было -- она вернулась в Японию, к Марине. Многое прояснилось за этот месяц. Гианэя стала откровеннее. Окончательно было выяснено, что где-то существует мир, обитатели которого остро нуждаются в планете для заселения. Перестало быть загадкой, что Гианэя не помнит своей родины, обстоятельство, так сильно поразившее в свое время Виктора Муратова. Она родилась на другой планете, найденной ее соотечественниками и признанной ими не годной для колонизации. Своей настоящей родины Гианэя никогда не видела. Яснее стала и личность Рийагейи. Ученый, инженер (по-земному), технический руководитель космической экспедиции, этот человек, по-видимому, был совсем не похож на других соплеменников Гианэи. Он всегда возражал против плана своих товарищей относительно Земли, считал этот план бесчеловечным. Он настаивал на том, чтобы остаться на первой планете, застроить ее и заселить. Почему с ним не соглашались, осталось неясным. Гианэя чего-то недоговаривала. И хотя была вполне ясной цель прилета корабля, с которого высадилась Гианэя, к самой Гианэе никто на Земле не испытывал неприязненных чувств. Ясной была пассивная роль этой девушки, а ее словам, что она полетела на Землю против воли, все верили, и это служило оправданием той симпатии, которую все чувствовали к Гианэе. По словам Марины Муратовой, после возвращения с Луны Гианэя поразительно изменилась. Если раньше у нее иногда чувствовался скрываемый страх, то сейчас от него и следа не осталось. Если раньше Гианэя старалась избегать людей, то теперь она искала их общества. И по ее желанию Марина и Гианэя вскоре присоединились к участникам Седьмой экспедиции. Причина этой перемены угадывалась всеми. Гианэя знала о грозящей людям Земли опасности, она ожидала осуществления преступного плана и боялась возмездия. Было очевидно, что она судила о людях по обычаям своих соплеменников, которые, видимо, были суровы и жестоки. Недаром, после того как она стала откровенной, Гианэя заявила, что путь на родину ей закрыт. А теперь, когда ничего не случилось, когда план был в корне ликвидирован и никакая опасность не висела больше над людьми, Гианэя перестала бояться за себя. Все это было достаточно правдоподобно, чтобы считаться истиной. Конечно, никто не тронул бы Гианэю, даже осуществись их план. Но ее тревога была понятной. На вопрос, могут ли ее соотечественники направить к Земле новых спутников-разведчиков, Гианэя решительно и твердо ответила: "Нет!". И отказалась подробнее обосновать этот ответ. -- Я не хочу, -- сказала она Марине, -- чтобы у вас сложилось слишком плохое мнение о нас. И так уже оно нелестно. Понимаю, что с вашей стороны это не простое любопытство, но верьте моим словам. Никогда больше никаких попыток повредить людям Земли не будет. Я говорю это от имени Рийагейи, хотя он и умер. Если бы это было не так, он не сделал бы то, что сделал. Эти слова, сообщенные Мариной, убедили всех. Личность Рийагейи, которого никто не видел и не увидит, продолжала влиять на события и после его смерти. Ему верили, а в том, что сказала Гианэя от его имени, была несомненная логика. Не было никакого смысла жертвовать собой и своими товарищами, если возможно было направить к Земле новые спутники с той же целью. Тогда, как сказал как-то Токарев, было логичнее явиться к людям и предупредить об опасности . Правда, оставалось неясным, почему Рийагейа предпочел уничтожить себя и корабль. Он мог бы и в этом случае явиться к людям. Ведь корабль намеревался опуститься на Землю, что подтвердила и Гианэя. Она стала гораздо откровеннее, но не до конца. О многом она умалчивала, а то, что становилось известным от нее, приходилось дополнять воображением. Но можно было надеяться, что рано или поздно Гианэя все расскажет. Как и раньше, было решено предоставить ей поступать как она хочет и не форсировать событий. Многих удивляло, что девушка иного мира нисколько не тяготится безделием. Скоро два года, как Гианэя находится на Земле, она объездила весь земной шар, видела все и, по понятиям людей Земли, давно должна была испытать потребность в каком-то труде. Но никаких признаков того, что Гианэя чувствует такую потреб-ность, не замечалось. Было уже известно, что Гианэя очень молода. Марина получила наконец ответ на вопрос о возрасте гостьи из космоса. Гианэя сумела даже высчитать свои годы по земному времени. Оказалось, что если считать по земным годам, то Гианэе всего только семнадцать лет. Это отчасти объясняло очевидную привычку не трудиться. Гианэя еще не успела привыкнуть к труду. На вопрос, сколько лет живут, в среднем, ее соотечественники, последовал ответ, который очень многим показался невероятным. Гианэя назвала чудовищную цифру -- 500. Выходило, что, по земным годам, ее соплеменники жили в шесть раз дольше людей Земли. Причины такого долголетия, было ли так всегда или только в последние века, очень интересовали ученых, но ответ Гианэи был прост и принес разочарование: -- Я не знаю, -- сказала она. Мало было надежды узнать то, чего не знала Гианэя. Где находится ее первоначальная родина, было ей неизвестно. -- Но там-то знают, куда улетели ваши корабли? -- спросили Гианэю. -- Нет, -- был более чем странный ответ. Многое оставалось загадочным. И, по-видимому, навсегда. Если на родине Гианэи не знают о существовании Земли, не было никакой надежды на прилет оттуда космического корабля. В просторах Вселенной случайное нахождение планеты, и притом той, которая была нужна, исключалось. Шансы на такую случайность были равны нулю. Это огорчало и раздражало. Невольно хотелось, чтобы вместо Гианэи на Земле находился более осведомленный человек. -- Эх! -- говорили ученые. -- Если бы Рийагейа был здесь! Тогда, конечно, связь двух миров не оборвалась бы, как сейчас. Но изменить или исправить ничего нельзя было. Так случилось, и с этим приходилось мириться. Вековая мечта -- установить, наконец, связь с другими обитаемыми мирами -- грозила остаться на неопределенное время, как и раньше, мечтой. -- Хорошо, что хоть смотреть на эту представительницу иного разума приятно, -- шутили на Земле. -- Она могла оказаться уродом. Но это было слабое утешение. Прошло еще десять минут. Уже несколько десятков человек с тревогой всматривались в море, ища биноклями исчезнувшую Гианэю. Муратов и Гарсиа уже получили прогулочный катер и готовились отправиться на розыски девушки. -- Вот она! -- облегченно сказала Марина, первой заметившая беглянку. Черный шлейф волос, колеблясь в такт движениям пловца, быстро приближался к берегу. Гианэя плыла в своем обычном стиле. В ней не чувствовалось утомления после почти полуторачасового заплыва. Зеленоватые руки равномерно и сильно рассекали воду. А когда она вышла на берег, в огненно-оранжевом купальном костюме, никто не заметил и затрудненного дыхания. Гианэя выглядела совсем свежей. -- Ну можно ли так волновать нас! -- сказала Марина. Гианэя улыбнулась. -- Я далеко заплыла, сказала она ровным и свободным голосом. -- Хотела догнать белое судно. Но мне это не удалось. А потом я задумалась и забыла, что вы меня ждете. Простите! Она опустилась на мелкую гальку, вперемежку с песком покрывавшую пляж. В этом движении так же не было заметно утомления. -- О чем же вы так задумались? -- спросил Гарсиа. Молодой инженер с особой симпатией относился к Гианэе. Эта симпатия очень походила на влюбленность, что, конечно, служило поводом частых шуток. Гианэя повернулась к Муратову. -- Мне стало грустно, -- сказала она, и Виктор сразу уловил в ее тоне новую нотку. Он посмотрел в ее глаза. Нет, в них не было слез, но они чувствовались в ее словах. -- Я вспомнила своих родителей, сестру. И так мучительно захотелось увидеть их. Она не ответила на вопрос самому Гарсиа. Но он не обиделся. Все хорошо знали, что Гианэя, когда вопрос казался ей важным, всегда обращалась к Муратову. -- Но этого никогда не будет, -- прибавила Гианэя. -- Боюсь, что это так, -- мягко ответил Муратов. -- Мы сделали бы все, чтобы дать вам возможность вернуться, но вы сами не знаете, где находится ваша вторая родина. Но, может быть, оттуда прилетит к нам еще один корабль. -- Он должен был прилететь, -- неожиданно сказала Гианэя. -- Но в последний момент было решено не посылать его. -- Ваши люди могут еще передумать. Скажите, Гианэя, -- Муратову хотелось отвлечь ее от тяжелых мыслей, -- почему именно вы были выбраны на роль переводчицы? Разве только вы знали испанский язык? -- Его хорошо знает мой отец, -- ответила Гианэя, -- но он уже стар, чтобы вторично лететь на Землю. А я лучше всех училась у него. -- Ваш отец был у нас? -- Он участвовал в первом полете. Именно тогда была найдена ваша Земля. -- Они долго были на Земле? -- Точно не знаю, но, кажется, долго. Отец успел хорошо выучить язык. -- Когда это было? Рауль и Марина насторожились, услышав этот вопрос, давно интересовавший всех. Ответит ли Гианэя? -- Вам покажется странным, -- сказала Гианэя, -- но я не знаю этого. Очень путается время в космических полетах. Во всяком случае, по вашему счету лет, это должно было произойти около полувека тому назад. -- Что? -- Муратов в сильном волнении приподнялся. -- Вы не ошибаетесь, Гианэя? -- Думаю, что не ошибаюсь. А что вас удивляет? Ответ Гианэи в одно мгновение разрушил все здание догадок и гипотез, построенное людьми. Казалось несомненным, что соотечественники Гианэи были на Земле в средние века. Трудно было допустить, что их никто не заметил в более позднее время. Полвека! Это означало, что чужой корабль опустился на Землю в последней четверти двадцатого века, в эпоху социализма и бурного расцвета космонавтики. Невероятно! -- Давайте разберемся, -- сказал Муратов, стараясь скрыть от Гианэи возраставшее волнение. -- Нам нечего делать, и можно заняться немного математикой. Сколько вам было лет, когда ваш отец улетел на Землю? -- Нисколько, -- улыбнулась Гианэя. -- Я еще не успела родиться. -- Ну хорошо, а сколько лет было ему самому? -- Не знаю. -- Но ваша мать, например, должна была помнить, сколько времени он отсутствовал. -- Наверное, она это помнит, но я ее никогда не спрашивала. План Муратова рухнул. И все же он не мог поверить ее словам. Полвека! Нет, Гианэя ошибается. Еще можно было поверить в начало девятнадцатого века, но в конец двадцатого... Гианэю путает разница во времени для людей, находящихся на планете, и для тех, кто летит в космосе с субсветовой скоростью. Все дело в этом. Но Гианэя могла ошибиться на век, на полтора века, никак не больше. Гипотезу о средних веках земной истории приходилось сдавать в архив. Это меняло всю картину, составленную учеными Земли при непосредственном и активном участии самого Муратова. "Да, очень, очень плохо, что вместо Гианэи, -- думал он, -- здесь нет самого Рийагейи. Откроется ли когда-нибудь истина, или она навеки останется неизвестной?" Муратов так задумался, что не ответил на какой-то вопрос, заданный Гианэей. Она повела плечом и повернулась к Марине. -- Смотрите, товарищи, -- сказал Гарсиа, -- к нам бежит Стоун. -- Бежит? -- удивилась Марина. Все обернулись. Стоун действительно не шел, а бежал. Это было совсем на него не похоже. Видимо, что-то случилось. Даже не поздоровавшись, что также было совсем на него не похоже, Стоун сказал задыхаясь: -- Переведите ей! Возле Земли появился космический корабль, и несомненно, этот корабль принадлежит ее соплеменникам. 8 Приближение к Земле невидимого корабля первыми обнаружили гравиометры лунных станций. Уже одна только невидимость наводила на мысль, что этот корабль принадлежит тем, кто прилетел полтора года назад. Да и не могло так случиться, что за короткое время Землю посетили обитатели двух разных планет. Это была бы чересчур невероятная случайность, после того как подобного посещения ни разу не произошло на протяжении тысячелетий, если не считать визита тех же соотечественников Гианэи. Конечно, это были они. Но зачем, с какой целью они явились так скоро? План соплеменников Гианэи был совершенно ясен, и это давало возможность предвидеть дальнейшие их действия. Прилет на Землю второго корабля был преждевременен. Сколь ни мало времени действовали излучатели спутников-разведчиков, это излучение было поймано приборами, изучено и расшифровано. Оно было родственно радиации от ядерных взрывов, и влияние его на человеческий организм должно было привести к полному прекращению рождаемости. Человечество Земли должно было "естественно" вымереть. На осуществление такого плана требовалось, как минимум, восемьдесят -- девяносто лет. Только по истечении этого срока ожидался вторичный прилет. Экипаж первого корабля был уничтожен Рийагейей. Оставшиеся на месте не могли знать, что план провалился. Но вот они явились спустя всего два года. Безусловно, они должны были думать, что установки на спутниках включены их товарищами с первого корабля. Что случилось в действительности, они не знали и не могли знать. Зачем же они прилетели? Было три объяснения. Первое, самое неправдоподобное, заключалось в том, что корабль Рийагейи не вернулся. Неправдоподобным оно было потому, что экипаж корабля должен был провести какое-то время на Земле, что вытекало из факта участия в экспедиции переводчицы. Два года -- это слишком небольшой срок, чтобы успеть преодолеть расстояние от Земли до любой из близких звезд, да еще провести на Земле хотя бы один месяц. Второе, казавшееся более вероятным, подсказывало мысль, что появившийся корабль прилетел для проверки. И наконец, что являлось самым неприятным, он мог прилететь с целью усилить действие спутников, ускорить его, обрушить на Землю новые, более мощные порции дьявольского излучения. Последнее как будто опровергалось поступком Рийагейи и тем, что сказала от его имени Гианэя. Но она могла и ошибиться. И тут пришлось задуматься -- как встречать незваных гостей? Человечество Земли имело все нравственные права уничтожить прилетевший корабль. Это было бы законным, как говорили в старину, актом самозащиты. Сделать это было легко. Но такое решение никому не пришло в голову. Ученые и инженеры испытывали сильно досаждающее чувство разочарования: и база и спутники исчезли бесследно. Никто так и не узнал их устройства и принципов работы. А ведь это была техника иного мира, и, естественно, желание изучить ее было очень сильно. Уничтожить и этот корабль! Это означало бы окончательно и навсегда отказаться от мысли познакомиться с этой техникой. Научное любопытство -- сильное чувство, и с ним трудно бороться. Оно сделало человека тем, чем он был, оно всегда было свойством человека! Уничтожить корабль! Нет, никогда! Только в крайнем случае, если не останется ничего другого. Могучая техника Земли подсказала другой путь. Стоило сделать попытку. Ну, а если она окончится неудачей, в любую минуту можно было развеять прилетевший корабль на атомы. От момента его появления "в поле зрения" гравиометров и до принятия решения прошло немного времени. И через два часа Земля была уже готова к встрече в любом ее варианте. Корабль "держали" лучи локаторов. Был уже известен его объем и размеры. Планета окуталась защитным слоем -- антирадиационным излучением. Четыре звездолета уже приблизились к гостю и неотступно следовали за ним. Все было готово. Пришелец, обреченный и беспомощный, находился в полной власти людей Земли. Знал ли об этом его экипаж? Они должны были заметить "почетный" эскорт и понять его смысл. Что же они предпримут? На Земле спокойно ждали. В Институте космонавтики, превращенном в штаб встречи, Ласло Сабо держал палец на кнопке. Одно нажатие -- и, получив сигнал к атаке, четыре звездолета выпустят четыре смертоносные ракеты. Ничего не останется от пришельца. Корабль вел себя очень странно. Видимо, уже давно на нем были включены тормозные двигатели, он подлетал очень медленно. И все время замедлял движение -- больше, чем это было нужно. Наконец его скорость упала почти до нуля. На Луну пришелец, очевидно, не думал опускаться. Чтобы выйти на круговую орбиту возле Земли, по примеру спутников-разведчиков, нужна была большая скорость. Опускаться на самую Землю так медленно казалось бессмысленным. Создавалось такое впечатление, что командир корабля не знает, что ему делать. Может быть, он увидел все и понял, что попал в ловушку. Тогда корабль мог внезапно повернуть обратно и исчезнуть в космосе. Сабо твердо решил не допустить этого. "Живым" пришелец не уйдет от Земли! Кому могло прийти в голову, что кораблем никто не управляет, что четыре существа, находившиеся в нем, даже не знают, что их путь окончен, что автоматы ждут команды, которую некому было им дать. Самого пылкого воображения не хватило бы, чтобы заподозрить истину. На Земле недоумевали . Исполинский корабль -- его длина достигала полукилометра -- "топтался" возле Земли, бессмысленно тратил время и энергию. Никакого излучения с него не появлялось. Но корабль не падал на Землю. Это свидетельствовало о работе тормозных установок. Вблизи такого огромного небесного тела, как Земля, удерживать на одном месте такого гиганта стоило колоссального расхода энергии. И как-то сама собой появилась мысль о новой трагедии. Экипаж корабля мертв. Что же могло привести к такому финалу межзвездного полета? Второй Рийагейа?! Срочно обратились к Гианэе. Она подтвердила свои слова, что второй корабль, точно такой же, как первый, действительно готовился к вылету, но потом было решено отправить один. Что могло изменить это решение, она не знает. Теперь появились еще большие основания осуществить намеченный план. Но для этого следовало сперва убедиться, что приближение к кораблю безопасно, что на нем нет защитных установок, подобных тем, какие были на спутниках. Звездолеты, сопровождавшие "гостя", получили указание произвести такую проверку. Четыре робота-разведчика с разных сторон приблизились к пришельцу из космоса и беспрепятственно коснулись его поверхности. Аннигиляции не произошло. Защитных установок на корабле не было! На экранах в рубках управления звездолетов возникли неясные контуры того, что находилось внутри "гостя"... И новая неожиданность! Передача с одного из роботов, находившегося у средней части космического корабля, ясно показала, что внутри что-то движется. Это "что-то" очень напоминало живые существа, напоминало людей! Выходило, что предположение неверно, экипаж жив! В Институте космонавтики окончательно стали в тупик. Что же означает нелепое поведение пришельцев? Нельзя же было допустить, что кораблем, совершившим межзвездный полет, управляют люди, не имеющие понятия о законах небесной механики, не отдающие себе отчета в своих действиях. А получалось именно так! Никаких колебаний не возникло. Защитных установок нет, приближение вплотную к кораблю безопасно! -- Поможем им принять решение, -- сказал Сабо. С Земли вылетела та самая эскадрилья, которой когда-то руководил Муратов. Она была давно подготовлена, с целью превратить еще один астероид в научную космическую станцию. Тратить ее энергию на непредвиденную цель очень не хотелось, но другого выхода не было. Мощи эскадрильи, которой хватило на изменение орбиты Гермеса, было более чем достаточно. Корабли казались очень маленькими в сравнении с гигантским пришельцем, но их было восемь. С четырех сторон они подошли к "гостю", по два с каждой, и плотно прилипли к борту, невидимому даже с близкого расстояния, но хорошо различимому, как темный "провал" в космос, на фоне звезд. Могучие магниты связали пришельца и корабли эскадрильи в одно целое. Корабль был схвачен и не мог уже вырваться. Сразу стало ясно, что двигатели пришельца противодействуют притяжению Земли. Первая часть задуманной операции была выполнена, но встал вопрос, как поступать дальше? Сила восьми звездолетов, вне всякого сомнения, могла справиться с силой двигателей гостя. Но что произойдет на Земле, после приземления? Остановятся ли двигатели корабля гостей или будут продолжать так же бессмысленно работать? Ведь все поведение "гостя" возле Земли было достаточно бессмысленным, чтобы такой вопрос не выглядел праздным. Нельзя же было приковать корабль к ракетодрому цепями. Да и какие цепи могли удержать космический корабль таких исполинских размеров? Командир эскадрильи сообщил о своих сомнениях в штаб операции. Там не долго думали. Автоматы гостей -- а было ясно, что в данный момент кораблем управляют не люди, а именно автоматы -- казались "разумными". Правда, соответствовавшие им земные аппараты были "умнее" и не допустили бы бесцельной траты энергии, но все же они действовали с какой-то логикой, если в них была заложена программа ожидать команды при подходе к планете. Значит, "почувствовав" землю, они должны были остановить двигатели. В этом смысле Сабо и ответил командиру эскадрильи. Восемь кораблей перестроились. Зачем было противодействовать двигателям "гостя", если можно было их использовать. Заодно людям Земли хотелось проверить, насколько "разумны" автоматы пришельцев. Прилетевший корабль можно было вести я Земле кормой вперед. Тогда его двигатели, если они будут работать по-прежнему, не помешают, а, наоборот, помогут. Ну, а если они начнут работать в противоположном направлении, тогда придется применить силу, хотя и жаль было тратить столько энергии. Оказалось, что "разум" на корабле гостей более совершенен, чем предполагали. Едва началась буксировка, двигатели гостя перестали работать совсем. Центральный агрегат, видимо, почувствовал и "понял", что корабль управляется извне. А может быть, и ничего не понял, но такая посадка была обычной. Учитывая размеры корабля, это было вполне возможно. Как бы там ни было, это не имело уже большого значения; "гость" не противился, и через полтора часа на освобожденном от всех ракет пиренейском ракетодроме опустились восемь кораблей эскадрильи. Между ними находилось что-то похожее на призрак. Исполинское тело закрывало все, что находилось за ним, но было абсолютно невидимо, казалось непрозрачной пустотой. Люди Земли впервые наблюдали подобное зрелище. Пришельца встречали только работники космической службы. Элементарная осторожность заставила объявить ракетодром закрытым для посторонних. Исключение было сделано только для двух человек -- Муратова и Гианэи. Вспомогательные корабли отделились и отлетели к краю ракетодрома. Гость остался один. Его надо было сделать видимым. "Призрак" во многих отношениях был очень неудобен. Никто не выходил из корабля. Акустические аппараты не воспринимали никаких звуков внутри него. Автоматы-телерентгены, сразу подошедшие к нему, не обнаружили никакого движения. Но ведь на экранах эскадрильи движение видели. Почему же оно теперь прекратилось? Те, кто находился внутри космического пришельца, словно затаились. Люди Земли не боялись никаких угроз. Здесь, на Земле, корабль гостей не мог причинить большого вреда: он находился в полной власти хозяев планеты. Но отсутствие движения невольно наводило на мысль о какой-то угрозе. Экипаж корабля должен понимать, что попал в плен. Как поступит командир? Если он вздумает подняться и улететь, -- это не спасет. Четыре звездолета эскорта не опустились на землю, они ожидали высоко в небе, над ракетодромом, пристально наблюдая за гостем. При попытке к бегству корабль будет тут же уничтожен. Люди тщетно старались догадаться, что происходит сейчас внутри корабля. Как и раньше, никто, в том числе и Гианэя, не мог даже заподозрить истинное положение вещей. 9 Мериго и его три товарища не заметили и не почувствовали замедления полета. Они не знали, что происходит с их кораблем, не подозревали, что долгий мучительный путь закончен, что они благополучно достигли цели. Безумная попытка, на которую никогда не смог бы решиться технически и научно грамотный человек, увенчалась успехом благодаря целому ряду случайностей. Но и этого они не знали. Случайностью было, что четверо остались вообще живы. Наивные, они были уверены, что путь до другой планеты короток. И если бы звездолет "ненавистных" не служил им складом продовольствия, если бы на этом корабле, готовившемся лететь вслед за первым, произвели выгрузку, четверо умерли бы от голода. Если бы с корабля, когда было решено отменить его полет, убрали воду, приготовленную для бассейнов, четверо умерли бы от жажды. Если бы вспыхнули тревожные сигналы малейшей неисправности в агрегате управления, четверо не смогли бы ничего исправить, не поняли бы даже значения этих сигналов и навсегда остались бы в космосе. И много других "если бы" подстерегали их в пути. Четверо совершили космический полет, который безусловно был единственным и неповторимым в истории любой планеты. Они могли бы гордиться, но для этого надо было понять значение их подвига. А они ничего не понимали и даже не думали о том, что совершили подвиг -- мужества, самоотверженности и человеколюбия. Они не знали, что путь окончен. И, ощутив небольшой толчок при посадке, не поняли значения этого толчка. Сила тяжести на корабле за все время полета оставалась обычной. Никакого изменения веса они не почувствовали и сейчас. Ничто не могло указать им, что корабль больше не летит, а неподвижно стоит на планете. И они долго находились бы в этом заблуждении, вероятно, до тех пор, пока люди Земли сами не явились бы к ним. Но "ненавистные" позаботились о них сами. Неожиданно для четверых словно исчезли вдруг стены центрального помещения, где они находились. Открылась непонятная и удивительная картина. Они ожидали увидеть на планете, куда летели, густые леса, хижины обитателей, мир, подобный их собственному. Корабль стоял среди огромного поля, лишенного растительности и странно гладкого, как горное плато. На горизонте поднимались причудливые здания, отдаленно напоминавшие четверым постройки, возведенные "ненавистными" на их планете. Какие-то машины приближались со всех сторон. Они также походили на машины "ненавистных", но были иной формы. В машинах виднелись люди. Их можно было хорошо рассмотреть. Четверо в отчаянии упали на пол. "Ненавистные"!.. Корабль доставил их не туда, куда они стремились. Он оказался на планете "ненавистных", на их родине! Все погибло, все планы рухнули! Четверо лежали не двигаясь, покорившиеся своей участи, примирившиеся с роковой неудачей. Пусть входят и делают что хотят. Для четверых жизнь не имела больше никакой цены. Первым пришел в себя Вего, самый старший из четверых. -- Нам надо уничтожить содержимое желтого ящика, - сказал он, -- пока "ненавистные" не явились сюда. Они обманули нас. Корабль должен был лететь совсем не туда, куда улетел первый. Но здесь ничего не знают. Молчите же, что бы с вами ни сделали. -- Мы будем молчать, что бы с нами ни сделали, -- ответили ему трое. Окраска невидимого корпуса в серый цвет не заняла много времени. Мощные пульверизаторы справились за полчаса. Колоссальное тело космического исполина пятисотметровой длины возвышалось перед глазами людей, как гора. Оно было продольно ребристое, с утолщениями на обоих концах. Не видно было ничего, что можно принять за дюзы. Видимо, корабль был не реактивный. -- Это тот самый, -- сказала Гианэя, -- который должен был лететь вслед за нами. Но его решили не посылать. Странно! Зачем он здесь? -- Ваш был такой же? -- спросил Муратов. -- Оба совершенно одинаковы. Больше часа терпеливо ждали. Но из корабля никто не показывался. -- Вход можно открыть снаружи? -- спросил Стоун. -- Да. Обе фразы перевел Муратов. -- Надо войти самим, -- предложил Сабо. -- Возможно, что экипаж корабля нуждается в помощи. -- Откроем вход, -- сказал Метьюз, -- и подождем. Состав воздуха внутри корабля может все же отличаться от земного. Надо произвести дезинфекцию. -- Разумеется, -- согласился Стоун. -- Но можно ли открыть обе двери? Ведь там наверняка есть выходная камера. Гианэя подтвердила, что выходная камера действительно существует и обе двери, наружная и внутренняя, не могут быть открытыми одновременно. -- Но защита, -- прибавила она, -- автоматическая. -- Ни в корабль, ни из него не может проникнуть ничто вредное. При входе и выходе производится обезвреживание. Вы можете не опасаться. Воздух внутри ничем не отличается от вашего. -- Как же быть? -- спросил Метьюз. Слова Гианэи никого не убедили. -- Можно впустить в корабль роботов-дезинфекторов, -- сказал Стоун. -- Но их надо много. Придется долго ждать, пока их сюда доставят. -- На космических кораблях воздух обычно дистиллированный, -- заметил Лещинский. -- Да, но у нас нет уверенности, что у них тоже так. Положение казалось затруднительным. Войти в корабль, даже в скафандрах, полагаясь на защиту, о которой говорила Гианэя, было рискованно. Микробы в атмосфере корабля могли оказаться опасными для людей. Кто знает, поможет ли вторичная обработка при выходе. Стоило очутиться в атмосфере Земли хотя бы единичным микробам чужой планеты, и дело могло закончиться эпидемией неизвестной болезни. Но тем, кто находился внутри корабля, опасность не угрожала. Доказательством этого служила Гианэя -- она ничем не заболела на Земле. Но они не могли этого знать. И, может быть, именно потому и не выходили. -- Производят анализ нашей атмосферы, -- предположил Муратов. -- Это может продлиться очень долго. Остается одно. Надо показать им Гианэю. Они, конечно, видят, что происходит снаружи. Пусть Гианэя напишет на большом листе крупными буквами: "Выходите! Опасности нет!" -- и подойдет с этим листом близко к иллюминаторам. Наверное, она знает, где они расположены. Мысль Муратова понравилась. -- Предложите ей это, -- сказал Стоун. Гианэя сразу и, видимо, охотно согласилась. Кто-то отправился в космопорт за листом и красками. -- Но их выход, -- сказал Сабо, -- тоже опасен для нас, если дезинфекция выходной камеры несовершенна. -- Трудно допустить, -- ответил ему Стоун. -- Судя по кораблю, техника на высоком уровне. Они умеют с ней обращаться. В этом разница. -- У нас нет иллюминаторов, -- сказала Гианэя. Наружные объективы передают изображение на внутренние экраны. Вроде ваших телевизоров. -- Вам придется писать очень крупно, -- сказал Гарсиа. -- И подойти вплотную. Экипаж может находиться в середине корабля, а это далеко от борта. Или экраны могут приближать наружные объекты? -- Они дают естественное изображение, - ответила Гианэя. -- Но я подойду к передней части, к пульту управления. Там должен кто-нибудь находиться. -- Где находится вход, -- спросил Стоун, -- с какой стороны? -- С левой, обращенной сейчас к нам. Неожиданно ее слова получили практическое подтверждение. Все увидели, как в борту звездолета образовалось отверстие. Сверкнув на солнце, упала металлическая лестница. Она была отчетливо видна. И стало очевидным, что свойством невидимости обладал только материал наружной обшивки. Группа людей находилась далеко от корабля. Увидев, что экипаж решил выйти, все кинулись к вечемобилям. Ни у кого не возникла мысль об опасности. Враждебные акты были бессмысленны в том положении, в котором находились гости. Машины помчались полным ходом, и в несколько секунд одолели четыреста метров. Экипаж действительно вышел. Он состоял из четырех человек. Но, может быть, остальные остались? Внезапно Гианэя вскрикнула. Обернувшийся Муратов увидел на ее лице величайшее удивление. Но удивиться пришлось не только Гианэе, но и всем. Космическим кораблям соплеменников Гианэи суждено было каждый раз приносить сюрпризы. Из первого явилась Гианэя, в золотом платье, одетая отнюдь не по - космически. А сейчас... Четыре маленькие фигурки стояли у трапа. Они были одеты даже не странно, а просто нелепо. Короткие рубашки, перетянутые поясом, не достигали колен. На ногах не было обуви. Головы заросли волосами, густыми и спутанными. У всех длинные бороды. Все четверо были приземисты и коренасты, ростом метра в полтора, не больше. Они стояли тесно прижавшись друг к другу и казались очень испуганными. Черты их лиц сильно отличались не только от земных лиц, но и от лица Гианэи. Не было никакого зеленого оттенка, глаза были совершенно круглые, без бровей и ресниц, носы приплюснуты. Узкие губы открывали желтоватые десны и два ряда мелких зубов, тоже желтого оттенка. Пассажиры вечемобиля молча рассматривали удивительных космонавтов. Никто ничего не понимал. -- В чем дело? -- спросил наконец Муратов. -- Это не ваши люди, Гианэя? Она молчала, не спуская глаз с прилетевших. Потом вздрогнула, и ее глаза сверкнули. -- Мериго! -- сказала она изумленно и растерянно. Тот, очевидно, услышал. Поднял голову и увидел Гианэю. В следующую секунду он стремительно кинулся к вечемобилю. -- Убейте ее! -- вскричал он, к удивлению всех, на почти правильном испанском языке. -- Ее и всех! Это враги, прилетевшие мучить вас! У него был такой вид, как будто он намеревается сам тут же задушить Гианэю. Она не шевельнулась. Все невольно посмотрели на нее и увидели, как губы Гианэи искривились улыбкой невыразимого презрения. Ее прищуренные глаза только секунду смотрели на космонавта. Потом она пренебрежительно отвернулась. -- Так! -- сказал Стоун. -- Очень интересно! Гарсиа уже успел перевести ему слова прилетевшего. -- Успокойтесь, мой друг, -- ласково сказал Муратов. -- Зачем нам убивать нашу гостью? Она одна и не может ничем мучить нас. -- Почему одна? -- Незнакомец говорил уже спокойно. -- Их сорок три. -- Он прибавил какое-то слово, видимо на своем языке, с глубокой ненавистью. -- Их было сорок три, -- ответил Муратов, догадавшийся уже, о чем говорит странный незнакомец. -- Но сорок два погибли. Она одна осталась в живых. -- Вы уверены? -- Совершенно уверены. Это так! У вас нет причин беспокоиться. -- Вы знаете, что они хотели сделать с вами? -- Конечно, знаем. Но нам никто не может причинить зла. Скажите лучше, откуда вы прилетели? Сколько вас? -- Нас четверо. Мы прилетели с нашей родины. -- Где она находится? -- Там! -- незнакомец показал на небо. -- Сколько времени вы летели? По вашему счету лет. -- Не понял. -- Долго вы летели? -- Очень долго. Мы думали, что никогда не достигнем цели. -- Кто из вас старший? Кто управлял кораблем? -- Старший Вего. А кораблем никто не управлял. Мы не умеем этого делать. -- Что?! Муратов повернулся к Стоуну и вкратце передал ему содержание разговора. -- Я ничего не понимаю, -- закончил он. -- Да, трудно понять. На космонавтов они, во всяком случае, совсем не похожи. Загадка. Серебристый смех Гианэи прервал его слова. -- Они, -- Гианэя пренебрежительно, через плечо, указала на пришельцев, -- украли корабль. И полетели на нем, сами не зная куда. Удивительно, что они остались живы! -- Из его слов получается не совсем так, -- ответил Метьюз. -- Видимо, у них была цель. Но как удалось им достигнуть Земли, не умея управлять кораблем? -- Потому, что осталась прежняя программа полета. Этот корабль должен был лететь за нами. -- Ну вот и все ясно, -- сказал Стоун, выслушав перевод. -- Звездолетом управлял электронный мозг. И возле Земли он ожидал указаний, которых не последовало. Удивительный и беспримерный случай! С их стороны это безумная смелость -- пуститься в такой полет. Муратов снова обратился к "космонавту". -- Вы слышали, что сказала эта девушка? -- спросил он. -- Слышал. -- Вы действительно взяли чужой корабль? -- Теперь он наш. Гианэя повернулась к пришельцу. Она немного наклонилась к нему и что-то спросила на своем языке. Круглые глаза блеснули свирепой радостью. Пришелец произнес длинную фразу. Гианэя страшно побледнела. Несколько секунд она смотрела в лицо Мериго широко открытыми глазами. Потом со стоном закрыла их и внезапно без чувств упала к ногам Метьюза, не успевшего подхватить ее. 10 Казалось, не было больше ни одной загадки. Все стало ясным. Инженеры Земли легко разобрались в конструкции звездолета и его двигателей. Путь, проделанный кораблем, заключенный в программе электронного мозга, расшифровали даже без помощи Гианэи. И на звездных картах пометили звезду -- солнце планеты, откуда прилетели четверо. Они были в пути почти семь лет по земному времени. Скорость была велика, и на родине "звездоплавателей" прошло во много раз большее время. Не составляло никакой трудности отправить четверых обратно. В программу легко было внести приказ совершить посадку. Но ученые Земли решили иначе. Они не хотели упускать счастливого случая. Четверым сообщили, что они могут вернуться. И прибавили, что они полетят не одни, что с ними отправятся люди Земли. Путь покажется гораздо короче, не придется больше мучиться семь лет. Анабиозные ванны были в полной исправности. Семь лет пролетят, как один месяц. Законы относительности были недоступны пониманию Мериго и его спутников. И они не поверили, что, вернувшись, не застанут тех, кого оставили. Но лететь обратно на родину согласились с радостью. -- Мы были уверены, что навсегда останемся здесь, -- сказал Мериго, единственный из четверых, с кем можно было свободно разговаривать. Трое других могли с трудом произносить всего не сколько испанских фраз. Правда, и с ними могли говорить те, кто владел языком Гианэи. -- Вы говорите, что мы не увидим больше своих родных, -- прибавил Мериго. -- Мы уже свыклись с этой мыслью. И простились с ними навсегда, когда покидали родину. Величие самоотверженного подвига четверых восхищало землян. Оно только подчеркивалось тем, что сами четверо не сознавали, что совершили. И хотя их поступок был не нужен, люди готовы были на все, чтобы отблагодарить четверых за их доброе намерение. Присутствие на Земле Гианэи доказало Мериго и его друзьям, что они прилетели именно туда, куда стремились. Но поверить этому было все же очень трудно. Слишком не похожа была эта планета на то, что они ожидали увидеть. Тогда, на корабле, они скоро поняли, что первое впечатление обмануло их, что люди, находившиеся возле корабля, не "ненавистные", а только похожие на них. И, поняв это, они вышли из корабля. И все, что их окружало, самый прием, который им оказали, внимание к ним быстро убедили их, что они среди друзей, не менее могущественных, чем "ненавистные", даже более могущественных. Инстинкт не обманул -- это были братья. Четверо освоились удивительно быстро. Мериго и его товарищи родились под властью "ненавистных". Они с детства прошли школу "ненавистных", которым не нужны были "дикие" и необразованные слуги и рабочие. Между Мериго и его предками, не знавшими еще нашествия пришельцев из космоса, была уже огромная разница в развитии. Это стало вполне ясно, когда Мериго рассказал обо всем, что произошло на его родине. Его рассказ слушали с исключительным вниманием, но и с ужасом. Свирепая колонизация мирного острова, грубый захват чужой земли, жестокость поработителей -- все это напоминало о худших временах эпохи колониализма на Земле. И кто осуществлял насилие? Люди, владевшие высочайшей техникой, существа, свободно перелетавшие с одной планеты на другую! Это казалось немыслимым, невозможным, но это было фактом! -- Здесь что-то не то! -- сказала все та же Марлен Фрезер. -- Ни Гианэя, ни Мериго не знают всех причин. Насилие одного человечества над другим абсолютно не возможно на том уровне, на котором стоит человечество Гианэи. Это исключено. Видимо, здесь проявилась злая воля сравнительно небольшой группы. Не следует делать поспешных выводов и судить обо всем народе Гианэи по поведению такой небольшой группы, оторванной от своего человечества. Мне кажется, Первенцев прав: мы столкнулись с высокоразумными существами, стоящими на тех же позициях, на которых стояли американские капиталисты в середине двадцатого века, готовившие гибель человечества в термоядерной войне. Моральный уровень один и тот же. В данном случае это были конквистадоры, не более, направившиеся на поиски новых планет и ожесточившиеся в разлуке с родиной. А может быть, у этих людей с самого начала не было уже ничего общего с их народом в целом. Это могли быть люди, изгнанные со своей планеты. Но даже среди них, что мы видим на примере Рийагейи, появились уже прогрессивные веяния. Гианэя не знала, где находится первоначальная родина. Тем более этого не знали четверо. Но можно было надеяться, что в архивах "ненавистных" остались указания. Мериго говорил, что, уничтожив пришельцев, его соплеменники не тронули ничего, что принадлежало "ненавистным". Неожиданно представившаяся возможность завязать сношения с двумя человечества ми иных планет не могла быть упущена. И люди деятельно готовились к первому этапу -- полету на родину четверых. Лететь должны были два корабля: тот, на котором прилетели четверо, и другой, спешно строившийся на Земле. Старт был намечен ровно через год. Гианэя почему-то не любила радиофонов. И Муратов нисколько не удивился, получив от нее письмо, хотя она и жила сейчас в том же городе, что и он. В этом письме Гианэя просила Виктора прийти к ней сегодня вечером. Она и раньше часто приглашала его, и в этом также не было ничего необычного. Тогда, после неожиданного обморока, Гианэя сразу покинула Пиренейский полуостров. С тех пор Муратов ее не видел, да и прошло только полторы недели, Причина обморока стала ясна после рассказа Мериго. Погибли все, кого знала Гианэя, в том числе ее родители и сестра. Люди Земли жалели Гианэю, но оправдывали образ действий народа четверых. Жестокое насилие требовало отмщения, нельзя было ожидать великодушия от столь долго угнетаемого народа. Расправа справедлива и была вызвана самими "ненавистными". Само это название говорило о многом. Но горю Гианэи все сочувствовали. Гостью любили, в ней было много хорошего. Теперь ясно было, что Гианэя испорчена воспитанием, жизнью с момента рождения среди убежденных колонизаторов. Очевидное влияние на Гианэю личности Рийагейи доказывало, что в этой девушке существует бессознательное стремление к благородству и справедливости. И было ясно, что она сильно изменилась за полтора года, живя в коммунистическом обществе Земли. Мериго требовал смерти Гианэи. Он настойчиво просил, чтобы "ненавистную" отдали ему и его трем товарищам, очевидно для расправы. Приговор был вынесен его народом, и он видел свой долг в том, чтобы выполнить этот приговор. Люди не согласились с таким требованием. Мериго рассказали о поступке Рийагейи, постарались убедить четверых, что Гианэя больше не враг. Они настаивали на своем. Гианэя была нужна, ее хотели убедить лететь на родину четверых, где она родилась, и помочь найти путь к настоящей родине -- планете, которую она не знала . В споре с Мериго людьми руководили иные чувства, но и этих соображений было достаточно, чтобы не отдавать ее Мериго. Ему сказали и об этом. И снова он не согласился: ненависть была сильнее голоса разума. Обе стороны так и остались при своем мнении. За безопасность Гианэи на планете четверых не беспокоились, ее сумеют защитить в любом случае, но в согласии гостьи многие сомневались, Муратов решил выяснить этот вопрос, воспользовавшись приглашением Гианэи. Он пришел точно в назначенное ею время. Гианэя была одна. Первое, что бросилось в глаза Муратову, была необычная одежда девушки. На ней снова оказалось золотое платье, в котором она впервые явилась людям на Гермесе. Он увидел небольшой столик, сервированный на двоих. Два бокала были наполнены золотистым напитком. Марины не было, и, видимо, Гианэя и не ждала ее прихода. -- Я попросила ее оставить меня одну на весь вечер, -- ответила Гианэя на вопрос Виктора. -- О том, что вы придете, она не знала. Гианэя жестом пригласила его сесть напротив нее. И Муратов вдруг почувствовал, что предстоящий разговор будет необычным. -- Вот, -- сказала Гианэя, протягивая ему два толстых альбома. -- Здесь мои рисунки, относящиеся к планете, откуда я прилетела к вам. Возьмите их и передайте тем, кто полетит туда. Пусть они узнают, как выглядит природа и люди этой планеты. -- Значит, вы сами не полетите? -- спросил Муратов. -- Нет, -- со странным ожесточением ответила Гианэя, -- я навсегда останусь здесь. -- Может быть, вы перемените решение, если узнаете, что мы собираемся отыскать путь на вашу первую родину? -- Что в ней? Я ее никогда не видала, не знаю и буду там чужой. Рийагейа говорил, что на родине все изменилось, все стало другим. -- Он был там? -- Нет. Но Рийагейа все знал. Он был большой ученый. Я рада теперь, что он умер. Муратов положил руку на руку Гианэи, лежавшую на столе. Она вздрогнула, но не отстранилась. -- Поверьте, -- сказал он, -- меня очень огорчает ваше несчастье. Всей душой я сочувствую вам. Глаза Гианэи блеснули ненавистью. -- Не смейте говорить так, -- сказала она резко. -- Вы оправдали зверскую расправу этих дикарей. Вы не казнили их, Впрочем, -- Гианэя неожиданно рассмеялась. Муратов содрогнулся -- сколько затаенной боли было в этом смехе, -- вы не казнили и меня, хотя имели все основания это сделать. Отправляя меня на астероид, Рийагейа был уверен, что я иду на смерть. -- Он? -- Что же вас удивляет? Мы не знали, какими стали люди Земли. Книги, привезенные первыми, кто посетил вас, говорили о другом. Я все их прочла. -- Но если Рийагейа был уверен, что вы идете на смерть, то зачем же он высадил вас на Гермесе? -- Потому, что не мог убить своей рукой. -- Гианэя наклонилась в сторону Муратова. Ее глаза затуманились, и она долго молчала, видимо вспоминая прошлое. Потом заговорила отрывисто, не думая о связи своих слов, часто непонятно: -- Все спали. Рийагейа не будил экипаж, хотя было давно пора. Он очень мучился. Жалость, но не колебания. Он решил твердо. Второй корабль не летел за нами. И не было третьего. Прошло бы много времени. Он разбудил меня. Я еще ничего не подозревала. Не думала. И он сказал мне. Никогда не забуду его лица. Нет, я его не отговаривала. Я понимала, что это бесполезно. Его убеждения были всем известны. И он сказал мне, что остальные члены экипажа решили казнить его, как только корабль опустится на Землю. Они ему не доверяли. Он просил меня уйти. Уйти? Куда можно уйти с корабля в космосе? Мы долго летели, совершая круги. Я смотрела на него, спокойного, решившегося бесповоротно. Я знала, что если он не найдет того, что ищет, он все равно выполнит то, что решил. Но ему очень трудно было убить меня. Я давно знала, что Рийагейа любит меня как дочь. Он не мог убить меня своей рукой. Не мог. И сам же послал на смерть. Он был уверен. Мне пришлось подчиниться. Он сказал мне: "Я знаю, что спасаю человечество Лиа. Но не надо, чтобы они знали об этом. Молчи, если останешься живой. Молчи и перед лицом смерти". Я обещала молчать. В тот момент я готова была исполнить любое его желание. Последнее перед страшной смертью. Она закрыла глаза рукой. -- Вы любили его? -- спросил Муратов после долгого молчания. -- Не знаю. Я была слишком молода. А сейчас я стара. Я старше всех. Ведь никого не осталось из моих современников. Всех убили эти... -- она низко опустила голову, чтобы скрыть слезы. Всеми чувствами Муратов был на стороне Мериго и его народа. Но в этот момент он понял, что можно ненавидеть тех, кому сочувствуешь. Его наполняла острая жалость к Гианэе, ни в чем не повинной, несущей на себе последствия поведения других, в среде которых родилась. -- Вы очень похожи на него, Виктор, -- сказала Гианэя, -- потому я попросила вас прийти сегодня. -- Я рад, если могу хоть этим облегчить ваше горе, -- ответил он. То, что она рассказала, побуждало его задать ей много вопросов, но он понимал, что они будут неуместны. Пусть говорит сама. Гианэя подняла голову. Слез не было в ее глазах, она улыбалась даже, но он знал, что это только маска. -- Вы хотите что-то спросить у меня? -- Если вы не возражаете. -- Спрашивайте. -- Почему Рийагейа был так непоследователен? Из ваших слов ясно, что он понимал: люди Земли ушли вперед, они не такие, как прежде. Почему же он думал, что вы идете на смерть? -- Объяснение этому надо искать в нашей истории, - ответила Гианэя совсем спокойно. -- Когда-нибудь вы ее узнаете. Я верю, что вы достигнете нашей родины. Ваше развитие шло быстрее, чем это было у нас, и даже Рийагейа не предвидел этого. Я поняла это на Земле. Я не буду рассказывать, Виктор. Сейчас я не могу это сделать. Я так же, как Рийагейа, была убеждена, что люди Земли убьют меня. И, отправляясь на астероид, оделась на смерть. -- Значит, это платье?.. -- Погребальный наряд. В золотой цвет одевают умерших и осужденных на смерть. -- Зачем же вы надели его сегодня? -- Я хороню свою молодость. Ему почудилось, что она говорит неискренне. Неясная тревога медленно поднималась в нем. Он заставил себя непринужденно улыбнуться. -- Но, оказавшись среди нас, вы поняли, что вам ничто не грозит? -- Не сразу. Слишком сильны были понятия, привитые с детства, и отчасти влияние прочитанного о Земле. Может быть, книги были неудачно выбраны. Не знаю. Когда вы перенесли меня на свой корабль, я подумала: "Странное совпадение". -- В чем? -- У нас есть обычай. Когда мужчина берет себе жену, он переносит ее в свой дом на руках. Я подумала: "Рийагейа мог бы это сделать для жизни, а этот, столь похожий на него лицом, делает то же, но для смерти". Она замолчала, потом сказала: -- Мне самой странно теперь, но я была уверена в смерти на Земле. И готовилась спуститься с вашего корабля прямо на костер. Меня пугала такая смерть. -- Почему на костер? -- У нас такая казнь. И я читала, что на Земле тоже была такая. Потом я поняла, что даже Рийагейа ошибся; вы лучше нас, ваша жизнь светла и прекрасна, что я должна закончить начатое Рийагейей, что он освободил бы меня от данного слова, если бы знал. -- Взгляд Гианэи остановился на часах, стоявших в углу комнаты. Муратов навсегда запомнил, что они показывали ровно десять. -- Поздно, пора кончать нашу беседу, -- Гианэя протянула руку и взяла свой бокал. Муратов не шевельнулся. -- Я пью, Виктор, за вашу родину, за ее счастливую жизнь. Одно время я думала, что она станет и моей третьей родиной. -- А разве это не так? -- Нет. Между мною и вами легла пропасть. Может быть, я рассуждаю неверно и вы правы. Но я ничего не могу поделать с собой. Я боролась, Виктор, иначе я позвала бы вас раньше. Простите меня. Тревога и смутное подозрение превратились в уверенность. Муратов отчетливо понял, что должно сейчас произойти, что означает золотое платье Гианэи. Он вскочил, опрокидывая кресло. -- Остановитесь! Его рука, протянувшаяся, чтобы схватить руку Гианэи, опоздала на долю секунды. Гианэя проглотила содержимое бокала. ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ 1 На веранде, увитой зеленью дикого винограда, за небольшим круглым столиком сидели два человека. Один, высокого роста, с зеленым оттенком кожи, с очень узкими, словно прищуренными глазами, явно был соотечественником Гианэи. Другим был Виктор Муратов. Разговор шел на языке Гианэи. -- Жаль, что мы опоздали, -- говорил человек с узкими глазами. -- На несколько часов раньше, и в отношении здоровья Гийанейи не было бы сомнений, вернее их было бы меньше. -- Вы явились удивительно вовремя, -- сказал Муратов. -- Все произошло, как в сказке. Мне и сейчас иногда кажется, что это сон -- и корабль и вы, Вийайа. -- Он улыбнулся, позволив себе эту шутку. Чувство неловкости не покидало его. Странные глаза Вийайи взглянули на него пристально. -- Почему вы стесняетесь меня? -- спросил он. -- И не только вы. И почему не хотите обращаться ко мне на "ты"? У нас уже давно нет иного обращения. -- Нас приучила к этому Гианэя, -- ответил Муратов. -- До вашего прилета мы и не знали местоимения "ты" на вашем языке. -- Но теперь вы его знаете. Муратов смущенно молчал. Он мог бы многое сказать своему собеседнику, но понимал, что для Вийайи его объяснения покажутся странными и даже просто бессмысленными. Посещение Вийайи было неожиданным для Муратова, хотя он и знал, что все прилетевшие на удивительном корабле испытывают к нему особую симпатию, и понимал, отчего эта симпатия возникла. Причиной было все то же внешнее сходство Муратова с ними, то, что притягивало к нему Гианэю. Приди к нему кто-нибудь другой из экипажа корабля, Муратов бы не смутился, но Вийайа... Гости находились на Земле уже вторую неделю. Стали известны причины, побудившие их прилететь, имена и биографии космонавтов, история их родины. Люди Земли знали не только то, где находится планета, но и как она выглядит. Космонавты привезли с собой все, чтобы как можно полнее и подробнее рассказать о себе. И земляне знали, что Вийайа, даже на той планете, опередившей Землю в науке и технике, считался величайшим ученым. Не удивительно, что Муратов чувствовал смущение в обществе такого человека. Но Вийайа не понимал его состояния. Он сказал, первым переходя на "ты": -- Я приехал провести с тобой вечер. Неужели ты хочешь, чтобы я пожалел об этом? -- Пусть будет по-твоему, -- согласился Муратов. Но согласиться -- это еще не значит сразу перейти к делу. Муратов мучительно искал какой-нибудь естественный вопрос, но ничего не приходило в голову, Вийайа заговорил сам. -- Странно получилось, -- сказал он. -- С двух планет люди спешили на помощь Лиа, Земле, я хотел сказать. И не знали, что никакая помощь вам не нужна. Муратов обрадовался теме разговора. Здесь он многое мог спросить у Вийайи. . -- Нас очень удивляет, -- сказал он, -- что сообщники Лийагейи не сразу пустили в ход излучение. Зачем им понадобилось оставлять спутники возле Земли, строить лунную базу и только при вторичном прилете осуществлять свой план? -- Об этом меня уже спрашивали, -- ответил Вийайа. -- Это объясняется несколькими причинами -- техническими и психологическими. Они искали планету для колонизации. Но не знали, удастся ли такую найти. И, улетая на поиски, не согласовали своих действий с теми, кто остался. В вашем эксплуататорском обществе властвовал индивидуализм. Коллективные действия были по самой своей сущности чужды господствующим классам. Это во многом способствовало их гибели. -- ("Когда он успел узнать все это", -- подумал Муратов. ) У нас, как это ни странно покажется тебе, коллективизм был свойствен касте господ. Они привыкли согласовывать свои действия между собой. Это, в совокупности с другими причинами, затрудняло у нас освобождение. Решив применить к человечеству Земли излучение, как вы это удачно назвали, они должны были вернуться и получить согласие остальных. Это первая причина. Вторая -- чисто техническая. Убегая с нашей планеты, они захватили с собой все имевшиеся в то время космические корабли. На одном из них находились те две ракеты, которые вы нашли и уничтожили. Других у них не было, и сделать их на промежуточной планете, где не существовало никаких заводов, было невозможно. -- ("Гианэя сказала правду", -- подумал Муратов.) -- Эти ракеты предназначались для других целей. И естественно, на них не было никаких излучателей. И на корабле их также не было. Тогда они смонтировали эти излучатели на Луне. Но не было вещества, являвшегося основой излучения. Нужно было вернуться за ним. Они нашли выход в том, что оборудовали базу на Луне. Вы ошибаетесь, думая, что эта база служила для зарядки двигателей. На базе синтезировалось вещество, нужное для излучателей. И по мере изготовления погружалось на ракеты. Но синтез требовал длительного времени. -- Сколько? -- Не могу точно сказать, но не меньше ста ваших лет. В общем, для них все сложилось удачно. Задумав свой план, они имели время вернуться и сообщить о нем остальным. -- Значит, они были у нас сто лет тому назад? -- Приблизительно. Муратов вспомнил все предположения и гипотезы относительно времени, когда появились возле Земли спутники-разведчики. Сначала их появление относили к 1927 году, потом к временам империи Карла Пятого. По словам Гианэи, они появились в конце двадцатого века. Получалось, что наиболее правильным было первое предположение. -- Почему же их никто не заметил? -- спросил Муратов. -- Сам корабль невидим для ваших глаз, -- ответил Вийайа. -- А люди? Немного надо, чтобы скрыть разницу. "Да, он прав, -- думал Муратов. -- Земная одежда, сильный загар, очки, и никто ничего не заподозрит". -- А язык? -- спросил он. -- Ступив на землю, они не могли ни с кем говорить. Лицо Вийайи омрачилось. -- Это одно из темных пятен, -- сказал он. -- Но ты, Виктор, уже знаешь нравственный облик этих людей. И это не должно удивить тебя. Они захватили в плен человека Земли. От него узнали язык и все, что было им нужно знать. Кто он был, этот первый, увидевший пришельцев иного мира? Вряд ли вам удастся установить теперь его имя. Но знакомство дорого обошлось этому человеку. Они не могли допустить, чтобы он оказался на свободе и мог рассказать о них. Муратов не задал вопроса. Все было ясно. -- Как согласовать, -- спросил он, меняя тему разговора, -- высокую технику на вашей планете ко времени отлета эскадрильи Рийагейи с существованием касты господ? -- Видимо, дело в том, -- ответил Вийайа, -- что продолжительность жизни человека различна на наших планетах. Мы живем в шесть раз дольше вас. Это ускоряет технический прогресс и замедляет общественный. С возрастом люди становятся консервативнее. -- Понимаю, -- сказал Муратов. Давно уже стемнело. На безоблачном небе мерцали созвездия, с детских лет хорошо знакомые Виктору, привычные для него сочетания блестящих точек. Но для Вийайи и его товарищей эти созвездия были чужды. Они только полторы недели назад впервые их увидели. Впервые, потому, что вид звездного неба с борта космического корабля и с поверхности планеты, сквозь ее атмосферу, различен. Вийайа встал и подошел к перилам веранды. -- Посмотри, Виктор, -- сказал он, -- вот солнце нашей планеты! Муратов увидел тусклую оранжевую звездочку, затерянную среди других. Он даже с трудом нашел ее по указаниям Вийайи. Но его нисколько не удивила легкость, с которой сам Вийайа отыскал эту крохотную точку на чужом ему небе. Экипаж корабля не мог "потерять" свое солнце. Солнце иного мира! -- Я знаю, -- сказал Вийайа, -- вы будете у нас. И может быть, очень скоро. Наши планеты рука об руку пойдут по бесконечному пути жизни и разума. Муратов подумал о Гианэе. Эта звездочка, слабо мерцающая на небе Земли, была и ее солнцем, которого она никогда еще не видела. -- Интересно, как воспримет Гианэя ваш мир? -- задумчиво спросил он. -- Этот вопрос ясен, -- ответил Вийайа. -- Гийанейа подготовлена к нашей жизни длительным пребыванием в вашем мире. Если Лииагейа никогда не войдет в нашу жизнь полноправным ее членом, то Гийанейа сделает это легко. Она подготовлена! И, кроме того, очень молода. -- А если нет? -- Ты имеешь в виду моральную старость? -- Она прошла через смерть, -- уклончиво ответил Муратов. Вийайа внимательно посмотрел на него. -- Я понимаю, -- сказал он, -- что заставляет тебя и вообще вас всех беспокоиться о Гийанейе. Но поверь мне, Виктор, придет время, когда Гийанейа будет благодарна вам за то, что вы не дали ей совершить великую ошибку. Муратов ничего не ответил. Воспоминания о трагическом вечере снова овладели им. Он знал, что никогда не забудет ни одной подробности. И за несколько секунд молчания вновь пережил все... Гианэю спасли две случайности. Вернее, три, если учесть, что принятый ею яд действовал не мгновенно. Первой случайностью было то, что о намерении Гианэи догадалась Марина Муратова. И, подчинившись желанию гостьи, оставив ее одну, тут же сообщила обо всем Стоуну. Помешать Гианэе не успели, да этого и нельзя было сделать, но успели ее спасти. Роковой исход был приостановлен, смерть временно отступила. И тогда явилась на сцену вторая случайность: как раз в этот вечер к Земле подлетел корабль Вийайи!.. Муратов тряхнул головой, отгоняя воспоминания. -- Когда вы думаете разбудить ее? -- спросил он. -- Только на нашей родине. Так лучше. Гийанейа быстро освоится у нас. И станет такой же, как все наши женщины. Вы хорошо подготовили ее, -- повторил он еще раз. Муратов задумался. Он верил в мудрость и опыт своего собеседника и радовался за науку Земли, сумевшую, пусть на время, закрыть перед Гианэей двери смерти. Со всеми противоречиями своей сложной натуры эта девушка была ярким доказательством, что нет врожденных пороков, врожденных ненависти и зла. Все зависит от того, где и когда живет человек, зависит от среды, формирующей его взгляды и характер. -- Я до сих пор не знаю, как вы называете свою планету, -- сказал Муратов, всматриваясь в звездное небо. - Мы зовем ее Гийанейа, -- ответил Вийайа. Звездолет гаиаиейцев появился на небе Земли, когда на востоке Европы приближался вечер. Он был замечен сперва локаторами лунных станций и искусственных спутников, бесстрастно сообщивших о приближении металлического тела более трех тысяч метров длиною. Потом его рассмотрели в телескопы и убедились, что это не астероид, а космический корабль неведомой на Земле конструкции. Тревоги, сопутствующей совсем недавно появлению корабля Мериго, на этот раз не возникло. Все сразу поняли, что приближается корабль соотечественников Гианэи. На Земле знали о миссии, возложенной на Лийагейю, знали, что он вернулся на свою родину. Нетрудно было заключить, что именно он и указал своим соотечественникам путь к Земле. И почти у всех мелькнула правильная догадка о причине прилета этого корабля. Он приближался к Земле быстро и уверенно. Еще не начало темнеть, когда на территории местности, прежде называвшейся Западной Украиной и Польшей, его увидели невооруженным глазом. Тонкая, длинная полоска с заостренным концом появилась на небе. Ее форма могла бы походить на остро очиненный карандаш, если бы корабль был короче. Но его длина настолько превосходила толщину, что гость из космоса выглядел просто чертой, проведенной в небе острием рейсфедера. На расстоянии двухсот километров от поверхности Земли "черта" остановилась. К этому времени ее размеры были установлены точно -- три тысячи триста двадцать метров в длину и только пятнадцать метров в поперечнике. Корпус корабля был круглым. Летающая игла! Очень тонкая игла! От нее отделилась крохотная, видная только в оптические инструменты "черточка" посадочного аппарата. Отделилась сразу, как только корабль замер неподвижно. Это производило впечатление, что экипаж корабля почему-то очень торопится. И еще это говорило о том, что космонавты хорошо знают, куда они прилетели, знают, что на Земле их не ждет опасность. В противном случае они облетели бы Землю, рассмотрели ее с высоты, как-то подготовились к высадке. Ничего этого они не сделали. Стремительно подлетели к Земле и так же стремительно послали на нее десант. Так могли поступить только соотечественники Гианэи, заранее информированные о физических свойствах планеты. Догадка была верной. Навстречу посадочному аппарату вылетели два планелета. Ближайший ракетодром находился в Киеве, и гостей надо было проводить к месту посадки. Одновременно со всех сторон к Киеву устремились скоростные планелеты с встречающими и, конечно, с работниками Института космонавтики. Небо быстро темнело. Прилетевший корабль исчез из глаз, но ненадолго. Там, где не было облаков, увидели, как он вспыхнул, превратившись в огненную черту. Так же ярко засветился и спускавшийся аппарат. Земные планелеты не обладали светящимися корпусами. Посланные навстречу гостям включили бортовые огни. Но этого оказалось достаточно. Было ясно видно, как посадочный аппарат повернул в их сторону. Три аппарата, два земных и один чужепланетный, совместно устремились к ракетодрому. А дальше все произошло совсем просто и даже буднично, Посадочная "ракета" гостей казалась точкой рядом с самим кораблем, но в действительности она была гораздо больше планелетов дальних рейсов Земли. Опустилась она не вертикально, как можно было ожидать, судя по ее конструкции, а плашмя. Быстро, точно и совершенно беззвучно легла на бетонную полосу как раз там, где и намеревались люди посадить ее. Точно экипажу было дано указание по радио. Из открывшегося люка вышли семь человек... Странно произошла эта долгожданная встреча! Не только внешность гостей была заранее известна, но и цель их прилета (пока предполагаемая), место (приблизительно), откуда они прилетели, их язык. Не так представлялась она фантазии землян в течение веков! Совсем не так! Из примчавшегося к месту посадки вечемобиля вышло также семь человек. Это были Стоун, пятеро членов Совета и Гарсиа. Земляне и гийанейцы (люди тогда еще не знали, как называют себя гости) встретились словно давно были знакомы. Приветственное поднятие руки ладонью вперед со стороны прибывших и дружески протянутые руки встречающих -- вот и вся церемония первой встречи представителей двух планет. Для Вийайи и его спутников эта встреча была действительно первой. Вийайа сразу нарушил секундное молчание. -- Люди Лиа! -- сказал он, к удивлению встречающих, на испанском языке. -- Появились ли возле вашей планеты неизвестные вам космические тела? Единственным, кто его понял, был Рауль Гарсиа. И он сразу подумал, что ничего удивительного нет, испанский язык прибывший узнал от Лийагейи, и что догадка о цели прилета этих людей верна. Они явились предупредить об опасности, а может быть, и для того, чтобы помочь землянам справиться с этой опасностью. Поспешность, с которой был задан вопрос, показывала, -- мысль о том, что они могут опоздать, не давала покоя прилетевшим и что именно этим объясняется поспешная высадка, невзирая на наступающую ночь. Спасти незнакомых обитателей чужой планеты, спасти во что бы то ни стало было их единственной целью. Ведь они не знали научного и технического уровня, до стегнутого человечеством Лиа, не могли знать, что люди Земли справились и без них. Молодой инженер был глубоко тронут благородством гостей. Он подошел к Вийайе, движимый чувством благодарности, крепко обнял и поцеловал его, хотя и знал, что смысл этого поступка останется непонятным прилетевшему. -- Нам все ясно! -- сказал он. -- Космические тела появились и уже уничтожены. Никакая опасность нам не угрожает. Но мы признательны вам за намерение помочь человечеству Земли. Что-то в выражении лица Вийайи подсказало Гарсиа, что его маленькая речь не совсем понята, и он тут же повторил ее на языке Гианэи. Удивление гостей, услышавших родной язык из уст землянина, было столь очевидно, что встречающие сразу поняли -- прилетевшие даже не подозревают о присутствии на Земле их соотечественницы. Но эта соотечественница находилась при смерти -- и об этом надо немедленно сообщить. Гарсиа так и сделал. -- У нас, -- сказал он, -- находится дочь одного из тех, кто покинул когда-то вашу планету. Ее зовут Гийа-нейа, и она умирает. -- От чего? -- резко спросил Вийайа. -- Приняла яд, неизвестный у нас. Мы смогли замедлить смертельный исход, но, чтобы ее спасти, вам надо торопиться. -- Когда это произошло? -- Сегодня, несколько часов назад. И тут в полной мере проявился высокий моральный уровень прилетевших. Ни один из них не задал больше ни одного вопроса, они все поняли и сразу начали действовать. Гианэя была им чужда почти так же, как люди Земли, они имели право считать ее единомышленницей Лийагейи, существом враждебным, но сочли своим долгом немедленно прийти к ней на помощь. Один из них кинулся обратно внутрь посадочного аппарата и вскоре появился с каким-то предметом, похожим на сумку. Вийайа назвал два имени, и двое выступили вперед. -- Как можно скорее доставьте их к Гийанейе, -- сказал он. 2 Звездолет гийанейцев так и остался висеть над Землей, на высоте двухсот километров. Он был неподвижен и не участвовал в этом вращении планеты. Благодаря этому его могли наблюдать на всей Земле. Опустить его на поверхность было нельзя, потому что корабль не смог бы тогда подняться без сложной и громоздкой пусковой установки. Гийанейцы назначили старт в обратный путь через два месяца. Одновременно должен был стартовать и корабль, доставивший на Землю четырех. С ними первоначально были намерены послать земной космолет, спешно строящийся специально для этого рейса, первого за пределы Солнечной системы. Прилет корабля Вийайи изменил все планы. Теперь с Земли отправлялись две группы землян. Одна с гийанейцами на их родину, а другая -- на родину Мериго. Поскольку отпала цель найти путь на Гийанейю, не было смысла ожидать готовности земного космолета. Чтобы проводить Мериго и его товарищей на родину и ознакомиться с планетой, можно было ограничиться их кораблем, который по комфортабельности даже превосходил корабль Вийайи. Правда, скорость обоих звездолетов была несоизмерима, но этот недостаток корабля Мериго компенсировался наличием анабиозных ванн, в которых на корабле Вийайи не было никакой нужды. Космолету же, строящемуся на Земле, теперь предназначалась иная роль. Через полтора года, после полной реконструкции, вызванной тем новым, что узнали от гийанейцев, он должен был отправиться вслед за кораблем Мериго, взять с планеты земных исследователей, а затем посетить и Гийанейю. Расстояние от нее до родины Мериго оказалось совсем незначительным по масштабам космоса, во много раз меньшим, чем от Земли. По просьбе гийанейцев на их корабле должна была вылететь и Марина, так как Вийайа считал ее присутствие при пробуждении Гианэи необходимым. После непродолжительного колебания Муратова согласилась. Она понимала, что для девушки, потерявшей всех своих родных, осталась самым близким человеком. Требования к участникам экспедиций были различны. Если на Гийанейе нужны были только инженеры и ученые, которые могли бы детально ознакомиться с наукой и техникой планеты, то для полета на родину Мериго, где еще не существовало, по сути дела, никакой науки и никакой техники, выбор диктовался иными соображениями. Нужно было ознакомиться с населением, наметить пути быстрейшего развития, определить, чем и как Земля может оказать помощь. Нужно будет обследовать всю планету, а не только остров, на котором жили Мериго и его сородичи. Не мог этот остров быть единственным населенным местом планеты. А какими окажутся другие народы, или племена, никто не знал. Средства передвижения, в виде морского и воздушного транспорта, приходилось брать с собой. В разобранном виде все это могло легко поместиться на гигантском корабле. Включение в эту группу специалистов-языковедов и оснащение ее электронными "лингвистами" было необходимо. Нужны были механики, пилоты, навигаторы, географы, топографы для составления карты планеты, строители и, разумеется, медики, так как лечение больных туземцев рассматривалось, как наилучшее средство вызвать доверие и любовь к незваным пришельцам. Впоследствии предстояло отправить на планету, даже не имеющую еще названия (пока ее называли "Планета Мериго"), представителей других специальностей, так как было решено, что именно Земля возьмет на себя главное "шефство" над планетой. В результате на Гийанейю отправлялось одиннадцать человек, а на планету Мериго пятьдесят. Часть из них останется там до прилета смены, которая будет подготовленной только через пять лет. В составе этой смены оказались Синицын и Гарсиа. Виктору Муратову было предложено принять участие в подготовке первого земного космолета и лететь на нем, но Виктор, согласившись на первое, отказался от второго. В хлопотах подготовки незаметно шло время. И как-то невольно забывалось, что приближавшиеся старты были первыми стартами землян в большой космос. Возможно, это происходило потому, что стартовали не земные звездолеты, а просто гости, посетившие Землю, возвращались обратно. Внимание человечества Земли сосредоточилось на строящемся корабле. Именно он, земной космолет с земным экипажем, олицетворял собой первый вылет за пределы Солнечной системы. Только он! Экипаж был уже сформирован и, пользуясь присутствием гийанейцев, тщательно изучал навигационные материалы обоих кораблей -- Мериго и Вийайи. Все улетающие с Земли, как через два месяца, так и через полтора года, были заняты "выше головы". Одна только Марина Муратова не готовилась совсем, если не считать усиленного чтения гийанейских книг из библиотеки корабля Вийайи, которым она занималась в часы дежурства у постели Гианэи для усовершенствования в языке. Гианэя лежала в отдельной палате одной из крупнейших больниц Ленинграда, у ее постели непрерывно дежурили медики. Марина буквально выпросила разрешение участвовать в этих дежурствах. Учитывая ее особые отношения с Гианэей, разрешение было получено. Искусственный сон, в который погрузили Гианэю врачи корабля Вийайи, был не глубок (глубокий сон они считали вредным) и мог в любую минуту внезапно прерваться. А проснувшейся Гианэе Марина была бы необходима, как единственный близкий ей человек на Земле. Да и не только на Земле. Одна Марина могла предотвратить очень тяжелую психическую травму от сознания вернувшейся жизни, с которой Гианэя рассталась, не видя смысла и сил для дальнейшего существования. Все знали, что Гианэя любит Муратову. То, что она удалила ее в вечер самоубийства и пригласила к себе Виктора, только лишний раз подтверждало эту любовь. Она хорошо понимала, каким тяжелым было бы для ее подруги присутствие при ее смерти. А Виктор был мужчиной и, по понятиям Гианэи, не должен был обладать особой чувствительностью. Ведь все ее родственники мужчины были суровы и жестоки. Она к этому привыкла. На Виктора трагический вечер произвел очень тяжелое впечатление. Почти две недели он даже не мог ничем заниматься, не мог прийти в себя от нервного потрясения. Он знал, что никогда не забудет этого вечера и того мгновения, когда Гианэя упала к его ногам, казалось, бездыханная. Только в этот момент он внезапно понял, что любит эту девушку иного мира не только как "гостью Земли". Это открытие поразило его потому, что он сам не подозревал о незаметно возникшем чувстве. Когда выяснилось, что Гианэя не умерла, он понял, что никогда не сможет вырвать из сердца эту любовь. Решение Вийайи отправить Гианэю на родину показалось Муратову наилучшим выходом для него. Часто видеть ее было бы пыткой. Но по мере приближения дня старта корабля его все сильнее охватывала тоска, Не видеть Гианэю тоже означало не меньшую пытку. И все же он думал: "Пусть не скоро, пусть через годы, но после ее отлета станет легче. Время излечивает все!" Может быть, он был и прав, но сейчас ему не становилось легче от таких мыслей. Он думал, что никто не подозревает о его переживаниях и старался не дать повода догадаться о них. Но Марина догадалась давно, в тот момент, когда со Стоуном и двумя врачами вбежала в комнату и увидела лицо брата, стоявшего на коленях у тела Гианэи. Приближалось двадцатое сентября -- день старта. Первым должен был вылететь корабль Вийайи. Такой порядок диктовался соображениями безопасности. В космическом пространстве два звездолета, как бы они ни были велики, выглядят песчинками среди обширной пустыни, и их столкновение так же маловероятно, как и столкновение двух песчинок, поднятых ветром с разных мест. Но все же такой возможностью нельзя было пренебрегать в данном случае. Направление полета обоих кораблей в течение нескольких земных лет совпадало. А корабль Вийайи летел быстрее... К пятнадцатому числу вся подготовка была закончена. Вийайа и его товарищи жалели, что их время столь ограничено, но о том, чтобы задержаться хотя бы на месяц, два, даже не думали. Сделать это не позволяло состояние Гианэи. Врачи даже опасались, удается ли оставить ее погруженной в сон на все время пути и не придется ли разбудить в космосе. Никто не сомневался в том, что принятые медициной Земли и Гийанейи меры предотвратили опасность. Гианэя спокойно спит, и длительный сон не принесет ей ничего, кроме пользы. Но разумным существам любой планеты свойственно ошибаться. Девятнадцатого сентября все улетающие с Земли собрались в Киеве. Весь этот день и в ночь на двадцатое непрерывно прибывали планелеты с провожающими. Еще никогда ракетодром не был так загружен. Все шло нормально. Ничто не предвещало грозы. Гианэю с величайшими предосторожностями на специальном планелете доставили в Киев еще семнадцатого и поместили в клинику, расположенную рядом с ракетодромом. Гианэя продолжала спать так же, как спала в Ленинграде. Переезд не создал опасности пробуждения. Все было спокойно. В ночь на двадцатое сентября дежурил земной врач. В два часа тридцать минут в состоянии Гианэи внезапно наступило резкое изменение. Лицо спящей покрылось темными пятнами, она зашевелилась, словно пытаясь сбросить с себя сон. Ритм сердцебиения стал прерывистым. Поднялась тревога. Через несколько минут у постели Гианэи собрались несколько земных врачей и три гийанейца. Им не понадобилось много времени, чтобы понять, что все это симптомы внезапно наступившей агонии, что Гианэя умирает. Что же случилось? Единственное объяснение было в том, что принятый ею яд не полностью нейтрализован, что он только "затаился". Перелет в Киев не прошел безнаказанно для спящей. Враг "очнулся" и набросился на свою жертву, стремясь закончить дело, начатое два месяца тому назад. Кто был виноват в этом? Земные врачи сделали, что могли. Они не знали, чем именно отравилась Гианэя, и приняли только общие при отравлениях меры. Гийанейцы знали состав яда, но у них не было противоядия. Никто не был виноват. Короткий консилиум вынес не менее короткий приговор: смерть наступит через несколько часов, сделать нельзя ничего! Это был тяжелый удар как для землян, так и для гийанейцев. -- Мы не могли предвидеть такой случай, улетая к вам, -- сказал Гиймайа, старший врач корабля гийанейцев, -- а то, что мы ей дали, очевидно, оказалось недостаточным. -- Значит, конец! -- сказал профессор Гипслис, главный врач ленинградской клиники, где лежала Гианэя, приехавший в Киев проводить свою пациентку. -- У нас нет консервированной крови, -- продолжал Гиймайа. -- В ней не было необходимости в полете. Если взять кровь у членов нашего экипажа, ее не хватит. -- К чему все это, -- прошептал Гипслис, наклоняясь над Гианэей. -- Этот яд, -- счел нужным пояснить Гиймайа, -- разлагает кровь, и ее надо полностью удалить из тела и несколько раз промыть сосуды свежей. Только так можно было бы ее спасти. Марина Муратова, прибежавшая, как только началась тревога (за нею послали, как за переводчицей), стояла словно парализованная. Все, что произошло, казалось ей кошмарным сном. Она машинально исполняла свои обязанности по переводу, не сознавая, что слышит и что говорит. Но вот слова Гиймайи дошли до ее сознания, и Марина очнулась. -- Почему нельзя промыть сосуды нашей кровью? -- спросила она. -- Гианэя полтора года жила на Земле, дышала нашим воздухом, ела нашу пищу, пила нашу воду. Разве это не должно было как-то сказаться? Попробуйте! Вы ничем не рискуете, если она все равно должна умереть. Она тут же повторила сказанное на языке Гианэи. Она видела, как сдвинул брови Гипслис, как пожал плечами другой врач. Видела, как обменялись быстрыми взглядами врачи-гийанейцы. С сильно бьющимся сердцем она ждала. И вдруг Гиймайа сказал: -- И она загорала под лучами вашего солнца! Загорала много. Друзья! Майрийна права! Все гийанейцы всегда называли Марину "Майрийной". Гипслис, видимо, колебался. У людей Земли кровь разных групп. Кровь одного человека бывает смертельна для другого. Переливание крови не всегда возможно. А здесь предстояло заменить кровь человека одной планеты кровью, взятой у человека другой. Или искусственной, но синтезированной на Земле. Опасность заключалась в старой проблеме несовместимости тканей, все еще существующей, хотя и потерявшей за последние десятилетия прежнюю остроту. Гипслис понимал, что риск очень велик, но одновременно он не мог не сознавать, что этот риск -- единственная возможная попытка спасти Гианэю. Он колебался недолго. -- Другого выбора нет, -- сказал он. -- Но, чтобы увеличить шансы на успех, прибегнем к облучению и введем Гианэе в спинной мозг вытяжку из спинного мозга земной женщины. -- Это очень разумно, -- согласился Гиймайа. -- О каком облучении вы говорите? -- Объясню потом. Это относится к последним открытиям нашей медицинской науки. -- Профессор повернулся к Марине. -- Вы готовы? -- спросил он, даже не спрашивая, согласна ли она. -- Конечно! -- радостно ответила Муратова. Она готова была отдать Гианэе не только какую-то неизвестную ей "вытяжку", но и всю себя целиком. Операции подобного рода производились быстро и безболезненно. Через десять минут Муратову вынесли из операционной и уложили в одной из палат. Ее место в должности переводчика занял один из участников будущего полета на Гийанейю, испанский ученый Асанья, хорошо владевший гийанейским языком. -- Какой кровью наполним ее тело после промывания? -- спросил Гипслис. Он волновался, и только этим можно было объяснить вопрос, ответ на который был очевиден. -- А что мы можем сделать? -- ответил Гиймайа, казалось не замечая странной "наивности" земного врача. -- Чтобы вызвать членов нашего экипажа и взять кровь для Гийанейи, нужно время, которого у нас очень мало. Кроме того, нежелательно кровь смешивать. А хотя бы для одной промывки нашей крови уже не хватит. -- Он помолчал и закончил заметно дрогнувшим голосом: -- Она будет жить с вашей кровью в жилах или умрет. Третьего не дано! Никто в городе еще не знал о случившемся. Никто из знавших здесь, в клинике, не догадался сообщить Стоуну. Виктор Муратов должен был прилететь на проводы завтра утром. Когда Марина очнулась, первое, о чем она вспомнила, было как раз отсутствие ее брата и первое, что она почувствовала, была радость, что его здесь нет. -- Долго я была без сознания? -- спросила она у врача, сидевшего возле постели. -- Нет, не долго. Минут пятнадцать, -- Могу я встать? -- Лучше полежите. -- Нет, не могу! -- Марина села в постели. -- Как с Гианэей? Врач помедлил с ответом. -- Вы сами должны понимать, что шансов мало, -- сказал он наконец. -- Пусть так. Но что сейчас? -- Идет подготовка к операции. -- Я пойду туда. -- Она встала, но тут же покачнулась. Слабость разливалась по телу. -- Дайте мне укрепляющего. -- Лучше бы вам полежать, -- повторил врач. -- Они не поймут друг друга. -- Вызвали Асанью. Вы им не нужны. -- Прошу вас! Он понимал, что ей будет легче находиться возле Гианэи, чем лежать здесь, не зная, что происходит. Пусть идет! Марина проглотила таблетку и выпила рюмку какого-то лекарства. Потом врач помог ей дойти до двери операционной. Но оказалось, что операция уже началась и на осторожный стук чей-то резкий голос ответил: -- Не входить! Марина опустилась на стул возле двери. Врач ушел. Она удивлялась тому, что ее сердце бьется очень спокойно, и не смогла догадаться, что это действует принятое ею лекарство. Напряжение росло с каждой секундой. Обострившийся слух улавливал шорох за дверью, но не было слышно голосов. Молчание в операционной почему-то казалось ей угрожающим. Она чувствовала, что долго не выдержит ожидания и неизвестности. Потерять Гианэю казалось ей нестерпимым. Она всегда ее любила, а сейчас, когда каждое мгновение могло стать последним, девушка с другой планеты стала ей дорога, как родная сестра. Через полчаса выбежавший из операционной врач бросил ей на бегу: -- Она еще жива! И Марине показалось, что в нее вдохнули новую жизнь. Ничего не означающая фраза повлияла, как обещание: Гианэя будет жить! В это время в операционной настроение все еще оставалось тревожным. Операцию производил Гипслис. Гийанейские врачи не были знакомы с земными аппаратами и инструментами. Удаление испорченной крови и постепенная замена ее земной пока что шли нормально. Угрожающих симптомов не появлялось. Но они могли появиться в любую секунду. Врачи с замиранием сердца следили за приборами. Сердце Гианэи работало пока без перебоев. Земная кровь проходила через сосуды и ткани ее тела, покидала его, заменяясь все новой и новой. Уже не осталось зараженной ядом гийанейской крови, а сердце работало. Оно словно не замечало, что наполняющая его кровь чужая -- кровь чужой планеты! Гипслис работал сосредоточенно, спокойно и четко. Он совершенно забыл, какую операцию производит. Гианэя была сейчас для него обычной пациенткой, такой же, как многие, многие другие, прошедшие через его руки. Но иначе и не могло быть, иначе он вообще не смог бы работать. Минуты бежали, и лица врачей постепенно светлели. Гианэя дышала глубоко и ровно. Темные пятна на ее лице исчезли. Долгое молчание нарушил Гиймайа. -- Случайно, -- сказал он, -- мы произвели решающий опыт. Нужный и даже необходимый для науки. И можем поздравить человечество наших планет с успехом. -- Рано еще! -- сказал Гипслис. Операция продолжалась. Гиймайа вполголоса поговорил со своими товарищами. -- Нам кажется, -- сказал он громко, -- хватит! -- Нет! -- ответил Гипслис. -- Я буду продолжать. Столько, сколько найду нужным. В теле Гианэи не должно остаться ни единой капли зараженной крови. Перевод прозвучал, как обычная фраза, но резкость тона не могла остаться незамеченной гийанейцами. Они поняли, что ученый Земли как бы отстраняет их, берет всю ответственность на себя. И они подчинились. Гиймайа подошел ближе и слегка дотронулся до плеча хирурга. Этим жестом он благодарил его и соглашался с его решением. Операция продолжалась. Гипслис все так же стоял, слегка наклонившись над Гианэей, хотя процесс шел сейчас автоматически. Многочисленные приборы, следящие за состоянием всех внутренних органов оперируемой, перестали отмечать малейшие нарушения. Они работали "спокойно", словно следили за здоровым человеком Земли, погруженным в обычный сон. -- Кто-нибудь, -- сказал Гипслис, -- выйдите и сообщите Муратовой. Она где-то тут, близко. Один из врачей поспешно вышел. Очевидно, он не ограничился тем, что успокоил Марину. Когда через два часа Гипслис наконец решил, что цель достигнута, и прекратил операцию, в здании клиники уже собрались все гийанейцы и большое число землян. Гианэю перенесли на ее постель. Она спокойно спала. Что будет дальше? На этот вопрос никто не отважился бы ответить. Гианэя не умерла. Столь резко проявившиеся симптомы отравления исчезли, казалось, окончательно. Ритм сердцебиения, дыхание, деятельность желез внутренней секреции, печень -- все было нормально. Под действием анестезии она спала так же спокойно, как спала до операции. Но что происходит сейчас с тканями ее тела, клетки которых омываются земной кровью? Может быть, именно сейчас идет процесс более глубокого отравления всего организма, чем это было до операции? Более глубокого, но более медленного. -- Это выяснится через несколько часов, -- сказал Гипслис. 3 КРОВЬ человека непрерывно обновляется. Пища обогащает ее питательными веществами, дыхание - кислородом Все это она отдает клеткам тела. Но плазма крови в основе остается той же долгие годы. Питаясь земной пищей, дыша земным воздухом, впитывая в себя излучение земного солнца, Гианэя за полтора года пребывания на Земле физически изменилась. Составные части ее крови стали аналогичны крови землян. Но плазма осталась прежней. И прежней осталась лимфатическая система. Как выяснилось из беседы с Гиймайей, яд, принятый Гианэей, должен был подействовать, то есть привести к летальному исходу, не позже чем через десять минут. Врачебная помощь явилась раньше, но принятые меры не смогли бы задержать наступление смерти, если бы сам организм Гианэи не создал этой задержки. Что же спасло гостью Земли? Ученые, обсудившие вопрос совместно с гийанейцами, пришли к единственному выводу: Гианэю спасло Солнце. Под действием его лучей лейкоциты в ее организме приобрели новые свойства, которыми не обладали лейкоциты гийанейцев. И они смогли на какой-то срок нейтрализовать смертельные свойства яда. Если бы Гианэя не любила загорать на Солнце, ее не удалось бы спасти... Сказать, что остаток ночи прошел спокойно, значило бы допустить большое преувеличение. Не только не было покоя, но тревога возрастала с каждой минутой. В клинике никто не спал. Толпа у входа непрерывно росла. Радиофоны работали не переставая. В состоянии Гианэи все еще не происходило никаких изменений. Но она продолжала спать, а это было уже непонятно. Наркоз должен был уже прекратить действие. -- Она должна проснуться сама, -- сказал Гиймайа, -- без нашего вмешательства. -- Будете ли вы снова усыплять ее? -- Нет! Ей нужен длительный отдых. Брать ее в полет сейчас нельзя. А нам необходимы ее собственные показания о том, как она себя чувствует. Стоун, присутствовавший при этом разговоре, тотчас же сообщил на ракетодром, что старт гийанейского корабля отменяется. Слово "нам", произнесенное Гиймайей, показало, что улетать без Гианэи они не собираются. Вийайа подтвердил это. -- Мы торопились только из-за Гийанейи, -- сказал он. -- Раз так случилось, мы рады задержаться на Земле. Прошел еще час, и Гианэя проснулась. Вернее, она только очнулась, так как было ясно, что ее мозг еще затуманен и она не отдает себе отчета в том, что с ней произошло. На заданные вопросы она не ответила и снова закрыла глаза. Но это уже не было сном. Гианэю тщательно исследовали. Второй консилиум вынес такое же короткое решение, как и первый: -- Опасности для жизни нет! Подсказанная в порыве отчаяния Мариной Муратовой и поддержанная Гиймайей попытка переливания крови увенчалась успехом! Было уже утро, и радио всюду разнесло сообщение о событиях ночи и их финале. Опасности нет! Гианэя спасена! Солнце Земли не позволило умереть своей гостье! Против ее воли! Но никто не сомневался в том, что Гианэя не только примирится со своей судьбой, но и будет, в конце концов, благодарна тем, кто ее спас... Знала ли она, что ее обследуют врачи? Это осталось неизвестным. Но Гианэя ничем не помешала произвести обследование. При ней не вели никаких разговоров, ничто не могло ей подсказать, что здесь присутствуют ее соотечественники. В тот момент, когда она открыла глаза, очнувшись от наркоза, в палате не было ни одного врача-гийанейца. Но когда обследование закончилось, Гианэя прошептала на гийанейском языке: -- Уйдите и позовите ко мне Виктора. -- Его здесь нет, -- ответил ей Асанья. Гианэя повторила тем же тихим шепотом: -- Уйдите и позовите ко мне Марину. Марина находилась тут же. Все остальные вышли. Гианэя не открывала глаз. Протянув руку, она дотронулась до плеча присевшей на край постели Марины и, словно этого легкого прикосновения было достаточно, чтобы убедиться в том, что ее желание исполнено, удовлетворенно вздохнула. -- Зачем он это сделал? -- прошептала она по-испански. Марина поняла, что Гианэя говорит о Викторе. Видимо, она считала, что именно Виктор помешал ей умереть. И было очевидно, что она попросила по звать его для того, чтобы задать тот же вопрос ему самому. -- Он тут ни при чем, -- ответила Марина. -- Это сделала я. -- Зачем ты это сделала? Впервые Гианэя обратилась на "ты". Это обрадовало Марину. Перемена обращения со стороны Гианэи показывала, что она считает Муратову близким человеком, а не только подругой. Обычаи Земли были ей хорошо известны. -- Посуди сама, -- Марина ласково погладила руку Гианэи, -- могла ли я позволить тебе совершить непоправимую ошибку? -- Ошибку? -- Конечно, ошибку. Огромную, бессмысленную и... несправедливую. -- Почему несправедливую? Гианэя говорила очень тихо, но совершенно спокойно. Казалось, ее интересовал только вопрос о причинах, заставивших людей Земли помешать ей распорядиться своей жизнью так, как она хотела. -- Несправедливую, -- ответила Марина, -- по отношению к тем, кто тебя любит. -- Кто может меня любить? -- Все, кто тебя знает. Я, Виктор, все люди на Земле. Твоя попытка умереть доставила нам большое горе. -- Говори тише! -- Мы одни. -- Они близко. И они слышат, как я. -- Кто "они"? -- Те, которые прилетели за мной. "Она знает о присутствии на Земле гийанейцев, -- подумала Марина. -- Но откуда могла она узнать это?" Словно услышав ее мысль, Гианэя сказала: -- Я и сейчас слышу голос одного из них. -- Она внезапно приподняла голову. В ее теперь открытых глазах Марина увидела страх. -- Не отдавайте меня! Не отдавайте меня им! Они сожгут меня. Я не хочу этого! Я хочу жить на Земле, с вами! -- Ее голова снова упала на подушку. -- Они возьмут меня силой! -- В голосе Гианэи прозвучала глубокая убежденность, что так именно и произойдет. Эта девушка, едва вышедшая из детского возраста, с молоком матери впитала в себя понятие о жестокости и беспощадности своих соплеменников. Недаром она всегда говорила, что путь на родину ей закрыт после того, что она сделала на Земле. По ее представлениям, за измену могло быть только одно наказание. И она боялась этого наказания, боялась теперь, после полутора лет жизни в совершенно других условиях. А ведь в пути от Гермеса на Землю Гианэя была убеждена, что ее ждет костер, и не боялась его! Она не могла знать, что прилетевшие на Землю гийанейцы не имеют ничего общего с теми, кого она знала прежде, к которым привыкла с момента рождения. Не знала и боялась их, как боялась бы тех, других, уже не существующих гийанейцев. Кроме одного только Рийагейи... Марина хорошо понимала душевное состояние подруги. Гианэя умоляет оставить ее на Земле, единственном месте, "где ей ничто не угрожает"... А ведь она могла проснуться в космосе, далеко от Земли, не имея возможности вернуться... Только сейчас Марина в полной мере оценила просьбу Вийайи сопровождать Гианэю. Да, только она, Марина, могла бы тогда успокоить девушку и убедить ее в том, что она находится среди друзей, а не врагов. Мудрый гийанейец хорошо знал, что делает... -- Никто не возьмет тебя силой, -- сказала она, нежно обнимая Гианэю, -- и нам нет нужды защищать тебя от твоих соотечественников и друзей. Друзей, как и мы! Они желают тебе только добра. Ты их не знаешь, Гианэя! Они такие же, каким был Рийагейа, даже лучше, чем он. Последние слова вырвались нечаянно, и Марина тотчас же почувствовала, что совершила ошибку. Гианэя резко выпрямилась и отстранила ее от себя. Ее глаза гневно блеснули. -- Разве ты знала Рийагейю? Разве ты, все вы, знаете моих соотечественников? Разве вам известны их лицемерие и умение притворяться? Вы им поверили... -- Успокойся! -- властно сказала Марина. -- Не говори так! Мы не столь наивны и не столь доверчивы. Но люди, прилетевшие к нам, действительно добры и великодушны. Я могу доказать тебе, что это так. Про Рийагейю я сказала, не подумав. Прости меня за это. Я его знаю только по твоим рассказам. Я хотела сказать, что эти рассуждают, как рассуждал Рийагейа. Они прилетели на Землю, чтобы предупредить нас и помочь нам справиться с опасностью. О твоем присутствии они не знали. Узнали только здесь и сразу же поспешили к тебе на помощь. Они, только они спасли тебя от смерти. -- Конечно! -- Гианэя улыбнулась знакомой Марине гордой и пренебрежительной улыбкой. -- Они и должны были так поступить. Не дать мне умереть добровольно. -- Не дать тебе вообще умереть! -- Ты их не знаешь! -- Знаю достаточно. -- Нет. И все вы их не знаете. Не могут они желать мне добра. -- Глубокое заблуждение! Ну, хорошо! Пусть будет по-твоему! Что они могут тебе сделать у нас, на Земле? Мериго требовал, чтобы тебя отдали им. Мы отказались это сделать. Не отдадим и теперь. Ты можешь быть совершенно спокойна. -- Они возьмут меня силой. -- Это уже наивно, Гианэя. Как могут они взять тебя силой? Семь человек... -- Как ты сказала? Их семеро? -- Семеро на земле. И один остался на звездолете. Всего прилетело восемь. Казалось, что это сообщение, непонятным образом, совершенно успокоило Гианэю. Она посмотрела на Марину без страха или гнева в глазах. -- Это меняет дело, -- сказала она. -- Тогда они ничего не могут мне сделать. Ни плохого, ни хорошего. Совсем ничего! -- Она засмеялась тихо и насмешливо. -- Они не знали, что я здесь. Представляю, как они злы на себя. Марина понимала, что эти странные слова объясняются неизвестными ей обычаями соплеменников Гианэи, Видимо, она считала, что эти обычаи свято соблюдаются и теми, кто прилетел теперь. И почему-то количество прилетевших играет в глазах Гианэи огромную роль, гарантируя ее от каких-либо посягательств с их стороны. -- Ну вот видишь! -- сказала Марина, как будто слова Гианэи были ей понятны. -- Тебе не о чем беспокоиться. Никто и ничто тебе не угрожает. Если ты хочешь остаться на Земле -- останешься. Если хочешь лететь на Гийанейю -- полетишь туда. Ты свободна в выборе! -- На Гийанейю? Никогда! -- Повторяю, как хочешь! Марина решила не убеждать Гианэю. Пройдет немного времени, и она сама убедится, что в оценке новых своих соотечественников ошибается. -- Ну, а теперь, -- сказала Гианэя, уже не сдерживая голоса (она явно не боялась больше, что ее могут услышать за стенами палаты), -- расскажи мне, как вам удалось меня спасти. Последнее слово прозвучало иронически. -- А ты не устала? Как ты себя чувствуешь? -- Как всегда. Немного хочется спать, но сначала расскажи. Марина не стала спорить. Она подробно рассказала обо всем, включая и сегодняшний день, вернее ночь. Может быть, хоть это убедит Гианэю. Закончив рассказ и видя, что Гианэя никак на него не реагирует, Марина добавила подробности прилета корабля Вийайи и коротко обрисовала облик семерых прилетевших на нем гийанейцев. -- Восьмого мы