ь. Записываются заранее, ссорятся, отпихивают друг друга. Все словно помешались на эмбрионах. Иногда хочется заплакать. Убежала бы, да некуда... От Асды мы впервые узнали об интеллект-автоматах. Они на главных ролях - отвечают за жизнеобеспечение эмбрионов, а персоналу лаборатории, даже специалистам, Орт доверяет лишь второстепенные работы. Никогда прежде не видел Урма столь озабоченным. - Понимаешь, Фан, для меня это новость. Ведь у нас никогда не было интеллект-автоматов. При нашей технологии ничего подобного не создать. Значит, они с Гемы. Но как оказались здесь? - Что представляют собой эти... интеллект-автоматы? - по-интересовался я, впервые слыша о них. - А что представляют собой "призраки", знаешь? - Ну... Они были людьми, а после смерти сделались чем-то вроде электронных машин. - Твое представление о "призраках" примитивно, - заметил Урм. - Правда, иного я и не ожидал. Не стану просвещать тебя, как удается сохранить человеческий интеллект после физической смерти. И не просто сохранить, а сделать по-прежнему действенным, активным, способным творить. Скажу лишь, что "призрак" это человеческая личность в особых, ею же созданных, условиях. - Меня интересуют не "призраки", а интеллект-автоматы. - У них два отличия от "призраков". Во-первых, они никогда не были людьми. Интеллект-автомат - синтезированная личность, но, по меньшей мере, не уступающая человеку в способности мыслить и действовать. - А во-вторых? - "Призраки" не могут существовать без энергии беслеровых волн, тогда как интеллект-автоматы питаются более распростра-ненной электромагнитной энергией. Я невольно присвистнул. - Но если у Орта те самые интеллект-автоматы, то нужно узнать у гемян, каким образом они к нему попали. - Так и сделаем, - согласился Урм. Седой, массивный человек, похожий на вчерне обработанную резцом скульптора гранитную глыбу, возник чуть в стороне от нас. - Он кто, "призрак"? - шепнул я Урму. Видимо, человек расслышал. - Мое имя Кей. Я, действительно, "призрак", хотя стал им совсем недавно. - Мне показалось, что он украдкой вздохнул. - Не смотрите на меня с такой неприязнью. Впрочем, когда-то я разделял ее. Более того, "призраки" вызывали во мне отвращение. Но потом я привык, а теперь и сам... - Мы не испытываем к вам неприязни, а тем более, отвраще-ния, - твердо сказал Урм. - Ваше имя нам хорошо известно. - Враг номер один? - Для Лоора, но не для нас. Кей осмотрелся, и в его глазах, к нашему удивлению, мелькнул проблеск интереса. - А тут мало что изменилось... - Вы бывали здесь прежде? - удивился я. - Бывал ли? - усмехнулся Кей. - Подойдите к ближней пе-реборке. Проведите рукой по заклепкам. Стоп! Теперь нажмите. Послышался щелчок, в переборке образовалось углубление. - Засуньте туда руку. Смелее! Вынимайте! В моих пальцах оказался цилиндрический сосуд с завинчиваю-щейся пробкой. - Отверните пробку и сделайте глоток. Я вопросительно взглянул на Урма. Тот, улыбнувшись, кивнул. Жидкость обожгла горло. От неожиданности перехватило дыха-ние, я закашлялся, брызнули слезы. Кей заразительно рассмеялся. Его иссеченное глубокими морщи-нами лицо разгладилось, и образ робота, ассоциировавшийся в моем сознании со словом "призрак", бесследно исчез, уступив место чувству симпатии. - Недурное доказательство, а? - Что это? - спросил я, отдышавшись. - Чистейший спирт. - Но он же ядовит! - В разумных дозах не повредит. - Не знал, что здесь есть тайник, - удивленно проговорил Урм. - Когда Космополиса еще не существовало, а под Базой понима-ли головную станцию, мы, космокурьеры, поддерживали связь между нею и окраинными станциями. И тут я отдыхал после полетов. Право же, не думал, что кому-нибудь удастся раскрыть тайну этого убежища. Кстати, в конце пребывания на Базе поневоле приходилось соблюдать конспирацию. - Сейчас это делаем мы, - сказал Урм. Кей помрачнел. - От души сочувствую. Я решил встретиться с вами как чело-век, в свое время изгнанный отсюда и оттого способный лучше других понять ваше положение. - Мы беспокоимся не о себе. Нас тревожит опасность, угрожа-ющая Геме. Мы уже предупреждали об этом, но к нашим словам не прислушались. - Напрасно так думаете, - возразил Кей. - Просто мы кон-тролируем ситуацию и не усматриваем угрозы. - Пока Космополисом правит Лоор, вы не можете предаваться благодушию. Нужно свергнуть его и уничтожить лооризм! - Вот этого мы как раз и не сделаем. - Но почему?! - с недоумением воскликнул Урм. - Вы же чуть не погибли из-за Лоора. Он изгнал вас отсюда, оклеветал, объявил наймитом "призраков", врагом Космополиса! Неужели сми-рились? - Не смирился и не простил. Но разве дело в моих чувствах? Согласен с вами: концепция лооризма порочна. И все же бороться с ней нужно не силой, а убеждением. - Кого вы собираетесь убеждать? Лоора? Запуганных "верня-ками" людей? Да при вашей мощи... - Наша мощь никогда не будет использована для насилия. - Кей произнес эти слова с таким достоинством, с такой сдержанной страстностью, что мне стало не по себе, словно он уличил нас в чем-то неблаговидном. Вероятно, Урм испытал такое же чувство, так как попытался оправдаться: - Я имел в виду не сведение счетов, не акт мести, а борьбу с диктатурой! Это великая цель! - А стоит ли она жизни хотя бы одного ребенка? Подумали вы о том, скольких жертв потребует ваша великая цель, сколько крови будет неизбежно пролито? В глазах большинства космополитян Гема и без того - средоточие зла. Представьте теперь на минуту, что ценой жизней многих космополитян мы свергли Лоора, а лооризм запретили раз и навсегда. Диктатор тотчас же превратится в мученика и героя! Нет, друзья, результаты окажутся прямо противоположными тем, которые вы ожидаете. - Так значит... - Вы должны расшатать лооризм изнутри, а затем повергнуть его единственной силой, которую можно считать оправданной, - силой ваших собственных идей. - Силой наших идей? - вмешался в разговор я. - О чем вы говорите! Да на каждого из нас приходится по десятку "верня-ков", верно, Урм? - Больше, Фан, гораздо больше... - Да, вам предстоит жестокая и бескомпромиссная борьба, -кивнул Кей. - И вы не обязательно победите в ней. В случае пора-жения Гема приютит вас, как приютила меня. Но участвовать в конфликте мы не станем. Это шло бы вразрез с нашими нравствен-ными принципами. - Как вы гуманны! - с горькой иронией воскликнул Урм. -Оплачете нашу гибель, приютите чудом уцелевших, если такие найдутся... И будете продолжать жить под прицелом глобального деструктора. А ведь могли бы обезопасить себя и заодно принести нам свободу! - Никто не в состоянии освободить общество, если оно само не желает освободиться. Сделать вас "вождем и учителем" вместо Ло-ора, но что от этого изменится? Урм побледнел. А я вспомнил, как, подобно Кею, заподозрил его в недостойном стремлении захватить власть. Если уж у меня, ис-пытавшего на себе благородство Урма, могли возникнуть такие подозрения, то что можно сказать о Кее? - Вы должны извиниться перед Урмом за незаслуженное оскор-бление. Уж он-то никогда не станет вторым Лоором! - Я вовсе не хотел обидеть вашего друга, - сдержанно про-изнес Кей. - А если это все же случилось, прошу извинить.К сожа-лению, я не нашел лучшего способа обосновать нашу точку зрения. Но ведь Лоор тоже не сразу сделался таким, каков он сейчас. Людям свойственно перерождаться, обретя власть. - А "призракам"? - дерзко спросил я. - В меньшей мере. Ну что ж... Будем прощаться, или хотите об-судить со мной еще что-нибудь? - Только один вопрос, - пересилив себя, сказал Урм. - В ла-боратории Орта появились интеллект-автоматы... - Он получил их от нас. - Это что же получается, - не выдержал я, - нас лишаете поддержки, а нашим врагам помогаете?! - Профессор Орт крупный ученый и решает важнейшую проб-лему. - Но он служит Лоору! - Только на поверхностный взгляд. - А разве Лоор настолько глуп, что не сообразил, откуда у Орта интеллект-автоматы? - Он сам надоумил профессора обратиться к нам. Понимал, что иначе его замысел не смог бы осуществиться. - И вы поддались на эту уловку? - Так решил наш коллективный разум. Чтобы понять, почему именно, надо подняться до его интеллектуального уровня. - Куда уж нам, - сухо проговорил Урм. Невольно я вспомнил слова Лоора: "Гемяне подчинены так называемому коллективному разуму, что чуждо человеческой природе. Это полулюди-полуроботы..." И подумалось: "Неужели Лоор не погрешил против истины?" А Кей точно не замечал, что мы шокированы его пренебрежи-тельными словами. - Человеческий мозг ограничен в объеме памяти, быстродейст-вии, числе параллельных каналов мышления. И если человечество нуждается в дальнейшем развитии, без коллективного разума не обойтись. Поверьте, решение передать интеллект-автоматы про-фессору Орту послужит интересам людей. - Гемян? - скривился я. - Людей Вселенной, - отчеканил Кей. - И на том спасибо, - сказал Урм. - Благодаря вам мы еще раз убедились, что ждать помощи не от кого, надо рассчитывать только на себя. - Совершенно верно, - подтвердил "призрак". Расставшись с Кеем, мы долго стояли молча, осмысливая услы-шанное. Разочарование, обида, опустошенность терзали нас. К этому подмешивалось и чувство неполноценности: материализовавшись на Космополисе, Кей уже одним этим продемонстрировал свое превосходство перед нами, воспринимающими телепортацию как ирреальность, а не как результат какого-нибудь нелинейного взаимодействия волны с веществом. - Нет, каков моралист! - нарушил молчание Урм. -- Воз-можно, он по-своему прав, но нам от этого не легче... Я поймал себя на мысли, что уже не чувствую за Урмом того мо-рального превосходства, которое до сих пор подавляло меня. Даже досадую: он вел себя с Кеем не как равноправный партнер, а как назойливый проситель. Умолял о вмешательстве, уговаривал, хотя, наверное, понимал, что Кей не зря отказывает нам. Впрочем, и я делал то же самое... 14. "Сон" Мне редко снятся сны. А если и снятся, то плоские, серые, рас-плывчатые. И я их моментально забываю. Иное дело - Асда. Она иногда рассказывает мне о своих снах. Ее сны не похожи на мои. Они яркие, объемные, цветные, насыщенные действием. Мне даже завидно: по словам Асды, сон это скачок в запредельный мир, отличный от нашего, как свет Яра от тусклого свечения ламп в туннелях Космополиса. - Мне бывает жалко просыпаться, - говорит она с сожалением, и ее сиреневые глаза мечтательно сияют. - Но в твоем запредельном мире нет меня, - ворчу c притвор-ной обидой. - Неправда! Ты постоянно в моих снах. Только иной, похожий и совершенно не похожий на себя... - Красавец, богатырь, герой? - Дурачок, - ласково шепчет Асда. - Разве это главное? Мне становится грустно: уж я-то никогда не буду таким, каким представляет меня в своих цветных загадочных снах моя люби-мая... И вот наступила ночь, когда я впервые увидел сон, поистине сказочный при всей своей реалистичности. Но было ли это сном? Меня навязчиво преследовал диалог с "призраком". Мысленно я то и дело возвращался к нему, придумывал все новые реплики - свои и Кея. Мне все казалось, что, найдя нужные слова, я сумел бы убедить его, если бы снова представилась такая возможность. В тот вечер "разговор" был особенно долгим. Увлекшись, я с какого-то момента начал воспринимать его как реальность. - Не внушает мне доверия твой друг, - говорил "призрак". - Опасаюсь тех, кто ведет двойную игру. - Урм поступает так поневоле. Он вынужден жить под маской. Однажды и я упрекнул его в этом, а потом мне стало стыдно. - Ты молод, Фан. Твой жизненный опыт невелик. Мне же есть с чем сравнивать. В истории Гемы были люди того же склада, что и Урм. Революционеры, исповедовавшие принцип: "цель оправдывает средства". Цели бывали и святыми, великими, а вот средства... В конце концов они брали верх над целями. На смену бескорыстию, приверженности идеалам приходили жажда власти, а затем стремление удержать власть, опять-таки, любой ценой. И то, что задумывалось как царство свободы, становилось всеобщей тюрьмой. Кей говорил не тем суховатым, официальным тоном, который неприятно задел меня при нашей первой встрече, а доверительно, свободно, на "ты", словно давно знал меня и испытывал ко мне симпатию. За грубыми чертами его лица угадывалась доброта... - Но Урм, действительно, не такой! - с жаром воскликнул я. - Да, пока не такой. Он искренен в стремлении принести кос-мополитянам свободу. Готов сознательно пожертвовать жизнью. Ненавидит тиранию. - Вот именно! - Но и те революционеры на первых порах были "не такими". Их перерождению предшествовала и способствовала "двойная игра", подобная той, что ведет Урм. Сперва с врагами, затем с друзьями и, наконец, с самими собой. Ведь любой диктатор, и Лоор не исключение, оправдывает себя "великими целями", хотя они диаметрально противоположны провозглашенным вначале. - Значит, человек неизбежно перерождается? - Я имел в виду людей определенного склада. Ты к ним не при-надлежишь. - Откуда вы знаете? - буркнул я смущенно. - Мы не вмешиваемся в ваши дела, однако наблюдаем за вами. Я рассмеялся, хотя было не до смеха. - То-то у нас ловят агентов Гемы! - Их как раз и нет. Мы не нуждаемся в агентах. - Подглядываете в замочную скважину? - Нам приходится это делать по необходимости, - признал Кей. - Вы оправдываетесь совсем как Урм, даже его словами! - Разве дело в словах? Своим незримым присутствием мы никому не вредим, а помочь можем. - Не вмешиваясь? Странная помощь... Кей опустил мне на плечо тяжелую руку, и я вздрогнул, потому что не ожидал этого от "призрака". - Мы могли бы приобщить тебя к нашему коллективному разуму. - Я не уверен, что нам от него будет польза. - И зря. В нашем обществе интеллектуальный потенциал каждого сделался достоянием всех. Осуществилась мечта философов о гармонии между личностью и обществом. Равенство стало возмож-ным! Едва ли Кей был склонен к пафосу, но с какой же гордостью произносил он эти слова! А мной овладел дух противоречия: - Какое может быть равенство между глупым и умным! - Но ведь человек не виноват, что глуп. Таким уж он родился. И умный не вправе поставить себе в заслугу свой интеллект. - Выходит, формула "от каждого по способностям, каждому по потребностям" не так уж плоха? - спросил я с подковыркой. - А кто говорит, что плоха? Такими-то формулами Лоор и за-воевывал популярность, - парировал Кей. - Только задача эта, при всей своей привлекательности, не имеет решения. - И у вас тоже? - Мы избрали другой путь: уравняли способности людей. - У одних повысили интеллект, у других понизили? - Нет, всех подняли до интеллектуального уровня гениев. Я был обескуражен. - Но ведь это могло привести к всеобщей унификации не только способностей, но и вкусов, интересов, склонностей, словом, к уны-лому единомыслию! - Думаешь, появились миллионы гениальных инженеров и ни одного гения-врача? - добродушно усмехнулся Кей. - Ну нет, каждый утверждает свою гениальность в той сфере, которая ему по душе. И каждый мыслит по-своему, но одинаково эффективно. - Эффективность мышления... Это что-то новое! - В нашем коллективном мозгу сопоставляется множество мнений, порою исключающих друг друга. Эффективность мышления состоит в их обобщении, синтезе оптимального варианта. - И вам удается примирять непримиримое? - спросил я недоверчиво. - Или все сводится к подчинению меньшинства большинству? Кей снова усмехнулся. - Между прочим, чаще бывает право не большинство, а меньшинство! - Так ведь можно оправдать Лоора и кучку его приспешников! - возмутился я. - Диктатура не в счет, - поморщился Кей, - она-то как раз опирается на "большинство". "Да здравствует великий Лоор!" - это разве выкрикивали фанатики-одиночки? Нет, я говорю о де-мократическом обществе. Так вот, истина озаряет сначала немногих. И лишь затем ее постигают все. Решение у нас считается принятым, если нет ни одного несогласного с ним человека. - Но ведь споры могут продолжаться бесконечно! - Коллективному мозгу присущ ускоренный отсчет времени. Да и спорить не с кем: в это время все объединены в сверхличность, для которой не существует вкусовщины, амбиций, упрямства. Един-ственный критерий - целесообразность. - А как же мораль? - То, что противоречит морали, не может быть целесообразным. Коллективное сознание опирается на правовые акты и этические нормы, - пояснил Кей. - Но не хочу сказать, что все у нас идеально, что мы достигли того, к чему стремимся. А если бы это произошло, то худшей беды нельзя и придумать: наше общество превратилось бы в замкнутую систему. Надеюсь, так не случится, и мы сохраним в себе вечное стремление к совершенству... Я молчал. "Призрак" не торопил меня. - В условиях Гемы ваш... коллективный разум... может быть, очень даже хорош... - сказал я наконец, - но нам он не подходит. - Верно, - подтвердил Кей. - Его нужно выстрадать. К си-стеме коллективного мышления надо прийти сознательно и добро-вольно. Мы вовсе не собираемся экспортировать ее на Космопо-лис. Речь идет лично о тебе. Ты сможешь воспользоваться ею для решения ваших проблем. Ну, что скажешь? Мое молчание затянулось, и Кей повторил вопрос в лоб: - Ты согласен? - Нет, - отказался я. - Спасибо за доверие, которого не за-служил и вряд ли заслужу. Я никогда не смог бы стать агентом Гемы, да и вы в этом не нуждаетесь. - Неужели ты так меня понял? - с обидой спросил "приз-рак". - А вы не понимаете, в какое двусмысленное положение я бы себя поставил, согласившись? - Вовсе нет! Ты бы всего лишь воспользовался нашей интел-лектуальной мощью. - Почему же вы не хотите наделить ею Урма? Я ведь тоже человек и могу пойти по стопам Лоора! - Мы бы этого не допустили, - возразил Кей. - Вот! - торжествующе воскликнул я. - Кого пытаетесь ввести в заблуждение? Меня или себя? Кому хотите внушить, что, войдя в коллективный мозг, я буду независим в поступках? - Странный ты человек... - раздосадованно произнес "призрак". - Прошлый раз настаивал на том, чтобы мы вмешались, а теперь опасаешься нашего вмешательства? Я стиснул руками голову. - Не знаю... Ничего не знаю! Что-то мешает мне принять ваше предложение. Не могу... - Ну что ж... Наверное, я слишком хорошо убедил тебя во вреде вмешательства... Не пришлось бы нам обоим пожалеть об этом. - Вероятно, вы ошиблись во мне. - Нисколько. Ты именно таков, каким я тебя представлял. Не буду уговаривать. Действительно, между вмешательством и невме-шательством слишком зыбкая грань. Ты прав, мы пытались обма-нуть самих себя. Пытались найти лазейку, чтобы помочь вам, не поступаясь собственными принципами. Хорошо, что это лишь сон. - Как сон?! - Сны иногда бывают очень похожи на явь. Спи, тебе предстоит трудный день... Сном это было или нет, но уже на следующее утро я ощутил в себе перемену. И она не прошла мимо внимания Асды: - Что с тобой, Фан? Ты словно стал старше. У тебя взгляд уму-дренного жизнью человека! Я умолчал о своем "сне". Это был секрет, которым я не мог по-делиться даже с Асдой... 15. Террор Бесследно пропал Той. Его исчезновение вызвало переполох, тем более, что вместе с ним исчезли два "верняка"-телохранителя. Думаю, здесь не обошлось без деструкции. Только кто мог на нее осмелиться, ведь речь шла не о каком-нибудь Фане, а об одном из "малых вождей"... Допустим, Лоор решил отделаться от Тоя, как раньше от Тиса. Состоялся бы еще один показательный процесс: мол, вынашивал коварные замыслы, но их вовремя пресекли, обезвредили гнусного предателя! Лоору не было ни малейшего смысла в бесследном ис-чезновении сподвижника, ведь это могло быть воспринято как признак его слабости: не уберег. Но если не он, то кто? Еще один таинственный "невидимка", сведший с Тоем личные счеты? А "верняки"-телохранители, не отходившие от "малого вождя" ни на шаг и сгинувшие вместе с ним? Одиночке с ними не справиться! Остается одно: заговор, задуманный и осуществленный терро-ристической группой. Но откуда ей взяться? Задал я себе этот вопрос, и сердце неожиданно сжалось: Урм, не иначе, как он! Я спросил Асду: - Скажи, это ваших рук дело? Она возмутилась: - С чего ты взял? - Ты говоришь правду? - Разве я тебя когда-нибудь обманывала? - Не обманывала, но скрывала. Может, и сейчас что-то скры-ваешь? - Неужели ты считаешь, что я способна на такое? - обиделась Асда. - А Урм тебе ни о чем не говорил? - Да нет же! Хочешь, пойдем к нему? - Сходи сама, - предложил я. - Мне кажется, последнее время он меня сторонится. - Выдумываешь! - Очень может быть. А ты все-таки сходи. Никогда я не видел ее такой подавленной. - Как Урм мог? Как мог?! - повторяла она. - Значит, я был прав... - Операцию провела группа боевиков, втайне от остальных. Спрашиваю Урма: "Какое ты имел право решать, не согласовав с нами?". А он: "Время рассуждений кончилось, пора действовать!" Возмущенный, я кинулся к Урму. - Чего ты добьешься таким образом? - Думаешь, мне самому это нравится? - нахмурившись сказал он. - Террор - крайнее средство, к нему прибегают, когда все ос-тальное исчерпано. На Гему надеяться не приходится, ты же пом-нишь, что сказал Кей: "Рассчитывайте только на себя". - Он еще советовал расшатать лооризм изнутри. И у нас есть организация, с помощью которой можно это сделать, не прибегая к террору. - Я убедился, что от нее мало проку. Игра в конспирацию, пустые споры и никаких действий. Нас горстка, половина - слабы и безвольны. И на каждого, сам знаешь, добрая сотня "верняков". Рано или поздно до нас доберутся. - И ты решил опередить события? - А что еще делать? После разговора с Кеем мне стало ясно, что гемяне отразят нападение. Но что будет с нами? Нас попросту со-трут в пыль! - Гемяне никогда так не поступят, - возразил я. - Ты неисправимо наивен, Фан. Мы для них ничего не значим! - А что может изменить террор? - О, многое! Ты бы видел Лоора, он вне себя от бешенства! - Ты собираешься его убить? - Сделать это вряд ли удастся. Он очень осторожен. Окружил себя кольцом охраны. Всех, кто к нему допущен, просвечивают с головы до пят. - Вот видишь, - жестко сказал я. - Уничтожить Лоора - руки коротки. Остальные - мелкая сошка. Убьете двух-трех, на их места тотчас усядутся другие. А "вождь и учитель" на террор ответит террором. Нет, насилием ничего не добиться. Оно лишь породит встречное насилие. В результате пострадают простые люди. - Ты называешь это стадо людьми? - вырвалось у Урма. - Что ты говоришь! - одернул я его гневно. - Опомнись! - Но как еще назвать тех, кто покорно переносит унижения, мирится с рабством, готов подчиняться самым вздорным приказам? - Люди пошли за Лоором, потому что его обещания на первых порах сбывались. Некоторые продолжают верить ему до сих пор, остальные уже не верят, но ничего не могут поделать. Допустим, тебе удастся уничтожить Лоора. Ну и что? За тобой все равно не пойдут ни те, ни другие. Ведь в их глазах ты один из выкормышей диктатора. Думаешь, космолец, который слушал твои речи, поверит, что ты враг лооризма? А в искренность твою тоже поверит? Мне было больно говорить Урму эти жестокие слова, но и про-молчать я не мог. Казалось, он раздавлен моими доводами. Но нет, его брови упрямо сдвинулись, взгляд стал свинцовым. - Ты прав, Фан. Ко мне не прислушаются. Следовательно, кроме террора надеяться не на что. Я вынужден поставить космополитян перед свершившимся фактом. А там - будь, что будет! - Мое мнение ничего для тебя не значит! - воскликнул я в отчаянии. - Ты погубишь нас всех! - Я не собираюсь тебя неволить. Однажды ты уже уходил, за-тем возвратился, теперь уходишь снова. На этот раз окончательно! Что я мог ответить ему? - Я готов сражаться рядом с тобой. Но это должна быть чест-ная борьба. И я должен знать, за что отдаю жизнь. Так за что, Урм? Только без лозунгов. Хватит с меня "счастливого будущего". Что мы предложим людям сегодня? Конкретно. Простыми, доходчивыми словами! - Что может быть конкретнее слов: "свобода, равенство, братство!"? - Тогда объясни мне, что такое "свобода". И в чем должно за-ключаться "равенство", не говоря уже о "братстве". Нет, я не ко-щунствую. Это святые слова. Но каждый понимает их по-своему. Так убеди меня, что твое понимание единственно правильное. - Это невозможно, Фан! - По какому же праву ты собираешься навязать людям свое толкование "свободы", "равенства" и "братства", да еще средствами террора? - Я перепробовал все другие средства, - холодно сказал Урм. - Мы расклеивали листовки, чтобы правда о Геме дошла до всех. Кто их читал? "Верняки" и осведомители. Пытались подсоединяться к всесвязи, - она автоматически отключалась. Остался единственный путь, и я с него не сверну. Это все, Фан. Прощай... В ближайшие дни исчезли еще два сподвижника Лоора. По Кос-мополису поползли тревожные слухи... 16. Начало конца Очередной план-заказ на синтетическую пищу сокращен вдвое. С чего бы? Разъяснений, разумеется, не последовало. По словам Асды, банк эмбрионов заполнен. Многомиллионное человечество ждет своего часа в контейнерах-криостатах под не-усыпным наблюдением интеллект-автоматов. - Какие они? - любопытствую. Асда пытается объяснять, но, далекая от техники, делает это так невразумительно, что в моем воображении возникает бесформенное нагромождение микросхем, волноводов, шаговых двигателей, словом, отдаленное подобие робота, а не электронное воплощение че-ловеческого интеллекта... Между тем, поток эмбриодоноров не иссякает. Никому не отка-зывают, но саму операцию лишь имитируют, и это, конечно, со-храняется в тайне. Поводов для догадок предостаточно. Самое тревожное - исчез-новения людей участились. И теперь исчезают не только функционеры лиги. Не ответный ли ход Лоора? К числу последних новостей относятся два назначения. Урм стал "малым вождем", его прежнее место занял Реут. Попытка связаться с Урмом закончилась неудачей. По своему новому статусу он для нас недосягаем, как и секретный отсек, куда я попадал только вместе с ним: своего пропуска на Базу у меня не было. Да и о чем нам теперь говорить? О судьбе организации ни я, ни Асда ничего не знаем; скорее всего, она распалась... Интересно, изменились ли намерения Урма после того, как он оказался причислен к сонму вождей? Нет-нет и вспоминаются слова Кея из "сна": "На смену бескорыстию, самоотверженности, преданности идеа-лам приходит жажда власти"... Ведь теперь Урм наиболее вероятный преемник Лоора! Очень боюсь за Асду. Настоял на том, чтобы она окончательно перебралась в мою - теперь уже нашу! - секцию. Стараюсь не выпускать ее одну, провожаю и встречаю, когда это удается. Асда переменилась. В ее голосе больше не звенят насмешливые колокольчики. На глаза легла тень, пригас их сиреневый блеск. - Как все плохо, Фан! - расплакалась она вчера. А ведь ее не назовешь излишне чувствительной. - Ну, перестань! Ведь ничего не случилось. Мы вместе, это главное, - успокаивал я ее. - Скоро мы расстанемся, любимый, - шептала она, покрывая мое лицо поцелуями. - Я чувствую... У меня защемило сердце. Жизнь без Асды? Нет, это невозможно! - Никуда ты от меня не денешься, глупышка! Я так люблю тебя! Слышишь, люблю! Она улыбнулась сквозь слезы. - Я знаю... Прости, любимый, нервы не выдержали. Но я спра-влюсь, поверь. - Конечно, справишься! - с нарочитой бодростью подтвердил я. - Ты ведь мой маленький мужественный человечек и чаще под-держиваешь меня, чем наоборот. Я вынул из тайника деструктор. Носить его с собой опасно, од-нако еще опаснее ходить без него. Тем более, что Реут наверняка не забыл унижения. А Космополис меняется на глазах. Отлаженная, жесткая, сце-ментированная страхом система начала давать сбои. Во многих местах появились сделанные наспех надписи: "Куда ты нас ведешь, Лоор?", "Покончить с террором!", "Хотим знать правду о Геме!"... Не успеют их закрасить, как появляются новые, хотя на пандусах, в переходах и шлюзах - повсюду! - "верняки". По двое, по трое. В повседневной форме мышиного цвета и в обычной одежде, но и в ней безошибочно узнаваемые. Мои вечерние прогулки прекратились: не хочу оставлять Асду в одиночестве. Да и куда ни пойдешь, обязательно натолкнешься на "верняка", на его подозрительный, злой взгляд. На Форумной площади проходят стихийные митинги. Их раз-гоняют "верняки". Толпа рассеивается, чтобы через час сгуститься снова... Еще месяц назад о таком нельзя было и помыслить! И как не по-хожи бурные, насыщенные эмоциями, скоротечные всплески обще-ственной активности на чинные собрания лиги и космола с заранее написанными и утвержденными речами, предопределенными решениями! Эх, Урм! Надо было обратиться к людям, рассказать им правду. Только еще вопрос, послушали бы они человека, запятнавшего себя в их глазах принадлежностью к верхушке лиги? Что, кроме презрения, может вызвать ренегат, еще вчера публично клявшийся в верности "идеалам", а сегодня с легкостью предающий их?! И попробуй доказать, когда ты был самим собой - вчера или сегодня? А почему то, что не смог сделать Урм, не сделал я? Отошел в сторону, как будто меня это не касается. Убоявшись запачкаться, постыдно бежал от Кея... Теперь я уверен, что "сон" вовсе не был сном. Молю, чтобы "чу-до" повторилось. Откликнитесь, Кей, я согласен! Но чудеса не повторяются. Звездный миг в жизни человека слу-чается однажды. Я проморгал его и презираю себя за это... А люди все исчезают. И ничто не может положить конец этим таинственным исчезновениям - ни патетические речи на митингах, ни настенные призывы. На сцену вышли какие-то новые, темные силы. Несмотря на вез-десущих "верняков" кое-где произошли погромы и явные дивер-сии. Заклинивали перегородки тамбуров, рушили автоматику. Бес-смысленный вандализм? Нет, скорее продуманная акция. Кто за ней стоит - Лоор, Урм или кто-то третий? Да, механизм "замкнутого общества" все больше буксует. Энер-голиния, соединяющая завод синтетических продуктов с главным реактором, оборвана в нескольких местах. Когда починят, неиз-вестно. Запасов же, которые были наполовину израсходованы после того, как уменьшили план-заказ, хватит на несколько дней. А что потом? Дело идет к социальному взрыву, и во что он выльется, никто не знает... Размалеван черной краской самый большой монумент Лоора, перед которым я, глупый, восторженный мальчишка, когда-то подолгу стоял в благоговейном трансе. А на космольских собраниях, как ни в чем не бывало, разыгрывают прежние спектакли. Только актеров и зрителей становится все меньше и меньше. По всесвязи выступил Лоор. Меня поразили нотки растерянности в его голосе. Он пытался придать ему твердость, говорил громче обычного, с надрывом, периодически переходил на крик, но от этих истерических срывов впечатление беспомощности только усиливалось. Лоор не сделал ни малейшей попытки как-то проанализировать кризисную ситуацию, тем более, признать ошибки, покаяться перед людьми. Прежний набор заклинаний: сплотим ряды в борьбе с временными трудностями, в которых виноваты проклятые "призраки", но наша победа уже близка, скоро они будут уничтожены, и вот тогда... Паранойя, маразм? А ведь раньше Лоору нельзя было отказать в изощренном уме. Одурманить народ способен лишь злой гений. А может, это в природе людей - позволять себя одурачивать, и так было от века и будет до скончания времен? Сегодня вечером я не смог встретить Асду - допоздна задер-жался на энерголинии, лишний раз убедившись, что устранить по-вреждения в оставшиеся считанные дни невозможно. Дома ее не оказалось. Сжимая в кармане деструктор, я больше часа носился по пустынным переходам. Шарахался от "верняков", заглядывал во все уголки, звал: - Асда! Асда! С колотящимся сердцем вернулся домой, она там. Не сдержав-шись, накричал на нее. Асда расплакалась, стала объяснять, что ее задержал Орт, которому вдруг понадобилось скорректировать режим криостатов. - При чем здесь ты? Этим же занимаются интеллект-автоматы! - Не буду же я спорить с профессором... - Он тебя обхаживаает, а ты и рада! У Аcды задрожали губы. - Вот видишь, Фан, ты уже груб со мной. Как все изменилось, какой ужас нас ожидает! - Но мы сами хотели изменений. - Кто ожидал, что они будут такими! Знаешь, Фан, я начинаю думать, что мы ошибались. Космополис и демократия несовмести-мы. Чего добился Урм, расшатав систему? Террор обернулся против нас. - Я предупреждал его, что так произойдет! - Да, наступил хаос. Все рушится. Мы же гибнем, неужели не понимаешь? Мне стало жутко. Мои необдуманные слова вызвали реакцию, ко-торую я не мог предвидеть. А может, они просто вынесли наружу глубинный поток депрессии, именно в этот миг переполнивший душу Асды? - О чем ты, родная моя? Еще немного, и ты скажешь, что Лоор - великий вождь! Она качнула головой. - Уже не великий. И не вождь. Но не был ли он таким, когда бросил вызов силам природы, создав искусственную планету и обеспечив нас возможностью жить? Что было бы с нами, если бы не Лоор?! Сейчас я вижу, что относилась к нему предвзято. Борясь с ним, мы заведомо стремились в тупик... - Очнись, любимая! - закричал я в смятении. - Не ты ли от-крыла мне глаза на сущность лооризма? Не ты ли насмехалась над моей наивностью? Вспомни, что ты говорила: "Лоор - преступник, а его учение - бред!" Асда опустилась передо мной на колени. - Прости меня, Фан... Я так виновата перед тобой! Я поднял ее, начал укачивать, словно ребенка. Она высвобо-дилась из моих рук. - Да, у Лоора были ошибки. Но при нем мы хотя бы жили без страха за будущее. - Ты говоришь "при нем", но он же никуда не делся! - Прежнего Лоора нет, и не уверяй, что это не так. Система распадается, погребая нас под обломками! Я прижал ее голову к груди. - Тебе надо отдохнуть. Все не так плохо, уверяю тебя! - Не заблуждайся, единственный мой... Это начало конца! * * * 17. Катапульта Разнесся слух: убит Лоор. Убийца, бывший "малый вождь" Урм, схвачен. Новый вождь Космополиса... Реут! Я не доверяю слухам. Но на сей раз сомнений не было: Урм давно замышлял убить Лоора, только не представлялось возможности. Но, по-видимому, его недавнее повышение притупило бдитель-ность "верняков". Или и на них подействовал всеобщий хаос? - Не Урм убил Лоора, - твердит Асда. - Это сделал Реут, по-верь мне! Он рвался к власти, будь она проклята! А одновременно с Лоором избавился от Урма, которого ненавидел всеми фибрами своей мерзкой душонки! Спасайся, любимый мой, ты - следующий... Итак, Урм в беде. Что ему грозит? Деструкция? Нет, скорее, су-дебный фарс и "изгнание": ведь в нашем "гуманном" обществе смертной казни не существует. Деструктировать из-за угла - сколько угодно, однако по суду ни-ни! Конечно, учитывая "невиданную тяжесть преступления", могут ввести чрезвычайный закон, имеющий обратную силу, но вряд ли при нынешней панической неразберихе до этого дойдет... Впрочем, гадать бессмысленно. Тем более, что помочь Урму я все равно не в состоянии. Плохо, что слух не миновал Асду, усугубив ее нервное расстрой-ство: в случившемся она винит... себя! - Если бы я не покинула Урма в такое время... Если бы сумела ему внушить, что только доброта может всех нас спасти, что зло отвратительно, с какой бы целью его ни причиняли... Зачем я ушла? Видно, и мои нервы порядком сдали. - Если Лоора убил не Урм, а Реут, то что бы от этого измени-лось? И почему ты упорно говоришь "я", а не "мы"? - Ты ни в чем не виноват! - Можно подумать, что виновата ты. Но Урм сам отвечает за свои поступки. Разве мы не предостерегали его? Я тоже ненавижу Лоора и все же... - Ненависть... Это я смутила твою душу. До нашей встречи ты боготворил Лоора. А я смеялась над тобой! Прости меня, Фан! Прости... На следующий день по всесвязи выступил Реут. Стандартный набор кликушеских штампов: подлый враг, втершийся в доверие к вождю, убийца, подосланный "призраками", гнусный клятво-преступник. Все, как один, клеймим позором... многочисленные требования суровой кары... заслуживает деструкции... приговорен судом к "изгнанию"... И насчет знамени, подхваченного из разжавшихся рук вождя, не забыл упомянуть Реут, и о своей исторической роли, решимости очистить Космополис от скверны, вернуть в лоно лооризма его блудных сыновей и дочерей. * * * Уже не толпы, как бывало в таких случаях, а жидкие людские ручейки потянулись к площади перед отсеком катапульты, где будет разыгран последний акт драмы Урма. Пришли и мы с Асдой... Я уговаривал ее остаться дома, но тщетно. - Мой долг проводить Урма, - наотрез отказалась она. - А ты не ходи, тебе нельзя там показываться... Но как я мог оставить ее одну? В полуобморочном состоянии, без кровинки в лице, стояла моя любимая посреди площади... Сквозь оцепление "верняков" увидели мы скорбную процессию. Урм шел, как всегда высоко держа голову. Увидев нас в немного-численной толпе, он улыбнулся: "Спасибо, друзья, что вы здесь!" - Мы любим тебя! - рванувшись из моих рук, крикнула Асда. Пружина "верняков" угрожающе распрямилась, оттеснив нас к щитам арматуры. Я подумал, что за этими щитами начинается межзвездный вакуум, готовый поглотить отважного человека, который не побоялся дать бой системе зла и бесправия. И пусть я по-прежнему не согласен с его методами и моралью, Урм заслуживает восхищения. В то время, как я беспомощно философствовал, он действовал! Позади конвоиров, сопровождавших Урма, шла группка людей. Среди них был Реут. Какое же торжество читалось на мучнистом лице "невидимки"! Наконец-то он избавился от соперника, которому так унизительно и мерзко завидовал, сознавая его превосходство - превосходство таланта над посредственностью... Реут - вождь! Большую нелепость трудно представить... Только над чем ему доведется властвовать?! Двое конвоиров взяли Урма за локти, тот стряхнул их руки: - Я сам. И одним движением натянул на себя "погребальный" скафандр. До чего же он был красив в этом мрачном одеянии, словно заранее пригнанном по его фигуре! Обведя все вокруг долгим взглядом, Урм шагнул к распахнутой двери в отсек катапульты. В этот момент откуда-то сверху раздался громовой клич и ог-ромное красное тело метнулось в гущу "верняков". Среди них воз-никла паника, никто даже не помышлял взяться за излучатели, настолько это было неожиданно. Я вспомнил свое чудесное спасение. История повторяется?! Видимо, об этом же подумал Реут. Он плюхнулся на пол и с лов-костью, которую трудно было заподозрить при его жирном теле, пополз в нашу сторону по плитам палубы. Неподалеку от нас "не-видимка" приподнялся, и я увидел в его руке деструктор. - Стой, негодяй! - закричал я, но было поздно. Вокруг богатыря в красном возникло уже знакомое облако. Ка-залось, он вот-вот разорвет его, сбросит с себя... Напрасная на-дежда! Прощай, красный "верняк", мой спаситель... Разбежавшиеся конвоиры, опомнившись, окружили Урма. А Реут, нацелив мне в лоб жерло деструктора, нажал на спуск. У меня не оставалось времени даже подумать о неизбежной смер-ти, но. ничего не произошло: видимо, заряд деструктора оказался полностью израсходованным, теперь в руках у Реута была безо-бидная железка. Несколько секунд он смотрел на нее с недоумением, затем отбросил, завопив: - Тэ-эк! Держите его! Он из банды Урма! И тогда я выхватил свой деструктор... Надо было видеть, как изменилось лицо Реута! Мгновенье, и он начал бы канючить: "Ну что ты, Фан, я же пошутил, я не хотел сделать тебе ничего плохого!" Но я не дал ему этого мгновенья. За моей спиной отчаянно закричала Асда: - Беги, Фан! Беги, любимый! Как будто мне было куда бежать... "Верняки" схватили меня и, осыпая бранью, впихнули в "по-гребальный" скафандр. А затем, вслед за Урмом, затолкали в отсек катапульты... - Это еще не конец, - услышал я сквозь гермошлем его при-глушенный голос. - Встретимся на Геме. Может быть, "призрака-ми", но встретимся! Хлопок катапульты, удар в спину, тошнота, и перед глазами заплясали сверкающие полосы... Я беспорядочно падал на Гему. Инстинктивно разбросав в стороны руки и ноги, мне удалось стабилизировать падение. Теперь Гема была подо мной, - сере-бристое блюдце, расписанное прозрачными блеклыми красками. Оно будет постепенно увеличиваться, и около десяти минут я смогу им любоваться. А потом... Впрочем, наверное, лучше умереть от удушья, чем сгореть заживо в плотных слоях атмосферы! Бедная Асда, трудно ей придется... Вспомнился ее горячечный шепот: "Скоро мы расстанемся, любимый. Я чувствую!" Как всегда, она оказалась права. А ведь так мечтала о ребенке. Я даже делал вид, что ревную: - Ты станешь любить его больше, чем меня! Асда всерьез успокаивала: - Я назову его твоим именем. У меня будут два Фана, и оба одинаково любимые. Теперь у нее не будет ни одного Фана... Осторожно поворачивая голову, я попытался разыскать среди звезд Урма, но так и не смог. Зато увидел... Космополис! И он по-казался мне таким волшебно красивым, таким изящным и совер-шенным, что я застонал от нахлынувшего отчаяния. Я следил за ним взглядом, решив, что до последнего мига не взгляну больше на Гему. Космополис удалялся от меня, медленно вращаясь вокруг оси. Он прыгал в поле зрения при каждом моем неловком движении. Несколько раз я терял его из вида, и мне ста-новилось страшно: вдруг больше не увижу! Но он возникал вновь на фоне звезд, сияющий призрачным све-том, потерянный для меня безвозвратно. Жить оставалось минуту-две, когда вращение Космополиса за-медлилось... или это мне показалось? Но вот за ним возник сноп огня. "Включили двигатель!" - ворвалась догадка. При мне его не запускали ни разу: орбита Космополиса не тре-бовала коррекции... Объяснение могло быть только одно: на моих глазах планета Лоора сошла с орбиты и двинулась во вселенскую глубь, прочь от Гемы, сквозь частокол звезд и нервущуюся паутину гравитационных полей... Прощай, Космополис! Прощай, Асда! Прощай, жизнь! 18. Через год после его смерти (послесловие к первой части) Звуки легких шагов разнеслись по туннелю. Молодая женщина с запавшими сиреневыми глазами несла штатив, в котором побле-скивали пробирки. На пути распахнулась дверь отсека, стремительно вышел невысокий, полный мужчина. Они столкнулись. Женщина выронила штатив. Послышался звон стекла. - Асда, Асда! - укоризненно проговорил мужчина. - Нельзя же так! Вы ходите, точно сомнамбула, ничего и никого не замечая. Сочувствую вашему горю, но сколько можно? Не вы одна потеряли близкого человека. Прошел год, пора бы утешиться! По щеке женщины скатилась слеза. - Ну, ладно! В конце концов, мы оба виноваты. Могло быть и хуже. Разбилось всего три пробирки. Это триста человек. Не так уж и много. - Я не считаю эмбрионов людьми, иначе теперь не смогла бы жить! - И все-таки они люди, - с несвойственной ему мягкостью сказал Орт. - Миллионы пробирок с эмбрионами не стоят одного младенца, - возразила Асда. Орт властным движением привлек ее к себе, но она резко отстранилась. - Опять вы за свое! - Неужели я не заслуживаю любви? - Только не моей! - Даже ради нашей великой цели? - Узнаю слова Лоора, - резко сказала Асда. - Я не разделял взглядов покойного вождя. - Однако служили ему! - Нет, это он, сам того не подозревая, служил мне! - надменно произнес Орт. - Но ведь именно Лоор собирался заселить эмбрионами Гему! - У меня был другой замысел. И он успешно осуществляется. Как видите, я вовсе не марионетка в руках диктатора, скорее на-оборот. - Чего это стоило! - нахмурилась Асда. - Из-за вас погибли десятки тысяч людей. - А как бы мы их прокормили сейчас? Поверьте, то, что прои-зошло, крайне огорчило меня. - Огорчило? И тем не менее... - Этого требовал эксперимент. Гримаса отвращения пробежала по лицу Асды. - Ради эксперимента вы убили бы родную мать. И еще хотите, чтобы я вас полюбила? - Ради великой цели я не пощадил бы себя. Кстати, гемяне об этом знали. - Не хотите же вы сказать, что действовали с ведома гемян? - Они заинтересованы в моем успехе, хотя предпочитают не го-ворить об этом во всеуслышание. Исходя из своих высоких мораль-ных принципов, - усмехнулся Орт. - А возможно, их коллективный разум пришел к выводу, что в данном случае цель оправдывает средства. - Самая великая цель не оправдает столь гнусные средства! - презрительно проговорила Асда. - Что вы о ней знаете? - с убежденностью в своей правоте сказал Орт. - Если бы цивилизация Гемы погибла, а так чуть было не случилось, Вселенная, быть может, лишилась бы главного из своих богатств - разума. Самопроизвольное зарождение мыслящей материи... Когда и где оно повторится, ответьте мне! - Не представляю... - И никто не представляет. Так вот, я пришел на помощь природе в распространении разума. Пройдут годы, мы умрем, а эмбрионы будут жить. Их судьба доверена интеллект-автоматам, для которых коллективный мозг гемян выработал совершеннейшую из программ. В ней заключена мудрость нашей цивилизации. И как только будет найдена подходящая планета... - Вы присвоили роль Бога? - Бог, Демиург, Всевышний... Слова, придуманные людьми. Я же ученый, и этим все сказано... Итак, вы по-прежнему не согласны? - И никогда не соглашусь, - твердо сказала Асда. Орт поморщился. - Не спешите говорить: "никогда"! Вы ведь мечтали о ребенке... - Уже не мечтаю. - Зато мне нужен сын. Помощник и единомышленник. Чело-век, который продолжит дело моей жизни. Как видите, наши интересы совпадают. А значит, мы можем стать партнерами. Что же касается любви... Я обходился без нее и как-нибудь обойдусь в дальнейшем. - Нет! - Я не бросаюсь словами, - со скрытой угрозой произнес Орт. - Будет по-моему, запомните это... Часть вторая. Рождение Земли 1. Сверхчеловек Они выглядели полной противоположностью: гибкая светловоло-сая девушка и могучий, хотя и стройный, юноша с мускулистым торсом, массивной шеей и нарочито медлительными движениями. Но, вместе с тем, великолепно дополняли друг друга, словно при-рода обозначила ими границы щедрого на вариации спектра че-ловеческой индивидуальности: с одной стороны - предел женст-венности, с другой - мужественности. - Догоняй, Фан-Орт! - задорно кричала девушка, перебегая от дерева к дереву. - Что, не получается? Кроны деревьев перебирал легкий ветер, и блики рассеянного света то собирались в бесформенные пятна, то рассыпались брыз-гами, а листва казалась еще одной участницей извечной непри-тязательной игры. - У меня получается все! - с юношеской самонадеянностью пробасил Фан-Орт. - Хвастаешь, опять хвастаешь! - подтрунивала девушка, от-кровенно любуясь другом. - Смотри, Орена! Не сходя с места и без видимых усилий он сделал сальто назад, еще одно, затем двойное сальто. Мускулы на его обнаженных руках и груди бугристо перекатывались под бронзовой кожей, как приводные рычаги доведенного до совершенства механизма. Но вот его движения вновь стали замедленными, позы скульп-турными. Этот переход от динамики к статике, от действия к паузе как бы специально давал время оценить уникальное сочетание мощи и красоты. И Орена застыла, завороженная, но через мгновение встрепенулась, и вновь ее тонкая фигурка замелькала между деревьями. - Что же ты? Лови! Фан-Орт рванулся, и деревья словно расступились. - Пусти, сумасшедший, - забилась в его объятиях девушка, не очень, впрочем, стараясь высвободиться. - Ты же меня задушишь! - Всего лишь поцелую, - подхватил ее на руки Фан-Орт. - Разок, ладно? - Ну все... Хватит... Ты же сказал: "разок", а сам? - До каких пор терпеть? - капризно спросил Фан-Орт. Сейчас он был похож на избалованного ребенка, который не привык, чтобы ему отказывали. Орена выскользнула из его рук, расправила смявшееся платье. - Ты же помнишь... Пока нам нельзя... Ну, успокойся... - Я тебя люблю, ты меня любишь, так в чем же дело? - Сам знаешь, милый. Потерпи еще немного. Думаешь, я не хочу этого? Фан-Орт лег навзничь в траву. Орена присела рядом. Вечерело. В дымчато-голубом темнеющем небе висели перламут-ровые облака. Яр скатывался за горизонт раскаленным чугунным шаром, а по обе его стороны расползалось малиновое марево. - Хорошо-то как, - мечтательно сказала Орена. - Мы вместе, что тебе еще? - Спрашиваешь, - проворчал Фан-Орт. - Не хочется возвращаться, но надо. Нам пора. - Уже? Вот так всегда. Одно лишь расстройство! Синхронным движением оба провели рукой по лбу, будто стирая паутину. И враз исчезли деревья, мелькание бликов сменилось ровным рассеянным светом, пространство сузилось, замкнулось, шорох листвы сменился приглушенно-назойливым гудением серво-двигателей. - Фу, устала, - гомолог Орена сняла с головы матрицу биото-ковых датчиков. - Даже вспотела немного. Не кажется ли тебе, милый, что мы начали злоупотреблять вылазками на природу? - Вовсе нет, - возразил астронавигатор Фан-Орт. - Тем более, что это и не природа вовсе, а псевдоприрода! - Какая разница! - Я не могу забыть, что природное окружение, типичное для Гемы, предусмотрено программой психологической устойчивости. Для нас придумали мир иллюзий. Но не все по силам психологам! Можно, воздействуя на мозг, вызвать мираж, не отличимый от действительности, - воспроизвести зелень, запахи, шум ветра, дождь, раскаты грома. Можно, наконец, подделать восход Яра. Но просторы планеты, беспредельность неба все равно не поддаются имитации. Нас поместили в роскошную позолоченную клетку. Мне в ней душно! - Я бы не удивилась, если бы это сказал гемянин, - улыбну-лась Орена. - Возможно, он испытал бы приступ ностальгии, попав в нашу "клетку". Но мы же в ней родились. Псевдоприрода окру-жала нас с младенчества, настоящей природы мы не знаем. - А если бы мы появились на свет не двадцать, а тридцать лет назад, ну как этот... задохлик? - Ты имеешь в виду Эрро? - А кого же еще? - пренебрежительно поморщась, произнес Фан-Орт. - Ты несправедлив к нему. Он хотя и старше, но мудрее любого из нас. - Мудрее? - возмутился Фан-Орт. - Да вся его мудрость по-черпнута из книг! Старых, полуистлевших книг. И где он их только раскопал? - Не будем спорить, - примирительно сказала Орена. - В од-ном с тобой согласна: Эрро в душе остается космополитянином. Вот кому псевдоприрода должна казаться чуждой! Возможно, нос-тальгию вызывают у него катакомбы старого Космополиса... Фан-Орт насмешливо фыркнул. - Да этого "мудреца" туда насильно не загонишь! Целыми днями что-то строчит! - А ты бывал в катакомбах? - Мне там нечего делать. Космополис - прошлое, не заслужи-вающее того, чтобы о нем вспоминали. Впрочем, и настоящее не лучше - безымянный сфероид... Клетка, в которой мы оказались не по своей воле! - Не будь таким пессимистом! - Завидую тебе, Орена. Ты можешь приспособиться к любым условиям. Я же на это органически не способен... - А кто говорил: "У меня получается все"? - Все, кроме нудного выжидания, бесцельного времяпровожде-ния! - Сейчас ты сам себе поставил диагноз. Займись настоящим де-лом, и вылечишься. - Настоящим делом... А где оно?! - едко проговорил Фан-Орт. - Я астронавигатор и, смею думать, хороший. Но курс про-кладывают интеллект-автоматы, а мне остается только наблюдать и соглашаться. - Они делают что-то не так? - На первый взгляд, к их действиям не придирешься. Но если вдуматься, то все у них до отвращения правильно. - До отвращения... правильно? - с изумлением повторила Орена. - Не понимаю тебя, Фан-Орт. Ты выражаешься слишком заумно. - Как бы тебе объяснить... Интеллект-автоматы обладают ги-гантским потенциальным быстродействием. Однако они его не ис-пользуют. В решениях неоправданно медлительны и осторожны. Не признают даже малейшего риска. - Ну и чудесно! - Не вижу ничего чудесного. Разумный риск необходим в лю-бом деле! - Утверждение по меньшей мере спорное. Но даже если ты и прав, то все равно ничего не изменить. От нас это не зависит. - Вот-вот, - подхватил Фан-Орт. - Мы вроде пешек, тебя не возмущает такая несправедливость? - Давай переменим тему, - уклонилась от ответа Орена. - Неужели ничего больше тебя не интересует? Есть же спорт, искус-ство, интеллектуальные игры... - Пустая трата времени! - Придумай еще что-нибудь. Эрро говорит: была бы голова, а проблема всегда отыщется! - Нашла, кого слушать! - Опять! - укоризненно произнесла Орена. - Нехорошо так предвзято относиться к товарищу! Знай же, что я полностью с ним согласна и, как видишь, не сижу без дела. Иначе с ума можно сойти! Кстати, спасибо, что напомнил. Навещу-ка свое хозяйст во... - Чего ты так торопишься? - попытался удержать ее Фан-Орт. - Я не надолго. Только взгляну и вернусь. Хочешь пойти со мной? - Не стоит. Подожду тебя здесь. Фан-Орт, насупившись, проводил Орену глазами, потом перенес взгляд на экран светозара. Перед ним на фоне черного бархатного неба холодно и отрешенно сияли звезды. Дурное настроение часто посещало молодого астронавигатора. В такие часы он испытывал томление духа, неудовлетворенность бескрылым существованием. Эти чувства нестерпимо противоречили его вере в свое особое предназначение. Увлекшись Ореной, Фан-Орт на некоторое время заново обрел полноту жизни. Обрадовался тому, что способен влюбиться и что нашлась девушка, достойная его любви. Орена, казалось, ответила ему взаимностью. Но ее любовь более походила на дружбу, а способностью дружить он, будучи от природы индивидуалистом, не обладал даже в малой мере. И вскоре чувство недовольства бытием возникло вновь, став да же еще более острым... Когда, чуть запыхавшись, Орена опустилась в креслице, Фан-Орт спросил со скрытой иронией: - Надеюсь, с твоими подопечными эмбрионами все в порядке? - Да. - Какой же смысл было идти? - Чтобы убедиться в этом. - Не доверяешь интеллект-автоматам? - Ну что ты, после твоих слов... - Смеешься? Думаешь, я против них? Смотря в чем... Ухажи-вать за эмбрионами - здесь им нет равных. Нуль с девятью девят-ками после запятой, такова вероятность того, что интеллект-автомат не допустит ошибку. А твоя надежность максимум три де вятки! - Свою надежность ты тоже определил? - обиженно поинтере-совалась Орена. - Конечно. Семь девяток, - с гордостью сказал Фан-Орт. - Всего-навсего? - По-твоему мало? Знаешь, чего это стоило? "Я сделаю из него сверхчеловека любой ценой!" - кричал отец, когда мама за меня заступалась. Мне вводили синтогормоны, облучали сигмаквантами. - Но сверхстимуляторы смертельно опасны! - ужаснулась Орена. - То же самое говорила мама. Но отец ее не слушал. - Они... любили друг друга? - Любили? Профессор Орт не был способен на это чувство. "Наш брак - чисто деловое предприятие!" - подчеркивал он. А мама... В ее жизни была какая-то трагедия... Отца она с трудом выносила, это уж точно. - А тебя... любила? - Мне кажется, да. До сих пор помню, как прижимала меня к себе и шептала: "Бедный мой Фан... Что он с тобой делает! Какую ошибку я со-вершила... Прости меня, Фан, родной мой..." - Так ты Фан или Фан-Орт? - Мое имя - результат неладов между мамой и отцом. Мама хотела назвать меня Фаном, а отец пожелал дать мне свое имя. Вот в конце концов и получилось: "Фан-Орт". - Я слушала лекции твоего отца, - задумчиво сказала Орена. - По анатомии генов? Это его конек! - Он производил впечатление сильной личности. - Еще бы... Отец считал себя сверхчеловеком и хотел, чтобы я стал таким же. "Я сделаю из тебя свое продолжение!" - эта фраза врубилась в мою память. При всей своей занятости он уделял мне массу времени. Но не как сыну... Я ни разу не слыша л от него лас-кового слова. И все же я ему благодарен несмотря ни на что: он до-бился своего, хотя я вовсе не желал быть его продолжением. - Выходит, ты... сверхчеловек? - скептически спросила Орена. - Это так, - подтвердил Фан-Орт. - Не люблю хвастовства! - рассердилась девушка. - Какая в нем нужда? Я и так знаю, что ты умен, ловок и... красив, - добавила она с обезоруживающей прямотой. - И другие это знают. Но хвастовство отталкивает от тебя людей. Смотр и, останешься один... - И ты тоже от меня отвернешься? - Я - нет. - А на других мне плевать. Вот увидишь, они пойдут за мной. Отец говорил, что толпа всегда устремляется за самым сильным, - самодовольно проговорил Фан-Орт. - Слово отца для тебя по-прежнему закон! - Я восхищаюсь профессором Ортом как личностью, а как отца ненавижу. Он лишил меня детства! Ненависть и благодар-ность... Как видишь, эти два чувства могут сочетаться. Да, именно так: восхищение, благодарность и жгучая ненависть! - Бедный! - сочувственно сказала Орена. - Если кто и ласкал меня, то одна лишь мама. А с отцом мы были чужими. Меня подавляли его жестокость и превосходство в интеллекте, которое он подчеркивал при любом более или менее подходящем случае. Впадая в раздражение, кричал: "Проклятые гены! Весь в мать, такой же безмозглый!" - Вот уж неправда! - Спасибо, - признательно кивнул Фан-Орт. - Отец был не-справедлив к маме. Более умной женщины я не встречал... Ты на нее похожа! - Я этому рада, - смутилась Орена. - В конце концов я сумел себя превозмочь. Профессор Орт добился своего и даже заразил меня величием своей цели. Но вот сейчас я недоумеваю: ради чего он со мной возился, к чему готовил? Быть придатком автоматов унижает мое человеческое дост оинство! - Сверхчеловеческое, - не удержалась Орена. - Не иронизируй, - вспыхнул Фан-Орт. - В ранг людей воз- ведены у нас интеллект-автоматы, мы же в положении машин, притом законсервированных до лучших... или худших?.. времен. - Ты неправ, Фан... Можно, я буду тебя так называть? Нам от-ведена очень важная роль. Мы сопровождаем будущее человечество в качестве гарантов. - Гарантов чего? - Того, что эмбрионы станут достойными людьми. - И как ты себе это представляешь? - усмехнулся Фан-Орт. - При всей надежности интеллект-автоматов именно мы отве-чаем за успех дела. Твой отец называл нас жизнетворцами. - Красивые слова, рассчитанные на глупцов. Профессор Орт презирал вас, а жизнетворцем считал одного лишь себя! - Прости, Фан, это в тебе говорит твоя ненависть. - Орена вздрогнула, почувствовав толчок. - Что-то случилось! - Ничего особенного. Коррекция траектории. Интеллект-автома-ты включали маневровый двигатель. - Зачем? - А я знаю? - со злостью сказал Фан-Орт. - Они с нами со-ветуются? Ставят гарантов в известность о своих решениях? - Но ты же сам... - Что "сам"? Я должен идти к ним на поклон? Униженно про-сить, чтобы растолковывали несмышленышу каждый свой шаг? Не дождутся! Я не хуже их разбираюсь в астронавигации! - И все же обратись к ним, - посоветовала Орена. - Ни за что! Это они должны обратиться ко мне! - отрезал Фан-Орт. - Тогда работай параллельно с ними, чтобы предвосхищать и контролировать их действия. - Хочешь, чтобы я стал тенью интеллект-автоматов? - Разве осуществлять контроль - значит быть тенью? - Еще раз повторяю: они не допускают ошибок и не рискуют. Даже когда риск оправдан и ускорил бы поиски. Я не приемлю этой "безошибочной", а на самом деле трусливой стратегии. - Но она ведь заложена в их программу коллективным разумом гемян. - А я не уверен в разумности этого "разума", - запальчиво возразил Фан-Орт. - Ты знаешь, что надо делать? - спросила Орена. - Знаю. Я предлагал им! - А они? - "Информация принята к сведению". И ни слова больше. Ну как доказать им свою правоту, если они не желают ни обсуждать, ни, тем более, спорить! - Попробуй еще раз. - Бесполезно! Это же тупые, упрямые электронные машины. Они все равно сделают по-своему! Орена взглянула на друга с сожалением. - Ты сгущаешь краски, Фан. Впрочем, поступай, как считаешь нужным. А я пойду поработаю. Со мной интеллект-автоматы по-чему-то более общительны. Ну, до вечера! Фан-Орт остался в одиночестве. Невидящим сосредоточенным взглядом смотрел на экран светозара и думал о том, что у Орены завидный характер: она умеет впрячься в работу, которую вовсе незачем делать, искренне считает ее полезной, хотя в действитель-ности это такая же иллюзия, как псевдоприрод ное окружение, придуманное для них чудаками-психологами. "Сходить в видеотеку? - мелькнула вялая мысль. - А может, вызвать на интеллектуальную дуэль электронного мыслителя? Раньше я неизменно побеждал, а в последнее время проигрываю... Однообразно, скучно, вот и проигрываю... А что если подкачать мышцы на биотренажере? Но сколько можно? Одно и то же каждый день. И повторяется с унылым однообразием. О чем ни подумаешь, все было, было, было... Орена советует заняться творчеством. Но могу ли я уподобиться старику Эрро? Да и что такое творчество в наше время, когда существуют интеллект-втоматы? Они отняли у нас все, кроме естественных отправлений. Но мы не животные..." Углубленный в мрачные мысли, брел Фан-Орт по той части бывшего Космополиса, которая ныне стала жилой зоной сфероида. Она составляла лишь около сотой доли его объема, еще меньше зани-мали хранилища эмбрионов и инкубаторы для их последующего созревания. Там сейчас находилась Орена... Большая же часть сфероида включала в себя оставшиеся в наследство от Космополиса лабиринты переходов, шлюзы, отсеки, пустовавшие крошечные каюты... Обитатели сфероида прозвали этот чуждый параллельный мир "катакомбами". Был он практически неподвластен людям, здесь господствовали интеллект-автоматы. "Катакомбы" напоминали кровеносную систему, в которой роль сердца играл реактор ядерного синтеза. Здесь же располага-лись двигательные установки и комплексы, обеспечивающие жиз-недеятельность людей и сохранность эмбрионов. Трудно было представить, что в чреве Космополиса когда-то обитали десятки тысяч человек. Конечно, в сравнении с Гемой, ко-торую населяли миллиарды, это была капля. Но капля предельно концентрированная и замкнутая со всех сторон колоссальным да-влением. Оно-то и привело к взрыву, испарившему "каплю" и забросившему рукотворный спутник Гемы в невообразимые дали Вселенной. Входов в "катакомбы" было несколько. По случайности Фан-Орт оказался у одного из них. И непроизвольно вспомнил вопрос Орены: "А ты бывал там?" Этот вопрос, от которого он тогда, не задумываясь, отмахнулся, теперь внезапно сработал, как запоздавший взрывной запал, и натолкнул его на неординарный и еще минуту назад немыслимый авантюрный поступок: проникнуть в царство интеллект-автоматов, встретиться с ними лицом к лицу. Ни правила, ни этические нормы не препятствовали этому. Скорее всего, от непосредственного общения удерживала традиция самоизоляции, то ли заложенная коллективным разумом гемян, то ли сложившаяся сама собой. Она равно устраивала обе стороны - и людей, и интеллект-автоматов. Так или иначе, но бок о бок сосуществовали две обособленных, хотя и взаимосвязанных, цивилизации. Общение между ними происходило исключительно через компьютерные модемы, обеспечивающие двухсторонний поток информации. Как правило, люди спрашивали, а интеллект-автоматы отвечали, - корректно, но не вдаваясь в подробности. Не один лишь Фан-Орт относился к интеллект-автоматам с не-приязнью. Но у большинства она оставалась приглушенной, стертой, словно застарелая простуда. В ее истоках все то же уязвленное самолюбие, но редко кто им не поступался: ведь именно интеллект-автоматам обитатели сфероида были обязаны удобствами и разно-образием псевдоприроды. Электронные "ангелы-хранители" не только заботились о людях и эмбрионах, не только прокладывали путь через "минные поля" космоса, но и избавляли людей от обременительной обязанности принимать решения, а значит, и нести за них ответственность. В душе Фан-Орт не мог не сознавать, что без интеллект-автоматов замысел отца был бы заведомо обречен на неудачу, не мог не преклоняться перед ними, но в то же время не мог и признать за собой это позорное, унизительное преклонение. Двойстве нность отношения к интеллект-автоматам, которую он изгнал из сознания в подсознание, делало его особенно нетерпимым к мнимому пре-небрежению с их стороны... И вот он впервые погрузился в чуждый ему мир - мир сварных швов, заклепок и болтовых соединений, гулкого железа и прогорклых запахов машинного масла... Этот мир оказался столь архаичным, что напрашивался выбор: или счесть его всего лишь те-атральной декорацией, нагроможденной специально, чтобы сбивать посторонних с толку, или заведомо отбросить привычную мысль о тончайшей и сложнейшей молекулярной электронике, которая, будто бы, управляет всей жизнью сфероида. На самом же д еле смутившая Фан-Орта техническая старина представляла собой как бы остов здания, построенного на века, а интерьер из быстротечных новшеств был непреднамеренно скрыт за толщей металла. Сделав с полсотни шагов по скользкому трапу, Фан-Орт оста-новился в замешательстве. Что-то властно мешало ему продолжить путь. Никогда прежде он не испытывал паники, а сейчас был близок к ней. Но мог ли он в этом признаться? Тогда пришлось бы оправдывать перед собой уступку безотчетному страху - внезапное безоглядное бегство, даже не с полпути, а чуть ли не с порога, неизвестно от кого и от чего? Ведь ему ничто не угрожало, и внут-ренний голос не предупреждал об опасности, и рас судок молчал... И что вообще произошло: сработало ли какое-то древнее атави-стическое чувство, воздействовало ли на мозг поле неведомого из-лучения? Фан-Орт не стал анализировать причины панического бегства, он предпочел убедить себя в том, что, повернув назад, поступил единственно разумным образом. "Не следовало поддаваться спонтанному порыву. А все Орена с ее романтическими выдумками. Это из-за нее я очертя голову ринулся в катакомбы. Хорошо, что вовремя исправил ошибку, которая могла привести к трагедии. Ведь я наверняка заблудился бы в лабиринте катакомб, и еще вопрос, пришли бы ко мне на выручку интеллект-автоматы. А моя жизнь принадлежит не мне, расплачиваться ею я не вправе!" "Ну, ничего, - подумал он затем с чувством мстительного удовлетворения, - наступит день, и меня примут здесь как повелителя, со всей торжественностью, на какую способны носители машинного разума!" А на втором плане сознания гнездилась мысль, что психологи оказались не так уж наивны, придумав псевдоприроду. Каково бы-ло бы существовать в железном склепе, из которого он только что вырвался! Вылазка не была вовсе неудачной. Фан-Орт неожиданно почувствовал прилив энергии. И вновь мысли его обратились к Орене. "А ведь она права. Терпение, вот что мне нужно. Сверхчеловек должен обладать и сверхчеловеческим терпением. Сколько раз об этом твердил профессор Орт!" Мысленно он почти никогда не называл профессора отцом. Подвергшись угрозе (Фан-Орт был уверен в этом), жизнь снова наполнилась смыслом. Играя скульптурными мышцами, шел он по аллее, уже не казавшейся ему псевдоаллеей, и блаженно вдыхал аромат цветов, ничем не напоминавший запахи машинного масла и старого титан-железа... Вот идет навстречу Эрро. Видать, тоже потянуло на природу. Как всегда, задумчив. Короткие ручки заложил за спину, голова на тоненькой шейке покачивается взад-вперед в такт шажкам... Старик Эрро, лет на десять старше остальных. Родился не во-время, вероятно, мать нарушила запрет. Хилый, низкорослый, с явными признаками вырождения. Странно, что такому сохранили жизнь. Впрочем, сейчас, настроенный благодушно, Фан-Орт готов был признать, что астрофизик Эрро первейший. Но все равно книжный червь, а вовсе не мудрец, как убеждена Орена! - Салют, - первым поздоровался Эрро. - Салют. Выглядите усталым. С чего бы? - притворно посочувствовал Фан-Орт (еще час назад он не снизошел бы даже до этого). Эрро взглянул с удивлением. - Заработался. Анализировал результаты наблюдений. - Интеллект-автоматов? Большелобое личико Эрро сложилось в довольную улыбку. - Не угадали, своих собственных. У нас же идеальные условия для работы! И знаете, очень любопытные получились выводы. Те-перь надо обобщить материал. Вот, задумал монографию. Тома на три, не меньше. В первом томе... - Я спешу, - перебил Фан-Орт. - Доскажете в другой раз. - И, не удержавшись, добавил: - Думаете, кому-нибудь нужна ваша монография? - Вам вряд ли, - холодно ответил Эрро. 2. Ожидание Прошел год - квант времени, навечно связанный с орбитальными параметрами Гемы, насильственно отторгнутый от нее вместе с песчинкой-сфероидом, но сохраняемый в неприкосновен-ности не только сверхточными водородными часами Вселенной, но и, в своих дробных долях, биоритмами, да и всем генезисом "гарантов". Не оттого ли понадобились они профессору Орту, что, подобно тому, как время немыслимо без эталона, невозможно обойтись и без личностных эталонов, по которым должно форми-роваться новорожденное человечество? Жизнь на сфероиде текла заведенным порядком. Однако мечта о новой Геме, в становлении которой главная роль отводилась Фан-Орту и его товарищам, все более утрачивала реальные очертания, отступала, дразня, словно мираж, вместе с безгоризонтным про странством на экране светозара... Коллективный разум гемян, составивший программу интеллект-автоматов, предвидел, что обнаружить звездную систему, где опас-ность не угрожала бы людям, - задача невообразимо сложная. На большинстве планет, пригодных для колонизации чело-вечеством, вероятен конфликт с существующими формами жизни, а он недопустим. И кто знает поэтому, сколько парсеков предстоит преодолеть сфероиду, сколько зигзагов выписать во вселенском пространстве, прежде чем навсегда смолкнут двигатели, работающие по принципу непосредственного преобразования энергии управляемого ядерного синтеза в лучевую энергию, или будут сброшены аварийные паруса из алмазной паутины, терпеливо ждущие своег о недоброго часа в забортных контейнерах. Понимал ли это профессор Орт, а если понимал, то как мог об-речь на бесплодное старение полных сил и энтузиазма молодых людей - элиту бывшего Космополиса? По еще соблюдаемой традиции астронавты каждое утро приходили в конференц-зал (когда-то здесь был Мемориальный отсек), обменивались новостями, причем выяснялось, за редким исключением, что в точном значении этого слова новостей нет, а есть прогнозы, мнения, соображения... Да и они начинали повторяться. Зачастую не представляло труда угадать, что произнесет очередной оратор. Лишь Эрро и Орена обычно рассказывали о своих действительно новых изысканиях, однако не находили отк лика у остальных... Затем все разбредались по "коттеджам", которые, как и прочие изыски психологов, нуждались в приставке "псевдо". Тяга к общению заметно убавилась. Не вызывали былого азарта интеллектуальные игры, которым еще год назад предавались с упоением. После нескольких бурных ссор совершенно прекрати-лись диспуты. У большинства наступил нервный спад, появилось безразличие к обязанностям: их искусственность, прежде почти никем не осознаваемая, стала вдруг до отвращения очевидной. Орена и Эрро не разделяли общего уныния. Но Орене это давалось благодаря вошедшему в привычку жесткому самоконтролю, а Эрро был занят монографией и ни на что другое, казалось, не обращал внимания. - Вы счастливчик, - однажды сказала ему Орена. - Вам можно позавидовать. Она не подозревала, что именно так думает о ней Фан-Орт... Наморщив рахитичный лоб и глядя на Орену снизу вверх, Эрро убежденно ответил: - Мы все счастливчики. - Так уж и все! Разве вы не видите, какими скучными и угрю- мыми мы стали? Почти не разговариваем друг с другом. " Да - нет", "здравствуйте - до свидания", таково наше общение. - А ведь для меня это новость... - озадаченно проговорил Эрро. - Признаться, я ничего не замечал. - Вы вообще ничего не замечаете, кроме своей науки, - упрекнула Орена. - Не скажите. Вашу симпатию к Фан-Орту заметил даже я. Девушка вспыхнула. - Неужели даже вы? Только не думайте о нас плохо, мы с ним просто друзья и... - А я и не думаю ничего плохого, - улыбнулся Эрро. - На-против, радуюсь, глядя на вас. Вы назвали меня счастливчиком. Да, я счастлив своей работой. Однако для полноты счастья этого мало. И не вы мне, а я вам должен позавидовать. Вот где истинное счастье! - Все не так просто, - призналась Орена. - Порой мне бывает страшно... Не за себя, за него. Он томится от безделья, однако заняться чем-нибудь полезным не хочет. Меня не слушает, упрямства и самомнения ему не занимать. Чуть что не по нраву, зам ыкается в себе. - Вы же его любите? - Да, очень. Но как помочь, не представляю. Посоветуйте, а? - Боюсь, мой совет покажется вам банальным, - покачал го-ловой Эрро. - Таков он и есть, ничего лучшего не предложишь. Будьте терпеливы и внимательны, не жалейте тепла. Фан-Орт - незаурядная, очень сложная и контрастная личность. В нем избыток силы и, как ни парадоксально, бессилия. А это ведь антаго-нистическое противоречие! Оно и определяет его характер... - Несчастливый характер, - вздохнула Орена. - Только Фан в этом не виноват. Таким его сделал отец, профессор Орт. Эрро нахмурился. - Я знаю, - сказал он. - И поверьте, у меня есть основания сочувствовать вам. Утешения здесь не помогут. Но разве счастье бывает безмятежным? Если да, то недолго... Обычно за него при-ходится бороться. Впрочем, я опять изрекаю спло шные банально-сти... - Тем не менее, спасибо вам за них, - поблагодарила Орена. - Вот уж не думала, что смогу перед кем-либо исповедаться... Вы необыкновенный человек! Я постараюсь следовать вашему совету. Эрро покраснел. - Необыкновенный... Не смейтесь надо мной, Орена. Думаете, я не знаю, что вы обо мне думаете? Рахитичный уродец, по загадочной причине затесавшийся в сообщество гармонически развитых молодых людей! - Никогда я так не думала, - возмутилась Орена. - Воз-можно, если бы не Фан... - Вот видите, и я не лишен комплексов, - смущенно прогово-рил Эрро. - Что же касается общего уныния... Вскоре ему придет конец. - Чтобы утверждать это, нужно быть оракулом. - Вряд ли я им когда-нибудь стану. Но как астрофизик, могу сделать прогноз: нас ожидают перемены. - Расскажите подробнее! - взмолилась Орена. - Выдумывает книжный червь, - отмахнулся Фан-Орт, когда Орена поделилась с ним новостью. Однако через месяц на экранах светозаров стала видна едва уловимая искорка. С каждым днем яркостная отметка увеличива-лась в диаметре, превратилась сначала в сверкающее пятнышко, затем в световой диск. Впервые за годы раздалось жужжание сигнального зуммера, начали пульсировать предупредительные сигнальные лампы. Голос автоматического информатора предупредил: - Всем занять противоперегрузочные кресла. Приготовиться к маневру! - Я с тобой, - подхватил Орену под руку Фан-Орт. - Иди к себе, у меня ведь только одно защитное кресло, - попыталась высвободиться Орена. - Обойдусь. Любой маневр для меня пустяк! - Ну, смотри! Перегрузка оказалась на удивление тяжелой. Орена пожалела, что так часто пренебрегала тренировками. Сдерживая стон, она скосила глаза на Фан-Орта. Тот сидел в обычном, не противоперегрузочном, кресле выпрямившись, разведя могучие плечи. И хотя лицо астронавта окаменело от перегрузки, оно было одухотворено, как никогда прежде. Им нельзя б ыло не любоваться... - Впервые за долгие месяцы Фан-Орт испытывал необычай-ный подъем духа. Это была его стихия - стихия силы и мужества. В ней, и только в ней, он мог проявить свои лучшие, уникальные качества, быть тем, кого так трудно и настойчиво создавал профессор Орт, - сверхчеловеком. - Теперь ты видишь, на что я способен, - уловив восхищенный взгляд Орены, глухо выговорил Фан-Орт. Перегрузка помешала ей ответить. И только потом, после отбоя, она сказала с нежностью: - Я горжусь тобой! Но прошу тебя: пожалуйста, будь скромнее! На этот раз, когда Фан-Орт обнял ее, она не отстранилась. 3. "Старик" Эрро Тщедушный малорослый астрофизик был загадкой для остальных обитателей сфероида. И прежде всего по причине своего возраста. Не зря его называли стариком. Десять лет - разница почти в полпоколения. Другие были ровесниками, "старик" Эрро изначаль но выпадал из их ряда, чему способствовал его замкнутый, при всей кажущейся общительности, характер. "Старика" отличала от остальных и конституция. Среди стройных, атлетически сложенных молодых людей он смотрелся как уродливый лилипут-инопланетянин. Резала глаз непропорциональность частей его хилого тела: огромная голова с непомерно выпуклым лбом на тонкой шейке, детские ручки и ножки, узкие плечики... Особенно нелепо, даже комично, он выглядел рядом с Фан-Ортом. Это были антиподы во всем. Но их, тем не менее, связывала не-кая не поддающаяся определению общность. И оба о ней интуи-тивно догадывались. Не потому ли красавец-астронавигатор с такой активной неприязнью относился к тщедушному астрофизику, что воспринимал его, как искаженное до неузнаваемости отображение самого себя? Не раз Фан-Орту снился кошмарный сон, доводивший его до исступления: вот он заглядывает в зеркало и видит свое лицо, но тотчас оно превращается в сморщенное личико Эрро ... Фан-Орт спрашивал себя: как мог "книжный червь" оказаться среди них, почему его произвели на свет столь преждевременно, и с какой целью сохранили жизнь явно неполноценному ребенку? Ни на один из этих взаимосвязанных вопросов он не находил ответа. Был ли Эрро посвящен в тайну своего происхождения? Не раз и не два пытались вызвать его на откровенность. Он неизменно отвечал: - Не знаю. Эрро говорил правду. При его незаурядном аналитическом уме - качестве, которое замечают в последнюю очередь, - он не мог не задавать себе тех же вопросов. И, подобно Фан-Орту, не был в состоянии на них ответить. Возможно, если бы Фан-Орт или Эрро догадались сформулиро-вать задачу интеллект-автоматам, вероятностная разгадка тайны была бы найдена. Но Фан-Орту это попросту не пришло в голову, а Эрро подсознательно страшился узнать правду. Хотя он старался не подавать вида, непохожесть на товарищей ощущалась им как неподъемный груз, от которого, увы, невозможно освободиться. Чувство собственной неполноценности было слишком хорошо знакомо ему: сочетание высокого ума с тщедуш-ным карликовым телом воспринималось как унизительная дис-гармония, и еще неизвестно, чем бы он поступился, чтобы только устранить ее... Фан-Орт был бы неприятно поражен, проникнув в тайну рождения Эрро и узнав, что тот никто иной, как его единокровный старший брат! Почти так же, как был поражен профессор Орт, когда впервые увидел новорожденного первенца - с приплюснутой головкой и пуповинкой-шейкой... Профессор махнул на него рукой, поняв, что нечего и пытаться превратить это убогое существо в "сверхчеловека". Однако, не будучи сентиментальным, он все же сохранил некие рудименты родительских чувств и не только оставил "неудавшегося" отпрыс ка в живых, но, не раскрывая инкогнито, позаботился о его будущем. А "сверхчеловеком" стал Фан-Орт... 4. "Призрак" "призрака" Сфероид пронзал Вселенную множеством волновых игл. С антен-ных острий срывались зондирующие импульсы, сканировали про-странство, придирчиво ощупывая каждый его потаенный уголок, каждую встречную клеточку вещества, чтобы вернуться с ношей информации, столь необходимой сейчас интеллект-автоматам. Доступ к ней, через электронных посредников, имели и астронавты, но осмыслить ее лавину в считанные мгновенья не мог даже наиболее подготовленный из них - Эрро. Увы, быстролетный и всеоб ъем-лющий коллективный разум гемян, нашедший формализованное воплощение в программе интеллект-автоматов, для обитателей сфероида оставался недоступной пониманию абстракцией, если не легендой - красивой и возвышенной, но не имеющей ничего общего с жизненными реалиями. На экранах светозаров все явственнее вырисовывалась гроздь планет, обращающихся вокруг центрального светила. Картина была похожа на модель атома - с ядром и орбитальными электронами - только движение планет скрадывалось все еще огромны м расстоянием. День за днем оно сокращалось - сфероид приближался к звездной системе. Астронавты вновь обрели, казалось бы, утраченную надежду, оживились: двенадцать планет в системе, неужели ни одна из них не станет новой Гемой? Но радость была с горчинкой: "гаранты" переживали свое бессилие повлиять на ход событий. Одни (к ним принадлежал Эрро) - стоически, другие (большинство) - с болезненным чувством ущербности. Однако и для тех, и для других не существовало дилеммы: не способность человека составить конкуренцию интеллект-автоматам была очевидна. Один лишь Фан-Орт, уверенный в собственном превосходстве над обыкновенными людьми, не смирился с ролью пассивного наблюдателя. Терпение, к которому он призвал себя год назад, оказалось не-стойким. Фан-Орта выводила из себя стратегия интеллект-авто-матов, как ему казалось, неоправданно осторожная, даже откро-венно трусливая. "Почему орбита ожидания так высока, на порядок выше, чем у любой из двенадцати планет звездной системы? Правильнее было бы сразу же начать их поочередный облет! Автоматы же, как нарочно, медлят. Издеваются, что ли, над нами?" - так думал он, все более утверждаясь в мысли: если не вмешаться, ничто не изменится. Последовать совету Орены - пойти на поклон к бездушным машинам, которые, увы, не спешат признать в нем повелителя? Но не станет ли это его поражением, не унизит ли, хотя бы перед самим собой? Фан-Орт со стыдом вспомнил первую, плачевную попытку про-никнуть в катакомбы - чрево сфероида. Мысленно ощутил горьковатый запах машинного масла. Скользкая, словно намыленная, палуба въяве громыхнула под ногами... На душе стало муторно. Только сейчас он признался себе, что в тот раз вовсе не принял разумное решение, а попросту бежал из катакомб, охваченный паникой. И все же Фан-Орт снова нашел оправдание: он не был тогда морально подготовлен, шел как на прогулку, не подозревая о психическом воздействии, которым интеллект-автоматы ограждают себя от прямого общения с людьми. В своем отношении к пахнувшим металлом и смазкой лабиринтам старого Космополиса Фан-Орт был не одинок. Остальных "гарантов" также отвращали катакомбы. За границами жилой зоны начинался как бы сопредельный мир, пусть не враждебный, но ч уждый, непонятный, непредсказуемый... Вряд ли у кого-нибудь из предков-гемян, случись такая фанта-стическая возможность, возникло бы желание проникнуть в недра колосса-муравейника - обиталище гигантских, пусть даже полезных и безвредных, насекомых. А к интеллект-автоматам "га-ранты" относились, как к некоему подобию сверхразумных му-равьев, единственным предназначением которых было развивать кипучую, но не поддающуюся контролю деятельность на благо людей и эмбрионов... Однако теперь спуск в катакомбы стал для Фан-Орта делом че-сти. Он должен был взять реванш за столь унизительное поражение. Хорошо, что Орена не знает, иначе как бы он выглядел в ее глазах! Вот площадка, которой он достиг в прошлый раз. На миг Фан-Орт приостановился. Захотелось повернуть назад, к теплу и ком-форту, в уютный мир иллюзий, созданный стараниями неистощимых на выдумки психологов. "И кто меня гонит? - вошла в сознание мысль. - Ведь можно жить спокойно, как Орена, как все другие..." Тотчас он одернул себя: "Но я-то не "другой"!" Вспомнилось, что за несколько дней до смерти, словно предчувст-вуя ее, профессор Орт сказал: - Ну вот, кажется, я сделал невозможное. Передаю тебе эста-фету. Когда придет время и эмбрионы превратятся в людей, вылепи сверхчеловека по своему образу и подобию, как вылепил тебя я. Интеллект-автоматы для этого не подходят. Они другие. Запомни: другие! Остерегайся их советов... "Пока я без них не обойдусь, - подумал Фан-Орт. - Мое время еще не настало. А если буду по-прежнему бездействовать, то может и вообще не настать..." И он двинулся дальше, с удовлетворением почувствовав, что нерешительность отступает, возвращается вера в себя, в свои беспредельные возможности. Взявшись руками за массивную стойку, Фан-Орт выгнул ее дугой, затем снова выпрямил. - То-то! - крикнул он, упиваясь силой. - Так будет и с теми, кто захочет мне помешать! Переходы и туннели старого Космополиса составляли запутан-ный лабиринт, образующий несколько изолированных уровней с многочисленными шлюзами. Действовавшие когда-то эскалаторы и фуникулеры пришли в негодность еще до падения Лоора. Через электронных посредников не представляло труда полу-чить план катакомб и заранее предупредить интеллект-автоматы о посещении, но в понятии Фан-Орта это означало бы проявить слабость, оказаться в роли просителя. И он предпочел поло житься на интуицию. Стальные палубы были все такими же неприятно скользкими, ноги разъезжались на них и оттого казались чужими, точно протезы. Приходилось переставлять ступни с постоянным утомительным напряжением. Тело, всегда послушное и ловкое, стало вдруг раздра-жающе скованным. На одной из винтовых лестниц Фан-Орт потерял равновесие. Нога сорвалась с узкой ступеньки. Штанина щегольского комбинезона разорвалась, обнажив кровоточащую ссадину. Сильнее боли была досада. Зачем он ввязался в эту авантюру? Не следовало самому спускаться в катакомбы для встречи с автоматами - много чести! Надо было вызвать их к себе, потребовать отчета! "А если бы не явились?" - кольнула самолюбие невольная мысль. Фан-Орт попытался выместить раздражение на поручне, но на этот раз железо не поддалось. Бугрились от напряжения бицепсы, а поручень так и не согнулся. Почувствовав головокружение, Фан-Орт разжал руки и тяжело опустился на ступеньку, стиснув виски. "Неужели отец ошибся?" Он впервые назвал профессора Орта отцом, как бы отделив тем самым первого от второго. Профессор никогда не ошибался, но был ли застрахован от ошибки отец? "Неужели права мама?" Фан-Орт вспомнил, как однажды, доведенная издевательствами мужа до исступления, она бросила ему в лицо: - Ты вытравил в себе все человеческое и теперь пытаешься то же самое сделать с Фаном! Сверхчеловек это уже не человек, а живой робот! Не желаю, чтобы мой сын стал роботом!!! О матери Фан-Орт вспоминал с любовью и нежностью, однако единственным авторитетом оставался для него профессор Орт. И сейчас, безоглядно отбросив сомнения, он закричал во весь голос, словно раз и навсегда обрывая затянувшийся нелепый спор с неве-жественными оппонентами: - Слышите вы, профессор Орт не мог ошибиться! Потеряв представление о времени, Фан-Орт шел наугад, сползал и карабкался по многочисленным лестницам, кружил вслепую, натыкаясь на переборки, пока не заподозрил, что неизменно возвращается в один и тот же туннель. Его охватило злое отчаяние, и он крикнул: - Эй, есть здесь кто-нибудь? Эхо повторило его слова. Затем в гулком волноводе, образованном плитами палубы и сводами туннеля, прозвучал голос, искаженный реверберацией, но все же разборчивый: - Здравствуйте. Что вам угодно? - Почему сразу не откликнулись? - Мгновенное облегчение сменилось у Фан-Орта вспышкой гнева. - Поразвлекались моей беспомощностью? Да представляете ли вы, кто я такой? - Астронавигатор Фан-Орт, - ответил бесстрастный голос. - Мы не знали, нужны ли вам. А на ваш зов ответили незамедлительно. - Где я могу переговорить с вами? - Где угодно. - Не здесь же! Вы считаете, что это подходящее место для переговоров? А я так не думаю. Условия неравные: вы видите, с кем имеете дело, а я нет. - Претензии справедливы, - согласился голос. - Следуйте моим указаниям. Идите прямо. Смелее! - Думаете, я трус? Ошибаетесь! Куда теперь? - Все еще прямо. Теперь направо... Необходимость подчиняться чьим-то командам угнетала. Фан-Орт ступал в полутьме неуверенно, словно слепой. Отвыкшие от света глаза восприняли мелькнувшую впереди полоску света как ослепительную вспышку. - Мы пришли, - пояснил голос. - Кажется, шел только я, - пробурчал Фан-Орт. Распахнулась дверь. Отсек был пуст, если не считать двух кресел - одно напротив другого. В том, что справа, сидел широкоплечий пожилой человек. Его грубое, будто начерно высеченное из гра-нита, лицо было невозмутимо. Скупым жестом он указа л на свободное кресло. - Прошу. Так о чем вы желали говорить со мной? Фан-Орт сглотнул горькую слюну. - Кто вы? Человек или интеллект-автомат? Собеседник нахмурился. - Ни то и ни другое. В физиологическом смысле я не человек. Когда-то был человеком во плоти, потом стал "призраком". Слыхали о них? Фан-Орт кивнул. - Значит, вы "призрак"... - Не совсем. "Призрак" остался на Геме. Я же его дубликат, ре-продукция. Образно говоря, "призрак" "призрака". Впрочем, в философском смысле неизвестно, кто из нас оригинал, а кто копия: мы неразличимы. - Я не расположен философствовать, - угрюмо сказал Фан-Орт. - И мне все равно, человек ли вы, "призрак" или дубликат "призрака". Пришел я вовсе не к вам, а к интеллект-автоматам! - Они уполномочили меня побеседовать с вами. - Гнушаются мной? Не желают снизойти до встречи? - Нисколько. Просто мой облик для вас более привычен. А в остальном... Считайте, что я один из них. - Один из них? - недоверчиво переспросил Фан-Орт. - В прошлом человек? Тогда кем же вы были прежде и почему оказались здесь? Странный собеседник пожал плечами, не менее массивными, чем у Фан-Орта, но все же ответил: - В давние времена я был космокурьером. Мое имя Кей. - Постойте... Не о вас ли рассказывала мне мама? Если не оши-баюсь, вы первым побывали на Геме, потом переправили сюда массу необходимого, а в награду Лоор изгнал вас! Вот видите, не только вы все знаете обо мне и моих товарищах, нам тоже кое-что известно! - Не рассчитывал, что меня помнят, - бесстрастно проговорил Кей. - Я запомнил ваше имя по чистой случайности, - криво усмех-нулся Фан-Орт. - А другим оно вряд ли знакомо. И уж, во всяком случае, никто вас не чтил бы. Скорее, наоборот. Ведь если бы не ваша позорная капитуляция перед Лоором, мы бы сейчас наслаждались полнокровной жизнью на Геме с перспективой бессмертия. Словом, в моих глазах вы не герой! - А кто же? - Какое это теперь имеет значение... Итак, что вы делаете на сфероиде? Прислуживаете интеллект-автоматам? Кей посмотрел на Фан-Орта долгим изучающим взглядом. Его лицо было попрежнему невозмутимо, только резче обозначились глубокие борозды на лбу и щеках. - Да, прислуживаю. В той мере, в какой интеллект-автоматы прислуживают вам. - Но они нам вовсе не прислуживают, - возразил Фан-Орт. - Да? Может быть, вы сами готовите себе пищу, занимаетесь жизнеобеспечением, поддерживаете комфортные условия существо-вания? Или это все же делают за вас интеллект-автоматы? А чем вы заслужили их заботу? Кей говорил с чувством нравственного превосходства, и Фан-Орт не сразу нашелся, что ответить. - Г-м-м... Чем заслужили? Самим фактом своего существования. Мы жизнетворцы... Гаранты! Вопреки нарочитому высокомерию, ответ прозвучал неубедительно, даже жалко, и Фан-Орт сам почувствовал это. - Жизнетворцы... Гаранты... - повторил его слова Кей. - Орт вкладывал в эти понятия великий смысл. Но его представление об истинном величии было неверным... - Вы знали отца? - Да, я был знаком с ним, как и с человеком, чье имя вы тоже носите. - С Фаном? - Да. И Асду, вашу славную мать, я знал, хотя мы с ней ни разу не встречались. - Расскажите о них! - воскликнул Фан-Орт. - Но вы же не за тем пришли. Да и стоит ли ворошить прошлое? Ни вам, ни мне это не доставит удовольствия. - Расскажите, требую! - Я не привык к языку требований. Фан-Орт побледнел от негодования. Впервые его так унизили. И кто? Какой-то бесплотный фантом, чья-то бессчетная копия! - А я не привык к такому обращению, слышите, вы, "полупри-зрак" или как вас еще! - Да, я "полупризрак", - лишенным интонаций голосом проговорил Кей. - А вы? - Сверхчеловек, вот кто! - Не думал когда-нибудь встретить сверхчеловека. И на что он способен? - Испытайте! - запальчиво воскликнул Фан-Орт. Усмехнувшись, Кей назвал два многозначных числа. - Перемножьте. Ответ последовал почти мгновенно. - Правильно, - признал Кей. - В скорости счета вы почти не уступаете "призракам". Ловите! - внезапно крикнул он и с силой метнул что-то увесистое. Фан-Орт едва успел отскочить. - Это нечестно! Я думал, вы бесплотны! - А я думал, что сверхчеловек готов к любым неожидан-ностям. - Издеваетесь? - вспыхнул Фан-Орт. - Не могу отказать себе в этом маленьком удовольствии. Для меня выше человека только человечество. И какими бы сверхстимуляторами ни пичкал вас отец, как бы ни муштровал, вы в лучшем случае остались просто человеком. А в худшем... - Ке й оборвал фразу и после короткой паузы сухо продолжил: - Все ваши жалкие фокусы я могу повторить. Могу сделать и то, на что вы не способны, например, телепортироваться. Но значит ли это, что я сверхчеловек? - Вы бездарная копия! Заурядная подделка! - потеpяв само-обладание, выкрикнул Фан-Орт. Никогда в прошлом он не испытывал такой яростной, неистовой ненависти. Даже к отцу, которого при всем преклонении ненавидел за перенесенные обиды, за слезы мамы... Но, оказывается, то была не настоящая ненависть. По-настоящему он возненавидел лишь сейчас, потому что профессор Орт, унижая, воспитывал в нем сознание силы и достоинства, а "призрак" заставил испытать во сто крат худшее унижение - ощутить физическое и нравственное бессилие перед материализовавшейся тенью давно умершего че ловека. Еще вчера Фан-Орт относился к "призракам" с полнейшим без-различием, как к чему-то псевдореальному, точно и они были при-думаны психологами, а если и существовали, то на полумифической Геме, вне локальной действительности сфероида. И вдруг такая обескураживающая неожиданность: "призрак" здесь, рядом, во главе интеллект-автоматов! ...Когда кровь перестала стучать в висках и спала с глаз багровая пелена, Фан-Орт обнаружил, что находится наверху, у входа в катакомбы. "Да был ли я там? Не галлюцинация ли все это?" - подумалось в первый момент. Но разорванная штанина и свежая ссадина не оставляли места сомнениям. Его вышвырнулиили как нашкодившего юнца, как тряпку, о которую брезгливо вытерли ноги... Фан-Орт зримо представил шахтные колодцы, винтовые лестни-цы, туннели с многочисленными ответвлениями, заново пережил злое отчаяние, охватившее его, когда он понял, что окончательно заблудился в запутанном лабиринте, и словно со стороны услышал свой сдавленный крик: "Эй, есть здесь кто-нибудь?" Вспомнилось грубо вырубленное лицо "призрака", налитые тя-жестью камни глаз под глыбами-веками. Это полное презрения лицо будет теперь преследовать его, разъедая душу желчью ненависти. Даже карлик Эрро не вызывал у Фан-Орта таких недоб рых чувств... Словно запечатленный в мнемозаписи, слово в слово повторился весь их разговор. Как же смешно и глупо он себя вел! Но и в этом винил не себя, а "призрака". Как очутился наверху, астронавигатор вспомнить не мог. Видимо, проклятый "призрак" стер из его памяти обратную дорогу, и она выпала из времени. А вот мельчайшие подробности их встречи сохранил, хотя именно эту оскорбительную правду Фан-Орт предпочел бы забыть навсегда. 5. Орена Фан-Орт напрасно завидовал умению Орены принимать действительность такой, какова она есть, хотя сама эта зависть была лишь скрытым выражением превосходства: в долготерпении девушки он видел прежде всего свидетельство ее ограниченности, скудных потребностей. Фан-Орт был бы гораздо ближе к истине, если бы признал за ней талант самообладания. В отличие от него, Орена не позволяла себе распускаться, давать волю нервам. Но неумолимое течение времени, не приносящее желанных перемен, и на нее действовало угнетающе, тем более, что, будучи женщиной, она с болезненной наблюдательностью замечала перемены нежеланные: вот этой морщинки вчера еще не было, и складочки на шее, и седого волоска, пусть пока единственного... Привычно веря в непогрешимость коллективного разума гемян, Орена нет-нет и спрашивала себя: не слепа ли эта вера? Порой она со страхом думала: "Что если мы - объект загадочного эксперимента, о котором даже не подозреваем? А за нами тем временем пристально наблюдают, словно за инфузориями в капле воды на предметном стекле микроскопа, развлекаются нашим бестолковым мельтешением..." Орена избегала таких мыслей, считала их беспочвенными и оттого глупыми, гнала прочь, когда они все же изредка возникали. В такие минуты страстно хотелось, чтобы кто-то рассеял мучащие ее сомнения. Но кто может это сделать? Фан считает ее рассудочной, непробиваемо уравновешенной, не нуждающейся в утешениях. Привык искать у нее поддержку, и никак не наоборот. Он и слушать не станет ее исповедь, сам начнет жаловаться на несправедливость судьбы, обвинять интеллект-автоматы и, конечно же, коллективный разум гемян. И как в нем уживаются самомнение и потребность из-ливать душу? Уверенность в себе - достоинство, а самоуверенность - недостаток. Интересно, есть ли между ними грань? А если есть, то по какую ее сторону Фан-Орт? Орена тотчас устыдилась этих своих мыслей. Она же любит Фана и хотя бы поэтому должна прощать ему недостатки, тем более, что достоинств у него гораздо больше! Конечно, никакой он не сверх-человек, как внушил ему отец, но, бесспорно, личность... С кем еще можно его сравнить? Разве что с Эрро... "Ах, бедный старик Эрро, какая несправедливость, что ему досталась несуразная внешность. При таком-то уме! "Книжный червь" - называет его Фан. Чем вызвана эта неприязнь? Вероятно, я дала повод, отзываясь об Эрро с cимпатией. Глупенький Фан, ревновать меня просто смешно. Или ревность имеет более глубокие корни?" Фан и Эрро