Александр Бондарь. Год Черной Обезьяны
---------------------------------------------------------------
© Copyright Александр Бондарь
Email: abondar2002@yahoo.ca
Date: 10 Feb 2003
Комментарии и впечатления о произведении ? http://zhurnal.lib.ru/a/aleksandr_b/
---------------------------------------------------------------
По вопросу о коммерческом распространении текстов
произведений Александра Бондаря обращайтесь к автору.
E-mail: abondar2002@yahoo.ca.
Адрес: Alexandre Bondar 1660, Bloor Street East, Unit 816,
Mississauga, Ontario, L4X-1R9, Canada. Телефон: (905) 625-8844
---------------------------------------------------------------
Пролог.
Год 1992-ой. Где-то в Югославии. Солнце с час уже, как опустилось за
верхушки высоких деревьев, и в лесу было очень темно. Только тусклая Луна то
там, то тут показывала себя в густой листве. Три человека, в пятнистых
куртках, пробирались сквозь чащу. Они с трудом могли видеть друг друга. Два
автоматных дула тихо покачивались - в темноте их можно было не разглядеть.
Уже прошло больше часа, а лес все не заканчивался. Двое остановились,
услышав за спиною треск сучьев и что-то русское, очень матерное. Это их
товарищ, что ковылял следом, рухнул, зацепившись за какую-то корягу. Он
медленно и неловко поднялся, бормоча при этом грозные, но непонятно куда
направленные ругательства. Двое молчали, наблюдая за ним.
Спутник их продолжал ругаться, растирая ушибленное колено.
- Тихо! - Послышалось по-русски, но коряво. - Здесь много НАТО. Очень
опасно. Нельзя говорить громко. НАТО могут услышать.
Русский что-то пробурчал в ответ, и все трое двинулись дальше вглубь
леса - туда, где совсем ничего не виднелось, где только расплывчатые
очертания веток, сливаясь, таяли в темноте.
Вообще, он был не совсем русским, о чем говорили его смуглая внешность
и кавказский акцент.
- Отдохнем, - сказал один из проводников и присел на траву.
Кавказец обернулся.
- Я не устал, - бросил он резко. - Отдыхать будем после.
- Нельзя, - ответил проводник. - Идти еще долго. Надо отдохнуть.
По тону, каким это прозвучало, кавказец понял: возражать не стоит.
Он упал на траву. Лиц людей рядом было не разобрать сейчас и не
разобрать вообще ничего - все покрывал ночной мрак. Только листья над
головой перешептывались, встревоженные ветерком. Хотелось курить, но каждый
знал, что об этом нельзя даже думать.
- Откуда ты? - Негромко спросил кавказца один из проводников.
- С Кубани, - ответил тот.
- Какой город?
- Краснодар.
- Краснодар? Нет, не слышал. У нас тут в отряде один русский был - с
Ленинграда. Хороший боец. С каждого боя по две головы в мешке приносил. Его
мусульмане в плен взяли. Мне рассказал потом один наш, который с ним в плену
был. Когда мусульмане этого русского пытать начали, он сам руку в печку
положил. Те его стали уважать - без пыток застрелили.
Кавказец смотрел на рассказчика, не видя его. Он почувствовал, как,
вдруг, стало холодно и неуютно.
- Что, сильно пытают?
- Спроси у Милоша, - серб кивнул в сторону другого проводника и хрипло
захохотал. - Но только он тебе не ответит. Ему мусульмане язык отрезали. Но
убить не успели. Он вырвал нож у одного из них и убил обоих, которые его
пытали. Потом убежал. Обычно мусульмане кастрируют пленного и - таиландский
галстук, как их ваши чеченцы научили: в горло - ножом и вытягивают оттуда
язык. Долгая смерть... Если нас мусульмане захватят, лучше сразу себя убить.
- Он помолчал, наслаждаясь впечатлением, какое должен был произвести
рассказ. Серб чувствовал, что кавказцу не по себе. Тот не отвечал, и
рассказчик продолжал говорить своим тихим, но внятным шепотом. - Милош -
хороший солдат. У него на счету восемнадцать мусульман и четыре НАТО. Он
поклялся мстить за родных. Когда в его деревню пришел отряд ООН, это были
мусульмане в их форме. Они убили всех. Каждому, даже детям, отрубали три
пальца на руке - которыми крестятся. Его жену насиловали, а потом резали на
куски. Голову ее повесили на дереве. Детей закопали живыми. А потом его
родители погибли, когда НАТО бомбили город. Их самолеты бросали бомбы туда,
где были только дома людей, больницы, школы. Мы сбили один самолет и взяли в
плен летчика. Он рассказал, что их генералы хотят больше мертвых и больше
разрушенного. - Серб помолчал. - Мы с этим летчиком все то сделали, что
мусульмане с пленными: кастрировали, а потом - таиландский галстук. Он очень
нас просил, чтоб мы его застрелили... - Кавказец по голосу чувствовал, что
рассказчик улыбается. - Позавчера я фото видел. Там хорват стоит и голову
нашего держит отрезанную - трофей такой. Мы ее у убитого офицера ихнего
нашли. Он и еще несколько их солдат в селе хорватском прятались. - Серб
почесал за спиной и мрачно сплюнул в траву. - Нет больше того села. И вообще
ничего нет там - угли только и кости обугленные... Ладно, - он привстал. -
Пошли, идти надо.
Все трое поднялись и молча двинулись дальше, раздвигая руками
переплетения густых зарослей и колючих, торчащих во все стороны веток.
Когда обходили стороной небольшую поляну, показалось, что там, за
деревьями, почти как днем: сияющий диск Луны обливал тишину вокруг своим
светом, выдавая там и тут фантастические силуэты.
Поляна осталась позади в нескольких метрах, и тут кавказец замер на
месте. Сквозь полумрак и ветки деревьев он ясно различал сейчас очертания
трех фигур в касках. Рука его поползла к торчащей из-под кожаного армейского
ремня рукоятке браунинга. Но едва он ухватился за пистолет, как тишину
взорвали три короткие автоматные очереди. Оба его спутника мешками
повалились в траву. Кавказец стоял, как парализованный. Он боялся дышать.
Двое в касках шагнули к нему из кустов. Это были натовские солдаты. Два дула
разглядывали его в упор.
- No! - Закричал он все, что знал по английски. - No! Не стреляйте! Я
уже сдаюсь.
Медленно, двумя пальцами, он извлек из-за пояса пистолет и отшвырнул
его в сторону как можно дальше, после чего поднял высоко вверх обе руки.
Несколько дней спустя. Где-то в Америке.
- Имя!
- Артур.
- Фамилия!
- Гаджибов.
- Откуда?
- Из Краснодара.
Блондин в белой рубашке, верхние три пуговицы которой были расстегнуты,
жевал во рту окурок. Руки он прятал в карманах белых отутюженных брюк. На
стуле перед ним сидел бородатый кавказец. Тот тупо разглядывал наполненную
сдавленными окурками фарфоровую пепельницу.
- Как попал в Югославию?
Кавказец молчал, продолжая смотреть в сторону.
- Тебя спрашиваю.
- Вашим людям я уже все сказал.
- Похоже, ты не понял еще, где находишься. - Блондин с интересом
смотрел на кавказца. - Мы умеем разговорить любого.
Кавказец, не отрываясь, глядел на пепельницу.
- Я все уже сказал.
Кроме них в комнате был еще усатый брюнет в мятой рубашке. Он сидел
прямо на столе, свесив ноги и молча курил. Сквозь зашторенные окна
пробивались очертания небоскребов - типичный пейзаж большого американского
города.
Открылась дверь, и в комнату вошла аккуратно одетая секретарша.
- Would you like a coffee? - Поинтересовалась она, выговаривая
последнее слово через "а", как это делают обычно американцы, вопреки всем
правилам оксфордского произношения.
- No. Thank you. - Отпустил ее блондин.
Дверь за секретаршей закрылась. Усатый брюнет раздавил в пепельнице
окурок и, встав со стола, подошел вплотную к кавказцу.
- Ненавижу черных, - спокойно выговорил он, разглядывая Гаджибова.
Потом, вдруг, с разворотом нанес ему сильный прямой удар в челюсть, от
которого кавказец слетел на пол, перевернув стул.
Брюнет деловито размял кулак. Гаджибов, сидя на полу, широко раскрыл
рот и, запустив туда грязные пальцы, принялся ковыряться. Довольно скоро он
извлек наружу обломок зуба. Пальцы и рот у Гаджибова были перемазаны кровью.
С любопытством разглядев находку, он бросил ее на ковер. Усатый надавил
кнопку. Когда появилась секретарша, он быстро обернулся к ней:
- Please, go down stairs and fetch as two Big Macs and two Cokes and
that'll be it for the day.
- O.K, sir, - секретарша вышла, даже не взглянув на Гаджибова, который,
вдруг, подал голос:
- Курить хочу.
Брюнет взял со стола пачку "Marlboro'', и, выбив оттуда щелчком одну
сигарету, бросил ее кавказцу. Тот поднялся, держа сигарету во рту, кое-как
отряхнулся и выразительно сплюнул на пол. Потом спросил:
- А огня?
Усатый глянул на него с ненавистью.
- Just a moment!
...Второй раз Гаджибов поднимался с пола уже не быстро. Правой рукой он
держался о стул, левой - придерживал разбитую челюсть. Усатый жестом отозвал
своего коллегу в сторону и, не сводя глаз с усаживающегося Гаджибова,
негромко сказал:
- Надо будет связаться с нашими людьми в Краснодаре. Если это то, что я
думаю, предстоит серьезная работа.
- Надеюсь, что ты ошибаешься, - блондин продолжал стоять, держа руки в
карманах.
Усатый поглядел на Гаджибова, на пепельницу с горой окурков. Потом
задумчиво почесал подбородок:
- Я тоже надеюсь.
Глава 1.
Из-под кровати рассерженно затарахтел будильник, что означало: сейчас
полвосьмого утра. Сергей перевернулся на спину и открыл глаза. Будильник
тушить не стал - подождал, пока дозвенит. Не глядя, нащупал радио, включил
его и запустил руку под кровать.
- ...азербайджанские войска отбили атаку. Как сообщает
"Азербайджанинформ", армянские боевики потеряли пятнадцать человек
убитыми...
Сергей извлек зажигалку и мятую пачку "Monte-Carlo".
- ...о собственных потерях азербайджанская сторона не сообщает.
Он чиркнул зажигалкой и с наслаждением затянулся. С потолка доносились
равномерно хрустящие звуки, словно бы кому-то там перемалывали кости - это
только что пробудившийся сосед сверху мял тренажер.
- ...по сообщениям из армянских источников, вчера в полдень
азербайджанская сторона предприняла наступление в районе села Ашкенар.
Погибло около двадцати человек. В основном - мирные жители. В перестрелке
убито три азербайджанских омоновца.
Тетя не любила, когда Сергей курил в квартире, но его это мало
беспокоило.
- ...азербайджанская сторона никак не прокоментировала это сообщение. В
эфире "Радио России". Вы слушаете последние известия. Сейчас в Москве
проходят одновременно два митинга. Один, на Манежной площади - он
организован "Трудовой Россией" и "Трудовой Москвой". Собравшиеся здесь
поддерживают постановления Верховного Совета России и требуют немедленной
отставки Президента и Правительства...
Сергей раздавил недокуренную сигарету о грязное дно пепельницы и,
зевая, поднялся.
Тетя - пожилая женщина в мятом халате и с кое-как взбитой прической,
стояла на кухне у плиты и что-то поджаривала. Сергей, войдя, потянул носом
воздух, но понять - что именно, так и не смог. Тетя приходилась сестрой
матери Сергея, и он жил у нее уже два года - с тех пор как перебрался в
Краснодар из своего родного Новокубанска. Сергей аккуратно платил тете за
жилье и еду, но отношения их уверенно ухудшались в последние месяцы, и он
размышлял над тем, чтобы куда-нибудь отсюда съехать.
- Опять дымил в квартире? - Тетя смотрела на него с неприязнью.
Сергей, не ответив, побрел в ванную.
- Сгоришь когда-нибудь, как твой отец! - Сердито бросила ему вслед
тетя.
С отцом Сергея произошел раз один неприятный случай. Тот как-то спьяну
задремал в постели и непотушенный окурок задымился, упав на простынь. Огонь
не успел толком разгореться - дома появилась жена.
Тетя много раз вспоминала это эпизод Сергею. История с горящим окурком,
падающим в постель, становилась семейным преданием и с течением времени все
продолжала обрастать новыми и новыми подробностями, в основном, нелестными
для героя. Тетя не любила отца Сергея и не хотела делать из этого тайны. Она
все время твердила, что сестра ее сотворила в свое время очень большую
глупость, выйдя замуж за этого человека. В ответ на замечание Сергея, что не
случись такой глупости, он бы и не родился, тетя всегда добродушно отвечала,
что это было бы лучше для всех.
Умывшись и почистив зубы, Сергей сел за стол. Тетя явно плохо спала.
Сергей понял, что в его интересах съесть завтрак быстрее и быстрее отсюда
убраться.
Тете его было под семьдесят. Она побывала когда-то замужем, но муж ее
умер сразу после войны, и детей они завести не успели. Тетин характер был
чрезвычайно тяжел, и единственное, что Сергея держало тут, это плата за еду
и жилье - относительно небольшая.
- Что, не нравиться?! - Тетя бросила на племянника злобный взгляд,
увидев, как тот без интереса ковыряется в своей тарелке. - Не ресторан?!
Сергей пожал плечами.
- Нормально.
- Нормально! - Тетя чуть не поперхнулась от возмущения. - Не сидел ты
голодный! Папочка за тобой, как за грудным ходил! От того такой дурень и
вырос! А я бы тебя порола! Каждый день! До крови бы порола! Чтоб шкура
слазила!
Сергей подумал о том, что многие пожилые люди, не имеющие детей, тяжело
это переносят под старость. Вслух он, конечно, ничего не сказал.
Он вышел из дома спустя минут пятнадцать. Стояло утро, не по декабрьски
теплое. Снег, выпавший с вечера, уже расстаял. Земля, тротуар, деревья,
давно простившиеся со своими листьями - все почернело и набухло от влаги. На
небе не было видно сейчас ни одного облачка. Где-то на востоке поднималась
ярко-оранжевая заря, обещая ясный солнечный день.
Сергей посмотрел на часы. Время у него еще есть, можно особенно не
торопиться. Редакция газеты "Демократическая Кубань", где он - Сергей
Макаров два года уже работал штатным репортером, находилась в получасе
ходьбы от его дома.
...Андрей Никитченко - штатный автор "Демократической Кубани" провел
тяжелую ночь. В глазах у него рябило, во рту разместилась пустыня - горячая
и горькая на вкус. Стакан крепкого чаю и пол-пачки "Явы" на завтрак не
помогли развеять этого ощущения. Мысленному взору Никитченко представлялся
сейчас коммерческий ларек, что в квартале от редакции, где на витрине
красовались аккуратные бутылки с бесцветной жидкостью. Подумав, Никитченко
зажег еще одну сигарету и, накинув куртку, неспешными шагами выбрался из
кабинета.
...Проходя по улице, Сергей увидел кучку людей, столпившихся у
подъезда. Он подошел ближе. Тело, прикрытое белой простыней, лежало на
тротуаре рядом с бордюром. Краешком из под простыни выглядывало дуло
пистолета, который покойник все еще продолжал сжимать в руке.
- Ничего интересного! - Патрульный в форме грубо схватил Сергея за
руку.
Потянув носом, Сергей понял, что тот пьян. Спорить не стал. Молча
отошел в сторону и продолжал наблюдать за происходящим.
...Редакция газеты размещалась в двухкомнатной квартире внизу
пятиэтажного здания, каких немало появилось тут в хрущевские времена. Одна
из комнат была чем-то вроде рабочего кабинета трех штатных авторов "Дем.
Кубани", которые, собственно, и делали всю газету. Кроме Никитченко и
Макарова здесь трудился еще один их коллега - Вадим Ромашов, но он вчера еще
уехал в командировку в Майкоп, и возвращение его ожндалось только после
обеда. Вторую комнату занимали стол главного редактора и пара компьютеров.
Одна из двух компьютерщиц выполняла также и обязанности корректорши, за что
ей приплачивали дополнительные гроши.
Газета "Демократическая Кубань" вынырнула на волне гласности и
демократии - в 1990-ом году. Но сейчас, когда на дворе стоял 1992-ой,
главный редактор ее - Дмитрий Сергеевич Покровский понимал: звездный час
газеты, увы, позади. Коммунизм отошел в прошлое, и критика его перестала
быть показателем прогрессивности мышления. Но, что самое страшное - она уже
не интересовала читателя. Исчез привкус скандальности, появилось ощущение,
какое бывает при пережевывании чего-то давно приевшегося. Многие газеты
поспешили продаться кому-нибудь: одни стали неофициальными органами новой,
нарождающейся оппозиции, другие тесно сдружились с мафиозными группировками.
Покровский и сам был не прочь продаться сейчас, но только беда - не было
покупателя. Он чувствовал: газета идет к своему концу, и недалек тот день,
когда в печати появится последний ее номер.
...Макаров увидел Диму Вартастева - репортера из "Кубанской Молодежи".
Интересно, как этот тип успел? Сергей посмотрел на часы. Половина десятого.
Пора в редакцию, он здесь и так задержался.
...Дмитрий Сергеевич - полный мужчина в возрасте, с круглым обрюзгшим
лицом, был сегодня не в настроении. Его что-то очень беспокоило. Покровский
нервно перелистал пухлый потертый справочник, но видно было, что мысли его
не здесь. Дрожащими пальцами он вынул из раздавленной пачки мятую сигарету,
еще зачем-то размял ее, после чего сунул в рот. Затем посмотрел, как от
кипятильника, опущенного в чашку с водой, отделяются первые, робкие
пузырьки. В тот момент, когда Никитченко прошаркал мимо по коридору,
Покровский зажег сигарету и, глядя на тлеющий кончик ее, судорожно
затянулся.
Никитченко, доковыляв до двери, открыть ее не успел. Он увидел, как
дверь распахнулась ему навстречу, и перед ним возникла рослая фигура в
черной кожанке. Никитченко инстинктивно шагнул назад, и в тот же момент
что-то бесшумно стукнуло его - точно в лоб. Убийца, опустив пистолет,
спокойно переступил через труп и направился к редакторскому кабинету. Следом
за ним появились еще четверо. Каждый держал наготове пистолет с глушителем.
Все происходило быстро. Один остался стоять у двери. Другой направился на
кухню. Потом вернулся и, не опуская ствола, прошел в комнату, соседнюю с
редакторским кабинетом. Обычно здесь работали Макаров, Никитченко и Ромашов.
Сейчас не было никого: Макаров опаздывал, Ромашов не вернулся еще из
Майкопа, а Никитченко лежал в коридоре с простреленным черепом.
...Когда Покровский услышал шаги за дверью и удар об пол, его словно
парализовало. Он не мигая уставился на дверной проем, где тотчас же
появилась фигура крепко сложенного кавказца, небритого, с пистолетом в руке.
Дуло, увенчанное тяжелым набалдашником, тупо глядело в лицо редактору.
Белый, как будто, уже покойник, Покровский не мог даже пошевелить языком.
Одна из компьютерщиц дико взвизгнула - словно кошка, которой нечаянно
прищемили хвост. Усатый тип, что стоял за спиной кавказца, резким движением
выбросил вперед руку с пистолетом. Ствол его затрясся от судорожных хлопков.
Он не прекратил стрельбу, пока не выпустил всю обойму. Глаза у него налились
кровью, как у быка: с полминуты он молча разглядывал два тела, развороченных
прицельными выстрелами.
Кавказец в кожаной куртке продолжал держать на прицеле редактора.
- Мне нужно то, что ты вчера получил от Макарова, - сказал он спокойно.
Покровский с усилием разжал челюсти. Сигарета выпала у него изо рта
прямо на стол.
- У меня ничего нет, - выговорил он, заикаясь. Зубы у него дрожали,
язык не слушался. - Он все забрал, ничего не осталось. У меня нет, правда...
Кавказец продолжал стоять, изучающе разглядывая Покровского.
- Вы должны мне верить, - пролепетал тот. - Я не обманываю.
- Я верю. - Кавказец равнодушно спустил курок.
Редактор вздрогнул всем телом. Потом тяжело съехал вниз. Кавказец
опустил пистолет и посмотрел на чашку с кипящей водой. Он отодвинул ящик
редакторского стола и, вытащив двумя пальцами кипятильник, положил его прямо
на бумаги.
- Пойдем, - бросил он усатому, который с интересом глядел, как над
столом поднимается струйка дыма.
Все четверо вышли в подъезд, оставив дверь в редакцию приоткрытой.
Кавказец в кожанке заткнул за пояс свой пистолет и сунул в рот сигарету. В
подъезде было темно: лампочку вывинтили еще на той неделе. С улицы появилась
женщина в сбитом платке и с кошелкой. Она боязливо покосилась на пятерых
мужчин с угрюмыми физиономиями и, тяжело ступая, направилась на второй этаж.
Кавказец молча поглядел ей вслед.
- Чего ждем? - Спросил усатый нетерпеливо.
- Не рыпайся. - Кавказец чиркнул зажигалкой и выпустил изо рта дым. Он,
вдруг, заметил высокого парня, быстрым шагом пересекающего улицу с той
стороны. - Стоп! - Кавказец выдернул пистолет из-за пояса и сделал знак
остальным. - Спрятались быстро!
Все пятеро достали оружие и отошли в сторону, затаившись во мраке
подъезда. Кавказец потушил сигарету о грязную, почему-то склизкую стену и
бросил сдавленный окурок в угол, где в темноте поблескивала большая черная
лужа. Он приподнял дуло и взял на прицел пространство, где сразу же окажется
тот, кто в следующую минуту войдет в подъезд. Палец плавно опустился на
теплый еще курок...
Макаров, подходя к подъезду, увидел мужчину с авоськой в руке - тот
закрывал ключом дверь своего "Москвича". Сергей на минуту остановился - у
него развязался шнурок...
Мужчина с авоськой вошел в подъезд первым. Сергея отделяла от него пара
шагов... Выстрела он не слышал. Только увидел, вдруг, как мужчина, шедший
впереди опрокинулся и, обронив авоську, упал на ступеньки. Сергей успел
отскочить в сторону. Дуло с глушителем выглянуло из подъезда. У Сергея
оставалось мгновение, чтобы спасти свою жизнь.
Соскочив со ступенек, он спрятался за чью-то машину. Прозвучали еще три
хлопка. Три аккуратные дырки легли на боковое стекло. Макаров вытащил
пистолет и, не целясь, послал в распахнутую дверь две пули. Потом,
оглянувшись, перебежал к "Жигулям" у соседнего подъезда.
Из-за побитого пулями "Москвича" появились двое с пистолетами наготове.
За ними - еще трое. Макаров поглядел назад. Метра четыре отделяли его от
ближайшего угла пятиэтажного дома. Добежав до угла, он растворится в суете
многолюдной улицы. Высунувшись из-за автомобиля, Сергей взял на прицел
худощавую фигуру и плавно спустил курок. Эхо выстрела зазвенело у него в
ушах. Макаров увидел, как один нз преследователей выронил оружие и неуклюже
повалился на тротуар, схватившись руками за простреленное бедро. Остальные
четверо кинулись в разные стороны.
По "Жигулям" ударило сразу несколько выстрелов. Но Сергея там уже не
было. Он исчез за углом дома.
Глава 2.
Стемнело. Маленькая неровная улочка с двумя рядами приземистых
одноэтажных строений уходила куда-то вдаль - туда, где, мерцая, таяли
огоньки ночных перекрестков. Обычная улочка, из каких и состоят, в основном,
старые районы города.
Лена прибавила шаг, отойдя от остановки. Похолодало, и одинокие
прохожие спешили по своим домам: никому не хотелось задерживаться здесь в
такую погоду. Лене - тоже. Прошло уже три с половиной года с тех пор, как
она оставила Туапсе, где родилась и где закончила школу. Лена училась сейчас
на третьем курсе журфака, мелькая внештатным автором то в одной, то в другой
краснодарской газете. Снимала она небольшую комнатушку с отдельным входом в
частном домике, куда сейчас и направлялась.
Вчера Лена побывала на концерте одной заезжей знаменитости, и теперь
набрасывала в уме статью, вспоминая подробности вчерашнего вечера.
Здание театра, где проходило мероприятие, было оцепленно строем
качков-омоновцев: надежды на бабушек-билетерш у администрации не было, и
опасались, как бы разгоряченная толпа безбилетников все кругом не разнесла.
Лену тоже сначала пускать не хотели. Администраторша - упитанная дама в
возрасте и в строгих очках надменно разглядывала молодую журналистку и долго
смотрела в ее удостоверение. Потом, вернув корочку, разрешила занять любое
свободное место. Но мест не было, и Лене пришлось сидеть на полу. Правда,
интервью она, все-таки, получила.
Певица в гримерной выглядела не так энергично, как на сцене. Смотрелась
она замученно и разговаривать не хотела. На вопросы Лены отвечал ее
администратор - словоохотливый человечек в круглых очках. "Звезда" эстрады
только устало кивала, соглашаясь со всем, что тот говорил.
Сейчас Лена прикидывала, что она напишет в статье и думала о том, какой
замечательной была бы ее жизнь, если бы она сама, вдруг, стала известной
певицей.
Размышления были прерваны: чья-то рука, вдруг, опустилась Лене на
плечо. Она хотела взвизгнуть, но не успела: другая рука быстро зажала ей
рот.
- Тихо! - Услышала Лена. - Только не нужно кричать. Это - я.
Макаров выпустил ее и шагнул в сторону. Руки он держал перед собой,
приподняв их, словно сдавался.
- Не пугайся. - Сергей попробовал улыбнуться. Он сейчас походил на
зайца, минуту назад укрывшегося от пуль охотников. - Видела новости?
Лена отошла к забору и машинально огляделась. Потом с интересом
рассмотрела Макарова.
- Ты их всех убил? Зачем?
Она почему-то не испугалась. Почему - не поняла сама. Макаров опустил
руки.
- Ты этому веришь?
Лена глядела на Сергея, не отрываясь. Было темно, но она видела, что
тот тоже смотрит ей в глаза.
- Нет, - ответила она.
Макаров кивнул.
- Это лучше. Я не хочу, чтобы завтра сообщили, что я еще и тебя убил.
- Угрожаешь? - Лена прищурилась.
- Нет. Пытаюсь спасти. Через несколько метров к дому тебя ждет смерть.
Если ты меня сейчас не послушаешь, это будет твоя последняя ошибка.
Лена хотела что-то сказать, но Сергей знаком остановил ее.
- Подожди. Слушай меня. Вчера я отдал Покровскому кое-какой материал.
Не знаю как, но об этом узнали люди, которых это касалось. Сейчас уже не
важно - как они об этом узнали. - Он сунул руки в карманы и огляделся по
сторонам. Вокруг не было ни души. Только покосившийся одинокий фонарь метрах
в ста освещал путь запоздалым прохожим. Слышно было, как вдалеке гудят
редкие машины. - Запомни: эти люди не оставят в живых никого, кто может хотя
бы случайно хоть что-то знать. Кроме меня есть еще двое, с кем они
постараются разобраться. Двое - ты и Ромашов...
- Что это был за материал? - Лена пристально всматривалась в темноту,
пытаясь там разглядеть лицо человека, который сейчас стоял в полутора шагах
от нее. - Что это за люди?
В темноте Лене показалось, что Макаров усмехнулся. Усмешка прозвучала и
в его голосе.
- Чем меньше ты будешь об этом знать, тем больше у тебя шансов остаться
в живых. Знаешь Красикова из уголовки?
- Красиков? - Лена удивленно нахмурилась. - Я у него брала пару раз
криминалки...
- Оперуполномоченный уголовного розыска...
- Что ты этим хочешь сказать? Он...
- А для тебя это удивительно? Ты не знала, что Красиков - бандит?
Лена отступила еще на шаг назад. Она неуверенно вглядывалась в темноту.
- Пошли. - Сергей шагнул к Лене и взял ее за руку. - Покажу тебе
кое-что.
Девушка отстранилась.
- Ладно. Ты идешь по этой стороне улицы, я - по той. Согласна?
Лена смотрела на Сергея с недоверием. Потом все-же кивнула.
- Дойдешь до последнего угла перед твоим домом. Дальше ни шагу...
- Хорошо.
Сергей отошел от нее и быстро пересек улицу. Запустив руку в нижний
карман куртки, нащупал там рукоятку милицейского макара. Сергей постоял
немного на месте и огляделся, как следует... Тихо. Только ветер беспокойно
гудел в высоковольтных проводах; посвистывая, пытался пробудить ото сна
закоченевшие деревья, что растопырили во все стороны свои голые корявые
ветки.
Дойдя до угла, Лена остановилась. Макаров караулил ее напротив, через
улицу. Лена могла разглядеть в темноте его силуэт. Сергей махнул ей рукой
два раза. Лена послушно направилась к нему.
- Которая калитка твоя? - Спросил Макаров негромко, когда девушка
подошла ближе.
Лена обернулась, и с сомнением посмотрела туда, где ряды маленьких,
невероятно похожих один на другой домиков уходили куда-то вглубь улицы,
теряясь в ночном полумраке.
- Четвертая от угла.
Все окна в доме, возле которого стояли Лена с Сергеем, ярко горели.
Оттуда, сливаясь, неслись веселая музыка и пьяные голоса. Кто-то вышел во
двор. Голоса стали громче, отчетливее.
- Смотри, что теперь будет. - Сергей вытащил из кармана макар. Лена
увидела, как дуло пистолета тихонько блеснуло в свете далекого фонаря на
соседней улице.
Рядом совсем громыхнул выстрел, вслед за которым послышался радостный
пьяный вопль. Сергей нервно вздрогнул и обернулся. Сквозь щель в заборе он
разглядел во дворе мужика в пижамных штанах и рубахе навыпуск. Тот стоял,
тяжело шатаясь, сжимая двумя руками двустволку. Вокруг него бегала толстая
немолодая баба в растрепанном драном халате.
- Дай мне! - Орала она охрипшим от водки и от табака голосом. Язык у
нее заплетался. - Я попаду! Я попаду!
- Смотри сюда, - Сергей прицелился. - Спрячься за угол.
Лена отошла назад, и Сергей тут-же спустил курок. Выстрелом калитку
распахнуло настежь. Она качнулась, тяжело заскрипев на старых проржавелых
петлях. Секунд через восемь оглушительно грохнуло... Вспышка ярко-желтого
пламени ударила по глазам. Из окна дома напротив, обиженно зазвенев,
посыпались стекла. Потом все стихло, только столб тяжелого черного дыма
тянулся кверху в том месте, где только-что была калитка.
Сергей ухватил руку Лены и крепко сжал ее.
- Пошли. Быстро.
Во дворе дома, у забора которого стояли Лена с Сергеем, воцарилась
глухая тишина. Тамошние обитатели, явно, заинтересовались грохотом на улице.
- Что это было? - Спросила Лена, когда они отошли квартала два. Она
высвободила свою ладонь из пальцев Сергея.
Тот, как будто, размышлял о чем-то, но на вопрос Лены ответил сразу.
- Ручная граната, которую прикрутили к калитке. Если бы тебя разнесло
на куски, они бы сказали, что это тоже я сделал.
Лена молчала. Они шли быстро, не останавливаясь, пока не оказались на
Северной - одной из центральных улиц города, по которой ходят троллейбусы.
Не дойдя немного до остановки, Сергей остановился.
- Слушай меня внимательно...
Здесь было светло от в два ряда расставленных фонарей, и Лена с Сергеем
могли хорошо видеть друг друга.
- Исчезни из города завтра утром. Лучше - сегодня...
Лена смотрела не на Сергея. Она видела, как автомобили, пробегающие
мимо них, шарили фарами по кустам, и как суетливые тени метались испуганно в
разные стороны, словно бы хотели укрыться от слепящего бледно-желтого света.
- Если к завтрашнему вечеру не уберешься из Краснодара, ты станешь
трупом. Они тебя найдут, где угодно. - Сергей стоял засунув руки в карманы.
Лена смотрела в сторону. - Поняла?
- Ты Вадиму сообщил? - Вдруг спросила она.
Сергей удивился вопросу.
- Мне больше делать нечего?
- Может, его уже убили...
- Может быть. - Голос у Макарова прозвучал достаточно спокойно.
Лена посмотрела ему в глаза.
- Тебе это не интересно?
- Не очень, - честно признался Сергей.
Лена внимательно его разглядывала.
- Ты такой же, как этот Красиков, - сказала она. - Ничуть не лучше.
- Это после того, как я тебя спас? - Макаров обиженно кивнул. Если бы
не я, ты бы сейчас с дедушками со своими разговаривала. Даже "спасибо" не
сказала...
Лена вздрогнула.
- Да, действительно. Извини. - Она замолчала, глядя себе под ноги... -
Спасибо.
- Пожалуйста.
Сергей усмехнулся и достал из кармана красную книжечку с золотыми
буквами на обложке, раскрыл ее и, повернув так, чтобы падал свет уличного
фонаря, прочитал:
- Артемина Елена Александровна, действительно является внештатным
корреспондентом газеты "Демократическая Кубань".
Лена сунула руку в карман куртки, но ничего там не нашла. Она
нахмурилась.
- Дай сюда. Мне не смешно.
Сергей закрыл корочку и вернул ее Лене. Он снова хотел улыбнуться, но
на этот раз у него вышло что-то совсем беспомощное.
- Тебе надо было карманником стать. Талант пропадает.
- У меня пропадает много талантов, - Сергей усмехнулся криво. Но,
вдруг, лицо его стало серьезным. Молодой человек молча смотрел на Лену.
Девушка опустила глаза. Казалось, она знала, что он сейчас скажет.
Мимо пробежало забрызганное грязью "Жигули". Оно пронзительно
взвизгнуло, заскользив по мокрой дороге, и в разные стороны полетели тяжелые
комья мутной и вязкой жижи. Начинался дождь. Несколько крупных капель упали
сверху. Подул мокрый и холодный ветер.
Сергей улыбнулся растерянно и виновато. Потом открыл рот было, но...
слова прилипли у него к языку. Он не знал, что говорить и как. Лена тоже
молчала.
- Может быть, мы с тобой уже не увидимся, - начал Макаров. - Хочу, чтоб
ты знала... - Сергей осекся. Лена подняла на него глаза. - А, впрочем, это
не важно...
И отошел назад.
- Счастливо оставаться.
Он развернулся и, не оглядываясь, быстро пошел прочь. Лена завороженно
смотрела ему в спину.
- До свиданья, Сережа, - проговорила она негромко.
Но Макаров был уже слишком далеко и не мог этого слышать.
Глава 3.
Артур поднимался из-за стола медленно и с трудом. Незаконченная еще
бутылка, которую он неловко задел локтем, полетела вниз. Водка выплеснулась
на паркет. Вова - друг Артура и его постоянный партнер по бизнесу сидел в
кресле, вытянув ноги и тяжело свесив голову. Все, вокруг происходящее, Вову
уже не интересовало. Артур медленно посмотрел по сторонам. Зашатался, но не
упал. Постояв немного и подумав, он заковылял в направлении ванной. Сделав
так несколько шагов, Артур чуть не свалился, но вовремя успел удержаться за
холодильник. Вова пробурчал что-то невнятное и снова затих.
Продвигаясь мимо двери, Артур услышал звонок. Сразу он ничего не понял.
Какая-то дрянь назойливо жужжала ему прямо в уши. Сообразив, начал открывать
дверь. И на пороге увидел Лену. Та держала в руках большую сумку и
озадаченно глядела на Артура.
- Лена пришла, - выговорил тот медленно. Язык у него заплетался, и речь
давалась с трудом. - Заходи, Лена, не стой.
Он повернулся и тяжелыми шагами поплелся дальше, в ванную. Лена, войдя,
пристроила на полу сумку и заперла за собой дверь. Потом пошла за Артуром и
долго смотрела, как тот блевал, свесившись над ванной. Когда он закончил,
Лена открыла душ и сильной струей пустила холодную воду. Артур наблюдал за
ней с интересом.
- Мыться хочешь? - Поинтересовался он.
Лена ухватила Артура за шкирку и резко сунула его голову под ледяную
струю. Тот замычал пронзительно и громко. Физически он был гораздо сильнее,
и Лена не могла долго его держать. Выпустив Артура, она отпрыгнула в
сторону. Тот сидел на полу; тяжело дышал и отфыркивался. Он сейчас походил
на горемычного пса, которого не сумел утопить неловкий хозяин.
Наконец, очнувшись, Артур искоса разглядел Лену. Потом, качнув головой,
засмеялся. Обижаться он на нее не умел, и Лена знала это. Из другой комнаты
подал свой голос Вова. Но никто не понял, что он хотел. Лена закрыла воду.
- Артур, - сказала она. - Мне надо с тобой поговорить.
Двадцатисемилетний фарцовщик Артур Багиров знал Лену два месяца. И два
месяца он мечтал о том дне, когда он раскроет перед ней двери ЗАГСа. Но
Артур понимал, что мать его и отец никогда не одобрят такой выбор: они
хотели, чтобы их сын женился непременно на черкешенке. Багиров рассчитывал,
что когда-нибудь он провернет крупное дело, и в карман ляжет сумма,
сделающая его достаточно самостоятельным и независимым от воли родителей.
Сейчас ему не хотелось жить с ними под одной крышей, и он предпочитал
снимать жилье. Это была небольшая однокомнатная квартирка, украшенная
расставленными там и сям пустыми бутылками, банками из-под заграничного пива
и тюками - большими и малыми - с добром, привезенным из очередного шоп-тура.
Лена присела против Артура на корточки.
- Завтра я уезжаю, - сказала она просто, без предисловий. - Я уезжаю,
Артур, и хочу, чтобы ты одолжил мне денег и газовый пистолет.
Левая бровь у Багирова поползла вверх. Он внимательно смотрел на Лену.
Та поняла, что теперь он протрезвел окончательно.
- Зачем тебе пистолет?
Лена опустила глаза.
- Может случиться, что мне прийдется себя защищать. Есть люди, которых
я должна сейчас бояться.
Бровь у Багирова опустилась. Выражение глаз сделалось, как у хищной
пантеры перед прыжком.
- Скажи мне, кто это, и они пожалеют, что родились на свет.
Лена не ответила. Она подняла глаза и смотрела на Артура так, словно бы
хотела его сейчас загипнотизировать.
- Дай мне денег и пистолет. Ты все узнаешь когда-нибудь - когда эта
история закончится.
Артур поднялся с пола.
- Если менты возьмут тебя с этим, тебе будет плохо. - Он сунул руки в
карманы и, опустив голову, разглядывал Лену. Та смотрела в угол.
- Именно от ментов мне и прийдется сейчас прятаться.
Багиров молчал. Размышляя, прохаживался туда-сюда.
- Ты влезла куда-то? - Спросил он.
Лена устало кивнула.
- Куда-то влезла. - Потом, помолчав, добавила. - Только, не спрашивай
ни о чем. Я сама ничего не понимаю.
Артур вынул руки из карманов и сел против нее.
- Хорошо, что ты думаешь делать?
Лена откинулась назад и потрогала пальцами стену. Кафель был сырой и
холодный.
- Я хочу спрятаться. Уеду куда-нибудь из города на пару месяцев -
отсидеться просто.
Багиров мрачно посмотрел на нее.
- Хочешь, чтобы я отпустил тебя? Нет.
Лена почувствовала, что пальцы ее онемели, прижимаясь к мокрому кафелю.
- Артур, я не хочу тебя подставлять. Я не хочу знать, что тебя из-за
меня убили.
Багиров присел на край ванны и обреченно кивнул.
- Мы встречаемся два месяца, - начал он. - И два месяца, каждый день, я
думаю о том, что прийдет час, когда ты скажешь мне: "Артур, мы должны
расстаться". Я этого часа боялся больше всего. И вот, это случилось. - Он
помолчал. - Я тебя не отпущу никуда.
Лена грустно ему улыбнулась.
- Я уезжаю не навсегда. Только на пару месяцев...
- Это не важно.
- Ты говоришь, как мальчишка.
Артур вспыхнул.
- Скажи лучше, как идиот! Потому, что я и есть идиот! Я давно уже
свихнулся - с тех пор, как встретил тебя. И перестал понимать, что делаю,
перестал себя понимать. Если ты скажешь мне завтра "прыгни под поезд" -
прыгну!
Он, вдруг, бросился к ней, упал на колени, сжал ее руки.
- Я точно идиот! Если ты уедешь и бросишь меня, клянусь, я себя зарежу!
Лена улыбнулась ему, потом покорно кивнула.
- Хорошо. Завтра мы едем вместе.
Глаза у Артура вспыхнули жадно. Он крепко схватил Лену и поднял ее на
руки так быстро, что у нее все завертелось перед глазами.
- Не урони, - шепнула она, улыбнувшись и обхватив Артура за шею. Артур
хотел ей что-то ответить, но у него уже перехватило дыхание. Сердце
выскакивало, глаза горели безумным огнем. Ногой он распахнул дверь.
Держа на руках счастливую Лену, Артур пронес ее мимо Вовы, мирно
посапывающего, который на минуту проснулся, но ничего не понял и, опустив
голову, уснул опять.
Глава 4.
, ,
. ,
- , , ,
, - ...
- ,
.
.
: ,
. .
Она еще раз попробовала набрать этот номер уже утром на троллейбусной
остановке, но телефонная трубка все так же отвечала ей долгими,
настороженными гудками.
Выходя из дому, Лена надела темные очки - единственная мера
предосторожности. Законспирироваться лучше она не могла. Вчерашнее бегство
ее случилось так неожиданно, и Лена не имела возможности взять с собою даже
запаса одежды. На ней было сейчас все то же, что и вчера: мятые светлые
джинсы, кроссовки и темно-синяя "Аляска" с глубокими карманами. В руке она
держала небольшую сумку с кое-какими дорожными пожитками. Ни денег, ни
пистолета Артур ей не доверил. Сам он стоял от нее чуть в стороне, никак не
показывая, что они знакомы. Артур был в белых "варенках" и в теплой, на меху
джинсовке, застегнутой на две нижние пуговицы, дабы не был виден
постороннему глазу торчащий за поясом газовый пистолет. Через плечо он
держал большую спортивную сумку, привезенную месяц назад из Египта. Артур то
и дело нервно оглядывался по сторонам. Взгляд его из-под круглых (как у
слепого нищего) темных очков, старался не упустить никого, кто проходил
мимо.
Лена с Артуром ехали на вокзал. Им хотелось одного только: поскорее
покинуть город. Но куда именно они ехали - не знала сейчас Лена, не знал
этого и Артур.
Вначале Лене было предложено взять попутку. (Собственный "Москвич"
Артура парился вторую неделю в ремонте.) Но ей показалось, что в пригородной
электричке, в разноликой толпе, они окажутся в большей безопасности.
Кроме них на остановке был еще какой-то бомж - небритый и грязный. Он
сидел на земле, кутаясь в свои лохмотья. Поодаль от него валялась пустая уже
фляжка из-под "Тройного".
Бомжу этому явно ни до чего вокруг не было дела. Когда подъехал
троллейбус, он даже не пошевельнулся.
Лена с Артуром вошли в салон отдельно, не оборачиваясь друг на друга.
Каждый из них прокомпастировал свой билет. Троллейбус был битком набит
пассажирами. Лену сразу прижало к полной женщине с красным лицом. Кругом
пахло сыростью и еще чем-то. Лена стояла спиной к Артуру, следя за ним краем
глаза. Снимать в салоне очки она не решилась, опасаясь, что их просто
раздавят.
Поползав по городу, троллейбус, наконец, прибыл на конечную остановку
маршрута - из окон виднелись башенки железнодорожного вокзала "Краснодар-I".
Лена вышла вперед Артура и двинулась в сторону касс. Она проследовала мимо
стоянки такси, где розовощекие водители отлавливали редких пассажиров.
- Куда едем? - Бодро поинтересовался один из таксистов, направившись к
Лене.
- Никуда, - ответила она, покачав головой. - Уже приехали.
Лена миновала билетную кассу и, обернувшись, увидела Артура: тот
заходил внутрь. Стоя на пероне, она разглядывала пассажиров. В этот час
здесь было немноголюдно. Пожилая женщина, грязная и явно обкуренная, сидела
на тротуаре, раздвинув ноги, и бессмысленно глядела куда-то в угол. Двое
парней, по виду - рабочие, прихлебывали из бутылок пиво, ни на кого не
обращая внимания. Старичок в очках, у газетного киоска, с интересом
пролистывал свежекупленный номер "Кубанского Курьера". Пропитый и оборванный
дедушка медленно копошился в заплеванной урне, но ничего интересного там не
находил. Патрульный милиционер в форме угрюмо блуждал вдоль путей. На ремне
у него уверенно покачивалась кобура, из которой выглядывал пистолет, рядом
висела дубинка.
Лена направилась к фонтанчику - захотелось пить. Она заметила вышедшего
из кассы Артура. Тот примостился на ближайшей лавочке. На их условном языке
это значило: билеты уже у него в кармане. Куда - Лена еще не знала.
Попив воды, она поправила очки. Увидела свое отражение в зеркальной
витрине вокзального буфета. Блондинка, очень симпатичная, с острым носом,
отмеченным небольшой горбинкой (подарок от дедушки-горца), настороженно
смотрела на нее сквозь темные круглые стеклышки. Лена огляделась воровато и
отошла в сторону. Обойдя буфетный киоск, встала у стены - так, что никто не
мог ее видеть.
Лена вынула из-под одежды металлический крестик. У нее были сложные
отношения с Богом. В детстве Лену крестили, и она аккуратно, раз в год,
посещала церковь - для исповеди и причастия. Лена не знала ни одной молитвы
и никогда не держала в руках Библию. Но иногда обращалась за помощью к
Господу. Когда, как казалось, уже не к кому обратиться. Сейчас она долго
смотрела на маленькое распятие; потом огляделась и, увидев, что вокруг точно
никого нет, тихонько поцеловала его и спрятала под одеждой. Затем снова
вышла на перон.
Было тепло, словно уже наступила весна или же, передумав, вернулась
осень. Лена неспеша направилась к лавочке, где ее ждал Артур. К платформе
подошел поезд "Адлер - Москва". Радио женским голосом дважды повторило, что
поезд стоит две минуты.
...Лена застыла на месте. Невысокий парень в сером костюме стоял в
десяти шагах от нее, держа руку за пазухой. Оглянувшись вокруг, она увидела:
патрульный милиционер, что прогуливался минуту назад по перону, исчез
бесследно, словно его и не было.
Человек в сером костюме не сводил глаз с Лены, медленно вынимая руку.
Бросив быстрый взгляд на Артура, Лена машинально шагнула назад. Она увидела,
как Артур встает со скамейки.
- Лена, это - мент! - Вдруг закричал он. - Сматывайся!
Субъект в сером костюме шарахнулся от неожиданности. Появилось дуло с
глушителем на конце. Три раза хлопнуло что-то, и оперативник, выронив
оружие, обеими руками схватился за обожженное лицо. Артур держал газовый
пистолет в вытянутой руке. Лена отпрыгнула в сторону. Она видела, как
раненный оперативник рухнул на тротуар, и как Артур быстро подобрал с земли
его пистолет. Оперативник сунул руку за пазуху и, не глядя, выдернул второй
пистолет, но выстрелить не успел: Артур сильным ударом выбил у него оружие.
Хлопнуло еще дважды: у газетного киоска парень в спортивной куртке и с
сигаретой в зубах держал на прицеле Артура.
Лена вскрикнула, но - поздно. Артур шмякнулся спиною о стену и тяжело
пополз вниз, прочертив на серой, облупленной штукатурке нечеткую кровавую
полосу. Пистолет его два раза вздрогнул в ответ, и оперативник выплюнул
сигарету. Потом шатнулся устало и начал медленно опускаться на тротуар.
Лена остолбенела. Она не могла оторвать глаз от Артура. Не могла
поверить во все то, что произошло сейчас. Лена заторможенно качнула головой,
хотела сказать что-то, но не получилось: слова застряли.
...Резко она очнулась. Оперативник в сером костюме сидел на тротуаре.
Рука его подкрадывалась к пистолету, который валялся рядом. Лена что было
силы наступила пяткой на растопыренную ладонь. Оперативник завыл от боли. И
тут же получил удар ногою в лицо.
Подобрав пистолет, Лена огляделась. Тот тип, что стрелял в Артура,
лежал на земле, раскинув руки. С левой стороны вокзала двое в штатском
двигались прямо к ней. Бросив взгляд направо, она увидела еще одного. С
первого пути трогался поезд "Адлер-Москва". Времени, чтобы думать, у Лены не
оставалось. Разбежавшись, она запрыгнула на подножку движущегося вагона.
Проводник - толстый кавказец, увидев дуло, не сказал ничего, только
испуганно посторонился. Краем глаза Лена успела заметить, что трое
преследователей тоже бросились к поезду.
Очутившившись в вагоне, она подергала ручку туалетной двери. Заперто.
Потом быстро открывала купе - одно за другим, надеясь найти свободное.
Пассажиры испуганно на нее глазели. Выбежав в тамбур, Лена с силою
распахнула дверь, за которой начиналась площадка между вагонами. Здесь она
поскользнулась неловко и плюхнулась на железный пол. Падая, она расшибла
колено и выронила пистолет, который тут же пропал бесследно в широкой
сдвигающейся щели.
Поднявшись на ноги, Лена раскрыла дверь. В тамбуре никого не было.
Первое, что она увидела в коридоре - невысокого парня в штатском. Заметив
Лену, тот спокойным, натренированным движением полез в карман и молча
направился прямо к ней. Рядом - высокий усатый проводник держал в руках
несколько стаканов с дымящимся чаем. Он с интересом посмотрел на Лену. Та
замерла на месте. Следила, как парень в штатском быстро и уверенно
приближается. Решение пришло само. Лена схватила из рук у проводника один из
стаканов и выплеснула чай в лицо оперативнику. Тот завыл дико и отскочил в
сторону, уронив пистолет. Не теряя секунд, Лена подобрала оружие и кинулась
к выходу.
Поезд начал сбавлять скорость. За окном проплывали составы с грузовыми
вагонами. Распахнув дверь, Лена посмотрела вниз. Скорость небольшая. В
поезде ее все равно достанут. Надо бежать отсюда. Она прыгнула вниз - на
вязкую мокрую землю. Прозвучал выстрел. Пуля расколола дерево над ее
головой, ударившись о стену вагона.
Стало тихо. Поезд проехал, и хвост его потерялся за грузовыми
составами. Лена сидела на корточках, затаив дыхание. Оперативники не
показывались.
...Рядом стоял грузовой состав, который, вдруг, дернулся и медленно
потащился куда-то. Тут Лена увидела - двое в штатском бегут по шпалам.
Стукнуло еще два выстрела. Пронырнув под тронувшимся с места вагоном, Лена
очутилась на другой стороне. Перед ней стоял еще один строй вагонов. Они
тяжело заскрипели, тоже, видимо, собираясь в дорогу. Лена прошмыгнула между
двумя колесами и оказалась под составом, который уже набирал скорость. Она
поняла, что выбраться отсюда не сможет: сначала над ней протащаться все
вагоны до последнего. Стиснув горячую рукоятку макарова, Лена прижалась к
земле.
Послышался вопль: один из преследователей не успел проскочить между
колесами. Он лежал на насыпи рядом с рельсами. Обрубок его ноги, отброшенный
в сторону, валялся где-то поодаль.
Лена попыталась отползти немного назад. Минуты через полторы стало
тихо: состав промчался. Лена приподняла голову. Нацеленное на нее дуло
неподвижно висело в воздухе. Она положила руку на спусковой крючок
спрятанного в куртке макара. Против нее стоял оперативник. В руке он держал
пистолет... Но не стрелял почему-то. Что-то ему мешало... Хлопнул выстрел.
Оперативник, всплеснув руками, рухнул на насыпь. Лена медленно поднялась с
холодной земли. Дрожащая рука ее продолжала сжимать рукоятку. Лена с минуту,
не отрываясь, смотрела на убитого. На груди у него увеличивалось,
расплываясь, кровавое пятно. Потом Лена также внимательно смотрела на
макаров в своей руке. Неужеди, это она нажала курок?.. Как получилось, что
пистолет не дал промаха? Ведь Лена, хоть и занималась стрельбою довольно
долго, но стреляла посредственно...
Вокруг не было ни души. Осмотревшись, Лена поняла, что находится
по-прежнему на территории города - где-то недалеко от станции "Краснодар-2".
Метрах в ста, за составами, виднелся какой-то заброшенный полустанок.
Перешагнув через труп, Лена побрела туда.
Ударил выстрел. Оперативник, оставшийся без ноги, лежал на земле.
Злобно морщась, он целился в Лену. Та пригнулась. Грохнуло еще раз. Лена
наугад послала две пули. Потом, пригибаясь, подлезла под вагон - один из
вагонов в строю неподвижно стоящего состава.
Глава 5.
Вишневые "Жигули" затормозили у подъезда девятиэтажки, в одной из
квартир которой проживал Макаров. Из "Жигулей" появился опер Красиков и с
ним - еще двое оперативников в штатском. Красиков огляделся по сторонам. На
детской площадке, рядом с качелями, где радостно визжа раскачивались двое
мальчишек, сидел невысокий рыжий парень в джинсовой куртке. Он курил
"L&M" и читал "Комсомолец Кубани". Увидев подъехавшее авто, парень встал
и, сложив газету, быстро пошел к подъезду. Красиков молча наблюдал за ним,
опершись о дверцу "Жигулей" и тихонько выстукивая костяшками пальцев ритм
песни Алены Апиной, что звучала из магнитофонного динамика в салоне машины.
Сегодня опер побрился и оставил дома свою кожанку. На нем сейчас красовался
его обычный серый костюм с галстуком и светло-бежевый плащ. Он вопросительно
поглядел на рыжего парня, когда тот подошел ближе.
- Не появлялся. - Парень развел руками.
- Пошли. - Красиков махнул рукой и захлопнул дверцу. Все четверо,
поднявшись по лестнице, вошли в подъезд.
Макаров жил на четвертом этаже. Красиков не стал суетиться и вызвал
лифт. Пока тот, гудя, опускался, опер разглядывал почтовые ящики с коряво
выведенными номерами квартир. Найдя ящик под нужным номером, Красиков
запустил туда руку, но кроме пыли и дохлого таракана, ничего не обнаружил.
Когда подошли к самой квартире, опер надавил на кнопку звонка и не
отпускал ее с полминуты. Ответа не последовало, и Красиков кивнул одному из
оперативников.
- Давай.
Тот вынул пистолет, ввинтил в него звукоглушитель и выстрелил два раза,
целясь в покрытую ржавчиной замочную скважину. Потом ногой распахнул дверь.
В соседней квартире деловито защелкал замок. Чья-то интересующаяся
физиономия выглянула и тут же засунулась обратно.
- Сейчас в милицию звонить будет, - скучно проговорил оперативник.
- До фонаря. - Бросил Красиков. - Пусть звонит. Пошли.
Внутри квартиры было тихо и пусто. Обстановка - бедная, мебель - старая
и обшарпанная, обои на стенах - пожелтевшие от времени и местами облезшие.
По углам там и тут виднелся какой-то хлам, которому место было скорее на
мусорнике. Кухня поражала почти полным отсутствием чего бы то ни было
съестного. Только две бутылки кефира сиротливо дожидались хозяев в
холодильнике и рядом, на полочке, лежал открытый целлофановый кулек с
несколькими яблоками, сморщившимися от горькой жизни и от преклонного
возраста. Мертвую тишину вокруг тревожили только стенные часы со
спрятавшейся в дупле деревянной кукушкой. Они мерно отсчитывали
металлические секунды.
Красиков задумчиво пнул резиновый мяч, что лежал у стены. Тот покатился
встревоженно, ударился о старую потертую тумбочку, стукнулся в
противоположную стену и затих, оказавшись между стеной и тяжелым дубовым
шкафом.
Одна из двух комнат, судя по виду, как раз и была жилищем самого
Макарова. Со стены, словно насмехаясь, смотрел на опера желтоватый от
времени Бельмондо. Рядом поигрывал мускулами Шварценеггер. Угрюмый Сталлоне
разглядывал гостей с явной враждебностью. Зато бородатый Шуфутинский в
генеральском мундире и с микрофоном в руке вроде бы был всем доволен и ни на
кого не злился. Стену украшала также выставка пустых пачек из-под выкуренных
в разное время сигарет и ряд пивных банок. Чуть сбоку внизу на небольшом
черно-белом фото Брежнев взасос целовался с Хоннекером. Фотографию венчала
надпись: "Минздрав СССР предупреждает: СПИД вреден для вашего здоровья". В
разных местах тут и там валялись клочки старых рукописей, мятые газеты (в
основном, краснодарские), и несколько ненадписанных кассет. Магнитофон на
столике явно знавал лучшие времена. На полочках секретера, бывшего также,
как видно, и письменным столом, стояло два ряда книг. В основном здесь
покоились пожелтевшие томики русской классики и яркие корешки переводных
детективов.
Закончив обход, Красиков вытащил из кармана пачку "Кэмела", выбил
щелчком одну сигарету и, закурив, устало присел на диван.
- Начинайте, - сказал он оперативникам и задумался, глядя, как те
перебирают бумаги, листают книги и выворачивают все содержимое секретера.
Из прихожей донесся стук и негромкие шаги. Все замерли. Несколько
пистолетов сразу же появились, готовые начать стрельбу. Красиков сунул руку
в карман. Оперативник, который был ближе к двери, прервал изучение
цветочного горшка и быстро направился в коридор. Однако в прихожей он увидел
всего лишь пожилую женщину с большой хозяйственной сумкой. Она стояла,
держась за тумбочку, и не мигая глядела на незнакомого мужчину в сером
костюме. В глазах у нее застыл ужас. Оперативник поспешно спрятал дуло и
достал удостоверение.
- Мы из милиции, - проговорил он сухо. - Делаем у вас обыск.
Хозяйка квартиры помалу начала приходить в себя. Она поставила сумку на
пол. Это была тетя Макарова.
- Обыск? - Не понимая, она смотрела на милиционера. - Какой обыск? Я
здесь живу... - Отодвинув оперативника в сторону, тетя прошла внутрь. То,
что она там увидела, заставило ее онеметь на мгновение.
- Что вы тут делаете? - Забормотала тетя, будто проснувшись. - Что вы
делаете? Уходите отсюда. Или я буду жаловаться. Сейчас уходите...
Красиков по натуре не был злым человеком, но нервы пошаливали. Сейчас
он взорвался. Резко поднявшись, выдернул из кармана пистолет с глушителем и
прежде, чем тетя успела понять что-нибудь, влепил ей в лоб пулю. Бедная
женщина, как столб, грохнулась на пол. Глаза ее неподвижно уставились в
потолок. Мимо носа бежала густая темная струйка. Оперативник, который только
что разговаривал с несчастной, молча смотрел на ее труп. Все остальные также
оторвались от своего занятия. Опер сунул пистолет в карман плаща и снова
присел на диван. Глубоко затянулся, выпустил изо рта дым и, оглядев
сотрудников, сказал:
- Продолжайте.
Глава 6.
Лена узнала дом. Здесь, в трехкомнатной квартире, на шестом этаже,
проживал Ромашов. Она уже бывала тут - бывала много раз. Они познакомились,
когда однажды Лена, новенькая сотрудница и девочка на побегушках,
притащилась сюда по заданию Покровского - ей было порученно отнести Вадиму
какие-то бумаги. И Ромашов, увидев молодую, очень красивую девушку,
влюбился. Или только сделал вид, что влюбился... Все это было ужасно давно
теперь, Лене казалось, что с этих времен минули годы, столетия. Ведь так
необратимо изменилась жизнь, изменились люди, изменилась она сама. И их
короткий, неуклюжий роман, закончившийся три месяца назад нелепой и
беспричинной ссорой, сейчас воспринимался, как что-то из совершенно другой,
навсегда уже законченной жизни.
Шла сюда Лена пешком. В кармане у нее нашлось немного денег с парой
троллейбусных билетов. Но, прикинув, она решила, что лучше два-три часа
попетлять глухими улочками города, дабы не встретить случайно кого-нибудь, с
кем ей лучше сейчас не встречаться. Даже тот, кто родился в Краснодаре и
прожил тут достаточно долго, не может знать весь этот город. Лена же
родилась не здесь, и она почти наугад бродила между рядами одинаково-серых,
похожих на казармы, пятиэтажных строений, маленьких немецкого типа домиков в
два этажа, оставшихся в Краснодаре от времен оккупации и понатыканных там и
тут ветхих лачуг, обнесенных со всех сторон кривыми заборами.
...Подойдя к дому, Лена сразу же увидела небольшое скопление людей,
собравшихся у подъезда Ромашова. Прямо на дороге, загораживая проезд, стоял
милицейский "бобик". Рядом прохаживалось несколько человек - в форме и в
штатском. Чуть в стороне Лена увидела что-то ярко белое, лежащее на проезжей
части. Подойдя к подъезду еще на несколько шагов, остановилась. Теперь она
могла разглядеть простыню, которой было с головою накрыто распластанное на
тротуаре тело.
Дальше идти Лена не отважилась - ее могли узнать. У детской площадки
несколько женщин увлеченно обсуждали что-то. Лена решила медленно пройти
мимо них.
- ...номера успели записать? - Услышала она, подойдя ближе. Лена
встала, как вкопанная в паре шагов от собеседниц, боясь пропустить хотя бы
слово.
- Да кто там! Даже цвета какого машина - никто не помнит...
Лена обернулась и посмотрела на женщину, которая говорила. На вид - лет
сорок. Та была в пестром платке, из-под которого выбивались растрепанные
каштановые волосы.
- Выпил, наверное, - предположила другая. - Они там все в редакциях
неделями не просыхают. У меня племянник, вон, работал в газете, так он
рассказывал...
- А может и трезвый. Написал про кого - что не надо, его и убили... -
Высказала женщина в пестром платке свою версию случившегося.
Лена не стала больше стоять. Ноги сами уносили ее от этого места.
Пошарив в кармане, нащупала там пистолет. Тут взгляд ее уперся в лежащую
возле бордюра, выброшенную кем-то, зеленую вельветовую сумку. Лена подобрала
ее, сунула пистолет и обмотала сумку вокруг руки. Она теперь шла, не
выпуская рукоятки. Перед глазами сумрачной чередой проходили лица.
Покровский, Никитченко, девочки-компьютерщицы, Артур, теперь вот -
Ромашов... Кто следующий?.. Мозг ее отчетливо выбивал все одно и все то же
самое: ОНИ НЕ ОСТАНОВЯТСЯ, ПОКА НЕ УБЬЮТ ВСЕХ... ПОКА НЕ УБЬЮТ ВСЕХ... УБЬЮТ
ВСЕХ...
Лена, вдруг, встала на месте. В нескольких метрах она увидела серые
"Жигули". Возле машины стояли двое в штатском. Один - усатый и толстый,
небрежно опирался рукой о раскрытую дверцу. Другой - молодой, худощавый
парень, держал руку за пазухой и явно не спешил вынимать. Толстый усмехнулся
- он был доволен встречей. Вкус легкой добычи его устраивал.
Оба глядели на Лену. В глазах их она прочитала свой приговор.
Лена зачем-то шагнула назад, хотя хорошо поняла, что пытаться бежать
бессмысленно...
- Артемина!
Лена повернула голову. Она смотрела в окно и не слушала то, что
рассказывала учительница истории Надежда Петровна - полная, скучная дама. Та
открыто ненавидела свой предмет, своих учеников, школу и все, с этим
связанное. Единственное, что еще как-то смягчало душу учительницы - это были
подарки, которые ей подносили родители подопечных. Лена же, прочитала
параграф еще вчера, и монотонно-нудный рассказ исторички наводила на нее
скуку. Скука, впрочем, не отпускала и саму Надежду Петровну. Та с
отвращением смотрела на Лену сквозь свои толстые круглые очки. Надежда
Петровна в них походила на жабу.
- Тебе неинтересно, что я рассказываю? - Произнесла она нараспев. -
Тебе вообще неинтересно учиться?
Лена испуганно поглядела на учительницу.
- Я это вчера все прочитала...
Надежду Петровну такой ответ разозлил еще больше.
- Так, значит, тебе не интересно... Тебе не интересно, что рассказывает
педагог. Ты все уже и так знаешь... - Надежда Петровна покивала. - И что, -
она с любопытством смотрела на Лену, - можешь ты сейчас все рассказать?
Такого поворота Лена не ожидала.
- Могу, - произнесла она без уверенности.
- Мало того, что не желаешь попросить прощения у педогога, так ты еще и
продолжаешь дерзить. - Голос у исторички уже задрожал от злости. Сегодня в
автобусе она лишилась рубля при неудачной попытке сэкономить пять копеек, и
настроение с утра было омерзительным. А сейчас она начинала всерьез
заводиться. - Так значит, ты не уважаешь педагога и вообще никого не
уважаешь...
- Она всех считает плебеями, а себя - аристократкой, - подала голос с
задней парты прыщавая Таня Семенова. Ее отец раньше работал зав складом и
сидел уже второй год. Лену она ненавидела искренне и от всей души. За что -
не знала сама.
- Вот видишь, - Надежда Петровна строго и осуждающе смотрела на Лену, -
какого о тебе мнения твои товарищи.
Потретный Ленин задумчиво глядел на учительницу истории. Казалось, он
соглашался со всем, что она сейчас говорила. Чуть в стороне красовался
портрет какого-то передовика социалистического производства. Еще в прошлом
году передовику от безделья и скуки пририсовали рога, синяк под глазом и
большие острые зубы. На его нелепом лице застыло выражение уверенного,
тупого самодовольства. Прямо под портретом висела книжная полка. С начала
учебного года прошло уже несколько месяцев, и содержимое ее заметно
поредело: половину книг разворовали.
Лена молчала, глядя на учительницу.
- И ты не хочешь извиниться перед педагогом, ты не хочешь извиниться
перед своими товарищами?
У Лены дрожали губы.
- Мне не за что извиняться...
- Сегодня после уроков Ленку всем классом мочим. - Это был Женька
Кошелкин. В том году он вернулся из "малолетки", где провел три года. Они с
дружками обокрали газетный ларек, после чего Женька этот ларек зачем-то еще
и поджег. Он вообще не знал, зачем ходит в школу. Из всего, что
рассказывалось на уроках, и из всего что описывалось в учебниках, Кошелкин
не понимал почти ничего.
- Я думаю, - голос Надежды Петровны звенел от холодной ярости, - что
таких скотов, которых не воспитали родители, должен воспитывать коллектив,
должны воспитывать их товарищи.
- Они мне не товарищи, - вдруг произнесла Лена, исподлобья разглядывая
учительницу.
Та аж опешила от такой дерзости. Она резко подошла к Лене.
- А ну, давай сюда дневник! - Надежда Петровна была вне себя. - Я
напишу твоей матери, чтоб она немедленно явилась в школу! Я вижу, с тобой
разговаривать бесполезно! Я буду с твоей матерью разговаривать!
Лена тупо рассматривала дешевую брошку на груди у Надежды Петровны -
подарок от бросившего любовника.
- Не дам, - произнесла она тихо, но внятно.
Учительница ничего другого и не ждала. Она знала, что у Лениной мамы
больное сердце, и каждый такой визит может стать для нее последним. Это
знание Надежду Петровну ничуть не расстраивало. Она вплотную подошла к
парте.
- А ну, давай сюда дневник! Я кому говорю!?
Кое-то из одноклассников злорадно хихикал. Отличница Вера Романова с
соседней парты глядела на Лену, строго осуждая. Вера старалась поддерживать
хорошие отношения с учителями и аккуратно докладывала Надежде Петровне обо
всем, что делалось и говорилось в классе за спиною преподавательницы. Лена
продолжала тупо и бессмысленно разглядывать брошку. Она сунула портфель
глубже в парту.
- Я не дам, - повторила Лена упрямо. С задней парты снова подал голос
Кошелкин:
- Не, после уроков Ленке точно - хана...
...Лена медленно приподняла пистолет, обернутый вельветовой сумкой и
нащупала пальцем курок. Двое у "Жигулей" не успели ничего понять. Канонада
выстрелов взорвала тишину вокруг, распугала голубей на крышах, всполошила
котов, собравшихся у подъезда. Лена продолжала давить на спуск, когда у нее
уже вышли патроны, продолжала, когда вместо очередного выстрела услышала
только легкий щелчок...
Она опустила дуло. Худощавый лежал на спине, раскинув в стороны руки.
Рядом все было залито кровью. Макар валялся в стороне. Толстый оперативник
неуклюже попытался подняться и устало присел. Он тяжело дышал. У него были
прострелены правый бок и нога. Заднюю дверцу "Жигулей" украшало отверстие.
Другая пуля разбила стекло передней двери.
Лена шагнула вперед, сжимая в руке разряженный ствол. Сквозь тряпку,
порванную выстрелами, проглядывал кончик дула. Толстый понял, что у Лены нет
больше патронов и потянулся к брошенному посреди кровавой лужи макарову.
Лена подбежала ближе и ногой отшвырнула пистолет далеко в сторону.
...Смеркалось. Пустели улицы города. В окнах многоэтажек загорались по
одному далекие огоньки. Редкие запоздалые прохожие спешили по домам - пить
чай и смотреть вечерние новости.
Лена вспомнила, что ничего не ела сегодня. Пошарив в карманах, она
пересчитала оставшиеся деньги. Все магазины и столовые, где можно было
поесть за недорого, были в этот час уже на замке. Оставалось только
перекусить в каком-нибудь кафе - из тех, что работают допоздна и отличаются
более жесткими ценами. Побродив немного, Лена увидела вывеску "Кафе
"Магнолия", работает с 10 до 22 ч." Выбора не было, и она, недолго думая,
направилась туда.
У входа сидело несколько парней. Они курили, разглядывая прохожих.
Увидев Лену, парни с любопытством на нее уставились. Лена не обманывалась
насчет своего внешнего вида: лицо ее, волосы, одежда - все было в грязи.
Зайдя внутрь, она сразу же направилась в туалет. Умылась и как могла привела
в порядок волосы. Одежду решила не чистить - оглядев себя, Лена поняла, что
это бессмысленно: к тому, что грязная, она стала бы еще и мокрой.
В маленьком зальчике кафе, где разместилось не более, чем полтора
десятка столиков, было относительно многолюдно. Из двух колонок исполняла
свою грустную песню Таня Буланова. Публика потягивала кофе, дымила
американскими сигаретами и разговоривала тихонько - каждый о своем. Кругом
царил полумрак, и очертания лиц скрадывались в неярком свете оранжевых
фонариков. Все казалось ненастоящим и походило на декорацию, набросанную
старым, давно уже не живущим сказочником.
Лена подошла к стойке и принялась изучать меню. Она видела, как
буфетчица - полная дама с вылизанной прической брезгливо оглядела ее наряд.
- Апельсиновый напиток, три бутерброда с колбасой и два с сыром. - Лена
выложила на стойку купюры. Песня, что звучала под потолком, была о любви
(несчастливой, конечно). Дым сигарет, мелодия, оранжевая полутьма.
- И еще - кофе.
Буфетчица взяла деньги и вернула сдачу. Пока кофе приготавливался,
Лена, забрав тарелку с бутербродами и стакан с напитком, отнесла это на
соседний столик, где одиноко сидел молодой человек. Он курил, и перед ним
стояла нетронутая чашка. Парень кисло оглядел новую свою соседку и
отвернулся. От Лены не ускользнуло то выражение, с каким он на нее
посмотрел, но ей было сейчас все равно.
Напиток оказался невкусным. Лена высушила его залпом - очень хотелось
пить. Она поглощала засохшие бутерброды и не заметила, как кончила все до
последней крошки. Затем принялась за кофе. Но он был еще слишком горячим, и
Лена отодвинула чашку в сторону.
Она принялась разглядывать лица людей за соседними столиками, пытаясь
угадать черты их, размытые полумраком. В углу Лена увидела невысокого
молодого человека в кепке. Он сидел один, пил кофе, и как ей показалось, не
сводил с нее глаз. Черты лица его в полупогашенном свете фонарика сверху
показались Лене знакомыми. Она попыталась вспомнить, но не могла. Память
выдавала ей сейчас только какие-то неясные обрывки воспоминаний. Все
мелькало, кружилось, пряталось; исчезало и появлялось вновь. Однако лицо
человека за столиком в углу оставалось загадкой.
Лена посмотрела в окно. Две распутного вида девицы беседовали с
приблатненными молодыми людьми. Мужчина, безобразно пьяный, блевал,
прислонившись к стене дома. По мостовой пробегали машины, разбивая фарами
ночной полумрак улиц.
Повернув голову, Лена снова глянула на человека в кепке. И снова ей
показалось, что тот смотрит прямо на нее. Теперь она уже различала сквозь
сумеречный отсвет фонарика сухой блеск его глаз. И сомнений у нее больше не
оставалось. Это - глаза охотника; охотника, нацеленного на свою жертву.
Лена не забывала ни на минуту, что в пистолете у нее не осталось ни
одного патрона. Обжигающий холодок бегал по спине. Она еще раз отхлебнула
кофе, и тут словно вспышка молнии осветила ее сознание: за столиком в углу
сидел один из детективов частной фирмы "Поиск". Директор фирмы Вадим Беляков
был хорошим знакомым Лены. По крайней мере, она сама так когда-то считала.
Полтора года назад Лена писала статью о "Поиске" и о его директоре.
Статья была рекламного характера и стоила Белякову денег. Глава частной
детективной фирмы показал тогда себя джентльменом и понравился молодой
журналистке. Он завораживающе улыбался, поил ее кофе с ирландским ликером, а
на прощанье поцеловал руку и пригласил обязательно зайти еще. Лена сразу
почувствовала, что сорокалетний Беляков, восемь лет уже как разведенный, не
прочь завязать с нею более близкие отношения, и потому так и не
воспользовалась приглашением.
Сейчас она пыталась собраться с мыслями, но это было непросто.
Наружность симпатичного Белякова никак не вязалась с образом жестокого
хладнокровного убийцы. Лена понимала одно - ей еще многое предстояло понять
и многое выяснить. Если все это, конечно, не закончится прежде, чем она
доберется до истины.
Допив кофе, Лена поднялась с места и направилась к выходу. Она засекла
краем глаза, что детектив тоже встал и пошел за ней. Лена не знала еще, что
она собирается делать. Понимала только, что на улицу ей выходить нельзя: ее
там пристрелят в два счета. Оказавшись в коридоре, где было пусто, Лена
огляделась кругом. Деваться некуда. Она забилась в темный угол за дверью.
С улицы появились двое: похожий на уркагана кавказец в кожаной куртке в
обнимку с шикарной светловолосой девицей.
- Ладно, давай быстро, - сказал ей кавказец, после чего пошел в зал, а
подруга его направилась вниз по лестнице - туда, где был туалет. Блондинка
спускалась медленно, боясь в темноте поскользнуться. Она была пьяна.
Из зала вышел парень в кепке - тот самый, что следил за Леной. Он
увидел блондинку, спокойно спускающуюся вниз. Пара секунд, и пистолет
появился у него в руке. Прогремело два выстрела. Блондинка как бревно
рухнула вниз, перевернувшись и стукнувшись головой о каменный пол. Убийца
опустил пистолет, потом сошел на пару ступенек и, вскинув руку, выпустил еще
три пули.
Дверь распахнулась, и появился кавказец в кожаной куртке. Взглянув
вниз, он увидел свою подругу - та, разбросив руки, неподвижно лежала на
полу. Он ошалело уставился на пистолет. Детектив растерянно посмотрел на
кавказца. Немая сцена эта была недолгой. Быстрее молнии сверкнул в воздухе
кривой изогнутый нож, и раньше, чем детектив успел опомниться, нож вошел ему
в брюхо по самую рукоятку. Кавказец выдернул нож и еще раз всадил его в
живот убийце.
Лена показалась из своего укрытия. Детектив дважды выстрелил в
кавказца. Тот повалился на пол. Детектив удивленно глянул сначала на Лену,
потом - на лезвие, заляпаное кровью. Тяжело шагнул, зашатался и рухнул,
покатившись вниз по ступенькам.
Глава 7.
"ПЕРЕСТРЕЛКА НА ВОКЗАЛЕ.
Вчера на железнодорожном вокзале "Краснодар-1" стреляли. Как нам
сообщили в УВД, работники милиции пытались задержать двух особо опасных
преступников. Отстреливаясь от оперативников, один из них был убит. Его
сообщнице удалось скрыться. В жестокой перестрелке с бандитами были тяжело
ранены пятеро работников милиции. Двое из них скончались на месте. Органы
правопорядка ведут усиленный розыск преступницы."
Красиков отложил газету. Рабочий день его подходил к концу. Выдался он
вполне обыкновенным. Раз десять Красиков выезжал на происшествия. В основном
это была "бытовуха": опостылевшие друг другу соседи и домочадцы хватались за
чайники, утюги, молотки, швабры - что только не попадало под горячую, пьяную
руку.
В одной из коммуналок муж-алкоголик гонялся с топором за женой -
матерью двоих его детей. Приехавшим оперативникам он заявил, что хочет по
нужде. Закрывшись в уборной, он не открывал до тех пор, пока милиционеры не
начали ломать дверь. В другой коммуналке сосед ударил соседку ножом. Соседа
отвезли в камеру. Соседку - в морг. Патрульные привели двадцатилетнего парня
- рабочего городского фабрики. Тот выпил после смены и избил до полусмерти
прохожего. На вопрос Красикова "Зачем бил?", парень только ухмылялся глупо и
не говорил ничего. Тот попросил сержанта - здоровенного детину, у которого
вечно чесались кулаки, отвести задержанного в отдельную камеру и там с ним
поговорить. В ресторане "Кавказ" сцепились две подвыпившие компании.
Красикову не хотелось вникать в детали. Он распорядился отъездить дубинками
и тех, и других. Привели провинившегося опера. Тот где-то лишился своего
табельного пистолета. Опер был пьян настолько, что даже приблизительно не
мог вспомнить, где он его оставил. У входа в военную часть двое кавказцев
пытались отнять автомат у часового. Тот выстрелил в воздух, и нападавшие
убежали.
Сейчас Красиков беседовал с еще одним задержанным. Генеральный директор
коммерческой фирмы - конченный алкаш, с физиономией переспелого помидора,
отличался тем, что регулярно напивался до безобразия и потом лез драться с
соседями. Те написали уже не одно и не два заявления.
Когда дебошир-директор разговаривал с Красиковым, он был как всегда
пьян. От него несло водкой и еще какой-то непонятной гадостью. Директор
виновато мялся, заглядывал в глаза оперу, говорил, что соседи его - сволочи,
каких мало, и жить с ними тяжко; да и вообще, существование нелегко теперь,
когда простой работяга уже не разъестся так, как бывало при коммунистах - не
то, что на хлеб, на водку порой не хватает. Он наклонился, и Красикову на
стол приземлилась двадцатидолларовая бумажка. Директор посмотрел на нее,
потом поднял виноватые глаза на Красикова. Опер накрыл купюру листком
протокола.
- Ладно, не переживайте так, - сказал он спокойно. - Разберемся с
вашими соседями.
Скоро директор ушел домой. Красиков потянулся в кресле и поглядел на
часы. Потом закурил и включил радио. Оттуда послышался натужный бас
Президента России. Ельцин, выступая перед депутатами Верховного Совета,
излагал свои оправдания по поводу разваленной экономики.
В дверь постучали. Вошел опер Сергеев - толстый детина сорока лет с
пропитым лицом. В руке он держал бутылку "Столичной". Красиков посмотрел на
бутыль.
- Ну че, Леша, врежем что ли? - Сергеев подошел к столу.
- Давай, - Красиков махнул рукой.
Скоро на рабочем столе уже стояла откупоренная бутылка. Рядом - два
стакана и кое - какая закуска. Первую пили молча. Потом Красиков, сумрачно
поглядев на радио, поинтересовался:
- Когда этого козла, наконец, повесят?
Сергеев налил еще по одной и тяжело откинулся в кресле.
- Долго не протянет, - он уверенно покивал. - Наши скоро придут к
власти. Тогда не только его - всех демократов вешать будем.
- Хоть бы Руцкого какого-нибудь президентом сделали, - высказал свое
пожелание Красиков. - Скока можно уже на этот бардак смотреть? Или
Хасбулатова - тоже умный мужик.
Сергеев поднял стакан.
- Не гони, - проговорил Красиков, - успеешь.
Сергеев поставил стакан на стол и вытер сухие губы.
- По моему, лучше Жириновского никого не найти. Это - голова.
- Он - псих. - Парировал Красиков. - Ему в дурке место, а не в Кремле.
- Не, Леша, ты не прав. - Сергеев обиженно покачал головой. - Он, вон,
сколько языков знает, два университета кончил. Вот, я, например, только
школу вечернюю. И то - с "двойки" на "тройку". По английски: "мерси" - все,
что я знаю.
- Не нравится мне он, - Красиков посмотрел на портрет Дзержинского на
стене. - Я бы, вот, лучше Невзорова президентом сделал.
- Невзоров - наш человек. - Согласился Сергеев.
Послышался стук в дверь.
- Да. - Сказал Красиков. - Войдите.
На пороге показался младший лейтенант Петренко из отдела по борьбе с
бандитизмом. Он вначале поглядел на бутылку, потом - на Красикова.
- Макарова больше нет. - Начал Петренко без предисловий. - Десять минут
назад он пытался открыть дверь своей квартиры. Все сработало точно.
Красиков удовлетворенно кивнул.
- Уже лучше. Уверен, что это был Макаров?
- Точно - он. - Петренко радостно улыбнулся. - Там все разнесло на
хрен, но его видели, как он входил в подъезд.
- Ладно, поехали туда, - Красиков поднялся и глянул на Сергеева. -
Допьем потом.
Глава 8.
Лена бродила по опустевшим улицам ночного города. Денег у нее почти не
осталось. В кармане лежал пистолет с пустой обоймой.
Ей некуда было идти. Спать на лавочке - холодно. Идти на вокзал Лена
опасалась: там полно милиции, и любой патрульный запросто мог
поинтересоваться ее личностью. Сколько сейчас было времени, она не знала
даже примерно: стрелки больших часов на башенке, что на пересечении Красной
и Мира, стояли столько, сколько Лена себя помнила; ее же собственные часы
разбились еще утром, на вокзале. Пряча руки в карманах теплой куртки, она
шла куда-то. Куда - не знала сама.
Так бесцельно блуждая, Лена забрела в один из проходных дворов
неподалеку от центра города. Уже решила - заберется в любой подвал и там
проведет ночь. Ничего лучше придумать сейчас она не могла.
- Стой! - Голос из-за спины прозвучал довольно тихо, но внятно.
Лена вздрогнула и обернулась. У подъезда стояли два парня и
недружелюбно ее разглядывали. В неярком свете уличного фонаря Лена с трудом
различала их лица. Но она поняла сразу: эти хлопцы не имеют отношения к
Красикову и его оперативникам. Типичная местная шпана - ребята, которым не
хватало ни то на бутылку, ни то на косяк. Один из них подошел к Лене ближе,
оглядел ее и презрительно хмыкнул. Выглядел он лет на двадцать. На нем была
пожеванная кожаная куртка и порванные штаны.
- Ладно, дергай отсюда, - сказал он также негромко.
Лене стало ясно, что карманы ей выворачивать не будут. Подошел другой
тип - с вызывающе крупным фингалом под левым глазом. Он тоже оглядел Лену и
присвистнул.
- Че, ночевать негде? - Спросил он сочувственно. - Пошли к нам.
Лена испытывающе рассматривала парней. Страха они у нее почему-то не
вызывали. Позже она не могла понять, что же такое случилось с нею. Но тогда,
в тот момент, она чувствовала только какое-то пустое, холодное безразличие -
безразличие ко всему, что с ней сейчас происходило.
- Да, пойдем, не бойся, - сказал тип с фингалом. - Прозвучало это чуть
нахально, но по-дружески.
Лена равнодушно кивнула.
- Пошли.
Они поднялись в подъезд. Дверь подвала была разворочена. В середине ее
красовалась дыра, в которую легко можно было просунуть голову. Ничего
похожего на замок или же на защелку не было в помине. Тип с фингалом полез
первым. Он сделал несколько шагов и исчез в темноте. Лена двинулась следом.
Низко наклонив голову, она пробиралась на ощупь вдоль узкого глухого
коридорчика. Субъект в кожаной куртке двигался сзади. Вскоре Лена увидела
отблески света и, свернув за угол, все трое очутились в маленькой комнатке с
низким потолком, которую освещала яркая лампочка без какого-либо абажура,
привинченная к потолку. Тут сидела компания - четверо парней и трое девиц.
Поглядев на них внимательно, Лена уже окончательно поняла, куда она попала.
- О, Валек пришел! - Радостно взвизгнула рыжая, общипанного вида девка
с сигаретой во рту. - А эт - хто? - Она увидела Лену.
- Ночевать негде, - коротко объяснил тот, кого она назвала Вальком.
Рыжая девица оценивающе оглядела Лену и презрительно хмыкнула.
- Понятно.
Она высокомерно отвернулась в сторону, всем своим видом показывая, что
новоприбывшая нисколько ее не интересует. Другие две девицы тоже не выразили
ни малейшей симпатии к Лене, но продолжали ее рассматривать. Парень, сидящий
в углу на корточках, сплюнул на пол и хрипло захохотал.
- Валек, - заявил он весело, - ты должен седня Лерку отодрать, или она
тебе еще хрен когда даст.
Валек - тип с фингалом, тот самый, кто пригласил Лену спустится, сунул
руки в карманы дырявых штанов и с вызовом поглядел на рыжеволосую, которая
демонстративно продолжала смотреть в сторону.
- Ни хрена! - Бросил Валек. - Пусть попробует! - Он подошел к угрюмому,
низкорослому парню, самому младшему, видимо, в этой компании, который молча
сидел у стены на ящике и сосредоточенно разглядывал пустой стакан из-под
водки. - Подвинься, Косой.
Косой пересел на самый край. Валек деловито плюхнулся на ящик и
устроился, раздвинув ноги. Он посмотрел на Лену.
- Садись, вон - рядом с Горбом, - Валек указал на усатого кавказца,
пристроившегося возле Лерки. Кавказец усмехнулся.
Лена покачала головой. Она обвела взглядом комнату, подобрала в углу
пустой ящик и поставила его у стены, подальше от всех.
Один из парней, самый старший по виду и явно - главный, восседал на
старой побитой тумбочке в центре комнаты. Он был в потертой джинсовке, щеку
его украшал длинный глубокий шрам. И если по физиономии любого из этой
компании читалось, что он уже знает про жизнь все, что только можно узнать,
то у парня со шрамом на морде было в глазах написано, что, вот, ему известно
еще больше. Он посмотрел на Лену, как только та появилась в комнате, но тут
же и отвернулся, не выразив никакого интереса. Сейчас он молча достал
початую бутылку сорокоградусной и начал разливать ее по стаканам, протянутым
к нему со всех углов комнаты. В сторонке Лена увидела скромно ожидающую
своей очереди компанию запечатанных бутылей, в другом углу - валялись
пустые. Ничего похожего на закуску не было видно нигде.
- Держи, - тип со шрамом протянул Лене грязный стакан, до краев
наполненный водкой.
- Я не буду пить, - Лена покачала головой. - Я не пью водку.
- Говорю - держи, - в голосе у того зазвучала уже открытая угроза.
- А я говорю, что я не пью водку, - ответила Лена все так же спокойно.
- По моему, она нас не уважает, - Валек начал медленно приподниматься с
места.
В комнате воцарилась тягостная тишина. Главный продолжал держать стакан
с водкой в протянутой руке. Все выжидательно смотрели на Лену. Та пошарила
незаметно в кармане и нащупала там разряженный, ледяной пистолет. Парень со
шрамом вдруг обернулся к Вальку.
- Сядь! - Приказал он ему.
Валек покорно присел.
- Не хочет - не надо. - Главарь передал стакан сидящей с ним рядом
оборванной девке в грязной потрепанной кофте.
Пили не чокаясь и не закусывая. Залпом опрокидывали стаканы в рот и,
морщась, глотали водку. Стакана здесь было только четыре, и они проворно
переходили из рук в руки. Вся компания, не переставая, курила, и в комнате
столбом стоял едкий удушливый дым дешевых сигарет.
- Я седня Клопа видела, - Лерка, затянувшись, выпустила облако серого
дыма. - У них той ночью мусора были. Загребли всех...
- Ментов ненавижу, сука, - Валек аж сплюнул на пол.
- Маг у них двухкассетный японский забрали. Сигареты, бабки - у кого
что нашли. У Клопа ножик был классный - финский. Тоже взяли. Всех отпустили
наутро, кроме Железяки. На нем мокруха висела.
- Хреново ему, - пожалел Железяку тип со шрамом. - Петрофан получит, не
меньше.
Все молчали, размышляя над участью горемычного Железяки.
- Щас на зоне - совсем херово, - сказала одна из девиц. - Понс
рассказывал. У них там менты зверели по черному. На зоне как: замочит мусор
зэка при побеге - ему день отпуска. Они так и делали. Захотел в отпуск -
зэка шлепнул какого-нибудь, кинул его на проволоку - вроде, как при побеге -
и день можешь гулять.
- Падлы, - подала голос Лерка. - Сама бы всех ментов положила.
- Я бы первого - нашего участкового замочил, - поддержал ее мнение
Горб. - Ведь такая сука! На той неделе, вон, идем после смены с кентами. Ну,
вмазали, там. Видим - чувак идет. Морда у него хреновая. Мы ему в бубен дали
и идем дальше, никого, в натуре, не трогаем. А тут нас, сука, менты берут -
козлы вонючие и - к себе, в мусарню. Че мы такого сделили? А они нас месили
- всю ночь. И этот... участковый... я б его мозги, сука, по сортиру два часа
размазывал...
- Понс говорил, - продолжала девица, - у них там менты брали от скуки
кого-нибудь и тащили в карцер. Подвешивали головой вниз и мочили по пяткам.
Боль потом, говорит, такая - неделю ходить не можешь. На пятку станешь и:
как ножом тебя - аж до задницы.
- У нас то же самое на губе делали, когда я в стройбате служил, в
Североморске, - подал голос какой-то угрюмый тип в рваном свитере.
- Твой Понс ни хера не знает, - Валек выпил водку и затянулся очередной
сигаретой. - Он сидел по 117-ой, петухом был там, жопу всем подставлял.
- Ты видел?! - Девица нервно подскочила на месте. - Не видел, а гонишь!
- Сама гонишь. - Невозмутимо ответил Валек. - Всех опускают, кто сидит
по 117-ой.
- Это - правда, - авторитетно прокомментировал тип со шрамом. - Когда я
сидел, мы на всех юбку надевали - кто по 117-ой шел.
- А когда я сидел, - начал делиться своими воспоминаниями парень в
рваном свитере, - мы, раз, помню, глядим - бабка идет какая-то, козу на
веревке тащит. Мы ее подозвали. "Сока, - спрашиваем, - за козу хочешь?"
Вобщем, поторговались. Собрали капусту и бабке отдали, а козу пропихнули
через проволоку. Короче, мы ее дрючили все в очередь. А потом - зарезали и
сожрали. Еще помню: у нас, раз, два кадра свалили. Только чуть отбежали,
видят - коза пасется. Они ее протянули по очереди и смылись. Коза та потом с
месяц еще, наверное, подходила к колючке и блеяла: еще, сука, хотела.
- Гонишь ты все! - Уверено заявила Лерка, бросив окурок на землю и
раздавив его пяткой своего ботинка. - Не было этого.
- А ты заглохни!
- Сам заглохни! - Лерка глянула на него. - А то заглохну щас!
По тому, как тот сразу притих, Лена поняла, что блатная девица Лерка
пользуется в этой компании неженским авторитетом.
Когда опустела очередная бутылка, Горб бросил ее в угол и достал
следующую, собираясь откупоривать.
- Погоди, - остановил его Валек, - может, косяк по кругу запустим?
- Давай косяк. - Горб спрятал бутылку.
- Как насчет косяка? - Валек вопросительно оглядел компанию.
Никто не был против. Подрагивающими пальцами Валек достал из пачки
"БАМа" одну сигарету, выпотрошил из нее табак и аккуратно всыпал туда из
пакетика растертую коноплю. Кончик сигареты он оставил свободным и тщательно
его закрутил. Скоро косяк задымился, и вся компания начала жадно обсасывать
его по очереди, боясь пропустить хотя бы каплю драгоценного дыма. Когда
кто-нибудь брал губами фильтр, всегда находился желающий подержать во рту
дымящийся кончик. Рискуя обжечься, он с наслаждением втягивал в свои отекшие
от курева легкие несколько капель сладковатого на вкус дурмана.
...Настроение у всех заметно улучшилось. Никого больше не тянуло на
грустные темы.
- Мы вчера, сука, с Обезей нажрались, - начал радостно рассказывать
Валек. - Я из сортира иду, а он, мудак, стругает прям на пол. "Ты, - говорю,
- падла, это потом убирать будешь?" Мы с ним, сука, хлестали "Смирновскую".
У него бабки с позавчера завелись: он какого-то фраера на вокзале раздел.
Заточку ему показал тока: тот сразу и кожух с себя снял и лопатник вытащил -
прикол, в натуре! - Валек усмехнулся.
- За Обезей менты седня приходили, - сообщила Лерка без выражения.
- Кто те сказал? - Валек с интересом на нее уставился.
- Верка рассказывала. Она видела днем, как его вели.
- Вот, с-сука! - Выругался Валек, - Он у меня, падла, штуку занял,
говорит - верну через пару дней.
- Вернет, - тип со шрамом усмехнулся мрачно. - Если не загремит на
два-три года. - Потом добавил, - К деловым лучше не лезть. Проще лоха
раздеть какого-нибудь.
Косяк пошел по второму кругу, по третьему, и на четвертом закончился.
На столе появилась очередная бутылка водки. Когда она вышла, смастерили
новый косяк. В комнате царило веселье. Смеялись так, словно смотрели
кинокомедию. Лена сама не заметила, как уснула. Как долго она спала, для нее
так и осталось загадкой. Очнулась, когда почувствовала, что чьи-то пальцы
неровно и жадно ее ошупывают. Открыв клаза, Лена увидела Валька. Тот сидел
на корточках, наклонившись над ней и спешно пытался раздеть. Руки его не
слушались, каждая пуговица давалась медленно и с трудом. Вся остальная
компания была в отключке: парни и девицы лежали обнявшись; кто - где, в
разных позах. Лампочка вверху продолжала гореть: она никому не мешала.
Валек был настолько занят, что не заметил, как Лена проснулась.
Прервался он только, когда в подбородок ему уперлось стальное дуло макарова.
Валек не шевелился несколько секунд: обдумывал ситуацию.
- Убери, - сказал он наконец. Голос его звучал спокойно, но язык
двигался с трудом. - Я сейчас друзей разбужу. Мы тогда по тебе все
пройдемся.
Лена с силой заехала ему в лоб рукояткой. Валек сполз вниз, не издав ни
звука. Лена встала, засунула пистолет в карман и, стараясь ступать, как
можно более тихо, выбралась из подвала.
Глава 9.
Ресторан "Краснодар", что на углу Мира и Красной, все еще блестел
своими огоньками на оживленную улицу, но уже не манил прохожих: время было
позднее, и ресторан закрывался. Оттуда кучками и в одиночестве вываливали
подвыпившие кавказцы, проститутки, мелкие урки и крутые мафиози, их друзья в
штатском с милицейскими удостоверениями, фарцовщики - словом, все те, кому
карман жгут не слишком тяжело доставшиеся деньги. В сторонке дежурил
милицейский "бобик": пьяные драки здесь - не редкость.
У входа, спрятавшись в тень, стоял высокий темноволосый молодой
человек. Он курил, и внимательный взгляд его из-под низко надвинутой на
глаза кепки ощупывал каждого, кто появлялся из ресторана. Увидев серое
"Жигули" через дорогу, молодой человек всмотрелся пристально. Номера
прочитать было нельзя, но стало понятно сразу: это та машина, которую он
ждет. "Жигули", миновав патрульный "бобик" и проехав еще метров десять,
притормозило. Молодой человек выплюнул сигарету и быстро пошел к машине.
- Валет? - Шофер узнал его сразу. Нервно оглядевшись, посмотрел на
"бобик". - Не боишься, что заметут?
Парень залез в машину и спокойно плюхнулся на заднее сиденье.
- Здесь слишком много ментов, - сказал он. - Никто не будет меня тут
искать. - Потом спросил: - Ждешь Павловского?
- Должен сейчас выйти.
Тот, кого они вдвоем дожидались, появился минут через десять. Это был
немолодой уже человек, и выглядел он на пятьдесят с хвостиком. Череп его
украшала солидная лысина, прикрытая старомодного вида шляпой, а
немногочисленные волосы успели поседеть местами. Чувствовалась кабинетная
выправка, а манеры выдавали человека, привыкшего командовать себе подобными.
Одет он был в бежевый плащ и мятый костюм с галстуком. Павловский Алексей
Михайлович четвертый год уже, как занимал кресло главного редактора
еженедельника "Заря Кубани" - оплота местной национал-патриотической мысли.
Увидев молодого человека в кепке, он не сказал ничего. Только покачал
головой.
- Думал, я уже в морге? - Неуклюже пошутил тот.
- Если не исчезнешь из города, точно там окажешься. - Павловский
устроился рядом с ним на сиденье. Мимо проследовал какой-то тип в сером
костюме. Он взад-вперед прохаживался по тротуару, словно кого-то ждал.
Внимательно оглядел тех, кто сидел в машине.
- Похож на мента, - предположил шофер.
- Наверняка - мент. - Валет вытащил из кармана плаща пистолет и положил
его на колени.
Алексей Михайлович занервничал.
- Езжай быстрее. - Он с тревогой посмотрел на оружие. - Незачем тут
торчать.
- Какие новости? - Спросил Валет, когда их машина уже вывернула на
другую улицу.
Павловский смотрел в окно.
- Ахмет говорил вчера с Султаном. Тот - ни в какую. Илюшенко тоже
против. Оба боятся, что если мы начнем поставлять оружие сербам, то этим
наверняка заинтересуются Интерпол и разведки; словом, не хотят осложнений.
- Илюшенко-то чего боится? - Валет повертел в руке пистолет и спрятал
его снова в карман.- Он и с Ельциным и с Егоровым на - "ты".
- Дьяконов тоже с Ельциным на "ты" был. И потом, как раз Илюшенко-то и
есть чего бояться. Он - не Султан, он на виду. Ему потом, в случае чего,
труднее будет исчезнуть.
- Ахмет, он - что, настолько с ними завязан?
- Завязан. У них общие каналы с Султаном. Но у того больше реальной
власти и, значит, силы. Ахмету здесь остается только подчинится.
- Я бы на его месте разобрался и с Султаном и с Илюшенко.
Павловский молчал, и Валет понял, что Алексею Михайловичу этот разговор
не нравится.
- Боишься, что к тому и идет? - Спросил Валет.
Павловский ответил не сразу. Он нервно потискал ручку двери и, не
отрываясь, смотрел в окно.
- Я - старый человек, - сказал он, наконец. - Я хочу спокойно дожить,
что мне отмеренно и умереть тихо в своей постели, а не от автоматной очереди
где-нибудь в подъезде. Но я, все-таки думаю, что мы должны помочь нашим
братьям по вере.
Валет сморщился.
- Слушай... Бодягу будешь читателям своим разводить... Пожалуйста.
Павловский недовольно на него покосился. Валет понял, что перебрал.
- Алексей Михайлович, - он изобразил сейчас подчеркнутое дружелюбие. -
У нас с вами общие интересы, но ваши взгляды меня не касаются. То, что мы с
вами делаем - бизнес. А что до веры, это уже - личное дело каждого. Идет?
Павловский не ответил.
- Еще - неприятности. - Сказал он, помолчав. - Летом Ахмет посылал
своего человека в Югославию. Уже несколько месяцев от того никаких известий.
- Павловский глядел, как за окном проплывают мокрые и грязные улицы
декабрьского Краснодара. - Ты лучше скажи, что сам думаешь делать. Угрозыск
тебя ищет везде, а ты по Красной разгуливаешь. Честно скажу - Ахмет
предлагал разобраться с тобой: подкинуть Красикову - с дыркой в башке.
Валет нахмурился. Потом, поглядев в окно, кивнул.
- Я от него другого не ждал.
- Хоть бы сказал мне "спасибо".
- Пожалуйста.
Павловский помолчал.
- Ясно. Но чтобы ты знал, что я - не Ахмет и ценю людей, которые на
меня работают, предлагаю тебе - исчезни завтра же месяца на два. Билет в
Стамбул, паспорт и деньги я устрою. Если останешься здесь - либо Красиков до
тебя доберется, либо Ахмет решит, что ты все-таки мешаешь ему, и я уже ничем
не смогу тебе помочь. Думай.
Валет кивнул.
- Думать не над чем. Я согласен. Но только одно - в Стамбул поеду не
завтра, а через три дня.
- Почему? - Павловский устало посмотрел на него.
- Я должен здесь кое-что уладить.
- Что? - Алексей Михайлович глядел на молодого человека с жалостью.
- Мне нужно вытащить кое-кого.
- Кого ты хочешь вытащить? Говори.
- Вы ее не знаете.
- И все-таки.
- Артемина. Лена. Говорит о чем-нибудь?
Павловский покачал головой.
- Ни о чем.
- Это не та, которая двух ментов положила сегодня? - Подал голос шофер
Юра.
- Она самая, - кивнул Валет.
- Не хотел бы я быть на ее месте. - Юра покачал головой. - Менты ее
теперь не оставят - будь уверен. А тебе она зачем? Трахаться хочешь?
- Заткнись и следи за дорогой, - Валет оборвал его.
- Ты, хоть, знаком с ней? - Продолжал Юра. - Знает она, что ты есть,
вообще?
- Догадывается.
- Ты сможешь трахать стамбульских шлюх, пока деньги не кончатся. -
Павловский смотрел на него с неодобрением. - Ведешь себя, как пацан. Если
тебя так девчонки интересуют, зря ты вообще в эти дела полез.
Машина остановилась у подъезда элитно-начальственной девятиэтажки, где
проживал Павловский.
- Мне нужно два дня. - Валет упрямо смотрел в окно. В глазах у него
ясно было написано: он от своего не отступит.
Павловский размышлял.
- Хорошо. Завтра и еще день - твои. Послезавтра вечером, в полшестого,
идешь в турагенство "Глобус". Здесь адрес. - Он достал из кармана визитную
карточку. - Спросишь директора. Скажешь, что от меня. Получишь билет, деньги
и паспорт.
Валет взял протянутую визитку.
- Ну, счастливо увидеться. - Павловский вышел из машины и нагнулся к
окошку водителя. - Забрось его куда-нибудь. Но только не катайся с ним
долго, чтоб потом и у меня не было неприятностей.
Он повернулся и пошел к подъезду.
- До свиданья, - негромко проговорил ему в спину Валет.
Глава 10.
С Владимиром Александровичем Илюшенко Лена познакомилась в августе
91-го. В том самом августе, когда мир три дня, не отрываясь, следил за
смертельной агонией безжалостного, кровожадного и вчера еще могучего
монстра, теперь издыхающего в мучительных судорогах. Бронетранспортеры и
танки на улицах Москвы, лужи пузырящейся крови на Садовом Кольце - ничто уже
не могло спасти Зверя. День 22-го, когда наручники щелкнули на запястьях
бывших членов низвергнутого ГКЧП (кроме Бориса Пуго, выстрелившего себе в
рот), стал последним днем коммунистической России, последним днем красной
империи, десятилетиями внушавшей ужас миру.
В тот же день Указом Президента со своим постом простился председатель
краснодарского крайисполкома Николай Кондратенко. Над зданием краевой
администрации, как и над Кремлем в Москве, поднялось трехцветное знамя. Сюда
теперь пришли новые люди - скромные, незаметные. Они избегали громких слов,
они молча взялись за дело. В их числе был и Илюшенко.
Лена сделала интервью с ним в один из послеавгустовских дней, когда
трехцветные флаги над административными зданиями воспринимались еще как
экзотика. Илюшенко был немногословен, коротко рассказал о себе, посмущался,
что никогда раньше, до этого, интервью не давал и потому чувствует себя
скованно. Сказал, что не относится к тем, кто призывает крушить все до
основания, что главное сейчас - возводить, и что только потомки смогут
оценить по достоинству то, что уже сделано и что еще будет сделано новой
властью.
На Лену он смотрел с видом состарившегося ловеласа, у которого
очаровательная молодая девочка уже не может вызывать ничего другого, кроме
чисто отцовских чувств. Илюшенко поил ее кофе и пригласил зайти как-нибудь