ста. - Бабушка, но он же старый! - Ему всего тридцать. Подумаешь - пятнадцать лет разницы! Это совеем немного! Больше будет тебя любить. 6 38 февраля 203 года эры Пендергастов на флагштоке Истпендергастхилла взвились два флага: флаг старших Пендергастов под флагом младшей ветви рода. Сигнал отрепетировали на плантациях, расположенных справа и слева, затем далее... Буквально через час вся Река знала, что мистер Джошуа Пендергаст II собрался в гости к своим родственникам. Все понимали в чем дело и стали готовить свои парадные одеяния в ожидании того момента, когда на флагштоке Вестпендергастхилла взовьется флаг общего сбора, под которым повиснет голубой флаг, что будет означать приглашение на свадьбу. ДОЧЬ ТЕРРЫ У общественной формации, основанной потомками экипажа "Ласточки", были свои трудности, скорее биологического плана, которые не могли не сказаться на ее социальных особенностях. Т.Маттикайнен 1 Вайлит проснулась как обычно - с первыми лучами. В раскрытое окно вливалась утренняя прохлада. Привычным движением сбросила одеяло и побежала умываться, делать зарядку и готовить завтрак. Словом, начинался обычный, ничем не примечательный день. Как только за ней захлопнулась дверь, из ниши в стене над кроватью выскользнули две механические руки, собрали простыни и одеяло, встряхнули, сложили и убрали на место. Теперь из другой ниши выскочили похожие на больших мышей уборщики и кинулись собирать накопившуюся за ночь пыль. К приходу Вайлит все было окончено: стандартная программа не предусматривала участия хозяйки в уборке. Мурлыкая себе под нос веселую песенку о тетрагоне, вздумавшем покататься на автомобиле, она уверенно набрала код записи намеченных на сегодня дел. Ничего необычного экран ей не сообщил: до конца месячного медицинского дежурства оставалось еще три дня. На первую половину дня записана работа в поле с тетрагонами, на вторую - подготовка к передаче дежурства, в три часа - общепланетная лекция по детским болезням, запись которой уже две недели находится в памяти, на вечер - приглашение к соседям на семейное торжество. Теперь Вайлит приступила к своим обязанностям дежурного врача. Данные утренних анализов уже поступили. Никаких резких отклонений от нормы ожидать не приходилось, срочного вызова не было. Только у одного маленького мальчика с другого конца поселка наблюдалось отклонение, но система уже сама проверила, что он вчера ел, и пришла к выводу, что вмешательство врача не требуется. Несколько человек получили ограничения в пище... - Безобразие, - ворчала Вайлит, - месяц прошел и ни одного вызова! Так можно окончательно забыть все, чему училась! Оставались только домашние заботы: просмотреть меню на ужин и завтрак следующего дня, проверить есть ли в памяти интересная книжка - и можно выходить. 2 Тетрагоны уже ждали. Со всех концов просторного вольера неслись щелкающие звуки проголодавшихся за ночь существ. Самые нетерпеливые и молодые плавали в воздухе под верхней сеткой взад и вперед. Взрослые оставались на своих местах. Маленькие кишмя кители около входа. Вайлит вывела из гаража садовый трактор, посмотрела на табло у входа, какие поля намечены на сегодня, и открыла дверь вольера. Маленькие немедленно выпорхнули и застыли неподвижной стайкой над трактором, старики неторопливо выплыли из вольера и устроились на прицепе. Несмотря на то, что она наблюдала эту картину очень часто: раз в неделю ей обязательно выпадала работа с ними, Вайлит каждый раз с интересом смотрела, как тетрагоны неторопливо устраивались на узких продольных досках, обшитых мягкий материалом, свешивая по сторонам все четыре перепончатые лапы. Летательные бугры опали, Вайлит предусмотрительно держалась с наветренной стороны, - запах газа, обеспечивавшего тетрагонам возможность держаться в воздухе, никак нельзя было отнести к ароматам, - и в сотый раз удивилась тому, как быстро они поменяли свой цвет. Теперь они слились с материалом, покрывавшим доски. Теперь и молодые спикировали на оставшиеся места. Эти устраивались не так степенно и неторопливо, как старики. Толкались, прищелкивали, в одном месте даже вспыхнуло нечто вроде потасовки. Но стоило кому-то из вожаков сердито щелкнуть - и все успокоилось. Вайлит села на сиденье и повезла свой живой груз в поле. За всю дорогу она ни разу не оглянулась: знала, что тетрагоны не двинутся с места, пока трактор не остановится. Несмотря на многолетнюю привычку, она недолюбливала этих представителей класса пресмыкающихся, их гладкая кожа вызывала у нее неприятное чувство. "А ведь есть люди, которым они нравятся, - думала она, - Эстелла даже позволяет им ездить у нее на плече. И дома держит нескольких. Конечно, они ей очень помогают, но лично я предпочитаю хорошего робота!" Как только трактор остановился у назначенного на сегодня поля, вся стая дружно взмыла вверх. Сразу же полностью наполнились летательные бугры, и тетрагоны стали похожи на многолапых зверей: четыре перепончатые лапы неторопливо разгребали воздух, а шесть бугров торчали вверх как дополнительные конечности. За те четыре дня, что тетрагоны работали на других полях, здесь уже накопилось достаточно насекомых. Прищелкивая языком, чтобы они плыли за нею, Вайлит двинулась вдоль поля. Тетрагоны неторопливо подплывали к очередному растению, и их длинные языки слизывали и взрослых насекомых, и личинок, и яйца. Эту картину Вайлит любила. Вот громадный жук, почуяв опасность, взлетел вверх, вслед ему метнулся полутораметровый язык, и жук навсегда скрылся в пасти прожорливого существа. Вот маленький, наверное двухнедельный, тетрагончик сосредоточенно извлекает своим еще сравнительно коротким язычком личинку, забившуюся в пазуху листа... Так, медленно передвигаясь, Вайлит и ее стадо обошли все поле и перед самым полуднем вернулись к трактору. Тетрагоны раздулись от съеденной пищи. Их бугры теперь торчали вертикально вверх: они стали тяжелее, и нужно было гораздо больше газа, чтобы держать в воздухе это объемное тело. С легким шипеньем устраивались они в прицепе; Теперь уже не было ни толкотни, ни потасовок: сытые, они теряли половину подвижности, даже самые маленькие. И в вольер они вплывали также неторопливо и степенно, укладывались на своих местах. Вайлит закрыла вольер, переключила табло указателя полей и удалилась; теперь до завтрашнего утра тетрагоны будут переваривать съеденное, и сдвинуть с места их не смогут никакие силы. В доме Эстеллы Вайлит встретил многоголосый детский крик: семейное торжество оказалось днем рождения одного из многочисленных сыновей Эстеллы. На лужайке перед домом происходила охота на медведя. Сам виновник торжества и его сверстники, вооружившись палками, подступали к кустам, из которых доносилось страшное рычание: медведя изображал муж Эстеллы - Большой Билл. На Вайлит ни охотники, ни сам медведь не обратили никакого внимания. Но вот со страшным ревом медведь выскочил из кустов, охотники побросали свои палки и кинулись хватать медведя руками, чтобы связать его и отвести в зоопарк. В мгновенье ока все смешалось в одну визжащую, смеющуюся и катающуюся по траве кучу. Прислонившись к притолоке двери, Эстелла с улыбкой наблюдала за этой картиной. Вайлит остановилась около нее. Наконец вся куча распалась на отдельных, визжащих и плачущих от хохота ребятишек. У них уже не оставалось никаких сил бороться с медведем. Да и сам медведь, вытирая с лица крупные капли пота, хохотал довольным басом. - Еще! Еще! - закричал кто-то из ребятишек. Его поддержали, но не очень дружно - все уже устали. - Поиграйте пока сами в спокойные игры, - сказала Эстелла. - Билл! Ты мне нужен, иди помоги Медж. Поздоровавшись с Вайлит, Билл скрылся в доме. - Медж затеяла какой-то пирог и не хочет со мной советоваться, только с папой, - пожаловалась на дочь Эстелла. - Пускай ее, - ответила Вайлит. - Она и сама у тебя готовит неплохо. Да и Билл разбирается в этом. - А я что! - с гордостью произнесла Эстелла. - Конечно, пусть старается. А как тебе эти? - она указала на детей, сидевших кружком на траве. - Растут ребята, - неопределенно заметила Вайлит. - А как твоя малышка? - У нас уже есть зубки! Мы уже умеем кусаться, - пропела Эстелла. - Пойдем, ей уже пора просыпаться. В спальне Эстелла перепеленала младшую дочь. - Ну, не правда ли: мы красавицы? Посмотри, тетя Вайлит, какие мы красавицы! Из кухни высунулся Билл и позвал ее: что-то они там с Медж не могли прийти к согласию и им требовался третейский судья. Эстелла сунула малышку Вайлит и скрылась в дверях. Когда через несколько минут она снова появилась в спальне, Вайлит бережно покачивала на руках девочку, что-то ласково ей говорила, а та радостно гулькала ей в ответ. Эстелла подошла и обняла за плечи младшую подругу: - Ну вот, я всегда говорила, что тебе пора уже и своих иметь. Ведь прелесть, правда же? - Конечно, прелесть, - ответила Вайлит. - И своих мне пора иметь, знаю я все это. Знаю! - почти закричала она. - Надоело мне все это. Туда ни ступи, это не съешь, с тем не ходи, у него генетический код не тот! Ух, эта мне Система! И зачем ее только выдумали? - Но, Вайлит... - Не надо! Не надо меня уговаривать! Я, как и все наши женщины, - врач, понимаю, зачем все это... Умом понимаю... Понимаешь? Умом, а не сердцем... Эстелла издала какой-то неопределенный звук: она не могла никак найти слова, чтобы успокоить подругу, и молча положила ей на плечо руку. Вайлит неожиданно расплакалась: - Ты прости меня, это все пройдет... - Какая же ты глупая, - говорила Эстелла, нежно поглаживая ее волосы и плечи. - Просто тебе действительно пора замуж... - Конечно, пора, - согласилась Вайлит. - Только нет его... Того, единственного, которого сразу видишь, - это - мой! - Ну жди-жди... Тебе специально с Земли пришлют принца... - А может и пришлют... - сквозь слезы улыбнулась Вайлит. 4 Последние несколько дней Вайлит не покидало хорошее настроение. Все ладилось, любая работа получалась хорошо... И в то же время где-то в глубине души поселилось чувство, что обязательно должна случиться какая-то неприятность. Она еще не знала, что именно должно случиться, это было что-то неясное, подсознательное, но оно вызывало внутреннее напряжение. В часы, занятые работой, это ощущение притуплялось, временами исчезало совсем, но стоило ей расслабиться и остаться одной, как оно вспыхивало с новой силой. Вернувшись из гостей, Вайлит по привычке запросила Систему. Вызова не было, никто ее не искал, никто не записал никаких вестей для нее. Наскоро переодевшись, она вызвала из памяти отложенную на вечер книжку и улеглась, предвкушая предстоящее наслаждение. Неожиданный вызов прервал ее на самом интересном месте. Буквы расплылись, и вместо текста книги на экране появилось такое знакомое лицо. - Мама! - обрадованно воскликнула Вайлит. - Я, дочка, - улыбнулась с экрана мать. - Я у вас в поселке. - Вот хорошо! И давно? - Да уже несколько часов. Сейчас я к тебе приду. - Конечно, мама! Я так тебе рада. - Только я не одна. Я приду с подругами. И она отключилась. Вайлит вскочила и принялась срочно вызывать Дом питания: надо же было чем-нибудь угостить нежданных гостей. По-видимому, мать была где-то недалеко: Вайлит только-только успела приготовиться, когда дверь хлопнула и в комнату вошли четыре пожилые женщины. Вайлит расцеловалась с матерью, приветствовала ее подруг и пригласила их к столу. Они неторопливо расселись вокруг стола, попробовали того и другого, похвалили местный Дом питания, но все это как бы по обязанности, чтобы не обидеть хозяйку. Чувствовалось, что пришли они не в гости. Это внутреннее напряжение передалось и Вайлит. И вдруг она поняла, что именно этого она ожидала все эти дни, что это и есть та самая неприятность... Но она еще старалась как-то оттянуть этот тяжелый момент - начало разговора... Мать первой отодвинула чашку. - Вот что, дочка, мы пришли к тебе не просто и гости... Вайлит молча кивнула. - Пришла пора тебе подумать о выполнении своего долга... - Но, мама... - К сожалению, пора всяких "но" уже прошла. Мы, матери, пришли тебе сказать, что не можем допустить, чтобы ты оставалась пустоцветом. Пора подумать о детях... Одна из женщин достала листок бумаги: - Вот что выдала Система. Через месяц ты достигнешь эмоционального и физиологического максимума. Следующий такой период в твоей жизни наступит только через три-четыре года... - Я и сама все это знаю... - Вот и хорошо, что знаешь. Значит понимаешь, что ты должна сделать... - Понимать-то я понимаю... - А если понимаешь, то почему ничего не предпринимаешь? Через месяц ты уже должна быть на острове... - Я принесла список личных кодов, - вмешалась в разговор другая женщина. - Хочешь, сейчас покажу тебе всех? Их не так много - всего восемь человек... - Ну что я могу сделать? - воскликнула Вайлит. - Если ни один из них мне не нравится? Знаю я их всех, и коды у меня записаны, и разглядывала я их не один раз!.. Неужели нельзя без этого? Я стараюсь хорошо работать... И в поле, и как врач... Согласна на любую другую работу... - Девочка, да разве же назначение женщины - только работа? Ты же сама знаешь, что тебя всегда есть кем заменить. Если бы все женщины рассуждали так, мы давно уже вымерли бы... Каждая из нас должна родить хотя бы троих, чтобы количество людей на планете не уменьшалось. В этом наше главное назначение... - Мама, но я не хочу ни за одного из этих восьми... Ни одного из них я не могу представить моим мужем... - Ну что ж... Это тоже бывает... Сразу же после острова ты с ним можешь расстаться... Если захочешь, конечно. - Ой, Как же мне не везет! И почему это? Почему у других все так хорошо? Вот у Эстеллы, например? - К сожалению, далеко не всем так везет, как твоей подруге... Большинство из нас прошли через это, девочка... Мы все тебя понимаем. Но и ты должна нас понять... - Я понимаю... Ладно, не уговаривайте меня больше! Я исполню свой долг. Мать что-то пыталась еще ей сказать, но Вайлит уже ничего не хотела слушать. Она молча встала из-за стола и ушла в спальню. Женщины переглянулись и покинули ее дом. В спальне Вайлит бросилась на кровать. Слезы и злость душили ее. Потом она несколько успокоилась и стала вызывать на экран портреты восьмерых кандидатов. - Пусть будет так, - сказала она про себя, - но сегодня я ничего решать не буду! Подумаю... Месяц у меня еще есть! ЕВАНГЕЛИЕ ОТ ДЖОШУА В общественных формациях, стоящих на низких ступенях развития, независимо от того, возникла ли она естественным путем или создана искусственно, всегда использовались предрассудки и суеверия - для подчинения эксплуатируемого большинства не только физически, но и морально. Т.Маттикайнен 1 Умиротворенные только что поглощенным обедом, отяжелевшие от выпитого вина и съеденной пищи, мужчины обеих ветвей рода удобно расположились в креслах, положив ноги на ближайшие столы, столики или стулья. Если бы не клубы пряного сигарного дыма, извергаемые то одним, то другим из лежащих, можно было бы подумать, что кабинет превратился в сонное царство. Даже с первого, самого беглого взгляда, было видно, что в кабинете собрались родственники. За исключением молодого Теодора, известного своей излишней полнотой, все они, начиная с самого мистера Джошуа и кончая самым молодым - Ричардом, отличались высоким ростом и поджарой фигурой. Удлиненные лица, крупные носы и широко расставленные глаза подчеркивали семейное сходство. - Ваш повар, дядюшка, превзошел сегодня самого себя, - нарушил общее молчание молодой Теодор, выпуская клуб дыма, - бифштекс по-чикагски прожарен изумительно, как раз так, как надо. - Тебе бы только поесть, - отозвался его отец, - ты у нас известный чревоугодник. Что касается меня, то мне гораздо больше понравился цыпленок. Наш Джо никак не научится его вовремя снимать с решетки. Вечно он у него или чуть-чуть недожарен, или чуть-чуть пережарен. - Зато никто на всей Реке не умеет так бесподобно готовить голландский соус с каперсами, как ваш Джо, - отозвался хозяин дома. - А какой прекрасный салат из спаржевой фасоли вы нам сегодня, преподнесли, - включился в разговор кто-то еще, - положительно только из-за этого салата стоило ехать к вам! - Да, дядюшка, - вмешался мистер Джошуа-младший, - сегодня вы нас угостили на славу. - Еще бы, - отозвался польщенный хозяин дома, мистер Роберт Пендергаст, - после прошлого вашего приезда, когда обед так не удался, бездельник получил пятьдесят плетей! Так что теперь-то уж он постарался! - Вообще, такая мера всегда приносит нужные результаты. Лично я считаю, что время от времени, примерно раз в году, следует прописывать плети в виде профилактики... - Ну, не говорите, - возразил мистер Джошуа-младший, - это уже не по-христиански. Нет, я не спорю, наказания необходимы... Но негр должен знать, за что его наказывают. Нельзя же так, как Герберт Этвуд. - А что сделал молодой Этвуд? - спросил Ричард. - Как? Вы не знаете? Говорят, он откусил пол-уха своему конюху, потому что лошадь была плохо вычищена! - А тетя Оттилия, - вставил свою реплику Теодор, - спросила, а мыл ли конюх уши перед этим, или нет?! Старшие заулыбались, молодые дружно засмеялись - пристрастие тети Оттилии к чистоте было хорошо всем известно. Все время молчавший мистер. Джошуа Пендергаст-старший решил, что настало время и ему сказать свое слово: - Вот это уже никуда не годится, мальчики... Это просто... Просто недостойно джентльмена. Ну, я еще понимаю: в порыве гнева собственноручно отхлестать кнутом, ударить негра по лицу... Но ухо?!! Вы меня извините! Джентльмен должен быть выдержанным. Что толку кричать, ругаться? Эти толстокожие все равно ничего не понимают. Вы должны спокойно, абсолютно ровным голосом сказать: "Сегодня вечером получишь двадцать пять плетей. Или десять..." Как вы расцените тяжесть проступка. Главное же - не забыть, что вы назначили наказание. Господь Бог, вручая нам этих детей своих, повелел, чтобы мы заботились об их душах, а по сему каждый грех должен быть наказан... - Дядюшка, вы ведь не на воскресной проповеди! - воскликнул Теодор. - Кстати, о проповедях, - обратился к мистеру Пендергасту глава младшей ветви рода, - разве уж так необходимо мне лично читать каждую воскресную проповедь? Может быть можно это поручать и младшим? - Не только можно, но и должно. Помнишь, как об этом говорит закон: "Надлежит главе дома или кому-либо из домочадцев его каждый седьмой день недели проповедовать малым сим Слово Господне. А также не утруждать их работой, кроме самой необходимой, и не назначать в этот день наказаний". - Вот, вот... А какую работу считать самой необходимой? Вон, Эллингтоны заставляют и хлопок убирать в воскресенье... - Ну не каждое же. Конечно, время от времени отдых давать им надо. А то они начинают совсем плохо работать, даже плети не всегда помогают. Вообще, надо беречь негров, уже сейчас прирост слишком мал. Раньше негритянка рожала пять-шесть ребятишек. А теперь в среднем получается два-три. А почему? Многие из нас стали забывать законы. Аллисоны отменили трехмесячное освобождение негритянки от работ, у них почти нет детей. А без негров все наши плантации ничего не стоят. Вот твой прадед, Роберт, когда выделялся из рода, сколько получил негров? - Что-то около ста пятидесяти. Еще мой дед обижался на вас, что мало выделили... - Зато мы помогали вам очень долго и пшеницей, и скотом. - Конечно, помогали... Так ведь не за здорово живешь? Теперь-то вы получаете с меня табаком! Я бы за этот табак теперь сколько всего получил бы... - Только не негров. "Негр есть неотъемлемая часть плантации и не может быть обменен ни на какой другой продукт, а только на негра". Так гласит закон. Но мы отвлеклись. А сколько у тебя сейчас негров? - Около пятисот. - Вот видишь, а прапрадед наш, Джошуа Седьмой, когда выделял твоего прадеда, тоже имел всего пятьсот тридцать негров! А было это почти сто лет назад, а точнее - ровно сто один год! - Да мне, собственно, больше и не надо. У меня ведь только табак и скот. А все остальное я получаю в обмен на табак: и пшеницу, и рис, и хлопок... Вся Река курит мои сигары! - Сигары действительно превосходные! - Дядюшка, - включился в разговор Джошуа-младший, - а почему нет с нами Питера? - Питер сейчас навещает нас редко. Он все на дальней усадьбе скотом занимается. С утра до ночи на коне. Я давно уже туда не мешаюсь. Наезжает сюда раза четыре в год: пригоняет скот, сыры привозит... Да вы сегодня пробовали его сыр... - Так это его сыр? Изумительный! - восхитился Теодор. - Так и тает во рту! - Наверное, уже пора его выделять, - сказал Роберт, - дальняя усадьба - вполне самостоятельное хозяйство. - Чтобы его выделить, тебе потребуется согласие Совета Старейшин... - Я думаю, что в этом не будет затруднений. - Как сказать! Питер - холостяк, а закон запрещает холостяку владеть плантацией. - Да ведь он может еще жениться, ему ведь только тридцать? Вот только девушек у нас маловато... Раньше было больше... Но я думаю, за хозяина отдельной усадьбы любая семья отдаст девушку... - Да, - протянул Джошуа-старший, - с девушками в наших семьях плохо... Все больше мальчишки рождаются... Слушай, брат, давай нагрянем к твоему Питеру в гости, всей компанией. Завтра же! - Завтра не получится - до него почти пятьдесят миль. Сегодня отправим негров. Они приготовят ночлег на полпути. А завтра тронемся и мы. Договорились? - Конечно! - воскликнул Теодор. - Питер давно хвастался, что его повариха бесподобно, - и он поцеловал кончики пальцев, - готовит цыпленка по-пиратски! 2 В этот же самый день, возможно даже, что и в это же время, в двухстах милях вниз по Реке происходил другой обед. Мэри Куам, господская повариха в усадьбе старых Пендергастов, угощала своего сына Джо, приехавшего с дальних пастбищ. Здесь не подавался салат из спаржевой фасоли и, тем более, цыпленок, жареный на решетке. Такие вкусные вещи даже в Истпендергастхилле, как называл свою резиденцию мистер Джошуа Пендергаст Одиннадцатый, или в "Гнезде старого Пендергаста", как называли его по всей Реке, готовились только по торжественным дням. Выросший вдалеке от всевидящего ока хозяина и надсмотрщиков, двадцатилетний Джо Куам (с шести лет его отдали в подпаски) выглядел гораздо лучше, чем его сверстники, выросшие на плантации. Мэри и радовалась, глядя, на своего Джо, и горевала одновременно. Тысячи сомнений и тревог одолевали ее: а вдруг старый хозяин решит, что такому здоровому негру надо работать на плантации, а не пасти скот? А там приходится гораздо тяжелее. Почти каждый вечер за конюшней наказывают кого-нибудь. В этот же приезд сына она беспокоилась особенно: старый хозяин уехал со всей семьей, на хозяйстве остался молодой Сильвестр, который, опьянев от внезапно доставшейся ему власти, уже третий день свирепствовал, раздавая наказания направо и налево. - Ой, сынок, сынок, - говорила Мэри, подкладывая кусок получше, - ты бы пореже приезжал сюда. Неровен час; попадешься на глаза старому хозяину, а он и переведет тебя на плантации! - Старого хозяина я не боюсь, - отвечал Джо, уписывая за обе щеки, - он дело знает. И знает, что у меня не пропал еще ни один ягненок, а тем более теленок. Он не станет меня менять на кого-то другого. А остальные пастухи уже старики, так что большая часть работы сваливается на меня. - Да, - сказала Мэри, - они уже были стариками, когда тебя взяли в подпаски. Я все боялась, что тебя съест эта зверюга, что живет в болоте около вас. Джо, а ты хоть раз ее видел? Говорят, страшная? Джо чуть заметно усмехнулся: - Видел раз. Страшная! - Ты хоть не подходи близко к болоту! - Хорошо, мама. - И пореже приезжай. Пусть ездят старики, их никто не тронет. - Мам, дорога дальняя, а они уже старые. Им тяжело. Да и что здесь страшного: приехал с утра, пока хозяин на плантации, и уехал побыстрее?! - и с этими словами он вышел из дому. Джо немного покривил душой перед матерью. Причина его частых наездов на усадьбу была совеем не в том, что старикам стало тяжело ездить. Еще год назад он и сам старался поменьше рисковать. Эту причину звали Мэри Токану, и она приходилась правнучкой одному из старых пастухов. Пока мать на кухне господского дома кормила Джо, во дворе послышался конский топот и шум голосов. Это вернулся из ежедневного объезда плантации молодой мистер Сильвестр. Подбежавшая челядь увела коня, мистер Сильвестр поднялся наверх, и почти тотчас же прибежала маленькая Джейн с приказанием подавать. Этим временем и воспользовался Джо Куам, чтобы увидеть даму своего сердца. Скрываясь за высоким цоколем от окон дома, он прошел в противоположное крыло, где размещалась кружевная мастерская. Старая мисс Оттилия слыла прекрасной рукодельницей, и кружева, которые плели ее девушки, славились по всей Реке. Не один плантатор отдавал за эти кружева элитного барана или племенного быка, чтобы его жена или дочь могли украсить свои наряды. И никому из этих дам и в голову не приходило, что вместе с кружевами они надевают на себя слезы черных девушек, боль их исколотых пальцев и поротых спин, ибо старая мисс так же, как и ее брат, не признавала собственноручной расправы. Когда Джо заглянул в приоткрытую дверь, в помещении стоял невообразимый шум. Около тридцати или сорока девушек в возрасте от шести до двадцати лет, быстро расправившись со своим скудным обедом, громко болтали. Даже старая мулатка, приставленная наблюдать за ними, пользовалась этими минутами отсутствия хозяйки, чтобы немного передохнуть. Среди девушек Джо увидал свою сестренку, он помахал ей рукой, а она - так как это было уже не в первый раз - тут же толкнула Мэри Токану, чтобы та вышла. Мэри очень обрадовалась Джону и тотчас выбежала в коридор, потом сама застеснялась своей радости, остановилась, потупив взор, и стала теребить кончиками пальцев свой передник. - Здравствуй, Мэри! - проговорил Джо, голос которого внезапно охрип. - Здравствуй, Джо! - еле слышно ответила Мэри и вдруг вся вспыхнула. - Джо, я же приготовила тебе подарок! Старая мисс рассказывала, как она вышивала платочек для своего жениха, и я... Я тоже... Вышила для тебя! Хочешь? - Конечно, хочу, - ответил Джо, страшно обрадованный тем, что она считает его своим женихом. - Слушай, Мэри, - сказал он, когда она вернулась и, очень смущаясь, вручила ему маленький лоскуточек белого материала, аккуратненько обшитый по краям, - может быть мне поговорить со старым хозяином, чтобы он выдал тебя за меня замуж? - Молчи, Джо, - она своей ладошкой зажала ему рот, - ведь тогда меня отправят на плантацию: старая мисс не терпит замужних! Подожди немного, ладно? - Она бы и еще его уговаривала, но в это время шум в комнате внезапно стих, что указывало на то, что короткий отдых кончился. - Ну иди же, а то Джейн будет меня ругать... А если она пожалуется... - Погоди, минутку, - сказал Джо, - я сейчас уеду и буду стоять за садом. Знаешь, там, где старая слива? Приходи ко мне! - Приду, - прошептала Мэри и упорхнула в комнату. Джо, в свою очередь, кинулся к кухне. Быстро запряг своих лошадей, чтобы, не приведи Господи, мистер Сильвестр не застал его после обеда на усадьбе, и выехал со двора. 3 В мастерской все было как обычно. Девушки, склонившись над пяльцами, продолжали свою работу. Старая Джейн молча наблюдала за ними. Вскоре вернулась и сама старая мисс и уселась на возвышении, строго поглядывая на своих подопечных. Она тоже принялась за работу. Однако очень скоро голова ее склонилась над пяльцами, и нос стал издавать негромкое похрапывание. Девушки давно уже привыкли к этому, но ничем не выдавали себя и только еще усерднее продолжали работу. Коклюшки быстро ходили в их ловких руках. И только Мэри Токану еле-еле шевелила ими. Работа никак не шла на ум. Тысячи мыслей мелькали в этой склоненной над пяльцами курчавой головке. То ей представлялось, что Старый Хозяин, который, как она думала, ценит Джо, вдруг действительно пойдет им навстречу и разрешит ей жить вместе с Джо при стаде. - Вот было бы хорошо! - думала она. - Я бы готовила им всем еду, подумаешь, накормить Джо и трех стариков! Вон Мэри Куам готовит на весь Большой Дом - и на господ, и на слуг! То вдруг ей начинало казаться, что Старый Хозяин ни за что не разрешит ей жить там, а заставит работать на плантации и, хуже того, переведет на плантацию и самого Джо. - А он же не привык, чтобы над ним был надсмотрщик... Все время ему будут доставаться плети! - и ее охватила такая жалость к Джо, что она чуть не расплакалась. - Нет, нет, этого не может быть. Хозяин очень его любит, - уговаривала она сама себя. Была и еще причина для беспокойства. Издавна, как только негр просил у хозяина в жены негритянку, ее тут же забирали в Большой Дом, и там она жила некоторое время. Очень часто после этого первый ее ребенок рождался со светлой кожей, и его тут же отправляли на обмен на другую плантацию. Мэри очень не хотелось попадать в Большой Дом, но выхода из положения она не находила. Неожиданно она обнаружила, что уже некоторое время ничего не делает. Мэри взяла себя в руки и заставила работать - ведь если бы она не выполнила свой сегодняшний урок, ее бы заперли на ночь в мастерской и дали одну лучину. "А Джо будет ждать меня!" - и коклюшки быстро-быстро заходили в ее проворных пальцах. Уже скоро старая мисс проснется и начнет ходить по рядам, проверяя работу. А там, смотришь, и конец дня, всех отправят ужинать и спать. Однако сегодня все сложилось совсем не так, как обычно. Внезапно дверь открылась, и в комнату неслышными шагами вошел мистер Сильвестр. Девушки, особенно те, которые были постарше, еще ниже склонились над пяльцами. Старая Джейн тихонько толкнула хозяйку. Мисс Оттилия открыла глаза, взглянула на комнату и увидела Сильвестра, кравшегося тихими шагами между рядами девушек. - Не крадись, Сильвестр, не крадись, - ворчливо сказала она, - ты думал твоя тетка спит? Как бы не так. Я совсем не сплю и все вижу. Зачем ты пришел сюда? - Так просто, тетушка, я зашел вас навестить, - с этими словами он поднялся к тетке и оперся рукой на спинку ее кресла, повернувшись лицом к комнате и оглядывая девушек. - Нет, правда, Сильвестр, - понизив голос, начала выговаривать ему мисс Оттилия, - зачем ты опять пришел сюда? Сколько раз я просила тебя не приходить, ведь всегда кончается одним и тем же. - Вы как всегда правы, тетушка, - отвечал ей Сильвестр, - я зашел поглядеть на ваш цветник, - и он указал рукой на девушек. - Как тебе не стыдно, Сильвестр, ты же только две недели назад взял у меня Джейн... - А Джейн я завтра отдам Тому-кривому в жены. А Том-большой просит у меня в жены Мэри Токану... Где она у вас сидит? - Вон там, в третьем ряду, видишь, склонилась над пяльцами? - Это у которой длинный рулон? - Да, нет, не та, правее... Увидел? - Теперь увидел. Собственно, какая разница? Пришлите мне ее завтра, тетушка. Мисс Оттилия кивнула, хотя лицо ее выражало недовольство. Когда девушки гурьбой выходили из комнаты, старая Джейн сказала Мэри: - Завтра можешь не приходить. Молодой Хозяин приказал тебе идти в Большой Дом, скоро ты выходишь замуж. "Неужели Джо просил меня у Молодого Хозяина?" - подумала Мэри. - "Я же просила его подождать! Ну, теперь он долго будет ждать меня под старой сливой! Пусть знает, как не слушать меня!" - Да ты, я вижу, нисколько не удивлена? - спросила Джейн. - Вот уж не думала, что тебе понравится Том-большой... И когда ты с ним сговорилась? - Как Том-большой? - удивилась Мэри. - Так ведь Том-большой просил тебя в жены у мистера Сильвестра. А ты что, не знала? Мэри только покачала головой. Наскоро поужинав, она раньше всех вышла, огляделась несколько раз и, убедившись, что ее никто не видит, кинулась бегом через сад. 4 На много миль протянулись сады вдоль Реки. Перемежаясь с огородами, они составили своеобразный пояс вдоль всего правого берега. Левый, низменный берег заселен не был. Множество рукавов, проток и стариц Реки создали такую путаницу водных путей, болот и озер, что только очень немногие из белых рисковали забираться туда. Сад Пендергастов также занимал полосу вдоль Реки шириной около полумили. Джо Куам, назначая свидание своей милой, учел, что в это время года в саду людей не должно быть: весенние работы уже окончились, а летние еще не начинались. Как раз там, где росла старая слива, посаженная еще дедом нынешнего Старого Хозяина, находилась чудесная ложбинка с очень сочной травой и к тому же полностью скрытая рядами кустов. Солнце только еще спускалось к горизонту. Джо распряг лошадей, привязал их на длинном поводе к дереву, чтобы они могли пастись, а сам улегся на сено в повозке, приготовившись к длительному ожиданию. Ничего удивительного нет в том, что мысли его текли в том же направлении, что и мысли Мэри: сначала он представил ее поварихой в лагере пастухов, потом решил, что Старый Хозяин на это не пойдет и отправит их обоих на плантацию. Конечно, это его страшило, но и на это он был в душе согласен, лишь бы Мэри была с ним. Потом он стал рассчитывать, как скоро все это может быть: "Старый Хозяин будет ездить неделю, пусть десять дней. Потом Мэри заберут в Большой Дом. Надо бы разузнать у матери, как сделать, чтобы ее там не очень долго держали". Мысль о матери привела к воспоминаниям о последнем разговоре с ней. Джо усмехнулся и промолвил вслух: - Зверюга! Знала бы мать, как близко подходит он к пьевру, ее, наверное, удар бы хватил от страха. Джо не знал, откуда пошло это название - пьевр. Он слышал, что белые называли его так. Это воспоминание вернуло его в самое раннее детство. Вот его, шестилетнего малыша, везут к пастухам, потому что Джо Токану, отец нынешнего старого Джо Токану, прадеда Мэри, стал совсем стар. "А наш Джо тоже уже стар, - подумал он, - скоро и нам надо просить малыша". - И снова вернулся к воспоминаниям. Старики возятся с ним, растрачивая на него всю нежность пожилых мужчин, оторванных от семей. Его поят коровьим и овечьим молоком, рассказывают разные сказки и истории, сохраненные прошлыми поколениями. Вот его учат петь древнюю песню. Он тогда еще не знал назначения этой песни, и ему хотелось петь ее во весь голос, а они запрещали. И вот, наконец, тот день, когда он впервые увидел пьевра. С вечера самый молодой из стариков исчез куда-то (теперь-то он знает куда) и появился под утро с мешком, в котором кто-то шевелился и повизгивал. В то утро стада не выгоняли на пастбище, а задали и коровам, и овцам травы, накошенной с вечера. Все три старика и Джо отправились к болоту, оно было совсем недалеко от их лагеря. Старики торжественно, не торопясь разделись сами и раздели его, все умылись чистой родниковой водой и натерли тело пахучей травой. Потом все четверо остановились перед небольшим, бугорком, поросшим мелкой травкой и вдавившимся в серую грязь болота. - Ничего не бойся, - сказал самый старый, - мы с тобой! - И не гляди, - сказал самый молодой, - а теперь - пой! И он запел. Во весь голос. Его звонкий мальчишеский дискант далеко разносился по всей округе: О ты, который большой и сильный, Приходи к нам. О ты, который ходит по болоту, Приходи к нам. У нас есть для тебя поросенок, Приходи к нам. Его мясо нежно и вкусно, Приходи к нам. Его кожа просвечивается на солнце, Приходи к нам. Она была длинной, эта песня. Он пел, два старика держали его за руки, а третий, присев на корточки, держал мешок с поросенком. И, конечно же, он смотрел. Смотрел во все глаза. И слушал. Сначала откуда-то издалека стали слышны чавкающие звуки, будто несколько коров идут по грязи и одновременно вытаскивают свои копыта, затем он увидел его. Громадная серая гора неторопливо передвигалась по грязи болота. Там, где самый маленький и легкий ягненок проваливался в считанные минуты с головой, эта громадная туша передвигалась свободно и легко, как будто под ней была твердая земля. Этот зверь был похож на громадную лепешку, если можно представить себе лепешку шести ярдов в диаметре, которой спереди приделали пасть, а сзади прицепили хвост, длина которого равна длине туловища. Его короткие лапы с длинными пальцами и перепонками между ними мерно передвигались около тела так, что вся громадная туша быстро скользила по грязи болота. Первым желанием Джо было - бежать! Бежать как можно дальше от этого места, от этой зверюги, от этих стариков. Но его крепко держали за руки, а один из них говорил свистящим шепотом ему на ухо: - Пой! Если тебе дорога жизнь, пой! Зверь медленно втянул свое туловище на бугорок и разлегся на нем, разложив свои лапы по сторонам. Джо хорошо разглядел его кожу, состоящую из правильных прямоугольных вздутий, разделенных поперечными и продольными полосами. Тупая, слегка закругленная морда лежала всего в нескольких ярдах перед ним. Не было видно ни глаз, ни носа, только два бугорка выдавались над кожей головы зверя. Старик, сидевший на корточках, выпустил из мешка поросенка. Пьевр поднял щитки на бугорках и показались его глаза. Он уставился на поросенка, его пасть стала медленно открываться. Джо почувствовал неодолимое желание идти вперед и кинуться в эту пасть. В то же время волна ужаса и отвращения прошла по всему его маленькому телу, отдавшись где-то около сердца неприятной дрожью. Но желание идти вперед было сильнее, он попытался даже шагнуть, но руки обоих стариков намертво вцепились в него. И тут он увидел поросенка: визжа от ужаса, упираясь в землю всеми четырьмя ножками, тот полз вперед. Вот он вплотную подполз к пасти пьевра. Нижняя челюсть зверя стала отодвигаться назад, а поросенок, как приклеенный, двигался за ней, рока полностью не оказался под поднятой верхней челюстью. И тут верхняя челюсть опустилась, подталкивая его вглубь пасти, нижняя резко выдвинулась вперед, и визг несчастного поросенка затих где-то в утробе зверя. Пьевр вздохнул и опустил щитки на глаза. И тогда Джо почувствовал радостное ощущение освобождения. Как будто его облили теплой свежей водой. Это чувство заполнило его всего-всего, с головы до пят. Оба старика отпустили его, все трое прошли к зверю. Они поливали его спину родниковой водой, протирали панцирь пахучими травами, щекотали его брюхо, а зверь, закрыв глаза, довольно урчал. Несколько часов провозились они с ним, потом пьевр неуклюже слез с бугорка и пустился в путь по болоту. С тех пор между ним и этим страшным зверем возникла настоящая дружба. Старики относились к зверю, как к богу, маленький Джо отнесся к нему, как к товарищу. Когда ему было около десяти лет, он впервые влез к пьевру на спину, и зверь понес его по болоту. - Сейчас-то он уже не носит меня, - с некоторой грустью подумал Джо, - и я стал слишком тяжелым для него, да и зверь совсем одряхлел. А тогда... Как хорошо узнал он болото! Все эти островки, разбросанные там и сям среди грязи, роднички с чистой водой. Тогда же он обнаружил и перешеек, соединяющий их бугорок с островком, надо было только пробрести по пояс в грязи полсотни ярдов. Это был его островок, старики боялись ходить через грязь. - А мать говорит - зверюга! - подумал он и с теплой нежностью вспомнил зверя. Последние годы пьевр почти не отходил от своего бугорка, он или лежал на нем, нежась в лучах утреннего солнца, или ползал по грязи недалеко от этого места. Между тем, солнце почти совсем опустилось, под листьями начали сгущаться сумерки... - Скоро уже придет Мэри, - подумал Джо. - Как же я брошу пьевра, если хозяин переведет меня на плантацию! Ведь он так стар! - и с этой мыслью он неожиданно для себя уснул. 5 Он действительно был очень стар, этот пьевр. Он был старым уже тогда, когда старый Джо Токану, дед нынешнего старого Джо, был еще молодым. Он был старым и тогда, когда впервые пастухи появились около болота. Он был старым и тогда, когда на планете только начиналась "эра Пендергастов", а сегодня был уже двести третий год этой эры! Он многое мог бы рассказать, если бы умел говорить. Он мог бы рассказать, что было время, когда болото окружали совсем другие растения, отличавшиеся от нынешних и цветом, и формой листьев, а вокруг болот существовал богатейший животный мир. И в самом болоте жило много пьевров: пищи хватало для всех, потому что животные время от времени должны приходить на водопой, а пьевр ест раз в десять-пятнадцать дней, и за этот промежуток они (животные) успевали забыть, что около этого водопоя живет пьевр. Он мог бы рассказать, что однажды откуда-то пришло тяжелое ядовитое облако, убивающее все: и растения, и животных. Ему повезло, он успел съесть крупного ящера как раз перед приходом облака и залег в глубине болота. Конечно, и он был отравлен ядовитыми газами, но он мог не есть очень долго, а когда он переболел, облака уже не было. Он мог бы рассказать, как летали какие-то странные существа, ибо он не знал о существовании машин, придуманных человеком за много парсеков от его родной планеты. А вертолеты несколько дней утюжили небо, поливая почву нейтрализаторами: надо же было уничтожить остатки дефолиантов, накопившихся в почве. Предки Джо не могли помнить этого, тогда они еще лежали в анабиозных камерах, и белые сами, используя богатейшую технику человечества, готовили планету для жизни своего "божественного" общества. Пьевр мог бы рассказать, как появились вокруг болота эти новые растения, каких планета не знала до этого, и как последние представители аборигенного животного мира вымирали, съев эту траву или листья кустов, или тех, кто съел до этого траву и листья. Откуда ему было знать, что эта земная растительность содержит алкалоиды, непривычные для обитателей планеты. Почти все пьевры болота умерли в страшных мучениях, сожрав таких отравленных животных. Ему опять повезло: попадались все звери такие, которые еще мало успели съесть новой растительности, так что он сумел привыкнуть к алкалоидам. Потом пришлось поголодать, а потом к болоту пришли люди. Именно тогда он и получил свое имя. Мистер Пендергаст (Джошуа Первый - автор "Евангелия" и "Законов") в сопровождении племянников и сыновей объезжал доставшиеся ему владения, чтобы определить, где разместить плантации, огороды и пастбища. Зверь произвел на них потрясающее впечатление. Кто-то из молодежи потянулся за ружьем, чтобы его пристрелить, но мистер Пендергаст остановил его: - Не надо, нас оно не трогает, а негры будут его бояться и не сунутся в болото. С тех пор он больше не видел белых людей. А когда мистер Пендергаст вернулся с объезда и рассказывал домашним о страшном звере, которого его сын назвал длинным словом, начинающимся на букву "п" и кончающимся "завр", маленький Джошуа (будущий Джошуа Третий) пытался выговорить это слово, но у него получилось "пьевр". Так зверь и получил свое имя. Сам пьевр не видел, как белые, построив дома и службы, стали завозить на плантации спящих в анабиозе папуасских детей с тем, чтобы они пробудились в новой обстановке, и им можно было внушить, что какой-то Бог перенес их сюда и отдал в вечное рабство белым людям в отмщение грехов некоего их предка, о котором они даже и не слыхали. Но чудо было налицо: они заснули в одном месте, а проснулись совсем в другом. Непривычное солнце, а главное - звездное небо подтвердили правоту белых. Кроме того, они ведь были - мальчишками и девчонками от десяти до тринадцати лет, они не могли протестовать против Божьей воли, а когда и захотели - было уже поздно. Пьевр не мог знать, что черным категорически запрещалось переправляться через болота, за которыми начинался пояс лесов, без сопровождения белых, потому что в "лесах живут страшные звери", а ружья были у белых, и любой черный, только прикоснувшийся к оружию, подлежал немедленной смерти. Многого другого не мог он знать об этом странном обществе, созданном фантазией мистера Джошуа Первого. Но его потомки и потомки его единомышленников, свято соблюдая "Законы старого Джошуа", продержались уже более двухсот лет, и ничто не указывало на то, что этому искусственно созданному обществу грозит близкий крах. И пьевр будет способствовать этому. 6 Джо разбудила ночная прохлада. Темнота давно обступила со всех сторон повозку. Лошади перестали пастись и дремали. В траве громко пели ночные насекомые... Джо сел и потянулся. "Наверное, уже скоро придет Мэри", - подумал он, и почти в тот же момент между стволами мелькнуло белое платье. Мэри с разбега уткнулась головой в его грудь и громко расплакалась. Джо долго не мог понять, в чем дело, пока она не сказала ему сквозь слезы: - Джо, милый, мы никогда не будем с тобой: мистер Сильвестр отдает меня Тому-большому! - Как отдает? А... Без Старого Хозяина? - Без, без! Сам отдает! Джейн мне сказала: завтра идти в Большой Дом, а оттуда меня отдадут Тому-большому, - и она снова залилась плачем. Джо трепещущими руками поглаживал ее плечи, успокаивая: - Ну, не плачь, не надо... Пока ты будешь в Большом Доме, приедет Старый Хозяин, я его попрошу... - Ты разве не знаешь, что Старый Хозяин ничего не сделает. Еще прикажет дать тебе плетей! И тогда уж точно я никогда не смогу быть твоей женой! Джо, ну почему Бог сделал так, что черные должны подчиняться белым? Почему они над нами хозяева и делают, что хотят? Джо не посещал воскресных проповедей, но знал все, что в этот день рассказывалось. Правда, в передаче через вторые, а то и третьи руки, что, конечно, иногда искажало первоначальный смысл. - А вот Джо, - сказал он, - Джо Токану, не тот, который твой дед, а тот, который уже умер, говорил мне, что не всегда было так. Что когда люди жили на той Земле, черные не знали белых. То есть, знать-то они знали, только не были рабами. А потом пришли белые, сказали, что научат черных многим нужным вещам. А потом однажды все заснули... - Я все это знаю, Джо. Сам Старый Хозяин в проповеди рассказывал, что белые учили черных, а потом пришел Бог и повелел белым быть хозяевами, а черным - рабами. И еще говорила мне про все это твоя мать. И говорила про Каури. Будто был такой черный охотник, который не согласился с Богом и ушел воевать с ним. - Про Каури мне тоже говорил Джо. Он всегда ждал, что вот-вот придет Каури, и с ним предки, и освободят всех черных, а белых сделают рабами... Они прилетят на таких птицах... - Каких птицах? - Он и сам не знал, какие они, эти птицы... Он думал, что они вроде стрекоз, только большие, и на каждой сидит человек... - Вот бы нам сейчас пару таких стрекоз! Мы бы с тобой улетели далеко-далеко... Туда, где нет белых хозяев... И жили бы сами... Ты бы скот пас, а я бы в огороде копалась... Как хорошо! - Да, это было бы хорошо... А ты знаешь, есть такое место, где нас никто не найдет! В болоте на острове... - Там же зверюга живет! Мне о ней дед говорил... Страшная! Она нас обоих съест! - Не съест. Мы с ним друзья! - Как друзья? - Ну, друзья, и все... Мы давно уже подружились. - Как подружились? Расскажи! - Это долго рассказывать... - Все равно, расскажи! Разве когда-нибудь, в любой части вселенной, мог юноша что-нибудь скрыть от любимой девушки? Нет, конечно! Так и Джо рассказал Мэри о пьевре, о поросенке, и многое, многое другое. - А что там дальше, за болотом? - спросила Мэри. - Там леса. Там рубят деревья, чтобы строить белым дома. Туда ездят черные только вместе с белыми. Белые всегда рассказывают, что в них живут страшные звери, которые только белых боятся, потому что у них есть ружья. Только что-то я не очень верю в этих зверей. По-моему, их выдумали белые, чтобы черные не убегали. - А дальше что? За лесами? - Дальше? Не знаю, там никто никогда не был, ни черные, ни хозяева. - Вот бы нам туда... - Давай убежим? - Ты что? Догонят. Собаки быстро найдут след и догонят. А потом? Тебя забьют плетями насмерть. Нам Старый Хозяин читал Закон: "Раба нерадивого, убегающего от хозяина, бить плетьми, пока не прервется дыхание". А меня отдадут Тому-большому. Я боюсь его. Он злой. Всем конюхам приходится бить негров. Только они это делают, когда хозяин заставляет, а этот сам вызывается. И бьет со всей силой! Нет, мне страшно... - Не бойся... Мы пройдем через болото, и ни одна собака след не возьмет. Я знаю такой проход. А они пусть думают, что мы утонули в болоте. - Ну, да! Они тоже не дураки! Они начнут палками мерить дно и найдут твой проход. - Оно, конечно, все так... Только у самого прохода лежит пьевр. И хотел бы я видеть, как они будут палками мерить дно, когда он только посмотрит на них! - А как же мы? - А мы пройдем себе рядышком с пьевром, и все. - А он меня не съест? - Если не будешь бояться - не съест! А там пробудем на острове некоторое время, пока все успокоится, запасемся едой и пойдем себе дальше... - И будем жить без хозяев? Без Старого Хозяина, без старой мисс, без мистера Сильвестра? - Ну, конечно же, только ты и я! - И мне не надо идти в Большой Дом! И Тома-большого я тоже не буду бояться! - почти пропела Мэри. Буквально через несколько минут повозка покатила по дороге. Она каталась все дальше и дальше от Большого Дома, от жестоких хозяев. Мэри и Джо настолько были увлечены друг другом, что не заметили, как черное ночное небо прочертила яркая блестящая точечка: к планете подлетела и вышла на круговую орбиту "Пасионария". 7 Мистер Джошуа Пендергаст, поначалу было согласившийся с предложением троюродного брата выехать на следующий день на дальнюю усадьбу в гости к Питеру, подумав, изменил свое решение. Причиной этому было и желание поскорее окончить задуманное предприятие, и некоторое беспокойство за судьбу собственной плантации, оставленной на Сильвестра, в деловых способностях которого он несколько сомневался. Это изменение первоначальных намерений было немедленно доведено до сведения хозяина дома, причем мистер Пендергаст намекнул Роберту, что только забота о судьбе внучки заставляет его так поторопиться. В результате тотчас же были отправлены негры для устройства бивуака, а около пяти часов вечера, когда жара несколько спала, тронулся и весь кортеж. Вся мужская часть рода Пендергастов, за исключением самого мистера Джошуа, его троюродного брата и молодого Теодора, отправилась верхом, гарцуя и выхваляя друг перед другом экстерьер и выучку своих коней. Женщины, дети и присоединившиеся к ним оба Старые Хозяина с молодым Теодором отправились в легких повозках. Следом тащились телеги с прислугой и необходимыми припасами. Только к полудню следующего дня кортеж подъехав к строениям дальней усадьбы. Здесь еще не было Большого Дома и флагштока, обязательных принадлежностей самостоятельной плантации, а только небольшой домик для Питера и обычные строения для людей и скота. Питер, предупрежденный специальным нарочным, встретил гостей в нескольких милях от усадьбы. Весь путь до усадьбы он ехал с левой стороны повозки, в которой находились мистер Пендергаст и его отец. Разговор, правда, составляли незначительные фразы о погоде, видах на урожай и т.д. Прямо перед домом пылали костры, на вертелах жарились два или три барана, рядом стояли столы, на которых несколько невольниц занимались приготовлением праздничного обеда. - Простите, дядюшка, - сказал Питер мистеру Джошуа, - у меня еще нет постоянной большой кухни, поэтому обед готовится, так сказать, в полевых условиях. - Это не страшно, племянничек, лишь бы блюда были приготовлены соответствующим образом. В это время Артур и Арчибальд, внуки мистера Джошуа, отвлекли Питера. - Слушай, - сказал Артур своему дальнему родственнику, - где ты раздобыл такую красавицу? - и он указал на молодую мулатку, командовавшую приготовлением обеда. - Она же почти белая! - сказал Арчибальд, - только волосы и губы отличают ее от наших девушек! - Получил по обмену от Аллисонов, - сказал Питер, и по лицу его было видно, что этот разговор ему неприятен. - Питер, - сказал Артур, - отдай ее мне. Я тебе дам взамен премиленькую девочку! - Да нет, - сказал Арчибальд, - девочки, да еще премиленькие, ему теперь ни к чему. Я дам сильного негра и в придачу моего коня. Ты видел его? Ни у каждого Хозяина на Реке есть такой! Питер отделался несколькими ничего не значащими словами и отошел к гостям, по пути отдав несколько распоряжений неграм, занимавшимся приготовлением стола. Через некоторое время женщина исчезла. - А что, племянник, - говорил мистер Джошуа Питеру, - усадьба у тебя вполне приличная. Только построить Большой Дом - и получится нормальная плантация. У тебя здесь только стада или еще что-то есть? - Вот там, за домом, сад. Небольшой пока, тысячи две акров, да еще поля, тысяч восемь, не больше: овес, ячмень, немного пшеницы, кукуруза на силос и клевер. Есть и огороды. Вон там - сыроварня и мельница. Пасека еще есть, пока маленькая - пятнадцать ульев, так что даже на свечи своего воска не хватает... - Все равно, усадьба просто превосходная! В этот момент Питеру доложили, что обед готов, и все общество направилось в сад, ибо там, прямо под деревьями, были расставлены столы. Все успели изрядно проголодаться, поэтому застольные разговоры свелись к похвалам того или иного кушания и предложениям соседу или соседке отведать его. После окончания обеда самые маленькие в сопровождении нянек отправились в сад, дамы образовали свой кружок, а мужчины, удалившись несколько в сторону, дружно закурили. Хотя все общество и находилось на свежем воздухе, но какой джентльмен позволит себе закурить в присутствии дам? Мистер Джошуа Пендергаст со вздохом облегчения опустился в кресло, придвинутое Питером, закурил сигару и знаком предложил ему сесть рядом с собой. - Я позволю себе повториться, Питер, но у вас действительно прекрасная усадьба, - сказал он, несколько снижая голос, чтобы окружающие поняли, что разговор конфиденциальный. - Перед отъездом сюда я говорил с вашим отцом. Он считает, что вас уже можно выделять в самостоятельное хозяйство. И я убедился, что это действительно так. Мы, Пендергасты, немного отстаем от остальных. Смотрите сами, у Этвудов и Аллисонов уже по три плантации, а мы пока имеем только две. Ваша плантация может стать подлинной жемчужиной, тем более, что только около вас лес подходит к самой Реке. Всем остальным приходится возить лес за тридцать-сорок миль, вы же можете привозить лес по Реке на любую плантацию: сейчас ваша усадьба выше всех по течению. А это даст вам все то, чего у вас нет своего. Вы поняли? Питер кивнул. Во время всего этого монолога он держался несколько настороженно и скованно. Мистер Пендергаст продолжал: - Для того, чтобы Совет Старейшин утвердил вас Хозяином отдельной плантации, вам недостает совсем немногого, Питер, - хозяйки этой жемчужины, Старой Миссис, как говорят негры. На Реке это не так просто. С девушками у нас стало совсем плохо, и только наследник плантации может рассчитывать на женитьбу. Видимо, большая часть моих собственных внуков - и Артур, и Арчибальд, да и Сильвестр, который остался дома, так и умрут бездетными. Понятно? Питер снова кивнул. - У вас в этом отношении положение гораздо лучше. Правда, выбор не очень велик. Девочки есть у Этвудов и Смайсов, да и договоры на них уже есть. Так? - Наверное... Вам лучше знать. Я, признаться, как-то не думал об этом. - Посмотрите на мою внучку, Питер. Вон она сидит рядом с матерью, Сусанна. Да вы должны ее помнить? - Я помню, - слабая улыбка промелькнула на губах Питера, - когда я лет десять назад приезжал к вам, мы с малюткой Сью играли в разбойников. Ей тогда было лет пять-шесть. - Да, да, память вас не обманывает: ей совсем недавно исполнилось пятнадцать. Так вот, я думаю, что она могла бы быть неплохой хозяйкой в этом новом Пендергастхилле! - Но, мистер Джошуа, - Питер замялся, - а полюбит ли она меня? Ведь мне уже немало - тридцать... Пятнадцать лет разницы... - Это не такая уж большая разница, Питер. Я бы даже сказал, что это нормальная разница. Элоиза младше меня на семнадцать лет, а мы с ней прожили совсем неплохо... Что тебе надо, мальчик? - с этими словами он обратился к Артуру, приблизившемуся к ним. - Дедушка, пусть Питер подарит мне свою Джейн! - Ну, мальчик, я думаю, что теперь, когда она ему уже не нужна, этот вопрос очень легко разрешится. Тем более, что все равно здесь она остаться не может. Правда, Питер? В течение какой-то секунды-двух на лице Питера промелькнула целая гамма самых различных чувств, но когда мистер Джошуа повернулся к нему, лицо его стало непроницаемым. Он собрался что-то сказать, но в этот момент из сада с громким плачем выбежал Барри, самый маленький из присутствующих здесь Пендергастов. За ним, широко расставив руки, с трудом бежала пожилая мулатка. Не замечая протянутых рук матери и бабушки, он промчался прямо к мистеру Джошуа: - Дедушка! Девчонки дяди Питера меня поби-и-или! - Какие девчонки? - удивился мистер Джошуа. - Джейн? Пожилая нянька стала объяснять: - Мистер Барри играл в саду с девочками, масса. А потом он стал раскачивать дерево, а они его побили, потому, что это дерево посадил их папа. Сам! - и она указала на Питера. - Дочери? - Это дети его Джейн, - поторопился проинформировать подошедший Ричард, младший брат Питера. - Питер! - в голосе мистера Джошуа прозвучал металл. - Почему ты своевременно не произвел обмен? - Питер молчал. - Джейн! Как ты могла допустить, чтобы Барри играл с негритянками и они его побили? - Но я же не знала, что они - черные, хозяин! Они совсем белые, и на них цветные платьица! - Мы немедленно уезжаем! - сказал мистер Джошуа. - Питер. Ты дважды нарушил закон: не отправил детей на обмен и содержишь их как белых! Цветные платьица! Этого только не хватало. Закон запрещает негритянкам цветные платья! Только белые! Артур и Арчибальд! Немедленно отыскать эту женщину и ее щенят! Мортимер! Дуайт! Отберите у Питера оружие и не спускайте с него глаз! Он едет с нами! Роберт! Распорядитесь об отъезде! Он посмотрел вокруг, отыскивая глазами, кому еще отдать распоряжения. К нему с готовностью подвинулся Ричард. - Ричард! Немедленно скачите в усадьбу и поднимите флаг общего сбора Совета Старейшин! Немедленно! 8 И Мэри, и Джо были уверены, что их побег не будет обнаружен ранее вечера следующего дня: в мастерской ее хватятся, ибо ей приказано с утра явиться в Большой Дом, а в Большом Доме тоже с утра будет не до нее. Однако все получилось совсем не так. Том-большой с самого утра явился к ней, чтобы, так сказать, засвидетельствовать ей свое почтение и лично проводить до Большого Дома. Он еще поискал ее, а потом отправился с докладом к мистеру Сильвестру. Последовали расспросы и допросы с применением кнута в прямом смысле этого слова и пряника - в переносном. Кто-то из конюхов вспомнил, что видел, как она бежала в сад, кто-то - что слышал ночью стук колес повозки и т.д. С помощью собак быстро отыскали место свидания... Весь дом пришел в движение. Конюхи во главе с Томом-большим седлали лошадей, созывали собак, собирали дорожные сумки. Мистер Сильвестр осушил добрый бокал, наполнил свою фляжку, взял ружье и сошел вниз. До пастбища было почти сорок миль. Лошади, которые выделялись пастухам, были самые настоящие клячи. Взвесив все эти обстоятельства, мистер Сильвестр справедливо решил, что беглецы могут попасть на пастбище только к утру. Он и мысли не допускал о побеге вообще. Он думал, что Мэри хочет спрятаться на пастбище до приезда Старого Хозяина. А там они упадут перед ним на колени и будут слезно просить прощения. Конечно же, они рассчитывают, что отделаются легким наказанием - плетей двадцать пять-тридцать, ведь такого пастуха, как Джо Куам, надо поискать. Мистер Сильвестр сам слышал, как мистер Джошуа говорил, что такое же количество скота у Этвудов пасет восемь человек, да еще приходится держать там надсмотрщика. Поэтому мистер Сильвестр решил немедленно выехать на пастбище. Пока приедет дядя, он своей властью накажет дерзкого пастуха и девчонку, а там будет видно! Довольный новой для него ролью предводителя, он "орлиным" (так ему казалось) взором осмотрел всю свою команду, поднял вверх хлыст и скомандовал: - Вперед! 9 За годы своего существования человечество накопило огромное количество всевозможных традиций. Обычно этим словом обозначают какие-либо действия группы людей, которые не вызываются необходимостью в данный момент времени, но были жизненно необходимы когда-то. Не избежало этого и общество, построенное Пендергастом и его единомышленниками. Одной из таких традиций было наличие в садах на всех без исключения плантациях маленьких домиков, именуемых сторожками. Разбивка каждого нового сада начиналась со строительства сторожки. Конечно, была такая и в саду Питера на дальней усадьбе. В этот день, который так резко нарушил течение жизни многих обитателей усадьбы, именно в сторожке нашла убежище Джейн и ее дочери. Молодая женщина горько плакала. Она уже узнала о скандале, разразившемся после обеда, а ее дочери, девочки-близнецы, примерно четырех лет от роду, пытались ее утешить. Не зная причины слез матери, они думали, что только их проступок мог вызвать эти слезы, а потому старались отвести ее руки от лица, чтобы заглянуть в глаза, и наперебой лепетали: - Мамочка, ну не плачь, мы больше никогда не будем бить мальчиков! - Мамочка, он же хотел поломать папино дерево! - Ах вы, глупые, глупые! - сквозь слезы улыбнулась Джейн. - Если бы только в мальчишке было дело! Это я, дура, ошалела от счастья и возомнила себя равной! Что с того, что я такая же белая? Что с того, что вас даже нянька не отличила, такие вы белые? Как я могла забыть, что на всех нас лежит это проклятье - негры? Как я могла забыть про эти жестокие законы? Нет, нет! Я не забыла о них! Я помнила о них все время. Это они не давали мне спать по ночам! Я же знала, что рано или поздно именно так все кончится! И она обнимала и целовала своих крошек, а те еще сильнее прижимались к ней, и они плакали все вместе, хотя маленькие девочки и не представляли, какая беда над ними нависла. Рано утром она была полновластной хозяйкой этой плантации, негры не обращались к ней иначе, чем "мисса" - так на всех плантациях звали хозяек. Еще сегодня утром слово любой из ее дочерей было законом для любого негра, и не один из них в оправдание несделанной работы мог сказать, что он делал свисток для "маленькой мисс" или катал ее на плечах. Еще сегодня у нее был любящий муж и отец ее детей, и вот - все рухнуло! - Что же теперь с нами будет? - все ее мысли, опасения, волнения - все вмещалось в этой короткой фразе. - Мамочка! - плакали девчушки. - Мамочка, но мы теперь будем хорошими! Мы никогда больше не выйдем в сад, если ты нам не разрешишь! - Ах, разве в этом дело! - и тут новая мысль пришла ей в голову: - А что же будет с нашим отцом? Они же его убьют! Ах, но почему мы сейчас так далеко от Реки? Я бы теперь обняла вас обеих и кинулась с обрыва... Разве, что задушить вас и самой повеситься? Бурный плач был ответом на ее слова. Обе малютки прильнули к ее коленям, спрятали свои залитые слезами личики в складках ее юбки. Их ручонки, такие дорогие ей, обнимали ее, и она сама их обнимала и прижимала к себе, и все трое плакали навзрыд. Неизвестно, сколько времени продолжалась бы эта сцена и какое решение она приняла бы в конце концов, но в это время в саду послышался стук колес, а потом в сторожку заглянул старый негр. Он с самых малых лет был приставлен к Питеру, сопровождал его в дальних поездках, когда выбирали место под усадьбу, его жена выкормила Джейн, когда ее привезли еще совсем крошечную, и он пользовался полным доверием обоих - и Питера, и Джейн. - Мисса, - сказал он, - масса Питер приказал мне увезти тебя в лес и спрятать там в домике, где жили лесорубы, когда строили эти дома. - А где он сам? - Он не может прийти: его увезли на главную усадьбу. Но он сказал, чтобы мы его ждали до вторника. - А ты не обманываешь меня, Джо? - спросила Джейн, заглядывая ему в глаза. - Точно ты повезешь нас в лес? А может ты хочешь увезти нас на другую плантацию, как велит закон? Ты лучше скажи мне правду, Джо, я тогда знаю, что мне делать! - Нет, нет, мисса! Если бы масса Питер хотел тебя отдать на другую плантацию, разве же он поручил бы это старому Джо? Он только сказал бы молодым массам, и они сразу же забрали бы и тебя, и девочек. Нет, нет! Не бойся! Я знаю, что хочет масса Питер! До вторника мы должны ждать его в лесу, а если во вторник он не придет, то ехать в другое место. - Куда? - Когда-то очень давно мы с ним построили домик на другом берегу Реки, еще выше по течению. Вот там он нас и найдет. Там и огородик есть. Я весной там был, подправил все, овощи посадил. Там вас никто не найдет. - Нас? Только меня и девочек? А Питер? - Масса Питер сказал: при первой возможности он приедет... Навсегда. Он не хочет больше жить ни с белыми, ни с черными... - Как ты меня обрадовал, Джо! - воскликнула молодая женщина, осыпая поцелуями своих дочерей. - Отец нас не бросил, отец с нами, - почти напевала она. - Джо, но мне надо взять кое-какие вещи? Для них и для меня... У меня здесь только два платьица, кроме тех, что на них, белые... - Нельзя, мисса, белые массы ищут тебя по всей усадьбе! - Хорошо. Только я хоть переодену их в белые платья... - Не надо. Теперь уже все равно, в каких платьях они будут. Через несколько минут повозка покинула пределы усадьбы. 10 Мистер Джошуа Пендергаст Первый, выбирая место для плантации, стремился, чтобы все на этом новом месте обитания напоминало "благословенный Юг", как называли они свой родной штат - Миссисипи, который им пришлось оставить. До некоторой степени это ему удалось. Здесь тоже была Большая Река, которую они так и называли. Вдоль нее они и разбили свои плантации - по пять миль вдоль Реки на каждую, а в глубь - сколько хочешь. Однако при ближайшем рассмотрении оказалось, что "сколько хочешь" - не получается. Примерно в сорока милях от Реки параллельно ей протянулся пояс болот - непроходимых выемок в земле, заполненных жидкой серой грязью. Плантаторы не стали разбираться в сути этого геологического явления, а приняли его за неизбежное зло. Правда, вдоль болот тянулись прекрасные луга с обильной сочной травой. Поэтому на всех плантациях вдоль болот устроили пастбища. За болотами же еще в первые дни были посеяны семена лесных земных растений, от которых и пошел весь пояс лесов. Об этих лесах и говорил Джо Куам Мэри. Мистер Сильвестр не ошибся в своих расчетах: Джо и Мэри приехали на пастбище" рано утром. Усталые лошади еле-еле тащились, как ни подгонял их Джо. Мэри спала, свернувшись клубочком на сене. Старики уже не спали, весь скот давно уже пасся - утренние часы самые хорошие для выпаса. Старый Джо Токану очень обрадовался внучке, но пришел в ужас, когда ему рассказали все. Он ничего не сказал, он только покачал головой, когда Джо изложил ему свой план, и на его красных воспаленных глазах показались слезы. Остальные старики тоже ничего не сказали, а Просто молча стали собирать припасы для Джо и Мэри. Джо взял Мэри за руку и пошел с ней к болоту. Пьевр был на месте. Мэри ожидала всего, но то чувство, которое она испытала, описать невозможно. Она твердо помнила наставления Джо, поэтому постаралась ничем не выдать обуревающие ее отвращение и брезгливость, но таки не смогла заставить себя прикоснуться к его панцирю. Джо понял ее состояние и не стал настаивать, чтобы она ему помогала. Он сам обмыл панцирь пьевра ключевой водой, протер его пахучими травами. Зверь довольно урчал. Тем временем старики принесли Джо мешок с припасами. Их было совсем немного - много ли может раб утаить от хозяина, особенно если он к этому не стремится? Но, во всяком случае, на первое время их должно было хватить. Поручив одному из стариков дальнейшие занятия с пьевром, Джо взял Мэри за руку, взвалил на спину мешок и повел ее через болото. Старый Джо Токану выгнал овец на холм и сам стал на его вершине, опираясь на посох. Если бы он вдруг положил посох, это означало бы, что появились преследователи. Мэри пыталась сразу же увести Джо в глубь кустов, но он возразил: - Если то, что я задумал, удастся, и они поверят, что пьевр нас съел, вовсе не надо забираться вглубь. Если же не поверят, то нам все равно не убежать! - и с этими словами он начал вырезать тяжелую деревянную дубинку. - Ты хочешь? - спросила Мэри. - Да, я буду драться! - внезапно какая-то новая мысль пришла ему в голову. Он отложил начатую работу и обратился к Мэри: - Ну-ка, дай мне твою накидку, я положу ее перед пьевром! Пусть думает, чти он тебя съел! Мэри вцепилась в него: - Джо, милый, не ходи! А вдруг они как раз сейчас приедут, и ты не успеешь вернуться обратно! - Успею. Видишь, твой дед держит посох в руках? Значит, они еще не показались! - и он с накидкой в руках кинулся через болото. А положив накидку, он не мог не задержаться, чтобы не поговорить с пьевром: - Друг! Милый! Выручай! Покажи им... - а что показать, он и сам сказать не мог. Казалось, зверь понимает его. Джо еще раз погладил его безобразную, но такую милую морду. В этот момент до него донесся отдаленный лай. Он взглянул на холм: Джо Токану выронил посох. Тогда Джо Куам бегом кинулся через болото... Еще ветви кустов, которые зацепил Джо при своем поспешном возвращении на остров, тихонько подрагивали, когда на поляну вырвались преследователи. Тренированные псы взяли свежий след, и вся свора залилась неистовым лаем. Мистер Сильвестр лично опустил с поводка большого черного пса. Он был знаменит тем, что самого сильного негра легко валил на землю и держал за горло до тех пор, пока не подходил кто-нибудь из белых. Про себя мистер Сильвестр решил, что позволит псу подольше подержать за горло Джо Куама. Пес с места громадными прыжками понесся к болоту. И люди, и остальные собаки, которых конюхи тоже пустили без поводков, сильно отстали от него. Внезапно заливистый лай пса прервался: он наткнулся на накидку Мэри. Она задержала его только на одну минуту, затем он снова поднял свою страшную морду и... Его горящие яростью глаза встретили взгляд пьевра! Ни вой, ни лай - вопль ужаса вырвался из собачьей глотки! На глазах у внезапно остановившихся и застывших на месте людей, лошадей и собак, он, этот великолепный образчик собачьей породы, краса и гордость своры Пендергастов, мелкими шажками, упираясь всеми четырьмя лапами, визжа и плача от ужаса, прошел эти несколько ярдов и исчез в огромной развернутой пасти! Еще одна собака исчезла там же вслед за ним. И тогда пьевр издал звук! Низкий, утробный рев, казалось, распространился по всей округе, внезапно повышаясь и спадая, усиливаясь по громкости. Он казался объемным и осязаемым. Лошади первыми вышли из оцепенения и понесли. Охваченные ужасом люди и не пытались их сдерживать. Низко пригнувшись к шеям лошадей, намертво вцепившись в поводья, они испытывали только одно желание: как можно скорее очутиться подальше от этого страшного места! О собаках и говорить нечего. Дико визжа и подвывая, они мчались впереди обезумевших лошадей. В течение нескольких секунд около болота не осталось ни одного живого существа! Только несколько шапок, брошенные поводки и веревки, да ружье мистера Сильвестра валялись на траве. И еще откуда-то издалека доносился конский топот и собачий вой. Старый Джо молча поднял свой посох. Джо Куам бегом кинулся через болото. Он, как мог, благодарил пьевра. Он целовал его безобразную морду, он гладил руками его панцирь, он говорил ему все ласковые слова, которые только мог вспомнить! Потом, успокоившись, осмотрелся вокруг, поднял ружье мистера Сильвестра, неумелым движением забросил его за спину и пошел через грязь к ожидавшей его Мэри. 12 Никакое человеческое сообщество немыслимо без средств связи. Особенно, если в основе его поставлен принцип принуждения. Ибо эксплуатирующее меньшинство всегда должно своевременно узнавать о любых попытках эксплуатируемого большинства организовать борьбу с этим меньшинством. Все это прекрасно понимал мистер Джошуа Первый. В основу своего общества он положил идею о вредности всяческого технического прогресса, требующего от исполнителей определенного уровня знаний. Поэтому он и его единомышленники отказались не только от технических достижений своего века, но и от многих достижений предыдущих поколений. Именно поэтому население Реки не знало электричества, паровой машины, двигателей внутреннего сгорания и многого другого. Все основывалось на мускульной силе невольников и рабочего скота. Даже один из законов старого Джошуа прямо гласил: "Если кто-нибудь, будь то белый или невольник, скажет: "Я придумал повозку, в которую не надо запрягать лошадей", человек этот подлежит немедленной смерти, а дьявольское изобретение - сожжению на костре". Все это не помешало, однако, самому мистеру Джошуа и иже с ним воспользоваться до определенного момента всем техническим арсеналом Земли, то есть, до пробуждения похищенных детей. Однако, исключая из обихода телефон, телеграф, радио, следовало придумать им какую-то равноценную замену. И ею явилась система флагов. Обязательной принадлежностью каждой плантации являлся флагшток. Если на этой плантации никаких событий не происходило, в воздух взвивался личный флаг хозяина. Если же происходило нечто из ряда вон выходящее, то поднимался флаг, соответствующий этому событию. В этом случае наблюдатели на плантациях справа и слева, обычно кто-нибудь из белой молодежи, обязаны были отрепетировать этот сигнал, сопровождая его флагом хозяина плантации, поднявшей первоначальный сигнал. Вот почему, когда утром в пятницу 16 марта 203 года эры Пендергастов на флагштоке Вестпендергастхилла взвился флаг общего сбора совместно с личным флагом мистера Джошуа, в течение, получаса вся трехсотмильная полоса плантаций была осведомлена об этом сигнале. Все плантаторы, сопоставляя этот сигнал с предыдущими, были уверены, что речь идет о предоставлении дальней усадьбе Пендергастов статуса самостоятельной плантации и женитьбе Питера на Сью. Предстояли празднества и пиры. Поэтому доставалась самая парадная одежда, самое лучшее оружие и запрягались самые лучшие кони. Вся Река пришла в движение. Самые дальние плантаторы семьями, в сопровождении многочисленной челяди и повозок с припасами, выехали сразу же по получении сигнала. Более ближние собирались выехать в субботу, а то и в воскресенье. Ближайшие - в понедельник. Таким образом, объявленный в пятницу общий сбор мог собраться только во вторник. Единственным случаем, когда такая система всеобщего оповещения не сработала, был побег Джо Куама и Мэри. И то не по причине недостатков этой системы. Просто мистер Сильвестр был настолько напуган встречей с пьевром, что ни за какие коврижки не согласился бы снова не только встретиться с ним, но даже просто побывать на месте. Хотя его и несколько беспокоила необходимость отчитываться в потере оружия, но это беспокойство не шло ни в какое сравнение с тем ужасом, который он испытывал только при одном упоминании об этом страшном звере. Поэтому он легко дал уговорить себя, а затем и сам стал уговаривать всех, что пьевр проглотил не только собак, но и Джо вместе с Мэри. А поскольку гибель даже двух невольников не считалась событием, заслуживающим внимания, никакого сообщения не последовало, и "вся Река" (эксплуатирующая) оставалась в неведении, что впервые в ее истории совершен успешный побег двух невольников. Рано утром этого дня Джо и Мэри еще находились на острове. После всех потрясений, пережитых ими вчера, они просто не могли сразу же тронуться в путь. Но они были молоды и счастливы, а потому уже к вечеру все события дня казались им давно прошедшими. Время от времени они поглядывали сквозь кусты, не возвращается ли мистер Сильвестр за ружьем, но никто не появлялся, и к вечеру они успокоились окончательно. Сначала Мэри очень беспокоило то обстоятельство, что Джо взял ружье в руки. Ведь "черный, взявший в руки оружие белого человека, подлежит немедленной смерти"... так велел закон. Но потом, поняв, что теперь смерть грозит им в любом случае, какой бы закон к ним не применили, она просто перестала об этом думать. И вот, удобно расположившись на траве в отдаленной части острова, они рассматривают свою добычу. - Как они из него стреляют? - спросил Джо, поворачивая ружье в руках так и эдак. - Я видела несколько раз, - сказала Мэри, отбирая у него ружье. - Его берут вот так, - она приложила приклад к плечу. Джо стал за ее спиной, наблюдая за ее действиями. - Теперь надо зажмурить один глаз, по-моему, левый, и нажать на вот этот крючок. Раздался выстрел, мелкая дробь, предназначенная для стрельбы по ногам беглецов, ударила по листве окружающих деревьев. Мэри качнулась назад, и наверное, упала, если бы ее не подхватили сильные руки Джо. - Ой, Джо, как оно сильно меня ударило! Джо отобрал у нее ружье и стал повторять все ее движения. Наконец, он зажмурил глаза и нажал спуск. Был щелчок, а выстрела не было. - Ой, Джо, мистер Сильвестр после каждого выстрела переламывал пополам и вкладывал новый... - она никак не могла вспомнить это слово. - Ну, такую штуку... Джо попробовал переломить ружье, но даже его силы не хватало на это. Тогда он стал вертеть его в разные стороны и нажимать на все выступы. И вдруг оно само переломилось в его руках. - Вот, смотри, вот эту штуку он вынимал, - она дотронулась пальцем до гильзы, - а новую вставлял. Джо вынул и осмотрел гильзу. - А где же взять новую? - А там, где было ружье, больше ничего не было? - Нет, только шапки конюхов, - Джо отложил ружье в сторону. Весь его интерес к этому предмету сразу пропал. - Вот, что я тебе скажу, Мэри, давай уходить отсюда. - Куда? - Куда-нибудь подальше от этих мест. Туда, где нет ни белых, ни черных, чтобы о нас и не слышали. - И Джо стал приспосабливать мешок с хлебом и сырами за спину. Мэри с готовностью поднялась. - Джо! А ружье? - Зачем? Оно же не стреляет! - А кто это знает? Возьми. Ну возьми же, я прошу! - Ну хорошо, возьмем. Хотя я и не представляю, как его употреблять? С помощью наломанных веток кустов и жердей они преодолели узкий промежуток грязи, отделяющий остров от противоположного берега, и вступили в лес. Дубы, грабы, сосны и другие деревья средней полосы окружали их со всех сторон. В этом лесу не было тропинок, протоптанных дикими зверями, птичьи голоса не нарушали тишину, даже насекомых почти не было. Густой подлесок местами образовывал непроходимые чащи. Первое время они шли очень осторожно, прислушиваясь к каждому шороху, часто останавливаясь. Потом, когда слух стал легко выделять привычные шумы, несколько успокоились и пошли увереннее. Кроме того, на всех плантациях в самом разгаре были полевые работы, а, следовательно, в лесу никого не должно было быть. Сначала они еще разговаривали друг с другом, но потом замолчали: мешки были достаточно тяжелы, а Джо нес еще в руках ружье. Оба уже порядком устали, и Джо стал высматривать место для отдыха, как вдруг, выйдя из-за кустов, он прямо перед собой увидел белого, сидевшего на поваленном дереве. Рядом, стоя на четвереньках, негр распаковывал дорожную сумку. Справа за спиной белого, прислоненное к стволу, стояло ружье, точно такое же, как то, что было в руках Джо. Чуть дальше паслись стреноженные кони. Если бы Джо заметил их раньше или хотя бы мог догадаться о их присутствии, он, конечно же, постарался бы вместе с Мэри затаиться в чаще, и выждать пока они уедут. Теперь, когда они столкнулись нос к носу, он замер от неожиданности. Молодой Этвуд, тот самый, что откусил пол-уха своему конюху, растерялся не менее Джо. Какое-то время они в растерянности смотрели друг на друга. Потом молодой Этвуд начал приподнимать свою правую руку, чтобы, не глядя, схватить ружье, ибо наличие у черного в руках оружия не оставляло сомнений, что перед ним преступник. В это время Мэри, шедшая в нескольких шагах позади Джо и не глядевшая по сторонам, наткнулась на него, и этот толчок вывел его из оцепенения. Одним движением он направил свое ружье на Этвуда. Жест был настолько красноречив, что Этвуд непроизвольно отдернул свою руку. Мэри скинула свой мешок, мелкими неслышными шагами обошла Этвуда и взяла его ружье. Потом отошла на несколько шагов, переломила ружье, проверила, есть ли в стволе патрон, кивнула Джо, что да, есть, и направила ружье на Этвуда с другой стороны. Все это произошло настолько быстро и четко, что можно было подумать, что им уже не раз приходилось действовать подобным образом. Щелчок ружья за спиной недвусмысленно дал понять Этвуду, что в спину ему глядит такое же дуло, как и спереди. Негр распластался на земле и не двигался. Теперь уже Джо двинулся вперед. Он знаком предложил Этвуду встать и подойти к тому дереву, у которого только что стояло его собственное ружье. Затем взял ремень, крепивший походную сумку, и связал его руки на другой стороне ствола. Затем ту же процедуру проделал с негром. - Слушай, Мэри, - прошептал Джо ей на ухо, - может быть его надо убить? - Тогда надо убить и конюха, или взять его с собой. Но, Джо, который легко пошел бы на убийство ненавистного белого, не мог даже представить себе, что он убивает черного. Перспектива же появления третьего в их компании его тоже не прельщала. - Пусть стоят так, пока не освободятся сами, или пока их кто-нибудь не найдет! С мистера Этвуда Джо снял патронташ и с удовольствием опоясал им свое голое тело. Затем они навьючили на лошадей свои мешки и походные сумки пленников, Джо помог Мэри сесть на более смирную лошадь конюха, сам взгромоздился на чистокровного жеребца белого человека, и они скрылись в чаще, оставив обоих на произвол судьбы. 13 Ликвидируя прогресс, а с ним и все средства массовой информации, мистер Джошуа Первый не мог не позаботиться об их замене, ибо так или иначе, но только путем убеждения в божественном происхождении рабства собирался он держать в повиновении всю эту массу невольников, во много раз превосходящую количественно белых. С этой целью и были введены воскресные проповеди. Его потомок, мистер Джошуа Одиннадцатый, славился по всей Реке как искусный проповедник. Все плантаторы выступали перед домочадцами и невольниками, но никто не умел так проникновенно, с таким вдохновением нести Слово Божье, как он. Поэтому неудивительно, что воскресную проповедь на плантации своего дальнего родственника в это воскресенье читал мистер Джошуа. К назначенному времени все обитатели плантации собрались на обширной поляне перед крыльцом Большого Дома. Мистер Джошуа восседал на простом деревянном кресле с высокой спинкой, за его спиной на стульях и скамеечках разместились белые обитатели Дома, перед ним нестройной толпой стояли негры. Мистер Джошуа взял в руки толстую книгу "Евангелия", раскрыл ее на главе "Исход". Он действительно был хорошим проповедником. У него был хорошо поставленный голос, он умел вовремя понизить его до шепота и вовремя возвысить. Скупой жест дополнял дикцию и сосредотачивал внимание аудитории на словах проповеди: - И увидел Господь, что Земля погрязла в скверне и грехе, и что люди ее позабыли Слово Божье и не выполняют заветов и заповедей Его. И призвал Господь Джошуа и сказал ему: "Возьми белых людей, не забывших мои заповеди и заветы, по твоему выбору, и черных людей из потомков Канима, и скот разный, и лошадей, и собак, и куриц, и прочую птицу, служащую для пропитания, и семена разные, и собери все это в одно место. Я же силою своею перенесу вас на новую Землю, которая хорошо и обильно родит. И поселись там со своими чадами и домочадцами. И пусть черные обрабатывают землю в поте лица своего, а белые заботятся о них, как о малых сих, и будет их царство небесное. Те же, что нарушают заветы мои, все те, кто останется на Земле в грехах погрязшей, да поглотит их Геенна Огненная!" И Джошуа сделал все по велению Божьему: собрал в одно место людей белых, известных ему своей святостью, и людей черных из потомков Канима, и скот разный, и лошадей, и собак, и птицу разную, семена разные. И наслал Господь сон на людей и зверей, и собрал всех в одну руку, а Джошуа посадил в другую руку. И сказал Господь Джошуа: "Обернись и посмотри, что сзади тебя?" Обернулся Джошуа, посмотрел и говорит: "Вижу Землю голубую и зеленую, Господи!" И снова сказал Господь: "Обернись и посмотри, что сзади тебя?" Обернулся Джошуа, посмотрел и говорит: "Вижу Геенну Огненную, пожравшую землю голубую и зеленую!" И дал Господь Бог Джошуа и людям его эту землю новую, обильную урожаем и пастбищами, и реками, и морями. И сказал Господь: "Вот тебе законы Мои, Джошуа. И когда их будут блюсти и белые, и черные, да не разразится над вами гнев Господен! Живите и размножайтесь, и благоденствуйте!" Возблагодарим же Господа нашего, хлеб наш насущный давшего днесь! Все присутствующие опустились на колени и спели благодарственную молитву. Потом мистер Пендергаст еще говорил, комментируя прочитанную главу, потом спели еще одну молитву, после чего белые удалились в Дом, а черные отправились в свои жилища, чтобы вкусить воскресную трапезу. 14 У эксплуатируемого большинства тоже была своя система связи. Она сложилась стихийно и еще не имела названия, да вряд ли негры и сознавали, что она есть. Эта система заключалась в передаче новостей с плантации на плантацию при встречах невольников. Конечно, эту систему никак нельзя сравнить со знаменитым среднеазиатским "длинным ухом" - носители новостей были лишены свободы передвижений. О том, что "масса Питер" нарушил закон и содержится под стражей, все невольники Вестпендергастхилла узнали в тот день, когда его привезли с дальней усадьбы. На следующий день эта новость попала на соседнюю плантацию, куда Роберт посылал людей за овощами, еще через день - на плантацию Этвудов, куда ездили за вином, а оттуда она пошла по всей Реке. Среди негритянского населения эта новость не вызвала ни волнений, ни возмущений. Более того, многие даже злорадствовали: наконец-то хотя бы один белый узнает, что такое закон! Не так было на плантации Роберта Пендергаста. Здесь любили Питера и жалели его. Правда, он пользовался относительной свободой: мог ходить по Дому, говорить с кем угодно, но за его спиной неотступными тенями следовали два представителя старшего поколения рода - мистер Джошуа не доверил такое важное дело молодежи. Казалось, что Питер совсем не обеспокоен создавшимся положением. Его отец Роберт Пендергаст проявлял гораздо больше беспокойства. Несколько часов пытался он поймать мистера Джошуа наедине. Наконец, это ему удалось. - Джошуа, - начал он без обиняков, - Джошуа, что будет с моим сыном? - Все будет зависеть только от него. От его поведения сейчас и на Совете. Пока что его поведение мне не нравится... - Чем не нравится? - Где эта женщина и ее дети? Почему их нет здесь? Почему Арчи и Артур перевернули вверх дном всю усадьбу и не нашли ее? - А что говорит Питер? - Он говорит, что отправил ее на обмен. - Так тогда все в порядке? - Если только он действительно отправил ее на обмен! Но я ему не верю! Спрятал где-нибудь... - Ну, а если он не отдаст? Что тогда? - Ты же знаешь Закон? - Знаю... - Так зачем же спрашивать? - Но это же мой сын, Джошуа! - Даже, если бы он был моим сыном или внуком, я не поступил бы иначе! Наступило тягостное молчание. Мистер Джошуа собрался выйти, но Роберт задержал его: - Джошуа! А почему ты не хочешь оставить все как есть? - Роберт, пойми, это невозможно! Вспомни "Книгу пророчеств": "Господь все видит и все знает. Когда дочь рабыни войдет в Большой Дом хозяйкой - ударит колокол". - Но ведь она же не вошла в Большой Дом? Большого Дома еще нет? - Тем более. Значит, колокол еще не ударил. Но мы не можем допустить такого. Ты же знаешь, что третьего удара не будет! - Но и второго тоже: "Когда белая девушка укажет на черного и скажет "Вот мой муж, и я не хочу другого!", колокол ударит во второй раз. А этого наверняка не будет! - Все равно, Роберт, Закон есть закон для всех. А эти дети? Негритянкам положено белое, и только белое, платье. Так же, как и имена. Если ты черный - Мэри и Джо, если мулат - Джейн и Том, и никаких других имен! Да зачем я это все говорю? Именно для того, чтобы таких случаев не было, и введен обмен! Зачем ты поднимаешь этот разговор? - Но это же мой сын, Джошуа! - Ты говорил мне уже эти слова! Только что! Так вот, для твоего сына единственная возможность сохранить жизнь заключается в этой женщине и ее детях. Отдаст он их - будет жить, не отдаст - пусть пеняет только на себя! Ты бы лучше с ним говорил, а не ее мной! - Хорошо, - произнес Роберт упавшим голосом, - я поговорю с ним. - А ему и спрашивать не надо. Это же и так ясно: "Убежавший невольник, вкусивший свободы в течение суток, должен быть бит палками до последнего вздоха". Это не я сказал, это - Закон! - И детей? - Ну, их не обязательно бить палками, можно найти что-нибудь полегче... Например, утопить... - А разве ты не собирался их отдать на обмен? - О каком обмене может быть речь? Они уже привыкли быть хозяйскими детьми! Из них никогда не выйдет настоящих невольниц! Да и какой пример мы покажем всей Реке? Нет, только это, другого нам не надо! Вот, иди и скажи все это своему сыну! Питер выслушал отца молча. Роберт подождал, что он ему скажет, но не дождавшись ответа, стал говорить все снова. Наконец Питер не выдержал: - Что ты от меня хочешь? Чтобы я отдал вам на поругание мою жену и детей? А ты сам отдал бы мою мать на смерть и поругание? - Так она же - белая! - А моя не белая? Дочь Аллисонов, внучка Эллингтонов, правнучка Смайслов... Я как-то проверял по записям у дяди, только в восьмом колене у нее была черная мать! Так почему же она не белая? Да и не в этом в конце концов дело: я люблю ее. Я не хочу другой. Она очень хорошая хозяйка, она прекрасная мать, любящая жена... А девчушки? Эти маленькие нежные ручки, личики... Как они меня обнимали! "Папа хороший, мягенький". "У папы тоже есть ушки". Как же я их отдам, чтобы их теперь обижали и били все, кому не лень, а то я не знаю, как живут такие дети на плантациях? - Их не будут обижать. Их... - Убьют сразу? Так? - Роберт утвердительно кивнул. - Тем более. Нет, вы не получите ни моей жены, ни моих детей! - Но Питер, это же единственная возможность для тебя сохранить жизнь. - Единственная? Мне бы только сесть на коня... В это самое время другой представитель младшей ветви рода, Ричард, беседовал с мистером Джошуа: - Мистер Джошуа, если Питер сделает все, что вы от него требуете, вы отдадите за него Сью? - Отдам. - А если он откажется? - Закон должен быть выполнен. - Мистер Джошуа, а если Закон будет выполнен, и Питера... Вы отдадите Сью за меня? - Это надо подумать... Я еще поговорю с тобой. Все будет зависеть от решения Совета. - А когда будет Совет? - Завтра. 15 Согласно "Законам Старого Джошуа", Совет Старейшин был высшим органом власти. Его решениям должны были подчиняться все. И если имуществом, свободой и даже жизнью черного волен был распоряжаться сам плантатор и любой из его белых домочадцев, то всем этим в отношении белого человека мог распорядиться только Совет Старейшин. Мистер Джошуа Первый стремился уйти от ошибок Черного Юга - кровной мести и т.д. Он стремился найти такие формы, чтобы его общество просуществовало как можно дольше. И вот в большом зале Вестпендергастхилла собрался этот Совет. Все пятьдесят восемь членов, владельцев отдельных плантаций, были налицо. Молодежь, все эти племянники и сыновья, веселились на поляне перед Большим Домом. - Питер Пендергаст! - возгласил мистер Джошуа, по традиции председательствующий на заседании. - Мне очень больно докладывать Совету, что человек, который носит одну со мной фамилию, нарушил Закон. Он содержал рабыню как свою жену, - проговорил он, обращаясь к аудитории, - и воспитывал ее детей, как детей белой женщины. Ропот возмущения прокатился по рядам. - Более того, он попытался скрыть свое преступление. И когда я потребовал, чтобы он отдал эту женщину и ее детей, он их спрятал куда-то, и никто до сих пор не смог их найти. Отвечай, Питер Пендергаст, где она? Питер, только что прочитавший записку отца: "Любым способом сделай так, чтобы окончательное решение перенесли на завтра", поднялся со своего места и сказал: - Я отправил Джейн и девочек к вам на плантацию, дядюшка, на обмен. - Когда ты это сделал? - Тогда же в четверг, еще до вашего отъезда. - А почему ты до сих пор молчал об этом? - Мне хотелось сделать сюрприз Артуру. Он же у меня просил Джейн. Мистер Пендергаст даже растерялся. Все те громы и молнии, которые он собирался метать в отступника, теперь замерли у него на устах. Но он еще сомневался: - Позовите-ка мне Артура! И спросил у него, когда он появился в дверях: - Что вы там узнали с Арчибальдом на плантации? Куда он девал эту женщину и ее детей? - Никто ничего не знает. Их куда-то отвез старый Джо, тот, который всегда сопровождал Питера в поездках по лесам. Негры думают, что их отправили на обмен. - Артур, Питер утверждает, что отправил ее тебе в подарок. Немедленно садись на коня и скачи домой. Если она там, поднимешь послезавтра утром флаг Роберта, а не мой. Если нет - как обычно. Артур вышел. - Ну, - сказал мистер Пендергаст, - Питер, если ты еще в довершение всего и Совет обманул, - смерти тебе не избежать ни под каким видом. Окончательное решение Совета было отложено до послезавтрашнего утра. Плантаторы разошлись по отведенным им спальням, молодежь на лугу развела большой костер. Питера до утра заперли в кладовой, дверь которой открывалась прямо на луг. У дверей были выставлены дежурные. Постепенно дом затихал... Уснули плантаторы-старейшины, уснула и часть молодежи около костра. ...Тихо-тихо, почти без всякого стука открылась дверь в спальню хозяина дома. Осторожно без свечи, держа в руках ночные туфли, как вор, пробирался он по коридорам и переходам своего собственного дома. Вот он прошел весь коридор и стал медленно спускаться по лестнице. - Какая ступенька здесь скрипит? Вот она! - Чуть слышно скрипнуло под ногой. Он отдернул ногу, минуту постоял, балансируя на одной ноге, а потом сразу переступил через две ступеньки... В коридоре первого этажа не направо - к большому залу и столовой, а налево - к кухне. Вот и вторая лестница, в цоколь, ею пользуются повара, когда носят продукты на кухню. В коридоре цокольного этажа наощупь нашел дверь в кладовую. Как всегда на ней висит замок. Дрожащей рукой достал из кармана ключ. Замок щелкнул слишком громко. Ему показалось, что сейчас проснется весь дом... Прислушался: нет, тихо. Опять-таки без свечи прошел в глубь кладовой. Так и есть, задняя стена завалена мешками. Он потрогал их. Тяжелые, черт. Где твои молодые годы, Роберт! Разве тогда тебя испугали бы такими мешками? Но ничего не поделаешь. Стараясь не шуметь, стал оттаскивать мешки в сторону. Несколько раз при этом садился отдыхать, но время не ждет, скоро рассвет, и он снова принимался за работу. Наконец, давно заброшенная дверь в стене кладовой очищена полностью. Вот и замочная скважина. Лишь бы замок не заскрипел. Скрипит, проклятый... Вот хорошо, открылась, а он так боялся, что замок заржавел! Дверь приоткрылась. - Питер! - позвал слабым шепотом, сердце бухало в груди набатным колоколом. - Я здесь, папа. - Он уже давно стоял под самой дверью. Как ни тихо старался работать его отец, он этот шум услышал. - Иди сюда! - Роберт за руку вывел его из кладовой. - Помоги мне сложить на место эти мешки, - проговорил, запирая дверь. Теперь мешки вовсе не казались тяжелыми. Все. Вышли в кухню. - Твой конь привязан в саду, около старой груши, - шепотом инструктировал Роберт сына, - пройдешь через людскую, там сегодня никого нет, всех разослал. Куда ты теперь? Увижу я тебя когда-нибудь? - Сейчас в лес. Там меня ждут. А потом... Если захочешь меня найти - третья речка справа от моей усадьбы, два дня пути вверх по течению... Дай-ка я тебя обниму, папа! - Ну, с Богом, сынок! Неожиданно из темного угла кухни выступила тень: - Нет, не с Богом! - раздался выстрел и Питер упал. - Нет, не с Богом! - загремело в ушах несчастного отца. - Нет, не с Богом! - нарастая, как будто уже весь дом повторил эти слова. - Нет, не с Богом!!! - громко ударило в голову, острая боль пронзила сердце... Когда на крик сбежались люди с факелами, со свечами, на полу лежал мертвый Питер, пуля попала прямо в сердце. На нем, поперек лежал его отец, Роберт - сердце его тоже не билось. 16 Джо и Мэри, оторванные от плантаций, не знали последних новостей. А как раз им и следовало знать. Тогда они знали бы, что, не дожидаясь сигнала, мистер Джошуа выслал всю белую молодежь, какая была под рукой, обыскать лес и во что бы то ни стало найти Джейн и детей. Во главе экспедиции он поставил Ричарда Пендергаста, которого официально назвал женихом своей внучки. Мэри и Джо за эти пять дней описали большую дугу, чтобы обойти все плантации. Запасы пищи подходили к концу, и они решили выйти к Реке, в которой должна быть рыба, кроме того, на прибрежных лугах Джо рассчитывал найти съедобные растения, известные ему из его пастушеского опыта. Мэри, первые дни очень устававшая от непривычной езды верхом, уже уверенно сидела в седле. - Ну, вот, - сказал Джо, выезжая на опушку, - лес и кончился, значит, мы уже проехали последнюю плантацию. Они остановились, осматривая открывшуюся панораму. Лес действительно кончился, перед ними расстилалась холмистая равнина, заросшая травой, там и сям виднелись отдельные деревья и группы кустов, где-то почти на горизонте угадывалась река. Им, уже привыкшим к вечному шуму леса, к отсутствию больших открытых пространств, было немного не по себе от этой голой степи, где, почти наверняка, всадник просматривался на очень большом расстоянии. - Ну, что! Поехали? - Постой! - Мэри схватила его за руку. - Прислушайся! Сзади, из этой прогалины, по которой они только что ехали, донесся конский топот. - Скорее! Проедем немного вдоль опушки и затаимся в кустах! Лишь бы с ними не было собак! Они проскакали ярдов двести и свернули в лес. - Давай проберемся ближе к дороге и посмотрим, кто это? - Джо, если это за нами, я буду стрелять! - Я тоже! Они завели лошадей в густые заросли кустов недалеко от дороги, заставили их лечь и залегли сами. И вовремя: не