. Снова появился штурман. - Пошли! - сказал он коротко. Идти пришлось долго. Планелет был гигантских размеров. Из салона они попали в коридор с длинным рядом дверей, затем во второй салон и снова в коридор. Наконец дошли до камеры вертикального выхода. В ней не было окон, но можно было предположить, что корабль уже у самой поверхности океана. Вспыхнула лампочка - сигнал из кабины пилотов. Что-то зашипело, и в полу образовалось круглое отверстие. Планелет висел неподвижно, метрах в шести от воды. Прямо под ними покачивался на волнах небольшой плоский диск. Это и был ПЛ, иначе говоря - подводный лифт, на котором им предстояло совершить спуск. - Счастливо! - сказал штурман. Металлическая лестница уже опустилась на диск. Она выглядела очень тонкой, и странно было думать, что полукруглые ступеньки способны выдержать тяжесть двух человек. - Давай, Шура! - сказал Горелик. - Я за тобой. Она приветливо кивнула головой штурману и быстро начала спуск. Уверенные и ловкие движения показывали, что такой способ выходить из корабля для нее не в новинку. Горелик последовал за ней, но менее уверенно. Она удержалась на ногах, ступив на диск, а ее спутник поскользнулся и едва не упал в воду. Так, по крайней мере, казалось со стороны. В действительности он не мог упасть за пределы диска. Лестница была убрана, люк закрылся, и гигантский корабль пронесся над ними, круто поднимаясь. Диск задрожал под напором обрушившихся на него реактивных струй, но оба недавних пассажира планелета ничего не ощутили. Чей-то голос прозвучал неизвестно откуда: - Высадились? Горелик недоуменно огляделся, не понимая, кто и каким образом говорит с ними. Александра Козлова спокойно ответила: - Высадились. Можно опускать. Она сказала это не меняя позы и не поворачивая головы. Диск внезапно обрел полную неподвижность и быстро погрузился. Игорь Горелик невольно вскрикнул. Плоский диск, на котором они стояли, казалось, ничем не был защищен с боков и сверху. Вода должна была мгновенно залить его, но этого не случилось. Они по-прежнему находились на сухом "полу". Только теперь, когда кругом была вода, стало видно то, что при ярком свете дня трудно было заметить, - прозрачный сферический купол. - Чего ты кричишь? - насмешливо спросила Козлова. - Еще бы не вскрикнуть, - смеясь ответил он. - Я думал, мы окажемся в воде. - Мы и есть в воде. - ПЛ, а не мы. Я не знал об этом, - он указал на купол. Она пожала плечами: - Нетрудно было и догадаться. Не собирались же нас утопить. Подводный лифт снижался с большой скоростью. Дневной свет стремительно тускнел. - Как же мы спустились из планелета сквозь этот купол? - спросил Игорь. - Очень просто, его тогда не было. - Откуда же он взялся? Игорь опустил глаза, намереваясь внимательно осмотреть диск "пола", но из этого ничего не вышло: было уже почти совсем темно. - Откуда же он взялся? - повторил Игорь. - Если так интересно, спроси кого-нибудь другого. Я терпеть не могу давать пояснения. - Вот ты всегда так, - недовольно сказал он. Она действительно всегда была такой, с самого первого дня их знакомства. Горелик, только что окончивший курс и прошедший тщательный и придирчивый отбор, безмерно счастливый, что оказался годным и долголетняя мечта стала действительностью, явился за назначением в состоянии, весьма напоминавшем опьянение. Он был "пьян" от счастья. И не мудрено, если учесть, что десятки тысяч юношей и девушек стремились попасть на подводные работы "ЭПРА". В большой приемной он увидел девушку примерно своих лет и сразу решил, что она здесь с той же целью, что и он. Это была Козлова. Они познакомились, и Горелик засыпал ее вопросами, куда она хочет попасть и давно ли прошла отбор. С радостью, к которой примешалась изрядная доля зависти, он узнал, что Шура, как она ему представилась, уже год работает в "ЭПРА", отдыхала и пришла сюда не за назначением. - Целый год? - с удивлением спросил он. - А что? Разве трудно поверить? - Я думал, вы только что кончили, как и я. - Что кончила? - Университет. - А я не археолог, - сказала Шура. - Я инженер-океанограф. Тогда он засыпал ее другими интересующими его вопросами. И получил холодный, как ему тогда показалось, ответ, что он "все узнает в свое время". Но потом он понял, что это была не холодность, а свойственная ей манера отвечать на расспросы. - Где именно вы работаете? - спросил он - На базе номер шестнадцать. - Я попрошусь туда. - Любовь с первого взгляда, - нараспев сказала она и встала, так как из кабинета кто-то вышел. Когда она скрылась за дверью, Горелик решил, что ни в коем случае не попросится на базу номер шестнадцать. Куда угодно, но только не с этой насмешливой девушкой! Но его не спросили. Хмурый, словно чем-то очень недовольный, пожилой инженер прочел направление, протянутое ему Гореликом, и, ни слова не говоря, написал сбоку: "На базу э 16". "Уж не Шура ли постаралась?" - подумал Горелик. Козлова ждала его в приемной. - Удалось? - спросила она. - К сожалению, - ответил Игорь. - Хотя я и не просился. Она весело рассмеялась. - Обиделся? - Она перешла на "ты". - Не стоит! Летим вместе? - Это вы попросили за меня? - спросил он. - И не думала. Но я знала, что на шестнадцатой несколько вакансий. На следующий день, в планелете, он снова пытался ее расспрашивать, но вскоре понял, что это совершенно бесполезно. Она действительно терпеть не могла давать пояснения... Последние проблески солнечного дня исчезли. Они находились в полной темноте и не видели даже силуэтов друг друга. Лифт продолжал стремительно опускаться. - Большая здесь глубина? - спросил Игорь. - Немного больше двух километров. Смотри, - прибавила Козлова, - это наша база. Он не мог видеть, куда она указывала, но и так все стало ясно. Еще довольно далеко, внизу, пряно под ними, разлилось по дну океана "море" света. Через несколько секунд можно было различить, что этот свет дают многочисленные прожекторы, установленные на высоких решетчатых мачтах. Прожекторов было не меньше двадцати. - А где же здания базы? - спросил Горелик, не видя ничего похожего на постройки. - Зданий там вообще нет, - ответила Козлова. - Есть павильон. Один-единственный. Но он очень низок, и сверху его трудно заметить. Он прямо под нами. Мы опустимся на его крышу. Дно было уже совсем близко, когда ПЛ резко увеличил скорость снижения. Это было хорошо заметно по тому, как "ринулись" навстречу мачты прожекторов. Казалось, что тот, кто, невидимый им, управлял движением лифта, решил разбить его о дно океана. И вдруг... лифт остановился. Как это произошло, Горелик не успел заметить. Он почувствовал только сильное давление со стороны пола и понял, что скорость была погашена на очень коротком отрезке пути. "Интересно, зачем это?" - подумал он. Они оказались в помещении, закрытом со всех сторон. Их окружали синевато-зеленые стены, как будто стеклянные, но, возможно, сделанные и из прозрачной пластмассы. Такими же были пол и потолок. Последний выглядел сплошным, и, упустив момент, когда лифт прошел через этот потолок, Горелик уже не мог понять, как это произошло. - Какая же это крыша? - сказал он, переступив вслед за своей спутницей край диска. Купола уже не было и, как раньше на поверхности океана нельзя было понять, откуда он взялся, так теперь невозможно было понять, куда он делся. - Это комната. - Над нами не небо, а вода, - ответила Козлова. - Отсюда и особенности архитектуры. Все-таки это крыша. Они подошли к небольшой двери, за которой снова оказался лифт, но уже обычного наземного типа. - Неужели здание так велико? - удивился Горелик. - Не здание, а павильон. Привыкай к нашему языку. Да, здесь шесть этажей. Четыре из них под поверхностью дна. Они опустились на второй этаж, то есть метров на двенадцать ниже дна Атлантического океана. Выйдя из кабины лифта, Горелик увидел коридор, ничем не отличавшийся от обычных коридоров любого дома. Такой же пол, такие же двери по сторонам и обычное освещение. Ничто не говорило о необычайном местоположении этого дома. Козлова отворила одну из дверей. За ней был опять-таки самый обычный кабинет с обычной мебелью. Из-за письменного стола поднялся им навстречу человек лет тридцати, небольшого роста, худощавый, одетый в такой же белый костюм, какие были на них. Черты его лица показались Игорю Горелику знакомыми. Он напряг память и узнал этого человека Владимир Суханов! Старожил "ЭПРА", работавший в ней с первого дня ее основания, инженер-океанограф, года три назад приезжавший в гости к студентам университета. Именно встреча с этим человеком и его рассказы заронили в душу Горелика мечту о работе в подводной экспедиции. Очевидно, он и является начальником базы э 16. - Привет, Шурочка! - сказал Суханов. - Кого это ты нам привезла? Хорошо ли ты отдохнула? Как долетели? Твой муж отбился от рук, ничего не может делать. Тоскует по жене. Рад, что ты приехала. Все это он выпалил единым духом, без пауз, и опустился обратно в кресло, всем своим видом показывая, что готов слушать ответы. - Долетели нормально, - сказала Козлова. - Отдохнула хорошо, по мужу соскучиться не успела. Привезла нового сотрудника. Горелик Игорь - археолог. Случайно или намеренно (Игорь подумал, что она сделала это намеренно), но ее ответ прозвучал в таком же темпе и в той же манере, как и вопросы Суханова. Он бросил на нее лукавый взгляд и повернулся к Игорю. - Вот так всегда, - сказал он. - Имей в виду: инженер Козлова великая насмешница. Не советую тебе попадаться ей на язык. - Это мне уже хорошо известно, - улыбнулся Горелик. Суханов рассмеялся. - Уже успела? - Он протянул руку. - Извини, забыл представиться. Начальник базы Владимир Суханов. - Я вас знаю. Видел три года назад. - И не забыл? Кстати, у нас не принято называть друг друга на "вы". Мы все свои люди. Поступишь под начало Козлова. Это ее муж. Надолго к нам? - неожиданно спросил Суханов. Игорь опешил: - То есть как "надолго"? До конца! - Все говорят так. Но многие не выдерживают и удирают. Работа у нас тяжелая, имей в виду. И продлится она еще лет десять. - Нет, я не удеру, - твердо ответил Игорь. "ЭПРА" Осуществлению проекта, предложенного инженером-океанографом Владимиром Дмитревским, предшествовала длительная дискуссия. Как часто случается с тем, что ново и непривычно, идея сперва подверглась "уничтожающей" критике, потом была признана "заслуживающей внимания", а еще немного спустя превратилась в задачу "будущих поколений". Будущих потому, что требовала огромных затрат. Экономический совет планеты считал, что необходимых средств в распоряжении человечества сейчас нет. Таков был первый приговор. "Будущие поколения" не устраивали Дмитревского. Он хотел сам осуществить свою идею, своими руками выполнить свой проект. И он боролся и доказывал до тех пор, пока "задача будущих поколений" не сменилась "задачей ближайшего времени". Таков был второй приговор, вынесенный через год после первого. Но и такая формулировка не удовлетворила Дмитревского. - Не в ближайшее время, а сейчас! - сказал он. И эти слова сделались его девизом в борьбе с сомневающимися, чрезмерно бережливыми и чересчур осторожными. Дмитревский любил и умел бороться. Подавляющее большинство населения земного шара, а молодежь вся без исключения, было на его стороне, - настолько заманчиво выглядело это предложение, настолько много оно обещало. А для молодежи, кроме всего прочего, особой притягательной силой служило то, что осуществление проекта Дмитревского было овеяно романтикой трудностей и даже опасностей, к чему всегда стремятся молодые сердца. Совет экономики испытывал огромное давление со стороны молодежи. И все же долгое время вопрос не мог получить положительного решения. Чуждый эмоциям, совет экономики стоял на страже интересов всего человечества в целом. Время было такое, что приходилось тщательно взвешивать все "за" и "против". Польза проекта Дмитревского ни в ком сомнений не вызывала, кое-кто сомневался только в его осуществимости. Но таких было очень мало. Дело заключалось только в затратах энергии, потому что материальные ресурсы можно было найти, а исполнителей и подавно. Последних, несомненно, окажется во много раз больше, чем потребуется. Энергия! Она была нужна во все возрастающем количестве. Огромные работы производились повсюду, на всех континентах, и планетная энергетическая сеть с трудом справлялась с растущими, неудержимо и стремительно, потребностями строителей. Даже давно устаревшие и маломощные источники энергии - вроде небольших гидростанций и приливных установок - были на строгом учете и работали полным ходом, по мере сил помогая могучим атомным и солнечным станциям. Энергии не хватало. Это был самый волнующий и острый вопрос современности. А проект Дмитревского потребовал бы огромную долю драгоценного запаса энергии. Неудивительно, что совет экономики колебался, несмотря на всю соблазнительность и колоссальную пользу, которую даст осуществление этого проекта. Напрашивался выход - построить новые станции и целиком передать их Дмитревскому. Но, во-первых, новые станции и так строились непрерывно, а во-вторых, было ясно, что потребность в энергии опережает любое мыслимое строительство. К моменту, когда специальные станции будут закончены, они окажутся необходимыми для других целей. Получался заколдованный круг. Вот если бы открыли новый мощный источник и энергетический баланс планеты сразу возрос бы в два или хотя бы в полтора раза! Тогда было бы совсем другое дело! - Надейтесь на это, - шутливо сказал как-то Дмитревскому один из экспертов совета экономики Анвер Керимбеков. Но "счастье помогает сильным". На помощь Дмитревскому пришла... Луна! Гигантские солнечные батареи, установленные на спутнике Земли для обеспечения энергией строящихся "заводов воздуха" (так как давно уже было решено окружить Луну атмосферой и сделать ее обитаемой), были, казалось, совершенно бесполезны для земных целей. В самом деле, как передать эту огромную энергию на планету? Не возить же ее на космических кораблях, как возили добываемые на Луне урановую руду и платину! Казалось, выхода не было. Но давно известно: то, что кажется невозможным сегодня, становится возможным завтра. И это "завтра", принесшее Владимиру Дмитревскому радость победы, наступило, и, как всегда это случается, наступило внезапно. Передача энергии без проводов, в частности передача через космическое пространство, давно занимала умы энергетиков. Проблема эта была так стара, что все, кроме работавших над ней, просто забыли о ее существовании. А работа шла своим чередом в тиши кабинетов и лабораторий и пришла к победному концу. Казалось трудно - получилось легко, казалось сложно - получилось просто. Энергия Солнца, добываемая на Луне, могла теперь в любую минуту хлынуть на Землю могучим потоком. Вопрос был решен! То, что предлагал Дмитревский, было важнее заводов воздуха. Они могли и подождать, до тех пор пока не будут установлены на Луне новые батареи. Совет экономики утвердил проект, и родилась "ЭПРА". Дмитревский приступил к осуществлению заветной цели. Как и ожидалось, к нему ринулись миллионы людей, и осталось только выбрать. Лучшие инженерные силы планеты составили ядро "Экспедиции подводных работ в Атлантике" - так назывался проект. Дело шло о коренном изменении климата Северной Америки и Европы, что должно было неизбежно отравиться на всех других континентах, на климате всей Земли. Сущность идеи была проста и могла быть выражена в четырех словах: повысить температуру Антильского течения. И только! Идея, конечно, была не нова. Об этом думали еще в двадцатом веке. Заслуга Дмитревского состояла в том, что он сумел объединить старую мысль с новейшими исследованиями дна Атлантического океана и его недр, связать их между собой в одно целое и предложить законченный проект. Немало! В чем же состояла идея Дмитревского, что она сулила человечеству Земли? Общеизвестно, что климат Северной Америки и Европы в большой степени зависит от Гольфстрима. На широте Нью-Йорка его температура достигает двадцати трех градусов на поверхности и семи градусов на глубине четырехсот метров. Огромные массы теплой воды пересекают Атлантический океан и, обойдя Европу, достигают Шпицбергена. Но решающее значение имеет не сам Гольфстрим, а северное экваториальное течение, называемое Антильским, с которым Гольфстрим соединяется по выходе из Мексиканского залива. До этого соединения Гольфстрим несет около девяноста кубических километров воды в час, а после соединения с Антильским это количество увеличивается еще на шестьсот двадцать кубических километров, то есть больше чем в семь раз. Глубина Антильского течения - тысяча метров, при ширине шестьсот семьдесят километров, и ясно, что без этого течения один только Гольфстрим не мог бы оказывать такого большого влияния на климат Европы. Повысить температуру Антильского течения - значило повысить температуру Гольфстрима. По расчетам Дмитревского, ее можно было довести до тридцати пяти - сорока градусов на широте Нью-Йорка. Что это означало, нетрудно было себе представить. Все северное побережье Европы превратится в субтропики. Геологоразведочные работы, производимые на дне Атлантического океана уже много лет, установили, что как раз вдоль линии Антильского течения, на глубине всего пятнадцати километров, считая от поверхности океана, проходит мощная ветвь расплавленной магмы. В семи километрах под дном Атлантики недра уже нагреты до двухсот градусов, и буквально с каждым метром глубины температура стремительно возрастает. По мнению геологов, магмовая ветвь была не случайна и не временна, а существовала очень давно, являясь, так сказать, стационарной, и не было оснований считать, что она может уйти в глубину или куда-нибудь в сторону. Критики проекта Дмитревского высказывали и такое опасение, но он отвечал им, что в течение ближайших веков этого опасаться не приходится. Ну, а если через несколько сот лет появятся признаки истощения ветви, то это совсем не страшно. Человечество Земли становится сильнее и могущественнее с каждым годом, и будущая техника сумеет найти способ заменить тепло магмы чем-либо другим. Трудности задачи не пугали как самого Дмитревского, так и миллионы почитателей и сторонников его идеи. Современная техника легко справится с ними. В чем состояла техническая сторона проекта? В том, чтобы с помощью глубоко заложенных труб подвести тепло магмы к нижней границе Антильского течения и таким образом непрерывно подогревать его. Это была чрезвычайно простая мысль, и, если бы все происходило на поверхности земли, осуществление этой мысли было бы так же просто. Но работать предстояло на дне океана! Под давлением километровых слоев воды! Наука и техника ответили: "Да, это возможно!" - и предоставили в распоряжение "ЭПРА" все необходимое. Чего не сделает объединенное человечество! "ЭПРА" приступила к работе за несколько лет до описываемого времени. Сперва в ее составе находились только геологи, океанографы и, конечно, инженеры. Машинный парк давал возможность обойтись без подсобной рабочей силы, почти все было автоматизировано. Дмитревский рассчитывал полностью закончить установку труб через пятнадцать лет. Учитывая количество желающих принять участие в работе "ЭПРА", можно было уложиться в меньшие сроки, но совет экономики считал поспешность в данном случае не только не нужной, но и вредной. Резко повышать температуру Антильского течения было опасно: это могло вызвать хаос в службе погоды, могло привести к атмосферным катаклизмам. Было решено устанавливать не более ста труб одновременно, чтобы повышение температуры Гольфстрима происходило постепенно и плавно. С этой же целью работы велись в пятидесяти точках вдоль течения, чтобы одновременно воздействовать на всю его длину. Каждые две из этих точек обслуживались одной базой, которых, таким образом, было двадцать пять. Установив четыре трубы и пустив их в ход, база приступала к установке следующих четырех. Персонал каждой базы состоял из людей одной национальности, что было, во-первых, удобнее, а во-вторых, давало возможность принять участие в "работе века" всему населению Земли. Трубы доставлялись на базу той из бывших "стран", представители которой работали на этой базе. Русских и американских баз было несколько. Общее руководство всеми базами осуществлял штаб, помещавшийся на подводном крейсере, возглавляемый Владимиром Дмитревским. На дне Атлантического океана одновременно находилось более трех тысяч человек. Никто не предполагал, что в работе "ЭПРА" могут принять участие историки и археологи, которым, казалось бы, нечего было тут делать. Случилось иное. Первой наткнулась на следы Атлантиды база номер двенадцать. Найденные ее работниками обломки разрушенного здания произвели сенсацию. А затем все чаще и чаще стали находить такие обломки все базы, расположенные вдали от африканских и американских берегов. Стало ясно, что именно здесь находились когда-то острова легендарной Атлантиды. И тогда на базах появились археологи. Получились как бы две экспедиции, каждая из которых занималась своим делом, не мешая друг другу: одна - прокладкой труб, другая - поисками. Но название - "Экспедиция подводных работ в Атлантике" - соответствовало целям обеих групп и осталось неизменным. Музеи всей планеты пополнились новыми экспонатами, проливавшими свет на историю Атлантиды, которой усиленно стали заниматься историки. И постепенно многие из них так же спустились под воду, чтобы производить исследования на месте. Численный состав историко-археологической группы вскоре почти сравнялся со строительной. С каждым годом условия жизни на дне океана становились удобнее. Те, кто работал в кабинетах и лабораториях баз, подчас забывали, что они находятся под водой. Но совсем забыть об этом было нельзя, и нельзя было не учитывать специфики подводных работ. Административно и технически персонал археологических групп каждой базы подчинялся ее начальнику. И инженеры "ЭПРА" привыкли считать своих новых подчиненных "техниками", хотя и не обычной для них специальности. И не раздумывая, в случае необходимости, направляли ученых на помощь строителям, или наоборот. Обе группы сработались и считали себя единым коллективом с единой целью - добыть со дна Атлантического океана тепло и знания. ЗАКЛАДКА ТРУБЫ - Послушай, Игорь, - сказала Шура Козлова. - Ты уже три дня на базе. Неужели тебе не хочется увидеть работу "ЭПРА"? - Более чем хочется, - ответил Горелик. - Но здесь все так заняты... Действительно, напряженная деятельность ни днем, ни ночью не стихала на дне океана. Правда, здесь не было ни "дня", ни "ночи", - люди просто работали двадцать четыре часа, работали в три смены - система давно забытая на поверхности земли. Горелик мог давно увидеть все, что его интересовало, отправившись к месту работ в одиночку, но ему обязательно нужен был спутник, которого можно расспросить и получить объяснения. И он откладывал знакомство с технической половиной "ЭПРА" до какого-нибудь удобного случая. Такой случай неожиданно представился сегодня. - У нас очередной торжественный момент, - сказала Козлова. - Закладка новой трубы. Если хочешь увидеть, идем со мной. - Хочу ли я?.. Она провела его к выходной камере. Там было еще человек десять, готовящихся к выходу. Игорь надел на себя скафандр. Он показался ему слишком тонким, учитывая глубину, на которой они находились, но он знал, что современные скафандры ничем не напоминают прежние. Кроме шлема, представлявшего собой прозрачный и твердый шар, все остальное было гибким и совершенно не стесняло движений. Баллонов со сжатым кислородом не было, а аппарат для добывания воздуха непосредственно из воды оказался таким небольшим, что Горелик сперва не смог его найти на своем скафандре. Потом он понял, что этот аппарат, называемый "жабрами", находится в укрепленном на поясе футляре вместе с рацией и источниками тока для головного фонаря. Одевшись, Игорь неожиданно почувствовал, что не может сделать ни одного шага. Ноги словно прилипли к полу, и никакими силами невозможно было оторвать их. И тогда он понял назначение показавшихся ему очень странными металлических колец, внутрь которых встал каждый, прежде чем надеть скафандр. Эти кольца защищали людей от случайного падения. Упасть, когда ступни "прикованы" к полу, - означало верный перелом щиколоток. - Готовы? - спросил кто-то. - Я готов, - первым ответил Игорь. Он слышал, один за другим, ответы всех. Голоса звучали негромко, но ему было известно, что радиус действия рации скафандра до трехсот метров. - Пошли! Камера наполнилась водой. Потом открылся выход, и в глаза ударил ослепительный свет ближайшего прожектора. Горелик нагнулся и выбрался из кольца. Ноги двигались свободно, шаг был легок, сила магнитов, заключенных в подошвах, точно соответствовала весу столба воды над головой. Идти можно было так же, как на поверхности земли. - Можно ли в одном и том же скафандре опускаться ниже или подниматься выше этого уровня дна? - спросил Игорь. - Ты имеешь в виду магниты? - Да. - Вполне можно, их сила автоматически регулируется, - пояснила Козлова. Дно оказалось очень ровным и уныло однообразным. Ни одного растения. Не было видно и рыб: обитатели глубин боялись света. Горелик читал, что "ЭПРА" на всем протяжении своих работ выравнивает дно и удаляет подводные заросли. Зачем это было нужно, он не знал, но, очевидно, существовали какие-то причины. Они шли от одного прожектора к другому, шли уже несколько километров, и Горелик невольно подумал: почему не воспользовались каким-нибудь вездеходом или подводной лодкой, которых на базе было много? От вопроса он удержался. Впереди показалось что-то черное, прямое и узкое. Игорь понял, что перед ним готовая труба. Она выходила из дна и поднималась вверх подобно колонне, верхняя часть которой была отсюда неразличима. Вблизи оказалось, что труба не так уж и узка, как показалось издали Ее диаметр был не менее шести метров. Никаких оттяжек или упоров Игорь не увидел. - Она не может упасть? - спросил он. - Или сломаться? - Вопрос следует понимать в смысле - где крепления? - ответила Козлова. - Обычных креплений нет потому, что они не нужны. Каждые четыре трубы соединены друг с другом коллекторной плитой там, наверху. Именно она и является греющей поверхностью. Трубы стоят на расстоянии трехсот метров и расположены по углам квадрата. Все в целом обладает избыточной прочностью. - Выходит, что эта плита имеет площадь девяносто тысяч квадратных метров, - сказал Игорь. - Плохо себе представляю, как трубы выдерживают ее тяжесть. Она ничего не ответила. Горелик мог бы поклясться, что Шура пожала плечами, хотя он и не мог этого увидеть. - Когда будешь ходить один, - сказала она, немного погодя, - не вздумай касаться трубы. - До скольких она нагрета? - Почти до трех тысяч градусов. - Что же это за металл? - Милый, - неожиданно ласково сказала Козлова, - умоляю, избавь меня от подобных вопросов. Возьми в библиотеке базы книгу и прочти. - Хорошо, - сердито ответил он. - Но можешь ты мне сказать, когда мы наконец придем на место? - Устал, бедненький? - Не устал, а не понимаю, почему мы идем пешком. - Типичное рассуждение наземника. И притом домоседа. Работники "ЭПРА" всегда ходят пешком, если не надо спешить. - Физкультура? - догадался Игорь. - Ну конечно! Надо же двигаться. Его рассмешило столь простое объяснение загадки. Обыкновенная прогулка! Они миновали еще одну трубу. Горелик подумал о коллекторе. Над его поверхностью воды вообще не могло быть, - там сжатый пар, сверхсухой. Такой же пар, вероятно, окружает всю трубу, на всем ее протяжении. Видимо, именно потому и обходили его спутники эти трубы на почтительном расстоянии. Но на вид никакого пара не было. Он спросил об атом Козлову. - Его хорошо видно, когда погашены прожекторы, - ответила она. - Очень красиво! Труба светится в темноте вишнево-красным, и этот цвет проступает словно через молочное стекло. - По трубе течет магма? - Какая магма? Никакой металл не выдержал бы. По трубам течет вода, вернее сверхперегретый пар. Ну вот мы и пришли, - прибавила Шура. - О! - воскликнула она вдруг. - Дмитревский уже здесь! Мы опоздали к началу. Горелик увидел большую толпу, человек в двести, а может и больше. Люди стояли кольцом, окружая что-то большое и темное. Это "что-то" показалось Игорю длинной подводной лодкой, повисшей над дном вертикально. Немного в стороне лежал исполинский подводный крейсер штаба "ЭПРА", внешний вид которого был хорошо известен буквально всем людям на Земле по бесчисленным снимкам в журналах. Их группа смешалась с толпой, и Горелик на время потерял из виду Козлову. Он остановился возле какого-то человека, ниже его ростом, которого принял было за Суханова, потому что человек этот повелительным голосом отдавал распоряжения. Но, вглядевшись, понял, что ошибся. Это был не Суханов. Неужели?.. Да, сомнений быть не могло. Эти черты были Игорю хорошо знакомы. Рядом с ним находился начальник "ЭПРА". - Ниже! - скомандовал кому-то Дмитревский. Горелик увидел, как то, что он принял за вертикально висящую лодку, опустилось и передняя его часть погрузилась в почву. - Еще ниже! "Лодка" слегка дрогнула и снова погрузилась. Было непонятно, как и чем она преодолевала сопротивление дна. - Так, хорошо! Выравнивайте! К "лодке" никто не подходил, возле нее вообще никого не было. Кому отдавалось это распоряжение? Горелик осмотрелся, но нигде не увидел своего "гида". Козлова куда-то исчезла. Окликнуть ее? Неудобно как-то, все услышат. И Дмитревский, стоящий совсем рядом. Впрочем, если бы он был и далеко, то все равно бы услышал. - Вы что-то потеряли, молодой человек? - услышал он неожиданный вопрос, обращенный явно к нему, потому что только он один не стоял неподвижно, как другие, а вертел головой, точно ища что-то. Кто, с какой стороны задал этот вопрос - определить по звуку было невозможно, - слова достигали его слуха по радио. Горелик увидел, что Владимир Дмитревский смотрит прямо на него, и понял, что вопрос задан именно Дмитревским. Надо отвечать! - Я потерял свою спутницу, товарищ Дмитревский, - сказал Игорь. - Я новичок, прибыл сюда три дня назад, и она обещала давать мне пояснения, да вот пропала куда-то. - А что именно вас интересует? Игорь хорошо знал, что этот разговор слышен всем. Ему даже показалось, что кто-то рассмеялся едва слышно. Кто? Конечно, эта противная Шура. Ее забавляет положение, в которое он попал из-за своего любопытства. Э, будь что будет! Не отступать же! - Я хотел бы знать, что здесь происходит, - ответил он. - Что это за штука? - Он указал рукой на странную "лодку". - Кто ею управляет и как? - Происходит закладка очередной трубы. - Игорь видел губы Дмитревского и убедился, что действительно разговаривает с всемирно известным человеком. - "Штука", как вы сказали, - это ПК, иначе говоря - подводный крот, который пророет шахту и потянет за собой трубу на глубину десяти километров. В трехстах метрах отсюда, параллельно, пойдет второй крот. В настоящий момент им управляют люди, а потом он пойдет самостоятельно. Вас удовлетворяет это объяснение? - Вполне. Спасибо, товарищ Дмитревский. - Ну и напрасно, - совершенно уже неожиданно услышал Игорь. - Вы могли бы поинтересоваться еще многим. Например, как совершается подземный поворот крота? Как он изгибает трубу? - Я боюсь злоупотребить вашим временем. - Как ваше имя? Горелик назвал, прибавив, что он археолог. - Об этом я и сам догадался, - ответил Дмитревский. - Инженеры таких вопросов не задают. Они сами это знают. Снова кто-то рассмеялся, и Игорь узнал Козлову. "Вот тебе! - подумал он. - Не хотела объяснять мне, так я получил пояснения от самого Дмитревского". Между тем подводный крот погрузился больше чем на половину своей длины. Хотелось спросить, откуда поступает энергия к его двигателям, но обращаться самому к начальнику "ЭПРА" для Игоря было уж слишком смело. Он увидел, как в корпусе крота открылся люк и оттуда вышли три человека. Очевидно, именно они управляли машиной до сих пор, а теперь она пойдет дальше самостоятельно. ПК погружался на глазах. Потом машина остановилась. Теперь над поверхностью дна оставалась только ее корма, возвышавшаяся не больше чем на метр. Все остальное скрылось. Над головами зрителей проплыла гигантская труба, метров двести длиной. Над ней можно было различить контур подводной лодки, которая ее несла на тросах. Приблизился огромный и неуклюжий с виду самодвижущийся механизм, размером с небольшой дом. Из него протянулись четыре механические руки и взялись за конец трубы. Медленно, плавно труба встала вертикально и точно легла торцом на корму ПК. Горелик следил за происходящим затаив дыхание. Внешняя легкость движений механических рук таила в себе чудовищную силу. Интересно, управляет кто-нибудь "руками" или это автомат? Появились еще четыре "руки", иной формы. Они обвили конец трубы, словно обняв ее. Горелик понял, что сейчас труба будет приварена к корме ПК, или как-то иначе наглухо скреплена с ней. И ПК потащит трубу за собой в глубину, а за ней и все остальные трубы, которые одна за другой будут присоединены к первой. Было ясно без пояснений, что возрастающий вес этих труб поможет ПК идти вниз. Но вот как он поднимется? "Видимо, он вообще не будет подниматься, а останется там, соединившись со вторым ПК, о котором сказал Дмитревский", - подумал Игорь. Между тем "сварка" была окончена. Все восемь рук одновременно ушли внутрь самохода. И ПК двинулся вперед. Труба пошла за ним. Движение это было очень медленным, и его даже трудно было заметить. Без трубы крот погружался гораздо быстрее. Кто-то тронул Игоря за рукав скафандра. Он обернулся и увидел Козлову. - Явилась все-таки, - сказал он. - Совесть проснулась? - Ты сам куда-то пропал, - ответила она. - А потом я услышала, что ты разговариваешь с Дмитревским. Как он тебе понравился? Игорь смущенно оглянулся, но Дмитревского уже не было возле него. Больше того, не было видно и крейсера штаба. Видимо, начальник "ЭПРА" успел уехать, пока он был поглощен зрелищем. - Дмитревский отправился к месту закладки второй трубы, - пояснила Шура. - Он всегда лично присутствует при каждой закладке, на всех двадцати пяти базах. - Сколько времени будет погружаться крот? - спросил Игорь. - Сорок дней. Возможны задержки из-за особенностей грунта. Иногда приходится вытаскивать все обратно. Но, к счастью, эти случаи редки. - Катастроф не было? - Пока не было. По тону ответа Игорь понял, что работники "ЭПРА" каждую минуту ожидают возможной катастрофы и готовы к ней. - Опасная штука! - сказал он. - Кстати, куда девается грунт? - Он выбрасывается на поверхность через эти же трубы. Через двадцать часов, или немного позже, здесь начнется непрерывное извержение глубинных пород. Тогда надо будет внимательно следить и производить непрерывный анализ. Мало ли что может оказаться. К тому же температура недр все время повышается. - ПК останавливается? - Да, через каждые двести метров. Последние трубы очень трудно присоединять. Приходится предварительно раскалять их торцы. Ты прав, - работа опасна. Но в этом есть и своя прелесть. - Прелесть? - Слишком мало осталось у нас, на Земле, таких работ, где нужна смелость. - Разве не все автоматизировано? - Почти все. Я возвращаюсь на базу, - прибавила Шура. - Идешь со мной? - Да, пошли! Он бросил прощальный взгляд на трубу (она не укоротилась заметно) и пошел за Козловой. По дороге им встретилось несколько громоздких машин, медленно ползших по дну. - Это подвижные лаборатории и вспомогательные агрегаты, - сказала Козлова. - Они переходят на новое место. От недавно законченных труб, где уже делать нечего. - Место работ все время удаляется от базы? - Да, в обе стороны. А потом и сама база будет перенесена на другое место. В ПЛЕНУ Время шло однообразно, но не скучно. Интересная работа всецело захватила Игоря Горелика. День был строго регламентирован. Работа, сон, развлечения - все имело свое, раз навсегда установленное, время. И это так же помогало не замечать отсутствия новых впечатлений. Раз в три дня, в течение получаса, Игорь имел возможность поговорить с матерью по радиотелефону. Он не пропускал своей очереди, главным образом потому, что знал - мать беспокоится о его здоровье и ее собственная работа идет лучше, после того как она увидит сына. На свое здоровье Игорь никогда не жаловался. И в условиях "заключения" под водой выглядел так, что даже мать не находила повода поволноваться за него. В подводном павильоне были гимнастический зал и бассейн для плавания. В верхнем этаже помещался "зимний сад", где рекомендовалось проводить не менее часа в день. За этим строго следил врач базы. Народ был крепкий, не склонный к заболеваниям, и врачу делать было почти нечего. Александр Пугачев помимо медицинских обязанностей выполнял еще и работу ученого ихтиолога. Суханов редко отпускал его на дно, и материал для работы доставляли поисковые группы. Лаборатории базы были прекрасно оборудованы. Как-то под вечер Дмитрий Козлов подошел к Игорю, игравшему в шахматы с Шурой, и сказал ему: - Завтра в длительный поиск отправляется группа Анатолия Купцова. Ты отправишься с ней. - Наконец-то! - облегченно вздохнул Горелик. Купцова он хорошо знал. Тот был всего на год старше, и они часто встречались в университете. В свое время Игорь остро завидовал Анатолию, когда узнал, что Купцова приняли на работу в "ЭПРА". - Ты не обижайся, - сказал Дмитрий. - У нас так принято. Всех новых сотрудников подвергают испытанию на терпение. Ведь нам часто приходится безвыходно сидеть в таком "заключении". За три месяца можно увидеть, годен человек для работы в "ЭПРА" или не годен. - Значит, я годен? - По-видимому, да. - Все-таки "по-видимому". - Дно покажет, - неопределенно ответил Козлов. - Пойдем пешком? Шура рассмеялась: - Такой здоровый парень, а шага сделать боится. - Я не боюсь. Просто спрашиваю. - Ходить придется много, - ответил Дмитрий. - А на место отправитесь в лодке. - Место уже разведано? - Да, там была одна группа. Кажется, что-то есть. - А почему не на вездеходе? - На них можно ездить только по расчищенной полосе. А в том месте хаос скал. В противоположность своей жене Дмитрий всегда и охотно отвечал на любой вопрос. - Надолго? - спросил Игорь. - Дело покажет. Но не менее как на десять дней. - Как же я переживу разлуку с тобой, любовь моя? - сказал Горелик Шуре. Он в последнее время убедился, что лучшим оружием против насмешек Шуры является контрнасмешка. Средство это действовало безотказно. - Как-нибудь, - сухо ответила Козлова. Дмитрий понимающе подмигнул Игорю. - Будь готов к восьми часам, - сказал он и ушел. - Сыграем еще? - спросила Шура. - Нет, что уж с тобой играть. Пойду поищу Анатолия. Спрошу, что брать с собой. Я же в первый раз. Головной фонарь осветил узкий проход между скал. Горелик в нерешительности остановился. Он был один, а инструкцией запрещалось залезать в трещины, и вообще в сомнительные места, одному. - Анатолий! - позвал он. - Слушаю тебя, - ответил голос Купцова. Выслушав Игоря, он вынес решение: - Жди! Приду к тебе сам. Я недалеко, вижу свет твоего фонаря. - Хорошо, жду! Шел восьмой день поисков. Группа, состоявшая из пяти человек, обследовала участок площадью не менее десяти квадратных километров, но не нашла ничего. Создавалось впечатление, что первая группа, побывавшая на этом месте, ошиблась и никаких следов Атлантиды здесь нет. Но Дмитрий Козлов не разрешал Купцову прекратить поиски. - Ищите хотя бы тот портик, о котором говорил Долин. Они его ясно видели. Как он выглядит, вам известно. Когда найдете и убедитесь, что это просто причудливая скала, тогда возвращайтесь. Но "портик" никак не находился. Группа Долина видела его только из окна лодки. Выйти на дно помешало присутствие осьминогов. В распоряжении группы не оказалось средств разогнать опасных моллюсков. Пришлось ограничиться фотографией через иллюминатор, при свете прожектора. Группа Купцова, разумеется, захватила с собой все необходимое. На поясе Горелика висела небольшая черная трубка. Ее содержимого было достаточно, чтобы разогнать и частично уничтожить хоть сотню спрутов. Такие же трубки были и у остальных четырех. Игорь стоял и терпеливо ждал Анатолия - тот что-то задерживался. В свете фонаря он видел, что проход все же достаточно широк, чтобы в него могла пройти лодка. Может быть, там в глубине видел Долин свой портик? Уйти, не обследовав прохода, было никак нельзя. Время от времени Игорь гасил фонарь и всматривался, не виден ли свет от фонаря приближающегося Купцова. Но кругом было темно. Они находились довольно далеко от ближайшей полосы "ЭПРА", и лучи прожекторов сюда не достигали. Куда запропастился Анатолий? Вокруг беспорядочно громоздились скалы. Игорю казалось, что они лежат так, словно упали сверху друг на друга. - Да, действительно, - сказал он. - Очень похоже. - Что и на что похоже? - раздался голос Купцова. - Скалы лежат так, точно они свалились откуда-то. Очень похоже на результат катастрофы, - ответил Игорь. - Сейчас посмотрим! - Ты где? - Близко. - Почему же не видно света твоего фонаря? - А я его погасил, - хладнокровно ответил Купцов. - Как же иначе я увижу свет твоего? - Смотри не провались куда-нибудь. - Периодически зажигаю. И тотчас же, метрах в ста пятидесяти, вспыхнул свет. - Ровное место, - сказал Купцов, и его фонарь снова погас. Горелик стоял спиной к проходу. Внезапно что-то с силой толкнуло его в спину. Игорь полетел кубарем. Фонарь на его шлеме погас. Стекло было крепко и не могло разбиться. Почему же погас фонарь? Игорь не успел об этом подумать. Что-то схватило и подняло его. Сквозь металлическую "ткань" скафандра он чувствовал, вернее ему казалось, что он чувствует, как гибкие щупальцы обвивают его тело. Ни рукой, ни ногой он пошевелить не мог. Спрут?.. Кто же еще, конечно спрут! - Меня схватил осьминог, - сказал он. - Бегу! - коротко ответил Анатолий. И сразу же загорелся его фонарь, совсем уже близко. То, что держало Игоря, находилось за его спиной. Повернуть голову было нельзя, так же как и пошевельнуть рукой. Игорь нисколько не беспокоился за себя. Сейчас подбежит Анатолий и освободит его. Спрут, даже гигантских размеров, ничего с ним не сделает. Он подумал, что инструкция о подводных поисках составлена умно. Хорош он был бы, зайдя в проход один. Ведь именно оттуда выскочил его враг. "Надо будет сказать Дмитрию, что и ходить по дну в одиночку нельзя", - решил Игорь. Свет фонаря быстро приближался. Еще несколько секунд! Горелик почувствовал, что его куда-то потащили. Медленно проплыли мимо скалы. - Он тащит меня в проход, - сказал Игорь. Купцов ничего не ответил, но его фонарь стал приближаться заметно быстрее. Еще две-три секунды Игорь видел свет друга. Потом, фонарь скрылся, видимо заслоненный выступом скалы. Стало абсолютно темно. Неведомый враг продолжал отступление. Игорь напряг мускулы и рванулся. Только бы освободить руку, хотя бы на мгновение. Прежде чем его снова схватят, можно успеть нажать на кнопку фонаря. Видимо, он погас потому, что щупальце спрута случайно задело эту кнопку, помещенную на футляре у пояса. Но из попытки ничего не вышло. Его держали крепко. Игорь ощутил легкое беспокойство. Свет фонаря Купцова не появлялся. - Где ты? - раздался голос Анатолия. - Разве я знаю, - ответил Игорь. - Он тащит меня в глубину прохода. Твоего фонаря я не вижу. А свой не могу зажечь, рукой не пошевелить. - Буду искать. Сюда бежит еще Коля. Я его вызвал. Ты не бойся! - А я и не думаю бояться. С чего ты взял? "Странно, - подумал Игорь, - почему я не слышал, как он вызывал Николая!" Гибкий и мягкий материал скафандра был настолько крепок, что Игорь даже не мог определить, остановился ли его похититель или все еще движется куда-то. Давление воды совершенно не ощущалось. - Здесь уйма проходов, - услышал он голос Анатолия. - Куда именно его затащили? Игорь понял, что Николай Кузьминых уже присоединился к Купцову и они ищут вдвоем. Но яркий свет фонарей нигде не мелькал. - Если бы он мог зажечь свой фонарь! - Это сказал Николай. Да, конечно, свет фонаря сразу указал бы направление. Во всяком случае сильно облегчил бы поиски. Но как зажечь фонарь? По-прежнему невозможно пошевелиться. Горелик начал биться, напрягая всю силу. Тщетно! Его враг, видимо, был чудовищно силен. Хотя бы увидеть, с кем он имеет дело! - Вот недостаток наших скафандров, - сказал Купцов. - Невозможно по голосу определить направление, откуда доходит звук. Как дела, Игорь? - спросил он. - По-прежнему. - В каком ты положении? - Он держит меня прямо, - ответил Горелик, догадавшись, о чем его спрашивают, - или под небольшим углом. Но, наверное, в любую минуту может и перевернуть головой вниз. Я абсолютно беспомощен. Не могу даже слегка пошевелиться. - Лучше не шевелись совсем. Не раздражай его. Сиди спокойно! Горелика рассмешило слово "сиди". - Что ты смеешься? - спросил Купцов. - Нашел время! - Ты сказал, как говорят детям, "сиди спокойно". - А! Я работал одно время в детском городке. Видишь ты свет наших фонарей? - Ничего не вижу. Это меня немного беспокоит. Не ушли ли вы далеко в сторону? - Сейчас мы вернулись к выходу. И начнем поиски с самого начала. - Скоро здесь будет еще и Костя, - сказал Кузьминых. - Значит, в полном составе. Игорь знал, что из пяти человек группы один обязательно должен был оставаться в лодке. - Знаешь что, - сказал Купцов, - лучше не разговаривай. Может быть, он слышит твой голос и это его раздражает. - Даже наверное так. Я не могу утверждать, но мне кажется, он сжимает меня сильнее, когда я говорю или когда говорите вы. Но ведь он не может причинить вред, скафандр ему не по силам. - Так-то так, но лучше помолчи. - Молчу! Время тянулось с каждой минутой медленнее. Игорю казалось, что он уже несколько часов находится в плену у неведомого зверя... Константин Басков с трудом нашел товарищей. В этом месте действительно был невероятный хаос нагроможденных друг на друга обломков скал. Они уже не сомневались, что высказанное Гореликом предположение правильно. Не скалы, а именно их обломки. Что могло так разломать их? Конечно, катастрофа. Скалы когда-то находились на одном из островов и рухнули с ним вместе на дно океана. Анатолий Купцов сообщил обо всем на лодку. Оставшийся там Валерий Софронов передал тревожный сигнал на базу, и оттуда с минуты на минуту должна выйти на помощь вторая лодка. Но когда она подойдет? Против воли все трое начали беспокоиться. Они хорошо знали несокрушимую крепость скафандра, но все же... В такое положение, как Горелик, никто еще никогда не попадал. Не было ни одного случая нападения обитателя глубин на работника "ЭПРА". А что, если неизвестный зверь (спрут - по мнению самого Игоря) начнет гнуть скафандр, пытаясь его сломать? Выдержит ли гибкий металл? Не согнется ли он больше, чем допустимо для безопасности человека, находящегося в скафандре? Теоретически этого не должно было случиться, но на практике... В таких условиях скафандры не испытывались. Кто может знать, какова сила животного, схватившего Горелика! Друзья молчали, скрывая друг от друга свои опасения, и производили поиски внешне спокойно, вынужденно не торопясь. В таком лабиринте очень легко было пропустить какую-нибудь небольшую пещеру или грот. Спрут мог забраться со своей добычей в любую расщелину. Софронов сообщил, что вспомогательная лодка вышла и будет здесь через сорок минут. Сорок минут! Это было долго, очень долго! Купцов наконец не выдержал растущего беспокойства и спросил как мог тише: - Как дела, Игорь? - Без перемен, - последовал также очень тихий ответ. - Почему он не пытается сломать скафандр, понять не могу. Все же поторопитесь. - А что такое? - Ничего, просто мне очень неприятно это беспомощное положение. - Потерпи еще немного. Прошло минут десять. Теперь трое друзей волновались уже открыто, часто забывая об осторожности и переговариваясь. Правда, говорить старались как можно тише. Ведь каждое слово звучит в шлеме Горелика, и было неизвестно, как воспринимает звуки его похититель. Обладает зверь тонким слухом или не обладает? Купцов хотел было посоветовать Игорю выключить радио, но вспомнил, что Горелик не может пошевелиться. А если бы и мог, такой совет было трудно выполнить. Голоса товарищей - единственная моральная поддержка пленника. - Помощь близка, - сообщил Софронов. - Они мчатся полным ходом. И вдруг раздался громкий, взволнованный голос Игоря: - Товарищи, поторопитесь! Он начал меня гнуть. Впечатление, что скафандр трещит! В этот момент все трое случайно сошлись в одном месте. Они переглянулись тревожно и беспомощно. Что предпринять? Кажется, обыскали каждую пядь каменного лабиринта. "Если бы Горелик мог каким-нибудь образом зажечь свой фонарь", - одновременно подумали все трое. И... яркий свет вспыхнул внезапно, где-то совсем близко, казалось - во многих местах сразу. Нет, это не фонарь Горелика! Сквозь щели между скалами пробились сильные лучи белого, странно белого света. Осветились все закоулки, каждый камень, каждый поворот. И тотчас же они заметили блеск скафандра пропавшего товарища. Совсем рядом. Узкая щель, хорошо замаскированная обломками, вела во что-то вроде грота. Несколько раз они проходили мимо, не замечая щели. Вот он где! Они кинулись в щель. Фонари были не нужны в ослепительном свете. Они увидели Игоря, обвитого кольцами длинного, похожего на змею, животного. Это был не спрут! О таком обитателе глубин никто из них никогда не слышал. Купцов поднял трубку и нажал на кнопку. Мгновение - и освобожденный Горелик мягко упал на дно. Рассеченное в нескольких местах тело "змеи", в красном тумане крови, медленно опустилось рядом. И в тот же момент, точно кто-то невидимый повернул выключатель, свет, исходивший неизвестно откуда, погас... СТАРАЯ ЗАГАДКА ЧП! Чрезвычайное происшествие! Это выражение бытовало на Земле сто лет назад и, сохранившись до настоящего времени, приобрело еще более острое и волнующее значение, чем в прошлом, потому что "чрезвычайные происшествия" случались теперь исключительно редко. ЧП прозвучало в экстренных выпусках радиогазет, прозвучало на весь мир спустя какой-нибудь час после того, как ударом лучевого пистолета Игорь Горелик был освобожден из объятий неизвестного науке подводного животного. Неизвестного! Здесь, на Земле! Давно уже исчезли с карты планеты "белые пятна". Земной шар был исследован вдоль и поперек. Когда-то труднодоступные, таинственные области южноамериканского континента, Центральной Африки и глубинных слоев мирового океана открыли все свои тайны, и казалось, не могло остаться ничего неизвестного или загадочного. Романтика открытий перекочевала в космос. И вот! Неизвестное животное на Земле! Одно только это было чрезвычайным, из ряда вон выходящим событием. А тут еще удивительная история с появлением белого света! Можно было предположить, что источник этого света был забыт на дне океана какой-нибудь из прошлых экспедиций. Такой случаи мог произойти, хотя и был почти невероятным. Но почему же тогда он вспыхнул и погас? Почему он оказался как бы запрятанным в лабиринте скал? Невольно создавалось впечатление, что за тремя подводными разведчиками группы Купцова кто-то, или может быть что-то, внимательно следило и пришло им на помощь в самый нужный момент. Светильники, вплоть до мощных прожекторов, управляемые на расстоянии с помощью биотоков, были сложными механизмами, и никакая экспедиция не могла просто забыть их в океане. Тогда что же?! Сообщение "ЭПРА" со дна Атлантического океана взволновало все население Земли. Люди уже привыкли жить единым коллективом, и все, что происходило на планете, касалось одинаково всех. Игорю Горелику, как только он вернулся на базу, была предоставлена возможность, вне всякой очереди, поговорить с матерью, чтобы, встревоженная газетным сообщением, она могла лично убедиться, что ее сын нисколько не пострадал от встречи с неизвестной "змеей". Но на этот раз его увидела не только мать... Владимиру Дмитревскому первому сообщили о происшествии. Он ответил коротко: - Ничего не предпринимать до моего прибытия! Уже готовые отправиться на поиски таинственного светильника, люди Суханова остались на базе ждать начальника "ЭПРА". Подводный крейсер штаба направился на базу номер шестнадцать. Дмитревский был широко образованным человеком. Работавшие с ним знали, что он одинаково интересуется как технической, так и историко-археологической частями "ЭПРА". Занятый "выше головы" осуществлением своего подводного проекта, он находил время принимать косвенное участие в работах, очень далеких по своему профилю от его прямой специальности. Дмитревский прожил большую и интересную жизнь. Будучи инженером-океанографом, он принимал личное участие в исследовательских экспедициях на Венеру, много раз погружался в батискафах и просто в скафандре в глубины океанов этой, все еще остающейся во многом загадочной, планеты. О его приключениях на спутниках Юпитера рассказывали легенды. В качестве навигатора он участвовал в полетах чуть ли не на все планеты Солнечной системы. И всегда, всюду он оставался человеком, приносящим большую пользу, спокойным, волевым, настойчивым в достижении целей, независимо от того, были ли они поставлены им самим или кем-нибудь другим. Авторитет Дмитревского давно уже стал непререкаемым. Его советами пользовались строители лунных заводов, спутников-лабораторий, земных солнечных станций, конструкторы космических кораблей. Таких людей в старину называли энциклопедистами. Интерес, проявленный им к странному происшествию с поисковой группой Купцова, никого не удивил. Не удивил в первый момент. Но уже на следующий день создалась почва не только для удивления, но и для загадки. Жизнь работников "ЭПРА" текла, вообще говоря, довольно однообразно, хотя и очень напряженно. Все, что выходило из рамок привычного, невольно возбуждало пристальное внимание. Инженеры штаба заметили, что Дмитревский непривычно долго разговаривал с кем-то по радиотелефону. Имя собеседника начальника "ЭПРА" ничего им не сказало. Правда, фамилии они не расслышали, или она вообще не была произнесена в разговоре, который касался именно того, о чем говорили сейчас все, - происшествия на базе номер шестнадцать. Дмитревский говорил из своей каюты, и до других долетали только отдельные слова и фразы, произнесенные достаточно громко. Отчетливо были слышны слова, сказанные Дмитревским: - Все это чрезвычайно подозрительно и заставляет думать, что вы были правы. Инженеры переглянулись. Они, конечно, не подслушивали разговор своего начальника, а находились рядом с его каютой только потому, что было время обеда, а кают-компания крейсера помещалась непосредственно рядом с каютой Дмитревского. - "Вы были правы!" Это может означать, что кто-то как бы предвидел случившееся, - тихо сказал один из штабных инженеров. - Интересно, что именно - змею или загадочный свет? А дальше случилось еще более странное... Сообщение Суханова было принято на крейсере, когда он находился очень далеко от базы номер шестнадцать. Предстояло более суток пути полным ходом. Дмитревский даже не остановился на базе номер двадцать три, где в этот день должна была состояться закладка очередной трубы. Это был первый случай в истории "ЭПРА", - традиционное "торжество" состоялось без начальника. Видимо, происшествие с Игорем Гореликом заинтересовало Дмитревского не на шутку. А на следующее утро, уже находясь близко к цели, Дмитревский приказал остановить крейсер и поднять его на поверхность океана. Зачем? Вопреки всем обычаям и своему собственному правилу - держать штаб в курсе всех дел, Дмитревский никому не сообщил причины. Это также вызвало удивление. Работники штаба давно уже не видели солнца и с удовольствием выполнили приказ. Океан оказался неспокойным, по нему ходила сильная зыбь, но небо было безоблачно, и дневное светило, по которому все так соскучились, ярко сияло почти в зените. Несмотря на сильную качку, все бывшие на крейсере вышли наверх. Дмитревский стоял на мостике и, не отрываясь от бинокля, осматривал северо-восточный горизонт. Ждали долго, и никто не мог понять, чего они ждут. Дмитревский всегда был простым и общительным. Но сегодня его словно подменили. Он упорно молчал, и его лицо было столь хмуро и озабоченно, что никто не решился обратиться к нему с вопросом. Наконец появился небольшой планелет скоростного типа. Быстро приблизившись, он снизился и повис над крейсером. По опознавательным знакам на фюзеляже можно было заключить, что воздушный корабль прибыл из Ленинграда. По сброшенной лестнице на палубу крейсера спустился пожилой, скорее даже старый, человек, в обычном городском костюме, странно выглядевшем для людей, привыкших к форме "ЭПРА", с короткими, совершенно седыми волосами. Кто он такой, этот человек, никто догадаться не мог. Приняв незнакомца, крейсер сразу же ушел на глубину, и прерванный путь возобновился. Дмитревский увел гостя в свою каюту, так и не познакомив его ни с кем из работников штаба. Их разговор наедине продолжался до самого прибытия на базу и, видимо, был настолько интересен или важен, что ни тот, ни другой, ни разу не вышли. Был ли этот человек тем самым "таинственным" собеседником, с которым начальник "ЭПРА" так долго говорил накануне, или кем-нибудь другим? Все на крейсере были сильно заинтригованы. Загадка раскрылась только на базе. И как только была названа фамилия, как только люди вспомнили, с чем связано это имя, всем сразу стала ясна мысль, явившаяся Дмитревскому, и его фраза: "Похоже, что вы были правы". И, как всегда случается, все подумали одно и то же: "Как странно, что такая простая и естественная мысль не пришла мне самому". Фамилия прибывшего была Карелин... Николай Тихонович был уже стар. Недавно ему исполнилось девяносто семь лет. Но он был еще крепок и так же работоспособен, как и в то время, когда был найден "железный пень" - таинственная машина времени пришельцев. Много воды утекло с тех пор, а загадка цилиндра так и осталась загадкой. Не удавалось даже приблизиться к пониманию. Любимое детище Карелина - теория "спирали времени", окончательно разработанная им, но все еще не ставшая общепризнанной, была бессильна объяснить появление цилиндра в России, хоть как-то обосновать непонятное перемещение его из Атлантиды. Не удавалось это сделать самому Карелину, не удавалось и многочисленным его последователям. Николай Тихонович уже примирился с мыслью, что ему не дожить до времени, когда тайна откроется или... откроется сам цилиндр, не увидеть того, что находится в цилиндре, не встретить выходящих из него пришельцев. Но все же он ждал этого, ждал каждый день в течение вот уже шестидесяти пяти лет. За эти годы ученые предпринимали бесчисленные попытки проникнуть взглядом сквозь все еще остававшийся загадочным металл цилиндра. Невиданно выросла техника, в распоряжении людей находились аппараты и приборы, о которых прежде не смели и мечтать. Взор ученого или инженера мог проникнуть сквозь свинцовую плиту толщиной до полуметра. Но все попытки заглянуть в цилиндр неизменно оканчивались неудачей. Странный металл не пропускал никаких лучей. Само слово "металл" в применении к цилиндру стали заключать в кавычки, потому что многие сомневались в том, что этот материал можно относить к группе металлов вообще. Попыток открыть овальную дверь больше не предпринималось. Раз неведомые конструкторы посчитали нужным засекретить механизм запора - значит, открывать дверь нельзя. Люди Земли боялись причинить вред неизвестным братьям... Жена Карелина Вера Павловна была еще жива, но из восьми человек, первыми увидевших цилиндр пришельцев, осталось только двое: сам Карелин и Анвер Керимбеков, когда-то его напарник, ставший теперь известным ученым и экспертом Совета экономики по энергетическим вопросам. На Земле привыкли к мысли о существовании цилиндра, и он уже не возбуждал прежнего любопытства. Его появление привело, казалось, только к тому, что небольшой районный центр Михайловка быстро превратился в огромный город и был переименован в "Пришельцев". Сперва говорили "Город пришельцев", потом просто "Пришельцев", и постепенно это слово утратило первоначальный смысл, превратившись во что-то вроде "Куйбышев" или "Пушкин". Время и события шли над преображенной Землей бурным, стремительным потоком, ошеломляющие открытия были так часты, что даже самому Николаю Тихоновичу начинало казаться, что проблема цилиндра не так уж и важна для человечества. Она потускнела в его глазах, стала второстепенной. Всеобщее мнение было таково: "Вряд ли существа, которые могли так грубо ошибиться в оценке развития планеты Земля, могут дать ее человечеству что-нибудь особо ценное. Скорее всего, они окажутся менее развитыми, менее сведущими в науке, несмотря на свою машину пространства - времени, чем обитатели Земли". Их выхода из цилиндра ждали, но это было уже скорее любопытство, чем ожидание неизвестных тайн природы, которых еще не знали земляне. В правдивости рассказа Даира и монгольского предания почти никто не сомневался. И огромный интерес возбуждал тот факт, что вместе с пришельцами к людям идет человек из легендарной Атлантиды. Кто он? Скорее всего, какой-нибудь жрец, потому что в древние времена, даже через много тысячелетий после атлантов, учеными были только служители храмов... Сообщение "ЭПРА" сперва нисколько не заинтересовало Карелина. Только после разговора с Дмитревским он внезапно понял, что не исключена возможность найти наконец знаменитый "черный шар", к поискам которого он сам призывал более полувека тому назад. Николай Тихонович вспомнил дискуссию в Доме ученых, вспомнил, как ему вежливо указали на невозможность найти маленький шар в просторах Атлантического океана, как они с женой уныло возвращались домой после этого "урока". А получилось, что он был прав тогда! Было более чем вероятно, что именно этот шар пришел на помощь товарищам Игоря Горелика, что именно он вспыхнул так своевременно. В том, что шар подчиняется биотокам мозга, не было ничего удивительного. Более того, это предположение даже полвека назад считалось вполне вероятным, хотя тогда еще почти не было механизмов, управляемых биотоками. По рукописи Даира, шар бросили в океан. В то время, когда Карелин впервые читал эту рукопись, Атлантиду еще не нашли и о ее местоположении существовало множество мнений. Теперь было точно установлено, что Атлантида представляла собой группу островов. Но если шар бросили в океан даже на крупнейшем из них, в так называемой Посейдонии, то его могло принести в район базы номер шестнадцать "ЭПРА" Канарским, а затем Северным экваториальным течением. Старая загадка воскресла с новой силой. Карелин поспешил на зов Дмитревского... На базе сразу поняли, почему начальник "ЭПРА" приказал не приступать к поискам шара до его приезда. Дело оказалось не в самом Дмитревском, а в Карелине. Старому ученому принадлежало бесспорное право руководить этими поисками. Ведь он стремился к ним еще тогда, когда никого из теперешнего персонала "ЭПРА" не было на свете. Николая Тихоновича встретили с радостью. Было приятно увидеть у себя на базе человека, имя которого все люди на Земле знали со школьных лет. Четверо из группы Купцова были тотчас же позваны в кабинет Суханова. Кроме самого начальника базы там находились Карелин и Дмитревский. Николай Тихонович задал им вопрос, который сперва показался всем четверым очень странным и не имеющим никакого отношения к делу поисков шара. - Вспомните, - сказал он, - о чем вы думали в последний момент, перед тем как в лабиринте камней зажегся свет. - Подумайте сначала, - добавил Дмитревский. Анатолий Купцов ответил первым: - Я думал о том, что теперь, когда змея начала ломать скафандр нашего товарища, особенно необходимо, чтобы Горелик как-то умудрился зажечь свой фонарь. Двое его товарищей ответили то же самое. - Нет, - неожиданно для них сказал Карелин. - Это совсем не то. Ну, а вы о чем думали? - обратился он к Игорю. - Честно говоря, я ни о чем не думал, - ответил Горелик. - Когда змея начала меня гнуть, я испугался, а вдруг скафандр согнется больше, чем сможет выдержать мой позвоночник. - Значит, вы все же о чем-то думали, - улыбнулся Карелин. - Постарайтесь вспомнить, не было ли у вас какого-нибудь желания? - Только чтобы змея перестала меня гнуть. - Не может быть. Вы должны были думать о товарищах, которые вас ищут. Вы их ждали! - Да, конечно! - Напрягите память! Игорь задумался. - Право не могу вспомнить, - сказал он наконец. - По моему, я не думал ни о чем другом. Я ждал помощи, верно. Это была не мысль, а скорее подсознательное желание. - Но вы же знали, что, появись свет, вас скорее найдут. - Вы правы. Мне очень хотелось, чтобы змея случайно нажала на кнопку моего фонаря. - Или чтобы вас осветили фонари товарищей? - Конечно. - Не думали ли вы о свете вообще, не о фонарях товарищей или вашем, а вообще о свете? - Верно! - воскликнул Игорь. - Вы совершенно правы. У меня, когда я понял опасность, явилось желание, чтобы вспыхнул свет, свет во что бы то ни стало, все равно откуда и как! - Вот именно! - удовлетворенно сказал Николай Тихонович. - Горячее стремление к тому, чтобы появился свет. Вы думали о свете, а не о фонарях. - Да, да! Именно так! Но как вы могли догадаться? - Потому что именно вы и зажгли этот свет, - ответил Карелин. НАКОНЕЦ-ТО! Желание Николая Тихоновича лично выйти на дно и принять непосредственное участие в поисках шара беспокоило Дмитревского. Для девяностосемилетнего человека это было даже не совсем безопасно. Но Карелин и слышать не хотел о том, чтобы руководить поисками из помещения пульта крейсера. - Тогда, - сказал он, - я мог бы и не вылетать из Ленинграда. Ваши экраны можно соединить с экранами ленинградского филиала управления "ЭПРА". Незачем было и вызывать меня. Он был прав, и на это нечего было возразить. На поиски черного шара Суханов выделил, кроме историков и археологов, еще и шестерых техников, и даже согласился отпустить с базы врача, главным образом из-за Карелина. Александр Пугачев был очень обрадован этим решением. Ихтиолога интересовала змея, труп которой остался лежать в пещере. Хотелось выяснить, действительно ли это животное, еще неизвестное науке, или просто представитель какой-нибудь редкой разновидности морских змей. Поисковая группа отправилась на место в крейсере штаба, так как Дмитревский решил сам принять участие в экспедиции. Кроме того, присутствие крейсера облегчало задачу: его мощные прожекторы осветят скалы, как днем. Место действия недавней драмы было найдено без труда. Крейсер остановился в непосредственной близости от прохода, куда "змея" затащила Горелика. Восемнадцать человек приготовились к выходу. - Ищите черный шар, - сказал им Карелин. - Вероятно, он невелик по размерам. Тот, кто его увидят, должен немедленно сообщить об этом и ждать на месте, не прикасаясь к шару. Подчеркиваю, не прикасаться ни в коем случае! Если снова вспыхнет свет, прекратить поиски и ждать меня. Лучше бы он не вспыхивал. Постарайтесь не думать о свете. Шар подчиняется биотокам, и желание, чтобы появился свет, может как раз и заставить шар вспыхнуть. - Постараемся, Николай Тихонович, - хором ответили участники группы. - Напрасно вы упомянули об этом, - сказал Дмитревский, отведя Карелина в сторону. - Они могли и не подумать о свете, а теперь подумают наверняка. Разве вы не знаете, что запрещение думать о чем-нибудь как раз и заставляет об этом думать. - Пожалуй, вы правы, - ответил Карелин. - Но теперь уже не исправишь. И Дмитревский оказался прав. Как только поисковая группа вышла из крейсера на дно, шар вспыхнул. Луч света вырвался из прохода и был настолько ярок, что его сразу заметили, несмотря на еще более яркий свет прожекторов. Карелин попросил Дмитревского, оставшегося на крейсере, погасить прожекторы корабля. Откуда-то изнутри скал, через бесчисленные щели и промежутки между ними, били лучи белого света. Даже крейсер, стоявший в тридцати-сорока метрах, был освещен весь. Очевидно, все восемнадцать человек одновременно подумали о том, о чем им запретили думать. И сам Николай Тихонович вынужден был признаться самому себе, что и у него явилась та же мысль. И, сознавая это, он ничего не сказал, хотя каждый из его спутников ожидал сердитого замечания. "Раз уж так случилось, - подумал Карелин, - то пусть он и продолжает гореть, этот свет. Но можно ли подходить к нему? Не опасно ли?" Он вспомнил все, что было сказано в рукописи Даира, и отверг мысль об опасности. Шар вспыхивал в доме верховного жреца Атлантиды. Возле него, несомненно, были люди. Шар бросили в океан, - значит, прикасались в нему, брали его в руки. Да и не могли пришельцы оставить полудиким людям предмет, приближение к которому опасно для них. Никак не могли! - Ну что ж! - сказал Николай Тихонович. - Приступим к поискам. Без меня шар не трогать и даже не подходить близко! - А если он погаснет? - спросил Купцов. - Тогда будем искать, как наметили раньше. Но я думаю, что он не погаснет. - Почему? Тогда он погас сам собой. - Видите ли, - сказал Карелин. - Я думаю, что вы сами его погасили. Найдя Горелика и осветив его своими фонарями, вы могли бессознательно подумать, что посторонний свет вам больше не нужен. Этого оказалось достаточно, и шар погас. А теперь мы будем искать, ориентируясь на свет, и не подумаем о том, что этот же свет нам не нужен. Никто не может так подумать. - Вы правы, - услышали они голос Дмитревского. - Пошли! - сказал Карелин. Пугачев сразу же отстал, свернув в пещеру, где нашли Игоря и где лежала убитая "змея". Она интересовала его значительно больше, чем черный шар. С большой неохотой один из техников направился за ним. Категорический приказ начальника "ЭПРА" запрещал оставлять кого-нибудь одного. Здесь могли оказаться другие "змеи" или спруты. Шестнадцать человек продвигались вперед сомкнутой группой. Незачем было разделяться, - направление безошибочно указывала усиливающаяся яркость света. В сущности, никаких поисков и не было. Они прямо пришли к нужному месту. Шар сам привел их к себе. Маленькое "солнце" висело в воде среди беспорядочной кучи нагроможденных друг на друга камней. Висело неподвижно в полуметре от дна. Почему оно не опускалось на дно? Это трудно было понять, Группа остановилась. - Несомненно, это он! - сказал Карелин. - Кто? - Черный шар, о котором сказано в египетской рукописи. - Он мало похож на "черный", - заметил кто-то. Смотреть прямо на шар было невозможно, его свет слепил глаза, и Карелин невольно вспомнил, как шестьдесят пять лет тому назад назвал шар "электрической лампой". Скорее уж, это небольшой прожектор, а не лампа. Раздался голос Дмитревского: - Если это тот самый шар, то сколько же лет лежит он на дне океана? - М-да! - только и смог ответить Карелин. Атланты бросили подарок пришельцев в океан двенадцать тысяч лет тому назад, по меньшей мере. А механизм шара, источник света в нем все еще находились в исправности! "Что бы ни говорили о пришельцах, - подумал Николай Тихонович, - а их техника может кое-чему научить нас". - Это не может быть ничем другим, - ответил он Дмитревскому. - Что будем делать? - спросил Купцов. - Честно говоря, не знаю и сам. При таком ярком свете поверхность шара должна быть раскалена. - Самое время ему погаснуть, - заметил Купцов. Карелин тоже подумал об этом. И... шар тут же погас. Николай Тихонович вздрогнул от неожиданности, которая, казалось бы, не должна была удивить его. Случившееся только окончательно подтверждало правильность его предположения, что шар управляется биотоками. Наступившую темноту рассеивали теперь только фонари на шлемах. Но их свет был настолько слаб, что в первый момент все подумали, что они не зажжены вообще. Некоторые нажали на кнопки, тем самым погасив свои фонари. И только тогда поняли, что темнота кажущаяся, по контрасту с только что бывшим светом. - Потушите-ка, друзья, ваши фонари. Все сразу, - сказал Карелин. Он ожидал, что поверхность шара, которая не могла остыть так быстро, будет светиться в темноте, но, когда эта темнота наступила, не увидел ничего, ни малейшего намека на светимость. - М-да! - сказал он еще раз. - Ну что ж, зажгите! Теперь, после полной мглы, света фонарей было достаточно, чтобы хорошо рассмотреть находку. Шар был действительно черным, матово-черным, и на его гладкой поверхности не было бликов от фонарей, направленных на него с трех сторон. - Почти абсолютная чернота, - сказал один из техников базы. - Почему "почти"? - Потому, что если бы он был абсолютно черным, мы его не могли бы увидеть. Карелин подошел к шару. Казалось совершенно непонятным, почему давление воды не выбросило шар на поверхность океана. Видимо, он не полый и очень тяжел. Но тогда почему он висит над дном, а не лежит на нем? Что держит его в этом положении? - Странно! - произнес кто-то возле Карелина. Он обернулся и узнал Дмитревского. Начальник "ЭПРА" не выдержал и пришел сюда. - Да, действительно очень странно. - Надо определить, горячий он или холодный. - А как это сделать? Сквозь металлическую перчатку ничего не почувствуешь. - Это просто, - сказал Дмитревский. Он держал в руке небольшой прибор, от которого отходил тонкий гибкий шланг с шариком на конце. - Сейчас узнаем, - сказал он, прикасаясь шариком к поверхности шара. - Вот! Его температура точно такая же, как и окружающей воды. - Странно, что он так быстро остыл, - сказал Карелин. - Почему "остыл"? Вполне возможно, что он и не был нагрет. Свет мог быть холодным. И только он успел это сказать, шар снова вспыхнул. Дмитревский и Карелин отшатнулись. Яркость света подействовала на них, как внезапный физический удар. Николай Тихонович рассердился. - Неужели у нас не хватает силы воли? - сказал он. - Кто зажег свет? - Похоже, что я, - смущенно ответил Горелик. - Думайте о чем-нибудь другом. - Будет, пожалуй, лучше всего, - сказал Дмитревский, - если все вернутся на крейсер. Пусть останутся двое или трое, чтобы взять шар и перенести к нам. - Да, вы правы. Останусь я. - Обещаю, что не буду думать ни о чем, - сказал Купцов, - кроме вашей защиты от нападения какой-нибудь "змеи". Оставьте меня, как охраняющего. - Третьим буду я, - решил Дмитревский. - Остальным вернуться на крейсер! Приказание было выполнено. - Необходимо, чтобы он погас, - сказал Карелин, когда они остались втроем. И только сказал - шар погас! - Какая поразительная чувствительность! - воскликнул Дмитревский. - Правда, когда вы это сказали, мне захотелось, чтобы он погас. - И мне тоже, - после секундного колебания сказал Купцов. Карелин засмеялся. - Первое нарушение обещания, - насмешливо заметил он. - И последнее! Анатолий тут же отвернулся от шара, показывая этим, что приступил к обязанностям охраняющего. - Попробую его взять, - сказал Николай Тихонович. - Лучше я. - Дмитревский отстранил Карелина. - Кто его знает, вдруг он рванется вверх. Я сильнее вас. - Тогда возьмем его вместе. Но шар не устремился вверх и не проявил намерения опуститься; им показалось, что он невесом. - Вода уравновешивает, - сказал Дмитревский. - Скорей всего так, но все же странно! - Согласен с вами. Отпустите! Одному удобнее нести. Николай Тихонович с неудовольствием повиновался. Ему хотелось самому нести шар, но спорить казалось ребячеством. - Пошли! Карелин пошел впереди, за ним Дмитревский, замыкал "торжественное" шествие Анатолий Купцов, часто оборачивавшийся назад. Но ни "змеи", ни спруты не показывались. Больше всего Дмитревский опасался, что кто-нибудь из его спутников вызовет вспышку шара. Сам старался думать только о темноте, но чувствовал, что в любую секунду может, против воли, пожелать света, особенно когда приходилось преодолевать неровности дна. Он понимал, что шар никуда не денется; даже если выпустить его из рук, он не улетит и не упадет. И все же боялся, что шар вспыхнет. Он нес его, как носят люди хрупкую стеклянную вазу. "Интересно, - думал он, - может ли вызвать вспышку шара кто-нибудь из тех, кто находится на крейсере и наблюдает за нами по экрану? Металлические стенки корабля должны как будто экранировать биотоки. Но было бы крайне важно проверить". Он мог сказать об этом вслух, и его услышали бы на крейсере. Но Дмитревский не решился на такой опыт. Успеется! Самое главное - благополучно доставить шар на базу, а оттуда на континент. Всяческие опыты - дело ученых. В выходную камеру крейсера вошли без происшествий. Прежде чем отдать приказ - выкачивать воду, Дмитревский спросил Карелина: - А не причинит шару вред изменение давления? - Уверен, что нет, - ответил Николай Тихонович. - Он же был на поверхности Земли и уже испытал один раз изменение давления. И ничего с ним не произошло. Дмитревский сказал дежурному на пульте, что камеру можно осушить, и на всякий случай сел на пол. Он опасался, что шар настолько потяжелеет на воздухе, что его не удержать в руках. Может быть, в Атлантиде его несли к океану несколько человек? Колени ему пришлось согнуть под острым углом, так как исчезновение воды немедленно приведет к "прилипанию" подошв к полу. Вода исчезла, камера наполнилась воздухом, а Дмитревский не почувствовал никакого изменения веса шара, - по-прежнему он казался невесомым. - Совсем уже непонятно, - сказал Карелин, когда Дмитревский сообщил ему об этом. - Попробуйте выпустить шар из рук. Дмитревский отвел руки. Шар не шевельнулся. Он не упал и не поднялся, а остался висеть в воздухе выходной камеры совершенно так же, как висел недавно в воде над дном Атлантического океана. - Наконец-то! - с глубоким вздохом облегчения сказал Николай Тихонович. - Наконец-то этот шар в наших руках и мы сможем узнать заключенные в нем тайны иного мира! ТРЕТЬЯ ЗАГАДКА Город Пришельцев появился и вырос, можно сказать, на глазах у Николая Тихоновича Карелина. В течение шестидесяти пяти лет, не менее двух раз в год, приезжал он сюда. И на его же глазах изменялось место, где стоял цилиндр. Сперва это была простая площадка, потом построили павильон. Через несколько лет павильон сменил небольшой дом, в котором жили наблюдающие за цилиндром люди. А сейчас на этом месте находился филиал Института космогонии - огромное здание оригинальной "космической" архитектуры, напоминавшее своим видом сверхгигантский памятник. В центре здание было увенчано коническим куполом, Под ним помещался круглый зал, и на его середине, на том же месте, где он был когда-то найден, стоял на той же самой мраморной плите загадочный цилиндр. Его внешний вид нисколько не изменился за шестьдесят пять лет. Первые годы за цилиндром непрерывно наблюдали люди. Потом эти функции были переданы электронной машине. Ее также меняли несколько раз, по мере усовершенствования электронной техники и развития кибернетики. Сейчас круглый стеклянный глаз современного кибернета следил за малейшим изменением в положении цилиндра, за его дверью, готовый не только немедленно сообщить, если что-нибудь будет замечено, но и передать тем, кто выйдет из цилиндра, с помощью мысленных импульсов, приветствие Земли. Никто не сомневался, что пришельцы, в Древней Атлантиде и затем на Руси, говорили с людьми с помощью мысленных образов и представлений. Такой "язык" им понятен, и, "услышав" приветствие, они поймут, что их прихода ждут, что они попали наконец в эпоху высокого уровня науки и техники. Пришельцы должны были стремиться к этой эпохе, иначе для них не было никакого смысла оставаться на Земле. Это было ясно, но и заключало в себе очередную загадку - психологическую. Уйти вперед от эпохи атлантов было естественным стремлением высокоразвитых существ, ошибочно попавших в общество чуждых им по развитию людей Земли. Но совершить скачок во времени, через двенадцать тысяч лет, означало не только "пропустить" мимо себя двенадцатитысячелетний период истории Земли, но и такой же период истории их родной планеты! Что побудило этих людей к такому поступку? Что заставило их навсегда расстаться с жизнью родины, потерять всех своих близких, никогда уже не увидеть привычной с детства обстановки? Тяжесть сознания оторванности навсегда от всего, что они знали и любили, риск оказаться в более развитой эпохе, чем та, которую они покинули на родине, перспектива стать "живым анахронизмом" - все это должно было удержать их от соблазна увидеть будущее Земли, чужой для них планеты. Было гораздо проще и естественнее, убедившись в ошибке, вернуться на родину. А через двенадцать тысяч лет повторить попытку. И, кроме того, двенадцать тысяч лет - это только если они выйдут сейчас. На какой срок установлены автоматы машины времени, было неизвестно. Может быть, пришельцы выйдут еще через тысячу или две тысячи лет. Психологические мотивы, которыми руководствовались "гости" Земли, были неясны, загадочны. Как случилось, что вместе с четырьмя пришельцами "идет" к людям атлант, также было загадкой. Многие продолжали считать, что Даир не мог не знать об этом. Такое событие, как уход человека совместно с "богами", само по себе должно было привлечь всеобщее внимание. А Даир утверждал, что "боги" ушли одни. Кое-кто даже считал, что "красный джинн" - выдумка автора монгольского предания, что никакого атланта в цилиндре нет и не было. Но таких было немного. Большинство верило в пятого пришельца. Слишком соблазнительно было верить. Атлант не мог не интересовать население Земли значительно больше, чем четверо его спутников. Появление пришельцев, при всей своей необычности, не означало ничего, кроме давно ожидаемого контакта двух миров, к мысли о котором как-то привыкли за последние десятилетия. Но если в цилиндре действительно находится атлант! Он был представителем давно исчезнувшего народа, живым свидетелем жизни страны, о которой, кроме редких ученых, писали только фантасты и собиратели легенд и преданий. Он мог рассказать об Атлантиде, рассказать о том, что происходило там в действительности, и тем самым ликвидировать вековую загадку. Историки могли только мечтать о встрече с таким человеком. И постепенно "пятый джинн" становился объектом мечты, желанным и дорогим гостем всего человечества. Но одновременно существовала и проблема! Если пришельцы были безусловно учеными, близкими по знаниям современным людям, то атлант, в сравнении с ними, должен быть дикарем. Если он появится, придется его учить, постараться приблизить к современному уровню, насколько это окажется возможным. А поскольку машина времени могла "остановиться" в любой день, люди, находившиеся в ней, - выйти в любую минуту, подготовка к приему атланта велась давно и постоянно. Специально назначенные сотрудники института лингвистики всегда были наготове. Почему именно лингвисты? Потому, что атлант, очевидно, не мог обладать способностью пришельцев к непосредственному восприятию мозговых импульсов любого человека, он не мог говорить с современными людьми, не умеющими передавать и воспринимать мысли друг друга. Чтобы получить возможность разговаривать с атлантом, придется изучать его язык или учить его самого современному языку. Считалось вполне возможным, что язык атлантов сохранился после гибели Атлантиды в каком-нибудь из древнейших языков, если и не полностью, то частично. Это могло облегчить задачу, и будущие "учителя" подбирались из ученых, хорошо знакомых с древнейшими языками (например, инков или майя), считавшимися в этом отношении наиболее вероятными и уже достаточно полно исследованными в эту эпоху. Сменяющие друг друга группы ученых, которым предстояло первое общение с релятивистами, постоянно жили в Пришельцеве. Именно сюда, в пришельцевский филиал института космогонии, специальным планелетом был доставлен найденный на дне Атлантического океана черный шар. Это был второй экспонат с неизвестной планеты, попавший в руки людей Земли. Находка вызвала настоящую бурю интереса, даже восторга во всем мире, и не только среди ученых. Для такого восторга были веские причины. Цилиндр ничем не проявлял "жизни", он был неподвижен и безмолвен, присутствие в нем людей не позволяло применять мощных средств вскрытия. Машина времени останется недоступной до тех пор, пока не раскроется сама. В шаре людей не было, - это был мертвый механизм. И он проявлял "деятельность" светом. Пока только светом. Но ведь не ради же одного только света оставили его пришельцы. В шаре должно было заключаться что-то еще. Его можно было вскрыть, узнать, что в нем находится, проникнуть в технику иного мира, познакомиться с научной мыслью этого мира, установить уровень развития планеты двенадцать тысяч дет тому назад. Черный шар был доставлен в Пришельцев лично Карелиным. Было решено временно поместить шар возле цилиндра. Ним о еще не знал о его загадочном поведении, вернее свойстве, и для шара была подготовлена специальная подставка в виде кольца. У Карелина вдруг появилось непреодолимое желание удивить сотрудников филиала и многочисленных гостей, собравшихся в этом зале, поразить их воображение неожиданностью. Он подошел к подставке, поднял над ней шар и... выпустил его из рук, точно желая уронить в кольцо. Раздались испуганные возгласы, тотчас же сменившиеся изумленным молчанием. Эффект получился даже большим, чем ожидал сам Николай Тихонович. Но ему не пришло в голову усилить аффект, заставив шар вспыхнуть. Шар не загорелся, но одно то, что он не упал, сильно подействовало на присутствующих. Ученые были смущены неожиданностью, зрители - ошеломлены, но не удивлены. А если и удивлены, то только тем, что техника пришельцев оказалась выше, чем они думали. - Театрально! - сказал кто-то. - Но что бы произошло, если бы он упал? Немного смущенный своим поступком, Карелин рассказал о том, что видел на дне океана, а затем в выходной камере крейсера. - Весь путь до базы, - закончил он, - а затем и там, шар висел в воздухе на том месте, где его поместили. Его легко переносить с места на место, но он всегда остается в одном положении, независимо от окружающей среды. Давление воды или воздуха одинаково на него не действует. А за мою шутку приношу извинения присутствующим. - Что там извинения! - сказал руководитель филиала, известный математик Шумилов. - Перед нами новая загадка, вернее не загадка, а техническая задача. Автоматически регулируемая антигравитационная установка - очень громоздкая штука. Как им удалось вмонтировать ее в небольшой шар - вот о чем надо подумать. - Видимо, совершенно неизвестный нам принцип. - Вот именно неизвестный. В шаре уже две установки. Автомат гравитации и источник света, управляемый биотоками. И нет никакого сомнения, что там имеется и еще что-то. - А может быть, только это? - Вряд ли! - покачал головой Шумилов. Он оказался прав. Черный шар продемонстрировал третье свое свойство, и не далее как вечером того же дня. Свидетелями этого происшествия стали Карелин и Шумилов. Они давно знали друг друга, были дружны и, встретившись снова, проговорили до поздней ночи. Темой разговора, конечно, был шар и его свойства. Шумилов жил в самом здании филиала, и друзья несколько раз заходили в круглый зал, посмотреть еще раз на шар, неподвижно висевший в полутора метрах от пола. Подставка с кольцом была убрана. Освещение никогда не тушилось здесь. Скрытые светильники заливали зал дневным светом. Белые стены, гладкие и без всяких украшений, высоко сверху увенчивались прозрачным куполом. Пол был матовым, бледно-кремового цвета. Прямо напротив двери цилиндра стоял на подставке наблюдающий кибернет, поблескивая единственным "глазом". Мебели в зале не было. И вот во время одного из таких визитов друзей и проявилось третье свойство черного шара. Вспоминая впоследствии, как это произошло, Карелин и Шумилов пришли к выводу, что шар заработал не сам по себе, а именно они заставили его начать действовать. Заставили своим разговором. Здесь также подействовали биотоки. В результате случившегося появились совершенно новые теории и перспективы. Вскрытие шара было отложено на будущее, и мысль ученых пошла по иному пути. Случай, а иначе нельзя было назвать происшедшее (Карелин и Шумилов могли вести разговор в другом месте), сыграл огромную роль в достижении контакта двух миров, раньше чем открылась дверь цилиндра и вышли пришельцы. Но разве мало было таких случаев в истории науки! Само собой разумеется, что каждое слово разговора было потом записано с величайшей точностью... "Карелин и Шумилов вошли в зал и остановились в четырех с четвертью метрах от шара. - И все же, - сказал Карелин, продолжая ранее начатый спор, - я не могу согласиться с тобой в том, что шар имеет запись мозговых импульсов. Они не могли считать, что развитие науки, техники и самих людей Земли будет идти параллельно с их планетой. Мы, люди, вполне можем никогда не получить способности к непосредственному восприятию и, следовательно, когда-либо услышать то, что скажет нам шар. Если он предназначен что-то нам передать, о чем-то рассказать, то это должно идти другим путем. - Каким же? - спросил Шумилов. - Хотя бы путем прямой передачи зрительных образов. - Через мировое пространство? - Через пространство нулевого измерения. В нем нет расстояний. Выводы из формул моей "спирали времени", а они одинаково относятся и к нулевому пространству, допускают такую возможность. - Радиосообщение? - Нет. Скорее телесвязь. Если им удалось найти для передачи импульсов что-то отличное от электромагнитных волн, что-то, что могло бы пройти через нулевое пространство. - Значит, по-твоему, этот шар еще и телевизор?.." В этот момент шар вспыхнул. Ни Карелин, ни Шумилов не думали о свете, - это было совершенно точно. Шар вспыхнул сам. А потом свет померк, сосредоточился в узкий луч, который из белого стал зеленым и... завертелся, освещая кусок пола под собой концентрическими кругами. ОНИ ЖИВЫ! Зал был огромен. Настолько, что низкий и узкий стол, стоявший на его середине, казался совсем небольшим, хотя на самом деле за этим столом могла свободно расположиться добрая сотня людей. По первому впечатлению, здесь не было ни потолка, ни стен, а один только пол, гладкий и блестящий, словно отлитый из одного куска серебристого металла. Но потолок и стены существовали, до такой степени прозрачные, что становились почти невидимыми. Ни одной двери нельзя было заметить. Кругом со всех сторон раскинулся гигантский город. Солнечные лучи насквозь пронизывали здания и улицы. Дома выглядели стеклянными, но то, что находилось внутри их, оставалось невидимым снаружи. Было ясно, что и этот зал, казавшийся открытым, в действительности был "закрыт" для постороннего взгляда. Исполинские мосты, переброшенные через целые кварталы, прозрачные и невесомые, с трудом угадывались на фоне неба. Экипажи и люди на них двигались словно по воздуху. Перекрещивающиеся магистрали улиц шли одна над другой в несколько ярусов. Как и на чем все это держалось - понять было трудно. Призрачный облик города нарушался только вполне реальными фигурами людей и бесчисленными экипажами, разнообразной формы и размеров, наземными и воздушными, окрашенными во все цвета, создающими яркую и пеструю гамму красок. В одежде же людей преобладали два цвета - белый и голубой. Непривычный глаз не сразу смог бы разобраться в этой картине. Оживленное движение происходило одновременно в нескольких плоскостях. Люди шли, ехали и летели наверху и внизу, друг над другом и друг под другом. Верхняя и нижняя границы города были неразличимы. На темно-голубом, почти синем небе висело желто-оранжевое солнце. Зал с узким столом находился где-то в средней плоскости. Город был виден из него и снизу и сверху. Прямо над головой проходил один из мостов, но столь высоко, что люди на нем казались пигмеями. У конца стола в низких креслах сидело восемь человек. Это были крупные, даже массивные, люди, видимо очень высокого роста. Все восемь казались совсем молодыми. Формы мускулистых тел подчеркивала плотно облегающая одежда. Белая, как только что выпавший снег, кожа только у краев губ, у глаз и под ногтями длинных тонких пальцев отливала едва заметным розовым оттенком. На удлиненных лицах с сильно заостренными подбородками наибольшее место занимали глаза, огромные и очень светлые - голубые, бледно-серые или чуть коричневатые. Полностью открытые, они становились совершенно круглыми. Над очень длинными узкими бровями нависал мощный лоб, занимавший почти половину всего лица. Кроме бровей на их головах и лицах не было никакой растительности. По первому впечатлению, все восемь казались поразительно похожими. Но более пристальный и внимательный взгляд легко нашел бы индивидуальные различия. Сходство вызывалось одинаковой формой головы, линиями лба и подбородка. Во всем остальном они не походили друг на друга. Но так как именно лоб и подбородок раньше всего бросались в глаза, были наиболее заметны, то и создавалось впечатление, что за столом собрались восемь братьев, примерно равных по возрасту. В действительности, между ними не было никаких родственных связей и возраст их был весьма различен. Они говорили тихими и немного звенящими голосами, модулируя звуки слегка напевно. Такая речь была приятна для слуха. Это были восемь известных ученых, мнение которых всегда поддерживалось большинством населения всей планеты. То, что заставило их собраться вместе, было большой неожиданностью, внезапной весточкой из далекого прошлого, требующей немедленного обсуждения и принятия скорейших мер. Общественное мнение планеты поручило это им. - Расскажи еще раз, как все произошло, - сказал один из восьми, обращаясь к другому. Язык мог показаться странным: в нем как будто совершенно отсутствовали гласные звуки. И было недонятно, как удавалось произносить слова напевно и мягко, точно они, наоборот, состояли из одних гласных. Тот, к кому обратились с этой просьбой, откинулся на спинку кресла и полузакрыл глаза. - Произошла ошибка, - сказал он. - И счастье, что наши предки не решились все же ликвидировать ненужную, по их мнению, линию связи. Мудрый поступок. Напомню прошлое. - Он заговорил так, как говорят, рассказывая сказку: - Давно-давно, в скверное время первоначальной переделки жизни на планете, группа энтузиастов контакта, я назвал бы их группой "нетерпеливых", отправилась установить нулевые камеры на другой планете. На какой? Кто может это сказать теперь? В смутное время начали они свое дело. Долго длился их путь. Но им казалось, что нет и не будет другого пути. Можно ли их осуждать за это? Перспективы будущего известны нам, но не были известны им. Тогда не умели и не могли предвидеть развитие. Камеры были ими установлены и соединены с нашей, вернее сказать с той, которая была установлена на нашей планете. Была связь, и было принято сообщение от них. Откуда точно, никто не знал. Они сами должны были сказать, когда вернутся. Но они не вернулись. Погибли там или на обратном пути, неизвестно. А камеры остались. И связь между ними также осталась. Следует добавить, что осталась односторонняя связь. Прошло много времени. И снова предки наши поторопились. Их можно понять. Контакт разума - древнейшая мечта. Для них! Четверо, имена которых хорошо помнят люди до сих пор, отправились в путь, не имеющий ни протяженности, ни времени. Достигли ли они цели? Теперь мы можем сказать, что да, достигли! А что увидели? Этого никто не знает, но четверо также не вернулись. И их посчитали погибшими. Так думали до сегодняшнего дня. Бессчетное число поколений думало, что они погибли. А куда ушли они, где стоят камеры, в какой точке Вселенной, никто не знает. И мы этого не знаем... Ученый замолчал. Резкая морщина горизонтально перерезала его высокий лоб. Он взялся рукой за подбородок и, казалось, глубоко задумался о чем-то. Семеро других тоже молчали. О чем они думали? О смелости и самоотверженности своих предков, отдавших жизни во имя науки в отдаленную эпоху, когда наука была еще очень слаба, с их теперешней точки зрения? Или о том, как велика и безгранична Вселенная, где человек может затеряться бесследно? Или о величин разума, побеждающего пространство и время, несмотря ни на что? Никто не торопил рассказчика, и через несколько минут он заговорил опять: - В этом здании, где мы находимся, стоит старая камера. Стоит на том же месте, откуда они начали свой путь. Сохранились те же приборы и те же автоматы, которые были тогда. Примитивная техника, но пустить ее в ход будет нелегко. Иного пути у нас нет, хо