нные минуты Рыжий сумел покорить старого ученого. Вопреки канонам исторического синтеза он воспринимался не как фантом или персонаж спектакля, а как человек во плоти и крови, более того, как переодетый современник. Да, он поразительно походил на молодых современников Великого Физика ненаигранной открытостью, раскованностью, дружелюбием. В нем начисто отсутствовала та общая для престонцев черта, которую ученый мысленно обозначил словом "задавленность". В окулярах стереоноклей мечется металлическая молния. Виртуозные выпады Рыжего сопровождаются волнообразным ревом трибун. - Браво, Ры-жий! Бе-ей! - Раскошеливайтесь, гады! Фраза подхвачена. На сей раз человек победит. Раскошеливайтесь, гады! Рыжий усиливает натиск. Смотрите, она пятится! Трибуны содрогаются от свиста и хохота. Хохот усиливается, звукометы захлебываются им. И вдруг - вопль. Отчаянный стотысячеустный вопль: - Не-е-т!!! Великий Физик кричит вместе с другими. Сквозь слезы он видит, как двое невзрачных людей в комбинезонах, трусливо поглядывая на трибуны, уносят тело Рыжего. И опять гнев, не найдя выхода, сменяется тупой покорностью. В молчании трибун третий игрок со смертью выходит на поле. Великий Физик не может на него смотреть: еще одна жертва! Но что это? После нескольких вялых атак "жертва" ликующе вскидывает руку со шпагой: пурпурный круг поражен, механическое чудовище повержено! А стадион зловеще молчит. И сидящий поблизости от Великого Физика, тот самый, который разговаривал с несчастным человечком, выплевывает ругательство. - Все подстроено, будь они прокляты! Угрюмая аморфная масса вытекает из ворот стадиона. Частица этой массы - Великий Физик. Он чувствует себя морально уничтоженным, закрепощенным отныне и навсегда. Вся боль минувшего перешла в его сердце. "Сколько же зла, сколько грязи за плечами человечества, - думает он. - И как же я ошибался, считая, что прошлое миновало. Нет, оно миновало лишь нас. Или мы счастливо миновали его. А для них наше прошлое - самое что ни на есть настоящее. В нем люди страдают и заставляют страдать других, становятся жертвой предательства и предают сами, проклинают и бывают прокляты... Не в ответе ли мы за такое недостойное человека прошлое?" Кто-то кладет ему руку на плечо. Он ощущает ее тяжесть и не сразу осознает, что произошло невероятное. "Неужели я сошел с ума?" - Вы на пороге самого большого открытия в вашей жизни, - говорит человек, столь бесцеремонно разглядывавший Великого Физика на стадионе. - Прошлое неприглядно. Так исправьте его. Это в ваших силах! И все исчезло. Четвертая стена отрезала Великого Физика от Престона во времени и пространстве. "Что же со мной произошло?" - спрашивал себя ученый, сидя в своем вибрирующем кресле. Оправившись от потрясения, Великий Физик байт за байтом проанализировал программу экскурса в Престон. Как он и предвидел, заговорившего с ним странного человека в программе не оказалось. Но, самое удивительное, в ней не было и Рыжего! Кто-то загадочным образом отрежиссировал спектакль, внес коррективы в действие. "...Прошлое неприглядно. Исправьте его!" Это ли не постановка задачи, грандиозная цель, которая так долго оставалась за горизонтом? Кто бы ни был человек с прес-тонского стадиона, фантом или реальность, спасибо ему! "До сих пор считали исторический процесс однонаправленным, - напряженно размышлял ученый. - Разве это доказано? Признали очевидным, возвели в ранг аксиомы... А сколько аксиом оказались результатом добросовестного заблуждения! Но что если исторический процесс можно вернуть в начало координат, запустить сызнова? Только не хаотически, а предварительно оптимизировав. И принять за глобальный критерий оптимальности нравственность... Вечный двигатель, машина времени? А если без предвзятости, отрешившись от "законов природы"? Ведь эти "законы" придуманы не природой, а нами. Они монумент человеческой косности, шоры на глазах исследователей! Так да здравствует "беззаконие"!" Великий Физик снова преисполнился безрассудной юной энергией, для которой, как известно, не существует преград. Казалось, он помолодел не только духовно, но и физически. В его жизни вновь появилась цель. Оставалось ее достичь. - Начнем же! - воскликнул ученый с нетерпением. И УМ облегченно вздохнул за его спиной. 4. Невозможное невозможное Великий Физик был типичным представителем гениальных одиночек, чей высочайший интеллектуальный потенциал поддерживался кибернетической мощью эпохи. Принципы научной работы за тысячелетия претерпели эволюцию, ход которой, как нельзя более, напоминал классическую спираль. Когда-то науку тоже творили гениальные индивиды, но опирались они только на природный дар, подкрепленный терпением, трудолюбием и фанатической тягой к Знанию. С течением времени поверхностные залежи Знания истощились, глубинные же его слои состояли из сверхтвердых пород, и на проникновение в них одиночкам просто не хватало жизни. Тогда стали возникать мощные коллективы ученых, инженеров, экономистов - научно-исследовательские институты. Ими руководили блестящие организаторы науки, которые не столько добывали Знание сами, сколько умело направляли и материально обеспечивали усилия остававшихся безвестными исполнителей. Затем начался новый виток спирали: комплексная роботизация исследований развязала руки гениям, избавив их как от "организаторов", беззастенчиво присваивавших чужие открытия, так и от помощников - "исполнителей", среди которых были и бесталанные, и недобросовестные. Концентрация замысла в мозгу гениальной личности, а вопло-щения - в оптимально организованной иерархии роботов много-кратно укоротила путь от замысла к гипотезе, от гипотезы к теории, от теории к эксперименту, от эксперимента к взвешенному вн е-дрению в практику (раньше стремились к "широкому внедрению", что зачастую приносило больше вреда, чем пользы). Гении-одиночки все успешнее конкурировали с научно-исследовательскими институтами, к которым тяготела посредственность - умеренно талантливые ученые, не способные проявить себя вне коллектива, а нередко и псевдоученые, движимые амбициями. Между этими двумя векторами научного прогресса то и дело воз-никало бессмысленное противостояние, с одной стороны питаемое презрением, а с другой - завистью. Институты существовали за счет заказов, между тем как гении могли выбирать цель исследований по своему усмотрению, какой бы странной, несвоевременной и даже нелепой она ни казалась. Достигшее процветания общество могло им это позволить. Именно такой проблеме посвятил себя Великий Физик. Ее значение не смог бы оценить по достоинству даже не менее яркий гений. Услышав сигнал срочного вызова, ученый поморщился: он тер-петь не мог, когда его отрывают от работы. Дал мысленную команду: "Абонент занят". Однако зуммер продолжал настойчиво жуж-жать. - Что нужно? - раздраженно крикнул Великий Физик, но тут же его лицо разгладилось, на нем даже появилась улыбка: по ту сторону растаявшей четвертой стены стоял Преземш - Президент Земного Шара, друг детства Абрагам Седов - высокий, худощавый, уже изрядно полысевший человек в модной куртке из тонкой блестящей ткани. Куртка была расстегнута, под ней виднелись ярко-красная сорочка и пестрый шарфик, небрежно намотанный вокруг жилистой шеи Президента. - Прости, что побеспокоил, - проговорил Седов, поднимая руку в приветственном жесте. - Здравствуй, Абрагам. Ну и щеголь же ты! - усмехнулся Великий Физик. - Рядом с тобой и показаться неудобно в моем-то лапсердаке! - А ты будь как все, не оригинальничай. - Буду как все, ты обо мне и не вспомнишь. Это сколько же мы не виделись? - Лет пять... Нет, шесть... - сказал Седов виновато. - Дела, брат... - Ну как же, ведь ты самый занятой человек на Земле... - Не ты ли встретил меня сигналом "Абонент занят"? - парировал Абрагам. - Небось, ко мне тоже по делу? - Увы... И по очень важному! - Едва ли буду полезен. Но все равно рад тебя видеть. Садись, наши предки не напрасно говорили: "в ногах правды нет". Седов опустился в массивное кресло: скромный кабинет Великого Физика зрительно состыковался с представительски-роскошным кабинетом Преземша. Уловив иронический взгляд друга, Седов счел нужным пояснить: - Ничего не поделаешь, традиция. Моя должность вроде этого кабинета - пышности много, а реальной власти нет. - Не прибедняйся. - И не думаю. Я ведь вправду вроде английской королевы. Мы лишь символизируем власть. Королева в Англии, я на всем Земном Шаре. Церемонии, представительские функции - вот круг наших обязанностей. - Сейчас тоже церемония? - едко спросил Великий Физик. - Ты же пришел ко мне как Преземш, а не как старый друг. - Так что тебе от меня надо? - Я хочу, чтобы ты вник в одну проблему... - Где ты был месяц назад, Абрагам? Вот тогда бы я ухватился за любую стоющую проблему. А сейчас ты опоздал. Я уже вник в такую проблемищу, что, боюсь, жизни не хватит. Отвлекаться не имею права. Так что извини, вынужден отказать. - Ты отказываешь Президенту Земного Шара? - Вот именно. - Тогда я обращусь к тебе за помощью как старый друг. Неужели ты можешь отказать другу? Великий Физик застонал. - Это же удар ниже пояса, Абрагам. Знал, чем взять. Ладно, выкладывай! - Видишь ли, несколько дней назад в устье галактики столкнулись два космообсервера... - начал Седов. - Это бывает, - перебил Великий Физик. - Хотя вероятность такого столкновения ничтожна. Если только... - он сделал паузу, - столкновение не было преднамеренным. - Оно и было преднамеренным, - подтвердил Абрагам. - Экипажи погибли? - Принадлежность одного из кораблей не установлена, что с экипажем, неизвестно. На другом в момент столкновения находился лишь один человек - пилот-запредельщик высшего класса Виктор Соль. Слышал о нем? - Никогда не интересовался запредельщиками. Да и само это слово - типичный вульгаризм. - Не о том речь! Видишь ли, Соль не погиб... - Катапультировался в спасательной капсуле? - предположил Великий Физик. - Представь себе, нет. - Так что же произошло? - За тем я и пришел, Павел! - Седов в первый раз назвал друга по имени. - Полнейшая фантастика! Соль взлетел, за ним следили до момента столкновения, когда отметка его космообсервера исчезла с экрана, а минуту спустя... Нет, ты не поверишь... - Ну?! - Его обнаружили на стартовой площадке - живого, невредимого, но без сознания. - Может, этот... Соль... и не летал вовсе? - А где же тогда космообсервер? Великий Физик потер лоб. В многочисленных очерках - высокий, необыкновенно выпуклый и даже огромный, на самом же деле обык-новенный лоб, изрезанный старческими морщинами, и принадлежи он другому, на него никто не обратил бы внимания. - Мистика какая-то... - фыркнул ученый. - Впрочем, ничего мистического в природе не существует, любой маг на поверку оказывается обыкновенным фокусником, а любое чудо материальным процессом. Так ты говоришь, жив и здоров... И где он сей час? - В госпитале. Здоровье отменное, но он понятия не имеет, что с ним произошло, - сокрушенно сказал Седов. - Не знает или не помнит? - С момента столкновения - полнейшая амнезия, а до этого помнит все, хотя, похоже, кое-что скрывает. - Темнит? - Не хочет, чтобы его сочли виновным в катастрофе. - А есть уверенность, что была катастрофа? - Корабля-то нет. Великий Физик задумался. - Ну ладно... Так что же рассказал Соль? - Взлетел как всегда. До входа в устье галактики ничего необычного не произошло. А при входе увидел чужой космообсервер на встречном курсе... - Раньше с ним ничего подобного не случалось? - проницательно спросил Великий Физик. Седов на минуту замялся. - Кажется, это уже в третий раз... Причем встречался Соль с инвертированным двойником своей "Дианы", с "перевертышем", как он его называет... - В третий раз?! С "перевертышем"?! И ты до сих пор... - Понимаешь, Павел... - смущенно проговорил Седов, - Соля обследовали в институте экспериментальной психотроники, и в последний полет он отправился по их заданию. Говорит, не успел уклониться от столкновения, но никто в это не верит. - Что-о? - взревел Великий Физик. - Над ним экспериментировали невежды? Говоришь, институт психотроники? Разве есть такая наука?! Физику знаю, математику знаю, биологию тоже знаю. А психотронику не знаю и знать не хочу! И вот что, Абрагам. Ступай к этим... Сказал же я тебе, что занят! - Прошу тебя, не кипятись, - взмолился Седов. - Психотронщики ничего не могут. Они в полной растерянности. Надежда только на тебя. Я ведь еще не все рассказал. Оказалось, что у Соля сердце не слева, а справа! - Не такая уж и редкость, - пробурчал Великий Физик. - Ты не понял, Павел! Прежде Соль был абсолютно нормальным человеком. Медицинское досье свидетельствует, что до полета его сердце находилось там, где положено природой, - в левой половине грудной клетки. - А это не мистификация? - Ручаюсь, что нет. Произошло невозможное. - Чем дольше я живу, тем сильнее склоняюсь к выводу, что невозможное невозможно. - Это каламбур? - Скорее, принцип. То, что сегодня считается невозможным, завтра становится само собой разумеющимся. - Ты догадываешься, в чем дело? - с надеждой спросил Седов. Великий Физик саркастически рассмеялся. - Пришел, увидел, победил? Нет, Абрагам, в науке так не бывает. Придется пошевелить извилинами... Ах, как некстати! - Значит, берешься? - А что остается? - пожал плечами ученый. - Ты знал, как меня стреножить. Добился своего, теперь проваливай. Мне думать надо, понял? 5. Науке не привыкать... Великий Физик был взволнован услышанным. Интуиция подсказывала, что "феномен Соля" и "проблема прошлого" каким-то образом связаны между собой. Если так, то затраты времени оправдаются сторицей. На следующий день ученый, впервые за последние месяцы, покинул кабинет, чтобы повидаться с Солем. Можно было "посетить" его не поднимаясь с кресла, но Великий Физик, сознавая важность предстоящей встречи, решил изменить обычаю. Войдя в палату, где лежал пилот, ученый на минуту потерял дар речи: навстречу поднялся Рыжий с престонского стадиона. Подобие было абсолютным, так что слово "похож" даже не пришло на ум Великому Физику. Нет, перед ним стоял Рыжий собственной персоной - с огненными вихрами, выражением бесшабашной удали на лице, с глазами, полными дерзкого вызова, который, похоже, был адресован посетителю. - Ну, долго еще собираетесь меня мучить? - выпалил Соль, не здороваясь. - Это вы? - бессознательно спросил ученый и тотчас понял, что вопрос нелеп, и даже вдвойне. Во-первых, никто не ответит: "Нет, это не я", а во-вторых, просто невозможно, чтобы Соль был Рыжим. "А как же мои слова, сказанные Абрагаму? - приходя в еще большую растерянность, подумал Великий Физик. - Невозможное невозможно! Или это сказано для красного словца?" Соль усмехнулся: - А кто же еще? И снова, словно уступая чьей-то воле, Великий Физик спросил: - На стадионе... были вы? Хотя и этот вопрос, казалось бы, не делал чести ученому, он неожиданно попал в точку: - Крепко же вы меня обложили! - возмущенно воскликнул Соль. - Даже сны подсматриваете! - Сны? - А разве нет? Перед тем, как проснуться на этой самой койке, я видел сон. Впрочем, лишь проснувшись, понял, что все мне только снилось. Будто я в каком-то унылом городе, среди угрюмых, серых людей. Потом меня, действительно, занесло на стадион, и там... - Вы ввязались в схватку с машиной, не понимая, что исход предопределен? - Вот и нет, прекрасно понимал! - И однако не удержались? - Я не мог иначе! - убежденно сказал Соль. - Это был вызов, подлый, мерзкий, унижающий человеческое достоинство. И я сказал себе: "если не ты, то кто?!" - Значит, все же рассчитывали победить? - Я всегда рассчитываю на победу. - А чем кончилось, помните? Соль покачал головой. - Нет. На самом интересном месте сон оборвался. Я открыл глаза и увидел, что нахожусь здесь. - Поразительно... - пробормотал Великий Физик. Соль посмотрел на него с изумлением. - Так вы... - Нет, нет... Если это и был эксперимент, то над нами обоими. Ведь я видел все, что с вами произошло. - Тоже во сне? - поразился Соль. - Нет. Вы слышали об историческом синтезе? Вот в такой компьютерной репродукции прошлого мы и встретились. - Как же я там оказался? - Хотел бы знать... - задумчиво проговорил Великий Физик. - А скажите-ка еще... Там, на стадионе, встречался вам не совсем обычный человек? Могучий, черты лица резкие, взгляд пронизывающий... Соль утвердительно кивнул. - Знаю, о ком вы. Он заговорил со мной, когда я решил "ввязаться". Так вы, кажется, это назвали? Великий Физик смутился. - Не придирайся к словам, сынок. И о чем он с тобой? - Вам важно знать? - Очень. - Ну... он говорил, что меня ждет славное будущее. Мол, иди и ничего не бойся... Послушайте, а что вы у меня все выпытываете? - Хочу разобраться в том, что с тобой случилось. - Сколько можно разбираться?! - нахмурился Соль. - Целая компания академиков разбирается и все разобраться не может. Один даже сказал, что это мои галлюцинации материализовались... Великий Физик расхохотался. - Компания академиков? Материализовавшиеся галлюцинации? Ну, сынок, уморил! - Мне не до смеха, я летать хочу! - укоризненно произнес Соль. - Согласись, ситуация запутанная. Погиб твой... космообсервер... Я правильно его назвал? А ты здесь, как ни в чем не бывало. - Лучше бы погиб я? - Не говори чепухи, сынок! - возмутился Великий Физик. - Твоя жизнь дороже всех космообсерверов вместе взятых. Искренний тон этих слов подействовал на Соля успокаивающе. - Вы настоящий ученый, не то что эти... Так придумайте что-нибудь... - Попробую, сынок, - пообещал Великий Физик. - Но наука - дама своенравная, не сразу идет навстречу нашим желаниям. - Наукой никогда не интересовался, уж извините... Великий Физик невольно вспомнил вопрос Преземша: "слышал о пилоте-запредельщике Соле?" и свой ответ: "никогда не интересовался запредельщиками!" "Никогда не интересовался..." - как часто мы отмахиваемся от всего, что находится вне круга нашей обыденности. А потом выяс-няется, что, отмахнувшись, обеднили собственную душу... - Нашел, чем хвастать, - сказал ученый, сердясь не столько на Соля, сколько на самого себя. Виктор неожиданно улыбнулся, широко и открыто. - Это вы верно подметили. Прихвастнуть - моя слабость. Воспользовавшись моментом, Великий Физик спросил: - У тебя сердце... действительно справа? - Что за ерунда! - вскипел Соль и... притронулся к правой стороне груди. - Вот оно, на месте. - Полагаешь, что это слева? - Конечно! Думаете, я свихнулся? - Послушай мое сердце, сынок, - попросил Великий Физик. - Что за черт?! - опешил Соль. - Не слышу! Оно у вас... не бьется! - Бьется. Пока еще бьется. Послушай с другой стороны. - Справа?! - Только не паникуй, сынок, - предостерег Великий Физик.- После случившегося с тобой, чему я пока не нахожу объяснения, в твоем организме произошла структурная инверсия. Правое для тебя стало левым и наоборот. Голос Соля задрожал. - Значит, я теперь не такой, как все? То-то на меня смотрят, точно на монстра! - Не преувеличивай! - Правое стало левым, а левое - правым... Как у "Дианы"-перевертыша! Значит, я - не я? Меня подменили, да? - Глупости! - замахал руками Великий Физик. - Никто тебя не подменял. Э-ка придумал: "я - не я"! Ты - не ты? Постой, постой... - Я прав? Ну, что молчите? - Когда смотришь в зеркало, кого там видишь? - Себя, кого же еще? - А может, "перевертыша"? - Вы меня совсем запутали, - озадаченно сказал Соль. - Зато для меня картина начала проясняться. Похоже, я знаю, с кем ты столкнулся в устье галактики. - С кем?! - С самим собой. - Но этого не может быть! - Запомни: слова "невозможно" для науки не существует, - назидательно произнес Великий Физик. - А то, что ты теперь "перевертыш", забудь. На свете множество левшей, и ты не единственный, у кого сердце справа. По сути дела, для тебя ничего не изменилось. Вот для науки изменилось многое, пусть она и выкручивается! Да ей ведь не привыкать... 6. Петля Мебиуса Прошло несколько месяцев исступленной работы. Великий Физик не щадил ни себя, ни УМ. И настал день, когда он, в свою очередь, послал срочный вызов Преземшу. - Только без этих... видеошоу! Приезжай! - Неужели получилось, Павел? - спросил Седов с порога. - А я уже потерял всякую надежду! - Больно уж ты скорый, Абрагам. В науке сроков не устанавливают. - Ну, рассказывай! - Я пригласил тебя не cтолько для рассказа, - торжественно произнес Великий Физик, - сколько для того, чтобы в твоем присутствии осуществить решающий эксперимент. - Какой многозначительный тон! - скрывая волнение, пошутил Преземш. - Ты меня заинтриговал. Это связано с "феноменом Соля"? - Самым непосредственным образом. Похоже, я дал ему объяснение, - с наигранной скромностью подтвердил ученый. - Представь себе состыкованный концами отрезок бесконечно тонкой ленты, причем лицевая сторона одного из концов переходит в оборотную другого. Если двигаться по образованному таким образом кольцу, то рано или поздно окажешься в исходной точке, только вверх ногами. - Лист Мебиуса? - Или петля Мебиуса, как говорят иначе. Так вот, я предположил, что у нашей Вселенной есть зеркальное отображение. Любая точка во Вселенной-1 связана с подобной точкой во Вселенной-2 бесконечной петлей Мебиуса. - Допустим, - осторожно сказал Седов. - Но что из этого следует? - Представь теперь, что на лицевой стороне такой петли Мебиуса наша Земля-1, а на оборотной - ее зеркальное отображение, то есть Земля-2. Вдоль самой петли расстояние между ними бесконечно велико. Однако их разделяет лишь толщина ленты, а она бесконечно мала. Я назвал ее барьером ирреальности, - добавил Великий Физик гордо, словно именно в названии заключалась суть сделанного им открытия. - Насколько я понимаю, это лишь гипотеза? - сдержанно спросил Преземш. - Вот мы ее сегодня и подтвердим, - с ноткой обиды ответил ученый. - Еще раз. - Еще раз? Неужели "феномен Соля"... - Вот именно. Соль ухитрился преодолеть барьер ирреальности. Разумеется, то же самое, но в обратном направлении, сделал его зеркальный антагонист. Произошел обмен, понимаешь? Вот почему у нашего героя сердце справа! Седов вскочил. - Значит, здесь не настоящий Соль? - Они оба настоящие. Две ипостаси одного человека, ясно? Жаль, ничего не помнит. Было бы так интересно узнать о Земле-2. Ведь зеркальная симметрия может распространяться и на исторический процесс. А вдруг им удалось избежать того мерзкого, что омрачило нашу историю, - мечтательно проговорил Великий Физик. - Боюсь, ты противоречишь самому себе! - трезво рассудил Се-дов. - Знаю, Абрагам. Но все в мире построено на противоречиях... - Фантазируешь, Павел! - Ученый без фантазии - нуль. - А тебя не смущает, что амнезия Соля избирательна? Он ведь помнит происходившее до столкновения. И, если не считать "перевертыша", ничего парадоксального в его воспоминаниях нет. - Мне это кажется странным, но не более того. Нельзя исключить, например, избирательную очистку и даже пересадку памяти от Соля-1 к Солю-2 и наоборот. Во всяком случае, по сравнению с зеркальной перестройкой организма это мелочь. - Ничего себе, мелочь! - Все относительно, Абрагам. - А можешь объяснить фантастическое возвращение Соля? - недоверчиво спросил Преземш. - Тоже пустяки? Великий Физик задумался. - То, что произошла телепортация, у меня не вызывает сомнений. Но кто за всем этим стоит? Есть, правда, одно предположение... - Ну? - Пока говорить рано. Седов обиженно хмыкнул. - В школе ты был самым скрытным из нас. Таким и остался! Растолкуй по крайней мере, как Соль сумел перескочить через этот... - Барьер ирреальности? - подсказал Великий Физик. - Вот-вот. Только не забывай, что имеешь дело с абсолютнейшим профаном. - Я связываю уникальную способность Соля с триангулярной составляющей пси-поля, у него она достигает поразительно высокой напряженности. - Триангулярная составляющая... - неуверенно повторил Преземш. - А что это такое? Великий Физик крякнул от досады. - Ты не знаешь элементарных вещей, Абрагам. Смотри, вот система уравнений Бардина-Прано. - Настенный дисплей высветил вязь математических символов. - Если ограничить пределы колмогоризации... - Довольно! - закричал Седов. - Ты что, смеешься надо мной, Павел? В школе мы сидели за одним пультом, и мои способности к точным наукам тебе известны. - Как же, помню. Но думал, ты с тех пор поумнел. Не зря же стал Преземшем! Седов грустно покачал головой. - Мне бы следовало обидеться, да не могу, потому что сам ценю себя не слишком высоко. Оттого, очевидно, меня и избрали президентом. - Ох уж эта скромность паче гордыни, - проскрипел Великий Физик. - Так и быть, попробую объяснить на пальцах. Существуют экстрасенсы, или же сенситивы, телепаты, псиэнергисты. От нормаль-ных людей они отличаются способностью напрямую, без участия посредников - органов чувств, взаимодействовать с окружающей средой, обмениваться с ней высокоорганизованной энергией и ин-формацией. Их пси-поле не локализовано, как у прочих, а волнообразно распространяется в пространстве, оказывая влияние на его потенциал. Кстати, еще один природный дар - ясновидение это простейший частный случай телепортации. - И твои уравнения... - Уравнения Бардина-Прано дают лишь приближенное описание сложнейшего комплекса явлений. Полагаю, что более совершенный математический аппарат позволит досконально объяснить не только эти явления, но даже значительно более сложное - провидчество! - Это уже мистика! - Нисколько. Всему есть материалистическое обоснование. И если пересмотреть представление о времени... Седов сдавил рукой лоб. - Значит, Соль экстрасенс? - Да, причем исключительной силы. Диапазон его сверхчувственного восприятия далеко выходит за рамки обычных, достаточно хорошо изученных проявлений. Удивительно, что сам он об этом не догадывается. Более того, с тех пор, как узнал о ст руктурной перестройке своего организма, испытывает что-то вроде комплекса неполноценности. - Ты с ним продолжаешь сотрудничать? Седову показалось, что Великий Физик старается скрыть смущение. - В этом нет необходимости. Удалось смоделировать его уникальные способности. Сейчас в моем распоряжении генератор триангулярного поля напряженностью в тысячи "солей". Преземш заговорил неожиданно жестко: - Словом, человек превратился в единицу физической величины. "Мавр сделал свое дело, мавр может уходить", так что ли? И ты даже не поинтересовался его дальнейшей судьбой? - Не до того было, - попробовал оправдаться Великий Физик. - Эх, Павел, - с горечью сказал Седов, - люди всегда оставались для тебя на втором плане. - Вот и Соль, уже отработанный материал, да? - Говорю тебе, был занят! - На этот раз в голосе ученого преобладало раздражение. - Кстати, ты тоже мог бы позаботиться о нем. Почему же не позаботился? Преземш мучительно покраснел. - Замечание справедливо. Я не имею морального права осуждать тебя, потому что сам поступил не лучше... Эти слова подействовали на Великого Физика сильнее, чем упрек. - Чего уж там, Абрагам... Действительно, неладно получилось. Но, поверь, я заглажу вину. Вот сейчас закончим эксперимент, и сразу же займусь Солем. Обещаю тебе. Ну, по рукам? Седов облегченно рассмеялся. - Уникум ты, Павел. Почище, чем Соль! - Мы с тобой заговорились, - произнес Великий Физик озабоченно. - Нам пора, пойдем. Они перешли в примыкающую к кабинету лабораторию. В первый момент Седов решил, что она пуста. Однако, приглядевшись, он различил в глубине помещения двухметровую полупрозрачную пирамиду. Рассеянный свет бестеневых поликогерентных ламп скрадыва л ее очертания. - Что ты задумал? - подавляя тревогу, спросил Преземш. - Сейчас узнаешь. - Скажи, эксперимент опасен? - В определенной мере. - Зная тебя, нетрудно догадаться... - Держи свои догадки при себе, Абрагам! - перебил Великий Физик. - И все же... - Я вправе распоряжаться собственной жизнью. - Подожди, Павел, - попросил Седов. - Я хочу перед тобой исповедаться. - Другого времени не нашел? - Его может и не оказаться. - Говори. Но ни одного лишнего слова! - Знай, что я всю жизнь тебе завидовал. - Ты? Мне? - изумленно воскликнул Великий Физик. - Не верю! Это тебе, баловню судьбы, можно позавидовать. Блеску твоей жизни... - Мишуре! - ...Круговороту событий, в центре которых ты неизменно нахо-дишься. В твоих руках... - Ошибаешься, Павел! Роль политика в нашем упорядоченном мире ничтожна! К счастью, прошло время закулисных интриг, столкновения партийных интересов, борьбы фракций. Тогда, действительно, роль личности в истории была неадекватно велика. Хитрый и беспринципный политик мог спровоцировать революцию, вспышку национализма, государственный переворот. Но сейчас все это выглядит дикостью. Созданный нашими прадедами механизм общественных отношений напоминает корабль, в котором нет капитанского мостика. Он самоуправляем. И от капитана, неважно, что его именуют Преземшем, практически ничего не зависит. Поверь, я лишь непременный элемент протокола, свадебный генерал,- было в старину такое ироническое выражение... - Прошлый раз ты сравнивал себя с английской королевой, - едко сказал Великий Физик, расценивший слова Преземша как своего рода кокетство. - Зачем же так... - огорчился Седов. - Поверь, Павел, тысячи людей могли бы с успехом меня заменить. Тебя же не заменит никто. - К чему ты клонишь? - Проведи эксперимент на мне. Жизнь самого высокопоставленного политика - ничто по сравнению с жизнью такого ученого, как ты. Доверь мне это, и я буду считать, что родился не зря! Великий Физик был растроган, но в еще большей степени обескуражен. Казалось бы, он, как нельзя лучше, изучил школьного друга. Считал, что за прошедшие десятилетия и сам Седов, и его ровный характер изменились мало. Абрагам так и остался скромным, отзывчивым, далеким от импульсивности, словом, приятным во всех отношениях человеком. Он никогда не рвался к власти и был облечен ею вопреки собственным устремлениям. Ограниченность его ума, которую Преземш сознавал, с лихвой компенсировалась прирожденной осторожностью, взвешенностью решений. Недаром он любил повторять древнюю поговорку: "Семь раз отмерь"... И вдруг такое внезапное предложение! Ни колебаний, ни расспросов, ни сомнений, как будто этот акт самопожертвования Абрагам готовил всю жизнь... Великий Физик не дал выхода своей растроганности. Напротив, нарочито сухо, не оставляя надежды, сказал: - Что за выдумки, Павел! В чем угодно готов пойти тебе навстречу, только не в этом. Уступив, я перестал бы уважать себя. Седов натянуто улыбнулся. - Ну, как знаешь... - Не будем больше терять времени, хорошо? - потеплевшим голосом произнес Великий Физик. - Сейчас я войду внутрь пирамиды и через несколько мгновений окажусь на Земле-2. Пожелай мне по русскому обычаю... - Представляю, какой Сезам раскроется перед тобой, - вздохнул Седов. - Ничего-то ты не представляешь... Да и я тоже! Ну, обнимемся на прощание? - Ни пуха, Павел! - К черту! Великий Физик переступил порог пирамиды и в призрачном свете поликогерентных ламп показался Седову бесплотным, проницаемым для взгляда, зыбким, словно тень на колеблемой ветром занавеси. Вот эта тень коснулась клавиатуры пульта, сгустившись, легла на нее... И... ничего не произошло. - Не понимаю, Абрагам! Этого не могло быть!!! - вскричал ученый, и такое пронизанное отчаянием недоумение было в его голосе, что Седов, не раздумывая, ворвался внутрь пирамиды и прижал голову друга к груди. - Успокойся... Успокойся... - Взгляни на дисплей компьютера! Аркпредит положителен... Сходимость интегрального комплекса вплоть до микропараметров... В чем же тогда дело? В чем?! Что ты на меня уставился? - ни с того, ни с сего рассвирепел Великий Физик. - Радуешься моей неудаче? Седов обиженно отстранился. - Как ты мог подумать... - Прости, Абрагам, сам не знаю, что говорю... - Ладно, сочтемся! Скажи лучше, ты специально застегиваешь пиджак на левую сторону? - Издеваешься надо мной? - снова вспылил Великий Физик. - А где твоя алмазная ветвь? - На месте, где же ей еще быть! - буркнул ученый, нащупывая знак нобелевского лауреата. - Что такое... Исчезла! - Помнишь, как я рассек тебе щеку битой, когда мы играли в сурим? - неожиданно спросил Преземш. - Да подожди ты со своим суримом! - отмахнулся Великий Физик. - Интересно, куда я ее задевал... - Хорошо помню, что бил слева направо. И тебе наложили швы... - Когда это было... - Но шрам-то остался на всю жизнь? - Велика беда, - сказал Великий Физик, машинально трогая левую щеку. - Шрам должен быть на правой щеке, - подсказал Седов. - Ну да, на правой... Что ты пристал ко мне, чего тебе надо? У меня такая неудача, а ты со всякой ерундой... Не обращая внимания на протесты друга, Преземш распахнул на нем пиджак, прижал ухо к груди и... улыбнулся. - Я так и думал, - сказал он удовлетворенно. - Добро пожаловать, Павел-два! - Какой я тебе... - завопил Великий Физик и вдруг хлопнул себя по лбу. - Неужели... Бог мой, какой же я идиот! Неисправимый идиот! Этого же следовало ожидать! Вот тебе и Сезам! - Думаешь, на Земле-2... - И там, и здесь одно и то же! А я-то надеялся... - Что добро - зеркальная инверсия зла? - Я мечтал увидеть антипод Земли, - горестно проговорил ученый, - изначально счастливое общество, которое, в отличие от нашего, не претерпевало уродливых деформаций, не отягощалось злом... Мне хотелось чуда!!! Но Зазеркалье вовсе не страна чудес, открывшаяся перед маленькой Алисой... Значит, можно поставить точку. И на эксперименте, и в моей теории... - Не слишком ли спешишь, Павел? - прервал Седов. - По-моему ты упустил три обстоятельства. - Я? Упустил? Не может такого быть! - возмутился Великий Фи-зик, но все же спросил: - Что это за обстоятельства? - Первое. На Земле-1 ты нобелевский лауреат, а на Земле-2 - нет. Возможно, там не было ни Нобеля, ни его премий... - А если я просто потерял алмазную ветвь? - Допустим. Тогда второе. Шрам на щеке ты тоже потерял? Он сам исчез, дорогой Павел-два! Похоже, не играли мы с тобой в сурим, не были школьными друзьями, а может, впервые встретились несколько минут назад. И еще: тебя подменили, Соля подменили, а космообсервер - нет. Почему? Великий Физик схватился за голову. - Чего-чего, а подобного не ожидал! Ты же сделал великое открытие, Абрагам! Я открыл зеркальную инверсию Вселенной, а ты - дисторсию этой инверсии! - Да я даже никогда не слыхал такого слова! - опешил Седов. - Как ты сказал: дис-тор... - Дисторсия, аберрация, искривление, искажение!!! Хватит с тебя? Постой-ка... Ты, кажется, говорил о трех обстоятельствах. И какое же третье? - С тобой произошло то же, что и с Солем. Помнишь, ты упомянул пересадку памяти? Если так, то Сезам остался закрытым. - Ну, Абрагам... Я-то считал, что знаю тебя! А ты вот, оказывается, каков! Быть бы тебе ученым, а не Преземшем! Считай, что возвратил мне надежду. - Какой из меня ученый, - махнул рукой Седов. - В одном уверен: историю не переделаешь и ничего из нее не вычеркнешь. Пойми это, иначе... Великий Физик не дал ему договорить. - Мы в неоплатном долгу перед предками, потому что оставили их на произвол судьбы. - Если бы это сказал кто-то другой... - Ты посчитал бы его сумасшедшим? Преземш начал терять терпение. - Все, что было, давно прошло! Сегодня человечество счастливо и благополучно! - Им от этого не легче! - Было не легче. Но их уже нет, они - прошлое. - Да, для нас они прошлое, укоризненно проговорил Великий Физик. - Но люди живут в настоящем. Только в настоящем! Говоришь, историю нельзя переделать? А это мы еще будем посмотреть! - Не забыл свою школьную присказку, - улыбнулся Седов. - Уж как шокировал учителей своим "будем посмотреть"! - Ах, если бы сбросить годы... Но, увы, я старик, и времени у меня в обрез. Фауст продал душу за молодость, домогаясь Маргариты, я бы сделал то же самое во имя науки. Мне ведь еще так много надо успеть... - Жаль, что я не Мефистофель, - сказал Преземш. 7. Без... дель... ник... Для Виктора Соля наступили тяжкие времена, но он не сразу осознал это. Когда его известили о выписке из госпиталя, им завладела радость: "я свободен, наконец-то!". Ее омрачало лишь внезапное исчезновение Великого Физика, который не счел даже нужным попрощаться с "сынком". "Мог бы и объяснить, что к чему", - с обидой думал Соль. Первым делом он отправился в космоцентр за новым назначением. Но на этот раз его приняли холодно, отчужденно и чуть ли не c затаенным страхом, как будто он был болен прилипчивой болезнью. Даже зеленого новичка-"извозчика" здесь так не встречали, не то что запредельного пилота высшего класса... - Чему удивляешься? - прояснил ситуацию шеф космоцентра.- Ты ведь у нас теперь феномен. Вот люди и думают: пообщаешься с ним чуток, того и гляди, сам станешь феноменальным! - А это плохо? - с вызовом спросил Соль. - Чего уж хорошего! - Выходит, я вроде прокаженного? - Проказу вылечивают, - сдержанно сказал шеф. - Считать себя умершим, так что ли? - Я этого не говорил. Наслаждайся жизнью, кто тебе мешает! - Хочу летать, - настаивал Соль. - Мало с тобой хлопот было? Не выполнил моего приказа, погубил один из лучших космообсерверов. Под суд бы тебя, если б не прошлые заслуги. Короче, иди отсюда, мы квиты... - Это несправедливо! Я выполнял просьбу ученых. - И нарушил мой категорический запрет! Твердил ведь тебе: не смей сближаться с "перевертышем"! Было или нет? - Ну, было... Зато какой научный результат! Великий Физик говорил... - Не прячься за его спину! Приказ есть приказ. Нарушил, пеняй на себя. - Прозвучал сигнал срочного вызова. - Это не для твоих ушей, уходи! - отрезал шеф. Но не успел Соль выйти за ворота космоцентра, как его вернули. - Ну и наглец же ты, Соль! До Преземша дошел! - Да я его в глаза ни разу не видел! - А он сейчас за тебя заступился. Как там с медициной? - спросил шеф помощника. - Заключение: годен. Только у него сердце теперь с другой стороны! - Так уж получилось, - пряча глаза, подтвердил Соль. - Ну?! - изумился шеф. - Дай послушать! Ишь ты, действительно справа. Как же тебя угораздило, братец? - А что особенного? Подумаешь, зеркальная инверсия! Сказано же вам, я здоров! - Здоровье это еще не все в нашем деле, - изрек шеф. - Так ведь? - повернулся он к помощнику. - Точно. Петерс, уж какой здоровяк, а попал в нештатную, и психика отказала. Напрочь! На балкон не выходит, боится упасть. - У меня с психикой порядок, - заверил Соль. - А это еще не факт, - с усмешкой сказал шеф. - Случись что с тобой, как перед Преземшем оправдаюсь? Почему, спросит, не сберег моего любимца? - Да ну вас, - покраснел Виктор. - Ладно, погоняем тебя на тренажере, а там видно будет! Займись им, Роб. - Не доверяете? Мне, запредельному пилоту? Как мальчишку собираетесь проверять? - Могу и передумать! - хлопнул по крышке стола шеф. - В нашем деле Преземш мне не указ! - Не выпендривайся, парень, - посоветовал помощник. Тренажер был чистой формальностью, и Соль счел за благо не бунтовать. Шеф хочет сохранить лицо, вот и придумывает. Его прихоть можно и перетерпеть, пускай старик тешится, в душе, небось, завидует, ведь дальний космос для него закрыт навсегда... Было от чего снисходительно усмехнуться. Но усмешка продержалась недолго: первый же простенький маневр Соль провалил вчистую. А за ним и еще два. Электроника вышла из повиновения, и подчинить ее не удавалось. - Тренажер неисправен! - убежденно заявил Соль. - Вы нарочно это придумали, чтобы поизмываться надо мной! - Дурак, - беззлобно сказал Роб, в недавнем прошлом действующий пилот, хотя и не запредельщик, но уж никак не "извозчик". - А ну, пусти! Он сел за пульт, и после первого же, куда более сложного, маневра Соль с ужасом убедился, что тренажер ни при чем. - Вот так, приятель, - насмешливо проговорил Роб, одну за другой выполнив блестящий каскад фигур. - Это ты неисправен, а тренажер в полном порядке. И никто не думал над тобой измываться. Ну, попробуй еще! Э-э, да ты все делаешь наоборот. Что с тобой? Ни разу в жизни Соль не испытывал такого жестокого разочарования. Любое его действие давало результат, противоположный ожидаемому. Как видно, и пилотажные навыки претерпели зеркальную инверсию, словно летать предстояло на "перевертыше", а не на обычном космообсервере. Для запредельного пилота недопустимая роскошь обдумывать элементы пилотажа - нет времени. Годами тренировок вырабатывается автоматизм, благодаря которому движения рук рефлекторно предвосхищают команды, подаваемые мозгом. Не зря Виктор шутя говорил, что в полете думает не головой, а руками. И вот теперь автоматизма не осталось в помине. А раз так, то пилот-запредельщик Соль перестал существовать. Да что там запредельщик, ему нельзя больше доверить даже грузовую каботажную ракету! И сам Преземш, пожелай он вмешаться (а в том, что его власть огромна, Виктор не сомневался), не сможет ничего изменить... Бывший запредельный пилот в мрачном раздумье брел по одному из параллельных лучей пешестрады. Сочная ухоженная трава мягко пружинила под ногами. Обрамленная лиственницами, похожими на мачты старинных каравелл с пышными зелеными парусами, пешестрада напоминала парадную аллею дворцового парка. Впрочем, в этом отношении она мало чем отличалась от прилегавших к ней улиц. С поверхности земли в городах исчез пластогудрон, в жаркие дни пахнувший смолой, а вместе с ним экипажи с углеводородными моторами и даже экологически безупречные, но своей бесшумной быстротой опасные электромобили. На месте небоскребов были разбиты скверы; проектировали их талантливые флорархитекторы, состязавшиеся на ежегодных конкурсах: экспозиция большинства скверов регулярно обновлялась, и лишь те из них, которые были признаны истинными произведениями искусства, сохранялись со скру пулезной тщательностью наравне с шедеврами зодчества. В окружении деревьев и экзотических цветов виднелись, не бросаясь в глаза, жилые коттеджи. Среди них не было двух одинаковых, они словно вели галантный спор за право называться самым оригинальным, самым красивым, самым изящным, и даже знаток ар хитектуры попал бы в затруднительное положение, доведись ему быть судьей в этом споре. Остроумие компоновки, совершенство ли-ний, неблекнущая свежесть цветовой гаммы, отточенность форм, превращали россыпь столь не похожих друг на друга жилищ в ансамбль, изначально спланированный как одно целое. Коттеджи освещались и отапливались аккумулированной энерги-ей Солнца (от распространенных в прошлом атомных электростан-ций, поставивших человечество на грань катастрофы, вовремя отказались; лишь за Полярным кругом в глубоких шахтах все еще действовали холодные термоядерные реакторы, питающие резервную сеть промышленной энергетики). Но если бы Соль сделал несколько шагов в сторону, то между лиственницами перед ним распахнулись бы створки скоростного лифта, и через минуту он оказался бы в разительно ином, подземном, городе, в котором не было ничего идиллического, даже намека на патриархальность - ни цветов, ни зелени, ни нарочитой неспешности. Этот погруженный в землю, словно айсберг в морскую толщу, многоярусный город, как и полагается айсбергу, во много раз превосходил размерами свое повершье. И если снаружи царили покой и безмятежность, то в глубине буйствовало движение, все источ ало энергию, овевалось струями ионизированного воздуха. Паутина эскалаторов и самодвижущихся тротуаров органически вплеталась в инфраструктуру делового центра. Ни улиц, ни площадей, ни отстоящих друг от друга зданий не было в нем, а вместо всего этого, столь привычного для городов прошлого, - единый объем, расчлененный транспортными горизонталями и вертикалями на функциональные блоки. Электромагнитный транспорт с разветвленной сетью магистралей и развязок управлялся единой компьютерной навигационной системой, наилучшим образом упорядочивавшей движение и устранявшей малейшую вероятность заторов. Пассажиру, пожелавшему попасть в любое место делового центра или наземной, жилой части города, достаточно было ввести в память компьютера нужные координаты и ни о чем больше не заботиться... Все это жило своей обособленной напряженной жизнью под ногами у Соля, ничем себя не проявляя. Здесь же, наверху, безраздельно господствовала природа и ничто не говорило о масштабах преобразующей деятельности человека. Подобно большинству современников, Виктор не воспринимал природу как нечто первичное. Таким скорее виделся мир, созданный разумом человека, и первоосновой этого мира была, конечно же, не изящная декорация - творение флор-архитекторов, а некая всевышняя сила и ее порождение - Вселенная. В госпитале Соль нередко размышлял о том, как сочетается свобода личности с довлеющей над нею предопределенностью. Пытаясь разобраться в их антагонизме, он приходил в отчаяние от скудости своего ума. На самом же деле его ум был не по годам пытли в и проницателен. Но кто из знавших бесшабашного, упрямого и потому казавшегося не слишком далеким парня мог бы догадаться об этом, а заодно признать возвышенность его чувств?! Да и у него самого такое предположение вызвало бы исполненный возмущения смех, мол, за кого принимают запредельного пилота! Когда однажды Великий Физик назвал Соля экстрасенсом, он тоже рассмеялся: - Шутите? Я вообще не верю ни в каких экстрасенсов! - И правильно делаешь, - неожиданно сказал ученый. - На одного истинного экстрасенса приходится миллион дутых. - Но ты-то истинный, - помолчав, добавил он. На том разговор и закончился. Но сейчас Солю было не до смеха. Философские проблемы, одолевавшие его во время вынужденного ничегонеделания в госпитале, отошли на задний план, а их место занял житейский, но болезненно острый вопрос, на который тоже не было и, казалось, в принципе не могло быть ответа: как жить дальше? Много ли проку от способностей экстрасенса, если неизвестно, в чем они состоят и как ими распорядиться? Прежде Соль и представить не мог, что однажды возникнет такая нелепая, противоестественная ситуация. Привык к удаче, сопутствовавшей ему с самого рождения, когда кибердиагносты сочли его мертвым, а он привел их в замешательство, внезапно "воскреснув". Но лишь эта первая удача была подарком судьбы, следующих приходилось добиваться трудом, мужеством, умением рисковать и... подсознательно избегать неоправданного риска. Впрочем, в последнее не поверили бы ни шеф космоцентра, ни коллеги-пилоты, считавшие Соля не знавшим удержу искателем приключений, которому на роду написано сломать себе шею. Оттого и относились к нему без зависти, хотя к успехам других испытывали болезненную ревность. И вот он - лишний. Выслушивает утешения товарищей: - Может, еще обойдется! - Не унывай, дружище, бывает и хуже! - Вот чудак, да я бы на твоем месте... Утешают, а сами отводят глаза, потому что слова утешений не искренни, за ними, словно ложка дегтя, - радость: хорошо, что не со мной это случилось. Соль тоже смотрит в сторону, и ему есть что скрывать - обиду, растерянность, боль. А вскоре и утешения иссякли: новость перестала быть новостью. Вокруг Соля образовался вакуум. Его не то что забыли, просто пре-доставили самому себе: дескать, бывший запредельщик и так не пропадет, ведь одно из основных прав человека - право на обеспеченное существование. "Право существовать на всем готовом, ничего не давая взамен", - так с безжалостной иронией перефразировал его Соль. Прежде он верил, что у него много друзей. Оказалось, не друзья это, - приятели. А единственный настоящий друг - дальний космос, запредел. Только с ним, за пространственно-фазовым рубиконом, Соль бывал по-настоящему счастлив, не испытывал одиночества. Наверное, оттого и балагурил на людях, что в их окружении чувство-вал себя особенно одиноким, но не мог в этом признаться даже само-му себе. Весельчак, баламут, задира Виктор Соль... Кто отважился бы предположить в недавнюю пору его славы, что скоро он будет по-ставлен в ряд с хроническими неудачниками, не нашедшими себя ни в науке, ни в производстве, ни в искусстве, - ни в чем! Единственная разница - эти люди смирились со своим жалким положением и даже видят в нем привлекательные стороны, а Соль не смирится никогда. И не желает он спекулировать былыми заслугами, ведь не прошлым жив человек, - будущим! Принимать подачки как должное? Утешаться тем, что общество обязано обеспечить комфорт не только труженику, но и бездельнику? Вот! Подходящее слово найдено. Он - бездельник! Без-дель-ник! Соль повторял это расчлененное на слоги слово, приноравливая их к своей тяжелой походке: шаг - "без...", шаг - "дель...", шаг - "ник..." "Без... дель... ник... Без... дель... ник..." - каждый слог словно капля расплавленного свинца. А время такое мучительно тягучее! Не то, что раньше, когда его постоянно не хватало - даже не обзавелся семьей, мол, успеется... Зато теперь можно наверстать, благо вниманием девушек не обделен. Наплодить детишек и вечерами, после очередного дня-пустоцвета, рассказывать им, вскарабкавшимся на колени, о давних-предавних подвигах: "Однажды на траверзе Альдебарана..." Скажешь так и сам едва ли поверишь, что это происходило в дей-ствительности. А сын - поверит ли, не сочтет ли хвастливой выдумкой или, в лучшем случае, просто сказкой? Если даже поверит, то все равно когда-нибудь с пробудившейся презрительной жалостью спросит: - Почему ты сейчас не летаешь к звездам? Боишься, да? И вряд ли поймет, если молвишь в оправдание: - Больше всего на свете хотел бы полететь к ним снова, но... не могу. - Не можешь? - удивится сын. - Ты же запредельный пилот! - Я был им в прошлом. Бы-ы-л!!! 8. Интракосмос Неудачи никогда не ввергали Великого Физика в депрессию. Да и слова "неудача" применительно к результату эксперимента он не признавал. Любой результат, даже отрицательный, - всегда удача, потому что обогащает новым знанием, а оно рано или поздно себя проявит. Уступив Преземшу, ученый свернул с прямого пути на обходную дорогу, поначалу казавшуюся многообещающей. И действительно, она сразу же принесла шальную удачу, но затем, вопреки ожиданиям, увела в сторону от цели. Однако то, что на "тупиковом" пути совершено открытие, которое сделало бы честь любому ученому, не могло не льстить честолюбию Великого Физика. Значит, вовсе не иссяк он, если способен походя изменить картину мироздания. Досадно только, что вселенское зеркало поразительно напоминает пресловутое яблоко Ньютона (велика ли заслуга подобрать падалицу?!). Великий Физик приглушил досаду юмором ("бесплатный сыр бывает только в мышеловках!") и продолжил прерванное. Нужно было снова двинуться вперед иным путем, а если и он окажется тупиковым, - третим, четвертым, пятым: в науке необходимо долготерпение, лишь бы была ясна цель и мозг не рабо-тал вхолостую... Иногда это скептически называют методом проб и ошибок. Но и скептики от науки поневоле прибегают к нему, если не удается обнаружить в ее арсенале подходящих "безошибочных" методов, а так чаще всего и бывает, когда встречаешься с чем-то безоговорочно новым, не имеющим аналогов, далеким от догм и стандартов. "Петля Мебиуса" не оправдала ожиданий, но Великий Физик был интуитивно убежден, что точку на ней ставить рано. Нет-нет, и возникали в памяти Соль, его парадоксальный двойник - Рыжий с престонского стадиона и пугающе странный человек-глыба, роль которого так и осталась неразгаданной. Великий Физик был бездетен и не испытал родительских чувств. Но почему-то Соля с самого начала стал называть "сынком". Это слово появилось в его лексиконе впервые и как-то непроизвольно, точно затаилось до поры, а теперь, почувствовав, что в нем нуждаются, выпорхнуло наружу. Все чаще старик жалел, что у него нет и никогда не будет сына, такого, как Соль, - смелого, прямодушного, полного избыточной энергии и не в отца доброго... Упрек Преземша больно задел Великого Физика. В тот раз он захотел было, не откладывая ни на минуту, повидаться с Солем, но что-то удержало его от этого естественного поступка. То ли стыдное чувство вины, которую невозможно загладить, то ли, наоборот, неосознанная обида на "сынка" - ведь мог бы и сам вспомнить о старом зануде, так долго мучившем его своими никчемными опытами... А потом вновь захлестнула работа. Трудиться приходилось, как никогда, плотно. В стратегии поиска по-прежнему преобладали вселенские мотивы. УМ анализировал спектры всевозможных космических излучений, систематизировал обширные, но до сих пор еще разрозненные сведения, переосмысливал математическую теорию Вселенной в свете последнего открытия Великого Физика, которое тот не спешил предавать гласности. Еще в прошлом веке была опровергнута теория расширяющейся Вселенной, противоречившая постулату о ее бесконечности в про-странстве и времени. Ученые пришли к выводу, что во вселенской структуре мироздания происходит колебательный процесс - расширение чередуется со сжатием. Вселенская петля Мебиуса, этот пасынок могучей мысли Великого Физика, позволила ему столетие спустя изящно развить "колебательную" гипотезу. Он предположил, что Вселенная и ее зазеркальный антипод движутся по встречным векторам времени. Иным и сло-вами, время, вместе с пространством, также испытывает попеременное сжатие-растяжение. Оставался единственный шаг до открытия, возможно, самого крупного из всех, и Великий Физик его сделал. Долгое время веществу противопоставляли антивещество. Им отводили роль непримиримых врагов, любое соприкосновение которых вызывало взаимное уничтожение - аннигиляцию. Великий Физик установил, что антивещества не существует. Есть одно лишь вещество, но оно может двигаться во времени по тому или другому из двух противоположно направленных векторов. Их встреча подобна столкновению несущихся лоб в лоб солнц. "Почему же, оказавшись во встречно-временном зазеркалье, Соль-один и Соль-два, да и я со своим двойником, не аннигилировали? - спросил Великий Физик и сам же ответил: - Да потому, что барьер ирреальности переориентирует вектор времени!" Казалось бы, картина мироздания наконец-то приобрела законченный характер. Но ведь не переворот в космологии был целью, которую поставил перед собой Великий Физик. Да, он испытывал вполне объяснимое торжество, но вместе с тем и чувство неудовлетворенности собой. "Опять меня занесло не туда, куда надо!" - ворчал ученый, ерзая в своем вибрирующем кресле. Интуиция подсказывала: цель ближе, чем когда-либо. Но УМ не признавал интуиции, поскольку она зачастую противоречила логике, а с его электронной точки зрения большего греха не существовало. Между тем, вопросы, которые задавал Великий Физик, все чаще носили интуитивный характер. И УМ отвечал на них одной и той же фразой: - Вопрос сформулирован некорректно. Чертыхаясь сквозь зубы, Великий Физик переводил задачу на язык формальной логики, но в ответ слышалось: - Нуждаюсь в дополнительной информации. И снова: - Вопрос сформулирован... Или: - Нуждаюсь в дополнительной... Переварив новые гигабайты информации, УМ упрямо повторял: - Нуждаюсь... нуждаюсь... нуждаюсь... Угроза тупика вновь замаячила перед Великим Физиком. И тут его озарило. - Черт с ней, со Вселенной! - сказал он, приведя УМ в состояние шока (тот понял его слова буквально). - Ответь-ка, дружище, сохранились ли неисследованные области пространства? - Сохранились, - мгновенно ответил УМ. - Например? - Начало геофизических координат. - Что же ты молчал, дубина?! - взметнулся ученый. - Немедленно займись им! Великий Физик не в первый раз доверился интуиции. И все же он стеснялся ее, сознавая, что УМ по-своему прав. А проблема и впрямь выглядела одиозной, словно была позаимствована у древних фантастов: путешествие к центру Земли не раз обыгрывалось ими. Вероятно, поэтому Великий Физик зашифровал ее туманным словом "интракосмос" - внутренний космос. Непосвященному оно ни о чем не скажет, да и братья-ученые изрядно поломают головы, прежде чем разгадают его скрытый смысл. Исследовать интракосмос ученый решил на всякий случай, для очистки совести - больно уж мало шансов было на то, что проселочная дорога, на которую он так опрометчиво съехал со скоростной магистрали, это и есть кратчайший путь к успеху. "Узнаю, что там, за ближайшим поворотом, и обратно!" - успокаивал себя Великий Физик. Но случилось так, что "одиозная" проблема всерьез захватила ученого, а вскоре вызвала переполох в мире науки. Произошло это после еще одного, совсем уже фантастического, открытия, которое приписали Великому Физику, хотя сделал его УМ. 9. Число "Пи" - Говоришь, ядро Земного шара полое и внутри скрыт разум? Но твои пояснения, все эти тензоры и биэралы, до меня туго доходят. Нельзя ли попроще? - Когда мы с тобой сидели за одним школьным пультом, Абрагам, ты и то был сообразительней, - недовольно проговорил Великий Физик. - Ну, ладно, что с тебя взять... Знаешь хоть, что к началу двадцать второго века поверхностные залежи полезных ископаемых истощились? - Положим, не к началу, а к концу, - поправил Седов. - Это после того, как произвели ревизию заброшенных разработок и выскребли остатки. А затем приступили к поискам глубинных месторождений: бурили скважины вплоть до поверхности Конрада, отделяющей гранитный слой от более глубокого базальтового... - Километров до тридцати? - Даже до сорока. Иногда удавалось обнаружить богатейшие месторождения, но чаще колоссальный труд затрачивался впустую. Научное обеспечение было примитивным: сейсмические волны - эхо взрывов, а там гадай, граница раздела или трещина? И когда научились добывать сырье из космоса, от промышленного использования глубинных ресурсов отказались. - Космические разработки слишком дороги, - заметил Седов. - Дело не только в этом. Каждый старт ракеты истончал слой озона. Восстанавливать его было сложно и недешево, не говоря уже о стоимости самих разработок в космосе. Железо, добытое таким способом, по цене приближалось к золоту. Пришлось расплачиваться за легкомыслие предков, живших по принципу: "после нас хоть потоп"! И это еще один убедительный повод реконструировать исторический процесс, - подчеркнул Великий Физик. Преземш поморщился. - Опять ты за свое! - Не перебивай меня, Абрагам! Оставь свои вельможные замаш-ки! Г-м-м... Так вот, около двухсот лет назад открыли акустическую сверхпроводимость, слыхал о ней? - Нет, - признался Седов. - Наверное, что-нибудь вроде электрической сверхпроводимости? - Вроде-вроде... - ворчливо передразнил Великий Физик. - Тогда уж вспомни и сверхтекучесть, она из того же ряда. Но вообще-то аналогии помогают проникнуть в суть явления. Природа нередко повторяется, у нее свои штампы. И что любопытно, физика процессов может быть различна, а математическая модель одна и та же. - Ну и что дала акустическая сверхпроводимость? - Позволила геофизикам разработать и внедрить в практику более совершенные методы глубинной разведки полезных ископаемых. Преземш начал терять терпение. - Я сыт по горло, Павел. Сначала ты оглушил меня биэралами, теперь усыпляешь скучной лекцией. Какое отношение все это имеет к внутриземному разуму, если, конечно, он существует? - Больно уж ты нетерпелив, Абрагам, - сердито сказал Великий Физик. - Коли намерен мне помочь, молчи и слушай. В кои-то веки обратился к тебе, а ты... - Да ладно, не кипятись, - поднял руки Седов. - Продолжай, пожалуйста! - Я как раз перехожу к сути дела. Полгода назад при глубинном зондировании зафиксировали странную инфразвуковую помеху, но даже не попытались разобраться в ее происхождении. Ограничились кратким сообщением в модемном "Геофизическом вестнике", и на том спасибо. А я, вернее УМ, ознакомившись с этим сообщением, проанализировал характер принятых колебаний, и оказалось, что они вовсе не помеха, а сигнал, то есть осмысленное сообщение. Его удалось расшифровать. - И каким образом? - заинтересовался Преземш. - Очень простым. Впрочем, все великое просто. - Надеюсь, эта простота доступна моему пониманию? - Не задавай столь трудных вопросов, Абрагам... Итак, частота принятых колебаний была измерена нами с точностью до двадцать первого знака... - Почему не до двадцать второго или сорок первого? - На сегодня это наивысшая точность. - И что получилось? Великий Физик протянул мнемокристалл. - Смотри, это значение частоты в герцах. На индикаторе высветилось: 3,141592653589793238462 Седов наморщил лоб. - Число "Пи"? - Оказывается, ты что-то еще помнишь! - хмыкнул Великий Физик. - Да, именно "Пи", отношение длины окружности к диаметру. - Странное совпадение! - Никакого совпадения нет. Значение "Пи" служило паролем. - Если не ошибаюсь, нечто подобное уже было у радиоастрономов, - проговорил Седов задумчиво. - А ты эрудит, Абрагам! - деланно удивился Великий Физик. - Действительно, в двадцатом веке обнаружили космическое радиоизлучение, несравненно более стабильное по частоте колебаний, чем тогда могли получить в лабораторных условиях. И на этом основании решили, что приняты сигналы инопланетной цивилизации, причем значительно превосходящей в техническом развитии земную. - Но ведь вскоре выяснилось, что излучает межзвездный водород? - Ах, вот к чему ты клонишь... Нет, как раз здесь аналогия неправомочна! - Это еще нужно доказать, - с неожиданной жесткостью сказал Преземш. Великий Физик взглянул на друга с изумлением, так, точно на его месте вдруг оказался совершенно иной, не известный ему человек, хотя внешне все осталось прежним - та же суховатая фигура в щегольской куртке, кажущейся неуместной на государственном деятеле высшего ранга, то же невыразительное лицо, те же тонкие удлиненные пальцы музыканта... Пожалуй, изменился лишь взгляд: стал острым, оценивающим, твердым. И вдруг подумалось: "Забудь мальчишку, которым верховодил когда-то, пойми, что стать Преземшем может лишь тот, кто оптимально сочетает в себе ум, волю, доброту и принципиальность. А ты отказывал ему во всем, кроме доброты..." Вспомнилось, как настойчиво убеждал Абрагам, что именно ему надо участвовать в опасном эксперименте. Не Преземш просил об этом, - друг. Тогда он не требовал доказательств, что эксперимент закончится благополучно, готов был рискнуть жизнью. А сейчас смотрит на Павла глазами Преземша. Ведь речь наверняка пойдет о чем-то неизмеримо большем, чем собственная жизнь, возможно, о ресурсах, а то и о судьбах всей Земли, иначе Великий Физик не явился бы к нему с официальным визитом. Словом, роли переменились, и пусть не молить, но уговаривать, уламывать, требовать придется ему, живому классику фундаментальной науки, носящему неофициальный, но оттого еще более почетный титул. - Пойми же, - втолковывал Седову Великий Физик, - число "Пи" это универсальная, единственная в своем роде постоянная, которая не зависит ни от системы единиц, ни от каких-либо привходящих факторов. Оно одно и то же во всей Вселенной! - Значение "Пи" зависит от системы счисления. - Не забыл, - натянуто улыбнулся ученый. - Но то, что "Пи" выражено в десятичной системе, лишь подтверждает: пароль придуман разумом, биологически родственным человеку. Так что вероятность природного происхождения принятых инфразвуковых колебаний ничтожно мала. - Но не равна нулю? - Практически это нуль. - Слово "практически" не из твоего лексикона, Павел! - Я знал, что ты не поверишь, - обиженно проговорил Великий Физик, - поэтому напоследок приготовил козырь. "Пи"-волна имеет одну и ту же интенсивность в любой точке Земного шара. Значит, энергия распространяется радиально, то есть по местной вертикали. А это свидетельствует, что источник энергии находится в центре Земли. - Ну и что? - невозмутимо спросил Преземш. - УМ подсчитал плотность потока энергии. Она равна... - Не нужно цифр! Выводы! - Поток столь большой плотности не может быть образован ни одним из обычных источников энергии. - А уран? - Нет! - Водород? - Нет, Абрагам. УМ доказал, что это энергия времени. - Безумие! - Меня ты еще можешь обвинить в безумии, - с достоинством произнес Великий Физик. - Но заподозрить в нем УМ... Для этого самому нужно впасть в безумие! - Конечно, во всем, что касается науки, я профан... - замялся Преземш. - Но здравый смысл подсказывает... - Здравый смысл? Сколько гениальных идей было похоронено со ссылкой на него... Никогда больше не произноси это словосочетание, за ним пустота и косность! - Ты меня пристыдил... - УМ подсчитал, что вероятность искусственного происхождения "Пи"-волны - 0,9999. Пославшие сигнал несомненно использовали акустическую сверхпроводимость. В противном случае высвобожденная энергия времени перешла бы в тепло. Представляешь, к чему бы это привело? - Резко повысилась бы температура почвы, началось бы интенсивное испарение воды с поверхности морей и океанов, подули бы ураганные ветры? Ученый покачал головой. - Много хуже, Абрагам! Земля бы попросту раскололась на части. - И ничего нельзя было бы предпринять? - Увы, человечество далеко не всесильно... И вовсе не бессмертно, - добавил Великий Физик со вздохом. Преземш нахмурился. - Выходит, внутриземная цивилизация значительно опередила нашу? - Для меня очевидно одно. Мы имеем дело с разумом, причем энерговооруженным и технически развитым. О его нравственной основе судить не берусь, это не по моей части. - Внутриземной разум представляет для нас угрозу? - Не думаю. Взорвать Землю было бы для него самоубийством. Надеюсь, он далек от суицида. Полагаю, предпринята попытка установить с нами контакт. И на нее нужно откликнуться как можно быстрее. При наших энергетических проблемах пренебречь энергией времени было бы величайшей ошибкой. К тому же, овладев ею, мы обретем власть над самим временем! - Зачем нам эта власть? А, понимаю... - Седов проницательно взглянул в глаза другу. - Ты же рассчитываешь задним числом переделать историю! - Не историю. И не задним числом, - возразил Великий Физик. - Я задался целью изменить не летопись, не реестр событий, а эволюционный процесс в его динамике. Изначально, с первых младенческих шагов человечества. И я это сделаю! - Как прикажешь тебя понимать, Павел? Говорил, что человечество не всесильно, а сам... Ты, насколько мне известно, не Бог и, подобно всем нам, не бессмертен! - У великой поэтессы Анны Ахматовой есть строки... - Ты, и вдруг стихи? - не поверил ушам Седов. - Думаешь, я робот? Да, у меня нет времени на чтиво. Но Ахматова... Она способна выразить поэтической гармонией то, что не поддается никакой алгебре. Вот, слушай: Что войны, что чума? Конец им виден скорый; Их приговор почти произнесен. Но как нам быть с тем ужасом, который Был бегом времени когда-то наречен! - Нагоняешь на меня оторопь, Павел! Я-то думал, что знаю, каков ты, - крупнейший ученый, но во всем остальном... - Так-так... Продолжай! - с обидой буркнул Великий Физик. - В моих глазах ты всегда был авторитетом. Больше того, - гением. За одно это я прощал тебе твою, как мне казалось, ограниченность. - Ну, спасибо... Только зря старался, никакой я не гений! - Не кокетничай, Павел. Человек может быть гениален в своей области, а в других... Концентрация творческого потенциала на чем-то одном неизбежно сужает личностный горизонт, - так я думал до сих пор. Ты опроверг это мое заблуждение. - Мало ли чего мы не замечали друг в друге, - смущенно проворчал Великий Физик. - Удивительно, - продолжал Седов. - Мы так долго стремились к встрече с внеземным разумом и даже не подозревали о существовании внутриземного. Теперь придется менять приоритеты! - Как сказать... - О чем ты? - Думаю, внутриземной разум когда-то был внеземным. Другого объяснения не нахожу. - А какова вероятностная оценка этой гипотезы? - Фифти-фифти, Абрагам. - То есть ни да, ни нет? - Как-нибудь разберемся... Ответный сигнал послать нельзя, не хватит энергии. Остается снаряжать экспедицию. - К центру Земли? - в изумлении воскликнул Преземш. - Именно туда, в интракосмос, - подтвердил Великий Физик. - Смешно сказать, Галактику вдоль и поперек избороздили, а собственная планета для нас Терра инкогнита! - Ну и планы у тебя... - У нас! - У нас с тобой, - уточнил Седов. - Меня ты убедил. Но вот убедишь ли парламент Земли... 10. Сон или явь? Все тот же странный сон снова приснился Солю. Он шел по мрачному, дымному городу, над которым нависало мутное марево. Шел сквозь строй нелепо громоздившихся, неотличимых одно от другого зданий, по улице, где не было даже клочка зелени, а лишь выщербленный асфальт... Шел, одетый в нелепый балахон, подходящий разве что осужденному на казнь. Шел в толпе угрюмых потных людей, похожих друг на друга грубыми манерами, одинаково безликих и серых. Шел, шел, шел неведомо куда. И то ли толпа несла его, то ли он увлекал толпу за собой... Соль чувствовал себя частицей толпы и в то же время оставался человеком иной эпохи, бывшим (не забыл случившегося!) запредельным пилотом. Почему-то такая двойственность не казалась противоестественной. Он как бы участвовал в деловой игре, правилам которой должен был подчиняться. Толпа внесла его внутрь гигантской чаши, окольцованной бес-численными рядами сидений. И словно кто-то шепнул на ухо: - Стадион! В эпоху Соля стадионов уже не существовало. Не было профессионального спорта с его сомнительными нравами. Не регистрировались рекорды, в погоне за которыми прежде прибегали к анаболикам и допингу, изнашивавшим организм. Спортсмены-любители состязались в уютных помещениях или на открытом воздухе, и на некоторых состязаниях незримо присутствовало столько болельщиков, что их не вместили бы все стадионы прошлого, вместе взятые... Соль огляделся: на скатах трибун бесновались букашки-люди. Но вот, заглушив многоголосый рев, трижды прогремел голос-гром: - Внимание... Внимание... Внимание... Три гулких отрывистых раската, и вмиг настороженная тишина... Затем снова загромыхало: - Сейчас... состоится... единоборство... человека... с машиной! Возможности равные! Ставка машины - миллион скларов! Ставка человека - жизнь! Миллион скларов, за это стоит рискнуть жизнью... рискнуть жизнью... рискнуть жизнью... Пауза и снова гром: - Машина удваивает ставку! Кто хочет сразиться за два миллиона? Кто хочет... кто хочет... Мимо Соля, примостившегося в проходе, протрусил плюгавый человечек, смешно растопырив острые локти, похожие на крылья ощи-панной птицы. Выбежал на поле и бочком подступил к чему-то угловатому, шарнирному, с двумя острыми шипами. "Машина..." - догадался Соль. - Вот она, гордость Престона, - прогремело над стадионом. И в ответ - шквал воплей, свиста, рукоплесканий... Человечек размахивал какой-то палкой, пытаясь наугад ткнуть машину, но делал это так неловко, что ему начали кричать: - Чего топчешься? Нападай! Постепенно неуклюжие наскоки и вовсе стали ослабевать, человечек явно выдохся. И тут, бросив палку, он затрусил прочь под свист и улюлюканье, однако молниеносный удар в спину пригвоздил его к земле... То, что произошло на глазах у Соля, было не просто подлым убийством, а вызовом человеческому достоинству. И он, воспитанный на моральных ценностях своей эпохи, не мог его не принять, хотя мозг предрекал: "тебе не победить, ты обречен и ничего не изменишь в этом проклятом мире, все останется как есть..." Соль двинулся к выходу на поле. В этот момент на его плечо легла тяжелая рука и он услышал низкий, глуховатый голос: - Тебя ждет славная будущность. Иди и ничего не бойся! Соль обернулся. На него в упор смотрел человек, крепкий как гранитное изваяние, покинувшее пьедестал. Лицо человека, в морщинах, напоминавших трещины на источенном ветрами и влагой камне, могло бы внушать страх, если бы не было исполнено доброты и вместе с тем твердости, - сочетание, которое присуще только очень сильным и справедливым людям. И такое доверие к незнакомцу испытал Соль, что выбросил из головы фатальные мысли. Когда под крики трибун он выбежал на поле, то лишь одно чувство владело им: покончить с машиной-монстром - воплощенным в металл злом. Остальное было и впрямь как во сне. Смазанные очертания трибун, прыжки и отскоки монстра, несущийся со всех сторон рев, а на его фоне - лязг шарниров и собственное хриплое дыхание... Затем вспышка, грохот чего-то рушащегося и... тишина. На него, глаза в глаза, смотрит человек. Не тот, гранитный, - олицетворенная сила и доброта, - другой. С волнистыми фиолетово-седыми волосами, гладко выбритый, одетый в пуритански-строгий, застегнутый на все пуговицы серый костюм, какие, наверное, носили лет двести назад. Великий Физик! И сна как не бывало. Ни радости (все кончилось благополучно!), ни досады (принял сон за явь!). Одно настойчивое стремление: скорей к Великому Физику, он единственный, кто способен помочь... 11. Я в тебе не ошибся! Вопреки опасениям Соля, Великий Физик откликнулся незамедлительно, словно ожидал вызова. - Наконец-то объявился! - обрадовался он. - Приезжай ко мне сейчас же! Как говорили в старину, одна нога там, другая здесь! Соль не заставил себя уговаривать. - Рад тебя видеть, сынок! - поднялся Великий Физик со своего знаменитого кресла и, распахнув объятия, шагнул навстречу. От его чопорности ничего не осталось. Виктор был смущен. - А я думал, вы меня забыли... - Думал... думал... - ласково проворчал ученый. - Сам-то не догадался проведать? Особого приглашения ждал? Мне бы и впрямь тебя пригласить, да обиделся, что не даешь о себе знать. Мог бы заглянуть к старику. Ведь не на поклон же! - Именно на поклон, - краснея, признался Соль. - Что стряслось, сынок? - встревожился ученый. - Выкладывай, не стесняйся. Спеша и путаясь, Соль рассказал о своих невзгодах. - Родился правшой... Теперь левша... А рефлексы остались правши... Только перевернутые... Инвертированные, как вы говорите... Хочу повернуть ручку по часовой стрелке, получается наоборот... Мы же действуем как? Не успеешь подумать, уже сработало. .. Раньше - никаких проблем... Теперь все кувырком... Кончился я как пилот, понимаете? Рассеянно внимая Солю, Великий Физик примерял к нему роль, от которой во многом зависел успех экспедиции в интракосмос, и не заметил, как тот умолк. - Вы меня не слушаете! - огорчился пилот. - Не просто слушаю, а с пониманием. Со мной ведь произошло то же самое. - Вы никогда не бывали в космосе! - Я побывал там же, где и ты. Правда, другим способом. Но результат, представь себе, такой же. Недоумение, недоверие, надежда так явственно отразились на лице Соля, что Великий Физик от души рассмеялся, как никогда прежде. - Не веришь? Хочешь, побожусь, что сказал правду? Случившееся с тобой в космическом полете я воспроизвел в лаборатории. - И правое тоже поменялось местами с левым? - никак не мог поверить Соль. - Ну да. - Значит, теперь у вас сердце там же, где у меня, - справа? - Уже нет. В общем-то я не испытывал неудобств от зеркальной инверсии. Даже приятно было сознавать себя этаким уникумом. А потом надоело. Как-никак, всю жизнь прожил обыкновенным человеком... - И что вы... - Да ничего особенного. Просто повторил опыт. Инвертировался во второй раз и стал прежним. - А мне так можно? - волнуясь, спросил Соль. - Конечно. - Когда? - Да хоть сейчас, - с доброй улыбкой сказал Великий Физик. От мысли, что помочь "сынку" - пустяковое дело, его охватило ликование, какого он не испытывал, даже совершив очередное открытие. Тогда обычно наступало "похмелье" - опустошенность, безразличие, апатия. Великий Физик по-отцовски обнял Соля, растрепал его огненные вихры. - Чего мы ждем? - не терпелось Виктору. - Раз уж втравили меня в эту историю, исправляйте! Старик помрачнел, сделал шаг в сторону. - Вот, значит, что ты думал... Ошибаешься, не я повинен в твоих бедах. - Кто же тогда? - Не знаю. - Вы, и не знаете? - Ты попал в больное место, сынок, - страдальчески морщась, проговорил Великий Физик. - Дорого бы дал, чтобы узнать, кому все это понадобилось: и наша встреча на престонском стадионе, и зеркальная инверсия. Чувствую, здесь кроется что-то такое... - Сверхъестественное? - подсказал Соль. - Чепуха! Ничего сверхъестественного не бывает. Все на свете имеет материальную причину, только не всегда ее удается нащупать. Вот и сейчас: сознаю, что мы с тобой связаны в тугой узел, а кто и с какой целью нас связал, уяснить не могу. Но твердо убежден: надо не дожидаться новых событий, а поторопить их. И ты должен мне помочь. - Помочь? - удивился Соль. - Это я рассчитываю на вашу по-мощь! - Прости, сынок! - спохватился Великий Физик. - Сейчас еще раз пропустим тебя сквозь барьер ирреальности, и ты возвратишься в прежнее состояние. Спустя полчаса Соль восторженно восклицал: - Неужели я... И так просто, даже не верится... Будто ничего не было! Значит, снова смогу летать? Бьется слева, да? Ну, послушайте! Бьется? - Бьется, бьется! - нарочито хмурился Великий Физик, в десятый раз прикладываясь ухом к широкой груди пилота. - Говорю тебе, все в порядке! - Буду летать, буду! - Я тебе помог? - Спасибо огромное, - сжал узкую старческую ладонь Соль. - Теперь твоя очередь. Ты вправе поступить, как захочешь. Но я очень на тебя надеюсь. - Это связано с космосом? - Речь идет об экспедиции в интракосмос. - Интракосмос? Никогда о нем не слышал... - Еще бы, - хмыкнул Великий Физик. - Об интракосмосе знают лишь два человека: я и Преземш. Ты третий. Интракосмос это Вселенная у нас под ногами. Предстоит проникнуть в ее сердце - центр Земного шара. Нужен командир корабля. Ты подходишь по все м статьям. - Но я же астронавт, а не крот! - обидчиво сказал Соль. - Мне Солнечная система тесна, а вы меня под землю! - Астронавтов тысячи. Интранавтов же вообще пока не было. - Говорите, тысячи? Но запредельных пилотов всего двенадцать... вместе со мной. Все мы наперечет! Вы хоть представляете, что такое космический запредел? - А кто создал его теорию? - улыбнувшись, спросил Великий Физик. - Только само словечко "запредел" придумал не я. Нашлись умники... Зондирующая свертка пространства - слишком громоздко, видите ли... - Зачем вы так! - не вытерпел Соль. - "Запредел" - замечательное слово. Оно определило мою судьбу. А ваша "зондирующая свертка" оставила бы меня равнодушным. Страшно подумать, кем бы я был теперь... И пусть со взлета до посадки - риск, но запредел стоит того. Нигде не живу так полнокровно, нигде не испытываю такого удовлетворения собой и тем, что делаю, как там... - Ты прав, сынок, - признал ученый. - Наверное, действительно нужно, чтобы термин не просто выражал смысл процесса, а оказывал на человеческое сознание эмоциональное воздействие. С этой точки зрения "запредел" определенно лучше, чем "свертка". И я хорошо представляю степень связанного с ним риска. Представляю, а потому говорю: в интракосмосе риск во сто крат больше. Иначе подошел бы любой из астронавтов. А нужен мне только ты. Подумай: стать первооткрывателем, даже ценой жизни, - что может быть почетнее, это ведь на века. Сегодня интракосмос загадочнее, чем запредел, недаром я отождествляю его с внутренней Вселенной. Скажу по секрету, - понизил он голос, - я и сам собираюсь участвовать в экспедиции. Пустят, как ты думаешь? Соль отвел глаза. - Не знаю... - Без тебя не пустят точно... - Эх, будь по-вашему, уговорили! Перед Великим Физиком стоял Рыжий с престонского стадиона - бесшабашный, простецкий парень. Но ученый знал его истинную цену... - Я в тебе не ошибся, сынок, - проговорил старик растроганно. 12. Крестный отец "Геи" Открытие Великого Физика, как полагалось, обсудили на пленуме Всемирной академии наук и одобрили - одни восторженно, другие с тайным завистливым раздражением. - Торжествуй, Павел! - воскликнул Седов при очередной встрече. - Мои опасения не оправдались. Парламент одобрил экспедицию. - Нисколько в этом не сомневался! - С чего думаешь начать? - С экипажа. Командира уже подыскал. - И кто он? - Известный тебе Виктор Соль. А общее руководство оставляю за собой, - решительно, словно предвидя возражения, заявил Великий Физик. - Конечно, пробными пусками будешь руководить ты. - Какими еще пробными? - насторожился ученый. - Прежде, чем посылать людей, нужно убедиться, что риск не чрезмерен. - Пока автомат достигнет центра Земли и вернется, пройдет несколько лет. Столько времени ждать? Пойми, я не молод! - Вот именно, не молод, - жестко сказал Преземш. - Больше того, мы оба стары, Павел. Человеку нашего возраста не выдержать перегрузок, сам же уверял: они будут как при космическом полете. - Да что ты заладил: возраст... возраст! - замахал руками Великий Физик. - Потренируюсь и... Пойми, без меня они пропадут! - Вот-вот... А ты еще не хочешь посылать автомат! Лучше потерять годы, чем людей. Короче, на авантюру я не соглашусь, так и знай, - отрезал Седов. - И это называется друг... - с горечью проговорил ученый. - А еще лицемерил: "моя должность чисто представительская, как у английской королевы". Ничего себе королева, что хочешь, то и делаешь! Деспот ты, Абрагам! - Можешь обжаловать мое решение в парламент Земли. Но тебя не поддержат. И не рассчитывай отправиться в экспедицию, даже если пробные пуски окажутся удачными. Нужно считаться с реальностью. Медиков не проведешь. - Чихал я на медиков! - окончательно выйдя из себя, закричал Великий Физик. Он вскочил, дернул полу пиджака так, что отскочила пуговица, сорвал галстук и принялся его топтать. Никогда еще Седов не видел его в такой ярости. - Что ты делаешь, Павел? - Вот так... ты... растоптал мою мечту! - Ну хорошо, хорошо. Там будет видно! Ты переутомился. Отдохни недельку, а? Отчего бы тебе не слетать на Луну, там прекрасные селенарии - пониженная сила тяжести, искусственная атмосфера с дозируемой аэрацией... Или, еще лучше, на Фобос: ма рсианские ландшафты, масса впечатлений! - Ты мне зубы не заговаривай! - отдуваясь, буркнул Великий Физик. - А как же перегрузки? - В пассажирских космолетах перегрузки невелики, и даже дряхлый старец... - Ну, спасибо! Удружил! Значит, я дряхлый старец? Так вот, не считай меня идиотом! И на Луне, и на Марсе можно побывать, не покидая кабинета. А кроме того, я хочу не на Луну, а в интракосмос! - Заладил, словно капризный ребенок: хочу, и все! - терпеливо уговаривал Седов. - Да мало ли что я хочу! Хотел вместо тебя побывать на Земле-2, ну и как? Посчитался ты тогда с моим желанием? - То было совсем другое... - Для тебя - да, для меня - нет. Так вот, освоение интракосмоса - вопрос техники. Ты сделал открытие, сформулировал задачу. А уж ее практическое решение... - Ошибаешься, Абрагам! - с жаром возразил Великий Физик.- Если пространственно-временные парадоксы внешнего космоса многие столетия привлекали внимание ученых, то интракосмос всегда был их пасынком. Что изменилось в наших представлениях о нем с двадцатого века? Ни-че-го!!! - А ты не преувеличиваешь? - Нисколько. До сих пор исследован лишь поверхностный слой Земного шара, по толщине соизмеримый с атмосферой. Осталась неизменной структурная модель, не выходящая за рамки классической геофизики. Но, убежден, эти рамки тесны для интракосмос а, он преподнесет парадоксы, о которых мы не подозреваем. А ты говоришь: "вопрос техники"! Преземш надолго задумался. - Вот видишь, я был прав, говоря о чрезмерности риска. А сейчас склоняюсь к тому, что запускать корабль, даже в автоматическом режиме, нецелесообразно. Нужно найти более экономичный вариант. Что если воспользоваться накопленным опытом - вырыть ш ахту? - Нет, Абрагам, шахтная техника не годится. И не только потому, что этот вариант самый неэкономичный, в чем тебя убедят элементарные расчеты. Ты не учитываешь жидкой фазы, не говоря уже о возможности тектонических сдвигов. Предлагаешь следовать проторенным путем, а он-то обрывается в нескольких десятках километров от поверхности. А дальше - неведомое. И осилить его может только корабль. Иного варианта не придумаешь! - Корабль, так корабль, - сдался Преземш.- Но ведь даже его прототипа, насколько мне известно, пока не существует. Что будем делать? - Объявим открытый конкурс. Победивший проект запустим в производство, а ты употреби власть, чтобы уложились... ну, скажем, в полгода, - попросил Великий Физик. - Теперь уже я скажу: "экий ты быстрый, Павел!" Позабыл, что парламент Земли осуществляет лишь законодательную власть, а исполнительная целиком принадлежит глобальной автоматической системе управления? Она не поддается нажиму. Мы можем лишь сформулировать критерий оптимальности, придав ему статус закона. А уж решать задачу оптимизации, в том числе и по срокам, не в нашей компетенции. - И кто подготовит критерий оптимальности? - забеспокоился ученый. - Ведь все зависит от того, как расставлены приоритеты! - Кто подготовит? - переспросил Преземш. - Конечно ты, Павел. Раз уж это, действительно, вопрос науки... Ты же и возглавишь жюри! - Придется, - не скрывая удовлетворения, согласился Великий Физик. - Вот видишь, стоит тебе захотеть... - Подними галстук, Павел, - насмешливо сказал Седов. - Он тебе еще пригодится... как аргумент в споре. Хотя, признаться, давно вышел из моды. Ну-ну, не заводись! Кстати, название корабля уже придумал? - Еще бы... Если не возражаешь, назовем его древним именем Земли - "Гея"... 13. Бумеранг В конкурсе, объявленном парламентом Земли, приняли участие сотни профессионалов и любителей. Самые дерзкие проекты принадлежали именно последним. Норвежец Свен Ларсен, художник-космогонист, предложил использовать в стартовом комплексе жерло действующего стратовулкана. В присущей ему экспрессивной манере он изобразил момент старта: корабль, окутанный багровыми клубами, погружается в вершинный кратер... Эта картина представляла собой центральную часть триптиха. На левой были изображены две обнявшиеся женщины. Одна - пожилая, одетая во все черное, со скорбным, но как-то по-особенному просветленным, лицом. Женщина-мать, знающая, что не перенесет разлуки, и все же благословляющая дитя на подвиг. Вторая - совсем юная, жизнерадостная, гордая за возлюбленного, уверенная, что дождется его, и еще не представляющая, сколь тягостным будет ожидание. Правая часть триптиха изображала интранавта, замершего на мгновение перед тем, как закрыть за собой люк корабля. Он смотрит вниз, на подножье вулкана, захлестнутое людским половодьем. Там, среди многих тысяч провожающих, его любимые - ма ть и невеста. Суждено ли ему снова увидеть их? По мнению Ларсена, он предложил легчайший путь к центру Земли: вниз по вулканическому каналу вплоть до самой мантии, а может быть, и значительно глубже - траектория подсказана природой. Сама по себе идея казалась привлекательной, но ее не подкрепляли ни расчеты, ни конструкторские чертежи. Видимо, Ларсен счел все это несущественными деталями. Другие любительские проекты, свидетельствовавшие об остроумии, изобретательности и свободном полете фантазии, но отнюдь не об инженерном мастерстве их авторов, тоже не выдержали экспертизы. Проекты профессионалов в большинстве были менее броскими, зато гораздо более основательными. По предложению Великого Физика жюри конкурса одобрило фундаментальную работу группы молодых инженеров и дизайнеров, руководимых Эрнесто Бьянки - темпераме нтным и в то же время зрело мыслящим человеком лет тридцати с пышной смоляной шевелюрой и неожиданными на смуглом горбоносом лице голубыми глазами. Доклад о победившем проекте вынесли на пленум Всемирной академии наук. Голографический объем, по круговому периметру которого расселись академики - наиболее компетентные представители главных направлений мировой науки, заполнило объемное изображение массивного цилиндрического тела: интракосмический корабль напоминал по форме древний летательный аппарат - дирижабль. - Длина около двухсот, диаметр пятьдесят метров, - давал пояс-нения на безукоризненно правильном интеръязе Эрнесто. - Корпус из монолитной тензовольфрамкерамики, придающей ему феноменальную способность противостоять нагреву и давлению. Внешне Бьянки был бесстрастен, однако гортанный голос молодого конструктора временами подрагивал. Следующее изображение представляло продольный разрез корабля. - Вы видите, - продолжал Эрнесто, - что вдоль оси проходит канал, заканчивающийся соплом. Канал термостоек, в его конически сужающейся носовой части лазерная насадка, вот она крупным планом... Венец лазеров создает поток фотонов такой плотности , что самые твердые и тугоплавкие минералы под его воздействием превращаются в пар, отводимый через сопло и создающий реактивную тягу. - Накачка лазеров ядерная? - спросил Великий Физик, глядя на докладчика в упор. Вопрос был с подвохом. Ученый, внимательно изучивший проект, предвидел ответ, но ему хотелось знать, как выйдет из щекотливого положения Бьянки. - Совершенно верно, - не отводя глаз, ответил Эрнесто. - Разве вам не известно, что в пределах Полярного круга ядерная энергетика запрещена законом? - Запрет не распространяется на космос! Великий Физик сказал с притворной строгостью: - Воспользовались формальным терминологическим сходством? Раз космос, пусть и с приставкой "интра", то запрет не действует? - Вы же сами, учитель, обосновали общность интракосмоса и внешнего космоса, - с достоинством парировал, казалось бы, неотразимый удар Бьянки. - И это на самом деле так. Без автономной энергетической установки не обойтись ни в первой, ни во второй средах. - А нельзя ли воспользоваться тепловой энергией недр? - вмешался один из академиков. - Увы, приходится - решать обратную задачу: исключить перегрев корабля. - И какое же вы предлагаете решение? - поинтересовался Седов. - Ведь абсолютная температура внешнего ядра, в жидкую фазу которого предстоит погрузиться "Гее", превышает... - он взглянул на Великого Физика, ожидая подсказки. - Четыре тысячи градусов Кельвина... - Вот-вот, свыше четырех тысяч! - повторил Преземш. - Какова же должна быть тепловая защита?! Ведь даже вольфрам плавится при более низкой температуре, не так ли? - Обшивка корабля выполнена из термопарного рениевого сплава и непрерывно охлаждается, благодаря эффекту Пельтье, током большой силы от бортового ядерного реактора, - пояснил Эрнесто. Седов поймал на себе насмешливый взгляд Великого Физика, как бы говоривший: "надо было в свое время учить физику, друг мой Абрагам!" - Ну а в твердых слоях? - продолжал допытываться Преземш. - Лазерные излучатели выплавят туннель, стенки которого в результате быстрого охлаждения затвердеют и покроются стекловидной коркой. - А куда денется выплавленная порода? Теперь уже заулыбались и другие академики: вопрос был дилетантским, но из уважения к Преземшу никто не высказал этого вслух. Эрнесто едва заметно пожал плечами. - Она в виде струи паров пройдет по термостойкому каналу, за счет чего и возникнет реактивная тяга. Разве я не говорил об этом? Не позволив скомпрометировать друга, Великий Физик произнес назидательно: - Ну и что? Наши предки не зря утверждали, что повторение - мать учения! Осознав допущенную им бестактность, Бьянки на минуту смешался. Седов же спросил, как ни в чем не бывало: - А если стенки туннеля разрушатся? - Это не страшно, - облегченно вздохнув, сказал Эрнесто. - Автоматически включатся винтовые маршевые движители, сработает система стабилизации курса... - Хватит, пожалуй, - подвел черту Великий Физик. - Как председатель жюри, могу заверить: предложенное вашему вниманию решение было рассмотрено нами со всей тщательностью, расчеты проверены, наши рекомендации авторским коллективом учтены. Словом, это лучшее из того, чем мы располагаем. Доработки излишни. После недолгих прений проект утвердили. Через полгода (Преземш не подвел!) был построен первый в истории интракосмический корабль. Испытания начались буднично. Внимания публики они не привлекли: мало ли что придумают ученые! Пора "грандиозных свершений" прошла, люди натешились поворотами рек, созданием новых морей и обезвоживанием старых, превращением гор в равнины, а равнин в горы. Эти "детские болезни" человеческого могущества привели к таким тяжелым последствиям, что не одно поколение было вынуждено терпеливо, а иногда и с чувством отчаяния, восстанавливать баланс, некогда существовавший в природе и столь бездумно нарушенный ее "покорителями". Великому Физику пришлось долго убеждать экологов, что экспедиция в интракосмос не нанесет вреда природе. Прогностическая модель, которую разработал УМ, помогла сломить их сопротивление. Корреспонденты не удостоили присутствием старт "Геи"-автомата: сенсации не предвиделось. Помимо стартовой команды всего несколько человек, и среди них Седов, Великий Физик, а также ко-мандир будущего экипажа Виктор Соль, прибыли к назначенному часу на временный интрадром. Наблюдая за приготовлениями к старту, Соль неодобрительно проронил: - Не понимаю, к чему такая перестраховка? Послали бы сразу нас! Покосившись на Седова, Великий Физик начал рассуждать о недопустимости неоправданного риска и даже вспомнил еще одну из старинных поговорок, к которым с недавних пор заимел пристрастие: "семь раз отмерь, один отрежь". Соль хмуро слушал, всем своим видом выражая несогласие с этой, на его взгляд, излишне осторожной, если не трусливой позицией. А Великий Физик, войдя во вкус, рассуждал о фантастичности предстоящего события, даже поименно перечислил писателей-фантастов прошлого, отправлявших своих героев в глубь Земного шара, - начиная с Жюля Верна и кончая Берроузом, автором романа "Тарзан в центре Земли". - Читал? - спросил он под конец Соля. - Не до чтения мне, - по-прежнему хмуро ответил тот. Хмурый вид настолько не вязался с характером запредельного пилота, что по контрасту вызвал у Великого Физика непроизвольную улыбку. Впрочем, эта добрая улыбка, в свою очередь, могла бы показаться неестественной его коллегам... - Ну и напрасно. Тогда бы знал, что куда более смелые писательские пророчества исполнились: и полет на Венеру... - Подумаешь, - проворчал Соль. - И даже твой запредел! Его ведь тоже впервые "придумали" фантасты. А путешествия к центру Земли - до сих пор их не-превзойденный "рекорд". Ведь интракосмос как был белым пятном на карте Знания, так им и остается! - полемизируя с Виктором, воскликнул ученый.