азал голос за
дверью.
  - Его нет, а что передать? - автоматически спросил я. Потом до меня дошло,
что путаница Кононова с Канааном немного подозрительна.
  - Передайте, что приходил его сын.
  Я настолько растерялся, что открыл дверь, забыв об автомате. За дверью
стоял высокий, стройный, аккуратно одетый парень, с недоумением
уставившийся на автомат.
  - Дело в том, что его сын - я. Если Кононов и Канаан - одно и то же.
  - Одно и то же. Очень приятно познакомиться.
  - А кто же вы?
  - Тоже сын. Не вижу ничего странного. У любого мужчины может быть сколько
угодно сыновей. Два - совсем не много.
  - П-проходи, - я жутко растерялся, вплоть до заикания. - Никогда не слышал
о других детях. Хотя, конечно... Сколько тебе лет? И почему Канаан?
  - Тридцать, - неожиданный брат прошел за мной в комнату. - Я о тебе знал.
Отец все обещал познакомить. Зачем тебе автомат? А это? - он кивнул на
груду оружия, оставшуюся после несовершенных походов.
  - Кое-какие неприятности. Между прочим, с нашим отцом.
  Его звали Борисом. Наша беседа напоминала странный допрос, где стороны все
время меняются местами. Мне удалось узнать, что из-за жуткого характера
матери Бориса (он сам это признал), отец не смог с ней ужиться, но
благодаря фантастически щедрым алиментам, конечно, не по исполнительному
листу, мать не возражала против общения отца и сына. Борис окончил
политех, работал в НИИ, был женат, имел сына и дочь, вот-вот собирался
защищать диссертацию. Отец не оставлял его щедротами, помог с
кооперативом, с цветным телевизором, с машиной и т.д., и т.п. В свое время
Борису было рассказано о Доме, у него даже что-то начало получаться, но
точнонаучная душа не стерпела, он попытался подвести под это дело
материалистическую базу. За что и был наказан потерей власти. Уникальное
здание просто-напросто перестало выполнять его мысленные приказы. Кстати,
знание о Доме помогло не удивиться автомату и прочей боевой амуниции. А
Канаан, так же как Кон и Кан, довольно широко использовалось нашим
непутевым папашей на разных этапах его биографии. Вместе с материальной
помощью отец щедро наделил сына и такой вот оригинальной фамилией.
  Я рассказал про исчезновение отца и козни Кардинала, про свои последние
приключения с Атлантом и Ветром. Потом попросил помощи. Уже давно меня
свербила мысль, что научное знание о Доме может оказаться моим козырем в
борьбе против Кардинала. Ведь никто же не знал правду о Доме! Все только
умели им пользоваться.
  А как узнать правду, не потеряв власть? Только посвятив человека со
стороны. Но ни с кем нельзя делиться! Теперь можно. Борис подходил
идеально. Он уже все знал, то есть не был чужим, и одновременно не мог
претендовать на власть над Домом.
  - Не потяну, - отказался брат. - Здесь нужен могучий физик, второй
Эйнштейн. А я специалист по сверхсильным токам. Узкий специалист.
  В ходе дальнейшего разговора я узнал, что Борис пришел, как обычно, за
материальной помощью. У какого-то знакомого продавался персональный
компьютер... Позарез нужен для диссертации...
  Я засмеялся, принес братцу проспект фирмы IBM, а когда он выбрал модель,
из-за двери в соседнюю комнату появились фирменные картонные ящики.
Компьютер, принтер, монитор, еще какая-то дребедень...
  Братишка готов был носить меня на руках, но нуждался в другом. Неужели
ничего нельзя придумать? Ведь речь идет о родном отце!
  - Есть один человек, - наконец сказал Борис, - в нашей лаборатории.
Непризнанный гений. Нет, гений он настоящий, даже кандидатскую защитил...
Хотя, мог бы и академиком быть. Но как ему рассказать?
  - Запоминай! - моя голова стала работать не хуже компьютера. - У тебя есть
родственник, кинорежиссер. У него есть сценарий фильма. Фантастического.
Расскажешь про Дом, про второй и третий этажи. Скажешь, что бюрократы на
студии не любят фантастику, хотят зарубить сценарий. Надо научно
обосновать существование Дома. Хотя бы с техникой будущего. Понял? Гонорар
за консультацию - огромный. Если обоснование будет написано хорошо -
возьму соавтором в сценарий, заплатят еще больше.
  Борис только потряхивал головой. Для него, человека, привыкшего к
спокойной и размеренной жизни, самыми стрессовыми ситуациями были
регулярные поездки на сельхозработы. Мой аферизм его одновременно и
возмущал, и восхищал. Но все же недаром братец был ученым. На одну умную
рекомендацию его хватило. Именно он посоветовал с помощью Ветра найти
комнату Атланта.


  9. Вариант варианту...


  Я сидел за столом, покрытым грудой атласов, справочников и энциклопедий.
Скорее всего, я делал не то, что следовало. Но в комнате Атланта было лишь
две вещицы, при мысли о которых в моем воспаленном мозгу начинал мерцать
знак вопроса.
  Я понял, почему старика звали Атлантом. У него было хобби: начав собирать
фотографии атлантов и кариатид, он перешел к сбору фотографий всевозможных
лепных украшений и статуй на зданиях. Я вспомнил, почему Атлант никогда
далеко не удалялся от Дома: он был абсолютно неспособен к иностранным
языкам. Такой вот безобидный оригинальный "божий одуванчик". Вся его
комната была забита толстенными папками с названиями городов СССР. В
каждой папке десятки и даже сотни изумительных цветных фото. Да, только
Дом мог помочь в составлении такой уникальной коллекции. Вряд ли в каком
музее имелось что-либо подобное. Но мне от этого великолепия было ни
тепло, ни холодно. Нигде - ни слова, ни полслова об отце.
  А заинтересовали меня два пухлых конверта с такими же как и в папках,
фотографиями. Конверт с надписью "Вышгард" я просто отложил, а вот надпись
"Верхний Новгород" заставила задуматься. Поразмыслив, я захватил оба.
  И уже день ломал голову в поисках городов с таким названием. Их не
существовало! Я не ограничился СССР, повозился с Болгарией и Югославией,
потом с Чехословакией и Польшей. Вышгард мог быть и там. Пусто.
  Сообразив, что задача не имеет решения, я задумался о своих дальнейших
действиях. Внезапно дверь в комнату распахнулась. Я схватил пистолет.
  - Ишь какой нервный стал, - сказал отец, - Боже! Как тебя разнесло.
Сколько тут у вас времени прошло?
  - Недели две. А у вас?
  - Тоже, - папа с облегчением вздохнул. - Обувайся, быстро пошли за мной.
  - Не пойду. Объясни свои фокусы. Я тут землю рою, Атланта убили, ты исчез.
Не знаю уже что и думать, а ты - как огурчик. Развлекаешься, наверное? Где
тебя носило?
  - Атланта?! Вот сволочи! Хотя, его же никто не знал... Неужели Кардинал
совсем зарвался?
  - Это не Кардинал.
  - Тогда кто же? Увы сейчас не время выяснять. Но жалко, чертовски жалко. А
вот в истерику не ударяйся, некогда бастовать. В тюрьме я сидел. Ясно?
Теперь пошли. Перед человеком неудобно, поспеши, ждут нас.
  Чуть ли не на ходу завязывая шнурки, я пошел за отцом. Путь наш лежал
наверх, на четвертый этаж.
  - Сергей, мой сын. Хочу, чтобы он был в курсе, - отец представил меня
женщине среднего (это от тридцати до пятидесяти) возраста, одетой в
умопомрачительный наряд.
  Я вспомнил слова Атланта. Да, к ней определенно подходило слово "дама". А
я-то пенял на атлантовскую старомодность!
  Втроем, тесной группкой мы стали спускаться по лестнице. И вышли на улицу.
  - Черт знает что! - царственно выругалась дама.
  - Опять ты, Серж, - со злостью сказал отец.
  Мне стало ясно: я их пересилил, и отца, и даму. А скорее всего - только
даму. Мы с отцом были ведомыми. Но вывел-то всех я! На родную привычную
ленинградскую улицу.
  - Ну и сынок у вас! - дама была возмущена.
  - Извините, мы исправимся, - отец только что не ходил на цыпочках. -
Серега, дай руку и закрой глаза. И думай о чем-нибудь нейтральном.
  Мы вернулись в Дом. С нейтральными мыслями и закрытыми глазами, держа отца
за руку и спотыкаясь на ступеньках, я кончил путешествие на незнакомой
улице. Она была тихой и спокойной, но совсем недалеко ощущалась жизнь
огромного города.
  - Мне пора, - дама развернулась и ушла.
  - Где мы? - спросил я.
  - В Стокгольме.
  - Я-то думал, что в Стокгольм можно и без помощи сбегать.
  - Да я оговорился. Мы в Бирке. Географически это очень близко, но
Стокгольма здесь нет вообще. Вместо него - Бирка. Ведь мы в другом
варианте. Посмотри на Дом!
  Я оглянулся. Дом как Дом. Ба-а! Да Дом же в Ленинграде! Он на всю Землю
один-единственный, в Стокгольме ему делать нечего, даже если этот
Стокгольм "с биркой". Я посмотрел внимательней и обнаружил, что собачья
голова на Доме какая-то странная. От собаки другой породы, что ли.
  Отец высмеял мои выводы. Вместо собаки здесь был медведь. Мы зашли в
подъезд, и на решетке лестничных перил вместо собачьих головок я увидел
маленьких медвежат. Интересно, почему здесь медвежата, а не медвежьи
головки?
  - Куда нас занесло?
  - О! Это долгая история. Ее на рассказать стоя. Пошли-ка в кафе.
  На соседней улице мы спустились в уютный подвальчик. Выпив две чашки
превосходного кофе и съев пирожных без счета, я выслушал отца не
перебивая. Возражения готовы были посыпаться из меня одно за другим, но я
смолчал. Вся окружающая обстановка, наш Дом, но с медведями и в центре
незнакомого города... Все подтверждало правоту отца.
  Разгадка таилась на четвертом этаже Дома. Изучая историю человечества,
люди могли делать весьма проблематичные выводы о том, как бы жили страны и
народы если бы события сложились не так, а иначе. Дом же, начиная с
четвертого этажа, позволял своим жильцам свободно жить в различных
вариантах земной истории. Каждый вариант был абсолютно реален для тех, кто
в нем существовал. Остальные представлялись всем лишь дерзкими гипотезами
ученых. Но только для обитателей четвертого этажа и выше были реальны ВСЕ
варианты. Из одного варианта в другой они могли ходить так же свободно,
как мы с отцом ходили из города в город. В этом и заключалась вариативная
функция.
  Я слушал, по привычке стараясь не задумываться над научной стороной дела,
и пытался избавиться от сомнений в собственной нормальности, нормальности
отца, нормальности окружающего нас мира. Отец невнятно излагал, что
вероятность - это не математическое, а физическое понятие, такое же, как
пространство, время, энергия, масса. На этом, мол, и зиждется
вероятностная, то бишь вариативная функция, а уж дальше нам лезть не стоит.
  Когда я смирился с мыслью, что все в мире висит на волоске, а каждый
удачный или неудачный чих может породить новые, соответственно, удачные
или неудачные миры, отец принялся уточнять наши координаты. За несколько
минут я распрощался с мечтами побывать в романтических мирах, где Цезарь
или Александр Македонский жили долго-долго, где Карфаген победил Рим, где
Антоний победил Октавиана и долго и счастливо жил в супружестве с
Клеопатрой. Нет. Путешествие отца было продиктовано чисто утилитарными
целями борьбы с Кардиналом. И потому-то нас занесло в такой мир, мысли о
котором никогда даже в диком бреду не могли влезть в голову порядочному
историку. Да и непорядочному тоже.
  Мы сидели в одном из самых крупных городов мира, столице Федеративной
Республики Балтийского Союза, одной из сверхдержав этого варианта.
Республика включала в себя (без строгого совпадения с границами в нашем
варианте истории) Данию, Норвегию, Швецию, Финляндию, Латвию, Литву,
Эстонию и Северо-Запад РСФСР. Абсолютно противоестественный, на мой
взгляд, конгломерат процветал. Для людей, живущих в этом варианте, слова о
1000-летии крещения Руси, отмечавшемся у нас на так давно, были пустым
звуком. Нет, вру. Скорее, они прозвучали бы дико. Такой же дикой и
противоестественной казалось мне реальность этого варианта, где
практически на всей территории СССР, не входящей в ФРБС, царил ислам.
  Как только до меня дошло, что я не ослышался и ничего не напутал, я
мертвой хваткой вцепился в папашу. Какая цепочка событий привела к столь
невероятному результату? Кто допустил подобное безобразие? Отец не знал. Я
аж зашелся в приступе возмущения. Надо же быть настолько нелюбопытным! Это
же просто тупость какая-то!
  Отец небрежно отмел мою критику.
  - Я не хочу быть похожим на лекаря из старого анекдота, - сказал он. -
Этот лекарь очень настойчиво спрашивал: "Скажите, больной потел перед
смертью? Это очень важно!" Мне плевать, потел ли больной, мне надо, чтобы
он выжил. Мне недосуг узнать, как почти вся Россия омусульманилась. Зато я
знаю, что Кардинал начал сотрудничать с Объединенной Исламской
Республикой, а это сулит нам так мало хорошего... Понял?
  Понятно... Но непонятного все равно оставалось намного больше. Зачем нам
вслед за Кардиналом залезать в этот бредовый, противоестественный вариант?
  Я кинулся в атаку.
  - Почему ты решил искать союзников именно в этом варианте, где позиции
ислама в среде русских так сильны? Ведь те, у кого ты просишь помощи,
абсолютно чужие в нашем мире. Они намного ближе к Европе, а не к Евразии,
как мы. Ты должен был найти промежуточный вариант. Например, где привычный
нам Советский Союз поделен примерно пополам. По Волге или там Уралу. На
Западе христиане, а на Востоке - мусульмане. С таким вариантом бы ты легче
договорился.
  - Начну с конца, - сказал отец. - Договариваться не с кем. Я профан в
вариантах, а наша провожатая совершенно не заинтересована в хождениях и
поисках. Она и сюда-то привела нас без особого желания. И еще. Я считаю,
что в любом варианте истории помогать нам будут только тогда, когда
почувствуют либо угрозу для себя лично, либо выгоду. Пока, благодаря
Кадиналу, они чувствуют угрозу.
  - Им-то до Кардинала какое дело?
  - Самое прямое. Он действует, суля выгоду. Думаешь взялся бы ему кто-то
помогать из чистого идеализма? Этот мир по сравнению с нашим отстает в
науке и технике. Чувствуется отсутствие России среди европейских стран.
Ну, а отставание в технике, это и отставание в оружии. Тут не знают ни
реактивной артиллерии, ни сверхзвуковых самолетов. Об атомной бомбе и
говорить нечего. Кардинал связался с организацией "Душа пророка". За ней
стоит один из аристократических правящих кланов Объединенной Исламской
Республики. Кланы, как ты понимаешь, грызутся насмерть. Но и интересы
державы блюдут. Кто сумеет изготовить лучшее оружие - тот на коне. Один из
главных противников ОИР - Балтийский Союз. Нужны им под боком прекрасно
вооруженные мусульмане?
  - Нет, - согласился я.
  - Было у меня еще одно искушение, - признался отец, - связаться с местным
Израилем.
  - А что местному Израилю до нашего Союза? - изумился я.
  - В чем-то ты прав. В этом мире Израиль и ОИР иногда даже оказываются
геополитическими союзниками против Турции. Но в последнее время "Душа
пророка" стала поддерживать антиизраильские силы среди племен Аравийских
Эмиратов...
  - Каких эмиратов?
  - Ах да, ты не в курсе. Местный Израиль возник после изгнания евреев из
Испании. Здесь он намного сильней и больше размером. Я еще хотел сыграть
на их желании отвести исламскую угрозу от Израиля в нашем варианте. Но
потом передумал. Слишком неявная здесь выгода.
  Мне стало очень интересно, как выглядит географическая карта этого мира.
Но спросить об этом не удалось. Заказав очередную порцию кофе и пирожных,
отец перешел к допросу.
  Я рассказал все без утайки. Кончил своей встречей с братом Борисом и
упреком, что столько лет был в неведении.
  - Ничего страшного, посмотрим, сколько ты детей наплодишь и от скольких
женщин, - отец вроде как и не понял, в чем суть упрека. - Но, кажется, я
начинаю тобой гордиться. Ведешь ты себя как дурак, язык твой на цепь
посадить надо, а вещи творишь невероятные. Никто так не владеет Домом,
могу поклясться. Вот говорят: "Сказка - ложь, да в ней намек". Третий сын
- всегда дурак, и всегда он выигрывает. С тобой - то же самое.
  - У тебя еще сын есть?
  - Дело не в количестве, - усмехнулся отец и ушел от прямого ответа. - Дело
в глупости. Совсем не обязательно быть третьим. Достаточно быть дураком.
За одни сутки превратиться в Геракла! С помощью обыкновенного зеркала! Ну,
какому умному человеку придет в голову что-нибудь подобное? А с собакой?
Это же мистика чистейшей воды!
  Я хотел сказать, что оба мы, сам Дом, все его жильцы, варианты истории -
сплошная мистика, и мои штучки-дрючки с Ветром на подобном фоне выглядят
просто дешево. Но папа подозвал официанта, расплатился с ним какими-то
квадратными купюрами, и мы пошли к выходу.
  - Отправляемся в Новгород, - коротко бросил отец. - В Балтийском Союзе
шесть федеральных земель. Новгород - федеральная столица. По количеству
жителей он только Бирке уступает. А по площади даже превосходит. Мы
посетим ИИИ, Институт Изучения Ислама. Проще говоря - восточный филиал
контрразведки. Я туда сразу же обратился, как только прибыл. А они меня -
в тюрьму. Я на лестнице убежал, и опять к ним. А меня в дурдом. Я и оттуда
убежал. Меня опять в тюрьму, да по всей строгости. Уже испугался, что не
выберусь. Сбежал по дороге на допрос. И опять к тому же офицеру. Говорю
ему, что в последний раз предупреждаю. Если Исламская Республика их
оккупирует - пусть пеняет на себя. Слышал бы ты, как я изъяснялся! У них
же и язык-то не совсем русский, куча скандинавских слов намешана...
  Я слушал и удивлялся. Какая сила погнала моего отца из уютного мира, где
ему подвластно все и вся? От роскоши курортов, из объятий жены и не только
жены - в абсолютно чужой противоестественный вариант, в лапы какой-то
бредовой контрразведки, в стены психушки? Оказывается... трусость,
оказывается... лень?
  - Весь этот шпионаж, - говорил отец, - все эти потасовки и перестрелки
лучше смотреть на экране, а не переживать самому. Я не хочу этим
заниматься, я этого просто боюсь. Вот ты накачался, натренировался и запас
гору оружия. Все равно, грош тебе цена. Ты - террорист-любитель. Самоучка.
Чтобы расправиться с Кардиналом и его бандой, нужен
террорист-профессионал. Лучше несколько. Я попросил дюжину. Мне дали
одного. Да и то... со странностями.
  С умной беседой на устах мы дошли до Дома, поднялись на пару лестничных
пролетов и вышли обратно. Нет, не обратно. Отец вывел меня на широкий
проспект. В окружении газонов и кустарника просторно стояли
дома-небоскребы. Люди и автомобили мчались по своим делам. Слышалась
непривычная полузнакомая речь. Отец в кафе говорил не так...
  - Здесь рядом, - папаня был так доволен перемещением, словно только-только
научился делать подобные фокусы. - Ты этого парня увидишь, так не
спрашивай, почему у него все волосы седые.
  - А почему? Какая-нибудь жуткая история?
  - Да уж. Седой (это кличка, имя мне так и не сказали) был офицером очень
способным, карьеру делал лихо. При большом чине в первых помощниках
состоял. Приехали они на аэродром как-то и сидели там в джипе открытом. А
рядом пассажирский вертолет садился с генералом, которого они встречали. И
надо же такому случиться - рухнул вертолет. А начальник Седого как раз
прикуривал и за секунду до аварии уронил зажигалку. Седой полез ее под
сиденьем искать. Только нашел, а в это время - взрыв и лопасть от винта
над машиной пролетела. Разгибается Седой, а все вокруг без голов сидят. Ну
и - пожар, вертолет разбитый, все как полагается. Он и поседел за
несколько минут.
  - Вертолет?
  - Седой! Не цепляйся к словам! Ему что-то серьезное теперь доверить
боятся, врачи не рекомендуют.
  - А у нас несерьезно?
  - У нас - бред сивой кобылы! Все считают, что я их как-то дурачу. А на
такое им Седого не жалко. Но он, кстати, парень не промах. Мы из него
выжмем немало.
  Я подумал, что человек, переживший то, что пережил Седой, сам сумеет
выжать что угодно и из кого угодно. Но и папаня ведь не совсем дурак!
  Мы зашли в один из самых низких небоскребов, сели в лифт с удивительно
малым для такого дома количеством кнопок и вышли на шестом этаже. Пройдя
по коридору, мы сели в другой лифт, где отцу пришлось предъявить пропуск.
Закончилось наше путешествие в аскетически обставленном кабинете. Там нас
ждали два солидных мужика при мундирах и непонятных регалиях. Рядом с ними
сидел Седой, одетый в штатское.
  Отец представил меня, сказал, что во всем мне доверяет и если его, отца,
не будет, то у меня, сына, есть все полномочия. Беседу я понимал неплохо,
лучше, чем по-польски или по-болгарски. Офицеры разглядывали меня, как
редкий экземпляр в зоопарке, но в их взглядах читалось большое уважение к
моим новым габаритам. Седой же глянул пару раз искоса и только
презрительно ухмыльнулся. Мне показалось, что я прочитал его мысли: "Тоже
мне, здоровяк нашелся! Любитель сопливый!"
От этого косого взгляда я разозлился. Неожиданно заработал какой-то
печатающий аппарат в углу комнаты. Один из офицеров оторвал бумажку,
прочитал, передал другому.
  - М-да, - сказал тот, обращаясь к отцу, - ваши друзья шалят. Организация
"Дух пророка".
  - "Душа пророка", - поправил отец, - Это друзья наших врагов. Что они
натворили?
  - В Твери, как и в других пограничных районах, чуть ли не треть населения
- мусульмане, - сообщил офицер с трагическим выражением лица. - Хотят
присоединиться к Исламской Республике. А эти бандиты, которые из "Души
пророка", молодежь на беспорядки толкают. Хорошо хоть, что будут
выкручиваться без нас. Сегодня это не по нашей части. Спецотряды все в
Менске, армию привлекать не хотят, а дружине одной не справиться. Всю
Тверь разнесут гады.
  - Их Менска - это наш Минск, - сказал отец то ли мне, то ли себе, -
самолеты здесь хилые, от нас отстают здорово. Без армии им не обойтись.
  Дружина - это милиция, подумал я. Или полиция. Мне все никак не удавалось
"переварить" презрительный взгляд Седого, ну а местные проблемы с Тверью
казались надуманными, бутафорскими. И тут меня осенило. Вот как можно
утереть нос Седому!
  - Сколько человек надо перебросить в Тверь? - спросил я.
  - Надо несколько тысяч, - ответил офицер. - Но здесь в Новгороде только
восемьсот. Остальные в Менске, я же говорил.
  - В здании есть лестница, идущая сверху донизу?
  - Есть.
  - Хорошо. Доставьте сюда своих восемьсот человек и достаньте фотографии с
видами Твери. Я вас туда доставлю. Ах да! Еще нужна очень длинная веревка.
  Седой смотрел на меня с презрением. Отец - с недоумением и злостью. Он
понимал, что я влез в опасную авантюру. Если ничего не получится, не
видать нам ни помощи, ничего. Такая толпа!.. Вдруг не получится? Плевать.
Кривая вывезет.
  Оба офицера выскочили из кабинета. Они немного посовещались за дверью.
Потом один вернулся и принялся звонить, а второй куда-то побежал. Отец, не
проронив ни слова, сидел с несчастным видом. В свое время он заставил
местных олухов поверить в чудеса. Что же он стушевался?
  Через полчасика все было готово. Я разместился на двенадцатом этаже, чтобы
иметь запас лестницы в малознакомом мне варианте. За мной вверх по
лестнице располагались спецотрядовцы в полном боевом облачении. Многие
были с овчарками. Отец "для поддержки" замыкал шествие. И все мы были в
одной связке.
  Я спускался вниз по лестнице легкой трусцой с полузакрытыми глазами. Мимо
меня уже давным-давно должны были проноситься перила с чугунными
медвежатами. Должны. Обязательно. Но открывать глаза не хотелось.
  И все же я их открыл. Медвежата были тут как тут. Я начал вспоминать
понравившуюся мне тверскую улицу. Не подведи, Лестница! Будь ты хоть с
медвежатами, хоть со щенятами - не подведи!
  И она не подвела. Затянутые в черную кожу спецотрядовцы, все как один в
белых шлемах с пластиковыми забралами, выстроились колоннами на
изумительно красивом тверском бульваре. Их старший офицер, краснощекий
толстяк, сам себя шире, связался с местным начальством, и через десять
минут за нами приехали автобусы. События развивались как в бредовом сне
наяву, цеплялись одно за другое. И от меня больше уже ничего не зависело.
Я выпустил джинна из бутылки. А в джине было восемьсот человечьих сил.
  Беснующаяся толпа спокойно занималась своим делом: била витрины,
скандировала лозунги, писала что-то на стенах огромными арабскими буквами.
Заметив спецотряд, демонстранты принялись швырять камни. Солдаты строем
шли вперед. От камней их защищали небольшие круглые пластиковые щиты. Но
стоило противникам подойти друг к другу вплотную, спецотрядовцы
преобразились. Щиты повисли на локте левой руки, в воздух взлетели
дубинки. Началось избиение. Демонстрантов было намного больше, раз в
десять, что ли. Они тоже дрались, а у многих из них были палки. Но ничего
поделать со специально обученными войсками они не могли. Да еще овчарки!
Вот это точно страх божий!
  Отец, Седой и армейский начальник находились рядом со мной. Мы медленно
перемещались вслед за "линией фронта". Во взгляде Седого читалось
уважение. Во взгляде офицера было не просто уважение, а благоговение. Даже
можно сказать - религиозное преклонение. Он готов был за мной хоть в
огонь, хоть в воду. А если в мой мир, в мой вариант?
  Где-то наверху над нами раздался звон разбитого стекла и женский визг. Мы
подняли головы. На балкон ближайшего дома буквально сквозь окно выскочил
молодой парень в рубашке навыпуск, как у других демонстрантов. Он
замахнулся правой рукой, но Седой оказался быстрее. Пистолет словно
материализовался у него в руке и дважды выстрелил. Парень упал на балконе.
Через несколько секунд там прогремел взрыв.
  - Еще немного, - сказал офицер, - и конец нам. Почему стоим на открытом
месте? Не годится такие глупости делать.
  И тут смутьяны перешли в наступление. Спецотрядовцам пришлось
расступиться: прямо на них покатились автомобильные шины, начиненные
чем-то очень горючим. В образовавшиеся бреши врезалось пришедшее к
демонстрантам подкрепление: с палками, цепями, ломами, в касках,
напоминающих строительные. Все близлежащие улицы заполнило скандирование:
  - Са-ид! Са-ид! Са-ид!
  Восемьсот человек - мало, подумал я. Этих придурков здесь тысяч десять. Ох
как нас сейчас будут убивать!
  - Саид - это самый главный в Исламской Республике, - попытался было
объяснить мне отец. Но было уже не до разговоров. Прямо на нас мчалась
толпа. Первым в драку вступил Седой. Он захватил руку с ломом, вывернул ее
и швырнул бывшего обладателя лома на асфальт. Лом остался у Седого. Что
делали отец и офицер, я не видел, на меня налетел белобрысый верзила с
цепью, вопящий: "Аллах акбар!". Почти как Седой, я нырнул под цепь и
двинул верзилу в солнечное сплетение. Потом, как на тренировке, подпрыгнул
и ударил ногой. За бахвальство это меня чуть не наказали еще несколько
хулиганов, решивших не дожидаться, когда я кончу выпендриваться. К
счастью, на помощь пришел Седой с ломом. Я побежал, мы побежали... Отец
был где-то рядом, он кричал: "Сергей! Ты жив?!". Я орал: "Да!". Чья-то
палка чуть не сломала мне ключицу, офицер свистел в какую-то дурацкую
дудку, наверху загрохотали вертолеты... Точка в этом приключении
получилась увесистая и ослепительно-черная. Она вспыхнула у меня в голове,
и все остальное происходило без моего участия.
   
Как и полагается, вначале был белый потолок, потом в кадр влез сидящий
рядом отец.
  - Ага, - сказал он. - Проснулся, авантюрист чертов, - и тут же зашептал
прямо в ухо, - идиот слабоумный, зачем на публику работал? Нас ведь теперь
черта с два выпустят. И Седого не дадут. Мы теперь - секретное оружие.
  - К черту! - я сел. Голова раскалывалась. - Надоело! Пошли отсюда.
  - Куда пойти? - шепотом шипел отец. - Куда? Сильвия через два дня должна
зайти. Нас теперь на молекулы разберут за это время!
  Сильвия?.. Я вспомнил даму в вечернем платье, напоминающем пеньюар. Или в
пеньюаре, напоминающем роскошное платье. Сильвия... Ой, как-то мне не до
нее сейчас. Как мне не нравится в этом проклятом варианте! В голову лезла
дурацкая фраза какого-то кулака из телесериала о коллективизации: "Я не
против колхоза, но не в нашей деревне". Мне хотелось придумать что-то
похожее своей афористичностью. Например: "Я не против ислама, но не в
нашем варианте". Ох, как болит голова.
  - Не нужна мне твоя Сильвия, - сказал я. - Обойдемся. Даром я ее
пересилил, что ли, в самый первый раз? Зови Седого!
  Седой нашелся секунд за двадцать. За ним примчалась толпа офицеров. Теперь
предстояло разыграть контуженного, иначе от них не ускользнуть. Еще надо
разжечь их интерес. И быть рядом с отцом!
  - Не мешайте! - скомандовал я. - Наша установка... Папа, помоги! Там... в
Твери...
  - Тут, - поправил отец.
  - Еще лучше. Выведите меня на улицу.
  Отец с Седым подхватили меня под руки и зашли со мной в лифт. Я
прислонился к стенке и стал вспоминать свой ленинградский лифт. Старый,
скрипучий, которым никто никогда не пользовался. Эй! Отец всех домов! Эй!
Лифт всех лифтов! Я хочу в Ленинград. Голова закружилась, лифт все мчался,
словно к центру Земли. Молча я молился Дому, Лестнице, Лифту, Богу и
Черту. Движение замедлилось, потом прекратилось. Заскрипели двери. За ними
виднелась решетка, украшенная собачьими головками...


  10. Охота


  Мою комнату в Доме занял Седой, которому не оставалось ничего другого,
как выполнять ранее намеченное задание. Я успел увидеть его (мой) стол, на
котором громоздились учебники русского языка, истории и географии СССР.
Меня же в кратчайший срок отец заставил перебазироваться в Феодосию, на
смену матери. Он считал, что я наследил и перед Кардиналом, и перед нашей
доморощенной мафией. И самое лучшее сейчас - залечь на дно. То бишь - на
южный берег Крыма.
  Удивительная вещь, но на курорте я чувствовал себя как в ссылке. Толпы
отдыхающих страшно раздражали. Солнечная погода и теплое море не радовали.
Денег я захватил с собой сверх всякой меры, но где их потратить, если все
ломится от очередей? Фрукты?.. В Доме я и получше ел.
  Только одной радостью жизни я еще мог наслаждаться. Женщины! Благо
здесь на курорте их было невероятно много, а моя свежеприобретенная
мускулатура действовала неотразимо. Стоило мне появиться на пляже, как
атака начиналась на всех фронтах. У меня просили прикурить, почитать
газету. Звали поиграть в карты и волейбол. Даже в случае отказа у
навязчивых собеседниц были домашние заготовки: "Как я не догадалась, что
вы не курите?! Вы же спортсмен, наверное. А каким спортом вы занимаетесь?"
Или: "Ах, как здесь тяжело с газетами! Дома я так привыкла к
"Литературке", а здесь даже "Известий" не достать". Поначалу это выглядело
забавно, и лучшая из претенденток вечером удостаивалась приглашения в
гости. Но несколько дней спустя мои временные подруги, сами демонстрируя
удивительную простоту нравов, почему-то не одобрили эту простоту ни у
меня, ни друг у друга. Начались взаимные претензии. Я вынужден был
перебраться сначала на другой конец пляжа, потом на другой пляж. Виноватым
я себя не считал, так как никому не навязывался, а развлечься и отвлечься
хотелось. Но через две недели любительницы курортных знакомств пришли к
выводу, что самой успешной может оказаться атака по месту жительства. И,
не сговариваясь, стали толпами наведываться ко мне в комнату.
  Щедро заплатив хозяйке за непредусмотренные моральные издержки, я счел
за благо ретироваться. Дефицит общения с женским полом был с лихвой
компенсирован, я загорел и соскучился по комфорту Дома.
  Процедура возвращения заняла минуту. За две недели ничего не
изменилось. Мать рассеянно листала какой-то журнал. Отец с Седым сидели в
моей комнате и совещались, уставившись в монитор персонального компьютера.
Вид у обоих был измученный. Они поприветствовали меня бурчанием и
вернулись к экрану. Тоже мне: "Следствие ведут знатоки".
  Я быстренько представил себе дверь в стене и вообразил за ней свою
прежнюю комнату. Зашел, повалился на кровать. Вот я и дома. В Доме. Что-то
не радует меня это.
  Без толку повалявшись на кровати, я захотел помотаться по городу.
Просто так. Соскучился. Даже решил не пользоваться услугами Дома, а ехать
автобусом, благо остановка совсем недалеко.
  Вылез я на Невском у Казанского собора. Меня тянуло в толпу, в
людскую гущу. Феодосия своей курортной бестолковостью служила как бы
продолжением полуреального мира из другого варианта истории. А Невский...
Родные знакомые дома, примелькавшиеся толпы, очереди. И такой
привычный-привычный говор улицы, ласкающий слух знакомыми словами.
  Я подошел к самому собору. Его колонны издалека не казались такими уж
толстыми, но вблизи их размеры внушали уважение. Я нуждался в них, как
корабль нуждается в якоре. Эта мощь и эта изъеденная временем поверхность
служили вернейшим подтверждением абсолютной реальности нашего мира. Они не
могли бесплотным миражом раствориться в воздухе по прихоти исторических
личностей. Они были так же солидны и основательны, как планета Земля. Это
меня очень радовало и успокаивало.
  Несколько раз, словно из суеверия, я потрогал грязноватый камень
собора. Потом подошел к фонтану, постоял и послушал уличных музыкантов.
Пошатавшись бесцельно пяток минут, я заметил, что кто-то еще слоняется
перед собором почти так же бесцельно, как я, но всегда - недалеко от меня.
Это был парень в белой футболке и джинсах. Случайный взгляд напомнил мне,
что он садился в тот же автобус, что и я. Интересно, интересно...
  Для контроля я прошел вдоль канала мимо Дома Книги. Потом постоял у
перил, якобы любуясь своим отражением в воде. Мой преследователь в это
время любовался своим отражением в витрине Дома Книги.
  Так-так-так. Если верить отцу, то это или от Кардинала, или от мафии.
Что я знаю о способах избавления от хвоста? Сесть в автобус, чуток
проехать, а потом выскочить через закрывающиеся двери? Бездна
воображения...
  Неожиданно я засмеялся. Тоже проблема! Уйти от "хвоста" можно через
любой подъезд. Дом выручит. Но игра "в кошки-мышки" мне не нравилась.
Хотелось определиться.
  Я зашел в телефонную будку, позвонил отцу и рассказал о преследовании.
Отец, не задумываясь, посоветовал смыться с помощью Дома. Я предложил,
чтобы наоборот, он с Седым через Дом перебрались сюда и помогли взять
"языка". Телефонная трубка долго молчала, отец задумался.
  - Надо выбрать улицу поспокойнее, - наконец сказал он. - Ты ведь
гуляешь? Гуляй. Мойка нам подойдет. Иди к ней и сверни направо, там еще
дом голубовато-салатный стоит. Спокойно иди, не спеши. А мы подскочим
через минуту-другую. В белой футболке, говоришь?
  Прогулочным шагом я дошел до Мойки и прилежно повернул направо. Метрах
в сорока от Невского рядом со мной притормозил белый "Жигуль".
  - Слушай, дорогой, - высунулся из машины мужчина южного вида, -
объясни, где здесь кавказский ресторан?
  Я остановился и обернулся. Мой преследователь был почти рядом, он
целеустремленно шел куда-то мимо меня.
  - Вам надо... - начал я, но кончить не успел. Задняя дверца "Жигулей"
распахнулась, мой преследователь прыгнул на меня, заломил руку и принялся
заталкивать в машину. Изнутри меня тоже ждали и принялись усердно
втаскивать. При моем нынешнем росте и телосложении я вел себя просто
постыдно, не сумев оказать почти никакого сопротивления. Выручали
габариты, мешая мне протиснуться сквозь маленькую дверцу. Несколько секунд
спустя, словно сокол на зайца, на моего преследователя обрушился Седой,
нанеся удар двумя руками одновременно. Я к этому времени был в машине
почти целиком. Напор сзади исчез, и уже Седой, схватив меня за ремень
джинсов, рванул, чуть не перерезав пополам. Я начал вылезать.
  Водитель оказался хитрее. Он резко дал задний ход. Я вывалился, а
Седой даже упал на мостовую. Слегка отъехав назад, шофер переключил
передачу и бросил "Жигуль" на встающего Седого. Дальнейшее запомнилось мне
своей неправдоподобной кинематографичностью. За долю секунды Седой встал
так, как стоят в боевиках шерифы и ковбои: ноги расставлены, правая рука с
пистолетом смотрит вперед. Три выстрела слились в один, а Седой ловким
кульбитом увернулся от мчащейся вперед машины с мертвым водителем.
  Отец уже стоял на корточках рядом с лежащим парнем в футболке и
грустно качал головой.
  - Мертв. Точно мертв.
  Со стороны Невского на эту бойню недоуменно смотрели люди. Некоторые
пошли к нам. С другой стороны неуправляемая легковушка врезалась в высокий
каменный бордюр и рикошетом поехала поперек дороги.
  - Пошли отсюда, - скомандовал отец. - Нашли где развлекаться. Самый
центр города!
  Мы нырнули в ближайший подъезд и черед минуту уже были дома. На
удивление, все мы трое, разгоряченные схваткой, не нашли ничего лучшего,
как втроем молча ходить по одной комнате из угла в угол. Занятие это
надоело нам лишь после нескольких столкновений.
  - Отдай пистолет, - неожиданно скомандовал отец Седому. - Я понимаю,
для тебя здесь все не свои, никого не жалко... Но нельзя же так палить.
  - Лучше убивать, чем быть убитым, - изрек Седой, но пистолет отдал. Я
подумал, что впервые слышу его говорящим в полный голос, да еще
афоризмами. Кстати, без всякого иновариантного акцента.
  Отец молча крутил пистолет на пальце, и я решил нарушить молчание.
  - Кто это был?
  - Хороший вопрос, - отец положил пистолет, - не его надо задавать
тебе. Ты ведь здесь Дон Кихота с Джейсом Бондом в одном лице совместить
пытался. То проституток от сутенера спасти решил, то Кардинала выследить.
  - Меньше надо по тюрьмам шастать, - огрызнулся я. - Сам же говорил,
что мне, как дураку и новичку, должно повезти.
  - Я тебя недооценивал, - мягко сказал отец, явно имея в виду мою
глупость. - Так явно подставиться!.. Ведь люди Кардинала не убили твоего
агента. Во всяком случае - сразу. Оглушили, усыпили... Мало ли способов? А
потом допросили, теперь знают, что некто Сергей Кононов из 28-й квартиры
копает под Кардинала.
  - А про тебя не знают?
  - Пока не должны. Если за нами во время драки не наблюдал человек с
фотоаппаратом.
  - Так это были мусульмане от Кардинала?
  - Пятьдесят процентов, что да. И лучше, если это они.
  - Почему?
  - Если это мафия, то можно гарантировать, что кто-то за всем этим
наблюдал. Я не верю, что они так просто от тебя отстанут. Хочешь в
Феодосию? А может, тебя во Флориду проводить? Долларов дам... Будешь
богатого иностранца играть.
  - Я и есть богатый иностранец.
  - Скучно мне, - неожиданно вмешался Седой. - Где тут у вас тир? Схожу
потренируюсь.
  Пока отец обустраивал тир, я подумал над его предложением. Конечно,
заманчиво. Судя по кино, там во Флориде очень красиво. Дом сделает любой
паспорт, любую валюту... Я выгнал из головы дезертирские мысли. Нельзя же
всю жизнь по Флоридам и Багамам прятаться! Побегаю, побегаю, а там
глядишь, и весь мир - сплошная исламская республика. Нет, надо выяснить,
против чего мы воюем, и довести войну до конца.
  Отец вернулся, и я набросился на него с вопросами.
  - Кардиналу нужны миссионеры, - сказал отец, усаживаясь в кресле и
настраиваясь на долгий разговор. Но пропагандировать ислам - дело не
простое. Представь, что в Россию приехали ребята из Средней Азии в чалмах
и тюбетейках. Кого они обратят в свою веру? Никого. То же самое в Европе,
Америке. Откуда взять нужных миссионеров ислама, за которыми пойдут
народы? Только в других вариантах истории, где ислам победил в той или
другой стране.
  - Много таких вариантов?
  - Хватает. Самая удачная операция Кардинала - создание организации
черных мусульман в Штатах. Нужных людей Кардинал набрал в мире, где
Арабский Халифат покорил пол-Африки, открыл Америку задолго до Колумба и
ввез туда миллионы черных рабов. А те восстали в очень удачное время.
Халифат как раз распадался. Так возникло в Америке черное мусульманское
государство.
  - Экзотический вариант, - вежливо сказал я.
  - То ли еще бывает, - отец махнул рукой. - Но результат самый ощутимый
из всех. Ты про Мухаммеда Али, боксера, который был Кассиусом Клеем,
слышал?
  - Еще бы!
  - А кроме него еще есть множество баскетболистов, которые знамениты
так же как он и тоже приняли ислам. Разумеется, про Кардинала, а тем более
- про альтернативную Америку они не слыхали, но дела это не меняет. Для
Кардинала эта операция - проба сил. Он ее особенно и не продолжает. Что
толку, если все американские негры станут мусульманами? Может, это даже
хуже, белых станет труднее обращать. А сейчас у Кардинала два основных
плана. Во-первых, для Советского Союза набрать людей в ОИРе.
  - Где-где?
  - В Объединенной Исламской Республике. Во-вторых, для действий в
Италии, Испании, Франции, Германии набрать людей в том варианте, где
войска Халифата дошли аж до Эльбы, а реконкисты не было.
  - Чего не было?
  - Ну, никто не выгнал арабов назад, как в нашем мире их выгнали из
Испании. Ислам вызвал в Европе жуткое государственное дробление.
Султанаты, эмираты, королевства размером с деревню... Кстати, уцелевшие
европейские христиане там все перебрались в Америку, но без прочных связей
с Европой здорово обиндеились. Хотя, именно это не очень важно. Могу
сказать тебе, что по действиям Кадинала в Европе у меня даже статистика
кое-какая есть.
  - Какая?
  - Такая. За шесть лет число мечетей увеличилось примерно в пятьдесят
раз. Это по таким странам, как Бельгия, Голландия, Франция, Германия.
  - С ума сойти! - я, действительно, был потрясен.
  - Да не пугайся ты так, - отец улыбнулся. - Статистика - самая главная
разновидность лжи. В основном, рост числа мечетей происходит из-за
иностранных рабочих-мусульман...
  - Ну, вот...
  - ... но наш фактор тоже присутствует. А за приездом части таких
рабочих стоит, опять же, Кардинал.
  - Зачем ему надо?
  - Затем. Ползучая экспансия. Например, брачная. Жены: немки,
француженки, швейцарки... - принимают ислам. Не наоборот! Капля камень
точит. Но с Европой... я решил не связываться, так как не очень хорошо
знаю Европу. А вот в Союзе я решил дать бой.
  - Будто ты Советский Союз знаешь, - мне хотелось рассмеяться. - И ты,
и я - ничего мы не знаем, кроме родного Дома. Кроме того, я не верю, что в
нашем циничном обществе эти миссионеры кого-то обратят. В каком веке мы
живем? Что за чушь? В снежного человека люди поверят, в НЛО поверят. А в
Аллаха... Черта с два!
  - Ты согласен, что мистика всякая сейчас очень популярна? - отец решил
не трогать мои обвинения в незнании Советского Союза.
  - Согласен.
  - Насколько я знаю, ислам у них подается как мистическое вероучение.
Для начала. Создаются группы. Самые разные. Начать ведь можно с чего
угодно. Например, обучение у-шу. Это сейчас очень модно.
  - При чем здесь у-шу? Китайская гимнастика...
  - При том. Все миссионеры - хорошо обученные офицеры спецвойск. В их
мире Япония - протекторат Чосона, ихней Кореи. Чосон там - гегемон в Азии.
Наверное из-за этого там очень популярно тхэквондо. Как у нас каратэ. А
азы у всех восточных единоборств приблизительно одинаковые. Ну, допустим,
не у-шу они учат. Да кто это знает? От у-шу они быстро перейдут к
философии, к гипнозу... Или другой случай, когда создают кружок при
обществе трезвости. Ислам же запрещает алкоголь! Опять восточная
философия, мистика, гипноз, круг вовлеченных расширяется. Программу можно
менять. Для студентов и инженеров она одна, а для пэтэушников - другая.
Агитаторы должны прекрасно владеть русским языком, иметь соответствующую
внешность, знать историю нашего мира.
  - Не впечатляет.
  - Зря. Три группы уже действуют. В Москве, в Казани и еще где-то. В
Оренбурге, что ли. Десятка три миссионеров живут в нашем мире.
Переподготовку проходят.
  - И ты хочешь, чтобы Седой их всех нашел и уничтожил?
  - С нашей помощью, с помощью Дома.
  - Ты думаешь, Кардинал без помощи Дома обходится? Нет, неправильно ты
действуешь. Тебе надо было начинать с Запада. Навербовал бы каких-нибудь
наемников, заплатил бы как следует. Не все же им на диктаторов разных
работать.
  - На меня и так работает четыре детективных агентства. Знаешь, сколько
это стоит? Зато досье у меня на Кардинала такое...
  - А толку? Нет, папа, не верю я в исламскую опасность. Двадцатый век -
дураков нет. Скорее культ вуду станет мировой религией. Все-таки, что-то
оригинальное.
  - Тоже мне, Станиславский! "Не верю!" Не верь. Не верь! Не надо. Мне,
отцу своему, помогать будешь? Времени же у тебя, бездельника, уйма.
Поможешь?
  - Помогу.
  - Ну и умница, уважил папочку. Можешь мне поверить, в корыстных целях
я тебя использовать не буду. Есть у меня идея-фикс: остановить Кардинала.
И я это сделаю. А ты - мое стратегическое оружие.
  - Так уж и стратегическое.
  - Конечно! С тебя же пылинки сдувать надо. Я сразу после возвращения
ничего не говорил, чтобы ты, по горячим следам, не зазнался. Я тебя,
дурака, стал вспоминать малышом, совсем пупсиком, так мне захотелось
сказать что-то совсем детское. "Радость ты моя", - что ли. Без всякого
труда ты делаешь то, что делают ребята с четвертого этажа. Жаль, ты не
знаешь других вариантов... Ничего, натаскаешься.
  Я аж обалдел от такого странного прилива нежности. Ей богу, у папаши
не все дома. Этот "пупсик" вообще в краску меня вогнал. Только отец родной
в двухметровом мужике может пупсика разглядеть. А вот насчет моей
способности к межвариантному переходу... В кого это я такой удался? Или
мать изменила отцу с четвероэтажником, или все так могут, просто
зациклились на своих этажах? О первой гипотезе я отцу, разумеется, не
сказал, а вторую он забраковал Умников всегда хватало, все в свое время
пытались, и отец пытался по молодости на другие варианты выскочить. Глухо!
  Мы расстались. Папа пошел в тир, я к себе в комнату. Смешно, люди
считают богатых бездельников, плейбоев, самыми счастливыми людьми на
свете. Я себя таковым не ощущал. Мне было крайне необходима хоть какая-то
работа, какая-то деятельность. От досуга я просто устал. Никакой отдых,
никакое видео, никакая книга не могли вытеснить из моей головы массу
идиотских, надоевших мне вопросов.
  Говорят, что преступника всегда тянет на место преступления. Не знаю,
можно ли меня винить в том, что совсем недавно произошло на Мойке, но мне
захотелось посмотреть на последствия со стороны. Например, из окна дома
напротив. А добираться я туда буду только через Дом. И вообще, больше
никогда не выйду через свой подъезд. Пусть следят хоть в тысячу глаз.
  Тихо и незаметно, чтобы отец не запретил, я выбрался в коридор. И так
увлекся, стараясь бесшумно закрыть дверь квартиры, что опять прозевал
опасность. Уже через долю секунды после моего выхода на лестничную
площадку в мою голову уткнулось дуло пистолета. На этот раз угроза
исходила от милиционера. Два других милиционера одевали мне наручники.
  - Вы арестованы, гражданин Кононов, - сказал милицейский капитан,
убирая оружие в кобуру.
  Надежда, что мои конвоиры пожелают зайти в квартиру, оказалась ложной.
Все вчетвером мы двинулись вниз по лестнице. Итак, по закону подлости,
судьба выбрала наименее желательный вариант развития событий: похоже, я
оказался втянут в конфликт с государством.


  11. Незнание - сила


  Кажется, обилие неожиданностей научило меня быстро думать. Уже
спустившись вниз на пару ступенек, я почти начисто отверг мысль об аресте.
Во-первых, если судить по кино, арестовывают, да еще так лихо, люди без
формы. Во-вторых, за нормальным арестом должен последовать нормальный
обыск, благо арестован я у дверей квартиры. В-третьих... Да на кой мне эта
бумажка, ордер на арест!?
  Придя к выводу, что рядом находится кто-то из "старых друзей", я
вспомнил о "паяльниках". Вот черт! Похоже, на этот раз они очень
бдительны, и вырваться будет не просто. Надо действовать, пока я в Доме.
  - Ветер! Ветер! - интересно, где околачивается эта чертова псина?
  Лжекапитан ощутимо двинул меня по зубам и вытащил из кобуры пистолет.
  - Где твоя собака Баскервилей? - спросил он. - Пусть прибегает,
с-с-сука.
  Я и сам не верил, что Ветер объявится. Чудес в Доме предостаточно, но
нигде не сказано, что пес зачислен в мои агнелы-хранители. Что бы еще
придумать?
  Особенно напрягаться не пришлось. Ситуация была знакомая. Там, в
варианте Медведя, пусть так называется, меня вели под руки отец и Седой.
Здесь - два... гм... милиционера. Не стоило выходить на другой улице или в
другом городе, конвоиры все равно не выпустят. Нужен иной вариант истории.
"Медведь"? Ни в коем случае, хоть там и "свои люди". Эти же "свои" сами
наложат на меня лапу.
  Секунды уходили вместе со ступеньками. Третий этаж - запас слишком
мал. Интуитивно я решил выбрать вариант с более "далеким" существом.
Собака, медведь - это близко. Млекопитающие. Надо... птицу... Нет, гада
какого-нибудь. Ящерицу! Закрыв глаза, я изумительно четко представил
перила с маленькими чугунными ящерками. Без особого узора... с
растопыренными лапками... Выждав два лестничных марша, я открыл глаза.
Тьфу, пронесло. Мой дар никуда не делся. Ящерицы были на месте и
смотрелись ничуть не хуже собак и медведей. А почему пронесло? Еще
неизвестно, во что я влип. Ведь еще Шекспир говорил: "Мириться лучше со
знакомым злом..."
Ожидай лжемилиционеры подвоха, они бы заметили его еще до выхода на
улицу. В Ленинграде тоже стояла солнечная погода. Но тут было куда
солнечней. За дверью подъезда все просто сияло. Мои же спутники
настроились на обычные опасности. Плевать им на яркость солнечного света!
  А вот на выходе из Дома они сломались. Это можно было понять. Ну,
угнали бы у них поджидавшую машину, меня бы увели силой. Но чтобы кто-то
"увел" улицу! Да еще, похоже, вместе с городом!
  Только последний идиот мог сомневаться, что мы находимся не в
Ленинграде. Солнце стояло почти над самой головой. Везде зеленела
тропическая растительность. На улицах - ни одной машины, но зато море
велосипедистов. А люди здесь... Вот это да! Все: и мужчины и женщины - в
этом варианте носили юбки!
  Я был готов к какому-нибудь казусу. Мои спутники - нет. Столпившись
вокруг меня, они растерянно матерились, не зная, что случилось и что
теперь делать. Привлеченный нашим необычным (по местным меркам) видом,
вокруг начал собираться народ. Аборигены были темноволосыми и, в
большинстве, кареглазыми, с более-менее еврпопеоидными чертами лица. На
другую одежду (кроме юбок) и обувь я внимания не обратил, весь
сосредоточившись на речи. Безуспешно. Ничего знакомого по европейским
языкам, ни слова, ни полслова. Гортанности арабского тоже не
чувствовалось. Куда нас занесло? Явно в тропики, но не в Африку, не к
арабам и не в Индию. Южная Америка? Кое-что индейское углядеть можно. И
все равно...
  Отнюдь не немая сцена "моя твоя не понимает" обрастала все новыми и
новыми участниками. Мои спутники вытащили пистолеты. Я, чтобы никто не
обвинил меня в учиненном безобразии и не заставил под дулом пистолета
восстановить статус-кво, орал во весь голос, поливая конвоиров отборной
бранью и требуя вернуть меня обратно. Наиболее смелые граждане из толпы
пытались потрогать милицейские мундиры. Спешившиеся велосипедисты держали
свои машины в руках, и это не позволяло толпе стать слишком густой и
опасной.
  Через пять минут такого странного стояния мы узнали, что в этом
варианте тоже есть автомобили. Серебристый микроавтобус с красными
полосками на боках лихо промчался среди уличных наездников и остановился
рядом с нами. Из него выскочили здоровенные парни в клетчатых юбочках с
винтовками в руках. Шустро оттеснив толпу, они окружили нас, взяли на
мушку и отобрали у моих конвоиров оружие. Подъехал еще один микроавтобус.
Под дулами винтовок нас попарно посадили в машины и повезли.
  Все это безобразие, подумал я, до первой порядочной лестницы. Только не
надо нервничать. Плевать мне на моих незадачливых пленителей, сами
напросились.
  Район, в который нас доставили, отличался более современной архитектурой
и плотной застройкой. По обилию машин (серебристые и золотистые
микроавтобусы с боковыми линиями разных цветов) можно было догадаться, что
дома вокруг - административные. Уже с меньшей бдительностью, без винтовок
наизготовку, нас ввели в солидное трехэтажное здание. В нем царила тишина.
Наши спутники в юбках о чем-то заговорили с толстым типом, явно каким-то
официальным лицом невысокого ранга. Бочком-бочком я пробрался к идущей
наверх лестнице и прислонился к ее перилам. Наверху тихо. Надеюсь, никто
не успеет вскинуть винтовку. Да и зачем стрелять, если идиот-пленник
рвется наверх? Другое дело - на улицу.
  Я рванул. Конвоиры очухались поздно, к концу лестничного марша. Мне уже
было плевать. Я бежал с полуприкрытыми глазами, стопроцентно уверенный в
успехе, заранее думая, самому снять наручники или обратиться за помощью к
отцу.
  Дом не подвел, Лестница не подкачала. Возвращался я еще тише, чем уходил,
а пробравшись в свою новую комнату, взялся выдумывать инструменты для
снятия наручников. Зачем лишний раз убеждать отца в моей глупости?
  Для самого себя я сделал кое-какие выводы. Эти, в форме, - мафия. Тут
сомнений нет. Они знают о Ветре. Те, кто пытался засунул меня в белые
"Жигули", - "гвардейцы Кардинала". То, что один из них - южанин
(предположительно - мусульманин), не так уж важно. Суть в том, что они не
рискнули нападать в Доме. Знают, насколько это может быть опасно для
нападающих. Интересный расклад получается. Поделиться с отцом, что ли?
  Я еле успел расправиться с наручниками, как тут же меня позвали к
телефону. Слега заикающийся мужской голос сказал, что звонит по совету
Бориса в связи со сценарием. Михаил Ильич (так звали звонившего) находился
на Невском и был готов заехать через четверть часа. Конечно, если я сейчас
отдыхаю, он готов навестить меня и на "Ленфильме"...
  - Нет-нет, что вы, - "Ленфильм" был мне категорически противопоказан. - Я
жду вас с нетерпением.
  Пришлось обдумать, как должны выглядеть покои режиссера. Роскошь, роскошь,
везде разбросаны видеокассеты. Интересно, кто из режиссеров так красиво
живет? Да, еще нужны вещественные доказательства: крупное фото, где я стою
в обнимку с Никитой Михалковыи и Эльдаром Рязановым. Вешают режиссеры
такие фото на стенку или...
  В дверь зазвонили. Я решил положиться на интуицию. Судя по рассказу
братца, Михаил Ильич - из породы неудачников. Вряд ли он побывает
когда-нибудь в гостях у настоящего режиссера. Такого обмануть - пара
пустяков.
  Невысокий плотный мужчина с какими-то неуклюжими, словно наклеенными,
усиками щеточкой примостился на самом краешке огромного кресла и
восхищенно разглядывал комнату.
  - Да садитесь вы нормально, чувствуйте себя как дома, - я попытался
выглядеть радушным хозяином. - Вот вам сок апельсиновый, журналы
интересные. Вы же на английском читаете? Вот и хорошо. А я пока гляну
ваше обоснование. Мало ли какие вопросы возникнут.
  Заветная папка с покрытыми машинописью страницами, где возможно,
раскрывались тайны Дома, перекочевала в мои руки. Я принялся за чтение.
  Разочарование появилось на третьей странице. Для большей уверенности
пришлось заглянуть в середину и в конец. Так и есть. Ни одной формулы или,
на худой конец, графика. Чистой воды беллетристика. Дальше я читал по
инерции, хотя и не без удовольствия.
  Как сказал бы мой отец: "Факир был пьян, фокус не удался". Попытка
обмануть Дом не прошла. Да и были ли у меня шансы на успех? Не приходилось
сомневаться в искренности Бориса, назвавшего Михаила Ильича гением. Не
исключено, что он и был гением. Но тогда, чтобы понять Дом, требовался
гений в квадрате. Или в кубе? А может, и просто гений бы справился. Но не
на нынешнем уровне развития науки.
  Удивляло и восхищало другое. Мой гость, неуклюже сидящий в кресле и
листающий "Ньюсуик", обладал незаурядными литературными способностями. Не
знаю, насколько хорош был слог, в этом я не специалист. А вот
содержание... Михаил Ильич написал изумительный трактат о Доме. Знал он
мало, очень мало, но отсутствие информации ему не помешало, скорее, пошло
на пользу. Это была философско-романтическая легенда, настолько же
красивая, насколько и бесполезная.
  В самом начале автор сослался на восточный образ мышления, опирающийся на
философию дзэн. Человек, приведя себя в определенное состояние (душевной
гармонии, что ли?), мгновенно проникал мыслью в стоящую перед ним поблему
и получал ответ в результате озарения, а не долгой мыслительной работы,
основанной на логике. Опыт Японии и других бурно развивающихся стан Азии
подтверждал действенность подобных методов и их применимость в науке.
Михаил Ильич объяснил подобные чудеса тем, что отдельные личности умело
подключались к Сфере Разума (следовали ссылки на Вернадского и других,
неизвестных мне ученых). Далее автор отметал все попытки объяснить Дом с
помощью инопланетян и жителей Атлантиды, как банальные. Хотя, не
исключалось, что по древности Дом превосходит даже мифические Атлантиду с
Лемурией.
  Мой скромный гость пришел к выводу, что уже упоминавшаяся Сфера Разума
может не только помогать людям в решении задач, но и награждать тех людей,
кто совершил наиболее выдающиеся изобретения и, таким образом, наполнял
Сферу Разума. Примеры: добывание огня, колесо и э-э-э... жилище. Награда,
разумеется, более чем царская, так как навеки распространяется на всех
потомков. Дом - награда первому строителю домов. Он просто не может быть
делом рук человеческих (или инопланетных), настолько велика сила создателя
Дома. Только гипотетическому уникальному сверхсуществу по плечу подобное.
  У меня зачесался язык задать пару вопросов. Наверное, потомки первого
человека, добывшего огонь, владеют пирокинезом? Потомки изобретателя
колеса катаются по свету на суперавтомобилях с вечными двигателями? А
потомки первого человека, который догадался проложить дорогу? *
Я дочитал рукопись и рассказал о вариативной функции, якобы забытой
Борисом.
  - Отлично! - Михаил Ильич аж засиял. - Это четко относит возникновение
Дома к самым диким временам. Во-первых, исторический поток был один, без
разветвления на варианты. Во-вторых, животные - это тотемы. Явный
первобытный строй. У каждого племени свой покровитель. Медведь там или
лев... Орел, змея, лось...
  - А если не животные, а какие-нибудь знаки, узоры?
  - Из той же оперы. Магические символы.
  Чувствовалось, что гость не прочь поговорить о кинематографическом Доме,
но мне было не до разговоров. Интересный, конечно, он человек, Михаил
Ильич, много мудрого может рассказать, и все-таки... Уж больно странное
наследство мы получили. Не верю.
  Я взял арес для пересылки гонорара. Расчет наличными выглядел слишком уж
подозрительно. "Консультант", похоже, так и не понял, пригодится его труд
или нет.

  Отец лежал на диване и задумчиво разглядывал потолок. Седого рядом не
было. И именно Седой мог стать прекрасным поводом для разговора.
  - Послушай, папа, ты знаешь, что в нашем мире пять миллиардов человек?
  - Слышал что-то подобное. А какая тебе разница? Миллиардом больше,
миллиардом меньше...
  - Есть разница. Ты мобилен, как никто в мире. Ты беспредельно богат.
Неужели среди пяти миллиардов ты не смог найти себе одного-двух
помощников? Ты только подумай, какое это огромное число: пять миллиардов.
Среди них есть люди с самыми невероятными способностями...
  - Хватит. Я все понял. Тебе не нравится Седой. Это твое личное дело. Я
гарантирую, повторяю - гарантирую, что он именно тот человек, который нам
нужен. Всего не выразишь словами. Но один факт "за" перевесит тысячу
"против". Седой - не просто высококласснй рыцарь плаща и кинжала. Только
он один имеет опыт борьбы с агентами ОИР. А наши миллиардные толпы - нет.
  - Так ты боишься этих агентов?
  - Да, боюсь. Я ведь уже не раз каялся в трусости. Слишком хорошо я живу,
чтобы рисковать жизнью.
  Отец, конечно, прибеднялся. Настоящий трус на его месте просто не думал бы
о Кардинале. Я решил сменить пластинку и предложил папе почитать рукопись
Михаила Ильича. Для меня тоже было кое-что приготовлено. Седой надиктовал
небольшую лекцию по истории своего варианта.

  Яснее-ясного, что историк из контрразведчика никакой. Я снял наушники и
выключил плейер, когда отец только дочитал до середины. Можно было
спокойно обдумать услышанное. История наизнанку выглядела довольно
любопытно, несмотря на недостаток информации.
  Расслоение вариантов появилось во времена киевского князя Святослава
Игоревича. В нашей истории он погиб совсем молодым, угодив в печенежскую
засаду. В варианте Медведя князь уцелел. Незадолго до несостоявшейся
засады он попал в плен (на довольно почетных условиях) и в плену на берегу
Каспия прожил около семи лет.
  В Киев Святослав вернулся правоверным мусульманином и привел с собой
мощную мусульманскую дружину. В отсутствие Святослава Русь была поделена
между тремя его сыновьями. В Новгороде княжил Владимир. Святослав рьяно
принялся насаждать мусульманство, жестоко наказывая всех несогласных.
Новгородские земли Святославу одолеть не удалось, этому мешали самые
разные обстоятельства. Кроме того, Святослава не отпускала идея
уничтожения Византийской империи. Тут была замешана какая-то давняя обида,
возможно - отказ в сватовстве. Отдавая всего себя этой грандиозной мести,
князь временно смирился с присутствием в тылу языческого (а на самом деле
- стремительно христианизирующегося) Новгорода. Походы на юг должны были
вот-вот смениться походом на север. Но... Что-то все время мешало,
Владимир женился на дочери очень знатного варяжского вождя, сработали еще
какие-то механизмы исторического процесса, а в результате - объединенное
новгородско-варяжское войско разбило армию киевского князя, когда он,
наконец-то, выбрался, чтобы покарать непослушного сына. Дальше - больше.
Один из сыновей Владимира был призван для правления в Бирку, Новгородчина
практически безболезненно крестилась, наследник Святослава заключил с
Владимиром мир...
  Можно еще раз повторить, что Седой не был историком. Отец хотел узнать,
как мир Седого стал таким, каков он сейчас, - пожалуйста. А вот
остальное... Как там у них было с татаро-монголами? А с немецкими
крестоносцами? Был ли кто-нибудь вроде Наполеона? Каким образом Израиль
возник почти пятьсот лет тому назад (это я усвоил из разговора с отцом в
Бирке)? Единственное, что перестало меня смущать (даже без лекции Седого),
- это само государство Балтийский Союз. Существовала же в нашем варианте
Австро-Венгерская империя! И долго существовала, и совсем не плохо жила.
Почему Балтийский Союз не может? В его идее даже больше логики.
  - Красиво излагает, собака, - отец дочитал рукопись. - Кто такой, и
почему допущена утечка информации?
  Я рассказал об авторе и о своей кинолегенде. Отец рассмеялся.
  - Аферист! - сказал он. - На первый раз прощаю. Но еще что-нибудь этакое
вытворишь - морду набью. Не посмотрю на твои бицепсы.
  - Почему? - я искренне удивился.
  - Повторяю для идиотов, - каждое слово отца было веским, значимым. Словно
он инструкцию по выживанию читал. - Никогда не старайся понять Дом.
Пользуйся, еще раз пользуйся, обнаруживай новые возможности. Но не
задумывайся. Я не хочу знать, правда ли здесь написана. Это не поможет нам
ни на йоту. А помешать может. До сути вещей докапывайся в обыденной жизни.
Но не в Доме. Не хочу, чтобы мой сын на своей шкуре осознал это... как
его...: "От многого знания много скорби". Обитателю Дома, лишенному
поддержки Дома, придется тяжелее, чем рыбе, выброшенной на берег. Усек?
  - Усек.
  - Ты журналы научно-популярные читать любишь?
  - Да как-то не до того... - Я мог ожидать чего угодно, но не этого вопроса.
  - Ну и зря. Ты читай. Полезно это. И любопытство удовлетворишь, и на
уровне будешь. Не все же боевики с мордорбоем смотреть. Но вот что
касается Дома... Тут у тебя журнал один - "Незнание - сила", - для большей
убедительности отец потряс почему-то именно злосчастной рукописью.
  Словно ставя точку в нашей беседе, зазвонил дверной звонок. Отец пошел
разбираться. Вернулся он секунд через двадцать.
  - Иди, Сергей, это к тебе. Девушка.


  12. Первый парень на деревне.


  Как-то так получилось, что начиная с приобщения к Дому, моя жизнь стала
напоминать сценарий, сработанный ремесленником от творчества. Приключения
чередовались с сексом и умными разговорами, а по мере движения к развязке
(интересно, какой?) чередование становилось все более напряженным.
Направляясь к дверям, где меня ждала загадочная гостья, я мысленно
настроился на какой-то подвох. Сценарий обязывал. И так чередование
немного нарушилось. Между моими разговорами с Михаилом Ильичом и отцом
запросто уместилась бы небольшая драчка, погоня через несколько вариантов
или, на худой конец, перестрелка. Не шпионка ли Кардинала пришла ко мне со
спрятанной под юбкой гранатой?
  Что касается юбка - тут я ошибся на все сто процентов. На гостье были
джинсы. Да и на шпионку она не тянула. Если посылают женщину, значит,
хотят мужика совратить. А тут... Джинсы мешковатые, линялые, рубашка
джинсовая навыпуск - еще более линялая и мешковатая. Никогда не
догадаешься, что там за фигура спрятана. Косметики никакой не видно. В чем
здесь подвох?
  Решив, что знакомиться лучше в комнате, я пригласил девушку к себе. И, как
истинный джентльмен, у двери пропустил спутницу вперед. В результате
вместо своей комнаты попал в совсем другое помещение. Подвох не заставил
себя ждать.
  Явной причины убегать не было. Комната как комната, сработана "под
дворец", притом дворец жилой. А незнакомка, надо понимать, тоже из Дома?
Гостья-хозяйка уверенно села в шикарное кресло и заговорила.
  Все оказалось на удивление просто. Никакого шпионажа, никаких козней.
Проще таблицы умножения. У папиной знакомой с четвертого этажа была дочь,
Рута. От матери Рута узнала, что в Доме обитает молодой человек приятной
наружности. Так как о других мало-мальски молодых обитателях Дома у Руты
никакой информации не имелось, она решила познакомиться со мной. Нельзя
сказать, чтобы я был польщен. Это, получается, про меня сказано: " На
безрыбье и рак рыба"?
  Но Рута не испытывала ни малейшей неловкости. Она говорила так много,
словно до сих пор подходящих собеседников у нее не было. Вначале я
выслушал аргументацию, почему Руте необходим парень именно из Дома.
Мужчины со стороны не выдерживали двух испытаний: "бедностью" и
"богатством". Первое заключалось в том, что при знакомстве девушка была
одета чрезвычайно скромно, неброско. И разговор вела от лица бедной, почти
убогой провинциалки, внимательно следя за реакцией собеседника.
Выдержавших экзамен Рута приглашала в гости. Через первый попавшийся дом
она приводила их к себе в комнату, где старалась поразить уму непостижимой
роскошью. На этом все ломались. В чем заключалась ломка, мой грубый
мужской ум понять не мог. А испытуемых, надо полагать, было совсем не мало.
  На вопрос о несогласии случайных знакомых с Рутиными выводами об их
непригодности, девушка только рассмеялась.
  - Кто может поймать обитателя Дома? - спросила она. - Ведь любая лестница
в мире для нас - мост через бездну. Бездну для других. А любая дверь из
моей комнаты может вывести гостя не в спальню, а на лестницу в
каком-нибудь нежилом доме.
  Каждый развлекается как умеет. Девочка была совсем не глупа, но мне
немного претило ее отношение к людям, как к подопытным кроликам. А дальше
стало еще интереснее.
  Рута пересела на диван, еще более роскошный, чем кресло. Я сел рядом, и
она стала просвещать меня во всем, что касается путешествий из варианта в
вариант. Я понял, что именно моя нетипичная для третьеэтажника способность
и вдохновила ее на знакомство. А уж в чем я был профан, так это во всем,
что касалось вариативной функции.
  К сожалению, очень скоро выяснилось, что неглупая на первый взгляд
девчонка использовала Божий дар не совсем так, как это можно было делать.
Хотя, какая есть инструкция по эксплуатации, когда речь идет о чудесах?
  Что интересовало Руту в других вариантах? История, научные открытия,
обычаи? Нет! С натяжкой можно было сказать о произведениях искусства. Но
каких!
  Из варианта в вариант моя новая подруга ходила, чтобы посмотреть фильмы с
участием ее любимых актеров (каскад незнакомых имен) либо послушать тех
или иных певцов (еще десяток-другой имен). Там-то устраивали изумительные
дискотеки, а еще где-то каждую субботу развлекали народ мастерски
сделанными фейерверками.
  Вся эта "полезная информация" моментально мне надоела. Я стал задавать
вопросы и кое-что узнал. Оказывается, варианты могли отличаться совсем не
сильно. Это было "зашифровано" в тотеме: та или иная порода собаки (в
нашем случае), либо - просто разное исполнение элементов. Рута особенно
далеко не забиралась, ей хватало Собаки, Волка, Шакала. Миры отличались не
очень сильно. Чем - значения не имело, девочку интересовали развлечения.
  Хотя Рута вспомнила, что в каком-то из вариантов (Лисицы, что ли?) она не
удержалась, полюбопытствовала и сходила в библиотеку. Уж больно странное
ощущение она там испытала: с одной стороны - все очень родное и близкое, с
другой - как-то все не так. Из энциклопедии Рута узнала, что в том мире
после Октябрьской революции в стране установилась двухпартийная система.
Большевики и левые эсеры конкурировали почти так же, как в США
республиканцы и демократы. И Троцкий семь лет был министром иностранных
дел. А в тридцать каком-то году он же получил Нобелевскую премию по
литературе. За что - этого Рут не знала.
  Мои расспросы могли вывести из равновесия и серьезного человека, а не
только легкомысленную девчонку. И Рута стала расспрашивать меня сама.
Конечно, не об истории. Ее интересовал я, моя жизнь, мои приключения.
Дошла очередь и до моей мускулатуры. Честно и откровенно я признался, что
именно Дом с помощью зеркала сумел сделать меня атлетом.
  Рута задумалась и надолго замолчала, блуждая взглядом по лепке и
украшающим стены картинам, изредка поглядывая на меня. Я начал испытывать
некоторое смущение.
  Девушка молча встала и подошла к настенному зеркалу в бронзовой раме. Она
долго изучала свое отражение, потом совершенно беззаботно, словно в пустой
комнате, через голову стащила с себя рубаху. Под рубахой никакой другой
одежды не было. Критический взгляд Руты явно относился к ее маленькой
груди. Поворот направо, поворот налево, приподняла грудь ладонью,
погладила...
  Брошенный то в жар, то в холод, я натужно кашлянул. Рута никак не
отреагировала, продолжая самосозерцание.
  - Ты меня пустым местом считаешь? - спросил я.
  - Нет, - ответила Рута после долгой паузы.
  - Или ты не из стеснительных?
  - Я очень стеснительная, но я стесняюсь мужчин, а ты, похоже, человек
бесполый.
  - Что?! - обвинение было более чем неожиданным.
  - Конечно. Сидишь с девушкой тет-а-тет, обстановка самая располагающая, а
ты к ней ни малейшего внимания не проявляешь. Если ты не бесполый, то
может, просто неодушевленный? Таких тоже стесняться нечего. Кто портрета,
на стене висящего, стесняется? А ты - статуй, говорящий и двигающийся.
  Чувствуя себя идиотом, я начал путано оправдываться: мы, мол, только
познакомились, Рута такая молоденькая... Но оправдания лишь усугубили
идиотизм ситуации. Так вот оправдываться - совсем не по-мужски. Подойти,
обнять ее, поцеловать, приласкать? Тоже глупо после напоминания. Как плохо
быть дураком!
  Рута продефилировала по комнате. Комично же она смотрелась без рубашки, в
мешковатых джинсах, в тапочках каких-то!.. Грудь у нее маленькая, но
фигурка совсем не плоха. Личико приятное. И все-таки, у нее мания. Неужели
я должен кидаться на каждую оказавшуюся рядом женщину, если обстоятельства
располагают?
  Весь мой миллион терзаний Рута разрешила сама. Она подошла ко мне, села на
колени и обняла за шею, сказав только два слова: "Истукан дубовый!"


  13. Подкуп и шантаж


  Общение с Рутой вырвало меня из заколдованного круга околоисламских
козней, игр с мафией и прочий, жутко актуальных, но до безобразия
надоевших реалий моей жизни. Шел Руте всего-навсего семнадцатый год. Домом
она пользовалась уже года два, и его невероятная сила вскружила девчонке
голову. Рута забросила школу и занялась поисками смысла жизни. Немного
почитала индийской религиозной литературы, немного пообщалась с системой
хиппи... Смысл жизнь все не находился, Бог был ее Домом, а Дом - Богом,
какие-то внутренние тормоза не пускали удариться в разгул (а тяга, надо
понимать, была). И тут, как дар небес, на горизонте появился Я. Без особых
недостатков и без корыстного расчета (власть над Домом у меня такая же).
Вот и упало созревшее яблочко на первого мало-мальски подходящего едока.
  То ли бурный ход событий меня состарил, то ли четыре года в нашем в Рутой
возрастах - слишком большая разница, но я воспринимал свою подругу как
капризного ребенка. Потакание капризам таило в себе приятную новизну. Во
всем, что касалось любви, Рута обладала неплохим теоретическим багажом при
почти полном отсутствии опыта. Это тоже доставляло определенную
приятность.
  Любовь людей, обладающих некоторыми из способностей богов, вряд ли можно
назвать божественной. С точки зрения физиологии мы, все-таки, люди. И,
рано или поздно, должно было наступить пресыщение. Тем более, что все
обитатели Дома по натуре - индивидуалисты, и всех нас тянет побыть в
одиночестве. А благовидных предлогов для расставания всегда в избытке.
  Если подходить к знакомству с Рутой сверхпрагматично, то кое-какую пользу
я извлек. Перестали быть загадкой пятый, шестой и седьмой этажи. Даже мне,
с трудом постигшему вариативную функцию (шутка ли, побывать в разных
вариантах исторического развития Земли!), не очень верилось, что Рута
говорит правду. Словно какой-то всемогущий безумец захотел собрать в нашем
Доме всю тематику фантастических произведений. Легкость, с которой я узнал
целых три тайны (по штуке на этаж), тоже настраивала на определенное
недоверие.
  Пятый этаж - путешествие во времени. С учетом всех прелестей четвертого
этажа - в любом варианте истории. Выходи, куда хочешь, делай, что хочешь.
Если очень постараешься, наследишь в истории, - окажешься в другом
варианте. И никаких хроноклазмов, никакой охоты за собственным
прадедушкой, как в книгах и в кино. Дешево и сердито.
  Шестой этаж. Дверь на другие планеты. Далекие или из
параллельных-перпендикулярных миров? Рута не знала. Не знал пока и я. Если
учитывать багаж предыдущих этажей, то голове было от чего закружиться:
иные миры, иные времена, иные истории. Только сверхчеловеческий разум мог
найти дорогу в этом лабиринте.
  Но седьмой этаж... Вот где жили истинные хозяева. Не Дома, нет. Хозяева
Вселенной, бесконечномерной Вселенной, в центре которой стояло неприметное
серое здание. И все мы: люди, народы, цивилизации, планеты - могли
оказаться плодами их воображения. Жильцы седьмого этажа создавали миры.
Как самые настоящие боги. Им было достаточно придумать и продумать в
деталях мир и, пожалуйста, выходи, пользуйся. Я, Рута, отец, Седой,
Кардинал, прохожие на улице - кто нас придумал? Стоим ли мы чего-нибудь
сами по себе, или чей-то вымысел нас питает? Страшные мысли... Из них
следовала головоломка: Вселенную, в которой существует Дом, придумал
кто-то, живущий на седьмом этаже. То есть, придумал сам себя, но как?
Вечный вопрос о курице и яйце, что было раньше?
  Мрачные мысли не терхали меня особенно долго. Я получил прививку от
подобных потрясений, когда размышлял о хрупкости бытия у колонн Казанского
собора. Существование одного мира не мешает существованию другого. Пусть
кто-то с седьмого этажа начитается "Анны Карениной" и живет в мире,
созданном Толстым. Пусть любитель древней дальневосточной литературы
воплотит мир, где среди людей живут духи и оборотни. Пусть даже кто-нибудь
напишет роман, где я - главное действующее лицо. Но этот "кто-то" не
властен над моей волей! И в гостях у Анны Карениной, и в романе про самого
себя - только я хозяин своих поступков.

  Я вышел из душа в прекрасном настроении. Планы были самые разнообразные.
Например: набрать петербургских городских пейзажей начала прошлого века,
подняться на пятый этаж и попытаться навестить Александра Сергеевича
Пушкина. Пусть это авантюра, но попытка не пытка. Подчинился же мне
четвертый этаж, может, и пятый подчиниться. О чем я буду говорить с
Пушкиным? А может, и не буду я ним говорить. Может, он в Болдино окажется
или в Михайловском. Я ведь не умею во времени ориентироваться. Короче
говоря, разберемся.
  Я вошел в комнату и обмер. У письменного стола с бумагами стоял карлик и
что-то искал. Или не искал, а подкладывал. Неважно, что он делал, но рожа
у него!..
  Увидев меня, карлик кинулся к стенке, толкнул ее. Открылась потайная
дверь. Я бросился следом, несмотря на свой комичный (махровый халат и
тапочки) вид. Главное, не дать ему закрыть дверь! С этой задачей я
справлялся успешно. Мы проскочили несколько комнат, между нами было не
больше двух метров, но ухватить эту тварь... Никак. Комнаты сменились
грязными лестницами, потом пошли извилистые коридоры казенного вида. Левая
тапочка повисла на большом пальце, но я сумел ногой перехватить ее в
полете. Карлик бежал, семеня короткими ножками. Мой шаг - три его шага.
Еще несколько комнат...
  Погоня кончилась неожиданно. Нырнув вслед за карликом в очередную дверь, я
не нашел за ней того, за кем гнался. Зато "не карликов" там было в
избытке. По периметру вдоль стен плечом к плечу стояли крепкие молодые
ребята. "Живая изгородь" мгновенно сомкнулась за моей спиной, отрезав
доступ к двери. В центре комнаты за столом сидел молодой человек типично
бюрократического вида: аккуратная короткая стрижка, темно-серый
костюм-тройка, светлая рубашка, галстук, на столе лежала тонкая папка.
  - С легким паром! - сказал хозяин кабинета, дав мне отдышаться.
  То ли от погони, то ли от беспокойства, я взмок так, что мне впору было
обратно в душ. Добегался...
  - Наивный ты парень, Серега, - продолжал "молодой бюрократ", - кто же так
за миражами гоняется? Неужели не разглядел, что лилипут киношный?
  Я буркнул что-то нечленораздельное.
  - Давай знакомиться. Тебя мы знаем, Сергей Кононов. А ты нас?
  - Не знаю.
  - Я - племянник Кардинала и его первый помощник.
  Мое сердце скатилось в желудок, но не задержалось, а проследовало к
пяткам. Если я когда-то влип в жизни, то это именно сейчас.
  - Да не пугайся ты так! - помощник Кардинала разглядел ужас в моих глазах.
- Мы не собираемся с тобой ссориться, наоборот, хотим подружиться. А эти
ребята у стен - для страховки. Иначе ты ведь до конца не дослушаешь,
вообразишь потайную дверь и сбежишь. Ведь сбежал бы?
  Я пожал плечами. Разговор (с моей стороны) не клеился. Вполне хватало
жестов.
  - Мне не понятен один момент в твоей биографии, Сергей. Ты рожден для
жизни сверхчеловека. Для тебя нет ничего недоступного в этом мире. Никого
из обитателей третьего этажа не трогают житейские проблемы. Почему ты
полез в наши дела? Отвечай.
  - Телевизор, газеты... Не нравиться мне весь этот мусульманский терроризм.
  - Я старался запутать след, увести его от отца.
  - Врешь ты все. По телевизору про Кардинала ничего сказано не было. А тебя
даже на место его прогулок вывели.
  Я вспомнил слова: "Мертвым не больно". Попробую свалить все на Атланта.
Пусть добрый старичок, даже находясь на том свете, сделает хорошее дело. И
я стал вдохновенно врать, как Атлант втянул меня в борьбу с Кардиналом.
Концовка этой истории была пересказана почти без вранья: месть мафии, чьих
людей я втянул в слежку, смерть Атланта. Племянник Кардинала слушал не
перебивая.
  - Сделаем вид, что ты говорил правду, - резюмировал он. - Но ты хоть
понимаешь, что полез не в свое дело?
  Я пожал плечами.
  - Вот посоветовал бы тебе Атлант с колумбийской наркомафией бороться, ты
бы полез? Нет. Хотя, от наркотиков вред, а от истинной веры только польза.
Мудрые законы, проверенные временем, запрет на дурные привычки...
  Я не был готов к антирелигиозной дискуссии. Особенно в такой обстановке.
Даже заключенным на допросе разрешают присесть, мне, почему-то, не
разрешили. Я приготовился согласиться с чем угодно, но моему собеседнику
нужно было не это. Такое впечатление, что он сдавал экзамен по ораторскому
искусству. Даже слушая его речь через слово, я узнал всю историю ислама,
понял, что мусульманская культура, как не странно, - самая передовая в
мире, и что Россия не приняла ислам лишь в результате недоразумения.
Задача Кардинала и его организации - исправить эту ошибку. Все беды России
в том, что восточная страна пытается идти по западному пути. А вот примет
ислам, тогда все будет в порядке.
  Я потерял ориентацию во времени. Возможно, я слушал этот бред час.
Возможно - три часа. Но не исключено, - минут пятнадцать. Внезапно
последовал резкий переход. Оратор остановился, раскрыл папку и подозвал
меня.
  - Узнаешь?
  В папке лежала рукопись Михаила Ильича. Все-то они знают.
  - Как это можно?! - праведный гнев лез из серого костюма, как шампанское
из бутылки. - Рассказывать о Доме! Даже мы немного опоздали. За несколько
часов до нас к твоему таракану усатому приходила милиция или кто там под
них работает. Они тоже прочитали эту белиберду.
  Сердце, постепенно поднявшееся из левой пятки до уровня пупка, опять
покатилось вниз. Апологет ислама на фоне "паяльников" показался мне не
таким уж плохим парнем. А он сам, словно услышав мою последнюю мысль, стал
ее развивать: ворон ворону глаз не выклюет, обитателям Дома нечего делить,
всего для нас хватит и на всех наших потомков останется, какая разница,
какому богу люди молятся за стенами Дома? Меня хотят видеть другом, да-да,
другом, а не врагом. Если меня интересует власть над народом, это тоже
можно будет устроить в близком будущем, когда начнется строительство
буферных государств.
  Я отказался от щедрого дара. Я отказался от всего, согласившись остаться в
стороне. И (о чудо!) был с миром отпущен. По совету помощника Кардинала я
вообразил дверь в стене, толкнул ее и оказался в своей комнате.
Случившееся напоминало кошмарный сон. Легкий испуг - вот и весь результат.
Легко отделался? А обещание не вмешиваться? А если отец попросит?
  С забитой сумбурными мыслями головой я плюхнулся на диван, нашарил рукой
пульт дистанционного управления и включил видик с телевизором. Очень
кстати (может, это мысленный заказ?) там лежала кассета с музыкальной
программой. Тупо уставившись в экран, я попытался расслабиться. Если
кто-то там, наверху, на седьмом этаже, пишет обо мне сценарий, то сейчас,
надо понимать, наступила пауза?
  Зазвонил телефон. Приглушив звук, я снял трубку.
  - Сергей?
  - Да.
  - Это твои друзья говорят. У нас тут твоя подруга сидит. И мы обещаем ее
сберечь. За очень хорошие деньги.
  Наташка со своими балуется, подумал я. Вымогатели хреновы. Вас только не
хватало.
  - Слушай, друг! Пошел ты... - я выпалил это и грохнул трубкой об аппарат.
  Телефон зазвонил через секунду. Голос в трубке был тот же.
  - Мы твою девчонку на куски разрежем, - пообещал он.
  - Ради бога! Хоть дольками, хоть ломтиками. И не забудь прислать мне
кусочек. - После этих слов я чуть не раскрошил телефон еще более сильным
ударом трубки.
  Проклятый звонок продолжал звонить. Я немного подождал. Звон мешал
сосредоточиться. Я приготовил хороший набор ругательств и снял трубку.
После короткой паузы с шумом легкой возни зазвучал женский голос:
  - Сергей! Это Рута говорит. Извини, ради Бога, но это меня тут схватили.
  Вот теперь-то я точно перестал соображать. Схватить Руту!?! Голос ее,
точно... Но как?! Кто?
  - Я не буду объяснять, как это получилось. Неважно. Главное, заплати
выкуп. И не расстраивайся. Сохраняй чувство юмора! Запомнил? Чувство юмора
тебе поможет. Повтори, чув... - девчонка не договорила, телефонную трубку
опять взял мужчина.
  - Мы деловые люди, сказал он. - Не будем тратить время на сантименты. Мы
давно чувствовали, что с твоим домом нечисто. Теперь точно знаем, что
именно. Любые деньги для тебя - цветная бумага и только. Запоминай: с тебя
миллион. Половина баксами, половина деревом.
  - Не понимаю, - перебил я.
  - Повторяю: пятьсот тысяч долларов, пятьсот тысяч рублей. Положи в один
чемоданчик. Но запомни. Это не выкуп. Это первый взнос. За эти деньги ты с
подругой увидишься. Убедишься, что мы ее не обижаем. Грешно все на деньги
переводить. У нас к тебе еще кое-что будет. Встречаемся послезавтра в семь
вечера в Колпино. Адрес:... Повтори.
  Я повторил.
  - И не вздумай разыгрывать из себя Рэмбо или Грязного Гарри, - вкрадчиво
посоветовал голос. - На подобные случаи у нас все оч-чень хорошо
отрепетировано.
  Вот так. Разговор закончился. А жизнь продолжалась. Надо было что-то
делать, но что?.. Кто бы, большой и умный, дал мне мудрый совет?


  14. В поисках союзников.


  Несколько минут я чувствовал себя как человек, утративший все точки опоры.
А потом пошел к отцу. Он умный, он все знает. Но отца не было, как не было
его всегда, когда мне требовался совет или помощь. Мама не знала, где его
искать, а уж на ее совет рассчитывать не приходилось. Однако меня удивило
и даже обрадовало (если в моем состоянии можно радоваться) мамино рабочее
настроение. Наверное, уже лет десять она не писала маслом, но сейчас я
застал ее именно за этим занятием. Картина была почти полностью закончена,
и если раньше я невысоко оценивал мамин талант, то сейчас вынужден был
изменить свое мнение. Главным действующим лицом картины, как я понял, была
Смерть. Скелет, одетый в дырявый плащ, восседал на велосипеде и
старательно крутил педали. Внутри колес эллипсоидной формы вместо спиц
находилось по человеку - обнаженные мужчина и женщина в позе лежащих в
утробе младенцев. За спиной у скелета торчала коса, фактически деля пейзаж
пополам. Перед этой косой под голубым небом стояли ветряные мельницы,
паслись кенгуру, маячил на горизонте замок из красного камня. За косой под
серым небом лежали руины, стояли изувеченные деревья, реяли вороны и
птеродактили. С трудом оторвав взгляд от холста, я понял, что в любой
момент смогу с помощью Дома восстановить картину по памяти. Вспомнился
совмещенный портрет человека и собаки, висевший в "заказанной" отцом
комнате. Не мамина ли это работа?
  Обстановка не располагала к размышлениям о живописи, и я побрел к себе, в
объятия дивана, моего единственного верного друга. Если бы он еще умел
говорить и мог дать мудрый совет!
  Я повалялся и немного поразмышлял о Ветре. Куда он делся? С его помощью я
смог бы выследить Руту и ее похитителей. А там... В любом случае
прорвались бы. Где же Ветер? Я подумал, что сочиняй наш мир (и мою
биографию в частности) кто-то с седьмого этажа, он обязательно прислал бы
мне на помощь пса. Если в каком-то из действий упоминалось ружье, оно
должно выстрелить. Так, кажется? Но это литература, там все сюжетные нити
увязаны между собой. В жизни куда сложнее. Такая материя... Концы торчат
во все стороны. Был Атлант - нет Атланта. Был Ветер - нет Ветра. Откуда
появился, куда исчез - ничего не понятно. Отец то есть, то его нет. Седой,
казалось, вообще станет главным действующим лицом - тоже исчез. Один я,
как дурак, никуда не исчезаю, бегаю только бестолково туда-сюда, с бабами
путаюсь...
  Для очистки совести я встал в центре комнаты, напрягся, представил Ветра,
и принялся звать пса по имени. Безрезультатно. Нет, никто не пишет на
седьмом этаже ни роман, ни сценарий. Какой интерес писать о ничтожествах?
Не человек я, а ходячее недоразумение, раб обстоятельств.
  Чтобы иметь хоть какой-то результат своей бурной деятельности, я соорудил
чемоданчик с двумя полумиллионами: в рублях и долларах. Конечно, не денег
мне жалко. И по десять миллионов заплатил бы за полное освобождение Руты.
А попадать в кабалу... Да и как узнаешь, плохо или хорошо эти гады с Рутой
обращаются? И даже если плохо, то я все равно беспомощен.
  Зазвонил телефон. Я снял трубку. Далекий, как из другого варианта, в ней
звучал голос Седого.
  - Звоню тебе из Ташкента. Из аэропорта. Вылет через сорок минут. За мной
следят. Узнай, когда мой самолет будет у вас, рассчитай время и незаметно
встреть меня на пересадке из автобуса в метро. Но не подходи! Надо
выяснить, кто за мной следит.
  - Зачем самолет? Давай договоримся о встрече, я через десять минут буду в
Ташкенте и вытащу тебя. Ты мне позарез нужен! - выпалил я.
  - Мне надо лететь. Приготовься встречать.
  Разговор закончен. Слава богу, хоть не буду один. Не все сюжетные линии
прерваны, вернулся Седой. В запале я несколько раз быстро прошелся по
комнате. Седой! Это мужик! Ну, мы им покажем! Седой покажет...
  Он выскочил из тридцать девятого автобуса и вразвалочку стал спускаться в
подземный переход. Перед станцией метро "Московская", в настоящем
подземной лабиринте, было где развернуться и дичи, и охотникам. И,
конечно, мне, охотнику за охотниками.
  Показалось, что я увидел знакомое лицо. Вернее, не лицо, а фигуру. У
помощника Кардинала такие вот крепкие ребята стояли вдоль стен. Хотя мало
ли таких ходят сами по себе?
  Я стрелял глазами во все стороны, пытаясь засечь слежку, но и Седого из
поля зрения не упускал. Поэтому сумел разглядеть все случившееся с самого
начала.
  На следующем пересечении двух тоннелей траектории четырех здоровенных
мужиков, идущих с четырех разных направлений, пересеклись с траекторией
Седого. Будь на его месте кто-либо другой - и не вздохнуть бы ему, и не
пошевелиться. Здесь же коса нашла на камень. Седой сделал какое-то
неуклюже-замысловатое па, один из охотников рухнул на бетонный пол, второй
отлетел и стукнулся о стенку, а двое словно проскочили мимо по инерции.
Они развернулись и вместе с двумя новыми крепышами кинулись на Седого. Со
всех сторон выросли как из-под земли атлетически сложенные молодые люди.
Обычно многолюдный подземный переход сегодня, казалось, заполнили только
гвардейцы Кардинала. Хотя, нет. Завизжала женщина, другая подхватила:
"Убивают! Милиция!"
Я, со своим "Смитом и Вессоном" в кармане куртки, чувствовал себя
беспомощным. А Седой не сдавался. Это была не киношная драка, где
противники разрешают друг другу проводить серии ударов и обмениваться
этими сериями до полного изнеможения. Седой только что не бегал по
потолку, нанося неуклюжие на первый взгляд удары, больше напоминающие
толчки, увеличивая число лежащих на полу. Нападавшие тоже были не
дилетантами, но равняться с Седым они не могли. Точку в этом
приключенческом спектакле поставил один из молчаливых зрителей,
находившийся метрах в трех от меня. Он поднес к губам кулак, что-то
шепнул... Каким-то шестым чувством я понял, что в кулаке пряталась
трубочка, и ее владелец не шепнул, а дунул. Седой остановился и начал
оседать. Сделать это ему не дали. Двое бережно подхватили его под руки и
без особого труда понесли, как носят пьяных или тяжелобольных. Потной
рукой тиская в кармане пистолет, я пошел следом. Под бдительной охраной
целой толпы Седого погрузили в белую "Волгу". Я остался стоять. Как
последний идиот. Как последний предатель.
  Постояв минут пять, я отправился на Московский вокзал. Сомневаясь, что
существует набор открыток "Колпино", и не зная, как выглядит этот
пригород, я решил воспользоваться таким примитивным транспортным
средством, как электричка. Надо было осмотреть место предстоящей встречи.
  Шантажисты выбрали его мастерски: большой участок со строящимися, почти
законченными девяти- двенадцатиэтажками. Самый край города, только поля
рядом. Строители работают в одну смену, в шесть часов квартал вымрет. Я
облазил все, словно искал подходящую дырку, чтобы вместе с Рутой в нужный
момент провалиться под землю. Куда там! Почва настолько пропитана
бетоном...
  Вернувшись домой, я почему-то включил телевизор. Шла Ленинградская
вечерняя программа новостей "600 секунд". Комментатор рассказывал, какое
оружие было обнаружено в одном из баров при облаве. Граната, автомат,
пистолеты, баллончики со слезоточивым газом... Подумать только, и это у
мелкой шушеры! Интересно, с чем будут встречать меня? С РПГ?
  В голове засела мелкая несообразность, имеющая отношение к оружию.
Трубочка с отравленными стрелками. Это же взято из Юго-Восточной Азии или,
на худой конец, у индейцев Южной Америки! Вот уж нетипичное для мусульман
оружие... Но это мелочь. Рядом маячит еще какой-то нонсенс. Всем нонсенсам
нонсенс. Настолько явное "не то"...
  Вот оно! Зачем шантажировать меня, если Рута у них в плену? Они могут у
нее самой потребовать все то же самое. Не потому ли такое совпадение во
времени: мафия знакомится с рукописью о Доме, мне об этом сообщают, я
только-только расстался с Рутой, тут же звонят, что она похищена... Кто
врет? Помощник Кардинала? Или он не при чем вообще, случайная накладка.
Рута? Может, она не из Дома, а подослана со стороны? Специально, чтобы
обаять меня, а потом использовать? Нет. Отбой. Рута создала комнату при
знакомстве, она из Дома, безусловно, не ниже третьего этажа. Кстати,
почему я ломаю голову? Если верить Руте, мы с ее матерью знакомы.
  Меня как молнией ударило. Мать! Жительница четвертого этажа! Опытная
женщина... Уж она-то должна знать, что делать.
  Через минуту я мчался на четвертый этаж. Чопорный, уходящий корнями в
глубокую древность Дом начал казаться чуть ли не студенческим общежитием,
где жильцы бегают с этажа на этаж за сахаром, солью и чаем. Правда, в Доме
бегали за другим. Неплохо было бы, окажись у Рутиной матери в каком-нибудь
из вариантов поклонник помощнее. Главный контрразведчик, к примеру. Или
мультимиллионер с личной охраной в двести человек. Выделит мне кто-нибудь
сотню людей, вооружу я их снайперскими винтовками, проведу через Дом в
новостройки, рассажу у окон...
  Мать Руты оказалась дома (удивительно, я даже не подумал, что она может
шататься где-нибудь, как мой отец). Где дочка? Неизвестно, девочка
последнее время страшно разбаловалась, шатается везде, мать совсем не
жалеет...
  Тут я и выложил свои плохие новости. Сильвия рухнула в кресло, собралась с
мыслями и задала мне два вопроса: не связано ли похищение с нашим
путешествием в вариант Медведя, и почему шантажируют постороннего
человека, а не ее, мать? На первый вопрос я с уверенностью ответил
отрицательно, а вот второй поставил меня в тупик. Хотя, если учесть, что
мафия уже знала мой номер телефона, а войти в Дом больше никто не
рисковал... Как же они сумеют связаться с матерью? Тут меня осенило, что
не заходя в Дом бандиты не могут эксплуатировать Руту. Дурак же я,
девчонку заподозрил...
  Не вставая с кресла, Сильвия достала из шкафчика красивую бутылку с
лимонно-желтой жидкостью и стакан. Налила, выпила и позвала какого-то
Валеру. В дверях смежной комнаты показался мужчина в ярких шортах и белой
майке. Широкоплечий, с бочкообразной грудью, он здорово напоминал гориллу.
Сходство усиливали густые черные волосы, обильно покрывавшие все тело.
"Такая роскошная женщина могла бы найти себе кавалера получше," - подумал
я. Но здоровьем, похоже, Бог мужика не обидел.
  - Валера, ты помнишь Руту, мою дочь?
  Титаническое мыслительное усилие отразилось на Валерином лбу сеточкой
морщин.
  - Ты знаешь, какие-то негодяи ее похитили. И требуют выкуп с этого
молодого человека. Он из Дома, с третьего этажа. Надо что-то делать.
  - Неужели не убежать было? - пробурчал Валера. И после паузы добавил. -
Надо платить. Тем более, мальчик с третьего этажа. Не хватит - одолжишь. -
И завершил, придя в восторг от собственного юмора, - Гы-гы-гы.
  Сильвия расслабленно махнула рукой и налила себе еще полстакана.
  - Валера, ты что, не хочешь мне помочь? - томным голосом спросила она. -
Это не выкуп, это первый взнос. Они ее покажут за эти деньги и только.
  - Я подумаю, - важно ответил Валера, повернулся и исчез за дверью.
  - Он подумает, - сказала женщина "в никуда", - как будто у него есть чем
думать.
  - Он из Дома? - осторожно спросил я.
  - Да, но не совсем. Второй этаж, мелюзга.
  Я стоял дурак-дураком. Дама расслабилась с помощью напитка, ее кавалер
думал, а точнее - делал вид. Разве такая картина должна наблюдаться в
подобной ситуации? Это - мать? Ей Богу, либо Дом населен какими-то
моральными уродами, либо мне просто везет на подобных типов.
  Переминаться с ноги на ногу надоело, и я ушел. Чего угодно я ожидал, но не
такой реакции. Мать Руты могла обрушиться на меня с проклятиями, обвинить
во всех бедах. Она могла закатить истерику. Я уже не говорю о том, что она
могла хотя бы задуматься, что делать? Но так бездарно сидеть и
напиваться...
  Сильвия пришла ко мне около часу ночи. Я только что изрешетил в тире
добрый десяток мишеней и, от нечего делать, пересчитывал деньги в
чемоданчике. Гостья была окружена парами алкоголя. Она рухнула рядом со
мной на диван, уткнулась мне в плечо и принялась плакать о своей тяжелой
женской доле. На что может жаловаться женщина, в жизни не ударившая палец
о палец, имеющая возможность удовлетворять все свои прихоти со скоростью
мысли? Она жаловалась ... на мужчин. Женщины, мол, существа слабые, им не
по плечу решать трудные задачи, а мужчины, хоть и умеют это делать, но
озабочены другим: как бы урвать что-нибудь для себя. И не найти одинокой
тонкой женской душе опоры в мире грубых и хитрых мужчин-эгоистов.
  Сильвия прямо прилипла ко мне. От нее пахло не только спиртным, но и
духами. Тело под тонкой тканью платья грело, как печка. Забавно, не она ли
объясняла Руте, что должен делать мужчина, оказавшись один на один с
женщиной? Конечно, она очень красива. Сейчас, разглядев в упор ее лицо, я
убедился, что морщинки, свидетельницы времени, отнюдь не замаскированы
косметикой. Их попросту не оказалось! Фигура изящная, гибкая. Нет, больше
тридцати Сильвии не дать, но что ей от меня надо? Прямо воплощенная мечта
сексуального маньяка: позаниматься любовью и с дочерью, и с матерью. А что
у моего отца с ней было?
  До меня дошло: и я, и Сильвия ведем себя просто по-свински. Неизвестно, ни
где находится Рута, ни что с ней делают, а мы тут как подонки какие-то...
Но я не оттолкнул Сильвию. Я обнял ее за плечи и стал гладить, как гладят
по головке маленького капризного ребенка. Она прильнула ко мне,
пробормотала что-то непонятное и... заснула. Немного подождав, я устроил
ее на диване, положил под голову подушку, и накрыл. А сам вообразил
потайную дверь в стене, маленькую комнатку со скромной кроватью и сбежал.
Хоть один раз в жизни я не пошел на поводу у инстинктов и избежал соблазна.


  15. Чувство юмора.


  Хоть и принято считать, что утро вечера мудреней, мне от этой мудрости
перепало не слишком много. Осенила только "гениальная мысль": найти в
фантастических мирах, созданных седьмым этажом Дома, либо
помощников-суперменов, либо супероружие, способное защитить меня и Руту от
превосходящих силь противника. Я загорелся, стал вспоминать фильмы и
книги. Первой отпала идея "помощников". Как их завербовать? Что им сулить?
Что объяснять? Я вообразил себя входящим в эти миры с чемоданами, набитыми
миллионами долларов... Вот уж зрелище не для слабонервных! Куда
привлекательней была другая идея. Я представил, как с устройством,
извлеченным из какого-нибудь фантастического романа, подхожу к Руте,
нажимаю кнопку, и мы оказываемся за прозрачной пленкой, которую не одолеть
ни пуле, ни снаряду, ни пламени, ни слезоточивому газу. До армии я читал
много фантастики, там подобные оболочки назывались силовыми полями. А где
именно они встречались? Все перечитаю, но найду. Времени не будет хватать
- растяну сутки, как сделал это однажды, накачивая мускулы.
  Правда, меня не отпускали сомнения. Подчинится ли мне седьмой этаж? Будут
ли предметы из другого мира действовать в нашем? Вроде бы, все миры
равноправны, и невозможно узнать, находясь в каком-то из них, придуман он
или нет. Но без проверки на практике говорить не о чем.
  Почитав без передышки до четырех часов дня, я нашел два подходящих
произведения. К сожалению, действие там разворачивалось на других
планетах, героев было мало и похищение или покупка генератора силового
поля выглядела совсем не простой задачей. Но времени (даже обычного,
нерастянутого) еще хватало, и я решил продолжить свое копание в книгах.
  В шесть часов вечера, отдыхая от чтения за завтрако-обедо-ужином, я
подумал о Руте. Как она там? До встречи целые сутки. Только бы ее не
обижали.
  В тысячный раз в голове прокрутились мои мысли и Рутины слова. Как ее
поймали? Она ведь с самого начала хвалилась, что убежит от кого угодно.
Что она мне по телефону говорила? Ничего особенного, успокаивала. Странно,
не я ее успокаивал, а она меня. Сохраняй, мол чувство юмора. Как будто мне
до шуток. Сколько раз она про этот юмор упоминала? Три или четыре?
Ей-Богу, что-то здесь не так. Словно намек какой-то. Но что проку от
чувства юмора?
  Я крепко задумался и вытащил на свет божий смутное воспоминание,
послужившее основой для подозрения. А подозрение переросло в уверенность.
Если Рута что-то имела в виду, то речь шла именно об этом.
  Закончив рассказ о чудесах седьмого этажа и обсудив вместе со мной пугающе
огромную силу его обитателей, Рута не согласилась, что именно они и есть
настоящие хозяева Вселенной. Она сравнила их с художниками. Недаром же они
живут выше всех, их комнаты - мастерские, где создаются миры-картины. Все
миры тщательно продуманы и логически непротиворечивы. Об этом заботятся
творцы, воплощай они хоть "Братьев Карамазовых", хоть драму из жизни
роботов. Обитатели седьмого этажа - художники-реалисты. Их творения
законопослушны.
  Но над седьмым этажом находятся мансарды. Кто живет в мансардах обычных
домов? В старину (во всяком случае по литературе) там обитала всякая
голытьба: художники-авангардисты, модернисты, сюрреалисты. Те, кто живет в
мансардах Дома, если сравнивать их с обитателями седьмого этажа, и есть
такие вот авангардисты-сюрреалисты. Рута ухитрилась объяснить это
четырьмя-пятью фразами, добавив, что совершенно случайно познакомилась с
жителем мансарды, который потряс ее своими способностями. При знакомстве
он представился так: "Вся ваша жизнь - это большая-большая шутка. Поэтому
зови меня просто Юмор."
- Он смешной и страшный, - сказала тогда Рута, - очень смешной и очень
страшный. Но, кажется неплохой. - И нервно передернула плечами, словно
мороз пробежал по коже.
  Та наша встреча была насыщена и любовью, и информацией. Слова о Юморе,
который живет на крыше, а также о других обитателях мансард моментально
выветрились из моей головы и ожили в памяти только сейчас. Решив не терять
ни секунды, я отправился на поиски.
  Ступеньки, ведущие вверх с лестничной площадки седьмого этажа, были в два
раза уже обычных. В полутьме под самым потолком размещались две обшарпаные
двери. Я ожидал, что в мансарды входят прямо с крыши. Значит, заблуждался.
Кстати, совсем не обязательно Юмор живет в нашем подъезде. Тогда придется
опять спускаться и подниматься.
  Левая дверь не откликалась на звонок минут пять. Гуляют, модернисты
чертовы. Вот смешно будет, если в мансардах вообще никого не окажется.
Только на свое чувство юмора и останется уповать. Да на сомнительную идею
с силовым полем.
  Через минуту после звонков в правую дверь за ней послышались какие-то
звуки. Но дверь не открывалась. Я продолжал названивать еще минуты две.
Наконец-то! Дверь распахнулась, за ней стоял одетый в джинсовый костюм
мужчина с физиономией то ли алкоголика, то ли дебила. Соломенного цвета
нечесаные волосы почти закрывали ему глаза, а странной формы нижняя
челюсть придавала лицу сходство с лошадиной мордой.
  - Добрый день, - я чувствовал себя более чем неловко, но старался не
показать это, - знаете ли, мне нужен Юмор.
  - А сатира тебе не нужна?
  - Понимаете, Юмор - что-то вроде имени. Этот человек сам так
представлялся. Он сказал: "Вся ваша жизнь - шутка. Поэтому зовите меня
Юмором".
  - Слышал, - сказал мой собеседник. - Слышал. Может быть, даже от себя.
Значит, я и есть Юмор. Заходи.
  Мы прошли в аскетически обставленную, но на удивление чистую комнатку,
сели в кресла. Юмор убрал волосы с глаз, его лицо стало выглядеть совсем
по-другому. Словно не с ним я встретился в дверях.
  Выслушав рассказ и просьбу о помощи, Юмор принялся раскачиваться в своем
кресле-качалке. Что за черт? Мы ведь сели в одинаковые обыкновенные
кресла. Или этот абстракционист на меня галюки напускает: не было полозьев
изогнутых, так выросли.
  - Рута - хороша девочка. Я ее даже помню. - сказал Юмор. - Наивная,
чистая. Не стоило им ее захватывать, не стоило. Завтра в шесть
встречаетесь? Как бы не забыть, как бы не забыть...
  Откуда-то из-за спины Юмор вытащил кисть. ("Он что, в самом деле
художник?" - подумал я). Встал, прошелся по комнате, нашел подходящее
место на стене, уверенно нарисовал здоровенную шестер