Он не джинн, - ответил Чеслав. - Рени здесь. По знаку Джелаля шестеро воинов неожиданно набросились на Чеслава. Силы были слишком неравны! Удача сама шла в руки. Четверо джиннов на поляне, далеко отсюда. Пятый, и самый нужный, здесь! Воины рассыпались по поселку. Удар меча или полет стрелы не слышны в соседних избах. Тем более что они отделены друг от друга огородами. Криков не было, - люди умирали не успев проснуться. В этом поселке Джелаль приказал не брать пленниц. Красный джинн не должен услышать их крики и проснуться раньше времени. Осталась одна изба Чеслава. Возле нее собрался почти весь отряд. Самого хозяина, со связанными руками и заткнутым ртом, держал на аркане самый сильный из воинов. Чеслав был нужен Джелалю. Только с ним можно было говорить на языке кипчаков, который Джелаль знал достаточно хорошо. Кроме того, гигант был завидным пленником. Так же как молодых девушек, его можно выгодно продать в Хорезме. Джелаль предназначал Чеслава в подарок нойону, который, конечно, не разгневается за одно-единственное нарушение своего приказа. Чеслав давно уже понял, с какой целью явился отряд воинов Чагониза, и стоял неподвижно, с застывшим лицом. Но внутри него бушевала ярость. Он считал, что сам виноват в гибели односельчан, и его мучила совесть. Долгие годы в поселках ежедневно ожидали нападения половцев. Оружие всегда было наготове. По ночам выставляли караульных. Никому бы не удалось застать поселки врасплох. Но за последнее время все изменилось. Сам Чеслав убедил всех, что половцы, захваченные Чагонизом, не представляют больше никакой опасности. А о том, что сами воины Чагониза могут напасть не хуже половцев, ему не пришло в голову. И люди постепенно привыкли считать себя в безопасности. Караульных больше не выставляли, оружие ржавело в клетях, никто не запирал двери на ночь. Авторитет Чеслава стоял высоко, его слушались во всем, и он не должен был допустить такого легкомыслия. И вот смерть ходит но поселку и косит жизни. Ходит по его вине! Когда этот самый монгол появился здесь в первый раз, он, Чеслав, должен был понять, что отряд может вернуться. Но не понял и не принял никаких мер! Мучительные раздумья Чеслава не отражались на его лице. Он казался спокойным. Жизнь давно научила его скрывать свои чувства. И он увидел, как воины вывели из избы Ренп и Ладу. Только их! Зловещее значение этого факта было ясно: никогда больше он не увидит своей жены и Любавки. Но даже в этот момент великого горя Чеслав сумел заставить себя быть внешне спокойным. Он знал: обычаи Востока требуют приводить из похода пленниц. Значит, осталось в живых десятка три молодых девушек. Его последний долг - попытаться спасти их. А для этого надо сжать зубы и молчать. Ладу оставили в живых потому, что воины знали: ее крики уже никто не услышит, они не опасны. А девушка достаточно красива. Но Лада молчала. Сильный характер отца сказывался в ней. Она не видела смерти своей матери и младшей сестры, ее и Рени вывели из избы раньше, чем это случилось. Это было счастьем для Лады. А сделали это, конечно, не из жалости, а только потому, что воины боялись джинна. Только приказ Джелаля, которого нельзя было ослушаться, заставил их войти в избу, где находился страшный джинн. Рени спал один, пришельцы, в очередном приступе тоски, удалились в свою камеру. Он проснулся от света горящей лучины и увидел возле своей постели трех монголов. Воины не бросились на Рени. Джелаль приказал обращаться с ним почтительно. Знаками его попросили одеться. Рени повиновался, ничего не понимая. Надев привычную уже одежду, он вышел вслед за воинами. Изба была полна монголов. Бледная Лада, совсем одетая, стояла у печи. Борислава сидела на постели, прижимая к себе Любаву. На ее лице застыл ужас. Чеслава не было. Рени и тут не понял истины. Ему показалось, что Ладе не угрожает никакая опасность, и это его успокоило. Он не мог догадаться о том, что происходит на его глазах. А если бы и догадался, то был совершенно бессилен, не обладая могуществом своих друзей. В других местах девушек хватали и за волосы вытаскивали из избы. Ладу не трогали из страха перед Рени, волшебная сила которого могла проявиться при малейшем гневе. Пока что джинн был спокоен и как будто не угрожал. Его и Ладу вывели почти вежливо. Джелаль вздохнул облегченно. Вот он - красный джинн! Приказ Субудая выполнен! Теперь надо уходить, и как можно скорее! Он приветствовал джинна цветастой речью, в которой уверил его в своем глубоком уважении. Он сказал, что полон почтительности и не причинит джинну никакого вреда. Но просит, почтительно просит, чтобы джинн последовал за ним. Джелаль был уверен, что джинн понимает его слова. Он сам слышал на поляне, как джинны говорили с Чеславом на его, Джелаля, языке. Правда, сегодня пришлось говорить с Чеславом на языке кипчаков, хитрый русс все еще скрывал знание языка монголов. Ничего, он заговорит в свое время! Рени ничего не понял и не ответил. Но Джелаль и не ждал ответа. Джинн молчит - значит, согласен. Воины принялись за разрушение. Только тут Рени почуял что-то неладное. Он увидел, как Лада кинулась к связанному Чеславу и как один из воинов грубо оттолкнул ее. И Рени все понял. Первым его побуждением было броситься на обидчика, но он тут же осознал свое полное бессилие. Он понял, почему так почтительно обращались с ним самим, - эти люди считали его одним из пришельцев и боялись его. Но ведь он не был пришельцем! Он так же беззащитен, как Чеслав и Лада. "Но они этого не знают, - тотчас же подумал Рени. - И если я хочу помочь Ладе и ее отцу, я не должен проявлять слабости". С трудом Рени заставил себя равнодушие отвернуться. О, Моор! Почему нету здесь могущественных друзей, почему именно в эту ночь они ушли на Поляну! Если бы они были здесь, все были бы спасены! Но пришельцев не было, они находились в лесу и ничего не знали! Монголы торопились как могли. Бревна и доски летели по всему поселку. Трупы оставались под развалинами, Начинало светать. Жуткая картина разрушения при свете казалась еще ужаснее. Лада сидела на земле, закрыв лицо руками. Даже Чеслав закрыл глаза, не в силах смотреть на это зрелище. Рени подвели лошадь. Он сел в седло спокойно и уверенно, хотя до этого никогда в жизни не только не ездил верхом, но и самую лошадь увидел впервые только здесь, в поселке. Он твердо решил показывать полное согласие ехать куда угодно, - ведь он не был пришельцем и не мог противиться. Но этого никто но должен знать. Он ехал рядом с Джелалем и не видел Чеслава и Ладу, которых гнали позади. Потом к отряду присоединились другие воины, гнавшие большую группу девушек из соседних поселков, очевидно тоже разрушенных. Отряд оказался очень многочисленным. Джелаль несколько раз пытался заговорить с джинном. Но Рени, не зная языка, молчал. Джелаль подумал, что джинн не хочет говорить с ним. Он не обиделся, но сильно встревожился. Уж не сердится ли джинн? А что, если он вдруг передумает и повернет назад, к другим джиннам? Что делать тогда? Джелаль был совершенно уверен, что убить джинна нельзя. Но Рени не выказывал никакого намерения повернуть обратно, и Джелаль понемногу успокоился. Видимо, джинну интересно - куда и зачем его везут. Видимо, он уверен, что всегда сможет вернуться к своим, когда захочет этого. "Только бы довезти его до куреня, - думал Джелаль. - А там пусть сам нойон заботится о дальнейшем". На остановках для Рени разбивали шатер. Даже сам Джелаль спал на голой земле, не говоря уж о воинах или пленниках. Но возле шатра всегда стоял караул. Джелаль приказывал сторожить джинна не потому, что тот мог убежать ночью, - он считал, что удержать его все равно нельзя, - а только для того, чтобы Субудай-нойон не мог упрекнуть Джелаля, если такое несчастье все-таки случится. Каждое утро он просыпался в тревоге и облегченно вздыхал, увидя, что пленник на месте. Может быть, Рени и смог бы убежать, воспользовавшись суеверием монголов, но ему даже в голову не приходило, что это возможно. Кроме того, его удерживала надежда спасти Ладу и Чеслава. Об остальных он не думал: спасти всех было уже явно нельзя. Джелаль боялся погони со стороны четырех белолицых джиннов. Рени хорошо знал, что пришельцы не смогут выручить их. Надеяться можно было только на себя и Чеслава. Они оба были очень сильны, и сила могла выручить их. Но пока что ни малейшей возможности к бегству не представлялось. Слишком многочисленны и бдительны были их стражи. Может быть, там, куда их ведут... Рени с нетерпением ожидал конца пути. И старался запоминать дорогу. Степь была однообразна, но кое-какие ориентиры попадались - там овраг, тут одинокое дерево или группа кустов. Очень мешала невозможность поговорить и посоветоваться с Чеславом, которого Рени даже редко видел. Сколь ни мал был запас русских слов, Рени был уверен, что сумел бы договориться с отцом Лады. Судьба девушки мучительно тревожила Рени. Лада находилась в толпе пленниц, с которыми обращались очень плохо и почти ничем не кормили. И нельзя помочь любимой! Несколько раз он порывался знаками попросить Джелаля, чтобы Ладу отделили от остальных и присоединили к нему, но каждый раз ясный ум восставал против безумного намерения. Это могло погубить все. Говорить с Джелалем так, как это делали пришельцы, Рени не мог, а обнаружить свое неумение означало сразу показать, что он, Рени, и пришельцы не одно и то же. Единственная защита, и, следовательно, возможность помочь Ладе в будущем, заключалась в суеверном страхе перед ним воинов и самого Джелаля. Пока его считают равным пришельцам, Рени мог надеяться что-то предпринять, а превратившись в обыкновенного пленника, будет совершенно бессилен. И он упорно молчал, принимая все знаки почтения к себе как должное. ДОРОГА В РАБСТВО Погода щадила пленных. Ни разу не пошел дождь, и земля была сухой и теплой. Если для монголов, одетых в ватные халаты и чапаны, спать на голой, мокрой земле было еще терпимо, то для девушек, на которых были только тонкие платья из домотканого полотна, это означало бы верную простуду. А болезнь влекла за собой смерть, - воины не стали бы церемониться с заболевшей и ставшей вследствие этого обузой пленницей. Ее прикончили бы, не моргнув глазом. Их гнали в рабство, а рабов не считают людьми. Хотя солнце ласково грело днем, а ночи были теплы, многие еле шли, выбившись из сил уже на следующий день. Горе от гибели близких, отчаяние, голод и удары камчой, быстрота перехода - все это не могло не сказаться. И две девушки остались позади в добычу воронам. Джелаль понял, что, если он хочет сохранить оставшихся, надо двигаться медленнее. И он приказал перейти с рыси на шаг. Погони со стороны белолицых джиннов как будто можно было уже не опасаться. На третий день к вечеру отряд подошел к берегу реки. Широкая, спокойная, она, по-видимому, была глубока. Рени никогда не видел таких рек. В стране Моора они были узки, но стремительны и бурны. Через них переходили по мостам. А как поступить тут? Через такую не перекинешь моста! Рени с любопытством ждал, что будет дальше. Было ясно, что монголам надо переправиться на другой берег. Но как они это сделают? Видимо, Джелаль немного сбился с прямого пути. Он не стал переправляться здесь, а повел своих воинов дальше, вдоль берега. Шли до ночи, а когда стемнело, остановилась на ночлег. Как всегда, для Рени поставили шатер, и он лег на постланный ковер. Но ему не спалось. Мысль, что между ним и лесом, где находится Поляна, ляжет река, не давала покоя. Эта преграда казалась Рени непреодолимой. Может быть, попытаться убежать сейчас? Он встал и подошел ко входу, завешенному пологом. Сквозь узкую щель ему виден был караульный монгол. Воин не спал. Он знал, что, если заснет, Джелаль прикажет сломать ему спину. И потому не рисковал даже присесть на землю. Совсем близко кучками спали другие воины. Рени понял, что бегство не удастся, надо терпеть и ждать. Он снова лег и незаметно для себя заснул. Только взошло солнце, отряд двинулся дальше. Перед самым выступлением Джелаль, как и в предыдущие дни, пришел к джинну, чтобы разделить с ним утренний достархан. По-прежнему они не говорили друг с другом, - Рени потому, что не знал языка, а Джелаль потому, что думал - джинн не хочет говорить с ним. Остальным пленникам не дали ничего, их скудно кормили только вечером. Шли недолго. На противоположном берегу показался лес. Именно здесь отряд перешел реку в первый раз. Отсюда было уже близко до куреня, и Джелаль хорошо помнил дорогу. Началась переправа. Вернее было сказать, что началась трагедия для пленниц. Ни лодок, ни плотов у монголов не было. Через такие реки, шириной не более четырехсот шагов, они привыкли переправляться не слезая с седел. И на этот раз поступили так же. А пленницы? Пусть плывут сами, как умеют. Но девушки не умели плавать. Возле поселков протекала река, но она была настолько мелка, что ее переходили вброд, не замочив колен, в любом месте. Их погнали к воде, как стадо. Чем бы это окончилось, неизвестно, скорее всего все пленницы утонули бы, избавившись от рабской участи, если бы не вмешательство Чеслава. Случайно оказавшись близко от Джелаля, он объяснил ему положение вещей. Джелаль очень удивился: ему еще не приходилось видеть человека, не умеющего плавать, но он не хотел терять ни одного лишнего пленника, ведь их можно выгодно продать. И Джелаль приказал воинам помочь девушкам. Воины знали только один способ такой помощи. Они велели пленницам ухватиться за гриву лошадей и, не раздумывая больше, направили их в реку. На девушках были длинные платья, ни одна не догадалась его снять, да они и не сделали бы этого, даже если бы и поняли опасность. В результате шестеро утонули в реке, а пятеро захлебнулись и умерли на том берегу. Остальных удалось спасти. Лада не пострадала только благодаря физической силе, которой не было у ее подруг. Джелаль потерял еще одиннадцать человек и был в ярости. Но самая большая неприятность ждала его впереди. И виноват в ней был он сам. Пленниц переправляли первыми. Остальные ожидали на берегу. Джелаль плохо помнил первую переправу и хотел проверить скорость течения, потому что в отряде было много вьючных, тяжело нагруженных лошадей. Если за гибель пленницы его никто не будет ругать, то за гибель воина или вьючной лошади нойон сильно разгневается. Военачальник должен беречь отряд и терять людей только в битве. И лошадей также. Потери на мирной переправе - это позорно! Джелаль внимательно наблюдал за переправой передового отряда. Течение, хотя и спокойное, было очень быстрым. Лошадей сильно снесло вниз. Они выбрались на берег шагах в пятистах от места, напротив которого вошли в воду. Значит, надо подняться вверх по течению, вьючных лошадей снесет еще больше. Решение было правильным. Но Джелаль допустил ошибку, приказав захватить с собой последнего пленника, то есть Чеслава. Он не знал, что могучий русс превосходно умел плавать. Знай об этом Джелаль, он оставил бы Чеслава возле себя. А Чеслав, давно уже понявший, что ничем не сможет помочь несчастным девушкам находясь в плену, стремился освободиться во что бы то ни стало. Он понимал, что единственный шанс на спасение заключается в помощи других, свободных, людей. По берегам реки должны быть поселения. Их надо найти и организовать погоню за отрядом монголов. Только так можно отбить пленниц. Переправа давала ему, быть может последнюю, возможность бегства. И он решился. Теперь или никогда! Смерть или свобода, а с нею и надежда спасти дочь и остальных девушек! Приказ Джелаля переправить его вместе с вьючными лошадьми оказал огромную помощь плану Чеслава. Ему развязали руки, но оставили аркан на шее. Переправляться предстояло с тем же конвоиром, который был специально к нему приставлен и стерег его все эти дни. Но что могла значить веревка аркана, хотя и очень крепкая, из конского волоса, для могучих рук Чеслава, ставших свободными... Он не снял с себя даже обуви. Это могло вызвать подозрение. Никто не должен заподозрить, что он отличный пловец. И когда группа воинов с вьючными лошадьми на поводу спустилась к реке, Чеслав замешкался, получив за это удар камчи. Но цели своей он достиг. Они вошли в воду последними. И поплыли вследствие этого самыми крайними, с левой стороны. Конвоир был грузен, его лошадь плыла тяжело. Чеслав держался одной рукой за гриву и плыл рядом, как ему было приказано. И то, что произошло, было для всех полной неожиданностью. Середина реки! Пора! Набрав в грудь побольше воздуха, Чеслав внезапно нырнул. Одним движением он разорвал аркан и поплыл под водой против течения. Конвоир не сразу заметил бегство пленника. А когда понял, было уже поздно. Чеслав вынырнул на поверхность в тридцати шагах от лошади, которая, конечно, не смогла бы его преследовать. Наоборот, ее сносило все дальше. Монгол схватился за лук, но едва не свалился в воду при резком движении. Понимая, что это не пройдет ему даром, он скинул чепан и бросился вплавь догонять беглеца. И на берегу поняли не сразу. Те, кто переправился раньше и мог бы легко перехватить Чеслава, когда он достигнет берега, ничего не видели, потому что находились слишком далеко. Крики Джелаля до них не долетали. А те, кто был с ним, ничего не могли предпринять. Несколько всадников пустились было по берегу, чтобы броситься в воду выше по течению и плыть наперерез, но и они скоро поняли бесплодность своей попытки. Мощными взмахами могучих рук Чеслав быстро приближался к противоположному берегу, где в густой чаще леса ему было обеспечено спасение. Стрелы не могли достать его на таком расстоянии. И так же мощно плыл за ним монгол-конвоир. Он знал, что только эта погоня, на глазах у всех, может спасти его самого. Страх перед гневом Джелаля удваивал его силы. Они достигли берега почти одновременно. Чеслав вышел из воды и обернулся. И только тогда увидел преследователя. Все, кто находился на другом берегу, почти напротив этого места, стали свидетелями эпического поединка, вероятно, первого в истории будущей вековой вражды двух народов. Монгол был вооружен мечом, русский - безоружен. Оба были богатырями. Но монгол вступал в борьбу только из страха, а русский защищал не себя, а других, которых стремился спасти. Это решило исход. Чеслав не стал ждать нападения, а бросился на противника первым. Ему удалось схватить руку с мечом и предотвратить удар. Началось состязание в силе мускулов. Оба были утомлены борьбой с течением реки, но монгол устал больше. Ему пришлось догонять Чеслава, он сумел почти догнать его, но затратил на это гораздо больше сил, чем Чеслав. Меч выпал из его руки. Теперь схватка пошла на равных. И окончилась очень - скоро. Зрители увидели, как Чеслав схватил противника за пояс и оторвал его от земли. У Джелаля вырвался крик ярости. Его воины подхватили этот крик, и протяжный вопль разочарования пронесся над рекой. Все поняли, что схватка подошла к концу. Несколько мгновений Чеслав стоял неподвижно, словно набираясь сил. Потом он размахнулся врагом, точно поленом, и швырнул его в реку. Монгол исчез под водой и... не выплыл. Тяжелая борьба лишила его последних сил. Чеслав постоял ожидая - не появится ли противник снова. Затем он поднял меч и скрылся в чаще. Ищи его там! Все заняло не больше десяти минут. Рени с восторгом следил за всеми перипетиями этого смелого бегства. Всей душой он хотел бы оказаться вместе с Чеславом, но не умел плавать. А если бы даже и умел, то все равно не двинулся бы с места. Лада оставалась в плену, и только он один, как он думал, мог теперь спасти ее. Джелаль сорвал гнев на воинах, оказавшихся рядом с ним, избив их камчой. Он видел радость джинна и с удовольствием отхлестал бы и его за эту радость. Но не осмелился. Озлобленный и хмурый, он приказал переправляться всем остальным. Потеряно четырнадцать пленников и один воин - самый могучий, лично известный нойону. Субудай не похвалит за это Джелаля. Тем более, только он и виноват в том, что случилось. Не потерять бы еще и джинна! Джелаль сильно тревожился. Не вздумает ли Рени последовать примеру Чеслава? Конечно, джинну нет нужды спасаться вплавь. Он может просто повернуть коня и уехать обратно. Его не задержишь! Но, может быть, этот джинн еще настолько молод, что его соблазнит эффектность такого бегства? Может быть, он захочет присоединиться к Чеславу и действовать с ним вместе? Поступки людей понятны людям, а как понять поступки джиннов? Как их предвидеть? Джелаль вполголоса, чтобы джинн не услышал, отдал распоряжение. И, будто случайно, Рени оказался со всех сторон окруженным монголами. Его лошадь плыла в середине. А Рени и не думал о бегстве. Переправа на спине лошади захватила его своей новизной. Это было совсем особое ощущение, и оно ему понравилось. Правда, вода была неприятно холодной. Бегство Чеслава, а особенно то, что он при этом убил одного воина, отягчило участь пленниц. Хотя они явно не могли убежать, Джелаль приказал привязать их друг к другу. Теперь передвижение по лесу стало для них гораздо труднее. Приходилось продираться сквозь густой кустарник, которым сплошь зарос этот лес. Очень скоро руки и ноги девушек покрылись кровью, платья изорвались. Рени ехал впереди, рядом с Джелалем, и не видел этой картины. Он, конечно, не выдержал бы и бросился на помощь Ладе. Чем бы это окончилось, трудно сказать; скорее всего, окончилось бы плохо для самого Рени. На второй день после переправы показалась другая река. Она была так широка, что Рени принял ее сперва за море. Здесь уже невозможна была переправа на лошадях. Но переправляться и не было нужды. На берегу стояли многочисленные шатры, окруженные кольцом телег и повозок. Это был курень Субудай-нойона. Восточная мудрость гласит, что для властителей самое страшное - "потерять лицо". Это выражение, характерное для туманных формулировок Востока, на Западе звучит гораздо прозаичнее - "попасть в смешное положение". И то и другое достаточно неприятно. Субудай-нойон не был властителем. Но здесь, в походе, он был первым лицом и до тех пор, пока великий каган не назначит преемника покойному Гемибеку, оставался главным военачальником. Он был уверен, что гнев Чингисхана давно прошел и что никакого преемника не будет. А это означало, что Субудай вернется ко двору тем, кем и был, - любимцем повелителя и прославленным полководцем. Тем более опасно "потерять лицо". А такая потеря угрожала Субудай-нойону. В курене все знали, с какой целью ушел отряд Джелаля. Об этом позаботился Тохучар-Рашид, наслаждавшийся предстоящим ему торжеством. Улем был совершенно уверен, что Джелаль вернется ни с чем. Никаких красных людей он видеть не мог, следовательно, не мог и доставить такого человека в курень. А когда отряд вернется и окажется, что весь поход был затеян в погоне "за воздухом", Субудай очутится в глупом положении. Весь курень будет смеяться. У Тохучар-Рашида не было никаких причин ненавидеть Субудай-нойона, но так уж устроены головы придворных, что они не могут простить человеку, если он является любимцем повелителя. Зависть нисколько не менее сильное чувство, чем ненависть. Унизить любимца, выставить его в смешном, а еще лучше в глупом виде - это приятно. Кроме того, Тохучар-Рашид имел основание опасаться за свою жизнь. Убийство Гемибека, если оно раскроется, могло дорого обойтись нойону. А он не знал - поверил ли улем в естественную смерть. Простая осторожность должна подсказать Субудаю, что устранить улема - в его интересах. История с красным джинном могла стать надежным оружием Тохучар-Рашида. Достаточно намекнуть нойону, что он, улем, всегда готов опровергнуть любые измышления по этому поводу, - и сам нойон позаботится о сохранении жизни Тохучар-Рашида. Он хорошо знает, что слово улема имеет вес при дворе великого кагана. Завидуя Субудаю, Тохучар-Рашид тем не менее хотел иметь его в числе своих друзей. А общая тайна - надежная основа дружбы. Можно еще написать письмо к кому-нибудь из окружения великого кагана и поставить нойона в известность, что письмо будет показано Чингисхану, если Тохучар-Рашид не вернется. Но это на крайний случай, если появятся явные признаки опасности. Улем с нетерпением ожидал возвращения Джелаля, конечно, с пустыми руками. Субудай-нойон ожидал его с таким же нетерпением. Но с противоположной надеждой. Красный человек - это было единственное, что он мог привезти из своей разведки и хоть немного ослабить неизбежное неудовольствие Чингиса. И каждый день отсутствия Джелаля отягчал участь, которую готовил ему нойон в случае безрезультатного возвращения. Нить, на которой висела жизнь Джелаля, становилась все тоньше. Он боялся, что потеря большого числа пленников и одного воина вызовет гнев нойона. Но что могли значить эти потери в сравнении с тем, что стало самым главным, - успешным выполнением основной задачи. И прием, оказанный вернувшемуся Джелалю Субудай-нойоном, превзошел самые смелые его мечты. Нойон был в восторге. - Я доволен тобой, - сказал он Джелалю. - Ты доказал, что достоин большой награды. Я так и скажу повелителю мира. О подробностях похода и о потерях нойон не спросил ни слова. - Покажи мне своего джинна, - сказал он в заключение. Джелаль с поклоном откинул полог шатра. Рени стоял в плотном кольце воинов, смотревших на него во все глаза. Никто еще не видел такое странное существо. Перед Субудаем кольцо зрителей распалось. Тохучар-Рашид вздрогнул от неожиданности. Этот человек удивительно походил на описанных древними авторами обитателей погибшей Атлантиды. Его лицо, обрамленное длинными черными волосами, походило на эллинские статуи. Обнаженное до пояса тело отливало цветом меди. Рост и могучее сложение также отвечали преданиям. Как мог оказаться здесь атлант? Этот древний народ, владевший когда-то чуть ли не всем миром, давно уже исчез с лица земли! Но Тохучар-Рашид почему-то сразу поверил, что перед ним действительно атлант, как бы невероятно ни было его появление. Субудай-нойон не думал ни о какой Атлантиде. Он вообще не задумывался о том, кто это. Он видел только, что перед ним необычное существо и, джинн он или нет, Чингисхан не может не заинтересоваться. А это означало: повелитель будет благодарен Субудаю. Нойон обратился к Рени с обычной на Востоке цветистой и вежливой фразой. Рени молчал. Он догадался, что этот человек - главный начальник, но не понял ни слова, да и давно уже решил, что молчание ему выгодно. Ведь пришельцы всегда молчали. - Джинн не хочет говорить с нами, - сказал Джелаль. - Он молчал всю дорогу. Только с одной пленницей он говорил, да и то очень мало. (Джелаль имел в виду несколько слов, сказанных Рени сегодня при въезде в курень, когда он оказался рядом с Ладой и успокоил ее относительно отца, которого девушка нигде не видела.) А он знает наш язык, - прибавил Джелаль. - Не думаю, - сказал Тохучар Рашид. - Он молчит потому, что не понимает. А эта девушка говорит по-нашему? - Нет, о великий посол! Джинн говорил с ней на ее языке. - Значит, ее язык он понимает. С ним можно будет говорить в Хорезме. Там найдется толмач. - Будет так, - решил нойон. - Отведите его в шатер Гемибека. Он пуст. Бросьте ему и девушку. И кормите его хорошо. И, словно потеряв всякий интерес, Субудай повернулся к Рени спиной и ушел в свой шатер. Стоять перед этим хотя бы и джинном и молчать - недостойно военачальника. - У него есть имя? - спросил улем. - Да, о великий посол. Джинна зовут Рени, - ответил Джелаль. - А его девушку зовут Лада. Рени отвели в шатер Гемибека. Слова Субудая восприняли как приказ и если не бросили, то втолкнули в тот же шатер и Ладу. К Рени относились, как к гостю, а не пленнику. ПАМЯТНАЯ НОЧЬ Рени понимал, что его привезли на временную стоянку и, следовательно, повезут куда-то еще дальше. Найти обратную дорогу с каждым днем будет труднее. Монголы, очевидно, переправятся и через эту реку, во много раз более широкую, чем первая. Рени видел у берега два больших плота. А как одолеть эту преграду на обратном пути? Ждать больше нельзя, надо бежать немедленно!.. В шатер вошли слуги нойона. Они принесли вечернюю трапезу. Рени не обратил на них никакого внимания. Слуги раскинули достархан, поставили блюда и кувшин. Потом они поспешно удалились, из страха перед джинном, войти к которому их заставил только приказ Субудая. Рени был голоден, но не притронулся к еде. Лада, вконец измученная, спала мертвым сном, и ему было жаль будить ее. Они поедят позже, вместе... Там, за рекой, могут находиться другие, еще более многочисленные соплеменники людей, захвативших их в плен. Бежать станет вообще невозможно. А участь, которая ждала его и Ладу, не вызывала у Рени никаких сомнений. Пленников обращают в рабство. Он видел, с какой жестокостью гнали сюда девушек из поселков. Представление о пленниках, как о рабах, было привито Рени с детских лет. Он сам был рабом, хотя и уроженцем страны Моора, рабом по происхождению, но какая разница! Нет, снова ощутить на лбу обруч раба, снова стать бесправным и угнетенным, да еще в чужой стране, - нет, никогда! Плана побега у Рени не было. Прежний, составленный еще в дороге, рухнул из-за отсутствия Чеслава, сила которого входила существенной деталью в этот план. Нового Рени придумать не мог. Да вряд ли он и существовал. Если бы Рени был один, задача стала бы гораздо легче. Он мог прорваться силой и скрыться во мраке ночи. Воины боятся его и вряд ли осмелились бы преследовать. А если бы и осмелились, он мог потягаться с ними в быстроте бега. Лошади расседланы и привязаны, снарядить их в погоню не так просто, - это требует времени. У него была бы возможность оторваться от преследователей. Но Лада не может бежать, как он. Оставалось одно, и Рени принял решение попробовать поступить именно так. Дождаться самого темного времени, которое наступало перед рассветом, и ползком выбраться за круг повозок. Может быть, их не сразу заметят? Но нужно оружие. Без борьбы он не позволит привести себя обратно. Он будет биться насмерть за себя и Ладу. Или они прорвутся вместе, или вместе умрут. Рабами ни он, ни Лада не станут! Нужен меч! Рени не обольщался своим теперешним положением. Он понимал, что его мнимая "волшебная" сила, существующая только в умах окружающих, просуществует недолго. Рано или поздно "волшебник" будет разоблачен. Значит, надо спешить, пока его боятся и это в какой-то мере может помочь бегству. Рени поднялся и подошел ко входу в шатер. Его не караулили. Никого не было возле его шатра. Субудай-нойон считал бегство из охраняемого со всех сторон куреня невозможным. Ночь уже раскинула свой звездный узор. Тишина изредка нарушалась протяжными криками караульных. Кое-где слабо горели костры, возле которых кучками спали воины. Те, кто поддерживал огонь, дремали сидя. Рени подумал: "Надо дождаться того момента, когда уснут все и костры погаснут. К утру это обязательно случится". Рени медленно шел по куреню, высматривая в темноте - не лежит ли где-нибудь снятое на ночь вооружение. Он нисколько не боялся, что его могут увидеть. Испугаются, и только. Воины спали одетыми, и оружие находилось при них. В походе надо всегда быть готовыми. Но меч нужен во что бы то ни стало! Рени увидел воина, спавшего отдельно от других. Монгол лежал на спине, раскинув руки, и громко храпел. Колчан со стрелами находился под его головой, лук на груди. А меч, видимо, откинутый во сне, лежал немного в стороне, правда очень близко к телу. Рени осмотрелся по сторонам. Как будто никто за ним не наблюдает. Медленно и осторожно он вытянул кривое лезвие из ножен. Монгол не шевельнулся. Сделано! Теперь он вооружен, а в его руках этот меч - грозное оружие. Дорого поплатятся те, кто вздумает задержать их. Правда, этот меч не то что бронзовые мечи его родины. Он слишком легок, но выбирать не из чего. Рени вернулся в свой шатер. Теперь надо подождать нужного часа, разбудить Ладу и приступить к действиям. Странное спокойствие овладело Рени. Он знал, что шансы на успех ничтожно малы. Воинов много, а он один. Но он знал и то, что никогда не откажется от попытки. Лучше смерть, чем рабство! В согласии Лады сомневаться не приходилось. Она последует за ним с радостью. Рени прилег. Надо отдохнуть и набраться сил. Он лежал неподвижно, зная, что спать нельзя и что он никогда не заснет против своей воли. Перед ним, как живые, встали лица его четырех друзей, которых он уже отличал друг от друга с такой же легкостью, как раньше мог отличить Гезу от Дена. Рени все еще не знал их имен, но ему было известно, что имена у них есть. Вот только сообщить их пришельцы еще не могли. Но это будет со временем. Если он только увидит их! У Рени и Лады был один путь - на Поляну, к пришельцам. Обстоятельства изменились, и Ладе некуда деваться. Не может быть, чтобы и теперь пришельцы отказались взять ее с собой в будущее. Они не могли бросить на произвол судьбы несчастную девушку, потерявшую всех своих близких и ставшую бездомной сиротой. Рени достаточно знал своих друзей, их характер и образ мыслей, чтобы быть совершенно уверенным - пришельцы не способны на такую жестокость! Но там ли они еще? Вернувшись утром в поселок и не найдя его, увидя только развалины и трупы, пришельцы могли решиться на немедленный уход отсюда. Ведь они не знают, что произошло, куда делись те, кого нет среди мертвых. Будут ли они чего-то ждать, потеряв кров и пищу? Они имеют полное право бросить его. Догадаться о том, что для него не стало иного выхода, как только снова присоединиться к ним, пришельцы никак не могут. Сколько же времени в его распоряжении? Когда уйдут его друзья, если не ушли до сих пор? Может быть, они собираются уходить из этой эпохи именно сегодня? Но эта мысль не долго тревожила Рени. Школа пришельцев не прошла для него даром. Он не понимал сути, но знал внешние признаки действия неведомых ему законов. И он подумал, что все это не так уж и важно для него и Лады. Все дело заключалось только в том, чтобы найти Поляну и камеру. Пусть там нет уже его друзей, пусть они уже удалились в будущее. Они последуют за ними, так же, как последовал он сам в стране Моора. Теперь он не повторит ошибки, и они не лягут на ложа, чтобы не подвергнуть опасности себя и пришельцев. Значит, в его распоряжении сколько угодно времени. Рени не знал, что такой путь, казавшийся ему простым и само собой разумеющимся, уже невозможен. Машина пришельцев не могла дважды остановиться по одной и той же "аварийной" причине. Ее саморегулирующиеся автоматы исключили эту возможность, внеся изменения в свою же схему. И теперь, когда машина придет в "движение", никто уже не сможет открыть дверь камеры снаружи. Ошибка, допущенная людьми, исправлена. К своему несчастью, Рени не мог этого знать. Но, к счастью для себя, не собирался задерживаться в курене. Время от времени он вставал и выглядывал наружу. Костры еще горели, и предутренняя темнота не начинала сгущаться. Значит, рано. Он снова ложился. И вот, когда он лежал, устав от своих мыслей и уже ни о чем не думая, произошло то, чего Рени давно ждал, к чему был готов, но не мог и надеяться, что это случится столь скоро и своевременно. Он внезапно почувствовал сильнейший удар, потрясший его, как судорога, схватившая одновременно все мускулы тела. Словно увлекаемые мощной сжимающейся пружиной, согнулась спина, сами собой подтянулись к голове колени, руки изогнулись так, что Рени показалось - сломаются локтевые суставы. Резкая боль пронзила Рени. Это продолжалось две или три секунды. Боль исчезла так же быстро, как и возникла, "пружина" разжалась, тело выпрямилось, и Рени ощутил блаженный покой и какую-то необычайную, ни с чем не сравнимую легкость. Казалось, что с него внезапно спала гнетущая тяжесть, которая, незаметно для него, давила до сих пор на его тело. Он торжествующе и радостно улыбнулся. Наконец-то! И как раз тогда, когда нужно! Теперь он свободен. Теперь не страшны ему ни мечи, ни стрелы, ни руки стражей, как бы сильны они ни были. Он неуязвим, никто и ничто не сможет задержать его. Незачем чего-то ждать, он может уйти, когда ему вздумается. Просто уйти, совершенно открыто! Рени хорошо знал, что означает испытанное им ощущение. Пришельцы подготовили его к этой неизбежной минуте, давно и подробно рассказали о симптомах, сопровождающих момент наступления полной проницаемости. Невидимый и неощутимый процесс изменения тканей его тела закончился! Теперь он стал подобен Дену и самим пришельцам. В радостном возбуждении Рени вскочил. Ему хотелось немедленно что-то делать, что-то предпринять. И... убедиться окончательно! Его взгляд упал на меч, лежавший на ковре, у его ног. В шатре было совершенно темно, но полог Рени оставил откинутым, и даже при тусклом свете звезд стальное лезвие едва заметно поблескивало. А может быть, это был отблеск не звезд, а костра, горевшего шагах в пятидесяти, прямо напротив. Рени поднял меч. Это был единственный способ. Нет, мудрые друзья не могли ошибиться. То, что он только что испытал, полностью соответствовало их словам. Пришельцы описали все так подробно и точно, что это не могло быть случайным совпадением. Убедиться необходимо. От этого зависит слишком многое. Рени медленно вытянул вперед левую руку. Только в последний момент, когда остановить разящий удар было уже невозможно, мелькнула боязливая мысль, что все-таки могла произойти ошибка: полная проницаемость еще не наступила и он попросту отрубит себе кисть руки. Но движение было настолько молниеносным, что Рени не успел даже зажмуриться. Он хотел видеть, и увидел! Увидел больше, чем рассчитывал. Сверкнувшее лезвие просвистело в воздухе, и острый его конец вонзился в землю, пройдя сквозь неосторожно выдвинутую вперед ногу Рени. Он ничего не почувствовал. Кисть руки осталась на месте, так же как и ступня. Доказательство было получено! Рени нервно рассмеялся. Видимо, его вера в пришельцев действительно безгранична, если он осмелился на такой опыт! Теперь уходить! Немедленно, ничего не ожидая! День или ночь, - это уже не имело никакого значения. Рени бросился к спящей Ладе и... внезапно остановился. Безумец! Как он мог не сообразить сразу. Ведь ничего не изменилось, все трудности бегства оставались, как и раньше. Он свободен, но Лада... она была в том же положении, и все опасности побега грозили ей по-прежнему! И даже хуже! Его не могли теперь убить, но ее могут. Умереть вместе или вместе же вырваться на свободу никак нельзя. Возможно только второе. Но разве есть уверенность в успехе? Шансы оставались прежними. Ее могут убить, а он обязательно останется жив! Рени с ужасом подумал о таком финале. Бежать нельзя! Он не в силах рисковать жизнью Лады. Одной только Лады! А не бежать? Ясный ум Рени тотчас же подсказал ему другой выход из создавшегося положения. Его считают волшебником. Теперь он имеет возможность доказать им, что он действительно "пришелец", а не обычный человек. Лада должна бежать немедленно, а он сам должен остаться и помешать погоне за ней. А потом он уйдет, и никто его не задержит. Они встретятся на берегу, где происходила переправа, и отправятся на поиски Поляны. А если за Ладой все же погонятся? Нет, этого не может быть. Суеверие людей, взявших их в плен, слишком велико. Он, Рени, поразит их ужасом. Он хорошо помнил рассказ Дена. Рени осторожно дотронулся до плеча спавшей Лады. Жалко будить, но медлить нельзя. Лада сразу открыла глаза. Он не видел этого, но почувствовал, что она проснулась. Ее руки нежно обняли его шею. - Рени! - прошептала Лада. Он вздрогнул от внезапно мелькнувшей мысли и мягко отвел ее руки, хотя ему хотелось прижать ее к себе. В его распоряжении было слишком мало слов. Поймет ли Лада? Жестов не видно в темноте. - Сейчас, - сказал он. - Иди со мной. - Куда? Рени не знал слова "бежать". Как же объяснить ей? - Там, - сказал он. - Река. Там Чеслав. Туда, сейчас. По-видимому, Лада поняла, о чем он говорит. Она встала. - Иду, - сказала она. - Иду, Рени. Он облегченно вздохнул. Взять с собой меч? Рени подумал, что это совершенно бесполезно. Если его план не удастся, то никакой меч им ее поможет. Костер все еще горел напротив входа в шатер. При его слабом свете Рени указал Ладе на блюда. Пусть подкрепится перед дорогой. Сам он не мог есть от волнения. Одно дело верить рассказу Дена, даже подтвержденному пришельцами, и совсем другое самому решиться на рискованный шаг. Полной уверенности у Рени не было почему-то. А несколько минут назад он без колебаний ударил себя мечом по руке. Они вышли из шатра. Ночной мрак сгустился еще плотнее, как это всегда бывает перед рассветом. Многие костры уже погасли. Казалось, что в курене спят все, но Рени помнил о часовых. Они беспрепятственно дошли до повозок. С внешней стороны ограждения горел костер, и возле него сидело двое воинов. Они не спали. Совсем близко маячил силуэт всадника. К этому месту Рени подошел намеренно. Ему нужны были свидетели бегства Лады. Выбраться никем не замеченной она все равно не могла. Действовать открыто - в этом заключался его план. Действовать на глазах у стражей. Единственный шанс - вызвать ужас воинов. Еще в шатре, перед тем как разбудить Ладу, Рени сбросил с себя всю одежду, оставшись в одной только узкой набедренной повязке, которую он не снимал никогда, нося ее по привычке. Едва они миновали кольцо повозок, их заметили. Оба воина вскочили. Всадник, оказавшийся караульным начальником, тотчас же направил коня к костру. Трое против одного безоружного Рени. - Туда! - Рени протянул руку в сторону, откуда пришел отряд Джелаля. - Туда! Река! Она замешкалась в страхе перед тремя вооруженными людьми. - Туда! Скорей! Его голос прозвучал с такой повелительной силой, что Лада подчинилась. Она верила в силу своего возлюбленного. Он сумеет справиться и с тремя. И догонит ее. Она бросилась бежать. Караульный начальник резко повернул коня. Медлить было нельзя! Рени быстро подошел к костру и босыми ногами ступил прямо в середину. Сноп искр поднялся вверх, казалось, к самому небу. Он ничего не почувствовал, кроме тепла, - ни ожога, ни боли, ничего. Ден говорил правду! Бронзово-красная фигура джинна стояла среди пламени! Рени не видел, что делают стражи, но был уверен в эффектности такого зрелища. Заметив, что повязка на бедрах начала дымиться, он вышел из костра. Оба воина лежали на земле лицом вниз. Вдали смутно виднелась удаляющаяся, бешено несущаяся лошадь. Караульный начальник мчался не за Ладой, а в совершенно другую сторону. БЕГСТВО Чеслав достиг берега Волги раньше отряда Джелаля. Он не мог подумать, что монголы откажутся от преследования, и, опасаясь погони, бежал сколько хватало сил. А отряд продирался через лес медленно, задерживаемый пленницами, которые не могли даже идти быстро. Джелаль остановился на ночлег в обычное время, а Чеслав ни разу не останавливался. Он шел всю ночь. Под утро он увидел монгольский курень. Прижавшись к земле, чтобы его не могли заметить, Чеслав пересчитал повозки и понял, что в курене не меньше пятисот воинов. Это было много. В том, что отряд направляется именно сюда, сомневаться не приходилось. Значит, для того, чтобы освободить пленниц и Рени, надо собрать не меньший отряд. Отчаяние охватило его. Нечего и думать о таком количестве воинов. Но энергичная натура Чеслава не позволяла ему отказаться от попытки спасти хотя бы дочь. Он направился в сторону от куреня, на север. Есть ли тут какие-либо поселения, Чеслав не знал. Они должны быть, но где? Может быть, до них надо идти несколько дней? Но прошло всего три часа, и Чеслав заметил вдали большой поселок. Чем ближе он подходил, тем более знакомым казался он ему. Да, он был уже в этом месте. Был, когда пробирался домой из половецкого плена. Могут найтись знакомые, это облегчит задачу. Его заметили. В это неспокойное время люди всегда опасались неизвестных. Пятеро всадников направилась в сторону Чеслава. Они были хорошо вооружены и, очевидно, намеревались захватить его, что вполне соответствовало желанию самого Чеслава. Он остановился. Всадники окружили его. Все пятеро были молоды и увешаны оружием с головы до ног. Это удивило Чеслава. Чего опасались эти люди? - Куда держишь путь? - спросил один. - К вам, - ответил Чеслав. - Кто тебя послал? - Никто не посылал. Я пришел к вам за помощью. - Против кого? - Против воинов Чагониза. - Ты идешь от их становища, - сказал тот, кто, видимо, был старшим. Его лицо было сурово. - Можно ли тебе верить? Вот оно что! Эти люди знают о близком соседстве монголов и думают, что он послан ими. Его принимают за изменника, продавшегося врагам. Вся кровь хлынула в лицо Чеслава. Но он сдержал гнев. Эти люди правы! - Я прошел мимо становища, - спокойно возразил он. - Моя дочь в плену у воинов Чагониза. Они разрушили наш поселок и убили всех, кроме молодых девушек. Я сам был в плену, но бежал. Отведите меня в свой поселок. Может быть, там найдется кто-нибудь, кто знает меня. - Отдай меч! Чеслав протянул свой трофей. - Не наш, - сказал тот же юноша. - Откуда он у тебя? Как ни спешил Чеслав, ему пришлось подробно рассказать всю свою историю. Рассказ произвел впечатление. Молодые воины видели, с каким богатырем они имеют дело. И поверили. Чеславу предложили сесть позади кого-нибудь на круп лошади. Он отказался: - В этом нет нужды. Поселок близко. Он пошел рядом с конями. Как и предполагал Чеслав, в поселке его узнали. Нашелся человек по имени Светозар, который вместе с Чеславом находился в плену у половцев и бежал одновременно с ним. Чеславу рассказали: вот уже год, как весь поселок и другие, находившиеся поблизости, живут в постоянном ожидании нападения. Появление воинов Чагониза было замечено сразу, но они почему-то ни разу не появились здесь, хотя становище находилось совсем близко. Целый год жители не выпускают из рук оружия. Почему монголы не нападают, никто понять не может. Известие, принесенное Чеславом, взбудоражило всех. Выходило, что монголы прекратили бездействие и принялись за разрушения и убийства. Очень скоро может настать очередь и их поселка. Несколько человек тотчас же поскакали в соседние поселения - предупредить. Но Чеслав не думал об обороне, он хотел сам напасть на монголов. В поселке было более ста человек, способных носить оружие. Еще такое же количество можно было набрать у соседей. Этого было мало, чтобы напасть на курень, но достаточно для осуществления плана, тут же предложенного Чеславом. С ним согласились. Эти люди всегда были готовы оказать помощь своим соотечественникам. Тем более что освободить предстояло двадцать русских девушек, угоняемых в рабство. О Рени Чеслав не сказал ни слова. Ему могут не поверить, а это поставит под сомнение и весь его рассказ. Зверское уничтожение трех мирных поселков и их жителей глубоко задело свойственное русским людям чувство справедливости. За что?! И уже к вечеру в распоряжении Чеслава оказалось сто шестьдесят хорошо вооруженных людей. Их могло быть и больше, но не хватило оружия. Судьба Субудай-нойона и его отряда была решена. Монголы напали первыми. Кровь за кровь! План Чеслава был прост. Со слов Джелаля, который, скучая в дороге, разговаривал иногда с пленником, он знал, что отряд собирается уйти за Волгу. Чеслав знал обычаи восточных народов в военном походе. Монголы не станут переправляться через реку все сразу, даже если бы это была не Волга, а другая, более узкая река. Ему рассказали о том, что видели разведчики, несколько раз подкрадывавшиеся к куреню. У монголов было всего два сравнительно небольших плота. Переплыть Волгу в этом месте так, как обычно поступали монголы, то есть на лошадях, было немыслимо. На другом берегу, напротив куреня, рос лес, подступивший к самой воде. С точки зрения военного искусства Востока, такая позиция была идеальной. Субудай-нойон потому и выбрал ее, что был опытным военачальником. В случае нападения и битвы его воины будут знать, что отступать им некуда. Они будут драться насмерть. Русские воеводы поступали наоборот, - они предпочитали иметь реку не позади, а впереди себя. В этом сказывался различный подход к задачам войска. Монголы думали о нападении, русские об обороне. В данном случае Субудай-нойон должен был поступить по-русски. Ведь его послали не завоевывать, а только разведать. Он находился в чужой и почти неведомой стране. Но сила привычки оказалась сильнее. Если бы монголы ограничились своей первоначальной задачей и не напали сами, их бы никто не тронул. Ошибочный выбор позиции не сыграл бы никакой роли. Но они пролили кровь! И этим погубили себя. Нападая, надо знать, на кого нападаешь. Субудай-нойон не знал характера руссов и был спокоен. Ему и в голову не приходило, что добродушные и невоинственные люди, населявшие эту страну, а именно так характеризовали руссов все, кто побывал в их стране, способны на беспощадную месть. Джелаль скрыл бегство Чеслава, опасаясь гнева Субудая и воспользовавшись тем, что нойон не расспрашивал его о подробностях похода. Знай об этом Субудай-нойон, он, возможно, принял бы меры, но он был уверен, что о расправе с одинокими поселками никто не знает: все оставшиеся в живых находились у него в руках. На том берегу не было никаких поселений, - это Субудай знал точно... Чеслав объяснил задачу. Дело заключалось только в том, чтобы незаметно переплыть реку и устроить в лесу засаду. Монголы будут уничтожены по частям. Ширина Волги и лес - это гарантировало успех. На противоположном берегу ничего не увидят и не услышат. Каждая группа переправляющихся будет уверена в безопасности. На всякий случай Чеслав выделил двадцать человек и обучил их. Переодетые в одежду тех, кто приплывет первыми, эти двадцать человек будут изображать собой монгольских всадников и маячить на берегу. Заметить обман можно будет только высадившись, а тогда уже будет поздно. Чеслав понимал, что наибольшая трудность заключалась в том, что плоты должны каждый раз возвращаться на другой берег. Те, кто будет на них грести, не должны ни о чем догадаться. Начинать действовать можно только тогда, когда плоты отойдут достаточно далеко. Но в этом поможет лес, он многое скроет в своей тени. План был обсужден в мельчайших деталях, и ночью отряд Чеслава переправился через Волгу. Жители поселка питались в основном рыбой, и у них было много лодок. Пришлось сделать всего четыре рейса. Было еще темно, когда Чеслав привел своих людей к нужному месту. Оно находилось ниже лагеря монголов. Плоты будет сносить течением могучей реки. Отряд приготовился к длительному, может быть многодневному, ожиданию. Но возмущенные и озлобленные люди готовы были ждать сколько бы ни понадобилось. Никто не подозревал, как своевременно была устроена засада... Именно в это утро Джелаль отправился гонцом к Чингисхану. Субудай-нойон лично осмотрел пленниц и выбрал четырех из них в подарок повелителю. Остальных он велел продать в Хорезме, а деньги, которые будут за них получены, подарил Джелалю. Гнать пленниц пешком было бы слишком долго, гонец должен торопиться, и Субудай выделил Джелалю несколько легких повозок и пятерых всадников для конвоя. Маленький отряд выступил, едва взошло солнце... Часовые, выставленные Чеславом вдоль берега, сразу подняли тревогу. Зоркие глаза даже на таком расстоянии заметили отчаливший плот. Заснувшие было люди вскочили и приготовились к встрече. Неужели переправа началась так скоро?! Чеслава смутило, что плот один. Если монголы решили совершить разведку, прежде чем переправляться всем отрядом, дело могло обернуться полной неудачей. Кто может знать, какими сигналами разведчики должны сообщить, что путь свободен! Но он решил, что, если это действительно разведка, то можно заставить ее начальника сообщить сигналы. Вынудить его, ни перед чем не останавливаясь! Чеслав знал, что его люди одобрят самые крутые и жестокие меры. Кровь за кровь! Насилие за насилие! Очень скоро стало ясно, что место засады выбрано правильно. Плот должен достичь берега именно тут. Люди затаились среди кустов и деревьев. Чеслав обладал прекрасным зрением. Когда плот находился еще на середине реки, он различил на нем лошадей, повозки (значит, это не разведка) и... платья девушек. Он задрожал от радости. Спасибо Перуну и всем богам Востока и Запада, - монголы переправляли пленниц первыми!.. Субудай-нойону доложили, что плот вернулся. Течение было очень сильным, и на обратном пути пришлось волочить плот вдоль берега. Джелаль и его воины запрягли повозки и тронулись в путь. На том берегу все спокойно. - Еще три дня, и мы пойдем за ним, - сказал нойон. В это время пленницы были уже свободны, а Джелаля и его воинов зарывали в лесу. Нойон отпустил тех, кто был в его шатре, и прилег. Все идет хорошо! Он не будет спешить в походе. Вернувшийся от великого кагана Джелаль найдет его еще в Хорезме. Субудай считал, что время работает на него. Чем позже попадет он на глаза повелителю, тем лучше. Но вздремнуть не удалось. Явился озабоченный Джогатай и сообщил странные вещи. Пропал Хори, начальник караула. Его нет нигде. С двумя часовыми что-то случилось. Один найден мертвым, а второй сошел с ума. - Кто мог его убить? - спросил нойон. - Он просто умер, - ответил Джогатай. - От неизвестной причины. Ни одной раны на нем нет. А второй совсем помешался. - Куда же делся Хори? - Следы его лошади ведут в степь. Он умчался из куреня во всю прыть своего коня. - Джогатай понизил голос и произнес почти шепотом: - Уж не проделка ли это джинна? - А где он? - Субудай приподнялся на ложе. - Думаю, что в своем шатре. - Проверь! Джогатай поспешно удалился. Субудай в волнении ожидал его возвращения. Не убежал ли красный человек? Непонятное бегство караульного начальника и смерть двух часовых (сошедший с ума - все равно что покойник) открыло ему путь. Если так, это вновь ставило нойона в очень неприятное положение. Ему хорошо был известен недоверчивый ум Чингисхана. Бездоказательному рассказу он не поверит. Если не показать джинна, живым или мертвым, нечего и думать заинтересовать повелителя. А значит, нечем смягчить его неизбежный гнев. Куда делся собака Хори?!. Покинуть свой пост - это хуже, чем убежать из битвы. Наказание одно - смерть. Джогатай вернулся. С ним вместе в шатер вошел Тохучар-Рашид. - Ну? - спросил нойон. - Джинн в шатре, - ответил начальник нукеров. - Пропала куда-то его девушка. Нет ее нигде. Но Лада нисколько не интересовала нойона. Он вздохнул с облегчением. Красный человек на месте! - Что ты думаешь обо всем этом? - спросил Субудай, обращаясь к улему. Еще не успокоившись, он забыл прибавить вежливое обращение. - Не знаю, что и думать, благородный нойон, - ответил Тохучар-Рашид. - Очень странно все это. - Я велю сломать спину Хори, - свирепо сказал Субудай. - Пусть только вернется. - Сперва надо узнать от него, что произошло, - рассудительно заметил улем. - Хори убежал от ужаса. И от того же ужаса один воин умер, а второй сошел с ума. Кто знает, может быть, и Хори умчался помешанным. - Увидим! Позови ко мне красного человека, которого зовут Рени, - приказал нойон Джогатаю. А когда тот ушел, прибавил: - Джелаль утверждал, что этот Рени знает наш язык, но не хочет говорить. Я заставлю его! - Я этого не думаю, - сказал улем. - Увидим! - с угрозой в голосе повторил Субудай. В третий раз вошел Джогатай. - О великий нойон, - сказал он, - джинн не захотел идти со мной. Мне кажется, он решил покинуть курень. Субудай вскочил и выбежал из шатра. Он сразу понял, что верный нукер прав. Обнаженная бронзово-красная фигура джинна уже приближалась к повозкам ограждения. Воины провожали его глазами, не трогаясь с места, оцепенев от удивления. - Алыб-барын! Голос Субудая сорвался на визг. Воины обернулись. Рука нойона указывала на джинна. Приказ относился к нему. Несколько человек бросились на Рени. То, что происходило затем, осталось никому не понятным. Сильные руки хватали джинна, а он продолжал спокойно идти, не ускоряя шага и не оборачиваясь. Воины падали, не встречая сопротивления хватаемого ими тела. Им казалось, что джинн скользок, как рыба. Они не замечали, каким мощным усилием Рени вырывался из их рук. А о том, что руки просто проходят сквозь его тело, воины догадаться не могли. Субудай-нойон тоже ничего не мог понять и, топая ногами, визжал на весь курень. Он видел, что джинн уходит и что его воины не могут почему-то остановить его. Мысль, что единственная надежда на милость повелителя уходит из его рук, лишила нойона самообладания. Он бросился за Рени сам, на бегу вытаскивая меч из ножен. Воины разбежались, увидя искаженное лицо и обнаженный меч нойона. Субудай легко догнал медленно идущего Рени: - Стой, собака! Рени не обернулся. Нойон занес меч. Живым или мертвым красный человек должен быть показан Чингисхану. Молнией блеснул дамасский клинок... Тохучар-Рашид побежал за нойоном. Он успел подхватить тело Субудая, падавшее на землю. Потрясение было так сильно, что Субудай-нойон, испытанный воин, лишился чувств. Воины не видели, как меч прошел сквозь шею красного джинна. Они могли подумать, что нойон промахнулся. Но Тохучар-Рашид все видел. Никто больше не пытался нападать на Рени, - наоборот, ему поспешно уступали дорогу. И пока улем и сбежавшиеся слуги приводили в чувство Субудай-нойона, Рени прошел кольцо повозок, и вскоре красный силуэт растаял в степном мареве. ФИНАЛ Рени мог уйти из куреня еще ночью, вслед за Ладой. Задержать его было некому. Но он остался. И возвратился в свой шатер. Он понимал, что задержка доставит Ладе лишние и мучительные волнения, но соображения, заставившие его это сделать, были сильнее заботы о спокойствии девушки. Они вполне могли разойтись в темноте и не сразу найти друг друга. Кроме того, расстояние до реки было довольно велико, и Рени рассчитывал, что сумеет еще догнать Ладу. Он помнил, что пришельцы придавали огромное значение тому, чтобы люди не забыли о них, чтобы память о "волшебниках" сохранилась на тысячу лет. И он решил помочь им в этом. А для того чтобы это сделать, нужно было поразить не только трех караульных, но и весь курень. Воинам могли не поверить, надо, чтобы все увидели волшебную силу джинна... Рени шел быстро, но до самого вечера так и не увидел Лады. Его это не слишком удивило: девушка была сильна и вынослива, страх должен был заставить ее не идти, а бежать. Они увидятся завтра, на берегу реки, в том месте, где происходила памятная переправа. Лада должна была попять Рени именно так. Больше идти некуда. Найти дорогу нетрудно. Следы лошадей отряда Джелаля сохранились достаточно отчетливо. Когда стемнело, он расположился на ночлег прямо на голой земле. Ночь наступила теплая, ароматная, пахнувшая неизвестными Рени цветами. Он лежал на спине, бездумно глядя на звезды. Они были такими же, как на его родине. Только они одни и остались неизменными. Строго говоря, это было не так. За одиннадцать тысячелетий вид звездного неба изменился, но Рени не мог этого заметить. В его эпоху люди еще не научились видеть звезды как созвездия, они казались беспорядочно рассыпанными блестящими точками. Погони Рени не опасался. Лады с ним еще нет, а значит, нет и никакой опасности. Он может спокойно заснуть. Даже сонному ему никто и ничего не может сделать. Он усмехнулся. Думал ли он когда-нибудь, мог ли думать, что превратится в существо, против которого бессильны стрелы, мечи и копья. И так будет всю жизнь. До самой смерти он неуязвим для любого врага. До самой смерти! Рени вздрогнул. Отчетливая и страшная в своей беспощадной ясности мысль заставила его стремительно выпрямиться. Для любого врага! Нет, не только. Для любого друга останется он до самой смерти непонятным, пугающим, непостижимым существом! Он вспомнил, как сегодня ночью Лада обняла его и он испугался, что она сделает это слишком сильно и ее руки войдут в его тело! Он испугался этого! И было чего испугаться. Ничего, кроме ужаса, не возбудило бы в Ладе такое открытие, недоступное ее пониманию. Только ужас, а может быть... и отвращение! Во всех, кто будет его знать, среди кого он будет жить, до самой смерти не встретит он ничего, кроме ужаса перед ним. Спокойная и счастливая жизнь с Ладой невозможна! Рени совершенно забыл, что решил вместе с Ладой покинуть эту эпоху, что она сама, пройдя через камеру пришельцев, станет подобной ему самому. В его ушах неожиданно и отчетливо прозвучали не так давно слышанные слова. Будто сам его учитель оказался рядом и повторил их: "Очень скоро ты поймешь, что я хочу этим сказать. Ты забыл, забыл, что твоя судьба не может быть счастлива в эту эпоху". Так сказал ему мудрый друг, предвидевший неизбежное наступление этой минуты, в одно мгновение развеявшей нелепые, детские мечты! "У меня не хватит слов объяснить все Ладе, - подумал Рени. - А вести ее навстречу такой судьбе, не объяснив заранее, что ее ждет, - бесчеловечная жестокость. Да и не может она идти таким путем, она женщина. Стать проницаемой для нее равносильно отказу от жизни вообще. Никогда Лада не согласится на это. Значит, остается одно - оставить ее здесь, пожертвовать своим счастьем. Здесь, в своей эпохе, она найдет другое счастье. А я должен идти своим путем. Пришельцы во всем были правы". Рени упал на землю и долго лежал так, во власти безысходного отчаяния. Утренний холод заставил его встать и пуститься в дальнейший путь. Он шел уже не торопясь. Спешить было незачем. Решение принято, - одно, единственно возможное решение. Но как невероятно трудно осуществить его! О возможности погони Рени не думал. Так же как и о голоде. Он подошел к реке около полудня. И первое, что увидел, выйдя на берег, была могучая фигура Чеслава, поджидавшего его здесь. Судьба иногда бывает милостива и поворачивает события так, как бессознательно хотят люди. Чеслав оказался у реки не случайно. Освобожденные пленницы рассказали ему о том, что Лада и Рени остались в курене монголов. Они добавили, что Ладу поселили в одном шатре с Рени, которого считают колдуном и к которому относятся почтительно. Чеслав сам видел отношение Джелаля к Рени и понимал, чем это вызвано. Он не сомневался, что юноша, любящий его дочь, сделает все для ее спасения. Но что именно? Ведь Рени не знает, что на этом берегу монголов ждет засада, он будет стремиться к бегству на том берегу, до начала переправы. Чеслав поступил так, как подсказывало ему беспокойство отца за дочь. Ему казалось, что если он сам окажется поблизости, то Ладе будут грозить меньшие опасности при бегстве. Взяв с собой несколько человек, он вернулся в поселок, доставив туда и освобожденных девушек. Местные жители, хорошо знавшие окрестности куреня, посоветовали приближаться к нему с запада. Чеслав так и сделал. И ночью встретил Ладу. Он тотчас же отправил ее в поселок, а с нею и всех своих спутников, присутствие которых стало теперь не только не нужным, но и опасным. За Рени может быть погоня, а один Чеслав легче спрячется от глаз монголов, чем группа всадников. Задача заключалась только в том, чтобы встретить Рени и отвести его в тот же поселок. А самому вернуться к отряду, на тот берег. Чеслав хотел обязательно лично участвовать в уничтожении воинов Чагониза. Только это могло утолить жажду мести. Он ждал Рени всю ночь. Вот он, наконец! - Я давно жду тебя, - сказал Чеслав, не подумав и том, что Рени его не поймет. Но Рени понял. - Где Лада? - спросил он. - Она в безопасности, - ответил Чеслав, удивленный тем, что Рени заговорил по-русски. - Идем! Рени отрицательно покачал головой. Он не знал слова "безопасность", но чутьем понял, что Лады здесь нет. Чеслав ждет его давно, - значит, он встретился с Ладой также давно и она куда-то ушла. Да и не мог отец оставить дочь в таком месте, где каждую минуту может оказаться погоня. О том, что погони не будет, знал только Рени. По крайней мере он так думал. - Я не пойду с тобой, - сказал он. - Прощай! Слова были непонятны Чеславу, но жест достаточно ясен. Рени отказывается идти в поселок. - Куда же ты пойдешь? Они говорили на разных языках, но почему-то понимали друг друга. - Я вернусь к моим друзьям. - Рени протянул руку к западу, где находился лес и Поляна. - Но ты вернешься? - Нет. - Но Лада... Чеслав увидел, как по темно-красной от загара щеке Рени скатилась слеза. - Лада! - прошептал Рени. В этом слове прозвучали бесконечная любовь, мука, отчаяние. Рени повернулся и подошел к воде. Чеслав кинулся за ним. Он не мог понять, что случилось. Почему Рени уходит от него и девушки, которую любит? Что с ним произошло? Рени обернулся и протянул руку. Хотел ли он оттолкнуть Чеслава или только помешать ему в намерении схватить себя? Обычай рукопожатия не был известен в стране Моора. Но Чеслав понял его жест именно так. Он порывисто сжал руку Рени. Могуче, как весь он, русский богатырь, было пожатие руки Чеслава. Он знал, что Рени силен почти так же, как он сам, и не боялся причинить ему боль. Но ему показалось, что он схватил пустоту. Пальцы сжались, не встретив сопротивления. Рука Рени опустилась. Чеславу показалось, что юноша испуганно посмотрел на свою руку. Потом он повернулся и бросился в воду. Совсем недавно Рени думал о том, как же переправиться через реку не умея плавать. А сейчас он ни о чем не думал и ничего не опасался. Утонуть - значило избавиться от мучительной боли расставания... навсегда. Инстинкт самосохранения можно преодолеть только силой воли. У Рени ее сейчас не было. Его руки непроизвольно пришли в движение, и сила мускулов легко удержала его на поверхности воды. Если бы он думал, как надо плыть, то не смог бы удалиться от берега даже на несколько шагов. Но он ни о чем не думал и поплыл. Поплыл, как начинают плавать дети, не думающие о возможности утонуть, как плавают животные, которых никто этому не учит. Чеслав следил за ним, по-прежнему ничего не понимая. Смутное ощущение чего-то необычайного не оставляло его. Он знал, что рука Рени была в его руке, но как-то странно выскользнула из нее. Он видел, как Рени достиг противоположного берега, почти напротив, и, выйдя из воды, пошел, почти побежал, в степь. Его фигура становилась все меньше и наконец скрылась. Чеслав вздохнул. Бедная Лада! Но он скажет ей, что Рени обещал вернуться, что он ушел к четырем "слугам Перуна", чтобы проститься с ними или привести их с собой. Удар будет смягчен ожиданием, беспокойством, а затем и неизвестностью. Лада никогда не узнает, что Рени просто бросил ее. Она молода и полюбит другого. Но что же все-таки произошло с Рени?.. Чеслав в задумчивости долго стоял на берегу. Потом он направился к лошадям, спрятанным в густой чаще. Одна лошадь была его, вторая предназначалась для Рени. Берег опустел. Плавно катила свои воды река, стремясь к далекому морю, куда уплыли двенадцать трупов погибших здесь людей. Никакой самый проницательный глаз не смог бы обнаружить следов разыгравшейся трагедии. Тишина и покой. Так прошло несколько часов. Но вот послышался шум, топот копыт и звон оружия. Из чащи леса вылетело пятьдесят всадников. Высокий тощий человек руководил ими. Джогатай, верный и преданный, как собака, получил жесткий и категорический приказ нойона - догнать, привести обратно, а если это окажется невозможным, уничтожить Рени! Сутки потребовались Субудаю, чтобы окончательно прийти в себя, осознать все, что случилось, и... забыть о том, что видели его глаза и испытала рука. Он не понимал, как мог промахнуться и вместо Рени ударить мечом по воздуху. А потеря сознания была в его глазах позорна для воина. Обмороки - удел женщин. Нойон был уверен, что весь курень смеется над ним. И безудержная, туманящая мозг ярость овладела нойоном. Десять воинов, не сумевших задержать Рени, валялись за кольцом повозок со сломанными спинами. Тохучар-Рашид, зная, что в подобном состоянии восточные деспоты способны на самые бессмысленные поступки, скрылся из куреня, приказав своим нукерам, если нойон спросит, сказать ему, что улем забыл передать Джелалю послание к своим родным и отправился на тот берег догнать отряд. Тохучар-Рашид был мудр и знал, что человеку, против которого затаились злоба и опасение, нельзя находиться на глазах нойона, пока его безумная ярость не пройдет... Посылать в погоню за одним человеком пятьдесят было совершенно бессмысленно, но Джогатай не посмел ослушаться, и пятьдесят воинов ускакали из куреня буквально через две минуты после получения приказа. Монголы мчались карьером. Следы Рени были легко найдены на берегу. Но тут же были обнаружены и другие следы. Джинн находился здесь не один. Человек, бывший с ним, повернул в лес. Кто он? К счастью для Чеслава, Джогатай не очень задумался над этим вопросом. Кто бы ни был второй человек, нойон ничего не сказал о нем. Джинн переплыл реку, а этот второй вернулся назад. Пусть идет куда хочет. Джогатаю до него нет дела. Он первым пустился вплавь через реку. На другом берегу следы были еще отчетливее. Джинн пошел прямо на запад. Вперед, за ним! КУРГАН Истекали последние дни, назначенные пришельцами для возвращения Рени. Если он не вернется за это время, придется покинуть его здесь, продолжать путь в будущее без него. Им было жаль своего молодого спутника, которого они искренне полюбили, но ждать дольше они не могли!.. Тяжелые испытания выпали на долю пришельцев. Картина, представившаяся их глазам, когда, ничего не подозревая, они вернулись в поселок, после ночи, проведенной в камере, показалась им бессмысленным кошмаром. Они не были подготовлены к подобному жуткому зрелищу и никогда не могли бы даже вообразить возможности такого ужаса. Среди развалин, зарубленные или пронзенные стрелами, лежали перед ними мужчины, женщины, дети. Потрясение было так сильно, что даже пришельцы, люди ясного ума и сильного характера, не выдержали. Они бросились прочь. Бежать, бежать в будущее, сейчас, немедленно! Но пошатнувшийся разум успокоился и пришел в нормальное состояние еще по дороге к Поляне. Пришельцы вернулись. Они знали историю своей планеты. Когда-то, в далеком прошлом, их родина видела такие картины. Они поняли, что здесь произошло нападение враждебного племени, нападение неожиданное, потому что ни одного трупа, кроме жителей поселка, не было. Битвы не произошло, поселяне были застигнуты врасплох. Трупов Рени и Чеслава они не нашли. А о Ладе пришельцы совсем забыли. Значит, Рени жив. Его и Чеслава не убили, а взяли в плен. И увели куда-то, вероятно, связанными. Высоко развитое чувство гуманности и уважения к человеку не позволило пришельцам оставить трупы валяться среди развалин и стать добычей диких зверей и птиц, которые уже летали над бывшим поселком в огромном количестве. И четверо ученых взялись за неприятную и непривычную им работу. Целый день понадобился им, чтобы собрать всех убитых в одно место, сложить гигантский костер и сжечь трупы. Чтобы не чувствовать ужасающего смрада горящего мяса, они сразу отправились в другой поселок, где проделали то же самое. На это ушел еще один день. Потом они пошли в третий поселок. Все это время они питались тем, что находили на огородах. Покончив наконец с тяжелой обязанностью, они вернулись на Поляну. И здесь поразил их второй удар, еще более неожиданный и страшный... Смерть друга! Смерть товарища и спутника по дороге времени! Тот, кто был учителем Рени, кто был самым старшим из них, внезапно скончался. Настолько внезапно, что остальные трое не успели принять никаких мер. Точно сразил человека удар молнии. Пришельцы не были бы крупными учеными, если не смогли бы понять причину этой смерти. Это было еще страшнее, чем самый факт!.. Отправляясь в свой рискованный путь, они считали, что лучшей защитой от насильственной смерти на чужой и незнакомой планете, где могли встретить их не друзья, а враги, является проницаемость. На их родине умели ее вызывать, но еще не испытали на практике. Влияние проницаемости на жизненные процессы в живом организме не было изучено. Они четверо пошли на это, сознавая, что идут на большой риск. Но ведь и все их путешествие на Землю было сплошным риском! И вот с беспощадной ясностью встала перед ними жестокая истина. Товарища убила проницаемость! Никакого сомнения в этом не могло быть. Симптомы смерти были очевидны. Троим стало ясно, что они обречены. Неумолимая смерть ожидает их, по всей вероятности, в ближайшее время. Спасение было только в одном, но у них не было никаких средств прибегнуть к единственному способу - вызвать депроницаемость! Никаких! Это могли сделать только будущие люди Земли! В том случае, если развитие науки окажется достаточным через тысячу лет. Но отправляться в это будущее надо было как можно скорее!.. Трое пришельцев не кинулись в камеру! Больше того! Они остались на Поляне еще на пять суток. Инстинкт самосохранения не смог преодолеть сознания ответственности за жизнь еще одного человека. Ведь они сами сделали Рени проницаемым! Он должен был вернуться! Они точно знали, когда закончится процесс изменения тканей в теле Рени. А когда он станет таким же, какими были они, то получит и полную возможность освободиться. Никто не сможет насильно задержать его. Рени вернется! И какая бы опасность ни грозила им самим, пришельцы знали: они не уйдут в будущее без Рени, пока есть хоть малейшая надежда спасти и его от неизбежной смерти. Смерти, в которой виноваты были они!.. Опасаясь, что Рени не сможет быстро найти Поляну, пришельцы приняли меры указать ему путь. Потянулось время ожидания, тяжелое время для пришельцев... Пепел четвертого костра не давал забыть... Рени шел на запад, никуда не сворачивая, час за часом. Он совсем упустил из виду, что отряд Джелаля почти сутки двигался берегом реки, пока не дошел до места переправы. А сам Рени пошел от этого места прямо. Приметы дороги, которые он тщательно запоминал, ни разу не попадались на его пути. Местность была совершенно незнакома. Но Рени не обращал на это внимания. Он почему-то твердо верил, что найдет Поляну. Мысли о покинутом счастье, оставшемся позади в образе Лады, - счастье, в одно мгновение ставшем недостижимым, невозможным, превратившемся в пожизненное несчастье, не давали ему сосредоточиться и сознательно искать путь. Он шел наугад, инстинктивно выдерживая направление на запад. Шел день и всю ночь. Он но замечал голода, еще не подточившего его силы, хотя не ел уже двое суток. И двое суток не спал. Он шел и шел, как автомат. Те, кто его преследовал, были на лошадях. Но они устали и остановились на ночь, тем самым увеличив расстояние до преследуемого на ту же величину, которая была между ними в начале погони. Джогатай не мог и подумать, что Рени совсем не остановится. Слепая судьба снова отнеслась милостиво к беглецу. В первый раз она избавила Рени от непереносимо тяжелого свидания с Ладой, от мучительного прощания с ней. Теперь она направила его шаги по правильному направлению, которое сократило ему путь к Поляне по крайней мере на два дня. Джелаль, не зная местности, пошел кружным путем, что и заставило его следовать к переправе берегом реки. Рени, еще менее знакомый с дорогой, пошел кратчайшим путем. И когда ночь одела все непроницаемым мраком, Рени достиг леса, в котором находилась нужная ему Поляна, не зная, что этот лес именно тот самый, а не другой, попавшийся случайно на его дороге. Он подумал, что этот лес другой, потому что помнил о трех днях пути с отрядом Джелаля, а он сам шел всего один день. Здесь Рени решил наконец отдохнуть несколько часов. Менять направление он не хотел, а продираться в темноте сквозь лес было неразумно. Но его мучила жажда. Рени остановился и прислушался. Где-то близко шумел ручей. Он направился в сторону этого звука. Неожиданно посветлело. Рени понял, что вышел на Поляну. Под ногами зашелестела мягкая трава. Ручей протекал где-то здесь. Вскоре Рени увидел его. Струйки воды искрились и поблескивали. Но кругом темно, как и должно быть ночью, когда нет луны. Откуда же этот блеск? Рени огляделся и неожиданно увидел справа и немного впереди, над деревьями, словно зарево далекого пожара или, более близкого, огромного костра. Но это зарево не имело красноватого оттенка, оно было белым и показалось Рени удивительно знакомым. Где он видел такой свет? И вдруг Рени вспомнил: отблеск белого света, ложившийся на город, когда в доме Дена вспыхивал черный шар. Точно такой же шар, какой находился в камере пришельцев. Догадка заставила его мгновенно забыть об усталости, жажде, обо всем на свете. Друзья не ушли! Они ждут его, для него вынесли из камеры черный шар! Это он, загадочный и непонятный, указывает Рени путь!.. Всадники все же продвигались вперед быстрее и почти догнали Рени. Они оказались на опушке леса через несколько минут после того, как он направился к ручью. И они также увидели справа от себя белое зарево. Оно не было похоже на лунную или солнечную зарю, пожар или костер. Оно ни на что не было похоже. Оно было непонятно и пугающе. Нукер был храбр и ничего на свете не боялся. Но если бы он даже и испугался, то все равно выполнил бы приказ своего хозяина, которого, как верный пес, не рассуждая, слушался. По его приказу воины срезали смолистые ветви и зажгли их. При свете этих факелов следы Рени снова были найдены. Они вели в глубь леса. Лесная чаща - это не степь. Находить в ней следы труднее. Джогатай решил не останавливаться, а продолжать преследование. Если джинн вошел в лес для того, чтобы переспать ночь, они найдут и захватят его сонного. Отряд спешился, лошадей приходилось вести на поводу. Продвигались медленно. Когда вышли на поляну, обнаружили, что джинн повернул в сторону загадочного зарева. Неужели именно туда он и стремился? Такое предположение могло испугать кого угодно, но Джогатай не боялся и джиннов. А воины не смели показать страх. Вскоре факелы стали уже не нужны. Белый свет усиливался с каждым пройденным шагом. Он пробивался сквозь толщу леса и освещал дорогу. Воины невольно замедлили шаг. Не будь с ними начальника нукеров Субудай-нойона, они повернули бы обратно. Все ярче и ярче освещался их путь. Деревья и заросли стали видны, как днем. Свет слепил глаза. Словно огромный клубок светящегося тумана появился впереди них. Джогатай остановился. Он не боялся, но не мог понять. Что же это такое? С чувством облегчения остановились и его воины. И вдруг... свет погас. Мгла окутала лес, и после яркого света глаза не могли различить ничего. Полная темнота. Это было уже чересчур загадочно даже для бесстрашного Джогатая. Отряд простоял на месте до рассвета. Солнце прогнало ночные страхи, лес стал самым обыкновенным, как все другие леса, и не пугал ничем. Монголы пошли дальше. И вот перед ними удивительная картина... Кольцо поваленных стволов окружало поляну. На ее середине тускло блестел непонятный предмет, точно высокий пень гигантского дерева. На нем - деревянная фигура. Никого! Тот, кого они преследовали, куда-то исчез. Но, может быть, он миновал поляну и углубился дальше, в лес? Джогатай отдал приказ. Опытные в таких делах воины осмотрели завал со всех сторон. Следов не было нигде, только на самой поляне, внутри завала. Но следов было много, и они принадлежали разным людям, а не одному только джинну. Его следы вели прямо к "пню". Джогатай внимательно осмотрел странный "пень", блестевший, как металлический. Он заметил едва видную щель - что-то похожее на вход. Значит, джинн там, внутри "пня". Но не может же он сидеть там все время. Рано или поздно выйдет! Джогатай постучал рукояткой меча. Никакого результата. Из "пня" не раздавалось ни звука. Пятьдесят воинов затаились вокруг завала. Они ждали, но никто не выходил. Так прошел весь день. Джогатай был упрям. Всю ночь горели факелы, всю ночь его люди снова не спали. Наступило утро. Странное убежище джинна все так же было закрыто, и безмолвие ничем не нарушалось. Казалось, внутри "пня" вообще никого нет. Но следы не могли обманывать опытных следопытов. Джинн там! Могло ли прийти в голову монголам, что те, кто заперся в "железном пне", давно уже "покинули" его, уйдя в будущее! Прошел еще один день. - Пусть будет так! - сказал Джогатай. Он отдал новый приказ. Началась тяжелая работа. И продолжалась три дня. "Пень" скрылся из глаз. В лесу вырос высокий курган. Там, в земле, умрет от голода и жажды или задохнется упрямый джинн! Приказ Субудая выполнен! Годы сменялись десятилетиями, десятилетия - веками. Лесной курган зарос деревьями. Завал сгнил и рассыпался в прах. Лес разросся и захватил места, где когда-то находились поселки беглецов. Поляна оказалась в непролазной чащобе. Над Русью шло время. ЭПИЛОГ Приближался короткий вечер тропиков. Беспощадное солнце экватора опустилось почти до горизонта, ослабив жгучий огонь своих лучей. Тени пальм легли на еще горячую землю причудливой паутиной. Небо было безоблачно, а океан спокоен и неподвижен. Здания города остались позади. Два человека шли быстрым шагом по узкой тропинке, змеившейся у самого берега, повторявшей все его извилины. Оба были одеты во все белое. Последние дуновения бриза приятно обвевали их лица и обнаженные выше колен ноги, еще хранившие палящий зной дня. Скоро прекратится и этот слабый ветер, сменившись закатным штилем, предвестником прохладного ночного ветра, накапливающегося сейчас среди низких холмов и колоссальных зданий гигантского планедрома. Полвека назад остров Сан-Паулу служил главной базой, куда со всех концов Земли огромные планелеты доставляли бесчисленные грузы "ЭПРА". Отсюда они шли нескончаемым потоком на дно Атлантического океана, где круглые сутки не прекращалась работа строителей. Замерла жизнь дна. Погасли ослепительные прожекторы, создававшие на поверхности океана ясно видимую в темные ночи тысячекилометровую светящуюся полосу. В подводном мраке застыли на века огромные трубы, поддерживающие и питающие коллекторные плиты, неустанно подогревающие "печку" Европы - Гольфстрим. И остров Сан-Паулу, с городом и планедромом, выстроенными той же "ЭПРА", остался памятником грандиозному делу, осуществленному людьми. Замер остров, превратившись в обычный населенный пункт, заброшенный на самую середину беспредельного океана. Рейсовые планелеты изредка оживляли своим появлением исполинский порт, рассчитанный на прием сотен воздушных лайнеров. Скучно и мертво окружали его просторные здания, в которых никто не жил. Бывший в течение четверти века центром внимания всей земли, остров снова превратился в ничего не значивший клочок суши. Но не надолго. Ученые точно установили, что Сан-Паулу является частью Атлантиды и что гора, вершиной которой он был, возвышалась именно на том острове, на котором была расположена страна Моора, родина Рени - пришедшего к современным людям атланта. И интерес к острову вспыхнул с новой силой... Два человека торопились. - Меня беспокоит, когда Рени не возвращается слишком долго, - сказал Тиллак. - Он любит одиночество, - отозвался Ким. - А что именно тебя тревожит? Ученый ничего не ответил. Ким не повторил вопроса. В сущности, он и не нуждался в ответе, хорошо зная опасения не Тиллака, а всего населения Земли. Поведение Рени внушало тревогу... Прошло несколько месяцев после памятного дня, когда открылась дверь цилиндра и четверо людей, пробывших в нем двенадцать тысяч лет, закончили поражающее воображение путешествие по времени. Четверо вступили в новую, вторую жизнь! Все, что их окружало, было незнакомо и чуждо им. Но если трем пришельцам жизнь современной Земли могла чем-то напоминать их первую жизнь, то для атланта Рени в ней не было ничего, хотя бы отдаленно напоминающего прошлое. Ничего! Ни одной черты? Родиной пришельцев была их планета. И родина ждала их. Родиной Рени была страна Моора. И ее не существовало. Трое пришельцев были предками современных жвановцев, и на родной планете могли жить их прямые потомки. Рени не мог найти на Земле ни одного человека, близкого ему по крови. Атлант был один! На пороге камеры пришельцев встретили их братья. Рени увидел чужих. Сознание, сформировавшееся в рабовладельческом обществе, не могло сразу воспринять понятие о единстве человечества. Современный мир не пугал Рени. Подобно своим спутникам, он с интересом, без тени страха, всматривался в незнакомую ему жизнь, но ни разу не задал ни одного вопроса. И одно только это настораживало! Жвановцы опасались "страха настоящего". Его но было у Рени. Но было другое, с каждым днем становившееся отчетливее и яснее, - отчужденность! В умственном отношении атлант не вызывал опасений. Было очевидно, что он может освоиться в новой среде, занять свое место в обществе новых современников. Весь вопрос был в том, сможет ли Рени преодолеть внутренний кризис, почувствовать в окружающих людях своих братьев, полюбить их так, как они полюбили его. Сумеет ли он забыть прошлое. Пока что отчужденность не уменьшалась, а увеличивалась. Пришельцы покинули Землю, и Рени не выразил желания сопровождать их. Это можно было расценить как любовь к Земле, но Тиллак, которому было поручено наблюдение за психикой атланта, заявил, что поступок Рени объясняется проще и опаснее - равнодушием. Ему были одинаково чужды и Земля и планета жвановцев. - Кризис обостряется и становится глубже, - сказал Тиллак. Оставшись один, Рени вынужден был заговорить. И оказалось, что он достаточно хорошо владеет древнерусским языком, чтобы быть понятым. И первое, что он сказал, был вопрос - может ли он переселиться на территорию своей родины, жить там, где находилась страна Моора? Пришельцы признались, что так и не решились сообщить Рени о гибели его родины, о чем они догадывались по тому факту, что оказались в резервной камере. Вопрос Рени поставил близких к нему людей в очень затруднительное положение. Сказать правду - означало во много раз уменьшить шансы на быстрое "излечение" Рени, означало усилить переживаемый им кризис. Не сказать - еще хуже! Рени не смог бы понять, почему ему отказывают в его естественном желании почувствовать под ногами родную почву. Но отвечать было надо. И Рени сказали полуправду: - Твоя родина опустилась в воду. От нее остался небольшой остров. Если ты хочешь, то можешь жить там. И Рени, сопровождаемый Тиллаком, ученым-специалистом по славянским языкам, и Кимом, к которому почему-то чувствовал симпатию, оказался на Сан-Паулу. Какое впечатление произвело на него полное отсутствие чего бы то ни было напоминающего прежнее, осталось неизвестным. Он ничем не выразил своих чувств. С утра до вечера, не обращая внимания на палящий зной, бродил атлант по берегу океана, в одиночестве, отказываясь от общества даже Кима. И каждый день трое "опекунов" с трепетом ожидали его возвращения. Кризис мог закончиться двояко. Либо Рени его преодолеет, и тогда все пойдет естественным путем, либо... Но люди Земли боялись и думать о том, что может тогда произойти. - Самоубийство не исключено, - сказал Тиллак... Солнце опустилось совсем низко. Еще немного, и оно скроется за линией горизонта. Тропическая ночь окутает остров непроницаемым мраком. Как тогда найти Рени? Где он? Почему сегодня не пришел в обычное время? Даже всегда хладнокровный Ким начал волноваться. - Вот он! - облегченно вздохнул Тиллак. На конце узкого мыса застыла бронзово-красная статуя. Голова Рени была низко опущена, и во всей его фигуре, в позе, во всем чувствовалась безысходная печаль. О чем он думал, глядя на волны, поглотившие его родину? Какое решение он принял? Человек и его время неразделимы! Ни в прошлом, ни в будущем человек не может быть счастлив. Его счастье - в настоящем, каково бы оно ни было. В том, с чем он связан бесчисленными нитями с момента рождения, в том, что создало и сформировало его сознание и восприятие окружающего мира. И вне этого мира для человека нет и не может быть подлинной жизни. Разум человека живет в среде, которой он создан. И эта среда для него единственная! КОНЕЦ