-----------------------------------------------------------------------
   Авт.сб. "Понять другого". Киев, "Радянськый пысьмэннык", 1991.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 1 December 2000
   -----------------------------------------------------------------------


   Умножая свои ряды, мы теснили их по пятам. Отступление  противника  уже
давно превратилось в паническое бегство. Это была война ядов  и  газов,  и
счет в ней шел на миллионы и миллиарды жертв.  Недорастворенные  вражеские
воины в белых и оранжевых одеждах валялись  по  обочинам  скользких  синих
дорог, по берегам красных пульсирующих рек и каналов,  наполненных  вязкой
жидкостью. Они  лежали  в  разных  позах  -  вытянутые  или  скорчившиеся,
ссохшиеся или раздутые тельца, - не  пробуждая  во  мне  былой  ненависти.
Угасла месть, вспыхнувшая, когда они убили лучшего моего  друга  -  Умара,
которого мы все называли Ученым. Он был таким добрым, что  в  его  доброту
сразу не верилось. Она казалась  маской,  скрывающей  что-то  иное,  более
привычное.
   Умар рассказывал мне, что неутолимое любопытство овладело им с детства.
Он все хотел знать: почему зажигаются звезды,  зачем  светят  оранжевые  и
фиолетовые солнца, как произошел мир,  для  чего  появились  мы  и  в  чем
состоит наше предназначение. Одним  словом:  как,  где,  куда,  откуда?  К
каждой вещи и явлению он подходил с  этими  вопросами-мерками.  Приобретая
какое-нибудь знание, от тут же начинал сомневаться в его  достоверности  и
принимался за проверку.
   Наш командир недолюбливал его и считал  плохим  солдатом.  В  чем-то  я
вынужден был соглашаться с его оценками. Но я полагал, что если бы Ученого
назначить в штаб дешифровщиком, он был бы на своем месте.
   Каждый из нас на что-то годен. Важно лишь найти надлежащее место - и вы
увидите вместо вялого или ленивого, нерадивого или беспомощного ползуна  -
идеального работника. Но место солдата было, конечно, не  для  Ученого.  И
когда вражеский воин взмолился: "пощади", Умар смалодушничал и отвел  свое
грозное оружие - растворитель. Последовал смертельный удар.
   Мы жестоко отомстили врагам. Гнали их без передышки до Гряды  Опадающих
Холмов. А на привале, назначая меня командиром отделения, взводный сказал:
   - Представляю тебя к награде,  Стаф  Золотистый  (враги  называли  меня
желтолицым, друзья - золотистым). Ты поработал сегодня на славу.
   - Мстил за друга, - ответил я.
   - Значит, и он сгодился на что-то.
   Мне почудилась насмешка, и я схватился за ядовитый кинжал:
   - Уважаю тебя, командир, но еще одно слово...
   - Не горячись, Стаф. Я не хотел обидеть ни его, уже  растворенного,  ни
тебя. Я не утверждаю, что он был ничтожеством Но  в  нашем  деле  оказался
бесполезен. Если уж ты солдат, то ни к чему  тебе  все  эти  сантименты  и
заумь.
   - Он искал ответы на свои вопросы. Он привык думать в любых  ситуациях,
- уже остывая, проговорил я.
   -  Вот,  вот...  А  в  нашем  деле  много  думать  вредно.  Не  успеешь
задуматься, как получишь смертельный заряд кислоты. Ну, скажи, Стаф, зачем
нам, солдатам, знать - что,  где,  откуда?  Нам  предстоит  захватить  эти
питательные просторы, чтобы  расселить  на  них  миллионы  наших  голодных
сородичей и обеспечить  им  место  для  жизни.  Пока  мы  не  решили  этот
простейший вопрос, наш народ не сможет  размножиться  и  наплодить  всяких
умников, которые примутся искать ответы на свои никчемные вопросы. Так что
давай не гоношиться. Завоюем место для умников. Может быть,  они  все-таки
поймут, кому надо спасибо сказать.
   Нет, что там ни говори, а наш командир - парень что надо. Умеет и слово
сказать, и дело сделать. Не прячется за чужие спины в бою.  Беспощадный  к
врагам - без этого не победишь. Сурово спрашивает и со своих -  без  этого
нельзя командовать.
   - Не извиняйся, Стаф, - сказал он. - Горе у тебя, а  я  влез  со  своей
усмешечкой...


   ...Сгущался зеленый закат, когда мы ворвались в небольшое  селение.  И,
как на грех, метнулась ко мне девчушка:
   - Дядя, защитите!
   А за ней гонятся двое наших, наготове держат растворители.
   Глянул я на нее - и золотистый панцирь тесным показался. Дышать  нечем:
до того похожа она на мою дочь. Вся - вылитая Стафилла.
   Вот тогда оно и  появилось,  недоброе  предчувствие.  Предчувствие,  от
которого тошно жить. Так и кажется, что конец мира близок.
   На мое  счастье,  командир  подоспел.  Все  понял  с  первого  взгляда.
Посоветовал:
   - Убей ее, Стаф, как велят Устав и Приказ. Нам ведь не  рабы  нужны,  а
чистое пространство. Раствори ее с одного раза, чтоб не мучилась.
   А потом, не глядя на меня, бормотнул:
   - Что бы там ни говорили умники, есть в  любом  приказе  высший  смысл.
Только он открывается солдату после боя.
   И опять выяснилось, что он прав. Да  еще  как!  Селение  это  оказалось
замаскированным  наблюдательным  пунктом.  Кабели   двойной   сигнализации
соединяли его с командным периферийным узлом.  И  замешкайся  мы  хоть  на
минуту, не уничтожь всех его жителей,  -  и  двинулись  бы  на  нас  полки
резерва,  и  не  пришлось  бы  мне  больше  ни  о  чем  думать,   никакими
предчувствиями терзаться. Не дожил бы я до этого светлого дня,  когда  вся
обширная страна завоевана нами.
   И я с пульсирующего холма оглядываю равнину, на которой  вырастут  наши
города. Мы расселимся, размножимся, и дети, которым суждены были  трущобы,
скученность и голод,  вырастут  на  приволье  здоровыми  и  сильными.  Они
помянут нас - победителей, завоевателей - такими, какие мы есть - залитыми
кровью врагов, невыспавшимися и  до  смерти  усталыми,  покрытыми  ранами,
неустрашимыми и гордыми содеянным. Ибо жили мы не напрасно. Это  я  твердо
знаю!


   ...И только одного не мог знать завоеватель: что был  он  всего-навсего
микробом из вида стафилококков золотистых, и что завоеванная  страна  -  в
прошлом единый организм - теперь обречена на смерть вместе  с  заселившими
ее победителями...

Популярность: 3, Last-modified: Fri, 01 Dec 2000 18:41:26 GMT