заранее планировавший всю операцию по изъятию документов с Ронни Седлером, четко сознавал, с какого рода мерзавцами они имеют дело. И не сомневался, что эти мерзавцы дадут о себе знать. Теперь, слушая рассказ Кемаля о звонке Эрнста Крайтона, он мысленно просчитывал и варианты наиболее быстрого решения сложной проблемы. - Что думаешь делать? - спросил Лоренсберг. - Пойду на встречу, - вздохнул Кемаль. - Крайтон знает слишком много, в любом случае с ним нужно будет встретиться и попытаться нейтрализовать. - Ты понимаешь, как это опасно? - Конечно, понимаю, но другого выхода у меня просто нет. Нельзя позволить Крайтону болтать, что угодно. Он хочет получить свои деньги. - Думаешь, он на этом успокоится? - Убежден, что нет. Более того - попытается меня шантажировать. Или запугать. Поэтому, мне нужно быть готовым к любым непредсказуемым действиям бывшего "копа". - Мне придется поехать на эти склады уже сегодня, - озабоченно сказал Том. - Он указал точное место, где состоится встреча? - Указал, на их складах в порту. - Там можно спрятать батальон пехотинцев, - вздохнул Том, - ладно, не впервые. И дернул нас черт связаться с мафией. Поеду завтра утром и посмотрю, что можно сделать. Только давай договоримся, что завтра ты никуда не будешь выходить, даже на работу. Тебе лучше поехать за город, отдохнуть. Или к своему тестю на его ранчо. - Марта поехала туда вчера, - вспомнил Кемаль, - лучше мне там не появляться. - Опять проблемы? - понял Том. - Еще какие. Я думаю разводиться, - вздохнул Кемаль. - Это сообщение для Центра или ты говоришь сейчас просто как муж-неудачник? - Конечно, как муж-неудачник. Я ведь понимаю как они отреагируют в Москве на мой развод. Чертова профессия, - улыбнулся вдруг Кемаль, - даже развестись не можешь по своему желанию. На все нужно спрашивать согласие начальства. - Это серьезно, Кемаль, - возразил Том. - Завтра я поеду на склады попытаюсь, там что-нибудь выяснить. Они вряд ли начнут сразу в тебя стрелять сначала захотят получить деньги и с тобой оговорить. Им захочется выудить из тебя еще денег и поэтому, по логике, они должны тебя беречь Но все равно нужно быть готовым к любым неприятностям. Я все просмотрю там, а ты уезжай пока завтра куда-нибудь за город. Они должны почувствовать, что ты испугался. - Я поеду в Батон-Руж, - вдруг вспомнил Кемаль. - Что тебе там делать? - удивился Том. - Поеду завтра на один день. Просто так. - Как хочешь, только учти, кроме аэропорта никуда не заезжай. Они могут следить за тобой и завтра я поеду тебя провожать в аэропорт. Договорились? - Хорошо, - согласился Кемаль, - но в порту будь поосторожнее. Они могут тебя засечь, выяснить, что мы знакомы. - Понимаю, - Том посмотрел в зеркало заднего обзора, - нет, показалось. Мне иногда кажется что за мной идет хвост. А потом оказывается, что это вообще разные машины. - Нервы? - Усталость. Я не думал, Кемаль, что пробуду здесь четыре года. Целых четыре года. Согласись, это достаточно много. Про тебя я не говорю. Ты вообще человек без нервов. Продержаться столько лет на нелегальной работе, это, я тебе скажу, достижение. На пенсию уходить не думаешь? - полушутя-полусерьезно спросил Том. - Это официальный запрос Центра или вопрос к мужу-неудачнику? - передразнивая своего напарника, шутливо спросил Кемаль. И они оба рассмеялись. Через час Кемаль вернулся в свой офис, а Том Лоренсберг поехал в порт. Вечером Том позвонил Кемалю уже домой. - Добрый вечер, мистер Кемаль, - они всегда учитывали возможность прослушивания их телефонов. - Это вы, мистер Лоренсберг? - спросил он, уже узнавший голос напарника. - Я был по вашему заданию на этом объекте. Конечно, сложный объект, но работать можно. Все будет в порядке, мистер Кемаль. Во всяком случае, я так полагаю. 7 В Батон-Руж он приехал ранним утром. Учитывая, что в запасе у него был всего один день, он не поехал на машине, а выбрал самолет, прилетев в столицу Луизианы всего за сорок пять минут. В аэропорту он взял такси и поехал в отель "Говард Джонсон Плаза", где заказал себе номер, позвонив из Хьюстона. Отель располагался почти на самом берегу Миссисипи и совсем недалеко от местного Капитолия, где происходили заседания законодательных органов штата Луизианы. Забросив свой чемоданчик в номер, он не стал вызывать автомобиль из бюро проката а решил пройти пешком, посмотреть город. Столица штата Луизианы - город Батон-Руж был расположен на левом берегу реки Миссисипи. Кроме крупного порта город был известен и своим стратегическим месторасположением, через него проходили нефте- и газопроводы, ведущие из Техаса через Ричмонд в Нью-Йорк. В городе были расположены крупные предприятия перерабатывающей промышленности, сюда традиционно поступали бокситы из Ямайки и Суринама. Добравшись до Северной улицы, где располагался Капитолий, Кемаль обошел небольшой парк и направился прямо к зданию, где, по его расчетам, в это время должно было проходить заседание. Несмотря на охранявших здание полицейских, в Капитолий могли входить все, кто угодно. В маленьком Батон-Руже никогда не слышали о террористах или анархистах. Здесь жили своей привычной, размеренной, гораздо более спокойной, чем в Новом Орлеане жизнью. Здесь не любили ненужной суеты и волнений. Он поднялся на балкон для гостей. Сверху хорошо были видны скучающие лица сенаторов Луизианы. Некоторые что-то писали, один, закрыв глаза, кажется, просто спал, еще двое о чем-то спорили, стоя у прохода. С трибуны выступал тощий, несколько нервный тип, с подергивающимся лицом. Он размахивал руками, стараясь привлечь к себе внимание слушателей столь очевидной для него важностью своей проблемы, но почти никто не обращал на это внимания. Кемаль посмотрел на Сандру. Она сидела в кресле председательствующего с такой же несколько отстраненной маской безразличия, какая была на лицах многих законодателей. Вице-губернатор была в темно-синем костюме и белой блузке. Волосы у нее были аккуратно собраны сзади. В руках она держала очки. Он смотрел, как она пишет, иногда отчего-то хмурится, иногда улыбается. Он просто сидел и смотрел целый час, пока ораторы на трибуне сменяли друг друга. Ему были неинтересны эти выступления и он не слушал, какие именно проблемы волнуют луизианских законодатели и их налогоплательщиков, когда вдруг один из выступающих, очевидный оппонент вице-губернатора, сказал нечто саркастическое в адрес местных властей. Сандра рассердилась. Это было видно по ее нервной реакции. Она стукнула ручкой по столу и призвала выступающего говорить более конкретно. Но сенатор, представляющий в сенате местную республиканскую партию, ответил ей еще более резко, обвиняя демократов в подобных нарушениях. Поражение на выборах кандидата демократов Президента Картера было еще слишком свежо в памяти и демократы, синевшие в зале, неодобрительно загудели, пробуждаясь от своей спячки. И тут выступила Сандра. Надев очки, она прочла какое-то сообщение. Было видно, как трудно ей дается спокойствие. Она бросила листок бумаги на стол, подняла глаза... и растерянно сняла очки, увидев Кемаля. Чисто женским движением. Первое, о чем она подумала, были ее очки, прибавляющие ей несколько лет к возрасту. И только затем осознав, что Кемаль поймет причину ее некоторой заминки, она растерялась еще больше, подвинув к себе очки, но так и не решаясь их одеть снова. Сенатор с трибуны продолжал возражать вице-губернатору, а она, подняв голову, смотрела на него. Целую минуту длились эти взгляды. В зале начали перешептываться. Выступающий сенатор даже оглянулся на вице-губернатора и только тогда Кемаль вышел из зала. Через полчаса был объявлен перерыв. Кемаль ждал ее у выхода из зала, когда наконец, она появилась. Увидев Кемаля, сухо кивнула ему и, протягивая руку, подчеркнуто серьезно спросила: - Как ваши дела? Как Марта? - Спасибо, хорошо. - Вы давно приехали в Луизиану? - Два часа назад, - честно ответил он. Она чуть прикусила нижнюю губу, но больше ничего не спросила. - У вас перерыв, - несмело сказал Кемаль. - Да, около двух часов. Но потом заседания не будет. Мы решили собраться завтра. Сегодня сенаторы работают в своих комитетах. - Значит, я могу пригласить вас на обед. - Это утверждение или вопрос? - Скорее просьба. - Вы считаете, что будет прилично, если я ее приму? - Мне трудно ответить на этот вопрос. Она улыбнулась, показывая свои изумительно красивые зубы. Зубы у нее были свои, это он отметил еще там, на дороге в Техасе. - Почему вы не сказали, что приезжаете? - Я говорил вам об этом на ранчо Каррингтона. - Вы сказали, что приедете на следующий день, - к его радости вспомнила женщина, - вы всегда так неточны? - Я попал в аварию, - ответил он, - едва не столкнулся с другой машиной. Мне повезло больше, я уцелел, а тот автомобиль разбился. В нем было трое пассажиров. - Какой ужас, - она взглянула на него, - это правда или вы все прямо сейчас придумали? - Вы мне не верите? - Просто такое совпадение, - пожала она плечами, - верю, конечно. - Мы можем где-нибудь пообедать? - Давайте прямо в здании Капитолия. Там есть небольшое кафе, - предложила женщина. Он покачал головой. - В этих зданиях всегда какой-то дух канцелярии, чего-то неживого, искусственного. Давайте лучше пойдем на улицу. - Хорошо, - на этот раз довольно быстро огласилась Сандра, - только мне придется взять мою машину. Вы приехали на машине? - Прилетел на самолете. - Тогда вам удобнее. Поедем на моей. Сандра показала в сторону стоявших у здания автомобилей. - Я совсем забыл про ваш разбитый автомобиль, - пробормотал он. - Как же вы ездили? - Уже давно все в порядке. Идемте к машине, - предложила женщина. Она прошли мимо целой вереницы машин. Несмотря на то, что Сандра Лурье была вице-губернатором штата, она ездила на своей машине и иногда даже не находила ей места для парковки, уже занятого кем-нибудь из работников ее канцелярии. Это был совсем не показной демократизм. Это был просто образ жизни американцев. Без ненужного снобизма и заносчивости. С нормальными человеческими отношениями, когда опоздавшая на парковку миссис вице-губернатор не могла поставить свою машину на место уже занятое обычным рядовым клерком. Это было правилом здорового образа жизни. Дойдя до автомобиля, Сандра достала ключи и, усевшись в машину, открыла переднюю дверь изнутри. - Садитесь, - пригласила она своего спутника. Он привычно быстро сел в автомобиль. Она, чуть прищурив глаза, завела автомобиль и выехала на улицу. До ресторана они ехали минут десять. И все время молчали. Наконец, она показала на здание ресторана. - Это здесь. Вырулив на стоянку, аккуратно поставила машину в ряд и первой вышла из автомобиля. - Идем. В ресторанов этот час было довольно много гостей. Предупредительный метрдотель, увидев миссис Лурье, поспешил навстречу. - Добрый день, мадам Лурье, - по-французски сказал он. - Здравствуй, Пьер, - улыбнулась женщина, - я сегодня не одна. Ты можешь выбрать где-нибудь для нас тихое место? Метрдотель закрыл глаза. Он был плотный, среднего роста, с чуть оттопыренными ушами. Было заметно, как нравится ему работать в этом ресторане. В его движениях и поведении было нечто от мажордомов и дворецких, что всегда выгодно отличало хороших метрдотелей. - И что-нибудь легкое на ленч, - добавила Сандра. - Легкий ленч или вы будете обедать? - поднял левую бровь Пьер. - Мы будем обедать, - уточнила она. - Легкое вино, - он не предлагал, он почти приказывал. - Безусловно. Ты знаешь лучше, что нам нужно. Это была высшая похвала. Пьер прикрыл глаза, целых пять секунд наслаждаясь своим триумфом. Затем повел почетных гостей к столику с видом на реку. - Это самое лучшее место, миссис Лурье, - оказал он уже по-английски. - Не сомневаюсь, - с самым серьезным видом ответила она. - Забавный тип, - сказал Кемаль, когда метрдотель неспешно удалился. - Я знаю его уже много лет, - пояснила Сандра, - здесь работал еще его отец. - Вы выросли в Батон-Руже? - Нет, просто часто бывала здесь. Мы жили в Новом Орлеане, потом некоторое время в Хьюстоне. Поэтому я как бы соединила в себе два наших соседних штата - Техас и Луизиану. И одинаково люблю оба. Как бы две мои маленькие родины. А где была ваша Родина, мистер Кемаль? - Не знаю, - искренне ответил он, и, словно спохватившись, добавил, - может в Филадельфии. Может, в Болгарии. Там есть такой небольшой городок под Софией, со смешным славянским названием - Елин-Пелин. Моя мама была оттуда родом, - при воспоминании о своей настоящей матери сердце забилось более учащенно, - она была турчанкой, но болгарской подданной. Когда умер мой отец, гражданин США, мы переехали в Болгарию. А после смерти матери я переехал к дяде в Турцию и уже оттуда снова в США, к другому дяде. - Юсеф Аббас, - кивнула Сандра, - я слышала о вашем дяде. - Вы знали и его? - удивился Кемаль. - Нет, - чуть усмехнулась она, - я тогда была несколько моложе. Просто о нем много говорили в доме моего мужа. Они вели с ним какие то дела и я запомнила необычную фамилию техасского миллионера турецкого происхождения. - Да, его знали многие в Техасе и в соседних штатах - подтвердил он, - поэтому я не знаю, какой город для меня более родной. Сейчас Хьюстон. До этого был Измир, до него Елин-Пелин, а в самом начале Филадельфия, которую я, честно говоря почти не помню. Недавно я был в там, но почти ничего не узнал. Прошло столько лет Хотя в Филадельфии еще живет несколько семей, знавших моего отца. Официант, бесшумно возникший рядом с ними, расставил на столе несколько тарелок, принес бутылку с вином и по знаку Сандры откупорил ее, разливая в высокие бокалы. - За вас, - поднял бокал Кемаль. - Спасибо, - она только пригубила вино. Впрочем, и он почти ничего не выпил. Заиграла тихая музыка. Это был традиционный джаз. - Вы давно вице-губернатор? - спросил Кемаль. - Нет, только первый раз. До этого я возглавляла одну небольшую рекламную компанию, которая всегда традиционно поддерживала демократов. На последних выборах местный комитет решил, что я более всего подхожу для роли вице-губернатора и мене предложили баллотироваться. Я даже не ожидала. Впрочем, мой отец был сенатором штата еще двадцать лет назад. - Он жив? - Да. Может вы слышали - Филип Мерсье. Его знали и в Техасе. - Нет, - покачал головой Кемаль, - не забывайте, я в Техасе всего пять лет. Пока новичок. - Вы успели многое, - возразила женщина, - генеральный директор такой известной компании, вас уже знают в Техасе. Кроме того, вы зять самого Саймингтона. - Да, - подтвердил он мрачно, - жениться я тоже успел. - У вас, по-моему, сын? - спросила Сандра. - Марк, - кивнул он, - ему три года. Иногда мне кажется, что он даже умнее меня. А сколько лет вашей дочери? - Я же сказала, что училась с Мартой, - дипломатично ответила она, - я рано вышла замуж. У меня очень взрослая дочь. Они замолчали. - Зачем вы приехали? - неожиданно спросила она. - Увидеть вас, - он отвечал предельно искренне, - я прилетел всего на один день. - Для этого нужно было лететь через весь штат? - она умела задавать прямые вопросы. - Чтобы увидеть вас - да. Она достала сигареты, вытащила одну, щелкнула зажигалкой, затянулась. - Я же говорила вам, что Марта была моей подругой. - А я говорил, что все равно приеду. - Это ничего не меняет, - возразила она. - Мне нужно было обязательно с вами поговорить. - Мистер Кемаль, в моем возрасте и положении смешно выглядеть распутной девицей, отбивающей супруга у лучшей подруги. - Миссис Лурье, мне абсолютно все равно, какое у вас положение и сколько вам лет. Я даже знаю, что меньше, чем мне. А я считаю себя до сих пор достаточно молодым человеком. - Я не сказала, что я старая, - сразу парировала она. - А я так и не говорил. Официант принес еще два каких-то блюда и расставил перед ними. Но они не смотрели на еду. - Мне уже тридцать пять, - сказала Сандра, - мистер Кемаль, судя по активности моей дочери, я скоро могу стать бабушкой, - она нашла в себе силы усмехнуться, - думаю вы понимаете, что между нами ничего не может быть. - Я собираюсь разводиться с Мартой, - внезапно сказал он, впервые четко осознавая, насколько назрела такая необходимость. - Надеюсь, не из-за меня? - Нет. У нас с ней не сложились отношения. - И давно вы решили? - Недавно. Она взяла свой бокале вином. - Наш разговор похож на некий торг, - сказала она, - но ничего не получится, мистер Кемаль. Вам нужно возвращаться в Хьюстон. - У меня нет шансов? - Ни единого. Благодарю вас, но... поймите меня правильно. Есть вещи, через которые я просто не могу переступать. Это не в моих правилах. А я не люблю нарушать собственных правил. - Понимаю, - сказал он, - я все равно вернусь завтра в Техас. А сегодня можно пригласить вас на танец? - Конечно, - она раздавила сигарету в пепельнице, - идемте танцевать. И легко поднялась с места. Обед так и стоял нетронутым на столе. Они танцевали молча, несколько отстраненно друг от друга. Потом они говорили о каких-то незначительных вещах, но к главной теме своей встречи не возвращались. Через полтора часа, когда начало уже темнеть, она отвезла его в отель. - Надеюсь, вы поняли правильно мои мотивы, мистер Кемаль, - невозмутимо сказала Сандра, глядя перед собой. - Я постарался их понять, - вздохнул он, выхода из машины, - всего вам хорошего, Сандра. - До свидания, мистер Кемаль. Она уехала, не оглянувшись. Он стоял и смотрел, как ее автомобиль исчезает вдали. Потом повернулся и пошел в отель. Но в номер не поднялся. Зайдя в бар, он попросил налить ему двойную порцию виски. И когда бармен поставил перед ним стакан, он долго и мрачно смотрел на него. Затем, расплатившись, пошел наверх, так и не дотронувшись до виски. В эту ночь Сандра не спала. Стоя у окна, она смотрела на звезды. Никто не мог видеть ее лица, но если бы даже увидел, никто бы не поверил увиденному. Она плакала. Нет, она плакала не из-за приехавшего симпатичного незнакомца, оказавшегося мужем ее подруги. Она плакала, вспоминая собственного мужа, так нелепо погибшего два года назад. Ей казалось, что сегодня она впервые изменила памяти покойного супруга, словно они с Кемалем сделали сегодня нечто недостойное, позорящее их обоих. А он также стоял у окна и мрачно смотрел вниз. Ему казалось, что проклятье его профессии налагает на него определенные обязательства и он просто не имеет права вести себя как безрассудный юнец. Ему казалось, что настоящий Кемаль Аслан должен был просто позвонить Сандре и отправиться к ней. Невзирая на ее отказ. Рискуя вызвать грандиозный скандал, тем более неприятный, что Сандра Лурье была второй фигурой этого огромного штата. Но подполковник госбезопасности, сотрудник Первого Главного Управления КГБ СССР Амир Караев просто не имел права на скандал. И он стоял у окна, сцепив зубы от бессилия. Временами ему было трудно отделить собственные поступки от поступков Кемаля Аслана, а временами он с удивлением наблюдал за поведением своего "двойника", словно открывая в нем все новые и новые стороны характера, прежде ему неизвестные. Словно тяжелая кома, отнявшая сознание у подлинного Кемаля Аслана, частично передалась и ему, и он, потеряв некоторую часть собственной памяти, получил в качестве компенсации память человека, за которого он жил. Иногда он даже путался, не зная, где подлинные факты его биографии, а где придуманные по легенде в Комитете государственной безопасности. Но чувства к Сандре были настоящими, и он это с ужасом осознавал. Утром следующего дня он улетел в Хьюстон. В самолете он сумел заснуть и ему приснился... Кемаль Аслан, которого он впервые увидел в софийской больнице. 8 Сначала его привезли в маленький городок с таким смешным названием Елин-Пелин. Вместе с ним в Болгарию прилетели несколько сотрудников восьмого и одиннадцатого отделов ПГУ. Если специалисты восьмого отдела проводили отработки по дальнейшей переправке будущего "Кемаля Аслана" в Турцию, то сотрудники одиннадцатого отдела, занимавшиеся контактами с социалистическими странами, отрабатывали легенду Кемаля Аслана, прожившего в Болгарии двадцать лет. Им повезло даже больше, чем они предполагали. Из небольшого городка в Софию на учебу Кемаль Аслан уехал в семнадцать лет и затем лишь несколько раз приезжал сюда повидать свою мать. После смерти матери он здесь больше не появлялся, а близких родственников у них не было. Поэтому многие из тех, с кем Кемаль рос и ходил в школу не помнили своего бывшего одноклассника. Его водили по городку, знакомя с местными достопримечательностями и наиболее известными местами. Ему рассказывали местные легенды и слухи, вспоминали истории, происшедшие с жителями городка в пятидесятые-шестидесятые годы. Нашли даже бывшего школьного учителя Кемаля, который охотно рассказывал о своем бывшем ученике. Вместе с группой Кемаля прилетел подполковник Трапаков, отвечавший за подготовку и переброску агента в Турцию. Он и привез с собой профессионального гримера КГБ, который каждый утро гримировал старшего лейтенанта Амира Караева, превращая его в уже пожилого лысоватого человека с красными, слезящимися глазами. Последнее достигалось путем наложения специальных линз и было наиболее убедительным штрихом во всем облике Караева. Сотрудники научно-исследовательского института КГБ еще задолго до коммерческого освоения линз научились готовить их на довольно приличном уровне. Перед каждым выходом в город он получал специальную одежду, дабы никто не мог даже заподозрить в этом пожилом человеке молодого парня, способного заменить Кемаля Делана. Ему показывали старый дом матери Кемаля, знакомили с сохранившейся обстановкой и вещами, предметами мебели и кухонной посуды. По ночам он читал любимые книги своего двойника, пытаясь постичь динамику его мыслей, эмоциональный заряд этих книг, влиявший на подсознание формирующегося юноши. Попутно он совершенствовался в болгарском. Здесь его ждали некоторые разочарования. Несмотря на одинаковые корни, болгарский и русский язык все же отличалось друг от друга довольно сильно и приходилось заучивать тысячи незнакомых слов, не похожих на их русское звучание. А днем его продолжали водить по маленькому городку, показывая и называя каждую улицу, каждый дом. В результате через три недели он знал в городке почти каждую собаку, каждого более или менее известного жителя, каждое событие, традиционно здесь отмечаемое. Он даже стал здороваться со многими жителями и те приветливо отвечали на приветствие, успев узнать и полюбить этого пожилого русского этнографа, приехавшего сюда со своей экспедицией и так пытливо расспрашивающего о местных обычаях и нравах. Некоторые, наиболее наблюдательные, правда, удивлялись, почему этнографов интересует именно последняя четверть века. Но ученые из Советского Союза терпеливо объясняли, что они собирают данные о развитии именно социалистической Болгарии и их меньше интересуют события, происходившие при царском режиме, если они никак не отразились на развитии городка за последнее время. Через три недели ему разрешили поехать в Софию и впервые увидеть лежавшего там Кемаля Делана. Он запомнил этот день в мельчайших подробностях. Кроме Трапакова полностью в замысел операции не был посвящен ни один из сотрудников ПГУ. Они считали, что просто отрабатывают обычный вариант данных на неведомого Кемаля Делана, еще не подозревая, что работающий с ними в гриме молодой человек призван заменить в будущем так кстати попавшего в катастрофу настоящего Кемаля. В больницу они приехали втроем - подполковник Трапаков, полковник Стоянов из болгарской службы безопасности, приданный советским товарищам для координации действий обоих разведслужб и сам Караев, загримированный как обычно. Им выдали белые халаты и они поспешили к палате, где столько месяцев боролся со своей судьбой несчастный Кемаль Делан. У дверей палаты находились двое сотрудников болгарской милиции, посаженных сюда по просьбе представителя советского посольства. Увидев подходивших, они вскочили, отдавая честь. Их предупредили о сегодняшнем визите, но старший по наряду капитан милиции внимательно прочел удостоверение Стоянова, прежде чем пропустил всех троих в палату. Караев вошел третьим. Его бил непривычный озноб, словно сегодня впервые он должен был так зримо сойтись со своей судьбой. Казалось, в отличие от остальных людей, он имел право выбирать себе подобную судьбу сам. Но это только казалось. Он слишком далеко зашел и пути назад уже просто не было. Он вошел и посмотрел на кровать. Сначала он увидел только нагромождение аппаратов вокруг тела под белой простыней. И лишь затем увидел закрытые глаза, бледное, плохо выбритое лицо, и трубки, соединяющие носоглотку больного с подключенными к нему аппаратами. - Он может нас слышать? - почему-то спросил шепотом Караев. - Не знаю, - пожал плечами Стоянов, - думаю, нет. Хотя наука допускает такое. - Даже в таком состоянии? - удивленно повернулся к ним Трапаков. - Да. Считается, что в таком состоянии они тоже могут слышать. Трапаков пожал плечами, а Караев, как зачарованный, стал подходить ближе. Словно между ними установилась некая невидимая связь, протянувшаяся от души несчастного к его беспокойной душе. И он, забыв про сопровождающих, забыв обо всем на свете, просто встал перед кроватью и произнес: - Здравствуй, Кемаль. - Вы что-то сказали? - спросил Стоянов. - Нет, - обернулся к нему Караев, - ничего. С этого дня Караеву разрешили навещать больного, словно он мог узнать что-то новое или получить представление о характере человека, лежавшего почти бездыханным на больничной койке. Но самому Караеву эти встречи были очень нужны и поэтому с разрешения подполковника Трапакова он раз в несколько дней приезжал сюда и оставался с больным наедине, словно прося у него совета и поддержки для предстоящей поездки в Турцию. Его выздоровление должно было начаться через полтора месяца. По взаимной договоренности, за полмесяца до этого события настоящего Кемаля Аслана с величайшими предосторожностями должны были перевести в другую палату и поместить его туда под чужим именем, несколько изменив дату приема. Еще целый месяц Караева готовили по специальной программе. Они вернулись в Москву, и лучшие психологи, бывшие разведчики-нелегалы, специалисты по Болгарии и Турции, и все, кто нужен был для его сложной работы, снова и снова встречались с ним, отдавая свои знания и опыт этому молодому человеку. К концу месяца он был напичкан чужими знаниями почти до предела. Он уже забыл о собственных воспоминаниях, ошибках, собственном жизненном опыте, который начинал казаться нереальным и придуманным. Теперь он помнил лишь раннее детство в Филадельфии, и свою многолетнюю жизнь в городке с таким смешным названием - Елин-Пелин. Наконец, в последний день перед отъездом он узнал, что с ним хочет встретиться сам Председатель КГБ СССР. Был готов к визиту столь высокого гостя, но Андропов появился неожиданно, когда он только начинал бриться. Они говорили недолго, минут пять-десять, после чего Председатель уехал. На следующий день начались активные мероприятия по внедрению Караева в Турцию. Он прилетел вместе с Трапаковым в Киев. Именно там должны были сделать операцию на его черепе и ноге, имитируя попадание в автомобильную катастрофу. И он, здоровый молодой человек, никогда прежде не лежавший в больницах, и даже не болевший, лег на больничную койку и вдохнул сладковатый аромат, исходивший из этой непонятной маски. Об уколах в семьдесят четвертом году еще всерьез не говорили. Он проснулся через сутки с непривычным ощущением сухости во рту. Болели голова и все тело, словно он совершил многокилометровый кросс Как ни странно, но левая нога, над которой потрудились специалисты-хирурги из больницы КГБ, совсем не болела, а вот правая, до которой никто не дотрагивался, почему-то болела довольно ощутимо. Дотронувшись до перевязанной головы, он с удивлением отметил, что голову ему выбрили, как это сделали с настоящим Кемалем Асланом в Болгарии. Он пролежал в больнице три дня. После этого повязки сняли и он обнаружил у себя на черепе глубокие шрамы. Правда, голова уже не болела, если не считать иногда привычных головных болей, которыми отстрадал с раннего детства. Через день он прилетел в Софию. Здесь ему предстояло дальнейшее "излечение" от травмы. В больнице его сначала переодели, затем отвезли в операционную, где снова забинтовали голову, вставили трубки в нос и в рот, и в таком виде отвезли в палату, откуда за полчаса до этого незаметно был перевезен подлинный Кемаль Аслан. Бригаду болгарских врачей, которые вели больного Кемаля Аслана, срочно премировали путевками в Советский Союз на озеро Байкал, а заменившие их специалисты были врачами КГБ, уже предупрежденными обо всем. Сотрудникам больницы объяснили, что это советские специалисты, приехавшие для обмена опытом. Через два дня вся больница знала, что в результате применения новых методов лечения комы, один из тяжелейших больных, на которого давно все махнули рукой, начал постепенно выходить из коматозного состояния. Но в палату к больному никого не пускали. Через десять дней больной начал даже произносить первые слова и пробовать шевелить конечностями. Об этом случае немедленно написали все болгарские газеты, прошла специальная телевизионная передача, в который впервые показали уже Караева в роли Кемаля Аслана, лежавшего на больничной койке. Резидентура КГБ в Турции организовала в местных газетах перепечатку статьи о выздоравливающем больном болгарском гражданине турецкого происхождения. Через день выяснилось, что в Измире живет дядя спасенного и возвращенного к жизни счастливчика. Еще через день портрет дяди - Намика Аббаса - обошел все турецкие и болгарские газеты. Пресса настойчиво требовала приезда родственника к своему возрожденному к жизни племяннику. Правда, во всей поднятой шумихе оказалась и оборотная сторона, когда в больницу к больному Кемалю попыталась проникнуть его бывшая однокурсница, утверждавшая, что она подружка Кемаля. С ней было неприятностей больше всего. Мало того, что она не желала слушать никаких доводов и рвалась прямо в палату, она еще дала интервью одной из болгарских газет, рассказав, что Кемаль обещал на ней жениться. После этого в больнице появилась целая группа сотрудников института, где работал Кемаль после окончания университета, и их долго пришлось уговаривать не беспокоить больного. Случайные посетители были убраны, а настырную девушку решили пропустить, чтобы проверить на ней результаты подмены. Все прошло благополучно. Напуганная обилием аппаратуры и бледным видом лежавшего на кровати "Кемаля", девушка не обратила особого внимания на изменение речи и дикции, решив, что это обычный послекоматозный синдром. Караев сыграл свою роль блестяще. Он запинался, забывал конец фразы, иногда просто отключался от внешнего мира на несколько десятков секунд. Девушку звали Бася, это было молодое, доверчивое и наивное двадцатилетнее существо. Караев искренне сказал, что не помнит ее и пожаловался на отсутствие должной памяти после автомобильной аварии. Несчастная девушка под конец даже разрыдалась, пожелав забинтованному "Кемалю" скорейшего выздоровления. После ее ухода Трапаков впервые появился в палате с довольным выражением лица. Первый экзамен прошел благополучно. Теперь предстоял главный. Дядя Кемаля - почтенный Намик Аббас - наконец получил болгарскую визу и выехал на своей машине из Стамбула в Софию. Именно здесь произошла первая встреча молодого человека с родным братом своего отца. Намик Аббас, уже однажды приезжавший в Болгарию и считавший, что у его племянника нет никаких шансов на выздоровление, не скрывал своей радости. У его брата Юсефа Аббаса, живущего в Америке не было детей, а у него самого были лишь две дочери. Их отец - Факир Аслан, в свое время принимал участие в антиправительственном заговоре против самого основателя и признанного главы Турецкой республики - Кемаля Ататюрка, и вынужден был долгие годы скрываться в Америке, а затем, вернувшись в Турцию, взять себе фамилию своей матери - Аббас, которую он дал и двум старшим сыновьям. Младший остался в Филадельфии и женился там на болгарке, сохранив родовую фамилию Аслан, которая перешла к его сыну. И теперь Намик Аббас справедливо считал племянника наследником их рода по мужской линии, прямым продолжателем их фамилии. [У восточных народов, особенно у турок, сохранение родовой фамилии считается особой гордостью. Поэтому на Востоке так хотят рождения сына в семье - мужчины и продолжателя рода. При этом подобные традиции сохраняются и в очень образованных современных семьях. Для примера можно вспоминать и Премьер-министра Турции, очаровательную госпожу Тансу Чиллер, чей отец имевший двух дочерей, согласился выдать ее замуж лишь при условии, что будущий муж возьмет их фамилию и родовая фамилия таким образом будет сохранена. Муж согласился и теперь он господин Чиллер. (Прим.авт.)] Его не интересовали подробности лечения. Был важен сам факт возможного излечения племянника. Гостю вежливо намекнули, что болгарские власти, учитывая столь чудесное выздоровление, могут разрешить своему гражданину выехать для окончательного выздоровления в Турцию. От радости Намик Аббас едва не задушил в своих объятиях Стоянова, представившегося сотрудником Министерства здравоохранения Болгарии и осторожно порекомендовавшего увезти больного для лучшего ухода в Турцию. Намик Аббас немедленно подал прошение. В рекордно короткие сроки, - в три дня был получен ответ. Ему разрешали увезти начавшего поправляться буквально на глазах Кемаля Аслана. Племянник уже вставал, с разрешения врачей ходил по палате, питался без ограничений. Дядя отправился в однокомнатную квартиру своего племянника и приказал собрать все его вещи. После чего объездил лучшие магазины болгарской столицы в поисках достойной одежды для племянника. И, наконец, перед самым рождеством, когда христиане всего мира праздновали свой праздник, дядя купил билеты на поезд и с разрешения врачей впервые пришел для серьезного разговора со своим племянником. "Кемаль", уже несколько раз видевший своего дядю до этого, встретил его с показным равнодушием. Более того, он даже отказывался ехать в Турцию, утверждая, что все его друзья остаются здесь в Болгарии. И даже любимая девушка Бася. Дядю это обстоятельство чрезвычайно взволновало. Достаточно было и одной болгарки в их семье - матери самого Кемаля. Он долго просил молодого человека проявить благоразумие и отправиться вместе с ним в Турцию, пока, наконец, не вспомнил покойного отца Кемаля и его дедушку. Наконец, племянник согласился. Они сели в поезд двадцать четвертого декабря тысяча девятьсот семьдесят четвертого года. Уже находясь в купе, "Кемаль Аслан" увидел среди провожавших Трапакова. Дядя бегал по вагону, радостный и возбужденный. Караев посмотрел в глаза Трапакову. Тот поднял руку на прощание. Караев закрыл глаза. Когда он их открыл, поезд уже тронулся. Теперь в купе сидел Кемаль Аслан. 9 В назначенное время он приехал в порт. Ему не нужно было искать склады компании, повсюду виднелись указатели. Оставив машину на стоянке и забрав с собой небольшой чемоданчик, он неторопливо пошел к месту встречи. Вчерашняя поездка в Батон-Руж не столько утомила его, сколько огорчила и он все утро больше думал о Сандре, чем о бывшем полицейском Эрнсте Крайтоне, вставшем на путь сотрудничества с мафией. Чемоданчик в его руках казался не особенно тяжелым. Кемаль был в длинном плаще. Конец ноября в Техасе обычно сопровождался сильными ветрами и дождями. Вчера, после приезда, ему снова позвонил Том. Они обговорили последние детали и теперь Кемаль ехал на встречу с Крайтоном один. И совершенно один шел по направлению к складам. Будь он не один, его легко можно было бы разоблачить. Пройти незамеченным рядом с ним было просто невозможно. Он подошел к помещениям. Поднялся по лестнице, с трудом открыл железную дверь. Она с грохотом поддалась и он вошел внутрь. Там было сыро и темно. Кемаль шагнул дальше. Под ногами иногда что-то скрипело, шуршало, словно здесь был рассыпан мелкий гравий, после чего склад был окончательно оставлен людьми. Кемаль прошел на середину склада и огляделся. Здесь никого не было. Он негромко позвал: - Мистер Крайтон, я пришел по вашей просьбе. Все было тихо. Он пожал плечами и уже собирался идти дальше, когда буквально у него над головой раздался голос Крайтона. - Рад вас видеть, мистер Кемаль. Он посмотрел вверх. Никого не было. - Как вы добрались? - снова где-то рядом спросил Крайтон. - Откуда вы говорите? - спросил довольно нервно Кемаль, как и должен был спросить глава крупной фирмы, никогда не попадающий в подобные переделки, - вам нравится играть в кошки-мышки? - Я никогда не играю, мистер Кемаль, - снова раздалось прямо у него над головой, - просто я никогда и никому не доверяю. Вы принесли деньги? - Принес, - поднял чемоданчик Кемаль, - но сначала я бы хотел с вами переговорить. Он снова огляделся. Где прячется этот мерзавец? Почему он его не может увидеть? - Мне тоже очень хотелось поговорить с вами, мистер Кемаль. И выяснить конкретнее, как погибли мои друзья. Некоторые газеты писали, что они просто устроили гонку с вашим автомобилем, в результате чего опрокинулись и взорвались. Я не верю в сумасшедших гонщиков мистер, Кемаль. Этих людей я знал. Только за очень большие деньги они могли рискнуть и выйти с вами на финишную прямую. Но даже при таком раскладе вы выиграть не могли ни при каких обстоятельствах. Там за рулем сидел профессионал, настоящий специалист своего дела. И если вы его переиграли, значит, ему либо не повезло, либо вы специалист еще более крупного масштаба. Кемаль, наконец, понял откуда шел этот голос. Буквально в пяти метрах у него за спиной висел небольшой магнитофон, прикрепленный к железному основанию склада. Очевидно, Крайтон следил за своим гостем, но разговаривать предпочитал посредством подобного технического приспособления. - У нас не было никаких гонок, - сказал Кемаль, - просто они пытались меня обогнать и сорвались вниз. Вот и все. - И вы сами верите в эту историю? - спросил насмешливый голос. - Можете не верить. Я пришел не для того, чтобы выйти за вас замуж, мистер Крайтон, - саркастически заметил Кемаль. И услышал в ответ тихий смех. - Вы храбрый человек, мистер Кемаль, - произнес явно поощрительным тоном Крайтон, - я не думал, что рискнете придти один и в такое место. Но раз пришли, мне нужно будет спуститься вниз самому. Подождите меня немного. Кемаль пожал плечами и, положив чемоданчик на пол, поправил узел галстука. После чего снова взял чемоданчик в руки и стал терпеливо ждать своего неведомого собеседника. Крайтон явно любил сценические эффекты. Выгнанный из полиции, он получил сильную психологическую травму и теперь все время пытался доказать самому себе, какой он хороший профессионал. Именно поэтому он спустился вниз по веревке, словно в лучших голливудских фильмах, скользнув вниз, прямо перед носом у своего гостя. В отличие от него, Кемаль не любил ненужных эффектов и, как настоящий разведчик, презирал откровенное бахвальство и ненужный риск. Теперь перед ним стоял среднего роста человек, коренастый, с мощным разворотом плеч и голым, выбритым почти до белизны, черепом. - Здравствуйте, мистер Кемаль, - неприятно улыбнулся Крайтон, но руки не протянул. - Это вы помогали доставать Ронни Седлеру нужные нам документы? - строго спросил Кемаль. - Конечно, я. Думаю, вы уже давно догадались об этом. Кроме меня ни у кого не бывает ключей по ночам. А людей тоже назначаю только я. Пришлось потрудиться самому. Но игра стоила того. - Вы хотите двадцать пять тысяч? - уточнил Кемаль. - Я согласен, но только с одним условием - дайте мне, наконец, эти документы. - А они разве не у вас? - в глазах Крайтона мелькнула растерянность. - Конечно, нет. Иначе зачем я пришел на встречу с вами? - Подождите, - не понял Крайтон, - вы хотите сказать, что Ронни Седлер перед тем, как разбиться, не дал вам никаких документов? Я вас правильно понял? - Вы умный человек, Крайтон. Если он дал мне эти документы, тогда зачем бы я пришел сюда? Или мне нравится ваша компания? - Хорошо, - чуть подумав, сказал Крайтон, - я сделаю вам вторые копии, если вы согласитесь. Но вы заплатите за вторичный риск половину от всей суммы. Итого - двадцать пять тысяч. Ведь, кажется, с Ронни вы сговаривались за пятьдесят. - Это коммерческая тайна. Крайтон усмехнулся. - Так и быть. Договорились. Давайте ваши деньги. Мы через несколько дней снова привезем эти документы. - Не пойдет, - ответил Кемаль, прижимая к себе чемоданчик, - сначала мне нужно видеть документы. Может, это подделка. - Не нужно нас оскорблять, мистер Кемаль, - обиженным тоном заметил Крайтон, - вы же уже поняли, что имеете дело с настоящими профессионалами. - Именно поэтому и хочу посмотреть документы, - решительно сказал Кемаль. Наступило неприятное молчание. Крайтон облизал губы. - Вы сами напросились, - предостерегающе сказал он, - вообще-то я хотел этого избежать. В руках у него появился "вальтер". - Вы с ума сошли! - с преувеличенно нервной реакцией сказал Кемаль. - Немедленно уберите ваше оружие. - Спокойно, мистер Кемаль, - посоветовал Крайтон. - Спускайтесь ребята. Сверху спустилось еще трое молодых людей. Один, оказавшись проворнее всех - на веревке, другие шли по лестницам. У всех в руках было оружие. - Я хотел этого избежать, мистер Кемаль, - оказал Крайтон, поднимая свой пистолет на уровень груди пришедшего бизнесмена. - Вы обычные грабители, - презрительно сказал Кемаль. - Ничего подобного, - разозлился Крайтон. - Кто-то похитил документы нашего друга Седлера. Украл их прямо из дома. Как раз в тот момент, когда вы устроили свои подозрительные гонки. Неприятное совпадение, мистер Кемаль. И документов нет, и денег, и бедного, глупого Ронни Седлера. Спустившийся первым молодой бандит встал за спиной Кемаля. - Положите чемоданчик на пол, - посоветовал Крайтон, - и не делайте резких движений. Это в наших общих интересах. Кемаль осторожно положил чемоданчик на пол, рядом с собой. Молодой парень, стоявший за его спиной, подошел ближе. - Открой, - приказал ему Крайтон. Тот кивнул головой и, немного повозившись с замком, открыл "чемоданчик". Сверху лежали пачки долларов. - Все в порядке, - улыбнулся Крайтон, - можешь закрыть. Парень закрыл чемоданчик. Подошли двое других, уже убирая оружие. Они видели пистолет в руках Крайтона и знали, как может стрелять бывший полицейский, прошедший специальную подготовку для борьбы с торговцами наркотиками. - Мистер Кемаль, - покачал головой Крайтон, - вы думали, что сумеете нас переиграть. Но ничего не получилось. Мы не любим предателей. - Скорее этот упрек можно было бы адресовать вам, - угрюмо произнес Кемаль. Крайтон улыбнулся, чуть убирая пистолет. - Ронни был моим другом. - И моим, мистер Крайтон. Меня заставила приехать только память о нашем общем друге. - Тогда тем более нам будет легче договориться, - неожиданно заявил Крайтон, - мы согласны за двадцать пять тысяч привезти вам всю документацию по интересующему вас делу. Но еще пятьдесят нужно будет выплатить моим мальчикам за участие в этом деле и их молчание. Сегодня молчание дорого стоит, мистер Кемаль. - Вы шантажист, - спокойным тоном заметил Кемаль. - За оскорбление вам придется добавить еще несколько тысяч. - Вы дурак, Крайтон, - презрительно сказал Кемаль, - поэтому вас выперли из полиции. Вы не умеете просчитывать варианты. При воспоминании о прежней работе Крайтон покраснел. Это была его больная рана, которую никто не имел права трогать. И вот этот грязный пришелец смеет что-то ему говорить. - Пятьдесят тысяч, - сказал сквозь зубы Крайтон, - и завтра. Иначе данные о ваших интересах лягут на стол специального агента ФБР. Вы меня понимаете? - А я признаюсь, что документы нужны были не мне, а моему тестю мистеру Саймингтону, который просто хочет купить этот завод, присоединив его к своей империи. Разве это уголовно наказуемое преступление? Отвечать скорее придется вам - за незаконное похищение документов и их последующую продажу. Неприятное нарушение. - Вы еще мне угрожаете? - изумился Крайтон. - Не боитесь остаться в этом складе навсегда? - Не боюсь, - твердо ответил Кемаль. - А иначе, кто именно заплатит вам пятьдесят тысяч долларов. Нет, за такие деньги вы готовы отпустить в Ад самого Сатану. - Убирайтесь! - разозлился Крайтон. - Уходите отсюда! И завтра я жду вас прямо здесь с деньгами. Или вашего известного тестя. Мне все равно, кто именно привезет деньги. Краем глаза Кемаль уже видел движение впереди себя. Он знал, что именно ему нужно делать, но сознательно медлил, давая возможность бандитам раскрыться и проявить себя. Значит, Ронни успел перед смертью рассказать о второй части документации своим партнерам по криминальному бизнесу. А заодно и рассказал, кому именно он продавал документы, добываемые Крайтоном. Если учесть, что в Техасе гораздо больше сотрудников ФБР, чем в любом другом штате, кроме Нью-Йорка, а по количеству полицейских и охранников Хьюстон вполне может соперничать с Вашингтоном, подозрения Крайтона были отчасти оправданны. Он лучше знал обстановку в штате. Расположенный в Хьюстоне центр управления полетов космических кораблей им. Л.Джонсона был настоящей приманкой не только для всевозможных агентов стран Восточного блока, но и притягивал даже союзнические разведки, вызывая определенное раздражение у ФБР и АНБ. Ведь в Техасе и вокруг него уверенно работали по получению информации израильская, французская и японские разведки. Кемаль увидел, как Крайтон взял чемоданчик в правую руку, принимая его от молодого "коллеги", перекладывая в момент приема чемоданчика оружие в левую. И в этот момент Кемаль, развернувшись ударил ногой одного из стоявших рядом с ним бандитов и отбросил ударом кулака другого. - Стоять всем спокойно, - крикнул он, показывая свою "беретту". Реакция Крайтона была мгновенной. Он выстрелил, подняв левую руку. Кемаль успел чуть уклониться, но пуля попала в левую руку. Однако, одновременно с выстрелом Крайтона прозвучал еще один выстрел и изумленный Эрнст Крайтон выронил оружие. Пуля попала ему прямо в плечо. Наверху стоял Том Лоренсберг, приехавший сюда еще рано утром, до появления бандитов. - Это ловушка, - закричал молодой и в бессознательной глупой отваге, достав пистолет, побежал по складу, стреляя в Тома. Тот ответил двумя выстрелами и сразил бандита наповал, прямо в голову. - Уходим, - кричал Крайтон, морщась от боли. Пока шла эта перестрелка, двое оставшихся бандитов, подхватив раненого Крайтона, изрыгающего проклятия, и не забыв его чемоданчик, бросились к выходу. Один из людей Крайтона даже выстрелил несколько раз в спрятавшегося за металлическими опорами основания раненого Кемаля. И побежал к выходу за остальными. Кемаль тяжело опустился на пол. Сверху осторожно спускался Том. Он осмотрел поле боя. Один убитый и один раненый. Убитый бандит лежал на боку, разбросав в разные стороны свои ноги, как обычно падают люди, сраженные на бегу. Том подошел к нему, перевернул тело, внимательно посмотрел в лицо. - Не знаю, - сказал он, - никогда не видел. И только потом подошел к Кемалю. - Сильно? - Ничего, - Кемалю было очень больно, но он, сцепив зубы, терпел, - возьми пульт и догони их. - Пусть бегут, - спокойно сказал Том, - я свою технику знаю. Не подведет. Кемаль достал из кармана небольшой пульт и все-таки застонал. - Слушай, - встревожился Том, - тебя кажется, ранили серьезно. Сейчас я быстро вернусь. Он взял небольшую коробочку и поспешил к выходу. Все трое бандитов уже сидели в автомобиле Крайтона. Сам Эрнст Крайтон лежал на заднем сиденье, кусая губы от боли и бешенства. Он уже строил планы мщения этому грязному турку, когда увидел вышедшего из склада напарника турка, стрелявшего в него. В руках этот неизвестный вместо оружия держал коробочку. - Ребята, - попросил Крайтон, - запомните его в лицо. Я буду резать этого человека на маленькие куски. Машина тронулась. И неизвестный поднял руку. В этот момент Крайтон вдруг понял, что именно находится у него в руке. Он даже не успел испугаться. Просто открыл рот, чтобы закричать. И в это мгновение неизвестный нажал кнопку. Взрыв от заложенного под деньгами взрывного устройства был слышен по всему порту. Том смотрел на это зрелище несколько секунд и, отвернувшись, пошел обратно в склад. На полу сидел Кемаль и стонал. Том подбежал к нему. - Все-таки серьезно? - спросил он. - Я не думал, что мерзавец Крайтон может так хорошо стрелять левой рукой. Мы его действительно недооценивали. Кемаль покачал головой. От боли кружилась голова. - Кажется, он задел мне кость. - Дай, посмотрю, - наклонился Том. Он достал из кармана бинт. - Думал, кому-нибудь из них пригодится, - немного виновато сказал он. - Вставай, только осторожно. Здесь столько крови, ничего нельзя разглядеть. Поедем к врачу. - Конечно, - Кемаль сделал над собой усилие и с трудом поднялся на ноги. Поддерживаемый Томом, он вышел на улицу. - Не знаю, как я объясню все Марте, - пробормотал он. - Скажешь, напали бандиты, - улыбнулся Том, - ты теперь будешь героем. - Осторожнее, - чуть не крикнул от боли Кемаль. - Болит, да? - озабоченно спросил Том. - Это я виноват, все медлил, не хотел стрелять первым. - Какая глупость, - выдохнул Кемаль, - кажется, сегодня, Том, ты спас мне жизнь. Или я ошибаюсь? - От этого тебе не легче, - улыбнулся Том, - идем быстрее. Не хватает еще, чтобы ты умер от потери крови. Автомобиль Крайтона продолжал гореть. 10 На Пятой авеню Нью-Йорка даже в будничные дни всегда бывает многолюдно, по особенному красочно, и как-то не по американски празднично и оживленно. Он любил приходить именно сюда, на пятачок перед отелем "Плаза", в этот небольшой оазис почти европейской жизни. Может, все дело было в самом большом в Америке игрушечном магазине, расположенном напротив отеля, в другом конце площади. Магазин был подлинным раем для сотен и тысяч маленьких американцев. Здесь разрешали все: брать любые игрушки и даже играть с ними. Руководство подобного комплекса справедливо рассудило, что, поиграв с понравившейся ему игрушкой, малыш начнет приставать к родителям с требованиями купить этот замечательный предмет и мало кто из взрослых сумеет в подобном случае устоять перед напором ребенка. И эта атмосфера радостного оживления детей, кажется, передавалась и взрослым. На площади постоянно играла музыка, работали фокусники и жонглеры. Отель "Плаза" был расположен у главного входа в Центральный парк Нью-Йорка и здесь тоже всегда было многолюдно. Стояли кареты с четверками лошадей, отсюда проходили специальные экскурсионные маршруты, развозившие людей по городу на специальных двухэтажных автобусах. Именно от этого пятачка начиналась знаменитая Пятая авеню, столь полно представленная в своем блеске и великолепии. Собственно, сама авеню начиналась не здесь и кончалась не здесь. Но подлинный центр авеню и всего Нью-Йорка располагался здесь. Самые известные фирмы и магазины "Балли", "Кристиан Диор", "Тиффани", - одно перечисление громких имен могло занять целую страницу. Здесь было все, что мог предложить цивилизованный мир в конце двадцатого века. Здесь были роскошь и вызов, характерные для крупнейшего города мировой цивилизации. Такой концентрации вложенных средств достичь чрезвычайно трудно. Лишь в нескольких местах мирового сообщества можно было увидеть подобную концентрацию всего, чем богата мировая мода, парфюмерия и человеческая фантазия. Это Беверли-хиллз в Лос-Анджелосе и Елисейские поля в Париже. В последнее время к ним стали подтягиваться центральные улицы Москвы, все еще не способные конкурировать с подобными центрами мировой торговли из-за крайне невразумительной инфраструктуры подъездных дорог и неспособности обучить персонал должным манерам. Но это уже проблемы менталитета. Кемаль любил пить чай в "Сен-Редженсе" - отеле, расположенном совсем недалеко и известном своими абсолютным техническими оснащением и невероятной роскошью. Во время американских ленчей он пил чай, иногда вызывая недоумение даже своего секретаря. Но сегодня он не поехал в привычное место. Сегодняшний маршрут его поездки лежал в Итальянский квартал, где в одном из маленьких кафе должна была состояться его встреча с Томом. В этот февральский день было довольно прохладно, и он, выходя из дома, надел пальто. Кемаль работал в Нью-Йорке уже третий месяц, переехав сюда из Техаса и возглавив объединенную компанию, вобравшую в себя капиталы его дяди и собственные предприятия. Он давно собирался перебираться в Нью-Йорк, тем более, что его руководство настаивало на подобном переезде. Семейные проблемы с Мартой накладывались на подобное решение и, наконец, во второй половине 83-го он решился на переезд, открыв центральный офис своего предприятия на Мэдисон-авеню. Теперь, дожидаясь Тома, он неторопливо пил дымящийся кофе-эспрессо и поглядывал на часы. Том опаздывал. Это было настолько не похоже на него, что Кемаль невольно нахмурился. За столько лет работы его помощник не опоздал ни разу, несмотря на различные обстоятельства. Кемаль снова посмотрел на часы. Том опаздывал уже на шесть минут. Когда прошло еще десять минут и Кемаль, решив, что Том не появится, кивком головы подозвал официанта, собираясь расплатиться, тот появился. - Что-нибудь еще, сэр? - спросил любезный черноволосый официант. Здесь обычно работали только итальянцы. - Еще две чашечки кофе, - быстро изменил свое решение Кемаль, наблюдая как к его столику подходит Том. Ему не нравилась сегодня его походка. Но еще больше ему не нравилось лицо Тома. Подойдя к столику, Том молча кивнул и устало опустился на стул напротив Кемаля. - Что произошло? - спросил Кемаль. - Не знаю, - выдохнул Том, - но, кажется, у нас на линии провал. Связной не вышел на связь, а я ничего не мог выяснить. - Может, использовать резервный вариант? - В том-то все и дело, - вздохнул Том, - я просто решил пока не рисковать. Более того, я обнаружил скрытое наблюдение за собой. Кемаль невольно вздрогнул. За столько лет в Америке он уже отвык от этих слов, считая себя почти стопроцентным американцем. Казалось, сама судьба решила выдать ему право на все активные действия за рубежом, вот уже на столько лет. Если не считать того досадного случая два года назад с мафией, когда ему пришлось выйти на связь с Ронни Седлером, он почти не рисковал, ограничивая круг своего общения только с Томом Лоренсбергом. Разведчики-нелегалы, как правило, проваливались на своих связных. Учтя это обстоятельство, руководство ПГУ выделило ему персонального связного для обеспечения надежной связи. Казалось, все шло прекрасно. Не вызвал никаких подозрений и его долгожданный переезд в Нью-Йорк. Все знали о его семейных неурядицах с Мартой и это как ни странно даже помогло его переезду. И вдруг... - Ты сумел оторваться? - спросил Кемаль, уже исподтишка оглядываясь. - Конечно. Поэтому немного опоздал. Пришлось сделать несколько контрольных кругов, чтобы не привести за собой хвост. Но, все равно, это очень неприятно, Кемаль. Провален или не работал наш вариант связи? Мне кажется, связного кто-то подставил. Я и раньше замечал некоторые неувязки, но теперь я почти уверен, что на линии работает враг. - Что думаешь делать? - Не знаю. В любом случае, мне нужно будет уходить. Просто не имею права подставлять и тебя. - Нужно будет все проверить. Официант принес им две чашечки кофе, поставив чашечки перед ними, удалился. - Каким образом? - спросил Кемаль. - Надеюсь, не собираешься снова туда возвращаться? - Пока думаю. Но проверить нужно. - Решил стать героем? - нахмурился Кемаль. - Шпионских фильмов насмотрелся? - При чем тут шпионские фильмы, - заметно обиделся Том, - ты ведь должен меня понять. Если я не уверен в нашей основной линии, то не имею права прибегать к резервному варианту, пока все не выясню. - Не нужно выяснять самому, - уже раздражаясь, ответил Кемаль, - для этого есть другие специалисты. Не стоит брать на себя выполнение не свойственных тебе задач. Ты прежде всего связной. Мы работаем по ведомству нелегалов, а контрразведкой должны заниматься совсем другие люди. Выкинь это из головы и никогда больше не появляйся там, где тебя уже видели. Если, конечно, наружное наблюдение за тобой не результат чьей-нибудь ошибки. - Какой ошибки? - заметно нервничая, спросил Том. - Я тебе говорю серьезно, за мной следили. Трижды проверял. Я оторвался от них с большим трудом. Поэтому и беспокоюсь. За случайным человеком они бы так не следили. - Где ты остановился? - В отеле. - В каком? - В "Висте". - Это в Даунтауне? - Да, рядом с Уолл-стрит. - Езжай в гостиницу и никуда больше не выходи. Закажи билет на самолет и утром улетай обратно в Техас. Чтобы никто больше тебя здесь не видел. Когда ты мне понадобишься, я тебя вызову. - А как быть с твоим последним сообщением? - Забудь о нем. Я передам его сам. У меня есть резервный канал связи. Свой собственный. Том задумался. Затем осторожно покачал головой. - Это не выход, Кемаль. - Почему? - А если провален и резервный вариант? Если провокатор сидит не здесь в Америке, а в нашем управлении "С" или, еще хуже, в самом Центре ПГУ? Что тогда? Ты понимаешь, как рискуешь? Тебе нельзя выходить на связь ни при каких обстоятельствах. Только в случае моей смерти. - Не говори глупостей. - Это не глупости, - упрямо возразил Том, - ты не должен появляться нигде. Слишком много сил и средств было вложено в твою "акклиматизацию" в этой стране. Моя задача - твоя безопасность. Это самое важное мое дело. Все твои сообщения и связь с другими людьми - дело второстепенное. Прежде всего твоя безопасность, Кемаль. Я отвечаю только за тебя. Наступило молчание. Кемаль, вспомнив про остывший кофе, потянулся за чашкой. - Тогда скажи, что ты предлагаешь? - спросил он уже более примирительным тоном. - Проверить всю линию связи, подставив им дезинформацию. Кемаль отпил кофе, поставил чашку на стол. - Я не совсем тебя понимаю, - он и так говорил достаточно тихо, но теперь невольно еще больше понизил голос, - объясни конкретнее. Ты хочешь, чтобы я дал тебе неправильные сведения? - Вот именно. - И ты передашь их в Центр? - Точно. - Ты сам понимаешь, что говоришь? - прошипел Кемаль, не сдержавшись. - Не хватает только того, чтобы они решили, будто мы ведем двойную игру. Продумывай проверку линии без моей помощь. Это такая глупость. - Не глупость, - разозлился Том и, заметив, что на них начинают оглядываться, спросил: - Машина у тебя на улице? - Да, прямо у входа. - Поехали куда-нибудь отсюда. Я по дороге все объясню. Жду тебя на углу. Поспешно поднявшись, Том прошагал к выходу. Кемаль допил свой кофе, неспешно подозвал официанта и, расплатившись, по-прежнему не торопясь, вышел из здания. Подошел к своему автомобилю. Достал ключи, открыл дверцу и, не оглядываясь, сел в машину. Затем очень медленно тронулся с места. На углу в машину быстро сел Том Лоренсберг. - Теперь постарайся все объяснить как можно более внятно и четко, - попросил Кемаль, - чтобы я, наконец, понял твои слова. - Последнее твое сообщение было о базах НАТО в Великобритании, - напомнил ему Том, - твои данные, полученные от Маккерфи. Ты еще тогда обратил внимание, что туда пойдут американские подводные лодки "Трайдент". Помнишь? - Конечно помню, ну и что? - Они туда не пошли. Я только недавно об этом узнал. Есть сообщение в газетах, что по причинам технических неполадок обе лодки решили вернуться в порт приписки. - Я тоже читал. Возможно простое совпадение. Это было два месяца назад. - Обе лодки сразу? - иронически спросил Том. - И для чего такое сообщение в газеты? Они словно давали понять всем, что никаких других обстоятельств отмены рейса быть не может. - Так и есть. Я это тоже так понял. - А я нет. Я не верю в подобные совпадения и в напечатанное открытым текстом извинение, что лодки не могут следовать туда, куда они должны были следовать. Понимаешь? - Дальше, - потребовал Кемаль. Он не любил делать быстрых выводов. - Наша прошлогодняя информация по кандидатуре Патерлини. Мы передали в Москву, что он будет назначен представителем ЦРУ в Англии. Помнишь? - Не нужно каждый раз проверять мою память, - хмуро ответил Кемаль. - Я все прекрасно помню. Ну и что? - Ведь Патерлини не прошел. Его решили вместо Англии послать на Багамы. Там, в лучшем случае, можно найти двух бывших шпионов на пенсии с удочками в руках. И Патерлини до сих пор сидит на Багамах. И, наконец, наша последняя информация тоже не прошла. О твоих связях с англичанами и создании своего филиала в Ливерпуле. И сразу американцы вышли на нашего связного. Я только туда сунулся, как меня засекли. Понимаешь, что из этого следует? На линии сидит их человек. И он просто информирует другую сторону о наших донесениях. Совпадения быть не может. Все очень четко спланировано. - Понятно, - он смотрел в зеркала справа и слева. Кажется, никакого наблюдения за своей машиной не замечал. - Поэтому я предлагаю проверить, передав по нашей линии донесение с очевидной дезинформацией. При этом отмечая пункты ее прохождения. Только таким образом мы сможем установить, где именно находится предатель. - А как ты думаешь переслать сообщение? - По нашей старой линии. Вернуться и переслать. - Если следят за связным, значит, ты сразу попадешь под наблюдение. И уже не сможешь никогда оторваться. - Верно. Но зато ты в это время передашь мой план по резервному варианту и в Центре сумеют точнее установить, откуда именно идет утечка информации. - Это рискованный план, - подумав ответил Кемаль, - фактически ты подставляешь самого себя под сильный удар. Тебя могут сразу арестовать и выяснить, на кого ты работал. - Не арестуют, - махнул рукой Том, - у меня есть свои резервные возможности. Всегда я сумею от них уйти. Но только таким образом мы сумеем установить, в каком месте сидит их человек. Только таким образом. Кемаль молча вел автомобиль. Он обдумывал сказанные Томом слова. Понимал, что его связной прав. Поражало обилие неслучайных совпадений, выстроенных в один ряд, которые в итоге давали удручающую картину предательства. Сомневаться не приходилось. Их сообщения в Центр читали и в американских спецслужбах. Это было даже не так важно, где именно - в ЦРУ, ФБР или АНБ. Главное, что их читали и делали соответствующие выводы. А появление наблюдателей у нью-йоркского связного Тома означало, что американцы постепенно начали выходить и на человека, передававшего эту информацию в Центр. В такой ситуации либо нужно немедленно сворачивать свою деятельность, дабы успеть вовремя избежать ареста и скрыться из страны, либо, с огромным риском для собственной безопасности, попытаться установить, кто именно и на каком этапе выдает их информацию американцам. - Это очень большой риск, Том. Практически после этого тебе придется уехать из страны. И это в лучшем случае, в самом лучшем. Но тебя просто арестуют. - Нет, - убежденно сказал Том, - никак не могут. Им нужно поддерживать иллюзию наших активных действий, чтобы не раскрыть своего агента. Поэтому они не станут меня сразу брать, это полностью исключено. И у меня будут неплохие шансы снова удрать от своих наблюдателей, конечно, если они позволят мне это сделать вторично. - Кажется, я начинаю тебя понимать, - Кемаль повернул руль в сторону Старого города, - сейчас я отвезу тебя в гостиницу. А по дороге давай еще раз внимательно обсудим все наши проблемы. 11 По вечерам он лично просматривал бумаги. Самые важные и самые срочные смотрел всегда сам. И всегда советовался со всеми службами. Решения принимал только на основе вдумчивого анализа. Так приучил его работать еще Юрий Владимирович в Венгрии. Так они работали в ЦК КПСС. Так вместе они работали в КГБ. Последние несколько месяцев Андропов лежал в больнице, и Крючков знал, что шеф почти не имеет шансов выйти оттуда живым. Но по привычке каждое свое решение он мысленно согласовывал с Вождем. Для него всю его жизнь был только один Вождь. Не придурковатый Хрущев и не вальяжный Брежнев. Он признавал только своего Бога и этим всемогущим существом для него был Юрий Андропов. Сменивший хамоватого Федорчука на должности Председателя КГБ, Виктор Михайлович Чебриков слыл человеком осторожным и достаточно трезвым. Он знал реальную силу и возможности своего начальника разведки. Знал, насколько тот близок к Генеральному секретарю и какие имеет связи во всех управлениях и отделах как КГБ, так и ЦК КПСС. И всегда относился подчеркнуто сердечно и радушно к руководителю ПГУ, предпочитая не вмешиваться в работу внешней разведки. В мае восемьдесят второго Андропов, уже знавший, что дни Брежнева сочтены и решившийся, наконец, на переход в ЦК КПСС, стал фактически преемником Генерального секретаря на этом посту. И, хотя Константин Устинович Черненко по-прежнему садился всегда только с правой стороны от Леонида Ильича и по-прежнему контролировал поступление всех бумаг и документов через общий отдел к Генеральному секретарю, многие уже понимали - реальный преемник определен. И им может стать только человек, контролирующий органы госбезопасности и армию. Все знали, что Устинов был близок с Андроповым. И все понимало, что эта сладкая парочка прорвется во власть и ее нельзя будет остановить никакими мерами. Может, именно поэтому на место Андропова был посажен Виталий Васильевич Федорчук, имевший достаточно тесные связи с Украиной, откуда и была "днепродзержинская группа" старцев из Политбюро. Кроме всего прочего в Политбюро начали появляться сравнительно молодые креатуры Андропова - Михаил Горбачев и Гейдар Алиев, - на которых он мог опереться в случае необходимости. Последний в своей жизни вояж Брежнев с подачи Андропова совершит именно в Баку. В столице Азербайджана все уже знали, что вскоре Первый секретарь ЦК компартии и бывший глава госбезопасности республики генерал Гейдар Алиев должен пойти на повышение в Москву-членом Политбюро. Конкретную должность не оговаривали, но не сомневались, что Брежнев предложит Алиеву очень высокое место. Однако, все получилось несколько иначе. Брежнев прилетел в Баку уже очень больным человеком. Он отказался даже от участия в праздничных мероприятиях, посвященных его приезду. И во время торжественного заседания перепутал тексты докладов, начав читать подготовленный тост за банкетным столом вместо приветственного обращения ЦК КПСС и назвав тружеников Азербайджана тружениками... Афганистана. Правда, он честно извинился, когда забегавшие помощники быстро поменяли ему доклад. Он растерянно оглянулся по сторонам и как-то очень доверительно, мягко, по-домашнему, на весь мир сказал: - Я не виноват, товарищи. Это они мне все перепутали. И зал взорвался сочувственными аплодисментами. Вскоре после возвращения Леонид Ильич Брежнев скончался и на его место сел единственный человек, кто реально знал обстановку в государстве и в партии - Юрий Андропов, жесткий и трезвый прагматик, последовательный политик и достаточно гибкий практик. Почти сразу в Москву был переведен Гейдар Алиев, избранный членом Политбюро и ставший Первым заместителем Председателя Совета Министров при немощном Тихонове. Из КГБ в МВД на "укрепление" был переведен Федорчук, отличавшийся самодурством и непродуманностью решений, который начал разгонять старых специалистов, решив, что таким образом можно навести порядок. Вместе с ним в МВД пришли тысячи сотрудников КГБ, помогать органам внутренних дел избавляться от коррупции. Особых успехов они, конечно, не добились, но систему МВД потрясли основательно. Это были, пожалуй, немногие месяцы, когда офицеры МВД, а особенно ГАИ и ОБХСС, стали бояться брать привычные и милые их сердцу взятки. Андропов начал с наведения жесткого порядка в стране. В кинотеатрах и в магазинах стали останавливать праздношатающихся, проверяя их документы и выясняя, почему задержанные в данный момент не на работе. Андропов прекрасно знал, что именно происходило в стране, до какой степени все прогнило, но верил в возможность перемен. Но перемен, направленных на укрепление существующего строя, истовым идолопоклонником которого он был. После смерти Андропова появилось много книг и статей, в которых авторы пытаются доказать, что "пионером перестройки" был именно Юрий Андропов, а Михаил Горбачев лишь продолжатель его дела. Лозунг "перестройки" общества и особенно экономики государства действительно мог быть взят на вооружение Андроповым. Но только "перестройки" в смысле укрепления мощи государства и его жизнеспособности. Крах, к которому привел страну Горбачев, был бы немыслим при его наставнике. Это нужно четко себе представлять. Горбачев, в отличие от Андропова, оказался человеком более импульсивным, непоследовательным, трусливым. Приняв огромный корабль, он не справился с управлением и выбросил его на мель, разбив вверенное ему судно. И, как бы ни оправдывал свои действия в будущем сам Горбачев, капитан, потерявший свое судно, независимо от причин, все равно виновен в его гибели. Но пока за окнами февраль восемьдесят четвертого года, и Крючков, вызвав к себе начальника управления "С", читает последнее донесение агента-нелегала из Америки. Ему явно не нравится это донесение, и он даже не пытается скрыть свое настроение от генерала Дроздова, сидящего напротив него. - Когда пришло это сообщение? - наконец, спрашивает он. - Сегодня, - с готовностью отвечает генерал, - мы решили сразу показать его вам. Это насчет нашего последнего разговора о провалах в Скандинавии и в Англии. - Данные подтверждаются? - уточнил Крючков. - Не все, но некоторые совпадают. Подряд три явных провала. Я не хотел вам докладывать, Владимир Александрович, пока сам все не проверю. Однако, проведенная проверка подтвердила наши худшие опасения. Похоже, мы имеем дело с агентом английских или американских спецслужб, действующими как раз на этом направления. Крючков нахмурился. Долгие годы работы в разведке научили его верному пониманию и осмыслению того страшного факта, о котором ему сказал генерал. - Что думаете делать? - жестко спросил он. - Еще раз все проверить. Нам необходимо хотя бы локализировать источник утечки информации. А затем мы сможем выйти и на самого агента. Крючков посмотрел на лежавшие перед ним бумаги. Управление "С" занималось нелегалами. Это было их ведомство. - Что сообщает "Юджин"? - спросил он. - По установленному каналу его связной не стал выходить на связь. Мы предполагаем, что там возможна утечка информации. Именно последние сообщения "Юджина" по Великобритании оказались известны противной стороне. - Вы подозреваете конкретно его? - уточнил Крючков. Генерал смутился. Он только недавно был назначен на должность начальника управления "С" и не знал лично самого "Юджина". Но он был осведомлен, что этого агента знает сам Крючков, отправивший его десять лет назад, в Турцию. - У нас пока нет оснований подозревать "Юджина", - осторожно ответил он. - А его связной? - напомнил Крючков, - вы проверили всю линию связи? - Конечно. Непосредственный его контактер - наш офицер. Нелегал, посланный в Америку почти сразу после закрепления "Юджина". С ним у нас никогда не было проблем. Мы несколько раз проверяли все его сообщения. Ему вообще запрещены любые активные действия. Его задача - только координация действий и помощь "Юджину". Два года назад у них были какие-то неприятности с контрабандистами... - Я помню, - кивнул Крючков. Он действительно помнил ту историю. Когда ему доложили о неслыханных действиях агента-нелегала, едва не ставшего жертвой мафии, он даже хотел отозвать "Юджина" из Америки. Но потом все обошлось. Агенту удалось выкрутиться из этой ситуации почти чудом. Хотя он мог и не выкрутиться... Крючков снова нахмурился. Нужно будет опять проверить все сообщения "Юджина". По натуре подозрительный и замкнутый человек, Крючков не особенно доверял нелегалам, долгие годы находящимся за рубежом. Насмотревшись на выступления "антисоциалистических сил" в Венгрии в пятьдесят шестом году, он на всю жизнь сохранил в душе стойкое предубеждение к Западу, его культуре и морали. В отличие от своего бессменного шефа Юрия Андропова он не обладал широтой кругозора и эрудицией своего руководителя. И это всегда сказывалось на его отношении к работе. Скорее педант, чем мыслитель, скорее добросовестный тактик, чем гениальный стратег, Крючков двадцать девять лет сидел "под Андроповым" и это неминуемо должно было сказаться. В августе девяносто первого, когда от его решительных действий зависела судьба страны, он по привычке ждал руководящих указаний полупарализованного Янаева. Но так и не дождался. Теперь, обдумывая ситуацию с "Юджином", он вспоминал того молодого агента, которого они навестили с Андроповым перед засылкой. Ему тогда еще не понравилось излишнее красноречие агента. Может, и в Америке агент "Юджин" так и не сумел избавиться от этого столь губительного для нелегала недостатка. В любом случае, самого агента следует теперь проверить. И его связного тоже, постараться проверить всю цепочку связных от "Юджина". - Дайте указание Казакову [Казаков Владимир Михайлович - резидент ПГУ КГБ СССР в 1984 году в Нью-Йорке] в Нью-Йорк, - распорядился Крючков, - пусть проверит всю линию связи этого "Юджина". Но только связных. Самого "Юджина" пусть проверяет его управление. Так будет вернее. Мы не должны подставлять своего нелегала ни в коем случае [в Первом Главном Управлении было специальное управление "С", занимавшееся разработкой нелегалов и их внедрением; в данном случае Крючков говорит об этом управлении, структурно входящим в ПГУ]. Проконтролируйте это лично. - Мы проверим всю линию связи, - быстро ответил генерал. - Об этих подводных лодках в Шотландии нам, кажется, сообщил "Юджин" - заметил Крючков. Память у него действительно была изумительная. Кроме того, он ее специально тренировал. - Да, - растерянно согласился генерал. Он не помнил этого факта. - Нужно будет еще раз проверить все сообщения "Юджина", - приказал Крючков, - проанализируйте его работу в Америке за последние несколько лет. - Понимаю, - осторожно сказал генерал, и, не удержавшись, добавил, - но данные по лондонской резидентуре он знать не мог. А у нас там тоже было несколько провалов. "Юджин" сообщал лишь сведения по Англии, получаемые из своих источников. - Значит, утечка информации идет не от него, - холодно заметил Крючков, блеснув стеклами очков, - но проверить все равно нужно. Хотя бы для того, чтобы не подставлять нашу сеть связных по всей Америке. - Хорошо, - Дроздов собрал бумаги и, поднявшись, спросил, - я вам больше не нужен? - Нет, - ответил Крючков и, помолчав, вдруг сказал, - на всякий случай дайте указание в Вашингтон Андросову [Андросов Станислав Андреевич - резидент ПГУ КГБ СССР в Вашингтоне в 1984 году] и в Сан-Франциско Зайцеву [Зайцев Лев Николаевич - резидент ПГУ КГБ СССР в Сан-Франциско в 1984 году], чтобы они избегали любых контактов с визитерами от "Юджина", если он или его связные попытаются на них выйти. - Вы думаете, это все-таки он? - понял генерал. - Я ничего не думаю, - желчно сказал Крючков, - я просто прошу вас передать эту информацию. - Разумеется, - генерал понял, что задерживаться более не стоит. Шеф не любил долго распространяться на тему измены в их собственных рядах. Он всегда болезненно переживал подобные факты, словно оказавшийся двойным агентом-сотрудником изменял не Родине и партии, а лично ему - Владимиру Крючкову, бессменному главе советской разведки на протяжении стольких лет. После ухода генерала, Крючков долго сидел над разложенными на столе бумагами. И только когда часы показали половину одиннадцатого, он снял трубку телефона Правительственной АТС, набирая известный ему номер. - Аркадий Иванович, здравствуйте, - осторожно сказал он, - это вас беспокоит Крючков. - Здравствуйте, - услышал он характерный гортанный голос Вольского. - Как здоровье Юрия Владимировича? - спросил Крючков. Он редко звонил по правительственному телефону, спрашивая о здоровье Генерального секретаря ЦК КПСС. Подозрительный Крючков не очень верил в техническое совершенство линии правительственной связи, хотя за это отвечал целый отдел Комитета Государственной Безопасности. Но сегодня он не мог не позвонить. По его сведениям здоровье бывшего шефа КГБ буквально таяло на глазах. И он хотел уточнить эти данные у Вольского, ставшего с восемьдесят третьего года помощником Генерального секретаря ЦК КПСС. Вольский знал об особом характере отношений между Андроповым и Крючковым и не очень удивился этому звонку. - Неважное, - честно ответил он собеседнику, - врачи ожидают дальнейшего ухудшения ситуации. Пока сердце больного работает, у нас остается хоть какая-то надежда. Звонил Константин Устинович, - ядовито добавил Вольский, - интересовался здоровьем Юрия Владимировича. - Понимаю, - печально ответил Крючков, как и все выдвиженцы Андропова, он не любил второго человека в партии и государстве, члена Политбюро и Секретаря ЦК КПСС Константина Устиновича Черненко, справедливо считая, что вместе с ним вернется и весь маразм уже отмирающей брежневской системы управления. Но и он, и Вольский хорошо понимали - других претендентов просто не пропустят. Черненко, однажды уже проигравший схватку за кресло Генерального секретаря ЦК КПСС, не захочет дважды проигрывать решающую в его жизни ставку и ходить "вечно вторым". И никаких шансов остановить Черненко ни у кого не было. В том числе и у молодого Горбачева, которого Андропов искренне хотел сидеть своим преемником. По его поручению в его отсутствие вести заседание Секретариата ЦК КПСС должен был именно Горбачев. Но во время Пленума ЦК КПСС, когда по указанию Андропова Вольский сообщил об этом членам Политбюро, подобное решение не встретило горячего одобрения у "кремлевских старцев" и они почти единодушно решили выбросить этот абзац из опубликованной речи Андропова, якобы произнесенной на Пленуме. Горбачев проглотил обиду и смирился. Но не забыл. Через несколько лет он просто разгонит старое Политбюро, постепенно заменяя его своими выдвиженцами. - Спасибо, - поблагодарил Вольского Крючков, - до свидания. - До свидания, - Вольский положил трубку. Крючков посмотрел на телефон и затем, резко встав, начал собирать со стола бумаги. Он не оставлял их даже в своем, самом охраняемом, кабинете КГБ СССР. Собрав бумаги, он положил их в темную папку, убрал ее в сейф, закрыл на ключ, подошел к столу и посмотрел на календарь. Потом перевернул страницу. "Восьмое февраля тысяча девятьсот восемьдесят четвертого года", - прочел он. Крючков не знал, что на следующий день весь мир облетит известие о кончине Юрия Андропова. И это будет первый шаг к краху великой державы и к его личному краху. Ничего этого он пока не знал. И поэтому, посмотрев на календарь, поспешил к выходу. 12 Он шел по коридору, привычно здороваясь с попадавшимися навстречу сотрудниками. Александр Эшби был одним из самых перспективных руководителей аналитического управления ЦРУ, когда-либо работавших в здании Лэнгли. Ему было тридцать пять лет. Блестящее образование в Гарварде и Кэмбридже открывало дорогу в науку, позволяло рассчитывать на дальнейшую научную карьеру, но он выбрал трудную профессию разведчика, пройдя изнуряющий отбор в ЦРУ, где и работал уже более десяти лет. Теперь, срочно отозванный из отпуска, он спешил к руководителю советского отдела ЦРУ Джозефу Шервуду, который попросил его срочно прервать отпуск на Багамах. Эшби был высокий, худощавый мужчина, с уже начавшей седеть головой, всегда красиво уложенной шевелюрой, отличался тонкими, аристократическими чертами лица и упрямым ирландским подбородком, доставшимся в наследство от матери. Эшби дошел до кабинета Шервуда и, кивнув его секретарю, которая в ответ улыбнулась знакомому гостю особенно ободряюще вошел в кабинет. Кроме самого Шервуда в комнате находились еще двое. Они чуть обернулись, рассматривая вошедшего с интересом. Шервуд встал из-за стола. - Извини, Александр, что мы так срочно отозвали тебя из отпуска. У нас появилась головная боль, а мы знаем, что ты лучшая таблетка для лечения любой болезни. Эшби улыбнулся, протягивая руку по очереди гостям Шервуда. Первый был крепыш лет сорока с мрачными, грубыми чертами лица негроидного типа. Он крепко пожал руку Эшби и коротко представился: - Томас Кэвеноу. Второй, высокого роста, лысоватый блондин лет сорока улыбнулся и мягко поздоровался: - Питер Блант. Он говорил с четким оксфордским акцентом. Учившийся в Англии, Эшби сразу обратил внимание на произношение незнакомца. Он не ошибся. - Мистер Блант, официальный представитель Секретной Разведывательной Службы Великобритании в нашей стране [Секретная Разведывательная Служба Великобритании, СИС в английской транскрипции, известная всему миру как МИ-6], - представил своего гостя Шервуд, - а мистер Кэвеноу из ФБР. Мистер Александр Эшби, тот самый человек, о котором я вам говорил, - представил в свою очередь и последнего из пришедших Джозеф. Эшби сел на стоявший в углу кабинета стул. - Мистер Кэвеноу, мы вас слушаем, - сказал Шервуд. Кэвеноу, сидевший у стола, поднял лежавшую перед ним темную папку. - Это началось несколько лет назад. Мы получили сообщения из вашего отдела, что русские имеют определенный доступ к нашим заводам в Калифорнии и Техасе. Вернее, непонятным образом умудряются ознакомиться с технологией производства наших управляемых снарядов. Ваши люди в Москве указывали и еще на ряд моментов, которые уже тогда позволяли предположить, что у нас в стране действует очень крупный советский агент, очевидно, завербованный КГБ и теперь передающий информацию в Москву. Мы занимаемся проверкой и разработкой этой операции уже третий год, пытаемся выявить источники утечки информации, передвижения этого агента. Но пока никаких результатов не добились. Однако, в последнее время мы все чаще получаем сигналы из вашего отдела о том, что некоторые нашим секреты становятся известны русским. Как недавно удалось узнать, ЦРУ получило подтверждение наших опасений и от английских коллег. На этот раз мы постаралось предпринять некоторые меры. Благодаря помощи английской секретной службы, мы смогли выяснить конкретного человека, выходящего на связь от местного резидента КГБ в посольстве на свидание со связным этого неизвестного. Последнего мы назвали "Вакхом", за его всегда слишком беспорядочную, но многообразную информацию, словно этот человек успевает повсюду. Анализ не вызывает сомнений - действует один человек или группа людей, связанных общим руководителем. Проблема настолько серьезная, что мы установили жесткое наблюдение за установленными связными этого "Вакха". Это офицер советского представительства в ООН Матвеев. Он выполняет поручения непосредственно резидента КГБ в городе. Нам удалось выяснить, что он несколько раз встречался с Эриком Сюндманом, сотрудником шведского представительства при ООН. Мы и раньше подозревали Сюндмана, но после получения очередного сообщения из Лэнгли решили взять того под наблюдение. Несколько дней назад с ним пытался встретиться один человек. Привыкшие к "дипломатическим" визитерам Сюндмана, мы его несколько недооценили и этот неизвестный довольно быстро ушел от наблюдения. Мы очень беспокоимся, что это был сам "Вакх" или кто-то из его связных. У меня все. Эшби, с интересом слушавший Кэвеноу, посмотрел на Бланта, ожидая, что тот задай" первый вопрос. Но Кэвеноу гневно нахмурил брови. - Из сказанного вами, мистер Кэвеноу, ясно, что ФБР провалилось. Про Сюндмана знал только наш человек в центральном аппарате КГБ. Если вы провалились столь явно и советский агент ушел от наблюдения, значит, вы невольно подставили нашего человека. Вы это понимаете, мистер Кэвеноу? И вы, мистер Шервуд? Значит, в будущем мы просто не должны обмениваться никакой оперативной информацией, если ваши спецслужбы работают так грубо, что упускают агентов даже в Нью-Йорке. Темная кожа Кэвеноу побагровела, но он ничего не сказал. Шервуд в свою очередь нахмурился. - Не горячитесь, Питер, - успокаивающе сказал он, - мы поэтому и собрались вместе, чтобы решить эту проблему сообща. Я думаю, Эшби может уже высказаться по нашим проблемам. - Зачем вы передали нашу информацию в ФБР? - снова дернулся Блант. - Ведь это была оперативная информация, предназначенная только для вас. - Виноват не я, - развел руками Шервуд, - так решило наше начальство. Вы должны понимать наши мотивы. Речь идет о национальной безопасности моей страны. Подобные сообщения мы просто обязаны сразу передавать в ФБР и АНБ. - Я не знал, что у вас такая масса глупых законов, - рассерженно парировал Блант. - Давайте нормально обсудим наши проблемы, - предложил Эшби. - Как я сумел понять, наша общая задача состоит из двух проблем. Первая проблема - это советский агент КГБ, сумевший получить доступ к закрытым технологиям наших заводов и регулярно поставляющий их в Москву. Вторая - это уже английский агент в Москве, сумевший вычислить нашего "Вакха" и сообщивший о Сюндмане. Значит, задачу нужно рассматривать как двуединую. - Только поменяйте проблемы местами, - сказал сразу успокоившийся Блант, на которого очевидно, подействовал рассудительный голос Эшби, - сначала наш человек в Москве, а уже потом розыски вашего божественного язычника в Нью-Йорке. - А почему вы решили, что он живет именно в Нью-Йорке? - спросил Эшби. - Скорость реакции, - пояснил Шервуд, - мы тоже сделали некоторые расчеты. Раньше он действовал на юге, в Калифорнии или в Техасе. Но, судя по последним данным, он перебрался сюда, на восток страны и осел где-нибудь поблизости от Вашингтона. - Значит, нам сначала нужно сделать так, чтобы русские поверили в нашу случайность с Эриком Сюндманом, - подвел первые итоги Эшби, - что сразу отведет подозрения от вашего человека, Питер, в Москве. - Вы можете предложить нечто конкретное? - спросил Блант. - Учтите, действовать нужно в максимально предельном темпе. - Мы понимаем, - вступил в разговор Кэвеноу. - Нет, вы ничего не понимаете, - снова взорвался Блант, словно сам голос Томаса Кэвеноу действовал англичанину на нервы. - Как вы могли так испортить все с этим шведом? - Мы пока только предполагаем, что это мог быть связной. Возможно и простое совпадение, - пожал плечами Кэвеноу. - Да, конечно. Простой прохожий случайно хотел встретиться со связным КГБ, а потом также случайно ушел от сотрудников ФБР. Вы сами верите в эту чепуху? - Я так не говорил, - разозлился Кэвеноу, - в конце концов мы могли выйти на Сюндмана и сами. Достаточно проследить его связи с Матвеевым. - Вот на этом мы и должны построить наше решение первой или второй, смотря для кого как, проблемы, - быстро вставил Эшби. Оба спорящих обернулись. - Я вас не совсем понял, - сказал наконец, Блант. - Мистер Блант, почему русские должны считать, что Сюндмана им выдал ваш агент? - пояснил свою мысль Эшби, - гораздо логичнее, если они поверят в возможность провала Сюндмана по вине его ведущего Матвеева или самого шведа. А мы должны их в этом убедить. Это как раз и есть решение нашей проблемы на данном этапе. Блант молчал, обдумывая слова Эшби. Кэвеноу полез за сигаретами. В восемьдесят четвертом в американских учреждениях еще не было того почти маниакального психоза, который развернется в девяностых годах в борьбе против курильщиков. Именно против курильщиков, а не против курения. Через десять лет в Америке расцветет подлинный геноцид курильщиков, которых начнут изгонять с работы, запрещать курить почти во всех учреждениях, последовательно расширяя сферу безникотиновых зон. Борьба будет вестись с типично американским размахом, без компромиссов и жалости. - По-моему, предложение мистера Эшби заслуживает внимания, - сразу вмешался в разговор молчавший до этого Шервуд. - Да, - согласился Блант, - это интересное предложение, если мистер Эшби примет участие в такой акции. Шервуд впервые улыбнулся. Кажется, на англичанина произвела впечатление убедительная и хладнокровная аргументация Александра Эшби. - Разумеется, - согласился Эшби, - нужно продумать детальный план дискредитации Матвеева и как логическое завершение данного этапа, выход на Сюндмана. Сделать все, чтобы русские поверили в то, что нам удалось выйти на шведа в результате оплошности Матвеева. Понимаете, как это важно? - Мы можем продумать план совместных мероприятий, - задумчиво произнес Блант. Его явно заинтриговала возможность такой игры с советской разведкой. - Но нужно продумать все достаточно быстро, - напомнил Шервуд, - иначе наши противники сумеют просчитать наши действия. Они ведь могут узнать о нашем выходе на Сюндмана через связного этого "Вакха". Если, конечно, это был его связной. - Или он сам, - с неприятной улыбкой поправил его Блант. - Или он сам, - мрачно согласился Шервуд, - хотя мой опыт подсказывает мне, что агент такого уровня не стал бы выходить на связь лично. - А почему они придумали такой сложный путь доставки информации? - спросил Эшби, как бы размышляя вслух. - Я с самого начала нашего разговора думаю об этом. Разве не логично, если связной этого неизвестного "Вакха" будет выходить непосредственно на Матвеева. Для чего они придумали такой сложный вариант? Ведь известно, чем длиннее цепочка, тем больше шансов провалить все дело. Почему на связь с "Вакхом" нужно выходить через Сюндмана? - Мы тоже думали об этом, - мрачно ответил Кэвеноу, - и определили для себя в качестве рабочих гипотез три возможных варианта. - Первый - связной знает только Сюндмана и соответственно доверяет ему, предпочитая общаться с русскими через нейтрала. Второй вариант - сами русские не совсем доверяют этому агенту и предпочитают именно такой вариант общения. Третий вариант при котором "Вакх" просто не знает, на какую именно разведку он работает. И передаваемая им информация просто хорошо оплачивается русскими, использующими свой источник без конкретного раскрытия, на кого именно работает агент. Третья гипотеза наиболее маловероятна, но мы взяли и ее для проверки наших версий. И все было бы правильно, если бы не появился связной "Вакха". По тому, как он ушел от наших сотрудников, мы сделали вывод - он профессионал, причем хороший профессионал. Теперь представляете, какого масштаба должен быть агент "Вакх", если в связных у него такой профессионал? И тогда мы делаем следующий вывод - он не просто агент, а либо нелегал, сумевший закрепиться в нашей стране и являющийся штатным сотрудником советской разведки, либо агент такого уровня, что для его прикрытия требуются специальные сотрудники КГБ. В обоих случаях этот "Вакх" не просто опасен. Он, как взрывной механизм, оставленный в нашем штабе, чтобы в любой момент разнести его на куски. - Поздравляю, - кивнул Эшби, - вы проделали блестящую аналитическую работу. Если возможно, потом ознакомьте меня с выводами ваших аналитиков более подробно. - Обязательно, - кивнул Кэвеноу, - после того, как исчез связной, явно шедший на встречу с нашим подопечным Сюндманом, мы блокировали весь район, но этот неизвестный ушел. Теперь мы должны принять более действенные меры, чтобы выйти и на связного, и на "Вакха", который, по нашему мнению, сейчас должен несколько снизить свою активность. От Эшби не ускользнула высокомерная маска на лице Бланта, пока Кэвеноу говорил о предположениях аналитиков ФБР. Наш английский гость, кажется, знает гораздо больше, чем мы можем предполагать, подумал Эшби. Видимо, английской разведке удалось получить достаточно осведомленный источник в советской разведке. Конечно, их очень беспокоит, что этот источник может быть раскрыт. И, судя по всему, они не намерены помогать нам в поисках этого "Вакха". Кажется, сейчас важнее всего раскачать самого Бланта, подумал он. - А если мы подставим не Матвеева, а кого-нибудь другого? - спросил он невинным голосом у Бланта. Англичанин подозрительно уставился на него. - Кого именно? - Не очерчивая конкретный круг подозреваемых, просто дадим русским понять, что мы знаем о нелегале, попавшем в нашу страну. Нелегал, не прикрытый дипломатическим паспортом, может стать настоящим призом для нашего ФБР. Вы меня понимаете? - Нет, - решительно возразил Блант, - вы таким образом можете снова невольно подставить нашего агента. - Но нам пока ничего не известно, - возразил Эшби, - мы знаем только, что у русских существует в нашей стране очень хорошо законспирированный источник, имеющий доступ к нашим калифорнийским и техасским военным предприятиям. А у вас есть свой агент, раскрытия которого мы в любом случае, совсем не желаем. Ведь мы союзники, Блант, не правда ли? Последнюю фразу он нарочито подчеркнул. Англичанин сохранил олимпийское спокойствие. - Ваш план нереален, - упрямо возразил он, - и очень опасен для нашего человека. Мы уже убедились, как плохо могут работать ваши специальные службы. Сначала ЦРУ выдает нашу конфиденциальную информацию в ФБР, а затем ваше доблестное Федеральное Бюро упускает важнейшего связного, за которым нужно было послать батальон морских пехотинцев, чтобы они его охраняли от возможных покушений. Мы просто не можем вам снова доверять. - Это не совсем так, Питер, - возразил покрасневший Шервуд, - все обстоит несколько иначе. Я уже объяснял, по законам нашей страны... - Мы отклоняемся от темы нашего разговора, господа, - холодно заметил Блант. - Он прав, - сказал Эшби, - каждый должен наниматься своим делом. Пусть наши "союзники" проводят свои операции в Москве, а мы планируем собственные операции на своей территории. По-моему, все правильно. Кэвеноу, нам нужно продумать, как установить точно, не является ли "Вакх" просто посланным к нам советским разведчиком-нелегалом. - Мы взяли под контроль все резидентуры русских в Нью-Йорке, Вашингтоне и Сан-Франциско, - кажется, понял наконец его замысел Томас Кэвеноу. И тут Блант впервые не выдержал. - Кончайте ваши игры, Эшби, - устало сказал он, - вы победили, черт вас возьми. Конечно, мы знаем, что ваш "Вакх" - советский разведчик-нелегал. И стараемся хранить это знание в глубокой тайне, даже от своих сотрудников. Иначе русские слишком быстро сумеют вычислить, кто именно работает на нас в их разведке. А это самый большой секрет английской секретной службы. 13 Известие о смерти Андропова его не удивило. Он знал из информационных сообщений о болезни Генерального секретаря. Просто, услышав эту весть, Кемаль поехал в ресторан и, заказав к великому изумлению метрдотеля бутылку водки, выпил положенные двести граммов за упокой души умершего генсека. В КГБ, где он успел проработать лишь несколько лет, Андропова уважали. За профессионализм, - он умел все постигать в ходе работы, за интеллигентность, столь не свойственную после Менжинского руководителям этого самого одиозного в истории человечества ведомства. Он казался олицетворением лучших сторон коммунистического руководства страной, если не обращать внимания на его жесткий, очень жесткий подход к диссидентам и почти маниакальность в отстаивании позиций советского государства во всем мире. Он был скорее олицетворением самой системы социализма, общества, задуманного величайшим мыслителями прошлого, вобравшего в себя мечты людей Возрождения и наиболее значимые моменты всех мировых религий, но столкнувшейся с реальностью и породившей чудовищную Гражданскую войну, истребление миллионов своих соотечественников, сталинскую систему, лагеря НКВД. В искаженном виде повторилась история Христа, верящего в земной рай и получившего свой крест и ад в Иерусалиме. Социалистическая идея, начатая как величайший социальный эксперимент, основанный на братстве и свободном труде всех людей, превратилась при своем практическом воплощении в тоталитарное государство, стремящееся любым способом подавить инакомыслие и проводить свои принципы в жизнь даже с помощью самой грубой силы. И тогда государство, не выдержавшее подобного разрыва теории с практикой, просто распалось, обреченное при своем рождении на подобные катаклизмы. Феномен Юрия Андропова, - человека, вставшего во главе уже начинавшего агонизировать государства и понимавшего необходимость реформ, полностью не изучен до сих пор. Он любил казаться либералом, а был консерватором до мозга костей. Он читал американскую литературу в подлиннике и не любил американской культуры, он был самым надежным сторонником Брежнева, а слухи и сплетни после его смерти сделают из Андропова почти диссидента. Он был умным и талантливым человеком, несколько скованным рамками того воспитания и идеологии, в которую истово верил и которой честно служил на протяжении всей своей жизни. И, может, поэтому его жизнь так трагически оборвалась и он не успел осуществить свои реформы, столь успешно начатые в восемьдесят втором году. Многие считают, что это был Рок, не позволивший Андропову остаться во главе СССР. А, может, это была историческая закономерность, ибо чудом прорвавшийся в высшее руководство страны, в отличие от своих бездарных и комических товарищей по Политбюро, он понимал всю массу проблем по реформированию общества и государства, имея куда более объективную информацию о реальном положении дел в стране, чем многие из появлявшихся с ним на Мавзолее Ленина людей. И с этой точки зрения смерть Андропова выглядит как абсолютная закономерность, словно сама судьба уберегла его от разочарования увидеть тщетность своих попыток и надежд. Кемаль сидел за столиком и вспоминал свое единственное свидание с Андроповым. Вся предыдущая жизнь в СССР ему часто казалась каким-то ирреальным сном, словно однажды приснившимся слишком ярко и реально. Но воспоминания о матери и об этой последней встрече с Андроповым были самыми зримыми и самыми важными из его сновидений. Проведя десять лет на нелегальной работе, он по-прежнему помнил свою последнюю встречу с Андроповым, словно это произошло совсем недавно. В трудные моменты он вспоминал спокойное, тяжелое лицо бывшего Председателя КГБ, его испытывающий взгляд, словно спрашивающий, сумеет ли он, совсем молодой человек, справиться с подобной задачей? Теперь, когда впервые за все время его пребывания в Америка возникла реальная угроза разоблачения, он понимал, как ему будет сложно в дальнейшем вести работу, передавая материалы в Центр. Если связной Тома предатель или на него вышли американцы, значит, они уже читало его сообщения. Значит, рано или поздно они сумеют просчитать, кто именно передавал эти сведения. И выйти на него. Теперь следовало перейти на резервный вариант, постараться на время исключить Тома из этой игры. Он помнил, что резервный вариант св