опилот. Оставалось нажать кнопку пуска - и звездолет отправится в путь с ускорением в двадцать метров и через две тысячи секунд, то есть через тридцать три минуты и двадцать секунд, полетит по инерции со скоростью сорок километров в секунду. - Готов? - отрывисто сказал Белопольский. - Готов! - ответил Мельников. Стрелки часов показывали двенадцать и три минуты. Белопольский нажал красную пусковую кнопку. Чуть заметная дрожь корпуса корабля передалась через приборы управления рукам Мельникова. По-прежнему на командном пункте была полная тишина, но он хорошо знал, что чудовищный грохот сотрясает сейчас воздух на несколько километров вокруг. Огненный вихрь бушует в узком пространстве между кормой звездолета и стенками стартовой площадки, взлетая вверх клубами черного дыма. Плавится бетон, превращаясь в раскаленную добела жидкую массу. Шестнадцать могучих двигателей работают одновременно, преодолевая тяжесть сотен тонн исполинского корабля. Секунда... вторая... и ощущение повышенной тяжести показало, что звездолет покинул площадку и начал свой ускоряющийся полет. Все быстрей и быстрей. Стрелка указателя скорости неуклонно скользила по циферблату. 20, 40, 60, 80, 100, 120... "СССР-КС3" поднимался все выше. Корпус перестал дрожать. Часть двигателей прекратила работу, оставшиеся включенными работали уже спокойно и равномерно. Для тех, кто был на Земле, грохот постепенно утихал, теряясь в воздушных просторах. Внутри корабля царила полная тишина. Почти лежа на спинке кресла, стараясь не делать никаких движений, Мельников вспомнил предыдущие старты. Тогда экипаж надевал специальные шлемы для защиты ушей от страшного грохота двигателей. На этом корабле не было никакой нужды в таких шлемах. Совершенная звукоизоляция не пропускала ни малейшего гула. Двенадцать часов восемь минут... С Земли их уже не видно. Звездолет поднялся в самые верхние, разреженные слои атмосферы. Там, внизу, зрители покидают окрестности Камовска. Через три месяца они вновь соберутся здесь, чтобы встретить вернувшийся корабль. Ольга, наверное, не ушла с крыши вокзала и все еще смотрит вверх, - туда, где исчез построенный ее отцом корабль, унесший ее мужа навстречу неведомой судьбе. Увидит ли он ее? Вернется ли обратно?.. На экранах голубое небо постепенно темнело, становилось синим, потом фиолетовым. Появились отдельные звезды. Внизу правого экрана виднелся кусочек Земли - туманная масса с ясно видимой кривизной поверхности. Все больше и больше сверкающих точек звезд. Фиолетовый цвет переходил в черный. Распахнулись перед "СССР-КС3" необъятные просторы Вселенной. Где-то там, среди бесчисленных ярких точек, находится Венера - сестра Земли - конечная цель далекого пути. Все быстрее врезывается в пустоту стальной корпус. В безвоздушном пространстве не слышно работы двигателей. Огненная полоса стремительно отлетает назад. Чуткие невидимые лучи радиопрожекторов несутся вперед, опережая корабль, охраняя безопасность его экипажа. На ленте локационного прибора перо вычерчивает ровную линию. Путь свободен! БУДНИ ПОЛЕТА - В конце восемнадцатого века астрономы Боде и Тициус сделали интересное открытие. Чисто эмпирическим путем они нашли числовой ряд, довольно точно выражающий действительные расстояния от Солнца первых семи планет: Меркурия, Венеры, Земли, Марса, Юпитера, Сатурна и Урана - в радиусах земной орбиты, или в так называемых астрономических единицах. Нептун и Плутон в то время были еще неизвестны. Взяв числа "0", "0,3", "0,6" и так далее, каждый раз увеличивая предыдущие в два раза, а затем, прибавив к каждому из них "0,4", они получили следующий ряд чисел... - Леонид Николаевич Орлов повернулся к доске и написал на ней крупным отчетливым почерком: "0,4; 0,7; 1,0; 1,6; 2,8; 5,2; 10,0; 19,6". Левой рукой он крепко держался за укрепленную в стенке ременную петлю, но при каждом нажиме мела на доску его тело отклонялось в сторону и приходилось подтягиваться обратно. Писать в условиях невесомости было трудно, но за прошедшие десять дней Орлов приобрел некоторый опыт. По поручению Пайчадзе, он уже три раза читал членам экспедиции небольшие лекции. Сегодняшней темой была "Арсена", к которой приближался "СССР-КС3". - В этом ряду, - продолжал астроном, - обращает на себя внимание одно странное обстоятельство. Если первые четыре цифры соответствуют расстояниям от Солнца до Меркурия, Венеры, Земли и Марса, то Юпитер почему-то попадает не на пятое место, а на шестое, Сатурн на седьмое, а Уран на восьмое. Закономерность, которая не может быть случайной, нарушается. Пятая цифра ряда "2,8" выпадает. Планеты, находящейся на таком расстоянии, не существует. Получается как бы разрыв между Марсом и Юпитером. Как я уже говорил вам, в этом месте Солнечной системы расположен пояс астероидов, крохотных планеток, размером от семисот семидесяти километров в диаметре (астероид Церера) и до одного километра и меньше. В настоящее время нам известно несколько тысяч астероидов. Большинство из них имеет резко выраженную неправильную форму. Естественно, возникло предположение, что в далеком прошлом между Марсом и Юпитером существовала еще одна планета, по неизвестной причине распавшаяся на части и что астероиды - обломки этой планеты. Окончательное доказательство наука, может быть, получит после того, как мы с вами побываем на Арсене и обследуем ее. Мне остается рассказать вам о том, что представляет собой Арсена. Ее диаметр, в наиболее широкой части, равен сорока восьми километрам, и, по-видимому, этот астероид состоит из железа и гранита. По размерам Арсена равна астероиду Ганимед, открытому астрономом Бааде в 1924 году. Масса Арсены меньше Земли почти в тридцать два миллиона раз, и, следовательно, сила тяжести на ней составляет всего одну двести восемьдесят восьмую земной тяжести. Человек, весящий на Земле семьдесят килограммов, на Арсене будет весить приблизительно двести сорок пять граммов. При таком малом весе достаточно сделать легкое усилие, чтобы подняться на значительную высоту. Ходить по Арсене будет очень трудно. - Нам помогут магнитные подошвы, - вставил инженер Зайцев. - Но даже с ними придется быть осторожными. Мускульная сила человека чрезмерно велика для таких условий. - Научимся быстро, - сказал Князев. С оптимизмом юности он все считал очень простым и легко выполнимым. В красном уголке звездолета собрались почти все участники экспедиции. Шарообразное помещение было лишено мебели. Кроме телевизионного экрана, непременной принадлежности всех кают на корабле, в нем ничего не было. Мягкие стены были обиты кожей голубого цвета. Для проведения лекции в красный уголок принесли небольшую черную доску. Она "висела" на стене, ничем к ней не прикрепленная. Лектор и его слушатели находились возле этой доски в разнообразных позах прямо в воздухе. Звездоплаватели успели уже привыкнуть к отсутствию веса и чувствовали себя вполне уверенно, но некоторые все же держались за ременные петли. Странно выглядела эта группа людей, непринужденно расположившаяся без всякой опоры в центре пустого шара. Электрический свет освещал их одновременно со всех сторон. Лица и фигуры выглядели плоскими, отсутствие на них теней уничтожало рельеф лица и одежды. Космический корабль казался неподвижным. Ничто не указывало на умопомрачительную быстроту, с которой мчался "СССР-КС3" в безвоздушном пространстве. - Когда мы прибудем на Арсену? - спросил Андреев. - Через пятьдесят часов. По земному календарю - 2 июля, между одиннадцатью и двенадцатью часами. - И пробудем на ней?.. - Приблизительно часов двадцать. Этого времени должно хватить на выполнение намеченного плана работ. Но может случиться, что мы найдем что-нибудь интересное. Тогда, возможно, задержимся. - А Венера? - спросил Князев. - Не убежит от нас? Орлов улыбнулся своей приятной, словно освещающей улыбкой. - Скорость Венеры по орбите, - сказал он, - на пять километров меньше, чем скорость "СССР-КС3". Это во-первых. А во-вторых, траектория нашего полета зависит от нас самих. Ее можно изменить и встретиться с планетой в какой-нибудь другой, более выгодной точке. Мы будем на Венере 10 июля при любых обстоятельствах. Раздался негромкий звонок. Засветился экран, и на нем появилось лицо Игоря Топоркова - радиотехника корабля. - Константин Васильевич здесь? - спросил он. Зайцев подтянулся с помощью ремня ближе к экрану. - Зайдите на радиостанцию, - сказал Топорков. - Вас вызывает Земля. Зайцев слегка оттолкнулся от стены и подплыл в воздухе к двери. Нажав кнопку, он сдвинул в сторону круглую крышку люка и "вышел" в коридор. Чуть касаясь руками стен, он быстро плыл, как фантастическая воздушная рыба, к носу звездолета. Радиостанция помещалась рядом с рубкой. Это была небольшая каюта, такая же круглая, как и все помещения корабля, но обитая не кожей, а бархатом. Приемник и передатчик занимали больше половины ее объема. Собственно радиостанция была невелика, он работала на полупроводниках вместо ламп, но много места занимали мощные усилители для передачи и приема радиограмм на расстояния многих миллионов километров. Связь с Землей осуществлялась на сверхультракоротких волнах, которые по пути от корабля к Земле к обратно проходили через промежуточно-усилителые станции, находившиеся на искусственных спутниках Земли. Такие станции были необходимы, так как слой Хевисайда настолько ослаблял сигналы, что без усиления они никогда не дошли бы по назначению, несмотря на жестко направленные антенны. Космическая радиосвязь впервые была применена во время полета на Луну экспедиции Белопольского-Пайчадзе и теперь проходила окончательные испытания. Все станции - земная, корабельная и находившиеся на спутниках - были сконструированы при непосредственном участии Топоркова, и он сам проводил испытания в обоих рейсах. Члены экспедиции ежедневно имели возможность поговорить со своими близкими. До сих пор связь не прерывалась и, по расчетам Топоркова, не должна была прерваться до самой Венеры. Будет ли она действовать с поверхности планеты, через ее атмосферу, сказать, конечно, нельзя было. Венера находилась ближе к Солнцу, чем Земля, и интенсивность солнечной радиации в верхних слоях ее атмосферы должна была быть во много раз более сильной. Смогут ли радиоволны пробить, безусловно, существующий на Венере ионизированный слой, как они это смогли сделать с земным, покажет будущее. Когда Зайцев, убедившись предварительно, что над дверью горит зеленая лампочка, "вошел" в каюту, у аппарата находились Топорков и Мельников. Борис Николаевич только что поговорил с Ольгой. Топорков протянул Зайцеву микрофон: - Ваша жена и сын ждут вас. - Константин Зайцев у телефона, - сказал инженер, рассмешив этой фразой обоих своих товарищей. И спокойно положил микрофон в специальное гнездо. Ответ мог прийти только через семь минут. За десять суток звездолет пролетел свыше тридцати пяти миллионов километров, и сейчас его отделяло от Земли расстояние в шестьдесят миллионов километров. Земля не стояла на месте, а удалялась в противоположную сторону. "СССР-КС3", используя притяжение Солнца, летел к Венере по направлению, обратному движению Земли по орбите, навстречу ее "сестре". - Звук очень ослабел, - озабоченно сказал Топорков. Зайцев и Мельников посмотрели друг на друга и рассмеялись. Каждый день они слышали эту стереотипную фразу, Игорь Дмитриевич болезненно переживал ослабление звука, неизбежное с увеличением расстояния, и ему всегда казалось, что станция работает хуже, чем на самом деле. Он часами возился с ней и всегда был недоволен ее работой. - Придется поставить дополнительные генераторы. - Пока в этом нет нужды, - возразил Мельников. - Радиосвязь работает бесперебойно и достаточно хорошо. Подождем. Он знал, что если дать Топоркову волю, то задолго до прилета на Венеру станция останется без всяких резервов мощности, а их следовало сохранить. - Хотя бы один! - Нет! - Мельников постарался придать своему голосу как можно больше строгости. - Я запрещаю вам это делать... Что вы выдумываете, Игорь Дмитриевич? - добавил он более мягко. - Я только что говорил с Землей и прекрасно все слышал. Семь минут, наконец, прошли, и Зайцев, надев наушники, выслушал все, что хотели ему сказать жена и сын. Проговорив ответ, он вместе с Мельниковым вышел из каюты. Время было ограничено, и членам экспедиции разрешалось обмениваться со своими родными только одной фразой. Место у микрофона уже занял профессор Баландин. Радиосвязь доставляла звездоплавателям много радости. Сознание оторванности от Земли меньше угнетало людей, имевших возможность услышать голос близкого человека. Не было тревожной неизвестности, так сильно мучившей всех в прежних рейсах. Все, что происходило на Земле и на звездолете, сразу становилось известным. Краткий перечень событий в СССР и других странах передавался с Земли автоматической передачей, не задерживавшей разговора. "Космическая газета" ежедневно вывешивалась Топорковым в красном уголке. - Борис Николаевич! - сказал Зайцев, когда за ними закрылась дверь станции. - Разрешите мне и Князеву выйти из корабля и осмотреть дюзы. - Зачем это? - На всякий случай. Ведь предстоит торможение при подходе к Арсене. - И вы еще смеетесь над Игорем Дмитриевичем! - улыбнулся Мельников. - А сами... Ничего с дюзами не случилось. Осмотр произведете, когда корабль будет стоять на Арсене. - Слушаюсь! - хмуро ответил Зайцев. В кабине лифта, переносящего его в другой коридор, Мельников думал об этом разговоре. Какие люди! Каждый из них готов работать без отдыха, чтобы все было в порядке и "СССР-КС3" совершил свой рейс на Венеру и обратно "без сучка и задоринки". С такими помощниками было одно наслаждение работать, но их приходилось все время удерживать от излишней траты сил, не оправдываемой необходимостью. В первые дни рейса это было не так заметно. Люди еще не освоились с новой обстановкой, не имевшей ничего общего с прежней привычной жизнью. Их мысли были еще позади, на оставленной Земле. Но постепенно эта своеобразная "инерция" начала ослабевать. И тогда все с яростью набросились на работу. Но не так просто было ее найти. Добрая половина экипажа на все, сравнительно короткое, время перелета к Венере, казалась обреченной на безделье. Что, например, делать врачу экспедиции Андрееву, если все были совершенно здоровы и не нуждались в его помощи? Какое занятие могли придумать геолог Романов, биолог Коржевский или океанограф Баландин? Зайцев и Князев были не в лучшем положении. Все они остро завидовали астрономам, которым не надо было искать дела, - оно само шло им в руки. За бортом звездолета расстилалось безграничное, неисчерпаемое поле деятельности. Поистине, астрономы были счастливые люди! Но работа нашлась для всех. Прекрасно понимая, как опасно в условиях полета не иметь определенного занятия, Белопольский приказал Зайцеву подготовить с помощью всех свободных участников экспедиции имевшиеся на борту самолеты, вездеходы и подводную лодку к работе на Венере, перебрать их механизмы, проверить и испытать все приборы и аппараты. Кроме того, он поставил перед старшим инженером корабля задачу - научить всех производить мелкий ремонт, чтобы каждый мог самостоятельно исправить незначительные повреждения. Топоркову было поручено научить Андреева и Коржевского работе на передвижных рациях, которыми были оборудованы все машины. Только они двое еще не умели пользоваться радиоустановками. В красном уголке регулярно (по уплотненному графику) проводились занятия по астрономии, звездной навигации, механике и теории звездоплавания. - На космическом корабле каждый должен уметь заменить любого другого, - сказал Константин Евгеньевич. - Для многих из нас этот полет первый, но для всех не последний. Учиться необходимо все время. Но, несмотря на такую нагрузку, как-то так получалось, что у каждого оставалось свободное время, которое нечем было заполнить, и это были самые тяжелые минуты. Стоило человеку оторваться от дела, как тотчас же подкрадывались мысли о Земле, о близких людях, и незаметно возникало чувство тоски. В такие моменты члены экипажа устремлялись на радиостанцию - "читать" бортовой журнал Топоркова. Никакого журнала, конечно, не было. Разговоры с Землей записывались автоматически на ленте магнитофона. Прослушав свой последний разговор с женой или другим родственником, люди успокаивались. Выйдя из лифта, Мельников направился к рубке управления. Ярко освещенные коридоры были пустынны и безмолвны. Тишина, царившая на звездолете, никогда не нарушалась. Двенадцать человек не могли заполнить исполинский корпус корабля, и невольно казалось, что в нем никого нет. В первые дни это было неприятно, но постепенно люди привыкли. Звездолетом управлял автопилот. Войдя в рубку, Мельников внимательно прочитал записи всех приборов. Лента локатора показала, что за несколько минут до его прихода, на расстоянии трех тысяч километров пролетел небольшой метеорит, исчезнувший задолго до того, как звездолет достиг этой точки. Направление полета не изменялось. Привычно нажимая нужные кнопки, Мельников проверил состояние всех частей корабля. Разноцветные лампочки давали успокоительные ответы. Все было в порядке. Он заметил, что в каюте номер восемь открылась дверь - соответствующая ей лампочка загорелась красным светом, - и подождал, чтобы она закрылась. Но прошла минута, а красный свет не сменился зеленым. Тогда он включил экран и соединил его с восьмым номером. Появилась внутренность каюты. В ней находился геолог Василий Романов. Услышав звонок вызова, он повернул голову. - Почему не закрыли дверь? - спросил Мельников. - Виноват, товарищ начальник! - Делаю вам замечание. В космическом рейсе рассеянность недопустима. Геолог метнулся к двери с такой стремительностью что, вероятно, больно ударился о раму. Мельников улыбнулся и выключил экран. Хотя "СССР-КС3" почти не угрожала опасность со стороны метеоритов, на нем свято соблюдался закон космических рейсов - все двери и люки всегда должны быть герметически закрыты. Из рубки Мельников направился в обсерваторию. Она занимала всю носовую часть звездолета. В противоположность другим помещениям, не имевшим никаких внешних отверстий, здесь были широкие окна-иллюминаторы. Они закрывались снаружи пластмассовыми щитами. Многочисленные астрономические инструменты, вычислительные машины новейшей конструкции, тут же помещавшаяся фотохимическая лаборатория - все это оставляло мало свободного места. Пайчадзе и Второв возились у спектроскопа, Орлов приник глазом к окуляру рефрактора, Белопольского ни было. - Где Константин Евгеньевич? - спросил Мельников. - Сейчас придет, - ответил Пайчадзе, не оборачиваясь. Здесь царила атмосфера напряженного труда. Не желая мешать астрономам, Мельников подошел к стене и, нажав кнопку, отодвинул в сторону плиту, закрывавшую окно. Знакомая, много раз виденная картина звездного мира раскинулась за бортом. Неподвижными точками горели вечные огни Вселенной. Туманная вуаль Млечного Пути неясно проступала на "самом горизонте". Прямо перед собой Мельников увидел висящий в пространстве косматый, с огненными выступами протуберанцев, ослепительно сверкающий шар Солнца. Звездолет летел повернувшись к нему правым бортом. Из всех зрелищ, которыми богато одаряла звездоплавателей Вселенная, зрелище висящего в пустоте Солнца было самым поразительным. Человек привык видеть его диск у себя над головой или перед собой, на горизонте. Но с борта корабля картина была совсем иной. Казалось, что Солнце светит снизу. Хотя на звездолете не существовало четкого ощущения, где "низ" и где "верх", звездоплаватели не могли отделаться от впечатления, что корабль находится выше Солнца. Почему это так происходило, никто из них не мог понять, но все одинаково поддавались этому странному обману зрения. Мельников посмотрел назад, стараясь увидеть Землю, и вскоре нашел ее. Крупная голубая звезда сияла спокойным светом. Рядом с ней желтым огоньком виднелась Луна. Очень красива была эта звездная пара. Там, на этой затерявшейся в просторах Вселенной блестящей точке, было все, что составляло смысл жизни экипажа "СССР-КС3". И там же была Ольга... Мельников отвернулся от окна. Он старался не думать об Ольге, но это плохо удавалось. Мысли все время возвращались к жене. Ее образ всегда был перед его глазами. За время трех предыдущих рейсов он редко вспоминал покинутую Землю, а теперь думал о ней постоянно. Прошло только десять дней, а он уже скучал и томился разлукой. Впереди были долгие, бесконечные три месяца. Но ни разу не явилось сожаление. Если бы можно было вернуться в прошлое, он снова согласился бы лететь. Жизнь вне космических рейсов казалась ему немыслимой. И одновременно с желанием вернуться на Землю в душе Мельникова было другое - вперед, к цели! В этом двойственном чувстве он не мог и не хотел разбираться. Стремление к Земле и стремление к Венере непонятным образом не мешали друг другу. АРСЕНА 2 июля 19... года "СССР-КС3" приблизился к месту, где должна была состояться встреча с астероидом. Накануне Пайчадзе удалось найти Арсену и произвести наблюдения за ее движением. Электронно-счетные машины в несколько минут произвели сложнейший расчет траектории маленькой планетки и подтвердили, что встреча произойдет сегодня около двенадцати часов по московскому времени. Без этих машин подобный расчет потребовал бы нескольких месяцев напряженной работы доброго десятка вычислителей. С самого утра Белопольский и Мельников находились на пульте управления, готовясь к ответственному маневру. Посадку космического корабля на астероид еще ни разу никто не производил. В десять часов весь экипаж был на своих местах. Зайцев, Топорков и Князев, под руководством профессора Баландина, готовились в нужный момент сбросить на Арсену электромагнитные якоря. Пайчадзе, Орлов и Второв в обсерватории следили за планетой и сообщали на пульт о ее местонахождении. Остальные собрались в резервной рубке и могли по экрану наблюдать за "приземлением". "СССР-КС3" находился в ста пятидесяти семи тысячах километров от намеченной точки встречи, когда были включены двигатели для торможения с отрицательным ускорением в пять метров. Через один час сорок минут быстрота полета снизится до десяти километров в секунду и будет немного меньше, чем скорость Арсены. Когда планета догонит звездолет, он увеличит скорость и, в свою очередь, догоняя планету, опустится на нее. Таков был план спуска на астероид, составленный еще на Земле. Теперь предстояло осуществить его на практике. Неслышно для экипажа работали могучие двигатели корабля, гася медленно и постепенно его космическую скорость. Только стрелки приборов да еще появившееся ощущение тяжести указывали, что торможение происходит. В помещениях, где находились люди, не слышно было ни одного слова. Все молчали, охваченные волнением. Это был не страх, экипаж верил в знания и опыт командира корабля, а другое более сильное чувство - благородное волнение исследователей. Нога человека еще никогда не ступала ни на один из астероидов, таящих в себе тайну "пятой планеты" и ее гибели. Посещение людьми Арсены могло приподнять завесу над этой тайной. В молчаливом ожидании медленно текли минуты. Звездолет, неуклонно замедляя скорость, приближался к цели. А с другой стороны к той же невидимой точке с равномерной, веками неизменной скоростью, летела исполинская глыба железа и камня, когда-то давно бывшая частью такой же планеты, как Земля или Марс. И, кто знает, может быть, была на этой планете и жизнь, были растения, животные, а возможно, и разумные существа, уничтоженные ужасающей космической катастрофой, причины которой могли, навсегда остаться неизвестными. Перед глазами Белопольского и Мельникова на экране пульта была темная бездна с бесчисленными точками немигающих звезд. Где-то между ними, ярко освещенная Солнцем, находилась Арсена, которую еще нельзя было увидеть невооруженным глазом. Через каждые три минуты из обсерватории сообщали расстояние до планеты. Все шло пока нормально. Звездолет и астероид сближались "по плану". Но вот Белопольский протянул руку и указал на крохотную звездочку, появившуюся на экране. Наблюдая за ней в течение нескольких минут, Мельников убедился, что ее блеск заметно усиливается. Это была Арсена. Постепенно она сдвигалась к краю экрана, и, чтобы следить за ней, пришлось включить боковой экран. Но вскоре планета исчезла и с него. Звездолет летел теперь впереди Арсены. Поворотом газовых рулей Белопольский постепенно изменил направление полета, и "СССР-КС3" "лег" на орбиту планеты. Двигатели замолкли, и корабль летел по инерции со скоростью десяти километров в секунду. Солнце очутилось прямо по носу, пришлось выключить центральный экран. Арсена догоняла корабль и через три минуты должна была оказаться в непосредственной близости к нему. Наступал решительный момент. Мельников длительным звонком предупредил экипаж. Как только на экране показался неровный, ломаный край астероида, включили на малую мощность один из двигателей. Звездолет полетел чуть быстрее, заметно приближаясь к поверхности Арсены. Подход к планете был осуществлен блестяще, со свойственной Белопольскому математической точностью. Теперь нужно было так же точно совершить спуск. Глядя на каменный хаос, находившийся под ними, Мельников и Белопольский вспомнили первую случайную встречу с астероидом восемь лет тому назад. Арсена промелькнула тогда мимо окон "СССР-КС2" на таком же почти расстоянии. Все ближе и ближе, - и вот уже весь экран заполнила громада астероида. Мельников разглядел ровную площадку на одной из скал, достаточно большую, чтобы на ней мог поместиться корабль. Очевидно, и Белопольский увидел ее. Он быстро нажимал кнопки управления двигателя и поворачивал ручки газовых рулей. Каждую секунду могло произойти столкновение с многочисленными вершинами острых пиков... До боли сжав зубы, Белопольский впился взглядом в экран. Профессор Баландин всматривался через оптическую систему в медленно плывущую внизу панораму скал, пропастей и узких бездонных трещин. Он не видел ни одного места, на которое мог бы опуститься корабль длиной в сто пятьдесят метров, а вместе с тем по движению корабля чувствовал, что командир нашел такое место. Высота полета неуклонно уменьшалась. В нескольких шагах, готовые сбросить якоря и дать в них ток, застыли у своих аппаратов Топорков, Зайцев и Князев. Могло показаться странным, что звездолет, находясь так близко от "земли", не падает на нее. Но "СССР-КС3" летел с огромной скоростью, и пока ни одна из его частей не коснулась планеты, его движение оставалось независимым от нее. Правда, действовало тяготение между Арсеной и кораблем, но оно было слабо и не мешало маневрированию. В ту самую секунду, когда Баландин заметил, наконец, ровную площадку среди утесов, раздался резкий, отрывистый звонок сигнала. Три кнопки были нажаты одновременно, и сжатый воздух с силой выбросил из корабля три якоря, которые, разматывая за собой толстые тросы, помчались вниз. (Членам экипажа невольно казалось, что Арсена находится "внизу", но ее на равных основаниях можно было считать и "наверху".) По команде Баландина был включен ток, и мгновенно возникшая сила электромагнитов плотно прижала якоря к грунту. Корабль медленно опустился под действием собственной тяжести. Как только "СССР-КС3" неподвижно замер на площадке, образованной на одной из скал капризом природы, экипаж стал готовиться к выходу. Группа состояла из шести человек: Мельникова, Баландина, Романова, Второва с неизменным киноаппаратом, Топоркова с радиоприборами для геологической разведки и Коржевского. Остальные пока оставались на корабле. Планета представляла собой хаос скал, и воспользоваться вездеходом не было никакой возможности. Под черным небом, усеянным звездами, всюду, куда ни обращался взгляд, были острые, изломанные выступы, чернели глубокие ущелья, зияли пропасти, отвесно вздымались изрезанные трещинами склоны серо-стальных утесов. Освещенные Солнцем места казались белыми, в тени был густой мрак. Никаких полутеней, как и следовало ожидать, в этом мире, лишенном и намека на атмосферу. Контрасты белого и черного цвета резали глаз четкой определенностью границ. Суровой красотой веяло от этой картины мертвого покоя. - По сравнению с Арсеной даже Луна может показаться веселой, - заметил Баландин. Участники экспедиции одевались с помощью товарищей в "пустолазные" костюмы. Они были сделаны из плотного гибкого материала, покрытого металлическими пластинками, и представляли собой одно целое, исключая шлема, который надевался отдельно, как у водолазов. В очень толстые подошвы были вделаны сильные электромагниты, соединенные проводами, идущими внутри костюма, с аккумуляторной батареей из полупроводниковых элементов, помещавшейся вместе с баллонами сжатого кислорода и приемно-передающей радиостанцией в наспинном ранце. На груди был расположен маленький щиток управления, а на шлемах небольшой прожектор. Под эти костюмы звездоплаватели надели "астронавтокожу". Так называли упругое трико, надевавшееся прямо на тело и закрывавшее голову, оставляя свободным только лицо. Трико было сделано из особой, сильно сжимающейся, не проницаемой для воздуха ткани, которая равномерно давила на всю кожу тела, заменяя этим обычное атмосферное давление, необходимое для человека. В случае повреждения пустолазного костюма, "астронавтокожа" предохраняла тело от разрыва внутренним давлением. Единственным незащищенным местом оставалось лицо, но тут уж ничего нельзя было сделан. Приходилось полагаться на исключительную прочность стекол шлема. На Земле пустолазный костюм был очень тяжел, но здесь он почти ничего не весил. Сила тяжести на Арсене была ничтожной. Миниатюрный микрофон и такой же динамик, вмонтированные внутрь шлема, давали возможность "пустолазам" говорить друг с другом и с кораблем на очень большом расстоянии. Белопольский лично проверил костюм каждого и разрешил выход. Один за другим, все шестеро прошли в выходную камеру. Закрылась внутренняя дверь, и насосы быстро удалили воздух. Каждый доложил Мельникову, что подача кислорода в шлем идет нормально. Тогда он нажал кнопку. В четырех метрах под ними была девственная почва, на которую никогда не ступала ничья нога. - Борис Николаевич! - обратился к Мельникову Баландин. - Вам принадлежит право первым ступить на планету. Вы самый старый звездоплаватель среди нас. Мельников подошел к краю двери. Василий Романов ожидал, что будет установлена лестница, но, к его удивлению, заместитель начальника экспедиции просто сделал шаг в пустое пространство. Его огромная, в костюме, фигура стала медленно опускаться. Прошло не менее четырнадцати секунд, пока это странное "падение" окончилось. Молодой геолог вспомнил лекцию Орлова об Арсене и понял, в чем дело. Притяжение планеты было так мало, что Мельников падал с ускорением всего тридцать шесть миллиметров в секунду. Вторым прыгнул Второв. Он торопился заснять на пленку выход из корабля. Затем на Арсену спустились и все остальные. Стоять тут было очень трудно. При малейшем движении люди теряли чувство равновесия и качались в пустоте, словно здесь бушевал сильнейший вихрь. Они поспешили включить ток в подошвы. Железистая почва планеты хорошо притягивалась электромагнитами, и люди обрели устойчивость. Чтобы сделать шаг, приходилось даже напрягать мускулы ног. Опасность взлететь высоко вверх при неосторожном движении больше не угрожала. Согласно ранее разработанному плану, разбились на две партии. Профессор Баландин, Романов и Топорков занялись установкой аппаратов для радиогеоразведки. В их задачу входило определение состава внутренних пород планеты. Мельников, Коржевский и Второв должны были произвести рекогносцировку местности. Едва они отошли от корабля, как прямо перед ними, в трех шагах, беззвучно ударился о скалу метеорит. Вспышка огня отметила место его падения. Все трое невольно остановились. Одна и та же мысль мелькнула у всех: "А если бы метеорит попал в кого-нибудь?" Радиопрожекторы звездолета были выключены. При неподвижном положении корабля они были совершенно бесполезны. Избежать встречи с метеоритом, даже зная, что он приближается к Арсене, было невозможно. - Пошли дальше! - сказал Мельников. На краю площадки, круто обрываясь вниз, чернела глубокая пропасть. Противоположный край находился в ста метрах. Обойти ее было негде. Пропасть тянулась насколько хватал глаз, теряясь вдали в нагромождениях скал. - Придется идти в другую сторону, - сказал Коржевский. - Выключить магниты! - приказал Мельников. - Прыгать, как будто ширина один метр. На той стороне сразу включить магниты обратно. Я прыгаю первым. - Одну секунду! - сказал Второв. - Ваш прыжок надо заснять. Мельников повернул ручку на щитке, выключая ток, и, присев, прыгнул вперед. Его тело взвилось над пропастью и перелетело через нее с непостижимой легкостью. Затаив дыхание, Коржевский и Второв видели, как на той стороне Мельников ударился о скалу и медленно скользнул по ней на ровное место. Они ясно слышали его прерывистое дыхание. - Сильно ударились? - спросил Второв. - Да, очень сильно, - ответил Мельников. - Даже в голове звенит. Прыжок был слишком резким. Прыгайте совсем слабо. По-земному - на один шаг. - Осторожнее! - раздался в их шлемах голос Белопольского. - Борис Николаевич, - прибавил он, - может быть, вам лучше вернуться на звездолет? - Нет, - ответил Мельников. - Я не пострадал. Впредь буду осторожнее. Ну, что же вы? - обратился он к своим спутникам, видя, что они не двигаются с места. - Страшновато! - сказал Коржевский. Было психологически трудно решиться на подобный прыжок. Дно гигантской пропасти находилось неведомо где. Казалось немыслимым, что, сделав легкое усилие, можно перепрыгнуть стометровое расстояние. Сознание, привыкшее к земным масштабам, отказывалось верить тому, что только что видели глаза. - Смелее! - услышал Коржевский голос Пайчадзе. Биологу стало стыдно. Товарищи на корабле видят, что он боится. Он отступил на шаг и прыгнул изо всех сил. - Что вы делаете? - раздался крик Второва. Но было уже поздно. Коржевский, как камень, выпущенный из пращи, летел через бездну. На размышление не было времени. Мельников сделал первое, что пришло ему в голову, - подпрыгнул и поймал товарища на лету. Коржевский почти ничего не весил, но и Мельников весил не больше. Удар получился сильный. Оба отлетели назад и, упав, покатились по "земле". - Я же вам сказал, - воскликнул Мельников, поднимаясь на ноги, - прыгайте на один шаг, а вы... - Он вспомнил свой собственный прыжок и закончил уже другим тоном: - Надо слушать, что говорят. - Извините, - робко сказал Коржевский. - Я постараюсь не повторять такого промаха. Вы сильно ударились из-за меня? - Прыгайте, Второв! - крикнул Мельников. От пережитого волнения он забыл, что кричать ни к чему: радиоустановки в их шлемах и так работали достаточно хорошо. Прыжок инженера оказался гораздо удачнее, чем его товарищей. Он мягко опустился рядом с Мельниковым. - Молодец! - раздался голос Пайчадзе. - У меня сердце замерло, когда вы прыгнули, - сказал Второв - Хорошо, что Борис Николаевич догадался перехватить вас. Вы могли разбить стекла шлема. - Я тоже подвергся этой опасности, - миролюбиво сказал Мельников - Пошли дальше! Но идти, собственно, было некуда. Со всех сторон вздымались почти отвесные скалы. Мельников измерил взглядом их высоту. - Метров шестьдесят, - сказал он. - На Луне я быстро научился соразмерять силы с расстоянием. Тут требуется известное воображение. Надо представить себе, что высота меньше во столько раз, во сколько меньше сила тяжести. Шестьдесят метров на Арсене - это то же самое, что четверть метра на Земле. На всякий случай, возьмем чуть больше. Он присел и подпрыгнул. Эффект получился совершенно непредвиденный. Мельников взлетел вдвое выше, чем следовало. На мгновение он повис на стометровой высоте, потом медленно стал падать на вершину утеса. Он видел внизу широкую панораму скал Арсены, ограниченную до странности близким горизонтом, а прямо под собой крохотные фигурки своих спутников. Казалось, совсем рядом с ними ослепительно блестела под лучами Солнца "крыша" звездолета. Скорость падения постепенно возрастала. Мельников с тревогой думал, попадет ли он на вершину утеса. На Земле он давно бы разбился. Он падал уже секунд десять, но все еще находился на большой высоте. В шлеме раздавались взволнованные голоса товарищей, следивших за его полетом. - По-моему, он опустится на самый край вершины, - услышал Мельников голос Баландина. - Я тоже так думаю, - ответил ему Белопольский. - Насколько можно судить по экрану, Борису Николаевичу придется падать метров пятьдесят - шестьдесят. Это займет около минуты. - А он не разобьется? - спросил Второв. - Нет. Скорость в конце падения будет не больше двух метров в секунду. - А если он промахнется и не попадет на вершину? - И тогда нестрашно, - ответил сам Мельников. - Но я уже на месте. Действительно, как раз в этот момент он опустился на самый край утеса и поспешил включить ток в подошвы, чтобы закрепиться. Здесь была сравнительно большая ровная площадка. За ней тянулся пологий склон, а дальше снова виднелась широкая пропасть. - Арсена мало пригодна для прогулок, - сказал Мельников, поделившись с товарищами своими наблюдениями. Коржевский и Второв присоединились к нему. Они учли опыт Мельникова и "перепрыгнули" всего на несколько метров. - Сплошная фантастика! - заметил Коржевский. Вторую пропасть преодолели уже легко и уверенно. Мускулы приспособились к необычайным условиям. СЕНСАЦИОННОЕ ОТКРЫТИЕ Дикий характер местности не изменялся. Как и в начале пути, всюду были только утесы, пропасти и трещины. Идти можно было в редких случаях. Все время приходилось прыгать - вперед, вверх или вниз. Через час такого пути они настолько привыкли, что перелетали через препятствия без всякой подготовки все трое одновременно. Иногда, дойдя до относительно ровного места, кто-нибудь прыгал вверх, употребляя всю силу ног. Поднявшись на чудовищную высоту, откуда открывался широкий кругозор, разведчик сообщал товарищам, что он видит. Обратное падение происходило так медленно, что он успевал зарисовать план местности. Это помогало выбирать дорогу. Конечно, во время таких подъемов вид Арсены "с птичьего полета" снимали: Второв - киноаппаратом, а его товарищи - фотоаппаратами. "СССР-КС3" давно скрылся из виду. Звездоплаватели были одни среди хаотической путаницы скал. Как и следовало ожидать, нигде не попадалось ни малейших следов растительности. Всюду голый камень, преимущественно серого цвета. Иногда заходили под нависшую скалу, и тогда можно было наблюдать интересную картину. Человек, как только его закрывала тень, мгновенно пропадал из глаз, словно растворившись во мраке. Причиной этого явления было отсутствие атмосферы, которая на Земле рассеивает лучи Солнца, препятствуя полному мраку даже в самой густой тени. Вспыхивал прожектор на шлеме, и казалось, что в черной пустоте плавает неведомо откуда взявшийся белый шар. На открытых местах было почти жарко, но, когда заходили в тень, тело мгновенно охватывал жестокий мороз; приходилось поспешно включать электрическое отопление. Часто попадались глубокие пещеры. Одна из них тянулась так далеко внутрь горы, что разведчики повернули обратно, не дойдя до ее конца. Они не пропускали ни одной трещины без того, чтобы тщательно не осмотреть ее. Трещины были узки, редко достигали двух метров ширины, и очень глубоки. Один из звездоплавателей обвязывался бечевкой, которая была так тонка, что на Земле не выдержала бы тяжести даже грудного ребенка, и товарищи опускали его вниз. Во время одного из таких спусков Второв обнаружил какой-то красноватый камень. Отколов порядочный кусок, он поднялся наверх. Коржевский внимательно осмотрел находку. - Это никелистое железо, - сказал он. - Его цвет показывает, что в нем много кислорода. Вы сделали чрезвычайно ценную находку. Она прольет свет на происхождение Арсены. Добычу уложили в мешок. В нем было уже много образцов, и на Земле он весил бы, вероятно, четверть тонны. Но звездоплаватели уже забыли о существовании в природе тяжести. Увлеченные своими исследованиями, они не заметили, как Солнце все ниже опускалось к горам. Внезапно хлынувшая тьма застала их врасплох. - Этого надо было ожидать, - сказал Мельников. - Арсена довольно быстро вращается вокруг оси. Но ночь долго не продлится. Местность, малопригодная для передвижения днем, ночью была совершенно непроходима. - Надо вызвать радиостанцию корабля, - посоветовал Коржевский. - Я вас слушаю, - ответил голос Пайчадзе. - Темнота поймала нас в ловушку - Мельников улыбнулся, представив себе, с каким выражением лица слушает его всегда склонный к насмешке Арсен Георгиевич. - Долго продлится эта ночь? - Старожилы говорят, что часа два. Мы почти на полюсе. Арсена вращается "лежа". День - шесть часов, ночь - два. Вам не холодно? - Нет. Отопление костюма хорошо работает. Даже жарко. - Ну так спите спокойно. Хищных зверей здесь нет. - Закусим! - предложил Второв. Трое товарищей нажали кнопки на своих щитках. Тотчас же они почувствовали, как ко рту подвинулась гибкая трубка, идущая от термоса с горячим шоколадом. Утолив голод, они приготовились терпеливо ждать утра. К микрофону подошел Белопольский, и Мельников подробно рассказал ему обо всем, что видели разведчики. Когда он упомянул про найденное Второвым железо, Константин Евгеньевич, волнуясь, воскликнул: - Кислород! Если это так, то отпадают последние сомнения. Железо окислилось на воздухе. Воздуха не может быть на астероиде таких маленьких размеров. Арсена - обломок планеты. - Я тоже так думаю. Ночь показалась им длинной. Никто не садился на "землю", так как, не имея почти никакого веса, они отлично чувствовали себя на ногах. Трое людей молча стояли на вершине скалы. При свете звезд они смутно различали неясные тени друг друга. Глубокая тишина окружала их. Мельников почувствовал, что стоявший рядом Коржевский тронул его за плечо. В призрачном мраке он различил протянутую руку биолога. Обернувшись, увидел на черном бархате неба, усеянном бесчисленными звездами, яркую голубую точку. Рядом виднелась другая - желтая. Земля! За десятки миллионов километров родная планета посылала им, одиноко стоявшим на голой скале, среди пустоты и мрака, молчаливый привет. И вдруг под металлическим шлемом в ушах Мельникова зазвучали стихи. Это было так неожиданно, что в первую секунду он не поверил своему слуху. Никогда не забуду (он был, или не был, Этот вечер): пожаром зари Сожжено и раздвинуто бледное небо, И на желтой заре - фонари. Декламировал Второв. Вероятно, он совсем не думал, что его кто-то может слышать, и говорил для себя. Это было похоже на бред. Я сидел у окна в переполненном зале. Где-то пели смычки о любви... Трудно было придумать, что-нибудь другое, что так не соответствовало бы окружавшей их обстановке. Стихи Блока звучали дико и нелепо: Ты рванулась движеньем испуганной птицы, Ты прошла, словно сон мой легка... И вздохнули духи, задремали ресницы, Зашептались тревожно шелка. Коржевский вдруг нервно засмеялся и тотчас же смолк. Его смех прозвучал еще более странно, чем стихи Второва. Мельников, не видя, почувствовал, как молодой инженер вздрогнул. Но из глуби зеркал ты мне взоры бросала, И, бросая, кричала: - Лови!.. - Доканчивайте, - тихо сказал Мельников. А вокруг расстилалась безграничная пустота. Голубой точкой, не имевшей даже диаметра, сверкала бесконечно далекая Земля. Жизнь, чуждая, непонятная, промелькнула, как сказочное видение. "Как он еще молод!" - подумал Мельников. - Вы ничего другого не смогли придумать? - послышался голос Топоркова. - Если вам нужно искусство, я могу включить для вас магнитофон. И неожиданно, среди ночного безмолвия астероида, зазвучали нежные, пленительные звуки увертюры из "Лебединого озера". - Откуда это у вас? - спросил Мельников после нескольких минут ошеломленного молчания. - Нашли время и место для концерта! - Разве плохо? - сказал Пайчадзе. Было слышно, как на радиостанции звездолета несколько человек рассмеялось. Очевидно, там собрались все участники экспедиции. Тревога за друзей, находившихся неизвестно где, заставила их всех прийти к радиоаппарату - единственному связующему звену. Мельников, Коржевский и Второв почувствовали теплую признательность. Товарищи здесь, с ними. В полной темноте, на голой скале Арсены они не одиноки. Музыка Чайковского смолкла. - Дать еще что-нибудь? - спросил Топорков. - Хватит! - ответил Мельников. - Утро уже близко. Спасибо! Прошло не больше пятнадцати минут, и слева от них, на невидимом горизонте, неожиданно вспыхнула ярко-белая ломаная линия. Точно кто-то огромный исполинским пером вычертил на чудовищной величины ленте неизвестно что означающую кривую. Поднималось Солнце. Еще невидимое, оно освещало вершины гор и неровную цепь утесов. Потом как-то сразу, Солнце поднялось, и очередной день Арсены вступил в свои права. Причудливый и мрачный пейзаж показался им веселым после зловещего мрака ночи. Коржевский посмотрел на Второва. - Что это вам вздумалось, Геннадий Андреевич? - спросил он, но в тоне вопроса не чувствовалось насмешки. Голос биолога звучал ласково. Сквозь "стекло" шлема было видно, как Второв сильно покраснел. - Право, не знаю, - ответил он с явным смущение. - Это получилось как-то помимо меня, нечаянно. Глупо, конечно, - прибавил он. - Нет, почему глупо? Немного странно, это правда, но не глупо. Коржевский провел рукой по плечу Второва. Лицо биолога, очень похожее на лицо Чернышевского - только без очков, - было непривычно мягко. Мельников с удивлением посмотрел на него. Подобно Белопольскому, Коржевский редко улыбался и всегда выглядел суровым и каким-то "неприступным". Он почти не вступал в разговоры, а когда к нему обращались, отвечал коротко и сухо. Даже в кают-компании во время обеда или ужина он казался погруженным в свои мысли. Беседы о Земле, возникавшие постоянно между членами экипажа, как будто совсем его не затрагивали, и он ничем не высказывал интереса к ним. Многие, да и сам Мельников думали, что польский ученый нисколько не скучает по Земле, не думает о ней. И вот сегодняшняя ночь показала, что они ошибались. Если бы биолог не скучал по 3емле, на него не произвели бы впечатления так неожиданно прозвучавшие стихи. "Чтобы узнать человека, нужно время, - подумал Мельников. - Когда-то я был совсем другого мнения о Белопольском, чем теперь". Он почувствовал, что и Коржевский и Второв стали ему как-то ближе, понятнее после этого, в сущности незначительного, эпизода. Как только лучи Солнца коснулись разведчиков, они выключили искусственное тепло, в котором не было больше нужды, и пошли дальше. Опять начались бесконечные прыжки, спуски в трещины и внимательный осмотр всего, что попадалось по пути. Часа через полтора подошли к краю отвесного обрыва. Внизу, на глубине около пятисот метров, расстилалась круглая долина, более обширная, чем встречавшееся до сих пор. С этой страшной высоты она казалась ровной и гладкой. - Тут, пожалуй, уже не прыгнешь, - сказал Второв. - Почему? - возразил Мельников. - Прыгнуть вполне возможно. Это все равно что два метра на Земле. Скорость в конце прыжка не превысит шести метров в секунду. Но дело в том, как вернуться обратно. Обратите внимание: котловина окружена со всех сторон отвесными стенами. Не правда ли, она похожа на гигантский искусственный колодец. - Правда, похожа, - согласился Коржевский. - Любопытный каприз природы. Но если можно спрыгнуть с высоты двух метров, как вы сказали, то совершить такой же прыжок вверх никто из нас не сможет. - Неужели нам придется уйти, не обследовав эту странную котловину? - Второв наклонился и пристально вгляделся в дно пропасти. Отсутствие воздуха создавало идеальные условия видимости. - Вот там, мне кажется, какие-то непонятные выступы. Странная форма. Мельников вгляделся. Обладая острым зрением, он увидел что-то очень напоминающее развалины. - Как жаль, что мы не можем пользоваться биноклями, - сказал он. - Там, действительно, что-то новое. - Бечевки не хватит, - сказал Коржевский. Уходя в разведку, они взяли с собой четыре мотка крепкого шпагата, метров по восемьдесят каждый. - Дайте-ка мне руку, - попросил Второв. Он совсем свесился над краем бездны. Мельников легко удерживал его почти невесомое тело. Глубоко внизу Второв увидел то, что искал. Стена была не совсем гладкой, он разглядел неширокий каменный карниз. - Как раз то, что надо, - сказал он, поднимаясь. - На Земле я шутя брал с разбега полтора метра. Правда, в этом костюме я значительно тяжелее, но думаю, что на метр подпрыгнул бы. Значит, здесь на двести пятьдесят метров с лишним. Этого достаточно. - Очень рискованно, - сказал Мельников. - Почему, Борис Николаевич? Допустим, что я не смогу выбраться обратно. Тогда вы оба вернетесь на корабль и принесете длинную веревку. Если не задерживаться в пути, на это потребуется не больше двух часов. - Что вы хотите делать? - услышали они вопрос Белопольского. Мельников рассказал, особо подчеркнув странную форму камней, делающую их похожими на развалины. - Какая вы говорите глубина? - Не более пятисот метров. - Хорошо! - решил Белопольский. - Попробуйте! Мешок с камнями привязали к концу первого мотка. Если шпагат выдержит его тяжесть, то и человека выдержит и подавно, даже такого, как Второв. Вместе с пустолазным костюмом он весил не больше семисот граммов. Мешок пошел вниз. Когда первый моток кончился, к нему привязали конец второго. На половине четвертого мотка мешок лег на карниз. - Примерно триста метров, - сказал Мельников. - Во всяком случае, если веревка и разорвется, вы не рискуете разбиться. - Все будет хорошо, Борис Николаевич. Мешок подняли и вместо него привязали Второва. Киноаппарат он оставил, взяв фотокамеру. Хотя Мельников и знал, что на Арсене не очень опасно падение с высоты полкилометра, он с тревогой наблюдал, как Коржевский осторожно опускал Второва вниз. Падение не угрожало переломом костей, но могли разбиться стекла шлема, и тогда - мгновенная смерть. Правда, это было не стекло, но все же... Кроме того, пропасть была так глубока, что никакие рассуждения о разнице между Арсеной и Землей не могли избавить от легкого головокружения при взгляде на подножие скалы, исчезавшее где-то далеко-далеко внизу. Металлическая голова Второва становилась все меньше и меньше... Почувствовав под собой выступ карниза, инженер включил ток и, твердо став на ноги, отвязал веревку. Посмотрев наверх, он не увидел своих товарищей. Трехсотметровая стена уходила, казалось, к самым звездам. Солнце сияло прямо над головой, окруженное огненным кольцом протуберанцев. Сквозь костюм чувствовались его горячие лучи. Второву показалось, что кругом какая-то особенная тишина, не такая, как наверху. Им внезапно овладело томящее чувство одиночества. Прислонившись к стене, он несколько мгновений стоял неподвижно, стараясь совладать со своими нервами. Мрачный, черно-белый пейзаж показался ему враждебным. "Почему они молчат?" - подумал он о Мельникове и Коржевском. И вдруг услышал далекие голоса. Он ясно различил голос профессора Баландина и ответивший ему голос Белопольского. Потом он услышал, как Пайчадзе окликнул Мельникова и спросил его, как идет дело. Борис Николаевич ответил: "Опускаем Второва вниз". Так вот почему они не подают голоса, думают, что он еще не достиг карниза. Второв посмотрел на веревку. Она все еще опускалась и ложилась кольцами у его ног. Коржевский не замечал, что груз стал меньше. - Что-то невероятное! - сказал Второв, и эти громко произнесенные слова сразу стряхнули с него непонятное оцепенение. - Что вы сказали, Геннадий Андреевич? - спросил, очевидно не расслышав, Мельников. - Я говорю, что вы опускаете пустую веревку. Неужели Станислав Казимирович не замечает, что я уже на карнизе? - Далеко до дна? - Метров сто восемьдесят. Прыгаю! Ощущение одиночества бесследно исчезло. Природа Арсены уже не казалась враждебной. Голоса товарищей вернули спокойствие и решимость. Карниз был не так узок, как казалось сверху. От стены до его края было метра два. Второв подошел к обрыву и, не задумываясь, шагнул в пустоту. Падение продолжалось более полутора минут. Мимо него, все быстрее, плыла вверх уже не гладкая, а изрезанная трещинами стена пропасти. Иногда приходилось отталкиваться ногой от выступов, преграждавших дорогу. Он хорошо видел дно. Оно было до странности гладким, словно залитым асфальтом. Это было похоже на огромную городскую площадь. Только вместо домов кругом поднимались отвесные стены. Посредине возвышалась груда камней, которая отсюда еще больше походила на развалины гигантского здания. Коснувшись дна, Второв включил магниты и легко удержался на ногах. Сообщив товарищам о благополучном приземлении, он пошел к центру, до которого было метров шестьсот. С момента выхода из корабля прошло около семи часов, но Второв не чувствовал усталости. За это время он почти ничего не ел, но голода не ощущал. Расход энергии на Арсене был ничтожно мал. Воздуха должно было хватить еще на четыре часа. Правда, нужно выбраться отсюда и вернуться на звездолет, но все же не к чему было особенно торопиться. Второв решил тщательно осмотреть странную котловину. Электромагнитные подошвы как бы прилипавшие к почве, делали шаг обычным земным шагом. Второву понадобилось несколько минут быстрой ходьбы, чтобы добраться до загадочных развалин. Часто попадались длинные извилистые трещины. Он легко перепрыгивал через них, даже не выключая тока. Поверхность дна была поразительно ровной. Если это был не асфальт, то что-то чрезвычайно на него похожее. Котловина так резко отличалась от всего, что они видели на Арсене, что Второв все больше и больше изумлялся. Ему невольно начало казаться, что это не "игра природы", а искусственная площадь с развалинами здания, опустившаяся при гибели планеты. Он все больше и больше ускорял шаг. Качавшиеся издали небольшими, развалины быстро увеличивались в размерах. Это было нагромождение огромных камней. Второву внезапно бросились в глаза ровные границы и прямые углы занятой камнями площади. Ему показалось, что это квадрат, каждая сторона которого имела не меньше ста метров длины. Он остановился, охваченный сильнейшим волнением. Неужели перед ним действительно развалины сооружения неведомых обитателей погибшей планеты, обломком которой является Арсена? В расположении каменных выступов он уже ясно видел какой-то определенный, но пока не уловимый порядок. Ближайший к нему камень, составлявший угол квадрата, был значительно выше остальных. Это не могло быть делом случая. - Наконец-то! - прошептал он. Но, как ни тихо было произнесено это слово, его услышали. - Повторите! - сказал Мельников. - Я вас не слышу! Что случилось? Второв перевел дыхание и ответил как мог спокойнее: - Ничего. Со мной ничего не случилось. Но вот передо мной... - Что перед вами? Второв не ответил. С непреодолимой силой его внимание сосредоточилось на камне, бывшем прямо перед ним. Чтобы лучше охватить взглядом пятиметровую глыбу, он отошел немного назад. Сомнений нет! Перед ним выточенный из гранита гигантский пирамидальный куб. Четыре сходящихся треугольника боковой грани ясно видны. Время сильно изменило первоначальную форму, когда-то острые края осыпались, искрошились, многих кусков не хватает, но все же никаких сомнений быть не может. Эта геометрически правильная фигура не могла быть создана природой, это дело рук разумных существ! Второв подробно рассказал обо всем, что видел. Он был уверен, что весь экипаж звездолета слушает его, но не раздалось ни одного возгласа удивления. Очевидно, сенсационная новость взволновала всех так же, как его самого. Когда он кончил говорить, наступило продолжительное молчание. - Возвращайтесь на корабль, - сказал, наконец, Белопольский. - Запоминайте дорогу. К этому месту пойдем большой партией. - Выходите наверх! - прибавил Мельников. Но, прежде чем выполнить распоряжение, Второв несколько раз сфотографировал куб. Он знал, что его нетерпеливо ждут наверху, но не мог удержаться, чтобы не пройти к видневшемуся в сорока - пятидесяти метрах другому огромному камню, имевшему метров шесть в поперечнике. Подойдя к нему, он вскрикнул от удивления. Перед ним, прекрасно сохранившийся, стоял гранитный икоситетраэдр. Каменный "бриллиант", на котором видны следы тщательной обработки. Второв без труда узнал изящное сочетание граней, которое так часто придают драгоценным камням земные ювелиры. Титаническая работа! Труд исполинов! Какой же крепостью должны были обладать эти гранитные фигуры, если даже космическая катастрофа, разрушившая огромную планету, не в силах была уничтожить их? А вот там, вдали, стоит пирамидальный октаэдр!.. Еще дальше - ромбический додекаэдр! Второв с трудом заставил себя отвернуться от волшебного зрелища. Товарищи ждут его. Труд неизвестных строителей должны осмотреть ученые. Идя обратно к подножию стены, он все время оглядывался назад. Но стоило отойти на триста - четыреста шагов - и каменные "бриллианты" исчезли, слились с остальной массой камней, превратились опять во что-то похожее на развалины, и только, будто и не было их никогда... Подойдя к стене, Второв измерил глазами расстояние до карниза и, выключив электромагниты, разбежался и прыгнул. Опыт последних часов сказался: Второв рассчитал точно. Его ноги спустились на самый край карниза, и, ухватившись за веревку, он сильно наклонился вперед и мягко упал. Очевидно, Коржевский, не выпускавший шпагата из рук, почувствовал рывок. - Поднимать? - спросил он. - Поднимайте, - ответил Второв. Он не стал обвязываться... Сила руки была совершенно достаточна, чтобы не сорваться во время подъема. Через несколько минут он был уже рядом с товарищами. - Поразительное, невероятное открытие! - сказал он. - На корабль, - коротко распорядился Мельников. Обратный путь занял всего один час. Они хорошо запомнили дорогу и уверенно перебирались со скалы на скалу. Топорков поставил перед микрофоном передатчика метроном, и его звук, становившийся все громче и отчетливее, указывал, что направление взято правильно. На звездолете их с нетерпением ждали. Все работы были прекращены. Неожиданное и столь важное сообщение Второва взволновало ученых, и они не могли больше ни о чем думать. Следы разумной деятельности, которые тщетно разыскивались на Луне и Марсе, найдены на крохотном астероиде. Было от чего прийти в нервное возбуждение! Приближавшаяся ночь заставила задержаться на корабле. Решили идти к таинственной котловине через пять часов. Это время было использовано для отдыха. Экипаж давно не смыкал глаз, и утомление давало себя чувствовать. Выслушав подробный рассказ Второва, все разошлись по каютам. Мельников взял на себя дежурство. К развалинам должен был идти Белопольский, а ему предстояло остаться на звездолете. Ни на минуту не оставлять корабль без командира - было законом в космических рейсах. Через два часа Солнце скрылось за высокой скалой, и сразу наступила полная темнота. Арсена исчезла из глаз, и казалось, что звездолет снова летит в пространстве. Только отсутствие звезд внизу, под кораблем, доказывало, что он стоит на поверхности астероида. Арсена представляла собой обломок очень неправильной формы. Продолжительность дня и ночи в разных ее местах была различна. Там, где опустился "СССР-КС3", день продолжался шесть часов, а ночь только два. Астероид летел по орбите полюсом вперед, вращаясь, по выражению Пайчадзе, "лежа". Когда он, огибая Солнце, окажется по другую от него сторону, место, где стоял сейчас звездолет, погрузится в долгую, непрерывную ночь. Но это могло случиться только через три месяца, а экспедиция не собиралась задерживаться на Арсене так долго. Как только снова появилось Солнце, звездолет ожил. Восемь человек из его экипажа собирались идти под водительством Второва и Коржевского для осмотра найденных развалин. На звездолете, кроме Мельникова, оставались Топорков и занятые у двигателей Зайцев и Князев. Участники похода брали с собой длинные веревки, кирки, заступы, двойной запас кислорода, взрывные патроны и радиоаппаратуру для новой разведки недр. После плотного завтрака экспедиция вышла из корабля и, преодолев первую пропасть, исчезла среди скал. Четверо оставшихся проводили товарищей взглядом и, пожелав им по радио счастливого пути, занялись своими делами. Мельников ушел на пульт, Топорков остался дежурить на радиостанции, а оба механика снова отправились на корму корабля продолжать работу, прерванную сообщением Второва. СМЕРТЬ И ЖИЗНЬ Около часу Мельников спокойно занимался записями в своем дневнике. После полета на Марс он сохранил привычку ежедневно заносить на его страницы свои мысли и наблюдения. За двенадцать суток полета, от Земли до Арсены, пришлось изменить этому правилу - не хватало времени. Теперь он решил наверстать упущенное, хотя чувствовал усталость и охотнее всего лег бы спать. Но он хорошо знал, что не заснет, пока товарищи не вернутся на корабль. Дневник перенес его на Землю. Последние страницы были испещрены именем Ольги, и образ жены с мучительной ясностью возник перед ним. Еще долгие три месяца они не увидятся... Усилием воли, подавив возникшее чувство тоски, Мельников принялся за описание своего похода по астероиду. Но едва он дошел до спуска Второва в круглую котловину, как звонок вызова прервал работу. Вызывал Топорков. - Посмотрите, что творится снаружи, - сказал он. Мельников поспешно повернулся к экрану. Сначала он не заметил никаких перемен. Панорама Арсены была такой же, как всегда. Но потом он обратил внимание на странные огоньки, которые вспыхивали на площадках, где стоял звездолет, на утесах, на склонах гор, - всюду. Точно невидимые каменщики ударяли невидимыми молотками, высекая искры из каменных пород. Секунду Мельников недоуменно смотрел на эту картину. В следующее мгновение его мозг пронзила жуткая догадка: "Метеориты!.. Арсена встретилась с метеоритным потоком!.. Товарищи на открытом месте, незащищенные... Успеют ли найти прикрытие?.." Совсем рядом с кораблем со страшной силой ударился о скалу крупный камень. Блеснуло яркое пламя. В ту же секунду Мельников ясно услышал, как о борт звездолета ударились еще два, один за другим. Не теряя самообладания, он нажал кнопки и закрыл щитами все окна обсерватории. По контрольным приборам он видел, что ни одно из них еще не пострадало. Корпус корабля также остался цел. Включив боковой экран, он соединил его с радиорубкой, чтобы узнать, нет ли известий от Белопольского. Но Топоркова в рубке не было. Открылась дверь, и на пороге появился инженер. При одном взгляде на его лицо, на котором застыла гримаса боли, Мельников понял, что произошла катастрофа. Сердце замерло. - Кто? - едва смог он выговорить. - Леонид Николаевич, - ответил Топорков, и его губы дрогнули. Мельников закрыл глаза рукой. Как живой встал перед ним погибший товарищ. "Я лечу только потому, что предстоит посещение астероида", - вспомнил он слова, как-то сказанные Орловым. Он говорил их со своей приятной улыбкой, словно освещавшей его красивое лицо, не подозревая, что говорит пророчески. - А остальные? - Успели укрыться в пещере. Леонид Николаевич погиб у самого входа: метеорит ударил прямо в лицо. Какие тяжелые минуты пережили участники похода, на глазах которых погиб их спутник!.. "Прямо в лицо!" - подумал Мельников. На мгновение он ясно увидел глаза Орлова - два чистейших аквамарина, вставленные в оправу длинных черных ресниц, и вздрогнул всем телом. - Где Зайцев и Князев? - Я сказал им, чтобы они не выходили наружу. Мельников провел рукой по лбу. - Было бы легче погибнуть самому, чем переживать это, - сказал он. - Идите на радиостанцию, Игорь Дмитриевич. Я сейчас приду. Этот "дождь" скоро кончится. Топорков вышел. В Солнечной системе бесчисленное множество метеоритных тел. Очень часто они летят густыми роями, так называемыми "потоками". Наряду с кометами, метеориты "засоряют" межпланетное пространство. В полете, при огромной скорости, у звездолета мало шансов встретиться с ними. Иначе обстоит дело с астероидами. В сравнении с межпланетными кораблями их размеры чудовищно огромны. У них нет атмосферы, которая защищает большие планеты от небесной бомбардировки. Метеоритный поток, встретив на своем пути астероид, обрушивает на него каменный ливень, каждая "капля" которого имеет космическую скорость, во много раз большую, чем скорость пули или снаряда. Энергия стремительного полета при столкновении превращается в тепловую. Происходит взрыв. Поверхности малых планет покрыты мельчайшей пылью от разбившихся метеоритов. Никакой защитный костюм не спасет человека в безвоздушном пространстве, если подобный "разрывной снаряд" попадет в него. Это верная смерть. Прямое попадание в такую маленькую цель, как человек, может произойти исключительно редко, но все же "метеоритная опасность" является одной из самых реальных для звездоплавателей. Звездолеты были достаточно надежно защищены от нее радиопрожекторами - сверхчувствительными локаторными установками, соединенными с автопилотами, но, как уже говорилось, в условиях стоянки на астероиде эти "глаза" корабля становились бесполезными. Дальность их действия достигала пяти тысяч километров, но даже это, казалось бы огромное, расстояние было ничтожно мало для метеорита, летящего с космической скоростью. Раньше чем экипаж звездолета сумел бы принять меры для защиты, замеченный метеорит уже прошел бы это расстояние. Исследователи космического пространства смело идут навстречу риску. Все это хорошо знал Мельников, но боль утраты не становилась меньше от рассуждений. Ему было мучительно жаль Орлова. И кроме того, он понимал, какое потрясающее впечатление произведет на Земле известие о гибели одного из участников экспедиции. Скрыть трагический случай до возвращения звездолета было невозможно. Метеоритный поток проходил через орбиту Арсены полтора часа. Потом он как-то сразу прекратился. За все это время только пять раз о корпус корабля ударились небольшие камни, не пробившие, однако, его оболочки. Когда стало ясно, что Арсена разошлась в пространстве с метеоритами и опасность миновала, Мельников прошел в радиорубку. Зайцев и Князев уже ждали его там. Глаза механика были заплаканы, и он всеми силами старался скрыть это. Самый молодой член экипажа, он стыдился слез. - Андреев и Второв несут его сюда, - сообщил Топорков. - А остальные? - Пошли дальше... Топорков сказал это тоном недоумения, но Мельников понял Белопольского. Скорбь по погибшему не должна мешать результатам всей экспедиции, звездолет не мог задержаться на Арсене, работа должна быть закончена, несмотря ни на что. Разве не точно так же поступил Константин Евгеньевич в страшные минуты отлета "СССР-КС2" с Марса?.. - Как они переносят тело через пропасти? - спросил Зайцев. - Для Второва не составит труда перепрыгнуть вместе с ним. - Неужели мы оставим его здесь? - прошептал Князев. Мельников нахмурился и ничего не ответил. Эта мысль и ему приходила в голову. Другого выхода как будто не было. Из громкоговорителя слышались редкие голоса. Чувствовалось, что в группе Белопольского люди обменивались только самыми необходимыми словами. На экране был виден скалистый хребет по ту сторону пропасти. Мельников и его товарищи не спускали с него глаз. На нем должны были появиться двое живых членов экипажа, несущие третьего - мертвого. Всего три часа тому назад они провожали Леонида Орлова, как всегда полного энергии, жизнерадостного, с серьезным взглядом красивых глаз на худощавом лице. Могли ли они думать, что через час этот полный сил человек превратится в труп... Может быть, никогда раньше они не сознавали так ясно грозной силы природы, в тайны которой хотели проникнуть. - Вот они, - сказал Зайцев. Две крохотные фигурки показались на гребне утеса. Можно было легко отличить высокую фигуру Второва от более низкого Андреева. Тело Орлова было на руках инженера. Он первый со своей ношей спрыгнул вниз. Андреев последовал за ним. В том же порядке они преодолели и пропасть. Мельников, Зайцев и Князев пошли к выходной камере. Топорков остался, - он не имел права покинуть радиостанцию. Через несколько минут они услышали, как закрылась наружная дверь и раздалось характерное шипение насоса, наполнявшего воздухом камеру. Вспыхнула зеленая лампочка, и внутренняя дверь открылась. Стараясь не смотреть на обезображенное лицо Орлова, видное сквозь разбитое стекло шлема, Зайцев и Князев помогли пришедшим снять костюмы. - Отнесем его в красный уголок, - предложил Мельников. - Дверь уголка очень высоко, - сказал Андреев. - Будет трудно опустить его вниз. - Тогда в обсерваторию. Мельников вынул платок и закрыл им шлем Орлова. С убитого сняли наспинный ранец и кислородные баллоны. Потом, не снимая костюма, его отнесли в помещение обсерватории и положили на тот самый стол, за которым несколько часов тому назад сам Орлов собирался во время стоянки на Арсене привести в порядок собранные в пути материалы. - Принесите знамя, - сказал Мельников. - Оно в каюте Белопольского. Второв вышел и вскоре вернулся с алым полотнищем. - Я встану первым в почетный караул, - объявил Мельников. - Смените меня через тридцать минут. Товарищи поняли, что он хочет остаться один с погибшим, и вышли. Наступила третья ночь, затем Солнце взошло опять. Огромный корабль словно вымер. Люди сменяли друг друга в почетном карауле и расходились, не обмолвившись ни единым словом. На радиостанции редко-редко раздавались отрывистые фразы, доносившиеся сюда из круглой котловины. Словно невидимая траурная вуаль легла на Арсену, придавив всех своей тяжестью. Через девять часов после ухода пять человек вернулись на звездолет. Их встречали и помогали раздеться молча. Если бы вернулись все шестеро, их засыпали бы вопросами. - Где он? - вполголоса спросил Пайчадзе, как только с него был снят шлем. - В обсерватории, - так же тихо ответил Мельников. У пришедших были мрачные, осунувшиеся лица. Сняв костюмы, все сразу направились к обсерватории. За ним туда же собрались и бывшие на корабле. Одиннадцать человек долго стояли у тела товарища, молча прощаясь с ним. Белопольский отогнул край знамени и, наклонившись, пристально вгляделся в то, что совсем недавно было лицом его ученика. - Это был талантливый ученый, - сказал он, словно самому себе. - Я возлагал на него большие надежды. Семья звездоплавателей понесла тяжелую утрату. Он отдал жизнь за науку. - Белопольский выпрямился. - Леонида Николаевича Орлова мы вынуждены оставить на Арсене. Он будет лежать здесь, пока следующая экспедиция не доставит его тело на Землю. Похороны назначаю через два часа. Бориса Николаевича и Константина Васильевича прошу подыскать место. - Пойдемте, Борис Николаевич, - сказал Зайцев. Место для могилы нашли под сенью нависшей скалы. Сюда никогда не проникнут лучи Солнца, и замерзшее тело в полной сохранности будет ждать часа, когда его вынут и, запаяв в свинцовый гроб, перевезут на родину. - Здесь будет на вечные времена установлен памятник, - сказал Мельников, указывая на скалу. Беззвучно метнулась огненная вспышка взрыва. У подножия скалы образовалась яма. Из кладовых запасных частей Зайцев принес двухметровую стальную плиту, на которой острием автогенного пламени написал имя погибшего и дату. Могила была готова. В назначенный час состоялись похороны. Орлов лежал в пустолазным костюме. Разбитый шлем заменили новым. В печальной церемонии участвовали все, кроме Мельникова, Зайцева, Баландина и Андреева. Даже теперь закон космических рейсов не был нарушен, - часть экипажа осталась на корабле. Когда стальная плита закрыла могилу, раздался салют - тремя залпами. Их не было слышно. Только вспышки огня из дула пистолетов. В безвоздушном пространстве нет звуков. На следующее утро Белопольский, Баландин, Романов и Второв снова отправились в котловину. Они взяли с собой на этот раз электролебедку, аккумуляторные батареи для нее и два отбойных молотка с баллонами сжатого воздуха. Этот груз был тяжел даже на Арсене. - Вы не справитесь вчетвером, - сказал Мельников. - Возьмите еще кого-нибудь. - Справимся, - ответил Белопольский. - Будем переправлять груз через пропасти и поднимать на скалы с помощью веревки. В конце концов, все это весит здесь не более тридцати килограммов. Физическая сила Второва нас выручит. - Но почему вы не хотите взять больше людей? - Потому что вчерашний опыт показал - нельзя ходить большой партией. Это опасно. Четыре человека ушли и вернулись только через десять часов. У троих был донельзя утомленный вид. - Подготовьте звездолет к старту, - сказал Мельникову Белопольский и, ничего больше не прибавив, ушел в свою каюту. - Я так измучился, словно на Земле ворочал пятипудовые мешки, - сказал Романов. - Но что вы делали? - спросили его. - Ломали и растаскивали камни. - Значит, гранитные фигуры уничтожены? - Нет, их мы не трогали. Что касается Второва, то у него был такой же вид, как всегда. Железный организм этого спортсмена не поддавался усталости. Прошли еще одни сутки. Зайцев и Князев закончили ревизию двигателей, и ничто больше не задерживало звездолет на Арсене. Корабль пробыл на астероиде тридцать шесть часов. Этого времени хватило на все работы, намеченные раньше, и на непредвиденную, ставшую самой главной. Теперь, оставляя здесь одного из членов экипажа, "СССР-КС3" был готов продолжить путь. В час ночи по московскому времени 4 июля звездолет с одним работающим двигателем легко оторвался от Арсены. С чувством глубокой скорби следили звездоплаватели за удалявшимся астероидом. Скоро он превратился в звездочку, быстро теряющую блеск. Потом исчез совсем. Но они долго не отрывали глаз от экрана, на котором только что видели маленькую планету, унесшую на себе товарища, вырванного смертью из их дружного коллектива. Они знали, что на долгом пути завоевания человеком космического пространства неизбежно будут жертвы. Природа не сдается без жестокого боя. История открытий заполнена именами погибших героев. Так было и на Земле, так будет и в межпланетных просторах. Дорога к знанию терниста. Но никогда, ни в прошлом, ни в будущем, смерть, настигшая одного, не останавливала и не остановит других. Сохранив в сердце имя погибшего, победоносная наука неуклонно и твердо идет вперед к полному господству над стихийными силами слепо сопротивляющейся природы. Жертвы науки самой смертью своей утверждают великую силу жизни. И кто знает! Может настать день, когда сама смерть покорно склонит голову перед волей человека. Тогда прекратится скорбный перечень - тяжелая плата за победы. И дорога науки, ничем не омрачаемая, станет светлой и радостной, как она сама, - лучшее и благороднейшее проявление чудесного дара природы - человеческого ума. Они это знали. Но сердце не всегда бывает покорно рассудку... Два дня на корабле царило траурное молчание. Члены экипажа отсиживались по своим каютам, сходясь только во время завтрака, обеда или ужина, но и тогда они почти не говорили друг с другом. Топорков ежедневно принимал радиограммы, выражавшие сочувствие, идущие буквально со всей Земли. На родине трагический случай на Арсене произвел очень тяжелое впечатление. Но как бы ни была сильна печаль, жизнь властно предъявляла к живым свои требования. Космический полет продолжался. Нужно было жить и работать. От Арсены до Венеры было всего шесть суток пути, а программа научных работ, намеченная на это время, еще не была выполнена. Астрономы первые взялись за дело, показывая пример остальным. 8 июля Белопольский попросил всех собраться на радиостанции, чтобы выслушать доклад о результатах посещения Арсены. Время было выбрано так, чтобы на Земле могли принять волну звездолета, и ученые, собравшиеся в Космическом институте, как бы присутствовали на этом собрании. Доклад сделал профессор Баландин. Энциклопедически образованный человек, он в одном лице соединял три научные специальности - был выдающимся океанографом, зоологом и крупным теоретикам звездоплавания. Хотя материал его выступления был настолько обширен, что его с избытком хватило бы на целую научную монографию, профессор сумел уложиться в двадцать минут. Предельная сухость и четкая формулировка фактов, с ясными, словно отточенными, выводами - таков был стиль доклада. Профессор начал с характеристики Арсены. Он сообщил результаты геологической разведки недр астероида, который оказался состоящим на три четверти из самородного железа. - Такой же состав у метеоритов, падающих на Землю. Это доказывает, что астероиды и метеориты имеют общее происхождение. Являются ли они обломками "пятой планеты" или нет, сказать с уверенностью еще нельзя. Присутствие в железе кислорода говорит в пользу планетной гипотезы. Сообщив о размерах, массе, скорости вращения вокруг оси и составе внутренних пород астероида, Баландин коснулся вопроса о найденных развалинах. - Предположение, что обнаружены остатки здания, когда-то стоявшего на поверхности погибшей планеты, не подтвердилось. Этого следовало ожидать. Ничто, сделанное искусственно, не могло уцелеть при космической катастрофе. Под камнями мы обнаружили такую же асфальтовую поверхность, как и во всей котловине. Геометрические фигуры не укреплены в почве, а просто поставлены на нее. Возникают три вопроса - кто оставил фигуры, зачем поставил и почему они разрушены? Достоверно можно ответить только на третий вопрос. Сооружение разрушено крупным метеоритом. Следы его взрыва при падении ясно видны. По первым двум вопросам мы можем дать только предположительный ответ. Любопытную мысль высказал Константин Евгеньевич. Предоставляю слово ему. Белопольский передвинулся ближе к микрофону. - Гипотеза спорна, - начал он. - Но пока не видно другого объяснения. Гранитные фигуры высечены человеком или существом, подобным ему. Они находятся на астероиде, где не может быть живых существ. Вывод - они поставлены такими же звездоплавателями, как мы с вами. В радиорубке послышались возгласы удивления. Неожиданный вывод Белопольского поразил всех, хотя сам по себе он был строго логичен. - Нельзя даже приблизительно сказать когда, - продолжал Константин Евгеньевич, - но нашу Солнечную систему, безусловно, посетил космический корабль. Откуда он прилетел? Этот вопрос прояснится только тогда, когда отдаленные потомки этих звездоплавателей еще раз прилетят к нам. Или мы прилетим к ним. Мельникову показалось, что Белопольский оговорился. - Вы же сами подчеркнули, что неизвестно, откуда прилетел корабль, - сказал он. - Не перебивайте! - недовольно поморщился академик. - На этот вопрос я отвечу. Итак, что же увидели неизвестные звездоплаватели у Солнца? Из планет только Земля, Венера и Марс имели органическую жизнь. Но на Земле они могли увидеть людей, которые тогда стояли на низкой ступени развития. Для них было несомненно, что человек высоко поднимется по эволюционной лестнице. Поставив себя на их место, подумал о том, что они должны были сделать. Надо было дать знать будущим ученым Земли, что на нее прилетал корабль из другого мира. Но какой памятник уцелеет в течение тысячи лет? На Земле, Марсе и Венере это невозможно. Климатические изменения, дожди, ветры и так далее уничтожат и развеют любое сооружение за столь долгий срок. - Не вполне убедительно! - заметил Баландин. - Можно поставить памятник почти что на вечные времена. - Именно "почти что". Но они этого не сделали. По крайней мере, на Земле такой памятник не найден. Мне кажется, они должны были поступить иначе. На Арсене нет атмосферы, нет климатических явлений. Астероид близко подходит к орбитам и Земли и Венеры. Когда люди "вырастут" и станут совершать межпланетные полеты, то обязательно посетят астероид и найдут на нем оставленный памятник. Именно так они должны были рассуждать. И памятник, действительно, был найден нами. Конечно, они могли оставить более ясные сведения о себе. Мы ничего не нашли, но это не значит, что ничего нет. За короткий срок мы не могли разобрать развалины и добраться до того, что завалено взрывом. Это сделает следующая экспедиция. Такова моя гипотеза. Возникает вопрос - неужели этим разумным, притом высоко разумным, существам были неизвестны квадратная, гексагональная и ромбическая системы? Неужели они знали только кубическую? Мы видели октаэдры, додекаэдры, тетраэдры и кубы. Ни одной пирамиды, ни одной призмы, ни одной брахидомы! Случайно ли это? Я думаю, что не случайно. В этом есть какой-то смысл. Загадка гранитных фигур должна быть нами разгадана. И тогда мы узнаем, откуда прилетал корабль. Это ответ Борису Николаевичу на его вопрос, - прибавил Белопольский. Собрание закончилось около трех часов дня. Члены экспедиции разошлись по своим каютам. На следующий день Топорков принял длинную радиограмму, сообщавшую о реакции на гипотезу Белопольского земных ученых. Большинство было согласно с его выводом. СЕСТРА ЗЕМЛИ На среднем расстоянии в сто восемь миллионов километров от Солнца, на сорок два миллиона километров ближе, чем Земля, величественно плывет по своей орбите вторая планета Солнечной системы, названная нашими далекими предками Венерой - по имени богини красоты и любви. Почти равная Земле по размерам и массе, ее ближайшая соседка в пространстве, планета по праву носит свое поэтическое имя. Нет на небе Земли более красивого зрелища, чем Венера, блистающая на слегка порозовевшем утреннем небосклоне. На вечернем небе, как привыкло видеть ее большинство жителей городов, планета менее красива. Любопытно отметить, что в некоторых арабских странах Венеру называли совершенно противоположным именем - Люцифер, что соответствует слову "Сатана". Какие причины побудили назвать так белоснежную красавицу, трудно понять. Для астрономов Венера представляла, пожалуй, еще большую загадку, чем Марс. Поверхность планеты недоступна наблюдениям с Земли, ее скрывают никогда не расходящиеся облака. Одни считали, что космические путешественники, опустившись на Венеру, не увидят ни морей, ни лесов, а только каменную пустыню, покрытую вулканическим пеплом, другие - сплошное, топкое болото. Последователи замечательного поборника идеи повсеместности жизни во Вселенной Гавриила Андриановича Тихова утверждали обратное: жизнь на Венере есть, но, конечно, не такая, как на Земле. Исследователи не увидят там зеленых лесов: растительность на сестре Земли должна быть оранжевая и красная по причине жаркого климата. Ведь и на Земле, в тропиках, много красных растений. И не только в тропиках. В горячих источниках Камчатки, где температура достигает восьмидесяти градусов, живут багровые и пунцовые водоросли, а берега этих источников покрыты оранжевыми и желтыми мхами. Жизнь приспосабливается к любым условиям. В сверхтропическом климате Венеры и в сверхсуровом климате Марса она одинаково возможна. Методами радиоастрономии было установлено, что температура поверхности планеты близка к ста градусам, но это следовало проверить. Предстояло еще точно установить продолжительность суток и многое другое. Объем предстоящих работ был велик, а звездолет по плану не должен был задерживаться на Венере больше чем на сорок восемь суток (разумеется, земных). Все это было изложено Белопольским на собрании экипажа корабля. "СССР-КС3" подлетал к цели. До орбиты Венеры оставалось около трех с половиной миллионов километров, то есть немного больше суток пути. Звездолет уже не летел прямо. Газовые рули были повернуты, и он описывал в пространстве гигантскую кривую, чтобы оказаться позади планеты и лететь в одном с ней направлении. Двигатели работали на минимальной мощности, но этого было достаточно для возникновения слабой силы тяжести. Свободно плавать в воздухе было уже невозможно, левый борт словно притягивал к себе все предметы внутри корабля. Белопольский и Мельников, сменяя друг друга, непрерывно дежурили на пульте. Автоматические приборы управления вели корабль по заданной трассе, но все же было необходимо проверять полет и вычислять местонахождение на каждый час. Остальные члены экипажа приступили к установке временных полов в каютах и коридорах. Ведь на Венере звездоплавателей ждали обычные условия тяжести, и следовало так оборудовать помещения, чтобы с возможно большими удобствами прожить все полтора месяца стоянки на сестре Земли. Прошло уже девятнадцать суток с того памятного всем утра, когда "СССР-КС3" оторвался от ракетодрома и начал свой трудный и опасный рейс. За этот сравнительно короткий срок членам экспедиции пришлось многое пережить и испытать. Тридцать шесть часов, проведенных на Арсене, и особенно трагическая гибель Орлова наложили на каждого глубокий и неизгладимый след. Люди изменились. Больше всего это было заметно у тех, кто впервые участвовал в межпланетном полете. Некоторые, например Романов, Князев, Второв, при старте с Земли еще не отдавали себе ясного отчета в том, что их ожидает. Космический рейс, посещение астероида, исследование Венеры - все это было в их глазах покрыто романтической дымкой. Теперь они увидели оборотную сторону, поняли суровую действительность - победы над природой не приходят сами, они завоевываются в упорной и смертельно опасной борьбе. Кое-кому первые дни полета доставили много тяжелых минут. Сознание безграничности пустого пространства, в центре которого, казалось, неподвижно висел крохотный звездолет, отсутствие видимой опоры, путаница понятий "верх" и "низ", само ощущение невесомости - все это сильно подействовало на психику, и добрая половина экипажа переболела "космической болезнью". С начала второй половины пути все изменилось. Экипаж корабля превратился в единый, проникнутый одними мыслями и общими целями сплоченный коллектив исследователей, каждый член которого до конца осознал и понял, что требует и чем угрожает ему выбранная профессия. И хотя после гибели Орлова перед каждым реально встала угроза смерти, ни один из них не пожалел о принятом решении. 9 июля, ровно в двадцать два часа тридцать минут, траектория полета "СССР-КС3" точно совпала с орбитой Венеры. С этой минуты звездолет "пустился в погоню" за планетой, которая находилась впереди него на сто тысяч километров и "убегала" со скоростью тридцать четыре и девяносто девять сотых километра в секунду. Через пять часов и тридцать три минуты корабль догонит сестру Земли. В круглые окна обсерватории и на экранах Венера была видна как исполинский полумесяц, почти в одиннадцать раз больший, чем Луна на небе Земли. Освещенная Солнцем половина планеты ослепительно блестела белоснежной пеленой облаков. Ночная половина отчетливо проступала на фоне звезд, закрывая их своей массой и светясь слабым сиянием, похожим на свечение верхних слоев земной атмосферы, но значительно более сильным. Полоса сумерек, ясно видимая, делала терминатор неразличимым. В этой полосе временами появлялись какие-то вспышки и светлые линии. - Мы наблюдаем полярное сияние в атмосфере Венеры, - сказал Белопольский. - Благодаря близости к Солнцу это явление на ней должно быть гораздо более мощно, чем на Земле. - С поверхности планеты полярное сияние, вероятно, изумительное зрелище, - заметил Мельников. Эти фразы были единственными, произнесенными командирами корабля за все часы "погони". Оба сосредоточенно наблюдали за показаниями приборов. Расстояние между планетой и звездолетом неуклонно сокращалось, а спуск на Венеру, как и на Землю, был очень трудным маневром. Требовалось максимальное внимание и точность каждого движения. Быстро увеличиваясь в размерах, планета, казалось, сама надвигалась на корабль. Вскоре все звезды исчезли из поля зрения, заслоненные ее огромным телом. Впереди и по сторонам был виден только облачный океан, нестерпимо белый со стороны, обращенной к Солнцу, и постепенно темневший, переходя в черный, с другой. В четыре часа утра 10 июля, по московскому времени, "СССР-КС3" поравнялся с планетой и, замедлив скорость, как бы включился в ее движение. Он находился в этот момент в самых верхних, разреженных слоях атмосферы и с этой высоты начал замедляющийся спуск. Двигатели работали на полную мощность, удерживая корабль от стремительного падения. Облачный океан приближался... Белопольский, Пайчадзе и Мельников хорошо знали, какая картина откроется перед ними через несколько минут. Пейзажи Венеры неизгладимо врезались в память. Остальные члены экипажа видели эти пейзажи по кинофильму, заснятому Мельниковым во время полета "СССР-КС2". - Крылья! - отрывисто приказал Белопольский, когда облачная масса закрыла экран белой мглой. Мельников нажал нужные кнопки. Через несколько секунд загорелись синие лампочки, - крылья вышли из гнезд. Превратившись в реактивный самолет, "СССР-КС3" опускался все ниже, прорезывая толщу облаков. Внизу, где-то у ее границы, уже появились неясные вспышки молний. Корабль летел теперь в воздушной среде, и управление им приняло иной характер. Четыре двигателя, расположенные у основания крыльев, несли его вперед. Маневрирование осуществлялось обычными элеронами и хвостовым рулем. От командира корабля требовались уже навыки управления реактивным самолетом. Белопольский поставил ноги на педали и взялся за штурвал. Могло показаться странным, что академик так уверенно берется за трудную работу пилота, да еще на таком гигантском корабле, но в этом не было ничего необычайного. Все члены экипажа "СССР-КС3", за исключением профессора Баландина, Андреева и Второва, прошли длительный курс обучения в летной школе, практику вождения больших самолетов и имели дипломы пилотов реактивной авиации. Ровно через восемь минут после начала спуска "СССР-КС3" вынырнул из облачной массы в блестящую почти непрерывными молниями сплошную стену страшного ливня. Экран сразу потемнел. Водяные потоки уничтожили всякую видимость, и казалось, что звездолет погрузился в океан. Но стрелка альтиграфа показывала, что до поверхности Венеры еще полтора километра. Белопольский увеличил скорость, желая как можно скорее проскочить грозовой фронт. Он хорошо помнил, как "СССР-КС2", попавший в такой же ливень, за несколько секунд был сброшен на семьсот метров и едва не угодил в океан. Было бы неосторожно слишком долго подвергать звездолет действию этих чудовищных потоков. Стрелка, хотя и медленно, шла вниз. Внезапно, словно кто-то губкой провел по экрану, потоки воды исчезли. Перед глазами экипажа раскинулась панорама безграничного океана. Мельников наклонился вперед, с глубоким волнением всматриваясь в знакомую картину, которая так часто возникала в его памяти... Свинцовые волны, с длинными белыми гребнями пены, с нависшими над ними темными, клочковатыми тучами, черные стены ливней, испещренные зигзагами молний, все тот же тусклый полусвет... Ничто не изменилось за эти восемь лет. В жизни планеты века короче, чем секунды в человеческой жизни. Природе некуда торопиться, - перед нею вечность. На мгновение Мельникову показалось, что он перенесся в прошлое. Не "КСЗ", а "КС2" летит над мрачным океаном Венеры. Стоит оглянуться - и он увидит сосредоточенное лицо Камова, склонившегося над пультом, уверенные движения его рук, оперирующих многочисленными кнопками и рукоятками управления. Как тяжело и трудно было тогда вести корабль в незнакомой атмосфере чужой планеты, сколько мужества и решительности требовалось от командира! На каждом шагу ждало неведомое. Ведь даже Белопольский - хладнокровный и не знающий страха - предложил было покинуть планету, столь негостеприимно встретившую человека. А теперь... Мельников взглянул на Константина Евгеньевича. Командир корабля сидел спокойно, откинувшись на спинку кресла, внимательно, но без тревоги вглядываясь в экран. Ему нечего было опасаться. Венера уже не была загадочной незнакомкой. Он вел корабль к заранее намеченному месту, которое нужно было только найти. Неизвестных препятствий не существовало. Грозовые фронты, столь опасные "КС2", не угрожали кораблю. "СССР-КС3" пролетал сквозь них, не уклоняясь от своего пути. Совершенные приборы давали полную картину полета и всего, что находилось впереди. С волшебной быстротой, за короткий срок, техника постройки космических кораблей далеко ушла вперед. Между первенцем звездолетостроения "СССР-КС1", на котором Сергей Александрович совершил первый в истории полет за пределы Земля, и звездолетом "СССР-КС3" была такая же разница, как между аэропланом Блерио и современными реактивными самолетами. Тогда основными были вопросы обеспечения в пути горючим, - от них зависело все. Теперь это не имело значения. Бурное развитие атомной техники дало в руки исследователей космоса такие запасы энергии, которые всего десять лет назад были совершенно неизвестны и наличие которых в природе многим казалось невозможным. Совсем недавно создание больших искусственных спутников Земли, где корабли Вселенной могли бы пополнять запасы горючего перед дальнейшим полетом, казалось обязательным этапом, без которого нельзя обойтись, а теперь никто и не думает об этом. Звездолеты, как бы они ни были велики и тяжелы, отправляются в путь прямо с земных ракетодромов, они могут свободно опускаться на любую планету и снова взлетать с нее, не опасаясь нехватки энергии. Мысль человека побеждает природу, заставляя ее неисчислимые силы работать на себя, служить своим интересам. Уже три часа летел "СССР-КС3" над океаном, а ни малейшего признака берега не появлялось. Может быть, материк, открытый первой экспедицией, находился сейчас на ночной половине планеты? Это было возможно, а есть ли на Венере какой-нибудь другой, никто не мог знать. Время обращения вокруг оси - сутки планеты - были неизвестны. Могло случиться, что ночь над оранжевыми лесами континента продлится еще недели. В этом случае придется искать другое место для стоянки, но существовало ли такое место? Может быть, виденный экипажем "СССР-КС2" материк - единственная суша на Венере?.. Мельников и Белопольский поменялись ролями. Теперь Борис Николаевич вел корабль, а Белопольский отдыхал, в любую секунду готовый помочь пилоту. Сколько времени придется провести в воздухе, они не знали. Опуститься на волны среди океана, даже не видя берега, было бессмысленно. Во что бы то ни стало надо найти твердую "землю". Звездолет все время летел прямо, держа направление на запад, опережая Солнце. За плотной массой облаков оно было невидимо, но чувствительные фотометры, установленные снаружи корпуса, сообщали на пульт, что сила дневного света не убывает и, значит, корабль еще не достиг полосы сумерек. В рубку вошли Пайчадзе и Баландин. Руководящий состав экспедиции обменялся мнениями. - Если материк не покажется, мы можем пролететь не очень далеко в сумеречную полосу, - сказал Белопольский. - Поворачивать и лететь назад бесполезно, - согласился с ним Баландин. - Если там и есть "земля", нам от нее мало толку. "Восточные" части планеты движутся в ночь. - Может быть, лучше повернуть на север или на юг? - предложил Мельников. - Это мы всегда успеем сделать, - ответил Белопольский. - Мы находимся сейчас на той же широте, где пролетали в прошлый раз. Задача - найти устье реки. Если это окажется невозможным, тогда придется менять направление. - В крайнем случае, - сказал Пайчадзе, - продержимся в воздухе, пока материк не выйдет из ночи. - Вы забываете, что атмосферные двигатели не могут работать слишком долго. - Так что же делать? - Опускаться на океан нельзя, - подытожил Баландин. - Насколько можно судить, ветер очень силен. Под нами буря. - А если учесть непрерывные ливни, то положение корабля на волнах будет совсем скверным, - добавил Мельников. Миновало еще два часа, но никаких изменений не произошло. Под кораблем по-прежнему был безграничный океан. Часто приходилась пролетать через грозовые фронты, и тогда непроницаемая тьма закрывала экраны. Только приборы сообщали, что впереди нет берега. Доктор Андреев предложил подкрепить силы завтраком. За все время пути в его обязанности входило кормить членов экспедиции. Это было нетрудно и не отнимало много времени. В кладовых звездолета все продукты питания были заранее рассортированы и упакованы в специальные пакеты. Достаточно было взять очередной пакет (они были пронумерованы) и, если требовалось, подогреть его содержимое в термостате. Десять минут - и завтрак, обед или ужин были готовы. Мытье посуды не обременяло звездоплавателей по той простой причине, что никакой посуды не было, - в условиях невесомости ею все равно нельзя было пользоваться. Металлические или пластмассовые сосуды, коробки и банки вместе с остатками пищи уничтожались в электропечи, а пепел выбрасывался наружу. И сегодня, когда наступил час завтрака, Андреев быстро все приготовил, но на этот раз его труды пропали даром. Только Топорков, Зайцев и Коржевский воспользовались его приглашением. Остальных волнение лишило аппетита. Уступая настойчивым требованиям врача, Белопольский и Мельников выпили по чашке шоколада и снова заняли свои места за пультом. Одни и те же мысли беспокоили всех участников экспедиции. Если на стороне Венеры, обращенной сейчас к Солнцу, нет "земли", могло создаться