была "абсолютной". - Идти нужно вместе, - поняв его состояние, кивнула Падерина, - у нас есть еще время до возвращения. Полтора дня. Узнать и принести сведения для нас важнее всего. - Согласен, - Чон Дин услышал, как возвращаются люди Алимурата, и, нахмурившись, быстро сказал: - Нам все-таки лучше уйти отсюда. Они быстро покинули торговые ряды городка, направляясь на север. А вернувшиеся бандиты снова начали кричать и шуметь. Кончилось это тем, что они попытались ограбить несколько лавок, стоящих в конце улицы. Но хозяева уже знали, как нужно разговаривать с незванными пришельцами. Изо всех лавок показались вооруженные винтовками люди. Бандиты растерялись. Вести бой с жителями городка не входило в их планы. Кроме того, они знали, что им не простят бойни в Зебаке. Гордые пуштуны вообще традиционно не доверяли узбекам и таджикам, составляющим основу таких банд-формирований. Пострадавшие более всего от ввода советских войск, живущие на севере миллионы таджиков и узбеков подвергались нападениям, принудительной коллективизации, насильственно переселялись в другие места. Причем зачасгую это делали из особого рвения правительственные пуштунские чиновники, всегда с подозрением относившиеся к своим национальным меньшинствам. Именно поэтому наиболее непримиримыми и самыми отчаянными стали живущие на севере представители этих меньшинств. И именно поэтому их было так много среди бандитов, осуществлявших контрабанду наркотиков и оружия через границы. В тот момент на торговой улице появилось несколько человек из отряда Нуруллы, отличавшихся большей дисциплинированностью и порядком. Тут же раздалось несколько выстрелов. Растерявшиеся люди Алимурата спешно покинули городок. Среди погибших оказался и неосторожно выбежавший с винтовкой брат Али-Рахмана. Стоявший за прилавком молодой парень, напуганный грохотом выстрелов и смертью второго хозяина, оттащил тело в лавку, прикрыл его мешками и тут же сбежал, решив больше не искушать судьбу. Падерина и Чон Дин неспешно, как и подобает настоящим путникам, двигались на север. До предполагаемого лагеря Нуруллы было около тридцати километров, и их можно было пройти за весь день. Привыкшие к физическим нагрузкам, оба офицера старались максимально беречь силы, делая короткие привалы через каждые два часа. Наконец, поздно ночью, они все-таки вышли к небольшому каменистому плато, освещенному со всех сторон огнями. Недалеко шумели машины. В отряде Нуруллы были даже два БМП и пять грузовых машин, что позволяло ему быстро перебрасывать своих людей в случае необходимости. Нурулла занимался контрабандой, не брезгуя доставлять наркотики из Пакистана для последующей переправки в Иран и в бывший Советский Союз, откуда груз часто шел в Европу. Несмотря на строжайшие меры исламского правительства Ирана, боровшегося с торговцами наркотиками и контрабандистами самыми решительными мерами, вплоть до смертной казни, этот бизнес по-прежнему процветал, так как приносил невиданные прибыли. Особенно раздражало иранские власти и то обстоятельство, что среди контрабандистов было много бывших моджахедов, боровшихся с неверными и соответственно получавших оружие и деньги из Ирана. Теперь, когда основного врага уже не существовало, многие бывшие "идейные" оппозиционеры переключились на "прибыльные" переправки запрещенных грузов, охраняя их полученным прежде оружием для борьбы с безбожной властью. Иранские власти не просто преследовали контрабандистов, они вешали их после показательных процессов, дабы никто не мог усомниться в чистоте помыслов настоящего исламского правительства. И здесь действия Ирана получали абсолютную поддержку стран Запада, так сильно страдавших от наплыва наркотиков. Но к тому времени вся Средняя Азия превратилась в огромную дыру, через.которую просачивались тысячи контрабандистов, переправляя свой смертельный груз. Граница, некогда единая и монолитная, превратилась в лоскутное одеяло, где каждый участок охраняли собственные пограничные войска только что образованных государств. А в самом Таджикистане шла непрекращающаяся гражданская война. Все эти события, наложенные друг на друга, позволяли почти беспрепятственно переправлять грузы наркотиков из Средней Азии в Европу, зачастую даже на специально зафрахтованных самолетах. Чуть в стороне от плато, там, где находились машины, было небольшое поселение, домов на сто-сто пятьдесят. Уставшие путники направились туда. Они постучали в первый попавшийся дом. - Входите, - радушно открыл им какой-то старик. После обмена приветствиями их провели во внутренний дворик. Старик сел перед ними. - Откуда вы пришли, - спросил он, - как долог был ваш путь? - Мы идем из Зебака, а до этого прошли много дорог пути. Наша цель добраться до границы, но мы хотим еще войти в город Ишкашим, где нам нужно передать поручение нашего брата, да сохранит Аллах ему жизнь на долгие годы, - ответил Чон Дин. - Ты, я вижу, не пуштун и не таджик. Скажи мне, как тебя зовут и откуда ты пришел?- спросил старик. - Мы путешествуем из славного города Шибиргана и прошли много дорог. Я кореец. Мое имя Ван Дин, а это моя супруга. - Я сразу понял, что вы с запада. В Шибиргане живут много твоих сородичей? - Да, - офицер знал, что в городе действительно компактно проживала довольно большая колония киргизов и корейцев. Это входило в часть его легенды, и он спокойно продолжал беседу. Падерину в это время увели на женскую половину дома. Она осторожно отцепила пояс с пистолетами под паранджой и сняла его вместе с нею. Затем устало опустилась на подушки, любезно предложенные женщиной. Хозяйка внимательно рассматривала гостью. - Ты не пуштунка? - спросила она на фарси. - Нет, мой муж кореец, а я из туркменов - сообщила Падерина. - Я поняла сразу, едва взглянув на тебя, наверное, твоя мать из рода хорезмцев или хазарейцев, ты слишком высокая и светлая, - улыбнулась женщина. - Да, - кивнула Падерина, чувствуя как от усталости кружится голова. Принесли еду и, прочитав короткую молитву, они принялись есть. Рядом с хозяйкой дома сидели две женщины, примерно лет тридцати пяти-сорока. Это были невестки хозяйки. Одна была таджичкой, другая узбечкой. Обе женщины молчаливые и покорные спокойно слушали свою свекровь, не решаясь принимать участие в беседе. Они сидели на полу, как и положено в настоящем мусульманском доме местных таджиков. Еду приносили девочки - внучки хозяйки. - Говорят, в Зебаке сегодня утром убили несколько человек, - вздохнула женщина, - вы ничего там не видели? - Нет, мы сразу ушли, но мы слышали, как там стреляли, - ответила Падерина. - Трудный, очень трудный путь вы прошли. Сам Аллах помогает вашему испытанию, - сердечно отозвалась хозяйка дома, - в такое трудное время идти куда-нибудь требуется большое мужество. И терпение. - Мой муж храбрый человек, - улыбнулась Падерина, - Аллах не послал нам детей и я благодарна ему за такого мужа.- Хозяйка понимающе наклонила голову. - А что за лагерь здесь совсем рядом? - спросила Падерина, зная, что женщины бывают всегда осведомлены даже лучше мужчин. - Этого бандита Нуруллы, да покарает его Аллах, - негромко ответила женщина, - мои дети в Файзабаде в полках генерала Дустума, а здесь хозяйничает этот безбожник. - Он давно здесь находится? - Несколько дней, - охотно ответила женщина, - мы ждем, пока наконец он уберется. А вчера к нему прилетала летающая машина. - Какая машина? - насторожилась Падерина. - Летающая машина, - сказала хозяйка дома, - и мы думали, что они будут бросать сверху бомбы на наш кишлак, но они немного полетали, потом сели, А скоро улетели. - У бандитов есть такие машины? - офицер разведки, она сразу догадалась, что здесь так называют вертолет. И сразу сообразила, что у Нуруллы не может быть вертолета. Значит, сюда прилетел кто-то из-за границы, из Пакистана, откуда имелся небольшой коридор через горы. - Мы тоже не знали, но, увидев, поняли, что этому проклятому помогают друзья из-за границы. - А почему вы решили, что летающая машина прилетела оттуда? Может, она прилетела из Джурма или Кабула? - Нет, муж разговаривал с некоторыми из эти обиженных Аллахом. Они говорили, что машина прилетела оттуда, из-за гор, - показала женщина руками, на восток. Падерина уже решила для себя, что она останется здесь, в доме. Вечером, когда им отвели одну комнату для гостей, она тихо прошептала капитану: - Возвращайся в Зебак и передай нашим, что сюда прилетал вертолет из Пакистана. У Нуруллы, видимо, устойчивая связь с гостями из-за границы. Нужно, чтобы Асанов знал об этом. Может, они давно переправили полковника Кречетова туда, в горы, в Пакистан. - Понимаю, - согласился Чон Дин, - но прошу вас не выходить из этого дома. Я скажу хозяину, что собираюсь идти в Ишкашим без вас. - Договорились, - согласилась женщина, - и не нужно так сильно отодвигаться, я не кусаюсь. По обычаю им отвели общую постель и теперь подполковник и капитан вынуждены были спать рядом, касаясь друг друга локтями. На предложение Чон Дина, считавшего, что он может спать на полу в другом углу комнаты Падерина не согласилась. Капитан сильно устал, а ему еще предстоял обратный путь. И они разделили в эту ночь ложе, пожелав друг другу спокойной ночи и заснув спиной к другому, каждый на своем боку. Утром, позавтракав, Чон Дин сообщил о своих планах хозяину дома. Старик, разумеется не возражал. Он ничего не терял в любом случае. Оказать гостеприимство гостю было его долгом горца и правоверного мусульманина, и он готов был оставить женщину у себя. А если незнакомец не вернется, что ж, в его доме найдется место и для жены гостя. Старуха успела рассказать ему о красивой туркменке, и он совсем не возражал обзавестись на старости лет второй женой. Куда было деться одинокой женщине, если ее муж не вернется из Ишкашима. Конечно, оставаться в этом доме. И старик с удовольствием оставил в своем доме жену незнакомца. А там пусть сам Аллах рассудит, кто вернется из Ишкашима и как сложится судьба этой женщины. II Не успели вошедшие в Афганистан советские войска развернуться по всей линии границы, как в Пакистан потянулись десятки кадровых разведчиков американских, французских, английских спецслужб. После избрания Президентом США Рональда Рейгана в стране начала действовать хорошо отлаженная система информационных сообщений и курьеров. По всей границе с Афганистаном имелись надежные люди, информировавшие резидентов о перемещениях афганской правительственной, армии, о настроениях среди оппозиции, о движениях племен, кочевавших через горы и в пустынях. Американцы развернули свою сеть в двадцати пакистанских городах. При этом главные центры сбора разведывательной информации находились в Исламабаде, Лахоре, Кветте и Пешаваре. Параллельно американские резиденты получали необходимую информацию и об иранской армии, продолжающей изнурительную войну с Ираком; и об индийской армии, сосредоточенной у границ Пакистана, где всегда было достаточно напряженно и беспокойно. Высоко в горах, в небольшом пакистанском городе Читрале был развернут местный пункт сбора информации резидентуры ЦРУ. Здесь постоянно находился сам резидент, двое его помощников и несколько курьеров, совершающих при необходимости длительные переходы в горах. Резидент в Читрале контролировал огромную северную область непосредственно Пакистана, а также стратегический узел, где сходились границы СССР, Китая Индии, Пакистана ч Афганистана. Донесения из Читрала передавались непосредственно в Пешавар, где находился старший офицер, имевший право на самостоятельные действия. Уже отсюда планировались многие операции, отсюда шли инструкции отрядам моджахедов, указания, куда доставлять грузы, где их складывать, как налаживать связь между разрозненными отрядами. Вскоре в Читрале была построена специальная радиолокационная станция, перехватывающая разговоры советских командиров. Для обслуживания станций были командированы еще два сотрудника из Лэнгли. Как известно, самые тяжелые бои шли в районе Джелалабада, куда шли отряды оппозиции, направляемые из Пешевара и Читрала инструкциями американских резидентов. После окончания войны в Читрале появился еще и вертолет, позволявший резидентам перемещаться более оперативно и даже летать по ту сторону границы, что было немыслимо во время пребывания в Афганистане ограниченного контингента советских войск. Последний резидент ЦРУ Джеймс Беннет был назначен сюда в начале девяносто четвертого года, когда стало окончательно ясно, что оппозиция в Таджикистане полностью разгромлена и теперь нужно работать с ее представителями, находившимися в Афганистане. Он владел несколькими местными языками, был автором работ по проблемам Востока, несколько лет до этого провел в Индии. Его заместителем считался начальник радиолокационной станции капитан Альфред Херрик, комавдированный сюда всего лишь три месяца назад Его предшественник был отозван отсюда с тяжелым приступом малярии, которую он успел подхватить в горах, несмотря на регулярно принимаемые лекарства и различные сыворотки, которые вводились офицерам, предохраняя их от множества болезней, столь характерных для этой части света. Беннет - высоко роста, плотный, широкоплечий, с несколько вытянутым лицом, тяжелым подбородком и светлыми серыми глазами - был похож на американских киногероев образца вестернов, где он мог с успехом играть шерифа или положительного героя. Херрику напротив, был небольшого роста, имел нос в виде сплю щенной пуговицы, даже веснушки на лице, придававшие его лицу какой-то комический оттенок. Но впечатление было обманчивым. Херрик был очень опытным специалистом и кадровым сотрудником ЦРУ уже много лет. Кроме них, в местном отделении резидентуры ЦРУ работали еще три человека - техник Памелла Фукс, ее супруг - лейтенант Говард Фукс и сотрудник аналитического отдела Гарри Блант. В этот холодный вечер Беннет и Херрик играли в шахматы, слушая, как за окнами бьется сильный северный ветер, пришедший из предгорий Гиндукуша. - Как вы думаете, ситуация в Таджикистане может серьезно измениться? - задумчиво спрашивал Беннет. - Судя по всему, нет, - осторожно отвечал Херрик, глядя на шахматную доску, - режим в Душанбе опирается на поддержку русских. Здесь сосредоточена двести первая дивизия, усиленные отряды пограничных войск, довольно значительные силы таджикских правительственных войск. Оппозиции не удастся прорваться. Мы же вместе составляли отчет. - Согласен, - кивнул Беннет, - об этом я помню, но не забывайте, что в Таджикистане сейчас проживает не более трех миллионов человек. Сейчас примерно столько же находятся в Афганистане. А это готовые на все люди. В свое время многие не верили, что афганская оппозиция имеет хоть какие-то шансы - теперь о режиме Наджибуллы уже никто не помнит. - Таджикистан не Афганистан, - возразил Херррик, - здесь совсем другая ситуация и другое население. Кроме того, три четверти живущих в Афганистане таджиков не принимают ортодоксальных лозунгов непримиримой таджикской оппозиции. О самом Таджикистане я не говорю. Там народ не хочет создавать у себя теократическое государство по типу иранского. Эти люди уже познали плоды цивилизации. - Вам не кажется, что у нас трудная задача, - нахмурился Беннет, его позиция была значительно хуже, ладьи Херрика угрожали прорваться в тыл, - с одной стороны, мы не должны помогать созданию на Востоке новых исламских государств по типу Ирана, всячески противодействуя фувдаменталистам. С другой - должны объективно поддерживать фанатиков из таджикской оппозиции, так сильно ослабляющих южный фланг всего Содружества Независимых Наций и прежде всего России. - Не вижу противоречия, - Херрик все-таки сумел прорваться на левом фланге, тесня фигуры своего противника, - пока сохраняется равновесие, никакого противоречия нет. Главное, не допустить победы ни тех ни других. Как в ирано-иракском конфликте, когда оружие десять лет поставлялось обеим сторонам. Хотя объективно ни Саддама Хусейна, ни Аятоллу Хомейни нельзя было причислить к категории наших сердечных друзей. А ведь мы им довольно ощутимо помогали. - Вы предлагаете помогать здесь и русским? - усмехнулся Беннет. - А разве мы им не помогаем? - удивился Херрик, - я отлично помню, сколько выделил им конгресс на развитие их "демократии", хотя, если они демократы, то я палестинский террорист. Оба коротко рассмеялись этой шутке. Вошла миссис Фукс. - Вы будете пить кофе? - спросила она, ставя перед каждым небольшую чашечку с ароматно дымящимся напитком. - Благодарю вас, миссис Фукс, - кивнул Херрик. - И вы считаете, что такая неопределенная ситуация в этом районе будет сохраняться достаточно долго. Я говорю о перспективе? - снова спросил Беннет. - Не знаю, - признался Херрик, - все будет зависеть даже не от противостоящих в Таджикистане сил. Все решается в Москве. Если там на выборах победят коммунисты или националисты, они вполне могут начать новое объединение империи. И хотя историю трудно повторить, у них может получиться некий симбиоз имперско-демократического союза, с которым нам снова придется считаться. Вам шах. - Да, может быть, вы и правы, - согласился Беннет, - он анализировал возникшее положение на шахматной доске минут пять и, убедившись, что теряет фигуру, сдался. - У вас есть какие-нибудь сведения из Афганистана, от Нуруллы? - спросил Херрик. - От этого контрабандиста, - вздохнул с огорчением Беннет, - наша трагедия в том, что мы всегда имеем дело с далеко не лучшими представителями рода человеческого. С одной стороны, он поставляет нам необходимую информацию, с другой - переправляет через границу крупные партии наркотиков. Недавно он даже пытался с боем прорваться через таджикскую границу. - Удалось? - Разумеется, нет. Он потерял довольно много своих людей и снова ушел в горы. А из его достижений можно отметить только один сбитый вертолет и захваченный в плен офицер русских. Какой-то полковник, видимо пограничник. - Что они собираются с ним делать? - Пока решают, - пожал плечами Беннет, - может, обменяют на кого-нибудь, может, попросят оружия, может, еще что-нибудь. Этот офицер нас мало интересует, в конце концов, что может знать захваченный на границе офицер, даже если он полковник. Ну, расскажет нам об организации охраны одной из застав. Это мало продуктивно и совсем неинтересно. - Да, наверное, так оно и есть, - согласился Херрик, - когда вы собираетесь снова лететь туда? - Завтра утром. - В такую погоду? - удивился Херрик. - Я прослушал прогноз погоды. Обещают завтра утром нормальную видимость и отсутствие ветра. - Вы уже вызвали вертолет? - Мы говорили с Пешаваром. Оба наших пилота сейчас в Дроше, в тридцати километрах отсюда. Они прилетят завтра утром за мной. Я столько раз просил оставлять вертолет прямо у нас, но Пешавар не разрешает. Они тоже правы, здесь в горах нет подходящих условий для размещения вертолетов. - Все равно будьте осторожны. Я не доверяю этому Нурулле, - пробормотал Херрик. - Да, - поднял бровь Беннет, - у вас есть какие-нибудь основания для подозрений? - Я же докладывал вам три дня о нашем радиоперехвате. Говард все записал в журнал. Кто-то достаточно открытым текстом сообщал, что груз идет по назначению. Через Душанбе и Москву. Интересно, куда идет этот груз и что это за груз. А если он идет через Москву, то, может быть, Нурулла решил заработать на наших противоречиях. Какие связи могут быть у этого бандита с русскими? Признаюсь, меня это очень тревожит. Мне казалось, что вы сообщите об этом в Пешавар. - У меня есть доказательства, что это был радист Нуруллы? - спросил Беннет, - пока их нет, я не могу ничего сообщать. Все нужно проверить и убедиться в двойной игре Нуруллы. Вот почему я завтра утром лечу в его отряд. - Не беспокойтесь, Нурулла не посмеет мне ничего сделать. Он хорошо понимает, что вместо одного вертолета могут прилететь несколько и от его людей ничего не останется. - И все-таки будьте осторожны, - снова сказал Херрик. На следующее утро вертолет сел почти рядом с домом,и Беннет, взявший с собой вечно молчаливого, неразговорчивого Гарри Бланта, улетел с ним в Афганистан. Миссис Фукс отправилась на кухню готовить еду к их возвращению. Капитан Херрик пошел на обычное дежурство. Лейтенант Говард Фукс дремал в своей комнате. Дверь дома была взорвана точным попаданием из гранатомета. Херрик успел схватить пистолет, выскакивая наружу. Пятеро незнакомцев, ворвавшиеся в комнаты, поливали все автоматным огнем. Миссис Фукс, так и не успевшая понять, что произошло, получила сразу несколько тяжелых пулевых ранений и умерла прямо у кухонной плиты. Ее мужу повезло меньше. Он выбрался на лестницу и был срезан автоматной очередью. Его живого еще добивали из автоматов, разряжая целый магазин в его голову. Капитан Херрик успел несколько раз выстрелить, задев двоих нападавших, после чего был сражен автоматной очередью ворвавшегося через окно еще одного из нападавших. Уходя, незнакомцы разрушили оборудование, сожгли документы и оставили на стенах дома кроваво-красную надпись "Смерть американским империалистам". Напуганные грохотом выстрелов и криками нападавших, жители соседних домов, расположенных в пятистах метрах от станции, даже не решались выходить на улицы города до тех пор, пока сюда не приехали две полицейские машины. Лишь затем к месту разрушения начали собираться немногочисленные ошеломленные соседи, с ужасом видевшие следы разрушения и смерти. III Рахимов, обнаруживший труп в лавке Али-Рахмана, на мгновение замер, затем, наклонившись, внимательно рассмотрел лицо убитого. Он успокоился, едва увидев бороду погибшего. У Чон Дина не могло быть подобной бороды. Таких людей, как Чон Дин, на Востоке называли кеса, то есть безбородый. Обычно, кеса встречались среди корейцев, китайцев и киргизов, у которых было гораздо меньше растительности, чем у других восточных народов. Послышался шум входивших в лавку людей. Рахимов стремительно обернулся, выходя в первую ком нату. Там стояли Семенов и еще какой-то напуганный до смерти парень. - Ты кто? - спросил у него Рахимов. - Я работал в этой лавке, - испуганно забубнил парень, оглядываясь на молчавшего Семенова, подтолкнувшего его в лавку своим пистолетом - А погибший кто? - Брат Али-Рахмана, его убили люди Алимурата, а я испугался и убежал. - А где сам Али-Рахман? - Умер от лихорадки пять дней назад. - Понятно, - помрачнел Рахимов, - к тебе в лавку не приходил кореец или киргиз небольшого роста, гость из Индии? - Приходил, - обрадовался парень, - два дня назад. Его ждала на улице жена. Он сказал, что Али-Рахман должен был оставить ему письмо, но у нас не было никакого письма, и брат хозяина сильно разозлился, даже грозился винтовкой. - А потом что было? - Пришли люди Алимурата и этот индийский гость ушел. - Он ушел сам или вместе с этими людьми? - уточнил Рахимов. - Сам, - кивнул парень, - но вместе с женой. А может, это была не его жена, я не знаю точно. - Ладно, - разрешил Рахимов, - похорони этого несчастного, пусть Аллах даст ему покой*. [Дословный перевод автора. Конечно, правильнее писать по-русски "царство небесное" или "пусть земля ему будет пухом", но эти слова не передают стиля речи, принятого в обращении на Востоке. (Прим. автора).] - Да успокоит Аллах и всех твоих умерших родных и близких, - сказал в ответ традиционную фразу обрадованный парень. Он понял, что никто не собирается его убивать. - У хозяина были родные, - спросил Р.ахимов, - кроме погибшего брата? - Да, здесь в Зебаке живет его семья, но все дела вел его брат, - сообщил парень. - Значит, теперь ты здесь хозяин, - строго предупредил его Рахимов, - если узнаем, что ты обидел сирот, мы обязательно вернемся. - Как я могу? - испугался парень. Он даже забыл про Семенова, - жена Али-Рахмана моя единственная сестра. - Тогда все в порядке, - Рахимов, кивнув Семенову, вышел из лавки. Обратный путь был тяжелее обычного. Нужно было сообщить Асанову о пропаже Падериной и Чон Дина. Но к их огромному облегчению они, придя в лагерь, застали там почти падавшего от усталости Чон Дина, сумевшего за один день преодолеть расстояние от лагеря Нуруллы до лагеря, где размещалась его группа. Теперь все были в сборе, если не считать Падериной, оставшейся в кишлаке, рядом с бандой. Асанов, собрав офицеров, принялся объяснять задачу каждого. Он заметил недоумение на лице Рахимова и, когда совещание закончилось, попросил своего заместителя немного пройтись вместе с ним. - Вас что-нибудь не устраивает? - спросил он подполковника. - Честно говоря, да, - признался Рахимов, - Я слушаю, - он понимал, что это только первый симптом. - Вы достаточно четко очертили наши задачи по блокированию отряда Нуруллы и разведки боем. Но вы практически ничего не сказали о завершающем этапе операции. Каким образом мы сумеем освободить Кречетова из плена? Как пройдет этот решающий момент во всей нашей экспедиции? Что мы должны делать? Я вас не понимаю, Акбар Алиевич. - Нельзя все предусмотреть, - уклонился от прямого ответа Асанов, - иногда решения нужно принимать прямо на месте, непосредственно в боевой обстановке - Видимо, вы правы, - согласился подполковник, - извините меня. - Ничего, - у Асанова испортилось настроение. Ему не нравилось, что приходится скрывать от офицеров смысл и цели их операции. Но абсолютная секретность была первым залогом успеха в этой непонятной и непредсказуемой экспедиции. Он видел сомнения Рахимова. Подполковник был опытным профессионалом и справедливо указывал на явные погрешности всего плана, при котором не делался акцентна заключительный этап, решавший исход операции. Вместе с тем Рахимов помнил о своем запечатанном конверте и осознавал, что Асанов мог располагать гораздо большей информацией о предстоящих событиях, чем любой из офицеров, находившихся с ним в лагере. Вечером этого дня они выступили, чтобы под покровом ночной темноты подобраться как можно ближе к лагерю Нуруллы. Идти было нелегко. Шестерым офицерам приходилось нести практически весь необходимый груз на себе, а это делало и без того нелегкую дорогу почти вдвое тяжелее. Тем не менее к утру они все-таки достигли нужной им точки, выбрав место для лагеря в пяти километрах от места расположения отряда Нуруллы. На этот раз осмотреть лагерь отправился сам Асанов, взявший с собой Чон Дина. В случае, если их задержат передовые посты Нуруллы, они могут объяснить, что, сделав крюк, возвращаются из города, причем Чон Дин даже мог указать дом, где в данное время находилась его жена, а Акбар Асанов вполне мог сойти за таджика, возвращающегося с гостем из Ишкашима. И хотя Асанов действительно был таджиком, риск в их путешествии вдвоем был огромный. Среди людей Нуруллы вполне могли .быть и были таджики, прекрасно знавшие не только Ишкашим, но и живущих в нем таджиков, составляющих большую часть населения города. А попасться на их вопросах было легко, ибо невозможно знать всех жителей маленького городка в лицо или по именам. Но у Асанова было еще одно преимущество - длинный лекарский нож и различные травы. Высушенные и измельченные, они висели в специальных узелках на поясе, как у опатных лекарей, столь редко встречавшихся в этих горных местах. Расчет был на то, что бандиты заинтересуются мастерством Асанова и все-таки отведут его в свои лагерь, а там Акбар мог ориентироваться прямо на месте. Правда, и риск возрастал почти до максимума, ибо среди таджиков Нуруллы вполне мог оказаться бывший житель Душанбе или воевавший в рядах оппозиции моджахед, способный опознать Асанова. Генерал был слишком известен в этой стране своим бесстрашием и своим гуманизмом по отношению ко всем народам, проживающим в этом многонациональном крае. До кишлака их никто не остановил, видимо, Нурулла считал, что плато, на котором расположен его лагерь, достаточно хорошая позиция, чтобы опасаться непрошенных гостей. Или просто им повезло, и они не встретили никого из выставленных передовых постов, но в кишлак, как и планировалось, они вошли вместе. Хозяин дома, увидев Чон Дина, ничем не выдал своего огорчения. Ему удалось подсмотреть за женой гостя, когда та сняла паранджу, и он был вынужден согласиться с женой, что подобной красавицы в их кишлаке не было. На самом деле Падерина была далеко не такой красавицей, но, не видевшему вообще в жизни нормальных женщин, старому таджику казалось, что он видит перед собой почти богиню. Правда, все его радужные прогнозы рухнули, когда из Ишкашима вернулся ее муж. Старик пил чай с ним и его спутником, искренне недоумевая, что нашла такая красивая женщина в этом мужчине. Но он был гость, а она была его женой и, значит, была неприкосновенна, как и положено в таких случаях. Асанов, видевший волнение старика, незаметно улыбался, представляя, какое впечатление на него должна была произвести Падерина. А затем он ушел в лагерь, как лекарь, ищущий возможности небольшого заработка. Старик наотрез отказался идти с ним, объяснив, что не верит этим безбожникам и насильникам. Асанов шел к лагерю. Кроме длинного ножа, у него не было никакого оружия, если не считать еще нескольких щипцов, колющих и режущих инструментов. Почти у самого плато его остановил наряд из двух человек. - Стой, - довольно грубо крикнули ему. - Ассалам аллейкум, - вежливо поздоровался Асанов. Он был одет не в пуштунский, а в таджикский национальный костюм, состоящий из свободно болтавшегося халата, рубахи, штанов, заправленных в большие пыльные сапоги, такой вариант "военизированной моды" середины девяностых. Патруль даже не ответил на его обращение. - Кто такой, - грубо спросил один из них, - откуда идешь? - Я лекарь, - скромно ответил Асанов, - моя цель нести людям избавление от мук и страданий. Если я могу чем-то помочь, я готов. - Лекарь, - обрадовался второй из патрульных, - как раз то, что нам нужно. Пойдем с нами. Они направились прямо к лагерю. Расчет был правильным. В горах лекари были как первая необходимость. Здесь не хватало ни медикаментов, ни врачей и лечили по-прежнему старыми, проверенными дедовскими способами, не всегда оставляющими шансы больным людям. Асанов сразу обратил внимание на дисциплину в лагере. У палаток было чисто, все они стояли, выстроившись в ряд. Костры горели в специально отведенных для этого местах, где готовили еду и грели воду. У одной из центральных, самых больших палаток патрульные остановились. Из палатки вышел заросший человек в очках. Здесь было странно видеть человека в очках, словно в пустыне вдруг встречал одетого в калоши прохожего. У горцев, всегда славившихся великолепным зрением, многие никогда не видели очков за всю свою жизнь. Вышедший оказался врачом. После неудачного прорыва у Нуруллы было довольно много раненых и вот уже несколько недель врач, буквально падая с ног от усталости,пытался в одиночку спасать получивших тяжелые ранения людей. Если учесть, что никто из окружавших его людей не мог даже делать перевязку, можно представить, как он обрадовался появлению лекаря. Позже Асанов узнал от раненых, что врач находился здесь по линии Красного Креста и уже давно должен был возвращаться в Кабул, но Нурулла, хорошо плативший за услуги единственного эскулапа, настаивал на его пребывании в отряде. Асанов делал перевязки несколько часов, промывал раны, давал лекарства, имевшиеся в скудной походной аптечке, когда после полудня над лагерем затарахтел чужой вертолет. Все начали выскакивать из своих палаток. Даже раненые, способные ходить, вылезли, чтобы посмотреть на "летающую машину". После того как из гранатомета была подбита такая машина "щурави", люди Нуруллы чувствовали себя героями, способными бороться с этими монстрами. Акбар обратил внимание, что на вертолете не было опознавательных знаков пакистанских вооруженных сил. Из него вышел высокий, дородный господин, похожий на спортсмена, затем спрыгнул еще один - суровый и недовольный, и оба гостя прошли прямо в палатку Нуруллы. Асанов сразу понял, что у него появился шанс. Палатка охранялась только снаружи у входа. Нурулле и его людям и в голову не могло прийти расставить часовых вокруг всей палатки, словно она была во враждебном окружении. Он подошел поближе, с правой стороны палатки, там, где по его расчетам должен был находиться стол и стулья, перевозимые в походных условиях специально для таких гостей. Он услышал громкие голоса говоривших. Отвечал сам Нурулла. Это ему принадлежал глуховатый голос с каким-то непонятным хрипом. С ним в основном разговаривал один из приехавших. - Ты все время пытаешься устроить какие-то свои интересы Нурулла, - с угрозой говорил гость, - так дальше нельзя. Мы платим тебе больших деньги. Зачем ты полез через кордон, не предупредив нас. Я еще в прошлый раз говорил, что это было глупо. Даже преступно по отношению к своим людям. Сколько человек ты потерял и ради чего? Или у тебя были какие-то другие планы? - Ничего не было, - отвечал Нурулла, - просто борьба с неверными мой долг и моя обязанность перед моим народом. - Говорил своим людям, такие дешевые вещи, - разозлился гость, - а зачем ты полез на самом деле? - Мы воюем за правду. - Поэтому возите наркотики в таком количестве. Это ваша правда? - Не говори так, - попросил Нурулла, - ты ведь знаешь, что под Джелалабадом пять лет назад погиб даже мой сын. - Не нужно нас обманывать, - разозлился гость, повторив свои слова, - у нас есть даже ваша радиограмма. Вы теперь возите наркотики не только через Душанбе, но и через Москву? Асанов замер, ему показалось, что он ослышался. Но замер и сам Нурулла. В палатке наступило неловкое молчание. Наконец хозяин палатки чуть виновато кашлянул. - Насчет Москвы ты не прав. У нас с ними была точная договоренность. Главное, чтобы груз дошел до Москвы, а там не наше дело. - Кто это "они"? - спросил гость. - "Они" это "они", - уклонился от прямого ответа Нурулла. - Я понимаю, чего вы боитесь. Но уверяю тебя, эти люди не причинят вам вреда, скорее, наоборот, помогут в случае необходимости. - Не нужно меня агитировать, - гость был явно взбешен, - это правда насчет наркотиков? - А как мне кормить всех своих людей? - немного виновато ответил Нурулла, - у меня просто нет другого выхода. - Ты решил работать на двух хозяев, - с явной угрозой заметил взбешенный гость, - смотри, Нурулла, на двух конях хочешь усидеть. А так не бывает. - Ты напрасно пугаешь меня, - теперь уже с трудом сдерживался Нурулла, - твои люди и армии далеко, а мои люди совсем близко. Не нужно так со мной разговаривать. - Мы сейчас уедем, улетим, - поправился гость, - и больше никогда сюда не вернемся. Ты этого добиваешься? - Ты ведь знаешь, что нет. Вы мои друзья и я рад, что вы мои гости, - немного сбавил тон и Нурулла. Асанову не нравился ни тон разговора, ни его содержание, но он продолжал внимательно слушать. - Этот офицер еще у тебя? - спросил гость. - Да. Он полковник. Думаю обменять его на пятерых моих людей, попавших в плен два месяца назад. Как думаешь, "шурави" согласятся? - Если действительно полковник, думаю, да. - Настоящий, - оживился Нурулла, - хочешь, его сейчас приведут. - Не хочу, - отрезал гость, - сам разбирайся со своими пленными. - Как хочешь, - Нурулла был явно разочарован. Он так хотел похвастаться пленным офицером и сбитым вертолетом. - Нас интересует, какие части дополнительно могут перебросить на границу "шурави", если начнется крупный военный конфликт. Сумеешь узнать? - Как обычно, - оживился Нурулла.- Мои люда везде. Они проникают повсюду. Поэтому я всегда знаю, что хочет делать дурак Алимурат со своей командой и фанатик Абу-Кадыр. - Не будь таким самоуверенным, - посоветовал гость, - Аллах не любит подобной гордыни. Со стороны вертолета раздались какие-то крики. Асанов заметил, как бегут сразу несколько человек по направлению к палатке Нуруллы. - Что случилось? - испугались охранники. - Пустите, - пилот вертолета бежал первым. Он был явно взволнован. За ним бежало десятка два человек, понявших, что случилось нечто ужасное. - Сэр, - вбежал в палатку пилот, - только что передали. На нашу станцию совершено нападение неизвестными лицами. Все трое наших офицеров убиты. - Не может быть, - закричал гость, стуча кулаком по столу. - Вас просят немедленно вернуться, - сказал запыхавшийся от быстрого бега пилот. - Да, да, конечно, - заторопился гость, и обращаясь к своему молчаливому спутнику, попросил: - Давайте быстрее. Что там еще случилось, подробности известны? - спросил он. Разговор шел только по-английски. - Двое нападавших были ранены. Но их пока не нашли. Полиция вызвала войска, чтобы, оцепить весь район. - Как сама станция? - Говорят, разгромлена. Наступило короткое молчание. Затем гость громко выругался, послышался щум падающей табуретки. - Нурулла, - обращаясь к главарю банды, сказал гость, - мы попытаемся вернуться через несколько дней. А ты узнай то, что нам нужно. Плату получишь обычную, как всегда. - Договорились, - Нурулла не знал английского языка, но понял, что случилось нечто исключительное. А генерал Асанов знал английский и понял весь разговор между пилотом и гостем, так неожиданно спустившимся с небес в "летающей машине". Он и не подозревал, что среди стоявших в палатке бандитов был и еще один, также отлично знавший английский язык, но предпочитавший об этом молчать. IV Региональный резидент в Пешаваре Стивен Мосс узнал о случившемся из информационных сообщений. Это был не просто скандал, это была катастрофа, которая могла стоить Моссу его карьеры в лучшем случае. Он немедленно вызвал вертолет и вылетел на место происшествия, предварительно сообщив по цепочке в Лэнгли. Он прилетел почти вместе с Беннетом и, задыхаясь от гнева, наблюдал, как грузят трупы троих офицеров ЦРУ, погибших во время варварского нападения. Его даже не волновал вопрос о погибших. Его интересовало только одно - кто это мог сделать? Растерянный Бен-нет и оставшийся в живых Блант пытались отыскать среди обгоревших бумаг и разрушенных машин хоть какие-нибудь уцелевшие документы. Судя по всему бандиты ушли, ничего не забрав, лишь разгромив станцию и застрелив всех находившихся на ней людей. Мосс хранил тяжелое молчание, считая, что главный разговор, еще будет впереди. Лишь когда пакистанские полицейские и врачи покинули дом, лишь когда удалось привести в порядок две комнаты на втором этаже, лишь тогда Мосс решил переговорить с обоими оставшимися в живых сотрудниками станции, один из которых к тому же был местным резидентом. - Как это могло случиться? - строго поинтересовался Мосс, опустившись наконец в одно из немногих уцелевших кресел. - Даже не представляю, - вздохнул Беннет, - бедняга Херрик, у него в Сан-Диего была семья. Мы даже представить такое не могли. Как будто в кошмарном сне. Здесь всегда было так спокойно. - Это вас и ввело в заблуждение, - сухо отрезал Мосс, - и тем не менее у вас есть какие-нибудь подозрения или версии? - Никаких, - признался Беннет, - здесь в горах просто не могли быть внезапно появившиеся бандиты. Видимо, акция была кем-то хорошо организована и спланирована. - Это я догадался и без вас, - разозлился Мосс, - меня интересует, кто это мог сделать? Вы же понимаете, что все это так просто не кончится. Из Вашингтона обязательно пришлют кого-нибудь для расследования. А что вы им скажете? Мы улетели и ничего не знали. А когда прилетели, увидели убитых? За такой ответ вы вылетите из разведки и вас не возьмут работать ни в одно из правительственных учреждений еще тысячу лет. Вы это понимаете? - Понимаю, - вздохнул Беннет. - А вы что думаете? - обратился Мосс к вечно молчавшему, сутулому Бланту. Тот пожал плечами. - Не знаю, - честно признался Блант, - здесь такого никто не ожидал. Это совсем непохоже на местных жителей. - С чего вы взяли, что это были местные, - закричал Мосс, - откуда вы это придумали? - Они слишком хорошо знали систему охраны. Шли со стороны города, - показал Блант в сторону домов, - а не со стороны гор, где у нас установлены наблюдательные камеры. Потом дверь, вышибали гранатометом. А ведь снаружи это обычная деревянная дверь. Только изнутри она обшита стальными листами. А нападавшие даже не пытались ее выбить - сразу стреляли из гранатометов, - Гарри был аналитиком и умел систематизировать факты. - Что вы хотите сказать? - нахмурился Беннет. - У нападавших были свои информаторы. И даже среди тех, кто бывал на нашей станции, - уверенно заявил Блант. Мосс изумленно уставился на него. - Вы понимаете, что вы несете? - прошипел он, - это значит, что вы оба не просто дилетанты, а проявившие непростительную халатность офицеры, которая в свою очередь привела к гибели трех ваших офицеров. О чем вы говорите? - Просто анализирую факты, мистер Мосс, - спокойно ответил Блант, - это моя специальность. - Бросьте, - махнул рукой Мосс, - хорошо еще, что это только ваши выводы. Значит, получается, что будущие убийцы уже бывали на вашей станции. А вы их принимали, да? - Я этого не говорил. - А, что вы говорили, - уже кричал Мосс, - вы вообще отдаете себр отчет, что вы говорили? - Вполне, - спокойствие Бланта действовало на обоих его руководителей еще хуже обычного, - я проанализировал имеющиеся факты и могу сообщить следующее. Нападение было хорошо организовано и продумано. Все нападавшие имели четкий план действий, схему расположения комнат в нашем доме. Они знали о нашей системе охраны. Наконец, в их задачу не входил поиск каких-либо документов. Они для этого выбрали слишком неподходящее дневное время и наделали много шума. Значит, это была либо акция устрашения, либо акция возмездия. Имеется и еще один, третий вариант, при котором эта акция носила характер продуманной провокации. Вот мои выводы. - А с чего вы взяли, что у них был план нашего дома? - поинтересовался Беннет. - Вы видели, как был убит капитан Херрик. Убийца зашел сзади, через окно. А для этого нужно обойти наш сарай. Значит, убийца точно знал, где находится это окно. Кроме того, мистер и миссис Фукс были убиты почти сразу. А ведь они не дилетанты. Значит, им не дали добраться до оружия, сознательно отрезав им путь к отступлению. - В логике вам не откажешь, - вынужден был недовольно признать Мосс, - тогда будьте добры докончить свою мысль. Кто мог дать нападавшим этот план и расположение ваших комнат? Кто тот человек, столь хорошо осведомленный о вашей станции? Можете сказать его имя? - Конечно, нет, - Блант был по-прежнему спокоен, - но искать его нужно среди наших курьеров или связных, приходивших в этот дом. - Сколько их человек? - быстро спросил Мосс у Беннета. - Человек двадцать-двадцать пять, - очень недовольно ответил Беннет, - проверить каждого очень трудно. Многие из них сейчас по ту сторону границы. Вы представляете, сколько времени и сил уйдет на эти поиски? - У вас есть другое предложение? - спросил, нехорошо улыбаясь, Мосс, - я, например, не вижу альтернативы разумным доводам мистера Бланта. Он уже быстро прокрутил ситуацию и понял, каким может быть единственный шанс на спасение своей карьеры. Если удастся действительно доказать, что нападение было организовано, одним из людей Беннета, то в самом плохом варианте пострадает проявивший непростительную халатность Беннет и сам Блант. Но уже никак не их релюнальный резидент, который просто физически не мог проконтролировать все контакты своих офицеров с их курьерами и осведомителями. На этом можно было сыграть, и Мосс с удовольствием ухватился за эту идею. Кроме того, он знал, что совсем скоро в Пакистан прилетит специальный представитель Лэнгли, проводящий расследование по факту ти-бели трех офицеров. И, значит, нужно быть готовым к неприятным вопросам этого господина. - Будем искать, - решительно заявил Мосс, - завтра утром сюда прилетят трое наших офицеров. Они помогут вам навести порядок, разобраться с уцелевшим оборудованием и документами. Проверьте все бумаги особенно тщательно. Может, нападавшие что-то искали. В любом случае все пропавшие бумаги и документы актируйте, потом аналитики разберутся, что к чему. Внизу послышались чьи-то голоса.. - Опять кто-то пришел из местных властей, - поморщился Беннет, - они так спешат выразить свое сочувствие, как будто здесь соревнование, кто успеет раньше. Мистер Блант, будьте добры, спуститесь вниз и скажите, что я простудился. И можете сами выслушивать их соболезнования. Блант, кивнув, поспешил вниз. Там уже работали строители, устанавливающие вторую, пока временную дверь вместо выбитой взрывом. Когда они остались одни, Мосс достал сигареты. Предложил их Беннету. - Вы понимаете, в каком вы положении? - тихо спросил он. Беннета задело это обращение "вы", как будто Мосс сразу пытался отгородиться от всех возможных в будущем неприятностей. Но спорить не стал. Не в его положении было портить и без того натянутые отношения с региональным резидентом. Он просто угрюмо кивнул головой. Мистер Мосс почувствовал, что немного пережимает, слишком давя на своих подчиненных и несколько расслабился. - Что у вас с этими головорезами Нуруллы? - спросил Мосс, - давая понять, что неприятная часть разговора закончена. - Никаких результатов. Они не стоят наших денег, которые мы им платим, - заявил еще не остывший от предыдущей темы Беннет, - я передал самому Нурулле ваше поручение. Он обещал его выполнить достаточно скоро. - Они по-прежнему занимаются наркотиками? - Боюсь, что да. Это просто как наказание. Но иначе он просто не сможет прокормить своих людей. Он мне прямо так и заявил, что это необходимость для поддержания минимального жизненного уровня. А деньги, которые мы ему платим, он просто кладет в карман или на свой счет в банке, в Карачи. - Вы даже знаете, где он держит деньги, - усмехнулся Мосс. - Конечно, ведь иногда он просит перевести деньги по этому адресу. Но в целом он пока неплохо справляется с некоторыми задачами, которые мы перед ним ставим. Хотя иметь с ними дело просто противно. - Вы стали так щепетильны? - Нет, просто более брезглив. Они настоящие подонки. Готовые за деньги сделать все, что угодно. Никакого понятия о чести или морали. Нам даже удалось выяснить, что у них есть связи с Душанбе и Москвой. - Вы думаете, они работают и на русскую разведку? - Конечно, нет, - Беннет провел рукой по лицу, оставляя на нем темные полосы. Рука была в саже, а он совсем забыл об этом, - для этого они слишком примитивны, - добавил он и, извинившись, пошел мыть руки. Вернувшись, он увидел, что Мосс, достав небольшой стаканчик, налил себе виски. Второй этаж почти не пострадал от огня и разрушений, а их бар вообще сохранил все бутылки. - У нас нет льда, сэр, - извинился еще раз Беннет, - холодильник внизу, кажется сильно пострадал. - Ничего, - махнул рукой Мосс, - выпью так. Ваше здоровье, - Беннет налил и себе стаканчик. - Будьте здоровы, - в ответ произнес он. - Вы слышали об этом советском офицере, которого захватил Нурулла? - спросил Мосс, настроение у которого заметно улучшилось. - Слышал. Это обычный полковник пограничной стражи. Он не представляет для нас никакого интереса. - Не совсем, - возразил Мосс, - раньше их пограничная стража входила в КГБ, а этот полковник соответственно был офицером КГБ. Он может рассказать интересные вещи. - Я об этом даже не думал. И потом, прошло уже столько лет после распада их страны и развала КГБ. Что нового может рассказать нам этот полковник? Он сейчас у Нуруллы в лагере и тот решает, как его использовать - хочет обменять на своих пленных или на оружие. - Как им удалось захватить такого офицера? Подробности вы знаете? - Нурулла мне рассказывал еще в прошлый раз. Надо сказать, он гордится таким пленным не меньше, чем своими пулеметами. Они пытались прорваться на одном из участков заставы, видимо, снова хотели провезти груз с очередной партией наркотиков, но русские дали им бой, заставив их отступить. Во время боя над сражавшимися появился вертолет. Его и сбили люди Нуруллы. А полковника выбросили из вертолета еще до взрыва. Вот он и попал к ним в плен. Ничего необычного. Во время войны такие истории случались в этой стране все время. - Интересно, - заметил Мосс. Во время войны он не был в Пакистане, а работал в Южной Америке и теперь все время открывал для себя что-то новое. - Кстати, во время войны дважды попадал в плен даже будущий вице-президент России Руцкой. Для моджахедов он был обычным товаром, который можно было выгодно обменять. Интересы и деньги были выше любых вдеологий. Руцкой тоже был полковником, но обычным летчиком, а такие ребята нам просто тогда не были нужны. Никто же не знал, что он станет вице-президентом. Я работал в это время в Индии и хорошо помню эту историю, - закончил Беннет. - Думаете, наш захваченный пограничник станет будущим вице-президентом России? - усмехнулся Мосс. - У них в стране может быть все, что угодно. Я вообще не удивлюсь, если вдруг выяснится, что в Москве произошел очередной переворот и к власти пришли военные. - Не будьте таким пессимистом, Беннет: Наши аналитики утверждают, что положение президента Ельцина достаточно прочное. - Они говорили то же самое и о Горбачеве. Мы столько лет считали советскую империю самым грозным противником свободного мира за всю историю цивилизации, а выяснилось, что это был просто миф. Советский Союз развалился, как глиняный колос, его армия оказалась деморализованной и небоеспособной. Вы же помните, как они вели себя в Чечне. И это та самая армия, которую все боялись столько лет. - Не согласен, - заметил Мосс, - насчет Горбачева наша разведка и аналитики предупреждали бывшего Президента Буша, что готовится переворот. Об этом мы знали. А вот насчет армии вы, пожалуй, правы. Но это случилось после развала их страны. Они еще хорошо выдержали такой удар, сумели сохранить свою боеспособность. Вы представляете, что может быть, если наша страна развалится на несколько кусков. Боюсь, мы не сможем сохранить вообще никакой армии. - Надеюсь, это произойдет не в ближайшие сто лет, - улыбнулся наконец Беннет, - а что касается этого полковника, пусть Нурулла сам решает, что с ним делать. V Уже первые появления Михаила Горбачева на людях, его встречи с народом ясно показали - пришел новый лидер, способный, казалось, вдохнуть свежие силы в маразматирующую систему, символом которой стал смертельно больной Брежнев. И первые шаги Горбачева, первые его начинания, широко разрекламированные и пропагандистски обеспеченные, находили отклик в сердцах людей. Многим, правда, не понравилось, что "минеральный секретарь" начал перестройку с борьбы против "зеленого змия", но это были детали, на которые поначалу никто не хотел обращать внимания. Первые три года были подлинным триумфом Михаила Горбачева и его политики. Он начал практиковать встречи с лидерами западных держав, более того, у некоторых из них он пользовался явным расположением. Уже в конце восемьдесят пятого он встретился в Женеве с Рейганом, положив начало их частым встречам и беседам, Вместо устаревшего догматика и скептика Громыко на должность министра иностранных дел был назначен знакомый еще .по комсомолу Эдурад Шеварднадзе, который совместно с патроном провозгласил примат "нового мышления". Начался поиск выхода из афганского тупика. Начались первые встречи с представителями афганской оппозиции. Советские лидеры понимали - из Афганистана надо уходить. После восемьдесят пятого года советские войска уже не вели широких наступательных деист ий, предпочитая не вмешиваться во внутренние конфликты между самими афганцами и лишь иногда осуществляя чисто карательные операции. В сражениях принимали участие только авиация и артиллерия, чтобы максимально ограничить потери советских солдат.* Шеварднадзе, получивший от Горбачева все необходимые полномочия, начал генеральную чистку в Министерстве иностранных дел, избавляясь от сидевших годами, потерявших способность объективно оценивать ситуацию, чиновников или устроенных на "теплые местечки" детей дипломатов, так любивших поступать по наследству в Московский институт международных отношений, ставший настоящим питомником для отпрысков известных семей. Справедливости рада следует отметить, что вошедший в раж и не отличавшийся особым профессионализмом Шеварднадзе убрал из Министерства и немало хороших специалистов, настоящих мастеров своего дела, посчитав, что они не отвечают реалиям нынешнего положения. Горбачев, в свою очередь, уже на более высоком уровне избавлялся от ветеранов "брежневского призыва" - Романова, Гришина, Кунаева, Шербицкого, Алиева. Последаий, известный как верный сторонник Юрия Антонова, был выведен из Политбюро под большим давлением окружавших Горбачева "новых демократов". Генерал КГБ, один из бывших любимцев Брежнева и Андропова, вызывал раздражение у самого Горбачева и его ближайшего окружения. Судя по тому, как Андропов взял Алиева через месяц после смерти Брежнева в Политбюро - можно предположить, что у самого Юрия Владимировича были в отношении Гейдара Алиева совсем другие планы. Во всяком случае ставший первым заместителем Председателя Совета Министров, еле двигавшегося и плохо соображавшего в последние годы Тихонова, Гейдар Алиев, по существу, стал главой советского правительства. Если учесть, что секретариаты Авдропов хотел поручить вести Горбачеву, а не Черненко, можно представить себе его замысел, при котором связка Горбачев - Алиев смотрелась бы достаточно перспективно. Кроме всего прочего Андропов неплохо знал ситуацию в самом СССР и за его пределами. Назначение ни одну из самых высоких должностей в стране мусульманина Алиева должно было родчеркнуть внимание высшего руководства страны к шести республикам, основу которых составляло мусульманское население. Горбачев, отказавшийся поначалу от этой идеи, через несколько лет решил вернуться к ней уже летом девяносто первого, когда заместителем Генерального секретаря был назначен лвдер украинских коммунистов Ивашко, а премьером Горбачев хотел видеть Назарбаева. Но было слишком поздно. Что было хорошо после Андропова, уже не могло пройти в постгорбачевский период. А пока шли трудные переговоры в Женеве, где советские представители обговаривали условия достойного выхода советских войск из Афганистана и прекращение слишком затянувшейся войны. Правда, оппозиция настаивала на изменении самого режима в Кабуле, но идеологические мотивы, тогда еще превалирующие над политическими, не позволяли советской делегации даже рассматривать этот вопрос. В самом Афганистане доктор Наджиб, пытаясь укрепить свое положение, сам заигрывал с оппозицией, разрешал строительство новых мечетей, начал освобождать из мест заключений представителей духовенства, пошел на переговоры с Пакистаном об укреплении двухсторонних отношений, сильно испорченных вторжением советских войск. Горбачев продолжал триумфальное шествие по всему миру. Ему импонировала откровенно дружелюбная пресса, сообщавшая о его визитах, восторженность тысячи новых поклонников на Западе, открытость и доступность западных лидеров. Он еще продолжал говорить о преданности идеям социализма, о верности заветам великого вождя, когда начали открываться кооперативы и частные предприятия, в стране появились первые легальные миллионеры и представители новой волны нарождавшихся бизнесменов. Первый тревожный звонок раздался в Алма-Ате уже в конце восемьдесят шестого, когда вместо брежневс-кого ставленника Кунаева туда был послан.. бывший второй секретарь ЦК КГТ Грузии. Колбин. Возмущенные такой откровенно волюнтаристской и недемократической практикой назначения своего формального лидера тысячи казахских студентов вышли на площади города. Возмущение быстро погасили, виновных серьезно наказали, но выводы для себя не сделали. Еще один тревожный звонок поступил из Карабаха, где армянская община начала сбор подписей за выход из состава Азербайджанской республики. Горбачев проигнорировал и их обращение. Монолитность советского общества, раз и навсегда решенные национальные вопросы не должны были ставиться под сомнение. Его больше волновали проблемы разрядки и "нового мышления", реформирования социализма и "демократизации общества". Горбачев еще не подозревал, что национальный вопрос станет бомбой, разорвавшей огромную империю. В ноябре восемьдесят седьмого вся страна готовилась отпраздновать семидесятилетие Великого Октября. Были приглашены и многочисленные зарубежные делегации. Но здесь также случился прокол. Перед самыми праздниками свою докладную записку подил Борис Ельцин, бывший секретарь обкома из Свердловска, которого Горбачев сделал главой московских коммунистов. Ельцин был снят с оглушительным скандалом. Его обвинили на Пленуме московских коммунистов во всех грехах, от личной нескромности до грубости, от некомпетентности до доведения до самоубийства одного из чиновников. Но процесс, как любил говорить сам Горбачев, уже пошел... В ноябре восемьдесят седьмого в связи с амнистией были выпущены из тюрем и лагерей тысячи уголовников. Каждая столица союзной республики, каждое республиканское министерство получило свой приказ, куда девать тысячи освобождавшихся людей. Приказ, пришедший в Баку, был однозначен, всех освобожденных по амнистии собрать и переправить в спецкомендатуры и колонии-поселения города Сумгаита* . Вскоре начались армяно-азербайджанские события. В Степанакерте было объявлено о выходе из состава Азербайджана. Сессия Верховного Совета Армении дала согласие на включение территории НКАО в свой состав, в Аскеране пролилась первая кровь и были убиты двое азербайджанских юношей. А потом был Сумгаит... Трагедия в Сумгаите, позднее многократно описанная и показанная, стала началом общей трагедии всей страны. Во время сумгаитских событий погибло двадцать шесть армян и шесть азербайджанцев. Внутренние войска "немного опоздали", как объяснял потом Горбачев. Мир дрогнул. Никто не хотел слушать никаких разумных доводов, никто не мог осознать, что начинается акт неслыханной трагедии двух народов - азербайджанского и армянского, никто не мог предвидеть последствия Сумгаи-та, никто не хотел слушать правду. А среди подонков, убивающих мирных людей, оказались и азербайджанцы, и русские, и армяне. Бандиты не знали национальных различий, но весь мир отныне считал, что в Сумгаите произошел геноцид армянского населения. Заседание Президиума Верховного Совета СССР, где его члены однозначно высказались за сохранение границ среди республик, осознавая, к чему может привести губительный раздел, уже не устраивал никого. Каждая сторона требовала большой справедливости, и в столицы,- союзных республик были отправлены наиболее видные члены Политбюро, секретари ЦК КПСС Александр Яковлев и Егор Лигачев. Это была типичная политика "византийца" Горбачева. Политика уступок и взаимных противовесов, сдерживания и недомолвок. В Ереване Александр Яковлев заявил, что главное право любого народа - "это его право на самоопределение". В Баку в этот же день Егор Лигачев заявил, что драницы между республиками "не могут быть пересмотрены ни при каких условиях". А в это время в Женеве миротворец Шеварднадзе наконец соглашается на подписание договора, предусматривающего вывод советских войск из Афганистана. Взамен американская и пакистанская стороны обещают отказаться от вмешательства во внутренние дела Афганистана, перестать вооружать и помогать моджахедам. Сразу после подписания Шеварднадзе летит в Кабул. Он уверяет доктора Наджиба, ставшего к этому времени уже Наджибуллой, в правильности данного решения, в верности советского руководства идеям пролетарского интернационализма и международного сотрудничества. Мы никогда не бросим Афганистан в беде, наших друзей и братьев, - патетически восклицает Шеварднадзе. Наджибулла внимательно слушает его горячие заявления, понимая, что северный сосед уже сдал его оппозиции. А пока Шеварднадзе собирает актив советского контингента вооруженных сил и дипломатических работников, чтобы объяснить и им причины подписания подобного соглашения. Шеварднадзе говорит долго. Говорит убедительно и красиво. Он даже употребляет такую фразу, которая запомнилась автору этих строк: "Мы должны уйти, чтобы остаться". Очень красивая, хлесткая фраза, видимо, придуманная для министра кем-то из его помощников. Тогда сам Шеварднадзе еще верил в такую возможность. А может, делал вид, что верит? Соглашения были подписаны и советские дивизии начали готовиться к эвакуации. Здесь-то и выяснилось, что подписанные документы являются ничего не значущими бумагами для другой стороны. В строгом соответствии с подписанными соглашениями советский ограниченный контингент, вся сороковая армия начала организованный вывод своих частей из страны. И на дорогах, во время передвижения, во время ночных стоянок на них начали нападать отряды вооруженных афганских моджахедов. Более того, воодушевленные отходом нечестивых "шурави" моджахеды перешли в тотальное наступление, изгоняя представителей правительства из городов и поселков, и повели общее наступление на Кабул. Слишком поздно в Москве поняли, что подписанное соглашение может гарантировать только формальное выполнение его пунктов пакистанскими и американскими официальными лицами. На племена, поднявшиеся против неверных, на моджахедов, не признающих ничьей власти, эти протоколы не имели никакого влияния. Сороковая армия уходила из Афганистана с боями. Она не просто уходила. Некоторые отдельные подразделения бросали технику, снаряжение, материальную часть лишь бы поскорее добраться до границы. В некоторых местах организованное отступление превратилось в бегство. Но Афганистан уже не интересовал лидеров великой державы. В восемьдесят девятом году в Восточной Европе начались перемены, потрясшие весь социалистический мир, да и не только социалистический. Сначала в Польше на демократических выборах победила польская "Солидарность". Затем по принципу домино костяшки посыпались одна за другой. "Бархатная революция" в Чехословакии, разрушение берлинской стены в Германии, расстрел четы Чаушеску и революция в Румынии. Система социализма рухнула, и Горбачев со своим министром иностранных дел просто вынуждены были заниматься проблемами Европы, так потрясшими весь мир. В самом Афганистане, вопреки всяким ожиданиям, лишившийся поддержки Наджибулла сумел отстоять Кабул и даже перейти в контрнаступление. Из Афганистана последним вышел генерал Громов, командующий сороковой армией. Война, начавшаяся десять лет назад, казалось, закончилась. Теперь это были уже внутренние проблемы самих афганцев. Но так только казалось... VI Асанов добросовестно работал до глубокой ночи и лишь затем получил разрешение отдохнуть и поужинать. Он обратил внимание, что среди людей Нуруллы были в основном местные таджики и узбеки, здесь не особенно любили пришельцев с севера, которых местные жители считали слишком жестокими и непримиримыми. Был уже четвертый час утра, когда Асанов, выйдя из лагеря Нуруллы, на этот раз никем не остановленный, наконец добрался до своего лагеря. Дежурил Елагин, собиравшийся было разбудить спящих офицеров: Но Асанов не разрешил. Следовало обдумать услышанное и наметить план на завтрашний день. Он и раньше знал, что в Центре и в СВР подозревают Нуруллу в связях с американской разведкой. Теперь он наконец получил все необходимые подтверждения. Но заодно он получил и информацию к размышлению. Полковник Кречетов абсолютно не интересовал местного резидента ЦРУ и теперь нужно было сделать так, чтобы он сильно заинтересовался. Тут Асанов вспомнил о нападении на станцию и резидентуру ЦРУ. Ему не нравилось это новое неизвестное уравнение, появившееся в решении их задачи. Асанов хорошо знал, что только чрезвычайные обстоятельства могли толкнуть кого-либо в этих горах на такой отчаянный шаг. Нападавшие на станцию люди не могли не понимать, что возмездие американцев будет быстрым и жестоким. Значит, они шли на этот риск во имя какой-то более важной задачи, чем их собственные жизни. Теперь следовало обдумать ситуэцию с учетом знания внутренних постов и расположения охраны в лагере Нуруллы. У него там не более ста семидесяти человек, значит, примерно двадцать-дзадцать пять бандитов на одного из его офицеров. Нормальное соотношение профессионала и дилетантов. Так и не заснув в эту ночь, ои терпеливо ждал пробуждения своих сотрудников. Лишь когда все окончательно проснулись и позавтракали, он набросал свой план действий. На этот раз его четкие, продуманные замечания не вызвали возражений даже у Рахимова. Асанов правильно рассудил, что в серьезной игре не стоит рассчитывать на легкомысленность противной стороны. Следовало бороться изо всех сил, чтобы создать видимость правды. Только тогда этот надменный американец заинтересуется захваченным в плен на границе полковником. И только тогда САМ приедет за ним. - У вас есть какие-нибудь вопросы? - по привычке спросил он. - Почему вы считаете, что я буду полезнее с этой стороны, - спросила Падерина, - я ведь профессиональный снайпер, может, мне стоит подменить Борзунова? - Ни в коем случае. Бандиты не знают, что среди нас есть женщина. И не должны этого знать. Иначе они будут останавливать любую пару, встреченную ими на пути, а наш шанс как раз и состоит в том, что мы действуем скрытно. - Вы правы, - согласилась женщина, но Асанов видел, как она недовольно отвернулась. Захватив оружие, они вышли из лагеря. Каждый безошибочно знал свое место и лишних расспросов уже не было. Асанов и Чон Дин, одетые в национальные костюмы таджика и киргиза, снова зашагали по направлению к лагерю. Падерина и Елагин, захватив гранатометы, собранные прямо в лагере, поспешили наверх, чтобы занять свое место на небольшом холме прямо над лагерем. Борзунов, Рахимов и Семенов с автоматами расположились на дороге, перекрывая путь из лагеря в соседний кишлак. На этот раз Асанов шел более уверенно. Остановившему их патрулю он спокойно рассказал о своей профессии, добавив, что Чон Дин его помощник. Многие бандиты знали, что ночью в лагере врачу помогал местный лекарь и поэтому охотно пропустили Асанова в лагерь. Конечно, к палатке с больными они не пошли. Асанов безошибочно определил еще вчера, где люди Нурул-лы держат захваченного Кречетова. Кивнув Чон Дину, он показал глазами на эту своеобразную тюрьму, вокруг которой ходило двое охранников. Затем спокойно направился к ким. - Меня послали сюда, чтобы я навестил вашего пленного, - сообщил громко Асанов, подходя к обоим бандитам, - говорят, этот неверный плохо спал ночью. - Пусть он совсем не проснется, - пожелал один из бандитов, - и тогда нам не надо будет охранять его всю ночь. - Нам никто не говорил, - нахмурился второй, - Нурулла приказал никого не пускать к пленному. - Раз это приказ, - вздохнул Асанов и, уже поворачиваясь, нанес резкий короткий сильный ударно шее второго охранника. Первый даже не успел ничего сообразить, когда нож Чон Дина, точно брошенный с пяти метров, заставил его замолчать навсегда. Асанов быстро пролез в палатку Кречетова. - Добрый день, Владимир, - быстро сказал он. Кречетов, опухший и немного располневший, не поверил своим глазам. - Акбар Асанов? Откуда вы? Что вы здесь делаете? Чон Дин молча втащил оба тела бандитов и снова исчез. - Тихо, - показал руками на выход Асанов, - нам нужно уходить. - Куда уходить, что вы здесь делаете? - спросил ничего не понявший полковник. - Вам привет от генерала Затонского, - наклонился к нему Асанов. - Я не знаю никакого генерала, - быстро ответил Кречетов. - Конечно, не знаете. Но сейчас вы пойдете со мной. Я старше вас по званию, полковник, и прошу не рассуждать. - Значит, вы генерал, - Кречетов все-таки немного приподнялся и усмехнулся, - вы хотите, чтобы я поверил в такое освобождение. Вот уж не думал увидеть вас среди этих мерзавцев, "генерал" Асанов. - Вы напрасно смеетесь. У нас мало времени. Связной Али-Рахман умер несколько дней назад, поэтому мы не могли ничего узнать. Наши люди должны были передать ему привет из Дели. Теперь, наконец, вы мне верите? - А какой был отзыв? - Нет, мои родные живут в Бомбее. - Что вам нужно? - Кречетов даже не изменился в лице. Он был настоящим профессионалом. - Я все знаю, - шепнул ему Асанов, - ничего не говорите. Просто поверьте мне. Вы должны сейчас пойти со мной, это в интересах всей операции. - Не знаю, о чем вы говорите, но раз вы настаиваете, согласен, - на всякий случай быстро сказал Кречетов. Они выбрались из палатки и Чон Дин протянул Кречетову накидку одного из охранников. - Набросьте на себя. - Быстрее к больничной палатке, - приказал Аса-нов, - нужно забрать хотя бы одни носилки. - Сейчас я принесу, - быстро побежал в ту сторону Чон Дин. - Нужно было раньше их брать, - разозлился Аса-нов, понимая, что Чон Дин охранял палатку во время его короткой беседы с полковником. Капитан вернулся довольно быстро с импровизированными носилками, брошенными рядом с больничной палаткой. - Ложитесь, - приказал Асанов Кречетову. Тот, не задавая лишних вопросов, лег на носилки. - Понесли, - приказал Асанов, и они вдвоем с Чон Дином потащили носилки через весь лагерь. Все шло нормально, но уже при выходе из лагеря их остановили трое патрульных. - Что несете? - просил один из них, - умер, что ли? - Не кощунствуй, - тяжело дыша, ответил Асанов, - он жив, но у него лихорадка. Отойди лучше, чтобы тебя не коснулась зараза. Лицо Кречетова тоже было прикрыто, и бандит в ужасе отпрыгнул в сторону. Они были уже на дороге, когда в лагере послышались крики, автоматные очереди, одиночные выстрелы из пистолетов. Бандиты обнаружили пропажу своего пленника. Асанов и Чон Дин перевернули носилки. - Теперь бежим, - сказал Акбар Кречетову. Тот кивнул, отбрасывая в сторону накидку. Из лагеря спешили люди. - У вас есть оружие? - спросил, задыхаясь, Кречетов. - У нас есть все, - тоже на бегу прокричал Асанов. Ударили сразу два гранатомета, отрезая бандитов отбежавших людей. Бандиты растерялись, но ненадолго. Оставив нескольких убитых на земле, они побежали за беглецами, уже открыв стрельбу. Некоторые, наиболее дальновидные, бросились в ту сторону, где стояли их машины. Асанов видел, что Кречетову трудно быстро бегать на длинные дистанции. Кроме того, полковник ощутимо хромал. Этого они не предусмотрели, - Чон Дин, - крикнул Асанов, - прикрываем, давай пистолет. Не останавливаясь, кореец бросил ему пистолет, и они, почти сразу перекатившись, открыли огонь по приближавшимся бандитам. Кречетов нерешительно остановился, оглядываясь вокруг. - Туда, - крикнул ему Асанов, - в сторону дороги, туда. Кречетов, кивнув, заспешил в сторону дороги. Он знал, что в таких ситуациях нужно беспрекословно выполнять команды старших. Но Рахимов уже видел, что его товарищи залегли на дороге. Он верно оценил ситуацию, приказав Семенову охранять Кречетова. А сам вместе с Борзуновым бросился помогать Асанову и Чон Дину. Два пистолета, конечно, не могли остановить нападавших, но подоспевшие Рахимов и Борзунов заставили-таки залечь спешивших бандитов. Из лагеря уже выезжали сразу три машины, огибавшие плато. Бандиты считали, что все силы бежавших сосредоточены на дороге и не подозревали, что первые два выстрела из гранатометов бы^и сделаны сверху, как раз там, где внизу сейчас огибали лагерь машины, спешившие отрезать беглецов от гор. Два выстрела и почти сразу прозвучавшие за ними взрывы заставили содрогнуться не только лагерь, но и соседний кишлак. Оба выстрела из гранатометов попали точно в цель. Два грузовика сразу превратились в горящие факелы, с которых спрыгивали, крича и ругаясь, оставшиеся в живых бандиты. Кабины обоих машин были разворочены и разорваны. Двое офицеров, находящихся на холме, дали еще два выстрела по залегшим бандитам и те, не выдержав такого давления, вскочили и побежали обратно к лагерю. Там уже бегал среди палаток и ругался сам Нурулла, пытаясь навести хоть какой-нибудь порядок среди растерявшихся людей. - Отступаем, - крикнул Асанов, показывая в сторону гор. Рахимов и Борзунов уже перезаряжали автоматы. Они все четверо, пользуясь замешательством бандитов, бросились в ту сторону, где, сильно прихрамывая, бежал Кречетов и помогавший ему Семенов. - Почему мне не сказали, что он хромой, - зло подумал Асанов, - могли хотя бы предупредить. - Рахимов, будьте осторожны, - попросил он своего первого заместителя. - Нужно отступать с таким расчетом, чтобы потом соединиться с Падериной и Елагиным. - Понятно, - крикнул в ответ Рахимов. - Сколько у них еще гранат? - спросил Борзунов, видя, как бандиты карабкаются наверх в горы, и понимая, что нужно отрезать двоих гранатометчиков. - По одной для гранатометов, - тревожно бросил Асанов, - нужно как-то отвлечь их внимание. - Мы остаемся, - решил Рахимов, - вы тащите Кречетова в горы, у него, кажется, повреждена нога. - Хорошо, - крикнул Асанов, понимавший, что Рахимов прав, - но ненадолго. Человек тридцать бандитов уже карабкались вверх, пытаясь взять живыми обоих офицеров. Те не стреляли, расчетливо выжидая, когда нападавшие подойдут поближе. Лишь изредка раздавались одиночные выстрелы. Бандиты, считавшие, что у обороняющихся кончились гранаты, радостно кричали, предвкушая расправу. И в тот момент, когда несколько человек уже взошли на гребень холма, раздался выстрел, опрокинувший первую волну. Внизу на дороге Борзунов и Рахимов вели неравный бой, сдерживая наседавших бандитов. Нурулла, наблюдавший из лагеря за обеими парами, приказал готовить оба БМП, чтобы прорваться по дороге. Обе машины, тяжело урча, двинулись по дороге, когда сверху раздался последний выстрел из гранатомета. На этот раз граната не попала в башню, а пробила гусеницу. Первый БМП завертелся на месте и, встав, перегородил путь второму. Ругаясь и беспрерывно стреляя, бандиты посыпались с машины, пытаясь прорваться. Рахимов, видя, как Асанов уже нагнал Кречетова, сделал знак Борзунову отходить. Наверху по-прежнему шел бой, но Падерина и Елагин уже отходили в горы. Асанов, верно продумавший отход своих офицеров, четко распределил, куда и кому нужно отходить, с максимальной выгодой используя горную местность и прикрывая друг друга. Асанов, Чон Дин, Кречетов карабкались в горы, когда Рахимов и Борзунов, уже догнавшие их, услышали треск выстрелов. Это Семенов заметил, как пара патрульных, возвращавшаяся из кишлака, попыталась открыть огонь, но Семенов их опередил. - Как там Падерина? - спросил Асанов. - Отходят в горы, - крикнул Рахимов, - быстрее иначе скоро здесь будут боевики Нуруллы. - Ставьте мины, - распорядился Асанов, - он прекрасно знал, что у бандатов могут быть местные проводники, которые найдут отряд не хуже гончей собаки, пущенной по горячему следу. - У меня только три, - немного виновато сказал Борзунов, - я помогал нести гранаты ребятам. - Понятно, ставьте одау мину, следующую поставим чуть дальше, - распорядился Асанов, - только очень быстро. У нас нет времени. Операция прошла неплохо. - Вы идите, мы вас догоним, - кивнул Борзунов Чон Дину, чтобы тот остался ему помочь. Асанов отходил наверх в горы со своим маленьким отрядом. Вскоре их догнали Борзунов и Чон Дин. А еще через некоторое время начали раздаваться взрывы заложенных мин, это бандиты шли по их следам. К вечеру они вышли на исходную точку, где должны были ждать Падерину и Елагина. Но двое офицеров, отходивших кружным путем, так и не появились в условленном месте. Асанов прождал еще два часа и, когда ждать уже было нельзя, приказал с тяжелым сердцем сниматься с лагеря и закладывать оставшиеся три мины. Даже если здесь появятся в будущем оба офицера, они уже не найдут никаких следов группы. Отряд двигался в сторону Ишкашима, где Асанов назначил на всякий случай контрольное место встречи. Это была последняя надежда отряда на благополучное возвращение своих товарищей. Но ночью они шли в подавленном настроении. VII Как и предполагал Мосс, из Лэнгли прислали специального представителя для разбора ситуации на месте. Им оказался ведущий сотрудник аналитического отдела Рэй Корнер, худощавый подтянутый спортсмен сорока лет, в каких-то больших старомодных очках с роговой оправой. Мосс встречал его сразу в Исламабаде, а затем на вертолете они полетели сначала в Пешавар, потом в Дрош, и уже затем в Читрал. На станции у Беннета уже работали новые сотрудники, все последствия нападения внешне были ликвидированы, удалось даже поменять мебель, любезно предоставленную полицейским главой города, контролировавшим все близлежавшие поселки и кишлаки, а также являющимся по совместительству американским агентом-осведомителем. За время пути Корнер ни разу не улыбнулся, оставив у Мосса впечатление зануды, карьериста-служаки, которые встречаются везде, в том числе и в Лэнгли. Ему не нравилось, что расследование этих убийств было поручено сотруднику не азиатского отдела, как будто обычный сотрудник, даже ведущий, из аналитического отдела мог справиться с задачей лучше, чем непосредственные начальники Мосса из азиатского отдела, собственно и курировавшие Пакистан. Но у Корнера должны были быть еще какие-то особые полномочия, если Моссу позвонили из Вашингтона и предупредили, чтобы он был осторожен с этим типом. Друзья у него еще оставались, и он очень надеялся, что рано или поздно они вытащат его из столь ненавистного ему Пакистана. Он, не любивший местных обычаев, не знавший местных языков, попавший сюда после скандала в южноамериканском отделе, когда был уволен их непосредственный начальник, подозревавшийся в связях с колумбийской мафией, чувствовал себя несправедливо обиженным и даже наказанным таким незначительным местом, как Пешавар. Более того, он злился еще больше оттого, что последние несколько лет, после вывода советских войск из Афганистана, резидентура ЦРУ в Пакистане была сокращена почти на две трети и должности резидентов в пакистанских городах уже не считались такими престижными и важными, как раньше. Теперь после происшедшего инцидента, способного поставить крест на его карьере и привести к отставке, он понимал, что должен сделать все от него зависящее, дабы замять этот неприятный скандал. Корнер, промолчавший всю дорогу и почти не отвечавший на различные попытки Мосса хоть как-то завязать разговор, сразу оживился, едва они попали в Читрал, словно охотник, почувствовавший возможность хорошей охоты. Для начала он попросил показать ему вертолетную площадку, откуда обычно улетал вертолет, и долго ходил вокруг нее, вызывая недоумение Мосса и прилетевших пилотов своим непонятным чудачеством. Затем, познакомившись с Беннетом, он поинтересовался, кто из сотрудников станции курит, какие именно сигареты. Наконец, у дома он начал обходить его со всех сторон, пытаясь увидеть что-либо в окнах. "Тоже мне Шерлок Холмс, - раздраженно подумал Мосс, - делает ввд, что эти вопросы помогают ему вести расследование. Типичный карьерист, хочет произвести впечатление. Как-будто, узнав, какие сигареты курил покойный капитан Херрик, он точно установит, кто именно напал на станцию. Ах, как не повезло ему с этим Пакистаном", - в который раз подумал Мосс с сожалением. Когда закончится это расследование, нужно будет сделать все, чтобы выбраться наконец отсюда, - решил для себя Мосс. Ничего хорошего в этой стране его не ждет. Наконец они вошли в дом, где Корнер познакомился со своим коллегой - аналитиком Блантом и новыми сотрудниками, присланными сюда временно из Исламабада. Бланту он задал еще несколько дурацких вопросов и лишь затем отправился отдыхать в свою комнату, выйдя только к ужину. После еды Мосс, Беннет и Корнер поднялись в кабинет Беннета, чтобы еще раз обсудить возникшую после нападения на станцию ситуацию. Беннет разлил всем виски. На этот раз холодильник работал, и он подал охлажденное виски со льдом, как любил сам Мосс. - Скажите, - спросил Корнер, - вы все-тзки никого не подозреваете в этом нападении? - Всех, - громко ответил Беннет, - горцев, бандитов, фундаменталистов, пакистанские власти... - Даже их? - удивился Корнер. - Конечно. Вы напрасно думаете, что все пакистанцы относятся к нам, как наш местный шериф. Многие из них нас просто терпеть не могут. И с удовольствием могли воспользоваться моментом и напасть на нашу станцию. - Каким моментом? - уточнил Корнер. - Ну, подходящим случаем... - А почему вы считаете, что в тот день был именно подходящий случай, - не унимался Корнер. - Может, он бывший следователь ФБР, - впервые подумал Мосс, видя настойчивость Корнера, - набросился на бедного Беннета и не унимается. - Мы улетели вместе с Блантом в Афганистан, - объяснил Беннет, - а здесь осталось только три человека. Обычно на станции всегда бывало четверо-пятеро. Но одного нашего сотрудника отозвали две недели назад в Карачи, а Бланта я забрал с собой. Вот так и получилось, что здесь было всего трое людей и одна из них женщина. - Ваш вертолет не виден из города, площадка примыкает прямо к скалам и жители не могли знать, что вы улетаете. Вернее, не могли видеть, хотя я думаю, что отсюда можно услышать шум винтов, в горах довольно хорошая слышимость. А это значит, что чужие не могли наверняка знать, кто улетел, а кто остался в доме, - заключил Корнер. - Может, это были просто фанатики, - рискнул предложить Мосс, - для них все равно сколько людей в доме - трое или пятеро. Они одинаково ненавидят всех американцев. - Вы верите в совпадения? - немного удивленно спросил Корнер, - в нашем деле нельзя верить в так называемый случай. Боюсь, что здесь все гораздо сложнее. Мне не нравится их слишком хорошая осведомленность. Они действовали по строгому плану, направленному именно на убийство наших офицеров. - Я тоже так считаю, - согласился Беннет. - А я нет, - резко возразил Мосс, - здесь могли быть любые бандиты и не нужно ВИДЕТЬ ВО ВСЕМ ПОЛИТИКУ. Он подчеркнул последние слова, словно давая понять зарвавшемуся гостю его место и возможности. В конце концов пусть Беннет сам и отвечает за свою станцию. Ему надоело нянчиться с этим недоумком. Но Корнер был очень спокоен, даже слишком. - Ваши офицеры не курят, то есть ни один из них не спускался в город за сигаретами, кроме самого мистера Беннета. - Ну и что? - А в этот день мистер Беннет за сигаретами не ходил, как обычно. Значит, можно сделать вывод, что он куда-то улетел. Тем более, если многие слышали шум вертолета. - И сразу решили напасть? - скептически уточнил Мосс, - я тоже не всегда хожу за своими сигаретами, но это еще не значит, что на нашу резиденцию в Пешаваре должны сразу нападать после этого. - Конечно, нет, но здесь напали, - напомнил Корнер. Он говорил всегда негромким спокойным голосом, мягко улыбаясь, и Мосс еще раз подумал, что у Корнера могут быть какие-то секретные инструкции. - Существует несколько вариантов сценария этого нападения, - начал говорить Корнер, по-прежнему не повышая голоса, - по-моему, сотрудника, вызванного в Карачи, звали Рон Баксей. Верно? - Да, но при чем тут он, - снова удивился Беннет, ему тоже перестал нравиться дотошный мистер Корнер. Перед тем как продолжить, Корнер впервые поднял стаканчик с виски, немного пригубив янтарной жидкости. - Внезапное исчезновение мистера Баксея со станции и нападение после этого неизвестных людей можно было бы не увязывать, если бы не одно существенное обстоятельство. За день нападения на вашу станцию мистер Баксей был убит в Карачи неизвестным убийцей. Того до сих пор не могут найти. - Какой ужас, - испугался Мосс, только начинающий понимать, что произошло, - вы думаете, это Баксей навел этих бандитов? - Он никого не мог навести, - напомнил Корнер, - я же сказал, что его убили за день до нападения. А об отъезде мистера Беннета и мистера Бланта не мог знать никто из посторонних. - Я все-таки не понимаю, - наконец не выдержал Беннет, - что вы все время хотите сказать. Мне не нравятся ваши подозрения, мистер Корнер, и я говорю об этом прямо. Скажите наконец, что вы думаете по поводу этого нападения. - Хорошо, - спокойно сообщил Корнер, - я могу вам сказать об этом. О поездке в банду Нуруллы знали на станции только два человека - вы, мастер Беннет, и мистер Гарри Блант, за исключением убитых, конечно. Еще об этом могли знать пилоты, но, как я выяснил у мистера Бланта, вы дали им задание перед самым вылетом, и они ничего не знали о предстоящем рейсе. И, наконец, кроме вас двоих, об этом мог знать только мистер Мосс. Беннет сидел как камень, он даже не шевельнулся. А мистер Мосс почувствовал, как начинают гореть щеки. У него всегда горели щеки, когда он был в ярости. - Вы обвиняете меня в нападении на станцию, - вскочил на ноги Мосс, - меня? Сотрудника ЦРУ с двадцатилетним стажем. Мистер Корнер, извинитесь или я немедленно ухожу. - Напрасно вы так го, ячитесь, - успокоил его Корнер, - я же не сказал, что вы виновны в нападении на станцию, я просто отметил, кто мог знать о предстоящем отъезде. И в результате конкретного анализа пришел к выводу, кто именно мог знать об отъезде двоих сотрудников станции за границу. - Выводы верные, - спокойно заметил Беннет, - но это только предварительные результаты. Меня интересуют конечные выводы. Кто именно напал на станцию и кто из нас троих, если, конечно, это именно так, мог сообщить нападавшим о благоприятном для них времени. Вы не хотели бы поделиться и этими размышлениями? - Я не знаю, - просто ответил Корнер, - вернее, я пока не знаю. Но мой коллега мистер Фрэнк Уолш ведет сейчас расследование в Карачи по факту убийства офицера Рона Баксея. И как только у него будут хоть какие-нибудь результаты, мы будем обладать еще большей информацией. - Значит, из Лэнгли прилетели сразу двое сотрудников вашего отдела? - удивился Мосс, - я об этом не знал. - Из Лэнгли прилетело восемь человек, - уточнил Корнер, - и все сейчас занимаются расследованием вашего дела. - Но почему? - взмолился Мосс, он вдруг понял, что все его мечты о досрочном переводе могут не только рухнуть, но и остаться прямо здесь, похоронив всю его карьеру. - У нас есть сведения, что русские готовят на вашем участке какую-то грандиозную игру. И теперь весь наш отдел находится здесь, пытаясь определить, какую именно игру затеяли люди Примакова. - Русские? - удивился Беннет, - нет, только не они. Зачем им нападать на нашу станцию. Это ведь нелогично. - Мы не знаем точно, но у нас есть сведения полагать, что они начали крупную операцию против нас именно на этом участке, именно здесь, - снова сказал Корнер. - А зачем вы нам это говорите? - вдруг спросил Беннет. - Потому что с этой минуты ни один из вас не покинет эту станцию до окончания расследования. У меня есть необходимые полномочия. Если выяснится, что вы все трое не причастны к этому нападению, значит, вас просто вывезут обратно в Америку. Но не раньше. До этого дня вы будете находиться на станции и я, естественно, буду вместе с вами. Если вам не будет в тягость моя компания. - Это арест? - спросил Мосс. - Конечно, нет. Думаю, что все трое не причастны к этому событию. Но мы должны быть уверены. И в свою очередь постараться раагадать игру русских в этом регионе. Мы пока не имеем об этом больше никаких сведений. - Какая игра может быть в этих горах? - задумчиво переспросил Беннет, - и зачем им нападать на нашу станцию. Вы сами видите какую-нибудь логику в их действиях, мистер Корнер? - Я нет, но согласитесь, если бы это было так легко, они не начали бы свою игру. Наши аналитики пока не могут определить, какие конкретно цели преследуют русские, но мы работаем, пытаясь выяснить их замыслы. - Только этого не хватало, - пробормотал Мосс, - они все-таки не унимаются. - Стратегические интересы не меняются из-за различия в идеологических режимах, - сказал довольно банальную фразу Беннет, - это, к сожалению, так. - Возможно, - согласился Корнер, - но здесь нечто другое. Понимаете, мы имеем совершенно точные данные, что русские начали глобальную операцию именно здесь, в этом районе. Мы не знаем, какую именно, не знаем, откуда ждать удара, чего они хотят. Но знаем совершенно точно - удар будет нанесен именно в этом районе мира. - Может быть, нужно активизировать нашу агентуру, - предположил Беннет, - в последнее время на границе сравнительно спокойно. - Думайте сами, господа. Вы наша местная опора, - решил немного смягчить пилюлю Корнер, - просто из-за того, что мы все ищем козни русских, пытаясь понять, какую именно игру они начали здесь, в горах Гин-дукуша, мы вынуждены несколько ограничить ваши и наши права. Только на время, но это просто необходимая ситуация. Завтра весь контингент станции будет заменен на новых людей. Мистер Блант ничего не должен знать. Он останется с нэми здесь до полного выяснения ситуации. Я думаю, мы должны почувствовать игру русских уже в ближайшие несколько дней, если только нападение на станцию не было их первым ударом. - И все-таки я не верю, - сомневался Беннет, - здесь, в Пакистане, у русских просто нет базы для создания такого отряда. Это могут быть скорее наемники, но тогда мы бы уже знали от наших информаторов о них. А мы пока ничего не смогли выяснить. - Может, нам может помочь ваш русский? - предложил внезапно Мосс, обращаясь к Беннету. - Какой русский? - заинтересовался Корнер. - Бандиты Нуруллы, - недовольно пояснил Беннет, задетый тем, что не вспомнил об этом раньше самого Мосса.- Они захватили недавно в плен российского офицера, полковника. Итеперьсобираются обменять его на своих людей. Или на оружие. - Давно его захватили? - Не очень. Был сбит вертолет, а полковника видимо выбросило взрывной волной. По рассказам Нуруллы, он обычный пограничник и поэтому я решил, что он не представляет для нас особого интереса. - Он все еще у бандитов? - спросил задумчиво Корнер. - Кажется, да. - Это может быть находка. Его нельзя доставить сюда, в Пакистан? - Конечно, можно, но для этого нужно, чтобы за ним полетел вертолет, - пояснил Беннет, - а я, как вы только сейчас заметили, обязан сидеть на этой станции вместе с вами. - Но ваши пилоты знают туда дорогу? - Пилоты знают, но им могут не выдать полковника. Должен лететь я. Мне Нурулла верит гораздо больше. - Значит, полетим вместе, - сразу решил Корнер, - как вы выходите на связь с Нуруллой. Дайте координаты, пусть ваш радист свяжется с ними. Обязанности радиста выполнял обычно один из техников. Беннет быстро набросал координаты и, открыв дверь, позвал одного из своих людей. - Свяжитесь как можно быстрее и уточните, находится ли еще у Нуруллы его пленник. Или он успел его обменять, - приказал Беннет, - как можно быстрее, - снова повторил он. - Вам придется за него заплатить, - напомнил Мосс. - А я попрошу у вас денег, - пошутил Беннет, - никогда не думал, что буду под подозрением у своих коллег. - Мистер Беннет, - покачал головой Корнер, - давайте договоримся, что вы никогда больше не вспомните об этом. Мне кажется, господа, что такие опытные профессионалы, как вы, должны понимать мотивы вашего руководства. Мне тоже совсем не нравится сидеть в этих горах, но это наш долг, господа, - подчеркнул Корнер. - Понимаем, - махнул рукой Мосс, - у нас в южно-американском отделе тоже так начиналось. Сначала говорили - проверка, а потом с работы вылетел наш шеф, которого обвинили в связях с мафией. - Ну, мафии, надеюсь, в этих горах нет? - спросил Корнер. - Еще как есть, - сразу ответил Беннет, - сколько угодно. - Торговцы наркотиками... - он вдруг вспомнил, - подождите, - волнуясь, сказал он, - я, кажется, вспомнил. Перед самым нападением мы получили сообщение о том, что люди Нуруллы готовятся переправить свой груз из Афганистана через Душанбе и Москву. Да, я сейчас вспоминаю, мне говорил об этом капитан Херрик. У нас должна быть запись об этом в журнале. Но я совсем забыл, а журнал тоже сгорел. Хотя я отлично помню слова Херрика. - Он говорил, что груз пойдет в Москву? - Не он говорил, - возбужденно заметил Беннет, - это было, перехваченное нами сообщение. - А вы не спрашивали об этом у самого Нуруллы? - спросил Корнер. - Конечно, спрашивал. И он сказал, что за границей, в самом Таджикистане у него есть свои люди. Я так понял, что существует даже цепочка мафии, связывающая бандитов, Душанбе и Москву. Теперь, я думаю, может, эта цепочка находится под контролем русских. Может, действительно Нурулла ведет двойную игру. Мы с ним говорили об этом, но он все отрицал, заявляя, что наркотики помогают ему кормить его людей. - Зачем русским наркотики, - пожал плечами Мосс, - они что, собираются таким образом разложить западные страны. - А если это источник поступления твердой валюты для русской разведки? - спросил более практичный Беннет. - Все может быть. - И вы об этом молчали, - Корнер все-таки разозлился, - такое сообщение даже не было передано в Лэнгли. - Какое сообщение, - растерялся Беннет, - что Нурулла бандит, промышляющий наркотиками, что он переправляет за границу наркотики целыми партиями? Так это не секрет, об этом знает вся страна. А что они идут через бывший Советский Союз, по-моему, знает весь мир. Мы не придали этому сообщению никакого значения. Здесь не было ничего необычного. Вошел радист. - Нам удалось связаться, - доложил он, - Нурул-лы нет в лагере, но мы говорили с заместителем. Он страшно ругается. Говорит, полковника похитил целый отряд русских десантников, высаженный прямо на их голову. Теперь Нурулла преследует их. - А где полковник? - быстро спросили Корнер и Беннет одновременно. - Удалось сбежать, - немного виновато ответил радист, как будто это была его вина. - Кажется, русские нанесли наконец первый удар, - с разочарованием заметил Корнер. VIII К Ишкашиму они шли налегке. Теперь, когда не было тяжелых ящиков с гранатометами, почти не осталось провизии и воды, были расстреляны сотни патронов, можно было идти быстрее обычного. Семенов вел группу специально по запутанному маршруту, постоянно сверяясь с картой, чтобы сбить со следа ринувшихся за ними боевиков. Кречетов, сильно хромая, молчал весь день, словно его освобождение было в порядке вещей. Наконец вечером, когда был объявлен короткий привал и они смогли отойти с Асановым от небольшого импровизированного лагеря, он спросил генерала: - Зачем вы это сделали? - Вы уже поняли? - Только то, что вы знаете о моей операции, - чуть поколебавшись, ответил Кречетов, - и я даже не знаю, насколько много. И не понимаю, зачем вы лично здесь: - Чтобы поверили, - усмехнулся Асанов, - вы ведь знаете задачу нашей группы - "уйти и не вернуться". Сделать неудачную попытку вашего освобождения. А потом уходить к границе. Но я решил, что у нас будет больше шансов, если мы вас все-таки вытащим. - Почему? - не понял Кречетов, - ведь план операции предусматривал, что ваша попытка не должна была увенчаться успехом. Разве не так? - Верно. Но я слышал разговор Нуруллы с местным резидентом ЦРУ. - С Беннетом, - усмехнулся Кречетов, - толковый мужчина. - А тот наотрез отказывался даже видеть вас, решив, что полковник пограничных войск не представляет для них особый интерес. Вас могли обменять уже сегодня и тогда вся операция могла просто провалиться. Вы же не могли бегать по лагерю и доказывать, что вы разведчик, и вас не стоит обменивать. - Согласен, - кивнул, улыбаясь Кречетов, - я этого не знал. Мы считали, что вы успеете сделать свою попытку до моего обмена и привлечете ко мне внимание резидентуры ЦРУ. - Уже было поздно имитировать ваше похищение. Нужно было сделать все, чтобы вы тут остались, -.сообщил Асанов, - однако это только первая часть плана. По нашим данным, Нурулла тоже идет в Ишкашим. Его основная база находится там. И если сейчас вас вдруг случайно обнаружат в этом городе, ваша ценность, увеличившаяся в тысячу раз, привлечет особое внимание. Как опытный человек, Нурулла сразу поймет, что простого пограничника не освобождала бы такая группа профессионалов. А если поймет он, значит поймут и американцы. У них на станции крупные неприятности. Совершено нападение в Читрале на их резидентуру и станцию, есть убитые. - Кто это может быть? - изумился Кречетов, - кому понадобилось убивать техников станции? Здесь что-то не так. - Я тоже об этом думал. Кроме нас и американцев, здесь играет какая-то третья сила. Вот почему я решил на всякий случай пока удалить вас из этого муравейника. Нужно посмотреть на развитие ситуации. - Да, - кивнул Кречетов, - но из-за меня вы потеряли двух своих офицеров. Как я понял, одна из них была женщиной. - Подполковник Падерина, - мрачно сообщил Асанов, - я думал, у нее самое безопасное место наверху. - Она из военной разведки? - спросил Кречетов. - Нет, она из вашего ведомства, - мрачнея еще больше, выдохнул Асанов, - никогда не любил работать с женщинами. Вместе с ней был и капитан Елагин. Он горы, правда, знает довольно хорошо. Может, и выведет. - Когда мы выйдем к Ишкашиму? - спросил Кречетов. - Завтра утром. А что с вашей ногой? Я обратил внимание, когда вы бежали. - Повредил при падении с вертолета. Тело защищал специальный костюм, а вот ногу довольно сильно вывихнул. Но, может, это и к лучшему, ибо от боли я орал таким матом, что бандиты боялись даже подойти ко мне. - Будьте внимательны, - посоветовал Асанов, - постарайтесь не повредить больную ногу еще раз. Здесь в горах это легко может случиться. - Постараюсь, - отозвался полковник, - спасибо вам за все. - Это наша работа. Вы помните, мы, кажется, встречались с вами в Иране? - Конечно, помню. У нас был резидентом Шебаршин. Я всегда преклонялся перед ним. А вы тогда часто к нему заезжали. Вы ведь, кажется, работали в посольстве помощником военного атташе? - Так вы меня узнали? - улыбнулся Асанов. - Как только вы вошли. - Поэтому вы так долго мне не верили? - Именно поэтому. Поверить в такую слу