быть как все.
-- Книги в основном твои?
-- У меня большая информационная емкость.
-- Проверим. Кто такой Джо Луис?
-- Довоенный чемпион мира по боксу.
-- Когда пала Бастилия?
-- В 1789 году.
-- Чему равен аршин?
-- Семьдесят один сантиметр.
-- В какую сторону выбрасывается гильза у пистолета?
-- Вправо.
-- Кроме "Вальтера" тридцать восьмого года. У того -- влево. Это чтобы
ты мог блеснуть при случае эрудицией.
Насчет "Вальтера" -- для отвода глаз, чтобы диалог не закончился на
вопросе, к которому Знаменский вел.
* * *
В ранних сумерках Сенька, оглядываясь, пробирается в один из пустых
сараев. Осиротелый насест и помет под ногами свидетель-ствует, что тут еще
недавно держали кур.
Из сарая должен быть лаз в подпол. Стараясь не шуметь, Сенька
разгребает хлам в поисках люка...
В подпол ведет полусгнившая лесенка. Сенька достает из кар-мана "ТТ",
бережно заворачивает в старую майку. Дома держать это сокровище уже опасно
-- визит следователя Сеньку насторо-жил...
Наутро ребята, как всегда, сходятся во дворе, и Леша объявля-ет:
-- Дети, вы обхохочетесь! У нас вчера была милиция!
-- Ладно заливать! -- Миша делает вид, что не верит.
-- Да честное слово! Натка?
-- Подтверждаю. Хорошенькая девица и при ней майор.
Подает голос Сенька:
-- А зачем они к вам?
-- Для оздоровления нашей психики. Поскольку мы вроде творога --
скоропортящийся продукт.
-- Хранить в сухом, прохладном месте, -- по привычке подхва-тывает
Миша.
-- Родители при виде них в обморок попадали, -- с усмешкой говорит
Наташа. -- Решили, что Лешка кого-нибудь зашиб до смерти.
-- Потом мать тяпнула валидолу и принялась врать, какие мы хорошие.
Комедь!
Мише надоело притворяться:
-- А теперь вы обхохочетесь, братцы Терентьевы, у нас с Сенькой тоже
была милиция. И через дом в двух подъездах. Так что не один Ледокол
удостоен.
Компания веселится, лишь Сеньке тревожно:
-- Ребята, вам ничего не показалось?... Что они насчет пистоле-та?..
Ребята переглядываются: а вдруг и впрямь?
-- Это, Сеня, надо тебя спросить: могут они подозревать или нет. -- На
сей раз Наташа выразила общее мнений, и от Сеньки ждут серьезного ответа. Но
он еще не решается на откровенность.
-- Я думаю, нет, потому что... в общем, пока не могут.
* * *
Вечер. По улице идет Виктор, замечает парней, участвовавших в драке с
Лешей.
-- Эй! Так и ходите с битой рожей? А еще хвастали: возьмем ножик,
возьмем вилку. Передайте Топору, что вы слабаки.
Он направляется дальше и подходит к нашей компании.
-- Привет подрастающему поколению! Об чем толкуете?
-- Обсуждаем цвет прошлогоднего снега.
-- Хватит, Натка, -- останавливает Леша. -- Милиция вокруг нас
засуетилась, Виктор.
-- На чем застукали? -- с показным равнодушием спрашивает Виктор.
-- Да ни на чем. Организуют родительский актив. Наши вчера записались.
Интересно, какой кружок способен вести мой папоч-ка?
-- А он кто?
-- Специалист по кожезаменителям, -- пожимает плечами Леша.
-- Классный кружок, -- осеняет Мишу. -- "Кожезаменители в быту
молодежи". Будешь поставлять наглядные пособия.
-- Точно. Кому чего на роже заменить, -- похохатывает Виктор. -- Ну-ка,
расскажите про милицию.
* * *
Знаменский и Нина возвращаются между тем в отделение.
-- Пал Палыч, завтра снова с визитами?
-- А что, Нина-Тоня, мне нравится ходить с вами в гости.
-- Мне тоже, -- вскидывает глаза Нина. -- Но ведь надо спе-шить. Вчера
мы посетили восемь семей, сегодня -- девять и столько раз пили чай...
-- А толку чуть, да?
-- Наоборот, мне кажется, что мы уже видели их. Или его.
-- Вполне вероятно.
-- Топорков, да? Из него прямо лезут эти словечки, повадки! Вы тоже о
нем думаете, да? Нет? Но кого-нибудь вы подозревае-те? -- Нина засматривает
Знаменскому в лицо.
-- Дайте вашу книжечку. Вот, с первых страничек: Гвоздарев, Мухин,
Терентьевы. Терентьевы... Вы бы хотели таких родителей?
-- Нет...
-- Правильно, они на редкость нудные. Две скрипучие деревян-ные пилы.
-- Ой, Пал Палыч, -- улыбается Нина.
-- Да чем я виноват, если они такие? А из сына с дочерью жизнь ключом.
Вспомните этого Леху-Ледокола. Разве не может он баловаться пистолетом?
-- Может... Хоть бы не он!
-- А Сэм -- Мухин?
-- Где дед-старовер и "отец -- не мать"? Мне кажется, он больше на
словах боек.
-- Но стремление не быть как все... Может, и он. Тем более, что дома
опять-таки...
-- Да, общего языка нет. В этой компании, пожалуй, только Гвоздарев с
матерью считается, верно?
-- Верно. Сенька, по прозванию Гвоздик. Трудно ему, да еще при тех
сплетнях, что ходят.
-- Пал Палыч, она не такая! Злословят потому, что красивая.
-- Разве я говорю, что "такая", Нина-Тоня! Я говоря, что Сеньке трудно.
Комплекс неполноценности. Позарез надо чем-то компенсировать. Мальчишка
заводной.
-- Гвоздик сильно нервничал при нас, да?.. Ой, Пал Палыч, но ведь не он
же! Его слишком жалко. Нет, и остальных жалко.
* * *
Бондарь мрачнее тучи.
-- Стараюсь, маэстро! В три узла готов!.. -- клянется Виктор.
-- Старайся, Витек. Старайся, пока я добрый, -- зловеще-ласково внушает
Бондарь. -- Если милиция до пистолета доберет-ся, я тогда в тридцать три
завяжу. По крайней мере не продашь, когда заметут.
Виктор опасливо ежится.
-- Нет, ну... На чем же заметут... Вроде бы не на чем.
-- А ты не зарекайся, такой страховки небось нету. Транзитни-ки мы,
ясно? Уже засиделись. Не к добру... Короче, даю тебе три дня сроку. На
Таганке у метро есть блинная, знаешь? С завтрева в восемнадцать часов жду
там. Только не ори: "Привет, маэстро!" Пятница -- крайний срок!
* * *
Угрозы маэстро -- не пустой звук. Виктор понимает. Надо спешить...
-- Топору и топоришкам! -- провозглашает он, застав парней за вялым
разговором.
Те отвечают вразброд и неуверенно: крутится тут новый тип, а что за тип
-- неведомо.
-- Отойдем на пару слов, -- говорит Виктор Топоркову.
Отходят в сторону.
-- Считаю, пора для знакомства, -- Виктор щелкает себя по шее. -- И
вообще, для осмысления жизни.
Топорков польщен:
-- Если ставят -- не отказываюсь. -- И машет приятелям: -- Я пошел!
Они уходят, сворачивают за угол, продолжая разговор.
-- А касательно Лехи у меня политика -- сестричку клею, куколку.
-- Да она еще... Что она понимает?
-- Объясню -- поймет!
Виктор покровительственно хихикает.
* * *
Томин валится на диван в кабинете Знаменского. Подождав немного, Пал
Палыч присаживается рядом.
-- Саша, ну что?
-- А что? Тихо, покойно, мягкий диван... Только не давай мне спать, не
добудешься.
-- Ты пропадал пять дней -- что принес?
-- Пока шел, что-то, помнится, было... -- Томин лукаво приот-крывает
один глаз. -- Ах да, ты интересовался неким Бондарем. Нашел я его берлогу.
-- Там сейчас поджидают.
-- Гора с плеч! Да расскажи же.
-- Слишком длинная история. Она описана в рапорте. А рапорт лежит в
папке. Папка в сейфе, сейф в кабинете у начальника... К чему это я?.. А-а,
да: в ближайшие часы доставят Бондаря, подготовь достойную встречу...
Встреча подготовлена. Бондарь сидит между двух мужчин, однотипных с ним
по комплекции, возрасту, цвету волос. Рядом на столике лежат три кепки.
-- Начинаем опознание, -- объявляет Знаменский.
Томин выходит в коридор. Бондарь быстро меняется местами с соседом.
Заметя, что двое других без галстука, стаскивает свой. Томин вводит
продавщицу.
-- Посмотрите внимательно, -- говорит ей Знаменский, -- есть ли среди
опознаваемых мужчина, которого вы прежде видели.
-- Сейчас, -- толстуха попеременно вглядывается в мужчин. --
Сейчас-сейчас.... Вот ведь... Как-то все кажется по-другому.
-- Наденьте, пожалуйста, кепки, -- обращается Знаменский к
опознаваемым. Те надевают, кто как привык.
-- Кепка у него была на лоб, и воротник поднят, -- в сомнении бормочет
женщина.
-- Надвиньте кепки пониже, -- распоряжается Знаменский. -- Поднимите
воротники. Так?
-- Так... -- растерянно подтверждает продавщица. -- Теперь все
получились похожи, ну что ты будешь делать!
-- Прошу опознаваемых встать. Повернитесь в профиль. Прой-дите по
очереди туда-сюда. Ну? -- спрашивает он женщину снова.
Женщина медлит, всматривается в Бондаря. Но он сейчас двигается и
голову держит иначе, чем обычно.
-- Вот словно бы и похож и не похож. А точно, что один из них?
-- Это должны сказать вы.
-- Если бы сразу -- я бы непременно узнала! Тогда как живой стоял!...
-- Будьте добры, каждый произнесите фразу: "Давай деньги! Пристрелю!"
-- с последней надеждой предлагает Знаменский.
Бондарь выговаривает слова мягко, улыбчиво, а двое других, как на грех,
в соответствии со смыслом фразы.
-- Этот, наверно! -- говорит продавщица о мужчине, "сыграв-шем" более
выразительно. Нет? Не угадала?.. И что ж теперь делать?
-- Расписаться в протоколе, -- указывает он место на листе.
-- До чего обидно вышло! Уж извините меня! -- Она прижима-ет к груди
пухлые руки, так с прижатыми руками и уходит.
-- Вы останьтесь, -- говорит Знаменский Бондарю, -- осталь-ные
свободны.
Сорвалось!.. Дальнейший разговор ведется с обеих сторон без азарта.
Просто определенные вопросы должны быть заданы для формы. А довольный
Бондарь разрешает себе слегка покуражить-ся.
-- Стоило утруждать себя и меня. Вызвали бы и спросили напрямую:
"Бондарь, брал магазин или не брал?" Я бы ответил. Бондарь от своего никогда
не отказывается. Если, конечно, пой-мают.
-- На что вы живете? Почему не работаете? -- кидает Томин.
-- Придется, наверно, трудиться. Воровать, товарищи, тяжело, --
отложение солей, сердце пошаливает. -- Он вольготно разва-лился на стуле.
-- Где ваш пистолет?
-- У вас, где же еще.
Пауза. Знаменский и Томин сохраняют невозмутимость, и все же Бондарь
понимает, что "ТТ" пока к ним не попал. Он ухмыля-ется с облегчением.
-- Этот "мой пистолет" существует только в протоколах мили-ции. Из вас
кто-нибудь видел его в глаза? Не видел. Записали давным-давно в дело с
пустых слов, так он за мной и тянется. Чуть где преступление с оружием --
тащат Бондаря.
-- Сегодня мы вас отпускаем, -- говорит Знаменский. -- Но, думаю,
понадобитесь. Где тогда найти?
-- Не-ет, так не годится! Если есть основания, то либо арестуй-те, либо
подписочку о невыезде, чин чинарем. А просто так -- это, извините, где хочу,
там и обитаю. Могу идти? -- И приподняв кепку, скрывается за дверью.
-- И ушел себе, веселый и довольный. А нам остался сейф, а в сейфе
папка, а в папке увлекательная повесть о пяти днях инспек-тора Томина. Вот
тут и работай!
-- Саша, Бондарь ведь опасался, что "ТТ" у нас. Значит, судьба его и
Бондарю неизвестна?
-- Если бы выяснить, при каких обстоятельствах мальчишки получили к
нему доступ! Тогда обратным ходом можно бы снова выйти на Бондаря.
Знаменский подпирается кулаком в раздумье. Потом, решив-шись, набирает
номер.
-- Зорину, пожалуйста. -- И, ожидая, пока Нина возьмет труб-ку, говорит
Томину. -- Иного пути не вижу. Заставим ребят пос-мотреть этому пистолету в
глаза. Пусть поймут, что он такое.
* * *
Ранний вечер. Клуб ЖЭКа. В закулисной комнатке -- Знамен-ский, Кибрит и
Нина. Все в форме. Из зала доносится ребячий галдеж.
-- Ой, Пал Палыч, как я волнуюсь!
-- Ничего, Нина-Тоня, рискнем.
-- Вот и закончится наша с вами работа...
-- Да, хватит чай распивать, -- рассеянно отзывается Знаменс-кий. --
Взгляну на них пока из-за кулис.
Он выходит, девушка грустно смотрит вслед.
-- Нина! -- окликает Кибрит. -- Учтите, Пал Палыч чрезвы-чайно
наблюдателен.
-- Я знаю, -- смущается Нина.
-- Чрезвычайно! -- со скрытой иронией повторяет Кибрит. Кроме тех
случаев, когда дело касается неравнодушных к нему девушек.
-- Почему вы это говорите?
-- Потому что... вы напрасно скрываете свои чувства.
Не знаю, ты ли нужна Павлу, думает Кибрит. Но кто-то нужен наконец.
Нужна семья -- не мимолетные связи... Я могла бы поделиться с тобой опытом
собственных ошибок. С Павлом надо действовать быстро и решительно. Не
выжидать. Не отклады-вать. Не давать привыкнуть к себе. Ты ему нравишься, ты
мне нравишься, ты влюблена, и я вас сосватаю!
Знаменский возвращается, говорит, что пора начинать.
Они проходят на сцену. В зале кучками сидят подростки. Нес-колько
девочек. В сборе компании Ледокола и Топоркова. Ребята держатся развязно,
преувеличенно громко хохочут при малей-шем намеке на шутку.
Знаменского, Кибрит и Нину встречают шумом, ироническими
аплодисментами.
-- Здравствуйте, ребята, -- начинает Пал Палыч стоя. -- Если будете так
галдеть, никто ничего не услышит. -- Он дожидается относительной тишины. --
Зорину, вашего инспектора, представ-лять, видимо, нет нужды. Это -- Зинаида
Яновна Кибрит, экс-перт-криминалист, начальник отдела нашего НТО. Со мной
уже многие встречались, вижу знакомые лица.
-- И как мы -- смотримся? -- спрашивают из зала.
-- Смотритесь, смотритесь, давайте только потише. Судя по настроению,
публика ждет, что дядя милиционер побеседует о правилах в общественных
местах. Но разговор предстоит более серьезный. Собираюсь рассказать вам одну
уголовную историю.
Волна оживления: "Это подходяще!", "Обожаем!"
-- Да, уголовную историю, которая прямо касается кое-кого из вас. И чем
она завершится, еще неизвестно... Около двух недель назад здесь по соседству
был ограблен галантерейный магазин.
-- Дядя милиционер, это не я! -- дурашливо вскакивает здоро-венный
детина.
-- Разумеется, не ты, малыш, тебя бы давно поймали... Тихо! А то я
замолчу... Это сделал человек опытный и опасный, и он еще на свободе.
-- Плохо работаете, -- доносится из другого угла зала.
-- Учту критику. При ограблении преступник был вооружен пистолетом
"ТТ". Вот о пистолете у нас с вами и пойдет речь. -- Он коротко молчит,
обводит глазами лица ребят. -- История сделала неожиданный виток. В вашем
районе обнаружили два трупа.
Аудитория замирает.
-- Два трупа голубей.
Хохот. И снова Знаменский присматривается: кому не смешно?
-- Смех -- смехом, но выяснилось, что голуби убиты не камнем, не палкой
-- их застрелили. Из пистолета марки "ТТ".
-- Как же это выяснилось? -- спрашивает Миша Мухин.
-- Законный вопрос: я его ждал. На месте стрельбы нашли гильзы. А по
гильзе можно определить и тип оружия и то, какой именно пистолет выбросил
данную гильзу. Прошу вас, Зинаида Яновна. -- Он остается на ногах: так
видней.
-- Я думаю, вы примерно представляете механизм выстрела, -- ее
глуховатый низкий голос заставляет ребят немного присми-реть. -- Но вряд ли
вы знаете, что на гильзе всегда остаются следы от внутренних частей
пистолета. Следы бойка, отражателя, выб-расывателя. Так вот, каждый пистолет
оставляет лишь одному ему присущие следы.
-- Как отпечатки пальцев? -- спрашивает девочка из задних рядов.
-- Примерно. Дай эксперту две стреляные гильзы, и он безоши-бочно
скажет тебе, из одного или разных пистолетов производил-ся выстрел. Понятно,
да? Слушайте дальше. Когда оружие пуска-ют в вход и нашим сотрудникам
удается разыскать стреляные пули и гильзы, их обязательно сохраняют. Получив
новую гильзу с места происшествия, мы сравниваем ее с теми, которые уже
имеем. И сразу видим, какое оружие заговорило. Есть вопросы?
Зал гудит, но вопросов не задают.
-- Прошу внимания, ребята! -- вступает Знаменский. -- У "ТТ", из
которого подбили голубей, оказалась страшная биогра-фия. Впервые он
заговорил давно и долгие годы был орудием преступлений. С его помощью один
человек тяжело ранен. Двое других убиты... И вот теперь он в ваших руках.
Зал словно тряхнуло.
-- Да-да! Здесь, среди вас сидят те, кто недавно опробовал его в
нежилом квартале!.. Успокойтесь немного, чтобы мне доска-зать... Хранение
оружия запрещено. Держа его у себя, вы наруша-ете закон и скрываете от
следствия решающую улику. Мне важно знать все обстоятельства, связанные с
пистолетом.
-- А что бывает за хранение оружия? -- та же бойкая любозна-тельная
девочка.
-- Если сдать добровольно, то это освобождает от ответствен-ности. И
последнее. Почти наверняка "ТТ" очутился у вас случай-но. Но если так, то
прежний хозяин охотится за ним и постарается вернуть. А он не стесняется в
средствах, поверьте. Берегитесь, ребята, опасность смертельная!
Теперь в зале тихо.
-- Подумайте о себе, -- негромко говорит Знаменский. -- Поду-майте о
крови на пистолете. Подумайте о тех, чьей жизни он будет угрожать дальше. И
совсем вполголоса. -- Ты, к которому я обращаюсь, думай и решай, пока не
случилось непоправимое... Для сведения, вот мой телефон. -- Он показывает
лист с крупно написанным номером. -- Сегодня буду у себя до десяти вечера,
завтра утром с восьми. Зорину в те же часы застанете в отделении. Все!
Можете расходиться.
По-разному приняли ребята рассказ Знаменского и Кибрит. Одни ошарашены
и напуганы -- некоторые искренне, другие напоказ, смеху ради; многие
переглядываются -- кто вопроси-тельно, кто испытующе -- не о тебе ли,
приятель, речь? В компа-ниях шушукаются.
Парни из группы Топоркова в подражание своему главарю слу-шали с
нагловатыми ухмылками, но под конец ухмылки потускне-ли.
Сенька и его друзья держатся нарочито невозмутимо, демонст-рируя, что
происходящее их не касается.
И, в общем-то, каждую реакцию можно истолковать по-разно-му.
Ребята валят из дверей ЖЭКа на улицу, возбужденно обсуждая услышанное.
А в клубе обсуждают увиденное.
-- Я рассчитывала, что мы разглядим, поймем... -- беспомощно вздыхает
Нина.
-- Как на свежий взгляд, Зинаида?
-- Впрямую никто себя не выдал.
Был ли я достаточно красноречив? -- думает Знаменский. Или наоборот,
перебрал с пафосом.
-- Если "ТТ" не принесут, завтра будем беседовать поодиночке, с глазу
на глаз, -- говорит он.
-- И с кого вы начнете?
-- С Сеньки Гвоздарева. Ему были слишком неприятны крова-вые
подробности о пистолете.
Нина ахает, порывается догнать, вернуть.
-- Нет, Нина-Тоня, во-первых, я могу ошибаться.
-- Вы?!
-- Разумеется. И потом -- сейчас бесполезно. Они побежали обсуждать.
Сейчас там кипят страсти. Пока не перекипят, откро-венного разговора не
выйдет.
* * *
Да, в "штаб-квартире" кипят страсти.
-- Сеня, откуда он у тебя? -- допытывается Наташа. -- Теперь ты обязан
сказать!
-- Нашел.
-- Не выдумывай, пожалуйста!
-- Я его нашел!
-- У нас есть принцип: человек имеет право на тайну, но не должен врать
товарищам. Поэтому до сих пор мы не спрашивали. Но раз уж спрашиваем...
-- Да честное слово! Может быть, тот бандит отсиживался в сарае и
выронил, я не знаю... Я нашел. Совершенно случайно!
-- Бандит выронил и даже не заметил? Ну Сеня!
Миша вступается за приятеля.
-- Ты, Натка, бесспорно, очень проницательна. Ната Пинкер-тон. Но я
Гвоздику верю. Под честное слово -- верю!
Леша поднимает руку: покричали и хватит.
-- Главное -- что дальше? Неужели отдавать?
-- После того, что мы услышали... -- начинает Наташа.
-- Да ведь Тотоша не виноват! -- вскрикивает Сенька. -- Не по своей он
воле!
-- Леша? -- спрашивает девочка, сведя брови.
-- Очень жалко, -- морщится Леша. -- Очень!
-- Миша?
-- Подобные вопросы не ставят на голосование. Решать Гвоз-дику.
Все замолкают. Сенька в смятении мечется по комнате.
-- Нет, вы подумайте... Такой красивый... такой... Эх!.. Никогда ничего
такого у меня больше не будет! Никогда! Ты понимаешь?! -- кричит он Наташе.
-- Сеня, я сама к нему как-то привыкла, но...
-- Нет, ты не понимаешь! Леха, скажи!
-- Сеня, ну что тут скажешь? Можно иметь транзистор, обал-денные
джинсы, мотоцикл. Пистолета нет ни у кого...
* * *
Знаменский и Кибрит ждут троллейбуса.
-- Славная эта Нина.
-- Да, -- соглашается Пал Палыч. -- Славная.
-- Остался бы с ней. До десяти часов она изведется в одиночку.
-- Самому не хотелось уходить.
-- Ну и вернись.
-- У ребят мой телефон. Боюсь упустить шанс.
-- На месте подростка я бы предпочла сложить оружие к ногам красивой
девушки.
-- Нет, ты представь мальчишескую психологию. Он идет в отделение. Там
его, скорей всего, знают. Да еще кто-то из улич-ных чего доброго увидит,
начнутся комментарии. А на Петровку он является к следователю как мужчина к
мужчине. Вся процеду-ра иначе окрашена. Более интересно, что ли. Словом, не
так обидно.
* * *
-- Ну послушай, осталось четыре пули, -- уговаривает Наташа.
-- Ты собираешься чахнуть над ними всю жизнь? Ведь даже показать никому
нельзя!
-- Показать можно Альке, Фитилю: и четыре пули тоже нема-ло... Нет, ты
представляешь, что будет? Мама с ума сойдет! А уж сплетни начнутся! Чего
только не выдумают! Твои же предки первые запишут меня в гангстеры!
-- И в школе трепу не оберешься, -- поддерживает Леша.
-- Если отдавать, если, -- то отдавать майору, -- осторожно говорит
Миша. -- Позвонить и поставить условие, что только при соблюдении тайны.
-- Правильно! -- радуется Наташа. -- Позвонить и поговорить. И не
называть себя, пока он не пообещает. Хочешь, я позвоню или Миша?
-- Спасибо, не маленький.
-- Сенечка, а номер ты запомнил?
-- Воображаешь, вот так и побегу? "Сенечка" еще... -- у него дрожит
подбородок.
-- Натка, кончай давить на человека, -- вмешивается Леша. -- Не горит.
-- Ничего мы с ним не успели, ничего... -- сокрушается Сенька.
-- Голубей подстрелили, смех один!.. Сегодня пойдем бродить. И будем
думать, ладно?
Они молча спускаются по лестнице, молча идут переулком.
-- Приближается Виктор, -- предупреждает Наташа.
-- Почему столь многозначительно?
-- А что он, собственно, к нам липнет?
Сенька приостанавливается.
-- Леха, на всякий случай...
-- На всякий случай, команда: задраить ротовые отверстия.
-- Юным друзьям! -- жмет руки Виктор. -- У вас тут, говорят, бурные
события?
Наташа пожимает плечами.
-- События? Где?
-- Собрание какое-то. Пистолет ищут.
-- Пускай хоть зенитку ищут, нас не касается, -- веснушчатая Сенькина
физиономия старательно изображает беспечность.
-- Правильно, -- поддакивает Виктор. -- Потеха с этой мили-цией! Какой
дурак задаром оружие отдаст? Вы ребята мозгови-тые, небось догадываетесь, у
кого пистолет. Сказали бы по друж-бе.
-- А вам зачем?
-- Заработать можно, Натка. Есть люди -- хоть сейчас за пушку два куска
выложат! Даже больше. Любители!
-- Винтовка "Манлихер-Карахан" с оптическим прицелом не устроит? -- в
тоне Миши скрытое ехидство.
-- Что еще за карахан?
-- Старые газеты надо читать.
-- А, иди ты, всезнайка! Я вам дело -- вы мне чушь! Ладно, после
поговорим. Айда в загул.
-- Ой, мы и забы-ыли, -- тянет Наташа. -- У вас же день рождения!
-- Ну забыли, я напомнил. Я не гордый.
Ребята мнутся. Наташа берет инициативу на себя:
-- Понимаете, Виктор, сегодня мы не можем.
-- Да ты что?!
-- Никак. По многим причинам.
-- Не пудри мозги! Леха, уговор был?
Леша кивает.
-- Ну и все! Куколка не хочет -- пускай катится. Обойдемся мужской
компанией.
-- Братцы, вы как? -- колеблется Леша.
-- Я отпадаю, -- решает Сенька. -- Общий поклон. В десять, ладно? --
кидает он, отойдя.
-- Очень жаль. Без Натки и Гвоздика нет настроения, -- в свою очередь
"огорчается" Миша. -- В следующий раз, Виктор. Адью.
Теперь и Леше легко отказаться:
-- Не обижайся, Витя. Привыкли, знаешь, вместе, даже водкой не
разольешь.
-- Всего доброго, Виктор, -- благовоспитанным голоском зак-лючает
Наташа.
-- Всего... -- Виктор мрачно провожает глазами ребят. Как он уповал на
добрую пьянку! А они завернули носы! "Спокойной ночи, малыши!" -- угрожающе
бормочет он.
* * *
Время уже не рабочее, но у Пал Палыча горит настольная лампа, и Томин
заглядывает на огонек.
-- Зашел сказать, что Бондарь пока в свое логово не вернулся. Боюсь,
сменит квартиру. Опять мне вагон хлопот... Ты еще си-дишь?
-- Обещал до десяти.
Звонит телефон, Знаменский порывисто снимает трубку.
-- Майор Знаменский... А, мама... Задерживаюсь, не жди.
* * *
Две фигуры беседуют в подворотне:
-- Собирай своих, Топорик. Надо Лехе рыло чистить.
-- Сегодня?
-- Сегодня. Часам к десяти они, похоже, выйдут. Но поработать надо с
душой. Леху под ноги подстелить. Остальным тоже -- по справедливости.
-- Ледокол в драке -- не шавка.
-- Вас втрое больше! Не подкачаете -- ставлю на всех. Уже приготовлено
и с закусью.
-- С этого бы и начинал! Ставят -- не отказываемся. Значит, Витя,
застопорились твои сердечные дела?
-- Развиваются по плану. В конце я вроде как случайно подойду и вроде
как их спасу, а вас, значит, разгоню, ты понял?
-- Понял! -- хохочет Топорков.
* * *
Сенька достает пистолет из тайника. Выходит к остальным. Шутит с
надрывом:
-- Объявляется гуляние на тему "прощай, оружие"...
-- Сеня, дай сначала мне. Попробую напоследок. -- Наташа от-крывает
сумочку на ремешке через плечо. Обрадованный Сенька кладет туда "ТТ".
-- Как шпионка в кино, -- бормочет Ната.
-- В сумке -- не то. Его надо чувствовать телом!
Компания идет по улице "сомкнутым строем".
Глядя вперед, Наташа сообщает:
-- Топор и все топорики оптом.
-- Они мне не нравятся. Давайте свернем, -- проявляет благо-разумие
Миша.
-- Сегодня? Ни за что! -- Леша прибавляет шагу. -- Сегодня вечер наш и
улица наша.
-- По-моему, они на взводе, -- определяет Сенька.
-- Леша, не задирайся, их слишком много. Ну пожалуйста!
-- Ладно, Натка.
Компании сходятся. Топорков, остановясь перед Лешей, це-дит:
-- Народ обижается, что ты не здороваешься.
-- Зря, я очень вежливый. Здравствуйте, ребята.
-- Не годится. Скажи нам громко и с почтением: "Доброе утро!"
Леша оглядывает стоящих полукругом топориков и пересили-вает
раздражение:
-- Доброе утро!
-- Слыхали, как издевается? -- ощеривается один из парней. -- Фонари
светят, а ему утро!
И снова берет слово Топорков:
-- Нехорошо, Леха нехорошо. Поклонись и извинись.
Наташа поспешно встает между Топорковым и Лешей. Пыта-ется свести на
шутку:
-- Добрый вечер! Рады вас видеть! Сколько лет, сколько зим! Как
поживаете, гутен морген, хау ду ю ду, здоровеньки булы!
-- Напрасно стараешься, куколка. Есть настроение размяться.
-- Но это нечестно! Вас слишком много!
-- Проводи в сторонку, -- приказывает Топорков одному из своих. -- Ей
нельзя наружность портить.
Тот под локоть отводит Наташу на несколько шагов -- к подъезду.
-- Стой тут и не суйся.
Крепко прижав к себе сумочку, Наташа стоит на ступеньках подъезда.
Топорики сужают круг, готовясь к драке, -- пока еще с долей
нерешительности, никому не хочется лезть вперед.
Леша медленно тянет вниз молнию куртки. Затем, сделав неожиданный
выпад, сшибает с ног Топоркова и отскакивает назад. Рывком сдергивает куртку
и, не глядя, бросает за спину. Гвоздик ловит ее и передает Наташе.
Еще несколько удачных ударов Леши, и завязывается общая свалка, в
которую бросаются и Миша с Сенькой.
Со стороны из-за укрытия наблюдает Виктор.
Топорикам достается, но и Леша начинает сдавать. Его взяли в кольцо,
отрезав от Миши и Сеньки. Тех парни подобродушней колотят "на периферии".
Кто-то взвизгивает, и Виктор удовлетворенно бормочет: "Леха-то... моим
приемом!"
"С ума посходили!" -- в отчаянии стонет Наташа. Она все порывается
броситься на помощь своим... но куда денешь сумочку с пистолетом?
После бесплодного ожидания в комнате инспекции Нина уста-ло идет по
улице. Останавливается, прислушивается.
Леша отбивается уже лежа: руками, ногами. Отбивается ярос-тно, но его
достают. И, видимо, крепко, потому что он вскрикива-ет: "Братцы! Сэм!" А уж
если Леша зовет на помощь...
Миша с Сенькой рвутся на его крик, Сеньку сильно отшвырива-ют, он
оказывается около Наташи.
-- Скорей!.. -- задыхается он. -- Натка, Тотошу!
-- Нет, Сеня, нет!
Виктор сожалеюще цокает: "Пора разнимать!"
-- Они его покалечат! -- трясется окровавленный Сенька.
Он хватает сумочку, Наташа пытается не дать, но снова доно-сится вскрик
Леши, и руки ее разжимаются.
Сенька выхватывает пистолет и преображается.
-- Разойдись!
На властный возглас небрежно