то понимают в этом солдаты, да даже и высшие офицеры, найдись они здесь? Кто из них сможет разобраться в тексте на староассартском? Никто. Новая мысль возникла. Ассартский военный корабль, ассартский экипаж - но сейчас это вовсе не означает, что команда его - сторонники Властелина: слишком много непонятного творилось сейчас в великом Мире, вот и между Бриллиантом и Жемчужиной не было дружбы - а что успело там произойти за то время, что Хен Гот без толку терял здесь? И если он откроется перед прилетевшими - не приведет ли его поступок к плачевному результату? Зачем прилетел корабль, историку казалось ясным: он знал, что не было в скоплении Нагор такого мира, в каком Ассарт не имел бы своей разведывательной сети, достаточно разветвленной. Руководители этих сетей, резиденты, время от времени вызывались на Ассарт - для участия в разработке нового этапа разведывательной тактики и стратегии или для дополнительной подготовки. Если резидент не имел возможности добраться до Ассарта самостоятельно - например, находился в подполье, - то за ним высылали корабль: на разведку ни один Властелин денег не жалел. Вероятно, была своя сеть - или сеточка хотя бы - и на Инаре, и за ее главой и прилетели эти люди. Но кто сейчас контролировал разведку - Изар, Ястра или еще кто-нибудь - историку было неведомо. Нет, открываться было бы неразумно. Но корабль простоит здесь всю ночь. Ночи здесь - он уже успел испытать это на себе - достаточно длинны. И если корабль будет охраняться не слишком тщательно... Великая Рыба, пусть он охраняется кое-как - или вообще не охраняется: ну кого им тут бояться! И снова его просьба оказалась, похоже, услышанной. Залегший в двух десятках метров от корабля, Хен Гот видел и слышал, как на борту постепенно все стихло, люк остался открытым, оттуда к трапу была вынесена тусклая переносная лампочка, а на нижней ступеньке уселся один из членов экипажа. Он курил, сплевывал, зевал, раз-другой вставал и обходил корабль - чтобы не уснуть, вероятно. Потом задремал. Наверное, можно было попытаться проскользнуть по трапу мимо вахтенного; но историк не решился. Он хотел действовать наверняка. И дождался третьего обхода. Он уже знал, что обход широко раскинувшего амортизаторы корабля занимает у медленно ступающего вахтенного почти четыре минуты. Хен Готу хватило и полутора, чтобы бесшумно подняться по трапу и, не касаясь лючины, протиснуться внутрь. Там было тихо; все, наверное, спали. Только время от времени какие-то приборы или механизмы издавали негромкие жужжащие или щелкающие звуки. Вполнакала горели редкие плафоны. Историк поднимался все выше, потом остановился: вспомнил, что основные служебные помещения в кораблях располагаются обычно в верхней, носовой части, главные механизмы - в середине, а вспомогательные - внизу, ниже даже, чем сходный люк, всякие кладовушки, в общем, - гадюшники. Там и следовало ему затаиться - во всяком случае, до поры, когда станет ясно, на чьей же стороне корабль. А может быть - и до самого Ассарта. Он не сомневался, что они полетят именно туда. Но оказаться в любом из развитых миров тоже было бы куда лучше, чем гнить на Инаре... Хен Гот разыскал, наконец, нужное место. Для этого пришлось спуститься мимо люка вниз (он выглянул осторожно; вахтенный снова сидел внизу трапа и курил) и обнаружить узкое, вроде пенала, помещение, где хранились крупногабаритные детали: насколько он мог понять - запасные трубы к амортизаторам. Они-то в полете уж никак не понадобятся, такой ремонт, если он нужен, проводится на стоянках. Пачкаясь в консервационной смазке там, где предохранительный пластик был прорван, Хен Гот забился в самую глубину. Там оказалось возможным улечься, даже вытянуть ноги. Слабый свет, который удалось зажечь, щелкнув выключателем, историк погасил. Пожалел, что вовремя не закупил на все остававшиеся деньги булок и колбасы; но теперь он был готов и поголодать. Знал, что полет - через сопространство - продлится не так уж долго. Согреваясь, закрыл глаза и перед тем, как уснуть, мысленно с немалой иронией попрощался и пожелал спокойной ночи Миграту, от которого удалось все-таки освободиться и которому предстояло еще неизвестно сколько времени догнивать на Инаре. И уже без всякой насмешки пожелал добрых снов милой Лезе и рожденному ею ребенку, надеясь, что с ними все будет в порядке. Проснулся он уже утром. Разбудили его громкие голоса, раздававшиеся внутри корабля, на трапе: - А они уверены, что это именно он? Не могли обознаться? И в ответ: - Они прекрасно знают его, Рубин Власти! - Тогда надо торопиться!.. Историку стало не по себе. Он узнал этот второй голос: то был один из ходивших звонить по телефону. А первый из голосов, казалось, звучал в его ушах всю жизнь: то был ненавистный голос Миграта. Вот за кем, значит, прилетел корабль. Магистр возвращался на Ассарт. Видимо, ему привезли важные сведения. Разговор между тем продолжался: - Даме нужна отдельная каюта? - Нет. Мы с нею и ребенком поместимся вместе. И голос Лезы: - Да, только вместе. Отвергнув историка, она тут же уступила разбойнику? Тут же послышалось и мяуканье младенца. Потом по трапу затопало множество ног. Похоже, что Миграт вез с собою целое войско. Наверное, тех, кто навещал его в домике на Инаре? Все получалось не так... Может быть, все-таки стоило умереть с голоду? Он не умер, хотя отощал изрядно и был голоден, как стая зимних волков. Куда мучительнее голода был страх, который ему пришлось пережить сразу после того, как амортизаторы корабля коснулись ассартской земли. Вместо если не приветствий (которых Хен Гот и не ожидал) или хотя бы нормальной тишины, за бортом корабля послышались крики, похожие на команды, а затем и выстрелы. Всем пришлось покинуть корабль через нижний, грузовой люк. Благодаря темноте, пассажирам удалось скрыться, пока экипаж и, видимо, сопровождавшие Миграта люди завязали бой с неизвестными, атаковавшими корабль. Невзирая на охвативший историка ужас, у него достало терпения обождать, пока и Миграт, и Леза (за время полета он дважды слышал ее голос), и большинство членов команды покинули корабль, и только тогда историк рискнул выбраться из своего убежища. И вовремя: не успел он отбежать и на сотню метров, как корабль взорвался. Воздушной волной историка швырнуло на землю. К счастью, серьезных повреждений он не получил. Даже после этого он не стал рисковать и дождался, пока пространство вокруг обломков корабля не опустело. Показываться в таком виде на людях было бы слишком рискованно. Его задержал бы первый же заботник. Наконец ему удалось выбраться за пределы посадочного поля. Корабль сел на одном из трех военных космопортов, располагавшихся треугольником вокруг Сомонта и являвшихся частью противодесантной системы столицы. Разрушения здесь были небольшими. До города можно было добраться пешком, учитывая, насколько он устал и ослабел от голода, дня за три, не раньше, а то и за четыре. Машин вокруг не было видно; да и будь они - он в таком виде не решился бы просить, чтобы его подвезли. Что же: придется идти, питаясь тем немногим, что ему удалось, перед тем как покинуть корабль, найти и украсть на опустевшей корабельной кухне. Главное - дойти до города, сохранив документы. А там... Может быть, что-нибудь еще уцелело в его, композиторских, покоях? А если не там, то хотя бы на старой квартире, где он обитал, будучи еще простым учителем. 3 Время было беспокойным. И покидать самое надежное место в Сомонте и на всем Ассарте было для Властелина по меньшей мере неосторожным. Когда капитан Черных Тарменаров осмелился намекнуть на это обстоятельство, Изар ответил лишь: - Мир должен видеть Властелина, Властелин должен видеть мир собственными глазами. Капитан не осмелился возразить. На самом деле причины, побудившие Властелина покинуть надежные стены своего Жилища и подвергнуть себя возможным неприятностям ночного путешествия, были намного сложнее. Безопасность поездки, пусть и совершавшейся под надежной охраной Черных Тарменаров (чья преданность Изару и прекрасная выучка не вызывали ни малейших сомнений), была вовсе не гарантированной. Поэтому Изар вряд ли пустился бы в путь лишь ради желания увидеть своими глазами, как обстоят дела в стране, только что пережившей никем не предусмотренные неприятности войны, когда ей неожиданно пришлось выступить в роли обороняющегося, а не атакующего. Изар и так достаточно хорошо представлял себе положение вещей. И хотя именно так он изложил повод для своего неожиданного отъезда Ястре, остававшейся на время его отсутствия, пусть и чисто формально, законной распорядительницей Власти, - подлинные мотивы срочной поездки ничего общего с государственным любопытством не имели. - А кроме того, - добавил Изар, - не вы ли докладывали мне, что Службой наблюдения замечено прибытие на планету самое малое шести кораблей? - Семи, Бриллиант Власти, - осторожно поправил офицер. - Из которых вы смогли захватить только один - и то от него остались лишь обломки, не так ли? - Они взорвали его сами, Властелин, - когда поняли, что не могут скрыться. Но этот корабль сел близ Сомонта, прочие же приземлились где-то далеко - на северо-востоке. - Кто же были эти - они? Капитан не сразу ответил: - Как я уже докладывал: мы захватили только трупы. Большинству удалось скрыться. - Вот именно. Это - корабль, совершивший посадку на пригородном космодроме. - Так точно. Из-за этого взрыва посадочный комплекс пришел в негодность... - Это небольшая беда: у нас-то кораблей все равно нет. А вот второй, насколько я помню, опустился неподалеку от нашей Летней Обители? - Уже высланы патрули для обнаружения и выяснения обстоятельств. - Надеюсь, что у них что-то получится. А прочие, вы говорите, снижаются на северо-востоке? - Они садятся далеко - в лесах. - Точнее - на территории донкалата Самор, я прав? - Мы так и докладывали Бриллианту... - Не беспокойтесь, капитан, я помню. А вы не забыли, что именно там донк Яшира увел в леса людей? Десант так и не смог проникнуть на их территорию. Стыдно сказать, капитан, но то была едва ли не единственная удачная военная операция с нашей стороны. Капитан предпочел промолчать. - И вот теперь он даже принимает чьи-то корабли. А о чем это говорит? - Значит, их космокомплекс в порядке, - произнес капитан. - Это - деталь... Это говорит о том, капитан, что донк Яшира в Саморе располагает единственными серьезными силами, какие мы смогли бы использовать против... против любой угрозы Власти. Ваши тарменары - прекрасные бойцы, но их, согласитесь, слишком мало. Капитан опустил голову. Мало, конечно; но их никогда и не было много, а у Ассарта прежде была армия, теперь же от нее, по сути, ничего не осталось. - Вот поэтому нам и надо побывать у донка Яширы. Теперь поняли? - Так точно, Бриллиант. Значит, мы едем туда? - Я направился бы морем - но у нас не осталось ни единого корабля, сколько-нибудь пригодного для такого перехода. И, кстати, по дороге мы заглянем еще в одно место... Властелин умолк. Если капитан тарменаров и ожидал, что получит еще какие-то разъяснения, то напрасно. Властелин замолчал надолго. Замолчал потому, что хотелось еще раз без помех подумать о многом. Как бы Властелин ни бодрился, положение на самом деле можно было назвать критическим. Начинали шататься самые основы Верховной Власти. Собственно, этого следовало ожидать давно. Всепланетная империя, веками складывавшаяся из некогда независимых Великих донкалатов и просто донкалатов, в первые послевоенные месяцы, лишившись нормальной связи и средств сообщения, продолжала существовать как бы по инерции: имперские традиции оказались достаточно сильными. Но движение по инерции - если только оно не происходит в пустоте и не подвергается воздействию сторонних сил - неизбежно затухает. И на Ассарте это затухание, видимо, стало наконец проявляться достаточно ощутимо. Ничем иным нельзя было объяснить полученные Властелином в последние несколько дней с нарочными письма от многих (пусть и не всех) донков: главы великих родов высказывали одну и ту же мысль о необходимости собраться вместе, обсудить положение и сделать выводы. Изар отлично понимал, какие выводы будут предложены. Великие донки хотят раздела власти. Изар ослабел, его во многом можно было обвинить, и владетельные вельможи не хотели более терпеть над собою его верховную Власть. Они ему предложат ограничиться донельзя истощенным наследственным Великим донкалатом Мармик - и ничего сверх того не дадут. Единственным не приславшим подобной депеши оказался все тот же донк Яшира - и это стало еще одной причиной, побудившей Властелина пуститься в неблизкий путь. Однако кроме семерых великих, чьи владения, вместе взятые, составляли примерно половину ассартских земель, в состав государства входило еще без малого сорок просто донкалатов, побольше и поменьше. И возглавляющим их родам, пожалуй, разбегание в стороны было куда менее по сердцу, чем великим. Малые донкалаты понимали, что о подлинной независимости им все равно мечтать не придется, как бы красиво и привлекательно это ни звучало. Каждый из них достаточно быстро приберут к рукам ближайшие из Великих. Кому-то подчиняться (и, следовательно, платить) все равно придется. Но подчиняться было удобнее далекой высшей Власти, чем куда более близкому Великому, который будет непрерывно смотреть тебе за пазуху и от которого так легко не укроешься. Следовательно, полагал Изар, полного единомыслия среди донков существовать не могло. Возможными казались какие-то общие соглашения. Тем более что один-два из сильнейших Великих донков тоже, пожалуй, не отказался бы от мысли сохранить империю, но возглавить ее самому. Сменить династию, которая (от самого себя Изар не скрывал той оценки, какой заслуживало его правление с этой идиотски затеянной, плохо задуманной и еще хуже осуществленной войной) в его лице показала неспособность править величаво и с выгодой для всех. Значит, тут была возможность нарушить единство донков, вколотить между ними как можно больше клиньев, делать вид, что идешь на их условия, - а на деле выкручиваться и, с Яширой в качестве союзника, проталкивать свои предложения через тех донков (поменьше и послабее), кого можно будет одних - напугать, других - купить... Тут пошла бы в ход старая, не раз проверенная технология. Но для этого требовались, самое малое, две вещи. Необходима была хитроумная дипломатия на высочайшем уровне. И, поскольку всякая дипломатия хороша лишь тогда, когда опирается на силу, - непременно нужна была сила. Что касается последней, то Властелин уже поделился с капитаном тарменаров своими соображениями: силу можно было искать только у донка Яширы, в его небольшом, но богатом донкалате. Донк Яшира, кстати, не только никаких писем Властелину не присылал, но и не предупреждал о намерении участвовать в собрании Высокой Мысли. Следовательно, самое малое, соблюдал осторожный нейтралитет. Ну а для дипломатической игры необходим был человек, который будет этой дипломатией заниматься, прекрасно зная все ее методы, приемы и уловки. Изар отлично понимал, что самому ему это не под силу; слишком малый срок он провел во Власти, очень уж не хватало ему опыта. А кроме того - далеко не все и не всегда может говорить, намекая, обещая или угрожая, сам Властелин: такие речи гораздо выгоднее вести кому-то - от его августейшего имени. Чтобы в результате добиться двух вещей: сохранения Ассартской державы на всем ее пространстве - и продолжения правящей династии во Власти. Что он мог противопоставить единому мнению донков? Допустим - расширить права Высокой Мысли, или, более современно, - Палаты донков. Вот уже сотни две малых циклов она существовала только на бумаге, никто ее не собирал, ни один Властелин не выражал желания посоветоваться с нею ни по какому поводу, в дворцовом обиходе именуя Великим Болталищем. И то, что сейчас предстояло, было, по сути дела, первым собранием Высокой Мысли за столь долгий срок. Малых донков это могло привлечь - если мягко, ненавязчиво и весьма конфиденциально пообещать одному - то, другому - иное, исходя из того - что у кого болит. Наверное, можно придумать еще много чего... Одним словом, нужен был человек надежный и многоопытный. В Сомонте такого не было. Но вне столицы, в донкалате Мармик - был. Вот такими были причины предпринятого Властелином путешествия, в котором предстояло пересечь не только опасный, стреляющий пояс развалин в самом Сомонте, но и Мертвое кольцо, в котором вообще неизвестно что происходило; быть может, и вовсе ничего. Но и в этом крылась своя опасность. Решившись (пусть и не сразу) на такую поездку, граничившую с авантюрой, иными словами - поняв, что только он, собственной персоной, сможет добиться согласия и донка Яширы, и того человека, которого Изар хотел сделать главным своим уговорщиком и соблазнителем донков. Итак, решившись на путешествие, Изар попросил Ястру, свою официальную Соправительницу, встретить донков и каким угодно способом удержать их в столице до его возвращения. Эта женщина была последней, кому он доверил бы представлять Власть во время его отсутствия, - будь у него возможность выбора. Но выбирать было не из кого. А кроме того, в этом была и своя выгода: донки не станут обсуждать с женщиной вопросы всегосударственного масштаба, даже при всех ее высоких титулах и званиях. Так решил Изар и отправился в путь. В нынешней, чреватой опасностями обстановке он решил рисковать, коль скоро во весь рост встали куда более серьезные задачи, чем сохранение собственной жизни. Потому что, прежде чем пускаться в переговоры с донками, нужно было, кроме всего прочего, укрепить свой авторитет даже не у глав местных властей, но в средних ее слоях, - а еще лучше - в самом нижнем: у населения. Или, говоря более выспренне, у народа. То есть - удержать, а то и увеличить кредит всеобщего доверия, - пусть впоследствии по нему придется платить куда более высокие проценты, чем это делалось до сих пор. Это означало, что Изар, даже не угрожай ему донки, не мог более отсиживаться в Жилище, но должен быть на людях - убеждать, поднимать, вести: против чужеземной солдатни, своих собственных бандитов и мародеров, на обработку земли и возобновление производства необходимых товаров. И лишь провозгласив эти достойные цели непосредственно населению, можно было вернуться в столицу и разговаривать с Высокой Мыслью самое малое - на равных. Опять-таки, обладая военной силой, затевать, так сказать, фронтальную психическую атаку - в то время, как Дипломат будет разваливать тылы противника. Донкам же противопоставить и такой еще аргумент: положение заставляет общаться с правителями других миров, заново налаживая более или менее нормальные взаимоотношения, без которых достаточно скоро так или иначе разгорится новая война. Но властители других миров будут разговаривать лишь с тем, кого принято считать законным правителем Ассарта, иными словами - с ним, Изаром. Другие миры это вполне устроит: всегда приятнее вести дела с тем, кого считаешь побежденным. И поэтому провозглашение новой династии всеми планетами Кагора будет воспринято с неудовольствием. Это значит - задержится обмен тех ассаритов, что в ходе войны попали в плен на чужих мирах, - на ту инопланетную солдатню, которая до сих пор, лишенная кораблей, околачивается на Ассарте. Вести же переговоры на эту тему с сорока шестью маленькими властями вместо одной большой правители иных планет не станут: слишком много чести. Надо было показаться в широком мире; но это означало, кроме прочего - и подставлять себя под пули и ракеты, от которых далеко не всегда может уберечь даже лучшая охрана. Означало - рисковать жизнью. Изар знал (недаром же его сызмальства готовили к правлению миром), что жизнь Властелина никогда не подвергается столь серьезным угрозам, как в пору, когда государство, разочарованное неудачной войной, озлобленное наступившей разрухой и нищетой, о каких раньше если и знали, то лишь из школьных учебников, когда население планеты теряет веру в тех, кто им управляет. И тогда оно должно либо заново поверить в своего Властелина, вновь признать его - не только потому, что он, обладай Властью по закону и всем традициям, но и по той причине, что этой Власти достоин, - либо свергнуть его. Уничтожить. И с ним скорее всего династию. В определенных условиях - таких, как сейчас, например, - игра своей жизнью входит в обязанности Властелина. Вступая во Власть, человек одновременно пересекает и границу повышенного риска. Изар боялся смерти не больше, чем любой другой, то есть в случае необходимости готов был и пожертвовать собой. Но при одном необходимом условии. А именно: что линия династии не нарушится, что после него Ассартом будет править тот, кто имеет на это право - а не тот, кому повезет, кто окажется более хитрым и более жестоким, чем все остальные. Завершить собою династию - страшный сон для каждого наследственного правителя, страшный и постыдный. Вывод был один: нормально выполнять свои нынешние обязанности Властелин сможет лишь при условии, что в центре Власти - в ее Жилище - будет находиться его будущий преемник. Законный наследник. Такой наследник был. Но одновременно его и не было. Самым точным было сказать - он должен был быть, по логике вещей. Но еще не стал реальным фактом ни для народа, ни для двора, ни даже для самого Изара. Зато могли существовать претенденты, у которых не имелось права на Власть, но, не исключено, были силы, нужные для ее захвата. Наследником, законным и желанным, был тот мальчик, который - если верить календарю - должен был уже родиться у Лезы. У женщины, которую Изар любил в дни, казавшиеся ему сейчас временем мира и покоя. Теперь ему было не до любви, но Леза, конечно, будет находиться при своем ребенке - до той поры, пока не перестанет быть ему нужной. Претендентом же был - явным - незаконный братец, все тот же Миграт. И немалая часть сегодняшних забот была связана с необходимостью защиты столь недавно унаследованной им Власти от притязаний не только брата-ублюдка, но и каких-то других сил, несомненно стоявших за ним. Изар предполагал, что у самого Миграта не хватило бы ни ума, ни связей для того, чтобы - пусть и на краткий срок - объединить усилия если не всех семнадцати, то во всяком случае пятнадцати планет Нагора, очень не схожих и по национальным характерам, и по политическим системам, и по уровню развития. Какими были эти неведомые силы, он не знал, и даже сколько-нибудь правдоподобных предположений на этот счет у него не возникало. Изар нуждался в разумных и обоснованных советах, чтобы определить линию своего поведения и на ближайшее, и на более отдаленное будущее, тактику и стратегию своего предстоящего правления. Миграт, правда, в конце войны пропал. Сбежал. На Ассарте его с тех пор не видели. Поступавшая, хотя и с немалыми перебоями, с других планет информация тоже не приносила никаких сведений о нем. Так что были основания рассчитывать, что он погиб. Хвала Великой Рыбе и нижайшее преклонение. Однако существовал еще и другой претендент. И уж он-то находился здесь, в Жилище Власти, под неусыпным надзором матери, законной супруги и соправительницы Изара. Еще один ублюдок. Отродье даже не простолюдина, но - и это было ужасно - неассартида. И ублюдок обретался там, где должен был бы пребывать подлинный Наследник. Со дня, когда было получено первое же послание от соседа - Намира, Великого донка Плонтского, Изар принялся делать все возможное, чтобы найти сына. Нажал на все рычаги. Но, к сожалению, рычагов этих оставалось очень немного, да и сохранившиеся работали не лучшим образом. В исправной прежде сети заботников зияли огромные дыры. Такой сетью трудно было бы поймать даже Гору-рыбу - не говоря уже о маленькой женщине, с ребенком или без него. Служба безопасности не могла всерьез отвлекаться от своих основных дел: она занималась ликвидацией и разведкой солдатских банд и разбойничьих шаек по всему миру, а прежде всего - по удельному донкалату Мармик. А ведь и Служба понесла за войну ощутимые потери. Однако существовал еще и тайный Орден Незримых, о котором вообще и знали-то немногие. Возможно, он не был столь обескровлен и мог бы оказать немалую услугу в добывании нужных Властелину сведений. Однако - это могло показаться смешным, но на самом деле было весьма печально - у Властелина сейчас не было с Орденом никакой связи. Организация, пронизывавшая, как считалось, весь мир, была настолько законспирированной, что Властелин, которому она формально подчинялась, знал лишь одного представителя Ордена: его главу, Командора. И в час нелепой гибели этого человека, в последний день военных действий в Сомонте, когда шальная пуля влетела сквозь приотворенное окно в кабинет главы Ордена и поразила его насмерть, Властелин лишился как информации, поступавшей от Незримых, так и возможности ставить перед Орденом какие-то задачи. Именно эти люди - или кем они там были? - могли оказать Изару наибольшую помощь в обнаружении лишь недавно родившегося Наследника, в его поисках. Провести и завершить их необходимо было как можно скорее. Если Наследник существует и жив - найти его, обезопасить и доставить в Жилище Власти, где он займет соответствующее ему по праву рождения место. Если же он, до или после рождения, погиб - убедиться в этом, ибо тогда придется принять другие меры. Другой мерой, как понимал Изар, могло быть лишь одно. Возобновить фактические - а не чисто формальные - супружеские отношения с Ястрой. И пусть у нее родится второй ребенок, на сей раз - от него, Властелина. Пусть дама потешит свое честолюбие: Наследником и Властелином станет именно ее сын, только не первый, а второй. Зато - законный продолжатель династии. Таким мог быть выход в случае, если сын Изара не обнаружится среди живых. Может быть, Властелин сразу избрал бы такой вариант. Но, во-первых, сама мысль лечь в постель с этой шлюхой была ему противна. Она унизила и себя, и Власть так, как на протяжении сотен циклов никто не делал. Не то чтобы никто из Правительниц не имел любовников; имели, и порой даже не по одному. Но напоказ своей сучьей сущности не выставляли! Соблюдали приличия! Дорожили репутацией Власти! А эта - этой на все было наплевать. Поэтому, вслух признавая законным ее соправительство, Изар ни в малой мере не собирался делить с нею реальную власть и начал уже предпринимать действия по ее безболезненному отстранению от государственных дел. Он уже добился того, что ни один человек не мог проникнуть в Жилище Власти и встретиться с Ястрой без его, Изара, разрешения. Все апартаменты Жемчужины прослушивались круглые сутки. Старый, верный Эфат, личный камердинер, днями и ночами не отрывался от сосредоточенных в его жилье экранов и акустических приборов. Ему был известен - а значит, и самому Изару - каждый шаг владетельной потаскухи. Так что она не могла покинуть Жилище ни под каким видом ни днем ни ночью. Пока, правда, не удалось лишить ее личной охраны: Горных Тарменаров. Они были родом из того же донкалата Тамир, что и сама Соправительница, из тех краев, где родовые, племенные и "нефтяные" связи по сей день почитались куда более важными, чем долг повиновения Власти. Однако люди Изара не спускали глаз с этих головорезов, чья дикость была предметом множества анекдотов, что рассказывались при дворе. Изар еще не думал всерьез о физическом устранении Соправительницы вместе с ее ублюдком, хотя это наверняка стало бы делом возможным. Не потому, что жалел ее, - женщина, способная изменить ему как мужчине, позволившая себе понести плод от безродного чужака и откровенно приблизить его к себе, такая женщина, по его убеждению, заслужила смерть. Доверять ей было более невозможно, а иметь Соправителя, которому не доверяешь, который способен по каким-то своим низменным мотивам предать тебя, - хуже, чем не иметь рядом вообще никого. Изар понимал, что мотивы для предательства у нее были: сын (Изар даже не знал, и не хотел знать, каким именем назвали ребенка), которого она собиралась сделать в будущем новым Властелином - а следовательно, его, Изара, убийцей, традиционно безнаказанным, каким был и он сам. Трудность же заключалась в том, что в истории Ассарта не было прецедентов, какие сейчас очень пригодились бы: Правительниц тут никогда не убивали. И трудно было сказать, как отнеслись бы и высшие круги, владетели донкалатов, да и все население страны, к такому событию, случись оно. Изар понимал: если бы даже сейчас Ястра умерла от какой-нибудь подлинной болезни или по причине несчастного случая, ему все равно приписали бы убийство. А в нынешней шаткой ситуации это могло бы привести к плачевным результатам: стоило ему оступиться прежде времени, то есть не успев утвердиться во Власти заново, как народ - руководитель наверняка нашелся бы - мог выступить против него. Правда, население в массе своей воевать не умело, хотя сейчас на руках имело множество оружия, выданного резервистам - войску Охраны Поверхности - перед началом войны и до сих пор у них не отобранного. Но когда найдется единый вождь - вынырнет, допустим, из безвестности тот же Миграт, - сопротивление вооруженным толпам окажется под силу разве что солдатам донка Яширы, которых, по слухам, было достаточно много: тысячи и тысячи. Можно было, конечно, успокаивать себя тем, что народ Ассарта почитал традиции не менее, чем сам Властелин, а традиции насильственного свержения законного Властелина, как и убийства Соправительницы, в стране не существовало. На это он в первые дни и рассчитывал. Но сейчас и тут не было полной гарантии. Наверное, думая об этом, можно было упрекнуть себя в том, что с реформой истории он поспешил. Не понял вовремя, и никто не подсказал, что с новыми, пусть блестящими эпизодами истории приходят неизбежно и новые прецеденты, новые традиции, заимствованные у других планет; а в истории других миров бывало всякое, в том числе и устранение вполне законных правителей: от бескровной отставки - до убийства из-за угла или минирования и взрыва всего дворца. В народном сознании - понимал Изар - все это успело уже перепутаться, и чужая традиция могла, чего доброго, сработать ничуть не хуже, чем своя, многовековая. Еще хуже было то, что Главный Композитор Истории, Хен Гот, им, Изаром, поднятый из ничтожества, исчез - может быть, затаился в подполье или вообще бежал с планеты. Недаром в первые два-три дня после прекращения огня на Ассарте царила такая неразбериха, что убежать мог кто угодно и куда угодно, поскольку у власти была Ястра, а сам он, Властелин, все еще оправлялся от раны и никак не мог вмешаться в действия по наведению порядка. Если кто-то, замышляющий против Изара, догадается отыскать и использовать в своих целях историка, то нужная традиция будет в два счета найдена и применена. И это может оказаться началом конца его правления - и его самого. А в случае, если в Жилище Власти останется законный Наследник - не будет особого смысла и в устранении самого Изара. Так что сколь бы ни была ему противна Ястра... Да, в конце концов он бы преодолел самого себя и сделал все, что нужно для рождения Наследника. Даже если бы пришлось вторично применить силу, чтобы размазать свою супругу по полу. Если бы - если бы это действие давало немедленный результат. Беда же заключалась в том, что даже после такого преодоления своих антипатий и даже при полном согласии Ястры, вовсе не гарантированном, пришлось бы ждать девять месяцев: ускорять ход беременности наука еще не умела. Но этих девяти месяцев у Изара не было; даже одного месяца не было, счет шел на дни: или Властелин овладеет положением, или... Ничего, придет день, когда можно будет посчитаться с Ястрой за все. Поквитаться основательно. Ей нравятся мужчины низкого происхождения? Что же, сделайте одолжение - ее на прогулке может подкараулить и схватить дюжина здоровых молодцов, поиграть в кошки-мышки. Найти их, потом, разумеется, не удастся - в столь смутные времена... "Мечты, - усмехнувшись, подумал он, плавно покачиваясь на пружинящем сиденье. - Все мечты. А на деле?.." Он очнулся - звонил телефон. Властелин взял трубку. С минуту он внимательно слушал. Лишь однажды переспросил: - Пятеро? Ну что же: повелеваю взять их и выяснить - кто они и зачем прибыли, от кого, с какой целью. И не церемоньтесь с ними... Некоторое время слушал молча. Но снова перебил, не сдержавшись: - Горные? Откуда они могли там взяться? Да? А вы почему опоздали? После паузы: - Хорошо. Агента? Ну, передайте ей мою благодарность... вознаградите соответственно, как там полагается. Ему продолжали что-то говорить. Послушав, Изар сказал: - Четыре больше, чем один, не так ли? Вот и сделайте вывод. Тем более, если первого увезли воздухом. Только учтите: мне нужны живые. Нет, не горцы, а эти люди. Живые, ясно? И доложите, как только они будут у вас. Разговор закончился, и он продолжал раздумывать, теперь уже не хмурясь, напротив - даже слегка улыбаясь. Потому что, к счастью, не все еще было потеряно. Изар, мечась в поисках выхода из запутанной ситуации, продолжал помнить о некоторых важных вещах. Прежде всего ему пришло в голову, что прежде - до погибшего Командора - столь нужный ему сейчас Орден Незримых возглавлял другой человек. Анадонк, потомок знатного, но давно безземельного рода, добровольно ушел от дел и доживал на покое далеко от столицы. Многолетний Советник отца, надежный, как сама планета, почему-то не пожелал сохранить свой пост после наступления поры Изара, хотя оставался неизменно доброжелательным, всячески подчеркивая свои симпатии к политике нового Властелина. Он оставил пост Командора ордена Незримых еще при жизни отца Изара, сославшись на то, что возраст не позволял ему заниматься двумя столь ответственными делами. Но был в курсе всех орденских интересов и событий. Этот старик оказался теперь единственным, кто мог не только начать, вести и выигрышно завершить разговор с всегда уважавшими его донками, выступая от имени Властелина (что им тоже было привычно еще по былым временам), но и восстановить связь Властелина с Орденом, умело запустить эту машину в нужном направлении. Иными словами - помочь Изару разыскать Наследника и водворить его в Жилище Власти. - Высокочтимый донк... Советник поморщился. Он не любил, когда его называли так собственные слуги. Куда более по вкусу ему было простое "хозяин". Однако они - люди, немногим уступающие ему в возрасте и, следовательно, в упрямстве, - продолжали поступать по-своему. - Ну что там? - Доставлено письмо. Советник поднял брови. Писем он ни от кого не ждал. Да и почта давно уже не работала. Он повертел шелковистый конверт в пальцах. Поднес к носу. Пахло почему-то духами. Как на дворцовых празднествах, что устраивались при покойном Властелине. Давным-давно... Пришлось вскрыть. Он пробежал глазами несколько строк, написанных, как в милую старину, мелким, округлым почерком. От руки! Гм... Не менее удивительным оказалось и содержание. Выяснилось, что поблизости - в ранее пришедшем в упадок и опустевшем доме небогатых донков - поселилась благородная, молодая и одинокая дама, желающая завязать знакомства с соседями и потому приглашающая благородного донка и Советника Власти посетить ее - если это не нарушит его планов - завтра, после обеда. Попросту говоря - приехать на чашечку кофе. - Бред какой-то, - пробормотал он. - Девица она или вдовушка, но уж коли ей известно, что я был Советником, то следовало бы и знать, сколько мне лет. Кто это привез? - Шофер. - Шофер? Чем же он управлял, этот представитель вымершей специальности? - Лимузином, благородный... Слуга не закончил - таким гневным был взгляд донка. - Приведи его! - Он исчез. - То есть как? - Ну, как исчезают: был - и нет его... - А машина? Тоже исчезла, может быть? - Стоит у крыльца. Советник нахмурился. Исчезнуть мог рыцарь Ордена Незримых, кто же еще? Во всяком случае, в этом что-то было. Он встал. Слуга кинулся помочь, Советник оттолкнул его. Хотя и на самом деле последнее время чувствовал себя очень, очень старым и немощным. Но не в возрасте было дело. Гибло человечество. Что же говорить об одном человеке... Он вышел на крыльцо. Машина и в самом деле была. Непривычных линий. Ключ в замке. - Где наш шофер? - спросил он, не оборачиваясь. - Колет дрова. Прикажете позвать? - Не надо, - буркнул Советник. В конце концов, он и сам хорошо водит машину... Все упиралось, следовательно, в старого Советника. Хотя казалось унизительным - уже будучи полноправным Властелином, просить не просто поучить уму-разуму, но и выручить, принять на себя всю неимоверную тяжесть хитроумной борьбы с донками, - Изар понял все-таки, что без этого не обойтись. Правда, мысль о поездке к старику созрела далеко не сразу. Началось с того, что половину доли цикла тому назад Властелин отправил старику (с надежным боемобилем) приглашение, по сути же - повеление: прибыть по возможности скорее ко двору. Изар надеялся, что сможет доверить Власть старому вельможе и уже тогда со спокойной совестью пуститься в народ, - а Советник, облеченный всеми полномочиями, встретит гостей и начнет затяжные переговоры... Ответ последовал столь же быстро; получив его, Изар понял, что именно этого и боялся: старик, употребляя давно вышедшие из моды витиеватые обороты, благодарил за высокую честь и сетовал на возраст с присущей ему слабостью, а также на здоровье, оставляющее желать много лучшего. Это, как писал старец, к глубочайшему его прискорбию, делало невозможным появление его в Сомонте - "ибо если я и совершу такую попытку, то с середины пути придется поворачивать назад, чтобы доставить мое тело туда, где я хочу и должен быть похоронен". Аргумент был, что называется, убойным, потому что являлся совершенно логичным. Опровергнуть его могла бы лишь врачебная комиссия; но Изару нужен был благожелательный, спокойный и настроенный на долгую политическую борьбу наместник и советник, а не рассерженный и брюзжащий старик. Так что силовые методы тут отпадали. И он поехал, стараясь, чтобы никто из приближенных, а прежде всего Ястра, не догадались о его слабости - слабости в качестве Властелина планеты. Пусть кратковременной, как он надеялся, но все же несомненной слабости. Сперва Изар собирался полететь к старику, и дальше от него к Яшире, на аграплане. Хотелось самому посидеть за штурвалом; но стоило, зажмурившись, представить себе, как он усаживается в кабину и готовится ко взлету, как Изар почувствовал легкую дурноту, закружилась голова. Видимо, после того, последнего полета, когда его спасли чужаки, подсознание отвергало этот способ передвижения. А кроме того - генерал Си Лен, Начальник службы неприкосновенности царственных особ, доложил Властелину, что те места донкалата Мармик, пролетать над которыми Изару пришлось бы, просто-таки кишат солдатами противника, вооруженными, кроме всего прочего, и зенитными ракетами. Так что всякий полет становился делом чрезмерно рискованным. Кроме того, никто не знал, что таится под кронами лесов Самора: что, если аграплан сочтут вражеским и дадут залп? А если кто-то, как предполагал генерал Си Лен (а он просто не имел права размышлять по-иному), всерьез наблюдал за всеми действиями Властелина, в том числе и за его передвижениями, то вылет его личной машины (а других просто не было) с аэродрома Власти - пятачка, уместившегося в стенах Жилища, - никак не остался бы незамеченным. И если от злоумышленников на дороге всегда есть шанс отбиться, а при ночной езде опасность взорваться на заранее заложенном заряде тоже намного уменьшается, поскольку в темноте трудно даже из недалекого укрытия определить мгновение, когда нужная машина оказывается над фугасом, - то в воздухе никто не сможет спастись из взорванного аграплана. Охрана советовала воспользоваться Каретой Власти, боемобилями и ночной темнотой. Поразмыслив, Изар так и поступил. Первая удача настигла его в пути: остатки наблюдательной агентуры все-таки сработали - по сути дела, случайно, однако без везения не бывает удачи, - и людей, прилетевших на втором из замеченных кораблей, обнаружили. Правда, Ястрины горцы сумели схватить их первыми и сразу же увезти одного, но для начала Изару хватит и четырех. Удача была хорошим предзнаменованием и сулила обогатить его новой информацией, которой ему так не хватало. Скорее всего это люди Миграта; станет наконец ясно - где он укрылся и что замышляет. И вот сейчас Властелин полудремал в раскрытом кресле машины, уносившей его все дальше от Жилища Власти, и даже не старался увидеть что-то через бронированное стекло, потому что ночь надежно укрывала от взгляда все разрушения, которые сюда принесла так хорошо задуманная и так скверно осуществленная им война. - Не проскочите поворота направо, - на всякий случай предупредил он сидевшего впереди генерала. - Там у нас первая встреча с народом, если помните. В округе Ситан. Это было на самой границе Пригородного кольца. Сразу за местечком Ситан начиналось Мертвое кольцо. - До него еще далеко, Бриллиант. Изар закрыл глаза, чувствуя, как сон овладевает им. Странно - сейчас, в дороге, он испытал неожиданное облегчение: как будто сделал что-то нужное и удачное. Может быть, потому, что пока ему ничем другим не надо было заниматься: связью в пути они решили не пользоваться из-за опасности перехвата (хотя и постыдно было принимать такие меры предосторожности в своей собственной стране). Так что оставалось только спать - хотя бы впрок, потому что не известно еще, что придется делать следующей ночью. Встреча в Ситане прошла благополучно - в том смысле, что охране не пришлось вмешиваться, люди - человек около тридцати, заранее предупрежденных гонцом и несколько часов дремавших в ожидании, - вели себя спокойно, хотя особого восторга по поводу явления Властелина не проявляли. Привыкли уже к послевоенной скудости - потому, наверное, что и до войны жили не очень-то. Совершили полагающееся преклонение, потом слушали, не прерывая. Под конец, в знак одобрения, помахали поднятыми над головой ладонями, прокричали, как и полагалось: "Уу! Уу! Уу!" и спокойно стали расходиться, ни на что даже не пожаловавшись. Быть может, их предупредили, чтобы не очень-то досаждали Властелину. После чего можно стало двигаться дальше. Изару снова дремалось; за окошками медленно текла густая ночь. Потом водитель стал притормаживать. Властелин встрепенулся, охрана еще раньше изготовила весь свой арсенал. Но ничего опасного не случилось: просто подъехали к границе населенной земли; дальше начиналось Мертвое кольцо. Въехали в него как-то незаметно: дорога более или менее сохранилась, и по ней и до Властелина ездили, так что один ряд оказался расчищенным для движения, а время от времени попадались и места отдыха, освобожденные от неизбежного в уничтоженной стране мусора; на этих площадках пережидали, если приходилось, встречного - но то ли ночами тут никто не рисковал ездить, то ли - и это было вернее - ездить стало не на чем, а может, и некому. Так что можно было спокойно двигаться на небольшой скорости, огибая кучи обломков, возникавшие то справа, то слева. В общем, оказалось не столь страшно, как все ожидали. Потом что-то все же засветилось впереди. Похоже было на фары встречных машин. Всего возникло их шесть - вынырнули, одна за другой, из ложбины, в которую впереди уходила дорога. Три встречных? Нет, вряд ли их было три: светились они не попарно, а вереницей - одна за одной. Мотоциклы? Или машины, у которых горела у каждой только одна фара? Водитель Властелина ударил сразу всеми прожекторами, чтобы заставить тех хотя бы уменьшить скорость, прижаться к валу мусора на обочине, пропустить караван Властелина - три огня на крыше Кареты Власти, непрерывно менявшие цвета, и над ними - голубая, ярко светящаяся Рыба были известны каждому на Ассарте, хоть как-то связанному с дорогой. Встречные не отозвались никак, но продолжали быстро приближаться, светясь по-прежнему не ярко, спокойно. Капитан тарменаров скомандовал по рации остальным машинам открыть огонь. Шутить он не собирался. Протянулись лазерные трассы. В первый, самый ближний огонь было попадание, все видели. Он не погас; наоборот, засветился ярче, налетая с прежней скоростью. Водитель пробормотал громко: - Да они даже не по трассе идут. В стороне... И в самом деле: и остальные увидели сквозь броневой пластик окон, что дорога впереди была свободна - огни неслись прямо по бездорожью, по целине, вернее - по слою пепла, покрывавшему ее, но без малейшего ветерка, пепел не шевелился даже - а ведь от нормальной машины поднялось бы черное облако, сквозь которое никакой, лазерный даже, луч не пробился, бы. - Отставить огонь! - скомандовал капитан. - Прибавить скорости! Машины пошли быстрее. Все яснее становилось, что огни скользят в стороне, хотя и параллельно дороге. Еще несколько секунд - и они промчались мимо. Все невольно повернули головы к заднему стеклу. Огни улетали. Просто огни. Ни машин при них не было, ничего. И при взгляде вслед им светились так же точно, как и спереди. - Похоже на шаровые молнии... - сказал Властелин, ни к кому в частности не обращаясь. - С чего бы? Грозы нет... - После войны их стали замечать тут и там, - поспешил доложить капитан. - Они, похоже, вреда не приносят. - Сколько они в диаметре, как думаете? - поинтересовался Властелин. Ответы были разными, потому что расстояние до них каждый оценил по-своему, а значит, и величину: блюдце, игровой мяч, умывальный таз и тому подобное. Все сходились лишь в том, что все шесть были одного размера. Как по стандарту изготовлены. Оставалось только пожать плечами и продолжать движение. Только сон почему-то больше не шел. 4 Смириться с новым положением оказалось для Охранителя нелегко. Ничто так не укореняется в душе, как привычка к власти. Словно корни хрена в почву, она проникает глубоко-глубоко, и сколько потом ни вырывай ее, ни выдергивай, ни выкапывай, ни трави - все равно какие-то корешки в глубине уцелеют и сразу же или через небольшое время примутся пробиваться наружу. Охранитель же и не пытался хоть как-то бороться с этой привычкой - быть может, потому, что даже не привычка то была, но потребность. Тот гормон, без которого его организм нормально действовать не мог, а способен был только на быстрое умирание. Он сознавал, что потеряно очень многое. Из существа, причастного Силам, владевшего Пространством и в какой-то мере даже Временем, он превратился в рядового человека на заурядной планете. Но уверен был, что в недалеком будущем сможет вернуть все и обрести еще большее. Уверенность его основывалась на простой мысли: те, кто покарал его, после этого о нем сразу или почти сразу же забыли. Он перестал существовать для них, как реальный противник. У них всегда имелось множество других, более важных для них дел. Сам же он забыть о себе никак не мог, и чего-либо другого, более значительного, чем восстановление утраченного, для него не существовало. Можно было только радоваться тому, что его недооценили как противника и ограничились лишь тем, что отняли у него статус Человека Сил. Правда, те, кто судил его, на большее и не были способны, включая и Эмиссара Высших Сил - того, кто и вынес ему приговор, когда война на Ассарте была уже, по сути, проиграна. Но ведь они могли поступить куда хуже: обратиться к самим Высшим Силам, для которых возможным было - перевести его в пассивное космическое состояние и там уже обратить в кванты, в кварки, распылить, сделать лишенной всякой индивидуальности частицей Величайшей Силы. Они этого не сделали. Хвала Другому. Он знал, что пока не потеряна личность - не потеряно ничто. И не собирался тратить время на восстановление душевных и телесных сил. Сейчас главным было - не медлить, действовать, пока о нем не начали вспоминать. И действовать именно здесь, на Ассарте, где у всех хватало своих забот и не до него было, - а не пытаться каким-то способом перебраться в любой другой мир. Он понимал, что в каком угодно месте его встретят не просто недоброжелательно; его сделают ответственным за безрезультатную и стоившую многих трат войну, и поступят с ним наижесточайшим образом - чтобы отвести всеобщий гнев от себя. Охранитель предпочитал не думать, что он и на самом деле был если не единственным виновным (все-таки независимо от него и Ассарт готовился к агрессии), то во всяком случае одним из них. Ему было свойственно никогда не считать себя виноватым. Способность, необходимая людям, жаждущим власти. Поэтому он не стал пытаться покинуть не только планету, но и тот самый Сомонт, где потерпел столь жестокое поражение. Изрядная часть столицы была разрушена, и он без труда нашел себе пристанище в углу обширного подвала под разваленным домом во Втором городском поясе. Прежде в этом строении существовал завод, производивший пиво. Подвал был населен крысами, навещали его также бродячие собаки. Они - главным образом грызуны - и послужили ему пищей до тех пор, пока он не почувствовал, что способен выйти на свет и активно действовать. Но до того Охранитель больше месяца пролежал там в одиночестве, залечивая раны от вонзившихся в него стрел способом, давно ему известным: у него отняли силы, но знания сохранились, и своей планетарной плотью он по-прежнему владел и управлял в совершенстве. Лишь почувствовав себя совершенно здоровым, он вышел, чтобы запастись более нормальной едой и питьем: краны в подвале были, но городской водопровод не действовал, и первые несколько дней пить ему приходилось крысиную и собачью кровь, однако она плохо утоляла жажду. Потом же случилось то, на что он не переставал надеяться: пришла помощь. Именно с той стороны, с которой он только и мог ее ожидать. Его нимало не удивило, что то не были люди, но существа - или, может быть, скорее сгустки энергии. Их можно было назвать шаровыми молниями, пользуясь понятиями, известными в человеческой практике; среди Сил же они носили имя энобов. Ему не раз приходилось общаться с ними еще на Заставе, и он полагал, что они являются посланцами Другого, о котором у Охранителя было лишь весьма смутное представление, но в которого он истово верил. Энобы, естественно, не могли принести ему ни еды, ни питья. Но сделали больше: снабдили его энергией, и благодаря этому запасу он смог более двух недель существовать, не нуждаясь ни в какой вещественной пище. Когда он снова начал слабеть, его навестили вновь. Кроме энергии, они снабдили его самым, может быть, главным: уверенностью в том, что на него еще надеются. И, следовательно, поддержат. Позже, когда раны не только затянулись, но даже и следы их исчезли, Охранитель стал заботиться о себе сам. Создать запасы оказалось делом не сложным. По всему городу в эти первые послевоенные дни, недели и месяцы (или доли малого цикла, как принято было считать время на Ассарте) фактического безвластия шло постепенное разграбление уцелевших складов и магазинов. Правда, в этом промысле ему сразу же пришлось столкнуться с конкуренцией. На Охранителя напали в первый же день, когда он, наполнив объемистый заплечный мешок наиболее пригодными для него продуктами, возвращался в свое убежище. Нападавших было четверо. Они были вооружены тем самым оружием, что еще так недавно держали в руках воины, предводительствуемые им, Охранителем: многоствольными пистолет-пулеметами типа "циклон". То были современные, длинные, обладавшие большой дальнобойностью автоматы с лазерным телеприцелом и термочувствительным искателем цели. От него потребовали положить мешок наземь и убраться без оглядки; иначе, сказали ему, его убьют тут же на месте. Охранителю показалось смешным то, что обращались к нему на языке мира Вигул, а не по-ассартски; грабители, следовательно, являлись солдатами разбитого войска - его войска: Десанта Пятнадцати. Это было, пожалуй, сразу же сообразил он, хорошо для него: здесь, в чужом, враждебном для них мире они должны были чувствовать себя еще более неприкаянными, чем лишившиеся крова граждане Сомонта и всего Ассарта; те могли надеяться хоть на что-то в будущем, эти же не могли не понимать: пройдет не так уж много времени, как здешний люд начнет приходить в себя, и тогда их, чужаков, начнут усердно отлавливать, чтобы запереть в лагеря для военнопленных и гонять на самые изнурительные работы или просто отстреливать на месте. Охранитель попытался прикинуть, сколько же в городе и его окрестностях могло обретаться таких солдат. Получалось много. Счет шел на тысячи. Внешне же его поведение выглядело, как нерешительность: он словно сомневался, нужно ли выполнять команду. - Ну шевелись, ты! - крикнул один из грабителей и угрожающе вскинул "циклон". Охранитель медленно выпростал руки из лямок рюкзака и бережно опустил его на битые кирпичи перед собой. Так же неспешно разогнулся. И, мгновенно приведя в действие вновь прекрасно повиновавшееся ему тело, взвился в воздух. Он не взлетел, как птица, конечно: летать он не мог, этого умения его лишили. Но он прыгнул выше человеческого роста - и на какие-то мгновения завис в воздухе, одновременно взмахом рук заставив себя вращаться вокруг оси, проходившей через позвоночник. Один из солдат невольно помог ему: палец капрала плотно лежал на спусковом крючке, и при неожиданном рывке задержанного стрелок непроизвольно нажал - и пули поразили стоявшего напротив товарища по разбою. В следующее мгновение и стрелок, и уцелевшие двое его соратников оказались на земле, сбитые мощными ударами ног начавшего опускаться Охранителя. И не сразу пришли в себя. Победитель же не терял времени даром. - Капрал, встать! Смирно! К но-ге! - рявкнул он во весь голос на том же, понятном им языке. - Постройте группу! Его расчет оправдался: сработал безусловный, годами вырабатывавшийся рефлекс. Может быть, будь они резервистами, все не обошлось бы столь благополучно; но это были кадровые солдаты, профессионалы, и это Охранитель определил уже по тому оружию, какое они носили: запасников вооружали куда хуже. И три таких автомата единозвучно ударили затыльниками прикладов в кирпичную щебенку. Теперь нельзя было терять ни мгновения: через долю секунды солдаты придут в себя, и трудно сказать, чем ответят на выпад неведомого оборванца, хотя и обладавшего командным голосом. Решат, вернее всего, что над ними издеваются: Охранитель прекрасно знал, что на солдата он совершенно не походит. И продолжил, пока двое, поднявшись, отряхивались и подравнивались: - Оказать помощь раненому! Четвертый был не ранен; это опытному глазу было видно сразу. И склонившийся было к телу солдат тут же выпрямился. Доложит он, как полагается, или нет? То есть подчинится или... Но солдат выбрал средний путь: доложил капралу: - Готов, Луч. Охранитель не дал им времени на раздумья: - Его оружие! Ты! И требовательно протянул руку. Он не должен был нагибаться сам. Им следовало это понять. И таким властным был окрик, что капрал поднял "циклон" и вручил его требовавшему. Охранитель умело вскинул оружие, смахнул рукавом кирпичную пыль с затвора. - Шляетесь по городу! - прорычал он еще более грозно. - Почему не в расположении полка? Нарушаете приказ генерала Ги Ора? Он, не раздумывая, назвал именно это имя - потому что генерал из мира Агур был известен всему десанту, и прозвищем его, заслуженным во многих локальных войнах, было "Победоносный". - Капрал, ваше имя, часть, корабль? - напористо продолжил Охранитель. Вот так и дальше надо было: не дав опомниться, заставить их оправдываться. Солдат всегда должен чувствовать себя в чем-то виноватым. - Старший капрал Ур Сют, Второй Знаменный полк, штурм-крейсер "Одержимый"!.. Он запнулся, похоже, не зная, как закончить. - Предводитель Армад, - подсказал Охранитель. Таким и в самом деле было его звание в военной иерархии Вигула, как и всего Десанта Пятнадцати. - ...Предводитель Армад! - Объясните ваше поведение! - Виноват! Но нам не было объявлено о сборном пункте... - Рразгильдяи! - Так, чтобы не поняли, о ком это: о них - или о тех, кто вовремя не довел приказ до исполнителей. - Так точно, Предводитель Армад! Солдатский ответ, означающий все что угодно, а прежде всего - нежелание вступать в пререкания с начальством. - Я разберусь, - грозно пообещал Охранитель. - А сейчас - шагом марш за мной! Если вам еще не известно, сообщаю: наши объединенные войска, потерпевшие временную неудачу, скрытно приводятся в должный порядок, чтобы, неожиданно ударив на ничего не подозревающего врага, овладеть городом и кораблями и с победой возвратиться на Вигул и все другие союзные миры. Вам и вашим солдатам это ясно, старший капрал? - Так точно, Предводитель Армад! - На сборный шагом марш! - Виноват... - Кстати, может быть, вам известно, где находится кто-либо из офицеров и генералов - я имею в виду еще не явившихся на места сбора? - Так точно, Предводитель Армад! Тень-капитан Он Макт и флаг-рейтар Он Сим. Из нашего же полка. Они нас и послали... - Как только я укажу вам место, отправите одного из солдат, чтобы вызвать их. Другой тем временем займется обедом. Сам же ты отправишься на дальнейшие розыски личного состава и будешь попутно присматривать места для новых пунктов, а также источники питания. Тут в развалинах найдете, я полагаю, все, что потребуется, чтобы оборудовать места сбора. Капрал, уже бесповоротно признавший в Охранителе высокого начальника, почтительно доложил: - Тут есть еще местные жители, Предводитель Армад. Они иногда сопротивляются... - С местными жителями, если попадутся, поступайте, как полагается на войне. Он усмехнулся: - Впрочем, женщин можете щадить... до поры до времени. Воин нуждается в нежности, не так ли? Солдатские ухмылки показали, что цель поражена в самый центр. Охранитель знал, в чем нуждается солдат. Хотя сам он никогда в жизни не понимал и не испытывал такого рода влечений к кому бы то ни было. И потому, кстати говоря, считал себя существом особым, более высоким, чем остальные. - Но главное, - заключил он, - готовиться к предстоящим боям. Война не кончена, солдаты, и мы не побеждены. Мы будем драться - и одержим победу. Флаг Вигула будет развеваться над этим городом и над всей планетой! У у, солдаты! - Уу! Уу! Уу! - Подними мешок! За мной шагом марш! Он чуть было не скомандовал: "Песню!", но вовремя сдержался. Лишний шум был пока еще ни к чему. Когда Охранитель выходил из своего укрытия несколько часов тому назад, у него еще не было определенного плана действий, не обрела четкого облика цель. Но обстоятельства сложились как бы сами собой, и - думал он - это наверняка была помощь с высоких уровней. Быть может, даже по воле Другого. Как-то без всяких усилий с его стороны стало ясно: единственный способ вернуть утерянное - овладеть Сомонтским подземным лабиринтом и требовать всего, угрожая в противном случае... Он не знал в точности, в чем заключалось значение того странного, что было в подземелье, но не сомневался, что оно представляло собою большую ценность для Сил, и простая угроза вывести это из строя, а если понадобится, то и уничтожить, сделает Силы куда более сговорчивыми. Охранитель догадывался, что, уничтожая подземелье, может быть, погибнет и он сам, и все, кто будет вместе с ним, а возможно - и весь город, планета, все звездное скопление. Погибнуть в одиночку он вряд ли захотел бы; но вместе со всем миром - о, это стало бы великим поступком, ради такой гибели стоило постараться... Но даже для того, чтобы всего лишь величаво умереть, нужно сперва деятельно пожить; а ведь все-таки не смерти он жаждал, напротив... Охранитель прикинул, какими силами располагал Десант на Ассарте в самом конце войны. Память с готовностью извлекала, как нужные карты из колоды, забытые, казалось, имена и цифры. Хорошо. Допустим, в последние часы битвы и первые дни так называемого мира Ассарту удалось уничтожить или обезвредить половину тех, кто был на его поверхности. Но даже в таком случае - число получалось внушительное. Если так, то необходимо сразу же подумать о создании командования: сам Охранитель не собирался заниматься мелкими делами, его коньком всегда была стратегия. Нужно найти людей, на которых он сразу же сможет опереться, кому сумеет доверить всю работу по организации боеспособной армии буквально на глазах у властей. Лучше всего - разыскать генерала Ги Ора. Хотя бы потому, что ему всегда сопутствовала удача. Но еще прежде - нужна информация, море информации: все то, чего Охранитель сейчас не знал. Кто жив и кто - нет. Из живых - кто где находится, чем занят, какая сила - за ним и какая - против. Изар. Миграт. Девка Изара. Ее ублюдок - ведь родился уже, наверное? Супруга Изара. Она ведь тоже, помнится, была в тягостях? Значит, и ее потомок. И все другие, кто хоть что-то значил в государственном механизме Ассарта. Нельзя же начинать партию, пока на доске не расставлены фигуры. Можно только готовиться: собирать и организовывать солдат, назначать офицеров на должности, запасать в удобных местах провиант. Не только для прокорма своего воинства, но и для того, чтобы этими продуктами не смог воспользоваться противник. Забирать все вообще. Все, что найдется. Кто раздает продовольствие, тот и правит людьми, независимо от того, носит он титул или нет. Но это еще не игра. Это - разминка. А дальше? Наилучшим выходом из положения было бы разыскать Магистра Миграта. Ублюдка Власти. Он был, пожалуй, единственным, способным взять на себя главные заботы: цель, которой он добивался, могла заставить человека отдать все силы и умение. Неизвестным оставалось, пребывал ли Магистр еще на Ассарте или же ухитрился бежать. Но если и бежал, то - представлялось Охранителю - ненадолго: Магистру нужен был Ассарт, и получить власть над ним можно было, только находясь здесь. Если он на планете - обязательно попадется кому-нибудь на глаза: он может обитать здесь только нелегально, а значит - на том же уровне, что и все остальные люди, которых Охранитель намеревался использовать: в развалинах строений, в брошенных домах, в храмах Великой Рыбы, где уже высыхали Благословенные Пруды и задыхались Малые Сестры. Кроме того, он точно так же, как и сам Охранитель, должен собирать вокруг себя людей. А это значит, что Магистр - если он жив - неизбежно попадет в поле зрения Охранителя уже в самом ближайшем будущем. Следовало также организовать пристальное наблюдение за тем, что на Ассарте называлось Жилищем Власти. Кто там сейчас? Кто нынешний Властелин: все еще Изар? Или он не выжил в дни войны? Соправительница? Кто-то третий? Но кто бы там сейчас ни был - только наблюдение. Предпринимать что-то большее сейчас было бы преждевременным: это значило бы оказать возможному претенденту - тому же Магистру - большую услугу, не договорившись предварительно об ответных любезностях с его стороны. Нет, пусть притязатель сперва появится в поле зрения, даст нужные обещания - тогда, может быть... Но в общем, все складывалось благоприятным образом. Едва ощутив под ногами твердь Ассарта, Миграт принялся за дела, ради которых и вернулся сюда - в места, для него куда более опасные, чем окраинный мирок Инара. Тратить время на обустройство ему не пришлось: друзья и сторонники, каких у него, как у всякого сильного человека, всегда было много и даже после поражения осталось не так уж мало, - люди эти подготовили для него достаточно надежное убежище. То была - в минувшей давности - пригородная усадьба донка, игравшего в те поры немалую роль в политике. Времена прошли, и вместе с ними угас и род, усадьбу поглотил неудержимо разраставшийся город, однако она осталась чем-то вроде зеленого острова в окружении кирпично-бетонно-асфальтового моря. Принадлежало это хозяйство казне, постоянных жителей не имело - им пользовались в мирные дни как гостиницей для провинциальной знати, периодически, согласно традиции, прибывавшей в столицу, чтобы совершить Преклонение перед Властью. В дни войны и парк, и строения уцелели, хотя грабители не раз навещали его и вынудили постоянную прислугу расползтись по своим норам. Место было удобным, и, возможно, Охранитель не преминул бы использовать его для своей базы - если бы вовремя получил нужные сведения. Но он об усадьбе просто не знал, а когда ему доложили - там уже обосновались люди Миграта, не объявлявшие, впрочем, о своей принадлежности. После кратких размышлений Охранитель решил не вступать по этому поводу в вооруженный конфликт: считал, что еще не пришло время показывать свою силу. После этого здесь стало и вовсе спокойно. Но поселиться тут Миграт отказался: сказал, что он с семьей поместится отдельно. Основной причиной было то, что в глазах всех сторонников - а их должно было становиться все больше, - Миграт с Лезой и ребенком должны были действительно выглядеть семьей: он знал, что гораздо больше людей придет к нему, полагая, что выступают за интересы маленького Властелина, и они должны были верить, что Миграт действует и на самом деле в интересах Наследника и как бы от его имени. Если бы они втроем жили среди людей - почти сразу всем стало бы ясно, что на самом деле семьи нет, есть лишь спокойно-нейтральные взаимоотношения, и это ударило бы по его авторитету. Миграт не сомневался, что выкажи он вновь желание сблизиться - отказа с ее стороны, как и в тот раз, не последует. И тогда все будет зависеть от его умения и осторожности. В тот раз он об этом просто не успел подумать, тогда все представлялось ему более простым, чем оказалось на деле. Он хотел близости с нею еще сильнее, чем раньше, - но не сейчас, а в будущем, по его представлениям - достаточно недалеком. Тогда, когда все станет на свои места и каждый из них - маленький Наследник, Леза и он сам - займут подобающие места в этом мире: младенец - Властелина, он, Миграт, - по праву кровного родства - Правителя при малолетнем государе, Леза же, естественно - как мать первого и супруга второго, - станет объединяющим членом триады. Замысел повернуть дело именно так возник у него почти сразу после того, как Леза, еще до родов, беспрекословно позволила ему увезти ее с Ассарта и с той поры ни разу не показала, что не верит ему или боится. Он со своей стороны постоянно давал понять, что заботится прежде всего о благе ее самой и будущего, а потом и уже родившегося ребенка. И не раз упоминал о том, что видит Властелином именно Растина - таково было имя младенца - и никого другого. Что же касается Изара - не желая прямой лжи, Магистр не утверждал, что нынешний Властелин и отец ее ребенка погиб. Миграт говорил лишь то, что соответствовало истине: в день и час, когда они покидали Ассарт, Властелин находился при смерти - и надежды на его выздоровление не оставалось. "Если бы с ним все было в порядке, - добавлял он, - Изар непременно разыскал бы вас, но ведь об этом ничего не слышно, правда?" Само собой подразумевалось, что у власти находится "эта женщина", как только они и называли Ястру в разговорах. И когда Миграт сказал, что пора возвращаться домой, Леза не попросила объяснений - зачем, лишь кивнула и стала собираться. Благодарный, он обнял ее, на миг прижал к себе. Женщина восприняла это спокойно и так же безмолвно отстранилась, как только он разжал объятия. Тут, на Ассарте, для них нашли домик, удобный тем, что он помещался отдельно, на окраине. Его не окружали развалины и подобраться к нему незамеченным вряд ли смог бы даже умелый разведчик. Миграт рассчитывал, как только людей прибавится, выделить несколько человек для охраны; пока же все разошлись в разные стороны, чтобы извещать о возвращении Магистра и призывать сторонников под его знамена. Другой же причиной, по которой Миграт отказался жить среди своих, было желание не афишировать принадлежность отряда. Этих людей тут не знали, но его-то помнили прекрасно, и случайный - а может быть, и не случайный - наблюдатель, едва увидев его, сразу же сделал бы необходимые выводы. Пришлось бы обороняться. Миграт же пока не был готов к серьезным операциям, да и не хотел доводить дело до большой драки. Если бы в его распоряжении еще оставался корабль, доставивший его с Инары, он скорее всего поступал бы иначе: понемногу вывозил бы ассартских солдат из тех миров, в которых они застряли, и формировал бы сильное и профессиональное войско. Но корабля, увы, больше не было. Он попытался бы, конечно, захватить какой-нибудь другой, но на Ассарте больше не осталось кораблей, такой оказалась печальная действительность. Поражение в войне научило Миграта многому; он не хотел больше рисковать ничем. Информацию о положении вещей на планете ему сообщили еще на Инаре прилетевшие туда люди. Изар был жив и находился у власти; однако практически до сих пор бездействовал - и это заставляло думать, что на самом деле со здоровьем у него не все в порядке, - но могло означать еще и то, что у Властелина просто не хватало людей: придворные хороши в дни процветания, в пору бедствий они расползаются по щелям, стремясь сохранить то, что успели обрести. Но это были предположения. Чтобы действовать с уверенностью, нужно было самому увидеть, услышать и, что называется, потрогать руками все то, что он привык называть одним емким словом: Власть. Все предыдущие дни после возвращения на Ассарт он осваивал подступы к Жилищу Власти. Миграту понадобилось немного времени, чтобы детально разведать обстановку и найти возможные пути проникновения в резиденцию Властелина и его супруги. В городе - в любом его уголке - он ориентировался прекрасно, вся его сознательная жизнь прошла на этих улицах. Не были для него тайной и многие выходы из подземного лабиринта Жилища Власти. К сожалению, большинство их, - те, что находились в городской черте, - оказались под развалинами домов; лишь на третий день он обнаружил два уцелевших. Сразу же Магистр предпринял попытку воспользоваться одним из них. Ведь если Изар был жив, то нужно было найти возможность для скрытого проникновения в Жилище и нейтрализации и Властелина, и Соправительницы, чтобы сразу же объявить о Растине и готовить его официальное, согласное с традициями, воцарение. Штурмом Жилище не взять было, даже располагай Миграт вдесятеро большими силами; оно всегда, даже в дни совершенного спокойствия, было готово к обороне - так повелось издавна, когда Жилище Власти было еще просто крепостью. Для дворцового же переворота его людей хватило бы - окажись они внутри. Оставалось только найти способ попасть туда. И вот сегодня он наконец решился на серьезную попытку. Район вокруг Жилища почти не пострадал, дома и другие строения сохранились, хотя людей на улицах виднелось немного. Своим наблюдательным пунктом Миграт избрал удобное местечко на верхнем ярусе башни, что уцелела от некогда проходившей тут внешней - перед ныне засыпанным рвом - крепостной стены и находилась на расстоянии полутора полетов арбалетной стрелы от восточного фасада Жилища Власти. Именовалось древнее сооружение Тонгпра-Алум, в просторечии же ее называли просто Тонг; другого подобного памятника старины в Сомонте - вне Жилища Власти - не было. Обзор с нее был очень хорош. Он был бы еще лучше, разумеется, с телевизионной иглы - если бы она не рухнула в самом начале, штурма Сомонта. С Тонга хорошо обозревалось и Жилище, и находившаяся вблизи Спортивная площадь (так именовался крупнейший на планете спортивный комплекс с огромным игровым полем). По другую сторону Тонга, примерно в таком же отдалении, что и Жилище, уцелевшие дома уступали место развалинам, напоминавшим при взгляде сверху горную страну Тамир с ее пиками, хребтами и долинами, разве что в предгорьях не было нефтяных вышек. Вершины поднимались невысоко: центр Сомонта оставался традиционно малоэтажным, высотки строили начиная с Четвертого пояса. Долины правильнее было бы назвать ущельями, и лишь неподалеку от башни виднелось чистое местечко, этакий пятачок, словно крохотная танцплощадка, примыкавший к арке, тоже достаточно древней. Там Миграт еще не успел побывать, но намеревался сделать это в ближайшем будущем. В самой башне в довоенные времена располагалось одно из отделений Музея Памяти, посвященное Средним Временам - эпохе мелких донкалатов, панцирей и мечей, кафтанов с торчащими вверх плечами и виселиц. В краткую пору Великой Истории Музей, по личному указанию Главного Композитора Хен Гота, был закрыт в связи с пополнением экспозиции. Сюда и в самом деле было свезено немало того, что успели купить или отобрать на других мирах: одежда, вооружение, знамена, портреты великих предков, макеты знаменитых крепостей и замков, гербы и, наконец, документы в современных герметичных коробах из пластика. Все это обилие так и осталось неразобранным: началась война, и уже не до них стало. К счастью для науки, башня уцелела, и История, хотя и густо припорошенная пылью, продолжала существовать для будущих поколений. С начала войны в Тонг никто не заглядывал, массивные кованые ворота были закрыты и заперты на замки, возрастом не уступавшие самому сооружению. Кроме них, вход защищался, естественно, и современной сигнализацией; однако теперь в обесточенном городе и она, конечно, не работала. Замки поддались бы разве что солидному заряду, но такой способ казался слишком рискованным. Миграт, после непродолжительных поисков, несколько дней тому назад обнаружил все-таки подвальную отдушину, тоже снабженную бесполезными теперь датчиками, и через нее, хотя и не без труда, пролез внутрь. Он опасался, что лестницы, уводившие на верхние этажи и смотровую площадку на крыше, пришли в негодность: по его воспоминаниям, они так и оставались деревянными. К своему удовольствию, Магистр обнаружил, что старые балки, идеально сухие и звеневшие при ударе, как металл, не уступили времени. Даже во время ливней вода не проникала внутрь, потому что как-то ухитрилась сохраниться свинцовая крыша, дерево же для строительных дел в старину умели и выбрать, и выдержать, и обработать. Так что лестницы были в порядке - за исключением одного места, пролета между третьим и четвертым этажами, где несколько ступенек достаточно сильно обгорели - видно, когда-то тут начинался пожар, но был вовремя потушен, - и теперь ступать на них было опасно: любая могла провалиться, не выдержав его веса. Но, ухватившись за кем-то поставленные именно в этом месте перила (которыми вообще-то лестницу не снабдили), можно было через опасный участок и перемахнуть. Оказавшись внутри и основательно осмотревшись, Миграт прежде всего расширил отдушину и подтащил к ней стремянку - одну из тех, что имеются в любом музее. Потом - не за один раз, конечно, - перенес в Тонг и разместил в одном из старинных резных, черного дуба, шкафов все, что, по его мнению, могло пригодиться: кое-какое оружие, хороший бинокль, сохранившийся у него еще с войны, и даже постельные принадлежности; он не собирался тут ночевать, но надо было приготовиться к любому обороту событий. И вот сейчас, в очередной раз оказавшись в Тонге, Миграт вынул из шкафа бинокль, чуть подумав, присоединил к нему прибор ночного видения, в армейском обиходе именовавшийся просто "филин", захватил плотный коврик - чтобы удобнее было, если придется наблюдать лежа. После этого поднялся по лестнице. Заняв нужную позицию на теплой свинцовой кровле, в бинокль Миграт мог отлично видеть при взгляде вправо - окна фасада, и, главное, центральные ворота, напротив которых сейчас расположился тяжелый штурмовой танк "Меч Суана" и никак не менее взвода Черных Тарменаров; глядя же левее, можно было просматривать глухой внутренний двор и задние ворота, а в середине двора - небольшое строение, как бы беседку, чье назначение всегда оставалось для Магистра неясным. Он провел на крыше, укрытый от взглядов каменным зубчатым парапетом, около двух часов. Вокруг Жилища и во внутреннем дворе все было спокойно. Танк и солдаты перед входом дежурили и вчера, и позавчера, их присутствие само по себе ничего не значило. Итак, можно было рисковать и пуститься на поиски подземного прохода. Но когда он уже собирался закончить наблюдение и отправиться домой к Лезе, чтобы не опоздать к обеду, ему удалось заметить, как внешние, декоративные ворота, служившие как бы маской для настоящих Центральных, распахнулись (все знали, что настоящие находились за декорацией, в глубине арки, - из толстой броневой стали). Ворота эти раскрывались нечасто, и Магистр насторожился. Он снова занял оставленное было место и навел бинокль. И не зря: тут же из ворот выкатился скоростной тарменарский боемобиль, за ним - второй, потом - бронированная Карета Власти, мощное трехосное средство передвижения, пуленепробиваемые стекла которого могли закрываться изнутри еще и металлическими шторками; то был экипаж Властелинов. За ним выехала еще одна военная машина - и весь кортеж на хорошей скорости пересек площадь и помчался мимо стадиона по Морскому проспекту. Они не подавали звуковых сигналов, но солдаты, регулировавшие движение на проспекте, были, видимо, предупреждены, и машины Власти беспрепятственно промчались по прямой улице и через минуту уже скрылись из виду, свернув на Оранжевую эстакаду - направо. Значит, целью их был не морской порт и не воздушный. Возможно, Властелин отправился в поездку по стране, по ее пострадавшим от войны краям. Было бы странно и недостойно, если бы он не сделал этого в первые же дни наступившего мира, решил Миграт. Разумный правитель никогда не полагается на то, что ему доносят, но стремится хоть что-то увидеть своими глазами и услышать ушами - чтобы потом, сравнивая увиденное с доложенным, внести необходимый коэффициент лжи и во все остальные сообщения. Что же: поступок весьма разумный. Однако это означало, кроме всего прочего, что Властелин находился в достаточно хорошей форме: полумертвые не совершают путешествий, это удел лишь живых или мертвых. Однако во всем можно найти и хорошую сторону. Для Миграта временное отсутствие Властелина в его Жилище означало прежде всего то, что охрана неизбежно в какой-то степени расслабится - тем более что самая надежная часть ее отправилась, надо полагать, вместе с Изаром. А значит - проникнуть в обитель Власти будет проще, чем еще час тому назад. На всякий случай он решил еще задержаться на башне: надо было подождать, чтобы успокоились солдаты и заботники, которых сейчас на улицах - в связи с выездом - наверняка было гораздо больше, чем обычно. На обед он уже опоздал и, привычно представляя, как будет возвращаться, проскальзывать знакомым путем, дворами и тропинками, еще до него кем-то протоптанными в развалинах, искал слова, какими будет извиняться перед Лезой, и тот способ, при помощи которого сможет искупить свою несомненную вину. Прошло еще около часа прежде, чем он решил наконец покинуть свой наблюдательный пункт и вернуться домой. Однако, не успев еще спуститься на нижний уровень башни, Миграт понял, что этот выход для него сейчас закрыт. Собственно, подумай он вовремя как следует, - наверняка сообразил бы, что столь удобное место обязательно должно использоваться для одного из постов режима усиленной охраны. Вероятно, солдаты обосновались здесь незадолго до выезда Властелина, когда Миграт был увлечен наблюдением. И пока вроде бы не собирались уходить. Миграт не понимал, какая была необходимость в сохранении усиленной охраны сейчас, когда Властелин покинул свое жилище. Однако, вглядевшись попристальнее, едва не присвистнул: это были другие Тарменары, не Черные - Изара, но Горные, охрана и опора Ястры. И вряд ли они охраняли Изара. А значит, сегодня - наступающей ночью - тут произойдет еще что-то интересное, и, пожалуй, не стоит обижаться на то, что придется еще посидеть на башне. "Конечно, - думал он, - Леза будет очень обижена. Но ведь, в конце концов, все, что он делает, должно будет пойти на пользу не только ему самому, но и ей и ее ребенку. Будущему Властелину". Время, как ему казалось, замедлило свой ход. Ночь наступала как-то очень медленно. Наконец включили уличные фонари, их было меньше, чем раньше, и были они снова газовыми - но почти сразу же вспыхнули армейские прожекторы, заблаговременно доставленные сюда и питавшиеся от собственных источников, и на площади перед Жилищем Власти наступил как бы солнечный день. Любой человек - или любые люди, решившие воспользоваться ночным временем для силового или скрытного проникновения в Жилище Власти со стороны площади, были бы обнаружены и уничтожены уже после первых шагов. Но при чем тут воины Ястры? Наступившая темнота и облачное небо позволили Миграту, просунувшись между зубцами парапета, при помощи "филина" более внимательно оглядеть расположившихся внизу солдат. Странно: позиция, занятая ими, указывала, что целью их была вовсе не защита Жилища от кого-то, кто мог бы напасть извне, но напротив - они должны были охранять от возможной угрозы со стороны людей Изара - что-то или кого-то, находящегося в уцелевших домах или, в крайнем случае, в ближних развалинах; иначе пост у башни оказался бы совершенно бессмысленным. Поняв это, Миграт повернулся и при помощи того же "филина" и бинокля стал вглядываться в развалины. Там все казалось безжизненным. Уцелевшие жители с наступлением темноты запирались в домах, бродяги и бандиты не рисковали даже ночью приближаться к Жилищу Власти: тут стреляли без предупреждения. Но, видимо, что-то все-таки должно было случиться... И случилось. Миграту удалось вовремя заметить, как, словно сгусток плотной темноты, на тот самый пятачок подле старой арки, что был обнаружен им еще раньше, сверху опустился без огней и аккуратно сел маленький аграплан. Миграт застыл, как восковая фигура, наблюдая. Из аграплана выбрались два тарменара. Вслед за ними, после краткой паузы, вылез еще один человек, а за ним - снова солдат. Дверца закрылась, и машина поднялась в воздух столь же бесшумно и незаметно, как и села. Несколько секунд Миграт провожал ее взглядом. А когда снова опустил бинокль и посмотрел на площадку, людей на ней больше не было. Они исчезли, и он не мог сказать: скрылись ли в развалинах, или вошли за угол недалекого от них уцелевшего дома. А может быть, просто укрылись под той самой аркой. Тем не менее, яркий свет и двенадцатикратное увеличение бинокля позволили наблюдателю и за тот краткий миг, каким он располагал, безошибочно опознать приехавшего под охраной - или под конвоем - Горных Тарменаров человека. То был его недавний противник, эмиссар Высших Сил по имени Ульдемир. Миграт полагал, что после окончания военных действий и капитан, и сопровождавшие его люди покинули планету. Оказалось, что нет. А если и уезжали, то не промедлили с возвращением. Это было интересно. И тут же в голове Магистра начал возникать план - хотя и рискованный, но в случае успеха обещавший хорошие результаты. Видимо, сохранение усиленного режима охраны было связано именно с доставкой этого человека: наверное, опасались, что кто-либо из противников Власти - кого-то из Власти - попробует помешать капитану достигнуть Жилища. Но если он здесь, то и его соратники все еще находятся на Ассарте. Таких людей было бы, пожалуй, приятно иметь в союзниках. Так рассуждал Миграт, когда - примерно через полчаса после этого события - располагавшийся внизу пост был снят; Миграт сверху наблюдал за тем, как уходили шестеро горцев, составлявших патруль. На всякий случай он выждал еще с четверть часа. Все было спокойно. Никто не помешал ему спуститься, хотя в темноте преодолевать обгоревшую часть лестницы было очень не просто. Выбравшись из отдушины и убедившись, что вокруг безлюдно, Миграт задумался. Возвращаться сейчас домой было рискованно. Магистр успел уже убедиться в том, что ночами в разрушенных частях города - да и не только в них - хозяйничает беглая и вражеская солдатня или просто бандиты. Ему было бы трудно уклониться даже не от засады, а просто от кирпича, брошенного ему в затылок с расстояния в три-четыре метра. Идти сейчас не следовало. Но до рассвета оставалось еще не менее четырех часов. Можно было, конечно, вернуться в Тонг и подремать до света. Но ему не хотелось терять времени. И он чувствовал, что не уснет. Он, разумеется, беспокоился за Лезу и ребенка. Но до сих пор в тех местах, где располагался их домик, все было спокойно. Почему же именно сегодня, в его отсутствие, должно что-то случиться? И он решил использовать время и темноту, чтобы исследовать те два хода, что вели в лабиринт под Жилищем Власти, входы в которые не только были ему известны - таких было не менее десятка, - но и уцелели. Тем более что оба этих входа находились достаточно близко от Тонга. Миграт пробирался почти вслепую: привезенный с Инары фонарь у него был, но приходилось беречь батареи, их было мало, а в развалинах пока не удалось найти новых. Кое-где в подземелье попадались лужи, одну из них пришлось преодолевать по колено в воде. Он решил было зажечь заранее заготовленный факел, но, подумав, отказался от этой мысли: узкий, извилистый ход был известен, разумеется, не ему одному, дальше, где было несколько расширений, могли находиться люди. Всякие: от бандитов и дезертиров до Стражей Жилища. Он осторожно миновал, одно за другим, два ответвления. У каждого, притаившись, прислушивался. Здесь никогда не могло быть совершенно тихо: по туннелю, как по волноводу, доносились звуки, неизбежные для города, пусть и полуразрушенного: смешанные до уровня белого шума голоса людей, разбиравших развалины или отправившихся на поиски съестного, скрип шагов по щебенке, в какую превратилось множество стен, крики - кого-то грабили или насиловали... Но угрожающих звуков он не услышал и двинулся дальше. Миграт уже поверил было, что проход чист, когда уже привыкшим ко мгле глазам почудился впереди, на повороте, слабый отблеск света. Он остановился; потом двинулся дальше - настолько бесшумно, насколько позволяли его вес и умение. Подойдя к повороту, опустился на каменный пол и выглянул. Впереди, близко, был еще один изгиб хода, и свет за ним усиливался. Не поднимаясь с колен, Миграт миновал и это колено коридора. И услышал негромкие, спокойные голоса. Прислушался. Язык был родным, ассартским. Бандиты? Или охрана? Поколебавшись, он решился и, растянувшись на полу, выглянул. В округлом расширении, в какое переходил коридор, сидело на полу трое. Тарменары, сразу же опознал он. Черные. Три десантных "циклона". И готовый к бою, направленный, показалось, прямо на него крупнокалиберный "ураган". Пулемет с автоматическим искателем цели. Миграт смотрел не более полуминуты, но ствол пулемета уже шевельнулся, клонясь в сторону Магистра. Одновременно прогудел негромкий зуммер тревоги. Голоса смолкли. Миграт уже торопливо отползал, спеша к первому повороту. Снова послышался голос - на этот раз, судя по тону, то была команда, слов Миграт не разобрал - не до того было. Он миновал поворот, поднялся на ноги и заторопился, стараясь шуметь как можно меньше, то и дело оглядываясь. Но света за спиной не возникло: видимо, его решили не преследовать; целью ведь могла оказаться и просто бродячая собака. Нет, здесь было не пройти. Во всяком случае, бесшумно. А ему только так и нужно было: без звучка, без сучка, без задоринки. Он двигался назад, к выходу, погасив фонарик: однажды пройденный путь Миграт, как правило, запоминал надолго, если не навсегда. И когда он вновь поравнялся с ответвлениями, ему почудилось в полной темноте, что в правом из пересекающихся ходов на миг чуть посветлело. Только на миг. Но и это значило очень многое. В подземелье не может быть случайной игры света: его там просто нет. А если уж он промелькнул, то причина могла быть лишь одной: там прошли люди. Прошли тихо, иначе он услышал бы. Да и свет был слабым. Те, кто охраняет ходы от проникновения извне, ведут себя иначе. Они - если только не выслеживают кого-то - шагают уверенно и переговариваются громко, быть может, для того, чтобы подавить собственную неуверенность. Нет, кто-то явно искал здесь того же, что требовалось и ему: возможности скрытно проникнуть в самое сердце Власти. Не долго думая, он свернул в этот ход и пошел, по-прежнему не зажигая света, лишь вытянув руки перед собой и слегка в стороны - чтобы не налететь на стену. При этом пальцами правой руки он легко касался стены. Это позволило ему определить место, где этот ход пересекся с тем, в котором и мелькнул блик. К сожалению, он теперь уже не мог установить, в каком направлении двигались прошедшие здесь люди: направо, то есть в Жилье, - или в противоположном направлении, к выходу. Миграт постоял, прислушиваясь. Ничего не было слышно. Следовательно, препятствий к движению не существовало, ход никем не контролировался. Похоже, это была удача. Если люди шли к выходу - значит, и он мог использовать его. Если шли в Жилище, то и он может беспрепятственно проникнуть туда. А ему сегодня только и нужно было - убедиться в возможности такого проникновения. Ничего другого. Он даже не был вооружен как следует. Он свернул направо и пошел - все так же обходясь без света и ведя пальцами по стене. Миграт старался идти по возможности тихо, хотя при его весе это было не так-то просто. Но, видимо, он все-таки нашумел. Потому что за очередным поворотом кто-то схватил его за щиколотку еще не успевшей опуститься на пол ноги и рванул. Не успев сгруппироваться, он во весь рост рухнул на пол, при падении задел головой о стену и потерял сознание. Миграт не знал, сколько прошло времени до того, как он пришел в себя. К счастью, левая рука его продолжала сжимать фонарик. Магистр нажал на кнопку, боясь, что маленький светильник от удара вышел из строя. Свет зажегся, и можно стало осмотреться. Миграт сел на полу. Голова болела и кружилась. То, что он увидел, его никак не обрадовало. Рядом с ним, ближе к стене, лежали двое в солдатской форме. Миграт быстро убедился в том, что оба мертвы. Но рука одного из них все еще сжимала лодыжку Магистра. Видимо, человек этот умер не сразу, и последним в своей жизни усилием, уже вряд ли что-нибудь соображая, схватил Миграта за ногу, когда она оказалась рядом. Вряд ли это было осознанным движением. Была неясна причина их смерти: они не были убиты ножом или кинжалом. Рты обоих были широко разинуты, в мертвых глазах застыл ужас. Умерли от страха? Но солдаты мало чего пугаются до такой степени, чтобы умереть на месте, даже не пытаясь защититься. Впрочем, сейчас это вряд ли было самым важным. Миграт осветил свои часы. Прикинул. Он пролежал здесь никак не менее сорока минут. Убитые были солдатами, оружие осталось при них. Вряд ли это были те, кто пробирался по ходу: тогда на полу в полуметре от них не стоял бы термос. Значит - пост. И в любую минуту здесь могут появиться те, кто должен прийти им на смену. Если они наткнутся на Миграта, то без разговоров убьют на месте. Нет, этот ход следовало считать закрытым. Он повернулся и - сначала неуверенными шагами, но чем дальше, тем спокойнее, - пошел в направлении выхода. На этот раз он шел со светом: в темноте головокружение сейчас сразу охватывало его, и он боялся упасть. Дойдя до перекрестка, Миграт на мгновение задержался: идти по тому ходу, по какому, вероятно, пришли люди, уничтожившие пост, - или возвращаться той дорогой, какой пришел? Будь он в нормальном состоянии - наверное, не упустил бы возможности исследовать еще один проход. Но сейчас ему было не до этого, и он пустился уже знакомым путем. Даже не подозревая, что этим спасает свою жизнь. Добравшись до выхода, на воздухе он на какое-то время почувствовал себя лучше и решил, несмотря ни на что, проверить и второй из заранее намеченных ходов. Во втором из уцелевших ходов ему повезло еще меньше: там пост охраны был расположен намного ближе к устью. Пришлось возвращаться сразу же. Уже оказавшись на поверхности, Миграт подумал, что вторая из развилок, которую он миновал в первом ходе, - левая, - судя по углу, под которым она отходила от главного хода, могла - или даже должна была пересечься со вторым ходом подобно тому, как правая пересекла тот, в котором были убиты солдаты. Но пересечься достаточно далеко от улицы, иными словами - за спинами поста. Следовательно, есть возможность напасть на пост с тыла - оттуда, откуда они не ждут. Если, конечно, поперечный ход не обвален и не охраняется дополнительно. Но это уже не в одиночку. Надо будет взять с собой людей. А перед тем - отдохнуть и окончательно привести себя в норму. Придя к такому решению, Миграт облегченно вздохнул и зашагал туда, где должен был ждать его обед, который теперь станет скорее завтраком, - и женщина, вину перед которой, хотя и невольную, ему предстояло как-то загладить. Пробираясь среди развалин, он, сам того не сознавая, улыбался при мысли о предстоящей встрече. Если подумать, все в последнее время складывалось не самым плохим образом. 5 Я следовал за посланцем Ястры покорно, как овечка. Больше никаких препятствий в подземном лабиринте не оказалось. Тревога если и возникла, то где-то далеко за нашими спинами. Мы же в конце концов, попетляв еще минут пятнадцать по темным ходам, поднялись по узкой и крутой лестнице, прошли подвальным этажом и оказались в одном из дальних закоулков Жилища Власти, именно того его крыла, которое принадлежало Ястре и в котором обитал и я, когда занимал пост при Жемчужине. Вскоре я уже начал узнавать коридоры и повороты. Здесь тоже были посты, но службу несли уже горцы, которые лишь салютовали нам - вернее, своему капитану, - когда мы проходили мимо. Наконец, остановившись перед давно знакомой мне дверью, капитан постучал, потому что то не был официальный визит, когда о прибывших торжественно докладывают, - изнутри послышалось нетерпеливое "Да!", капитан распахнул дверь и пропустил меня вперед. Может быть, в тот миг мне следовало вести себя достойнее, показать свою независимость. Но вечеринка, похоже, все-таки расслабила меня, и я смотрел на Ястру, боясь оторвать взгляд. И не потому, что хотелось освежить в памяти ее облик после моего продолжительного отсутствия; настолько сентиментальным я не был. Наверное, не потому. Нет, просто смотрел, как смотрят на картину. Любовался, наверное. Без всяких посторонних мыслей. Она же глядела на меня спокойно, как если бы мы с нею виделись в последний раз - ну с полчаса тому назад, не более того. Глядела - и молчала, ожидая, наверное, что говорить начну я, как и полагается подчиненному. Для меня это было уже всего лишь игрой, но почему бы и не поиграть, если ей так хочется? Мне пришлось обождать немного - пока доставивший меня (без малейшей попытки к сопротивлению с моей стороны) тарменарский капитан что-то докладывал ей, а она внимательно слушала, едва заметно хмуря брови. Когда он умолк - тоном приказания сказала ему несколько слов. Я не понял ни единого: общались они на том же горном диалекте, на каком капитан объяснялся с солдатами и с расшифровкой которого, я уверен, не справился бы и компьютер, не то что простой смертный: не язык, а смесь свиста с подвыванием. Получив распоряжение, капитан коротко поклонился и скрылся за портьерой, прикрывавшей дверь. Только после этого я получил возможность сказать: - Жемчужина повелела явиться. И вот я здесь и преклоняю колено. Я в самом деле так и сделал. Ее губы слегка изогнулись в улыбке. - Встань, Советник. Я распрямился. - Разве я не лишен еще этого звания? - Не помню, чтобы я принимала такое решение. И потому спрашиваю: что это была за выходка - сбежать неизвестно куда на столь долгий срок? И почему даже теперь, когда ты вернулся, мне приходится посылать за тобой солдат, разыскивать по всей округе, хотя в эти дни, самые сложные дни моей жизни, ты обязан находиться при мне неотлучно! - Жемчужина гневается? - Ты полагаешь, меня должно радовать, когда тебя находят пьяного, в компании каких-то дешевых баб - тебя, не просто Советника Жемчужины, но и удостоенного высочайшей близости... Похоже было, что в ее голосе прозвучала неподдельная ревность. Этого я, откровенно говоря, не ожидал. Думал, что чувство Власти успело вытеснить все остальные эмоции. А еще более - чувство материнства: она, как-никак, успела родить вполне благополучно - и, судя по внешности, это пошло ей на пользу: никогда еще не приходилось видеть ее такой цветущей. Я недооценил ее? Наверное, каждая женщина и в самом деле - неповторимый мир. Хотя, может быть, в ней говорит сейчас лишь чувство оскорбленной собственницы? Или мне предстоит услышать лекцию на тему "Ребенку необходим отец"? Что же, в какой-то мере это может пойти мне на пользу. Мне - да и тому мальчишке, которого я ни разу еще не видал, тоже. Поэтому не стоит чрезмерно злить ее. - Я бесконечно огорчен тем, что невинные забавы смогли так сильно взволновать Повелительницу. Что же касается моего поведения, то... - Я совершенно не взволнована. Просто требую хотя бы соблюдения приличий - если уж ничто иное нас не соединяет. Честное слово, на глазах Ястры появились слезы. Неужели в самом деле она испытывает что-то подобное? Или умело играет? Впрочем, вряд ли она и сама может уловить разницу. - Приношу все извинения. Но полагаю, что Жемчужина Власти понимает, какие чувства двигали мною: я ощутил себя лишенным той близости, о которой только что было упомянуто, отстраненным - не от государственной деятельности, о ней я нимало не тоскую, - но от сознания своей нужности Правительнице... Я был в отчаянии, мне хотелось забыться... Черт знает, зачем мне понадобилось это притворство. Но может быть, это на самом деле и не было притворством? Иногда нелегко бывает разобраться и в самом себе, не то что в другом человеке. Меня так и тянуло приблизиться к ней, подойти вплотную, нарушая правила этикета, обнять, прижать к себе, просто как женщину, с которой не раз захлебывался в потном блаженстве. Может быть, выпитое этой ночью все-таки сказывалось? Я сделал шаг и другой. Наверное, это выглядело убедительно. Ястра предупреждающе подняла руку: - Нет. Здесь все открыто. И я обещала... Она произнесла это одними губами. Видимо, ее приемная была хорошо оснащена скрытой аппаратурой. Властелин явно не верил ей. Я на его месте поступал бы точно так же. - Прости. Я забылся. Конечно, в любой миг сюда по праву может ворваться разгневанный супруг, и... - Ты не сделал ничего, за что следовало бы извиняться. Супруг и Властелин недавно покинул свое жилище - судя по сборам, самое малое на неделю, а то и больше. И, к твоему сведению, Советник: во время его отсутствия государство возглавляю я - его волей и желанием. Теперь здесь мое слово - закон. И вот я пожелала, чтобы ты оказался рядом со мной - как можно скорее! Мне нужна надежная охрана... и опора. Мне требуются твои услуги. - Деловые только? - не утерпел я, хот