Евгений Велтистов. Победитель невозможного

---------------------------------------------------------------
   (Электроник #2)
   Изд. "Планета детства", Москва, 1998 г.
   OCR Палек, 1999 г.
---------------------------------------------------------------


        ПОБЕДИТЕЛЬ НЕВОЗМОЖНОГО


  Первое апреля. ОБЫКНОВЕННЫЕ ГЕНИИ

  Дом проснулся на рассвете. В легком утреннем тумане он было похож на
спящее чудовище. Высоко над землей засветилось розовое окно и погасло -
словно моргнул осторожный глаз, наблюдая, какое выдалось весеннее утро.
Приятный легкий морозец, серебристый иней на деревьях, неожиданно мягкий
воздух.
  Молнии огней пробежали внутри дома. Огни все множились, образуя
причудливые узоры, и вот уже весь дом опоясался цепью электрических
сигналов. Дом ожил, глубоко вздохнул, загудел лифтами - еле слышно, про
себя, чтобы не заглушить первую капель с крыши. Весна!..
  Открылось окно в вышине, и чей-то звонкий голос прервал спокойствие утра:
  - Э-эй!.. Слушайте все!.. Я - гений!
  Улица насторожилась от такого нескромного признания. Пропала капель.
  А голос упрямо повторял:
  - Гений! Гений!
  Пискливо отозвалось еще одно окно:
  - Гений - это я!.. Ура! Я открыл вечную истину...
  Громыхнула балконная дверь, и мальчишеский басок прогудел:
  - Че-пу-ха! Я самый сильный в мире...
  Кем был этот самый сильный в мире, помешал дослушать ветер. Он налетел
неожиданно, прозвенел сосульками, смешал и унес с собой слова. Легкий
солнечный свет позолотил стены, туман рассеялся. Дом неторопливо гасил
ненужные огни и выглядел обычным домом, построенным по всем правилам
теоремы Пифагора.
  Вышла из подъезда школьница с тяжелым портфелем и, оглядев пустынную
улицу, скорчила дому рожицу:
  - Первое апреля - никому не верю! - И убежала, хрустя льдышками.

  Учитель математики Таратар отлично знал, какой сегодня день. По дороге в
школу он вспомнил эпизод из своей школьной жизни. Полвека назад Семен
Таратар написал на доске очень длинное уравнение. Когда учитель, решая
уравнение, начертил график, класс засмеялся: на доске четко обозначилась
фигура крокодила. Учитель, которого ребята называли Крокодилом
Крокодиловичем, внимательно посмотрел на юного математика и сказал: "Я не
обижаюсь. Это остроумное уравнение достойно пятерки с плюсом". Автор
"уравнения Крокодила" чувствовал себя неловко...
  Теперь он сам Таратар Таратарыч - так зовут его между собой ребята. Куча
хитроумных уравнений потребуется, чтоб обрисовать его грузноватую фигуру,
набитый книгами потрепанный портфель, очки от близорукости. Каждый год
Таратар к первому апреля дает свободные задания каждому классу:
доказывайте что хотите... А своему любимому восьмому "Б" сказал:
"Попробуйте решить известные, но не решенные до сих пор задачи..." Он
знает: тут же, на переменке, его математики начнут атаковать Великую
теорему Ферма, не доказанную уже более трехсот лет. Теорему они, конечно,
не решат, но зато по-новому увидят многие истины... - "Я покажу вам
Таратара Таратарыча! - думал с улыбкой учитель, припоминая лица своих
учеников. - Вот поставлю всем пятерки с плюсом, а потом объявлю, что это
была шутка..."
Он вошел в класс и сразу почувствовал: что-то случилось. Ученики, как
всегда, встали, приветствуя учителя, он привычным жестом разрешил им
сесть. Но воздух в комнате был словно наэлектризован.
  - Нет Виктора Смирнова, - заметил вслух Таратар, мельком взглянув на ряды.
  - Он опаздывает, - сказал кто-то с саркастическим смешком.
  Учитель начал урок, не обратив внимания на таинственный намек про Смирнова.
  - Более трехсот лет назад французские математики Паскаль и Ферма забавы
ради решили проанализировать игру в кости и открыли ряд правил. - Таратар
усмехнулся, представив события, о которых рассказывал. - Как вы знаете,
эти правила развились в сложные игровые схемы, которые применяются и в
наши дни... Я не интересуюсь, какими методами пользовались вы, готовя
сегодняшнее задание, но сейчас мы рассмотрим результаты... Итак, кто самый
смелый?
  - Я! - прозвучал уверенный басок.
  Макар Гусев с трудом вылез из-за парты. Парта была тесновата для
атлетически сложенного спортсмена. Он держал свернутую в трубку тетрадь.
  - Как называется твоя работа, Гусев?
  - "О стереометрии бочек, имеющих наивыгоднейшую форму", - отвечал Макар.
  - Вот это да! - восхищенно выдохнул кто-то. - На собственном опыте?
  - На опыте Иоганна Кеплера, - парировал Гусев.
  Учитель уловил в голосе Макара боевой азарт и пригласил его к доске.
  - Кажется, именно так называлась одна из работ Кеплера, в которой он
предвосхитил многие результаты интегрального исчисления, - сказал Таратар.
  Макар, рисовавший мелом винную бочку, обрадованно обернулся.
  - Точно! Кеплер только что женился... - Макар расчленил бочку на части и
писал формулы. (Одобрительный гул за его спиной подтверждал, что всем
нравится комментарий к старинной задаче.) - Из одиннадцати невест с
большим трудом выбрал себе жену, - продолжал баском Макар. - Ну, а отец
жены говорит ему: "Ты хоть и придворный императорский математик, но покажи
мне, какая польза от твоей учености". - "Пожалуйста, - отвечает Кеплер. -
Я могу рассчитать, сколько чего в каждой твоей бочке, не заглядывая в
нее"... Зря смеетесь. Все это мы с Сыроежкиным прочитали в биографии
Кеплера.
  - Подтверждаю, - сказал с места Сергей Сыроежкин, - что Макар
собственноручно принес бочку на сто литров и разложил ее двумя способами.
  - Я, конечно, не собираюсь жениться, но знаю точно, что методом Кеплера
доказывать труднее, - сознался Макар под всеобщий смех. - То ли дело
интегралами!
  И он показал на доску, где внезапно для всех простая бочка воскресила
историю четырехвековой давности.
  Таратар смотрел на бочку и на Макара, не скрывая радости.
  - Блестящее подтверждение ряда побед математики, - объявил он. - Обратите
внимание на главный вывод Гусева: целый научный трактат Кеплера, который
был в свое время открытием, уложился в одну современную формулу. Молодец!
  - Ну что вы, - отмахнулся покрасневший Макар. - У других получше.
  - Неужели? - Таратар слегка удивился. - Кто ж эти другие?
  На стол учителя посыпались тетради. Тетради с доказательствами и расчетами
восьмого класса "Б". Здесь были доказательства многих замечательных
неравенств, недоказуемых теорем о квадратуре круга и разделении угла на
три равные части, расчеты движения материков, массы сверхзвезд,
продолжительности жизни элементарных частиц, точной скорости света и
многих других исторических и современных задач. Только математик способен
понять, что пережил в эти короткие минуты учитель. Но Таратар, приняв на
свой стол груду математических рукописей, не утратил привычного оптимизма.
Ведь он сам вызвал этот взрыв неожиданной энергии. Учитель успел лишь
отметить про себя, что среди всех работ нет ничего похожего на "уравнение
Крокодила". Неужели такие шутки устарели?
  Ребята сдали работы. Лишь перед Вовой Корольковым, соседом Сергея
Сыроежкина, лежала толстая тетрадь в коричневом переплете.
  "Неужели и это тоже мне?" - весело подумал Таратар и спросил Королькова:
  - Ну, а ты?
  - Я не хотел бы... так сразу, - сказал побледневший Корольков.
  - Почему?
  - Это очень ценная работа.
  "Недаром товарищи зовут его Профессором", - подумал Таратар и сказал:
  - Назови тогда проблему, чтоб все оценили ее значение.
  - Доказательство теоремы Ферма, - произнес едва слышно Профессор. Таратару
стало жалко способного ученика: до чего себя загнал, просто зачах за
письменным столом. А все виноват он, учитель, со своими свободными
заданиями. Им ведь только волю дай, этим самолюбивым юным "фермистам", -
день и ночь будут атаковывать неразрешимые задачи, пока не потеряют
здоровье. Да ведь разве докажешь теорему Ферма!
  - А ты делаешь зарядку по утрам? - спросил учитель Королькова. Корольков
взглянул на учителя с таким изумлением, словно тот обратился к нему
по-марсиански.
  - Это доказательство Великой теоремы Ферма, - упрямо повторил он. Таратар
взял тетрадь Профессора, быстро перелистал работу. В глазах зарябило от
бесконечных фиолетовых формул, заполнивших тетрадь. Профессор писал
мелкими, аккуратными, почти печатными буквами.
  - Теорема Ферма доказана для шестисот частных случаев, - медленно произнес
Таратар. - Математики всего мира отказались решать теорему. Неужели тебе
удалось найти совсем новый пример?
  - Здесь не пример. Здесь решение всей теоремы! - Профессор сел на свое
место, как победитель.
  Таратар взвесил в руке пухлую тетрадь. "Мало было за триста лет
доказательств недоказуемой теоремы! Вот еще одна донкихотовская попытка,
возможно, даже и оригинальная..."
- Предварительно поздравляю. - Усы Таратара хитро шевельнулись. - Хотя
Ферма и не оставил нам никаких доказательств, дома я проверю твою работу.
  - Ферма не счел нужным писать решение, так как оно очень длинное, -
напомнил Профессор.
  - И ни один гений не нашел до сих пор ответа.
  - Ну и что же? - Профессор пожал плечами. - Я и есть тот гений, который
нашел ответ.
  Таратар ждал взрыва смеха, но в классе почему-то было тихо. Он обвел
взглядом класс. Все были слишком серьезные.
  Таратар забеспокоился: что это с ними?..
  - Возможно, что я соглашусь с тобой, когда проверю, - предположил Таратар.
  - Разумеется, - спокойно ответил Профессор. Только теперь он начал
постепенно розоветь: сначала запылало одно ухо, потом другое. Как видно,
совесть спускала математика с недоступных научных вершин на обычную
классную парту, осторожно придерживая за уши.
  - А что тут такого! - вмешался Макар Гусев. - Раз он доказал...
  И снова никто не засмеялся.
  - Верно, Таратар Таратарыч... простите, Семен Николаевич! - подхватил
Сыроежкин, вскочив с места. - Если хотите знать, не один Профессор так
думает! Не удивляйтесь, пожалуйста, но здесь все гении!.. Обыкновенные
гении... Вот смотрите.
  И он вытащил из парты картонную коробку, на которой была изображена пара
ботинок фабрики "Луч". Из коробки Сыроежкин достал маленький прибор.
Лампочка от карманного фонаря, миниатюрная турбина, ручка. Конструктор
пригласил учителя:
  - Покрутите, пожалуйста.
  Таратар осторожно раскрутил ручку. Лампочка загорелась.
  - Настольная электростанция, - сказал с одобрением Таратар. - Изящно
сделана. Но это уже сюрприз для учителя физики.
  - Вечный двигатель! - провозгласил Сыроежкин.
  - Позвольте, - пробормотал, нахмурившись, Таратар, - вечных двигателей,
как доказано наукой, не может быть.
  - Пожалуйста - вот он! - Сыроежкин величественным жестом указал на
изобретение.
  - Просто здесь механическая энергия переходит в электрическую... - сказал
учитель.
  - Правильно! - согласился счастливый изобретатель. - Очень даже просто:
одна энергия переходит в другую. Вы только повертели ручку, а лампочка
будет гореть день, два....
  Таратар посмотрел на прибор. Лампочка действительно горела - всего лишь от
легкого поворота ручки. Такого "двигателя" Таратар никогда раньше не видел.
  - Ты утверждаешь, что в твоем приборе нет никакого источника тока, -
произнес учитель. - Значит, ты тоже гений?
  - Конечно!
  Таратар прошелся по классу, близоруко щуря глаза. "Что здесь происходит?
Может быть, это заговор?.. Или мне все снится?.." Он внимательно осмотрел
ряды и на мгновение задержал взгляд на серьезном лице. Электроник всегда
говорит правду, он не позволит молоть чепуху...
  - Как нелегко быть учителем гениев, - произнес тихо Таратар. - Здесь
упоминали Кеплера. Учителем великого Кеплера был знаменитый астроном Тихо
Браге, изучавший планету Марс... Пьер Ферма... Пожалуй, его учителями
можно назвать всех древнегреческих математиков... А у вас - Таратар.
(Кажется, ему удалось установить привычное настроение в классе. Гении
улыбались.) Как ты думаешь, Электроник, твой друг Сыроежкин действительно
изобрел вечный двигатель?
  Все уставились на Электроника. Он спокойно ответил:
  - Название не совсем точное. Но этот двигатель практически без трений... -
И Электроник стал перечислять формулы нового изобретения.
  - Проще говоря, вечный двигатель, - прервал друга Сыроежкин и указал на
светящуюся лампочку.
  - Ура Сыроежкину! - крикнул Макар Гусев. - Гений номер два.
  В дверь постучали. Распахнулись обе створки, и вошел опоздавший Смирнов.
Вошел он очень странно, боком, прижимая к животу большой алюминиевый бак.
Ребята с первой парты бросились ему на помощь. Витька Смирнов крепче
прижал бак, прохрипел:
  - Погодите, ребята... Я сам... Ценное изобретение!
  - Смирнов, что это за бак? - осведомился Таратар.
  - Это не бак. - Виктор Смирнов осторожно водрузил свою ношу на стол, вытер
пот со лба, простодушно улыбнулся. - Извините, Семен Николаевич...
Пришлось дождаться, пока все уйдут из дома. Это кастрюля. Мама в ней
варенье варит. Ну а пока кастрюля свободна, я ее занял под опыт.
  - Какую же проблему можно сварить в такой кастрюле? - пошутил Таратар.
  - Вот. Смотрите!
  Смирнов поднял крышку, и все вскочили с места, окружили учительский стол.
  В кастрюле лежала корова величиной с кошку. Настоящая маленькая корова с
рогами и хвостом.

  - Я не знал, что ты увлекаешься игрушками, - сказал учитель.
  - Какая там игрушка! - обиделся Смирнов, даже надулся. - Это настоящая
корова. То есть, конечно, искусственная.
  Корова повернула голову и посмотрела на ребят.
  - Ой, - испуганно сказала Таня Сорокина, - она жует!
  Корова едва заметно двигала челюстями. Она лениво что-то жевала, как жуют
все в мире коровы.
  - Руками ее не трогайте, - предупредил изобретатель. - Опыт не окончен.
  Посыпались вопросы:
  - Сколько ей месяцев?
  - Сколько она весит?
  - Почему такая маленькая?
  - Что ест?
  - Откуда она взялась?
  Смирнов выслушал вопросы.
  - В общем, так. Отвечаю сразу всем, - сказал он. - Разрешите, Семен
Николаевич?.. Вы видите искусственное животное. Модель типа коровы.
Выведена мной в этой самой кастрюле. Как выведена - вопрос особый...
Возраст больше трех недель. Питается исключительно кукурузными хлопьями...
Вот, пожалуй, все. Это и есть мое домашнее задание, Семен Николаевич.
  Таратар растерянно смотрел на кастрюлю.
  - Смирнов, я не давал задания выводить животных... Я не биолог.
  - Ну конечно, Семен Николаевич, - успокоил Виктор. - Корову я вывел просто
так, для себя. А вам принес математический дневник.
  Он достал из-под ремня смятую тетрадь, протянул классному руководителю.
  - Гений номер три, - деловито отметил Гусев.
  - Что ты всех нумеруешь? - поморщился Сыроежкин. - Сам-то ты какой?
  - Сам я такое изобретение задумал, что вы все ахнете, - пообещал Макар.
  Смирнов закрыл кастрюлю крышкой, деловито взялся за ручки.
  - Отнесу домой. Пока мать не вернулась. В целях конспирации, - пояснил он,
- опыт проводится под кроватью.
  - Да, да, - кивнул Таратар. - Ребята, помогите, пожалуйста.
  Восьмиклассники окружили кастрюлю, увели изобретателя.

  Учитель складывал тетради в шкаф, перечитывая названия: "О стереометрии
бочек", "О движении материков", "Теорема Ферма". Он был в прекрасном
расположении духа, очень доволен результатами. Сколько работы задал ему
любимый класс! Придется потратить все свободные часы на проверку тетрадей
восьмиклассников... Как они себя называют? "Обыкновенные гении"...
  Смелость и даже некоторая дерзость в творчестве приемлемы, а вот
скромности этим гениям явно не хватает...
  На столе, вопреки, кажется, всем законам науки, горела лампочка.
  Таратар сделал несколько витков вокруг стола.
  В чем тут дело?
  Что за двигатель придумал Сыроежкин? Обращаться к другим учителям Таратару
не хотелось.
  И так в школе ходят легенды о его классе, об Электронике, Рэсси. Не
хватает еще истории о вечном двигателе.
  И все же консультация была необходима.
  Таратар уложил двигатель в коробку, спрятал в портфель.
  - Обыкновенные гении, - бормотал он, - вздумали подшутить над обыкновенным
математиком. Но есть высшая инстанция - эксперимент. Так говорил мой
учитель, а он, как я давно уже убедился, был мудрец.


  Второе апреля. ОТНЫНЕ И ВПРЕДЬ...


  Таратар пришел в Институт физики и сказал, что хочет показать прибор.
  - Зайдите в двести девятую комнату, - посоветовала секретарша.
  В комнате под этим номером молодой сотрудник стучал на машинке. Стол его
был завален бумагами. Физик мельком взглянул на Таратара.
  - У меня двигатель... - начал Таратар.
  - Понятно, - сказал физик и указал пальцем на плакат.
  Плакат был во всю стену, но Таратар сразу его не заметил. Плакат гласил:
"Проекты вечных двигателей не рассматриваются".
  - Вся штука в том, что он работает, - усмехнулся Таратар.
  Он вынул из объемистого портфеля коробку, из коробки достал изобретение
Сыроежкина. По непонятной причине лампочка все еще светилась.
  Физик оторвался от клавиш, внимательно осмотрел изобретение.
  - Понятно, - вежливо произнес он. - Школьный прибор. Вертишь за ручку -
лампочка горит.
  - Правильно, - обрадовался учитель. - Крутишь и горит. Но эта лампочка
горит уже три часа.
  Теперь усмехнулся сотрудник:
  - Не может быть. Сейчас она погаснет. Подождем несколько секунд.
Присядьте, пожалуйста.
  Они присели возле стола. Физик кивком головы указал на бумаги.
  - Проекты вечных двигателей. Бездарная трата свободного времени. Но на
каждое письмо надо ответить.
  - Сочувствую, - пожалел физика Таратар.
  - Ничего, у других бывает и похуже, - неопределенно ответил физик. -
Посылки нам, правда, не присылают... Но ваш случай наилегчайший.
  Собеседники говорили еще несколько минут о значении открытия
электричества, об Эдисоне, о том, что недавно на Марсе зажгли лазером
маяк... Научный сотрудник явно нервничал, поглядывая то на часы, то на
лампу. Лампочка светилась.
  - Простите, в этой вашей штуке нет другого источника электротока? -
поинтересовался научный сотрудник.
  - Как видите, отсутствует.
  - Непонятно... Подождите, пожалуйста. Я скоро вернусь.
  Он бережно уложил двигатель, ушел с коробкой. Таратар читал развешанные на
стенах фотокопии документов. Это были постановления академий наук разных
стран о тех задачах, которые не рассматриваются учеными. Самый первый
документ, датированный 1775 годом, был принят Парижской академией: "Отныне
и впредь не рассматривать представленных разрешений задач удвоения куба,
трисекции угла, квадратуры круга, а также машин, долженствующих
осуществить вечное движение..."
Прошли столетия, а сотрудник все еще отвечает на письма неуемных
изобретателей...
  Вернувшись, физик протянул коробку Таратару:
  - Простите, как ваше имя и отчество?
  - Семен Николаевич.
  - Семен Николаевич, кто вы по профессии?
  - Я учитель математики.
  - Замечательно! - сказал физик. - Вами очень интересуются двое моих
коллег. Они тоже математики. Я вас провожу, если не возражаете... Что
касается прибора... Это вы сконструировали?..
  - Мой ученик... Сыроежкин.
  - Способный парень, - похвалил физик. - Устройство прибора известно давно.
Но он действует как-то поновому. Весь секрет, нам кажется, заключен в
движущихся частях...
  - Так я и предполагал.
  - Мы не можем определить, из какого металла они сделаны. Советуем вам
показать его в Институте твердых сплавов.
  - Я знаю, что в двигателе практически ничтожное трение, - с достоинством
ответил Таратар. - Ответьте мне, пожалуйста, на один вопрос: этот
двигатель можно назвать вечным?
  Физик весело взглянул на учителя:
  - Из всех проектов, которые я просмотрел, - наиболее, оригинальное
устройство.
  - Спасибо. Именно это я и хотел знать, - поблагодарил Таратар.
  Физик привел Таратара в комнату, в которой работали два научных
сотрудника. Здесь бумаг было значительно больше: пухлые пачки разложены на
столах, стульях, стеллажах. Возле стены набитые письмами мешки.
  Математики обрадовались, узнав, что их гость учитель, усадили Таратара.
  - Видите ли, Семен Николаевич, - сказал один из математиков, - мы
находимся в очень тяжелом положении. Дело в том, что в настоящий момент мы
фермисты.
  - Фермисты? - спросил Таратар.
  - Случилось так, - пояснил его коллега, - что математический журнал для
школьников "Пи" и еще ряд изданий напечатали статьи о теореме Ферма. И
вот... - Математик красноречиво указал на мешки. - Если бы вы, уважаемый
Семен Николаевич, согласились с вашими математиками помочь нам ответить на
эти письма...
  - У меня восьмиклассники, - сказал Таратар.
  - Восьмиклассники способны футболом пожертвовать ради теоремы Ферма!..
  - Сейчас в школе четвертая четверть, - хмурясь, сказал учитель, - самая
ответственная... Но я поговорю о вашем предложении с классом.

  - Отныне и впредь!.. - сказал Таратар классу и процитировал, какие задачи
не рассматривают уже более двух веков академии наук всех стран. - А вы
заставляете старого учителя бегать по институтским кабинетам с "вечным
двигателем"!..
  Он водрузил на шкаф прибор Сыроежкина. Лампочка горела.
  - Кто хочет отвечать на письма фермистов? - продолжал Таратар.
  Добровольцев не нашлось.
  - Эх вы, гении, - сказал Таратар.
  Гении смотрели на учителя с любопытством. Они еще никогда не видели
учителя таким возмущенным. Таратар ходил по классу крупными шагами,
говорил очень громко, жестикулировал. Ни один гений не решался в эти
минуты перечить ему.
  - Решение академий - не просто каприз академиков, - гремел Таратар. -
Неразрешимость проблем типа вечного двигателя доказана работами
математиков девятнадцатого века Абеля и Галуа. И заметьте, как поступают
настоящие математики: вместо решения одной маленькой задачи они создают
целую теорию, которая содержит ответ на все задачи такого типа...
Невозможно - и точка! Чем больше я думаю о груде рукописей, которые мне
пришлось видеть, тем яснее понимаю, что их авторов привлекла жажда легкого
успеха в математике, а не сама математика. Математика - это упорство,
самоотречение, нескончаемый труд.
  После этих слов Профессор заерзал на парте и покраснел. А Электроник
неожиданно для всех продекламировал:
  И корень взяв из нет себя,
Увидел зорко в нем русалку.
  - Великолепно! - подхватил Таратар. - Великолепно сказано о мнимых числах.
"Нет себя" - то есть минус единица. Квадратный корень из минус единицы.
Что это значит для нематематика? Головоломка - и только. А математик
Хлебников, автор этих строк, увидел в нем поэзию...
  Таратар успокоился и перешел к уроку.
  - Запишите задачу, - деловито произнес он. - "Сколько стоит один грамм
света при стоимости электроэнергии в 4 копейки за киловатт-час и
коэффициенте полезного действия электрического источника света 10
процентов?"
  - Десять миллионов рублей, - мгновенно ответил Электроник.
  И гении подтвердили:
  - Точно: десять миллионов.
  - Разве вы решали эту задачу? - подозрительно спросил Таратар.
  - Она слишком легкая, - сказал Макар Гусев.
  - Ну если и для Гусева легкая, то какую же проблему вы хотите рассмотреть?
  Восьмиклассники были единодушны:
  - Про искусственное животное! Корову из кастрюли!.. Смирновское
изобретение-
Витька Смирнов сиял как именинник.
  - Хорошо, - согласился Таратар. - Скажи нам, Смирнов, что ты хотел решить
своим опытом?
  Смирнов неторопливо встал, ярко-синими глазами посмотрел на учителя.
  - Вообще меня интересует проблема происхождения жизни на Земле, - медленно
сказал Виктор.
  Никто не улыбнулся. В тишине резко прозвучал вопрос Профессора:
  - А почему, собственно, корова?
  - Конечно, можно вывести кого угодно: обезьяну, курицу, рыбу... - подумав,
согласился Виктор. - Если подойти количественно - разница как будто
небольшая. Вот вам пример: у человека и у других живых организмов есть
белки из ста четырех аминокислот. Они расположены в цепочки в определенном
порядке. Если сравнить цепочки, то, упрощенно говоря, человека отличает от
обезьяны только одна аминокислота, от курицы - четырнадцать, от рыбы -
двадцать две. У меня получилась корова - значит, разница в двенадцать
аминокислот. Конечно, все это очень схематично...
  Ребята зашумели:
  - Здорово!.. Наш Витька - академик! Как ты только сосчитал?..
  - Я не считал, а почерпнул в источниках. Сам все разыскал. - Смирнов
тяжело вздохнул. - Очень трудно работать без помощи специалистов.
  - Интересно знать, - пропищала Кукушкина, - кто из нас с разницей в одну
аминокислоту?..
  - Между прочим, разница между человеком и дрожжами, - беззлобно отвечал
Виктор, - всего сорок три аминокислоты.
  - И что же? - встрепенулась Кукушкина.
  - Это значит, что у нас общие предки.
  Смех прозвучал как аплодисменты, одобряющие смелый вывод исследователя.
  - Все это теория, - вздохнул Смирнов. - А на практике неизвестно еще, что
будет дальше. Корова-то растет...
  - Смирнов, скажи, пожалуйста, кем ты собираешься быть? - спросил учитель.
  - Биологом, - сказал Виктор.
  - А я думал, что все мои ученики станут математиками. - Таратар задумчиво
смотрел в окно.
  - Я врачом буду, - созналась Кукушкина.
  - Я - астрофизиком, - сказал Сыроежкин.
  - А я - испытателем! - Макар стукнул себя кулаком в тугую грудь.
  - Следовательно, я ошибся, - сухо произнес Таратар.
  И все почувствовали в его словах великую тоску. Никто не мог спокойно
смотреть на грустного Таратара. Лучше бы Таратар гневался!
  - Почему же ошиблись, Семен Николаевич! - звонко сказал Сергей Сыроежкин.
- Вы сами говорили, что математика - язык всех наук. Мы не отказываемся от
математики. Мы только выбираем себе специальность.
  - Древние говорили: числа правят миром. И всегда находились люди, которые
свято верили в это... - Учитель начал говорить тихо, но с каждым словом
голос его креп, и все успокоились. Таратар защищал дело своей жизни,
приводил примеры беззаветного служения математике. Этой науке посвятили
свою жизнь многие выдающиеся ученые.
  Лобачевский всю жизнь размышлял о природе геометрии и пришел к гениальному
открытию, которое перевернуло представления его современников об
устройстве Вселенной. Теоретик Гедель безуспешно пытался обобщить всю
математику, но зато он вывел систему логически неразрешимых теорем. Физик
Дирак открыл новую элементарную частицу - позитрон - на кончике пера в
бессмысленном и лишнем на первый взгляд корне своих математических
уравнений.

  - Когда Дирак рассказывал об этом студентам на лекции, он весь светился и
называл математику прекрасной, - с воодушевлением продолжал Таратар. - А
вы говорите - "испытателем"... Испытателем чего? Да, я именно тебя
спрашиваю, Гусев, потому что вижу какой-то шлем на твоей голове...
  На Макаре был Шлем мотоциклиста.
  Он встал из-за парты, вытянулся во весь рост - статный, красивый,
настоящий мотогонщик в шлеме и спортивном костюме.
  - Извините, Семен Николаевич. У меня изобретениеПравда, не мое, а Майки
Светловой из школы химиков. Она ненавидит химию, она - гений физики.
Сейчас вы увидите.
  И Макар ловко вытащил из парты сверкающий квадрат.
  Сначала все подумали, что это металлический лист - очень здорово отражал
он свет. Потом увидели, что лист послушно гнется в руках Макара и даже
скатывается в трубочку.
  - Антигравитационный коврик, - объяснил Макар, демонстрируя изобретение. И
точно: лист, как и всякий коврик, состоял из переплетенных полосок. -
Название, я считаю, чисто женское, но не я автор. Майка называет его
"а-коврик". Пускай так!.. А раз есть а-коврик...
  С этими словами Гусев схватился за а-коврик и моментально взлетел к
потолку. Все в классе слышали, как его шлем с гулом хлопнулся о бетонное
перекрытие. Но Макар - ни крика, ни стона. Висит себе, держась за коврик,
спрашивает сверху: "Ну, как?" Хитрый испытатель: надел прочный
мотоциклетный шлем!
  - Гусев, спускайся! - громко произнес учитель.
  - Я сейчас... Никак не найду контакты. - Теперь Гусев держался за а-коврик
одной рукой, а другой водил по потолку. - Ой, держите меня! - закричал во
весь голос испытатель.
  Гусев лежал на полу. На его мощной груди покоился коврик, сплетенный из
металлических пластин.
  Таратар опередил всех. Он помог Макару встать, поднял с пола коврик,
спрятал в свой портфель.
  - Так будет лучше, безопаснее, - пояснил он Гусеву.
  Макар, растирая ушибленную спину, проворчал:
  - Не перепутайте контакты, Семен Николаевич. Я еще не освоился с этим
изобретением.
  - Ничего, разберемся, - отвечал Таратар. - Вместе с учителем физики.
Ноги-то целы?
  - Целы... Будьте осторожны, Семен Николаевич. В ваши годы нельзя падать с
потолка.
  - Отныне и впредь! - рявкнул Таратар, повернувшись к классу. - Никаких
больше опытов, изобретений и прочего!.. Отныне и впредь, - грозно повторил
он, - никакого новаторства без моего разрешения!
  Таратар и впрямь был рассержен. Не хватало еще, чтоб его ученики падали с
потолка! А если бы Гусев сломал ногу? Как бы учитель объяснил его
родителям, что это случилось именно на уроке математики? Да и зачем вообще
такие переживания!.. Хватит рискованных изобретений! Он, учитель,
разберется во всем сам.
  Опасный коврик Таратар унес с собой. Никто не заметил в суматохе, как один
из учеников подошел к шкафу, где хранились рукописи, и взял толстую
тетрадь в коричневом переплете. "Теорема Ферма" вновь была у Профессора.
  Двигатель Сыроежкина остался на верхотуре шкафа. О нем вскоре все забыли,
в том числе и Сергей. Лампочка несколько дней светилась, потом перегорела.
Но двигатель работал...


  Третье апреля. КОСМИЧЕСКИЙ КОРАБЛЬ "ЗЕМЛЯ"


  Вот и дождались! - сердито сказал Сергей Сыроежкин. - "Отныне никаких
опытов"! Так я и знал: Таратар не принимает наши изобретения всерьез. Тоже
мне гении из восьмого "Б"! А я думал, что он лучший в школе учитель.
  - Таратар должен понять, - спокойно произнес Электроник, - что гении
- те же самые люди, только они перерабатывают значительно больше
информации. Почему машина работает в полную силу, а человек вполсилы? Это
несправедливо.
  - Работа над проектом "Космический корабль "Земля" идет полным ходом,
- продолжал Сыроежкин. - Проверим?
  - Проверим, - сказал Электроник и включил свой радиотелефон на громкость.
  Раздался ни с чем не сравнимый сумбур звуков, состоявший из формул,
вопросов, смешков, восклицаний, читаемых вслух научных текстов, игреков,
иксов, интегралов, бесконечно длинных уравнений. Внутри Электроника словно
работала радиостанция: десятка два голосов задавали своему верному другу
вопросы, а он мгновенно отвечал, причем одновременно каждому и всем.
Стоило любому ученику восьмого класса "Б" набрать на телефонном аппарате
три единицы подряд, как он немедленно соединялся с лучшим в мире
математиком, знатоком разных наук, хранителем информации, ходячей
энциклопедией - словом, с самим Электроником.
  Сыроежкин и Электроник сидели возле школы на скамейке, и мало кто из
прохожих обратил внимание на двух мальчишек в расстегнутых пальто и
сдвинутых набекрень шапках. Даже когда заработал радиотелефон, почти никто
на них не посмотрел. Мало ли подростков крутят надоевший всем транзистор!
Люди вслушивались в звуки капели, чириканье воробьев, хруст снега под
ногами...
  А восьмой "Б" в это время трудился.
  Восьмиклассники требовали от Электроника ответа, какая сейчас погода на
Марсе и Юпитере, какие существуют модели центральной нервной системы
человека, каковы формулы полета ракеты, обыкновенной мухи и утки-кряквы,
уравнения проверки сверхсилы, сверхловкости, сверхточности. У Электроника
просили графики радиосигналов из других галактик, математические игры,
теории зарождения жизни, просили дать ноты симфонической поэмы Скрябина
"Прометей", состав ракетного топлива и красок Леонардо да Винчи.
Электроника спрашивали, как лечить кошку от насморка, что говорили древние
греки об атомах, кто из динамовских хоккеистов минуту назад забил гол
спартаковцам и так далее. Обыкновенные гении из восьмого "Б" работали над
своими открытиями и попутно интересовались происходившими в мире
событиями, а Электроник им помогал в меру своих способностей.
  Если сложить все открытия восьмого "Б", то получался как бы план будущего
всей планеты, всего человечества. Он назывался так: проект "Космический
корабль "Земля".
  Разумеется, человечество ничего не знало об этом плане. План - только
предположение, которое надо доказать, а доказательство - основа всей
науки. Вот почему, несмотря на удачу первых опытов, восьмой "Б" не
торопился объявлять о своем проекте.
  Один профессор Громов был посвящен в замысел проекта. Он разрешил
Электронику пользоваться информацией Вычислительного центра. Без такой
помощи вся затея была бы несерьезным занятием.
  Сыроежкин попросил друга включить микрофон.
  - Космический корабль "Земля", - сказал он негромко в микрофон, и все
голоса, услышав эту фразу, остановились на полуслове, умолкли в ожидании.
  Это была торжественная минута для Сыроежкина. Проект, который они задумали
с Электроником, осуществлялся. Над ним работал весь класс, можно сказать -
целый "научный коллектив".
  И Сергей не мог отказать себе в удовольствии процитировать первую фразу из
их коллективного проекта:
  - "Мы живем в одном космическом корабле "Земля" и думаем о его будущем.
Каждый делает свое дело. Но всех нас волнует задача - будущее
человечества..."
А дальше он говорил о том, какую кто решает сейчас задачу:
  - Ты, Макар: как сделать человека сверхсилачом...
  - Ясно! - отозвался Макар.
  - Ты, Майка: как долететь до звезд...
  - Не слишком ли громко сказано? - съязвила автор а-коврика.
  - Ты, Виктор: как обеспечить пищей человека в пути...
  - По-моему, примитивный выход, - парировал владелец искусственной коровы.
  - Ты, Профессор: как развивать науку и искусство...
  - Стараюсь, - сухо произнес Профессор. - Но кто это говорит?
  - Говорит Сыроежкин! Моя работа - тайны звездной энергии. А сейчас мы с
Электроником обсуждаем Таратара, его непонятный запрет: "Отныне и
впредь"... Какие есть еще проблемы, трудности, препятствия?
  Проблем было немало. Авторов проекта бомбардировали вопросами. В основном
изобретатели жаловались на нехватку нужной информации, материалов,
оборудования, а главное - времени: им было мало двадцати четырех часов! У
некоторых восьмиклассников появились сложности в отношениях с родителями.
  - Погодите вы про бабушек и дедушек, - перебил жалобщиков девчачий голос.
- Разнылись! Ты мне вот что скажи, Электроник: не изобретаем ли мы
велосипед?
  - Велосипед мы не изобретаем, - ответил Электроник, - он давно изобретен.
  - Ты не понял, я не про велосипед, - беззлобно объяснила Майка. - Таратар
захватил мой а-коврик. А может, он выбросит его в мусоропровод? Поймите,
ребята, я ничего не имею против Таратара, но не изобретем ли мы никому не
нужные вещи? Ведь не мы одни работаем над проектом будущего.
  - Верно, - подтвердил Сыроежкин. - Как это мы не подумали? А еще объявили
себя гениями... Могут и засмеять!
  В эту минуту Электроник представил расчеты каждого опыта, а потом и всего
проекта "Космический корабль "Земля".
  И впервые в жизни пришел в великое смущение: он не ожидал, что его ждет
непосильная работа...
  Электроник принял решение посоветоваться с профессором Громовым.

  Гель Иванович Громов сидел у пульта Большой электронной машины и
специальным световым карандашом чертил на экране формулы и уравнения.
Машина считала и почти мгновенно давала ответ, требуя новой работы.
Карандаш уверенно писал новые знаки. Громов разрабатывал схемы будущих
машин.
  Приятно было иметь дело с таким умным партнером, считавшим в миллионы раз
быстрее человека. Но ученых уже не удовлетворяли одни только скорости. Для
обработки нарастающего потока информации нужны Другие способности машины:
например, способность мыслить подобно человеку, который не перебирает всей
информации, а находит кратчайший путь для решения задачи. Но как мыслит
сам человек, как работают сложные механизмы его мозга? Ученые не имели
точного ответа на этот вопрос.
  Громов чертил понятные машине символы и попутно рисовал на экране
человечков. Очень разных человечков. Будущие машины Громов представлял в
человеческом облике.
  Он думал: "Мало сконструировать машину, ее надо обучить и воспитать. Тогда
она будет понимать людей, работать с точным знанием цели..." Громов знал
одного робота, преуспевшего в счете, но чересчур уверенного в своей
исключительной непогрешимости; не проходило и дня, чтобы он не совершал
какую-нибудь глупость, и все только потому, что был плохо обучен...
  Профессор нарисовал какое-то лицо и подумал:
  "Что-то очень знакомое... Где я его видел?"
Экран прореагировал немедленно. Вспыхнула надпись: "Это Электроник".
  Громов усмехнулся: "Совершенно верно, это мой Электроник", - и увидел в
дверях симпатичную физиономию ученика.
  - Входи, - приветливо сказал профессор Электронику. - А мы тебя только что
вспоминали. Как говорится, легок на помине.
  Электроник улыбнулся:
  - Не все удается легко. Приходится делать много расчетов. - Он взглянул на
экран и сразу оценил формулы учителя. - Я вижу, вы тоже решаете трудные
задачи.
  - Стараюсь... - смущенно признался Громов. - Работа только начата, мы
поговорим о ней позже... Как ваш проект "Космический корабль "Земля"?
  - Есть сложные вопросы, - ответил Электроник и стал рассказывать о том,
как восьмой "Б" преодолевает трудности.
  Громову нравилось ребячье название: "Космический корабль "Земля". Пока
Электроник рассказывал, он нарисовал на экране машины шар. Машина ответила
знаком вопроса: она знала тысячи предметов и понятий круглой формы и
уточняла для себя задание.
  Громов написал на экране: "Земля".
  Машина мгновенно дала картину Земли - такую, какая видна из космоса.
Голубой шар с очертаниями материков, белыми шапками полюсов, дымкой
облачности. Большой корабль мчит человечество со скоростью миллиард
километров в год сквозь мрак вечной ночи.
  - Интересно знать, каков экипаж корабля сейчас, сию минуту? Проверим,
Электроник? - с любопытством проговорил Громов и начертил на стекле:
"Население Земли".
  Над земным шаром вспыхнуло девятизначное число. Последняя цифра мигнула и
плавно начала наращивать число. Каждую секунду население планеты
увеличивалось на два человека. В сутки рождалось почти двести тысяч новых
землян.
  - За столетие население утроится, - сосчитал Электроник. - Элементарная
задача. Но некоторых пугают эти цифры.
  - Если даже и утроится, не произойдет никакой катастрофы. Те, кто говорит
о новом потопе или оледенении, смерти от удушья в результате развития
промышленности, ошибаются, - сказал Громов. - Земля всегда была и будет
домом человечества.
  - Теоретически допустимое число жителей на каждый квадратный метр планеты,
включая моря и океаны, сто двадцать человек, - продолжал Электроник. -
Чтобы вместить их, весь земной шар должен стать сплошным городом высотой в
две тысячи этажей. Это возможно через тысячу лет.
  - Первый космический корабль человечества "Восток", - напомнил ученику
профессор, - вмещал всего одного человека. Но именно Гагарин открыл путь к
другим планетам и звездам, и человечество активно осваивает этот путь. Кто
сказал тебе, что люди согласятся превратить свой дом, свою Землю в
гигантский муравейник?
  Казалось, Электроник смутился, будто подумал: имел ли он право вмешиваться
в дела людей?.. Но в конце концов, он защищал проект восьмого класса "Б"!
  - Я не знаю точно, что будет через тысячу лет, это расчеты одного
западного ученого, - сказал он учителю. - А вот Майка Светлова
сомневается: может быть, мы работаем напрасно и изобретаем велосипед?
  - Велосипед? - Громов едва заметно усмехнулся. - Антигравитационное
устройство, искусственное животное... - начал перечислять он, - нет, я
что-то не знаю других таких решений. Хотя, конечно, работы над этими
проблемами ведутся, но каждый исследователь думает по-своему.
  - И мы по-своему представляем будущее Земли. Нам не нравятся некоторые
предложения, - продолжал Электроник.
  - Какие?
  - Например, современный проект города Ойкуменополиса. Его предложил
греческий ученый. Я лично считаю его ошибочным.
  Громов попросил машину показать проект Ойкуменополиса.
  Город-спрут из камня и бетона заполнил весь экран. Он протянул свои
гигантские щупальца вдоль морей, океанов, рек, озер, обхватив их в
каменные объятия. Все было точно рассчитано в этом городе. Главные
богатства планеты - вода и воздух (5 квадрильонов тонн воздуха и 1,3
миллиарда кубометров воды, из которой только два процента пресной) -
охраняются особенно тщательно. Ойкуменополис делил планету на отдельные
изолированные кабины. Их было три: "пригородная зона",
"сельскохозяйственная зона" и сам "город". Кабины полностью обособлены, в
каждой свои порядки - только так, утверждал автор, наша планета сможет
обеспечить нормальную жизнь.
  Весь земной шар, сама жизнь в Ойкуменополисе были разрезаны на доли. Было
что-то противоестественное в этом разделении Земли. Громов смотрел на
экран, не скрывая удивления.
  - Честно говоря, впервые вижу Ойкуменополис, - признался ученый. - Из
каких соображений исходил его архитектор?
  По требованию Громова экран сообщил, что при современных темпах развития
многим западным странам хватит запасов железной руды, алюминия, меди,
олова, цинка и других полезных ископаемых самое большее на два-три
десятилетия.
  Громов покачал головой, и Электроник догадался, что эти факты не только
правильные, но и печальные.
  - К сожалению, - медленно сказал Громов, - те, кто столетиями владел этими
богатствами единолично, всегда черпали их без оглядки, не заботясь о
будущем. А ведь известно, что ценности земной коры должны когда-то
истощиться...
  - Земная кора по своим пропорциям подобна яичной скорлупе, - подсказал
Электроник.
  - Сравнение правильное. Но Земля - не просто куриное яйцо, Электроник!
Наша Земля - самая удивительная планета во Вселенной, она имеет все
условия для жизни. Надо к ней очень бережно относиться, умно вести
хозяйство.
  Профессор нажал кнопки машины, на экране проступила строка: "Ежегодно в
мире умирает более 10 миллионов человек от голода..."
- Площадь земель, пригодных для посева, равна квадрату со стороной 5700
километров, - сказал Электроник. - Продуктов питания должно хватить всем.
  Профессор внимательно посмотрел на ученика:
  - Частному предпринимателю невыгодно вкладывать средства в бедные и
пустынные земли, и потому засевается только половина полезного квадрата.
  Город-спрут снова вырос на экране.
  - Ойкуменополис, - иронично произнес Громов. - Не трудно догадаться, для
каких целей он придуман: ктото будет занимать целые этажи, отдыхать в
природной зоне, дышать свежим воздухом, а другие - работать у конвейера,
убирать улицы, видеть солнце только в телевизоре...
  И он стер с экрана чужой проект.

  К счастью, человечество и не предполагало строить город-спрут.
  Люди иначе переделывали свою планету.
  Люди завоевали Океан.
  Громов и Электроник видели на экране подводные поселки, города, порты. В
голубых просторах работали заводы и электростанции, механизмы добывали
нефть, а люди управляли всеми машинами. В подводном мире трудился
диспетчер Мирового океана Командор, который когда-то спас Рэсси от гибели.
  Люди находили новые источники питания.
  Вот слепящие, раскаленные пески Сахары. На ранее бесплодном песке -
длинные ряды покрытых прозрачной пленкой теплиц. В теплице душно и жарко,
но работник доволен плодами своего труда: он показывает рекордной величины
огурцы и помидоры, оранжевые, алые, золотистые фрукты. Они растут без
всякой почвы, можно сказать - из воздуха, который "приготовлен" таким
образом, что дает растениям все соки земли...
  А вот домохозяйка жарит на сковороде бифштекс, другая готовит цыпленка.
Прославляют эти кадры не умелых поваров, а ученых, которые изобрели
искусственный белок...
  Люди экономили ценные металлы: старые механизмы не выбрасывали, а вновь
привозили на заводы.
  Кран берет стальными клешнями изношенные машины, детали, металлолом. Их
прессуют в лепешки, загружают в особые печи. Печи выплавляют железо, хром,
никель, медь - металлы, из которых когда-то были сделаны старые механизмы.
Например, легковой автомобиль - это почти тонна стали, четверть тонны
железа, тринадцать килограммов меди, двадцать пять - цинка, девять -
свинца... Из сэкономленных материалов можно делать новые автомобили-
Люди лечили природу, с которой прежде обходились немилосердно, лечили так
же заботливо, как лечат заболевшего человека.
  Моря и океаны очищали от грязи. В большие озера вдували кислород, как
вдувают его в аквариумы, чтобы там не иссякла жизнь. На голых местах
сажали леса. В пустыне тысячи километров были покрыты прозрачной пленкой,
сдерживающей пески; искусственные водоемы наполнялись водой. Вода и воздух
- основные условия жизни на планете - вырабатывались человеком по строгим
планам.
  Обычные электростанции не могли уже обеспечить все потребности нужной
энергией. В океанах плавали металлические острова - атомные
электростанции. На Луне шло строительство гигантской станции, которая
будет собирать энергию Солнца. И как обещали ученые, была близка к
разгадке термоядерная реакция, которая даст самую дешевую электроэнергию.
  Все эти сцены показывали, как шла Великая научнотехническая революция на
планете Земля. Она началась в середине двадцатого века, развивалась очень
бурно, а конца ее пока никто не предсказывал.
  Громов вспомнил о проекте восьмого "Б". Один из авторов заботился о
питании людей, выращивая искусственный белок. Второй - о самом выгодном
космическом транспорте - гравитационном корабле. Третий - о звездных
источниках энергии... Проект начинался как забавная игра. Но в любой
детской игре заключен серьезный смысл. Так думал профессор Громов,
наблюдая за своим учеником.

  Электроник установил связь с Рэсси, подключился к большой машине.
  Экран вспыхнул так ярко, что Громов на мгновение зажмурился. Вначале ему
показалось, что океан Юпитера переливается всеми цветами радуги. Но
пожалуй, это было неточно. Краски Юпитера не были похожи ни на семицветье
небесной дуги, ни на отраженный алмазом солнечный свет, ни на свечение
льда в глубинных пещерах Антарктиды, ни на восход Солнца в космосе -
вообще ни на что знакомое людям. Океан играл разноцветными волнами;
одновременно что-то рождалось, вспыхивало и умирало; океан, будто цветная
музыка космоса, жил своей жизнью.
  - Рэсси, - сказал Электроник, показывая на искры, и укрупнил изображение.
  Рэсси! Кто бы смог узнать в этом ярком существе Редчайшую Электронную
Собаку, изобретение Электроника - лохматого симпатичного терьера. Земной
пес выглядел в океане далекой планеты как заморская диковина. Каждый
волосок длинной шерсти стоял торчком и светился особенно. Даже глаза были
разноцветными. Рэсси "завоевывал" Юпитер.
  Когда несколько месяцев назад Громову позвонил диспетчер Космоса Астронавт
и спросил его мнение, сможет ли Рэсси работать на Юпитере, профессор
принял его слова за шутку. Но предложение было серьезное. На Юпитере
обнаружили первое живое существо. Оно плавало с огромной скоростью в
океане планеты и внешне напоминало земного кита. Космонавты назвали его
китом Юпитера.
  Астронавт ссылался на мнение своего друга - диспетчера глубин Командора:
только одна искусственная система могла в очень необычных условиях изучать
таинственного кита, не уступая ему в скорости и маневренности, собирая и
посылая на Землю разнообразную информацию. Это - Редчайшая Электронная
Собака, отличный пловец глубин Рэсси, с которым Командор был, как
известно, хорошо знаком.
  Громов попросил исходные данные о Юпитере и сел составлять новую программу
для Рэсси. Всю жизнь Громов мечтал побывать на далекой планете и иметь
преданного четвероногого друга. Как он обрадовался, когда Электроник
предложил ему собрать электронного терьера!.. Никто, даже сам Электроник,
не подозревал, что Гель Иванович очень привязался к механическому Рэсси. И
вот именно Рэсси предстояло разведывать пятую, самую большую планету
Солнечной системы.

  Один из космических кораблей захватил необычного пассажира,
направлявшегося на Юпитер. Теперь в ночном небе Громов прежде всего
отыскивал яркую звезду.
  Рэсси можно было в любой момент увидеть и на экране: телекамеры, которыми
он был снабжен, передавали изображение на Землю и электронные машины
записывали на своих дисках всю информацию.
  Рэсси пространствовал в цветных волнах океана, изучал краски, формы,
строение вещества, законы незнакомой природы - все, что составляло скрытую
суть этой планеты, механизмы ее жизнедеятельности. А рядом с Рэсси плыло,
как тень, очень любопытное создание. Огромное, светящееся изнутри,
мгновенно меняющее окраску вместе с переливом волн, будто гигантский
хамелеон.
  - Кит Юпитера, - сказал Электроник. - Рэсси пытается установить с ним
контакт.
  Рэсси выглядел рядом с китом очень маленьким, но плавали спутники дружно.
Куда Рэсси - туда и кит. Куда кит - туда и Рэсси. Живой кит Юпитера и
механический разведчик с Земли внимательно изучали друг друга.
  Что происходило на далеком Юпитере, пока никто не знал. Имелась лишь
информация без определенных выводов. И Рэсси, передавая на Землю свои
наблюдения в виде цифр, заканчивал каждое сообщение заранее обусловленной
фразой: "КИТ ЮПИТЕРА МОЛЧИТ". Это значило, что настоящий контакт между
Рэсси и странным существом Юпитера пока не был налажен. Не найден общий
язык.
  Громов огляделся. Здесь, в машинном зале, все ясно: серый, спокойный тон
стен, металлические футляры машин, чуткие зрачки приборов. За окном бушует
весеннее солнце, шумят мальчишки...
  А на Юпитере? Кто знает, какие там бури и штормы, какие опасности в океане
Юпитера?.. Только Рэсси с его чуткими механизмами способен бороздить
просторы чужого океана.
  - Не жалко было отпускать Рэсси? - спросил Громов.
  - Жалко? - Электроник улыбнулся. - Конечно, жалко. И мне, и всем ребятам.
Но открытия Рэсси очень важны для науки.
  Сам Электроник, хозяин Рэсси, трудится в полную силу. Он знает, что время
от времени появляются новые, более совершенные поколения электронных
машин, и старается не отстать от них, выбирает труднейшие задачи. В этой
работе схемы его перестраиваются, накапливают опыт, чтобы в следующий раз
быстро найти правильное решение.
  Громов подумал: как они быстро выросли - его электронные дети!.. Можно на
мгновение забыть, кто из них на какой планете находится, кому предлагать
формулы, а кому - электрический ток для подкрепления сил.
  - Какие у тебя планы? - спросил профессор ученика.
  Тот некоторое время оценивал вопрос.
  - У меня нет никаких перспектив, - неожиданно сказал электронный мальчик.
  Профессор был поражен. Вот тебе и оптимист!
  - Как это понимать. Электроник?
  - Я не могу решить некоторые проблемы.
  - Например?
  - Как стать чемпионом по шахматам, - объяснил
Электроник. - Объем всей информации, содержащейся в любой шахматной
партии, как известно, не может переработать ни живая, ни искусственная
система. Я не вижу выхода.
  Громов взглянул на Электроника с удивлением: неужели он сам пришел к
такому важному выводу?
  - Значит, появилась новая задача? - спросил он.
  - Неразрешимая, - уточнил Электроник.
  - Если бы она была неразрешимая, - прищурился
Громов, - на этой планете не было бы ни одного чемпиона по шахматам. Ни
одного полководца. Ни одного известного ученого... Как они действовали?
  - Не знаю. Я анализировал ошибки великих людей и не нашел для себя ответа.
  - Ты не откажешься сыграть партию в шахматы? - предложил Громов. Профессор
понимал, что его ученик поставил перед собой самую трудную для электронной
машины задачу. Научиться свободно играть в шахматы, открыть в конечном
итоге законы творчества - эта задача сложна даже для него, специалиста по
машинам. Интуиция подсказывала Громову, что решать ее надо с игры.


  Четвертое апреля. В ОЖИДАНИИ СВЕРХНОВОЙ


  Как трудно быть гением, даже обыкновенным! Идет, например, человек по
улице и несет бочку. Сразу видно - человек сильный, бывалый, крепко держит
бочку. А прохожие оглядываются, предлагают помочь, кое-кто сторонится:
вдруг бочка сорвется, придавит?
  У подъезда старушки стоят. Издали углядели человека с бочкой, обсуждают,
что да как. "Батюшки, никак Макар Гусев!.. Зачем ему бочка! Для какой
надобности?.. Ты не знаешь, Нюрка?.."
И Нюрка, сестра Макара, среди соседок. Зубы еще не все выросли, а уже
противная старушенция!
  Ну и намучился Макар с бочкой из-под капусты!..
  Как объяснишь родной бабушке, что такое стереометрия бочки?
  Стереометрию она мимо ушей пропустила, а про вино сразу поняла:
  - Ты что ж это надумал, бесстыжие глаза твои!
  - Да не я, бабушка, а ученый Кеплер.
  - К ответственности твоего ученого привлечь надо!
  Макар расхохотался:
  - Да он, бабушка, четыреста лет назад умер...
  Старушка успокоилась, даже в стереометрию Кеплера вникать стала. И опять,
не разобравшись, набросилась на Макара:
  - Ты мне своей историей голову не дури. Про какую еще женитьбу толкуешь?..
Я отцу пожалуюсь.
  - Да что ты беспокоишься, бабушка! - глухо отозвался Макар. - Ведь это мое
домашнее задание! По физике!
  - Вот и хорошо, - согласилась бабушка. - Я тебе сейчас плюшек напеку.
  - Не хочу я никаких плюшек! - рычит Макар. - Не мешайте готовить уроки!
  А Нюрка уже бегает по двору и у каждого подъезда объявляет, что друг
Макара, ученый Кеплер, собирается жениться, а бочка принесена под вино на
свадьбу... Противная девчонка, хоть не показывайся из-за нее на улице...
  Как известно, домашнее задание Гусева о стереометрии винной бочки было
одобрено Таратаром. Жаль только, что антигравитационный коврик исчез в
портфеле Таратара... Блестяще задуманное испытание провалилось. Здесь,
дома, Макар целый вечер поднимался с ковриком под потолок и, разъединив
пластины, прыгал на диван. А в классе, в торжественный момент, вдруг
запутался в контактах. Спина ноет так, что не согнешься...
  Майка Светлова разозлилась: "Без коврика не появляйся на глаза!" И
Сыроежкин глядит волком, ворчит: "Такое изобретение потерял. Да на
а-коврике на Луну улететь можно..." Знаем, про какую ты Луну говоришь,
вздыхатель несчастный, за свою Майку переживаешь...
  Вот Электроник - настоящий друг. Что бы ни случилось, наука для него
прежде всего. Выслушав идею Макара, два часа корпел с ним над расчетами.
Бочка и была самым главным изобретением Гусева.
  ...Макар, словно древнегреческий философ Диоген, забрался в бочку.
Диогену, конечно, не приходилось лежать на гвоздях, но ведь он, по
преданию, жил в обыкновенной бочке. И Кеплера с его расчетами стереометрии
бочки не осенила идея Гусева. А Макар, проделав расчеты Кеплера, узаконив
в своей комнате бочку, превращает ее в "камеру сверхсилы".
  Что такое камера сверхсилы? С виду бочка как бочка, внутри же - проводка
по точной схеме. Вбиваются в доски гвозди, и виток за витком оплетается
бочка внутри электропроводом. Дальше включается вилка в сеть, и человек
влезает в камеру, которая усиливает биотоки примерно в сто раз.
  А вылезает - сверхсилачом!
  Теперь для него поднять одной рукой тяжеленную штангу - пустяки. Забить
десять голов в ворота - пожалуйста. Побить мировой рекорд в стометровке -
и то можно. Надо только быть очень осторожным, особенно в комнате: одним
движением пальца можно, например, сломать стол...
  Из бочки Макару видны тонкие ноги в голубых колготках.
  - Опять шпионишь? - грозно спрашивает Макар.
  - Я не шпионю. Просто интересно. - Нюрка присела на корточки. - Что это
такое? Ты как космонавт...
  Макар знает, есть такие секреты, которые никому не выдаст даже самая
болтливая девчонка.
  - Камера сверхсилы, - говорит Макар, похлопывая свою бочку.
  - Ты будешь сильным? - догадывается Нюрка.
  - Твой брат лучший в классе спортсмен, - напоминает Макар.
  - Да, - подтверждает сестренка.
  - А теперь я буду самым сильным в мире человеком... Только смотри, Нюрка,
никому ни слова.
  - Здорово! - хлопает в ладоши Нюрка. - Я никому не скажу. Макар, хочешь я
принесу тебе провод? Я на лестнице видела.
  - Давай, - соглашается будущий силач.
  Нюрка убегает и возвращается с тяжелым мотком провода.
  - Спасибо, старуха! - хвалит ее изобретатель.
  ...Через полчаса Макар включил провод в сеть.
  В штепселе сверкнула миниатюрная молния, дом погрузился в темноту. Макар
отыскал ручной фонарь, осветил свой чертеж.
  - Теперь всегда будет темно? - спрашивает Нюрка.
  Она боится темноты, но не выдает самого сильного человека.

  ...Короткое замыкание выручило Сергея Сыроежкина: в темноте он улизнул из
дома.
  Вот уже полмесяца Сергей вел странный, с точки зрения родителей, и
обычный, с точки зрения астрофизика, образ жизни. Днем Сергей зевал,
клевал носом, а с наступлением темноты в нем пробуждалась энергия.
Сыроежкин отказывался смотреть телевизор, даже если транслировался хоккей,
сидел до полуночи над графиками, таблицами, картами звездного неба. А
когда родители засыпали, потихоньку ускользал из квартиры.
  Он забирался под самую крышу. Здесь, в укромном уголке, была устроена
настоящая обсерватория. Два стула, походный стол, подвешенный фонарь,
карты и фотографии. В открытое окно нацелена труба самодельного телескопа.
Знаменитый Эйнштейн сказал, что идеальным местом для ученого был бы
удаленный от мира маяк.

  Только ученый может оценить приятные минуты одиночества. Человек и
Вселенная наедине друг с другом. Зоркие, как у рыси, глаза Сыроежкина
различают звезды до восьмой величины, а телескоп приближает далекие
галактики. В галактиках есть огромные, в сотни миллионов солнц, звезды;
это - звезды-старушки, им восемь миллиардов лет; увидишь такую - и будто
заглянул в глубь времен, в самое "начало мира", когда не было еще ни
Солнца, ни Земли.
  Но есть и звезды-младенцы; совсем детского возраста - в один миллион лет.
Они светят спокойно в ночном небе, но однажды, буквально на наших глазах,
взрываются, разгораются, как зажженная в темноте лампочка, потом угасают.
Астрономы говорят, что родилась сверхновая звезда, и заносят ее в особый
список. Изучая сверхновые, ученые пытаются разгадать механизм рождения
звезд.
  Сотни таких звезд в списке астрофизиков, но еще никто не наблюдал
сверхновую до вспышки.
  Телескоп Сыроежкина нацелен в звездное скопление Плеяды.
  Здесь, по его с Электроником расчетам, должна вспыхнуть сверхновая.
  В тот вечер, когда в доме погас свет, в обсерватории Сергея поджидал
Электроник. Он зажег фонарь, разложил на столе снимки созвездия, где
ожидалось рождение сверхновой.
  - Откуда они взялись? - радостно спросил Сергей, разглядывая фотографии.
  - Прислали обсерватории Крыма, Индии и Австралии, - сказал Электроник. - В
ответ на вашу телеграмму.
  - Так быстро? - удивился Сергей.
  - Я принял их по телефону. Запомнил информацию, а потом напечатал. Ты
знаешь, мой глаз - точная копия фотоаппарата.
  - Обыкновенный гений науки, а также техники, - с удовольствием произнес
Сергей.
  С тех пор как Электроник смонтировал внутри себя радиотелефон, он стал
незаменимым для восьмиклассников, решивших доказать, что гении могут быть
в любом кларсе любой школы, если они трудолюбивы и не испытывают
недостатка в информации. Справки из архивов, расчеты Вычислительного
центра, даже описание самых сложных схем можно было получить по телефону
Электроника. А если материал был слишком громоздким, если кому-то
требовались фотографии, копии древних рукописей или рефераты докторской
работы, Электроник печатал их на фотобумаге или на машинке.
  - Бедняга ты, бедняга, - пожалел друга Сыроежкин. - Сколько работаешь
из-за нас! Ты не устал? Ты не перегоришь?
  - Я испытываю удовольствие, когда помогаю вам. - Электроник улыбнулся. Не
так, как улыбаются люди, а как-то особенно, по-своему, скупой улыбкой. -
Ты поступаешь неправильно, что жалеешь меня. Хвали меня больше, и я буду
еще лучше работать.
  Сыроежкин с изумлением взглянул на товарища.
  - Да, - произнес Электроник. - Я из тех, кого лечат аплодисментами. Пока
я, конечно, могу работать.
  - Отлично! - Сергей захлопал в ладоши. - Ты лучший в мире астрофизик,
биолог, математик, физик, химик, психолог, механик, владелец знаменитого
Рэсси и консультант восьмого "Б". Не считая всего остального.
  - Мы докажем Таратару и остальным, что обыкновенные гении существуют! -
сказал Электроник. - Наши изобретения нужны людям.
  Они стали вспоминать, как Таратар подозрительно отнесся к горящей
лампочке, как осторожно заглядывал в кастрюлю, как, растопырив руки, ловил
падавшего Макара, и рассмеялись. Вот бы Таратара сюда, в обсерваторию, -
поверит ли он в будущую сверхновую? Пожалуй, нет! И будет пока прав: любой
расчет, любую теорию подтверждают или опровергают только результаты опыта.
  - А вдруг мы ошиблись? - спросил Сергей. - И обсерватории предупредили.
Стыдно будет...
  - Ошиблись? В чем? - строго спросил Электроник. - За расчеты я ручаюсь. Мы
исходили из опубликованных данных этих обсерваторий.
  - Помнишь, - подхватил Сергей, - я сказал: "Почему никто не наблюдал
сверхновую до взрыва? Ведь они отчего-то должны взрываться?.." Ты ответил
мне, что никто в мире не знает точно причину взрыва, иначе бы Вселенная не
была для человека загадочной. А я тебе привел пример с домом - как утром
вспыхивают окна, потому что люди собираются на работу. И у звезды есть
своя причина... И тогда мы стали говорить о массе, энергии, расстоянии.
  - Ты мастер задавать очень сложные вопросы, - подтвердил Электроник.
  - Я так не умею.
  - Зато ты умеешь развивать и подкреплять любую мысль...
  - Но если в исходных данных есть хоть маленькая неточность, разница в
ответе может составить плюс-минус несколько столетий, - заявил Электроник.
  - Ты хочешь сказать, что мне сидеть на чердаке несколько веков?
  - Надеюсь на расчеты... Но взрыв длится несколько минут. Ты можешь
проспать.
  - Я не буду спать, - убежденно сказал Сыроежкин и взглянул в глазок
телескопа. - Пока ничего не видно.
  - Если вспышка произойдет днем, - продолжал Электроник, - радиотелескопы
уловят ее. Но у нас есть Рэсси. Он наблюдает с Юпитера.
  - Рэсси наверняка не прозевает! - обрадовался Сергей.
  Про Рэсси Сергей всегда вспоминал с удовольствием и грустью. Как бы хотел
он, проснувшись, прежде всего увидеть добродушную морду, умные глаза. Но
Рэсси так далеко от дома, один в чужом океане, сторожит незнакомое
существо. Что, если оно нападет на Рэсси? Окажется ли он, как всегда,
неуловимым?..
  В тот самый момент, когда в космосе летели радиосигналы с заданием для
Рэсси установить наблюдение за сверхновой, на чердаке прозвенел обычный
телефонный звонок, и Электроник сказал:
  - Алло!..
  Сергей удивленно слушал знакомый голос своей мамы, не понимая, откуда он
звучит.
  - Электроник, ты случайно не видел Сергея?
  Сергей не успел подать другу никакого знака, и Электроник со всей прямотой
отвечал:
  - Я его вижу сейчас. Он сидит передо мной.
  - Ребята, хватит заниматься, уже поздно, - строго сказала мама. - Скажи,
что мы его ждем...
  Сергей возмущенно посмотрел на друга:
  - Эх ты, не мог что-нибудь придумать, лучший в мире консультант!
  - Я всегда говорю то, что есть на самом деле, - напомнил Электроник свое
главное правило.
  Сыроежкин бросил взгляд на чердачное окно, до отказа набитое звездами.
Какой странный выбор у астрофизика: Вселенная или сон?..
  - Электроник, будь другом, пойди вместо меня.
  Электроник молча покачал головой.
  - Ты - это я, а я - это ты, - напомнил заветный пароль Сергей. - Ну, в
последний раз. Понимаешь, очень обидно прозевать вспышку. Ведь
сверхновая...
  Электроник неожиданно согласился:
  - Я пойду вместо тебя. Только я не собираюсь говорить неправду.
  Сергей пожал руку друга.
  - Если все будет в порядке, то звезду назовем "Сверхновая Электроника
  - Сыроежкина". Только бы вспыхнула!
  - Телеграммы, которые направлены в обсерватории, я подписал твоим именем.
Я только помощник. - И Электроник ушел.
  В окуляре телескопа звезды подмигивали Сыроежкину, лучились, сплетая
серебристую сеть. В мирном звездном гамаке покоился счастливый астрофизик.
Приятно было думать, что у такого же оконца сидел когдато сам Иоганн
Кеплер, наслаждался одиночеством и мучился оттого, что не может описать
гармонию всего мира. Его не понимали современники, он был очень одинок,
потому что высказывал безумные для своего времени идеи. Кеплер верил в
математическое описание природы, в типические причины движение планет, в
единство земных и небесных законов. Он писал о Земле, которая, как корабль
на всех парусах, несется по гигантской орбите, будто видел ее из космоса.
Историю открытия вечных законов движения планет Кеплер сравнивал с
рассказами о плаваниях Колумба, Магеллана и Васко да Гамы.
  А Макар увлекся только бочками. Он так и не понял, что Кеплер был не
просто гениальным астрономом, математиком, физиком далекой поры, а первым,
быть может, в мире астрофизиком.
  И Сыроежкин, мысленно споря с Гусевым, достал с самодельной полки томик с
длинным названием: "Новая астрономия, основанная на причинах, или Физика
неба, представленная исследованиями движений звезды Марс... 1609 г. ".
Открыл первую страницу знаменитой кеплеровской "Новой астрономии",
прочитал вслух:
  - "В наше время крайне тяжела участь тех, кто пишет математические,
особенно же астрономические книги. Если не соблюдается необходимая
строгость - в теоремах, пояснениях, доказательствах и выводах, - то книга
не будет математической. Если же строгость соблюдена, чтение книги
становится утомительным... Поэтому очень редко встречаешь подходящих
читателей; большинство предпочитает вообще уклониться от чтения". Понятно,
товарищ Гусев? - съязвил Сыроежкин. - Тебя и дубиной не заставишь взять
книгу. - И продолжил чтение "Новой астрономии": - "Много ли можно найти
математиков, взявших на себя труд целиком прочесть "Конические сечения"
Аполлония Пергского?"
Астрофизик поскреб затылок, самокритично признался:
  - Один Профессор выдержал. И то потому, что вообразил себя Ферма...
  - Профессор уже спит, а Гусев где-то гуляет, - раздался за спиной
Сыроежкина спокойный голос. - Уже час ночи!
  Сыроежкин вскочил.
  - Электроник, почему ты вернулся?
  - Я не выполнил твое задание, - признался Электроник. - Тебе тоже пора
спать.
  И он рассказал, как пришел домой к Сыроежкину и улегся на диван. А мама
Сергея присела рядом и сказала: "Что все это значит?.." Электроник молчал.
И тут у него зазвенел радиотелефон - вызывала мать Гусева.
  Тогда мать Сергея сразу догадалась, кто перед ней, и велела немедленно
прислать настоящего Сергея, а то она сама пойдет искать по лестницам
своего астронома.
  - Как она догадалась? - удивился Сыроежкин, оглядывая обсерваторию.
  - Задача несложная. У тебя вся комната в картах звездного неба.
  - Ладно, я не критикую твой телефон-автомат, - вздохнул Сергей. Только
сейчас, внимательно посмотрев на друга, он увидел, что между ними есть
разница. Они по-прежнему были похожи, как два близнеца, но один из них
задержался в росте. Сергей явно ощущал, что он и порослее и пошире в
плечах, и ботинки у него уже сорок второго размера, а у Электроника
по-прежнему тридцать девятого. Сергей даже ощущал свое физическое
превосходство. Он протянул руку другу:
  - Ну-ка сожми изо всей силы. - И покраснел от крепкого усилия: -
Молодчина!.. Я иду спать. - Он кивнул на телескоп: - Вот так люди проспали
многие великие события. А еще жалуются, что не знают происхождения
Вселенной.
  - Я буду дежурить, - обещал Электроник. - Но раньше меня увидит вспышку
Рэсси. Как только он сообщит, я напечатаю фотографию. Телефон я приглушу.
Если захочешь, звони, я услышу.
  Астрофизик пошел домой.
  Дома он сказал:
  - Зря волнуешься, мама. Наполеон, Петр Первый,
Бехтерев спали по четыре часа в сутки. Поэтому они остались в истории. Я
послушный сын, поэтому, кроме тебя, обо мне никто не услышит.
  Мама фыркнула: "Вот еще новый Наполеон", но осталась довольна. Сыроежкин
ворочался в постели. Ему виделась лохматая морда Рэсси.
  Внимательный немигающий глаз устремлен на сверхновую... Рэсси не должен
прозевать!..
  Наш астрофизик уже спокойно спал, а Электроник и Рэсси непрерывно
обменивались сообщениями. Потоки цифр летели с далекого Юпитера на Землю,
и там, в одном из больших городов, под крышей десятиэтажного дома, их
принимал и мгновенно оценивал электронный мальчик. Если перевести эти
цифры в обычные слова, то они означали, что сверхновая пока не вспыхнула.
А в конце каждого сообщения стояла условная фраза:
  "КИТ ЮПИТЕРА МОЛЧИТ".

  Из всех гениев восьмого "Б" не вступал в конфликт со взрослыми один
Профессор. И никто не знал, что он пережил в этот вечер.
  Исписанная формулами школьная тетрадь лежала перед автором. Профессор
прощался со своим открытием...
  Несколько дней Вовка Корольков жил в семнадцатом веке, жил так, как жил
когда-то Пьер Ферма.
  Он приходил из школы, снимал форму, надевал бабушкин халат, брал в руки
древнегреческий фолиант. Теперь он юрист из Тулузы, советник парламента
этого города, гасконец. Тот, настоящий Пьер Ферма, как известно, занимался
математикой после работы, в часы досуга. Шла Тридцатилетняя война между
Францией и Англией. Арман Жан дю Плесси, первый министр Людовика XIII,
известный под именем кардинала Ришелье, искусно плел дворцовые интриги,
мушкетеры сражались на дуэлях с гвардейцами, а в провинциальном городке
любитель математики Ферма делал на полях книг беглые заметки.
  Потом его назовут одним из создателей аналитической геометрии и теории
чисел, теории вероятностей и геометрической оптики - это случится после
его смерти.
  Пьер Ферма не напечатал своих заметок, так как не любил этого делать. Но
его работы удивили последующие поколения математиков.
  Все дошедшие до наших дней теоремы Ферма были доказаны. За исключением
одной, которую ученые называют Великой.
  Корольков с четвертого класса знал ее условие наизусть. Она ведь очень
проста, обманчиво проста - так и тянет любого математика попробовать свои
силы...
  В тот обычный вечер своей жизни Пьер Ферма читал сочинение грека Диофанта
Александрийского. Он рассматривал "пифагорову тройку" - тройку целых
чисел, а, b, с, простейшее уравнение которых гласило: "а2 + b2 = с2". И
вот здесь-то, на полях книги Диофанта Александрийского, Ферма быстрой
рукой сделал замечание: "При N"2 уравнение аn + bn = сn неразрешимо в
целых числах".
  Так и написал: "Неразрешимо".
  При этом Ферма добавил, что найденное им остроумное доказательство слишком
длинно, чтобы уместиться на полях книги.
  Все было понятно: у Ферма не оставалось места для расчетов. Не раз он
писал заметки в книгах, не затрудняя себя доказательствами. И никто из
математиков не сомневался, что Ферма знал доказательства - ведь все его
другие наброски со временем были проверены учеными. Кроме "простейшей",
Великой.
  Три века бились лучшие умы над загадкой. Великий Леонард Эйлер доказал
Великую теорему Ферма для частных случаев n - для 3,4,5,7. Немецкий
математик Куммер сделал самый крупный вклад в решение проблемы Ферма,
попутно развив новую в девятнадцатом веке, очень важную теорию
алгебраических чисел. Другие видные математики доказали гипотезу Ферма для
более чем шестисот разных случаев.
  Что было делать среди этих величин маленькому, тщедушному, но очень
гордому Профессору?
  Профессор знал твердо свою задачу: он брался доказать теорему целиком!..

  Однажды Пьер Ферма получил письмо: "Является ли простым число
100895598169?" Ферма незамедлительно ответил адресату, что данное
двенадцатизначное число является произведением двух простых чисел: 898423
и 112303.
  Итак, Ферма умел считать почти мгновенно - по своему собственному методу.
  Профессор по примеру Ферма начал атаковывать Великую теорему с простых
примеров.
  Он множил в уме шестизначные числа на семизначные, делил
девятнадцатизначные на пятизначные, извлекал кубический корень из
восьмизначного, разбивал шестизначное число на пять правильных кубов и
пять квадратов, которые в сумме должны составить данное число с точностью
до одной миллионной.
  От этих трудов перед его глазами возникали синие, желтые, зеленые круги,
пробегали, как в счетчике, ряды разнообразных таинственных знаков, плыли
туманные полосы, но в конце концов он научился быстро находить правильный
ответ.
  Даже Электроник, который принес Королькову пачку редких сочинений,
скопированных по телефону, удивился его способностям в быстром счете.
Профессор от души поблагодарил Электроника. Молодчина! Без такого
помощника ни один современный школьник не сможет сравниться с выдающимися
мыслителями прошлых веков.
  Как и Пьер Ферма, Корольков полюбил работы древнегреческих математиков.
  В век Эвклида жил, например, знаменитый Аполлоний Пергский.
  О его жизни почти ничего не известно.
  Одни называли его Великим Геометром, который оставил нам труд о
геометрическом методе точек, другие говорили, что Аполлоний был известен
под именем Эпсилон и прославился наблюдениями по астрономии, которые
использовал впоследствии Птолемей.
  Работы Аполлония Корольков читал с карандашом в руке, подчеркивая термины
древнего математика, которые известны теперь любому школьнику: "парабола",
"метод", "гипотеза", "эпсилон"...
  В эти часы Профессор не был больше Вовкой Корольковым. Он был целиком в
семнадцатом веке. Даже бормотал под нос по-французски. Внешне спокойный,
но быстро реагирующий на любую неожиданность, Профессор лихорадочно
заполнял тетрадь расчетами. Заходя в тупик, начинал решать сначала, но шел
уже кратчайшим путем.
  И однажды он, применив самостоятельно найденный алгоритм, открыл в себе
великую способность узнавать простые множители, какими бы многозначными ни
были натуральные числа.
  Дерзость была вознаграждена. Заполнив последнюю страницу, Профессор понял,
что он решил Великую теорему.
  Решил...
  В эту минуту Корольков будто наяву услышал голос кардинала Ришелье: "В
вашу честь, Корольков, я распорядился в 1635 году открыть Парижскую
академию. Такие люди, как Ферма, Декарт и вы. Профессор, являются
гордостью не только Франции, но и всего мира. Я понял, что ни воинские
успехи, ни короны, ни даже королевская казна несравнимы с великим научным
открытием..."
...Связь времен нарушилась. Корольков перенесся в свой век. Здесь он
убедился, что никто не признает способность узнавать простые числа -
способность, которой обладал когда-то Ферма. Даже Таратар не хочет понять,
что Пьер Ферма был обыкновенным гением. Для него Ферма будто святой. А
ведь каждый, кто решает эту теорему, просто коллега великого математика.
Пора бы это усвоить... "Авторов этих доказательств, - презрительно сказал
Таратар про рукописи "фермистов", - привлекла жажда легкого успеха..." Как
можно забыть такую обидную фразу!
  Профессор порвал тетрадь с доказательством теоремы Ферма. Со вторым в мире
доказательством... Но сейчас это ничего не значило. Для историков
оставлена краткая заметка в дневнике Королькова: "Я доказал теорему Ферма,
открыв неизвестный ранее способ нахождения множителей числа". Решение этой
задачи не знал даже Электроник. "Пусть найдется третий человек, который
всерьез задумается над пифагоровой тройкой", - заключил Профессор.
  И он принялся за новое сочинение.
  Оно задумано им давно. Будет называться "Симфония города".
  У Профессора на магнитофонных кассетах записаны звуки большого города -
шум моторов, станков, механизмов, гул автомобилей, самолетов, вертолетов,
поездов метро, автобусов, троллейбусов, говор толпы, рев стадиона, аханье
пневматической кувалды. Теперь остается резко замедлить магнитофонные
записи, расшифровать - начертить по ним графики в нотной тетради. Затем
надо вычеркнуть все лишнее - так называемые немузыкальные структуры,
переписать ноты начисто, перемешать музыкальные голоса, и симфония готова:
город оживет, зазвучит инструментами, запоет голосами. Город, услышанный
автором с вертолетной высоты.
  "Первый концерт для вертолета с оркестром", - переменил Корольков
заглавный лист своего сочинения. Тоже современное название.
  Как известно, Корольков не любил уроки музыки, которые давала ему бабушка,
считал их просто кражей свободного времени математика. Но ему пришлось
изучать сочинения классиков. Теперь Корольков вместо классиков будет
играть концерты Королькова. Математика, как предполагал автор, внесет в
пестроту нот свой порядок, опровергнет старые каноны, создаст новую
музыку...
  Вовка слушал, как на магнитофонной ленте трещит винт вертолета, и
набрасывал ноты. Потом он решил проиграть партию вертолета - изо всех сил
ударил по клавишам. Получилось неплохо...
  Вошла бабушка, сказала густым голосом:
  - Вова, зачем ты портишь инструмент?
  - Это мое сочинение, - гордо произнес Вовка. - Партия вертолета.
  - К счастью, это сочинение никогда не услышит Бетховен... - вздохнула
бабушка и ушла.
  Композитор позвонил Сергею Сыроежкину.
  - Как ты думаешь, - спросил он, - людям будущего, ну словом, для
Космического корабля "Земля", нужна новая музыка?
  - Людям будущего нужно оригинальное искусство, - категорически подтвердил
Сергей. - Ты что сочинил?
  - "Первый концерт для вертолета с оркестром".
  - Ты гигант, Профессор! - восторженно сказал Сыроежкин.
  Вовка почувствовал прилив новой энергии. Он решил поделиться радостью
нового открытия с Электроником.


  Пятое апреля. ПОЛЕТ УЧИТЕЛЯ ФИЗИКИ


  Таратар сердился на себя: он не мог разобраться в устройстве а-коврика.
Детальный осмотр ничего не дал: по бокам две ручки для добровольного
испытателя - вот, собственно, и все удобства. Были еще металлические
пластины на конце проводов - контакты, которые, как предупреждал Макар
Гусев, таили в себе опасность.
  Таратар не послушался совета, соединил пластины, и коврик, рванувшись из
рук учителя, мгновенно прилип к потолку. Пришлось доставать лестницу,
взбираться под самый потолок, искать пластины.
  Как только контакты разъединились, коврик шлепнулся на пол.
  Таратар был один в пустынной школе, никто видел, как он стоял на
стремянке, размышлял об антигравитации.
  Он так ничего и не разгадал, позвонил учителю физики Виктору Ильичу
Синице. Они договорились встретиться рано утром, до занятий.
  Синица, молодой физик наполеоновского роста, с крупной головой, увенчанной
большой шляпой, считался очень способным педагогом. Синица оптимистически
смотрел на жизнь, все на свете знал, носил синий тренировочный костюм,
бегал на рассвете неизменные три километра, на ночь читал сочинения
классиков. Для него не существовало неразрешимых проблем.
  Он встретил Таратара взмахом руки.
  - Физкультпривет, Семен Николаевич. Как спалось? Где ваше таинственное
изобретение?
  Таратару не стал признаваться, что спал отвратительно. Для начала показал
Синице вечный двигатель.
  - Классика на уровне шестого класса, - с улыбкой определил Синица.
  Он сразу обратил внимание на горящую лампочку, быстро осмотрел прибор.
  - Все ясно. Вращается без трения. Кто автор?
  - Сыроежкин.
  - Способный парень. Кажется, зовут Сергеем. - Синица на всякий случай
проверил свою память. - Я не знаю, из какого материала сделан прибор. Надо
спросить у химика.
  Таратар нахмурился.
  - Не слишком ли много экспертов для одного прибора, Виктор Ильич?
  - Таково современное состояние науки, уважаемый Семен Николаевич. Один
человек не в состоянии знать все.
  - Леонардо да Винчи умел все.
  - Леонардо больше не будет, - заключил физик.
  Извлеченный из портфеля а-коврик Синица принял с восторгом. Его круглое
лицо сияло. Физик от души хохотал, слушая, как свалился восьмиклассник
Гусев, как лазил к потолку сам Таратар.
  - Если б не видел своими глазами, ни за что бы не поверил. - Физик с
удовольствием разглядывал коврик. - Элементарно просто! А-коврик! И вся
гравитация летит в тартарары!
  - Будьте внимательны с контактами, Виктор Ильич, - напомнил Таратар.
  - Я вас понял, Семен Николаевич... Если не возражаете, я буду вторым после
Гусева испытателем. - Учитель взглянул на потолок. - Только выйдем,
пожалуй, во двор. Как-то чувствуешь себя спокойнее, когда над головой
чистое небо-
Учителя спустились во двор. Весеннее солнце ослепляло. Сугробы осели. На
асфальте струился ручей. Таратар был в накинутом на плечи пальто, физик
одеваться не стал.
  - Значит, соединить пластины? - спросил Синица, держа коврик за ручку. -
Грандиозное изобретение!
  - Осторожно... - начал было Таратар и отпрянул в сторону: перед его
глазами мелькнули синие штаны и остроносые ботинки.
  Таратар задрал голову: учитель физики удалялся с огромной скоростью,
смешно болтая кукольными ногами. Через полминуты Синица исчез в синеве
неба.
  "Как же так? - растерянно думал Таратар. - Мы не договорились, каким
образом он приземлится..."
Та же самая мысль пришла одновременно и Виктору Ильичу Синице.

  Он хотел разъединить контакты, но вовремя заметил под собой школьную
крышу. Падать с такой высоты Синица не захотел и еще крепче сжал ручки
коврика. А-коврик летел вверх.
  Синица представил, как ребята входят в класс, усаживаются за парты, ждут
звонка. А учителя нет.
  "Элементарный прогул", - подумал физик, не теряя привычного оптимизма.
  Он ощущал по потоку воздуха, упруго обтекавшего фигуру, что его уносит все
выше. Пожалуй, он уже на высоте Гималаев. Дальше он начнет задыхаться -
это проверенная на практике, классическая медицина.
  Синица закрыл глаза.

  Над городом медленно плыла самоходная гондола, похожая на старинный
дирижабль. Человек, который ее построил - физик-теоретик, - назвал свой
воздушный корабль "палаткой одиночества". Ученый укрывался здесь от
телефонных звонков, шума толпы, рокота моторов, детских голосов, чтобы
спокойно обдумать механику звездных миров.
  Вот в эту палатку, прямо в открытое окно гондолы, и угодил удачно учитель
Синица.
  Еще минуту назад теоретик был счастлив. В палатке было жарко, и теоретик
звездных миров, раздевшись, сидел в накинутой на плечи белой рубашке.
Тишина тут была такая, что хоть черпай ее ладонями и пей. Ни один самый
важный звонок не мог отыскать знаменитого ученого... Он ясно представлял
сверкающие колеса далеких галактик...
  Как вдруг в мирную палатку ввалился какой-то незнакомый человек. Шлепнулся
на мягкий синтетический пол и лежит себе с закрытыми глазами, будто на
газоне отдыхает.
  - Кто ты такой? - грозно сказал теоретик. Он почувствовал сильный приступ
гнева: даже в вышине нет покоя от случайных прохожих...
  Синица открыл один глаз и увидел сияние. Потом вторым глазом разглядел
человека в белом. Рыжая борода, сияние над головой - где он встречал такое
знакомое лицо?.. Синица неуверенно улыбнулся.
  - Я Синица, - сказал он едва слышно.
  - Откуда? - громовым голосом продолжал вопрошать рыжебородый.
  - С Земли... - Тут Синица вскочил и, неловко согнувшись, склонил голову.
  Некоторое время теоретик изучал посетителя. Он понимал, что у этого
человека есть какое-то загадочное увлечение. Не всякий сможет запросто
подскочить на три километра и попасть в единственное окно движущейся
палатки, не всякий станет так долго изучать синтетический пол.
  - Я простой учитель, - сказал со вздохом Синица. -Я ничего не понимаю...
  Теоретику стало обидно: не для того он бросил свой институт, поднялся за
облака, чтобы терять время на пустые разговоры. Но и предложить этому
болтуну выйти за дверь не представлялось возможным.
  - Что же тебе непонятно? - спросил ученый.
  - Как ты сотворил Землю за семь дней?..
  Теоретик вспомнил, что он написал свой капитальный труд о магнитном поле
Земли за семь дней. Именно в палатке одиночества. Это была самая спокойная
неделя в его жизни - ему никто не мешал. Теоретик поморщился, спросил:
  - Откуда знаешь?
  - Я читал...
  - Не имеет значения, что за семь дней, - сказал с улыбкой ученый. - Я
размышлял о магнитном поле Земли семь лет...
  От этих слов посетитель встрепенулся, внимательно посмотрел на собеседника
и увидел над его головой вращающиеся лопасти.
  - Элементарный вентилятор! - радостно провозгласил Синица и нервно
рассмеялся. - Боже мой, что же я это плел?! Извините меня, пожалуйста... Я
вторгся так неожиданно. Дело в том... Словом, я совсем ошалел от полета и,
когда увидел вас, вообразил, что очутился... в очень незнакомой
обстановке... Поэтому я и говорил вам "ты".
  Тут расхохотался теоретик и представился:
  - Крымов Евгений Александрович.
  - Учитель физики Синица Виктор Ильич, - назвал себя путешественник.
  Они пожали друг другу руки.
  По знаку хозяина Синица опустился в кресло. С интересом оглядывал он
уютную палатку, все еще соображая, как он сюда угодил.
  - Коврик, - вспомнил он. - Эта странная штуковина называется а-коврик...
  Виктор Ильич Синица подробно и точно рассказал, что приключилось с ним с
той самой минуты, как Таратар вынул из своего заслуженного портфеля
металлический а-коврик.
  Теоретик от души веселился:
  - Удивительная, знаешь ли, история!.. Ты говоришь, сплела девчонка? Не из
вашей школы? Это не важно... Девчонки очень изобретательный народ... Мы
делаем робкие опыты с гравитацией, а твоя школьница, миновав все
промежуточные стадии, сплела коврик, который отталкивается от
гравитационных волн. Превосходно!
  - Элементарный коврик, - подтвердил учитель.
  - Но где же он? - беспокойно спросил Крымов.
  Они обшарили всю палатку и не нашли. Выглянули по очереди в окно - не
зацепился ли за что-нибудь. Коврика не было.
  - Не мог же ты влететь ко мне просто так. Синица? - спросил теоретик,
задумчиво поглаживая бороду.
  - Не мог, - подтвердил Синица. - Коврик был. Между прочим, Евгений
Александрович, прошу тебя забыть о моем глупом поведении. Я не знаю, что
на меня нашло.
  - Забыть это невозможно, но я никому не скажу, - обещал Крымов. - Зря ты
переживаешь, Виктор Ильич. Ты еще деликатно вел себя, старался выведать
мои естественно-научные познания о мире. Если бы я совершил такой полет и
увидел за облаками человека в белом, я бы наверняка полез в драку, потому
что давно облюбовал для себя это место.
  - Но где же коврик? - беспокоился Синица.
  - Существует два варианта. Коврик может продолжать полет, и в таком случае
мы его никогда больше не увидим. Ты сколько весишь?
  - Шестьдесят пять.
  - А какой величины коврик?
  Синица начертил в воздухе квадрат.
  Теоретик схватил лист бумаги, быстро сделал вычисления.
  - Гениальное изобретение! Потрясающая подъемная сила.
  - Они называют друг друга гениями - ученики Таратара, - припомнил учитель
физики.
  - Человека, который простым ковриком перечеркнул все в мире ракеты, можно
называть хоть трижды гением. Главное - отыскать изобретение... Вариант
номер два: от удара о палатку контакты разъединились, коврик упал вниз...
Во сколько ты взлетел, Виктор Ильич?
  - Без пятнадцати восемь.
  Крымов взглянул на часы. Прошло сорок минут.
  - Сейчас рассчитаем точку нашей встречи...
  Они решили проверить второй вариант и повернули гондолу в обратный путь.
Теоретик выключил в палатке отопление, надел костюм, плащ и сразу стал
похож на маститого ученого. Гондола снизилась почти к самой земле,
двигалась на малой скорости вдоль дороги - будто обыкновенное воздушное
такси.
  Крымов предложил:
  - Займемся сбором информации.
  Теоретик расположился у открытой дверцы, учитель с противоположной стороны
высунул голову в окно. Они глядели во все глаза, спрашивали встречных.
Никто не находил коврика.
  Над окраиной поселка им повезло: мальчишка, задрав голову, сообщил, что у
соседей исчез гусь. Крымов опустил летательный аппарат на талый снег.
  - При чем здесь гусь? - недоумевал Синица.
  - Пропажа гуся - событие, - пояснил Крымов.
  Мальчишка охотно сообщил, что гусь был коварным опытным забиякой, нападал
на всех сзади и держал в страхе соседние дворы.
  Хозяин гуся - высокий крепкий старик - подозрительно взглянул на гостей.
  - Чем обязан?
  - Мы из цирка, - сказал Крымов. - Хотим взглянуть на вашего гуся.
  Старик скупо улыбнулся:
  - Для цирка годится. Храбрая птица. Однако показать гусака не могу. Удрал,
проклятый.
  - Куда же он делся?
  Старик рассказал, как он услышал шум крыльев, решил, что гусак опять
устроил драку, и вышел из дома. Гусь, отчаянно хлопая крыльями, летел
вертикально вверх, а в клюве держал что-то блестящее. Так и улетел с
жестяной тарелкой. Ошалел, видимо, от весеннего солнца.
  - Зайдите попозже, - предложил старик. - Вернется - покажу.
  Крымов и Синица переглянулись.
  - А он вернется? - недоверчиво спросил учитель.
  - Непременно вернется. С тарелкой в клюве, - обещал хозяин гуся.
  - Так и не выпустит? - прищурился Крымов. - Быть этого не может.
  Старик даже обиделся:
  - Неужели я не знаю свою птицу! Что ему понравится, ни за что не выпустит.
  А мальчик подтвердил:
  - Точно: цапнет - не оторвешь!.. Как бульдог.
  Гости из цирка взяли у хозяина знаменитого гуся номер телефона.
  - Судя по описаниям, изобретение утеряно, - подвел итог Крымов. -
Любопытная птица замкнула контакты, и ее унесло в просторы Вселенной.
  Синица с недоуменной улыбкой взглянул на теоретика.
  - Гусь повторил твой опыт, Виктор Ильич, - задумчиво продолжал Крымов. - С
той лишь разницей, что доведет его до конца.
  И Крымов рассказал о судьбе упрямой птицы. Гусь обречен вечно скитаться
среди звезд. Каждая из галактик будет отталкивать от себя коврик, придавая
ему все большее ускорение, и в конце концов гусь достигнет околосветовой
скорости. Если же гусь залетит с такой скоростью в антигалактику,
произойдет взрыв чудовищной силы и родится новая энергия...
  - Не веришь?.. Спроси вечером старика, вернулся ли его гусак...
  Синица впервые в жизни ощутил, что стоит на твердой земле.
  Ученый и учитель договорились продолжать поиски ценного изобретения.
  Из дома Синица позвонил Таратару.
  - Виктор Ильич! - обрадовался математик. - Вы живы-здоровы? Где вы?
  - Я дома, - торопливо сказал Синица. - Немного простыл в полете. Надеюсь,
Семен Николаевич, вы не объявили в школе тревогу? Было бы очень неудобно...
  - Я так за вас переживал, что отменил уроки, - признался Таратар и
успокоил физика: - Но я никому ничего не сказал. Прошу меня извинить за
то, что эта игрушка причинила вам неприятности.
  - У вас очень способные ученики, - поддакнул физик. - Но я еще не разгадал
принцип полета.
  - Я говорил с одной восьмиклассницей, автором злосчастного коврика, -
признался Таратар. - Пытался выпытать у нее, как приземляется эта
штуковина. Представляете, она не знает!..
  - Как ее зовут? Что она сказала еще? - обрадованно спросил Виктор Ильич.
  - Эту легкомысленную девочку зовут Майей Светловой, - возмущенно прогудел
математик. - Мне она сказала: "Я предчувствовала, что это плохо
кончится... Так ему и надо!" Повернулась на каблучках и ушла.
  - Это обо мне? - поинтересовался Синица.
  - О вас речь не шла. Она не знала, что именно вы взлетели... Кстати,
Виктор Ильич, как вы оказались дома?
  - Элементарно, - ответил Синица, - путем разных приключений, связанных в
основном с транспортом. Впрочем, во всей этой истории важно то, что самой
Светловой и ее изобретением заинтересовался очень большой ученый... Я вам
все расскажу, когда поправлюсь.


  Шестое апреля. ТАК ПОГИБ ГОРОД ПОМПЕИ


  По классу ползли слухи: "Макар влюбился!" Все украдкой поглядывали на
Макара Гусева, подмигивали друг другу. Девчонки хихикали.
  Гусев сидел неподвижно, глядя невидящими глазами на доску. Все его лицо
было крест-накрест залеплено пластырем. Когда Таратар спросил, что
означают эти таинственные знаки, Макар буркнул: "Оцарапался.
Электропроводка..."
Класс разбился на два лагеря. Одни мужественно защищали гипотезу об
электропроводке, вспоминали разные случаи из своей жизни, демонстрировали
старые царапины и шрамы. А девчонки, конечно, выдвинули свою гипотезу,
очень близкую к действительности...
  За широкой спиной Гусева сидит тот, кто знает ответ на волнующий всех
вопрос. Но он никому не скажет - прямой, бледный, плотно сомкнувший губы
Сыроежкин, потому что сам не может понять.
  Вчера вечером Сергей увидел во дворе Майку Светлову и обрадованно окликнул
ее: он хотел рассказать о сверхновой. Все же она вспыхнула! На рассвете,
когда астрофизик крепко спал. Счастливца разбудил звонок Электроника: на
далеком Юпитере Рэсси зафиксировал вспышку! Через весь космос от далекого
Юпитера неслась волнующая новость. Электроник точно запомнил информацию,
взял пакет с фотобумагой и удалился в темную комнату. А спустя час Сергей
держал в руке фотографию: темный звездный фон, и в центре - яркая точка,
на несколько минут затмившая всех соседок. Минуты жила сверхновая
Сыроежкина, но в точном соответствии с расчетами.
  Майка в белой шапочке пробежала мимо Сергея, и он с удивлением заметил,
что направляется она к Макару Гусеву, который гонял на катке шайбу. Макар
приветливо махнул клюшкой. Майка подошла к Макару вплотную и трагическим
голосом спросила:
  - Ты жив?..
  Растерянный Макар не успел ответить, только вскрикнул, когда девчонка
оцарапала его. Потом Майка всхлипнула и убежала.
  - Чего это она? - тупо спрашивал Макар, вытирая лицо.
  - Тебе лучше знать, - отрезал Сергей и ушел домой.
  ...Сергей с ненавистью сверлил взглядом спину Макара, но тот ни разу не
обернулся. Щеки Гусева пылали. Сотни разных догадок мелькали у неподвижно
застывших соперников, но все предположения были далеки от истины, так как
ни тот, ни другой не вспоминали про а-коврик.
  Учитель объяснял очередную теорему, часто вздыхал, поглядывал на потолок.
Царапины Гусева заметил не сразу. Если бы не болтовня девчонок - все бы
давно уснули.
  Взглянув в очередной раз на потолок, Таратар представил злосчастный
коврик, спросил посреди урока, не знает ли кто из учеников телефона Майи
Светловой. И добавил, что ее прибором интересуется известный физик.
  Сергей сжался и побледнел. Макар Гусев запылал еще больше. Электроник
спросил, не вызвать ли Светлову сейчас.
  - После уроков, - кратко ответил Таратар.
  Класс тихо обсуждал новость: сможет ли ученый разгадать секрет полета
антигравитационного коврика?
  Сыроежкин забыл про свою сверхновую. Он был сейчас по-настоящему одинок -
один в целом классе.
  "Как она воскликнула: "Ты жив?" Что она хотела сказать своим "жив"? И
именно Макару?.."
К концу урока Гусев задвигался на парте, громко кашлянул, написал и послал
Электронику длиннющую записку. Получил утвердительный кивок, просиял.
Теперь Макар сидел с видом победителя.
  Едва прозвенел звонок, он крикнул:
  - Ребята, приходите сегодня на стадион? Не пожалеете...
  Болельщики сразу окружили Гусева. На стадион собрались почти все.
  Финал кубка на приз "Хрустальная шайба"!
  "Интеграл" - "Химик"!
  "Интеграл" - сборная их школы. От восьмых классов в сборной выступает
Макар Гусев.
  Восьмой "Б" дружно болел за Макара.
  Гусева подбадривали:
  - Смотри не подкачай! Три шайбы, Макар!.. Как же ты выйдешь с заплатками?
По телевидению не покажут... Наоборот, покажут! Боевые шрамы...
  - Обещаю большой хоккей! - рявкнул Макар. - Электроник, подтверждаешь?
  - Подтверждаю, - спокойно произнес Электроник.
  - Это будет одно из главных изобретений нашего проекта "Космический
корабль "Земля", - торжественно обещал Макар. - Вот увидите...
  - При чем здесь хоккей? - спросил кто-то.
  - Сверхсила - будущее всех людей... - таинственно произнес Гусев.
  - Электроник, ты здорово меня выручил. Молодец, что пришел.
  Макар лежал в своей электрической бочке, набирался силы перед матчем.
  Камера потрескивала, вибрировала, пожирая массу электричества.
  - Понимаешь, мой отец с большими причудами: каждые полгода передвигает
мебель в квартире. Я ему обещал помочь, а тут матч. Извини, что так
получилось.
  - Пустяки, - сказал Электроник.
  - Сережка - слабак, Витька - слабак, о Профессоре и говорить нечего, -
гудел в бочке Макар. - Только на твою электронную силу и надежда.
  В комнату вошел отец, заглянул в бочку:
  - Что ты там делаешь, Макар?
  - Электромассаж перед игрой.
  - Вот неженка. - Гусев-старший удивленно пожал мощными плечами. - Мы на
игру после работы приходили и выигрывали. Этот бездельник загорает, а
вместо него - трудись товарищ...
  - Папуля! Я отсидел пять уроков! - орет Макар, высунув заплатанное лицо из
камеры. - Я все доделаю завтра. А Электроник не подведет - у него железная
сила.
  - Ладно, посмотрим, как ты сыграешь. - Гусев-старший подмигивает
Электронику, тихо говорит ему: - Я управлюсь сам. Беги на стадион.
  - Я обещал, я помогу! - твердо отвечает восьмиклассник.
  - Хорошо, - согласился отец Макара. - Скоро жена вымоет окна, и приступим.
Как раз успеем к телевизору.
  После отца пришла Нюрка, заглянула в бочку, спросила, покосившись на
Электроника:
  - Ты уже сильный, Макар?
  - Сейчас проверим.
  Силач вылез из бочки. Одним пальцем подцепил тяжелую гирю, подкинул вверх.
И, ахнув от изумления, едва успел поймать гирю.
  - Ура! Действует! - Он опять нырнул в бочку. - Электроник, ты должен меня
понять. Первое мое изобретение без посторонней помощи - и действует!.. Я
чувствую себя гладиатором. Вымпел победителя будет твоим, Электрон! Слово
сверхсильного человека.
  - В схеме камеры я не сомневаюсь, - подтвердил Электроник. - Биотоки мышц
требуют мощных усилителей. Если принять условно один вольт за
десятиэтажный дом, то напряжение батарейки от карманного фонаря будет
величиной с высотное здание, а биотоки нормальной мускулатуры выглядят
всего лишь катящимся по асфальту мячом у подножия этого здания. Ничтожно
малая величина... Сейчас она у тебя увеличилась втрое. Еще полчаса, и ты
выйдешь сверхсильным хоккеистом.
  - Даже Таратар не объяснит так просто, как ты. Спасибо, Электроник. -
Силач повернулся на другой бок, погрозил мощным кулаком невидимому
противнику. - Ну, пусть готовят запасные клюшки!.. Ты-то хоть понимаешь,
Электрон, что именно у меня в руках будущее всего человечества?!
  Через полчаса Макар вылез из бочки, прошел на цыпочках в переднюю,
мизинцем притворил за собой дверь. Сверхсильный человек боялся делать
резкие движения.
  Нюрка рассадила возле бочки своих любимых кукол, притихла.
  Электроник и Гусев-старший передвигали в гостиной мебель. Шкаф поставили
на место дивана, диван на место шкафа. Стол подвинули к окну, торшер
водрузили в угол. У отца Макара, видимо, был свой план меблировки, но
какой смысл заключался в простой перестановке вещей, Электроник так и не
понял. Работал он добросовестно, и Гусев с уважением поглядывал на
неожиданного помощника.
  Потом они включили телевизор.
  - Сейчас увидим, Электроник, как проиграет Макар "Хрустальную шайбу".
  - Не проиграет, - спокойно возразил Электроник.
  На поле кружились юные фигуристки в костюмах смешных зверушек - веселый
пролог к хоккейному матчу. Трибуны до отказа заполнили школьники. Были
здесь взрослые и, как сообщил диктор, игроки и тренеры спортивных обществ.
Нетерпеливые болельщики уже развернули плакаты: "А ну-ка, химики!", "Трус
не играет в хоккей", "Хрусталь делают химики", - это, конечно, были
химики, прилетевшие из далекого северного города. Юные кибернетики
выставили один лаконичный лозунг: "Интеграл - ключ к победе". Вовсю
старался оркестр. Хрустальная шайба - всесоюзный приз юных хоккеистов -
светилась на судейском столе.
  Команды вышли на поле, обменялись подарками.
  Диктор назвал игроков. Химики играли в красной форме с желтым кругом
солнца на груди. Белые майки хозяев поля украшал извилистый знак интеграла.
  Первый и второй периоды проходили вничью, несмотря на шум трибун и упорные
атаки нападающих: команды были равны по силам. За три минуты до перерыва
тренер "Интеграла" выпустил новую тройку. Диктор назвал Петрова, Данилова
и Гусева, добавив при этом, что два десятиклассника и восьмиклассник
учатся отлично, а увлечение хоккеем с детства привело их к финалу во
всесоюзном первенстве. Пока диктор заканчивал фразу, тринадцатый номер
взмахнул в центре поля клюшкой, и трибуны взорвались: гол!
  - Макар, - сказал, не веря своим глазам, Гусев-старший. - Прямо с центра
залепил...
  - Неплохое начало для дебютанта, - подтвердил диктор. - Счет открыл
тринадцатый - Гусев. Один - ноль в пользу "Интеграла".
  Воодушевленные математики вновь подхватили шайбу, и едва она очутилась
перед Гусевым, как он быстро скользнул к воротам и забил вторую шайбу.
Трибуны застонали от красивого броска, а тренер сборной страны подошел к
школьному тренеру и начал с ним разговаривать, указывая на тринадцатого
игрока.
  Третий бросок Макара за секунду до перерыва озадачил судей: шайба явно
летела в ворота химиков, но ее там не оказалось. Зато в сетке зияла
огромная дыра. Шайба пробила сетку и улетела за трибуну. Макар сжимал
обломок клюшки. Болельщики стоя кричали:
  - Шай-бу, шай-бу!
  Гол засчитали.
  Гусев-старший качал головой. По его лицу было заметно, что он доволен
сыном.
  - Бомбардир... Кто бы мог подумать?
  - Я говорил, что он забьет, - напомнил Электроник.
  В решающем периоде "запасной" Гусев вышел на лед в первой тройке
"Интеграла". Химики были готовы: три игрока окружили меткого бомбардира,
вратарь химиков был облачен в сверхпрочные доспехи.
  На поле творилось что-то невообразимое. Хоккеисты "Интеграла" почти не
играли, шайба словно прилипла к клюшке тринадцатого. Телекамера следовала
за ним по пятам, но не всегда зрители могли заметить, как он забивает
голы. Макар Гусев был неуловим. Он скользил белой молнией по льду, легко
обходил всех противников, кидал шайбу из любого положения. Клюшка у него
то и дело ломалась, разлеталась от удара в щепки, но он успевал подхватить
новую. Когда счет стал 13:0, вся команда химиков перешла в глухую защиту.
  Трибуны гремели:
  - Гу-сев, Гу-сев!
  Раскрасневшийся отец Гусева кричал:
  - Бей, Макар! Молодчина! Знай Гусевых!

  Один Электроник спокойно наблюдал триумф силача. Когда Макар, несясь на
большой скорости, опрокинул ворота химиков и пробил брешь в деревянном
барьере, Электроник произнес:
  - Вот так погиб город Помпеи.
  Отец чемпиона молча смотрел, как поднимают Макара и удаляют на пять минут
с поля. Хоккеист даже не хромал, направляясь к скамейке штрафников.
Болельщики аплодировали герою. До конца матча оставалась минута и двадцать
секунд. Судьба "Хрустальной шайбы" была решена.
  - Что ты сказал о городе Помпеи? - спросил Гусевстарший, убедившись, что
сын не пострадал.
  - Это произошло в семьдесят девятом году нашей эры, - объяснил Электроник.
- Жители Помпеи были страстные болельщики. Они готовились к сражению
гладиаторов школы Юлиев и школы Клавдиев и не обращали никакого внимания
на дымящийся Везувий и подземные толчки... Город, как известно, внезапно
был залит лавой и засыпан пеплом.
  - Ты, я вижу, хладнокровный болельщик, - заметил с улыбкой Гусев. -
Смотри, химики сняли вратаря, пошли в атаку. Эх, нет Макара...
  Они так и не узнали, чем закончилась атака химиков. В соседней комнате
раздался громкий треск и плач Нюрки. Гусев с Электроником поспешили на
помощь - Нюрка ревела возле бочки. Перед ней, странно покосившись, стоял
стол со сломанной ножкой. Со стола упали тетради Макара, разлились чернила.
  - Ты что, дочка, натворила? - строго спросил отец.
  Девочка протянула сморщенную, уродливую пластмассовую куклу:
  - Вон какое страшилище.
  Электроник сразу заметил, что камера сверхсилы работает. Она-то и
испортила куклу. Он выключил бочку.
  Нюрка капризничала:
  - Не хочу такую куклу! - и со злостью стукнула кулаком по шкафу.
  Шкаф задребезжал и вдруг развалился. Посыпались доски, вешалки, белье.
  Нюрка едва успела отскочить.
  - Что ты делаешь?! - закричал Гусев и бросился к дочери.
  Схватил ее, охнул от мощного толчка, сел на пол. Нюрка стояла, как
богатырь.
  - Осторожнее! - крикнул Гусеву Электроник и железной рукой взял силачку.
  - Ты любишь сказки? - спросил он девочку.
  - Люблю, - кивнула Нюрка.
  - Пойдем, я расскажу тебе о прекрасной кукле и храбром роботе, - обещал
Электроник, сгребая девочку в охапку. - Где твоя кровать?..
  Уложив сверхсильную малышку спать, Электроник вернулся.
  Гусев кое-как навел в комнате порядок.
  - Что с ней было? - с тревогой спросил он. - Ударила меня, как заправский
боксер.
  Электроник молча указал на бочку.
  - Это пройдет?
  - Утром встанет с нормальной силой.
  - Хорошо, ч