Эдуард Мартинович Скобелев. Властелин времени -------------------- Эдуард Мартинович Скобелев Властелин времени --------------------------------------------------------------------- Скобелев Э. Властелин времени: Фантаст. повесть Мн.: Юнацтва, 1992. - 239 с. OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 21 октября 2003 года --------------------------------------------------------------------- -------------------- Фантастическая повесть ----------------------------------------------------------------------- Скобелев Э. Властелин времени: Фантаст. повесть Мн.: Юнацтва, 1992. - 239 с. OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 21 октября 2003 года ----------------------------------------------------------------------- Десятиклассник Иосиф Кравец, разочарованный жизненными неудачами, бросает школу и уходит из родительского дома. Случайно он знакомится с человеком, который посвящает его в тайну перемещения во времени. Овладев этим секретом, юноша совершает несколько вылазок сначала в прошлое, затем в будущее и возвращается в свою эпоху, в свой класс, с тем чтобы вместе со своими сверстниками создавать новое общество. Для среднего и старшего школьного возраста. 1 После ссоры мать объявила, что подает на развод. Отец сказал: "Смешно. Но - как хочешь!" Прежде они быстро мирились, а теперь вот не разговаривали целую неделю. Я понимаю, у них много работы, они устают, но - зачем ссориться? Как вообще получается, что близкие люди перестают понимать друг друга? В чем вина обстоятельств и в чем - самих людей? Сегодня я слышал, как они договаривались выступать на суде. "Пусть твоя мать перебирается сюда, а я поселюсь на ее жилплощади", - предложил отец. "Многого захотели, сударь, - с презрением бросила мать. - Устроиться за чужой счет? Не выйдет!.. Нет, будем делить эти две комнаты!" - "Делить так делить, согласен..." Как же я без отца? Да и мать - неужели ничем уже не дорожит? Вся наша еще недавно счастливая семья - что будет с нею?.. Из-за родительских ссор я съехал в прошлой четверти по всем предметам, по физике и по химии едва натянули тройки. Классная выговаривает за невнимательность на уроках и плохое поведение. "Пополз вниз, Кравец, пересматривай теперь все свои планы! Одаренность - прекрасно, но если человек не работает, он становится обыкновенной посредственностью..." Откуда знать учителям, отчего все пошло наперекосяк? Я не рассказывал о беде даже лучшему другу - сочувствие здесь не поможет. Что-то надо делать... Уйду из дому. Оставлю родителям записку, что так больше не могу, и уйду. Пусть прочувствуют, что такое развал дома. Пусть поищут, если я им нужен. Может, после этого образумятся?.. 2 К полудню Иосиф добрался до реки. Возле нее решил провести три-четыре дня - пока хватит продуктов. У реки было древнее название - Вйлия. И место было умиротворяющее, тихое, красивое. Лес и кустарники подступали к самому берегу, единственная дорога, которая вела сюда, просматривалась издалека. "Даром время не потрачу, - думал Иосиф, перебирая взятые с собой учебники. - Подгоню историю и литературу, порешаю задачи - все подряд..." Он понимал, что поступил нехорошо, что родителям придется страдать и волноваться. Но иного выхода не оставалось, так он считал. Как всякий городской житель, Иосиф не был приспособлен к походной жизни - такая жизнь сулила одни лишения и неприятности. И даже то, что зима до самого конца простояла теплая и бесснежная, не спасало положения: ночевать в апрельском лесу все равно было неприятно. Беспокоило, что могут нагрянуть хулиганы, которым ничего не стоит чикнуть ножом по горлу или толкнуть в воду с обрыва, чтобы завладеть трешкой или зажигалкой. Особенно пугали алкоголики и наркоманы. Отец не раз повторял: "Там, где хищения и нетрудовые доходы, полно тех, кто паразитирует. Эти несчастные люди не жалуют других несчастных..." Иосиф не вполне понимал, как обогащение одних вызывает обнищание и одичание других, но отец, конечно, был прав: у их соседа, например, организовавшего шарашкину "контору по сбыту", названную "кооперативом", и таскавшего домой деньги в авоське, спился сын, бросил институт, а недавно, говорят, ограбил своего приятеля... Кроме хулиганов в лесу можно было встретить и диких зверей - волка или рысь... Но решение было принято: побоку все страхи! На небольшой поляне возле разлапистой сосны Иосиф соорудил шалаш, сложил свои вещи и провизию, купленную за деньги, заработанные летом на заводе. Едва стало смеркаться, Иосиф лег спать. Но сон долго не давался: было холодно, сыро, а главное - как-то не по себе. Мало-помалу усталость и свежий воздух взяли свое. Иосиф уснул, но спал недолго, не более часа, прохватился в тревоге, выбрался из шалаша, залез на дерево и сидел там, думая о доме, о матери, об отце, крепко сердился на них, вынудивших его переменить привычное течение жизни и забраться в глушь, где столько опасностей и не с кем перемолвиться словом. "Ну, и пусть пропаду, - шептал он, испытывая временами почти отчаяние, - вам же будет хуже!.." Но все же понимал, что пропасть не имеет права: какой толк гибнуть, когда жизнь только начинается и нужно еще столько увидеть и столько сделать?.. На рассвете, закоченевший от холода и ветра, Иосиф спустился на землю, забрался в шалаш и, едва лег, тотчас уснул. Приснилось, будто сидит он на дереве, прислонившись спиной к шершавому стволу, и вдруг видит, что от дороги свернула к лесу легковая машина. Вот она остановилась, двое с фонариками полезли через кусты - прямо к сосне, где прятался Иосиф. - Эге, - сказал один, - да тут расположился какой-то фрайер. Конура, однако, пуста. - Позырь, может, где-то рядом. Свидетели нам ни к чему. Они стали шарить вокруг. "Бандиты!" Иосиф так перетрусил, что уже готов был признаться: "Тут я, на дереве, не трогайте меня!" Но губы не повиновались. А бандиты стали копать лопатами яму, потом притащили из машины что-то тяжелое, похоже, тело убитого человека, и, бросив в яму, закопали. - Хана, - сказал один, потирая руки. - Обштопали и это дельце. Сюда легавые не сунутся. Ну, пойдем! - Постой, - сказал его сотоварищ. - Для верности нужно три раза воткнуть нож в землю. Тот самый. Примета. - Примета так примета, - первый достал нож. Нож был в крови... Проснувшись, Иосиф пытался понять, куда делись бандиты. Вокруг стояла тишина. Все было в тумане, даже ближние сосны угадывались еле-еле. Над ними, вверху, чуть просвечивалось солнце. Нигде не было ни следа разрытой земли. "Сон, - догадался Иосиф. - Кто и зачем попрется в такую даль, да еще ночью?.." Видимо, организм как-то приспособился к холоду - почти уже не чувствовал его. Вспомнились слова отца: "Разве то сон - на мягких кроватях, за окнами, не пропускающими ничего, кроме пыли? Настоящий сон - под звездами, на голой земле. Там человек действительно отдыхает, а мы только накапливаем усталость..." Прав был отец - такой бодрости, такой свежести во всем теле Иосиф не ощущал давно. Редкие птицы тенькали и пищали по-весеннему, хотя впереди их наверняка еще ожидали заморозки. "Продержусь, - подумал Иосиф. - Дрожать больше не буду. Хотя осторожность не повредит..." Он пошел к реке, поражаясь, как гулко отдается в тишине каждый шаг. Широкая, терявшаяся в тумане река с хрустальным перезвоном несла свои нескончаемые воды. Иосиф освежил лицо. И вдруг рядом послышалось громкое, уверенное пение необыкновенной птицы - кенора или соловья: "Ти-ти-ти, фьюить, фьюить!.." "Какая красотища!.. Когда помирятся родители и я наверстаю упущенное в школе, непременно приедем сюда, на Вилию. Доберемся автобусом, а потом пешком. Нет большего удовольствия, нежели ходить по земле своими ногами..." Словно подтверждая свою мысль, он легко поднялся по крутому, осыпистому берегу, стараясь не спугнуть птицу. Но не птицу увидел - велосипед и рюкзак. Чуть поодаль к реке спускался полноватый лысый мужчина босиком, в закатанных по колено спортивных штанах и без майки. Вот он приостановился и засвистел - ай да ловкач! Мужчина вошел в воду, ступая осторожно, с кряканьем и бормотанием омыл руки и грудь, поболтал ногами. Иосиф наблюдал за незнакомцем, не зная, уйти ему прочь или вступить в беседу. "Когда и как появился этот человек? Минуту назад здесь никого не было и в помине. И если он только что подъехал, не мог же он, право, так быстро раздеться..." Человек, обернувшись, заметил Иосифа. У него было широкое добродушное лицо, толстый нос, на котором висели очки в круглой проволочной оправе, седые и пушистые - возле ушей - волосы. - Здравствуй, - сказал человек. - Не правда ли, чудесное утро? - Неужели не холодно? - удивился Иосиф. - Напротив, очень тепло, - человек вылез на берег, вытащил из рюкзака полотенце и принялся растираться, вновь покряхтывая и бормоча от удовольствия. - Почему ты не на занятиях? - Есть причины. - Это причины временные... Ты из десятого "А"? - Откуда вы знаете?.. Человек быстро надел туфли, облачился в клетчатую рубашку. - Я знаю все, что хочу знать. - Вот как? Кто же вы и откуда? - Что ж, давай знакомиться... Тебя зовут Иосиф? Прекрасно. А меня - доктор Шубов. - Человек подмигнул. - Вчера я прибыл из Франции, из Мон-Сен-Мишеля, есть такой очаровательный городок на севере. Когда-то, лет сто назад, там сидел в тюрьме один из моих друзей. Он замуровал записку, в которой сообщал свой нынешний адрес... К сожалению, я узнал об этом совсем недавно от рыцаря Робера де Клари, крестоносца, участвовавшего в походе на Константинополь... "Сумасшедший... Какая-то чушь: на вид человеку не более шестидесяти", - подумал Иосиф. - Сколько же вам лет? - По паспорту - пятьдесят пять. Но это условность, как и все остальное в этом мире... На свете я прожил, пожалуй, уже лет семьсот или восемьсот... - Вот как! - Иосиф удивленно присвистнул. - И что же, вы живете в Минске? - Теперь в Минске. - И где работаете? - Это несущественно. Я ведь не волшебник и тружусь примерно так же, как и остальные. Может быть, чуточку результативней. - Как это не волшебник? - схитрил Иосиф. - У вас такие знакомые. - Знакомых много, - кивнул человек, - но об этой стороне жизни другие и не догадываются... В прошлом году я принимал участие в поисках Неоптолемовой башни в устье Днестра. Представь, именно я подсказал, где следует искать, достал со дна первую греческую амфору, изготовленную в конце первого века до нашей эры... Помоги, дружок, подкачать заднее колесо - шина спустила. Доктор Шубов достал насос и, закрепив его, подал Иосифу. Иосиф постарался. Ощупав шину, доктор остался доволен. - Что ты здесь делаешь, Иосиф? - Угадайте. - Ты сбежал из дому и провел ночь под открытым небом. Твои заботы для меня весьма просты. Я готов помочь. Иосиф хмыкнул: - Вы же не волшебник! Доктор рассмеялся: - Да, конечно. Но все-таки я знаю кое-что такое, чего не знаешь ты... Было столько доброжелательности в его словах, что Иосиф не выдержал - рассказал о предстоящем разводе родителей. - Твоей беде можно помочь, - выслушав, сказал доктор. - Я знаю уже твой характер и твои возможности. Но я не знаком с твоими родителями. Нельзя лечить болезнь, не выслушав пациента. В чем причина ссоры? - Точно не скажу. Они, бывало, ссорились и раньше, но быстро мирились. А после того как отца обчистили проходимцы, мать уже не хочет уступать. Доктор поправил очки и понимающе кивнул. - Неподалеку отсюда живет лесник, великий знаток трав и животных, чудесный человек. Я гощу у него по субботам и воскресеньям... Поехали к нему, позавтракаем вместе и вместе прикинем, что и как... Это было бы неплохо - посидеть в теплом доме и съесть чего-нибудь домашнего. И доктор, несмотря на странности, вызывал доверие, но все-таки Иосиф решил проявить осторожность: люди случаются всякие, иные способны ловко прикидываться друзьями... - Лучше позавтракаем здесь. Доктор пожал плечами. - Пожалуй, ты прав... Что ж, у меня тоже найдется кое-какая еда. Я стал весьма практичным человеком. Жизнь научила многому. Порою выходишь из дома всего на десять минут, а можешь исчезнуть на годы... Туман рассеивался. Все теплее светило солнце. Возле шалаша, под соснами, доктор расстелил плащ-палатку, достал из рюкзака термос с горячим молоком, хлеб и жареную колбасу с пахучим тмином. - Угощение лесника, - объяснил доктор. - Вот здесь, в банке, вареные бобы с салом и целебными приправами. Попробуй. Вкуснее всего были бобы. Прямо таяли во рту. - Многовато перца, пощипывает. - Это хорошо, - доктор с аппетитом жевал хлеб, поглядывая в небо. - Перец - в меру, конечно, - дезинфицирует и оживляет ткани. Больше всего он полезен после легкой тепловой обработки - с яблоками или со свеклой... Когда тебе понадобится постигать искусство питания, первооснову здоровья, начинай с сочетаемости элементов. В ней - главный секрет... Мудрецы, жившие у нас в России, да и те, что жили в Китае или в Персии, открыли поразительные тайны. Можно съедать в три раза меньше, но при этом в два раза эффективнее для организма. Правда, организм организму рознь. У каждого свое состояние и свои особенности обмена. Одному довольно меда и ореха, другому кусочка сушеного мяса и глотка винного уксуса, третий требует родниковой воды, кукурузной лепешки и печеной репы... Но главное при любом состоянии - духовное равновесие, способность к периодической внутренней концентрации, а затем к расслаблению и отдыху. Среди древних римлян ходила поговорка: semper idem - всегда одно и то же. Ее приписывают Цицерону, но Цицерон только извратил смысл мудрости. Утратив умение предков уравновешивать страсти, создавать внутренний покой тела и духа, римские сановники, следуя советам шарлатанов, пытались сохранять одно и то же выражение лица. Такая примитивная невозмутимость считалась у них достоинством... Люблю знание как душу Природы, ненавижу знание как конторские счеты и пуще всего презираю выдрессированных наукой... Окрыляет не знание как таковое, окрыляет зрячая душа. Ее свет - не от вспышки пороха, но от сияния цветов, от прозрачности волны, от смеха глаз... 3 Слушая доктора, Иосиф проникался к нему все большим доверием. После завтрака сказал: - Вы спрашивали, что окончательно рассорило моих родителей? Преглупейший случай. - Не сомневаюсь, что преглупейший. Поверь, мой друг, не только простые люди, но и великие вожди, и великие государства терпели поражения, придавая важное значение самым обыкновенным глупостям. Из этого следует, между прочим, что люди должны очень серьезно воспринимать глупости. Но люди слишком высокомерны, предпочитают рассуждать об умных вещах, ничего не смысля в глупостях. В результате - делают уступки именно глупостям... Бьюсь об заклад, твоя мать страдает от какого-то хронического недуга, а твой отец не торопится возвращаться домой. - Да, у нее больна печень. Она часто не в духе. - Ей кажется, что отец приносит не все деньги? - Откуда вы знаете? - Поживи с мое, - вздохнул доктор, - узнаешь больше. Все, что происходит с человеком, отражено на его лице, запечатлено в облике и манерах. Поступок - тот же след. Если по следу можно найти зверя, то по поступку можно определить жизнь и характер человека... Что же все-таки случилось? - Как-то отец пришел с работы раньше обычного. Почувствовал сильные боли в сердце и отпросился... Только заявился, а это было часа в четыре, дома был я один, раздались настойчивые звонки в дверь. Звонили так, будто стряслась беда или пришла милиция. Отец открыл. В прихожую вскочили две женщины в пестрых платках и юбках. "Где твоя жена? - закричала одна из них, размахивая руками. - Слышишь гудки? Мы привезли мандарины, принимай, как договорились!" - "Позвольте, - сказал отец, - вы, наверно, ошиблись. Моя жена не имеет никакого отношения к мандаринам". - "Как, разве у тебя не такой адрес (и она назвала наш адрес)? Это адрес директора овощного магазина номер пять. Что, магазину не нужны мандарины?.. Эй, парень, что ты там выглядываешь (это она ко мне обратилась), ты что, не любишь мандарины? Приходи сейчас к овощному, насыплю тебе бесплатно полную сетку! Аромат! Сорт! Сладость!" - "Вы ошиблись, - отец был ошеломлен, хотел выпроводить бесцеремонную гостью, но все же клюнул на ее показную щедрость. Честные и добрые люди всегда желают видеть добро и честность. - Вам дали неверный адрес. Моя жена работает в строительной организации". - "Ладно, где работает, там работает, - хлопнула в ладоши женщина, снимая шаль. - Разреши тогда, дорогой, воспользоваться туалетом. Пока ждали, пока гудели, пока говорили, моей подруге стало невтерпеж..." Не дожидаясь согласия отца, обе женщины устремились в разные комнаты. "Не туда, не туда", - отец жестами показал мне, чтобы я проследил за женщинами, но я его не понял. Да и как-то неудобно следить за людьми, которые перешагнули порог вашего дома. - Конечно, - кивнул доктор. - На это весь расчет. Финал, давай финал! - Отец выпроводил женщин, они все тараторили и вели себя очень развязно. А мать, придя с работы, обнаружила, что пропала ее сумка с деньгами и документами. И украшения, лежавшие в комнате на подзеркальнике - золотое кольцо и янтарное ожерелье. Ну, и получился скандал: она обвинила отца в ротозействе, в равнодушии к интересам семьи. "Я все - в дом, а ты - из дому, нам не по пути". - Ну что ж, Иосиф, случай - не из самых тяжелых. Выше голову! Считай, что мы помирили твоих родителей. Остаются кое-какие детали, но мы их быстро уладим... У меня есть приятель, который поможет нам... Он недавно виделся с князем Курбским, и тот назвал ему три тайника с драгоценностями. Уж что-то наверняка сохранилось и к середине лета будет найдено. Он пригласит на поиски твоих родителей, я об этом позабочусь, и они получат законную долю. От государства, разумеется. Оно выплачивает четвертую часть стоимости найденного клада... Иосиф недоумевал. То, что он услыхал, было неправдоподобно, но доктор Шубов внушал доверие - поневоле закрадывалась мысль о чудодействе: разве возможно сообщаться с людьми, которые жили в прошлом? Отправились к леснику. Дорогой Иосиф спросил: - Разве это реально - встреча с людьми, которых давным-давно нет на свете? Доктор указал на сухую траву: - Жизнь этой травы кончилась, но вот она, перед тобою... Многое скрыто от наших взоров. Мы пока еще слишком невежественны, слишком бедны, слишком задавлены заботами о собственном выживании, чтобы иметь естественную возможность общаться с прошлым и будущим... Ты честный парень, Иосиф, ты не злоупотребишь знанием, которое я тебе доверю, не причинишь вреда ни природе, ни людям... Знай, существует текущее время - это время, в котором мы живем. Оно несется сплошным потоком: минута примыкает к минуте, день ко дню, столетие к столетию. Нет никакого зазора и никакого спасения: человек вынужден все быстрее бежать, чтобы поспевать за событиями, отмечающими перемены времени. Даже когда мы не бежим в этом несовершенном, однолинейном времени, бежит, задыхаясь и изнывая, наша душа. Вот отчего многие мыслители не могут дать полноценную, истинную картину меняющегося мира: они не ощущают перемен, перемещаясь параллельно с тою же скоростью, не имея возможности обогнать события... Но существует и другое время, уточняющее первое, придающее ему пространственность и координатность. Оно тоже реально, хотя мы обыкновенно думаем, что его выражают книги, картины, архитектура, антиквариат, сказания... Слушаешь меня внимательно? Понимаешь каждое слово? Надо повторить с самого начала или продолжать?.. Хорошо, я продолжаю, но помни отныне: условие всех наших бесед - полное уяснение сказанного. Не понял, попроси повторить, потому что человек, сбившийся со счета, уже напрасно запоминает дальнейшие цифры. То же и с понятиями... Итак, на всех материальных процессах запечатлевается совокупное время. Получается, что прошлое или будущее, случившееся или еще не случившееся открыто людям, воспринимающим материальные слепки или идеальные символы времени. Через них возможно входить в прошлое или будущее. Это не значит, что ты пролезаешь в прошлое или будущее, как пролезают в сад - сквозь пролом в заборе. Нет, проницание совершается с помощью магнетизма самой объемной истины, регенерирующей прошлые или наводящей новые биоэнергетические поля большой плотности. Эти поля способен создавать и воспринимать каждый разумный человек, потому что в каждом содержится частица творческой мощи природы, во всякое время соединяющей прошлое, настоящее и будущее. Все зависит от духовной функции. Поверь мне, эта функция выражена у тебя достаточно ярко. Подлинное нашей жизни совершается не только в смертном, но и в бессмертном, отстоящем от нас. И это зависит от человека - вовлекать в свою жизнь больше вечности или не вовлекать. Знать иные времена - это значит правильнее понимать нынешние. Без прошлого и будущего нет настоящего. На наши судьбы влияет не только то, что некогда было с нашими предками, но и то, что когда-нибудь еще произойдет с нашими потомками, что существует только в проекции, в генетике времени. Парадокс? Но разве вся жизнь не соткана из таких парадоксов?.. Я знаю людей, которые раздвигали рамки своего существования за счет жизни в вечности. Например, Николай Васильевич Гоголь. О, его величие более всего объясняется свободным перемещением не только в пространстве, но и во времени, - это было постоянной функцией его духа, которая у других людей существует в зачатке, как музыкальность, но почти не развита или развита слабо. Поверь, человек нынешнего века все еще не знает подлинной свободы: он не реализует всех своих сил и возможностей... Эй, Иосиф, ты, кажется, заснул? Думай же, думай, точно следуй за каждым словом; если упустишь хотя бы одно, будешь слышать уже только мой голос, а меня потеряешь из виду... Кто приучается думать на высоком энергетическом уровне, открывает для себя второй мир - мир осуществленной гармонии и истины, кто ленится думать, обходясь неряшливым обслуживанием своих первичных, неразвитых потребностей, тот и в этом мире, мире неосуществленной гармонии и несостоявшейся истины, чувствует себя достаточно одиноко... Десятый класс - возраст, когда подростки уже способны осваивать сложнейшие понятия!.. Ты, я вижу, устал, вот тебе маленькая разрядка - я прочитаю наизусть строки из письма Джона Китса, поэта, прожившего на свете всего лишь двадцать четыре года, но оставившего вечный след в духовной истории англичан и, тем самым, в истории всего мира. Китс писал своему другу: "Многие обладают оригинальным умом, вовсе об этом не подозревая: их сбивает с толку обычай. Почти каждый может, подобно пауку, соткать из того, что таится у него внутри, свою собственную воздушную цитадель. Пауку достаточно кончика листка или ветки, чтобы приняться за дело. Так же и человек должен довольствоваться немногими опорами для того, чтобы сплетать тончайшую пряжу своей души, просторную для странствий и сулящую своей необычностью многие наслаждения. Но умы смертных настолько различны и устремляются по столь различным путям, что поначалу невозможно поверить в существование общих вкусов и дружеской близости даже между немногими. Тем не менее, устремляясь в противоположные стороны, умы пересекаются множество раз - и в конце концов приветствуют друг друга у конечной цели. Старик поговорит с ребенком и ступит на его тропинку, а ребенок задумается над словами старика..." Иосиф, ты понял? Заметь, это было написано почти два столетия назад, а какая свежесть мысли! Вечный мир сказал здесь устами мира преходящего... Много чудесных людей среди современников, но и среди предков и потомков они встречаются в изобилии. Однажды мне посчастливилось беседовать с Федором Михайловичем Достоевским. Виделись мы с ним в июне 1874 года в Эмсе, где русский гений лечился... Такие встречи прибавляют жизни на целые столетия! Вот кто свободно проникал в историю прошлую или грядущую!.. Утомленный речью доктора, но одновременно и восхищенный его доверием, Иосиф спросил: - Неужели и я смогу когда-нибудь обозревать прошлое и будущее? - Несомненно. Каждый, кто хочет расширить границы своего присутствия на земле, может и должен стать властелином того ничтожно малого и одновременно почти бесконечного времени, которое отпущено судьбой. Просто захотеть - мало. Нужно воспитать свою душу. Труд человека вершит те же чудеса, что и природа. Взять, к примеру, дельтаплан. Поднимаясь в гору, ты несешь его на себе. Зато потом крылья несут тебя над пространством - ты видишь и чувствуешь то, что не мог видеть и чувствовать прежде... Чтобы преодолеть первичную логику, удерживающую нас в однолинейном времени бытия, мы должны усвоить миллион причин и миллион следствий, научиться связывать причины с причинами, отделенными пространством, и следствия со следствиями, отделенными эпохами. Вот принцип действия аппарата, готового устремить нас в бездну существовавшего несуществующего или существующего несуществовавшего. Для раскрепощенного разума нет границ: он опирается на бесконечность. Сначала вещи вызывают стойкое ощущение законов их связи, а затем законы связи вызывают стойкое ощущение вещей. Что это - чудесная интуиция, свойственная природе? Я склонен думать, что это именно интуиция, - она заложена в каждую вещь как ее продолжение и развитие. Упорство и выдержка - и мы получаем самые волшебные дары мироздания... 4 Лесник перестроил для своего ученого друга старую баню, поднял в ней второй этаж - на манер дачного домика. Наверху доктор Шубов держал книги, привезенные из города, и разные инструменты, с помощью которых делал опыты. Пока Иосиф колол дрова, доктор и лесник накрыли стол: поставили по кружке простокваши, вареное мясо, салат из свеклы с яблоками и орехами и кислую капусту. - Кто умеет есть, тот умеет жить, - сказал доктор Шубов. - Гигиена, умеренность и разнообразие, отвечающее состоянию и потребностям организма, - условие, при котором человек может управлять собственной энергией... Неторопливо пили чай на травах - без сахара. Лесник рассказывал о последних новостях, возмущался, что озеро, где он рыбачит, погибает, поскольку недотепы из "Сельхозхимии" спустили в воду несколько цистерн аммиака, что продолжаются вырубки старинных лесопосадок по краям дорог, - будто бы ради расширения пахотных угодий, и эта близорукость ударит по людскому здоровью: и хлеб, и овощи в полосе дорог ядовитые... Доктор кивал головой. - Люди не пытаются узнать о самых существенных своих интересах - как это назвать? Дикостью? Нищетой духа? Все гнусности на свете творятся людьми - и теми, которые причиняют страдания, и теми, которые помогают, и теми, которые терпят. Все они приближают время общей погибели... Думать, думать теперь надо, каждому думать, прикидывать общие интересы на завтрашний день. Иной за десятку готов реку вспять повернуть, а то, что его сыну и внуку придется тысячи занимать, чтобы с голоду не умереть, об этом в башке и не ворохнется... Типичная картина: тракторист или шофер остановился, кого-то ожидает, мотор работает, облако газа вокруг, а он спокойно сидит в кабине, - ни малейшего понятия о коллективе и его интересах. И таких, увы, много, которые ни в чем не усомнятся, сделают, что прикажут, любую бумагу подпишут, любое решение одобрят. - Да, - горько сказал лесник. - Многие оценивают мир только по тому, уютно живется в мире лично им или неуютно. Невежды, они растрачивают свои энергетические запасы на пустую борьбу с соплеменниками и поэтому ничего не достигают, ничего не значат для себя, для семьи, для народа, для планетной общины. Предназначение человека - не в том, чтобы побивать себе подобных, а в том, чтобы овладеть истиной жизни, получить полное право на свое время, на пространство, в котором разворачивается судьба. Гармония бытия - не пустое слово. - Слыхал? Учись, - обратился доктор к Иосифу, показывая на лесника. - Не трать силы на пустяки, не ограничивай себя бесконечными проблемами собственного быта!.. После обеда доктор сунул под мышку какую-то книгу, взял складные кресла и привел Иосифа на поляну, со всех сторон укрытую густым ельником. - Твои знания о добре - пока самые поверхностные. Немного стоит добрый поступок, совершенный от здоровья и хорошего настроения. Добро - тогда добро, когда служит добру, вызывая ответное добро... Истинно добрый - кто далеко видит и твои, и свои, и общие интересы. Только он способен открыть в человеке его простор, и тогда человек понесет по свету новую доброту. Это одно из величайших свершений, на которые мы способны, - побуждать к добру других людей. - Он расставил кресла. - Тебе необходим свежий воздух. В сущности, ты переутомился. Вот я и подкреплю твою нервную систему... Располагайся в кресле поудобнее. Как только я начну читать, закрой глаза и слушай мой голос. Моя задача - возбудить в тебе новую энергию, привести в такое пограничное состояние, когда начинается спонтанное поступление собственных ресурсов... Помни: ты частица мироздания, ты не выше и не ниже реки, травы, облаков. Ты утратил связь со многими явлениями мира, но способен ее восстановить... Суета - это первичное, календарное время. Есть время вечности - когда открывается сущность вещей и понятий. Твое время сейчас - не на стрелках часов, твое время - в тепле солнечного луча, в дыхании ветра, в звуке моего голоса... Расслабься, вздохни спокойно, нет места больше хаотическому движению в поле суеты, вектор твоего духа - бессмертие. Смертное существо, ты полный властелин своего бессмертия... Доктор Шубов стал читать книгу - монотонно звучали слова. Они вытесняли беспокойство, внушая, что подлинная правда жизни витает над всеми событиями дня или года. Иосиф утратил самоощущение, зато шум ветра в темных кронах елей стал сильнее и многозначительнее; солнечные лучи, падая на лицо, уходили к душе, и там происходило что-то, чему нет названия в неразвитом еще человеческом языке. Мысль освобождалась от всех стеснений, все легче и свободнее парила она в пространстве, и само пространство было уже не тем, которое видят перед собою, а другим, которое не видят, - оно лишь смыкается со зримым пространством и уходит от него в бесконечность... 5 Пахло снегом. Густые хлопья медленно опускались на голую землю, на пожухлые травы, на скалы. Дали были замутнены. Иосиф опасался, что пройдет стороной людское поселье и тем погубит себя: в этих необозримых долинах, где столько непуганой птицы и зверя, человеку нужен, необходим сотоварищ: сегодня ты подранишь камнем зайца или куропатку, но завтра, подобно куропатке, станешь добычей медведя или тигра, одному не устоять в этом вечном состязании выносливости и силы, осторожности и опыта. Снегопад усиливался, идти становилось все труднее. Возле высоких скал Иосиф решил переждать непогоду. Только выбрал укромное местечко с подветренной стороны, как тут же почуял приближение какого-то крупного зверя: сначала посыпались камни, а потом стал слышен и тяжелый топот. Иосиф осторожно выглянул из укрытия, пытаясь пораньше распознать опасность. Рука сжимала заостренный камень. Внезапно донеслись людские голоса - кричали охотники. Через минуту у ручья, берегом которого только что прошел Иосиф, показался огромный мамонт. Зверь уходил от погони достойно - не срываясь в трусливый бег. Необычайно чуткий, теперь он ничего не слышал из-за звуков собственного движения. Вот он прошел совсем рядом - мелькнули загнутые вверх бивни; терпко пахнуло разгоряченным телом, укрытым космами шерсти, - у брюха они свисали свалявшимися, грязными сосульками. Иосифу показалось даже, будто он разглядел скошенные глаза, выражавшие обиду и презрение. Мамонт свернул возле скал и стал спускаться к реке, двигаясь наискось так, чтобы не поскользнуться, - сдвинутые камни и разворошенная глина обозначили его путь. "Зверь уйдет, если переберется через реку. Он отлично плавает, хотя и остерегается зимней воды..." Выждав еще немного, Иосиф направился в ту сторону, где должны были быть охотники. Он не боялся встречи с ними: обычай всех племен строго запрещал причинять вред чужаку, если он никого не обидел; напротив, люди обязаны были накормить и обогреть пришлеца, а если это малый ребенок, то и сыскать ему кормилицу. Это невесть когда и кем установленное правило торжествовало на всем обитаемом пространстве, и, кажется, не было еще случая, чтобы его нарушили. Временами Иосиф замирал на месте и вслушивался, но не различал иных звуков, кроме ветра, шороха снежинок да гомона ворон, доносившегося из леса за рекой. "Э-ге-гей!" - призывно закричал Иосиф. Раз, другой, и охотники, правильно истолковав крик, изменили направление движения. А вскоре разом обступили Иосифа. Эти люди имели жалкий вид, но Иосиф ничем не выдал своих чувств, - высокомерие и насмешка считались самым грубым оскорблением. Охотники были смуглы, у каждого на шее - амулет, на бедрах - понева из шкуры мелкого зверя мехом наружу, скорее всего кошачья или заячья. - Эй, человече, - сказал, почтительно поклонившись и опустив свое копье, старший из охотников. - Ты не видел, куда побежал мохнатый зверь? - Туда, - показал рукою Иосиф. - Зверь выбился из сил. Если его преследовать, к полудню добыча станет вашей. Охотники посовещались. Никто не навязывал своего мнения, каждый только ответил на вопрос старшего. - Мохнатый зверь силен и опытен, - сказал старший охотник. - Удача миновала нас, мы не подготовили второй ловушки, а копьем взять этого великана невозможно. Мы возвращаемся домой. Если хочешь, ступай с нами. Иосиф поклонился и молча пошел за людьми, так же молча потянувшимися вслед за старшим охотником. Никто не озирался на Иосифа, никто ни о чем не расспрашивал. Разговаривать на охотничьих тропах не полагалось, расспрашивать же незнакомца считалось нарушением воли богов. Примерно через час пути, когда Иосиф уже совершенно выбился из сил, подошли к обрывистому холму, у подножия которого темнела пещера. Неподалеку молодые женщины палками выбивали из расстеленной на земле шкуры мамонта грязь и пыль, вычесывали шерсть деревянными гребнями, похожими на грабли. Следуя приглашению старшего охотника, Иосиф, нагнувшись до пояса, ступил в пещеру. На миг ослеп от темноты. В нос ударил смрад скученного жилья. Приглядевшись, увидел сбоку от входа небольшой костер. В глубине вместительной пещеры угадывались люди, слышался приглушенный скулеж грудных детей. - Слава богам и хранителям рода! - старший охотник поклонился огню и тронул рукой старейшину, шевелившего угли. - Сегодня мы упустили добычу: злые духи повернули мохнатого зверя на тропу, где не было ловушки. После трапезы возобновим загон... А это - встреченный человек из чужого племени. Старейшина, бородатый мужчина лет сорока, худой, болезненного вида, указал Иосифу место подле себя. - Можешь подремать, человече, - сказал он. - Здесь тепло, а блохи перед трапезой кусают не так сильно, как после... Иосиф только у очага почувствовал, как перемерз. Наслаждаясь теплом, он старался разглядеть обитателей пещеры, отметив про себя, что жизнь их далеко не проста и не радостна, - впрочем, в нем говорили предрассудки, навязанные цивилизацией, поклоняющейся вещам и личным удобствам. С удивлением он установил, что больным и слабым людям отведен самый низкий и холодный угол пещеры. Было очевидно, что те члены общины, от которых уже нельзя ожидать прибыли для общего дела, не пользуются большой заботой и вниманием. Иосифу показалось это несправедливым - забыть о добре, которое принесли люди в пору своей молодости и силы. Но в племени господствовала другая, освященная веками мудрость: все преимущества - тем, кто поддерживает крепость и славу рода, хранит предания, умеет врачевать и добывать пищу... Немощных стариков в пещере было немного - трое или четверо. Столько же и матерей с младенцами. Всем остальным оставаться в пещере не полагалось, они выполняли какую-либо работу: готовили дрова, чистили шкуры, шили одежду, обрабатывали куски кремня, чтобы получить скребки или наконечники для копий и стрел... Неожиданно Иосиф почувствовал прикосновение: старейшина с интересом пощупал его вельветовую куртку. - Человече, - тихо сказал он, - за твое одеяние, сделанное, верно, из очень мягкой кожи, я готов дать целую корзину яиц куропатки. Это большое лакомство. Иосиф поразился предложению. Обычай разрешал торги только в особых случаях. Кажется, старейшина вообще не смел заводить разговор на эту тему. Чтобы выиграть время, Иосиф спросил: - Где ты держишь яйца куропатки? - Покрытые пчелиным воском, они сложены в корзину, а корзина опущена на дно ручья. Так поступали предки. "Предки никогда не понуждали к обмену", - подумал Иосиф и, закрыв глаза, сделал вид, что погрузился в дрему. Но старейшина, видимо, крепко пленился мягким вельветом, потому что вновь ощупал его пальцами: - Я добавлю тебе то, что мы жертвуем для духов земли и неба, - орехи и толченые целебные корни с янтарным медом. Иосиф и ухом не повел, зная, что племя обычно жестоким образом карает старейшину, изобличенного в непочтении к обычаям, а заодно казнит и всякого из причастных. - Отвечай же, пришлец! - Я вижу, в твоем племени не принято укрывать от холода тело. Ни боги, ни люди не простят уклонения от обычая. - Чепуха, - возразил старейшина, озираясь, однако. - Мне больше по нраву обычай твоего племени: зачем изнурять тело непогодой, если можно укрыть его шкурой, не стесняющей движений?.. Нам досталось от старины много обычаев, которые следовало бы искоренить. И прежде всего возмутительный предрассудок, будто большинство собрания знает толк во всяком деле. Иосиф промолчал: определять мудрость решения по большинству голосов - древний обычай, в справедливости которого нельзя было усомниться. Считалось, что обычай даровали людям сами боги. Разве не от них пошла притча о Мардуре, самонадеянном предводителе племени гоакинов?.. Однажды злой дух вселился в Мардура и внушил, что его племя, потесненное со своих угодий, получит покой и счастье, если утонет в водах священного озера Танан. Мардур велел построить огромную лодку, вывез всех своих людей на середину озера и ночью прорубил днище лодки. Когда кто-то из соплеменников в ужасе спросил, как можно было принять такое роковое решение, не посоветовавшись с собранием, Мардур ответил, что собрание не утвердило бы решения, потому что оно кажется безумным. "Но оно действительно безумно! - воскликнул тот человек. - Даже если большинство ошибается, на его стороне боги!" - "Я выше всех богов!" - воскликнул Мардур. Услышав кощунственные слова, человек столкнул Мардура в воду, и тот пошел на дно... - Что скажешь о сделке? - старейшина дернул Иосифа за рукав. - Не хочешь меняться, подари! - Чужеземец не вправе навязывать своего мнения о дозволенном и недозволенном. Я боюсь нарушить обычай, он священ повсюду. - Это только так говорится, - проворчал старейшина, подкладывая в огонь смолистый комель. - Умные люди не признают глупые обычаи. Надоело насилие мертвецов. По какому праву они командуют живыми? У них был свой опыт жизни. У нас свой. - Нет, - сказал Иосиф. - Опыт, за который заплачено слезами и кровью, - общий опыт. Старейшина долго молчал. Было заметно, что он крепко раздосадован. - Власти, настоящей власти недостает, чтобы покончить с пустыми баснями старины, - наконец сказал он, шумно вбирая ноздрями воздух. - Я избран старейшиной, но велика ли моя власть? Я распределяю работы, поддерживаю очаг и стараюсь помнить, кто куда ушел... Я не имею права даже раздать пищу, наградить того, кто лучше других понимает меня и помогает мне! Он покачал головой. А Иосиф подумал про себя, что разум одного человека, как бы ни был могуч, все же таит в себе много противоречий, поддается влияниям и может быть использован во вред остальным людям... Женщины закричали снаружи, извещая, что вернулись охотники. Иосиф вышел из пещеры вместе со старейшиной. В ярком свете дня гомонили добытчики. Они оказались более удачливы - принесли на шестах убитого оленя. Отрубленную голову с рогами тут же возложили на жертвенный камень, и все запели молитву, восхваляющую мужество охотников и благосклонность божества, охраняющего род. Пение подхватывали даже маленькие дети и старики, поднявшиеся со своих лежанок. Иосиф с восторгом внимал общей молитве. Возможно, ее пели и тысячу лет назад. Слава Матери-Природе, она помнит о нас. Слава доброму духу, он заботится о нас. Видите, мы сильны и можем сами добывать пищу. Видите, мы опытны в любом деле. Значит, не напрасно согревает нас солнце, не напрасно поит река, и ветер несет прохладу - не напрасно. Как радостна удача для всех! Долго-долго ждем мы порой, но удача приходит, потому что среди нас нет тех, кто изменил бы нам! После молитвы принялись за разделку туши. Старейшина суетился среди мужчин, указывая, какая часть мяса пойдет на обед, какая будет оставлена про запас. Задымил приготовленный очаг. Однако куски мяса распределял уже не старейшина, а старший группы удачливых охотников. Иосиф нашел это весьма справедливым и разумным. "Конечно, - подумал он, - реальная власть должна быть сопряжена с конкретным трудовым вкладом, только тогда она моральна..." Было видно, что старейшине не нравится, как идет дележ. Он надулся, встревал со своими замечаниями, ревниво следил за старшим охотником, который самый первый кусок положил себе, так что все воочию видели, как он оценивает своих сотоварищей и остальных сородичей, не участвовавших в охоте. Это был прилюдный экзамен на объективность и мудрость, и тот, кто не выдерживал его, завтра уже не мог рассчитывать на избрание старшим охотником. Отменные порции получили все охотники, даже те, которых в тот день удача обошла стороной. Большие куски мяса достались гончару, оружейнику, женщинам-кормилицам, несколько меньшие - остальным женщинам и детям и еще меньшие - больным и старикам, не привлекавшимся уже к трудным общим работам и имевшим почетное право съесть половину того, что они собирали на поле или в лесу: это были, как правило, большие знатоки трав и кореньев, пищи грубой, но целебной. Последними получили свою долю старик-хранитель огня, он же колдун рода, и старейшина. Все принялись за еду. В мигающем свете костра бородатые лица казались страшными и свирепыми. И тем более поражала сила обычая, которому беспрекословно подчинялись люди. Мужчина, раньше всех закончивший трапезу, стал обсуждать историю какого-то Клобла, как выяснилось, удачливого охотника из соседнего рода, - он покинул сородичей, назвав их дармоедами. Ослабленные мором, они не смогли наказать строптивца. Этот Клобл подговорил людей другого племени бросить занятия рыбной ловлей, водил их куда-то за Фиолетовые Горы, и каждый привел оттуда по молодой жене и по пленнику. Пленников заставили взрыхлять поле и ухаживать за посевами, дающими съедобные клубни. - Клобл обидел людей своего рода, - сказал молодой, с отечным лицом мужчина. - Однако же никто не оспорит, что он и те, кто пошел за ним, живут ныне богато и весело. Они построили себе семейные дома из прутьев, все щели обмазали глиной, а пленников загоняют на ночь в пещеру, пещеру закрывают кольями и сторожат. Хлопотно, зато днем сторожа спят сколько хотят и едят сладкие клубни. - Клоблу помогают добрые духи, - вздыхая, говорили другие. - Если бы нам помогали, разве мы оставались бы в этой смрадной пещере? До самых холодов мы жили бы в деревянных хижинах, где больше света, воздуха и места. Однако большинство людей гневно осуждало Клобла. - Чем восхищаетесь, братья? Презрение древних обычаев принесет всем нескончаемое горе. Прадеды, давшие нам законы, знали о жизни такое, чего не могут знать нынешние гордецы, призывающие плевать на стариков и забывающие, что сами идут к старости... Кто наймет раба, сам уподобится рабу, кто захочет свободы и радости только для себя одного, всех ввергнет в рабство и печаль. Потомки Клобла станут рабами - таков непреложный закон. - Чепуха, - оспаривал мужчина с отечным лицом, переглянувшись со старейшиной. - Кто же из сильных и опытных людей будет стараться, видя, что его долю раздают другим, слабым и ленивым? Если бы старательный человек работал на самого себя, он имел бы пищи и всего другого гораздо больше, чем теперь. - Ложь это, ложь и слепота сердца! Позорят нас такие речи! Мы остаемся братьями, пока помогаем друг другу, пока храним бескорыстие, доброту и честность. Кичась своей случайною силой и удачей, безумец забывает, что без поддержки сородичей он лишь пылинка, гонимая ветром. Сегодня здоров и доволен, завтра болен и полон отчаяния - кто утешит его, кто обогреет у очага, кто защитит?.. Злой дух может совратить нечестивца, но к чему это приведет? К крови, к нужде, к опустошениям! Предки повторяли, что легко сбить спесь с гордеца и ленивца и вернуть их в лоно служения родным святыням, но трудно остановить нищету и насилие, которые вспыхнут среди людей, едва они разойдутся в стороны и отдадут сильнейшему долю слабейших... Все это уже было на земле - необузданное самолюбие, обособление, пресыщение и слава одних, голод и униженность других, но окончилось печально... Человек сохранит радость, пока будет трудиться ровно столько, чтобы прокормиться и поддержать предания и обычай. Если труда будет меньше, человек растворится среди зверей, если больше, погибнет от тщеславия и страстей, от ненависти и соперничества... - Старики пугают своими выдумками, - вмешался старейшина, с явным удовольствием слушавший весь спор. - Установления ветхой старины хороши до тех пор, пока не мешают почину и поиску. Кто хочет приостановить жизнь - прав ли он? - Странные речи молвишь, старейшина, - заметил пожилой охотник. - Отныне я не верю тебе: ты не выполняешь долга - не бережешь заветов, которые охраняют нас от напастей... Да, человек может сотворить необычайное, но необычайное похитит обычное. Нет ничего на земле, что не имело бы изнанки... Гордыня и лишняя собственность обрывают связи человека с богами и землей. Нет для духа равновесия там, где нет пределов для жажды обладания и власти. Или ты забыл старую поговорку: "Зачем делать сосуд из глины, если он замутит сосуд ручья?.." Наконец все завершили трапезу. Маленьких детей напоили из горшка, а все остальные отправились на водопой к мелкой, спускавшейся с гор речке, видимо, притоку той большой реки, к которой ушел мамонт, спасаясь от погони. Иосиф с любопытством глядел, как люди, смеясь и подталкивая друг друга, спустились по камням к берегу и, рассредоточившись, стали ломать тонкий лед и пить, зачерпывая воду руками. - Словно стадо диких животных, - скривившись, презрительно заметил старейшина. - Все эти порядки страшно надоели. В племенах, где ценят ум и понимают толк в жизни, они почти разрушены... В прошлый солнцекруг я был за теми горами. - Он махнул в сторону гор. - Там почитают старейшину как избранника, которому во всякое время понятен голос духов рода. Ему первому дают долю добычи. А летом ставят из шкур отдельный шалаш. Вождь должен думать, а не нюхать отделения кишок. Почет старейшины - почет рода. Сила власти старейшины - сила рода... Иосиф неопределенно кивнул, подумав про себя, что мудрые древние заповеди вряд ли устоят перед алчностью таких властолюбцев и ловких болтунов, как старейшина, готовый осмеивать и оплевывать все обычаи только потому, что они не позволяют ему лично обрести желанные преимущества... На ночь Иосифу предложили место в пещере. Место было весьма удобным, но впечатления дня требовали не сна, а уединенного размышления. Он решил прогуляться. - Куда? - спросил сторож у выхода из пещеры, седоволосый, но крепкий еще старик. - По нужде. - Смотри же, не отдаляйся. Днем больше добрых духов, ночью преобладают злые. - Звери боятся человека. - Вот это и плохо. Во времена моей молодости не позволялось без надобности пугать зверя. Если человек слишком возвысится над тварями, которые его окружают, он пожелает возвыситься и над людьми, с которыми живет. Что это принесет, кроме вражды и страданий?.. Иосиф наслаждался тишиной. Надвинувшаяся ночь поражала умиротворенностью. Пахло мокрой глиной, снегом и черноталом, - там, где речка разливалась, поднимались его густые заросли. Иосиф отошел от пещеры и присел на камень. Вдруг порыв ветра донес до него голоса. Шлепали босые ноги - приближались люди. "А если враги?" Опасение не было безосновательным: хотя обычай осуждал нападение в ночное время, без объявления войны и выставления обиды, всякое случалось. Иосиф поднялся с камня, скользнул в тень у подножия холма. И вот отчетливо прозвучал хриплый и злой голос - это был голос старейшины: - Убивать их надо, иноплеменников, - чего шныряют, чего ищут, что вынюхивают?.. И этого, молодого, который приплелся неизвестно откуда... Ты, Хок, пристукни его дубиной, как договорились, за ночь труп растащат волки - никто нас не обвинит. Духи на нашей стороне, я слышу их голоса отчетливей, чем глупый колдун Порей. - Напрасно оговариваешь колдуна, старейшина, - возразил, видимо, тот, кого назвали Хоком. - Он отлично предсказывает события по бегу жуков, по полету птиц, по внутренностям белок и зайцев. Разве не он предупредил в позапрошлый солнцекруг, что будет долгая и затяжная зима? Мы бы передохли от холода и голода, если бы не он. - Все это очень просто, братья, - высокомерно перебил старейшина. - К затяжной зиме печень у белки покрывается салом. Да и у куропаток отрастают чулки на лапках... Я толкую о другом: я хорошо понимаю духов, потому меня надо избрать также и колдуном. Если вы выкликнете и настоите, вы будете пользоваться моей благосклонностью... Вообще пора сделать так, чтобы не удачливый охотник, а старейшина делил добычу. Если старейшина будет молить духов об успехе, значит, это его успех, не так ли? - Может, и так... Только ведь обычай. Предки тоже что-то понимали... - Что-то, может, и понимали... Только спали на голой земле. Даже хмельное хлебово не умели готовить из сладких корней. А дело-то простое и приятное... - Слыхал я, что умели и квасить, и сбраживать, да запрещалось. Хмельной человек теряет голову, не признает ни роду, ни племени, ни закона, ни обычая... - Так ты хмеля в рот не бери, коли не умеешь владеть собой! - зло оборвал старейшина. - Разболтались не к месту! Где иноплеменник? - Ушел вперед по этой дороге. Лучше всего его покараулить здесь, - сказал голос. - Хотя я не уверен, что мы поступим по воле богов, если убьем его... Зря думаешь, старейшина, что тонкие шкуры, которые он носит, достанутся тебе. Собрание решит, кому отдать... Скорее всего их наденет охотник Кун или колдун Порей. - Вот вся наша справедливость, - сказал старейшина. - Один рискует, а достается другому... Когда дойдет до дележа, кричите громче, что надо отдать старейшине, тогда я отплачу вам добром, а если еще выкликнете меня на раздачу добычи и это пройдет, вам будут доставаться самые лакомые куски. И работа - полегче. И почетные пояса с талисманами... Делить между всеми - это уравниловка! У кого заслуг больше, у того и прав должно быть поболее... Придет время, обещаю вам, братья, когда мы будем заставлять работать на себя других людей, или из чужого племени, или глупых и нерадивых из своего, а сами будем только командовать и вкушать радости... Кто умен, тот и силен. Кто силен, за того и боги... Как ни волновался Иосиф, все же он подумал, что старейшине, пожалуй, удастся разрушить вековые обычаи. Подкупленные и соблазненные им негодяи поддержат его на общей сходке, и если люди, не подозревая о заговоре, отступят от древних установлений, жизнь покатится к неравенству, расслоению и разброду, не станет единства, одни взберутся на шею другим, а если те возмутятся, их убьют, посадят на цепь, в яму, в тюрьму, боги уйдут в храмы, и встанет между людьми и богами каста жрецов, люди будут нести и нести этой касте - в надежде вернуть счастливые времена вольности, но все будет напрасно... - Мне пора, - сказал старейшина. - Как бы не вызвать подозрения долгим отсутствием!.. Сородичи наши темны и дики, не уважают, как подобает, своих избранников: подозревают и говорят в лицо всякую оскорбительную чушь. И ничего до поры не возразишь. Я слыхал, в каком-то племени старейшину объявили божьим сыном. Он получил право бить палкой всякого, кто ему перечил или докучал, - разумно!.. Старейшина ушел, а его сообщники, вооруженные дубинами, остались на камнях и сидели молча, пока звуки шагов не растворились в тишине. - Пошел снег, - зевнув, сказал один. - Густые хлопья, как и предсказал колдун Порей. Мороз к утру возьмется крепкий... Не кажется ли тебе, что мы не должны так усердствовать ради старейшины? Растянуться бы сейчас на мягкой шкуре да задать храпака... - Что сговорено, то сговорено, - возразил другой. - Если мы не исполним его желания, он найдет способ погубить нас... Отправит охотиться в долину тигров и не произнесет нужного заклинания. Или заставит отнести послание в племя кудлатых. Они и слушать тебя не станут, шарахнут по башке и сожрут без соли... - Потому и не надо поддерживать старейшину, - стоял на своем первый. - Нарушение обычая, если кто-то получает слишком большие права. Тогда не обходится без любимчиков и выслужливых... Если хочешь знать, он негодяй, наш старейшина, его надо бы судить и до смерти забить камнями: поставленный следить за установлениями предков, он подрывает установления. Я собственными ушами слыхал, как он говорил Симху, этому пьянице и лентяю: "Подговори десяток надежных людей, и мы станем независимы от собрания. В случае чего стрекалами образумим строптивых". Посуди сам, разве это не предательство? - Пожалуй, - согласился второй. - Почему-то теперь все больше раздолья предателям. Рушат порядки отчич и дедич... Разве прежде дрались за жезл старейшины? Нет, не дрались, наоборот, люди упрашивали самых достойных. Старейшина так же охотился и ловил рыбу, так же вымачивал шкуры, чистил пещеру и таскал дрова. А теперь! Теперь за этот жезл тягаются по нескольку бездельников и задавак, пуская в ход пустые обещания и даже подкупы. А почему? Потому что придумали какой-то почет для самого жезла, старейшина теперь только распределяет работы и следит за соблюдением обычаев, не отвечая за их нарушение. - Верно рассуждаешь, брат... Знай, я того же мнения. Давай изобличим старейшину перед миром. - Эка куда хватил! Это опасно. А тебя, пожалуй, я изобличу, не обижайся. Уже ясно, что пришлеца ты убивать не станешь, как же мне оправдаться? - Позволь-позволь, что ты мелешь? Выходит, ты сам бесстыжий человек! Ради выгоды готов поступиться интересами сородичей, так? - Забери их всех злой дух, надоели! Разве плохо - получить отдельную пещеру? Чтоб всегда сухо, чтоб огонь и чтоб похлебка из вареных хлебных зерен. Как подумаю, душа тает. - Ну, брат, теперь я вижу, что ты продажная шкура... Можешь идти доносить старейшине, но и я расскажу, что знаю и слышал. Пусть рассудят люди! В конце концов, боги благоволят к нам, пока мы творим добро для сородичей! Возмущенный общинник пошел прочь. Но не ступил он и шага, как второй бросился за ним - в темноте завязалась драка. "Мерзавец убьет честного человека..." - Остановитесь, заклинаю вас! - вскричал Иосиф, выбегая на дорогу. Сильный удар камнем в грудь опрокинул его на мокрую от снега землю. Вероятно, негодяй целил в голову, но промахнулся. Упав, Иосиф откатился подальше и вскочил, готовый к обороне. Страшный, предсмертный вопль раздался между тем в глухом пространстве. Не думая о себе, Иосиф кинулся к раненому. - Держись, человече!.. Что, что с тобою?.. Раненый не отвечал. Его голова была залита кровью, - Иосиф ощупал ее пальцами. Подняв с земли не подававшего признаков жизни человека, Иосиф потащил его к пещере. Человек был очень тяжел. Иосиф задыхался, но не останавливался, боясь только, что собьется с дороги и упадет, причинив раненому новые страдания: он помнил, что тропинка возле пещеры обрывалась круто к ручью. До цели было еще далеко, когда впереди внезапно вспыхнули десятки огней. Через мгновение его окружила возбужденная толпа - с факелами, копьями и боевыми топорами. Иосиф увидел, что стоит у самого обрыва. С благодарностью глядя на людей и еще не понимая смысла происходящего, он опустил раненого на снег, - тот слабо застонал. - Смотрите, у него руки в крови! - завопил кто-то (Иосиф узнал голос негодяя, затеявшего драку). - Он собирался скрыть преступление, сбросив убитого в овраг!.. "Вот кто поднял по тревоге людей, вот отчего они тотчас схватились за оружие..." - Выслушайте меня, - растерянно воскликнул Иосиф. - Ваш соплеменник был ранен, я нес его в пещеру, чтобы при свете огня оказать помощь! Вперед вышел старейшина. Он наклонился над раненым, тронул его за нос и, выпрямившись, сказал: - Мертв! Крики проклятья пронеслись по толпе. В искаженных от прыгавшего света лицах Иосиф увидел ярость. "Что же они не хотят выслушать меня? Старейшина лжет, что человек мертв!.." Старейшина поднял руку - толпа затихла. Иосиф воспользовался этим. - Выслушайте меня! Я скажу правду!.. - Он убил нашего соплеменника, - грозно перебил старейшина. "Смерть ему, смерть!.." Старейшина вновь жестом потребовал тишины. - Голос духа, покровителя нашего рода, только что сказал: "Я давно подозревал этого чужака. Он лазутчик и намерен привести своих, чтобы затеять войну. Не слушайте его, свяжите и отправляйтесь спать. А в полдень свершите волю большинства, которое требует смерти!" Раздался дружный вопль согласия. Иосиф похолодел: "Неужто возобладает обман?" Он хорошо знал, что повсюду среди людей существует нерушимое правило - выслушивать обвиняемого. "Как же так?.." Между тем двое дюжих мужчин больно заломили Иосифу руки, связали их кожаной веревкой. В рот сунули смердящий клок волчьей шкуры. Задыхаясь, Иосиф уступил. В отчаянии он уже не соображал, что выкрикивали в толпе, следовавшей по пятам. Заметил только, что снегопад кончился и небо начало прочищаться, - замигали в бездонной выси голубые звезды. Иосифа втолкнули в узкую яму, вырытую у стены пещеры, накрыли решеткой из тяжелых кольев, и вскоре люди - как по команде - угомонились, продолжив прерванный сон. Иосифу было не до сна. Он кусал губы, с тоской думая, как неодолимы чаще всего коварство и подлость. В пещеру задувал ледяной ветер: как и предрекал колдун, брался крепкий мороз. "Как же так? Как же люди позволяют топтать обычаи, которые ограждают их интересы? Не воля героя защищает справедливость, а незыблемые, обязательные для всех установления, порядки, которые поощряют добро и препятствуют злу... Как же не понимают люди, что их подталкивают к кабале и несчастьям, выкорчевывая крупицы правды, с трудом и муками добытыми для них дальновиднейшими из предков?.." Еще до зари ушли за добычей охотники, с рассветом женщины и дети отправились пополнять запасы хвороста и сучьев, потому что ударивший мороз грозил продержаться довольно долго. Оставшиеся в пещере подходили к яме, глядели сквозь решетку на свернувшегося калачиком Иосифа и проклинали его. В полдень ученик колдуна, мужчина щуплый и мелкий, поднял решетку и, достав кляп, подал Иосифу воды. Напившись, измученный Иосиф благодарно кивнул. Надежда все еще не оставляла его. - Почему никто не хочет знать правду? - спросил он, видя, что поблизости нет других людей. - Правда нужна людям, когда они осознают общие интересы, - ответил мужчина. - Если большинство думает только о себе, место правды заступают расчет и выгода. Подлый старейшина подкупил многих сородичей. Они забыли о своем долге - служить общине, а не человеку, закону, а не власти. - Как самочувствие бедняги, которого один из ваших ударил камнем, чтобы предотвратить разоблачение старейшины? - Он умер еще ночью, - тихо сказал ученик колдуна. - Его задушили. - Значит, тебе известна правда? - Мне - да. Но эта правда не нужна другим. Они не хотят ни ссор, ни выяснений. Они слишком устали от всей своей жизни, потому что еда и питье милее им чести и мужества. - Старейшина хотел убить меня, чтобы завладеть моей одеждой. Подговоренные им люди должны были исполнить его волю, но один воспротивился... - Жадные, себялюбивые типы заведут всех в бездну нескончаемых страданий, - сказал ученик колдуна. - Если не поставить предел жадности человека, пользующейся изворотливым умом, погибнут все. Не будет ни мира, ни счастья. Ни в душе человека, ни вне ее... Негодяи повсюду внушают, что повторение заповедей предков не изменяет жизни к лучшему. И люди соблазняются, если в них пробудилась жажда выгод. Ничтожные не знают, что желание лучшего отрицает хорошее... Совершенное - не значит "приятное для одного", это "полезное для всех"... Повторяются день и ночь, повторяются зима и лето - что здесь плохого? Если бы не было повторений, жизнь прекратила бы свое течение. И разве сами мы не повторяемся, требуя питья и пищи, сна и размышления о прекрасном?.. "Удивительный человек..." - Ты все понимаешь, - сказал Иосиф, - помоги мне освободиться. Человек пожал плечами. - Не могу. Тут я бессилен. - Вопиющее беззаконие - на глазах у всех? - Вопиющие беззакония только и творятся на глазах у всех. Люди не подозревают, как они глупы, когда помышляют лишь о себе, и этим пользуются растлители обычаев. Ученик колдуна сунул в рот Иосифу кляп, опустил решетку и ушел. Спустя какое-то время решетку осветил факел - над ямой наклонилась девушка. Плоское лицо, широкий нос, маленькие, зоркие глаза. - Меня зовут Ойва, - прошептала она, - я дочь старейшины. Я знаю, ты невиновен, чужеплеменник, и мне стыдно за отца. Но я боюсь сказать людям, что он грезит о власти вождя. Это ведь тоже преступление - поношение отца. Как ты считаешь? Эй, ответь мне! Иосиф хотел показать знаками, что возмущен несправедливостью, но ему стало жаль девушку, решающую непростую нравственную задачу. Он передумал и кивнул согласно: да, мол, считаю так же, как и ты. Девушка была потрясена - стояла не двигаясь. Конечно, втайне она ожидала именно такого ответа, но была убеждена, что получит совсем другой. Тряхнув густыми темными волосами, она сказала: - Ты справедлив. Теперь я знаю, что мне делать. Она достала из-за пояса костяной нож и, держа его в зубах, стала поднимать решетку, но тут в пещеру вошел старейшина. - Ойва, чего тебе там надо? - грубо закричал он. - Куда я велел идти? Девушка повиновалась - ушла прочь. В полдень, когда вернулись охотники, Иосифа вывели на мороз. Был солнечный день. Люди - все босиком - сгрудились вокруг большого плоского камня, на который поднялся старейшина. - Этот человек убил нашего брата. Как чужеплеменник он заслуживает смерти. Прежде чем все мы сойдемся на тризну, почтим память убитого сородича, я хотел бы получить от вас ответ на вопрос: следует ли убийцу утопить в проруби или сбросить со скалы? - Сбросить! - прокричал из толпы голос, который хорошо помнил Иосиф. Он увидел, наконец, воочию этого негодяя, волосатого типа с низким лбом и расширяющимися книзу челюстями. "Сбросить, сбросить со скалы!" - повторили люди. Иосиф не терял надежды, верил, что оправдается, ведь все было несправедливо. И в самом деле раздался голос: "Пусть скажет чужеземец!" "Может быть, это Ойва?" - подумал Иосиф. - Братья, - воззвал старейшина. - Сегодня утром добрый дух, охраняющий наш род, трижды сказал мне: "Не слушайте человека, убившего вашего соплеменника, иначе навлечете на себя мор и пагубу!.." Мы должны слушаться доброго духа!.. Все было чудовищной ложью. Иосиф все еще не хотел верить, что люди так легко позволят обмануть себя. - И еще сказал добрый дух, - продолжал старейшина: - "Разденьте догола убийцу, поставьте на краю пропасти, и пусть столкнет его колдун вашего рода. После этого дозволена общая трапеза..." Вероятно, старейшина плел какую-то свою интригу, потому что эти слова вызвали недовольство. Старший группы охотников поднялся на плоский камень. - Братья, это нарушение! - В чем дело? - закричали из толпы. - В день свершения казни всякому человеку из рода, даже младенцу, запрещается прием пищи! Это неукоснительное установление предков, оно не может быть нарушено!.. Прежде чем решать о казни, старейшина обязан был собрать всех на обед. Теперь поздно, и я - по праву первого охотника - не стану делить пищу. - Сами разделим! - заорал волосатый, с низким лбом человек. - Пора отменить обычай, осложняющий жизнь! Почему никто иной не вправе разделить пищу, кроме добытчика? Пусть это делает отныне и всегда старейшина!.. Поднялся шум, и трудно было определить, кого поддерживает большинство, охотника или старейшину с его прихлебателями. - Тихо! - крикнул старший охотник. - Перебивший меня будет лишен пищи!.. Право на совет с добрыми духами рода имеет каждый из нас, но только совет колдуна обязателен для всех. Подавая советы от имени добрых духов, старейшина пренебрег заповедями предков. Он забыл и о том, что колдуну запрещено принимать участие как в сражениях, так и в казнях: теряет благоволение богов священник, обагривший руки кровью... Есть еще и другое, но я сдержу себя, чтобы не уронить авторитета старейшины. - Говори! - послышались голоса. - Что у нас за старейшина, если он не знает обычаев или не хочет соблюдать их? - Хорошо, я скажу... Обычай разрешает забрать любую вещь у поверженного противника, кроме его амулета. Когда же кого-либо казнят, будь то единоплеменник или чужак, никто не вправе посягнуть на его одежду. Она осквернена. Стало быть, раздеть догола этого человека можно только в том случае, если волю добрых духов, о которой поведал старейшина, подтвердит колдун. - Ничего не знаю о такой воле, - пожал плечами колдун. "Он знает, что я невиновен, знает, какой негодник старейшина, но молчит... Я, конечно, погибну, если не произойдет чуда, - подумал Иосиф. - И самое горькое - моя смерть ничего не изменит и не продвинет к правде этих бедных, обманутых людей..." На казнь Иосифа повели трое палачей, которых назначил старейшина. Это были, видимо, его сообщники, от них нельзя было ожидать пощады. Оставшиеся у пещеры молча глядели вслед. "Меня ли вы казните, люди?" - хотелось крикнуть Иосифу, но губы его не слушались, он весь дрожал от холода. Палачи и жертва медленно поднимались в гору по глубокому снегу. Впереди, опираясь на копье, ступал высокорослый детина, рыжий и, кажется, немой. Процессию замыкали два стражника. Когда отошли от пещеры, стражники вытащили изо рта Иосифа кляп. Иосиф приостановился, попробовал вдохнуть полной грудью, но в глазах помутилось, он едва не упал. Откашлялся, освобождаясь от противного волосяного остья. - Прекрасный солнечный день, - сказал он, обращаясь к стражникам. - Я очень сожалею, братья, что из-за меня вы останетесь сегодня голодными. - Скверный обычай, - проворчал один из стражников. - Все обычаи, которые трудно исполнять, должны быть отменены. Их придумали люди, которые жили, как звери. - Ошибаешься, - возразил Иосиф, удивляясь, что как бы даже перестал чувствовать холод. - В обычае много смысла: какою бы справедливой ни казалась казнь, все же это одновременно и преступление со стороны тех, кто так или иначе допустил до казни. Бывает, что люди не разобрались, ошиблись, стали жертвой хитрости. Об этом и напоминает обычай... - Не болтай! - закричал стражник, отчего-то обеспокоившись. - И какому дураку взбрело на ум сбрасывать убийцу? Не проще ли было бы связать его и кинуть с обрыва?.. После снегопадов здесь часто сходят лавины. - Я не убийца, братья. Это ваш старейшина убийца. Он нарочно подстроил, чтобы я ни слова не сказал в свое оправдание. Но знайте, всех вас покарают боги за несправедливость. - Нас не покарают, - сказал другой стражник. - Мы делаем то, что велит старейшина. Он отвечает перед богами, а мы отвечаем перед ним. - Ошибаешься, брат. Это заблуждение - думать, что можно избежать ответственности перед богами. Все люди рождены равными - с равной ответственностью. - Так только говорится, - сказал стражник, которому явно не хотелось приближаться к обрыву. - Все люди рождаются из одного места, но всем достаются разные места в жизни. Перед богами должны отвечать те, кто ближе к ним. "Вот начало рабской психологии - неравенство, добровольное одобрение навязанного неравенства..." Пора было подумать и о самом себе: надежда на чудесное освобождение таяла с каждым шагом. Сердце переполнилось обидой. Какими ничтожными казались с высоты люди, все еще стоявшие у пещеры! Для них это был спектакль. "В крайнем случае спрыгну с противоположной стороны склона, не доходя до отвесной скалы... Убьюсь, поломаю ноги, замерзну в снегу... А если не убьюсь?.." Видимо, палачи догадывались о возможности побега: сузили треугольник, - Иосиф был в досягаемости их цепких жилистых рук. "Помирать, так с музыкой..." - Воз-мез-ди-е не-го-дя-ям! - внезапно, во весь голос закричал Иосиф. Лица у стражников вытянулись: что-то, видимо, случилось. Иосиф вдруг заметил, что и он, и люди, которые вели его на казнь, начали сдвигаться со своего курса: вся снежная масса, висевшая на гребне горы, издавая странный звук, стала съезжать куда-то вбок; все быстрее и быстрее, - нечего было и мечтать выбраться из нее. "Руки, связаны руки", - только и подумал Иосиф... 6 Сердце выскакивало из груди, мышцы напряглись до боли: Иосиф с трудом приходил в себя. Над ним высилась не горная громада, и сам он лежал не на дне скалистого ущелья, засыпанного снежной лавиной, - над ним высились верхушки елей и слышался умиротворенный голос доктора Шубова: - ...Простейшее скольжение во времени. Но есть и более сложные способы, когда используется вся гамма средств. Можно конденсировать энергию ума и чувства, преобразовывать их в поля большой плотности, и тогда они вступают во взаимодействие с долгоживущей психической энергией, являющейся, говоря упрощенно, как бы зеркалом происшедшего, невостребованной библиотекой прошлых биоэнергетических импульсов... С помощью суперпсихотрона, который мне посчастливилось изобрести, но который так и не запатентован, потому что все еще не удается сделать хороший опытный образец, превращенную персонифицированную энергию можно передавать, "вживлять", вкладывать в любую особь. Но эти опыты пока крайне опасны своим непредсказуемым характером... - Скажите, - испытывая головокружение, Иосиф боялся вывалиться из полотняного кресла, - я в самом деле только что был в ином времени? - Разумеется, - кивнул доктор Шубов. - Если бы не моя подстраховка, ты наверняка разбился бы вдребезги. Не сомневайся, твои палачи погибли... Их тела были найдены в разгар лета. Тебя, бесследно пропавшего, посчитали посланцем доброго духа. Люди вскоре убедились в измене старейшины, хотя число предателей от этого не сократилось... Любопытно, чувствуешь ли ты, как расширился опыт твоей жизни? Если да, какой вывод из происшедшего можешь сделать? - Я прожил еще одну жизнь... Смотрите, вот следы от ремней, стягивавших мне руки, - смотрите!.. Почему-то мне кажется, я не смог бы побывать там, в жилищах наших далеких предков, если бы во мне было больше эгоизма, нежели в данную минуту. - Это отличное "кажется"! Важный вывод. Я восхищен, что ты так легко и свободно пришел к нему. Что ж, я не ошибся, решив заняться тобою... А вот и маленькая награда за первый опыт. Помнишь дочь старейшины? Костяной нож, который она держала?.. Представь, девушка сунула нож тебе в карман, надеясь, что ты как либо воспользуешься им в борьбе за свободу. Иосиф полез в карман и - о чудо! - вытащил костяной нож, который совсем недавно принадлежал густоволосой Ойве. Нож, сделанный весьма искусно, был острым, как бритва. - После твоей "гибели" девушка решилась изобличить отца перед всем миром. Он был осужден к изгнанию, но Ойва попросилась в изгнание вместо отца и покинула племя... Тебе предстоит еще познать космический смысл человеческой доброты. Доброта - это, строго говоря, ощущение всеобщей связи вещей, именно то, что сближает человека с природой и делает его творцом. Ни один себялюбец, ни один эгоист не способен к подлинному творчеству... - Скажите, а можно мне еще куда-нибудь? Но не в прошлое, а в будущее? - Всему свое время, - нахмурясь, сказал доктор. - Не будем торопиться. Жизнь - штука серьезная. Это не развлечения, это постижение истины и красоты мира... Чтобы издавать верные звуки, инструмент должен быть настроен... Мой друг лесник отправился в город. Он навестит твоих родителей, так что вскоре нас могут ожидать интересные вести. Доктор ушел, а Иосиф долго еще бродил по бесснежному лесу, - в душе теснилась какая-то радость, какая-то догадка о смысле человека, но вместе с тем и грусть: вот увидел он воочию, как жили предки, увидел, что не умели они сохранить заповеданное отцами и потому неумолимо приблизили час общей кабалы и общего горя. Все были братьями, были равными между собою, и жизнь казалась отрадной, но позволили плести интриги более хитрым, дали преимущества более сильным, и сильные, сложившись с хитрецами, начали игнорировать древние обычаи, соблазняя людей отказаться от равенства между собою в пользу лукавого равенства перед лукавым законом... Пережитое указывало на страшную драму всего человечества. Пытаясь осмыслить ее, Иосиф захотел почитать о первобытных людях у профессиональных историков. Он вошел в дом и стал перебирать книги во всех шкафах, - разрешение было получено еще раньше, когда доктор Шубов показывал свое обиталище. Наконец нужная книга была найдена. Иосиф принялся за чтение и вскоре поймал себя на мысли, что ему скучно, - автор книги рассуждал о вещах, ему вовсе не известных, он никогда не был там и не знал толком, как все происходило... "Прав доктор Шубов: довольно увидеть изнутри пару веков, и громада человеческого опыта, которая пугает сейчас воображение, станет доступной, выявив все свои изъяны... Неужели и я когда-нибудь сумею разбираться в книгах, как в буквах алфавита: буду легко выделять немногие, но действительно ценные, содержащие подлинные знания?.." Появился доктор. С виду самый обыкновенный человек - с манерами простецкими и сердцем открытым и бесхитростным. Но Иосиф уже убедился в том, что этот человек не только красив и совершенен, он всемогущ, и именно сознание силы делает его таким снисходительным и щедрым. - Ну-с, вчера ты был заурядным десятиклассником, честным, самостоятельным - не спорю. Но сегодня ты поднялся несколько над самим собою: воочию видел то, что - увы - пока не могут видеть другие. - Кто-то сказал: большое знание утомляет. - Но малое - бесполезно. И ты более страдаешь пока от малого знания. Великое знание раскрепощает... Скажи-ка мне, отчего люди потеряли свое лицо? - Наверно, оттого, что оно не казалось им достойным. - Приемлемо, - похвалил доктор. - Ты делаешь успехи. Книги, которые ты листал, говорят о том, что единство людей разрушило либо богатство, либо бедность. Твое мнение? Иосиф пожал плечами. - Мне кажется, то и другое. Бедность ведет к равнодушию, богатство плодит жестокость и лень. - Тут не вся правда, - сказал доктор. - Разложение первобытной общины шло веками. Люди не сразу отреклись от установлений предков, дозволявших развитие личности только в рамках общности. Соблазняясь богатством, властью и преимуществами богатства и власти, личность разрушала прежде всего общность... Твой старейшина мог быть смелым воином. Воспользовавшись слабостью соседнего рода, он мог перебить часть мужчин, а на оставшихся наложить дань. Если бы ему удалось обложить данью еще один род, а может, и племя, он мог бы уже жить, не работая, но только воюя. Вот тебе и сословие, вот тебе и класс. - Что же, виновата сильная личность? - Не личность, но эгоизм личности, желание ее подчинить себе большинство, вместо того чтобы подчиниться большинству ради гармонии. Стихийные силы вышли на простор, народы столкнулись, создали несовершенные города и государства, а вместе с ними - страдания для миллионов людей. Организованное насилие - обратная сторона утраченного равенства... Понять это с ходу нельзя, это надо прочувствовать. И ты в этом скоро убедишься... 7 Иосиф шел по пустыне, днем его донимал палящий зной, а ночью - пронизывающий холод. Подготовлен он был к походу основательно - за плечами висел шар, наполненный легчайшим газом. Подъемная сила шара почти полностью компенсировала вес воды и пищи, которые Иосиф прихватил с собою, а поскольку было уже немало съедено и выпито, шар брал на себя теперь и часть веса Иосифа, и это значительно облегчало движение. Вот только ветер создавал помехи. Если дул попутный, Иосиф бежал скачками, легко взбираясь на высокие дюны, при встречном - прижимался к земле и пережидал. За время пути Иосиф не встретил ни единого оазиса, ни единого следа разумной деятельности человека. Если не считать проржавевшего, занесенного песком бульдозера да полотна недостроенной или разобранной железной дороги. Правда, однажды случилось догнать караван из шестидесяти шести верблюдов. Иосиф с близкого расстояния наблюдал за караванщиками в черных тюрбанах, расположившихся на ночной привал. Они направлялись, по всей видимости, в ту же страну, везли наручники и резиновые дубинки, намереваясь выгодно обменять свой товар. На исходе дня Иосиф увидел высокую стену, сложенную из кирпичей, не связанных никаким раствором. Стена местами была разрушена. Выцветший рекламный щит сообщал, что путник вступает в пределы самого культурного и самого демократического в мире государства. Иосиф обрадовался, облегченно вздохнул и перебрался через пролом. С того момента его не покидало чувство, что за ним следят. Он терялся в догадках, кто бы мог это делать, поскольку снова до горизонта тянулись одни унылые пески. Правда, вскоре он увидел низенькие, ветхие сараи, посеревшие от дождей и солнца, - тысячи ржавых замков и замочков висели на кривых дверках, кое-где дверки были сломаны или сгнили, - из мрака светились какие-то точки... "Неужели там прячутся кошки? Но кого они тут ловят?.. Наверное, сусликов", - предположил Иосиф, мечтая поскорее добраться до городского жилья, вымыться под горячим душем и отоспаться на мягкой постели. Не успел он отойти от сараев и сотни метров, как откуда-то нагрянула орава разбойников. Вопя страшными голосами, они набежали со всех сторон. - Дуюспикинглишь? - одноглазый бандит ткнул пистолетом в живот Иосифу. - Я говорю на всех языках мира. Какой язык предпочитают господа? Лучше бы он не называл их господами. Орава сбила его с ног, в считанные секунды он лишился не только шара и рюкзака, в котором имелись еще запасы воды и пищи, но и кепки, очков, майки - было отнято все, вплоть до трусов. Иосиф стоял голышом, прикрываясь руками, а вокруг кипели страсти - шел дележ захваченного имущества. - Валюта, валюта! - один из разбойников восхищенно подбрасывал на ладони кошелек Иосифа. - Владея этим шаром, я открою аттракцион "Гигантские шаги", - похвалялся другой, пухлощекий, с отвислыми губами. - Каждый, кто купит билет, сможет побегать по кругу, держась за шар руками. Может быть, этой штукой заинтересуются туристы из Политании и Бензагаса. Тогда у меня будут доллары и франки! - Продаю спортивные трусы и туфли! - кричал третий разбойник. - Меняю на запасные части велосипедов всех марок и систем!.. Одноглазый, расположившись на песке, угощался из рюкзака Иосифа. Вокруг, протягивая руки, стояли его компаньоны. За плечами у них торчали кремневые ружья. Никто не обращал на Иосифа уже ни малейшего внимания. Он выбрался из галдящей толпы и пошел своей дорогой, сбитый с толку, но все же радующийся тому, что остался жив. Никто не гнался за ним, никто не кричал "стой!", и Иосиф вновь очутился в пустыне, над которой уже засветились звезды. "Где я? - недоумевал он. - Я же условился с доктором Шубовым, что загляну в будущее. Какое-то недоразумение..." Подгоняемый холодом, Иосиф всю ночь упрямо шел по пескам, а утром, выбившись из сил, упал и заснул. Когда проснулся, увидел, что неподалеку от него, у высокого дощатого забора, пустыня кончалась. Стыдясь своего вида, Иосиф приблизился к забору. За забором уже был настоящий оазис: виднелись пальмы, дома и дороги, по которым сновали машины. "Вот он, долгожданный рай!.." Но как было подойти к проходной? Поискав глазами, Иосиф заметил пожелтевшую газету. Прикрыв ею бедра, он толкнул двери проходной. Трое в фуражках с кокардами тотчас уставились на него. Судя по всему, это были полицейские. - Турист или предприниматель? - спросил один. - Газетник, - разочарованно протянул другой. - Проходи, сейчас подадут подводу, на которой ты отправишься в тюрьму. - В тюрьму? - Эка, бестолковый! В самую обыкновенную тюрьму, где пахнет парашей и полно клопиков и блошек. Иосиф уже собрался выскочить из проходной, но путь преградила опустившаяся сверху железная решетка. - Ну, что ты дрожишь? - сказал полицейский. - Все ищут выгоду, что же остается делать бедным защитникам правопорядка?.. Два скублона за газету, которую мы специально оставляем у проходной. Три скублона за оформление протокола и горячий завтрак. - Мне не давали завтрака. - И не дадут. Это только так говорится - для округления счета... Итак, к пяти скублонам сорок за содержание в тюрьме и пять страховка, итого пятьдесят скублонов. Это сумма твоего выкупа... А теперь выбери в этой куче штаны и рубаху и жди в камере, пока не покличем. - Меня зовут Иосифом. - Хоть Наполеоном. Лишь бы поскорее выкупили, потому что с нас требуют отчисления. - Кто? - Наш генерал. И еще король-губернатор... В событиях не просматривалось никакой логики, и потому Иосиф решил не терзаться понапрасну. В конце концов, каждое время несло на себе след общей драмы человечества и потому было по-своему интересным. В полдень полицейский вывел Иосифа из затхлой камеры, посадил на подводу, запряженную волами, сковал руки и ноги железной цепью и помахал рукой. - Машин сколько, папаша, - сказал Иосиф вознице, у которого борода начиналась от самых глаз. - А мы на волах. - На волах - не на своих ногах. Машины сплошь иностранные, и ездят в них иностранцы... Иосиф ничего не понимал. - А скажи, любезный, отчего тут кругом полно воров? - То не воры, - отвечал словоохотливый возница, не поворачивая головы. - То служащие королевской таможни. Честные все люди, свободные граждане, занятые свободным личным трудом. Цоб-цобе!.. Иосиф боялся упустить что-либо важное, рассматривая город. В центре, на вершине холма стояло угрюмое здание, напоминавшее крепость. Это была тюрьма. - А это что за дома? - Иосиф указал на особняки, утопавшие в экзотической зелени. - "Дома мысли", жилища советников короля-губернатора. - Их много. - Много. Иначе правление не было бы "самым мудрым". На каждый десяток аборигенов приходится два советника... Они умеют выколотить положенное - натурой, деньгами и изложением мысли. - "Изложением мысли"? Что за чепуха? - Не чепуха, а главный признак великой демократии. Каждый должен насобачиться в правильных речах по любому поводу: ветреной погоды, прыщей на носу, любви к родным полам и паласам... Натуральный налог побуждает выращивать огурцы, разводить кроликов и т.п. Денежный - заставляет продавать произведенные продукты советникам, которые владеют деньгами и перепродают купленное за границу. Ну, а налог изложением мысли закрепляет пламенное почтение к королю-губернатору. Неплательщиков у нас сажают в тюрьму или казнят. - Если все заняты производительным трудом да еще упражняются в сдаче экзаменов на правильные мысли, у вас должно быть богатое общество, - с иронией сказал Иосиф. - Ну, конечно, - кивнул возница. - Всякое богатое общество богато прежде всего бедностью. Чтобы получились большие деньги, надо их собрать по копейке и сложить в одни руки... В нашей стране мало дождей, оттого мы быстро роем землянки и не покрываем их крышей. Во-первых, всегда свежий воздух, во-вторых, всякому видно, что происходит у соседа, и полицейские не обременяются вербовкой доносчиков, - сами патрулируют по дорожкам. А ночью светят фонариками... Удобства, кругом удобства. Вдруг, например, убежал из тюрьмы заключенный. Где он может спрятаться, если кругом заборы? Нигде, только в землянке. А так как кровати не предусмотрены - где ж на всех напасешься? - и одеял, конечно, нет, то полицейский, включив фонарик, тотчас видит, где свояк, где чужак. И тогда следует изъятие грешника. Хозяин землянки, где найден беглец, получает сто ударов розгами и пять скублонов штрафа. - Скублоны? - вспомнил Иосиф. - Ты бы показал мне, что это такое. Хотя бы один скублон. Возница присвистнул. - Если бы я сам видел, что это такое!.. Никто не знает, никто не видел. Только советники, ученый персонал. Скублоны, говорят, можно переводить на золото. Народ хотя и речистый, все же пока малограмотный, покрадет скублоны-то, ежели ему доверить. Вот и записывают на бумажках: причитается столько-то скублонов. Ну, и ты отрабатываешь. Цены тебе не известны, зато известны советникам. Так придумал король-губернатор. Широчайшей и глубочайшей мысли человек! Семи пядей во лбу, хотя, честно говоря, я его, как и скублон, живьем не видел. Показывают по телевизору, что на главной площади города, но только со спины. Боятся покушения. Убьют короля, развалится королевство... Подъехали к тюремному зданию. Иосиф в сердцах сказал: - Смеешься надо мной, человек! Или нарочно приставлен, чтобы смутить мой дух белибердой. - Сначала все так говорят, - кивнул возница. - А которых мне приходится везти дальше, те уже не спорят - молчат... Пока тюремщики в ярко-желтых штанах и куртках снимали цепь, Иосиф успел разглядеть, что улицы вокруг безлюдны, тени от домов очень темные, почти непроницаемые, а редкие птицы величиной с ворону совершенно не машут крыльями и оставляют за собой в воздухе какой-то след... Над парадным тюремным входом пламенела аршинная вывеска: "Братство всеобщих сердец". По сторонам сопели тюремщики, сзади бряцал шашкой стражник. Железные двери отворились легко, без скрипа. Входя в огромный зал, в прошлом, видимо, храм, Иосиф подумал, что неограниченное желание свободы и счастья одними людьми непременно оборачивается для большинства других людей несвободой и бедой. "Откуда знали об этом наши пращуры, о которых мы думаем как о диких полулюдях? Глупости было и там немало, но разве ее стало меньше по прошествии веков?.." Гулкие коридоры, многочисленные двери, все новые и новые группы стражников - Иосиф был, как во сне, пока, наконец, не очутился в грязной и вонючей камере. На нижних нарах лежал человек. - Турист? - спросил он. - Меня ограбили и посадили за то, что я был голым. - Веская причина. Заключенный мог быть провокатором, однако сознание правоты толкало Иосифа на откровенность. "Пусть видит, что у меня нет двойного дна..." - Меня пообещали выпустить, если я раздобуду пятьдесят скублонов. Узник хрипло рассмеялся. - Мы приговорены к вечному заключению. - Мне обещали. Режим называет себя "самым демократическим". - Он и есть "самый демократический". Просто мы не входим в число демократов. Эти должности заняты советниками короля... Нас посадили для того, чтобы советники спокойно пользовались своей демократией. Наше заточение приносит им колоссальные прибыли: они установили поголовный налог "на содержание заключенных", угрожая в противном случае переработать узников на компост. А это чьи-то отцы, матери, дети... Кстати, приговоренных к смерти ожидает именно такая участь. Компост из человеческих тел - главная статья государственного экспорта. - Какой экспорт, если в страну не ведет ни одна дорога? По крайней мере, с юго-востока... Правда, я видел в пустыне странный караван. Купцы везли дубинки и наручники. - Выходит, вы кое-что видели, - сказал человек. - Другим не случается увидеть и этого... Караваны иноземцев поддерживают ложь о нашем процветающем государстве. Но что они увозят отсюда? Наших детей... Все больше тех, кто не в состоянии выплатить налоги. Они платят детьми. Это морально добивает народ. Он вымирает, равнодушный уже ко всему на свете... Его задушили законами. Законы оказались страшнее всех пыток и жестокостей прошлого. Советники обставили "законами" всю нашу жизнь - с пеленок до гроба, так что человеку некогда ни вздохнуть, ни разогнуться: нужно постоянно думать об исполнении закона или об уплате штрафа за неисполненный закон. В этом вся наша жизнь... У нас кругом законы: о плевании, о сморкании, о чихании, даже о ношении каких-то фетровых шляп. Как посмотреть, как сесть, как стоять, как говорить, как молчать - на все свои законы. Советники короля требуют их неукоснительного и ежеминутного исполнения... Разговаривая с вами, я нарушил, по крайней мере, сотню законов и должен быть за это брошен в долговую яму как задолжавший казне энное количество скублонов... Иосифу казалось, будто он в сумасшедшем доме: во всем, что происходило вокруг, не было никакой логики. - Какие же законы ты нарушил? Заключенный стал загибать пальцы. - Закон о выдыхании воздуха, - он требует после каждого вдоха и после каждого выдоха мысленно трижды славить мудрость короля-губернатора и его выдающихся советников. Закон о неподдержании беседы на общие темы. Закон о донесении на каждого, доискивающегося личной правды. Закон о запрещении тишины, побуждающий постоянно кричать, петь, хохотать, стучать молотком или свистеть... - Как же вы живете? - изумился Иосиф. - Как уцелели? Как сохранили способность к рассуждению и мысли? - Эта загадка более всего пугает советников... Они парализовали силы народа постоянной ложью, нищетой, пьянством и развратом. Совести ни в ком не осталось, сын готов продать отца и брата, дочь обманывает мать... Одна только тайная сила природы сохраняет нас от полного вырождения. Заключенный внезапно заплакал. Худые его плечи содрогались под полосатой тюремной робой. - Скоро я умру... Мне не страшно. Страшно, что будет с людьми, с моею несчастной родиной. - Успокойся, - сказал Иосиф. - Народ не умирает, пока рождаются честные люди, готовые сражаться за народ. - Это правда? Хорошо, что в камере был полумрак, и бедный узник не мог разглядеть, что его утешитель - юноша. Впрочем, Иосиф чувствовал себя уже значительно повзрослевшим: за его плечами была жизнь среди первобытных. Да и немногие часы, проведенные на этой странной земле, не прошли бесследно. Открылось окошечко в железной двери - принесли отвратительно пахнущую еду. Узник схватил миску и стал жадно хлебать, Иосифа тошнило от одного запаха. - Суп из микробных белков. Но люди привыкают. Иначе подохнешь. - Здесь есть микробиологическая промышленность? - Промышленности нет, в сточных водах разводят микробов, колонии которых разрастаются в хлопья. Хлопья собирают сачками и высушивают. Все придумали советники... Иосиф от "еды" отказался. А когда появился тюремщик, чтобы сопроводить заключенных в туалет, сказал: - Я начинаю голодовку. Тюремщик пожал плечами и плюнул Иосифу в лицо. Позднее, когда ушел тюремщик, Иосиф спросил своего сотоварища: - Зачем они причиняют людям такие страдания? - Страдания - суть всей системы. Советники хотят превратить жизнь каждого человека в непрерывные заботы и муки. Унизить, раздавить личность - вот повседневная забота тюрьмы... Вскоре явились стражники - потащили Иосифа на допрос. Он оказался в пыточной - отгороженной стенами части храма, где прежде был орган. На мозаичном полу пылал костер, на огне калились ножи и клещи. Иосифа поставили перед каким-то чином, сидевшим в кресле в капюшоне с прорезями для глаз и рта. - Смутьян? - А ты кто? Начальник тюрьмы? - Его первый советник. Должность начальника у нас вакантная. Советник буквально источал ненависть. Ее волны как бы сдавили пространство, затрудняя дыхание. Но Иосиф не был беззащитным невеждой. Беседы с доктором Шубовым помогли ему противостоять психической атаке. Он засмеялся, и смех его - искренний, уверенный - вызвал растерянность палача. - Я жертва заговора, - сказал Иосиф. - Но я добьюсь правды. И помогу людям добиться правды. Нет и не будет такой тюрьмы, в которую можно было бы упрятать весь мир. - Ошибаешься, ничтожный! Только тюрьма избавит мир от людей, заплесневевших в догмах доисторического быта!.. Какой правды ты хочешь? Есть одна правда: мое желание, моя воля! Вся твоя жизнь - мое понятие о твоей жизни. И даже тюрьма - моя щедрость. - Люди, о которых ты рассуждаешь столь высокомерно, родились на своей земле. Они не уступят прав, этого не позволит ни их совесть, ни их любовь... - Молчать! - крикнул советник. Он был выведен уже из равновесия. - "Своя земля"? Ни у одного народа нет своей земли. Она принадлежит тому, кто ею владеет. Понял?.. Любовь к земле, всякий там патриотизм - бескультурье, пещера, недочеловек! - Вот как ты обходишься с людьми, которые кормят и поят тебя! - смело сказал Иосиф. - Вот как относишься к тем, которые богатствами своей культуры преподали тебе уроки грамотности!.. Советник вскочил с кресла. В прорезях капюшона сверкнули злые глаза. Понимая, что палач попытается доказать свое превосходство, Иосиф поклялся про себя, что тоже не уступит. - Прежде чем мы скрестим шпаги, я хочу знать, что ты за птица? Почему здесь командуешь? - Какие шпаги? Это я, я должен спросить тебя, - заорал советник, поправляя то и дело капюшон, съезжавший, вероятно, с лысой головы. - К моему мнению прислушивается сам король-губернатор!.. Я имею право командовать нищим и глупым сбродом по праву должности и своего ума! - Люди нищие, потому что ты и тебе подобные обирают их до нитки. Глупые, потому что ты и тебе подобные измучили их ложью, кровью и тюрьмами. Но дух тем упорней, чем изощреннее и наглее пытаются сломить его. Дух распрямится и распрямит волю. И тогда не устоят никакие насильники! При всем их самодовольстве и "уме", маскирующем низость и эгоизм! - Поджарю, повешу, утоплю, зарежу, задушу, разотру в порошок!.. Запомни, у этого сброда нет ни своей судьбы, ни своих чувств, ни своих песен! Я, я даю им судьбу, и чувства, и песни, и моду, и все правила жизни! Я, я! У них нет своих мыслей, я даю им мысли, которыми они должны жить во всякий час! Я, я!.. Советник подал сигнал. С двух сторон выступили дюжие палачи. - Хватайте, жгите его каленым железом! Иосиф не растерялся: в самый последний момент он присел, так что палачи столкнулись друг с другом. Воспользовавшись секундным замешательством, Иосиф выхватил из огня длинный нож на толстой деревянной рукоятке. - Назад, негодяи! Палачи вместе с советником наставили пистолеты. - Презренные трусы! Смотрите же, как беспредельна воля у людей, убежденных в правде! Иосиф приложил раскаленный нож к своей левой руке у локтевого сгиба. Задымилась кожа - на руке остался глубокий ожог. Было больно, очень больно, но показать страх перед мучителями было бы еще больнее. Охваченный гневом, думая о всех жертвах кошмарного застенка, Иосиф сделал то, что еще минуту назад показалось бы ему напрасной затеей. - А вот мы тебя испечем в тех местах, где это будет менее приятно!.. Не раздумывая Иосиф схватил советника за грудки, прикрылся им, как щитом, и приставил нож к горлу. - Если кто-либо выстрелит, я проткну тебе горло! - Не стрелять! - приказал советник подручным. Он ничего не видел: капюшон съехал ему на глаза. Отступать было нельзя, наоборот, следовало побыстрее захватить следующую позицию. - Слушать приказ! - скомандовал Иосиф. - Оставаться на месте, а я с господином советником пройдусь по тюрьме. Все должны видеть, какой он демократ! - Поправь мне капюшон, - плаксиво попросил советник и в тот же миг выстрелил из пистолета. Но Иосиф ожидал подвоха и на долю секунды раньше изо всех сил тряхнул коварного негодяя: пуля прошла мимо, слегка задев плечо. - Эй, вы, - грозно сказал Иосиф палачам, отобрав у советника пистолет. - Бросить оружие в костер... Ну!.. И сидеть смирно, пока за вами не придут! Прикрываясь обмякшим советником, он вышел из пыточной камеры и захлопнул дверь. В коридоре никого не было. Иосиф намеревался пройти по камерам и освободить людей. Но вовремя догадался о бесполезности затеи: не зная его, узники, пожалуй, не поднялись бы на борьбу. - Вот что, советник, выведи-ка меня самым коротким путем из здания тюрьмы. И забудь о новом коварстве, если не хочешь получить пулю. Второй жизни у тебя нет! - Следуй за мной! Иосиф чувствовал, что силы вот-вот оставят его: болело плечо, болела рука, кружилась голова. - Подними меня и неси. Выберемся из тюрьмы, там посмотрим. Ну!.. Сытый бездельник, кряхтя, поднял Иосифа. Иосиф одной рукой обхватил его за шею, другой приставил