вшийся из какого-то подземного объема, смешается с воздухом и все закончится, и опять будет сыро и иусто в мире под двумя лунами. Но странное клубящееся облако не рассеивалось. Наоборот, оно стало вдруг принимать совершенно невозможные для облака очертания: вот возник выпуклый нарыв, вырвались по сторонам два цилиндрических шлейфа, заклубилось что-то разлапистое на их концах, а нарыв тем временем превратился в неправильной формы шар, потом элипсоид, потом." Иван глазам своим не верил! Гигантский столб-облако медленно и неостановимо превращался в непомерную человеческую фигуру с головой, грудью, разведенными в стороны руками. Все обретало завершенность, зримость вырисовывались черты лица, обозначались пальцы на руках, кривилась улыбка на исполинских губах... Лицо смотрело вниз из-под надвинутого на глаза капюшона, длинные рукава балахона скрывали кисти рук. И все это покачивалось, плыло в черном сумрачном небе, нависало над мертвым миром и стоящим посреди этого мира Иваном. Длинный вислый нос, выпученные глазища, крючковатые пальцы... Сомнений не оставалось. Иван сжал ложе лучемета. Он не ожидал ничего хорошего от карликаколдуна, который вдруг стал исполином. А. это был именно Авварон, увеличившийся в сотни тысяч раз, застилающий четверть неба, нависающий над Иваном се" ребристо-черной громадиной. - Да! Это я! - прогрохотало с небес. - Ты угадал! Стой на месте и не шевелись! Иван застыл статуей. Он был готов ко всему. Он мог за себя постоять, и его вовсе не пугало газовое облако пусть и чудовищных размеров. А тем временем огромные скрюченные руки тянулись к нему. Они опускались все ниже и ниже, пальцы слегка подрагивали, будто предвкушая биения жертвы. Страшное испещренное оспинами и морщинами лицо Авварона склонялось над беззащитным землянином. Все это было настолько нереально, сказочно, что Иван не мог сосредоточиться на главном, не мог уловить, откуда придет опасность. Руки? Нет, этими газообразными, почти бесплотными ручищами с ним ничего ве сделать, он пройдет сквозь них, не ощутив их прикосновений. Глаза с их гипнотической силой, колдовской властью? Нет! Это глаза фантома, в них нет силы... Чудовище нависало, застилая уже все небо, не давая бежать, искать лазейки. Ощеренный километровый рот грозив призрачными кривыми зубами. Нет! И только когда деваться уже было некуда, Иван заметил небольшую, но очень темную, почти черную дыру под капюшоном, прямо между разросшимися кудлатыми бровями. Из этой дыры исходила непонятная влекущая энергия, она поднимала на землей, тянула, втягивала в дыру. Иван почувствовал, как его ноги отрываются от каменистой поверхности. Уцепиться было не за что. Его затягивало в черную дыру, словно в водоворот. Огромные расплывчатые пальцы почти касались его тела, черт лица Иван уже не видел - они были слишком велики я слишком близки. А вот дыра обретала совершенно реальные объемы - это был непроницаемый черный колодец. Ивана всасывало в него неудержимо. Смешно было барахтаться, сопротивляться. Иван лишь придерживал руками меч и лучемет. Он полагался исключительно на случай. Или вообще ни на что. В глазах у него смеркалось. И потому он не увидел того, что было в колодце. Сознание покинуло его раньше.  * ЧАСТЬ 3. ЗЛОЙ МОРОК *  Трава была пересохшей и местами прелой, она источала сладковатый запах и щекотала лицо. Наверное, там, наверху дул ветер. Иван еще не видел ничего, но он знал, что лежит в траве - густой, дикой траве, какая бывает лишь на лугах да в поймах рек. Все это было ему знакомо. Он только не помнил,когда умудрился заснуть. Они долго говорили со стариком-священником, спорили и соглашались, Иван больше молчал. А с озера веяло прохладой, и все было неплохо... но провал, проклятый провал в памяти! Он вернулся с Гадры" нет, с Сельмы? По чему он никак не может вспомнить, где был в последний раз? Сейчас он на Земле, в отпуске, на земелюшке Вологодской, у родного озера. А вот раньше? В голове всплывало непонятное слово Хархаа. Оно перекручивалось и звучало то так, то этак буква "а" то пропадала, то звучала протяжней - и получалось Ха-арха-ан, Хархан-А-а... слово замыкалось в кольцо, теряло начало. Бред! И все же - вот он под сводами, светлыми, высокими, он в Храме, и он слышит доброе напутствие перед дальней тревожной дорогой, его провожают словно на смерть, словне уже отпевают. Нет, не все его так провожают. Под сводами звучит: "Иди! И да будь благословен!" И он уходит. Он собирается куда-то... Иван приоткрыл один глаз - по широкой и чуть пожелтевшей травинке ползла черная странная букашка с усиками-антеннами. Он что, уже вернулся? Или не улетал никуда?! Чего гадать, надо просто встать, стряхнуть с себя паутину липкого сна, и все сразу вспомнится. Но вставать не хотелось. Хотелось только вытащить из-под бока лучемет, уж больно мешает, ребра занемели. Но лень! Иван все же сунул руку под себя, сдвинул лучемет. И его пронзила ясная до нелепости мысль: а откуда у него тут, на Земле, в травке-муравке, спрашивается, лучемет, десантное боевое оружие?! Он открыл второй глаз, перевернулся на. спину - по небу плыли серые невеселые рблажа. А где священник? Где береза, под которой он засыпал? Иван приподнялся, сей, упираясь руками в землю. Где озеро?! Что за дела вообще?! Что за шутки?! И где эти самые шутники, что переволокли его, спящего, сюда, под какие-то хлипкие, трясущиеся на ветру осины, к этому вонючему болоту. Иван встал на ноги. С болота и впрямь весло падалью и дрянью. Хорошие дела! А это что? Он в полной растерянности уставился на здоровенный двуручный меч с витой рукоятью и проржавевшим местами лезвием. Он жив? Разве его не затянуло а колодец?! Все обрушилось на него сразу. Только в этот миг он проснулся по-настоящему. Черт возьми! Это вовсе не Земля! Это треклятая планета Навей! Опять его занесло в лес! Иван подошел к ближайшей осине, потрогал ее руками - настоящая. Нет, это не лес-преддверие, не лес-лабиринт, это совсем другой лес! Ну и ладно, ну и пускай! Он сделал еще два шага и провалился ногой в трясину, еле успел вытащить. Но где этот обманщик? Где он, карликисполин?! Бросил его? Сбежал?! Иван был очень зол на Авварона. Хотя понимал рассудком, что злиться на эту нечисть и смешно и глуоо. Голова трещала, раскалывалась. Ноги дрожали. Иван вытащил из клапана шарик стимулятора и проглотил. Не прошло и минуты, как кровь забурлила в жилах, мьппиы начились силой, голова прояснилась. Рано, рано отчаиваться! Иван расправил плечи. И дал пробный залп из лучемета. Тот работал нормально, стало быть, никакие переходы и перемещения на него не действуют - уже это хорошо. Но что же это была за дыра, что за колодец? Ах, сколько вопросов! Бесчисленное множество. А вот отве Э-ге-гей! Лю-юди-и!!! - протяжно прокричал Иван в серое небо, заведомо зная, что никто не откликнется. Не отозвалось даже эхо. Полдня Иван обходил болото краем и никак не мог выбиться на дорогу. Он почему-то был твердо уверен, что здесь есть дорога или хотя бы тропа, тропиночка, по которой он непременно куда-нибудь доберется. Но вот откуда в этот чертов мир попали простецкие российские осины? Эта мысль не давала покоя Ивану. Он успокаивал себя рассуждением, что, значит, полоса такая, растут осины, почва соответствующая, климат... все это было нелепо, причем туг климат? Вот на Гадре, к примеру, бывает страшно жарко, но ведь там не растут баобабы! Правда, карлик-мошенник говорил что-то путанное про какое-то "пристанище", которое, якобы, частица Земли, а само больше Вселенной или нечто в этом роде, галиматья, бред! Надо просто мириться с реальностью и не рассуждать, не ломать голову, а то свихнуться можно. Временами болото начинало дышать и чавкать, булькать, пускать пузыри. Водяной балуется, сказали бы на Земле. А тут - какие к дьяволу водяные! Осины сменял сумрачный расхристранный и драный ельник, кое-где торчали обглоданные сосны с пожухлыми редкими кронами. Начинало темнеть. Подкрадывались сумерки. Иван знал, что в лесу ночь наступает мгновенно, стоит только солнышку уйти за верхушки деревьев, и все. А у него ни прожектора, ни аварийного фонаря - все там, за "преградой", леший ее побери! И где эта преграда теперь. Может, он опять переместился и находится по ту ее сторону. йеет, так можно бродить до Второго Пришествия, до полного умопомешательства! Далекий полупризрачный огонек промелькнул в пеоеплетениях ветвей и пропал. Иван насторожился, что там? Болотные гнилушки? Волчий глаз? Жилье? Что бы ни было, а надо брести туда, авось повезет. Он отбросил волосы назад, поправил ремень - и пошел на огонек. Чутье подсказывало - там можно будет укрыться на ночь. Но чутье могло и обмануть, завести в ловушку. Болотистая топкая почва хлюпала под ногами- и все же меж стволов бежала тропиночка. Как же так, Иван не мог взять в толк, сосны растут на песке, где повыше, а тут топи, хляби... Ладно! Вот огонек снова мелькнул. И не пропал! Иван зацепил его глазом. И чуть не вприпрыжку бросился вперед. Посреди леса, на еле приметной полянке стоял домик, развалюха - деревянная убогая избушка, какие Иван видал только на картинках. Заборчик, перекошенный, редкий, ветхий в десяток кривых загогулин, вовсе не преграждал доступа в избушку, сложенную из почерневших от древности бревен... нет, это сама избушка была древней, а складывали ее наверняка из свежесрубленных и душисто пахнущих стволов-бревнышек лет эдак тыщу назад. Вон, островерхая крыша, черная ищырявая, совсем поехала, перекосилась. А окна?! В них не было ни стекол, ни пленки - не окна, а прорубленные в мир дырки. И все же от избушки веяло чем-то родным, теплым. Иван стоял перед покосившейся дверью и не мог решиться, сделать шаг. Небо почернело. Из-за какого-то неразличимого во тьме облака выплыла ущербная луна-месяц. Была она больше земной раза в два, но точь-в-точь походила на нее. Луна залила избушку призрачным светом, почти свела на нет мерцающий огнек из окошка. Иван про огонек и забыл совсем. Раз там, внутри, горит что-то, значит, там есть кто-то, напрашивался нехитрый вывод. А значит, ломиться не следует, надо подобрему. Иван три раза постучал в бревенчатую дверь и спросил вежливо: - Есть кто живой, отзовись? Никто не отзывался. Но Иван не спешил. Он только теперь заметил, что под самой крышей на черном выступе, прикованный к нему ржавой цепью, сидел взлохмаченный и сердитый филин и глядел вниз светящимися желтыми глазами. Филин был какой-то странный - конец крыла у него заканчивался скрюченной мышьей лапкой, а в лапке была зажата палочка, клюка. Кого-то филин напоминал, но Иван не мог понять, кого. Взгляд у ночной птицы был очень умный, человечий взгляд. И это напугало Ивана. Прежде, чем он успел как-то проявить свой испуг или предпринять что-либо, филин вдруг взлетел, выдрав цепь из черного кольца, ухнул глухо три раза, взмахнул крыльями - и улетел в сторону желтой луны, только тень его высветилась черным силуэтом. Иван выждал немного. И еще постучал. - Эй, хозяин дома или нет? - снова поинтересовался он. Что-то загромыхало, заскрипело внутри. И картавый, противный голосок пробубнил: - Нету тут никакого хозяина. А ты входи давай, чего ждешь! Иван распахнул дверь. И ударился головой о притолоку. В сенях было темно и душно. Он еще дважды ударялся - плечом и локтем, сбил что-то большое и пыльное, попал рукой в кадку с водой, ткнулся лицом в пук душистой высушенной травки и только после этого нашел дверцу в горницу, отворил ее. Горенка была совсем крохотной три метра на четыре, черный потолок нависал низко, полки с рухлядью, матерые табуреты, сколоченные криво, но на совесть, скрипучие половицы, паутина по углам такая, какую можно сплести за долгие годы, сырость и тлен, разбросанные по полу еловые шишки, солома, широкая низкая лавка с каким-то брошецным на нее то ли тулупом, то ли армяком, а у "крохотного косого окошка - лампада с огонечком, фителек еле видный, огонек слабенький - светло в горенке не от нее, а от луны, пробивающейся в окошко и в дьфу потолочную. Низкий дубовый стол ближе к окошку. И самое неожиданное для Ивана и необъяснимое, от чего он и дара речи лишился... ...Посреди стола сидел, скорчившись и обхватив двумя руками клюку, карлик Авварон Зурр бан-Тург в каком-то там воплощении кого-то... Иван прислонился к косяку, ноги у него подогнулись. - Ну чего встал как вкопанный? - проворчал карлик и ткнул пальцем в дубовую табуретку. - Присаживайся, странник. Вся злость и обида на карлика-обманщика куда-то подевались, улетучились. Иван теперь был рад любой живой душе. Он уселся и стал ждать. - Ночь передохнем здесь, - сказал Авварон. - А угрюм в путь. Иван кивнул. - Что, молчишь? Страшно?! - карлик явно злорадствовал. Не было в нем души, ох не было! Иван почувствовал, что колдун потихоньку прощуиывает его мозг. Он не стад ничего говорить, просто положил лучемет на колени в выразительно поглядел в черные влажные глаза. Карлик все понял, он уважал силу. - Ну, давай, рассказывай! - проговорил Иван тихо и твердо. - У себя на Земле будешь командовать! - озлобился Авварон. - Здесь не твой мир, Иван, не твой. Хочешь в нем уцелеть до поры до времени - помалкивай да приглядывайся. - Или ты все выложишь прямо сейчас, - сказал Иван так же тихо и так же твердо, - или из этой избушки тебе не выбраться. Хватит водить меня за нос! - Я мог бы вообще не возвращаться за тобой, понял? Ушел бы через воронку, и дело с концом. А тебя барьер никогда бы не пропустил. Скажи спасибо! - Птичьи лапы карлика царапали темную поверхность стола, оставляя на ней белые отметины, с губы падала на балахон тягучая слюна. "Почему он никогда не снимает капюшона, не откидывает его?" - подумал Иван ни с того ни с сего. И уставился на карлика, сидящего перед ним на столе и даже не пытающегося перебраться на лавку или табурет. - Не твоего ума дело! - обиженно заявил Авварон. Опять он читал мысли. Иван нахмурился. - Ладно, слушай! - Авварон сгорбился, спрятал лапы под полы балахона. - Я тебе кое-что расскажу. Но сперва условимся об одной вещи, ладно? - Это какой еще? - поинтересовался Иван. - Ты мне расскажешь все, что знаешь про Хархан?! - жестко сказал карлик. - Без утайки! Иван чуть не встал. Откуда этот-то хмырь слыхал про какой-то Хархан? Что они все заладили одно и то же?! И почему он должен знать что-то про этот дурацкий Хархан, на котором он никогда не был?! - Был! - выдал карлик решительно. - Ты был там! - Помешательство какое-то, - проворчал Иван, - Ты вот чего, любезный в Шестом Воплощении Ага... - Семирожденного Ога! - поправил карлик. - Хорошо, пусть будет Ога, - согласился Иван. - Ты вот чего пойми, что еще, скажем, пойти туда, не знаю куда, я кое-как смогу, сам видишь. А вот рассказать о том, чего не знаю - тут уж, брат Авварон, извини. Если хочешь, я тебе расскажу про Землю. - Про Землю я знаю все! - отрезал карлик. - Мне от тебя нужны ускорители, стимуляторы и мне нужно знать все о Хархане-А! Ну, с первыми двумя, ясно. Я мог бы тебя погубить еще во Внешнем Круге, понял? Я мог тебя убить, усыпить, превратить в зомби, в животное... и просто забрать твои ускорители и стимуляторы. Ты видишь, я откровенен с тобой! - Да уж, ничего не скажешь, - кивнул Иван, - ну, режь дальше правду матку! - Но я этого не сделал. А почему? - Почему? - с самым наивным видом переспросил Иван и положил руки на стол, отвернулся к окошку, уставился на луну. - А потому, что мне нужно кое-что из твоей памяти! Из ее блокированного сектора, Иван! И я тебя не убью, пока не считаю эту информацию, понял? - карлик смотрел на Ивана серьезными и печальными глазами. - Блокированный сектор? - Не делай вид, что ты удивлен. Все прекрасно понимаешь. Я не знаю кто, но кто-то сделал это. Скажи им спасибо, Ваня! - Всем вам превеликое спасибо! - Иван склонил голову, пряча саркастическую улыбку. - Благодетели! - Ты многого не понимаешь пока. А еще большего не поймешь никогда. Я не прошу от тебя информации о Хархане-А и Меж-Арх-Аанье сейчас. Но пообещай, что ты ее выдашь мне добром, без принуждения, когда сектор будет разблокирован. Обещаешь?! - Трудно вообще-то обещать то, о чем не имеешь представления. Но если эта информация не во вред Земле и землянам, я поделюсь ею с тобой, Авварон Зурр банТург, поделюсь, обещаю тебе это. - Обещаниям я "ену знаю, - проворчал карлик. - Но хорошо! Помни о своих словах! - Помню! - заверил Иван. - Теперь ты рассказывай. Глядишь, хотьдочь скоротаем. Карлик устроился на столе поудобнее, вытащил из складок балахона коричневый комочек, аккуратно положил его в рот и принялся жевать. Глазищи у него сразу заблестели. А может, он просто повернулся ближе к окошку, и в его зрачках заиграл отблеск луны? Какая разница. Иван приготовился выслушать Авварона. Больше узнать об этом странном мире было не от кого. - С моей помощью, - начал карлик, - ты Иван, прошел четыре Круга Внешнего Барьера. Почти никто не добирался до Третьего, а тебе вот повезло. Ты знаешь, сколько странников сгинуло на подходах к самому Пристанищу? Нет?! Ты мне все равно не поверишь, если я тебе скажу! Этот мир не ваша Земля, и не ваша Вселенная, где все просто и прямолинейно. Здесь все иначе, Иван. И показать на пальцах это невозможно, надо испытать "этот мир во всех его ипостасях на своей собственной шкуре. - Да уж хоть чего-нибудь да поймем, - вклинился Иван, - разберемся кое в чем своим убогим умишком. - Не ерничай! - Карлик нахмурился и перестал жевать. - Ты навернйка думал и догадывался, что здесь много слоев, много всяких преддверий, прикрывающих саму, как ты выражаешься, планету. И ты надеялся, что будешь идти через шлюзы из слоя в слой, пока не проникнешь в самую сердцевину и не разберешься там на месте, верно? - Очень ты прозорливый, - кивнул Иван, - прямо диву на тебя даюсь. - А все не так просто, Ваня. Ты никогда и никуда бы не добрался даже за десять тысяч лег, если б смог столько протянуть. В Охранительном Слое помимо системы заговоренных барьеров и шлюзов намотаны во всех семи измерениях гирлянды миров-призраков с люками из одного в другой. Вечности не хватит, чтобы пройти их все и выбраться из них живым! Эти миры соединены пуповийами, при желании люки можно найти, можно найти и кратчайшие пути в каждом мире - это многомерный лабиринт, из которого нет выхода в Пристанище! Но и это не все. Миры-гирлянды пересечены отходными сферами-веретенами - сколько их, никто не знает, очень много, не меньше, чем атомов в Мироздании. И каждая, заметь, каждая имеет выход в свою точку этой вашей Вселенной, на свою планету, свой астероид, свою звезду-. На пересечении двенадцати тысяч сфер-веретен в Узловой Точке проходит Нулевой Канал - это выход в Иную Вселенную. Сколько каналов, тоже никто не знает. И каждый из каналов идет только в свою Вселенную. Вот так! Поэтому, Ваня, я говорил, что ваша Вселенная - лишь часть нашего мира, лишь малая частица Пристанища Навей. А почему Пристанище само часть Земли, я тебе расскажу позже, договорились?! Иван понял не все, но головою кивнул. Его больше сейчас интересовала практическая сторона дела, а не строение вселенных, какие бы к ним каналы ни вели. Ему надоели эти многомерные и многопространственные миры, о которых ему без конца говорили, в которых он, якобы, плутал, и в перемещении по которым у него, дескать, большой опыт. Всплыла в памяти, правда, странная картина: остров, толпы беснующихся трехглазых еуществ в странных одеяниях, старуха с кривым острым кинжалом и плоской чашей, страшенные рогатые идолы, штабели бревен, словно бы приготовленные для кострища, и высеченный толстенный столб. Иван заметил, что карлик неожиданно напрягся, весь прямо подался вперед, не сводя с него черного проникающего внутрь взгляда. И он усилием воли. прогнал всплывшую картину. Тряхнул головой, шумно выдохнул воздух и потер переносицу. - Разблокируем! - заверил его Авварон, засуетившись как-то странно и радостно, кривя губы и шмыгая носом, суча кривыми ножками и роняя слюну. А вдруг и поможет, а? - подумалось Ивану. - Какие бы у него ни были корыстные интересы - а вдруг? Хотелось в это верить. Но и доверяться особо колдуну Иван не мог. - Давай, дальше говори, - сказал он. - Меня интересуют три вещи: вход, заложники, выход! Авварон сразу посмурнел. - А почему ты решил, что здесь есть какие-то заложники? Несешь нелепицу! Ну как на тебя, Иван, можно положиться?! - Выкладывай! - потребовал Иван. - Нечего мне выкладывать. Вот прибудешь на место, сам все и поймешь. А раньше времени выводы делать не надо! - карлик даже обиделся и его оттопыренная губа стала совсем уродливой. - Я тебя понял так, поганое ты отродье, - зло проговорил Иван, - что дорогу ты мне не укажешь, темнить будешь до конца! И чего меня там ждет, тоже не скажешь! Так как же тебе доверять? Может, ты меня словно овцу на заклание ведешь, чертово семя?! - Рука побелела на рукояти меча. Голос Ивана дрожал. Карлик не на шутку испугался, он не был расположен сейчас к единоборству, и это бросалось в глаза. Он отодвинулся подальше, на самый край стола, так, что чуть не слетел с него, засопел, захлюпал. - Ну чего ты так сразу, разве так разговоры разговаривают, - затарахтел он на одной ноте, - все будет нормально, ты уж мне доверься, Иван. Ну как я тебе про дорогу расскажу, если дороги-то нет-, понял, а есть цепь перемещений?! Тут маршрут не нарисуешь на листочке, в какой-нибудь компьютер не заложишь, это можно только вот здесь... - он постучал себя по голове пальцем, не снимая капюшона, сквозь черную ткань, - ...только вот здесь держать! Да я тебе и так уже почти все выложил как лучшему другу! Иван усмехнулся. Озлобление словно рукой сняло. Вот оказывается как, они уже "лучшие друзья"! В темном ночном лесу ухал филин. В свете луны летали черные тени, крыластые и ушастые, похожие на нетопырей. Земля! Самая настоящая Земля! Если бы Иван не знал совершенно точно, что он за тысячи парсеков от Земли, он бы и сомневаться не стал, что это родной с детства мир, родная планета, больше того, что это русский лес где-то на севере, где топи непроходимее, а ночи длиннее. - Хорошо, - сказал он, - поглядим, какой ты друг! Карлик спрыгнул со стола, резво прошлепал в угол - в темень и сырость. Вытащил из кучи старья почерневший от времени свиток. - Вот чего нам надо! - напыщенно провозгласил он. И важно, без привычной суетности подошел к Ивану. - Гляди! Его морщинистые ручки-лапки с черными невесть когда в последний раз стриженными ногтями развернули свиток - был тот небольшой, полметра на полметра, .но в руках Авваропа казался огромным. Края загибались, все они были изъедены, источены... Иван заглянул в пожелтевший от времени пергамент. Все изображенное на нем было похоже на карту, но какую-то странную варварскую карту, составленную существом, не имеющим ни малейшего понятия о картографии, масштабах, пропорциях и прочих делах. Невообразимое переплетение дорог, рек, - троп и вообще непонятных линий было как бы сетью наброшено на еще более невообразимое сплетение и наложение гор, лесов, озер, морей, пустынь. Вдобавок пергамент испещряли тысячи точек и точечек, стрелок и стрелочек, пометок, загогулин, неведомых знаков и черт-те чего! Глаза болели от этого медьтешения. Иван невольно отодвинулся назад. - Ну и дурень же ты! - насмешливо сказал карлик. - Разве ж так глядят! Иван еле сдержался, чтобы не залепить затрещину наглецу. - Прикрой один глаз! И поближе, поближе! - командовал Авварон. Иван прижмурился, взял варварскую карту из лап карлика. Поднес ближе к липу... И чуть было не отбросил ее от себя. Не может быть! Он открыл второй глаз - пергамент как пергамент, средневековая мазня, ничего серьезного. Снова прижмурился. Словно распахнулось вдруг окно в бездонный, бескрайний мир - ослепительно сияющий, непонятный. Иван такое видел впервые. Он вообще не мог себе представить. что такое можно увидеть простым человеческим глазом. В странном мире не было ни верха, ни низа, ни неба, ни земли... это была фантастическая Пропасть, но не Черная Пропасть Смерти, хорошо знакомая Ивану, а какая-то совсем иная, наполненная изумительными сверкающими красками, феерическими сияниями, переливами. В этой Пропасти одновременно двигалось и перемещалось во всех возможных и невозможных направлениях столько предметов, существ, теней и вообще непонятного, что ни на чем невозможно было остановить глаза - мир Пропасти жил. Да еще как жид! - Вот так-то, Ваня, - подал голос Авварон, пригорюнившийся и осипший, - сидим мы всю жизнь в темной клети, взаперти, а как выпадает возможность в мир-то взглянуть через окошко, так и голова кругом идет, не верим глазам своим! А ты верь, Иван, верь! Иван не отводил взгляда от провала в распахнутом свитке. Он пытался уловить в движениях и мельтешений нечто осмысленное, объяснимое. И одновременно думал, какая же тут премудрость, что за механика и оптика, что за чудо этот свиток? Он перебирал в уме все последние достижения человечества, но ничего похожего не находил - это было не телевидение, не голография, не мнемоскопия и тем более не галлюцинациовизорные эффекты... это было просто чудо! Казалось, вот сейчас оторви руки от краев почерневшего свитка, прыгни в окошко рыбкой и очутишься в Пропасти, в сияющем чудесном мире. В этот необъятный колодец так и манило. - Ну что, Ваня, веришь в этот мир? - проникновенно, прочувственно спросил карлик и прихлюпнул носом. - Верю, - отозвался сомнамбулой Иван. - Ну и дурак! - неожиданно ледяным тоном заключил Авварон. В его голосе звучали явные нотки презрения. - Дурак! Никакой это не мир, это всего-навсего объемная карта. И кстати там есть наша тропинка, наш маршрутик, Иван. Ну-ка, покажи дядюшке Авварону - где эта тропинка?! Иван отпрянул от свитка. Лицо его перекосилось. - Не паясничай, нечисть! - процедил он. И веожиданно подумал, что этот иЕОйланетный карлик-колдун, эта морщинистая подлая душонка, ведет себя как-то уж слишком по-земиому. Откуда он взял все эти "Ваня", "дурак", "дядюшка", этот тон?! И вообще, все это уже было было когда-то... нет, ни черта пе было! нервы шалят! проклятущие нервы! ~ - И-ех, Ванюша! Я ж говорил, что ты ничегошеиьки не поймешь в этом мире. Даже простенькая карта, почти плоская проекция предместий Пристанища тебя смутила. А куда ж тебев царствие теней спускаться-то?! - Карлик говорил очень серьезно, будто сокрушаясь о несчастной Ивановой судьбе и всячески соболезнуя неудачливо, му путнику-резиденту. - Давай, Ваня, проще, а?! Давай займемся разблокировкой прямо здесь! А потом, Cрaзу же, я клянусь тебе, на Землю! Что, не веришь?! Да я тебя в три минуты домой отправлю и чем надо помогу. Решайся! Иван отвернулся от Авварона, уставился в заросший паутиной и мхом угол избы. Ему очень хотелось домой, на Землю. Аж слезы набегали на глаза и давило в груди. - Ну?! Карлик-колдун мелко подрагивал в ожидании, соиел, понял темную слюну с губы. Но глаза его были пусты. - Her, - ответил Иван тускло, будто говорил не он сам, а некое сидящее в нем отрешенное от всего существо. - Не-ет. - Ну, гляди, Ваня, - как-то двусмысленно выдавия колдун, - гляди! В окошке мелькнула черная взъерошенная тень. завопила истошно перепуганная птица - совсем не поптичьи, страшно и дико. Нашли тяжелые тучи на мертвенную луну. И стало в мире тихо, неуютно и жутко. - Нет, - повторил Иван тверже, - мы пойдем туда. И ты получишь свое, получишь, не сомневайся. Зрачки у Авварона расширились, превратились в два черных колодца. - Обещаешь? - поинтересовался он, затаив дькаиие и перестав сопеть. - Обещаю, - ответил Иван. И добавил несвойственным ему тоном: - Каждый рано или поздно получает свое. Карлик тяжко, с натугой вдохнул. - Ладно, пойдем. Какая-то призрачная, водянисто-блеклая тень вдруг отделилась от него, сползла на досчатый, трухлявый, местами земляной пол, проскользнула по нему до кособокой двери, просочилась под нею и исчезла. Иван тут же ткнул карлика пальцами в грудь, даже отшиб их немного; Авварон страшно обиделся, нахмурился, затрясся. - Извини, - объяснил Иван, - мне вдруг померещилось, что ты сам улизнул отсюда и опять вместо себя фантом оставил. - Чисто земная ограниченность, - заключил Авварон. - И вообще..., - он даже задохнулся от возмущения, - и вообще - откуда эта подозрительность, откуда недоверие такое?! Иван не стал разъяснять, откуда в нем было недоверие, одно слово могло породить сотню ответных и лишь усугубить положение. - Раз собрались, так пойдем! - заявил он. Карлик враз успокоился. И на глазах у ошеломленного, растерянного Ивана превратился в растрепанного и косматого филина, того самого, с клюкой в мышиной лапке и с обрывком железной цепи. Только глаза не изменились - это были те же базедово-черные сливины со зрачками-колодцами. Филин ударил клюкой в стол, отчего тот неожиданно накренился, треснул, а потом и вовсе развалился, так, что Иван еле успел отдернуть локти, поджать колени. Надо было хватать оборотня, хватать немедля! Но поздно. Филин Авварон Зурр бан-Тург в Шестом Воплощении Ога Семирожденаого взмахнул сизыми взъерошенными крылами, подняв по избе тучи пыли и сметая седую обветшалую паутину, ухнул гаухо, раскатисто и вылетел в окно - только скользнула его черная тень по внезапно выплывшей из-за мрачных туч мертвецки желтой луне. Иван вскочил на ноги и с досады пнул дубовый табурет. Тот рассыпался, словно был трухлявым донельзя. Чертовщина! Наваждение! Ну как тут можно работать?! Иван был вне себя от бешенства. Бред! Он прошел четыре круга какого-то внешнего барьера, пробрался через охранительный слой, если верить этому негодяю, этому подлому оборотню, и что дальше?! Где он?! Куда идти?! Или, может, заночевать в этой милой пыльной избушке? Утро ведь вечера мудренее?! Нет! Он отыщет колдуна, будь тот хоть трижды инопланетным! Иван, подхватив меч и лучемет, прыгнул к выходу, снова сшиб что-то звеняще-гремящее в сепях, но не стал задерживаться, а сильным ударом ноги вышиб тяжелую дверь, выскочил наружу. Он остолбенел. Нестерпимый зеленый свет ударил ему в глаза. На дворе был день, а не ночь. Да еще какой день! На Земле таких не бывает. Нагромождения диких поросших красным мхом валунов закрывало от Ивана ослепительно-яркое светило. Но и тех лучей, что пробивались сквозь завалы, хватало, глаза еле выдерживали. И никакого леса, никакого болота, даже ничего похожего! Иван обернулся. Избушки за его спиной не было. Там, в тени скалы, поросшей фиолетовым лишайником, изъеденной дырами или норами, лежало, бродило, шевелилось и облизывалось целое стадо каких-то ожиревших и на вид малоподвижных чудовищ. У каждого было по четыре глаза во лбу, и все эти глаза - мутные, сонные, бессмысленные - глядели на Ивана, ничего при этом не выражая" Многомерный мир! Проклятье! Опять он вышел не так, опять позволил себе ошибиться. Надо было лезть в окно, за филином-колдуном, а его как порядочного в дверь потянулоНапасть! Иван даже успокоился от неожиданной перемены. Перемены его никогда не пугали, наоборот - придавали сил. И вообще, неизвестно, может, туг в другом дело, может, вылези он в окно, было б еще хлеще. - Ну что ж коровки, - бодро крикнул Иван, - пасемся, жирок наедаем? И пошел прямо на стадо. На всякий случай оь покрепче сжал в руке тяжелый меч, ослабил ремень лучемета, чтобы можно было сдернуть его с плеча без промедления. Надо было обойти стадо жирных чудищ, не пытать судьбу, да уж больно все приелось. Иван отпихнул попавший под ноги мохнатый свитый калачиком хвост, скривился от смрадного дыхания, вырывавшегося из пасти ближнего чудища.. Ему вновь припомнился астероид Ырзорг, из каждой поры-кратера которого беспрестанно лезли такие кошмарные, только-только народившиеся, но огромные и свирепые твари, что эти "коровки" в сравнении с ними казались милыми и ласковыми болонками. На Ырзорге Ивана чуть не съели. Одна из восемнадцатилапых мохнато-чешуйчатых гадин с жабьим восьмиметровым рылом уже заглотнупа его, предварительно обхватив липучим языком-арканом. Но жадность сгубила тварюгу - Иванов скафандр чем-то не пришелся ее вонючему пищеводу, и Иван был извергнут обратно вместе с содержимым омерзительной утробы. Он-долго сидел на живом, дышащем камне астероида и смотрел вслед исполинской многолапой жабе, жуткому порождению необъяснимо гигантского, имеющего собственную зловонную атмосферу существа - Ырзорга, реликтовой" супермонстра, вылупившегося миллиарды лет назад из споры-яйца, которое пережило Большой Взрыв. Ырзорг был посланцем в настоящее и будущее еще той Довселенной, того мира, который существовал до рождения мира этого. Чудища взирали на Ивана туио и вяло, свешивая из пастей лопатообразные языки. Одному, особо неповоротливому-досталось - Иван огрел его по жирному боку мечом. Удар был несильным, плашмя. Но чудище заверещало пискляво, по-кроличьи, словно с него сдирали его поганую панцирную шкуру вместе со слоем жира, метнулось в сторону, наткнулось на еще более жирную тварь - и визги обеих слились в истошном и Гезутешном воеплаче. - Цьщ! - свирепо и вместе с тем дурашливо крикнул Иван. И потер рукой лоб, В голове стоял гул, будто прибой рокотал со всех сторон и шумел в листве ветер. Но ни листвы, ни воды не было. Иван не сразу понял, что случилось. Он насилу разобрал отдельные мыслеобразы, нахлынувшие в мозг. И застыл на месте. "Чужой!", "Это не зург! Нет!!!", "Чужой! Он совсем не умеет себя вести, он не знает ничего! Он ломится вперед по Священному ковру!", "Опасность! Надо вызывать зургов!", "Чужой! Чужой!!!" - все это и еще многое другое, почти не разбираемое, ударило в голову, заполнило ее чужим напряжением, чужим страхом... Чудища были разумны. Этого Иван не ожидал. Самообладание вернулось мгновенно. Иван замер с поднятой вверх рукой. - Я пришел сюда с миром! - проговорил он тихо. - Я не потревожу вашего покоя и не причиню зла. Я иду к зургам. Говорил он это больше для самого себя, отчетливо понимая, что слова землянина здесь не будут поняты, но его мыслеграммы, несущие общедоступные во всей Вселенной образы, будут восприняты этими умненькими чудищами-телепатами. "Он лжет! Не верьте ему! - резануло в мозгу. - Он посмел оскорбить почтенного Ооула. он ударил его! Это страшный чужак! Он только похож на зурга. Но он не зурк!" - Я допустил оплошность! ~ проговорил Иван виновато. - Я прошу простить меня и выслушать. - Он никак не мог поверить, что эти твари с бессмысленными глазенками не просто разумны, но обладают настолько тонкой и чувствительной внутренней телепатической сиг стемой, что улавливают не только образы, но и понятия сложные, абстрактные. Непостижимо! Но с ними можно было общаться. И Иван не желал упускать этой возможности. - Я весь в вашей власти, смотрите! Он сначала уселся на кроваво-красную мшистую поверхность, потом лег на спину и прикрыл глаза. Меч он отбросил от себя метра на три. В мозг стучало в основном одно: "Чужой! Чужой!! Чужой!!!" Одно из ближнюс чудищ подошло к Ивану, склонило над ним нелепую мерзкую морду. Капли слюны, стекавшие с бледного языка, намочили рубаху на груди. От зловонного дыхания монстра свербило в носу. Но Иван лежал. Лежал и вслушивался в мысли обитателей этого странного мира под ослепительным солнцем. Страх и настороженность потихоньку гасли. - Кто ты? - прозвучало почти членораздельно. Ивану показалось, что он слышит вопрос ушами. Но это было не так. - Я разумный житель планеты Земля, - ответил Иван, даже не делая попытки скрыть что-либо, выдать себя за какого-то "зурга", на которого он якобы похож. - Мы можем с вами общаться, обмениваться мыслями, значит, мы близки с вами, значит, мы можем найти общий язык и понять друг друга... - Понять друг друга могут все, - прозвучало в голове. Иван не понимал, от какого именно чудища исходило это - ведь над ним нависали теперь сразу четыре огромных и страшных морды с торчащими наружу желтыми истертыми клыками. - Ты все равно чужак. Ты из внешнего мира. Придут зурги и уведут тебя. - Мли убьют на месте, - вклинилось другое чудище. - Они всех их убивают. Внешний мир несет в При- станище зло, вечное и черное зло. - Нет! - чуть ли не завопил Иван. - Неправда! Я не несу зла вам, я пришел с миром и добром! - Ты не должен был попасть сюда. Тебе никто не разрешал сюда входить. Зурги уже знают,, что ты здесь. И они скоро придут! Чудища разом отвели от Ивана морды, отодвинулись, словно испугались, что от него можно заразиться какойто страшной болезнью или же он вдруг подскочит, набросится на них, перекусает. Смех и грех! Ивану не хотелось, чтобы пришли какие-то зурги и убили его на месте. И опять молчит эта чертова программа! Зачем она вообще тогда нужна?! Нет, только на себя надежда, только на себя. - Эурги не причинят мне вреда! - уверенно заявил он. - Я им нужен. - Значит, они уведут тебя. И хорошо! Тебя надо увести отсюда. Здесь не должно быть чужаков. Тут все свои. Только свои и всегда свои. - Хорошо! Пусть будет тай - согласился Иван мысленно, и его поняли. - Но ответьте - кто вы, что это за священный ковер, что за мир? Я в Пристанище?! Шумный хрип прервал его вопросы. Казалось, хрипели и храпели все жирные и пугливые чудища. Иван не сразу догадался, что они так смеялись. Но не стал обижаться, стерпел. - Пристанище везде! - ответило наконец одно из ближних чудищ. - Но ты, чужак, кажется, не совсем все понимаешь - зачем ты такой зургам? Нет, ты им не нужен, они тебя убьют тут." или перевоплотят. - Что? - изумился Иван. Ему не хотелось никаких перевоплощений, тем более здесь, в Пристанище. Он даже приподнялся и сел, - поджав под себя ноги, потирая колени. Теперь его никто не боялся, он чувствовал это. - Узнаешь. Все узнаешь! - прозвучало ясно в мозгу. - И поймешь. Но потом, когда тебя уже не будет. - Хотелось бы понять кое-что, пика я есть, - робко заявил Иван. - Ладно, хорошо, - согласилось ближнее чудище. - Смотри. Иван глазам своим не поверил, когда кожа на лбу у отвратительного монстра вдруг набухла, покрылась желто-зелеными крупными каплями, а потом лопнула, разошлась - и из глубин, из внутренностей уродливой головы, не имевшей даже костяного, ограждающего мозг черепа,. вдруг высверкнули три зеленых настороженно глядящих глаза. Никакой крови, никаких излияний кроме крупных желтых капель и похожей на гной жижи - зияющее отверстие-рана, видно, не обеспокоило само чудище. Но тот, кто выглядывал из раны, был до отвращения гадок. Редко Вселенная порождала подобных существ. Маленькая сплюснутая в висках голова на тончайшей дрожащей шее высунулась наружу. Ни носа, ни рта - лишь мягкий трясущийся клювик, с алыми ноздрями и зеленоватым редким пухом. Все это производило впечатление гнусного и жалкого гаденыша-паразита, присосавшегося к огромному мозгу жирного, безвольного чудища-гиганта. Ивана чуть не вырвало. - Ну, вот, гляди! - прозвучало еще отчетливей. И чуть позже: - Нет! Тебе еще рано быть в Пристанище. Ты слишком чужой. Ты не станешь здесь своим. Они все равно узнают, зачем ты приходил сюда! Иван вытянул руки с мольбой, совсем позабыв, что обращается не к себе подобному, не к человеку-гуманоиду, а к гадкому существу-прилипале. - Я все сам скажу, - проговорил он. - Я ищу таких же как я! Мне надо только узнать о них, найти и помочь им! Помочь ближнему своему - разве от этого кому-то может стать хуже?! Разве будет хуже от этого, вашим зургам или вам самим? Нет! Не будет! Существо еще больше вытянуло шею, сузило подслеповатые глаза. Из ноздри клювика потянулась бурая струйка крови. Судя по всему, паразит не выносил даже малейшего напряжения. И все же он был слишком любопытен. - Испугался? - надменно вопросил он. - За жизнь свою никчемную испугался?! Хе-хе! Не бойся, тебе же и лучше будет. Они вынут твое подлинное нутро, пересадят в лучшее тело, а бренный и жалкий твой прах сгниет, рассьшется в пыль. Ты будешь жить долго, может быть, и вечно, понял? А вдруг они воплотят тебя в одного из нас? Тебя могут воплотить в свободное тело", и ты ощутишь блаженство на Священном ковре, ты испытаешь то, чего не в состоянии испытать сейчас. А может, зурги заберут тебя с собой и дадут тебе череду перевоплощений - о-о! это будет твоим счастьем, недостойный. Не жалей ни о чем, они убьют только твою жалкую плоть! Иван покачал головой, - И жалкую плоть жалко, коли она своя, - глубокомысленно заметил ен. Гнусное существо приблизило свой сырой клювик почти к самому лицу Ивана и теперь дышало на него чем-то горячим и приторным, не похожим на воздух. Все три глаза паразита были безумны и невероятно глубоки. Это был взгляд чудовища из преисподней, рядом с которым меркли клыки, когти и прочие украшения жирных чудищ. Взгляд обладал гипнотической силой" и иудь на месте Ивана кто-то другой, плохо бы тому пришлось. - Тебе будет хорошо после смерти, - выдавило в лицо Ивану существо, - очень хорошо. Ты вспомнишь мои слова. Иван не отодвинул головы. Не поддался. - Я не понимаю, - медленно проговорил он, - зачем убивать кого-то, чтобы затем перевоплотить его, родить заново в другом теле. Смысл какой? Не лучше ли оставить все как есть? Клювик паразита скривился в странной болезненной ухмылке. - Ты не сможешь понять деяний зургов и смысл их бытия. Но запомни - Пристанище явилось из воплощений Первозургов, Властелинов Жизни и Смерти. Пристанище живет перевоплощениями. И никому не дано понять Его смысла. Не ломай голову, несчастный. За тебя все решат. И тебе дадут большее, чем ты имеешь, и большее, чем ты мог бы иметь. Я. тебе скажу то, что не принято говорить чужакам. Нет, это не секрет, тут нет тайн и секретов. Тут есть Непостижимое. Слушай: в Пристанище никто не умирает, хотя убивают тут всех! Пристанище и его властители ценят жизнь - ни единая кроха живой и неживой материи, несущая хоть зачатки разума, никогда не будет умерщвлена. Пристанище будет нести ее и совершенствовать, пусть и вопреки ее воле, но на пользу ей и непостижимому Предназначению. Понял? - Понял, - тихо проговорил Иван. - Разберемся еще. - И добавил погромче, с ехидцей: - Небось, вызвали уже своих зургов?! - Их никто и никогда не вызывает, - ответило существо. И спряталось в зияющей ране. Перед Иваном стояло обычное жирное чудище, на лбу которого с необъяснимой скоростью зарубцовывался и пропадал сначала багровый, набухший, а потом бледненький еле заметный шрам. Все четыре глаза чудища глядели вдаль тупо, диковато и уныло. Иван подобрал меч. Встал. Он уже сообразил, что настоящего, полного контакта не получится, что эти существа смогут наплести еще много чего, запутать окончательно, но дороги не подскажут. Хоть бы пришли эти зурги, что ли! - Разберемся, - повторил Иван мрачно.. Он чувствовал, что от поверхности, от мохнатого красного "ковра" исходит некая сила, пронизывающая все тело; но непонятная, неизъяснимая. Что за "ковер"?! Что за воплощения и перевоплощения?! И где чертов карлик?! Обманул и сбежал?! Нет! Ведь ему что-то надо узнать, он не обойдется без Ивана, он будет его обере Неведомая сила наполняла тело тихой спокойной мощью, ощущением благополучия и здоровья, но она усыпляла, размягчала. Иван невольно ПРОТИВОСТОЯЛ ей, не поддавался, но она гнула его, она давила без устали и передыху. От ярчайшего света слепли и слезились глаза, все плыло в розовом тягучем мареве. Даже огромные чудища, вдруг примолкшие, будто утратившие способность мыслить, казались розоватыми. Иван стряхнул оцепенение. И решил не дожидаться зургов. У него дел было по горле. А рассчитывать в этом переменчивом мире, видно, не на кого. Надо просто все время идти - вперед и вперед. Не может эта бестолкевщина продолжаться до бесконечности. И он пошел. Напролом. Прямо на стадо чудищ, в каждом из которых сидело по сверхразумному паразиту-телепату. Чудища неохотно расступались. И молчали. Но голову сдавливало чем-то тягостным, пронизывающим. Они просто выдавливали его из своей среды, сгоняли с "ковра". Он и впрямь был здесь чужим, чужаком - ведь его еще не убивали, не перевоплощали". Иван не скрывал своего раздражения. Он даже пнул в жирный зад одно из лежавших поперек его пути чудищ. То опрометью унеслось за валуны. Давление усилилось. Голова готова была лопнуть. Иван еле успевал снимать напряжение. Плохо ему было. Но он шел. У самых крайних валунов, тех, что преграждали путь огненному светилу, пропуская лишь его отдельные убийственные лучи, несколько чудищ сгрудились в кучу, уставились на Ивана бессмысленными глазками. - Прочь с дороги! - сказал он негромко, но е нажимом. Чудища не шелохнулись. Тогда Иван приподнял меч. - Прочь, гадины! - произнес он совсем тихо, со скрытой яростью, почти не разжимая губ. - Прочь, не то вас заново придется воплощать. Убью! Одна из тварей дрогнула, отползла: - Но другие стояли стеной. Из приоткрытых пастей исходил прерывистый змеиный шип. Лязгали огромные клыки. Перевитые хвосты били по "ковру", нервно подрагивали. Тупые глазки чудищ наливались лютой бычьей злобой. Тяжелые панцирные пластины на загривках вставали дыбом. Но не эта животная сила пугала Ивана. Он ощущал, что психическое, гипнотическое давление нарастает, становится почти не переносимым - голова раскалывалась от острейшей боли. Промедление могло обернуться бедой. И тогда он бросился вперед. Иззубренный меч пропорол морщинистое горло ближнего чудища. Иван еле успел отпрыгнуть в сторону, его чуть не сшибло с ног мощной стру?й черной густой крови, что ударила из пробитой аорты. Второй удар был еще сокрушительней - у сунувшейся было к Ивану твари огромная ее голова будто сама по себе вдруг свесилась на бочок, а потом и сама тварь завалилась прямо на "ковер", сотрясаясь жирными телесами. Иван рубил в лапшу следующее чудище. Но он уже все понимал - настоящие его недруги стояли позади да по бокам, именно оттуда исходило злое поле, недобрая сила. Они управляли и теми глупыми, покорными животными, что преграждали Ивану путь и гибли от его меча. Да, далеко не в каждом чудище сидел сверхразумный паразит. Но Ивану все это было безразлично. Он рвался вперед, он крушил эту неприступную стену плоти, он вгрызался в нее и он пробивал ее. "Остановись! Остановись!! Там твоя гибель! Там не будет воплощений и перевоплощений! Остановись!!!* - давило в мозг с напором и силой гидравлического пресса. - "Там вечная смерть! Остановись!! Зурги уже идут! Стой!!!" - Ну уж нет! - заорал Иван во всю глотку, смахивая пот со лба и не переставая орудовать мечом. - Стой! - прозвучало совсем явственно. И затьшок сковало оцепенением. - Получай, нечисть! Иван извернулся, в прыжке занес меч над головой и с силой вонзил его прямо в глаз чудищу, подкравшемуся сзади. Уже падая, он выставил острие вверх. И не ошибся- громадина напоролась горлом на безжалостную сталь, содрогнулась, забилась в предсмертной агонии. Нужен был еще один удар. Последний. И Иван не оплошал. Лезвие меча рассекло мясистый мягкий лоб. - Вот теперь, нечисть, воплощайся. Перелезай в друroe тело! - Иван занес оружие над разверзнутой раной. Но опустить не успел. Чутье не подвело его, спасло. Сзади на него разом бросились безмозглые твари, те, что преграждали путь. Они бы его просто затоптали. Спасло чудо. Миг. Один миг! Иван успел сдернуть с плеча лучемет. Он дал на полную. Давненько он так не палил из этой надежной и простой штуковины - последний раз лет семь назад, когда пробивался к своим на Заоблачном Шаре, семнадцатой псевдопданете системы Кара-ЗогаIII. В тот черный день он получил девять ранений, одно из них чуть не стало последним. Он выпустил предельный заряд прямо в пасть циклопоидному архозавру, который уже настиг его, уже торжествовал, намереваясь высосать как можно медленнее, растягивая удовольствие, мозг жертвы. Архозавры превосходили интеллектом землян. Но их звериная суть подавляла их ум, гасила его. И потому они не могли быть землянам конкурентами г.о Вселенной. И все же необъяснимая злоба бросала их на смерть. Перемещающиеся в разных измерениях, они таили угрозу в самих себе. Это было поистине страшно. Иван никогда с тех пор не ходил в систему Кара-Зога. Архозавра прожгло насквозь, несмотря на то, что его организм был металлокремниевьм, а вместо крови текла по артериям и венам кислота. Что рядом с архозавром эти толстухи и толстяки! Иван остановил шестерых чудищ одним залпом - съежившиеся, поникшие, обугленные Jynm осели на красную мохнатую поверхность. Отвратительно запахло паленым, горелым, - Стой!!! - прозвучало явственно. И тут же многоголосие мыслей ворвалось в моэг. "Зурги! Зурги!! Они уже за барьером! Они скоро будут здесь! Остановите убийцу! Остановите его! Они уже здесь!!!" Иван не знал, куда ему глядеть, что делать. Опасность могла настигнуть с любой стороны, отовсюду. Краем глаза он видел, как из пропоротой туши чудища выкарабкалось на свет Божий гнусное голое существо, как поползло в сторону валунов, оставляя позади себя на "ковре" черные слизистые пятна, как волочился за существом длиннющий, наверное бесконечный тонкий мокрый хвост, как цеплялось оно хиленькими когтистыми лапками за шероховатости... Видел Иван и сгрудившееся в кучу стадо пугливых чудищ, тех, в ком обитали перевоплощенные, если им верить, существа. Видел и останки чудищ, тупых и упрямых. Два животных по-прежнему преграждали доpoxy за валуны. Все видел Иван. Но вот никаких зургов он пока узреть не мог. Даже не представлял, откуда эти зурги должны появиться. Идолько когда в дальнем конце поляны вырисовались два*высоких двуногих силуэта, Иван решил, что испытывать судьбу большой грех. Он разбежался, что было мочи, вспрыгнул одному из чудищ на круп... и сиганул прямо за валуны, еще не видя, что его там ожидает. - До встречи! - успел выкрикнуть он от какой-то излишней, глуповатой и несвойственной ему лихости. И показалось ему, что лишь чудом его не уцепила за горло мохнато-когтистая лапа, которая вырвалась словно из небытия... Голову сдавило нечеловеческой силой. И вдруг разом отпустило. Ударивший было в глаза нестерпимый свет погас. При падении Иван потерял ориентацию. Первой мыслью было - ослеп, черная, страшная темень в глазах! Он с силой зажмурился, не желая верить в худшее. Под руками и ногами было что-то мягкое и холодное, колющее немного. Он ушел от них. Ушел. Но где он теперь?! Иван медленно приоткрыл глаза. Темно. Тогда он перевернулся на спину. Замер. По ночному, усеянному мрачными тучами небу плыла бледная изрытая оспинами луна. Он лежал в лесу. Маячили островерхие макушки деревьев, темнели кроны. Где-то вдалеке тихо выл кто-то. Палая хвоя колола шею. Иван приподнял голову, повернул ее - саженях в десяти чуть высвечивалось кривое окошко избушки. Той самой. - Стоило дверь выламывать, - задумчиво произнес Иван вслух. Он подошел к избушке. Дверь была на месте. Кривая, замшелая, но целехонькая она висела на ржавых петлях и казалось" вот-вот заскрипит. . Шлюз-переходник. Еще один шлюз в никуда. Иван стоял перед заколдованной избушкой в растерянности. Никто его не преследовал. Возможно, эти самые зурги не могли попасть в лес, а может быть, им не особо нужен был чужак-пришелец. Может быть, никаких зургов и вообще не было на белом свете. Мало ли что могли наплести эти гадкие твари; Или... Или это еще проще объясняется - мания преследования, шизоидно-параноидальный криз, и ничего этого вообще нет - нет никакой планеты Навей, нет. созвездия Оборотней, нет во Вселенной лежбищ Смерти, и уж тем более нет живых деревьев, утроб, сказочных барьеров, пропускающих живую плоть и неживую по выбору, нет мохначей, спящих и пробуждающихся миров с их невидимыми демонами-убийцами, нет лесной нечисти, крылатой мерзости, гибридных паразиточудищ, нет гнусного, подлого и лживого карликаколдуна Авварона Зурр бан-Турга, нет его ни в одном из воплощений Ога, потому что и самого Ога нету, более того, нет никаких "серьезных людей" - нет и не было и никто его никуда не посылал, а лежит он сейчас в психиатрической клинике на огромной плаетиконовой постели в смирительной рубахе и без проблесков сознания, и вся эта бредятина вместе со шлюзами, многомерными мирами и прочими чудесами творится лишь в его больной несчастной воспаленной после очередного поиска голове. Да, это так! Мрачные мысли настолько одолели Ивана и упрочились в его мозгу, что он и не заметил, как дверь избушки резко распахнулась, вылетела черная тень, пропала в ночи. Только на лбу осталась легкая ссадина. Она была самой натуральной, побаливала. Да и холодный ветер, непонятно откуда взявшийся в лесу, был самым настоящим ветром. Все вокруг было настоящим! Надо было идти в избушку. И ждать. - Заходи, Иван! - раздался вдруг голос из тьмы сеней. - Нам уже давно пора в путь! - Ты ще? - машинально откликнулся Иван. - Да здесь, где же еще! Это был голос Авварона - приглушенный и вкрадчивый. - Иду! Сердце у Ивана забилось сильнее. Пока он нужен колдуну, ничего с ним не случится, ничего! Тот будет оберегать его! Надо поднажать на проклятого Авварона - пускай быстрее ведет; куда надо, не то... - Иду! В сенях Иван снова зацепил плечом то ли таз, то ли корыто, сбил с гвоздя - грохоту и звона с дребезгом было на весь лес. Тьма в сенях стояла какая-то странная. Иван всегда нормально видел в темноте, глаза быстро к ней привыкали, но тут не было видно низги, это была непростая темнота. - Иду! - еще раз заверил Иван, сбивая нечто глухогремучее, огромное и пыльное. - Иду! Он сделал шаг в комнатку, пригнулся, чтобы не удариться о низкую притолоку... и полетел вниз. Это было настолько неожиданно, что Иван сначала не понял, почему в избушке, в комнатенке сыро, кто мог затопить ее до половины, не верхние же жильцы. Он погрузился вниз, словно никакого пола не было. Его и на самом деле не было. В глазах прояснилось не сразу. Но когда прояснилось, Иван увидел, что он по плечи увяз в зеленой хлюпкой трясине, что до поросшего корявым ельником низкого бережка далеко, что ряска на поверхности болота дрожит и лопается, что над головой необычайно низкое серое, хмурое небо. Трясина тянула вниз. Он пытался не поддаваться ей. Железный тяжелый меч гирей висел на поясе. Бросать его было жалко. Что с ним погибать, что без него. Обманул подлый карлик, колдун чертов, снова обманул! Иван был зол на весь свет. Но не время сводить счеты. Сейчас главное - выжить. Все остальное потом. Глупо погибать в поганом болоте за сотни тысяч парсеков от Земли. Иван поглядывал на ельник, на бережок - и ему не верилось, что это не Земля. Все было земным, обыденным. Кроме проклятых шлюзов-переходников. Плавать в трясине дано не каждому. Ивану никогда не нравилось это занятие - еще со времен Школы, когда их забрасывали то в болота, то в джунгли, то на льдины, то в пустыни и заставляли выживать там в любых условиях. Именно заставляли, пощады в Школе не было. И потому из тысячи поступивших до выпускных экзаменов дотягивало два-три десятка будущих космодесантников. Отсев был огромным, многие гибли, становились калеками". Что делать, они знали, на что шли, ведь недаром их называли смертниками. Освоение Космоса было проклятием для Земли и ее матерей. Это был черный заколдованный круг, в который на смену погибшим вступали обреченные. За одиночками десантниками-поисковиками, штурмовиками Вселенной, шли десятки исследователей, за исследователями тысячи геизаторов-строителей, за ними миллионы привыкших к роскоши и комфорту землян. Последним цена за освоение новых миров не казалась слишком высокой. Геизапия Мироздания шла полным ходом. Люди быстро забывали, что их благополучие строилось на костях и крови первопроходцев. Иван был первопроходцем. И потому он умел плавать в трясине. Он из последних сил тянул к берегу, изнемогая от чудовищного налряжения, - преодолевая убийственную мощь болота. Он не суетился, не размахивал руками, не сучил ногами, каждое движение было размеренным, продуманным. И все равно продвигаться удавалось по вершку, по крохе. Он был уже почти в прострации, когда до берега оставалось два-три метра, сознание покидало его, зеленая жуть сужала мельтешащий, подрагивающий круг перед глазами. И все же он рванулся, ухватился рукой за поникшую ветвь огромной уродливой ели. Надо было подтянуться немного, и все, спасение". Иван уже вылез почти наполовину из трясины, когда ветвь обломилась - гнилье! Он успел перехватиться другой рукой за верхнюю часть ветки, бросил обломок. Но тут на него повалилось само дерево, накрывая бурой жухлой игольчатой кроной, вдавливая в трясину. Гниль! Весь этот лес гнилой. Поганый лес! Иван нахлебался вонючей жижи. Но вынырнул, вцепился в ствол. Пополз по нему к берегу. Ствол под пальцами обращался в труху, в мокрое бурое месиво". Но Иван полз - по миллиметру, по сантиметру. На берег он выбрался совершенно обессиленным. Лучемет и меч были при нем. А усталость дело преходящее. Иван упал лицом в ковер из пожухлой мягкой хвои. И снова его сморил сон. Снова он лежал в высокой траве. Глядел в высокое небо. И вел неторопливую беседу. Он не видел собеседника. Но знал, с кем говорит. А в небе плыло странное облако. Было оно ослепительно белым и вместе с тем мягким, добрым, не отталкивающим своей белизной, а напротив, влекущим. И когда оно плыло от края, с востока было оно бесформенным и разлапистым как и все облака на свете. Но по мере хода своего часть облака все больше и больше становилась похожей на старинные космолеты промежуточного класса. И когда облако застыло прямо над Иваном, он видел уже, что это и есть космолет - один к одному, до мельчайших деталей. Но "и не удивлялся, будто и ожидал, что облако это окажется непростым облаком, а чем-то неведомым, несущим для неге нечто важное- И снова он видел две фигуры, две белые фигурки в белых скафандрах с белыми шарообразными шлемами. Что-то удерживало эти фигурки у поручней, не давало им оторваться от них, хотя Иван ясно видел, что люди в белых скафандрах рвались куда-то, тела их выгибались, головы в шлемах то клонились к груди, то откидывались назад. Это длилось бесконечно долго, это было пыткой не только для белых людей, но и в первую очередь для Ивана. Он мучился вдвойне, испытывая и боль физическую, адскую, и боль душевную, и боль от неопределенности, от зыбкости. А голос, знакомый голос батюшки, давнего друга-собеседника, давил в уши: "Ведь это они! Ты разве не узнаешь их! Ты же сам мне все рассказывал, ну всмотрись, вспомни! Это они! Такое нельзя забыть. Я верну тебе память!!!" Иван ве понимал его, он вообще ничего не понимал. Почему эти видения преследуют его? Откуда Ьни, после чего? После Гадры? Или планеты У? Где он был в последний раз, где?! Кроваво-красная вспышка изуродовала ослепительно-белый мир. Будто в дьявольском пламени горело облако-корабль, горели белые, прикованные к поручням люди, горело все. Облако разрывало на части чьи-то огромные лапы - восьмипалые, когтистые. Их было много, Е они были невероятно уродливые, непостижимо беспощадные. Иван их знал. Он их видел, хорошо видел гдето. Но где?! Голос орал в уши, в мозг, в самую сердцевину мозга: "Они убили их!" Ты сам все видел! Они убили и многих до них - тысячи, миллионы, миллиарды смертей! Они убьют всех нас, от них нет спасения! Ты же все помнишь, все! Ну, Иван, очнись! Они не смогли уничтожить нас всех за тысячелетия, но теперь они придут, чтобы дать нам последний смертный бой! Вспомни! Вспомни все с самого начала!" Казалось, кровь сочится из горящего облака и падает на землю, в траву, Ивану в лицо. Кровь и огонь. Но он не отворачивался. Он лежал и смотрел в страшную высь. В свое прошлое. И не только в свое. Трехглазые отвратитеньнЬ-жуткие морды смотрели сверху вниз, из бездонной черноты неба в его лицо. Был в них ужас. Нечеловеческий ужас. А огонь бушевал. Не стихал. И голос становился все громче. Теперь Иван не мог понять, чей это голос - то ли батюшка осип, сорвался, то ли это уже не он кричит. Но слова били остриями: "Ты все помнишь! Это твои мать и отец! Они их распяли. Они их убили. Это была чудовищная смерть!" Иван и сам обретал голос, он вдруг прорвался, выбился из его горла: "Нет! Это все неправда! У меня никогда не было ни отца, ни матери! Меня нашли в капсуле-боте, в Космосе! Все это неправда!", "Они убили их! Ты чудом спасся. Ты сам все знаешь. Все это хранится в твоей памяти. Ты знаешь даже больше, гораздо больше!", "Не верю! Не верю!" - голова у Ивана разрывалась. Он чувствовал, как некая сила, заключенная в его мозгу препятствует его стараниям все вспомнить, осмыслить. И сила эта была невероятной. С ней нельзя было тягаться. Она подминала под себя, растворяла, не оставляла надежд. И все же он не сдавался. Жуткие лапы и морды разом исчезли. Вместе с кровавым пожарищем. Но часть облака все же вынырнула из алого марева. И Иван отчетливо увидел два лица на нем: мужское и женское. Лица эти были ему знакомы. Но они будили что-то в сердце, в душе. Эти глаза, губы... эта слезинка, выкатившаяся из женского глаза, оставившая след на щеке. Неужели это так?! Нет! Иван видел, как шевелились губы у мужчины, будто тот силился что-то сказать ему, но не мог, слова не долетали из безмерных далей. Он уже готов был поверить. Он уже поверил. И тогда он услышал мягкий и добрый женский голос" разом проникший в его уши, прозвучавший с болью, непонятной ему болью: "Он не придет в этот мир мстителем... он вернется сюда, он все узнает, но он не будет мстить... иначе я прокляну его - живой или мертвой прокляну!" И лица исчезли. Вместо них в белизне высветилоеь лицо самого Ивана. Он никогда не видел себя таким - смертельно усталым, исхудавшим до невозможности, почти черным, с обветренными растрескавшимися губами и какой-то железной цепью на шее. Страшное лицо. Увидеть себя таким и не зажмуриться, не* отвести взгляда сможет не каждый. Иван не отрывал глаз. Небо приковывало его. Когда он былтаким - после Сельмы? Двойного Ургона?! Нет! Может, он только еще будет таким?! И вдруг снова в мозгу само собою появилось странное слово "Хархан". Появилось и исчезло. Лицо в небе стремительно менялось, оно молодело на глазах. Иван не мог ничего понять, но он видел себя помолодевшим на десять лет, двадцать, вот на него уже глядел подросток, мальчишка, малец." нет, не может быть, разве это он - лицо младенца... и чернота, мрак Космоса, - редкие звезды. И вот тогда он кое-что увидел. И понял. Он вдруг сам оказался там, в безвоздушной черноте. И горело, билось отсветами по броне корабля пламя, корчились в лютом изнеможении две фигуры на поручнях, висела во мраке серебристочерная громадина. И висел в черноте он сам. Нет, не висел,, его держала страшная восьмипалая лапа, та самая. И смотрели на него три нечеловеческих ужасных глаза, смотрели, как не может смотреть ни одно из земных существ, смотрели, пронизывая и обжигая холодным огнем внелюдской ненависти и чего-то еще более жуткого, недоступного. Эта глаза прожгли Ивана насквозь и вернули ему память. Земля. Мнемограммы. Он все это видел. Во время мнемоскопии и потом, -позже. Так все и было. Он помнил даже расположение этих чужих крохотных звезд на чужом небе. Хархан? Он был там! Он еще не все припоминает. Но он был там! Он вспомнит. Эти изверги отняли у него память. Он не простит им этого. Они пожалеют об этом! Они отняли у него все и заставили работать на себя." Так было уже. Он многое вспоминал. Сейчас память лавиной обрушивалась на него: у его народа уже отнимали память, заставляли молиться чужим богам, строить чужие храмы и гибнуть, гибнуть, гибнуть при этом "строительстве". Никакое зло не бывает вечным! Никакое! Иван очнулся со зверской головной болью, будто ему на мозг лили расплавленное олово, вбивали в голову шипы. Блокада! Проклятая блокада памяти! Ничего не дается даром. Каждый клок отвоеванной памяти, отвоеванного собственного "я" будет даваться болью, кровью, огромным напряжением. Он знал это. Но он не боялся ни боли, ни напряжения. Он пробьет блокаду! Он уничтожит программу. Он никогда не будет беспамятным человекомзомби, не бывать этому! Дайте срок, дайте только срок! Он приподнялся, отряхнул с себя прилипшую хвою, поправил меч у пояса. И поплелся через лес. Поганый лес. Иного он звания и не заслуживал. Болота и волчьи ямы. Гнилой ельник и осинник вперемежку. Небывалые, совсем не земные заросли огромных водянистых поганок, распространяющих вокруг себя удушливо прелый запах. Гигантские фиолетовые мухоморы и тоненькие розовенькие лианы, опутывающие стволы и ветви деревьев и совсем не вяжущиеся с бурым гнилым лапником и чахлой листвой, липкая медузообразная паутина в палец толщиной, черные норы на каждом шагу - все это лишь укрепляло Ивана в мысли: Поганый лес! Тот самый, первый лес, заколдованный, был не в пример лучше. Стоило ли выбираться оттуда? Дважды Ивану перебегали дорогу странные зверьки, напоминавшие больших откормленных крыс на длинных птичьих ножках. Крысы были бесхвостыми, зато рогатыми и писклявыми. Завидев Ивана, они начинали дико пищать, то ли его пугая, то ли сами пугаясь, то ли предупреждая сородичей и прочих обитателей Поганого леса. Трижды Иван натыкался на остатки вырезанных из песчанника идолов - невероятно свирепых, - оскаленных и безносых. Таким уродам могли поклоняться существа, не слишком обремененные понятием человеколюбия. Сюда бы этнографов с Земли! Но Иван не был ни экстразоологом, ни этнографом. Он не мог надолго задерживаться возле каждой диковины. Он осознавал полную никчемность хождения по лесу. Но сидеть на месте не мог. У него не было ни ариадниной нити, ни сказочного клубка. Его мог выручить один только карлик-обманщик. Но тот о себе весточки не подавал. Может, он уже считал из памяти Ивана, что нужно ему было, да и скрылся в неизвестном направлении. Иван, вспомнив про карлика и его страсти, вытащил из нательного клапана шарик стимулятора, проглотил. Через несколько мгновений остатки головной боли как рукой сняло, да и дорога стала легче - ноги сами бежали вперед. Из-за деревьев на него пялились чьи-то любопьияые глаза. Ивану показалось, что это было одно существо, которое перебегало от ствола к стволу, пряталось за ними, следило. Но он ничего не предпринимал: пока его не трогают и он никого не тронет. Заранее гадать нечего - лес нехороший, и хоть он неземной, а все ж таки в нем могла водиться всякая погань: и упыри, и лешие, и оборотни, Ивану сейчас только лиха одноглазого не хватало, все сопутствующее ему имелось в преизбытке. Без хорошей карты, приборов, датчиков, без плана и без программы можно было век ходить по всем этим лесам. Ходить и клясть судьбу, обижаться на пославших сюда, насылать на них любые проклятия. Но Иван нелюбил обижаться. И вместо пустых сотрясений воздуха в виде проклятий, ругави и прочего он предпочитал действие - разобраться, выбраться, а там уж потолковать с кем надо по душам, чтоб впредь неповадно было живые души на погибель гнать. Выбраться! Поди выберись из этого Поганого леса. Что там подлец Авварон говорил про сферы-веретена да про многомерные лабиринты? А говорил он - Иван напряг память - что по этим гирляндам-мирам, соединенным какими-то пуповинами, можно хоть тыщу лет бродить и никуда не прибрести! Вот в чем штуковина! А где одна тысяча, там и две, и три, и так далееИвану было отпущено по общим земным меркам не больше ста восьмидесяти - далековато до тыщи! И снова в мозг кольнуло, пробивая блокаду, - ему уже сейчас больше двухсот. Не может быть! Нет, может. Иван почти физически ощущал, как возвращалась память. Да, ему больше двухсот, и вместе с тем значительно меньше. После зверского, чудовищного убийства отца и матери там, на окраине Мироздания, он очень долго лежал в анабиозе. Очень долго! Надо все вспомнить. Мнемограмма не могла врать. Перед глазами всплыло: ГЛУБИНА ПАМЯТИ ПАЦИЕНТА - ДВЕСТИ СОРОК ТРИ ГОДА ОДИННАДЦАТЬ МЕСЯЦЕВ ДВА ДНЯ. Значит, и лет ему столько же, да плюс еще последний год - двести сорок пять лет. С ума сойти! И из них двести восемь в крохотной скорлупке посреди Черноты и Пустоты, в Бездне. Его нашли совсем младенцем, он не постарел за эти двести с лишним лет. Еще тридцать семь от него все держали в тайне. Он узнал о трагедии лишь год назад. Всего только год. Он узнал и про себя лишь год назад. Иван сжал руками виски. Шага он не замедлил. И бдительности не потерял. Он все видел, он все слышал - он шел по враждебному инопланетному лесу и не мог расслабиться. Все эти земные сосенки да осинки - камуфляж, суть тут иная, зевнешь - смерть. И все же он не мог не думать. Хархан. Да, он был на этом треклятом, всех почему-то очень интересующем многопространственном Хархаве. Но что он из себя представляет? Почему его туда понесло? Что там было? Когда и как вернулся? Блокада! Проклятая блокада памяти. Обратное время. Откат. Какой еще откат? Иван не мог толком объяснить, но знал, кровь ему подсказывала, мышцы, костный мозг, их память - откат непременно будет. Если, конечно он раньше не отдаст концы. Нет, погибать нельзя. Иван взял лучеметнаизготовку. Он будет вдвое осмотрительнее, втрое! Итак, гирлянды-миры соединены пуповинами". Но он же прошел четыре круга, как говорил карлик-крысеныш, внешнего барьера, а заодно и охранительный какой-то слой, значит, твсе гирлянды позади. Или не все? А вдруг у внешнего барьера Пристанища есть еще четыре круга? Или сорок четыре? Гадать нечего, пустое даю. Сферы-веретена .пронизывают миры и выходят, ежели Авварон не врет, на каждой пладете Вселенной. Иван чуть ае сбился с ритма. На каждой, значит, и на Земле. Говоря проще, одна из сфер-веретен - это прямой канал на Зе?длю. Не нужен Д-статор, не нужен возвратник. Можно переместиться по сфере-веретену. А если колдунишка врет? И даже если не врет, где искать это чертово веретено? Неразрешимая загадка. Тут без знания местных штучек не обойдешься. Здесь нужен проводник. Иначе смерть или вековечное блуждание по кругу. Есть еще, правда, Иван усмехнулся, возможность воплощения и даже перевоплощения. Да только что-то не очень хочется. Лучше бродить кругами и тонуть в болотах, скакать по деревьям и биться с мохнатой нечистью. Хархан! Там бьшо что-то подобное. Теперь Иван точно знал. Знал не со слов "серьезных" людей, не со слов негодяя Авварона, а знал сам - он только не мог вспомнить, что именно, как все это было там. Да и был ведь там не один Хархан. Точно - не один. Всплыло из темноты и пустоты: ХархА-ан. Хархан-А. Система. Меж-арха-анье. Квазиярус. ХаАрхан. Поначалу ему показалось, что это мозг чудит, занимется вариациями на заданную тему, переиначивает на все лады одно слово. Но мозг не чудил. Он выбирал из закрытого сектора по крохам "запрещенную" память. И голова отзывалась болью. Жгучей и тупой, терпимой и почти невыносимой. Иван сжимал зубы. Внимательно всматривался в местность. И продолжал терзать себя. Там тоже были "миры", "веретена", "шлюзы", "гирлянды", "ярусы". По тому миру надо бьшо уметь перемещаться. И он почти умел, один единственный из землян. И "серьезные" и Авварон это знали с самого начала. При воспоминании об Аввароне Иван "невольно усмирил ход мыслей. Колдун-телепат мог быть где-то рядом и прощупывать его, Иванов, мозг. Нет, раньше времени он не должен ничего узнать. Иван теперь уже сам блокировал в своей памяти все, что могло навести колдуна на след. Теперь он понимал "серьезных", они закрыли его память не только от самого Ивана. Они боялись утечки. И не зря боялись. Иван их понимал. Но он их не простил. И не собирался прощать. Дальше! Дальше! Пока не утеряна нить надо раскручивать клубок! Ярусы. Шлюзы. Миры, Веретена. Что же еще? Узловые точки! Да, узловые точки! И еще перпендикулярные уровни! Это не сферы-веретена, нет. Но по ним тоже можно перемещаться из мира в мир. А если найти точки входа-выхода в Обратное время, это вообще сказка - это все, что нужно для успеха! Иван чуть не задохнулся. Они знали, кого посылать сюда. Знали! Он единственный на Земле. И если он поначалу шел через шлюзы и уровни машинально, по инстинктивной памяти, то теперь." Нет, еще рано загадывать. Совсем рано. Он не сумел толком использовать ни один уровень. Ни один шлюз-переходник. С избушкой оплошал. С кратерами не разобрался толком. Дупло-коридор прошел впустую. Д-статору не смог задать координаты... Иван опять спохватился. Чертову колдуну нужны координаты Хархана. А значит, координаты всей Системы. Координаты Иной Вселенной. Но ведь, этот негодяй что-то говорил про нулевой канал, который якобы является выходом в Иную Вселенную. Выход?! Он вспомнил чудовищную Черную Дыру. Коллапса?! Вспомнил свое падение в него, стремительный полет, выход в Иной мир. Они вели его. Да, они вели. Он сам бы никогда не прошел Черную Дыру. И карлику надо знать путь туда. Нет, путь - это Нулевой Канал. Ему надо знать точное место в этой Иной Вселенной и ее устройство, ее главные законы. Зачем? Нет, гадать нельзя. Тут другое. Есть канал, следовательно, есть проход. Есть проход, значит, жители Пристанища могут туда попасть. Значит, они могут свободно переместиться на Землю. Им нужны координаты. Но они ведь знают все о Земле? Значит, не все! Пристанище - это часть Земли. А Земля - это часть Пристанища. Но Пристанище больше всей Вселенной. У него есть области в Ином мире, так? А оттуда есть вход-выход на Землю и в Пристанище. Чудовищно! Иван остолбенел. Только сейчас до него стало доходить, что все это означает. А означало это лишь одно - беспечная, погрязшая в изобилии, роскоши, неге Земля, та самая Земля, которая отодвинула свои внешние границы на сотни тысяч парсеков во все стороны от планеты-матушки. Земля, упивающаяся своим величием, мощью, неприступностью, Земля, имеющая совокупный Звездный Флот, способный сокрушить любую из известных цивилизаций и все их вместе взятые, Земля, обладающая энергетическим потенциалом в сотни Сверхновых звезд и инфраструктурами, не имеющими себе равных во Вселенной, эта избранница Божья и создание Божье, на самом деле открыта и беззащитна, как дитя, играющееся в куличики перед пастью аллигатора. Что же там было - на Хархале?! Иван почти точно знал, там готовится нечто чудовищное, необратимое. Но что?! Голова болела уже нестерпимо. Он не мог больше выдерживать эту боль. Он был готов выдрать из мозга блокирующий сектор. Он вцепился обеими руками в свои длинные, запущенные кудри и то сдавливал виски, то тянул себя за волосы, словно собирался снять собственный скальп. Он не мог стоять. И ноги его не держали, они подогнулись - Иван плашмя упал в хвою. Проклятье! Все потом! Хватит терзать себя. Хватит! Потом он все вспомнит. Но не сейчас. Иначе смерть! Иначе конец всему, не только ему, как личности, как десантникусмертнику, конец чему-то большему, может, и... Метров сорок он прополз по сырой разлагающейся хвое. Он боялся остановиться, боялся потерять сознание от боли. Он запретил себе думать о чем-то ином кроме Поганого леса, гнилых корявых стволов, перебегающих от дерева к дереву леших, писклявых крысах на журавлиных ножках. Хватит. Сперва надо выжить. А потом." Он медленн" встал на колени. Шатаясь, приподнялся. Сделал шаг, другой. Все нормально. Все в порядке. Есть только Поганый лес, и ни черта больше. Лес и он сам в лесу! Боль отступала. Иван вытащил шарик стимулятора, проглотил. Надо идти вперед, только вперед. И тут он впервые увидал глаза! Безумные. Пустые. И вместе с тем полные безутешной тоски, страха и чего-то дикого, полузвериного. Взгляд из-за дерева парализовал его. Леший! Такой взор мог иметь только леший. Не зверь, не птица, не инопланетный гуманоид. Только тот мог обладать этим взглядом; кто продал душу дьяволу, кто нес в себе тоску вечного проклятья, страх грядущей, еще очень далекой, но все же неминуемой расплаты и дикость разумного зверочеловека. Нечисти нет на белом свете, учили Ивана и всех землян учебники, ученые книги, опыт прожитых лет. Нечисть есть, шептали ему тайком парни из Закрытого сектора. Она была, есть и будет - эта такая же реалия бытия, как и все прочее. Они знали, что говорили. Но Иван им не верил. И вот теперь он замер с поднятой ногой. И не смел ее опустить. Эта тварь не боялась его больше. Она смотрела на него во все глаза. А Ивану казалось, что глаз один. Это было как наваждение - он ясно видел на лице лешего два глаза. Но он видел и черный провал между ними. И был это не провал, а жуткий меняющий цвет и форму зрачок. Носа на заросшем реденькой рыжей шерсткой лице почти не было, только две чуть выпуклые ноздри, тянущиеся к подбородку вместе с верхней губой. Высокие, почти касающиеся рысьих ушей плечи, узкое вытянутое тело с чахоточной грудью и еще более узким тазом. Леший, лешак, лихо одноглазое. Откуда он тут, на планете-призраке в Пристанище?! Оборотень? Иван опустил ногу. Сделал шажок вперед. Он боялся спугнуть нечисть. Он боялся потерять хоть малейший шанс. Но существо, кем бы оно ни было, -не боялось чужака. Более того, оно вдруг вышло из-за полусгоревшей черной ели и остановилось у Ивана на пути, преграждая его. - Кто ты? - спросил Иван на общедоступном межзвездном языке. Существо не ответили. Оно было очень странным. Иван никак не мог его рассмотреть толком, хотя обычно он сразу схватывал новые черты, облик встречных-поперечных, запоминал - он обладал взглядом профессионала, фотографирующего объект, воспринимающего его сразу, целиком и во всех деталях. Но сейчас творилось нечто неладное. Иван дважды тряс головой, пытаясь согнать с глаз несуществующую муть, прочистить их. Он не решался поднять руки - неизвестно как воспримет этот жест страннее существо с тоскливо-пугливыми глазищами. Нет, глаз все же был один. Иван уже понял - никакой мути в глазах нет, он видит то, что ему показывают. Тело существа беспрестанно меняло очертания, будто оно дрожали крупной рваной дрожью. В нем не было ничего постояннвго, ничего надежного, прочного - сквозь редкую шерсть просматривались местами ели и осины. Правая рука или лапа существа все время пропадала и казалось, что оно вообще однорукое. То же творилось и с ногами - они то сливались в одну голенастую полусогнутую лосиную ногу с раздваивающимся на конце пучком рыжей шерсти, то вновь разделялись, уловить момент перехода было невозможно. .Фантом! Наведенный фантом! - так решил Иван. Но леший был настолько не похож на все обычные фантомы, что с окончательным диагнозом не следовало спешить. - Кто ты? - повторил Иван. - Кто ты? - машинально отозвалось существо. И вытянув ручищу на почти нереальное расстояние в семь метров, коснулось Ивановой груди. Прикосновение было мягким, осторожным. Вместе с ним Иван ощутил, как в голове его кто-то хозяйничает, с непостижимой скоростью выуживая все подряд. Он тут же блокировал мозг. - Поздно, - сказало существо тихо, со значением, - я уже все знаю. Тягучий говор и пропадающие согласные вместе с тяжелым придыханием и всхлипами выдавали в существе его неземное происхождение. Леший заговорил на родном языке Ивана. Он говорил по-русски. Иван слишком много видел в жизни, чтобы удивляться новому. И все же он не мог понять, почему все эти существа, лишенные каких-либо видимых приборов, мнемощупов, переговорников, запросто проникали в его мозг, начинали говорить с ним на его языке и... как они выражались, "все зиали" о нем и Земле. Это было непостижимо. Биоцивилизация, достигшая сказочных высот развития? Раса, обладающая тайным зданием? Да кто же они такие, дьявол их забери! - Ты не найдешь здесь то, что ищешь! - выдал вдруг леший без интонаций, продолжая дрожать и дергаться. - А что я ищу? - поинтересовался Иван. - Себе подобных. И вход. Потом ты будешь искать выход. - Откуда такая уверенность? - Ты не первый здесь. Иван опустил глаза. Подлый Авварон тоже говорил что-то про предшественников Ивана, легших костьми на подступах к Пристанищу. Значит, были земляне здесь, были? - Были, - равнодушным тоном ответил леший. И впервые* за все время моргнул своим непонятным глазом - волосатое веко скрыло зрачок. Когда оно поднялось было на его плоском лице два тоскливых, диких ока. И каждое смотрело в свою сторону. - Они не совсем погибли, ты не правильно думаешь. Иван уже думал о другом - о том, что всех их, скопом, не разбирая, пора брать и силком тащить в психушку: и его, и лешего, и гнусного колдуна вместе с его Огом, и филина, и чудищ с прилипалами, и мохначей-призраковT Всех! Но вслух он сказал другое: - Не совсем погибли? Здорово получается. Я вот всегда считал, что можно не совсем проснуться, не совсем выздороветь, но погибнуть не совсем нельзя. Можно погибнуть или не погибнуть. - Это почти Пристанище, - уныло протянул леший, выговаривая каждое слово "старательно и с .натугой, - здесь нельзя совсем погибнуть. Жизнь здесь состоит из череды воплощений и перевоплощений. Разумная материя слишком ценна, ее не хватает, ее нельзя превращать в ничто. - Кто это определил? - Не будь излишне любопытным, подумай о себе, - посоветовал леший. Рука его обрела прежние размеры, она больше не вытягивалась резиновой безразмерной кишкой. Но сам леший оставался каким-то нематериальным, зыбким. - Хорошо. Тогда ответь, где те люди, что приходили до меня? Если они не погибли, они должны где-то быть, так ведь? - Иван пытался взывать клогике, но на успех не очень-то надеялся. Он больше надеялся на меч, лучемет и собственные руки. - С ними ведь сделали что-то? Они перестали быть людьми, так? И кто такие зурги? Нет погоди, не упрекай меня в излишестве вопросов - отвечай, где мне подобные? Сквозь грудь лешего просматривался клок серого неба и верхушка осины. Глаз опять был один, с огромным черным зрачком. Говорил леший, не разжимая губ, только чуть шевелил ими, возможно, это лишь казалось из-за шерсти, скрывавшей сам рот. Именно шерсти, бородой и усами волосяной покров существа на нижней части лица назвать было никак нельзя. - Они в разных мирах, - в разных телах. Часть одного из чужаков во мне, - леший неожиданно осклабился, показывая бледно-лиловые частые пилообразные зубы и черный раздвоенный язык, вырвавшийся наружу и столь же внезапно пропавший. - Мне досталась только часть пришлеца. Она в моем теле и моем мозгу. Но я бы мог принять еще немного. - Леший плотоядно поглядел па Ивана, и вновь его язык с узким раздвоенным концом, метнувшись над шерстью, пропал в пасти. - Не верю! Ни единому слову не верю! - вырвалось у Ивана. Он явственно ощутил, что его в очередной раз начинают водить за нос, дурить. - Я Рон Дэйк. Нагрудный номер ХС 707320. Отряд "Сигма-П", Проект Визит Вежливости, - проговорил вдруг леший не своим голосом, без акцентов и придыхании, всхлипов и растяжек. Такого Иван не ожидал. Но еще больше его поразила перемена в лешем. Вместе с первым же изданным звуком волосатое лицо растворилось в набежавшей на него студенистой пелене, пропало. Но вместо него четко обозначилось лицо человека, землянина с крупным перебитым носом, выпирающей вперед нижней челюстью и узкими бескровными губами. В обрамлении рыжей шерсти, торчащей сверху и по бокам, рысьих ушей, да еще на этом зыбком полуреальном теле с высоко поднятыми шерстистыми плечами человечий лик выглядел более чем непривычно. Снова наведенный образ, призрак, фантом, решил Иван. - Нет, это не фантом, - сказал леший, он же Рон Дэйк. - Это явь. Вам повезло больше, мой друг, я не смог пройти дальше Второго Круга. Мохнатые ребятки, надеюсь, вы знакомы с ними, меня здорово разделали. Сейчас мне уже не стыдно признаваться в этом, поверьте. Сейчас мне нет необходимости соблюдать всю эту земную секретность, важность, прочие условности... Я уже в Пристанище. И здесь я тоже, сами видите. Тут неплохо, мой друг. Тут лучше, чем на Земле. - Ваше задание? - почти без вопросительных интонаций выдавил из себя ошарашенный Иван. Его рука, лежавшая на ложе лучемета, заметно подрагивала. - Ради бога! Задание простейшее: проникнуть как можно дальше в этот мир. Потом должна была включиться какая-то программа, я ничего о ней не могу сказать - ее выпихнули из моего мозга местные умельцы. Спросите у них. - хе-хе, если сможете, - лицо исказило странное подобие улыбки. Землянин не мог так улыбаться. В душу Ивана снова закрались сомнения, подозрения. - Это вы напрасно, - уловил его мысли Рон Дэйк, - никакого обмана здесь нет. И быть не может. Просто я уже не совсем тот человек, точнее, я уже не человек, понимаете вы это, мой друг, или нет - я поднялся на ступеньку выше, я воплощен. - Хорошо, - заспешил вдруг Иван. Он во все поверил разом. - Хорошо. С воплощениями мы еще разберемся. Я вас ерошу ответить мне: кто вас послал сюда, были ли до вас резиденты? - Меня направил на планету Навей Четвертый сектар Центра Ай-Тантра, Лас-Римос, Объединенное Мировое Сообщество. Удовлетворены? - Кто был еще? - О тем, что были еще забросы, я узнал только здесь. Вы тоже все узнаете, мой друг, не надо спешить. Воплощение на многое откроет вам глаза. Вы сейчас бродите в потемках, тычетесь носом как слепой щенок. Извините за сравнение, но на самом деле еще хуже. Я вам рекомендую не затягивать. У вас уже была возможность - помните Священный Ковер? - Помню, - ответил Иван, - но хотелось бы еще немного потыкаться носом в потемках. У меня, знаете, светобоязнь. Что вы знаете о заложниках-землянах. Вы, как человек, как землянин, должны мне помочь. - Все это не заслуживающие внимания вещи. Заложники." Ну зачем тут кому-то какие-то заложники-земляне! Вы хоть представляете, где находитесь, с кем имеете дело? Ведь вы уже кое-что повидали и пощупали собственными руками.. - Отвечайте прямо - есть они на планете или их нет?! - Иван пошел в наступление. Что ему еще оставалось, кто еще мог ответить на его вопросы! Нечеловеческая улыбка снова скривила горбоносое лицо Рона Дэйка, и проглянули в этом лице уловимые, приметные лешачьи черты, засветилась темным огнем в глазах неизбывная тоска, перемешенная со страхом далекого грядущего, высверкнула звериная дикость и перемешалось все с холодным нелюдским умом. Ивану на миг показалось, что и глаза Дэйка слились в один огромный безумный прозорливый глаз, что вырвалось из бескровных губ черное змеиное жало и скрылось тут же. Только покрытое рыжей шерстью расплывчатое тело по-прежнему билось в дрожи-судороге. - Странное слово - заложники, - улыбка погасла на лице Дэйка, сменившись выражением безразличия и некоторого отсутствия, - если подыскать земные аналогии, это все можно скорее назвать иначе - консерванты, что ли, резервный материал, немного грубовато, но слова ничего не меняют. Их можно назвать даже сырьем. Они и есть сырье, материал" Вы извините меня, не Пристанище живет по своим законам. И не нам с вами их менять. Из-за чахлых колючих кустов выбежала на своих тонких ножках очередная рогатая крыса. Метнулась было через дорогу между Иваном и лешим, чего-то вдруг перепугалась, запищала оглушительно и жутко. И смолкла внезапно, резко. Иван краем глаза заметил, как лицо Дэйка сменилось страшной мордой лешего, как метнул он взгляд на крысу - как та мгновенно превратилась в комок трепещущей медузообразной слизи, растеклась, оставляя черное маслянистое пятно на палой хвое. Но лик лешего уже пропал. На Ивана снова печально и устало смотрел Рон Дэйк из центра Ай-Тантра. - Вы могли бы так и со мной... - спросил Иван. Дэйк кивнул. - Так в чем же дело? - Тут свои законы. Свои интересы. - Хорошо. Раз все тут такие всемогущие и умные, ответь, что мешает вашим умельцам считывать блокированную информацию из мозга? Почему они не могут сразу же вынуть программу. Заставить работать резидента на себя в его собственном теле, не воплощая его и не перевоплощая? Рон Дэйк вздохнул, разжал плотно стиснутые губы. - Все! Это последний вопрос. Я отвечу на него - программу можно вынуть. Но снять блокаду нельзя. Блокада снимается изнутри. Можно убить мозг, можно уничтожить блокированный участок. Но не более того. И еще, мой друг. Пристанищу некуда спешить - оно вечно. Вы все время мыслите человеческими мерками. А здесь мерки другие. Все. Мне пора, я не могу все время быть в одном круге, в одном месте. Зург вам все объяснит. Лицо Рона Дэйка исчезло. Перед Иваном стоял леший и буравил его своим огромным глазом. - Так ты и есть зург? - спросил Иван. Леший обмахнул жуткую свою морду черным змеиным языком, раздул ноздри. Он сделал навстречу Ивану три шага. И снова замер. - Ты все скоро узнаешь. Иван ощущал давящую силу огромного глаза, черного зрачка. Но чувствовал и другое: у него достанет выдержки, он устоит. Он не жаба! Надо только выйти из поля этого глаза. Надо освободиться от чар. Вся эта нечисть сильна только тогда, когда ты сам готов ей поддаться. Щиты! Надо выставлять щит за щитом. Иван понял, что обычных нси-барьеров гиперсенсорного уровня для защиты от лешего не хватит. Только щиты Вритры! Он древнейшим ведическим приемом ввел себя в состояние "хрустального холода". Первый щит изумрудно-прозрачным колпаком накрыл его, почти полностью прерывая все связи с внешним миром. Второй щит - "рубиновый огонь", полыхнул в глазах красным заревом и сделал его недоступным. Теперь медлить нельзя. Иван знал, что щиты Вритры он продержит не дольше двух минут. За это время надо успеть. Или гибель, воплощение и все остальное... Он видел, как мгновенно изменился леший, как его схватило вдруг в необоримом припадке-трясучке, как затряслась его шерстистая уродливая голова - казалось был влышен даже лязг зубов. Леший на глазах становился все более отвратительным, гадким, страшным. Он увеличивался в размерах и теперь уже был вдвое выше Ивана, его корявые лапы тянулись к путнику, из шерсти высверкивали скрытые до того черные поблескивающие когтя. И ни звука. Ни единого звука не исходило из лешего, точнее, ни одного писка, шороха, крика, слова не пропускали щиты. Лишь беззвучно раскрывалась страшная пасть, высовывался черный язык. Выжидать не было смысла. Иван ухватил меч обеими руками и ринулся вперед. Времени оставалось чуть более полутора минут. Первый удар пришелся лешему по ногам. Под таким ударом ни одно живое существо не устояло бы. Но леший не только устоял, он даже не шелохнулся - меч прошел сквозь его ноги, словно их и не было. Фантом! Иван заскрежетал зубами от бессилия. Но тут же получил сокрушительный удар по голове. Щиты Вритры не защищали его от физического воздействия. И удар был совсем не призрачным. Иван упал на спину, дважды перевернулся и застыл на четвереньках. Леший стоял прямо перед ним и пристально смотрел ему в лицо своим налитым злобою глазом. Он все понимал, он выжидал. - Нечисть! - сорвалось у Ивана с губ. - Гнусная нечисть! Ну, держись! Это не призрак. Это способность переконцентрапии вещества, перераспределения. С таким Ивану уже доводилось сталкиваться. Надо бить из лучемета, рассеянным залпом из четырех боковых микростволов. И все! Времени совсем в обрез. Иван вскочил на ноги. Отпрыгнул назад. Нет, он не будет тратить заряда на эту погань. Он уложит ее и так! Меч превратился в убийственное "северное сияние", когда Иван взмыл вверх. В прыжке он десятикратно рассек грудь и шею лешего. Но меч только свистел, сверкал в воздухе, не встречая сопротивления. Леший был неуязвим. Но и он имел слабые места. Падая, Иван неожиданным ударом рубанул противника под колено - фонтаном вырвалась наружу желтая дымящаяся кровь. Нет, никакой это не призрак! Его можно победить, его можно убить! - Ну все! Получай! Иван не стал разглядывать раны, не стал тратить попусту времени. Он нанес ложный удар по другой ноге потом по руке. И когда, казалось, уже не осталось ни силы, ни замаха, он взвился вверх и резко ткнул в бездонно-безумный красный от ярости и боли глаз. Это был удар мастера! Дикий рев лешего прорвал барьеры. Пинок невероятной мощи отшвырнул Ивана далеко, метров на пятьдесят назад - плечами и головой Иван врезался в огромную выгнившую от старости ель, сшиб ее и рухнул на сырую хвою вместе с ней, пропав под бурым лапником. Всего пять-шесть секунд ему понадобилось, чтобы вьйраться наружу. Но разъяренное полуослепшее четырехметровое существо, прозванное метко лешим, нависло над ним, пытаясь нащупать его, раздавить безжалостными трясущимися когтистыми лапами. Это была ходячая смерть. У Ивана в запасе оставалось не более четверти минуты. Падут щиты Вритры - ему конец. Он даже не представлял себе силы и могущества своего соперника. Надо уложиться, надо успеть. Он сдернул с плеча лучемет. Но не успел его вскинуть, как леший слепым и сильным ударом выбил смертельное оружие из рук. Меч! Только меч его спасет. Иван взъярился. Он был готов, не щадя себя, перейти в ускоренный ритм, в быстрое время, чтобы выиграть хотя бы пару секунд. Но он не мог сосредоточиться, сконцентрировать волю на переходе - надо было отражать удары лешего, наносить удары ему. Это конец! Все! Иван видел, как хлестала из глаза желтая поганая слизь. Надо бить туда. Только туда! Но теперь леший не давал ему такой возможности, он словно скоростная мельница размахивал своими длинными загрубевшими ручищами, размахивал вслепую, желая предотвратить любой возможный удар и нанести последний, сокрушительный своему врагу. Мечом не достанешь! Иван присмотрелся к корявому стволу ели. Нет, слишком тяжел. И все же. Надо! Надо собраться! Титаническим усилием воли он высвободил все внутренние резервы, снял все заслоны, барьеры" и с криком, ором швырнул меч в лешего, прямо в глаз. Тот шутя отбил двухпудовое железное оружие смерти, захохотал неземным, иссушающим хохотом. И двинулся на Ивана. - Вот и все! Прощай, мой друг!!! Иван, едва не падая от усилия, с выпученными от натуги глазами и багровым лицом, вскинул ствол вверх, упираясь обеими руками в толстенные сучья, направляя ствол расщепленным концом прямо в противника." Конец ствола пробил череп, выскочил наружу, прежде чем леший сумел замедлить движение. Он повалился прямо на Ивана. Тот еле успел отскочить. Это была победа. Поверженный противник лежал в палой хвое и бился в судорогах. Он весь истекал желтой вонючей слизью. Иван не мог поверить глазам - откуда в нем столько этой дряни, она затопила уже половину поляны! Леший хрипел, стонал, цеплялся лапами за уродливый ствол ели. Ничто не могло ему помочь. Еще через минуту он затих. - Ну вот и все, - вслух сказал Иван и отвернулся. Но реакция сработала моментально. Краем глаза он уловил мелькнувшую тень, резко обернулся, готовясь отразить удар. Удара не последовало. Но тень была. Иван заметил, как из чрева поверженного чудища выскользнула тонкая суетливая змейка с большое полупрозрачной головой и красными выпуклыми глазками. Это была даже не змейка, а скорее омерзительный, гадкий червь, невероятно быстро скользящий по хвое, оставляющий сырой след. - Стой, гнида! - закричал Иван. Он подобрал меч и пустил его вдогонку червю-беглецу. Меч вонзился в основание полусгнившей, опутанной слизистой паутиной ели, прямо между двумя выпирающими корневищами - он попал в след червя. Но поздно! Увертливая гадина пропала в маленькой черной дыреноре - только дрожащий голый хвост мелькнул. - Все зря! - Иван выругался. Поглядел на останки лешего. На их месте пузырилась, булькала хлюпала желтая слизь. Это лишь оболочка. Иван был расстроен, растерян. Он чуть не погиб, истратил столько сил, что сейчас ноги его не держали. Но он не победил противника. Тот ушел. А может, и не ушел?! Может, этот червь был обычным симбиозником-паразитом или еще чем-то? Кто разберется в этих непонятных внеземных тварях! Иван уселся на землю. Ему надо было передохнуть. Бредовый, непредсказуемый мир! А этот оборотень Рои Дэйк, еще чего-то там говорил про то, что не хочет на Землю, что здесь лучше, что Пристанище, - дескать, рай. Нет уж, Ивану хотелось домой. Он вообще устал от этого глупого, идиотского положения. Человек Земли XXV века, несущий в себе все ее знания, мощь, одухотворенность, вынужден бродить пиллигримом-странником по гирляндам нелепейших миров-призраков, размахивать антикварным прапрапрапрадедовским мечом-кладенцом, воевать с такой гнустью и нечистью, о какой лучше и не вспоминать перед сном. Да за что же муки такие! Да еще эти шутки с памятью, с "программой"! Иван вытащил концентрат, проглотил его. Хотел достать твердую воду в шарике-корпускуле. Но почему-то передумал и побрел к трем тоненьким осинкам, где виднелся слабый блеск воды - обычная лужица. Он нагнулся над ней, принюхался. Вода как вода. Из лужи на Иваиа глядело изможденно-бородатое лицо. Это был он сам. Что ж, тут ничего не поделаешь, какой есть, такой и есть. Он зачерпнул в пригоршню водицы. Попробовал немного - вода как вода, не отравленная, это точно! Стал пить, наслаждаясь пусть и горьковатой, с привкусом прелой хвои, во все же естественной, почти что живой водой. Потом лежал и смотрел в низкое небо, еле пробивающееся сквозь верхушки деревьев-уродцев. Ни о чем не думал, ничего не вспоминал, просто лежал и наслаждался покоем. Мысль пришла внезапно. Иван вскочил на ноги. Подхватил меч, лучемет и побежал к ели - той самой, под которой скрылся отвратительный прозрачноголовый червь. С разбегу он пнул ствол ногой. Ствол затрещал, качнулся. Тогда Иван навалился на него грудью, уперся ногами, нажал - дерево трещало, скрипело, но поддавалось. Не прошло и полмитуты, как Иван выворотил старую разлапистую ель с корнями. Только ошметки земли и хвои полетели по сторонам. И вот тогда он понял, что не ошибся. Под елью был лаз - большая дыра с неровными рваными краями, уходящая во тьму. Нет, не зря он бился с этим чудищем-лешим, кем бы тот ни был в проклятущем и бестолковом Пристанище. Иван встал на колени, заглянул в лаз и присвистнул - это был настоящий подземный ход. Сейчас бы фонарь, любой, пусть самый маленький! Нет, придется лезть в кромешную тьму. Он не долго раздумывал. Семи смертям не бывать, а одной не миновать. Иван осторожно спустил ноги вниз, вцепился в корневище рукой" И на ощупь пополз вниз, упираясь спиной и ногами в земляные стены, готовый ко всему. Он