азливает   фруктовую   "ланинскую".  Разноцветные   все   теперь
стаканчики,  -  золотистые, оранжевые,  малиновые, темного вина...  -  все в
жемчужных пузырьчиках... Слышно, как  шепчутся, от газа. Это  что же? Почему
теперь такое?.. будто под Новый Год.
     - А  это, сударь,  тризна называется...  -  говорит Фирсанов. - Это для
красоты так, загодя... повеселей поминающим, а потом и  еще наполним, в  нос
будет ударять-с!.. а  это  для  красоты глазам, зараньше. Три-зна. За упокой
души новопредставленного будут испивать тризну, поминать впоследок-с. Спокон
веку   положено,   чтобы   тризна.    Батюшка   благословит-освятит,   после
помяновенного  обеда, после  блинков, как  "вечную  память"  о.  протодьякон
возгласит.
     -  Гляди,  гляди...  подносят...  -  шепчет  Анна  Ивановна, -  смотри,
голубок, крестись... на-ро-ду-то, народу!...
     Я смотрю,  крещусь.  Улица  черна  народом. Серебряный гроб,  с крестом
белого  глазета,  зеленый  венок,  "лавровый",  в  листьях, обернутый  белой
лентой... Там -  он - отец мой... Я знаю: это последнее прощанье, прощенье с
родимым  домом,  со всем, что было... Гроб держат на холстинных  полотенцах,
низко, совсем  к  земле,  - Горкин,  Василь-Василич,  дядя  Егор,  крестный,
Сергей, Антон Кудрявый... - без картузов, с мокрыми головами от дождя. Много
серебряных  священников.  Поют  невидные певчие. Льет  дождь,  ветер  ерошит
листья на венке, мотает ленты. Поют - через стекла слышно

     Ве-э-эчна-а-я-а па-а-а...
     ......... а-а-ать - ве-чная-а...

     - Крестись, простись с папашенькой... - шепчет Анна Ивановна.
     Я крещусь, шепчу...  Гроб поднимают, вдвигают  под  высокий балдахин, с
перьями наверху.  Кони,  в  черных  покровах,  едва  ступают,  черный  народ
теснится,  совсем можжевельника  не  видно,  ни  камушка,  - черное,  черное
одно... и уж ничего не видно от проливного дождя....
     Слышу -

     ...Свя-ты-ый. Без-сме-э-эртный.
     По-ми---и--уй...
     На-----а---ас...

     Март, 1934 Февраль 1944
     Париж.