лушал, как
таяли вдалеке ее шаги.

     <i>-   ...то,   что  алкоголик   -  элемент   антиобщественный,  пережиток
буржуазного  общества,  вы,  дети,  конечно,  знаете.  - Светлана Георгиевна
обвела своими маленькими глазенками класс. - Я вам хочу рассказать о другом.
О  том,  как  пьяница  губит  не только себя и свое здоровье,  но и здоровье
детей.  Ведь  у  них   дети  потом  рождаются  умственно  неполноценными.  -
Учительница внимательно посмотрела на Лену. Кто-то с  соседних парт радостно
и зло захихикал.  - И  главное,  вы должны понять  - они  не  виноваты,  что
родились такими. - Глаза у учительницы были добрые, как у ласковой мамы... -
Каждый из вас должен помнить: то, что он родился нормальным, это  - счастье.
- Светлана Георгиевна продолжала разглядывать Лену.</i>
     <i>Одноклассники злобно шушукались. Слышался чей-то смех.</i>
     <i>- Артемина! Про тебя!</i>
     <i>- Артемина!</i>
     <i>Лена сидела, собравшись  в тугой комок. Не отрываясь, глядела в  стену.
Она старалась не видеть обезьяньи физиономии.</i>
     <i>- Да, дети, - Светлана Георгиевна покачала головой печально. И смотрела
уже не на Артемину,  а в класс. - Когда ребенок  ненормальный, когда ребенок
умственно неполноценный, это  большое  горе  для родителей.  - Казалось, она
заплачет сейчас. - Очень большое, ребята, горе...</i>

     ...  Офис  фирмы  "Поиск"   размещался  в   небольшом  частном  домике,
неподалеку  от  Красной. Беляков  в свое время  подмазал нотариуса, и хозяин
строения  узнал, вдруг, что  оно ему  больше  не  принадлежит. Многомесячные
хождения  по судам больного семидесятилетнего пенсионера  ничего не  дали  и
окончились на тихом, смиренном кладбище за чертой города.
     Беляков  владел собственностью  уже больше года. Вход  украшала строгая
официальная  табличка  с  трепещущим  на   ветру  демократическим  флагом  и
надписью:  "Частная детективная фирма  "Поиск".  г.Краснодар".  Рядом курил,
примостившись на облезших ступеньках, здоровенный рыжий детина. Под курткой,
за  поясом,  у него,  на  всякий возможный случай, торчала рукоятка газового
пистолета. Мера предосторожности  эта была продиктована самой  жизнью: любой
местный урка мог позариться на недешевую аппаратуру, что стояла в офисе.
     Сейчас глава фирмы сидел,  развалившись  вальяжно  в своем директорском
кресле и давал интервью  местной краевой  газете в лице короткоподстриженной
брюнетки.  Он улыбался и томно глядел на молодую девушку, чем приводил  ее в
смущение. Статья была  оплачена. Редакция получила  деньги,  и ей оставалось
выполнить свою часть рекламного договора.
     Беляков рассказывал, а в столе у него крутилась  пленка вделанного туда
портативного магнитофона. Сыщик никому не верил на этом свете и  хотел после
иметь запись.  Магнитофон он включал всякий  раз,  когда кто-нибудь входил в
кабинет.
     Стрелки часов над головой сошлись вместе и показали полдень.
     Рыжий  детина у  входа  поднялся, затянулся  последний  разок, и окурок
полетел в  кусты. Из-за угла,  на  той  стороне  улицы,  показались  трое  в
одинаковых серых костюмах. Красиков и пара оперативников. Охранник огляделся
нервно.
     -  Он  и с ним  двое,  -  сказал  он,  когда опер подошел  вплотную.  -
Корреспондентка еще какая-то. Интервью берет.
     - Плевать! - Бросил Красиков. - Пойдем.
     Рыжий достал рацию.
     - Алле, -  сказал он  спокойно,  -  тут  клиент. Хочет,  чтобы жену его
проверили. Боится, там не то что-то.
     Слежка  за неверными или же подозреваемыми супругами  -  основное,  чем
занималась контора. И рыжий,  успевший там поработать  пару  месяцев, хорошо
это знал.
     Он  увидел,  как  один  из  милиционеров достал  пистолет и,  не  теряя
времени,  испарился.  Железная дверь, тяжело скрипнув,  открылась. На пороге
появился заспанный парень в джинсовке. Протяжно зевнул и тут же грохнулся на
пол, сваленный двумя выстрелами.  Все трое, с  пистолетами  наготове, быстро
вошли  внутрь. Красиков  первым оказался в  проеме. Быстрая пуля свистнула у
его уха и ударила в стену, стряхнув на пол белую, как снег, штукатурку. Опер
нырнул  и  спрятался  за  массивным  дубовым  шкафом,  держа наготове  своей
макаров. Охранник  пустил  наобум  еще две пули и  скрылся  в проеме  двери.
Пригибаясь, он добрался до комнаты, где затаившись сидели Беляков и насмерть
перепуганная журналистка.
     Как только голова  сыщика оказалась в дверном  проеме, дуло парабеллума
повисло у его носа. Беляков держал пистолет двумя руками.
     - Это - я, - детектив растерянно смотрел в черный глазок ствола.
     - Вижу, - Беляков быстро убрал оружие.
     - Там - Красиков,  - сказал детектив, устраиваясь на полу рядом. С  ним
еще двое. Колян нас продал. Это из-за него менты здесь.
     Беляков молчал.
     Журналистка сидела, обхватив руками колени, и пыталась соображать.
     - Что здесь происходит? - Спросила она, наконец, глядя то на одного, то
на другого. - Кто-нибудь мне объяснит?
     -  Заткнись! - Беляков ткнул ей в лицо указательным пальцем. - Заткнись
и не высовывайся!
     Красиков и его люди расположились в соседней комнате.
     -  Беляков! - Прозвучало оттуда. Это  был Красиков. - Выходи! Мне  надо
поговорить с тобой.
     - Говори оттуда. Я слышу.
     - Если  выйдешь сейчас и не будешь выделываться, останешься  в живых, -
пообещал опер.
     Беляков не отвечал.
     -  Предупреждаю, -  продолжал  Красиков. -  У меня  нет  времени ждать.
Выходи быстро, если хочешь, чтобы мы разошлись по-мирному.
     - Спрашивай оттуда! - Беляков не сдавался. - Что тебе надо?!
     - Ты  че,  надеешся на чью-то помощь?! Хочешь  протянуть  время?! Лучше
выходи! Это без толку! Обещаю - пальцем тебя не тронем, если сам выйдешь!
     - Он сейчас  милицию вызовет. - Сказал оперативник, что сидел рядом,  и
тут же мрачно захохотал, довольный  своим  юмором. Но никому из осажденных в
беляковском офисе смешно не было.
     - Слушай, шерлок холмс, - это снова был Красиков. - Твоя контора мне на
хрен  сдалась. Мне нужна Артемина.  Ты обещал ее сегодня  утром  - живую или
труп. Сейчас - обед.
     Беляков ответил не сразу. Молчал, разглядывая ствол своего парабеллума.
     - У меня нет Артеминой! - Бросил он наконец. - Не вышло.
     Красиков переглянулся со своими коллегами.
     - Издевается. - Подвел он итог.
     Канонада выстрелов  намертво  заложила уши всем,  кто  сидел  в  офисе.
Несчастная журналистка согнулась чуть ни до земли и обхватила руками голову.
Волосы  ей  обсыпало  осколками  вазы  и  белой   пылью  от  побитой  пулями
штукатурки.  Один  из оперативников появился в  проеме двери. Вскинув  руку,
выстрелил  в детектива, что прикрылся шкафом.  И  тут же  грохнулся на  пол,
схватившись за  простреленное  бедро. Детектив прицелился, но следующая пуля
разнесла ему голову. Мозги, кровь брызнули во  все стороны, большими каплями
осев  на  оконном  стекле.  Беляков  взял на  мушку  Красикова,  но,  увидев
нацеленные на него два дула, замер.
     - Брось ствол! - Внятно произнес  Красиков.  -  Если спустишь курок,  у
тебя никаких шансов.
     Беляков понял, что тот не врет. Он выкинул пистолет в угол комнаты. Уже
через пару минут сыщик и его бывшая  интервьюерша сидели, крепко привязанные
к  своим  креслам. Красиков  хмуро прохаживался  взад и  вперед по  комнате.
Раненный оперативник сидел в углу и, кряхтя  от боли,  перевязывал ногу. Его
коллега курил, усевшись на беляковском столе.
     - Ну?! - Красиков собрался с мыслями и подошел к Белякову вплотную. - Я
жду.
     - Чего? - Беляков искоса посмотрел на опера.
     - Не придуривайся. - Красиков покачал головой. - Где Артемина?
     - Кто-нибудь мне объяснит,  что происходит? -  Это жалобно подала голос
привязанная журналистка.
     Красиков развернулся и, вытащив пистолет, ткнул ей стволом в глаз.
     - Заткнись! - Прошипел он. - Заткнись, или я выпущу тебе мозги!
     Лицо у несчастной стало  белым. Единственный  открытый глаз ее смотрел,
не мигая, на прижатый к курку палец.
     Красиков опустил дуло. Потом повернулся опять к Белякову.
     - Итак, - произнес он медленно.  - Скажешь мне, где Артемина или выбить
тебе сначала зубы?
     Потом  развернулся,  вдруг,  и, что  было силы,  засветил  рукояткой  в
челюсть. Беляков  стукнулся о стену головой и  чуть  не  лишился сознания. В
ушах  звенело.  Перед  глазами  поднялся  туман,  бежали  в  разные  стороны
розово-желтые кружочки. Опер плеснул ему в лицо из графина.
     - Теперь понятнее?
     Беляков поднял глаза на Красикова. Просочившись между губами, изо рта у
него потекла кровь.
     - Можешь меня сразу прикончить, - выдавил  он.  - Я все равно ничего не
знаю. Она просто ушла от меня. Куда - не сказала. Большего ты не услышишь.
     Опер отступил назад.
     - Хорошо, - сказал он, вдруг. - Я верю.
     Потом прошелся по комнате. Беляков наблюдал за ним.
     - Когда она ушла? - Спросил Красиков.
     - Сегодня утром. Около семи.
     - Хорошо.
     - Вы меня здесь не бросите, - услышал опер сзади.
     Он обернулся. Раненный  оперативник сидел на полу. Пистолет в вытянутой
руке  его глядел на Красикова. В глазах заплясали  огоньки злобного безумия.
По лицу струился крупными каплями пот.
     Красиков  шагнул  в  сторону. Дуло  по  прежнему  следило  за  ним.  Он
побледнел.
     - Что ты хочешь этим сказать?
     Раненный убежденно покачал головой.
     - Вы меня не бросите здесь, - повторил он, бессмысленно  глядя на опера
сквозь мушку прицела. - Вы меня здесь не бросите.
     Красиков увидел, как коллега его, что сидел на столе, достает оружие...
Громыхнуло дуплетом. Один оперативник успел  пригнуться,  и пуля продырявила
стену над его головой. Другой - не успел. Теперь он лежал, разбросив руки, в
расширяющейся кровавой луже.
     Красиков мрачно, не отрываясь, смотрел на труп. Потом отряхнулся.
     - Хватит! - Сказал он. - Пора кончать!
     Подошел  к  столу  и  рывком  вывернул  на пол  бумаги из ящика. Достал
зажигалку. Чиркнул. Посмотрел, как дымок синей струйкой пополз к потолку.
     - Шо ты хочешь делать? - Беляков похолодел от ужаса.
     Журналистка извивалась, как только могла, пытаясь одолеть веревки.
     - В понедельник у меня встреча в администрации  края с  генерал-майором
МВД! - Закричала она. - Он все узнает, чем вы тут занимаетесь!
     Оперативник добродушно усмехнулся, набивая анашой сигарету.
     - Сегодня у тебя будет встреча  с  прадедушкой.  -  Он закрутил  кончик
косяка и подпалил его о язычок, что прыгал над крышкою беляковского стола. -
Ему и пожалуешься.  Расскажешь,  какие  в Краснодаре менты  нехорошие. Живую
тебя поджарили...
     - Пошли, - бросил Красиков.
     Несчастная испустила  вопль -  такой  громкий,  какой  только смогла. И
продолжала дергать веревки, раскачивая туда и сюда кресло.
     ...Стихли шаги за порогом. Прогудела машина.
     Беляков  огляделся. Он посмотрел на пламя и понял, что  потушить его он
уже  не сможет. Развернувшись всем  креслом,  он начал передвигаться  назад.
Девушка видела  это.  С  безумной  надеждой  в глазах она  наблюдала за  его
движениями.  Когда Белякову удалось-таки  справиться с одним  из  ящиков, он
начал просовывать  туда  пальцы, пытаясь  захватить  что-то,  лежавшее  там.
Связанная  журналистка  не  понимала  смысла  его  действий,  но  соображала
подспудно,  что от  этого  зависит сейчас ее  жизнь. Она  вся подобралась  и
судорожно шевелила губами, бессильная чем-нибудь помочь Белякову.
     И вот, наконец, получилось  извлечь из ящика  письменного  стола нечто.
Это  был  большой складной  нож,  в костяной  рукоятке  которого  пряталось,
наточенное  как бритва, лезвие. Руки  у Белякова затекли, стянутые веревкой,
кнопка  ему  никак не  давалась.  Минуты две он  промучился, прежде  чем  из
массивной и  тяжелой,  как кастет,  рукоятки лезвие  выскочило  наружу.  Тем
временем пламя, сожрав уже  почти  все  бумаги, жадно  облизывало письменный
стол.
     Сдавив дыхание,  следила молодая женщина  за тем, как  Беляков пытается
разрезать веревку.
     Занавеска  вспыхнула  так, словно  была  из  ваты.  Огонь  все  сильнее
расползался вокруг. Комната  наполнялась дымом; оба - Беляков  и журналистка
уже  начинали кашлять  от  едкой гари, что  забивала нос и разъедала  глаза.
Девушка  вскрикнула  от бессильного ужаса: раскрытый  нож выскользнул из рук
Белякова  и сейчас лежал на полу. Подумав секунду, тот  оттолкнулся от стены
ногами,  качнулся и тяжело ударился спиною об  пол. У него чуть не  вылетели
все внутренности. Но удушливый дым все активнее распространялся  по комнате,
и Беляков понимал, что времени у него осталось немного. Ковер, на котором он
лежал сейчас, медленно тлел, и пламя подбиралось все ближе.
     Намертво  привязанная к  креслу  несчастная  репортерша, не  отрываясь,
продолжала следить за всеми движениями Белякова. Дым дурманил, слепил глаза,
и не отпускала одна мысль: стоит только сейчас отключиться,  и это -  конец.
Это - смерть.
     ...Но  вот,  веревки  треснули.  Пошатываясь,  словно  пьяный, детектив
поднялся  на ноги.  И  сразу  же  поперхнулся  дымом.  Чуть не  упал.  Потом
отшвырнув нож, подхватил кресло и с размаху бросил его в  дверь, уже объятую
пламенем. Дверь распахнулась, тяжело закачавшись на петлях. Беляков двинулся
к выходу.  И  тут, только, до связанной журналистки  дошло окончательно:  ее
участь здесь никого не интересует.
     -  Стой!  - Закричала  она,  задыхаясь от  ужаса и  от  дыма.  - Назад!
Освободи меня!
     Беляков остановился и поглядел. В голове у него что-то провернулось. Он
подошел к журналистке, подобрал нож с пола и одним взмахом рассек веревки.
     Спотыкаясь, оба вышли наружу. Здесь ноги у несчастной подкосились сами,
она опустилась на траву. Не оглядывась, Беляков пошел к своей машине.


        Глава 19.

     Лена брела по  улице.  Старалась  идти не быстро, чтобы  не обращать на
себя  внимание редких  прохожих. То и дело осторожно  оглядывалась. Руку она
держала в кармане плаща, который ей достался от Белякова. Пальцами согревала
влажный  ствол  вальтера.  Это  и еще тяжесть пуленепробиваемого  жилета под
курткой  чуть-чуть  успокаивали. Лена понятия  не имела, куда  направляется.
Покинуть  город  она  уже  не  рассчитывала.  Догадывалась:  вокзалы  и  все
возможные дороги-выезды из Краснодара -  под милицейским контролем. В голове
гудело после вчерашнего, а на душе было тошно. И не помогла оправиться чашка
кофе, что заменила завтрак.
     Кучерявыми хлопьями падал снег, все было кругом  запорошено, и прохожие
передвигались по тротуару медленно,  боясь поскользнуться.  Машины  тоже  не
торопились,  пробегая  по   отутюженной,  белой  от  снега,  мостовой.  Лена
обернулась на  магазинную  витрину.  Большой  плакат  разноцветными  буквами
поздравлял ее с новым 1993-им годом. Рядом опирался на свой
     обычный  бумажный посох Дед  Мороз.  В другой руке он держал  мешок,  в
котором,  как  считалось, были подарки.  Возле стояла Снегурочка,  такая  же
бумажная, но  только  размером  поменьше - как  и  положено  Снегурочке.  На
небольшой  елке,  усыпанной  ватой,  что  изображала снег, скромно  блестели
четыре  шарика.  Лена  вспомнила,  что  когда-то Новый  Год  был ее  любимым
праздником. Еще она подумала о том, что сегодня уже двадцать девятое число.

     ... - Можно?
     Красиков поднял голову. Симпатичная, ярко накрашенная брюнетка уверенно
вошла в кабинет. Опер осторожно оглядел ее.
     - Да-да. - Он отодвинул в сторону папку с бумагами. - Вы - Света?
     На девушке была пожеванная временем кожаная  куртка, а также  мятые, но
чистые, джинсы.
     - Света, - она кивнула и бухнулась в кресло напротив опера.
     Красиков продолжал изучать гостью. Та, посмотрев на него,  отвернулась.
Над вид  Свете едва ли исполнилось  восемнадцать. Ее маленькие белые  ручки,
мягкий спокойный голос наводили на  опера  сильные сомнения в  том, что  эта
девчонка может кого-то убить.
     - Знаешь, о чем пойдет речь?
     Света кивнула. Он продолжала смотреть в сторону.
     - Мне обо всем рассказали.
     Красиков передвинул с места на место пепельницу.
     -  Зайдешь с  черного хода. Вернешься так  же. Я  тебя  подожду  внизу.
Сделать все нужно быстро и точно. Ошибка будет тебе стоить жизни.
     Света холодно глядела на опера.
     - Я знаю.
     - Хорошо, - Красиков сложил руки на столе. - Вопросы есть?
     - Оружие покажите.
     Опер  достал из  ящика  стола  небольшой  автомат  с коротким стволом и
положил его перед собою. Света  взяла автомат в руки, взвесила, повертела  и
начала  быстрыми,  проворными движениями разбирать  его  на части.  Красиков
продолжал про себя удивляться.
     -  Поняла:  никаких  ошибок?  -  Повторил он, когда  девушка,  закончив
разбирать автомат, так же быстро собрала его обратно.
     Света,  вдруг,  резко  вскинула ствол и нацелила его в лицо оперу, чуть
ниже левого глаза. Дуло  повисло  в воздухе. Палец  лежал на курке. Красиков
вытаращил глаза. Он,  не отрываясь, смотрел  в  лицо  киллерше,  в ее сухие,
ледяные зрачки. Света убрала оружие.
     -  Моя  мать ошиблась, - сказала она спокойно.  -  Когда родила меня на
этот свет.

     ...Лена  завернула в какое-то небольшое кафе.  Просто надоело  бродить,
захотелось посидеть в  тепле. Она  взяла  кофе и  примостилась за столиком у
окна.
     Здесь в  этот час было пусто. Только за соседним столом сидела компания
безобразно раскрашенных девок. Они пили коньяк  и  закусывали его шоколадом.
Лена могла слышать их беседу.
     -  "Марс" - это гадость, - заявила одна, что сидела к Лене спиной.  - Я
только "Сникерс" ем.
     -  "Сникерс" - тоже гадость, - это было мнение тощей, как  мумия, рыжей
девки напротив.
     Лену   перестал   интересовать  разговор,  и  она  углубилась  в   свои
размышления,  не  заметив, как  к ее  столику  подошел  кучерявый  парень  с
одиноким, блуждающим взглядом.
     - Можно?  - Это  прозвучало даже как-то  заискивающе.  В руке он держал
стакан с  коктейлем,  где плавали кусочки пожеванного  мандарина, и  торчала
пластмассовая соломинка.
     - Пожалуйста, - Лена равнодушно повела плечами.
     Барменша - дама лет двадцати пяти  с потухшими глазами и с сигаретой во
рту  включила  негромко  музыку.  Из  простуженного динамика  запела  Марина
Журавлева. Песня была про звездную ночь.
     Парень  устроился  напротив  Лены   и  принялся  медленно  тянуть  свой
коктейль,  искоса на  нее поглядывая. Лена смотрела в сторону. Одна из девиц
за соседним столиком поднялась с места и, разглаживая юбку, сказала:
     - Ну, я пошла в туалет. Пойдешь со мной?
     Это она пригласила подружку, что  сидела рядом. Та  охотно встала из-за
стола.
     Они  направились к  женской  уборной. Парень  чуть  наклонился  и хитро
посмотрел на Лену.
     -  Развлекаться пошли, -  прокоментировал он негромко -  так, чтобы  не
слышали  соседки  по столику. Потом  доверительно  улыбнулся девушке и  тихо
продолжил: - Это  - шлюхи. Они с мужиками - за  деньги,  а между собою  - за
так. - Парень захихикал. - Им мужики до того надоедают, что за бесплатно они
уже не согласны.
     Лена слушала, устало на него глядя. Парень понял - ловить здесь нечего.
Допив  коктейль  и  рассказав еще  что-то, тоже -  тихонько, он попрощался и
вышел. Лена проводила его сонным, пустым взглядом и уставилась в окно, забыв
про остывающий кофе. Сквозь грязное замызганное стекло она видела, как ветер
с  тяжелым свистом  сбивает  капли с  ветки  окоченевшего дерева.  Суетливые
голуби копошились в снегу и искали там что-то, видимо, для них съедобное.
     В кафе зашел еще один посетитель. Лена глянула и... сразу - как провели
холодным ножом. Она узнала. Это - Эдик,  бывший телохранитель Ахмета. Они не
были  никогда  знакомы,  но Лене как-то показывали  его в ресторане  -  Эдик
квасил тогда в компании со своими приятелями.
     Небритый, стриженный под Арнольда, кавказец в обтертой кожаной куртке и
в широких,  спортивного  вида  штанах.  Он  деловой  походкой  -  вразвалку,
прошелся по кафе, поймав на себе заинтересованные взгляды с соседнего к Лене
столика. Перекинулся парой слов с барменшей, взял сто грамм коньяка и уселся
в сторонке, никого вокруг не замечая.
     Лена  залпом опрокинула  холодный кофе,  пригладила волосы и,  стараясь
игриво покачивать бедрами, двинулась вперед.
     Эдик искоса и  удивленно  поглядел на незнакомку. Лена ослепительно ему
улыбнулась  и  приземлилась  напротив.  Эдик  выжидательно  глядел  на  нее,
поигрывая граненым  стаканом. Лена  чуть-чуть  наклонила  голову и зашептала
таинственно:
     - А меня ты не угостишь?
     Эдик разглядывал Лену.
     - Чего ты хочешь?
     - От кофе не откажусь. - Она лукаво улыбнулась.
     Эдик подумал немного, и, обернувшись, деловито щелкнул пальцами.
     - Свет! Кофе принеси.
     Лена опять улыбнулась.  Эдик продолжал внимательно ее рассматривать. Из
туалета, отряхиваясь, вывалили две девицы. Лена подумала, что управились они
быстро. Эдик достал из кармана куртки пачку "Кэмела".
     - Будешь? - Предложил он Лене.
     Та медленно покачала головой.
     - Берегу здоровье.
     - А! Все одно - подыхать!
     Эдик  сунул  в  рот  сигарету,  чиркнул зажигалкой и,  выпустил  дым  в
сторону. Появилась барменша, которую Эдик назвал Светой. Она молча поставила
на стол неполную чашку дымящегося кофе.
     Лена покосилась внимательно на дверь уборной.
     - Не хочешь в туалет? - Негромко спросила она.
     Эдик удивился.
     - Что, прям сейчас? Здесь?
     Лена, хихикнув, кивнула.
     - А чем плохо?
     Эдик  отхлебнул  еще  коньяку,  потом  раздавил  сигарету   о  грязную,
заржавленную пепельницу.
     - Идем.
     Лена встала  и, плавно  качнувшись,  двинулась к затертой,  выпачканной
двери общественного  сортира.  Эдик  шел позади.  Девицы смотрели  на Лену с
нескрываемым  отвращением.  Дверца  хлопнула  у   Эдика  за  спиной,   и  он
остановился.  Лена развернулась  к нему. Эдик моргнул. Тяжелое дуло вальтера
повисло у его носа.

     Вернувшись домой, Красиков  разделся, бросил, где попало, вещи и двинул
под  душ.  На  кухне  бухтело радио: Ельцин в  новостях  из  далекой  Москвы
радовался, что  низложение его  не  состоялось.  Опер расположил пистолет на
полочке, между шампунями,  и  минуты две стоял,  не  двигаясь, под обжигающе
холодными струями. Прикрутив воду,  он услышал, как  из  прихожей  осторожно
защелкал дверной  замок.  Красиков снова  открыл кран.  Подобрав пистолет  с
полочки, он вышел в коридор. Свет в ванной оставил включенным.
     Замок пощелкал еще, и дверь медленно приотворилась. В щели образовалось
лицо с  кепкой,  низко  надвинутой  на глаза.  Потом -  рука  и револьвер  с
глушителем. Поймав шум падающей воды, киллер направился в ванную, не опуская
пистолета.  Заглянув  туда,  успел  только  удивиться.  Думать   времени  не
осталось: пуля разнесла ему голову.

     - Одно движение, и ты - труп. - Лена шагнула назад,  тихо взведя курок.
Лицо ее словно окаменело. Холодные, пустые глаза в упор рассматривали Эдика.
Постояв  так молча, она, вдруг, засветила ему рукояткой в висок. Оглушенный,
чуть не  лишившись сознания, тот  тяжело опустился на пол.  Встал на колени.
Держа пистолет в правой руке, Лена обошла Эдика и с силою ткнула ему стволом
в  бок.  Левой  она  прищелкнула  на двери  задвижку.  Потом  быстро ощупала
пленного.
     -  Деньги  в  правом кармане брюк, - сказал тот  спокойно,  глядя,  как
тускло поблескивает лужа в углу.
     - Себе оставь. - Тихо ответила Лена.
     Пальцы  ее нащупали что-то  твердое  и объемистое.  Наружу был извлечен
вальтер. Лена  сунула  его себе  в  карман.  Потом  она нашла  складной нож.
Надавила на кнопку. Скупо блеснув, из  рукоятки выскочило наточенное лезвие.
Огоньки,  переливаясь,  играли  в неярком  свете, что  падал с  улицы  через
разбитое  окошко под  потолком.  Лена закрыла нож  и  сунула его  следом  за
вальтером.
     -  Что  тебе  нужно? - Пробормотал  Эдик.  - Если бы ты знала, кто  - я
такой, поискала  бы другого фраера.  - Он помолчал, потом  добавил, - завтра
тебя отвезут в морг. Как неопознанный труп. Если ты...
     Кончить он не успел. Получил ногою по почкам.
     - Заткнись, сука! - Лена прошипела ему в ухо.
     Она схватила Эдика левой  рукой за волосы и  прочертила физиономией  по
холодной шершавой стене.  Там  отпечатался,  не слишком  видный  в полумраке
клозета, мутно-кровавый след.
     - Ненавижу мразей!
     Лену теперь было не узнать. Лицо ее стало черным от злобы.
     Эдик пошевелил израненными губами. Хотел что-то сказать, но его еще раз
уткнули носом в стену.
     - Заткнись!
     Эдик  молчал, ожидая, что произойдет. Кровь стекала с его лица и капала
на куртку. Лена переводила дыхание.
     -  А теперь - говори, - прошептала она,  еще сильнее вдавив ствол ему в
ребра. - Говори, кто перестрелял редакцию "Дем. Кубани".
     Эдик искренне удивился.
     - Какая редакция? Какая Кубань?..
     И получил физиономией в стену.
     - Я тебе, сука, сейчас  все мозги вышибу! - Лена чуть не задохнулась от
ярости. - В сортире подохнешь!
     Эдик молчал, он обдумывал. Потом его, вдруг, осенило:
     - Ты - Артемина.
     Лена  застыла.  Отошла  назад.  Она  затаилась, но молчание ее говорило
больше сейчас, чем любые слова. Эдик усмехнулся зло. Кровавые губы его жутко
скривились.
     - Ты уже в могиле. - Произнес он тихо. - Может еще денька два  по земле
погуляешь,  но  долго  ходить  не  будешь  -  точно.  - Он  помолчал,  потом
продолжил: - Я тебе ничего не скажу -  даже  то, что знаю. Хотя знаю я мало.
Ты можешь меня сразу грохнуть - это тебе все равно не поможет. - Он медленно
покачал головой. Так качает врач, разговаривая с безнадежным больным.
     Несколько  мгновений  Лена не двигалась. Она и хотела бы  -  не  могла.
Потом проснулась. С силою съездила Эдику рукояткой пистолета по  затылку, от
чего  тот почти потерял сознание. Потом  обеими руками  поймала его голову и
колотила о стену.
     - Заткнись, падаль! - Шипела она, задыхаясь. - Заткнись!
     Что-то где-то тихонько пропикало. Лена  остыла. Опустила руки. Это были
всего лишь часы. Они  не понимали  того,  что  здесь  происходило  и  просто
сообщили время. Лена отошла в сторону, прижавшись к углу. Посмотрела на свои
руки.  Пахло ужасно.  Все  тут было  посыпано  какой-то зловонной  гадостью,
которая должна  была  забить тяжкий запах  сортира.  Но  она не забивала,  а
только смешивалась с этой вонью.
     Сквозь мутно-сиреневый полумрак Лена различала: руки ее были в крови.

     <i>Волна  зашипела и тихо  ударила в каменистый берег, разбросав  в разные
стороны мелкие соленые брызги. Лена  подошла  ближе  и, сняв шлепки, шагнула
медленно в  холодную прозрачную воду. Потом посмотрела вверх.  Стояло раннее
утро. Начало июля. На пляже в этот час было пусто.</i>
     <i>"Наверное,  вот так выглядело  все когда-то, -  подумала Лена,  - когда
людей еще не было." Когда-то, очень давно.</i>
     <i>Море уходило до  самого  горизонта -  насколько хватало глаз.  Издалека
долетали  сюда  испуганные  крики чаек.  Над  водой висели  два  неподвижных
пуховых облачка, похожие на кротких,  задумчивых  барашков. Наверное, Адам и
Ева  были счастливы  в этом своем  райском  Эдеме.  Но только все это теперь
ужасно давно.</i>
     <i>...Лена вышла из воды и присела на прохладные, еще не согретые солнцем,
камни. Поежилась. Утренний ветерок тихонько, играючи, пощекотал ее по спине.
Потом убежал. Лена, не  отрываясь, смотрела туда, где за бесконечной морской
синью, скрывались далекие неведомые берега.</i>

     - Не хочется подыхать? - Шевелил  Эдик окровавленными губами,  медленно
вставая на ноги.
     - Тебе  хочется? -  Лена глянула на него и приподняла дуло. Палец лежал
на курке. В  глазах не было никакого выражения. - Тебе хочется? -  Повторила
она устало, целясь Эдику в лоб.
     Тот,  вдруг, наклонился,  схватил  руками живот и  тяжело  плюхнулся на
грязный кафель. И,  хоть  лицо  его было залито кровью,  Лена  увидела,  как
сильно  он  побледнел. На окровавленных губах проступила белая пена.  На лбу
сквозь кровь появились тяжелые капли пота. Лена убрала дуло.
     - Что это? - Шептал Эдик. - Что это?
     Потом, вдруг, стих, замер.
     - Сука... Она мне что-то подсыпала...
     Лена  не  могла  ничего  понять,  но чувствовала  почему-то  - Эдик  не
притворяется... Тот стоял на коленях и глядел  неподвижно в  мертвую  жгучую
пустоту. Лена растерянно молчала. Эдик протянул руку.
     - Дай  мне пистолет, - прохрипел он, -  дай мне пистолет, и я ее сейчас
кончу.
     Лена встрепенулась быстро. Села на корточки.
     - Когда ответишь на пару вопросов...
     Эдик опустил руку.  Он несколько раз тяжело  моргнул. Несколько крупных
прозрачных капель выступило у него на лбу. Он продолжал смотреть в стену.
     - Спрашивай.
     - Кто организовал нападение на редакцию "Дем. Кубани"?
     - Красиков, - безразлично проговорил Эдик.
     - На кого он работает?
     - На Илюшенко.
     - То есть, заказал Илюшенко?
     - Я думаю.
     - Но зачем? Что ему было нужно?
     Эдик закачался на  месте и,  чтобы не упасть,  ткнулся рукой в  грязную
стену. Он проглотил тяжелый комок в горле и только потом смог ответить.
     -  У  Макарова  была  какая-то статья.  Илюшенко  не  хотел, чтобы  это
появилось в газете.
     - Что за статья?
     Дверь  туалета  резко подергали с той стороны. Эдик молчал, тупо  глядя
перед собой.
     - Что это была за статья? - Повторила Лена.
     - Не знаю.
     - Примерно - о чем?
     - И примерно не знаю.
     В дверь постучали. Настырно и долго.
     - На кого работал Макаров?
     - На Ахмета.
     - То есть, это был заказной материал?
     - Наверно, заказной.
     В дверь продолжали стучать.
     - Где сейчас Ахмет?
     - Убрали.
     - Кто?
     - Менты Красикова.
     Эдик протянул руку.
     - Дай ствол.
     - А где Макаров сейчас?
     - Тоже убрали.
     - И тоже Красиков?
     - Да. Пистолет дай.
     Лена вынула из кармана вальтер и, держа Эдика на прицеле, сунула ему  в
руку  свой макаров. Эдик тяжело встал с  колен и, шатаясь, побрел к  выходу.
Стук  прекратился.  Лена  поняла - сейчас  будут  ломать  дверь. Эдик  резко
откинул защелку.
     Дверь распахнулась.  У  входа  стояли  трое верзил  мрачной наружности.
Увидев Эдика, они будто оторопели  сперва. Один, сориентировавшись,  полез в
карман.
     - Все путем, парни,  -  прохрипел им Эдик. -  Можете расслабиться. - Он
выбросил руку и трижды надавил курок.
     Стекла  зазвенели  от грохота  выстрелов.  Все  трое свалились  на пол.
Тиская пистолет в руке,  Эдик шагнул вперед и медленно повернулся  к стойке.
Барменша Света каменным изваянием стояла посреди бутылок и чашек. Белая, как
ее фартук. От ужаса она не могла двинуться.
     - Сука! - Выплюнул Эдик, держа пистолет в вытянутой руке.
     Света метнулась в сторону, и пуля разнесла бутылку  среди витрины. Эдик
опустил пистолет. Хромая, подошел ближе. Барменше некуда было бежать и негде
спрятаться. Вытаращив  зрачки,  она  стояла, как на  расстреле. Прижавшись к
холодной стене, твердой - почти крышка гроба.
     - Падла! - Пистолет  Эдика выплюнул последнюю в обойме пулю -  поставил
точку посередине лба. Света всем телом тяжело съехала вниз.
     Громыхнул еще выстрел. Другой.
     Один  из громил, подстреленных  Эдиком,  уронил пистолет  и  как бревно
разлегся на холодном полу.
     Появилась Лена, держа наготове свой  вальтер. Кровавая  лужа расплылась
там, где вразброс лежали три мертвых тела. Краешком из-за стойки выглядывали
ноги  барменши.  Несколько посетителей,  неживых от  страха, прятались между
столами. Они ждали,  что  стрельба вот-вот  начнется  опять. Эдик,  прошитый
двумя точными пулями, попытался удержаться  руками  за  буфетную стойку,  но
медленно сполз и уткнулся в пол.
     Спрятав дуло за пояс, Лена вышла на улицу.

     Стемнело. Сиреневый "Москвич" остановился у подъезда. Фары его погасли,
уступив место сгустившемуся ночному  мраку. Беляков распахнув дверцу, первым
вышел  наружу.  Втянул  в  себя  морозный  сырой  воздух  и огляделся. Ветер
свистел, обдувая голые ветки деревьев,  и перебирал старую газету, волоча ее
куда-то, вдоль по замерзшему тротуару.
     Из "Москвича" появились еще двое.
     - Пошли, - негромко скомандовал Беляков.
     Тот, что двигался за его спиной, поднял воротник замшевого плаща. Вошли
в  холодный  сумеречный  подъезд.  Под  потолком  в углу  сиротливо  мерцала
кончающаяся  лампочка. Пахло сыростью и  неуютом.  Беляков погладил рукоятку
своего парабеллума в боковом кармане. Взвел курок.
     На четвертый этаж  поднялись молча. Говорить  было не  о чем.  Лифт  не
работал, и пришлось добираться пешком.
     Беляков  отошел в сторону.  Один  из его сыщиков звякнул  в  дверь.  На
лестнице услышали сонный голос хозяина.
     - Кто там?
     - Телеграмма.
     Замок защелкал. Беляков вытащил пистолет,  потрогал  курок пальцем. Как
только  дверь раскрылась, хозяин - небритый парень  в  пижаме сразу  застыл,
увидев дуло. Потом дернулся, но  - поздно. Его  ухватили за  шкирку, ткнув в
брюхо стволом. И затащили внутрь.
     Дверь  закрылась.  Один  из  сыщиков, не  опуская пистолета, обошел всю
квартиру и  убедился,  что больше  здесь никого  нет. Жилье состояло из двух
комнат. Стенку над большим  двуспальным  диваном  украшел турецкий ковер.  В
углу, рядом с японским телевизором - видео. Напротив - стереосистема с парой
динамиков.
     Беляков  молча  разглядывал  бывшего своего  сотрудника, у которого  из
кармана пижамы достали пистолет с полной обоймой.
     - Ну  что, Коля, - проговорил он медленно, доставая сигарету, - думал -
не увидимся больше?
     Того от ужаса перекосило. Коля раскрыл рот и еле-еле сумел выговорить:
     - Красиков меня заставил. Хотел грохнуть...
     - Уберите звук.
     Чиркнув пару раз зажигалкой, Беляков выпустил дым.
     - Стой!  - Коля хотел вырваться,  но его держали  крепко. - Подожди,  я
скажу еще...
     - Ты уже все сказал, - Беляков затянулся. - Красикову.
     В рот  Коле засунули  кляп. Несчастный  пронзительно  замычал,  замотал
головой, пытаясь освободиться.
     - Кончайте быстрее, - сказал Беляков. - У нас мало времени.
     Коля извивался,  как  только мог,  но двое детективов проворно и быстро
связали  ему  за спиной руки  и  ноги. Одним  из свободных концов смастерили
петлю, которую затянули на шее. Беляков молча наблюдал, дымя сигаретой.
     В дверь позвонили.
     Сыщики  замерли,  переглянулись.  Беляков  дал  им  знак, и  связанного
уложили на пол лицом вниз, еще придавив, чтобы не производил шума.
     Часы  тикали где-то на  кухне. И  так - несколько секунд. Потом  звонок
повторился. Назойливый  и  долгий  - как сирена.  После этого начал  щелкать
замок. Очевидно, у того, кто звонил, был ключ.
     Беляков  вытащил парабеллум  и  отошел в сторону.  Его  детективы  тоже
достали оружие, продолжая крепко  держать связанного.  Три  дула целились  в
дверь. Мелодичный звон заставил всех  вздрогнуть: это часы  отсчитали восемь
ударов.
     Дверь отворилась. На  пороге возникла игриво  раскрашенная  девица. Она
молча  смотрела  на  трех  вооруженных  людей  и  тело,  связанное  на полу.
Испугаться по настоящему не успела. Беляков дважды надавил курок.
     Оставив связанного Колю, детективы проворно затащили тело убитой внутрь
и бросили у дверей спальни. Дверь снова заперли.
     Коля  мычал  пронзительно  и  ужасно  -  его  волокли в ванную.  Сыщики
заткнули здесь дырку и  пустили горячую  воду. Связанного погрузили туда. Он
опять взвыл - теперь уже и от боли. Горячий пар поднимался над ванной.
     - Классный бульон получится. - Сказал один из сыщиков.
     Беляков  выплюнул сигарету, и  окурок поплыл по  воде. Издавая громкое,
пронзительное мычание, Коля пытался выбраться, но ему не давали веревки.
     -  Ничего  страшного.  -  Сказал  ему  Беляков.  -  Поплаваешь здесь. А
продолжишь в аду. Тебя засунут в котел для стукачей. - Он посмотрел на часы.
- Пора идти.
     - А  если из  соседей  кто ментов вызовет? Или уже вызвал?  Они слышали
выстрел... - Тот сыщик, что первым оказался в прихожей, достал пистолет.
     - Не вызовут, - Беляков уверенно покачал головой. - Сыкливые.


        Глава 20.

     Илюшенко  набрал  номер  и  слушал  в  трубке  гудки  -  как  будто  бы
действительно очень издалека. Потом сонный ленивый голос:
     - Алле.
     Владимир Александрович хотел выругаться, но... вдруг  накатила какая-то
жуткая, смертельная почти, усталость.
     - Андрей, здравствуй, - сказал он спокойно.
     - Ты, пап?
     - Андрей, что происходит?
     - Чего?
     Андрея Илюшенко  собирались депортировать  из Америки, где он  учился в
университете.  (Или  скорее - пытался  учиться.) Андрей нализался  в баре  и
разбил   физиономию  полицейскому.   Его   держали   пока   на  свободе   до
департационного  слушания,  которое  должно  было  состояться  вот-вот.  Для
Владимира  Александровича   случившееся  было   трагедией.  Сын   Андрей   -
единственное, что его по настоящему привязывало к этому миру. Глаза отпрыска
напоминали жену, умершую четырнадцать лет назад. Казалось иногда, что именно
ее видит он перед собою. Даже делалось страшно.  И хотелось разрыдаться, как
и  обычно при  встрече с годами  безвозвратно далекими,  что  прожиты  были,
конечно, неправильно.
     Владимир Александрович безумно любил  свое  чадо. Он  думал о  том, что
когда-нибудь, на Последнем Суде, где придется  ответить за прожитое, скажет:
не виноват; не виноват, ибо все мерзкое и все преступное, им сделанное, было
совершено  ради  Андрея. Чтобы тому  не  пришлось, как отцу  его в  детстве,
воровать картошку  с  колхозного  поля,  опасаясь  ежеминутно  нарваться  на
дробовик пьяного сторожа.
     - Андрей, что происходит? Мне сказали - тебя депортируют...
     - Отец... - тот помялся, - хоть ты не нуди. Итак тошно.
     - Андрей, что ты думаешь делать?
     - Отец, ляг поспи.
     Илюшенко услышал, как щелкнула трубка на том конце. "В  Чикаго сейчас 7
вечера.  Разница  в  девять  часов,  -  подумал он."  Хотел  с размаху  дать
телефоном по  столу,  но  остановился  - телефон-то  причем? Зам губернатора
медленно сел в кресло. Он соображал. Мутный хоровод мыслей был не по делу, и
Илюшенко  пытался как-то собраться. Он достал карты и в  беспорядке разложил
их  на  столе  картинками  вниз.  Из  пяти  карт  соорудил  домик.  Владимир
Александрович играл сам с собою в "мокрую курицу"  когда ему  было  особенно
плохо. Как сейчас.
     В дверь деликатно постучали.
     - Да-да, - пригласил Илюшенко.
     Это  была  секретарша.   Стройная  брюнетка   в  недлинной   юбке,  она
приблизилась к столу зама, аккуратно наступая на мягкий ковер.
     - Там вас Красиков хочет видеть, из уголовного розыска.
     Илюшенко  даже  не взглянул на секретаршу. Он, не отрываясь, смотрел на
карты.
     - Я занят. - Проговорил сухо. - Пусть подождет.
     Потом  проводил  секретаршу  бессмысленным  взглядом -  как  та,  качая
бедрами,  выходила из  кабинета. Оторвавшись  от карт,  Илюшенко  снова взял
телефон. Он звонил сейчас своему нью-йоркскому адвокату Вадику  Цинфировичу,
с  которым имел  дело уже давно. Вадик был хорош  тем, что здорово знал, как
обойти  закон любой  страны мира и не обижался никогда на тех, от  кого имел
деньги.
     -  Алло... Ты, Вадик?.. Здравствуй. - Илюшенко смотрел в окно,  пытаясь
разглядеть  там, среди домов и деревьев  улицы Красной, очертания  далекого,
призрачного  Нью-Йорка - где он, Владимир Александрович Илюшенко, никогда не
был. - В курсе того, что с Андреем случилось?
     - В курсе, - отозвался Вадик. - Он мне звонил.
     - Ты должен разобраться с этим. Мои цены знаешь.
     - Это не так просто, -  лениво пропел в трубку нью-йоркский Вадик. - Я,
конечно,  сделаю,  что  смогу,  но он  избил  полицейского,  а  это  тебе не
Краснодар...
     - ...Слушай, ты, - Владимира Александровича душило от ярости, - сука...
мудрец  пархатый,  я  тебя  в  сортире  грохну,  дерьмо  жрать  будешь...  -
Заместитель краевого главы споткнулся на слове, не знал, что сказать дальше.
Вадик на том конце провода тоже притих.
     -  Послушай. - Зам  губернатора перевел  дыхание. - Я утраиваю гонорар.
Если все кончится хорошо. Но...  - Он помолчал. - Вдруг, мой сын вернется...
Молись, чтобы ты умер быстро и сразу. Чтобы не пришлось мучиться...
     Владимир Александрович  убрал трубку  и посмотрел  на нее  внимательно.
Трубка не отвечала. Потом снова приставил к уху.
     - Не говори ничего. Просто скажи "понял".
     - Понял, - тихо и быстро ответил Вадик.
     Илюшенко  нажал "отбой". Потом откинулся  в  своем кресле. Он физически
чувствовал, как пар вышел весь, и осталось только ощущение пустоты. Владимир
Александрович вернулся к своим картам.
     Он вытягивал  их одну за  другой. Домик  покачивался, начинал  съезжать
набок, но еще держался. Илюшенко вызвал секретаршу.
     - Пригласи Красикова, - сказал он тихо.
     Тот  вошел,  аккуратно  придерживая  перебинтованную  руку.  По кошачьи
ступая, проследовал через кабинет, настороженно заглянул в глаза заместителю
губернатора.
     - Садись. - Илюшенко указал на пустое кресло. - Чем радовать будешь?
     Красиков сел. Потом чуть наклонил голову набок.
     - На какую тему?
     -  Не догадываешься? - Илюшенко вытащил одну карту. Домик  вздрогнул  и
чуть не упал.
     Красиков догадывался.
     - Карту тяни.
     Опер, не понимая, смотрел на хозяина.
     - Тяни карту.
     Красиков приподнял руку  и  дрожащими  пальцами потащил  карту  к себе.
Домик качнулся неуверенно и рухнул. Красиков  отодвинулся. Илюшенко спокойно
смотрел на него.
     -  Ты  взял не  ту карту, - проговорил  он тихо. - И все  полетело. Так
бывает,  когда  не  умеешь  играть.  Это  делать  надо аккуратно.  Не  то  -
проиграешь.
     Илюшенко отодвинул рукой карты.
     - Где Артемина? - Спросил он резко. - Где Валет? У меня вчера  разговор
был с Егоровым. Где они?
     Опер нервно заерзал в кресле.
     - Мои люди работают сейчас над этим.
     Илюшенко молча рассматривал Красикова. Потом, повернув голову, глядел в
окно. Как тяжелые  тучи собираются над домами, над крышами, над обнажившимся
сквером.
     -  Интересно, - очень тихо сказал он,  -  снег пойдет или  дождь?  Или,
может, вообще ничего не будет?
     Красиков развел руками. Он не знал.
     - Когда ты их достанешь мне?
     - Кого? - Опер моргнул.
     - Не знаешь - кого? - Илюшенко отвернулся от своего окна.
     - Еще пять дней. - Опер смотрел прямо в  глаза хозяину. - Пять дней - и
я  обещаю вам:  мы  все  сделаем.  Краснодар -  это  джунгли.  Человек здесь
теряется легче иголки.
     - Три. - Взгляд у зама главы не отпускал жертву. - Только три дня. Твоя
голова полетит, если их головы мне не достанешь...
     Лицо у  него,  вдруг, побагровело. Глаза  широко  раскрылись.  Илюшенко
пошевелил ртом,  и оттуда наружу  вырвался ужасный придушенный хрип.  Тут же
вбежала  секретарша.  Она   испуганно  глядела  на  своего  босса.  Красиков
наблюдал, как та спешно доставала лекарство, наливала в стакан воду.
     - Вам  лучше уйти,  - бросила она оперу. Красиков встал и посмотрел  на
Илюшенко,  беспомощно  растянувшегося  в своем  кресле.  Лицо  у  того  было
багровое, как у мамонта.
     -  Что  с  ним?  -  Сочувственно поинтересовался Красиков у секретарши,
когда они вышли из илюшенковского кабинета. - Сердце?
     - Именно.  -  Быстро ответила та. - Он  очень больной.  Перенес уже два
инфаркта. Вы не знали?
     Красиков покачал головой.
     - Может, мне и не стоило вам этого говорить?
     - Уже сказали.
     - Действительно...
     - Ладно. До встречи.
     - До свиданья, - сказала секретарша.
     Тяжелая дверь тихо закрылась за опером.

     Лена  опустилась  на  лавочку.  Ее  занесло  сейчас  в  один  из  новых
микрорайонов  города.  Детская  площадка.  Карусели,  качельки.  Время  было
вечернее, но еще не совсем позднее. Вокруг Лены радостно  суетилась праздная
детвора, отучившаяся  и, наверное,  сделавшая  уроки. Лена смотрела на небо.
Думала о том, что, вот, скоро посыпется снег.
     Она  чувствовала,  как все погружается в холодную безразличную пустоту.
Хотелось закрыть глаза и больше  не открывать их. Какая разница -  ведь  все
равно это когда-нибудь  кончится. Сейчас или завтра, или еще лет восемьдесят
пройдет. Лет через тысячу будет без разницы.
     Лена  это в себе ненавидела,  боялась этого.  Она знала: надо бороться,
пока есть за что. Хотя казалось минутами - уже не за что.
     На лавочку, рядом  с  ней, примостился  мальчишка лет пяти.  Шапка  его
сбилась набок.  Лицо  покраснело  и  вспухло  от  слез. Он посидел  немного,
помолчал, после наклонился и безутешно, в голос, заревел.
     Лена  посмотрела  на него  и  осторожно  погладила  по  голове. Мальчик
отдернулся, словно его стукнуло током.
     - Что случилось? - Спросила Лена. Ей стало его жалко.
     - Ничего! - Буркнул мальчишка и продолжил реветь.
     - Если ничего не случилось, то почему ты плачешь?
     Это прозвучало логично,  и мальчик, подняв  голову, внимательно смотрел
на Лену.
     - Эти пацаны из нашего дома! -  Сказал громко.  - Они не пускают меня к
себе! Дерутся!
     - Зачем тебе ходить к ним? - Не поняла Лена.
     - А почему мне нельзя?! -  Лицо у мальчишки  вспыхнуло от справедливого
возмущения.
     Лена про себя усмехнулась его проблемам.
     -  Почему  злые  -  всегда  сильные?  - В  голосе  у  малыша показалась
недетская уже обида. - Их больше. Они делают, что захотят.
     Лена  стушевалась  вначале,  не  знала, что  отвечать.  Потом  покачала
головой.
     - Это не так, - сказала она и сама удивилась своей, откуда-то взявшейся
уверенности. - Всегда можно что-нибудь  сделать. Всегда  можно  попробовать.
Злые люди в конце концов будут наказаны. Ты это сам увидишь.
     Мальчишка глядел недоверчиво. Лена улыбнулась ему.
     - Я знаю.
     Потом  мама  позвала его домой. Лена  сидела на лавочке, пока не начало
темнеть. Поднявшись, зашла в  подъезд. Вынула вальтер и заглянула в  обойму.
Все патроны были на месте.


        Глава 21.

     К  вечеру стало чуть  теплее.  Полил дождь.  Частые капли  мерзлой воды
падали, разбиваясь о тротуар. На город наползла ночь.  Все кругом съежилось,
очутившись в холодном густом сумраке. Большие скорбные тучи уползали отсюда,
и пропадали вдалеке - среди черных девятиэтажек.
     Лена  снова попала в  незнакомый  район  и  пару  часов  бродила  вдоль
совершенно одинаковых улочек, надеясь куда-нибудь выйти.
     Она сразу заметила  человека,  что  появился и,  не отставая,  двигался
следом. Лена зашла в ближайший  проулок.  Тот, сзади, тоже свернул. Краешком
Лена разбирала неясный, облитый  дождем силуэт. Он не делался ближе, но и не
отставал  ни  на  шаг. Лена поискала  в  кармане  и  нащупала  там  рукоятку
вальтера.
     Потом,  проходя  мимо   очередного   проулочка,  запрыгнула  внутрь.  И
побежала. Быстро, как  только могла.  Сзади она слышала тяжелый  топот. Лена
кругами  пересекла несколько небольших  дворов.  Дождь, и  все  здесь -  как
вымерло.  В  некоторых  окошках   -  бледно-голубой  свет.  Тамошние  мирные
обитатели смотрели сейчас телевизор.
     Лена оказалась  на  какой-то  глухой, темной улочке.  Она прищемилась в
углу, между двумя тесно поставленными домишками. Вытащила вальтер и  держала
его наготове.  Ожидала, что, вот, сейчас из-за угла появится кто-то, и тогда
она  сразу  выстрелит. Сейчас появится. Дождь  бил по лицу тяжелыми каплями.
Мокрый пистолет каменел в пальцах...
     - Падла!
     Лена не успела  выстрелить,  закричать  -  тоже.  Чья-то рука  намертво
перехватила ей рот. Два жутких  шакальих зрачка  злобно блестели  в  темноте
улицы. Лена сразу узнала Валька.
     - Не хочешь, значит, со мной!? - Шептал он прямо в ухо.
     Ладонь ее оказалась стиснута, и хотя Лена не выпускала вальтер, сделать
что-нибудь было нельзя.  Рукоятка  ножа  щелкнула, и  лезвие  показалось  на
воздухе, еле-еле блеснув.
     - Значит, я - грязненький, а ты, чистенького, значит, разыскиваешь...
     Взвизгнули  тормоза, фары  автомобиля ударили  по  глазам.  Она  успела
разглядеть милицейскую раскраску.  Ножик блеснул еще раз, и что-то кольнуло,
резануло ее в  грудь. Потом -  снова.  И  тут  же  громыхнул выстрел. Валек,
отскочив в  сторону, пропал в  темноте. Грохнуло дважды, и  Лена  понимала -
стреляют в нее. Она упала на мокрый асфальт. Только-только приподняла голову
- ударил следующий выстрел. Лена увидела, как двое показались из милицейской
машины. Она  выпустила пулю в темноту, наугад.  Три  выстрела  прозвучали  в
ответ.  Пуля  расколола доску  забора над головой. Лена  пальнула дважды, не
прицеливаясь,  и тут же перескочила  невысокий заборчик.  Канонада выстрелов
заткнула ей уши. Лена перебиралась вдоль стены дома, стараясь пригнуться как
можно ниже к земле. Из-за угла возник силуэт и сразу исчез. Лена выстрелила.
Примостившись на  одно колено,  она  пустила  четыре  пули  подряд и, вдруг,
словно через туман, дошло - сейчас у нее кончатся патроны.
     Лена  отползла  назад  и   сразу  увидела  оперативника.   Тот   быстро
прицелился,  держась  левой  рукой за  водосточную  трубу.  Четыре  выстрела
осыпали  Лену дождем  мелких  осколков  -  пули вдребезги  разнесли  оконное
стекло. Припав на колено, она выбросила руку вперед. Выстрела не прозвучало.
Лена еще пару раз впустую щелкнула курком... Потом огляделась. Пара минут, и
оперативники поймут, что у нее больше нет патронов.
     Кто-то опять скользнул мимо угла.  Снова два  выстрела.  Оттолкнувшись,
Лена перескочила на ту сторону и  оказалась в  тесном  проеме между сараями.
Вслед ей загромыхало.
     Она бежала, петляя  и  перепрыгивая заборы. Пистолет, уже разряженный и
пустой,  выпал.  Лена  не стала за ним нагибаться.  Бежала она  долго. Потом
оступилась и со всего размаху очутилась лицом в вязкой, холодной луже.
     Лена  приподняла  голову.  Дождь  лил  еще сильнее.  Кругом было  тихо.
Слышался только шум падающей воды.
     Это -  какой-то маленький проходной  двор. Лена  поняла, что  находится
сейчас уже довольно далеко от того места, где повстречалась с Вальком.
     Еще она поняла, что преследователи отстали.

     ...Засунув  руки   в  карманы  своих  мятых   спортивных  штанов,  Алик
Кабардинец  прохаживался  по  сонным улицам утреннего Краснодара.  В  голове
гудело. В ушах стучало  - так оперативники  из группы захвата  бьют в дверь.
Перед  глазами  расплывались мутные пятна,  похожие на вывернутую  парашу. С
утра он корячился над унитазом, а потом - долго  спал. Нельзя мешать водку с
шампанским - сделал Алик свой вывод из вчерашнего.
     Выходя из  гостиницы, где  провел ночь, он чуть не упал, столкнувшись с
пожилым  дяденькой в сером пальтишке. Сначала хотел двинуть ему, но потом не
стал.
     - Я - Алик Кабардинец! - Пробормотал вполголоса, отвечая на недовольный
взгляд серого дяденьки. - Я мать свою придушу...
     Тот испуганно отошел и  поспешил  скрыться. Сейчас  Алик жалел,  что не
изувечил  его  тогда.  Опыт  подсказывал -  это обычно выручало  при  тяжком
похмелье.   Алик  оглядывал  встречных  прохожих,  выискивая,  кого  бы  ему
зацепить.
     В конце  концов он оказался в каком-то грязном заплеванном  кафе. Здесь
Алик взял сто  грамм "Столичной"  и высушил залпом.  Потом  - еще сто.  Тут,
вдруг,  увидел смуглую раскрашенную девицу, что сидела за столиком, в  самом
углу.  Очкастый молодой человек  что-то  рассказывал  ей,  и она внимательно
слушала.  Из осипшего динамика пел Миша Шуфутинский. "Крещатик,  Крещатик, я
по тебе иду  на  дело..." - доносился прокуренный  голос. Алик  понял -  это
призыв к действию.
     Отодвинув пустой стакан, он быстро встал и подошел к их столику.
     - Ты! - Алик  ткнул в девушку пальцем. -  Пойдешь со мной. Развлекаться
будем. А ты! - Он ткнул в ее спутника. - Исчез быстро. Она не хочет с тобой,
она со  мной хочет. Потому, что я, - он внимательно посмотрел в  пол, - Алик
Кабардинец.
     Молодой человек  за столиком сидел, как бревно - не мог двинуться. Алик
не стал ждать. Он ухватил девицу за шиворот и рывком потащил ее из-за стола.
Та  завизжала  отчаянно, пытаясь  освободиться,  но Алик держал  крепко. Два
стула с  грохотом  оказались  на  полу. Чашка с  остатками кофе  разлетелась
вдребезги.   Перепуганные  посетители  прекратили  свои   разговоры   и,  не
отрываясь, следили за тем, что происходило.
     Не  тратясь  больше  на  слова, Алик  поволок несчастную упирающуюся  к
двери, которая и распахнулась ударом его ботинка.  Но тут случилось, чего он
не ожидал. Девица обмякла, вдруг, стихла. Алик даже остановился... И получил
промеж ног коленом. Он взвыл, как собака, выпустив свою  жертву. Второй удар
- дверь, в которую он не успел выйти, отпечаталась у него на лбу.
     Алик поднялся с  места, оглядел вокруг себя все. Он увидел такси на той
стороне  улицы,  которое трогалось с  места. Пошатываясь, Алик вышел наружу,
достал пистолет. Машина уже набрала скорость, но кабардинец успел разглядеть
девушку, что примостилась  на  заднем  сиденьи. Подняв  руку,  прицелился...
такси сделало  как раз поворот и скрылось за углом дома. Алик изрыгнул самое
страшное ругательство, какое только пришло ему сейчас в  голову. Потом сунул
пистолет за пояс и огляделся.
     У  тротуара притормозило другое  такси. В три  прыжка  подскочил Алик к
машине, рванул на себя дверцу и за шкирку вытащил холеного пижона в галстуке
и сером пальто. Водитель не успел даже открыть рот: дуло уперлось в затылок.
     - Поехали!
     Неслушающейся рукою таксист  нашел  двигатель  и потащил его  на  себя.
Мотор  зашипел,  зажжужал что-то.  Машина  рванулась с места. Когда  сделали
поворот, Алик увидел удаляющийся желтый автомобиль.
     - Вон за  тем  такси! - Он ткнул пальцем в грязное лобовое  стекло, где
встречные автомашины разбегались во все  стороны. Потом прохрипел: -  Добавь
скорость, сука! - И еще сильнее вдавил  дуло в затылок  водителю.  -  Мозги,
падла, вышибу!
     Их тряхануло: машина хорошо стукнулась  о неуспевший отрулить в сторону
красный "Москвич".
     Водителю еще раз  не хватило доли  секунды, и такси  боком прочесало по
"Жигулям",  потом вмазалось  носом в  черную "Волгу". Машина  несколько  раз
прокрутилась и с треском въехала в здоровенное дерево.
     Водитель сидел неподвижно, глядя вперед. Он был  жив, но от шока не мог
двинуться.  Страшно ругаясь, Алик  отряхнул с себя осколки  стекла  и  полез
наружу. Дверь  не  хотела  никак открываться  -  он вышиб  ее  ногой.  Потом
огляделся  и  увидел желтое такси,  исчезающее  вдалеке. Взяв пистолет двумя
руками, кабардинец опять прицелился, но снова машина исчезла в густом потоке
себе подобных, прежде чем он успел выстрелить.
     Алик  ругнулся и  убрал ствол.  Тут он  увидел еще  одно такси, которое
ехало не очень быстро по другой стороне улицы. Выхватив дуло,  Алик бросился
наперерез.
     - Стой! - Заорал он, целясь в водителя.
     Взвизгнув  потертыми  шинами,  такси испуганно  свернуло  к  бордюру  и
затормозило.


        Глава 22.

     - Девушка, мы с вами, случайно, нигде не встречались раньше?
     Перед ней стоял  симпатичный паренек. Прилизанный,  небедно одетый.  Он
мило  ей   улыбался...   Конечно,  встречались.  Лена  сразу  узнала  своего
сокурсника  Сережку  Жихарева.  Сережка  был  на пару  лет  моложе ее.  Отец
сережкин сидел в  администрации  края, а  мать  заведовала универмагом.  Сам
Сережка знал в  лицо и по именам всех любовников своей нестарой еще мамаши и
относился  к этому  с безразличием. Отцу тоже было все равно. Сережка не мог
понять в принципе - для  чего мужчины женяться. Глядя на родителей своих, не
понимал это еще сильнее. Он жил с какой-то девицей, за его счет кормившейся,
о которой Лена ничего больше не знала.
     Сережка регулярно видел Артемину на университетских лекциях, но никогда
с ней не разговаривал. Он работал на краевом ТВ и, полагая себя телезвездой,
считал, что  заговорить  первым с девушкой (пусть даже и привлекательной) не
подобает человеку его положения.
     Сейчас  он  стоял,  спрятав  руки  в  карманах,  стоял в паре шагов  от
лавочки. Было утро,  около девяти. Детская площадка в этот час  пустовала. В
стороне немного, у бордюра, дремала новенькая  "Тойота" - блестящая,  словно
только с конвейера. Дожидалась своего хозяина.
     Лена оглядела аккуратный сережкин костюмчик с обязательным галстуком, и
его как всегда густо намазанную гелем прическу.
     - Что, бессонница мучает? - Спросила она.
     Сережка пожал плечами.
     - А, не знаю. Настроение такое.
     Он  неспеша  зевнул. Потом  уселся  на  лавочку, рядом с Леной. Та чуть
отодвинулась, хотя знала - Жихарев никогда не будет  столь явно приставать к
даме. Губы ее скривились краешком, выражая усмешку.
     - Подружка где твоя? Оставил ее дремать, а сам пошел за приключениями?
     - Какая подружка? - Сережка смотрел на Лену удивленно. - ...А, эта... Я
ее выставил. Позавчера еще. Достала.
     - Конечно, - Лена кивнула. - Все одна, и та самая. Любому надоест.
     Сережка не понял иронии.
     - Да, вобщем-то.
     Потом предложил:
     - Может, поедем куда? Хочешь, в ресторан?
     Лена искоса глянула на Сережку.
     - Место освободилось?
     Сережка опешил. Его задевало, когда он не знал, что отвечать. Помявшись
немного, посмотрел на Лену.
     - Я тебе серьезно говорю, а ты с шутками со своими...
     Лена, задумавшись, рассматривала "Тойоту".
     - Красивая машина у тебя.
     Глаза у Сережки довольно блеснули.
     - Нравится?
     Лена повернулась к нему.
     - Рестораны еще закрыты. Поехали в кафе.
     Сережка снова чуть растерялся.
     - Ну, если ты хочешь, поехали.
     Лена поднялась  с лавочки  и  направилась к сережкиной  машине. Куртка,
кроссовки, джинсы на ней - все было новое. Старое и запачканное она оставила
в мусорном баке. В гостинице Лена как следует вымылась, сейчас не было видно
и следа вчерашних ее неприятностей.
     Жихарев  залез первым. Он  устроился  на  сиденьи и, распахнув  дверцу,
пригласил Лену внутрь.
     - Куришь? - Спросил Сережка, включая зажигание.
     Лена  догадалась,  что   ее  собираются  удивить  какими-то  импортными
сигаретами, которых,  как  ожидалось,  она  еще  не  видела.  Лена  покачала
головой.
     - Берегу здоровье.
     - Правильно,  - Сережка потянул на себя  двигатель, и "Тойота" побежала
по улице. Мимо, в  окне, замелькали дома. -  Я  тоже берегу. Но иногда  курю
понемногу. Хорошие если только сигареты. А вабще, стараюсь курить меньше.
     - Так и надо, - Лена, улыбнувшись, кивнула.
     Сережка пожал плечами.
     - Ты так шутишь, что я не пойму, о чем это.
     Лена устало посмотрела в окно.
     - Куда мы едем? - Спросила она.
     - А я не знаю. - Жихарев обернулся к ней. - Куда тебе хочется?
     - Куда-нибудь. Только не нужно долго меня катать. Выбери сам.
     Сережка задумался.
     - Я знаю одно кафе неподалеку. Вполне съедобно.
     Он  включил   радио  и  начал   крутить  ручку   настройки.  Захрипело,
засвистело, загудело. Но поймать ничего Сережка не  смог.  Он  разочарованно
надавил крайнюю кнопку.
     -  Интересно,  что  там  в  Москве?  -  Сказал  Сережка.   -  Руцкой  с
Хасбулатовым уже, наверное, переворот сделали. - Помолчав, уверенно добавил:
-  Лично я -  за  Ельцина.  Я,  что,  плохо живу?  -  Сережка, усмехнувшись,
посмотрел на себя в верхнее зеркальце. - У меня все есть.
     Лена молча смотрела в окно. Она никогда не интересовалась политикой.
     -  Приехали,  -  сказал  Жихарев, притормозив  машину напротив  большой
вывески  "Пельмени,  сосиски,  кофе, чай". Он вылез, постоял, засунув руки в
карманы и глядя, как Лена выбирается со своего места. Потом закрыл  за ней и
за собой двери.
     В кафе было пусто. Только два парня ханыжной наружности сидели у входа.
Они жевали пельмени, запивая их водкой. Жихарев боязливо глянул в их сторону
и поспешил пройти мимо. Розовощекая полная буфетчица лениво прохаживалась за
стойкой. Она без интереса уставилась на Сережку и на его спутницу.
     - Здравствуйте.  - С этого  слова Сережка начинал любой свой визит куда
бы то ни было. Он считал себя интеллигентным и воспитанным юношей.
     Жихарев  обвел  глазами  витрину.   Взгляд  его  ткнулся  в  тарелку  с
пельменями. Выглядели они  так,  словно бы кто-то уже взял  на себя труд  их
разжевать. Жихарев внутренне сморщился.
     - А что у вас, кроме пельменей?
     Оказалось, еще есть сосиски. Он взял две порции и два стакана чаю. Пока
Сережка расплачивался с буфетчицей, его и Лену внимательно  разглядывали две
сумрачных  физиономии, что сидели у входа.  Ни  Лена,  ни Сережка  не  могли
слышать их разговор.
     - Узнал? - Спросил один, в рваном свитере, отодвигая пустой стакан.
     Товарищ его угрюмо кивнул.
     - Телка, что Валек тогда приводил.
     - Прикинь - какой фрайер с ней. - Хозяин рваного свитера сплюнул на пол
сквозь зуб, выбитый в позапрошлом году. - С-сука, - процедил он.
     Товарищ его огляделся мрачно; потом, прищуривщись, наклонил голову.
     - Положим их парочкой? У меня дуло с собой.
     - Мокруху? А потом вышак? У козла этого пахан наверняка из деловых, или
сам он...
     Тот, что был в рваном свитере, посмотрел в окно.
     - Глянь на их тачку. - Лицо его  тихо налилось  кровью. - Этих... сука,
ненавижу. Мои  паханы  до смерти вкалывали и хрен заработали. А эти, вот,  с
рождения на готовеньком на всем...
     - А ну, идем. - В рваном свитере резко поднялся с места. - Прокатимся.
     Товарища его уговаривать  не надо было. Оба, оставив, недопитой водку и
недоеденными  пельмени,  быстро  вышли за  дверь. Улица  смотрелась тихой  и
пустой. Одинокая "Тойота" мирно стояла в сторонке.
     Оглянувшись, двое  быстро подошли к  машине. В  рваном  свитере  достал
пистолет и  ударом выбил стекло.  Жихарев  только  успел поставить  на  стол
поднос и тут увидел, как залезают в его "Тойоту". Сережка застыл. Он никогда
не был готов к таким жестоким коллизиям. Сережка моргал, пытаясь понять, что
все это ему не  мерещится. Он  только  успел  раскрыть  рот,  и желтое пламя
вспыхнуло у него перед  глазами, шарахнуло во все стороны,  выплюнув оконные
стекла машины. Жихарев будто и  не слышал ничего.  Он обалдело смотрел,  как
полыхает его "Тойота" с двумя обугленными тушами внутри.
     Лена ухватила Сережку за рукав.
     - Бежим! Быстро!
     Он  ничего  не понимал.  Растерянно посмотрел на Лену, и, вдруг,  решил
слушаться. Держа его за руку, Лена подбежала к двери с надписью "Посторонним
вход воспрещен".
     Дверь эта  была открыта, и они попали в большое  грязное  помещение  со
здоровенными  кастрюлями  и двумя  упитанными поварихами,  которые  боязливо
уставились на внезапно появившихся молодых людей.
     - Быстро! - Сказала Лена.
     Они  выскочили во двор и еще долго бежали куда-то. За спиной оставались
улочки и маленькие проходные дворы.
     Потом, запыхавшись, сидели на лавке. Светило солнце. Облака спрятались,
и стало тепло.
     - Что это было? - Спросил Жихарев. - Почему ты тащила меня?
     Он глупо смотрел на Лену. Та кивнула. Потом тихо сказала:
     - Давай, я тебе объясню чуть позже?
     Лицо  у  нее  вспотело  и   раскраснелось   от  бега.  Пушистые  волосы
взлохматились сейчас и липли, опускаясь на лоб. Сережка, вдруг, подумал, что
Лена - очень  красивая девчонка,  и странно, что раньше он  никогда этого не
замечал. А сейчас смотрел удивленно и что-то пытался для себя понять. Что  -
не знал сам.
     - Объясню позже. Хорошо? - Повторила Лена.
     - Хорошо, - Сережка покорно кивнул.
     - У тебя есть еще одна машина?
     Сережка ответил не очень уверенно, но сразу.
     - Есть.

     ..."Мерседес" мчался  по пустому  шоссе. Жихарев сосредоточенно  крутил
баранку,  поглядывая, как  в окне  проплывали  колхозные поля, и вдалеке, на
горизонте,  тлели одинокие крошечные огоньки.  Это  могла быть  какая-нибудь
станица или,  может, колхоз. Лена тоже смотрела в  окно,  но  она там видела
только отражение своих мыслей - одна мрачнее другой.
     Жихарев  зевнул  -  его  не  развлекали  ночные  картины  краснодарской
окраины. Подумав, он включил радио. Минуты  две крутил ручку, пока не словил
радиостанцию  "Свободный  мир".  Из  далекого,  таинственного   Нью-Йорка  с
тель-авивским  произношением  голос рассказывал слушателям  о  краснодарских
проблемах.
     -  ...и подтвердил, что  опасность  фашизма становится  все  острее.  В
Краснодаре действует уже несколько так называемых "казачьих армий" - по сути
военизированных фашистских организаций. Случаи нападения на кавказцев  здесь
стали обыденностью. Вот, что нам рассказал один молодой человек (назовем его
Гасан). "Страшно выйти на улицу. Казачьи патрули  -  везде. Как только видят
кавказца - сразу достают плетки и начинают  бить. Мой брат торгует на рынке.
Ему выбили все зубы.  А соседу, что  живет этажом ниже, казаки сломали руку,
когда он шел ночью из ресторана.  Мы боимся обращаться в милицию  - там тоже
казаки сидят. У них все куплено. Многие родители не выпускают детей на улицу
- кругом полно пьяных казаков. Нам некуда жаловаться. Мы боимся."  Вот такая
исповедь. И не  хочется комментировать. Скажу только, что миграция кавказцев
из краснодарского  края увеличилась в  последнее время - люди боятся за свою
жизнь.  Совсем,  вот, недавний  случай.  Несколько дней  назад  в  одном  из
ресторанов Краснодара был убит автоматной очередью еще один кавказец (другой
вины у него  не было). Его убийца  -  есаул так называемого "Екатерининского
отдела"  так  называемого "Всекубанского  Казачьего  Войска" и  одновременно
офицер  российской армии. Такое содружество  власти и фашистских организаций
наталкивает на размышления..."
     - Выключи, - попросила Лена. - Я не могу думать.
     Сережка  не  стал  спорить. Он щелкнул кнопкой, и  приемник  заткнулся.
Светящийся циферблат электронных часов показывал, что уже почти девять. Лена
глядела  на  дорогу.  Она  помнила  эти  места.  Когда-то,  чуть больше года
назад...
     - Доедешь до следующего поворота и остановишся там. - Сказала Лена.
     Сережка повиновался. Он  съехал  на  обочину и  притормозил "Мерседес".
Лена вышла из машины первой.
     -  Теперь  ты  мне  объяснишь,  куда  мы  приехали?  - Спросил Сережка,
захлопывая за собой дверцу.
     - Чуть позже.
     Похолодало. Сильный ветер  дул,  мерно посвистывая в колючих ветках,  и
качая большие  закоченевшие деревья.  Призрачная  ночная  Луна растревоженно
глядела вниз. Все тонуло в ее тусклом сиянии.
     Лена осмотрелась.  Тут кругом стояли дачи. Летом сюда съезжались мужики
и бабы с кошелками  - посадить  картошку и помидоры, чтобы  потом зимой было
что  есть. Сейчас же, все казалось  вымершим. Голые  колья,  кое как обвитые
плетенными  прутьями, торчали из-под снега.  Между деревьями просматривались
силуэты дачных домиков -  маленьких и жалких. Ни в одном  из окошек не  было
света. Как пустые глазницы смотрели они на дорогу и ничего там не видели.
     Сережка огляделся, и ему стало холодно. Он плохо понимал,  для чего они
здесь. Но  его  это уже не  сильно интересовало.  Хотелось  только  поскорее
отсюда свалить.
     Свернули  за  поворот,  и   Жихарев  увидел  большой  дом,  огороженный
массивным забором из камня. Сразу же в глаза  бросился неяркий свет в окошке
на втором этаже. Это была дача  Павловского. Лена училась вместе с Андреем -
сыном покойного  деятеля, и как-то бывала у него  в  гостях, на  этой  самой
даче.  Андрей тогда  предложил  ей  водки. Лена  отказалась, и он  пил  сам.
Прикончив пол бутылки,  Андрей хотел затащить Лену  на свой диван.  С трудом
вырвавшись  из  пьяных объятий,  она убежала. Долго  стояла потом на  пустой
остановке,  дожидаясь  автобуса,  чтобы  вернутся   в  город.  Андрей  очень
извинялся на другой  день за  случившееся. Говорил  -  сам  не понимает, как
такое  вышло,  но  следующего  приглашения  стать  его  гостьей Лена  уже не
приняла.
     От самого Андрея Лена знала, что он  проводит здесь, на даче, все время
между  университетскими сессиями. Андрей не любил шумных  городских  улиц  и
предпочитал им сельское уединение. Никто не знал, есть ли у него девушка.
     - Пришли, - сказала Лена, глядя на забор. - Сможешь перелезть?
     - На шо  ты меня толкаешь? - Жихарев смотрел на нее большими глазами. -
Это - криминал.
     - Как хочешь. - Лена повернулась к нему спиной. - Я лезу одна.
     Забор не был высоким, и Лена без  труда  вскарабкалась по  нему. Что ее
сразу же удивило - отсутствие собак. Она думала встретить их тут целую стаю.
     Лена первая спрыгнула вниз, присев на смерзшуюся твердую землю. Жихарев
прыгнул  следом.  Он  не  отставал  от  подруги,  хотя  внутри  у  него  все
съеживалось. Они увидели перед собой  здоровенную  дверь - как у феодального
замка. Было  темно и мрачно. Луна внимательно наблюдала сверху. Деревья тихо
покачивали своими замерзшими ветками.
     Лена тихонько взялась  за ручку и  ...  дверь открылась. Сергей  что-то
хотел спросить, но запнулся. Лена  сунула руку в карман, потрогала вальтер и
неслышно взвела  курок.  Потом вошла внутрь, стараясь переступать как  можно
тише.  Что-то  заверещало в прихожей.  Лена  с  Сергеем  вздрогнули, но  это
оказался всего лишь  холодильник. Он сосредоточенно  и  напряженно трудился.
Никаких других звуков слышно не было.
     Повернувшись к Сергею, Лена шепнула:
     - Стой тут.
     Она  видела  силуэт  перила,  вычерченный тусклым  светом из небольшого
окошка. Держась за мокрую рукоятку, Лена кралась бесшумно по глухому унылому
коридору.
     Подняться по лестнице, не выдавая  совсем никаких звуков,  было нельзя.
Старые  ступеньки поскрипывали под ногами.  Лена  увидела  полоску света  из
приоткрытой двери  на  втором этаже.  Остановившись, прислушалась... Тишина.
Слышно только тиканье часов внизу. Подойдя ближе, Лена глянула внутрь.

     ...Алик подбежал  к остановившейся машине, тряся пистолетом в вытянутой
руке.
     - Повыскакивали! Оба! - Заорал он.
     В  салоне,  кроме таксиста, сидел  еще  фрайер в кепке.  Он, не  мигая,
смотрел на Кабардинца. Таксист протянул кверху руки.
     - Я сказал - выскочили! - Снова заорал Алик. - В  третий раз никогда не
повторяю!
     И, вдруг, он  осекся.  Лицо фрайера показалось до страха знакомым. Алик
вглядывался, не опуская ствола. И тут... Его осенило. Мгновенно, как вспышка
прицельного  выстрела.  Это  лицо -  лицо  человека на снимке, того  самого,
которого ему  заказали опера. Теперь  уже озадачило самого кабардинца. Он не
ожидал такого. Глядя в упор, Алик подошел ближе. Он еще не мог поверить, что
бывает и так. Но Валет, резко распахнув дверь, сбил кабардинца с ног. Падая,
тот  надавил  курок. Пуля  досталась таксисту.  Кровь  и  мозги брызнули  на
стекло. Отпихнув труп, Валет выбрался из  машины. Он успел заскочить за угол
ближайшей девятиэтажки, прежде чем в стену  вбуравились следующие  две пули.
Привстав с земли, кабардинец выстрелил еще трижды.
     Валет огляделся и быстро нырнул  в один из подъездов.  Алик, появившись
из-за угла, выбросил ствол, но  надавить курок не успел. Он снова  ругнулся,
потом, что было сил, бросился следом.
     Валет  быстро  поднимался  по  лестнице, слушая  внизу гулкий,  тяжелый
топот. Добравшись до последнего этажа, он увидел, что дверь наверх раскрыта.
Валет выбрался туда и, пробежав по  крыше, ногой  распахнул дверь лестничной
клетки соседнего подъезда.
     Когда Алик Кабардинец тоже очутился на крыше, он обошел двери всех трех
оставшихся подъездов. Ни одна не была заперта. Держа пистолет наготове, Алик
спустился вниз.
     ...Тихо. Только где-то внизу  передвигался  лифт.  Алик  подошел ближе,
дождался, когда затихнет и  вызвал  кабину. Тяжело загудев, та поднялась,  и
двери ее  услужливо распахнулись. Алик,  не  теряя времени,  шагнул внутрь и
надавил кнопку  с цифрой  "1". Кабардинец  уже не надеялся  опередить своего
врага и очутиться внизу раньше. Если тот, вообще, еше где-то в доме.
     Алик и не понял  сразу, что произошло, когда кабина, вдруг остановилась
между этажами. Понял только: произошло то, чего он не ждал.
     Валет, который все  это  время был  на  самом  верхнем,  девятом этаже,
раздвинул  руками  двери  лифта и  сунул  в  щель специально для  этой  цели
подобранную небольшую доску. Он слышал когда-то, что многие из лифтов, в той
части  лифты  краснодарских  многоэтажек,  остановить  нетрудно;  достаточно
раздвинуть двери на  любом  этаже,  чтобы кабина перестала  двигаться.  Алик
Кабардинец ничего такого не знал.
     Секунд  десять он оставался  на месте, пытаясь переварить  случившееся.
После попрыгал,  дабы  убедиться,  что лифт точно стоит. И, вот,  только тут
стало  ясно,  что  его  провели, хоть  и не ясно -  как. Удивление сменилось
бешенством. Злобно рыча кинулся он на  дверь и  начал  ее открывать. Алик не
был физически слабым - дверь он одолел без большого труда. Кабина, и вправду
- стояла между этажами.
     Раздвинув  двери сильнее,  и цепляясь  за  выступ пола,  Алик выбирался
наружу.  Он  бормотал  какие-то,  не  очень  понятные,  но,  видимо, грозные
ругательства.
     Выбраться наружу  Алик Кабардинец  не успел.  Он увидел ноги  в мужских
брюках, появившиеся из-за поворота. И еше - дуло милицейского макарова.
     Подняв  глаза,  Алик узнал своего  лютого недруга. Валет был спокоен, и
взгляд его не оставлял кабардинцу никаких шансов.
     - Сам выкинешь ствол или мне тебя грохнуть?
     Алик, продолжая  находиться  в таком неловком,  подвешенном  положении,
сунул руку в карман.
     - Не быстро! - Валет качнул пистолетом. - Я не тороплюсь.
     Медленно, двумя пальцами, кабардинец достал из кармана оружие и положил
его на пол. Валет ногой отбросил пистолет в сторону.
     - Чтобы ты на него не отвлекался.
     Потом резко, с  размаху, звезданул  кабардинцу в темя.  Тот  застонал и
начал падать.  Валет ухватил его за шиворот, встряхнул  и вытащил из кабины.
Потом, не давая опомниться, швырнул головой вперед - о стену. Кабардинец лег
на   полу  и   тут   получил  еше  несколько  раз   ногой   по   физиономии.
Полуоглушенного, Валет подтащил его к стене и, вынув из  кармана милицейские
наручники, приковал Алика к перилам.
     -  Открыл рот! - Скомандовал Валет, ткнув ему в щеку дуло. Когда зубы у
кабардинца разжались, он  сунул туда ствол пистолета  а  затем,  сделав щель
шире,  бросил  ключ  от  наручников. По  судорожному  глотательному движению
Кабардинца Валет понял - ключ уже у того внутри.
     Он усмехнулся, Алик смотрел на него злыми глазами.
     -  Я - Алик Кабардинец, -  захрипел он. -  Я мать свою в рот... а тебя,
с-сука...
     С размаху Алик получил рукояткой. Изо рта у него побежала кровь.
     - Сегодня  у  меня - ствол, а у тебя -  наручники. - Философски заметил
Валет. - Поэтому держи при себе свое мнение.
     Он поднялся  и быстро ушел. Алик  слушал, как шаги его становились  все
тише и тише,  пока, наконец, совсем не  растаяли где-то внизу. Что было силы
кабардинец  рванул  наручники, но они еще сильнее впились ему в запястья. Он
взвыл - от боли и от отчаяния.
     Вначале  Алик  пытался  извлечь  ключ,  но  скоро  увидел,  что  это  -
невозможно. Сегодня с утра он совсем ничего не ел, а пил - все больше водку.
Злополучный ключ покоился на дне желудка в горестном одиночестве. А поменять
позу Алик не мог - опять же мешали наручники.
     Мысль  его  отчаянно билась  в поисках выхода,  но  выхода не  было.  В
очередном порыве  безумного бешенства он принимался перетирать  свою цепь  о
перила, хотя знал - чтобы увидеть хоть какой-нибудь результат понадобится не
меньше недели.  Оставалось  последнее -  звать на  помощь,  но ведь  жильцы,
услышав  крик,  вызовут  милицию,  а  общаться  с  властью  Алику  сейчас не
хотелось. На него опять накатила волна дикого отчаяния. И он завыл негромко,
как воет голодный пес, брошенный без еды жестоким хозяином.

     - Мы начинаем передачу "Кубанские зори".
     Ведущая  -  косноязычная  пожилая  дама  в  крашенном парике  задумчиво
смотрела в нацеленную на нее телекамеру.
     - Сегодня у нас в гостях подполковник МВД Виктор Петрович Романовский.
     Толстый,  плебейского вида, мужик с ленивой физиономией важно помялся в
кресле.
     -  ...  и   хорошо  вам   известный   своей  щедрой   благотворительной
деятельностью Руслан Артурович Михно.
     Султан без интереса посмотрел  на носок  своего ботинка. Он был сегодня
не в настроении, но отменять назначенное телеинтервью не захотел.
     -  Речь пойдет о том, как нам навести  в городе порядок, как дать отпор
росту преступности...
     Закончить фразу она не  успела. Из  тени  осветительных ламп  появилась
фигура  невысокой девушки. С  короткоствольным автоматом  в вытянутой  руке.
Подполковник успел только приоткрыть рот. Султан потянулся за своим стволом,
что носил всегда во внутреннем кармане бандитской кожанки... Треск  очередей
заложил  уши всем, кто  тут  был. Кровь брызнула,  как из  ведра.  Рубашка и
пиджак на  груди подполковника были  изорваны  частыми поподаниями. Раскинув
широко руки, он сполз на пол. Султан успел только  достать пистолет и тут же
уткнулся  носом  в  стол.  Дама-ведущая сидела,  не двигаясь.  Лицо ее  было
забрызгано кровью. Она хотела крикнуть, но тяжелые спазмы сдавили горло.
     Света  опустила дуло. Потом, отхаркнув, сплюнула на  пол. Терять  время
было нельзя. Ногой она распахнула дверь  и оказалась на лестничной площадке.
Четверти минуты хватило, чтобы преодолеть все пятьдесят восемь ступенек, что
выводили на улицу. Сиреневые  "Жигули"  Света увидела сразу. За рулем  сидел
опер Красиков. Спотыкаясь,  Света бежала к  машине.  С лестницы уже слышался
топот ног. Опер  включил зажигание. Пальцы  его тискали  рукоятку двигателя.
Мотор заурчал радостно, когда Света, подбежав  к "Жигулям", ухватила дверную
ручку. Дверца была заперта. Топот становился все ближе.
     - Ну? - Пальцы Красикова лежали на  посеребренно-блестящей  рукоятке. -
Все сделала?
     - Открывай дверь! - Зашипела Света в лицо оперу.
     - Оба готовы?
     - Оба! - Заорала она. - Открывай!
     -  Точно?  -  Пальцы Красикова подергали  рукоятку  двигателя  в разные
стороны.
     - Открывай, сука!
     Автомат, заглянув в окошко, повис у носа опера.
     - Открывай, или мозги вылетят! - Глаза Светы сверкнули ненавистью.
     Из подъезда появились двое с  дулами наготове. Света дернулась, глянула
позади   себя...   Этого  мгновения  Красикову  было  достаточно.  "Жигули",
вспрыгнув  с  места, мчались  по мостовой.  Света  отпустила  автомат  - тот
улетел, припрыгивая по булыжникам,  улетел в сторону. Она выдернула браунинг
из кармана, но в спину ей уже громыхнул точный выстрел: пистолет вздрогнул в
руке одного из султановых телохранителей. Споткнувшись, Света грохнулась  на
тротуар. Потом  приподнялась и, шатаясь, выбросила вперед  руку. Удаляющееся
"Жигули"  нервно  маячило  на  пистолетной  мушке.  Неровным движением Света
надавила курок.  Но  поздно: машина  скрылась  за  поворотом.  Пуля  ушла  в
пустоту. И тут же тишину разорвал второй  выстрел.  Выронив пистолет,  Света
ничком ткнулась в холодный сырой асфальт.

     ...Сколько часов  и  минут  прошло,  Алик  уже  не  помнил. Он  потерял
ощущение времени. Мимо проследовала тетка с большими кошелками.  С интересом
она  скосилась на Кабардинца,  но  тот зарычал  глухо  и  недображелательно;
тетка,  нервно оглядываясь, прибавила  шагу.  Потом  проходили  еше какие-то
люди. Они  боязливо  глядели на Алика, и  никому не хотелось  задерживаться.
Услышав в очередной раз чьи-то шаги, Кабардинец  уже не обратил внимания. Но
заметив, что  некто,  опускавшийся  вниз  по лестнице, вдруг остановился, не
дойдя пару метров, Алик поднял голову.
     Было  темно, но  он  сразу  узнал Красикова. Опер стоял, пряча  руки  в
карманах плаща  и молча разглядывал скорчившегося у перил Кабардинца.  Потом
произнес сухо:
     - Где деньги, что я тебе дал?
     Словно  по команде, Алик  сорвался с места. Протягивая оперу  скованные
наручниками запястья, он хрипел отчаянно:
     -  Освободи  меня!  Я  его  буду душить,  мазать  по  стенке, на  куски
резать!.. Да я свою мать в зад...
     Красиков смотрел на кабардинца со спокойным отвращением. Потом повторил
все тем же, ровным, сухим тоном:
     - Где деньги?


        Глава 23.

     Кто-то неподвижно сидел в кресле. Лена видела сейчас только затылок, но
поняла сразу, это - Андрей Павловский. Сидел он за письменным столом,  возле
большого  зеркала. На столе  горела  чертежная  лампа. Кровать,  стоявшая  в
стороне, была разобрана. На полу валялись какие-то книги.
     Шагнув  в комнату, Лена  достала пистолет. Андрей не  пошевелился. Лена
подняла ствол, взяв Андрея на прицел.
     И  тут она увидела  лицо,  отразившееся в зеркале.  Посреди лба маячило
расплывшееся красное  пятно. Кровь, заливая глаза, капала  на пижаму. Зрачки
неподвижно смотрели вверх.
     На пол из секретера  были вывернуты  бумаги.  Лена не стала рыться. Она
поняла сразу - все интересное убийцы уже прихватили с собой.
     Лена опустила свой пистолет. Миссия ее здесь была окончена.
     Выходя,  она  уловила  шум  внизу.  Остановившись,  Лена  прислушалась.
Откуда-то из  подвала до  нее  доносились  невнятные голоса.  Аккуратно,  на
цыпочках,  стараясь  не скрипеть  и держа наготове вальтер, Лена  спускалась
вниз.
     Жихарев стоял там, где его оставили. Он тоже услышал шум внизу и сейчас
не знал, что ему делать.
     Свет ярко вспыхнул в  прихожей, и Лена отскочила  в сторону. Жихарев не
успел.  Глазами,  неподвижными  от  ужаса,  он  смотрел  на  двух  людей   в
милицейской форме, вдруг появившихся из темноты и образовавшихся прямо перед
ним. Те были удивлены  не меньше. Один из оперативников держал  в руке пачку
бумаг. Свободной рукою  он  вытащил  пистолет  и направился  к Жихареву. Тот
побелел.
     - Что ты здесь делаешь? - Резко спросил оперативник.
     - В  гости  пришел,  - выговорил Сережка  первую глупость, что пришла в
голову.
     -  Один?  -  Хмуро  поинтересовался  оперативник,  подойдя  к  Жихареву
вплотную.
     Сережка  не  сводил  глаз  со  страшного  пистолетного  дула  -  такого
маленького и  такого огромного. Вся его жизнь в  одно  коротенькое мгновение
пробежала сейчас перед ним.  Такая  она жалкая  показалась сейчас  - вся эта
жизнь, такая пошлая и такая бессмысленная...
     - Один? - Повторил свой вопрос угрюмый  оперативник, и пистолетное дуло
задрожало от нетерпения.
     - Вдвоем! - Громко ответила Лена сверху.
     Оба оперативника развернулись и  тут  же застыли, увидев  нацеленный на
них ствол.
     -  Выбросили  оружие! Быстро! - Скомандовала  Лена,  переводя прицел  с
одного на другого. - И руки кверху!
     Два  пистолета  стукнулись  об  пол.  Лена спустилась  ниже,  продолжая
целиться из своего вальтера.
     - Брось на пол бумаги. -  Приказала она оперативнику, который  держал в
руке пачку листов.
     - Тебе это все равно не поможет, - спокойно проговорил тот.
     - Бросай. - Лена качнула стволом.
     Бумаги упали на паркетный пол.
     - Подбери. - Сказала Лена Сережке.
     Тот испуганно попятился к выходу.
     - Я в этом не участвую, - пролепетал он быстро.
     Лена без выражения глянула на него:
     - У нас мало времени.
     Сережка подошел ближе  и трясущимися пальцами  собрал бумаги.  Один  из
оперативников напрягся, но Лена прицелилась ему между глаз.
     - Не дергайся. - Тихо сказала она. Потом - Сережке:
     - Стволы тоже возьми. И иди на улицу.
     Оперативники  переглянулись.   Сжимая  потными  пальцами  пачку  бумаг,
неживой  от ужаса Жихарев подобрал один пистолет и за  ним другой, потом еще
раз оглядел всех и быстро вышел. Лена пятилась следом, не опуская ствола.
     - Бегом! - Крикнула она Сережке, когда очутилась на улице. - К машине!
     Но Жихарева торопить было не  нужно.  Он бежал быстро - как только мог.
Подбегая  к "Мерседесу",  они  услышали рев мотора  за  поворотом. Запрыгнув
внутрь, Лена уселась на водительское кресло.
     - Лезь назад! - Крикнула она Жигунову. - И быстро давай ключи!
     -  Ты умеешь водить?  - Испуганно  спросил  тот, передавая  Лене связку
ключей.
     - Назад лезь!
     Из-за  угла  вынырнула,  сверкая  фарами, милицейская  автомашина. Лена
врубила тормоз. "Мерседес"  завизжал, сорвавшись с  места. Сзади  громыхнули
два выстрела.  Лена,  не  отрываясь, смотрела на дорогу. Мимо, в  блуждающем
свете фар, проносились дачные домики, деревья, покосившиеся заборы.
     Ударил еще один выстрел. По лобовому стеклу разбежались полосы.
     Лена  видела  горящие фары патрульной  автомашины в боковом  зеркальце.
Набрав  скорость  и на ровной дороге,  "Мерседес" без  труда сможет  уйти от
погони, но Лена боялась, что ее подстрелят раньше.
     Впереди она увидела  железнодорожный переезд. Деревянный  шлагбаум  был
опущен. Где-то, уже совсем близко, гудел поезд. Лена стиснула двигатель. Гул
поезда нарастал. Из-за деревьев выглянул уже его нос. "Мерседесу" оставалось
до шлагбаума несколько метров. Лена врубила скорость на полную.
     - Тормози! - Заорал Жихарев.
     Осколки шлагбаума полетели  в разные  стороны. "Мерседес",  промчавшись
перед несущимся  поездом,  высадил второй шлагбаум - что прикрывал переезд с
другой стороны.

     Прошло с полчаса, когда Лена поняла, что погоня безнадежно отстала. Она
остановила машину. Потом, обернувшись назад, схватила пачку листов с сиденья
и начала их быстро просматривать. Сережка не обращал на нее внимания. Он, не
отрываясь,  таращился  вдаль.  Его  бил  тяжелый  озноб.  Потом  он,  вдруг,
проснулся,  нашарил  в  кармане  пачку  каких-то  сигарет  и,  не  спрашивая
разрешения, начал вытряхивать одну. Руки у него  плясали, и Сережка никак не
мог  справится  с пачкой.  Вытащив-таки сигарету,  он  дергающимися пальцами
достал  зажигалку. Два раза  чиркнул.  Бросил зажигалку  в  угол и  выплюнул
сигарету.
     - Все. - Сказал он. - Хватит.
     Лена оторвалась и внимательно на него посмотрела.
     - Когда мне разнесли "Тойоту",  я только  спросил тебя - почему? Ты  не
ответила.  Сейчас меня  самого  чуть  не  убили. С  меня, правда,  хватит. -
Наклонив голову, он смотрел вниз. - Тебе нужен Джеймс Бонд. Я не гожусь.
     Лена свернула бумаги и сунула их в карман.
     - До города ты меня, по крайней мере, довезешь?
     - Перейди на другое сиденье.
     Он пробрался  вперед и устроился за рулем. Смотрел на Лену внимательно,
пока та усаживалась и пристегивала ремень.
     -  Мне надо будет  еще  это родителям объяснить.  - Сережка  кивнул  на
лобовое стекло с пулевой дыркой. - Он помолчал. -  Я не знаю, что у тебя там
за игры, но мне они обходятся дорого, а могут еще дороже обойтись.

     ...Они  подъехали  к  городу, и в  окнах  замелькали маленькие  частные
домики,  каких полно  на  окраине Краснодара. Здесь  Лена попросила  Сережку
остановиться.
     -  Ты,  конечно,  считаешь,  что  я  -  нехороший,  -  Сказал  Сережка,
притормозив "Мерседес" под большим  уличным фонарем. Мимо  пробежала машина.
Лена медленно покачала головой.
     - Нет. Как раз, я так не считаю.
     Жихарев помялся.
     - Я бы, хотел, конечно, чем-нибудь тебе помочь...
     Лена обернулась к нему.
     - Все не могут быть героями.
     Жихарев поймал ее взгляд.
     - Ты, действительно, так считаешь?
     - Да.
     Лена  пересела  ближе  и  совсем  легонько чмокнула  его в губы. Только
коснулась.
     - Большего не заработал? - Спросил Сережка, глядя, как она поворачивает
ручку дверцы.
     Мимо по улице промчался пустой автобус. Видимо, шел после смены в депо.
Лена, улыбнувшись хитро, покачала головой.
     - Не заработал.

     ...  -  в  Краснодаре сейчас  8  часов  14  минут,  а  на  нашей  волне
музыкальная  пауза. Только  что нам позвонил  Игорь  и попросил передать для
Наташи -  это его  девушка,  песню в исполнении  их любимого с Наташей певца
Миши Шуфутинского. Хочу сказать, что я сам очень люблю Шуфутинского и потому
с удовольствием  выполняю эту  просьбу. Итак,  "Зачем Вам  это  знать?". Для
Игоря и для его девушки Наташи...
     Послышалась неторопливая спокойная мелодия. Красиков вертел  в  пальцах
стакан  с остатками  коньяка.  Он  завернул  в  это  кафе по  дороге  домой:
нестерпимо-жутко  заныла  простреленная  рука. Опер  решил опрокинуть двести
грамм в надежде,  что тогда боль утихнет.  И верно: начало отпускать, стоило
ему  осушить  полстакана. Уходить  не хотелось. Красиков как  в  полузабытьи
слушал музыку и медленно тянул коньяк...
     Шуфутинский допел до конца песню.  Красиков закончил свои двести грамм.
Захотелось продолжить. Опер привстал с места и потащился к буфетной стойке.
     -  Еще двести, - вальяжно бросил он суетливому  толстяку-бармену. - И -
кофе. -  Несколько мятых бумажек  легли  рядом  с тарелочкой. -  Сдачу  себе
оставь.
     Глаза  у  бармена  блеснули заинтересованно: он увидел деньги. Красиков
достал пачку "Кэмела". Он посмотрел  на костлявую, устрашающего вида девицу,
что  танцевала в  обнимку с юнцом,  похожим  на педика.  Потом  сонно вложил
сигарету в рот. Вспомнил, что зажигалку оставил на столе своего кабинета - в
РОВД и раздосадованно похлопал себя по карманам.
     - Слышь? - Красиков кликнул бармена. - Прикурить есть?
     - У меня есть. - Услышал он, вдруг.
     Голос  прозвучал  тихо,  но  удивительно  внятно.  Красиков  повернулся
медленно.  В трех  шагах от него стояла Артемина. Она держала правую руку  в
кармане, в котором что-то топорщилось. Лена холодно разглядывала опера.
     - У меня есть, - повторила она. - Я дам тебе прикурить.
     Рот  у  Красикова  медленно  приоткрылся, сигарета  упала  на  пол.  Он
вспомнил,  что в  обойме у  него пусто.  Опер тупо  глядел  на  Лену, ощущая
физически, как трезвеет. По спине, неприятно и остро, пробежал холод.
     - Почему ты не стреляешь? - Спросил Красиков наконец - это было первое,
что пришло на ум.
     - Если бы я пришла за этим, - спокойно ответила Лена, - ты бы уже лежал
на полу.
     - Тогда, что тебе нужно?
     - Поговорить.
     Красиков вернулся  к  своему столику.  Лена села напротив. Она  достала
откуда-то номер "Комсомольца  Кубани" и положила на стол, опустив туда руку.
Как раз  там, где читалось "Главный редактор: Юрий Зайцев", пистолетное дуло
выглядывало своим краешком,  тихонько прицеливаясь в опера. Тот посмотрел на
Лену.
     - Что тебе нужно?
     - Я сказала уже - поговорить. Прежде всего - отдай пистолет...
     -  ...в  Краснодаре  сейчас  8 часов 19 минут.  Нам  позвонила Наташа и
сказала,  что завтра у ее любимого, которого зовут Сережа - он сейчас служит
в армии, день рождения. Ему исполнится двадцать лет. Наташа  очень надеется,
что  ты, Сережа, слышишь  сейчас эту  передачу (мы  тоже на это  надеемся) и
просит  передать  для  тебя песню в  исполнении твоей  любимой певицы  Алены
Апиной.  Конечно   же,   мы  присоединяемся  к  поздравлению.  Песня  сейчас
прозвучит. Итак, Алена Апина. "Я люблю, и я не сплю"...
     Красиков повел плечами.
     - Здесь полно людей. Не боишься, что увидят?
     Он испугался - так холодно блеснули глаза у Лены.
     - А ты передашь аккуратно. Если увидят, я тебя пристрелю.
     Красиков смотрел на Лену  внимательно. Он  понял  -  нажмет  курок,  не
моргнув.  Двумя  пальцами достав из кармана  оружие,  положил его  на стол и
отпихнул Лене  - рукояткой  вперед.  Та перехватила пистолет, быстро спрятав
его в кармане.
     Опер поглядел примирительно и изобразил что-то вроде улыбки.
     - Зачем нам  ругаться?  - Спросил он  дружелюбно. - Мы бы вполне  могли
стать друзьями.
     Лена медленно покачала головой.
     - Не думаю.
     - Могли бы договориться... - продолжал Красиков.
     - С чертями в аду договариваться будешь.
     - Что ты хочешь?
     - Ответишь мне на пару вопросов.
     - А если нет?
     - А если нет  - тебя  вынесут. С простыней на  лице. - Лена  улыбнулась
одними губами. Красиков поверил - действительно вынесут.
     - Я тебе  хочу кое-что  предложить. - Сказал он, вдруг. -  Мне нравится
твоя живучесть, но так без конца ты не будешь бегать. Ведь, ты уложила  двух
ментов. А это все не так просто, как тебе, может быть, кажется.
     Лена слушала с интересом. Пыталась понять, куда Красиков клонит.
     -  Я  тебе  предлагаю работу.  Уберешь  одного  человека. Справишься  -
получишь две  штуки баксов  и  паспорт  любой  страны  -  какую выберешь. Ты
сможешь  исчезнуть  отсюда.  Насовсем  исчезнуть.  А так - думай. У тебя нет
выбора.
     Лена зло усмехнулась.
     - Может, это тебя надо будет убрать?..
     Красиков разочарованно покачал головой.
     - Напрасно так. Я действительно не шучу. Мне нужны толковые люди.
     - Я тоже.  -  Лена кивнула.  И  уверенно  добавила. - Если сейчас ты не
встанешь и не пойдешь  впереди меня, то тогда ляжешь.  И будешь лежать, пока
тебя не унесут. Быстро! Это последнее приглашение.
     Красиков внимательно посмотрел в  глаза  Лене,  пытаясь  прочитать  там
ответ, потом - на кончик глушителя, осторожно выглядываюший из-под газеты.
     -  ...В Краснодаре сейчас 8 часов 23 минуты. Только что к нам позвонила
Маша  и попросила  исполнить для  ее любимого Васи песню в исполнении Марины
Журавлевой  "Забудь меня, забудь".  Итак, Марина  Журавлева.  "Забудь  меня,
забудь". Для Васи.
     Красиков медленно поднялся с места и побрел к выходу. По пути обернулся
и бросил бармену:
     - Я вернусь сейчас.
     На  улице никого не  было.  За деревьями  уныло  перемигивались огоньки
далеких девятиэтажек.
     - Налево. - Скомандовала Лена.
     Красиков обреченно шел туда. Отчего-то снова разболелась рука.
     - К  стенке стань.  - Лена вытащила из кармана пистолет с  глушителем и
аккуратно прицелилась.
     Красиков остановился  у  старого зашарпанного  забора.  Напрягшись,  он
посмотрел в черный глазок пистолета.
     - Что за материал был у Макарова?
     - Какой материал? - Переспросил Красиков очень спокойно.
     - За который ты его убил.
     Красиков глядел на Лену с сожалением.
     - Я - очень маленький человек. - Сказал он  негромко.  -  Делаю то, что
мне приказывают...
     Тяжелая пуля  чуть слышно свистнула в четырех сантиметрах от его уха. В
заборе показалась дырка - небольшая и круглая.
     - Я не верю тебе. - Лена смотрела на опера с ненавистью. Палец ее лежал
на  курке. Дуло целилось прямо в лицо Красикову.  - У тебя остался последний
шанс. Скажи правду. О чем был материал?
     Красиков колебался. Лена это увидела.
     -  Если ты меня сейчас грохнешь  - тебе это все равно ничего не даст. -
Сказал опер так же спокойно.
     Пистолет  в  руке   Лены  хлопнул  два  раза  подряд.  Мелкая  пыль  от
появившихся в заборе двух  новых дырок кружилась в воздухе и  тяжело оседала
на  землю.  Красиков  чувствовал,  что  протрезвел  окончательно.  Судорожно
напрягшись, глядел он на маленькое и черное пистолетное дуло.
     - Что  вам  всем от меня нужно?  Зачем  меня хотели убить?  Зачем убили
Ахмета, Макарова? Зачем убили сына Павловского?
     Красиков   видел,  как  палец,  прижатый  к  курку   нервно  и  неловко
подрагивает.
     - Это - профилактика. - Спокойно  произнес опер. - Все, должны умереть.
Все, кто хотя бы случайно, хотя бы обрывочно что-то знает. - Он не отрываясь
смотрел на палец. - Но я тут, правда, ни причем. Я - только исполнитель...
     - Значит, все должны умереть...  Я тоже... И ты мне предлагаешь на тебя
работать...
     Красиков медленно покачал головой.
     - Ты убьешь  того, кто заказал твою смерть.  Поможешь мне избавиться от
этого человека - останешься жить. Ничего другого у тебя нет.
     - Кто это?
     Красиков  не отвечал. Потом лицо  его обезобразилось  мертвенно-бледной
усмешкой.
     - Я его знаю?
     - Ты его хорошо знаешь.
     Лена на мгновенье застыла. Она пыталась соображать.
     - Если я соглашусь?
     - Деньги получишь вперед. Паспорт - после работы.
     Лена скривилась.
     - Это все здорово, но только я тебе не верю.
     - Придется. - Опер кивнул уверенно. - Это твой единственный шанс.
     - Но что я могла случайно узнать?
     - Правда, не имею понятия. - Красиков растерянно помотал головой.
     - Тогда ты сдохнешь...
     Лена  уверенно нажала курок, но  вместо хлопка пистолет только щелкнул.
Она  надавила  второй  раз,  третий...  Красиков облегченно  вздохнул.  Лена
отбросила  пистолет в сторону и вытащила другой,  который  изъяла  у  самого
Красикова.  Она  прицелилась  и поймала насмешливый взгляд  опера.  Красиков
спокойно ждал. Лена вытянула руку и четыре раза подряд надавила курок.
     - Я его уже успел разрядить. - Сказал Красиков.
     Лена опустила оружие.
     - Тебе снова везет.
     Опер прикинул  расклад сил:  если бы  не рука, он без  труда  бы сейчас
справился  с  Леной.  Та  посмотрела  на  пистолет,  теперь  бесполезный, и,
размахнувшись,  швырнула  его  так далеко, как смогла. Лена пожалела, что от
двух милицейских стволов,  изъятых ею на  даче  Павловского, она  избавилась
раньше.
     - Наверное, еще встретимся, - быстро сказала Лена, уходя.
     Опер проводил ее взглядом.
     - Я в этом не сомневаюсь.

     Лена проспала целый день и выбралась из гостиницы только  вечером.  Она
еще не  решила, что делать. Блуждая пустыми кварталами  ночного города, Лена
увидела небольшую церковь. Строгие стены,  окна с изразцами, купол, глядящий
в небо. Она решила войти.
     Служба уже закончилась. Женщина в  платке  гасила свечи. Лена  постояла
немного.  Было тихо. Никто не обращался к ней, и никто  не прогонял. Со всех
сторон на Лену смотрели строгие  лица с икон и фресок.  Казалось, живые люди
окружают ее - более живые, чем те, кого она  видела на улице. А молчат они -
из вежливости. Что говорить?
     Лена  подошла  к  иконе Спасителя.  Стояла,  собиралась  с мыслями. Она
пыталась вспомнить какую-нибудь молитву. Но - без толку. Из памяти выплывали
только безпомощные обрывки текстов.
     Вдруг  Лене  пришло  на  ум когда-то  прочитанное в  книжке  -  вольном
пересказе Библии.  Сборщик податей,  человек  порочный и грешный,  молился в
храме рядом с  надменным  фарисеем,  который громко, во  всеуслышание славил
Бога за  то, что ему (фарисею)  ниспослана особенная праведность и  чистота.
Сборщик податей не мог  повторить подобного.  В сердце  у  него  было только
раскаяние. Он опустил  глаза  к полу  и сказал: "Боже, будь милостив ко мне,
грешному". Молитвою своею он более угодил Создателю, нежели гордый фарисей.
     Лена решила повторить эту  строчку. Она огляделась кругом. Церковь была
пуста. Женщина, что  тушила  свечи, куда-то  вышла.  Лена опустила  глаза и,
глядя в пол,  тихо, еле  слышно,  прошептала  молитву. Потом - еще несколько
раз.
     Она опять посмотрела на  Образ, пытаясь прочесть ответ. И тут  увидела,
что пальцы  у Спасителя сложены, как бы при благословлении. Странно, что она
раньше этого не заметила. Лена продолжала вглядываться в глаза Учителю.  Она
ощущала теперь особенный Свет, который проникал ее всю насквозь.
     Лена вспомнила еще одну строчку из Евангелия.  "Я с вами во век веков".
Это сказал  Христос. Когда-то у Лены появился вопрос: а почему не явственно,
почему не открыто?  Но сейчас  стало, вдруг,  понятно. Разве люди  заслужили
это? Разве она сама заслужила?
     В притворе храма Лена услышала разговор.
     - ...несколько  священников в рясах вышли из окопа,  чтобы  обойти наши
позиции. Мы смотрели на них, как на самоубийц...
     Лена подошла ближе и остановилась, прислушавшись.
     - ...Мы думали  - сейчас их изрешетят пули. Но в этот момент  стрельба,
вдруг, затихла.  Священнослужители с молитвой и с пением прошли вдоль окопов
и точно  так  же вернулись  назад. Мы встали в атаку. Немцы были  разбиты, и
Кенигсберг был взят. Я ведь тогда даже не ходил в церковь, и если бы мне кто
что подобное рассказал, я бы не поверил ему...
     Лена  вышла  из  темноты  и  увидела  седого  батюшку  с   бородой.  Он
рассказывал это уже немолодой женщине.
     - А что случилось? Почему немцы перестали стрелять?
     - В этом бою мы взяли в плен немецкого ефрейтора. Он рассказал нам, что
когда  священники  вышли из  окопа,  все немецкие  солдаты  увидели  в  небе
Мадонну, и одновременно у всех отказало оружие...

     Подходя  к  гостинице  Лена  увидела  сиреневое "Жигули". Она отошла  в
сторону. Нащупала пустой вальтер в кармане.
     - Ты - труп. - Услышала Лена сзади.
     Она  обернулась  быстро. Против  нее  стоял  Беляков.  Шляпа  его  была
надвинута на глаза, как у героя старомодного голливудского боевика, воротник
белого плаща поднят кверху. Беляков держал пистолет в руке.
     - Я тебя уже убил. - Добавил он спокойно. Потом опустил дуло.
     - Краснодар  -  сумасшедший город, - сказал Беляков. -  Не знаешь, кого
встретишь в следующую минуту, правда?
     Лена кивнула.
     - Что дальше?
     - Дальше - нам нужно поговорить.
     - Наговорились уже. - Лена в упор смотрела на Белякова. - Выше крыши.
     Частный детектив опустил  голову.  Он  стоял,  внимательно  разглядывая
тротуар у себя под ногами. Лена продолжала держаться за пистолет.
     -  Хорошо,  -  сказал  Беляков,  как  будто  что-то  обдумав.  -  Давай
начистоту. Красиков заказал мне  тебя. Но  сейчас все изменилось.  Сейчас мы
играем по  разные  стороны доски.  Мне нужно свести с ним  счеты. И  это все
очень серьезно. Мы должны  действовать вместе.  Наши цели  и интересы сейчас
совпадают. У нас - общий враг.
     - Почему я должна тебе верить? Ты уже один раз повел себя, как человек,
которому верить нельзя.
     Детектив помолчал. Потом сказал:
     -  Я бы мог сейчас убить тебя, но не сделал этого. - Он грустно почесал
нос. - Человек я не сентиментальный, но, вот, мне давно кажется, что я очень
люблю тебя... И еще.  Мне не  так мало известно  о тех людях, с которыми  ты
сейчас имеешь дело. - Беляков  устало покачал головой. - ...И  правда, я  не
могу забыть тот вечер, ту ночь...
     - Когда ты меня чуть не прикончил?
     Беляков прямо в брюках плюхнулся на тротуар и встал на колени.
     - Дай мне шанс. - Он умоляюще смотрел Лене в  глаза. -  Прошу тебя, дай
мне последний шанс.

     В  кафе  было пусто. Только две замерзшие проститутки скучно грелись  в
уголку за чашкой  кофе. Да еще какая-то парочка  тихонько шепталась в другом
углу. Валет подошел к стойке и взял кофе. Глянул на телевизор, что показывал
"День Кубани". Вылизанный,  как  породистая собачка,  ведущий рассказывал, о
конкурсе детского рисунка в станице Саратовской.
     Валет  уселся прямо у  стойки. Он бездумно смотрел на  экран, потягивая
горячий кофе. Проститутки, отогревшись,  пошли на улицу  - ловить клиента. В
кафе появилась в дупель пьяная девка. Она медленно и лениво оглядела зал.
     -  И  снова  в нашей программе криминальная информация, - услышал Валет
слова  телеведущего.  На  экране замелькали  служители правопорядка в  своих
синих  мундирах.  Показали  "бобик"  с  милицейской  раскраской. -  Вчера, в
подъезде одного из  многоэтажных домов нашего города, -  начал  рассказывать
старческий  голос,  -  был  обнаружен  труп.  -  Валет увидел,  как  двое  в
милицейских  одеяниях выносят  из  подъезда  накрытое простыней  неподвижное
тело.  -  Как рассказал  нам  оперуполномоченный уголовного розыска  Алексей
Эдуардович Красиков, - это был наемный убийца из Нальчика...
     Валет узнал тот подъезд, где он оставил прикованным Алика Кабардинца.
     - ...который уже несколько лет находился во  всероссийском  розыске. На
его счету числится ря