Владимир Заяц. Тяжелые тени ----------------------------------------------------------------------- Авт.сб. "Тяжелые тени". Киев, "Радянський письменник", 1991. OCR & spellcheck by HarryFan, 13 December 2000 ----------------------------------------------------------------------- 1 Космопорт Фирболгия-Трансгалакт был маленьким и аккуратным, словно игрушка. И, как нелюбимая игрушка, он выглядел совсем новым. Пятьдесят лет существования, и не более десятка рейсов за год. Здание пассажирского космопорта было стандартным: двухэтажное, со стеклянной башней визуального наблюдения. Рядом со зданием - гигантская матовая призма электронного перископа. Недалеко от входа стояли две фигурки. Володя понял, что его встречает весь наличный состав Представительства Земли на Фирболгии. Авторобот лихо подкатил к трапу. Ветер дул жесткими порывами. Трап под ногами вздрагивал и подозрительно поскрипывал. Пришлось отказаться от первоначального намерения сбежать по трапу легко и изящно, перепрыгивая через одну-две ступеньки. Володя сошел, придерживаясь за перила, и мысленно успокаивал себя тем, что для его могучего телосложения более приемлемы движения солидные и поступь плавная. Он вошел в авторобот и сел на жесткую скамеечку. Авторобот, зачем-то взвыв сиреной, покатил к зданию космопорта. Персональный авторобот! Однако довольно почетная встреча для рядового переводчика! Еще в полете Владимир упорно и безуспешно размышлял, как вести себя при встрече. Посланник Михаил Семенович был личностью известной и почти легендарной. Представительство Земли на Фирболгии он возглавлял около пятнадцати лет. А это, как единодушно утверждали люди знающие, было "приличным куском работы". Можно было начать так: сделать элегантный полупоклон, а затем... Нет! Не так! Элегантные полупоклоны, светские улыбки, набриолиненные безукоризненные проборы... "Гарсон, сымпровизируй блестящий файф-о-клок..." Ерунда какая-то получается! Надо проще. Поздороваться вначале. А затем представиться. Меня зовут Владимир. Я такой-то и сякой-то. Этот вариант тоже страдал изъянами. К чему представляться, если задолго до его прилета сюда Посланник наверняка изучил все данные о нем, что называется, вдоль и поперек? В конце концов он решил предоставить события их естественному течению. Когда Владимир вышел из авторобота, то прямо перед собой увидел Посланника и Начальника технического обеспечения Представительства. Посланник был пожилым худощавым мужчиной с добрым, чуть усталым выражением лица, а от углов глаз веером расходились смешливые морщинки. Начальник технического обеспечения телосложением разительно отличался от шефа. О таких говорят, что в ширину они больше, чем в длину. Лукавая усмешка не покидала его скуластое, будто вырубленное из камня лицо. Пока Володя раздумывал, какому из вариантов знакомства отдать предпочтение, Посланник ступил вперед и, коротко улыбнувшись, подал ему сразу обе руки. Володя, растерявшись, по очереди пожал обе. Посланник потряс переводчика за широкие плечи, словно проверяя на прочность, и молвил: - Здравствуйте. Меня зовут Михаил Семенович. Очень, очень рады вашему приезду. Ждали с нетерпением. И, повернувшись к сопровождающему его квадратному молодому человеку, сказал с оттенком укоризны: - Северин, ну что же вы! Северин протянул руку. - Приветствую вас от имени всего Представительства, а также от его обслуживающего персонала, единственным представителем коего и являюсь. Володя едва не вскрикнул от могучего рукопожатия. Михаил Семенович покачал головой: - Ты снова начинаешь знакомство с переломов? Северин повел черной бровью и сказал, нимало не смутившись: - Прошу до выходу. Бричка подана. Тут из открытой двери космопорта послышались крики, грохот, обрывки отборнейшего мата. Из двери выкатился человек. Он резко вскочил на ноги, и земляне заметили, что роста он небольшого. Его курчавые волосы были всклокочены, а выпуклые глаза блуждали с каким-то тоскливым беспокойством. Увидев землян, он резвой трусцой направился к ним. Северин сделал несколько шагов по направлению к незнакомцу, прикрывая собой Михаила Семеновича и Володю. Незнакомец остановился, нервно поправил наполовину оторванный воротник рубахи и потряс пачкой каких-то бумаг. - Земляне! - возопил он. - Покайтесь в грехах своих! Вы пестуете науки, а значит, лелеете гибель в умах ваших! Глаза его почти вылезли из орбит, веко дергалось, рот раздирался в крике. Он смотрел на землян, но вряд ли их видел. Он обращался к абстрактному противнику. В это время из космопорта появились два полицейских с остервенелыми физиономиями. Один из них то и дело шмыгал расквашенным носом. Незнакомец оглянулся и зачастил: - Природа хочет уберечь нас от знания, как мать оберегает дитя от пламени. Тайны, которые она от нас скрывает, это беды, от которых она нас ограждает! Когда полицейские оказались совсем близко, он бросил пачку бумаг в землян и бросился бежать. Но полицейские оказались более ловкими. Один из них метнул под ноги беглецу тяжелую полицейскую дубинку, и тот, утробно ухнув, ударился грудью о бетон. Первым подоспел к нему полицейский с разбитым носом и ударил носком тяжелого башмака под ребра. Звук был такой, словно ударили по сырой глине. Владимир сжал кулаки, готовый вмешаться в происходящее. - Прекратить безобразие! - негромко приказал Михаил Семенович. И как ни тихо он сказал это, полицейские услыхали его. Они, ворча, подняли проповедника и, завернув ему руки за спину, повели к выходу. Неизвестно откуда появившийся фирболжец в штатском ходил по космодрому и собирал листки рукописи. Работа ему предстояла нелегкая: ветер не утихал, и листки выпархивали из рук, словно живые. "Динамичное начало! - подумал Владимир. - Что же дальше будет?" Они прошли сквозь космопорт и вышли на странно пустынную улицу. По обе стороны ее стояли пяти- и девятиэтажные дома, похожие на коробки. Хотя вокруг никого не было, Володя почувствовал, что за ними наблюдают. Не смотрят - наблюдают, точнее даже - следят. Это было довольно неприятное чувство, и раньше он никогда его не испытывал. Володя глянул на одно из окон второго этажа дома напротив и заметил, как колыхнулась занавеска. Володе даже показалось, что он заметил через щель любопытствующий глаз. Северин похлопал новоиспеченного коллегу по плечу и жестом предложил садиться в автомобиль. Это средство передвижения местного производства имело задние колеса намного большего размера, чем передние. Задняя часть автомобиля была заметно выше передней; верх при желании откидывался. Все эти особенности явились для Северина основанием назвать механическое чудовище "бричкой". Северин сел за руль, Михаил Семенович и Володя уселись сзади. Палеоавтомобиль взревел и двинулся вперед. Ревел он на все 200 километров в час, хотя Северину не удавалось выжать из него больше сотни. Володя полез в карман и достал несколько измятых листков рукописи, которые он машинально поднял на космодроме. Он разгладил листок и прочел: "Я ненавижу и боюсь науку, потому что она на долгое время, а может быть, навсегда, станет смертельным врагом людей. Я предвижу, как она беспощадно разрушит всю простоту и теплоту жизни, красоту мира, как затемнит человеческие умы и ожесточит сердца". Володя скептически хмыкнул. Наукоподобная ностальгия по снегам былых времен. И вроде бы по-своему неглупый человек писал, а выводов из явных фактов сделать не смог. Люди с ожесточенными сердцами - те самые, которые только что ломали ему руки, - были его соотечественниками. Не земляне привычным ударом отбивали ему печень. Хотя, если следовать его логике, именно землян должна была ожесточить наука. Михаил Семенович мельком глянул в листок. - У них тут сплошной винегрет в мировоззрении. И мистика, и религия, и еретические учения. И наука, разумеется, тоже есть. Кстати, на уровне середины нашего двадцатого века. И все это может умещаться в одной голове. 2 Посланник был одет во фрак. На левой груди его сверкала многочисленными лучами бриллиантовая звезда. - Присядем, - сказал Посланник и указал на диванчик, обитый чем-то, напоминающим красный плюш. - Времени у нас в обрез. А я о вас знаю только то, что передано по спецканалу. Володя уж было собрался говорить, но Посланник остановил его жестом и, откинув фалды сюртука, вытащил из кармана плоскую коробочку с экраном. По экрану, попискивая, бегал красный зайчик. Посланник, вытянув губы трубочкой, наблюдал за его перемещением. - Ага, - наконец пробормотал он с удовлетворением, - вот где подарочек на сей раз! Посланник пошарил за спинкой диванчика и извлек длинную толстую иглу с утолщенным концом. Он бросил находку на пол и наступил на нее каблуком. Раздался хруст, и огонек на экране погас. - Достижения местной микроэлектроники, - не без иронии пояснил он Владимиру. - Подслушивающая аппаратура. У них существует еще и подсматривающая аппаратура. И прочая подлейшая аппаратура. Не забывают о нас. Так сказать, бдят и зрят. Володя никак не мог воспринять происходящее всерьез. Уж очень все это напоминало средневековые придворные интриги. Впрочем, тогда, кажется, еще не было подслушивающей аппаратуры. Или была? Тускло-красный цвет плюща, душноватый аромат, пропитавший маленькую гостиную, сумрачный свет, густым потоком ниспадающий с лампад тяжелой люстры, украшенной золотистыми завитками. Все это усиливало ощущение нереальности, театральной условности происходящего. - Теперь можно говорить по душам, - пробился к нему сквозь розовый сумрак голос Посланника. - Пожалуйста. Я готов, - услыхал Владимир свой голос. Голос звучал бодро. Посланник одобрительно покивал, и мелкие букли у него на висках вздрогнули. - Слушаем вас. Володя открыл рот, чтобы изложить несколько расширенную биографию, и вдруг понял, что не может выдавить из себя ни слова. "Все смешалось в доме Облонских: и лицо, и одежда, и мысли", - у него еще хватило сил на самоиронию. И в самом деле, в голове Владимира царила полнейшая неразбериха. Михаил Семенович перекинулся с Северином понимающим взглядом и мягко предложил: - Если не возражаете, я буду задавать конкретные вопросы, а вы - отвечать. Это упростит беседу. Прежде всего, мы бы хотели узнать, как состояние нашего сотрудника, вашего предшественника. - У него злокачественная опухоль легких. Сказали, что месяца два, а то и три придется лечиться стационарно. Очень запущенный случай, поэтому так долго. После клинического выздоровления его заставят отдыхать где-нибудь в умеренных широтах. Гавайи при этом заболевании, к сожалению, противопоказаны. Это все мне его лечащий врач рассказал. - Да... - задумчиво протянул Посланник. - Леонид всегда уклонялся от медосмотров. Вот теперь и имеем. Выбыл из строя, как минимум, на полгода. Северин, не правда ли, уклоняться от медосмотров нельзя? - и Посланник посмотрел на сотрудника со значением. Северин, возвышающийся над всеми, словно статуя командора, непринужденно кивнул. Михаил Семенович снова обратился к Владимиру. - Скажите еще вот что: вы фирболог или по второй специальности изучали фирбологию? - Я? - смутился тот. - Вообще-то, нет. Я только язык хорошо знаю. У нас в инязе мало кто занимался фирболгским. А я любой язык могу достаточно хорошо выучить за две-три недели. Вот мне и предложили. - Но вы... э... - Посланник осторожно подбирал слова. - Вы, разумеется, кое-что знаете о Фирболгии? Интересовались этой планетой? Володя почувствовал себя очень неуютно. - Я смотрел как-то по видону праздник, посвященный воскрешению Недостижимого. - Непостижимого, - быстро поправил Посланник, глядя в сторону и барабаня пальцами по спинке диванчика. - Ну да, - поправился переводчик, - Непостижимого. И по визору тоже еще один праздник смотрел... посвященный уборке урожая праздник. - Это не из Фирболгии передавали, - скучным голосом сказал Посланник. - Это из Генты Б. Фигурка Командора подвигалась и огорчительно покашляла. Владимир подавленно молчал. В тугой тишине слышен был звук барабанящих пальцев Посланника. - С физподготовкой, надеюсь, все в порядке? - задал вопрос Михаил Семенович. - Баскетболом занимался. И теннисом настольным. У меня даже разряд есть. Второй, - Владимир помолчал и уточнил: - Второй взрослый. - Настольный теннис - это хорошо, так сказать. - Я и самбо занимался. Тоже второй разряд, - почувствовав в словах Посланника подвох, заторопился переводчик. - И тоже взрослый, - с очень серьезным видом добавил Северин. Посланник встал. - Будем считать нашу беседу завершенной. Из ваших многочисленных дарований здесь потенциально необходимо только одно: знание самбо. Но будем надеяться, что оно вам не пригодится. Итак, через час совещательная встреча на уровне Непостижимого. Северин покажет вам ваши апартаменты и посоветует, как одеться. Потом, если захотите, посмотрите телевизор. Здесь телевидение уже существует и даже, так сказать, цветное. Северин объяснит, как пользоваться этим чудом техники. Да вы не отмахивайтесь! Чем техника примитивнее, тем сложнее ею пользоваться. Без инструктора не обойтись. Северин, займите гостя. - Северин - то, Северин - се, - деланно возмутился Северин. - Если я ихним шофером работаю, так на меня все нагружать можно? Использование служебного положения в личных целях - вот что это такое! Посланник невнимательно выслушал тираду помощника и, милостиво кивнув, направился к двери. - Михаил Семенович! - взмолился Северин. - Я же хотел в третий сектор. Там ребята интересное дело задумали! - Мы уже говорили с вами о так называемом "личном участии". Вы слишком свободно трактуете подпункт о чрезвычайных обстоятельствах, когда возможны исключения. Посланник ушел, а смирившийся Северин со вздохом предложил: - Приступим к ознакомлению. Вот, например, комната, в которой мы только что получили аудиенцию Посланника, а я в частности получил по мордам за избыток энтузиазма, далее будет именоваться малой гостиной... 3 Телевизор был огромен. В его ящик можно было спрятаться. Диогену здесь было бы просторнее, чем в бочкотаре. Цветное изображение, изобиловавшее лиловыми тонами, двоилось и троилось. Порой со звуком застегиваемой молнии на экран выплескивалась рябь мелких синусоид. Владимир смотрел телевизор очень внимательно. Надо было совершенствоваться в знании языка. Взялся за гуж... На него обрушился водопад фразеологизмов, неологизмов, эвфемизмов и прочих "измов", которых в учебнике и в помине не было и о значении которых он только догадывался. Вот экран оккупировал толстяк с кротким и мудрым лицом. Приятное лицо хорошего человека. Вот только глаза... Глаза Владимиру не понравились. Их взгляд был ни жестоким, ни холодным. Он был попросту полностью лишен эмоций. Володе стало как-то неуютно и зябко в этой уютной теплой комнате. Он понял, что обладатель этого взгляда с тем же кротким выражением благостного лика может совершить самое страшное преступление. Не волнуясь, не повышая голоса, очень по-деловому... Толстяк читал религиозно-государственную проповедь. - Все знают, - говорил он мягким баритоном, - что сущее вначале заключалось во Всеедином, и имя ему было Логос. И не было ни времени, ни пространства. И был Логос средоточием всех энергий, полей и измерений. Но как-то взволновалась мысль Его и дух бесплотный. И творческий экстаз охватил Его. И в созидательном порыве вскричал Он: "Да будет Мир из тела Моего и да будет душа человеческая из духа Моего!" И стало так, - тут толстяк умолк и воздел очи горе, чтобы зрители прониклись значимостью описываемого момента. - И мчались горящие золотые искры духа Его, и оплодотворяли косную материю. И возгорелись звезды: планеты стали вращаться круг них. И человек возник. И сотворилась душа его - суть малейшая искра духа Всеединого, Логосом именуемого. Дух зла, Энтроп, захватил на краю Мира часть тела Его, там, где огонь души Его был не так горяч, и воплотился сам в бытие. И сказал дух зла и гордыни: "Не буду служить добру, но всему, что его губит. Не дам душе человеческой взлелеять искру Логосову, чтобы не взлетела она в блаженные сферы эоновы". Большая же часть духа - Его сущность и структура - воплотились в отце и наставнике нашем - Непостижимом. Непостижимый - это земное воплощение Логоса. Владимир поменял позу. Сидеть в глубоком кресле было не очень удобно. Постепенно он съезжал в него, и подбородок почти касался коленей. В местной религии - помимо терминологии - ничего особенного не было. Обычный дуализм. Борьба добра и зла, света и тьмы. Душа, которая вечна, а потому может или вечно блаженствовать, или вечно гореть в геенне огненной. Загробным воздаянием стращают. Людям попросту деваться некуда: на этом свете - попы и солдаты, на том - Логос. Он переключил телевизор на другую программу. То, что он увидел, сразу очень и очень не понравилось ему. Ясно, что съемки комбинированные, но зачем это? К чему это все?! Слишком буйная и кровавая фантазия у режиссера. Спецперчатка палача со стальными когтями... Лиловые, брызжущие кровью внутренности... Еще бьющееся сердце... Бравурная громкая музыка... А на переднем плане - веселые, крепкие парни в пятнистой форме. У них очень красивые белозубые улыбки. Голос диктора: - Банды, именующие себя национально-освободительными отрядами Антупии, оттесняются в глубину джунглей. Они отрезаны от источников пищи. С их укрывателями ведется суровая, но справедливая борьба. И новые кадры. Вокруг ямы веселые парни с закатанными рукавами. В неглубокой яме жертва со связанными руками. Один из парней не спеша вытаскивает из ножен кинжал, подходит к человеку, садится ему на грудь. Дальше смотреть Владимир не мог. В глазах потемнело. Он вдруг понял, что съемки документальные. Володя попытался вскочить, но ноги не держали его. - Михаил Семенович! Северин! - беззвучно закричал он. Наконец он встал и добрался до соседней комнаты. Михаил Семенович и Северин, взглянув на юного коллегу, в изумлении смолкли. - Вы понимаете! - Владимир всхлипывал и заикался. - Он его ножом... Понимаете? Ножом по горлу!.. А все вокруг смеются. Все это очень смешно. А потом фрукты какие-то ели. И сок по подбородку течет. - Выпейте воды! - сухо сказал Посланник, и губы у него стали словно две белые полоски. Володя взял протянутый стакан и стал послушно пить, поперхиваясь и цокая зубами о край. Северин процедил сквозь зубы: - Гум-манисты мы, черт бы нас всех побрал! Их жалеть надо, потому что уровень сознания у них низкий! Ах, мнение Совета, ах, мнение Совета! И я тоже хорош: пожалел вчера ту мразь, которая на вас с ножом бросилась! - Успокойтесь, Северин! Волнение Володи понятно, а вот вам нервы распускать непозволительно, - голос Посланника был строг. Руки его, прикалывающие на груди многоцветную пластину, дрожали. - Не забывайте, что они люди. Низкий уровень сознания не их вина, а их беда. - Наша беда - тоже. Большинство из них с этого уровня не сдвинутся никогда. Их не изменить. А у Совета одна рекомендация: нянчиться с ними! - На лице Северина появилась угрюмая улыбка. - Если бы тот, позавчера, оказался чуток резвее, то лезвие вошло бы прямо в сонную артерию. И, соответственно, наступил бы сон: глубокий, хотя я не скажу, что здоровый. - Что вчера случилось? - спросил Володя слабым голосом. - У них организация есть. Подпольная, - пояснил Михаил Семенович, одергивая сюртук и придирчиво рассматривая себя в зеркало. - Называется "Семья Надятка-доду". В ней две секции. В одной девушки. В другой молодые люди. Они убеждены, что цивилизация совсем не то, что нужно человеку. Они проповедуют "естественную" жизнь в единении с природой. Науку должны заменить медитация, самоуглубление. Члены этой семейки считают, что человек - микрокопия Вселенной; и, проникнув путем самосозерцания в глубины своей психики, можно познать тайную суть и законы природы. Такая вот философия. Ее бессмысленность - еще полбеды. Поистине убийственно практическое следствие из нее. Цивилизация - это, прежде всего, люди. Вот они и убивают самых известных в стране людей, которые, по их мнению, олицетворяют процветание цивилизованного общества. Юноши - ножами. Девушки - из пистолетов. Позавчера была оказана честь мне. Они, оказывается, проголосовали, чтобы меня убрать. Хорошо, что Северин... Северин оживился. - А я проголосовал против. Вот этой самой ручкой, - и он растопырил ладонь, на которой мог усесться среднестандартный человек. Михаил Семенович провел щеткой по волосам, в последний раз бросил на себя критический взгляд и сказал с нажимом: - Сегодня от имени Совета заявим Первому Доверенному Лицу протест по поводу антигуманных карательных действий в Антупии. - Будут выкручиваться! - Не перебивайте, Северин! В случае отказа мы можем пригрозить, что прекратим поставку мю-мезонного катализатора. Они хорошо помнят недавний энергетический кризис. Должны согласиться. Володя, вы готовы? Володя полагал, что он готов. Но это оказалось не так. Оказывается, члену Представительства полагалось носить на плечах эпики - золоченые овалы с бахромой. Они вышли на улицу. Мотор "брички" люто взревел. Машина неспешно двинулась вперед. 4 Они поднялись по лестнице, усеянной ради торжественного случая мелкими белыми цветами, которые источали резкий эвкалиптовый запах. На верхней площадке их встретил невысокий старик с выпученными глазами и лицом, испещренным запятыми склеротических сосудов. Уже издали он делал рукой волнообразные движения и по-гусиному изгибал длинную морщинистую шею. - Первое Доверенное Лицо, - прошептал Северин. - Это оно нас так радостно приветствует. А наш-то! На нашего взгляни! - Да-а, - пробормотал пораженный Владимир. Милейшего Михаила Семеновича невозможно было узнать. На лице его застыло выражение невыразимой спеси, самого отвратительного чванства и гнуснейшего высокомерия. - Местный этикет этого требует, - почти не раскрывая рта, прокомментировал Северин. - Тут так: чем больше спеси, тем больше весишь. На верхней площадке начался обмен любезностями. Они расточали друг другу изысканнейшие комплименты в таких количествах и в таком темпе, что Владимир скоро взмок переводить. Маниловские "именины сердца" здесь прозвучали бы как детский лепет. Минут через пятнадцать старики притомились, и паузы между комплиментами стали возрастать. Наконец массивные двухстворчатые двери растворились, и гостей пропустили в залу. Едва они вошли, грянула музыка. Звуки, издаваемые духовыми инструментами, были резкими и изобиловали неожиданными переходами. Вдоль стен застыли мужчины в белых кителях с золотыми шевронами. Брюки у них были плиссированными, словно женские юбки. - Здесь что, танцы будут? - полюбопытствовал переводчик. Он с интересом вертел головой. - Замри, - зашипел Северин с укоризной. - И лицо... Лицо сделай такое, будто тебе палец прищемили. Об этикете не забывай. Музыка вскоре угомонилась. Присутствующие оживились и стали собираться небольшими группками. Первое Доверенное Лицо уселся в кресло на возвышении и начал делать землянам манящие знаки рукой. Высокие гости уселись на небольшую резную скамейку сбоку от возвышения. Переводчику сидеть было очень неудобно: ноги нельзя ни вытянуть, ни подогнуть. Посланник и Северин, казалось, не чувствовали неудобства. Согласно пресловутому этикету, они смотрели прямо перед собой застывшим взглядом. Володя заерзал, пытаясь устроиться поудобнее. Северин фыркнул и незаметно толкнул его локтем в бок. Первое Доверенное Лицо отеческим взглядом осматривал собравшихся. Володя тоже стал смотреть в зал. - Северин, кто здесь присутствует? - тихо спросил он. - Сплошное руководство. Вон там, у дальней колонны, горбоносый красавец в военном талиффе с кисточками. Это Магистр по планированию тайных акций. Жесток, туп и самовлюблен. И все это - в превосходной степени. Ближе к нам - толстячок с испуганным лицом. Его собеседник - вон он - со змеевидной маленькой головкой. Толстячок - Директор конторы внутренней безопасности. Его собеседник - Утешитель и Успокоитель Нации. Видишь, как мило воркуют. Кажется со стороны - закадычные друзья. На самом деле - смертельные враги. Друг друга не жрут только потому, что каждый из них ядовит. Должен сказать, что Утешитель и Успокоитель самый ядовитый экземпляр в местном гадючнике. Неожиданно для Владимира занавес у стены заколыхался и поплыл в стороны, открывая глубокую нишу. Там в раззолоченном кресле сидел очень бледный человек с отечным лицом и синевой под глазами. - Всеведущий! - завопил Первое Доверенное Лицо. - Да будет он жив, здрав и невредим! Кто не имеет начала в прошлом, пусть будет бесконечен и в будущем. Он грохнулся ничком, уткнувшись лбом в пол. Вслед за ним рухнули наземь все присутствующие. Михаил Семенович слегка склонил голову. Северин кивнул. Владимир, не зная, что делать, рассматривал Всеведущего, он же Непостижимый, вытаращив глаза. Первое Доверенное Лицо встал, тщательно отряхнул колени и едва заметно повел рукой. Занавес закрылся. - Встаньте, дети мои! - приказал он сильным, чуть надтреснутым голосом человека, привыкшего к публичным выступлениям. Зашуршали одежды поднимающихся людей. Первое Доверенное Лицо снова уселся в кресло, с нарочитым наслаждением протянул ноги и бросил любопытный взгляд на Владимира. - У вас новый сотрудник? - спросил он. - Да. Но мы тут не для того, чтобы обсуждать кадровые вопросы Представительства, - веско сказал Посланник. - Я хочу заявить вам официально, что у нас имеются сведения о том, что в борьбе с партизанами Антупии, ведущими национально-освободительную борьбу, вы применяете недозволенные методы, запрет на которые нами был оговорен три года назад, а именно: были запрещены к использованию газы ТБ, миксты психотронного и общетоксического действия, также были осуждены и признаны недопустимыми особо жестокие методы войны, вопиюще попирающие все нормы человеческой морали. Я заявляю протест и уполномочен заявить... Шум в зале затих. Вытянув шеи, присутствующие напряженно прислушивались, стараясь не пропустить ни единого слова из беседы. Утешитель и Успокоитель каким-то образом вдруг оказался рядом с возвышением. Первое Доверенное Лицо так выпятил глаза, что казалось: еще чуть-чуть, и они выпрыгнут из орбит. Лицо его приняло выражение невинно оскорбленной добродетели. - Погодите, - сказал он, переходя на космолингву. - Я не принимаю ваш протест. Все это высосано из пальца. Общеизвестен гуманизм нашего строя. Откуда вы взяли эти сведения? Лицо Михаила Семеновича оставалось непроницаемым. - Разрешите пока что не сообщать вам об источнике информации. - Но этого не может быть! - Как это - не может быть?! - возмутился Владимир. Северин крепко сжал его руку, но было уже поздно. Владимир выпалил: - Я сам по телевизору видел! - Ах, по телевизору... - по лицу Первого Доверенного пробежала легкая тень, которую заметил только наметанный глаз Посланника. - Не знал. Приношу свои самые искренние извинения. Заверяю, что немедленно рассмотрим этот вопрос. Пресечем злоупотребления. Виновных накажем. Утешитель! Не прячь глаза. Слыхал? Вон отсюда! И не приходи, пока обо всем не узнаешь! Мелкими старческими шажками Первый Доверенный сошел с помоста. Деликатно подхватив Посланника под локоток, он зашептал ему на ухо: - Пройдемте в Совещательную. Глядите, как на нас эти ничтожества пялятся. Не дадут поговорить, мерзавцы! Они вышли через боковую дверь в коридор. Посланник и Первое Доверенное Лицо шествовали впереди, Северин и Владимир - в нескольких шагах сзади. Первый Доверенный выдавил подобие любезной улыбки и заговорил с жалобными нотками в голосе: - Говорят, что я железный... Это неправда. У меня с годами во рту все больше металла, а в душе - осени. Потому так приятны мне беседы с вами. Я будто молодею, как-то духовно возрождаюсь. - Не переигрывайте, доду, - сухо прервал его Посланник. - Здесь нас никто не слышит. - А ведь я правду говорю, - улыбка исчезла с лица Первого Доверенного. - Ни один человек в Фирболгии не скажет мне правды. Вокруг меня только льстецы и тайные враги. Пока я силен, они льют елей. Но стоит мне ослабнуть - затопчут. Есть единственный собеседник, который может сказать мне правду в глаза, - это вы... Они остановились перед небольшой дверью. Первый Доверенный отворил ее, и за ней оказалась еще одна. Он пропустил землян, потом вошел сам. Совещательная комната оказалась совсем крохотной, с обязательными плюшевыми диванчиками и креслицами на раскоряченных золоченых ножках. Звуки вязли в тяжелых темных шторах, и голоса звучали приглушено. - Ах, Михаил Семенович, Михаил Семенович, - снова перешел на фирболгский Первый Доверенный. - Снова думаете, что я в чем-то виноват. Как это там у вас? Кучка эксплуататоров угнетает народ? Нет уж! Позвольте с вами не согласиться! Кучка не может угнетать. Другое дело, если народ подыгрывает ей. Он, народ, безотказно поставляет нам солдат и полицейских. Одна часть народа ради того, чтобы занять лучшее место у корыта, подавляет другую часть. И так будет до тех пор, пока моральный уровень народа не станет настолько высок, что нам неоткуда будет брать солдат и полицейских. Посланник досадливо пожал плечами. - Мы, кажется, закончили спор об этом еще бог знает сколько дней тому назад. У нас это называется "махать кулаками после драки". А что касается морали народа, то хотя на нее и действует разлагающе ваша мораль, но она неизмеримо выше вашей. Мораль народа самоочищается, словно вода в реке, как вы ни пытаетесь ее загрязнить. Но сегодня мне хотелось бы напомнить вам, что не далее, как завтра, вы должны дать объяснения по поводу вооруженного нападения на Представительство. - Дам, дам, - отмахнулся Первый Доверенный. - Но все же позвольте мне закончить мысль. Вы, должен заметить, постоянно противоречите сами себе. Вы почему-то обвиняете меня во всех грехах, хотя вам же принадлежит утверждение, что историю творит народ, а не вождь. - Творит историю народ. Но войну объявляет глава государства. Скорость обмена репликами возрастала. - Будете угрожать санкциями? - Уже угрожаю. - Вы плохо думаете обо мне лично. Я не генератор антигуманных идей. Я, так сказать, передатчик; точнее сказать, выразитель морали государства. Но как скорость людей, бегущих по кругу, определяется скоростью самого медленного из них, так и мораль государства определяется моралью наименее сознательного из граждан. И я вынужден поступать в соответствии с этой моралью. Посланник был глубоко убежден, что истина рождается не в споре, а в доброжелательной беседе. Поэтому он попытался закончить затянувшийся спор. - Вы уподобили государство живому существу, приписав ему мораль. В таком случае, у него возможен и разум. Надеюсь, что оно с вашей помощью поймет невыгоды для себя, проистекающие из прежнего образа действий. Посланник встал и, коротко поклонившись, направился к выходу. За ним последовали молодые люди. Первое Доверенное Лицо провожал их сияющей улыбкой. Когда дверь за гостями закрылась, улыбка пропала с лица Первого, будто ее и не было. Первый нажал на кнопку под крышкой стола и резко приказал: - Утешитель, ты меня слышишь? Надо срочно выяснить, кто снял фильм о полувоенной тайной акции в Антупии? И кто дал разрешение на показ по телевидению? Виновных и подозреваемых обработать по предварительной схеме "В" и доставить ко мне через час. Первое Доверенное Лицо откинулся на спинку кресла. Задумался. Короткая верхняя губа его нервно дергалась, то и дело обнажая влажно взблескивающие зубы. - Да! - Первый снова нажал на кнопку. - Только, бога ради, не доставляйте ко мне людей в шоке. Зачем они мне в таком виде? Они же молчат! Кроме того, это же не эстетично! Предварительно надо их вывести из этого состояния. И сообщите, что я узнал о вопиющем нарушении законности - то есть об их аресте и пытках - и приказал срочно освободить их. Утешитель! Да ты зайди лучше ко мне! Дверь отворилась без скрипа, и в нее проскользнул Утешитель. - О, сын Логоса, трижды "доду", - почти пропел он и зло опустился на колени, сверкнув стеклом очков. - Виновных доставят через полчаса! Первый Доверенный вытянул губы трубочкой и ласково потрепал Утешителя по щеке. - Дитя мое, - засюсюкал он. - Ты один понимаешь меня. Ты наследуешь мой пост. Мой высокий пост - мою непосильную ношу. А эти... Я их всех подозреваю. И только что, во время религиозно-политического хоровода и прыжков, они нарочно делали не совсем те движения, которые требуют устав и традиция! - Что вы, о многомудрый, - осмелился возразить Утешитель. - Мне кажется, что все ваши подчиненные прыгали достаточно верноподданически и в высшей степени благонадежно. - Ну да, - заныл Первый. - Я все заметил. Магистр по планированию тайных акций, например, во время вращения допустил вопиющую небрежность, если это только небрежность, а не дерзкий вызов. Во время остановки танцующего брючины должны обернуться вокруг ног полтора раза. Таков строжайший ритуал. А у магистра получилось что-то около одной целой и трех десятых. Может быть, он думал, что я не замечу? Дурачок! Напрасно! Глаз у меня точен! Директор конторы внутренней безопасности перестарался. У него получилось почти два оборота. Это тоже подозрительно. Раз так боится, значит, есть что скрывать и чего бояться. Чтобы быть полностью уверенным, просмотрю запись церемониала еще раз. Вскоре по распоряжению Первого стал собираться малый кабинет. Сдержанно скалился лошадинолицый Магистр по планированию тайных акций. По обыкновению, обильно потел Директор конторы внутренней безопасности. Он был не в силах скрыть волнение и то и дело доил-потирал массивный нос. Агенты донесли ему, что жена Первого одолевала супруга просьбами о назначении на пост Директора конторы внутренней безопасности молодого и "многообещающего" красавца офицера, которого она почему-то называла племянником. Первое Доверенное Лицо, шаркая ногами, вошел в помещение и уже с порога потянул носом воздух. Он абсолютно не выносил дурных запахов, а Директор конторы внутренней безопасности воздух явно не озонировал. Глаза Первого гневно выпучились, на жилистой шее вздулись страшные - в палец толщиной - вены. Участь Директора была решена. Утешитель, поглядывая на Первого, с доброй полуулыбкой кивал маленькой змеиной головкой в такт каким-то своим очень добрым мыслям. "Вот подлец, - со злобой подумал Первый и приветливо улыбнулся Утешителю в ответ. - Спокоен, потому что все знает наперед. Ни у кого нет такой агентуры, какая есть у него. Даже у меня нет". - Я вас вызвал вот для чего, дети мои, - проникновенно начал Первый. - Не для разноса. Нет! Я хочу, чтобы прекрасное коснулось вас легчайшим касанием, чтобы души ваши озарились прекрасным. Это поможет вам в работе, а также в личной жизни. Сегодня утром мне в голову пришел стих. Мне кажется, да, наверное, так оно и есть на самом деле, стих этот поистине гениален. Слушайте внимательно. И во время прочтения стиха не отвлекайтесь. Думаете, я не помню, как в прошлый раз Директор конторы внутренней безопасности ковырялся в носу? Готовы слушать? На лицах присутствующих разом загорелось радостное ожидание. Что призрачней тумана над водой?.. О нем воспоминанье!.. Минуту стояла тишина. Все молчали, в меру актерских способностей каждого напряженно изображая немое восхищение. Затем все члены кабинета разразились восторженными восклицаниями. Первый томно прикрыл глаза. Казалось, он вовсе не смотрит на присутствующих. Но он заметил, как при неловком движении из рук Директора конторы внутренней безопасности выпал платок. Директор склонился за платком и на несколько секунд умолк. Это решило его судьбу окончательно. Первый решил применить свой излюбленный прием "внезапного контраста". Он резко выпрямился и, судорожно сжав подлокотники кресла, пронзительно заорал: - Не все были достойны слушать мой шедевр! Встать! И, хотя Первый не обращался к определенному лицу, все - в том числе и Директор - поняли, кто жертва на этот раз. Директор попытался встать. Ноги не слушались. Пульс бешено бился в самом горле и не давал дышать. - Я не виноват. Не виноват я! - Виноват! - взвизгнул Первый Доверенный. - У меня есть достоверные данные. Разгильдяй! И потеешь ты препротивно! - Я... я... Оправдаю... Все, как один... - бормотал Директор. Он знал, что все слова напрасны, но что-то говорить надо было. И слова вылетали из дергающегося рта жалкие и бессмысленные. - Ну ладно, - Первый покойно откинулся в кресле; свободно положил руку на подлокотник; неожиданно улыбнулся. - Я добр. Я доверчив. Дадим тебе возможность исправиться. А пока что - вон! Раздавленный Директор, шатаясь, направился к двери. Первый вытер сухой лоб и обратился к Магистру по планированию тайных акций. - Жарко. Не правда ли? Радостный блеск в глазах Магистра тут же поблек. - Да... То есть, нет... То есть, да... - Ты волнуешься. Правильно делаешь. Причина для этого есть. Вы знаете, почему я Первое Доверенное Лицо? - Все вразнобой забормотали. - Потому что я знаю все то, что знает Непостижимый, а сверх того еще кое-что. Знаю я и то, что Магистр хотел пастись на чужом поле, а закончилось все печально. Какие прямые обязанности твои и в Антупии были? Правильно, планирование полувоенных акций. А какие обязанности Директора? Тоже правильно. Обеспечивать секретность информации. Что же ты сделал? Молчишь? Ты попытался отстранить Директора от участия в акции. И отстранил. Что же в итоге? В итоге утечка информации. Я имел очень неприятную беседу с землянами. Получишь, Магистр, двадцать тросточек по нижеуказанному месту. После совещания пойдешь к начальнику экзекуционной команды и скажешь о своей норме. - Благодарю! Сердечно благодарю. Смою свою вину кровью врагов Фирболгии! - бормотал Магистр, вне себя от радости. На этот раз все обошлось "малой кровью". - Конец совещания, - объявил Первый Доверенный, вставая. - Как быть с арестованными сотрудниками телецентра в связи с утечкой информации? - вкрадчиво напомнил Утешитель. - Их много? - Двадцать два человека. Уже после обработки первой степени половина из них призналась. - Всех в концлагерь! - Всех? - позволил себе переспросить Утешитель. - Ну конечно! - с раздражением объявил Первый. - Те, кто признался, должны быть наказаны. Логично, не правда ли? А кто не признался... Тот должен быть наказан за преступное упорство! - Браво! - бархатным голосом воскликнул Утешитель и Успокоитель. - Ваша мудрость, возведенная в ранг государственной политики, не имеет предела. И в самом деле: если человек арестован, следовательно, он виноват. Государственные действия не должны подвергаться ни малейшему сомнению! Он склонил голову, словно в безмолвном восхищении мудростью вождя. Первое Доверенное Лицо смотрел на безукоризненный блестящий пробор Утешителя и Успокоителя и думал, сладко вздрагивая, что когда-нибудь влепит пулю прямо в середину этого пробора. Просто так. Для собственного удовольствия. 5 Бал! Бал! Бал! Проходили франтоватые военные, пяля петушиную грудь. Рядом с ними порхали воздушные создания в розовом и голубом. Создания с железно отработанной грацией склоняли на бок головки и, старательно топыря мизинчик, томно обмахивались крошечными веерами. Их ангельские лица полыхали острыми гобсековскими взорами. В углу группка обаятельнейших женщин самозабвенно сплетничала. Они с непринужденностью, выработанной тренировками перед зеркалом, принимали изящные позы и взахлеб ядовито щебетали. Земляне стояли почти в центре зала, спиной к изумрудной колонне. Первое Доверенное Лицо прохаживался по залу: он кивал одним, улыбался другим и трепал за щечки молоденьких девушек. Те, как учили родители, премило смущались и музыкально ойкали. Они бросали на старика томные взоры из-под полуопущенных ресниц и старались пособлазнительнее изогнуть стан в поклоне. И старались они не напрасно. Первому уже давно осточертела очередная жена. Слишком много власти стала забирать она себе в руки и слишком много молодых "племянников" по ее протекции получали ключевые посты в государственных органах и в армии. Володя обратил внимание на странную пару почти у выхода: пожилой военный и изящная бледная девушка. Форма пожилого военного была далеко не новой, обшлага потерты. Он затравленно озирался и часто-часто кланялся каждому офицеру, проходящему возле них. Офицеры отвечали пренебрежительными кивками и подолгу задерживали взгляды на его молодой обаятельной спутнице. Она с холодным презрением смотрела поверх голов. Эта пара будто притягивала Володю. Он то и дело поглядывал в их сторону. Однажды ему показалось, что он встретился взглядом с таинственной незнакомкой, и почувствовал мгновенный толчок куда-то под ложечку. Сердце заколотилось, будто он только что пробежал стометровку. "Зальдись, водопадное сердце", - шепнул Владимир, ища опору в самоиронии, и, чтобы придти в себя, несколько раз глубоко вздохнул. Северин дернул его за рукав и поинтересовался: - Что с тобой? Твой первый бал странно на тебя действует. Еще не начались танцы, а ты уже вертишься. Володя только отмахнулся. Белогрудый директор в оркестровой ложе взмахнул палочкой и, повернувшись к залу, выкрикнул: - Танец для дам! Просим, прекрасные! Выбирайте кавалеров! И тотчас душно-ароматная стихия "прекрасных дам" ринулась к переводчику. - Как он мил!.. - ...Элегантен... - ...Как очаровательно смущается!.. Владимир напрасно пытался разглядеть незнакомку сквозь шуршащую шелками стену. Самая смелая девица уже ухватила его потными руками и увлекла на свободное место. - Станцуем! При каждом движении пудра с ее лица сеялась на высокий стоячий воротник. Музыка оглушала. Музыка астматически захлебывалась. Конвульсивно дергались пары. Воздух был перенасыщен запахом духов, пудры, лаков, благовонным дымом. Цепкие руки партнерши дергали его в разные стороны, заставляя двигаться в такт музыке. Временами Владимир чувствовал легкую дурноту, и лицо девицы превращалось в расплывчатое розовое пятно. - Не знаю... Не умею... - не удержался Владимир. Дрожащий голос возбужденно припевал-приговаривал в ответ: - Это не трудно! Вот так... Теперь - вот так. Шажок назад и вбок. Теперь подпрыгнуть. Нет, не так высоко! А Володя все пытался разглядеть загадочную девушку. Ему уже казалось, что в тот единственный раз, когда они встретились взглядами, прочел в ее глазах и печаль, и тоску, и немую мольбу о помощи. - Когда танцуете, надо смотреть в лицо партнерши, - услыхал он обиженный писк и рассеянно кивнул. Музыка разразилась барабанным стаккато и смолкла. Переводчик отвел надувшуюся даму на место и возвратился к товарищам. Он обвел взглядом зал и убедился, что незнакомка исчезла. Северин - спокойный и невозмутимый - стоял, где и прежде, и казалось - за все время танца не сдвинулся с места. - Не танцевал? - Нет. - Может быть, ты знаешь заклинания против местных пламенных особ? - Все очень просто, - принялся объяснять Северин. - На первых балах я регулярно наступал партнершам на ноги. А при моем весе это чревато. Теперь они мне только делают глазки с безопасного расстояния. Инстинкт самосохранения срабатывает. К выходу их провожал сам Первый Доверенный. Он, как всегда, был очень мил и любезен. - Вот видите, - ворковал он на ухо Посланнику. - Все и устроилось. Никто больше не обижает. А вы санкциями угрожали, хотели нам сократить поставки мю-мезонного катализатора. Я все знаю. Но ведь знания и технологии существуют для того, чтобы ими делиться с друзьями. Не для того зажигают свечу, чтобы ставить ее под сосуд. Огонь знаний... - Огонь! - желчно отозвался Михаил Семенович. - Он и освещать может, и еретиков сжигать может. - Каких еретиков? - всполошился Первый Доверенный. - Снова меня оболгали! Какие могут быть еретики в наш просвещенный век?! - Оставьте, - устало запротестовал Посланник. - Вы же знаете, что я ничего голословно не утверждаю. Ко мне поступила информация, что вы развернули кампанию по выявлению среди населения Фирболгии так называемого генного духа. Первый Доверенный вобрал голову в плечи и, не удержавшись, метнул в Посланника испепеляющий взгляд. Но тут же взял себя в руки и, сделав обнимающий жест, хрипло произнес: - Мы все о делах да о делах говорим. А какая погода стоит! Даже неискушенному в дипломатических вывертах Владимиру стало ясно, что Первое Доверенное Лицо тянет время, чтобы собраться с мыслями. Однако вид, открывающийся со ступенек дворца, был и в самом деле очарователен. Над темной массой деревьев разгоралось оранжевое зарево, то всходили обе луны. Легкий ветер едва слышно шуршал листвой и доносил до людей сладковатый аромат ночных цветов. - Генный дух? - наконец нашелся Первый Доверенный. - Я вспомнил. Это жаргонное словечко наших генетиков. Сейчас у нас широко проводится подготовка к оздоровлению генофонда. Генетики мне растолковали, что происходит распространение - дрейф - генов, являющихся причиной того или иного заболевания. Вот и все. Надеюсь, что и вы окажете посильную помощь в осуществлении этой медицинской программы. Ведь вы гуманисты, не так ли? А теперь не смею вас задерживать. Я должен вернуться. Он откланялся и ушел. В то же мгновение из-за угла выскользнул человек в фуражке, надвинутой на самые глаза. Северин молниеносно вскинул руку с каким-то черным предметом. - Не стреляйте! - вполголоса взмолился незнакомец. - Я к вам с поручением. Да спрячьте вы пистолет! - Хорошо! Подходи! - разрешил Северин, но пистолет не спрятал. Человек, опасливо поглядывая на квадратную фигуру Северина, подошел к переводчику. - Вам просила передать одна особа, - многозначительно ухмыляясь, сообщил он, и в руку Владимира скользнул небольшой конверт. Незнакомец поспешно отступил и торопливо скрылся за углом. Северин хмыкнул. - Мне в первые недели тоже надушенные записочки посылали. Владимир молчал и всю дорогу к Миссии ощупывал плотный квадратик в нагрудном кармане. Он был почему-то уверен, что правильно догадался, от кого это послание. 6 Как всегда, Сай проснулся поздно. Во рту все еще стоял отвратительный вкус самодельной водки - "фугаски", как ее называли офицеры. Привычно пошаливала печень: в правом подреберье гнездилась тупая давящая боль, а во рту ощущалась горечь. Не надо было пить "фугаску", возраст давно уже не тот. Но откуда взять младшему офицеру денег на более изысканные напитки? Когда-то Сай пытался разобраться, в чем тут дело. То ли он все еще младший офицер из-за того, что пьет; то ли он пьет из-за того, что нет продвижения по службе? А может быть, то и другое зависит от какой-то одной причины, ему неведомой и трудно постижимой? Ничего, кроме головной боли, эти усилия ему не давали. Покорившись судьбе, он выработал для себя успокоительную формулу: все идет так, как должно идти, и по-другому идти не может. Постичь истинные причины событий и судеб может только один Непостижимый, да будет он жив, здрав и невредим. Сай тупо смотрел на колышущуюся в углу паутину и думал. Думать было тяжело и неприятно. Мысли будто застревали в темном и тесном туннеле. Паутина... Почему она, паутина? Интиль не смела. Не позаботилась о чистоте. Врезать бы ей за это, как прежде. Была мала - больше заботилась об отце. Выросла Интиль... Все больше стала походить на свою маменьку, лет пятнадцать назад удравшую с залетным интендантом. Тот же диковатый, непонятный взгляд, те же странные речи. Пользуется, дрянь такая, тем, что отец денно и нощно трудится, и проводит время, как вздумается. Связалась с каким-то братством. "Миссия истинного божественного света"! Вот ведь название какое выдумали! Разволновавшись, Сай попытался выматериться, но из забитого слизью горла вырвался хрип. И кто бы мог подумать, что во главе такой сомнительной организации стоит сын такого уважаемого человека, как владелец фабрики зубочисток. Скрипнула дверь. На пороге появилась золотоволосая девушка с бледным лицом. - Доброе утро, - сказала она холодно. - Проспался, отче? Очухался? Саю вдруг стало очень жалко себя. Он всхлипнул. - Не проспался, а проснулся! Не очухался, а очнулся! Ты бы поласковее была. Отец, все-таки. Ценить надо. Уважать! Я тебя, все-таки, с такого возраста сам вынянчил, - и Сай установил дрожащую руку сантиметрах в двадцати от пола. Интиль слыхала подобные монологи множество раз. И каждый раз требование уважения и послушания било ее, как плеть. К этому отупевшему от пьянства существу у нее не осталось ни любви, ни жалости. Конечно, нельзя было отрицать, что волею судеб это опустившееся животное оказалось ее отцом. Именно оно вынянчило и вырастило ее. Интиль понимала, что действительно обязана ему; что она всенепременно должна ценить отцовское самопожертвование. И она в ответ на его речи закусывала губу и холодно отвечала: - Я ценю. - Запустила ты все, - сказал он, с трудом садясь. - Бездельница, как и мать, - добавил Сай, почесываясь. Интиль зло вздрогнула. "Ах, так! Попробую на тебе идеи "Миссии"! - Нет смысла заботиться о материальном, - сказала она, сотворив постную мину. - Весь материальный мир есть порождение сил зла. Заботиться о материальном - значит, заботиться о дьяволе! - Вот оно как! - в изумлении воскликнул Сай и от избытка чувств пошевелил грязными пальцами ног. - Я не слыхал в религиозно-государственных проповедях ничего подобного! - Для нас не указ ни Непостижимый, ни Первое Доверенное Лицо с их проповедями. - Интиль старалась не смотреть на огромные желтые ногти на ногах отца. - Непостижимый тоже материален. И через него могут вещать силы зла. Сай поежился, словно от холодного сквозняка. Несмотря на всю тупость, он понял, что такими идеями дочь может увлечь его в пропасть. И возврата оттуда уже не будет. Он ужаснулся тому, что может придти конец привычному существованию, пусть и не очень обеспеченному, но спокойному и не голодному. Многие живут гораздо хуже. А с такими идейками, как у Интиль, можно вообще... Что значит "вообще" - Сай додумать побоялся. - Скажи, а этот сын фабриканта зубочисток тоже думает, как ты?! - осторожно спросил он. Интиль внутренне торжествовала. "Ага! Дрожишь! То ли еще будет!" И она с самым серьезным видом ответила: - Не совсем. Он - правое крыло "Миссии". Мы - левое. Если противоречия обострятся, мы отделимся от них. Главное для них - духовное совершенствование и отказ от материальных благ. А вот мы считаем, что самое государство - зло. Бороться надо с ним. Но даже если думать только об отказе от материальных благ, то призывать к этому надо не только членов "Миссии", но, прежде всего, служителей Логоса и Непостижимого, как это было в ранней церкви. Они обязаны заботиться о душе, а не о чреве. - Понятненько, - протянул Сай и обхватил взлохмаченную голову. - Ты хоть понимаешь, на что обрекаешь своего бедного отца? - Родители за детей не отвечают, - парировала Интиль и, уходя, бросила через плечо: - К вечеру буду. А может быть, и нет. Сай так разволновался, что забыл о головной боли. - "Не отвечают"! Ду-ура! - крикнул он в захлопнувшуюся дверь. - Дура! Еще, как отвечают! Еще как! Сай вспомнил, что сегодня с десяти утра должен проводить занятия с рядовым составом. Он торопливо встал, натянул мятую форму, перепоясался потрескавшимся от старости ремнем, прицепил кинжал с вытершейся ложной позолотой и вышел на улицу. Старые сапоги снова начали скрипеть при ходьбе. Они будто вспомнили то давнее время, когда были новенькими и блестящими, как игрушка, а не уродцами со сбитыми каблуками. Сай вздохнул: скрип был недобрым знаком. Это значит, что надо думать о новой обуви. А где ее взять? На службе если что и оставалось неразворованным, то до него доходило в последнюю очередь. Уличные мальчишки, завидев постоянный объект своих насмешек, оживились и еще издали наперебой закричали дразнилку: - Сай-доду, Сай-доду! Засыпает на ходу! Уже давно уважительную приставку "доду" Сай слыхал только от этих мальчишек. Они забегали наперед, трясли лохмотьями и корчили премерзкие рожи. Сай, глядя в землю, еще больше сутулился, наклонялся вперед и частил ногами, думая, что ускоряет ходьбу. Усилия толстяка вызвали у антупийских мальчишек злорадный смех. У ворот базы они опасливо поотстали. Часовой, не удосужившись поприветствовать офицера, загремел засовами и буркнул: - Вас давно господин майор спрашивал. У Сая под ложечкой словно раздулся шар. Стало трудно дышать, сердце зачастило. Любознательность майора не предвещала ничего хорошего. Сай вообще не любил быть объектом внимания начальства. Это всегда заканчивалось плохо. Но все же в глубине души он надеялся, что его долгая служба будет оценена и вознаграждена. Втайне от всех Сай лелеял безумную мысль. Он понимал всю ее неосуществимость и все же надеялся. Надеялся, как верующие надеются когда-нибудь увидеть чудо. Вечерами, если он был не слишком пьян, Сай в различных вариантах представлял одну и ту же картину: он принимает парад, посвященный Дню Возрождения Непостижимого. Вместе со старшими офицерами стоит он на трибуне. Он - чуть впереди, старшие офицеры - чуть сзади. Воины, выгибая грудь колесом, чеканят шаг и смотрят преданными глазами на него, младшего офицера Сая. Блестят начищенные сапоги, сверкают примкнутые штыки, слышен слитный гул от шагов сотен ног. Пахнет ваксой и сухой пылью. Раз-два, раз-два! И все - все! - смотрят на него, именно на него! А он вот так - едва-едва - приветственно шевелит пальцами в белых перчатках. И бойцы видят это и в едином восторженном крике выдыхают: - Хай-ох! Славному Саю - доду-доду, хай-ох!!! Когда Сай был особенно пьян, он проговорился о своей тайной мечте. Это было настолько дико, что сослуживцы даже не засмеялись. Сай - ничтожество, которое терпят только потому, что больше некого посылать за "фугасками", - и вдруг такое. Рядовые уже собрались. Класс наполнял неровный рокот голосов, сквозь который то и дело прорывалось довольное ржание. Воздух плотно заполняли запахи пота, ног и мицелевой каши, которую рядовой состав получил сегодня утром на завтрак. Сай не любил, когда рядовым на завтрак давали мицелевую кашу. Она плохо переваривалась солдатскими желудками, и к концу занятий удержаться в плохо вентилируемом помещении было довольно трудно. Сай развесил таблицы, покашлял в кулак, постучал костяшками пальцев по столу, призывая к вниманию. Шум в комнате немного поутих. - Сегодня - тактика наблюдателя, - сказал Сай, глядя в крышку стола. - Прежде всего, что такое зоны наблюдения? Зоны наблюдения - это зоны, где наблюдают. Ясно? Их всегда бывает три: ближняя, средняя и дальняя. Так вот... Сай умолк, глядя расширившимися глазами в крышку стола. Она была покрыта блестящей черной краской, и, если пристально вглядываться в нее, - открывалась бездонная глубина, в которой мерцали завораживающие блики. Сая шатнуло, голова отяжелела, захотелось спать. Вдруг с первого ряда встал солдат и, глядя на младшего офицера наивными наглыми глазами, задал нелепый вопрос: - Что, если одной зоны не окажется на месте? Сай вскинул голову и долго пытался понять вопрос. Все обратились в слух. Даже на заднем ряду перестали играть "в мыло", и звучные щелчки оттянутым пальцем по стриженой голове прекратились. Так ждут окончания смешного анекдота, когда искусный рассказчик намеренно создает паузу, а слушатели сдерживают дыхание и напрягают пресс, чтобы с последним словом взорваться неудержимым хохотом. Медленно опустив глаза, Сай ответил: - Не знаю. Про это в Уставе ничего не сказано. Но я спрошу у господина майора, может, он знает. Тишина рухнула в мгновение ока. Помещение наполнили утробное ухание, стоны и какой-то астматический свист. Не изменившись в лице, Сай выждал, пока веселье поутихнет, и ровным голосом продолжил: - Теперь о том, чем противник может демаскировать себя. Листьями, сорванными для маскировки, а потом увядшими, следами колес и гусениц. А также противник может выпускать дымы... На солдатском жаргоне "выпускать дымы" имело совершенно особый смысл, и комната снова взорвалась весельем. После занятия к Саю-доду подошел дежурный и сообщил, что господин майор желает видеть Сая-доду у себя в кабинете. Удивленный непривычным уважительным обращением, едва передвигая ноги от волнения, он прошел в кабинет майора. - Хай-ох, господин майор! Майор, стоявший у карты Антупии, зашторил ее, повернулся к вошедшему и очень дружелюбно сказал: - Здравствуйте, дружище. У Сая отлегло от сердца. - Да вы садитесь, Сай-доду. Саю показалось, что он ослышался. Растерявшись, он сел на самый краешек сиденья и поспешно спрятал под стул ноги в пыльных рыжих сапогах. Майор сел напротив и, внимательно рассматривая Сая, сказал с простецким видом: - Сколько лет вместе служим - лямку тянем! А все никак не приходилось встретиться с вами в неофициальной обстановке, вот так запросто поболтать по душам. Сай ошеломленно посматривал на командира и, ничего не понимая, то и дело краснел. Все же кое-что он понял: господин майор очень простой и очень хороший человек. И этот высоко стоящий человек благоволит к нему, младшему офицеру Саю-доду. - Угощайтесь, почтеннейший, - майор пододвинул к Саю круглую белую коробку с золоченой крышкой. В таких коробочках антупийские женщины носят благовония. Сай растерянно улыбнулся. Майор, прищурившись, смотрел на Сая. Его забавляло замешательство этого человека. - Это не благовония, доду. Здесь шарики из листьев кустарника токайя. Хотя мне, как и всякому истинному фирболжцу, претят антупийцы, но их токайя - это нечто этакое. Голос у господина майора был под стать его холеному лицу и безукоризненно сшитому мундиру - бархатный, с благородными переливами. Сай был покорен окончательно и бесповоротно. Подумать только, как доверяет ему господин майор. В кругу младших и средних офицеров о контрабандном токайя говорили с опаской. Добывали его с трудом, а пробовали за наглухо закрытыми дверьми. Сверкал начищенный воском пол, искрилась лакированная столешница массивного стола, мягко сияли белоснежные портьеры. Сай плыл в полузабытьи на волнах бархатного голоса, ощущая во рту колючую свежесть токайя. - ...Я знаю, вы служите давно и честно... - О да, господин майор! - Вы всем сердцем преданы делу Великой Фирболгии. - Это так, господин майор! - И я знаю вашу заветную мечту, Сай-доду. Это благородная мечта. Я походатайствую в верхах, и вы будете вместе с высшими офицерами тринадцатого числа месяца Нежных Трав принимать парад в честь Дня Возрождения Непостижимого. Сай был на верху блаженства. Это нельзя было выразить обычными словами. - Всем сердцем... - бормотал он. - Моя благодарность не знает границ. И вдруг господин майор произнес фразу, смысл который не сразу дошел до его сознания. - Не понял, господин майор, - выдавил Сай. - Я, конечно, сильно извиняюсь. Господин майор поморщился, но терпеливо повторил: - Самые высокие инстанции предлагают вам вместе с дочерью Интиль прибыть завтра вечером на ежемесячный официально-демонстрационный бал во Дворец Непостижимого. Начало бала в двадцать ноль-ноль. Форма одежды - бальная. Вам, разумеется, - парадная. Господин майор с сомнением посмотрел на Сая. - У вас есть парадная одежда? Впрочем, зачем я спрашиваю? Вот вам записка. Пойдете с ней на склад. Там что-нибудь подберите себе, - господин майор снова с плохо скрываемой брезгливостью окинул Сая взглядом, - подберите поприличнее этого. Он черкнул несколько слов и протянул Саю записочку. Ошеломленный Сай, то кланяясь, то отдавая честь, попятился к двери. - Кстати, вы не знаете, по какой такой причине вас вызывают на бал? - догнал его бархатный голос. Сай помотал головой. - Нет. Никак нет. То есть, не знаю. - Хорошо. Можете идти. Как ни был ошарашен Сай, он все же заметил, каким резким и неприятным вдруг стал бархатистый голос. 7 Стол был прямоугольный и очень длинный. За его короткой стороной, словно именинник, восседал Первое Доверенное Лицо. Слева от него, отвесив массивную челюсть, сидел Магистр по планированию тайных акций. Рядом с ним ерзал Начальник внешней разведки. Его грызло беспокойство, и, чтобы показать всем, что ему бояться нечего, настойчиво пытался рассказать Магистру очередной бородатый анекдот. Магистр не реагировал ни на Начальника, ни на его анекдот. Он, как загипнотизированный, смотрел на Первого Доверенного. Магистру было не по себе - сегодня он ожидал для себя крупных неприятностей. Лишь только Начальник внешней разведки наклонялся к уху Магистра, как на нем тут же останавливался спокойный и дружелюбный взгляд Первого Доверенного. Начальник пугливо отшатывался. По правую руку размещался Утешитель и Успокоитель Нации. Как всегда, он был одет в строгий черный костюм с элегантной бабочкой. Галстуков Утешитель не признавал, зная по непосредственному опыту, как легко галстук превращается в удавку. Директор конторы внутренней безопасности бросал на всех затравленные взгляды, то и дело вытирал багровое лицо огромным клетчатым платком и судорожно сжимал-разжимал кулачки. Первое Доверенное Лицо легонько стукнул пальцем по крышке стола, и все напряглись. - Что нам сегодня расскажет Начальник внешней разведки? - засюсюкал Первый Доверенный, будто разговаривал с несмышленышами ясельного возраста. Начальник внешней разведки вскочил с видом школьника, не выучившего домашнее задание. Он положил толстые волосатые руки на стол, тут же убрал их, положил снова и, прокашлявшись, стал докладывать: - Удалось внедрить в обслуживающий персонал к землянам нашего агента. Садовником работает. Информацию имеет только косвенную. Подтверждает, что они очень опасаются каких-то наших, научных изысканий, боятся, что эти направления могут иметь выход в разработку принципиально нового вида вооружений. Судя по всему, этот вид вооружений должен быть во много десятков, а может быть, и сотен раз мощнее существующего у нас ныне. Проводил попытку по внедрению еще одного агента. Девиз операции: "Спасаемый". - Операция, насколько мне известно, провалилась. - Я надеюсь... Я думаю... - Ах ты, мальчик-мечтатель! Не интересует меня, что ты думаешь, - думать буду я! Ты скажи лучше, что сделал? Агентурные данные доложи! - Не имею, - упавшим голосом ответствовал Директор конторы внутренней безопасности, - потому как мои агенты не смогли к землянам внедриться. - Ая-яй! - погрозил ему Первое Доверенное Лицо. - Ты еще хуже Начальника внешней разведки. Смотри, поставят тебя в угол Стражи Логоса. Слушайте теперь, дети мои, что мы тут с Утешителем надумали, - Первый придал своему лицу добродушное выражение, выпученные глаза смотрели доброжелательно; трогательно и жалко выглядела тонкая морщинистая шея. Подчиненные, которые знали шефа довольно давно, не переставали удивляться его умению перевоплощаться. - Земляне боятся каких-то наших изысканий. Значит, изыскания эти нам нужны. Что это за изыскания? Выяснить пока что не удается. Они тщательнейшим образом подчищают всю информацию о Земле, чтобы мы не смогли уловить даже намека на принцип действия сверхоружия, секрет которого они так старательно скрывают. Чтобы додуматься - надо думать! Надо, дорогие дети, шевелить тем, чего у вас нет, - мозгами. Но мы подумали за вас. Слушайте! Проще всего: похитить молодого землянина и с помощью наших спецметодов культурно попросить его рассказать все. Но мы - государство. Мы не имеем права похищать землянина. Они за своих стоят грудью, и последствия похищения трудно даже предугадать. Не исключено, что и силу применят. И мы можем столкнуться непосредственно с тем, о чем так хотим узнать сейчас, - с их сверхоружием. Но есть выход! Переводчика могут похитить элементы, государству не подчиняющиеся. Им переводчик может проговориться сам. Утешитель, доложи! Утешитель встал. Впрочем, нет! Не встал. Он приподнялся. Нет! И это слово не годится! Нельзя одним словом определить благороднейшее телодвижение, с помощью которого Утешитель и Успокоитель Нации придал себе вертикальное положение. Улыбаясь, он окинул взглядом присутствующих. Улыбка носила десятки оттенков. В ней была и симпатия к присутствующим, в ней было и небольшое (строго по вкусу!) количество иронии. И этакое заговорщическое предупреждение было в ней: подождите, мол, сейчас я выдам нечто такое! Его очки в золотой оправе были элегантны. Идеальный пробор подчеркивал благородные черты лица. Вот только лоб был узковат. Но на это никто не обращал внимания: в госаппарате у большинства были такие лбы. "Обаятелен! Ох, как обаятелен, подлец!" - подумали все разом. - Многоуважаемые господа! Дорогие коллеги! - напевно произнес Утешитель. - В нашей стране - истинном образце истинной демократии - существует терпимость в отношении самых различных взглядов, воззрений и идей. Порой доброта и терпимость наша оборачивается против нас самих. Но это не собьет нас со стези гуманизма. Хочу сообщить вам, многоуважаемые, что в нашей столице уже около года существует некая "Миссия истинного божественного света". Они стремятся к простоте, к единству с природой, к неформальным простым отношениям и к самоусовершенствованию. Все материальное - для них зло. Мы не препятствовали им. Пусть тешится молодежь. Но недавно в этой секте появилось новое ответвление. Приверженцы нового направления в безумном ослеплении смеют утверждать, что государство - зло; что Непостижимый, да будет он жив, здрав и невредим, - ипостась не божественного Логоса, а дьявола Энтропа! Такого рода учение может толкнуть его последователей на террористический акт. Нетрудно предугадать, в чем он будет заключаться. Вероятнее всего, они похитят молодого землянина. У них для этого скоро появится теоретическая предпосылка. А именно... - Дай им хорошую теорию, они ради этой теорийки мать родную зарежут, - хохотнул Магистр по планированию тайных акций. Первый Доверенный благосклонно отнесся к шутке, и все немного посмеялись. - А именно, - продолжил Утешитель. - У землян больше изобилия. У них выше материальный достаток. Следовательно, земляне поклоняются материальному, а материальное - это дьявол. Окончательный вывод: земляне поклоняются дьяволу. Наш спецотряд перехватывает у них пленника. Я не могу гарантировать, что акция окажется абсолютно бескровной. "Дерево, давшее хотя бы один ядовитый плод, должно быть срублено". Так говорится в "Откровениях" Непостижимого. Важная деталь: теракт "Миссии" произойдет в рабочем квартале. В случае непредвиденной утечки информации можно переложить ответственность за содеянное на его жителей. У меня все. Утешитель сел и изящно возложил подбородок на тыльную сторону ладони. - Все поняли? - вопросил Первый Доверенный, с брезгливым видом оглядывая членов Совета. - Поняли, - единым духом выпалили они. - Надеюсь, хоть и сомневаюсь, - оттопырил губу Первый. - Утешитель у нас умница и очень меня утешает. А вот ты. Магистр, почему не ты предложил план операции? Ты же за тайные акции в ответе - полувоенные акции и все такое! Магистр встал, надулся и побагровел до такой степени, что без труда смог бы замаскироваться в помидорах. - Я... Это... Отряд готовится... Но еще не совсем готов. Хорошие ребята. В Антупии служили. С обеих рук стреляют. - Да сядь ты, - затосковал Первый. - Тебе не обязательно вставать, чтобы твою дурь увидели. Дал же Логос или Энтроп мне таких работничков! Придется тебя все-таки отослать в Антупию. Пару раз нарвешься на засаду - сразу в голове просветлеет! Первое Доверенное Лицо побарабанил пальцами по столу, помолчал немного и, глядя в сторону, сказал: - Подведем теперь итоги. Руководитель "Миссии истинного божественного света" - мой человек. Я ему плачу. Через него и будем воплощать замыслы наши. А вами, дети мои, я не доволен. Даже Утешитель на этот раз не попал в десятку. Одни совсем не думают. Другие слишком много разводят теорий, которые вроде бы и хороши - сами по себе, - но только лишь как абстрактная игра ума, оторванная от реальной почвы. Это я о тебе, Утешитель. Умник - это не всегда комплимент. Я помню о твоем предложении, когда мы узнали, что в "Миссии" возникает учение о Непостижимом как ипостаси дьявола. Ты предложил внедрить в "Миссию" логическую цепочку: наше государство - их враг, воплощение Энтропоса; Логос завещал возлюбить врага своего: следовательно, надо возлюбить государство, ибо оно их враг. Это, дружок, красиво, но не слишком мудро. Они, думаешь, создают учение потому, что их не устраивает логическая конструкция официального учения? Как бы не так! Его создавали люди, не глупее членов "Миссии истинного божественного света". Подумайте, почему они так яростно проповедуют бедность? Разве логичнее быть бедным, нежели богатым? Эмоции идут впереди разума, мой бедный разумный друг! Эмоции!!! Эти человечишки не могут быть богатыми. Эмоциональный протест бросает их в другую крайность. Они начинают проповедовать бедность как высшее благо. Всегда! Зарубите себе на носу: всегда логика - не причина поступков. Она служит их оправданием, реже объяснением. Исходя из сказанного, тебе, Утешитель, будет такое указание: ты должен в сжатые сроки создать теорию, направленную против землян. Кроме четко разработанной логической конструкции, она должна иметь опору на сферу подсознательного, то есть должна учитывать потребности людей. Это должно выглядеть приблизительно так: земляне живут в полном достатке. Можно сказать, они купаются в материальных благах. Надо так долго и красочно расписывать, как хорошо земляне живут, чтобы у членов секты слюнки побежали. И за это они позавидуют землянам смертельной завистью. Вот тогда мы и бросим им приманку о дьяволах-землянах и о необходимости захвата землянина в качестве заложника. Зачем захватывать землянина, спросят они? А затем, чтобы потребовать от государства - от нас, то есть, - прекращения всяких отношений с Землей. И пусть земляне убираются на свою Землю! Это будет официальная версия похищения. Не забывайте об истинной причине: мы должны выкачать из молодого переводчика сведения, какие научные Изыскания мы не должны вести, по мнению Земли. Все! Конец обсуждения. Расходитесь. Утешитель, останься! Члены Совета, соблюдая церемониал, пятились до дверей и исчезали с криком "хай-ох". Первое Доверенное Лицо, по-старчески подшаркивая, подошел к Утешителю и Успокоителю Нации и положил ему руку на плечо. Утешитель смотрел на Первого преданным, влажно поблескивающим взглядом. - Ты заметил, что Директор конторы внутренней безопасности не сказал за весь совет ни единого слова? Взор Утешителя затуманился печалью. - Да, господин Первый! - И у него ужасно воняют ноги. Лицо Утешителя исказила гримаса отвращения. - О, это невыносимый запах! Первое Доверенное Лицо прошелся по комнате, зачем-то погладил гардины и сказал медленно, будто размышляя вслух: - Как ты считаешь, Утешитель, нужен нам сейчас мученик? - Еще как! - с гаденькой улыбкой закивал Утешитель. - Мы отомстим за его мученическую смерть крикунам и оппозиционерам! - К тому же, - задумчиво добавил Первый, - если у живого Директора могут дурно пахнуть ноги, то с мертвыми мучениками этого не случается. Решено. Сопровождать землянина будет Директор конторы внутренней безопасности. Охранников подбери таких, чтобы не жалко было потерять. - Слушаюсь! - Утешителя будто подбросила пружина. - Немедленно приступаю к выполнению ваших мудрых указаний. Первый пожевал губами, что-то припоминая. - Чуть не забыл. Надеюсь, землянин сам попросил о вылазке в город? - Конечно! На нашей базе в Антупии служит... Первый замахал обеими руками. - Избавь меня от деталей! Детали продумаешь сам. Ведь я доверяю тебе, как себе самому! В знак величайшей благодарности Утешитель и Успокоитель Нации приложил руку к сердцу. - Еще одно... К тебе будет просьба. Магистра по планированию тайных акций мы переведем в Антупию. Будет руководить нашими базами там, взамен убитого вчера в засаде. Для нового составь инструкцию о том, что тайные акции должны планироваться и проводиться таким образом, чтобы никому, кроме доверенных лиц, не была очевидна какая-либо ответственность за них правительства Фирболгии и чтобы в случае их раскрытия правительство Фирболгии могло правдоподобно отрицать какую-либо причастность к ним. - Немедленно приступаю к воплощению ваших ценных замыслов! - Иди-иди, сын мой. Ласковая улыбка округлила старческие, в красных прожилках щечки Первого Доверенного Лица. С балетной сноровкой Утешитель и Успокоитель Нации попятился и с криком "хай-ох" исчез. С той же улыбкой на лице Первое Доверенное Лицо нажал на кнопку под крышкой стола. На вызов явился гориллоподобный начальник личной охраны. - Тебе не кажется, что на фоне всех этих болванов Утешитель набирает слишком много власти? Верзила прохрипел в ответ нечто нечленораздельное. - Прикрепи к нему еще двоих наблюдателей. И не забывай об обновлении средств электронного слежения взамен обнаруженных. 8 Михаил Семенович рассматривал миниатюрную подслушивающую "булавочку". - Обратите внимание, - обратился он к молодым коллегам. - Как быстро они достигли следующего уровня миниатюризации. Уплотнили схему. Поставили П-отражающий слой. Индикация этой бижутерии стала труднее. А?.. - Мы стимулируем ихний прогресс самим своим присутствием, шеф! - гаркнул Северин. - И потому отселева нельзя нам уходить, как давеча, к примеру... - Нельзя? Кто знает, кто знает... Обстановка накаляется. Я это чувствую. Гладок и однонаправлен поток исторического процесса в учебнике истории. Но здесь, так сказать, вблизи, он шумит, бурлит, порой и назад может повернуть ненадолго. Тут надо глядеть в оба: можно и в водоворот угодить! Экскурсия, на которой так настаивает Владимир, как раз может оказаться подобным водоворотом. - Михаил Семенович, - Северин обратился к Посланнику сдержанно и, вопреки обыкновению, очень серьезно. - Если что случится, вы снова будете призывать к сдержанности. А мне кажется, идее надо противопоставлять идею, но силе - силу! Ребенок, разумеется, воспитывается словами и примером. Но иногда его и шлепнуть не грех! - Как вы представляете шлепок целой цивилизации? - Я говорил вам уже. Вы знаете... - Знаю. Поэтому я против. Вас возмущает жестокость людей. Они жестоки, потому что жесток мир, в котором они живут. И мы будем исправлять и мир, и людей. Исправлять постепенно. Если сильно надавить, можно сломать. И нельзя рубить сплеча, поступать опрометчиво, под влиянием первого чувства. Мы порой просто их не понимаем. Володя, хотите простейший психологический этюд? Володя кивнул. - Тогда слушайте. Представьте себе, что вы едете в переполненном транспорте. И вот вы видите, что на сиденье сидит крепкий с виду молодой человек, а рядом стоит пожилая женщина. Что вы подумаете? Что вы предпримете? Володя пожал плечами: - Элементарно! Северин, не сдержавшись, хмыкнул. Михаил Семенович бросил на него строгий взгляд. - Только без подсказки! - Зачем мне подсказка? - удивился переводчик. - Все очень просто. Я не хочу плохо думать о стоящей рядом женщине. Может быть, она о чем-то задумалась, или она от природы рассеянна, или неприятности какие-нибудь. Поэтому я ей ничего не скажу, а просто подойду к молодому человеку и поинтересуюсь, как он себя чувствует. Помощь, естественно, предложу. - Почему вы решили, что ему необходима помощь? - спросил Михаил Семенович. - Что же тут непонятного? - Володя был сбит с толку. - Раз сидит и места не уступает, значит, очень нездоров. Это само собой понятно. - Здесь это не само собой понятно, - принялся втолковывать Михаил Семенович. - Здесь прочие пассажиры прежде всего подумают, что молодой человек - наглец, не желающий уступать место старухе только потому, что ему сидеть удобно. Как правило, в таких случаях все делают вид, что ничего не замечают. Иногда, если сидящий молодой человек выглядит не очень сильным физически, отважатся на замечание. Вот так-то. - Этого не может быть! - Вы мне не верите? - Верю. Но... Какой злой мир! - Скорее, какой несчастный мир. Северин, что вы думаете по этому поводу? Северин молчал и со смущенным видом вертел в руках "булавочку". - Перед микрофоном я всегда как-то теряюсь, - ответил он со смешком и бросил на шефа виноватый взгляд. - В пылу полемики мы не отключили эту фитюльку. Михаил Семенович мгновение смотрел на Северина непонимающим взором, а потом вдруг засмеялся заразительным смехом, сотрясающим его худенькое тело. Северин, присоединил к его смеху громовые раскаты своего хохота. Володя, до конца не разобравшись в истоках интеллектуальной битвы, несколько раз подхихикнул. Когда смех утих, Володя обратился к Посланнику: - Михаил Семенович, я хочу объяснить причину, по которой попросил об этой экскурсии. Интересы дела и, прежде всего, дела... - Разумеется, так сказать, дела, - поддакнул Посланник. Он склонил голову набок, и хохолок на его голове тоже склонился в сторону. - И прежде всего дела, - охотно согласился Северин. - Как переводчик, я должен более детально изучить быт страны и э... - Владимир, видя чрезвычайное внимание, с каким его слушали коллеги, почему-то начал сбиваться с мысли. - И мы должны, мы... должны изыскивать... - Разумеется, мы должны изыскивать, - и на сей раз не противоречил Посланник. - Так что же мы должны изыскивать? - Ля фам! - не удержавшись, со смехом выпалил Северин. Владимир оскорбился и умолк. Михаил Семенович посмотрел на своего помощника с укоризной. Он взял переводчика под локоть и мягко сказал: - Не обижайтесь на Северина. Он добрейший человек, но иногда бывает медведь медведем. Северин воздел перст. - Истинно говорю: здесь можно замедведеть и оберложиться! - Да, да. Что-то в этом роде. Послушайте, Володя. Мы, на ваш взгляд, так странно относимся к экскурсии потому, что знаем о ней нечто, вам неизвестное. - Секундочку, - вмешался в разговор Северин. - Давайте все же прекратим прямую трансляцию. Жестом фокусника он выхватил из кармана маленькие щипчики и сдавил стеклянную головку "булавки". Раздался хруст. - Теперь можно говорить и гутарить, а также провозглашать и изрекать, - с удовлетворением констатировал он. - Знаете что? Давайте перейдем в столовую, - предложил Михаил Семенович. - Выпьем чаю. У меня есть даржилингский и ассамский чай. Настоящие любители предпочитают пить чай без добавок. Но я, признаюсь, люблю добавлять липу и землянику. Они перешли в столовую. Обстановка там была очень простой: небольшой стол, покрытый светлым пластиком, несколько белых табуретов, плетеные стулья у стены и на стене - узкий шкафчик, покрытый тем же пластиком, что и стол. Через окно был виден небольшой садик Представительства. В самом центре садика, среди зелени местных растений, выделялся благородным багрянцем земной клен. - Ему уже лет десять, - кивнул Посланник в сторону клена. - А все в рост человека. Микродобавки в почву внесли, каждый день поливаем - и никакого результата. Не растет клен! Не хватает чего-то неощутимого. Вот и я, как дерево это. Тоскую по Земле. И с годами чувство это не слабеет. Любая дыра на Земле райскими кущами представляется. Но это еще, так сказать, полбеды. Побуду на Земле неделю - и снова на Фирболгию тянет. Он разлил в тонкостенные чашечки ароматный напиток. - Приступим к светской беседе. Мы хотим ознакомить вас в общих чертах с местной обстановкой. Северин, может быть, вы начнете? - Хорошо. Климат этой страны не отличается отменной мягкостью, - начал резвиться Северин. - Аборигены далеко не просты. Если я скажу, что они все как один отличаются многотерпимостью и доброжелательностью к инопланетянам, пусть меня сильно накажет ихний ведущий бог Логос! - Нет, нет, - прервал его Посланник. - Давай об этом - посерьезнее. Ты сегодня положительно невозможен. В следующий раз будешь юморить в специально для этого отведенном месте и в определенное время. Прекрати. Это отвлекает. Я буду излагать факты. Климат... Континентальный. Ночи прохладные, день жаркий. Люди... Одним словом их охарактеризовать не берусь. Они разные. Есть хорошие, есть плохие. Есть добрые, есть злые. Есть порядочные, а есть... - А есть Утешитель и компания, - скороговоркой вставил Северин и, поверженный ледяным взглядом начальства, виновато опустил голову. - Теперь о социально-экономическом устройстве. Здесь явно разновидность капитализма, в который прорастает империализм. Идеологическая надстройка тут очень пестрая и очень-очень своеобразная. В ней чрезвычайно странно сочетаются философские построения древних мудрецов, средневековых схоластов и современные научные изыскания. Механизм оболванивания масс здесь отлажен идеально, а руководит этим механизмом Утешитель и Успокоитель Нации. Женщины на Фирболгии очаровательны, но браки их с землянами бесплодны. Это проверено на опыте, - Северин почему-то поперхнулся чаем и закашлялся. - Искусство Фирболгии весьма развито. Особенно хороша живопись. Насколько вы догадываетесь, информация о деятельности различных групп в данной стране у нас достаточно полная. Сбором информации занимаются биозлектронные аналоги, выполненные в виде животных и птиц. Ну, и местные жители помогают. Да, чуть не забыл. Все теоретические доктрины в Фирболгии зиждятся на религиозной основе. Мы, как видите, не только торговлей занимаемся. Перед нами поставлена архиважная задача не допустить создания в Фирболгии атомного оружия. Это достигается недопущением разработок в области атомной энергии вообще. Их цивилизация еще не достигла той степени зрелости, которая позволит им остановиться перед соблазном направить силу атома на убийство. Никак не вязались слова Посланника с этой простенькой столовой, с тихими, ласковыми лучами солнца и паутинкой за окном, плавно изогнувшейся под неощутимо легким дуновением ветерка. Михаил Семенович глянул на часы и встал. - Препоручаю вас попечению Северина. Он как технический директор займется всеми практическими вопросами. Экскурсия только через две недели. Вы успеете подготовиться. - Он внимательно и очень дружелюбно посмотрел на молодого коллегу. - Во время экскурсии будьте поспокойнее. У нас есть возможность помочь вам в критическую минуту. Но не расслабляйтесь! Мы не всемогущи. Он вышел. Северин окинул критическим взглядом долговязого переводчика. - А ну-ка, согни руку! Владимир удивился, но руку согнул. Северин пощупал бицепс и одобрительно прищелкнул языком. - В общем-то ничего. В институте вам предлагали аксиому о том, что внутреннему богатству должно соответствовать физическое совершенство? Очень хорошо! На Логосом забытой Фирболгии большинство обитателей ценит это самое физическое совершенство превыше всего. Особенно, когда оно подавляет менее выраженное физическое совершенство оппонента. Проще сказать: закон кулака здесь в большом почете. Чем больше кулак, тем больше убедительных аргументов он вмещает. Так гласит фирболгская мудрость. Можно вопрос? Володя позволил. - Если того потребует ситуация, сможешь ли ты ударить человека? Володя призадумался. - Ударить?.. Человека?.. Вопрос как-то странно поставлен. Ведь личность человека неприкосновенна! Северин досадливо крякнул. - Как сказано в "Житии Остапа Ибрагимовича", неприкосновенна не может быть даже особа, приближенная к императору. - Впрочем, - решил исправить оплошность переводчик, - если возникнет определенная ситуация... Если возникнет ситуация, когда от этого будет зависеть жизнь другого человека... - Достаточно, - быстро перебил его Северин. - Пока вы, уважаемый коллега, решали эту задачу, мало смыслящий в этике оппонент сильным ударом в поддых избавил вас от необходимости, а равно и возможности решать и мыслить. Ты превращаешься в сгусток боли и принимаешь горизонтальное положение. С логической точки зрения это правильно, так как горизонтальное положение тела энергетически более выгодно, чем вертикальное. Оппонент в это время усиленно обрабатывает тебя ногами. Здесь моден такой метод убеждения - с ножным приводом. Вот так-то! А вы говорите: гуманизм! На Фирболгии сейчас такое мало кто носит, здесь это еще не вошло в моду. Две недели, которые остались до экскурсии, срок маловатый. Придется нам с тобою немало поработать. Учитывая твою общую физическую подготовку, постараемся кое-чего добиться. Пошли в спортзал. Длинным коридором они прошли в спортзал. Оборудован он был довольно стандартно. На полу валялись маты; с потолка свисали кольца, отполированные руками Северина до блеска; в дальнем углу экзотическим плодом свисала боксерская груша; ближе к окну растопырил ноги гимнастический конь. - Присядем, - предложил Северин. - Занятия наши будут состоять из теоретической части и части практической. Вначале изучим приемы маскировки, начиная с таковых у ниндзя. Слыхал о таких? - Ниндзя... Это что-то японское, - неуверенно произнес Владимир. - Именно. Это люди-невидимки. Вот посмотри. Северин поколдовал у пульта. На окна упали шторы. Наступила темнота. Темнота была неполной, и по мере того, как глаза привыкали к ней, переводчик все лучше различал Северина, стоявшего неподалеку. - Хорошо меня видишь? - деловым тоном спросил Северин. - Хорошо. - Теперь смотри внимательно. Он сделал быстрое движение, лица Владимира коснулся легкий ветерок... и место, где только что находилась человеческая фигура, опустело. - Где ж этот... гм... дух? Найду нахала! Уж больше не уйдет он цел! Он, вероятно, в дверь подвала верхом на бочке улетел? - шутливо процитировал Володя. Несмотря на шутливость интонации, голос его дрогнул. Северин не отвечал. - Ты где? Северин молчал. - Ладно! Признаю тебя гением маскировки! Отзовись! В ответ - ни звука. Владимир внимательно осмотрелся. Нигде и намека на человеческую фигуру. Хотя - если присмотреться - темнота у пульта чуть гуще. Он вглядывался туда, изо всех сил напрягая зрение. - Северин, - сказал он неуверенно. - Я тебя обнаружил. Шторы на окнах поднялись. Возле пульта стоял Технический Директор в длинной черной накидке. Он щурился и довольно улыбался. - Вот тебе элементарный пример маскировки. Здесь используются два элемента: маскировка формой и цветом. Видишь, накидка балахончастая, вся в складках. Это скрадывает очертания человеческой фигуры. Зачем черный цвет, объяснять не надо? Очень хорошо! Есть и более совершенные средства маскировки. Самый сложный из них - психодинамический удар. Он вызывает ретроградную амнезию. Проще говоря, он память отшибает. Подвергнувшийся психодинамическому удару забывает все, что с ним было в момент воздействия и за полчаса до него. А теперь еще одна демонстрация. Еще раз прошу внимания! Северин повесил балахон и лукаво подмигнул переводчику. Володя во все глаза наблюдал за товарищем. Теперь-то ему не удастся объегорить! Северин, стоявший в пяти метрах от Владимира, плавно и очень медленно повел рукой и вдруг оказался рядом с переводчиком. Еще мгновение, и он был за его спиной. - Это приемы ситтматеров с планеты Болл, - пояснил Северин, дыша чуть чаще обычного. - Отряды крестьян-ситтматеров применяли его против вооруженных до зубов феодалов. И небезуспешно. Прием передавался от поколения к поколению и был абсолютно засекречен. Тайну его не выдавали под жесточайшими пытками. Как ни странно, в техническом отношении он не очень сложен. Владимир скептически улыбнулся. - Я имею в виду, относительно не очень сложен, - поправился Северин. - Им можно овладеть довольно быстро. Есть приемы, для овладения которыми нужны месяцы и даже годы. Владение приемом нужно доводить до полного автоматизма. В приеме ситтматеров есть одно обязательное условие - крепкая сердечно-сосудистая система. Он с удовлетворением окинул взглядом Владимира. - У тебя, я вижу, с этим все в порядке. Дело в том, что сверхбыстрое движение, которое лежит в основе приема, основано на анаэробной работе мышц. Возникает огромная кислородная задолженность. И тэ дэ и тэ пэ. - Хватит теории. Если ты сейчас начнешь мне рассказывать о структуре мышечного актомиозина, я усну! - твердо пообещал Владимир. - Хорошо. Еще несколько замечаний общего плана - в будем считать, что теоретическое вступление закончено. Что нам нужно для победы над противником? Быть точнее и быстрее, чем он. Это раз. Второе: у человека есть определенные точки, на которые надо воздействовать при проведении боевых приемов. Не надо морщиться! Если перефразировать поговорку, надо рвать там, где тонко. И делать это с максимальной быстротой. Противник нетерпелив и долго ждать окончания приема не хочет. Есть еще некоторые элементарные соображения: зная приемы, человека легко вывести из вертикального положения, ибо оно неустойчиво. Далее... Наблюдательные люди давно заметили, что у человека, как правило, две руки. Как бы ни был силен человек, но две руки противника сильнее его одной. Это старый военный принцип: сосредоточить в нужном месте войско, образовав ударный кулак. Далее... Оружием безоружного человека может служить кулак, локоть, плечо, ступня, колено, лоб. Надо научиться наносить удары из любого положения. Желательно, чтобы удары были не одиночными, а наносились сериями. Северин громко вздохнул, тщательно вытер сухой лоб и заключил: - На этом вступительная часть заканчивается. Ну-с, наденем наш бурнус. И он указал на шкафчик, в котором висели спортивные костюмы. 9 Кабинет Первого Доверенного Лица был огромен. В нем можно было бы устроить кинотеатр средней вместимости. Возле стены стоял монументальных размеров стол - произведение скорее архитектора, чем плотника. Обнаженные кариатиды с накарминенными губами и позолоченными сосками преданно смотрели вниз на хозяина кабинета. Самое владелец кабинета восседал за столом и с хмурым видом чертил пальцем по его полированной поверхности. Что-то решив, он негромко сказал в микрофон: - Секретарь! Сюда! Массивная дверь тут же отворилась, и в кабинет боком проскользнул секретарь. Он бесшумными шагами подошел к столу и, склонив крохотную головку, включил диктофон. - Слушаю. Первый с неудовольствием посмотрел на секретаря. Что он за человек, секретарь этот? Голос какой-то блеклый, без интонации, и взгляд без выражения. Никак нельзя догадаться, о чем он думает. Хотя бы льстил, как остальные. Тогда было бы все ясно. - Хотел бы я знать, сын мой, о чем ты думаешь и что собой представляешь? - сказал Первый, выпучив глаза. На лице у него появилось выражение, которое обычно приводило подчиненных в смятение. Но секретарь оставался невозмутимым. - Я всецело предан вашей милости, - отвечал он. - Предан, - передразнил его Первый, скорчив отвратительную гримасу. - Нет людей преданных, есть проданные. Он молча пялился на секретаря и все больше багровел. - А?! Что ты молчишь?! - вдруг взревел он. - Я неоднократно доказывал вашей милости свою преданность делом, - абсолютно спокойно повторил секретарь. - Ладно, - проворчал Первый. - Будем считать, что ты меня почти убедил. Почти!.. Понял? Ты помнишь, о чем я тебя просил? Заключение экспертов готово? - Да. Заключение я дал Универсууму. У него есть на этот счет определенные соображения. - Он еще может соображать? - грубо хохотнул Первое Доверенное Лицо. Секретарь подобострастно улыбнулся в ответ, обнажив крепкие блестящие зубы с острыми конусами клыков. - Ему день не делали уколов, и это сделало его очень покладистым. К тому же неудовлетворенная потребность обостряет ум. - Приглашай дорогого гостя. Секретарь выглянул в приемную и что-то коротко приказал. Дверь распахнулась, и в кабинет вошел истощенный небритый человек. Его нищенское одеяние абсолютно не вязалось с помпезной роскошью кабинета. Человек подошел к столу и расслабленно плюхнулся в кресло. Он изо всех сил пытался сдержать бьющую его дрожь, но это ему никак не удавалось. Лицо странного посетителя было серым, веко правого глаза беспрестанно дергалось. - Здравствуй, гордость фирболгской науки, - ласково приветствовал его хозяин кабинета. - А я тебе, подонок, здравствовать не желаю! - окрысился гость. - А-яй-яй, - сокрушенно покачал головой Первый. - И в таком тоне говорит со мной бывший Председатель Комиссии по науке, культурный человек! - Я всегда говорил то, что думал, - резко ответил бывший Председатель, с трудом разжимая сводимые спазмом челюсти. - Поэтому ты сейчас в таком плачевном положении, - проворковал Первый. - Надо было думать, что говорить. Эх, Универсуум, Универсуум! Хотел я с тобой поговорить. По-дружески. По душам. За ампулкой известного тебе препарата. Но ты так негативно настроен, что... Видно, придется беседу отложить. Универсуум вскочил и, весь напрягшись, прохрипел: - А если я сейчас прыгну на тебя и перегрызу твое поганое горло? - Не забывай о собачках за портьерой, - почти пропел Первый. - Они доберутся до твоего горла быстрее. Не советую, дитя мое, ерепениться. Ты забываешься. Пользуетесь вы все моей добротой. Начинаю понимать, что в воспитательных целях, для вашей же пользы, мне нужно быть с вами построже. Вот, например, хотел я, чтобы тебе сейчас укольчик сделали, дабы прекратить муки, снедающие тебя. Но... - Что "но"?! - вскричал Универсуум. - Но придется повременить. С воспитательной целью. Глаза Универсуума налились кровью. - Приказывай, дрянь! - он заскрипел зубами. - Сначала вы приучили меня к наркотикам, насильно приучили, а теперь пользуетесь этим как поводком! - Фу, как скучно, - Первый зевнул. - Ты говорил об этом сотни раз. Не надоело? Секретарь, правда скучно? Секретарь безучастно кивнул. Первый ткнул пальцем в сторону Универсуума. - Ты бунтуешь! За это я могу и даже должен наказать тебя. В воспитательных целях, как я уже сказал. Но я добр. И я могу дать тебе полдозы прямо сейчас. Тебе и делать-то ничего для этого не надо. Только сказать: "Я - дерьмо!" Универсуум опустил голову и что-то тихо пробормотал. Первый поднес ладонь к уху. - Стар я стал. Ничего не слышу. Повтори, пожалуйста, отчетливее и громче! Универсуум ухватился за край стола так, что побелели пальцы. Он ввинчивался ненавидящим взглядом в глаза собеседника, углы его рта то и дело дергались, и казалось, что лицо озаряется улыбкой - короткой, как вспышка молнии. Первый представил себе, что эти самые пальцы сомкнулись на его горле. - Ну, ну... - забормотал он, вдвигаясь поглубже в кресло. - Я просил тебя исполнить что-то на "бис". Универсуум, придя в себя, с трудом выпрямился и заорал: - Я - дерьмо! Как и ты! Как и все вокруг! - Хорошо. Держи. Первое Доверенное Лицо достал из стола шприц-тюбик и метнул его Универсууму. Тот поймал шприц на лету. Руки его дрожали, и он все никак не мог расстегнуть пуговицу на запястье. Универсуум с силой дернул - пуговица отлетела. Постанывая от нетерпения, он задрал рукав и с профессиональной точностью вогнал иглу прямо в вену. Дрожь тут же унялась, лицо его порозовело. Универсуума неудержимо тянуло говорить. - Это же надо придумать эту мерзость гидрохлорид! Однако же, какое божественное самоощущение после инъекции! По сути дела, человек - совокупность огромного количества химических реакций, протекающих в микрообъемах, ограниченных клеточными мембранами. Я добавляю в человека каплю определенного препарата. Химизм реакций изменяется очень немного, почти незаметно. Но по самоощущению - я бог, я равен самому Логосу! Человеку кажется, что он властелин своей судьбы, что он повелевает своими поступками. Как бы не так! Он обыкновенная химическая фабрика по производству воды и углекислого газа. Именно таковы конечные продукты его обмена. Все поступки человеческие направлены на создание оптимальных условий для протекания химических реакций в нем. А люди - самовлюбленные глупцы, - когда пытаются оправдать самые низменные из своих поступков, говорят: "Ничто человеческое вам не чуждо!". Ничто химическое нам не чуждо! Ничто животное нам не чуждо! Первый расцветал в улыбках и одобрительно кивал головой: - Вот и хорошо! Вот и расчудесно! Теперь попрошу тебя набросать еще одну модную теорийку. Наподобие той, по которой мы создали "Миссию истинного божественного света". Чтобы люди не лезли в политику, надо занимать их мозги чем-нибудь иным. Что нужно людям? Пища для желудка и для ума. Она не должна быть слишком тяжелой и обязана создавать иллюзию сытости. Понял? Иллюзию, и не более! Я не заинтересован в том, чтобы они и в самом деле были сыты. Сытый человек неуправляем. Таковы мои соображения по данному поводу. Придумай что-нибудь такое, - Первый пощелкал пальцами. - Чтобы там было немного против официального учения. Почти незаметный штришок. Совсем чуть-чуть. Это привлекает. Случайно заметившие этот штришок будут считать себя почти революционерами, этакими тираноборцами! Приятно покрасоваться перед барышней критическим образом мыслей. Ха-ха-ха! Любая плесень думает, что она производит пенициллин, и каждая жаба пытается выкарабкаться на кочку, чтобы осчастливить своим видом как можно большее количество зрителей! Много тебе надо времени на размышления? Глаза Универсуума вдохновенно заблестели: - Времени не надо вовсе. Я готов уже сейчас. Можно, например, ввести хорошо забытое старое... Почему бы и нет? Итак, начинаю! Мир сейчас становится все сложнее. Наука, его объясняющая, для большинства обывателей - непостижимая тайна. Самое время возродиться мистике, алхимии. Пусть ум людей работает на холостых оборотах. Они утешатся самообманом, убедив себя, что понимают Мир и могут управлять им с помощью иррациональных сил. Вспомним алхимию. Именно так! В алхимии наибольший интерес для нас представляет ее философия. - Очень хорошо! - поощрил его Первое Доверенное Лицо. - Диктофон включил? - обратился он к секретарю. - Да. Универсуум вперил взгляд в пространство. Он уже никого и ничего не видел. - Микрокосм-человек и макрокосм-Вселенная развиваются параллельно. Следовательно, человек содержит элементы, соответствующие трем ступеням бесконечного. Телесная материя противостоит астральной мировой душе. Логос трансформирует нас так же, как философский камень - металлы. Превращение металлов - частный случай. Жизнь - алхимический процесс, а физические процессы и процессы химические есть повторение феноменов души... Универсуум все говорил и говорил, а Первый откровенно скучал. Он зевал и, поглядывая в окно, полировал ногти. Универсуум говорил все медленнее и, наконец, умолк. Возбуждение, вызванное наркотиком, спало, и он угрюмо смотрел в угол. Первый бросил ему еще один шприц-тюбик. Универсуум ввел в вену его содержимое и оживился сильнее прежнего. - Теперь в отношении намеченного тобой эксперимента. Ты уверен, что воз