.. А тут сон был веселым, радостным - они с Лезой и ребенком (ребенок воспринимался как-то неопределенно, была во сне только уверенность в том, что это - ребенок, и именно их, этот самый) где-то на берегу одного из многочисленных Ассартских морей (Изар не мог определить, какое именно там было, но прекрасное море, Теплое и такое чистое, каких уже, пожалуй, и не осталось на планете), были какие-то игры и смех, и все очень крепко любили друг друга... Потом Изар очнулся от дремоты. Не так много он спал: сорок минут приблизительно. Леза не пришла? Не может быть. Пришла, конечно, увидела, что он спит, и бесшумно прошла - скорее всего, на кухню: уже и час ужина недалек. Он окликнул ее и не получил ответа. Тогда, недоверчиво покачав головой, Изар встал. На кухне ее не было. Не было в спальне. Лезы не было нигде. Он снова опустился на диван и задумался. Он не обещал приехать сегодня раньше времени. Раньше этого не случалось. Так что время находилось в полном распоряжении Лезы. Как же она его использовала? Уходила из дому? Куда? Где она могла оставаться так долго? Изар раньше не задумывался о том - ревнив он или нет. У него не возникало повода ревновать. Теперь он с тревожным удивлением ощущал в себе какие-то новые, темные чувства. Сами собою сжимались кулаки, зубы хрустели - так стискивал он челюсти. Чтобы успокоить себя, он представил себе Лезу - какой она бывала в разные мгновения своей жизни. Нет, конечно, он не имел права думать о ней плохо. У него никогда не возникало ни малейшей причины подозревать ее хоть в малейшей неискренности. Если бы она охладела к нему, если бы у нее возникла более сильная привязанность - она не стала бы скрывать это. Никакое желание сохранить свой теперешний образ жизни, достаточно спокойный и беззаботный, не заставило бы ее лгать. В конце концов, у женщины могло быть сто тысяч надобностей, по которым она могла отлучиться. Красота и здоровье требуют постоянного внимания. Может быть, она подвергается каким-то процедурам, требующим времени. И в конце концов, у нее ведь могут - и даже должны быть какие-то подруги, не в пустоте же жила она до встречи с ним. Вот она и задержалась. Но к тому часу, когда он обычно возвращался из Жилища Власти, она обязательно вернется. До этого времени оставался еще почти час. Властелин решил, что терпеливо подождет ее возвращения. В конце концов, она каждый день ждала его; разочек мог потерпеть и он. Он взял с полочки книгу и попробовал читать. Но уже смеркалось, а ему не хотелось зажигать света. Казалось почему-то, что лишь ей принадлежало право сделать это. Изар отложил книгу и стал ходить по комнате взад и вперед. Усидеть на месте он не мог. Назначенный им срок прошел. Лезы все не было. Только теперь Изару пришло в голову, что с нею что-то могло случиться. Какое-то несчастье. На улице ее могла сбить машина. Могло... ну, мало ли что вообще может произойти в большом и не очень благополучном городе. А охрана? Дом ведь негласно охранялся; значит, кто-то должен был видеть хотя бы - когда она вышла, в каком направлении двинулась, была ли одна или?.. "Великая Рыба! - подумал он, остановившись посреди комнаты. - Что происходит в мире? На пороге война. Держава, по сути дела, никем не управляется, кроме мелких чиновников. Сейчас она еще не понимает этого, но завтра поймет. Чем занимается в это время Властелин? Теряет время в ожидании своей - употребим истинное слово - содержанки: ну хорошо, пусть даже жены: но ведь Властелин! Человек, заранее знавший, что главным в его жизни всегда будет Держава, должна быть! И вот этот Властелин уже готов сам броситься неизвестно куда - на поиски этой женщины, предоставляя всему остальному прийти уже в совершенный разлад... Наверное, мир Ассарта никогда еще не постигала такая неудача с Властелином... Ну возьми себя в руки! Есть охрана, есть, в конце концов, Легион Морского Дна... Вот они и должны разыскать ее, выяснить - где она была и зачем. А тебя требует Власть, которую ты возглавляешь лишь до тех пор, пока соблюдаешь ее интересы... Власть - это лодка, в которой ты плывешь по океану: ни стоит тебе перестать считаться с ветром, течениями, мелями и рифами, как лодка разобьется, опрокинется, получит пробоину и затонет - и какова тогда твоя судьба? Полдня потерял ты сегодня, выполняя прихоти своих чувств; больше нельзя. Немедленно вернись в Жилище Власти, и уже оттуда..." Мысли прервались, потому что он явственно услыхал: звякнул отпираемый замок наружной двери. "Ну вот, явилась наконец-то! И как тихо крадется - чувствует свою вину. Хотя в доме темно, и она вряд ли считает, что я здесь: машины у подъезда нет, охрана не попадается на глаза. Хорошо, сейчас она войдет сюда, зажжет свет - и увидит меня. И тогда я спрошу ее... нет, тогда я просто скажу: может быть, я больше не нужен? Может быть, стал тебе в тягость?.." Тихие шаги приближались. И вдруг ему пришло в голову: что-то странное было в этих шагах, едва уловимых даже в полной тишине. Что же? Он напрягся и понял: это не были шаги человека, давно уже живущего в этом доме и даже в полной темноте знающего, что где стоит и как нужно пройти, чтобы ни на что не наткнуться. Кстати, почему в темноте? Почему хозяйка дома, войдя, не зажжет в прихожей свет, как сделает это любой нормальный человек? Полно, Леза ли это? Медленные, крадущиеся, неуверенные - разве это ее шаги? Ступая не менее бесшумно, чем человек в коридоре, Изар отступил к двери и остановился с таким расчетом, чтобы дверь, когда ее отворят, заслонила его от входящего. Кто это может быть? Тут ему показалось, что он понял: кто-то из его охраны, обеспокоенный его исчезновением в неосвещенном доме, решил на свой страх и риск проверить обстановку, - вот что означают эти шаги. А крадется он потому, что предпринимать такие действия никто ему не разрешил, и он отлично понимает, что, если окажется, что в доме все в порядке, его ждет наказание не из самых легких; всем было известно, что Властелин охрану терпит - но никак не более того. Дверь медленно, бесшумно отворилась. "Нет, я не стану пугать его, - подумал Изар. - Я позволю ему войти. Интересно, что он будет делать дальше, до какой степени может дойти наглость мелкого легионера. И лишь потом..." Человек был уже в комнате. Изар понял это, когда темная фигура вычертилась на фоне окна: на улице было все же светлее, почти у самого дома стоял фонарь. Фигура была крупной, массивной, такой человек должен при ходьбе производить немало шума - если только он специально не тренирован... "Нет, - понял Изар, - это не из охраны". Он успел запомнить всех, кому было поручено заботиться о его безопасности - таких носорогов среди них не было. Тогда кто же? - Леза! - негромким, хриплым шепотом проговорил неизвестный. - Мадам Леза! Не пугайтесь, это я. Задира... Вы спите, мадам? Нам нужно срочно поговорить... Не дождавшись ответа, он еще с минуту постоял посреди комнаты, лишь поворачивая голову. Властелин затаился в надежной тени, почти целиком прикрытый дверью. Ночной посетитель его не видел. Казалось, он ждал, пока глаза привыкнут к мраку. Наконец сделал шаг, другой - так же бесшумно, как и прежде. Он направлялся к двери, что вела в спальню. "Может быть, этот человек не впервые приходит к Лезе? - подумал Изар, сжимая кулаки. - Выходит, мои подозрения не напрасны? Нет, - тут же опроверг он сам себя. - Если бы они уговорились, она была бы дома - или он знал бы, что ее нет. И, во всяком случае, не стал бы так красться, боясь разбудить спящего или же предполагая, что она может оказаться не одна. Нет, Леза в этом не замешана. А значит - ... Значит, ответ лишь один: человек этот пришел, зная, что тут находится - или должен находиться - он, Изар, Властелин Ассарта. Нет, это не любовная история, да и на обычного вора не похоже: тот не полезет в квартиру, не будучи уверен, что она пуста. Объяснение в том, что человек этот - убийца, и именно он, Изар, является целью его поисков. В Жилище Власти до него не добраться - значит, очередное покушение задумано совершить здесь. Ах, охрана, охрана, - подумал он. - Не зря я всегда говорил, что от нее никакой пользы. Ну хорошо, искатель приключений, придется несколько испортить тебе настроение..." Он терпеливо ожидал. Дверь спальни отворилась так же беззвучно, как и та, за которой прятался Изар. Человек вошел. "Так, значит, это Задира, - думал Изар, подкрадываясь к входу в спальню и остановившись чуть в стороне. - Исполнитель. Но кто, интересно, его нанял? Неплохо было бы развязать ему язык..." - Изар прижался к стене, приготовился к стремительному броску. Угораздило же его не взять на этот раз оружие! Но он никогда и не приходил сюда вооруженным - охрана постоянно сопровождала его, и только сейчас, когда она действительно пригодилась бы, ее нет. Проем двери слабо осветился: человек включил неяркий ночничок. Видимо, темнота его чем-то не устраивала. Едва слышно скрипнула дверца бельевого шкафа. Все-таки грабитель? Властелин осторожно заглянул в дверь, готовый, если понадобится, к немедленному броску и жестокому удару. Человек был сейчас виден в профиль. Он шарил в шкафу, потом разогнулся, на лице его было выражение некоторой растерянности. Как будто он был разочарован, не найдя в доме ни живой души. Значит, к отсутствию Лезы он не имеет отношения? Да, сомнений не остается: это тот самый Задира. Наемный убийца - вот кем он оказался на поверку. Ну, что же: такие не вправе сетовать на жестокость, если по отношению к ним применяются их же собственные методы. Ночник погас. Изар сделал неслышный шаг назад, напряг все мускулы. Задира осторожно вышел из спальни и, не задерживаясь более, направился к выходу. Сейчас настал самый удобный миг, чтобы метнуться, нанести удар. Но Изар медлил. Да, конечно, он был мужчина и боец. И если бы сейчас что-то угрожало Лезе... Но ее тут не было. А Изар был, кроме того, еще и Властелин Ассарта. И хотя все тело его и все нервы просили, требовали движения, атаки, схватки, он не уступил им, потому что понял: на это сейчас у него не было права. Задира был силен и наверняка вооружен. С другой стороны, раз он опознан, его можно будет в любой миг разыскать, арестовать, допросить - чтобы узнать, наконец, кто ведет непрекращающуюся охоту на Изара и зачем. А также зачем ему понадобилась Леза, зачем он пришел в этот дом. Если бы он застал их обоих и убил Изара, то уничтожил бы и Лезу, свидетеля? Тем более, что он все-таки знал Лезу раньше. Надо предупредить охрану, хотя она и проспала. Изар, прижимаясь к стене, беззвучно добрался до двери, ведущей в коридор. Выскользнул. Прокрался к выходу. Дверь за собой не стал закрывать на замок, опасаясь щелчка. На улице все выглядело, как обычно. Фонарь по соседству рассеивал неяркий свет. Никого не было видно. Никто из телохранителей не показался. Интересно, чью безопасность они тут обеспечивают - свою собственную? Изар, ступая по-прежнему бесшумно, приблизился к широкой полосе кустарника, отделявшей газон от улицы. Там наверняка должен быть хоть кто-то из охраны. Они там и были. Три человека. Тела были еще теплыми, но жизнь наверняка уже покинула их. Похоже, дело было даже серьезнее, чем Властелин думал. Противник, кто бы ни направлял его действия, не считался со средствами. Раз он начал убивать, то так быстро вряд ли остановится. Оставалось только спешить в Жилище Власти. На открытой для всех улице Властелин почувствовал себя очень неуютно. Он двинулся по тротуару, прижимаясь к кустам, ежесекундно готовый к удару. На улице стояла тишина: в этой части города ложились спать рано, поутру всех ожидала работа. Народ здесь жил небогатый, и не было видно ни одной машины. Так, поминутно опасаясь, Властелин добрался до Круглого проспекта. Здесь было много света и оживленное движение. Изар решил принять все меры предосторожности. Добравшись до стоянки такси, где ожидали клиентов две машины, он, укрывшись в ближайшем подъезде, подождал, пока они взяли пассажиров и уехали, и только тогда вышел и остановил машину, проезжавшую мимо. - В центр, на Площадь, - сказал он, опустившись на заднее сиденье, и на миг закрыл глаза, чувствуя, что начинает дрожать. Уезжая вечером домой, Главный Композитор Истории Ассарта взял с собою целую кипу еще не просмотренных материалов. Отделы и секторы сделали свое дело, фрагменты истории были разработаны и приняты, но для объединения их в единую, непротиворечивую, убедительную и красочную картину еще чего-то недоставало. Наука сделала свое дело, теперь наступал черед искусства, и Главный Композитор хотел еще раз просмотреть все накопленное, чтобы хоть приблизительно наметить, кому из деятелей литературы будет доверена высокая задача. На первый взгляд, таких было немало, однако следовало прикинуть еще и еще раз: именно результат их деятельности будет представлен на высочайшее рассмотрение и утверждение, и каждая ошибка тут могла быть чревата неприятными последствиями. Уже само чтение собранных и обработанных материалов, даже в нынешнем, сыром виде, было увлекательным занятием и доставляло Главному Композитору немалое удовольствие. Он уже привык к своему новому положению, и то, что вначале казалось ему самым главным - высокий статус в обществе и связанные с этим ощутимые блага - теперь более не отвлекало, не заставляло любоваться самим собой, но лишь напоминало о великой ответственности, лежавшей на нем. Главный Композитор хорошо понимал, что с большой высоты больнее падать, какую бы мягкую подстилку ты ни готовил заранее. И к обязанностям своим относился чем дальше, тем серьезнее. Он внимательно просмотрел уже шесть эпизодов, на каждом из них пометил имя того, кому будет поручена их художественная обработка, а также - в каких пределах в каждом случае можно будет отступать от фактов для придания тексту художественной правдоподобности и убедительности, - когда в дверь позвонили. Главный Композитор с неудовольствием поднял голову. Он никого не ждал нынче вечером, никого не приглашал; Композитор очень не любил, когда ему мешали. Если раньше, когда он был незаметным преподавателем, он любил, когда его по вечерам навещали дамы - он пользовался у них успехом, и это, при монотонном течении тогдашней жизни, доставляло ему, пожалуй, наибольшее удовольствие; то теперь все это отошло куда-то далеко, знакомства прервались, и ему было некогда даже пожалеть об этом. Вспоминая изредка о заброшенных утехах. Главный Композитор успокаивал себя тем, что вот уже скоро все будет готово и тогда настанет пора пожинать обильные плоды, - тогда будет и время, и обширные возможности для легкой, привольной и сладкой жизни. Но все это надо еще и заслужить, и надежно утвердить - теперь, часто бывая в Жилище Власти и общаясь с опытными политиками. Главный Композитор начал уже понимать, как это делается. Итак, неожиданный звонок в дверь его нимало не обрадовал, скорее наоборот, рассердил. Он встал из-за стола и, направляясь к прихожей, минуя комнаты своего теперь весьма обширного жилища, уже в который раз подумал, что пришла все-таки пора завести постоянную прислугу - хотя бы для того, чтобы было кому открыть дверь перед посетителем в любой час дня и ночи. Он отворил дверь, даже не спросив, кому пришло в голову его беспокоить: Главный Композитор не боялся, у него, насколько он знал, не было серьезных врагов, а такими ценностями, какие заставили бы воротил преступного мира обратить на него внимание, он еще не обзавелся - опять-таки за недостатком времени. Он отворил. На пороге стоял Задира. Увидев его. Главный Композитор удивился, но не чрезмерно. То было удивление не тем, что какой-то малозаметный горожанин вдруг осмелился побеспокоить высокопоставленного деятеля в его доме; это, вероятно, почему-то считалось естественным. Скорее. Главного Композитора удивило то, что Задире понадобилось увидеть его именно сейчас. Так или иначе, он отступил в сторону и гостеприимным жестом пригласил Задиру войти. Вскоре оба оказались в кабинете, где Задира, не дожидаясь приглашения, опустился на диван. Главный Композитор, не возвращаясь к столу, устроился в кресле напротив. С минуту они молчали. - Много работы? - спросил наконец Задира, найдя, видимо, отправную точку для разговора. - Чем дальше, тем больше. Но конец уже виден. - Конец уже виден... - медленно повторил Задира. - Но пока он не настанет, работы станет еще больше. Именно для тебя. До сих пор я не очень обременял тебя поручениями, верно? Может быть, присутствуй при разговоре кто-нибудь третий, его удивило бы, что у квартального сутенера могут быть поручения Главному Композитору Истории, почти уже состоявшемуся герцогу, представителю древнейшего рода (хотя и с другой планеты). Но третьего не было, сам же Главный Композитор воспринял сказанное как вещь вполне естественную. Он поинтересовался лишь: - Что-нибудь случилось? Задира ответил не сразу: - У меня пересохло в горле... Может быть, сваришь кофе? - С удовольствием. Быть может. Задиру действительно мучила жажда; но не исключено, что просьба его была вызвана и еще одной причиной: занимаясь делом столь приятным и привычным, как приготовление кофе, человек невольно успокаивается, и продолжение разговора воспринимает уже без того внутреннего напряжения, какое неизбежно возникает перед получением какой-то, может быть, не очень приятной информации. - Только не "экспресс". Сделай, пожалуйста, на спиртовке, - добавил гость. Хозяин кивнул и принялся за дело: все было под руками, кофе он обычно готовил для себя тут же, в кабинете, чтобы не ходить из конца в конец своих апартаментов. Когда спиртовка загорелась и кофейник был водружен на нее. Задира сказал: - Придется тебе брать на себя отношения с Властелином. - Я не совсем понял, - откликнулся Главный Композитор, не отрывая взгляда от кофейника. - Я и так общаюсь с ним каждый день. - По вашим делам. А теперь пришла пора заняться моими. Историк позволил себе бросить на гостя лишь короткий взгляд, постаравшись, однако, вложить в этот взгляд все свое недоумение. - Дело в том, - сказал Задира, - что исчезла Леза. - Ага, - откликнулся Главный Композитор, поглощенный в тот миг поднимавшейся в кофейнике шапкой пены. - Леза исчезла. Ну и что? - Я еще не знаю, почему она исчезла и где находится сейчас. - И хочешь, чтобы я выяснил это для тебя? Право, не знаю... Ты думаешь, ее где-то укрыл Властелин? - Все это я выясню без тебя, специально заниматься этим тебе как раз не следует. Но если до сих пор его действия направляла она, то сейчас делать это придется тебе. - Вряд ли я смогу заменить ему любимую женщину. - Как женщина ты вряд ли составишь ей конкуренцию, - согласился Задира. - На этот счет у меня нет никаких иллюзий. Но твоя задача - заменить ее в качестве советника. - Я и так - главный его советник по вопросам истории. - Ты не советник. Ты советчик. А нужно, чтобы ты стал именно советником. Человеком, к помощи которого прибегают в сложных положениях. - Мне положение не представляется сложным. - Просто потому, что до сих пор я щадил тебя, давал возможность заниматься твоим делом. Сейчас, как я уже сказал, настала пора моих - куда более важных. Историк снял кофейник со спиртовки. - Пусть отстоится немного... Пока что ты говоришь очень многозначительно, но не менее загадочно. Будь любезен, объясни. - Для этого я и пришел. Как тебе известно, до начала войны остались считанные дни, чтобы не сказать - часы. - Я в курсе государственных дел. Церемония Последней Пуговицы состоится - это крайний срок - завтра. После нее войну можно будет считать начавшейся. - Ты хорошо информирован. - Надеюсь, ты не станешь требовать от меня, чтобы я остановил войну? - Ни в коем случае. Не для того все затевалось. - Что же тогда? - Нужно, чтобы Властелин с самого начала войны покинул Ассарт. - Послушай, это совершенно невозможно. Во-первых, традиции. Порядок запрещает ему это. Во-вторых, простой здравый смысл... Если бы еще отправлялся один экспедиционный корпус - хотя и тогда... Но тут - семнадцать эскадр, семнадцать направлений... Нет, это не получится. Не глупец же он, в конце концов. - Должно получиться. - Послушай, а зачем? - Затем, что едва эскадры стартуют, на Ассарт обрушатся семнадцать отрядов с семнадцати планет. Державе придется воевать на своей планете - впервые за сотни лет. И если в это время она лишится человека, имени, символа, вокруг которого люди привыкли объединяться - Ассарт можно будет взять, что называется, голыми руками. - Победить Ассарт? Но это же значит, что мы не реализуем своей истории, над которой столько работали! - С этим тебе придется примириться. - Но... Послушай, я так и не знаю, как следует к тебе обращаться... - Можешь называть меня Магистром. - Магистр, но я вовсе не хочу примиряться с этим! Затрачено столько труда! И потом, новая история ведь действительно вернула бы нас к жизни... - Это не нужно. - А кому нужно то, что ты предлагаешь? - Силам куда более значительным, чем мы с тобой. А что касается истории - она еще пригодится. Не сейчас, но позже. Ведь Ассарт, в конце, концов, не перестанет существовать! - Не понимаю. Совершенно не понимаю... - Я мог бы ничего не объяснять тебе. Но попробую. Когда Властелин покинет Ассарт в самый критический миг, это послужит поводом для его низвержения. Власть перейдет в другие руки. - Но те семнадцать раздерут Державу на части! - Успокойся. Могу обещать тебе: они не выиграют. - Кто же тогда? - Я. Ты. Те, кто действует заодно с нами. - Заманчиво звучит. И все же... Нет, у меня не лежит душа к этому. Послушай, Магистр: я отказываюсь. - Не лежит душа - значит, ляжет тело. И навсегда. - Ты угрожаешь? - Несомненно. Ты, историк, целиком зависишь от меня. Ведь стоит Властелину получить доказательства того, что ты с самою начала действовал по чужому замыслу, начиная с той самой драки... Что ты вовсе не потому пришел ему на помощь, чтобы спасти его, но - для того, чтобы приблизиться, заслужить доверие: И что самое идея войны за историю возникла, увы, не в твоей голове... Стоит ему получить доказательства - и мне не придется даже пальцем пошевелить, чтобы тебя не стало. У Властелина тяжелый характер... Главный Композитор Истории промолчал. - Я вижу, ты оценил обстоятельства, - сказал Магистр. - Итак, ты принимаешь поручение. - Если бы даже я всей душой стремился выполнить его, - медленно проговорил историк, - я никак не вижу способа убедить его. Доказательства должны быть более чем весомыми. - Они есть. Прежде всего, тебе надо при первой же встрече попытаться определить: он ли скрыл Лезу от возможных опасностей, или это сделал кто-то другой. - Прекрасно. Подойти и спросить: ваше всемогущество, это вы ухитрились припрятать свою девочку?.. - Не столь примитивно. Собственно, спрашивать даже не придется: ты и сам поймешь, понаблюдав за ним. Если ее увез он - Властелин будет спокоен. Если нет - ему вряд ли удастся скрыть беспокойство. - Дальше? - Дальше ты представишь ему доказательства того, что его предали, что все его планы давно раскрыты в других мирах и что эскадры его противников готовы обрушиться на Ассарт. Разумеется, ты сделаешь это после того, как основная часть Ассартского войска будет уже в броске к планетам. - То есть, раскрою ему действительное положение вещей? - Именно так. Но ты сообщишь ему не только об этом. Ты скажешь, что командование объединенными флотами находится в определенной точке пространства. Назовешь координаты. И что единственный способ спасти положение - совершить внезапный рейд и захватить или уничтожить это командование. Операция, решающая исход войны в пользу Ассарта, невзирая на предательство и прочее. Разве он сможет отказаться от того, чтобы возглавить рейд? Один отряд в запасе у него наверняка останется... - Останется, это совершенно точно. - Зато все сколько-нибудь пригодные командиры будут уже далеко в пространстве. Разве не так? - Видимо, да. - Ну вот. Следовательно: или он - или никто. - Да, - признал историк. - Звучит убедительно. Скажи... а что случится с ним там? - Думаю, что ничего страшного. - Надеюсь, ты не станешь прибегать к крайним мерам. - Не преувеличивай моих сил, историк. Все будет зависеть не от меня. Просто я, как и ты, выполняю поручение. И не стыжусь признаться, что о его дальнейшей судьбе ничего не знаю - и не хочу знать. Для меня самого важно лишь, чтобы его здесь не было. - Теперь я понимаю, на что ты рассчитываешь для себя. - А что? По-твоему, я недостаточно красив для этой роли? - Ну, это пусть решают женщины... Во всяком случае, ты хитроумен и не отягощен принципами. - Но от этого я не чувствую себя плохо. Кстати, о женщинах: если ты убедишься, что о судьбе Лезы ему ничего не известно, можешь намекнуть, что ее умыкнули те же враги и она находится в этой самой резиденции командования флотами. - Чтобы усилить его желание действовать лично? - Совершенно верно, именно для этого. - Ну, что же... Видимо, ты не оставляешь мне другого выхода, как согласиться с тобой. - Вот и хорошо. И разумно. Начинай завтра с самого утра. Времени у нас немного. Постарайся навести разговор на Лезу, ее судьбу. И - намекай, что начало войны нельзя затягивать. Дай ему понять, что у тебя есть надежные сведения: сегодня на планетах еще ничего не подозревают, но пройдет немного дней - и сведения о приготовлениях Ассарта заставят их зашевелиться. - Он наверняка спросит, откуда у меня такие сведения. - Мне ли тебя учить сочинительству? Это ведь легче, чем шить лоскутную историю... Ну, скажи, что твой друг детства служит в торговом флоте... на космическом трампе, который постоянно бродит от планеты к планете. Недавно он садился на Ассарте, друг навестил тебя и все рассказал. Что пока все спокойно, но уже начинают ходить слухи... - А если он захочет сам выслушать этого друга? - Снова в рейсе. И неизвестно где. Трамп - не лайнер. Магистр встал. Потянулся. - Великая Рыба, как я устал... Ну что же: спасибо за кофе. Не стану больше отвлекать тебя от творческой работы. Доброй ночи! Главный Композитор Истории провел гостя до выхода, запер за ним дверь. Медленно вернулся в кабинет, но не стал дальше читать материалы, а, усевшись за стол, задумался. Мысли шли невеселые. Оказывается, все это была лишь игра. Чья-то непонятная, злая и жестокая игра. Ради нее его и множество других людей заставили много работать. Побудили поверить в красивую идею. А когда люди и идея свою роль сыграли - их смяли и выбросили, как ненужный клочок бумаги. И все это - при его собственном, весьма рьяном участии. Конечно, если бы он с самого начала понимал, во что ввязывается, то еще очень и очень бы подумал. И, вернее всего, отказался бы. Ну, а сейчас - слишком поздно. Хотя и не с легкой душой будет он держать свое слово. Значит, история - пустое место. Да и то, если подумать, - это ведь все же чужая история. А какая - своя? Этого никто не знает, какой она была на самом деле. Наверное, если бы поискать как следует - нашлось бы. Прошлое - это клад. Давно и глубоко зарытый. Но от этого не переставший существовать. - Да что сейчас рассуждать об этом. "Ты становишься воистину исторической личностью, - сказал себе Генеральный Композитор Истории. - И на самом деле создаешь ее. Только не таким способом, какой потом будут прославлять в поколениях. Напротив - таким, о котором всю жизнь придется молчать - и надеяться, что никто этого никогда не узнает. Вот так оборачиваются дела. А все эти материалы, в которые вложено неимоверное количество энергии и фантазии - они сейчас стоят меньше, чем бумага, на которой они запечатлены. Их с чистым сердцем можно выкинуть. Хотя лучше все-таки сохранить для памяти. Для истории. Кроме того... Пока игра продолжается, они еще понадобятся. Властелин в любой миг может потребовать их на просмотр. Он ведь все еще думает, что именно ради этих разработок будет вестись война. Скверно на душе. А может быть, все-таки рискнуть - и... Нет. Опасно. А может быть, все-таки..." Что-то мешало смотреть. Какая-то желтая пелена перед глазами, к тому же медленно вращавшаяся. Это было странно. Что - это? Что вообще было? В затылке ощущалось какое-то неудобство, тяжесть. Женщина попыталась пошевелить головой. Удалось, при этом тяжесть ощутимо перемещалась, как бы перекатывалась по затылку. Попробовала сделать шаг. Это почему-то не получилось. Нога не нащупала опоры. Под ней была лишь пустота. Женщина напряглась, и вдруг поняла, что лежит. И на затылок давил жесткий валик. Почему лежит? На чем? Где? Ни на один из этих вопросов она не находила ответа. Голова была тяжелой, при движении в ней ощущалась тупая боль. И все же сознание понемногу возвращалось. Прежде всего ей стало ясно, что она - не дома. У нее дома не было ничего такого - желтого и обширного. Ах да; это был потолок. Нет, у нее дома не было желтых потолков. Не дома; а где же? Она попыталась встать. Для этого сперва нужно было сесть. Не сразу, но это получилось. А вот встать оказалось слишком сложно. Ноги не хотели держать ее. Пришлось тут же опять сесть и опереться руками, чтобы снова не растянуться на спине. Она сидела на неширокой, жестковатой кушетке. Такие бывают в кабинетах у врачей. Кушетка стояла в небольшой комнате, в которой были еще стол и шкафчик, но не было окон. Дверь, правда, имелась. Где же находилась эта комната? И как она, Леза, сюда попала? Ведь она... Что - она? Ну, конечно: она жила совсем в другом доме. Там у нее был Изар. И был... маленький, еще не имевший имени. Вспомнив о маленьком, она судорожно прижала ладони к животу, словно опасаясь, что могла потерять его. Нет, живот был в порядке. Конечно, определить это на ощупь еще нельзя было, она просто почувствовала: все в порядке, он с нею. Ей сразу стало спокойнее, и как будто даже прибавилось сил. Силы требовались прежде всего для того, чтобы все-таки восстановить в памяти все, что с нею произошло. Чтобы легче было вспоминать, она снова легла на кушетку. Желтый потолок опять оказался перед глазами, но теперь ощущалось расстояние до него. Кроме того, он перестал вращаться, и Леза поняла, что на самом деле прекратилось головокружение. Итак, когда-то - вчера? Позавчера? Неделю назад? Или все-таки сегодня? - она была дома. Несомненно, была дома. Изар уехал ранним утром, и уже после его отъезда она успела позавтракать. Да, успела. Потом? Потом было что-то... Что-то она делала дома. Ах да, убрала посуду в мойку и включила воду. Затем? Пока посуда мылась, она читала какую-то книгу, название ее сейчас никак не хотело вспомниться. Потом вынула посуду и расставила. А потом был звонок в дверь. Да, совершенно верно: был звонок в дверь. Она отворила и увидела на пороге человека, который передал ей очень нарядный конверт, не бумажный... Нет, конечно, не бумажный, из какой-то ткани, кажется. Человек вежливо поклонился и сказал: - Мне приказано ждать. - Чего ждать? - не поняла она. - Наверное, пока вы прочтете это письмо. - Хорошо, - сказала она. - Заходите. - Я подожду в машине, - сказал он и сделал шаг назад. - Хорошо, - сказала она. - Я сейчас. Она попыталась открыть конверт пальцами, но ткань была прочной. Пришлось войти в комнату, достать ножницы и отрезать краешек. В конверте был вчетверо сложенный лист бумаги. Развернув его, Леза сначала посмотрела на украшавшую лист эмблему. Это была красивая и сложная эмблема, где рисунок обрамлял слова: "Ястра, Жемчужина Власти Ассарта". Прочитав эти слова, она испугалась. Наверное, в глубине души, сама себе в этом не признаваясь, Леза всегда боялась этой женщины. Воспитанная в уважении к закону, какое было свойственно средним слоям ассартского населения, она, что бы там ни говорил Изар, постоянно чувствовала, что закон и даже больше: весь Порядок - были на стороне Ястры и против нее, Лезы. Она понимала, что спокойное существование ее будет продолжаться ровно столько, сколько Ястра будет терпеть его. Каким бы всемогущим ни был Изар, но Порядок был выше и сильнее. И вот теперь, едва успев разобраться с эмблемой, Леза решила, что всему пришел конец и письмо извещает ее именно об этом. Первым движением ее было - бросить письмо, как будто оно жгло ей пальцы. Она так и сделала. Листок бумаги мягко опустился на стол. Однако у подъезда ждал человек. И неудобно было заставлять его ждать. Письмо надо было прочесть, как бы тяжело это не было. Она подобрала письмо и стала читать медленно, по одному слову. Убедившись, что прочитанное слово не заключает в себе ничего страшного, она переходила к следующему. Слова неторопливо складывались во фразы. Когда фраза заканчивалась, Леза перечитывала ее еще два или три раза, и только тогда понимала ее смысл. Она очень волновалась. Письмо, к счастью, оказалось не слишком длинным. Скорее, коротким. В нем было написано рот что: "Милая Леза. Не кажется ли Вам, что пришла пора поговорить о делах, которые смело можно назвать нашими семейными? Если у Вас нет серьезных возражений, приезжайте на чашку кофе или черной травы к часу пополудни. Машина в вашем распоряжении, это письмо послужит пропуском в Жилище Власти. Неизменно к Вам благосклонная - Ястра, Жемчужина Власти". Механически она взглянула на часы. Было без пяти двенадцать. Лезе было страшно. Но ей и в голову не пришло, что можно найти какой-нибудь благовидный предлог и вежливо отклонить приглашение. Уважение к Власти было у нее в крови. Да и кроме того - отказ вызвал бы если не гнев, то во всяком случае неудовольствие Жемчужины. А если бы Супруга Власти захотела раздавить Лезу, она сделала бы это без всяких усилий. Наверное, надо было одеться подобающим для такого визита образом. Но Леза почему-то решила этого не делать. Ей казалось, что, принарядившись, она будет чувствовать себя стесненной: что бы она ни надела, не ей тягаться с Жемчужиной Власти в обилии и богатстве туалетов. Лучше, если она останется такой, какой привыкла ощущать себя. Тем более, что, откровенно говоря, не так-то плохо она одевалась и находясь дома: ведь там ее видел Изар, а для кого еще ей было одеваться? Поэтому она взяла лишь более нарядную сумочку, положила в нее письмо вместе с конвертом и вышла из дома. - Я готова, - сказала она человеку, стоявшему возле длинной, красивой машины с темными стеклами. Человек вместо ответа улыбнулся и распахнул перед ней заднюю дверцу машины. Леза уселась, человек захлопнул за нею дверь, обошел машину - изнутри все было прекрасно видно - и сел за руль. Чем больше Леза вспоминала, тем голова становилась яснее. Теперь уже не нужно было напрягаться, чтобы уловить зыбкие воспоминания и расположить их в правильном порядке. Теперь они уже спешили сами, обгоняя друг друга. Совершенно ясно помнилось, как машина привезла ее к Жилищу Власти. Правда, Леза не сразу поняла, что оказалась именно у этого известного во всем мире дома. Ей показалось, что это какое-то другое место, другое здание. Потом, уже поднимаясь по внутренней лестнице и узнавая помещения, давно и хорошо знакомые по фильмам и телерепортажам, она сообразила, что ее просто привезли не к парадному, торжественному входу, а к какому-то другому, служебному. Вслед за провожатым она поднялась, кажется, на третий этаж, и потом довольно долго шла по коридору, часто поглядывая на часики, подарок Изара, - боясь, что опоздает или, наоборот, придет раньше назначенного часа, что было бы столь же невежливо. Затем ей пришло в голову, что Ястре может не понравиться, что она носит на руке подарок Властелина, и она на ходу сняла часики и положила в сумочку - но тут же достала и снова надела: конечно же. Супруга Власти об этих часах ничего не знала, а если стыдиться подарков Изара, то Лезе пришлось бы тут же раздеться догола. Она в душе посмеялась сама над собой, хотя на лице сохраняла серьезное выражение, приличествовавшее случаю. Наконец провожатый подвел ее к двери и постучал. Лезе почему-то вспомнилось в этот "миг, как ее привезли к Изару и она с таким же - нет, куда с большим волнением приблизилась к двери, за которой ее ожидало неведомое и в то же время давно угаданное и пережитое в мечтах. Сейчас она тоже не знала, что ее ждет, но недавно возникшая мысль придавала ей уверенности: никто во всей Державе не осмелится нанести какой-нибудь вред сыну Властелина: а сын этот сейчас жил в ней, и, если понадобится, она прибегнет к его защите. Ястра ожидала ее, сидя на диване в комнате, убранной намного проще, чем представлялось Лезе. И сама Жемчужина была одета просто, хотя и со вкусом. В комнате был уже накрыт столик на двоих, но кроме Ястры там оказался еще и мужчина; Леза сразу догадалась, кто это, и с некоторой тревогой подумала, что он не идет ни в какое сравнение с Изаром. Не собирается ли Жемчужина все-таки вернуть себе законного супруга? Жемчужина Власти, приветливо улыбаясь, поднялась ей навстречу и протянула сразу обе руки. Леза почтительно присела; она знала, как следует вести себя перед лицом Первой женщины планеты. Ястра улыбнулась на это и сказала: - Только, ради Великой Рыбы, - не нужно церемоний. Мы не на Большом Преклонении. Садитесь, милая, и дайте как следует разглядеть вас. Как известно, лучше один раз увидеть... А слышала я о вас достаточно. Нет-нет, ничего плохого. Наоборот. Леза послушно уселась на стул, на который ей было указано. Находившийся в комнате мужчина откровенно разглядывал ее, пока Ястра не сказала ему: - Уль, у нас будет женский разговор. Наверное, у тебя есть множество дел, которыми следует заняться? - У меня их всегда больше, чем хотелось бы. Поэтому я приношу свои извинения в том, что вынужден вас оставить. - Скажи там, - напутствовала Ястра, - что мы ждем кофе. Мужчина вышел. Почти сразу женщина прикатила столик, на котором стоял кофейник, вазы с лакомствами. Ястра принялась угощать Лезу. Кажется, это было вкусно, но четкого воспоминания не сохранилось: от волнения у Лезы тогда пересохло во рту, и что бы она ни жевала, все имело вкус промокательной бумаги (почему-то Леза подумала именно так, хотя никогда в жизни промокашки не пробовала - разве что в самые детские годы). Леза ожидала, что разговор сразу перейдет на ее жизнь, на отношения с Изаром - на все то, что было для нее самым важным. Однако Жемчужина Власти заговорила о совершенно других вещах: о погоде, о последних театральных спектаклях (некоторые из них Леза видела по телевизору, на другие собиралась сходить, но все как-то не выбиралась, да и не было желания идти одной, связи с былыми подружками (очень немногими) как-то распались, когда она переехала в теперешний свой дом, знакомых мужчин у, нее просто не было, а с Изаром - о, не приходилось и мечтать об этом, вот тогда-то уж Ястра наверняка ей не простила бы...) - однако с грехом пополам она все же поддерживала разговор. И вот наконец они, кажется, добрались до серьезной темы. Поговорив о недавнем спортивном празднике, о котором Леза почти ничего не слышала и вынуждена была отвечать наугад, Ястра под конец спросила: - Кстати, вы, по-моему, там не были? Откровенно говоря, я вам завидую - я ни за что не пошла бы, не такой уж я любитель спорта, - но таков протокол, мне надо было присутствовать, сидеть рядом с Изаром. Я надеюсь, он вас не очень обижает? - Нет. - Губы были сухими, и слово прозвучало едва слышно. Пришлось облизать губы языком и повторить уже громче: - Нет, что вы! Он так добр ко мне... - Приятно слышать; значит, и в нем сохранились еще человеческие черты... Сколь ни была Леза исполнена почтения к собеседнице, но тут не выдержала: - Как вы можете!.. Властелин - лучший из людей! - Скажите, а вы и в постели называете его Властелином? Леза не нашлась, что ответить, и лишь покраснела. - Ну хорошо, девочка, простите меня - я, как вам, наверное, приходилось слышать от Изара, женщина плохо воспитанная и развратная. (Леза закрутила головой.) Разве он вам не говорил этого? Странно... Ну, в конце концов, это ваше дело. Почему вы ничего не едите? Позвольте, я налью вам еще кофе. Нет, если вы не выпьете хотя бы еще чашку, я буду считать, что плохо приняла вас - или что вы испытываете ко мне какое-то плохое чувство. Ведь нет? Леза судорожно выпила чашку, чтобы сделать разговор на эту тему невозможным. - Вот умница... Но ведь, откровенно говоря, вам не за что не любить меня - я никогда не сделала вам ничего плохого, да и не собираюсь. Вы боитесь за своего Изара? Наверное, глаза выдали Лезу прежде, чем она смогла придумать хоть какой-нибудь ответ. - Боитесь. Но только не бойтесь меня: я на него не претендую. Вы видели по телевизору - это? - Да... Извините меня... - За что же? Это для того и передавалось, чтобы все видели. Но с меня этого хватило. Надеюсь, что вас он никогда не насиловал? А то это иногда у них входит в привычку. - Я бы согласилась и на это, - сказала Леза прежде, чем успела подумать. Слова вырвались как-то сами собой. - Вы серьезно? Бедная девочка, оказывается, это у вас настоящее... Так вот: не бойтесь меня. Но всякий мужчина есть всего лишь мужчина. И если вы не хотите потерять его, то я искренне советую вам привязать его покрепче. Например, соберитесь с мужеством и родите ему ребенка... Леза почувствовала, что неотвратимо краснеет. - Леза, Леза, что я вижу! Следует ли понимать это, что вы уже?.. Леза смогла только кивнуть. Она боялась поднять глаза. - Вот тебе и раз! - проговорила Ястра, смеясь. - Подруга по несчастью, вот как это следует назвать. Леза поняла не сразу. А поняв, почему-то обрадовалась: - И вы тоже? - А почему нет? Высокое положение в обществе само по себе не является противозачаточным средством, уверяю вас... и прошу вас, девочка: не бойтесь - ваш Изар не имеет к этому никакого отношения, клянусь вам. - Я верю... Но, Властительница, разве это не отразится на его судьбе? - На чьей: Изара? - Вашего мальчика. Ведь будет мальчик? - Рожать девочек мне не полагается. Хотя в дальнейшем... - Но он не сможет унаследовать Власть? - А для вас так важно, чтобы он унаследовал? - Да. Очень. - Вот интересно. А почему? - Потому что иначе... это был бы мой... - Вот как... Пожалуй, вы правы. Но разве вам не хочется, чтобы ваш сын - а Изар уж позаботится, чтобы родился сын, на то у нас есть медицина, - чтобы ваш сын стал Властелином? - О, только не это! - Протестует ваша скромность? Я ведь вижу, что вы скромница. - Может быть... но не это главное. Я не хочу... не могу представить, что мой сын со временем будет вынужден убить своего отца... что его с раннего детства будут приучать к этой мысли и обучать тому, как душить людей... Что придет час, когда он должен будет изнасиловать какую-то женщину, которую мне уже сейчас жаль, хотя она, наверное, еще не родилась на свет... - М-да... Вас, пожалуй, можно понять. - А разве вас такие мысли не приводят в ужас? - Веселее мне от них не становится... Хотя, откровенно говоря, я как-то не задумывалась об этом всерьез. Ведь ко всему привыкаешь, особенно когда знаешь, что так происходит в каждом поколении. К любому свинству можно привыкнуть, если оно освящено веками и если тебе с детства внушали, что иначе просто не бывает, не может быть. - Но ведь это и в самом деле чудовищно! - Наверное... наверное, вы правы. Ну, что же: до следующего сеанса пройдет еще много, очень много времени... а там видно будет. Однако вы заставили меня думать об этом - теперь такие мысли обязательно будут лезть в голову... хотя сегодня есть дела поважнее. Я рада, что вы пришли - мне приятно говорить с вами, да и полезно, наверное... Леза, что с вами: вы себя плохо чувствуете? Лезе и на самом деле стало казаться, что с нею происходит что-то странное. Последние слова Ястры доносились, словно из другой комнаты или даже с улицы - они звучали далеко-далеко... Ее одолела вдруг неудержимая зевота, глаза стали закрываться сами собой. Она нашла силы, чтобы лишь пробормотать: - Простите... Да, со мной что-то творится... Не беспокойтесь, это, наверное, сейчас... пройдет... я никогда... И, уже совсем засыпая, она услышала последнее: - Великая Рыба, что за свиньи эти мужчины! Ведь решено было не так... Вот что вспомнилось ей сейчас. Больше, как будто, ничего не произошло. Во всяком случае, не осталось в памяти ни единого обрывка даже, какой позволял бы думать, что Леза потом пришла в себя, покинула Жилище Власти - сама или с чьей-то помощью. Это заставляло решить, что никаких других событий не было. Уснула там, за столиком - и проснулась в этой вот комнате. Быть может, ее усыпили? Так бывает в романах. Однако Леза вовсе не была уверена, что к тому, что пишут в романах, следует относиться с доверием. Все было непонятным сейчас - кроме одного: ее судьба, видимо, сделала еще один резкий поворот. Неясно только - в какую сторону. Хотя ничего не указывало на то, что поворот был к лучшему. Потому что лучшего, чем было, просто нельзя было представить. Леза встала. Сделала несколько нерешительных шагов. Ноги еще дрожали, но уже держали ее. Она отворила дверцу шкафчика. Он был пуст. Осмотрелась повнимательнее. Нет, больше в комнате не было ничего такого, что нуждалось бы в исследовании. Кроме узкой дверцы в дальней стене. Леза заметила дверцу не сразу: она ничуть не выдавалась и была выкрашена точно так же, как и стены. Но маленькая круглая ручка выдавала ее. Наверное, там помещались необходимые удобства, какие предоставляются даже арестантам. А это определение, кажется, сейчас как нельзя лучше подходило к ней. Леза потянула ручку на себя, потом толкнула - но без результата. Тогда она попыталась повернуть ручку, и дверца отворилась, словно только того и ждала. За ней начинался небольшой и слабо освещенный коридорчик, в котором были еще две дверцы. За одной, как она и предполагала, оказался туалет. Она отворила другую. За другой дверью Лезе открылась длинная и узкая комната, уставленная вдоль длинных стен - стеллажами, а у коротких стояли высокие, до самого потолка, шкафы. Полки были завалены увесистыми, аккуратно связанными пакетами и картонными коробками, на каждом пакете и на каждой коробке виднелись буквы и цифры, обозначавшие неизвестно что. И пакеты, и коробки были покрыты толстым слоем сухой пыли. Леза приоткрыла одну из коробок. В ней были бумаги, старые бумаги, желтые от времени и ломкие. Бумаги ее не интересовали. Она отворила один из шкафов. Там тоже стояли коробки, картонные и деревянные, с такими же обозначениями. Нет, в комнате не было ничего интересного. Леза вышла из комнаты, притворила дверь и в туалете вымыла руки. Полотенца не оказалось, и она держала ладони на весу до тех пор, пока они не высохли. Очевидно, - подумала она, - ее не собирались держать тут долго. Потому что убить ее, наверное, не хотели, - хотели бы, так и убили бы уже, - а если бы решили заключить ее на продолжительное время, то хоть полотенце повесили бы, дали какое-то белье, одеяло... И, кстати, подумали бы о том, что ее нужно и кормить. Вот именно. Леза почувствовала, что не прочь была бы что-нибудь съесть. Наверное, немало уже времени прошло после той чашки кофе, если она успела проголодаться. Но сейчас, - понимала она, - не в ее силах было изменить что-либо. Надо было только ждать. С ранних лет она знала, что судьбе нужно покоряться: все равно она сильнее. Судьба любит спокойных и умеющих ждать. Такие в конце концов выигрывают. Им дают белье, приносят еду... Она вспомнила, что не успела приготовить Изару ужин и он наверняка остался голодным. Ей стало очень жалко Изара. Обремененному множеством очень важных дел, ему теперь приходится еще и тревожиться о ней. Леза не сомневалась, что он тревожится. Жаль, что ему неизвестно, что с ней случилось и где искать ее. Она снова села - ничего другого не оставалось - и стала грустить об Изаре. Как и всегда, он оставался главным в ее мыслях. Не о себе же было ей думать: о ней наверняка думают те, кто с нею так поступил. Нечестно. Наверное, сейчас время обеда. Какого дня? Скорее всего, все-таки завтрашнего, - подумала она, непроизвольно ощущая себя еще в том дне, когда все произошло - вероятно, во вчерашнем, но для нее он был пока что сегодняшним. Потом от мыслей об Изаре она перешла ко вчерашнему-сегодняшнему разговору за чашкой кофе и решила, что Ястра в общем неплохая женщина, хотя в жизни ей, конечно, пришлось нелегко и это не могло не повлиять на нее. Она вспомнила Задиру и решила, что он тоже хороший человек, хотя сначала и трудно было в это поверить. Вслед за ним пришел черед того человека, которого она увидела у Ястры. Кем он приходился Жемчужине? Она не могла назвать его мужем, так же как, разговаривая сама с собой, никогда не называла себя женой Изара: знала, что это не так. Кем же был тот мужчина? Любовником? Если ее. Лезу, недоброжелатели могли бы назвать содержанкой Изара, то как можно было назвать этого? Содер... Содержимым, - вдруг подумала она и невольно рассмеялась. Это и правда было смешно: содержимый человек!.. И, кажется, назвав его так, она накликала его приход. Потому что сейчас же - словно только того и ожидали - за дверью послышались шаги. Негромкие, спокойные. И Леза почему-то сразу подумала, что приближается именно содержимый человек. И не ошиблась. Металлически щелкнул замок, и он вошел. Леза невольно встала, хотя и не считала, что человек этот по уровню выше, чем она. Он жестом показал ей, чтобы она села, и сам огляделся - но не нашел ничего, на что мог бы присесть. А пристраиваться рядом с ней на кушетке не захотел, видимо, - то ли считал это для себя унизительным, то ли боялся, что она поймет это неправильно: ведь, по сути, она тут была целиком в его власти, и он, конечно, был сильнее. Итак, он остался стоять у столика, посреди комнаты, внимательно глядя на Лезу. Потом улыбнулся - улыбка ей неожиданно понравилась - и снова сделался серьезным. - Наверное, вы на нас в большой обиде, - сказал он. - Сейчас я постараюсь все объяснить вам. Но прежде познакомимся. Меня зовут Ульдемир. Я советник Жемчужины Власти. Он говорил свободно, но с уловимым акцентом. Возможно, так говорили в каких-нибудь дальних донкалатах. Но речь его была речью образованного человека, и это позволило Лезе почувствовать себя более спокойно: она считала, что люди образованные не любят делать зло - хотя в этом была, к сожалению, далека от истины. Представившись, он сделал паузу, - как будто ожидая вопросов. И Леза действительно спросила: - Вы ее любите? Он сперва высоко поднял брови, потом засмеялся. - Вопрос на засыпку... Думаю, что да. - Разве об этом нужно думать? - Бывает и так, - сказал он. - Обо всем в жизни приходится думать. Вот вы наверняка успели уже многое передумать, оказавшись здесь. - Нет, не очень, - сказала она. - Я недавно проснулась. - Да, мы усыпили вас основательно, - признался он, хотя, кажется, без особого сожаления. Так она и предполагала: если она не станет задавать главных сейчас вопросов, он сам заговорит об этом, и для нее так будет лучше. - Да, - сказала она в ответ, - мне показалось, что кофе был с привкусом. Но я подумала - может быть, она так его готовит. - Ну да! - сказал Ульдемир. - Станет Ястра сама готовить кофе, как же! Это - моя обязанность у нас в доме. - А я всегда варю сама, - сказала она. Протянулась пауза. - Ну, - сказал Ульдемир, - что же вы ничего не спрашиваете? - Я думаю, что вы объясните сами; вы ведь обещали. - Вы трогательный человек, - усмехнулся он. - Считаете, что обещания даются для того, чтобы их выполнять. - А как же иначе? - удивилась Леза. - Иначе может быть по всякому. Ну, хорошо. Итак, мы усыпили вас - если быть точным, то это сделал я, но решали мы все. И поместили вот здесь. И вам придется пробыть тут... некоторое время. - Вы сделали нехорошо, - сказала она. - Изар... Властелин будет беспокоиться, потому что он меня любит. А ему сейчас нужно быть очень спокойным. - Пусть он лучше волнуется и совершает правильные поступки, чем остается спокойным - и делает ошибки. - Разве Властелин может ошибаться? - Последнее время он только это и делает. И, к сожалению, его ошибки угрожают самому существованию Ассарта. На это мы не могли согласиться. - Кто - вы? - Те, кто знает об истинном положении вещей. - Вы - те, кто вокруг Ястры? - Можно сказать и так. - Значит, дело все-таки во мне? - Да, во многом все упиралось в вас. - Но ведь она говорила, что он ей не нужен! Она лгала? - О чем вы, Леза?.. Ах вот что! Нет, дело совершенно не в этом. Ваше счастье с Изаром никому не мешает само по себе, и я надеюсь, что, если все закончится благополучно, оно продлится у вас долго, долго. Нет, Ястра совершенно не ревнует. - Но тогда я не понимаю... - Мы так и думали, что вы не понимаете. Дело в том, Леза, что Властелин очень верит вам. И, наверное, в этом он прав - в том смысле, что у вас нет никаких задних мыслей, вы искренне любите его и стремитесь ему помогать от всей души. - Вы правы, - сказала она. - Он следует вашим советам. - Он считает меня своей женой. - А советам жены надо следовать, не так ли? Знаете, я в этом не так уверен... но это, в конце концов, мое собственное мнение, и Властелин, конечно, волен считать иначе. Беда не в этом, Леза. А в том, что вы даете плохие советы. - Но я ведь не даю никаких советов! Просто, когда он спрашивает, я говорю то, что думаю. - Вы? Или-кто-то другой думает? - То есть... А, вот что. Ну, мне приходится иногда слышать, что думают и другие люди, что они говорят. И нередко их мысли кажутся мне верными. - Например, мысли Задиры, верно? Леза нахмурилась. - У меня с ним никогда ничего... - Да Господи! Вас постоянно сносит не на тот курс. Как по-вашему, Задира - хороший человек? - Я уверена. - Вот тут вы ошибаетесь. Он - человек очень плохой. И вовсе не тот, кем вы его считаете. - Кто же он по-вашему? - Я могу сказать, но вы вряд ли поймете. Если я назову его эмиссаром Заставы - это что-нибудь прояснит для вас? - Что это такое? - Ну, вот видите... Леза, сейчас и вы, и Властелин, и весь Ассарт, и остальные семнадцать миров не по своей вине оказались втянутыми в игру, где они - лишь пешки. И очень немногие знают, кто и зачем двигает фигуры. Задира, как его здесь принято называть - один из тех, кто знает. Знаем и мы. С вашей подачи Изар принимал неверные решения. Мы надеемся, что губительные последствия их можно еще предотвратить - хотя, может быть, уже поздно. И во всяком случае, нам надо было сделать так, чтобы вы больше не передавали ему того, что вам внушает Задира. - Но я же совершенно не знала! И сейчас не уверена... - Вам ничего другого не остается, как поверить мне. Ассарту, Властелину сейчас нужно, чтобы вас не было рядом с ним - хотя сам он, конечно, уверен в обратном. - Вы так думаете? - живо спросила она. - Я это знаю. Мы боимся даже, что ваше исчезновение подействовало на него сильнее, чем мы предполагали. Он и на самом деле очень вас любит. Так что мне даже завидно. - Это потому, что я его очень люблю. Если бы вы кого-нибудь любили очень сильно, вам ответили бы тем же самым. - Хотелось бы, чтобы это было так - хотя, по-моему, чаще получается наоборот... Одним словом: какое-то время вам придется провести здесь. Не в этой обстановке, конечно: мы тут немедленно все устроим, чтобы вам было удобно, вы подумайте и скажите, что вам здесь нужно, чтобы вы чувствовали себя - ну, не как дома, конечно, но более или менее нормально. Будете заказывать завтраки, обеды, ужины - готовить для вас будут повара Ястры, это великие мастера своего дела. - О, это меня не очень волнует, дома я стряпала главным образом для Изара - чтобы он мог вкусно поесть. - Некоторое время ему придется обойтись без ваших яств. - Какое это время - некоторое? - Точно сказать не могу. Но - к счастью ли, или к беде - все будет решаться очень скоро. Могу обещать только, что, если дела пойдут плохо и нам придется спасаться, мы не бросим вас здесь. И вы сможете разделить с Изаром его судьбу. Если захотите. - Я не захочу ничего другого. - Ну вот, я, кажется, объяснил вам все, что мог. Я понимаю, что вы чувствуете себя не наилучшим образом и ваши мысли о нас далеки от добрых. Что поделать: вы сами попали в беду и потащили за собой очень многое. Так что, по сути дела, мы пытаемся спасти и Ассарт, и вас самое. - Я могу дать вам честное слово: если вы меня сейчас выпустите, я... - Об этом не стоит даже разговаривать. Исключено. Он сказал это так жестко, что Леза поверила. - Я не ради себя прошу. Ради Изара. Ему и в самом деле намного спокойнее, когда я рядом с ним. Вы ведь только что сказали, что сейчас он очень волнуется. А я знаю: когда он беспокоится о чем-то, он становится очень резок, и... Послушайте, а может быть... Может быть, вы сможете передать ему письмо от меня? Нет-нет, я не буду раскрывать ваших секретов. Напишу только, что жива и здорова, и люблю его, и уверена, что мы скоро встретимся. И... напишу, чтобы он с доверием отнесся к передавшему письмо человеку. Знаете, я ведь вам поверила... - Хорошо! - сказал Ульдемир. - Иду за ручкой и бумагой! - Вот это письмо, - сказал Ульдемир. - Я прочел его. В нем нет никаких подвохов. - Право, не знаю, - проговорила, пожав плечами, Ястра, - за что его так любят женщины. - Это как раз вопрос в повестку дня послевоенной мирной конференции, - усмехнулся Уве-Йорген Риттер фон Экк. - Сейчас перед нами проблемы менее возвышенные, но неотложные. С точки зрения простого солдата - с моей точки зрения, - мы сидим по уши, и отнюдь не в меду. Во всяком случае, судя по тому, что рассказал Георгий. - Он не сказал ничего такого, о чем мы не догадывались бы. Просто подтвердил, что так именно дело и обстоит. - Не ревнуй, Питек, мы знаем, что ты разведчик ничуть не хуже, - сказал Ульдемир. - Не грусти - к сожалению, вся война еще впереди. Итак, каким нам представляется ближайшее будущее? - В случае, если нам не удастся вмешаться, - медленно, как бы размышляя вслух, молвил Рыцарь, - возникает такая трогательная картинка: под ликующие крики народа семнадцать эскадр с развернутыми знаменами и оглушительно играющими Марш Победы оркестрами, стартуют в ближнем пространстве и разгоняются для прыжка - каждая эскадра к своей планете. На борту корабли имеют непобедимое воинство из расчета: на одного профессионального космического десантника - полдюжины резервистов и добровольцев, из всей военной науки освоивших лишь сбор трофеев, преимущественно у капитулировавшего населения. Несколько раньше в семнадцати стартовых районах начинают свой путь ровно столько же эскадр, находящихся в несколько более предпочтительном положении, потому что на одного солдата там приходятся только четыре мародера. Так, Георгий? - По моим наблюдениям, получается именно так. - Дальше. Они находятся в лучшем положении еще и потому, что о предстоящем нападении Ассартских флотилий на любой из планет знает каждая кошка, а на Ассарте о встречной атаке известно только нам, и ни одна душа не пожелала нас выслушать, когда мы хотели предупредить об опасности, - сказал Ульдемир. - Даже Ястра... - Я вам верю, - сказала Жемчужина. - Однако... Я начинаю сомневаться: а нужно ли нам было похищать эту девочку? Сегодня утром я попросила Изара принять меня. Он поинтересовался, известно ли мне что-нибудь о местонахождении Лезы, о том, кто и зачем ее похитил, и так далее. Когда я сказала, что ничего не знаю, - а что еще я могла ответить?.. - В той ситуации - ничего, - подтвердил Ульдемир. - ...Он заявил, что никакие другие вещи его сейчас не интересуют и он с удовольствием выслушает меня после войны. - Если бы вы сказали ему, что дело как раз и касается войны... - Разумеется, я так и сделала. Я сказала, что мы проиграли войну уже заранее, что у меня есть достоверные данные. - Что же он? - Посоветовал не есть на ужин мясного, тогда обойдется без ночных кошмаров. Встал, пробормотал что-то в свое извинение и ушел. Что же мне оставалось делать? - Тоже уйти. - Конечно. Но я этого не сделала, а предприняла еще одну попытку. Если бы у него был советник, я попыталась бы поговорить с ним. Но советником он так и не удосужился обзавестись; и я пошла, сама пошла, хотя могла вызвать к себе, - к человеку, к мнению которого Изар, кажется, более или менее прислушивается... - Скорее менее, - сказал Ульдемир. - Более - он теперь не прислушивается ни к кому. - Одним словом, я направилась к этому - к историку, или как он там называется... - Главный Композитор Истории, - подсказал Ульдемир. - Блестящее звание, - сказал Уве-Йорген. - К нему хорошо бы еще брюки с лампасами шириной в ладонь и эполеты с бахромой из карандашей и ручек. На лампасах следует напечатать популярные исторические тексты вперемешку с народными сказками... - Посоветуй Академии, - остановил его Ульдемир. - Так что же, Ястра? - Этот юноша выглядел весьма озабоченным, хотя, увидев меня, сразу начал улыбаться и вилять хвостом. Такой сладкий мальчуган, тот тип, что пользуется несокрушимым успехом у горничных... - Ваша Прелесть! - Ну, хорошо, хорошо - хотя, по-моему, это имеет немалое значение: дает понять, на кого теперь опирается Изар... Так вот, это молодое светило изволило выслушать меня. Потом категорически опровергло - силлогизмы он строит по всем правилам. И по-своему прав: чтобы прислушаться к нам, необходимо знать о существовании этой - Сторожки? - Заставы, Ястра. - Пусть Заставы. Короче: его заботит лишь одно - что начало войны, по его мнению, непозволительно затягивается. И что именно об этом он и скажет Властелину - если тот соблаговолит его выслушать, в чем историк далеко не столь уверен, как старается показать. Вот и все мои результаты. От него я поспешила сюда. - Вернемся к войне, - предложил Ульдемир. - Пора бы уже, - согласился Уве-Йорген. - Итак, семнадцать эскадр Ассарта выскакивают на позиции, каждая - перед назначенной ей планетой. Дальше события могут развертываться по-разному. Где-то их встретят уже на подступах - там, где осталось еще достаточно кораблей обороны. В других местах им позволят выбросить десанты - и будут расстреливать еще в воздухе, а на уцелевших набросятся, не успеют они опуститься - так что вместо церемониального марша по изумленной планете им придется вести бой в кольце, бой с противником, обладающим подавляющим численным преимуществом. Я достаточно высокого мнения об ассартских профессионалах, но существует предел возможностей. Короче - мало надежды, что кто-нибудь из семнадцати эскадр захвата сможет вернуться сюда. - Здесь тоже будет не сладко, - пробормотал Гибкая Рука, до сих пор молчавший. - Без сомнения. Потому что если где-то удар и окажется внезапным, то именно здесь. На планете остается, по сути дела, инвалидная команда... - Не совсем, - перебила Ястра. - Тарменары Изара - полк со всем своим вооружением и кораблями - остаются в его распоряжении. - Ну что же, это прекрасные бойцы - однако они могут добиться успеха в одном месте, а таких мест будет семнадцать. Так что игра здесь будет проиграна задолго до того, как начнут появляться те корабли, которым посчастливится унести ноги с планет. Нет, тут действительно все обречено еще до начала. Наступило молчание. - И все же, - через минуту нарушил его Ульдемир, - что-то тут не так. Мы, разумеется, не знаем, с какой подлинной целью разыгрывается вся партия. Однако не ради того, о чем распинался Охранитель на Заставе. Потому что если то, что он говорил, правда - то для них не должно быть никакой разницы между Ассартом - и любой другой планетой. В результате всякой войны кто-то выходит сильнейшим, начинает определять погоду во всем Скоплении. И неизбежно - годом раньше, тремя позже - выйдет на ту же самую звездную экспансию, которая Охранителю так не по душе. Нет, что-то не то... - Не может быть войны без победителей, - убежденно сказал Уве-Йорген. - Верно. Однако победителем может оказаться не одна и не вторая из сражающихся сторон, а кто-то третий - стоящий поодаль. - Для этого ему нужно, чтобы участники выбили из игры друг друга. Но тут слишком очевидна направленность против Ассарта... - Это исходя из того, что нам известно. Однако нам наверняка не известны куда более важные вещи... - Больше нет времени узнавать, - сказал Питек. - Так и есть. Что же нам остается? - Сделать все, - сказал Ульдемир, - чтобы как угодно - уговорить, заставить, вынудить Властелина отменить войну. Ястра с сомнением покачала головой. - Будь он менее упрямым и более уравновешенным... Увы. - И тем не менее, мы обязаны. Любой другой вариант ведет к проигрышу. - Рискуем головой, - предостерег Ульдемир. - Ну что же, - усмехнулся Уве-Йорген. - Значит, наши головы годны хоть на это. Вряд ли на что-нибудь другое, потому что в последнее время мы только проигрываем. Например, мы ожидали, что тот тип, обнаружив, что Леза исчезла, сразу кинется на связь с Охранителем - и мы таким путем выйдем на канал. Если бы нам удалось достучаться до Мастера, он наверняка смог бы что-нибудь посоветовать. Гибкая Рука стер подошвы до дыр, бегая за объектом. Но тот так и не прибегнул к связи. Видимо, происшествие его не очень взволновало. - Ты нигде не отпускал его. Рука? - спросил Ульдемир. - Однажды, примерно на полчаса. Вчера вечером. Он навестил дом Лезы. Кстати, там в то же время находился и Властелин. - Они встретились? - Непохоже. Властелин вышел первым, тихо и спокойно. Его, правда, несколько расстроило, когда он увидел, что вся его охрана выведена из игры навсегда. Но он быстро пришел в себя. - Кто разделался с ними? - Задира. Я не стал вмешиваться. - Понятно... Значит, Задира оставался там с полчаса? Что он там делал? Лезы ведь уже не было. - Не знаю. - Может быть, он оттуда и вел связь? - Может быть, конечно... Во всяком случае, у него дома ничто не указывает на выход канала. Я обнюхал там каждый гвоздь. - Надо побывать в доме Лезы. Кстати, захватить кое-что из ее вещей. Для нее. - Дом под наблюдением. - Ну... - пренебрежительно сказал Питек. - Хорошо. Ты и Рука. Сегодня ночью. Дальше. Кто идет с письмом на половину Изара? Ястра? - Нет. Он меня просто убьет, едва заподозрит, что я замешана в-этом деле. Да и... чтобы убедить его, нужна не женская логика, а более... прямолинейная. - И останется еще одно дело, - сказал Ульдемир. - Георгий, к счастью, привел корабль. К счастью - потому что если войну не удастся предотвратить, машина нам очень и очень пригодится. Хотя бы для спасения женщин. - Спасибо, милый, - сказала Ястра, - что ты думаешь обо мне, а не только о ней. Я чрезвычайно тронута. - Я просто знаю, что ты не бросишь ее на произвол судьбы, - ответил Ульдемир. - Ах, конечно, конечно... Голос Ястры не предвещал ничего доброго - однако Ульдемир на сей раз пренебрег угрозой. - Корабль надо не только привести в порядок, но и дооборудовать. Вы понимаете, о чем я. Пока война еще не стартовала, материалы можно просто купить в магазинах. А как смонтировать, знает Уве-Йорген. - Ты собираешься вести бой? - спросил Питек. - Почему бы и нет? - ответил вместо капитана Рыцарь. - Все может быть... Итак: Питек и Рука - обнаружение связи. Уве и Георгий - корабль. Значит, мне остается самое приятное. - На то ты капитан, - сказал Уве-Йорген серьезно. - Уль, - проговорила Ястра. - Я боюсь. Я действительно боюсь. Изар... Ты его не знаешь. - Но и он меня тоже, - сказал Ульдемир. - И это аргумент не в его пользу. - Почему-то, - сказала Ястра, - именно тогда, когда нужно быть серьезным, ты начинаешь говорить глупости. - Мне всю жизнь приходилось быть серьезным. Наверное, поэтому я и говорю так много глупостей. - Да, - подтвердила Ястра, - очень много. Пожалуйста, в беседе с Изаром постарайся говорить их поменьше. Обещай мне. - Торжественно обещаю, - заявил Ульдемир. Он чувствовал себя странно взвинченным, готовым на какие-то неожиданные поступки - может быть, крайне благоразумные, но может быть, и как раз наоборот. - Я буду с нетерпением ждать тебя, - сказала Ястра. - Постараюсь вернуться. А если нет... - Ну, - сказал Уве-Йорген, - тогда Властелин получит войну даже раньше, чем рассчитывает. Началось с того, что мне было сказано: Властелин не принимает. Он слишком занят. Однако такого рода штуки были мне давно знакомы, еще по родной планете и родной стране. Так что отказ меня не очень смутил. - Прошу вас доложить Властелину, - сказал я молодому человеку, всячески старавшемуся имитировать военные манеры и военную подтянутость (это удавалось ему не очень), - что у меня к нему важное послание. - Гм, - сказал он. - Вы разносчик писем? - Почти, - сказал я. - На самом деле я Советник Жемчужины Власти, Первой Женщины Державы. В его глазах пробудилось любопытство. Он наверняка слышал обо мне достаточно, но повидать меня до сих пор ему не удавалось. Ничего удивительного: я человек скромный и никогда не стремился позировать разной секретарской шушере. - Ах, я вас не узнал, приношу почтительные извинения, - сказал он; по-моему, несколько более нахально, чем ему полагалось по рангу. - Позвольте просить вас передать послание мне. Я немедленно доложу его Властелину. - Его всемогуществу, - поправил я. Называть Изара Властелином в официальных разговорах имели право только люди, начиная с определенного, достаточно высокого ранга, - если хотите точности, то с шестого, - а прыткий юноша к нему явно не принадлежал. - Разумеется. Еще раз приношу извинения. И он протянул руку, словно ожидая, что я немедленно подам ему на бедность. Я посмотрел на него, не более. По-моему, мне удалось взглянуть именно так, как я хотел: чтобы, не произнося ни слова, дать человеку понять следующий текст: мальчик, если сам ты не больно умен, не ожидай того же и от других. Он, по-моему, прочитал текст довольно грамотно, потому что извинился в третий раз и пообещал: - Я немедленно доложу, как только Властелин освободится. - Опять? - спросил я с некоторым оттенком угрозы в голосе. Тут он покраснел и, кажется, немного испугался: на верхах не любят непочтительного к себе отношения. Хотят, чтобы секретари, шоферы и прочие принимали их всерьез. На всякого мудреца все-таки простоты приходится куда больше, чем было бы желательно. - Могу ли я спросить, как доложить о послании: от кого оно? - От близкого Властелину человека. - Должен ли я понять это так, что послание - от Жемчужины Власти? - Ни в коем случае. Наоборот, вы должны твердо усвоить, что послание это - от другой женщины. Тут он, безусловно, понял. Находись в этой комнате собака, она поняла бы все на полчаса раньше, но собаки вообще умные животные, а секретари - не обязательно. Но он понял; глаза его раскрылись до такой степени, что в каждый могло въехать по грузовику, а уж легковушки могли бы двигаться в два ряда. Он покраснел, потом его прошиб холодный пот. Видимо, приближенные действительно побаивались своего повелителя. Интересно, награждает он их тумаками или поддерживает страх лишь разными оборотами речи? - Если мне будет позволено напомнить, - он не проговорил это, а нежно прошептал, словно я был девушкой и ему хотелось увести меня в кустики погуще, - сановники в ранге Советников Первых Лиц имеют право входа без доклада... Я отлично понял его: видимо, соваться с докладом, касающимся Лезы, не зная сущности сообщения, было достаточно опасно, а что я ему такой информации не предоставлю, он уже выучил наизусть. Так что он принял мудрое решение: кто принес известие - возможно, дурное - пусть сам и принимает все последствия на себя. В смысле, что это я должен подставить шею для воздаяния. Однако мне только это и нужно было. - Хорошо. Я обожду, пока Властелин освободится. Он вздохнул. - У него на докладе Личный Врачеватель Семейства. Разговор может затянуться... Я немножко подумал и нашел выход. - Доложите ему не лично, а по связи, что ему доставлено письмо от человека, которого он разыскивает, и что посланец просит принять его незамедлительно, ибо дело безотлагательное. Ну а уж войти я как-нибудь войду сам. Он восхитился элегантной простотой решения, тут же присосался к аппарату и заворковал, как голубка на подоконнике, когда по другую сторону стекла сидит кошка. Потом повернулся ко мне и сообщил - по инерции тем же голосом: - Его Всемогущество сейчас освободится... После этого он достал розовый платочек, вытер пот и надел на лицо такое выражение, словно он только что атаковал вражеский корабль и переломил его о колено. По-моему, мысленно он уже дырявил грудь своего вицмундира, чтобы было куда привинтить орден. Властелин оказался человеком слова. Не прошло и трех минут, как дверь, что вела в его кабинет, распахнулась, и Главный Клистир вышел. Позволив двери за его спиной мягко затвориться, он тоже достал платок и стал вытирать пот. Можно было подумать, что за дверью этой по меньшей мере вещевой склад, и он только что перетаскивал туда контейнеры. Он посмотрел на меня - сначала пустыми глазами, потом его взгляд сфокусировался и что-то в нем мелькнуло. Я не сразу определил - что, но, во всяком случае, доброжелательным вниманием я бы этого не назвал. Скорее - прикидочным, оценивающим: как ты держишь удар? - как бы спрашивал взгляд. - И как бьешь в ответ? Ну, ко всякого рода взглядам я привык давно. И постарался просигналить ему тем же способом: смотри, не переоцени своей весовой категории!.. Хотя и не понимал, какие, собственно, у него могут быть ко мне вопросы. Я тогда еще полагал, что для всех здесь по-прежнему являюсь неизвестным членом уравнения, темной лошадкой. Потом выяснилось, что я был неправ. Но, к сожалению, только потом. А пока, завершив церемониальный обмен взглядами, я подступил к двери и отворил ее с ощущением, как будто бросаюсь в холодную воду. Все-таки властелинов любого рода я до сих пор наблюдал разве что на экране телевизора (если не считать Мастера и Фермера, да еще Охранителя: но они не властелины, они нечто большее). И вот пришла пора вступить в соприкосновение - и не скажу, что моя позиция в тот миг казалась мне предпочтительнее. Властелин сидел за столом в противоположном от двери конце обширного продолговатого помещения, где, похоже, не было ничего лишнего - например, столика, за которым можно было бы угоститься чашкой кофе или еще чем-нибудь. Да и то - угощают чаще всего равных или почти равных, а таких на этой планете не было. Во всяком случае, в представлении хозяина этой резиденции. Тут не было даже ковра на полу, и каждый шаг раздавался четко, давая представление о состоянии духа вошедшего. Я постарался пройти строевым, за пять шагов до стола остановился и проделал все, что полагалось по строгому ассартскому протоколу. В ответ Властелин кивнул, и я не принял его кивок за одобряющий; он выражал скорее нетерпеливое желание побыстрее от меня отделаться. Потом еще несколько секунд я ожидал, что он предложит мне сесть, но он, наверное, забыл: не думаю, чтобы тут запросто присаживались без его позволения. Он поелозил по мне глазами, - уж не знаю, какие выводы пришли ему на ум, но, похоже, ничего особо выигрышного для меня он не разглядел, - и сказал, сразу переходя к сути дела: - Письмо действительно от нее? Перед тем, как утвердительно поклониться, я позволил себе чуть приподнять брови, как бы выражая удивление тем, что меня можно заподозрить в детском розыгрыше. - Давайте. Пришлось снова дать нагрузку сгибателям-разгибателям и прочей необходимой при поклонах мускулатуре. Потом я подошел к столу и положил письмо перед Властелином, а затем, как и полагалось, отступил на исходную позицию. Единственным, что как-то выдало его волнение, был жест, каким он схватил письмо: раза в два быстрее, чем следовало бы, если он хотел продемонстрировать мне спокойную уверенность. Когда он разворачивал листок, пальцы его едва заметно вибрировали. Он уперся в письмо таким взглядом, что я не на шутку испугался, что бумага сейчас вспыхнет. Судя по затраченному времени, Властелин прочитал эту пару строк не менее четырех или пяти раз. Потом, справившись с собой, медленно сложил письмо и спрятал его где-то на груди - во всяком случае, он засунул руку за борт мундира, из которого не вылезал, насколько мне было известно, все последние недели, напоминая всему миру, что сейчас он прежде всего Верховный Главнокомандующий. Пока он занимался письмом, я разрешил себе ненавязчиво, но тем не менее внимательно оглядеть его: я никогда не видел его так близко, а экран, как известно, чаще врет, чем говорит правду. Я знал, что он еще молод, но сейчас он выглядел значительно старше, чем ему следовало бы, казался осунувшимся, основательно усталым, и, если только то не был отблеск света, в темных волосах его уже пустила корни седина. Черты лица говорили о решительности и жесткости, доведенных до предела, за которым - совсем рядом - были уже и жестокость, и отчаяние. Это мне не понравилось. Балансируя на этой грани, человек способен принимать эмоциональные, неразумные решения, опасные не только для меня (в конце концов, они стали бы лишь фактом моей биографии), но и для Ассарта, а значит - в какой-то мере - и для Вселенной, в которой мы с ним обитали - и еще несколько биллионов человек; впрочем, последнего он мог и не знать. Наверное, если бы у меня было время полюбоваться на него более основательно, я составил бы о нем мнение, лежавшее ближе к истине. Но таким временем я не располагал, потому что даже пять раз прочесть две строчки можно всего лишь за несколько минут. Итак, он спрятал письмо где-то в области сердца и наконец поднял взгляд на меня. И мне сразу сделалось не то, что не по себе - мне стало просто страшно. Таким взглядом смотрят на мертвецов, никак не относящихся к категории дорогих усопших. Наверное, так смотрит бык на поверженного тореро. - Если хоть волос упадет с ее головы, - сказал он каким-то клекочущим голосом, - хоть один волос... вы и все, кто с вами, пожалеете, что родились на свет, и будете жалеть долго, долго, с каждой секундой все больше, с каждым часом, с каждым днем... Молитесь Рыбе - или кому там вы молитесь - чтобы у нее не нашлось повода для малейшей жалобы, для самомалейшей. Ее полное благополучие будет означать для вас легкую смерть - и большей милости вам не в силах пообещать никто. Так он сразу вывел меня за круг живых. Наверное, у меня могли найтись возражения, но он не был настроен их выслушивать. - Я не был предупрежден о вашем визите, - продолжал он, стараясь, чтобы ирония не уступала хорошо приготовленной горчице, - и поэтому принял свои меры. Так что сейчас я и без вас знаю, где она находится. Весь ваш расчет построен на том, что я не могу сейчас пренебречь делами даже ради нее; сегодня не могу. Но уже смогу завтра! Поэтому вы проживете еще сутки. Вы увидите... Вы узнаете о конце ваших сообщников; он будет страшным. Ваш настанет после них... Откровенно говоря, когда я готовился к разговору с Властелином, я представлял себе все несколько иначе. Мне рисовалось нечто, смахивавшее на мирную конференцию, на которой стороны усердно ищут взаимоприемлемых путей к достойному выходу из окопов и убежищ. В конце концов, письмо Лезы было лишь предлогом, чтобы попасть к нему, темой же разговора, по моему разумению, должно было стать совсем другое: положение Ассарта накануне войны и неизбежный разгром его вскоре после ее начала. Однако для осуществления моего замысла нужно было прежде всего, чтобы он вообще захотел меня выслушать, а кроме того - чтобы он был способен разумно воспринимать аргументы. На самом же деле оказалось, что он не желал первого и, вероятнее всего, не мог второго. - Ваше Всемогущество! - сказал я, когда он сделал передышку на мгновение: я старался, чтобы голос не дрожал. - Мне кажется, в прочитанном вами письме мне дана определенная рекомендация. Скажу больше: автор письма, считая, видимо, что может обещать от вашего имени, гарантировала мне мою неприкосновенность. Она ошибалась? В таком случае я сожалею, что захотел принести вам хоть какое-то успокоение. Я рассчитал верно: такой поворот оказался для него неожиданным. Он знал, что он всемогущ: он знал, что никто не смеет хоть что-либо обещать от его имени - если только он сам не повелел сделать это. Никто. Но Леза не относилась к этим "никем", она была единственным, пожалуй, человеком в мире, замены которому не было: нет замены тем, кого ты любишь. Тут была область совсем другого права, по которому больше власти у того, кто любит беззаветней. По этому праву Леза была выше - хотя бы потому, что Изар все же делился между нею и властью, которая тоже была его любовью - в то время как для нее он занимал весь мир. И сказать сейчас "это все женская болтовня, я не позволял этого!" для него было все равно, что предать ее. Да по сути дела так оно и было бы. Так что он ответил мне лишь после паузы, понадобившейся ему, чтобы прокрутить в голове всю эту ситуацию: - Я уже сказал: вы доживете до ее освобождения. А тогда... Тогда я могу предположить, что окончательное решение будет зависеть от того, что скажет она. Я отметил про себя, что это уже не был голос разгневанного пророка: интонации звучали почти нормально. И хотел поблагодарить Властелина за разумное решение, но он заговорил прежде, чем я успел придумать подходящую к случаю формулировку: царедворцем я был никудышным всю жизнь, и сейчас остаюсь таким же. - Но при одном условии, - сказал он. - Когда я отправлюсь, чтобы вызволить ее и наказать преступников, вы послужите мне лоцманом. Это ускорит события, а время дорого. Я удивился не так сильно, как можно было бы ожидать. Уже в самом начале я понял, что он не имеет ни малейшего представления о том, где на самом деле находится Леза: знай он это, у него на спасательную экспедицию ушло бы никак не более четверти часа, потребной, чтобы вызвать охрану и перейти в противоположное крыло Жилища Власти. Он не знал; но кто-то подсунул ему другой вариант - и теперь я начинал понимать кто; я не знал только, в чем этот вариант заключался и где, согласно ему, должна была находиться плененная принцесса. Мне подумалось, что недурно было бы это выяснить, если уж он стал таким разговорчивым. - Я с искренней радостью выполню эту миссию, - сказал я, - поскольку уверен, что Ваше Всемогущество предпримет этот поход, когда угроза войны будет уже устранена. Он высокомерно посмотрел на меня. - Угроза войны? Вы прекрасно знаете, что такой угрозы для Ассарта не существует. Она есть лишь для противостоящей стороны. И мне совершенно не нужно, чтобы она (он почему-то никак не хотел назвать Лезу по имени; возможно, ему казалось, что в разговоре с такой низкой личностью, какой ему представлялся я, имя это будет если не осквернено, то во всяком случае униженно) находилась там - вы знаете где - до часа победы. Я освобожу ее, как только корабли стартуют. - Ваше Всемогущество! Могу ли я высказать предположение, что вы ошибаетесь? Ух, как он вздернул голову! Как если бы я расположился с бутылкой и закуской на могиле его родителей - если бы такая существовала. - Уж не считаете ли вы (бездна презрения была в этом "вы"!), что знаете положение вещей лучше, чем я? "Надо идти в атаку, переться напропалую, - подумал я. - Иного выхода, кажется, не существует. Опасно, конечно: он может опять закусить удила, и тогда... Но - кто не рискует, тот здоровеньким помрет..." - Ни в коей мере, Ваше Всемогущество. Я не думаю, что знаю положение лучше вас. Я просто его знаю. А вы - нет. На его лице почти так же ясно, как на телеэкране, видна была борьба мнений: то ли уничтожить меня немедленно - за наглость, то ли позволить себе некоторое развлечение. Я думаю, что в развлечениях у него ощущался недостаток: так или иначе, он выбрал такой вариант. - О-о, - протянул он, - я и не знал, что моя достойная и верная супруга набирает советников из числа ясновидцев. Мне думалось, что она оценивает их по другому признаку. И он опустил взгляд несколько ниже с таким выражением, будто у меня что-то там было расстегнуто. Я, однако же, знал, что там у меня все в порядке. - Тогда, может быть, вы соблаговолите поделиться со мною вашими бесценными сведениями? "Ура! - подумал я. - Наша ломит!" - Почту за счастье! - постарался я ответить совершенно серьезно. - Я с нетерпением жду. Я заговорил. Для того, чтобы изложить всю информацию и те выводы, к которым пришли мы с экипажем, мне понадобилось, помнится, минут десять. Он меня не перебивал - спасибо за это! - но по его поведению нельзя было сказать, как он воспринимает сказанное мною, да и воспринимает ли вообще. Хотя казалось, что слушает он внимательно. Когда я закончил и принялся ожидать вопросов к докладчику, он еще секунду-другую помедлил, потом улыбнулся и покачал головой, то ли осуждая, то ли одобряя. - Ну что же, - сказал он затем. - Должен признать, что сообщение ваше сделано по всем правилам искусства. Безусловно, его составляли способные люди, и мне искренне жаль, что они не принадлежат к числу моих. Я не ошибусь, если скажу, что все, изложенное вами, могло бы произвести впечатление, больше того - даже убедить людей, не располагающих подлинными данными. - Это и есть подлинные данные, - не уступил я, хотя нутром уже почувствовал, что какие-то не учтенные мною обстоятельства помешали Властелину воспринять сказанное мною всерьез и с доверием. - Вы прекрасно знаете, что нет. Вы все прекрасно знаете. Но, чтобы показать вам, что я знаю не меньше, а наоборот, больше, чем вы, я отвечу любезностью на любезность и обрисую картину такой, какой она представляется с моей позиции. И он опустил на стол кулаки, как бы указывая, что позиция его находится именно здесь. - Я знаю, - продолжал он угрюмо, - что о наших приготовлениях стало известно в других мирах. У меня еще нет доказательств, я имею в виду прямые улики, того, что это - дело ваших рук. Однако я в этом не сомневаюсь и думаю, что искать подтверждения моих подозрений долго не придется. Но и без них все достаточно ясно. Во-первых, моя супруга. Она достаточно унизила меня своей связью с проходимцем, подобранным ею в грязи, никому не известным... Я слегка поклонился, как бы благодаря Властелина за столь высокое мнение обо мне. - Но этого ей показалось мало. И она решила ударить меня в самое больное место: помешать выполнению моих замыслов, направленных на духовное обновление, на моральное воскрешение всего человечества Ассарта. Но что ей Ассарт и что - человечество, что ей наши традиции, в соблюдении которых мы видим основу нашего существования! Да, конечно - традиции порой требуют от нас неприятных действий, без которых мы с радостью обошлись бы - будь это возможно. Могу сказать вам откровенно, хотя вы того и не заслуживаете: когда мы выполняли то, что от нас требовалось, мне было ничуть не легче, чем ей. Намного труднее: ведь помимо обязанности, связанной с нею, у меня была еще одна, куда более тяжкая и горькая - по отношению к моему отцу. Мне труднее еще и потому, что я знаю, что мне со временем предстоит - и это тоже горько. Но для меня превыше всего Ассарт, а для нее - ее собственные эмоции, ее самолюбие, все отвратительные ее черты! Я мог бы сказать Властелину, что таких черт было не так уж и много. Не больше, чем у любой нормальной женщины. Как-никак, я знал ее куда лучше, чем он. Однако было бы бестактным прерывать его, когда он говорил столь прочувствованно. - И вот она решает сорвать мои замыслы. Для этого она находит вас. Вы оказались под рукой в нужное мгновение и в нужном месте. Вы, прибывший неизвестно откуда, человек чужого мира, для которого Ассарт и все, что к нему относится, - ничто, звук пустой, всего лишь материал для построения собственного благополучия. Не сомневаюсь, что вас направили сюда именно с такой целью сразу же после того, как возникшее между мной и ею охлаждение стало известно мирам - а такие новости распространяются со скоростью света. Шпион в роли советника злобной женщины, обладающей, согласно тем же традициям, не только определенной властью, но и полной неприкосновенностью: она ведь должна стать матерью будущего наследника, моего сына, и обойтись без этого никак нельзя. О, если бы это было возможно - ни она, ни вы не отравляли бы воздух Жилища Власти ни одной лишней минуты. Но Порядок и здесь превыше моих желаний, и я лишь его слуга. Итак, при ее и вашей помощи, - наверное, есть еще кто-то, и я непременно узнаю - кто, - другие миры узнают о нависшей над ними угрозе. Естественно - они в панике. Потому что понимают - мы не станем нарушать и другой нашей великой традиции: побеждать в любой войне. К сожалению, вы, наверное, плохо объяснили им, что в предстоящей войне они пострадают минимально: все, что им придется отдать - это некоторое количество старых бумаг, музейных экспонатов и развалин. Все, чего они лишатся - это право говорить, писать, вспоминать о некоторых эпизодах своей истории. Только и всего. Многие были бы рады отдать нам это добровольно - если бы не влияние со стороны. Если бы не ваше с ней влияние. Мне известно, что вы заронили в их умы вздорную идею относительно объединения всех миров против Ассарта. Чушь. Будь их и в два раза больше, Ассарт все равно оказался бы сильнее. Кроме того, такому множеству непохожих друг на друга миров нужно, чтобы их объединил кто-то, за кем они пойдут. Я не знаю ни одного такого деятеля. И уж во всяком случае ни вы, ни она на эту роль не годитесь. Пожалуй, объединить эту разнородную ораву в один организм смог бы я; и, возможно, я впоследствии и займусь этим. Но сперва примерно накажу их. Хотя бы некоторых. И, как говорит мой историк, прочие услышат и убоятся. Во всяком случае, даже не для того, чтобы объединиться против меня, но для того, чтобы хотя бы серьезно подумать об этом, им нужно время. И они - самые умные среди них, а таких совсем немного, - решают это время выиграть. Каким способом? Они ведь знают, что переход от мира к войне для Ассарта - привычное дело и происходит быстро. И вот сочиняется сказка относительно состоявшегося объединения, относительно организации обороны каждой планеты, и еще больше: о якобы готовящемся нападении на сам Ассарт. Короче говоря - все то, что вы мне только что с таким увлечением рассказывали. Расчет очевиден: если я поверю вашим россказням хоть на одну десятую, я буду вынужден отложить начало войны и принять меры для проверки вашей информации - и таким образом они получат передышку, и, может быть, что-то и на самом деле придумают. Вот зачем, уважаемый советник Жемчужины Власти - жемчужины, увы, поддельной, - вот с какой целью вы явились ко мне. А для того, чтобы получить ко мне доступ, вы пошли на мерзкое преступление - а впрочем, чего же другого ожидать от вас? - и похитили женщину, никому в жизни никогда не причинившую ни малейшего вреда, не пожелавшую зла, собирающуюся стать матерью, а похитив - отправили куда-то в пространство на корабле, предоставленном для этой цели какой-то из враждебных планет; вы мне сообщите ее название или я узнаю его иным путем, это безразлично, но виновная планета пострадает куда серьезнее других, могу обещать вам уже сейчас. Да, ворвавшись в жизнь доброй, скромной и - утверждаю - счастливой женщины, в лучших традициях былого пиратства, вы заточаете ее в трюме, - ну пусть даже в каюте - какого-то корабля и надеетесь, что он укроется от моих глаз в пространстве. Да, пространство обширно, но кто знает предел моим возможностям? Высокочтимый советник, вы помните, надеюсь, как в свое время поступали с пиратами? Их вешали, любезный мой. Слава Рыбе, мы далеко ушли от тех примитивных времен. И все, кто так или иначе замешан в этом деле, будут молить меня о веревке - но не получат ее. Если же у вас сохранилась хоть капля порядочности, вы захотите спасти их от страшной смерти, воистину страшной, заменить ее смертью быстрой и безболезненной; а спасти вы сможете лишь одним способом, я уже сказал вам - каким: как только я прикажу, вы проведете мой корабль туда, где они находятся. Только не говорите мне, что вы не знаете где. Иначе мой гнев сметет все границы. Возможно, Властелин ожидал от меня ответа на этот как бы не заданный, но на самом деле все же заданный вопрос. Я предпочел ответить в таком же неявном ключе: просто пожал плечами - пусть понимает, как хочет. Однако, не уверенный в том, что он сейчас способен логически мыслить (думаю, что нет), я на всякий случай добавил: - Я подумаю. Кажется, он даже немного опешил от моего нахальства. Чуть ли не полминуты понадобилось ему, чтобы переварить мою реплику. Потом он усмехнулся и сказал: - Думайте. Я представляю вам возможности для этого. - Я хорошо думаю только в привычной обстановке, - заявил я, стараясь поколебать его в принятом решении. Он кивнул. - Вы и окажетесь в привычной для вас обстановке. Не станете же вы уверять меня, что никогда в жизни не сидели в тюрьме? Не надо, вам никто не поверит. Но неужели вы воображали, что после всего, что было здесь сказано, вы выйдете из моего кабинета иначе, как под стражей? Сидеть в тюрьме мне до сих пор как-то не приходилось. Но я даже не заикнулся об этом - чтобы не разрушать возникший в его представлении мой целостный и колоритный образ. Он нажал кнопку и вызвал стражу. Приперлись сразу пятеро громил. Вообще-то их было шестеро, но шестым был Рука - вахтенный телохранитель. Они остановились в моей окрестности, и каждый из пятерки, по-моему, сразу нарисовал на мне тот участок, которым намеревался всерьез заняться. - Увести государственного преступника, - распорядился Властелин, - и держать его под замком. Не допускать общения ни с кем. Поняли? Ни с кем - включая даже самых высокопоставленных особ. Все - только с моего личного разрешения. Ясно? Он тут же получил множество горячих заверений в полной ясности, причем этот негодяй Рука старался больше всех. - Прикажете держать его в наручниках? - осведомился он: Властелин поразмыслил. - По-моему, этот не из таких. Грязную работу за него делают другие. Так что он не сбежит - если только кто-нибудь из вас не выломает для него решетку или не сломает замок. Они переглянулись, как бы разбираясь - кто из них окажется виновным в таком нарушении всего на свете. Потом поняли, что это была шутка, и хором заржали, как табун на лужайке. - Куда Вашему Всемогуществу угодно его запереть? - выскочил неугомонный вахтенный телохранитель. - Увезти в Централ? Или держать здесь, в подвальных камерах? - Мне нужно, чтобы он, когда потребуется, был доставлен ко мне быстро и без всякого риска. В городе у него наверняка есть сообщники. Индеец сделал большие глаза, наверное, поражаясь тому, что у подобного типа могут оказаться еще и сообщники: выражение его физиономии свидетельствовало о том, что в глубине души он лучшего мнения об ассартском народе. Однако противоречить Властелину он, уважая субординацию, не стал. - Ну, топай, ублюдок, - обратился он ко мне и даже сделал жест, показывавший, что телохранитель готов придать мне некое поступательное движение при помощи собственного колена. Однако Властелин осадил его. - Никаких грубостей, - сказал он. Преступник или не преступник, но все же я был сановником, а они - всего лишь солдатней. В Ассарте всем полагалось то, что полагалось. Мне - вежливое обращение, если, конечно, я сам не дам повода для крутых мер. - Прошу идти, - на этот раз Рука обратился ко мне вежливо и официально. Даже не взглянув на него, я гордо поднял голову и прошествовал к выходу. Шестерка окружала меня, как наследники - больного дядюшку. В дверях я остановился - они чуть не налетели на меня, поскольку сзади у меня не установлены стоп-сигналы, - и, обернувшись, сказал хмуро глядевшему нам вслед Властелину: - Думаю, Ваше Всемогущество, что понадоблюсь вам раньше, чем вы полагаете. И буду рад оказать серьезную услугу. Я знал, что он меня не поймет. Сейчас - не поймет. Для этого у него не хватало опыта. Но похоже, что от этого дефицита он быстро избавится. Война спешила родиться. На Ассарте день ее появления на свет отмечался торжественно. Для этого с давних пор существовал праздник Последней Пуговицы. Правда, на сей раз его как-то заторопили и немного скомкали. Могло создаться впечатление, что война рождается несколько недоношенной. Но большинство людей не обращало внимания на такие мелочи, не позволяло себе сомневаться. Все знали: войне бы только родиться, а там - своевременные ли были роды, или преждевременные - ее выкормят, укрепят, позволят встать на ножки. В этот день на площадь Ассарта уже с самого раннего утра со всех концов города стекались люди. Движение транспорта разрешалось лишь до внутренней границы Первого городского цикла. Дальше шли пешком, богатые смешивались с бедными, здоровые - с больными, старики с молодыми, горожане с провинциалами. Никогда единство жителей Ассарта не ощущалось столь наглядно и убедительно, как сейчас. Даже хмурый и озабоченный Изар не выдержал. Едва успев позавтракать, он переоделся в простое платье у больше часа провел среди людей, на ближайших улицах и площадях - как всегда в таких случаях, загримированный до неузнаваемости. Он хотел увидеть своими глазами и услышать своими ушами, как выглядят и что говорят люди. И тем, и другим он остался доволен. Наверное, на ассартиан подействовала и сама война, - когда ее объявляешь ты, это всегда поднимает дух и прибавляет уверенности, - а также и то, ради чего она была задумана: героическое прошлое. Об истории говорили все больше, и теперь разве что злостные скептики не высказывали убеждения в своем благородном происхождении и неоценимых заслугах предков. Глаза блестели, голоса звучали звонко и уверенно, упругой стала поступь, горделивой осанка. Хотя жизнь пока еще не успела стать лучше, чем была до сих пор, теперь можно было уже смело предсказывать: ощутив себя сильными, люди не захотят более вести то полунищее существование, которое до сих пор они терпели просто потому, что не знали о своем праве на лучшее. Изар во время своей прогулки убедился в том, что массы его уважали и правление его одобряли. Множество разосланных Легионом Морского Дна соглядатаев и прежде давали такую же информацию, но полезно и приятно было убедиться в народной любви нынче. Вернувшись в Жилище Власти и приведя себя в порядок. Властелин выслушал командоров семнадцати эскадр, доложивших о полной готовности. Корабли были полностью заправлены топливом. Боезапас доведен до военной нормы. Призванные резервисты обмундированы, снаряжены и вооружены в полном соответствии с уложениями. Генералы успели даже провести их через краткосрочные восстановительные курсы, чтобы напомнить подзабытые многими азы солдатского искусства, заключающегося в том, чтобы поразить врага и выжить самому. Космический десант и гвардия - за исключением тарменарского полка, которому предстояло, приняв участие в сегодняшнем празднике, остаться в качестве личного резерва Верховного Главнокомандующего - были уже посажены на корабли и усердно обживали их. Погрузка остальных войск должна была начаться сразу