Нет, двадцать градусов левее солнца. Или два лаптя, или восемь пальцев, подумал Алекс. Скучновато, однако, без компаса. Соорудить, что ли, какую-нибудь систему с солнечными часами? Кстати -- а сутки здесь такие же, как у нас? Что-то световой день больно длинный... или это субъективное ощущение? Потолковать бы по душам с кем-нибудь из паучников, да с ихней охраной связываться... Где они только таких дуболомов набрали? Из лагерных конвоев, не иначе. Наш мир, чужой мир -- этим бобикам все по барабану. "Запрещено!", "Стой, стрелять буду", "Шаг вправо, шаг влево -- побег, прыжок на месте -- провокация!" И семимильными шагами к коммунизму. Откуда-то справа бесшумно выпорхнула небольшая, синяя с черным птица и исчезла в кронах наверху. Алекс опустил автомат. Интересно, она сама по себе взлетела, подумал он, или опять мерзкие штучки товарища, простите, коуна Тауринкса или кого-то на него похожего? Будем надеяться на первое, а то ведь так можно и параноиком запросто заделаться. Два лаптя правее солнца, два лаптя правее солнца... Интересно, а почему Кобзев так упорно посылает поисковые группы именно в этом направлении? Окан постарался восстановить в памяти карту на столе у капитана. Видел он ее мельком да еще под достаточно неудобным углом, но в свое время дед неплохо натаскал его "хватать" детали периферийным зрением. Там были помечены земли трех ближайших местных феодалов -- Картроза, Бхаалейна и оставшегося, чье имя закрывала зеленая капитанская линейка. Еще там была помечена река, та самая, около которой готовились сооружать второй лагерь -- Драконья, -- лесной массив с жирным знаком вопроса и что-то вроде горной гряды. А гряда называлась Безза... Что-то мелькнуло слева. Алекс замер, медленно, не торопясь, начал разворачиваться, пытаясь "поймать" картинку, вызвавшую у бокового зрения ощущение неправильности. Ветка. Сломанная ветка кустарника примерно в метре от земли. Алекс осторожно подошел поближе. Присел, изучая окрестные травинки. Это мог быть какой-нибудь местный зверь. В конце концов, подумал Окан, после собакомедведя я ничуть не удивлюсь, если на меня сейчас вышагнет сесквоч, он же йети. Это в нашем мире неандертальцы вымерли, да и вымерли ли... в свете недавно открывшихся фактов... может, они просто... сюда ушли? Ну, а если это все же был человек и шел он во-он оттуда... примерно досюда, а потом меткий ефрейтор поехал в отпуск... а ну, а ну, что это у нас? На тонкой полоске мха, содранной с вытянувшегося поперек тропинки корня, четко виднелся отпечаток сапожного каблука. -- Ну и что вы можете сказать? Алекс легонько коснулся пальцами поникшего стебелька травы и встал. -- Здесь прошли люди, товарищ командир, -- ответил он. -- Трое или четверо. Недавно, чуть больше часа назад, -- трава еще расправиться не успела. Все -- взрослые мужчины, шли не таясь и не торопясь. -- В названном количестве уверены? -- Так точно, товарищ лейтенант. Обученные люди так не ходят. Там все сложнее -- прошел либо один, либо много, а сколько -- не понять. Эти же ломились, -- Алекс сделал паузу, подбирая сравнение, -- как туристы на пикник. Каждый сам по себе, отдельный след идентифицируется вполне четко. -- Значит, просто нагло прут, -- задумчиво сказал лейтенант. -- Или... заманивают? -- Не думаю, -- спокойно возразил Окан. -- Даже если предположить, что они заранее знали о нашей группе... и время выхода, и примерный маршрут... Не похоже это на местных. Вспомните друида. -- Кстати, о друиде, -- спохватился старлей. -- Вы в дозоре ничего такого... не фиксировали? Нестандартного поведения местной флоры? -- Ни флоры, ни фауны, -- усмехнулся Алекс. -- Но... товарищ командир, разрешите высказать предложение? Старший лейтенант кивнул. -- Учитывая особые способности отдельных местных жителей, -- начал Окан, -- а также ваше предположение о возможной засаде, я предлагаю двигаться следующим образом -- дозор уходит еще на двести метров вперед. Итого полкилометра, думаю, этого хватит. Остальная группа разворачивается в цепь, загибает фланги и следует за дозором, имея его в фокусе. Если они все-таки попытаются поймать нас в ловушку... -- Сами в нее и угодят, -- улыбнулся старший лейтенант. -- Действуйте, Окан. * * * Два "хьюи" зависли над перекатом реки. Они проделывали это уже пятый раз за полчаса, и, даже если кто-то из местных умудрился отследить их полет, все равно они бы не смогли определить, где именно спрыгнула на землю восьмерка темных силуэтов. -- Надеть камуфляжи! -- громким шепотом скомандовал Большой Глебовски, дождавшись, когда вполголоса чертыхающееся отделение вскарабкается на хоть и невысокий, но, как выяснилось, труднодоступный ночью склон. -- И -- все сюда! Путаясь в бесчисленных крючках "костюма Гилли", Крис попытался припомнить, за что маленький поляк получил такое не соответствующее ему с виду прозвище. Фильм вроде был такой... или не был? Сейчас голливудская продукция, даром что ее регулярно крутили на базе, казалась Крису чем-то далеким, как марсианские каналы. Хотя оно ведь так и есть, подумал Крис. Земля и Марс кажутся рядом, когда смотришь на них из другой вселенной. Так за что же его так назвали? Было это в первый день -- мы стояли около палатки, Седжвик раскуривал свою очередную сигару, потом пришел Дженнинг и сказал, что уже действует душевая... Ну да, а пять минут спустя прибежал Райконен и, давясь от смеха, начал показывать, какой у Глебовски этот... ну вот такой, ей-богу, парни... И хватался при этом за руку выше локтя. И тогда кто-то предложил называть Глебовски "Большим". Кто? Не помню. Забавно, что мы все так легко поверили Райконену, подумал Крис, видимо, он был очень уж убедителен. А еще забавнее, что сам Глебовски ничуть не удивился этому прозвищу, словно его уже где-то так называли. -- Значит, так, парни, -- начал поляк, блеснув белыми зубами на измазанном краской лице. -- Мы сейчас в пятнадцати милях от замка главной здешней шишки, того самого, где были Рид с Боллингтоном... Вообще-то там был полковник с адъютантом адмирала, подумал Крис. А мы делали вид, что прикрываем их. Что у нас за судьба такая снайперская -- носит, как пьяную пулю, туда-сюда. Сегодня "в распоряжении" одного, завтра "в подчинении" другого... спасибо, что напарника оставили. -- ...И к которому нам кровь из носу надо выйти к утру. Ну и... все остальное. Фотографии все запомнили? Где звезда? -- У тебя на лбу, Боб, -- хихикнул кто-то. Рид улыбнулся вместе с остальными. Огромная -- куда больше Сириуса или Венеры -- белая звезда, висевшая над горизонтом, и в самом деле походила на звезду на пехотной каске, которую Глебовски зачем-то повесил над койкой. По этому светилу полагалось ориентироваться ночью -- перепутать ее было невозможно ни с чем даже на здешнем усыпанном золотыми и багряными искрами небе, таком глубоком и звездном, что по сравнению с ним небосвод над Монтаной казался низким закопченным потолком. Капралу порой мерещилось даже, что местные жители нарочно прибили к хрустальному своду свою Полярную, отбрасывавшую наземь смутные тени. -- О'кей, о'кей, -- хмыкнул сержант добродушно. -- И еще.. -- Голос его посуровел. -- Вот что я хочу сказать, парни. Если для кого-то из вас дело обернется совсем уж полной задницей... Я хочу сказать, если кому-то будет угрожать опасность попасть в лапы к местным гукам, то, -- он звучно хлопнул себя по боку, где из кармана "Гилли" виднелась рукоятка "кольта", -- воспользуйтесь вот этим. А еще лучше -- гранатой. Лучше самому разнести себе башку, чем явиться в лагерь таким, как бедняга Пауэлл. Я не верю во всех этих зомби, зувемби и прочие вудуистские штучки, но своим глазам я доверять привык. За последние пятнадцать лет они меня не подводили. В этом, -- Глебовски снова ухмыльнулся, -- убедилась на своей шкуре куча народу. -- Э-э, простите, сарж, а как это соотносится с догмами христианства? -- спросил кто-то из вторых номеров. -- С чем-чем? -- нарочито удивленно переспросил сержант. -- Ну, -- замялся морпех. Энди Эббот, вспомнил Крис, из Пенсильвании. Ну да, у него на койке вечно валялся молитвенник в потрепанной коричневой обложке. Никогда не бывал в Пенсильвании. Интересно, они там все такие прибабахнутые? Хотя вряд ли -- Глебовски вон тоже оттуда. -- Нам ведь запрещено самим убивать себя, не так ли, сарж? Если мы сделаем это, то не попадем в рай. Несколько мгновений Глебовски непонимающе смотрел на Энди, а затем согнулся в приступе лошадиного ржания. -- Для того чтобы попасть в рай, -- сообщил он Энди в перерывах между фырканьем, -- ты, сынок, выбрал неправильную профессию. Или надо было становиться мусульманином. Ихний аллах выдает всем своим воинам полисы гарантийного страхования -- они попадут в рай обязательно. А знаешь, какой у них рай? Ликеры с мороженым до отвала, и каждый день к твоим услугам полсотни новых мисс Плейбой, и все они -- ты только представь, парень, -- целки! -- Да, Энди, поздновато ты задумался о своей бессмертной душе, -- густым басом поддержал сержанта Ральф Кон-рой. -- Раньше надо было вспоминать... О шестой заповеди, например. К замку они вышли, как и рассчитывали, -- на рассвете. Удобная все-таки вещь, эти памперсы для взрослых, думал Крис, устраивая винтовку на словно специально изогнувшийся корень. Конечно, они с Джимми отлили перед восходом, но ведь неизвестно, сколько им предстоит здесь лежать. Раньше, говорят, с таких вот заданий частенько приползали к своим с полными штанами. Впрочем, сегодня им это вряд ли предстоит. Сомнительно, чтобы полковник выслал половину своих снайперов на задание, длящееся больше суток. -- Срань, долбаная срань... -- донесся до Криса тихий шепот Веллингтона. . -- Чего там? -- Да антенна... черт, как меня задолбала эта рухлядь! По"моему, -- пожаловался Боллингтон, -- это все происки местных... ну, то, что половина нашей техники не желает работать. -- Ну да, -- прищурился Крис. -- А может, нам все это устроил твой личный гремлин, исключительно ради рядового Боллингтона, а мы просто страдаем за компанию. Кончать пороть чушь, Джимми. Если бы местные могли влиять на фундаментальные законы физики, они бы уже давно выкинули нас отсюда пинком под зад. -- Надо же, какой ты у нас умный, -- обиженно огрызнулся Боллингтон. -- Можно подумать, ты университет кончал. -- Почти угадал, Джимми, почти угадал, -- прошептал Крис, прижимаясь щекой к холодному пластику приклада. -- Только не университет, а колледж. В просветленную десятикратную оптику замок казался совсем рядом -- рукой подать. Он одновременно и походил на старинные европейские замки, и в чем-то был неуловимо чужим -- как домики в злосчастной деревне чем-то напоминали дома первых поселенцев, какими их принято рисовать в детских книжках, и все же выглядели вовсе по-другому. А еще он похож на японские замки, подумал вдруг Крис. Ширли бы понравилось. Ей всегда нравилось все японское. И сама она была словно японочка -- маленькая, черноволосая, -- вот только большие голубые глаза были абсолютно не азиатские и груди. Груди у нее были большие, для ее росточка, понятно, и когда она надевала свою прозрачную блузку... Черт, о чем я думаю! А замок этот, наверное, такой же, как все построенные похожими на людей существами замки во всех мирах, и это вполне естественно. Странно было бы, если бы это было не так. И вообще -- с чего мне Япония примерещилась? Из-за крыш на башнях, что ли, заостренных, как пагоды, и будто бы покрытых лаком, как доспехи самураев.... Но воспоминания уже проснулись где-то в голове и, шипя и пенясь, словно пиво из банки, ринулись наружу. Он снова увидел себя в тот вечер -- в черной кожаной куртке, педаль "Мустанга" вдавлена в пол, Фред на соседнем сиденье курит, здесь будет эта вечеринка, да здесь... Привет, парни, привет, привет, отлично выглядишь, как жизнь, на все сто, да, парни, вам крупно подфартило, тут как раз две клевые девчонки, пока не занятые, телки просто отпад, что одна, что вторая, я вас сейчас познакомлю, и если у вас, парни, есть хоть капля совести -- завтра с каждого по бочонку. Ни одна девчонка не стоит столько пива, шутит Фред, а ты улыбаешься и тут видишь _ее_, и улыбка застывает на губах. Привет, привет, это Ширли и Чэс, а это Крис и Фред соответственно, вот, а я удаляюсь и -- парни, вы помните? Ни о чем ты уже не помнишь. Утонул в синих глазах и с трудом переводишь взгляд на ее подругу, тоже голубые глаза, блондинка, не фигура, а мечта наяву, но ты уже утонул и потерян бесповоротно, и от того, что она берет за руку Фреда, а не тебя, он -- твой лучший друг -- сразу превращается в злейшего на земле врага, и вокруг его головы огненным ореолом вспыхивает окружность прицела. Чэс -- это сокращение от чэстити, невинность, не так ли? Ох, знал бы ты, как меня достала эта шутка, ну прости, прости, вот тебе коктейль, только не надувай свои премиленькие губки, Крис, уймись, что на тебя нашло сегодня, прямо не узнаю тебя. И вот наконец получилось, вроде бы само собой, медленный танец, прижимаешь ее к себе, чувствуя сквозь рубашку, как упираются в тебя ее соски, и не замечая короткие взгляды, которые она бросает из-за твоего плеча на столик. Два часа ночи, да, конечно, радостно соглашаешься ты, потому что уже нет больше сил смотреть, как она -- не с тобой, с другим! -- поехала, я и сам, собственно, уже собирался, пока, ребята, до завтра, прости, старик, что вот так, довез и кидаю, какие проблемы, старик, что я -- маленький, -- о нет, ты не маленький, падла! Снова ветер в лицо и девушка в белой ковбойской шляпе на соседнем сиденье, на белом топике приглашающе расстегнуты две верхние пуговки, волосы цвета спелой соломы рассыпались по плечам. И куда же мы едем, спрашивает она, ну, понимаешь, я вообще-то не местный и слишком поздно сообразил, что ключи от квартиры остались у Фреда. Но тут есть еще одно место, где можно... собственно, мы уже приехали. Не бог весть что, но маты тут есть. А ты что тут делаешь, спрашивает она, прогибаясь, и тебя от этого движения гибкого женского -- такого близкого -- тела бросает в дрожь. Стреляю, что еще можно делать в помещении стрелкового клуба. В самом деле, серьезно, могу показать, у меня как раз случайно все с собой, в багажнике. Спрингфилд, доработанный клон легендарного М1911. Ты всегда так с девушками знакомишься, нет, не всегда, только с теми, на которых ковбойская шляпа, говоришь ты, снимая эту шляпу и кладя ее на капот, и тонкие руки обвивают твою шею, а твои ладони ложатся на ее талию, потом скользят ниже, цепляясь за шортики, нет, сначала покажи, как ты это делаешь, что, как я стреляю, ну да, фары выключены и видны только две белые полоски -- топик и шорты. Ладно, в конце концов, я был здесь уже три раза, по двести патронов за тренировку, потому что здесь стреляют серьезные парни, в основном местная полиция, чтобы быть на уровне, приходится выкладываться полностью. На раз, два, три вспышка разрывает ночь, а грохот бьет по ушам, фиксируешь следующую мишень, бах, бах, немножко затянуто по времени, но это работа на публику, а со стороны должно смотреться эффектно. Кисловатый запах пороха висит в воздухе, он везде, даже на ее губах, а мат продавлен, ну и черт с ним, запах пьянит, ударяет в голову, и тут крыша съезжает окончательно и лицо под тобой -- Чэс, нет, Ширли, нет, Чэс -- какой-то дикий калейдоскоп, никак не прекращается, и ведь ты знаешь, что нужно, чтобы он прекратился, но не хочешь этого, наоборот, изо всех сил пытаешься оттянуть этот миг, когда кончится все! И только кровь гремит в ушах, как горная река... нет, не кровь и не в ушах. Потому что это ты слышишь сейчас и здесь, на еще холодном после ночи склоне пригорка в виду замка Дейга. Начинается. * * * -- Абсолютно бесшумных засад не бывает, так ведь, благородный дон? -- прошептал про себя Алекс, увидев, как резко повернул след в сторону залитой солнцем поляны. Было даже обидно немного. От местных он как-то не ожидал подобного дилетантства... чем-то от тех кустов определенно веет? Страхом? От первого нападавшего он уклонился, уйдя в нижний уровень, провел подсечку -- здоровенный, за центнер, бородач грохнулся так, что земля вздрогнула, кувыркнулся под ноги второму, уже набегавшему с поднятой дубиной, двумя аккуратными ударами вышиб из него дух, бросил взгляд в сторону Сошникова -- тот азартно выколачивал из своего спарринг-партнера годовой запас пыли -- и прыгнул на застывшего в стороне четвертого. Уже в полете Алекс ощутил нечто странное -- будто чужая липкая и холодная рука легла ему на темя, продавливая кость и наматывая извилины на пальцы. Но в этот момент он столкнулся с туземцем, и они вместе покатились по земле. Нехорошее чувство исчезло. Местный, оказавшийся на диво худосочным, попытался что-то пробулькать, но, ощутив под подбородком лезвие ножа, замолк. -- Так-то лучше, -- довольно заметил Алекс, вставая и пряча нож. Этот мозгляк и одет был получше, чем остальная троица. Хороший из него получится "язык". Да и напали они на нас первые -- значит, если что, наша совесть перед местными феодалами чиста, все в пределах необходимой самообороны. Интересно, с чего это они на нас кинулись? Первый раз местные жители проявили по отношению к советским солдатам неспровоцированную агрессию (атаку бойцов Картроза Окан не считал, полагая выступление Бубенчикова вполне достаточным поводом). -- Во, бляха-муха! -- Подошедший Сошников обиженно уставился на свой правый кулак, алевший содранной кожей. -- Донашивали на шмутье всякой дряни, суки позорные... -- Ни мритьяме! -- неожиданно заголосил пленник. -- Да кому ты нужен -- убивать тебя! -- отмахнулся Вася. -- Вот еще... Он осекся и недоуменно уставился на Окана. -- Чего ты, Студент? -- А интересно, -- задумчиво произнес Окан, сдергивая автомат из-за плеча и направляя его на пленника. -- Как мы с тобой узнали, что "ни мритьяме" означает "не убивайте меня"? -- Не убивайте меня! -- повторил бывший подмастерье гильдии провидцев Визенфил, с ужасом глядя на тонкий конец направленной на него железяки, откуда -- он теперь знал это совершенно точно -- в любой миг могла вылететь смерть. -- Не убивайте, благородные коуне ши! -- Так ты, выходит, колдун! -- догадался Сошников. Туземец истово закивал. -- Колдун... -- попробовал словечко на вкус Окан. -- Чародей... Волшебник... Ведун... Волхв... Маг... -- Эллисейн, -- подтвердил пленник, мелко дрожа. -- Эллисейн, -- повторил Окан. -- Тебя как звать, эллисейн? -- Визенфил, -- покорно отозвался туземец. Сошников потер виски. -- Вот же зараза какая, -- пожаловался он. -- Он наши мысли читает, да? Окан кивнул, не дожидаясь ответа пленника. -- А я как чувствую, что он у меня в башке делает, -- закончил Сошников. -- А ну-ка, прекратить! -- скомандовал Окан, легонько тыча местного жителя стволом в ребра. -- Но, почтенные коуне демоны, как же я тогда пойму ваши указания? -- спросил чародей... чик, решил про себя Алексей. -- А вы -- мои ответы? Окан пожал плечами. -- Научи нас языку, -- потребовал он, осененный внезапным наитием. -- Но я... -- Пленник сглотнул и признался: -- Я слабый чародей. Неученый. Почти анойя. -- В голове Окана отозвалось "чародей со слабым, едва определимым даром". -- У меня может не получиться. -- А ты попробуй. -- Алексей выдал кровожадную улыбку и только потом сообразил, что бессмысленно запугивать человека, способного выдернуть твои намерения у тебя же из мозгов. Пленник, впрочем, понял его правильно. В мозгу Окана снова закопошились неловкие бесплотные пальцы. Раз или два чародей ошибался -- мысли начинали путаться, воспоминания то накатывали, то становились словно бы не своими. Всякий раз Окан покрепче перехватывал автомат, и пленник торопливо исправлял ошибку. -- Так откуда вы взялись, лесовики? -- поинтересовался Окан, когда невидимая рука отпустила. Он не сразу понял, что задал вопрос не по-русски. -- Мы из людей коуна Дейнерика, -- ответил Визенфил торопливо. -- Беззаконники мы. Слово отозвалось в новоданной памяти целым фейерверком ассоциаций, но правильный аналог первым подобрал не образованный Окан, а как раз его товарищ. -- Разбойники, что ли? -- переспросил Сошников, с презрительным недоумением оглядывая разбросанные по полянке тела. -- Ну... -- сознался Визенфил. -- Немного. -- Тогда веди, -- пожал плечами Окан. -- Куда, милостивые коуне ши? -- не понял пленник. -- К главарю вашему веди, -- разъяснил спецназовец. -- Если я ничего не путаю, наши... владетели... с ним поговорить хотят. * * * Вой родился высоко в небе. Надрывно-тягучий, он падал из небесной голубизны, и это тянулось... тянулось и наконец жахнуло. Однако командование решило не мелочиться, подумал Крис, глядя поверх прицела на опадающий земляной столб. Когда в дело вступает восьмидюймовый калибр, становится уже не до шуток. Интересно, что адмирал приказал перетащить через портал, чтобы устроить этот -- бабах! -- фейерверк? Крейсер? Первый снаряд разорвался в ста метрах перед замком. Боллингтон начал было сообщать поправку, но из трубки донесся треск помех вперемешку с приказом заткнуться до особого распоряжения -- корректировку пока вела другая пара. Второй взрыв выметнул гейзер перед замковыми воротами. Третий пришелся точно по ним. Из облака дыма и пыли брызнули черточки обломков. Когда же туча опала, выяснилось, что ворот -- равно как и мостка перед ними -- больше не существует. Вместо них в стене замка зияла полукруглая дыра, словно какой-то очень большой и голодный подземный житель решил подзакусить любимым пудингом. Эффектно, решил Крис, но если они и дальше собираются грызть эту кладку фугасами, то мы застрянем надолго. Он попытался примерно оценить толщину замковых стен, но угол обзора не благоприятствовал. Футов десять у основания там точно есть, подумал Крис, никак не меньше -- и это сплошного камня! А ведь есть еще и вторая стена, внутренняя. Еще два снаряда разорвались во дворе замка. Тактическим бы их, неожиданно подумал Крис. Какие там заряды у стандартной М-110-й в ассортименте? Два и десять килотонн, по-моему. Ну, на две Хиросимы этот замок явно не тянет, а вот пара тысяч тонн стандартной взрывчатки живо бы разобрала его на элементы. Странно, что адмиралу эта мысль в голову не пришла. Заодно бы и туземцев пуганули. Но у командования, как выяснилось, имелось свое мнение на этот счет. Положив за стены еще один снаряд, оно сочло пристрелку законченной -- и вот тут-то началась настоящая канонада. Не меньше двух батарей бьют, решил Крис, вжимая ладони в уши. Взрыв следовал за взрывом почти без перерыва, замок давно уже скрылся за пеленой пыли и дыма, в которой мелькали очередные вспышки, и в такт им тяжко содрогалась земля. Огневой налет длился ровно двадцать минут. Затем наступила тишина. Крис осторожно отклеил руки от головы и посмотрел вперед. На месте замка медленно расползалось в стороны огромное серое облако. -- Там, наверное, камня на камне не осталось, -- сипло прошептал Боллингтон. Крис отрицательно качнул головой. -- Сомневаюсь. Разве что этот замок намного хлипче, чем кажется с виду. Впрочем, -- задумчиво добавил он, -- к чему гадать. Сейчас дым рассеется, и мы увидим... -- Стены! -- выдохнул Джимми. -- Стены стоят! Поймав в прицел выступивший из облака край замковой стены, Крис медленно прошелся взглядом вдоль него. Похоже, град восьмидюймовых снарядов не произвел на могучие стены особого впечатления. Только в двух местах в частоколе зубцов виднелись зияющие пустоты -- следы прямых попаданий. А еще пропали те самые крыши-пагоды, так приглянувшиеся снайперу. Вместо них башни венчали отдельные чудом уцелевшие балки. -- Этой проклятой штуке ничегошеньки не сделалось! -- воскликнул Боллингтон возмущенно. -- Такой чертов там-тарарам -- и ничего! Не иначе, местные ее заколдовали! -- Это всего лишь большие, хорошо уложенные камни, -- усмехнулся Крис. -- Особой магии для этого не требуется. По крайней мере, древние инки и прочие египтяне возводили гораздо более впечатляющие сооружения безо всякой потусторонней помощи. -- А вот я читал, -- возразил Джимми, -- что им помогали эти... маленькие и зеленые. Что у индейцев не было такой техники, с которой они могли бы... -- А они обходились без нее, -- ответил Крис равнодушно. -- Как цинично заметил один, по-моему, фараон: "Если человека сильно бить палкой по спине, то он может очень многое". Хотя, мелькнуло у него в голове, вряд ли у местного лорда нашлось столько же рабов, готовых волочь на себе эти глыбы. Здесь вообще с жителями негусто. Да и словечко "потусторонний"... теперь звучит как-то двусмысленно. -- Эй! -- воскликнул Джимми. -- Гляди! Но Крис и сам уже увидел Седжвика, спокойно идущего через поле к дымящейся воронке на месте замковых ворот. Винтовку снайпер закинул за спину и вообще выглядел так невозмутимо, словно перед ним расстилалось поле какого-нибудь загородного гольф-клуба. Вот только лунки самую малость великоваты, успел подумать Крис, вставая с лежки. -- Эй, -- суматошно вскинулся Джимми. -- Ты куда? А если там остался кто-то из местных? -- Тогда вызовешь пару Б-52, -- отозвался Крис. -- Может, они сумеют оставить на этой штуке еще пару-тройку вмятин. Седжвика Крис нагнал у самого замка. Старший сержант задумчиво взирал сквозь проем на перепаханный воронками внутренний двор. Вблизи видно было, что обстрел не прошел бесследно. Летевшие почти отвесно снаряды пробивали межэтажные перекрытия, скрывавшиеся между двойными стенами, окружавшими внутренний двор, и рвались внутри, между ними, вышвыривая в окна и бойницы струи праха и каменного крошева. Даже если бы в замке и оставалось хоть одно живое существо к началу обстрела, его перемололо бы на кровавый фарш. Но стены стояли -- неколебимо. -- Думаешь, местные все смылись? -- Они же не идиоты, -- медленно произнес Седжвик. -- А этот замок такая большая и жирная цель, что мы просто не могли оставить его в покое. -- Да, цель что надо, -- согласился Крис. -- Интересно, как командование отреагирует на известие, что весь достигнутый успех ограничивается парой превращенных в щепки курятников? -- Придумают что-нибудь, -- спокойно ответил Седжвик. -- Они всегда что-нибудь придумывают. * * * Обри Норденскольд обвел взглядом стену замка. Во время неудачных переговоров со здешним лордом он от напряжения даже не заметил, что стена кажется сплошной, хотя издалека отчетливо виделись очертания массивных базальтовых глыб. Теперь он понял, почему. Глыбы были аккуратно сварены друг с другом -- как броневые плиты на бортах какого-нибудь линкора. Стыки были заметны, но дефектоскопия уверяла, будто блоки сплавлены по всей толщине стены, на добрых шесть футов в глубину. Инженеры, да и научная группа, хватались за голову. Даже самой прогрессивной в мире американской науке и технике не под силу было вот так, ровненько, запаять швы в этой циклопической кладке. -- Думаете, нам удастся это вот подорвать? -- скептически заметил он. -- Почему же нет, -- миролюбиво ответил капитан Торн. Командир саперного взвода оглядел адмиральского любимчика снизу вверх и добавил: -- И не такое сносили. Тут, как в койке, -- не размер важен, а умение. А то -- Большой Глебовски, Большой Глебовски... -- добавил он почему-то -- должно быть, имел на поляка зуб. Он по-хозяйски прикрикнул на солдат, азартно запихивавших в ямы мешки гелигнита. -- Экой нас все же дрянью снабжают, -- ухитрялся он одновременно бурчать себе под нос при этом. -- Капризная такая сволочь... Обри искренне надеялся, что капризный гелигнит не рванет раньше времени. Офицеры стояли практически под самой стеной, и если даже их не разнесет в мелкие кусочки взрывом, то накроет горой обломков. -- Понимаете, -- объяснил Торн, -- силой артиллеристы уже пробовали. Головой такую стену не пробьешь. Но... -- Он важно поднял палец. -- Если взрывная волна пойдет снизу, то даже если она и не переломит монолит... то подроет его основание. А фундамент у этого замка... хлипковат. -- А зачем ему быть крепким? -- меланхолически заметил сержант Седжвик. Его отделение осталось охранять саперов, когда остальные американские солдаты с позором вернулись на базу, увозя с собой бесполезные пушки. -- Посмотрел бы я на того кретина, который попробует взять этот замок приступом. Если бы на нас сверху кипятком лили... вы бы тут недолго свой подкоп делали, капитан. -- Н-ну, пожалуй... -- не стал спорить Торн. -- Одним словом, если подойти с умом, то взорвать его можно. Правда, не понимаю, зачем -- военной ценности он уже не представляет... Капитан сбился и замолк, глядя на Обри. Он понимал, что несколько превысил пределы своей компетенции, усомнившись в приказе сверху, и теперь ждал, вставит ему адмиральский прихвостень пистон или простит промашку. -- Это мера устрашения, капитан, -- ответил Обри. Идея принадлежала не ему, а Макроуэну. -- Чтобы местные лорды понимали, на чьей стороне сила. -- Интересно, как они об этом узнают, -- хмыкнул Седжвик. -- Вряд ли наши патрули пропустят сюда их разведчиков. Обри усмехнулся. -- Мы пошлем им волшебное письмо, -- отозвался он. -- Не знал, что вы умеете писать по-здешнему, -- с уважением откликнулся Торн и, не оборачиваясь, гаркнул: -- Эй, вы, там -- заснули?! -- Я не умею, -- ответил Обри. -- Мы пошлем им звукозапись. Волшебная коробочка, говорящая человеческим голосом... -- Кхм... -- Седжвик прочистил горло. -- Сэр, можно надеяться, что мы вскоре получим нормальные рации? Обри уставился на него, потом неловко взмахнул руками. -- Боюсь, что нет, -- признался он. -- Мы использовали фонографы Эдисона... с ручным заводом. Это не такое сложное приспособление. По правде сказать, идея принадлежала самому майору Норденскольду. Он, правда, не очень верил, чтобы местных жителей, навидавшихся пирокинеза и телекинеза, могла устрашить говорящая коробочка, но чем черт не шутит? По его мнению, содержимое послания было куда важнее. Справедливо опасаясь после фиаско у замка Дейга вступать с местными лордами в переговоры лицом к лицу, руководство группировки вторжения решило отправить им звуковые письма с предложением мира. Сепаратного. Кем была выдвинута идея, восстановить было трудно -- адмирал Дженнистон приписал эту честь себе, -- но поддержана она была на удивление единодушно. Миролюбивый Обри надеялся, что нелепый конфликт таким образом удастся если не погасить, то изолировать. Кровожадный Макроуэн, не простивший туземцам гибели своих морпехов и не делавший различий (по его мнению, маловажных) между одним племенем и соседним, рассчитывал, что местных лордов удастся передавить поодиночке или натравить друг на друга, а адмирал Дженнистон уже примерял мысленно лавры миротворца. Фонографы роздали крестьянам в удаленных от базового лагеря деревнях вместе с подарками и строгим наказом доставить местным лордам. Обри ожидал реакции в течение недели. -- Капитан Торн, сэр! Готово! -- Пожалуй, -- заметил Торн, придирчиво оглядывая наполненную мешками гелигнита яму, -- нам стоит отойти подальше... * * * Майор Кобзев родился в удачное время. Именно в те годы, когда детский организм наиболее чувствителен к разлагающему влиянию буржуазного псевдоискусства, советский экран затопила волна трофейных кинофильмов, бурно прокатившаяся просторами одной шестой части суши и как-то незаметно сгинувшая. В ту самую пору девятилетнему Степке Кобзеву и довелось увидать фильм, поразивший его до самых глубин доверчивой мальчишечьей души. Это были "Приключения Робин Гуда". Много позднее, когда молодой гэбист Кобзев уже не верил в благородных разбойников и прочих дед-морозов, он пытался правдами и неправдами посмотреть старый фильм еще раз, но так и не получилось. По столицам он как-то не задерживался, а в тех дырах, которые Кобзеву приходилось затыкать своим телом, и обычного-то кинозала бывало не сыскать, а уж о таких диковинах, как кинотеатр повторного показа, и вовсе не слышали. Зачем это ему надо -- Кобзев внятно объяснить не сумел бы. Ему казалось, что он и так помнит каждый кадр, каждый прыжок и ужимку, что различает сквозь годы лязг жестяных шпаг и чувствует холод фанерных стен Ноттингемского замка. Он понимал, что должен скорей благодарить судьбу за то, что она не позволила ему испортить впечатления детства, что фильм показался бы ему устарелым, нелепым, вздорным, идеологически невыдержанным. Но почему-то все равно было обидно. И вот с тех самых пор образ атамана защитников сирых и угнетенных в воображении гэбиста неразрывно связывался со смазливой физиономией Эррола Флинна. Ну, был, конечно, еще один хрестоматийный кинообраз, но до Степана Разина почтенному коуну Дейнерику предстояло еще расти и расти. В чем майор и намеревался ему поспособствовать. Однако же предводитель "свободных охотников вольных гор", как витиевато отрекомендовал его Окан, если и походил на кого-то из любимых народом актеров, то скорее уж на Пуговкина. А вообще, решил майор, старательно изображая радушную улыбку, больше всего этот тип похож на выслужившегося приказчика. Уже и выбился вверх, распихав остальных, кого локтями, а кого и ножиком под ребра, приоделся, навесил тугой кошель на пояс, добавил в голос степенности, а свиные глазки все так же беспокойно шныряют по углам. Обладатель свиных глазок улыбнулся в ответ и что-то коротко протрещал. -- Он говорит, что очень рад познакомиться с... э-э, представителем великой заморской державы, -- перевел Окан. -- Страшно счастлив по этому поводу и так далее. -- Передайте ему, что я также очень рад и все, что по протоколу положено, -- не переставая улыбаться, прошипел Кобзев. -- И спросите заодно, не желает ли он еды или питья? Услышав это предложение, атаман осклабился еще шире и выдал очередную зубодробную фразу. -- Желает! -- перевел Окан. -- До него уже дошли слухи о восхитительном желтом снадобье, которым так щедро потчуют простой народ добрые пришельцы. Он также наслышан, что у нас есть еще более чудесные сладости. Короче, и того, и другого, и можно без хлеба. -- Распорядитесь, -- кивнул майор. -- Слушаюсь! Кобзев задумчиво посмотрел вслед вышедшему спецназовцу. Не то чтобы его до конца устраивал этот нарочито флегматичный парень с холодными серыми глазами прирожденного убийцы. Майор читал его личное дело, но так и не уяснил, какого лешего затесался сюда этот сынок не самых крупных, но все же достаточно высоких московских шишек. Притом что в группировку специально старались подбирать людей с минимумом родных, желательно вообще без таковых... К сожалению, второй из оказавшихся в распоряжении майора свежеиспеченных толмачей был слишком уж... простоват. Парень от сохи мог пригодиться на агитационном выезде Бубенчикова, но для ведения запланированных майором тайных переговоров он был явно не приспособлен. И уж тем более не годился для этого Шойфет со своей неуместной инициативой. При воспоминании о неугомонном Леве майор поежился. Нет уж, лучше Окан. Даже если он и делает из всего происходящего какие-то свои выводы -- пусть делает. Далеко он их не унесет. Сам же майор обучаться местному языку отказывался категорически, равно как и отсоветовал -- самым скорбным тоном, на какой только был способен, -- всему остальному руководящему составу группировки. Кто знает, а не взял ли колдун, вложивший в головы двоим разведчикам знание местного наречия, чего-нибудь ВЗАМЕН? -- Готово, товарищ майор. Перед собой Окан держал поднос, на котором были живописно расставлены две уже вскрытые банки вареной сгущенки, тарелка с ломтями белого хлеба, намазанными ею же, тарелка с грудой разнообразных конфет -- шоколадных, карамелек, леденцов и прочих -- без обертки, и три стакана с чем-то подозрительно оранжевым. -- Почему так долго! -- нарочито возмущенно воскликнул майор и, не меняя тона, добавил: -- Что в стаканах? -- Конфеты разворачивали, -- ответил Алекс, ставя поднос на стол. -- А в стаканах лимонад. Голос его был обманчиво почтителен, но Кобзев готов был поклясться, что Окан воспринимает происходящее не то как игру в фанты, не то как соревнование по лицедейству. Несерьезно, в общем, воспринимает. Да и к нему, майору Кобзеву, относится несерьезно. -- Тогда переведите ему, -- приказал майор, -- что мы приветствуем его от имени всего Советского Союза и сожалеем, что наша встреча началась с некоторого непонимания. * * * Коун Дейнерик ит-Кеулай так увлекся поглощением сладко пахнущей тягучей коричневой массы, которую глупые демоны зачем-то намазывали на невкусный хлеб, хотя ее и так можно есть, что едва не пропустил мимо ушей вкрадчивые слова толмача: -- Верно, ваши люди ушли в леса, спасаясь от несправедливых порядков, установленных в вашей прекрасной стране чародеями и владетелями? -- Точно! -- подтвердил Дейнерик, облизывая ложку. -- Разве от них дождешься справедливости? -- И, конечно, вам не по нраву порядки, при которых человек остается тем, кем родился, не в силах занять подобающее его способностям место? -- Вот-вот! -- Дейнерик обрадованно кивнул сначала толмачу, а потом, спохватившись, его хозяину. Главарь разбойников понимал, что говорит на своем нелепом наречии главный демон, а толмач только переводит. Но толмачу хотелось уважительно кивать. У него были холодные, умные глаза убийцы и тонкие руки чародея или письменника. А вот хозяину его кивать не хотелось. Хозяин был немного похож на самого коуна Дейнерика, только весь какой-то рубленый, угловатый и рожа глупая. На месте толмача Дейнерик бы в два счета избавился от такого хозяина и занял его место сам. Но кто бы из них ни говорил умные слова, а только коун Дейнерик всегда полагал нечто в этом роде, только не смог бы высказать так гладко и красиво. -- И верно, почтенные коуне, -- заявил он, -- что там за порядки! Как нет таланта, так ты уже и не человек! Всякий анойя и то на тебя сверху вниз плюет! Обдирают простого человека, как осинку! -- В нашей стране, -- лился медовый голос толмача, -- тоже было так. Но мы сбросили с себя ярмо хозяев, и теперь в нашем краю все люди равны, и никто не может обидеть простого человека только потому, что стоит выше него. Дейнерик покивал. Был коун Дейнерик большой дурак. Если бы не природная глупость, едва ли единственный сын и наследник гильдейского купца Кеулая растерял бы все свое достояние чуть не до последнего медяка и подался бы с горя, обидевшись на весь свет и родные края в особенности, на Беззаконную гряду, рассчитывая найти там применение собственным талантам. Как и все дураки, о скудоумии своем бывший купец не догадывался, принимая за большой ум злую хитрость, а во всех свалившихся на него бедах винил устоявшиеся порядки, а в первый счет проклятых анойя, потому что настоящих чародеев винить было совестно -- те хоть что-то делают полезное, а всякая там бесталань... На Беззаконной гряде оказалось, что именно такая бесталань и не может найти себе места при Серебряном законе. Кто-то, у кого руки правильным концом вставлены, пытался завести какое-никакое хозяйство, если уж под владетельской рукой не получилось, но большинство беглецов испокон веку сбивались в шайки, чтоб грабить проезжих купцов. Важно было соблюдать тонкое равновесие: если брать слишком мало, можно и с голоду подохнуть, а если докучать мимохожим слишком сильно, пограничные владетели теряли терпение и брали одну-две шайки к ногтю в устрашение остальным. Коун Дейнерик не растерялся. Невзирая на полное отсутствие волшебных даров, он очень быстро выбился в главари своей шайки, а позже присоединил к ней еще две, наведя страх на всех хуторян за эвейнским рубежом и став таким образом едва ли не полноправным владетелем южного склона Беззаконной гряды от самых бхаалейновых границ до моря. Были, конечно, и под его рукой свои бунтовщики, но долго они почему-то не жили. Дейнерик даже подумывал было выкрасть сильно одаренную девку -- какого талану неважно -- и прижить с ней ребятишек, чтобы потом обратиться в Андилайте с прошением предоставить его наследникам владетельное достоинство (ведь, как известно, хозяин земли обязан быть наследным чародеем). Ничего, что ему владетелем не быть, зато дети пусть титул получат! Неожиданное появление демонов стоячих камней нарушило эти планы. Особенно когда их боевой отряд шутя прошел сторожевые дозоры разбойников и захватил самого коуна Дейнерика, продемонстрировав попутно силу своего оружия. Просто чудо, что никто не пострадал... если не считать помятых в давке. Но при всей глупости разбойничий вожак, как никто другой, умел обманывать и разоблачать обманы. Поэтому он без труда разобрался, как надо понимать велеречивых пришельцев. -- И, вероятно, щедрые и мудрые ши помогут нам в борьбе против угнетателей? -- поинтересовался он для пробы. -- Непременно, -- ответил через толмача хитрый бес. -- Такой умный человек, как вы, коун Дейнерик... -- Главарь разбойников надулся, как рыбий пузырь, от незаслуженной похвалы. -- Мы не можем вмешиваться во внутренние дела Эвейна... но мы можем тайно оказать помощь прогрессивным силам вашей страны. Что под "прогрессивными силами" имеется в виду Дейнерик со своей шайкой, разбойник и сам понял. Мнение его о старшем демоне поднялось еще немного. Само собой, что они не желают подставлять под мечи своих воинов, когда можно сделать грязное дело чужими руками. -- А какую именно помощь? -- поинтересовался он. Сгущенка кончилась, поэтому коун Дейнерик переключился на конфеты. -- Прежде всего, -- толмач запнулся на миг, -- громовым оружием. Им может пользоваться любой, и каждому воину оно придаст силу чародея. А чтобы научить вас пользоваться им, мы предоставим вам... советников. Вероятно, ваши люди не очень умелые воины?.. Толмач вопросительно поднял брови, но на лице его застыло такое презрение, что Дейнерик едва не застонал. -- Мои люди -- бывшие крестьяне и ремесленники, -- притворно загоревал он. Вожак разбойников уже успел заметить, какое несообразное почтение питают демоны к землепашцам и рукодельникам, и решил на будущее не упоминать о собственном происхождении... до тех пор, пока либо он не перестанет нуждаться в ши, либо сами ши не уверятся, будто сумеют обойтись без него. -- Мы сделаем из них настоящих воинов, борцов за свободу прекрасного Эвейна, -- заверил его толмач. Если бы! Если бы только нашелся мастер-воин, согласный передать его головорезам свое умение! Каких дел можно было бы тогда наворотить! -- Народ Эвейна, -- прочавкал Дейнерик с набитым ртом, -- не забудет вашей помощи. Толмач покивал. -- Должен сразу предупредить, -- доверительно заметил старший демон. -- Наше оружие нуждается в... определенного рода снарядах. Вот таких. По его команде один из демонов, стоявших у входа в шатер так недвижно, что Дейнерик поначалу принял их за раскрашенных идолов, из напоясной сумки вытащил кривую железку, наподобие выступавшей из его загадочного громоносного жезла. Разбойник покрутил ее в руках. Внутри железки плотно, как горошины в зеленом стручке, лежали вроде бы медные гвозди. -- Мы, конечно, снабдим вас достаточным количеством _патронов_, -- продолжил толмач, оставив последнее слово без перевода. -- Но без них оружие стрелять не будет. Ага. Даже невеликий рассудок коуна Дейнерика не мог не сделать тех выводов, на которые рассчитывал майор Кобзев. Единожды положившись на оружие пришельцев, его люди окажутся зависимы от незваных помощников... и те смогут вертеть ими как хотят. Главарь разбойников не верил, что ши желают уничтожить его людей -- этой цели можно было добиться гораздо проще. Нет, им нужны верные слуги из местных. Но всякий слуга рано или поздно оказывается посвящен в самые сокровенные тайны хозяев. И тогда у него, Дейнерика, будут развязаны руки. А может -- и раньше, если он сумеет захватить и подчинить себе достаточно чародеев. А пока что можно сделать вид, что он во всем будет покорен новым господам. Коун Дейнерик не знал, что в языке демонов есть особое название для таких, как он, -- "квислинг". Он даже не догадывался об этом, потому что родное ему наречие Эвейна не вдавалось в такие тонкости и в нем существовало только одно подходящее слово -- "предатель". Впрочем, это главаря разбойников как раз не смущало. Он и так отверг Серебряный закон, а одним преступлением больше, одним меньше... -- Поначалу мы не сможем поставить вам большие партии нашего оружия, -- продолжал демон. -- Так что мы предложили бы вооружить пока ваших самых преданных бойцов. "Так, -- подумал Дейнерик, -- вот уже пошли вежливые приказы". Он еще больше зауважал старшего ши. -- Сколько? -- спросил он. Демон призадумался. -- Три сотни, -- выговорил он наконец с видом человека, делающего собеседнику огромное одолжение. Дейнерик с огромным трудом удержался от того, чтобы не икнуть. Нет, если постараться, он наберет три сотни бойцов... а сколько еще ему потребуется? "Собрать всех мужиков с зарубежных хуторов, -- мысленно пометил он себе. -- Разбить по десяткам и повязать кровью". Это еще, может, сотни три... Но какую же орду намерены сколотить демоны? Сколотить и отдать, без сомнения, под его, Дейнерика, начало. Эта мысль согревала. -- И, чтобы действовать в пределах Эвейна, вам потребуется лагерь поближе нынешнего, -- продолжил старший демон. -- На границах Бхаалейна. Там наши люди могли бы учить ваших обращению с оружием и воинскому делу... и в то же время мы сможем честно отрицать, что имеем дело с отступниками в пределах владения. Разбойник блаженно улыбнулся. Нет, он положительно недооценил своих новых союзников! -- Без сомнения, так и следует поступить, -- пробурчал он, подавляя икоту. -- Я знаю одно место... Невдалеке от тракта, почти у самой границы, он подумывал было обустроить там малый лагерь, но побоялся связываться с бхаалейновыми дружинниками -- воевода у них бешеный, границы не видит. А вот с такими помощниками можно и рискнуть. -- Прекрасно, -- ответил старший демон с неискренней улыбкой. -- И когда мы сможем приступить? -- Завтра, -- решительно отозвался коун Дейнерик. -- Завтра же. * * * Ленивое солнце чужого мира, лениво перевалив зенит, едва-едва наметило путь к закату, а работы еще оставалось -- начать и кончить! Достать отблескивающий консервационной смазкой ППС из ящика. Разобрать. Удалить консервационную смазку. Нанести рабочую. Собрать автомат. Зарядить пробный рожок. Отстрелять пробный рожок. И тэ дэ и тэ пэ. И так все три сотни стволов. А проверяльщиков всего четверо. Точнее, их было пятеро, но Беловского пришлось посадить на сортировку патронов, чтобы сразу отсеивать выпуски тысяча девятьсот сорок лохматого года. А также мятые, битые, подозрительно запятнанные и вообще, как мудрено выразился Окан, "всяческую некондицию". -- Не, ну это уже полное г... -- выдохнул Сошников, защелкивая ствольную коробку шестого по счету автомата. -- Почему чуть что -- сразу вторая группа? "Языков" обоих кто взял -- мы! С Кобзевым к местным самый первый раз опять же мы! Наречие местное -- и то нас со Студентом угораздило! Могли бы уж хоть какое послабление дать, увольнительную там какую! Так нет же. Тоже, мля, придумали -- автоматы местным уркам давать. А ну как они же нас из этих тарахтелок и положат на месте? -- "Как что где достать, так это первая, а как "фоккер" или "мессер" завалить, так это вторая", -- процитировал Окан. -- Ты, Лось, сам же на свой вопрос и ответил, если бы только понял, чего сказал. Мы тут уже успели навалять кучу... успехов, попали к командованию на красный лист. Естественно, оно, командование, самые сложные и ответственные задания старается доверить своему элитному, так сказать, подразделению. То есть нам. Видишь, даже нас с тобой от переводящей работы избавили, дабы не разрушать сплоченный коллектив. Так что, сорри, сэр, но во всех наших бедах виноваты наши же успехи. -- У негра в жопе я видел такие успехи. -- Сержант Куницын вщелкнул рожок, коротко скомандовал "уши" и, морщась от кислого запаха пороха, продолжил: -- Если нами и дальше будут все дыры затыкать... Нарвемся, мля, на п...того шамана, и будут нас веником на совочек собирать. Как Левшинова. -- Вот и я говорю, -- встрял Сошников. -- Будто нам ихних теперешних фокусов мало, мы их еще и вооружаем на свою же голову. И ладно бы винтари какие, а то -- автоматы. Научим их, паразитов, куда какую фигулину вставлять и за какую пимпочку дергать, да как пойдут эти орлы от пояса поливать... -- Это точно, -- кивнул Окан. -- Эти -- пойдут. Эти далеко пойдут. Кобзев с ними еще наплачется. -- Кобзев-то ладно, -- тоскливо вздохнул старшина Сидоренко. -- Сгинет, морда гэбистская, и хрен с ним. Плохо, что мы с ним в одной жопе окажемся. А уж сколько местных при этом поляжет... -- И то верно, товарищ старшина. -- Алекс потянулся за очередной пачкой, замер, глядя на надпись, и со словами: "Халтуришь, Беловский" -- кинул нераспечатанную пачку обратно. -- Они с этими машинками такую кровавую кашу устроят, что нас тут еще долго помнить будут... и детей по вечерам пугать. -- Говорю я -- винтари им в зубы и всех делов, -- проворчал Сошников. -- Из винтаря много не настреляешь. -- Уши! -- Ой ли, Соха? -- прищурился Беловский. -- Да если хочешь знать, хороший стрелок с винтовкой да на хорошей позиции запросто роту с вот такими трещотками положит. В смысле, на землю положит, не под нее. Не хуже пулемета. Мне дед рассказывал. -- Да ну? -- недоверчиво переспросил Сошников. -- А чего ж в кино про 41-й все фрицы с автоматами наших только так лупят, в хвост и гриву? -- В кино? -- насмешливо переспросил "историю" Беловский. -- Ну, ты бы, млин, еще русские народные сказки вспомнил. Во-первых, в 41-м у немцев у самих столько автоматов не было, сколько в кино показывают -- каждый второй, не считая каждого первого. Верно, Студент? -- Эмпэ-38 "фольмер", в народе упорно именуемый "шмайссером", -- отозвался Окан с ленцой, -- в 41-м был у десантников, альпийских стрелков, танкистов, ну, может, еще немного во всяких элитных эсэсовских частях. А подавляющее большинство фашистов бегали с маузеровскими карабинами К-98. Мосинский ровесник. -- Во! -- поднял большой палец Беловский. -- Слушай умного человека. И сам мозгой шевели. У этой трещотки дальность сколько -- шагов триста? -- У этой -- пятьсот метров, -- перебил Алекс. -- Один черт, -- отмахнулся Беловский. -- А из винтовки тебя и за километр запросто достанут. Кстати... -- Он задумчиво уставился на очередную пачку. -- Бронебойно-зажигательные им давать? -- Чего? -- Пэ сорок первые. -- Беловский надорвал пачку. -- Ну точно -- черная пуля, красный поясок. -- В жопу! -- выразил общее мнение старшина Сидоренко. -- Обойдутся макаки. Пусть сначала с пальм слезут. -- Уши! -- Да ладно вам. -- Куницын закончил протирать автомат и отбросил ветошь в быстро растущую кучу перед ящиками. -- Прямо уж с трех сотен тарахтелок здесь третья мировая развяжется. Они и до нас тоже... не при коммунизме жили. И потом, мы же им не только автоматы даем. -- А что еще? -- Ну как же? -- удивился Куницын. -- Это... продукты полноценные, медикаменты там... -- Бесплатный цирк лучших клоунов Советской армии, -- вставил Беловский. -- Материи опять же. Видели, в чем они ходят? -- Ну да, -- хмыкнул Беловский. -- Мы их завалим самыми лучшими в мире валенками и ушанками. -- А также бушлатами, -- добавил Окан. -- Выдадим топоры и пилы и научим самым передовым методам рубки леса. -- Ну, вы, млин, загнули! -- Чего загнули?! -- вскинулся Беловский. -- Ты глянь, -- он повернулся в сторону невидимой базы. -- Из трех зданий одно -- под губу! Госпиталь в палатке, зато губа капитальная! Такая, что сразу видно -- Советская армия сюда пришла, и пришла надолго. -- А насчет трех сотен тоже не заблуждайся, -- сказал Сидоренко. -- Я уже навидался. Сначала всегда вот такое старье в ход идет. А потом, как аппетит придет... и "калаши" в дело, и пушки, и танки. А уж если америкосы и взаправду тоже сюда влезли... -- Да здравствует братский эвейнский народ и его славная компартия! -- дурашливо выкрикнул Беловский. -- Во! -- одобрительно кивнул старшина. -- Правильно понимаешь. -- Саш, ты только Ползина из себя не корчи, -- скривился Окан. -- Дело-то... паскудное. -- Ну, а чего мы можем? -- недоуменно сказал Сошников. -- У нас приказ. -- Во-во... -- выдохнул Окан почти неслышно. -- Кейтель с Йодлем тоже что-то такое бормотали в Нюрнберге. -- Студент, ты че, сбрендил? -- Куницын вскочил. -- Мы, по-твоему, что, фашисты, да?! А сам ты... -- Мы, млин, Понтии Пилаты, -- огрызнулся Алекс. -- Руки умываем. -- Не, Студент, ты мне скажи... -- Уши! -- Сидоренко разрядил в воздух очередной рожок. -- Вы что, мля, на солнце перегрелись?! -- рявкнул он на притихших спорщиков. -- Или пороху перенюхали?! Вы мне тут еще, мля, подеритесь! Дуэль, мля, устройте! А ну, живо, закрыли тему! К Кобзеву под лупу захотели? Кончай треп! -- Не, а чего он... -- Молчать, я сказал! Вам что, делать не хрен?! Вон еще какая гора несвернутая! А если мало, так я еще придумаю! Будете у меня оба траншею рыть... от меня и до обеда! На несколько минут наступила тишина. -- А у меня, кажись, бракованный, -- рискнул разрушить заговор молчания Сошников. -- Во, глядите. Он наставил дуло автомата в зенит и нажал на спуск. ППС судорожно дернулся, выплюнув короткую, на три-четыре патрона, очередь и замолк. -- Осечка? -- Хрен тебе! -- оскалился Васька. -- Перекос, чтоб его. -- Ну, откладывай, -- вздохнул Сидоренко. -- Мля, теперь еще дефектную составлять! -- Млин, а у меня у одного предохранитель был хреновый, -- заволновался Куницын. -- Его что, тоже в брак? -- Ты хоть помнишь-то, который из? -- Вроде во-он тот. -- Это запросто, -- прокомментировал Алекс. -- Предохранитель у пэпээса самая ненадежная деталь. Небольшой износ выреза, и вуаля -- самопроизвольное выключение... А в остальном... Уши! Он резко вскинул автомат и нажал на спуск. -- А если бы рикошет? -- возмутился Беловский, глядя на отлетающую от валявшейся неподалеку глыбы известняка брызги. -- Ты сегодня... -- Он осекся, глядя на проступающие из-под пыли следы пуль, складывающиеся в четко различимые очертания букв А и О. * * * -- Крис, вставай. Светает. -- Да. -- Крис с трудом удержался от давнишней привычки -- не открывая глаз, сесть в кровати. -- Сейчас. Он открыл глаза. Прямо над ним тихо шелестел в кронах слабенький рассветный ветерок. Листва казалась серой -- может, она и была такой, а скорее, от того, что солнце этого мира еще не высветило ее и даже плывущие в вышине облака только-только начинали розоветь. Но все равно, подумал Крис, до ярко-зеленого оттенка южноамериканских джунглей этим листьям далеко. А он привык к ним за последние несколько лет, привык просыпаться под вопли огромных попугаев, вытряхивать отовсюду набившихся за ночь насекомых и -- если позволяла обстановка -- неторопливо запивать шоколадную плитку пайка фирменным травяным чаем Седжвика. -- Что-нибудь было? -- тихо спросил он Боллингтона, с кряхтеньем отползающего от стереотрубы. -- Пару раз пробегали какие-то зверюги. -- Джимми с видимым наслаждением потянулся и, сладко зевнув, добавил: -- А может, просто у меня уже в глазах рябит. -- Только не начинай снова, ладно? -- попросил Крис. -- Ты мне вчера все уши прожужжал своими жалобами. Мне и самому кажется, что мы напрасно протираем здесь штаны уже третьи сутки. Но эта тактика работала в Краю Больших Неприятностей, и командование не видит причин, почему бы ей не работать здесь. -- Может, потому, что здесь все-таки не Вьетнам? -- предположил Боллингтон. -- Рад, что ты _это_ наконец заметил, -- язвительно отозвался Рид. -- Теперь осталось только подождать месяц-другой, пока эта истина дойдет до командования, и тогда все мигом станет на свои места. Фея взмахнет волшебной палочкой, прошепчет волшебные слова, и у всех Золушек появится по паре хрустальных кроссовок от "Найка". -- Злой ты, -- пожаловался Джимми, устраиваясь на подстилке. -- Я не злой, -- отозвался Крис, осторожно высовываясь из-за корня. -- Правда-правда. Я сонный, голодный, небритый и вдобавок зябнущий тип, но при этом я -- сама доброта. Я прямо-таки преисполнен, нет, переполнен добротой ко всему окружающему. Настолько переполнен, что если я немедленно не изолью хотя бы часть ее на этот самый окружающий мир, то лопну на месте. -- В этой фразе весь ты, -- пробурчал Боллингтон. -- Три дюжины слов на то, что можно сказать всего двумя: "Хочу отлить". -- В этом и состоит преимущество образования. -- Крис закончил обозревать местность и сполз обратно. -- И тебе, необразованной деревенщине, не понять всю прелесть плетения сложных словесных узоров... А поскольку я старше тебя по званию, ты вдобавок не можешь приказать мне заткнуться и вынужден слушать эту чушь. -- Словесный понос, -- фыркнул Джимми. -- Похоже, ты вчера нахватался тайком местных ягод и они вызвали у тебя расстройство. Только не желудка, а головы. -- Интересная гипотеза, -- отозвался Рид, выуживая из нагрудного кармана остатки шоколадной плитки. -- Можешь заодно запомнить еще одно новое для тебя словечко -- элоквенция. -- И что оно означает? -- Именно то, что ты только что диагностировал у меня, -- словесный понос. Видишь, -- Рид пружинисто вскочил на ноги, -- одно слово заменяет целых два, так что такому любителю все сокращать оно должно прийтись по вкусу, верно? -- Эй, -- приподнял голову задремавший было Джим. -- Ты куда? -- Ну, для начала я, как мы уже выяснили, хочу отлить, -- усмехнулся Крис. -- А во-вторых, я решил передвинуть наш наблюдательный пункт на полсотни ярдов правее. Там лучше обзор и... -- Крис сделал паузу. -- И что? -- И ты не будешь отвлекать меня от наблюдения своим храпом, -- рассмеялся Рид. -- Спи... пока дают. -- А если... а-а-а-у... что-нибудь случится? -- Если тут будет проходить Микки Маус, я попрошу для тебя автограф, о'кей? -- пообещал Крис. -- Угу. -- Боллингтон зевнул в третий раз. -- А если это будет Дональд Дак? -- Одолжу у него двадцатку. Спи. Обзор с нового места был действительно лучше, тут Крис не ошибся. Ошибка была в другом, но понял он это только после того, как закончил обустраивать укрытие и установил прибор наблюдения и винтовку. Теперь от Боллингтона -- и от рации -- его отделяло пятьдесят ярдов не очень густого кустарника. Следовало, конечно, немедленно устранить это упущение, но будить отдежурившего четыре самых сонных предрассветных часа Джимми у Криса просто не поднялась рука. Ровно через двадцать минут он чертовски пожалел о своем решении, но было уже поздно. На дороге показались местные -- человек двадцать. Впереди ехали двое конных, один -- в приметном рыжем камзоле, другой -- в чем-то неопределенно-буром. Сбродный отряд, решил Крис, рассматривая растянувшуюся колонну в двадцатикратный М49. Одеты кто во что -- кольчуги, плащи, куртки, один и вовсе в простецкой домотканой рубахе, но оружие у всех. Явные герильерос, и думать нечего. Следовало ожидать -- после разгрома замка кто-то беспременно должен был удрать... хотя, вспомнив опаленные стены, Крис рассеянно удивился, что беглецов оказалось так много. Он прикинул дистанцию -- полторы тысячи ярдов, далеко. В Квонтико ему приходилось стрелять максимум на восемьсот пятьдесят, оптимальной же дистанцией считались шестьсот. Ну ничего, сейчас эти ребята подъедут поближе... главное, чтобы их не спугнула вторая пара, затаившаяся где-то по ту сторону дороги. Крис медленно переместился от трубы к винтовке, заглянул в прицел -- до всадников, судя по сетке Mil-Dot, оставалось чуть меньше мили. И внезапно один из них, в буром кафтане, поднял коня на дыбы и, выбросив руку в сторону леса, что-то прокричал. Снайпер оторвался от прицела как раз вовремя, чтобы увидеть, как вспыхивает в лесу напротив него яркое, неестественно алое пламя. И тут же до него донесся дикий вопль, вопль заживо горящего человека. Он тянулся, тянулся... хотя на самом деле длился не больше секунды и наконец оборвался. И тут же погасло пламя, разом, словно кто-то отпустил рычажок зажигалки. Бог мой, только и успел подумать Крис, снова приникая к прицелу, -- и буквально натолкнулся на взгляд туземца в синем. Тот смотрел прямо на снайпера, словно их и не разделяло расстояние, и Крис с ужасом осознал, что этот местный знает о нем, видит его и сейчас все повторится... Нет! Нет, прошептал он, вжимаясь лбом в холодный мох. Чужой взгляд скользил по нему -- липкий, скребущийся. Так, наверное, чувствуют себя люди на субмаринах, вслушиваясь в треск вражеского сонара над головой, подумал Крис и тут же отогнал эту мысль, как и все прочие. Я ни о чем не думаю, мой мозг пуст, как банка из-под пепси, и вообще меня здесь нет, я просто пустое место, здесь только пустота, повторял он. Ты не видишь маленькую мышку, кружащийся в вышине орел, она слишком маленькая... маленькая такая мышка. И вдруг скребущий взгляд пропал, а огонь не пришел, и Крис, не веря до конца в то, что остался жив, поднял голову -- как раз, чтобы увидеть, как всадник в буром поднимает руку, чтобы указать на лес слева от него -- туда, где должен быть Джимми Боллингтон. Никогда еще в своей жизни Кристофер Рид не стрелял _так_. Уже не было времени вводить поправки. Цифра восемнадцать -- падение пули 308-калибра на дистанции в милю -- огненными буквами вспыхнула у него в голове. Он нажал спуск, большим пальцем потянул затвор -- вылетевшая гильза привычно легла в ладонь, -- успел увидеть, как валится обезглавленная фигура в буром кафтане, как разворачивается в его сторону всадник в красном -- винтовка дернулась второй раз, и красный кафтан сполз на землю. Он не смог бы стрелять _так_, чтобы спасти свою жизнь, -- но ему надо было спасти чужую. На несколько секунд мир словно замер, словно будучи не в силах постигнуть случившееся. Затем пронзительно заржала лошадь -- и, будто этот звук был командой, оставшиеся туземцы бросились вперед. Хлопнул выстрел. Крис недоуменно посмотрел на винтовку и только потом сообразил, что это стрелял Боллингтон. Один туземец упал, поднялся, хватаясь за плечо, -- и следующая пуля сбила его с ног, словно шахматную фигурку, небрежным щелчком отправляемую за край доски. Остальные продолжали бежать. Больше всего Криса поразило то, что местные даже не пытались хоть как-то уклониться от пуль. Они просто мчались вперед, а две винтовки стреляли наперегонки -- хлоп, хлоп, -- и сбиваемые этими щелчками фигурки падали в траву и больше не поднимались. Ближе трехсот ярдов не удалось приблизиться никому. И только потом он осознал, чему только что стал свидетелем. Люди обычно не вызывают огонь мановением руки. Глава 8 Норм Фаулер ощущал этот взгляд спиной. Он прекрасно понимал, что все это чушь и бред, что никто, конечно, не станет буравить ему хребет пристальным холодным взором, но не мог отделаться от ощущения, что это лес пытается указать незваным гостям их настоящее место. До сих пор еще ни один патруль не встретил сопротивления со стороны туземцев -- больше того, не бывало даже тех неприятных "случаев", которые, по словам служивших во Вьетнаме, так и норовили приключиться с американским морпехом на враждебной земле. Единственный пострадавший солдат ухитрился забрести в лес и пропороть ногу острым суком -- немного странно для военного с опытом, но никто не пытался доказать, что злосчастную щепку подложили партизаны. Однако Фаулеру все равно было не по себе. Возможно, дело было в том, что они изрядно удалились от базы. Конечно, пока Арт Делильо волочит неподъемный ящик с ламповой рацией -- дикость какая, таскать за собой эту гирю, особенно если привык к транзисторам, -- всегда можно вызвать вертолет. Но после того как группировка вторжения потеряла вначале одну летающую машину -- со взводом Пауэлла, а потом еще четыре в ночной атаке на замок, начальство откликалось на такие просьбы с неохотой. А возвращаться назад пешком придется почти в темноте -- не самая приятная перспектива. Хотя, с другой стороны, и сам лес действовал на нервы, и не только впечатлительному Фаулеру. Чем дальше заходил небольшой -- шестеро, считая нагруженного, как мул, радиста -- отряд, тем гуще сплетались над головой ветви, тем реже щебетали в листве птахи и тем сильнее становился запах гнили и тления, исходивший из дремучей чащобы по обе стороны дороги. Двое патрульных еще брели, следуя привычке, по обочинам, но зайти в колючее заграждение ветвей не осмеливались. Острые шипы пропарывали полевую форму, точно ланцеты. Смешок прозвучал так неожиданно и неуместно в мертвенной тишине, что Фаулер, дернувшись, едва не выстрелил навскидку, прежде чем сообразил, что смеется командир, сержант Акройд. -- Что случилось, сержант? -- спросил Кадиллак своим обычным басистым шепотом. По-настоящему его звали Линкольн Джонас, и он был во взводе Фаулера единственным человеком, способным палить из станкового пулемета, держа его на весу. А еще его совершенно не брал загар, за что он и был удостоен прозвища, звучавшего полностью как Розовый Кадиллак. Вместо ответа Акройд обернулся, и у Фаулера, тоже собиравшегося спросить что-нибудь -- по возможности, до какого ориентира сержант намеревается их сегодня гнать, -- перехватило горло. Это было не лицо сержанта Акройда. Сержант не пошел язвами и не порос шерстью, все черты его лица оставались на местах, но выражение они приняли такое, какого Акройд бы просто не допустил. Это было... нечеловеческое выражение, по-другому Фаулер не мог бы объяснить. И глаза -- они тоже не принадлежали тому Акройду, что шел по лесной дороге минуту назад. -- Что с вами, сарж? -- прошептал он, медленно-медленно поднимая дуло М-16. -- Вы, -- проговорил Акройд. Это снова было неожиданно -- Фаулеру почему-то казалось, что накатившее на командира безумие немо. Сержант подвигал челюстью, точно та не желала слушаться. -- Зря. Пришли. -- Между словами падали тяжелые, гулкие паузы. -- В этот. Лес. Ши. Ноги сами бросили Фаулера вбок, в канаву и колючки, за миг до того, как Акройд открыл огонь. Бритвенно-острый шип глубоко пропорол морпеху щеку, и по лицу потекла теплая кровь. Над головой затрещали под ударами пуль неломкие, твердые, как сталь, ветки. Фаулер попытался прицелиться, но не успел. Все было кончено раньше, чем он успел хотя бы приподняться над краем придорожной канавы. Тело Акройда, прошитое сразу двумя очередями, валялось посреди дороги в пяти шагах от такого же измочаленного тела радиста Делильо. В наступившей тишине отчетливо слышалось похрустывание битого стекла в дырявом ящике рации. Рюкзак с аккумуляторами протекал электролитом, и его резкий, острый запах мешался с вонью кордита. Кровь чернела, соединяясь с кислотой. -- Он... -- прошептал Фаулер непослушными губами. -- Это был не он! -- вскрикнул Даг Полянски. -- Эти проклятые гуки его загипнотизировали! Вы же видели -- это был не он, на него нашло что-то! А мы -- следующие! Хрена с два мы доберемся до базы! Нас по одному пристрелят! Ну! -- Он дал очередь в кусты, еще одну. -- Давайте, кто следующий?! -- Я, -- гулко прошептал Кадиллак. Две очереди почти слились. Кадиллак Джонас застрелил Дага за секунду до того, как пуля Фаулера пробила ему аорту. Рядовой Фаулер опустился на колени посреди трупов, и его вырвало всухую. Точно в тумане он видел, как из придорожных кустов медленно выплывает фигура в плаще с капюшоном, под которым не видно лица. Он хотел выстрелить, но руки не слушались. Винтовка стала вдруг неподъемно тяжелой, а мышцы словно превратились в трясучее желе. Вслед за фигурой в плаще из леса выбрели, переваливаясь до жути комично, трое барсуков. Тявкая и порыкивая, деловито они, точно муравьи, поволокли тело сержанта Акройда куда-то в чащу. "Прячут трупы, -- мелькнуло в голове у Фаулера. -- Они тут все заодно... даже барсуки". Потом человек в плаще шагнул к последнему морпеху. Из широкого рукава выпросталась старческая рука, вся в артритных наростах и бледных пятнах, и повела в сторону морпеха кривым пальцем. Мышцы ожили -- но не все, и не по воле своего хозяина. Запертый в своем черепе, но не потерявший сознания рядовой Фаулер мог только беспомощно наблюдать, как его собственные руки медленно, неуклюже перехватывают винтовку так, чтобы холодное дуло уперлось Фаулеру в лоб. Последним усилием воли морпех сделал то, чего месмерическая сила туземца не смогла ему запретить, -- закрыл глаза. Но до последнего мига спину ему сверлил холодный, ненавидящий взгляд. * * * Лландауркс глядел на дорогу с высоты трех человеческих ростов. Ветка, на которой удобно устроились немолодой лекарь и его ровесник воин Данторакс, выросла здесь как по заказу. -- И все же я опасаюсь, -- проговорил он, продолжая уже не единожды начинаемый спор. -- Эти демоны владеют страшными чарами, неповторимыми для нас. А я не смогу защитить вас... -- Вы, коун, здесь не для того, чтобы защищать нас, -- усмехнулся воин, -- а чтобы латать наши раны, когда все закончится. Кроме того, мы не собираемся вступать в бой со всем их войском. -- На миг он помрачнел -- судьба отряда Койреракса, отправленного на приступ лагеря демонов, еще свежа была в памяти. -- Против нас будет всего лишь их передовой дозор. -- Но эти железные големы... -- Чародей прервался. -- Какой мощью, должно быть, наделены их оживители! -- Не знаю, не знаю... -- Данторакс покачал головой. -- Дружинники докладывают мне обо всем, что видят, а примечают они немало. Никто из этих ши не кудесил сам. До последней мелочи все они творят при помощи вещей. Лландауркс вопросительно приподнял брови. -- Знаешь столичные горючие палочки? -- без видимой связи с предыдущим спросил воин. -- Видел, конечно. Если нет огневого талана, а один в глушь отправляешься -- полезная штука. Вот и у ши есть такие -- у кого палочки, у кого коробочки. Но ни один из них ни разу не зажег огня сам. -- Они мечут огонь издалека... -- попытался возразить целитель. -- Из своих железок! Всюду и везде -- железки! Словно все они -- даже не анойя, а бесталанные земледельцы! Но этого не может быть! -- Действительно... -- пробормотал Лландауркс. -- Быть может, чародеи у них составляют тесный круг... и снабжают своих подданных плодами своего чародейства... -- И рожают только от себе подобных? -- ухмыльнулся Данторакс. -- Ох, не верится мне! Нет, у меня не раз промелькивала мысль куда более пугающая. -- И какая же? -- полюбопытствовал чародей. Воин помрачнел. -- Что никакого колдовства в том, что они делают, нет. Лландауркс поглядел на него с недоумением. -- А как еще это возможно? -- Ну, умельцы из Андилайте ведь делают как-то свои горючие палочки, -- ответил Данторакс. -- И чтобы выплавить сталь, не требуется колдовство. И чтобы поднять груз, не нужен волшебник-движитель. Что, если эти обделенные дарами ши научились без помощи чар делать то, на что, как мы полагаем, способны одни лишь кудесники? -- Это... ужасно, -- прошептал целитель, содрогнувшись всем телом. -- Почему? -- удивился Данторакс. -- А ты подумай, что ты сейчас сказал! -- внезапно озлился целитель. -- Сколько носильщиков нужно, чтобы тянуть груз, который один движитель поднимет усилием мысли? Сколько орочьих клинков перерубит меч, откованный кузнецом-магом? -- Много, -- согласился дружинник. -- А сколько простых ремесленников нужно, чтобы сработать вот такого железного голема? -- поинтересовался Лландауркс. -- Ты помянул огневые палочки -- в Андилайте, как помнится мне, их делает целая мастерская, десятки человек, -- только чтобы повторить то, на что способен последний анойя с огневым даром! Теперь я понимаю, для чего демоны пришли сюда и почему убивают всех на своем пути. Если ты прав, если в их мире нет волшебства... То, верно, тот мир -- выхолощенная земля, пустая скорлупа, кишащая, как гниль -- червями, безволшебным народцем. Неужели ты не видишь -- чтобы создавать такие вещи, число этих ши должно быть несчетно! Они обожрали свою землю, они выпили свои реки и теперь из последних сил рвутся в наш мир, чтобы и его высосать, точно комары, налетевшие на дракона! -- Он перевел дух. -- Я видел, что Виндерикс почерпнул в разуме плененного ши. Я видел, какие войны они ведут, но тогда мне не пришло в голову... Они открывают ворота стоячих камней, они высвободили внутренний пламень материи -- как могли они не владеть сильнейшими чарами? И все же ты прав -- они безволшебны. -- Но если это так, -- промолвил Данторакс, -- между нами не может быть мира. -- Верно, -- отозвался целитель. -- Это тяготит меня, но, признаться, для меня важнее благоденствие владения Дейга и всего Эвейна, нежели кровожадных ши. Если бы только мы могли договориться с ними... но с теми, кто убивает, будучи уверен в своей безнаказанности, не о чем говорить. Их слову верить нельзя -- а если так, к чему слова? -- Тш! -- прервал его дружинник. -- Едет. Прислушавшись, целитель уловил за шумом листвы дальний, нарастающий рокот. Да, дозорные не ошиблись -- железный гроб был один, и приближался он очень быстро. -- Пора, -- решил Данторакс. Он сунул в рот пальцы и залихватски свистнул. С громовым треском подломился и рухнул поперек дороги старый неохватный двулист. -- Изверги, -- пробурчал целитель. -- Другого дерева не нашлось. Из чего теперь знахари здешние варить свое зелье будут? Данторакс удивленно глянул на него. -- Тут близ деревни этих двулистов целая роща, -- ответил он. -- Воняют по весне -- хуже выгребной ямы. Старый, конечно, жалко, но чтобы убиваться... .Лландауркс сморщился. -- Все забываю, -- пожаловался он. -- Сколько уж лет в ваших краях живу, а кажется, словно из дому год-другой тому обратно уехал. У нас-то двулист редко когда найдешь. Рокот нарастал. -- Сейчас... -- прошептал Данторакс, напрягаясь. Что-то пискнуло в ветвях, и миг спустя из-за поворота вывернула железная повозка в зеленых и бурых разводах, точно латаный разбойничий кафтан. Вывернула и остановилась, обиженно взвизгнув, перед преградой. Четыре стрелы вылетели из зарослей одновременно. Одна вошла точно в ствол стоящего на крыше, у командирской башенки, крупнокалиберного пулемета, намертво заколотив его. Остальные с убийственной точностью нашли блестящие стеклышки, так напоминавшие подозрительному Дантораксу линзы дальневзорных труб; нашли -- п отскочили, не причинив неведомому материалу никакого вреда. Повозка вздрогнула. Распахнулась узкая дверца на крыше, и оттуда полез ши. Его пронзила еще одна белоперая стрела. Демона втянули внутрь и поспешно захлопнули крышку. Очередная стрела ударила в металл и отскочила. -- Смотри! -- негромко воскликнул Данторакс. -- Смотри, как глупо! В этом железном гробу нет бойниц. Чтобы вступить в бой, ши должны выбраться -- но тогда мы убьем их раньше. -- Они могут уйти от боя, -- заметил целитель. И действительно, голем поспешно сдал назад, вращая многочисленными колесиками, прятавшимися внутри лязгающей широкой цепи. Из кустов полетели, метя в стеклянные глазки, комья липкой амбоевой смолы. -- Не могут, -- уверенно заметил дружинник, и, словно в подтверждение его слов, позади бронетранспортера рухнуло еще одно дерево. -- Теперь им остается или вызывать подмогу из лагеря, -- объяснил Данторакс, -- или вылезать из своего укрывища и сражаться. Подмога придет нескоро... а вот выползти мы им поможем. По одному, осторожно пригибаясь, дружинники выходили из густых зарослей. Целитель в очередной раз подивился их способности проходить через перевитые чешуйчатым вьюном кусты шиповника и златяники, точно сквозь редкий туман. Железный гроб рычал, ревел, дергался вслепую то вперед-назад, то вправо-влево, пытаясь придавить неосторожных, но дружинники ловко отскакивали с его пути, хохоча и подталкивая друг друга, будто перед ними был не зловещий голем, а глуповатый бычок, которого раздразнили деревенские мальчишки. -- И что дальше? -- спросил Лландауркс. -- Они могут сидеть там бесконечно. "Сейчас бы нам очень пригодился Линдан, -- подумал он. -- Но на своем месте он нужнее. Или Виндерикс... Правда, Виндерикс один стоит дружины". -- Мы могли бы обложить эту железку хворостом и поджечь, -- задумчиво проговорил Данторакс. -- Но есть способ проще. Один из наших воинов -- Телленаур -- родович Дейга. Он почти анойя, но его силы должно хватить. Сейчас... Изнутри железного гроба донесся какой-то шум, и внезапно широкая задняя дверь откинулась вверх. Ши посыпались изнутри, как горох. Все было кончено очень быстро. Против лучников, бивших с деревьев, против меченосцев, поджидавших за порогом, демоны были почти беспомощны. Лишь двое из пятнадцати успели пустить в ход свое громобойное оружие, да и тем удалось лишь ранить троих бойцов. -- Телленаур! -- окликнул Данторакс, спускаясь со своего наблюдательного поста. -- Хватит! -- А? -- Худощавый юноша очнулся от сосредоточенного полузабытья. -- Да, коун. Простите, коун. Только что убитый стрелою ши, поднятый чародеем, с мучительным вздохом осел на скамью, закрывая сохнущие глаза. -- Ничего, -- Данторакс кивнул. -- Я же знаю, что ты плохо владеешь своим даром. -- Простите, коун, -- повторил Телленаур, потупившись. -- Не извиняйся, -- оборвал его воин. -- Если бы не твой дар, мы пострадали бы куда сильней. Вот чем меряется его сила. Он внезапно насторожился, улавливая среди лесных звуков только ему ведомые сигналы невидимых часовых. -- Лландауркс! -- бросил он решительно. -- Ты готов? -- Да. -- Целитель устало поднялся с колен. -- Все трое могут идти... хотя Колла я бы советовал поддержать. Все же пробитое легкое -- не шутка. -- Тогда уходим, -- скомандовал Данторакс. -- Сюда движется другая повозка. Маленький отряд уже углубился в лес, когда из-за поворота выехал легкий танк "шеридан", именуемый иногда презрительно "противопехотным" -- более тяжелой наземной техники в распоряжении армии вторжения не было. И превращавшие вековые стволы в решето шестидюймовые шрапнельные снаряды никому не могли причинить вреда. * * * -- Боевой дух солдат падает с каждым днем, -- угрюмо признал Макроуэн. -- Его поднимет первая же существенная победа, подполковник, -- оборвал его Дженнистон. -- То, что вы не в силах ее добиться без приказа сверху, -- ваша, и целиком ваша вина. Обри передернуло. Он уже привык, что командование группировкой вторжения для адмирала оказалось слишком сильной нагрузкой. Большую часть времени Дженнистон пребывал в ступоре, выходя из него, только чтобы выяснить, что случилось на свете за время его отсутствия, и от ужаса впасть в бессознательное состояние по новой! Сегодня, к сожалению, адмиралу стало полегче. -- Вы потеряли... сколько вертолетов, майор? Обри начинал уже жалеть, что не задвинул под сукно список боевых потерь. К сожалению, право вытребовать подкрепления имел только командующий, а без веской причины Дженнистон не собирался обращаться к своему запредельно высокому начальству ни с какими просьбами. И без того АНБ перевернуло небо и землю, а заодно поставило на уши ЦРУ, чтобы доставить к точке перехода те скудные силы, что имелись в распоряжении группировки сейчас, не замеченные всевидящей русской разведкой. -- Шесть, адмирал, -- невыразительно ответил Норденскольд. -- Один с отделением Па... Клелайна. -- Уже вся группировка вторжения называла погибшее отделение именем единственного выжившего (если это можно было назвать так), а не именем командира, и только Дженнистон, несколько оторвавшийся от действительности за время нескончаемых припадков, требовал точности. -- Четыре во время карательной операции у замка и еще один... -- Я помню, -- оборвал его адмирал. -- Как и потери в людской силе. И я не знаю даже, что сложнее скрыть -- смерть десятка остолопов, позволивших себя зарезать каким-то туземцам, или гибель одного вертолета, который стоит дороже, чем эти остолопы заработают за десять жизней! -- И еще один БТР, -- осмелился добавить Обри. -- Что? -- Адмирал подпрыгнул. В глубине души адъютанта затеплилась надежда, что долгожданный припадок наконец избавит всех присутствующих от мучений, но не тут-то было. -- Когда? -- Вчера, -- проронил Макроуэн, мрачно покосившись на Обри. -- Мы перестали посылать пешие патрули после того, как пропали два... -- Погибли, -- отрубил адмирал. -- Пропали, -- стоял на своем Макроуэн. -- Мы не нашли никаких следов тел. Кровь на дороге, кислота, видимо пролитая из аккумуляторов, стреляные гильзы... Но ни тел, ни клочка формы, ни даже... в общем, ничего. Мы обыскали лес в радиусе сотни ярдов -- ничего!.. -- Это я знаю, -- оборвал его Дженнистон, -- дальше. -- Мы стали отправлять на патрулирование группы на бронетранспортерах... наши стотринадцатые изрядно впечатлили местных поначалу... и исчезновения прекратились. До вчерашнего дня. -- Подполковник примолк. -- Как это случилось? -- потребовал ответа адмирал. -- Мы не знаем, -- прошептал Макроуэн. -- Они попали в засаду, -- попытался помочь ему Обри. -- Интересно, как вы это допустили? -- презрительно фыркнул адмирал. Подполковник кивнул. -- Это нам следовало предусмотреть, не спорю, -- согласился он. -- Туземцы свалили перед БТРом дерево... хотя как им удалось это, я тоже не понимаю. Не здешнюю секвойю, конечно, но... здоровый старый гинкго, в три обхвата. Гораздо проще было вырыть яму-ловушку. Командир попытался вылезти наружу и открыть огонь из пулемета -- вы же знаете эту идиотскую конструкцию, адмирал! В поле она, может, и хороша, но в лесу, да в засаде... Короче, он не успел высунуться, как в него всадили стрелу. Водитель дал задний ход -- вслепую, потому что оптику заляпали чем-то в первые секунды, -- и тут же позади упало еще одно дерево. Это все мы знаем совершенно точно -- рация в машине работала до последнего. Насчет оптики тоже не совсем понятно. Она выдерживает прямое попадание из крупнокалиберного, а тут -- все белое от трещин. Патруль вызвал на подмогу танк, и мы... согласились. Потом по рации донеслись крики, чей-то дикий вопль... и тишина. Когда танк все же приехал -- через четверть часа, -- там были только трупы. Десантный люк на корме был открыт. -- Зачем? -- невольно прошептал Дженнистон, и тут же, опомнившись, сделал суровое лицо. -- Мы не знаем, -- повторил Макроуэн. -- Но замки не были сломаны. Патрульные выбежали сами. Под стрелы. -- Это похоже на английский длинный лук, -- добавил Норденскольд. -- Его стрелы пробивали троих стоящих колонной пехотинцев одного за другим. Дженнистон помолчал. -- И ваши люди, -- поинтересовался он у Макроуэна, -- не попытались открыть огонь? Это проняло даже упрямого служаку-морпеха. -- Со всем уважением, адмирал, должен заметить, что это также и ваши люди, -- ответил он. -- Патрульные открыли огонь. Те, кто успел. При том, что некоторые солдаты были убиты холодным оружием, с ближней дистанции. Но ни одного трупа противника мы не обнаружили. Или враги унесли их с собой, или им сказочно повезло. -- "Повезло", -- передразнил его Дженнистон. -- Врагу в этой войне вообще сказочно везет, должен вам заметить. Или я чего-то не понимаю? -- Это мы не понимаем, -- ответил за Макроуэна Обри. -- Мы не понимаем, каким образом туземцы сбивают боевые вертолеты. Каким образом им, вооруженным мечами и луками, удается брать верх над автоматчиками. Каким образом они уничтожили взвод морской пехоты, оставив от тел только горелый прах, и расчет минометчиков, находившийся от места сражения в доброй миле, не оставив на телах никакого следа! Я тщательно обработал всю информацию, поступившую от подполковника Макроуэна, и должен сказать, что, судя по всему, разведка ошиблась, определяя уровень развития местной цивилизации, и последствия этой ошибки могут быть катастрофическими. Обри избрал единственный верный путь. Перекладывать вину на Макроуэна было бы подло, собственной адмирал не признал бы даже на Страшном суде, зато свалить все на аналитиков из АНБ, обрабатывавших первоначальные данные, было куда как удобно. -- Р-разведка... -- пробурчал адмирал. -- Так проведите свою, черт вас побери! Разузнайте, что за оружие на самом деле у местных... Обри набрал воздуха в грудь. -- Адмирал... -- проговорил он неуверенно. -- Кажется, это не оружие. -- Что вы хотите сказать, майор? -- переспросил Дженнистон. -- Что наших ребят, -- "Ага, -- мстительно подумал про себя Обри, -- теперь уже наших?", -- закидали маргаритками? -- Никак нет, адмирал. -- Обри прокашлялся. -- Я консультировался с научной группой... -- На самом деле ничего подобного Обри не делал, но не станет же адмирал проверять каждое его слово! Для чего, в конце концов, нужен старому пердуну адъютант, как не для того, чтобы работать? -- Похоже, что местные жители владеют парапсихическими способностями... в предельной степени. -- Я помню ваш... весьма туманный отчет о переговорах с местными, -- перебил его Дженнистон. -- Там, помнится, упоминалась телепатия. И рапорт сержанта... Рида, кажется? "Хорошо, -- подумалось Обри, -- что тебе еще что-то помнится. Или все же плохо?" -- Кстати, должен отметить, что все ваши дипломатические потуги, майор, кончались в лучшем случае ничем, -- добавил адмирал. -- Именно телепатия, -- проговорил Обри, проглотив обиду. -- Я бы мог допустить, что наших бойцов... мм... дистанционно загипнотизировали. -- Бред какой, -- отозвался Дженнистон без особого убеждения. -- В это я поверю, когда местные гориллы пройдут мимо часовых прямо в лагерь и потребуют отвести их к нашему вождю. Пусть попробуют загипнотизировать мины. А сожженные "кобры" -- это тоже гипноз? -- Пирокинез? -- без особой надежды предположил Обри. Макроуэн заморгал. -- Бред, -- повторил адмирал. -- Я не запрещаю вам проверить даже это предположение... но только потому, что других идей ни у кого из вас нет. -- Есть, -- ответил Макроуэн. -- Это происки русских. -- Тоже бред, -- отозвался адмирал, демонстрируя не свойственный ему здравый смысл. -- Будь у них подобное оружие, мы б о нем знали. И даже русские не так глупы, чтобы давать его в руки дикарям. Но... проверить можете. Нет -- я вам приказываю проверять любые предположения по этому поводу. -- Ну и как я, интересно, буду выяснять, не красные ли снабдили здешних голожопых чурок супер-пупер-огнеме-том? -- саркастически полюбопытствовал Макроуэн, когда они с Обри покинули адмиральский кабинет. -- Глубокая разведка? -- предположил Обри. Макроуэн выразительно поднял брови. -- Если влияние красных настолько распространилось, что ощущается даже на этих окраинах, -- пояснил Обри, -- а мы, судя по всему, находимся на окраине здешней империи, почти на самом фронтире, то дальше на восток оно должно ощущаться сильнее. Я бы забросил небольшую группу... человек пять... под видом торговцев из-за границы. .. подальше от здешних мест, куда слухи не успели дойти... Подполковник истово закивал. -- А вот как я буду доказывать адмиралу, что здешняя атмосфера благоприятна для спиритов и гадалок, -- уныло закончил Обри, -- просто не представляю. Макроуэн широко ухмыльнулся. -- А вот тут, -- заметил он, -- я, кажется, сумею вам помочь. -- Возможно, -- без энтузиазма отозвался адъютант, -- но на вашем месте я бы усилил охрану базы... так, на всякий случай. -- Вокруг нас минные поля в милю глубиной, -- отмахнулся Макроуэн. -- Что может случиться? -- Мне, -- ответил Обри с достоинством, -- совершенно не хочется это узнать на своей шкуре. * * * В многозвездное небо выплыла луна. Линдан покосился на нее дурным глазом и потряс головой, пытаясь разогнать туман, вязкими клочьями набившийся в череп. "Когда же я успел задремать? Впрочем, неважно... не надо было строить из себя великого владетеля, героя... без сна и отдыха". Усталость мельничным жерновом давила на плечи. Молодой чародей и его спутники уже третий день по очереди следили за лагерем демонов. Линдан очень внимательно отбирал тех, кого брал с собою на это самоубийственное задание, обращая внимание не столько на воинское умение -- он не сомневался, что любой дружинник Дейга будет отменным бойцом, в отличие от полагавшихся на свое громовое оружие ши, -- сколько на слабые чародейные дары, которыми были наделены его люди. Никто из них не тянул на гильдейского колдуна, ведь сильные волшебники редко становятся воителями -- Линдан и не ожидал чудес. Но дар, пусть и слабый, может спасти своему обладателю жизнь. В конце концов молодой огневик отобрал троих. -- Что в лагере? -- прошептал он чуть слышно. -- Спят, -- донеслось из темноты. -- Часовые на страже. Все, как обычно. -- Начали! -- скомандовал Линдан. Все было приготовлено загодя. Линдан долго и внимательно наблюдал за лагерем -- поначалу в одиночку, оставив дружинников в лесном становище, -- прежде чем принять решение. Слишком плохо, на его взгляд, охранялся лагерь, чтобы это было случайностью. Скорей всего, любого, кто попытается проникнуть туда, прорубив острым мечом крупноячеистую сетку из тонкой проволоки, ждут неприятные сюрпризы. Но ши покидали свое стойбище не только по воздуху. Они проложили дорогу от самых ворот, и по ней сновали туда и сюда темные гробы на широких железных цепях. Линдан мог бы сжечь не один из них, но делать этого покуда не стал. Он хотел, чтобы часовые ши утратили бдительность. Пусть думают, что опасность поджидает их только в лесу, где Виндерикс и отряд дружинников с Льяндорзом нападали на их передовые дозоры. А тем временем четверо эвейнцев устроились под самым их боком -- чтобы, когда придет время, вонзить в этот бок острый нож. И сейчас это время настало. Первым на дорогу выбрался Кервен. И неудивительно -- он видел в темноте, точно кошка; не чародейский на самом деле дар, но очень полезный. Если бы только можно было без помощи провидца помочь остальным видеть его глазами... Но Виндерикс один заменял небольшое войско. Как передали дружинники, носившие засадчикам провизию, провидец уже отправил к предкам два дозора ши. Эльвейн шел последним. Луна озаряла дорогу ярким светом, и Линдан видел, как искажено его лицо. Все правильно -- сторожевые вышки ши виднелись из-за опушки леса. Дозорные, верно, следят сейчас за дорогой, не близится ли враг? Лишенные обычных таланов, они должны полагаться только на зрение... Но даже будь на их месте сильные чародеи, против Эльвейна им не устоять. Крохотный отряд медленно, опасливо двинулся к распахнутым воротам. Ши не трудились даже затворять их на ночь. И это еще более укрепляло Линдана в мысли, что незнакомая волшба пришельцев поработала здесь, наставив неведомых ловушек. Все молчали -- покуда дозорные бдят впустую, Эльвейн еще сможет отвести им глаза, но, если кто-то из них насторожится, обмануть его будет гораздо сложнее. До ворот оставалось полета шагов... потом тридцать... потом десять... Линдан первым шагнул за ограду. И в тот же миг со сторожевых вышек под оглушительный вой ударили лучи света, сойдясь на приглашающе распахнутых воротах. Загрохотал пулемет. Линдан выставил огневой щит почти машинально. Свинцовые шарики испарялись со странным звуком -- полухлопком, полусвистом. -- Назад! -- скомандовал он. -- Отступаем! В лагере разгорались огни; слышались голоса и топот ног. Взревело и хрипло раскашлялось со сна железное чудовище. -- Отступаем! Пули, что не ударялись о щит, выбивали фонтаны пыли из-под ног. -- Отступаем! Ничего иного неудачливым воинам не оставалось -- стрелять через огневой щит бесполезно, а дожидаться, покуда не набегут разбуженные ши со своими чудовищами и ударят какой-нибудь бесовщиной, от которой даже щит не убережет, -- бессмысленно и опасно. Накаркал. Когда отряд уже почти добрался до опушки леса, над головами что-то жахнуло, как в тот раз, на поле, где остался Торион ат-Дейга. Линдан все свои силы вложил в огневой щит, и все же часть осколков прошла через него. Вскрикнул Кервен, зажимая плечо. Что-то очень тяжелое ударило Линдана в грудь. Точно лошадь лягнула! -- успел подумать он, пока боль не заволокла сознание. Крепкие руки товарищей подхватили его и поволокли в спасительную чащу, но молодой чародей до последнего держал щит, превозмогая боль и цепенящий страх неудачи... пока тьма не сомкнулась над ним, точно омут. * * * -- Вы были правы, -- признал Макроуэн. -- А я ошибался. Они действительно попытались напасть на лагерь. -- Как вы их засекли? -- полюбопытствовал Обри. -- Часовые на вышках клянутся, что не видели ничего, пока не завыла сирена. Эти четверо появились в воротах, будто из-под земли выскочили. Адмирал, кажется, оказался пророком -- наших парней и впрямь точно загипнотизировали! -- Сигнализация. -- Макроуэн пожал плечами. -- Датчики движения и обычное реле. Ему глаза не отведешь. -- Зато туземцы научились уворачиваться от пуль, -- заметил майор. -- Не совсем так... -- Макроуэн замялся. -- Они не пытались уйти из-под огня. Просто стояли, потом начали быстро-быстро пятиться... и все. Скрылись в лесу. Жертв с их стороны не было. -- А с нашей? -- спросил адъютант. -- С нашей -- тоже. -- Макроуэн помедлил миг. -- Кажется, миномет их достал -- мы нашли следы крови, но идти по ним не рискнули. Однако тел мы не обнаружили, а я на месте нападавших не стал бы волочить на себе покойников. Так что счет, похоже, ноль -- ноль. -- И то хорошо. -- Обри вздохнул. -- Мне и так предстоит объясняться с адмиралом, почему его разбудили в такой неурочный час. -- А завтра у вас... -- напомнил подполковник. -- Да-да. -- Обри Норденскольд поежился, представив себе реакцию адмирала на ожидающееся нашествие. -- Пойду, что ли, отсыпаться. День предстоит тяжелый. * * * Линдан тяжело вздохнул. Светильник горел неярко. Порождать свет, в отличие от огня, молодой чародей не мог, а усиливать пламя под стеклянным колпаком было слишком тяжело -- Линдан еще не оправился от ран, несмотря на помощь целителя. Лландауркс заверял его, что легкое скоро будет как новое. Но пока что буквы расплывались перед глазами при малейшей натуге. -- Проклятие! -- ругнулся он сквозь зубы. -- И это все? -- Боюсь, что так, -- кивнул Данторакс. -- Шестеро. -- Будь они неладны... -- прошептал волшебник. -- Трое владетелей, каждый из которых богаче Дейга самое малое вдвое, в несказанной мудрости своей сочли возможным отправить нам в помощь ровным счетом шестерых чародеев? -- Вот-вот. -- Данторакс фыркнул. -- Они не слишком доверяют Дейга... это для начала. Кажется, ушедший Торион оставил нам в наследство изрядное количество собственных свар. Кроме того, ты же помнишь -- мы живем в беспокойном краю. Здесь почти граница, набеги случаются чуть ли не каждый год, стоячих камней понатыкано... только во владении Дейга два кольца, по-моему. Может, кто-то из них и рад помочь, но опасается отправить под твою руку большие силы -- а ну как на его земли нагрянет враг? Отчасти потому владетелей Дейга не любят соседи -- нас прикрывают их земли и эльфийская пуща со стороны границы. "А я-то гадал, почему во владении такая небольшая дружина, -- подумалось молодому чародею. -- Все на бедность валил... а зря. Торион был горд, но не глуп". -- Кроме того, -- Данторакс помялся, -- ши разослали по окрестным деревням гонцов... -- Как так? -- не понял Линдан. -- И они еще живы? Старший дружинник пожал плечами. -- Я, наверное, неправильно сказал, -- ответил он, -- но лучше не могу. Это были не живые гонцы... коробки, навроде ручных меленок -- крутишь ручку, и из раструба слышится голос. Линдан машинально сложил пальцы левой руки Керуновыми рогами, отвращая зло. Воистину, чего только не придумают демоны! -- Они просто отдавали эти коробки тамошним крестьянам, -- пояснил воин, -- с наказом доставить владетелю и богатыми дарами. -- И что же говорили эти вестники-големы? -- поинтересовался Линдан. -- Что... -- Данторакс промедлил, собираясь с мыслями. -- Что демоны желают мира, что готовы приносить Эвейну дары за право прохода по нашей земле, что Торион из Дейга напал на них по слепой гордыне и отказался заключить мир и что вражда демонов с ним и его людьми не распространяется на другие владения. -- Торион был горд, -- тяжело промолвил Линдан. -- А нам покуда гордиться нечем. Следовало догадаться, что там, где не поможет сила, демоны решат взять коварством. Если, чтобы остановить вторжение демонов, мне придется воззвать к Серебряному закону, я так и поступлю, клянусь Керуном! Воин суеверно глянул за левое плечо -- не стоит ли там диева тень? -- Не поминай, -- попросил он. -- В моих краях говорят, что он этого не любит. -- А есть ли у меня выбор? -- риторически поинтересовался Линдан. -- Так или иначе, а шести волшебников не хватит, чтобы остановить эту орду. Ты сам видел -- против нас не дикие ырчи идут. Их волшба сильна, хоть и непонятна нам, а Серебряный закон не сдерживает их. Вдобавок они могут призвать себе на помощь новых воинов взамен убитых... а каждый дружинник, каждый чародей, которого потеряем мы, ляжет в землю, и на его месте не встанет новый. -- Может, дела еще хуже, чем ты думаешь, владетель, -- заметил Данторакс. Он пересказал свою беседу с Лландаурксом на ветвях придорожного вяза. Линдан некоторое время молчал. -- Если ты прав, если все так .. да, пришла пора взывать к Андилайте, -- промолвил он, понурив голову. -- А покуда мы будем сражаться одни. Мы и шестеро чародеев. Взгляд его слепо ощупывал бревна, из которых была сложена стена землянки. -- Я заставлю саму землю гореть у демонов под ногами, -- прошептал он. * * * Старуха хитро прищурилась, глядя Обри Норденскольду в лицо острыми лисьими глазками. -- И что же надобно-ть вам, маер, от древней Пег Шомис? -- произнесла она, нарочито пришамкивая. Обри и без того понимал ее с трудом -- ирландский акцент-броуг старухи был настолько густым, что на нем впору было овсянку варить. -- Погадать, -- отрубил Обри. Он прекрасно понимал, что, пригласив эту братию в лагерь, рискует головой -- не карьерой, а жизнью, в самом буквальном смысле. Подобное нарушение секретности тянуло на трибунал. В лучшем случае. Но как проверить предположения яйцеголового Сельцмана иначе, он себе не