угублять его сопротивлением властям. * * * -- Да какого черта? -- вполголоса выругался капрал: Вернер, наводя на эвейнцев свой "грендель". -- Чтобы меня арестовал какой-то вшивый туземный коп? Я, богом клянусь, военной полиции такого не спускал! -- Я десятник стражи дворца, -- продолжал эвейнец. -- Опустите ваше... -- Он на миг замолк, чуть недоуменно глядя на наведенные на него стволы. -- Ваше оружие и подходите по одному. -- Сэр? -- вполголоса осведомился лейтенант Томас. Майор Ричардсон лихорадочно пытался просчитать сложившуюся ситуацию. Туземцев, вне всякого сомнения, можно было бы стереть в пыль. Только глазом моргнуть и не поморщиться. Но дальше... даже если вынести русских за скобки... минимум половина группы не способна к самостоятельному передвижению, а ведь местная полиция наверняка сейчас стягивается к этому месту. Да еще русские... потери у них меньше, и как они себя поведут теперь -- не знают ни Ленин, ни господь бог. А главное -- его отряд посылали вести переговоры со здешним, какое ни на есть, а правительством! Переговоры вести, а не перестрелку с полицией устраивать! Капитан Мухин сориентировался быстрее. -- Убрать оружие, -- крикнул он и повторил специально для американцев: -- Дроп е вепонс! * * * Проснулся лейтенант Топоров от того, что лучи солнечного света, с трудом пробившись через низенькое оконце, наконец-то добрались до подушки. Голова болела, но не очень. Хоть и нахлестался он вчера порядочно, но было это вполне приличное местное вино, а не всякое жидкое г..., наспех процеженное через фильтр противогаза. Да и ударить в грязь лицом перед дамой, пусть и легкого поведения, тоже не хотелось. Впрочем, насколько лейтенант был в состоянии припомнить вчерашний вечер, дама осталась им довольна. Весьма. Иначе бы не спала сейчас у него на груди, почти неслышно посапывая, совсем по-детски подсунув ладошку под щеку. И было это состояние Топорову до такой степени приятно, что нарушать его не хотелось просто категорически. Но делать это все же придется, огорченно подумал Топоров, потому что часы лежат на столе, рядом с кувшином пива, предусмотрительно оставленным с вечера. Но так не хочется ее будить! Кто бы знал! Жениться на ней, что ли? Из бывших б..., говорят, хорошие жены получаются, если, конечно, и в самом деле завязать решила. Да ну! Нужен он ей очень. Видел же, сколько она за ночь заколачивает... сам, кстати, отдавал. А он кто? По местным меркам -- так, дружинный полусотник, тот самый нуль без палочки. От этих унылых размышлений в горле у лейтенанта пересохло окончательно. Он с тоской уставился на вожделенное пиво, которое -- вот оно, рукой подать -- было так близко и одновременно так недосягаемо. Еще бы чуть-чуть... Топоров аж зажмурился, воочию представляя, как глиняный кувшин слетает со стола навстречу протянутой руке, тычется в пальцы... -- А-а-а! -- Что? Где? Что случилось? Сонная девушка непонимающе уставилась на пузырящуюся рядом с ней пену, затем перевела взгляд на забившегося в угол кровати лейтенанта. -- Ва-а-а, -- промычал Топоров. -- Я-я-а хотел... А он слетел со стола... И мне по пальцам... -- Ах, ну это бывает, -- успокаивающе заметила девушка. -- Не справился с Даром... случается. Даже, говорят, с гильдейскими, а уж их-то учат в огне гореть, а себе спуску не давать. После такой, -- она сладко потянулась всем телом, -- бурной ночи это вовсе неудивительно. -- Д-даром? -- повторил лейтенант сдавленным шепотом. -- Ну да, -- кивнула Тесса. -- Странно, а меня местные уверяли, что вы, демоны, все бестолочи. -- А... чего? -- Бесталанные, лишенные Дара. -- М-м-м... -- Да не бойся ты так, -- засмеялась девушка. -- Я никому не скажу. А то ты так дрожишь, что можно подумать,, будто твой воевода, узнав, что ты не справился с силой, сотворит с тобой что-то ужасное? "Это-то уж точно", -- вихрем пронеслось в голове у Топорова. До него уже доходили слухи о якобы проявлявшихся среди солдат парапсихических способностях. И не только слухи -- лейтенант лично видел, как под взглядом пыхтящего рядового медленно обугливался клочок газеты, превращая в золу достижения советских спортсменов на Московской Олимпиаде. Пока что большинству затронутых странной напастью удавалось скрывать новопоявившиеся дары так же ловко, как сам Топоров скрывал купленное за двадцать коробков спичек и килограмм гильз владение эвейнским... а двоих проколовшихся тут же вызвали к Кобзеву, и больше их никто в лагере не видел. Топорова пробил холодный пот. Стоит только гэбисту проведать... Мигом в лабораторию, а там тесты, опыты, эксперименты -- ну и вскрытие под конец. Живым не выпустят. -- Странные вы, демоны, -- повторила Тесса. -- С виду -- люди как люди... во всех отношениях. -- Она перевернулась на спину и легонько пощекотала лейтенанта кончиками пальцев. От едва ощутимого прикосновения Топорова словно пронзило током. Главное -- не паниковать, подумал он. Ты же десант, Гена. Должен быть выход, должен... Может, это все так, по пьяному делу? Пройдет?.. Или вообще померещилось. Лейтенант покосился на кувшин с наивными петухами, который до сих пор сжимал в руке, глотнул от души и, сочтя, что начинать нужно с чего полегче, перевел взгляд на часы. Те послушно всплыли в воздух, глумливо покачивая обвислым ремешком. Нет, не померещилось... -- А знаешь, -- задумчиво сказала девушка, -- мне с тобой вчера было хорошо. По-настоящему хорошо, давно уже так не было. Ты не подумай, это я не из-за того, что ты чародей. Этим я потом перед подругами буду хвастаться -- дескать, спала с эллисейном. Наши-то чародеи на таких, как я, и взгляда не потратят -- зачем им, когда перед ними и так любая юбку задерет? Но вчера-то я не знала... и мне просто было хорошо. -- В самом деле? -- осторожно спросил Топоров. -- Хочешь -- Керуном поклянусь, -- улыбнулась Тесса. Спокойно так улыбнулась, непрофессионально. -- А я тебе понравилась? -- Очень! -- честно сознался лейтенант. -- У меня такого... такой женщины еще не было. -- А хочешь, -- прищурилась девушка, -- будет? Каждую ночь? -- Это как? -- А так! -- Тесса одним гибким движением прильнула к нему. -- Мы можем уехать отсюда вместе -- ты и я. Ты -- опытный воин, да еще таланный, такого любой владетель с охотой в дружину возьмет. А я... тоже кое-что откладывала, для начала хватит. Или, -- она приподнялась на локте и с тревогой заглянула в лицо лейтенанту, -- твой владетель не отпустит тебя? Или ты давал погробную клятву? -- Мой владетель... -- задумчиво повторил Топоров. -- Да, мой владетель вряд ли отпустит меня к тебе... если я его попрошу... А вот если я его просить не буду... Лейтенант Геннадий Топоров стал первым советским офицером, не вернувшимся на базу. Первым -- но не единственным. * * * -- Это неслыханно! -- Император грохнул кулаками по столу, будто ему казалось, что без скоморошьих ужимок собеседники не поймут всей серьезности положения. "Старик сдает, -- подумал Дартеникс ит-Коннеракс. -- И печальней всего, что он понимает это и сам, но ничего не делает, чтобы справиться с собою". Он обвел взглядом зал Совета десяти -- такой тесный, что напоминал скорей большую комнату, совсем не похожий на просторные чертоги, излюбленные зодчими замка Коннегейльт. Возможно, потому, что стены его были выложены драгоценным янтарем и сделать зал обширней -- значило вконец разорить казну. Почти весь зал был занят огромным столом в форме неправильного шестиугольника. Вдоль трех его сторон восседали по трое представители гильдий, владетелей и советников, еще две оставались свободны, а последнюю, самую узкую, занимал император. Оттуда он мог одновременно окидывать взглядом остальных членов совета. Дартениксу для этого приходилось поворачиваться, а крутить головой, покуда самодержец не прервал своей бессвязной речи, было бы непочтительно. Впрочем, он и так знал, кто сидит рядом с ним, и даже мог догадаться, какое мнение у кого сложилось о последних событиях. -- Неслыханно! -- повторил император. -- Дикие ши устраивают бойню под стенами замка Коннегейльт, посреди стольного града, не озаботясь покоем и благополучием жителей Андилайте! Чье небрежение привело к тому, что не смиренные клятвою демоны разгуливают по стране, как по своим преисподним?! Было бы довольно странно, мелькнуло в голове у Дартеникса, если бы дикие ши, перед тем как устроить кровавое побоище, вначале интересовались у городского головы, где бы им лучше это сделать, чтобы не потревожить сон мирных обывателей. -- Все это, само собой, весьма возмутительно, -- пророкотал старшина Вермидеракс, -- но возмущаться злобством демонов я могу и у себя в постели, откуда вытащил меня гонец. Что могут рассказать нам о природе этих ши те, кому Серебряным законом предписано блюсти покой жителей Эвейна Благословенного? Дартеникс ухмыльнулся -- про себя, конечно. Глава гильдии кузнецов уловил самую суть противоречия. Собрав в столь неурочный час малый совет и вот уже добрых полчаса оскорбляя уши и рассудок наивысших людей страны едва ли не площадной бранью в адрес распоясавшихся демонов, император покуда ни единого слова не сказал по существу. -- Прошу, коун Неаракс, -- раздраженно бросил император, усаживаясь. Сосед Дартеникса неспешно поднялся на ноги, позвякивая алыми бляхами на серебристой кольчуге. Воевода собственной дружины императора отвечал, помимо прочего, за порядок в стольном граде. -- Уцелевших в бою демонов мои дружинники пленили, -- проговорил он не спеша. Дартеникс, даже не поднимая головы, ощущал, как соскальзывает в его сторону взгляд воеводы, точно в поисках поддержки. -- И допросили при посредстве дружинных провидцев. -- Что же вы разузнали? -- нетерпеливо осведомился Вермидеракс. -- Эти ши принадлежат к двум враждебным друг другу племенам, -- ответил воевода. -- И те, и другие проникли в Эвейн около трех месяцев назад... через стоячие камни близ восточного и западного рубежей. Сражение у Межевой скалы устроили... -- воевода замялся, -- передовые дозоры. Оба племени желали привести своих посланцев пред взор раахварракса и склонить его слух к своим обманным речам. А пуще этого -- стремились не позволить того же врагу. -- И как же так вышло, -- полным яда голосом осведомился владетель Тарьюс ат-Баларайн, -- что безумные ши месяцами шляются по эвейнскои земле, не встречая ни отпора, ни препятствия? В который уже раз Дартеникс убедился, что со стороны императора ввести в малый совет этого склочника было ошибкой. Да, коун Тарьюс прекрасно понимал, кому обязан возвышением, и всегда поддерживал своего покровителя, случись голосам в совете серьезно разделиться, -- но дурные манеры и сутяжная натура баларайнского владетеля сводили на нет всякое дополнительное влияние, какое мог бы получить император через своего ставленника. Вот и сейчас -- не кто виноват надо выяснять, а дело делать! -- Почтенный владетель Баларайна, -- ответил старшина Брейлах, не дожидаясь, пока император предоставит ему слово, -- не прав. Он не прав трижды! -- Чародей предупреждающе вскинул руку, останавливая готового перебить его владетеля. -- Он не прав, говоря, что ши появились в Эвейне неведомо для нас, ибо еще два месяца назад вести об их появлении достигли столицы. Он не прав, говоря, что ши не встретили отпора, ибо благородный владетель Торион ат-Дейга пал в бою с ними, и тогда же -- наследник и родич его Бран, так что сиденье владетелей Дейга пустует ныне, и род сей пресекся, и дар сей утрачен! -- В потрескивающем голосе чародея звучал жаркий гнев. -- И в-третьих, владетель Баларайна не прав, задавая свой вопрос, ибо все сказанное мною сейчас уже известно тем, кто имеет уши. "Так его", -- довольно подумал Дартеникс. -- Если эти вести уже обошли весь Эвейн, -- напористо проговорил владетель Тарьюс, -- почему же армия среброрукого не сокрушила безумных ши, едва провидцы донесли их до Андилайте? -- Потому что это не дело раахварракса, -- отозвался Брейлах. -- Чародей огневого талана Линдан ит-Арендунн, служащий ныне земле Дейга, предпочел не взывать в этот раз к Серебряному закону. Вместо того он обратился к совету гильдии за помощью... и мы, разумеется, ее оказали. Точней сказать, оказываем, -- поправился он. "Вот сейчас, -- отрешенно подумал Дартеликс, -- император должен сказать "с моего согласия и благословения". Или нечто вроде того. Но он не скажет, вот в чем беда. Тяжелые времена ждут Эвейн... да еще эти ши..." Император не сказал. Трое владетелей ошарашено примолкли, не зная, радоваться такому обороту событий или огорчаться. Конечно, хорошо, что дело не дошло до всеобщего ополчения... но если император с таким безразличием отнесся к судьбе одного владения -- что станется с остальными? -- А чего хотят эти демоны? -- поинтересовался надзиратель дорог коун Ториш. -- Возможно, справедливее было бы договориться с ними, а не начинать, не разобравшись, войну, в которой погибнет, без сомнения, немало добрых чародеев и дружинников. Дартеникс поморщился. Надзиратель дорог был, на его взгляд, слишком уж тесно связан с имперским казначеем. Люди склонны преувеличивать важность своего ремесла -- воины полагают, будто добрый меч способен решить любую проблему, а торговцы столь же трепетно относятся к деньгам. -- С теми, кто вырезал целую деревню, кто пресек чародейный род, кто притесняет попавших в их власть? Разве может быть мир с подобными существами? -- выразил всеобщее мнение Брейлах. Ответа советник не услышал. В голове его прозвучал тихий, бессловесный голос: "Позвольте воспользоваться вашими глазами, коун". "Будь так добр. -- Он едва не ответил провидцу вслух. -- Негоже заставлять Альтерикса ждать". Чародеи торопились. Не успела мысль отзвучать в голове Дартеникса, как обок скромного трона распахнулся створ и из обрамленного лиловыми сполохами провала выступил Ратвир. Губы императора стянулись в нитку. -- Приветствую тебя, племянник, -- процедил он. -- Верно, у тебя есть веская причина врываться столь дерзко на собрание Десяти? -- Воистину так, дядя. -- Ратвир поклонился почти небрежно. -- Ваше величество... почтенные коуне... я рад сообщить всем вам, и в первую очередь -- вам, старшина Брейлах, что орда ши, угрожавшая западным рубежам Эвейна, сокрушена. Немногие уцелевшие, к стыду моему, скрылись за стоячими камнями. Малый зал Совета огласился слитным торжествующим кличем. Даже сомневавшихся захватил общий порыв. Лишь император молча хлопнул ладонью по столу, то ли в радости, то ли от гнева. Некоторое время следить за происходившим в зале было затруднительно. Все -- владетели, советники, старшины -- говорили одновременно, перекрикивая друг друга. Ратвир с безмолвной улыбкой наблюдал за этим сумбуром, по временам обмениваясь взглядами со столь же молчаливым Дартениксом. -- Почтенные коуне, -- промолвил советник, когда базарный гам несколько унялся, -- мне кажется, все мы кое о чем забываем. В зале воцарилась тишина. В забранное янтарным витражом узкое окно по правую руку от императорского места заглянуло рассветное солнце, и тесный чертог расчертили медовоцветные лучи, разом заглушив неровное мерцание светильников. -- До сих пор, -- веско проронил Дартеникс, -- мы говорили об одном племени демонов, совершенно забывая, что и на восточном рубеже, во владении Бхаалейн, появились ши. И о них, в отличие от кровожадных пришельцев с запада, нам неведомо почти ничего. Он поймал лукавый взгляд Ратвира. Да, воспитанник мой, я могу тобой гордиться -- ты все понял сам, и мне не придется объяснять... -- Мы уже ведаем, чего желают они, -- прогудел Неарикс. -- По справедливости следовало бы поднять дружины со всех владений и втоптать негодяев в эвейнскую землю! -- Это... было бы мудрое решение, -- пробурчал себе под нос император. Владетель Тарыос согласно покивал. -- Ну почему же? -- шелково пропел старшина Брейлах. -- Чтобы собрать ополчение, нужно время -- не один день, насколько мне ведомо. Во всем Эвейне не хватит отверзателей, чтобы каждый дозор в каждой дружине спешно перебросить на поле брани. В то время как на западной окраине уже собрано гильдейское войско, доказавшее делом способность справиться с боевыми чарами ши, и достанет лишь слова императора, чтобы оно прошло общим створом во владение Бхаалейн. -- Старшина гильдии огневиков, -- проронил молчавший доселе владетель Тогрина Мерист, -- верно, забывает, что по Серебряному закону император может распоряжаться только ополчением, собранным в случае вторжения ши. -- Верно, -- покладисто согласился Брейлах, -- среброрукий не имеет власти распоряжаться гильдиями... но как глава гильдии стражей он может обратиться с просьбой к нашему совету... А совет старшин заранее высказал свое согласие. "Ах ты лис рыжий! -- с некоторым удивлением подумал Дартеникс. -- Этого я не знал". Впрочем, имея дело с Брейлахом, лучше ничему не изумляться. Император едва заметно нахмурился. Советник понимал грызущие его сомнения. Конечно, было бы соблазнительно воспользоваться уже собранной армией наймитов, а не отрывать от дела владетельские дружины -- порубежным хватает дел и без войны с демонами, а в срединных землях вояки обленились и размякли до того, что про них уже травят байки в придорожных корчмах. Но тогда придется идти к гильдиям на поклон... и хуже того -- Брейлах ни словом не обмолвился, что войско это станет подчиняться императору. Оно сокрушит демонов, но командовать им при этом будут чародеи. Дартеникс обвел взглядом стол. Нет, если решать придется сейчас, мнения разделятся. Гильдейцы, конечно, всей душой за предложение огневиков... даже старшина лекарей Ольвераникс, выбранный владетелями и более всех своих товарищей склонный поддерживать их точку зрения. Владетели колеблются, все трое. Неарикс кипит от возмущения -- на его светлых щеках краска гнева заметна даже под бородой. Император... тоже против. Коун Ториш не станет поддерживать никого. Император пробежался пальцами по столешнице, и негромкий перестук прервал все разговоры... точно перестук шиевых громобоев, мелькнуло в голове у советника, и Дартеникс вздрогнул, прежде чем, собравшись с мыслями, промолвил: -- Мы опять забываем кое о чем, коуне. Согласно тому же Серебряному закону, который здесь так обильно поминался, раахварракс может послать войско лишь в помощь пострадавшему от демонов владетелю. То же касается и гильдий. -- Дартеникс выдержал паузу, давая слушателям время вдуматься в его слова. -- Рахтаварин ат-Бхаалейн не просил о помощи. Слова канули в вязкий мед, затопивший палату, и наступила тишина, нарушить которую осмелился только Ратвир. -- Со всем почтением, дядько, -- короткий поклон Дартениксу, -- дяде, -- императору, -- коуне, -- всем сидящим за столом разом, -- вы ошибаетесь. Только что мне, -- советник отметил это царственное "мне" и подивился, откуда у мальчика такие сведения, -- донесли, что владетель Бхаалейна обратился к Серебряному престолу с мольбой о помощи. Однако, -- он вскинул руку, предупреждая вопросы, -- не о помощи военной силою. Почтенный владетель просит прибыть в его кирн и земли посредника, дабы рассудить его с пришлыми демонами. "Коун советник, -- зазвучало в голове у Дартеникса, -- минуту назад..." "Спасибо, я уже знаю, -- ответил тот, стараясь думать четко и внятно. -- Впредь, Таллис, будь добр вначале меня извещать, а воспитанника моего -- уже потом. И -- соедини меня с ним, если тебе не в тягость". "Ничуть". Канал мысленной связи расширился, включая третьего неслышимого собеседника. "Я уже понял, что ты задумал, мальчик мой, -- передал советник Ратвиру. -- Только впредь постарайся предупреждать, покуда меня, старика, удар не хватил от твоих выходок". "Дядя, -- мысленный голос воспитанника был исполнен искренней сердечности, -- если уж вы пережили лягушек в сапогах, то мои убогие интриги не смутят вас ни и миг". Взгляд императора, пребывавшего в блаженном неведении об идущей рядом с ним беседе, слегка повеселел. Слова Дартеникса и Ратвира открывали перед ним достойны выход из положения, грозившего обернуться неминуемы позором. Еще минуту назад любое его решение могло бы расценено как признак слабости. А сейчас... дилемма разрешалась сама собой, и единственным подвохом очевидного пути было то, что путь этот был предписан императору молодым толковым наследником. -- В таком случае, -- промолвил император, и Дартеникс про себя подивился, насколько внушительно еще звучит голос старика, -- мне не остается ничего иного, как и. полнить просьбу верного владетеля Бхаалейна и отправать ему в помощь моего племянника Ратвира ат-Лориса, а с ним -- дружину дома Конне под рукой воеводы Неаракса, и, -- он помолчал миг, как бы прикидывая, -- наймитов-чародеев, сколько сочтет нужным. -- Благодарю, дядя. -- Ратвир поклонился несколько глубже, чем прежде. Император благосклонно кивнул. "Убогие интриги? -- мысленно бросил Дартеникс своему воспитаннику. -- Тогда помогите мне дии, если тебе в голову взбредет взяться за это дело всерьез!" "Да ну, дядя! -- До советника долетело нечто сходное с небрежным пожатием плечами. -- Это было так просто!". "Тебе еще многому предстоит научиться, -- серьезно ответил Дартеникс. -- Не так важна красота рукояти, как крепость клинка". * * * -- А я настаиваю и требую, чтобы перебежчики были выданы советским властям! -- рявкнул Кобзев и сам сморщился. Не надо было говорить "требую". Владетель Бхаалейн воспринимал это слово совершенно неадекватно... Но передумывать поздно. Шойфет, чтоб его холера взяла, переводил все сказанное мгновенно и до отвращения точно. Майора внутренне передернуло. После дезертирства Окана и Сошникова он остался с одним-разъединственным официальным переводчиком. Еще было несколько рядовых, изучавших язык самостоятельно во время отлучек в деревню и уже болтавших с пятого на десятое, но доверять им мало-мальски важные переговоры Кобзев не рискнул бы, а подсовывать бхаалейновским телепатам все новые жертвы -- тем более. Тот факт, что оба спецназовца, которым владение эвейнским вложил чародей, вскоре дезертировали, наполняло душу гэбиста глубоким подозрением. Оставался еще Визенфил... но ему доверия быть не могло тем более, а кроме того, на телепата-недоучку у гэбиста были совсем другие виды. Вообще же Кобзев себя чувствовал прескверно. С каждым днем земля уходила у него из-под ног -- по волоску, по крохе, но опора терялась, и поделать с этим хоть что-нибудь было невозможно. Каждый день при проверке в лагере недосчитывались одного-двух солдат. Бубенчиков попытался было отменить все увольнительные, и на следующий день дезертиров оказалось семеро. Гэбисту казалось, будто его затягивает в воронку, в Мальстрем решений, каждое из которых в отдельности было обоснованным и даже в свое время правильным, но в сочетании они вели к неминуемой катастрофе. Если бы он не отпустил тогда перебежчика Громова... пришлось бы воевать. Если бы не разрешил увольнительные... дисциплина пострадала бы еще сильней. Но бегство Топорова стало последней каплей. Покуда дезертирство затрагивало только рядовой состав, с ним можно было... нет, не мириться, но хотя бы делать вид, что ничего особенного не происходит. Но пропадающие офицеры -- это уже ЧП, которого не скроешь под зеленым сукном на генеральских столах. Обиднее всего было, что исчезновение лейтенанта поначалу даже не было никем замечено. А когда сообразили наконец, что случилось, беглеца уже видели вместе с неизвестной женщиной где-то на западной окраине владения, и догнать его не было никакой возможности. Вдобавок испортилась погода. Именно сегодня, как назло. С момента закладки базы эвейнские небеса баловали здешних крестьян ярким солнцем и регулярными, в меру обильными дождями. Середины не было -- или в небо не глянуть от блеска, или тучи закроют все от горизонта до горизонта. Сегодня же высоко над полем висела мутная хмарь, скрывающая дневное светило, но ревниво берегущая в себе каждую каплю влаги. В такую погоду хорошо, воевать, понял гэбист. Может быть, здешние колдуны приспособились и на климат влиять? И Бхаалейн таким образом дает понять, что его терпение на исходе? Владетель спешился. Кобзев отступил на шаг. Обычно Рахтаварин ит-Таварин не снисходил до разговора лицом к лицу, и гэбист начал подзабывать, насколько могуч был феодал. -- Ты, верно, забыл, ши, -- не в твоем праве чего бы то ни было требовать в моих владениях, -- пророкотал он. -- И тем не менее -- требую! -- огрызнулся Кобзев. -- Люди, о которых идет речь, -- под моей рукой! -- Он решил, что, если выражаться на местный манер, Бхаалейн поймет его лучше. -- Это мои люди! Их бегство -- позор для меня и нашего войска! А твои, владетель, подданные их укрывают и, хуже того, -- сманивают! -- Разве твои воины -- малые дети, что их можно сманить куском медовых сот? -- с иронией осведомился владетель. -- Разве они не вправе уйти из-под твоей руки, разве прикованы к ней цепями? Кобзев скрипнул зубами. -- Они приносили присягу, -- бросил он. -- Или данное слово ничего не значит для владетеля? Бхаалейн помрачнел. -- Если так, это тяжкий грех, -- отозвался он. -- Хотя, переводи его слова не Шойфет, а кто-то другой, они могли прозвучать иначе, промелькнуло в голове у Кобзева. -- Но я по-прежнему не понимаю, какое касательство имеет к твоему делу Бхаалейн? Возможно, упрямству владетеля и могла найтись причина в здешних невообразимых обычаях, но Кобзев и не собирался ее искать. -- Значит, -- проговорил он угрожающе, -- вы отказываетесь помочь нам? -- Ши, -- промолвил Бхаалейн странным тоном, -- ты утомляешь меня. Он взмахнул рукой, и чародей в коричневом балахоне, всегда сопровождавший своего хозяина на встречах с пришельцами, подъехал поближе. Кобзев напрягся, но два колдуна только переглянулись пристально, и ведун в хламиде опять отступил. -- Ты желал встречи со среброруким, -- все с той же интонацией выговорил владетель. Майор не сразу сообразил, что речь идет об императоре. -- Твои слова причинили моему дому достаточно обид, чтобы эта встреча состоялась. -- Переспросите, что он имеет в виду, -- прошипел Кобзев на ухо Леве. К его изумлению, переводчик поднял руку, призывая к тишине. Кобзев отвел взгляд от невыразительной брылястой физиономии владетеля и увидел... Дружинники, которых Бхаалейн тоже всегда таскал с собой, отступали к замку. Это было так неожиданно, что гэбист даже забыл удивиться. -- Обожди, -- веско проронил владетель, не дожидаясь вопросов. Шойфет дергано кивнул. Кобзев напрягся, озираясь. Творилось что-то странное... но что? Прошло минут пять, на протяжении которых владетель не выказывал ни малейшего нетерпения. Гэбист исходил паром, но нарушить зловещее молчание казалось ему даже более опасным, чем терять лицо, подчиняясь нелепым приказам туземного князька. Внезапно чародей в буром замахал руками, одновременно поворачивая своего конька. Над дорогой вспыхнуло и замерцало веретено лилового света. Кобзев успел только заметить ошеломленно, что цветом оно очень напоминает разряды по краям межпространственных ворот, как веретено скользнуло чуть в сторону и отворилось на манер застежки-"молнии". По другую сторону отверстия светило солнце -- эвейнское, мелькнуло в голове у гэбиста, не земное. Один за другим на дорогу выходили люди в ярких кафтанах. Тот, который переступил порог первым, решительно направился в сторону советской делегации. И тогда произошло невероятное. Горделивый владетель Бхаалейн почтительно склонился перед новоприбывшим, вывешивая поверх расшитого пояса тяжелое брюхо. -- Се, -- тупо перевел чьи-то слова Шойфет, -- коун Ратвир ит-Лорис, посланец и племянник среброрукого. Кобзев головы не склонил. Он пристально разглядывал августейшее лицо, точно надеясь понять нечто неведомое, но скрытое в этих прекрасных чертах. Ратвир ат-Лорис был высок, особенно для эвейнца, и необыкновенно светловолос -- на какое-то мгновение майору показалось даже, что сед. Прозрачно-серые глаза смотрели спокойно и прямо. "Истинный ариец", -- выплеснулось из памяти и снова ушло в глубину. -- Итак, -- проговорил он, и негромкий голос разом перекрыл все шумы и шорохи. -- Это и есть предводитель тех демонов, коун Рахтаварин? Владетель молча кивнул. Похоже было, что к императорскому племяннику он относился с большим пиететом. -- Прежде чем ты заговоришь, демон, -- заметил Ратвир, оборачиваясь к Кобзеву, -- ведай: прознатчики, которых ты посылал в стольный град, находятся в темнице замка Коннегейльт. Кобзев хрюкнул. Следовало потребовать освобождения разведчиков, тут же и на месте... но гэбист уже убедился, что требования приводят к обратному результату, а попросить ему в голову не пришло. -- Они навлекли на себя гнев рахваарракса, устроив бой под стенами дворца. Ваши, как я понимаю, враги также решили лестью склонить слух императора к своим просьбам. По воле диев они столкнулись едва ли не у самых ворот Коннегейльта. -- Принц -- про себя Кобзев проименовал его так -- чуть заметно улыбнулся, и лицо его, только что царственно-суровое, вдруг озарилось изнутри мальчишеским весельем. -- Император не любит, когда под его окнами затевается смертоубийство. -- Идиоты, -- едва слышно прошептал Кобзев и тут же прикусил язык -- не дай бог Шойфет переведет! Хотя... а был ли у них выбор? Наверное, не было. Как нет выбора и у него самого. -- Теперь ответь мне, ши, -- зачем искали вы внимания рахваарракса? -- потребовал Ратвир. -- Мы желаем защититься от наших врагов... и защитить вас, -- проговорил гэбист тяжело. Эту тираду он уже заучил наизусть. -- В этом нет нужды, -- отозвался принц бесстрастно. -- Мы разбили войско демонов на западных окраинах Эвейна. Немногие уцелевшие бежали за ворота стоячих камней. Очевидно, Ратвир и не ожидал, что коварные ши поверят ему на слово. Иначе он не стал бы разжимать ладонь. В ней лежала пуговица. Слегка подплавленная по краям пуговица с мундира вероятного противника. -- Как видите, мы способны постоять за себя, -- заметил Ратвир. -- Если пожелаете, мы можем и вас защитить от вторжения с нашей стороны стоячих камней. Но скажите -- почему мы должны терпеть вас на своей земле? Над широким полем вспыхнули еще с полдюжины "веретен" и тут же распахнулись, пропуская стройные ряды воинов в ослепительно сверкающих кирасах и чародеев в ярких одеждах. Пропела труба, и, словно в ответ, нестройно взревели, высовывая из воды уродливые головы, драконы во рву. -- Император в гневе, -- проговорил принц. Судя по его тону, Это было самое обычное дело, но слова доказывали обратное. -- Вы явились непрошеными, не желая соблюдать наши законы, но возжаждав навязать нам свои. Скажи мне, демон, почему я не должен изгнать вас, и может быть, я прислушаюсь к твоим словам. Может быть. Кобзев замялся на миг. Мысли сновали между извилин бестолково и лихорадочно, как мураши. Он ни на миг не поверил, что местным жителям удалось выгнать американцев. Не такие слабаки эти империалисты. Но потрепать изрядно -- почему нет? Во всех боях, в которые так или иначе пришлось ввязаться войскам "руки помощи", потери с обеих сторон были примерно равны... но при этом чародеи почти не вступали в бой. Кобзев понимал, что погибшие не согласились бы с ним, но на поле перед кирном Бхаалейн уже вышло больше колдунов, чем было, по оценкам разведки, в трех соседних владениях, вместе взятых. Если так, то армия Эвейна могла, пожалуй, задать жару тем немногочисленным подразделениям, которые американцы протащили через английскую точку перехода. И эта сомнительная победа могла уверить туземцев в их несокрушимости. Иллюзия, которую следует развеять во что бы то ни стало... иначе местные жители начнут ставить условия советским помощникам, а это уже совсем недопустимо. Можно, конечно, и дальше прогибаться перед здешними шишками. Можно делать вид, будто эвейнский феодальный вейсманизм-морганизм -- это самое что ни на есть прогрессивное общественное устройство. Можно от самого себя скрывать, что единственное, чем ценен и полезен этот мир, -- это точками перехода, и, пока вокруг каждой из них не поставлена ограда из колючей проволоки, задача группировки межпространственной помощи выполнена не будет. А можно прервать наконец этот фарс и поговорить с туземцами на единственном языке, который вызывает у них уважение, -- языке силы. У него есть Визенфил, неплохо овладевший русским, а главное -- запуганный до судорог. У него есть выход на разбойничьи княжества восточных островов, выход, о котором пока не знает даже командующий. Пока эти княжества разрознены, но то пока. В этот раз он не повторит ошибки коуна Дейнерика. Эвейн не перетянуть на свою сторону -- слишком закоснели его правители в следовании своему священному закону. Значит... Серебряная империя падет. "Прогнивший феодальный строй, -- покатал гэбист на языке знакомые вкусные фразы, -- под ударами прогрессивного трудового люда..." -- покатал и сглотнул до поры. Все, поиграли -- и хватит. Если бы майор Кобзев обратил внимание, как мрачны и сосредоточенны лица стоящих поблизости телепатов -- если бы он мог по цвету и привычному крою платья выделять провидцев из толпы чародеев -- он, возможно, пошел бы на попятный. Но случилось иначе. -- Я не верю, -- медленно и внушительно проговорил Кобзев, надеясь, что исполнительный Шойфет передаст интонацию, -- что вы могли справиться с нашим противником. Я не верю, будто ваше войско может обеспечить безопасность нашей державы, и не считаю, что мы можем полагаться на вашу милость. А поэтому я, от имени Союза Советских Социалистических Республик, требую, чтобы все перебежчики были выданы нам для суда в соответствии с нашими законами, чтобы унизительные ограничения, которым подвергаются наши представители, были немедленно сняты, -- Кобзев понятия не имел, что ответить, если его спросят, какие ограничения, но это его мало тревожило, -- и чтобы правительство Эвейна в кратчайшие сроки начало переговоры с посланцами Советского Союза!.. Ратаир с жалостью глянул на него. -- Переговоров не будет, -- ответил он. -- Рахваарракс не ведет речей с дикарями. Кобзев стиснул кулаки. Вот сейчас... сейчас этот пижон сорвется. -- Я даю вам один день, -- проговорил принц. -- Это больше, чем я предложил вашим врагам... но вы покуда не обагрили рук невинной кровью. Уходите к себе, за стоячие камни, и больше не возвращайтесь. Завтра, ополдень, дружина рода Конне, -- "Личная гвардия императора", -- пояснил вполголоса Шойфет, -- подойдет к вашему стану у деревни Поречной. Он развернулся и шагнул в распахнувшееся перед ним лиловое веретено. Кобзев успел заметить, что по другую сторону отверстия был замковый двор. Владетель Бхаалейн обвел взглядом оторопевших переговорщиков, помотал головой и тоже скрылся в проходе. За ним двинулись остальные. Глава 16 -- Завтра, -- повторил Кобзев, оглядывая широкий некошеный луг, за которым темнела лесная чаща, -- они будут ждать нас на этом поле. Так сказал посланник. -- И? -- вскинул голову Вяземский. -- Что предпримем мы? Выведем навстречу весь личный состав? Выкатим танки с "шилками"? Поставим "Град" на прямую наводку? -- Нет, -- с усилием произнес Кобзев. -- Это могло бы помочь против бхаалейновской дружины. Но императорская гвардия... сотрет нас в порошок. Он никому не сказал про оплавленную пуговицу. Незачем панику разводить. Личный состав группировки и так питал к способностям чародеев непристойный пиетет. -- И что же вы, Степан Киреевич, собираетесь предпринять по этому поводу? -- язвительно осведомился полковник. -- Я... -- Кобзев на секунду замолчал, глядя куда-то в сторону. -- Я уже предпринял. Сегодня в двадцать один ноль-ноль с Большой земли прибудет спецгруз. Для вас. Снаряды к ста двадцатидвух... с начинкой... короче, увидите. Надо только будет тщательно их проверить, это одна из первых партий, еще против китайцев готовили... Теперь замолчал уже Вяземский, и замолчал надолго. Гэбист заметил тем не менее, что артиллерист пошевеливает губами, озираясь, как бы прикидывая заранее, откуда лучше вести обстрел. -- Это будет уже не война, -- наконец произнес он с усилием, -- а бойня. Вы уверены, что вы этого хотите? _Такого_? -- Б..., можно подумать, что у нас есть выбор! -- взорвался гэбист. -- Выбор есть всегда. -- Ни х... его нет! Или мы их, или они нас! И все! Весь ; выбор! И третьего не дано! -- Выбор есть, -- медленно произнес полковник. -- Мы можем уйти сами. С красивой миной. . -- Не можем, -- выдавил Кобзев после очередной натужной паузы. -- Командующий не отдаст такого приказа. Даже если я потребую, все равно не отдаст. На него тоже давят... как и на меня с Марксленовичем... Он скорее нас всех тут положит и сам ляжет. -- Это будет бойня, -- повторил Вяземский. -- Не бой, а хладнокровное убийство. Я уже видел такое... однажды Не думал... что увижу еще раз. -- Б..., они такие же солдаты, как и мы! -- почти заорал гэбист. -- Знают, на что идут. И вы знали! Или вы, когда присягу принимали, отдельным списком оговаривали -- какие приказы будете выполнять, а какие нет, потому что они вашей дворянской чести противоречат? Б... -- Голос его сорвался в полное ненависти шипение. -- Если бы ты только знал, полковник, как ты меня достал за это время! Чистоплюй х.. в! Как залповым огнем -- это не бойня! Как своих класть -- это не бойня! А как чужих -- так на попятный! Приказ получен -- вот и выполняй, какого х... тебе еще надо! О том, какие чувства обуревали в этот момент Вяземского, можно было догадаться только по стиснутым намертво кулакам и враз побелевшему лицу. -- Я, товарищ майор госбезопасности, -- выдавил наконец он, -- приказы всегда выполнял. До конца. И сейчас... каждый из нас. Выполнит. Свой. Приказ. Честь имею. Он четким движением бросил руку к виску, развернулся на каблуках и зашагал прочь от Кобзева. * * * Леву Шойфета не покидало чувство ирреальности происходящего. Ясный день -- легкая дымка в вышине умеряла блеск солнца, и небеса казались по-земному голубыми, -- душистая, по колено, трава и сверкающие доспехи императорской гвардии на другом конце поля -- все это никак не увязывалось в его сознании с дымящимися воронками и окровавленными ошметками тел, виденными им у стен замка Бхаалейн. Тем более что на этот раз с советской стороны стояло не полдюжины боевых машин, а всего лишь две -- танк с бульдозерным отвалом, вырывший за несколько минут две здоровенные ямищи, и штабной бронетранспортер. -- На шапках -- перья птиц веселых, -- неожиданно продекламировал стоящий рядом с Левой Ржевский, не опуская бинокля, -- на шлемах -- конские хвосты... -- Что? -- не понял Шойфет. -- Какие еще хвосты? -- Это Симонов, -- пояснил старший лейтенант, опуская бинокль. -- Поэма "Ледовое побоище". Не учили в школе? А я в суворовском учил. Наизусть. "Все было дьявольски красиво, как будто эти господа, уже сломивши нашу силу, гулять отправились сюда". -- Красиво, -- рассеянно кивнул Лева, не в силах оторвать взгляд от замерших в идеальном -- настолько, что само слово "строй" казалось Леве недостаточным для определения этого геометрического совершенства -- порядке воинов. -- Они что, и в самом деле одного роста или это так кажется? -- Кажется, -- откликнулся Ржевский. -- На таком расстоянии разница в десяток сантиметров ни-ве-ли-ру-ется. -- Последнее слово он произнес нараспев, словно пробуя на вкус каждый слог. -- Но все равно здорово. Будто в кино попали, правда? -- Да, -- задумчиво подтвердил Лева. -- В кино. Зрелище застывших рядов внушало смутную тревогу. Раньше, сколько Лева мог судить, эвейнцы никогда не стояли... так. Даже в той злосчастной стычке строй их сразу же рассеялся. Он подумал было сообщить об этом Кобзеву, но не осмелился. Что-то встрепенулось в самой середине сверкающих рядов, и секунду спустя до Левы долетел звонкий и резкий, словно порыв ветра, сигнал рога. Он повторился трижды, после чего от строя отделилась крохотная пестрая капля -- всадник -- и помчалась через поле. -- Что там такое? -- недовольно осведомился Кобзев, выглядывая из бронетранспортера. -- Похоже, к нам очередного герольда послали, -- сказал Ржевский. -- Кого-кого? -- переспросил Кобзев. -- Посланника, парламентера, -- перевел Лева. -- Что, опять? -- скривился гэбист и, недовольно бурча себе под нос что-то вроде "как им, б..., еще не надоело", выбрался из машины. -- Ну ладно, пойдем, послушаем. Леве пришло в голову, что в своих прорезиненных комбинезонах офицеры похожи на беглецов из чумного города. Они успели пройти два десятка шагов -- высокая трава, словно не пуская пришельцев вперед, яростно цеплялась за сапоги, -- когда перед ними выросла громада закованного в броню конника. -- Я -- Лауртерикс ит-Теранделакс, -- неожиданно звонко для замурованного в железо великана сообщил всадник. -- Можете ли вы говорить за всех _ши_? -- Я голос Степана ит-Кирея из рода Кобзевых, -- привычно отбарабанил Лева. -- Он может говорить за всех _ши_. -- В таком случае, -- возвысил голос гонец, -- мой господин ждет ответа, готовы ли вы, демоны, принять милость Серебряной империи и добровольно покинуть ее пределы или же продолжаете упорствовать в своих намереньях? -- Можешь передать своему господину, -- начал Кобзев, даже не дослушав перевод до конца, -- что у него есть выбор. Он может повернуться и уйти со своей армией туда, откуда явился, или в любое другое место за своей спиной, -- тогда ему ничего не будет. Он может стоять на том конце поля хоть до посинения. За это ему тоже ни хрена не будет. Но, -- Кобзев зло прищурился, глядя на топчущие траву конские копыта, -- если хоть один его человек сделает шаг в нашу сторону, последствия этого шага будут ужасны. Переводи дословно, понял? -- Это уже относилось к Леве. -- Итак, вы продолжаете упорствовать в своем безумии! -- воскликнул гвардеец, выслушав сбивчивый Левин перевод кобзевской речи. -- Что ж, каждый сам выбирает свою судьбу... и вы свою выбрали. -- Он развернул коня и, выкрикнув напоследок: -- Да пожрут вас гневные дни! -- понесся назад. -- А теперь, -- выдохнул Кобзев, -- в машину, быстро. Лева Шойфет никогда не любил бег, тем более -- бег в костюме химической защиты. Но до бронетранспортера они добежали почти одновременно. Кобзев чувствительно пнул завозившегося было в люке Леву, запрыгнул следом, захлопнул люк и принялся тщательно разглядывать его края. -- Система задействована? -- осведомился он через плечо. -- Как приказывали, товарищ майор, -- отозвался сидящий впереди Ржевский. -- Герметизация, очистка... сейчас избыточное давление создадим -- и хоть в эпицентр. -- Поднимите перископ, -- скомандовал гэбист, протискиваясь мимо Левы. Он яростно вцепился в черные лоснящиеся рукоятки и приник к наглазнику. На другом конце поля четкая линия гвардии Серебряной империи дрогнула, словно покрывшись рябью. Раз, другой... и вся шеренга, словно один человек, чуть качнувшись, шагнула вперед. -- Ветер? -- хриплым шепотом осведомился Кобзев. -- Северо-северо-восточный, порывами до семи... -- отозвался Ржевский. -- Сейчас, товарищ майор. Дурацкая эта система... все, данные на стрельбу пошли! -- Быстрее бы, -- даже не услышал, а, скорее, угадал Лева шепот Кобзева. -- Быстрее бы все это закончилось... Первые снаряды упали в двухстах метрах от наступающей цепи. Ржевский с трудом различил место их падения -- снаряды не взрывались, а раскалывались, и засечь место падения можно было только по невысоким фонтанчикам вывороченной земли. Пользоваться же пристрелочными Вяземский почему-то запретил. Впрочем, поправки и не требовалось -- так он и отстучал полковнику. Вших-бум, вших-бум. Снаряды падали один за другим, часто. Расчеты орудий старались поскорее отправить ядовитый груз куда-нибудь подальше, и это желание утраивало силы. * * * Тиссо Фарейнн, полусотник правого крыла дружины рода Конне, тоже увидел падение первых снарядов. Он даже догадался, что это такое, потому что им успели показать _пули_ шиевых громобоев -- как те, что соглядатаи Бхаалейна выменяли у демонов в деревне, так и извлеченные лекарем из тел убитых. То, что упало впереди, формой напоминало эту самую пулю, только выпущенную из очень уж большого громобоя. И пахло от них, как это ни странно... плодами. Тиссо принюхался. Ну да, как раз с той стороны, где падали эти шиевы штуки, легкий ветерок доносил слабый, но отчетливый сладковатый запах. Не то груши, не то яблоки... Дружинники Бхаалейна рассказывали, что эти большие пули прилетали от самоездных повозок демонов, про бивали их защиту и взрывались, сея вокруг себя смерть и разрушение. Но, скорее всего, подумал Тиссо, это им уже после боя привиделось. Пробить защиту деревенских чародеев такой вот штукой можно, а вот попасть ею из-за леса в отдельного воина... Если ши и дальше собираются стрелять столь же метко, то битва продлится очень недолго. Хотя сама идея оружия, способного достать врага, находящегося за краем окоема, Фарейнну понравилась. Эти большие громобои ши, должно быть, действуют, как те движители, которые швыряют валуны и лошадиные туши в осажденные замки. Но замок стоит на виду, а в поле... хотя если чародей-провидец из схрона передаст движителю виденье... но все равно тому надо будет долго пробовать... Тиссо не успел додумать мысль до конца. Он попытался принюхаться снова -- и не сумел. Словно чья-то злая длань оцепенила грудь мертвящим касанием, не давая втянуть воздух. Мерк перед глазами дневной свет. В тот же миг у коня подогнулись ноги. Падая, полусотник попытался выпростать ноги из стремян, -- и не смог, бедра свело тоже. А потом руки невидимого демона сомкнулись на горле Фаррейна и сжали сердце. Тиссо Фаррейн умер, как и очень многие вокруг него. Но не все. Райверикс Сидх никогда не слышал про концерн "И.Г.Фаберниндустри" и нервно-паралитические газы G-группы. Но на экзамене в скулле гильдии целителей он первым из всей группы справился с укусом большой орочьей трясучки, чей яд, как известно, убивает сухопутного дракона меньше чем за восемь вдохов. Сейчас яд был везде. Воздух, который Сидх вдыхал, был наполнен им. Но задерживать дыхание было бессмысленно -- отрава проникала в организм сквозь одежду и кожу, для нее не существовало преград. Только теперь целитель понял, почему вчера в замке Бхаалейн наследник Ратвир, выдержав долгий спор с воеводой Неараксом, настоял на том, чтобы первый удар по безумным демонам нанесла не вся дружина, а только правое крыло, да и то не в полном составе, И, хотя мало кто верил, будто ши способны причинить серьезный вред войску среброрукого, придирчиво, как перед большим сражением, отобрал добровольцев и тех, чей дар не был передан из поколения в поколение, а значит, представлял меньшую ценность. Только одно сумел отспорить воевода -- право самому вести куцый отряд в бой. Как оказалось -- на погибель. Райверикс шагал, монотонно переставляя ноги. Ноги ему еще удавалось удержать под контролем, а вот руки все время корежило жуткой судорогой. Но на них у целителя просто не хватало сил. Хоть его Дар и был могуч -- слабым чародеям не место в рядах императорской стражи, -- никогда еще Сидх так остро не ощущал его ограниченность, как сейчас. Если бы у него было еще немного силы... совсем немного, чуть-чуть... ничтожная малость... он бы смог удержать еще одного. Девятого. Сидх не знал, что любой земной врач зашелся бы в истерике, видя, как целитель шагает сквозь клубы нервно-паралитического газа. Что концентрация адреналина в его крови была по всем показателям смертельной сама по себе. Что перегруженные отравой синапсы лопались, наполненные микровезикулами с ацетилхолином. Его сознанию все это представлялось в несколько иных образах. Сидх не видел, что он и так удерживает на хрупкой грани между жизнью и смертью больше всех остальных. Другие целители собирали вокруг себя группки чародеев -- кто по пять, кто по четыре. Всегда -- чародеев. Самых сильных. Самых важных. Тех, кого всегда и везде спасали в первую очередь. Он знал одно -- сдаваться нельзя. " И они шли вперед. За две тысячи лет стража Серебряной империи не отступала. Никогда. Всего этого Лева Шойфет ни видеть, ни знать не мог. Зато он с ужасом разглядел, как Кобзев, отпрянув от перископа с перекошенным лицом, оттолкнул Ржевского и яростно надавил на красную кнопку, наспех врезанную в пулы радиостанции. Пять секунд спустя стоящие в семи километрах к северо-востоку от поля две установки залпового огня БМ-24 "Град" окутались дымом, из которого с воем вырвались огненные стрелы. Райверикс Сидх почувствовал, как тяжко содрогнулась под его ногами земля. Он поднял голову -- и увидел, как с неба, оставляя за собой дымные хвосты, на него падает смерть. Он перевел взгляд вперед -- и снял в себе все барьеры на пути яда. Частицы отравы радостно ринулись вперед. Подкосили ноги, огненным ручейком пробежали по веточкам нервов -- до самого сердца. Вокруг Сидха валились наземь умирающие товарищи, пытаясь, каждый по своим силам, в последние мгновения жизни защититься от надвигающейся погибели. Но, падая, целитель успел выбросить правую : руку вперед -- и, сорвавшись с кончиков скрюченных пальцев, через луг потекли чары. Туда, где копошился в земле голем пришельцев, похожий на приплюснутого жука-вонючку с хоботком на спине. Смертными чарами могут владеть только некроманты. Каждого носителя этой редкой и страшной способности Серебряный закон связывал клятвой -- служения или изгнания, по выбору. Но, чтобы убить человека, не обязательно быть смертовзором. В свой последний миг Райверикс Сидх употребил данную ему силу во зло -- в том единственном случае, когда дозволяла это присяга целителя. И там,; куда дотянулась его чародейная власть, останавливались! сердца. А потом обрушились ракеты, перепахивая поле на три метра вглубь, завыли осколки, редко когда сгорая в наспех поставленной последними огневиками защите, и пошла гулять ударная волна, от которой защиты не было. За две тысячи лет стража Серебряной Империи ни разу не отступала. Случалось, что она при этом гибла. Вся, до последнего человека. Сегодня это случилось снова. * * * -- Все, -- выдохнул Ржевский. -- Теперь точно все. При таком огне... в этом аду ничего живое не могло уцелеть. -- Все живое там должно было быть мертвым пять минут обратно, -- огрызнулся Кобзев нервно. -- Однако не умерло. Они шли... -- Он потер лоб, продавленный резиновым наглазником до красных пятен. -- И шли... шли... как... -- Он запнулся, осознав, очевидно, что впадает в истерику, и продолжил уже почти нормальным голосом: -- Так что теперь я буду верить только собственным глазам, а не всяким там предварительным расчетам. Прикажите танку выдвигаться, когда пыль осядет. -- Танк, -- растерянно выговорил Ржевский минуту спустя, -- не отвечает. -- Как не отвечает? -- Не отвечает. -- А ну, -- Кобзев подался вперед, -- давай к нему. Взревев, бронетранспортер медленно выполз из окопа и, развернувшись, подкатил к танку. -- Ну? -- нетерпеливо осведомился Кобзев. -- На вид целый, -- пожал плечами Ржевский. -- Попробуйте проехать вперед и встать прямо перед ним, -- скомандовал Кобзев водителю. -- Может, они просто рацию... -- Остаток фразы повис в спертом воздухе отсека. -- А у нас с рацией все в порядке? -- спросил, ни к кому конкретно не обращаясь, Ржевский и, покрутив минуту ручки, сообщил: -- Вроде да... связь есть... Водитель послушно выполнил команду. На танке не было ни царапинки, если не считать незакрашенных помятостей там, где корпус приложился о кольцо менгиров при транспортировке. -- Ну что там? -- решился спросить Лева, совершенно ошалевший от полного непонимания происходящего. -- Что -- "что"?! -- рявкнул Кобзев. -- Выходить кому-то придется, вот что! Смотреть, что там стряслось с этой х.. .вой железякой! -- А... в чем, собственно, проблема? -- удивился Лева. От этого вопроса ошалевшего Кобзева прямо-таки шатнуло назад, где он натолкнулся на столь же ошалевший взгляд Ржевского. -- Послушайте, вы... -- Кобзев постарался подыскать Леве подходящий эпитет, -- студент! Вы хоть представляете, что сейчас там, за броней? -- Нет, -- чистосердечно сознался Лева. -- А какого, по-вашему, х... мы все на себя эти гондоны понатягивали? -- заорал Кобзев. -- Н-не знаю... -- пробулькал перепуганный до полусмерти Лева. -- М-может, это как-то должно защитить нас от местных, хотя я, признаться, не совсем представляю, каким образом... -- Там -- зарин! -- выдохнул Кобзев. -- Ты... -- Он схватил Леву за висящий на груди хобот противогаза и попытался своими руками натянуть на дрожащего переводчика резиновую маску. -- Вас на лекциях по НВП хоть чему-то учили? Ты вообще когда-нибудь на них бывал? -- Д-да, -- кивнул Шойфет. -- Но... как к местным мог попасть... На этот раз он осекся сам, до глубины души потрясенный открывшейся ему истиной. -- Знаешь, какая доза зарина является смертельной для человека? -- продолжал бушевать майор. -- Нет? Одна десятая миллиграмма на литр в минуту! Это называется -- абсолютно смертельная токсодоза! А средняя смертельная -- от семи сотых до двадцати тысячных! Ты запомнил это, студент?! Из-под защитной маски Шойфета доносились сдавленные хрипы. -- Товарищ майор, его там, часом, не стошнит? -- обеспокоено произнес Ржевский. -- А то ведь... Кобзев схватил Леву за плечи и с маху прижал к броне -- Только попробуй, -- яростно прошипел он, глядя в белеющее за стеклами лицо. -- Снять я тебе не позволю Так и захлебнешься в собственной блевотине. Не самая приятная смерть, но для тебя подойдет. Лева на самом деле был близок к этому. Его спасло только то, что, памятуя о своем прошлом боевом опыте, он ограничил свой завтрак стаканом воды и коркой черствого ржаного хлеба. -- Товарищ майор... -- повторил Ржевский. -- Выходим! -- Кобзев брезгливо отодвинул обмякшего Шойфета вбок, протиснулся к люку и, секунду помедлив, распахнул его. Снаружи было все такое же, как и несколько минут назад, солнце. Так же лениво колыхалась под порывами ветра трава, и где-то в небесной голубизне кружили черные точки птиц, которым не было дела до творящегося на земле. А впереди, в окопе, неподвижно застыл танк. * * * -- Господин! -- Помощник воеводы Неаракса, сотник Сейбакс мял лапами рукоять меча так яростно, что Дартениксу ит-Коннераксу казалось -- еще немного, и металл начнет плыть под пальцами, как глина. -- Господин, дозвольте ударить по проклятым демонам! Войско ждет!.. Он запнулся, и советник с изумлением понял, что солдата душат слезы. Сам он не испытывал ничего. Словно зрелище страшной гибели стольких дружинников и чародеев вышибло из него способность горевать, словно, настигни сейчас смерть каждого мужчину, каждую женщину, каждое дитя от восточного до западного предела -- и тогда не сможет он проронить ни слезинки. Ратвир опустил подзорную трубу. Лицо его было страшно, но глаза оставались сухи. -- Нет, -- проронил он, и слово веско упало наземь, со стуком, как булыжник. Сотник всхлипнул испуганно-недоуменно. -- Но... -- попытался возразить он. -- Нет, -- повторил молодой страж, оборачиваясь к своим спутникам. -- Мы могли бы сокрушить этих демонов... но я поступлю иначе. В глазах его полыхнул лиловый огонь -- слабый отблеск той силы, что призывал он себе на подмогу. Даже Дартеникс, едва достойный называться анойя, ощутил трепет ткани мира. Чародеи же как один побледнели, шарахнувшись от гневного стража; кто-то схватился за голову, кого-то постыдно тошнило. -- Я закрыл перед ними дверь, -- проронил Ратвир. -- Не наглухо -- осталась, быть может, узкая щелка. Даже загнанная в угол мышь отгрызает хвост кошке. Теперь... пусть бьются. Но я предвижу иное. Дартеникс поднял голову. Возможно, его воспитанник и был наделен пророческим даром, но покуда тот никак не проявлял себя. * * * -- Они просто... умерли, -- прошептал Ржевский, снова заглядывая в люк. Кобзев помотал головой. Его снова обвели вокруг пальца. Если туземцы способны убивать одним взглядом -- почему они раньше не применили это умение? "Может, у них есть своя Гаагская конвенция", -- шепнул ехидный голосок. Кобзев сердито цыкнул на него. Да, он потерял экипаж танка... но дружина полегла до последнего человека. На такой обмен гэбист готов был пойти. -- Назад, -- глухо скомандовал он через противогаз. -- В машину. "И ведь теперь нельзя даже снять эти чертовы балахоны, -- с неудовольствием подумал он. -- Все дегазировать... в машине тоже... а, проклятье!" Сколько мороки с этими ФОВ -- не разберешься. Выгнанный из БТРа пинками Шойфет замешкался. -- Ну что вы там?! -- прикрикнул на него Кобзев. -- Столько мертвых... -- не своим голосом прохрипел переводчик. Гэбист оглянулся. Много... но меньше, чем ему казалось. Неужели залп "Града" перемолол столько тел? Нет, не померещилось. В зариновых парах и под ударами осколков полегло много гвардейцев. Но они не составляли и трети той орды, что днем раньше вывалилась из здешнего аналога теплушек на поле перед замком Бхаалейн. А значит... -- В машину! -- заорал Кобзев, хватая ртом горячий профильтрованный воздух. -- Скорей! Ржевский рванул за плечо оторопевшего переводчика и поволок его за собой. Гэбист этого уже не видел. Он мчался к БТРу огромными жабьими прыжками. -- База! -- рявкнул он в микрофон, едва протиснувшись в люк. -- Вызываю базу! -- Есть база, -- гаркнул кто-то из динамика. Мгновение Кобзев остро завидовал этому связисту. Ему не приходится бурчать из-под липнущего к коже резинового рыла. Пропади пропадом эти газовые маски -- приходится орать на весь свет. -- База, деревню под контроль уже взяли? Наступила неожиданная пауза. В люк просунулась хоботастая башка -- Кобзев не сразу признал артиллериста. -- Не надо было его торопить, -- пробурчал Ржевский, исчезая. -- Что? -- прорычал Кобзев. -- Да этот... переводчик... ногу, кажется, подвернул, -- неразборчиво пробурчал лейтенант, заволакивая в БТР постанывающего Леву. -- Товарищ майор? -- Теперь из динамика доносился другой голос. Кобзев узнал его -- это был Кареев, вертолетчик, дежурный по лагерю. -- У нас э... возникли трудности... -- Короче! -- рявкнул Кобзев, все больше злясь. -- Деревенские оказали... сопротивление, -- послышался голос Кареева после очередной паузы. Примолкли все, даже Шойфет прекратил ныть. -- Сколько? -- бросил гэбист в микрофон. -- Что? -- Сколько крестьян положили эти остолопы?! -- Э-э... Отделения больше нет, -- выпалил Кареев. Кобзев помолчал, надеясь, что вертолетчик хоть что-нибудь пояснит, но тот, как назло, молчал. -- Как? -- выдавил гэбист наконец. -- Им помогли перебежчики... -- промямлил Кареев. -- И... -- Он явно собирался с духом, чтобы сообщить нечто худшее. -- Часть отделения также перешла на их сторону. Кобзев треснул кулаком о стену. Он уже хотел распорядиться догнать, найти, уничтожить, стереть в порошок... но чутье подсказывало, что дурные вести на этом не кончаются. -- Это еще не все, -- продолжал Кареев так же сбивчиво. -- У нас не работает установка перехода. Все сидевшие в машине молча уставились на пульт рации. -- Пять минут назад доложили со старой базы, -- объяснил зачем-то вертолетчик. -- Связи с Большой землей нет. -- Сразу после того... -- Ржевский не закончил фразу, только мотнул хоботом в сторону люка. -- Кто-нибудь еще знает? -- глухо бросил Кобзев. -- Все знают, -- донесся из динамика холодный голос Вяземского. -- В следующий раз, Степан Киреевич, потрудитесь частоту менять. * * * Двое часовых выволокли пленника под локти и бросили на колени перед Ратвиром ит-Лорисом. -- Смилуйтесь... -- бормотал тот по-эвейнски. Молодой страж бросил косой взгляд на стоящего рядом провидца и, уловив его кивок -- да, намерения этого ши чисты, -- благосклонно коснулся перстами темени пленника. -- Восстань, -- приказал он. -- Тебе не причинят вреда. -- Так вот чего ты ждал, -- вполголоса проронил Дартеникс из-за Ратвирова плеча. -- Полагаешь, многие последуют его примеру? -- Больше чем ты думаешь, -- ответил юноша. -- Ты слышал, что случилось в Поречной? -- Да... Ты совершил невероятное, мальчик мой... -- Советник замялся. -- Но неужели потребно было пролить столько нашей крови? Ратвир нетерпеливо мотнул головой, давая стражникам знак увести демона. -- Мы могли бы сокрушить их, -- прошептал он так тихо, что даже стоявший за спиною учитель с трудом разбирал слова. -- Но я боялся, что такая победа обойдется нам... дороже. Он отвернулся, и Дартеникс понял, что взгляд его устремлен через лес туда, к отравленному, изрытому взрывами полю. * * * Майор КГБ Степан Киреевич Кобзев сидел в своей палатке, обхватив руками голову, и тупо смотрел на лежащий перед ним табельный "Макаров". Отчаяние его было еще более черным и беспросветным оттого, что катастрофа случилась в час его, как ему казалось, величайшего триумфа. Наголову разгромить лучшие силы местных, практически без потерь со своей стороны... Тут бы уж и самому императору пришлось снизойти до беспокойных _ши_ -- Кобзев помнил, как _помягчел_ владетель Бхаалейна, на своей шкуре испытав мощь Советской армии. А ведь с дружиной Бхаалейна они разошлись, считай, на равных, тогда как гвардейцев смели, стерли с лица земли и вдолбили в нее на три метра вглубь. Ах, какие перспективы разворачивались перед майором... прямо дух захватывало. И все это оказалось вмиг перечеркнуто пустым небом в кольце древних камней. Он считал, что, выложив на стол козырного туза, может забирать выигрыш -- но у местных за рукавом оказался джокер. Без портала, тоненькой ниточки, связывавшей их с могучей державой, они превращались просто в... ничто. Кончится топливо для танков и вертолетов, снаряды и патроны -- а колдовство местных останется при них, ведь ему нужны не технологические цепочки, а всего лишь цепочки ДНК. И на место каждого убитого туземца встанут трое новых -- а заменить убитых _ши_ будет некому. Впрочем -- и Кобзев отдавал себе в этом отчет, -- дело могло обернуться еще хуже. В танках еще останется горючее и снаряды, но не найдется людей, способных повести их в бой. Прежде солдаты исчезали по одному. Сейчас повальное дезертирство захватывало лагерь. Это выглядело жутко -- вот сидят трое-четверо солдат, переглядываются и, точно по неслышному сигналу, встают, разворачиваются, уходят. Бегут даже офицеры. Бубенчиков распорядился было стрелять по дезертирам на поражение. После этого начали уходить часовые. Больше всего гэбиста пугало, что беглецы не могли даже объяснить внятно, почему переходят на сторону противника. Полог палатки отлетел в сторону. Кобзев устало поднял взгляд на посмевшего нарушить его мучительный покой -- и замер с открытым ртом. Этого человека не могло быть здесь! Не могло, потому что не могло быть никогда! И все же он стоял тут! -- Закрой рот, майор, -- насмешливо посоветовал генерал-майор ГШ ГРУ Богданович, -- мухи залетят. -- А... -- Кобзев торопливо водворил отвисшую челюсть на место. -- Но... как вы? Товарищ генерал-майор... портал ведь... -- Портал блокирован намертво, -- согласился Богданович. -- Напряженность поля, как выразился ваш Дробов, выше, чем на полюсе антивероятности. Мне открыли пятисекундное окно, и это сожрало столько, что ваш давешний фокус от семнадцатого марта -- так, детские шалости в песочнице. -- Но... -- растерянно произнес Кобзев, -- зачем? -- Затем, -- жестко произнес Богданович, -- чтобы передать приказ вышестоящего командования. _Мой_ приказ. О прекращении операции "Шеллак" и эвакуации группировки. Точнее, -- криво усмехнулся генерал-майор, -- ее остатков. Если я правильно интерпретировал ваши отчеты... _небоевые потери_ у вас достигли весьма значительных величин, не так ли, майор? -- Да, но... -- Кобзев изо всех сил потер виски. -- Сколько у нас времени? -- Сутки, -- проронил Богданович. -- _Там_ сейчас тянут прямую ветку от Чернобыльской АЭС... и еще одну. Ровно через двадцать четыре _наших_ часа портал откроется -- и к этому моменту все должно быть готово. -- На сколько откроется? -- спросил Кобзев. -- А х... его знает, -- равнодушно отозвался генерал-майор. -- Как повезет. Или как ваши местные друзья позволят. Вы еще не поняли, Степан Киреевич, что это они закрыли проход? М-да, я был о вас лучшего мнения. Ну да ладно, об этом у нас еще будет время поговорить _там_, за _вратами_, а сейчас не до того. Дробов говорит, что установка ни хрена не рассчитана на такую мощность. Работать будет, но даже не на пределе, а за пределом, ну и, соответственно, в любой момент накрыться может к чертям свинячьим. Поэтому -- бросаем все! Технику, барахло... естественно, все, что может взрываться и гореть, должно будет взрываться и гореть, но главное -- мы должны вывести людей! Всех! -- Всех, -- предательски дрогнувшим голосом сказал Кобзев, -- не получится, товарищ генерал-майор. -- Знаю, -- понимающе кивнул Богданович. -- Но... в наших силах постараться сделать так, чтобы таких было как можно меньше. -- Да, конечно, -- устало сказал Кобзев и начал было вставать из-за стола, но на полпути вдруг замер и хриплым от волнения голосом спросил: -- Товарищ генерал-майор... все-таки... почему мы уходим? -- Вам непременно нужно _знать_ ответ? -- глядя куда-то сквозь Кобзева, сказал Богданович. -- Ладно, ловите. -- Во-первых, -- начал он скучающе-лекторским тоном, -- в свете проявившейся... скажем, нестабильности канала он больше не может рассматриваться как альтернативное средство... доставки. Проще говоря, мы не можем базировать свою глобальную стратегию на проходе, который может в любой момент прикрыться. -- Но, -- попытался было возразить Кобзев, -- американцы... -- А вот это, -- осклабился Богданович, -- причина номер два. Несколько часов назад мы получили, по своим каналам... рапорт командира американской группировки. Точнее, его адъютанта, потому что адмирал Дженнистон погиб вместе с большей частью своих людей. Их просто вышвырнули пинком под зад, словно нашкодивших котят, и пинок получился довольно болезненный. Кобзев медленно опустился обратно за стол. "Значит, принц не врал, -- промелькнула мыслишка. -- Не врал... а я не поверил. Они могли и с нами разобраться так же, если бы не зарин... и их идиотское чувство чести". -- Я думаю, мы попытаемся с ними договориться, -- продолжал Богданович. -- С американцами, конечно. Заключим что-нибудь вроде негласного взаимного моратория. По крайней мере, на _этот_ мир. Он нас, надо признать, многому научил. В _следующий_ раз мы будем осторожнее. Кобзев уже не слышал его. Он смотрел на стол, где лежал забытый им пистолет, а видел зеленое поле, где чернели груды вывороченной "Градами" земли -- и нельзя было сорвать тугой резиновый мешок, стянувший голову. Зря-зря-зря -- колотили невидимые молоточки у него в голове. Все это было напрасно. -- Ну, а в-третьих, -- завершил Богданович, -- мы просто-напросто не _потянем_ полномасштабной войны с местными. Мы не потянем ее ни технически, ни политически. Поэтому у нас нет выбора. Выбор есть всегда, подумал Кобзев и вдруг вспомнил, что эти слова уже говорил ему полковник Вяземский. Перед боем. _Тем_ боем. "А мы уходим, уходим, уходим..." -- Быстрее! -- надсаживаясь, орали сержанты. -- Быстрее, вашу мать! Сгрудившаяся на пятачке рядом с порталом толпа мало чем напоминала полноценное воинское подразделение. Подобие строя -- и оружие -- сохраняли лишь пограничники в оцеплении да кучка офицеров чуть поодаль. Подавляющее же большинство сдавленных толпой солдат напоминали загнанных на бойню овец, а испуганные взгляды, которые они бросали на поднимавшийся со всех сторон дым, еще больше усиливали это сходство. -- Разрешите доложить, -- подошел к нервно курящему пятую за полчаса сигарету Богдановичу черный от копоти майор Кареев. -- Вернулось последнее звено. Напалм израсходован весь, керосина осталось еще на два вылета. -- Не нужно, -- хрипло отозвался генерал-майор. -- Лес горит. Этого нам хватит. Приготовьте машины к подрыву, и, как только откроется портал -- все к чертям. -- Слушаюсь, -- отозвался вертолетчик и, развернувшись, зашагал прочь походкой Буратино. Кобзев огляделся. Вокруг старой базы простирался уже не непролазный лес. Голые, изъязвленные воронками холмы курились дымом, и черный клубящийся столб поднимался из-за реки, где полыхал второй лагерь. -- Черт! -- Богданович затоптал сапогом окурок и, вздернув руку, посмотрел на часы. -- Что они тянут кота... за это самое... пора бы уже... -- Смотрите! -- крикнул кто-то. -- Открывается! Серое небо между менгирами потемнело -- и с треском разодралось, открыв проход. -- Ну! -- крикнул Богданович. -- Что стали? Вперед! -- Давай! -- подхватили опомнившиеся сержанты. -- Пошли-пошли, колонной по пять! Быстрее! -- Последняя перекличка, -- неожиданно проговорил Кобзев, глядя, как исчезают в проходе солдаты, -- выявила отсутствие примерно сорока процентов личного состава. От числа прибывших. -- А вы чего ожидали? -- отозвался генерал-майор. -- Впрочем... Его слова перекрыли разнесшиеся над лагерем громовые, незабвенные ноты "Прощания славянки". -- Какая... -- начал было Кобзев и, обернувшись, осекся. Замполит Бубенчиков стоял рядом с обшарпанными колонками, провожая тянущуюся к стоячим камням змею-колонну идиотической улыбкой. "Вот кому все как с гуся вода, -- озлобленно подумал Кобзев. -- Этот выплывет. И меня, и всех тут переживет... сука". Богданович только покачал головой. Из-за соседней сопки взвились в небо огненные стрелы и, прочертив в небе дымный след, упали вниз, заставив землю содрогнуться. -- Это еще что? -- грозно осведомился командующий группировкой. -- Кто приказал? -- Разрешите доложить? -- шагнул было вперед Вяземский. -- Это я разрешил, -- прервал его Богданович. -- Я разрешил полковнику расстрелять боекомплект "Градов" в... подальше. Тут и так до хрена будет рваться. -- А... -- Командующий сник. -- Ну, тогда конечно. Земля снова содрогнулась, на этот раз совсем близко. В огненном облаке мелькнул корпус вертолета, завис на миг, словно не желая прекращать свой последний полет, так рано возвращаться на презираемую им землю, -- и рухнул вниз. -- Пора, -- сказал Богданович, глядя, как судорогами втягивается в портал хвост колонны. -- Пойдемте, товарищи офицеры. Кобзев в последний раз оглянулся вокруг. Огонь, дым, смерть и разрушение -- все, что они оставляют после себя. Да уж, надолго запомнят местные этих ши... "Мы вторглись в сказку, -- понял гэбист с пугающей ясностью прозрения. -- Волшебную сказку, с колдунами, красавицами, рыцарями и королями. И все ухитрились испохабить. А могло быть так прекрасно...". Он опустил голову и медленно побрел к кольцу стоячих камней. * * * Никогда еще на памяти Дартеникса ит-Коннеракса совет Десяти не собирался дважды на протяжении одной луны. Но горестные события этих дней требовали понимания и обсуждения в кругу тех, кому суждено было править Эвейном Благословенным. Разумеется, во второй раз никого не пришлось выдергивать из-под теплых боков супруг и наложниц. Закатное солнце не заглядывало в выходящие на запад узкие окна, и янтарный чертог совета озаряли неяркие светильники. Огневик Брейлах порой снисходил до того, чтобы подстегнуть их пламя, но стоило ему отвлечься, как комнату заполняли текучие сумерки. И еще одно изменилось по сравнению с тем памятным утром. Рядом с императорским троном было приставлено еще одно кресло, одиннадцатое. Ратвир ит-Лорис принимал участие в совете как равный, и все понимали, что не за горами тот день, когда этот не по годам мудрый юноша займет место своего дяди. Но пока еще старшим за столом был рахваарракс Манар, и первым над столом прозвучал его голос. -- Итак, -- невыразительно сказал император, -- ты позволил восточному племени ши уйти с миром... несмотря на страшный разгром, учиненный ими моей дружине. -- Я избрал им кару, сообразную преступлению, -- ответил Ратвир. Глаза его блеснули. -- Не так обидно быть воеводой разбитого войска, как войска разбежавшегося... а именно это и случилось. -- Ты не мог знать, -- вяло проронил рахваарракс. -- Я знал, -- возразил юноша. -- Если их воины начали уходить до того, как воздух благословенного Эвейна вошел в их жилы, пробуждая спящие дары, как пробудил он их в наших далеких предках... значит, так должно быть. Ни на страхе, ни на вере не может стоять истинная верность. Ее корни укрепляет единственно _понимание_. Все -- советники, старшины, владетели -- переглянулись при этих словах. Дворцовые провидцы вложили в память каждому полученное от пленников и пepeбeжчикoв знание. -- Итак, ты принял решение, -- повторил рахваарракс. И взвалил на нас толпу растерянных, недобрых, не ведающих закона и обычая ши. -- Положим, толпа эта не столь велика, как может показаться, -- легко отбил атаку Ратвир. -- Среди перешедших к нам немало чародеев -- за ними пусть присмотрят гильдии, для того они и были основаны во время оно. -- Он с полуулыбкой склонил голову перед присутствующими старшинами. Те нахмурились разом -- мука мученическая порой учить мастерству взрослого колдуна! -- но возражать не стали. -- Что же до остальных... во владении Бхаалейн достанет пустующих земель. Не думаю, чтобы многие; из демонов захотели нарушить Серебряный закон. Они привыкли жить в безумной паутине установлений, сковывающих каждое движение, и жестокость наших правил покажется им едва ли не отеческой лаской. -- Я позволил уйти безнадежным, -- продолжал юноша с грустью. -- Тем, кто не желал и не смог бы найти себе места в Эвейне. И еще -- желавшим сохранить верность тем, кто ее не заслуживает. -- Западное же племя ты сокрушил силой, -- промолвил Брейлах и вскинул ладонь, предупреждая возражения. -- Ты, мальчик, ты, и не вздумай почтительно кивать на гильдии! Все здесь знают, чья воля направляла наши решения. "Один я не знал, -- подумал Дартеникс печально. -- Мальчик вырос... а я и не заметил этого. Птенец покинул гнездо, и мне остаются только обломки сухой скорлупы". -- Почему такая разница? -- Чародей ткнул в сторону Ратвира веснушчатым пальцем. -- Ты сам знаешь ответ, старшина, -- ответил юноша, не отводя глаз. -- Одно дело -- убеждать заблуждающихся, и другое -- вести речи с теми, кто, подобно диким ырчам, почитает всех чужеплеменников законной добычей. Сердце мое скорбит уже о том, что пришлось дозволить горстке демонов уйти... но если бы не осталось никого, кто донес бы весть о разгроме до их владык, без сомнения, те снова и снова пытались бы прорваться в благословенные земли, убеждая себя и подвластных им, что виной тому несчастье или диева воля, но никогда -- собственная их гордыня и злоба. Только теперь Ратвир опустил голову, словно длинная тирада утомила его. -- Что станем мы делать с пленниками, что устроили сражение у Межевой скалы? -- резко поинтересовался воевода Сейбакс, занявший за столом место погибшего Неаракса. . -- Я уже озаботился этим вопросом, -- проговорил Дартеникс, радуясь возможности показать, что старый конь не портит пресловутой борозды. -- Восточные ши почти все возжелали уйти под руку рахваарракса... и провидцы подтвердили их искренность. -- "Оно и неудивительно, -- мелькнуло в голове у советника, -- учитывая, что ждало их по возвращении". -- Трое отказались, и будут проведены воротами стоячих камней, как только на это найдется время. Что же до западных, по справедливости следовало бы казнить их, но в Эвейне и так уже пролилось достаточно крови. Их выставят в родной мир. Сидевшие за столом Совета закивали вразнобой. Хотел было что-то высказать старшина Ольвераникс, но Ратвир порывисто вскочил и едва не хлопнул ладонью по столу. -- Не о том мы говорим, коуне! -- вскричал он, и даже светильники словно разгорелись от его слов. -- Не о том! Не судьбу заблудных ши пристало обсуждать нам. Наша судьба висит на волоске, наша!! В чертоге совета воцарилась тишина. -- Вдумайтесь, молю вас! -- продолжал Ратвир. -- За тысячи лет -- впервые явились к нам ши, способные отверзать врата между мирами, не дожидаясь звездных приливов, не прибегая к могучей волшбе или стражескому дару! Впервые показали нам силу, доступную любому, хоть наибесталаннейшему землепашцу! Покуда мощи наших чар достало, чтобы устоять благословенному Эвейну, -- и много же добрых чародеев полегло при этом, тому свидетель коун Брейлах. Нельзя недооценивать их! Безволшебные, они сумели смирить могучие силы. Что будет дальше? Если демоны во злобе своей вновь придут к нам с мечом -- сумеем ли мы переломить этот меч, превозмочь муравейные орды? А если, образумясь, придут к нам с миром -- не заплатим ли мы за такой мир своим Серебряным законом? Он помолчал минуту, переводя дух, и никто не осмелился его перебить. -- Закон правит нами, -- проговорил он почти шепотом. -- Только закон отличает нас от варварских княжеств, от диких племен ырчи. Закон, который стоит не на вере, а на знании, на памяти поколений, наблюдавших, как все следовавшие иному пути скатывались в невежество, в усобицы, в низость, покуда не остался наконец единственно великий, благословенный Эвейн. Сколько царств пало, чтобы мы смогли усвоить наконец этот урок! Но знание тяжело и мучительно, а цветы веры так прекрасны, так томительно сладок их запах. Вера заразительна. Не получится ли так, что моровое поветрие демонской веры пройдет по Эвейну и лишь горстка самых стойких останется следовать закону? Что мирные жители нашего края, презрев тяжелый путь труда, соблазнятся посулами всеобщего могущества, забывая -- всякая сила требует платы? С каждым его словом в зале Совета словно сгущалась тьма, накатывавшая из неопределенного, тревожного будущего. -- По твоим словам, племянник, выходит, что и война, и мир равно губительны для нас, -- промолвил император. -- Мы могли бы запечатать врата стоячих камней... поставить у них стражей до той поры, пока демоны в злобе своей не вцепятся друг другу в глотки и не сгинут во тьме времен... но это решение попахивает трусостью. -- Он обвел взглядом членов Совета. Возразить не осмелился никто, даже деньголюбивый коун Ториш. -- Что предложишь ты? -- Все, о чем я твердил, имеет силу в одном только случае, -- отозвался Ратвир. -- Если ши вновь явятся на нашу землю. -- Так ты предлагаешь, как я и сказал... -- Стоять на страже у ворот? Нет! Мы должны проникнуть на ту сторону и сорвать планы демонов... буде такие появятся. Советники как один ошеломленно уставились на Ратвира -- даже Дартеникс. -- Мы должны постичь их силу и поставить ее на службу Эвейну, -- вдохновенно продолжал юноша. -- И поторопиться, ибо миру этих демонов суждена гибель. -- Наши чародеи бессильны будут по ту сторону стоячих камней, -- предрек Ольвераникс. -- Летописи... -- Я тоже учил историю, старшина, -- резковато ответил Ратвир. -- И я видел оставшихся демонов. Среди них мало чародеев, куда меньше, чем можно было ожидать... да и те не слишком сильны. Мы пестовали и берегли родовые дары на протяжении трех тысяч лет -- в краю ши слабый талан проходил незамеченным. Полагаю, наши самые могучие чародеи смогут кудесить там, хотя и с трудом. Мерист ат-Тогрин недоверчиво покачал головой. -- Я сказал "полагаю"? -- сам себя переспросил юноша. -- Нет -- знаю. Я прошел воротами близ столицы... и вернулся. -- Как ты мог? -- воскликнул Дартеникс, забывая о правилах вежества. -- Как ты мог так рисковать собою? -- Я был должен, -- ответил Ратвир упрямо. -- Пришлось тяжело... но я вернулся. -- По лицу его скользнула слабая улыбка. -- Мы попали в плен к старым предрассудкам. Помнили, что наши предки были лишены даров, покуда не попали в благословенную землю, но забыли, как давно это случилось. Волшба вошла в нашу кровь. -- Ты предлагаешь следить за демонами, подобно тому, как наши прознатчики оповещают порубежную стражу о движениях орочьих племен? -- Император с силой провел ладонью по столу. На гладком дереве остался влажный след. -- Советники? Один за другим сидевшие за столом склоняли головы в согласии. -- Да будет так, -- подвел итог рахваарракс. -- Тебе, Ратвир ат-Лорис, я поручаю это дело, именем Серебряного закона. -- Ты выбрал себе непростую задачу, -- заметил Дартеникс, выходя вслед за своим воспитанником из палаты Совета. -- Да ну, дядя, -- легкомысленно отмахнулся Ратвир. -- У нас есть перед демонами неотъемлемое преимущество. Мы можем повторить все, что создают их умельцы... но у них нет своих чародеев. Старый советник так и не понял, откуда сорвалась к нему на язык следующая фраза. Если бы он сразу понял, что готов сморозить, он, верно, смолчал бы... но осознание пришло уже потом, вместе с цепенящим ужасом, какой всегда порождает в людях неизбежная, невыносимая истина. -- _Пока_ нет. * * * -- ...и тут, -- делано рассмеялся Овчинников, изогнувшись на сиденье. Кобзев постарался выдавить из себя встречную улыбку. -- А вот еще один, как раз про нас, -- не унимался капитан. -- Рассказывает один другому в трамвае политический анекдот. Только закончил, как тот ему говорит: "А знаете, товарищ, какая разница между вами и остальными в трамвае?" -- "Нет, -- отвечает первый, -- не знаю". -- "Они, -- говорит второй, -- дальше поедут, а мы с вами выйдем". И корочки показывает. "А знаете, товарищ, -- спрашивает первый, -- какая разница между вами и мной?" -- "Нет, -- отвечает второй, -- не знаю". -- "А никакой", -- и тоже корочки показывает. -- Действительно, про нас. Кобзев с тоской уставился на заляпанное стекло "Волги", за которым проносилось мимо серое московское предзимье. Город словно отдыхал после летнего безумия Олимпиады, пустой, словно выжатый, и, казалось, безлюдный. "Интересно, -- подумал он, -- бывает ли зима _там_? И если да, то какая?" -- Приехали, -- не оборачиваясь, бросил водитель. Серые скелеты деревьев Измайловского парка были небрежно прикрыты снежным саваном. Собственно, снег еще продолжал идти -- редкие пушистые снежинки, медленно кружащиеся в воздухе. Воздух был серым. "Рано здесь темнеет, -- отчего-то подумал майор. -- Чертовски рано. Там было... там все было по-другому... "Уже ноябрь, -- промелькнуло в голове. -- Когда время пролетело? Когда мы эвакуировались, осень еще не начиналась... хотя, когда на допрос ходишь, как на работу, время пролетает быстро. Пустые вечера и серые дни; служебная квартира и вечные соглядатаи. Нет, лучше не выходить... не общаться... не делать выводов... и пить тоже не стоит, да и с кем -- с вертухаями этими?" -- Нам туда, товарищ майор. -- Овчинников махнул рукой в сторону узенькой тропинки, протоптанной куда-то к центру парка. -- Вы уж извините, придется потопать. Сами знаете, в парк машинам ходу нет, даже нашим. "Рассказывайте, как же", -- подумал Кобзев, ступая на тропинку следом за капитаном. Второй сопровождающий -- за те полчаса, что они были вместе, он не произнес и трех фраз, -- посторонившись, пропустил майора вперед и зашагал следом. "Они, наверное, специально их в паре держат, -- думал Кобзев, обходя дрожащий под снежным покрывалом куст. -- Один молчит, словно воды в рот набрал зато уж Овчинников этот трепется за троих. Прямо словесное недержание какое-то. Нервничает он, что ли? Ладно, придем на место, там все станет понятнее". Он зацепился взглядом за два ярко-красных пятна на ветках -- пара прижавшихся друг к дружке снегирей, -- и в этот момент что-то обжигающе холодное ткнулось ему в спину точно под левой лопаткой. Мир вокруг майора вздрогнул -- и сорвался с места. Кусты, деревья, дома на окраине парка, в которых уже зажглись желтые квадратики окон, закрутились сияющей полосой, уносясь в серую пелену нависших над Москвой снежных туч. "Каждый из нас, -- вспыхнули вдруг в мозгу у майора слова Вяземского, -- выполнит свой приказ. До конца". Почему он не сказал "долг"?.. Шедший позади лейтенант КГБ Шмелев выдернул финку и, аккуратно подхватив оседающее тело Кобзева, уложил на снег. * * * Обряд начали рано. За последние месяцы Линдан привык просыпаться задолго до рассвета и ложиться за полночь. Вверенное ему владение требовало многих забот. Хотя ши покинули его зеленую землю, следы их скоротечного пребывания останутся еще надолго -- сожженные деревни, разрушенный кирн... и могилы не на погостах. Даже в этот торжественный день, который все владение Дейга праздновало вместе с Линданом, работа не затихала. Со стороны иззубренных стен нового замка, наспех украшенных знаменами, доносилось лихое: "Поднимай!.. Поднимай, я кому велел!.. Заноси!.. Сторожней, сторожней, придавишь!.." Линдан постарался не пустить к губам улыбку. Интересно, что сказали бы его дружинники, узнав, что отстраивать заново кирн Дейга помогают ши, пусть и не те самые, что сносили его? Хотя, поправился он, они уже не ши, не пришлые демоны из-за стоячих камней. Благословение Эвейна коснулось их. А работают они, нельзя не признать, ловко. Видно -- с понятием люди. Правда, старшой их, коун Викторикс, чьего родового имени Линдан, к стыду своему, никак не мог запомнить, ради такого случая присоединился к числу зрителей, но в сторону медленно прирастающих стен поглядывал поминутно, как бы ожидая от оставленных без присмотра подручных всяческого разгильдяйства. Встающее солнце проглядывало из путаницы ветвей, не вскарабкавшись еще на вершины нижнего леса, не говоря уж о великанах-амбоях. Тоненький лучик каким-то чудом разогнал голубые сумерки над полем и уперся прямо в лицо закутанному в одеяло младенцу. Малыш капризно заморщился, и державший его чародей поспешно шарахнулся, покуда дитя не разоралось, нарушая торжественность момента. Было очень тихо, только слышались задорные крики строителей да хлопали на ветру вымпелы -- всех цветов, но больше черные и алые. Над будущими воротами кто-то вывесил, размотав, целую штуку дорогого пурпурного полотна -- подарок владетеля Малиунданы по случаю торжества. "Ой, демоны, -- промелькнуло ни с того ни с сего в голове у Линдана, -- кому-то ведь придется не дале как вечером снимать эти оборки да сматывать..." Покуда трое чародеев в самых роскошных гильдейских кафтанах по очереди читали благодарственные молитвы Керуну, Лаймати и прочим дням, Линдан исподтишка оглядывал собравшихся. Он не ожидал, что церемония соберет так много народу. Прибыли не только соседские владетели, но и с полдюжины дальних соседей -- один лишь Пардайг из Фориола воздержался, тая в сердце обиду. Линдан вздохнул про себя. Как ни пытался он избавить Дейга от дурного наследия прошлого, хватало лишь малого повода, чтобы старинная вражда разгорелась заново, а Пардайг не забыл причиненных его брату мнимых обид. Хотя ши и вернули раненого Брендайга родне, тот так и не оправился до конца от действия зелий, отнимающих дар, да и вырезанную почку уже не нарастишь заново. Но в толпе виднелись не только яркие кафтаны владетелей со свитой, не только начищенные кирасы и кольчуги дружинников. Едва ли не половина всех свободных чародеев огневой гильдии собралась на праздничном поле, пестря алыми, пурпурными, огнецветными, кровавыми и гранатовыми одеяниями. Хватало и других волшебников. Съехались и бродячие торговцы, и всякий свободный люд, и, конечно, жители окрестных деревень, которыми Линдан правил, как мог, уже полгода. Императора на празднике представлял Ратвир ит-Лорис, оторвавшийся ради такого случая от дел государственных. Старый рахваарракс за последние месяцы сдал настолько, что большая часть обязанностей его легла на плечи преемнику. Единственному из всех собравшихся, императорскому наследнику было дозволено носить белое, и он выделялся на фоне толпы, как лебедь в стае серых гусей. Показывая свое благоволение молодому чародею, Ратвир даже взял с собою наложницу, Тарию -- впрочем, решил Линдан, замечая, какие ласковые взгляды бросают друг на друга двое _стражей_, дело тут не только в политических хитростях. Без сомнения, Ратвир уже давно сделал бы свою избранницу -- происходившую из древней, но слабой ветви стражеского рода -- не наложницей, а полноправной женой, если бы не был так строг древний закон. Только мать новых стражей может стать супругою рахваарракса, а Дар этот наследовался трудно и непредсказуемо. Нынешний император так и не смог передать свой Дар потомкам -- рождались у него, как назло, одни дочери, да и те, кроме двух, анойя, отчего право Ратвира на трон даже не оспаривалось. И покуда Тария не разрешится от уже заметного бремени и трое чародеев не засвидетельствуют таящийся в пискливом комочке плоти Дар, избраннице наследника не стать его женой перед людьми и днями. Пропела труба. -- Испытание начинается! -- зычно крикнул глашатай. Над полем повисла тишина, такая звонкая, точно порывом утреннего ветерка всю пестроцветную толпу разом смело и до самого окоема не осталось близ замка ни души живой. Даже строители примолкли. -- Я, чародей гильдии провидцев Эстариол ит-Линна-ракс, клянусь, что ложь не осквернит уст и мыслей моих, покуда не закончится обряд, -- прозвучало над полем. -- Я, чародей гильдии огневиков Брейлах ит-Брейлах, клянусь... Линдан ощутил невольный прилив самодовольства -- сам старшина гильдии прибыл в Дейга, чтобы провести обряд! Третьим свидетелем оказался незнакомый Линдану колдун-морозник. Молодой чародей с гораздо большим удовольствием попросил бы об этой услуге кого-то из дружинных чародеев, да и на месте Эстариола предпочел бы видеть Виндерикса, но, по обычаю, местным волшебникам путь в свидетели был заказан -- все же клялись они перед людьми, а не перед днями, и установители обряда справедливо опасались, что в ком-то из них верность владетелю превозможет верность слову. -- Линдан ит-Арендунн, сын Арендунна ит-Табариэ-на! -- напевно возгласил провидец. -- Признаешь ли ты се дитя плодом семени твоего, кровью от крови твоей? Горло перехватило так, что молодой чародей едва смог выдавить предписанное обрядом "да". Он протянул руку -- сильные сухие пальцы Брейлаха стиснули запястье, проколол кожу прокаленный ножичек. Ребенок заныл, когда капля отцовской крови упала ему на лобик. -- Испытаем, братие, кровь рода сего, силу семени его, -- продолжил чародей. Поднесли зажатую в клещах сухую ветку. Эстариол поднял младенца, обернув личиком в сторону цели. Распахнулись слеповатые голубые глазенки, наливаясь недетским вниманием. Линдан, конечно, не умел читать мыслей, но ему казалось, будто он ощущает телом каждое прикосновение Эстариоловой воли к рассудку новорожденного сынишки. Провидец искал следы Дара в не оформленном еще мозгу малыша, чтобы направить его... направить... Ветка полыхнула жарким огнем, почти мгновенно осыпавшись в зеленую траву пеплом. Дружинник от неожиданности выронил клещи и заплясал, поплевывая на обожженные ладони. Толпа помедлила миг в недоумении -- редко когда испытание давало столь явные результаты, разве что когда Дар бывал необыкновенно силен, -- и возликовала, да так, что в далеком лесу птицы сорвались с ветвей и закружились шумной стаей в небе, добавляя веселья царящему над полем гаму! Гордость захлестнула Линдана сладостной волной, слезы обожгли глаза. Значит, его талан -- не шутка диев! Он не сгинет вотще, он продолжится в потомках, усиливаясь от поколения к поколению. Глашатай затрубил еще раз, требуя тишины, чтобы церемония могла завершиться как должно. -- Сим знаком, -- Эстариол чуть растерянно указал на кучку пепла, -- удостоверяем, что семя Линдана ит-Арендунна крепко, и род его достоин. И только теперь вперед вышел Ратвир. -- Именем Серебряного закона, -- произнес он звонко и ясно, -- волей рахваарракса я, Ратвир ит-Лорис, страж из рода Конне, подтверждаю Линдана ит-Арендунна во владетельском звании, ибо семя его крепко, а душа чиста. Желает ли старшина Брейлах от гильдии огневиков удержать уходящего? -- обратился он к старику. Тот молча покачал головой. -- Знает ли кто из собравшихся здесь причину, по которой Линдан ит-Арендунн не может быть закреплен во звании владетеля? -- обратился Ратвир к толпе. Тишина сгустилась до осязаемости, птичий гвалт отскакивал от нее, как от стены. Голоса не возвысил никто. -- Подойди! -- повелительно обратился наследник к молодому чародею, и ноги сами бросили того вперед. -- Владетель! -- обратился к нему Ратвир. -- Пади на колени пред землею своей! Линдан медленно опустился, даже через кожаные нашивки на коленях ощущая, как холодна росистая трава. Он знал, что от него требуется. -- Я, Линдан ит-Арендунн, клянусь служить тебе, земля, -- произнес он, погружая пальцы в мягкую почву. Кровь стекала по ладони и впитывалась, -- пока ты не возьмешь меня. Я посвящаю род свой на служение тебе, покуда ты не возьмешь его. Он положил в рот щепотку земли, чувствуя языком мельчайшие песчинки. -- Моя кровь тебе, твоя плоть мне, -- прошептал он. -- Восстань, Линдан ат-Дейга! -- провозгласил Ратвир, не скрывая радости. И толпа зашумела вновь. Обряд завершился, и один за другим гости подходили поздравить новоиспеченного владетеля. Промелькивали одно за другим лица -- знакомые и незнакомые. Протолкалась Рудия, торопливо отобрала новорожденного у слегка ошалелого провидца -- тому, видно, впервой было обихаживать малых детей, -- и принялась кормить. Перехватив взгляд Линдана, она улыбнулась -- наполовину смущенно, наполовину призывно. Новоиспеченный владетель Дейга -- теперь этот титул принадлежал Линдану по праву -- ответил на ее улыбку слегка растерянно. Рудия не скрывала своих намерений выбиться в жены многообещающего чародея. Конечно, она мать его первенца, и тот проявил отменный Дар... но, по правде сказать, вовсе не об этом думал молодой наймит, заволакивая ее в постель перед самым нашествием демонов. Знай он тогда, что судьба подарит ему владетельский трон, он был бы куда осмотрительней в выборе... правда, тогда ему пришлось бы ждать трона заметно дольше. Дар владетеля должен наследоваться, таков закон. У потомственного чародея не было бы и забот, но Линдану следовало доказать крепость своего семени. А теперь вот думай -- то ли плюнуть и взять в жены Рудию, сделать малыша Донарика старшим наследником... то ли взять ее в наложницы, а в жены выбрать потомственную чародейку, в расчете на прирастание Дара... то ли найти ей мужа посговорчивей, а сынишку воспитать при себе... Вон как вьется вокруг нее лысоватый шумный купец-ши, потрясая толстым пузом, и самое интересное -- вроде бы молодка не против его ухаживаний... Ох, тяжела ты, владетельная ноша! Солнце наконец-то выкарабкалось из-за леса, и под лучами его заиграли яркими красками знамена, засверкало шитье на кафтанах гостей, заискрились самоцветы на владетельском троне, по такому случаю вынесенном из замка и установленном во главе пиршественного стола. Гости рассаживались с неприличной поспешностью -- опасались, очевидно, как и хозяин, что доброго доленского вина на всех не хватит. Линдан чуть помедлил, зная, что уж без него-то пир не начнется. Он обводил взглядом свои владения -- леса и поля, замок и деревню, -- и сердце ему грела уверенность -- столь же прекрасной и богатой увидят землю Дейга и его дети, и внуки, и правнуки. Так будет, пока бережет их Серебряный закон. * * * За стеклами такси проносились кирпичные коттеджи -- белые, желтые, коричневые, каждый с обязательной лужайкой перед домом. Над одним вдруг взвился радужный фонтан поливальной установки -- и Крис зажмурился, в который раз увидев перед глазами серебряные башни Андилайте. И бриллиантовое сияние дворца в вышине. -- Давно из армии, мистер? -- спросил шофер, молодой негр в красно-желтой ветровке, лихо выкручивая баранку на повороте. -- С месяц. -- Крис был не особенно расположен болтать, но сидеть в тишине тоже было как-то... неуютно, а ничего похожего на магнитолу на приборной доске "Шевроле" не наблюдалось -- гнездо прикрывала наспех приклеенная панелька. -- Сперли, -- пояснил негр, перехватив взгляд Криса. -- Позавчера. На пять минут отошел за кофе, возвращаюсь -- стекло выбито, радио и правого зеркала как не бывало. Тинэйджеры. Шурин мой обещал достать что-нибудь простенькое, что оставлять не жалко будет. А пока, -- он кивнул на карточку под стеклом, -- Ди-Си Райт, ди-джей и водитель такси в одном лице. -- Бывает, -- кивнул Крис. -- А вы что, родились здесь? -- Нет, -- медленно ответил Крис. -- Родился я в Аризоне. А здесь учился... в колледже. -- Что, решили продолжить учебу? -- Нет... не знаю, -- поправился Крис. -- Пока не решил. Просто путешествую... отдаю долги. -- А к нам откуда? -- Из Миннесоты, -- ответил Крис. У Седжвика не было родных -- в этом его досье не врало. Он мечтал, выйдя в отставку, прикупить участок на берегу реки... построить небольшой мотель и рыболовную станцию. Они вместе мечтали -- как-то ночью, в панамских джунглях. Крис стиснул зубы. Из всего разведывательно-снайперского взвода в этот мир вернулись только он с Боллингтоном, да и то по унизительной милости туземцев. Седжвик, Ральф Конрой, Эл Дженнинг, Глебовски... Тадеуш, финн Райконен с непроизносимым именем -- все они остались там. И Крис Рид, следуя по с боем вырванным адресам, объехал половину Америки, отдавая долги тем, кто остался за каменным кольцом Стоунхенджа, прежде чем вернуться сюда. Машина, прошуршав шинами, плавно приткнулась к бордюру. -- Вот ваш адрес, мистер, -- сообщил шофер. -- Мейсон-стрит, 15. -- Что? Ах, да, -- очнулся Крис. -- Сколько с меня? -- Двадцатка, сэр. Мне вас подождать? -- Нет, -- отозвался Крис, протягивая ему сложенную вчетверо бумажку. -- Не стоит. Он вышел из машины, ежась под налетевшим невесть откуда порывом холодного осеннего ветра -- ну да, ведь уже осень! -- сверился с адресом и, подойдя к подъезду, нажал третью слева кнопку. Ничего. Он позвонил еще раз. Черная решетка домофона безмолвствовала. Что-то в ней казалось Крису окончательно неправильным. Он надавил на кнопку в третий раз. Звонок верещал долго -- слабый отзвук доносился до Криса даже сквозь массивную дверь. И -- ничего. Тишина. Все -- зря! Он развернулся и уже спустился с крыльца, когда дверь за его спиной скрипнула, открываясь. -- Крис?! Крис резко о