этими людьми вопрос не решить. -- Одного тебя порвут! -- Фил старался быть спокойно-убедительным, но получилось излишне эмоционально, почти с вызовом. -- Все! Базар закончен. -- Белый поднялся на погрузчик, на крыше которого стояли деревянные ящики с гробами. -- Вы пока тут разберитесь, откуда ноги растут, -- не приказал, а попросил он. За всех негромко, но уверенно ответил Фил: -- Братишка, мы их найдем. -- Погружай! -- скомандовал Саша. Через несколько минут самолет взмыл в небо и взял курс на юго-восток. x x x В Душанбе его встретили и, обыскав, усадили в машину. Молчаливые "басмачи" оставили ему и бумажник, и сотовый телефон. Только забрали четки Фархада. Оружия же у него с собой никакого не было. На кой оно было бы нужно при таком раскладе? Была уже полная темнота, именно та, что бывает осенью только в Средней Азии, когда не видно буквально ни зги. Ехали они довольно долго, около сорока минут, забирая все выше, в горы. Наконец остановились возле большого дома, вход которого был освещен парой фонарей и обвит виноградной лозой. Сашу провели в большую комнату. И он не сразу увидел, что в глубине ее, на низком диване сидит человек с короткой седой бородой, одетый в таджикский халат и с повязкой на голове. Саша сразу понял, что это -- Гафур, отец Фары. Саша кивнул ему и начал рассказывать свою историю. В какой-то неуловимый момент такой комок засвербил у него в горле, что он вынужден был замолчать, едва сдерживая подступившие слезы. -- Почему он замолчал? -- куда-то в пространство вопросил старый Гафур. Один из встречавших "басмачей" кивнул Белому и плеснул в пиалу немного зеленого чая. Саша краем глаза увидел это, но не стал брать в руки пиалу и продолжил. Уверенно и, насколько это было возможно, спокойно: -- Имея то, что я имею, -- говорил он, глядя прямо перед собой, -- я легко бы мог укрыться в любой стране мира и жить там мирно и спокойно хоть до ста лет. И никто никогда не нашел бы меня. Но я прилетел... Старый Гафур едва заметно кивнул. -- Я мог бы сделать еще хуже, -- чуть громче сказал Белый. -- Я мог послать к вам своих людей, и они устроили бы мои дела, пролив при этом много крови... На руке второго "басмача" сверкнул выхваченный из ножен кинжал. Старик едва заметным движением глаз остановил его движение. -- Но я приехал сам и один... -- продолжил Саша. И как бы в подтверждение его слов третий встречавший его таджик, тот, что сидел рядом с Гафуром, достал из кармана четки Фархада и протянул их старику. -- Это его четки... -- объяснил всем очевидное Саша. И, наконец, сказал самое важное, самое главное: -- Я прилетел потому, что Фара был мне как брат, и я любил его, как брата... Взяв четки, старик опустил голову и несколько секунд сидел молча, борясь со слезами. Мужчины не должны плакать. То есть: никто не должен видеть, как мужчина плачет. Наконец он поднял глаза и посмотрел на Белого: -- Фархад говорил, что у тебя родился сын. -- Да, -- едва слышно ответил Саша. -- Как ты его назвал? -- почему-то всем было ясно, что именно ответы на такие вот простые вопросы сейчас больше всего интересуют старика. -- Иваном. -- Когда умер твой отец? -- Я его почти не помню, -- отвернулся в сторону Саша. -- Я ему верю. Отпустите его к сыну, -- распорядился старик. И никто не мог его ослушаться. x x x Мерный и мирный гул самолетных двигателей навевал то ли сон, то ли дрему с яркими, будто запечатленными на цветной пленке видениями. Вот молодой солдат Фархад набивает косяк и, повернув голову к подходящему Саше, улыбается и отдает ему папиросу. Так они познакомились... Вот Саша и Фархад танцуют какой-то дикий танец посреди казармы, обняв друг друга за плечи. Это день, когда они узнали о дембеле... А вот они, обняв друг друга за плечи, идут по части, и солнце уже почти скрывается за гребнем ближайшей вершины. И говорят. О вещах, которые не всегда можно выразить словами. -- Я не знаю, прощаемся вроде, получается? -- сказал тогда Саша. -- Да перестань! -- уверенно, как всегда, ответил Фархад. -- Ты знаешь, один философ сказал: если души не умирают, значит, прощаться -- это отрицать разлуку... А вот они с автоматами уходят в караул по горной тропе. Саша почему-то отстает, не может нагнать друга, а тот постепенно скрывается в утреннем тумане. Не догнать его. Никак не догнать... "Наш самолет, следующий рейсом Душанбе-Москва через двадцать минут произведет посадку в аэропорту "Домодедово"". Над Сашей склонилась стюардесса: -- Простите, вам плохо? -- Мне хорошо. Стюардесса протянула ему поднос с "Взлетными". "Какие "Взлетные", когда уже Москва?" -- подумал он, но конфетку взял. x x x Встречали его все вместе -- Космос, Пчела, Фил. -- Здорово, братья! -- как всегда, обнялся со всеми по очереди. -- Здорово! Ну, как погода? -- не удержался от любимого вопроса Космос. -- Жарко, -- усмехнулся в ответ Саша. Фил чуть придержал Белого перед выходом из аэропорта: -- Братишка, мы их нашли. -- Кто? -- Поехали. На крышу головной машины нацепили мигалку. До офиса домчались за двадцать минут -- с воем и ветерком. x x x В маленьком серебристом магнитофоне крутилась пленка. Звучал голос Каверина: "Абсолютно левый азиат. Работает с Белым, но не при делах". Ему отвечал голос Бека, явно что-то в этот момент жующего: "Ну, тогда сведи его с пацанами". Дальше все только трещало и шипело. Палец Каверина нажал кнопку "стоп", а глаза его смотрели то на стоявшего рядом Фила, то на Пчелу, устроившегося в глубоком кресле, то на Космоса, постукивавшего пальцами по краю стола. Но все молчали, ожидая, что скажет Белый, который стоял в стороне ото всех, отвернувшись к окну, будто надеялся за ним найти ответы на все мучавшие их вопросы. Так и не обернувшись, Белый спросил довольно резко и неприязненно: -- А с чего ты нам помочь решил? Каверин пожал сначала левым, потом правым плечом. Физиономия его выражала полное недоумение и даже обиду: -- Я не знал, что Бек его валить будет... А с вами, -- и он вновь обвел взглядом присутствующих, -- мне с вами ссориться не хочется. Саша резко повернулся от окна: -- Ты извини, но мы тебя обыщем. Вдруг ты и нас тоже пишешь, а потом кому-нибудь пленку передашь? -- Это разумно, -- согласился Каверин едва ли не с удовольствием. Во всяком случае, удивления или возмущения он явным образом не демонстрировал. Фил быстро и профессионально охлопал Каверина по бокам, спине, между ног. И отрицательно покачал головой: весь его "улов" состоял из початой пачки "Мальборо", которую он тут же и отдал хозяину. -- Угощайся, -- предложил Каверин. -- Не курю, -- ответил ему Фил. Повисла неловкая пауза, которую разрешил, наконец, Саша Белый: -- Будем считать, что мы друзья. Рукопожатие было крепким. Но не слишком дружелюбным. Этот Володя показался Саше типом достаточно скользким. Хотя, конечно, об истинных чувствах Каверина Саша и не подозревал. И даже представить себе не мог, что его скромная персона вызывает у этого лысоватого потрепанного господинчика столь сильные эмоции. XXXVI К новогодним праздникам Москва была готова, хотя до Нового года оставалась почти неделя. Но так уж повелось, что праздновать начинали с католического Рождества, чтобы потом гулять аж до Старого Нового года. Город сверкал огнями, на улицах было полно народу, хотя было холодно. Очень холодно. Сашу везли культурно отдыхать: в консерваторию. Они ехали по веселящейся что было сил Тверской. Порядком подмерзший Дед Мороз отплясывал негритянский танец возле наряженной елки. Впрочем, он и был негром, этот заиндевевший "дед". -- Иси наступаюшьим Новьим Годом! Тики-тики-тики-ту, я из пушки в небо уйду! -- что было сил вопил черный Мороз, выдавая замысловатые коленца. Его тяжелая шуба ходила ходуном. Окружавшая его пьяненькая толпа подростков радостно кричала, запивая веселье водкой из пластмассовых стаканчиков. Из-за пробок приехали впритык. У консерватории было многолюдно и тоже шумно, хотя водку, похоже, не пили. -- Бабуле открой, -- попросил Саша Макса, сам помогая выбраться из машины Оле. Макс, которому Белов наконец-то начал доверять, последнее время совмещал должности его шофера и телохранителя. -- Сколько по времени концерт идет? -- нейтрально поинтересовался он у жены. -- Два часа, потерпи, мой сладкий, -- засмеялась радостно возбужденная Оля. -- Ах ты, моя маленькая... -- он поцеловал ее за ушком. Сладко пахнуло духами. -- Мы опаздываем? -- забеспокоилась Елизавета Павловна. Она привыкла приезжать на концерт за полчаса до начала, а не так вот, впопыхах. -- Нет, нет, время еще есть, -- успокоила ее Оля. Их места были в директорской ложе. В первом, между прочим, ряду. Усадив дам, Саша было достал мобильник -- музыканты еще настраивали свои инструменты. Оля мягко, но решительно взяла телефон и отключила его. Наконец начали играть. -- "Щелкунчик", -- шепнула мужу Оля. Саша прикрыл глаза. Два часа -- это совсем не мало. Музыка приятно убаюкивала. Но Саша не спал. Не имел на то права. Главное сегодня происходило не в этом зале, а в других местах. x x x От "Белорусской" по Тверской катил Большой в своем почти новом джипе "чероки". Настроение у него, понятное дело, было выше крыши, как и денег. Мало того, что пацаны помогли тачку у какого-то барыги по дешевке купить, еще и новая работа намечалась на днях -- перед самым Новым годом. И это было как раз кстати. Возле магазина "Подарки" его машину тормознула роскошная девица в шубке едва ли не на голое тело. Большой, само собой, остановился, приоткрыл дверь: -- Ну, чего, принцесса, замерзаешь? -- До Маяковки подбросишь? -- кокетливо поинтересовалась та. -- Садись, если не боишься. -- Вы на что намекаете? -- тоном, уже вовсе не оставляющим сомнений в ее любвеобильных намерениях, проговорила девица. -- Садись, холодно, -- поторопил ее Большой. -- Холодно, черт, -- согласилась та, присаживаясь рядом с ним на переднее сиденье. Но тут еще какой-то тип постучал в стекло со стороны Большого. -- Тебе чего? -- раздраженно рявкнул Большой, опуская стекло и глядя на парня в светлой куртке. И это было последнее, что в своей жизни он видел. Оказалось, что не только он был мастером втыкать заточки в жизненно важные места человеческого организма. Его сегодняшний визави оказался не хуже. Заточка вонзилась в шею Большого ровно на три сантиметра ниже затылка... x x x Маленький решил справить с друзьями-нигерийцами католическое Рождество в их общаге возле университета Патриса Лумумбы. Не очень-то роскошно, зато -- экзотика, да и свежую дурь хотелось будущим коллегам продемонстрировать. Негры танцевали под звуки какой-то зажигательной мелодии. Маленький сам готовил на всех отвар из чистейшего героина. Его подружка Ритка, чуть приплясывая, рядом с каждой тарелкой на уже сервированном столе раскладывала по одноразовому шприцу и по жгуту. Это они сами, вместе с Маленьким, придумали. Этакий прикол джентльменский. Кто-то постучал в дверь комнаты. Чертыхнувшись про себя, Маленький вышел в узкий коридорчик и открыл входную дверь. Некто в черном капюшоне, скрывавшем лицо, сделал быстрый шаг к нему. Заточка вошла легко, пронзив сердце насквозь. Все было кончено мгновенно. И тихо. Рита еще не закончила изысканную сервировку, а чернокожие друзья были слишком увлечены своими танцами. Только Маленького уже ничто в этой жизни не волновало... x x x Бек и Лева только что выбрались из парной. Тяжело отдуваясь, они присели на мраморную скамью. Между раскаленным паром и прохладной водой бассейна надо было сделать хотя бы маленькую паузу. -- Ну что, мартышек, что ли, свистнуть? -- лениво предложил Лева. -- Давай, на дорожку, -- согласился Бек. -- А потом -- за стол. "Мартышки", две голые девицы, уже и сами промчались мимо и со смехом попрыгали в бассейн, подняв неимоверные брызги. -- Эй, ты кто? -- Бек с изумлением разглядывал незваного гостя, появившегося в их заповедничке. -- Доктор, -- бросил, не оборачиваясь, незнакомый мужик в белом халате и марлевой повязке на лице. Откуда он взялся? -- Я не понял... -- начал возмущенно подниматься со своего места огромный Бек. "Доктор" быстро прошел к бассейну. Он сделал девицам столь красноречивый жест, что те мгновенно скрылись под водой. В руках его будто из воздуха материализовалась граната. Аккуратно вынув чеку, "доктор" катнул гранату по кафельному полу. А сам выскочил обратно за дверь, из-за которой мгновением раньше и появился. Взрыв не заставил себя ждать. Девиц, к счастью, не задело. Они выскочили из бассейна и с визгом промчались в предбанник. Там в гордом одиночестве стоял богато сервированный стол. А Бек опоздал, безнадежно опоздал на эту трапезу. x x x Все когда-нибудь кончается. Даже "Щелкунчик". При последних аккордах Саша включил мобильник, который тотчас же залился соловьиной трелью. -- Браво! -- взорвался зал. Оля и Елизавета Павловна вскочили, аплодируя. -- Браво! Саша выслушал звонившего и твердо сказал в трубку в унисон с залом: -- Браво! -- и, уже в зал, перекрывая хилые женские голоса, крикнул с чувством, разделяя слово на слоги. -- Бра-во!!! XXXVII "Я тебе тридцатый раз говорю! Наркота не сигареты! Все сыплются на сбыте, на мелкой рознице! На хрена мне это надо?! Я два года отлаживал оптовую линию!.." -- Голос Саши Белого был хорошо узнаваем. Володя Каверин в который раз демонстрировал свои оперативные способности. На сей раз -- перед капитаном Коноваленко. Уж Лубянка-то должна оценить каверинские таланты! В этом он не сомневался. Они сидели в каком-то гараже в служебном "вольво" Коноваленко. -- Это еще цветочки, -- гордо добавил Каверин. -- У меня еще столько материалов на этого фрукта! -- Вопрос: откуда? -- с едва заметной ухмылкой поинтересовался Коноваленко. -- Нас давно свела судьба, -- многозначительно отозвался Каверин. И добавил с понятной грустью: -- Дошло до того, что меня из управления уволили... -- То есть вы решили помочь органам по личным мотивам? -- не без язвы в голосе поинтересовался лубянский капитан. -- Из чувства гражданской ответственности, -- вроде бы как на полном серьезе ответил Каверин, доставая свое "Мальборо". Все ту же, никак не кончающуюся пачку. -- Курите. -- Спасибо, -- громче, чем требовалось, ответил Коиоваленко... x x x Крестились все вместе, в один день, в церкви Воскресения, что в Сокольниках. Держа на руках сына, Саша со счастливой улыбкой вышел из церкви. Рядом с ним, держа его под руку, спускалась по ступеням паперти Оля. -- Ты у нас полноценный теперь человек, -- глядя в глаза сына, сказал Саша. Впрочем, слова эти он говорил пока больше для себя и для Оли, которая так хотела, чтобы все это произошло. Сыну он потом, позже объяснит. -- С крещением, Ванечка! -- Сашина мама и Катя протиснулись, наконец, к ним поближе. Увидев Макса, настраивающего фотоаппарат, Саша крикнул ему: -- Макс, теперь всех нас сними! -- Ну, что? -- Пчела с некоторой иронией поглядывал на окрещенного Космоса. -- Ну, что, поздравляю... -- Космос, хотя и улыбался, но все произошедшее с ними только что воспринимал вполне серьезно. А еще сын профессора астрофизики! -- Поздравляю, -- обнимая Коса, повторил вслед за ним и Пчела. Они еще потоптались друг против друга. Пчела, наконец, решился: -- Слушай, ты меня прости, что я у тебя Таньку тогда увел?.. -- Это ты меня прости, -- ответил Космос, -- что я тебе тогда нос сломал. -- Кажется, они были квиты и зла друг на друга больше и вправду не держали. -- Макс, давай! -- кричали уже все, выстроившись полукругом на фоне храма. -- Покучнее встаньте! -- руководил ими Макс. -- Ванечку, Ванечку разверните! -- причитала Олина бабушка. -- Есть! -- доложил, щелкнув кнопкой, Макс. -- С наступающим всех! -- радостно крикнула Оля. -- Помните, в пятницу -- у нас! Космос, развернувшись лицом к церковным дверям, истово, широко осенил себя крестным знамением. Слева направо, соответственно. -- Справа налево надо, чукча, -- охладил его религиозный пыл Фил. -- Это тебе кто сказал? -- недоверчиво расширил глаза Космос, но совету все ж внял, еще раз перекрестившись. На сей раз -- правильно. Но не менее истово. -- Ну, как ощущение, Кос? -- дождавшись, когда тот обернется, поинтересовался Саша. -- Сань, благодать! Ну, как заново родился! -- И было видно, что Космос сейчас не паясничает ни на йоту. -- Поздравляю, братишка, -- обнял Белого Фил. -- Спасибо, крестный. -- Саша и вправду был растроган. Теперь все они -- полноценные люди. -- Ну что, теперь папа вроде я? -- нашел время и место подначить Фил. -- Нет, ты -- крестный, -- на полном серьезе ответил Саша. -- А я все равно остался папой. Отстав от остальных, Саша вынул свой простой новенький крест, поцеловал его и троекратно перекрестился. Бог ты мой! По ступенькам в храм поднимался не кто иной, как господин-товарищ Введенский с симпатичной женой в дорогой шубе и сыном лет девяти. -- С наступающим! -- бросил на него испытующий взгляд Саша. -- Вас также, -- ответил тот, пряча усмешку. Пчела издалека, но внимательно наблюдал за этой сценой на церковных ступенях. -- Сань, кто это? -- недоверчиво спросил он. -- Просто человек. Такой же простой, как и мы, -- уточнил Саша. -- Из Министерства добрых дел. -- Что-то я не слышал о таком министерстве, -- что-то, видимо, начал понимать Пчела и достал сигарету. -- Значит, ты счастливый, Пчелкин! Не кури -- храм! x x x Генерал Хохлов мог быть доволен. Дела шли отлично: социальные бури пережили, бизнес продолжал развиваться, все было под контролем. Как и завещал Феликс Эдмундович. Сегодня Андрей Анатольевич созвал совещание, чтобы подвести итоги уходящего года и наметить планы на год следующий. Докладывал Игорь Леонидович Введенский: -- Кстати, объект уволен из рядов МВД в девяносто первом году в связи с превышением служебных полномочий. Отличается высокими оперативными способностями, способен на решительные действия, питает личную ненависть к Белову. Находясь в тени, разработал и спровоцировал конфликт между Беловым и группой Бека, приведший к ликвидации Бека. Став у руля обезглавленной группы, объект немедленно предоставил нам компромат на Белова. Единственное, чего он не учел, что последний находится в нашей орбите... -- ухмыльнулся Игорь Леонидович. -- Ну, в конце концов, он не Джеймс Бонд. Сделав паузу, Введенский обвел взглядом коллег: -- Вообще-то объект -- порядочная сука, но я считаю целесообразным принять его в разработку для создания противовеса активно развивающейся бригаде Белова. Возражений не последовало. x x x Володя Каверин был сегодня почти счастлив. По крайней мере, до этого гребаного счастья оставалось еще всего-то несколько шагов. Светка -- дура, еще ничего, ничегошеньки не понимает! Как они скоро заживут! Примеряя маску Деда Мороза, Каверин глядел на себя в зеркало: -- Гений! -- не мог он удержаться от комплимента самому себе. Но этого было мало. Уж так его распирало! Света в спальне натягивала на свое раздобревшее тело платье с глубоким декольте. Каверин, скинув маску, рванулся к ней: -- Светка! Твой муж -- гений! Светке возразить было нечего. Ровным счетом нечего! ЭПИЛОГ Новый год -- семейный праздник. Они и были большой семьей -- Бригадой. Праздновали у Белого. -- Кабану привет. Давай, пока. -- Саша закончил разговор по телефону и отправился в детскую. Оставался у него в старом году еще один должок. Ванька спал. Саша тихонько сел к столу, задержав взгляд на портрете Оли в свадебном платье. Оля загадочно улыбалась ему, прижимая к груди цветы. Сейчас, моя маленькая, я помню, что обещал... На большом листе он печатными буквами писал жене записку. Ту, что не закончил писать тогда, в роддоме. x x x А гости уже ввалились в квартиру. Шумные, веселые. Все друзья и коллеги -- при барышнях или женах. Как же? Праздник ведь! Оля в длинном синем декольтированном платье встречала гостей одна -- Сашка застрял где-то в недрах большой квартиры. Стол ломился. Оля с бабушкой целый день пекли, резали, жарили. Саша с рынка возил еду аж три раза. -- Вить, потрогай, елка живая? -- белокурая Пчелина подружка кокетливо повела плечиком. -- Реально, настоящая. -- Пчела потрогал празднично убранное деревце. Макс Карельский застрял в коридоре. Что за дела! Побросали ему на руки свои шубы и свалили к столу! Он огляделся -- вешалки не наблюдалось. Недолго думая, Макс кинул свой груз прямо на пол. Обнаружив, наконец, шкаф, он загрузил туда все это мохнатое хозяйство. И только тогда присоединился к компании. В конце концов, у него тоже праздник! Только он облюбовал себе местечко за столом, зазвонил мобильник. Черт! -- Да! -- Макс поднес телефон к уху, но ответа дождался извне, от Фила. -- Макс, даю установку! -- Фил похлопал парня по плечу. -- Расслабься! Елизавета Павловна принесла из кухни последний салат, с лососем. -- Ну что, праздник-то будем начинать? -- Филу уже хотелось выпить. И поесть, соответственно. -- А где Саша-то? Случайно не приболел? -- Пчела с интересом взглянул на Олю, немного повзрослевшую и необыкновенно красивую в этом длинном вечернем платье. -- Саш! -- крикнула Оля, собираясь отправиться на поиски потерявшегося в трех соснах мужа. -- Олюшка, не волнуйся, сейчас позову, -- остановила ее бабушка. Саша был обнаружен в детской комнате возле кроватки спящего сына. -- Саша, ну что вы как лорд Байрон? -- укоризненно покачала головой Елизавета Павловна. -- Давайте к столу. Все вас ждут. -- Сейчас иду. -- Саша положил записку в карман и осторожно, чтобы не разбудить, погладил Ваньку по голове. -- Вот он, мужик! -- восторженно прошептал он и запустил карусель из погремушек. Сладкая мелодия сопровождала кружение уточек, курочек и еще каких-то непонятных птичек, лебедей, что ли... x x x -- А вот и я! -- появился в гостиной Саша. Не один, а с куклой-марионеткой. Он умело вел мальчугана, чем-то похожего на Ваньку. -- Иди, открой Кате, -- попросил он Космоса, среагировав на звонок в прихожей. -- А где мама? -- спросил Фил. -- Я ее в Анталию отправил. Пускай отдохнет немного. Пробравшись с "Ванькой" на центральное хозяйское место рядом с Олей, он постучал ножом по бокалу. Дождавшись тишины, начал тронную речь. -- Уважаемые братья и сестры! Извините, что заставил вас так долго ждать. Я хотел бы поднять этот тост... -- сквозь бокал с шампанским он осмотрел готовых к празднику гостей. -- Сейчас Катя с Космосом подтянутся... -- Саша предвкушал готовящийся сюрприз, -- поднять тост за уходящий девяносто третий год. Он был нелегким, он был, надо сказать, очень трудным. Но, тем не менее, несмотря ни на что, мы все-таки живы! А это главное в нашем деле. Поехали! -- он поднес бокал к губам, но успел предупредить, смеясь: -- Пидорасы пьют сидя. В комнату шумно ввалилась сладкая парочка. Катерина, наряженная Дедом Морозом, и Снегурочка-Космос со смешными длинными косицами. -- Тетка, я люблю тебя! -- радостно заорал Саша, перекрывая общий возбужденный гам. -- Катюха, я тебя обожаю! -- У крылечка на площадке... -- завела детский стишок Катерина, поигрывая длинной седой бородой. -- Ковырял я снег лопаткой... -- подхватил фальцетом Космос, сверяясь с записью, накарябанной ручкой прямо на ладони. -- Я не помню, что там дальше, про снег-то? -- запнулся Дед Мороз. -- Только снега было, типа там, мало... -- уже подпивший Кос отыскал на шпаргалке нужную строчку. -- Я Снегурочку слепила... -- дальше Катя помнила. -- В коридор поставила... -- изо всех сил старался говорить по-женски Космос. -- А она растаяла!!! -- грянули они хором под дружный хохот. -- Я люблю вас! -- кричал Саша комичной парочке. Телевизор выдал картинку с торжествующим президентом Ельциным. -- Двенадцать! -- истошно завопила подружка Пчелы. -- Двенадцать! -- панически подхватили остальные. -- О, бьет! Ну, открывайте! Космос, не спи! Осторожно! Ну, скорей, скорее! Не успеем! -- волновался народ. Захлопали пробки шампанского. Пенящийся божественный напиток лили в подставляемые бокалы щедро. Скатерти тоже досталось. Телевизор выдал перезвон, предваряющий бой курантов. -- Дорогая братва! -- Саша заговорил голосом Ельцина. -- Поздравляю вас с наступающим годом Собаки. Желаю, чтоб никто из нас не стал сукой, понимаешь. Елизавета Павловна поджала губки и укоризненно посмотрела на внучку. Оля сделала ей "страшные" глаза. -- Чтобы у нас все было без базара, -- продолжал Саша, ловко имитируя характерные интонации президента, -- а в лопатах полно зелени! Дружное "ура!" совпало с боем курантов. Под куранты Саша и отдал Оле мятый листок, который выудил из кармана. На нем крупными печатными буквами было написано: "ОЛЕНЬКА МОЯ, В ОТЛИЧИЕ ОТ МЕНЯ НАШ СЫН БУДЕТ ЧЕЛОВЕКОМ. Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ". -- А как я-то тебя... Ты даже не представляешь. Все у нас будет, как ты говоришь, по уму, -- прошептала Ольга. Новый год они встретили поцелуем. Нежным-нежным. Длинным-длинным. Почти как когда-то на свадьбе. Только теперь -- исключительно по собственной инициативе. -- Оленька моя, -- прошептал Саша. И посмотрел на своих. -- Ну, с Новым годом, с новым счастьем! Год кончился. Они повзрослели, словно Фархад унес с собою их юность. Год начинался -- 1994. Каким-то он будет? Этого не знал никто.