генетическая информация. Любое существо от бактерии до слона создается в соответствии со своим набором "конструкций". Генетические коды заключены в четырех основных единицах - хромосомах, которые соединены попарно характерным образом. Носитель информации - ген - состоит из сочетаний пар. В каждой микроскопической живой клетке потрясающее количество генов. От 35 тысяч у вирусов до 35 миллионов у нас. - Ну а генная инженерия? - Грег спохватился и зажал рот. - Генная инженерия - это технология переноса избранного генетического материала, от одного вида, или штамма, к другому таким образом, что последний не только воспринимает его как собственный, но и передает будущим поколениям. - О и, доктор, - Грег закрутил головой. - Хе, хе, - усмехнулся Уваров. - Древнеримский оратор и теоретик красноречия Квинтилиан говаривал: "Чем труднее слушателям понимать нас, тем более мы восхищаемся своим умом". Эдерс пожал плечами, словно хотел сказать: "Ну, если вы и таких пустяков не понимаете?" - и продолжил: - Смайлсы сделали многое в борьбе с наследственными заболеваниями. Сейчас пять из ста новорожденных появляются на свет с нарушениями в генетическом коде, а следовательно, исцеление и связано с воздействием на него в зародышевом или младенческом состоянии. - А до них кто-либо занимался этими проблемами? - перебил русский. - Несомненно. Почти во всех странах. Но раньше специалисты пытались решить задачу так: синтезировать ген, встроить его в молекулу ДНК - она носитель наследственности - и заставить работать. Пока из этого ничего путного не получилось. У Смайлсов Т-поле меняет генетический код. Ребенок родится не обремененный пороками предков. На этот код, словно на магнитофонную ленту, можно записать отдельные достоинства: силу, иммунитет к недугам, способности к наукам и так далее. Но, - он сделал паузу, - можно и другое: злобу, жестокость, предрасположенность к болезням и прочее. Получается - исследователь подобно скульптору лепит из подопечного что захочет - или доброе, или злое. - И как же? - начал Уваров, но, повинуясь жесту доктора, замолчал. - Нас порой удивляют талантливые люди. Откуда они берутся? Мы считаем это аномалией. Ответ Смайлсов прост - все зависит от памяти. Чем она лучше, тем человек одаренней. А в конечном счете - это продукт мозга. Отдельные исследователи предполагают даже: мозг не эволюционировал в процессе истории от первого человека разумного до наших дней. То есть и каменный топор и космический корабль выдуманы, по сути дела, одним и тем же мозгом. Не берусь утверждать. - Но, доктор... - попытался возразить Грег. - Я просил не перебивать, Фрэнк. Так вот. В случае воздействия Т-полем наследственность памяти не стирается, а остается подспудным слоем. Ребенок получает возможность распоряжаться памятью, заложенной в хранилища мозга его предков. - Вы хотите сказать, - привстал Грег: во взгляде недоверие, а в тоне вопроса сарказм, - дитя может преспокойно воспользоваться тем, что помнили его родители? - Это не я говорю, а Смайлсы, - отпарировал доктор. - Но вы-то им верите? - Теоретически да, а практически, - он развел ладонями. - По их рассуждениям получается: малыш рождается как бы уже образованным, ибо в нашем понимании образование есть знания, которые человек запомнил в процессе обучения и жизненного опыта. Он все это почерпнул у предков. В настоящее время при объяснении таланта мы пускаемся в туманные рассуждения об избранности, уникальности, наследственности. На самом же деле память данного субъекта просто-напросто по каким-то непонятным причинам освободилась от оков локализации. А ее возникновению способствовали сами люди. Тысячелетиями они пытались насыщать мозг все большими сведениями, используя лишь одну форму - обучение. Мозг воспротивился и предохранил себя: установил предел насыщения по этому каналу - человек стал запоминать лишь то, что видел и слышал сам. Способность помнить, что знали предки, что было в их мозгу, отмерла подобно тому, как за ненадобностью отвалился хвост у нашего пращура. При облучении Т-полем эти качества возрождаются. Они, правда, не идут в глубь веков, а распространяются на предыдущие три-четыре поколения. - Очень сомневаюсь, Макс. - Грег скептически прищурился. - Не могло получиться так, что вы попали под влияние этого самого Т-поля и все, что утверждают его создатели, принимаете де-факто? - Я тоже сомневаюсь, - Эдерс покорно склонил голову, - это и мое и ваше право. Но вот попасть под облучение не мог, аппарата Т-поля никто не включал. Разве Мишель подшутил? - За кого вы меня принимаете? - Уваров деланно возмутился. - Но я Смайлсам верю. Однако вопрос к доктору. Вы понимаете, в природе и жизнедеятельности некоторые вещи повторяются. Как же будет обстоять с дублирующимися знаниями? - Голос не мальчика, но мужа. - Эдерс укоризненно взглянул на Грега. - Я ждал этого вопроса. Он возник и у меня. Как бы в аналогичной ситуации поступил компьютер - банк идей? - Если информация уже раз введена, - словно читая инструкцию, ответил русский, - на повтор машина не отреагирует, она ее отринет. - Так поступят и клетки мозга. - Эдерс выставил пистолетиком указательный палец. - Если в памяти занята определенная ниша, повторные сведения она не примет. А вот когда постучится что-то новенькое - пожалуйте. - И много там таких ниш? - поинтересовался Мартин. - Количество их учету не поддается - сколько потребуется, столько и откроется. Как, скажем, органы зрения, слуха, обоняния. Они же не рассчитаны на определенное число изображений, звуков, запахов. - Если я правильно понял, - Грег почесал кончик носа, - облучив Т-полем эмбрион, на свет появится эдакий голопузый мудрец, обремененный знаниями предыдущих поколений? Академик - в современном понимании? - Отнюдь нет. - Доктор выпятил губы. - Он, разумеется, не будет, открыв глазки, рассуждать о высших материях. Это произойдет незаметно. Ниши его памяти начнут выдавать уже заложенную когда-то информацию и развивать ее лишь при упоминании в житейской суете о чем-то подобном. Думается, десятилетний курс школы он осилит в год, а объем института и того меньше - работа ниш прогрессирует. Смайлсы, как я уже неоднократно упоминал, это утверждают и теоретическими доводами доказывают, но проверки опытом нет, а следовательно, я имею право и основания воспринять это как талантливо, написанные сказки, в которые поверили сами авторы, - история знает такие случаи: люди, например, начитавшись мифов, принимали их за чистую монету. - И не только принимали, - вмешался Уваров, - но и обнаруживали в действительности подтверждение написанному. Вспомните Генриха Шлимана. Он увлекся с детства "Илиадой" и "Одиссеей", поверил в существование Трои и, к великому удивлению историков, раскопал и ее, и Микены. - Да, - подтвердил доктор и задал вопрос: - Почему им верю я? - Сам же ответил: - Потому что задумывался, что ожидает человека лет эдак через сто. Наука и техника достигнут небывалого уровня. Мне казалось, для того чтобы быть вровень с ними, людям всю жизнь придется только и делать, что учиться, закладывать фундаментальные и другие науки в свой мозг. Вот он и позаботился о себе, но до поры до времени скрывал свои возможности, ждал какого-то часа, когда их можно открыть. Вероятно, для того, чтобы люди, понадеявшись на этот резерв, все же не ленились обогащаться знаниями. - Вот-вот! - воскликнул Грег. - Я сейчас поймал себя на том, что мне после ваших слов стало до боли жаль времени, потраченного на учебу, на зубрежку того, что, оказывается, знали предки, а следовательно, должен унаследовать и я. Господи, сколько же времени потеряно даром. - И от скольких бы ошибок вы себя уберегли, - добавил назидательно Эдерс, - ибо и их опыт заложен в память, в какие-то свои ниши. В критический или драматический момент, исходя из аналогичной ситуации с вашими прародителями, его величество мозг выдал бы рецепт, как избежать запутанной передряги или распутать ее. Но я продолжу. Сколько раз мы слышали: человек должен жить как минимум 200 лет. Полчища геронтологов вроде бы трудились над тем, как достичь этой цифры. Рекомендовались диеты, воздержания, вегетарианство, лекарства, физические упражнения, уход в природу. И все безрезультатно. Отдельные индивиды доживали до полутора веков, но это исключения, а не правило. По какому пути пошли Смайлсы для решения этой проблемы? Все повернули головы в сторону Грега, ожидая, что он повторит вопрос. Грег состроил рожицу и хитровато улыбнулся, словно хотел сказать: "Хорошего понемножку". - Да, по какому? - выпалил вдруг Уваров. Присутствующие громко захохотали. - Народная мудрость, - отсмеявшись, продолжал Эдерс, - гласит: "Сон для организма, как пружина для часов". Физиологи утверждают: для полноценного "завода" ее нормальным людям в возрасте 25-60 лет вполне достаточно 7-8 часов сна в сутки. Но и тут встречаются отклонения. Оказывается, потребность в сне не у всех одинакова. Знаменитому изобретателю Эдисону хватало четырех часов, а Наполеону и того меньше. Природой и здесь определен какой-то резерв. И Смайлсы последовали именно этой дорогой. Они рассуждали. Человек треть жизни проводит в объятиях Морфея. Не много ли? Много. И появилась установка, та самая, что раздевает людей. Оказывается, она же может их усыплять, работая на другой частоте. Т-поле, воздействуя на кору, головного мозга, почти мгновенно погрузит человека в крепкий и глубокий сон. Да простит мне профессор - если он узнает, я погиб, - пришлось воспользоваться его многострадальным Рексом - ему же и Смайлс смастерил лапу. Едва луч коснулся собаки - она тотчас уснула. Да еще, как говорят, без задних ног. Крепко. Я установил: во время сна функционирование организма - всех его частей и систем - снижается более чем в восемь раз. Падает температура, втрое-вчетверо кровяное давление, еле бьется сердце. Получается: для полного восстановления сил человеку требуется не восемь часов, как принято, а один. Вот он, резерв. Люди выкраивают на полезную деятельность еще лет тридцать. А если приплюсовать время, потраченное на учебу, а с восстановлением памяти сэкономленное, то человек станет вполне зрелым и умственно и физически в восемнадцать. К этому возрасту его научный багаж будет приблизительно равен вашему, Миша. - Но куда денут остаток ночи? - недоуменно опросил Мартин. - Люди испокон веков привыкли ночью спать. - Отвыкнут. - Грег взмахнул рукой. - Какая разница, темно на улице или светло. Живут же и работают в районах Крайнего Севера и юга, где полгода полярный мрак. И ничего - терпят. - А по-моему, мы сильно уклонились от темы. - Уваров похлопал ладонью о ладонь. - Пустились в споры, словно завтра введем обязательность сна в один час. Возвращайтесь, доктор, к аппарату, на котором остановились. - Продолжаю. - Эдерс повернулся к Уварову. - Этот аппарат у нас есть? - Есть, - ответил физик. - Действует исправно: усыпляйте и будите на здоровье. - Как так будите? - Грег выпятил губы. - Объясните. - Навести луч на человека - он засыпает и находится в этом состоянии около часа. Затем сам естественно просыпается - мы испытали на животном. Но можно разбудить принудительно - облучив другой частотой. - Уваров опустил и поднял веки, изображая, как он засыпает и пробуждается. - Если вы будете мне мешать, - Эдерс постучал карандашом по стакану, - я никогда не закончу, вам же хуже. Все примолкли и нарочито внимательно уставились на доктора. - Спрашивается, какой смысл в этом долголетии, если человек не защищен от болезней? Возьмет и скончается эдак лет в пятьдесят от какого-нибудь недуга. - Да, - вырвалось у Мартина. - Смысла нет, - подытожил доктор, - но он появится, если победить глобальные заболевания нашего века и прежде всего сердечно-сосудистые и рак. Смайлсы дают на это ответ. Т-поле в зависимости от частоты обращает в прах любые вещества и любую ткань. Но оказывается, для каждой ткани определена своя, присущая именно ей частота. Поэтому, облучив злокачественную опухоль Т-полем, мы от нее избавимся - она рассосется. - Не может быть! - вскричал Грег и вскочил. - Они заявляют - может, - с видимой небрежностью бросил Эдерс. - Сядьте, Фрэнк. Признаться, я тоже был потрясен. Но идем дальше. Если человека облучить иной частотой, его сосуды делаются более эластичными, теряют хрупкость, а кровь - способность образовывать тромбы, становится "скользкой" - то есть отпадает угроза атеросклероза. Забегая вперед, скажу - они нашли способ не только излечивать от инфаркта, но сделать так, что человек просто им не заболеет. Как, допустим, не заболеет дифтеритом ребенок, получивший против него прививку. В данном случае эта прививка - облучение Т-полем здорового индивида. Но оно может и, наоборот, свертывать кровь. Эти свойства она получает при соприкосновении с кислородом. Допустим, при ранении повреждена артерия. Кровь, контактируя с воздухом, тотчас свернется, но не закупорит сосуд, а переродится в ее органическое продолжение. Отпадет необходимость сшивать вены и артерии или заменять их. Да, говоря о снотворных лучах, я упустил такое их применение, как анестезия. Пациент, погруженный в эту новую спячку, не чувствует боли. Мы избегаем не только болевого шока, но и получаем оригинальный вид наркоза. Преимущества его перед существующими неоспоримы. - А-а-а... - попытался спросить Грег. - Подождите. - Эдерс сделал жест. - Наконец, о пересадке органов. Фрэнк закивал, подтверждая: об этом и хотел узнать. - В последние десять-двадцать лет эта тема в центре пристального внимания ученых мира. Выработано несколько направлений. Одни ратуют за трансплантацию реципиентам от доноров. Другие за создание органов из различных материалов. И там и тут имеются успехи, и огорчения. Главные барьеры: несовместимость тканей, отторжение, громоздкость энергетической установки-привода при создании искусственного сердца - она весит от 50 до 150 килограммов, и таскать ее на себе приятного мало. - А-а-а... - начал опять Фрэнк. - Ох, господи. Не терпится. Скажу обо всем, потерпите. К каким ухищрениям не прибегали специалисты! Использовали близнецов, лекарства, облучения радиоактивными элементами. Кстати, Смайлсы решили проблему с приводом, открыв тот самый миниатюрный аккумулятор, а облучение Т-полем снимает способность организма не воспринимать чужую ткань. Но возникло другое препятствие - где взять столько органов? Моралисты и юристы начали возражать: врачи, чтобы спасти одного, ждут, когда умрет другой. Смайлсы ухватились за присущую когда-то нашему предку способность к регенерации. Почему из половинок червя вырастает два вполне нормальных? Оторви хвост у ящерицы или клешню у краба - появятся новые, а у собаки нет. Хотя зачатки регенерации заложены в любом организме, но, эволюционируй, у высших они пропали, вернее, погрузились в какое-то дремотное состояние. Смайлсы пробудили это явление - Т-поле возрождает регенерацию органов у высших животных. - Вы хотите сказать, - начал, побледнев, Грег и машинально взглянул на торчащий из рукава крючок. - Да, Фрэнк, - кивнул Эдерс. - Вашу кисть и глаз, по теории Смайлсов, можно восстановить. Насчет глаза точно не знаю, а вот лапу Рексу Смайлс возродил полностью. Есть и аппаратура и описание методики лечения. - Не может быть, - прошептал Грег, побледнев еще больше; и встал. - Может, Грег, может. - Эдерс улыбнулся. - Но подчеркиваю, эксперимент проведен лишь на собаке, и всего единожды. Грег смахнул пот со лба, проглотил слюну и плюхнулся на стул. - Продолжайте, пожалуйста, доктор. - Статистики утверждают: сто лет назад машины выполняли за людей всего шесть процентов тяжелой физической работы, требующей мускульной силы. Теперь на долю человека остался один процент. Вроде бы замечательно. Но, - он поднял палец, - извечные но! Мышцы без нагрузки начинают дряхлеть - физкультурой и спортом занимаются далеко не все. И не потому, что не имеют возможностей - хотя и это важно, но иногда просто ленятся. По себе знаю. Как же уберечь гомо сапиенса от одряхления и "обессиливания", что ли, вырождения в результате внедрения его же новшеств в производство? Чтобы он не превратился в некое существо... - С огромной головенкой, тщедушным тельцем и рахитичными ножонками и ручонками? - закончил за доктора Уваров и рассмеялся. - Зря смеетесь. Подобная метаморфоза вполне возможна и весьма отвратительна. Смайлсы позаботились, чтобы человек будущего избежал этой участи. Не предстал перед гостями с иных галактик в столь неприглядном виде, коим его так ярко живописал Миша. Поэтому в заключение остановлюсь еще на одном поразительном открытии. Как известно, физическая сила человека, кроме других факторов, прежде всего зависит от развития мышечной ткани. От ее качества и количества. Возьмите, например, птицу или муравья, по силе они превосходят людей в несколько раз. Их мышцы относительно и больше и лучше наших. Облученный Т-полем препарат вытяжки из мышечной ткани, если его ввести в эту ткань, стимулирует количественный рост и качественные изменения. Мышцы становятся больше и, если можно так выразиться, лучше - эластичнее, прочнее, теряют способность к омертвлению и рубцеванию. Причем улучшение лежит где-то в пределах трех-пяти раз, точнее сказать не берусь. То есть приблизительно во столько человек после процедуры становится сильнее. - Что вы вкладываете в понятие "сильнее"? - спросил Уваров и снял очки. - Физическую силу. Если желаете, мощь. Ведь мышцы есть во всех органах, которые движутся, от мизинца до сердца. Утрированно - если вы в данный момент поднимаете, допустим, пятьдесят килограммов, то после облучения возьмете более двухсот. - Но подобный вес - мировой рекорд! - Меня это не волнует, я не увлекаюсь тяжелой атлетикой. Мировой так мировой. - Эдерс пожал полными плечами и тряхнул гривой волос. - Вот, пожалуй, и все. Там еще много других вопросов, но так же, как и мой коллега-физик, не считаю себя в них компетентным. Я прежде всего обратил внимание на то, что принесет практическую отдачу буквально сейчас. Но не обольщайтесь, большинство разработок не имеют подтверждения экспериментами, клиническими и лабораторными исследованиями, а следовательно, остаются на уровне хотя и убедительных, но гипотез. Я закончил. - Ой! - Грег оскалил зубы и замотал головой. - Все вверх тормашками. Но давайте обсудим... - Я думаю, время не обсуждать, а ужинать, - прервал Мартин, - накрываю на стол. Хватит. - Но не лучше ли по горячим следам... - начал Грег. - Не лучше, - отрезал Мартин, - не хватало, чтобы вы, беспорядочно питаясь, подхватили гастрит или язву желудка. Все готово. - Он встал и направился на кухню. - Ладно, - покорно согласился Грег и постучал пальцами по столу. - Но прежде составим список, что необходимо для опытов: инструменты, реактивы, ну я не знаю. - Я уже составил. - Уваров протянул несколько листков. - Не так много, но тем не менее. - Мой реестр подлиннее. - Эдерс открыл блокнот и вырвал из него с десяток страниц. - Потребуется хороший микроскоп, тот, которым пользовался Смайлс, испорчен - замутнились линзы. Правда, я не совсем представляю, о каких опытах вы ведете речь? Грег не ответил, собрал списки и крикнул, повернувшись к кухне: - Мартин! Отвлекитесь на минуточку! Из двери выглянул Мартин с каким-то судком в руках и полотенцем через плечо. - Чего вам? - Заявки наших корифеев. Разберитесь с ними, надо побыстрее удовлетворить запросы, даже если потребуется ехать в Каир, Александрию или еще куда. Будет необходимость - подключите меня. - Сам справлюсь. - Мартин водрузил судок на стол. - Идите мойте руки и к столу. - Грег? - спросил, поднимаясь, доктор. - Вы так и не ответили мне, о каких опытах вели, вернее, собирались вести речь. Это невежливо. - Ради бога простите, Макс. - Я-то прощаю, но хотелось бы знать ваши планы. - Я их еще сам четко не представляю. Как появится что-либо определенное, несомненно, поделюсь. - Надеюсь. - А со мной? - вставил физик. - Ну и с вами, конечно, что за разговор. - Если вы сейчас же не прекратите перепалку, - Мартин постучал разливальной ложкой по краю кастрюли, - будете довольствоваться холодной пищей. - Все, все. Наш милый кормилец. - Эдерс молитвенно сложил ладони. - Идем. Друзья задвигали стульями, направляясь в ванну. В дверях Уваров придержал Грега за руку. Подмигнул лукаво и прошептал: - Я догадываюсь, что вы задумали, и полностью поддерживаю. - Вы же умница, Миша, - благодарно взглянул на русского. 10. СОМНЕНИЯ Ночью забушевал самум. Под напором этого горячего ветра подрагивали и прогибались стекла окон. Пронзительно и жалобно подвывали провода. В мансарде поскрипывали стропила. Шиферную крышу секли упругие струи. К утру песчаная буря достигла апогея, округу затянула тяжелая бурая мгла. Горизонт исчез - земля и небо перемешались в единую круговерть, пронизанную завивающимися смерчами. Жара не спадала, стало суше, словно вихри выдули начисто влагу. Сквозь плотно закрытые окна и двери каким-то образом песок проникал внутрь. Наружу никто не осмеливался высунуть носа. Все живое попряталось и затаилось. Эдерс сидел нахохлившись, как курица на заборе после дождя. Изредка зябко поеживался и вздыхал. - Заболели? - осведомился участливо Грег. - Лихорадит? - Настроение подавленное, на душе скверно. - А не действует ли на вас инфразвук? Самум тоже стихия и, вероятно, вызывает его естественно. - Но ведь собаки-то не беспокоятся? - Доктор указал на спящих животных. - Доги после сенбернаров самые флегматичные псы, а вы нервный, - заключил Уваров. - Сами вы нервный! - вспылил доктор. - Во, видите, а что я такого сказал? - Ничего не вижу, просто ипохондрия - гложет какое-то необъяснимое предчувствие чего-то плохого. - Подкрепитесь, и все пройдет. Вам налить кофе? - Мартин взялся за кофейник... После завтрака друзья собрались в холле. Грег поправил повязку на глазу и, откашлявшись, - в горле першило от песка, сказал: - Наметим, что оставим в теории, а что воплотим в жизнь своими силами. Начнем, как и прежде, с вас, - взглянул на Уварова. - Предлагайте? - По моей части, - он заглянул в записи, - прежде всего проверю установку для наведения Т-поля. В ней, по-моему, кое-что надо заменить. Некоторые детали изготовить заново, я с этим вполне справлюсь. В наличии аккумулятор, но хотелось бы сделать на всякий случай еще один, правда, это не к спеху. Что касаемо прибора РУ - его слегка усовершенствую. Вот, собственно, все. Получив то, что я заказал, потребуется не больше недели работы. Если возникнет непредвиденное, внесем коррективы. Но и тогда прибавится один-два дня, от силы - три. - Понятно. - Грег провел по волосам ладонью, сдул с нее песок и взглянул на доктора. - У меня дел меньше. - Эдерс посмотрел на русского. - Я могу помочь, если потребуется. Тем более полезно ознакомиться со всей аппаратурой поподробнее. Мне нужно проверить установку для регенерации, ту, что Смайлс смастерил для опытов с Рексом. Затем заняться кое-какими реактивами и препаратами. Поэтому считаю - нет резона разбегаться по кельям и каждому копошиться в своем хозяйстве. Лучше трудиться вместе. Уваров кивнул в знак подтверждения слов доктора. - Практическая часть по медицине, - продолжал Эдерс, - будет состоять также из аппаратуры для манипуляций с тканями, в частности с мышечной, ну и раздевающего аппарата. Для краткости назовем его, как предложил Миша, РУ. Диапазон смерти аннулируем. - Это, конечно, так, - одобрил Грег. - Но мне кажется, сначала необходимо разобрать материалы, проклассифицировать в должном порядке. - А зачем? - Эдерс поднял брови и поправил съехавший набок галстук. - Чтобы переснять на микропленку записи, теоретические предпосылки и обоснования, расчеты, формулы, таблицы и чертежи. Наконец, просто рассуждения отца и сына, которые, по моему мнению, могут стать каким-то исходным пунктом для научных изысканий, информацией для размышления и создания новых гипотез. Короче, скопировать все, что имеем. - Правильно. - Уваров снял очки и начал их протирать кончиком скатерти. - Несомненно, следует зафиксировать и именно в той последовательности, как работали ученые. - Но материалов слишком много, - недоуменно возразил Эдерс. - Потребуется время и пленка. - Не так много, как вы думаете. - Грег почесал переносицу. - На каждом кадре умещается шесть страниц. Микрокатушки по пятьсот кадров. Что касается времени, то меня учили снимать быстро, я профессионал. Предлагаю сегодня же заняться пересъемкой, для чего и нужна предварительная сортировка, а завтра с утра засядете за подготовку установок и аппаратуры. - Я за, - кивнул Уваров. - Хорошо, пусть так, - без особого энтузиазма поддержал доктор. - Тем более, - Грег взглянул на Мартина, - еще не все приготовлено и куплено. Вот и организуем доставку, если возникнет нужда, вылетим в Каир. Хотя, - он повернулся к окну, где металась желто-коричневая пелена поднятого ветром песка, - в такой свистопляске далеко не улетишь, рейсы наверняка отменены. - Уж это точно, - поддержал русский, - будь я владельцем авиакомпаний, отменил бы безусловно. Ветер стих резко и внезапно, как начался, словно пустыня проглотила его и погребла в горячем чреве. Небо поголубело. Утро наступило спокойное и розоватое. Перед домом виднелись острые язычки песчаных застругов. По обочинам распрямлялись перепуганные и притихшие деревца, несмело и недоверчиво разворачивая скрюченные жарким дыханием самума листочки. Вдали, на шоссе, затарахтели дорожные машины. Мартин уехал рано-рано, чуть свет, оставив записку, где что лежит и чем кормить людей и собак. Позавтракав, Эдерс и Уваров подмели холл, снесли вниз материалы, сложили на пол и журнальный столик. - Все здесь. - Доктор хлопнул ладонью по пачке. - Разложено по порядку, не разделяя на мою и его, - кивнул на русского, - части. Приступайте. Если наша помощь не потребуется, пойдем к себе. - Ступайте. Понадобится что-либо выяснить или уточнить, спрошу. Перед Грегом высилась кипа пронумерованных красным карандашом исписанных листков текста, чертежей и расчетов. Он расстелил на полу белую бумагу, разместил на ней записи и приступил к съемкам. К обеду доктор и физик спустились в холл. Грег стоял и, охая, разминал затекшую поясницу, Выглядел он, будто таскал тяжелые камни. - Ну как? - Эдерс потер ладони. - Продвигается? - В глазах рябит, - вздохнул Грег, - но к вечеру скорее всего закончу. Некоторые документы для верности щелкаю дважды. А у вас? - Неплохо. - Доктор улыбнулся. - Мне кажется, Уваров убил в себе прекрасного механика или там слесаря, что ли, в общем, мастера. Руки у него золотые - все умеет. - Отчего же убил? - возразил русский. - Каждый исследователь в нашей области обслуживает себя сам, делает требуемые ему приборы. Подчас их вообще не существует, и приходится создавать заново. Так, кстати, действовал и Смайлс и весьма в этом преуспел. Но мне бы хотелось знать, Грег, что будем делать с этими установками? - Меня это тоже интересует, - добавил Эдерс. - Для чего мы затеяли канитель со сборкой? - Странный вопрос, - Грег пожал плечами. - Раз собираем, значит, для того, чтобы использовать по назначению - экспериментировать. - Как вас прикажете понимать? - прищурился Эдерс. - Очень просто. Допустим, мы смонтировали аппаратуру для регенерации органов. Мое мнение - по меньшей мере неразумно не посмотреть, как она действует. - На ком? - Доктор покачал головой. - У нас нет лаборатории, специалистов, наконец, подопытных животных и... - Ничего этого не нужно, - перебил Грег. - Начнете прямо на человеке, то есть на мне, благо имеется, что восстанавливать. Чем я вам не объект для опытов? - Не говорите глупостей, Грег, это несерьезно, - Эдерс всплеснул короткими руками. - Это не шутки. - Я и не намерен шутить. - Тогда городите несусветную чушь и абсурд. - Лицо доктора покраснело. - Неужели вы допускаете, что я, врач, стану проводить опыты на человеке без лабораторных исследований, предварительных анализов, неоднократных экспериментов на, скажем, морских свинках, собаках или обезьянах? - Смайлс провел опыт на Рексе? - Боже мой! Вы-то не Рекс, а я не Смайлс. - Доктор закричал. - Я врач, понимаете или нет? Вра-ач! Не знахарь, шаман или колдун, а дипломированный медик. Я давал клятву Гиппократа. Клялся именами дочерей Эскулапа Гигии и Панакеи "Ноли ноцере" - не повредить больному. Не повреди-ить. Не усугублять его страдания, а облегчать их. Я не шарлатан и не авантюрист. Это вам ясно? - Разумеется, доктор. Конечно, дорогой мой, - примирительно сказал Грег. - Но у нас нет выхода. Тем более я иду на это добровольно. Не требую наград и гарантий, не предъявляю претензий. Жертвую собой, так сказать, во имя науки и человечества. - А если бы вы добровольно попросили лишить вас жизни? - Не ударяйтесь в крайности, Макс. - Это не крайности, - голос его звенел торжествующе, - а здравый смысл. Мой врачебный долг. Моя этика. Я не желаю экспериментировать на вас, человеке, к которому испытываю братскую привязанность, если не больше. Вы просто не представляете, на что пытаетесь меня толкнуть. На преступление! Да-да, преступление, за которое лишают диплома и судят. Мы, медики, имеем дело с людьми, и любая новинка в нашей области, прежде чем ее применить к человеку, тысячи и тысячи раз пробуется и проверяется в клинике на животных. Это слишком ответственно. - Успокойтесь, доктор, - Грег положил руку на его плечо. - Вы же верите Смайлсам? Или не хотите помочь мне обрести облик полноценного человека? - Верить одно, - Эдерс вырвал плечо из-под ладони Грега, - а испытывать сомнительные машины и рецепты на людях - в корне противоположное. Потом, чем помочь? Чем? - Восстановить кисть и глаз. - А вдруг вместо этого у вас вырастет хвост и образуются жабры? - Эдерс уже вопил, размахивая руками и брызгая слюной. - Или вы обрастете шерстью, как медведь. На голове появятся рога, а из челюстей прорежутся бивни мамонта? - Рога я, по всей вероятности, уже носил, их восстанавливать не надо. - Грег невесело рассмеялся. - В конце концов я даже не против хвоста и жабер. Будет чем отгонять москитов и дышать под водой. Стану эдаким хвостатым Ихтиандром. - Не паясничайте! - взвизгнул Эдерс. Круглые щеки затряслись, смешно запрыгали усы, карие глаза заблестели. - Я же вас, сыщика, не принуждаю нарушать закон? - Я вас тоже не принуждаю. Просто считаю в данном случае риск оправданным и согласен на любой исход, даже если он обернется для меня трагедией. - А для меня? Меня замучает, убьет совесть. На это вам наплевать? - Ничто вас не замучает, и останетесь живы, - неожиданно вмешался Уваров. - Я уверен: все кончится благополучно, и поддерживаю просьбу Грега. А если он вам так дорог, предлагаю себя - обо мне плакать некому, я везде теперь, как говорят, персона нон грата. - И этот туда же! - резко повернулся к физику доктор. - Вы мне также не посторонний. Да и не в этом дело. Я врач! Не могу я, _не могу_. Мне никто не давал такого, права. Тем более вам и восстанавливать нечего. Вы ставите меня в неловкое, некрасивое положение. Это безнравственно. Я категорически отказываюсь и не желаю продолжать разговор в том же духе. - А вот русский доктор Бакулев учил молодых медиков, - вставил Уваров, - использовать малейший шанс спасти больного. - Я преклоняюсь перед именем Бакулева, но не вижу аналогии. От чего спасать нашего друга? От чего? Он что, на грани смерти? - Ну зачем же так прямолинейно. - Русский скривил губы. - На вашем месте я бы рискнул. - Вы не на моем месте. Поэтому вам легко говорить. Всегда легче, если дело касается других. Повторяю, категорически отказываюсь. Да. И ничто, да-да, ничто не изменит моего решения! Господи, недаром вчера меня терзали предчувствия. - Значит, доктор, - Грег пристально взглянул ему в глаза, - имея возможность вернуть меня в лоно полноценных, вы из-за своей сомнительной щепетильности отказываетесь. Это и есть безнравственность, равнодушие и эгоизм. Вы можете, но, видите ли, не желаете. - А кто вам сказал, что могу? - Эдерс затряс черной гривой. - Почему могу? Вдруг все не так и не то? Мало ли что они там насочиняли? Не исключено - случится непоправимое, мы же вступаем в область неизведанного. Вдруг вы примете обличье какого-то монстра-людоеда и в вас проснутся первобытные и отвратительные инстинкты? Вам лень об этом подумать? - Но я же освобождаю вас от ответственности и угрызений совести, - засмеялся Грег. - Вы - да! А я себя - нет! И перестаньте хихикать, мне не до юмора. Я возмущен - вы просто легкомысленный человек. - Он насупился, замолчал и нервно заходил по холлу. - Доктор! - Уваров обнял его за плечи. - Успокойтесь. Мы вас очень любим и уважаем. Но Грег прав, действительно другого выхода нет. Будь я врачом, честное слово, решился бы на эксперимент. Это особый случай, требующий и благородства и мужества. Впрочем, - он прищурился, - вы можете подсказать что-либо иное? - Значит, вы бы согласились? - Эдерс остановился. - Не колеблясь. Потом, я же буду ассистировать. Работа установок - моя епархия. Следовательно, я не только помощник, но и соучастник и готов разделить с вами любую случайность. На лабораторные исследования времени нет. - Тем более, - вставил Грег, - мне кажется, скоро нас побеспокоят люди Робинсона или Майка. Не исключено, они отправят на тот свет с легким сердцем - без всяких душевных угрызений. Эти опасения и заставили меня сфотографировать материалы. Я изготовлю еще копию, а оригиналы уничтожим. - Вы хотите уничтожить созданное Смайлсами? - взвился Эдерс и уставился горящими глазами на Грега. - Это вандализм! На подобное злодеяние замахивались разве варвары-гунны или гитлеровцы. Вы фашист? - Полно, доктор, - Грег встал, - не нервничайте, я же сказал: два экземпляра спрячем, а подлинник сожжем. Так удобнее - катушка пленки не больше двадцатицентовой монеты. - Копия - это копия, а оригинал - оригинал. - Эдерс задумался и поджал губы. - Не забывайте - это фотокопия. Кипу документов труднее сохранить, а микропленку я при необходимости проглочу или так запрячу, сам дьявол не отыщет. - Делайте как знаете, вам виднее. Я умываю руки. - Ручонки вы умоете перед операцией над Грегом, - улыбнулся Уваров. - Не ерничайте! Никаких операций! - опять взвился доктор. - С генетикой шутки плохи. С ней разговаривают на "вы". Дилетанты, неучи и профаны не представляют могущих произойти пагубных последствий. Это святая святых, в нее следует входить на цыпочках. - Мы все понимаем. Но поймите и нас, иного выхода нет. - Грег сдвинул брови. - Значит, вы желаете, чтобы я так и остался калекой? - Нет, не желаю. Не в том дело, а вдруг... - Если произойдет это "вдруг", даю письменное разрешение Уварову пристрелить меня. Изобразим самоубийство. - Здрасьте! Вот это мило! - вытаращил глаза физик. - Почему именно мне отводится столь ужасная роль заплечных дел мастера? - Потому что вы меня поддерживаете и уверены в успехе, как я сам. Вы оптимист, а доктора постоянно заносит в негативную сторону. Родится монстр! Вырастут бивни! Полезу на деревья! А если обернусь гением? Начну слагать стихи, как Шекспир, писать картины подобно Рембрандту и сочинять музыку, достойную Чайковского? Вас гложет зависть, Макс, поэтому вы и отказываетесь. Вдруг замухрышка Грег превратится в сказочного принца? Что тогда станет с вашей совестью? - Вы неисправимы, Фрэнк. Делаете вид, будто не понимаете меня, хотя вам все прекрасно понятно. Вы вымогаете... - Себе превращение в сказочного принца, - закончил Уваров. - Не острите! Я не шучу! - взвизгнул Эдерс, но уже как-то неуверенно. - И мы не шутим, наш милый доктор. Мы вас просим как единственного волшебника, даже, если хотите, умоляем снизойти... - Пропадите вы пропадом! - Эдерс засунул кулаки в карманы брюк и выпятил круглый животик. - Я умываю руки. Будь что будет. Вы с физиком затравили меня, загрызли, затюкали и загнали в тупик. Это нечестно, неблагородно и уж, во всяком случае, не по-товарищески. Вы создали искусственное большинство. Вероятно, с этой целью и Мартина сплавили - он бы взял мою сторону. Не даете мне открыть рта! А вам, Уваров, я этого... - Никогда не прощу! - закончил физик с пафосом, закатил глаза и захохотал. - Если вы, доктор, сейчас же не согласитесь, - он схватил со стола прибор РУ, - я вас раздену и, как сказано в одной басне, голым в Африку пущу. Благо она близко. - Я умываю руки, - повторил Эдерс и задрал подбородок. - Подчиняюсь насилию, но оставляю за собой моральное право: если, дай-то бог, все кончится благополучно - в течение недели будете поочередно чистить мои туфли и подавать в постель утренний кофе со сливками и свежими булочками. Грег и Уваров переглянулись и ответили хором: - Согласны! Обещаем! - Считайте, почти уговорили, - Эдерс вытер лоб, - но не воображайте, что испугали вашими угрозами - иду на безрассудный риск ради науки и любви к ближнему или, как нынче часто пишут газеты, ради всего прогрессивного человечества. Но если случится несчастье - наложу на себя руки. Кстати, - он вытаращился на прибор РУ, - покажите, как действует эта штука. - Для вас с превеликим удовольствием. - Уваров направил на него объектив. - Вы с ума сошли! - Доктор всплеснул ладонями. - Не на мне. - Извольте. - Уваров отвел прибор в сторону. - Видите, над объективом-вибратором четыре кнопки, закрытые прозрачными колпачками. - Раньше их было три, - вставил Грег. - Верно. На старой модели их три. Тот прибор не работал в режиме "усыпление". - А колпачок зачем? - спросил Эдерс. - Чтобы не нажать случайно: при ношении, падении или еще чего. Это своеобразный предохранитель. Там есть и другой - прежде чем утопить кнопку, ее надо развернуть пальцем на 90 градусов по часовой стрелке. Теперь, как он действует. Смотрите, белая - раздевание. - Он навел прибор на штору. - Нажимаю. Репсовая, в оранжевых и зеленых разводах, штора мгновенно словно растаяла. Какой-то миг казалось, вместо нее реет невесомое мутное облачко пыли, но и оно тут же пропало. - Все, - сказал Уваров. - Если бы это был костюм, человек предстал бы обнаженным. Без всякого вреда для здоровья. Дальше - черная кнопка - "усыпление". - Он направил объектив на сидящую на площадке собаку. - Нажимаю. Джерри, это была она, лениво повалилась на бок. Рекс в недоумении потянулся к ней, втянул воздух носом, но тут же сам упал сверху. - Что вы делаете? - закричал доктор и бросился к животным. - Остановитесь, - Уваров схватил его за рукав. - Им ничто не грозит. Они крепко спят, сейчас мы их поднимем. - Ох, господи, склероз. - Доктор остановился. - Совсем заморочили мне голову. Я же в этом режиме использовал прибор сам. Будите их. Уваров надавил на зеленую кнопку. Собаки как ни в чем не бывало поднялись, потянулись, выгнув атласные спины, и снова улеглись. - Обратите внимание, они даже не удивились, что только что лежали, - прокомментировал Уваров. - Если бы я их не разбудил, проспали бы сном праведников час-полтора, а затем благополучно проснулись бы сами. - А это? - доктор потянулся к красной. - Осторожно! Ликвидатор. Когда-то его машинально и беззаботно задел наш друг, и кончилось печально. Правда, я его усовершенствовал. Сейчас он действует не взрывом патрона - короткое замыкание расплавит прибор в доли секунды. Думаю, так лучше, меньше шума и безопаснее для окружающих. - А диск и шкала на обороте? - спросил Грег. - Прежде я их не видел, вернее, скорее всего не заметил. - Точно. Их не существовала - подтвердил Уваров. - Здесь нанесены числа: 35, 42, 51. Первая частота превратит в ничто живое. Я ее испытал на метровом варане. Исчез, лишь следы лап и брюха остались на песке. Вторая - развеет любое каменное, кремневое, бетонное или силикатное препятствие. Третья - обратит в пыль металл или изделие из него. Для последней имеется еще и своя шкала, на ней устанавливают частоту для определенного вида. Скажем, для стали одна, для меди другая. - Понятно, - прошептал доктор. - Ужас. Просто ужас. Уму не постижимо, какое варварство. До чего может докатиться человек в своих низменных устремлениях. - При чем тут варварство? - возразил Уваров. - Это изумительное и нужное открытие, значение которого трудно переоценить. Это равноценно атомной или термоядерной реакции: можно строить электростанции, а можно создавать бомбы. - Ладно. Ну его к шутам, спрячьте от греха. - Эдерс боязливо отстранился. - Безопасен он или нет, но подобные вещи вызывают у меня омерзение и внутреннюю дрожь. Уберите. Уваров вложил прибор в небольшой футляр. - Продолжим? - Грег собрал разбросанные по столу листки. - Как только Мартин доставит необходимое, начнем готовиться к эксперименту. Надеюсь, вас больше не придется уговаривать, доктор?.. Лабораторию оборудовали на втором этаже, где раньше размещался кабинет профессора. Там не оставили почти никакой мебели, тщательно вытерли пыль, продезинфицировали вещи и вымыли полы. Грег лежал на кушетке, по горло закрытый простыней. На лбу и глазах марлевая повязка, искалеченная рука, откинутая под прямым углом к телу, покоилась на подставке. Над ним возвышалось устройство, напоминающее большой фотоувеличитель. На высоте двух метров висел рефлектор, похожий на кварцевую лампу. В комнате уже успел воцариться запах лекарств. Эдерс и Уваров в белых халатах чинно стояли по обе стороны кушетки, в изножье на стуле примостился Мартин. - У вас все готово? - Доктор скосил глаза из-под маски. - Все, - торопливо и почему-то шепотом ответил физик. - Ну, начинаем. - Включаю общее облучение, - щелкнул тумблером Уваров. Лицо побелело, резче проступили веснушки, руки мелко дрожали. Вверху тихо и тонко, словно оса, зажужжало. Рефлектор засветился необычайно красивым фиолетово-лиловым светом. Он, будто шар плазмы, висел в воздухе, переливался, менял тона и оттенки, еле слышно потрескивал. - Что чувствуете, Фрэнк? - Щеки доктора лоснились, на ресницах и кончике носа повисли капельки, губы тряслись. - Ничего, - пробубнил Грег. - Абсолютно ничего. Доктор заглянул в блокнот. - Так и должно, - сказал удовлетворенно и незаметно перекрестился. - Доктор, - укоризненно прошептал Уваров, - вы же атеист, а бог... - Черт с ним, с богом, - отмахнулся Эдерс. - Первые полчаса, наверное, не возникнет никаких ощущений. Затем постепенно тело заполнит приятная теплота. Так мне подсказывает интуиция. Смайлс это определял по термометру, Рекс же не делился своими ощущениями. - Он мог повилять хвостом, - хмыкнул русский. - Следите лучше за приборами, кинолог. - Давление в пределах нормы, температура тридцать семь и пять, - покорно ответил физик. - Ох, связался я с вами, - вздохнул доктор. - Чувствую тепло, - хрипло произнес Грег. - Невесомое, я бы сказал, нежное... - Первое общее облучение продлится двенадцать часов. Вы помните - в это время вставать нельзя? - Помню. Для того вы и терзали меня, промывая желудок и ограничивая в питье и еде? - И чтобы не отвлекать силы организма на пищеварение. В вас сейчас происходят удивительнейшие явления. Эти процессы, дремавшие в клетках миллионы-лет, теперь начинают пробуждаться, оживать и действовать по своему назначению. Вы, словно эмбрион, проходите все стадии эволюции. И вот на той из них, на которой организму была еще присуща способность регенерации, облучение прекратится. После того, как организм обретет способность к регенерации, начнется восстановление утраченных органов. Образуются ткани, в них, словно корни растений, станут разветвляться нервы и сосуды. Едва члены обретут нормальные размеры и зафункционируют, повторное облучение вернет организм в состояние, соответствующее нашему веку. В начале процесса руку поместим в полиэтиленовый футляр, на глаз наденем повязку, и Грег сможет вставать и ходить. Конечно, недолго. Сделает, что положено, и снова в постель. - В третий раз облучать не будем? - Нет. Сначала двенадцать часов. Затем пауза в две-три недели. Как заметим - кисть восстанавливается, сделаем несколько стимулирующих инъекций по рецептам Смайлсов. В это время ему следует усиленно и калорийно питаться. Как только конечность придет в норму, произведем снова облучение в течение двенадцати часов. - Для того чтобы остановить процесс? - Он остановится сам. Генетический код не позволит ему продолжаться дальше - органы ведь достигли естественных размеров. Облучение нужно, чтобы вырвать организм из стадии ящера - млекопитающего и вернуть в стадию гомо сапиенса. - А глаз? - с надеждой спросил Грег. - По этому поводу в работах Смайлсов ничего не сказано. Есть упоминание о восстановлении желудка, скажем, если вам при язве или травме удалили его часть, почки, легкого и некоторых других органов. - Они тоже целиком восстанавливаются? - с сомнением спросил Уваров. - Смайлсы утверждают - да, - подтвердил Эдерс. - Что касается глаза, мы идем вслепую. Это иная стадия - того уровня, когда имелись зачатки третьего глаза - ее мы постараемся нащупать, медленно перемещая организм из одной в другую. Как обнаружим - что-то началось, задержимся. Мне думается, организм утратил эту способность раньше, но все происходило плавно, без резкой грани. - Вы там не чувствуете чего-либо? - Кроме тепла во всем теле и глазнице, ничего, - ответил сонно Грег. - Тогда лежите спокойно, ни о чем не думайте, расслабьтесь, постарайтесь заснуть. Смайлс, например, давал собаке снотворное. - Может, и ему дать? - спросил Уваров. - Не стоит. Смайлс делал это потому, что псу же не скажешь: лежи, не двигайся и спи. Обойдемся. У ложа буду дежурить неотлучно. Понадобится, вы меня подмените. - Слушаюсь, доктор. Но мне бы тоже хотелось присутствовать, любопытно. Можно? - Конечно, - кивнул Эдерс. - Записывайте все, что происходит. С точной датой, временем, симптомами. К сожалению, мы лишены возможности делать постоянно тщательные анализы крови, мочи и так далее, да и анамнез я провел спустя рукава. Придется довольствоваться тем, что есть. - Доктор, - Уваров с интересом взглянул на Эдерса, - мне всегда представлялись хирурги эдакими волевыми, хладнокровными людьми, а вы... - Не путайте хладнокровие с равнодушием - раз, - перебил доктор. - Потом, сейчас я занимаюсь не хирургической операцией, в чем хорошо разбираюсь и чему обучен, а совершенно другой, почти не знакомой мне. Обобщающий же портрет идеального врача, мне думается, очень точно определил Гиппократ. Он говорил: "...Врач-философ равен богу. Да и немного в самом деле различия между мудростью и медициной, и все, что ищется для мудрости, все это есть и в медицине, а именно: презрение к деньгам, совестливость, скромность, простота в одежде, уважение, суждение, решительность, опрятность, изобилие мыслей". Грег покосился на доктора и буркнул: - Ученые у них - поэты и романтики, врачи - философы и мудрецы, одни мы, сыщики... - Замолчите! - не дал ему договорить Эдерс. - Иначе как вот отключу... Спустя шесть часов, когда доктор спустился перекусить, из комнаты Грега донесся испуганный голос Уварова: - Доктор! У него появилось жжение! - Где? - Эдерс, жуя, влетел в комнату. - Где появилось? Что жжет? - В глазнице и в руке, - слабым голосом произнес Грег. - Но скорее не жжение, а зуд, как при щекотке, в глазнице больше. - На носу Грега блестели капельки. - Причем и в больном, и в здоровом глазу. - Все правильно. Оба глаза связаны воедино, процесс касается обоих. Так и должно быть. - А здоровый не вывалится? - Не знаю. Вы понимаете, не _зна-ю_! - произнес раздельно и с раздражением. - Но вряд ли. Чаще на здоровый орган переносится болезнь, а не наоборот. - Доктор! - удивленно прошептал Грег. - У меня ноет челюсть. - Какая еще челюсть? - встрепенулся Эдерс. - Верхняя. Будто в ней копошится и царапается муравей. - Откройте рот. Быстро. Пошире! Грег разинул рот. В верхней челюсти не хватало зуба. - Господи! - вскричал Эдерс. - Какой же я тупица, жалкий лекаришка, не сообразил такой простой вещи. Ведь у него восстанавливаются все утраченные части. Вы понимаете, все-е. Нет ли еще чего, недостающего? - Остальное вроде в наличии, - неуверенно произнес Грег. - Как данные? - Доктор повернулся к Уварову. - Температура тридцать восемь, остальное в норме. - Так и следует, - удовлетворенно кивнул Эдерс. - В организме идут сложные процессы, они и вызывают реакцию. Могут возникнуть ощущения, о которых мы и слыхом не слыхали. - Зудит сильнее, - прохрипел Грег. - Причем везде, в зубе тоже, вернее, в десне. К чему бы это? - Так надо! Отстаньте! Боже, каким вы были паинькой, когда я вас лечил в клинике. Лежали смиренно... - Ладонь зачесалась, - не обращая внимания на причитания Эдерса, произнес деловито Грег. - Терпенья нет. У-у-у. - Какая ладонь? - Доктор наклонился над пациентом. - Та, которой нет, - обыденно ответил Грег. - Нет, а зудит. - Это хорошо. - Эдерс воздел руки к потолку. - Прямо прекрасно, замечательно. Вы понимаете, - взглянул с торжеством на физика, - раздражаются окончания нервных волокон от предплечья к ладони и далее к фалангам пальцев, скоро начнется их рост. - Во-во! - поддакнул Уваров. - Моя бабушка говорила: раз чешется, значит, заживает. - Идите вы со своей бабушкой, - начал Эдерс. - Точно. Пальцы зашевелились, - Грег хотел привстать. - Я их чувствую, доктор. Вы понимаете, чувствую! - Лежать! - рявкнул Эдерс так, что зазвенели на столе мензурки. - Пальцы не могут шевелиться, их нет и в зачатке - это так только кажется. Грег плюхнулся на подушку. - До конца облучения осталось пять минуточек, - доложил физик. - Приготовьтесь вырубить общий облучатель. Как выключите, одновременно дайте напряжение на индивидуальное облучение руки и глаза. - Время! - восторженно крикнул Уваров и щелкнул тумблерами. Фиолетово-лиловое свечение словно втянулось внутрь рефлектора. По-комариному пронзительно зазвенело облучение на руку и глаз. - Теперь процессы идут локально. Органы обрели свойства регенерации. Местное облучение стимулирует восстановление в районе травм. Как дела, Грег? - Защипало в глазнице, - он поколебался, - и в челюсти. - А в руке? - Как и раньше. - Понадоблюсь, позовите, буду у себя. - Уваров пошел к двери. - Позову. Ступайте... Утром Уваров тихонечко приоткрыл дверь в комнату Грега. В полумраке пахло озоном и нагретой изоляцией проводов. Эдерс сидел в кресле, вытянув ноги, сложив на животе ладони, опустив веки, словно зачарованный, повторял, покачивая головой: - Господи боже мой. Что же творится, уму не постижимо. - Что случилось? - встревожился физик. Эдерс открыл глаза. - На месте травмы образовалась опухоль - это начало формирования кисти. Вы представляете? В какое время живем? При каком событии присутствуем? Я отказываюсь верить и понимать, не доверяю собственным глазам. Будто все творится в каком-то фантасмагорном мире, куда удалось случайно заглянуть. - А из этой опухоли не образуются ласты или копытце? - спросил Уваров и тотчас пожалел. Доктор, уперев ладони в подлокотники кресла, начал медленно приподниматься. Лицо побагровело. Взгляд сделался неподвижным и зловеще уперся в физика. Уваров в страхе отпрянул. - Вы что? Издеваетесь? Я вас спрашиваю, для чего вы явились? Помогать или задавать вопросы на уровне дикаря с островов Фиджи? - Простите, доктор, - промямлил русский. - Извините, пожалуйста. - Э-э, что с вами говорить, - Эдерс безнадежно махнул рукой, - все одно ничего не поймете. - Я понимаю, доктор, понимаю. - Уваров выпрямился и прижал ладонь к груди. - Понимаю даже то, что еще не дошло до вас. - Это что же, интересно, до меня не дошло? - возмутился Эдерс. - Я гляжу в будущее и зрю - во всех медицинских и энциклопедических справочниках мира золотыми, нет - платиновыми буквами начертано ваше имя. Вы проложили путь в неведомое. Сдернули покров с тайны тайн. Вам при жизни воздвигнут памятник из горного хрусталя с золотыми прожилками, дабы подчеркнуть тонкость работы мастера и изящество его мышления. У ваших стоп изобразят распростертую ниц прекрасную женщину, олицетворяющую природу. - Вы думаете? - Доктор уже остыл и недоверчиво посмотрел на физика. - Я уверен. Я счастлив, - продолжал, воздев руки к небу, с надрывом Уваров, - что в эту историческую минуту находился рядом. Я еще когда-нибудь издам мемуары, гордясь тем, что не столько помогал вам, Парацельсу нашей эпохи, но мешал, как отозвался сей великий и скромный человек, дурацкими вопросами. Даже, как Адам и Ева из рая, изгонялся из лаборатории и отправлялся почивать... на лаврах. - Хватит ребячиться. - Доктор встал. - Он проснется спустя час-полтора. Пойду что-нибудь съем, живот подвело. Там, кажется, есть сандвичи с ветчиной? - Вы достойны не каких-то черствых бутербродов с вчерашней свининой, а шербета и нектара. - Да полно уж. Посидите тут. - Он направился к двери. - Я и ему приготовлю заодно - проснется голодным как волк. - Как вы думаете, сколько времени уйдет на восстановление органов? - Месяц, а может, и два. Откуда я знаю? - Ему все можно есть? - Да. - Не потолстеет? Статистики утверждают: сейчас во всем мире наметилась тенденция к излишней полноте. - Не знаю, как вы, а я статистикой сыт по горло. Порой это очередной блеф для околпачивания простаков. - То есть? - Вы слышали такую присказку: существует ложь малая, средняя, большая и статистика. - В чем ее смысл? - Уваров поднял брови. - В том, что по статистике на меня с Фордом приходится по миллиарду долларов. На самом же деле у него два, а у меня фига. Понятно? - Не в деньгах счастье, доктор, вы сами сокровище. - Хватит курить фимиам, я удаляюсь. - Почивать на лаврах? 11. ЛЮБОВЬ, ЛЮБОВЬ... Минуло полтора месяца. Грег уже вставал и не только ходил, но и бегал по утрам, занимался физическими упражнениями под неусыпным контролем доктора. Неожиданно в коттедже появился посланец от профессора. Молодой, небольшого роста, смуглый, черноглазый и улыбчивый сириец. На слишком правильном английском языке, смягчая гласные и слегка картавя, он заявил: "Эдвин прислал за собаками и поручил передать, - сириец преисполнился важности и ответственности, - послание мистеру Грегу". Достал из плоской картонной папки длинный узкий конверт и вручил с почтительным поклоном. Профессор извещал: если позволят обстоятельства, а он на это весьма надеется, в середине следующего месяца на день-два навестит друзей. Излишне упоминать - предстоящая встреча с Эдвином привела всех в восторг. Грег написал короткий ответ: поблагодарил за содействие и сообщил, что будут не только рады визиту, но и желательно выслушать авторитетное мнение его по некоторым материалам Смайлсов. Сириец, забрав письмо и догов, не преминул, излучая доброжелательность, заявить: был польщен провести несколько часов в обществе столь образованных и уважаемых людей. Тепло попрощался и убыл. Вечерело. В комнате Грега собрались обитатели дома. Под потолком ярко горели плафоны дневного света. Шторы опущены. Нагоняя прохладу, гудел кондиционер. Запах лекарств почти выветрился. На столике стояли раскупоренные банки пива и тарелки с закусками. - Не увлекайтесь этим, Фрэнк. - Эдерс бровями указал на банки. - Не увлекайтесь. Все хорошо в меру. Грега уложили на кушетку. - Друзья! - Доктор взял руку пациента и пощупал пульс. - Я намерен проинформировать вас: эксперимент по восстановлению кисти и глаза завершился удачно. Если не считать, что ваш покорный слуга, то есть я, похудел на пять килограммов и страдает бессонницей. Если в ближайшее время, в одну-две недели, не появится каких-либо побочных явлений или осложнений, будем считать гипотезу Смайлсов о способности человеческого организма к регенерации при создании определенных условий подтвержденной. Мы с Мишей составили подробную методику лечения. Я имею в виду глаз и зуб. У нас имеется также подробная история болезни. Но не премину заметить - это не дает права судить аналогично о восстановлении внутренних органов, таких важных, как сердце, печень, желудок и других. Это остается постулатом, то есть гипотезой, которую пока в принципе нельзя ни доказать, ни опровергнуть. На ней, разумеется, до поры до времени поставим крест. Вернемся к нашим опытам. Покажите руку, Фрэнк, - с некоторых пор доктор чаще называл всех по именам. Грег выпростал из-под простыни руку. - Убедитесь. - Эдерс положил на ладонь кисть Грега. - Правая от левой отличается разве по цвету кожи. Со временем они сравняются. Почаще держите ее на солнышке. Пошевелите пальцами. Сожмите в кулак. Грег проделал все, что требовалось. - Чувствуете ли какие-то неудобства? - Нет. Но еще не привык к тому, что у меня снова есть пальцы. - Систематические упражнения, лечебная физкультура сгладят ощущение. А как вы видите? - Превосходно. - Грег вытаращил глаза. На веке нового глаза ресницы были чуть-чуть короче. - Ну, доктор? - Грег сел. - Я могу сложить обязанности подопытного и приступить к своим занятиям? - Можете. - Эдерс погладил усы. - Можете, Фрэнк. - Тогда давайте кратенько подведем итог. Что у вас сделано, Миша? - Все. - Уваров рубанул ладонью воздух. - Изготовлена аппаратура, какую намечали: прибор РУ и аккумулятор для наведения Т-поля, разумеется, и сама установка. Остальное подготовлено к уничтожению. - Та-ак. - Грег наклонил голову. - А у вас, Макс? - Как и договаривались. Правда, хотелось бы испытать на человеке действие аппарата РУ в режиме "усыпление", а также возможность увеличения мышечной ткани. Здесь, думается, нас не ожидают неприятные сюрпризы, хотя все возможно, но риск значительно меньший. Для опытов мы готовы, можно начинать хоть сегодня. Трель звонка у входа заставила всех вздрогнуть и переглянуться. - Кто бы это? - Грег встал, отодвинул штору и попытался разглядеть того, кто стоял у двери. - Ничего не видно - маркиза мешает. - Он подошел к столику, где лежало оружие. - Посмотрите, Мартин, кто там. Спросите не открывая. Уваров, подстрахуйте. Негр и русский, стараясь не шуметь, сошли вниз. Через минуту донесся голос физика: - Телеграмму доставили. - Странно. От кого? Профессор накануне прислал письмо. Больше вроде бы адреса никто не знает. В дверях показался Мартин и протянул Грегу голубой бланк. - На ваше имя. - Надеюсь, не от аглицкой королевы? - пошутил Уваров. - Тогда бы ее вручал лорд в сопровождении оркестра и стражи в высоких медвежьих шапках. Грег разорвал ленты и прочитал вслух: "Буду пролетом в вашем городе. Безумно хочу видеть. Ваша Юта Шервуд". - Кто такая Юта Шервуд? - Доктор вопросительно взглянул на Грега. - Еще одна из галереи обездоленных? - Это настоящее имя Моники, помните, той молоденькой официантки из "Гонолулу". - Разболтал, - словно про себя произнес Эдерс. - Разболтал. Вот оно, - он укоризненно покачал головой. - Эх любовь, любовь. - Никакая это не любовь, - проворчал Грег. - Впрочем, ваше личное дело, решайте сами, как следует поступить в этом случае. - Все они, - буркнул Уваров. - А чего решать? - Мартин взял телеграмму. - Девушка, по словам Фрэнка, порядочная, ее, несомненно, надо встретить и приютить. Вдруг требуется какая-то помощь? И вообще... - Никакая ей помощь не нужна, - ухмыльнулся доктор и подмигнул. - Девчонке нужен Фрэнк. Она влюбилась в него до потери сознания. Я еще там заметил. Правда, Миша? Помните? Физик кивнул. - Она тогда смотрела на его мужественный профиль, словно это сам Иисус Христос. А теперь, когда он предстанет в столь импозантном обличий, пардон, Фрэнк, без физических недостатков, вообще, - он пожал плечами, - даже не представляю, что с ней произойдет. - Ей неизвестно, чем мы тут занимаемся. Я ни во что ее не посвящал, - ответил Грег, - адрес дал на всякий случай. - Тем более. - Мартин повернулся к Грегу. - Вам следует ее встретить. Девочка впервые в этих местах, мало ли что может случиться. Поезжайте, Фрэнк. - И я с вами. - Эдерс приосанился. - Любопытно, знаете ли. Чему вы ухмыляетесь, Фрэнк? Вполне естественная и чисто человеческая любознательность. Не те у вас мысли. Не те. Вечно вы пытаетесь исказить и извратить истинное положение вещей. - А я хоть умирай? - обиженно протянул Уваров. - Они отправятся встречать очаровательную девушку, а мы с Мартином стряпай парадный обед? Хорошенькое дело, только и остается развести ручонками и посыпать пеплом головенку. - Поезжайте и вы, Миша, - предложил Мартин. - Я прекрасно управлюсь один, развейтесь немножко. - Решено! - кивнул Грег. - Завтра утром едем вместе в аэропорт. Закончили с этим. Подумаем о дальнейшей работе. - Чего думать? - Эдерс вытянул вперед ладони. - Уварову свои исследования свернуть. У меня для оставшихся экспериментов все на ходу - их проведем, как только нас покинет симпатичная гостья. - Над кем их осуществим? - спросил Уваров. - С мышцами, я думаю, над Грегом - он окончательно не избавился от действия Т-поля, что немаловажно. Освоился с ролью подопытного и представляет весьма покладистый объект. - А вы говорили, - начал Грег, но доктор перебил: - Чу, чу, чу. Я знаю, что говорил - вы меняетесь. Ну а с сонными лучами? Разве над Мартином? - Почему над ним? - Уваров взглянул на доктора. - Вдруг откажет аппаратура? Кто устранит неисправности? Я? Грег? Мартин? Мы в этом не разбираемся - специалист вы, чем и обоснована его кандидатура. - Но он же час спустя проснется сам! - не сдавался Уваров. - А если нет? Вы поручитесь на сто процентов? То-то! - Согласен. - Чудесно. - Доктор поднялся. - Несите прибор РУ. Прибор, который Уваров положил на стол, напоминал зажигалку "ронсон". В центре небольшой, похожий на объектив, цилиндрический выступ. Наверху прозрачный колпачок, закрывающий кнопки. - Прекрасно сделано. - Грег повертел аппарат в руках. - Вы действительно замечательный мастер экстра-класса, прямо ювелир. - Спасибо Мартину, он снабдил необходимыми материалами и инструментами, - русский с благодарностью улыбнулся негру. - Можно начинать? - Да, пожалуйста. - Объясняю порядок опыта. Сначала погружаем Мартина в сон, во время которого доктор снимает нужные ему характеристики. Будим - спрашиваем впечатления. Снова усыпляем, но не будим, ждем, когда сам проснется. Тоже ведем наблюдения. Доктор, я ничего не перепутал? Эдерс молча кивнул. - Мартин! Вы сами-то, извините, что раньше не спросили, согласны на эксперимент? - Конечно. Какие разговоры? - Тогда я начинаю. Мартин, встаньте на середину ковра. Готовы? - Да. Уваров нажал кнопку. Мартин, словно у него подогнулись ноги, медленно опустился на ковер. Голова упала на вытянутые вперед руки. - Он спит. - Эдерс приподнял ему веко, затем взял за запястье. - Обратите внимание - он не рухнул как подкошенный, а тихонечко, я бы сказал даже, осторожненько опустился на пол. Сознание отключается мгновенно, а вот движения срабатывают плавно, видно, действует какой-то инстинкт самосохранения. Никаких внешних изменений: бледности, потливости, судорог. Да и поза - не как на душу положит, а вполне удобная. Пульс уже двадцать и еле-еле прощупывается. - Но он же не дышит! - закричал Грег. - Дышит. Дышит, но очень экономно, как при летаргии. Я же объяснял: организм функционирует в одну восьмую своих сил. Он по-настоящему отдыхает. Наверное, никаких сновидений, чувства заторможены, не ощущает боли. - Доктор взял со стола иглу и глубоко всадил ее в плечо негра. - Никакой реакции. - Будите его. Ну вас к шутам, хватит, - забеспокоился Грег. Уваров надавил кнопку. Мартин открыл глаза, зевнул, сел и, шаря вокруг руками, произнес с досадой: - Куда же я его дел? - Что вы ищете? - Ключ обронил от входной двери, - ответил он. - А когда станете меня усыплять? - Вы уже спали, - ответил Эдерс. - Не разыгрывайте, - усмехнулся Мартин и встал, держа ключ в руках. - Когда вы успели? - В таком случае, как вы очутились на полу? - Я же сказал - обронил ключ и искал. Усыпляйте. - Во-о! - закричал доктор. - Я это предполагал, но не знал, в какую выльется форму. Он ничего не заметил, а сиденье на полу объяснил весьма разумно - искал ключ, который не ронял. Мы видели - он выпал из кармана после того, как Мартин заснул. Что отсюда следует? - Да, что? - на этот раз вопрос задал Уваров. - А то! - Эдерс поднял палец. - Что человек как бы вырывается из текущих событий. Процесс полностью исключается из сознания. Объект даже не подозревает, что с ним что-то происходило. Момент усыпления и момент пробуждения стыкуются, а период сна выпадает начисто. Ну а боль чувствовали? - Какую еще боль? От чего? - От укола иглой. - Доктор коснулся плеча, где запеклась капелька крови. - Вот здесь. - Да перестаньте разыгрывать. Ничего со мной не случалось. Вы действительно меня кололи? - Колол, каюсь, ради науки. - Эдерс провел языком по верхней губе. - Надеюсь, комментарии излишни. Давайте вторую стадию. Мартин, сядьте, пожалуйста, в кресло и запомните, что сидите именно здесь. - Как вам угодно. - Негр прошел к стене и уселся в кресло. - Но как же организм не реагирует на столь резкие скачки в ритме? - удивился Грег. - Сначала тонус стремительно падает, затем столь же стремительно, без всякой адаптации возвращается в нормальное состояние. Удивительно. В обыденной жизни организм весьма резво отзывается на смену климата, погоды, часовых поясов, уровня над морем. Вспомните об адаптации космонавтов после длительных полетов. Некоторые это переживают болезненно и даже весьма. - Спросите что-нибудь полегче. - Эдерс пожал плечами. - Еще одно подтверждение: мы не знаем возможностей своего же собственного организма. До конца не познали сами себя, ни своих физических, ни психологических сил. - А их можно познать до конца? - Сомневаюсь. - Доктор скривил губы. - Сомнения - удел людей незаурядных. - Грег покосился на Эдерса. - Лишь невежды категоричны и безапелляционны в своих заявлениях. Однако продолжим. Действуйте, Миша. Физик нажал кнопку. Мартин опустил веки и чуть-чуть склонил голову-набок. Положим его на диван и пусть спит. Или лучше отнесем наверх, пусть потом попробует объяснить, как там очутился. Мартина отнесли в комнату, где проводили эксперименты над Грегом, и уложили на кушетку. - Я останусь и буду наблюдать, - сказал Эдерс, - а вы через часик приходите... Мартин проснулся спустя полтора часа. Все стояли подле него и ждали заключения доктора. Негр сел на кушетку, потянулся и, посмотрев вокруг, спросил: - Надо что-нибудь? - Вы о чем? - поинтересовался Грег. - Я спрашиваю, что-то требуется, раз вы прибежали? Проголодались? Я и отлучился-то прилечь на какую-то минуту. - Вы никуда не отлучались. Сидели внизу в кресле. Вас усыпили и доставили сюда. И произошло это не минуту, а почти два часа назад, - начал объяснять ему Эдерс. - Сговорились? - Мартин усмехнулся. - И не совестно подшучивать над стариком? Трое на одного - разыгрываете? И вы, Брут? - Он укоризненно взглянул на Фрэнка. - Мартин, клянусь, вас никто не разыгрывает. - Грег потряс его за плечо. - То, что сказал доктор, правда. - Не может быть, - удивился Мартин. - Я уверен, что пошел прилечь, но уж, во всяком случае, заснуть-то не успел. Странно. - Как чувствуете? - Превосходно. Впечатление такое, словно на миг смежил веки и открыл снова. Чувствую себя бодрым и здоровым. - Надеюсь, комментарии излишни? - Эдерс с торжеством окинул присутствующих взглядом. - Могу добавить: ночью он не сомкнет глаз, организм отдохнул в полной мере, как если бы Мартин проспал крепким и здоровым сном восемь часов. Сейчас органы работают нормально. Убирайте, Миша, свои причиндалы и пойдемте ужинать, а на заре отправимся встречать нашу знакомую... Яркое солнце слепило глаза, казалось - от его лучей выцвело небо. На белые алебастровые стены аэровокзала невозможно было смотреть. Жара еще не достигла максимума, но начинало здорово припекать. Люди попрятались в тень. От темно-зеленых, похожих на поставленные торчком продолговатые еловые шишки кипарисов струился густой, смолистый и терпкий аромат. Едва "лендровер" затормозил у конца ограды, друзья увидели Юту. Она стояла справа от входа, под сенью разлапистого, усыпанного розовыми цветами рододендрона. Ей очень шла голубая форма стюардессы. Мини-юбка еле прикрывала обтянутые телесного цвета нейлоном длинные красивые ноги. Через плечо перекинут ремень белой дорожной сумки с ярким рисунком. В руке солнцезащитные очки. Крошечная пилотка с серебряными крылышками держалась на ее головке каким-то чудом. - Словно на рекламе: "Летайте самолетами фирмы "Альбатрос". - Уваров удовлетворенно хмыкнул. - Воплощение изящества. - Впервые пожалел, что не обладаю даром художника. - Эдерс причмокнул губами. - Написал бы красочное полотно в современном стиле и назвал бы его: "Мисс XX век". - Не тянет она на это звание. - Русский откровенно любовался девушкой. Вздохнул и произнес в раздумье: - Не типична. Отсутствуют затасканные джинсы, стоптанные кроссовки и вульгарная неряшливость. Да и не намазана. - Вы, Фрэнк, ступайте-ка вперед, - предложил доктор. - Посмотрим ее реакцию на ваше теперешнее обличье. - Может, стоит сначала подготовить? - засомневался русский. - Слишком необычно, как обухом по головенке. Вдруг... - Подумаешь. Нежности. К радости не готовят, - заявил безапелляционно Эдерс. - Смелее, Фрэнк, чего вы растерялись? Грег расправил плечи, приосанился и решительно направился к девушке. Он приближался сбоку, она его не видела - взгляд устремлен на шоссе, откуда, надеялась, и появятся встречающие. - Здравствуйте, Юта. - Фрэнк протянул ей букетик искусственных фиалок. - Приветствуем вас в стране фараонов. Услышав знакомый голос, девушка порывисто обернулась. Мелькнула радостная улыбка. Затем лицо мгновенно побелело. Рот приоткрылся в застывшем вскрике. Шагнула вперед, качнулась и упала на руки оторопевшего Грега. - Я же говорил! - воскликнул Уваров. Юта медленно подняла вздрагивающие веки. Лицо порозовело. - Боже мой, мистер Грег - это вы? - Она, точно не веря, обвела взглядом друзей и снова опустила веки. - Я, Юта! - Грег подхватил ее на руки и закружил. В "лендровере" - его вел Уваров - Юта окончательно пришла в себя. Сжимая руку Грега в своих мягких ладонях, тихо спросила: - Что случилось, мистер Грег? Как произошло чудо? - Во-первых, никакого мистера, меня зовут Фрэнк, вам это известно. Во-вторых, рядом с собой вы видите великого исцелителя, знаменитого и скромнейшего доктора Макса Эдерса и не менее выдающегося его верного ассистента Мишу Уварова. Вы же знакомы с ними, Юта? - Извините, я так растерялась, даже не поздоровалась. Простите меня. Здравствуйте. Спасибо вам. Какое счастье. - Да полно уж, - засмущался доктор. - Что тут особенного? - Как я рада. - Она провела пальцами по загорелой щеке Грега. - Боже, как я счастлива. - На ресницах заблестели слезы. Она всхлипнула и закрыла ладонями лицо... В распахнутых настежь дверях стоял Мартин. На фоне темного проема будто сами по себе выделялись белые ровные зубы, белые шорты и рубашка. Голова, обнаженные руки и ноги сливались с темнотой, и создавалось впечатление, что одежда висит в воздухе. Увидев выходящую из "лендровера" девушку, Мартин сбежал с крыльца и сразу обрел реальный образ. Негр поднял вверх и в стороны руки и направился навстречу. Лицо сияло. - Добрый день, мисс Шервуд. - Мартин обнял ее узкие плечи. - Проходите, добро пожаловать. Поднимайтесь наверх, ваша комната первая справа, там приготовлено все необходимое. Если желаете, приведите себя в порядок. - Придерживая за локоть, помог ей вступить на лестницу и, обернувшись к остальным, бросил: - Обед поспел, стол накрыт, пять минут на разные мелочи, не опаздывайте. Через некоторое время разместились за столом. Мартин постарался на славу, чего только тут не было. Среди блюд с различными деликатесами, от которых шел аппетитный пряный аромат, стояли вазы с цветами и экзотическими фруктами. Замысловатыми этикетками поблескивали бутылки с прохладительными напитками. Эдерс и Уваров сидели напротив Грега и Юты и искоса рассматривали ее, не пытаясь даже скрыть своего восхищения. Девушка действительно была хороша. Она переоделась в белое с серебряной ниткой сафари и легкие босоножки на тонких высоких каблуках. Пушистые волосы крупными каштановыми волнами струились по плечам. Маленький рот с ярко-красными губами приоткрыт, зеленые глаза излучали радость. - Я заходила к миссис Кребс. - Юта взглянула на Фрэнка. - У них все благополучно. Стив просто прелесть, спокойный и рассудительный мальчик, уже читает книжки. Для вас письмо. - Она достала конверт и положила перед Грегом. - Спасибо, Юта. - Грег взял письмо и передал Мартину. - А что у вас дома? Как в полетах на новом месте? - О-о-о. - Она оживилась. - Дома отлично. Работа очень интересная, большое вам спасибо. - Благодарно дотронулась до его руки. - Это наш последний рейс в Африку. С конца месяца станем летать в Европу по новому маршруту, но обратно все равно возвращаться через Каир. Сейчас усиленно занимаюсь французским, немецкий знаю с детства. - Она оглядела холл. - Значит, здесь жил знаменитый профессор Эдвин? - Все разболтал, - тихо, с упреком произнес Эдерс. - Вот и храни с такими тайны. То, что известно женщине, известно миру. - Да, Юта, - ответил Грег. - Он теперь в экспедиции в Сирии, а мы у него гостим, профессор любезно пригласил нас отдохнуть. - И долго тут пробудете? - Девушка подняла на него большие, как крупные изумруды, глаза. - Не очень, - уклончиво ответил Грег. - В зависимости от обстоятельств и настроения нашего дорогого доктора. - Так уж, - потупился Эдерс, но ему явно было приятно выглядеть столь значительно. - Когда я путешествовал по Советскому Союзу, то обратил внимание: там в стюардессы берут лишь самых симпатичных и умных девушек, - неожиданно выпалил Уваров, поперхнулся и засмущался. Веснушки на носу словно бросились врассыпную. - Ох, господи, Мишель, вы невыносимы. Прямо помешались на Советском Союзе, - раздраженно заметил доктор. - Заладили: в России то, в России се. Голода нет, по помойкам не лазят, людей любят, а теперь уж и стюардессы красивее. - Я не говорил красивее, - вспылил физик. - Таких, как мисс Шервуд, не встречал. - Он запнулся и наклонил голову. Юта мило покраснела и опустила длинные и густые ресницы. - То, что творится где-то у черта на куличках, нас совершенно не касается. У соседей всегда лучше, - сказал Эдерс. - Нет касается! - взорвался Уваров. - Мы не твари бессловесные, а человеки разумные и за все в ответе. Именно должны, если угодно, обязаны даже вмешиваться в то, что при нас происходит. Лишь тогда и можно считать себя гражданином. Я убежден: люди завтрашнего дня - продолжатели вековой работы человечества - наследники его культуры и отвечают за все. - Боже мой! - Доктор воздел руки к потолку. - Тут за себя-то не знаешь как ответить, а он, извольте, за человечество. Мы слишком малые величины, как те ваши частицы. - Нет, не малые! - Щеки русского порозовели. - Если мы всем миром навалимся, то... - Да полно вам! - Мартин умиротворяюще потряс ладонями. - Успокойтесь и ешьте, зря я, что ли, старался. Да и чего заспорили, когда у нас такая дорогая гостья? Ей ваши перепалки неинтересны и скучны. Прекратите. - Ну отчего же, - слабо возразила Юта. - Предлагаю, - негр помахал над головой руками, - в честь нашей очаровательной гостьи сегодня отдыхать. Сотворю изысканный ужин, послушаем хорошую музыку, потанцуем, а может, и споем. А? - Он окинул всех ласковым взглядом. - Мартин! - Грег чмокнул его в щеку. - Вы всегда предложите именно то, что требуется. Признаться, не танцевал и не пел целую вечность. - Ха! Потанцуем. - Эдерс вскинул темные брови. - Прежде спросите мисс Шервуд, согласна ли она. Желающих сколько угодно, а партнерша в единственном числе. Правда - какая! - Он развел руки. - Но не будет ли такое в тягость? - Что вы! - запротестовала девушка. - Мне очень приятно, и я постараюсь. - Решено. - Грег встал. - Сегодня кутим, поем, танцуем. - А кто объявлял сухой закон до конца экспедиции? - поддел доктор. - Не вы ли, Фрэнк? Кто божился, что... - Я, я! - перебил Грег. - Но не будьте догматиками. Как считает Уваров, следует действовать диалектически, в зависимости от времени, места, обстоятельств. В этом отношении я полностью разделяю его убеждения. Пить же необязательно. Отдых мы вполне заслужили, особенно доктор. Ну и я, конечно. Не отметить такое событие - нашу монашескую обитель посетила Юта - преступление, а с ним я боролся всю жизнь. Тем более у Юты праздник - переводят на новую линию. Да в конце концов, имеем мы право развлечься или нет? - Имеем, имеем. - Эдерс согласно опустил веки. - Что вы нас уговариваете - согласны. - Юта? - Грег повернулся к девушке и взял ее руки. - Как бы вы отнеслись к приглашению, пока наши друзья готовятся к банкету и гладят фраки, проехаться к пирамидам и полюбоваться древнейшей экзотикой? - Пришла бы в неописуемый восторг! - воскликнула радостно девушка и захлопала в ладоши. - Я никогда не была в Египте. Уваров неожиданно расхохотался. - Чего это вы? - удивился Фрэнк. - Вспомнил приятеля по Сорбонне. Он тоже обычно предлагал идеи, а право воплотить их в жизнь любезно предоставлял другим. Так и вы. Даешь банкет, а я пошел. Я пошутил, езжайте, там действительно много интересного... - Ух! - Юта, запыхавшись, опустилась на стул. После осмотра различных достопримечательностей они заглянули в маленькое кафе неподалеку от пирамиды Хеопса. - За вами не угонишься. - Неужели устали? - Грег выглядел, будто и не Лазил на самый верх фараоновой гробницы. - Еще как! Страшно боялась, что мы сорвемся. Вы не заметили выражения лица гида-египтянина? Он смотрел на нас, когда отстал, с удивлением, словно не верил своим глазам. А ведь он совершает такие восхождения каждый день. Очевидно, принял вас за серьезного конкурента, посягающего на его скудный заработок. Грег неопределенно пожал плечами и налил девушке кока-колы. Кафе называлось "Нефертити". По аспидно-черным стенам и потолку разбросаны золотые контуры изображений супруги фараона Аменхотепа IV - плохонькие копии работ древнего мастера Тутмесса. - Вы знаете, что такое "Нефертити"? - спросил Грег. - Имя египетской царицы. - Я имел в виду само слово. - Нет. Но звучит, как пируэт в балете. - "Красавица грядет" - так нам объяснял профессор. - Прекрасно и романтично. - Юта задумалась и повторила: - Не-фер-ти-ти. Так и представляешь что-то изящное, воздушное и загадочное, как взгляд любимой девушки из-за чадры. - Вы довольны прогулкой? - Очень. Я просто переполнена впечатлениями и счастьем. - Потому что побывали тут? - Потому что побывала здесь с вами. - Вам надо так мало для счастья? - Это не мало, а огромно. - Она пригубила бокал и из-под ресниц взглянула на Грега. - А вам нравится теперешняя работа? - спросил Грег, словно хотел увести разговор в другое русло. - Работа? - Юта вскинула брови. - Конечно. Мне нравится, когда в тебе кто-то нуждается, а в воздухе это сплошь и рядом. То кому-то нехорошо во время болтанки, то возишься с малышами. Наконец, поишь и кормишь пассажиров, отвлекаешь от мрачных мыслей. Кроме того, постоянно новые люди, города, обычаи. Можешь наблюдать и сравнивать. - А как же ваше увлечение медициной? - О, это самое сокровенное. - Девушка задумчиво посмотрела на потолок. - Это действительно мечта. - И что в ней привлекательного? - Привлекательного? Ну как же! До тех пор, пока существуют люди, существуют и болезни, то есть страдания. И мне кажется, нет ничего более благородного в светлого, как их облегчать, бороться за здоровье человека, его жизнь, проявлять милосердие. - Хм. - Грег оттопырил нижнюю губу. Ему вдруг вспомнилась Вирджиния. Какие они разные. - Вы бы смогли простить человеку, если бы он предал вас и бросил в беде? - неожиданно задал вопрос Грег. - Не знаю. - Юта задумалась. - Но мне кажется, если бы, - помедлила и более решительно, словно объясняя Грегу то, чего он никак не мог понять или в чем не в состоянии был разобраться, - любила по-настоящему, то, очевидно, смогла. Любить - прежде всего помогать, а помогать - значит прощать. Не исключено, он просто запутался и сам не мог найти выхода, кто же поможет, как не любящий и близкий? - А как вы отнеслись к моим друзьям? - увел Грег разговор. - Они замечательные! - Юта заулыбалась. - Доктор мне напоминает добродушного и солидного кота. У нас дома был такой. Иногда в нем просыпалось что-то детское, и он начинал играть с бумажкой, привязанной к нитке. Получалось неуклюже и неумело. Сестренок забавляло так, что катались по полу. Грег оглушительно - некоторые посетители кафе даже обернулись в его сторону - захохотал. Он вообразил, как полноватый Эдерс, распушив усы, прыгает за висящим на шнурке помпончиком и при этом мяукает басом. Выглядело действительно потешно. Юта недоуменно распахнула глаза. Спросила растерянно: - Я сказала что-то не то? - Именно то, - Фрэнк смахнул набежавшую слезу. - Простите. Но я представил, как Макс забавляется с бумажкой. При этом почему-то на его шее висел фонендоскоп. Извините, ради бога. Ох. Ну а другие? - спросил, отсмеявшись. - Дядя Мартин и по характеру, и немного внешне - у него глаза такие же - похож на папу. Добрый и надежный. - О-о-о! - Грег поднял палец. - Надежный и душевный. Очень точно подметили. Я своего отца не помню, вернее, никогда не видел, но хотел бы, чтобы он был таким, как Кребс или Мартин. Я благодарен судьбе - она свела меня с этими чудесными людьми. Всем, что во мне есть хорошего, если, конечно, есть, - я обязан им. А что думаете о русском? - Миша странный. Мне не приходилось общаться с русскими, я его не во всем понимаю. Но кажется, у него большое горе, что-то тяготит душу. Иногда это проскальзывает в разговоре, хотя он и пытается скрыть. - Да, Юта. Уваров из тех, кто особенно остро переживает несправедливости. Болезненно реагирует на оскорбление человеческого достоинства. Он эмоционален и раним, как ребенок. Людские подлости оставляют на его сердце кровоточащий рубец. - Сделал паузу и спросил внезапно: - Ну а я? - Весь напрягся, ожидая ответа. - Вы? - Юта вздрогнула и чуть не выронила стакан. - Вы? - Она опустила ресницы и прошептала: - Вас я люблю, Фрэнк. Вы самый дорогой человек, самый родной. - Господи, Юта! - воскликнул Фрэнк и замолчал. Где-то из глубины сознания выплыла О'Нейли, предстала как живая, показалось - он даже слышит ее голос и ощущает аромат лаванды. Словно лезвием бритвы полоснули по сердцу, перехватило дыхание. - Господи, Юта, - повторил и побледнел. - Да, Фрэнк. - Она вскинула ресницы. - Это началось, когда я увидела вас впервые в "Гонолулу". Я сразу подумала, какой вы смелый и красивый, но... несчастный. Я смотрела, как вы водите крючком по столешнице, о чем-то задумавшись. Вы были совершенно не похожи на наших обычных клиентов, будто с иной планеты. Мне хотелось подойти, успокоить, погладить ваши волосы, согреть. Я страдала вместе с вами. И боялась, дрожала от ужаса... - Чего боялись? - Вдруг вы пойдете на стриптиз. Я бы не вышла на сцену, бросила бы все и убежала. - Она закрыла ладонями лицо. - Когда вы заходили вечером, я была как на иголках, молила бога, чтобы вы не направились смотреть выступления. - Вот никогда бы не подумал, что так заставлял кого-то переживать. - Боль от воспоминания о Джин уже отпустила, он попытался шутить. - Но, видит небо, я ни разу вас не подвел. Ни разу. Хотя, признаюсь откровенно, иногда появлялись такие гнусные мыслишки. Но вы, Юта, мне всегда нравились, я восхищался вами. - Это вы говорите по доброте. Вы никогда меня не сможете полюбить. Вы меня презираете? - Это почему же? - Грег вскинул брови, затем хитровато прищурился. Чувствовалось: он несерьезно воспринимает их разговор о любви. Принимает его со стороны Юты как восторженное обожание. - Потому что на меня... Смотрело столько посторонних мужчин. - Она всхлипнула. - Мне было стыдно и противно. - Успокойтесь. Ну не плачьте. Я презирал тех, кто вынудил людей заниматься этим. Доведенные до отчаяния граждане богатой страны идут на все, лишь бы их близкие не умерли с голоду. Меня потрясло ваше мужество и благородство, ваша самоотверженность. Я восхищался вами. - Да-а, восхищались. А они хихикали. - Она шмыгнула носиком. - Не стоит вспоминать об этом. Если бы я встретил вас эдак лет десять назад, то обязательно бы влюбился. - Правда, Фрэнк? - Она отняла ладони от лица и широко распахнула глаза. Щеки залил румянец. На ресницах блестели слезы. - Это правда, Фрэнк? - повторила шепотом. - Несмотря на то, что я выступала там, на сцене? - Я люблю, - он запнулся, - я полюбил бы вас всякую. А то, что вы совершали ради высоких идей, не унижает, а возвышает. Я преклоняюсь перед вами, моя маленькая героиня, считаю самой чистой и честной на свете. - Грегу стало вдруг грустно. Грустно от того, что он не имеет права любить эту чудесную девушку. Правда, он не отдавал отчет, кто установил такое право, но подсознательно понимал, оно есть. Она ему обязана, и это будет стоять между ними непреодолимой преградой. Добиваться ее любви казалось ему вымогательством, чем-то непорядочным. - Но почему вы сейчас меня не любите? - Голос Юты звучал умоляюще. - Почему не видите во мне женщину? - Потому что я намного старше. Ваше отношение расцениваю как детское обожание и порыв благодарности. - Но я-то люблю вас по-настоящему! - Разлюбите. Это увлечение. - Он глубоко вздохнул. - С годами пройдет. Вы меня просто выдумали и идеализируете. - Нет! Вы мне снитесь каждую ночь, только о вас и думаю, мне никто больше не нужен. Попрошу доктора, пусть меня состарит. Я люблю вас, Фрэнк. - Она спрятала личико в ладони. Несколько секунд всхлипывала. Затем сказала доверчиво: - Чтобы между нами не стояли деньги - скоро верну. Мама откладывает больше половины моего жалованья. Она взяла работу на дом - делает с малышками бусы из бисера для какого-то ателье. Фрэнк, я не могу без вас. Ну поймите же, я люблю вас. - Разлюбите, - чужим голосом безнадежно произнес Грег, словно сказал сам себе. - Разлюбите, - повторил еле слышно. - От этого не умирают... Молодость свое возьмет... В холле было уютно. Верхний свет выключили. По углам настенные бра в виде маленьких факелов придавали обстановке интимный колорит. Трудно было понять, откуда льется музыка - медленный блюз. Пахло, как выразился доктор, красивой женщиной. Фрэнк и Юта танцевали. Девушка положила голову на его плечо и опустила ресницы. Эдерс умиротворенно улыбался. На вздувшемся после обильной еды животе на рубашке расстегнулась пуговка. Уваров исподлобья наблюдал за кружившимися в танце. Мартин перекладывал на тарелки из большого блюда розовато-оранжевых усатых омаров, источавших укропно-лавровый дух. - Вы взгляните-ка на них? - Доктор толкнул физика локтем. - Идиллия. Они светятся изнутри. Эх, любовь, любовь... - Только и делаю, что смотрю, - ответил Уваров. - И как впечатление? - Сдается мне - им очень и очень хорошо. - Господи! Хорошо! - передразнил Эдерс и оттопырил нижнюю губу. - Да они сейчас у черта на куличках. В волшебной и благоухающей розами стране. Они и нас-то, наверное, не замечают. Где уж, любовь эгоистична. - Истинная любовь всегда благородна и великодушна, - словно продекламировал Уваров и участливо осведомился: - Вы выпили? - Я вообще враг спиртного и презираю тех, кто алкоголем создает иллюзорную благость. Просто, скажу откровенно, завидно. Да-да. Завидую до боли в сердце. Захотелось отчаянно обнять любимую и так же плавно плыть под ласковую мелодию. Чтобы душу обволакивали покой и радость. - Понимаю вас, - вздохнул Уваров и обнял его круглые плечи. - Мне бы тоже хотелось быть далеко-далеко, как им. - У вас все впереди. Еще будете. И любовь придет. - Ее я не уберег и, видно, никогда не смогу забыть прошлое. - Он убрал руку. - Как жаль, что люди не научились двигать время вспять. Как жаль. - Ничего, - ответил успокаивающе доктор. - Рано или поздно разум обретет власть и над временем. Будем терпеливы и оптимистичны. - Другого и не остается. Во всяком случае, теперь. - Он покосился на Эдерса, спросил доверительно: - А у вас, доктор, нет возлюбленной? - Нет, - ответил доктор, покачав головой. - Что так? - Я, как модно сейчас выражаться, консерватор. Ценю в мужчинах мужество, а в женщинах женственность. Увы и ах, но то и другое идет на убыль. - Что вы имеете в виду? - Мне отвратительны вульгарные размалеванные девицы с короткими прическами, словно они только что освободились из тюрьмы или вышли из лечебницы умалишенных. Да еще с сигаретами в зубах. - Какой-то юморист изрек: целовать курящую женщину все равно что лобызать пепельницу. - Верно сказал, - кивнул Эдерс. - Но не менее брезгливо я отношусь и к молодым людям с немытыми завитыми патлами до плеч, в туфлях на высоких каблуках - только не хватает, чтобы еще губы красили - эдаким развинченным и вихляющимся субъектам. Вид их наводит на мерзкие ассоциации... - А вы моралист и противник моды. - Просто нормальный человек, мода здесь ни при чем. Не сочтите за хвастовство, у меня хороший вкус. Мне порой очень жаль этих девчонок, которые забыли о свойственной юным девушкам и особенно их украшающей стыдливости и гордости. - Отчасти разделяю ваши взгляды, но не отголоски ли это снобизма и ханжества? Не слишком ли мы категоричны, требовательны? - Я не сноб и далеко не ханжа, те, кому они позволяют так бесцеремонно себя обнимать, неприлично ругаться при них, их-то и не уважают. Не смотрят как на будущих жен. - Правильно, - кивнул Уваров, - у этих бедняжек, как сказал один поэт, "есть с кем спать, а просыпаться не с кем". Сплошная голая физиология, никакого духовного общения. О каком же уважении может идти речь? Жалко мне их, очень жалко. - А я на любимую смотрю всегда глазами будущего мужа. - Трудно с вами не согласиться. Мне их тоже жалко. Неужели сами не понимают? Но когда поймут - поезд ушел... Расходились за полночь. Широкие окна поблескивали темно-синей чернотой, словно занавешенные бархатом, усыпанным крупными красными звездами. В наступившей гулкой тишине затихли шаги. В кустах за верандой переливчато затрещали цикады. Свет в комнате Грега не горел. На полу распластались, отраженные лунным сиянием, рамы оконного переплета. В углах таинственно витали лиловые тени. Где-то у выхода в лоджию что-то шелестело. То ли змея, то ли ящерица. Фрэнк сидел на кровати, охватив колени руками, положив на них гудящую от мыслей голову. Его терзали разноречивые чувства. Под сердцем ныла щемящая боль. "Вот так и приходит отрезвление: размечтался, старик, - девушке всего восемнадцать. Зачем я ей нужен, молодой и красивой? С ее стороны - это жалость и благодарность. Надо отринуть подобную блажь. Ничего хорошего от этих встреч ждать не приходится, только лишние терзания и разочарования". Из коридора тихо постучали. - Да, войдите. - Грег вскинул голову. Дверь отворилась, на пороге стоял Мартин. Спросил еле слышно: - Мечтаете в потемках? Свет не зажечь? - Не стоит. Проходите садитесь. Не спится? Мартин сел в кресло против кровати: - Что пишет вдова Кребса? - Все нормально, Мартин. - Грег вздохнул. - Думаю, когда возвратимся, закончим работу, станем жить вместе. Они и мы с вами. Стива усыновлю. - А мисс Юта? - Что Юта? - Грег вздрогнул, кольнуло в сердце. - Куда ее денем? Вы же любите друг друга, зачем обманываться. - Откуда вы взяли? - возразил неуверенно. - Бросьте, Фрэнк. Я не слепой. Не выдумывайте сложностей. Я вижу: она к вам неравнодушна, если не больше. Мне кажется, она вас любит. - Не путайте любовь с чувством уважения, благодарности и... чисто человеческой жалости. - А чего вас жалеть? Ну уважение, благодарность ладно. Это свойственно честным людям, а она именно такая. Но при чем жалость? Вы что, урод, убогий или нищий? Она же вам нравится? - Она всем нравится. Я уже обжегся один раз, Мартин, вы знаете, крепко обжегся. До сих пор не пришел в себя, сжимает сердце и саднит душу. Вы спросили, нравится ли она мне? Да. Очень. Я ее люблю. Но это не имеет значения, боюсь вновь потерять, вдруг все повторится, как с Джин. Будет нелегко перебороть чувство, но что поделаешь - переживу. - Жаль, Миша спит, - засмеялся Мартин. - При чем здесь Миша? - Он мне приводил хорошую русскую пословицу: "Обжегся на молоке, дуешь на воду". О'Нейли нужно давно забыть и никогда не вспоминать - я вам говорил, она была плохим человеком. Вы извините, Фрэнк, что вмешиваюсь, однако мне кажется, вам пора обзавестись семьей. Лучшей жены, чем мисс Юта, не сыскать, поверьте мне, не мучайтесь - решайте. - А что же вы сами не женились? - Я другое дело. - Негр глубоко вздохнул. - Светлой памяти шеф, Эдуард Бартлет, говаривал - семья большая ответственность. Прежде чем ей обзаводиться, подумай - не наплодишь ли несчастных, не станут ли впоследствии упрекать тебя дети, что не смог дать им хотя бы то, что необходимо для нормальной жизни. Если уж такие, как он, - белые, умные, образованные и богатые метались в сомнениях, то что говорить обо мне, черном, неученом и бедном? Остался бобылем - все никому не в тягость. - Ваше богатство, Мартин, не купишь за деньги. Вы мудры, добры и благородны. А людей на черных и белых разделяют лишь злобные маньяки - фашисты. - От этого нам не легче, а достоинства мои не имеют спроса в нашем мире. Кому это надо? - Всем, Мартин. Всем, мой дорогой друг. - Подумайте все-таки о семье, Фрэнк. - Моя семья - это мать, Стив и вы. - Это совсем не то. - Он встал. - Не отталкивайте мисс Юту. Не считайте, что ее чувства лишь признательность за помощь в тяжелую минуту. Нет. Я-то вижу, меня не проведешь. Она очень порядочная девушка. И вы ей нужны, какой есть. Мне сдается, она вас любила и раньше. Подумайте, Фрэнк, чтобы потом не пенять на судьбу. Да и жестоко с вашей стороны, не нанесите травму ее сердцу, не забывайте и о ней. Спокойной ночи. - Он вышел. "А чего тут думать, - размышлял Грег, раздеваясь, - как будто я решаю? Все не так просто, как кажется Мартину, последнее слово не за мной. Не хватало еще, чтобы на мои сентиментальные излияния и признания она расхохоталась в лицо. - За эту мысль стало стыдно. - Ну зачем так, она же этого не заслужила. Ох, господи". Он лег, закинув руки за голову и уставился в потолок, словно на нем хотел прочесть ответ на мучающие мысли. Тягуче заскрипела дверь. Грег приподнялся на локтях. На пороге, озаренная струящимся сквозь окна голубовато-серебристым светом луны, виднелась фигура девушки. - Юта? - воскликнул Грег. Девушка не ответила. Маленькими нерешительными шажками, осторожно ступая, приблизилась к кровати и опустилась на ее край. Нежный запах духов, казалось, проник Грегу в самое сердце. Юта наклонилась над ним и дрожащим голосом прошептала: - Я люблю вас, Фрэнк. Что-то горячее капнуло ему на щеку. - Не надо. Юта. Милая, родная, не надо. Вы будете страшно жалеть об этом, я не хочу. - Я люблю вас, - повторила девушка. - Не прогоняйте меня. - Она опустила голову и заплакала. - Это порыв, Юта. Вы пожалеете, разочаруетесь. Вы... - Он обнял ее вздрагивающие плечи. - Нет! Нет! - вскрикнула она и выпрямилась. - Я ни о чем никогда не пожалею. - Юта, одумайтесь, не нужно. - Нет!.. Не помня себя от счастья, Грег обнял ее... Снаружи коттеджа над древнейшей пустыней, как и миллионы лет назад, в черно-синей бездонной глубине неба помаргивали розоватые звезды. Почти на линии горизонта, залитый лунным светом, брел караван верблюдов... 12. НЕОЖИДАННОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ Кондиционер испортился. Он не жужжал шмелем, как обычно, и не гудел подобно ветру в трубе, а нудно и тягуче, словно зубная боль, ныл. Сквозь окна разбрызгивались солнечные лучи. Отражаясь от гладких циновок на полу, они желтыми зайчиками роились на белом потолке, отпугивая в углы сереньких ящериц-мухоловок. Из озонаторов тянуло свежестью недавно прошедшей грозы. Грег лежал на кровати. Тихонько, с надрывом, постанывал. Тыльной стороной ладони прикрывал глаза - свет вызывал в голове тупую боль. В кресле у окна, вытянув ноги, изобразив на лице выражение патера, читающего прихожанам душеспасительную проповедь, сидел доктор. - Я как-то советовал вам, Фрэнк Грег, не употреблять это гадкое поило - спиртное, - лицо Эдерса сделалось постным. - Весьма сожалею, что мои благие призывы оказались в полном смысле гласом человека, вопиющего в пустыне. - Вы советовали не пить с горя, - пролепетал Грег, - а я употребил по необходимости. В силу обстоятельств. - Какая разница? - Доктор поджал губы. - Пьяницы всегда находят оправдание своему пагубному пристрастию к алкоголю. Неужели вы не понимаете - это удел примитивных личностей, недостойных звания мыслящего человека. Берите пример с Уварова: сказал баста и ни грамма. Удивляюсь. Может быть, вы просто не в силах взять себя в руки? - В силах. Но мне вчера понадобилось изобразить пьяного, чтобы выяснить намерения одного субъекта. Изобразить, понимаете? Может быть, слегка перестарался и излишне натурально вошел в образ, но я привык все делать добросовестно. Так сказать, от души. - Для этого достаточно прополоскать рот наиболее пахучим из напитков. Ну, вермутом, что ли, а не-накачиваться до положения риз. - Я больше не буду, - жалобно промямлил Грег. - Скажите, пожалуйста, он больше не будет, - доктор всплеснул ладонями, - как трогательно и наивно. Словно малыш шалунишка: нашкодил и просит не лишать его сладкого. Я вам не верю, вы слабовольный и бесхарактерный человек. В коридоре послышался голос Уварова. Физик напевал какой-то игривый мотивчик. Распахнулась дверь. - Доброе утро! - Он остановился на пороге, взглянул с сочувствием на Фрэнка. - Мутит? Потрескивает головенка? Да-а, и глазенки как у кролика-альбиноса. Вам бы сейчас огуречного рассола. - Вы понимаете, Миша, - Эдерс скосил глаза на кровать, - уже не говоря о нравственной стороне, он не желает считаться с тем, что организм еще не окреп после экспериментов. Кто знает, какие могут возникнуть последствия. Судя по поведению вчера, он на пути превращения в нашего волосатого пращура, в какого-то первобытного питекантропа. - Питекантропы не пили, - буркнул Грег. - Вот и будете первым пьющим, забулдыгой неандертальцем, кроманьонцем или еще кем. - Поднимайтесь, Грег. - Уваров подошел к кровати и взлохматил Фрэнку волосы. - Я попрошу Мартина сварить кофе покрепче - это вас взбодрит. Вставайте, - он подмигнул и направился к двери. - Ы-ы-ы. - Грег сел, опустил ноги на пол и затряс головой. - Чтобы я еще хоть раз... - Не давайте никаких клятв. Не кощунствуйте. Я вам не верю. Посмотрела бы на вас мисс Юта. Она с таким пьянчужкой и разговаривать-то не станет. Стыд и позор